Сдвиг парадигмы

Глава 1

Клип к фанфику: http://www.youtube.com/watch?v=L1aoa8IB4pg
Группа ВК: http://vk.com/hpingridfic
AU: Лисандер Скамандер – девушка.



Унылая лондонская улочка, все лето увядавшая от жары, заиграла новыми красками с воцарением осени. Первого сентября две тысячи двадцать третьего года на Англию опустился шумный долгожданный ливень, поднявший пыль с асфальта и заставивший многих аллергиков схватиться за свои ингаляторы. К крыльцу дома номер одиннадцать на площади Гриммо прибилась заскулившая, отвыкшая от влаги лохматая собака. Пока хозяйка дома, миссис Андерсон, ворчала и сетовала на погоду, запуская любимца внутрь, на площади притормозил представительного вида черный автомобиль, снова приехавший неизвестно к кому. Из машины выбрался мужчина, чьи начищенные до блеска ботинки тут же плюхнулись в лужу, а полы длинного плаща оказались заляпанными грязью. Джентльмен с минуту задумчиво разглядывал масштабы катастрофы, а миссис Андерсон покачала головой: пусть и ливень, но в такую жару просто невозможно ходить в плаще!
Ее пес счастливо затряс мокрой шерстью, отчего грязь с нее полетела на белые обои и только что тщательно вымытый линолеум. Миссис Андерсон схватилась за голову, проклиная старую поговорку, что у природы нет плохой погоды, а когда вернулась в прихожую, держа в руках необъятное количество бутылочек и тряпок для уборки, странного джентльмена в плаще и его дорогой машины уже не было.
А тем временем в дом номер двенадцать, о существовании которого миссис Андерсон, прожившая на площади Гриммо всю свою немалую жизнь, даже не подозревала, вошел тот самый мужчина, чье появление сбило соседку с толку. Гарри Поттер – а это был именно он – нанес в дом не меньше грязи, чем пес миссис Андерсон, но ему не понадобилось даже тряпки, чтобы избавиться от них. Мистер Поттер мгновенно оценил масштабы нанесенного стихией ущерба и коротким взмахом волшебной палочки уничтожил всю грязь, включая ту, что обосновалась на его одежде.
– ДЖЕЙМС ПОТТЕР!
От неожиданности Гарри чуть не выронил палочку. Хотя работа у него была не из спокойных, да и повидал за свою жизнь он многое, но к усиленному криком голосу любимой жены так и не смог привыкнуть.
Кричала Джинни редко, но метко. Как правило, исключительно на их старшего сына. Решив, что жена прекрасно справится с набедокурившим отпрыском самостоятельно, Гарри довольно потянулся, пока никто не видел, и выбросил вперед правую руку, ловко поймав ею свой старый, но все такой же неуловимый золотой снитч. Этот снитч был особо дорог мистеру Поттеру и потому летал по дому номер двенадцать, где ему вздумается.
– Что это такое?!
Джинни возмущенно показывала пальцем на стоявший посреди кровати Джеймса чемодан с откинутой крышкой, в котором варилась каша из смятых мантий, рубашек, нижнего белья и школьных принадлежностей.
– Я же только что все это выгладила, – всплеснула руками миссис Поттер.
– Ну, ма-ам, – протянул Джеймс, высокий, хорошо сложенный подросток семнадцати лет. За стеклами очков в черной оправе, которые Джеймс надевал только тогда, когда был стопроцентно уверен, что никто, кроме членов семьи, его не увидит, хитро блестели карие глаза. – Все равно в дороге все помнется и перемешается.
– Это не значит, что нужно сваливать все вот в такую неряшливую кучу, – стояла на своем миссис Поттер. Она выудила из чемодана красный с желтыми полосками и фамилией «Поттер» на спине свитер и бросила его Джеймсу. – Уложи все, как следует, иначе это сделаю я, но тогда тебе придется забирать свой чемодан у профессора МакГонагалл. У всей школы на виду, – грозно добавила Джинни, зная, что этот неоспоримый аргумент наверняка подействует на сына. Джинни пользовалась этим приемом уже шестой год, и система еще ни разу не давала сбоев.
– Только дурак нуждается в порядке, гений господствует над хаосом, – уныло застонал Джеймс и вывалил все свое имущество из чемодана. Пока он показательно складывал каждую вещь и с поджатыми губами укладывал ее на место, Джинни занялась размещением книг, которые сын предсказуемо свалил на нижнюю полку освободившегося шкафа.
– Зачем мне эта лишняя макулатура? – вскипел Джеймс, когда на дно чемодана лег десяток новеньких учебников в сверкающих обложках.
– У тебя в этом году ЖАБА, так что не вздумай филонить. Заодно мышцы накачаешь, пока будешь тащить свой чемодан, – Джинни была непреклонна.
Джеймс нахлобучил на свою растрепанную черную шевелюру, предмет его вполне объяснимой гордости, темно-серую шапку, которую считал своей личной фишкой и никому не позволял посягать на нее, пальцем поправил сползшие на кончик носа очки и захлопнул крышку чемонада, пока мама не умудрилась сунуть в него еще какой-нибудь бесполезной и беспощадной литературы. Джинни вытерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони, но отдохнуть хотя бы минутку ей не дали. С верхнего этажа послышался недовольный девчоночий голосок:
– Мама, ты не видела мое синее платье?
– Да, мам, иди лучше займись платьями, – воодушевился приунывший было Джеймс и стал подталкивать что-то пытавшуюся сказать Джинни к дверям своей комнаты.
– Джеймс, подожди, а ты положил?..
– Да, мама, – раздраженно закивал сын, – я это положил, и это положил… и даже это я положил!
Джинни не выдержала и рассмеялась.
– Хорошо, в таком случае завтра я не буду ждать от тебя письма с просьбой прислать твои любимые наколенники…
Джинни приподняла брови, видя, как ошеломленно раскрылся рот Джеймса.
– Вот черт! – крикнул он и бросился освобождать в чемодане место для новенького спортивного обмундирования.
– То-то же, гений хаоса, – глубокомысленно изрекла миссис Поттер и отправилась на поиски синего платья дочери.

Гарри вышел из кухни с куском свежего лимонного пирога в руке и чуть не налетел на лежавший на полу прихожей чемодан.
– Ой, извини, пап, – Альбус, сидевший верхом на злополучном чемодане, оторвал взгляд от книги. – Я не слышал, как ты приехал.
Ногу чуть ниже колена сковала боль, но Гарри только беззаботно махнул рукой и присел рядом с сыном.
– Что читаешь? – Ал показал ему обложку. – «Три товарища»? – одобрительно улыбнулся Гарри. Ему нравилось, что его дети сами интересовались литературой маглов. Иногда даже Джеймса можно было увидеть с книгой Толкиена или Кинга в руках. Лили зачитывалась историями о вампирах, а когда Гарри в порядке общего ознакомления с интересами дочери решил прочитать пару ее любимых книг, Лили поведала ему, что это очень красивая история любви вампира и обычной девушки, и Гарри понял, что едва начавшееся чтение надо заканчивать.
– Альбус, я тебя по всему дому ищу, – в прихожую вылетела Джинни с растрепанными волосами и глазами, полными немого отчаяния. За ней по пятам следовала надутая Лили, которая не сказала никому ни слова и хлопнула ведущей в кухню дверью. – Помоги Лили спустить ее чемодан вниз, от Джеймса же помощи не дождешься… Привет, дорогой, – она рассеянно поцеловала Гарри в щеку. – Ты рано, мы еще даже не завтракали.
– Вот и хорошо, значит, позавтракаем все вместе. Что это с Лили? – спросил мистер Поттер, когда Альбус ушел наверх за поклажей сестры.
– Платье, которое она хотела взять в школу, полиняло.
– Подумаешь, нашла из-за чего расстраиваться, – засмеялся Гарри. – Привет, моя красавица.
Лили мрачно опускала печенье в чашку с чаем и подняла на отца огорченный взгляд.
– Привет, пап, – она поцеловала его в колючую щеку. – Ты когда последний раз брился?
– Что, уже пора? – он провел ладонью по подбородку. – Ладно, побреюсь. Ты из-за платья так расстроилась?
Лили ничего не ответила. Гарри искренне недоумевал, как можно так переживать из-за испорченного куска ткани. Но это же женщины, они всегда найдут, из-за чего лишний раз испортить себе настроение. Он уже приготовился успокаивать дочь какими-нибудь аргументами, которые наверняка покажутся ей убедительными и непременно поднимут настроение, как в кухню вдруг ворвался Джеймс и решил все проблемы одним предложением:
– Пап, просто пообещай ей новое и не парься.
Лили скривилась и отвернулась к окну, но на щеках у нее успели мелькнуть ямочки, которые появлялись всякий раз, как девочка улыбалась. За эти ее ямочки Гарри готов был подарить дочери весь мир, не говоря уже о каком-то несчастном платье.
Совершенно неожиданно бахнул тостер, как и вся техника, которая рано или поздно оказывалась в руках Джеймса. Гарри, Лили и Джинни подскочили и обернулись на него, в руке мистера Поттера инстинктивно возникла волшебная палочка, а у Джинни был такой вид, будто она готовилась броситься грудью на амбразуру, спасая сына. Тостер бахнул во второй раз, и из него вылетели сморщенные черные кусочки хлеба, описавшие в воздухе полукруг. Один из них упал в раковину, а второму повезло еще меньше – в совиную кормушку.
– Джеймс, глаза целы?
Джинни потушила палочкой заискрившийся тостер и взяла лицо Джеймса в ладони. Тот увернулся и чмокнул встревоженную мать в щеку.
– Порядок, мамуля. Просто скажи дедушке, чтобы в следующий раз дарил тебе вещи, которые прошли краш-тест.
– Опять эти папины эксперименты с магловской техникой, – проворчала Джинни, осматривая то, что осталось от тостера.
– Это еще ничего, – подала голос Лили. – Сейчас он пытается заставить мобильный телефон ловить не спутниковый сигнал, а магический.
– Альбус, ты все собрал? Ничего не забыл? – вернулась к больной теме Джинни.
Ал, который единственный из всего семейства поедал овсянку, покивал.
– Хорошо, что в этой семье не нужно переживать хотя бы за одного, – сделала более-менее утешительный вывод Джинни.
Гарри усмехнулся и по привычке почесал легендарный шрам в виде молнии.

***

Комната Роксаны Уизли была предметом зависти, по меньшей мере, половины ее многочисленных кузин. Большая кровать с резной спинкой, воздушным бледно-розовым пологом и белоснежными кружевными и мягкими плюшевыми подушками, темно-розовые обои, тяжелые ночные шторы с серебристыми кисточками, туалетный столик из розового дерева, заставленный бесчисленными баночками и тюбиками для наведения красоты, хрустальная люстра, которая ночью играла волшебными бликами, море семейных фотографий в рамках и просто бесчисленное количество самых разных мягких игрушек, от магловских, неподвижных и очаровательных, до волшебных, чудаковатых и общительных. Самой главной гордостью Роксаны был подаренный любимым дядей Чарли дракон породы опаловоглазый антипод, который занимал половину кровати и частенько фыркал довольно натуральным, но абсолютно безопасным огнем. Здесь Роксана чувствовала себя настоящей принцессой. Единственным существенным недостатком этой прекрасной комнаты была очень плохая звукоизоляция.
– Ты опять занят настолько, что даже не проводишь дочь на поезд!
Мама и папа снова кричали друг на друга. Детство Роксаны прошло в бесконечных скандалах родителей, к которым она так и не смогла привыкнуть. Ее старший брат Фред, едва закончив Хогвартс, поступил умнее всех них: снял квартиру в центре Эдинбурга и появлялся дома только на воскресных обедах у бабушки и дедушки Уизли. Роксана очень любила своих родителей, но с нетерпением ждала, когда станет такой же независимой, как Фредди.
Что ответил папа, Роксана не услышала. Скорее всего, в ход пошли заглушающие чары, потому что родители не хотели, чтобы их дочь думала, будто они затеяли очередной скандал из-за нее.
– «Будешь ли ты любить меня, когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?»* – напевала Роксана, лежа среди подушек и буравя взглядом темно-карих, почти черных глаз давно собранный и теперь дожидавшийся своего часа школьный чемодан.
Мама широко распахнула дверь в ее комнату.
– Роксана, ты готова? – голос у нее дрожал. – Мы выходим.
Девочка сделала вид, будто не слышала ни слова из того, что сказали друг другу родители. Она поднялась с постели, отчего ее кудряшки чуть подпрыгнули.
– Ты заплетешь мне волосы? – она провела по непослушной вьющейся гриве рукой.
Анжелина явно собиралась что-то сказать, но передумала. Роксана сама разодрала расческой свои проблемные волосы и только после этого доверила их матери.
Папа вошел в комнату, и Роксана поймала в зеркале добродушный взгляд его голубых глаз, вокруг которых расположилась сеточка глубоких морщинок. Папины волосы больше не горели огнем и с каждым днем все больше и больше теряли цвет, но он по-прежнему любил пошутить над кем-нибудь и всегда был душой любой компании. Роксана предпочитала не думать о том, каким он становился, когда кричал на маму.
– Чемодан готов? – осведомился Джордж.
Роксана улыбнулась ему в зеркало. Анжелина, поджав губы, в третий раз расплела рассыпаювшуюся косу и принялась за нее заново.
Джордж легко поднял тяжелый чемодан и вынес его, чтобы погрузить в машину. Мама водила автомобиль неважно и потому предпочитала не связываться с ним вообще, поэтому сегодня для поездки на вокзал «Кингс-Кросс» пришлось вызвать такси. Трансгрессировать Роксана не умела и не собиралась учиться. Ее снова обострившаяся клаустрофобия нередко приносила всей семье неудобства.
– Пока, папа, я буду очень-очень скучать, – Роксана обняла его, на миг зажмурившись. Ей казалось, что она поступает как трусишка, оставляя родителей наедине с их проблемами, правда, она тут же постаралась избавиться от этой мысли. Будь она их семейным психологом, она бы, наверное, посоветовала им развестись. Анжелина уже сидела в такси на заднем сиденье и мрачно смотрела в противоположную сторону улицы, таксист барабанил пальцами по рулю и равнодушно следил за щеточками, которые убирали с лобового стекла дождевую воду. Роксана с отцом стояли прямо под проливным дождем, но оставались абсолютно сухими. Это очень озадачило таксиста, когда девочка наконец села в машину.
– Кингс-Кросс, пожалуйста, – сухо сказала Анжелина, и водитель оторвался от созерцания Роксаны в зеркало заднего вида. Старая машина глухо взревела и покатила в сторону проспекта, где, несмотря на то, что рабочий день уже давно начался, образовалась небольшая пробка. – Роксана, ты хоть что-нибудь съела?
– Я куплю пирожок в поезде, – пообещала она, вздохнула и стала считать капли, бегущие по стеклу автомобиля. Хорошо, что мама больше не пыталась ни о чем поговорить.

***

Лондонский ливень еще не добрался до Дартфорда, но солнце уже спряталось за тяжелыми грозовыми тучами, а местные жители обливались потом в природной парилке.
– Роза, а этот свитер?
Рыжеволосая, загорелая после летнего отдыха Роза Уизли сидела у своего школьного чемодана и пыталась определить, какие книги в этом учебном году ей понадобятся больше всего.
– Я не буду его брать.
– Почему? – искренне изумилась Гермиона.
– Потому что, в отличие от бабушки Молли, мои одноклассники, слава Мерлину, давно уже не путают мое имя.
Гермиона держала в руках темно-бордовый свитер с искусно вышитой на груди буквой «Р». Очередное рождественское творение свекрови вызвало у них с Роном одинаковые ностальгические улыбки. Похоже, миссис Уизли наконец запомнила имена собственных детей, зато теперь путалась в многочисленных внуках.
– Зато он теплый, – нашлась Гермиона, аккуратно сворачивая свитер и прикидывая, поместится ли он в и без того битком набитый чемодан. – Мерлинова борода, зачем тебе все эти книги? – всплеснула руками она. Даже она в свое время не тащила в Хогвартс все, что плохо лежало на книжных полках.
– Это для легкого чтения. Мама! – возмутилась Роза, когда Гермиона взмахнула палочкой, и с таким трудом впихнутые книги вылетели и зависли в воздухе. – Я целый час пыталась их уложить!
– Мы ведь уже расширяли тебе чемодан, неужели этого мало? – Гермиона пристроила в освободившемся уголке стопку мантий с гордым гербом Гриффиндора. Роза попыталась стащить один из учебников, но Гермиона перехватила его и скептически посмотрела на дочь: – Зачем тебе «Высшая трансфигурация», ее же не проходят в школе… А «Экономика магического хозяйства» уж точно не тянет на «легкое чтение».
Рон сколько угодно мог хвастаться, что его дочь унаследовала мамины мозги, вмещающие в себя чудовищный объем нужной и ненужной информации, но Гермиона-то лучше всех знала, чем это все чревато. Она тоже через это прошла и потому написала лично профессору МакГонагалл, чтобы Розе не позволяли записываться больше чем на три факультатива.
– Мам, почему бы тебе не посмотреть, как идут сборы у Хьюго? – деликатно попыталась избавиться от матери Роза.
Гермиона очнулась от размышлений, но ответить ей не дал голос сына из соседней комнаты, откуда раздавались звуки игровой приставки:
– Мам, я все собрал еще позавчера, ты проверила мой чемодан, и у меня все в порядке!
Роза высунула язык и скривилась. С «Высшей трансфигурацией» и «Экономикой магического хозяйства» пришлось распрощаться.
Гермиона, занятая утрамбовкой вещей дочери, подумывала, не применить ли к чемодану еще раз заклинание Незримого Расширения, как вдруг ей на глаза попалась еще одна занятная книжица, тщательно завернутая в одну из парадных мантий. Пока Роза отвлеклась на поиски волшебной палочки, Гермиона вытащила книгу и по-девичьи хихикнула. Мозги мозгами, но девочка всегда остается девочкой, и находка в чемодане Розы это только подтверждала.
– «Поцелуй снитча», – торжественно прочитала Гермиона название, выведенное на обложке выпуклыми золотистыми буквами, которые едва-едва трепетали, словно крылышки снитча. Автором значилась некая… Лаванда Браун. Час от часу не легче. Гермиона выругалась про себя. – Вот в такое легкое чтение я еще могу поверить.
Покрасневшая Роза отобрала у матери книгу и поспешно сунула ее в чемодан, резко захлопнув крышку и чуть не отбив Гермионе руку.
– Это книжка Мелани, понятия не имею, как она оказалась в моем чемодане, – безапелляционно заявила Роза. – И давай поставим на этом точку.
Ей показалось, что один из плакатов Адальберта Уоффлинга осуждающе от нее отвернулся. Но на самом деле выдающийся ученый просто поудобнее устроил голову во сне.

***

Платформа девять и три четверти, от которой отправлялся в свой неблизкий путь Хогвартс-Экспресс, тонула в какофонии звуков и голосов. Ливень нещадно барабанил по грязной стеклянной крыше вокзала, так что Джинни приходилось чуть ли не кричать в ухо Джеймса, который уже не знал, как ему отделаться от матери, и потому соглашался с каждым ее словом.
– И помни, что у тебя выпускной год, Джеймс, это означает, что ты должен думать только о ЖАБА, ЖАБА и ни о чем другом, кроме ЖАБА. Иначе твое место в академии мракоборцев благополучно уплывет к какому-нибудь Малфою.
– Вообще-то Малфой на одном курсе со мной, мам, – меланхолично заметил Альбус. Джинни только отмахнулась.
– Какая разница. Джеймс понял, что я хотела сказать. И на помощь папы даже не думай рассчитывать, поступать ты будешь на общих основаниях.
– Да знаю я! – взорвался Джеймс, которому летом этим поступлением всю плешь проели. – ЖАБА, ЖАБА и ничего, кроме ЖАБА. И квиддич.
– И квиддич, – согласилась Джинни. – Но если я получу еще хоть одно письмо от МакГонагалл, что ты…
– Пап, прошу тебя, угомони ее, – простонал Джеймс и натянул свою шапку до самого носа.
Гарри, который о чем-то отрывисто говорил по мобильному, кивнул сыну, мол, потерпи, через пятнадцать минут поезд уедет.
– Привет, Поттер, – вдруг произнес чей-то приятный тягучий, как сгущенное молоко, девичий голос.
– Привет, – вежливо отозвался Альбус, к которому обращалась девушка в черной кожаной куртке и обтягивающих голубых джинсах.
Миссис Поттер мгновенно потеряла к Джеймсу и его ЖАБА всяческий интерес. Она провожала девочку долгим внимательным взглядом и чему-то улыбалась.
– Альбус, кто это с тобой поздоровался? – Гарри как раз договорил по мобильному и теперь тоже заинтересованно смотрел незнакомке вслед.
– А, это Забини, – пожал плечами Ал. Джинни возмущенно вскинула изящные брови.
– И с какой стати она с тобой здоровается?
– Не знаю, может, потому что мы с ней учимся в одном классе?
Лили звонко засмеялась. По-видимому, испорченное платье давно уже вылетело у нее из головы.
Голова Забини между тем уже торчала из окна поезда. Она что-то сказала своим родителям, стоявшим у края платформы, и рассмеялась. У нее была кофейного цвета кожа и раскосые карие глаза, а волосы струились по стеклу черным блестящим водопадом.
– Она вроде ничего, – сделал вывод Гарри. Альбус только пожал плечами, и семья дружно сделала вид, что этого разговора не было. Однако Джинни время от времени косилась на непринужденно болтавшую с родителями девочку и явно что-то прикидывала.
Рон, Гермиона и дети появились на платформе как раз в тот момент, когда Джинни сокрушалась, что забыла дома сандвичи, приготовленные детям в дорогу.
– Гермиона, что бы мы без тебя делали, – Джинни покачала головой и рассмеялась, когда Рон поднял в воздух целый пакет с домашней снедью. Несколько любопытных голов даже обернулись на аппетитный запах, который источала провизия.
– Все благодарности Рону, в этот раз он собирал паек… РОН! – возмущенно крикнули женщины в унисон, когда посмеивающийся мистер Уизли убрал из пакета руку. – Это же детям!
– Ладно, ладно, просто я сегодня даже позавтракать не успел, – Рон торжественно сунул пакет Джеймсу, который в знак благодарности приподнял шапку. – А между тем нам, кажется, пора делать ноги.
Толпа любопытствующих смыкалась вокруг них и глазела на старших Поттеров и Уизли, приоткрыв рты. Они же спокойно обняли своих детей, ничуть не смущаясь от всеобщего внимания. Из поезда тоже высунулись любопытные носы, которые Рон ворчливо пообещал поотрывать.
– Хорошего вам года. Передавайте привет Невиллу и Хагриду! – успела крикнуть вслед уходящей к вагону дочери Гермиона. Роза помахала ей, давая понять, что услышала.
– Ну наконец-то, – встретил ее певучий, но слегка раздраженный голос. В тамбуре, накручивая светло-рыжую прядку на палец, стояла Доминик Уизли, к которой Роза тут же влетела в объятия. – Я думала, нравоучения стариков никогда не закончатся.
– Я тоже рада тебя видеть, Ники, – Роза с широкой улыбкой потрепала кузину по румяным щечкам.
– А-ах, дракл тебя, ненавижу, когда ты так делаешь, – Доминик деланно недовольно попыталась шлепнуть Розу по руке.
Поезд взревел, выпуская на платформу густые клубы белого пара. Кто-то из родителей захлопнул дверь вагона, но не рассчитал силу, и Роза вздрогнула от громового звука. Казалось, он распространился повсюду, а Роза зарычала, досадуя не то на нерадивого родителя, не то на саму себя.
– Как лето? – поинтересовалась Доминик. Поезд, стуча колесами и оставляя промокший Лондон позади, набирал ход. – На дне рождения папы нам так и не удалось посплетничать.
– Да ничего особенного, – Роза прислонилась к стеклу лбом, наслаждаясь их тихими постукиваниями в такт колесам поезда. – Мама законопатила нас с Хьюго в Сомерсет к дедушке и бабушке на остаток лета. Сказать, что я подыхала там с тоски, ничего не сказать.
– Сомерсет? – сморщила носик Доминик. – Отстойное лето, – сделала вывод она. – По тебе, кстати, видно, что ты так и провела его.
Роза уже привыкла к нытью кузины по поводу ее внешнего вида, поэтому отреагировала только кривой улыбкой.
– Серьезно, – Доминик приподняла рыжие бровки и поджала губы. – Что за древность на тебе надета?
– Нормальная у меня одежда, – возмутилась Роза. – По твоим меркам очень даже приемлемой длины, – попыталась пошутить она, указывая сначала на свою простенькую синюю юбку, а потом на шедевр швейного искусства, который был на кузине.
Доминик чуть оттянула желтую ткань топика Розы и цокнула языком.
– Когда-нибудь ты все-таки позволишь мне сделать из тебя принцессу. Когда тебе надоест быть тыквой, – она пожала плечами.
– Золушкой, – со смехом поправила ее Роза.
– Неважно, – Доминик перебросила за спину свои роскошные ухоженные волосы, о которых Розе с ее тремя волосинами оставалось только мечтать. – Даже я знаю, что эти тряпки вышли из моды маглов года эдак три назад.
– А зачем мне следовать магловской моде? – всплеснула руками Роза. – У волшебников сейчас актуально все магловское.
– Если бы мы следовали моде волшебников, мы бы до сих пор таскали ужасные балахоны, которые скрывают все, что должно притягивать взгляды. Мода маглов – наша мода, Роузи. Смотри, какую прелесть мне подарила Виктуар, – Доминик отодвинула прядку за ухо, демонстрируя Розе сережки-висюльки с какими-то цветными камешками.
– Мило, – прокомментировала она. – Твоя сестра знает, чем тебя порадовать.
– Привет, девочки, – рядом с ними невесть откуда материализовалась Роксана, которая переводила взгляд своих огромных, «оленьих», как называл их Джеймс, глаз с одной кузины на другую.
– Привет, моя хорошая, – запела, точно феникс, Доминик. Сестры очень любили Роксану, и хотя она была старше них на год, это она нуждалась в их покровительстве, а не наоборот. Почему-то так повелось еще с детства, а с тех пор все привыкли и не собирались что-то менять. – Ты отлично выглядишь.
– Милые косички, – улыбнулась Роза.
Роксана засмущалась и убрала вьющийся локон за ухо, в котором блеснул розовый жемчуг.
– Как твои дела? – Роза была счастлива слезть с темы тряпок и моды, но это явно продлится недолго. По крайней мере, до тех пор, пока Доминик не найдет пробел в разговоре, чтобы вдоволь восхититься новыми сережками Роксаны и похвастаться своими собственными. – Мы не видели дядю Джорджа и тетю Анжелину на платформе.
– Мы едва успели к отправлению поезда, пришлось простоять в пробке какое-то время.
– Где простоять? – нахмурилась Доминик, которая, к счастью, так и не познакомилась с главной проблемой магловского транспорта.
– Ну, это как если камин слишком долго занят, и ты торчишь в дымоходе, как идиот, только у маглов дорога, и на ней тысячи автомобилей с раздраженными водителями, – неловко попыталась объяснить Роксана.
На личике Доминик наконец отобразилось понимание.
– Вы уже нашли купе?
– Зачем? – повела плечиком Доминик. – Я только щелкну пальцами, и нам сразу же предоставят лучшие места.
Роза с напускной серьезностью покивала, когда Роксана неверяще расширила глаза.
– Я слышала, тетя Гермиона собирается баллотироваться на какую-то высокую должность, – Роксана была единственной из всех племянников мамы Розы, кто называл ее тетей, сколько бы Гермиона ни просила не делать этого.
– Да, но это жуткая скука, которую мы обсуждать не будем, – с нажимом сказала Доминик и решительно прочертила воздух ладошкой.
– Согласна, – с энтузиазмом подхватила Роза. Ей этого всего и дома хватало, а кузины созданы явно не для того, чтобы обсуждать с ними домашние вопросы. Она заговорщически толкнула Роксану плечом и хитро прищурилась: – Лучше расскажи-ка нам, как там дорогой кузен Фредди поживает.
Доминик оживилась и проделала с Роксаной то же самое, только с другой стороны. Тамбур наполнился хитрым девичьим хихиканьем. Фред был старше них на пять лет, и в детстве все кузины по очереди непременно были в него влюблены. Сейчас они все выросли и только посмеивались над своими ссорами и драками из-за места за столом рядом с Фредом, но устоять перед искушением посплетничать о красавчике кузене никогда не могли.

***

Скорпиус Малфой тащил по коридорам свой новенький чемодан, набитый самыми модными шмотками до отвала, отдувался и прижимался к стене всякий раз, когда ему попадались встречные люди. Они на него, как правило, даже не смотрели, и Скорпиуса ничуть не удивляло, что никому даже не приходило в голову уступить дорогу ему.
– Конечно, ничего страшного, что вы наступили мне на ногу, – бормотал он вслед хихикающим чему-то своему девчонкам, – можете не извиняться, все в порядке. В полном, мать его, порядке, – Скорпиус чуть оттянул легкий клетчатый шарф, который зачем-то утром повязал поверх белой футболки. Поезд между тем давно оставил Лондон позади и теперь мчался вдоль одинаковых, как из одного инкубатора, загородных домиков. Дождь по-прежнему барабанил в стекла, а пустое купе ему так и не попалось.
Одна из Уизли – Скорпиус вечно путал их имена, хотя и проучился с ними целых пять лет – кокетливо улыбалась двум семикурсникам из Когтеврана, спортивного вида ребятам, которые, оказавшись в коридоре, стали перебрасываться квоффлом. Помахав им рукой, Уизли скрылась в купе, сверкнув короткой кружевной юбкой, и прежде чем дверь за ней закрылась, Скорпиус услышал какие-то поздравления и смех. Когтевранские квиддичисты, тоже посмеиваясь, двинулись по коридору, и в результате их квоффл предсказуемо стукнул Скорпиуса по голове.
– О, прости, Малфой, – виновато засмеялся белозубый красавчик, поднимая упавший квоффл ловким движением ноги. Его друг так же ловко поймал его и хлопнул того, что извинялся, по ладони. – Не ходил бы ты тут, мало ли что еще прилетит тебе в голову.
Когтевранцы удалились, все так же перекидываясь мячом. Скорпиус потер ушибленную макушку и решительно толкнул дверь купе напротив. Во имя Мерлина, лучше бы он просидел всю поездку в тамбуре, чем встретился с этими… ну в общем, с теми, с кем он встретился.
Брат и сестра Скамандеры сидели друг напротив друга и были так увлечены игрой в гляделки, что на Скорпиуса даже не посмотрели. Малфою-то к такому было не привыкать, но все равно что-то в животе обидно дернулось. Все-таки на того, кто вваливается к вам в купе, посмотреть стоит хотя бы из любопытства, но на Скамандеров, видимо, обычные правила не распространялись.
Скорпиус молчал, соображая, как бы облачить в устную форму то, что он тоже поедет в этом купе до самого Хогвартса. Но тут девчонка сама заговорила, правда, взгляда выпуклых безумных глаз от брата так и не отвела:
– Ты забыл сдать свой чемодан в багажный вагон?
Когда она говорила, ее нос смешно шевелился, а зубы были слишком большими, чтобы она могла спокойно сидеть с закрытым ртом и не испытывать в этой области неудобств. Скорпиус сообразил, что от него, наверное, ждут ответа.
– Я специально взял его с собой.
Он так делал с третьего курса, когда его багаж, единственный из всей кучи чертовых чемоданов, «случайно» уехал обратно в Лондон.
– Мне еще нельзя колдовать вне школы, – сообщила девчонка.
– Да? – саркастически уточнил Скорпиус, глядя на нее. Кажется, она утром забыла расчесаться.
– Мне тоже, – а вот и братец подал голос. Его волосы наоборот были прилизанными.
– Ну и что с того? – не выдержал Малфой. – Мне тоже нельзя, но неужели это такая важная ин…
– Тогда давай поможем ему, Лоркан, – предложила девчонка.
– Давай, – согласился блондинчик по имени Лоркан, и Скамандеры синхронно встали со своих мест. Скорпиуса такое единодушие поразило не в самом хорошем смысле. Он покрепче ухватился за свой чемодан с одной стороны, Лоркан взял его с другой, а девчонка, чьего имени Скорпиус не помнил, а может, даже и не знал – у него вообще были проблемы с запоминанием имен, из-за чего он часто выглядел еще глупее, чем обычно – влезла на сиденье, предварительно скинув туфли и оставшись в одних полупрозрачных белых гольфах, и помогла парням закинуть поклажу Малфоя на верхнюю полку. Оставалось надеяться, что полка не свалится кому-нибудь из них на голову.
– Спасибо, – буркнул Скорпиус, падая на сиденье.
Лоркан осторожно сел напротив Малфоя, а его сестра пристроилась рядом с ним. Теперь они были вынуждены пялиться не друг на друга, а на Скорпиуса. По крайней мере, рот Лоркана не открывался каждые пять минут из-за слишком крупных верхних резцов.
– Я Лисандра, – девчонка вдруг протянула ему маленькую ладонь и вполне дружелюбно улыбнулась, показав остальные зубы.
– Скорпиус, – настороженно представился Малфой и ответил на рукопожатие.
– Не хочешь выпить настоя лирного корня? – Лисандра принялась копаться в джинсовой сумке, из которой выпрыгнули два пушистых ватных шарика и покатились к краю сиденья. – Ой, нет, – запричитала Лисандра, мигом позабывшая про настой лирного корня и бросившаяся ловить вату. – Болтон, Джексон, ко мне!
У Малфоя глаза на лоб полезли, когда Скамандер назвала свою вату по именам. Но спустя секунду стало понятно, что никакая это не вата. Болтон – или Джексон – прыгнул на пол и вцепился в штанину Скорпиуса. Малфой поймал странное существо и протянул его Лисандре, крепко держа шарик двумя пальцами, чтобы тот снова не удрал.
– О, спасибо, – просияла девчонка, бережно катавшая шарики на ладони. – Это детеныши карликовых пушистиков, – пояснила она все еще таращившему глаза Скорпиусу. – Только вчера вылупились, а уже рвутся на свободу.
Лоркан все это время беспрестанно пялился на Малфоя. Лисандра убрала своих пушистиков обратно в сумку и наконец выудила из нее то, за чем полезла.
«В конце концов, могло быть и хуже», – думал Скорпиус, давясь свекольного цвета настойкой скамандеровского приготовления. Брат и сестра хотя бы иногда заговаривали с ним, а вот в прошлом году ему пришлось ехать в школу в компании шумных сопляков, потому что даже Скамандеры были друг у друга, а Скорпиусу Малфою можно было писать книгу «Как бороться с тем, что ты одинокий неудачник. Глава первая. Смирись».

– Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один, пять… да что ж так быстро!
Джеймс, который снова нацепил очки, взбешенно снял их и бросил на сиденье рядом. Десять минут назад поезд, по его мнению, плелся как гусеница, тогда-то он и затеял считать домики какого-то мимопроходящего шотландского поселка. И тут поезд, как назло, помчался быстрее. Наверное, машинист тоже успел проголодаться.
Пакет со стряпней дяди Рона значительно похудел после того, как к Поттерам в купе заявилась Роза и предъявила свои права на часть сандвичей, а после и Хью притащил свой вечно голодный организм. Ал сжевал все пирожные, ему, видите ли, для развития мозгов была нужна глюкоза. Странно, что младшие брат и сестра не разбежались по другим купе, где ехали их друзья, а остались с Джеймсом. Его лучший друг тоже его продинамил в пользу своей новой девушки, с которой у него было «все очень серьезно».
– Вот только не надо меня жалеть, – попытался отделаться от Лили Джеймс, но сестра была непреклонна и даже умудрилась отвоевать у Альбуса место у окна.
Примерно на полпути до Джеймса вдруг дошло, что это его последняя поездка на поезде в Хогвартс, на следующий год он уже станет первокурсником в какой-нибудь академии мракоборцев, о которой так мечтала мама. Может быть, именно поэтому ему не удалось спровадить Альбуса и Лили? И с чего бы это у них именно сейчас взыграли братские чувства?
– Спорим на двенадцать галлеонов, что в этом году в Хогвартсе опять не произойдет ни фига интересного? – Джеймс съехал на сиденье, подпер щеку и равнодушно уставился в окно.
– В прошлом году ты спорил на пятьдесят, – напомнил дотошный младший брат.
– Часть которых ты мне до сих пор должен, – не остался в долгу Джеймс.
– А если серьезно, чего ты так продешевил в этот раз?
Джеймс снова натянул шапку на лицо и сделал вид, будто уснул.
– Летом я втихаря от мамы смотался на концерт «Полярных Келпи», – послышалось из-под шапки.
– Тогда это все объясняет, – засмеялся Альбус.
Они с Лили играли в живые шашки, которые то и дело прыгали по доске и мешали сосредоточиться.
– Так спорим или нет?! – обиженно напомнил о себе Джеймс.
«Дамка» Лили сожрала – в прямом смысле! – одну из шашек Альбуса и громко рыгнула на все купе.
– Ну давай поспорим, – не стал уклоняться Альбус и протянул руку. – Ставлю двадцать галлеонов.
– Ставлю пятнадцать, что в этом году Джеймс наконец-то влюбится, – внезапно заявила Лили.
Братья с поразительным единодушием уставились на нее.
– Не доросла еще до азартных игр, – заявил Джеймс.
– Это мои деньги, и я потрачу их, куда захочу, – решила проявить свой грозный характер младшая.
– Не забывай, что ты на меня ставишь, сестренка, – Джеймс зачем-то показал ей галлеон, подкинул его на ладони и сунул в карман рубашки. – Когда продуешь, желание играть в азартные игры пропадет напрочь.
– Ты продуй сначала, – уверенно парировала Лили, и Джеймсу подумалось, что не так уж она и не доросла до чего бы там ни было.
Альбус между делом педантично записывал в блокнот все условия ставок.
– Пятнадцать на то, что Джеймс Поттер наконец влюбится, от Лили Поттер. Двадцатка на то, что Джеймс Поттер наконец облажается, от Альбуса Поттера, – он размашисто поставил точку и протянул блокнот Лили, где она оставила аккуратную подпись рядом со своим именем.
– В этом споре, – Джеймс поднял вверх указательный палец и обвел младших уверенным в победе взглядом, – вам меня никогда, – он с особым наслаждением выделил это слово, – не победить.

Доминик уже в третий раз накрасила губы и снова стерла помаду, оставшись недовольной полученным результатом.
– Ник, нельзя улучшить совершенство, – Роза повторяла эту фразу раз по десять в день, особенно когда ей срочно требовалось поторопить кузину.
– Знаю, – Доминик наконец осталась довольна результатом, закрыла тюбик с помадой и взбила копну своих шикарных волос. – А зеркало всегда врет. Тем более зеркало в туалете поезда. Так что ты там говорила насчет выходных?
– Ну, он пригласил меня в кино… помнишь, мы с тобой как-то ходили? – на всякий случай уточнила Роза.
Доминик кивнула, взглядом требуя немедленного продолжения. Роза вздохнула и начала вдохновенно врать, лишь бы подруга наконец отвязалась от нее со своими уроками общения с противоположным полом. В конце концов, Роза считалась одной из самых способных учениц Хогвартса, и по ее мнению, не было в мире ничего такого, что человек не мог бы освоить.
– Потом мы пошли к нему домой… не подумай ничего плохого. Мы просто валялись в гамаке, слушали музыку и…
– И ели кукурузу, сваренную его бабушкой, – ввернула Доминик.
– И целовались, – оскорбленно заявила Роза.
Светло-карие глаза кузины расширились, а рот в восхищении приоткрылся. Так и стояла она, тыча в Розу пальцем, словно ждала подтверждения, а когда Роза смущенно покивала, уборная огласилась полным счастья воплем Доминик. Сжав кулачки и тряся ими перед собой, она жадно ожидала подробностей.
– И что дальше?
– Ничего. Ну, то есть… – Роза прикрыла глаза и улыбнулась, вообразив, как бы это было на самом деле. – Он положил руку мне вот сюда, – она ткнула пальцем повыше своей левой коленки.
– Да скажи уже, у вас было или нет? – чуть не завизжала Доминик.
Роза покраснела хуже своих волос. И вдруг зачем-то взяла и кивнула.
Казалось, Доминик была готова упасть в обморок от счастья. Но этого так и не случилось, потому что поезд вдруг резко подпрыгнул на рельсах, а в дверь внезапно затарабанили с ужасающей силой. Роза в панике схватилась за ручку и приложила палец к губам. Доминик, похоже, и сама перепугалась и только таращила глаза на ходившую ходуном дверь.
– Открывай, сколько можно там сидеть? – заорали снаружи. – Уизли из Когтеврана, я знаю, что там ты, я узнала твой голос!
Доминик скорчила мордашку и кивнула Розе, мол, открывай. Кляня себя на чем свет стоит за слишком длинный и к тому же лживый язык, Роза отперла дверь, за которой стояла девчонка, в чьей адекватности сомневалась половина Хогвартса. У нее была ужасающая длинная розовая челка, которая всегда выглядела так, будто ее не мыли недели две. Одежда у нее была такой, к которой нормальная девушка побрезговала бы прикоснуться, а Доминик вообще пребывала в состоянии эстетического шока. Зато этот экземпляр безмерно гордился своим богатым внутренним миром и никого постороннего туда не пускал.
– Чего тебе, Кили? – недружелюбно вопросила Доминик.
– О, да Уизли из Когтеврана не одна, с ней Уизли из Гриффиндора окопалась, – девчонка жевала жвачку и время от времени выдувала из нее пузыри. – Чего, чего? Отлить надо.
Роза предпочитала с ней не связываться. А Доминик вообще предпочитала остерегаться людей с разного рода… отклонениями.
– Приятного отлива, – в сердцах пожелала Роза и первой выскочила из злосчастного туалета. – А что, если она слышала? – шипела она на Доминик по дороге в купе. – Что, если растреплет всей школе, что я, – она низко хохотнула, – кувыркалась неизвестно с кем на каникулах?..
– Да кто ей поверит? – отмахнулась Доминик. – Это же наше пугало огородное обыкновенное. Ей даже Флитвик не верит, когда она отвечает у него на уроках.
Розу это не успокоило, и она начала грызть ноготь. Внезапно ей захотелось, чтобы дорога до школы никогда не заканчивалась. Но надеждам не было суждено сбыться: в окне вдалеке уже горел сотнями огней старый добрый Хогвартс.

___________________________________________________________

*Песня, которую пела Роксана, «Young and Beautiful» Ланы Дель Рей.

Глава 2

Не успел «Хогвартс-Экспресс» затормозить, как Джеймс ловко спрыгнул на платформу и даже не покачнулся. Долгожданная станция Хогсмид светилась, как рождественская елка, и пока Джеймс поправлял дурацкую перекрутившуюся школьную форму, прямо на него упал яркий луч фонаря.
– Каждый год одно и то же, – где-то над головой послышался ворчливый, но добродушный голос старика великана. – Я все гадал, когда ж ты вот так убьешься… С прибытием, Джеймс!
– Здорово, Хагрид, – Джеймс пожал протянутую руку школьного смотрителя и по совместительству преподавателя по уходу за магическими животными. – Слушай, ты бы убрал свой фонарь, а то прямо в глаза… – он поморщился.
Хагрид неожиданно ойкнул, как девчонка, и поспешно отвел фонарь в сторону.
– А, да… это… извини, – сконфузился он. Джеймс подбодрил старого друга улыбкой.
– Да ничего. Как жизнь?
Поезд между тем мягко затормозил, и платформа заполнилась голодной толпой, спешившей в гостеприимный замок, где в Большом зале их уже дожидалась самая вкусная еда на свете.
– Ох, потом поболтаем, мне сейчас предстоит нелегкая работенка… Первокурсники! – громыхнул Хагрид, заставив Джеймс поморщиться и картинно поковыряться в ухе мизинцем. – В этом году… э-э-э… придется чуток изменить старым добрым традициям…
– О чем это он? – спросила только что подошедшая Лили.
– Да соплохвост его знает, – проворчал Джеймс вслед удаляющейся спине великана. Фонарь над ним раскачивался, как на ветру, а стайка первокурсников послушно следовала за своим проводником, правда, путь они держали не к причалу, как обычно, а к веренице безлошадных карет. Присмотревшись, Джеймс и Лили увидели, что в этот раз кареты зачем-то вычистили, а Хагрид бесцеремонно выгонял из них уже успевших расположиться старшекурсников. – Темнит наш Хагрид, как обычно.
– Значит, к концу ужина обязательно расколется, – пожал плечами возникший рядом с ними Альбус. Он засунул руки в карманы форменных брюк и ответил кривой улыбкой на взгляд, который послала ему мелькнувшая в толпе Забини.
Кареты с новичками, скрипя несмазанными колесами, укатили, правда, им на смену тут же приехала новая партия. К одной из пока еще пустующих карет отчаянно проталкивался Малфой, а рядом с ним плыли еще две белые головы, которые, похоже принадлежали брату и сестре Скамандер. От радости, что карета в кои-то веки целиком и полностью досталась ему, Малфой споткнулся о порог и в буквальном смысле влетел внутрь. Джеймсу все-таки пришлось подавить усмешку, потому что на лице Лили отчетливо проступило выражение, до ужаса знакомое всем, кто хоть раз в жизни общался с Джиневрой Поттер: нельзя смеяться над другими, даже если, черт побери, тебе невыносимо смешно.
– Вы что, совсем не соскучились по своим любимым друзьям? – вытаращил глаза Джеймс, когда вслед за ним в карету забрались младшие брат и сестра. Лили, как ни в чем не бывало, расправила мантию и с мечтательной улыбкой уставилась в окно, а Альбус вдруг страшно заинтересовался своими безупречными ногтями. Карета, дернувшись, покатила по разухабистой дороге, то и дело подпрыгивая на кочках и проваливаясь в небольшие ямы.
В ответ на вопрос Джеймса Ал засвистел какую-то мелодию. Лили сделала губы бантиком и стала разглядывать потолок.
– А-а-а, – злорадно протянул Джеймс, до которого дошло. – Это мама вас на меня натравила. Чтобы маленькие приставучие задроты следили за старшим братиком-хулиганом, так?
– Долго соображаешь, – невинным голоском протянула Лили.
Джеймс обиженно поджал губы, все его естество потребовало немедленной мести, поэтому он не придумал ничего лучше, чем схватить с пола клок колючей соломы и запустить им прямо в волосы завизжавшей сестры. Через секунду Лили уже оправилась от неожиданности, собрала с себя солому и без обиняков запихала ее Джеймсу за шиворот. Грозилась завязаться нешуточная драма с участием подручных материалов и волшебных палочек. Лили повалилась на Альбуса, пытаясь спрятаться от попыток Джеймса отыграться и хохоча так, что звенело в ушах.
– Чем это вы там занимались? – поинтересовалась Доминик, когда Лили и Джеймс, ухмыляясь, отряхивая мантии от пыли и соломы и все еще пытаясь достать друг друга, вывалились из кареты и напоследок осыпали друг друга какими-то сухими ветками. Альбус осторожно выглянул наружу и, убедившись, что ему больше ничто не угрожает, спрыгнул к подножию каменной лестницы, у которой притормозила карета. Избавившись от проблемных пассажиров, повозка немедля унеслась прочь, обиженно гремя оглоблями. Роза проводила беднягу понимающим смешком.
– Не тем, о чем ты подумала, – скривился Джеймс. Доминик часто его раздражала, особенно ее сладенький голосок и манера везде совать свой любопытный курносый нос.
– А откуда ты знаешь, о чем я подумала?
– О, слава Мерлину, теперь он от меня отцепится и переключится на нее, – потерла грязные ладошки Лили.
– Рано радуешься, – Альбус привычно все обломал. – Сейчас Доминик уйдет за свой стол, и Джеймс снова вспомнит о тебе.
Лили скорчила страдальческую мордашку. Роза только закатила глаза и принялась очищать мантию и волосы младшей кузины от грязи.
В Большом зале играла приятная негромкая музыка, исполняемая оркестром привидений, хотя звук, издаваемый их призрачными инструментами, сопровождался каким-то характерным загробным эхом. Доминик напоследок отпустила в адрес мрачного Джеймса какую-то колкость, повела плечиком и была такова. Роксана, которая молчала всю дорогу до школы, тоже направилась к своему пуффендуйскому столу. Роза привычно выловила взглядом в толпе четверокурсников Хьюго и успокоилась.
– Привет, Джеймс! – махали и улыбались со всех сторон. – Альбус, сядешь с нами? Как дела, Лили?
Пожав руки всем желающим и обменявшись с парой однокурсниц поцелуями в щеку, Джеймс наконец-то приземлился рядом с Райаном Криви, испытывая мрачное желание отвесить своему лучшему другу щедрого пинка.
– Ну и где твоя новая зазноба? – отдуваясь, поинтересовался Джеймс. Место рядом с Райаном почему-то пустовало. – Как ее хоть зовут?
– Как… а, Конни МакЛагген, – парни пожали друг другу руки под столом, – а теперь заткнись, потому что я горю желанием послушать, что хочет нам поведать Крутая Минни.
Джеймс открыл было рот, но тут же получил внушительный тычок под ребра. Директор школы вот уже несколько минут буравила красноречивым взглядом ту половину гриффиндорского стола, где обосновались друзья и их окружение. Крутая Минни пользовалась у своих учеников большим уважением и свое прозвище заслужила вполне законно. У Райана к МакГонагалл было особенно теплое отношение. Таким уж воспитали его родители.
– Разве она Конни? – прошипел Джеймс, стараясь не разжимать губ. – Еще в июне вроде отзывалась на Кортни.
– Да плевать, – точно так же незаметно шепнул Райан. Эту способность друзья тренировали несколько лет и к седьмому курсу, наконец, овладели ею. – Мы все равно расстались.
Рот Джеймса, обалдевший от такой новости, медленно раскрылся.
– Доброго всем вечера, – сухим деловитым голосом провозгласила МакГонагалл, однако на ее мудрое морщинистое лицо так и просилась лукавая улыбка. – Хогвартс счастлив снова распахнуть перед своими учениками двери. Слизерин, Когтевран, Пуффендуй, Гриффиндор, – директор улыбнулась и кивнула столу каждого факультета, – добро пожаловать домой.
Большой зал взорвался овациями и свистом. На лицах преподавателей сияли радостные улыбки.
– Мы рады приветствовать вас в новом учебном году в нашей школе чародейства и волшебства. По традиции вас ждет несколько объявлений и напоминаний, – взгляд ее выцветших, но полных силы глаз многозначительно задержался на гриффиндорцах. – Но об этом после банкета. Разве что… – МакГонагалл обернулась на стол преподавателей. Некоторые любопытные уже тянули шеи и перешептывались, обсуждая незнакомую молодую женщину в бирюзовой мантии. – Позвольте представить вашего нового преподавателя трансфигурации, – девушка – женщиной ее назвать язык бы не повернулся – поднялась со своего места и одарила притихших школьников робкой улыбкой. – Профессор Грейс Талбот.
Эта Грейс Талбот, похоже, слабо понимала, как вообще здесь очутилась – такой у нее был неописуемо удивленный и восторженный вид, когда в ее честь раздались бурные аплодисменты. У нее было ничем не примечательное узкое лицо с россыпью родинок на скулах и такая пышная копна темно-каштановых вьющихся волос, которой позавидовала бы и Гермиона Уизли. Аплодисменты стихли, Грейс Талбот еще раз всем поклонилась и заняла свое место, а Джеймс, который, похоже, пялился на нее возмущенно, а не с восхищением, наконец отмер и заявил, пожалуй, чересчур громко:
– Не понял. А куда подевался старина Скетч?
Профессор Родерик Скетч преподавал у них трансфигурацию и слыл, пожалуй, самой неприятной личностью во всей школе. Неудивительно, что на появление этой Талбот и ученики, и профессора отреагировали с поразительным единодушием.
– Я вижу, вы сильно соскучились по профессору Скетчу, мистер Поттер. В таком случае мы с вами можем поговорить о его выходе на пенсию после банкета в моем кабинете, – великодушно предложила МакГонагалл.
Большой зал грохнул от смеха. А Джеймс ни капли не смутился, зато профессор Талбот как-то виновато опустила голову.
– Пенсия так пенсия, – не расстроился Джеймс. Хотя, быть может, только самую малость: доводить Скетча до бешенства было его самым любимым развлечением.
– А теперь давайте поприветствуем тех, кто сегодня впервые переступил порог Хогвартса, – Крутая Минни потеряла к Джеймсу интерес и первая зааплодировала возглавляемым профессором Невиллом Лонгботтомом новичкам.
Лили дернулась на скамье и задела локтем свой пока еще пустой кубок. Лицо ее то бледнело, то розовело, а пальцы лихорадочно поправляли все еще слегка растрепанные после потасовки в карете волосы. Хьюго усмехнулся в кулак, но Лили этого словно не заметила. Она то поднимала на Невилла взгляд, то виновато опускала его на свои коленки и старалась унять слишком лихорадочно колотившееся сердце. Ей казалось, что его предательски громкий стук слышит даже гигантский кальмар в Черном озере. А все потому, что Лили Поттер вот уже второй год была безнадежно влюблена в друга своих родителей и по совместительству ее профессора травологии.
Распределение по факультетам всегда было одной из самых важных и торжественных традиций школы. А еще Шляпа каждый год дарила Хогвартсу свою новую песню, которую специально сочиняла весь год. Новички потрясенно раскрыли рты, когда раздался низкий тягучий голос Шляпы. А Джеймс благополучно проспал и всю песню, и даже распределение.
– Что нового? – зевнул он так широко, что сидевшие рядом с ним гриффиндорцы не удержались и тоже несколько раз зевнули. Ему ответил Райан, уже уплетавший ужин за обе щеки.
– Как обычно. Слизеринцев в этом году семеро.
– О-о-о, зло возрождается, – устрашающе потер ладони Джеймс и потянулся за куриными ножками.
Каждый год Слизерин пополнялся от силы четырьмя-пятью первокурсниками, что за последнюю четверть века сильно сократило популяцию факультета. Сейчас мало кто стремился оказаться там, откуда в свое время произрастало настоящее зло. И хотя вспоминать об этом, кроме как на уроках истории магии, было не принято, Слизерин по-прежнему держался особняком. У него так и не получилось полностью искоренить свою дурную репутацию. Несколько раз даже поднимался вопрос о расформировании факультета, но дальше разговоров дело не заходило: директор и большинство членов попечительского совета настаивали на том, что имя Салазара Слизерина не должно быть забыто.
– Теперь о неприятном, – снова поднялась со своего места МакГонагалл. Джеймс раздраженно зашипел, когда со стола исчезли все сладости. – В этом году к местам, закрытым для посещения, к сожалению, относится и Черное озеро.
– Это мы уже поняли, – пробурчал Райан. Роза немедля зашикала на него.
– Но почему, профессор? – возмутились за столом Пуффендуя.
МакГонагалл замялась. По-видимому, говорить правду, какой бы она ни была, в ее планы не входило. В этом все взрослые: они требуют от тебя чего-то, но не объясняют причины. Джеймс уже мысленно был готов пытать Хагрида, а если придется, то и дядю Невилла. Он же должен, в конце концов, знать, почему его лишают одного из развлечений в этом скучном месте.
– В озере, как и в лесу, живет много небезобидных волшебных существ, – расплывчато ответила МакГонагалл.
– У них там что, война за водоросли? – послышалось со стороны Слизерина. – Даже первокурсников в этот раз на каретах привезли.
При слове «война» МакГонагалл едва заметно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и предсказуемо сменила тему на квиддич, походы в Хогсмид, никому не нужные факультативы и развлекательные кружки, а Джеймс пнул Райана под столом, давая понять другу, что нашел для них занятие на сегодняшнюю ночь. МакГонагалл сама виновата, нечего было темнить.
– Даже не надейся слинять к озеру, Джеймс, – Лили догнала их после ужина и, несмотря на прямолинейные попытки отделаться от нее, пошла рядом. – Я буду весь вечер следить за тобой.
– Видал? – Джеймс униженно покосился на ухмыляющегося Райана. – Докатились. Моя любимая младшая сестра готова посадить меня на цепь.
– Не утрируй. Но и не расслабляйся, глаз у меня зоркий.
Джеймс поверженно поднял ладони.
– Ладно, ладно, – ради дела можно и на попятную пойти. Воевать с Лили, если честно, не хотелось. Хорошо еще, что к нему не прикопались Альбус или Роза, вот от кого он бы точно не отделался. – Буду сидеть у камина и вязать носки нашему домовому эльфу.
– У нас нет домового эльфа, – приподняла брови Лили.
– То есть, то, что я умею вязать, тебя не смущает? Вообще скучная ты, Лил. Даже помечтать не даешь, – махнул на нее рукой Джеймс и якобы ненароком заехал по носу сгибающемуся пополам от беззвучного смеха Райану.

– Вот она, – с нежностью изрекла Роза, переступив порог, – старая добрая гостиная Гриффиндора.
Во время войны башня Гриффиндора была почти до основания разрушена. Ее буквально по кирпичику восстанавливали бригады профессиональных строителей и всех тех, кому была небезразлична судьба Хогвартса. Роза провела рукой по обоям, которые, быть может, когда-то клеили ее родители – раненые, уставшие, но наконец-то свободные от бремени войны и счастливые. В свете камина играл бликами легендарный меч Гриффиндора, вернее, конечно же, его копия, хоть и поразительно точная. Настоящий меч хранился в музее волшебных редкостей в Лондоне, который основали почти сразу после войны. Для семей Уизли и Поттеров этот меч имел совершенно особую ценность, хотя ни Роза, ни ее кузены и кузины не знали, правда ли все это или очередные выдумки дедушки Артура. Гарри и Джинни в ответ на все расспросы только обменивались загадочными улыбками и пожимали плечами, Джеймс называл это «очередной романтической чепухой», а вот Роза в нее верила. Верила, что когда-то ее любимый дядя Гарри убил этим мечом настоящего василиска, поселившегося в недрах Хогвартса.
– Джеймс, я слежу за тобой, – вывел ее из размышлений строгий голосок Лили, которая расположилась у камина со своими обожаемыми «Сумерками» в руках.
– Я всего лишь потягиваюсь, – проворчал в ответ Джеймс, все еще думавший, не наслать ли на младшую сестру заклинание Полного Мочевого Пузыря.
– Привет, Лили, – к ее креслу вдруг прибился толстый мальчишка с прыщавым подбородком и непонятными макаронинами вместо волос. У Джеймса чуть не отвисла челюсть от возмущения внешним видом и наглостью пацана.
– Привет, Рори, – вежливо, но настороженно поздоровалась с ним Лили, выглядывая из-за книги.
Рори чему-то улыбался и продолжал топтаться рядом с нею. Джеймс угрюмо ждал продолжения. Он еще помнил этот экземплярчик. На своем самом первом уроке в Хогвартсе Рори Дженкинс пульнул в Лили жвачку через магловскую ручку для письма, а на втором специально сел за ней и стал дергать ее за волосы. Джеймс, конечно, сам грешил подобным на первом курсе – не издевался над вечно визжащими и хнычущими девчонками, наверное, только гигантский кальмар – но обижать сестру, кроме него, никто не имел никакого права. Впрочем, терпела этого Рори Лили недолго и в конечном результате шарахнула негодяя Летучемышиным сглазом, которому ее предусмотрительно научила мама. А потом добрые люди поведали маглорожденному Рори историю про всемогущего Гарри Поттера и предупредили, что обижать его родственницу лучше не надо. И вот, пожалуйста, парня как будто подменили после того случая.
– А ты хорошо провела лето? – продолжал пыхтеть ей в лицо Дженкинс. – Что читаешь?
– Что у тебя с прической, чувак? – не удержался Джеймс.
В глазах Лили на секунду мелькнул смех. Рори испуганно подскочил, когда услышал голос строгого старшего брата своей однокурсницы, а со старшими братьями, пожалуй, лучше вообще не связываться, это всем известно.
– Это д-д-дреды, – Рори даже заикаться начал, но проигнорировать вопрос Джеймса Поттера было страшно.
– И давно ты ходишь с макаронами на голове?
– Джеймс, – одернула его Лили и как-то подозрительно ненатурально чихнула.
Рори растерянно топтался, не зная, что ему делать дальше: не связываться с Джеймсом и лишить себя удовольствия общения с Лили или остаться и быть еще больше осмеянным, зато насладиться драгоценными минутами в ее компании.
– Все, я торшер, – пошел на попятную Джеймс, стараясь задобрить сестру, а заодно и усыпить ее бдительность.
– В-вот, – Дженкинс вдруг запустил руку в карман штанов и вытащил оттуда довольно помятую на вид коробочку от «шоколадной лягушки». Брови Лили скептически взлетели вверх, она даже забыла отметить читаемую страницу, прежде чем закрыть книгу. – Я все лето берег ее для тебя.
– Рори, не нужно таких жертв, – девочка мягко улыбнулась бедняге.
Дженкинс как будто что-то вспомнил и расплылся в улыбке, которая явно должна была обрадовать Лили еще больше.
– Мне такая попалась впервые, – похвастался он и неловко открыл коробочку, из которой выпала карточка. Лили прыснула, когда Рори бросился поднимать ее с пола. – И я решил подарить ее тебе.
Лили осторожно взяла карточку и пораженно засмеялась. С вкладыша, лукаво сверкая зелеными глазами, которые скрывали круглые очки, и почесывая молниевидный шрам, смотрел папа.
– Круто, правда? – Рори был так счастлив, что Лили стало его жалко.
– Да, это действительно отличная карточка, Рори. Оставь ее себе, – и Лили решительно протянула подарок однокурснику.
Тот моментально поник от разочарования.
– У меня дома есть точно такой же Гарри Поттер, только настоящий, – Лили изо всех сил старалась не расхохотаться.
Пухлое лицо Дженкинса озарилось восторгом.
– Правда? – ошарашенно выдал он, не замечая подавившегося хохотом Джеймса и сползшего на пол Райана, которого уже серьезно потряхивало.
– Правда, – серьезно кивнула Лили и настойчиво сунула карточку с отцом Рори в руку.
В бедной голове Рори Дженкинса шел какой-то долгий и страшный мыслительный процесс. Он так и стоял посреди гостиной с зажатой в руке карточкой и открытым в немом восторге ртом, пока хихикавшая Лили искала читаемую страницу, а Джеймс, поджавший от напряжения губы, осторожно крался к портрету Полной Дамы, а рядом с ним беззаботно плыл державшийся за живот Райан Криви, как вдруг…
– ДЖЕЙМС!
– Да чтоб тебя, – выругался Джеймс, а Райан, нисколько не огорчившийся из-за провала побега, сочувствующе похлопал друга по плечу. – Ну почему мне достались такие зануды-родственники? – обреченно простонал Джеймс, оборачиваясь на голос Розы. Они с Алом успели подсесть к Лили, и теперь все трое буравили их с Райаном победными взглядами, хотя в глазах Альбуса так и веселились чертики.

***

– Прекрасно. Трансфигурация первым уроком. МакГонагалл знает, что я соскучился по старине Скетчу, – за завтраком Джеймс первым делом просмотрел свое новое расписание, которое ему выдал Невилл, и остался вполне доволен.
– Тебе за лето память подрезали? – подколола его Роза. – Трансфигурацию теперь будет вести профессор Талбот.
– Кто? – сделал вид, будто удивился Джеймс. Прищурившись, он уставился на преподавательский стол, где под когтевранским знаменем сидела определенно нервничающая перед своим первым уроком Грейс Талбот. – Эта вчерашняя выпускница, что ли?
– Да, вид у нее такой, будто она боится собственной тени, – согласилась с ним Роза.
Все, кто слышал их разговор, дружно повернули головы в сторону нового профессора. Та словно почувствовала на себе оценивающие взгляды и тут же поперхнулась чаем. Джеймс страдальчески возвел руки к потолку, по которому все еще плыли мрачноватые тучи.
– Все, прощай, школа мракоборцев. Прощай, высшее образование!
– Ты всегда можешь податься в большой квиддич, – рядом с ним уселась только что подошедшая Роксана. Ее непослушные кучеряшки торчали во все стороны, лишь кое-где усмиренные десятком шпилек и блестящих заколок.
– Кштати, да, миштер Крам же приглашал тебя тренироватьша у него, – пробурчал с набитым ртом Хьюго.
– Ладно, профессор Талбот, – Джеймс покосился на преподавательницу, которая палочкой выводила со своей мантии пятно от развалившегося прямо на вилке сырника, – посмотрим, как вы хороши. Ты будешь моим адвокатом, Рокси, – он указал пальцем на улыбавшуюся кузину, – если в конце года мне придется оправдываться перед мамой за провальный экзамен по трансфигурации.
Если в мире и существовал человек, рядом с которым Джеймс действительно нуждался в адвокате, то это была Джинни Поттер.

Однако новой учительнице надо было помочь освоиться, и Джеймс твердо вызвался взять на себя эту почетную, но неблагодарную миссию. Грейс Талбот должна четко знать, с чем ей придется столкнуться, пока ее преподавательская деятельность не зашла туда, откуда пути назад уже не будет. Джеймс без особого труда уговорил Райана завтракать медленно, жевать тщательно, а перед началом первого учебного дня выпускного курса освободить организм от всего ненужного и вредного. Проще говоря, опоздать на первый урок. О Грейс Талбот нужно было выяснить все, прежде чем приступать к помощи в адаптации. Для начала, например, узнать, как профессор относится к опозданиям и прогулам.
Когда Джеймс, картинно поправивший галстук и легким движением ладони пригладивший волосы с правой стороны, вежливо постучал в дверь, за которой начиналось бывшее логово Родерика Скетча, с начала урока прошло уже минут десять. Из-за двери послышалось уверенное: «Войдите!». Картина, открывшаяся Джеймсу и Райану, который даже выронил зажатый подмышкой учебник, была довольно внезапной: семикурсники чинно записывали лекцию, которую Талбот диктовала по методичке, прохаживаясь вдоль доски.
– Кто у нас здесь? – оторвалась от лекции профессор, глядя на таращившихся по сторонам опоздавших гриффиндорцев. – Мистер Криви и мистер Поттер, я полагаю? – заглянула в раскрытый журнал она.
– Ага, – проблеял Райан.
Талбот хмыкнула.
– Не изволите ли объяснить причину вашего опоздания, джентльмены? – поинтересовалась она.
Теперь на них пялилась не только она, но и двадцать пар глаз, принадлежавших однокурсникам.
– Дверь в туалете заклинило, – почесал затылок Джеймс. А фигурка у нее вроде ничего. Под тонкой, еще летней мантией угадывались стройные ноги и немаленькая грудь.
– Вы забыли ваши волшебные палочки? – приподняла широкую бровь Талбот.
Джеймс поморгал, пытаясь избавиться от свернувших не в ту сторону мыслей. При чем тут вообще волшебные палочки?..
– Никак нет, мэм, – отрапортовал прямо ему в ухо Райан.
Талбот взглядом указала на пол.
– Поднимите ваш учебник, мистер Криви. И впредь следите за тем, как обращаетесь с книгами. Хотя бы в моем присутствии, – добавила она уже без улыбки.
Райан виновато плюхнулся на корточки за злосчастным учебником.
– Мистер Поттер, я жду внятное объяснение вашему опозданию, – напомнила Талбот.
– Я же сказал, – Джеймс вдруг ощутил подкатившее, точно рвота, раздражение. В голову ударило желание поставить эту Грейс Талбот в неловкое положение, чтобы эта соплячка не разговаривала с ними больше, как с малолетними нашкодившими детьми. Даже ненавистный Скетч так и не смог вызвать у него такого необъяснимого приступа злости и досады. – Дверь заклинило. В туалете.
Талбот вздохнула, будто ее страшно разочаровала неумелая ложь Джеймса.
– Если бы вы сказали, что вас похитили гриндилоу, я бы, может, еще поверила. Но застрявшие в уборной семикурсники школы чародейства и волшебства как-то не укладываются у меня в голове. Минус десять очков Гриффиндору за опоздание и еще минус пять за попытку обмануть преподавателя. Садитесь, – потеряв к Джеймсу и Райану интерес, Талбот вернулась к прерванной лекции.
Что и говорить, это было довольно унизительно. Джеймс начал грызть перо, буравя взглядом беспечно диктовавшую какую-то занудную дребедень Талбот. Ишь ты, без году неделя в Хогвартсе, а уже отнимает баллы направо и налево. Впереди сидела Роксана, и Джеймс подул ей на волосы.
– Чего тебе? – не оборачиваясь, шикнула на него кузина.
– Она вас что, загипнотизировала? – пробурчал Джеймс.
Роксана на миг оторвалась от своего конспекта и бросила быстрый взгляд на профессора, которая что-то чертила на доске.
– Нет, – пожала плечами она.
– Тогда чего вы все пишете эту муть голубую, как сопливые перваки?! – подключился Райан.
Роксана помолчала, сосредоточенно перерисовывая с доски какую-то диаграмму.
– Потому что тема интересная, – последовал ответ. – Основные принципы анимагии.
– Мисс Уизли, вам что-то непонятно? – вытянула шею Талбот.
– Все предельно понятно, профессор, – улыбнулась ей Роксана.
Талбот еще поглазела с минуту в их сторону и наконец отложила мел.
– Как видите, на первый взгляд понять что-то из всего этого объема информации крайне проблематично, – деловито заговорила она. – Время у нас еще есть, поэтому мы можем попробовать кое в чем разобраться. Ну что, есть у кого-нибудь вопросы?
Не успел никто толком сориентироваться, как рука Джеймса сама взлетела в воздух. Что именно спросить по теме, о которой он ровным счетом ничего не знал, он так и не придумал.
– Да, мистер Поттер? – осторожно сказала Талбот.
Джеймс вскочил со стула и зачем-то одернул мантию. Рядом Райан пожевывал свое перо и с ухмылкой ждал начала концерта. Джеймс ткнул пальцем в доску и ляпнул:
– Слушайте, а из этой штуки нам Люцифер не явится? А то выглядит как портал в иной мир.
Кто-то хихикнул. Талбот оценивающе оглядела свои каракули на доске и задумчиво проговорила:
– Видите ли, мистер Поттер, для того, чтобы дьявол хотя бы гипотетически заинтересовался вами, необходимо начертить все это кровью единорога, собранной в новолуние при условии, что оно припадает на день летнего солнцестояния в високосный год. Еще вопросы?
Класс ошеломленно молчал.
– Это настоящие? – вырвалось у Джеймса. Талбот пораженно застыла, скула ее дернулась, а взгляд зацепился за палец Джеймса, направленный точно в сторону ее вздымающейся и опускающейся груди.
Кристиан Блетчли, обладатель самого гейского имени на курсе, засвистел на весь класс и первым зааплодировал. Ему вторили некоторые парни, а девчонки, всем своим единодушным женским естеством сочувствующие побледневшей Талбот, бросали на Джеймса уничижительные взгляды. Талбот лихорадочно застегнула верхнюю пуговку мантии, и, к сожалению Джеймса и Блетчли, то немногое, что было видно, тоже исчезло в складках дурацкого балахона.
– Обсудите это с вашим деканом, мистер Поттер, – дрожащим от гнева голосом заявила Талбот. Джеймс одним движением руки сгреб свое имущество в рюкзак и продемонстрировал профессору дамский реверанс. У Талбот задрожали губы, а Джеймс, как ни в чем не бывало, вышел из кабинета и, насвистывая, зашагал к Невиллу. Талбот, конечно, нашла, чем его напугать. В конце концов, профессор Лонгботтом тоже мужчина, а кто еще поймет и оценит такую безобидную шутку.
– Старая шутка, – донеслось ему вслед голосом Роксаны. – И совсем не смешная.

Пока Джеймс прогуливал первые минуты трансфигурации, четырьмя этажами ниже Скорпиус Малфой педантично готовился к первому в семестре уроку зельеварения. От нечего делать он то и дело перекладывал инструменты с места на место, пока рядом с ним не приземлилась видавшая виды школьная сумка, усеянная какими-то значками и пугающего вида амулетами.
– Привет, – прозвучал уже знакомый потусторонний голос. Скорпиус отмер и уставился на вчерашнего попутчика, который подсел к нему, словно так и должно быть.
– Привет, – немного ошалело и точно так же потусторонне буркнул Скорпиус, и до него дошло, что тут все дело в хорошей акустике подземелий. – Мы разве в одном классе? – вырвалось у него.
Лоркан почесал по-дурацки расположенную бровь.
– Теперь да.
Малфой ни черта не понимал. Какой интерес когтевранец забыл на уроке у Слизерина и Гриффиндора? Правда, присмотревшись, Скорпиус обнаружил и других однокурсников Скамандера, которые занимали первые парты и с некой настороженностью косились на ту половину класса, которая принадлежала Слизерину.
– Расширенный курс зельеварения будут изучать всего одиннадцать человек, – внес ясность Скамандер, – вот классы и объединили. Я увидел, что ты сидишь один, и решил, что не станешь возражать против компании.
– Не стану, – сердце Скорпиуса на миг забилось чуть быстрее, но он моментально совладал с собой и выпрямил спину. – А где же твоя сестренка?
– Кажется, у нее история магии.
До Скорпиуса дошло, что она, наверное, младше на пару курсов, хотя выглядели брат и сестра достаточно одинаково.
– Ладно, я не против. Можешь сидеть со мной, – выдавил неловкую улыбку Малфой. Лоркан, видимо, вообразил, что Скорпиус оказал ему великую честь, но дело, пожалуй, обстояло с точностью до наоборот. Однокурсники уже начинали потихоньку пялиться в их сторону, но Малфою было плевать. Если судьба решила наконец-то послать ему приятеля, то пусть это будет хотя бы Лоркан Скамандер.
Роза и Доминик, шушукаясь о какой-то девчачьей ерунде, отделились от Альбуса и, продолжая бурно жестикулировать, уселись за свою парту. Взгляд Ала зацепился за черноволосую макушку Забини, которая сидела прямо на парте и миловалась со своим бойфрендом. Тот запустил свои руки ей под мантию и что-то прошептал Забини на ухо. Судя по ее лицу, сказанное не очень ей понравилось, и она, скривившись, оттолкнула Уоррингтона. Тот обиженно убрался за парту к Рейне Пьюси, которая тоже от него демонстративно отвернулась.
– Привет, – Альбус бросил учебник на парту. Забини поправила волосы и полезла в сумку за своим.
– Привет, Поттер. Как лето?
– Да ничего. А твое?
– Прекрасно.
На этом разговор оборвался. Собственно, те их немногочисленные диалоги никогда дальше и не заходили. Если бы не желание профессора Слизнорта видеть двух своих самых лучших учеников за одной партой, Альбус, вероятно, даже не знал бы имени Забини.
Профессор Гораций Слизнорт преподавал еще у прабабушек и прадедушек Альбуса, поэтому передвигался уже исключительно на инвалидной коляске, специально заколдованной так, чтобы не застревать на порогах, а попросту перелетать их. Такие встряски тоже не сказывались на организме профессора положительно, поэтому его всегда сопровождал чемоданчик с целебными зельями на все случаи жизни. Многие недоумевали, почему профессор отказывается доживать свои дни где-нибудь в комфорте и спокойствии, но от отца Альбус знал, что Слизнорт мечтает лично доучить его в Хогвартсе и успеть дать рекомендации для поступления на кафедру прикладной алхимии, которую профессор когда-то закончил сам.
– Добро пожаловать на первый урок расширенного курса зельеварения, мои дорогие! – поприветствовал шестикурсников Слизнорт и тут же закашлялся. Альбус по привычке напрягся, но старый профессор махнул рукой, мол, не о чем беспокоиться. В последние годы его, ко всему прочему, начала мучить астма. – Как вас много в этом году… – Слизнорт посчитал их и приятно удивился. Взгляд его застыл на Альбусе, и тот выдавил улыбку. – Альбус, мой дорогой мальчик! Как я рад видеть вас… о, и мисс Забини, разумеется. До меня дошли слухи, что ваш отец собирается баллотироваться на пост главы Департамента международного магического сотрудничества.
Каждый урок зельеварения непременно начинался с обсуждения последних новостей о Гарри Поттере, Гермионе Уизли и Блейзе Забини. Ал уже приготовился порадовать старика приветом от отца, как вдруг Забини сделала заявление, от которого Роза где-то позади них уронила котел:
– Нет, профессор, папа намерен получить должность главы Отдела обеспечения магического правопорядка.
– Похоже, у твоей мамы, Роза, конкурент нарисовался, – шепнул кто-то.
Роза в ответ пробурчала что-то невразумительное. Слизнорт явно не был в восторге от такого заявления, потому что быстро скомкал тему и перевел свое внимание на Альбуса.
– А как поживает ваш папа, Альбус?
– Замечательно, сэр, – выдал дежурную фразу Ал. – Передает вам привет.
– Ишь ты, – Слизнорт зарделся, а в его глазах, кажется, даже блеснули слезы, – не забывает Гарри своего старого учителя. Так, минутка сантиментов закончилась, – профессор вдруг встрепенулся и хлопнул в ладоши, – а теперь переходим непосредственно к уроку!
Слизнорт еще поболтал о том, с чем им предстоит столкнуться на ЖАБА, а затем продемонстрировал классу крохотный треугольный пузырек с золотистой жидкостью внутри. Альбус, который думал о том, как обрадуется Гермиона, когда узнает, что ей еще придется побороться за свое новое кресло, встрепенулся. В памяти что-то щелкнуло при виде пузырька, который Слизнорт держал двумя пальцами, чтобы навострившему уши классу было лучше видно. Кажется, папа как-то рассказывал похожую историю, когда ему удалось заполучить слизнортов флакончик с драгоценным зельем «Феликс Фелицис».
– Ваш курс, несомненно, один из моих самых сильных, поэтому каждый из вас заслуживает поощрения за правильно приготовленный Напиток живой смерти. Но поскольку вас много, а этот пузырек с «Феликсом» у меня только один… – Слизнорт выдержал театральную паузу, – то получит его тот, кто к концу урока добьется наилучших результатов. Ну что ж, мистер Поттер, – профессор подъехал на своей коляске к парте Ала, – вы, несомненно, унаследовали способности вашей бабушки Лили, поэтому я делаю свою ставку на вас, – он заговорщически приложил палец к губам и покатил дальше.
Забини рядом аккуратно нарезала ингредиенты и улыбалась чему-то своему.
– Даже не надейся, Поттер, что бабушкины гены помогут тебе сегодня выиграть «Феликс», – совершенно неожиданно заявила она, даже не удостоив опешившего Альбуса взглядом, когда Слизнорт оказался вне пределов слышимости.
– Ты так считаешь? – хмыкнул он, быстрым взглядом оценив проделанную ею работу. Каким-то образом она уже была на пару этапов впереди него.
– Я это знаю, – уверенности в себе ей было не занимать.
– Ладно, посмотрим, – не стал спорить Альбус, но сделал это вовсе не потому, что горел желанием уступить девчонке, а скорее потому, что был страшно удивлен тем, что она вообще с ним заговорила.
До конца урока оставалось не больше десяти минут. Зелье Альбуса было сварено безупречно, в этом у него не было сомнений. Он также не сомневался в том, что уделал Забини, правда, не стоило так рано сбрасывать со счетов Розу и Доминик, которая в силу своего вундеркиндства щелкала любые зелья, как орешки, но Альбус уже почти физически ощущал тепло флакончика с «Феликсом» у себя в кармане. Слизнорт одобрил работу его кузин, привычно махнул рукой на Лоркана, который со своими вечными экспериментами вообще непонятно как умудрился наскрести на СОВ проходной балл, бегло взглянул в котел Малфоя, не удостоив его самого и секундой внимания, и наконец принялся за них с Забини.
– Просто блестяще, мистер Поттер! – верещал Слизнорт, чуть не подпрыгивая от восторга в своей коляске. – Я знал, что могу на вас рассчитывать. Безусловно, ваша работа заслуживает…
Он вдруг запнулся, будто что-то заставило его проглотить собственные слова, и пораженно уставился на зелье в котле Забини, которое – Альбус, черт возьми, не мог в это поверить! – было, несомненно, идеальным и опережало работу Альбуса на целый этап.
– П-просто превосходно, мисс Забини, – проблеял Слизнорт. Альбус так и видел, как его распирают самые противоречивые эмоции: от потрясения и гордости за свою ученицу до обиды за то, что его бесспорного фаворита все-таки сделала девчонка. Забини старалась держаться скромно, но вот тычок под столом дал Алу понять, что он действительно проиграл. Он поморщился и потер ушибленную коленку, с легкой досадой наблюдая, как заветный пузырек с зельем удачи исчезает в недрах сумки Забини. – Сегодня вам снова удалось удивить и порадовать меня, моя дорогая Вайолет, – вынужден был признать Слизнорт.
Забини скромно улыбнулась, будто сама от себя такого не ожидала. Роза с всклокоченными от мозговых и физических потуг волосами обиженно пыхтела, собирая вещи, Доминик равнодушно зачерпывала и выливала свое зелье обратно в котел. Рейна Пьюси радовалась за свою подружку, и даже Уоррингтон выдавил кислую улыбку. Слизеринцы ликовали, что спустя столько лет их факультет наконец хоть в чем-то оказался первым. Что касается Альбуса, то он не мог не признать, что победа Забини была честной, но от удручающей пустоты внутри было никуда не деться.
«Дело вовсе не в том, что ты проиграл девчонке, – убеждал он самого себя, пока Слизнорт путешествовал по воспоминаниям школьных успехов Блейза Забини, – а в том, что тебе не достался «Феликс». Кто же будет рад, когда зелье удачи практически вытаскивают у него из кармана...»
– Не расстраивайся, Поттер, – после урока Забини окинула его взглядом, полным ложного сочувствия. – Один проигрыш не умаляет твои прошлые заслуги, не так ли?
Рядом с ней захихикала Пьюси. Уоррингтон по собственнически обнял свою девушку, и троица слизеринцев покинула класс, весьма довольная собой.
– Один раз ей повезло, а она уже возомнила себя королевой зельеварения, – кипятилась Роза по дороге на древние руны.
– Да брось, она не так уж плоха, к тому же, честно заработала свой «Феликс», – Альбус старался держаться на бодрой волне. – А ты бесишься, потому что ее отец может получить место, на которое рассчитывает Гермиона.
Роза надула щеки и с шумом выпустила изо рта воздух. Она всегда так делала, когда нужно было срочно успокоиться.
– Меня мало интересует мамина карьера. Но ты, черт возьми, прав, – она вздохнула. – Я не переживу, если амбиции этих Забини коснутся и моей семьи.
– Просто. Расслабьтесь, – посоветовала Доминик. – Гермиона лучше нас знает, как разобраться с папочкой Забини. А с ней самой… – она помолчала, что-то высматривая в толпе. Уоррингтон с покрасневшим от злости лицом отделился от девчонок, махнув на них рукой, и скрылся в неизвестном направлении, а сама Забини обхватила себя руками и вымученно улыбнулась в ответ на какую-то реплику Рейны Пьюси, – …уже разобрались, – довольно подытожила Доминик. – Даже делать ничего не пришлось, – она пожала плечами и утащила не успевшую и пикнуть Розу в туалетную комнату.
Альбус поправил чуть сползший ремень сумки и пожевал губы. И хотя триумфа Вайолет как не бывало, если судить по ее понурившемуся лицу, самому Алу это ни капли не улучшило настроения.

– Мы просто сварим свой «Феликс Фелицис», только и всего, – Доминик разглядывала свои губы бантиком в зеркале. Поймав красноречивый взгляд Розы в отражении, она приподняла брови: – Что? Мы же не можем просто взять и отдать удачу в руки какой-то слизеринки.
– Ал сам с ней справится, это исключительно его дело. Зато теперь никто больше не сможет обвинить его в том, что он – единственный любимчик Слизнорта, – со стороны кабинок послышался смех, и Розе на миг показалось, что она различила в нем свое имя, но Доминик возмущенно фыркнула и не дала во всем разобраться.
– Это Ал-то справится? Слушай, ты же знаешь его не хуже меня. Ему проще смириться с поражением, чем что-то…
– Ник, помолчи минутку, – перебила кузину Роза, снова навострив уши. – Ты слышишь это?
Доминик вопросительно уставилась в зеркало, чуть приоткрыв рот. На этот раз Роза не сомневалась, что в кабинках обсуждали ее, и это ей совершенно не понравилось.
– Да врет она все, кого ты слушаешь, – скептически фыркнул кто-то.
– А вот и не вру, – из кабинки показалась семикурсница из Когтеврана Лорен Кили, которая одной рукой прямо на ходу подтягивала специально изорванные черные чулки, а другой поправляла сползшую бретельку лифчика. – Это вы меня никогда не слушаете. А зря, между прочим. Можете не притворяться, что вам не интересно.
Две другие девчонки, хихикая, вышли из своих кабинок и замерли, точно вкопанные, позади Лорен, которая победно смотрела на них.
– О боже, – почти беззвучно вырвалось у Розы. Ноги стали ватными, а в горле запершило от тошноты. – Она рассказала им про меня.
– Что рассказала? – Доминик недоуменно обернулась, и почти одновременно с ней это сделала Кили, чьи губы расползлись в торжествующей усмешке.
– А вот и она, наша героиня, – провозгласила она, тыча пальцем с облупившимся черным лаком на ногте в сторону Розы. – Ты прости, Уизли из Гриффиндора, что вчера в поезде я прервала тебя на самом интересном. Но общественность жаждет подробностей, – Кили развела руки в стороны, а девчонки позади нее таращились на Розу, как безумные.
– Никаких подробностей не будет! – Роза растерялась настолько, что не придумала ничего умнее.
– Пошли, Роза, – высокомерно процедила Доминик, обнимая ее за плечи и уводя из злосчастного туалета прочь. В последнее время Розе просто катастрофически не везло с уборными. – Пусть болтают, сколько хотят, твоя личная жизнь никого из них не касается.
Слова подруги не убедили Розу. Она чувствовала себя отвратительно, будто бы ее освистали непонятно за что. Доминик решительно сменила тему и теперь болтала о своих приятелях-спортсменах из Когтеврана, которые в этом году непременно возьмут Кубок по квиддичу, но Роза ее практически не слушала. Почему, ну почему людям вздумалось поверить россказням Лорен Кили именно в этот раз?!

Глава 3

Субботним утром Хогвартс отдыхал после первой учебной недели, нежась в лучах уходящего сентябрьского солнца. Его лучики лились сквозь высокие окна, робко прощаясь со школой до наступления весны. В дверь больничного крыла постучал первый посетитель, оказавшийся профессором Невиллом Лонгботтомом.
– К вам можно, мадам Лонгботтом? – с наигранной осторожностью поинтересовался Невилл.
Ханна оторвалась от своих записей и просияла улыбкой при виде придерживающего правую руку левой мужа.
– Снова кусачая герань? – спросила она, когда Невилл уселся на кушетку и позволил медсестре осмотреть свою покрытую розоватыми волдырями руку.
Невилл зашипел, когда Ханна капнула на его увечья какой-то прозрачно-голубой жидкостью.
– Если бы. Колумбийская ядовитая крапива, – пожаловался он, поочередно глядя то на свою руку, то на Ханну, которая сосредоточенно обматывала ее антисептическим бинтом. – Этот ужасный сорняк заполонил все теплицы, все утро с ними разбирался, а защитные перчатки надеть забыл… – Невилл подавил смущенную улыбку и сменил деловитый тон на более повседневный: – Как девочки? Уже освоились?
Мадам Лонгботтом закончила бинтовать пострадавшую руку супруга, поцеловала его в макушку и вернулась к своей бумажной работе.
– Прибегают на каждой перемене, – поделилась Ханна с мужем. – Мне кажется, дорогу до больничного крыла они выучили лучше, чем до Большого зала.
Невилл засмеялся и несколько раз сжал и разжал пальцы пострадавшей руки. Ханна все еще занималась переписыванием медицинских карт и на мужа не смотрела, но чему-то улыбалась, словно знала, что в данный момент Невилл любуется ее золотистыми волосами, в которых словно запутались солнечные зайчики. Ханна была одной из тех уникальных женщин, которые с возрастом становились только женственнее и привлекательнее. Та до смерти напуганная, бледная девочка, какой она была в школе, давно исчезла, и хотя Невилла в ней привлекали далеко не внешние данные, спустя пятнадцать лет после свадьбы он все еще чувствовал себя по уши влюбленным мальчишкой. Их дочери-близняшки Амелия и Элис в этом году поступили в Хогвартс, и шутливая борьба Невилла и Ханны за Кубок факультета обострилась еще и тем, что обе девочки были распределены в Пуффендуй.
– Кстати, вот, – Ханна отложила ручку и протянула Невиллу небольшой конверт из плотной бумаги. – Джинни прислала, у них с Гарри годовщина через две недели. Двадцать два года семейной жизни, даже подумать страшно, – засмеялась мадам Лонгботтом.
Невилл молча прочел приглашение, написанное аккуратным, ничуть не изменившимся почерком Джинни. Словно только вчера отгремела их по-семейному скромная свадьба, после войны Гарри как никогда нуждался в уединении и покое. Хотя он сделал ей предложение уже летом того же года – у всех их близких складывалось впечатление, что он так и не научился не торопиться жить – свадьбу сыграли только спустя три года. Двадцать пять лет прошло с тех пор, как закончилась проклятая война, и двадцать два года, как у Гарри появилась самая настоящая семья. Невилл искренне радовался за друга, но вот ему самому понадобилось еще десять лет, прежде чем нанесенные войной раны зажили и позволили ему самому обзавестись долгожданной семьей.
– Это почему же тебе страшно об этом думать? – Невилл отложил приглашение и вдруг в порыве вдохновения взял ладонь Ханны в свою. Она ойкнула, увлекаемая Невиллом из-за стола, и неловко рассмеялась, когда он немного неуклюже закружил ее в импровизированном вальсе между кроватями. Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Невилл наконец-то зацепил носком ботинка туфлю Ханны, и оба покатились со смеха, глядя друг на друга и все еще не размыкая объятий.
– Прошу прощения, – раздался у двери тоненький девчоночий голос, и супруги Лонгботтом синхронно повернули головы. Ханна все еще держала ладонь у рта, прикрывая дрожащие от смеха губы. У двери, виновато переминаясь с ноги на ногу, стояла Лили Поттер, чьи карие глаза как-то странно увлажнились. – Я т-только хотела попросить таблетку от боли… – запинаясь, выдавила она, глядя себе под ноги.
– Конечно, Лили, одну секундочку, – Ханна заправила выбившиеся из прически локоны за уши, достала из застекленного шкафчика с медикаментами пластинку таблеток и протянула ее Лили. – Как ты себя чувствуешь?
– Лили, ты заболела? – сдвинул брови Невилл, глядя на порозовевшую от нечаянного вторжения в их частную жизнь девочку.
– У меня просто немного болит голова, простите, – выпалила Лили и, не глядя ни на кого, выскочила из лазарета, как ошпаренная. Ханна сцепила руки у живота и грустно улыбнулась вслед захлопнувшейся дубовой двери. По-видимому, она понимала гораздо больше, чем совершенно сбитый с толку Невилл.
В последнее время изменившееся поведение Лили сильно тревожило его. Он даже, крайне смущаясь, попросил Ханну поговорить с Джинни, на что она попыталась объяснить ему, что у девочки попросту так проявляется переходный возраст. Невилл поверил Ханне, все-таки в этих делах она была куда большим специалистом, чем он, но ощущение, что жена что-то предпочла от него скрыть, так и осталось. Невилл успокоил себя тем, что уж Гарри и Джинни наверняка приняли бы меры в случае чего-то опасного, но у него самого подрастали сразу две дочери, и хотелось бы все-таки научиться давать им мудрые отцовские советы.
– Ну все, рана ваша не угрожает жизни, так что вы можете быть свободны, профессор. И не забывайте больше защитные перчатки, – вывел его из размышлений картинно строгий голос Ханны.
– Есть, госпожа доктор, – лучезарно улыбнулся Невилл, почти не обращая внимания на покалывающую боль в забинтованной руке.

***

Скорпиус Малфой, сжимая одной рукой новейшую модель «Нимбуса», а второй комкая письмо от родителей, сидел у подножия трибун и бездумно вглядывался в золотые буквы бренда на рукоятке. Эту субботу Слизерин практически в полном составе проводил на поле для квиддича, проводя новый набор в факультетскую команду. Отец покупал Скорпиусу каждую новую модель суперскоростой метлы, но, оказывается, для того, чтобы занять желанное место в команде, этого было недостаточно. Где-то наверху девчонки приветствовали одобрительным смехом каждого нового претендента на то или иное место. Полеты, к вящему разочарованию отца, не слишком привлекали Скорпиуса, но, побывав однажды на финальном матче Чемпионата мира по квиддичу и своими глазами увидев, как чествовали победителей болельщики, Скорпиус понял, что выигранный для Слизерина Кубок может стать его шансом.
Вдоль поля к нему двигалась чья-то неясная мелкая фигура. Скорпиус прищурился на солнце и приподнял козырек бейсболки, которая защищала его лицо от появления идиотских веснушек, и вдруг признал в фигуре Лоркана Скамандера. В последнее время этот парень неизменно появлялся во всех местах, где обитал Скорпиус, но его это совершенно не раздражало. Даже сейчас, погруженный в свои мрачноватые думы, он был ему рад.
– Привет, – на Лоркане были серые треники и синий спортивный свитер с когтевранскими знаками отличия. Неизвестно, где Скамандер его вообще раздобыл, ведь, насколько Малфою было известно, в команде своего факультета он не играл. Лоркан плюхнулся рядом и вытянул свои короткие ноги, обутые в белые сланцы, к полю. – Я пришел пожелать тебе удачи.
– Спасибо, – выдавил улыбку Малфой. Удача ему и в самом деле не помешала бы. Хотя бы раз в жизни.
Лоркан проследил за движением судорожно сжимающихся вокруг пергамента пальцев Скорпиуса.
– Плохие новости? – буднично поинтересовался он.
– С чего ты взял? – поспешно отозвался Скорпиус, уже успевший позабыть о чертовом письме, которое прямо на стадион принес ему семейный филин.
– С того, что если бы у этого пергамента был голос, он бы, наверное, вопил от ужасной боли.
Скорпиус отложил метлу, свернул письмо и сунул его в карман валяющейся на соседнем сиденье толстовки. Откуда-то сверху снова раздался мелодичный смех и аплодисменты, встречающие подлетевшего к кольцам Уоррингтона. Скорпиус и Лоркан дружно покосились на прыгавшую от возбуждения Вайолет Забини и вторившую ей Рейну Пьюси. Волосы девчонок развевались на ветру и лезли им в лица, но они не обращали на неудобства внимания, их, кажется, интересовал только паривший на метле Уоррингтон, Пьюси даже не заметила, как наступила на кончик своего серо-зеленого шарфа.
– Слушай, Скорпиус… – начал было Лоркан, но Малфою все-таки удалось перебить этого парня, умудрявшегося строчить до сотни слов в минуту:
– Зови меня Скорп, ладно? В крайнем случае – Малфой.
Он еще никогда и никого не просил об этом и был рад, что наконец-то подвернулся случай сделать это.
– Ты не любишь свое имя? – проницательно расширил глаза Лоркан.
Скорпиус уставился на свои бледные руки, сжимающие древко метлы.
– Ты бы тоже не любил его, будь оно у тебя таким…
Он не договорил, но Лоркан и так все понял. Скорпиус не знал, что чувствует, вот так выуживая перед посторонним свои секреты, все это было для него в новинку. Одно он мог сказать точно – это здорово, когда тебе есть кому излить душу.
– Ладно, – Лоркан, к его внезапной досаде, не стал спорить и разубеждать Скорпиуса в том, что его имя дурацкое. – Я хотел спросить еще вот что: почему ты не общаешься со своей кузиной?
Малфой быстро взглянул на Вайолет, которая что-то говорила Рейне. Не то чтобы это была такая великая тайна, но все-таки об этом говорить ему почему-то не хотелось.
– Мои предки были под домашним арестом и ни с кем не общались почти пятнадцать лет. Я думаю, она даже моего имени не знала, пока нас не распределили на один факультет, – с обидой выпалил Скорпиус и решительно отвернулся от улыбающейся Забини.
Вайолет приходилась родной племянницей его матери, но миссис Забини решительно игнорировала свою младшую сестру Асторию с тех пор, как та вышла замуж за Драко Малфоя. Родители ничего не рассказывали ему о том времени, когда волшебный мир находился на осадном положении, Скорпиус знал только, что сам Гарри Поттер спас его отца от приличного тюремного срока, грозившего ему за политические преступления. Любой бы согласился, что семья Скорпиуса – не та семья, которой можно гордиться.
– Готов поспорить, ты сам даже не пытался подружиться с ней, – напомнил о себе Лоркан.
Скорпиус от возмущения чуть не подавился воздухом. Но в следующий миг с упавшим сердцем понял, что Скамандер решительно прав.
Малфой с самого своего поступления в школу всегда и везде был один. Один сидел за партой, один делал домашнюю работу, в Хогсмид тоже ходил в одиночестве и о том, что все может быть по-другому, только мечтал. Вайолет, Рейна и этот Айзек Уоррингтон общались еще до Хогвартса, и школа только лишь крепче сплотила их. А больше ровесников на факультете у Скорпиуса не было. Так и маялся он наедине со своей дорогущей модной одеждой, которую ему неустанно покупала мама, искренне считавшая, что безупречный внешний вид – это залог девяноста процентов успеха в жизни, а отец, которому больше не на что было тратить остатки неконфискованных у Малфоев денег, заваливал его всякими дорогущими гаджетами, которые ныне состояли в большом почете у волшебников, но от которых в школе все равно не было никакого толку…
– Эй, на трибуне, берегись! – раздался веселый окрик со стороны стадиона. Лоркан успел только пригнуть светловолосую голову, а в сторону Скорпиуса на бешеной скорости несся закрученный хитрым броском красный мяч. Не успел Малфой даже сообразить, что к чему, а его руки уже все сделали сами и теперь крепко сжимали горячий влажный квоффл, перехваченный в дюйме от носа Скорпиуса.
Стадион, притихший в ожидании, взорвался аплодисментами. Пустившая опасный мяч крепкая четверокурсница Бриттани Рэббит виновато покраснела, а капитан команды Кристиан Блетчли снизошел до того, чтобы спуститься с небес на землю и протянуть Скорпиусу руку. Малфой поджал губы и сунул Блетчли дурацкий мяч-убийцу.
– Отличная реакция, – похвалил капитан, все еще вися в паре футов над травой и перекидывая квоффл из руки в руку. – В прошлом году ты не пробовался?
– Пробовался, – буркнул Скорпиус. – И в позапрошлом, и в позапозапрошлом тоже.
– Да? – Блетчли, кажется, на полном серьезе удивился и окинул оценивающим взглядом валяющуюся на траве метлу Малфоя. – У тебя стоящий аппарат, Малфой, да и реакция ничего… Так, а ну-ка, – он обернулся на поле и громыхнул, насколько позволяли легкие, – освободите место для вратарей! Пошли, Малфой, – Блетчли швырнул квоффл Бриттани Рэббит, – посмотрим на тебя непосредственно в деле.
В прошлом году Блетчли тоже на него смотрел, но не нашел ничего выдающегося, что позволило бы Скорпиусу играть в команде. Чувствуя на себе ободряющий взгляд Лоркана и добрую половину стадиона скептических, Скорпиус перекинул ногу через метлу и стащил с взмокшей от пота головы бейсболку, которую тут же нахлобучил, примеряя, Скамандер. Скорпиус, не чувствуя собственного тела от волнения, поднялся к кольцам вслед за Блетчли. Ну ничего, успокаивал он себя, если он продует, этот позор и одну-единственную удачу в виде абсолютно случайно пойманного квоффла забудут почти сразу же.
– Давай, Малфой! – прокричал кто-то, и это было столь неожиданно, что Скорпиус окончательно растерял все жалкие остатки мужества и уверенности в себе.
Дождавшись условного знака от капитана, Бриттани завертелась на месте, как волчок, и отправила красное пушечное ядро в полет прямо в сторону зависшего перед кольцами Малфоя.
«Стойте, подождите, я не готов!» – вертелось у него в голове подобно приближающемуся квоффлу. Блетчли только приподнял бровь, следя за метнувшимся в правое кольцо и упавшим на траву квоффлом.
– Противник не будет висеть перед тобой и ждать, пока ты шнурки соизволишь завязать! – рявкнул Кристиан, заклинанием призывая к себе квоффл и снова бросая его Бриттани. – Соберись, Малфой!
«Соберись, Малфой», – эхом тупо стучало у него в голове. Бриттани, по-видимому, не пожелавшая тратить силы на такую бездарь, как Скорпиус, послала ему легкий мяч, и Скорпиус взял его самыми кончиками пальцев.
Снизу раздались единственные аплодисменты, у Малфоя даже не было сомнений в том, кому они принадлежали. Серебристая бляшка его модной бейсболки по-прежнему блестела на голове Лоркана.
– Ладно, попробуй атаку Гольдштейна, – велел Блетчли и перелетел чуть левее, занимая более удобную для наблюдения за Малфоем позицию.
Скорпиусу эта атака Гольдштейна совершенно ни о чем не говорила, но нужно было приготовиться к самому худшему. Атака, как выяснилось, заключалась в том, чтобы петлять между кольцами, сбивая голкипера с толку, а затем легким баскетбольным броском забросить мяч в кольцо. Что Бриттани и сделала, но Скорпиус неожиданно оказался прямо у нее перед носом. Мелькнула даже мысль, что она нарочно ему подыграла, но тут мяч с силой стукнул Малфоя по рукам и тем самым отрезвил. Никто в здравом уме не стал бы подыгрывать ему во время отборочных испытаний.
Малфой пораженно хмыкнул, изучающе поглаживая бархатистый мяч.
– Неплохо, – оценил Блетчли, перелетая с одной наблюдательной позиции на другую. Теперь за испытанием Скорпиуса стадион наблюдал без ехидства, разве что оставалась еще пара-тройка скептиков. Напарник Бриттани, Гордон Боул метнул в сторону Скорпиуса многообещающий взгляд и мощнейшим ударом отправил квоффл прямо в центральное кольцо. Растопырив руки и сжимая зубы до боли, Скорпиус наблюдал, как малиновое ядро стремительно приближается, грозя снести его с метлы не хуже бладжера, как вдруг…
– БЛЕТЧЛИ! – прогрохотало на весь стадион.
С кромки поля двигалось семеро красных фигур, возглавляемых Джеймсом Поттером. Капитан Гриффиндора шагал вразвалку, закинув метлу на плечо и постукивая себя по икру битой. Рядом с ним, широко зевая, тащился рыжий веснушчатый Уизли, а по другую руку припрыгивающей походкой двигался смазливый блондинчик, в чьем роду наверняка затесались вейлы – только так Скорпиус мог объяснить его слишком притягивающую девчачью внешность. Засмотревшись на приближающихся гриффиндорцев, Скорпиус предсказуемо пропустил мяч, и тот болезненно стукнул его по лбу.
Блетчли этого не увидел. Его вниманием теперь завладел Поттер, который в знак приветствия поднял свою биту вверх. Скорпиус неторопливо опустился на землю и подобрал никому не нужный квоффл. Трибуны между тем заполнялись явившимися поглазеть на тренировку своей команды гриффиндорцами, на чьем фоне факультет Слизерин как-то сразу потерялся из виду.
– Салют, Поттер. Мы уже заканчиваем, – объявил Кристиан, когда Джеймс красноречиво постучал себя по левому запястью. – Только вратарь остался, но, кажется, мы его… – он обернулся на сгорбленно сидящего на траве Скорпиуса, – уже нашли.
Травинка, которую Малфой успел сунуть в рот, пораженно вывалилась. Слизеринцы обменялись чуть напряженными взглядами, но возражать никто из них не стал. Брови Поттера взлетели вверх и исчезли за взлохмаченной челкой. Рыжий и блондин рядом с ним скривили губы и пожали плечами.
– Поздравляю, Скорп! – донеслось с трибуны. Малфой, чувствуя, как загорается лицо, неуклюже махнул Лоркану. Поттер посмотрел туда же, и его брови поползли еще выше. Похоже, сегодня Скорпиусу удалось по-настоящему удивить народ, причем дважды.
Реплика Скамандера подействовала на Слизерин отрезвляюще. Стадион наполнился гомоном, в толпе гриффиндорцев, сквозь которую пытались пробиться к выходу девочки, Скорпиус наткнулся на оценивающий взгляд Вайолет. Ему вдруг захотелось, чтобы она тоже ему что-то сказала, но кузина только поправила шарф и протянула руку своему Уоррингтону, который уже потерял к тренировке интерес. Рейна пристроилась рядом с парочкой, и однокурсники Малфоя ушли к замку. Едва-едва улучшившееся настроение Скорпиуса снова бухнулось куда-то в траву.
– Эй, Малфой! – в очередной раз позвали его, и Скорпиус, начиная немного раздражаться от навалившегося на него вот так сразу внимания, нехотя обернулся. На трибуне, сидя прямо на ограждении и болтая тощими кривыми ногами, расположилась чокнутая когтевранка Лорен Кили. Ее-то сюда каким ветром задуло? – Так у тебя сегодня двойной праздник? Поздравляю с грядущим прибавлением в семействе! – она помахала ему какой-то белой бумажкой, в которой Скорпиус с нарастающим ужасом узнал сегодняшнее письмо из дома.
Едва воцарившийся на стадионе шум снова стих. Кили, наслаждаясь вниманием, направленным теперь исключительно на нее, гордо вытянула шею. Скорпиус услышал тихий треск между собственных пальцев и мгновенно выпустил из рук метлу.
– Отдай мое письмо, – велел он шипящим от ярости голосом, но в наступившей тишине его услышали абсолютно все. – Ты что, сперла его из моего кармана?!
– Ну вашу ж мать, опять эта дура, – выдал Поттер, теряя к Кили интерес, но она и не думала сдаваться.
– Больно надо! Эта штучка выпала из твоей толстовки, а я всего лишь подняла. Малфой, а ты кого больше хочешь: братика или сестренку?.. Эй, Малфой, куда ты? Ну, прости, я-то откуда знала, что это секрет? Малфой!..
Скорпиус, то краснея, то бледнея от унижения, одним махом вспрыгнул на метлу и помчался в сторону замка. Свистевший в ушах ветер не заглушал все еще стоявший там издевательский голос Лорен Кили, а перед глазами мелькали строчки из письма родителей: «А еще у нас для тебя хорошая новость, Скорпиус. Через семь месяцев ты станешь старшим братом». Прежде родителями не раз поднималась эта тема, но то ли что-то мешало им осуществить желаемое, то ли у них не получалось зачать второго ребенка, и Скорпиус смирился с тем, что даже в семье он всегда будет один. А теперь, когда это наконец случилось, он испытал только стыд: мыслимое ли дело – рожать детей, когда вам уже пятый десяток близится?!
И благодаря идиотке Кили об этом теперь известно практически всей школе.

***

Всю неделю Джеймс Поттер усиленно пытался быть пай-мальчиком. Он ходил почти на все уроки (пара прогулов не в счет, на седьмом курсе никто за это не посадит писать строчки, да и Слизнорт к нему и так чересчур лоялен), помогал с домашней работой второкурснице Люси, пусть она и дочка противного дяди Перси, но все равно ведь родня. Питался по возможности здоровой пищей и не доводил старого, как дерьмо мамонта, завхоза до бешенства. И все жертвы ради того, чтобы усыпить бдительность Лили и наконец смотаться к Черному озеру. Его, по слухам, источником которых был, разумеется, Хагрид, оградили каким-то подозрительным защитным забором, что только подогревало и без того жуткий интерес Джеймса и Райана. В четверг кто-то с младших курсов предпринял героическую попытку прорваться к охраняемому объекту и потерпел сокрушительный провал, но для Джеймса этого было достаточно. Он не мог допустить, чтобы кто-то отобрал у него лидирующие позиции. Не в его характере уступать кому-то вожделенный приз. Как же хорошо, когда лучший друг тебя понимает и поддерживает! Но когда гостиная факультета полна зорких глаз твоих занудных родственников – это натуральный отстой.
В субботу Лили ушла на какую-то мини-вечеринку, устроенную Лисандрой, а Ала и Розу можно было не опасаться. Путь был расчищен, и Джеймс уже мысленно прокручивал у себя в голове грядущий триумф, как вдруг на полпути из замка за ними увязался… Альбус.
– Что? Я иду с вами, – невинно распахнул глаза младший брат. Райан явно не был в восторге от такого сопровождения, а Джеймс даже не нашелся, что возразить. То, что порядочный и скучный Ал слинял из гостиной после отбоя и собирался нарушить еще кучу школьных правил, сделало его в глазах Джеймса чуть ли не героем. Ладно, героем Альбус для него точно не был, но свою порцию Джеймсова уважения честно заслужил. Райану, который не провел рядом с человеком, у которого не мозги, а энциклопедия и свод школьных правил, целых шестнадцать лет, его определенно было не понять.
– Слушайте, не надо на меня так смотреть! – взорвался Альбус. – Я целую долбанную неделю пытал Хагрида насчет Озера, но он молчит. Вы представляете себе молчащего Хагрида?
– Представляем, – буркнул Райан. Они с Джеймсом тоже не оставляли беднягу лесничего в покое, пока тому не надоедали разговоры об Озере, и он бесцеремонно выпроваживал их из своей хижины.
– Короче, – подытожил Ал, – с вами у меня больше шансов не попасться ночному патрулю.
– Ты же староста, – наконец совладал с одеревеневшим языком Джеймс. Правда, на этот раз аргумент «староста» прозвучал как преимущество, а не издевка, как прежде.
– Вот именно, – проворчал Альбус, немного неуклюже выбираясь из узкого потайного коридора за пыльным гобеленом и отряхивая толстовку от паутины и свисающих с нее пауков. – Будет намного лучше, если старосту не поймают в неположенное время в неположенном месте.
Из школы парни выбрались без труда. Это, конечно, настораживало, но не настолько, чтобы отказаться от своей затеи и повернуть назад, в безопасность. Ночи еще стояли теплые, а в воздухе пахло отцветающей природой. Луна купалась в безобидных с виду водах Черного озера. Слухи не обманули – территорию вокруг водоема действительно обнесли невысоким деревянным забором, через который, если поднапрячься, с легкостью можно было перелезть. Райан подобрал с земли мелкий круглый камешек и, не особо размахиваясь, бросил его в воздух.
– Тупик, – резюмировал Альбус, когда галька отскочила от невидимого препятствия и приземлилась у его ног.
– Не-а, – Джеймс с видом исследователя выудил из кармана очки и нацепил их на нос, на какой-то миг став почти точной копией своего отца, хотя насчет копии Гарри Поттера как-то в большей степени обращались к Альбусу. – Просто заклятие Недосягаемости, – заявил он.
– Можем попробовать пролезть под забором, – предложил Райан.
Джеймс мгновенно сориентировался и щелкнул в сторону друга пальцами:
– Иногда ты еще больший гений, чем я.
Трое мальчиков синхронно склонились над землей у забора и засветили волшебные палочки. Очки Джеймса сползли на самый кончик носа, и он приподнял их повыше лба. Мир вокруг него мгновенно потерял четкость, но сейчас было важно другое.
– М-м-м… И много мы знаем заклинаний для рытья земли? – Райан стряхнул с кроссовок мокрые листья и теперь пытался палочкой избавиться от прилипшей к подошве жирной розовой жвачки.
Они с Джеймсом дружно повернули головы в сторону Альбуса. Должна же хоть раз в жизни быть польза от его занудства. Ал шмыгнул носом и с величайшей осторожностью повел палочкой:
– Э-э-э… Дефодио?
Фонтанчик влажной земли и травы щедро брызнул прямо в лица ребят. Джеймс, проклиная свою привычку в особо трепетные моменты держать рот чуть приоткрытым, сплюнул образовавшийся во рту ком грязи. Райан потряс головой, его мышиного цвета волосам досталось больше всего. Зато Ал, этот противный засранец, успел закрыть лицо руками и теперь только ленивым жестом отряхнул пострадавший рукав. Зато под забором образовалась приличного размера дыра, в которую Джеймс в порядке эксперимента сначала просунул все тот же круглый отшлифованный камень. Послышался тихий плеск воды, и Джеймс победно вскинул в воздух кулак, готовый даже простить младшему брату слишком неаккуратный подкоп.
Внезапно случилось странное. Все мысли из его головы вдруг как-то испарились, оставив только желание немедля коснуться воды, чего бы ему это ни стоило. Джеймс был настолько оглушен этой странной просьбой собственного мозга, что чуть не врезался в бок Райана, уже лезшего сквозь образовавшуюся лазейку к озеру. Райан вдруг ощутимо пихнул его ногой прямо под ребра, и Джеймс наверняка скрючился бы от боли, если бы не настойчивое желание коснуться чертовой воды! Сзади на него навалился Альбус, которого, судя по всему, тоже посетило нечто подобное. Пыхтя и отпихивая друг друга от дыры под забором, мальчики сражались за право первыми оказаться по ту сторону, даже не задумываясь о том, зачем им это нужно. В голове Джеймса по-прежнему было абсолютно пусто, не считая незнакомой тихой мелодии, которая с каждым продвинувшимся дюймом звучала все ближе и отчетливее, словно прекрасный голос наполнял его изнутри. Он даже стал различать какие-то слова, от которых совсем сносило крышу, это, черт побери, было прекрасно! Ему нужно коснуться воды, нужно увидеть обладательницу этого чарующего голоса, Мерлин, нужно!
«Плачет и тоскует мое сердце… холодно и одиноко мне одной…»
Чье бы это сердце по нему не тосковало, Джеймс слышал такое искреннее отчаяние в этом голосе, что готов был ради него на все. Например, войти в воду и остаться там навсегда…
Голос смолк так же внезапно, как и запел, и Джеймс, моргнув, обнаружил себя лежащим на траве, а рядом с ним точно так же валялись довольно помятые Ал и Райан с грязными исцарапанными физиономиями, и он понял, что сам, должно быть, выглядит не лучше. Где-то над ними слышались легкие шаги и шорох мантии, и Джеймс был так рад этим звукам, что даже рассмеялся.
– Что… что за дерьмо тут творится? – сквозь смех выдавил он.
Альбус повернул голову в его сторону и, судя по вытаращенным глазам, только что оценил масштабы чуть было не случившегося апокалипсиса. Он первым вскочил на ноги и моментально оказался под прицелом чьей-то волшебной палочки. Силуэт противника лишь угадывался, и Джеймс прищурился, выхватив в ослепляющем свете Люмоса до омерзения знакомые кудрявые волосы. Палочка, направленная на Ала, чуть опустилась и осветила бледное, усыпанное родинками и перекошенное от ярости лицо Грейс Талбот.
– Так-так-так, – процедила она голосом, ничем не напоминающим ее обычное испуганное чириканье на уроках. Райан шумно сглотнул – в таком гневе пребывала профессор. – Трое студентов Гриффиндора нарушили комендантский час и пробрались к запретной территории, за что чуть было не поплатились собственными жизнями. Кто зачинщик? – она проницательно перевела палочку на Джеймса, и тот обреченно закатил глаза. – Так я и думала, – Талбот погасила палочку и опустила ее. – Похоже, вы не представляете, молодые люди, во что вы только что чуть не вляпались.
– Представляем, профессор, – буркнул Альбус.
Джеймс и Райан снова уставились на него, потому что сами ни черта не понимали. Только голова у Джеймса начинала раскалываться от слишком торопливо вернувшихся на место мыслей.
– Значит, представляете… и все равно поперлись к Озеру? – приподняла брови Талбот.
Она еще не догадывалась, как сильно успела надоесть Джеймсу своими вопросами, на которые ей даже ответ не требовался.
– Да нифига мы не представляем! – брякнул он, поднимаясь наконец с земли. Подкоп, сотворенный Алом, уже исчез, как и странная песня, из которой Джеймс уже не мог вспомнить ни слова, только мелодичный голос еще вился в мозгах остывающим дымком. – Сложно было сразу сказать, что ли?
– Летом в Черное озеро заплыла сирена, – мрачно поведала Талбот. Вода за забором казалась слишком безобидной после того, как пыталась утянуть в свои глубины троих живых людей. Джеймс не слишком располагал данными о коварстве сирен, в конце концов, в Озере испокон веков жили русалки и тритоны, которые не торопились полакомиться свежей человечиной. – И изгнать ее пока что не удалось. Поэтому шагом марш в свою башню, искатели острых ощущений, – прохладно велела Талбот, на чьем лице мелькнула и тут же исчезла какая-то странная улыбка. – Завтра профессор Лонгботтом назначит вам троим наказание. И чтобы я больше и близко не видела вас возле этого забора! – напоследок Талбот напустила на себя вид а-ля МакГонагалл. – В другой раз меня может не оказаться рядом.
Окинув их, в особенности как в воду опущенного Альбуса, уничтожающим взглядом, Талбот взмахнула мантией и была такова. Джеймс, Райан и Альбус, морально сожженные и грязные, как стадо чертей, послушно потащились обратно в замок. Ничего другого им все равно не оставалось. Ал уныло считал свои шаги, Райан, сцепив зубы, пытался палочкой залечить особо болезненную царапину на шее, а Джеймс внутренне кипел и пинал все, что попадалось ему на пути, до тех пор, пока не ушиб большой палец. Сирена! В Черном озере! А сказать об этом на пиру у Крутой Минни, видать, язык отсох. Да знай они, что в водах озера затаилось кровожадное чудище, завлекающее особей мужского пола своими идиотскими песенками и заживо снимающие с них скальп, они бы… Нет, самого себя нехорошо обманывать. Они бы один черт потащились смотреть на красавицу с рыбьим хвостом и дьявольски опасным голосом.
Одно было совершенно очевидно – забор не просто был заколдован, он еще и звуконепроницаем. Значит, наложить все эти чары над всей примыкающей к территории Хогвартса частью озера было проще, чем выловить из него какую-то жалкую русалку? А как же водяной народ, который свою территорию оберегал довольно ревностно и даже школьников, не претендующих ни на что, кроме малюсенького пляжа, не пускал дальше установленных границ? Должно быть, эта чертова сирена довольно коварная особа, раз до сих пор в одиночку царствовала под водой…
Задумавшись, Джеймс пропустил значительную часть бурного диалога, который всю дорогу до башни вели Райан и Альбус.
– Все равно долго в нашем озере ей не прожить. Тут вода слишком холодная, да к тому же пресная для сирен.
– Зато сколько отбивных можно сделать из жаждущих полюбоваться на красотку, – съехидничал Райан. – Странно еще, что школу не закрыли, учитывая, какие паникеры наши преподы.
– Ну, если подумать, они неплохо защитили учеников. Теперь, наверное, защитные чары еще и под землей наложат, – Ал уселся на ступеньку самодвижущейся лестницы, которая с грохотом, способным разбудить весь замок, потащилась на четвертый этаж. А Джеймса вдруг пробрал смех, все-таки разбудивший пару-тройку картин, чьи обитатели в сердцах желали им утопиться в утренних хлопьях с молоком.
– Сирена. Вы, блин, только подумайте. Сирена! Нас от сирены защитили лучше, чем наших предков от василиска и дементоров.
– Тогда никто не знал, что это был василиск, – устало ввернул Альбус. – И, кстати, – вдруг оживился он, пнув носком кеда коленку Джеймса. Ему будто иголкой все нервные окончания прошили, но он не разрешил себе скривиться в присутствии младшего брата и только заехал Алу по ноге в ответ. – Прошла только неделя, а ты уже проспорил, братишка.
С полминуты Джеймс соображал, чего именно он ему проспорил. А когда до него дошло, он все-таки скривился, но скорее от разочарования:
– Ставки были слишком высоки, чтобы размениваться на такую мелочь.
– По-твоему, то, что нас чуть не сожрала русалка – мелочь?!
– Ну не сожрала же!
– Вы заткнетесь или нет, поганцы?! – рявкнула на них какая-то рисованная дама во всем черном. За долгие годы, проведенные среди болтающих что попало подростков, старинные картины с изысканной речью научились изъясняться вполне по-современному.
Сирена, блин. Теперь Джеймс чувствовал просто неподъемную досаду на Альбуса. Но еще больше, пожалуй, на себя самого – ну что ему стоило заключить с братом пари только через пару недель?..
Еще больше разочаровал Невилл, к которому под чутким руководством нависшей над ними за завтраком Талбот пришлось тащиться с объяснениями. При Талбот Невилл был хмур и суров, но стоило только ей удовлетвориться и свалить ко всем чертям, как дядюшку пробрал дикий ржач. Джеймс не видел ничего смешного в том, чтобы всю следующую неделю после уроков помогать Хагриду копать картошку, которой тот насажал чуть ли не целое поле. Предки Райана держали ферму гиппогрифов, так что хотя бы ему было не привыкать работать руками. Зато Лили сочла, что ее непутевые братья наказаны достаточно, и мама, спасибо, Мерлин, осталась неинформированной.
– Вот же уроды, – неустанно цедил Джеймс, уныло ковыряясь в рыхлой земле и выуживая из лунок крепкие клубни, пока хихикавшие слизеринки, выстроившиеся вдоль низкого заборчика с фотоаппаратами в руках, махали скрючившимся вопросительными знаками парням. С лица Альбуса градом катился пот, футболка Джеймса тоже промокла и наверняка пахла далеко не розами, но девчонок это не смущало. Братья Поттеры пользовались у них успехом в любом виде.
На третий день Ал не выдержал. Бросив грязные перчатки, он зашагал к забору, где за ним наблюдала по-доброму ухмыляющаяся Вайолет Забини. Ал что-то сказал ей, не слушая завопившего ему вслед Джеймса, которому весь этот бесплатный цирк осточертел не меньше, но общаться с фанатками все равно как-то не улыбалось. Райан тоже оторвался от работы, и теперь друзья сидели прямиком на земле, вытянув болевшие ноги и разминая уставшие пальцы. А Альбус вдруг наклонился к Забини, наверняка обдав ее умопомрачительным ароматом пота и грязи, и что-то шепнул ей, отчего она рассмеялась так громко, что заложило уши.
– Ах ты… засранец! – донеслось ему вслед, когда довольный собой Альбус вернулся, подкидывая на ладони стащенную у Забини волшебную палочку. Их собственные забрал руководивший воспитательным процессом Хагрид, и помощь магии сейчас была как нельзя кстати.
– Что ты ей сказал? – не сдержал любопытства Райан.
Ал тем временем взмахнул палочкой, и земля под их ногами задрожала, выплевывая оставшуюся картошку. Освободившись из плена, клубни, точно маленькие садовые гномы, весело запрыгали к сараю, где уже хранились их выкопанные собратья. Довольный Альбус метнул в сторону девчонок ставшую ненужной палочку, и та упала в траву, заставив жутко недовольную Забини чуть нагнуть свою прекрасную спинку.
– Что страна не забудет свою героиню, – скромно пожал плечами Альбус и хитро поглядел в спину торопливо удаляющейся однокурсницы. – Ибо нечего ржать над теми, над кем Невилл уже отпадно посмеялся.
– Пусть и от слизеринцев будет польза! – проорал ей и ее подружке Пьюси вслед Джеймс.
И на Грейс Талбот он тоже найдет управу. Пусть не думает, что его так просто заставить плясать под свою дудку.

***

Пока мальчики сражались на картофельном поле, пуффендуйская спальня Роксаны тоже бурлила. Роза и Доминик часто устраивали здесь свои девичники после уроков, наслаждаясь обширными владениями Пуффендуя. Здесь у каждого студента была своя личная комната, чем башни Гриффиндора и Когтеврана похвастаться не могли. Роксана всегда была чересчур «домашней» девочкой и потому постаралась за шесть лет учебы в Хогвартсе превратить свою спальню в подобие той, которой владела в родном доме, и теперь ее кузины как будто угодили в пеструю коробку с конфетами. Сейчас в «коробке» царил еще больший беспорядок, чем до прихода Розы и Доминик. Все поверхности покрывала самая разнообразная одежда, которую Доминик решительно отвергла. Роза крутилась возле большого зеркала в полный рост и кривила губы при виде слишком короткой кожаной юбки, которую сестры дружно заставили ее надеть. Роксана лежала на кровати и болтала босыми ногами, с улыбкой наблюдая за преображением Розы, а Доминик накручивала на пальчик локон завитых волос и оценивающе кусала губы.
– В этой штуке я и пары шагов не сделаю! – в качестве доказательства Роза попыталась согнуть ногу в колене и сморщилась, когда плотная ткань впилась ей в кожу. – И вообще у меня весьма говорящая репутация и слишком уродливые ноги, чтобы я могла позволить себе такой наряд.
– У тебя отличные ноги, – заверила ее Роксана.
Роза так не считала. По ее мнению, они были непозволительно долговязыми и тощими, а на пальцы ступней она вообще лишний раз предпочитала не смотреть, чтобы не расстраиваться еще больше.
– Нет, она права, – заявила Доминик. Роза уже была готова вспыхнуть от негодования, но вместо этого только сунула в рот покрытый ореховой крошкой шоколадный трюфель. – Эта юбка тебе не идет. Надевай вот это, – и она решительно всучила ей просто ужасающе короткое сливовое платье.
– Этот цвет с моими волосами не сочетается! – возмутилась с набитым ртом Роза.
– Не проблема, – Доминик поколдовала над платьем, и оно медленно сменило цвет на лимонно-желтый.
– А длину можешь чуть-чуть подправить?
Роксана засмеялась и перекатилась на свободную от бесчисленных нарядов сторону кровати. Свесив голову, она теперь наблюдала за пыхтевшей Розой вверх тормашками. Кстати, в таком положении все недостатки – и достоинства! – ее тела были еще заметнее.
– Расскажи нам про этого Дэна Роули, – попросила Роксана, обращаясь к Доминик. – А то мне не очень нравится эта идея свидания вслепую.
– Он великолепен, – Доминик смахнула с плеча кривлявшейся Розы невидимую пылинку и принялась разворачивать ее из стороны в сторону, чтобы получше рассмотреть, как на нее село платье. – Его улыбка просто завораживает! Честно говоря, я не понимаю, почему у него до сих пор не было постоянной девушки, но, возможно, он слишком долго вынашивал план, как подкатить к нашей Рози.
– Не болтай ерунды, – проворчала жутко смутившаяся Роза. За прошедшие выходные она вдруг получила три записки с приглашениями на свидание, причем имена этих ухажеров ей совершенно ни о чем не говорили. Какого-то Рона Таскета Доминик отвергла сразу, и Роза была с ней согласна – придумывать романтичные рифмы к имени собственного отца, пожалуй, как-то не очень. А вот семикурсник-когтевранец Дэн Роули удостоился одобрения, и теперь Роза без особого энтузиазма готовилась к первому в своей жизни свиданию. Доминик словно не замечала ее напряжения – и черт же дернул Розу сказать ей, что она уже даже сексом заняться успела! Своей внезапной популярности среди парней она пока не находила объяснения, хотя очень хотела подумать над этим вопросом.
– Ты слишком критикуешь собственную внешность! – подключилась Роксана. – В нашей семье никогда не было некрасивых, а тем более некрасивых рыжих. Тетя Джинни до сих пор собирает на себе восторженные взгляды мужчин, хотя ей уже сорок два!
– Еще бы, после трех родов она сохранила свою шикарную фигуру, – Доминик тем временем колдовала над шевелюрой Розы, пытаясь придать ей хотя бы немного объема. Волосы были второй проблемой Розы после ног. – Я бы за такую способность продала душу Моргане.
– У тети Джинни богатое спортивное прошлое, – нашлась Роза, которую разговоры об идеальной внешности всегда били по самому больному.
– Генетика тут играет не самую важную роль. Просто тебе нужно полюбить себя такой, какая ты есть, – наставительно заявила Доминик. – Рокси, одолжи какую-нибудь красивую заколку, – попросила она.
Надув губы, Роза следила за ее манипуляциями в зеркале и думала о том, что говорить всегда проще, чем делать. Пусть Ник не думает, что она не любит себя, но стремиться к совершенству никогда не бывает лишним. А поныть о своей неидеальной внешности – пунктик абсолютно любой девушки, и в этом нет ничего зазорного.
– Ну вот, как тебе? – Доминик призвала полюбоваться на творение рук своих и напоследок завила свободный локон возле уха Розы палочкой. Прическу держала сверкающая излюбленными Роксаной стразами заколка, напоминающая по форме какую-то непропорциональную стрекозу.
– Дэн Роули не устоит, – сдерживая улыбку, оценила Роксана.
По правде, Роза предпочла бы, чтобы Дэн Роули вообще не пришел на это дурацкое свидание. Но совершенно неожиданно ей вдруг начало нравиться то, что она увидела в зеркале. От нескладной веснушчатой девчонки не осталось практически ничего, кроме, разумеется, веснушек, но даже они сейчас не портили Розе настроения. Да и ноги, если повернуться чуть в профиль, казались стройнее в этом едва прикрывающем пятую точку платье и каблуках на шпильке. Роза отродясь не носила шпильки и теперь отчаянно надеялась, что хотя бы до пятого этажа, где была назначена встреча, доковылять сумеет. А еще у нее красивые голубые глаза. И они такими останутся, если, конечно, потерпеть пару часов и не позволять себе гримасничать.
– Мы будем держать за тебя кулачки, – Доминик действительно прижала ладошки к груди, провожая деланно недовольную Розу к двери. – Только спину выровняй, ты же не тащишь свои книжки из библиотеки!
Роза нехотя послушалась, и на ноги сразу опустилось какое-то напряжение. Она еще никогда такого не испытывала, но поняла, что всему виной дурацкие каблуки. Пуффендуйцы провожали ее ошалелыми взглядами – в принципе, к Розе здесь уже давно привыкли, но такую Розу они явно видели впервые. В коридорах на нее пялились все без исключения, даже Невилл, о чем-то бурно препирающийся с профессором Синистрой, на миг потерял способность говорить и сконфуженно почесал в затылке, когда красная до корней волос Роза прошла мимо них. Ей все время хотелось одернуть платье или почесать какую-нибудь часть тела, но она упорно шла к месту назначения и, наконец достигнув его, с облегчением застонала, когда на миг сбросила туфли и помассировала рукой страшно болевшую подушечку правой ноги. Роза даже начала постанывать от удовольствия, пока разгоняла острую ноющую боль и чуть не задохнулась, когда сзади раздалось смущенное покашливание.
– Привет, – ну что ж, хотя бы голос у Дэна Роули был приятный.
Роза медленно обернулась и расплылась в широкой и абсолютно дурацкой улыбке. Поза, в которой ее застал Дэн, говорила сама за себя. Роза неуклюже взмахнула руками, как бы извиняясь за свой внешний вид, поспешно сунула ноги обратно в адские туфли и по возможности незаметно одернула платье на заднице.
– Наверное, нужно было дать тебе пару минут, – пробормотал Дэн, запуская ладонь в густые темно-русые волосы.
Белозубая улыбка у него и впрямь была обезоруживающей. Да и вообще парень он довольно симпатичный. Интересно, что мог выжать из этой встречи с ней такой неприкрытый мачо?..
– Да нет, все нормально, – Роза раскачивалась с носков на пятки, как маятник. Нарядить-то ее Доминик нарядила, но о чем разговаривать с парнем на первом свидании как-то умолчала. – Я тут… просто… камешек в туфлю попал, – нашлась она, от возбуждения расширив непривычно накрашенные глаза.
– Мы раньше почти не пересекались, – озвучил очевидное Дэн.
– Да, – с облегчением подтвердила Роза, радуясь, что от нее пока что требовалось лишь поддерживать начатый им разговор.
– Но ты мне нравишься, Роза, и я подумал, что… стоит пригласить тебя на свидание.
– Супер, – от напряжения у нее начал болеть живот.
Дэн успел подхватить ее еще до того, как она все-таки сделала это – подвернула ногу, стоя буквально на ровном месте.
– Ничего страшного, – он старательно маскировал добрую улыбку. – Я тоже не умею ходить на каблуках.
– Мне теперь намного легче. Правда, – не сдержалась Роза, но Дэн вроде бы не сильно обиделся на мелькнувшую в ее голосе иронию.
– Слушай, я подумал, что торчать здесь все свидание как-то… не слишком романтично. Ты не против еще немного пройтись? Я тут знаю одно место, там можно присесть и избавиться от этих ужасных каблуков.
Предложение было внезапным, но Роза так ему обрадовалась, что не смогла сдержать эмоций и очередную гримаску восторга.
– Ты даже не представляешь, насколько это прекрасная идея! – воскликнула она.
Похоже, они с этим Дэном поладят. Розе и впрямь не мешало бы наладить свою личную жизнь. Мама говорила ей, что молодость для того и создана, но когда Роза пыталась что-нибудь разузнать о том времени, когда мама и папа бегали на свидания, Гермиона ограничивалась скупыми словами о том, что им, дескать, в школьные годы было не до того, о чем она теперь страшно сожалела.
Пришлось подняться еще на пару этажей, и ноги Розы уже просто отваливались от нагрузки. Наконец Дэн отвел в сторону гобелен с каким-то страшилищем из кельтской мифологии, и за ним оказалась довольно приличного вида каморка, в которую кто-то потрудился притащить настоящий диван, кофейный столик, вешалку для мантий и пару факелов. Тесновато, конечно, зато уютно. Роза и не знала, что в Хогвартсе существует столь потаенное местечко, как раз подходящее для свиданий. Она не без труда протиснулась мимо столика и плюхнулась на диван, с наслаждением сбрасывая адовые туфли и украдкой шевеля пальцами ног.
– Ну вот, – Дэн присел рядом, коснувшись коленкой бедра Розы. – Ты же не против столь интимной обстановки?
Роза хихикнула что-то утвердительное, хотя внутри все каким-то узлом завязалось. Дэн подвинулся еще ближе и вдруг приобнял ее за плечи. Ладонь у него была холодная, и Роза ощутила подступающую брезгливость. Но тут Дэн дал задний ход, что-то сказав про Крутую Минни, и они с удовольствием поругали директрису, Роза даже успела расслабиться, но Дэн двигался все ближе и ближе к ней, а она неосознанно липла к краю дивана и грозила вот-вот свалиться с него.
– Не помню, чтобы мы договаривались о столь близком свидании, – она попыталась оттолкнуть Дэна, но тот вдруг в буквальном смысле перешел в наступление. Положив одну руку ей на шею, а другую на покрывшуюся мурашками коленку, Дэн вдруг притянул Розу к себе и абсолютно наглым образом запустил свой мокрый язык ей в рот. Э-э-э, нет, вовсе не о таком первом поцелуе она грезила! Розе от неожиданности не оставалось ничего другого, кроме как укусить его за этот самый настойчиво лижущийся язык, и Дэн резко отпрянул от нее с вытаращенными от обиды глазами.
– Ты что творишь?!
– Это ты что творишь? – возмутилась она, отталкивая его руки. – Мы так хорошо общались, а тебе понадобилось все испортить?!
В синих, как море, глазах Дэна плескалась по-настоящему жуткая обида, смешанная с непониманием. Роза и сама ни черта не понимала – еще минуту назад он казался ей довольно милым. Но все прояснилось, как только Дэн снова открыл рот:
– Я тебе не нравлюсь, что ли? Или ты только с… ну, опытными?
У Розы попросту отвалилась челюсть от такого наглого откровения.
– Да ты… да ты за кого меня вообще принимаешь? – прошипела она, сузив увлажнившиеся от унижения глаза. – По-твоему, я из тех, кто дает едва знакомому человеку прямо на первом свидании?! – она поерзала на диване, опуская юбку как можно ниже.
Дэн оскорбленно засопел.
– А разве это не так? – окончательно добил он Розу.
Она вскочила, полыхая таким гневом, что что-то позади нее опасно хрустнуло, и погасший факел повис на одной только державшейся скобе. Дэн отпрянул от нее, машинально закрывая лицо предплечьем, словно у Розы был такой вид, будто она готовилась выжечь ему глаза. По-правде, она с большим удовольствием сделала бы это, будь у нее с собой волшебная палочка, а так она только схватила с пола туфлю и что оставалось сил швырнула ею в Дэна. Острый каблук угодил ему в живот, и парень согнулся пополам от боли. Розу это не удовлетворило, и она стремительно выбежала из дурацкого чулана прямо босиком, пока ей еще что-нибудь не подвернулось под руку. Отсюда до башни Гриффидора было рукой подать, и Роза была рада уже тому факту, что по пути ей никто не встретился и не увидел ее в таком плачевном состоянии.
– Я убью Доминик! Я убью эту стерву Кили!!!

Глава 4

В конце сентября Англию все еще заливали проливные дожди, пасмурное небо решительно не давало солнцу ни единого шанса в последний раз перед долгой зимой отогреть страну. Впрочем, синоптики были настроены весьма оптимистично, но пока что приготовления к праздничному ужину в доме номер двенадцать на площади Гриммо велись под громкий стук дождевых капель в окна. Джинни неустанно следила за подрумянивавшейся в духовке бараниной и одновременно с этим закалывала волосы, смотрясь в кухонное зеркало и держа в зубах шпильки. В гостиной суетилась вырвавшаяся с работы пораньше Гермиона, Джинни изредка слышала, как она о чем-то не всерьез препиралась с колдовавшей над самозаправляющимися фужерами Анжелиной. До прихода гостей оставалось не больше двадцати минут, а Гарри привычно задерживался на работе. Махнув рукой на непослушный локон, то и дело закрывавший ей глаза, Джинни сунула руку в кухонную рукавицу и вытащила аппетитно пахнущий готовый окорок.
– Тетя Джинни, на столе уже места не хватает, – в дверях возникла девушка с грубоватыми чертами лица, одетая в клетчатое платье. В обоих руках у нее были доверху заполненные салатами тарелки, и смотрела она на хозяйку дома немного устало.
– Ох, прости, Молли, я совсем тебя загоняла, – Джинни в который раз сдула непокорный локон и махнула рукой в сторону обеденного стола, заставленного ненужной посудой и десертами.
– Ничего страшного, – старшая дочка Перси поставила салаты на стол и на секунду метнулась к зеркалу, поправляя челку. – У нас дома редко бывают гости, а я просто обожаю всю эту праздничную возню.
– Когда у тебя будет своя семья и свой дом, ты будешь устраивать столько праздников, сколько душа попросит, – ласково улыбнулась Джинни, на миг забывая про угощения и глядя на племянницу в зеркало. Молли оставила попытки привести в порядок волосы и скромно опустила взгляд. – Я уверена, Колин со дня на день попросит тебя стать его женой.
Молли только поджала губы, пряча улыбку. Джинни ощутила неловкость и потому потянулась за кувшином с соком. Для молодой девушки вряд ли есть что-то хуже постоянных разговоров о свадьбе, в то время как потенциальный жених пока палец о палец не ударил в эту сторону.
Когда закончилась война, единственным местом, куда Гарри хотел бы вернуться, оказался старый дом Сириуса, напоминающий об утратах еще больше, чем «Нора» или Хогвартс. Джинни слишком хорошо помнила время, когда носила ему сюда бутерброды и термос с чаем, и они подолгу лежали в обнимку на пыльной кровати, не обращая внимания на просьбы мамы пожить хотя бы немного в «Норе». Единственным, что выдержало визит Пожирателей Смерти в дом Блэков, были стены. Они-то в компании обломков мебели и встретили измученного потерями и депрессией Гарри, и они же странным образом стали ему успокоением, когда спустя месяц или два он задумал отремонтировать дом Сириуса до неузнаваемости. Так и мотались они из разрушенного Хогвартса в унылый дом номер двенадцать на площади Гриммо, но Гарри был впервые счастлив, что его рукам есть чем заняться помимо войны. Джинни часто с теплой улыбкой и повлажневшими глазами вспоминала, как однажды он, плюнув на все, подскочил к ней, одетой в старые линялые шорты и выцветшую фиолетовую майку, бухнулся на одно колено прямиком в кучи мусора и пыли посреди пахнущей строительным раствором гостиной и попросил ее стать его женой. Гермиона тогда уронила с дюжину рулонов обоев, а Рон чуть не навернулся со стремянки, но все это казалось не столь важным. Они были слишком молоды, слишком несамостоятельны, слишком выжжены изнутри для того, чтобы самим создать семью – все это не раз приходило Джинни в голову уже после того, как она, не раздумывая, ответила «да», и Рон все-таки свалился со стремянки. Но прошло уже двадцать два года с того дня, как она стала миссис Поттер, и ничто так и не смогло заставить ее усомниться в своем решении.
– Я открою, – словно где-то в далеком туннеле раздался голос Молли, и она сбросила передник. Джинни поморгала, приходя в себя, и поощряюще улыбнулась племяннице. Похоже, она надолго выпала из реальности и погрузилась в воспоминания – часы над камином показывали начало шестого. Прибыли первые гости.
Из прихожей донесся какой-то шум, в котором Джинни не без удовольствия признала громкие веселые голоса Гарри и Рона и какой-то шелест бумаги. Смотреться в зеркало уже было некогда, и она выбежала встречать мужа и брата с так и не усмиренными до конца волосами. Гарри скрывался за гигантским букетом герберов – уже третьим за сегодняшний день. Гермиона педантично проверяла подарок в пестром пакете, который принес Рон, и что-то бормотала себе под нос. У двери Перси чопорно помогал своей жене снимать плащ. Та поправила очки, смущенно улыбнулась Джинни и огляделась по сторонам, не скрывая восторга, как и всякий раз, когда оказывалась в доме волшебников. Прошло уже много лет, но Перси все еще держался чуть в стороне от своих братьев и сестры, а его жена выглядела настолько бесцветной, что даже обе их дочери унаследовали рыжие волосы Уизли. Просторная прихожая дома номер двенадцать все равно не могла вместить всех гостей разом, и откуда-то с улицы раздался недовольный окрик Джорджа:
– Эй, нас сегодня впустят или нет? Соседи уже пялятся на то, как мы в воздухе висим!
Гарри засмеялся и первым двинулся в гостиную, откуда доносились дразнящие ароматы кулинарных шедевров Джинни. Анжелина торопливо завершала последние приготовления и на вошедшего мужа даже не взглянула. Впрочем, Джорджу тоже было не до нее: огонь в просторном камине вдруг полыхнул зеленым, на ковер ступили Молли и Артур, тоже явившиеся не с пустыми руками, и Джордж поспешил забрать у матери ее поклажу.
Гостиная наполнилась смехом и обрывками разговоров. До поздравлений дело еще дойдет, обхаживать гостей не было смысла – в этом доме все были одной семьей. Флер занималась размещением многочисленных букетов: повинуясь ее палочке, цветы сами плавно становились в хрустальные вазы и расправляли примятые лепестки. Одри следила за действиями Флер сквозь толстые стекла очков, точно зачарованная. Похоже, за двадцать лет брака с Перси она так и не привыкла толком, что в мире есть еще много волшебников помимо ее мужа и двоих дочерей. Невилл и Ханна прибыли порталом прямо из Хогвартса, так сияя ослепительными улыбками, словно ожидали нарваться на толпу поджидающих их журналистов с фотоаппаратами. Впрочем, назойливых журналистов здесь не было, но меньше улыбаться чета Лонгботтомов от этого не стала.
– Смотрите-ка, вы обои переклеили, – Перси помог маме усесться в кресло – к старости у нее начались проблемы с суставами – и она получила возможность к чему-нибудь в шутку придраться. Иногда они с Джинни делали вид, будто спорят о том, кто из них лучше ведет домашнее хозяйство. Побеждала, как правило, Молли.
Джинни переглянулась с отцом, который почему-то пристиженно опустил голову.
– Нет, мама, обои у нас старые, – мягко сказала она.
Миссис Уизли пару раз моргнула и взяла себя в руки, улыбнувшись, словно никакой болезни Альцгеймера у нее и в помине не было:
– Ну конечно, вы бы еще реже приглашали нас с отцом в гости, глядишь, мы бы и расположение комнат позабыли.
– Вы же знаете, что вам у нас всегда рады, миссис Уизли, – поспешил прийти на помощь Гарри.
Молли наградила его по-матерински сердечной улыбкой.
– Жалко, что моих любимых внуков не будет, – вздохнула она, глядя на большое семейное фото Гарри, Джинни и детей, висевшее над камином. Джеймс, до этого корчивший рожицы и дразнивший Лили «рожками» из пальцев, разом присмирел и помахал бабушке, которая при виде так быстро выросших внуков прослезилась.
– Мама, они уже слишком взрослые для таких мероприятий, как годовщина свадьбы родителей. С нами им будет просто скучно, к тому же сегодня будний день, их бы никто не отпустил из школы.
– Да ладно, декан их факультета будет пить с нами медовуху, о чем вообще разговор, – расхохотался Билл и дурашливо взъерошил тщательно уложенные волосы Невилла. – Но я согласен с Джинни, в последнее время молодежь просто помирает с тоски на наших вечеринках.
– Значит, мы к молодежи уже не относимся? – раздался вдруг еще один мужской голос, и взору собравшихся предстал улыбающийся молодой человек с кудрявыми русыми волосами, обнимающий за талию красивую девушку, которая сразу же чмокнула Билла в щеку.
– Тедди, неужто наша годовщина – праздник настолько для тебя значимый, что ты решил явиться в своем истинном облике? – засмеялся Гарри, обмениваясь с крестником крепким рукопожатием.
Тед широко улыбнулся и, передав Виктуар соскучившимся родителям, сам угодил к Артуру, который сразу же завел с ним разговор о новейших магловских устройствах связи. В последнюю их встречу Теду пришлось потратить добрых полтора часа на то, чтобы объяснить мистеру Уизли принцип работы Интернета.
Пока все, гомоня как подростки, усаживались за стол, Джинни украдкой наблюдала за воркующими Тедди и Виктуар. Они поженились три года назад, чего вся семья ждала от них с тех самых пор, как Гарри и Джинни впервые привезли Тедди с собой в коттедж «Ракушка» на летние каникулы. Малышка Виктуар в свои неполные восемь уже прекрасно знала, как распоряжаться доставшимися ей чарами красоты и сражать мужчин, пусть и маленьких, наповал. И теперь семья ждала от молодых следующего шага – рождения ребенка, но тема неожиданно оказалась под запретом после того, как в перинатальном центре им сообщили неутешительные новости о том, что у них есть все шансы передать ребенку ген оборотня. Бог миловал, и все дети Билла и Флер родились здоровыми, но вот теперь тот роковой укус Фенрира Сивого так некстати дал о себе знать.
Гарри рассказывал Джинни о том, чего в свое время страшно боялся Ремус Люпин, и вот теперь его страхи перешли к его сыну. В глазах Теда все чаще можно было прочесть страдания, которые он умело маскировал и в кругу близких был по-прежнему тем же всеми обожаемым Тедди. Даже неизвестно, кто переживал больше: он или Виктуар, а может, и вся семья разом. И хотя Гарри и Джинни, сами тогда еще практически дети, сделали все для того, чтобы восполнить отнятое у Тедди детство с любящими родителями, жизнь все равно нанесла ему еще больший удар. Думать об этом сейчас не хотелось, особенно когда Тедди выглядел таким счастливым и смеялся какой-то очередной шутке, которую отмочил не то Джордж, не то Рон.
– Рольф с Полумной задерживаются, – тихо произнесла Гермиона, когда Гарри наконец поднялся со своего места, держа в руке бокал с шампанским.
– Я не сказал?.. Они не смогли вырваться, но выйдут с нами на связь через пару часов, – Гарри бросил взгляд на камин, проверяя, чтобы путь для друзей был открыт. Рольф и Полумна возобновили свою исследовательскую деятельность после того, как их младшая дочь отправилась в Хогвартс, и у Джинни было подозрение, что Полумна так и не смирилась с тем, что морщерогих кизляков не существует.
– Надеюсь, они не додумаются влезть в камин в сомбреро, как в прошлом году, – краем рта шепнул Рон прыснувшей в свой бокал Гермионе.
– Иначе снова придется вызывать эвакуатор, – подхватил с другой стороны Джордж, и теперь засмеялись все.
– Ладно, что ж… – Гарри откашлялся, пряча усмешку и глядя сверху вниз на Джинни. Ей казалось, что в ее собственном взгляде все так же, как и двадцать пять лет назад, сквозит обожание. – Вы все знаете, что я не умею говорить длинные красивые речи…
– Не скромничай, – моментально перебил его Невилл. – Я до сих пор помню наизусть все твои речи на собраниях ОД.
– И каждую ты непременно толкаешь перед своими учениками, – ввернула Ханна, которая держала бокал, изящно оттопырив мизинчик.
– Я только хочу сказать, – вернулся к прерванной речи Гарри, – что сегодняшним праздником мы с Джинни обязаны всем вам. Каждый из вас сделал что-то свое для того, чтобы он… а также тот, самый главный праздник в нашей семейной жизни, состоялся. Мы вместе больше, чем двадцать два года, и это всего лишь цифры. Гораздо важнее то, что было и только лишь будет с нами, – он мягко коснулся плеча Джинни, и даже сквозь шелковую ткань платья по ее спине и рукам побежали мурашки. – Я жалею лишь об одном: что наших детей сейчас нет рядом с нами.
– Наверное, неделю репетировал этот текст по бумажке, – не удержался Джордж и подмигнул засмеявшемуся Гарри.
– За Поттеров! – первым поднял свой бокал Билл. За ним грациозно поднялась со своего стула Флер, так и не сумевшая за долгие годы жизни в Британии полностью избавиться от французского акцента:
– За ‘Арри и Джинни!
– За вас, мои дорогие, – расплакалась миссис Уизли, нашедшая в себе силы подняться на ноги.
Края многочисленных хрустальных бокалов сомкнулись с торжественным перезвоном. Гарри коснулся губ Джинни своими, и кто-то громко принялся считать количество их поцелуев совсем как на свадьбе. Досчитав до двенадцати, Джордж разочарованно махнул на скромных виновников торжества рукой. Краем глаза Джинни успела увидеть, как сияющие Виктуар и Тед тоже поцеловались. Болевшее за них сердце на миг успокоилось и затрепетало, угодившее в крепкую уверенность в том, что все обязательно будет хорошо.


* * *

– Меня уже тошнит от этой учебы, – Джеймс захлопнул учебник, швырнул его на стол и приложился к полупустой бутылке с фантой.
В воскресенье седьмые курсы ровным счетом не отдыхали, а посвящали свой законный выходной выполнению громоздкого количества домашней работы, и Джеймсу с Райаном, чтобы не тратить и без того бесценное время на отработки за невыполненные уроки, приходилось часами торчать в библиотеке, уткнувшись в конспекты, которыми по доброте душевной делилась с ними Роксана. Повезло еще, что с ними на курсе училась она, а не Роза или Доминик, самые противные, по мнению Джеймса, его кузины. Правда, списывать Роксана все равно им не давала, но хотя бы непосредственно на уроках можно было не тратить время на такую чушь, как записывание за профессорами лекций.
– Не будь она моей сестрой, я бы женился, – проворчал Джеймс, глядя вслед удаляющейся из библиотеки фигурке Роксаны. Кудри ее подпрыгивали в такт ее ходьбе, и это почему-то ужасно его развеселило. Поменяв в ручке стержень с чернилами, он принялся торопливо строчить сочинение по трансфигурации прямо в тетрадь, тратить свое время на черновики, особенно по предмету Талбот, он не привык.
– Ну, для меня еще не все потеряно, – Райан развалился на стуле и, пожевывая колпачок от ручки, принялся листать конспекты Роксаны. – Слушай, может, мне правда к ней подкатить?
– Эй, можешь делать, что хочешь, но подкаты к девчонкам с их братьями не обсуждают.
– Ладно, может, мне тогда стоит обратить внимание на Лили?.. Эй! – засмеялся Райан, когда взбешенный таким заявлением Джеймс от всей души заехал ему по слегка травмированному на последней тренировке колену.
– Ей четырнадцать, придурок!
– Это ты придурок, раз шуток не понимаешь… Привет, Ребекка, – вытащив ручку изо рта, Райан расплылся в одной из самых блаженных своих улыбок, стоило возле их стола материализоваться обладательнице самой красивой, по его мнению, груди в Хогвартсе. Ребекка явно знала о вкусах Райана и потому вовсю этим пользовалась. Вот и сейчас, заранее избавившись от школьного галстука и расстегнув верхние пуговки блузки, она нависла над их столом и улыбнулась так, что даже у Джеймса, в принципе равнодушного к Ребекке Вуд и ее сиськам, по спине прошелся холодок.
– Привет, Райан, – Вуд накрутила прядь ровных темных волос на палец и хищно приподняла бровь. Голос ее, на квиддичном поле звучавший хуже вороньего карканья, сейчас звучал так, будто она радужных пряников объелась. – Не поделишься конспектами по трансфигурации с боевой подругой?
– Да не вопрос, – не отрывая взгляда от ее декольте, проблеял Райан, и не успел Джеймс возмутиться, как заветная тетрадь Роксаны исчезла в сумке Ребекки Вуд. – Дашь списать на контрольной?
– Это будет зависеть от твоего поведения, – Ребекка наклонилась над его лицом и чмокнула воздух в полудюйме от губ Райана. – Всего хорошего, мальчики, – и она удалилась к поджидавшим ее хихикавшим девчонкам.
– Бестия, – с обожанием выдохнул ей вслед Райан.
У Джеймса на счет своей коварной охотницы было иное мнение, но сейчас его волновала не слюнявая рожа друга, а то, что прямо у них из-под носа увели последнюю надежду на нормальные оценки за первую контрольную в семестре. Плюс ко всему Роксана теперь с него три шкуры спустит. Она, конечно, добрая, но даже у ее доброты существуют весьма четкие границы.
– Тебе сегодня повезло, приятель, потому что я успел снять с конспектов копию! – Джеймс помахал перед носом друга тетрадкой и убрал ее сразу же, как только Райан пришел в себя и попытался выхватить ее из руки Джеймса. – А вообще я всерьез подумываю, что пора напоить тебя отваживающим зельем.
– С чего бы это? – надулся Райан, снова возвращаясь к жеванию ручки.
– Чем тебе так нравится Вуд? – искренне не понимал Джеймс. По его мнению, в школе были куда более симпатичные девчонки, к тому же лично он не хотел бы встречаться с той, что львиную долю своего свободного времени тратила на квиддич. – Ну сиськи и сиськи, у Роксаны тоже есть сиськи…
– Тебе нравятся сиськи твоей сестры? – скривил губы Райан.
Джеймса чуть не стошнило.
– Обалдел, что ли?! Нет, я серьезно, либо ты начинаешь нормально встречаться с Бекки, либо шлешь ее куда подальше и не разбрасываешься драгоценными конспектами.
Райан был не из тех, кто нуждался в серьезных длительных отношениях, но сейчас с другом явно творилось что-то неладное. Подперев щеку рукой, он печально уставился в тот угол библиотеки, где с подружками обосновалась что-то щебечущая Ребекка Вуд. Проследив за метаморфозами лица друга, Джеймс мигом оценил ситуацию, которая складывалась определенно не в их пользу.
– Серьезно? – он даже почти не удивился. – И давно ты запал на Ребекку Вуд?
Райан фыркнул и отвернулся. А Джеймс сделал вывод, что, как бы давно это ни началось, закончится оно явно нескоро.
Вернуться к урокам так и не получилось. В дверях библиотеки столкнулись двое, наделавшие столько шума, что даже полуоглохшая мадам Пинс проснулась и сердито сделала им выговор. Прищурившись, Джеймс признал какую-то малолетку из Гриффиндора, которая отчаянно ползала на коленках и собирала чьи-то книжки, а рядом с ней, задрав мантию и обнажив острые коленки, обтянутые плотными серыми колготками, корячилась сама Грейс Талбот. Усмехаясь, Джеймс какое-то время понаблюдал за недотепами, а затем в порыве вдохновения придвинул к себе тетрадный лист и принялся строчить на нем послание для профессора трансфигурации.
– Что за поэма? – сунул в записку свой любопытный нос Райан. От увиденного у него чуть глаза из орбит не выкатились: – Да ты с Гремучей ивы упал, дружище! Серьезно? Талбот?!
– Мне скучно, – зевнул Джеймс, с размаху ставя жирную точку и взмахивая палочкой, чтобы гелевые чернила быстрее высохли. Запечатав записку, он левитировал ее точнехонько в карман мантии Талбот, которая уже собрала свои книжки и теперь сидела за одним из столов, подклеивая палочкой обложки, пока мадам Пинс не стала свидетельницей того, что с ними приключилось. – Пусть хоть кому-то в этой школе будет весело, – заключил он и удовлетворенно откинулся на стуле, когда записка с липовым признанием в любви оказалась в кармане своей ничего не подозревающей жертвы.

Патрулирование школы, особенно в воскресенье вечером никогда не входило в число любимых занятий Альбуса. Сегодня ему в очередной раз пришлось изображать из себя личного психолога Розы, которой вздумалось поделиться с ним неурядицами, что обрушились на нее с начала учебного года и преследуют вот уже почти месяц. Роза никогда ничего не держала в себе, но для подобных разговоров у нее была Доминик, и сегодня вместо чтения моралей нарушителям школьных правил Ал только и делал, что поддакивал словам Розы о том, какой сучкой оказалась какая-то Лорен Кили. По правде, это было лучше, чем снова нарваться на Джеймса и Райана, пытающихся скормить Мистеру Норрису накачанный слабительным и Амортенцией «Вискас».
– Так что теперь этот урод не дает мне прохода, то извиняется, то просит дать ему второй шанс, – без умолку тараторила Роза, не замечавшая того, что Альбус ее практически не слушает. – Да я его даже не знаю толком, а он вообразил, что на первом же свидании я стану с ним спать!
– Не все парни такие, – предпринял героическую попытку отстоять мужскую честь Альбус.
– Я знаю, – убито вздохнула Роза. – Вот твоей будущей девушке с тобой повезет. Хотела бы я себе такого парня, как ты, Ал.
– Сочту за комплимент, – усмехнулся он, останавливаясь около потайного гобелена, за которым частенько после отбоя можно было наткнуться на милующиеся парочки. Приложив палец к губам, Ал резко дернул пыльный гобелен, Роза чихнула, а когда пыль чуть-чуть осела, ниша, которая скрывалась за изображением корнуэльских пикси, предстала перед разочарованными старостами абсолютно пустой.
– А я надеялась, что хоть у кого-то личная жизнь не стоит на месте, – буркнула Роза и снова чихнула.
Она и впрямь хандрила уже которую неделю, и Альбус решил, что пришло время сжалиться над ней.
– Ладно, я додежурю один. И не смотри на меня так, а то передумаю, – он щелкнул перед носом завизжавшей от радости и бросившейся ему на шею Розы. – Надо же хранить репутацию идеального парня или как там…
– Ал, я тебя обожаю! – без преувеличения воскликнула Роза, чье настроение мигом взлетело куда-то к небесам. – Мне еще эссе по зельям написать надо, честное слово, если я могу для тебя что-нибудь сделать…
– Я подумаю, – серьезно пообещал Альбус, в глубине души прекрасно осознавая, что напомнит Розе об этом так называемом долге только в другой жизни, хотя соблазн получить уже готовую домашнюю работу по древним рунам был слишком велик. – Все, иди уже, только своими воплями счастья не распугай мне всех нарушителей.
Тряся перед собой кулачками и улыбаясь похлеще дяди Рона, перед которым поставили гигантский шоколадный торт, Роза умчалась к Гриффиндорской башне, а Альбус решительно сменил направление к северной части замка, которая была закреплена за старостами Слизерина. Те своих никогда не наказывали и потому обычно резко убегали вперед по очкам факультета. Не то чтобы Альбусу хотелось такими низкими методами вывести Гриффиндор вперед, но прищучить парочку слизеринцев никогда не будет лишним.
То ли атмосфера этой ночью была над Хогвартсом угнетающая, то ли все вдруг разом сделались паиньками, но никто ему за время дежурства так и не попался. Альбус вообще редко ловил по школе полуночников, а если и ловил, то максимум, на что его хватало – это пара снятых с факультета очков. Старостой он был хорошим, но вот наказывать кого-то совершенно не умел, чем Джеймс с Райаном неустанно и совершенно бессовестно пользовались и потому разгуливали по ночному Хогвартсу, как короли. В одном из окон мелькнули яркие разноцветные вспышки фейерверка, запускаемого кем-то в Хогсмиде, и Альбус остановился, чтобы посмотреть.
Сначала ему показалось, что чьи-то тихие всхлипывания ему померещились. Коридор был пуст, и Ал вернулся к созерцанию вспышек, но плач повторился. Нахмурив брови, он уже приготовился терпеливо выслушать какую-нибудь потерявшуюся или кем-нибудь обиженную первокурсницу и по доброте душевной отвести ее в гостиную, но на одном из подоконников ему совершенно неожиданно досталась обнявшая ноги в голубых джинсах с нарочито порванными коленками Вайолет Забини.
Такого Альбус точно не ожидал, к тому же он понятия не имел, что ему делать с расстроенной неизвестно по какой причине Забини. Мама с детства учила их с Джеймсом, что нельзя проходить мимо плачущей девочки, и, похоже, ее уроки оказались усвоенными. Проклиная все на свете, Альбус приблизился к Забини и откашлялся, давая знать о своем присутствии.
Вайолет вздрогнула, как от хлопка, вытерла слезы рукавами толстовки и принялась изучать свои унизанные кольцами пальцы.
– Интересно, в этой школе вообще есть место, где можно хотя бы недолго побыть одному? – шмыгнула носом она.
Подтянувшись на руках, Альбус уселся рядом с ней и отряхнул испачканные в пыли джинсы.
– Ну… туалет Плаксы Миртл, как вариант, – предложил он.
Забини не отреагировала.
– Чаю хочешь? – не придумал ничего другого Ал. Вайолет покосилась на него, как на идиота.
– А у тебя с собой? – хмыкнула она.
– Нет. Но кухня тут рядом.
– Спасибо, не хочу.
Повисла пауза. Альбус жевал губу, уже почти уверенный в том, что любая его помощь Забини не понадобится. Лицо ее освещалось разве что тусклой луной, неуверенно выглядывающей из-за туч, и именно в этом свете Забини вдруг показалась ему красивой.
Бред какой-то. Вайолет Забини уж точно никогда не входила в число девчонок, которых ему хотелось бы позвать на прогулку. Может быть, все дело в ее чересчур печальном и таинственном виде, и Альбус, не удержавшись, прыснул.
– Находишь меня смешной? – она изогнула идеально выщипанную черную бровь.
– Скорее себя, ну да неважно. Выкладывай, что у тебя произошло, раз уж я сегодня в роли психолога.
Забини снова посмотрела на него так, будто в жизни не слышала слова «психолог».
– Ладно тебе, кому я об этом расскажу? – расплылся в улыбке Альбус.
– Ну да, как я могла забыть. У тебя ведь и друзей нету, кроме твоих чокнутых кузин, – съязвила Вайолет.
Альбус не обиделся на ее резкость. Конечно, общался он много с кем, но по-настоящему поговорить по душам мог разве что с Тедди Люпином, который, наверное, и был его лучшим другом.
– Они не чокнутые, – спокойно отозвался Альбус и зачем-то развел руками. – Слушай, конечно, ты не обязана рассказывать мне о том, что тебя так расстроило, но любой нормальный парень на моем месте спросил бы тебя об этом хотя бы ради приличия.
Вайолет взглянула на него из-под полуопущенных век, по-прежнему красивая в этом лунном свете, но уже не такая загадочная, а скорее уставшая от всего на свете. По крайней мере, вид у нее был такой, словно она только что потеряла что-то очень для себя важное. С минуту она явно прикидывала, стоит ли доверять своему соседу по парте в классе зельеварения, и в конце концов решила, что все-таки стоит.
– Меня предали, – глухо сообщила она, снова шмыгнув носом.
Альбус кивнул, давая понять, что готов слушать дальше.
– У меня до сих пор это в голове не укладывается, – чуть яростнее заговорила Забини, от возбуждения растопырив тонкие пальцы, наполовину скрытые рукавами толстовки. – Конечно, она знала, что у нас с Айзеком давно уже не все гладко, но чтобы вот так…
– Кто – она? – не понял Альбус. Вайолет смерила его злым взглядом, но ответила:
– Рейна.
Альбус приподнял бровь.
– О как.
– Еще как, – вспыхнула Забини, свешивая ноги с подоконника. – Полчаса назад я своими глазами видела, как они кувыркались в его постели. Зашла, блин, к собственному парню пожелать спокойной ночи, – теперь ее темные глаза метали огненные стрелы в невидимого Уоррингтона, и Ал на миг даже пожалел беднягу, но стоило Забини обратить свой взгляд на него, как это прошло. Вайолет закусила губу и зачесала пальцами волосы назад.
– И что сказала Рейна?
– О, это самое интересное, – теперь Забини болтала ногами, обутыми в серые кеды, и гипнотизировала развязавшиеся шнурки взглядом. – Сказала, что давно уже любит моего парня, и что она не хотела, чтобы все так получилось, потому что я же, видите ли, ее лучшая подруга. И ничего, что они трахаются еще с лета, я же добрая подруга, все понимающая… поделюсь парнем, чего уж там.
Она то злилась, то снова становилась плаксивой, Ал никак не мог понять, что взбесило ее больше: предательство подруги или парня. И если у них действительно все было не так уж хорошо, не проще ли было расстаться?
– Все к тому и шло, – вздохнула Забини, и Ал понял, что свою последнюю мысль озвучил вслух, но Вайолет злиться еще и на него явно не собиралась. – Я просто не ожидала такого от Рейны, на Уоррингтона мне плевать.
– Наверное, когда предает близкий друг… это еще больнее, – рассудил Альбус.
– Гениально, – фыркнула Забини и вдруг снова сделалась злой: – Лучше забудь, Поттер. Мне просто надо было выговориться.
– Так для этого и существуют психологи, – засмеялся он и сразу же заткнулся, увидев, какими глазами смотрит на него Вайолет. – Ладно, прости. В данной ситуации я и впрямь ничем не могу тебе помочь. Разве что сказать, что… он того не стоит.
– Поверить не могу, что когда-то я любила этого соплохвоста, – негодующе прошипела Вайолет.
– Ну, мы не выбираем, кого нам любить, – заметил Ал.
За окном снова замелькали фейерверки. Какое-то время они с Забини тупо глазели в мутное от дыхания окно, а потом она слезла с подоконника и водрузила на него правую ногу, чтобы завязать наконец шнурки.
– Ладно, спасибо, Поттер, – она как будто вымещала на несчастных шнурках всю злобу на Уоррингтона и Пьюси и затянула их с такой силой, что сама чуть не осталась без ступни. – Мне ведь и поделиться этим было не с кем.
– Что ж, я всегда к услугам девушек с разбитыми сердцами, – вяло улыбнулся Ал, тоже слезая с подоконника. – Знаешь, а у меня есть идея, – которая только что пьяно стукнула ему в голову. Он был почти уверен в том, что Забини пошлет его куда подальше, но раз уж сказал «а», надо было говорить и «б». – В чисто слизеринском духе такая.
Забини оторвалась от своего занятия и, насколько он мог судить в темноте, заинтересованно на него уставилась.
– Рейна умрет от обиды, что ты не рассказала ей о тайном романе со мной, – выдал Альбус, почти довольный собственной изобретательностью.
Забини снова приподняла бровь. Альбус всегда восхищался подобным умением – сам он долго тренировался, чтобы им овладеть, а некоторым оно досталось от природы. Вайолет явно решила, что он рехнулся, да у него самого не было уверенности в своей адекватности, только ее лицо оставалось абсолютно бесстрастным, тогда как Ал по своим собственным прикидкам должен был светиться не хуже начищенного сикля.
– Роман с тобой? – наконец соизволила сказать хоть что-то Забини. Тон ее так и сочился сарказмом. Альбус развел руками в стороны, смиренно признавая поражение и нисколько этому не огорчаясь. – Ты, блин, издеваешься?
– Ни за что не поверю, что ты оставишь своих предателей безнаказанными. Где твоя жажда мести, где коварный, полный интриг план? Ты слизеринка или кто? – сам не зная, зачем, подначивал ее Альбус.
– Я-то слизеринка, а вот по тебе Пуффендуй плачет, Поттер, – ткнула в него пальцем Вайолет, взмахнула волосами, развернулась и успела даже сделать несколько шагов прочь, прежде чем вернуться и решительно протянуть ему руку: – Согласна, – мрачно подытожила она, хотя на ее губы так и просилась довольная улыбка.
Ладонь у нее была сухая и прохладная. Стоя посреди темного коридора, они трясли друг другу руки и смеялись, как ненормальные, на миг даже позабыв о том, для чего им вообще сдалась эта дурацкая авантюра. Главное, что Забини больше не плакала, а значит, свою задачу Альбус Поттер выполнил вполне успешно.

Глава 5

Рабочий день Гермионы Уизли всегда начинался с кофе, который она не успевала выпить дома и потому покупала его в буфете атриума Министерства магии. Одной рукой прижимая к груди папку с важными документами, а другой держа обжигающий стаканчик, Гермиона пробиралась к лифтам, чтобы попасть наконец в свой кабинет. Новые туфли уже успели натереть ей ноги, за окном стояла премерзкая погода, Кингсли вот уже третий день требовал от нее отчет – можно было считать, что день не задался с самого утра.
Ее приветствовали со всех сторон, и каждому нужно было ответить доброжелательной улыбкой вовсе не потому, что Гермиона боялась произвести неприятное впечатление и тем самым проиграть гонку за кресло начальника Отдела обеспечения магического правопорядка. Гермиону вообще редко видели хмурой или чем-то озабоченной, а если это все же случалось, то непременно сопровождалось очередной статейкой Лаванды Браун в «Ведьмополитене» о том, как одна из самых сильных и независимых женщин магической Британии устала являться таковой. Единственное, от чего устала Гермиона – это от назойливого внимания Риты Скитер и появившихся у нее подражательниц. Те могли обвинить Гермиону в чем угодно, начиная от неумения вести домашние дела и заканчивая разводом с мужем, явись она в людное место в чуть измятом пиджаке или со стрелкой на колготках. Жаль, что она ушла из Департамента магического законодательства, посчитав свою миссию там выполненной, она бы всерьез задумалась над законом, запрещающим журналистам копаться в грязном белье публичных людей.
Думая об упаковке волшебного лейкопластыря, который наверняка должен заваляться у нее в аптечке, Гермиона от неожиданности налетела на высокого человека в строгом сером костюме и пролила на собственную блузку чуть остывший кофе.
– Миссис Уизли, доброе утро, – деловито поздоровался с ней человек. Гермиона мельком взглянула в невозмутимое лицо Блейза Забини, который как будто специально дожидался ее у кабинета, чтобы поздороваться. – Прошу прощения, неловко вышло.
– Я сама виновата, – проворчала Гермиона дежурную фразу, говорить с Забини ей совершенно не хотелось. Тот помог ей подержать документы, пока она отпирала дверь и заходила внутрь, борясь с желанием немедля скинуть неудобные туфли. Забини положил папку ей на стол, взгляд его на миг задержался на семейном снимке, сделанном два года назад в Румынии. Гермиона всегда улыбалась, глядя на это фото – им пришлось почти полчаса уговаривать Хьюго, который ужасно стеснялся своей обострившейся угревой сыпи, сфотографироваться вместе с ними. – Вы что-то хотели? – она подняла взгляд на Блейза, который, похоже, уходить не спешил.
– Сегодня я разговаривал с министром, – собеседник сунул руки в карманы идеально выглаженных брюк и на Гермиону подчеркнуто не смотрел, оглядывая детали интерьера ее кабинета. В глаза ему наверняка бросилась забытая теплая мантия, небрежно валявшаяся на диванчике, а также чашка с недопитым чаем, которую секретарь почему-то не посчитала нужным убрать. Сидевшая в крутящемся кресле Гермиона на фоне этого небольшого беспорядка почему-то чуть ли не кожей ощущала превосходство своего конкурента. – Он отметил, что у меня все-таки неплохие шансы занять приглянувшееся нам обоим кресло. В конце концов, я работаю здесь дольше вашего и свое дело знаю, как свои пять пальцев. Единственные трудности, с которыми я могу столкнуться – это ваша признанная народная любовь, миссис Уизли.
Гермиона прекрасно знала, что Кингсли не мог сказать такого Блейзу, а она не могла сказать об этом ему.
– Значит, наши шансы равны, мистер Забини, – она сцепила пальцы в замочек, по-прежнему глядя на него снизу вверх, но уже чувствуя себя посвободнее. Несмотря на то, что они учились на одном курсе целых шесть лет, за это время они вряд ли обменялись и парой фраз – у них просто не было никаких точек соприкосновения. Забини-подросток всегда выглядел немного инфантильным, лишенным всякой цели в жизни наследником древней волшебной фамилии, и Гермиона слишком поздно распознала в нем довольно серьезного соперника. – К тому же, как видите, я весьма быстро осваиваю новое дело.
Блейз кратко усмехнулся и склонился над ее столом, уперев в него руки.
– У меня, как и у вас, в Министерстве есть влиятельные друзья. Они, а не простой народ, жаждущий видеть вас нашим следующим министром, будут принимать это решение. Вы не допустите конфуза, Гермиона, я вас неплохо изучил и знаю, что столь сокрушительный провал, как уехавшее прямо из под носа заветное местечко, не переживете. Может быть, пока еще не поздно направить свою энергию в более комфортное русло?
Гермиона опешила, но постаралась не показывать этого. На самом деле она уже давно ожидала чего-то подобного, и теперь, когда до принятия решения оставались считанные дни, визит Забини не выглядел чем-то из ряда вон выходящим. А тут еще этот новый законопроект о лояльности к бывшим слизеринцам, во времена войны придерживающимся нейтралитета. Если Блейз проиграет, Кингсли могут неофициально обвинить в предрассудительности. Проиграет Гермиона – и на министра тут же ляжет подозрение в коррупции. Ему определенно было тяжелее, чем она полагала.
– Если вы думаете, что меня так легко запугать, вы ошибаетесь, господин Забини, – прохладно заявила Гермиона. – Ваши друзья, на которых вы так полагаетесь, заставляли невинных людей страдать, пока мои друзья прятались по всей стране и искали способ остановить кровопролитие, – да, это был низкий прием, но Гермиона прекрасно отдавала себе отчет в том, что говорит. – Поэтому оставьте меня в покое и впредь с подобными обращениями ко мне не приближайтесь. Приятного дня, мистер Забини.
Пока она говорила, лицо его оставалось невозмутимым. Затем Забини послал ей какую-то виноватую улыбку и с легким поклоном развернулся к двери.
– Передавайте привет семье, миссис Уизли, – может быть, у Гермионы стала прогрессировать паранойя, но ей очень не понравилось ударение, которое Забини сделал на слове «семья». Дверь за ним закрылась, и Гермиона, забыв про острую боль от мозолей, вскочила и принялась ходить из угла в угол, обдумывая, не скрывается ли какой-то тайный смысл в последней фразе Блейза. Ей вдруг очень захотелось поговорить с Гарри, который наслушался уже достаточно беспочвенных угроз в адрес своих близких, но отвлекать друга и пичкать его своими проблемами в отгул, с таким трудом выцарапанный посреди рабочей недели, она не стала. Оставалось надеяться, что проблему безопасности своей семьи она придумала в порыве гнева, и Гермиона со вздохом нажала кнопку селектора, чтобы пригласить нерасторопную секретаршу для воспитательной беседы.

***

Гриффиндорцы, опаздывающие на завтрак из-за проделок Пивза, дружной когортой мчались в Большой зал, смеясь и наступая друг другу на ноги. Когда до порога зала оставались считанные шаги, Альбуса вдруг кто-то схватил за руку и утащил в сторону лестницы, и не успел он даже испугаться, как перед ним предстала разгневанная Вайолет Забини. Вид у нее был такой, будто она прождала его здесь не один час.
– Что нам делать? – прошипела она, когда с выяснением отношений и причин опоздания было покончено. – В смысле… как нам себя вести? Ты хоть помнишь, что с сегодняшнего дня мы встречаемся?
Альбус помнил и частично жалел о своем вчерашнем предложении, но как сказать об этом Забини, пока не знал. Впрочем, выражение ее лица предупредило, что пока лучше держать свои сомнения при себе.
– Они идут! – Вайолет, то и дело крутившая головой, выхватила взглядом в толпе светлые волосы Рейны и Уоррингтона на две головы выше рядом. – Мы будем действовать или…
Не успела она договорить, как Альбус, ведомый одним лишь Мерлину знакомым инстинктом, притянул девчонку к себе за шею и поцеловал. О том, понравилось ему или нет, он подумает позже, но пока что все вроде бы шло по плану – кто-то в толпе засвистел, и его так и подмывало оторваться от губ Забини и посмотреть, кто это был, но тут Вайолет сама от него отпрянула, сделав огромные виноватые глаза, которые не обманули только Альбуса.
– Привет, – довольно натурально пискнула Забини и покосилась на Ала, который провел большим пальцем по губам. Рейна стояла со скрещенными руками на груди и отвисшей челюстью, а Уоррингтона явно так и подмывало врезать Альбусу. – Мы тут просто…
– Мы не знали, как вам сказать, – опередил ее Ал, кладя руку на талию Вайолет и неуклюже притягивая ее к себе. Ее локоть больно врезался ему в ребро, от неожиданности он дернулся, дергая Забини за собой, точно куклу, и улыбнулся сквозь зубы. Со стороны это наверняка выглядело комичнее некуда, и не засмеяться ему стоило больших трудов. Все это время Пьюси пялилась на них с открытым ртом, а Уоррингтон пришел в себя только после того, как кто-то сзади толкнул его в плечо.
– Ты… с ним? – в его голосе было столько обиды и негодования, что Альбус на миг забыл о том, кто из них на самом деле пострадавшая сторона. – Давно? – сипло спросил он.
– С лета. Прости, я не знала, как об этом сказать. Но теперь скрывать правду больше нет смысла.
– Ты могла сказать мне, – приподняла бровь Рейна. – Я же… – она запнулась и порозовела, явно не сумев договорить фразу «Я же твоя лучшая подруга».
– Мне было очень стыдно, прости, – Вайолет явно была довольна. – Но теперь все встало на свои места. Ты с Айзеком, а я с Альбусом. Как хорошо, что нам не пришлось причинять друг другу боль.
Судя по физиономии Уоррингтона, Вайолет явно поторопилась с выводами. Ала едва ощутимо кольнула совесть, и чтобы сгладить неловкий момент, он хлопнул в ладоши, подводя итог их маленькому представлению, и, приобняв Забини, под громкий аккомпанемент пустого желудка чмокнул ее в щеку.
– Ладно, я еще успею проглотить пару тостов. Увидимся на зельях.
– Пока, сладкий, – Забини прошептала ему на ухо так, что наверняка услышала половина окружающих. Альбус понятия не имел, как вести себя в таких ситуациях, поэтому просто махнул ей уже у порога Большого зала и наконец выдохнул с облегчением.
– У тебя на губах помада? – Лили сидела напротив него и меланхолично жевала омлет. – Кто это к тебе уже успел присосаться? – фыркнула она.
Ал торопливо стер остатки поцелуя Забини салфеткой и придвинул к себе блюдо с аппетитно пахнущими тостами с ветчиной и сыром. После этих приключений у него разыгрался поистине зверский аппетит.
– Потрясающе, Ал! – налетела на него Роза, умудрявшаяся тараторить и бороться с заклинившим замком своей сумки одновременно. – Еще даже девяти нет, а ты уже стал героем сегодняшних сплетен. Серьезно? Забини?!
– Что сделала Забини? – Луи, которого набивший рот тостами Альбус жестами попросил налить ему молока, передал стакан.
– Он с ней встречается! – всплеснула руками Роза, позабывшая про сумку, и из нее тут же выпала какая-то мелкая дребедень.
Лили очень медленно прекратила жевать.
– Ой, да расслабьтесь, – закатил глаза Альбус. – Я же не с мандрагорой встречаюсь, не пищите.
«Мандрагора», видимо, выяснив все отношения с друзьями-предателями, тоже забежала в Большой зал и бросилась к бурлившему столу, словно видела еду в последний раз в жизни. Лили и Роза возмущенно пялились то на Ала, то на Вайолет, но ничего не говорили. Осуждение в их глазах было красноречивее любых слов. Жалко здесь не было Джеймса, вот бы кто ободряюще хлопнул младшего брата по спине и подсунул в учебники вырезки из «Камасутры». Какие-то девочки с пятого курса обиженно переглядывались, словно Альбус Поттер нанес им личное оскорбление, у некоторых на лицах вообще было выражение аля «лучше бы ты оказался геем».
Он только пожал плечами. Пусть болтают, про отца и маму тоже какие только слухи не ходили. В конце концов, он же не жениться на Забини собрался.

Все еще негодуя по поводу невесть откуда объявившейся у брата девушки, Лили швырнула учебник зельеварения на парту, не заметив, что рядом с ней стоит, нелепо приоткрыв рот и показав крупные передние зубы, Лисандра Скамандер.
– Привет, – осторожно поздоровалась с ней однокурсница. Лили вздрогнула от ее тихого голоса, как от громового взрыва, и это рассердило ее еще больше, но грубить Лисандре она не стала. У нее и так всегда был вид чудом спасшейся из зарослей дьявольских силков. – Я сяду с тобой?
– Конечно, – Лили убрала сумку с соседнего стула, и Лисандра немного виновато заняла свое место. Она каждый раз спрашивала у Лили, можно ли ей сесть рядом с ней, словно та в любой момент могла передумать. Лили жалела Лисандру и частенько заступалась за нее перед любившими подшутить над странной девочкой, но что-то в ней было такое, что заставляло Лили чувствовать себя рядом с ней некомфортно. – Я так и не сказала тебе, что день рождения Джексона и Болтона получился просто замечательным.
Лисандра просияла такой искренней улыбкой, что и Лили против воли засмеялась, на минуту выбросив из головы Альбуса и его Забини. Несмотря на то, что карликовым пушистикам Лисандры было около двух месяцев, она очень боялась, что они все-таки сбегут от нее, и потому решила устроить им день рождения заранее. Рори, потащившийся на странную вечеринку вслед за Лили, умирал от скуки, впрочем, как и добрая половина приглашенных.
– На следующей неделе они уже будут совершеннолетними, – раздалось шипение Хьюго с соседней парты. – Выпивка будет, Лис?
– Козырь «пика», – шикнул на него Луи. – У меня девятка.
– Ходи, – обреченно вздохнул Хьюго, теряя к девочкам интерес.
Профессор Слизнорт выкатился к ним на своей инвалидной коляске и объявил, что они начинают работать над ядами и противоядиями. Посмеявшись над шуткой профессора, что в конце урока кому-нибудь придется на себе продемонстрировать действие сваренного им противоядия, Лили принялась за работу, время от времени непроизвольно наблюдая за Лисандрой.
Похоже, ей было мало тех ингредиентов, которые требовались для зелья, и она выудила из сумки пару пучков каких-то засушенных трав, три коричневатых боба и еще непонятную жижу в бутылке, которая наверняка была слюной морщерогого кизляка или еще какой-нибудь малоприятной твари, Лили так и не смогла запомнить названия всех существ, в которые верила Лисандра. Мама часто качала головой, что тете Полумне следовало бы больше уделять внимания своим детям, чем натуралистским исследованиям, на что папа только многозначительно приподнимал брови, а мама понимающе кривила губы. Когда они общались между собой с помощью одной лишь мимики, Лили даже становилось немножко завидно такому взаимопониманию, что связывало ее родителей. Лоркан и Лисандра часто гостили в «Норе», и бабушка Молли просто обожала их, говоря, что от ее собственных внуков вряд ли дождется такой помощи, как от Скамандеров, а странности – их семейная черта, такая же обыденная, как рыжие волосы Уизли или плохое зрение Поттеров. Жаль, что дуракам, насмехающимся над Лорканом и Лисандрой, этого было не объяснить.
– Мисс Скамандер, добавьте четыре капли сока вербены… да, вот так, а теперь каплю крови дракона. Все, ошибка исправлена, – добродушно инструктировал ее Слизнорт.
Урок закончился, и когтевранцы отправились в Северную башню на прорицания к профессору Трелони, а у Гриффиндора дальше в расписании стояла трансфигурация. Профессор Талбот была бледна и рассеянна, на вопросы студентов отвечала как-то нервно, каждый раз дергаясь, когда ее окликали. Когда она, шурша строгой накрахмаленной мантией, прошла мимо парты Лили, девочка уловила запах ее духов, резкий и неприятный. Профессор, конечно же, следила за собой, но, кажется, делала все для того, чтобы выглядеть отталкивающе. Лили не знала, почему это пришло ей в голову, но сосредоточиться на задании было непросто.
– Мистер Уизли? – донеслось до нее. Лили повернула голову в сторону Хьюго, над которым склонилась профессор. – Вы хорошо себя чув…
Кто-то завизжал и опрокинул стул. Хью, который вот уже полчаса был бледен, сделался чуть ли не синим, а на губах у него выступила пена. Тело его несколько раз конвульсивно дернулось и обмякло, а напуганный Луи бросился за мадам Лонгботтом. Профессор Талбот на миг растерялась, да и остальные оцепенели от ужаса, но тут учительница бросилась к Хьюго и придержала его голову, чтобы тот не захлебнулся собственной слюной. Зрелище было кошмарным, и Лили заклинанием очистила дыхательные пути кузена.
Похоже, Хьюго серьезно отравился.

Гермиона и дядя Рон примчались в школу, когда Хью уже ничего не угрожало, и он просто спал на больничной койке, окруженный мрачно переглядывающимися сестрами и братьями. На фоне белого постельного белья его кожа казалась сероватой, даже веснушки утратили свой цвет. В лице дяди Рона тоже не было ни кровинки, а Гермиона тряслась в рыданиях и зажимала рот рукой, пока мадам Лонгботтом не накапала ей успокоительного. Роза, до приезда родителей не отпускавшая руки брата, бросилась к отцу в объятия и разревелась у него на груди.
– По составу напоминает яд древесной жабы, – вполголоса сообщила Ханна Гермионе, и у той глаза на лоб вылезли. Джеймс тихо присвистнул, за что схлопотал от Доминик подзатыльник.
– Яд?! – ужаснулся дядя Рон, переводя взгляд с сына на Ханну и Гермиону и обратно. – Как он к нему попал, черт подери?
– Его… отравили? – очень тихо и очень спокойно спросила Гермиона. Так спокойно, что кровь стыла в жилах.
Ханна опустила взгляд.
– Похоже на то.
Все единодушно повернули головы в сторону Хью, который теперь спал и не подозревал о том, что чуть не умер от яда.
– Что он сегодня ел? Луи? – Гермиона протерла заплаканные глаза, и все взгляды обратились на понурого Луи.
– Да не знаю я… вроде бы то же самое, что и все. Мы на зельях сегодня готовили противоядия, но не мог же он там…
Роза расплакалась пуще прежнего, и дядя Рон принялся гладить ее по спине и плечу.
– МакГонагалл уже знает? – спросил он у Ханны.
– Знает, десять минут назад ушла связываться с Мунго на случай, если… – Ханна запнулась. – Если будут осложнения.
Хуже всех восприняла новость профессор МакГонагалл. Когда ей сообщили о том, что один из учеников отравлен, кожа директора, и без того бледная и сухая, натянулась так туго, будто готова была в любой момент лопнуть и рассыпаться на миллион песчинок. Ничего более жуткого Лили и остальным еще не доводилось видеть. Луи рассказывал Гермионе, как все произошло, и они с дядей Роном обменивались только им двоим понятными взглядами.
Ближе к полуночи Ханна мягко, но настойчиво отправила всех спать. Рон и Гермиона остались, о чем-то тихо переговариваясь с медсестрой, и Альбус, уходивший последним, закрыл двери больничного крыла. Впереди него Джеймс обнимал усталую Лили за плечи, а она его – за талию, и если бы Альбус не был в курсе их родства, он бы решил, что это просто какая-то милая влюбленная парочка. Джеймс по-своему заботился об их младшей сестре, правда, не упускал случая довести ее до бешенства, а то и до слез, но все знали, что он так свою любовь проявляет. Доминик пожелала хлюпающей носом Розе спокойной ночи и ушла по направлению к башне Когтеврана.
– С ним все будет хорошо, – сделал жалкую попытку поддержать ее Альбус.
Роза в ответ икнула.
– Иногда он меня так бесит, что я ловлю себя на страшных мыслях. Но сегодня… когда я увидела его… вот таким… – Роза тщетно сдерживала рыдания и под конец не выдержала. Роксана что-то ей прошептала и ласково обняла за плечи.
– Иди, Ал, – тихо сказала она, – Роза сегодня переночует у меня. Даже не знаю, кому досталось больше – ей или Хью, – неловко пошутила она.
Девчонки ушли, и Альбус остался один посреди коридора, дремавшего в мягком свете факелов. Впрочем, наслаждался драгоценными минутами одиночества он недолго. Из темноты к нему приблизилась какая-то фигура, и когда на нее упал свет, Альбус узнал в фигуре Вайолет. Она зябко куталась в необъятный, но явно тонкий светло-бежевый свитер и отчего-то выглядела виноватой.
– Привет, – устало сказал Альбус. Забини подошла к нему, глядя себе под ноги.
– Мама Розы считает, что это сделал мой отец, – тихо сказала Вайолет, по-прежнему не глядя на Ала.
– Что? – изумился он и даже хохотнул. – Что за бред? Почему?..
– Я слышала, как она говорила, что он угрожал ей. Ты же знаешь, эта чертова гонка за кресло в Министерстве… – Забини наконец подняла на него глаза, казавшиеся почти черными. Ее ресницы были влажными. – Поттер, ты должен мне поверить, что отец не делал этого! Он бы никогда не… я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – она затрясла кудрями, перебивая собиравшегося было заспорить Альбуса. – Что мы слизеринцы, и нам нельзя доверять, что мы пойдем по головам, чтобы добиться желаемого. Мой отец не такой, он… я не знаю, что он там наговорил миссис Уизли, но он бы никогда…
Чтобы хоть как-то заткнуть ее, Альбус сделал первое, что влетело ему в голову – сжал плечи Вайолет и поцеловал ее. Второй раз за день. Девчонку, с которой еще два дня назад даже толком не разговаривал.
– Успокоилась? – хмыкнул он, когда стало понятно, что Забини за такие вольности не закатит ему оплеуху. Она только беспомощно хлопала глазами, глядя на него. – А теперь послушай, я тебе верю. Твой отец не стал бы травить Хью, чтобы получить это дурацкое кресло. Гермиона просто перенервничала и сама накрутила себя. Твой папа не убийца, Вайолет.
Она выдавила улыбку и с облегчением кивнула. Может быть, Алу только лишь показалось, но она как будто хотела убедить не его, а саму себя.
– Просто мне было важно, чтобы ты мне поверил, – с ее глаз вдруг спала пелена, и Вайолет снова сделалась той маленькой язвительной Забини, к какой привык Альбус. – Не поняла, а что это за поцелуй сейчас был? – изогнула бровь она.
– Лучший способ сменить тему в разговоре с девушкой, – этому он наглядно научился у Тедди с Виктуар.
– Ладно, а как тебе такой побочный эффект? – сверкнула глазами Забини и все-таки вмазала ему.
Ал от неожиданности зажмурился, но больно не было. Ладошка у Вайолет была маленькой, почти в два раза меньше его собственной. Да и вообще Забини была слишком мелкой даже на его фоне, хотя Ал не обладал внушительным ростом или мышцами.
– Главное, что подействовало, – где-то башенные часы гулко возвестили о начале нового дня, и Альбусу как будто мозг прочистили, убрав оттуда всю ненужную мишуру. – Тебя проводить до гостиной?
– Если бы знала, что ты такой джентльмен, вообще не стала бы тратить время на Айзека, – заявила Забини и вдруг взяла его за руку. Альбус был не против, и они пошли по коридору к главной лестнице, раскачивая сцепленные руки, как маятник. – Будем тренироваться перед завтрашним днем, а то странно, если мы разбежимся на следующий же день после того, как всем все стало известно.
Альбус понятия не имел, сколько это будет длиться – месяц или неделю, наверное, пока кто-то из них не встретит человека, с которым действительно захочется держаться за руки и целоваться. Забини не была первой девушкой, которую поцеловал Ал, и уж точно она не будет последней, но когда он уже укладывался спать, то подумал, что до гостиной Слизерина можно было добраться и гораздо более коротким путем.

***

Утром Хьюго все-таки забрали в больницу святого Мунго, но целители в один голос уверяли Гермиону, что ее сыну больше ничто не грозит, просто понадобится время, чтобы полностью вывести отраву из организма, а этим проще и быстрее заниматься там, где есть специальное оборудование. Оставив Хьюго в компании Фреда, которому этим утром нечем было заняться, и он благодушно вызвался побыть сиделкой, Гермиона помчалась в Министерство, чтобы лично надрать зад вконец потерявшему тормоза Забини.
Теперь его слова и тот странный «привет» семье приобрели совершенно иной смысл. Подгоняемая холодной яростью, Гермиона сегодня не улыбалась и целенаправленно двигалась к кабинету Блейза Забини. Ее встретила секретарша, красившая ногти и сделавшая было попытку остановить ее, но Гермиона обратила на девчонку не больше внимания, чем на кашпо, висевшее у нее над столом. Забини развалился в кресле, дымил сигарой и говорил с кем-то по камину, и вид ворвавшейся в кабинет Гермионы его явно позабавил.
Первое, что она сделала – это швырнула в голову Дафны Гринграсс, торчавшую из камина, заклинание блокировки, и миссис Забини с негромким хлопком исчезла в клубах мерцающего зеленоватого дыма. Блейз, приподняв бровь, стряхнул с сигары пепел в вычурную хрустальную пепельницу, и в следующий миг сигара не без помощи палочки Гермионы взорвалась у него перед носом и наверняка обожгла ему кожу.
– Похоже, вы чем-то расстроены, миссис Уизли, – Забини отряхнул с идеально отглаженных брюк остатки сигары.
Гермиона махнула палочкой, и хозяин кабинета оказался пригвозденным к стене, через которую тянулось полотно, расписанное каким-то современным стилем.
– На этот раз ты перешел все границы, Забини, – дыша яростью, рявкнула Гермиона.
Забини начал задыхаться – ее заклинание, похоже, слишком сильно на него давило.
– Пусть это кресло у тебя поперек горла встанет! Как ты вообще посмел до такого додуматься?
– О чем ты? – гнусаво спросил он, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Гермиона наоборот надавила еще сильнее.
– Ребенка отравил! Да я тебя сейчас собственными руками… – на глаза навернулись слезы. – Если я получу доказательства, что это сделал ты, клянусь, Азкабан покажется тебе курортом!
– Кого отравил? Да о чем вообще речь? – из последних сил простонал Блейз.
Похоже, он и впрямь скоро задохнется, и, выбившись из всех сил, Гермиона убрала палочку. Забини рухнул на дрожащие колени и, кашляя, принялся лихорадочно развязывать галстук.
– Какая докси тебя укусила?!
Гермиона наклонилась, чтобы их лица оказались на одном уровне. Забини морщился и щурился, но, насколько Гермиона разбиралась в эмоциях и мимике, он действительно не понимал, о чем речь.
– Мой сын сейчас в Мунго, потому что вчера его пытались отравить. Кому еще это нужно, как не тебе?!
– Э-эй, Гермиона, – Забини невесело усмехнулся и выставил руки вперед, будто они могли защитить его от гнева матери, которая чуть было не потеряла ребенка, – если ты думаешь, что я способен на такие грязные приемы, ты заблуждаешься. Я и близко не подходил к твоим детям, да мне бы даже в голову такое не пришло! То, что я вчера сказал тебе, всего лишь слова. Могу поклясться жизнью моей дочери – в том, что случилось с твоим сыном, я не виноват.
Она уже поняла это и теперь корила себя за то, что так легко и быстро поддалась эмоциям. Блейз поднялся на ноги и теперь гремел какой-то тарой в настенном баре, а Гермиона нашла в себе силы только на то, чтобы упасть в кресло и закрыть лицо руками. Раздался негромкий стук и суховатый голос Блейза:
– Выпей.
Не глядя на него, она разом опрокинула в себя стакан с виски и скривилась. Забини пил крохотными глотками и наблюдал за ней проницательными глазами, после чего плеснул ей еще виски.
– Но кто-то же это сделал с Хьюго, – почти в отчаянии простонала Гермиона.
– Это школа, полная колдунов-недоучек, там вечно что-то происходит, – пожал напряженными плечами Забини.
– Когда в последний раз произошло нечто подобное, шла война, и благодаря твоему дружку Малфою чуть не погиб мой муж, – свирепо отчеканила Гермиона.
Именно об этом она думала вчера, когда примчалась вместе с Роном в Хогвартс и обнаружила их сына неподвижным и бледным в больничном крыле.
– Я уверен, школа проведет расследование и выяснит, почему так случилось, – терпеливо заявил Блейз. – Как сейчас себя чувствует твой сын?
– Состояние стабильное, ухудшений не предвидится, – повторила слова лечащего целителя Гермиона. С сердца будто камень упал, ведь в глубине души она надеялась, что Забини ни в чем не виноват. Она допила остатки виски, отчего в глазах защипало, и тяжело поднялась с кресла, все такая же разбитая и уставшая, ведь ночью она так и не сомкнула глаз, сидя у постели Хьюго и страшась того, что, слава Мерлину, не случилось. – Прости за это, – она кивнула на измятый впечатавшейся в него спиной Забини холст и направилась к двери.
– Миссис Уизли, – окликнул ее Блейз, когда она уже положила на ручку ладонь. Гермиона сонно обернулась на голос: – Удачи на выборах.
– Спасибо, – кивнула она и вышла, виновато улыбнувшись все еще напуганной секретарше.

Больше всего на свете Джинни ненавидела, когда Гарри задерживался на работе. Сразу начиналась необъяснимая паника и предчувствие чего-то скверного, которое обычно оказывалось ложным, но до возвращения Гарри, которое могло состояться и посреди ночи, от него было никуда не деться. Особенно тяжело стало после того, как и Лили уехала в Хогвартс. А до этого дочка обнимала Джинни крепко-крепко, и они могли сидеть у камина, пить горячий шоколад и болтать обо всем на свете, пока Лили не уснет, и тогда Джинни забирала ее к себе в комнату, откуда ее уже относил на руках вернувшийся уставший Гарри.
Он всегда хотел дочку. Когда у них родился Альбус, братья завели привычку подшучивать над ней, мол, придется родить еще четверых пацанов, чтобы наконец добраться до девочки. Гарри же был настроен серьезно, и Джинни поняла, что ей и впрямь придется рожать до тех пор, пока не появится девочка. Когда Гарри впервые взял маленькую, родившуюся недоношенной дочь на руки, в его лице появилось нечто такое, чего никогда не возникало прежде. «Лили», – только и сумел сказать он, а измученная тяжелыми родами Джинни поощряюще улыбнулась. «Теперь у вас есть младшая сестренка Лили, любите ее и защищайте», – сказал Гарри сыновьям. Ал вряд ли что-то понял, тогда он только пузыри пускать был способен, а вот Джейми сдвинул черные бровки и долго изучал сморщенное личико сестренки, осторожно перебирал ее крохотные пальчики и пускался в рев всякий раз, когда принималась плакать Лили. Это было просто невероятное чувство – сполна осознавать, что ты женщина, жена, мать. Героизм и война остались где-то в прошлом, вот то, настоящее, за что они все боролись. За семью.
Часы на стене клацнули и тихо ударили десять раз. Джинни вздохнула и поправила сползший с плеча плед. Сегодня у камина она снова сидела одна, но тот вдруг фыркнул снопом зеленоватых искр, и в огне показалась голова Рона.
– Мы зайдем? – спросил он, и Джинни согласно кивнула.
О том, что случилось с Хьюго, они с Гарри узнали утром, когда завтракали, а чуть позже пришло письмо от Лили, где она писала, что с ней и мальчиками все в порядке. Сейчас Гермиона пила яблочный сидр и рассказывала, как разгромила кабинет Забини.
– Почему ты никому не сказала, что он тебе угрожал? – сурово спросил Рон.
– Я была уверена, что это все пустые слова, – Гермиона зябко передернула плечами. – Но он клянется и божится, что непричастен к отравлению Хьюго. Я все же склоняюсь к мысли, что его вины в этом нет.
– Ну конечно, он же просто белый и пушистый рядом с остальными слизеринскими выродками, – не удержался Рон.
– Перестань так говорить, – попросила Джинни. – Это давно в прошлом, Забини никогда в открытую не поддерживали Волдеморта.
– А исподтишка могли сделать любую гадость, – не сдавал позиций Рон.
В гостиной ненадолго воцарилась тишина, каждый думал о своем и друг другу не мешал. Мысли Джинни уже готовы были снова переключиться на Гарри, но это не дала сделать сова, принесшая вечерний выпуск «Пророка». От нечего делать Гермиона развернула ее и моментально изменилась в лице.
– Что там? – с Джинни мигом слетела сонливость.
Клокоча от ярости, Гермиона принялась зачитывать статью, и чем дальше она читала, тем противнее становилось Джинни:
– «Нашумевшая политическая гонка Гермионы Уизли и Блейза Забини за кресло главы Отдела обеспечения магического правопорядка сказывается на невинных детях. Четырнадцатилетний Хьюго Уизли находится в больнице святого Мунго в крайне тяжелом состоянии, вызванном неизвестным токсическим веществом, предположительно ядом. Как подросток оказался на грани жизни и смерти? Было ли это попыткой мистера Забини избавиться от конкурентки, надавив на слабое место, или же отравление мальчика, в котором обвиняют Забини – дело рук самой миссис Уизли? «Пророк» следит за дальнейшим развитием событий», – дочитав, Гермиона безжалостно смяла газету и отправила ее в камин на съедение огню.
– Мерзость какая, – поморщилась Джинни. – Знаете, после стольких лживых публикаций «Пророка» я уже ничему не удивляюсь.
– Они считают, что я сама отравила Хьюго, чтобы скомпрометировать Забини, – все еще кипела Гермиона. – Нет, я отказываюсь думать об этом сейчас. У меня и без того такое чувство, будто меня пропустили через мясорубку.
Статья оставила неприятный осадок, который немного улетучился, когда наконец появился Гарри. Он выглядел уставшим, но чем-то довольным, и, справившись о здоровье Хьюго, наконец озвучил то, что явно уже давно вертелось у него на языке:
– Конечно, Кингсли сообщил мне об этом в условиях строжайшей секретности, официальное объявление будет завтра, поэтому постарайся сделать вид, будто страшно удивлена. Совет министра принял решение о твоем назначении, Гермиона. Поздравляю, – с улыбкой закончил он.
Съежившаяся в кресле Гермиона подняла на него ничего не понимающий взгляд.
– Будем считать, что ты и правда удивилась, – усмехнулся Гарри.
– Она переживает из-за Хьюго, а еще эта статья… – шепнула ему Джинни. – У нее просто тяжелый день.
– В любом случае, с тебя огневиски, дорогая, – Рон присел на быльце ее кресла и чмокнул сонно улыбнувшуюся Гермиону в висок.
Как же хорошо было наконец расслабиться и не думать ни о чем, кроме ушедшего в ванную мужа. Рон и Гермиона отправились в больницу, пообещав держать их в курсе всех новостей, а Джинни села за письмо для детей. В окно заглядывала бархатная октябрьская ночь, скрип старых сухих деревьев успокаивал и убаюкивал. Новый день обещал быть гораздо более приятным, чем предыдущий.

Глава 6

В этой главе использована сцена из фильма «Отличница лёгкого поведения», да простят автора его верные читатели.

Больше всего на свете Роза Уизли ненавидела опаздывать. Будучи откровенной сама с собой, она предпочла бы вообще пропустить урок, чем явиться на него с опозданием. Сейчас она проклинала новенькие, ни разу не ношенные туфли и изо всех сил спешила на травологию, мысленно повторяя выученный к сегодняшнему уроку параграф о гремучих ивах. Школьные коридоры пустовали, все уже разошлись по классам в ожидании звонка, который вот-вот прозвенит. Роза в спешке свернула в узкий короткий коридор и чертыхнулась, когда увидела небольшую группку когтевранцев и гриффиндорцев, преградившую кому-то путь. Между двумя верзилами спортивного телосложения пытался протиснуться растрепанный и тем самым непохожий на самого себя Малфой, чье обычно бледное лицо покраснело от негодования.
– Да пропустите меня наконец! – взорвался белобрысый слизеринец и резко дернул свою сумку, которая зацепилась за кого-то и никак не желала поддаваться. Во всем Хогвартсе больше чем Малфою не везло только пойманным Мистером Норрисом мышам, потому что дорогущая сумка из драконьей кожи умудрилась порваться.
– Видимо, в магазине тебе подсунули подделку, Малфой, – ухмыльнулся парень, что дразнил его активнее всех. Пока когтевранцы дружно хихикали, Скорпиус торопливо подбирал свое имущество и бросал его в сумку, придерживая ее снизу, чтобы ничего больше не выпало. – Слушай, а правда, что в твоей семье братья спят с сестрами? – продолжали допытываться какие-то придурки. – Нет, а что, я читал, – развел он руками, когда какая-то девчонка негодующе шикнула на него. – Как тебе Вайолет Забини, ты находишь ее привлекательной?..
Позабыв про травологию и прозвеневший пару минут назад звонок, Роза топталась в коридоре и полыхала от возмущения.
Конечно, приезжая домой на каникулы, она всякий раз отвечала на папины расспросы о том, как поживают слизеринцы и в частности «сынок этого мерзкого хорька Малфоя». Почему именно хорька, Роза не уточняла, но ее рассказами папа, как правило, оставался доволен. Мама ворчала на него, что злорадствовать нехорошо, на что папа только весело махал рукой. Логично было бы предполагать, что они с мистером Малфоем в школе друг друга терпеть не могли, и теперь папа старательно науськивал своих детей против его сына. Хьюго по большей части не обращал на Скорпиуса никакого внимания, однако теперь ему предстояло играть против него в команде по квиддичу, да и Розе не было до Малфоя особого дела. До него, кажется, вообще никому не было особого дела, и, как выяснилось, жизнь Скорпиуса в школе отнюдь не была сладкой.
Посмеявшись, гриффиндорцы и когтевранцы удалились, а Малфой озлобленно кинул свой рюкзак на пол, уселся рядом с ним и вытащил волшебную палочку, чтобы попытаться заделать в нем дырку. Сама не зная, зачем, Роза присела на корточки рядом с парнем, одернула юбку и принялась собирать то тут, то там валявшиеся учебники и тетради.
Малфой зыркнул на нее бесцветными глазами и ничего не сказал.
– Вижу, кто-то смирился с ролью половой тряпки, – не удержалась Роза.
Было видно, что ее слова задели Малфоя за живое.
– Тебе-то какое дело? – тон у него был такой, словно он недостоин разговаривать с «золотой девочкой».
– И действительно, почему мне стало обидно за какого-то придурка больше, чем ему самому? – негодующе фыркнула Роза.
Разобравшись с сумкой, Малфой запустил пальцы в белесые волосы.
Розе никогда не нравились блондины.
– Тебе определенно нужна помощь, – заключила она, поднимаясь. – И я, кажется, знаю, что нужно делать.
– Выпить яду? – с горечью поинтересовался Скорпиус.
Да и имя у него какое-то дурацкое…
– Слушай, ну правда, зачем тебе это нужно? Показать, какие вы, детишки героев, хорошие и правильно воспитанные? Отвали лучше от меня, Уизли, мне все-таки истории о Волдеморте в детстве вместо сказок рассказывали, – предпринял отчаянную попытку показаться грозным Скорпиус.
Роза, привыкшая быть с собой честной, понятия не имела, на кой ляд ей и вправду вздумалось помогать Малфою. Мама, конечно, на самом деле учила ее не бросать ближнего в беде, и так уж вышло, что Скорпиус был единственным во всей школе, чья семья имела по-настоящему дурную репутацию. Его боялись. Потому и отрывались на бедном парне, как умели.
– Ну и что с того, мне тоже рассказывали, – не растерялась Роза. Наверное, им было не понять всего ужаса, что в прежние времена это зловещее имя наводило на весь волшебный мир, но родители и не стремились доказать им что-то. – А ты сам во всем виноват. С тобой нормально разговаривают, а ты только шипишь в ответ. Ну и разбирайся со своими проблемами сам, Малфой, но если все-таки хочешь избавиться хотя бы от половины, приходи сегодня на вечеринку в башню Когтеврана. Если начнут спрашивать, тебя пригласила Доминик. А потом я сама тебя найду, – без запинки выдала Роза и решительно зашагала прочь, пока Малфой не стал возмущаться. Наручные часы показывали, что с начала урока прошло уже пятнадцать минут, и Роза разочарованно выдохнула.
Зато у нее появилось время, чтобы написать письмо для Хьюго. Он все еще торчал в больнице святого Мунго и наверняка будет рад даже трехфутовому опусу от сестры.

Целитель то и дело поправлял свой монокль, пока сыпал малопонятными медицинскими терминами, но к концу его заумной даже для мозга Гермионы речи наконец что-то прояснилось.
– Мальчик действительно не соблюдал технику безопасности на уроке зельеварения. Они проходили яды и противоядия, и несколько капель ядовитого снадобья попало ему на ладони. Его друг сказал, что Хьюго на перемене съел яблоко, видимо, с ним яд и попал непосредственно в организм. Вымой он после урока руки, все было бы хорошо. Не переживайте, это далеко не первый случай, когда студенты Хогвартса попадают в больницу после работы с ядами.
Сейчас Гермионе отчасти было плевать на других студентов Хогвартса. Наконец-то она была уверена, что Хьюго больше ничего не грозит, а главное, те люди, которых она считала своими врагами, здесь были ни при чем.
Господи, но до чего же сын похож на Рона! Гермиона уже не знала, радоваться ей этому или огорчаться. Подогрев палочкой испеченные миссис Уизли пирожки, она направилась к палате Хьюго, намереваясь прочитать ему лекцию о пользе мытья рук после работы с зельями.
С души будто целый Эверест упал.

* * *

Скорпиус сам не понимал, на кой черт он потащился на эту дурацкую вечеринку, которую устраивали когтевранцы. С этим факультетом у него вообще сложились самые неоднозначные отношения. На втором курсе он попался парочке старшеклассников, которые не придумали ничего умнее, чем нарисовать у него на руке несмываемыми чернилами символ Волдеморта. Скорпиус чуть не разодрал кожу в кровь, пока пытался избавиться от уродливого клейма, самую малость похожего на то, что отец все эти годы старательно прятал за длинными рукавами. А теперь он добровольно загнал себя в логово этих придурков, потому что малодушно поверил словам Розы Уизли. Да что она может сделать, как вообще собирается ему помочь?.. Вход в башню Когтеврана охранялся какой-то слишком умной на вид горгульей, и тут Скорпиус сообразил, что Уизли забыла сказать ему пароль.
Хотя, кажется, ему начинало потихоньку везти. Орлиный клюв горгульи приоткрылся, и та заговорила низким женским голосом:
– Что бросают, когда это необходимо, и поднимают, когда это уже не нужно?
Похоже, с выводами о везении Скорпиус поторопился. Он бестолково пялился на горгулью и пытался сообразить, не розыгрыш ли это.
– Простите? – тупо повторил он, не особо рассчитывая на успех.
– Что бросают, когда это необходимо, и поднимают, когда это уже не нужно? – настойчиво повторила горгулья.
Можно было стоять здесь и думать хоть до второго пришествия, но у Скорпиуса уже пропало всякое желание разгадывать дурацкие когтевранские загадки и вообще идти на эту так называемую вечеринку. Он развернулся, чтобы убраться отсюда к чертям, но в воспоминаниях вдруг что-то неуверенно заворочалось – в детстве у него был целый том с такими вот развивающими загадками, и он нерешительно бросил через плечо:
– Якорь, что ли?..
Раздался тихий звук, какой бывает, когда нечто тяжелое тащат по полу. Малфой пораженно обернулся и обнаружил, что горгулья действительно отодвинулась в сторону, открыв ему вход в уютную, оформленную в синих тонах гостиную, где звучала негромкая музыка и чей-то хриплый смех.
Пришлось поздравить себя с непривычно успешным началом и заставить ноги переступить порог гостиной. Тут уже словно начинался новый мир – оказывается, занудные на первый взгляд когтевранцы тоже умели вполне сносно веселиться. Хотя у Малфоя не было четкого понятия о том, как вообще веселятся подростки – сам он во время вечеринок на факультете предпочитал отсиживаться у себя в комнате, со всех сторон окутанной Звукоизолирующими чарами. К нему подскочила какая-то девчонка, сунула в руки красный стаканчик с пуншем и была такова. Не зная, с чего начать, Скорпиус вытянул шею, надеясь отыскать в толпе Лоркана или Розу Уизли, но кругом, как назло, были одни только незнакомые лица.
– Ты что тут забыл? – привязался к нему рослый парень, чьи глаза уже начинали косить в разные стороны. Малфой лихорадочно вспоминал, что говорила ему Роза:
– Меня пригласила… эта… – он уже чувствовал свой провал, но судьба снова сжалилась над ним: – Доминик.
На лице парня проступило какое-то подобие уважения. И пока он соображал, что бы спросить у бедного Малфоя еще, к нему наконец-то протолкалась Роза с точно таким же красным стаканом в руках. Малфой на секунду даже обалдел при виде ее ультракороткого черного платья, отделанного внизу какими-то кружевами.
– Наконец-то, – крикнула она ему в самое ухо. Малфой поморщился, но Уизли уже вела его куда-то, судя по всему, в сторону когтевранских спален. – Я подумала, что ты струсишь, Малфой.
– Что ты задумала? – Скорпиус поднял стакан с нетронутым пуншем над головой, пока они пытались обогнуть каких-то малолеток, затеявших игру в чехарду прямо посреди гостиной. У Малфоя почему-то создалось такое впечатление, будто Роза намеренно демонстрирует всем своего спутника и то, куда они с ним направляются. – Ты вообще-то могла бы и предупредить, что тут не пароль, а фабрика дурацких загадок на входе…
Уизли словно не слышала его, только подмигивала всем и улыбалась, и Скорпиус даже подавил желание одернуть ее платье хотя бы немного.
Она привела его в одну из комнат, где сразу же плотно закрыла дверь и вдруг сделала такое, отчего у бедного Малфоя глаза из орбит чуть не выкатились: Уизли стащила с себя черные трусики и повесила их на дверную ручку, закрыв тонкой тканью замочную скважину. Пока Скорпиус бестолково глотал слова, Роза с ногами забралась на пышную, заваленную бархатными подушками и мягкими игрушками кровать. Недаром говорят, что эти Уизли – чокнутые.
– Слушай меня внимательно, – зашипела Роза и щелкнула перед носом Скорпиуса пальцами. – Во-первых, не воспринимай все так буквально, на мне есть еще одни трусы. Это… камуфляж. Во-вторых, если статистика не врет, среди молодежи семьдесят процентов уважения к человеку зависит от того, девственник он или нет. Так вот, твой «первый раз», – говоря все это, она даже бровью не повела – такой у нее был сосредоточенный и деловитый вид, тогда как сам Скорпиус с каждым словом все больше и больше наливался краской, – будет официально засвидетельствован. Конечно, лучше бы ты поучился каким-нибудь полезным заклинаниям, но ты и так отличник в Чарах и Защите, Малфой, и я не понимаю, почему ты никогда не даешь всяким уродам отпор. Пару раз дал бы сдачи, никто бы тебя больше не тронул. Но раз уж мы здесь…
– Я должен переспать с тобой? – по возможности вложив в голос как можно больше отвращения, уточнил Скорпиус.
Вообще Роза была довольно симпатичной девчонкой, но ее чересчур радикальные методы его, мягко говоря, привели в ужас. Роза посмотрела на него так, будто самое большое отвращение на свете испытывала она:
– Само собой, это исключено. Я, по-твоему, зачем трусики на замочную скважину повесила? Нас не будут видеть… но будут слышать.
– Это бред, – категорически заявил Малфой, пятясь к двери. Роза скривилась, плюхнулась на кровать и принялась разглядывать свои ногти.
– Тогда и дальше позволяй вытирать об себя ноги, мне-то что.
Вообще Скорпиуса и правда интересовало, какое Розе-то до его проблем дело. Однако скептицизм и негодование уже сменились каким-то азартом и желанием утереть носы всем идиотам, которые обвиняют его семью в инцесте, и он, скинув ботинки, взобрался на кровать, по-турецки усевшись рядом с Уизли.
– Ну и что теперь? – заговорщически прошептал он, чувствуя себя членом тайного клуба девственников.
– О-о-о-о, – вдруг застонала Роза, лицо ее от переизбытка эмоций перекосилось так, что Скорпиус чуть не принялся громко ржать. – Еще-о-о-о!
Ему показалось, что музыка снаружи зазвучала гораздо тише.
Роза принялась елозить пятой точкой по кровати, отчего она едва слышно заскрипела. Скорпиус, входя все в больший раж, проделал то же самое.
– Говори что-нибудь, – шикнула на него Роза, поднялась на ноги и принялась прыгать, как сумасшедшая.
– Маленькая похотливая сучка! – выдал Малфой, и на него тут же уставилась пара офигевших голубых глаз. – Так сойдет? – озадаченно прошипел он, и Роза вдруг поощряюще кивнула.
– Иди же ко мне, мой сладкий баклажан!
– Ба… клажан?! – вытаращился на нее Малфой, даже начав заикаться.
За дверью раздалась какая-то возня. Они с Уизли уже с трудом сдерживали смех.
– Сколько это вообще длится? – озадаченно поинтересовался Скорпиус, на что Роза только развела руками. Несчастная кровать под ними уже ходила ходуном и только жалобно скрипела, но им того и надо было. За дверью уже наверняка собралась толпа любопытных, которая их еще больше раззадоривала.
– Давай еще минут пять попрыгаем, – предложила запыхавшаяся Роза, и Малфой согласно кивнул.
У него было такое чувство, что они скакали, как полнейшие идиоты, не меньше получаса. Когда Роза наконец издала финальный стон, Малфой был мокрым, хоть выжимай. Роза жестами потребовала, чтобы он расстегнул ширинку и снял промокшую футболку, чтобы уже на выходе демонстративно одеться. Оба умирали от беззвучного смеха, и хотя у Скорпиуса не было особой уверенности в том, что их маленькое представление что-то изменит, он понял одну немаловажную вещь: это чертовски здорово, когда ты делаешь что-то не в одиночестве.
– Ну и методы у тебя, – фыркнул Скорпиус, пытаясь пригладить волосы, за что получил от Розы шлепок по руке. – Ты хоть знаешь, что о тебе болтают сплетники?
– Когда-нибудь ты тоже поможешь мне от них избавиться, – заявила Роза, спустила с плеч бретельки платья и сняла с дверной ручки свое белье, чтобы небрежно сунуть его Скорпиусу в задний карман джинсов. Щелкнул замок, и умирающей от любопытства толпе предстала все еще взбудораженная, вспотевшая парочка юных любовников: лохматый и раскрасневшийся Малфой пятился из комнаты задом, сунув одну руку в рукав черной футболки с логотипом «Лакост», а другой придерживая спадающие джинсы. Следом за ним показалась Роза, которая при виде толпы ойкнула и торопливо поправила бретели платья. Красный, как квоффл, Малфой пулей вылетел из башни Когтеврана, все-таки натянув свою футболку, хоть и задом наперед.
– Мне конец, – с обреченной улыбкой констатировала Роза, когда заметила коварную улыбку, принадлежащую Лорен Кили. Доминик поспешно взяла ее под руку и увела к себе в комнату.
– Вид у вас был такой, будто вы и правда занимались этим, – выгнула губки она, пока Роза торопливо снимала с себя это адское платье и переодевалась в нормальную человеческую одежду. – Жаль тебя огорчать, но мне кажется, это мало чем поможет Малфою, а тебе лишь навредит.
– Я это уже поняла, – упавшим голосом ответила Роза. Хотелось забраться под толстенное одеяло, чтобы больше никогда не попадаться кому-то на глаза. – Мне просто стало его чертовски жалко. Он совсем не выглядит, как наследничек семейки злодеев.
– Никто и не говорит, что он или его семья – злодеи. Просто это их жизнь, у них там свои законы и порядки, я уже несколько дней пытаюсь донести это до Альбуса, но он только смеется надо мной. Представляешь, смеется! Похоже, у него с Забини все действительно серьезно, и дяде Гарри с тетей Джинни пора готовиться к появлению бежевых внуков.
– Давай просто оставим Ала и Забини в покое, – промычала из-под одеяла Роза. Перед глазами у нее все еще стояло сияющее от какого-то непонятного восторга лицо Малфоя. Дурной славой тоже нужно уметь распоряжаться.

Близился Хэллоуин, и Хогсмид запестрел оранжевыми красками. На полках «Сладкого королевства» появились сладкие тыквенные пряники и устрашающие конфетки в виде веселых паучков, а специальный праздничный выпуск жвачки «Друбблс» уже был признан самой популярной волшебной сладостью – выдуваемые из жвачки пузыри лопались и облепляли все лицо съедобной паутиной. Взяв в кофейне мадам Паддифут горячего шоколада с вкусным тыквенно-яблочным сиропом, Роза, Доминик и Роксана гуляли по деревне, наслаждаясь последними лучами замерзающего солнца и сплетничая обо всех, кто попадался в поле их зрения.
– У Мелани МакМиллан пальто в точности как у Пьюси. Спорим, обе купили их на распродаже в «Твилфите и Таттинге»?..
– Элизабет Финниган покрасилась в рыжий. Честное слово, блондинкой ей шло гораздо больше…
– Гляньте, это же наша профессор Талбот! А что это за красавчик рядом с ней? Выглядит младше нее!..
Это был самый обычный девчачий день в жизни сестер, когда болтаешь о чем угодно, отдыхая от учебы и надоевших одноклассников. По традиции Роксана упрямо потащила Розу и Доминик в «Зонко», чтобы проведать любимого крестного. Ли Джордан, лучший друг ее родителей, успешно владел местным филиалом «Всевозможных волшебных вредилок» вот уже более двадцати лет. Двери его магазина всегда были гостеприимно распахнуты для любого члена семей Уизли и Поттеров, однако сегодня на ней висела табличка с надписью «Учет».
Доминик, вырядившаяся по случаю прогулки из школы в модный, но тонкий и практически бесполезный плащик, кряхтела от холода и переминалась с ноги на ногу, Роза тоже нетерпеливо счищала мокрые листья с каблучков сапожек. Роксана не растерялась и упрямо зашагала к черному ходу, который уж для нее точно будет открыт. Дверь на заднем дворе вела в маленькую кухоньку, где девочки вместе с Ли обычно пили горячий чай и хохотали над его рассказами.
– Я надеюсь, чайник уже вскипел, иначе я вот-вот превращусь в сосульку, – бормотала Доминик, стуча зубами.
– Ну конечно, Согревающие чары ведь для слабаков, – подколола ее Роза.
Роксана стояла у двери и почему-то совершенно не торопилась в нее входить.
– Ты забыла пароль? – потрепала ее по плечу Роза.
– Давайте уйдем отсюда, – неожиданно попросила Роксана изменившимся до неузнаваемости голосом.
Роза и Доминик озадаченно переглянулись.
– Что случилось? – встревожено спросила Доминик. Расстроенное лицо Роксаны напугало ее настолько, что она даже позабыла о том, что ей холодно.
– Давайте уйдем, пожалуйста, – на глаза девочки навернулись слезы.
Первой все поняла Роза. Она медленно прижала ладонь ко рту и втайне от Роксаны быстро ткнула пальцем в окно. Ротик Доминик приоткрылся и образовал идеальную буковку «о».
Не сговариваясь, девочки понурились и спешно покинули тесный проулочек. Картина, открывшаяся им в окне, оставила очень тяжелый и неприятный осадок, и теперь Роза и Доминик чувствовали себя ужасно смущенными. Каково же было бедной Роксане, когда она увидела любимого крестного, который страстно целовал ее маму, сидевшую на кухонном столе и обхватившую его ногами…
В «Трех метлах», куда девочки зашли, чтобы запить горе сливочным пивом и согреться, Роксану прорвало.
– Это просто несправедливо, – плакала она, вытирая припухшие глаза бумажными салфетками. Роза ласково гладила ее по руке и взглядом умоляла Доминик сделать хоть что-нибудь, однако та сама лишь нерешительно кусала губы, глядя на расстроенную кузину. – Папа из кожи вон лезет, чтобы сохранить брак, а мама в это время целуется с его лучшим другом!
О проблемах в семье дяди Джорджа и тети Анжелины они были лишь наслышаны – Роксана никогда не распространялась о том, что ее мучает. Подслушивая разговоры взрослых, они знали достаточно, чтобы не совать носы в чужие дела. Бабушка говорила, что между ними до сих пор стоит тень погибшего дяди Фреда, за которого Анжелина когда-то собиралась замуж. Конечно, все родители имели свойство ссориться друг с другом – когда Розе было семь лет, они какое-то время жили отдельно от папы. Родители Доминик грозили друг другу разводом, решая, в какой школе будут учиться их дети, пока до них не дошло спросить мнения самих детей. Джордж и Анжелина разве что терпели друг друга, и, похоже, терпению мамы Роксаны пришел конец.
– Слезами ты делу не поможешь, – неуверенно начала Роза, получив от Доминик одобрительный кивок – нужно же было хоть что-то говорить! – Может, тебе надо поговорить со своей мамой?..
– О-о-о, да тут всемирный потоп, – раздался добродушный голос мадам Розмерты, хозяйки паба. Роксана перестала всхлипывать и теперь бессмысленно раздирала мокрую салфетку на маленькие кусочки, глядя в одну точку перед собой. – Держи, дорогая, за счет заведения, – она поставила перед ней чашку, полную душистого какао со взбитыми сливками, посыпанными корицей. – И новая порция всепонимающих салфеток, – подмигнула она девочкам.
Роксана не выдержала и улыбнулась, а Роза и Доминик облегченно рассмеялись. Правда, к подаренному доброй мадам Розмертой какао никто так и не притронулся.
Чтобы хоть немного развлечь Роксану, девочки обратили свое внимание на профессора Талбот, которая сидела у окна в компании симпатичного молодого человека и что-то бурно ему рассказывала. Внимательно следя за ее жестами, Роза болтала всякую чепуху им в такт, подражая профессору. Доминик хихикала, прикрываясь ладошкой, и Роксана тоже улыбалась, но скорее из вежливости. Роза вскоре поняла это, и пародию пришлось свернуть.
А за столиком напротив расположились Джеймс с Райаном, к которым время от времени подсаживалась то одна, то другая девчонка, но парни говорили им что-то такое, что заставляло обиженных поклонниц немедля ретироваться. Так продолжалось до тех пор, пока у их столика не выросла фигура Ребекки Вуд, и Райан умудрился потерять нить беседы. Пока друг пускал слюни на объект своих не очень тайных воздыханий, а Вуд вовсю этим наслаждалась, Джеймс от нечего делать наблюдал за Талбот и скалился, пока ей не вздумалось поднять голову, и их взгляды впились друг в друга.
Реакция профессора была совершенно предсказуемой – та мигом перестала улыбаться и поспешно отвернулась, словно что-то неприятно слепило ей глаза. Две недели Джеймсу доставляло удовольствие доводить ее своим преследованием, пока Талбот не перестала реагировать, и это тупое занятие ему, откровенно говоря, наскучило.
Сначала она стала застегивать свои легкие разноцветные мантии до самого горла, а затем и вовсе сменила их на темные деловые костюмы, какие Джеймс видел только у Гермионы и в магловских фильмах про шпионов. Проводя опрос на уроке, Талбот не задерживалась на Джеймсе дольше двух минут, хотя всех остальных могла пытать, пока у жертвы не случится истерика. Даже когда она называла его фамилию, делая перекличку, ее веко начинало нервно подергиваться. Словно ей по почте приходили не записки с длинными хвалебными одами и словами любви, а угрозы лишить ее самого дорогого. Джеймс даже предположил, что в прошлом ей действительно угрожали, поэтому перестал писать – порой ему становилось ее жалко. И хотя максимум, что он теперь позволял себе – это взгляд в упор без намека на улыбку, она по-прежнему вела себя так, будто боялась собственной тени.
Было в этой Грейс Талбот что-то странное, но Джеймс уже не успел додумать, что же именно. Кто-то завизжал и опрокинул свой стул, в который тут же врезалось пущенное немного мимо заклинание.
Папа в таких случаях всегда реагировал одинаково – вскакивал, выхватывал палочку и профессионально оценивал обстановку, в глубине души готовый ко всему на свете. Почти не осознавая, что происходит, Джеймс почти в точности повторил все его действия. Заклинание, как оказалось, пустила Роза… что было довольно странно – она бы точно не промахнулась. Зато на Лорен Кили дымилась юбка, которую это заклинание все же задело. Пока Кили визжала и скакала, пытаясь потушить тлеющую ткань, Роза, скрипя зубами, уже совала руки в рукава куртки. Растерянная, зареванная Роксана семенила между столиками, и только Доминик выглядела невозмутимой, словно ничего страшного между ними не произошло.
– Что опять ляпнула эта идиотка? – проворчал Райан, рассерженный тем, что Вуд потеряла к его шуткам интерес и теперь наблюдала за разыгравшейся сценой.
– Девушки, – к ним протолкалась досужая Талбот, и кузины неохотно повернулись к ней с кислыми личиками, – что вы не поделили в общественном месте?
Справившись с юбкой, Кили надула пузырь из жвачки, который сразу же облепил ее узкую физиономию сотней сладких паутинок.
– За правду теперь можно получить Обжигающее заклинание, профессор, – наябедничала она, не поведя и бровью.
– Какую правду? Твоим россказням даже флоббер-червь не верит, – вступилась за Розу Ребекка.
Вид у нее был довольно воинственный, поэтому Райан предсказуемо не сдержал восхищения:
– Какая же она…
– Заткнись, – сделал вид, будто его тошнит, Джеймс.
– Половина Когтеврана – свидетели того, что Уизли из Гриффиндора трахалась с Малфоем! – заявила Кили под общие аплодисменты и свист.
Мадам Розмерта чуть не расплакалась от осознания, насколько низко пала современная молодежь. Однако Талбот эти слова даже не смутили. Она расправила плечи, и ее спутник, все еще сидевший за столом, криво усмехнулся, наблюдая за ее действиями.
– Поскольку мы не в школе, я не могу отнимать у вас баллы, но как только мисс Кили и мисс Уизли вернутся в Хогвартс, обе получат наказание за свое поведение. Не на что здесь смотреть, – во всеуслышание объявила она, и жаждущие подробностей школьники с неохотой разбрелись обратно за свои столики. Хлопнула дверь, и Роза, полыхая от ярости и унижения, вышла из паба вместе с Доминик и Роксаной, а Лорен только хмыкнула им вслед.
– Эй, Джеймс, у тебя такое лицо, будто ты сейчас тоже проклянешь кого-то, – позвала его Ребекка. – Джеймс!
Так оно и было. Внутри него просыпался какой-то очень злой и склизкий монстр, который требовал свежей крови. Желательно крови Малфоя.
– Моя сестра. Спала. С этим недоноском Малфоем?
– Дамы и господа. Вы имеете честь лицезреть пренеприятнейшую картину, чье название «О том, как тяжело быть старшим братом», – продекламировал Райан, в которого тут же полетела горсть чипсов, пущенная рассвирепевшим Джеймсом. – Да угомонись ты, мамочка. Кто-кто, а Роза в твоем покровительстве точно не нуждается, – поморщился друг.
Все еще кипя от негодования, Джеймс резко допил остатки сливочного пива и чуть не подавился.
– Пусть этот белобрысый недоносок держится от моих сестер подальше, – во всеуслышание объявил он. Райан сочувствующе похлопал его по плечу.
– Отсутствие у тебя личной жизни сказывается на окружающих. До сих пор не понимаю, почему ты тогда отшил ту блондиночку из Пуффендуя, – Райан демонстративно похлопал ресницами, изображая из себя девчонку.
Джеймс ее до сих пор помнил. Та блондиночка преследовала его года два, не меньше, и то, что он был младше нее аж на три курса, ее категорически не смущало.
Райан, отпустивший его в воспоминания, между тем глазел на стол, который по-прежнему занимала Талбот со своим спутником.
– Тоска какая-то, – зевнул он. – По-моему, на первом курсе мы и то активнее развлекались. Бедняжка Грейс уже не знает, куда себя деть. Вот если бы…
– Что? – вырвалось у Джеймса резко. Он откашлялся и навалился локтями на стол, показывая, что внимательно слушает.
– Ты бы ее не запугивал, а наоборот.
Видя, что друг не врубился, Райан закатил глаза.
– Влюбил ее в себя.
– И зачем мне лишняя нервотрепка? – поморщился Джеймс.
Он уже начинал всерьез жалеть, что написал ей эти дурацкие записки. Смеявшаяся профессор время от времени косилась на них с Райаном, но сразу же отводила взгляд. Вот бы узнать, какие мысли бродят в ее маленькой умной голове…
– Ну знаешь, все эти душевные метания, «ах, он же мой ученик, что я такое делаю». Я в каком-то фильме видел. Это забавно.
Талбот снова стрельнула взглядом в их сторону.
– Пошли отсюда, – буркнул Джеймс, поднимаясь. Он еще не отошел от шока, вызванного известиями о Розе и Малфое, поэтому ни о чем другом думать вообще не мог. Райан с сожалением покосился на спину Ребекки Вуд, но спорить не стал.
Над Хогсмидом уже сгустились ранние шотландские сумерки. Дряхлый смотритель Филч, у чьих ног вился тощий пепельно-серый кот по кличке Мистер Норрис, уже трясся всеми поджилками, но на пенсию почему-то уходить не спешил. Как говорил он сам, ему еще хочется увидеть своими глазами приказы на отчисление Джеймса Поттера и Райана Криви, а заодно и доброй половины Хогвартса, которая так или иначе насолила ему. Филч дотошно заставил своих самых отъявленных нелюбимцев вывернуть все карманы, долго и подозрительно косился на разноцветные карандаши, в которые ребята трансфигурировали все запрещаемые завхозом штуки. Лили, появившаяся на пороге школы как раз в тот момент, когда Филч неосмотрительно попытался разгрызть один из карандашей, угостила его «шоколадными котелками», и смотритель немного оттаял. У Лили вообще была странная особенность нравиться всем окружающим, хотела того она сама или нет.
– Я получила письмо от мамы, – сообщила она Джеймсу, когда они уже поднимались по лестнице к башне Гриффиндора. – Она написала, что Хью вот-вот выпишут из Мунго. Джеймс, ты же не выгонишь его из команды из-за пропущенных тренировок? – обеспокоенно сдвинула брови она.
Хотя он и грозился по пять раз на день, что вышвырнет из команды всех лодырей, которые не ставят тренировки выше всего остального, но отказаться от единственного на факультете приличного вратаря не смог бы при всем желании.
– Я, по-твоему, безмозглая скотина? – возмутился Джеймс. – Из Мунго немного проблематично мотаться на тренировки, даже я это понимаю, Лилу.
Сестра сердито взмахнула волосами, когда он по привычке назвал ее детским прозвищем, но промолчала, видимо, не захотев возмущаться при Райане.
Над их головами пронеслась стайка попискивающих летучих мышей, и Райан ойкнул, когда одна из них зацепила крылом его ухо. Бедняга Филч каждый год испытывал стресс, когда приходило время не избавляться от зарослей паутины по углам, а наоборот специально развешивать ее.
– Вы уже приготовили костюмы на вечеринку? – загорелись глаза Лили.
Райан что-то засвистел и отвернулся. Джеймс прекрасно знал, что друг изо всех сил старается сдержать дикий хохот. В прошлом году они оба приперлись на танцевальный вечер в костюмах Распределяющих Шляп и развлекали себя тем, что распевали куплеты из старых приветственных песен Шляпы, только переделанные на похабный манер.
– Я подумываю о костюме Адама, – серьезно сообщил Джеймс. Вопреки его ожиданиям, Лили не покраснела, не вспыхнула, только чуть скривила губы, оценивающе оглядев его с ног до головы.
– Только ноги не забудь побрить. Я-то к ним привыкла, но это зрелище явно не для слабонервных.
– Нормальные у меня ноги! – схватив сестру в охапку, Джеймс попытался костяшками пальцев потереть ее макушку. Лили вырвалась и одернула куртку, на этот раз разозлившись по-настоящему.
– Еще раз так сделаешь, и на Хэллоуин тебе придется ехать в коляске Слизнорта!
Взметнув огненными волосами, сестра была такова. Джеймс озадаченно хмурился ей вслед, пытаясь понять, когда он упустил момент ее окончательного взросления.

* * *

Нельзя сказать, что в жизни Скорпиуса Малфоя что-то сильно изменилось. Приходившие из дома письма от мамы, описывающие процесс протекания ее беременности, не способствовали улучшению настроения. Взгляды и шепотки, направляемые на него после вечеринки в Когтевране, тоже. А еще у него обострился осенний авитаминоз, и Скорпиус теперь и вовсе напоминал бледную поганку, втиснутую в школьную форму. Единственное, что более-менее приносило удовлетворение от его никчемной жизни – тренировки по квиддичу, которые нередко случались и в дождь, и в жуткий северный ветер, но изнеженный Скорпиус запретил себе жаловаться. С каждым разом у него получалось все лучше и лучше отражать атаки охотников, и члены команды даже прониклись к нему кое-каким уважением.
Близился Хэллоуин. Скорпиус с первого курса не выносил этот праздник. Каждый год в школе обязательно находился один или два умника, которые выряжались на вечеринку в лорда Волдеморта или просто обматывались балахонами и скрывали лица белыми масками – это якобы были Пожиратели Смерти. Однажды Малфоя против его воли вырядили в такой же балахон, и у МакГонагалл едва не случился сердечный приступ, когда однокашники втащили его в таком виде в Большой зал. В этом году он твердо поставил перед собой цель – отмутузить всякого, кто посмеет приблизиться к нему и подшутить с помощью Черных меток, балахонов и жутких белых масок. И плевать на репутацию факультета, которую он долгие годы скрупулезно восстанавливал по кирпичикам. Нашли, понимаете ли, мальчика для битья.
Скорпиус пока не понимал, что меняется не все вокруг, а в первую очередь он сам.
Возвращаясь вечером тридцатого октября из библиотеки, Малфой услышал в общей гостиной Слизерина разговор, которому в другое время даже не придал бы значения. Несколько семикурсников и один прыщавый малолетка о чем-то шушукались, и вид у них был до ужаса заговорщический. Скорпиусу было не интересно ровно до того момента, как в разговоре вдруг не прозвучала фамилия Скамандер.
– Да она даже не поймет, что случилось, – кривлялся самый рослый парень. – А мы наконец-то по-настоящему повеселимся на вечеринке.
– Заметано, – парни пожали друг другу руки и поднялись с дивана. Они ушли, а Скорпиус так и остался топтаться на том самом месте, где замер, застигнутый их странным договором врасплох.
Что бы они не планировали, это явно относилось к Лисандре Скамандер, странной девчонке, над которой не подшучивал только ленивый…
Похоже, ему все-таки придется пойти завтра на праздник.

Глава 7

Самая страшная ночь года опустилась на Хогвартс и его окрестности, как старое пыльное покрывало. Хагрид у себя в избушке начал отмечать Хэллоуин еще до обеда, и теперь над территорией школы разносились ветром зычные песни старого великана. Под волшебным потолком Большого зала парили гигантские тыквы, страшными рожами взирающие на всех собравшихся на танцевальную вечеринку. Мистер Филч, наряженный в свой самый лучший и, разумеется, отвратительный сюртук, нервно дергался всякий раз, когда в поле его зрения попадала искусственная паутина и плесень, а Крутая Минни шикала на него и становилась сердитой, если он непроизвольно пытался счистить все эти «украшения». Филч покорно кивал, но бдительности все же не терял.
Когда Лили вошла в зал, на нее предсказуемо уставилось с полсотни любопытствующих глаз. Стараясь держаться с достоинством королевы, какое присуще Дейенерис Таргариен, Лили подошла к своим однокурсникам, которые толпились у одного из столиков с угощением. Подол ее непривычно длинного шелкового платья страшно мешал ей, а браслеты больно впивались в кожу предплечий, но Лили была собой довольна. Жевавший канапе Рори уставился на нее с зубочисткой во рту.
– Дай угадаю, – наставила на него палец Лили, – ты Эдвард Каллен?
Рори проглотил то, что было у него во рту, и обнажил пластмассовые вампирские клыки. По подбородку у него текло что-то бледно-красное, пачкая воротник белой рубашки.
– Ага, – покивал он, явно довольный произведенным им эффектом. Лили не сумела сдержать смешок. – Я рад, что тебе понравился мой костюм, я для тебя старался… Но я думал, что ты сегодня будешь Беллой, – с какой-то обидой добавил он. – Это парик?
Лили заправила за ухо прядку выкрашенных в белую краску волос.
– Нет, – кратко ответила она. – Позвольте представиться: Дейенерис Таргариен, кхалиси дотракийцев, королева Семи Королевств и Матерь Драконов.
Кое-кто из ее одноклассников явно был знаком с творчеством Джорджа Мартина, поэтому Лили удостоилась одобрительных аплодисментов, а кто-то в толпе даже поклонился. Не на такой эффект она рассчитывала, но все равно было приятно.
– А где же твои драконы, Матерь? – окликнул ее Райан Криви. Если Лили ничего не путала, на нем был костюм гигантского хот-дога.
Она покраснела, но все же ответила:
– Отправились в Румынию, где им будет гораздо лучше, чем здесь. Они спалили бы весь Хогвартс.
Она уже собиралась спросить, куда запропастился Джеймс, но крики и визги из холла прояснили все сами. Верещала, как выяснилось, Плакса Миртл. В этот раз ее, похоже, по-настоящему довели: привидение толстушки плакало призрачными, но все же слезами, трясло пухлыми кулачками и пыталось доказать хихикающим школьницам, что это она Плакса Миртл, а не непонятное нечто, с невозмутимым видом парившее перед ней.
Для Джеймса Хэллоуин в первую очередь был поводом в очередной раз безнаказанно свалять дурака. Вырядившись в старую мантию, которую ему по просьбе Розы прислал дядя Рон, и отрастив с помощью заклинания волосы, Джеймс сотворил себе костюм Плаксы Миртл, и теперь Райан удерживал его в воздухе заклинанием Левитации, а настоящая Миртл истерила похуже низзлов в брачный период. Масла в огонь подливали и девчонки, которые поддакивали Джеймсу, и это страшно бесило беднягу Миртл.

– Лоркан, сегодня Хэллоуин, а это значит, что на праздник нужно было явиться в костюме, – Роза и Доминик единодушно смотрели на Лоркана, одетого в полосатую футболку и джинсы, как на отсталого.
– Это и есть мой костюм! – он невозмутимо ткнул пальцем в красные светящиеся рожки, украшавшие его белобрысую голову.
Кузины, облаченные в наряды Белой и Красной королев, только переглянулись. Доминик, на секунду позабыв про Лоркана, отвлеклась на запыхавшегося третьекурсника с подносом, отбывающего таким образом наказание.
– Давай-ка это сюда, – она забрала у него поднос с канапе. Роза и Лоркан набросились на угощение, толкая друг друга и хихикая, и лишь Роксана страдальчески скривилась, когда Доминик предложила ей присоединиться. – Ты толком ничего не ешь с того самого похода в Хогсмид, – с укором взглянули на нее сестры.
– Нет аппетита, – поморщилась она, поправляя складки своей пышной синей юбки.
– Эй, – рядом с Лорканом возник запыхавшийся Малфой во всем черном, – где твоя сестра?
– Еще один оригинал, – скривила напудренный носик Доминик. – Малфой, ты у нас кто? Попробую угадать – Мужчина-Кот? Где-то тут уже бегала Женщина-Кошка, может, тебе с ней и МакГонаналл устроить оргию?
Скорпиус смерил Белую Королеву презрительным взглядом.
– Зачем тебе Лисандра? – монотонно поинтересовался Лоркан. Его «дьявольские» рожки замигали и потухли, правда, потом один из них снова зажегся.
– Ты знаешь, где она? – нетерпеливо повторил Скорпиус.
– Мы с ней разминулись. Я пошел сюда, а она, по-моему, куда-то на шестой этаж.
– Скорпиус, – Роза схватила его за запястье, когда он, чертыхнувшись, уже развернулся, чтобы пойти за этой странной девчонкой. Малфой отреагировал на ее прикосновение, как полный идиот – дернулся и вырвал руку, лишь красные ногти Розы успели царапнуть ему кожу. Лицо у нее обиженно вытянулось, и Малфой уже собирался извиниться, но почему-то передумал. В присутствии Розы он теперь ощущал жуткую неловкость, и она полностью разделяла его чувства. Убрав руку, она снова заговорила: – Что случилось? Ты какой-то взбудораженный.
– Мне пора, – только и сумел выдавить он и, расталкивая танцующих чирлидерш из магловских сериалов, побежал прочь из Большого зала.
Одна из тыкв опустилась с потолка перед ним и захохотала страшным нечеловеческим голосом, и Малфой чуть концы не отдал, но тыква вдруг разлетелась на сотню кусочков, и по залу побежали попискивающие белые мыши. Визг девчонок заглушился приветственными аплодисментами. Скорпиус с любопытством обернулся: на сцену вышла рок-группа «Бам-Банши», в последнее время набравшая дикую популярность из-за своей оригинальности. Участницами группы были ни кто иные, как настоящие ирландские духи банши, слишком слабые для того, чтобы предсказывать дурным голосом чью-то смерть, но взамен этому научившиеся вполне себе сносно петь. В другое время Скорпиус с удовольствием бы остался и послушал их песни, но сейчас его ждало дело поважнее.
На шестом этаже располагались в основном классные комнаты, и сейчас все было тихо. Навострив уши и стиснув в кулаке палочку, Скорпиус крался по коридору в надежде отыскать Лисандру до того, как слизеринцы что-то с ней сделают. Вряд ли, конечно, они собираются причинить ей серьезный вред, но вот унизить или обидеть – запросто. В одном из кабинетов раздался смех, и Малфой, недолго думая, пнул ногой дверь и вскинул палочку.
Шестеро или семеро парней смеялись и толкали Лисандру от одного к другому, а она прижимала руки к груди и пыталась вырваться из этого круга. Плечи ее были голыми, и Скорпиус понял, что парни сняли с нее блузку, оставив в одной только юбке и нижнем белье. Заплаканная девчонка металась от одного парня к другому, пока кто-то не толкнул ее вдруг с такой силой, что она споткнулась и упала к их ногам.
Засмеяться снова они не успели – в обидчика Лисандры полетело заклинание Скорпиуса. Заорав, как рожающий взрывопотам, Флинт трясся от ужаса и ощупывал свои зубы, которые вдруг начали расти с ужасающей быстротой и теперь напоминали клыки моржа. Остальные перестали ржать и испуганно пялились то на Флинта, то на Малфоя, который переводил палочку с одного на другого и тяжело дышал, точно безумный.
– Ну? – он делал выпады палочкой, но колдовать не спешил: безоружные парни выставили перед собой руки и пятились от него прочь. – Кто следующий? Может, ты, Уоррингтон?!
– Эй, Малфой, ты с какой цепи сорвался? – плаксиво протянул Айзек. – Мы же просто пошутили…
– Да! – пискнул четверокурсник Урхарт. – Смотри, с ней все в порядке!..
Лисандра нашла на полу свою блузку и теперь прижимала ее к себе, глядя на Скорпиуса большими заплаканными глазами.
– Пошли прочь! – гаркнул Скорпиус, не узнавая свой голос. Парни послушно свалили из кабинета, держась один за другим, словно паровозик. Последним, понурив голову, шел Уоррингтон, и Скорпиус не сдержался. Сомкнув пальцы вокруг его предплечья, Малфой прошипел ему в ухо: – Еще раз увижу тебя возле моей сестры, пеняй на себя.
– Пусть Вайолет сама… – заикнулся было Айзек, но Малфой стиснул его руку так крепко, что Уоррингтон зажмурился.
– Я все сказал, – отрезал он и отпустил его.
Уоррингтон тоже свалил. Тяжело дыша, Скорпиус посмотрел на Лисандру, которая исподлобья косилась на него и даже не пыталась одеться.
– Ты в порядке? – не придумал ничего умнее Малфой.
Лисандра кивнула и поднялась на ноги. Скорпиус сунул палочку в задний карман джинсов и приобнял съежившуюся девчонку за плечи, чтобы хоть как-то утешить ее.
– Пошли, провожу тебя до твоей гостиной, – буркнул Малфой, чувствуя себя уязвленным. Он-то ожидал хоть каких-то слов благодарности, но Скамандер упрямо молчала, пока он вел ее по слабоосвещенным коридорам к башне Когтеврана, и по-прежнему обнимала измятую блузку.
Когда до гостиной оставалось всего два поворота, из-за угла вышла какая-то мелкая девчонка и дернулась назад так резко, что у Малфоя заболела голова. Девчонка моментально оценила ситуацию не в его пользу и вдруг выхватила из-за пояса длиннющего платья волшебную палочку, а в белых волосах как будто на миг затрещало электричество, игнорируя все законы Хогвартса.
– Что это ты делаешь? А ну отвали от нее!
В следующий миг в Скорпиуса полетело какое-то непонятное заклинание, разлетевшееся на сотню маленьких летучих мышек, которые облепили ему все лицо. Потеряв способность видеть и говорить, Скорпиус в ужасе шарахнулся прочь и наткнулся на голую каменную стену, наверняка еще и расшибив себе лоб. Пока он пытался отделаться от мелких крылатых тварей, Лисандра, у которой наконец-то прорезался голос, что-то кричала, и Малфою удалось разобрать, что именно:
– Лили, не надо! Ты все не так поняла, Скорпиус мне помог!
Заклинание перестало действовать, и Малфой закашлялся, а глаза у него заслезились. Перед ним высилась фигура незнакомой девчонки, в которой, только присмотревшись, он узнал Лили Поттер. Правда, она почему-то была блондинкой, а миловидное и обычно доброе личико ее кривилось то от гнева, то от смущения. Лисандра торопливо застегивала пуговицы блузки.
– Лили, тебе надо извиниться, – укорила она подружку.
Поттер в вызовом уставилась на Малфоя, явно все еще не доверяя ему. В компании двух чокнутых девиц Скорпиус чувствовал себя полным придурком и только потирал пострадавший от знакомства со стеной лоб.
– Ты уверена, что он ничего тебе не сделал? – требовательно спросила Поттер. Видимо, она все еще надеялась на то, что именно Малфой окажется негодяем, раздевшим беззащитную девочку.
– Конечно, – твердо отозвалась Лисандра, беря ее за руку. – Скорпиус, дальше мы пойдем сами.
Она увела Поттер за собой, а Малфой остался стоять и пялиться им вслед, как дурак. Даже спасибо ему не сказали, не говоря уже о том, чтобы извиниться. Поттер, похоже, слишком растерялась, чтобы что-то ему говорить, а Лисандра снова была на своей волне. Отойдя на десяток шагов, Лили с осторожностью обернулась, хмуря брови, но Скорпиус уже поплелся обратно в Большой зал в надежде, что хоть «Бам-банши» его сегодня не разочаруют.
– Лис, что случилось? – дурацкое платье мешало нормально идти, и Лили приподняла его подол, семеня за Лисандрой. Она держала руки у груди, подперев кулачками подбородок, и ответила, не глядя на Лили:
– Мальчишки такие дураки! А Скорпиус хороший, только все обычно думают наоборот.
– Что думают? Что Малфой дурак, а мальчишки хорошие? – запуталась Лили.
– Мы не туда идем! Гостиная Когтеврана в другой стороне…
Лили сама не заметила, как почему-то повела Лисандру совсем не туда.
Ее прервал чей-то тихий визг и звук разбившегося стекла.
– Ты слышала это? – Лили замерла посреди коридора и огляделась по сторонам.
Лисандра кивнула.
– По-моему, это оттуда, – она указала пальцем на развилку, которая вела к учительской.
Переглянувшись, девочки на цыпочках двинулись в сторону, откуда доносился звук. Лили снова вытащила волшебную палочку. Осторожно выглянув из-за угла, она обнаружила чье-то тело на полу, а вокруг него растекалась кроваво-красная лужа. Поборов в себе желание завизжать, Лили слегка успокоилась.
– Эй, – позвала она, подходя ближе. Фигура была вся в искусственной крови. – У тебя отлично получилось нас напугать, а теперь вставай.
Тело на полу никак не отреагировало. Теряя терпение, Лили несколько раз цокнула языком.
– Ладно тебе, вставай! – простонала она, даже топнув ногой. – Мы уже оценили твой праздничный розыгрыш! Пошли отсюда, Лисандра, пусть лежит дальше, раз ей так…
– Лили, – позвала девочка, склонившись над телом и зачем-то поведя носом. – Кажется, она действительно мертва.
– Ну да, а в сарае Хагрида меня ждут мои драконы, – фыркнула Лили. – Это просто розыгрыш в честь Хэллоуина. Совсем не смешной и даже глупый розыгрыш! – громко обратилась она к «трупу».
Лисандра подняла на нее остекленевший взгляд.
– Надо позвать профессора МакГонагалл и мадам Лонгботтом, – замогильным голосом сказала она.
Этого было достаточно, чтобы Лили поверила словам Лисандры. С ее лица медленно сошла краска. В ужасе приоткрыв рот, она снова посмотрела на «труп», который уже начал узнаваться. В пятне крови и лунного света лежала семикурсница Лорен Кили. И она действительно была мертва.

Гарри Поттер прибыл в школу через семнадцать минут после того, как с ним связалась Минерва МакГонагалл.
В Большом зале продолжался праздник, но в коридоре, где Лили и Лисандра нашли Лорен, собрались МакГонагалл, Невилл и Ханна, профессор Талбот и преподаватель защиты от темных искусств Стерджис Подмор. Гарри сидел на корточках, вглядываясь в белую ткань, которой накрыли тело девочки. Ханна констатировала смерть от удара тупым предметом по голове – рядом с Лорен лежал погасший факел.
– Странно это, – тихо заметила Грейс Талбот, – если ее хотели убить, почему сделали это магловским способом?
– Может, кто-то хотел устроить розыгрыш на Хэллоуин, но не рассчитал силы, – предположил Невилл.
Ханна схватилась за виски и принялась массировать их.
МакГонагалл была бледна и не говорила ничего.
Остальные тоже молчали.
Гарри поднялся на ноги, но взгляда от тела так и не оторвал. Сколько таких белых простыней было использовано в Битве за Хогвартс… и теперь смерть снова пришла в это место.
Надежда на то, что она больше никогда не переступит порог этой школы, рухнула.
Гарри столько раз бывал на местах преступлений, что давно уже сбился со счета, но еще никогда ему не было настолько тяжело видеть, как тело поднимают и уносят, чтобы доставить в морг при больнице святого Мунго. Он сотни раз бывал в морге, где получал отчеты патологоанатомов, но вряд ли у него хватит сил, чтобы выслушать этот.
– Папа, – позвал его заплаканный голос Лили. Придя в себя, Гарри обернулся, и дочь влетела в его объятия, не обращая внимания на что-то заворчавших работников его отдела.
– Лили, ну зачем ты здесь? Как ты, девочка моя? – обеспокоенно спросил он, заглядывая в глаза дочери.
– Пап, Лорен убили? Убили, да?
Почему-то сейчас он был способен думать только о волосах Лили.
– Что это с твоими волосами? – не удержался он. – Ты что, покрасилась?
Лили взглянула на него, наморщив лоб.
– Это… да, но эта краска смоется, как только я помою голову, это для Хэллоуина… Пап, мне так страшно, – вернула его с небес на землю Лили.
– Хочешь побыть дома какое-то время? – предложил Гарри, прекрасно зная, что она откажется.
– Нет, – как он и предполагал, отрезала Лили. – Может, мне и страшно, но я не трусиха. Я же гриффиндорка.
– Да, ты гриффиндорка, и потому постоянно лезешь в самое пекло. Угораздило же именно тебя найти эту бедную девочку. Все будет хорошо, я найду того, кто это сделал, – пообещал он, поглаживая Лили по непривычно белым волосам. – Значит, ты слышала звон бьющегося стекла?
– Да, но когда мы с Лисандрой подошли, все стекла были целыми.
– Ладно, я во всем разберусь. Присматривай за своими братьями, чтобы они тоже ни во что не влезли, ладно?..
МакГонагалл устало отмахнулась от предложения выпить успокоительного и ушла, чтобы поставить остальных преподавателей в известность. Тело девочки унесли, эксперты свою работу закончили, и кровь Лорен исчезла с пола. Когда все разошлись, Гарри уселся на подоконник и со вздохом закрыл глаза, но погрузиться в думы ему не дал Невилл, присевший рядом с ним.
Он уже снял свою дурацкую шляпу в виде мандрагоры, в которой примчался на место убийства, и теперь выглядел гораздо солиднее. Впрочем, в Невилле до сих пор жил немного неуверенный в себе и застенчивый мальчик, который порой мог позволить себе подшутить над самим собой.
– Я говорил, что «Бам-банши» на школьных танцах – плохая идея, – понуро сказал Невилл.
– О, я давно уже хотел взглянуть на них, – вяло улыбнулся Гарри. – Даже подумывал подарить Джинни билет на их концерт. Не зря же их «Вредилки» спонсируют.
– У тебя есть какие-то мысли по поводу… убийцы? – сменил тему Невилл.
– Мыслей у меня так много, что они попросту не влезают в череп, дружище. Не хочется мне спрашивать об этом у детей, так что рассказывай, были ли у этой девочки конфликты с кем-нибудь?
Невилл нахмурился, пытаясь собрать все, что ему было известно о Лорен, в один клубок.
– Ты знаешь, по-моему, с ней никто особо не дружил, а вот враждовали многие. Девочка обо всех болтала, ее, как правило, не слушали, но вот обидеть кого-то своими россказнями она могла. В последнее время…
Невилл вдруг замолчал, расширив глаза. Гарри, слушавший его в пол-уха, наоборот подобрался и прищурился:
– Невилл, что?
– Ну ты же не станешь всерьез воспринимать это, правда? В последнее время у Лорен был весьма обострившийся конфликт с Розой.
Сначала Гарри не понял, о какой Розе идет речь. А когда до него дошло, он приподнял брови и хмыкнул:
– С Розой? С нашей Розой? Чушь какая-то.
– Я же не говорю, что это что-то значит. Недавно они подрались в Хогсмиде, а еще раньше Лорен распустила слухи, что Роза встречается с… ну, с несколькими мальчиками сразу. В общем, выставила ее легкодоступной девушкой, и Роза сгоряча могла крикнуть, что убьет ее. Гарри, я сам не верю в то, что говорю, но ты спросил про конфликты, и я тебе ответил.
У Гарри уже голова шла кругом. Лили и Лисандра нашли труп, у Розы были конфликты с убитой… Он серьезно поглядел на Невилла и тихо попросил старого друга:
– Невилл, я могу рассчитывать на то, что этот разговор останется между нами?
Лицо его слегка вытянулось, и Невилл как-то обиженно пожал плечами:
– Разумеется, Гарри. Удачи тебе в расследовании.

Гриффиндорцы еще не знали о случившемся и потому до сих пор торчали в Большом зале на концерте «Бам-банши». Общая гостиная факультета освещалась только заколдованными свечами, отбрасывающими на стены и потолок устрашающие тени, и у Лили было такое ощущение, что на нее со всех сторон пустыми глазами смотрит умершая Лорен Кили.
Джеймс что-то пил из бутылки, притащенной с праздника. Он уже снял свой дурацкий костюм, за что Лили была ему благодарна, потому что при виде этих дурацких хвостиков ее пробивал дикий и совершенно неуместный во всей этой ситуации смех. Небольшой семейной компанией они сидели возле едва тлеющего камина, пытаясь переварить новость, которую им сообщила Лили. Не было только Альбуса, но стоило Лили о нем подумать, как портрет Полной Дамы повернулся, и брат шагнул в гостиную, на ходу расстегивая пуговицы мушкетерского камзола.
На него сразу же обернулись рыжие и темноволосые головы родственников.
– Видел папу? – отрывисто спросил Джеймс, протягивая Алу бутылку.
Тот взял ее, повертел в руке, сделал из нее глоток и кивнул.
– Дай мне, – слабым голосом попросила Доминик, протягивая руку к бутылке.
На этот раз Джеймс не стал комментировать ее действия. Так и передавали они друг другу выпивку, пока на икавшей Розе она не закончилась.
– Как вы думаете, кто грохнул Кили? – озвучил мучивший всех вопрос Райан.
– Меня больше интересует, за что ее убили, – мрачно сказала Роксана. – Может, она откопала на кого-то интересный компромат. Вы же ее знаете… то есть знали, – поспешно поправилась она, – Лорен это умела.
– Да на кого тут копать? – фыркнул Джеймс. – На МакГонагалл?
– У всех, знаешь ли, есть какие-то тайны, – отрезала Доминик.
Покопавшись в недрах обшивки дивана, Райан выудил на свет еще одну бутылку с огневиски. Но даже откупорить ее не успел – портрет снова повернулся, и бутылку пришлось срочно прятать.
– Привет любимым родственникам! – на всю гостиную объявил Хьюго, и в удручающей тишине его голос эхом отскочил от стен. Позабыв про Лорен, Роза вскочила со своего места и бросилась обнимать вернувшегося брата.
– Как ты, приятель? – поинтересовался Райан, когда Роза наконец-то оставила младшего брата в покое.
– Как новенький, жалко только, что славную тусовку пришлось пропустить из-за маминого реабилитационного курса. А вы чего такие кислые, уже поминки решили мне устроить? Лилу, что за хрень у тебя с прической? – не отставая от остальных, опешил Хьюго.
Лили только пожала плечами и улыбнулась ему.
– Я думаю, это кто-то из слизеринцев, – высказался Луи, когда озадаченного Хьюго быстренько ввели в курс дела. Почесав в рыжем затылке, он только присвистнул, но особой скорби по поводу гибели Лорен не выказал. В ответ на заявление младшего брата Доминик смерила его таким взглядом, что тот смутился.
– А как же закон, запрещающий всякого рода гонения на Слизерин? – приподнял бровь Альбус.
– У Ала у нас особые чувства к факультету аутсайдеров, мы помним, – съязвила Лили.
– Да вы достали уже, – беззлобно фыркнул Ал. – Если эта ваша Кили была из семьи маглов, это не делает Слизерин виноватым в ее смерти.
– Если честно, меня они бесят, – заявил Джеймс, боровшийся с жутким зевком. – Ходят вечно, как неприкаянные, волком смотрят. До сих пор не понимаю, почему этот стремный факультет еще существует.
– Нормальный у них факультет, просто предрассудки дурацкие, – не сдавался Альбус. – Вайолет говорила…
– Ну раз Вайолет говорила, то это многое объясняет, – в упор посмотрела на него Роза.
– Слушай, тебе вообще лучше бы помолчать, – вскинулся на нее Луи. – Давно сама с Малфоем…
– Если мы сейчас начнем вспоминать Малфоя, я лучше сразу пойду и напьюсь яду. Прости, Хью, – брякнул Джеймс, пока Роза стремительно закипала.
– Кстати, о Малфое, – тихо заговорила Лили, и к ней сразу же обернулись все присутствующие. От столь пристального внимания, направленного на нее пусть и самыми близкими людьми, Лили порозовела и принялась теребить волосы: – Сегодня над Лисандрой снова издевались какие-то придурки, а Малфой… если она говорит правду, им помешал. Я встретила их недалеко от того места, где нашли Лорен.
– Оч-чень подозрительно, – сузил глаза Хьюго.
– Да ничего в этом подозрительного нет. Если его семья во время войны была на стороне Волдеморта, это не значит, что Скорпиуса, или как там его, вырастили таким же.
У Лили был такой вид, что никто не решился с ней заспорить. Райан наконец-то откупорил бутылку, и Роксана, которой он передал ее, выплюнула горький напиток на моментально вспыхнувшие угли в камине.
– Как бы там ни было, а дядя Гарри во всем разберется, – устало подытожила Доминик, поднимаясь со своего кресла. – Я боюсь возвращаться в гостиную одна, меня кто-нибудь проводит? – немного капризно поинтересовалась она.
– Я пошлю букет цветов тому, кто рискнет шарахнуть тебя факелом по башке, – пробормотал Джеймс еле слышно, но его слова предсказуемо достигли ушей Доминик и смертельно оскорбили ее. Фыркнув, она нахлобучила Джеймсу на голову корону Красной Королевы и удалилась, оставив негодующего парня бороться с узким обручем, слишком плотно севшим ему на лоб.
– Пошли, Рокси, я провожу вас, – вызвался рыцарственный Альбус. Чуть погодя к нему присоединились и Хьюго с Луи, пожелавшие взглянуть на место убийства своими глазами.
Уже укладываясь в постель и готовясь к череде дурных снов, Лили никак не могла отделаться от ощущения, что разгадка убийства Лорен Кили к ней ближе, чем она думает. Чувство было таким явным, таким холодно-липким, и чем больше Лили об этом думала, тем сильнее зарывалась в одеяло, но это не помогало. Она вдруг вспомнила, как вела Лисандру в башню Когтеврана и почему-то свернула не в тот коридор, который и привел девочек к месту убийства. Почему она это сделала?..
У Лили была стойкая уверенность в том, что если она еще раз окажется в том злополучном коридоре, то сможет отыскать ответы на многие вопросы. И это пугало ее больше всего остального.

* * *

Кабинет директора Хогвартса всегда был для Гарри самым интересным местом во всей школе. Даже Выручай-комната со всеми своими залежами сомнительных сокровищ не могла посоперничать со всеми непонятными штуковинами, хранившимися здесь еще со времен Альбуса Дамблдора. Сам старый директор взирал на вошедшего Гарри со своего портрета с печальной улыбкой. Минерва МакГонагалл сидела в кресле за письменным столом и смотрела в одну точку совершенно потерянным взглядом.
– Я не знаю, что это, – говорила она, кажется, самой себе. – Я не могу найти объяснения тому, что случилось с бедной девочкой. Это просто не может быть то, о чем я даже запрещаю себе думать.
– Профессор, вот, выпейте это, – уже в третий раз поднесла к ее губам ложку с успокоительным Ханна. – Гарри, – она бросилась к нему, как к спасательному кругу. – Ну что, есть какие-то новости?
Часы на письменном столе директора показывали половину четвертого ночи. Только что патологоанатом из Мунго подтвердила слова Ханны – смерть мисс Кили наступила от удара тяжелым тупым предметом по голове.
– Пока нет, – отозвался Гарри, здороваясь за руку с профессором Слизнортом. Тот сидел в своей неизменной инвалидной коляске и с каждой минутой становился все более бледным, точно призрак. – У вас все тихо?
– Во время завтрака я сделаю объявление, а пока все отдыхают после праздника. Говорила я вам, что все эти школьные танцы мне не нравятся. Особенно в Хэллоуин! – сверкнула глазами МакГонагалл.
У Гарри к этому празднику были свои претензии, но озвучивать их сейчас он не стал. Дамблдор со своего портрета по-прежнему смотрел на них и молчал, но Гарри знал, что позже Минерва обязательно предоставит им несколько минут для разговора наедине. Еще один портрет, изображавший мрачного мужчину во всем черном, хранил непреложное молчание вот уже почти двадцать пять лет, но о его присутствии в этом кабинете никто никогда не забывал.
– Профессор Талбот, – обратился он к до сей минуты хранившей молчание Грейс, и та вышла из тени, с каким-то благоговейным страхом глядя на Гарри. – Я знаю, у вас наверняка есть какая-то своя теория о том, что могло случиться с девочкой, я прав?
Грейс неуверенно кивнула.
– Я не могу себе представить, как сирена проникла в школу, мы предусмотрели все ради ее защиты от вторжения волшебных тварей, но исключать такую возможность мы не можем. Со временем сирены становятся злыми, им надоедает заманивать людей в свои ловушки, и они в буквальном смысле выходят на охоту. Но пройти по территории школы и шесть этажей незамеченной…
– Могли ли какие-то высшие силы, пробуждающиеся в Хэллоуин, помочь ей? – спросил профессор Флитвик.
– Одному Мерлину известно, существуют ли такие силы, профессор, – пождала губы слишком рационально настроенная МакГонагалл.
– На своем собственном примере могу сказать, что существуют, – заметил Гарри, и взгляды почти всех присутствующих немедля скользнули по его едва виднеющемуся шраму в виде молнии. – В любом случае, пора с вашей заморской гостьей кончать, пока она не принялась за других детей, которые даже не подозревают о ее существовании. Через неделю прибудут специалисты из Норвегии, которые займутся этим вопросом, а пока нужно что-то решить насчет дополнительной защиты школы.
– А если это сделала не сирена? – тихо спросил Невилл, чем заставил почти сонную после успокоительного бальзама МакГонагалл встрепенуться.
– Я просто не могу представить себе нашего ученика или ученицу, которые могли бы пойти на такое, – твердо заявила директор.
– Ваши слова да Мерлину бы в уши, профессор, – едва слышно прокряхтел Слизнорт. Его рука медленно легла на левую сторону груди, туда, где билось старое сердце профессора.
– Гораций, вам плохо? – приподнялась со своего места МакГонагалл.
Тот, зажмурившись, отрицательно помотал головой.
– Мой чемодан… аптечка, – прохрипел он так, словно в легких у него не осталось воздуха. – Ханна, прошу вас…
– Профессор! – крикнула Талбот, бросаясь к нему и оборачиваясь к коллегам: – Ему нужно в Мунго, скорее!
Слизнорт как будто вылечился от одного только слова «Мунго». Хватка его оказалась ужасающе цепкой, так хватался за спасательный круг утопающий, потерявший всякую надежду на спасение. Грейс беззвучно ойкнула, когда Слизнорт притянул ее к себе и, глядя как-то через нее, произнес:
– Никаких Мунго, коллеги. Еще с мая девяносто восьмого я мечтаю умереть и обрести последний покой на территории нашего Хогвартса. Гарри… мой мальчик, – позвал он, глядя на своего любимого ученика со слезами на глазах, – ты исполнишь эту мою последнюю просьбу? Похоронишь меня рядом с Альбусом?
На язык Гарри так и просились слова о том, что Слизнорт окончательно ополоумел, раз заговорил о своих похоронах, но все это застряло у него в горле, когда он увидел лицо старика вблизи. Возраст и пережитые потери не добавляли ему и без того расшатанного здоровья, а ведь этот человек в свое время учил еще его деда и бабушку. Ничего другого ему не оставалось, кроме как кивнуть, и лицо старого профессора на секунду прояснилось от радости.
– Вот и хорошо, – он снова скривился от боли в сердце. Ханна, у которой все же немного дрожали руки, с профессиональной невозмутимостью отсчитывала в ложку капли его лекарства. – А теперь давайте мне мое зелье, пока вам не пришлось скидываться еще и на мои поминки!
На мгновение у Гарри отлегло от сердца, но только лишь на мгновение. Старые страхи вернулись и теперь властвовали над ними хуже Волдеморта, хотя казалось, что хуже уже просто быть не может.
Над территорией Хогвартса, не скрытой звуконепроницаемым куполом, разнеслось эхо душераздирающе тоскливой, но оттого прекрасной и притягательной песни проголодавшейся сирены.

Глава 8

Герои "Сдвига парадигмы" желают вам счастливого Нового года и Рождества!
http://www.youtube.com/watch?v=kC4k-0uc2N4&list=UUcEm94gysJcCUIaGAW2S9Dw



Утром следующего дня Джеймс с мрачным видом вручил Альбусу вполне честно выигранные двадцать галеонов. Хмурое выражение лица младшего брата испортило ему и без того паршивое настроение.
– Можешь пересчитать, – раздраженно буркнул Джеймс, но Ал только молча сунул деньги в сумку.
– Честно говоря, я предпочел бы выиграть их при более радостных обстоятельствах.
Джеймс в ответ понимающе промолчал. Смерть Лорен Кили хоть и стала событием, достойным звания «Интересное», однако пари, которое братья заключили еще в поезде по дороге в школу, теперь вызывало лишь отвращение к себе. По крайней мере, этот опыт отучит Джеймса от азартных игр, надеялся Альбус.
В классе зельеварения он сразу приметил Вайолет, традиционно занимавшую их первую парту, и, помявшись, чмокнул встрепенувшуюся девушку в щеку.
– Привет, – Альбус положил перед ними учебник, стараясь не смотреть на свою мнимую подружку. Они уже месяц разыгрывали из себя влюбленных, но нормально разговаривать друг с другом так и не научились. К тому же в последнее время Вайолет завела привычку по возможности прятаться от него и только на людях вела себя так, словно больше всего на свете была рада появлению Альбуса Поттера рядом. Хотя сейчас ее явно ничего не радовало. Не будь она такой смуглой, ее щеки наверняка покрывала бы бледность. – Что с тобой?
– Правда, что вчера во время праздника убили семикурсницу? – склонилась к нему Вайолет.
Альбусу показалось, что и без того тихие разговоры однокурсников понизились до едва различимого шепота. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что на них и впрямь нацелены взгляды всех присутствующих, Альбус мрачно кивнул.
– А убийцу пока не нашли? – с надеждой спросила Забини.
Альбус отрицательно покивал головой.
– Дело поручили отцу, так что убийцу обязательно найдут.
Забини скептически уставилась на доску.
– Всемогущий Гарри Поттер, ну конечно. Иногда я забываю о том, что ты у нас сын героя.
– Правильно, потому что я-то уж точно не герой, – улыбнулся Альбус. И чуть было не добавил: «Вся слава только благодаря папе».
Вайолет теперь смотрела на него, да так, что Алу почему-то вдруг сделалось не по себе. На него еще ни одна девчонка так не смотрела. То есть, они обычно пялились, раскрыв рты и умоляюще сдвинув брови на переносице, перешептывались между собой и хихикали, когда он проходил мимо. Альбус уже начинал думать, что все девушки так себя ведут, пока не наткнулся на этот странный, необъяснимо волнующий взгляд темных, как маслины, глаз Забини. И хотя она тоже хмурила брови, у него не возникло желания закатить глаза и как можно скорее убраться прочь.
– Нет, ты герой, – произнесла она с улыбкой в голосе. – Для меня уж точно.
Не успел он задуматься над этой загадочной фразой, от которой волоски на руках почему-то встали дыбом, как раздался громкий звук шлепнувшейся на парту сумки, и они с Вайолет одновременно вздрогнули, обернувшись на источник шума. Им оказался Малфой, демонстративно водрузивший сумку на стол и неспешно собиравший в нее вещи.
– Пятнадцать минут прошли, – объявил он, закидывая рюкзак на плечо, – имеем право уйти с урока.
Слизнорт действительно так и не появился, но стоило Скорпиусу распахнуть дверь, как он вдруг налетел на возникшую на пороге фигуру МакГонагалл. Директриса смешно покачнулась и схватилась за свою шляпу, словно опасалась, что та слетит с ее тщательно уложенных волос, а Малфой вцепился в рюкзак и прижал его к себе, точно щит.
– Идите к своей парте, мистер Малфой, – грозно велела ему МакГонагалл. – Сегодняшнее занятие по зельеварению у вас проведу я.
По классу прокатился приглушенный стон разочарования, но перечить или уточнять причины таких нововведений не стал никто. И без того понятно, что старику Слизнорту стало намного хуже.

До Большого зала Альбус и Вайолет дошли, уже по привычке держась за руки. Не глядя на него, Забини выдавила улыбку и ушла к своему столу, а Альбус проводил ее удаляющуюся фигуру взглядом и тоже пошел в сторону одиноко обедавшей за гриффиндорским столом Лили.
Подробности «Кровавого Хэллоуина» уже успели облететь не только Хогвартс, но и практически всю страну. Утренние выпуски «Пророка» и пары-тройки других газет буквально кричали заголовками об убийстве в школе. Ни одну из этих статей Ал читать не стал. Большой зал уже очистили от вчерашних праздничных украшений вроде пауков из лакрицы и сладкой паутины на всех угощениях, однако в меню все еще присутствовали тыквенные пирожки, и Альбус сразу взял себе один. Перед Лили стояло целое блюдо с нетронутыми пирожками, и Альбус приготовился к защитной атаке сестры, просто обожавшей эти дурацкие пирожки, однако ее не последовало.
– Ты здорова? – с набитым ртом поинтересовался он.
Лили водила ложкой в тарелке с супом, но ничего не ела.
– Ко мне подошла уже дюжина человек с расспросами о том, что вчера случилось, – буркнула она.
Волосы ее уже не были серебристо-белыми, как вчера, а приобрели какой-то клубничный оттенок. Получился очень красивый цвет.
– Просто сразу шли всех на фиг, – посоветовал Альбус, осторожно беря себе второй пирожок.
– Я так и делаю, – вздохнула Лили и отложила наконец ложку. Взгляд ее то был прикован к тарелке супа, то блуждал по столу Слизерина явно в попытке отыскать там кого-то. – Приятного аппетита, Ал, – добавила она, поднимаясь со скамьи.
– Ты же ничего не съела, – стараясь, чтобы это прозвучало без упрека, сказал Альбус.
Поколебавшись, Лили все же взяла тыквенный пирожок и вышла из зала.
Альбус, конечно, замечательный брат, с ним она всегда могла поделиться всем, что ее терзало, но в этот раз Лили почему-то хотела разобраться во всем сама. Идти на историю магии не было настроения, поэтому она немного нерешительно зашагала к башне Когтеврана, вернее, тому коридору, в котором вчера убили девушку. Лили помнила, как осознанно повела Лисандру не туда, куда следовало, где в результате они наткнулись на труп, и это очень ей не нравилось. Будто что-то важное от нее ускользало, а она вслепую пыталась нащупать эту ниточку, но пока все попытки были тщетны. Хотя папа просил ее не ходить в одиночку по школе, а тем более снова соваться в этот коридор, в Лили вдруг проснулась авантюрная жилка, которую она много раз чувствовала раньше, но которая до сей минуты крепко спала, а теперь пробуждалась под действием адреналина.
У Лили даже улучшилось настроение, пока ноги сами несли ее по Хогвартсу, но стоило ей свернуть в нужный коридор, как в голове все разом помутилось, словно по макушке ее огрели чем-то тяжелым. Лили испуганно обернулась, решив, что теперь пришли за ней, но коридор был абсолютно пуст, не считая странной расплывчатой картинки у нее перед глазами. Вот здесь вчера лежала окровавленная Лорен, а теперь Лили мерещился силуэт маленькой обнаженной девочки с бледно-голубыми волосами и большими заплаканными глазами. У нее были грязные руки и ноги с очень длинными ногтями, она скалила зубы, и это с каждой секундой делало ее менее похожей на человеческого ребенка. Где-то внутри головы Лили слышались звуки приближающихся шагов и громких спорящих голосов, и девочка резко прыгнула в окно, разбив стекло, которое тут же восстановилось... и на этом видение закончилось.
Лили пришла в себя, стоя на коленках и царапая каменный пол ногтями. Дышать было так тяжело, словно она только что пробежала десять миль без передышки. Она снова видела мир четким, без всяких потусторонних примесей, но сердце заходилось от стука и только что пережитого потрясения. Просидев на полу еще несколько секунд, Лили вскочила на ноги, прижала к себе сумку и побежала к единственному человеку, который мог пролить свет на это таинственное происшествие.
– Профессор Трелони! – громко позвала Лили, не утруждая себя стуком и врываясь в кабинет прорицаний прямо посреди урока, который проходил у пятого курса.
На нее тут же обернулись двадцать голов, в том числе и та, что принадлежала старухе Трелони. Выпучив свои и без того огромные за стеклами стрекозиных очков глаза, профессор застыла с мелом в руках и нелепо поднятой рукой, как будто не запыхавшуюся девочку увидела, а восставшего из мертвых Северуса Снейпа.
– Мисс Поттер, – наконец сообразила Трелони, положила мел и двинулась к Лили, попутно чуть не сбив с круглого столика фарфоровый чайник. – Продолжайте, пожалуйста, – обратилась она к классу, после чего бесцеремонно взяла Лили за локоть и повела к себе в комнату. Здесь невыносимо пахло хересом, но Лили посчитала, что морщить нос будет невежливо. – Что ж, я давно ждала тебя, дитя мое, – прочирикала Трелони, сажая Лили в глубокое кресло и разжигая в камине огонь. Палочка у нее в руке слегка подрагивала, и Трелони несколько раз промахнулась мимо поленьев, прежде чем они затрещали, пожираемые пламенем.
– Я только что… – начала Лили, но была перебита:
– Да-да-да. С тех пор, как ты впервые переступила порог моего класса, я знала, что ты особенная девочка.
У Лили отнялся язык.
– Я решила понаблюдать за тобой, прежде чем открыть правду. Бывает так, что люди, прознав о своем даре, отказываются принимать его. Они его боятся. И это может привести, – Трелони наклонилась к побледневшей Лили, расширив глаза еще сильнее, – к ужасным последствиям.
Сибилла Трелони слыла в Хогвартсе мошенницей, хотя находились и те, кто безоговорочно верил в ее предсказания. Бабушка Молли считала прорицания извращенной наукой, а вот мама могла видеть будущее по картам, хотя по большей части сама не верила в свои же слова. Лили порой снились вещие сны, а папу передергивало всякий раз, когда он слышал фамилию Трелони. Так что лучше бы у Лили выросли хвост или рога, чем обнаружился дар к прорицанию.
– Ты видела, кто убил девочку? – Трелони нависла над ней еще сильнее, и Лили пришлось вжаться в кресло, чтобы не чувствовать ее дыхания у себя на лице.
– Кажется, да, – сиплым от ужаса голосом призналась она.
Профессор явно осталась довольна и наконец отвязалась от нее, а вот Лили, так и не получив ответы на свои вопросы, нахмурилась.
– Скажите, как мне бороться с этими видениями… или что это за чепуха, – выпалила она. – Я не хочу знать никакого будущего, и прошлое тоже не хочу видеть… я хочу быть нормальной! Простите, я не имела в виду, что вы нено… в общем, – совсем сконфузилась Лили. – Что мне делать? – почти шепотом спросила она.
Профессор Трелони тут же разразилась оскорбленной тирадой о том, как ей повезло родиться с таким уникальным даром – видеть, и Лили поняла, что прийти к ней с этой проблемой явно было ошибкой. В горле образовался ком. Может, ей и впрямь стоило поговорить обо всем этом с Алом, но и тот, скорее всего, посоветовал бы не подавлять свой дар. Кое-как дослушав Трелони, Лили поджала губы и кивнула ей в знак благодарности, хотя на самом деле никакой благодарности не испытывала, только раздражение и страх. Пропахшая хересом Северная башня осталась позади.
Надо было искать в этом плюсы. Вот Джеймс, например, точно бы обрадовался, обнаружься у него способность видеть. Тогда он смог бы безошибочно делать ставки на квиддичных матчах и заранее знать ответы на все контрольные. Среди своих многочисленных кузенов и кузин Лили всегда казалась себе самой обычной. У Тедди была метаморфмагия, предмет всеобщего восхищения и зависти. Дети дяди Билла могли постараться и влюбить в себя даже ничего не подозревающих наследников Британского престола. Джеймсу, Фреду и Хьюго не было равных на квиддичном поле и в защите от Темных искусств. Молли училась на анимага и публиковала свои статьи в «Трансфигурации сегодня». Роза и Альбус многое знали, им вообще практически все удавалось без особых трудностей, на своем курсе только они умели вызывать телесного Патронуса. А у Лили были только ямочки на щеках, которым порой завидовала Доминик, но вряд ли этого достаточно, чтобы быть особенной.
В раздумьях Лили дошла до библиотеки, чтобы хоть немного изучить жизни каких-нибудь известных предсказателей и убедиться, не стал ли этот сомнительный дар для них проклятием. Прямо у нее перед носом мадам Пинс выдала стопку книг Скорпиусу Малфою, и тот, шатаясь под их тяжестью, побрел к самому дальнему столу, куда обычно редко кто заглядывал.
Все еще чувствуя перед ним вину за вчерашний Летучемышиный сглаз, Лили решила раз и навсегда поставить в этой истории точку. Малфой неосознанно приглаживал и без того прилизанную челку, пока изучал оглавление одной из книг, и громкий предостерегающий кашель Лили заставил его вздрогнуть.
– Привет, – поздоровалась она, глядя на слизеринца сверху вниз.
– Привет, – осторожно буркнул в ответ Малфой. Взгляд его скользнул по рукам Лили, как будто он пытался убедиться, что в них нет волшебной палочки, и в этот раз их встреча не закончится побоищем.
– Я хотела извиниться за вчерашнее, – бойко продолжила Лили, – и поблагодарить, что ты спас Лисандру. – Помолчав, она добавила: – Она рассказала мне о том, как все было.
Бледные щеки Малфоя покрылись легким румянцем.
– Не стоит благодарности.
На этом выдержка Лили закончилась. Она совершенно не умела разговаривать с незнакомыми мальчиками, а от слизеринцев и вовсе старалась держаться подальше. Как Лоркан вообще сумел подружиться с этим угрюмым типом Малфоем? А у Розы, если верить слухам, что Лили обычно не делала, с ним еще и было что-то…
Малфой между тем то краснел, то бледнел, и Лили решила больше не мучить беднягу. К тому же к ее собственным щекам вдруг прилила краска, и она поспешила скрыться в отделе прорицаний.
«Кассандра Ваблатски… повесилась на дереве в своем саду, когда ее стали преследовать видения о собственной смерти… Кассандра Трелони… умерла в психиатрической лечебнице, куда ее отправил собственный сын, не веривший ни единому ее предсказанию и считавший мать душевнобольной…»
И еще восемь имен, чьи обладатели умерли мучительной смертью. Лили поспешно захлопнула книгу, глядя на нее, как на ядовитого скорпиона.
А теперь ей не давала покоя и странная девочка из того видения. Она определенно не была человеком, и у Лили мурашки по коже пробежали от одной только мысли, что в Хогвартс проникла какая-то нечисть. Вытащив из сумки чистый тетрадный лист, Лили сосредоточилась и нарисовала эту девочку. Получилось не очень похоже, но если кто-то знает, что это за тварь, он наверняка сможет узнать ее.
Вокруг по-прежнему не было ни души, кроме, разумеется, Малфоя, который все это время корпел над своими книгами. Спрашивать у мадам Пинс Лили постеснялась, хотя и к Скорпиусу снова обращаться было не самой лучшей ее идеей. Но Лили так захватила эта девочка, так взбудоражила, что она, поколебавшись еще немного, с замирающим сердцем снова очутилась у малфоевского стола.
– Прости, пожалуйста, что отвлекаю, – затараторила Лили, боясь передумать и сбежать, – ты не знаешь, что это такое? – и с этими словами она сунула ему листок с рисунком.
Малфой протер уставшие глаза и с неохотой взял рисунок.
На него смотрело чудовище, какое мог изобразить только пятилетний ребенок.
– Понятия не имею, – отрезал он, возвращая рисунок.
Испытав разочарование, Лили схватила бумагу и скомкала в плотный шарик. Нужно было не выделываться и сразу идти к мадам Пинс! Но тут Малфой вытащил из стопки старинных книг какой-то маленький бестиарий и протянул его уже собиравшейся уйти из библиотеки Лили:
– Посмотри здесь, я что-то похожее видел.
Лили поспешно уселась прямо за его стол и пролистала несколько хрупких страниц. Книга демонстрировала совершенно ужасающих монстров, и ничего даже отдаленно похожего на человека в ней не было. До тех пор, пока Лили не наткнулась на главу, посвященную сиренам:
«…Известны случаи, когда изголодавшиеся сирены выбирались из воды, принимали облик, напоминающий человека, и отправлялись на поиски пропитания. Сирена на суше опасна не меньше, чем под водой – колдовская сила из ее голоса исчезает, но тело способно преодолеть любые преграды, даже самые прочные стены, если только их не защищает магия…»
– Вот оно! – воскликнула Лили, ткнув пальцем в прочитанные строчки. – Это сделала сирена! Малфой, Лорен убила сирена!
Тот нахмурил белесые брови и склонился над бестиарием, чуть не стукнув своим лбом Лили.
– Чушь, – сморщился он. – Откуда здесь взяться сирене?
– А ты видел, что сделали с Черным озером? – не давала ему и заодно себе упасть духом Лили. – Вдруг там завелась сирена?
– Если даже и так, она не смогла бы пройти через защитные заклинания, – равнодушно заявил Скорпиус, закрывая бестиарий и шлепая им по стопке книг, отчего в воздух взвилось облачко пыли. – Если только кто-то не впустил ее.
Эти слова заставили Лили все-таки растерять весь восторг. Что бы там ни было, а Малфой, черт его возьми, прав.
И это означало, что в школе действительно находился изощренный убийца.

Если день не задался с самого утра, закончится он однозначно еще дерьмовее. Трансфигурация стояла последним уроком, и все, чего Джеймсу хотелось – это пойти наконец на ужин. Желудок довольно красноречиво демонстрировал желания своего хозяина на весь класс и урчал как некормленый больше недели. У седьмого курса было достаточно преимуществ, но еще больше недостатков – из-за многочисленных «окон» уроки заканчивались только вечером.
На профессоре Талбот сегодня была обычная белая блузка, заправленная в высокие черные брюки. Волосы она уложила в строгий пучок, а цокот каблуков уже тридцать пять минут действовал Джеймсу на нервы. К тому же весьма приличный вырез блузки тоже доставлял ему определенные неудобства, но в целом Джеймсу не на что было жаловаться. Грейс Талбот по каким-то неведомым причинам день ото дня становилась все привлекательнее, и когда Джеймс рискнул высказаться об этом в присутствии Райана, тот зашелся неукротимым смехом, а после на его лице возникло выражение «все очень плохо».
Да, Джеймс Поттер считал свою учительницу трансфигурации симпатичной и не видел в этом ничего смешного, а тем более криминального. Хотя на уроках Грейс вела себя крайне профессионально и на шуточки студентов отвечала с присущим любой женщине достоинством, Джеймс как-то раз встретил ее в коридоре болтавшей с профессором Лоуренсом. Этому мужику было чуть больше за тридцать, и на каждом курсе, начиная с первого, обязательно находилась девчонка, тайком или не очень вздыхавшая по преподавателю магловедения. Судя по всему, Талбот не стала исключением, и Лоуренсу оставалось разве что корзину подставлять для ее так и сыпавшихся улыбок.
Джеймсу это не понравилось.
Раздражало еще и то, что она совсем перестала реагировать на его послания.
Нет, он не заваливал ее письмами с признаниями в любви, просто раньше она шарахалась от него, едва завидев, а урок у его класса проводила так, будто в любой момент в нее могли плюнуть ядом. Зато теперь, похоже, решила просто его игнорировать. А Джеймс Поттер был не из тех, кто вот так спокойно мог снести наглое невнимание к своей персоне. До конца урока оставалось не больше пяти минут, профессор ходила вдоль парт, раздавала проверенные контрольные работы и попутно цитировала самые недооцененные фразы из ответов семикурсников, к сожалению, так и не назвав ни одного автора. Джеймс как раз собирался отпустить какую-нибудь шуточку насчет ее шикарной задницы, на пару секунд повернувшейся к нему во всей красе, но тут Талбот резко шлепнула перед ним исчерканный красными чернилами лист с жирной «С» в правом верхнем углу.
Одновременно с этим прозвенел долгожданный звонок, и одноклассники поспешили покинуть аудиторию, а Джеймс силился разглядеть в фамилии «Поттер», украшавшей верхнюю часть листа, какие-то другие буквы, потому что у него не могла быть оценка «Слабо» за контрольную по трансфигурации, просто не могла!
Пока он пялился на свою работу, Грейс спокойно собрала свои вещи в черную лакированную сумку, закинула ее на плечо, подобрала какие-то бумаги со своего стола и звякнула ключами, намереваясь закрыть кабинет. Подняв голову, она обнаружила, что осталась в классе наедине со своей персональной мигренью, и вся ее напускная уверенность сразу же дала трещину.
– Вам что-то неясно, Поттер? – спросила она едва уловимо дрогнувшим голосом.
Джеймс развел руки в стороны, пялясь на учительницу. Его возмущению не было предела.
– За что мне «С»? – он даже ткнул пальцем в оценку, словно это помогло бы Грейс отыскать красную букву быстрее. – Где у меня ошибки? Что не так с ответом на четвертый, пятый и… и первый вопрос?!
– Если бы вы не списывали с сокращенной версии конспектов моих лекций, ваша оценка была бы намного выше, – теперь они стояли друг напротив друга, и даже на своих каблуках Грейс была чуть ниже Джеймса. – Пересдача будет в следующий вторник, если хотите исправить оценку, я дам вам такую возможность. Хорошего вечера… Джеймс.
Она вцепилась в ручки своей сумки так, будто только они были ее спасением. Джеймс еще раз вгляделся в свою оценку и, скомкав работу, сунул ее в рюкзак. Уже у двери Талбот нагнал его тихий голос, заставивший ее споткнуться на пустом месте и опустить голову:
– Почему ты меня избегаешь?
Он спросил это не для того, чтобы снова уколоть ее или поставить в неловкое положение. Просто эти слова вертелись у него в голове весь урок и теперь сами сорвались с губ. Джеймс смотрел на нее, думая о том, что ей совершенно не идет быть учительницей. А он не должен был быть ее учеником, когда они встретились.
Он ожидал, что она сорвется и начнет кричать о непозволительной дерзости, которую он демонстрирует, но Грейс почему-то не стала этого делать. Она по-прежнему цеплялась за свою сумку и смотрела на него с какой-то непонятной тоской и… жалостью, что окончательно вывело Джеймса из себя.
– Просто так будет лучше, – наконец сказала она и взялась за дверную ручку, но повернуть ее не успела, потому что в следующую секунду Джеймс метнулся к Талбот через половину класса и хлопнул рукой по двери, не давая ей выйти.
– Лучше для кого? Ты… вы, – он сбавил обороты, когда Грейс вздрогнула и чуть не уронила ключи, – не читали моих писем?
– Я читала ваши письма, мистер Поттер, – на ее побледневшее лицо вернулся румянец, а в голосе прорезались опасные нотки. – И потому считаю, что вам лучше пропустить меня, пока я не заподозрила вас в преследовании.
– Вы единственная, кому я решился написать все это, – Джеймс все еще держал руку на двери, и Грейс задышала чуть тяжелее – верный признак раздражения. – Хотя я не скромник. Грейс, просто посмотрите на меня, – попросил он в надежде хотя бы на малюсенький успех, и это случилось. В ее глазах еще никогда не было столько льда, о который можно было запросто пораниться.
– Жду вас во вторник на пересдачу, – отрезала она и дернула дверь. Поджав губы и подняв руки, Джеймс продемонстрировал ей свое поражение. Талбот закрыла кабинет и зашагала по коридору, а Джеймс, швырнув рюкзак на подоконник, забрался на него с ногами и, провожая взглядом ее узкую спину с торчащими сквозь шелк лопатками, порылся в рюкзаке и закурил.
Травился сигаретами он редко, но сегодняшний случай как нельзя кстати вписался в его никотиновую программу. Плевал он на пересдачу этой дурацкой контрольной, которую уже успел напрочь выкинуть из головы. Что-то в его жизни рушилось, летело ко всем чертям с появлением этой соблазнительной выскочки, и если раньше все это напоминало легкое помешательство, игру, то теперь становилось куда хуже и глубже, о чем он предпочитал не думать, а оно само взяло и вылезло наружу. Джеймс никогда не был влюбчивым человеком. Никогда не ходил на свидания, не пытался привлечь чье-то внимание. Девчонки и без того висли на нем, как виноградные гроздья, и это поднимало самооценку, забавляло, но не приносило тех результатов, на которые рассчитывали бедные фанатки.
Грейс Талбот не относилась к числу его фанаток и воспринимала его чересчур всерьез. Наверное, в этом и было все дело.
Докурив одну сигарету, Джеймс сразу же потянулся за другой, но, покрутив ее в пальцах, стер в порошок и выбросил в окно.
Паршиво, когда любая несерьезная игра, не спрашивая твоего разрешения, переходит в жизнь.

* * *

Едва территория вокруг Хогвартса покрылась первым снегом, как у Ханны Лонгботтом значительно прибавилось работы. Первые и вторые курсы, позабыв про перчатки и шарфы, бросились лепить снеговиков и обстреливать друг друга тяжелыми снежками. Роза уже третий день хлюпала носом, и потому вся ответственность за малышню рухнула на Альбуса, которому и своих забот хватало с лихвой. С колоссальным терпением убедив кузину Люси надеть хотя бы шарф, он наконец отвязался от гиперактивного ребенка и вдруг заметил у замерзшего фонтана Вайолет, которая что-то неторопливо писала в небольшом блокноте с голубой обложкой.
На Забини тоже не было шарфа, и первой мыслью было желание отдать ей свой, но вряд ли она оценит такой жест доброты. Обогнув возившихся с ледяной крепостью хаффлпаффцев, Альбус неторопливо подошел к Вайолет. Снежинки путались в ее волосах, и выглядела она сегодня очень хорошо. Может быть, все дело было в каких-то особенных частичках в воздухе вокруг них, но на Вайолет и вправду хотелось смотреть, не отрывая взгляда. Пользуясь тем, что Забини была слишком увлечена своим блокнотом, Альбус прислонился к колонне, подпиравшей крышу над фонтаном, и любовался ее красивым профилем.
Момент был нарушен, когда ей под ноги с глухим стуком приземлился достаточно массивный снежок. Вайолет вздрогнула, поспешно закрыла блокнот и погрозила кулачком стремительно удиравшим от места преступления детям, но вряд ли она всерьез на них разозлилась. Поправив упавшие на глаза волосы, она наконец заметила Ала и почему-то вздрогнула еще сильнее.
– Привет, – улыбнулся он, как ни в чем не бывало.
Она тоже послала ему улыбку, которую сразу же подхватил и унес в неизвестном направлении ветер.
– Что с тобой?
– Ничего, – она явно пыталась казаться бодрой, но Альбус качнул головой и цокнул языком, и Вайолет тяжело вздохнула: – Снова вспомнила этот чертов Хэллоуин. Ведь убийцу так и не поймали.
– Он не станет нападать на кого-то еще среди бела дня, – Ал бездумно протянул руку к ее лицу и заправил за ухо непослушный мягкий локон. – Как Слизнорт, есть новости?
– Мадам Лонгботтом прописала ему постельный режим. Я думаю, он тоже боится. Что вернется… война, – прошептала она, глядя на Альбуса расширившимися глазами.
– Она не вернется, – твердо произнес он. – И в этой школе больше никто не умрет. Разве что его съест гигантский кальмар, но он же добрый…
Вайолет не выдержала и тихо, будто виновато рассмеялась.
– На нас смотрят, – одними губами шепнула она. Скосив взгляд, Альбус приметил возле укромной стены, куда старшекурсники обычно ходили покурить, Рейну и Уоррингтона, которые действительно за ними наблюдали, но когда поняли, что их обнаружили, поспешили вцепиться друг в друга. – Поцелуй меня, – вдруг сказала Забини, и Альбус, забыв о том, что притворяться больше не для кого, просто взял и выполнил ее просьбу.
Они так увлеклись, что Вайолет, потянувшись руками к отворотам пальто Ала, выронила блокнот прямо в мокрый снег. Джентльмен побежал впереди Альбуса, и он наклонился за раскрывшимся блокнотом раньше, чем Забини вообще поняла, что уронила его. Странички, которые увидел Альбус, были сплошь исписаны его именем самыми разными почерками. Кое-где были дорисованы сердечки, и вообще все это напомнило ему плакат с каким-то любимым музыкантом Лили, который она лет пять назад сплошь разрисовала признаниями в любви, а потом с пылающими от стыда щеками разорвала и выбросила.
У Вайолет был такой вид, что Альбусу мгновенно сделалось стыдно за невольное вторжение в ее личную жизнь.
– Это не то, что ты подумал, это для Рейны… – лепетала она, пытаясь неловким смехом разбавить ситуацию. – Я просто… я… о, Мерлин…
Альбус слушал этот бессвязный поток слов с широкой самодовольной улыбкой, с которой ничего не мог поделать. Забини запнулась, поджала губы и вдруг бросилась к замку, словно произошло нечто ужасное и непоправимое. Нужно было только догнать ее и сказать то, что уже давно напрашивалось само собой, но все как-то случая не было…
– Эй, – ласково позвал Альбус, успев схватить ее за руку, прежде чем она поскользнулась прямо у крыльца, и они рухнули на жесткий лед под добродушный хохот прогуливавшихся во дворе студентов. Вайолет сразу же попыталась подняться, но Альбус не дал ей это сделать и только прижал к себе: – Вообще-то я тоже тебя люблю.
– Как смешно, – с обидой выпалила она и попыталась пихнуть его в грудь. – Пусти, Поттер, я уже достаточно опозорилась перед тобой!..
Но Ал и не думал сдаваться. Поднявшись с земли, он рывком поставил на ноги и Забини, а когда она предприняла еще одну попытку сбежать, резко развернул ее к себе и поцеловал.
Сначала она все еще пихалась и кряхтела, но все-таки сдалась его губам и обхватила холодными ладонями лицо Альбуса. Зрители уже не скрывали своих чувств, кто-то даже аплодировал, и Ал, на миг прервав поцелуй, торопливо обмотал их лица своим шарфом, создав крохотный, но принадлежащий только им двоим мирок.
– С четвертого курса, – признался Альбус, чувствуя, как почему-то немеют руки и ноги.
– А я – с третьего, – сияла Вайолет.
– Но… Уоррингтон… – опешил на миг Ал, но Забини его нетерпеливо перебила:
– Я полтора года ждала, чтобы ты начал ревновать.
Такое откровение поразило его не хуже Оцепеняющего заклинания, а Вайолет, выглянув из-за края шарфа, послала все еще топтавшемуся в курилке Айзеку счастливую улыбку.
– Да к Волдеморту его, – решил Альбус, все еще слегка обалдевший после такой вереницы событий и откровений, которые они повлекли за собой. И все бы, наверное, закончилось по-настоящему романтично, если бы не панический визг, который Альбус узнал из тысячи:
– Роксана!!!
На вопль Доминик обернулись все, кто его услышал. Она обнимала Роксану за плечи, а та, судя по всему, потеряла сознание. Альбус примчался к кузинам одним из первых, расталкивая толпу локтями. Никто не понимал, что произошло – еще минуту назад двор был самым мирным местом во всей школе!
Доминик вытащила палочку, но Альбус не дал ей применить Энервейт.
– Если это какое-то проклятие, ты можешь сделать хуже, – предупредил он.
– Но что-то же надо делать!
Альбус решительно подхватил худенькую Роксану на руки и зашагал с ней к замку. Голова ее болталась, как у куклы, а рядом семенила ревущая и размазывающая по щекам тушь Доминик.
– Что произошло? – с другой стороны от Альбуса шла Вайолет, на чьем лице была написана искренняя тревога.
– Ничего, в том-то и дело! Мы просто болтали, а потом она – бац! – и упала. Не могла же у нее открыться аллергия на свежий воздух!
– Не волнуйся, мадам Лонгботтом ей поможет, – успокаивающе произнесла Вайолет, и все еще перепуганная Доминик быстро-быстро закивала.
Девчонки распахнули ему дври, и Ал оставил их снаружи лазарета, надеясь, что нынешнее состояние Доминик не позволит ей вцепиться в Забини хотя бы на пять минут. Ханна ухаживала за комнатными цветами, когда Альбус вошел и положил Роксану на кровать и в двух словах объяснил ситуацию.
– Голодный обморок, – констатировала доктор, почему-то с упреком глядя на Ала. Тот бегло взглянул на Роксану, которая уже зашевелилась. У нее всегда был плохой аппетит, но до обмороков, насколько он, конечно, был в курсе, дело еще не доходило. Но лучше уж так, чем проклятие. Они только-только оправились от того, что произошло с Хьюго, и потрясений им сейчас с лихвой хватало.
Позже, когда Роксана под чутким бдением Ханны без особого удовольствия немного поела, а Доминик убежала за ее любимыми конфетами, Ал развлекал кузину историей о том, что в последний месяц происходило между ним и Забини. Слушая рассказ, который в его исполнении звучал как-то виновато, Роксана улыбалась, а в конце одобряюще похлопала Альбуса по руке.
– В тебе пропал великий слизеринец, Ал. Придумать такую комбинацию с фальшивой любовью, чтобы быть с любимой девушкой – это просто… вау!
– Спасибо, – ухмыльнулся Альбус, польщенный такой оценкой своих скромных способностей. – Может, этот слизеринец еще снова даст о себе знать. Ты помнишь, как Распределяющая Шляпа засмеялась, когда Невилл одел ее мне на голову?
– Она уже тогда все знала!
– Ничего она не знала, ее просто развеселило мое полное имя!
Он все думал, как бы поделикатнее начать тему о недоедании, но у Роксаны было такое на удивление хорошее настроение, несмотря на больничные стены и поднявшийся за окном буран, что он просто не позволил себе все испортить. Когда наконец прибежали девчонки, притащившие целую сумку всевозможных вкусностей, Альбус испытал облегчение и собрался уходить.
– Не пугай нас так больше, – все-таки не удержался он, и улыбка с лица Роксаны исчезла, но вины за собой Ал не чувствовал. Она действительно напугала их своим обмороком. Ох уж эти девчачьи комплексы по поводу лишней пары фунтов веса!

Глава 9

В жизни Виктуар Уизли явно повезло больше, чем многим. Первый ребенок в семье, первая внучка, первая всеми обожаемая племянница. Затем первая красавица школы; в ее честь писались стихи и устраивались волшебные дуэли. У нее была куча нарядов, гора подарков, море внимания, гены вейлы и любимый человек, за которого она вышла замуж. А у него были потрясающие глаза, чей настоящий цвет был известен только ей, пожилая ворчливая бабушка, чьи морщины разглаживались всякий раз, когда она видела внука с юной невестой, и гены оборотня, которые стали серьезной преградой к единственному, пока так и остававшемуся невыполненным желанию Виктуар.
В коридоре родильного отделения больницы святого Мунго всегда пахло апельсинами. Очередь к целителю была маленькой, и Виктуар так и не успела морально подготовиться к очередным плохим новостям, основанным на результатах их с Тедом анализов. Дверь, ведущая в кабинет, открылась, и на пороге показалась уже немолодая женщина, чья аристократическая красота, похоже, и не думала увядать. Виктуар на миг даже залюбовалась ею – эта женщина смогла бы посоперничать с ее матерью, хотя Флер Уизли семикратно возглавляла список самых красивых волшебниц Великобритании в «Ежедневном Пророке», а в «Ведьмополитене» ее лицо украшало обложку чуть ни не каждый год.
Целитель, бодрый шестидесятилетний мужичок с немецким акцентом, рассыпался в каких-то жутко умных терминах, пытаясь объяснить сбитой с толку Виктуар, что назначенное им лечение начинает приносить какую-то пользу. Но до стопроцентной гарантии рождения здорового малыша еще было далеко, и в результате едва воспрянувшая духом Виктуар покинула кабинет целителя еще более разбитой, чем прежде. Чуть позже она будет рыдать, уткнувшись лицом в пахнущие травами колени Андромеды Тонкс, а за пять минут до прихода Тедди умоется, придаст своему прелестному личику свежести с помощью косметических чар, и они вдвоем с бабушкой будут радовать его хорошими новостями из перинатального центра. А потом, когда они останутся вдвоем, Виктуар обнимет его крепко-крепко и будет шептать, чтобы он не смел винить себя в чем-то, и что она любит его со всеми достоинствами и недостатками.
В уютном, оформленном в кремовых и шоколадных цветах больничном кафе Виктуар взяла кофе и устроилась у окна, нет-нет да поглядывая на немногочисленных посетителей больницы. Она уже знала, что дядя Невилл приходит сюда с семьей каждый вторник, а его бабушка, госпожа Августа, навещает своего единственного сына и его жену трижды в неделю. Помона Стебль, оставившая пост профессора травологии в Хогвартсе около десяти лет назад, ухаживала за своей сестрой, которую парализовало темными чарами еще во время войны. Бывший министр магии, Корнелиус Фадж иногда заглядывал к своей жене, тоже пострадавшей от Пожирателей смерти. И еще много-много знакомых лиц видела Виктуар в этом кафе, ставшем неким подобием места всеобщей скорби.
– Пойми меня правильно, Астория, но зачем эти визиты в общую больницу? – услышала Виктуар низкий женский голос, принадлежавший, все всяких сомнений, даме благороднейшего происхождения. – Мы вполне можем позволить себе нанять для тебя самого лучшего целителя, и тебе не придется тратить силы еще и на то, чтобы добираться сюда.
– Мы и так слишком долго просидели взаперти, Нарцисса, – отозвалась женщина по имени Астория. Голос ее хотя и выдавал все то же благородное происхождение, но звучал намного мягче и женственнее. – Иногда полезно посмотреть на других людей и показать им себя.
Виктуар узнала в Астории ту самую красавицу, что привлекла ее внимание у кабинета целителя. В ее позе чувствовалась какая-то напряженность, словно она считала, что не имеет права здесь находиться, тогда как к спине ее собеседницы Нарциссы словно невидимую лопату прибили – до того прямой была ее осанка. На фоне их плотных мантий из дорогой блестящей ткани и собранных в высокие прически волос Виктуар в своем бордовом свитере с узором из звезд и черных джинсах впервые показалась себе неказистой уродиной.
Прежде она никогда не видела Нарциссу Малфой, родную сестру бабушки Андромеды. В их доме не было ни одной фотографии родственников миссис Тонкс, разве что в большом кожаном фотоальбоме нашлось бы от силы два-три снимка красивого черноволосого юноши – то был знаменитый на всю страну Сириус Блэк еще до того, как его посадили в Азкабан. В четырнадцать лет у Тедди случился приступ фанатизма, и он около года носил длинные черные волосы, куртку-косуху и ботинки из драконьей кожи. Увидев его в очередном новом амплуа, бабушка чуть в обморок не упала, а на глаза Гермионы и дяди Гарри почему-то навернулись слезы. Вспомнив об этом, Виктуар заулыбалась и чуть не упустила продолжение разговора Нарциссы и Астории Малфой:
– Эти люди будут смотреть на нас в лучшем случае снисходительно. Нет нужды давать им лишний повод для сплетен. Я сама займусь поисками целителя для тебя, дорогая. Говорят, мсье Фуркад, который вел твою первую беременность, еще не отошел от дел…
– Вы знаете, как непросто сейчас приходится Скорпиусу, – мягко прервала свекровь Астория, положив ладонь на ее руку. – Репутация нашей семьи бежит впереди нас семимильными шагами. Я никогда не хотела для нашего с Драко сына такой жизни. Домашний арест уже давно в прошлом, и я намерена сделать все для того, чтобы у моих детей была достойная жизнь и достойная репутация.
Судя по выражению лица Нарциссы, эта тема неоднократно поднималась в доме Малфоев, и победителем явно выходила Астория. Натянув на губы улыбку, Нарцисса кивнула, и женщины засобирались уходить. Виктуар, гревшая ладони о свою чашку, только теперь заметила, что кофе, несмотря на чары, поддерживающие температуру, уже давно остыл.
– Мадам! – она заметила забытую Асторией сумочку. – Это, кажется, ваше.
Астория обернулась, и на ее тонких губах возникла виноватая улыбка. Взяв протянутый девушкой клатч, миссис Малфой улыбнулась шире:
– Это все беременность. Я стала такой рассеянной… Благодарю вас.
Они с Нарциссой удалились, оставив после себя тонкий шлейф дорогих французских духов. Виктуар вернулась за свой столик и стала смотреть в окно, постукивая пальцами по щеке. Говорить бабушке Андромеде об этой встрече или не говорить? Неизвестно, что конкретно произошло между ней и ее сестрами много лет назад, но если Астория Малфой хочет процветания и благополучия для своей семьи, начинать ей явно стоит с Нарциссы.

* * *

Зимняя стихия вокруг Хогвартса утихла, и снег наконец-то лег по всей территории ровным слоем. Небо расчистилось, солнце снова припекло – условия для первой игры в квиддич были непростые. Однако настоящий игрок сможет выйти на поле и сесть на метлу хоть в жару, хоть в ливень – так говорил Джеймс, гоняя команду Гриффиндора чуть ли не с утра до ночи в преддверии матча. Хогвартс даже перестали интересовать оценки за последние контрольные и новые парочки, так внезапно образовавшиеся после одной особо бурной вечеринки в Когтевране – когда на носу стартовый матч, да еще и Гриффиндор против Слизерина, все остальные проблемы и интересы сразу становятся несущественными. Школьные матчи по квиддичу привлекали даже внимание прессы, тем более в марте следующего года должна будет состояться юбилейная благотворительная игра в квиддич между лучшими игроками Хогвартса и звездами магической Британии, а игру обещал посетить сам Виктор Крам. Так что Джеймса, Райана, Хьюго и Луи на данном этапе жизни не интересовало абсолютно ничего, кроме квиддича, и школа на какое-то время вздохнула с облегчением.
Альбус и Лили, выросшие в семье, где квиддич в буквальном смысле был возведен в культ, безусловно, любили его и яростно желали победы своим. Но в утро матча Лили проснулась вся в холодном поту – чувство было такое, что она внезапно узнала о грядущей катастрофе, которая вот-вот унесет множество жизней, а рассказать об этом она не могла. Соседки по комнате громко обсуждали модели метел, возможный финальный счет и мускулы игроков команды Гриффиндора, а Лили только лежала, завернувшись в одеяло, и пыталась согреться.
Это опять было оно – чертов пророческий дар!
Но кого же ей предупреждать об опасности?..
Джеймс завтракал с Райаном и Ребеккой Вуд, лица у всех троих уже были суровые. Райан каждую минуту клялся сшибить с метлы любого, кто посмеет помешать Ребекке забивать голы. Капитанский значок Джеймса грозно сверкал в лучах утреннего солнца, лившихся сквозь окна Большого зала. Хьюго и Луи были бодры и веселы, кажется, они вообще никаких признаков волнения не выказывали. И две девочки помладше, находки Джеймса в этом году: охотница Мередит Спенсер, страдавшая каким-то заболеванием кожи, из-за чего всякие недоумки дразнили ее «жирафом», но это не мешало ей показывать на тренировках достойные результаты. И – третьекурсница Джастис Пикс, дочка Джимми Пикса, начинающего, но довольно перспективного квиддичного агента. Джастис все детство провела на метле, что и доказала на отборочных испытаниях, когда увернулась от серии бладжеров и забила четырнадцать голов. Лишь единицы сомневались в победе столь сильной команды Гриффиндора, и вот теперь Лили ненавидела себя за то, что кто-то из них может пострадать.
– А теперь на поле появляется сборная Слизерина! – проорал в волшебный мегафон Дрю Финниган. Язык этого парня был хуже помела, и ему нашлось только одно применение – комментировать школьные матчи, хотя профессор МакГонагалл, запасаясь успокоительными, всегда сажала Дрю рядом с собой, чтобы иметь возможность вовремя заткнуть его. – В этом году Блетчли подумал и решил взять игроков, которые на первый взгляд не представляют никакой опасности – хотя, быть может, это такая тактика? При виде того же Малфоя даже капитан Гриффиндора не удержится и заплачет… я хотел сказать, приветствуем вратаря команды Слизерина – Скорпиус Малфой!
Серебристо-зеленая фигура оторвалась от кромки поля и полетела в сторону ворот-колец, под криками и аплодисментами съежившись на метле, как провинившийся лукотрус. Лили проследила за полетом Малфоя, приставив к глазам ладонь «козырьком» и поджав губы.
– Не спешите сбрасывать со счетов этого парня с битой – возможно, его комплекция эластичного бинта еще сослужит вам плохую службу. Себастьян Нотт!
Пятикурсник Себастьян и его сестра-близнец Сесилия играли в команде со второго курса; видимо, более выдающихся спортсменов в Слизерине не было. Если худая, как палка, Сесилия почти ничего не весила, и потому ее метла могла развить чудовищную даже для ловца скорость, то оставалось загадкой, как у загонщика Себастьяна еще не отвалились руки от таких нагрузок.
– Вижу, Айзек Уоррингтон, как и я, ваш бессменный комментатор, наконец нашел свое призвание – с таким темпераментом ему либо в укротители драконов, либо в загонщики! – продолжал надрываться Дрю.
Уоррингтон после неудавшейся шутки над Лисандрой на Хэллоуин малость присмирел, зато теперь на его смазливой физиономии сверкала широкая улыбка во все тридцать два отбеленных зуба. Впрочем, издевки в словах Финнигана он не уловил, зато Вайолет Забини, до этого перебрасывающаяся с Альбусом жестами и улыбками, согласно хмыкнула у себя на трибуне.
– Тройка охотников – почти как тройка кентавров: жестокие и беспощадные Бриттани Рэббит, Гордон Боул и капитан команды Кристиан Блетчли!!!
Единственный среди зрителей настоящий кентавр по имени Флоренц скрестил руки на могучей голой груди и судорожно дернул белоснежным хвостом. На ближайшем уроке прорицаний Дрю определенно испытает на себе всю «жестокость и беспощадность» одного кентавра.
Завершив представление игроков обеих команд, Финниган рассыпался в комплиментах седой мадам Трюк, которая бодрым шагом вышла к центру поля и окинула ястребиным взглядом всех игроков до единого. Прозвучал сигнал к началу игры, и в воздух взлетели четыре мяча, один из которых моментально скрылся, будто его и не было.
– Итак, не успел квоффл оторваться от божественных рук нашего самого беспристрастного судьи на свете, как мяч подхватила Ребекка Вуд и устремилась к кольцам Слизерина. Ее неотрывно сопровождает перемещающийся сверху вниз Райан Криви, своим взглядом и битой в руке обещающий убить всякого, кто встанет на пути у его прекрасной Артемиды… Вуд обходит Нотта, как фонарный столб, Криви отправляет ближайший к ним бладжер на встречу с личиком Рэббит… ох, должно быть, это был самый неприятный поцелуй в жизни малышки Бриттани… Вуд атакует ворота, Малфой молится Мерлину… не толкайтесь, профессор, я комментирую то, что вижу!.. Нет, кажется, сейчас глаза меня обманывают, потому что Малфой берет мяч и посылает его Блетчли!
По трибунам Гриффиндора пронеслась волна разочарованных вздохов. Вдохновившись первой удачей, Скорпиус выкинул в воздух кулак.
Лили неотрывно следила за Джеймсом, который атаковал бладжером Нотта, и теперь состязание загонщиков напоминало комическую погоню. Так продолжалось до тех пор, пока бладжер Уоррингтона чуть не задел прутья метлы Джеймса. Горя желанием дать сдачи, капитан Гриффиндора помчался следом.
– Врежь ему, брат! – завопил Альбус, собравший на себе офигевшие взгляды однокашников и скромно пожавший плечами.
– Квоффл у Бриттани Рэббит. Она пасует Боулу, тот пасует обратно ей… снова Боул… Рэббит… ребята, у комментатора уже глаза слезятся! Вы же не в теннис играете! О, слава Гриффиндору, квоффл у Мередит Спенсер! Это была неравная борьба, уважаемые зрители, вы только взгляните на габариты мисс Рэббит и щупленькую Спенсер! О, какая неудача, квоффл отбирает капитан Слизерина, Блетчли торпедой несется на Хьюго Уизли, тут у нас снова неравенство габаритов… Внимание! Квоффл попадает в левое кольцо!
Слизеринцы завопили, приветствуя своего капитана, открывшего счет. Джеймс, пролетая мимо Хьюго, жестом пообещал снести ему башку. Хью зло вытер красное взбешенное лицо перчаткой. Такова была его особенность – пропустить самый первый гол, чтобы разозлиться и больше не подпустить к кольцам ни одной живой души.
Ребекке все же удалось обойти Малфоя, и счет стал десять – десять. Когтевранцы и пуффендуйцы, болевшие в большинстве своем за Гриффиндор, приветствовали охотницу, летевшую вдоль трибуны Пуффендуя с протянутой ладонью, по которой хлопали все кому не лень.
– Атакуй правое кольцо, смотри, оно у них толком не прикрыто, – подсказал Джеймс, поравнявшись с Джастис.
Сам он плотно взялся за Сесилию. Эта девчонка была почти такой же неуловимой, как и сам снитч. Джеймса так и тянуло подрезать ее на полном ходу – при их столкновении она почти наверняка слетит с метлы, но быть удаленным с поля за грубое нарушение правил капитану не улыбалось. Где ошивался его собственный ловец, Джеймс понятия не имел. Торжествующие вопли большей части стадиона возвестили еще об одном забитом мяче в кольца Слизерина.
Разочарование жгло Скорпиуса, будто он уселся на раскаленное железо голой задницей. Но еще больше был разочарован Блетчли, который возлагал на него такие надежды. Шла только десятая минута игры, а Скорпиусу уже хотелось убраться подальше от этого чертового стадиона. Мяч, который запустила в него пятнистая девчонка, он взял скорее инстинктивно, но это придало ему уверенности. А еще было какое-то странное, необъяснимое чувство, что за ним пристально наблюдают.
Разумеется, за ним наблюдали, черт возьми. Это игра в квиддич, тут не так просто спрятаться. Однако Скорпиус буквально чувствовал на себе чей-то конкретный взгляд, тот, что нервировал его больше, чем все остальные вместе взятые. Это отвлекало и ужасно нервировало, в результате чего он пропустил еще один мяч.
Чокнутый комментатор надрывал глотку, восхваляя гриффиндорских девчонок, обыгравших Малфоя целых три раза, а на него уже неслась ракетой грудастая брюнетка Вуд с квоффлом подмышкой, как будто у нее выросла третья сиська. Сжав зубы, Скорпиус приготовился брать мяч – если придется, то и силой. Внезапно на ее пути возник Нотт с занесенной битой, и иссиня-черный бладжер со свистом поменял направление.
– Ребекка-а-а-а!!! – истошно заорал Райан, рыцарственно бросившийся на помощь своей даме сердца. Бедный бладжер чуть не взорвался от столкновения с битой загонщика. Спасаясь от мяча-вышибалы, Вуд увернулась и потеряла драгоценные секунды, а бладжер, задев метлу Нотта, стремительно приближался к Малфою, с которым недостаток опыта и маневренности сыграли плохую шутку…
– ПОЙМАЛ! ПОЙМАЛ!!! – вопил, как одержимый, Дрю Финниган. – ЛУИ УИЗЛИ ПОЙМАЛ СНИТЧ И ПРИНЕС КОМАНДЕ ГРИФФИНДОРА СТО ПЯТЬДЕСЯТ ОЧКОВ! ГРИФФИНДОР ПОБЕДИЛ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! СЕГОДНЯ ВСЕМ СЛИВОЧНОГО ПИВА ЗА СЧЕТ ДИРЕКТОРАТА ХОГВАРТСА!..
От боли в солнечном сплетении Скорпиуса затошнило, а в глазах почернело, будто на стадион опустили гигантское покрывало. Цепляясь ватными пальцами за древко, он перегнулся через метлу и отключился. Триумфальные вопли гриффиндорцев сменились испуганными криками и тычками сотни пальцев в небо, где лишь благодаря защитным чарам Скорпиус Малфой болтался на своей метле, как тряпичная кукла. Ребекка и Райан попытались схватить его, но были остановлены усиленным магией голосом Ханны Лонгботтом:
– Всем назад, не трогайте пострадавшего!
Малфоя все же опустили на землю, стараясь действовать как можно осторожнее и прикасаясь только к его метле. Джеймс ободрительно хлопнул Райана по плечу.
– Порядок, друг, это спорт. С каждым могло случиться. Зато твоя Артемида в целости и сохранности.
Скорбь на лице Райана мигом растаяла, как снег в апреле. Команда Гриффиндора ушла с поля в обнимку, а понурые слизеринцы всю дорогу до больничного крыла шагали рядом с носилками, на которые мадам Лонгботтом уложила их пострадавшего вратаря. Позади них, отделившись от основной массы болельщиков, шла еще одна фигурка в красно-золотом шарфе.
К самым дверям больничного крыла Лили постеснялась подойти и слушала новости из-за угла. Зато туда пришли Альбус и Вайолет Забини. Ал явно не чувствовал себя комфортно среди кучи слизеринцев. Уоррингтон, раздражающе цокавший языком, заткнулся и окинул свою бывшую подружку хмурым взглядом. Вайолет засунула руки в карманы пальто и молча ждала новостей, на повисшую на шее у Айзека Рейну Пьюси даже не взглянув.
Раздираемая чувством вины Лили выглянула из-за угла как раз в тот момент, когда в ту сторону скучающе пялился Ал. Прятаться не было смысла – брат определенно увидел ее. Альбус что-то сказал Забини, она кивнула, и он подошел к Лили, вопросительно приподняв брови.
– Ты что тут делаешь? – одновременно выпалили они, и Альбус усмехнулся.
– Вайолет хотела быть в курсе, Малфой все-таки ее родственник. Я вызвался пойти с ней. Теперь твоя очередь.
Лили колебалась. Нужно было во всем признаться Альбусу. Он добрый и умный, он поймет и что-нибудь обязательно посоветует. Но почему-то открыть рот и заговорить о том, что Малфой пострадал по ее вине, оказалось очень сложно.
– Я знала, что это случится, – сипло проговорила она.
– Что? – не понял Ал и приподнял бровь.
Лили откашлялась и снова выглянула из-за угла. Слизеринцы по-прежнему молча ждали новостей.
– Я ясновидящая, Альбус, – призналась Лили и закрыла лицо руками.
Пауза.
– Ты уверена? – задал самый дурацкий, по ее мнению, вопрос брат.
– Конечно, я уверена, – гневно зашипела Лили. – Это просто кошмарно. У меня и раньше бывали видения, но я не придавала им значения, а когда я увидела, как Лорен Кили убила сирена…
– Погоди, притормози, Лилу! – Альбус схватил ее за плечи. – Ты видела сирену?!
– Не по-настоящему, конечно! – она глубоко вдохнула. – Сначала я повела Лисандру не туда…
Рассказ занял не больше пяти минут, но у Лили было такое чувство, что из ее легких выкачали весь воздух. Альбус молчал и хмурился, слушая сестру. По крайней мере, разочарования и отвращения на его лице точно не было, и это немного успокоило Лили.
– Значит, ты… э-э-э, почувствовала, что Малфою грозит опасность на матче?
– Да не Малфою, а вообще кому-то! Я сначала думала, что Джеймсу! Я всю игру за ним следила, потом почему-то начала следить за Малфоем… поэтому все и случилось, понимаешь? Это я накликала на него беду!
Альбус обнял ее за вздрагивающие плечи и погладил по растрепанным волосам. Лили любила с ним обниматься, но сейчас это не принесло облегчения. Малфой пострадал по ее вине. Уже хотя бы потому, что она никого не предупредила о грядущей опасности.
– Ну, Малфой был героем второй половины матча, за ним следила не только ты. И вообще, если подумать, то виноватых тут целая куча: Нотт, в который не попал бладжер, Райан, который этот бладжер запустил, Ребекка, из-за которой Райан вообще там оказался… Прекрати себя винить, ты преувеличиваешь. С Малфоем все будет хорошо, максимум он сломал пару-тройку ребер. Лилу… ну прекрати, ты что, плачешь? – засмеялся Ал, когда Лили по-детски шмыгнула носом и отвернулась.
Она уже поняла, что слишком накрутила себя и даже начала получать странное мазохистское удовольствие от мнимой вины. «Юношеский максимализм» – эту фразу семья слышала от мамы каждый день с тех пор, как Джеймс превратился в подростка.
– Зато наша команда выиграла, Лилу! – Альбус легонько щелкнул ее по носу и за это чуть не остался без руки. Почему они все до сих пор считают ее ребенком?! – Ты видела, как Луи схватил снитч? Видела, а? Нет, надо было видеть лицо Сесилии, когда Луи послал ей воздушный поцелуй, придурок!
Лили засмеялась. У двери больничного крыла раздались взволнованные голоса – это Ханна вышла к слизеринцам, чтобы сообщить новости. С Малфоем действительно все будет в порядке – как Альбус и говорил, у него оказались сломаны ребра, и несколько осколков задели легкое. Малфою теперь грозил разве что двухнедельный постельный режим. Альбус послал Лили теплую улыбку и пошел к своей Забини, которая уже сама шла ему навстречу. Кажется, ждать его, чтобы вместе пойти в гостиную, не было смысла, и Лили побежала наверх, пока ее приметную шевелюру никто не заметил.

Общая гостиная Гриффиндора при всей ее комфортабельности не смогла вместить всех желающих отпраздновать первую победу факультета, поэтому активисты в лице Розы, Доминик и Роксаны устроили грандиозный фейс-контроль у портрета жутко недовольной Полной Дамы. Приветствовались лица старше четырнадцати лет, а также те, кому удалось раздобыть гриффиндорские шарфы и нагрудные розетки.
– С дороги, – толкнул только что подошедшего к Розе застенчивого пуффендуйца Дэн Роули. Розу передернуло при виде этой смазливой физиономии, и она уже собиралась позвать Джеймса или Райана, чтобы они выставили наглеца прочь, но Доминик по непонятным причинам общалась с этим Роули, потому и пропустила. В ответ на возмущенную гримасу Розы она только виновата пожала плечиками.
– Проходи, Энди, – приветливо улыбнулась пуффендуйцу Роксана. Тот протиснулся между девочками, воинственно охранявшими вход в башню от настойчивых младшекурсников, ненароком пихнув Розу локтем в живот. Лицо этого Энди залилось краской, но Роза уже втолкнула его в гостиную и показала бедолаге поднятый вверх большой палец. Несмотря на угасающую боль от тычка, ее пробрал смех. Какой идиот назовет своего сына именем Энди? Отчего же сразу не Сэнди?..
– Огневиски только тем, кому уже есть семнадцать! – строго объявила староста Кортни МакЛагген, и по гостиной, заглушая особо зажигательную песню «Полярных Келпи», пронесся вздох разочарования.
– Так и быть, возьму ее на себя, – подмигнул Джеймсу и Райану Алфи Томас, и парни единодушно хлопнули однокурсника по плечам с пожеланиями удачи. Кортни была девушкой исключительно «на любителя», к тому же блюстительницей правил не хуже дяди Перси – Джеймс временами даже подозревал между ними некоторое родство. Когда староста была нейтрализована самоотверженным Алфи, огневиски и другая выпивка полились водопадом.
Это был один из тех редких вечеров, когда гостиная факультета Гриффиндор, оплот уюта и спокойствия, в котором все до единого студенты отчаянно нуждались после активной школьной жизни, превращалась в подобие танцевального клуба. Лица хозяев вечеринки и их гостей то краснели, то синели, то зеленели в лучах светомузыки, а звуконепроницаемые чары не мешали директрисе по-своему отмечать победу Гриффиндора – несмотря на свой статус, обязывающий оставаться бесстрастной, Крутая Минни всей своей гриффиндорской душой по-прежнему сопереживала львиному факультету. Рано или поздно обязательно начнется стриптиз и игра в «правду или вызов», а пока Роза проталкивалась между танцующими, держа стаканчик со сливочным пивом высоко над головой, все к тому же Дэну Роули. За его похабные взгляды в ее сторону она намеревалась как минимум плеснуть ему в морду свое пиво.
– Гляньте, парни, наш гермафродит определился, что он скорее мальчик, чем девочка! – заявил Дэн, и окружавшие его шкафообразные друзья загоготали.
Роза остановилась и сжала свой пластиковый стакан так, что он треснул, и пиво потекло по ее рукам. В поле ее зрения снова оказался пуффендуец Энди, которого только что «поймали» на том, как он случайно тронул грудь Ребекки Вуд. Впрочем, случайно или нет, а Ребекка ограничилась презрительным фырканьем и отвернулась, зато у Роули и его тупоголовых товарищей появился повод поглумиться над Энди.
Роза уже собиралась обложить Роули трехэтажными ругательствами, которым научилась за шестнадцать лет жизни с папой, как вдруг ее посетила совсем другая идея, о которой она непременно пожалеет, но Роза была так зла, что сейчас ей хотелось одного – стереть с рожи Дэна это самодовольное выражение. Швырнув испорченный стакан к его ногам, она схватила опешившего Энди за руку и притянула его к себе, по-кошачьи сузив глаза.
– Вот ты где, сладкий!
Ошалевший Энди весь сжался, словно хотел исчезнуть в складках своей клетчатой рубашки, застегнутой на все пуговицы. Роули все еще ухмылялся, хотя и не так широко, как прежде.
– Что это ты делал рядом с Мисс Квоффл? Неужели у меня хуже? – она прижалась к Энди грудью, и у бедняги чуть сердце не выпрыгнуло от нового потрясения. – Идем, я покажу тебе, что это не так.
«Шкафы» уничижительно засвистели, наблюдая за представлением, а на скулах Дэна вздулись желваки. Видели бы его сейчас все эти влюбленные в него идиотки! Роза потянула Энди за край рубашки, стараясь идти как можно соблазнительнее. Пуффендуец послушно плелся за ней, как на поводке. Комната мальчиков шестого курса оказалась пустой, и Роза мысленно послала Альбусу свои извинения, когда толкнула Энди на его аккуратно застеленную кровать.
– Я вовсе не… я не хотел… я… – заикаясь и бледнея, выдавил парень.
Роза уселась в изголовье кровати и со вздохом подперла голову рукой.
– Ну и что мне с тобой делать, а?
Она не сомневалась, что их эпичный уход из гостиной видела по крайней мере треть собравшихся, и все эти любопытные носы сейчас торчат на лестнице у спальни шестикурсников, приглушив в гостиной музыку и жадно прислушиваясь к происходящему здесь – спектакль с Малфоем в главной роли еще явно помнили. Тогда народ принял их маленькое представление за чистую монету, и парни Хогвартса вроде как прониклись к Скорпиусу неким уважением. Во всяком случае, перестали его шпынять на виду у всех, а вот что делать с этим чудом в перьях, жавшимся к краю кровати Ала, Роза понятия не имела.
– Я не знаю, как… тебе же не обязательно со мной…
– Слушай, а ты точно парень? – не выдержала его блеяния Роза, отталкиваясь с места. Липкими после пива руками она попыталась дернуть за «молнию» на его ширинке, но Энди шарахнулся от нее, как от чумной. Роза в бессилии опустила руки. – Да не собираюсь я тебя насиловать, придурок, – вздохнула она. – Просто сделай вид, что мы переспали, окей?
– Почему ты это делаешь? – наконец-то удалось добиться от него более-менее внятной фразы.
– А я – покровительница лузеров, Энди. Смекаешь?
Понадобилась минута, чтобы до пуффендуйца хоть что-то дошло. Он покивал и нерешительно расстегнул пуговицы рубашки. Под ней оказалось худющее бледное тело без намека на какую-либо растительность. У Малфоя, конечно, грудь тоже была голой, но хотя бы мышцы имелись.
Роза истерически рассмеялась. Когда она успела превратиться в такую оторву? Это все Лаванда Браун с ее «Поцелуями снитчей» виновата.
– Ладно, – Энди размял кисти рук и, поколебавшись, улегся на кровать в соблазнительной, по его мнению, позе. – Вообще-то опыта у меня совсем нет, но я могу быстро научиться. Что дальше? – наивно спросил он, хлопнув голубыми глазами.
Роза прыснула, глядя на это чудо-юдо, пытающееся устроиться поудобнее.
– На первый раз просто попрыгай на кровати, – откашлявшись, сказала она. – Большинство из наших слушателей за дверью – такие же девственники, как и ты, им будет достаточно одного скрипа.
– А ты… будешь раздеваться? – выдал Энди уже без тени смущения. Глаза его блестели, а губы чуть покраснели. Роза прислонилась виском к столбику кровати Альбуса и убито пробормотала:
– О мой Годрик.

* * *

Неделя, проведенная Скорпиусом в лазарете, определенно была самой паршивой в его жизни. Если раньше он мог хотя бы пойти куда-нибудь в одиночестве, то теперь ему не оставалось ничего, кроме как лежать на неудобной кровати и довольствоваться обществом мадам Лонгботтом и парой книжек, которые принесла ему Сесилия.
Команда заглянула к нему на следующий день после провального матча, удостоверилась, что вратарь будет жить, и больше никого из них он не видел. Единственным развлечением в этом ужасном месте были младшекурсники, то и дело прибегавшие в больничное крыло с носами-кактусами и другими трансфигурированными в не пойми что частями тела. Скорпиус умолял мадам Лонгботтом отпустить его – даже уроки сейчас казались самым желанным развлечением! Но эта милая с виду женщина, как оказалось, умела быть грозной и непоколебимой, особенно когда дело касалось не восстановившегося до конца здоровья. Скорпиусу только и удалось уговорить ее не сообщать родителям о его травмах – маме сейчас лучше не нервничать, да и здоровье бабушки Нарциссы уже было не тем. А представив, как разочаруется отец, узнав о грандиозном провале сына в самом первом матче, Скорпиусу и вовсе хотелось, чтобы тот чертов бладжер разбил ему голову.
В воскресенье утром он проснулся без особой надежды на выписку, хотя ребра уже почти не болели, доктора в этом было не убедить. Глаза все еще слипались после долгого оздоровительного сна, но что-то яркое все время мелькало перед ними и не давало заснуть снова. Поморгав, Малфой узнал в ярком пятне рыжие волосы, а после приметил и Лили Поттер, которая занималась тем, что перебирала какие-то лекарства и скручивала бинты вручную, хотя это вполне можно было сделать с помощью волшебной палочки.
– Привет! – бодро поздоровалась она, как только Скорпиус окончательно разлепил глаза. Кажется, она только и ждала, когда проснется единственный обитатель крыла, чтобы излить на него свою болтливость. – Как себя чувствуешь?
В последнее время в его жизни было как-то слишком много Лили Поттер, и Скорпиусу это не нравилось. Она неизменно появлялась там же, где и он, после того случая на Хэллоуин, и Малфой уже был готов поверить в то, что эта девчонка его преследует.
– Нормально, – сиплым после двенадцатичасового сна голосом ответил он.
– А я теперь по воскресеньям помогаю тете Ханне, – жизнерадостно сообщила Поттер и указала на коробку с лекарствами.
«Тетя Ханна» сначала слегка сбила Малфоя с толку, но потом он сообразил, в какой семье выросла Поттер – для них, наверное, и министр магии был всего лишь «дядей Кингсли».
– Она велела мне дать тебе это, как только ты проснешься, – продолжала щебетать Поттер. Скорпиус с неохотой сел на постели, чтобы выпить лекарство, но Лили сама налила необходимую дозу в чайную ложку и поднесла ее к губам Малфоя. Он послушно проглотил горький настой из каких-то трав и скривился. Заметив это, Поттер протянула ему пару малиновых конфеток «Берти Боттс».
Скорпиуса ее забота уже раздражала, но он по привычке молчал, а Поттер чему-то улыбалась себе под нос.
– Мне нужно поменять тебе бинты, – заявила она.
Малфой не стал возражать. Лили даже помогла ему стащить больничную рубаху, потому как движения все еще причиняли ему боль. Старый бинт уже вонял смешавшейся с потом мазью, а от нового пахло лавандой и еще почему-то миндалем. Поттер, видимо, пока не владела чарами, которые обычно мадам Лонгботтом применяла к бинтам, и они сами обволакивали грудь Скорпиуса, точно мумию. Руки у Лили были мягкими и очень заботливыми, и Скорпиус поймал себя на странных мыслях, которые еще ни разу не приходили к нему в голову, когда он думал о какой-нибудь девчонке. «Вот бы она прикоснулась здесь… и здесь…»
Чувствуя, как краска хлынула ему на щеки, Скорпиус виновато опустил голову.
– Ты долго спал, – продолжая работать, заметила Поттер. Ее волосы чуть выбились из толстой косы и теперь щекотали Малфою шею – пахли они тоже чем-то очень приятным. – После завтрака приходила Лисандра, я и не знала, что вы так подружились, – Лили хихикнула чему-то своему, и часть ее очарования мгновенно растерялась. Малфой, в отличие от нее, не находил в этом ничего забавного. – Она оставила тебе записку. Если что, я не читала, – быстро добавила она, словно Скорпиус мог заподозрить ее в обратном.
По правде, ему было все равно, читала Поттер записку от Скамандер или нет, но как только она закончила, Малфой первым делом развернул странно сложенную бумагу и прочитал послание от Лисандры. Она желала ему скорейшего выздоровления и обещала, что как только он выйдет из больницы, они непременно это отпразднуют. А еще эта импровизированная открытка вдруг запела тоненьким визгливым голосом, и Малфой поспешил свернуть ее, как было.
– Ты ей нравишься, – заметила Поттер, о существовании которой Скорпиус уже напрочь позабыл.
– Что?.. – растерялся он, поймав добродушный взгляд светло-карих глаз девчонки.
– Ты нравишься Лисандре, Малфой. Не в смысле как парень, а как друг, – внесла ясность она, когда Скорпиус снова покраснел и собирался заспорить. – Все считают, что у них с Лорканом не все дома, но зато они настоящие друзья. Моя бабушка все бы отдала, чтобы они были ее внуками вместо Джеймса и Доминик, – заявила Поттер, и Скорпиус не сразу понял, шутит она или говорит всерьез.
В лазарет кто-то зашел, и Поттер сразу же оставила Малфоя в покое. Профессор Лонгботтом, заметив его, поинтересовался о самочувствии. Скорпиусу он нравился – учителем он был добрым, да и человеком веселым. Лили Поттер в его присутствии сразу почему-то прикусила свой болтливый язычок и только кивала в ответ на каждую его реплику, предоставив Скорпиусу возможность насладиться своим маленьким превосходством.
– А он нравится тебе, – заявил Малфой, едва за профессором закрылись двери.
Лили вспыхнула и гневно отбросила за спину рыжую косу. Движения ее стали резкими и неуверенными, и она только чудом не разбила колбу с отвратительным на вид лекарством от расстройства желудка.
– У нас в Слизерине его тоже любят, – продолжал Скорпиус. – Повезло вам, гриффиндорцам, с деканом. Говорят, на ваших вечеринках он пьет медовуху вместе со студентами, это правда?
– Нет! – выпалила Поттер, становясь совсем пунцовой. Скорпиус не понимал, что именно в его словах вызвало у нее такую реакцию, но наблюдать за ней было забавно. Справившись с собой, Поттер зачем-то оглянулась на дверь и понизила голос почти до шепота: – Но на день рождения МакГонагалл он анонимно подарил ей котенка с открыткой «Здравствуй, мама!»
Скорпиус засмеялся и сразу же скорчился от боли – проклятые ребра снова дали о себе знать. Он уже сотню раз пожалел, что категорически отказался от лечения Костеростом и теперь вынужден был терпеть эти ежедневные процедуры по смене лечебных бинтов. Хотя сегодняшняя была не такой уж и плохой. И хотя общаться с Лили Поттер Скорпиусу было непросто – он все еще не всегда понимал, где она шутит, а где остается совершенно серьезной, но то, что в улыбке Лили словно сияло солнце, он увидел сразу.

Глава 10

Вместо обеда Роза с кузинами, прихватив с кухни по сандвичу, наслаждались свежим воздухом в школьном дворе и наблюдали за выгуливающим выводок юных гиппогрифов Хагридом. После матча по квиддичу у студенток трех разных факультетов было мало поводов вот так собраться и посплетничать, не отвлекаясь на домашнее задание и обязанности старосты. С ними была Мелани МакМиллан, миловидная подруга Роксаны, которая уже много лет вздыхала по Джеймсу. Вот и сейчас она держала в руках лишь единожды надкушенный сандвич и мечтательным взглядом ела черноволосую макушку Джеймса, который вместе с Райаном играл во взрыв-кусачку в паре десятков футов от девочек.
Один из гиппогрифов Хагрида внезапно заверещал и, хлопая крыльями, вышел из-под контроля. Острым клювом зверь разорвал веревку, которой удерживал его лесничий, и бросился прямо на гулявших во дворе учеников. С криками и визгами ребята бросились врассыпную, не обращая внимания на умоляющие вопли Хагрида не пугать «малыша». Джеймс и Райан забыли про свою игру и бросились великану на помощь: Райан медленно поклонился гиппогрифу, и тот замешкался, явно не ожидая такой вежливости от жалкого человечишки, а Джеймс изловчился и схватил обрывок веревки. Еще секунда… и парень уже восседал на лоснящейся спине гиппогрифа, одаривая белозубой улыбкой восторженно аплодировавших ему поклонников и поклонниц. Хагрид чуть не расплакался от облегчения, а Роза рассмеялась – все-таки Джеймс был поразительно хорош, хотя и выпендрежник еще тот. Неудивительно, что Мелани так безнадежно втрескалась в него.
– Помните, как в детстве он катался на огромной жуткой собаке, которая была у дяди Чарли? – подлила масла в огонь Доминик. Ей вообще нравилось поддразнивать Мелани рассказами о подвигах Джеймса.
– Собаке? Я думала, что это был дракон! Вот страху тогда натерпелась, – простодушно улыбнулась Роксана.
– Да, точно, дракон. Карликовая порода. Джеймс все уговаривал тетю Джинни оставить его у них дома…
– А Лили ревела и хотела единорога…
– И только Ал хотел, чтобы у них жил не дракон или единорог, а Тедди…
– Эй, Уизли!
Кузины как по команде обернулись на насмешливый мужской голос, принадлежавший, как выяснилось, Дэну Роули. Тот собрал вокруг себя парней, не уступавших ему ни в габаритах, ни в обаянии, но сейчас от них исходила такая открытая враждебность, что даже Доминик растерянно захлопала глазами.
– Роза Уизли, – уточнил Дэн, и его дружки чему-то глумливо рассмеялись. – Слушай, я тут поднабрался опыта… не все же тебе с девственниками кувыркаться. Чтобы передавать знания, нужно ими обладать, а чему тебя научат Малфой и этот гермафродит Сэнди? Давай я покажу тебе, как надо заниматься этим.
– О, заткнись, пожалуйста, пока я тебя не придушила и не скормила гигантском кальмару, – стиснув зубы, прошипела Роза. Компания Дэна вальяжно приближалась к девочкам, и это здорово нервировало их, а вот парни явно наслаждались ситуацией. После вечеринки в Гриффиндоре Роули еще не упустил ни одного случая, чтобы насолить Розе.
Его слова достигли ушей зевак, и вскоре на них пялилась добрая половина школы. Мелани, нервничая, даже забыла про гарцующего на гиппогрифе Джеймса и откусила сразу половину сандвича. Уши Розы вспыхнули краской. Дэн Роули вызывал у нее отвращение всем своим холеным видом, начиная лакированными ботинками и заканчивая зализанной гелем макушкой.
– И кто же та несчастная, что так отчаялась и дала тебе? – громко спросила у него Мелани.
Сестры Уизли ошеломленно уставились на нее. Обычно от Мелани слова невозможно было добиться, но сейчас что-то явно придало ей уверенности в себе. Роули на секунду тоже остолбенел и, кажется, даже оскорбился тем, как низко его, оказывается, оценивали в обществе. И потому выдал очередную гадость:
– Тебе стоит поторопиться и занять свою очередь, милашка, а то вообще ничего не получишь.
Розу затошнило от такого откровенного хамства и самоуверенности. И как таких уродов только земля носит? Она сама не заметила, как выхватила палочку и приставила ее к горлу Дэна. Кадык того нервно дернулся, но он продолжал так слащаво ухмыляться, что Розу и в самом деле чуть не вывернуло наизнанку.
– Заткнись, не то клянусь, я тебе все кости в порошок сотру!
– Роза, успокойся, – вцепились ей в руки кузины. Один из дружков Дэна похлопал его по плечу, тоже призывая угомониться. – Слишком опасно бросаться такими словами, особенно после того, что случилось с Кили, – шипела Доминик, а Роксана согласно кивала, пока сестры вели ее прочь от места стычки. Кипя от ярости, Роза однако послушно перебирала ногами и тяжело дышала.
– Я спокойна! Нет, вы его слышали?! Он же взял и унизил Мелани перед всей школой!..
– Я в порядке, правда, – уверяла ее МакМиллан, хотя щеки ее все еще горели от обиды.
Внезапно Роза истерически расхохоталась и хлопнула подружку по плечу, отчего та слегка покачнулась и вытаращила глаза.
– Как ты его опустила! «Кто же та несчастная, что отчаялась и дала тебе!» – Доминик прыснула, и Мелани неуверенно улыбнулась. Через несколько секунд девочки уже хохотали, как ненормальные, цепляясь друг за дружку и пародируя придурковатого Дэна Роули, ошалевшего от слов Мелани. Покатываясь со смеху, они не сразу заметили группу людей в иссиня-черных плотных мантиях, которых встретил и теперь вел по территории школы в замок профессор Флитвик. Лица у этой пятерки были суровые, словно за свои жизни они повидали не то что немало, а очень даже много. Смех как-то сам сошел на нет, школьники провожали гостей любопытствующими взглядами, а они и глазом не моргнули, как будто привыкли к такому вниманию.
– Это, наверное, специалисты по поимке волшебных тварей, – вполголоса заметила Роксана. – Папа говорил, что они носят униформу такого цвета.
– Думаете, они приехали ловить кровожадную русалку? – прошептала Мелани.
Все четверо обернулись на Черное озеро, по-прежнему скрытое за защитным забором, но с высоты холма были отчетливо видны его спокойные воды. Все еще трудно было поверить, что где-то там обитала тварь, сумевшая проникнуть в замок и убить школьницу.
– Надеюсь, им это удастся, потому что мне до сих пор снится Кили. Никогда бы не подумала, что мне будет так ее не хватать, – не скрывая панических ноток в голосе, заявила Доминик.

Как Лисандра и обещала, она позвала Скорпиуса в Хогсмид отметить его благополучное выздоровление. Больше никому это в голову не пришло, и Скорпиус решил, что не такая уж это и плохая идея. Если раньше его бы сильно озаботило, что скажут однокашники, увидев его в компании кого-то из Скамандеров, то теперь ему было наплевать. За три месяца он успел «переспать» с Розой Уизли, проиграть свой первый квиддичный матч и обзавестись репутацией защитника униженных и оскорбленных, и его имя теперь звучало в разговорах гораздо чаще, чем прежде. У него даже появился свой круг общения. И сейчас он сидел за столиком в «Трех метлах», с каждой минутой раздражаясь все больше и больше. За каким чертом Скамандер вообще его позвала, если сама не явилась на встречу?! Сидевшая напротив Лили Поттер, видимо, думала о том же.
В конце концов Скорпиус не выдержал. Они молчали уже около сорока минут. Поттер что-то искала в своем планшете и на Малфоя ни разу даже не посмотрела, а сам он досадовал, что не додумался взять хотя бы мобильный – в Хогвартсе он не работал, но в Хогсмиде худо-бедно ловил сигнал, и он мог бы позвонить родителям для разнообразия. Ни Лисандра, ни Лоркан в пабе так и не появились, а хихиканье Лили Поттер, уткнувшейся в экран планшета, действовало Скорпиусу на нервы.
– Принести тебе еще капучино? – громко поинтересовался он, чуть наклонившись к столу.
– Угу, – ответила Лили и опять рассмеялась.
Скорпиус поставил перед ней кружку с дымящимся кофе и плюхнулся на свое место. Не глядя на напиток, Лили сделала глоточек. Малфой закатил глаза и отвернулся к окну. Настенные часы тикали. Посетители «Трех метел» шумели, как на ярмарке.
– Малфой, ты это видел? – Лили вдруг повернула к нему свой планшет. На экране страдал фигней какой-то мужик в балетной пачке, Скорпиус непонимающе изогнул бровь, и Поттер с энтузиазмом подскочила, чтобы пересесть поближе к Малфою. Установив планшет на столе, она включила запись сначала и взяла свой капучино. Зефир, который мадам Розмерта щедро насыпала в чашку, уже подтаял и оставлял у девчонки белые «усы» всякий раз, когда она делала глоток. Скорпиус поймал себя на том, что никак не может определиться, куда ему смотреть – на экран планшета или на Лили.
– Он просто гениален, – тихо сказала она, не отрывая взгляда от экрана. Скорпиус пока не очень понимал, что может быть гениального в кривляющемся дядьке, но на всякий случай кивнул. – А ты смотрел «Гринч – похититель Рождества»? Мы с Алом и Джимом пересматриваем его каждое Рождество. Просто потрясающе.
В ее голосе звучало такое… благоговение, что ли, что Скорпиус ничуть не усомнился в том, что это действительно было потрясающе. Хотя он не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Гринч, и почему ему понадобилось похищать Рождество, но если Лили это нравилось…
Она вдруг бросила взгляд на наручные часики и смущенно заправила рыжие волосы за ухо.
– Эм-м-м… «Писарро» вот-вот закроется, мне надо идти… Не обижайся на Лисандру, она вполне могла забыть, что позвала тебя в Хогсмид. Еще раз с выздоровлением, – щелкнула кнопка, экран планшета погас, и Поттер сунула его в цветастую сумку. Все произошло так быстро, что Скорпиус сумел выговорить нечто членораздельное, только когда Лили уже была на полпути из паба.
– Хочешь, я схожу с тобой к «Писарро»?
На него как будто уставились все посетители «Трех метел», но Малфою было плевать. Лили как-то странно на него посмотрела, и от Скорпиуса не укрылось, что она крепче стиснула ручку своей сумки. Но тут Поттер улыбнулась и поощряюще кивнула:
– Конечно.
Они неторопливо шли через улицу к магазину канцелярских принадлежностей, определенно чувствуя неловкость. Лили кусала губу, а Скорпиус теребил свою перчатку. Можно было гулять по Хогсмиду еще целый час, но как сказать своей спутнице об этом, он не знал.
Лили вертела в руках новенькое блестящее перо. Скорпиусу оставалось только гадать, зачем оно ей понадобилось, ведь перьями в Хогвартсе вот уже лет десять как перестали пользоваться. Решив, что это неплохой предлог завести разговор, он помялся и все-таки спросил.
– О, это… – Лили чему-то улыбнулась, – это подарок для моей троюродной сестры-маглы. На Рождество мы поедем к ним, а я голову сломала, что ей подарить. Дядя и тетя не очень хорошо относятся к магии, а в письменном пере нет ничего особенного, зато Дэйзи будет приятно получить частичку волшебного мира.
Скорпиус замер, как вкопанный, во все глаза глядя на Лили Поттер. Как такое могло быть, что в одной четырнадцатилетней девчонке могло быть столько… он даже слова правильного не мог подобрать. Доброты? Терпения? Понимания? Малфой закашлялся, возвращая себя с небес на землю.
– Отличный подарок. Может быть, стоит купить к перу чернила, которые меняют цвет? Я уверен, твои тетя и дядя не будут против. А то перо без чернил… – он по-доброму хмыкнул.
Следующие пятнадцать минут они провели в магазине, выбирая волшебные чернила для маглы по имени Дэйзи. Продавщица выставила перед ними около дюжины баночек, и Лили со Скорпиусом спорили до хрипоты и шутливой потасовки, чем довели продавщицу до раздражения. Скорпиусу не хотелось уходить из канцелярской лавки отчасти потому, что он еще никогда ничего не выбирал в магазинах, кроме сладостей в «Сладком королевстве», а может, и потому, что время, которое отвела ему Лисандра на общение с Лили, стремительно таяло. За окном лавки уже давно стемнело, и Хогсмид зажегся сотней огоньков, словно рождественская елка. Наконец они с Лили сошлись во мнении, что чернила, меняющие цвет в зависимости от эмоциональной окраски текста, подойдут лучше всего.
– Дэйзи точно будет в восторге, – радовалась Лили по дороге в Хогвартс. – В прошлом году мы подарили ей «Друбблс», а потом получили от дяди Дадли гневное письмо – представляешь, он не заметил, как ему на спину приклеился пузырь в виде медвежонка, и он в таком виде приехал на работу. А ты что подаришь Вайолет на Рождество?
Простой вопрос разом испортил Скорпиусу настроение, и Лили явно это почувствовала. В ее взгляде промелькнула вина.
– Раньше она мне не очень нравилась. Но если Альбус ее любит, то и я смогу, я уверена.
Скорпиус только кивал в ответ на ее слова. Может быть, если он начнет дружить с Лили Поттер, то Вайолет Забини наконец вспомнит, что у нее есть кузен. А вообще мысль о том, чтобы подарить что-нибудь двоюродной сестре на Рождество, начинала казаться Скорпиусу не такой уж страшной и нелепой.
– А еще у Розы день рождения пятого января, так что каникулы у нас будут веселыми… Кстати, это правда?
– Что – правда? Что у Розы день рождения пятого января?.. – не дошло до Малфоя.
Лили смотрела на него без тени осуждения или еще чего, но какая-то досада от нее все же исходила.
– Что вы с ней…
Малфой залился густой краской еще до того, как Поттер закончила свою фразу.
– Нет! – он обернулся, чтобы убедиться, что пуффендуйцы с четвертого курса идут слишком далеко и не смогут их подслушать. – Это Роза придумала. Чтобы меня уважать начали, – с каждым словом он чувствовал себя все большим ничтожеством. Как же, станет его Лили после таких откровений уважать… – Но на самом деле мы не…
– Я так и думала, – улыбнулась Лили, и Скорпиусу стало намного легче.
В холле оба сразу же приметили Лисандру, которая помогала профессору Талбот с кипой каких-то бумаг. Шипящая змея поднялась в Скорпиусе, требуя немедленных объяснений. Видимо, у них с Лили был слишком говорящий за себя вид, потому что даже профессор Талбот оторопела, когда их увидела.
– Ну и что это было? – с вызовом поинтересовался у Лисандры Малфой.
Она перевела взгляд своих чуть выпуклых карих глаз с Лили на него, и накрашенные красной помадой губы широко улыбнулись.
– Классно смотритесь, ребята. Надеюсь, вы хорошо провели время? Пойдемте, профессор, – пропела хитрюга Скамандер, и Талбот послушно ушла вместе с ней, зачем-то оглянувшись на покрасневших Малфоя и Лили. Профессор расплылась в улыбке, а Малфою почему-то вдруг расхотелось убивать Лисандру прямо сейчас.
Ладно, может, это и не было полноценным свиданием, но Скорпиусу определенно было над чем подумать сегодня перед сном. А утром он вспомнил еще кое о чем, и за завтраком перед Лили уселась сова с запиской от Малфоя:
«Так что за фильм мы вчера смотрели в «Трех метлах»?»

* * *

Свой день рождения Джеймс Поттер всегда отмечал с размахом. Когда ему исполнился год, министры магии четырнадцати государств прислали для него подарки. Не говоря уже о бесконечных презентах от родственников, коллег отца и фанатов мамы. Когда Джеймс пошел в школу, его стали поздравлять друзья, одноклассники, учителя и даже те люди, которых он и в лицо не знал. Словом, в день восемнадцатилетия Джеймса Поттера Хогвартс ждало что-то совершенно особенное.
Только мечты об абсолютно идеальном дне рассыпались, когда на урок по зельям вместо Слизнорта опять явилась МакГонагалл. Она всучила Джеймсу его письменную работу с оценкой «Слабо» и велела классу продолжать работу над зельем удачи. На Крутую Минни такие приземленные вещи, как дни рождения, никогда не действовали. Сунув нос в котел Роксаны, Джеймс еще и пинка по коленке от любимой кузины удостоился.
– Верните мне старого доброго Слиззи, – пробурчал Джеймс, с превеликим неудовольствием принимаясь за работу.
С зельями у него никогда не ладилось. Если у кого-то в классе котел плавился или взрывался, то обязательно у него. Слизнорт любил ворчать себе в усы, что в Джеймса явно вселился дух его дедушки, у которого «тоже был талант, но он предпочел проигнорировать его». Далее обычно следовали фразы «а вот у вашей бабушки… а вот ваш батюшка… а вот ваш младший брат…» Слизнорту, как мастеру зелий, полагалось знать, что не все Поттеры из одного котла вышли. МакГонагалл таких речей себе не позволяла, поэтому если Джеймс и мечтал о возвращении Слизнорта, то очень редко.
– Ставлю десятку, что это нашему имениннику тащат! – заявил Хьюго, когда за обедом в Большом зале появилась пятерка сов, несущая сверток, в который бы и метла уместилась. Лили и Роза бросились освобождать для сов место на столе, и пернатые почтальоны действительно уселись перед Джеймсом, в предвкушении потирающим ладони. Весь гриффиндорский стол замер в ожидании, пока он сорвет оберточную бумагу с…
– Это какая-то ошибка, – заявил Джеймс, прочитав прилагающуюся записку и приоткрыв край плотной коричневой бумаги. – Такого просто не может быть!
– Что там? – испуганно ахнули второкурсницы, которым Мерлин знает как удалось протолкаться сквозь заслон из любопытствующих позади Джеймса.
Весь Большой зал побросал ложки и притих, ожидая развязки.
Первой опомнилась Ребекка. Выхватив из ослабевших пальцев Джеймса письмо, она принялась читать его, так что многие зашикали на галдевших слизеринцев – каждому хотелось быть в курсе.
– «Поздравляем с днем рождения самого преданного поклонника нашей музыки. Дорогой Джеймс, прими от нас в подарок эту гитару, принадлежавшую нашему отцу-основателю Тэрону Морланду. С пожеланиями долгой и насыщенной благоприятными событиями жизни, группа… «Полярные Келпи».
Ребекка дочитала и ошеломленно уставилась на Джеймса. Никто даже пошевелиться после такого письма не смел. Некоторые открывали и закрывали рты, кто-то неверяще ухмылялся, а некоторые готовы были удавиться от зависти прямо здесь. У Джеймса же было такое лицо, будто он вот-вот разревется. Альбус рискнул было приподнять край бумаги, за которой скрывался драгоценный подарок, но тут Джеймс отмер и сам распаковал его.
Внутри действительно была соло-гитара, которую прекрасно знали все поклонники творчества группы «Полярные Келпи», с автографами всех музыкантов на обратной стороне корпуса. Джеймс провел дрожащими пальцами по идеальным струнам и прижал ладонь к губам. В его глазах даже успело что-то блеснуть, прежде чем он простонал:
– Охрене-е-еть… парни, вы… Вот же гадство, я сейчас реально разревусь к чертям. Тэрон Морланд, сукин ты сын… В такие минуты я жалею, что не гей, мать вашу!
Джеймс и все его поколение выросли на песнях «Полярных Келпи». Это была первая рок-группа, созданная сразу после войны, поэтому большинство их песен были о боли, потерях, несправедливости и, разумеется, победе. Их основатель, легендарный Тэрон Морланд был несправедливо посажен в Азкабан за свое магловское происхождение. В тюрьме он и познакомился со своей будущей группой. Под их музыку строился новый волшебный мир, их песни пелись детям вместо колыбельных. И вот теперь эти парни поздравили его, Джеймса Поттера, с восемнадцатилетием и подарили ему практически бесценную гитару Морланда.
Кажется, от такой щедрости даже Крутая Минни за учительским столом прослезилась.
– Хватит лапать мою детку, – гневно отбивался от желающих хотя бы прикоснуться к инструменту Джеймс, пока шел к башне Гриффиндора.
– Не сегодня-завтра мы будем гулять на вашей свадьбе, Джимми, – подколола его Доминик.
– Завидуй нам с деткой молча, – отмахнулся от нее Джеймс.
– Кажется, он и вправду будет с ней спать, – фыркнула Доминик ему вслед.
Они с Роксаной и Мелани остались в холле. Мелани печально убрала маленькую коробочку, перевязанную красной лентой, в сумку.
– Даже неловко теперь ему что-то дарить после такого, – улыбнулась она.
На лицах кузин Уизли отпечаталось такое искреннее сочувствие, что Мелани торопливо утерла повлажневшую щеку.
Когда дело приблизилось к ночи, в гостиной Гриффиндора опять негде было яблоку упасть. Однако у Джеймса не было желания идти к гостям, они и без него прекрасно развлекутся. Он сидел с гитарой в руках и пытался воспроизвести один из самых сложных аккордов, какой знал. Гитара все еще плохо слушалась его, но так бывало и с новой метлой – он обязательно подстроит ее под себя.
– Там тебя вообще-то требуют, друг, – позвал его Райан, но Джеймс не отреагировал. Подарок от любимой группы был слишком шикарным, чтобы отрываться от него хотя бы на секунду, но Райану все же удалось спустить Джеймса на землю. – Слушай, я не понимаю, что за хандра тебя одолела, но если ты переживаешь, что не сможешь взять гитару Морланда в жены…
Пальцы Джеймса соскользнули со струн, из-за чего они возмущенно загудели возмущенными звуками. Но они почти сразу потонули в хохоте Джеймса и почти сразу же подключившегося к нему Райана.
– Нет, я серьезно, – предложил Райан, усаживаясь на свою кровать и сцепляя пальцы в замок. – Девчонки внизу вот-вот затеют стриптиз, а ты тут насилуешь старую гитару.
Джеймсу не хотелось ему отвечать. Хотя в гостиной наверняка нашлась бы парочка шестикурсниц, с которыми он бы не отказался поцеловаться, но настроение было слишком умиротворенным для таких приземленных вещей.
– Ладно, выпить можно и здесь, – сдался он, когда Райан перегнулся через свою кровать, запустил руку в тайник за ней и выудил на свет покрытую пылью бутылку с коричневатой жидкостью.
– «Наполеон», – он взмахнул палочкой, и в крутнувшемся воздухе возникли два фигурных стакана. – Пять баллов от Грейс Талбот за великолепный образец трансфигурации с нуля.
Упоминание Талбот отозвалось нервным щекотанием где-то в области селезенки. На вкус коньяк оказался так себе, но опьянели они быстро. Когда слова из песен «Полярных келпи» стали непозволительно путаться, Джеймс сообразил, что проветриться ему все же не помешает. Райану, судя по всему, было нехорошо, поэтому на предложение прогуляться по замку от страдальчески скривился.
– Никого не впускай к моей детке, – напоследок погрозил другу пальцем Джеймс и, шатаясь, вышел из спальни.
Его встретил гром аплодисментов и поздравлений, на волосы сразу же упали конфетти и серпантин, а в глазах защипало от обилия красок. Впрочем, когда Джеймс напивался, он почему-то видел гораздо лучше. Церемония поцелуев и тому подобного обещала затянуться, но появился Ал и с воплем: «Разойдись, не то сейчас будет фонтан из блевотины!» вытащил Джеймса из башни. Полная Дама цокнула языком, но от комментариев воздержалась и только сунула в нарисованный рот очередную конфету с ликером.
– Фонтан из блевотины? – скривился Джеймс, фокусируя взгляд на брате. – Всегда знал, что у тебя больная фантазия.
Альбус стряхнул с него всю мишуру.
– Тебе лучше прийти в себя, потому что отец здесь.
Джеймс чуть ли не вполовину протрезвел от этого заявления.
– Я его не приглашал, – вырвалось у него.
– Его пригласила МакГонагалл. Не знаю, что ты успел натворить… хотя, может, она просто хочет предотвратить пьянку года. Ты куда в таком состоянии, придурок? – всплеснул руками мелкий зануда, когда Джеймс развернулся и потащился к лестнице.
– И откуда ты только все знаешь?.. Скоро буду, – буркнул он в ответ, чувствуя, как свежий воздух уже начинает делать свое дело.

С тяжелым сердцем Гарри поднимался на шестой этаж, где располагался кабинет профессора Горация Слизнорта.
Когда же он прибудет в Хогвартс из-за хороших новостей, а не убийств студентов и предсмертных желаний своих учителей?
Кабинет профессора зельеварения не изменился с тех пор, как Гарри много лет назад привел сюда Рона, выпившего любовного зелья. Мягкие кресла, пуфики и подушки, бархатные шторы, коллекция снимков любимых учеников Слизнорта, среди которых Гарри улыбнулась его черно-белая мама. На тумбочке рядом с кроватью старого профессора располагалась мини-аптека, все еще поддерживающая жизнь Слизнорта. Когда Гарри вошел, старика держала за руку печально улыбающаяся Ханна. Всегда аккуратная и собранная, в отглаженной мантии целительницы и собранными в безупречный пучок волосами, она обернулась на звук закрывшейся двери и послала Гарри благодарный взгляд.
– Гарри, мой мальчик, – приподнял на подушке голову Слизнорт. – Как я рад, что ты пришел… успел прийти.
Ханна кивнула ему в знак приветствия и освободила место. Чувствуя тянущую боль в сердце, Гарри сел, и Слизнорт с жадностью схватил его руку, вкладывая в этот жест все свои оставшиеся силы.
– Как же так, профессор…
– О, мой мальчик, такое случается, когда ты слишком стар и слаб, – попытался улыбнуться сухими губами Слизнорт. – Я ведь уже пятнадцатый десяток разменял, куда уж мне еще-то…
Он сглотнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Гарри беспомощно обернулся к Ханне и увидел, что она вытирает слезы. Это все окончательно решило. Ханна никогда не сдается, если есть надежда.
Но в этот раз она сдалась.
– Подумать только, твоему сыну сегодня восемнадцать исполнилось… Для меня было большой честью учить твоих детей, Гарри. Жаль вот только… что я так и не увижу Альбуса выпускником моей кафедры. Там, на столе… мои рекомендации к его поступлению. Ханна, будь так добра…
Ханна молча взяла с письменного стола нужные бумаги и передала их Гарри.
– Сэр, это для меня большая честь получить это от вас. Вы были учителем будущего великого зельевара.
Слизнорт снова тяжело улыбнулся.
– Даже если Альбус Северус не станет учиться на алхимика, все равно пусть воспользуется этими рекомендациями. Они откроют ему дорогу в любой вуз. Ну а Лили… милая Лили, как же порой она напоминает мне другую Лили… твою матушку, Гарри. Скоро я и ее увижу…
– Не бросайте нас, профессор… Вы нужны Хогвартсу!
– Да какая от меня теперь польза? – поморщился Слизнорт. – Чем мог, тем я этой школе уже помог. Скоро лягу рядом с Альбусом… ты можешь мне это пообещать, Гарри? Что меня похоронят рядом с Дамблдором?
Ханна всхлипнула и прижала ладонь ко рту. К горлу Гарри подкатил ком.
– Конечно, профессор. Я обещаю.
Слизнорту больше ничего не было нужно. Его пальцы в последний раз обхватили ладонь Гарри и обмякли, а тяжелое прерывистое дыхание эти стены больше не слышали.
– Профессор? – позвал Гарри, чувствуя, как намок кончик носа. – Профессор Слизнорт! Гораций!..
– Ему теперь хорошо, Гарри, – ладонь Ханны легла ему на плечо. – Он давно хотел уйти. Только тебя ждал.
– Гарри!
МакГонагалл, Флитвик и Невилл замерли посреди комнаты, глядя на тело профессора Слизнорта. Флитвик медленно снял остроконечную шляпу в прощальном жесте. МакГонагалл держала спину очень прямо, будто боялась ссохнуться прямо у всех на глазах. Ханна тихо расплакалась у Невилла на плече, и поверх ее белокурой головы взгляды двух друзей встретились.
– Он просил похоронить его рядом с Дамблдором, – только и смог сказать Гарри.
И МакГонагалл сдалась.
– Хорошо, что ты здесь, Гарри, – тихо сказал ему Невилл, все еще гладя жену по спине. – Я знаю, что плохих новостей на сегодня достаточно, но я должен тебе сказать, прости.
– Говори, Невилл, – спокойно сказал Гарри. – Что бы это ни было, я переживу.
Ханна отстранилась от него, и Невилл произнес:
– В Озере нашли тело мальчика.

* * *

Если бы на самодвижущихся лестницах не стояли невидимые барьеры, то школу бы наверняка закрыли из-за смертей напившихся вдрызг учеников. Балансируя на крайней ступени и размахивая руками быстрее снитча, Джеймс с улюлюканьем ехал вниз на лестнице, которая гремела так, что у него не осталось сомнений – она возмущена его состоянием до глубины души.
Спящий Хогвартс нравился ему больше всего. Никто не пожирал его взглядами, влюбленными или осуждающими; портреты не шумели так, будто пришли на особо интересную игру в квиддич. Иногда даже Джеймсу Поттеру требовалось недолговременное одиночество. Лестница с адским грохотом причалила к третьему этажу, впереди мелькнуло какое-то привидение. Прищурившись, Джеймс успел разглядеть светлую домашнюю мантию, край которой исчез за поворотом к коридору Трансфигурации. Никакое это было не привидение, а всего лишь Грейс Талбот.
Странно было увидеть ее, пусть и мельком, в таком непредставительном виде. Без косметики, прически и строгого костюма она как никогда походила на школьницу. Стараясь не задевать выставленные вдоль коридора рыцарские латы, Джеймс двинулся за учительницей, движимый каким-то детским любопытством. В его планы определенно не входило преследование, но что-то в этом определенно было. Вдалеке закрылась дверь, и Джеймс, подойдя вплотную, уставился на нее так, будто впервые видел. Раньше он никогда не обращал внимания на то, как уютен этот коридор.
– Мр-р-ряу, – послышалось неподалеку, и Джеймсу, не желавшему остаток собственного дня рождения проводить в компании Филча, не пришло в голову ничего лучше, чем схватиться за ручку и дернуть ее.
Когда он вошел, а точнее ввалился в кабинет Талбот, часы пробили половину двенадцатого ночи. Грейс сразу бросилась ему в глаза: она сидела на полу у камина в шелковой ночнушке, блики от огня лизали ее вытянутые стройные ноги. Темно-русые волосы она собрала на макушке и массировала шею, в блаженстве прикрыв глаза. От увиденного у Джеймса что-то шевельнулось в животе, самым лучшим решением было бы убраться отсюда как можно скорее, пусть даже в лапы мистера Норриса, но Грейс вдруг дернулась, как потревоженная газель, и ее глаза захлестнула паника при виде растрепанного пьяного ученика, нагло ворвавшегося в ее комнату.
– Простите, профессор, я… сейчас уйду, – Джеймс в защитном жесте выставил перед собой руки, пятясь к двери. Грейс смахнула с кресла мантию и закуталась в нее до пылающих ушей. – Извините, я… ух ты, вы сегодня такая краси…
– Мистер Поттер.
Голос ее звучал ровно. Джеймс заткнулся и покорно замер, готовый принять свою судьбу на грудь.
– Вы пьяны?
Он кивнул и засмеялся, как полный кретин.
– У меня сегодня день рождения, профессор.
Она не поздравила его, хотя он и не ждал этого, только продолжала сверлить своим напряженным взглядом.
– Вы единственная, кто меня еще не поздравил.
– Неужели? – холодно осведомилась она.
Несмотря на напускную строгость и недовольство, она явно нервничала.
– Может, хотя бы поцелуете?.. – включилась вдруг любимая манера доводить ее до нервного срыва.
Джеймс и раньше делал ей подобные намеки, но в этот раз явно что-то пошло не так.
– Прекратите! – выкрикнула Грейс с фальцетом. Мантия вокруг ее щиколоток трепыхнулась, и Джеймс сглотнул, когда снова увидел ее шикарные ноги. – Неужели ты не… неужели вы не понимаете, что так нельзя, что… Господи, – она вытерла лоб рукавом мантии, забыв держать ее запахнутой. – Это просто невыносимо, я не могу так больше.
– Что вы… О чем вы, профессор Талбот, что вы имеете в виду? Святой Годрик, да что я такого…
Она прошлась вдоль письменного стола и оперлась на него руками. Мантия полностью раскрылась, а кружевное декольте ночнушки волнующе опустилось, Джеймсу показалось, что он увидел родинку у нее в ложбинке. Пришлось зажмуриться до цветных кругов перед глазами.
– Идите к себе, – неожиданно мягко сказала Грейс, потирая лоб дрожащей рукой. – Уходите! И не смейте больше врываться ко мне в комнату!
– Я просто хотел сказать, что… там мистер Норрис, и я… вот, к вам… а вы тут в таком виде, – его больше не шатало от выпитого, но так паршиво ему еще не было никогда.
– Я обвиню вас в домогательствах, если вы немедленно не уйдете, Поттер.
Собственная фамилия, брошенная с таким пренебрежением ему в лицо, хлестнула Джеймса хуже плети. Он сжал пальцы в кулаки, чтобы ничего не сломать, но, кажется, перестарался. Коротко остриженные ногти вошли в ладонь. Пытаясь хотя бы немного мыслить, он понял, что недооценил Грейс и ее реакцию на его невинные шутки. Все зашло слишком далеко. Она не стала кричать, что это недопустимо и аморально, что он перебесится и встретит девушку своего возраста. Она даже не удивилась, когда увидела его, скорее испугалась.
Могло ли всему этому быть нормальное, человеческое объяснение?..
Ответ на этот вопрос знала только Грейс.
– Боже, прошу, помоги мне прекратить это безумие, – прошептала она, глядя в окно на блестящую черную гладь Озера.

Глава 11

Зрелище было кошмарным, несмотря на то, что Гарри приходилось видеть вещи гораздо хуже.
Последние сомнения о людоедке в Озере отпали – на теле мальчика были следы зубов, кое-где отсутствовали куски плоти, а на бледном, отливающим синевой лице застыло выражение муки и ужаса. Пока Ханна не накрыла тело простыней, Гарри мутным взглядом таращился в окно, выходившее на край Запретного леса и пляж. Луна купалась в тихой воде, ночь, обещавшая быть безмятежной, превратилась в один сплошной кошмар. Раздался звук снимаемых резиновых перчаток, и Гарри наконец заставил себя обернуться. Ханна была слишком измотана и подавлена смертью Слизнорта, чтобы взваливать на себя еще и убитого сиреной мальчика, и если должна была наступить минута, когда она позволит себе сдаться, это случилось сейчас. Гарри обнял подругу за плечи, а она спрятала лицо в ладонях.
– Гарри, он был жив, когда она его… – слова путались, и Ханна никак не могла заставить себя произнести их. – Ела. Эта тварь сожрала ребенка заживо, понимаешь? Мерлинова борода… У меня где-то был огневиски, будешь?
Она встряхнулась и ушла в соседнюю комнату, откуда спустя пару минут вернулась с бутылкой алкоголя. К своему удивлению, Гарри не ощутил привычного раздражения при виде выпивки. Он считал, что только слабаки снимают стресс алкоголем, но в их с Ханной работе иногда без него было не обойтись.
– Не откажусь.
Было до смешного отвратительно пить в лазарете Хогвартса рядом с телом съеденного сиреной мальчика. Когда Гарри уже начал ощущать чудодейственное головокружение от выпитого, в больничное крыло кто-то рискнул заглянуть. Ханна спала на кушетке, накрытая мантией Гарри только наполовину, во сне она постоянно дергала ее, чтобы укрыть ноги. Гарри полусонно взглянул на вошедшего. Им оказался едва знакомый мужчина чуть старше него самого, присланный Министерством для контроля над волшебной тварью. Выглядел он до смерти виноватым, даже голову в плечи вжимал, а при виде накрытого простыней тела и вовсе побледнел и покрылся испариной. Гарри привык проявлять уважение к возрасту, но сейчас определенно был не тот случай.
– Чем вы, черт подери, здесь занимались две недели?! – он ткнул в специалиста горлышком почти пустой бутылки. – Вас прислали сюда для того, чтобы вы семикурсницам под юбки заглядывали или подводную тварь ловили? Я вас, гребанный вы ублюдок, спрашиваю!
Ханна зашевелилась и глазами-щелочками поглядела на Гарри.
Мужчина был готов провалиться сквозь пол от стыда. Вне себя от злости, Гарри стукнул бутылкой по столу и отдернул простыню с трупа. После такого количества выпитого увидеть это снова он оказался не до конца готов, и от рвоты, вдруг попросившейся наружу, его спас только пустой желудок.
– Завтра вы будете объясняться с родителями этого мальчика, почему их сына сожрала русалка, – жестко отрубил Гарри, ввинчиваясь презрительным взглядом в министерского специалиста.
Тот старательно прятал глаза, обнаружив что-то очень интересное на своих ботинках.
– Мистер Поттер, м-мы… каждый день прочесываем Озеро, но никаких следов сирены не смогли обнаружить. Буквально позавчера я отправил отчет лично министру магии. Мы уже сомневаемся, что имеем дело с сиреной, потому что я работаю со специалистами высшего класса, и они не могут вот так ошибаться…
– Значит, вы ищете недостаточно хорошо! – рявкнул Гарри, заставив Ханну поморщиться, а мужчину – отпрянуть назад, будто его обдало мощной звуковой волной. – Я читал ваш чертов отчет, и в нем не было ни единого слова о способах поимки русалки. Возможно, вы успели забыть, но когда мне было четырнадцать, меня заставили опуститься на самое дно этого треклятого озера. И даже тогда я нашел с местными обитателями общий язык. Вы волшебник или кто? Не заставляйте меня учить вас вашей работе.
Специалист понуро кивнул и убрался за дверь, а Гарри, выдохнувшись, плюхнулся на кушетку рядом с Ханной и отдавил ей ноги. Она все еще держалась за голову, и страдальческое выражение ее лица не изменилось даже с наступлением тишины.
– Кстати, всегда было интересно, – заговорила она спустя время, когда за окном уже порозовело. – Ты же так и не рассказал, с чем тебе пришлось столкнуться во время Турнира Трех Волшебников.
Гарри хмыкнул.
– До сих пор считаю второе испытание самым глупым с точки зрения шоу. Зачем собрали зрителей вокруг Черного озера – непонятно. Вот чем вы занимались весь этот час, пока участники торчали под водой?
Ханна хмыкнула.
– В основном делали ставки. Помню, тогда мы впервые заговорили с Невиллом. Ну как заговорили… – она приподняла брови. – Заспорили, причем если бы не Малфой, погрызлись бы точно. Невилл ставил на тебя, а я на Седрика… отсюда и конфликт.
– А Малфой чем помог? – против воли расплылся в улыбке Гарри. Он еще припоминал Ханне значки «Поттер – смердяк» при любом удобном случае, а она в ответ фыркала и оправдывала себя тем, что была подростком, склонным к юношескому максимализму.
– Как всегда влез, начала выпендриваться, поставил кучу золота на Крама и пренебрежительно отозвался о хогвартских чемпионах.
– И в вас с Невиллом взыграли патриотические чувства, и тогда Малфою пришлось срочно делать ноги, – расфыркался Гарри.
– Славное было время, – Ханна спустила ноги на пол в поисках туфель. – Думаю, я уже достаточно трезвая, чтобы предоставить МакГонагалл отчет. Ох, Гарри, а ведь это был день рождения Джеймса. Поздравляю, – вздохнула она.
Гарри в ответ тоже вздохнул. Восемнадцать лет назад он был окрылен сумасшедшим счастьем, которое обрушилось на него в тот момент, когда уставшая, но довольная целительница, принимавшая у Джинни роды, счастливо сообщила ему: «Мальчик». Больницу святого Мунго часами осаждали репортеры в ожидании сенсации, но администрация не подпускала журналистов на пушечный выстрел, и волшебный мир потом еще несколько часов изнывал от отсутствия новостей. Проболтался, как всегда, Хагрид, с которым, в свою очередь, неосмотрительно поделился мистер Уизли. В тот же вечер Гарри, напивающегося до состояния штырехвоста вместе с Роном в «Дырявом котле», вызвали на оперативное задание, и то ли гиппогрифья доза алкоголя в крови, то ли эйфория от осознания того, что он стал отцом, помогли ему разделаться с рассвирепевшим великаном в считанные минуты. Сейчас Гарри Поттер готов был отдать многое, чтобы снова встретиться с тем великаном взамен русалки, которая унесла из Хогвартса уже две жизни.
– Гарри, понимаю, что для тебя это уже перебор, но надо связаться с семьей мальчика, – они с Ханной двинулись по коридору, держа путь в кабинет директора. – Боюсь, МакГонагалл этого не выдержит, для одной ночи произошло слишком много всего, – в голосе Ханны была такая вина, будто вся ответственность за случившееся лежала исключительно на ней. – Я бы попросила Невилла или кого-нибудь еще, но у тебя есть дар влиять на людей как-то… обнадеживающе.
– Чем я могу обнадежить людей, которые потеряли ребенка? – горько возмутился Гарри.
Ханна остановилась, крутя в руках конверт с отчетом для МакГонагалл. Гарри вдруг ощутил внезапную радость от того, что она была его другом.
– Тем, что убившая его тварь будет поймана и уничтожена. Люди верят в тебя и будут верить всегда, понимаешь? Это придаст им сил.
– А кто придаст сил мне?
Странно, но даже Джинни или Гермионе он еще никогда не говорил ничего подобного. Почему-то вдруг захотелось, чтобы его пожалел тот, кто сталкивается с болью и смертью почти так же часто, как и он сам. Ханна, как врач, вполне соответствовала требованиям Гарри.
Поняв, что вопрос все-таки останется без ответа, он сухо задал последний вопрос:
– Как его звали?
– Энди Паттерсон.

* * *

Уроки в первой половине дня отменили – всем было не до того. О смерти профессора Слизнорта школа узнала за завтраком от хлюпавшей покрасневшим носом МакГонагалл. Директор еле держалась на ногах и не скрывала своих чувств. Профессор, обучивший искусству зальеварения пять поколений волшебников, просто не мог умереть. Роза и Лили кривили лица в попытках сдержать слезы, пока слушали наполненную торжественной искренностью речь директрисы. За столом Пуффендуя Роксана плакала, вытирая глаза салфеткой. Первоклашки, толком не знавшие Слизнорта, стояли с глупыми лицами, выражающими равнодушное почтение. Стена за профессорским столом была задрапирована черным, на фоне которого угнездилось небольшое знамя Слизерина. Высунутый из змеиной пасти язык застыл как раз над головой Грейс Талбот, казалось, будто он проник ей в волосы, и от этой картины Джеймса тошнило хуже, чем от собственного вчерашнего фиаско. Но, как ни противно и низко было это признавать, смерть Слизнорта была отличным средством забыть о Грейс хотя бы на время, тем более Джеймсу действительно будет очень не хватать старика-зельевара и их маленького противостояния.
Минута молчания закончилась, и МакГонагалл жестом позволила школьникам приступать к завтраку. В полдень должны будут состояться похороны, а до этого можно было заниматься чем угодно, разумеется, в рамках траура. Не сговариваясь, гриффиндорцы со всех курсов направились в свою гостиную – уроки отменили, веселиться не позволяла ситуация, а больше заняться было нечем.
– Ребята, нам нужно будет выступить с речью на похоронах, – обратила на себя внимание Кортни МакЛагген. Староста смущенно откашлялась и заглянула в свои записи, которые до этого полчаса делала в блокноте. – Ничего особенного, просто сказать пару предложений. О том, каким хорошим человеком был профессор Слизнорт, ну и его заслуги упомянуть, конечно же… Желательно, чтобы это был человек, который его хорошо знал и… ну… ходил у него в любимчиках, – быстро выпалила она, заливаясь краской.
Ответом ей послужило напряженное молчание. До Кортни пока не дошло, что вся гостиная поголовно смотрела на нее с гневом и раздражением.
– Может быть, ты, Альбус? – рискнула МакЛагген.
Теперь все пялились на него. Ал к этому привык, поэтому, в отличие от старосты школы, никаких неудобств не испытывал. Он только поднялся со своего кресла, и Кортни воспрянула было духом. Однако у Альбуса были другие планы, в которые речь на похоронах не входила.
– Я считаю это дурацкой затеей и объясню, почему. Во-первых, все и так знают, каким был Слизнорт и что он сделал для школы. Во-вторых, человек умер, и ему уже все равно, что о нем вообще скажут. В-третьих, я не буду участвовать в этом спектакле и вам не советую. Дайте ему уйти спокойно, без этого пафоса, который ты хочешь развести, Кортни. Не обижайся, я знаю, что Слизнорт был бы тебе благодарен. Но вся эта показуха не для похорон.
Кортни сглотнула и обиженно хлопнула глазами, но промолчала. Сказав все, что посчитал нужным, Альбус пересек гостиную и скрылся за портретом. Чуть погодя за ним ушла Лили, которая все утро была сама не своя. А Джеймсу хватало собственных переживаний, чтобы углубляться в чувства младшей сестры дальше положенного.
– Ал! – позвала Лили, и он обернулся, еле заметно улыбнувшись ей. Лили догнала его, но как начать разговор, пока не знала. – Отличная речь, – выдавила она, заламывая руки.
– У тебя все в порядке? – проницательно поинтересовался Альбус. – Эй, оно сейчас останется без камня, – он взял ее руки в свои, и Лили отпустила кольцо, которое крутила и теребила в попытке собраться с мыслями. – Лилу, что тебя опять беспокоит?
– Ты видел папу?
– Нет, но думаю, он обязательно будет на похоронах вместе с мамой. Соскучилась?
– Не в этом дело, – Лили мягко высвободила руки из ладоней брата. – Помнишь наш разговор о том, что я могу делать?
Альбус понимающе кивнул.
– Это опять происходит. Папе грозит опасность. Я уже неделю вижу это во сне. То есть… – она потрясла головой, – я думаю, что папе. Мерлин, как же чертовски сложно это объяснить!.. Понимаешь, эти сны какие-то расплывчатые. Я вижу чей-то смутный облик и откуда-то знаю, что он принадлежит дорогому мне человеку. И его накрывает какая-то тень, после чего я просыпаюсь в холодном поту. Скажешь, я сумасшедшая? – вздохнула Лили, подводя итог всему сказанному.
Альбус взял ее за плечи и чуть нагнулся, чтобы их лица были на одном уровне. У него были очень красивые глаза, совсем как у папы, было время, когда Лили даже завидовала этому потрясающему изумрудному оттенку и длинным ресницам, но главная их особенность была не в этом. Стоило взглянуть в глаза Ала, и все сразу становилось на свои места. Он как будто внушал покой и умиротворенность, а также уверенность в себе и своих мыслях, какими бы глупыми они не казались. Лили любила брата за это, а еще его, наверное, за это полюбила и Вайолет, но сейчас не хотелось ревновать и дуться на нее.
– Твои сны абстрактны, но ты уверена, что они сигнализируют об опасности кому-то из твоих близких, и ты уверена, что это папа, потому что он чаще всех нас вместе взятых рискует жизнью. Ты очень понятно все объяснила, не переживай.
Лили испытала громадное облегчение. Еще одно потрясающее качество Альбуса заключалось в том, что он мог найти общий язык с кем угодно.
– Сейчас, наверное, не время думать об этом, но эта сирена не дает мне покоя. Мне кажется, что тень, от которой исходит опасность – это она.
– Если тебе кажется именно так, то это серьезно. Мы можем поговорить с папой после похорон.
– Нет! – Лили отпрыгнула назад, испугавшись того, что предложил Альбус. Его лицо слегка вытянулось, озадачившись такой реакцией сестры. – Нет, Ал, нельзя говорить ему о том, что я вторая Трелони! Он же перестанет воспринимать меня всерьез, а Гермиона наверняка предложит запереть меня в отделении для помешанных в Мунго. Нет, ты знаешь, как все к этому относятся, я не хочу быть частью всего этого!..
– Успокойся, никто не собирается говорить папе о твоем даре, – терпеливо заговорил Альбус. Лили даже стало стыдно за свою вспышку, и она опустила взгляд. – Мы просто попросим его не связываться с сиреной, потому что беспокоимся. Пусть этим занимаются специалисты. Договорились?
Лили стало легче, и она кивнула. Альбус щелкнул ее по подбородку и подбодрил улыбкой.
– Ты к Забини? – все-таки вырвалось у Лили ревниво. Брат заулыбался еще шире и качнул головой.
– Просто хочу прогуляться и подумать. Пойдешь со мной?
Таким тихим и необитаемым Хогвартс бывал только в дни вылазок в Хогсмид. Старшие курсы не устраивали дебоши в коридорах, наслаждаясь драгоценными крупицами свободы за территорией школы, а младшие сидели у себя в гостиных, досадуя на глупые школьные правила, запрещающие им развлекаться в Хогсмиде до третьего курса. Только Филч мог таскаться по замку вместе со своим котом и ворчать себе под нос проклятия при виде пылинки, но на него мало кто обращал внимание, как на не очень удачный предмет декора. Иногда в коридорах появлялся Хагрид, смущенно просивший помочь ему с детенышами нюхлеров, и отказать добродушному великану было просто невозможно, даже если ты в одиночестве спешил в библиотеку, вспомнив о длинном эссе на завтра. Хагрид знал много историй, в том числе и о войне, и слушали его всегда с нескрываемым интересом, потому что только Хагрид рассказывал обо всем так, как оно было на самом деле, не опуская особо жестокие моменты, чтобы пощадить нервную систему впечатлительных подростков. Весной, ближе к летним каникулам, когда ночи в Шотландии уже стояли теплыми настолько, что можно было обойтись и пледом, Хагрид традиционно разводил на поляне у своей хижины большой костер, вокруг которого собирались все от первого до седьмого курсов, чтобы услышать легендарные истории и задать вопрос тому, кто много лет назад вынес годовалого Мальчика, Который Выжил из разрушенного дома. И даже сварливый завхоз Филч неумело прятался среди деревьев, когда в Хогвартсе объявлялись Ночи Большого Костра. Лили всегда с нетерпением ждала их.
В Хогвартсе было много всего, к чему Лили относилась с особой нежностью. Например, Гремучая ива. Она была уже такой старой, что больше не росла вширь, а наоборот усыхала, а ее некогда сильные и драчливые ветви только слабо шевелились, почуяв опасность. Рядом с ивой росла еще одна, молодая и сильная, неизвестно откуда здесь взявшаяся, и только Лили знала, что посадил ее Тедди, когда заканчивал седьмой курс. Это было для него слишком личным, слишком болезненным моментом, и Лили была невероятно горда, что Тедди доверил этот секрет именно ей. Бабушка Молли шептала ей, что в одном только ее мизинце заключено больше доброты, чем в теле иного человека, а Лили была твердо уверена, что ее излишне идеализируют. И внезапный дар к прорицанию это только лишний раз доказывал.
– Лили, – позвал ее Альбус, замерший у стены, которую покрывали огромные красные буквы. – Ты тоже это видишь?
«Роза Уизли – шлюха и убийца! Энди Паттерсон найдет тебя!»
– Нет, – уверенно заявила Лили и хихикнула. – У меня глюки.
Альбус был мрачен и зол. Он даже достал палочку, чтобы уничтожить надпись, но вдруг передумал и сдвинул брови.
– Что это значит? «Убийца»… Может, Роза и ведет себя в последнее время легкомысленно, но она же никого не убивала. Или кто-то до сих пор думает, что это она прикончила Лорен?..
– Ал, а при чем тут Энди Паттерсон? – Лили вдруг стало холодно и страшно, будто она очутилась в сырой, только что выкопанной могиле.
– Это надо убрать, – и голос брата ей тоже очень не понравился.
Альбус все-таки взмахнул палочкой, и надпись исчезла, однако тут же проступила вновь, еще более кровавая и устрашающая, чем прежде. Лили прижала ладонь ко рту, борясь с дурнотой.
– Это всего лишь чья-то идиотская шутка, – Альбус попробовал убрать слова снова, но безрезультатно. Только цвет букв с каждой попыткой менялся на более темный. Кто-то взял на себя колоссальный труд, создавая эту ужасную надпись. Теряя самообладание, Альбус занес было палочку снова, но тут из-за угла вышли трое человек: миниатюрная женщина, прижимающая к лицу носовой платок, и бледный лысеющий мужчина, высокий и худой, как палка. Третий человек узнавался без труда – Гарри Поттер собственной персоной сопровождал мистера и миссис Паттерсон в Хогвартс, куда они приехали за телом сына.
– Не может быть, – потрясенно бормотала Роза, выхаживая перед отопительным котлом в спальне мальчиков седьмого курса, где собралась почти вся семья и Райан. У Розы был ужасно невменяемый вид, и она то и дело запускала пальцы в волосы, отчего они теперь напоминали соломенный стог. – Не может быть. Просто не может быть…
– По-твоему, дядя Гарри стал бы баловаться такими шуточками? – не выдержал ее метаний Хьюго. Его голос едва начал ломаться и превращаться из детского в мужской, поэтому звучал хоть и грозно, но забавно. Роза не обратила на младшего брата никакого внимания, только зашипела от боли, когда случайно задела локтем раскаленный котел. – Что-то многовато смертей на один Хогвартс, или так только мне одному кажется? Слушай, задолбал! – рявкнул он на Джеймса, когда у того в очередной раз сбился ритм наигрываемой им мелодии.
– Сам задолбал, – беззлобно огрызнулся Джеймс, но гитару все же отложил. – По-моему, ничего удивительного в этом нет, когда в Черном озере резвится русалка-людоедка.
– Но как она добралась до Энди, если озеро заколдовано и не подпускает людей? – риторически вопросил Райан.
– Точно так же, как добралась и до Кили. Может, она путешествует по водопроводу. Канализация ведь ведет в озеро, а сирены могут менять облик. Превратилась в змею и приплыла по трубам, – заметила Доминик.
– Такое возможно только когда они выходят на сушу, – покачала головой Лили. – Но почему кто-то обвинил в убийстве Розу? Энди же ничего плохого ей не сделал.
– Наверное, из него паршивый любовник получился, – Луи захохотал и закрылся руками, когда Роза в ярости запустила в него чьей-то подушкой. – Ладно, извини, дурацкая шутка. Мы знаем, что ты с ним не спала. Просто, наверное, ты кого-то сильно обидела. Есть мысли?
Лицо Розы покрылось красными пятнами.
– Роули, ублюдок. Хотя я не думаю, что он дошел до того, чтобы грохнуть беднягу Сэнди и свалить это на меня.
В расстроенных чувствах она упала на кровать Райана и раскинула руки в разные стороны.
– Не думала, что этот год выдастся таким паршивым, – вздохнула она.

Получасом позже Роза в той же позе лежала на мягкой кровати Роксаны и все с тем же несчастным видом пялилась в потолок. Потребовалось все актерское мастерство Доминик, чтобы вывести ее из башни Гриффиндора и провести по всему Хогвартсу до гостиной Пуффендуя незамеченной. Роза сама не знала, от кого пряталась – хотя к смерти несчастного Энди она не имела никакого отношения, вся эта история с кровавой надписью на стене сильно поколебала ее веру в лучшее в людях.
Сестры ушли на похороны, пообещав прикрыть ее перед МакГонагалл и Невиллом менструальными болями. Настроение и без того было на нуле, а от мысли, как раздуются ноздри директрисы, услышь она столь нелепое оправдание отсутствия Розы Уизли на похоронах профессора Слизнорта, становилось невыносимо жаль саму себя. Даже приятная и гостеприимная комната Роксаны не способствовала душевному спокойствию. Не выдержав давления стен, Роза зябко обхватила себя за плечи и вышла в гостиную, надеясь хотя бы немного согреться у камина, но лучше бы она этого не делала. В круглых низких креслах сидели мужчина и женщина, которых если слить воедино, то получился бы Энди Паттерсон. Сомнений не было – это его скорбящие родители.
Миссис Паттерсон была похожа на какую-то птицу. Скорее всего, трясогузку. Она была такой же одноцветной и тряслась от плача, даже оставаясь неподвижной в своем кресле. Отец Энди выглядел как типичный бухгалтер. Хотя Роза не видела ни одного настоящего бухгалтера, она почему-то решила, что представители этой профессии выглядят именно так. Мистер Паттерсон протирал очки салфеткой и не плакал, как его жена, по-видимому, Хогвартс вызывал у него какое-то подобие любопытства. Зато портреты на стенах гостиной не скрывали своих разговоров, обсуждая пару маглов на территории школы.
Молясь про себя, чтобы Паттерсоны ее не заметили, Роза на цыпочках двинулась обратно к круглой двери, ведущей в спальни девочек седьмого курса, но Мерлин, которому она молилась, сегодня явно был ею недоволен. Неуклюжесть и раньше приносила Розе неприятности, но сегодня они пришлись совсем некстати. Споткнувшись о край завернувшегося ковра, она локтем сшибла со стола светильник, и тот с отчаянным звоном разлетелся на осколки, заставив напуганных до полусмерти Паттерсонов выпрыгнуть из своих кресел и вжаться в стену. Розе было так неловко, что она пропустила тот момент, когда мистер Паттерсон вдруг вынул палочку и починил разбитый светильник, а миссис Паттерсон перестала вытирать слезы и икать.
– Простите, – вырвалось у Розы. – Я думала, здесь никого нет. Вы родители Энди?
Нужно было что-то говорить, и ничего умнее в своем нынешнем состоянии Роза не придумала. В расстроенных чувствах она всегда глупела до уровня Плаксы Миртл, поэтому с этим надо было срочно что-то делать. Но явно не сегодня: следующие сорок пять минут Розе пришлось все-таки провести у камина, держа в руках холодные мягкие ладони миссис Паттерсон и слушая рассказы мистера Паттерсона о том, как в детстве Энди упал в корыто с водой и чуть не захлебнулся.
«А теперь он захлебнулся в лапах русалки» – вертелось у Розы в голове, но вслух все шло вроде бы хорошо ровно до того момента, пока она зачем-то не назвала свое имя.
– Роза? – оживилась миссис Паттерсон, от избытка чувств выхватывая руки из рук Розы и оставляя на них царапины от своих длинных ногтей. – Последние письма Энди были только о тебе. Что же ты сразу не представилась, дорогая, мы так хотели познакомиться с девушкой нашего сына!
Договаривала она, уже рыдая и прижимая к лицу крохотную диванную подушку. Что ж, могло быть и хуже. Лучше быть девушкой убитого парня, чем его убийцей. От необходимости продолжать разговор Розу спасли явившиеся с похорон пуффендуйцы, в смущении уставившиеся на открывшуюся им картину. Но кто-то из них явно знал Паттерсонов и набросился на них с соболезнованиями, и Роза под шумок наконец-то убралась из гостиной обратно в спальню. Роксана уже была там и сидела на кровати, читая какое-то письмо.
– МакГонагалл просто железная тетка. Вывалить в один день смерть Слизнорта и убийство Энди на общественность… У этой женщины вообще есть сердце?!
– Она ничего не успела сказать, кто-то слышал разговор учителей утром и растрепал всей школе, – рассеянно ответила Роксана, бегая темными покрасневшими глазами по строчкам из письма. Дочитав, она скомкала его, глядя в пространство, как лунатик.
– Как ты? – осторожно спросила у нее Роза. В письме явно были дурные новости.
– Сойдет, – Роксана шмыгнула носом. – Фредди зовет на каникулы к себе в Эдинбург.
– Это же здорово! Обожаю Эдинбург. А меня Фред случайно не приглашает?..
Подавленность распространилась по Хогвартсу, точно ядовитый газ. Она просачивалась сквозь щели между дверями и полом, заражая всех, до кого могла дотянуться своими холодными щупальцами. Даже погода пребывала в скверном расположении духа и обрушила на Хогвартс снежные бураны, оставив школу на несколько дней без связи с внешним миром. Зельеварение по-прежнему вела МакГонагалл, и Роза умудрилась схлопотать у нее «Слабо» и «Отвратительно», поэтому со дня на день ждала письма с требованием объяснений от матери. Такие дни – самое то, чтобы пуститься во все тяжкие, что Роза и сделала. Пока Роксана ошивалась в библиотеке, Роза арендовала ее комнату вместе с Уиллом Кларком, пятикурсником из Гриффиндора, которого только что бросила девушка. Они играли во взрывающиеся карты, пили пиво, а Уилл еще и дымил самокруткой с корнем мандрагоры, от которой Роза категорически отказалась. Для Уилла эти посиделки закончились истерикой коварной девушки, чего он, собственно, и добивался, а для Розы – неожиданным неприятным разговором с тем, от кого она меньше всего этого ожидала.
– Почему ты так себя ведешь?
Голос доносился из ниши в стене, где младшекурсники обычно прятались, чтобы научиться курить, а старшие тискались со своими вторыми половинками. Роза от неожиданности чуть не выронила книги, когда из ниши выбрался Лоркан Скамандер с паутиной в пшеничных волосах.
– Как именно? – осторожно уточнила Роза. – Я как-то не так иду по коридору?
Лоркан вылупился на нее своими безумными глазами, которые иногда пугали Розу. Сейчас как раз был такой случай.
– О тебе сплетничают в туалетах.
– Что я новая школьная шлюха? – фыркнула Роза. – Спасибо, я в курсе. А теперь я еще и убийца, ты знаешь? – кривлялась она, но Лоркан не обиделся. Все знали, что у нее такой была защитная реакция.
Лоркан подошел к ней почти вплотную. Он был ниже нее на два дюйма, но, похоже, настроен был решительно. И почему именно Скамандеру взбрело в голову направлять Розу Уизли на путь истинный?
– Я знаю только то, что это не ты. Тебе это не нужно. И общественности не нужна такая Роза. Ты можешь добиться только того, что тебя перестанут воспринимать всерьез.
– Слушай, кто тебе заплатил, чтобы ты читал мне нотации? – взорвалась Роза. Обычно Лоркан ее умилял, как щенок спаниеля, но это не означало, что ему было позволено лезть не в свое дело. – У меня все отлично, ясно тебе? Мне надоело, что меня считают образцовой девочкой и все время – все чертово время – сравнивают с матерью. Можно я буду самой собой, а?!
– Если настоящая ты – хамоватая и глупая девчонка легкой доступности, то на здоровье, – убийственно спокойно пожал плечами Лоркан. Роза замерла, как вкопанная, когда его слова достигли ее ушей. Не сказав больше ничего, Лоркан ушел танцующей походкой, а набойки его школьных туфель цокнули по полу, как лезвие. Забравшись в пыльную нишу, Роза сложила учебники на коленках и разревелась.
Лоркан был прав, и только у него хватило отваги сказать ей обо всем, что теперь думали о ней окружающие. Все навалилось слишком большим слоем и придавило Розу, как котлету в сандвиче. Все началось с дурацкой лжи для Доминик, которая была слишком идеальной, чтобы и дальше оставаться в ее тени. Смерть Лорен Кили и Энди Паттерсона, которые так или иначе были связаны с Розой. Ну почему именно они?! И родители Энди. Роза тщетно пыталась выбросить те сорок пять минут, проведенные с ними у камина в гостиной Пуффендуя, из головы. Он писал родителям о ней, как о своей девушке. Ну почему? Почему она? Когда она стала такой обезумевшей оторвой?
Сейчас хотелось засунуть Лоркану его честность ему в нос.
«Общественности не нужна такая Роза». А может, Роза вообще не нужна общественности?..
Но если у кого-то и были проблемы посерьезнее, чем у Розы Уизли, то это, как ни странно, у ее любимой кузины.
– Я в жизни не поверю, что ничего не случилось! Роксана!
Доминик сдернула с сонной Роксаны одеяло, та поежилась и попыталась натянуть рукава пижамы на ладони. Со дня похорон Слизнорта прошло около недели, если честно, Роксана перестала следить за временем. Просто ходила на уроки, выполняла домашнее задание и иногда появлялась в Большом зале, чтобы выпить чаю и сгрызть сухарик с изюмом. На большее ее не хватало. Каждый организм переживал стресс по-своему, и вот Роксанин отказывался принимать какую бы то ни было пищу.
– Ты когда смотрела на себя в зеркало в последний раз? – не унималась Доминик. – Скоро ты в скелет превратишься. Долго еще твои голодные обмороки будут продолжаться?
– Я не хочу есть, отстань, – вяло парировала она, пытаясь ногами нащупать край одеяла. – Что ты как моя мама себя ведешь?
– Кстати, о маме. Я напишу ей, если ты не начнешь нормально питаться. А еще лучше – напишу бабушке Молли. Ты же не хочешь, чтобы у нее случился сердечный приступ?
– Вот и не пиши никому!
Доминик возмущенно комкала одеяло, пока не сдалась, и на ее глаза навернулись слезы. Она аккуратно вытерла их, чтобы не стереть тушь, присела на край постели и осторожно погладила съежившуюся в комок Роксану по ноге.
– Ты влюбилась?
– Только тебе, Ник, могла прийти в голову такая глупость.
– Послушай меня, – Доминик придвинулась поближе и подоткнула одеяло, в которое Роксана сразу же укуталась, оставив наружу только кончик носа. – У всех нас временами наступает черная полоса в жизни. Но это не повод морить себя голодом. Ты наоборот должна показать этой дурацкой черной полосе, что со всем справишься и что не боишься трудностей.
– Я и не боюсь их. У меня просто нет аппетита.
– Тогда и дальше чахни тут без еды и света, – взорвалась Доминик, хватая сумку. – Но я этого так не оставлю. У меня, конечно, много сестер, но ни одна из них не заменит мне тебя. Знай это, и пусть тебе будет стыдно.
Вечером того же дня в комнату Роксаны тихо постучали.
– Войдите, – буркнула она, мечтая, чтобы этого не случилось.
Дверь открылась, и в комнате запахло знакомым парфюмом, спутать который ни с чем было нельзя.
– Папа?
Роксана приподнялась на постели, на миг вспомнив, какая она унылая и непричесанная. Джордж Уизли смотрел на нее так, будто сам не до конца понимал, как здесь очутился, но отец и дочь явно были рады видеть друг друга, хотя и не привыкли демонстрировать свои чувства. Роксана отодвинулась на край постели, волоча одеяло за собой, и Джордж пристроил свою кожаную куртку на стуле, а сам уселся рядом с дочерью.
– Привет, Рокси. Паршиво выглядишь.
– И я тоже соскучилась по тебе, – шмыгнула в ответ носом Роксана.
Если она кого и ожидала увидеть, то Фреда, но Доминик снова удалось ее удивить.
– Ник тебе написала?
Джордж выглядел смущенным.
– Она просто вне себя. Ее Громовещатель взорвался прямо посреди разговора с поставщиком. Похоже, ты здорово разозлила ее, – он рассеянно коснулся того места, где когда-то располагалось его утраченное на войне ухо. – Что случилось? Почему ты снова потеряла аппетит? Когда-нибудь я прибью Ханну, честное слово.
– Пап, оставь мадам Лонгботтом в покое. Я уже не маленькая девочка, чтобы она следила за моим питанием.
– Твой гастрит…
– С моим гастритом все в норме. Фредди написал мне, что вы с мамой разводитесь.
Джордж молчал примерно минуту. Нелегко, наверное, говорить с дочерью-подростком о том, что семья разваливалась, как фундамент старого дома. Роксане ни капли не было жаль отца. За двадцать с лишним лет брака ни он, ни мама палец о палец не ударили, чтобы сохранить его.
– Да. Да, Рокси, мы с мамой разводимся. Мы решили, что ты уже достаточно взрослая, чтобы принять это и найти в себе силы простить нас.
– Я удивлена, что вы не сделали этого раньше, – призналась она, и все же ей было гадко. – Прости за честность, папа, но дядя Фред… – при упоминании умершего брата-близнеца лицо Джорджа на миг посерело, – всегда стоял между вами. Знаю, он бы этого не хотел. Но вы с мамой поступили глупо, когда попытались найти его друг в друге.
– Я не жалею, что женился на твоей маме. В конце концов, между нами тоже было много всего хорошего. Например, вы с Фредди.
– Папа, ты говоришь банальные вещи, – скривилась Роксана, подтягивая ноги к груди.
– Но это правда. Ты должна понять – ничто в мире не дается просто так. Я долго пытался смириться с этим, когда потерял Фреда. Но мне кажется, мы с твоей мамой тоже заслужили немного счастья.
– И кто же твое счастье? – приподняла бровь Роксана.
Джордж слишком загадочно улыбнулся, и Роксане уже расхотелось знать ответ на свой вопрос.
– Ладно, – она пожевала сухими губами, чувствуя внезапный прилив голода. – Зато я теперь хотя бы буду видеться с мамой намного чаще, раз уж она переезжает к крестному в Хогсмид.
– Мы старались, как могли, – заверил ее Джордж.
– Знаю, – улыбка Роксаны сделалась шире. – И никогда не поверю, что ты не принес мне шоколадные пончики.
– Малиновые, – Джордж под громкий смех Роксаны пошарил во внутреннем кармане своей куртки и вытащил чуть измятый сверток. – Бабушка посадила деда на строгую безуглеводную диету. Вот бы у кого тебе позаимствовать хотя бы немного аппетита, – пончики бабушки Молли пахли так восхитительно, что Роксана, не подумав о последствиях, съела сразу два. – Вот и умница, – Джордж стер малиновый джем с ее щеки. – Какие планы на каникулы? Предлагаю покататься на водных лыжах. Ты, я и Фред. Что скажешь?
– Он зовет меня в Эдинбург, но думаю, мы выкроим несколько дней на водные лыжи. Признавайся, ты чувствуешь жуткую вину за развод, иначе нам бы еще долго пришлось ждать семейного отдыха, – Роксана швырнула в отца подушку, и тот засмеялся.
– Есть немного. Ладно, я пытаюсь купить твое прощение. Мне удалось?
– Папа, ты невозможен, – с нежностью покачала головой Роксана и отправила в рот третий пончик.
Может быть, трудности и закаляют, но иногда лучше обойтись без них и позволить себе побыть хотя бы еще немного ребенком. В конце концов, кто, как не дети тех, у кого силой отняли детство, этого заслуживают? Календарь отсчитывал дни, оставшиеся до Рождества и начала каникул, а Хогвартс между тем ждал еще один сюрприз, но на этот раз, несомненно, приятный.

Глава 12

Скорпиус морщил нос, переворачивая очередную страницу книжки под названием «Сумерки». Неудивительно, что девчонки готовы были днями и ночами перечитывать ее – число розовых соплей на квадратный дюйм просто зашкаливало. Однако ежики плакали, кололись, но упрямо продолжали жрать кактус, а точнее, Малфой ругался про себя, фыркал, однако все же давился магловской литературой, в который раз убеждаясь, что волшебники, при всех их недостатках, на порядок, а то и на два умнее. Ну только маглы могли додуматься до светящихся на солнце, романтизированных до невозможности вампиров, а повстречайся эта писательница с настоящим – ух, как бы ей не поздоровилось! Однако ближе к концу книги Скорпиус, уже отчаявшийся получить от чтения хоть какое-то удовольствие, наконец-то добрался до действия: интриги, погони, драки, кровь и… снова сопли.
Мимо него прошла парочка каких-то мелких пуффендуйцев, явно надеясь уединиться в этой малообитаемой части замка. От своей комнаты в общежитии Слизерина Скорпиуса уже подташнивало, так что он облюбовал широкий подоконник в западном крыле Хогвартса. Солнце уже садилось, но пока освещало ему книгу, хотя глаза уже болели от мелкого шрифта, и Скорпиус решил, что на сегодня с него достаточно. Сунув книгу подмышку, он спустил ноги на пол, посидел так несколько минут и неторопливо пошел к главной лестнице, все еще негодуя по поводу прочитанного. Он даже успел прокрутить в голове несколько вариантов действий главного героя, будь он на его месте, но все это было не то. Начать стоило хотя бы с того, что нормальные вампиры не блестят на солнце, гоблин их задери! Лестницы грохотали так, что закладывало уши, портреты между вторым и третьим этажами о чем-то громко спорили – правда, бросив туда быстрый взгляд, Скорпиус понял, что спорили на самом деле двое четверокурсников, а портреты толстых монахов и труппы балерин в бледно-розовых пачках их яростно поддерживали. Приметную рыжую копну волос невозможно было не узнать, и Скорпиусу подумалось, что он научился вызывать появление Лили Поттер одной только силой мысли.
– Но он же дразнил тебя! – с обиженной физиономией повторял толстяк, чья прическа возмутила Скорпиуса еще хуже блестящих вампиров. – Я хотел его проучить, но ты мне не…
– Меня никто не дразнит с первого курса, – яростно жестикулировала Лили. Вид у нее был такой, будто она объясняла законченному тупице принцип действия маховика времени. – А ты совсем не даешь мне прохода, Рори, я что, больше ни с кем, кроме тебя, не имею права общаться?
У толстяка был такой вид, будто да, не имела. Проезжая мимо них на лестнице, Скорпиус ощутил жуткое раздражение. Нашли время и место для выяснения отношений, голубки! Этот пацан вертелся вокруг Лили всюду, где бы она ни оказывалась, смотрел на нее, оттопырив губу и пуская слюни, наверняка спал и видел, как запускает свои жирные лапы ей под юбку. Лили Поттер многие оборачивались вслед, и это вдруг стало порождать в душе Скорпиуса неистовые желания скрутить их всех в рога взрывопотама. Ей ведь всего четырнадцать лет, грязные извращенцы!
– Эй, ты, – он спрыгнул на площадку, чуть не подвернув при этом ногу – лестница уже успела отъехать на приличное расстояние, прежде чем Малфой на это решился. – Тебе глаза разуть или как?
Толстяк уставился на Скорпиуса поросячьими глазками, замычав что-то маловразумительное. Лили скрестила руки на груди и приподняла брови, а портреты вопросительно заткнулись, явно озадаченные внезапным появлением третьей стороны.
– Девушку от тебя уже тошнит, понимаешь? Она слишком хорошо воспитана, чтобы сказать тебе об этом прямо. А я – Малфой, – впервые в жизни Скорпиус вдруг получил удовольствие от использования своей фамилии в корыстных целях. Строго говоря, он вообще впервые использовал ее, чтобы кого-то запугать, но это явно принесло нужные результаты. – Мне не сложно дать тебе пинка, чтобы ты наконец отвалил от нее.
– Малфой, это мой друг, если что, – откашлялась Лили, но Скорпиус только скривился.
– Друг, который запрещает тебе дружить с кем-то еще? Тогда это дерьмовый друг, Поттер, и не притворяйся, что это не так.
После такого заявления балерины разразились победными выкриками. Монахи на соседней картине принялись швырять в них какими-то бумажками, которые до этого старательно комкали, готовя снаряды для атаки. Потасовка на картинах получилась зрелищем, достойным Голливуда, но настоящая драма разворачивалась между вторым и третьим этажами Хогвартса, где взбешенный опущенным в пол взглядом Лили толстяк убрался подобру-поздорову, а Скорпиус Малфой наслаждался своим маленьким триумфом. Бладжер выпущен, цель сбита. Правда, спустя минуту в цель неожиданно превратился сам Скорпиус. К ним с Лили подошел Альбус Поттер в сопровождении Вайолет Забини, и взгляд старшего братца не сулил Малфою ничего хорошего.
– Добрый вечер, – вежливо начал Поттер, переводя взгляд с сестры на Малфоя. Вайолет держалась чуть поодаль и не вмешивалась. – У меня один вопрос к Скорпиусу. Давно тебя стали волновать ухажеры моей сестры?
Лицо залила предательская краска. Поттер смешно вытянула губы трубочкой. Альбус, с которым у Скорпиуса всегда были самые нейтральные отношения на свете, выглядел так, будто его распирало от смеха и желания выбить Малфою зубы одновременно.
– Мы сами разберемся, – буркнул Скорпиус, надеясь, что до умного Поттера дойдет. – Говори с моей сестрой, а я буду говорить с твоей.
– Вот как? – дружелюбно улыбнулся Поттер. – Не думаю, что у тебя есть что-то общее с Лили, Малфой.
– Так, мальчики, – вмешалась сама Лили, – разбирайтесь-ка вы сами, а я опаздываю на ужин. Привет, Вайолет, – чересчур бодро обратилась она к Забини. – Идешь в Большой зал?..
– Подожди минутку, Лили, – Вайолет тронула ее за рукав, но взгляд ее был направлен на Альбуса. – Ал, что это с тобой? Пусть говорят на здоровье.
Говорила она с таким искренним недоумением, что даже Альбус смутился, хотя и ненадолго.
– Ей четырнадцать, – вырвалось у него, будто других аргументов не осталось.
Скорпиус и Лили закатили глаза.
– Я в курсе, – холодно сказал Малфой. – Мы просто общаемся.
– Просто общаетесь? – вежливо до тошноты уточнил Альбус.
– Ал, отвали! – в сердцах воскликнула Лили. – Отвалите от меня все! Хуже дяди Рона, ей-Мерлину, – высказавшись, она сердито затопала по лестнице, а ее распущенные по спине волосы гневно колыхались в такт ходьбе.
– Ну и давно вы… общаетесь? – Поттера, как оказалось, было не так-то просто заткнуть.
– Альбус, прекрати, – Забини, похоже, разозлилась. – Ты ей не отец, и за этот тотальный контроль она тебе спасибо не скажет.
– Я ее старший брат, – соизволил пояснить Поттер. Вайолет гневно засопела в ответ, монахи и балерины жадно припали к краям своих полотен. Похоже, сегодня это место каким-то образом притягивало к себе ссорившиеся парочки, и, не желая участвовать в выяснении отношений Альбуса Поттера и Вайолет Забини, Скорпиус удрученно потащился на ужин все с той же проклятой книжкой в руке.
Лили Поттер действительно было всего четырнадцать, и чтобы это исправить, нужно было подождать хотя бы года два, к тому же у Скорпиуса уже не было уверенности, что с этими Поттерами вообще стоит связываться. Гарри Поттер с газетных полос выглядел нормальным, более чем адекватным человеком, если и способным на убийство, то только в рамках своей профессиональной деятельности. Его отпрыски же явно пошли не в отца. Скорпиус мало что знал о Джиневре Поттер, зато он хорошо знал Джеймса и Альбуса, от которого такой подставы как-то не ожидал. Озабоченные благополучием сестры старшие братья могут превратиться во врага похуже Волдеморта. Скорпиус с легкостью забыл бы об этом инциденте, если бы не одно важное обстоятельство.
Лили.
С Малфоем такое случилось впервые. Всю свою жизнь в Хогвартсе Лили находилась в центре внимания даже побольше, чем остальные Поттеры и Уизли – дочь великого Гарри Поттера выросла настоящей красавицей. В июне обложку журнала «TeenWitch» украсила ее фотография, и если прежде Скорпиусу было абсолютно все равно – жизнь Поттеров никоим образом его не интересовала – то сейчас что-то изменилось. И не нужно было долго в себе копаться, чтобы выудить на поверхность ответ. На Хэллоуин крылатые уродцы, наколдованные Лили Поттер, облепили ему все лицо, а вместе с ними что-то еще облепило и сердце. А как иначе объяснить желание взять Лили за руку, пройтись с ней по Хогвартсу, прикасаться к ее волосам, даже дурацкие «Сумерки» обсуждать. И сделать то, за что потом честно можно получить проклятие между ребер от Альбуса и Джеймса – поцеловать их сестру.
Даже руки начинали предательски трястись от одной только мысли об этом.
От злости и бессилия Скорпиус развернулся и пнул носком ботинка ступеньку, а Вайолет, незаметно подошедшая к нему сзади, слегка вздрогнула. Малфой поперхнулся воздухом при виде кузины, одетой не в школьную форму, а темно-серое с оранжевыми узорами платье и белую кофту. Она была двоюродной сестрой Скорпиуса и встречалась с Альбусом, но не бить же ему за это морду!
– Не самый легкий путь ты себе выбрал, – смущенно заметила Вайолет.
Скорпиус смерил ее хмурым взглядом.
– Как будто я выбирал, – уязвлено пробурчал он.
Забини слабо улыбнулась, сцепила спереди руки и пошла рядом с ним. Малфой не возражал.
– Я вроде как уговорила Альбуса не вмешиваться. Но вот с Джеймсом будет сложнее.
– Да не собираюсь я посягать на честь их сестры! Я ей вообще не особо нравлюсь, если ты заметила.
– Хм-м, – многозначительно протянула Вайолет, – я, конечно, не особо общаюсь с Лили, но мне показалось совсем другое.
– Знаешь, что мне сейчас кажется? – вспыхнул Скорпиус, останавливаясь. Вайолет сделала то же самое. Оказывается, он был почти на голову выше нее. – Что ты издеваешься, Забини.
– Вовсе нет, – она была просто убийственно спокойна. – Вы просто допекли бедную Лили своей чрезмерной заботой. Кстати, что это у тебя такое? – поинтересовалась Вайолет, вдруг резко меняя тему. Скорпиус уже успел забыть о несчастной книжонке и протянул ее кузине, махнув рукой. Вайолет с интересом пролистала несколько страниц и подняла на Малфоя взгляд: – Можно мне почитать?
– Да на здоровье, только вряд ли тебе понравится. Хотя вообще девчонки вроде как в восторге, – пожал плечами Скорпиус. Вайолет прижала книгу к груди.
– Спасибо. Думаю, пары дней мне хватит.
– Оставь себе, – милостиво разрешил Малфой уже в Большом зале. Вайолет села рядом с ним, и это было вторым потрясением за сегодняшний вечер.
Первым стало то, что она вообще с ним заговорила.
За столом Гриффиндора Лили ковыряла вилкой в салате и дула губы. Что они все о себе возомнили? Ладно, Малфоя можно было даже поблагодарить – Рори хоть и был не таким уж плохим парнем, но в жизни Лили его было слишком много. Это раздражало. Но Альбус! Что нашло на ее доброжелательного и толерантного к слизеринцам брата? Ему никто не запрещал встречаться с Забини, так какого обвислого Мерлина…
Молчаливое негодование Лили прервало появление Альбуса. Его слегка виноватый вид чуть улучшил настроение Лили, и она послала брату взгляд, говорящий сам за себя. В ответ он только пожал плечами и придвинул к себе блюдо с рагу. Неподалеку смеялась какой-то невероятно забавной пантомиме Райана Ребекка Вуд с набитым ртом, и Лили улыбнулась, видя счастливое, блаженствующее выражение лица Райана. Заставила Ребекку замолчать МакГонагалл, в самый разгар ужина поднявшаяся со своего места. Школа все еще пребывала в трауре по случаю смерти профессора Слизнорта и Энди Паттерсона, и директриса, облаченная во все черное, чем-то напоминала престарелую ворону. Однако на ее морщинистом лице возникла улыбка, и галдящие школьники тут же почтительно замолчали. МакГонагалл редко обращалась к своим ученикам во время ужина, поэтому по залу расползлось торжественное нетерпение.
– Много времени я у вас не отниму, – заявила Крутая Минни, – но попрошу все же минуту внимания. Знакомьтесь, студенты, ваш новый преподаватель зельеварения. Профессор Эдвард Люпин.
В зале воцарилась такая тишина, что стало неуютно, потом кто-то уронил вилку, звякнувшую о блюдо, и всех как прорвало. О Тедди Люпине по школе ходили легенды, и даже те, кто уже не застал его учебу в Хогвартсе, их знали очень и очень хорошо. Как МакГонагалл вообще на такое решилась – загадка века. Когда Тедди учился на третьем курсе, в Хогвартс неожиданно заявился Гарри Поттер собственной персоной, облаченный в высокие ботинки и куртку из драконьей кожи, и которому вздумалось прочитать ошеломленным студентам лекцию по травологии. Профессор Лонгботтом был не то чтобы недоволен… однако когда Гарри Поттер вдруг посреди урока уменьшился в росте и обзавелся длинными изумрудными волосами, ему пришлось несладко. И таких случаев был «Хогвартс-экспресс» и маленькая тележка. Любимым развлечением Тедди было изменить внешность и потом всех смущать своим совершенно неожиданным обратным превращением. К пятому курсу директор этого не выдержала и издала официальное школьное правило, запрещающее в стенах Хогвартса любые метаморфозы внешнего вида учеников. Шалить Тедди, разумеется, не перестал, но, по словам МакГонагалл, такого стресса она не испытывала со времен обучения в Хогвартсе Фреда и Джорджа Уизли.
И теперь эта женщина взяла своего самого проблемного ученика на должность профессора зельеварения? Воистину у Минервы МакГонагалл были стальные нервы.
Джеймс свистел и орал так, что чуть не лопнули барабанные перепонки. Альбус широко улыбался и аплодировал так, что покраснели ладони. Роза, Роксана и Доминик руководили буйствующими от восторга группками студентов каждая за своим столом. Даже слизеринцам их новый декан пришелся по душе. Малфой хлопал и кашлял, явно подавившись своим ужином, а Забини заботливо стучала его по спине и громко хохотала. На бедную МакГонагалл было больно смотреть. Прикрыв глаза, она терпеливо ждала окончания оваций. Что до самого Тедди, то он лишь скромно держал согнутую в локте правую руку поднятой вверх и посылал лучезарную улыбку всем пяти столам, а его русые волосы курчавились от моря положительных эмоций.
Этот день непременно войдет в анналы истории Хогвартса.

Грейс влетела в учительскую, куда Тедди зашел после ужина за списками своих учеников, и завизжала при виде старого друга. Позабыв про классные журналы, Тедди гиппогрифом заголосил в ответ и раскинул руки, позволяя Грейс влететь в его объятия. Сколько же они не виделись, с ума сойти можно! После школы он целиком и полностью посвятил себя Виктуар, а она, Грейс, уехала в Германию на стажировку, получила там работу и вернулась только минувшим летом. Им явно предстоял длинный разговор, но прежде чем в учительскую бесцеремонно ворвались ошалевшие от радости и потому в край обнаглевшие ученики, Грейс и Тедди успели обменяться только парой реплик:
– Куда ты подевала свой пирсинг? Куда вообще делся воробей, которого ты напоминала?!
– Ха, и это говорит тот, кого Вик все-таки заставила свести татуировку с шеи!
– Ты была одним из главных инженеров на чемпионате мира по квиддичу в прошлом году, а теперь преподаешь в Хогвартсе? На понижение пошла, Талбот?
– Ну ты же променял свою мечту разводить гибриды драконов и единорогов на зелья, так чем я хуже?..
Тут их прервали Джеймс, Альбус и Лили Поттеры, а также вся честная компания рыжих и не рыжих Уизли – Тедди не хватило, чтобы всем удалось повиснуть на нем с радостными воплями, и Грейс закрыла рот ладонями, борясь с такой же сумасшедшей улыбкой, как и у них. Профессор Лонгботтом, рискнувший заглянуть в учительскую, тут же убрался прочь, явно опасаясь за состояние своих барабанных перепонок. Громче всех, разумеется, голосил Джеймс Поттер, и как только его черноволосая голова повернулась к Грейс лицом, она ощутила жгучую краску, залившую ей щеки. Джеймс уже отвернулся, а она так и стояла, глупо пялясь на перекосившийся воротник его клетчатой рубашки, из-за которого выглядывала россыпь родинок.
В один миг все рухнуло, как карточный домик, стоило только взгляду Грейс зацепиться за эти родинки.
И все началось по новой.
Джеймс Поттер засел у нее в голове с тех пор, как впервые поимел наглость обратиться к своей учительнице по имени. Произнесенное его мягким и одновременно шершавым, как бархат, голосом «Грейс» взволновало ее настолько, что она на какое-то время потеряла сон и аппетит. Что такого было в этом семнадцатилетнем мальчишке, чего Грейс Талбот не могла найти в мужчинах своего возраста и даже старше? Она думала об этом, думала так часто, что сама не заметила, как из головы Джеймс плавно переселился в ее сердце. Да вдобавок паршивец и не думал облегчать ей задачу, почему-то посчитав двусмысленные фразочки, произносимые все тем же низким хриплым голосом, забавным развлечением. Как бы он изумился, узнай, о чем смела мечтать его учительница трансфигурации! Грейс несла свои мечты в самом дальнем уголке сердца, бережно храня их и изредка давая свободу, но всякий раз это превращалось в нескончаемую пытку и желание убежать как можно дальше от самой себя. Ей так и не удалось сомкнуть глаза в ту ночь, когда он вломился в ее комнату, пьяный и помятый, со своей извечной манерой поведения. Он назвал ее красивой. Мерлин всемогущий, разве это могло быть правдой? Грейс всерьез подумывала об отворотном зелье – иного пути у нее, кажется, не было. Она была на грани безумия. Хотеть своего ученика – хуже, наверное, только хотеть свою учительницу.
Чувствуя подступающий озноб, Грейс попятилась к двери. С Тедди она еще найдет время поговорить обо всем на свете. А вот от Джеймса Поттера ей лучше всего держаться как можно дальше.
– Как?! – захлебывался от восторга и негодования одновременно Джеймс. – Нет, Тедди, ты скажи, как ты докатился до жизни такой?
– А Виктуар будет жить с тобой в замке? – спросила Роксана.
– Теперь можно не ходить на зелья! – радостно заорали Хьюго и Луи, впечатывая ладони.
– Я тебе покажу «не ходить», – набросились на младших братьев Роза и Доминик.
Ал был единственным, кто не стал вопить – он только крепко пожал руку Тедди, сияя широкой улыбкой.
– Правда, Тедди, – подключилась к вопросу Роксаны Лили, – где ты оставил Вик?
– Она дома, угомонитесь вы уже, – новоиспеченный учитель был смущен и обескуражен такой реакцией своей семьи на новость, что он стал учителем. – Я не буду жить в Хогвартсе, буду только приезжать на работу. У Вики все хорошо, она передавала всем большой привет и еще, – Тедди почесал в позеленевшем от избытка чувств затылке, – просила всех поцеловать. Прости, Джим, но ты обойдешься.
– С большим удовольствием, – высунул язык Джеймс, зато девчонки, счастливо и абсолютно невменяемо галдя, с энтузиазмом подставили губам профессора Люпина свои щеки. Правда, только Лили заметила, как Тедди изменил их на аккуратные губки Виктуар, выполняя просьбу своей жены слишком буквально.
Радуясь избавлению от тирании МакГонагалл, Джеймс твердо вознамерился сделать так, чтобы самый первый урок Тедди прошел безупречно. Соревнуясь с ним в остроумии и оригинальности, Джеймс, как правило, всегда проигрывал, поэтому не стал и рисковать. Настроение у него было приподнятым ровно до того момента, как рядом с ним бухнулась лакированная девчачья сумочка. Ошалев от такой наглости, Джеймс обратил вопросительный взгляд на Кортни МакЛагген, и та, насупившись, кивнула на стол, который прежде занимали они с Ребеккой – там, воркуя точно два голубя в брачный период, расположились Вуд и Криви. Райан поймал возмущенный взгляд друга и виновато, но вместе с тем абсолютно счастливо пожал плечами.
– Когда я пропустил самое главное событие в жизни моего друга? – прошипел Джеймс, обращаясь к Кортни, надеясь, что хотя бы она прояснит ситуацию.
– Ровно три минуты назад, – мрачно буркнула староста и принялась раскладывать учебники. – Бекки перехватила твоего невменяемого дружка возле кабинета и утащила к себе за парту. Так что теперь, – подытожила она, плюхая на стол пенал, в котором что-то звякнуло, – я буду сидеть с тобой, Поттер. По крайней мере, пока он ей не надоест.
У Кортни с Райаном исторически сложились не самые лучшие отношения, и двухчасовая интрижка в «Хогвартс-Экспрессе» явно не способствовала их улучшению. Теперь Джеймс был вынужден терпеть пыхтение МакЛагген и отвратительно-слюнявое выражение на физиономии лучшего друга. Хуже чем ему было, наверное, только Кортни. Как подумал Джеймс об этом, так совсем худо сделалось. Даже занудный и проигрывающий ему во всех отношениях Альбус уже обзавелся девушкой. Да не простой девушкой, а вроде как любимой (хотя как можно было влюбиться в Забини, Джеймс категорически отказывался понимать – но оно и к лучшему. Иметь что-то общее с братом, кроме фамилии, ему не хотелось). Как бы там ни было, а таким одиноким и брошенным Джеймс Поттер еще никогда себя не чувствовал.
Но за друга, казалось, почти безнадежно влюбленного в красотку Ребекку, был искренне рад.
– Ну а ты? – Джеймс навалился на парту и положил подбородок на скрещенные руки. Кортни окинула его злобным взглядом. – Чем будешь занята на выходных?
Ответить она, к счастью, не успела – начался урок. Интересно, какой стиль преподавания выберет Тедди? Будет жевать жвачку и сидеть, закинув ноги в рваных кедах на стол? Или будет прохаживаться в академической шапочке и с умным видом вдоль парт, нудно комментируя работы своих студентов? Хлопнула дверь, и в классе наконец появился новоиспеченный учитель. Джеймс одобрительно покивал, глядя на него. На профессоре Люпине были обычная футболка и джинсы, словно он не на лекцию пришел, а на встречу со старыми друзьями. Девчонки из Пуффендуя, занявшие места в первых рядах, разочарованно вздохнули, когда в тусклом свете лаборатории зельеварения на безымянном пальце левой руки учителя блеснуло обручальное кольцо.
– Меня зовут Эдвард Люпин, и Мерлин упаси, если кто-нибудь из вас когда-нибудь назовет меня профессором, – Тедди шлепнул методички на кафедру и уперся в нее ладонями. Кое-кто, похоже, не очень понял, шутит он или говорит всерьез. Тедди лукаво ухмыльнулся. – Я недостаточно стар для подобного звания, так что для вас я всего лишь мистер Люпин. Всем все ясно?
– Да яснее некуда, – подал голос Джеймс, разваливаясь на стуле и закидывая руки за голову.
– Но это совершенно не помешает мне снимать с ваших факультетов баллы за развязное поведение на уроках. Минус пять очков Гриффиндору, мистер Поттер, можете даже не пытаться возмущаться. Блата не будет, – Тедди сверкнул глазами, вдруг ставшими подозрительно похожими на глаза Гарри Поттера. Джеймс моргнул, от души надеясь, что ему привиделось. Тедди уж постарается по возможности испортить ему всю халяву, в этом сомневаться не приходилось. – Мечтал сделать это с самого первого курса, – едва слышно буркнул себе под нос Тедди, и по классу пронеслась волна смешков. – Итак, – снова заговорил Тедди, по-прежнему не меняя своего положения. – Сегодня, так и быть, мучить вас я не стану, вы и сами знаете, что вас ждет на ЖАБА – рассчитывать придется только на свои мозги, так что пудрить вам их этой темой не входит в список моих желаний. И вообще я еще не свыкся с мыслью, что теперь мне придется каждый день просыпаться к первому уроку и проверять ваши каракули, именуемые эссе. Никогда не видел смысла в работе, тупо переписанной из учебника, так что все письменные работы отныне отменяются.
Класс радостно загудел. Дождавшись, пока все успеют как следует обрадоваться, Тедди ухмыльнулся так, что у Джеймса свело желудок.
– Будете отвечать мне устно, – заявил он под дружный стон огорчения. Джеймс даже руками развел, выражая свое негодование. – Но, как я уже говорил, я еще не готов напрягать свои мозги всякими проверками, поэтому задание вам на сегодня – сварить что-нибудь интересное и не слишком сложное. Это поможет мне оценить знания каждого из вас… хотя о некоторых я уже имею довольно точное представление, – пожевал губами Тедди, явно намекая на Джеймса.
– Говнюк, – пробурчал себе под нос Поттер. Тедди имел о Джеймсе довольно специфическое представление. Например, он знал, сколько пинт пива тот способен выпить и при этом не вырубиться прямо в тарелке с чипсами.
– У вас осталось сорок минут, – Тедди сверился с навороченными наручными часами – подарком от семьи Поттеров на совершеннолетие. Часы эти долгое время были предметом зависти Джеймса, Альбуса, Фреда, Хьюго и Луи – да даже дядя Рон порой смотрел на них, как на вкуснейший обед в гостях у бабушки Молли. Ладно, мистер-не-профессор Люпин, раз уж вам приспичило удивиться, Джеймс Поттер это с радостью организует.
Пожалуй, Антипохмельное зелье по запаху больше напоминало водку с редькой, но Джеймс честно старался. Юмор Тедди оценил и пообещал на следующем уроке спросить Джеймса первым – старший отпрыск знаменитых родителей должен подавать остальным пример во всем. Выдавив улыбку, от которой свело скулы, Джеймс дождался, когда за последним студентом закроется дверь, и вывалил на ухмыляющегося Тедди все свое негодование.
– Я говорил, блата не будет, – пожал плечами тот, предугадывая все, что Джеймс намеревался ему высказать.
Его словно переклинило, и о зельях он так и не заговорил.
– Ты знаком с Талбот, оказывается. Причем близко, – Джеймс знал, что мог поговорить с Тедди на эту тему и избежать при этом дурацких неудобных вопросов.
– Мы познакомились чисто случайно, она училась на курс младше, притом в Когтевране, другой возможности нам бы наверняка и не представилось. Я зависал как-то у Хагрида, знакомил его с современной музыкой, а Грейс пришла посмотреть на новорожденных соплохвостов. Представляешь девчонку, которой интересны соплохвосты? Хагрид ее боготворил, наверное. Так вот, я одного уродца засунул ей в сумку, она ушла, ничего не подозревая, а спустя полтора часа нашла меня и поколотила каким-то заклинанием, я уже и не помню, что это было, но досталось мне знатно. Оказывается, эта тварь сожгла ей все учебники и конспекты, и она потребовала восстановить их. Как я бы стал это делать, ее не волновало. Она еще потом неделю таскалась за мной. Так и начали общаться.
– Так конспекты вернул? – не придумал ничего умнее Джеймс.
Тедди как-то странно дернул носом.
– Пришлось расплатиться всей своей коллекцией Marvel. Этот долбанный соплохвост мне слишком дорого обошелся.
Тедди обошел парту, проведя по столешнице пальцами, и остановился напротив Джеймса.
– Она твоя училка, Джей. Я не ханжа, ты знаешь, но проблемы будут в первую очередь у нее, а ты этого наверняка не хочешь.
Джеймса как подбросило.
– С чего ты…
– Да видел я, как вы друг от друга глазки вчера отводили. Колись, было уже что-то? Я могила, – Тедди чуть толкнул его в бок, оставаясь при этом совершенно серьезным.
– Ну… была пара записок. Я идиот, знаю, не надо было ей такого писать, – вздохнул Джеймс и протер лицо ладонями. – Просто у нее сиськи классные, я и не удержался. А теперь… – он помахал руками перед собой, даже не зная, с чего и начать. Эта история уже давно грызла его тупыми зубами и напоминала плохую книгу: и хочется бросить, и интересно, чем эта хрень закончится. – Я запутался, понимаешь? Я не хочу иметь с ней ничего общего, но она… как-то странно на меня действует. Может, она меня Амортенцией опоила, а? – с надеждой спросил у мастера в подобной сфере Джеймс.
– Да нет, не похоже, – Тедди приподнял ему одно веко, с авторитетным видом изучая зрачок. – Зная Грейс, могу сказать одно: ты тоже на нее неправильно действуешь. А когда люди тянутся друг к другу, но не желают себе в этом признаваться – это полный отстой. Спроси у Гермионы и Рона, – Тедди хлопнул Джеймса по плечу и невесело хмыкнул. Да, родители Розы и Хью были живой легендой клана Уизли и служили отличным примером почти для любой жизненной ситуации. Что-то случилось – ешь или иди в библиотеку, а лучше, конечно, ешь в библиотеке. Ничего не случилось – ешь или торчи в библиотеке. Неважно, ссоришься ты со своей второй половинкой или делаешь одно дело – Рон и Гермиона, наверное, успели побывать в абсолютно любой ситуации, какую ни представь. И при этом умудрялись жить душа в душу. Даже отец с мамой им порой слегка завидовали.
– Так ты предлагаешь не ломаться, а брать быка за рога, что ли?
Тедди пожал плечами.
– Так быстрее отпустит.
Не надо было говорить с Тедди о Талбот, это только еще больше все усугубило. Получить благословение Джеймс никак не ожидал и теперь маялся в гостиной, думая только об одном. Хотел ли он Грейс Талбот? Безусловно, хотел. Влюбился ли он в нее? Определенно нет. А она?.. Джеймса уже тошнило от самого себя. Даже идиотские блестящие вампиры и их пустоголовые подружки, которыми Лили забила ему всю голову, не вели себя так бестолково. В их случае все было ясно и понятно, как день: «Я хочу стать вампиром, обрати меня. Нет, не обращу, я слишком дорожу твоей человеческой жизнью». А Джеймс и Грейс? «Я хочу тебя, но никогда в этом не признаюсь. А я вообще не понимаю, что творится в моей прелестной башке, но сиськи у меня крутые и не твои, вот ты и бесишься». Гриндилоу знает что.
Когда ему в голову прилетел школьный дневник Розы, Джеймс даже обрадовался. Кузина рвала и метала хуже оскорбленной вейлы:
– Я так больше не могу!
– Тебе поставили «выше ожидаемого», а не «превосходно»? – Джеймс пролистал дневник, натыкаясь на одни только жирные красные «П».
– Меня достали эти идиотки, – чеканила слова Роза. – Нельзя в туалет спокойно войти!
– А чего ты ожидала? – к ним подсел Альбус, и Роза с негодованием вылупилась на него.
– Ну явно не того, что пятикурсницы станут просить у меня презервативы! – зашипела она на братьев, хотя Джеймс тактично отвел взгляд в сторону.
– Придется тебе надеть паранджу и какое-то время не приближаться к парням на расстояние десяти футов. Рейна Пьюси закатила Уоррингтону скандал, когда он попросил у тебя запасную ручку, – хихикнула невесть откуда вынырнувшая Лили с очередной книжкой в руках. На обложке, слава Мерлину, не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего вампиров.
– Подожди, эта история еще до главного ханжи нашей семьи не дошла. Я имею в виду дядю Рона, – ввернул Джеймс, и Роза обреченно рухнула в кресло рядом с ним. Вид у нее был потерянный и абсолютно несчастный.
– Ну и наломала же я дров. Какой нормальный парень теперь захочет встречаться с девушкой, которая переспала с половиной школы?
– Мы ведь знаем, что это не так, – добродушно сказал Альбус.
– Спасибо, – съязвила Роза, – спасибо большое за поддержку, вот только ни с одним из вас мне не слишком хочется встречаться.
– Мы, знаешь ли, тоже не горим желанием. Особенно если есть горячие слизеринки, побывавшие в употреблении.
– Или грудастые училки трансфигурации, которые никогда тебе не дадут. А про Вайолет больше ни слова, братец, если не хочешь остаться без зубов.
Братья смерили друг друга презрительными взглядами и отвернулись.
В этой школе ни у кого не может быть личных тайн. Даже не надейтесь.
Снаружи раздался истошный вопль, принадлежавший, судя по голосу, Полной даме. Джеймс, усиленно изучавший мозаику на окнах, лениво обернулся и махнул рукой:
– Кто-нибудь, гляньте, кого там мандрагора жрет. Мне слишком лень.
– Придурок! – стукнула его своей книжкой Лили и первой бросилась к портрету. Крик не прекращался, а теперь к нему добавились и странные царапающие звуки, будто кто-то пытался открыть портрет, поддев раму ногтями. Альбус успел перехватить сестру – случаи с Лорен Кили и Энди Паттерсоном сделали обитателей Хогвартса слишком осторожными и подозрительными. Джеймс растерял остатки лени и вытащил из-под задницы волшебную палочку. Гриффиндорцы притихли и отступили назад – таким странным образом в башню еще никто не пытался проникнуть.
Альбус показал один палец, затем второй. Хьюго и еще несколько ребят тоже достали палочки, нацелив их на изнанку портрета. Слышались причитания Полной дамы, зовущей на помощь, и тут портрет осторожно отодвинулся, показав чью-то белую, покрытую свежей кровью руку. Лили прижала ладони ко рту, у Розы был такой вид, будто ее сейчас вывернет наизнанку. Кто-то из младшекурсниц взвизгнул, но Альбус и Джеймс, как самые отчаянные, уже втаскивали в гостиную смертельно бледного окровавленного Луи. Гриффиндорцы в шоке замерли, пытаясь осознать пока еще не полностью парализованными умами, что вообще происходит в их гостиной.
– Я за мадам Лонгботтом, – подал голос Дрю Финниган, снитчем вылетая из башни. Луи еще был в сознании и смотрел на склонившихся над ним ребят обезумевшими от боли и ужаса глазами.
– Луи, – всхлипнула какая-то четверокурсница, – что с тобой произошло? Кто это сделал?!
– Сирена, – выдавил Луи, охая и шипя от боли – видимо, у него были сломаны ребра. – Вы не представляете, какая же она уродина… но я смог удрать, прикиньте. Правда, уже у портрета подвернул ногу и, наверное, сломал, ну что за лох, а? Пришлось ползти, зато хотя бы живой остался. Я слишком красивый, чтобы стать закуской уродливой русалки.
– Жить будет, – объявил Альбус, поднимая голову. – Погоди, ты удрал от сирены? Она тебя не загипнотизировала песней?
– Не на того напала! И поет она жутко, хуже банши. Не представляю, чего это все слюни пускают от русалочьего пения.
– Кажется, я знаю, что происходит, – протолкалась к дивану, куда уложили Луи, Роза. Впрочем, ей и толкаться особо не пришлось – все сами собой расступались, давая ей проход. – Единственное существо, на которую не действуют чары сирены, – она обвела взглядом братьев и наконец посмотрела на нахмурившего брови Луи, – вейла.

– Надеюсь, ты не сильно потакаешь Джиму и Лили? – поинтересовалась Джинни во время визита Тедди спустя какое-то время. Они с Гарри и Виктуар устроились на кухне дома номер двенадцать, разрезали фруктовый пирог и теперь слушали последние новости из Хогвартса. Для Гарри и Джинни стало большой и очень приятной неожиданностью то, что Тедди приняли на работу в школу, однако вместе с тем появились и легкие опасения. – Ал, конечно, не позволит кому бы то ни было давать себе поблажки, а вот эта сладкая парочка…
– Ну, им не слишком сложно учиться у человека, который одному лечил разбитые коленки, второй помогал выводить блох у приблудной собаки, а третий с ним впервые напился, а я потом прятал от всех последствия… – Тедди кашлянул под громкий смешок Виктуар, Гарри тоже рассмеялся, а Джинни с улыбкой покачала головой, припоминая случай на дне рождения Флер три года назад. – Сложно потом воспринимать этого человека всерьез, поэтому Лили обычно начинает ржать, когда обращается ко мне на уроке за советом: «Мистер Люпин… хрр-хаха-кха-кх», – передразнил он пытающуюся сдержать смех Лили. – А Джеймс в основном прячется за котлом, надеюсь, он не изобретает там что-то в стиле «Ужастиков умников Уизли».
– Он бережет свое воображение для еще более грандиозных вещей, – Виктуар положила ладонь на руку Тедди. – В общем, он хотел сказать, что в школе все им довольны и счастливы.
– А вот она – не очень, – Тедди ткнул в любимую жену пальцем. – Она считает, что скоро я срастусь с Хогвартсом и брошу ее ради какой-нибудь горгульи-семикурсницы.
– Вот и нет! – вспыхнула Виктуар под смех Гарри и Джинни. – Я просто подумываю тоже устроиться на работу в Хогвартс. Как думаете, профессор Бинс сильно обидится, если спустя тысячу лет отправить его на заслуженный отдых?
День у Гарри выдался свободный, и он был счастлив провести его в компании супруги, крестника и племянницы. От одних и тех же министерских физиономий его уже откровенно воротило, особенно если рядом с тобой работают исключительно одни тупицы, набранные на стажировку по блату.
– А как там у Альбуса дела? Он так и встречается с этой девочкой Забини?
Простой вопрос Виктуар заставил Джинни поперхнуться чаем. Пока она краснела и кашляла, а Гарри участливо стучал ее по спине, Тедди утвердительно покивал и обратил свое внимание на аккуратные одинаковые кусочки пирога, надеясь отыскать среди них хотя бы один побольше.
– С каких это пор Альбус встречается с дочерью Забини? – прокашлявшись, поинтересовалась Джинни. Ее взгляд впился в мужа, и теперь настала очередь Гарри виновато опустить глаза. – И почему всем вам об этом известно, а мне – нет?
Виктуар с хрустом раскусила печенье. Настенные часы тикали, но на вопрос Джинни никто почему-то не торопился отвечать.
– Ее зовут Вайолет, – на всякий случай сообщил Тедди. Джинни возмущенно всплеснула руками:
– Это очень важная информация, несомненно, но почему вы, черт возьми, все от меня скрывали?
– Я сам узнал примерно с неделю назад, – пожал плечами Гарри. – Ал, наверное, потому тебе и не сказал – порой ты бываешь невыносимо похожа на Рона.
– Разве я запрещаю ему встречаться с этой девочкой? – обиделась Джинни. – Просто неужели я настолько плохая… или не знаю, строгая мать, что мой сын не посчитал нужным рассказать мне…
– Родная, успокойся. Ты лучшая мать на свете, – терпеливо начал Гарри. – И Альбус обязательно нам все расскажет. А мы сделаем вид, будто страшно удивлены, со строгими лицами поинтересуемся, предохраняются ли они… Что? – невинно моргнул он, со смешком наблюдая, как вытягивалось и без того раскрасневшееся и возмущенное лицо Джинни. – Это же подростки. Хоть и лучшие ученики своего курса, но подростки. Гормоны – дело нешуточное. Вспомни сама, как мы…
– Так, ладно, еще немного, и мы сможем продать Лаванде Браун свеженькие подробности из интимной жизни Гарри и Джинни Поттеров в школе, – краем рта проговорила Виктуар, чуть склонившись к Тедди, чьи волосы внезапно покраснели до самых корней. Гарри, вспомнив, что в кухне они с женой не одни, виновато улыбнулся хихикающим Вики и Тедди.
– Мы – другое дело, – вздохнула Джинни. – За нас мы не переживали, потому что наверняка знали, что никаких последствий не будет. А за детьми не пойдешь же шпионить!
– Ал знает о методах контрацепции все, что ему нужно знать. Когда им с Джимом исполнилось двенадцать и тринадцать, я сам с ними об этом поговорил.
Вспомнив себя в синей со звездами пижаме и двоих прыщавых, вытянувшихся так стремительно, что никто и не понял, как это вообще могло случиться естественным путем, сыновей в гостиной под покровом морозной рождественской ночи, Гарри повеселел еще больше. С людьми говорил он много, а видел в своей жизни еще больше – но тот разговор, полный жуткого смущения и полыхающих щек, навсегда останется для него самым запоминающимся. Альбус тогда даже что-то записывал на обороте фантика от гигантской конфеты, а Джеймс грыз дужку очков и ржал над сконфуженным, но продолжающим свою речь отцом. После этого Гарри твердо решил, что никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не заговорит с дочерью о половом созревании – в конце концов, с мальчишками хотя бы посмеяться можно, а Лили? Неизвестно еще, кто сгорит от стыда раньше – он или дочка.
– В таком случае, – откашлялась Джинни, наливая себе еще чаю, чтобы сгладить неловкость, – надо как-то… поговорить с Дафной, что ли. Мы и в Хогвартсе-то особо не общались, а теперь придется, да еще и по такому поводу…
– Стоп-стоп, какому поводу? Ты так говоришь, будто дети уже о своей помолвке объявили.
– Ой, типун тебе на язык, – под громкий хохот Тедди и Виктуар буркнула Джинни. Она все еще выглядела слегка разозленной и нахохлившейся, точно рыжая птичка, у которой отняли лакомство.
От темы Альбуса и его подружки их отвлек каминный вызов. Гарри только беспечно сделал глоток остывшего чая, твердо решив сегодня умереть для всего волшебного мира. Но звонок продолжался и с каждой секундой становился все настойчивее, поэтому Гарри, успев проклясть все Министерство трижды, активировал каминную связь, но в огне появилось лицо Альбуса, заставив все еще красную Джинни подпрыгнуть у себя на стуле.
– Ал! – воскликнула она, бросаясь к сыну. Тому явно было не до материнских поцелуев. Гарри слишком хорошо знал его, чтобы понять – ничего хорошего Альбус ему сейчас не скажет. Впрочем, лишь бы тема не коснулась неудавшейся контрацепции – остальное Джинни как-нибудь переживет.
– Привет, мам, пап, Вик. Мистер Люпин, – не удержался от подколки Альбус, и Тедди лениво помахал ему рукой. – У нас дерьмовые новости. Мам, только не хватайся за сердце, все живы. Почти…
– Что случилось? – в один миг подскочили к камину Гарри и Тедди.
– Может быть, вы пошлете меня на фиг или отдадите лечиться в Мунго… но у нас появилась идея, как поймать сирену.

Глава 13

Гарри и подумать не мог, что в выпускной год Джеймса ему придется посещать Хогвартс чаще, чем собственный дом.
Время близилось к двум часам ночи. Роза уже спала, примостившись на краешке дивана и свесив с него руку. Совсем как Рон, вымотанный бесконечными подготовками к СОВ на пятом курсе. Чтобы не мешать сестре, остальные расселись по креслам и на полу возле камина. Ханна не оставляла попыток напоить Луи какими-то отварами, но он только отмахивался от нее до тех пор, пока не встретился с суровым, почти материнским взглядом Доминик и сдался.
– Я же предупреждал, – проворчал Джеймс, потягиваясь и протирая уставшие глаза, – не фиг было папу дергать.
– Сами бы справились, – разочарованно добавил Райан.
Гарри, наверное, в четырнадцатый раз за сегодняшний вечер оглядел детей и вздохнул. Как же, наверное, скучно им живется, раз не терпится сделать из кузена живую приманку для прожорливой сирены. Даже Альбус, всегда отличавшийся благоразумием и сдержанностью во всем (или это Гарри только так казалось), сейчас даже не скрывал своего разочарования главой мракоборческого центра и по совместительству собственным отцом.
– Нет, не справились. Слушайте, – видя, что некоторые особо настырные готовятся снова с ним заспорить, Гарри подался вперед, отчего Лили пришлось убрать голову с его плеча. – Я знаю, о чем вы сейчас все думаете. Вот только не надо давить на то, что я в вашем возрасте успел побывать в такой заднице магического мира, как никому и не снилось. Поверьте, там, в этой заднице, не слишком-то и круто. А сейчас у меня в распоряжении все мракоборцы страны, так что пока мы тут сидим и пытаемся снести яйцо феникса, возле Черного озера уже собрались специалисты со всей Европы.
При этих словах Роза что-то вскрикнула во сне и проснулась, очумело уставившись на компанию, которая ее окружала. Поднялся гвалт, рискующий перебудить всю Гриффиндорскую башню, Лили, Роксана и Доминик бросились к окнам в надежде увидеть что-нибудь с высоты седьмого этажа. Мальчики пошли дальше и рванули прямиком к портрету Полной Дамы, которая оказалась не слишком довольна тем, что ее разбудили. Кое-как вырвавшись из рук Ханны, Луи, прихрамывая, побежал следом. Гарри же оставалось только хлопнуть себя по лбу.
– Так, – он успел таки преградить путь навострившей к портрету лыжи Розе и пригрозил пальцем, – если я хоть одну из вас увижу вне этой гостиной, я за себя не ручаюсь.
Лили в ответ только скептически изогнула бровь, но угроза, кажется, подействовала. Девочки расстроенно плюхнулись на свои места и приготовились к томительному ожиданию.
– Нелегко быть отцом Джеймса? – усмехнулась Ханна, складывающая медикаменты в сумку.
– Еще сложнее быть отцом Альбуса. Никогда не знаешь, что у него на уме, можешь себе представить? – возвел руки к потолку Гарри.
Роксана захихикала, приложив ладошку к губам. Роза тоже прыснула, и через секунду сестры уже давились смехом. Гарри тоже позволил себе улыбнуться. Несомненно, все они сейчас думали об одном и том же, а именно об этой подружке Ала из Слизерина. Интересно было бы с ней познакомиться.
Когда Гарри спустился к Озеру, из воды как раз выходили семеро, снимающие защитные заклинания. Лица у всех них были усталые и злые. Профессор МакГонагалл, облаченная в будничную клетчатую мантию, нервно постукивала большими пальцами друг о друга в ожидании новостей. Раздался еще один плеск, затем еще и еще, и из воды вынырнули уродливые русалки, которые водились в этих водах испокон веков и почти никакой опасности для людей не представляли. Их предводительница, злобного вида русалка с зелеными волосами и серой кожей бесстрашно приблизилась к краю воды и поманила к себе МакГонагалл. Профессор чуть нагнулась, и русалка проскрежетала несколько фраз на непонятном человеческому уху языке. Крутившийся неподалеку переводчик волшебных языков важно подскочил к МакГонагалл и бойко перевел сказанное русалкой:
– Мерзкая чужестранка всегда крутилась неподалеку от наших построек, но мы не видели ее уже несколько часов. Мы готовы оказать посильную помощь в ее поимке. Наша стая обитает в этих водах со времен Основателей, и мы никому не позволим отобрать у нас территорию.
Русалка злобно оскалилась, заставив крылья носа МакГонагалл затрепетать, но директор произнесла что-то уважительное, чего Гарри уже не слышал. К нему подбежал ассистент и вручил пару волшебных наушников, позволяющих их носителям слышать друг друга, но к внешним звукам оставаться совершенно невосприимчивыми. Гарри надел наушники и окинул внимательным взглядом пляж. Более пятидесяти специалистов трудились сейчас возле Озера: брали пробы воды, делали какие-то бесконечные анализы, к чему-то примерялись и без конца пустозвонили. От обилия разных голосов у себя в голове Гарри чуть умом не тронулся, но еще больше его раздражало бездействие. Он поманил к себе одного из водолазов, и тот, тряся мокрыми волосами, уставился на главу мракоборцев.
– Ни единого следа сирены, сэр, – чуть не плача, сказал водолаз. – Как будто ее вообще никогда здесь и не было! Три часа поисков – и все нюхлеру под хвост…
– Продолжайте искать, – распорядился Гарри, снова оглядывая оживленный берег. Где, черт подери, застряли Джеймс и все остальные? Если только не притаились где-нибудь в кустах ракиты в нескольких футах от защитной зоны. – Никто не уйдет отсюда, пока эта чертова сирена не поедет в Министерство в консервной банке, – окончательно вышел из себя Гарри и пошел на поиски сыновей и племянников.
В Хогвартсе горели окна, освещая ему дорогу. До кустов, где он предполагал найти ребят, оставались считанные футы, как вдруг на Гарри налетел кто-то маленький и очень быстрый. Палочка сама легла ему в руку, но виновницей столкновения оказалась всего лишь Грейс Талбот. Гарри питал к этой девушке теплые чувства. Несколько лет назад она стажировалась у Гермионы в отделе и показала себя как очень способная волшебница. Сейчас она была не одна, а в компании Тедди, который в каком-то непонятном порыве отрастил себе дреды.
– Я у одного четверокурсника увидел и себе такие захотел, – пояснил нисколько не смутившийся удивленному взгляду Гарри Люпин. – Какие новости?
– Никаких, – буркнул Гарри, чувствуя просто отвратительную беспомощность. – Такое ощущение, будто эта проклятая русалка научилась трансгрессировать. Либо она водит всех нас за нос, либо…
Договорить он не успел. На третьем этаже замка несколько раз моргнул свет, а затем и вовсе потух. Грейс нервно проследила за его взглядом.
– Вы думаете, она…
– В замок, живо! – скомандовал Гарри, и Тедди с Грейс, не раздумывая, бросились за ним.

Отсюда вид на край Озера, где происходили основные действия, открывался просто шикарный. Ближе соваться ребята не стали – все равно их выставят вон, едва они появятся на пляже в одних футболках и рубашках. Всеми овладело какое-то необъяснимое состояние таинственности и нервозности: Джеймс то и дело чесал свой нос, Альбус ерошил волосы, Хьюго грыз ногти, Райан наоборот стоял столбом и почти не дышал. Луи буравил оконное стекло свирепым взглядом и каждые пять минут клялся, что лично препарирует эту тварь, когда она будет поймана. Встреча с сиреной, взбешенной тем, что парень ее чарам так и не поддался, не могла не пройти для Луи бесследно.
– Такое только в кошмарах увидишь, – пожаловался он.
– Какого хрена они там копаются? – возмущенно прошипел Джеймс. – Понабирали в мракоборцы одних дебилов.
– Смотрите, там какая-то движуха началась, – позвал Хьюго, и все парни моментально пришли в движение, прильнув к стеклу еще сильнее.
– Я нихрена не вижу, – пробормотал Джеймс, жалея, что не захватил очки.
– По-моему, они бегут в замок, – сделал вывод Альбус. – Ничего не понимаю.
– Я же говорю – сплошные дебилы, – заключил Джеймс и разочарованно стукнул кулаком по стеклу.
Отзвук прошелся по натянутым, как струны, нервам и почему-то усилил чувство тревоги раз в десять. На слух навалилась давящая тишина, заставившая Райана почесать ухо мизинцем. В голове образовался вакуум – уже знакомое Джеймсу чувство, одно из самых странных, что ему доводилось переживать. А спустя секунду он заполнился мелодией, такой прекрасной и печальной одновременно, что захотелось утопиться от безысходности…
– Парни, какого хрена вы… – голос Луи принадлежал другому миру, и Джеймс даже не обернулся на него. Кто это вообще сказал? Да какая разница…
Навстречу ему плыла облаченная в легкую белую ткань неземной красоты девушка. У нее были вьющиеся белые волосы и большие синие глаза, в которых таилась вся мировая скорбь. Хотелось согреть ее теплом собственного тела, потому что прелестница дрожала, как трепетливый кустик. Губы ее шевелились, она пела, и с каждым сделанным в ее сторону шагом эта песня формировалась в пустой голове Джеймса все более отчетливо. Правда, он так и не смог разобрать ни единого слова, но это было неважно. И чем ближе она становилась, тем более четкими казались ее очертания. Спустя несколько мучительных мгновений она уже улыбалась странноватой улыбкой, которая могла принадлежать только одной девушке на планете. Те же шоколадные волосы, та же россыпь чуть заметных родинок на щеках и плечах. Те же глаза-омуты.
Это была Грейс. Только во много раз красивее и чувственнее, чем обычно.
Хьюго подался чуть вперед и оказался на два шага ближе к воплощенной мечте Джеймса. Он уже даже протянул к Грейс руку, почти касаясь шелка ее волос, и Джеймса как мантикора укусила. Теперь он видел только руки Хью, бесцеремонно и нагло хватающие Грейс за одежду. Гнев и желание немедленно убить поднялись в нем, как шипящая змея из травы, но не успел Джеймс даже осознать толком, что ему нужно избавиться от Хьюго, как точеное личико Грейс исказилось до неузнаваемости. Она открыла рот, полный острых и страшных зубов, и зашипела так, что волосы на руках и ногах встали дыбом, однако какая-то сила все еще тянула Джеймса к ней. Грейс обратила свой взгляд на Райана и вдруг бросилась на него, повалив на ледяной каменный пол и взмахнув руками, на которых немедля вылезли острые когти. Она уже была готова вонзить их ему в горло, как ей помешал отчаянный боевой вопль, и на Грейс обрушился Луи с погасшим, но все еще дымящимся факелом в руках. Самая тяжелая его часть пришлась Грейс точнехонько по голове, и та с неимоверно глупым выражением лица застыла, словно пытаясь осознать, что происходит. А затем рухнула прямо на блаженно пускающего слюни Райана, обильно забрызгав его рубашку вонючей чешуей.
В ту же секунду наваждение спало, и Джеймс оторопело уставился на то, что еще пару мгновений назад было его самой заветной и, наверное, недостижимой мечтой. Белая ткань, служившая сирене хитоном, превратилась в какие-то лохмотья, между пальцев выросли перепонки, как у лягушки, а ноги срослись в один большой хвост. Зеленоватая кожа сирены обтянула ее скелет, глаза бешено выпучились на Луи, но никаких признаков жизни она не подавала. Только белые волосы остались такими же красивыми, какими их видел Джеймс до тех пор, пока они не приобрели шоколадный оттенок. Осознав, наконец, что сирена задурила ему голову, представ в виде Грейс Талбот, Джеймс обреченно плюхнулся на пол и в ужасе закрыл голову руками.
Альбуса тоже слегка потряхивало, пока он пятился прочь от отправленной в нокаут русалки. Райан брезгливо сбросил ее с себя и принялся стаскивать воняющую рыбой и чем-то гниющим рубашку, но только запутался в ней и психовал еще больше. Луи дышал так тяжело, будто только что завершил марафонский забег, но его руки, державшие факел, даже не дрожали. Хьюго тошнило в ближайшую вазу. Бедняга, кого же он увидел под чарами сирены?..
Гулкие шаги вернули Джеймса в реальность окончательно. Это прибежал отец с двумя помощниками, и перед Джеймсом вдруг снова возникло то самое лицо, только обеспокоенно кусающее бледные и совсем не чувственные губы. Он шарахнулся от Грейс, как от больной драконьей оспой, что-то хрипло выкрикнув, но она осторожно присела рядом с ним на колени и обняла его за шею, как маленького. От нее пахло чем-то малиновым, что успокоило Джеймса, и его руки сами легли сначала ей на предплечья, а затем спустились к талии. Оставалось только закрыть глаза и наслаждаться, пока в ней снова не проснется строгая учительница.
– Все хорошо, – голос Грейс звучал приглушенно. Она крепче прижалась к Джеймсу, и он ощутил ее упругую грудь на своей. Может, он просто слишком этого хотел, но Грейс как будто сама не желала отпускать его от себя. – Она больше не причинит никому вреда.
– Ал, А-ал, поднимайся. Вот так, приятель, – Тедди помог Альбусу встать на ноги и едва сдерживал улыбку. Джеймс сам заржал бы, не будь он в объятиях женщины, о которой грезил уже второй месяц. Видок у Альбуса был тот еще, он таращился зелеными глазищами перед собой и толком ни на что не реагировал. Тедди заботливо пригладил воронье гнездо на башке Ала, и только это наконец вывело его из прострации.
– Ребекка меня убьет, – резюмировал Райан, глядя на длиннющие царапины, оставленные русалкой на его предплечье.
Проблевавшись, Хьюго заржал. Он держался за живот и хохотал как помешанный, и одного только этого было достаточно, чтобы вызвать улыбку на ошалелых после всего случившегося лицах парней. Первым прыснул Тедди, правда, тут же прикрылся рукой, но вскоре уже хохотал в открытую. Альбус прислонился лбом к прохладной стене, закрыл глаза и улыбался. Луи с дурацким спасительным факелом в руках фыркал и запрокидывал голову. Джеймс уткнулся губами в плечо Грейс и тоже улыбался. Она отпустила его, и он досадливо подумал, что слишком рано дал понять, что с ним все в порядке. Хотя на глазах отца демонстрировать симпатию к профессору Талбот ему все-таки не хотелось. Прибежавшие на место происшествия мракоборцы во главе с МакГонагалл и дядей Невиллом громко охали и о чем-то спорили, кто-то одобрительно хлопнул Луи по плечу, а кто-то наоборот завел волынку о жестоком обращении с волшебным существом, правда, этого деятеля почти сразу же заткнули. Сирене пришла крышка, Талбот позволила Джеймсу себя облапать, и все это определенно стоило хотя бы небольшого праздника.

* * *

Расправа над сиреной стала главной темой для обсуждения до самых каникул. Вопреки страхам Райана за свою репутацию, Ребекка не закатила ему скандал из-за царапин. Бекки примчалась в больничное крыло к своему ненаглядному одной из первой, и тогда Джеймс впервые увидел, как железная дева Гриффиндора дала слабину. Вуд проливала горькие слезы на груди ошалелого от такого счастья Райана и сетовала на то, что могла его потерять, едва обретя. Альбус рассказывал историю своей Забини, и она смеялась, правда, как-то натянуто. Она то и дело косилась на Гарри Поттера, словно не была уверена в том, что вообще имеет право находиться рядом с его сыном в его присутствии. За Луи стали толпами ходить девчонки и хихикать всякий раз, когда он улыбался им или просто награждал своим вниманием. А Хьюго одним декабрьским вечером ворвался в чинно отдыхающую гостиную Гриффиндора и объявил во всеуслышание, что его только что первый раз в жизни поцеловала девчонка.
Словом, парни, которые и без того не знали, куда себя деть от бесчисленных поклонников своих родителей, совсем потеряли покой и личную жизнь.
– Ну как тебе? – Лили, коротавшая время до травологии в школьном дворике, присела на бордюр рядом с Вайолет и достала сэндвич. – Знать, что все вокруг хотят твоего парня?
Забини улыбнулась, не отрывая взгляда от книги. Неподалеку Альбус что-то объяснял по учебнику для второклашек кузине Люси, а за ним пристально следили вездесущие поклонницы. Правда, на открытую атаку в присутствии его девушки-слизеринки никто не решался, но Лили-то прекрасно чувствовала их боевое настроение.
– Пусть хотят на здоровье. Все равно он меня любит, – без тени злости или ревности отозвалась Вайолет.
Чем больше Альбус проводил с ней времени, тем меньше ревновала брата Лили. По-видимому, у них действительно все было серьезнее некуда. И иногда Лили не знала, как ей к этому относиться.
– Все равно это, наверное, нелегко.
– Да, порой мне все же хочется выцарапать всем им глаза, – усмехнулась Забини. – Но такова обратная сторона славы. Лучше меня об этом знает только твоя мама.
Лили хихикнула. Однажды она случайно подслушала, как мама, то краснея, то зеленея, вслух читала письма папиных поклонниц, а тот хохотал так, что тряслись стены дома.
– Как твои дела? – неожиданно поинтересовалась Вайолет. Кажется, будто она всего лишь хотела быть милой с сестрой своего парня, и Лили совсем не была обязана поддерживать с ней разговор, но что-то подсказывало, что Вайолет не просто любопытства ради интересовалась. Лили все чаще стала ловить себя на мысли, что ей нравится Вайолет Забини. Студенты Слизерина относились к своей старосте с симпатией и уважением, многие мальчики смотрели ей вслед, когда она шла по коридору, а девочки завидовали ее красоте и утонченности. Все-таки чистая кровь Забини и Гринграссов еще давала о себе знать. И слизеринцы любили Вайолет совсем не за то, что ее папа спас мир. Когда Лили об этом думала, она невольно задумывалась и о том, любили бы ее однокашники, не будь она дочерью Гарри Поттера?..
Ответить на вопрос своей собеседницы она не успела: Вайолет вдруг махнула кому-то рукой, и Лили посмотрела в том же направлении. Высокая фигура, что нервно топталась в трех метрах от них, принадлежала не кому иному, как Скорпиусу Малфою. Поняв, что его уже заметили, Малфой нерешительно подошел к девочкам и поздоровался. Голос у него звучал так, будто он застудил гланды.
– Привет, – кивнула ему Лили, и лицо Малфоя залилось краской. Лили беззвучно захихикала. Малфой был таким милым, когда смущался, а тут еще Забини подлила масла в огонь, когда торопливо засобиралась к Альбусу и оставила их наедине.
– Я ее убью, – пробормотал Скорпиус, а Лили изо всех сил сжала губы, чтобы не расхохотаться в голос и не добить тем самым несчастного Малфоя.
– Поздравляю с победой над Пуффендуем, – на прошлой неделе слизеринцам удалось совершить практически невозможное и выцарапать у пуффендуйцев долгожданную победу с перевесом в двадцать очков. Сейчас Блетчли и Уоррингтон хорохорились так, будто чемпионат мира выиграли, но Лили не могла их в этом винить. Слизерин уже много лет оставался без школьных наград, потому что численность этого факультета уступала норме раза в три.
– Спасибо, – Скорпиус наконец осмелел и присел на освободившееся рядом с Лили место. – Семейство Поттеров снова в центре внимания? – кривовато усмехнулся он, на что Лили только пожала плечами. Ей к этому было не привыкать с раннего детства.
– Они пускали слюни, пока сирена дурила им головы, а их считают спасителями вселенной, – с легкими негодованием фыркнула Лили. – Это все Луи, он взял факел и бах сирене по башке! – она даже продемонстрировала, как именно Луи грохнул прожорливую русалку. – Просто он слишком скромный, чтобы сказать об этом и восстановить справедливость, а мои братцы слишком гордые, чтобы признаться, как их трясло, когда все закончилось.
– Мне кажется, любого бы трясло после магии сирены, – справедливости ради заметил Малфой. – Особенно когда она наполовину сожрала того бедолагу пуффендуйца. Зрелище наверняка было мерзкое.
– Все, не напоминай, – Лили передернуло. – Хорошо, что это наконец закончилось.
Хотя сирена больше не могла их потревожить, сколько Лили бы ни пыталась, но отделаться от своих вещих снов ей пока так и не удалось.
– Да, и мне больше не придется ложиться спать с берушами, – фыркнул Малфой.
Они посмеялись. Над Хогвартсом раздался звук колокола.
– У меня травология, – Лили повесила сумку на плечо, но та соскользнула и наверняка грохнулась бы в снег, если бы Скорпиус не поймал ее.
– Проводить тебя до теплиц?
Простой вопрос почему-то заставил Лили смутиться. По коже пробежались мурашки, но явно не от холода.
– Вон Лисандра, – выкрутилась Лили, отчаянно розовея. По протоптанной в снегу дорожке действительно семенила Скамандер и зачерпывала ладонями в митенках снег. – Пока, Скорпиус, увидимся!
– Пока, – слегка озадаченно выговорил Малфой и ушел в замок, явно размышляя над загадками женского поведения. Лили чувствовала вину, но ничего с этим поделать не могла.
В теплице было так жарко, что ей пришлось снять свитер. А еще жутко темно, хоть глаз выколи. Когда студенты с грехом пополам расселись, появился профессор Лонгботтом, споткнувшийся обо что-то в темноте, и взмахнул палочкой. В воздухе тотчас повисли крохотные огоньки, некоторые из них запутались в побегах волшебных растений, притаившихся на полках в ожидании жертвы, но не погасли, и теплица как будто превратилась в зачарованный тропический лес. То тут, то там скреблись мыши и какие-то неопознанные мелкие твари, потревоженные их присутствием волшебные растения попискивали и шипели. Все вокруг Лили жило, дышало и думало, и если бы не профессор Лонгботтом, на уроках травологии она бы превращалась в один сплошной клубок нервов.
– Сегодня мы познакомимся с растением, которое предпочитает жару и темноту, – объявил дядя Невилл, стоя на подмостках и указывая на поистине гигантский цветочный горшок, чей обитатель был скрыт плотной темной тканью. – Прошу вас вести себя как можно тише, потому что она не любит громких звуков и, услышав их, может стать совершенно непредсказуемой. Кто-нибудь догадывается, что растет в этом горшке?
Ответом было напряженное молчание. Невилл, лучезарно улыбавшийся в ожидании ответа, слегка подрастерял свой пыл и смущенно почесал щеку.
– Ну и ладненько. Сейчас вы сами ее увидите.
Ткань, скрывающая растущее нечто, исчезла. Лили едва подавила судорожный вздох. На изогнутом толстом, диаметром с человека стволе расположилась голова настоящей коровы. С рогами. Из ствола отовсюду торчали листья самых разных размеров и форм. Корова щурилась и тихо-тихо мычала, но в сущности это был всего лишь уродливый гибрид животного и растения.
– Это что еще за срань Мерлинова?! – выдал Хьюго с задней парты.
Профессор же, судя по всему, чрезвычайно гордился этим несусветным уродцем в горшке. Вообще была у Невилла такая особенность: чем растение уродливее, тем ему интереснее.
– Проглотис Людоедия! – важно объявил он и взмахнул палочкой. Огоньки, еще остававшиеся на свободе, метнулись к доске, где было изображено внутреннее строение этой чудаковатой Людоедии. – Растение является результатом высшей волшебной селекции, первый экземпляр был выведен всего шесть лет назад…
Он диктовал лекцию, которую студенты Гриффиндора и Когтеврана записывали под собственные смешки. Проглотис Людоедия лениво зевала, показывая свой фиолетовый в крапинку язык. Из монолога дяди Невилла стало хотя бы понятно, зачем селекционерам понадобилось выводить эту жуткую корову-растение. Профессор продемонстрировал на нижней части коровьей головы небольшое вымя и объяснил, что молоко Людоедии чрезвычайно полезно при ряде волшебных заболеваний. А еще оно входит в состав многих целебных зелий, так что свои выводы о корове Лили сделала рано. Она даже прониклась к чудному растению симпатией, но когда профессор перешел к практике, то побоялась подходить к Людоедии первой, хотя прежде с радостью выполняла все задания дяди Невилла, чтобы порадовать любимого профессора. Одно только название этой коровы жутко смущало Лили, но зато от желающих покормить и удобрить ее, как ни странно, отбоя не было.
– Никогда, ни в коем случае не берите предложенное Проглотис угощение! – профессор ловко бросал ненасытному созданию жирные куски сырого мяса. – Если она насытится, то будет ласковой и игривой, мы даже сможем услышать ее пение. Ну… пение в очень широком смысле. А если ее недокормить, Проглотис может попытаться закусить вами.
Почесав корову между рогами, профессор Лонгботтом вернулся к своей лекции.
Лили и Лисандра тоже приняли участие в кормлении коровы, но ей почему-то все было мало. Проглотив положенное ей мясо, Проглотис дала девочкам погладить себя и даже пару раз что-то немелодично промычала. Такого веселого урока у Лили еще не было, и она в самом приподнятом настроении собирала свои вещи, думая о недавнем разговоре со Скорпиусом. Малфой как-то внезапно втиснулся в ее жизнь, о чем буквально несколько месяцев назад Лили и подумать не могла. Она как раз пыталась разобраться, нравится Скорпиус ей или нет, как вдруг этому помешал истошный вопль, помноженный на панические визги когтевранок и зычный голос дяди Невилла, пытающегося навести порядок. Лили резко вскинула голову и в ужасе уронила пенал: Проглотис Людоедия меланхолично жевала нечто, втиснутое в школьную мантию и гигантского размера ботинки.
Силы явно были неравны, и Проглотис наверняка закончила свою трапезу человеческим мясом, если бы не воинственные гриффиндорцы, возглавляемые профессором Лонгботтомом. Лили позабыла про рассыпанные по грязному полу вещи и бросилась вместе с одноклассниками на помощь пережевываемому бедолаге. Элизабет Финниган с визгом вцепилась в коровий рог, пытаясь переключить внимание Проглотис на себя. Профессор Лонгботтом и Джордан Слоупер напрягали все силы, чтобы разжать коровьи челюсти. Лили схватила секатор и рубанула им со всей мощью, на которую была способна, по толстому стволу плотоядной твари. Бедняга Проглотис разрывалась между желаниями дать сдачи обидчикам и закончить свой ужин, но когда Лили безжалостно искромсала все листья, торчащие из ствола, корова не выдержала. Издав протяжное мычание, она громко отрыгнула, и из ее пасти вылетел обслюнявленный какой-то серо-зеленой гадостью Рори Дженкинс, а сама Проглотис взмахнула невесть откуда взявшимся пятнистым хвостом и закатила Лили жуткую оплеуху. Боль обожгла щеку девочки, она вскрикнула, и за этим раздался дружный хор визгов когтевранских девчонок и некоторых парней.
Проглотис Людоедия разошлась не на шутку. Досталось и профессору Лонгботтому – на его щеке краснел свежий рубец, оставленный коровьим хвостом, и Лили поняла, что сама выглядит не лучше. Энтузиазма у Элизабет поубавилось, даже Слоупер растерялся и не знал, как ему быть: отстоять честь Гриффиндора и защитить девочку от бешеной коровы или поддаться всеобщей панике вместе с когтевранцами. Другие ребята-гриффиндорцы тоже окружили корову:
– Попробуй Иммобилюс, я не могу найти палочку!
– Черта с два! У этой твари шкура прочнее, чем у дракона!
Щека Лили горела немилосердно. Отползая по полу подальше от коровы, она случайно задела рукой какую-то миску, внутри которой оставалось несколько кусков сочного мяса. Не особо раздумывая, Лили запустила в корову одним куском, затем другим, а вскоре они с Лисандрой истратили весь запас мяса в попытках угомонить растение. Проглотис Людоедия осталась скорее недовольна, чем довольна, но по крайней мере больше не размахивала своим хвостом-хлыстом, что-то периодически мычала и фыркала. Воспользовавшись ее спокойствием, профессор набросил на Проглотис темную ткань, и растение совсем затихло.
В теплице тоже воцарилось тяжелое молчание.
– Я ведь предупреждал, что у Проглотис Людоедии никогда не стоит брать угощение. Когда она голодна или скучает, то приманивает своих жертв вкуснейшими с виду лакомствами.
Профессор Лонгботтом пощупал носком ботинка какую-то странную субстанцию, напоминающую пережеванное пирожное. Все еще облитый коровьими слюнями Рори виновато шмыгнул носом. Лили захотелось его стукнуть чем-нибудь потяжелее.
– Простите, – только и просипел он, и его обильно стошнило в ящик с попискивающим удобрением. Профессор Лонгботтом устало закатил глаза, и тут в поле его зрения оказалась Лили, к чьей щеке Лисандра прикладывала наскоро приготовленный холодный компресс.
– Ты сегодня показала себя настоящей гриффиндоркой, Лили, – похвалил ее дядя Невилл. От его слов Лили бросило в жуткую краску, ведь чувства, которые она питала к профессору, так никуда и не делись. Невилл Лонгботтом был ее героем, это он истинный гриффиндорец. Сама же Лили порой вообще не понимала, почему Шляпа отправила ее в этот факультет, но сейчас она наверняка гордилась бы ею. Одноклассники вдруг окружили ее плотным кольцом и бурно зааплодировали, даже бледный проблевавшийся Рори улыбался до ушей, пока она, грязная и смущенная до корней волос, сидела на полу в теплице и пыталась не упустить компресс, который сделала для нее Лисандра. Лучше бы она просто отсиделась в безопасности, чем вот так слушала похвалы и аплодисменты, которых она, по ее же мнению, совсем не заслужила.
Профессор наградил всех, кто участвовал в усмирении Проглотис Людоедии, двадцатью призовыми баллами и остался разгребать погром, учиненный растением, а гриффиндорцы и когтевранцы скорее рванули в замок, чтобы принять душ и переодеться. По пути им встретился Хагрид, тащивший гигантскую елку в Большой зал и, конечно же, заинтересовавшийся шрамом на щеке Лили. Как ни странно, но Лисандра, от ушей до ног перепачканная землей и коровьими слюнями, семенила рядом с лесничим донельзя довольная, и Лили вдруг передалось ее настроение. Никогда в жизни она не позволяла себе ходить растрепанной и в измятой одежде, разве что дома, на каникулах, но сейчас ей жутко понравилось. Джеймс бы одобрил.
– Вы как будто это… соплохвостов выгуливали, – пошутил Хагрид, глядя на девочек с высоты птичьего полета.
Лили и Лисандра переглянулись и прыснули.
– Корову, – покачала головой Скамандер, и они разразились смехом пуще прежнего.
В теплом и приветливом замке приключение на травологии больше не казалось чем-то страшным, а совсем наоборот.
– Тебе бы понравилась Проглотис Людоедия, Хагрид, – отсмеявшись, заявила Лили.
Глаза великана полыхнули интересом.
– Да-а? А я как раз собирался пригласить Невилла на чай. Дай-ка теперича сам к нему в теплицы загляну, – и Хагрид зашагал в Большой зал с поразительной скоростью, явно торопясь закончить все свои дела поскорее и взглянуть на чудо-корову, чуть не оттяпавшую половину Рори Дженкинса.
– Скорее бы Рождество, – мечтательно произнесла Лисандра, глядя вслед удаляющемуся Хагриду. Его елка была слишком громоздкой, чтобы никого не задеть в проходе между столами, и потому отовсюду неслись раздраженные стоны. – Папа и мама наверняка приедут и привезут всем сувениры из Саудовской Аравии.
Лисандра и ее брат все каникулы проводили со своим чудаковатым дедушкой Лавгудом, лишь изредка видя родителей. Лили сама ужасно скучала по крестной, но ее тоска не шла ни в какое сравнение с той, что наверняка испытывала Лисандра.
– Мы опять поедем к дяде Дадли в Суррей, – вздохнула Лили. Ей хотелось хоть как-нибудь поддержать Лисандру. – Твой рождественский обед наверняка будет веселее, чем мой.
– Зато мы все встретимся в «Норе» на следующий день, – оптимистично улыбнулась ей Лисандра. – Я обожаю индейку бабушки Молли, а ты?
– А еще будет раздача фирменных свитеров Уизли, – легонько толкнула ее плечом Лили, и девочки радостно захихикали, предвкушая прекрасный рождественский вечер в «Норе», где соберутся все бесчисленные Уизли, а также Поттеры, Скамандеры, Криви и Лонгботтомы. Дядя Джордж будет дразнить дядю Рона, а тот станет смешно пыхтеть и отдуваться, мама будет печь целую гору пирожков и учить этому маленьких Люси, Амелию и Элис, а потом к ним обязательно присоединится Гермиона, которой до смерти надоест своими докладами и советами дядя Перси. Папа, дядя Билл и приехавший из Румынии любимый дядя Чарли запустят во дворе волшебные фейерверки, которые увидит целое графство, а тетя Флер соберет вокруг себя Доминик, Розу, Роксану, Лили и Молли и станет делиться с ними секретами красоты. Тетя Одри, как обычно, станет всем на свете восхищаться, Тедди и Виктуар уединятся где-нибудь наверху, и Джеймс с Райаном наверняка снова станут за ними подсматривать, за что получат нагоняй от умирающих со смеху дяди Денниса и тети Ханны. Бабушка и дедушка Уизли будут счастливы распахнуть двери своего гостеприимного дома, где, позабыв об экзаменах и работе, соберется вся их большая-пребольшая и самая дружная в мире семья.

Глава 14

За шестнадцать лет жизни на Тисовой улице у Гарри выработалась патологическая нелюбовь к чистоте и уборке, поэтому его кабинет на площади Гриммо представлял собой мини-версию переполненной Выручай-комнаты. Папки с делами, принесенные с работы, громоздились шаткими и не рухнувшими только благодаря магии конструкциями, на столе скопилось несколько пустых чашек из-под кофе – Джинни уже давно поняла, что попытки навести в этом месте более-менее сносный порядок абсолютно безнадежны. В такой обстановке Гарри работалось гораздо проще, чем в вылизанном до блеска министерском кабинете. Но сегодня работа все равно шла как-то вяло. Гарри то и дело отвлекался на назойливо тикающие часы и время от времени фукающее зеленоватыми искрами каминное пламя. Плюнув на отчет для Кингсли, Гарри протолкался к встроенному в стену сейфу, прислонил к нему кончик волшебной палочки и прошептал пароль – три даты рождения. Необходимость в этом сейфе возникла в тот момент, когда у Гарри Поттера появились секреты от всего волшебного мира, а именно когда после похорон Фреда, Люпина и Тонкс он, пребывая в глубочайшей депрессии, вернулся на опушку Запретного леса, чтобы вернуть Бузинную палочку в чудом не разгромленную гробницу Дамблдора. Нет, Бузинную палочку он, разумеется, вернул на ее законное место, но от искушения в последний раз увидеть Люпина удержаться не смог. Тогда-то Гарри Поттер и подсел на этот наркотик.
Воскрешающий камень покоился в мешочке из черного бархата, который Гарри обнаружил здесь же, в доме Сириуса. Каковым было его предназначение прежде, он не знал, но теперь мешочек надежно укрывал старинный опасный артефакт. Среди других вещей в сейфе хранился в общем-то обычный хлам – для всякого, но не для Гарри. Карта Мародеров, обрывок старого письма его матери, осколок зеркала Сириуса, снитч, оставленный ему Дамблдором, некоторые чудом уцелевшие вещи из дома в Годриковой Впадине (гребень мамы без нескольких зубцов, папины очки – его, оказывается, похоронили без них), игрушечный солдатик, случайно прихваченный из дома Дурслей во время операции «Семь Поттеров» – Гарри ностальгически улыбнулся. Он вытащил Карту Мародеров и пробежался пальцами по стершимся сгибам – отдать ее Тедди или кому-то из своих сыновей Гарри так и не решился, особенно после того как Андромеде стали пачками приходить жалобы на буйного метаморфа, а им с Джинни – на Джеймса. Ну а Альбусу Карта, судя по всему, была ни к чему, и Гарри подумал, что было бы неплохо подарить ее дочери, чтобы хоть иногда присматривала за братцами, пока есть такая возможность.
– ПАПКА!!!
Дернувшись от неожиданности, Гарри стукнулся макушкой об дверцу сейфа и поспешно ее захлопнул, оставив Карту среди груды бумаги у себя на столе. На него вихрем неслась Лили – вернее, она двигалась настолько быстро, насколько позволял бардак в кабинете отца. Дочь повисла на нем за секунду до того, как в камине появился Джеймс – его буквально выбросило из огня, и мальчик врезался в кресло, с которого на пол посыпались папки со старыми уголовными делами. Пока Джеймс недовольно потирал локоть, Гарри с Лили в обнимку пробрался к сыну, готовясь заключить в объятия и его, и Альбуса, который вот-вот появится, но Ала пришлось подождать минуты две. На щеке у него едва виднелся след от губной помады, и Лили залилась звонким смехом, глядя, как Альбус торопливо вытирает рукавом щеку.
– Гарри, что у тебя тут за шум? – в кабинет прибежала Джинни, и соскучившиеся по маме дети отцепились от отца и дали ему возможность передохнуть. – Вы как… вы почему сюда? Почему не в гостиную? – в перерывах между поцелуями вопрошала Джинни.
– Ну вот, устраивай ей после этого сюрпризы, – фыркнул Альбус, таща вместе с Гарри чемодан Лили к выходу.
– Ты чего туда понапихала? – поразился тяжести дочкиной поклажи Гарри. – Локомотор, чемоданы!
Багаж, подчиняясь волшебной палочке, плавно заскользил каждый в свою комнату.
– Ну как, сирены больше не беспокоят? – спросил Гарри у Ала, и тот издал странный пыхающий звук.
– С таким защитником, как Луи, нам и великаны не страшны, – отозвался он.
– Ну и слава Мерлину, – пробормотал Гарри, искренне надеясь, что злоключения в школе закончились навсегда.
– Альбус Северус, – начала Джинни таким тоном, что у бедного Ала поджались плечи. – Только не говори мне, что это профессор МакГонагалл тебя на прощание поцеловала.
Гарри потрепал зардевшегося сына по плечу и оставил его на растерзание Джинни, чувствуя за это некоторую вину. Лили уже бегала по дому, заглядывая во все двери, словно здоровалась с ним, Гарри слышал ее легкие шаги в гостиной и последовавший оттуда возглас:
– Вот это елка! Такой большой у нас еще не было! Джеймс, тащи игрушки, будем елку наряжать!
– Как мило, что вы подождали нас, мам, – попытался съехать с темы своей девушки Альбус, и Джинни сдалась.
– Все на кухню, быстро! По бабушкиному мясному пирогу все соскучились?..
Гарри уже собирался закрыть за своим семейством дверь кабинета, как вдруг заметил, что Джеймса нигде нет.
– Эй, потерял что-то? – усмехнулся Гарри, и Джеймс, застигнутый врасплох, подскочил совсем как отец несколько минут назад.
– Нет, пап, все в порядке.
Для наглядности он даже поднял руки вверх, показывая, что они абсолютно пусты. Однако рубашка у него на спине странно топорщилась, Гарри обратил на это внимание, когда Джеймс пробежал мимо него. Глава семейства усмехнулся, бросая взгляд на свой письменный стол. Что ж, вот Карта Мародеров сама и нашла своего владельца.
Гарри раз пять ловил сыновей у себя в кабинете, а ведь это были только известные ему случаи. Детей он, разумеется, не наказывал, но и не делал ни единой попытки облегчить им поиски Карты. Жаль, конечно, что когда-то давно он рассказал им, как ее активизировать – было бы гораздо интереснее, если бы они додумались до всего сами.
После горячего ужина семья Поттеров собралась в гостиной, чтобы нарядить установленную еще утром елку. Пахло свежей, подтаявшей хвоей, мандаринами, которые чистили сами себя, горячим шоколадом, подгорающими в камине поленьями и грядущим праздником. По телевизору приглушенно бубнила рождественская комедия, на которую никто не обращал внимания. Пока Альбус и Лили трудились, украшая елку и гостиную, Джеймс в одних спортивных штанах валялся возле дивана, жевал сладости и левитировал небьющиеся игрушки то в лоб Ала, то в пятую точку Лили. Младшие злились и бросались игрушками в старшего, но больше ничего поделать не могли – магию вне школы Альбусу можно будет использовать только после февраля, а Лили и того позже. Каждый канун Рождества сопровождался мыслями Гарри о том, что это лучший праздник в его жизни.
– А какой у Вайолет любимый цвет? – всякий раз, когда казалось, что тема подружки Альбуса себя исчерпала, Джинни находила все новые и новые вопросы.
– Голубой, мам, – вежливо, но слегка раздраженно отвечал Ал.
– Серо-буро-малиновый и морщерого-кизляковый, мам! – не выдержал Джеймс. – Нам что, больше поговорить не о чем?
– Ты сам отказался рассказывать, как прошла игра Когтеврана и Пуффендуя, – отбила выпад Джинни.
– И что в этом интересного? – скривился Джеймс, левитируя дольку мандарина у Лили перед лицом. Девочка не оставляла попыток поймать ее ртом, но всякий раз коварная долька ускользала от нее. – Я же не за их команды играю.
– Профессиональный игрок обязан следить за всеми играми в сезоне. Ты должен знать слабые места соперников, их тактику, приемы…
– Мамуля, иногда я жалею, что ты мною забеременела и ушла из спорта, – Джеймс дотянулся до сидевшей на полу по-турецки Джинни и чмокнул ее в щеку. – По-моему, тебе страшно не хватает полетов.
– Только полетов мне сейчас и не хватает, – проворчала она и сникла. – На самом деле просто ужас как не хватает. Но это не значит, что я жалею, что променяла квиддич на тебя.
– И правильно, потому что иначе у тебя был бы только сын-зануда, – ловким взмахом палочки Джеймс отправил мандариновую дольку, дразнившую Лили, прямо в рот зевнувшего Альбуса.
– Пап, я сейчас покажу, что я для Дэйзи выбрала на Рождество! – Лили слезла с табуретки и убежала.
– Ладно, раз уж мы с тобой все равно тут служим исключительно для красоты, пап, как насчет партии в кводпотт?
– Легко! – оживился Гарри, подсаживаясь к телевизору. Джеймс уже подключал игровую приставку, и вскоре на экране запели вступительные титры. А Альбус наконец закончил развешивать гирлянды, и гостиная погрузилась в свет сотен мигающих огоньков. – На вылет?
– Следующие – мы, – хором отозвались Джинни с Алом, и турнир начался.
Гарри ежедневно слышал от друзей, близких, коллег, просто знакомых и незнакомых людей слова о том, как же выросли его дети. Но для них с Джинни они всегда будут детьми. Особенно остро это чувствовалось в такие редкие моменты семейного уединения, как вечер накануне Рождества. Его первые настоящие праздники в Хогвартсе и в «Норе» навсегда остались для Гарри одними из самых счастливых дней в жизни, но когда ты окружен своими детьми и любимой женой, то хочется, чтобы эти минуты не заканчивались никогда.
Однако утро Рождества обещало для Гарри Поттера и его семьи тяжелые несколько часов с тех самых пор, как он по-настоящему помирился с Дадли. Его кузен нечасто приглашал к себе в гости, да Гарри никогда и не стремился лишний раз оказаться на Тисовой улице, но Рождественский обед Дурсли и Поттеры непременно проводили вместе. Для детей это был лишний повод прокатиться по графству без магии и вообще насладиться всеми прелестями магловской жизни, для взрослых же – обзавестись дополнительным стрессом. Труднее всего приходилось Джинни. Она была наслышана о жизни Гарри в «этом ужасном месте» и первое время категорически отказывалась ездить в Литтл-Уингинг, но для Гарри это почему-то было важно, и она нехотя обещала ему, что будет вести себя хорошо. Забавно, что именно жену, а не детей Гарри приходилось об этом просить.
– Кажется, мы приедем к дяде раньше часа на полтора, – опасливо произнес Альбус, пристегивая ремень безопасности. Джинни и Лили поспешили проделать то же самое. Сегодня Гарри в честь праздника и недавнего совершеннолетия старшего сына пустил его за руль своего автомобиля, и теперь Джеймс гнал по шоссе со скоростью не меньше восьмидесяти пяти миль в час.
– Джеймс, немедленно сбрось скорость! – Лили в ужасе вскрикнула, когда им удалось лишь чудом избежать столкновения с засигналившей фурой. – Вот так, – уже более расслабленно добавил Гарри, когда стрелка спидометра поползла вниз. – Давай-ка пятьдесят.
– Ну хоть шестьдесят, пап! – возмущенно простонал Джеймс.
– Пятьдесят пять!
– Ладно! Мам, ты мои очки не захватила?
Скула Джинни дернулась. В машине на миг воцарилась гробовая тишина, даже радио отчего-то заглохло.
– Шутка, – фыркнул Джеймс, и автомобиль семьи Поттер устремился к квадратному, тщательно вычищенному от снега Литтл-Уингингу.
У самого дома Дурслей Джеймс позволил себе еще разок пощекотать нервы своим близким. Завизжав покрышками, машина понеслась прямо на выбеленный заборчик перед домом номер четыре, крутнулась, угодив на лед и аккуратно замерла между огромным джипом Дадли и чьим-то «Ниссаном». Отдышавшись, Джинни первая запрокинула голову и засмеялась, а вскоре к ней присоединились и остальные.
– Похоже, в этом году намечается большая тусовка, – оценил сборище разномастных автомобилей возле дома номер четыре Джеймс. – Интересно, красивые девчонки будут?
– Я все расскажу Талбот, – пригрозил Альбус в шутку.
– Иди ты, – скривился Джеймс и первым двинулся было к дому, но его остановила твердая рука отца:
– Ты же помнишь, что в этом месте никакой магии?
Джеймс с комично серьезным лицом поднял руку, сжатую в кулак. Все трое оставили палочки дома, но мало ли что.
Дом номер четыре по Тисовой улице всегда был довольно компактным, а теперь и вовсе превратился в спичечный коробок. И вовсе не потому, что Гарри давно вырос, а окружавшие его в детстве вещи остались прежними. В доме, как и предсказывал Джеймс, яблоку негде было упасть. Приехали несколько коллег Дадли с семьями, две двоюродные сестры его жены Магды, у каждой из которых был целый выводок разновозрастных детей. Джеймсу пришлось прижаться к стене, чтобы дать дорогу двум расшалившимся ребятишкам.
– Лили! – навстречу к ним выбежала Дэйзи Дурсль, семнадцатилетняя племянница Гарри, к счастью, совсем непохожая на своего отца. За прошедшие годы Дадли превратился почти что в копию дяди Вернона, разве что усиленные занятия боксом пошли на пользу его фигуре. – Дядя Гарри, тетя Джинни! Наконец-то вы приехали, все ждут только вас.
– Здравствуй, Дэйзи, – Джинни благосклонно относилась к жене и дочке Дадли, поэтому сейчас улыбалась вполне дружелюбно. Но Гарри был уверен, что это ненадолго. – Чудесное платье.
Пока Лили дарила троюродной сестре свой волшебный подарок, Гарри избавился от верхней одежды и пошел на верхний этаж. Он сам не знал, зачем это делал каждый раз, как здесь оказывался. Может быть, хотел застать постаревшую, но не утратившую свою стервозность тетю Петунью. Годы многое изменили, изменили они и понимание Гарри этого мира. Он понял и простил Северуса Снейпа, а потом то же самое произошло и с Петуньей Дурсль. Но тетя оставалась для него далека, словно тоже умерла, как и Снейп, а Гарри все надеялся и ждал чего-то. Он повернул ручку двери когда-то его спальни – теперь здесь было что-то вроде чулана. Вспомнив про чулан, Гарри улыбнулся. Интересно, что скажут гости Дурслей, если он заглянет в тот самый чулан под лестницей?..
– Простите, вам сюда нел… О, – голос Магды Дурсль вернул Гарри к реальности. – Здравствуй, Гарри, я тебя сразу не узнала. Не могу понять, почему тебя все время сюда так тянет.
– Прости, Магда, я больше не буду, – покаянно засмеялся Гарри. – Старею, наверное, становлюсь сентиментальным. Не знал, что у вас будет так много народа.
– Дадли работает, не покладая рук, – они пошли по лестнице, но примерно на середине Магда остановилась, и Гарри чуть не врезался в нее. – Он пригласил всех своих партнеров, надеется под праздничное настроение заключить выгодный контракт, – шепотом добавила она. – И лучше, если ничто этому не помешает. В прошлый раз, когда у него сорвалась сделка, он поколотил свою машину бейсбольной битой.
Снизу раздавался раскатистый смех Дадли. Гарри не стал говорить Магде, что когда он в последний раз присутствовал на деловом ужине в доме Дурслей, это закончилось настоящей катастрофой.
В гостиной был накрыт праздничный стол, над которым миссис Дурсль с дочерью наверняка трудились не один день. Трое подростков хихикали, уткнувшись в свои навороченные мобильные телефоны. Парни то и дело с превосходством поглядывали на скучающего Альбуса, пялящегося в телевизор.
– Извините, пропустите, – проталкивалась сквозь толпу Дэйзи с двумя блюдами в руках. В дверях она, как назло, врезалась в Джеймса, и блюда не оказались на полу только благодаря суперкоординации капитана Гриффиндорской команды по квиддичу.
– Оу-оу, – его движения сопровождались смешными звуками. – Порядок, держу.
При виде Джеймса Дэйзи залилась краской. В прошлый их визит на Тисовую улицу у Джима еще не сошла угревая сыпь с носа, а теперь на смущенную девочку смотрел накачанный красавец-брюнет, к тому же ни капли не сконфуженный, в отличие от прошлого же визита. Так и простояли они несколько секунд, пока не раздался смешок Лили, тщательно маскируемый под кашель.
– Хочешь, я уступлю тебе место рядом с ней, братик? – похлопал ресницами Альбус.
– Да отвали ты уже, – не сдержал улыбки Джеймс. – Дюжину раз чмокнулся с девчонкой и уже такое превосходство над старшим братом демонстрирует.
– А ты дальше ходи за ручку с Райаном, так и сам знаешь каким прослывешь.
– Я тебе точно врежу, если не заткнешься, – братья хоть и препирались, но вместе с тем и давились смехом.
Гости стали рассаживаться за столом, напротив братьев Поттер разместилась Дэйзи, поправляющая длинные светлые волосы. Перехватив взгляд Джеймса, Дэйзи въехала локтем в салат и чуть не опрокинула стакан с соком.
– Уже собственные сестры готовы повеситься тебе на шею.
– Не завидуй, ботаник.
– А училки никак не сдаются…
– Я подарю тебе дьявольские силки, мелкий ты засранец.
В дверях замаячила фигура Дадли в компании какого-то лысого усатого типа. Видимо, эти двое уже начали отмечать Рождество, не дожидаясь застолья – взгляд Магды Дурсль не обещал Дадли ничего хорошего. Слегка стушевавшись, Дадли отпустил своего гостя на место, и тут Гарри не посчастливилось попасть в поле зрения кузена:
– Гарри! Ты приехал… – Дадли как будто растерялся при виде двоюродного брата, словно совсем не ждал его, и письмо с приглашением пришло им месяц назад по ошибке. – Это… друзья! Вы еще не знакомы с моим кузеном, вот, знакомьтесь. Это Гарри Поттер… его очаровательная жена Джиневра… – Джинни прохладно улыбнулась – она просто терпеть не могла, когда ее так называли несимпатичные ей люди. – Вы без детей?.. А, нет, с детьми, – Дадли как будто еще сильнее расстроился. – В общем, вот… это их дети.
– Как мальчики похожи на вас, Гарри! – воскликнула, видимо, одна из сестер Магды.
– Да-а, тут точно не засомневаешься, – загоготал тот самый лысый усач. Джинни побагровела, а Лили чуть не подавилась соком.
Гарри поймал умоляющий взгляд Магды.
– Нам тоже приятно познакомиться. Дадли никогда не говорил, что у него так много друзей.
На этом обмен любезностями закончился. Магда только успевала уносить пустые тарелки и наполнять бокалы. В обязанности Дадли явно входило развлекать своих партнеров, и остальные гости в основном были предоставлены сами себе.
– Кем вы работаете? – пристала к Джинни старшая сестра Магды.
– Спортивным репортером.
– О-о. Должно быть, это очень сложная работа… ну, для женщины, я имею в виду. Лично я совсем не разбираюсь во всех этих… голах, аутах и всяком таком.
– Нет, мне совсем не сложно, я люблю свою работу. Я играла в… баскетбол, пока не забеременела Джеймсом.
– Какой же симпатичный мальчик, – вздохнула женщина. – А где они у вас учатся?
– В частной закрытой школе в Шотландии.
– Ой, как далеко…
– Вы знаете, – к ним присоединилась заскучавшая жена одного из гостей Дадли, – эти частные школы, по-моему, просто бессмысленная трата денег. Все кичатся тем, что их дети получают престижное образование, но на самом деле...
– Да-да, в прошлом году мы только за ремонт четыре раза платили!
Кажется, женщины были счастливы встретить еще одну мамочку, чтобы обсудить с «сестрой по несчастью» свои типичные проблемы. Гарри даже не знал, чем ему помочь жене, пока в разговоре не затронули его:
– А чем занимается ваш муж?
– Я библиотекарь, – вырвалось у него. У Джинни и ее собеседниц округлились глаза.
– Библиотекарь, чьи дети учатся в частной школе в Шотландии? – саркастически уточнила какая-то дама.
– Обычно такими профессиями прикрываются наркобароны, – шепнула ей ее соседка.
Гарри подавил смешок.
– Да, у меня своя библиотека. Это весьма прибыльный бизнес, знаете ли.
– Дядя Гарри – спецагент британской разведки! – вдруг выпалила Дэйзи. Все, включая врубившего свое обаяние на полную мощность Дадли, обалдело уставились на девочку. – Он как Джеймс Бонд, только Гарри Поттер. Что вы к нему пристали! Рождество же!
– Счастливого Рождества! – гаркнул первым Джеймс, и вслед за ним вскочили Альбус, Лили и другие подростки, воспользовавшиеся тем, что взрослые отвлеклись, и налившие себе в стаканы алкоголь.
– Не умею я разговаривать с маглами, все время путаюсь, – пожаловалась Джинни Гарри на ухо. – Хорошо еще, что здесь нет папы, тогда несчастным миссис Шарп и миссис О’Рейли пришлось бы бесконечно отвечать на расспросы.
Казалось, что крупнейшая сделка в жизни Дадли непременно состоится, и ничто не сможет этому помешать. Но тут, как в плохом кино, вмешался его величество случай. Гарри начало казаться, что где-то он уже это видел.
Сначала кто-то несколько раз постучал в окно. Миссис Дурсль выглянула и сообщила, что это всего лишь птица. Уже тогда стоило бы насторожиться. Но когда в дымоходе что-то зашуршало и с громким «Фью-ю-ю-ють!» вывалилось наружу, уже было поздно.
Под крики и битье посуды прямо на праздничный стол из камина вылетела чумазая сова с насмерть зажатым в клюве конвертом. Пропахав своим телом половину тарелок, сова застыла перед вжавшимся в свой стул Джеймсом и уставилась на него так осуждающе, словно в том, что она додумалась влететь в дом через дымоход, была исключительно его вина. Птица швырнула ему конверт, встрепенулась, оросив близсидящих людей сажей и перьями, и преспокойно вылетела в распахнутое Магдой окно.
– Просто понимаешь, пап, – пытался оправдаться Джеймс под тяжелым взглядом Гарри, – есть волшебники, которые консерваторы до мозга костей. И вот кто-то из них решил на Рождество прислать мне…
Пятеро Поттеров дружно уставились на дымящийся малиновый конверт.
– Громовещатель! – закричали Джинни и Лили одним голосом.
Что означает это слово, гости Дурслей не знали, но явно решили, что их жизни оказались под угрозой.
– ЛОЖИСЬ, ЭТО ТЕРАКТ!!! – заорал Дадли, и люди ринулись под стол, за кресла, кое-кто даже умудрился протиснуться между ножек стула. Схватив письмо, Джеймс прямо по столу рванул к выходу, оставляя не белоснежной скатерти следы от своих кроссовок. Кто-то из женщин истерически рыдал, кто-то скулил от ужаса, Дэйзи протолкалась к Лили и вцепилась в нее, как в спасательный круг.
– Лили, что это?! – пролепетала белая как мел девочка.
– Просто друзья Джеймса – придурки законченные, ничего страшного, – вздохнула Лили. – Ты сильно испугалась?..
Добежать до улицы Джеймс не успел – надо было прямо в окно прыгать. Громовещатель взорвался в коридоре, выпустив десяток разноцветных фейерверков, которые принялись носиться по дому, добавляя еще больше хаоса в тот, что уже царил на Тисовой улице. Снаружи завыла сигнализация чьей-то машины. А письмо между тем заорало подозрительно знакомыми голосами:
– СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, ПРИДУРОК! МНОГО ВИСКИ, МУЗЫКИ «ПОЛЯРНЫХ КЕЛПИ» И ГОЛЫХ СИСЕК ТЕБЕ И ТВОЕМУ ГЕРОИЧЕСКОМУ СЕМЕЙСТВУ В НОВОМ ГОДУ! ХОТЯ СТОП, СИСЕК ТОЛЬКО ТЕБЕ, ПАРНОКОПЫТНОЕ! ТВОИ НАКУРИВШИЕСЯ МАНДРАГОРЫ И ЕЩЕ КАКОЙ-ТО НЕВЕДОМОЙ ХРЕНИ ОРУЖЕНОСЦЫ.
Письмо пропело голосами Райана Криви и Ребекки Вуд несколько строчек из «Jingle Bells» и наконец сгорело дотла.
– Ой, мамочка… – услышали все в наступившей тишине из коридора.
Джеймс в гостиной не появлялся. Теперь уже и Лили цеплялась за Дэйзи. Альбус очень медленно жевал пирожное – Гарри понял, что так он, скорее всего, борется со смехом. Глаза Джинни напоминали галеоны. Наконец гости поняли, что теракта не будет, и стали медленно выбираться из своих убежищ. По лысине усатого остряка расползалась кожура от банана, миссис О’Рейли осторожно протерла свои очки от заварного крема. Напряженная тишина разорвалась, когда кто-то хихикнул и потом разразился неудержимым смехом.
– Я убью тебя и твоих друзей, Джеймс Сириус! – кипела Джинни у машины, пока Гарри устранял погром, учиненный подарком от Райана и Ребекки. – Голых сисек? Они пожелали нашей семье голых сисек?!
– Мам, ну они же просто выпили и решили пошутить, что тут такого…
– Выпили? ОНИ ВЫКУРИЛИ МАНДРАГОРУ! Мерлин всемогущий… Извините! Ради бога, простите нас! Счастливого Рождества, – Джинни расплылась в улыбке перед миссис Шарп и ее детьми, спешно покидающими Тисовую улицу.
– Ну сегодня же ведь праздник, можно быть чуть-чуть лояльнее ко всяким придуркам… – попытался отстоять честь брата и его друзей Альбус.
– И ты молчи! Я еще узнаю, чем ты с этой своей Вайолет в школе занимаешься!
– Зельеварением, – честно ответил Альбус, и Джинни обессилено облокотилась на капот, закрыв лицо руками.
– Дядя Дадли в ярости, – поделилась только что подошедшая Лили. – Похоже, они больше никогда не пригласят нас в гости.
– Да и слава Мерлину, – проворчал Джеймс. – Знал бы, уже давно заказал бы Райану Громовещатель.
– Я бы твоего Райана… – Джинни сжала руку в кулак, – пустила на кожу для квоффлов!
Лили нащупала руку совсем поникшего Джеймса и ободряюще стиснула ее.
– Ну ты даешь, Дадли, – слышалось со стороны крыльца. – Ну и представление! Я уж подумал, что придется опять подыхать от тоски на очередной вечеринке инвесторов, а тут… сова! Живая! Где ты ее откопал?
– Ну… я… эм-м-м…
– А эти фейерверки! Да-а, ущерб от них неслабый, зато зрелище какое! Ты мне все больше и больше нравишься, Дурсль!
Прищурившись, Джинни и дети вытянули шеи, пытаясь понять, что там происходит.
– Никогда не забуду это Рождество! Спасибо, Дурсль! Да, кстати, в понедельник ждем тебя с твоими бумажками, все подпишем, денег дадим! Слушай, – мужчина приобнял Дадли за широкие плечи, – у меня у дочки скоро день рождения, десять лет, первый юбилей, так сказать. Может, и ей что-нибудь такое устроить, а? Только без… ну, без сисек, а лучше про пони что-нибудь?..
Джинни прыснула и тут же зажала рот рукой. Усадив своего инвестора в машину и пообещав подумать над сюрпризом для его дочери, Дадли воззрился на толпившихся у своего автомобиля Поттеров круглыми глазами. Он то ли испытывал ужас и желание больше никогда не видеть этих людей у себя в городе, то ли был им благодарен. Хотя благодарить скорее надо было небеса за то, что главный инвестор оказался человеком с отличным чувством юмора.
– Мы бы в любом случае вызвали команду Стирателей памяти, – говорил Гарри Магде в открытое окно машины. – Но хорошо, что это не понадобилось. Счастливого Рождества.
– Спасибо, Гарри! Пройдет немного времени, и он поймет, какая удача на нас свалилась с этой бедной птичкой. Счастливого Рождества!
Трое Дурслей провожали выезжающую на дорогу машину Поттеров с пожеланиями счастливого Рождества и махали руками. Дадли обнимал жену и дочь за плечи. Лили высунулась из окна и тоже махнула им, но когда это сделал Джеймс, родственнички поспешно скрылись за надежными стенами дома номер четыре. Обидно, ведь он-то точно не виноват в том, что у него друзья ненормальные.
Гарри улыбался всю дорогу. Ненормальные в отличном смысле.

* * *

Рождество тысяча девятьсот девяносто восьмого года выдалось самым холодным в жизни Драко Малфоя.
Почти год он провел под следствием, перемещаясь из Азкабана в камеру Министерства магии и обратно. После войны Пожирателей Смерти не судили, а сразу помещали в тюрьму до конца жизни. Почему мракоборцам понадобилось трясти из него и его обессилевшего отца душу, Драко понял только на суде. Без Мальчика, который выжил, конечно же, не обошлось.
Гарри Поттер настоял на следствии, а на суде выступал свидетелем защиты. Говорил он много, но недолго, Драко уже почти не помнил все его слова, но результат не заставил себя ждать еще целый год. Их с отцом освободили прямо в зале суда. Поттер почти сразу же скрылся, лишив Драко какой-либо возможности сказать ему «спасибо», но меньше всего ему сейчас хотелось благодарить Избранного на виду у всего волшебного мира. Оказавшись наконец в объятиях матери, Драко понял, что все это Поттер сделал только ради нее одной.
Драко женился на Астории в две тысячи первом, и это сразу же привело к скандалу в семье Гринграссов. Волшебники, так или иначе замешанные в делах Волдеморта, стремились любыми силами очистить свою репутацию, а тут девушка взяла и добровольно выскочила замуж за судимого Пожирателя Смерти. От Астории отвернулись родители и старшая сестра, сама впоследствии вышедшая замуж за Забини, но того хотя бы так и не смогли подловить, и репутация Блейза осталась незапятнанной. Старшие Гринграссы не могли нарадоваться на Дафну и всячески демонстрировали, что Астории не существует.
Домашний арест вовсе не подразумевал то, что Малфоям надлежало безвылазно сидеть в родовом поместье, окруженном мракоборцами. Им только запрещалось покидать страну до истечения установленного срока. Амнистия пришлась как раз на тот год, когда Скорпиусу пришло письмо из Хогвартса. Для семьи это стало приятным сюрпризом – Драко всерьез опасался, что наследника Малфоев не зачислят в школу. Может, и здесь не обошлось без Поттера, но скорее всего, волшебный мир действительно начинал прощать своих угнетателей. Он строился из пепла, возрождая старые традиции и приобщаясь к новым. Артур Уизли и еще несколько открытых маглолюбцев занялись внедрением простецких технологий в магический мир, и, несмотря на грубые протесты отца, Драко сделал вывод, что это может стать отличным бизнесом. Они с Асторией проявили талант, выгодно и с умом инвестируя все новшества. Скрипя зубами, Драко лично написал Грейнджер с просьбой оставить инвестиции анонимными. Разумеется, его просьбу она выполнила.
Самым сложным в жизни Драко Малфоя стало отцовство. Скорпиус рос замкнутым в собственном мире ребенком, понимавшим гораздо больше, чем ему было нужно. Старшие Малфои пытались привить ему любовь к семейным традициям, но Астория решила иначе. Первое время она неустанно приглашала в поместье бывших однокашников, не попавших под суд и к тому времени тоже уже успевших обзавестись семьями и детьми: Уоррингтонов, Пьюси, Ноттов, Блетчли. Астория написала сотню писем Дафне и Блейзу с предложениями примириться и познакомить детей, но все они остались проигнорированными. Так Скорпиус и рос в полном одиночестве, лишь изредка играя с сыном кухарки да полуослепшими детьми садовника. Забеременеть Астория больше почему-то не могла.
Скорпиус неизменно приезжал в Уилтшир на Рождество, хотя родители всегда просили его оставаться в школе и проводить праздник с друзьями. Вот и сегодня он появился в камине большой гостиной поместья, позволил дедушке и бабушке себя обнять, пожал руку отцу и поцеловал мать в щеку. В детстве он походил на Драко, как две капли воды, но к шестнадцати в нем начали угадываться некоторые черты Астории: тот же странный, будто считывающий с тебя всю информацию взгляд, редкая, но мягкая улыбка. Скорпиус неуверенно положил ладонь на материнский живот и вопросительно сдвинул брови:
– А где же… В смысле, почему у тебя нет живота, мама?
– Твоя сестренка еще совсем маленькая, – улыбнулась Астория. – Ей только четыре месяца, а когда будет чуть больше пяти, она начнет расти очень быстро. Когда ты приедешь на Пасху, то не узнаешь нас.
– Так, значит, сестренка, – Драко видел, как неудержимо хотелось улыбнуться сыну. – Имя придумали?
– Пока что нет. Мы хотим что-нибудь попроще…
– Быть ближе к народу, – фыркнул дедушка, ковыляя к своему любимому креслу у камина. Не переставая ворчать, он бросил трость на пол и изможденно закрыл глаза.
Драко и Астория переглянулись, мысленно вопрошая друг у друга, когда же можно будет сказать сыну.
– Что? – от него не укрылись их ужимки. – Говорите уже.
– Тебе, наверное, будет очень приятно узнать, что это Рождество мы проведем не дома.
– И где же? – скептически вопросил сын.
– В гостях у твоей тети Дафны, – Драко обнял сияющую жену за плечи. – Наконец они поняли, что мы одна семья, и пора зарыть этот топор войны.
– О, – больше Скорпиус ничего не мог сказать. Мать отправила его вымыть руки и вообще привести себя в порядок перед ужином, и когда он уходил, Драко не заметил, как хитро Скорпиус улыбался.

– Даже не знаю, Блейз. Мы столько лет игнорировали их просьбы помириться… – с сомнением произнесла Дафна, читая письмо от бывшего однокурсника.
– Честно говоря, я даже не знаю, почему мы это делали, – супруги Забини, встретив вернувшуюся из Хогвартса дочь, поздним вечером пили глинтвейн в гостиной своего особняка. – Твои родители, дорогая, ополчились против Астории лишь потому, что Драко и Люциуса поймали за руку после битвы за Хогвартс.
– Мы не лучше них на самом деле. Они хотя бы сражались за свои убеждения до последнего, а мы предпочли сбежать с тонущего корабля, как крысы.
– Мы не позволили поставить на себе Метки, вот что в этом случае важнее, – выпрямился в своем кресле Блейз. – Мне плевать, как теперь называют меня азкабанские узники. Эпоха Поттера так или иначе наступила бы, и я счастлив, что сейчас у меня есть хорошая должность в Министерстве и влиятельные друзья, а на Вайолет нет клейма дочери убийцы.
– Не вызовет ли дружба с Малфоями волнения в обществе? – все еще сомневалась Дафна.
– Никто не осудит тебя за то, что ты желаешь общаться со своей родной сестрой. Тем более она сейчас ждет ребенка. У их мальчика наверняка есть друзья в школе, но никто же не обвиняет детей в этом.
– Нужно спросить Вайолет, что она об этом думает…
Вайолет исподтишка наблюдала за родителями с лестницы и прислушивалась к их разговору. Пока что все шло по плану.

В этом году они должны были ехать к Уоррингтонам, и Вайолет сильно подозревала, что на Рождественском приеме Айзек сделал бы ей предложение. Теперь такое счастье выпадет Рейне, но родители пока что об этом не знали – все отменилось, едва они получили письмо от Драко и Астории Малфоев. Скорпиус виртуозно подделал почерк своего отца, а Вайолет приложила все силы к тому, чтобы письмо от Блейза и Дафны Забини не вызвало у Малфоев никаких подозрений. Пора было прекращать эту глупую вендетту, из-за которой Вайолет и Скорпиус оказались в состоянии холодного нейтралитета на долгие пять лет. Теперь же, узнав друг друга получше, оба пришли к выводу, что если что-то не предпринять, то родные сестры и бывшие лучшие друзья так и останутся по разные стороны баррикад. И вот семья Забини готовилась к визиту семьи Малфоев, как к каким-то важным политическим переговорам. Но все-таки готовилась, а не отправила письмо «от Драко» в камин, как и сотню предыдущих.
– Сколько их будет? – Дафна, наморщив лоб, считала столовые приборы. – Трое… ну и нас трое. Дорогой, ты не забыл отправить своей маме путевку на горнолыжный курорт?..
– Не забыл. Но вообще-то это наверняка плохая идея.
– Думаешь, бабушка привезет оттуда пятнадцатого мужа? – хихикнула Вайолет, зажигая свечи.
– Почти не сомневаюсь. Еще одну такую свадьбу наш семейный бюджет не переживет.
– Вайолет, жемчужина моя, может быть, зря мы отменили праздник у Уоррингтонов? Айзек наверняка готовил для тебя особый сюрприз…
– Мама, – девочка выпрямилась, гневно сверкая глазами. – Я хотела сказать вам в другой обстановке, но, видимо, придется сделать это сейчас. Мы с Айзеком расстались еще в начале учебного года, так что пусть свои особые сюрпризы он готовит для Рейны.
Напряженное молчание Дафны лопнуло, когда Блейз поцеловал кипятившуюся дочь в макушку.
– Вот и правильно. Уоррингтоны все равно должны куче людей бешеные деньги.
– Я выйду замуж только за любимого, – добавила Вайолет, и в мыслях ей подмигнул Ал.
– Но… ты же любила Айзека… – все еще не могла поверить Дафна.
– Это вы помогли мне в это поверить, – она закусила губу. Говорить или не говорить родителям про Альбуса? Нет, все-таки лучше не добивать их своими новостями в такой важный день.
– Дорогая, в конце концов, двадцать первый век на дворе, – поддержал ее Блейз. – Браки по расчету уже давно не заключают.
– Да соплохвост с вами, – сдалась Дафна. – Но только магла в своем доме я пока не готова принять. Так, Драко не написал, как они собираются к нам прибыть? Каминной сетью или… ну не знаю, на автомобиле?
– Такая вьюга сегодня, даже не знаю. Но Астория все-таки в положении, Летучий порох для нее опасен…
И словно в опровержение слов главы семейства Забини позади праздничного стола загудел каминный вызов. Блейз принял его, и на ковер в гостиной ступил Драко Малфой в идеально отглаженном сером костюме. Вслед за ним появилась его красавица жена, тетя Вайолет, которую она никогда прежде не видела, и Скорпиус, чуть зеленоватый после каминного путешествия.
– Здравствуй, Блейз, – первым нарушил молчание мистер Малфой.
– Драко, – мистер Забини крепко пожал руку гостя. – Ты полысел.
– А ты растолстел, – не остался в долгу отец Скорпиуса, и оба мужчины, засмеявшись, крепко обнялись.
– Астория, – как бы Дафна ни пыталась держаться холодно и отстраненно, но при виде сестры дала слабину. Даже голос ее дрогнул.
– Здравствуй, сестренка, – улыбнулась миссис Малфой, и уже спустя секунду женщины рыдали друг у дружки на плече.
– Все оказалось проще, чем я думал, – поразился Скорпиус, глядя на родственников.
– Они уже давно хотели сделать это, – пожала плечами Вайолет, беря со стола два бокала с шампанским и один из них протягивая Малфою. – Просто упрямились. Счастливого Рождества, братишка.
– Счастливого Рождества, сестренка, – в тон ей отозвался Скорпиус, и ребята, улыбаясь, сомкнули свои бокалы.

15

– С Днем рождения, совенок!
Роза страдальчески запыхтела и разлепила глаза.
Над ней склонялись родительские лица, заслоняя собой слепящий солнечный свет, льющийся в окно. У себя в комнате Хью уже полчаса как врубил металл, и Роза отчаянно ругалась про себя, надеясь поспать еще хотя бы немножко.
– Смотри, она просыпается, – совсем как в глубоком детстве умилился папа.
На нем, как и на маме красовался пестрый праздничный колпак, и если для Рона Уизли это было совершенно нормально, то строгая, одетая с иголочки и аккуратно причесанная Гермиона с тем же дурацким украшением смотрелась более чем странно. Правда, проснувшись окончательно, Роза поняла, что мама еще даже не пила кофе и не сменила домашний халат на строгий выходной костюм.
– Мам, ты на работу опоздаешь, – пробурчала Роза, накрываясь одеялом с головой.
– Я взяла отгул. Не каждый день твоей дочери исполняется семнадцать, – не без гордости оповестила Гермиона.
– Семнадцать… – едва ворочая языком, повторила Роза. – Сем… мне семнад… Класс!
Высунув руку из-под одеяла, Роза нащупала на тумбочке волшебную палочку и наугад выпалила заклинание. Жуткий грохот из комнаты младшего братца прекратился, зато его сменил возмущенный ор:
– Э-э-эй!!!
– Мы оставили подарок для тебя в гостиной. Поторопись забрать его, Хьюго уже давно положил на него глаз.
Через пять минут, морщась и прикидывая, что такое вознамерились подарить ей родители, что пришлось по душе в первую очередь ее брату, Роза в одном растянутом свитере и белье спустилась с лестницы и чуть не навернулась с предпоследней ступеньки, когда ее взгляду предстала последняя модель «Нимбуса», выпущенная не далее как неделю назад.
– Рождественский тираж, – похвастался папа, сам поглядывающий на метлу не без вожделения. – Всего двадцать пять моделей. Разошлись в первые полчаса. Мы за полгода сделали предзаказ.
– Теперь Джеймс точно возьмет тебя в команду, – довольно подытожила мама, закалывающая непослушную гриву волос карандашом прямо на ходу.
Роза провела рукой по шелковистым прутьям своей новой метлы. Старая, конечно, тоже была ничего, но явно не шла ни в какое сравнение с «Нимбусом-2050». Роза обожала полеты, но сам квиддич интересовал ее куда в меньшей степени. Проводись в Хогвартсе, например, гоночные соревнования, это принесло бы имениннице настоящее удовольствие.
– Она потрясающая, – Роза обняла родителей обоих разом, и папа влюбленно потрепал ее по спине. – Но не идет ни в какое сравнение с моими родителями.
– Рано радуешься, – по перилам скатился Хьюго, чьи длиннющие ноги оказались на полу раньше, чем он проехал пятой точкой хотя бы два фута. – Они пригласили на твою вечеринку дядю Перси.
– Если не попадаться ему на глаза, то вечеринка вполне может получиться веселой, – пожал плечами папа.
Мама не успела броситься на защиту дяди Перси – зазвонил телефон. Схвативший трубку Хьюго довольно долго что-то выслушивал, после чего поманил Розу:
– Сомерсет на связи, – объявил он. – День рождения у сестры, а после бабушкиного приветствия появилось чувство, будто у меня. Кстати, бабушка настоятельно просит тебя скорее взять трубку, не то счет за межгород снова придется оплачивать папе.
Роза фыркнула. В этом была вся бабушка Джейн – потратить кучу времени на лишние разглагольствования, чтобы потом жаловаться на слишком высокую телефонную плату.
– Рон, прекрати настраивать детей против Перси, – пока Роза слушала бабушкины поздравления и пожелания и отчаянно кивала в трубку, Гермиона все-таки добралась до Рона. – В конце концов, это напоминает твоим родителям о том времени и расстраивает их.
– Раз родителей до сих пор расстраивают эти воспоминания, значит, мне есть за что не любить Перси, – хмуро ответил ей Рон.
– Может быть, тебе действительно есть за что дуться на него, но дети…
– Давай дети сами будут решать, к кому им как относиться. Если ты не заметила, никто из молодежи особо не горит желанием видеть Перси.
– Это потому что он опять заведет волынку о беспределе, что развела в Хогвартсе Крутая Минни, – встрял Хьюго.
Услышав, как сын отзывается о достопочтенной Минерве МакГонагалл, Гермиона чуть не стала обладателем десятка лишних седых волос на голове.
– Если он опять заведет эту волынку, я сама его приструню, – нашлась она. – Предложу ему, например, командировку в Хогвартс, и пусть читает там лекции о нравственности, сколько влезет.
– Не надо! – воскликнули три отчаянных голоса, и на другом конце телефонного провода миссис Джейн Грейнджер всерьез озадачилась, почему пожелание хорошего жениха так сильно расстроило ее внучку-именинницу.

Следующие три часа двери в доме Уизли в Дартфорде практически не закрывались.
Первыми приехали из Тинворта Доминик и Луи, помимо основной горы подарков притащившие пять фунтов мармеладных мишек. Увидев любимое лакомство, Роза не сумела сдержать восторженного стона. Чтобы не делиться с прожорливыми братьями, пришлось разрешить им первыми опробовать новый «Нимбус». Жуя очередного медвежонка, Роза не без нервозности выглядывала в окно, опасаясь за жизнь своей красавицы. А когда возле дома лихо затормозила самая скромная модель «Ламборджини» Поттеров, управляемая явно не дядей Гарри, Альбус и Джеймс даже не стали заходить и сразу же сосредоточили все внимание на метле.
– Вообще-то именинница я, – не без обиды выпалила Роза, обнимая Лили, на что та рассмеялась и пообещала наказать братьев.
Взрослые подтянулись ближе к вечеру, когда молодежь уже изрядно утомилась исподтишка левитировать бутылки с алкоголем из кладовой. К прибытию дяди Джорджа и Фреда, которые были последними, не считая тети Анжелины, задержавшейся на работе, Гермиона хмуро пересчитала бутылки и сурово отправила Рона в гараж, переоборудованный специально для праздника в мини-клуб. Роксана только и успела сунуть дымящийся косяк под пятую точку, но Рон сделал вид, будто ничего не заметил.
– Семнадцать бывает один раз в жизни, – одними губами выговорил он, взмахом палочки уничтожая опустевшие бутылки. – Кстати, не все могут похвастаться тем, что их учитель зельеварения побежал в магазин за недостающими бутылками. Я вот точно никогда не похвастаюсь – Снейп скорее удавился бы.
Подростки рассмеялись. Рон еще раз окинул взглядом компанию, старательно не замечая дымящейся юбки Роксаны. Девочка нервно заерзала на диване.
– Только Люси не наливайте, – уже более сурово добавил Рон.
– У меня сок, – сделала самые честные глаза на свете второкурсница и для наглядности потянула напиток через трубочку. Доминик забрала у нее стакан и тоже сделала глоток.
– Порядок, – с сахарной улыбкой она вернула сок кузине.
Нахмурившись еще разок для порядка, Рон наконец убрался из гаража. Громче всех от облегчения выдохнул Джеймс.
– А правда, кто налил Лу водки?
– Я же сказала, у нее действительно сок, – окрысилась Доминик. Джеймс явно собирался отбрить выпад кузины какой-нибудь остроумной шуточкой, но его остановил визг, издаваемый Роксаной:
– Моя задница! Мерлиновы трусы, я сейчас сгорю к дементорам!
С хохотом до слез пожар был предотвращен, однако бедная Роксана наотрез отказалась вставать со своего места и весь вечер больше не притрагивалась к сигаретам.
– Все-таки здорово, когда у тебя день рождения на каникулах, – заметила Лили, когда Джеймс, выиграв очередную партию в настольный квиддич, принялся исполнять импровизированный танец счастливой рожающей Проглотис Людоедии. – Собирается вся семья…
– Ага, только нас с каждым годом что-то все меньше становится, – Луи методично бросал теннисный шарик в пустой стакан из-под лимонада. – Тед, Вики, Фредди, Молли…
– Выпьем же за наших преждевременно ушедших друзей, – скорбно возвестил Джеймс, поднимая стакан. Все с молчаливыми улыбками последовали его примеру.
– А потом еще и Ал женится на своей Вайолет и тоже будет тухнуть вместе со стариками, – добавил Луи.
– С какой это радости?! – Альбус даже пуншем поперхнулся.
– Статус будет обязывать, – Джеймс отобрал у Луи мячик и запустил им в лоб Ала. – Тед и Вики помахали нам ручкой сразу после свадьбы. Такое чувство, будто кольцо сразу делает тебя старше лет на сорок.
– Лучше не женись, Альбус, – простодушно посоветовала Люси. – Хотя Молли говорит, что хочет замуж…
– Да я не о том, – продолжал возмущаться Альбус. – С чего вы вообще решили, что я собираюсь жениться?
Ответом ему были молчаливые взгляды семи родственников.
– Забини тебя заставят, – облизала ложечку для мороженого Доминик.
– Ага, заставят, – саркастически покивал Альбус.
– Заставят, – подтвердила Роксана. – У слизеринцев с этим очень строго. Если ты, как они выражаются, обесчестил, – она поиграла бровями, – их дочь…
– Ой, заткнитесь уже, – скривился Альбус под громовой хохот парней. – Даже если Забини не надумают меня женить, вы уж точно это сделаете.
– Нам интересно, как это будет выглядеть, – радостно объявил Хьюго, за что получил от взбешенного Альбуса нехилый подзатыльник.
– Но ты же любишь Вайолет? – так и не слезла с пикантной темы Лили. – Почему тогда так решительно против свадьбы?..
– Давайте мы с ней хотя бы школу закончим, – Альбус, несмотря на мягкий, в общем-то, нрав, начинал серьезно закипать. – Мы влюблены, мы встречаемся, но, в конце концов, мы всего лишь подростки.
– Справедливо, – выгнул губы дугой Джеймс. – А вообще, знаете, сегодня мне что-то не хочется обсуждать слизеринцев и их обычаи. Как насчет РАЗГРОМИТЬ К СОПЛОХВОСТАМ ЭТОТ ГАРАЖ, ЧТОБЫ ВСЕ УЗНАЛИ, ЧТО НАША МАЛЫШКА СТАЛА ВЗРОСЛО-О-ОЙ?! – проорал он во все горло под такой же, если не громче, согласный рев.
Музыка сотрясала не только стены старого гаража, даже не только дом семьи Уизли, но, наверное, и все графство. Гермионе пришлось наколдовать себе беруши, прежде чем произнести заклинание уменьшения громкости.
– Мам, весь кайф обломала, – пожаловался Хьюго.
Гермиона строго зыркнула на сына, и тот совсем стушевался.
– Роза, – повернувшись к дочери, Гермиона буквально преобразилась. Как будто знала что-то настолько интригующее, что не была в состоянии контролировать свое глупое выражение лица. – К тебе пришел еще один гость.
– Кто? – оторопела именинница и вытянула шею, чтобы пересчитать присутствующих. – Вроде бы все явились, я перед всеми отметилась…
– Пойдем, – Гермиона протянула руку и коснулась плеча дочери, увлекая ее за собой. Роза обернулась к Доминик и сделала страшные глаза, но та была заинтригована не меньше. Всех интересовало одно: кто мог настолько обрадовать своим визитом Гермиону, что она светилась не хуже рождественской елки? Неужели сам Северус Снейп воскрес?
В доме тоже звучала музыка, но какая-то совсем неузнаваемая. Наверное, такой шлак слушали в девяностые, пришедшиеся на юность родителей. Тетя Одри сидела возле фикуса с бокалом шерри и вовсю наслаждалась звучавшим, даже глаза от удовольствия прикрыла. Тедди и Виктуар целовались на кухне возле стола с грязной посудой – наверное, только она и мешала им улечься на этот стол. Гермиона тактично отвела взгляд, Розу же пробрало раздражение – им что, дома друг друга не хватает?.. Пройдя мимо бабушки Молли в инвалидной коляске, Роза сжала ее руку и улыбнулась, на что бабушка просияла ответной, но болезненной улыбкой. Таинственного гостя пока нигде не было видно.
Наконец Гермиона довела дочь до прихожей, где топтался Рон, чье выражение лица изображало самую разнообразную гамму эмоций – от неверия до недоверия. За торшером угадывался высокий молодой человек с большим букетом альстромерий в руках. Взяв Розу за плечи, Гермиона подвела ее к гостю, и Роза, глупо перебирая ногами, почувствовала себя какой-то кобылкой на торгах. Сравнение разозлило ее, и Роза уже намеревалась было вырваться и потребовать прекратить этот спектакль, как гость вдруг повернулся и расплылся в жутко обаятельной белозубой улыбке.
– Матвей? – Роза даже прищурилась, разглядывая парня.
– Привет, Роза, – с легким акцентом произнес парень по имени Матвей. – С Днем рождения тебя. Кажется, я не ошибся, и это твои любимые цветы?
Роза неловко приняла букет и выдавила улыбку. Гермиона едва слышно кашлянула и ткнула дочь в бок.
– О, да, – отмерла Роза, – конечно. Спасибо большое. Я ценю, что ты не забыл.
Рон нервно почесал бровь. Роза почувствовала себя идиоткой. Разве так встречают друга по переписке?
– Честно говоря, я в полном ауте, – выпалила именинница, чем вызвала у кого-то из дядюшек понимающий смешок. – Офигеть, Матвей Крам у меня на вечернике! С альстромериями, – зачем-то добавила она, чем вызвала улыбку уже у Матвея.
– Ты стала настоящей красавицей, – сделал комплимент парень, и Роза мысленно стала умолять его заткнуться, но вместо этого…
– Ты тоже!
С Матвеем Крамом она познакомилась лет десять назад, во время Чемпионата мира по квиддичу. Его прославленный отец, Виктор Крам, только что поймавший снитч и принесший сборной Болгарии победу в четверти финала, лично поднялся в ложу, что занимали Поттеры и Уизли, вместе с сыном, чтобы поздороваться. Матвею тогда было одиннадцать, он только что поступил на первый курс Дурмстранга и тем самым жутко заинтересовал Розу. Остальные ребята, конечно, сочли за честь познакомиться с сыном Виктора Крама, но дальше этого дело не зашло. Маленькая восторженная Роза была сражена таким взрослым, как ей казалось, умным и загадочным мальчиком, что даже набралась храбрости и попросила у него адрес для обмена письмами. Матвей торжественно пообещал писать ей о Дурмстранге, а она ему – о Хогвартсе, в который пойдет через четыре года, они даже обменялись несколькими фото. Было время, когда Роза считала себя его девушкой – ей тогда было двенадцать. Вспомнив об этом, Роза полыхнула красным. Последнее письмо от него она получила два года назад. Видимо, тогда у него появились дела поинтереснее, чем переписка с какой-то школьницей.
И вот, пожалуйста, сын Виктора Крама прилетел из Болгарии, чтобы поздравить ее с совершеннолетием.
– Знаешь, – взвесив каждое последующее слово хорошенько, заявила Роза: – Это самый лучший подарок на день рождения.
Папе же эти слова явно не очень понравились, но мама уже уводила его куда-то к столу, где тетя Джинни сосредоточенно резала ананас кольцами, чтобы сделать тропические коктейли, а дядя Джордж пытался поэффектнее открыть шампанское. В конце концов ему это удалось – пробка отскочила прямо в лоб дяде Перси, а брызнувший напиток щедро облил платье тети Флер.
– Я должен был приехать в марте, но не мог пропустить твой праздник, – произнес Матвей, когда Роза, взяв его под руку, повела парня в свой импровизированный клуб. Сзади бабушка Молли отчетливо прошептала что-то насчет жениха, и Роза едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. – Твоя мама любезно предложила мне пожить у вас, но я уже остановился в Хогсмиде. Так мы сможем видеться чаще.
– Знаешь, это будет отличное время, – искренне обрадовалась Роза. В своих письмах Матвей был таким простым и настоящим, а сейчас заметно нервничал, как и она сама. – Я наконец-то смогу показать тебе Хогвартс во всей красе.
– Ты прислала мне отличные фотографии, но как говорит отец, Хогвартс – то место, которое нужно увидеть своими глазами.
– Он абсолютно прав. М-м-м… чем ты занимался в последнее время?
Она надеялась, что это прозвучало не слишком горько. Видимо, Матвею было совсем не до нее, раз он забросил их переписку. Но ответить он не успел – они уже достигли гаража, и по барабанным перепонкам ударила музыка, явно включенная за секунду до их прихода.
– Привет, таинственный гость Розы! – заорал Джеймс и осекся. – Я тебя знаю?..
– Матвей Крам, – представился парень и протянул руку. Вылупив глаза, Джеймс механически пожал пятерню Крама. – А ты, наверное, Джеймс. Ты похож на Гарри Поттера.
– Ага, – кивнул Джеймс, – а я надеялся, что хоть немного индивидуализировался.
Новоприбывшего обступила толпа рыжих и не очень Уизли, чем вогнала Матвея в легкую краску. Но, похоже, быть сыном Виктора Крама было едва ли легче, чем быть детьми Гарри Поттера. Крам-старший еще в юности прославился за пределами родной Болгарии, играя в сборной страны, будучи школьником. Матвей же занимался более мирскими делами, но все равно постоянно попадал в поле зрения как простых людей, так и прессы. Подскочивший к нему Луи хлопнул Матвея по плечу, как старого друга:
– Чувак, нам непременно нужно сделать селфи! Организаторы Турнира трех Волшебников обоссутся кипятком, когда его увидят. Я – Луи Уизли, по матери – Делакур, – разъяснил парень, видя озадаченное лицо Матвея.
– Это многое объясняет, – с облегчением улыбнулся Крам и пожал Луи руку. – Похоже, здесь одни знаменитости собрались.
– Отстаньте вы от него! – возмутилась Роксана, видя, что в диалог собираются вступить Хьюго и Альбус. – Давайте лучше выпьем за семнадцатилетие Розы! Ура!
Ответом ей было дружное громовое «УРА-А-А!» Руки Розы стали липкими от брызнувшего на них пунша из стакана Доминик, но она не обратила на это внимания. Компания сбилась в одну большую кучу, и они с Матвеем оказались тесно прижатыми друг к другу. Даже через его рубашку Роза чувствовала жар крамовской кожи, а саму ее между тем отчего-то бросило в холодный пот. Наверное, не такую реакцию должны вызывать внезапно объявившиеся друзья по переписке, но тут Розе стало еще дурнее. Как только их с Матвеем заметят в Хогсмиде – а ведь он сказал, что остановился именно там! – до него тут же дойдет вся ее грязная слава, обрушившаяся на Розу в этом учебном году.
– Слышал, у вас было жаркое начало учебного года, – словно прочитал ее мысли Матвей, и Роза почувствовала подкатывающую тошноту. Все уже расселись по своим местам, кто-то уменьшил громкость музыки, и Розу так и подмывало повести палочкой в сторону музыкального центра. – Ваша сирена двоих сожрала, если не ошибаюсь…
Джеймс поперхнулся текилой, или что там за гадость болталась у него в стакане.
– Не напоминай про эту тварь, – без обиняков попросил он, и Хьюго нервно кивнул в знак согласия. Альбус молча сделал крохотный глоток, силясь скрыть нервную дрожь. – Кое-кто в Министерстве раздул целую трагедию насчет нового способа уничтожения маглорожденных.
– Если честно, именно так это и выглядело, – пожал плечами Матвей. – В Европе тоже многие так считают.
– Вряд ли русалка способна отличить маглорожденного от чистокровного, – повела плечами Доминик.
– Эй! А я уже не в счет? – обиделся Луи. – Меня она вообще-то тоже сожрать пыталась.
– Только просчиталась немного, – загоготал Хьюго, и кузены довольно впечатали ладони друг друга.
– Мир уже повернулся, всем и всюду мерещатся заговоры. Сирены жутко коварные создания, просто так никому не дадут себя поймать, – вмешалась Лили, своими словами как бы ставя жирную точку в этой теме. – А чистокровки и маглокровные уже давно помирились.
– И как раз поэтому слизеринцы как были аутсайдерами, так и остались, – ляпнул Джеймс, за что получил как минимум пятерку испепеляющих взглядов. – Все, молчу, – буркнул он и одним махом вылил в себя остатки выпивки.
Пока Доминик и Роксана затеяли с Матвеем светскую беседу, Роза сидела как на иголках, сама себе удивляясь. Общество парня было ей приятно, в этом она не сомневалась. Ужасно льстило то, что он прилетел аж из Болгарии, чтобы поздравить ее с днем рождения, а теперь мужественно терпел ее многочисленных родственников. Матвей был сама доброжелательность, но Роза-то знала, какими несносными они могут быть, особенно когда дело касалось довольно деликатных ситуаций. Взять Альбуса – он встречался с Забини уже несколько месяцев, а кузены и кузины, среди которых была и сама Роза, чего уж там, так и не оставили его в покое и всячески над беднягой подтрунивали. А до Альбуса через это прошли Виктуар и Тедди. Сомнений в том, что как только Матвей исчезнет с горизонта, на Розу обрушится целый шквал вопросов и подколов, не было. И если к этому она была готова, то что ей теперь делать с самим Матвеем, понятия не имела.
– Этот год юбилейный, – как сквозь толщу воды услышала она и моргнула, приходя в себя. – Рекламная кампания будет круче, чем сам матч. Отец утверждает, что приедут ведущие игроки Европы, а может, и пара-тройка человек из Америки.
– Это будет круто, уроки отменят как минимум на неделю, – радовалась малышка Люси.
Все понимающе усмехнулись.
– Будет полный провал, если при такой подготовке сам матч продлится десять с половиной минут, как в прошлом году, – фыркнул Джеймс не без разочарования. Гарри Поттеру удалось выхватить снитч из-под носа Луи на одиннадцатой минуте игры, и школьники с треском проиграли выпускникам. Бедному Джеймсу еще долго потом приходилось терпеть добродушные подколы от собственных родителей. Наверное, даже опростоволосившемуся Луи так не досталось, как капитану Хогвартса.
– Смысл все равно далеко не в самом матче, смысл в шоу, – Луи, как оказалось, тоже без горечи вспоминать прошлый год не мог.
– Вот это и стремно. Благотворительные матчи превратили соплохвост знает во что, – негодующе фыркнула Роксана.
– Главное, что они по-прежнему делают свое дело, – подытожила Роза, постепенно влившись в атмосферу разговора.
Близилось событие, которое по своей масштабности могло сравниться с Турниром трех Волшебников – благотворительные квиддичные матчи имени Фреда Уизли. После войны многие семьи остались без какой бы то ни было поддержки, Министерство при всем желании не могло обеспечить нуждающихся, тогда и было придумано сие мероприятие. Каждый год, в последнюю субботу марта в Хогвартсе стартовал мини-чемпионат по квиддичу: две команды учеников и две команды выпускников Хогвартса сражались сначала в полуфинале, а в финале в составах команд боролись лучшие игроки. По сути это были не больше чем товарищеские матчи между школьниками и их родителями, однако в Хогвартс съезжались люди со всей Британии, а порой и Европы. Школьный стадион, особой вместительностью не отличающийся, расширяли магией и увеличивали раз в десять, кому-то приходилось наблюдать за происходящим на поле с опушек Запретного леса и виадука с помощью омниноклей, но зрелище того стоило. Не каждый день прославленные «гарпии» Джиневра Поттер и Гвеног Джонс бились за квоффл с детьми, которым, к слову, достаточно часто и проигрывали. Билеты на мероприятие раскупались за месяцы до старта турнира, а все вырученные от продажи деньги шли в фонд помощи пострадавшим от войны с Пожирателями смерти. Постепенно турнир превратился скорее в добрую традицию, и вырученные деньги уже шли на улучшение памятников жертвам войны и содержание безнадежно больных в госпитале святого Мунго, но мини-чемпионат по-прежнему оставался любимым мероприятием британцев.
В гостиной дома Рона и Гермионы шел аналогичный разговор, правда, визит Матвея Крама на несколько минут отвлек семью от темы (Рон привычно врубил негодование на полную мощность, но поделать ничего не мог).
– Нет уж, в этом году без меня, – отшучивался Гарри, прячась за своим бокалом. – Джейми неделю отказывался со мной разговаривать.
– Ты мог бы и поддаться один разочек, – ласково пожурила его Молли Уизли.
– И тогда Джеймс не разговаривал бы с ним год, бабуля, – Виктуар поцеловала ее в щеку.
Джинни молча слушала шутливые препирания и размышляла, как бы преподнести свои новости менее взрывоопасно. Рона они уж точно приведут в состояние, близкое к нервному срыву. Тем более братец пока еще не до конца отошел от внезапного визита Матвея Крама и только негодующе пыхтел в стакан с огневиски.
– Джинни, ты же видела список заявок, – словно прочитал ее мысли ухмыляющийся Джордж. – Кто у нас в этом году метит в ловцы?
Она обвела взглядом свою семью. Перси откровенно зевал, уверенный в том, что его прерванный рассказ о стандартизации толщины котлов представляет куда больший интерес для магического мира, чем благотворительный матч по квиддичу. Гарри отвел взгляд и вообще постарался отодвинуться от Рона как можно дальше. Тедди гипнотизировал ее нетерпеливым взглядом, поигрывая наполовину пустым стаканом в руках.
– Ну ладно, – сдалась Джинни, – спортивный комитет одобрил кандидатуры Чжоу Дэвис и Драко Малфоя.
– Малфой подал заявку на участие в турнире? – ахнула Гермиона. Ее возглас предсказуемо потонул в возмущенном вопле Рона:
– Я в одной команде с хорьками играть не буду!
Джинни закатила глаза. Неприязнь Рона к Малфою отпечаталась у него в подкорке, это все прекрасно знали и понимали, но почему-то никто не возмущался тому факту, что ей самой предстоит играть в команде с бывшей своего мужа. Имя Чжоу вообще как будто пролетело мимо всех ушей – гораздо больший фурор произвел Малфой, пожелавший спустя столько лет вылезти из своей уилтширской норы в простые люди.
– Не переживай, Малфоя уже определили к Вуду, – попыталась поддержать сварливого братца Джинни, но успокоить Рона было не так-то просто. К удивлению, Рон достаточно быстро взял себя в руки и теперь только фыркал, время от времени отпуская шуточки по поводу белобрысых хорьков на гоночных метлах. Турнир еще даже не начался, а Рон уже страстно желал Малфою грандиозного проигрыша.
В любом случае, благотворительные матчи в этом году обещали быть чертовски интересными.

* * *

Скорпиус никогда не бывал в Косом переулке на Рождественских каникулах, поэтому свой первый визит постарался запомнить во всех подробностях. После недели, проведенной в особняке Забини с воссоединившейся семьей, Малфой чувствовал необъяснимый душевный подъем и уверенность в себе, словно за спиной у него выросли крылья. Его двоюродная сестрица оказалась той еще авантюристкой, правда, Скорпиусу приходилось терпеть не меньше десяти упоминаний имени «Альбус» в день. В отместку он без умолку болтал о Лили, но Вайолет это, похоже, совсем не бесило. В последний день каникул их отпустили в Лондон погулять, и теперь кузены, обмотанные гигантскими шарфами, шагали по заснеженному волшебному переулку, глотали обжигающий капучино с миндальным сиропом и восхищались всем, что попадало в поле их зрения. Скорпиусу как джентльмену еще и приходилось тащить покупки Вайолет. Обсуждая последний совместно просмотренный фильм, они дошли до центра переулка, и их взглядам предстала гигантская, не менее сотни футов в высоту елка, облепленная сверкающими украшениями и мишурой. Скорпиус помотал головой, пытаясь понять, что делали люди, окружившие ель – без помощи волшебных палочек они творили прямо из воздуха переливающиеся разноцветные шары, и те взмывали вверх, цепляясь за малочисленные свободные ветви. После чего некоторые взрывались маленькими фейерверками, а люди радовались и хлопали в ладоши, как дети.
– У меня еще никогда не получалось, – поделилась Забини и сунула Малфою свой стаканчик с кофе. Скорпиус чуть не уронил пакеты, пытаясь удержать еще и стакан, а Вайолет между тем сосредоточилась на шаре, который медленно и с неохотой возникал из ниоткуда между ее ладоней, облаченных в белые мохнатые перчатки. – Говорят, что если ты создашь такой рождественский шар и загадаешь желание, то оно обязательно сбудется. Только вот… без палочки… – она даже запыхтела от натуги, – это не так уж… просто… Есть!
Бледно-зеленый шар медленно поплыл вверх, сопровождаемый восторженным взглядом Вайолет. Запутавшись в ветках, он пару секунд балансировал между иголками, после чего вспыхнул сотней искринок, которые Забини принялась ловить перчатками и прыгать от радости, как сумасшедшая.
– Ну и чему ты радуешься? Он же все равно взорвался, – Скорпиусу на нос упала одна искорка, и он чихнул, когда та слегка кольнула ему кожу.
– Давай, теперь твоя очередь, – вместо ответа пихнула его в бок Забини.
Скорпиус относился к подобным приметам скептически, но все же решил попытать удачу. Без палочки он еще никогда не колдовал, поэтому у него предсказуемо ни черта не получилось. Но он вспомнил про свое желание и упрямо стиснул зубы, пытаясь направить свою магию между пальцев. Спустя тридцать мучительных секунд рыжеватый шарик прыгнул на ветки, и Вайолет зааплодировала. Скорпиус смущенно смахнул с волос блестки. Он прекрасно знал, что загаданное им желание ни за что на свете не сбудется.
Мимо них промчались гремящие бубенцами рождественские сани, оросившие ребят мокрым снегом, а когда они со смехом отряхнулись, их взглядам предстала следующая картина, которую они, поглощенные магией елки, не заметили прежде: возле аптеки сидел пожилой мужчина в оборванной мантии и просил милостыню. У него было красное обветренное лицо и седая борода, как у Санта Клауса. Бедняга настолько не вписывался в общую картину, что люди, гуляющие по переулку, затравленно отводили взгляды и спешили убраться прочь при виде бомжа. Скорпиусу почему-то стало его жалко. Проведя чудесные рождественские каникулы в кругу семьи и наслаждаясь гостеприимством дома Забини, он слишком остро ощутил всю безысходность, что окружала мужчину.
– Возьмите, – Вайолет сунула в дрожащую руку в грязной перчатке несколько золотых и серебряных монет. Бомж настолько изумился внезапной щедрости, что его рука дрогнула, и монеты рассыпались по грязноватому снегу у его ног. Вайолет терпеливо подобрала их все и уже более уверенно вложила их ему в ладони. – С Рождеством вас, сэр.
– С… с Рождеством, – откашлялся Малфой и тоже внес свой вклад. Бомж глазел на ребят мутными глазами, словно изучая и оценивая. Вайолет сделалось не по себе, да и Скорпиус отчего-то ощутил дискомфорт в области живота. К бомжу тут же подошла компания из трех парней на вид лет двадцати пяти. Один из них сплюнул.
– Так-так, – прищурился их предводитель. – Отдаем кровно заработанные мамой и папой денежки Пожирателю Смерти?
Малфой потерял дар речи от неожиданности, и Вайолет судорожно отступила назад. Незнакомый парень пнул какую-то лоханку, служившую бомжу тарой для мелочи, что накидали ему не совсем равнодушные прохожие.
– Не надо, – пискнула Вайолет, подумавшая, видимо, примерно о том же, что и Скорпиус: какова вероятность того, что на этом самом месте не оказался бы Драко Малфой?
Парень, что пнул посудину, очень медленно повернулся к девушке, и у той сдавило горло.
– Не надо? – угрожающе рыкнул он, делая шаг вперед. – Ему самое место на Азкабанском кладбище, красавица, а ты дала ему столько золота, сколько нужно было моей семье, чтобы месяц питаться во время войны!
– Она же не знала, – вступился за сестру Малфой, у которого случился уже знакомый ему выброс адреналина. Точно такой же, когда он чуть не поколотил подонков, издевавшихся над Лисандрой Скамандер в Хэллоуин.
– Шли бы вы, детки, отсюда, – на выпад Скорпиуса они даже внимания не обратили и теперь угрожающе пялились на бомжа, явно намереваясь не в покер с ним играть. – Хотя можете остаться и посмотреть, что в итоге бывает с теми, кто ставит себя выше жизней других.
– Пошли отсюда, Скорпиус, – позвала его Вайолет, на чьем лице ужас читался пополам с отвращением, – это не наше дело, слышишь?..
Но Малфой как будто в землю врос, не в силах даже ногу поднять, чтобы сделать шаг. Ярость и какая-то обида распирали его, но в то же время ему не хотелось прослыть защитником Пожирателей Смерти. Неизвестно, что творил этот мужчина в прошлом, но сейчас перед Малфоем был всего лишь потерявший все и очень несчастный старый человек, которого собирались избить трое взрослых крепких парней. Один уже схватил его за край мантии и занес кулак, как вдруг был остановлен негромким голосом, показавшимся Скорпиусу странно знакомым. Как будто он часто слышал его по радио или что-то в таком роде:
– Эй, молодежь!
Парни резво отпустили старика и во все глаза уставились на подошедшего. Даже сквозь заслон из внезапно пошедшего снега Скорпиус без труда узнал героя. Гарри Поттер спокойно оценил обстановку, скользнул взглядом по набычившемуся бомжу, и его тонкие губы тронула едва заметная улыбка.
– Счастливого Рождества, – внезапно выговорил он, и пристыженные – а может быть, Скорпиусу только хотелось, чтобы так было – парни выпрямили спины:
– Счастливого Рождества, сэр! – отчеканили они. Гарри Поттер доброжелательно пожал руки каждому, и те ретировались, даже не оглянувшись на бомжа.
Скорпиус сглотнул тугой ком, образовавшийся у него в горле. Гарри Поттера знали и видели все, но никто еще не оказывался в такой ситуации, Скорпиус готов был поспорить на свой новый планшет и метлу. Он машинально уставился на знаменитый шрам в виде молнии на лбу, едва прикрытый черной, тронутой чуть заметной сединой челкой. Мистер Поттер мгновенно сообразил, в чем дело, снял кожаную перчатку и совершенно неожиданно протянул Малфою ладонь:
– Здравствуй, Скорпиус.
– Здрасьте… сэр, – прохрипел Малфой, теряя манеры и пожимая горячие пальцы. Его собственные покрылись мерзким холодным потом, но мистера Поттера это ни капли не сконфузило.
– Вайолет, если не ошибаюсь? – Поттер улыбнулся чуть шире.
Она кивнула, явно шокированная тем, что Гарри Поттер знает ее имя.
– Рад с тобой познакомиться. Альбус много о тебе рассказывал.
О, ну тогда это все объясняет. Если бы Забини могла, она бы непременно покраснела не хуже квоффла.
– Когда ты назвал сына в честь старого манипулятора Дамби и грязного предателя Снейпа, над тобой весь Азкабан ржал, – вдруг хрипло подал голос бомж, показав гнилые зубы в усмешке.
– Над тобой весь волшебный мир ржал, Яксли, – не остался в долгу мистер Поттер. Бомж по имени Яксли перестал скалиться и теперь снова напоминал затравленное животное. Похоже, Гарри Поттеру было известно о нем нечто совсем нелицеприятное, и он напомнил Яксли об этом. – Я думал, ты вернулся в родовое поместье после освобождения.
– От него один фундамент остался! – выплюнул Яксли, с ненавистью глядя на Гарри Поттера. Тот и бровью не повел, явно привыкший к тому, что добрая половина мира им восхищается, а другая половина откровенно ненавидит. – Твои люди постарались, я знаю!
– Ни я, ни мои люди не принимали участия в вандализме, – спокойно отозвался мистер Поттер. – Если тебе нужна крыша над головой, я могу это…
– Не нужны мне твои подачки! – Яксли бросил в него свою миску с монетами, которые жалобно звякнули об дно. – Герой!
Сказано это было таким тоном, что любой бы на месте Поттера обиделся. Даже Малфою стало за него обидно. Но только не самому Поттеру. Он только кивнул Яксли в знак прощания и улыбнулся ребятам. Скорпиус и Вайолет, не раздумывая, устремились вслед за ним.
– Поттер, – окликнул вдруг Яксли, снова растерявший свой боевой пыл. Мистер Поттер вежливо обернулся. Яксли тер замерзшие пальцы друг о друга. – Насчет крыши над головой…
– Да?
Яксли шмыгнул обветренным носом. Конечно, Скорпиус не мог его осуждать, учитывая его положение, однако просить об услуге своего злейшего врага… Все равно что обратиться к Дэну Роули и его прихлебателям с просьбой научить играть в плюй-камни.
– Хочу обратно в Азкабан, – глухо выпалил Яксли. Вайолет разинула рот, даже Гарри Поттер, казалось бы, видевший и слышавший не такое, удивился. – Там хоть тепло. И пожрать всегда приносят.
До какой степени, наверное, может отчаяться человек, что однажды захочет вернуться в волшебную тюрьму. Отца и деда передергивало всякий раз, когда они слышали об Азкабане. Скорпиус твердо решил, что больше никогда в жизни не пожалуется на положение своей семьи. Могло быть гораздо хуже.
К его удивлению, Гарри Поттер не стал спорить.
– Хорошо, – он бросил что-то в руки Яксли, – будем считать, что ты меня ограбил. Забирайте, – он лишь слегка повысил голос, и тут, словно грибы после дождя, возле бомжа выросли стражи порядка. Они бойко подхватили Яксли под руки и застегнули на нем наручники, а тот и бровью не повел. – Три месяца Азкабана ты себе обеспечил.
– «Спасибо» ты от меня все равно не дождешься, – Яксли выдавил какое-то корявое подобие усмешки.
– И тебе счастливого Рождества. Передавай Гойлу привет, – отозвался Гарри Поттер не без самодовольства.
Все это время, пока бывшего Пожирателя смерти уводили молчаливые мракоборцы, Вайолет стояла, как в землю вросшая, да и Скорпиус, наверное, выглядел не лучше. Выбрался, называется, в Косой переулок погулять! Поттер мгновенно прочувствовал настроение топтавшихся рядом с ним подростков и заговорил так, будто они были по меньшей мере хорошими знакомыми:
– В Азкабане сейчас не так плохо, как раньше. Дементоры там больше не обитают.
– А правда, что когда-то они высасывали души из узников через рот? – пискнула Забини. Гарри Поттер на миг омрачился – ему вряд ли хотелось портить себе вечер такими страшилками.
– Правда, – однако ответил он. – Однажды мне довелось видеть это своими глазами. Хуже зрелища я еще не видел. Хотя, может быть, интерьер кабинета Долорес Амбридж мог бы с этим посоперничать.
– Гарри, ты куда запропастился?.. – к нему подошла, судя по всему, супруга, чьи волосы были заплетены в две косы, а венчала рыжую голову белая пушистая шапочка, отчего Джинни Поттер выглядела едва ли не подростком. Скорпиус чуть не подавился при виде этой женщины. Он как будто увидел свою Лили лет через двадцать, и от этого ему стало совсем неуютно.
– Встретил старого знакомого, – усмехнулся Гарри Поттер и снова протянул Малфою руку. – Приятно было познакомиться, ребята.
– Передавайте привет Альбусу, – осмелела Забини, и мистер Поттер под недоуменным взглядом жены кивнул и удалился.

В гостиной было тихо, только потрескивали догорающие поленья в камине да тикали часы. Скорпиус прикладывал все усилия, чтобы координация его не подвела, а задремавшая в кресле бабушка не обнаружила внука, вернувшегося домой в начале двенадцатого ночи. Однако с плеча Нарциссы Малфой сползла шаль, и женщина с неохотой приоткрыла глаза, застав Скорпиуса в нелепой позе посреди гостиной. Видимо, она читала какое-то письмо, когда сон сморил ее, и строчки, написанные аккуратным, почти детским почерком, сейчас занимали ее сильнее, чем загулявший внук.
– Скорпиус, – она все же поманила его к себе, и Малфой нехотя подошел к бабушке, поцеловал ее суховатую руку и уселся на жесткий пуфик, куда указала ладонь Нарциссы. – Расскажи мне о своем новом учителе зельеварения, – неожиданно попросила она, и Малфой от удивления закашлялся.
– Э-э-э… ну, он классный, – в другое время он бы наверняка получил от бабушки по губам за такой тон, но ее вопрос был слишком внезапным, чтобы у него было время подумать над своим ответом. – Сильно не нагружает, лекции читает интересно. А еще он метаморфмаг, – припас самую интересную деталь под конец Скорпиус.
Нарцисса приложила тонкие пальцы к губам, будто о чем-то размышляла.
– А знаешь ли ты, что он приходится тебе троюродным братом?
Скорпиус, разумеется, знал. И снова обида всколыхнулась в нем, как высокая трава. Тедди Люпин был его родственником, а своей настоящей семьей считал Поттеров.
– Мне написала невестка моей сестры, – лицо бабушки вдруг как будто помолодело. Скорпиус уже давно не видел ее улыбающейся – иногда ему казалось, что Нарцисса Малфой и вовсе этого не умела. – Хотя по правде это я должна была написать Андромеде много лет назад. Когда я осталась одна, а она – с маленьким внуком… уже тогда мы должны были помириться и держаться вместе. Тогда сейчас не было бы так горько от этих строчек, – проглотив ком в горле, заключила она.
– Бабушка, помириться с близкими никогда не поздно, – горячо заговорил Скорпиус и взял руки Нарциссы в свои. – Посмотри на маму! Она же жила все эти годы как в темнице, когда ее семья от нее отреклась, – при этих словах Нарцисса зажмурилась, и из ее глаз выкатились слезинки. – Но они помирились и теперь счастливы, это было лучшее Рождество в моей жизни, правда! Так почему бы тебе не сделать себе подарок и не нанести визит миссис Тонкс? Мне кажется, она ждет этого уже много-много лет.
Нарцисса не могла не улыбнуться от хитрых ноток в голосе внука. Скорпиус видел, как сильно ей хотелось увидеть сестру, обнять ее, сесть и впервые за долгие годы поговорить. Он видел, как преобразилась его мама за время пребывания в поместье Забини – казалось, они с тетей никак не могли наговориться, компенсируя проведенное порознь время. Они как подростки запирались в комнате, ели сладости, хихикали и болтали ночи напролет. Насколько же счастливыми были эти Уизли и Поттеры – просто потому что они были друг у друга. Глядя, как горело нетерпением лицо внука, в это Рождество Нарцисса Малфой приняла, пожалуй, одно из самых важных решений в своей жизни.