Глава 1
Глава 1. Его разочарование
Разочарование… именно оно проходило красной нитью через всю жизнь Лорда Малфоя. Уже сейчас, в свои неполные сорок, он мог это сказать с уверенностью, не скрывая это в первую очередь от самого себя. Много что было в его жизни не так. Хотя, не стоить скромничать, все было не так. Не так, как он себе представлял в свои двадцать. Да, наверное именно в двадцать, именно тогда все в его жизни пошло не так. Точка отсчета.
Ведь именно в двадцать лет ему показалось, что наконец жизнь можно наладить, и сделать её именно такой, как он всегда хотел. Закончилась череда бесконечных расследований и судов над Пожирателями, тогда новое Министерство всего за три года разобралось с каждым из них. Кто-то был поймал и осужден, как Люциус, остаток дней которого пройдут в уютных стенах Азкабана. Кто-то убит при задержании, как например Нотт-старший, МакНейр, Монтгомери…. А некоторых целыми семьями депортировали с острова, заставив навсегда покинуть родовые поместья, нанеся тем самым непоправимый вред магии самых чистокровных магических семей Англии. Ведь откуда глупым министерским чинушам знать, как важно наследнику каждого чистокровного рода появиться на свет именно в стенах родового гнезда, что именно это укрепляет его магию, делает её сильнее, и обеспечивает сильнейшую родовую защиту с самого первого вдоха. А возможно как раз-таки наоборот, знали, и намеренно вынесли именно такой вердикт, решив уменьшить магический потенциал будущего поколения чистокровных волшебников. Драко оставалось лишь вздохнуть с облегчением, что благодаря его титаническим усилиям и умению подстраиваться под новую власть, все эти меры обошли их с Нарциссой стороной.
Сразу после Великой Победы, а именно так значился день падения Волан-де-Морта во всех учебниках по современной истории, их семье пришлось несладко, но, надо отдать должное судьбе, гораздо легче, чем остальным чистокровным семьям. Люциуса арестовали на следующий же день прямо в Малфой-Мэноре. Он в этот момент, смирившись с мыслью о проигрыше Пожирателей и бессмысленности своей жизни в последние двадцать лет, спокойно сидел в кабинете, одев свой лучший камзол и попивая бренди. Он хотел встретить Авроров достойно, лицом к лицу, а не убегая и прячась в лесах, как какой-нибудь Сивый. И ему это удалось. Не было криков, летающих по всему дому заклинаний. Целая делегация авроров, чинно прошествовавших через холл с печально знаменитой хрустальной люстрой, прошли в его кабинет и объявили ему о задержании. После этого он сделал неторопливый глоток бренди, спокойно встал, поправил камзол и проследовал за аврорами. Потом мы с матерью видели его только на судебных заседаниях, осунувшегося, потускневшего. Без капли былого величия в глазах. Сейчас я понимаю, что таким своим поступком он просто хотел облегчить нам с Нарциссой жизнь, зная, как нам придется нелегко в ближайшем будущем. Зная, что не поступи он именно так, мы, его семья, любовь к которой он и не показывал, окажемся в самой жестокой опале, которую вряд ли вынесут изнеженная аристократка и семнадцатилетний юнец. Что ж, это было его самое мудрое решение за долгое время, наверное впервые он меня не разочаровал. Его осудили достаточно быстро, вина Люциуса не вызывала ни у кого сомнений, к тому же на первом же допросе он признал вину в полном объеме. Итог – пожизненный срок в Азкабане и право на два свидания в год. Он протянул шесть лет.
Нарциссу же вызывали всего на один допрос. Метки у нее было, исследование палочки показало, что она не использовала ни одного непростительного, ну и конце концов, кажД
Драко пришлось сложнее – у него была метка, ежедневно напоминающая о ужасе времен змееподобного выродка, уродливая татуировка, которую он никогда не хотел. Клеймо на всю жизнь и рубашки только с длинными рукавами. Даже дома, потому что не было сил видеть этот жуткий череп. Многочисленные допросы, исследования, эксперименты. Мало кто знает, что Сыворотка правды не имеет вкуса и запаха. Спустя долгое время кропотливого расследования все обвинения были сняты, но именно в этот момент Драко понял – этого мало, чтобы восстановить авторитет фамилии Малфой. И здравствуй добровольное вступление в Аврорат. О, какой же был общественный резонанс – бывший Пожиратель в рядах авроров!!! Самым ярким воспоминанием того периода будут выражения лиц оперативной группы, сформированной из свежевыпущенных грифиндорцев, во главе с Золотым мальчиков и самым рыжим раздражителем в жизни Малфоя-младшего. Недоверие, угрозы, оскорбления, даже драки… начало карьеры было насыщенным. А потом понеслось – рейды старинных особняков и самых злачных мест Британии, захваты скрывающихся Пожирателей и их пособников, операции по предоствращению диверсий, шпионаж в стане врага, ночные допросы…. В такие моменты он отдавался работе по полной. А потому в Мунго он появлялся с завидной регулярностью, но и там ему везло как утопленнику – Драко непременно попадал в цепкие руки Грейнджер, которая променяла свои любимые библиотеки на благородную помощь нуждающимся. Но несколько раз он действительно был ей благодарен – она собирала его по кусочкам. Причем в первый раз – после примечательной драки с Роном прямо в рабочем кабинете. Судя по травмам, разговор был серьезным. Но ничего, спустили пар и кое-как, но сработались.
Нет-нет, а он вспоминал два года в Аврорате. При этом все чаще с чувством тоски по тому времени. Он вдруг понял, почему эту Золотую троицу вечно тянуло на приключения. Адреналин вызывает привыкание. Наверное, именно тогда, видя как Поттер с Уизли прикрывают друг друга, а Грейнджер сначала с маниакальным упорством лечит их, а потом с такой же маниакальностью на них орет за безрассудство, Драко понял насколько крепка их дружба, и как это важно. И впервые в жизни задумался о своих друзьях – смогли бы они так же рискнуть за него? Ответом ему было чувство разочарования.
Отработав чуть больше двух лет в Аврорате, заслужив доверие Поттера, Кингсли, и даже, невероятно, Уизела, побывав около трех десятков раз на лечении у Грейнджер, он решил, что миссия по восстановлению имиджа семьи выполнена и пора заняться благосостоянием семьи. Уволившись из Аврората, Драко лично стал управлять делами семейной корпорации, занимающейся всем, от производства и продажи зелий до сделок с древними магическими артефактами и проведением переговоров с гоблинами. За следующие десять лет корпорация вышла в лидеры мирового рынка, а состояние семьи Малфой, изрядно потрепанное нуждами Темного Лорда, выросло в три раза. В три. «Пусть только мои потомки не вспоминают об этом с гордостью, стану самым вредным портретом в поместье» - любил шутить он.
В тот же год произошло событие года по версии многих магических журналов - свадьба самого завидного холостяка (ибо Поттер уже был окольцован и по слухам ждал первенца) с Асторией Гринграсс – младшей дочерью известного банкира, сумевшего, благодаря недюжинным дипломатическим усилиям, удержать нейтралитет во время войны. Она была самой удачной партией – чистокровна, воспитана, божественно красива, покорна, приличное приданное и самое главное, несмотря на то, что она закончила Слизерин – идеальная репутация. Настолько идеальная, что замуж она вышла девственницей. Что еще нужно?
Но и тут вечно преследующее чувство настигло Малфоя – при всей своей идеальности, Астория казалась неживой. Куклой. Иногда казалось что если поставить её в витрину для посуды, она будет стоять не шелохнувшись. Традиционное чистокровное воспитание проявлялось всегда и везде – её идеальная улыбка была идеально одинаковой и на многочисленных светских приемах, и утром во время завтрака. Всегда вежливый ровный голос. Даже в постели она не кричала, не стонала, а как-то очень вежливо дышала. Сначала Драко это дико бесило, потом стало все равно. Ведь какая разница, как он к ней относится, если её поведение не выходило за рамки вежливой покорности. Вернулся с работы в полночь – конечно милый, было много работы; вернулся пьяным – конечно милый, это все переговоры с партнерами по бизнесу; запах женских духов – конечно милый, это все ароматизаторы в твоем офисе. Не так Малфой представлял себе свою семейную жизнь. Ну что ж, разочарование, снова здравствуй.
Когда после продолжительной болезни умерла Нарцисса, Астория решила во всем подражать ей. Занялась благотворительностью, посещала светские рауты, возглавила Фонд помощи детям, оставшимся сиротами из-за войны, который основала леди Малфой, и даже создала свой собственный – Фонд помощи пострадавшим от темных магических артефактов имени Нарциссы Малфой. Но если мать Драко вела всю эту благотворительную деятельность по велению сердца, Астория просто брала пример с неё. Да, она так же посещала приюты и больницы, но, в отличии от Нарциссы, ни разу не подошла ни к одному ребенку, ни к одному больному, предпочитая вести дела через персонал. Что ж, даже в этом его дорогая жена его разочаровала.
Но было еще одно, самое главное, самое большое и самое болезненное разочарование в жизни достопочтенного Лорда. Его сын. Да-да, именно так. Его сын, его единственный наследник разачарововал его с самого своего рождения буквально во всем. Родился он раньше положенного срока аж почти на три месяца. Семейная повитуха, старая настолько, что грозила рассыпаться в любой момент, сокрушалась что никогда еще за свою долгую жизнь не видела столь слабого младенца. Она предупреждала, что вполне возможно он не выживет. Он был настолько слаб, что Астория даже боялась к нему подходить, скинув всю ответственность за мальчика на домовых эльфов. Не знаю, чего им это стоило, но Скорпиуса они выходили. Тем не менее, он так и остался слаб здоровьем, а Астория еще и запрещала ему любые физические нагрузки, а так же ввела расписание прогулок. Каждый синяк порождал в Малфой-Мэноре с её стороны такую суматоху, что хотелось сбежать, простуда приравнивалась к концу света местного масштаба. Астория вечно причитала, Скорпиус вечно ныл и жаловался. Драко пытался, я правда пытался воспитать его, сделать из него достойного мужчину. При этом ему совсем не хотелось повторять педагогические методы Люциуса, нередко включавшие в себя и розги, и Круцио, поэтому Драко старался с ним больше разговаривать, приучить логически рассуждать, играть с ним. Но все было бесполезно – к метле Скорпиус и подходить боялся, квиддич его не интересовал, книги он тоже не любил, была попытка вместе научиться играть в шахматы – провал, а после каждой попытки поговорить он обычно бежал к матери поныть. Астория медленно, но верно превратила их сына в маленькую копию себя – холодную и безжизненную.
Скорпиус разочаровал его даже внешне – мало того, что наследник был хилым и болезненным, так еще и впервые за двенадцать поколений Малфоев он оказался единственным, кто утратил их «фирменный» цвет волос, родившись брюнетом, как Астория. А это могло означать только одно – сильнейшие гены вейлы, столь редкие, а потому столько ценные в семьях волшебников, ослабели, а значит и все будущие поколения Малфоев будут слабее магически. Но так Лорд Малфой думал только до определенного момента.
А именно, до момента, когда Скорпиус начал пытаться колдовать. Именно пытаться, потому что ему не давалось даже элементарное волшебство. В семь лет, а именно во столько все опасения Драко по поводу рождения сквиба в семье рассеялись, у Скорпиуса впервые произошел стихийный выброс, и ему тут же купили детскую волшебную палочку, а так же наняли учителя, мистера Уилкинса, который должен был обучить мальчика основам волшебства. Но и тут родителей ждало разочарование – у их сына был настолько маленький магический потенциал, что не то чтобы сотворить заклинание или сварить зелье – у него не получалось правильно пользоваться игрушками, которые требовали магического воздействия на них. Конечно, со временем Скорпиус все же научился колдовать, но Драко четко отдавал себе отчет в том, что все оценки в Хогвартсе выше уровня Тролль будут великим событием в их семье.
Единственное, что Скорпиус любил, и что у него получалось – это работа в оранжереях Мэнора. Он мог целыми днями копаться в земле, сажать, поливать и окучивать всевозможные растения, знал наизусть все их свойства. Иногда Драко думал, что эта страсть сына к землекопанию - его наказание за школьные издевательства над Лонгботомом…
Итак, если подвести черту, в свои неполные сорок Лорд Малфой мог с уверенностью сказать – вся его жизнь является сплошным разочарованием, кульминацией в которой является его единственный, любимый, но такой никчемный шестнадцатилетний сын. За что ему судьба сделала такой подарок, он не представлял – уж грехи военного времени он сполна искупил, имея аврорский абонемент в Мунго.
Единственное что успокаивало Лорда Малфоя – он сделал все что от него зависело, ведь если бы в свое время он женился не на Астории, позволил бы чувствам возобладать над разумом, то сейчас в его доме был бы еще больший повод для разочарования – а именно нечистокровный наследник-сквиб, не меньше.
Лорд Малфой еще не догадывался, что совсем скоро судьба даст ему ответы на все вопросы, мучившие его так долго – почему его жизнь сложилась именно так, а самое главное – за что ему все это….
Глава 2Глава 2. Её гордость
Если бы вы спросили Гермиону Грейнджер, много ли в её жизни поводов для гордости, она, скорее всего, изящно ушла бы от прямого ответа. Не из природной скромности, о нет. Этой милой девушке можно было бы приписать много качеств, но только не скромность. Так уж сложилась её жизнь, начиная с того памятного летнего утра, когда она держала в руках письмо из Хогвартса, распахнувшего для нее двери магического мира, что всю ту скромность, которая в ней и была, пришлось спрятать подальше.
Ведь чего бы смогла добиться маленькая девочка, в одночасье ставшая волшебницей, если бы стеснялась всех и вся в новом для неё мире, или робела под взглядом преподавателей, именитых волшебников, и громкому четкому ответу на каждом уроке предпочла бы тихое существование за одной из самых дальних парт. Может, это помогло бы ей завести дружбу с двумя самыми недисциплинированными учениками её курса? Или пережить страшную, выжигающую все вокруг и внутри тебя, войну? Нет, скромность здесь была не при чем.
Просто Гермиона еще с детства запомнила разговоры с мамой о религии, Боге, и о смертных грехах. Гордыня. Этот грех овладевал многими, толкал людей на страшные вещи, разрушавшие их собственные жизни, и не важно, маглы они или волшебники. Запомнив мамины речи, она пронесла эти знания через всю жизнь, стараясь никогда не предаваться Гордыне. Да, у нее было много поводов для гордости, но никогда она не говорила о них другим. Если же в разговорах на очередном балу, званном вечере или ином светском мероприятии кто-то начинал рассуждать о её заслугах, она лишь молча улыбалась. Потому что нельзя впускать Гордыню в своё сердце. Все-таки, не зря в свое время мисс Грейнджер называли «самой умной ведьмой столетия».
Что ж, надо отдать должное, титулов за свою жизнь она получила немало – пожалуй, больше было только у самого Дамблдора, но стремления опередить его почему-то не было. Сначала, еще до окончания Хогвартса, кажется, курсе на шестом, её внегласно прозвали «самая умная ведьма столетия». Что ж, это было действительно приятно, не зря же Гермиона столько времени посвящала учебе, книгам и походам в библиотеку. Но когда общество узнало (а точно, когда и почему, она уже не помнит) что еще будучи второкурсницей, Гермионе удалось сварить идеальное оборотное зелье, достойное самого Снейпа, звание закрепилось за ней пожизненно. Потом еще были отличный аттестат об окончании Хогвартса и памятная золотая табличка с её именем в Зале Славы её родной школы. Но это уже скорее формальности.
Следующий титул она получила в семнадцать – сразу по окончании Войны - а именно стала Кавалером Ордена Мерлина первой степени, получив в придачу очень ценный орден гоблинской работы и славу Героини на всю Британию. Черт, в тот период своей жизни ей отчаянно хотелось провалиться под землю. Её постоянно донимали журналисты с просьбами об интервью, ни один выпуск Пророка не обходился без статей, где велись бы рассуждения, куда она пойдет работать, в каких отношениях состоит с Гарри или Роном, а так же обязательно – когда и за кого выйдет замуж. С каждым разом предположения прессы становились все интереснее и интереснее. И если предположение о браке с Виктором Крамом еще могло хотя бы быть похожим на правду (все-таки он за ней ухаживал во время Турнира, и они до сих пор поддерживали дружеские отношения), то статья о скорой свадьбе с безумно популярным, но абсолютно незнакомым ей музыкантом «Пушистых пятикантропов» Патриком Уилкинсом удивила даже Гермиону. Несколько раз ей предлагали выпустить книгу с воспоминаниями о Войне и их скитаниях по лесам, предлагали очень неплохие деньги за это. Но агенты, получив отказ и трехнедельную сыпь на лицо, быстро сдались и уяснили, что то время девушка не особо хочет вспоминать.
Потом было решение, навсегда прославившее её как «Золотую девочку». Она пошла работать целителем в Мунго. Немного поразмыслив, Гермиона поняла, что это именно то, что она хочет. Общество ждало от неё поступление в Аврорат вместе с Гарри и Роном, но своё она уже отвоевала, и лезть во всё это опять не было ни малейшего желания. Работа в Министерстве? Нет, в нем она разочаровалась еще во времена Фаджа. Конечно, сразу после Победы Министром стал Кингсли, и звал её к себе в команду, но девушка решила, что там и без неё неплохо справятся. Итак, колдомедицина. Да, именно то, что нужно. После войны было много пострадавших, продолжалась облава на оставшихся пожирателей, и хорошие специалисты в Мунго были на вес золота. Колдомедики приняли её в свои ряды с распростертыми объятиями, но скидку на статус Героини не делали. Её ставили на одном уровне с другими специалистами, назначая постоянные ночные дежурства и не давая спуску за любой промах. Она работала днями и ночами, спасая раненных и выхаживая практически безнадежно больных. И ей это нравилось. Нравилось видеть, как её пациенты шли на поправку, учились заново ходить и говорить, а после плясать и петь, нравилось дарить надежду родственникам. За это её и прозвали «Золотой девочкой».
Единственное, что выводило её из себя – это частота появления в её отделении Поттера, Узли и Малфоя, к удивлению всех, подавшегося в авроры. Увидев его первый раз в своем отделении, всего избитого, переломанного и с кровотечением, в первую очередь Гермиона удивилась тому, что на нём была аврорская мантия. Не ожидала она от него такого. Потом Гарри рассказал ей, что Драко работает с ними уже два месяца, и об этом писали все газеты. Но, не желая читать о себе очередной бред, а потому не покупая газеты вообще, Гермиона это событие пропустила. Но постоянные ранения этой «активной троицы», как она их про себя прозвала, не давали ей забыть об этом. Она даже подумывала выделить отдельную палату, аврорскую. Чаще всех к ней попадал Малфой. Сначала она едва сдерживалась, чтобы отказаться его лечить, но потом привыкла. Слишком уж много времени он проводил в её отделении. Ну да, дементор с ним, с Малфоем.
В Мунго она проработала чуть более трех лет, добилась немалых успехов, а потом приняла неожиданное решение – она покинула Британию. Такой шаг дался ей нелегко, особенно с учетом того, что друзей она не придупреждала, а отправила им письма с объяснениями, но другого выбора не было. Она была беременна. Даже не так, она была беременной незамужней героиней Войны. Огромный лакомый кусок самого вкусного пирога для журналистов. Быстро осознав, что такую новость от газет долго не скроешь, а показывать ребенка и тем более отвечать на многочисленные вопросы об отцовстве, которое станет огромным скандалом, она не намеренна, Гермиона уехала. Проведя в поисках нового места жительства около двух месяцев, она остановилась на Швейцарии. Тихая, маленькая страна с природой просто невероятной красоты, богатой магической историей и крайне толерантными жителями. Её знали, её узнавали на улицах, но воспитание швейцарцев не позволяло лезть к ней с расспросами. Идеальное место.
Вскоре, там же в Швейцарии, в небольшом городке с трудновыговариваемым названием, Гермиона стала матерью поистине самой прекрасной девочки на всем белом свете. Её дочь была красавицей, никто не смог бы её переубедить в обратном. Ту ночь жители городка запомнят надолго – рождение малышки сопровождалось настолько сильным выбросом магии, что Гермиона всерьез опасалась увидеть утром город в руинах. Однако, все что ждало её на следующий день – толпы удивленных лиц, рассматривающих, как в феврале, из-под внушительного слоя снега, выросли и распустились все цветы, которые можно встретить в этой местности в течении года. Её доченька принесла в этот мир добро и красоту. Она назвала её Софи. А дальше были будни молодой родительницы, наполненные бессонными ночами, всевозможными детскими примочками, первой улыбкой, первым шагом, первым зубом и первым словом. А так же левитированием игрушек, миганием света во всем городе и всевозможными проделками маленькой волшебницы. Приходилось постоянно ставить вокруг Софи магический купол, непозволяющий выйти её шалостям из-под контроля. Но, несмотря на все трудности одинокой матери, это время было действительно счастливым, ведь как можно не светиться от счастья, когда твоя малышка тянет к тебе ручки и называет тебя «мамочка».
Когда Софи исполнилось три года, Гермиона решила вернуться в науку. Швейцария славилась своей магической историей, а так же количеством нерасшифрованным рукописей, непознанных магических формул и необъяснимых ритуалов. Все это и манило ведьму, обещая дать ей много пищи для размышлений. Уже через пару лет она получила первую премию за расшифровку манускрипта четвертого века нашей эры, содержащего данные о составе зелий, считавшихся навсегда утраченными. Так началась её эра научных достижений, которых в общем счете будут около тридцати в разных областях магической науки.
Однажды, на одной из многочисленных конференций, она встретила Нико – талантливого и весьма привлекательного волшебника, занимавшегося магическим правом и владеющим собственной фирмой, оказывающей правовые услуги в международном формате. Он был аристократом - Лордом, и ухаживал за ней со всем присущей ему размахом и аккуратностью. Его воспитание, образованность и чувство юмора покорили Гермиону мгновенно. Их роман был очень ярким и стремительным, уже через полгода стал вопрос о переходе на более серьезные отношения. Для их совместного счастливого будущего оставалась одна преграда – как матери, Гермионе было крайне важно мнение Софи. Но и тут её девочка не подвела – они с Нико подружились буквально с первой встречи, устроив настоящих погром в детской. Чуть позже Гермиона застала их, когда Софии делала Нико новую прическу. Слава Мерлину, есть магия, и результат творчества её дочери удалось исправить за пару минут. Убедившись в теплоте отношений этой парочки, Гермиона приняла от Нико кольцо и предложение жить долго и счастливо.
Их свадьба не была громкой, на ней присутствовали только самые близкие – семья Нико и друзья Гермионы. Восьмилетняя Софи в платье, похожем на огромное пироженое, с гордым видом рассыпала перед алтарем лепестки роз. Простое белое платье в пол, никаких высокопарные клятв, только искренние слова и поздравления. Вот так они и стали маленькой счастливой семьей.
Многочисленная магическая элита материковой Европы сразу и беззаговорочно признала выбор Лорда Бернгардта удачным – мало того, что его молодая жена была знаменита на весь мир, в высшем обществе она сразу прижилась, поражая всех своими манерами и тактом, жены всех аристократов старались завести с ней дружбу. Званные ужины, устравиваемые ею, мечтали посетить все, ведь именно там многие заводили нужные связи, заключили сделки и даже создавали семьи. Леди Бернгардт неоднократно признавали эталоном магической моды, на неё равнялись, её обожали.
Через два года их семья немного увеличилась – у них с Нико родился сын Михаэль. Новость о предстоящем отцовстве её муж воспринял восторженно, закружив её на руках. Потом опомнился, поставил Гермиону на пол, и весь оставшийся срок только что пылинки с неё не стряхивал. В ночь рождения сына замок Бернгардтов, в который они переселились после свадьбы, наверное никогда прежде не видел своего хозяина в таком состоянии – сразу после первого крика малыша Нико бегал из комнаты в комнату, безумно улыбался и иногда пританцовывал от радости. В их доме появилось еще одно солнышко.
Собственно, сейчас дети занимали главное место в жизни Гермионы. И если семилетний Михаэль только начинал свой путь в жизни, Софи к своим семнадцати годам уже многого добилась. Учиться её отдали в Шармбатон – все-таки ближе к дому, да и девочки там получают гораздо больше знаний, необходимых в светской жизни. И пусть гермиона никогда не призналась бы в этом в слух, но при всей её любви к Хогвартсу, в Британию дочь она отправлять не хотела, и была рада пришедшему письму из французской Школы Магии. Там её научили живописи, и теперь многие комнаты их замка украшали картины кисти Софи, каждый раз вызывающих неподдельное восхищение их гостей. Еще до школы Нико, потрясающе владеющий роялем, обучил её музыке, фехтованию (по собственной просьбе Софи) и верховой езде. В манерах ей не было равных. Собственно, они воспитали настоящую Леди.
К тому же, уверения Гермионы, что её дочь настоящая красавица оказались не просто восторженными эмоциями молодой матери – Софи действительно была красива. Хрупкая фигурка и белая кожа делали её почти воздушной, этаким ангелом, от которого ждешь, что он вот-вот засветится. Аристократичные черты лица, ослепительная улыбка и ямочки на щечках, большие карие глаза, всегда искрившиеся весельем. Волосы, локонами ниспадающие до талии. Всё это заставляло мужчин пораженно оборачиваться ей вслед, а вкупе с её озорным характером и задорным смехом – делало её их мечтой. После её четырнадцатилетия Нико часто говорил, что Софи нужна охрана – иначе её просто украдет какой-нибудь влюбившийся парнишка.
Но больше всего Гермиону радовали успехи дочери в магии. Её потенциал был поистине огромным, наверное даже больше, чем у родителей. Уже в пятнадцать Софи могла использовать некоторые несложные заклинания без палочки. Знания древних заклинаний могли поразить любого, мало-мальски разбирающегося в этом волшебника. Да что там, её зельям позавидовал бы сам гроза хогвартских подземелий. В день школьного выпускного она получила письма от всех европейских университетов с приглашениями к поступлению. И, к молчаливому ужасу матери, Софи выбрала университет Морганы, специализирующийся на обучении блокаторов темной магии, и находящийся в Лондоне. Её дочь решила пожить на их исторической родине, в Британии.
Такое решение Софи заставило Гермиону понервничать. Кто знал, что ждет её дочь там. Шила в мешке не утаишь, так и здесь. Внешность Софи, такая яркая и запоминающаяся, могла сыграть с ними плохую шутку и вскрыть всё, что так бережно хранилось на задворках души. И если самой Гермионе было глубоко все равно, то за чувства дочери она переживала. Но зря, как оказалось после одного серьезного и обстоятельного разговора. Её дочь знала, зачем едет в Британию.
И вот сейчас, встретив свою девочку после возвращения из университета на первые каникулы, и слушая один очень занимательный рассказ, Гермиона забыла о всех своих переживаниях. Поистине, сейчас её дочь действительно порадовала её. Слушая о встрече Софи с отцом, Гермиона все больше и больше улыбалась, гордясь своей девочкой.
Если бы вы спросили Гермиону Грейнджер, много ли в её жизни поводов для гордости, она, скорее всего, изящно ушла бы от прямого ответа. Если вы спросите об этом же Гермиону Бернгардт, то услышите прямой и четкий ответ – в первую очередь она гордиться своей дочерью.
