Глава 1Я с трудом волоку ноги по липкой земле. Они вязнут в почве, мокрой после вчерашнего дождя, и запинаются о корни деревьев, которые, как злые духи, норовят остановить меня, опутать и утянуть в преисподнюю. Я сопротивляюсь, хоть и понимаю, что все тщетно. Силы оставляют мое изможденное тело, и до встречи с дьяволом осталось совсем немного времени.
Но я держусь. Держусь из последних сил, боясь перестать бороться, боясь сдаться и упасть на холодную землю, соглашаясь с немым приглашением леса замереть в его объятиях.
Все же останавливаюсь и прислоняюсь к дереву, чтобы перевести дыхание. Неровные клубы пара срываются с моих губ и смешиваются с утренним туманом, окутавшим восточную часть Форест-оф-Дин. Устало оглядываюсь по сторонам в поиске ориентиров, которые могли бы указать мне верную дорогу, но едва ли моих знаний здешних мест хватит, чтобы справиться с этой задачей. Я смутно понимаю, что иду совсем не в том направлении, в котором предполагала, иначе бы уже давно вышла на дорогу. Значит, я все-таки заблудилась в тумане...
Обреченно выдыхаю, глядя сквозь ветви дерева, давно оставшегося без листьев, на тяжелое свинцовое небо. Оно такое низкое, что, кажется, упирается в вершины деревьев и в слепой жажде прикоснуться к земле, просачивается ниже в виде тумана.
Я не заметила, когда начало светать. Ищу в себе силы улыбнуться тому, что встретила этот ноябрьский день. День моего рождения. Последний мой день...
Отталкиваюсь и упрямо бреду дальше. В голове пульсирует настойчивая мысль, что движение – это жизнь. А жить мне хочется. Несмотря на то, что я сделала. Несмотря на то, что произошло за эти три месяца...
◊ ◊ ◊
Сгустившиеся сумерки пронзает яркий свет фар одинокого автомобиля. Он проносится мимо темных деревьев, обступивших дорогу, лишь задевая их светом, но этого достаточно, чтобы разглядеть листву, уставшую от пасмурного английского лета и приготовившуюся к дождливой осени.
Я уныло перевожу взгляд с тоскливого пейзажа на экран мобильного телефона. Час назад он, как и GPS в машине, начал барахлить, но оставалась надежда на то, что плохая связь - лишь временное явление и с приближением города все восстановится. Но до Доусвиля осталась какая-то пара километров, а сеть все так же не найдена. Похоже, эту местность цивилизация обошла стороной. Теперь я всерьез беспокоюсь, есть ли у них электричество, горячая вода и не на улице ли удобства. Делюсь своими безрадостными мыслями с отцом, но он лишь усмехается в ответ.
- Ты слишком драматизируешь.
Я предпочитаю не возражать, ведь отец все равно меня не слушает. С того самого момента, как полмесяца назад он получил предложение сделать проект в Англии, он больше не рассматривал другие предложения. А ведь было так много вариантов: ЮАР, Египет, Америка, Германия, Болгария. Сейчас я могла бы купаться в Красном море или ходить по бутикам Манхэттена. Но выбор папы ясно и четко говорит, что нет ничего лучше, чем старая добрая Англия с ее удивительно дружелюбными жителями и живописной природой.
Машина минует поворот, и в ночи можно разглядеть огни небольшого городка, к которому мы приближаемся. Что ж, электричество в этом богом забытом месте все же есть. Сомнения на счет остального еще терзают меня, но сильно унывать я себе не позволяю: Доусвиль всего лишь один из десятков городов, в которые мы с отцом заглядываем, как мимолетные гости. Так уж завелось, что фразу «Здравствуйте, меня зовут...» перед новым классом я говорю так же часто, как шарлатанка с картами таро – «Сегодня ты встретишь свою любовь на красном Lamborghini».
Выдыхаю и устало откидываю голову назад, глядя на проносящиеся во тьме деревья. Не хочу думать о завтрашнем дне в новой школе – всегда боюсь его. Вот где ирония: мне семнадцать, я училась в самых разных школах различных стран мира, но все еще боюсь первого дня в новой школе. Может быть, это глупо и по-детски, но сейчас всерьез задумываюсь о том, не остаться ли завтра дома. Это намного лучше, чем входить в новый класс и осознавать, что ты здесь единственный человек, до которого никому нет дела. Нет, я совсем не хочу сказать, что у меня возникают какие-то проблемы при знакомствах. Я даже, скорее всего, заведу несколько милых подружек-англичанок, но через пару месяцев мы с папой уедем отсюда и... В общем, чем сильнее будет наша дружба, тем обиднее и тяжелее будет расставание. Это я уже проходила. И повторять снова не хочется.
-Здесь хоть иногда бывает солнце? – спрашиваю у папы, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Спрашиваю еще и потому, что пасмурное небо – наш неотступный спутник с того самого момента, как мы в Сангатте въехали в тоннель под Ла-Маншем. Проехав до самого графства Глостершир через пол Англии, я не заметила нигде на горизонте даже намека на ясную погоду. И из этого могу заключить, что единственным интересным проектом, который мог заинтересовать моего отца в Англии, был парк ужасов или замок с вампирами.
-Более полугода в Англии льют дожди, малышка, и осенью выпадает большинство осадков. Так что нам повезло, что мы едем по сухой дороге, - отзывается отец. И я понимаю, что до вывески «Добро пожаловать в Доусвиль», которую мы только что миновали, я бы никогда в жизни не доехала по собственному желанию.
Утром папа подвозит меня к школе. Я некоторое время разглядываю здание из машины: школа, как школа, возможно, это даже самое жизнерадостное место во всем городе, но у меня в животе все сжимается и переворачивается при мысли, что мне предстоит там первый день.
Сокрушенно вздыхаю и неуверенно кошусь на отца.
-Может, все-таки денек отдохну от дороги? – Это моя последняя надежда.
-Ты справишься, - ободряюще улыбается папа. Я неуверенно и разочарованно киваю: все-таки придется идти. Неохотно покидаю машину, захлопываю за собой дверь и плетусь к школе, ежась от неприятных ощущений в животе и проклиная Англию.
Когда раздается звонок, я все еще плутаю по школе в поисках нужного кабинета. Если бы не проходящая мимо женщина, я бы вряд ли попала в свой класс на первый урок.
Оказывается, это моя учительница по географии. Что ж, приятно познакомиться. Правда, не утруждаю себя запоминанием ее фамилии. Я знала столько учителей, что, если бы запоминала каждого, то наверняка сошла бы с ума. Мысленно называю ее миссис Учитель и вполне удовлетворяюсь этим.
Мы вместе с миссис Учитель входим в кабинет. Она говорит подросткам, что с сегодняшнего дня с ними будет учиться новая девочка, и предлагает поприветствовать... Запинается. Верно, я же не представилась ей.
-Анна Дорсон. Я тут проездом, - буркаю я и прохожу в конец класса, не давая возможности новым одноклассникам задавать какие-либо вопросы. Краем глаза вижу, что меня проводят несколько удивленными и любопытными взглядами. Не люблю это. Не люблю быть центром внимания. Особенно среди незнакомых людей. Возникает такое ощущение, что ты – подопытная мышь, а стадо ученых внимательно за тобой наблюдает, изучая повадки и привычки, тестируя реакцию и проверяя IQ. Это еще одна причина, почему мне не нравится первый день в новой школе. И еще одна причина, почему мне хочется мысленно ругнуться в сторону Англии.
Миссис Учитель начинает урок. Проходит к карте эпохи палеолита и рассказывает про строение литосферных плит, причины землетрясений, извержений вулканов и уход суши под воду. Я слушаю в пол-уха, потому что намного интереснее рисовать на краешке тетради, чем всерьез считать, что Атлантида существовала бы и сейчас, если бы не двигались литосферы. Моя рука останавливается на очередной линии, а я машинально поднимаю голову и ищу обладательницу звонкого голоска, потому что девушка, задавшая этот вопрос, поражает меня смесью детской фантазии и глупой наивности.
-Атлантиды не существовало, - произношу прежде, чем успеваю заставить себя закрыть рот. Язык мой – враг мой. Теперь взгляды направлены не на фантазерку, а на меня. Нужно что-то делать, и я выбираю самый простой вариант: уйти в подполье и больше не высовываться. Опускаю голову к своему разрисованному уголку тетради – это уже похоже на небольшой фонтанчик, - но все равно чувствую на себе взгляды присутствующих. Английской фантазерке же явно нравится быть в центре внимания намного больше, чем мне, потому что она тут же возражает:
-Есть очень много теорий на счет того, что Атлантида существовала.
Несколько человек оборачиваются на нее, но многие ждут ответа от меня. Вздыхаю, понимая, что мой хитрый план с подпольем с треском провалился, поднимаю голову и осторожно произношу, подбирая весомые, на мой взгляд, аргументы:
-Есть много теорий на счет происхождения Земли и Солнечной системы, потому что они действительно существуют, и мы можем строить теории об их возникновении. Ученые нашли останки мамонтов и динозавров, и поэтому мы можем говорить о процессе их развития и причинах вымирания. А об Атлантиде можно говорить только как о мифе. Так же как о богах Олимпа, единорогах, фениксах... – Раздаются тихие смешки. Да, мне тоже нравятся мои сравнения. В голову приходит еще одно, и я его тут же ее озвучиваю: - Ну, или же, как о вампирах или ведьмах.
Странно, теперь никто не смеется, и в повисшей тишине мне становится несколько не по себе. А судя по взглядам, которые я ловлю на своей скромной персоне, весь класс теперь считает меня врагом народа. Даже миссис Учитель молчит какое-то время, прежде чем предложить:
-Что ж, продолжим...
Я в третий раз за утро проклинаю странную Англию и за урок больше не поднимаю голову от своей тетради. Но пока около моего нарисованного фонтанчика вырастает такой же нарисованный розовый куст, одна мысль не покидает голову: упоминание о ком не понравилось коренным жителям Доусвиля больше, о вампирах или о ведьмах?
Глава 2В английской школе уроки и внеклассные занятия идут бок о бок. Учителя пекутся о развитии талантов своих подопечных, что делает им честь, но некоторые подростки рады просто покрасоваться перед противоположным полом. Так что после окончания уроков я спешу к автобусу, никому не давая времени на расспросы или предложения вступить в тот или иной кружок по интересам. Вряд ли такие поступят в мой первый день в новой школе, но зачем испытывать судьбу?
Сажусь в автобусе у окна и всю дорогу созерцаю хмурый городишко под серым небом. Во время занятий шёл ливень, и на протяжении пути по стёклам автобуса скатываются капли, соединяясь в дорожки, а иногда даже в своеобразные ручейки. Говорят, в Англии есть три погоды: когда дождь идёт утром, когда дождь идёт днём и когда дождь идёт целый день. Трудно сказать, является пасмурное небо напоминанием о прошедшем ливне или предвестником будущего.
Автобус останавливается в очередной раз, двери раскрываются, и несколько ребят покидают его.
- А вам, мисс, нужно особое приглашение? – раздаётся низкий хрипловатый голос водителя. Я поднимаю на него взгляд. – Да, я к вам обращаюсь. Вы выходить собираетесь?
Удивлённо осматриваю опустевший автобус, хмурюсь и, не спеша поднявшись, подхожу к мужчине.
- Но я думала, вы проедете дальше. Мне ещё довольно далеко до дома, - осторожно высказываю свою просьбу. Кидаю взгляд на дорогу через лобовое стекло автобуса, пытаясь определить более точно, сколько осталось до небольшого домика в лесу, в котором мы с папой остановились. Пожалуй, ещё пара километров.
Мужчина кривит губы.
- Нет, мисс, здесь я разворачиваюсь и возвращаю автобус в школу. И если вы не хотите добираться домой оттуда, то вам стоит выйти здесь.
- Но сейчас может начаться дождь, - пытаюсь вызвать у мужчины желание помочь леди. Пусть он и не очень-то похож на джентльмена, а я - на настоящую леди.
- Надеюсь, вы взяли с собой зонт.
Нет, я ошиблась, он вообще не похож на джентльмена. Не только слова наполнены прохладой, но и тон далёк от вежливого и пропитан цинизмом. Не хочу грубить в ответ. Папа учил меня, что в любой ситуации нужно сохранять достоинство, а потому я изображаю на лице вежливое согласие, пусть даже обида комком застревает в горле и предательски колет глаза. Ненавижу первый день в новой школе: после неудачной шутки на уроке географии одноклассники старались не замечать меня или обходить стороной, о замок на шкафчике с одеждой я больно оцарапала пальцы, во время обеда пролила чай на новую блузку, а теперь... Теперь водитель заставляет меня идти домой по незнакомой местности... пешком... зная, что я могу попасть под дождь...
Втайне надеясь, что вскоре Марку Ферберу - так написано на бейдже водителя - воздастся по заслугам, я выхожу из автобуса. Дверь тут же закрывается за моей спиной, не оставляя надежды на то, что в мужчине проснётся совесть.
Путь мой лежит через лесистую местность. Отец упоминал, что здесь начинается Форест-оф-Дин, один из двух охраняемых лесов Англии. Странные эти англичане: вырубили леса, истребили всех животных, которых не найти больше в мире, дошли до того, что самыми крупными хищниками у них являются горностаи и ласки – животные размерами не больше домашней кошки, а теперь взялись за охрану оставшихся двух лесов. Мрачных и хмурых, как и вся Англия. Как и Доусвиль. Как и всё, что меня здесь окружает.
Не секрет, что людям нужна родина. Или хотя бы место, куда они могут возвращаться после путешествий, долгих или недолгих. У меня такой родины нет. Мы с папой переезжаем с места на место, и города, где останавливаемся, ещё ни разу не повторялись. С тех пор, как я подросла и стала более осознанно относиться к частой смене места жительства, появилась тяга сравнить различные места. Критерием оценки обычно выступает фактор, хотела бы я или не хотела жить в этом городе с детства. Точно могу сказать, что перспективе провести детство в Доусвиле я бы не обрадовалась. Но дом, где мы остановились, мне симпатичен.
Ему не один десяток лет, выложен из грубого камня и поставлен вдали от людских глаз. Но при всей этой старости и некоторой неаккуратности, в нём есть где развернуться, так что строился он совсем не как домик лесника. А ещё в нём давно не жили, хоть и прибрали к нашему с отцом приезду.
Поправив сумку, поднимаюсь по ступенькам, сделанным из такого же грубого камня, что и весь дом. Пересекаю крыльцо и вхожу в тёплое помещение.
- Как день? – Тут же слышу голос отца.
- Паршиво. – Он ведь действительно прошёл из рук вон плохо.
- Твои вещи в комнате, - ставит меня в известность папа, сразу сменив тему. Значит, решил, что я преувеличиваю. Не собираюсь его переубеждать и поднимаюсь по лестнице в свою комнату.
Там действительно стоит несколько коробок, набитых моими вещами. Кидаю сумку в сторону и устало окидываю взглядом предстоящий фронт работ. Как же не хочется их распаковывать! Ведь только я найду в комнате место для каждой мелочи, сделаю её уютной и привыкну в обстановке, как вновь придётся всё упаковывать обратно. В те же самые коробки. И вновь переезжать. На новом месте разбирать вещи и... Замкнутый круг какой-то. Но если я и хочу его разорвать, то точно не в Доусвиле. А потому принимаюсь за дело.
Нехотя развешиваю одежду, кое-что раскладываю по ящикам комода. Через некоторое время коробка пустеет, и я принимаюсь за следующую. Поочерёдно достаю из неё книги, затем несколько фотографий в рамках. На них я с людьми, которые в разное время и в разных городах были мне друзьями. Воспоминания вызывают улыбку. Грустную улыбку: вряд ли я когда-либо встречусь со своими друзьями детства.
Достаю следующую рамку и хмурюсь от неожиданности: у меня в вещах оказалась фотография папиного замка. Точнее, не совсем его. Он жил там какое-то время, но не покупал. А ещё говорил, что с этим замком связаны лучшие месяцы его жизни, но, если честно, довольно трудно представить, что радостное может связывать моего отца и это мрачное место. Даже через фотографию ощущается неприятный запах гнилой травы, смешанной с подтаявшим снегом, а над самим замком нависают хмурые дождевые облака – время для снимка было выбрано не слишком удачно. Но фото очень дорого отцу, как память, поэтому стоит без промедлений вернуть его законному владельцу.
- Па-ап, - окликаю отца, спустившись на первый этаж. Он сидит в кресле и выкладывает вещи из ящика. Теперь мне нетрудно догадаться, что он ищет. Так углубился в поиски, что даже не слышит, как я его зову, поэтому я повторяю громче: – Папа.
Только теперь он поднимает на меня рассеянный взгляд.
- Я нашла твой замок. Наверно, ты по ошибке положил фотографию в мои вещи, когда мы собирались.
Отец осторожно берёт фото у меня из рук, проверяет целостность рамки, стекла и самого снимка, осторожно ставит его на каминную полку и благодарно мне улыбается.
- Всерьёз подумал, что оставил её в Лионе.
Качаю головой в ответ на это беспокойство и разворачиваюсь, чтобы пойти обратно в комнату, но папа перехватывает мою руку. Вновь взглянув на отца, замечаю на его лице сочувствие.
- Анна, твой день в школе и вправду был так плох?
Ну вот, в тот момент, когда я всерьёз считаю, что отцу нет дела до моих переживаний, он всё опровергает. И дело даже не в сказанных им словах, дело во взгляде. В его тёмно-синих глазах я читаю волнение, участие и родительскую заботу.
- Всё в порядке, пап, - тихо отзываюсь. Сказано не совсем искренне, потому что это лишь надежда, а не действительность. Осторожно добавляю: - Всё будет в порядке. – Вот теперь слова мои искренни.
- Моя маленькая сильная девочка, - вздыхает отец.
Улыбаюсь, тепло и растроганно. Пожалуй, для него я навсегда останусь маленькой, пусть даже и сильной, девочкой. И меня это радует. И радует улыбка, появившаяся на лице отца. Она разглаживает его морщины, вызванные частой сменой климата и часами непрерывной работы.
Нечасто я чувствую себя так близко к отцу, ощущаю себя его частичкой.
Сейчас же любовь к нему наполняет моё сердце нежностью, и всю её я вкладываю в объятие.
Утром по дороге в школу, отец говорит, что может надолго задержаться у заказчика. Им нужно детально обговорить план проекта, а это может затянуться вплоть до глубокого вечера. Согласно киваю и не прошу забрать меня после школы, надеясь, что водители в школьных автобусах меняются, благодаря чему мне не грозит новая встреча со вчерашним упрямцем.
- Удачи, пап, - говорю на прощание, захлопываю дверь машины, слыша при этом ответное пожелание отца, и направляюсь к школе. Здесь жизнь бьёт ключом: в холле весело болтают ученицы, группа парней время от времени заходится дружным смехом, а шкодливые ученики младших классов, которые неизвестно по каким причинам забрели в старший корпус, снуют между старшеклассниками, как маленькие птички среди деревьев.
Я опомниться не успеваю, как попадаю в чьи-то цепкие руки. Уже собираюсь возмутиться, но вижу перед собой радостно улыбающуюся любительницу Атлантиды. Её улыбка столь ослепительна и обезоруживающая, что у меня не хватает слов, чтобы выразить своё недовольство. Ладно, Мальвина, в этот раз ты выиграла.
- Анна, мы вчера не успели познакомиться, - девушка ещё что-то щебечет, но я вылавливаю из общего потока слов именно это. Ах, так она хочет познакомиться? Постой, и уже успела представиться? Но я не слышала! И эта болтушка не даёт мне возможности переспросить. Пусть даже я его тут же забуду, но хотя бы уточню. Ведь забывать что-то, особенно имя одноклассницы, даже не расслышав его, это верх неприличия. То ли дело забыть, когда прекрасно слышала.
Мальвина – светлые волосы, ясные глаза и припухшие губки девушки вызывают лишь эту ассоциацию - неожиданно замолкает и смотрит на меня так, словно ждёт ответа. А-а... вопрос уже был?
- Извини, я отвлеклась, - произношу снисходительно, надеясь, что она уловит намёк на окончание беседы, и поворачиваюсь к своему шкафчику, до которого мы дошли. Но мне попалась весьма настойчивая собеседница, и пока я царапаю пальцы о замок, Мальвина вновь повторяет тираду про спорт, футбол и регби. Я уже закрываю дверь шкафчика, закончив раскладывать вещи, когда девушка переходит к обсуждению команды поддержки. Теперь понятно, чего от меня хотят.
- Я вообще-то не стремлюсь в чер-лидеры, - всё ещё пытаюсь от неё отделаться. Не удаётся. Девушка начинает расписывать прелести этого вида спорта, – спорта? - рассказывает, когда пройдут отборы в команду, и смотрит на меня добрыми серо-голубыми глазами, надеясь, что я соглашусь туда прийти. И мне приходится сказать «возможно», на которое Мальвина реагирует так же восторженно, как на обещание вступить в команду.
- Джули, ты опять заманиваешь красавиц в свою секту? – раздаётся голос позади девушки, и я удивлённо перевожу взгляд на парня, который вторгся в наш разговор. Замечаю лишь копну тёмных волос, потому что девушка с радостным визгом обнимает его, лишая возможности рассмотреть своего... Мне кажется, что подходит слово «бойфренд», и, руководствуясь этим предположением, я проскальзываю мимо парочки, не желая лезть ни в чьи личные взаимоотношения.
Класс пустует, но я не рвусь на первые парты. Сажусь на облюбованное вчера место в конце кабинета и готовлюсь к уроку. Раздаётся звонок, и помещение наполняет громко и весело переговаривающаяся толпа ребят. Стараюсь не обращать на них внимания, сосредоточив его на дереве за окном. Пока оно всё в зелени, но скоро начнёт стряхивать с себя желтеющие листья.
- Дэвид, это Анна, наша новенькая. – От процесса созерцания меня отвлекает уже знакомый голос Мальвины. Погодите, или я уже слышала её имя? Неважно.
- Ну что ж, новенькая, ты заняла моё место, - деловито, но беззлобно объявляет парень. Не придумываю ничего лучше, чем огрызнуться в ответ:
- Оно не подписано.
Он внимательно смотрит на меня, словно пытается определить, насколько искренней является моя подчёркнутая сухость и пренебрежение к его персоне. Неожиданно в его лице что-то меняется и происходит интереснейшая вещь, которую, как мне кажется, больше никто не замечает: сначала улыбаются карие глаза Дэвида и около них появляются едва заметные морщинки, затем насмешливо и снисходительно изгибаются брови, а потом лицо оживает полностью. Вся английская чопорность в этот момент куда-то исчезает: в тёмных глазах играют серые блики пасмурного дня, на щеках появляются аккуратные ямочки, а слегка асимметрическая улыбка удивляет своей искренностью. Но это всё мелочи по сравнению с тем, на чём сконцентрировано всё моё внимание: я зачарованно смотрю на нос Дэвида. Да, именно на нос. У некоторых ребят он острый, у кого-то слишком маленький, примятый или слишком большой, у некоторых он кривится и теряет всю свою привлекательность, стоит парню заговорить и тем более улыбнуться. А нос Дэвида – идеал. Он ровный, чуть длиннее среднего, и приобретает очаровательную, восхитительную со всех ракурсов форму, когда его губы изгибаются в искренней улыбке.
Кто-то влюбляется в глаза, кто-то в походку, кто-то в манеру говорить, а я только что прониклась тайной симпатией к носу Дэвида.
Несмотря на тайно лелеянные надежды о лёгкой поездке домой, через лес я вновь иду пешком. Водитель всё тот же и его действия на «конечной» остановке повторились с точностью до секунды, единственное, что беседа наша свелась к одному молчаливому взгляду, когда я покидала автобус. Уверена, он понял всё, что я о нём думаю, но в ответ лишь закрыл двери и укатил прочь.
