Эксперимент Пигидия Блаженного

Глава 1. Brevis esse laboro, obscurus fiо

Саммари: Сказ о том, как Снейп с трудом идентифицирует елку, а затем придумывает легкий способ разбогатеть, как Дамблдор разглядывает заоблачные дали, а потом с помощью нехитрых манипуляций решает победить зло и всех осчастливить, как Минерва несильно пинает директора, а в конце сказа не очень довольна своими учениками, которые ведут себя не по-гриффиндорски, как Гермиона все время удивляется, но в результате понимает, что такой исход событий ей нравится, как Драко узнает много новых слов и осознает, что не все так радужно, как кажется, как Рон гордится своими достижениями при любом раскладе, как Луна, единственная из подопытных, помнит о елке. А читатели, те, которые дочитали сей сказ до конца - молодцы!

Предупреждение: Страшный ООС некоторых персонажей. Ужасные АУ в некоторых местах. Дамби-немного-гад. Своеобразный авторский стиль и юмор.

Дисклаймер: Все права на указанные в работе книги принадлежат их авторам. Права на Библию принадлежат Богу и тем святым, которые ее писали, а также различным религиозным организациям. Менее значимее труды, а также персонажи этих произведений принадлежат Джону Толкину, Джоан Роулинг, Жан-Полю Сартру, Стефани Майер, Эрике Джеймс. Права на Пигидия, как персонажа, принадлежат А.Г. Невзорову.

Обложка к фф: http://vk.com/photo-44974550_319892939
Арт-дизайнер: Одри Руквуд
Музыкальное оформление: Enya – Only Time

Если бытие феноменов не разрешается в феномен бытия и если тем не менее мы ничего не можем сказать о бытии, не обращаясь к такому феномену бытия, то прежде всего нужно установить точное отношение, которое соединяет феномен бытия с бытием феномена.

Жан Поль Сартр



— Ты, наверное, хочешь уточнить, как именно проводится этот эксперимент? — задорно улыбаясь, спросил Дамблдор. — Так сказать, технически.

— Да-а, — протянул Снейп, глядя на то, как Минерва и Олимпия ставят на столы кружки, а профессор Трелони разливает в них чай с зельем.

Техническая сторона дела очень интересовала Северуса. Отсутствие каких-либо сведений в магической научной и художественной литературе, упорное молчание остальных преподавателей в ответ на его вопросы о предстоящем эксперименте, а главное, то, что зелье для этого опыта варил не он, лучший зельевар школы, а профессор Трелони, отчего Снейпу было немного обидно — все это будоражило его пытливый ум.

— Не нужно расстраиваться, Северус, из-за того, что я не доверил тебе изготовить зелье. К сожалению, его может сварить только человек, обладающий даром провидения, — успокаивающе сказал директор, как будто прочитав мысли Снейпа... а может так оно и было. — Это даже экспериментом в широком смысле слова нельзя назвать. Да, мы создаем определенные условия и наблюдаем за результатами, но не можем изменить условия протекающего процесса, и не можем проводить этот опыт несколько раз. Нам лишь дана возможность увидеть, услышать, запомнить и проанализировать полученную информацию. От того, каким будет наш анализ, зависит будущее. И наше с вами, и этих детей, а может быть, даже всего мира, — торжественно вещал он.

— Ваши научные излияния очень увлекательны, директор, — раздраженно перебил его Северус, — но можно по существу?

Но Дамблдора было не остановить... Пока Снейп возмущался, он успел наколдовать небольшую трибуну и теперь, как заправский оратор, хорошо поставленным голосом продолжал свою научную лекцию.

— Этот эксперимент придумал Блаженный Пигидий в 1420 году. Выходец из старинного французского рода магов, Пигидий обладал не только огромными магическими способностями, но также был провидцем и предсказателем, а еще очень умным и образованным человеком. Для того времени, разумеется. Чтобы не попасть под карающую руку Святой Инквизиции, Пигидий примкнул к ней. Это его заслуга, что многие волшебники в это страшное время избежали пыток и костра. Он создал при приходе, которым заведовал, церковную школу для детей, но брал туда исключительно ребят с магическими способностями. Он не только развивал их магический потенциал, но и учил, как незаметно для окружающих пользоваться волшебством. На этих детях он и ставил свои эксперименты. Пигидий был уверен, что задатки провидца заложены в каждом волшебнике, что каждый может увидеть хотя бы свое будущее, поэтому для тех, кто не развил в себе эту способность, он и придумал свое колдовство. Он разработал зелье и заклинание, продумал алгоритм проведения данного опыта и написал огромное произведение, которое так и называется «Труды Пигидия Блаженного», где не только описывал механизм этого волшебства, но и говорил о последствиях, объяснял, как анализировать полученные данные, и предупреждал об ошибках, а также накладывал заветы. Например, Блаженный Пигидий строго-настрого запретил ставить этот эксперимент на детях магглов. Он писал, что провел его однажды на одной деревенской девочке, так она не только увидела свое будущее, но и начала слышать какие-то голоса, что привело ее на костер, правда, до того, как ее сожгли, она спасла Францию. Да, Пигидий был великим волшебником, но магглы не верили в его предсказания, поэтому его и прозвали блаженным...

— Но почему эксперименты проводятся именно на детях? — наконец удалось задать вопрос Снейпу. — Да еще и обязательно в Сочельник.

Его пугало словосочетание «эксперименты на детях». Такого он даже в стане Пожирателей смерти ни разу не слышал, а Волдеморт вообще не был заинтересован ни в каких экспериментах и все, что он помышлял сделать с детьми, заключалось в том, чтобы убить всех магглорожденных детишек. Но в данном случае это казалось Северусу гуманнее, чем ставить на них опыты...

— Это элементарно, мистер Снейп! — воскликнул директор, искренне удивляясь такой недогадливости Северуса. — Потому что Рождество — это всегда волшебный праздник, мой мальчик! — Дамблдор махнул рукой в сторону небольшой елки синего цвета, украшенной квадратными черными игрушками. — В этот день каждый верит в чудо, каждому хочется попасть в сказку, многие верят в рождественские гадания и предсказания, а дети тем более. Почему бы нам не воспользоваться этим в своих интересах, да еще и развлечь детишек?

— По-моему, детишки и так хорошо развлекутся на Святочном балу, — сквозь зубы ответил Северус.

— О, дети никогда не откажутся от дополнительных забав, — с улыбкой доброго дедушки проворковал Дамблдор.

— Хорошенькое развлечение — участвовать в эксперименте, который придумал какой-то блаженный, — скептически пробормотал Снейп, так как подозревал, что развлечься хочет сам директор, и досуг бедняжек-детей ему мало интересен. — И я все еще не понимаю, почему ученики должны подвергаться каким-либо опытам?

— Видишь ли, мой дорогой пытливый друг, — продолжил свою лекцию директор Дамблдор, — Пигидий путем длительных экспериментов определил, что зелье на детей, также как и заклинание на взрослых, более продуктивно действует в Сочельник. И, как ты понимаешь, у молодых все будущее впереди, линии их судеб имеют больше зигзагов и поворотов, чем у взрослых, значит, мы можем увидеть в десять раз больше интересного, чем если бы экспериментировали с людьми, которые уже прошли большую часть своего жизненного пути. И, конечно же, в ночь перед Рождеством каждый ребенок ждет чуда, и сие действо воспринимается им мягче, не наносит больших психологических травм. Но не все маленькие волшебники подходят для данного опыта. Я склонен доверять Пигидию Блаженному, который посвятил разработке этого эксперимента всю жизнь. Так вот, он пришел к выводу, что лишь дети, которые имеют активную жизненную позицию, которые в состоянии задаваться вопросами об окружающем их мире, которые способны анализировать действительность и уже самостоятельно принимать решения, могут без последствий для себя участвовать в этом опыте. Лишь у этих детей самые яркие и обоснованные видения. У ребенка, не обладающего такими качествами, видения нечеткие и далеки от реальности в любом случае.

— Зачем вы тогда пригласили сюда Кребба и Гойла? — язвительно спросил Снейп.

Он хотел добавить и имя Гарри Поттера, но подумал, что эксперименты над Поттером — это весьма интересно и, будь его воля, он провел бы этот опыт с одним Поттером...

— Или у непосредственно связанных с теми, кто имеет активную жизненную позицию, дружескими или кровными узами, — тут же дополнил свой ответ директор. — Мы соберем здесь всех! По-моему, вотчина профессора Трелони — самое подходящее для эксперимента место. Мне кажется, здесь поселился дух Рождества, но не стандартный, а какой-то немного сюрреалистический, который, по-моему, детям понравится и настроит их на нужный лад. Когда они придут, предложим им выпить чаю.

— Я не понимаю, как вы заманили всех этих учеников сюда попить чаю с профессором Трелони в ночь перед Святочным балом, — пробормотал Снейп. — Вместо того чтобы мальчики чистили ботинки, а девочки накручивали бигуди, они будут вынуждены заниматься всю ночь неведомо чем.

— Бигуди? — изумленно переспросил Дамблдор.

— Не берите в голову, директор, — вдруг вмешалась в разговор мадам Максим, которая как раз в это время расстилала одеяло на кушетке, находящейся недалеко от кафедры директора. — Вам это не понадобится! У вас такая борода курчавая.

— Я так рад, что студенты из других школ сегодня будут здесь! — тожественно объявил Альбус, обращаясь непосредственно к Олимпии. — Это расширит фронт наших наблюдений.

— О, я тоже этому рада, — пробасила француженка. — Мне жутко хочется узнать, что думают мои девочки, что их волнует, какое будущее их, возможно, ждет. Три мои девочки: Флёр и Габриель Делакур и Маргарет Вилар, — с радостью согласись, когда я предложила им принять участие в этом мероприятии, сказав, что они не только получат незабываемое удовольствие, но и помогут достичь всем мировой гармонии.

— Я просто зачитал список, который выдал мне директор, — пробурчал Снейп, — и велел тем, кого назвал, явиться сюда в указанное время.

— У каждого свои методы, — улыбнулся Дамблдор. — Минерва тоже огласила список, но добавила, что эксперимент не нанесет вреда здоровью и нацелен на достижение мира во всем мире. А Каркаров и вовсе отказался от того, чтобы его мальчики сегодня появлялись здесь. Четверо дурмстранговцев придут сюда тайно, с ними доваривалась... — директор загадочно замолчал, а потом пробормотал: — Подзабыл я, кто с ними договаривался...

— Я так понимаю, что я один не в курсе, в чем суть опыта? — рассерженно сказал Снейп, так как его мало интересовал человек, рискнувший договариваться за спиной Каркарова.

— Не обижайся, Северус, — тоном доброго папочки ответил ему директор Дамблдор, — ведь только ты первый раз участвуешь в этом эксперименте как преподаватель. Остальные, — он махнул рукой на суетящихся женщин, — а также профессор Флитвик, уже проводили его с детьми. Я понимаю, что у меня не было времени подробно рассказать о значении сего действа, поэтому я лишь сообщил о нем тебе, как декану Слизерина. Поэтому, пока дамы заняты приготовлениями, а профессор Флитвик встречает учеников, я готов ответить на все твои вопросы.

Снейп усмехнулся и сквозь зубы проговорил:

— Конечно, сейчас я должен был бы поинтересоваться, что значит ваша фраза «первый раз участвуешь в этом эксперименте как преподаватель», ведь она наводит на мысль, что я в нем уже участвовал, но не в качестве учителя, поэтому я хотел бы начать, так сказать, с начала. Может быть, после вашего подробного рассказа я сам пойму эту неоднозначную фразу.

— Как сейчас помню, я в 1985 году пригласила Сивиллу к нам в Шармбатон, чтобы она провела эксперимент Пигидия на моих девчонках, — восторженно горланила мадам Максим. — Все прошло великолепно. Ох, Минерва, давай я тебе помогу, — и Олимпия бросилась на помощь Макгонагалл, которая с остервенением сдирала ветки омелы, развешенные чуть раннее профессором Трелони над входной дверью.

Как только мадам Максим отошла на безопасное расстояние, Северус продолжил свой гневный допрос.

— Директор, я не буду сейчас спрашивать, почему вы доверили тайну Блаженного Пигидия профессору Трелони, а я об этом узнаю только сейчас. Меня интересует, что лично я должен увидеть, и как из всего увиденного я должен сделать какие-то выводы, которые помогут нам спасти мир?

— Все очень просто, Северус, — начал декламировать директор, опираясь на свою кафедру. — Выпив зелье, дети увидят эпизод из своего будущего, с помощью заклинания мы с вами будем присутствовать при этом. Все будет происходить, как в Омуте Памяти: и мы, и ученик будем смотреть на происходящее как бы со стороны. Но нас, разумеется, никто из героев видения не заметит. Зелье составлено таким образом, что буквально через полчаса после завершения опыта дети забудут то, что узрели в видении, мы же с вами, приметив разные детали, сможем повлиять на их будущее и посредством этого на будущее всего мира. Их видения зависят лишь от того, чего они больше всего хотят в данный момент.

— Я так понял, что такой эксперимент вы уже проводили? — задумчиво произнес Снейп. — И надо полагать, что я в нем участвовал, но не как преподаватель, а как подопытный ребенок? — желчь так и струились в его словах.

— Северус, ты же умный человек, — лилейным тоном ответил директор, при этом смотря на Минерву, которая недовольно косилась в их сторону, пытаясь засунуть оторванную ветку омелы под синюю елку.— Ты же все понимаешь... Да, ты прав, ты в свое время был тем учеником, который мог анализировать реальность...

— И что я увидел? — после некоторого молчания спросил профессор.

Он задал этот вопрос, потому что так предполагала беседа, но не был уверен, что хочет услышать ответ, прекрасно понимая, чего хотел каждый день в школьные годы... И сейчас очень боялся услышать рассказ о своем счастливом будущем, где он не совершал роковой ошибки...

— Не хочу тебя разочаровывать, Северус, — по-доброму рассмеялся Дамблдор, — но в тот день тебя волновали вопросы самореализации. Я сам был удивлен: за день до Рождества тебя беспокоило то, на каком поприще ты добьешься значительных успехов, не прикладывая к этому больших физических и моральных усилий. Поэтому ты увидел, что работаешь в Хогвартсе, заведуешь, — здесь директор сделал эффектную паузу, — ... библиотекой. И скажу тебе, библиотека под твоим надзором выглядела шикарно, а ты был счастлив в тиши фолиантов и, что поразительно, ученики школы тебя очень любили и уважали.

Северус потрясенно уставился на директора. Он не мог понять, радоваться тому, что его видения были не... об отношениях с Лили, или расстраиваться.

— А кто-нибудь видел что-то, что потом стопроцентно сбылось? — сквозь зубы спросил Снейп.

— Понимаешь, Северус, будущее — это шаткий материал для работы. Зная информацию о нем, мы можем поменять его искусственно только в мелочах. Ведь будущее зависит от выбора человека, который он делает каждый день, каждый час, каждую минуту. Но я отвечу на твой вопрос положительно. У одного ребенка, который принимал участие в том же эксперименте, что и ты, впоследствии сбылось все, что он узрел.

— У Джеймса? — неосознанно вырвалось у Снейпа.

— Ты все еще ревнуешь, Северус? Зря. Это лишь твой выбор, — как-то по-сумасшедшему улыбаясь, проворковал Дамблдор. — Нет, это был не Джеймс. Видение Сириуса Блэка в точности сбылось, — уже глядя в заоблачную даль, пробормотал он и таинственным тоном продолжил: — Что примечательно, в трудах Блаженного Пигидия четко указано, что момент будущего, который дети могут лицезреть, всегда происходит в Рождество или Сочельник, иногда за несколько часов до этого. Но в тот раз... случилось неожиданное, чему я не нашел объяснения в книге Пигидия. В видении Сириуса действие происходило... даже не зимой. Накануне, перед экспериментом, он поругался с мисс Эванс. И на протяжении всего дня его терзала одна мысль: как бы хорошо он ни относился к девушкам и магглорожденным волшебникам, никогда, ни при каких обстоятельствах ни одна магглорожденная волшебница не поможет ему, чистокровному волшебнику, семья которого придерживается прямо противоположных ему взглядов. — Дамблдор усмехнулся: — Но, как ты понимаешь, он ошибался. Помнишь, я тебе рассказывал, — быстро начал тараторить директор, заметив недовольный взгляд Минервы, — как Сириус сбежал из Хогвартса в прошлом году? — дождавшись утвердительного кивка Снейпа, он продолжил: — И ты, конечно, знаешь, что и то, как избавить Крювокрыла от его печальной участи, и как организовать побег Сириуса на спасенном Крювокрыле, придумала Гермиона. Так вот, Сириусу во время опыта как раз и привиделся момент, когда Гарри и Гермиона объясняют ему суть его спасения, знакомят с Крювокрылом и...

— Предположим, Блэк увидел этот эпизод своего будущего, — усмехнулся Снейп, — но мне с трудом верится, что вы не способствовали тому, чтобы у него все сбылось.

— Я лишь выдвинул предложение, как помочь мисс Грейнджер в ее тяге к знаниям, и дал свое согласие на использование мисс Грейнджер маховика времени, а также, видя, что все идет к тому, чтобы видение Сириуса сбылось, сказал Гермионе и Гарри несколько напутственных слов перед тем, как они раскрутили маховик. Разумеется, в своей манере, — самодовольно ответил Дамблдор. — Вот видишь, дорогой Северус, как полезен эксперимент Пигидия Блаженного!

Профессор Снейп был немного зол. Он считал, что если то, что увидел Блэк во время эксперимента, внятно проанализировать, а затем скорректировать обстоятельства в нужном направлении, это позволило бы Сириусу избежать Азкабана или выйти оттуда раньше, чем он это сделал в действительности. Также Северуса немного раздражала фраза о напутственных словах в манере Дамблдора. Он так и слышал, как директор выдает растерянным детям информацию в таком зашифрованном виде, что если они и поймут, что от них хотят, и исполнят это, а их поймают, то директор может всегда сказать, что он, когда говорил, подразумевал совершенно другое, донельзя безобидное.

Но Альбус не обращал на эмоциональное состояние Снейпа никакого внимания и продолжал вещать:

— Благодаря видению Сириуса, Гарри Поттер получил свое имя. До того, как мистер Блэк забыл свое будущее, он успел сказать мисс Эванс, что видел ее сына и что его звали Гарри, разумеется, умолчав о его фамилии, — здесь Дамблдор горько усмехнулся. — Лили понравилось это имя, и она успела записать его в своем дневнике. И в любом случае ее сына звали бы Гарри. Что удивительно, сына Нарциссы тоже при любом развитии событий звали бы Драко. Представляешь, Северус, в тот день мисс Блэк получила письмо от родителей, где они сообщали ей несколько имен молодых людей, за одного из которых ей придется выйти замуж. Она весь день думала, с кем из них ее семейная жизнь сложится наиболее счастливо. Ей привиделось Рождество в ее будущей семье, и там, в видении, имя ее сына было Драко. Нарцисса успела сказать своей сестре, которая не участвовала в эксперименте, это имя, а о его фамилии умолчала. И, я думаю, намеренно, — грустно закончил он, многозначительно смотря куда-то в даль.

— Такое ощущение, что я должен спросить, какая же фамилия была у Драко в видении Нарциссы, — язвительно сказал Северус.

— Снейп! — резко сказала незаметно подошедшая к ним профессор Макгонагалл.

От ее возгласа профессор вздрогнул, а директор даже не заметил этого, продолжая рассматривать даль.

— Я весь во внимании, Минерва, — после некоторого молчания сказал Снейп. Он не очень понимал, почему декан Гриффиндора так резво начала и так недовольно смотрит на него, но при этом не продолжает говорить.

— Снейп — такая была фамилия у Драко, — сквозь зубы ответила Минерва. — А теперь, может быть, вы закончите свои научные разговоры и примете презентабельный вид. У нас все готово. Дети с минуты на минуту придут, — она резко хлопнула в ладоши. — Альбус, будь добр, перестань разглядывать неведомое и обратись к реальному. Северус, закрой рот и присядь в свое кресло справа от елки.

Дамблдор наконец лучезарно посмотрел на Минерву. Северус не мог ничего предпринять и ответить, так как испытывал сильнейший когнитивный диссонанс, что не очень хорошо действовало на его психику и ориентацию в пространстве. Он обреченно осматривал класс, но не мог идентифицировать даже елку. Макгонагалл боролась с собой, чтобы не поставить руки в боки. Ей очень хотелось это сделать и раскричаться на этих двух мужланов, но она очень не хотела походить на Молли Уизли даже в мелочах.

Дверь в кабинет со скрипом приоткрылась, и чуть погодя в проем заглянула Гермиона Грейнджер. Недоверчиво оглядев помещение, она тихо, глядя почему-то на Олимпию Максим, произнесла:

— Мы пришли. Что дальше делать?

Ее шепот произвел эффект выстрела. Все пришли в движение. Олимпия бросилась к Гермионе с криками:

— Проходите, не стесняйтесь. Ты смелая девочка! — при этом затягивая своей огромной ладонью Гермиону в класс.

Следом за Грейнджер вошли три ученика Дурмстранга, возглавлял которых Виктор Крам. Мадам Максим, что-то щебеча по-французски, рассаживала пришедших на кушетки.

Дамблдор, стоя за трибуной, приветливо улыбался, раскладывая перед собой неведомо откуда взявшиеся листы древнего пергамента.

Северус наконец опознал елку и, определив, где его кресло, устало опустился в него.

Минерва бросилась к двери встречать всех остальных учеников, которых должен был сопровождать профессор Флитвик.

Профессор Трелони беспорядочно металась по помещению, отчего и создавалось впечатление всеобщей суеты.

Дети, которые пришли чуть позже, были уложены на кушетки под бдительным руководством Минервы и Олимпии. Сивилла бегала вокруг кушеток и настоятельно рекомендовала всем укрыться специально запасенными для этого пледами. Ученики не сопротивлялись такой навязчивой заботе, а с интересом оглядывались вокруг, очень удивляясь происходящему. А удивляться было чему...

Мадам Максим, профессор Макгонагалл и профессор Трелони носились вокруг недоумевающих детей и щебетали какие-то не очень понятные вещи успокаивающим тоном. Директор стоял за кафедрой с видом полководца. Профессор Снейп с потерянным видом сидел в кресле за спиной Дамблдора около странной елки синего цвета. А профессор Флитвик топтался посередине кабинета, глядя в потолок, резко размахивая палочкой. Кажется, это продолжалось довольно долго...

Постепенно все преподаватели уселись в кресла около синей елки, и только Флитвик все еще продолжал свои загадочные пируэты, и кроме них в кабинете не происходило ничего интересного. Все — и дети, и взрослые — внимательно наблюдали за ним. Неожиданно профессор прекратил свои действия и оправдывающимся тоном сказал:

— Извините, разнервничался, поэтому так задержался. Но все получилось...

С этими словами он занял свободное кресло около елки. Ученики ждали, что произойдет что-то грандиозное, но ничего не случилось. Они недоуменно оглядывались вокруг, пытаясь понять, где и что получилось, как вдруг раздался тихий голос Дамблдора:

— Сочельник — волшебное время, когда желания исполняются, когда, если постараться, можно увидеть свое будущее, когда приоткрывается дверь в мир ноосферы, когда...

Минерва, занимавшая кресло как раз рядом с директором, несильно пнула его по ноге и прошептала:

— Поменьше пафоса, Альбус! Желательно по существу.

Ученики, конечно, не заметили и не услышали этого, по их мнению, директор просто замолчал, скорее всего, забыв продолжение своей умной мысли. А неожиданные и синхронные кивки преподавателей заметила лишь Гермиона.

— Этот научный эксперимент очень древний. Создатель его, Пигидий Блаженный, жил очень-очень давно, — через некоторое время продолжил директор уже более дружелюбным тоном. — Это был гениальный волшебник, и на него снизошло озарение, высшие силы дали ему знания об этом опыте, результаты которого способны изменить мир к лучшему...

Дамблдор замолчал, опять получив чувствительный пинок по ноге от Минервы.

Пока директор безмолвствовал, Гермиона думала, вспоминая уроки Истории магии, о том, что Блаженный Пигидий не такой уж и древний, ведь маги пользуются еще более ранними по времени создания заклинаниями и зельями. Остальные ученики, не будучи так просвещены в нюансах чародейства, просто внимали директору в ожидании таинственного продолжения.

— Сейчас вы все выпьете напиток, который приготовил наш лучший зельевар, профессор Снейп. Чашку с напитком вы можете взять со столика, находящегося справа от вашей кушетки. Как только вы выпьете все содержимое чашки, вы погрузитесь в сон. Но! То, что вы увидите, не будет сном. Это будет эпизод из вашего предполагаемого будущего. Как вы знаете, будущее иллюзорно и пока нереально, оно только будет, сейчас его не существует, как не существует уже и прошлого. Так вот, каждый из нас хотя бы раз задумывался, что его ждет через некоторое время. И каждый, смотря на свое прошлое, понимал, что если бы он поступил по-другому в какой-то ситуации, его настоящее не было бы таким, как сейчас. То есть каждый наш выбор влияет на наше будущее. Сегодня все о чем-то думали, о чем-то мечтали, возможно, это были не ваши самые сокровенные желания, а может быть, вы бессознательно стремитесь к этому всей душой. Поэтому, выпив этот напиток, вы окажетесь в будущем, которое соответствует вашим сегодняшним чаяниям...

— Альбус, вы разговариваете с детьми, а не с научным сообществом, поэтому можно, пожалуйста, покороче и попроще, а то дети уснут от вашего нудного рассказа, — довольно громко заметила Минерва, недовольно взглянув на Кребба и Гойла, которые, уютно устроившись на кушетках, уже спали, хорошо хоть не храпели.

— Вы правы, профессор, что-то я заболтался, а между тем время идет. Каждый из вас за сегодняшний день мечтал о многом, но, благодаря некотором ингредиентам зелья, вы бессознательно выберете из всего многообразия сегодняшних ваших желаний только одно, которое поистине важно для вас. Вначале вы увидите себя со стороны, страстно желающего чего-то. Вы будете слышать свои мысли. И как только ваша мысль сформируется в слова, ваше астральное тело перенесется в будущее, в котором то, чего вы хотели, сбылось, и сможете увидеть, что из этого получилось. Этот эпизод из вашего предполагаемого будущего вы тоже будете наблюдать со стороны, поэтому вам придется довольствоваться тем, что будет делать и говорить в этот момент ваша более взрослая версия. Но некоторым повезет, и она начнет обсуждать моменты прошлого как раз в тот миг, когда вы будете на это смотреть. Ваша задача — следить и запоминать... Так давайте же выпьем чаю, дорогие! — наконец закончил директор.

Никто не двинулся с места. Дамблдор оглядел притихших учеников и уже было хотел повторить призыв, но увидел, что Гермиона Грейнджер тянет вверх руку.

— Да, мисс Грейнджер, у вас есть вопросы?

— Разумеется, директор, — ответила она с нотками раздражения. — Это, конечно, интересно — увидеть свое будущее. Но я не поняла, зачем нам это нужно?

— Очень занимательный вопрос, — усмехнувшись, ответил Альбус. — Если вы согласитесь, что увиденное вами в вашем видении — то, к чему вы стремитесь всей душой, что это будущее, где вы поистине счастливы, вы сможете корректировать свое настоящее, чтобы достигнуть этого будущего. А некоторые видения точно помогут установлению мира во всем мире. И конечно, — заметив недовольное выражение лица Гермионы, добавил Дамблдор, — вы потом напишите эссе по поводу увиденного.

После этих слов Грейнджер незамедлительно взяла чашку с зельем в руки.

— Не думаю, что будущее, основанное на моих сегодняшних желаниях, чем-то может помочь спасению мира, — громко сказал Джордж, обращаясь к Фреду.

— А я вот опасаюсь, что мои как-то могут поспособствовать этому. Если это так, то миру грозит... — весело ответил Фред, но не успел договорить, потому что профессор Макгонагалл встала со своего места и подошла к Дамблдору.

Неуловимым движением оттолкнув директора от кафедры, она грозным голосом продекламировала:

— Замечайте подробности! Не факт, что все то, что вы увидите сегодня, случится с вами в реальном будущем, так сказать дословно, но разные мелкие детали точно произойдут.

— По-моему, непонятные разглагольствования директора заразны, — шепнул Джордж Фреду, но во всеобщей тишине его слова были отчетливо слышны всем.

— Пьем зелье и наслаждаемся зрелищем! — вдруг раздался резкий возглас Снейпа, отчего все похватали свои кружки и пригубили напиток. — Потом напишите эссе.

Ученики молча выпили заколдованный чай, который оказался на удивление сладким, и в ожидании видений будущего недоуменно уставились на профессоров.

— Ой, смотрите, снег пошел! — внезапно восторженно воскликнул профессор Флитвик, указывая палочкой на потолок. Все посмотрели вверх, и правда, с потолка начали падать снежинки. Они кружились в незамысловатом танце, все ближе приближаясь к людям. И как только первая снежинка касалась лица ученика, он сразу же закрывал глаза и погружался в сон.

Дамблдор, убедившись, что все ученики спят, призывно махнул рукой, и все преподаватели молча столпились вокруг его кафедры.

— Спасибо, что сообщили мне, что это я сварил зелье, — слова Снейпа так и струились желчью.

— Северус, ты должен был разгадать мой ход, — недовольно прошипел директор. — Как зельевару ученики больше доверяют тебе, чем профессору Трелони. Или тебе хотелось дополнительных вопросов от мисс Грейнджер?

Снейпу совершенно не хотелось никаких вопросов от мисс Грейнджер, да и рациональность в ответе Дамблдора он уловил, поэтому не стал больше возмущаться и перешел к другим вопросам.

— Почему вы не сказали студентам, — сразу же начал говорить он, недоверчиво глядя на присутствующих коллег, — что они забудут все, что увидели?

— Это же дети, Северус, — ответила за всех Олимпия, смотря на него как на полнейшего идиота. — Как ты думаешь, они бы выпили заколдованный чай, если бы мы им об этом сообщили?

Снейп скривился, поняв правоту ее слов.

— Но эссе... — не сдавался он.

— Северус, — раздраженно ответила Минерва, — ты же знаешь, что без этих волшебных слов мисс Грейнджер не отстала бы и мы все еще отвечали бы на ее каверзные вопросы.

Снейп кривился еще больше.

— Но почему вы не поставили учеников в известность, что мы вместе с ними будем наблюдать фрагменты их видений? — продолжал негодовать он, с трудом скрывая праведный гнев.

— Это же дети, Северус, — опять удивленно пробасила мадам Максим, — как ты думаешь, многие из них захотели бы, чтобы ты увидел их будущее?

— А теперь приступим к самому интересному, — голосом, предвкушающим удовольствие, сказал директор, не давая Снейпу времени на дополнительные вопросы. — Начнем, пожалуй... — он оглядел спящих учеников, — а вот с ближайшего. Кто это у нас? Ромильда Вейн.

Профессор Трелони, счастливо улыбаясь, бросилась к девушке и положила руку ей на голову, другую протянув Минерве. Так преподаватели выстроились в цепочку, держась за руки.

— Ветер рождества, унеси нас в облака, коридоры времени Ромильды откройтесь. Пусть увидим мы ее желания, возможности и будущее! — зашептала по-французски Сивилла...

__________________

Снейп, выйдя из ступора, шальным взглядом смотрел на коллег.

— Что это было? — в ужасе спросил он.

— Бедная девочка так боялась, что в старости будет такой же, как ее бабушка, а получилось... — чуть не плача, пробормотала Трелони, — ужасно.

— Если учесть, что ее бабушка — мерзкая старуха, которая назвала меня лилипутом, — недовольно пробубнил Флитвик, — то ее версия получилась и того хуже.

— А почему эта девочка здесь? — тихонько спросила мадам Максим у Минервы.

— Она одна из любимых учениц Сивиллы и она настояла на ее присутствии, — устало ответила Макгонагалл.

— Успокойтесь! — рявкнул директор. — Вы же видели, что девочка получила сегодня письмо от бабушки и весь день думала о том, что не хочет быть такой же маразматичной старухой, вот мисс Вейн и получила соответствующие видения. Это значит, что эксперимент идет своим чередом.

— А кроме меня никто не заметил, что эксперимент идет не по плану? — язвительно спросил Снейп. — Вы заверили меня в том, что эпизод из будущего ученик будет наблюдать со стороны, а тут получилось, что сознание мисс Вейн вселилось в тело этой... ее более старой версии, и скорее всего, именно это и повлияло на такое жуткое поведение этой старушки.

— Блаженный Пигидий описывает такой эффект в своих трудах, — добродушно ответил Дамблдор, — просто Сивилла положила в зелье вместо трех унций серотонина всего две. Его недостаток и вызвал такой эффект. Пигидий не советовал так делать. Он предупреждал, что если сознание ребенка переселится в его тело из будущего, то это чревато страшными последствиями... Если в этом будущем он создал удачную сексуальную или семейную пару, то он в процессе своей жизни бессознательно будет стремиться к воссоединению с тем партнером, которого увидел там. А это очень осложнит его жизнь и жизнь его предлагаемого партнера, а также тех, с кем они будут вместе в реальности. А Пигидий не хотел усложнять детям жизнь. У него был гуманный эксперимент. Но раз так получилось, то... продолжим.

— Мы всего три минуты были в беспамятстве, — задумчиво сказал Снейп, — а мне показалось, что мы наблюдали за мисс Вейн минут сорок.

— Потому что эти видения как сон, — проворковал в ответ директор. — Активизируются после заклинания. Проносятся быстро, но информативно. И забываются почти сразу же...

У профессора Снейпа были еще вопросы, но он не успел их задать. Профессор Трелони начала бубнить заклинание, прикоснувшись к голове следующего ученика...

________________

Brevis esse laboro, obscurus fiо. (латынь) — Если я стараюсь быть кратким, я становлюсь непонятным.



Глава 2. Felix, qui quod amat, defendere fortiter audet

Чтобы получить какую-либо истину о себе, я должен пройти через другого. Другой необходим для моего существования, так же, впрочем, как и для моего самопознания
Жан Поль Сартр


Как только снежинка коснулась лица Гермионы, она непроизвольно закрыла глаза, а когда открыла их вновь, то первое, что она увидела, были стеллажи в хогвартской библиотеке. Грейнджер не чувствовала своего тела, а как бы наблюдала за всем со стороны, как будто смотрела фильм.

«Началось!» — в предвкушении подумала она и смиренно стала ждать продолжения, понимая, что сейчас увидит то, чего жаждет ее душа.

Вот ее версия в видении подходит к стеллажу и пытается достать книгу «Воспоминания великого мага и чародея Махатмы Ганди». Как только Грейнджер увидела название книги, она сразу же поняла, что произойдет дальше.

Гермиона из видения передумала брать книгу и прислушалась.

Обе мисс Грейнджер, а также весь состав преподавателей, участвующих в эксперименте, о которых не подозревали астральные Гермионы, услышали голоса, доносящиеся из-за стеллажа с книгами.

— Думаю, она врет! — в этом язвительном возгласе все узнали голос Лаванды Браун.

— Я тоже так считаю, — здесь все поняли, что говорит Парвати Патил. — Поверьте мне, завтра она скажет, что сама передумала идти на бал, а ее вымышленный кавалер о-очень расстроился и весь вечер грустил в одиночестве.

— Ни один нормальный парень не пригласит Гермиону на бал, — желчно усмехнулась Лаванда, отчего Грейнджер из видения вздрогнула. — Ни один парень не сможет позволить себе появится на людях с такой занудной и некрасивой особой.

— Я думаю, что она обречена всю жизнь жить в библиотеке... в одиночестве, — все услышали не очень добрый смех Ромильды Вейн.

— Ты права, Ромильда, — тяжело вздохнула Парвати, — скорее всего, Гермиона никогда не найдет себе мужа, у нее никогда не будет семьи, детей, и, главное, ее никогда никто не полюбит, потому что невозможно полюбить такую черствую и несимпатичную девушку.

— Даже как-то жалко ее, — искренне вздохнула Лаванда. — Никому не пожелаю всю жизнь прожить в библиотеке и не познать истинной любви.

— Но, может быть, кто-нибудь в очень отдаленном будущем женится на ней из жалости, — грустным голосом предположила Вейн, — или по расчету, все-таки она дружит с Га-а-а-рри, или сам Гарри заставит какого-нибудь парня жениться на ней, — уже злобно усмехнувшись, продолжила она, — найдет ей мужа. Га-арри, добрый, он может заставить любого парня жениться на этой... грязнокровке и заучке.

Гермиона наблюдала, как плачет ее астральная версия, и тоже не смогла сдержать слез. Профессор Трелони рыдала, Олимпия смахнула слезинку, Минерва со злостью сжала зубы, Снейп в недоумении наблюдал, не понимая сути трагедии, Дамблдор раздраженно хмыкнул, он-то надеялся, что у Грейнджер будут более глобальные желания.

Перед тем, как с потолка пошел снег, все заметили красные буквы над головой Гермионы из видения:

«У меня будет семья. У меня будет муж, который будет любить меня, несмотря на мой интеллект и статус крови».

Гермиона закрыла глаза, как только снежинки коснулись ее лица...

Она ощутила, что вернулась в свое тело. Не открывая глаз, Грейнджер поплотнее укуталась в плед, ожидая дальнейших событий. Некоторое время было тихо, слышалось лишь потрескивание горящих в камине дров...

«Но в кабинете прорицания нет камина», — пронеслась мысль, и девушка резко открыла глаза...

«Это мое будущее!» — восторженно подумала она, окинув взглядом комнату. Она поняла, что оказалась у себя дома и сейчас находится в гостиной. Да, интерьер немного изменился, но только в мелочах. Раньше по стенам были развешаны картины с натюрмортами, сейчас же на их месте висели картины с библейскими сюжетами. В углу стояла большая ель... синяя с черными квадратными игрушками, такая же, как в кабинете Трелони, только больше.

«Скорее всего, я запомнила эту елку Трелони и сделала себе такую же. Вот только зачем?» — удивленно думала Грейнджер.

Большой обеденный стол, накрытый на двенадцать персон, тоже вызывал у нее вопросы. Во-первых, Гермиона не могла придумать, каких гостей, да еще в таком большом количестве ее родители могли пригласить на Рождество, ведь раньше они отмечали этот праздник втроем, так как ее мама считала, что Рождество исключительно семейный праздник. Сервировка стола только усиливала удивление и любопытство девушки. Посуда из превосходного бристольского фарфора, заметного издалека из-за своего характерного узора в виде золотых эдельвейсов. Бокалы из знаменитого шеффилдского хрусталя. Столовые приборы из серебра, начищенного до такой степени, что их блеск способен был ослепить садового гномика, если бы он вдруг нечаянно забрел на этот стол. Грейнджер не могла понять, откуда у ее родителей вся эта красота, а главное, зачем им такая пафосная сервировка стола.

«Может быть, к нам в гости придет Министр Магии ... или сама Королева?» — вот единственное рациональное объяснение, которое пришло ней в голову.

Но было в комнате и то, что безмерно обрадовало Гермиону. В противоположном от елки углу, за отцовским письменным столом сидела и что-то увлеченно писала девушка с вьющимися каштановыми волосами, в хогвартской мантии, а на столе лежала стопка толстенных фолиантов. Девушка сидела к ней спиной, лица ее Гермиона не видела, но почему-то была твердо уверена, что это девушка и есть она в будущем... Через два-три года.

Стукнула входная дверь, и Грейнджер услышала голос своей матери. Слов она не разобрала, но, услышав счастливый смех мамы, поняла, что та переполнена положительными эмоциями. Ей ответила женщина, голос которой Гермиона слышала впервые, но он ей сразу понравился. Грейнджер с нетерпением ждала, когда ее мать с подругой появятся в гостиной, но, судя по звукам, они прошли сразу на кухню...

Гермиона была счастлива, что у нее такое прекрасное будущее, и совершенно забыла слова директора, что будущее, которое она увидит, должно отражать ее сегодняшние желания...

И снова звук открывающейся двери...

Через минуту в гостиную вошел... мужчина, очень похожий на Драко Малфоя. Сходство было поразительным, но было одно но — этот Драко Малфой был точно не школьник, а мужчина в самом расцвете сил. Он стряхнул с волос снег, подошел к девушке, сидящей за столом, и чмокнул ее в макушку, а затем положил на стол книгу, которую до этого держал в руках.

— Ты не переутомишься, Герми? — заботливо спросил он.

Гермиону передернуло. Как может человек, похожий на Драко Малфоя, так коверкать ее имя, как она ему это позволяет? Но больше всего ее поразил вид этого человека: белая длинная льняная альба, сверху фелонь готического покроя из шелковой ткани ярко-фиолетового цвета. Ее украшал орант с вышитыми золотом крестами, на пересечении которого на белом фоне была вышита монограмма с именем Иисуса Христа. Вначале Гермиона подумала, что это маскарадный костюм, но, заметив концы столы, видневшейся из-под фелони, с вышитыми на них крестами, она поняла, что это не бутафорский священник, а самый что ни есть настоящий. Она была уверена, что даже представителю рода Малфоев не хватило бы наглости так копировать облачение священника для развлечения, тем более надевать столу с крестами. Между тем мужчина заговорил, и его слова развеяли последние сомнения Гермионы.

— Зря ты не пошла на вечернюю рождественскую литургию, Герми, — с сожалением сказал он.

— Ты же знаешь, что я не очень увлекаюсь религией, тем более мне нужно было закончить эссе, — тихо ответила девушка, продолжая что-то писать. — Как все прошло? — с наигранной заинтересованностью добавила она.

— О, все прошло великолепно, — воодушевленно начал рассказывать мужчина, неторопливо расхаживая по комнате. — Могу сказать, что было о-огромное количество прихожан, — он довольно хохотнул. — Там были не только те, кто постоянно посещает нашу маленькую церквушку, но и люди из других районов. Я успел пообщаться с некоторыми из них. Представляешь, почти все сказали, что наслышаны о моих проповедях, поэтому и решили сменить церковь, а Рождество им показалось для этого самым подходящим моментом. Думаю, я их не разочаровал. После обязательных обрядов, чтения Писания и молитв, я прочитал проповедь... В этом году я решил, что все мои рождественские проповеди будут посвящены любви. Любви земной, между мужчиной и женщиной...

Гермионе показалось, что он как-то странно смотрит на нее, но ведь она знала, что никто из будущего не мог ее видеть, значит, этот Малфой просто вспоминал кого-то, смотря влюбленным взглядом на пустой диван.

— В твоих словах слышится гордыня, — сказала девушка за столом, и в ее словах слышалась усмешка.

— Совсем чуть-чуть, — рассмеялся мужчина. — Напротив, мой отец считает, что я полностью изжил в себе это качество. Помнишь, на Пасху я тоже радовался, что мой приход пополнился двумя семьями, на что он посетовал, что с моим талантом я бы уже давно мог стать епископом...

Девушка задорно рассмеялась.

А Гермиона почувствовала какой-то дискомфорт в животе. Это были необычные ощущения. Как будто что-то внутри давило куда-то в область желудка. Она положила руку на это место... затем непроизвольно провела рукой по своему животу.

Резко откинув плед, она приподнялась и недоуменно уставилась на свой большой живот.

— О, Господи, что это? — испуганно вырвалось у нее.

— Что случилось? — тут же бросился к ней мужчина. — Где болит? — встревоженно кричал он. — Больно? Тошнит? Схватки? Где? Здесь? Здесь? — он перекладывал руку в разные места ее огромного, как ей казалось, живота, чуть касаясь его. — Что ты молчишь? Где больно?

Гермиона молчала, во все глаза смотря на него. Она не понимала что происходит, мысли спутались. Она вспомнила слова директора, которые он сказал перед началом эксперимента... но получалось, что они не соответствовали действительности.

— Ты что, меня видишь? — она с трудом сформулировала вопрос.

— Конечно, тебя трудно не заметить, — хохотнул мужчина, не переставая водить рукой по ее животу.

С этим Гермиона определилась. Он ее видит... Хотя никто об этом ее не предупреждал.

— Что это? — как-то испуганно спросила она, указывая на свой живот. — Это беременность?

— Эм... — замялся мужчина, теперь уже внимательно смотря на нее. — Да, ты беременна.

Гермиону обуял ужас. Если верить директору Дамблдору, то в будущее должно переместиться только ее астральное тело, которое не будут видеть присутствующее там люди. Но этот Малфой видит ее, слышит ее слова, она чувствует его прикосновения. Неожиданно она поняла суть происходящего. Она пригляделась к Малфою и сделала вывод, что ему сейчас немного больше тридцати. Видимо, в ходе эксперимента произошел сбой, и ее сознание пятнадцатилетней девочки перенеслось в тело тридцатилетней женщины. Поняв это, Гермиона успокоилась, после чего мгновенно сориентировалась и придумала способ, как воспользоваться ситуацией, чтобы узнать побольше о своем будущем. Она предвкушала, каким шикарным выйдет ее эссе...

— А кто отец? — начала она воплощать свой план в жизнь.

— Я! — тяжело вздохнув и убрав руку с живота, ответил мужчина, жутко похожий на Драко Малфоя.

— А ты... ты... — в ужасе мямлила Гермиона, не отводя от него испуганного взгляда.

— Я Драко Малфой, — обреченно сказал он, устало проведя рукой по лицу.

— И это... — она потрогала себя по животу. — О Господи, мы женаты, — скорее утверждала, чем спрашивала она, заметив обручальное кольцо на его пальце, а потом и на своем. — Этого не может быть. Я не могла вот так...

— Мама, ты что, совсем ничего не помнишь? — услышала Гермиона голос девушки, сидящей за письменным столом.

От ее слов Грейнджер резко развернулась, непроизвольно прижавшись к Малфою, в изумлении разглядывая девушку, которая в свою очередь с сожалением смотрела на нее...

Теперь Гермиона поняла, что ошибалась. Девушка не была ей в будущем. Да, она очень походила на нее, но теперь, приглядевшись, Грейнджер поняла, что лично она не могла бы так изменится за года два, ведь форма носа и цвет глаз неизменен, а у девушки были серые глаза, а не карие, как у нее. Да и очки в фиолетовой роговой оправе подсказывали, что это совершенно другой, незнакомый ей человек.... И она догадывалась, кто это, а слово «мама» добавляло уверенности в ее догадках.

— Я Герми, — между тем заговорила девушка. — Гермиона Грейнджер — твоя дочь. Мне шестнадцать и я учусь в Хогвартсе на шестом курсе. Только ты не волнуйся, — беспокойно продолжила она, — но шляпа определила меня на Слизерин, — чуть помолчав, она тихо спросила: — Ты меня не помнишь?

— Не-ет, — протянула Гермиона, все услышанное было для нее потрясением. — А кто твой...

— Я, — ответил Драко, не дожидаясь продолжения вопроса, отчего Гермиона отпрянула от него.

Но все-таки с трудом верилось во все происходящее. Грейнджер, не контролируя себя, провела кончиками пальцев по щеке Малфоя, только лишь для того, чтобы удостовериться, что он настоящий... Он прикрыл глаза и томно вздохнул, сжимая зубы, перехватил ее руку и нежно поцеловал ее пальцы, уже глядя ей в глаза. Его вздох, его поцелуй, его взгляд... Гермиона подумала, что не сможет описать свои чувства в этот момент. Еще никогда она не видела такой обреченности во взгляде, такой нежности в прикосновении и такой страсти во вздохе...

— А что ты помнишь в этот раз? — уже более спокойно спросила Герми-младшая.

— Я... — замялась Гермиона, отдернув свою ладонь из руки Драко. — Четвертый курс, — наконец сказала она.

— Чертов Поттер! — очень злобно воскликнул Драко.

Гермиона в недоумении смотрела на него.

— При чем тут Гарри? — промямлила она, поглаживая себя по животу. — И что значит «в этот раз». Я что, уже все забывала?

— Он возомнил себя великим колдомедиком, — раздраженно ответил Малфой. — У тебя периодически бывают провалы в памяти, — грустно продолжил он. — Видимо, в этот раз ты потерялась во времени дальше, чем обычно. В те разы ты хотя бы помнила школьные годы.

— Папа, расскажи ей все, — всхлипнула девушка, и Гермиона увидела слезы на ее лице. — Мы не знаем, сколько это продлится, но не хотелось бы, чтобы получилось, как в прошлый раз...

— Ты права, Герми, — согласился Драко и ненадолго замолчал, собираясь с мыслями.

— Почему... — начала первой Гермиона, поняв, что Малфой еще долго может пребывать в своих терзаниях, — ее зовут Гермиона Грейнджер?

— Потому что, когда ты родила ее... — с трудом сдерживая эмоции, ответил он, — ты чуть не умерла, — его передернуло от этих слов. — Нам, мне и твоим родителям, врачи сказали, что ты, скорее всего, умрешь, и мы решили назвать девочку твоим имением, чтобы... в случае... чтобы у нас была... Гермиона...

— Чтобы нас не путали, меня называют Герми, а тебя Гермиона, — вставила свое слово девушка. — И ты не против...

— Но почему ее фамилия Грейнджер?

— Тогда мы не были женаты, — уже более спокойно ответил Малфой, — и твои родители... настояли на этой фамилии. Так и повелось...

— Ты священник? — спросила Гермиона, указывая на его облачение. — Настоящий?

После недолгого молчания Драко, обреченно вздохнув, сказал:

— Да, я священник. И нет, я не собрался в этом костюме на маскарад, я законно ношу столу и фелонь... Я священник, служу в церкви недалеко от нашего... от дома твоих родителей. Ты ее раньше посещала вместе с ними. А сейчас делаешь это со мной...

— А почему... Как ты стал священником? — каким-то извиняющимся тоном спросила Гермиона.

После того как Драко озвучил ее мысли о маскарадном костюме, ее накрыло вселенское чувство вины. Мало того, что она сейчас так подумала, так, по всей видимости, эта мысль приходила и ее более взрослой версии в будущем, когда та теряла память и в очередной раз знакомилась с Драко.

— Все дело в этой книге, — ответила за Драко его дочь, указывая на книгу на своем столе.

— Это Библия, — Малфой подошел к дочери и взял книгу из ее рук, нежно проведя по ней ладонью. — Эту Библию мне подарил профессор Снейп на пятом курсе на Рождество. Он никогда до этого не делал мне подарков, а тогда... — тихо сказал Драко, поглаживая книгу и с мечтательной улыбкой смотря на нее. — На пятом курсе я вел себя отвратительно. Это я сейчас понимаю, а тогда очень гордился собой. И когда Снейп пригласил меня к себе в кабинет, я предчувствовал, что меня ждет награда за мои... труды. И я не ошибся. Он поздравил меня с Рождеством и сунул мне в руки эту книгу, — Драко рассмеялся, — представляешь, даже без подарочной упаковки. Сказал, что я непременно должен прочесть эту книгу. Я пытался... Я честно читал ее целый месяц, пытаясь понять сакральный смысл этого подарка, но не уловил его. Я совершенно не понимал того, что там написано. Но что удивительно, некоторые фразы, хотя я и не мог узреть их смысл, волновали меня, запали мне в душу. Я несколько раз пытался поговорить с деканом об этом, хотел, чтобы он объяснил мне ту или иную фразу, но он все время раздраженно отвечал мне, что я сам должен все понять и прочувствовать. Я ужасно злился... на книгу... на Снейпа... на то, что я не могу понять и прочувствовать... на свое желание знать, что же обозначают слова в этой книге. Я очень благодарен профессору Макгонагалл, что она направила меня на... путь истинный. Однажды она услышала, как я в очередной раз расспрашиваю Снейпа о значении фразы, прочитанной мной в Библии, и сказала, что книга это маггловская, что лучше всего задать эти вопросы кому-нибудь из магглорожденных учеников. Я две недели злился на Снейпа, — Драко опять присел на диван рядом с Гермионой и передал ей книгу.

Грейнджер, рассматривая ее, поняла, что это видавший виды экземпляр Библии. Книга была очень потрепана, некоторые страницы были приклеены скотчем, а один уголок был обожжен. Было понятно, что книгой постоянно пользуются, но при этом относятся к ней с уважением и любовью.

— Я не мог понять, как это Снейп мог подарить мне маггловскую книгу, да еще заставил меня ее прочитать... — продолжал рассказывать Малфой. — Я, конечно же, не мог подойти с вопросами ни к кому из магглорожденных. Это бы подпортило мою репутацию, — он некоторое время молчал, а потом, глядя извиняющимся взглядом на Гермиону, сказал: — Я как сейчас помню тот день, двадцать четвертое апреля. Ты, в очередной раз засидевшись в библиотеке, бежала по коридору, торопилась в свою гостиную, пытаясь успеть до начала комендантского часа, а я патрулировал... В общем мы встретились в коридоре. Ты была одна, я был один... — Драко с трудом подбирал слова. — Началось все стандартно. Я стал тебя оскорблять, ты отвечать... Нет, не оскорблениями, а такими замысловатыми выражениями, сказанными таким невозмутимым тоном, что я терялся... Я не знал, как парировать твои выпады, но я пыжился и выёживался... В какой-то момент ты просто спокойно сказала: « Ты идиот, Малфой, и у тебя это хроническая и смертельная болезнь», толкнула меня и пошла в сторону гостиной Гриффиндора. А я зачем-то крикнул тебе вслед: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него». Я не знаю, почему я выбрал именно эту цитату, я уже не понимаю, зачем тебе это сказал, но ты остановилась и недоуменно уставилась на меня... а я, — Малфой искренне рассмеялся, — так перепугался. Стоял, молчал. Как сейчас помню, что ты мне ответила: «Это из Библии... но тебе не понять, что такое Библия». Ты так язвительно это сказала, что я не стерпел и решил тебя заткнуть, сказав, — он попытался передать тон, которым он в прошлом сказал эту фразу, — «Мне вот интересно, понимаешь ли ты сакральный смысл этого выражения? Мне кажется, что все магглы врут, утверждая, что они читали Библию и понимают, что написано в ней, но при этом считают эту книженку главной в своей жизни. И ты точно такая же... Я, разумеется, уверен, что ты эту вашу Библию читала, но сомневаюсь, что поняла, о чем она. Я где-то когда-то услышал эту единственную фразу, и то ее понял, а ты?» — Драко в очередной раз рассмеялся. — Как я тебя тогда недооценил. Ты так нагло посмотрела на меня и, скрестив руки на груди, с издевкой спросила: «Ну и что же значит это выражение?» Я очень растерялся, не знал, что ответить, но мне помогла профессор Макгонагалл, которая уже давно стояла за моей спиной. Она слышала наш диалог... Сам бы я никогда не признался тебе в том, что читаю Библию, и уже тем более в том, что мне нужна помощь. Профессор сделала это за меня. Она рассказала тебе историю с подарком от Снейпа, и о моих вопросах ему, о том, что она посоветовала мне обратиться за помощью к магглорожденным ученикам, что, по-видимому, я и делал. Ты же выразила желание помочь мне, несчастному. Через два дня я получил письмо. От тебя. Это было не совсем письмо, скорее — эссе... где ты писала, как понимают эту фразу представители разных конфессий, что по этому поводу пишут разные теологи, а в конце высказала и свое собственное мнение об этой цитате. Так началась наша тайная переписка. Я писал тебе фразы, цитаты, стихи из Библии, я даже не подписывался и не писал ничего, кроме них. Ты в ответ объясняла то, что мне было непонятно, словами теологов, священников и высказывала свои мысли относительно этого. Но это тогда не изменило наших с тобой отношений. Я продолжал вести себя как последний... Мы переписывались до конца пятого курса, затем на каникулах, и в начале шестого... — Драко замолчал, тяжело вздохнул и продолжил: — Шестой курс был очень сложным для меня. И только переписка с тобой помогала мне не сойти с ума. Но однажды мне стало этого мало... В очередной раз я написал тебе, что, мол, ничего не понял из твоего последнего письма, и... назначил встречу. Тем же вечером на Астрономической башне. И ты пришла... С этого времени мы начали встречаться.

— Да, теперь шестое октября вы отмечаете, как дату вашей встречи, — ввязалась в разговор Герми. — Поэтому каждый год в начале октября мы жили в Мэноре, пока не уехали в школу, — рассмеялась она. — Доотмечались до этих двух... — недовольно прошептала она, нервно сминая какую-то бумажку в руках и старясь не смотреть на родителей.

— Мы вместе читали эту Библию, — не обращая внимания на слова дочери, мечтательно продолжил Драко, показав на книгу в руках Гермионы. — Ты отдала мне почти все книги, которыми ты пользовалась для ответов мне, и мы обсуждали и их. Зима и холод выгнали нас с Астрономической башни. Мы перенесли наши встречи вначале в какие-то пустые пыльные классы, а потом и в Выручай-комнату, которая предстала перед нами огромной библиотекой, — он довольно рассмеялся. — Это ты пожелала место, где ты могла бы удовлетворить все мои интеллектуальные и духовные желания.

— И мы только читали и обсуждали книги? — недоверчиво спросила Гермиона, потому что последние слова получились у него какими-то неоднозначными.

— Дорогая, нам было по шестнадцать лет, — усмехнулся он и залился румянцем. — Конечно, нет.

— Глупый вопрос, мама, — обиженным голосом вставила свое слово Герми. — Если бы вы только читали, как бы тогда появилась я?

Гермиона некоторое время размышляла над смыслом услышанного, а потом в ужасе прошептала:

— Этого не может быть. Я не могла! С ним! Мне было всего семнадцать...

— Успокойся, не волнуйся, — начал тараторить Драко, с переживанием глядя на нее, — только чтение, обсуждение и поцелуи.

— Но она... — не веря в происходящее, прошептала Гермиона, указывая на Герми.

— Это было лишь раз, — извиняющимся тоном ответил Малфой. — Перед тем как... перед тем как... — он замялся и обреченно опустил голову.

— Ой, папа, не стоит снова это переживать, ты не виноват! Ты ничего не мог бы изменить. Главное, ты все осознал еще тогда, — раздраженно воскликнула Герми, а потом уже спокойнее продолжила, смотря на Гермиону: — Лорд приказал папе убить директора Дамблдора. Папа не мог противостоять ему. До вашего личного общения, — здесь девушка неоднозначно хмыкнула, — он вообще думал, что магглы это животные, и придерживался политики уничтожения магглорожденных волшебников. Но ты изменила его. Он пересмотрел свои взгляды на магглов, магглорожденных волшебников и на полукровок, но... Он не мог не выполнить задание, иначе Лорд убил бы его мать и отца, а его... — непрошеная слеза покатилась по ее щеке, — оставил бы в живых, чтобы он всю оставшуюся жизнь понимал, что его родители поплатились за его неспособность выполнить приказ и... убить. Но директор Дамблдор был мудрым человеком, — восхищенно сказала она. — Он попросил профессора Снейпа избавить папу от такого греха, — увидев испуганный взгляд матери и нервное подергивание рукой отца, Герми быстро закончила свой рассказ: — В общем, папа знал, когда последователи Лорда нападут на Хогвартс. Он думал, что ему придется распрощаться с жизнью, потому что он надеялся, что директор будет защищаться и убьет его. В ночь перед нападением он рассказал обо всем этом тебе... — девушка немного замялась, но продолжила, краснея: — Вчера ты мне сказала, что я уже взрослая и смогу понять, что мое зачатие хотя было и не запланировано, но отражало высокую суть вашей любви...



— Я был в панике... Я не боялся умереть от Авады Дамблдора, я боялся, что ты умрешь от заклинаний Пожирателей. Ты так на меня кричала, — горько усмехнулся Драко. — Ты обвиняла меня в трусости, потому что я не рассказал о планируемой операции раньше, ты винила меня в том, что из-за меня могут погибнуть люди... ты так выражалась... я не могу повторить это при ребенке. Твои слова очень ранили, но я понимал, что ты права... во всем... Самое ужасное для меня в тот момент было то, что я осознавал, что больше не смогу увидеть тебя... поговорить с тобой... прикоснуться к тебе... поцеловать тебя... Позже ты мне сказала, что думала о том же. Поэтому и не препятствовала моему... натиску... — тихо пробормотал он.

— О, Господи, — устало проворчала Герми, — почему всегда, когда у мамы случаются провалы в памяти, на этом моменте ты начинаешь мямлить как маленький мальчик. Почем не сказать прямо? Вы, испугавшись, что потеряете друг друга, занялись любовью...

— И что дальше? — взволнованно спросила Гермиона.

Ей ужасно хотелось услышать подробности о задании Драко и нападении Пожирателей на школу, ведь тогда возможно будет предотвратить это и спасти чьи-то жизни. И эссе получится грандиозным. Да, конечно, плохо и противоестественно, что в будущем она вступит в сексуальную связь с Драко Малфоем, но Грейнджер уже решила, что всеми возможными способами попытается не допустить этого... хотя Герми ей очень понравилась, но она не хотела так рано становиться матерью, потому что у нее было запланировано так много важных дел. И уж точно она не будет писать об этих отношениях и их последствиях в своем эссе...

— Дальше? — улыбнувшись, продолжил Малфой. — Дальше ты довольно быстро поняла, что беременна. Мы были так молоды, так напуганы, что совершенно не думали о том, чтобы предохраняться... А об этом всегда стоит помнить, — назидательно сказал он, посмотрев на дочь, но та лишь недовольно фыркнула.

— А что стало с директором? — недовольно спросила Гермиона, пытаясь добыть побольше сведений для своего эссе.

— О, Дамблдор не убил меня, а я не убил его, — сквозь зубы ответил Драко. — Когда Пожиратели очутились в Хогвартсе, я... я нашел директора на Астрономической башне и даже нацелил на него палочку. Но он не стал защищаться... он провел со мной воспитательную беседу. Так и сыпал цитатами из Библии... шельма, — прошептал он, — ведь точно знал, на что надавить! Не то чтобы я недоволен, но мне в голову пришла мысль, что это с подачи Дамблдора Снейп подарил мне эту книгу. Так вот, я опять растерялся. С одной стороны, мне было обидно, что мной манипулировали, с другой — благодаря этим манипуляциям я встретил свою любовь, тебя, — он с нежностью посмотрел на Гермиону.

— Так Дамблдор жив? — с нетерпением спросила она, понимая, что Драко опять скатывается на тему их неземной любви.

— Нет, — недовольно ответила за отца Герми. — Пришел профессор Снейп и убил директора. У них была договоренность... Я тебе завтра дам прочитать книги по истории Магического мира, там подробно рассказано об этом.

— Да, это так, — подтвердил Малфой. — А я покинул школу вместе со всеми нападавшими, а потом получил по заслугам. Я не хочу сейчас рассказывать, что сделал Лорд со мной и с моими родителями, за то, что я не смог выполнить его задание. Скажу лишь, что я хотел лишь одного — умереть... но ты опять вернула меня к жизни. В очередной раз. Ты, поняв, что ждешь ребенка, написала мне письмо. Это был опасный поступок, но, видимо, под воздействием гормонов, ты пренебрегла опасностью и послала мне его. Нам повезло, и твою сову никто не перехватил. Я, прочитав твое послание, понял, что моя главная задача... спасти тебя и нашего ребенка... любыми способами. Ведь если бы выяснилось, что ты ждешь ребенка от меня, Пожиратели во главе с моим отцом просто убили бы тебя. Да и ты написала в письме, что, несмотря на свое положение, собираешься помогать Поттеру в поиске крестражей, а это тоже означало смерть. Если не твою, то ребенка точно.

— Что такое крестражи? — все еще надеясь написать потрясающее эссе, спросила Гермиона.

— Про крестражи ты сможешь узнать завтра, — тут же пообещала Герми. — Это не очень интересно. Про поиски крестражей можно узнать из книг, а то, что было дальше в вашей истории, вряд ли где-нибудь напишут.

— Конечно, это ведь навредит репутации Министра Магии, — язвительно хохотнул Малфой.

Гермиона с сожалением вздохнула, понимая, что вряд ли ее эссе будет пестрить подробностями... будущего.

— И как ты нас спас? — смирившись, спросила она.

— Я изменил тебе и твоим родителям память, — вдохновенно начал рассказывать Драко. — Вы не помнили ничего о волшебстве, Хогвартсе и обо мне. Я при помощи незарегистрированного портала перенес вас в Австралию. И вы были убеждены, что жили там всю жизнь. Даже имена и фамилия у вас стали другими. Но я не смог заменить тебе память об отце твоего ребенка. Были варианты найти реального маггловского парня и заколдовать тебя и его, чтобы вы оба думали, что это ваш ребенок или придумать вымышленного персонажа и заставить тебя думать, что он отец твоего ребенка... но я не смог. Ревность душила меня. Поэтому ты думала, что получила небольшую травму головы и у тебя фрагментарная амнезия. Ты помнила все, кроме истории своих взаимоотношений с отцом твоего ребенка.

— И ты сделал все это сам? — ошеломленно спросила Гермиона.

В данный момент ее не очень волновало, что ее лишили права выбора и изменили ей память, ее больше потрясло то, что даже она не смогла бы совершить такое сложное волшебство с такими тонкими нюансами, а Малфою удалось.

— Конечно, нет, — успокаивающим тоном ответил Драко. — Я бы не смог сделать такое изощренное колдовство. Я был вынужден обратиться за помощью к профессору Снейпу. Я рассказал ему обо всем, причем еще и обвинив его в том, что он косвенно во всем этом виноват, — с сожалением усмехнулся Мафлой. — Профессор на удивление спокойно выслушал меня и сразу же согласился с моим планом и помог его осуществить. Я знал замыслы Пожирателей и поэтому уже утром 1 августа 1997 года ты стала другим человеком — обычной магглой Хеленой Рипли, проживающей в Австралии вместе со своими родителями.

— И меня никто не искал? — взволнованно спросила Грейнджер.

— Искали, но недолго. Все подумали, что ты испугалась за свою жизнь и сбежала из Англии. Подозреваю, что это Снейп пустил такой слух и заставил всех в него проверить. Но Поттер на это не повелся, — возмущенно добавил Драко. — Он был уверен, что тебя похитили и собираются его шантажировать твоей жизнью. Надо отдать ему должное, он хотел пожертвовать всем ради тебя. Он почему-то подозревал в похищении моего отца, хотя Снейп уверял его, что это не так. Время шло, а Поттера никто и не шантажировал... поэтому он начал думать, что тебя похитили для собственного удовольствия, что тебя мучают и пытают. И опять подозревал в этом моего отца...

— Гарри Поттер, Рон Уизли и Джинни Уизли искали крестражи. Они не пошли в школу в том году, а носились втроем по лесам. Даже когда они попались в руки егерям, которые доставили их в Малфой-Мэнор, — перебила отца Герми, — где они встретились с узниками, которых держали там Пожиратели, и не нашли среди них тебя, даже после того, как миссис Уизли — тогда она еще была мисс Лавгуд — уверила их, что ты никогда не была в застенках Мэнора, и что она уверена, что ты сейчас в безопасности, даже тогда мистер Поттер не поверил, что Малфои не похищали тебя. Он продолжал настаивать на этом, предполагая, что они спрятали тебя в более надежном и страшном месте.

— Я очень благодарен Луне... — задумчиво протянул Драко. — Как-то еще на шестом курсе она помешала нашим страстным поцелуям. Мы оба так перепугались, что она разболтает о наших отношениях, — весло продолжил он. — Ты бросилась оправдываться, я угрожать, а она стояла, счастливо улыбалась и бормотала про какой-то эксперимент. Потом уже внятно сказала, что никому не расскажет, что рада за нас и что в будущем желает стать крестной наших детей. Мы ей это пообещали... и, замечу, выполнили свое обещание. А когда она находилась в Мэноре в качестве заложницы, я старался хоть как-то облегчить условия ее существования. Ведь она была твоей подругой, и мне казалось, что помогая ей, я становлюсь ближе к тебе. Это было очень сложное время для меня, — опять ударился в воспоминания Драко. — Я не мог, не вызывая подозрений, смотаться в Австралию для того, чтобы хотя бы издалека посмотреть на тебя. Я дико скучал, переживал за тебя и за нашего ребенка, а еще и ревновал. Мне казалось, что ты вполне можешь найти себе какого-нибудь маггла... и полюбить его, и он станет отцом моего ребенка, — сжимая кулаки, смотря куда-то поверх ее головы, пробормотал он. — Ближе к сроку твоих родов я не выдержал и сбежал... — усмехнулся он. — Купил билет на самолет по поддельным документам, которыми снабдил меня Снейп, и прилетел к тебе в Австралию. Пару дней я наблюдал за твоей жизнью. Но я не успел явиться перед тобой в роли твоего возлюбленного, которого ты из-за травмы забыла. Ты попала в больницу, и... роды были очень трудными, ты потеряла много крови и была в критическом состоянии. Ты шесть дней лежала без сознания. А я не мог пользоваться волшебством, опасаясь, что меня вычислят. Мне пришлось разговаривать с твоими родителями. Слава богу, они поверили, что я студент из Англии, что мы любим друг друга, что я отец ребенка, но я просто не знал о нем, потому что уехал в Англию раньше, чем ты успела мне сообщить о своей беременности. Они позволили мне находиться рядом с тобой в палате интенсивной терапии, они разрешили мне взять в руки Герми и обсудили со мной выбор ее имени. Потом, через годы, твоя мама сказала, что она поверила мне сразу, увидев, как я смотрю на тебя, услышав, как дрожит мой голос во время нашего первого с ней разговора. А мои молитвы в часовне при больнице даже твоего отца убедили в том, что я приличный парень и люблю тебя и ребенка. Я просидел около твоей постели три дня, не спал, не ел, и, разумеется, перед тем как ты очнулась, я уснул... — с нежностью глядя на нее, продолжил свой рассказ Драко. — Когда я открыл глаза, ты уже пришла в себя и с интересом смотрела на меня. Знаешь, что первое ты сказала мне, — хохотнул он. — «Доктор, где мой ребенок?» Я вначале не заметил твоего обращения ко мне, я начал убеждать тебя, что с ребенком все хорошо, что это девочка, и что твои родители уже дали ей имя. В это время пришли мистер и миссис Грейнджер и, скрывая слезы, рассказали тебе то же самое. А ты им в ответ: «Доктор уже рассказал мне об этом». Тут-то мы и обратили внимание на то, что ты обращаешься ко мне как к доктору. И твой папа придумал оригинальный ход... правильный, но опасный для меня, и все-таки я сразу на него согласился. Он предложил не рассказывать тебе нашу, придуманную мной, историю, а пока выступить в роли доктора. Он посчитал, что если ты меня любила раньше, то полюбишь снова, а если нет... то просто будешь воспринимать меня как врача. Как оказалась впоследствии, твой отец просто не доверял мне и считал, что я, зная о беременности, бросил тебя. Этот год, когда я был «доктором», был одним из самых счастливых в моей жизни. Мне пришлось снова завоевывать тебя. И на это ушло больше времени, чем в школе, — Драко расплылся в довольной улыбке.

— Ой, мама, не смотри на папу так недоверчиво, — расхохоталась Герми. — Ты мне десять раз рассказывала... как очнулась в больничной палате и, заметив незнакомого мужчину в кресле около своей постели, подумала, что он врач, а приглядевшись, вдруг поняла, что он тебе симпатичен. Пока он не проснулся, ты разглядывала его, и он тебе нравился все больше и больше, а когда он с тобой заговорил, ты испуганно подумала: «Лишь бы не влюбиться в этого доктора». И там же и влюбилась...

— Да, — подтвердил Драко, — ты боролась с этим долго. Я бывал в вашем доме, с позволения твоих родителей, каждый день. Твой отец представил меня как врача педиатра. Я каждый день осматривал маленькую Герми. Мне пришлось освоить горы медицинской литературы, чтобы соответствовать званию доктора педиатра. Я примкнул к корпусу волонтеров, который базировался в местной церкви. Я пел в хоре этой церкви и, как волонтер, патронировал больных детишек, как в семьях, так и в социальных домах. Всем этим я завоевал огромное доверие мистера и миссис Грейнджер. Я пытался осторожно ухаживать за тобой... делал комплименты, дарил подарки, всячески помогал. Но ты держалась холодно и отстраненно, а если сказать честно, то ты просто избегала меня. Я был настойчив и пользовался любой возможностью побыть рядом с тобой и нашей дочкой. Если со временем ты позволила мне находиться с Герми довольно долго, то сама находила разные предлоги, чтобы как можно меньше быть в моей компании, поэтому, например, я в одиночестве возил нашу дочку на прогулки. Но моя вера, вера в нашу любовь, в Бога, а также поддержка твоих родителей и моих друзей, которые появились у меня в этом австралийском городке, помогали мне не оставить надежду на твою благосклонность. Уже многие поняли, что я отец Герми, другие видели, что я люблю тебя, но ты упорно не хотела замечать этого.

Гермиона в шоке слушала рассказ Малфоя. Ее мысли путались, вопросы, которые она хотела бы задать, после пары следующих слов Драко уже не казались ей такими важными, потому что возникали новые вопросы...

— Но, я так понимаю, в результате все-таки заметила? — иронично спросила она.

— И мои друзья волонтеры, и твои родители, и даже священник из церкви советовали мне перейти к решительным действиям. Но я боялся... или напугать тебя, или, может быть, отказа. В общем, за три дня до первого дня рождения Герми, я поцеловал тебя. Ты вначале откликнулась с такой горячностью, что я... осмелел и... — Драко замялся, косясь на дочь.

— О, Господи, — вздохнула та. — Я уже сто раз это слышала. Он снял с тебя блузку, а ты не сопротивлялась, и тебе это даже нравилось, — довольно улыбаясь, посмотрела на Гермиону дочь.

— Но о том, что тебе понравилось, ты сказала уже позже... через год. А тогда ты оттолкнула меня, влепила пощечину и убежала, — с наигранным недовольством продолжил рассказывать Драко, потирая щеку.

— Я был в растрепанных чувствах. Винил себя, что поспешил. Думал, что навсегда потерял тебя. Мне ничего не оставалось делать, как пойти домой, в маленький домик, который находился на той же улице, где ты жила. Я снял его, как только приехал в Австралию. Я три часа переживал, что больше не увижу тебя и Герми. Пока не пришла моя мама...

— Твоя мама? — удивленно воскликнула Гермиона. — А она-то откуда там взялась?

— Бабушка Нарцисса приехала к нам через полгода после моего рождения, — начала объяснять Герми. — Воспользовавшись магией крови, она нашла папу. Все думали, что Малфои спрятали своего сына подальше, опасаясь за его жизнь.

— Только Поттер и мой отец считали, что я сбежал, струсив и испугавшись войны, — горько усмехнулся Драко.

— И только бабушка Нарцисса верила, что у папы были веские причины для того, чтобы скрыться, — продолжала рассказа Герми. — Она поняла бы, каковы эти причины, и раньше, но Люциус изгнал своего сына из рода и выжег его имя с фамильного герба. Если бы он этого не сделал, то сразу после моего рождения мое имя высветилось бы на фамильном генеалогическом древе. Но о моем существовании бабушка узнала, только когда приехала к сыну в Австралию.

— Моя мама познакомилась с твоими родителями, — перехватил инициативу Драко. — И мы все вчетвером решили представить тебе Нарциссу, как подругу твоей матери. Так что моя мама поселилась в вашем доме и стала помогать тебе с воспитанием ребенка.

— А еще бабушка Нарцисса увлеклась... — громко рассмеялась Герми, — кулинарией. Бабушка Пенелопа научила ее готовить без помощи волшебства. Их обеих так увлекало это занятие. Вначале они готовили дома, потом стали устраивать обеды в церкви, потом организовали фирму по обслуживанию разных мероприятий. Накрывали шикарные столы на свадьбах, вечеринках, днях рождениях. Один раз их даже пригласили организовать ужин в мэрии для встречи иностранной делегации, — гордо закончила она. — И заметь, что всего этого они добились за полгода. А еще...

Но Герми не суждено было договорить, так как дверь в гостиную с треском распахнулась и на пороге, толкая друг друга, появились два мальчика лет десяти.

— Мама, скажи ему, чтобы он отдал мне мои ляпендряусы! — обиженно закричал один из мальчуганов и кинулся в объятия Гермионы.

— Это мои ляпендряусы! Так ведь, папа? — обнимаемая Драко, хныкал другой.

Гермиона непроизвольно обняла мальчика, который удобно устроился рядом с ней, и с интересом рассмотрела сначала его, а потом и мальчика, жавшегося к Малфою. И ей было чему удивляться. Мальчики были похожи, как две капли воды, и ужасно напоминали Драко. Такие же светлые волосы, даже стрижка такая же, серые глаза, прямой нос, и у обоих противная ухмылка на губах.

«Близнецы!» — догадалась Гермиона.

— Прекратили кричать! — грозно сказал Драко. — У мамы очередной приступ и она вряд ли помнит, кому из вас принадлежат ляпендряусы.

— О-о! — синхронно воскликнули близнецы и, соскочив с дивана, выстроились перед Гермионой.

— Позвольте представиться, мадам, — начал один. — Ваш сын, Доминик.

— А я его брат, Фредерик, — закончил другой.

— И да, мы близнецы, — быстро добавил Доминик. — А то ты всегда это уточняешь, как будто и так не заметно.

— Эм... — растерялась Гермиона, — приятно познакомиться. Ваша мать, Гермиона, — зачем-то добавила она.

— А теперь проверим, какая ты мать, — весело провозгласил Фредерик.

И близнецы, весело подпрыгивая, начали носиться по комнате, через некоторое время опять остановились перед ней и один из них заинтересованно спросил:

— А теперь определи кто из нас Доминик, а кто Фредерик.

— Да, да, пробуй, — смеясь, сказал другой. — Сколько мы раз просили покупать нам разную одежду.

Только сейчас Гермиона увидела, что одежда на них и правда была одинаковая, но зато сразу заметила, что у Доминика есть родинка на мочке уха, а у Фредерика нет, поэтому с уверенностью назвала их имена.

— Что ж, мадам, — торжественно сказал Доминик, — вы воистину наша мать.

— Пойдем, расскажем бабушкам! — завопил Фредерик, и близнецы умчались из комнаты.

Гермиона с облегчением вздохнула, у нее было такое ощущение, что она только что сдала очень трудный экзамен.

— Не нужно так волноваться, — усмехнулся Драко и приобнял ее, — ты всегда правильно называешь их имена.

— Они похожи на... — потрясенно прошептала Гермиона.

— Ты всегда это говоришь, — рассмеялся Драко, крепче обнимая ее. — Да и многие тоже думают, что по характеру они похожи на близнецов Уизли.

— Конечно, похожи, — подтвердила Герми. — В прошлом месяце они разрушили туалет плаксы Миртл, пытаясь найти вход в Тайную комнату.

— Как меня за это отчитывал директор Хогвартса, — смеясь, добавил Малфой. — Угрожал исключить их, если их выходки не прекратятся, представляешь?

— Все равно ведь не исключат, — с сожалением, но улыбаясь, сказала Герми.

— Конечно, нет, — веселился Драко. — У меня большие связи в Хогвартсе.

Гермиона не понимала суть его веселья и немого обиделась, что ей не дали договорить.

— Вообще-то я хотела сказать, что они похожи на тебя, — недовольно пробормотала она, неожиданно поняв, что ей очень нравится, что Драко ее обнимает.

— Предвидя твой любимый вопрос, сразу отвечу, — все еще веселился Драко, — это потому что их отец тоже я.

— О, Господи, дочка, что случилось? — с испугом во взгляде ворвалась в гостиную Пенелопа Грейнджер и бросилась к дочери. — Ты опять что-то забыла? Но не волнуйся, это ненадолго.

— Как ты себя чувствуешь, Гермиона? — спросила Нарцисса Малфой взволнованным тоном.

Гермиона и не заметила, как та вошла в комнату, поэтому теперь во все глаза разглядывала обеих женщин. Деловые костюмы, стильные стрижки, отменный макияж и маникюр, а запах... и от ее матери и от матери Драко пахло ванилью и Шанель № 5. Гермионе показалось, что это самый вкусный, изысканный и уютный запах, который она когда-либо чувствовала.

— Вы все еще устраиваете званые ужины? — проигнорировав вопросы, промямлила она.

— О, я смотрю, вы уже успели рассказать ей о наших подвигах в Австралии, — рассмеялась Пенелопа и, получив утвердительные кивки от Драко и Герми, продолжила: — Да, иногда устраиваем.

— Но сейчас только на самом высшем уровне, — усмехнувшись, добавила Нарцисса.

— Наши мамы, дорогая, знаменитости, — по-доброму улыбнулся Драко. — Они авторы трех книг по кулинарии.

— У нас есть свое кулинарное шоу на телевидении, — самодовольно добавила миссис Грейнджер, — у которого, к слову сказать, довольно высокий рейтинг.

— И своя радиопередача на магическом радио, — горделиво сказала миссис Малфой.

— Так что они, — подытожила Герми, — довольно популярны и в магическом и в маггловском мире.

— У Лили бабушка очень им завидует, — ввязался в разговор Доминик.

— Бабушка Лили — это Молли Уизли, — тут же пояснил Фредерик.

— Она не понимает, как аристократка, за которую всю жизнь готовили эльфы, и маггла, которая не разбирается в магических приправах, смогли превзойти ее на поприще кулинарии, — язвительно продолжил Доминик.

— И специально готовит неправильно по рецептам из книг наших бабушек, — продолжил его брат, — чтобы доказать, что они добились всего...

Гермиона не выдержала и рассмеялась, представив как Молли... завидует. Младенец в ее животе среагировал на вибрации от смеха и зашевелился. От непривычных ощущений она резко замолчала и обняла живот руками, с испугом глядя на свою маму. Та сразу стала шептать ей на ухо что-то успокаивающее.

— А ну пошли вон, сплетники, — весело сказала Герми, выталкивая близнецов за дверь, — вы вашими россказнями смешите маму, из-за этого... — дверь за тремя детьми закрылась.

— Что ты успел рассказать ей, Драко? — настороженно спросила Нарцисса.

— Он остановился на том моменте, когда поцеловал меня, а я убежала, — спокойно сказала Гермиона, давая понять всем, что с ней все в порядке и она готова слушать дальше, — а он сильно переживал, пока к нему не пришла... — она растерянно уставились на миссис Малфой, потому что поняла, что не знает, как обращаться к этой женщине.

— Нарцисса. Ты зовешь меня по имени, — поняв ее замешательство, ответила миссис Малфой.

— Тогда я, папа и Нарцисса, вернувшись домой, нашли тебя в спальне всю в слезах, — начала рассказывать миссис Грейнджер. — На наши расспросы ты ничего вразумительного ответить не смогла. Просто плакала. Только после того, как Нарцисса дала тебе выпить успокоительного зелья, ты рассказала, что Драко поцеловал тебя... а ты позволила ему это и даже хотела большего. Ты созналась, что уже давно влюбилась в доктора, то есть в Драко, но боролась с собой каждый день, потому что не хотела изменить... — замялась Пенелопа, но, подавив смешок, продолжила, — отцу своего ребенка. Ты думала, раз когда-то вступила в интимные отношения с человеком, то это случилось исключительно по взаимной любви, и значит, ты любила того, кого забыла в результате амнезии, и ты верила, что он найдет тебя, а ты его вспомнишь, ведь хотя мозг и не помнит, то сердце тебе обязательно подскажет, что это он... твоя любовь. Ты так думала всю беременность, а потом некстати влюбилась в доктора, причем почти с первого взгляда. И ты на протяжении целого года боролась со своими чувствами, которые, несмотря на все твои старания избегать Драко, только усиливались...

— Ты просто не представляешь, что было со мной, — перебил Пенелопу Драко, — когда мне рассказали об этом. Получается, что ты ждала меня, верила, что у нас была любовь, и в то же время мучилась от того, что полюбила... меня...

— Нам было так жаль вас, — с теплотой сказала Нарцисса. — Мы не видели выхода из этой запутанной ситуации. Но главное, что стало понятно нам, вашим родителям, это то, что ваша любовь настоящая, извините за столь банальное определение. Он, — она махнула рукой в сторону сына, — рисковал из-за тебя, пожертвовал своей репутацией, магией, принципами и, главное, хорошими отношениями со своим отцом, которыми до этого так дорожил, ради возможности находиться рядом с тобой хотя бы в качестве доктора. А ты, даже забыв Драко, полюбила его снова...

— У вас тут что-то дымится, — раздался из кухни взволнованный крик Герми, — в духовке.

— О, Драко, дорогой, расскажи ей, что было потом, сам, — суетливо сказала миссис Грейнджер и побежала на кухню, за ней удалилась и Нарцисса.

Некоторое время Малфой и Грейнджер молчали. Море вопросов затопили сознание Гермионы.

— Почему ты не вернул мне память? — наконец определилась с первым вопросом она.

— Я не мог, — с сожалением ответил Драко. — Месяца через три как я покинул Англию ко мне пришел один старый волшебник, служивший в магическом госпитале Австралии колдомедиком. Он сказал, что по просьбе профессора Снейпа проверит состояния твоего здоровья, а также твоих родителей и нашей дочери. В результате он вернул память твоим родителям... Хорошо, что перед тем как я и Снейп изменили воспоминания твоей матери, ты успела рассказать ей об отце ребенка, то есть обо мне. А обследовав тебя, он пришел к выводу, что любое вмешательство в твою память грозит некоторыми не очень приятными последствиями, потому что твой организм все еще был ослаблен, а психологическое состояние неустойчиво. Он хотел восстановить твои воспоминания чуть позже, где-то через год... но ведь для Поттера закон не писан, — опять сквозь зубы сказал он. — Он и Уизли как-то нашли тебя.

— Как? Когда? — взволнованно спросила Гермиона.

— Твой отец выступал с лекциями в Сиднее на конференции стоматологов, — начал объяснять Малфой. — Его фотография была в газете в репортаже об этом мероприятии. Билл Уизли, который был в Австралии по каким-то делам, увидел эту фотографию и передал газету Поттеру. Дальше найти тебя было делом техники. Первым прибыл в Австралию Рон Уизли. Он даже рискнул проникнуть в твой дом под мантией-невидимкой. Как раз в тот момент, когда мы целовались... — тяжело вздохнул он. — Уизли видел, как ты меня оттолкнула, как влепила пощечину... и, разумеется, интропретировал это по-своему. У него хватило ума не бежать сразу ко мне разбираться, а дождаться Поттера. И уже на следующий день эти два рыцаря ворвались к тебе в дом. Ты тогда была одна. С порога начали голосить, что они прискакали тебя спасать, требовали собирать вещи, чтобы перевезти тебя в Англию. Обещали убить меня за то, что я тебя похитил и удерживаю тебя тут, да еще пытался тебя изнасиловать.

— Но, с другой стороны, они вам очень помогли, — рассмеялась Герми, которая уже давно вернулась в комнате и до этого молча слушала рассказ отца. — Ты вначале испугалась этих двух сумасшедших, но потом прислушалась к их сумбурным рассказам и поняла, что была знакома с Драко еще в школе.

— А когда они назвали дату моего побега из Англии и сказали тебе, — продолжил Малфой, — что Нарцисса это моя мать... ты все поняла: и почему я уже год кручусь около тебя, и почему так трепетно отношусь к твоей дочери, и слова своих родителей, которые периодически советовали тебе присмотреться ко мне. Ты ужаснулась тому, сколько времени ты и я потеряли впустую, хотя могли бы быть счастливы весь этот год, вместо того чтобы страдать поодиночке. Чтобы не терять больше ни минуты, ты побежала ко мне...

— А Рон и Гарри меня отпустили? — удивленно спросила Гермиона.

— Нет, конечно, — хохотнула Герми. — Они пытались остановить тебя, при этом говоря тебе разные ужасные вещи про папу и бабушку Нарциссу. Но их слова никак не вязались с образами тех людей, которых ты знала. Ты очень разозлилась... и у тебя случился стихийный выброс магии, которым ты оглушила своих непрошенных гостей.

— Ты прибежала ко мне, бросилась в мои объятия, бормотала, что все поняла, что любишь меня. Мне этого было достаточно... — мечтательно сказал Драко. — И мы... и я...

— О, Господи, — опять тяжело вздохнула Герми. — И вы занялись любовью.

— А потом ты рассказала мне про визит Поттера и Уизли, — быстро продолжил Малфой. — Умоляла спрятаться, сбежать, скрыться. Но я не захотел. Я тогда снова обрел тебя и не хотел опять потерять. Я надеялся, что ничего страшного со мной не случится... Ведь я ничего противозаконного не совершал. Надеялся на адекватность Поттера, а зря. В мой дом они явились уже с группой мракоборцев. Мне инкриминировали то, что я похитил тебя и твоих родителей, против вашей воли удерживал вас, а еще и изнасилование... они прекрасно поняли, чем мы занимались до их прихода и почему-то решили, что все произошло без твоего согласия. Ни факты, ни твои слова не смогли вразумить их. Уизли орал, что я тебя заколдовал, поэтому ты так яростно меня и защищаешь, что по своей воле ты не могла меня полюбить.

— Я вот все еще удивляюсь, — задумчиво сказала Герми, — почему перед тем как мистер Поттер и мистер Уизли кинулись тебя спасать, они не удосужились собрать сведения о твоей жизни в Австралии. Они даже не знали, что у тебя есть ребенок, что уж говорить о твоих проблемах с памятью.

— Что ты не помнишь их, меня и даже того, что ты волшебница, они поняли только в процессе этого ужасного скандала. Поттер тут же пожелал вернуть тебе воспоминания, чтобы ты вспомнила, как ненавидела меня... Я умолял его не делать этого, или хотя бы чтобы твоей памятью занялся колдомедик. Но мои просьбы были поняты как страх за свою жизнь, будто я боюсь, что ты вспомнишь что-нибудь нехорошее, что я делал с тобой, и это усугубит мою участь. В общем, я прямо из моего домика был эпатирован в Азкабан, а Поттер собственноручно вернул тебе память, после чего и выяснилось, что мы встречались еще в школе, и что ты меня уже тогда любила, что отец Герми это тоже я... но Поттер не поверил. Он решил, что я каким-то способом изменил тебе реальные воспоминания. Он был убежден, что я просто принудил тебя... тогда в школе, а потом, чтобы скрыть следы преступления, заменил тебе воспоминания. Уже когда ты с Герми, твои родители и моя мать переехали обратно в Англию, Поттер начал водить тебя по разным колдомедикам, которые пытались вернуть тебе «истинные» воспоминания. И как последствия всего этого — у тебя периодически случаются провалы в памяти.

— А ты? Когда тебя выпустили из Азкабана? — беспокойно спросила Гермиона, которая уже прониклась рассказом и искренне переживала за всех действующих лиц этой истории.

— Через четыре месяца, — горько усмехнувшись, ответил Малфой. — Тебе, несмотря на все твои просьбы, не разрешали встретиться со мной. Тебе удалось только передать мне эту Библию, — он опять взял в руки книгу. — Благодаря ей и мыслям о вас я выжил и не сошел с ума там... в Азкабане. И знаешь, дементоры не трогали меня, когда я читал Священное писание. Поистине от этой книги исходит божественный свет. Поэтому я читал ее круглосуточно... и уже там решил, что посвящу свою жизнь религии, если только выйду из застенка. Когда Поттер в очередной раз пришел допрашивать меня, он сообщил, что ты ждешь ребенка. Я был в ужасе, я метался по камере, как раненый зверь, — с трудом подбирая слова, продолжил говорить Драко. — Я рассказал ему, как трудно прошли твои первые роды, я умолял его не бросать тебя, обеспечить тебе самые лучшие медицинские условия. Я так боялся, что ты не выдержишь всего этого, этой нервотрепки, переживаний, копания в твоей памяти... и умрешь, а я не могу быть рядом, не могу помочь, не могу поддержать. Это я тоже сказал Поттеру. И у него что-то щелкнуло, наверное, это был здравый смысл или сострадание. Он вдруг понял, что твои воспоминания настоящие, что двое детей могут остаться без отца, а ты... ты вообще можешь умереть. Через неделю меня отпустили... Мы поселились здесь, у твоих родителей. Моя мама почти сразу же, как вернулась в Англию, переехала сюда... потому что мой отец никак не мог примириться с создавшейся ситуацией... и не разговаривал с ней. А потом...

— Подожди, подожди, — перебила его Гермиона. — Ты хочешь сказать, что у меня есть еще один ребенок?

— Да, Скорпиус. Ему сейчас четырнадцать лет. Что удивительно, шляпа распределила его на Гриффиндор, — рассмеялся Драко.

— Что за странное имя? — недовольно заметила Грейнджер.

— В твоей семье детей называют именами из греческой мифологии, — ответил Малфой. — Вот у нас есть Гермиона, — он указал на дочь. — А в моей — принято давать детям имена созвездий, поэтому и Скорпиус. А Доминик и Фредерик... это как-то так получилось в честь близнецов Уизли. Только Джордж в то время, пока я сидел в Азкабане, верил, что мы на самом деле любим друг друга, пытался убедить в этом Поттера, и поддерживал тебя. И он стал крестным мальчишек.

— Я хочу посмотреть на Скорпиуса, — с любопытством попросила Гермиона.

— Сейчас он на площади около церкви, — поведала Герми. — Рисует пейзажи и продает их.

— О, боже, у нас что, не хватает денег, и мы заставляем ребенка работать? — в ужасе воскликнула Гермиона.

— Нет, денег у нас больше чем достаточно, — расхохотался Драко. — Не забывай, наши с тобой матери знаменитости, твой отец успешный стоматолог, я не последний человек в нашем округе, да еще и в придачу владелец огромного магического состояния. А Скорпиус просто хорошо рисует. Особенно ему удаются пейзажи. Люди с удовольствием покупают его картины. А все деньги, вырученные от продажи, он перечисляет в различные благотворительные фонды.

— Он там один? Ночью? — искренне забеспокоилась Гермиона.

— Разумеется, нет. С ним твой отец. Они скоро придут, и ты с ним... познакомишься. Только не пугайся, — с трудом сдерживая смех, продолжил Малфой. — Он очень похож на профессора Снейпа, — заметив испуганный и недоумевающий взгляд Гермионы, он быстро добавил: — У него карие глаза, как у тебя, нос с горбинкой, потому что в детстве он упал с велосипеда и сломал его, темные прямые волосы, как у твоего отца, а прическу он носит такую же, как и профессор Снейп, также, как и Северус, предпочитает черную одежду, длинные мантии и плащи. В общем Снейп его кумир... Наш сын не только отличный художник, но и прирожденный зельевар.

— А я? — обиженно спросила Гермиона. — Ты рассказал про всех, а про меня нет. Я что, домохозяйка? — испуганно добавила она. — Ну, еще про своего отца ты тоже умолчал.

— Какая из тебя домохозяйка, — наигранно недовольно ответил Драко. — Ты директор Хогвартса и преподаешь трансфигурацию. А мой отец... твой коллега. Он декан Слизерина и преподает в Хогвартсе защиту от темных искусств.

— Если ты каждый день возвращаешься домой, — сказала Герми, — то дедушка предпочитает жить в Хогвартсе.

— Его что, выгнали из Мэнора? — удивленно уточнила Гермиона.

— Нет, не выгнали, — улыбнулся Драко. — Твои родители уже давно переехали в Малфой-Мэнор, оставив нам этот дом. И теперь там... наши мамы устроили грандиозную кухню, офис и Бог знает что еще, поэтому отец и предпочитает жить в Хогвартсе, а не на кухне... Он отдал все состояние Малфоев мне, а поместье маме, и теперь довольствуется скромной зарплатой преподавателя.

— Но ты сказал, что директор школы кричал на тебя за проделки близнецов? — подозрительно сощурив глаза, спросила Гермиона.

— О, как ты орала на меня, — расхохотался он.

— А ты?

— А я... — он наклонился к ней и прошептал, — я тебе потом расскажу, что сделал я.

— О, Господи... — вздохнула Герми, отворачиваясь от родителей. — Как обычно... все тоже самое...

— А Гарри и Рон? — осторожно поинтересовалась Грейнджер, намеренно игнорируя возглас дочери.

— С Поттером ты почти не общаешься. У тебя много дел, у него тоже... он Министр Магии. У него трое детей. А вот с Уизли мы, на удивление, тесно общаемся. Рон главный редактор «Придиры», он женился на Луне... а она крестная нашей Герми. Они и их дети часто бывают у нас. Вот эту елку украсила Луна. Каждый год она украшает такую елку в доме кого-нибудь из своих друзей. Однажды даже к Гойлу заявилась... Считается, что у кого стоит такая синяя ель, тому повезет в новом году. Луна немного странная, бормочет иногда про какой-то эксперимент, который проводили над ней в школе.

— А ты разве не помнишь этот эксперимент? — удивленно спросила Гермиона.

— Нет, надо мной не ставили никаких опытов, — рассмеялся Драко.

— Странно... — задумалась она.

— Заканчиваем болтать, — весело сказала Пенелопа, внося в гостиную огромное блюдо с индейкой. — Пора садиться за стол праздновать. Эти два часа, которые Драко может провести со своей семьей в Рождество, потом он вернется в церковь и до завтрашней ночи будет там находиться. Проводить обряды, читать проповеди, руководить волонтерской организацией, — ставя на стол блюдо, объясняла она, поглядывая на свою дочь.— Поэтому не будем терять времени.

Близнецы, пытаясь идти молча и медленно, внесли в комнату фарфоровые салатницы, наполненные чем-то отменно пахнущим и даже поставили их на стол. Нарцисса, расставив на нем графины с жидкостью разного цвета, всплеснула руками и воскликнула:

— Герми, ты что, собралась встречать гостей в школьной форме? Идем, я приготовила для тебя вечернее платье, а еще нужно сделать тебе макияж и прическу...

Герми, покраснев, молча пошла за Нарциссой.

— У нас будут гости? — тихо спросила у Драко Гермиона.

Тот крепче обнимая ее, прошептал на ухо:

— Да, у нас будут гости. По-моему, у нашей Герми роман с Джоном, поэтому она так и волнуется.

— Кто такой Джон? — тут же спросила Грейнджер.

— Джон Дурсль, сын Дадли.

— Наша дочь дружит с магглом? — ошеломленно спросила Гермиона, как только до нее дошла суть сказанного Малфоем. — И ты не против?

— Нет, — усмехнувшись, ответил Драко, — с маглорожденным. Представляешь, сын Дадли оказался волшебником и сейчас учится в Хогвартсе... Он очень умный парнишка, поэтому Распределяющая шляпа определила его на Когтевран. А сам Дадли преподает в Оксфорде молекулярную биологию и пишет статьи в «Придире». А Петунья уже не считает волшебников больными уродами...

— Да-а, — протянула Гермиона, нежась в объятьях Драко, — вот это ирония судьбы.

Опять стукнула входная дверь. Гермиона ожидала увидеть своего отца и Скорпиуса, но в гостиную вошел Люциус. Ей показалось, что он совсем не изменился... такой же надменный. Но посмотрев на нее, Люциус вдруг улыбнулся, тепло и искренне.

— Как там Роза? — спросил он беспокойно.

— Все нормально, отец, — за Гермиону ответил Драко. — Все идет по плану...

— Люциус, — крикнула Пенелопа из кухни, — помоги мне, пожалуйста.

— Как прошел Святочный бал, я расскажу тебе за столом, — бросил на ходу Люциус, торопясь на помощь миссис Грейнджер.

— Твой отец разводит цветы? — изумленно пробормотала Гермиона.

— Нет, — подавляя смешок, ответил Малфой. — Он спрашивал про нее, — Драко бережно положил руку на живот Гермионы. — Это девочка и мы назовем ее Роза. Это мой отец предложил это имя, и тебе оно очень понравилось... Думаю, это будут любимая внучка моего отца, — шепнул он. — Конечно, плохо, что у тебя периодически бывают провалы в памяти и каждый раз мне приходится снова завоевывать тебя... а тебе — снова влюбляться в меня.

— И как ты это делаешь? — тихо спросила она, завороженно смотря на него.

— Вот так, — тихо сказал он и поцеловал ее.

Гермиона растаяла в поцелуе, краем уха она слышала разговоры на кухне, но сейчас для нее главными были ощущения от губ Драко, от его рук на ее волосах.

Малфой прервал поцелуй и выжидательно посмотрел ей в глаза.

— А я... — наконец смогла пролепетать Гермиона, — тогда... в школе думала, что я никогда не выйду замуж, ведь никто не полюбит заучку и зануду.

— Если бы ты не была заучкой и занудой, — ласково прошептал он, гладя ее по волосам, — то не смогла бы мне помочь с моими поисками истины и не сидели бы мы сейчас здесь... — он прижал ее к себе, — и не было бы у нас таких прекрасных детей, да и наши родители не были бы так счастливы... Знаешь, иногда мне становиться страшно от мысли, что было бы, если Снейп не подарил мне эту Библию...

В этот миг Гермиона заметила, что с потолка пошел снег...

— Снег пошел... — задумчиво сказала она, понимая, что ее время здесь закончилось, — мне пора.

— Куда? — взволнованно спросил Драко.

Она положила голову на его плечо и, поглаживая себя по животу, прошептала:

— Не беспокойся. Я сейчас вернусь к тебе и все вспомню. Скажи мне что-нибудь на прощание...

Ей было немного грустно покидать свое прекрасное будущее. Здесь ей было уютно, ей казалось, что любовь в этом доме так и струится в воздухе. Этот Малфой ей очень нравился, его прикосновения, его взгляды ее будоражили... В данный момент Гермионе не хотелось думать ни о чем, кроме той нежности, с которой он ее обнимает.

— Я люблю тебя... — прошептал Драко, не понимая смысла ее слов, и покрепче прижал ее к себе...

Гермиона улыбнулась и закрыла глаза, она поняла, что определенно хотела бы в будущем услышать эти слова... от этого человека. Снежинки коснулись ее лица...

_______________________

Felix, qui quod amat, defendere fortiter audet. (латынь) — Счастлив, кто смело берет под свою защиту то, что любит.



Глава 3. Sibi gratulentur mortales, tale tantumque extitisse humani generis decus

Вместе с тем, если любимый может нас любить, он всегда готов быть ассимилированным нашей свободой, так как это любимое-бытие, которое мы желаем, и есть уже онтологическое доказательство, примененное к нашему бытию-для-другого. Наша объективная сущность предполагает существование другого, и наоборот, именно свобода другого основывает нашу сущность.
Жан Поль Сартр


Драко нервничал и злился. Мало того, что он был вынужден после полуночи тащиться в кабинет этой чокнутой тетки Трелони и целый час слушать болтовню старого маразматика Дамблдора, так теперь ему приходится терпеть храп Кребба и эти паршивые снежинки, которые падали на него с потолка и, как ему казалось, втыкались, как иголки, в нежную кожу лица. Странные перемещения преподавателей тоже нервировали его... Драко уже хотел было возмутиться, как неожиданно для себя заметил, что находится в гостиной Слизерина. Он огляделся и опять хотел возмутиться, на языке у него так и вертелось не очень литературное выражение, но в это время он услышал недовольный возглас Паркинсон:

— Зачем ты смял газету? Я ее еще не прочитала.

Затем Малфой увидел, как из спальни мальчиков, нервно сжимая «Ежедневный пророк», сбегает по ступенькам... он, а за ним семенит Панси.

— Обойдешься, — прошипела его копия. — В номере все равно нет ничего про твоего обожаемого Крама.

— Я не понимаю, — визжала девушка, — почему какая-то газетенка для тебя важнее меня. Мы же целовались, а потом ты увидел газету и... — она театрально заломила руки, — бросил меня. Что, увидел там фотографию этой потаскушки Флёр?

У Драко возникло ощущение дежавю. Он уже видел такое... сегодня днем.

«Что там болтал этот свихнувшийся директор? — задался вопросом Малфой. — Кажется, я должен узреть свое будущее. И что-то там про астральное тело. Видимо, это оно и есть...» Драко даже подошел к своей копии, которая уже уселась на диван перед камином, и прикоснулся к ней. Его рука прошла сквозь тело, а копия даже не заметила этого прикосновения.

— Отстань, — раздраженно ответил Драко Панси в видении. — Надоела со своей ревностью. Надеюсь, моя жена будет неревнивой, а иначе я ее убью.

— Я больше не буду ревновать, — извиняющимся тоном сказала Панси, присаживаясь рядом, — никогда... никогда.

«Желание! Будущее основано на сегодняшнем желании, — в ужасе подумал Малфой. — Это что получается, что мое главное желание, чтобы моя жена была неревнивой? Если я увижу, что в будущем Паркинсон будет моей неревнивой супругой... я удавлюсь, так и не написав эссе».

— Бесит меня этот Поттер, — между тем начал выказываться Драко из видения. — Опять про него в газетах пишут. Ой, мальчик, который выжил — определенно герой. Ой, потерял родителей — бедная сиротка. Ах, о нем говорит вся Англия — всемирная знаменитость. Ах, его друзья всегда с ним — вот повезло придурку. Ненавижу...

— Да, ты прав, любимый, — нежно проворковала Панси. — Но Поттер такой дурак. Он совершенно не умеет пользоваться славой, свалившейся за него. Незаслуженной славой, — быстро добавила она. — Все время что-то мямлит, что-то бубнит, краснеет, прячется за спины других. Хотя мог бы воспользоваться сложившейся ситуацией и загрести кучу галлионов, прорекламировать свое имя, набрать сторонников и поиметь дополна девушек, причем самых лучших.

— Этот шрамоголовый не видит того, что у него под носом, — раздраженно прошептал астральный Драко. — Я бы на его месте развернулся по-крупному.

Малфой, наблюдавший за этой сценой, увидел, как Паркинсон с противной улыбкой стала что-то шептать на ухо его копии. Он уже понял, что видит эпизод, который случился сегодня, но никак не мог вспомнить, что же говорила Панси дальше. Он лишь помнил свои тогдашние мысли... которые неожиданно для него вдруг высветились красными буквами над головой его астральной версии:

«Вот если бы у меня было все так, как у Поттера, я бы уж сумел воспользоваться этим в своих интересах».

И опять этот снег, падающий с потолка, прилипал к лицу Драко, чем очень раздражал его. Малфой закрыл глаза и почувствовал, что, видимо, снег растаял на его волосах и теперь стекает каплями по лицу.

— Вот ведь паршивый снег! — недовольно пробурчал он, притронувшись рукой к голове. — Волосы уже все мокрые. Когда это кончится? — открывать глаза и смотреть на эти вертлявые снежинки ему не хотелось.

— Потерпи секунду, сейчас достану фен... — раздался незнакомый женский голос откуда-то снизу.

Драко вздрогнул и открыл глаза, среагировав не столько на голос, сколько на непонятное слово.

Первое, что он увидел, было его отражение в зеркале. Да, это был определенно он, но что-то неуловимо изменилось в его облике. Малфой присмотрелся и пришел к выводу, что в отражении он выглядит более мужественным, чем... да хотя бы, чем Драко из видения в гостиной Слизерина. Малфой непроизвольно залюбовался своим отражением. Пронзительный взгляд, очерченные скулы, легкая небритость... даже мокрые волосы, чуть большей длины, чем он привык носить, не портили картины. Может быть, немного смазывала великолепную картину странная и нелепая накидка на его плечах...

Увлекшись разглядыванием отражения и накидки, Драко не сразу обратил внимание, что у его ног кто-то копошится. Посмотрев вниз, Малфой увидел спину девушки, которая сидела на коленях и что-то искала в нижнем ящике подзеркального столика.

Малфою очень понравился вид сверху... На девушке, сидевшей у его ног, было надето длинное черное платье с открытой спиной... с очень открытой спиной. Изгибы фигуры и обнаженная спина определенно понравились Драко. Ее темно-каштановые волосы были собраны в замысловатую высокую прическу. У нее в ушах он заметил длинные серьги: на тонкой серебрянной цепочке сияла блестящая капелька в зеленой оправе, почти касаясь плеч девушки. По специфическому блеску он понял, что капельки — это бриллианты.

Он снова посмотрел в зеркало и только сейчас обратил внимание на то, что оно очень большое и в богатой позолоченной раме. На столике перед собой Малфой увидел разные баночки, флакончики, расчески, неведомые ему предметы, разную женскую косметику и две волшебные палочки, в одной из них он с уверенностью опознал свою. Вторая тоже показалось ему знакомой, но где он ее видел раньше, он не смог вспомнить. Зато он точно опознал небольшую елочку, стоявшую на столике в углу. Это была уменьшенная копия елки, которую он сегодня видел в кабинете Трелони, синяя с квадратными синими игрушками.

«Я в цирюльне! — пришел к гениальному выводу Малфой. — И это мое будущее».

Снова посмотрев на оголенную спину девушки, он довольно улыбнулся. «Замечательное будущее. Видимо, это цирюльня высшего разряда. Не в каждой тебя обслуживают парикмахеры в таких откровенных платьях, с такими соблазнительными формами и в сережках с бриллиантами. А, может быть, это бордель? — мечтательно задумался он. — Вот только что это за морда на накидке?»

Драко опять уставился на странную фигню на своих плечах. По форме она напоминала ему пончо. На ее грязно-голубом фоне было изображено лицо какого-то морщинистого мужика с женской стрижкой и огромным ртом. Малфой с интересом рассматривал изображение.

— Ты опять забыл, кто это? — рассмеялась девушка, которая уже поднялась с колен и теперь стояла рядом, насмешливо глядя на него.

Драко оторвался от созерцания портрета на пончо и медленно перевел взгляд на девушку.

То, что он увидел, испугало его больше, чем лик на накидке.

— Это Мик Джаггер, — между тем продолжила объяснять девушка, указывая на его накидку какой-то странной штукой со шнуром.

«Это Мик Джаггер, это Мик Джаггер», — как мантру повторял про себя Малфой, потому что осознавать, что перед ним стоит Гермиона Грейнджер, было куда страшнее.

Но не было никакого сомнения, что это Гермиона Грейнджер, периодически размахивая странной штукой, которую держала в руках, сейчас, с усмешкой на губах, рассказывает ему биографию... Мика Джаггера. Теперь, пристально разглядывая ее, Драко не мог поверить, что та обнаженная спина, что он видел минутой раньше у своих ног, может принадлежать Грейнджер. Спереди вид у нее был совершенно другой. Можно сказать, пуританский. Длинное обтягивающее платье с воротником-стойкой и длинными рукавами, единственным украшением на котором была брошь в виде бриллиантовой капли под стать сережкам, обрамленная зеленым ободком, который замысловато сплетался в букву «М». Минимальный макияж и прическа придавали образу девушки невинность. Малфой был уверен, что это была Грейнджер, но выглядела она старше и холенее, чем тогда, когда он видел ее в последний раз. А то, что она стояла сейчас рядом с ним в этом неоднозначном наряде, привело его в шоковое состояние.

«Что подумает мой отец, если узнает... — в ужасе думал он. — Если это и бордель, то какой-то элитный и запретный».

— Сейчас я сделаю тебе прическу, как у Элвиса Пресли, — между тем провозгласила Гермиона и, уверенно взяв расческу со столика, встала за его спиной, озадаченно разглядывая его макушку.

— Даже не надейся, — раздался откуда-то сбоку насмешливый голос, который Драко определенно узнал, и это привело его в еще большее недоумение. — Она каждый раз это обещает, но вместо Элвиса у нее всегда получается прическа, как у Златопуста Локонса.

Драко чуть отодвинулся и теперь в отражении увидел Рона Уизли, который удобно расположился на низком диванчике, положив ноги на пуфик. Около него стоял стеклянный журнальный столик, на котором стояла початая бутылка огневиски, а в пепельнице дымилась сигара.

Внешний вид Уизли Драко определил как позерский: помятый черный пиджак, надетый на белую футболку, потертые джинсы и остроносые начищенные туфли, рыжие волосы, эффектно уложенные, и огромный перстень на пальце.

— Ты прав, Рон! — расхохоталась Грейнджер, от ее язвительного смеха Малфой вздрогнул и окончательно потерялся в происходящем. — Ведь мистер Локонс был моей первой любовью. Поэтому я бессознательно пытаюсь в каждом мужчине увидеть его черты.

— А если не видишь, то делаешь! — громко рассмеялся Уизли и поднес сигару ко рту.

— Не нужно преувеличивать, Рон, — усмехнулась Гермиона, — делаю я это только для мужчин, которых люблю. Для мужа, для сына, для тебя, наконец...

— Бред какой-то, — недовольно пробормотал Малфой.

Он с трудом улавливал суть беседы, а уж то, что Грейнджер разделила понятия муж и Уизли, его даже пугало.

— Но ты меня убедил, — поглаживая Драко по волосам и с нежной улыбкой смотря в глаза его отражению в зеркале, проворковала она, — не буду его сегодня мучить, а сразу сделаю прическу а-ля Локонс.

Драко во все глаза смотрел на Грейнджер в отражении, и... разумеется, от его взгляда не ускользнула одна деталь, которая парализовала его на некоторое время. На пальце руки, которой Гермиона проводила по его волосам, он увидел обручальное кольцо своей матери и, переведя взгляд на свои руки, увидел у себя на пальце обручальный перстень своего отца.

И Малфой таки выругался нелитературным выражением, но оно не было услышано присутствующими, благополучно потонув в шуме незнакомого Драко прибора, который Гермиона уже давно держала в руках, а сейчас неожиданно включила. Грейнджер ловко работала расческой, направляя на волосы Драко струю теплого воздуха из этого прибора.

Чтобы отвлечься от размышлений о том, как кольцо его матери попало на палец Грейнджер, и почему он носит перстень своего отца, Драко, наблюдая в зеркало за действиями Гермионы, начал думать о приборе, которым она сушила его волосы. В результате медленных и трудных умственных усилий он пришел к выводу, что это и есть фен. Как раз в тот момент, когда он определился с названием этой штуки, Грейнджер закончила укладывать его волосы и теперь горделиво рассматривала результат своей работы.

— По-моему, великолепно, — довольно улыбнувшись, констатировала она.

— О да! Малфой, теперь ты вылитый Златопуст, — в тон ей сказал Рон. — И не только в прическе... — расхохотался он, пригубив виски.

Вспомнить, кто такой этот Локонс, у Драко получилось быстрее, чем идентифицировать фен.

— Я что, тоже присваиваю себе подвиги других волшебников? — неуверенно начал он, пытаясь сделать так, чтобы его голос звучал хотя бы не жалко.

— О, ты пошел дальше! — воскликнул Уизли и чуть не подавился дымом от своей сигары.

— Вы опять будете это обсуждать? — недовольно пробормотала Грейнджер, опять присев и пытаясь засунуть фен в нижний ящик стола.

Драко определенно нравился этот вид сзади... А вот Уизли не обращал на это никакого внимания и продолжал горланить:

— Ты же знаешь, что Малфой у нас немного тщеславный и любит, когда ему лишний раз напоминают об истории, сделавшей его всемирно знаменитым. Особенно когда это делаем я или ты, ведь мы в курсе грязных подробностей этой истории.

— Хорошо, хорошо, — по-доброму рассмеялась Гермиона, поднявшись с колен, и, взяв в руки большую кисточку, принялась пудрить Драко лицо, — можете опять потешить свое тщеславие.

Это и начал с энтузиазмом делать Уизли. Видимо, как понял Драко, Рон тоже был не чужд тщеславия...

— Ты переплюнул Локонса. Это определенно. Он что делал? Продумаешь, изменял память волшебникам и присваивал себе их подвиги и приключения, а потом писал об этом книги. Ты же пошел дальше! — Тут Рон замахал руками и наигранно извиняющимся тоном продолжил: — Ладно, не ты один. Мы все вместе это сделали.

— Мы? Вместе? — удивленно пробормотал Драко, который с трудом представлял себе такое сочетание в действительности.

— Да! Ты, я и наши жены, — подтвердил Уизли. — Гермиона против того, чтобы ты один нес ответственность за наш маленький кульбит... если что, — расхохотался Рон. — Но думаю, что это загадочное «если что» нас минует, ведь у нас есть Гермиона, которая все может просчитать и предотвратить.

— Что предотвратить? — в ужасе переспросил Драко.

— Рассказывай по порядку, — убийственным взглядом посмотрев на Рона, грозно сказала Гермиона. — Не запугивай его раньше времени, — и тут она гнусненько захихикала, — он постоянно пугается возможного разоблачения. Это та-ак забавно.

— Локонс поменял воспоминания нескольким волшебникам, — торжественно продолжил Рон, — мы же изменили память всему человечеству... и магглам, и волшебникам. И теперь мы всемирные знаменитости. Причем и в маггловском мире, и в волшебном.

— А поподробнее? — заинтересовался Драко.

— Один маггловский писатель в начале прошлого века написал одно великолепное произведение, — ответила за Рона Гермиона, накладывая румяна на щеки Драко, — которое покорило весь мир.

— Да, магглы больше полувека носились с этой книгой, считая ее венцом творения, — добавил Рон. — Но мы сделали так, что теперь все забыли имя ее автора и считают, что ее написал ты, Драко.

— Нам, конечно, пришлось потрудиться, чтобы эффект был таким же, как и у Толкина, — радостно сообщила Гермиона. — Но оно того стоило...

— А можно с самого начала? — самодовольно улыбаясь, попросил Малфой.

Его жутко интересовали подробности того, как он стал знаменитостью, ведь если это описать, разумеется, не в эссе, а, например, в личном дневнике, то потом можно, пошагово двигаясь, достичь тех же результатов. Малфою не очень нравилось присутствие в его возможном будущем Грейнджер и Уизли, но он подумал, что потом придумает, как этого избежать.

— Начало — мой самый любимый момент, — весело сказала Гермиона. — Можно я расскажу? — посмотрев на Рона и похлопав ресницами, пропищала она, на что Уизли снисходительно улыбнулся и кивнул головой. — Это случилось на Рождество. На шестом курсе меня вызвала к себе в кабинет профессор Макгонагалл. Там она подарила мне книгу. Это была трилогия Толкина «Властелин колец» в едином томе. Я очень удивилась такому подарку, но приняла его. Ведь я давно мечтала прочитать эту книгу... Ах, да, забыла дополнить: книга была в подарочной упаковке, которую профессор заставила меня там же в ее кабинете и снять, — Гермиона озадаченно хмыкнула, — и почему-то попросила, чтобы я всегда, когда в будущем буду рассказывать о ее подарке, упоминала, что книга была в подарочной упаковке.

— В очередной раз передам профессору Макгонагалл, что ты не забыла упомянуть про упаковку, — успокоил ее Рон.

— Дальше, — сквозь зубы сказал Малфой.

Ему было не интересно слушать про приказы Макгонагалл, ему хотелось знать подробности. Но он почему-то подумал, что обязательно упомянет о подарочной упаковке, если не в эссе, то в своем дневнике...

— Я смаковала эту книгу... — продолжила рассказывать Грейнджер. — Я прочитала ее за день, а потом перечитывала... каждый день. А затем... Как сейчас помню, это было двадцать четвертого апреля девяносто седьмого года, я, возвращаясь в два часа ночи из библиотеки, увидела тебя. Ты сидел на подоконнике на третьем этаже... положив голову на колени. Твоя поза показалась мне такой беззащитной, — грустно сказала Гермиона, — что я не смогла пройти мимо. Ты же знаешь, что я уже тогда понимала тебя как никто другой, — с этими словами она уселась к Драко на колени и с нежностью поцеловала его.

Поцелуй был быстрый и мимолетный, но Малфой с трудом подавил в себе желание протереть губы дезинфицирующими зельями или хотя бы обтереть их ладонью.

— Я понимала, что ты чувствуешь... — между тем продолжала Гермиона, преданно смотря ему в глаза. — Ведь ты, по сути, занял место Гарри, а, значит, и переживал то же, что и Гарри на каждом курсе до этого.

— Стоп, стоп, — недовольно воскликнул Рон, — обычно после этих слов вы выгоняете всех из комнаты и придаетесь... страсти. Сегодня на это нет времени... так что я продолжу. И слезь с его коленей, а то опять потом будете приводить себя в порядок полтора часа.

Гермиона нехотя встала с колен Драко. А он, на удивление, испытал сожаление от этого. Ему сразу стало как-то холодно...

— Она тебя хотела поддержать, пожалеть, а ты, разумеется, подумал, что она хочет над тобой поиздеваться, и вы поругались... — быстро затараторил Уизли. — Ты, Малфой, был в своем репертуаре и так оскорбил нашу Гермиону, что она сбежала от тебя, забыв на подоконнике книги, которые несла в руках. Представь только масштаб оскорбления, если Гермиона аж книги забыла! — вопил он.

Драко, взглянув на свое отражение, заметил, что самодовольно ухмыляется. Но он быстро спрятал ухмылку и изобразил на лице раскаяние, потому что Гермиона со словами: «Подправлю виски» взяла в руки опасную бритву.

— Ты вначале хотел оставить книги на подоконнике, но потом решил сделать ей еще больнее, — продолжал рассказ Рон, — и забрал эту огромную стопку себе. И среди учебников из библиотеки ты обнаружил книгу «Властелин колец».

— Я так была обижена на тебя, — перехватила инициативу Гермиона, — что не подошла к тебе сразу с требованием вернуть мои книги. Я ждала, когда ты соизволишь сделать это сам. Я ждала извинений... целых две недели.

— За эти две недели ты успел прочитать эту книгу и, — Рон сделал эффектную паузу, — и пришел в страшное негодование, которое ты решил высказать Гермионе немедленно, как только прочел последнюю страницу. Ты нашел Гермиону в библиотеке... и даже то, что с ней рядом был я, тебя не остановило. Ты бросил к ее ногам все книги, которые она тогда забыла, а «Властелина колец» сунул ей в руки и злобно прошипел...

— «Я, конечно, предполагал, что у тебя больная фантазия и извращенные наклонности, и знаю, что ты страдаешь, потому что твой любимый Поттер лишился своего титула героя, но чтобы до такой степени...» — пытаясь подражать интонациям Драко, процитировала Гермиона его тогдашние слова.

— Да, да, — рассмеялся Уизли, — именно так это и было. А я сразу подскочил к тебе и начал верещать, чтобы ты не подходил к Гермионе... и все в таком духе. И тут тебя понесло... Ты начал рассказывать мне, какая наша подруга чокнутая. Мол, совсем с ума сошла, написала книжонку, издала ее под псевдонимом, но если подумать, то просто открыла магглам глаза на существование волшебного мира.

— Это было так весело, — пытаясь сдержать смех, сказала девушка, снимая с Драко накидку с ликом Мика Джаггера. — Разумеется, после того, как я поняла суть твоих претензий, я попыталась объяснить, что ты ошибаешься и что эту книгу написала не я...

— Но ты, Малфой, — восторженно пересказывал Уизли, — начал доказывать, и почему-то мне, что эту книгу написала Гермиона. И у тебя все так складно получалось. Ты сказал, что она любит домашних эльфов, борется за их права, поэтому в своей книжонке и изобразила эльфов свободными, красивыми, умными и — главное, что тебе не понравилось, — похожими на людей. Ты утверждал, что прототип Гэндальфа это Дамблдор, что главный герой Фродо — вылитый Гарри Поттер, а его друг Сэм — это я, и даже моих братьев Фреда и Джорджа ассоциировал с Мерри и Пиппином... Саурон, разумеется, по твоей версии был Волдеморт, а в Сарумане ты почему-то увидел своего отца.

— Ты кричал, что себя я описала в образе Арвен, — фыркнула Гермиона, — потому что поняла, что магглорожденые и домашние эльфы находятся на одной ступени социальной лестницы.

Гермиона пыталась вставить хотя бы слово в свое оправдание, но ты с каждой репликой распалялся еще больше, — продолжил рассказывать Рон. — А вот я заинтересовался... Я уже не слушал твои обвинительные речи, а рассматривал книгу, которую забрал у Гермионы из рук. В общем, ты своими воплями мешал мне изучить «Властелина колец» подробнее. Я пару раз врезал тебе, ты отключился, а я на правах героя потребовал от прекрасной дамы вознаграждения. Ой, не нужно смотреть на меня так ревниво, — усмехнулся Уизли, наблюдая за Драко в зеркале.

Малфой тоже обратил внимание на свое отражение и понял, почему Уизли так выразился. Драко увидел, что плотно сжал зубы, желваки на его скулах так и играли, а дыхание участилось. А случилось это, потому что он с трудом подавил в себе желание сказать какую-нибудь пошлость в адрес Гермионы, которая крутилась около него в своем развратно-пуританском платье.

— Рон всего-навсего попросил дать ему почитать «Властелина колец», — усмехнувшись, Гермиона подала Драко бокал, — но мне нравится, что ты ревнуешь меня к прошлому, — тут она рассмеялась и чмокнула его в макушку.

— Я читал книгу подольше, чем ты, где-то месяца два, — продолжил свое повествования Рон, устаивавшись на дно бокала, который держал в руках. — И с каждой строчкой я все больше верил твоим выводам. Я увлекся этим произведением... но мне не с кем было обсудить прочитанное. И я придумал гениальный план. В то лето мама отпустила нас — меня, Джинни и близнецов — погостить у Гарри на пощади Гриммо. И мне удалось вначале Гарри убедить в том, что отдых без Гермионы — это неполноценный отдых, а затем манипулировать уже ее чувствами для того, чтобы она помогла убедить всех остальных пригласить в нашу обитель и тебя.

— Какими чувствами? — испуганно спросил Драко, который все еще пытался отбросить мысли о кольцах.

— Ну-у-у, чувствами жалости и сострадания. Ай, это не очень интересно, — махнул рукой Уизли. — Главное, у меня получилось... Все думали, что идея позвать тебя принадлежала Гермионе, и тебе было доставлено письмо с приглашением.

— Да, ты гений манипуляции, — усмехнулась Гермиона, — но в тот момент это было так.

— И я согласился приехать к вам на летние каникулы? — удивленно спросил Драко, наконец рискнувший пригубить огневиски. Напиток ему понравился...

— Разумеется! — воскликнул Рон. — Ведь для тебя это было лучше, чем сидеть в полуразрушенном поместье одному.

— И тогда вы так сдружились, — продолжила рассказ Гермиона. — Мы тогда смеялись над вами и даже шутили, подозревая, что вы любите друг друга, и старались не мешать вашему уединению.

Драко с трудом сдержал возмущенный возглас и нелитературные выражения, которые так и хотели сорваться с его губ.

— Не стоит кривить лицо, Малфой, — усмехнулся Рон. — Нам тогда не было дела до их предположений и шуток, а они ошибались. Мы были увлечены книгой Толкина. Целый месяц до начала занятий мы обсуждали прочитанное.

— Ага, обсуждали они прочитанное, — недовольно фыркнула Германа. — Вы каждому герою нашли прототип из нашей реальности. В ваших глазах я была с одной стороны злобным гением, потому что смогла так лихо описать знакомых мне людей в этом произведении, а с другой стороны — полной идиоткой, потому что не смогла сама придумать персонажей, а списывала их с окружающих. В один прекрасный день вы высказали мне все это. Я, если честно, была в шоке от того, что вы так думали обо мне, но, с другой стороны, поразилась вашим логическим способностям. Мне бы никогда не пришло в голову сравнивать героев из «Властелина колец» с кем-либо из нашего магического мира.

— И ты отомстила нам, — смеясь, сказал Уизли, погрозив ей пальцем. — Представляешь, — почему-то шепотом добавил он, уже смотря на Драко, — она принесла нам другие произведения Толкина, а также принесла его биографии и собрала небольшую коллекцию статей, заметок и критических отзывов из газет и журналов, посвященных «Властелину колец». Это был такой удар для нас! — воскликнул Рон. — Вся наша стройная теория разрушилась!

— Вы изучали эти материалы месяца три, — продолжила Гермиона. — Вот все в Хогвартсе удивились, когда заметили, что Рон Уизли и Драко Малфой вдвоем по вечерам читают книги в библиотеке и о чем-то оживленно шепчутся.

— И когда мы убедились, прочитав все это, что «Властелина колец» написала не Гермиона, а какой-то маггл Толкин, живший в начале прошлого века, — грустно сказал Рон, — мы с тобой... ушли в запой.

— Это точно, — подтвердила Гермиона. — Где вы в школе доставали алкоголь, вы мне все еще не признаётесь. Но я чувствовала себя ответственной за ваше... тогдашнее состояние, даже винила себя в том, что вы так неадекватно ведёте себя. И мне приходилось искать вас по закоулкам школы и сопровождать до гостиных.

— Но однажды, на седьмом курсе в Рождество, нам с тобой пришла в голову гениальная мысль, — самодовольно улыбнувшись, сказал Рон. — Мы вдвоем пили в «Кабаньей голове» в Хогсмиде. И во время нашего застолья мы с тобой подумали, что было бы здорово, если бы «Властелина колец» написал кто-нибудь из нас. Тогда мы бы воспользовались обрушившейся на нас славой в своих интересах лучше, чем этот маггл Толкин. И мы решили найти или разработать такое волшебство, которое помогло бы нам изменить память всему человечеству...

— О, да, это было запоминающееся Рождество, — рассмеялась Гермиона. — Я с трудом увела вас из этого паба. По дороге вы рассказали мне свои бредовые идеи, выпили еще одну бутылку огневиски... а когда мы пришли в школу, нам пришлось скрываться от Филча.

— Но, главное, мы не забыли нашу идею прославиться, и к концу седьмого курса у нас уже был готов план, как сделать так, чтобы кто-то из нас стал великим писателем вместо этого Толкина. Но мы не могли решить, кто им будет... Нам повезло, что Гермиона узнала и о нашем с тобой плане и о возникшей дилемме.

— Да, вы порадовали меня, — снисходительно продолжила Грейнджер. — После рождественской ночи вы больше не злоупотребляли алкоголем, подтянули учебу, меньше проводили время друг с другом, не тискали девчонок по углам, посчитав, что воплощение вашей мечты превыше всего и нужно заниматься только тем, что приближает вас к ней. Когда я услышала, о чем вы мечтаете, я... не знаю почему, захотела вам помочь.

— Потому что ты осталась одна, — раздраженно сказал Рон. — Я обсуждал с Малфоем варианты покорения мира, Гарри трахался с Джинни, а ты осталась одна... И ты, — Рон негромко хихикнул, — решила присоединиться ко мне и к Малфою. Этот вариант показался тебе более практичным и интересным.

— И что, помогла? — быстро спросил Драко, заметив насупившуюся Грейнджер.

— Конечно, помогла, — пробормотала в ответ Гермиона. — Для начала я прекратила ваши ожесточенные споры на тему, кому быть автором этого произведения. Я предложила вам одному стать писателем, а другому режиссером. Я рассказала вам о фильмах... о технологии их создания и о славе, которая приходит к режиссерам. Вы решили, что Драко будет автором трилогии и остальных книг Толкина, а Рон режиссером, который будет снимать фильмы по этим книгам. После окончания школы, когда все остальные занимались дальнейшим обучением или своей карьерой, мы вчетвером — к нам еще присоединилась Луна — разрабатывали план покорения мира.

— Да, целый год мы рылись в магических библиотеках, ставили опыты, придумывали сценарии... — вздохнул Рон. — Может быть, мы и дальше бы продолжали заниматься этим не приносящим никакого положительного результата трудом, но Гермионе пришла в голову мысль обратиться за помощью к профессору Снейпу.

— Меня все еще удивляет, — задумчиво пробормотала Грейнджер, — почему Снейп так быстро согласился нам помочь. Как будто у него было все заранее заготовлено. А что еще больше поразило меня, так это то, что он подключил к нашей затее и профессора Макгонагалл, и та тоже согласилась.

— К какой затее? — раздраженно спросил Малфой, которому надоело понимать все по обрывочным фразам.

— Если кратко, — начал Рон, — то я, ты, Гермиона, Луна, профессор Снейп и профессор Макгонагалл смогли совершить такое грандиозное волшебство, что теперь все человечество считает, что автор «Властелина колец» — Драко Малфой и, что книга написана гораздо позже, чем на самом деле. И сейчас не только маггловское население считает ту книгу великой, но и магическое тоже.

— Мы четыре года прорабатывали этот план, — устало сказала Гермиона. — Если то, как изменить память всем людям на Земле, Снейп знал задолго до того, как мы обратились к нему за помощью, то как сделать так, чтобы книга имела такой же эффект, что и в начале прошлого века, когда никто не писал в жанре фэнтези, никто из нас не знал, и для этого пришлось потрудиться. Мы придумали такое заклинание, после которого фамилия Толкина менялась на фамилию Малфой во всех печатных изданиях, где она упоминалась, так же менялся год издания.

— И в результате ты гениальный автор великого произведения, основатель жанра фэнтези, — торжественно сказал Рон, — а все остальные магглы, которые писали произведения в этом жанре — лишь твои последователи. А я снял фильм по твоим книгам! — похвастался Уизли. — Я великий режиссер. И теперь я собираюсь снять новую эпопею по другому твоему произведению, которое называется «Хоббит, или Туда и обратно». Все, что снималось раньше по этой книге в разных странах, уже изъято нами из обращения.

— Конечно, Толкин написал «Хобитта» раньше «Властелина колец», но нам удалось сделать так, что сейчас все думают, что эта книга является приквелом к трилогии о кольцах. И ты, — Гермиона чмокнула Драко в макушку, — дополнил толкиновские черновики «Хоббита» своими размышлениями и диалогами. И у тебя получилось.

-Я понял, что я великий писатель, — обречено вздохнув, пробормотал Малфой. — Я понял, что нам с вами удалось обмануть все человечество, я понял, что ты, Уизли, гениальный режиссер, но вот почему ко мне нужно было испытывать жалость и сочувствие, я все еще не могу уяснить.

Гермиона и Рон на некоторое время замолчали, испуганно глядя на него.

— Посмотри, у него что, опять шрам проявился? — обращаясь к девушке, прошептал Уизли.

— Успокойся, любимый, — сразу кинулась к Малфою Грейнджер и с каким-то остервенением стала поправлять ему челку. — Нет, не видно, — облегченно вздохнула она.

— Что не видно?! — взвизгнул Драко.

Он не хотел так бурно реагировать на слова своих собеседников, но не смог сдержаться, потому что понимал, что если не настаивать, они не скажут ему что-то важное... То, что он обязательно должен знать. Слушая их болтовню, Драко понимал, что не так все радужно в его будущем, как они пытались это представить.

— Не волнуйся, дорогой, — тихо прошептала Гермиона и, опять усевшись к нему на колени, нежным голосом продолжила: — Я не знаю, что делать. Этот шрам постоянно возвращается... даже самые высокооплачиваемые пластические хирурги не могут убрать его навсегда. Он снова проявляется на твоем лбу. Даже магия не помогает...

— Какой шрам? — испуганно прошептал Драко.

— Шрам в виде буквы «М», — удивлено пояснила Гермиона. — Я, конечно, понимаю, что ты пытаешься забыть о той трагедии, но чтобы так....

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла девушка в странной одежде. Драко не сразу узнал Луну Лавгуд. На Луне было белое платье странного покроя, льняная ткань сочеталась с ажурным кружевом, но главное, что поразило Драко в образе девушки — заостренные кончики ушей, которые явно виднелись из-за ее волнистых светлых волос.

— Журналисты собрались, — тихо пропела Луна, — давайте поторопимся.

А потом, влюбленным взглядом посмотрев на Уизли, она спросила:

— Что случилось, любимый?

— Да, случилось! — раздраженно ответил Рон. — Этот придурок задает глупые вопросы, делая вид, что он не помнит о самом важном.

— Представляешь, он не помнит о шраме, — понимаясь с колен Драко, недовольно сказала Гермиона. — Я понимаю, что ему нравится, когда мы напоминаем ему, как нам удалось обмануть все человечество, но какой резон лишний раз говорить о его родителях, я не могу взять в толк.

Луна, как показалось Драко, подплыла к нему и внимательно посмотрела ему в глаза. Он, не выдержав такого пронзительного взгляда, почему-то нервно воскликнул:

— Я не понимаю, зачем было испытывать ко мне жалость и сострадание, и почему мое поместье было разрушено?

— Гермиона, там финансовый директор не может сосчитать проценты, — спокойно сказала Луна. — Рон, а тебя требует к себе администратор, он не может определить, какие вопросы вам могут задавать журналисты.

— Я не понимаю, как он стал финдиректором, если не может сосчитать проценты! — нервно воскликнула Гермиона и выбежала их комнаты, громко хлопнув дверью.

За Гермионой покинул комнату и Рон...

— Драко, ты правда не помнишь о своем шраме? — поинтересовалась Луна.

— Не-ет, — протянул в ответ Малфой.

— И все, что только что тебе рассказывали, ты слышал впервые?

— Да-а.

— Драко, ты... — она замялась. — Ты из эксперимента?

Вопрос прозвучал странно, но Драко понял, о чем его спрашивают...

— Да, я из эксперимента.

— Два года назад я встретила Панси из эксперимента, — задумчиво пробормотала Луна. — Вот, видишь, — она указала на елочку, — каждый год украшаю эту синюю елочку черными игрушками...

Драко тоже посмотрел на елочку.

— А что ты загадал, Драко? — тем же тоном спросила Луна.

— Я... я не помню, — соврал Малфой.

— А я думаю, что ты позавидовал Гарри, — улыбнулась Лавгуд. — Знаешь, Волдеморт возродился. Долгое время он жил в Малфой-Мэноре. Творил всякие безобразия. Твои родители терпели, а твой отец даже был вынужден участвовать в этих бесчинствах. А затем Темный Лорд захотел и тебя принять в свои ряды. Он хотел поставить тебе метку и требовал, чтобы ты убил директора Дамблдора. Люциус и Нарцисса не захотели, чтобы ты стал убийцей, и не хотели, чтобы ты участвовал войне. И они взбунтовались и попытались убить Волдеморта. Но у них не получилось... Лорд убил их и пытался убить и тебя. Но твоя мать, перед тем как умереть, успела наложить на тебя мощную защиту... примерно то же самое, что сделала мать Гарри, пытаясь защитить его. И когда Волдеморт послал в тебя Аваду... она не причинила тебе вреда, а бумерангом вернулась обратно в него и так Волдеморт был уничтожен. Ты стал героем магического мира, на твоем лбу есть шрам в виде буквы «М», но в результате такого сильного выброса магии твое поместье оказалось полуразрушенным. Но не беспокойся, ты его уже восстановил.

— Значит, мои родители мертвы? — в ужасе пролепетал Малфой.

— Да, к сожалению, это так, — грустно подтвердила Луна. — Но им присужден Орден Мерлина Первой степени... посмертно. Вот поэтому Гермиона и испытывала к тебе жалость и сострадание.

— А я что, женат на ней? — Драко указал на перстень на своем пальце.

— Да, вы женаты и любите друг друга, — счастливо улыбаясь, ответила Луна. — Но если ты хочешь услышать романтическую историю вашей любви, то ее не будет. Все случилось довольно банально. После школы вы довольно много времени были вынуждены проводить вместе. Но вы вели себя как друзья. У тебя были девушки, Гермиона встречалась с Виктором. Но как-то на рождественской вечеринке вы вдруг начали оказывать друг другу знаки внимания и прямо с вечеринки укатили в Париж. Потом вы объяснили свое поведение тем, что просто перебрали с алкоголем. Хотя я думаю, — Луна наклонилась к Драко и заговорщическим тоном прошептала, — что это профессор Снейп подлил вам в вино Амортенцию. А когда или алкоголь или Амортенция выветрились из ваших организмов, вы поняли, что вам нравится быть вместе. Через полтора года после этого случая вы поженились. У вас есть сын Скорпиус, — Луна взяла со столика фотографию и сунула ее Драко в руки.

Малфой с интересом начал разглядывать снимок, на котором была запечатлена его семья: он, в синей пижаме, нежно обнимает Гермиону, одетую в красный пеньюар, и их сын — голубоглазый светловолосый мальчишка, сидящий у него на коленях.

— Почему они не двигаются? — пробормотал Драко.

— Потому что это маггловский фотоснимок, а не магическая колдофотография, — пояснила Луна. — Это я снимала. На прошлое Рождество у вас в Мэноре.

Малфой присмотрелся и заметил на заднем плане огромную синюю елку с черными игрушками, а также узнал камин, около которого на полу сидело семейство. Это был камин в гостиной Малфой-Мэнора.

Драко провел рукой по снимку и довольно улыбнулся. От фотографии так и веяло уютом.

— Ты счастлив здесь, Драко, — улыбнувшись, прошептала ему Луна. — Мы все здесь счастливы... и удалось избежать войны.

— А я богат? — зачем-то спросил он, хотя это было очевидно.

— Очень! — рассмеялась девушка. — Правда, не могу ответить, насколько. Я в этом не разбираюсь. Всеми нашими финансами заведует Гермиона. Она наш — твой, мой, Рона — продюсер.

Драко недовольно хмыкнул, не очень понимая, как он из будущего мог доверить распоряжаться деньгами женщине, пуская и такой умной, как Грейнджер, но все-таки женщине. Чтобы отвлечься от этого неприятного вопроса, он внимательно огляделся вокруг, пытаясь придумать что-то интересное для дальнейшего разговора. И придумал...

— А почему у тебя такой странный вид? — поинтересовался Малфой, подозрительно посмотрев на Луну.

— Я в образе! — торжественно сказала она. — Я довольно популярная актриса. Но моя любимая роль — это роль Галадриэль в фильме моего мужа Рона Уизли, который он снял по твоей книге «Властелин колец». Мне нравится появляться перед журналистами в этом образе...

— А уши почему такие?

— Потому что я эльф! — торжественно ответила Луна и, заметив его недоуменный взгляд, добавила: — Позже ты поймешь, почему эльф звучит гордо.

— Наверное, у меня будет самое потрясающие эссе! — расхохотался Драко.

— Эссе напишу только я, — печально сказала Луна. — Все забудут, что увидели в видении, а я вот помню...

— Почему? Почему все забудут, а ты нет? — изумленно пробормотал Малфой.

— Директор Дамблдор сказал, потому что я в то время принимала настой из толченых ушных костей шерстеклювого древоскока. Мне моя мама рекомендовала делать это перед каждым Рождеством, ведь этот настой препятствует проникновению мозгошмыгов в мозг. Вот директор и считает, что настой из костей древоскока блокировал что-то в заклинании Пигидия, поэтому я не забыла ни одной детали из своего видения.

— И ты тоже это видела? — Драко обвел взглядом комнату.

— Нет, мое видение было совершенно другое, — улыбнулась Луна, — но здесь мне тоже нравится.

Дверь в комнату открылась, и на пороге появилась Гермиона.

— Все, хватит болтать, — приказным тоном сказала она. — Пора, нас ждут журналисты.

— Гермиона, лучше поцелуй мужа, — Луна хитро улыбнулась и подмигнула Малфою. — Он мне только что рассказывал, как любит тебя и вашего сына.

Гермиона, заметив в руках Драко фотографию, поверила словам Луны и прониклась моментом. Грациозно подойдя к мужу, она села к нему на колени и, обхватив его лицо ладонями, поцеловала. Еще никогда Драко так нежно не целовали. Теплота ее рук, жар ее тела, нежность ее поцелуя — все это ввергло Малфоя в состояние шока. Он не знал, что может ощущать столько светлых и добрых эмоций одновременно. Ему хотелось крепче обнять эту женщину и целовать ее бесконечно.

— Это, конечно, хорошо, — прервав поцелуй, отчего Малфой недовольно застонал, тихо сказала Гермиона, — но у нас пресс-конференция, а потом нужно забрать моих родителей и Скорпиуса из Малфой-Мэнора и успеть на рождественской ужин в Нору. А еще как-то транспортировать туда огромную кучу подарков.

— А почему подарков куча? — зачем-то спросил Драко, хотя ему абсолютно не хотелось болтать.

Он хотел снова поцеловать Гермиону, в последний раз... Малфой заметил, что с потолка начал падать снег, а это значило, что его время здесь подошло к концу.

— Да у одного Гарри семь детей! — рассмеялась в ответ Гермиона. — У Джорджа и Панси трое, а у Фреда...

Но Драко торопился. Его, конечно, заинтересовало, почему у Поттера так много детей и почему Панси и Джордж вместе, но он понимал, что точно не успеет задать уточняющие вопросы и тем более узнать ответы, да и просто выслушать рассказ о детях, появившихся у большого клана Уизли, поэтому он сказал:

— Грейнджер, поцелуй меня последний раз.

— Мне так нравится, когда ты называешь меня так, — прошептала Гермиона и, улыбнувшись, прильнула к его губам.

Драко закрыл глаза, чувствуя, как снег падает на его лицо...

_____________________________

Sibi gratulentur mortales, tale tantumque extitisse humani generis decus (латынь) — Да возрадуются смертные, что существовало такое украшение человеческого рода.



Эпилог. Actum est, ilicet!

Всякое сознание есть сознание чего-то. Это определение сознания можно трактовать в двояком смысле: или мы понимаем под этим, что сознание образует бытие своего объекта, или это означает, что сознание по своей глубочайшей природе есть отношение к трансцендентному бытию.
Жан Поль Сартр


— Зачем вы рассказали биографию этого Пигидия Блаженного? — недовольно спросил Снейп, когда за последним учеником закрылась дверь.

— Северус, это очевидно! — тяжело вздохнув, ответил Дамблдор. — Я хотел, чтобы никто из подопытных не успел записать увиденное им будущее в личный дневник или не начал строчить эссе.

— Я думала, — раздраженно добавила Минерва, — вы не хотели, чтобы ученики обменялись сведениями, которые получили в результате данного эксперимента.

— Поттер, как всегда, в своем репертуаре! — воскликнул Снейп. — Всем привиделся один рождественский эпизод, а ему и прошлое, и настоящие, и будущее...

— Еще и с эпилогом... — добавила мадам Максим.

— Да, Гарри повезло. И нам вместе с ним, — хищно улыбнулся Дамблдор. — Заметьте: мы проследили, что во многих видениях Волдеморт возрождается во время Турнира трех волшебников. И теперь мы сможем предотвратить это.

— Да, это так, — согласился профессор Снейп. — А это значит, что не будет войны, не будет многих интересных эпизодов, которыми мы любовались в видении Поттера.

— О, Северус! — недовольно воскликнула Макгонагалл. — Если вам так понравилось видение Гарри, напишите по его мотивам книгу.

— К счастью, я не страдаю литературным талантом, — огрызнулся Снейп. — Но думаю, на старости лет продам эту идею какому-нибудь магглу. Пусть он напишет книгу о геройствах Поттера. Ну, и настою на том, чтобы меня в ней изобразили этаким умнейшим и благороднейшим человеком.

— О, да, — восторженно подхватила Олимпия, — это великолепная идея! А если приписать вам какую-нибудь трагическую историю любви... вас полюбят все женщины — читательницы этой книги. От мала до велика!

— Непременно, мадам Максим, — сквозь зубы ответил Северус. — Я этого и добиваюсь.

— Только не вписывайте в эту замечательную историю ничего из видения Рона Уизли, — испуганно пробормотала Минерва.

— О, да, — подержала ее Олимпия. — Это же надо — такое придумать... Красная комната боли. А вы видели, какие инструменты были в этой комнате? Я даже боюсь предположить, для чего они.

— Да, бедная девочка, — с сожалением пробормотала Макгонагалл.

— По-моему, этой девочке все нравилось. Она даже испытывала от этого удовольствие, — буркнул Снейп.

— Если мне покажется, что я продешевил с продажей истории видения Поттера, я продам другому магглу идею с красной комнатой боли Рона Уизли. Может быть, даже досочиню ее... дополню разными деталями, — мечтательно закончил он.

— А я вот все еще под впечатлением от видения Седрика Диггори, — неожиданно ввязался в разговор профессор Флитвик. — Сначала я очень удивился, что Седрик желает жить вечно, и никак не ожидал, что он получит свое бессмертие таким способом.

— А вы, Северус, — громко расхохоталась мадам Максим, — очень гармонично смотрелись в видении мистера Диггори. Такой импозантный главарь клана вампиров.

— А девчонка у Седрика мне не понравилась, — хмыкнула Минерва. — Мог бы выбрать и получше.

— Северус, — хохотал Филиус, — историю из видения Диггори вы тоже можете продать какому-нибудь магглу. Думаю, рассказ про вампиров и любовь будет пользоваться успехом.

— Да, так я и сделаю, — твердо ответил Снейп.— Вот только фамилия этого вампирского клана меня не устроила. Что за Факеры? Нет, лучше заменю фамилию на более нейтральную, например, Каллен.

— Только вы женщинам все эти идеи продавайте, Северус, — посоветовала Трелони. — Я так и вижу, какой ждет успех каждую из этих книг. Но при условии, что они будут написаны женщинами.

— Спасибо за совет, Сивилла, — раздраженно пробормотал Снейп, — непременно так и сделаю.

— А мне больше всего понравились, — сказал доселе молчавший директор, — видения мисс Грейнджер и мистера Малфоя. Поэтому на следующее Рождество ты, Северус, подари мальчишке Библию, а ты, Минерва, подари Гермионе «Властелина колец».

— Нет, я против! — возмутилась Макгонагалл. — Мне не понравилось будущее Драко. Меня возмутило то, как там себя ведут Рон и Гермиона, как-то, знаете, не по-гриффиндорски.

— А мне понравилось, — усмехнулся Снейп, — поэтому я могу и Грейнджер подарить книгу Толкина.

— Сама подарю, — фыркнула Минерва.

— Про подарочную упаковку не забудьте, — съязвил Снейп.

— А как мы поступим с милой мисс Лавгуд? — испуганно спросила мадам Максим. — Судя по видениям, она все помнит. Расскажет еще остальным, что мы их обманули.

— Ну да, Поттер тогда от нас не отвяжется, — заметил Снейп.

— Да ладно, ее все равно все чокнутой считают, поэтому ей никто не поверит... — успокоил всех всезнающий Дамблдор. — А теперь предлагаю всем нам наведаться к мистеру Грюму и проверить его сундучок. Северус, захватите флакончик Веритасерума, — по-боевому продолжил директор. — Этим мы начнем акцию по уничтожению Волдеморта и его последователей, постараемся, чтобы все страшное, что мы увидели в видении Гарри, осталось только там...

И преподаватели, согласно закивав, поднялись со своих кресел и засеменили к выходу...

А с потолка продолжал идти снег...

____________

Actum est, ilicet! (латынь) — Дело сделано, можно расходиться!