В чрезвычайной ситуации

Глава 1

Из комнаты доносится крик Гермионы — душераздирающий, ужасающий. Он не может дотянуться до нее. Он не может помочь ей.
Это словно кошмар, от которого он просыпается вот уже десяток лет кряду весь в поту. Но сейчас они не в поместье Малфоев.
Дрожа, он делает глубокий вдох.
Огни горят слишком ярко, он не может сфокусировать взгляд. С каждым ударом сердца головная боль распространяется по всему телу.
Он снова слышит ее.
Он выпрыгивает из кровати и бежит. Бежит настолько быстро, насколько позволяют плохо слушающиеся ноги. Ему нужно скорее добраться до Гермионы.
За ним следует молодая женщина. Люди с ворчанием оборачиваются ему вслед, но он не может отвлекаться, ему нужно найти Гермиону.
Ворвавшись в палату, он столбенеет. Кровь. Везде кровь... Он буквально тонет в теплой алой луже.
На столе лежит его жена, вокруг нее бегают врачи. Слишком много врачей…
Гадкие приборы издают раздражающие звуки, люди в белых халатах наперебой кричат друг на друга. Гермиона же выглядит ужасающе.
И всюду он видит кровь. Много крови. Кровь на плечах Гермионы, на том самом платье, в котором она так прекрасно выглядела сегодня утром.
Она снова кричит, и в глазах у него темнеет.
Его пытаются вытолкнуть за дверь, он отчаянно сопротивляется, чувствуя, что должен оставаться в палате. Это продолжается до тех пор, пока не раздается плач ребенка.
Прежде чем он успевает найти источник звука или освободиться из крепкой хватки медбратьев, его наконец выдворяют из комнаты.
Он слышит слова «неотложная хирургия», видит кровавые следы на полу и внезапно проваливается в темноту.


* * *
Рон хотел увезти Гермиону в отпуск. Малыш Хьюго должен был родиться через несколько месяцев, но она уже была измотана. Роуз же превратилась из его сладкой девочки в сущий кошмар. Его мать говорила, что это такой период детского возраста. Также она добавляла, что беспокоится о будущем ребенке, и надо бы что-то делать... На это Гермиона гневно заявила Молли, что та могла бы позаботиться о Роуз, раз уж это по ее мнению так легко. Тут же извинившись, она расплакалась от бессилия и усталости. В результате Роуз осталась в Норе на несколько недель.
Рон увез жену в Дублин, чтобы вместе провести отпуск. У «Уизи» шел самый прибыльный сезон, и зарплата Рона позволяла ему значительные траты. Он снял номер в шикарном отеле, который порекомендовали Невилл и его жена Ханна, и пообещал, что они проведут время так, как захочет Гермиона.
Они приехали поздней ночью в среду, и вместо того, чтобы поужинать и провести время друг с другом, как планировалось, они стянули одежду, рухнули на кровать и провалились в сон.
В четверг утром Гермиона проснулась в прекрасном настроении, чего нельзя было сказать о Роне. Она хотела пойти в Музей естественной истории, чтобы увидеть динозавров. Рону же это показалось смешным; глупо смотреть на кости вымерших животных, ведь они видели у Чарли настоящих, живых драконов, но отказать любимой было выше его сил. Оказалось, что бродить по музею не так уж скучно, особенно держась за руки и улыбаясь друг другу. Он понимал, что беременность не позволит ей продержаться дольше пары часов, и она поспешит вернуться в отель, отдохнуть до вечера.
Она была так красива в этом блестящем розовом платье, подчеркивающем ее положение. Едва они вышли из лифта, она выбежала на тротуар, размахивая руками.
— Что ты делаешь? — крикнул он ей вслед.
— Быстрее, давай возьмем такси!
— Нам же недалеко идти, можем прогуляться.
Гермиона сложила руки на животе и слегка нахмурилась.
— Я не хочу идти пешком, Рон. И тебе известно, что мы не можем аппарировать, пока я беременна.
Он улыбнулся и открыл дверь автомобиля, подъехавшего к ним.
— Ладно, любимая. Как скажешь.
В тот момент, пока Гермиона, повернувшись, вновь благодарила Рона за замечательный отпуск, из-за угла вылетела машина. Времени для того, чтобы достать палочку, не оставалось.


* * *
Пятница, 6 июля 2008. 1:22
Открыв глаза, Рон увидел, что лежит на маленькой кровати в окружении ярких цветочных занавесей.
Рядом стоял мужчина в белом халате.
— Слава богу, вы наконец-то проснулись, — с облегчением вздохнул он.
Рон попытался сесть, но головная боль тотчас дала о себе знать. Он был не в силах даже заговорить — язык не желал подчиняться.
Врач посветил ему в глаза фонариком.
Сощурившись, Рон поспешно отвернулся. Врач развернул его за подбородок:
— Мне нужно увидеть вашу реакцию на свет.
— Что случилось? — наконец выдавил из себя Рон.
— Вы попали в дорожно-транспортную аварию, — коротко ответил мужчина. — А потом носились по больнице как сумасшедший, и нам пришлось дать вам успокоительного. К счастью, у вас серьезных повреждений нет — сотрясения мозга не обнаружено, всего лишь десять швов.
— Где она? — потребовал Рон.
— Ваша жена все еще находится в хирургии. — Врач что-то записал в карту.
Рон не унимался:
— С ней все будет в порядке?
— Вас будут информировать о ее состоянии.
Девушка с пухлыми щеками и короткими темными волосами появилась из-за занавеси.
— Доктор, все готово. Вас ждут в семнадцатой.
Мужчина протянул ей свой блокнот.
— Спасибо. Вы присмотрите за мистером Уизли?
Она бросила взволнованный взгляд на Рона и снова подняла глаза на мужчину.
— Да. Да, конечно.
Врач оставил их в углу, огражденном ширмой. Едва Рон подумал, что нужно встать, как медсестра уже ухватила его за руку, вытаскивая из постели.
— Скорее! — прошептала она, бросив ему сумку с одеждой, — одевайтесь. И следуйте за мной.
Она отвернулась, осторожно выглядывая из-за ширмы, словно следя за кем-то.
Изо всех сил борясь с головной болью, Рон натянул брюки. Стоило ему подняться на ноги, как колени подкосились, но, взяв себя в руки, он натянул рубашку и неловко кашлянул. Медсестра вновь вцепилась в его руку, и они направились к выходу.
Они остановились рядом с полкой, на которой аккуратной стопкой лежали одеяла. Оглянувшись, девушка произнесла:
— Послушайте, я знаю. — Ее прервал пронзительный чирикающий звук, донесшийся из-под ее подола. Она выхватила черную коробочку, прикрепленную к бедру, и сказала Рону: — Мне нужно идти. Но вы никуда не уходите, ладно?
Она ринулась вглубь коридора, бросив напоследок:
— Оставайтесь здесь!
Зал ожидания, куда она его привела, походил на оживший кошмар. Он сидел на стуле прямо, сложив руки на груди и вперив невидящий взгляд в телевизор, висящий на стене напротив. Он не слышал, происходит вокруг, но это было определенно лучше, чем крик ребенка. И только когда он заметил, как в углу плачет женщина, нервно теребя подол юбки, он дал волю слезам.
— Мистер Уизли? — послышался голос из коридора.
Обернувшись, Рон увидел мужчину в белом халате, намного старше предыдущего, с черной бородой с седыми прядями по бокам.
— Не пройдешь за мной, сынок?
Рон кивнул и, сунув руки в карманы, последовал за мужчиной. В лифте он осознал, что сердце колотится как сумасшедшее. Дойдя до середины коридора, врач заговорил:
— Мистер Уизли, у вашей жены стабильное состояние. Но она перенесла серьезные травмы.
Рон силился не дрожать, когда мужчина перечислял ему их все: сломанная нога, перелом таза, ключицы, внутреннее кровотечение, прочие же термины были ему не ясны.
— Ей еще потребуется, по меньшей мере, три операции, — продолжал доктор. — Кроме того, до прибытия в больницу она потеряла много времени, и мы были вынуждены сделать гистерэктомию, чтобы предотвратить кровотечение. Нам известно, что миссис Уизли нет еще тридцати, но она умирала. Я могу заверить вас, что вся хирургическая бригада пришла к соглашению о необходимости операции. Мне очень жаль…
Он продолжал говорить, однако мысли Рона уже были далеко. Он вспоминал, как неделю назад самой большой проблемой казались истерики Роуз и дискомфорт Гермионы по случаю третьего триместра.

Они убирали вещи Роуз, чтобы освободить место для ребенка, которого только что решили назвать Хьюго, в честь деда Гермионы. Она сидела на бежевом коврике, скрестив ноги, и аккуратно перекладывала вещи из комода в ящик для хранения.
Рон стоял на лестнице и силился запихнуть пыльные ящики в небольшой чердак.
— Ну, хорошо, Рон. Ты получишь своего мальчика, а остальные родятся девочками.
Его голова высунулась из чердака.
— Что, все? Я вырос с одной сестрой, и мне этого более чем хватило, — заметил он. — И почему же все девочки?
— Потому что в этой коробке пятьдесят пар розовых носочков, — рассмеялась она. — Кроме того, мальчишки неопрятные.
— Гермиона, без нас вас бы не было. — Он наклонился к ней, задев губами мочку уха. — Хочешь сказать, что я тоже неопрятный?
— Думаю, ты сделался неопрятным для меня с тех пор, когда я, впервые приехав к вам, помогла твоей маме со стиркой. Беру свои слова обратно: ты показался мне неопрятным, когда я увидела тебя в поезде с перепачканным носом. — Подмигнув, она придвинула к нему коробку.
Подняв коробку, он поцеловал ее в губы.
— Ладно, принято.

...Рон сполз по стене на пол.
— Ребенок!
Мужчина вздрогнул, уставясь на него широко распахнутыми глазами.
— Мой сын, — слова еле вырывались наружу, а страх тяжелым комком осел глубоко в животе, — что… что с ним?
— Он жив, но больше мне пока сказать нечего, простите, — тепло улыбнулся врач. — Идите туда, посмотрите на сына. Я прослежу, чтобы кто-нибудь из неонатального отделения зашел к вам как можно скорее.

* * *
Дрожащие пальцы нажали на ручку двери и, увидев ее, Рон перестал дышать.
Гермиона лежала на приподнятой кровати, одна нога висела на шкиве. Рот и нос закрывала пластиковая маска. Рон был уверен, что время остановилось, потому что она не может лежать так тихо. Он медленно подошел к кровати, встав рядом с капельницей.
Когда он четко осознал, что глядит на ее лицо, реальность обрушилась на него, будто каменные глыбы, а паника охватила, словно лесной пожар.
Он должен ее отсюда вытащить.
Но как это сделать? Может ли он аппарировать? Безопасно ли это? Вряд ли. Он настолько подавлен и шокирован, что она перенесется множеством кусочков. Возможно, он сумеет получить помощь в Мунго или даже у Гарри. Но как только он понял, что придется оставить ее, то его сердце упало.
Следующие несколько часов Рон молча просидел на жестком виниловом кресле рядом с кроватью Гермионы, прислушиваясь к звукам за окном и пытаясь придумать план. У него нет палочки. Ее не было в его сумке с вещами. Он не удивится, если ее сломали и выкинули. А где вещи Гермионы? Подняв голову, он заметил сумку на полке в другом конце палаты. Вскочив, он выпотрошил ее содержимое, но тщетно: лишь бумажник, обувь и их паспорта.
Она заставила его сделать паспорт. Преодолел все трудности, но получил его. Он не понимал, зачем нужен паспорт, если они совсем редко пользуются маггловским транспортом, но она лишь закатила глаза: «Мы живем в двух мирах, Рон. Нужно быть готовыми к чрезвычайным ситуациям».
«К чрезвычайным ситуациям».
Вот почему она так хотела, чтобы он научился пользоваться телефоном, который она ему купила. И который сейчас валялся в его министерском кабинете.
Рон медленно склонился к кровати жены. Взяв ее за руку, он опустил голову на ее ладонь:
— Прости меня, Гермиона.

Глава 2

Пятница, 6 июня. 2008. 3:17.
— О Господи, наконец-то я вас нашла! — воскликнула уже знакомая медсестра. — Извините, что так долго. Трудно довериться целителям-магглам?
Рон был уверен, что ослышался. Он очень устал; вероятно, он просто воплотил собственные мысли в голос другого человека.
— Я знаю, кто вы. Все в порядке. Во время войны я училась на первом курсе Хогвартса. Ваша жена была старостой второго курса. Я училась на Рейвенкло. Увидев ее имя в хирургии, я сразу подумала, что, возможно, это та самая Гермиона. А когда я увидела вас, то поняла, что вам может понадобиться помощь.
— Если вы ведьма, то что делаете в маггловской больнице?
— Я магглорожденная. Мои родители врачи. После окончания учебы в Хогвартсе они настояли на том, чтобы я изучала медицину в том же университете, что и они.
— Это несправедливо, — выпалил Рон, обнаружив, что злится на магглов.
Медсестра улыбнулась:
— Все не так уж плохо. Я решила выучиться на медсестру, попрактикуюсь пару лет, а потом стану целительницей. Это мой первый год. — Рассеянно взмахнув рукой, она обернулась к Гермионе. — С вами все в порядке? Кто-нибудь говорил с вами? — Она схватила карту больной, висевшую на двери, и принялась перелистывать страницы.
Рон сообразил: вот та, с которой можно говорить начистоту, не опасаясь выдать себя.
— Мы должны вытащить ее отсюда! В Мунго. Целители помогут. Они знают, что делать!
— Мистер Уизли, прошу вас, — она понизила голос, — не кричите. Я могу помочь переправить ее в Мунго, если вы так хотите, но мне кажется, что сперва нужно дождаться, пока миссис Уизли придет в сознание — тогда и решим. И ребенок…
— Вам известно что-нибудь о ребенке? — прервал ее Рон.
Она оторвалась от бумаг:
— А вам?
Он покачал головой.
— Почему бы вам не подняться наверх вместе со мной? Тогда я отведу вас к нему. Медсестра объяснят все лучше. — Открыв дверь, она на цыпочках вышла из палаты.
Пробравшись в приемную за ней следом, он нерешительно закрыл дверь.
— А что если она очнется?
Медсестра ободряюще улыбнулась.
— Не так скоро. А сейчас вам правда надо пройти со мной.
— Я Клэр Мерфи, кстати, — сообщила она, как только они вошли в лифт. — Если вам нужна помощь, вы всегда можете спросить меня.
— Спасибо, Клэр, — ответил Рон, — здесь… действительно жутко.
Он едва дышал, пока молодая медсестра провожала его в тускло освещенную комнату. Пронзительные звуковые сигналы и гудки разносились по палате, заполненной пластиковыми инкубаторами. Потянув его за локоть, Клэр подвела его к одному из них, где суровая на вид медсестра неодобрительно косилась на них, пока Клэр не прошептала: «Это отец».
Не обращая внимания на медсестру, Рон заглянул внутрь. Сердце болезненно подскочило при виде малыша с тонкой как бумага кожей и многочисленных трубок, выглядывающих из-под одеяла. Ребенок легко уместился бы в ладони — он даже казался ненастоящим. Глаза заслоняла масочка, изо рта торчала жуткая белая трубка. Крошечная грудь вздымалась и опадала в судорожных вздохах. Сделав шаг назад, Рон закрыл рот руками. Внезапно ему подумалось, что это к лучшему, что Гермиона без сознания: она не вынесла бы этого.
— С ним все будет в порядке? — еле выдавил он.
— У него все впереди. Он родился преждевременно, его легкие не настолько развиты, чтобы работать самостоятельно. Но ему повезло: все могло быть гораздо хуже.
Рон был не в силах вообразить, как может быть еще хуже.
Младенец. И не просто малыш. Он — их сын.
— Хьюго, — обратился он скорее сам к себе, чем к сыну.
Первая его встреча с Хьюго очень отличалась от знакомства с Роуз. Более двух лет воспоминание о том дне, когда он стал отцом, помогало ему пережить худшие моменты жизни.
Роуз родилась в семь утра, на восходе солнца. Спустя несколько часов все — целители и члены семьи — наконец удалились, и Рон растянулся на кровати рядом с Гермионой, любуясь кулечком, лежащим между ними. Сквозь занавески просачивалось утреннее солнце.
У Рона разбегались глаза. Этот чудесный младенец был самым красивым существом, какое он когда-либо видел. Он мог бесконечно любоваться крохотными пальчиками, обхватившими его большой палец, и пересчитывал их снова и снова. Но Гермиона. О Боже, Гермиона. Ее волосы переливались в лучах, а щеки горели румянцем под стать одеялку Роуз. Она улыбалась столь безмятежной улыбкой, какой Рон не видел прежде. Она была прекрасна, словно во сне.
Желание что-либо делать отпало само самой: он готов был любоваться своими девочками весь день напролет. Даже после
того, как Роуз принялась хныкать, а Гермиона погрузилась в столь необходимый ей сон, ощущение усталой эйфории не покидало его. Но то блаженное мгновение истаяло в последовавшие за ним недели хаоса и засыпания за кухонным столом.
Сегодня однако ничего такого не ощущалось. Его жена тяжело ранена, а его недоношенный ребенок борется за жизнь. Отделенный от жены и ребенка пластмассовыми трубками и коридорами, он чувствовал себя еще более одиноким и напуганным, чем когда-либо с того самого дня, когда он, разозлившись, оставил двух лучших друзей и аппарировал, не имея понятия, увидит ли их снова.

* * *
Несколько часов спустя сонный Рон примостился у кровати Гермионы. Страх снова сковал его с еще более тяжкой ношей на плечах.
Развалившись в кресле, вернее — если оно не раскладное, на нем особо не растянешься на кресле, он остановил взгляд на одном из аппаратов возле постели Гермионы. Сомнений нет: он наблюдает за ее сердцебиением. Устойчивый мощный ритм придавал чувство необъяснимого спокойствия. Ведь она все еще здесь, как бы ни было изувечено ее тело.
Он не мог не вспоминать тот последний раз, когда Гермиона не отходила от его больничной койки.

Рон не помнил, что на самом деле случилось, но Гарри вместе с другими аврорами рассказывали ему об этом десятки раз. Они следили за домом в северном Лондоне. Пост Рона и Гарри находился на верхушке трехэтажного здания. Остальные члены команды окружили дом. Проторчав там несколько часов, они сильно замерзли и промокли. Внизу кто-то свистнул, и Рон, встрепенувшись, отправился посмотреть, что случилось, но поскользнувшись, он упал прямо на балкон второго этажа, свалился с крыши прямо на пожарную лестницу лицом, а оттуда он рухнул на тротуар. Несколько животрепещущих секунд все авроры, включая Гарри, думали, что он мертв.
Внезапно он очутился в больнице. Он не до конца пришел в себя, так что не мог пошевелиться, однако он узнал голос, достигающий его сознания. Гермиона. Он слышал ее настолько ясно и ощущал ее присутствие столь отчетливо, будто покинул свое тело и наблюдал за этой сценой со стороны.
На Гермионе был лишь халатик. Косы распались и свисали двумя лохматыми непослушными прядями. Она даже не удосужилась надеть брюки.
Вытирая льющиеся слезы рукавом халата, она дрожащим голосом вопрошала целителя:
— В него… в него попали заклятием?
— Сначала мистер Поттер подумал, что его оглушили, но, похоже, это действительно несчастный случай. Он просто поскользнулся и упал с крыши. — Целитель осторожно похлопал ее по плечу. — Мы срастили все сломанные лицевые кости, а синяки скоро пройдут. Со спиной чудом ничего не случилось. Скорее всего, он в последнюю секунду применил невербальное смягчающее заклятие, которое вошло в силу лишь перед ударом о землю. Нужно просто дождаться, когда он очнется, чтобы узнать остальное. Можете оставаться здесь сколько пожелаете, миссис Уизли.
— Спасибо, — тихо отозвалась она.
Когда целитель ушел, Гермиона сделала несколько шагов к кровати Рона.
— Идиот несчастный, — зарычала она сквозь слезы, — твердишь, что мне не нужно о тебе беспокоиться, потому что ты умный и быстрый? А теперь ты свалился с крыши, словно шут гороховый! — Она расхаживала взад-вперед, все сильнее срываясь на истеричные нотки. — Так больше продолжаться не может, Рон! Я этого не потерплю. Потому что… потому что ты скоро станешь отцом. — Она судорожно втянула воздух и рухнула на прикроватный стул, плечи затряслись от всхлипов.
На следующий день, когда Рон очнулся, первым, что он сказал, было:
— Это мальчик или девочка?
Гермиона ослепительно улыбнулась.
— Так ты меня слышал?
— Конечно, слышал.
— Тогда не будешь больше так глупить?
— Думаю, нам обоим известно, что я не смогу этого пообещать, — усмехнулся он.
— И почему же я тебя так сильно люблю?
— Потому что я красивый.
Она рассмеялась нежнейшим смехом.
— Тебе нужно увидеть свое лицо — ужас кромешный.
— Но ты по-прежнему любишь меня даже с таким лицом, верно?
Она нежно поцеловала его в губы.
— Всегда буду любить.

Ему так хотелось вновь услышать ее смех. Он утопал в бездне ужаса, и чем больше он о ней думал, тем сильнее его охватывали страх и тревога.
Будто слабый луч солнца, проясняющий небо, ее пальцы шевельнулись, и Рону показалось, что с уст сорвался слабый стон. Он лихорадочно потер лицо ладонями, прогоняя остатки сна, и выпрямился на кресле.
— Гермиона? — Наклонившись, он осторожно смахнул прядь с ее лица. — Господи, Гермиона, ты меня слышишь? — Он всеми силами старался удержаться от рыданий.
— Рон? — прохрипела она, едва приоткрыв глаза.
— Гермиона, — с облегчением выдохнул он и прижался губами к ее лбу. — В такси врезался встречный автомобиль. Не знаю, как мне самому удалось избежать травм. Тебя же буквально подбросило.
— Я рада, что с тобой все в порядке, — она шмыгнула носом, — ты ведешь себя как ребенок, когда тебе больно.
Усмехнувшись над ее шуткой, он осознал, что по щекам текут горячие слезы.
Тут на ее лице отразилось осознание произошедшего; она провела руками по животу сквозь плотные одеяла.
— Ребенок! Где ребенок? — Она поморщилась от боли из-за резких движений. — Ему же всего двадцать восемь недель!
— Гермиона, прошу, не двигайся! — взмолился Рон. — С ребенком все в порядке. — Но это было ложью, и он знал, что она это поймет. — Он такой крошечный, ему нужно поддерживать дыхание, но он жив, Гермиона, он жив.
— Он же Уизли, — заплакала Гермиона, — а значит, настоящий боец.
Рон не мог не улыбнуться.
Внезапно ее лицо перекосилось, и ее начало трясти.
— Рон, пожалуйста, у меня все болит. — Слезы стекали по ее лицу, скапливаясь под трубкой в носу. — Я должна его увидеть. Без него я чувствую себя опустошенной. Она снова попыталась приподняться, но вместо этого издала крик такой силы, что сердце Рона словно разлетелось вдребезги.
Он вскочил и удержал ее за запястья, не выпуская из кровати и нежно поглаживая ее руки.
— Тс-с-с, Гермиона. Хочешь, я позову медсестру?
Крепко зажмурив глаза, она кивнула.
Протянув руку, Рон нажал на кнопку над кроватью, которую показала ему Клэр.
Он снова сел, примостив голову к ее щеке.
— Скоро кто-нибудь придет, — приговаривал он, поглаживая ее затылок. — Хотел бы я лежать здесь вместо тебя.
Она на мгновение приоткрыла глаза.
— Ну, я-то могу с этим справиться, — заявила она.
— Ты удивительная, — в который раз признал он. Она никогда не переставала подавать для этого поводы. — Я так сильно тебя люблю. Я бы не выдержал, если…


* * *
Воскресенье, 8 июня, 2008.
Рон тихонько прикрыл дверь в палату Гермионы и увидел Джорджа и Гарри, направляющихся к нему.
— Насилу дождались. — Он попытался улыбнуться. — Вас только двое?
Гарри растерянно пожал плечами и уставился на пол в поисках достойного оправдания.
Но Джордж лишь улыбнулся:
— Все по моей вине. И что значит «вас только двое»? — Джордж крепко обнял брата. — Разве ты не рад видеть двух своих самых любимых родственников, малыш Ронни?
— Так значит, папа здесь? — инстинктивно отшутился Рон, но осекся и оглянулся через плечо. — Гермиону увезли на операцию, а провести с собой кого-то к Хьюго так поздно не получится.
— Мы знаем, — наконец заговорил Гарри. — Но мы здесь для того, чтобы забрать тебя в паб.
— Ты, должно быть, шутишь, приятель. Я не могу ее оставить.
Джордж схватил Рона за плечи и поволок по коридору.
— Конечно, можешь. И пойдешь с нами. Согласно ее воле. И, даже если тебя самого это не страшит, я не собираюсь противоречить твоей жене. Она до ужаса умная ведьма.
Выйдя на улицу, они нашли паб слева от больницы и уселись в темной кабинке в углу. Джордж взял несколько пинт густого темного пива, которого Рон не любил, но нынче и это сойдет.
Молча подняв глаза, он кивнул в знак признательности Джорджу и Гарри. Те завязали беседу о квиддиче, немного поговорили о работе, затем с неизбежностью воцарилось неловкое молчание.
— Гермиона говорит, что не хочет, чтобы ты ночевал на этом чертовом кресле, — заявил Джордж без намека на обычный шутливый тон.
Рон выпрямился, досадуя, что жена предпочла сообщить ему об этом через его брата.
— Откуда ты знаешь?
Джордж вытащил мобильный Гарри из кармана его пальто.
— Вообще-то она умеет пользоваться телефоном.
— Это правда, — добавил Гарри. — Она звонит мне и своим родителям, пока ты навещаешь Хьюго.
Рон скрестил руки на груди.
— Ну и где мне ночевать?
— Ты можешь вернуться в гостиницу, — предложил Гарри. — Я поговорил с менеджером, и он согласился оставить за вами номер настолько, насколько потребуется.
После несколько секунд удручающего молчания Джордж посмотрел на часы и сказал:
— Рон, мне пора домой. Но мы с Энджи будем по очереди вас навещать. Позаботься о моей любимой невестке. И об этом непоседе-племяннике.
Похлопав по плечу младшего брата по плечу, Джордж медленно поднялся и добавил:
— Пока я не ушел, вот тебе.
Сунув руку в карман, он достал он протянул фирменный конверт «Уизи».
— Это твоя зарплата. Я обменял ее на фунты.
Исходя из своих знаний о маггловской валюте, Рон понял, что денег слишком много. Выпрямившись во весь рост, он склонил голову, чтобы заглянуть Джорджу в глаза:
— Откуда это? В прошлом месяце я отработал всего два дня, а летом премий не дают.
— Преимущества частного бизнеса, братишка. Ты нанимаешь людей для выполнения работы, но все равно получаешь деньги.
— Джордж крепко обнял Рона одной рукой. — Ладно, я пойду. Увидимся позже, ребята.
Рон сердито отхлебнул из своего стакана, глядя на удаляющегося брата.
— Чертов мерзавец. Мне не нужны лишние деньги.
— Мы знаем, что не нужны, — сказал Гарри. — Но также мы знаем, что помочь тебе ничем другим ты все равно не позволишь.
— Почему мама не пришла? — спросил Рон, быстро меняя тему разговора на что-нибудь менее раздражающее. — От нее вообще ничего не слышно. Ее не волнует, что невестка страдает от постоянной боли, а внук борется за жизнь?
— Рон, — осторожно начал Гарри, — просто потому… что они не понимают, почему вы все еще здесь.
— Ты ведь не видел их, Гарри, ты не понимаешь, — пробормотал Рон, борясь с накатывающим отчаянием. — У нас нет выбора.
— Нет, я понимаю. Поверь мне, понимаю. Просто я не думаю…
— Приведи завтра маму и сестру, Гарри, пожалуйста, — дрожащим голосом попросил Рон. — Мне нужно с ними увидеться. Я должен их видеть. Поговорить с ними лицом к лицу.
Гарри подошел к Рону и к его удивлению стиснул в объятиях такой силы, будто видел в последний раз, а затем без лишних слов вышел из паба.


* * *
Оставшись один на улице, Рон решил, что, вероятно, лучше всего следовать плану Гермионы и брата. Направляясь к гостинице, он не переставал думать о своей семье. Врачи заверили, что Гермионе предстоит несложная операция: ей просто поставят металлические спицы на кости таза. Для Рона это звучало в равной степени варварски и ужасающе, но уже понял, что нет смысла пытаться разобраться в этом или сомневаться в действиях врачей.
Хьюго не шел на поправку. Медсестры педиатрического отделения говорили, что он не набирает вес, беспокоясь, что виной тому может быть кишечная непроходимость. А тут еще Роуз. Он даже не мог вспомнить, у каких именно она бабушки и дедушки.
Войдя в прохладную комнату, Рон сбросил ботинки, стянул брюки и рухнул на кровать.
Двадцать минут спустя он в третий раз поправлял подушку, все еще не в силах уснуть. Ему и прежде доводилось спать без Гермионы: за последние десять лет он иногда неделями пропадал на миссиях Аврората. Он сгреб подушки с другой стороны кровати, от которых все еще доносился легкий запах шампуня Гермионы. Он баюкал подушки в объятиях, но и это не приносило ни малейшего утешения. Крепко зажмурившись, он погрузился в воспоминания об их первой совместной ночи

Тогда Грейнджеры на неделю вернулись в Австралию, чтобы продать дом, и не могли вернуться в Англию до хогвартских каникул. Рон и Гермиона встретились в хогсмидском магазине и сразу аппарировали в ее большой пустой дом. За тот послевоенный декабрь он мог по пальцам пересчитать, сколько раз они занимались любовью — по большей части им перепадали
поспешные объятия на его скрипучей одиночной койке.
Но этой ночью все было неспешно, прямо на диване в гостиной. Рона будоражило сочетание открытости и осознания того, что тут им никто не помешает.
Гермиона рано захотела пойти спать, и Рону помнилось, как они лежали под толстым пуховым одеялом, а его руки бережно обнимали ее за талию. Голова покоилась на подушке под неудобным углом и шея начала затекать, но его это мало волновало, ведь к нему прижималось обнаженное теплое тело Гермионы; они могли проспать так всю ночь, если того пожелает. И он хотел; страшно представить, насколько сильно.
Она не подскочит в самый последний момент, хватаясь за трусики и бормоча о том, что будет, если их застукают. И Гарри с Джорджем не распахнут дверь в самый неподходящий момент. Шепот Гермионы вырвал его из дремоты.
— Рон? Ты спишь? — тихо спросила она.
— Ни в одном глазу.
Повернувшись в его объятиях, она нащупала его лицо, вглядываясь в него в темноте. Она ослепительно улыбнулась.
— Я слишком возбуждена, чтобы уснуть.
— Чем же?
— Тем, что я здесь с тобой. Что мы наконец вместе и никто нам не помешает. И так жаль, что только на эту одну ночь.
— Ну, так пусть будет не только на одну ночь.
— Хорошо, — пробормотала она, прижимаясь лицом к его груди.
— Ты знаешь, я ведь серьезно, — сказал он, поднимаясь в сидячее положение. — Ты можешь переехать ко мне.
Она умилительно фыркнула.
— И Джорджу? Едва ли.
Слова неловко повисли в воздухе. Гермиона водила пальцами по груди Рона.
— Я бы предпочла обзавестись собственной квартирой. Не хочу делить квартиру с Джорджем. И тебя ни с кем не хочу делить.
Он посмотрел на нее так, словно она заговорила по-французски, и рассмеялся.
— Ты действительно хочешь делить со мной квартиру?
— Возможно. — Она лукаво усмехнулась и нежно поцеловала его нижнюю губу. — Если будешь усерден в уборке — в особенности своих грязных носков.
— Обещаю, что ты не увидишь на полу нашей квартиры ни единого носка.
Конечно же, он нарушал это обещание вновь и вновь. Один такой проступок привел к выдающейся ссоре, что (как обычно) закончилась еще более выдающимся спонтанным сексом на том самом полу. Прокручивая в голове эти фантастические воспоминания, Рон наконец заснул.


* * *
Вторник, 10 июня. 2008.
Он уже собрался уходить. Он как раз поднимался, чтобы поцеловать Гермиону в щеку и взять пиджак, когда в полуоткрытую дверь постучали.
— Здравствуйте, мистер и миссис Уизли, — деловито сказала старшая медсестра педиатрического отделения. — Вам следует подняться со мной наверх, мистер Уизли. — Она сделала крошечный, робкий шажок в комнату. — Дыхание Хьюго неустойчиво, и доктора не могут его стабилизировать. Они послали меня за вами.
— Он выкарабкается? — спросил Рон.
— Прошу вас, мистер Уизли, педиатры стараются сделать все возможное, чтобы он дышал, — спокойно ответила она.
— Это не ответ. — Гермиона не отводила взгляда от медсестры.— Мы должны знать! Я должна быть с ним, если он не… если он не…
— Прямо сейчас это плохая идея, миссис Уизли. Но вы не должны терять надежду.
— Рон, ступай, — всхлипнула Гермиона.
— Как я смогу справиться с этим один? — наконец, выдавил Рон после нескольких судорожных вздохов.
Но она не сводила с него твердого взгляда, хоть нижняя губа подрагивала.
— Придется совладать одному. Иди уже! Не хочу, чтобы он был один.
Он кивнул, поцеловал ее в щеку, и последовал за медсестрой.
Медсестра молча провела Рона в педиатрическое отделение интенсивной терапии, где Хьюго жил с момента своего преждевременного рождения. Двое врачей и две медсестры, что столпились вокруг инкубатора Хьюго, подняли глаза на Рона, будто тот шел на казнь.
— Мистер Уизли, — произнес один из врачей, — хорошая новость состоит в том, что его пульс больше не снижается… по крайней мере, на данный момент. Но у него ранняя стадия сердечной и легочной недостаточности. Это очень опасная ситуация. Просто побудьте с ним, а мы тотчас примчимся, если ему вновь потребуется реанимация.
— Хорошо, — только и удалось выдавить Рону.
— Но если он и вправду впадет в кому, мистер Уизли, я не уверен, что мы сумеем его вытащить, — добавил второй врач, опустив руку на спину Рона не слишком уверенным жестом.
Вместо ответа Рон обратился к Хьюго:
— Привет, Хьюго. У меня не очень хорошо выходит делать что-либо без твоей мамы. А если ты не справишься, то я никогда не верну ее. Поэтому, прошу тебя, будь таким же отважным и непревзойденным, как твоя мама, и борись. Я знаю, ты сможешь.
После этой фразы Рон наблюдал за сыном в ожидании пиканья, коим один из аппаратов даст знать о его неминуемой гибели. Два часа спустя он бросился навестить Гермиону, но медсестра сообщила, что они дали ей снотворное… на всякий случай.
После шестичасового ожидания доктора, что первыми сообщили ему дурные новости, заступили ему на смену.
— Мистер Уизли, ваш сын — настоящий маленький боец. Его дыхание заметно улучшилось. Похоже, он выкарабкался.
— Ох, слава Мер… спасибо вам. Я должен сказать жене, — почти прокричал Рон.
Едва завидя красного и запыхавшегося Рона, что ворвался в палату, распахнув дверь, Гермиона сразу начала рыдать.
— Нет, нет, нет!
Рон подскочил, обхватил ее лицо ладонями и принялся стирать с него слезы:
— Гермиона, он жив! Врач сказал, что он выкарабкался.
— Что? Он и в правду жив? О, Рон!
Рон наклонился, чтобы обнять ее, и она вцепилась в него с такой силой, что он покачнулся. Он осторожно опустился на кровать, силясь не придавить ее. Они плакали и смеялись, радуясь мгновению радости… пока Гермиона не вскрикнула от боли: ее плечо вновь выскочило из сустава, когда она обнимала Рона. Рон почувствовал себя ужасно от одного взгляда на это, однако она, несмотря ни на что, по-прежнему сияла, даже когда пришел ортопед, чтобы вправить плечо.
— Больше никаких сокрушительных объятий, — пригрозил врач, посмеиваясь.
— Оно того стоило, — парировала. Гермиона.


* * *
Пятница. 13 июня. 2008.
— Это что такое? — пропел Артур, увидев экран на стене.
«Спасибо тебе, Мерлин, за папу», — пронеслось у Рона в голове.
— А, это мои рентгеновские снимки, — ответила Гермиона.
Его мама и папа, вместе с Гарри и очень беременной и оттого очень раздражительной Джинни, наконец пришли их навестить, но они едва ли обменялись парой слов, прежде чем вошли в палату.
Артур внимательно рассматривал светящиеся снимки.
— Это что, фотографии твоих костей?
— Да, — кивнула Гермиона, — та, что слева — это мои тазовые кости сразу после аварии, а этот снимок, справа, сделан на прошлой неделе.
— Фотографии костей, — удивился Артур. — И они не вынимали их, чтобы сфотографировать?
Она улыбнулась.
— Нет. Для этого есть специальная камера.
— Поразительно. Хотя эти спицы выглядят довольно болезненно.
Подходя к кровати, Молли горестно вздохнула:
— Гермиона, моя дорогая де-де-де, — и она разрыдалась, не дойдя до ее кровати.
— О, Молли, — Гермиона протянула руки, обхватывая свою взволнованную свекровь дрожащими кулачками. — Я знаю, что это звучит довольно жутко, но на самом деле беспокоиться не о чем. Они очень хорошо заботятся обо мне и о Хьюго, — заверила ее Гермиона.
— Моя дорогая девочка, — прошептала Молли, — как долго тебе до выздоровления?
— Ну, я полагаю, еще месяц, а то и два.
— Ты совсем из ума выжила? — выкрикнула из угла Джинни, которая до того держась на удивление тихо.
— Джинни, — взмолился Гарри.
— Нет! Это ж просто смехотворно! — Она повернулась к Гермионе. — Что ты творишь?
— Если ребенку нельзя аппарировать, чтобы магически исцелиться, то и я обойдусь, — отозвалась Гермиона.
— Это попросту глупо! Прекрати изображать из себя мученицу! Ты думаешь, что так должна поступать хорошая мать? Валяешься тут в постели, в то время как твой ребенок нуждается в тебе. Не говоря уже о дочери, которая болтается из дома в дом, словно какая-то сирота.
— Прекрати! — одновременно рявкнули Рон и Молли.
На лице Джинни отразилось потрясение, и она, закрыв лицо ладонями, бросилась вон из палаты.
— Мне так жаль, — извинился Гарри и последовал за Джинни в коридор.
Рон готов был сам броситься за ней следом, чтобы вправить ей мозги. Как она смеет так разговаривать с Гермионой, понятия не имея, каково им приходится — беспомощность, жестокие боли Гермионы, не говоря уже о том, что они чуть не потеряли сына три дня назад? Вместо этого он повернулся, чтобы взглянуть на Гермиону. Она была печальна, но не от обиды, как можно было ожидать. Она казалась разочарованной: она ожидала понимания. Рон понял то, о чем всегда догадывался: им никогда не понять. По правде, он и сам не до конца понимал ее решение.
Но затем его мать осторожно присела на край кровати, чтобы бережно убрать локон со лба невестки.
— Гермиона, — мягко, но решительно начала она, не отводя глаз от ее лица, — я думаю, что ты невероятно храбрая. И превосходная мать.
— Джинни одумается, — неожиданно добавил Артур. — Просто она очень испугалась за тебя и хочет, чтобы ее подруге, нет, сестре стало лучше, — Он положил свою ладонь поверх соединенных рук Молли и Гермионы.
— Сможем мы узреть нашего самоновейшего внука?
Гермиона вдруг загорелась этой идеей:
— О, пожалуйста, идите! Рон, захватишь камеру, которую принесла мама? Мне нужно увидеть его, изменился ли он со вчерашнего дня.
Рон подхватил со стола крошечную камеру и поцеловал жену в макушку.
— Конечно.
Когда они вышли из палаты, Артур тихонько спросил:
— Это цирфовая камера?
— Папа, цифровая. Давай, я дам тебе сфотографировать маму с малышом.

Глава 3

Воскресенье, 15 июня, 2008
Рон с нетерпением ждал сегодняшнего дня. Родители Гермионы взяли выходной, чтобы навестить их вместе с Роуз. Грейнджеры частенько оказывали им неоценимую помощь, разговаривая с докторами по телефону, когда Рон не понимал, о чем речь, и забирая к себе Роуз.
Рон встретил их у входа в больницу. Роуз при виде папы тотчас начала брыкаться на руках у бабушки. Очутившись на земле, она быстро подлетела к Рону со всей скоростью, какую только позволяли ее ножки. Подхватив дочку на руки, он сразу почувствовал себя лучше.
– Пойдем наверх, – предложил Рон, целуя Роуз в щечку. – Мамочке не терпится тебя увидеть.
Он посадил Роуз на кровать Гермионы, и дочка сразу же прижалась к ней. Гермиона обхватила ее одной рукой и прижалась к макушке губами.
– О, как я счастлива, что ты наконец рядом, – пробормотала она в ее волосы.
Когда Гермиона села, Рон заметил, как она украдкой смахивает слезу, чтобы тотчас расплыться в ослепительной улыбке.
– Чем сегодня занималась, Рози?
– Смотрела крекер, – ответила та.
– Рон, она имеет в виду спорт, – уточнил мистер Грейджер.
Гермиона бросила потрясенный взгляд на мать.
– Она так четко говорит!
– Мы с ней все время читаем, – улыбнулась миссис Грейджер.
Гермиона вновь повернулась к Роуз.
– И как тебе крикет, нравится? – со смехом спросила она, отчего Рона обдало волной тепла.
Роуз лишь кивнула, засунула пальчик в рот и привалилась к матери.
На протяжении прекрасных часов они вновь чувствовали себя семьей. Гермиона улыбалась и смеялась, Роуз продолжала щебетать, указывая на предметы, прежде известные ей только по книгам, которые читала ей Гермиона.
Когда родители вышли на чай, Гермиона поманила к себе Рона и поцеловала его. У Рона закружилась голова, словно в те времена, когда они часами могли просто обниматься.
– Мамочка поцеловала папочку! – радостно воскликнула Роуз.
– Да, Рози, точно подмечено, – в тон ей ответил Рон.
Но тут Гермиона посмотрела на часы.
– Время посещений заканчивается.
На Рона тотчас навалилась вся тяжесть десяти бессонных ночей. Глубоко вздохнув, он попытался раствориться в последних мгновениях прекрасного дня, прежде чем его поглотит очередная одинокая ночь.
Гермиона запечатлела поцелуй на рыжих кудряшках Роуз и принялась собирать все разбросанные книги и игрушки, до которых могла дотянуться.
– Пора возвращаться домой с бабушкой и дедушкой, Рози. – Она уложила стопку книжек в рюкзак Роуз. – А завтра за тобой зайдет дядя Гарри, и ты сможешь поиграть с Алом и Джейми.
Роуз не отрывала глаз от плюшевого медведя.
– И ты с нами, – заявила она как нечто само собой разумеющееся.
Гермиона протянула руку, чтобы откинуть кудряшки со лба дочки.
– Нет, дорогая, мама не сможет с вами.
Роуз немедленно заплакала:
– Нет! – Крик Роуз эхом разлетелся по палате.
Гермиона собралась с силами, чтобы усадить Роуз на колени здоровой рукой. Несмотря на ее попытки успокоить ребенка, та продолжала реветь.
Терпение Рона быстро подходило к концу.
– Гермиона, та сварливая дежурная медсестра уже раза три проходила мимо.
Мистер Грейджер решил взять инициативу на себя:
– Да, нам и правда пора. Хотелось бы поспеть домой до темноты. – Он шагнул к Гермионе, чтобы поцеловать ее в висок. – Я подгоню машину.
Как только он вышел, Рон попытался забрать Роуз у Гермионы.
– Пойдем, Рози.
– Не-е-е-ет! Мамочка! – снова начала она.
– Знаю, милая, знаю, но мама не может пойти с тобой.
Он быстро направился к двери, где уже дожидалась миссис Грейджер, и попытался передать ей Рози, но та принялась дрыгать ножками, лягаться и вопить.
– Ты не хочешь прогуляться со мной, милая? – как можно мягче спросила миссис Грейнджер. Но Роуз лишь плакала все сильнее и яростно трясла головой.
– Я отведу ее в машину, – сдался Рон.
Роуз лягалась, пытаясь вырваться, но ее маленькие кулачки отчаянно стиснули рубашку Рона.
– Мамочка-а-а-а, – закричала она еще пронзительнее, когда Рон двинулся к двери. Она протянула руки к Гермионе над плечами Рона, задыхаясь от крика и плача.
– Рон, верни ее мне! – взмолилась Гермиона с ноткой отчаяния в голосе, силясь перекричать этот гвалт.
Но терпение Рона иссякло окончательно:
– Нет, Гермиона. Чем дольше она находится здесь, тем больше впадает в истерику.
Это прозвучало намного резче и злее, чем он рассчитывал. Он уже собрался было изрекать неуклюжие извинения, когда миссис Грейнджер коснулась его руки.
– Отнеси ее на улицу. Свежий воздух поможет ей успокоиться. – Она ободряюще улыбнулась.
Всю дорогу Рози не унималась. Она неразборчиво завывала что-то ему прямо в ухо. Рон мог поклясться, что ясно расслышал "пожалуйста, папочка" между ее булькающими всхлипами, и его сердце ухнуло куда-то вниз живота. Когда они подошли к скамье у выхода из больницы, Роуз со всей силы вжалась в грудь Рона, где по левой стороне уже расплылся большой мокрый круг. Крики "мамочка" уже перешли в бессвязное мычание "м-м-м", прерываемые судорожными всхлипами.
Рон поднял ее за подмышки и усадил на колени к себе лицом. Вытерев слезы большими пальцами, он попросил:
– Ну, перестань. Хватит плакать. Мы уже обсуждали это, Роуз. Мама и малыш Хьюго неважно себя чувствуют, и им нужно остаться здесь, пока они не поправятся. Мы скоро будем вместе, хорошо? Он прислонил лицо к ее личику. – Ты же побудешь большой девочкой, правда?
Она слабо кивнула.
– Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю?
Роуз немного дернула ручкой, но никак иначе не отреагировала на его вопрос.
– Ну, ладно. Как сильно папа тебя любит?
– Вот как! – Она раскинула ручки на всю ширину.
Рон стал защекотал ее, и Роуз принялась извиваться, громко смеясь.
Рядом с ними притормозил мистер Грейнджер, а миссис Грейнджер как раз вышла из дверей больницы.
– Она в порядке? – спросил Рон, вставая со скамейки с успокоившейся Роуз на руках.
– С ней все будет хорошо. Но тебе стоит вернуться и посидеть с ней.
– Да, конечно.
В палате Гермионы уже погасили весь свет, за исключением ночника. Гермиона всхлипывала, сжимая в руках пушистый бурый комок.
– Рози оставила своего медвежонка, – выдавила она.
Рон подошел к кровати, обхватил ее лицо руками и заглянул в глаза.
– И правильно. Мы просто вернем его ей очень скоро. Лишний повод привезти ее сюда поскорее, чтоб ты могла его вернуть.
– Рон, нам не хватает всего, – прошептала она.
Он погладил ее по руке.
– Одно твое слово, и мы с Клэр переправим тебя в Мунго.
Она долго молчала, не отрывая взгляда от его пальцев на своем запястье.
– Я не могу оставить Хьюго здесь одного.
Рон кивнул и собрался было встать, когда она испустила громкий стон:
– Она меня возненавидит за то, что я бросила ее.
– Ты никого не бросала, Гермиона, – попытался утешить ее Рон, хоть и не был уверен, что выдержит еще один подобный разговор. – С Рози все будет хорошо. О ней заботятся любящие родственники. Вот что имеет значение, не так ли?
– Но это мы должны о ней заботиться! – выкрикнула она.
Он встал с кровати, не в силах продолжать этот спор.
– Я не понимаю, чего ты от меня добиваешься, Гермиона. Я стараюсь, как могу. – Его голос дрогнул, и он уставился в пол.
В палату ворвалась дежурная медсестра.
– Свет погашен, мистер Уизли. Вы остаетесь с женой или нет? В любом случае, я не могу позволить вам нарушать покой других пациентов.
Он взглянул на Гермиону, но она та отвернулась к стене. Он специально покидал палату медленным шагом, надеясь, что она попросит его вернуться, и тогда он сможет свернуться калачиком в этом ужасном кресле и, быть может, сумеет хоть немного заснуть хоть ненадолго с ней рядом.
Но она этого не сделала, и путь в гостиницу показался ему более далеким, чем когда бы то ни было.
***
Вторник, 19 июня, 2008
Рон отправился в больницу на час раньше, чем ему наказала Гермиона. Она наконец сможет выбраться из койки, и ортопеды как раз ставили ей новые спицы и штифты на ноги. Теперь она сумеет перебраться в инвалидную коляску и навестить Хьюго.
Это была очень трудная неделя. После визита Роуз настроение Гермионы сделалось совершенно непредсказуемым.
В понедельник приезжали его невестки – суетились над Гермионой и навещали Хьюго по очереди. Флёр презентовала Рону три киши – пирога с начинкой, подмигнув: «Если и есть что похуже английской еды, так это ирландская еда». Когда время посещений уже истекало, Анджелина обронила, что на воскресном обеде в Норе кузены жаловались, что с ними на отсутствие Роуз, и Гермиона тотчас разрыдалась.
– Что я такого сказала? – прошептала Анджелина Рону, и ему пришлось объяснять, что недавний визит дочери закончился взаимными слезами матери и дочки. Одри сказала, что и в Норе не обошлось без подобного рода слез, но Флер, многозначительно сузив глаза на Одри, перебила ее:
– Гермиона, Хьюго просто куколка! Девочки ждут не дождутся встречи с ним.
Но Гермиона слишком расчувствовалась, чтобы поддержать беседу, и конце концов три Уизли покинули их, на прощание расцеловав Гермиону и затискав Рона в слезных объятиях.
Во вторник Гермиона все утро плакалась матери в трубку, не позволяя Рону войти в ее палату. Впервые со времени приезда в Ирландию Рон аппарировал домой, уселся на пол спальни и думал о том, вернутся ли они когда-нибудь сюда.

Однако в среду Гермиона была бодра и весела как никогда и с радостью ожидала встречи с малышом. Вот и этим утром Рон надеялся застать оптимистичную Гермиону. К его удивлению, она уже ожидала его на инвалидной коляске возле двери.
– Рон, я помыла голову! – игриво сообщила Гермиона, едва завидев его. – Клэр помогла мне держать голову над раковиной. Я чувствую себя намного лучше.
Рон подавил разочарование и улыбнулся в ответ:
– Вот и славно. Ты прекрасно выглядишь. – Он чмокнул ее в щечку.
– Сомневаюсь, но сегодня комплимент принят, – ответила она. – Я знаю, что ты сам хотел меня усадить на коляску, но мне так хотелось тебя удивить.
Она и вправду выглядела намного лучше, вырвавшись из плена койки. У причудливой инвалидной коляски имелась большая платформа, на которой лежала загипсованная нога, колени укрыты одеялом, которое связали мама Рона вместе с Флер. Гермиона нервно барабанила пальцами по стулу, и Рон знал, что если бы она могла, то так и скакала бы от возбуждения.
– На самом деле я удивлен, что ты еще не в неонатальном отделении, – серьезно ответил он.
– Ох, Рон, я так волнуюсь. Без тебя я не смогу пойти. Я хочу, чтобы Хьюго увидел нас обоих вместе. Отвезешь меня к нему прямо сейчас, пожалуйста?
– Вы готовы встретиться с сыном, миссис Уизли?
– Больше чем когда-либо.
– Ну, раз все готовы, – Рон только сейчас заметил Клэр. Она поправляла тормоза на коляске Гермионы, стоя на коленях, – можем идти.
Пришлось немало маневрировать, катя массивное кресло Гермионы по уставленному массивными приборами неонатальному отделению. Открывая нужную дверь, Рон заметил, как она нервно кусает нижнюю губу. Он взял ее за руку перед тем, как подкатить коляску к Хьюго.
– Все будет хорошо, – заверил ее Рон.
Она кивнула и сделала глубокий вдох.
– А вот и он, – тихо сказала Клэр, подтолкнув Гермиону к одному из инкубаторов.
Рон сжал ее руку сильнее, когда она подняла голову, заглядывая внутрь. От него не укрылся шок, отразившийся на лице жены, когда она увидела, до чего младенец крохотный, но он тут же сменился внимательным, любящим взглядом, сияющим неподдельной заботой и нежностью.
– Привет, Хьюго, – прошептала Гермиона, – это мамочка. Я так счастлива с тобой познакомиться. – Гермиона говорила очень мягко, однако Рон слышал, как в ее голос закрадывается предательская дрожь. – Я так рада, что ты здесь, и что ты был таким, таким храбрым.
– Как и его мама, – заметил Рон.
– Могу я до него дотронуться? – с надеждой спросила Гермиона.
– Конечно! – ответил Рон, потянувшись за прозрачным гелем на полке. – Только сначала ты должна намазать руки этим. Что-то вроде специального мыла.
– Это дезинфицирующее средство. Чтобы не распространять микробы, – объяснила она, растирая гель ладонями.
– Да, я знал. – Он застенчиво улыбнулся, тихо пододвинул стул и сел позади Гермионы.
Она потянулась в инкубатор через одно из больших отверстий сбоку. Рон наблюдал, как она осторожно погладила тыльной стороной кисти ручку Хьюго, которая была не немногим больше пальца Рона. Они долго сидели в тишине, и Рон не мог оторвать взгляд от Гермионы. Он гладил кудри ее кудри на затылке, она же осторожно касалась каждого из пальчиков рук и ног их сына.
– Не могу дождаться, когда наконец смогу взять тебя на руки, – шептала Гермиона, бережно водя пальцами по маленькому запястью.
________________________

Гермиона была на удивление тихой по дороге обратно. Рон толкал ее коляску, с облегчением думая, что она наконец-то смогла прикоснуться к Хьюго.
Когда они пересекли прихожую, Рон захлопнул дверь и собирался сказать Гермионе, как сильно он ее любит, но его мысли прервал ее неестественно бесцветный голос:
– Рон, ты – Уизли.
– Прости, что?
– Ты Уизли, родом из большой семьи, и мы также планировали большое семейство.
– Ну, мы никогда не хотели столько детей, как у мамы с папой.
– Я пойму, если ты захочешь уйти. Теперь я… калека, – прошептала она, глядя в пол.
Он повысил голос, не в силах совладать с этим внезапным выпадом:
– Как ты можешь говорить такое, Гермиона? Ты хоть сама себя слышишь? Какая из тебя калека?
– Я не смогу больше иметь детей, Рон! Ты же Уизли! Ты хотел больше детей!
– Мне не нужны новые дети, мне нужна ты! Ты хоть представляешь, какое это счастье – просыпаться утром, рядом с тобой и Роуз? А теперь у нас есть маленький Хьюго, и он нуждается в нас, Гермиона. – В глазах закипели горячие слезы, дыхание перехватило, но он все-таки продолжил: – Я так люблю тебя и детей у нас достаточно… – Он замолчал, силясь проглотить застрявший в горле комок.
Когда способность говорить вернулась к нему, из горла исторглось какое-то хриплое карканье:
– Ты чуть не истекла кровью прямо передо мной, Гермиона. Я думал, что теряю тебя. Как ты можешь думать, что я могу уйти от тебя? Да ты единственная женщина, рядом с которой мне когда-либо хотелось остаться!
– Я знаю, знаю. Но сейчас я не в силах мыслить разумно. Я знаю о твоей любви и чувствую ее, но я по-прежнему боюсь, что чем-то тебя подвела, – ответила она.
– Но это не так. Ты жива, жив Хьюго, вот и все, что меня волнует. Двоих детей более чем достаточно, – возразил он.
– Но… но есть и другие побочные эффекты гистероэктомии. Они могут сделать меня менее желанной, – нервно пискнула она.
– Ну, это просто невозможно, – произнес Рон. – Ты едва двигаешься, но, будь я уверен, что ты не разлетишься на кусочки от малейшего прикосновения, тотчас овладел бы тобой прямо на этой койке.
– Честно? – спросила Гермиона, глядя ему прямо в глаза.
Рон опустился на корточки возле инвалидного кресла Гермионы и нежно потрепал ее по щеке.
– Если честно, то это даже непристойно – то, как часто я хочу тебя, как сильно я скучаю по тебе, – прошептал он и поцеловал ее в губы. – Теперь все улажено?
– Поцелуешь еще раз и улажено.
*****
Суббота, 21 июля, 2008
Рона совершенно потрясла новость о том, что Гарри и Джинни снова стали родителями. Он поздравил Гарри, который позвонил ему в гостиницу в половине седьмого. Но когда Гарри спросил, стоит ли позвонить Гермионе, Рон сказал, что сам сообщит ей об этом, когда пойдет в больницу.
Несколько часов спустя Рон наконец-то заставил себя это сделать.
– Джинни сегодня утром родила. Девочку.
– Сегодня утром? Что ж ты сразу не сказал? Это же чудесно! Гарри наконец-то получил свою Лили, – взволнованно протараторила Гермиона. – Собираешься повидаться с ними сегодня?
– Не знаю, – слабо пожал плечами Рон, – я хотел бы увидеть Гарри и ребенка, но, думаешь, стоит?
– А как же Джинни? Она твоя сестра, Рон. Если ты считаешь, что я затаила на нее обиду из-за того, что она родила здорового малыша, то этому не бывать. Гарри наш лучший друг, и ты должен их проведать, повидать свою новорожденную племянницу.
– А что, если я малость затаил обиду?
– Рон, не говори так. Ты не можешь сердиться на Гарри и Джинни из-за того, что с нами случилось. В этом нет их вины, и уж тем более, их ребенка.
– Ничего не могу с собой поделать. Я люблю их, но почему я не должен злиться на нее за то, как она с тобой обошлась?
– Не смей ссылаться на меня в качестве оправдания, Рон. Да, слова Джинни меня ранили, но я говорила не менее жуткие вещи, когда гормоны ударяли в голову во время беременности. Помнишь, как я наорала на твою маму? Джинни любит нас, и я буду, и… не позволю тебе изображать из себя эгоиста, когда тебя ожидает знакомство с ребенком и друг, которого надо похлопать по спине.
Однако ее слова не преисполнили Рона уверенностью перед свиданием с семьей. Одно дело – видеть их в больнице, хотя Джинни больше не приходила после того самого визита. Но смотреть, как все они воркуют над малышкой Лили в Св. Мунго, в то время, как Гермиона и Хьюго торчат здесь – этого ему не вынести.
Гермиона нетерпеливо прикрикнула на него:
– Чего же ты ждешь?
– Просто сейчас я не смогу смотреть на здорового ребенка, а тем более, их ребенка.
– Что это вообще значит? Просто ступай! Я уверена: они ждут тебя. Было бы неплохо, если б ты прихватил Роуз от родителей, чтобы она тоже встретилась с Лили.
– Я не могу, Гермиона. Правда не могу. В другой раз. Они поймут.
– Отлично, Рон, тогда меня не волнует, чем ты будешь заниматься. Я собираюсь спать, я устала, – сдалась она.
После того, как Гермиона отвернулась от него и закрыла глаза, Рон решил, что ему не помешало бы выпить, и направился в паб, куда они ходили вместе с Гарри и Джорджем после их визитов. Но у него не хватало сил даже допить заказанное пиво. Вместо этого он таращился на кружку, отдавшись вихрю противоречивых эмоций.
Тут по мобильнику, который он таскал с собой по настоянию Гермионы, позвонила миссис Грейнджер.
– У Гермионы приступ. – Только эти три слова и бились в его голове, пока он несся в больницу.
Когда он подлетел к двери в палату Гермионы, там его уже дожидалась Клэр.
– Что случилось? – пропыхтел он, силясь выровнять дыхание.
– Реакция на новое обезболивающее. Дозировку снизят, с ней все будет хорошо.
– Это из-за лекарства? – в недоумении выпалил Рон.
– Врачи прописали ей препарат от депрессии. В этом лекарстве было вещество, на которое у нее сильная аллергия. Поэтому больше ей этот препарат давать не будут.
– Что значит депрессия?
– Ее постоянно мучают боли. Вы разве не слышали, как она кричит и плачет во сне? Она попросила более сильное обезболивающее.
Рон уставился на Клэр, не в силах осознать услышанное.
– Она не упоминала об этом. Она ничего не говорила о болях, – тихо ответил он.
– Мистер Уизли, я, может, я лезу не в свое дело, но я уверена, что она пытается быть сильной ради вас. Стоит вам уйти к Хьюго или в гостиницу, как она принимается рассуждать о том, какое мужество вы выказываете ради нее и ребенка, и что она должна вам соответствовать, – призналась Клэр. – Она сейчас спит. Если хотите, можете зайти и убедиться.
Он развернулся на каблуках, не проронив ни слова. Он не хотел всю ночь просидеть в темной палате, прислушиваясь к дыханию жены и силясь умерить бешено клокочущее сердце.
Едва холодный ночной воздух ударил в лицо, Рон рухнул на землю прямо на парковке. Он сидел и просто всхлипывал. Малейшие эмоции, которые он столь тщательно скрывал от Гермионы, обрушились на него сокрушительным потоком. Пару минут спустя, выплакавшись, он, нимало не таясь, аппарировал и очутился на тротуаре у дома Грейнджеров. Громко постучав в дверь, он принялся топтаться на верхней ступеньке. Дыхание по-прежнему выходило сдавленными всхлипами.
Дверь отворила миссис Грейнджер в халате.
– Рон, с тобой все в порядке? А с Гермионой?
Он пожал плечами, глубоко засунув руки в карманы.
– Мне нужно увидеть Роуз, – прохрипел он, – я больше не могу быть один. И я… – Он принялся безжалостно жевать нижнюю губу, заранее стыдясь того, что вот-вот сорвется.
На крыльцо вышел мистер Грейнджер и опустил ладони на плечи жены.
– Просто впусти его, Джема. – Он шире открыл распахнул дверь. – Она в старой комнате Гермионы.
– Спасибо. – Рон бросился мимо них вверх по лестнице. В конце коридора он прижался к дверной раме, поспешно вытер слезы и постарался взять дыхание под контроль.
Открыв дверь, он сразу приметил укутанную в одеяло фигурку посреди кровати Гермионы. На него снизошло внезапное ощущение покоя, стоило ему увидеть знакомый кружевной полог, тихонько колыхающийся под бризом из открытого окна. Рон тихонько подошел к кровати, но прежде, чем он успел присесть на краешек, Роуз высунулась из-под одеяла.
– Привет, папочка! – пискнула она, прыгая по кровати в своей голубой пижаме с «Косолапусами».
Рон не мог удержаться от улыбки.
– Почему не спишь, мартышка? – Он подхватил ее на руки и сел на кровать.
Она пожала плечиками, уставившись на отца невинными глазками.
– Ну, давай, ложись. – Рон прилег рядом с ней, накрывая ее одеялом. – Чем ты сегодня занималась?
– Крикетом, – ответила она.
– Тебе действительно нравится крикет? Разве это не скучно?
Роуз покачала головой.
– Хорошо, тогда папа возьмет тебя на квиддич, когда подрастешь, и ты забудешь о дурацком крикете. Ладно?
– Забуду, – просто ответила она, вновь засовывая палец в рот.
Рон невольно рассмеялся.
– Ничего себе. Ты действительно хорошо разговариваешь, да? – Он попытался поудобнее пристроить голову на подушке, но тут внезапно вспомнил о Гермионе.
– Может, и маму разговаривать со мной научишь? – горько усмехнулся он.
Почему Гермиона столько всего от него скрывает?
– Споки ночи, папа, – прошептала Рози с другой стороны кровати.
Рон был измотан, а голова жутко болела. Но сегодня он уснет, ведь он не один. Он наконец заполучил крохотный кусочек жизни, которого ему так не хватало. Почему он раньше не искал утешения у своей любимой дочурки? Он мог бы каждый день укладывать ее спать, правильно подгадав время. Находясь здесь с ней, легче было поверить в то, что вся его семья однажды воссоединится и будет счастлива. Рон думал, что сам может все удержать под контролем, но ошибался. Они стали рабами медицины и времени. Все, что ему оставалось – это наблюдать, как трепещут во сне реснички дочери.
Они все еще есть друг у друга.


Глава 4

Внимание, глава недобечена.

Среда, 2 июля, 2008
Тем вечером, едва выйдя из комнаты Гермионы, Рон решил наконец навестить сестру и лучшего друга. Он сидел вместе с Гарри в гостиной, пока мама готовила обед. Джинни вместе с малышкой Лили была наверху. Роуз вместе с племянниками Рона то и дело врывались на кухню, с криками носились вокруг стола и снова убегали.
– Я не знаю, что с ней происходит в последнее время, – признался Рон. – Она ничего мне не рассказывает. Каждый раз, когда заходит кто-нибудь из ее врачей, она выпроваживает меня из палаты. Что они говорят ей? Что если ей становится хуже или что-то вроде этого, и она просто не хочет мне об этом говорить?
– Она бы так не поступила, – возразил Гарри.
– Но именно так она и поступает – как тогда, две недели назад, и эти чертовы лекарства чуть не погубили ее. – Рон тяжело вздохнул. – Я не могу понять, что она скрывает. Обычно ответ очевиден: «Рон, ты ведешь себя как сущая задница». Но на этот-то раз я правда чувствую, что поступаю правильно.
– О-о-ох! – Джеймс выскочил из-под стола. – Скверное слово!
– Никакой ругани в доме, дядя Рон. – Джинни появилась в дверях. – Я только что разговаривала с Гермионой по телефону. Она говорит, что малышка чудесная и что она не понимает, как ты умудрился передать всем детям свои глаза, – сказала она, целуя Гарри в лоб и присаживаясь за стол.
– Как Гермиона смогла увидеть Лили?
– Мы обмениваемся фотографиями по телефону! Это действительно здорово!
– Вы двое помирились?
Джинни смутилась.
– Да. Разве она тебе не сказала?
Рон поднял глаза на Гарри.
– Вот видишь! Это-то я и имел в виду! – Он повернулся к Джинни. – Прости, это было мерзко с моей стороны, что я к вам до сих пор не заходил. Наверно, боялся, как вы к этому отнесетесь.
– Это ты меня прости, Рон. За все, что я наговорила. Видимо, это все из-за гормонов и страха за вас. Я думала, что лучшее решение – это магическое лечение, но я же не знала всего о состоянии Хьюго, – Джинни вздохнула. – Я бы и раньше извинилась, но мне было стыдно за свое поведение, и я подумала, что ты не хочешь со мной разговаривать.
– Все в порядке, – Рон пожал плечами, вытащил Роуз из-под стола и усадил на колени. –Связывала мои шнурки? – усмехнулся он.
– Нет, – решительно ответила Роуз.
Рон повернулся к Гарри, подбрасывая Роуз на коленке.
– Так что же мне делать? Как все исправить?
– Не знаю, но думаю, что стоит попробовать поговорить с ней. Посмотри, откроется ли она тебе.
– Не дави на нее, Рон, – вмешалась Джинни. – В конце концов, она придет в себя.
– Я не хочу ее потерять, – тихо признался Рон.
– Ты и не потеряешь. Она просто чувствует, что утратила контроль над собой. Ты же знаешь, что ей всегда это трудно давалось.– Гарри добродушно похлопал Рона по спине. – Вы двое не можете друг без друга и потому что-нибудь придумаете.

Вторник, 8 июля, 2008
Со дня аварии прошло уже шесть недель. Гермиона и Хьюго потихоньку приходили в норму. Гермионе сделали еще три операции, а Хьюго одну. Большую часть времени Рон проводил, разрываясь между ними двумя. Он пытался как можно чаще приводить Рози к Гермионе, или просил прихватить ее кого-нибудь другого: она всегда поднимала настроение Гермионы. В конце июня выдалась тяжелая неделя, когда у Роуз случился длительный насморк и из-за этого ее не пускали в больницу. Врачи говорили, что Хьюго слишком хрупок, родителям нельзя будет к нему, если они будут контактировать с Роуз. Гермиона плохо это приняла: она заявила, что не желает выбирать между своими детьми. Рон попытался пошутить, что, по крайней мере, они не будут покрыты соплями с ног до головы – ведь у Роуз была милая привычка вытирать нос прямо об их одежду, – , на что Гермиона ответила испепеляющим взглядом. Его мама просто физически не могла помочь, потому что уже была занята Джинни. Но она посылала кучу писем и сладостей вместе с Джорджем, Артуром и невестками, которые по очереди их навещали.
Рон лишь раз отлучился, в офис Аврората, чтобы оформить бессрочный отпуск, и теперь работал в две смены в «Уизи». Гермиона уверяла, что так будет лучше для него, но он чувствовал, что подводит ее, оставляя их одних, особенно в те моменты, когда он, закрутившись, забывал, что ему надо в больницу, а не домой.
Сегодня утром он принес Гермионе большую пачку пергамента, присланный из ее департамента. Из-за своего состояния она была не в состоянии полностью погрузиться в работу, однако некоторые из ее коллег знали, что, пока она не утратила зрения, она сможет давать ценные консультации.
– Вот, пожалуйста, – Рон положил сумку на пол и поцеловал жену в щеку.
–Огромное тебе спасибо, что зашел за ними, Рон, – сказала Гермиона, быстро трансфигурируя свитки в блестящие папки черной кожи). – Здорово, когда есть чем заняться.
Рон присел на стул рядом с ней и принялся искать автомобильный журнал, который он прихватил из приемной. Он еще не был готов обучаться вождению, особенно после этой аварии. Но его завораживал блестящий металл, и увлекали попытки продраться сквозь непонятные слова, чтобы понять, как все-таки работает двигатель. На столе журнала не было, только несколько Гермиониных книг и небольшая стопка каких-то листовок.
– Куда подевался автомобильный журнал? – пожаловался он.
Гермиона улыбнулась, не отрываясь от своего дела.
– Одна из медсестер забрала его обратно, в зал ожидания. Становишься одержим машинами, а Рон? Все мужчины одинаковые, – хихикнула она.
– Я не одержим. Просто интересно узнать, как может ездить то, что не летает.
– Ты говоришь прямо как твой отец.
Рон вздохнул и сгреб листовки.
– Я знал, что это случится. Мы все однажды превращаемся в собственных родителей, – Он принялся просматривать листовки, которые гласили: «Что значит для вас ЭКО?» и «Как выбрать суррогатную мать?»
– Что это?
– Немного литературы, которую мне дал хирург.
Рон повернул листовку в руке.
– И о чем они?
– О возможности завести еще одного ребенка.
Рон занервничал.
– Но я думал…
– Ведь они только удалили часть матки. У меня еще есть другие половые органы: шейка матки, яичники, маточные трубы. Существует процедура, в которой они возьмут мою яйцеклетку и твою сперму и оплодотворят яйцеклетку.
– И как же будет расти ребенок? В колбе? – рассмеялся Рон, проглядывая надписи крупными буквами.
– Нет. Мы можем нанять суррогатную мать, чтобы выносила нашего ребенка или попросить друга или родственника. Хотя, полагаю, это будет неудобно.
– Постой-ка, ты имеешь в виду, что мы поместим нашего малыша в кого-то, чтобы тот его родил, и заплатим ему за это деньги?
– Да, именно так. Если не попросим кого-то из близких.
– Какое-то сумасшествие, Гермиона.
– Разве ты больше не хочешь детей?
– Но не таким же образом! – хмыкнул он.
Гермиона с горечью посмотрела на Рона и вновь уткнулась в работу.
Рон склонился вперед и положил листовки на место.
– Тебе правда не кажется, что это чистое безумие?
– В одиннадцать лет я узнала, что волшебство – реально.
– Мы не смогли толком позаботиться о ребенке, который у нас есть, а ты спрашиваешь у врача о всяких безумных способах завести еще одного! Этот разговор просто нелеп, – отрезал он.
– Очень жаль, что ты считаешь, что я спятила, – выпалила она в ответ, сжав челюсти.
– Просто я не понимаю, почему это так для тебя важно, Гермиона. Я же говорил тебе, что я счастлив и с двумя детьми.
– А я чувствую себя неудачницей, Рон! – выкрикнула она, ударяясь в слезы.
Рон молча ждал, пока она успокоится, не зная, что сказать, чтобы не сделать еще хуже.
Гермиона тихо плакала несколько минут, а Рон просто гладил ее по руке.
– Просто… – Она шмыгнула носом, бездумно проводя пальцами по шву на колене. – Так не должно было случиться.
– Конечно, не должно. Кто ж знал?
– Я так хотела взять Хьюго на руки сразу после рождения, – перебила она его. – Хотела кормить его грудью. Я хотела засыпать, наблюдая за ним. Быть с ним, когда он плачет, – Она вновь расплакалась; Рон уставился на пол, силясь держать себя в руках. – Я не смогла быть хорошей матерью. И у меня больше не будет шанса это исправить.
– У нас есть шанс прямо сейчас, Гермиона. – Рон встал со стула и сел на край кровати. – Скоро Хьюго пойдет на поправку. Мы заберем его домой, и он будет нашим навсегда. Ничего не потеряно, и ты не неудачница. – Он наклонил ее голову, чтобы она посмотрела на него. – Ты ни в чем не виновата. Абсолютно ни в чем. Но, прошу… не отдаляйся от меня.
Гермиона глубоко вздохнула и сжала его руку.
– Как ты думаешь, мы можем сейчас подняться к Хьюго?
Он поцеловал ее в лоб, встал и направился за коляской.
– Думаю, что это отличная идея.
Рон не знал, как дать Гермионе понять, что – это все, что ему нужно. Что пока они вместе, с ними все будет хорошо. Но, что бы он ни собирался делать, ему нужно было сделать это поскорее, пока он не потерял ее из-за собственной неуверенности.

Пятница, 11 июля, 2008
Рон тихонько постучался к Гермионе, держа в руках два бумажных стаканчика с чаем.
– Доброе утро, любимая.
Гермиона закрыла роман, который читала, и положила на быстро растущую пачку на ночном столике.
– Доброе утро. – Она казалась вполовину меньше без уже привычных спиц на нижней половине тела.
Он поцеловал ее в щеку и протянул ей чай.
– Готова начать сегодня физиотерапию?
– Полагаю, что готова. – Она пожала плечами.
– Что случилось? Вчера мне казалось, что тебе не терпится к ней приступить.
– Просто… заново учиться ходить будет очень сложно. Я едва могу согнуть колени.
– Гермиона, едва ли тебя сразу вытолкнут из коляски и заставят пробежаться по комнате. – Он взял ее за руку и мягко улыбнулся. – Да брось. Тебя же никогда не пугали сложности. Разве тебе не хочется пойти да и утереть остальным пациентам носы своими превосходными оценками по хождению?
Она позволила себе улыбнуться, и Рон ощутил удовлетворение. Странно быть тем, кто подбадривает ее, поддерживает ее уверенность в себе. Но, похоже, за последнее он весьма в этом преуспел.
Она сделала несколько глотков чая и опустила стаканчик на стол.
– Ну, – спросила она тихим голосом, – ты поможешь мне одеться?
Рон вскочил на ноги.
– Конечно. Какой же я муж, если не помогу? – сказал он с игривой ухмылкой. Он подошел к открытому чемодану, роясь в ее одежде:
– Что тебе хотелось бы надеть?
– Вон те черные штаны для йоги и фиолетовую блузку, она лежит чуть левее от твоей руки.
Подойдя к кровати с одеждой в руках, он вдруг сильно занервничал. Гермиона подняла на него глаза с таким же беспокойством.
– Просто, – она принялась безжалостно жевать губу, – по-обещай не пялиться или что-то в этом роде.
– Послушай-ка, колдунья, если я что и умею делать как следует, так это срывать с тебя одежду! – бросил он, в попытке разрядить повисшую в воздухе напряженность.
Ее губы вновь раздвинулись в улыбке, когда она принялась снимать хламиду. Гермиона поморщилась, запутавшись в завязках на шее.
– Позволь мне.
Рон развязал узел, и ночнушка упала, выставляя напоказ ее обнаженный торс. Он тут же весьма предсказуемо уставился на ее грудь. Несмотря на то, что левую грудь по-прежнему испещряли зеленые и желтые синяки, Рон все не мог понять, почему это он не может на нее пялиться. Правда, она так и не утратила набранные во время беременности килограммы, будучи прикованной к постели, но Рон никогда не возражал, чтоб она малость пополнела. Она была такой мягкой, округлой, неотразимой. Возвышенной. Не было ничего, чего стоило стыдиться.
Он одел блузку через голову, помог просунуть больное плечо в рукав.
– А теперь штаны, полагаю, – сказал он, катая в руках матерчатый шарик. – Если ты не предпочитаешь обойтись без них.
Рон одним махом стянул с нее одеяло.
Он вовсе не собирался так вот вскрикивать. Теперь все обрело смысл. Вот почему она несколько недель выпроваживала его с разными поручениями.
По всей длине бедра проходил разрез, по меньшей мере десяти дюймов в длину, стянутый черной ниткой и ужасающими кусками металла, посиневшая нога вздувалась неестественным образом. От этого зрелища его желудок болезненно сжался.
– Я же просила тебя не смотреть, – слабым голосом произнесла она.
– Нет, ты не сказала, – заявил он. – Ты ничего мне не рассказывала.
– Я не хочу, чтобы ты видел меня такой, Рон.
– Вот дерьмо.
Гермиона была в шоке.
– Что?
– Почему для тебя проще оттолкнуть меня, чем рассказать обо всем? – Он тяжело вздохнул. – Ты думаешь, что я не смогу с этим справиться, или что? Что не в силах понять тебя? А ведь я пытаюсь, Гермиона. Еще как пытаюсь. Я приходил каждый день и просто ждал, когда же ты позволишь помочь тебе. Уже шесть недель! И почему только три дня назад ты решила поговорить со мной о том, что ты чувствуешь? Знаешь ли, я об этом тоже думал.
– Да, это все из-за меня! – отрезала она.
– Вот только не начинай опять! Я не об этом! – В отчаянии он провел ладонями по лицу, прежде чем вновь встретиться с ней глазами. – Или ты просто ждала, пока я прочту твои мысли? С чего ты взяла, что это возможно. Легилимент из меня поганый, да и будь это иначе, я бы никогда бы не посмел использовать легилименцию на тебе. Так что, уж пожалуйста, сделай одолжение…
Она испустила глубокий вдох.
– Я всегда полагала, что именно я – та, кто всегда принимает правильные решения. И вот уже шесть недель я не знаю, что и делать. Я страдала от боли и ужаса. Я знаю, что, возможно, мне нужно было отправиться в Святого Мунго в ту же ночь, и уже через несколько дней выйти оттуда здоровой. Но потом поняла, что не смогу заявиться сюда как ни в чем не бывало через два для после того, как едва не истекла кровью с переломанными костями. Я не знала, как провернуть это так, чтобы меня потом пустили к Хьюго. В отчаянии я начала подумывать о том, чтобы воспользоваться оборотным зельем Министерства, притворяясь кем-нибудь из родственниц, но это было бы сущим сумасшествием. После того, как состояние Хьюго стабилизировалось, я подумала о его переводе в какую-нибудь английскую больницу, а я тогда смогла бы отправиться в Мунго, но к тому времени я уже зауважала своих врачей, а ребенок в инкубаторе явно шел на поправку…
– Ты действительно обо всем этом думала? – спросил Рон, дивясь тому, что вытворял ее разум.
Гермиона кивнула.
– Но в основном, я ничего не делала и не говорила, потому что все это казалось мне справедливым. Полагаю, я правда думала, что заслужила все это. Стоит повторять, что все это не моя вина, мне и так это известно. Я просто пытаюсь общаться. Я правда не знаю, как должна была поступить, и, пожалуй, не хочу, чтобы ты еще больше обо мне беспокоился.
–Это нормально, что порой ты не знаешь, что делать. Потому что, быть может, тогда знаю я. Понимаю, что на этот раз и я пролетаю, но я мог бы попытаться помочь тебе, если ты мне позволишь.
– Прости. Мне следовало быть честнее с тобой.
– Ты же знаешь, что вместе мы работаем лучше, и я хочу помогать. Мы нужны друг другу.
– Я люблю тебя, Рон.
Он давно не слышал от нее этих слов. Слова прозвучали, будто в первый раз, наполняя его надеждой и теплом.
– Я тоже тебя люблю, Гермиона.
Она слегка вздрогнула, одетая лишь в футболку и трусики.
– Наденем на тебя штаны?
Она кивнула.
Рон осторожно обхватил ее за талию.
– Хорошо, сейчас я собираюсь тебя повернуть. Готова?
Она вцепилась на край кровати, и Рон осторожно подсунул руку ей под колено. Вместе они быстро развернули ее поперек постели. Он осторожно опустил ее ноги над кроватью, чтобы они свешивались с края кровати. Гермиона сделала глубокий вдох и кивнула, давая понять, что все в порядке.
Рон легко просунул ее ступню в мешковатую штанину и осторожно натянул поверх швов. Но на середине бедра все застопорилось.
– Ну вот, как нам дальше? Хочешь, я приподниму тебя, и ты сама их натянешь?
Она решительно покачал головой:
– Нет, я сама могу приподняться на пару дюймов.
Он улыбнулся.
– Вот это моя девочка. – Он поцеловал ее в лоб. – Хорошо, я буду осторожен. Обещаю.
– Хм-м-м, я и раньше это слышала, – рассмеялась она.
Рон начал отсчитывать.
– Один …
Гермиона крепко ухватилась за плечо Рона.
– Два…
Рон вцепился в пояс ее штано.
– Три…
Одним движением Гермиона приподнялась достаточно, чтобы Рон натянул штаны на ее ягодицы. Упав обратно на кровать, его руки окружили ее она придавила его руки.
Оба на мгновение замерли, затем Рон легонько сжал ее попку).
– Тебе так не больно?
Его лицо было в нескольких сантиметрах от ее.
– Нет.
– А вот так?
Рон наклонился и поцеловал ее так, как не целовал с того дня, когда родился Хьюго. Она застонала, и Рону пришлось бороться с желанием навалиться на нее. Он вытащил руки из-под нее и принялся ласкать гладкую кожу ее спины.
С тем безошибочным чутьем, когда завалиться не вовремя, которое, как думал прежде Рон, свойственно лишь Гарри, в палату порвался физиотерапевт.
– О, здравствуйте, мистер и миссис Уизли. Вы уже почти готовы?
Гермиона выглянула из-за плеча Рона, не убирая рук с его шеи.
– Думаю, через пару минут будем.
Терапевт улыбнулся.
– О, конечно! Можете не торопиться.

Воскресенье, 13 июля, 2008
Гермиону наконец выписали из больницы. Рон предложил забрать ее домой, но Гермионе не хотелось удаляться на сотни миль от ребенка. Поэтому они направились в гостиницу, куда они заберут и Роуз после того, как только Гермиона устроится.
– А вот и он, – объявил Рон, нажимая на ручку двери. – Дом, милый дом.
Гермиона очень медленно забрела внутрь, опираясь на свои ходунки. Рон следовал по пятам за ней с коляской на тот случай, если ей понадобится срочно сесть.
– Здесь на удивление чисто.
– Старался изо всех сил, - пожал плечами Рон.
Номер был и впрямь чисто прибран, имел обжитой вид. Рубашки Рона висели в шкафу, на комоде стояли фотографии Роуз, Гермионы и даже малыша Хьюго в изоляторе.
– Ты посиди, а я тут разберу вещи. Как насчет романтического ужина? У нас прежде толком ни разу такого не было, до, ты знаешь…
– Это было бы прекрасно, Рон, – улыбнулась Гермиона.
Он был так счастлив снова видеть ее улыбку.
Рон разложил ее вещи в ванной, и, выйдя оттуда, обнаружил жену там же, возле кровати. Она стояла, вцепившись в свои ходунки.
– Вау, ты до сих пор стоишь? – Рон подошел ближе, и когда она не ответила, он заметил, что ее губы слегка подрагивают. Он скрестил руки на груди и медленно обошел ее вокруг.
– Ты поддерживаешь себя магией, не так ли? – усмехнулся он.
– Стоять на своих ногах – это так здорово, – быстро ответила она.
– Тебя поймать?
– Да, будь добр, – выдохнула она, и Рон тут же подхватил ее на руки, бережно уложив на кровать. Он сразу же растянулся рядом с ней, прямо поверх покрывала.
От этой близости Рона охватило такое знакомое обволакивающее тепло. Он замер, наслаждаясь ощущением внезапного возбуждения.
– Мы пока не можем… – предостерегла его Гермиона.
– Ох, знаю, уж поверь. Я пропускаю мимо ушей половину того, что говорят врачи, но об этом помню.
Они оба рассмеялись, а потом воцарилась долгая тишина. Может они действительно разучились быть наедине?
– Знаешь, мы могли бы просто целоваться и обниматься… как в наш первый раз, – сказала она с игривой улыбкой на губах, явно читая неуверенность в его глазах.
– Настолько я помню, «просто обниматься» у меня тогда вышло не очень. Мои руки как-то сами по себе распускаются, – хрипло ответил он.
Она явно нервничала, пока он не наклонился к ней, целуя нижнюю губу.
– Но я буду очень стараться.
И они обнялись. В самом деле обнимались. Рону чуть не сорвало крышу от ощущения ее мягких губ, ее запаха. Он полностью растворился в ней, казалось, время вовсе остановилось. Его разум был абсолютно чист, за исключением одной мысли: в голове билось лишь «Гермиона, Гермиона, Гермиона».
Вдруг она отстранилась и громко зевнула. Рон тотчас вернулся к реальности:
– Ты устала?
– Извини, – нахмурилась она. – Просто так тепло и уютно.
Он нежно прижал ее к себе и провел рукой по спине.
– Ничего, все в порядке. А ведь смешно вышло, – начал он. – Я больше месяца назад привез тебя сюда для романтического ужина, и теперь сомневаюсь, что до него хоть когда-нибудь дойдет.
– Можешь отвести меня на ужин завтра, – пообещала она с новым зевком, прижимаясь к нему еще теснее. – Но сначала утром нам надо повидаться с Рози. Сводим ее в парк, а потом проведаем Хьюго.
– Было бы здорово, – согласился он, зевая. – Только пообещай мне кое-что, Гермиона.
– М-м-м? – спросила она с закрытыми глазами.
– Никогда больше не заставляй меня есть в этой чертовой больничной столовке.
– Обещаю.
Рон едва помнил, как закрыл глаза, но когда они с Гермионой наконец очнулись от беспробудного сна, было уже почти одиннадцать. Рон улыбнулся, щурясь от яркого света.
– Кажется, я уже не один месяц так крепко не спал. – Он наклонился и поцеловал Гермиону в губы. – Я по-настоящему соскучился по нашим совместным пробуждениям.
Это был совсем маленький шаг, но Рон уже чувствовал, что они начали возвращать себе свою прежнюю жизнь.

Четверг, 17 июля, 2008
Его ладони, сжимающие ручки инвалидного кресла, сильно вспотели. Ярко-желтые цифры возле двери возрастали.
Три…
Четыре…
Они поднимались на этом лифте не менее сотни раз, но еще никогда поездка не длилась так долго.
Пять…
– Это лифт ползет чертовски медленно, – выкрикнула Гермиона.
Дыхание, которое он до этого момента сдерживал, разом вырвалось вместе с громким смехом.
– Извини! Просто не могу дождаться! – воскликнула Гермиона, присоединяясь к его хохоту.
Самочувствие Хьюго было уже достаточно стабильным, и медсестры позволили им забрать его домой на неделю-другую. С того самого мгновения, когда Рон и Гермиона узнали, что смогут впервые взять Хьюго на руки), они не могли сдержать волнение.
– Ты точно не против, что я возьму его первой? – спросила она, когда двери наконец распахнулись.
– Я уже говорил тебе не глупить. После всего, через что ты прошла, ты это более чем заслужила.
Все медсестры отделения интенсивной терапии встретили их радостными улыбками. Главная медсестра ждала их возле инкубатора Хьюго, подтащив к нему кресло-качалку.
– Хочешь покачаться, любимая? – спросил Рон с усмешкой.
Гермиона хихикнула.
– Вроде того. Поможешь?
Рон обошел ее кресло, и Гермиона крепко ухватилась за его запястья. Он помог ей встать на ноги, и с немалой его поддержкой она сделала несколько медленных, неуверенных шагов вперед, прежде чем он быстро развернул ее к белому креслу и усадил в белое кресло, обложенное подушками.
Он подарил ей ослепительную улыбку:
– А ты делаешь успехи!.
Она улыбнулась в ответ, восстанавливая сбившееся от изнурительного путешествия дыхание.
– Спасибо.
– Ну как, готовы? – спросила медсестра.
– Да! – одновременно ответили они.
Гермиона вытянула руки, и в тот момент, когда медсестра уложила на них кулечек, все затихли.
– Здравствуй, Хьюго, – прошептала Гермиона.
Рон опустился на колени рядом с ними и протянул руку, проводя пальцами по лобику сына вдоль края трикотажной шапочки. Ощущение спокойствия распространилось снизошло на всех.
Они так и сидели несколько минут без движения, наблюдая, как зеленые глаза Хьюго над маленькой трубкой, которая все еще торчала из его носа, наблюдают за ними.
– Я больше не хочу его отпускать, – прошептала Гермиона.
– Полагаю, твоим рукам когда-нибудь да понадобится отдых, – сказал Рон, целуя ее в щеку. Маленький кулачок Хьюго крепко сжал его палец. – Но теперь он весь наш.
Герминона опустила голову на плечо супруга.
– Не могу дождаться, когда мы поедем домой.
Медсестра подошла к ним, наблюдая за этой сценой.
– Удивительно, через что этот малыш прошел, – сказала она им. – Я поняла одну вещь, работая здесь: большая любовь работает как волшебство.
Рон и Гермиона переглянулись и улыбнулись. Они тоже были в этом уверены.

5 июня, 2009
– Мамочка, – сказал Рон тихим высоким голосом.– Проснись, мамочка! Сегодня мой день рождения!
Гермиона сонно открыла глаза, узрев стоящего над ней Рона. На его руках хихикал и пускал слюни ей на лицо Хьюго.
– День рождения! – завопила Роуз, запрыгивая на кровать к матери.
Гермиона приподнялась, поцеловала Рона и взяла у него Хьюго.
– С днем рождения, большой мальчик! –Она стиснула его и поцеловала в круглую щечку. – Когда все придут? – спросила она у Рона.
– Мама уже забегала сегодня утром. Сказала, что придет в половину одиннадцатого, чтобы начать готовить. Я подумал, может, взять этих двоих на детскую площадку, пока все не подготовишь?
– До чего ж ты внимательный, Рон, – она ухмыльнулась. – Не думай, что я не догадалась, что ты хочешь откосить от приготовлений к празднику.
– Ну да, ты меня раскрыла. Ступай в душ, прежде чем заявится моя мама. Мы оставили тебе завтрак на столе.
Он забрал Хьюго, взял Роуз под мышку и быстро зашагал к выходу.
– Ты еще получишь у меня, но я тебя все равно люблю.
– Ага, – отозвался Рон, ныряя в холл. – Посмотрим, что ты почувствуешь, когда увидишь, во что мы превратили кухню. Пока!
Рон сидел на скамейке в парке, наслаждаясь видом Роуз, носящейся вокруг своего маленького братика. Хьюго сидел на траве и махал ей ручками, а его взгляд не покидал сестру.
Рон все еще не мог поверить, что прошел уже целый год. Он был полон множеством радостей, несмотря на подобное начало. День, когда они прибыли домой вместе с детьми. Первый раз, когда Гермиона впервые прошла по кабинету физиотерапии без ходунков и костылей. День несколько месяцев спустя, когда Рон наконец сводил Роуз на квиддич. Но все же Рон был вынужден признать, что самым любимым его днем стал день в конце августа, пятница, когда он вернулся домой и обнаружил, что жена накрывает стол на двоих. Ее локоны так и сияли. На ней были новые брюки, а губах играла хитрая улыбка.
– Где дети? – спросил он.
– Я отправила их в Нору на одну ночь. – Она положила вилку рядом с тарелкой. – Я утром ходила к врачу…
– Мы можем?! – выкрикнул он, перебивая ее.
– Да, – она перевела дыхание, собираясь сказать что-то еще, но он ее уже не слушал. Он быстро пересек комнату, подхватил ее на руки и перебросил через плечо.
Она легонько била кулачками по его спине, пока он шел к лестнице.
– Рон! Я приготовила замечательный ужин!
Он лишь шлепнул ее по заднице, и продолжил подъем.
– Я голоден, но совсем в другом смысле. Вообще-то, я умираю с голоду.
Они занимались сексом практически всю ночь, как в свою первую ночь семь лет назад. В три часа ночи они сидели на полу кухни и ели мороженное, почти позабыв о детях.
Но утром первым делом, сонно глядя друг на друга, они почти одновременно сказали:
– Здесь слишком тихо.
– Я уже скучаю по детям.
_________________________

Хьюго был спокойным малышом. Он был намного тише своей сестры и проводил большую часть времени, наблюдая за всем, что происходит вокруг него. Он был гораздо меньше своей кузины Лили, но врачи еще в больнице сказали, что через год он догонит своих сверстников. Врач даже пошутил, что он, быть может, вымахает выше своего отца.
Ребенок быстро сделался любимой игрушкой Роуз. Лишь прошлой ночью Рон и Гермиона наперегонки бросились в прихожую на плач Хьюго. Они обнаружили его перед сестрой на полу спальни. Его головка и рука застряли в шейном отверстии одного из самых красивых платьев Роуз. Гермионе пришлось объяснить ей, что братик – не кукла, чтобы наряжать его и играть, как ей заблагорассудится. Она расплакалась: «Я не хотела ему навредить. Я. Просто. Хотела. Чтобы. Хьюго. Надел. Свое. Праздничное. Платье!» Рон и Гермиона прикрыли рты ладонью, силясь сдержать смех.
Гермиона постоянно изумляла Рона, и он продолжал влюбляться в нее снова и снова по нескольку раз в день. Ее выздоровление заняло несколько месяцев, и некоторые дни физиотерапии проходили удачно, некоторые – нет. Но она выказала удивительную стойкость, что так восхищала Рона. Она уверяла всех, что теперь чувствует себя лучше, чем когда-либо. Иногда он до сих пор заставал, как она прислоняется к столешнице или бросает дела, чтобы присесть. Но она всегда лишь улыбалась и целовала его, словно говоря:
– Не беспокойся обо мне, Рон. Я в порядке.
Это было правдой. Все они были в порядке. Все было прекрасно.

Рон встал и присоединился к своим детям на траве.
– Ладно, Роуз. Встань чуть дальше и лови его.
Она умчалась на несколько футов и встала напротив Рона и Хьюго с протянутыми руками. Рон, подхватил Хьюго за ручки и поставил на траву.
– Вот он идет.
Хьюго, сделал несколько старательных, но шатких шагов и плюхнулся на попу. Роуз бросилась вперед к нему и поставила обратно на ноги.
– Ничего, Хьюго. Попробуй еще раз.
И в этот момент Рон почувствовал знакомую вибрацию в заднем кармане. Он достал мобильный и увидел на экране светящееся изображение Гермионы.
– Алло?
– Рон! – донесся с того конца возбужденный голос Гермионы. – Не знаю, как так получилось, но я забыла купить торт ко дню рождения. Твоя мама хотела сделать другой, но в закончился сахар.
– Ты хочешь, чтобы я купил торт или сахар?
– Просто возьми сахара, дорогой! Я делаю сласти намного лучше, чем в любом магазине! –Послышался в трубке голос его матери.
– Слышал? – переспросила Гермиона.
– Да, и я вынужден с ней согласиться. Мы сейчас зайдем в магазин по пути.
– Спасибо, Рон. Прошу прощения за беспокойство.
– Нет проблем, мы все равно уже собирались домой. Им обоим нужно принять ванну после валяния на траве. Люблю тебя. Скоро увидимся.
– Погоди, Рон, – прервала она, прежде чем он повесил трубку.
– Да, любимая.
– Я рада, что ты научился пользоваться телефоном.