Глава 1Бывают же такие дни на свете когда мы совершенно разбиты? Первое сентября – одно из таких дней. Некоторые ботаны из средней школы утверждают, что в этот день Гитлер напал на Польшу. Однако они не учитывают крохотный нюанс нашей жизни: Гитлер напал на Польшу всего один раз. Школа же нападает на своих несчастных пленников в течении одиннадцати лет. На это справедливое замечание никто не обращает внимания… А жаль…
Майя Андрианова должна была идти в эту поистине кошмарную дату в восьмой класс. Малым утешением в этом учебном году было то, что в школу перевёлся новый парень, раньше учившийся в другой школе, расположенной по соседству. Другие бы сказали: обыкновенный парень, ничего в нём нет не обычного. Но это потому, что они не видели того, что видела Майя, или как её называли близкие друзья Масяня. От куда взялась эта кличка толком объяснить не мог никто: ни сама Майя, ни её лучшая подруга Лиза, занимающаяся бальными танцами.
Он был красавчиком. Тёмно-русые волосы взлохмачены, словно насмехаясь над одним словом «порядок», джинсовая куртка расстёгнута настежь, кроссовки всегда были неизменной частью его облика: хоть в лютый мороз, хоть тридцатиградусную жару. Так же он носил чёрные джинсы с ремнём, пряжка которого смахивала на руку человеческого скелета. Собственно это она и была, только из серебра.
Обычно крутые папы, завидев такого парня в школе своей дочери, а ещё того хуже – в одном классе и за одной партой, тут же бросаются рассказывать различные истории. Чаще всего речь заходила про то, как «одна девочка» встречалась с одним мальчиком, а потом её зарезали в школьном спортзале, утопили в пустом бассейне и задушили в подъезде собственного дома. Иногда ещё приписывают, что несчастную и многострадальную девочку разрубили топором, упаковали в мусорные пакеты и распихали по всем урнам города! Мораль сих историй плотно сводилась к тому, что с мальчиками встречаться опасно, и надо сидеть дома – лет до семидесяти!
Услышь все те подробности, какими описывали все действия этого «одного мальчика» отцы, знаменитая Агата Кристи от зависти к такому бурному воображению повесилась бы в общественном туалете. Сдерживало её только то, что она давно покоилась в сырой земле, а дважды умереть, к её огромному сожалению, был никто не в силах. Да и к тому же, миссис Кристи была манерной англичанкой, которой не свойственно понимать русскую речь во всех её окрасах и смыслах. Так что со столь эффектным самоубийством пришлось бы повременить.
Но надо вернуться к парню. Его звали Борис. Тоже в принципе самое обычное имя. Но все девчонки от одного звучания этого имени балдели. И Масяня была не исключением. Правда, первое впечатление разрушилось в тот же час, когда они случайно столкнулись в коридоре ища кабинет, в котором восьмой «В» должен был встретиться после лета.
Школа № 22 была строго говоря и не школой, а музыкальной гимназией, и по уставу все её ученики должны были носить форму. Делилась форма на три критерия: для малолеток, средней школы, а так же старшей. Майя училась в предпоследнем классе средней школы, так что должна была носить не самую приятную форму. Она состояла из белой креп-сатиновой блузки, серой какого-то мышиного цвета юбки с синими горизонтальными полосками снизу и сверху, а так же из жилета в тон юбке с такими же полосками, повторяющими форму выреза. В особо зимнее время девушки из средней школы и старшей могли носить жакеты. Но если в старшей школе они были приятного синего цвета, чем-то напоминающим цвет тёмных джинсов, то в случае Майи и её одноклассниц это был банальный чёрный пусть немного изящный пиджак, с гербом школы.
Но вернёмся к самой истории. Майя шла по левому коридору третьего этажа, читая новые металлические таблички с выгравированными надписями уроков, которые вели в этом кабинете. Однако, иногда бывало, что в кабинете Биологии у её класса мог свободно вестись русский, или же в кабинете физики они занимались Обществознанием.
Поскольку с самого утра первого сентября лил проливной дождь, девочки получили разрешение носить жакеты, которые в первые три минуты приветственной речи Рады Валерьевны и хорового руководителя Петра Дмитриевича вымокли до нитки. Когда все ученики после торжественной линейки разбрелись по кабинетам, Майя скинув с себя мокрый до нитки пиджак побежала в раздевалку. Повесив мокрый, как после стирки, пиджак на батарею, она, перескакивая через три ступеньки, побежала на третий этаж. И только поднявшись на верхнюю площадку, вспомнила, что номер кабинета остался в кармане сохнущего в раздевалке на первом этаже жакета.
Утешив себя тем, что бумажка уже давно промокла в кармане, а чернила расплылись, Масяня начала вертеть головой, пытаясь сообразить в какую сторону ей идти. В памяти невольно всплыла картинка с пробирками и раковинами. Такое часто бывало: когда Майя заблуждалась или стояла на развилке дороги, кто-то извне посылал ей некие ведения, упрощающие поиск. Так стало и сейчас. Хотя Майя поначалу пыталась разобраться с этими явлениями, но потом убедила себя, что это просто её интуиция. Которая (вот странность!) никогда её не подводила.
Кабинет химии был самым последним по правому крылу третьего этажа. Там всё время что-то кипятилось, взрывалось или записывалось. Ученикам младше восьмого класса строго запрещалась входить туда. Однако для мальчишек из восьмого «В» сказать, что что-то запрещено или строго-настрого запрещено, они тут же ломануться делать это что-то.
Однажды в феврале, когда ещё пятый «В» сидел в коридоре и дожидался учителя по математике, которая должна была открыть кабинет, Ванька Смирнов вдруг обнаружил валяющуюся под батареей в коридоре шпильку. Затем Смирнов подкрался к таинственной двери и начал так осторожненько ковырять шпилькой в замке. У Майи тогда возникло какое-то не очень хорошее предчувствие. Вроде бы ничего сверх-ужасного не происходит, но настойчивый интуитивный колокольчик звонил, требуя убраться подальше. После выходки Ваньки наказали практически весь класс, кроме Майи и Анюты, которая была в это время в столовой, доедая своё пирожное, был вызван к директору на ковёр, для выслушивания проникновенной лекции о правилах и зачем их создают.
Поправив сумку, Майя поспешила к заветному кабинету, когда натолкнулась на новенького Бориса. Больно стукнувшись лбом об его плечо, она упала, раскидывая вокруг себя блокнот и ручки с карандашами. У Бориса же на лице появилось какое-то брюзгливо-снисходительное выражение и, небрежно бросив ей: «По аккуратнее, так и людей можешь с ног сшибить», небрежно вошёл в класс, где уже разворачивалось собрание.
Майя зло запыхтела, поднимаясь на ноги и собирая ручки с блокнотом и карандашами в сумку. Так первая великая «любоу» сыграла в ящик после первой же дюжины реплик и взглядов. Майя очень бы удивилась, если этот парень оказался чуть умнее табуретки. Но, как говорили девчонки из старших классов: «Мужчина должен быть чуть красивее обезьяны и немного богаче Рокфеллера».
Не постучав в дверь, Майя тихонько проскользнула в класс, надеясь остаться не замеченной, однако не тут-то было:
- Андрианова! – голос Ларисы Станиславовны звучал, как гром средь ясного неба. – Где вы прохлаждались в течении пятнадцати минут. Скажите, опять проспали? И что с вашой униформой?
Оглядев себя в зеркалах, висящих над раковинами, для большего освещения класса, Майя поёжилась. Правый рукав блузки был испачкан чернилами из чёрной гелиевой ручки, юбка помята, а левый рукав в пыли, словно она валялась на полу. Довершал её образ лоб, на котором, стараниями плеча Бориса, вот-вот должен был образоваться синяк.
Поймав на себе ироничные взгляды одноклассниц, Майя растерялась ещё больше. Положение ухудшила Верка Базарова – первая сплетница школы, которая с ехидной улыбочкой заявила:
- А вдруг у Андриановой личная жизнь, а, Лариса Станиславовна? Наверняка она была в туалете.
- Зачем? – не поняла классная, удивлённо переводя взгляд то на Майю, то на Базарову.
Верка хихикнула и как бы между прочим сказала:
- Ну, целоваться с мальчиками можно где угодно.
Весь класс, как по команде, уставился на Масяню. Кто-то смотрел с откровенным смехом, кто-то с сомнением, а кто-то с отвращением. У Майи внезапно появилось стойкое желание запустить в Верку чем-нибудь тяжёлым, чтоб та наконец-то успокоилась. У Базаровой, что ни день, то паранойя: вечно во всём ищет любовную связь. И иногда так находит, что только держись. Мастер и Маргарита отдыхают на Гавайях, а Джульетта нервно курит в сторонке.
- Отвали, мне и так плохо, - Майя не любила связываться с Базаровой, так как та из любой реплики выковыривает тайный смысл.
- О, все слышали! – Верка торжествующе ткнула в Майю тоненьким пальчиком. – Она целовалась с каким-то мальчиком в туалете, а он её бросил и теперь Андриановой плохо! Наверное, ты его очень сильно разочаровала.
- Да нет же! – крикнула Майя и… поняла, что её подловили. Вопрос был с двойным дном. Верка любопытно наклонила голову и задала новый вопрос:
- Так ты всё-таки целовалась! И кто же этот счастливчик?
- Никто, - рявкнула Майя, начиная терять терпение. – То есть я ни с кем не целовалась! Особенно в туалете.
- Правда? – елейным голосом поинтересовалась Базарова и уже открывала рот, чтобы задать ей новый вопрос, как их прервала Лариса Станиславовна.
- Базарова, угомонитесь, поживите для разнообразия своей жизнью, не вмешиваясь в чужую хоть одну минуту, - Верка замолчала, обиженно надув губы, но теперь Лариса Станиславовна повернулась к Майе и та поняла, что сейчас её очередь. – А вы, Адрианова, садитесь на место. Мы ещё поговорим о вашем поступке после!
Масяня облегчёно выдохнула: зная из классную, могло быть и хуже, и села за четвёртую парту левого ряда. Её законное место с четвёртого класса. Иногда она сидела и на правом ряду, чтобы не заработать косоглазие, однако четвёртая парта оставалась неизменной. Как и соседка – Ната Колесникова.
Не особо вникая в речь Ларисы Станиславовны о том, как надо обращаться с новым школьным инвентарём, Майя плавно расползлась по парте. Вдруг она почувствовала, как на неё кто-то ехидно смотрит. Обернувшись, она поймала взгляд Бориса, сидевшего за третей партой среднего ряда. Тот только странно усмехнулся.
- Спасибо! – одними губами прошипела Майя, демонстративно отворачиваясь. Но тут же столкнулась с хищным взглядом Верки, сидящей впереди неё.
- Так Боря Ободин и есть тот самый счастливчик? – Базарова метко стрельнула глазами в отвернувшегося парня. – И как у вас там всё было? Он хорошо целуется?
- Могу сказать одно, - торжественно начала Майя, и Верка живо навострила уши. – Пока!
В следующее же мгновение румяная физиономия Базаровой отвернулась, потирая рукой прихлопнутый учебником по Биологии нос.
Глава 2- Я дома! – Майя всегда говорила эту дежурную фразу, возвращаясь от куда-то. Будь то школа, магазин или же просто из гостей.
Сумка решительно полетела на тумбочку в прихожей, а туфли отправились гулять. Сил у неё просто не было. Казалось, первое сентября – не такая уж и плохая дата. Ну, хотя бы уроков нет. Но этот Борис всё ей испортил. Теперь на неё смотрят, как на врага народа.
А всё эта Базарова, будь она не ладна. Растрезвонила, казалось, всей школе, что Майя Андрианова целовалась с новеньким Борисом Ободиным в женском туалете, а потом тот её бросил и теперь сердце бедняжки безутешно разбито. Да чтоб этой сплетнице кто-нибудь додумался язык отрезать. Тогда может быть в школе поубавиться несчастий.
- Майя, - в комнату влетел рыжий вихрь, оказавшийся Павликом – младшим братом майи. – И какого это целоваться с первым красавчиком школы? Ты же недотрога? Как он тебя туда затащил? Ну, в смысле в женские душевые?
Майя застонала: несомненно настырность Базаровой бьёт рекорды. Интересно, эта она ей так мстит за синяк на носу или за не дачу показаний? Если за нос, то страшно представить, что будет, если её разозлить по-настоящему. Такого насочиняет, мама не горюй.
Утром на собрании классная вдобавок объявила, что теперь Вера будет официальным редактором колонки в школьной газете «Читай и рыдай». Эта колонка сплетен была придумана ярой обожательнице одного фильма с идентичным названием Люсей Понамаревой, первой сплетницей школы до Верки. Так что теперь в школе будет целое царство раздора. Но у Базаровой, со всеми её причудами, был ещё один талант: она могла поссорить людей с помощью чистой правды. Хотя, этим талантом она пользовалась очень редко.
Открыв глаза, Майя уставилась на Павлика, который с заинтересованными глазищами смотрел на неё, явно ожидая ответа на свой вопрос. Это взбесило её ещё больше. Вдобавок вина за Базаровой увеличилась раз в сто. Она не только всей школе, даже начальной, разнесла эту новость, но похоже каждый раз рассказывала эту историю на новый манер.
Кое-как успокоившись, Майя с терпением посмотрела на Павлика:
- Я ни с кем не целовалась!
- Но Колька сказал, что целовалась! – упрямо возразил Павлик, упрямо смотря прямо на сестру. – А ему сказала его старшая сестра, которой сказала её подружка, а подружке сказал её кузен, который сейчас в одиннадцатом классе!
- А кто сказал этому дружескому, - Майя пальцами показала в воздухе кавычки. – Кузену обо мне?
- Кажется, подруга детства того типа, который курирует выпуск школьной газеты, - напрягая извилины ответил Павлик. – А ему ещё кто-то. Ну, так он целоваться-то хоть умеет?
- Я не целовалась с «типом, который курирует выпуск школьной газеты», - Майя очень похоже передразнила брата. – Да и вообще отвали.
- Но я должен знать, что меня ждёт в будущем! – Павлик осуждающе посмотрел на сестру, но та только начала подталкивать братишку к двери.
- Вот и узнаешь это в далёком будущем, лет через десять! – рявкнула Майя, выталкивая брата за дверь, на последок крикнув.- И ко мне не надо ходить за своим будущим: я не гадалка!
И от куда у семилетнего ребёнка в голове крутятся такие мысли? Масяне хватило уже и Новогодней ёлки три года назад, когда одиннадцатилетняя девчушка повела младшего брата с его другом на сказку в театр. Тогда разговор зашёл о подарках и деньгах, и Колька Шумов задал соответствующий теме вопрос:
- Интересно, а где Дед Мороз берёт деньги на подарки?
- Где-где, - проворчал тогда Павлик, держась за пышную розовую юбку сестры. – Из бюджета. Правда, Ма?
- Нет, - Майя тогда тоже была не в самом лучшем расположении духа, за то, что ей сплавили мелкого, и брякнула, что первое пришло на ум. – Он банки грабит!
Тогда у Коли с Пашей на лицах был написан настоящий шок, а потом воспитательница приходила к ним домой и жаловалась, что дети считают Деда Мороза – преступником и распускают эти слухи по всей группе.
Майя стряхнула уже высохший жакет на спинку стула. Как же её всё достало! Ведь это было первое сентября, а потом всё пойдёт как обычно. Школа – дом, дом – школа. Может изредка кино, кафе, или какие-то вечеринки в школе, но всё же… Все эти вещи обычны. Ведь нет ничего сверхъестественного, чтобы зайти в пиццерию и урвать один кусочек Пеперони, запивая колой? Нет, это жизнь обычной девчонки-подростка, простого тинэйджера.
Хотя может и не всё так мрачно. В этом году восьмые классы оканчивают музыкальную школу, и надо будет поставить какую-нибудь пьесу. Хотя их класс как всегда дотянет до последнего момента, а потом на скорую руку сделает, бог знает что. Хотелось просто упасть на кровать и завопить: «Спасите меня от этого быта!». Но её призыв вряд ли кого-то вдохновил.
- И что у меня за жизнь такая? – вслух спросила себя Майя. Мебель и стены, как им и положено, молчали. Только кот Пуся за дверью мяукнул, да и то потом всё стало тихо.
Майя плюхнулась на кровать и уставилась в потолок.
- Не, если человек моральный урод, вроде Верки, - то это надолго, если не насовсем, - произнесла девушка в пустоту. – А ты что скажешь?
Пуся невразумительно мяукнул, состроив пренебрежительно-аристократическую мину на своей кошачьей физиономии. Майя повернулась на правый бок утыкаясь носом в салатово-зелёную стенку. Накануне maman решила сделать в квартире ремонт, чтобы трёхкомнатная квартира на шестнадцатом этаже заиграла новыми цветами. Окна Майиной комнаты выходили на юг, поэтому госпожа Варвара Анатольевна, гражданка Российской федерации, а так же актриса ТЮЗА, решила оформить комнату старшей и единственной дочери в холодно-лёгких тонах.
Спустя неделю, которую Павлик со старшей сестрой провели у бабушки, жившей в скромной двухкомнатной квартире на четвёртом этаже дома № 17, Майя в полной мере познакомилась с понятием фен шуй. В тот день тысячи, если не миллионы, проклятий посыпались на головы несчастных китайцев и японцев, так как Майя точно не знала, кому принадлежит идея фен шуя. Салатово-зелёные обои с нарисованными на ними цветными лягушками в камышах окончательно выбили девушку из клеи.
Тогда несчастной Варваре Анатольевне пришлось весь вечер выслуживать лекцию дочери на тему: «Я учусь в средней школе, даже гимназии! А не в детском саду! Мне четырнадцать!» После этой часовой тирады, мама встала и, ласково проворковав дочери, что она никак не может свыкнуться с мыслью, что её крошка стала такой большой, ускользнула из квартиры, поехав в супермаркет за продуктами.
- А ещё за новой спортивной сумкой и рюкзаком, - всё время добавлял Павлик, давно грезивший этими вещами и каждый раз напоминая маме об их покупке. В результате, сумка и рюкзак оставались там же где и были: в витрине магазина «Спорт-мастер» на втором этаже супермаркета.
Скинув с себя надоевшую за день форму, Майя залезла под одеяло, предварительно взбив подушку. Кот, сверкнув в свете настольной лампы серой шерстью, устроился в ногах у девушки, на что та только фыркнула: телячьи нежности. Потеснив кота, тем самым получив возможность вытянуть ноги, Масяня посмотрела в окно, за которым опять начинался дождь.
Монотонное стучание дождевых капель по стеклу, мягкость подушки и тепло одеяло здорово согревало и убаюкивало. Только засыпая, появилось странное предчувствие, что что-то должно произойти. Но Майя решила задвинуть свою вездесущую интуицию замолчать. Спустя несколько секунд интуиция и вправду взяла отгул. Только редкий колокольчик в голове всё же позвякивал.
Но Майю это уже не волновало. Укутанная объятьями Морфея, девушка спала, свернувшись калачиком, и видела сон. Сон начинался очень странно. И главное как-то запутанно…
Глава 3- Здравствуйте ваше императорское свет-высочество! – фрейлина Кая почтительно поклонилась, толкнув в бок свою младшую сестру и среднюю дочь графа Дюкаого Маргарету, которую в первый раз взяли во дворец.
Девушке было всего четырнадцать лет от роду, и та осматривала всё с большим удовольствием. Ярко-бирюзовые, светящиеся в темноте волосы, были распущенны, так как Маргарета утверждала, что когда они уложены в причёску, она чувствует себя пленницей. Светло-голубое платье на корсете чуть колыхалось от ветра, хотя Кая могла поклясться, что во дворце не было ни малейшего сквозняка. Серебряные серьги с сапфирами блестели в свете императорских дворцовых свечей, а глубокие зелёные глаза постоянно бегали, словно пытаясь найти что-то.
Кая презрительно прищурилась: вот что с такой сестрой делать. Мало того, что она заменила будущего наследника рода, своего брата-близнеца, умершего в два года после рождения от невесть чего, так ещё и на беду папочки графа Дюкаого - земля ему будет пухом! – оказалась ведьмой.
В том, что её младшая сестра – ведьма, может даже первая в империи её свет-высочества за последние тридцать тысяч лет, Кая ни на секунду не сомневалась. Ведьма, как есть ведьма. Глаза сверкают, волосы, постоянно меняющие оттенок, то из бирюзового в сапфировый, то из сумрачно-голубого в пепельный цвета, постоянно выводили старшую дочь графини Яннике из себя.
Сама Кая не отличалась такой уж оригинальной внешностью. Волосы кораллового цвета всегда убраны в два пучка на голове, ярко-карие глаза смотрят прямо и даже немного хищно. Нос с маленькой горбинкой, как будто сломан в драке, а губы всегда стянуты в презрительную полоску. Одевалась Кая всегда в красное с чёрным, считая это сочетание цветов своей удачливой гаммой. Казалось, судьба специально сделала сестёр такими разными.
Но самое ужасное, по мнению Каи, было то, что родители никак не реагировали, на то, что их вторая дочь – ведьма. Никак это значило совершенно никак. По идее Каи, maman и papa должны были убить Маргарету ещё в детстве, когда Фиксита, румяная служанка принимающая роды, с ужасом в глазах и трепетом в голосе сообщила, что младшая (на тот момент) дочь четы графа Дюкаого – серебряная ведьма. И что волосы у девочки, вопреки законам природы – бирюзовые и светятся.
Кая была уверена, что мамочка с папулей живо скинут ведьму в пропасть, пока та ничем никому не навредила, однако граф Дюкаого сделал совершенно иную вещь – оставил дочь в живых и, что особенно не понравилось Кае, относился к обоим дочерям в равной степени с любовью. Вот и сейчас он попросил старшую дочь, перед тем, как отправиться на покой вечный, заботиться о остальных и привести свою младшую сестру во дворец к её императорскому свет-высочеству.
Сама же Маргарета не видела в себе ничего особенного. Ну, волосы бирюзовые, меняющие постоянно оттенок. Ну, глаза изумрудные, которые то и дело сверкают. В чём проблема? Проблему в этом видела только Кая, да служанки Фиксита и Нодира. А так больше никто. Покойный батюшка граф Дюкаого любил своих дочерей одинаково, никого не выделяя. Матушка Яннике, тоже ныне покойная, любила всех четырёх детей тоже одинаково, разве что пятилетнего Сипруса чуть больше, так как тот являлся не абы кем, а наследником Рода.
Отправившись сопровождать дочь ей императорского свет-высочества в утренний туалет, Кая велела сестре идти погулять в королевском парке, располагающимся рядом с рекой Ирной. Маргарета долго сновала по аллеям с различными статуями из белого мрамора и невиданными ей доселе цветами. Наверное, из личной королевской коллекции её императорского свет-высочества. Белые аккуратные скамеечки попадались через каждые пятнадцать метров, словно приглашая сесть на них, а дорожки, усыпанные чистым морским песочком, часто разветвлялись, теряясь в подстриженной траве.
Дойдя до края сада, огороженного по границе чёрной решёткой со сплетёнными узорами в виде различных цветов, Маргарета увидела не очень высокий водопад. Примерно метров пять-шесть. Когда покойный papa возил своих старших дочерей в джунгли Амбенитропля, там были водопады куда больше этого.
Присев на скамеечку поближе к воде, желая укрыться от дневного зноя, Маргарета услышала голоса. Кто-то прогуливался по аллее, явно не зная, о её присутствие здесь. Сначала голоса были совсем тихими, рёв водопада перекрывал все звуки. Однако со временем речь становилась понятнее. Как вскоре поняла Маргарета, говорили трое:
- Её императорское свет-высочество допустила ошибку, - первый голос был глубоким, чуть успокаивающим, и говорил басом. Судя по всему, он принадлежал какому-то не очень молодому мужчине.
- Она их всегда допускает, - второй голос был визгливым, с то и дело проскальзывающими истеричными нотками. Принадлежал он, похоже, тоже мужчине, но ещё пока значительно молодому.
- Вы уверены, баронесса, что она - ведьма? – переспросил первый голос, явно обращаясь к третьему собеседнику.
- Конечно, - этот голос был холодный, как лёд, уверенный и нетерпящий возражений. – Мне сама графиня Дюкаого сказала. Ещё я видела её издали, когда мы шли с дочерью её императорского свет-высочества. Это внешность ведьмы.
- Вы уверены, баронесса? – в первом голосе послышались ирония и скептизм. – Ведьм практически не осталось. А те, что остались тоже скоро умрут. Вполне возможно, девочку просто прокляли с рождения.
Маргарета была приличной барышней, и подслушивание чужих личных речей считала низостью, неуважением к памяти своего батюшки, который учил её, что подслушивать и подглядывать – дела не достойные поведения прекрасной дамы. Но всё же девушка по-прежнему сидела на скамейке, боясь лишний раз пошевельнуться.
- А как вы бы подумали, что дитё покойного графа Дюкаого, да будут дни его в вечных вратах спокойны, родившееся с графиней Маргаретой в один час, умерло после того, как ему второй год пошёл? – и с явным торжеством второй голос продолжил. - Причём младенец был крепким и здоровым, не болел, няньки же с него глаз не спускали. Ответ прост: ведьмины чары!
Маргарета прижала ко рту свою маленькую хрупкую ладошку. Что же это получается, верховная владычица всех земель и миров, она, ни в чём не повинная Маргарета, сгубила братца своего старшего. А потом и maman с papa к вечным воротам отправила? Из зелёных глаз потекли белые жемчужные слёзы тоски и безвыходности. Бесконечной вины.
Тем временем голоса продолжали свой странный диалог:
- Если это так, - ошарашено говорил басистый голос. – То от ведьмы надо избавиться. Причём незамедлительно.
- Будет вам, - взвизгнул второй голос, а потом с укором произнёс. – Главный советник при дворе её императорского свет-высочества, а верит в россказни и сказки, словно дитё малое необразованное.
- А как вы объясните то, что светлый граф Дюкаого тоже отправился за врата вечные? А через пару лет и графиня Яннике Дюкаого – да будет жизнь её за вечными воротами спокойна! – померла по неведомой доселе причине?
- Но всё равно, - продолжал упорствовать второй голос. – Где прямые доказательства? Я тоже могу насплетничать, что вы, баронесса Кровн, сгубили трёх стражников, не пришедших к вам на свидание после второго караула на той неделе.
Из-за прекрасных кустов китайского шиповника, который так любила покойная maman, послышался гневный выдох. Неожиданно Маргарета поняла, что сейчас на дорожку, посыпанную песком, выйдут обладатели этих голосов. И тогда какое представление эти господа будут иметь о её поведении? О её благоразумии?
Маргарета, неприлично подобрав подолы старинного платья, кинулась к водопаду, как вдруг ей навстречу вышагнула Кая в своём любимом красно-чёрном платье на корсете. Пышные ярко-алые складки падали на аккуратную дорожку, а коралловые волосы рассыпались из великолепной причёски.
Увидев её, Кая сморщила носик и вопросительно приподняла бровь:
- Ты что – осмелилась подслушивать?
Маргарета отчаянно замотала головой, отчего бирюзовые локоны рассыпались по хорошенькому личику. Говорить девушка была не в силах. Кая же, слегка приподняв складки на юбке платья, приблизилась к сестре практически вплотную, и несчастная Маргарета вынуждена была пятиться к водопаду.
- Как ты могла? – прошипела Кая, смотря на сестру, как на особо-опасную преступницу. – Её императорское свет-высочество позволила находиться тебе во дворце, ходить по её саду, а ты так легко её предаёшь!
Лицо Каи исказила страшная гримаса. В один миг девушка в ало-чёрном платье стала походить на хищного коршуна, летавшего в далёкой степи.
- Ведьма! – это слово Кая буквально выплюнула сестре в лицо.
Маргарета ссутулилась и, опустив голову, прошептала:
- Я не ведьма.
- Ещё как ведьма, - ноздри Каи хищно раздулись.
На мгновение Маргарете показалось, что вместо хорошеньких ноготков, у сестры появились хищные когти коршуна. Кая по-прежнему надвигалась, тесня сестру к водопаду. Пятясь, Маргарета почувствовала, как её руки уткнулись в холодный мрамор. Бортик у водопада.
- Ты, - Кая с ненавистью посмотрела на сестру. – Это всё из-за тебя! Говорят ведьмы не умеют плавать… А волосы у них силу дают… Ну, что же. Вот сейчас и проверим.
Быстрым, практически неуловимым движением, Кая схватила Маргарету за волосы и рванула на себя. В руке у фрейлины блеснуло серебряное лезвие кинжала, украшенного рубинами и опалами. Маргарета хотела закричать, но в горле пересохло. Быстрым порывистым движением Кая полоснула холодным лезвием по бирюзовым волосам. Длинные голубые пряди мягкими волнами коснулись песка, а потом вдруг начали чернеть и сворачиваться, словно вся жизнь из них вытекла. Вскоре около ног фрейлины лежали всего лишь жалкие горстки пепла.
- Вот ведь ведьмины чары, - прошипела Кая себе под нос. – Сам не гам, и другому не дам.
И вдруг, злорадна улыбаясь каким-то своим мыслям, девушка изо всей силы толкнула Маргарету по направлению к мраморному бортику. Глубокая режущая боль в спине на время ослепила Маргарету. Перед глазами начали расползаться красные полосы. Потом последовал ещё один глубокий толчок в грудь. И ещё. И ещё.
А дальше… был просто холод. С ужасом Маргарета осознала, что сестра попусту столкнула её в воду. А ведь она не умеет плавать! Маргарета начала барахтаться, хотела закричать, но кто-то бесцеремонно зажал ей ладонью рот. Вторая рука вцепилась в шею, и уволакивала на дно.
Чем больше Маргарета брыкалась, тем больше понимала, что это бессмысленно. Холодная вода утягивала. Шум водопада становился всё громче. Стискивающие рот и горло руки отпустили её. Теперь оставалась вечная чернота, вода и холод…
«Нет, нет, - замелькали в голове Маргареты мысли. – Это не правильно! Это не пра!..».
- Это не правильно! – Майя резко вскочила в постели. По спине лился холодный пот. Нет, какие-то ненормальные сны ей видятся. И главное: почему-то, кажется, что общая суть из них всё время ускользает. Вот только бы понять ей что это «что-то». Какая суть.
Майя села на кровати и уставилась в светящийся циферблат часов на тумбочке около кровати. Час ночи. Долго же она проспала.
- Пойду, заварю чай, - буркнула себе под нос Майя, выходя из комнаты. И только, когда горячий кипяток с лёгким шипением чайника начал заполнять кружку, в голову Майи пришла совершенно неожиданная идея: ведь та Кая из сна… была удивительно похожа на какого-то знакомого ей человека. Кого-то знаменитого или хорошего друга.
От одной мысли, что она может дружить с убийцей, Майю передёрнуло. И всё же беспокойное ощущение не покидало её до утра.
Глава 4- Андрианова! Что вы себе позволяете?!
Майя рывком подняла голову и уставилась на Ларису Сергеевну, гневно сверлящую её взглядом сквозь стёкла очков. Сейчас она особенно была похожа на сердитую, только что вылезшую из реки выдру. Чёрный деловой костюм придавал классной сходства с летучей мышью. А волосы цвета горького шоколада, где уже виднелась седина, были убраны в строгий тугой пучок на голове.
- Здравствуйте, Лариса Сергеевна, - только выдавила Майя, понимая, как со стороны это должно глупо звучать.
С задних рядов раздалось несколько неуверенных смешков, но и они тут же стихли. Верка Базарова, обернувшись, показала Майе яркий язык, и тут же отвернулась назад, чтобы не получить нагоняй от классной. Но впрочем, ей это и не особо грозило. Лариса Сергеевна гневно впилась глазами в свою ещё вчерашнюю жертву – Масяню.
- Уже здоровались сегодня, - прошипела она, наклоняясь к самой парте. – А вот объясни-ка мен одну вещь, Андрианова. Кто тебе давал права спать на уроке?
- А что сейчас урок? – тупо переспросила Майя.
Тут уж весь класс захохотал в голос. Практически до слёз. Майя почувствовала на себе полный ехидства и насмешки взгляд. Интересно кто мог на неё так смотреть? Ну, конечно, ответ прост – Борис. Тот сидел в расслабленной позе и насмешливым взором свысока наблюдал за ней. Майя залилась краской. Только не от смущения, как это бывало обычно, а от злости. Вот ведь гад! Может достать её одним только взглядом.
Не смотря на всеобщее веселье Ларисе Сергеевне было не до смеха. Поправив сползшие на нос очки, классная ломким голосом сказала:
- Андрианова! В кабинет директора, живо! Там сейчас новеньких зачисляют, так что будем считать это вам уроком. Рыжикова вас проводит.
Майя поднялась с места, и, скинув тетрадь с пеналом в сумку, направилась за Анютой в коридор. Ноги сами собой стали ватными. Уда-ачно начинается учебный год. Не успела, как следует отучиться хотя бы неделю, так её уже в кабинет к директору вызывают. Это был своеобразный рекорд.
Угнетало положение только то, что Майю ещё ни разу за всю её жизнь не вызывали к директору на ковёр. Уж больно неприметной она была личностью. Масяня спускалась по левой лестнице с третьего этажа, как на эшафот. Анюта скакала впереди, лишь изредка останавливаясь, чтобы бросить на однокашницу сочувствующие взгляды.
Наконец они спустились на второй этаж и повернули в правое крыло, остановившись у последней двери, сделанной из красного дерева, с крупной бронзовой табличкой «Директор». Рыжикова только робко обернулась, ещё один раз кинув на майю прямо-таки несчастный взгляд, а потом нерешительно постучала.
- Ну, кто там ещё, - из-за двери послышался цокот каблуков. – Я занята. Оформляю новень…
Договорить Рада Валерьевна даже не успела закончить предложение. Весь взгляд её больших глаз уставился сначала на испуганное лицо Анюты, а затем переместился на Майю. Последняя из оных испытала минутную злость к однокласснице: ей-то чего бояться. К директору ведь не ёё вызвали.
- Андрианова? – брови Рады Валерьевны стремительно поползли вверх. – Майя? Что вы тут делаете? Вам плохо?
- Её к вам отправила Лариса Сергеевна, - пискнула Анюта, протягивая директрисе записку от классной.
Пробежав глазами по листку бумаги, Рада Валерьевна как-то странно прищурилась и всё ещё не верующими глазами посмотрела на Майю. А потом коротко махнув рукой сказала:
- Это твое первое взыскание, Андрианова, так что я ограничусь лёгким предупреждением при свидетелях.
Майя мысленно застонала. При свидетелях-то зачем? Больше всего она не любила, когда кто-то посторонним людям трепался о её личном деле. Бросив на Анюту взгляд утопающей, Майя потопала за директрисой в кабинет. Около её стола стояло ещё три кресла. В-первых двух сидели два парня, чуть постарше самой Майи, а в третьем – девчонка класса седьмого. Когда стукнула дверь, все эти трое, как по команде обернулись. Майя едва слышно скрипнула зубами от злости. Ну, чего уставились?
Видимо правильно истолковав её взгляд, девочка смутилась и опустила голову, а парни демонстративно отвернулись: мол, не очень-то и надо.
- Знакомьтесь, дети, - Рада Валерьевна, удобно устроившись в кресле, закурила сигарету. – Андрианова Майя. В прошлом, - эти слова директор особенно подчеркнула. – Примерная ученица нашей гимназии. Вот что бывает, когда хорошие дети выбирают кривую дорожку!
Её указательный палец обвиняющее уткнулся в Майю. Девочка посмотрела на неё с большим любопытством, а мальчишки откровенно смеялись. У самой же майи появилось стойкое желание запустить в Раду Валерьевну чем-нибудь тяжёлым. Да хотя бы своей сумкой с учебниками и тетрадями. Она, ох, какая тяжёлая! Мало того, что эта директор суёт палец в рану, да ещё там ковыряется.
Тем временем директриса продолжала:
- Но надеюсь ещё не всё потеряно для нашей Майи…
- Необычное имя, - подала голос девочка, уставившись на Масяню с ещё большим интересом.
От этого Майя начала злиться ещё больше. Глубоко выдохнув, девушка решила просто играть роль стенки.
Тем временем, директриса продолжила, чуть повысив голос, явно давая понять, чтобы её не перебивали:
- И я очень хочу, чтобы она постаралась исправить свои ошибки. Ну, а теперь, - тон Рады Валерьевны стал сугубо прокурорским. – Ответе мне, Андрианова, почему вы спали на уроке Алгебры?
- Могла бы проспать ещё и Геометрию, - проворчала Майя. – Вот только Лариса Сергеевна бы помешала: она все свойства выпуклого многоугольника так громко объясняет, что даже мёртвого разбудит.
По лицу Рады Валерьевны проскользнула тень. Девчонка, сидящая в последнем кресле, нахмурилась и смотрела на Майю уже не с заинтересованностью, а открытой неприязнью. Мальчишки же согнулись по полам от беззвучного хохота. Кажется, с чувством юмора у них всё было в порядке. А вот у директрисы – нет.
- Я повторяю вопрос, ученица Андрианова. Почему вы спали на уроке Алгебры?
- Потому что ночью не спала, - фыркнула Майя. – Видите, всё подвластно логике.
- А почему вы ночью не спали? – допытывалась Рада Валерьевна. – У вас были более важные дела, чем сон.
- Нет, - мотнула головой Майя, решив отвечать только правду. Ну, хотя бы не врать.
- Тогда что же с вами приключилось? – елейно поинтересовалась директриса. – Бессонница?
- Кошмары, - спокойно ответила Майя. Уж если говорить правду, то в лоб, чтобы обезоружить противника.
Однако Рада Валерьевна обезоруживаться не желала. Напротив она, махнув секретарше, чтобы та заварила кофе, и ласковым голосом пантеры, приготовившейся съесть антилопу спросила:
- И что же вам такого ужасного снилось, позвольте поинтересоваться.
- Убийство, - и ведь Майя сказала чистую правду. Это было убийство. Только вот почему-то ей чудилось, что вместо младшей сестры Маргареты Кая убила и себя заодно, и её, Майю.
- Чьё же? – Рада Валерьевна смотрела на ученицу 8 «В» с нескрываемым интересом.
На Майю накатила новая волна злости: если директрисе не хватает экшена, пусть смотрит «След» и «Детективы» на пятом канале по будням. Там и драма, и интрига, и убийства, и маньяки… Короче на всю оставшуюся жизнь хватит. А у неё до сих пор мурашки по коже, как вспомнит странное давление на горло и удаляющийся сад и свет солнца. Только почему-то солнце было, не ярко-золотым, а серебряным. Даже не как луна, а намного серебристей и завораживающей. Тогда ей это показалось нормальным, но теперь.
- Лермонтова Пушкиным, - брякнула Майя, желая отвязаться от Рады Валерьевны и её услужливо-навязчивого взгляда.
- Как обидно, что вы не знаете историю, Андрианова. Как обидно, - покачала головой директорша, пристально смотря на Масяню поверх своих квадратных очков. – Что Виктория Захаровна не просветила вас по теме «Писатели Золотого века». Вот, - тут она обратилась к сидящим около неё ребятам. – Что бывает, когда люди сворачивают на кривую дорожку.
Девочка посмотрела на Майю как-то странно. Как смотрят на какого-то диковинного зверя. Зато двое парней помирали от беззвучного хохота, и сидели в креслах, держась за бока. На Майю же они бросали откровенно язвительные и насмешливые взгляды.
- Я пойду, проверю, все ли документы напечатала Надежда Михайловна, - Рада Валерьевна встала из-за стола. – А вы, Андрианова, ждите здесь. Между прочим, знакомьтесь: Илья Спиряев и Дарья Солухина. Будете учиться в одном классе. Тимур Эвентов пойдёт в 9 «А». Не скучайте.
Директриса галантным лебедем выплыла из-за стола, оставив Майю наедине с этими странными ребятами. Почему странными? Да потому что в них было что-то не то… Что-то такое давно позабытое, но в то же время родное. Майя чувствовала это. Вот только не могла понять, чем было это «что-то».
Девчонка заговорила первой. Её голос был звонким, словно колокольчик, но одновременно и очень строгим, точь-в-точь, как у их классной:
- На уроках спать – плохо, - девушка осуждающе качнула головой.
- А не спать всю ночь из-за кошмаров – хорошо? – переспросила Майя, передёрнув плечами.
У них и так класс большой. Зачем им ещё двух сплавили. Отдали бы ашкам, или на худой конец бэшкам. Зачем чуть что, сразу в их класс?
Один из парней – кажется Илья – заметил её враждебную настроенность, и небрежно обронил:
- Ты не знаешь, с кем имеешь дело, соплячка.
Сказано это было с таким царственным пренебрежением, что Майя даже задохнулась от возмущения. Да какое этот индюк ощипанный имеет право разговаривать с ней в таком тоне, будто она не человек, а невиданная тварь какая-то?
- Знаю, - небрежно в лучших традициях Ильи обронила Майя и, сама не понимая, что ей движет, выпалила. – Недоделанного ниндзя, который даже трёх лет не обучался. Это во-первых. Во-вторых, неумёху-колдуна, от порчи которого у пострадавшего максимум будет понос или сопли. И, наконец, в-третьих, ощипанную курицу с тёмными перьями в крыльях.
Хотя Майя была уверенна, что сказанная ею вещь полная ерунда, она видела, как побледнели ребята. А потом густо покраснели от обиды. Девчонка же вообще задохнулась от гнева.
«Один – ноль, - мысленно записала Майя. - В мою пользу».
- Да как ты смеешь? – наконец прошипела девушка, рывком вскакивая из кресла. – Ты-то вообще никто. Девчонка, которой по ночам снятся кошмары и которая даже не может нормально залезть по канату. И у которой младший брат - придурок.
Теперь настала очередь Майи удивляться. Откуда эти трое – ну, во всяком случае, эта девица – узнали, что она не может лазить по канату. А об её брате. Неужели директорша проболталась? Хотя нет, вряд ли.
Дверь скрипнула. В кабинет белым лебедем вплыла Рада Валерьевна. Только сейчас, когда в комнате появилась директор, Майя заметила, что они с Дашей стоят и сверлят друг друга совершенно дикими глазами. Кресло опрокинуто, а её сумка валяется на полу.
- Андрианова! – взвизгнула директриса. – Взыскание. Нет! Три взыскания. И вы отстранены от уроков! На неделю! А ваш младший брат, он на три дня!
Это было ужасно несправедливо. Даша ведь сама полезла к ней со своими нравоучениями. Горло сдавил ком слёз и бессилия, вперемешку с праведным гневом и злобой. Да что она в конце концов такого сделала? Ладно, Рада Валерьевна её, Майю, наказала, но Павлик тут совершенно не причём.
- Да чтоб вам сама верховная серебряная ведьма Маргарета явилась со всей своей свитой! – с слезами в голосе выкрикнула Майя и вылетела из кабинета, громко хлопнув дверью. До неё начал доходить смысл недавно сказанных слов. Та девушка из сна – ну, Маргарета, - оказалась верховной серебряной ведьмой? Ведьмы существуют?
- Очнись, Мася! – Майя больно ударила саму себя по щеке. – Ведьм не существует. А если и существовали, то вымерли, как динозавры.
Закинув сумку через плечо, Майя, что есть силы, рванула в коридор. Свернув за угол, она чуть было не налетела на Борю Ободина, но вовремя успела затормозить:
- Поаккуратнее тут ходи! Новенький, а уже, как у себя дома, - прошипела Майя и, сбежала вниз по лестнице, ведущей на первый этаж. Она так торопилась, что уже не видела, каким озадаченным взглядом проводил её Ободин.
