Глава 1
Никто не знал, в какой именно момент она появилась. Два раза мелькнула на собрании, а потом Аластор представил ее всему Ордену.
Она была худенькой, бледной девушкой с серыми, почти бесцветными волосами, острым носом и большими черными глазами. Такие обычно нравились Джеймсу, который в этих серых мышках находил что-то магическое и притягательное. Только он мог делать это, даже и не задумываясь.
Сириус, по началу, даже не заметил ее. Такие, как она, не привлекали его внимания, обычно, он считал их вторым сортом, даже не стараясь разглядеть поближе.
Они познакомились на какой-то очередной Орденской вечеринке. Тогда она подошла к нему первая, обтянутая черной тканью, улыбнулась, протянув руку и назвав свое имя: «Литера». Сириус тогда приступился своим принципам и вместо того, чтоб поцеловать протянутые тонкие пальцы, крепко пожал.
Она оказалась прекраснейшим бойцом, просто превосходно владела палочкой, всегда была победительницей в мелких дуэлях. Сириус уже давно перестал считать количество Пожирателей, которых она при встрече толпами отправляла на тот свет.
Она никогда не боялась крови, тысячи раз была ранена, но всегда первая бежала с помощью к пострадавшим. Казалось, ее ничего не могло сломить. Она была словно крепкий клинок, закаленная сталь. Многие мракоборцы со стажем спрашивали у нее совета. Она была на уровне Грюма. Никто не смел ей перечить, хотя знали, что за это получат только веселую усмешку.
Никто не знал, почему она ходила в одном и том же платье. Черное простенькое платье с широкой юбкой и длинным узким рукавом. Литера всегда ходила в нем, никогда не снимая. Казалось, что оно было сквозь пропитано тайной магией, потому что мелкие незначительные заклятья отлетали от него, словно от стены мячики.
Сириус всегда удивлялся, как она может носить такой ужас. Он любил яркие, броские наряды и не понимал всей этой строгости и простоты.
Однажды, он все-таки задал ей этот вопрос. Они были в штабе одни на ночном дежурстве. Литера пила крепкий черный чай, сидя с ногами на старом обшарпанном диване. Блек пристроился в кресле напротив, разглядывая ночное небо за окном.
- Почему ты носишь только черное? – спросил он, разглядывая тонкую фигурку. Девушка тогда как-то сразу дернулась, пониже стягивая черные рукава.
- Характеризует мою жизнь, - ответила она и глотнула обжигающей жидкости.
С тех самых пор он начал к ней приглядываться. Она казалась каким-то неизвестным, неземным существом, со своими странностями, недостатками и маленькими прелестями.
Литера не была похожа не на одну из женщин Ордена. Ни на всегда хохочущую Алису, ни на рассудительную и добрую Лили, ни на роковую обольстительницу Марлин.
Она первая бросалась в самую гущу схватки, разбрасывая тела Пожирателей неизвестными миру самодельными заклинаниями. Первая в компании начинала шутить и говорить о всякой ерунде. Первая бежала останавливать безрассудные идеи молодых горячих мракоборцев и близнецов Пруэттов. И первая прикладывалась к бутылке с огневиски после очередной изнурительной заварушки.
Сириус каждый раз удивлялся ее стойкости, мудрости и живому уму. Он даже и представить себе не мог такого странного сочетания мозгов, силы и своеобразной красоты.
У Литеры были тайны. Это знал каждый, так как девушка никогда ни слова не произносила о своем прошлом.
В Блеке наоборот, с каждым днем возрастало жуткое желание забраться к ней в шкаф и посмотреть, каких скелетов она там держит. Это желание со временем стало какой-то необъяснимой манией, болезнью, называйте, чем хотите.
Блек долго дергался, пытался откидывать эти навязчивые мысли в долгий ящик, но они все равно то и дело всплывали в самый неподходящий момент. И вот, наконец, Сириус решился…
Глава 2
Сегодня убили Билла. Билла МакРайзена. Невысокого, белобрысого, всегда веселого молодого аврора. Он вступил в Орден Феникса всего год назад, когда закончил Хогвартс с золотой медалью. У паренька была любимая девушка, которая ждала ребенка. Волан-де-Морт оборвал им жизнь.
Взмах. Крик. Вспышка. Конец.
Орденцы были в бешенстве. Они убивали с яростью в глазах, мстили за молодого Билла. Пожиратели бежали. Но отряду Дамблдора повезло схватить двоих в плен. Братья Пруэтты, на лицах которых за сегодняшний вечер не появилась ни одна улыбка, приволокли убийц в штаб, связали и заперли.
Орденцы были в бешенстве. Многие порывались броситься к Пожирателям, не снимавшим свои черные маски, и удушить собственными руками. И если б не приказ Грюма, от двух темных магов не осталось бы и мокрого места.
Сегодня Сириус был зол. Сегодня Сириус ненавидел весь мир. Ненавидел до такой степени, что готов был сам удушить себя за это.
Он знал, что Регулус – предатель. Знал, что он затерялся. Знал, что его завлекли. И в какой-то степени даже и не винил его за это.
Но Сириус даже и предположить не мог, что его родной и любимый братец Рег – убийца. Тот тихоня Рег, который слушался мать и заучивал всех умерших представителей Благородного Семейства Блеков.
Да, именно Регулус убил Билла. Сириус узнал его даже в черной, скрывающей все лицо маске. Убил бесстрастно и спокойно, как будто бы каждый день делал так. Выстрелил Авадой в спину.
Сириус ненавидел его. Ненавидел его так сильно, как ненавидел никакого вокруг. И был готов сделать все, что бы все-таки прорваться сквозь охрану и убить тех захваченных Пожирателей. Убить со всей свойственной ему жестокостью.
Литера стояла у двери, облокотившись спиной о шершавую стену. Платье помято, в руках крепко зажата волшебная палочка. Взгляд устало смотрит на противоположную стену узкого коридора, губы шевелятся. Она что-то тихо-тихо шепчет себе под нос.
Сириус медленно поднимается по скрипящим деревянным ступеням, подходит к девушке и замирает.
Она поднимает глаза и продолжает шептать, смотря сквозь застывшего Блека. Сириусу кажется, что он начинает различать знакомые слова и отрывки фраз, но почему-то они не цепляют его сознание. Пусто и холодно. Бешено.
- Мне надо войти, - его голос хрипит. Совсем недавно он пытался перекричать шум битвы, давая указания растерявшимся новичкам. Сейчас ему все равно.
- Грюм запретил, - она шепчет так тихо, что если б Сириус не захотел, он бы и не услышал эти слова, пропитанные болью и усталостью. Он злится.
- Мне надо туда пройти. Обязательно! – он срывается на крик, но Литера даже не обращает на него внимания. Крепче сжимает рукоять палочки и отводит глаза, напевая что-то себе под нос. Мелодия грустная, медленная.
- Это приказ, Блек, - ее голос твердеет. Она снова превращается в предводителя.
- Я не буду выполнять этот чертов приказ! – Блек бьет кулаком по стене, от чего второй этаж оглашает громкий треск. Литера только прищуривается, заставляя Сириуса замолчать.
- Я знаю, Сириус, - она устало трет переносицу, и вся ее уверенность как будто бы испаряется. Сириус удивленно смотрит на нее, но она снова накидывает на свое лицо уже восковую маску безразличия.
- Знаешь? – он моргает, а потом касается висков. В них уже какой день пульсирует боль.
- Ты будешь только смотреть, и не в коем случае ничего не предпримешь. Поклянись мне, Блек, - ее голос режет воздух. В них слышится небывалая сила и власть. И Сириус сдается.
- Клянусь, - он опускает руки.
Литера не отвечает, а отпирает дверь и медленно входит внутрь.
В комнате темно. Это единственное помещение в штабе без окон. Над потолком висит горящий шар, его скудный свет освещает два валявшихся в дальнем углу тела. Руки и ноги у Пожирателей связаны, а глаза широко раскрыты. Они усаживаются, когда Литера подходит к ним. Сириус замирает у дверей, не в силах сказать ни слова.
Литера смеется. Странно, но она вправду смеется звонким и немного истеричным смехом. Потом резко взмахивает палочкой и кричит:
- Круцио!
Пожиратель падает на колени, крича от боли. Он извивается на полу, пытаясь развязать руки. Литера смеется.
Сириусу страшно. Впервые за долгое время ему по настоящему страшно. Страшно так, что хочется кричать.
- Что б ты сдох! – яростно произносит Литера, и в ее глазах загорается какой-то алчный огонек, - Круцио. Круцио!
Мужчина все корчится от боли. Маска уже давно слетела с его лица. Сириус узнает молодого слизеринца, младшего его на несколько лет. Когда он закончил Хогвартс, этот малый был на курсе третьем или четвертом.
- Я все скажу… Я все скажу… Я знаю где Он… - задыхаясь, шепчет он. Но Литера не слышит.
- Мне не нужны твои грязные факты. Авада Кедавра! – парень падает. Крики затихают. Литера опускает палочку, тяжело дыша. Садится на колени и аккуратно закрывает Пожирателю глаза. Опускает на его мокрый от пота лоб свою тонкую бледную ладонь и что-то шепчет, шепчет на распев…
Сириус теряется…
Глава 3
У Поттеров было тепло. Даже немного жарковато для обычного весеннего дня. Сириус сидел за столом на кухне и пил ароматный чай, который приготовила Лили. Перед ним стояла тарелка с пирогом, но Блек не притронулся к ней. Мысли витали где-то далеко, а глаза пытливо разглядывали Джеймса и его жену, сидевших вместе на одном стуле.
Пришла весна, и Лили похорошела. Лондон зацвел всеми нежными красками, и Лили расцвела вместе с ним. Волосы порыжели в свете заботливого еще не до конца проснувшегося солнца, глаза сияли вселенской добротой и спокойствием. За окном пылала война, а у них дома было все тихо и легко.
Сириус усмехнулся, вдыхая крепкий аромат каких-то трав и черного чая. Уже давно он вот так просто не сидел и не пил, не спешил и не боялся.
Лили ласково перебирала тонкими пальцами волосы Джеймса, а тот блаженно улыбался, закрыв глаза.
Сириус до сих пор удивлялся, как Лили, ненавидевшая Джеймса просто за то, что он был на этом свете, стала его женой. И даже больше. Полюбила этого оболтуса всей душой, переживала и заботилась.
Совершенно не кстати перед глазами всплыл другой образ. Страшный, дикий, незнакомый, потрясающий до глубины души. Вспомнились глаза, злые и беспощадные. Вспомнился смех, жестокий и высокий.
Он не узнал Литеру.
Лили тихонько засмеялась, когда Джеймс что-то тихо начал шептать ей на ухо. Щеки ее раскраснелись. Она была жива, пахла корицей, цветами и теплом.
Сириус допил чай, и теперь сидел без дела, водя металлической ложкой по пустому дну фарфоровой чашки. Звуки выходили неприятные. Скрипучие и визгливые. Но Сириус не обращал внимания. Ему позволялось.
Лили на секунду отодвинулась от Джеймса и бросила внимательный взгляд на Блека. Лицо ее посерьезнело, а между бровей пролегла тонкая морщинка. Она поднялась с колен Поттера, подошла к плите, взяв чайник, и плеснула еще чая в пустую чашку Блека. Сириус поднял на нее глаза и слабо улыбнулся.
- Ты растерян. Что-то случилось? – она бросила две ложки сахару, хотя прекрасно знала, что Сириус его не любит.
Но сегодня у него не было желания препираться. Он кивнул, помешивая горячий чай.
- Ничего особенного, - он отвернулся к окну, рассматривая покрытые розовой дымкой тонкие вишни.
- Как хочешь, - Лили снова поставила чайник на плиту и вернулась к Джиму. Тот радостно обнял ее за талию, а она обвила свои руки вокруг его шеи.
А Сириус все смотрел в окно. Мерлин бы знал, как ему хотелось рассказать, поговорить, пожаловаться, спросить совета. Но он не был бы Блеком, если б не привык справляться со своими проблемами сам. Справляться со своим страхом и интересом сам…
Он поднялся и наигранно весело улыбнулся.
- Я пойду.
Лили и Джеймс оторвались друг от друга. В глазах Лили горел немой вопрос и какая-то обида. Скорее всего расстроилась, что Сириус с ней не поделился.
В глазах же Джеймса светилось одобрение и благодарение. По тому, как он сжимал талию Миссис Поттер, было понятно, чего он хочет.
Сириус усмехнулся, убирая с лица челку. Развернулся на каблуках и вышел на крыльцо. Он чувствовал внимательный взгляд Лили на спине и боялся споткнуться.
Наиграно весело насвистывая какой-то дурацкий мотивчик, Блек вышел за калитку и трансгрессировал. Квартира ждала его пылью, холодом и пустым холодильником, включенным телевизором и остатками огневиски в пузатой стеклянной бутылке.
Глава 4
А сегодня опять война. Снова слышны крики, взрывы, стоны умирающих. Снова горят дома, а в небе блестят Метки.
Сириус почувствовал разницу между той войной и этой только сейчас. Да, он заметил разницу сегодняшнего и вчерашнего дня. Заметил с такой четкой ясностью, что стало страшно.
Вчерашняя война была игрой. Не было жертв, не было пленных. Были потасовки в темных переулках магического Лондона. Были мелкие ссадины и порезы.
Сегодняшняя война была жестокой и беспощадной. Она рушила жизни людей, как карточный домик. А потом сжигала эти самые карты, чтобы не оставить за собой и следа от бывших.
Сириус понял это, когда в разгаре битвы кто-то пальнул Круциатусом в молоденькую, еще только выпустившуюся гриффиндорку. Она вступила в Орден месяц назад. Была довольно красива и смела. Общалась с братьями Пруэттами, и всегда помогала им в разных пакостях.
Сегодня она извивалась на полу от боли, крича и плача, как маленький ребенок. Ее большие голубые глаза были полны страха, а черный костюм почти разорвался на части. Она умоляла, просила, ругала и снова плакала, плакала без конца...
Сириус стоял в самом центре дерущихся и смотрел на нее. Тело налилось свинцом и почему-то не слушалось. Мозг требовал срочно атаковать противника и трансгрессировать малютку к Лили в Мунго. Но руки прилипли к телу, а костяшки пальцев побелели, как сильно он сжимал палочку.
Ужас. Страх. Боль. Ненависть. И жгучее бессилие.
Он не мог двигаться. Он просто не мог.
Звуки стали тише, а краски окружающего мира потеряли свою сочность. Сириус не двигался.
Мимо него беззвучно промчалась черная фурия. Бросилась к Пожирателю, отвлекая от девочки.
Муки на секунду прекратились, а крик стих. Пожиратель повернул голову, и тогда фурия начала танцевать.
Она плясала быстро, страстно, разжигая огонь, обжигая, но не подпуская близко к себе. Фигура прыгала с обломка на обломок. Кружилась вокруг замершего в недоумении Пожирателя в черной маске. Из ее палочки градом сыпались заклятья. Они не попадали в цель, но заставляли врага скакать следом за ней. Она не останавливалась ни на минуту, и мужчина невольно следовал за ней.
Взмах.
Пожиратель падает. В его глазах застывает догадка и жуткий страх. Губы открыты в немом крике. Конец.
Фурия останавливается на минутку, пинает упавшее, покинутое жизнью тело, и уже летит к девочке.
Фигура опускается на колени, аккуратно переворачивает малютку и закрывает ей глаза. Кладет руку на лоб и что-то тихо шепчет…
Сириус вздрагивает. Его лицо как будто бы облили холодной водой. Кожа горит, а сердце предательски скачет в груди.
Девочка умерла из-за него. Девочка умерла из-за него!
С губ слетает вздох. А в глазах темнеет.
Фигура поворачивает к нему сове запачканное лицо, и Сириус видит две дорожки прозрачных слез. Черные глаза пусты и холодны. Кулаки крепко сжаты.
Сириус не успевает ничего сказать, как фигура вскакивает на ноги и исчезает в самой гуще схватки. Она мелькает то там, то тут. Не останавливаясь. Убивая и сметая все на своем пути.
Литера.
Глава 5
А сегодня опять солнце. Оно жжет, жарит, горит на ярко-голубом небосводе.
Сириус ненавидит солнце. Слишком оно яркое. Слишком радостно сияет там, в небе.
Уж лучше жить в непроглядной, собственной темноте, чем ходить в свете, открытый всем и вся. Так считает Сириус, и в какой-то мере оказывается прав.
Сегодня ему нечем заняться. Сегодня воскресенье. Орденцев распустили на выходной. Пожиратели притихли.
Сириус идет медленно, по самому центру Лондона. Вокруг пестреют краски, спешат люди, крики, смех. Но он не видит этого. Не видит и не хочет замечать.
Его звал Джеймс на совместную прогулку в парк аттракционов, но Сириус отказался. Не мог в этот солнечный день смотреть на улыбающихся молодых людей. Казался себе дряхлым стариком, прожившим все свою длинную жизнь зря, потратившим свое время впустую, забитым надменным одиночеством.
Когда-то он любил одиночество. Любил чувствовать себя свободным. Любил приходить в пустую квартиру, напиваться и смотреть что-нибудь по маггловскому телевизору. Любил снимать хорошеньких, набитых опилками девочек. Любил появляться в сердцах, оставлять там свой неизгладимый след, вытачивать из каменных сердец прекрасные скульптуры, а потом исчезать, давая волю дождь и грозе. Скульптуры ломались, сыпалась гранитная крошка, и в конце концов, сердца опять превращались в необузданные серые каменные глыбы. А Сириус уже бежал к другому сердцу, а там еще дальше и еще…
Ему никогда не приходило в голову, что его сердце есть та же дикая глыба. Он никогда и не думал, что она может становиться такой тяжелой, давить, мешать дышать.
Что-то происходило с ним. Сириус понимал это. Понимал это так же ясно, как то, что солнце светит днем, а луна ночью. Он понимал это, но не понимал что именно.
Что-то засело у него в груди. Что-то давило. Что-то медленно убивало, выжигало желание жить.
Постепенно он начал замечать, что не так храбр, как в далеком детстве. Он начал замечать такие качества в людях, которые просто не видел в течении всей школьной жизни. Он начал замечать холодные глаза и теплые взгляды. Начал замечать, как кто-то в Ордене симпатизировал кому-то, и как кто-то враждовал. Он начал замечать, и одновременно почти ничего не видел.
Для него жизнь замедлила свой ход. Замедлила, а потом и вовсе остановилась, превратившись в однородную серую массу. День, война, день, война…
И так по кругу и без конца, бесконечно.
Сириус замедлил шаг и свернул в какой-то темный пустой переулок. Заняться было нечем. А потому Блек трансгрессировал прямиком в Штаб. Он надеялся на пустую квартиру, камин и бутылку огневиски.
В Штабе и вправду было тихо. Сириуса встретил отчетливый запах пыли и недавних медикаментов. Он вспомнил, кого совсем недавно они пытались привести в чувство, и передернулся. Кровавая картина непроизвольно встала перед его глазами. Девочка, та маленькая девочка, в крови, здесь, на полу. Запах спирта, спирта, крови, а потом опять спирта…
Самый отвратительный запах в мире!
Сириус медленно зашел в просторную гостиную. Горел камин. Окна были широко распахнуты. Весенний теплый ветер гулял по полу. В кресле кто-то сидел.
Сириус кашлянул и медленно подошел к камину. Долго смотрел в огонь, пытаясь что-то вспомнить. Потом обернулся.
Литера.
Она сидела вся съежившись, обхватив тонкими руками колени. Голова была опущена вниз, волосы закрывали лицо. Она была худа и печальна.
- Литера? – Сириус не знал, что спросить. Он неуверенно потоптался на месте. Потом сел в кресло рядом. Появилось дикое желание уйти, убежать от сюда. Но не сделал этого. Старался не сделать.
Литера дернулась и подняла на него свои черные глаза. Пару раз моргнула и скривила рот в какой-то неестественной гримасе.
- Здравствуй, Блек, - прохрипела она, откидываясь на спинку кресла. Глаза ее были пусты, и она отвернулась к окну. Руки дрожали, а пальцы слишком громко стучали по деревянной ручке кресла.
Сириус долго смотрел на нее. А потом сказал то, что первое взбрело в голову:
- Ты плакала вчера.
Литера дернулась, но головы не повернула. Ему казалось, что по ее щекам уже катились слезы. Он даже видел их мерцающий свет в лучах солнца. Может это были только иллюзии, а может..
- Это война, - она сказала это чересчур спокойно, как будто бы уже смерилась с вечной борьбой, а потом смертью на поле битвы.
- Но ты плакала вчера, - Сириус хотел этими словами доказать что-то, но сам не знал что. Хотелось, чтобы она смотрела на него, чтобы понимать, что творится у нее в голове.
- И что? – Литера резко повернулась к нему и прожгла холодным взглядом.
- Я думал, Темные не плачут.
- Что?! – на лице Литеры отразился ужас.
- Я Блек, а ты Дарк. Темные не плачут, - Сириус усмехнулся.
Она глянула на него исподлобья. Потом глаза ее потеплели, а на губах тоже появилась усмешка.
- Да, Темные не плачут… - прошептала она, и машинально потянулась к глазам, проводя по ним бледными тонкими пальцами.
Они улыбнулись друг другу.
Глава 6
А сегодня победа!
Сегодня они победили. Вернули пленных, убили большую часть Пожирателей, узнали тайные планы о будущих нападениях. Раненых было много, но это было ничто, по сравнению с этим феерическим чувством.
Победа, победа, победа…
Эти слова громко стучали в висках, заполняли все мысли, и хотелось танцевать.
Сириус пил.
Сегодня ему было можно все. Пить, есть, смеяться, веселиться, болтать, флиртовать, наслаждаться.
Как в старые добрые времена они сидели – он, Джеймс, Ремус и Пит, - все вместе, в самом сердце громадной толпы пьяных и веселых Орденцев.
Джеймс притягивал их всех, как магнит. А он, Сириус, только наслаждался этим чувством безграничного счастья.
Победа. Победа. Победа!
Они опять шутили. Джеймс – размахивая руками и лучезарно улыбаясь. Он, Сириус, - спокойно и аристократично, со вкусом, с сарказмом. Пит – поддакивал. Ремус – тихо улыбался, следя за всем этим безобразием.
Как всегда. Вместе.
Сегодня все воины превратились в людей. Самых простых, веселых, расслабленных людей. Девушки принарядились и теперь сидели вокруг их шумной компании, хлопая глазками и надувая губы.
Сириус даже и представить себе не мог, что всего лишь несколько часов назад он бился с ними плечом к плечу, они помогали ему, были сильны и храбры.
А теперь их звонкий смех раскатывался по всей тесной и пыльной гостиной Штаба…
Сириус смеялся. Девчонки тоже. Пит пыхтел, придумывая, чем бы привлечь внимания толпы. Ремус был спокоен, впрочем, как и всегда.
Литера появилась внезапно. Опять. Из воздуха. В черном платье. С улыбкой на лице.
Никто не заметил ее прихода. Джеймс шутил. Девочки смеялись. Лили сидела на коленях мужа, ее глаза светились. Солнце играло в рыжих, огненных волосах.
Литера опустилась на пол. Улыбаясь, глотнула из своего стакана. Убрала волосы с лица и снова рассмеялась.
Сириус заметил ее. Улыбнулся. Подмигнул.
Она повернулась к нему, подперев голову кулаком. Сегодня ее черные глаза блестели. На губах играла улыбка. Она была пьяна.
Сириус наклонился ближе.
- Как настроение? – тихо спросил он.
Литера все улыбалась.
- Прекрасно, - она опять глотнула, - Просто превосходно! А как у тебя?
Сириус усмехнулся, разглядывая ее тонкое лицо.
- Чудесно.
Литера кивнула, обводя толпу взглядом. Она улыбалась, но в глазах плескалась грусть.
- Хочу, чтобы так было всегда, - прошептала она, поворачиваясь к Сириусу.
- Как так? – он удивленно глянул на нее. Ее поведение вводило в ступор.
- Вот так, весело и… - она немного поколебалась с ответом, но потом продолжила, - И спокойно.
Сириус кивнул, не зная, что ответить.
Да, ему без сомнения хотелось вечного счастья, вот такого вечного прекрасного счастья.
Вот только он совершенно точно знал, что завтра. Опять. Война.
Глава 7
За окном темно. Весеннее небо, еще не совсем чистое, нет там еще миллиона звезд, но зато пляшет она – Луна.
В тесной гостиной Штаба душно. Ярко пылает камин. В креслах, напротив него, сидят двое.
Слышится смех, громкий говор, хлещет в горло горячее огневсики.
- Сириус, а помнишь… - Джеймс громко смеется, допивая третью бутылку алкоголя.
Лицо его довольное, радостное. Глаза блестят, на лице сияет ослепительная улыбка. И Сириусу кажется, что если б в комнате выключили бы весь свет, улыбкой Джима можно было бы осветить все самые темные и неуютные уголки Штаба.
Сириус довольно кивает в ответ, слушая старый добры й рассказ. Он пьян. Ему хорошо.
Джеймс говорит быстро, захлебывается словами, но потом снова выныривает, начиная с начала. С ним давно не было такого. Сириус называл это «Нервным Танцем».
Сохатый всегда напивался так, до такого состояния, когда был морально истощен, когда ему требовалась поддержка.
Но Сириус так же знал, что они все истощены, они все истощенны и почти убиты своими страхами. И как бы он не старался, он не мог найти противоречия. Его просто не было. Этого спасительного маленького слова «нет».
Но сегодня они пили.
Грюм оставил их здесь, как будто специально, на дежурстве. Что бы они отдохнули. Один от пустой квартиры, другой от полного дома тепла и ласки.
Как же они хотели поменяться местами…
Нет! Не сознательно. Где-то там, далеко, в глубине своей души.
- Джим, как там Лили? – Сириуса и вправду волновал этот вопрос. Миссис Поттер уже несколько дней лежала в кровати, не поднимаясь. Ей не здоровилось, да еще и в прошлый раз они закончили разговор не на самой приятной ноте.
- Уже лучше, - Сохатый прервал своей веселый рассказ и посерьезнел, - Спрашивает, что с тобой. Говорит, последнее время ты ходишь сам не свой, о чем-то вечно думаешь… И вправду, Бродяга, что с тобой?
Сириусу стало жарко. Странно, что до этого момента он упрямо не замечал высокую температуру, но вот сейчас…
Душный пыльный воздух навалился на него тяжелой тушей. Сдавил виски, грудную клетку. Сердце забилось чаще, и Сириусу казалось, что он сейчас слышит его мерный быстрый звук. Тук-тук-тук-тук.
Он встал, подошел к окну и одним ловким движением распахнул его.
Теплый ночной весенний воздух хлынул внутрь, охлаждая сознание. Проветрил мозг, очистил душу.
Сириус глубоко вздохнул и повернулся лицом к другу.
Джим все это время пристально следил за ним.
- Все в порядке, - Сириус слабо улыбнулся, убирая со лба челку. Жар возвращался, но теперь он мог контролировать его.
- Да? – Джеймс недоверчиво сузил глаза, разглядывая Бродягу, - Мне, почему-то, так не кажется.
- Все отлично, - голос Блека окреп. Теперь он говорил холодно, учтиво, как всегда, в своей любимой манере.
- Я не верю, - Джим сложил руки на груди.
Когда Сохатый напивался, превращался не в прекрасного пьяного оленя, но в упрямого дрянного козла. Вот и сейчас, Сириус не мог найти хоть одну малейшую причину, что бы доказать - у него все хорошо.
Наверное. Может быть. Он надеялся.
Его спас патронус. Великолепный серебристый волк. Он примчался откуда-то с севера, плавно скользнул в комнату через окно, и забегал по гостиной.
Он говорил. Высоким, холодным, властным голосом. Четко и понятно.
- Нас мало. Грюм ранен. Малфой-Менор.
Литера.
Глава 8
Битва была в самом разгаре. Полыхали яростным огнем глаза. Воздух звенел от срывающихся в буре слов с губ умирающих. Было тихо и громко одновременно. Было затишье и битва одновременно.
Сириус оказался прижатым к стене каким-то Пожирателем сразу же, как трансгрессировал в ненавистный Малфой-Менор.
Ох, как же Сириус не переносил эти стены! Как же ненавидел их чопорных хозяев. А когда-то давно, он считал Нарциссу умной и понимающей сестрой. Какой же он тогда был глупец!
Глупец…
Он ударил человека в маске по лицу, а потом, не сомневаясь и не раздумывая, когда тот упал к нему в ноги, прошептал такие заветные слова:
- Что б ты сдох, ублюдок! Авада Кедавра!
Радость от убийства заполнила все его существо. Бывший страх, боль, ненависть исчезли, впуская только необъяснимое опьянение.
У Сириуса как будто выросли за спиной крылья. Первая Авада. Первый труп. И он не остановится на этом!
Сириус бросился вперед, толкая, раздавая смачные удары в челюсти всем, кто попадался под руку. Раскидывал заклятья и вправо и влево. Убивал, мучил, попросту сжигал. Мучил, и опять убивал…
Танцуя бешеный танец, стремился вперед, к закутанной с ног до головы, черной фигуре. Застывшей. Спокойно. Холодной.
Мимо мелькали лица, руки, палочки, летели искры, пахло дымом. Под его ноги падали трупы, стонали раненные, а он не видел их, мчался вперед к блестящим серебристым глазам.
В какой-то непонятный момент он оказался плечом к плечу с Литерой. Со смеющейся, радостной, совсем неуправляемой Литерой. Прекрасной Богиней Войны.
Ее смех звонкими колокольчиками переливался, отражался от стен, вселял надежду в уже готовые сдаться сердца.
На миг она глянул на Сириуса своими большими черными глазами, подмигнула, прошептав:
- Давай вместе.
На лице Блека непроизвольно расплылась точно такая же непонятная улыбка-оскал.
- С удовольствием, Моя Госпожа.
Литера рассмеялась и бросилась вперед, танцуя, убивая, танцуя, убивая…
Они мчались так, рядом, бок о бок. Ее звонкий голос лишал жизни многих. Его руки наносили на их тела множество ранений.
Как одна большая волна, они катились, мчались вперед, смеялись и сходили с ума.
Фигура в черном, до того стоявшая неподвижно, наконец, заметила их.
Сириус мог поклясться, что увидел в знакомых серых глазах страх и недоверие, удивление.
Фигура с секунду стояла молча, но потом, что прошептав, исчезла, растворилась в воздухе. Пущенная Сириусом в нее Авада, лишь чуть-чуть запоздала, ударившись о стену.
Литера остановилась, оглядывая развалины светящимися прекрасными черными глазами. Рассмеялась и схватила Сириуса за руку.
- Мы победили! Опять!
Сириус удивленно глянул на нее, но потом обернулся. Пожиратели растворялись в воздухе один за другим, спасались бегством от озверевших Орденцев.
Всюду слышались громкие победные крики и радостные возгласы.
Литера стояла рядом с Сириусом, не переставая держать того за руку, улыбалась и смеялась.
Сириус сходил с ума…
Глава 9
И они пили. Пили так много, как никогда еще. Смеялись, пили, смеялись, говорили, кричали, ругались и снова мирились. Пили, пили, пили без конца…
Они были пьяны, пьяны радостным чувством победы. Они сходили с ума, но никто не мог их остановить. Они тонули в море радости, даже не удосуживаясь подумать какими жертвами, она, досталась – победа.
И знаете, я могу их понять. Могу понять всех до одного. Могу понять то, что чувствовали они, окунуться туда, и тонуть, тонуть…
Сириус смеялся. Смеялся громко, по-собачьи, как выразился бы Джим. Улыбался всем и вся. Тонул.
Джим опять был в центре всеобщего внимания.
Нет, нет! Не «опять», а «снова», «всегда», «навсегда».
Он что-то говорил уже заплетавшимся от алкоголя языком, размахивал левой рукой, придерживая правой раскрасневшуюся прекрасную Лили.
Сегодня она была хороша, как никогда. Вся светилась, вся смеялась, вся жила, была.
И Сириус снова поймал себя на мысли, что, если б не Джеймс, он бы уже давно приберег для своей сумрачной квартиры это прекрасное маленькое Солнышко.
И как всегда усмехнулся придуманному бреду.
Он и Лили?! Нет шутки в жизни более смешной, чем эта.
Ему нужен алкоголь, а она сладкий сок. Ему нужен адреналин и страсть, а она спокойность и нежность. Как раз для вспыльчивого Джима, но никак не для него.
На плечо легла чья-то холодная ладонь. Сириус поднял голову и усмехнулся.
Литера.
Как всегда, в черном, с блаженной улыбкой на лице, что, несомненно, шла к ее бледному лицу, растрепанные волосы, красные губы, глаза…
Сириус улыбался. Видеть ее рядом с собой сейчас было высшим блаженством, которое он мог получить за этот сложный вечер.
Он и сам не понял, когда бесцеремонно начал восхищаться этой женщиной. Когда она нагло занимала не все, но большую часть его мыслей. Ему не нравилось это, но, одновременно, притягивало до жути.
- Пойдем, - Литера сжала его плечо, улыбаясь. В свете свечей и маленьких ламп она была безумно хороша.
Сириус повелся. Как маленький ребенок на новую машинку, такую блестящую, манящую. Скорее всего на них обоих действовал алкоголь, а может…
Да нет! Ничего не может, точно алкоголь!
Литера вышла из шумной гостиной, прикрыла дверь и облокотилась спиной о дверной косяк. Взгляд ее потерял всякие краски, а лицо побледнело и осунулось. Улыбка пропала.
- Зачем мы вышли? – Сириус как будто и не заметил в ней этих разительный перемен, тоже облокотился на стену рядом с ней, скосил глаза.
- Сама не знаю, - Литера покачала головой. Было видно, что она находится в растерянности. Впервые за долгое время она не знала, куда деть руки.
Сириус внимательно вгляделся в ее усталое печальное лицо. Усмехнулся, допивая оставшееся огневиски в стакане.
- А ты отличная актриса, - он ухмыльнулся, поворачиваясь и внимательно разглядывая ее точенный в темноте профиль.
- Уже слышала об этом от Грюма, - она слабо улыбнулась, - Надо было идти на театральный, а не…
Она не закончила, оборвавшись на полуслове. Замолчала, опустив голову.
- А вот из меня ужасный актер. Совершенно не умею притворяться, - Сириус попытался отвлечь ее, но у него не получилось.
- Чего ты хочешь? – вдруг спросила Литера, и Сириус был удивлен появившимся блеском в ее черных глазах.
- В смысле?
- От жизни. Чего ты хочешь от жизни? – Литера повернулась к нему, внимательно вглядываясь в каждый сантиметр его лица.
- Я? – Сириус растерянно моргнул, - Наверное, победить. И умереть на поле битвы! – он восторженно вспомнил детские мечты.
- Умереть на поле битвы… - эхом повторила Литера, глаза ее стали пустыми, снова холодными. Ярко накрашенные губы слишком выделялись на ее бледном тонком лице. И Сириусу вдруг захотелось…
- А знаешь, что мне хочется сейчас больше всего? – спросил он тихо, подвигаясь ближе к ее лицу.
- Чего? – Литера тоже зашептала, заворожено глядя на его лицо.
- Поцеловать тебя, - Сириус усмехнулся, - Правда, странно?
Литера не ответила. А для Блека молчание всегда было согласием.
Наклонившись к ее лицо, он жарко коснулся ее красных губ. Поцелуй был горький, с привкусом виски и сигарет и еще чего-то непонятного…
Они медленно сходили с ума…
