ПрологЛюциус Малфой был примерным семьянином, таким, которым хвастаются перед подружками: он никогда не пил, не курил и уж тем более не употреблял, души не чаял в своих домочадцах, с удовольствием дарил им подарки и устраивал сюрпризы. Он был красив и богат, не глуп, если верить многочисленным тётушкам и кузинам, и предприимчив. Малфой без зазрения совести мог считать себя идеальным мужем.
А вот Пожиратель из Люциуса вышел не такой блестящий. Не было в нем того огня, который горел в сердце Беллатрикс, при этом уничтожая её сознание. Да и слепой собачьей верности, свойственной ничтожному Питеру, не нашлось места в душе аристократа. Он не отдавал должное мудрости и талантам Лорда, как поступал рассудительный Северус. Нет, ничего подобного. Люциус Малфой, как и многие другие, просто-напросто боялся Величайшего Тёмного Мага.
Поэтому, почувствовав, что дело запахло палёным, Малфой был уже на низком старте. Но, когда мальчишка с зелёными глазами уничтожил Лорда, а немногие верные ему маги были убиты или пойманы, Люциус испытал облегчение. Да, ситуация не сулила ему ничего хорошего. Прощай безмятежная, полная излишеств и развлечений жизнь! Прощайте, шумные приёмы и обеды с Министром! Больше всего, конечно, пугала перспектива расстаться со свободой. А там и до смерти не далеко...
«Нарцисса и без меня справится», - решил Люциус и бросился, очертя голову, прочь.
***
«Я должен был дойти до гор», - лениво подумал маг, и усталым, подёрнутым поволокой взором обвёл высокие деревья. Как странно! А ему ведь казалось, что в Запретном лесу растут в основном ели... Но нет. Он мог отчётливо разглядеть золотистые листья дуба, мерно шуршащие под ногами, словно вода в реке...
«Стоп! - одёрнул сам себя Люциус. - Какие опавшие листья? В июне-то месяце!»
Адреналин хлынул в кровь, и сон как рукой сняло. Это и спасло Малфоя от неминуемой гибели.
Что-то большое шевельнулось в листве. Маг отпрыгнул назад, чувствуя, как промокают в мутной грязноватой воде ручья его сапоги. Вихрем взвились листья. На том месте, где только что стоял Люциус, оказался невероятных размеров паук. Его длинные, покрытые тёмными волосами ноги на удивление твёрдо держали большое, отвратительное тело.
Будь у Люциуса больше времени на размышления, поддайся он ядовитым чарам леса, приказывающего успокоиться и расслабиться, ему бы непременно пришла в голову мысль о том, как устроены эти существа. Но Люциус не любил думать. И предложение старых деревьев не разожгло его застывшую от ужаса кровь.
Топкая болотистая почва, вперемешку со студёной водой и липким илом, неприятно хлюпала под ногами. А Люциус с замиранием сердца следил, как бесшумно и грациозно приближается к нему жуткая тварь.
«Ну и развёл же их Хагрид!» - внезапно пронеслось в голове. И страх отступил.
Мужчина поднял палочку и выкрикнул, громко и чётко, как учили:
- Авада Кедавра!
Зелёная вспышка рассекла полумрак, осветила деревья, блеснула на наконечнике стрелы и выхватила из темноты красивое удивлённое лицо.
Глава перваяЛюциус не видел, как огромное тело паука упало на землю, не обратил внимания на стремительный вальс подхваченных сквозняком листьев. Малфоя мало заботили предсмертные конвульсии поверженного врага, от которых, казалось, дрожала земля. В тот момент мага больше всего волновала стрела, направленная прямо в центр его высокого лба.
Мысли, опьянённые ядом леса, взбаламученные пережитыми страхами и предстоящими лишениями, бились в черепной коробке.
«Что делать? Как быть? Врать? Но ведь лучник...» - тут Малфой бросил быстрый взгляд на прекрасное юное лицо незнакомца, которое, к удивлению волшебника, могло принадлежать и девушке. Но Люциус привык полагаться на своё чутьё. И чутьё говорило: лучник — мужчина. Опасный и неглупый, не смотря на юность. Да к тому же видевший гораздо больше, чем маг хотел показать.
«Всё пропало!» - в отчаянье решил Малфой.
Пелена злых слёз застилала глаза. Люциус моргнул, и, по воле проведения, встретился с растерянным, полным обиды взглядом незнакомца.
- Что ты здесь делаешь? - требовательно спросил он, резко вздёргивая острый подбородок.
Голос, слишком низкий для женщины, развеял все сомнения чародея: ему не посчастливилось встретить именно мужчину, и так просто сбежать не удастся.
Незнакомец ждал ответа, нетерпеливо кусая тонкие губы. Его ледяные глаза внимательно изучали Пожирателя, словно облик незваного гостя был невероятно важен. А потом лучник сделал шаг вперед, едва коснулся туши паука ногой и, будто перелетев через нее, оказался лицом к лицу с Малфоем.
- Что ты здесь делаешь? - повторил он, зло смотря на чародея сверху вниз.
Тот понял: молчать не только бесполезно, но и опасно для жизни.
- Никогда не поверишь: стою, - сорвалось с языка. О чём Малфой тут же пожалел. Взбудораженное воображение успело нарисовать ему живописную картину его же собственного лба, с рогом-стрелой, торчащей аккурат между глаз.
Но лучник не схватил своё оружие в тот же миг и не оборвал тоненькую ниточку аристократической жизни. Он смерил пришельца задумчивым взглядом и, отвернувшись, крикнул:
- Тауриэль!
Чаща ответила ему песней листьев, дирижируемых ветром, скрипом сонных деревьев и журчанием воды, успевшей до одури надоесть.
Но та, кого звали, явилась. Лёгкий силуэт слетел с ветки и с кошачьей грацией приземлился перед лучником.
- Мой принц, я жду ваших приказаний, - приятным голосом заметила Тауриэль, легко наклоняя голову.
- Что это? - настойчиво спросил мужчина, указывая длинным пальцем на Малфоя.
Мерзкий голосок в голове мага тут же принялся передразнивать мадемуазель Бернажу, гувернантку маленького Люциуса.
«Пальцем не тычь! Это не прилично, - писклявил голосок. - Это mauvais ton*».
«Тычут, как видишь, - ответил сам себе чародей. - И их, в отличие от нас, принцами кличут».
- То, что вы предполагаете, мой принц, - с натянутой улыбкой отозвалась девушка.
- И что он здесь делает? Ты говорила, что его не будет, что он остался там.
- Мой принц, - недовольно отвечали ему, - я сама видела его в замке, когда уходила. Он, конечно, способен на всё, но я, право, и представить себе не могла, что он изволит путешествовать так быстро.
- Изволили, как видишь, - язвительно заметил лучник.
Малфой не имел ни малейшего представления о теме диалога. Ему оставалось только стоять и наблюдать, пытаясь найти ответ на простой вопрос: «Что же будет с ним?»
Но девушка, высокая и гибкая, привлекала его внимание. Было что-то знакомое в чертах её юного лица, в огненно-рыжих волосах, в злых зеленоватых глазах, не без доли страха исподтишка разглядывающих колдуна. И тут Люциуса осенило.
- Уизли! Джинни Уизли! - радостно воскликнул он. Девушка, если верить слухам, отличалась добротой и имела влияние на Мальчика-Который-Выжил.
- Джинни! Какая ты красивая! Теперь понятно, что Поттер в тебе нашел, - улыбаясь, заметил Малфой.
Он ожидал ответной улыбки, дружелюбного взгляда или слов поддержки. Но всё получилось совсем по-другому. Лучник нахмурил красивые брови и желчно воскликнул:
- Поттер**? Ты путаешься с гончаром?
- Мой принц... - побледнев, протянула девушка.
- Принц? Ты отвергла принца ради какого-то ремесленника! Что дальше? Опустишься до гномов?!
- Леголас, - в отчаянии пролепетала Тауриэль.
- Видеть тебя не желаю!
На зелёные глаза навернулись слёзы. Девушка медленно перевела взор с удаляющейся фигуры принца на ошарашенного Малфоя.
- Тварь! - внезапно взвизгнула она, бросаясь на чародея. Острые ногти оставили длинные алые царапины на бледной щеке.
Пытаясь спастись от разъяренной девицы, Люциус сделал шаг назад, но поскользнулся и шлёпнулся прямо в бурый ил. И не жить бы ему на белом свете, если бы не Леголас, в последнюю секунду перехвативший кусающуюся и брыкающуюся Тауриэль, в правой руке которой опасно блестел тонкий кинжал.
Девушка кричала и вырывалась, но лучник, не смотря на его внешнюю хрупкость, крепко держал её.
- И дружелюбные же у вас приёмы! - заметил Малфой, вытирая лоб тыльной стороной левой руки.
- Это не он! - выдохнула девушка, тут же прекратив всякое сопротивление.
Леголас напряженно замер, словно его окатили ледяной водой.
- Что? - одними губами прошептал он.
- Это не он! У этого рисунок на предплечье.
_________
*дурной тон (фр.)
** Potter – гончар (англ.)
Глава вторая"От судьбы не уйдешь", - почти философски подумал Люциус, и только сердце было с ним совершенно несогласно.
"Я здесь, я живое!" - вопило оно, бросаясь на решетку ребер.
Малфою, по правде сказать, не хотелось умирать в этом чертовом, трижды проклятом лесу. Раньше, когда он думал о своих последних мгновениях, ему представлялась роскошная кровать под золоченым балдахином, белые шелковые простыни, скорбные лица родных и близких, склонившихся над умирающим, в надежде облегчить его муки. И уж точно в его планы никак не входило стоять по щиколотку в холодной воде вперемешку с грязью, в испачканной, изодранной мантии, с зудящим порезом на бескровной щеке, чувствуя кожей ненавидящие, полные угрозы взгляды незнакомцев.
Придя к заключению, что умирать он в принципе не желает, Люциус стал думать.
"Убить незнакомцев?" - предположил он в первую очередь. Но, бросив взгляд на прекрасные лица, обезображенные яростью, поймав полный ненависти взгляд зеленых глаз, маг поспешил отказаться от этой затеи. Они избавятся от него при первой же возможности. Даже странно, что он все еще крепко стоит на своих двоих.
У Малфоя не возникало ни малейшего сомнения, что, стоит ему дернуться, как стрела окажется в его жизнелюбивом сердце. И тем более маг не питал иллюзий, что сумеет произнести два заклинания быстрее, чем жестокая Смерть настигнет его.
Кроме того, убийство принца не сулило в перспективе ничего хорошего. Данный факт, наверное, единственное, что Люциус извлек из удивительно скучных лекций профессора Бинса, необыкновенного зануды и бессменного преподавателя Истории Магии вот уже которое поколение.
Оставалось одно: стоять и ждать. А дальше действовать по ситуации, хотя не было никаких гарантий, что удача повернется к магу лицом.
"Зато живым останусь, - пытался подбодрить себя волшебник. - Хотели бы - давно убили. А я, по моему скромному мнению, еще вполне живой".
Слова эти не стали бальзамом для перепуганной души, но мозг, уже уставший от всевозможных передряг, с готовностью воспринял эту идею.
Принц и его спутница тем временем настороженно изучали незваного гостя.
- Кто ты?
Властный тенор лучника в клочья разодрал мертвую тишину. И тут же густой, влажный воздух наполнился щебетанием птиц, шорохом листьев, журчанием ручейка где-то вдалеке.
"Странно, - внезапно подумал Люциус, - ведь раньше я действительно ничего не слышал. Будто лес спал, опутанный липкой паутиной кошмара".
Мысль эта, на удивление поэтичная, отвлекла мага от происходящего. Он судорожно пытался найти ответы на необычные, на первый взгляд никому не нужные вопросы. Всё его существо было занято созерцанием чащи, все помыслы - пугающей магией леса.
- Кто ты? - нетерпеливо повторил Леголас. - Не заставляй меня ждать!
Этого вопроса Люциус боялся больше всего. Ведь он так и не придумал на него ответ. Обезумевшим роем завертелись в голове мысли.
"Врать не вариант".
"Но не правду же говорить!"
"Узнают - хуже будет!"
"В любом случае будет плохо..."
- Мое имя - Люциус Малфой, - внезапно для самого себя выпалил чародей. - Я чистокровный волшебник.
- Волшебник? - тут де оживился принц. На его лице появилась нехорошая улыбка. Тауриэль настороженно замерла.
"Дурак!" - сам себе сообщил Люциус.
- Волшебник? Из истари? - продолжил допрос лучник. - А не слишком ли ты молод, Люциусмалфой?
Голубые глаза зло и упрямо изучали чародея.
- Волшебник... - медленно протянул Леголас, и в мгновение ока очутился рядом с магом. Дивный клинок болезненно впился в кожу.
- Ты его тварь? - требовательно воскликнул принц, кивая острым подбородком куда-то, как предполагал Пожиратель, на восток.
- Некроманта? Тебя Некромант послал? Отвечай! Живо!
Обычно тех, кто приносил дурные вести, убивали. Но у Люциуса они были отменные, что позволяло ему надеяться на дальнейшее продолжение своего бренного существования. Ведь Вольдеморт, он же, как предполагал чистокровный маг, Некромант, был уничтожен.
- Он погиб, - дрожащим голосом отозвался Малфой. Как оказалось, с лезвием у подбородка разговаривать было чертовски неудобно. Того и гляди порежешься!
- Его одолел Мальчик с Зелеными Глазами, Мальчик-Который-Выжил.
- Одолел? - с сомнением переспросил Леголас, но кинжал убрал.
- Да. Я сам видел. Лорд упал, поверженный своим давним противником. Это поистине великий день для всех нас!
- Он лжет! Готова дать руку на отсечение! - внезапно влезла в разговор Тауриэль. - Ты посмотри на него. Как пить дать врет! И не краснеет.
- Да? - недоверчиво осведомился принц.
- Сам подумай: пришли бы сюда пауки, если бы Некромант погиб? Да к тому же никто не слышал про этого странного Мальчика.
Она говорила с жаром и, без сомнения, верила своим словам. Фанатичный блеск осветил правильные черты её красивого лица.
"Наверное, так выглядит Артур, когда видит миксер", - злорадно подумал Люциус, всю жизнь ненавидевший потрепанного и забитого мистера Уизли.
- Мой принц, - продолжала рыжеволосая девушка, - лгун опасен. Нужно избавиться от него. Нарушитель наших границ должен быть подвергнут казни. Я сама, как начальник дворцовой стражи, готова исполнить эту малоприятную обязанность.
Злые глаза впились в Люциуса, жутким потусторонним пламенем вспыхнуло лезвие меча. О, без сомнения девица с удовольствием исполнила бы "малоприятную обязанность"! Но лучник знаком остановил её.
- Не стоит, Тауриэль. Мы должны доставить его к отцу.
- Зачем тревожить владыку Трандуила? - настаивала на своём воительница. - Ему не до этого, ты знаешь...
Губы Леголаса скривились в усмешке, полной жалости и боли.
- Он не будет рад, если не увидит его. Быть может...
Но он так и не закончил свою мысль.
Глава третьяСреди высоких, поблёкших, посеревших деревьев, чьи кроны отливали старым золотом, а корни вгрызались глубоко в полную пугающих тайн землю, вилась дорога из старого, битого, желтоватого кирпича. И тени из леса, обозленные и нетерпеливые, не осмеливались ступить на этот путь, будто вымощенный лучами давно погасшего солнца. Они скрывались в темноте и зло бормотали, вынашивая чёрные планы. Но дорога, и путники, быстро скользящие по ней, были в не их досягаемости. О нет! Путникам угрожало совершенно другое: их маленький отряд раздирали противоречия и обиды. Высокая рыжеватая женщина с надменным выражением лица почти бежала. Её светловолосые спутники, не смотря на все их потуги, отставали от неё на десяток шагов. Один из них, одетый в драный темный балахон, всё время спотыкался, и третьему, больше похожему на конвоира, нежели на друга, приходилось всё время его поддерживать. Но красивые голубые глаза воина чаще смотрели на женщину, чем на подопечного. И боль и вина горела в них.
А дорога бежала вперед. И, в конце концов, привела маленький отряд к Изумрудному городу. За невысокими крепостными стенами из неизвестного зелёного камня, вздымались дворцы и особняки, живые, не тронутые осенним холодом. Толстые стволы гигантских деревьев были колоннами, нефритовая листва - потолком, под ногами ковром расстилался мох. Ничего не знающий пленник оказался в самом центре Великого Леса, прозванного у обывателей Лихолесьем.
***
- Ты меня не любишь, - обиженно произнёс Владыка Лихолесья.
Из тени колоннады, где, по велению охранников, он остановился, Люциус не без интереса наблюдал за высокой, грациозной фигурой Трандуила. Он стоял к пленнику спиной, и Малфой мог видеть лишь каскад длинных светлых волос, серебрящихся в таинственном свете, пробивавшемся через широкий листья кроны-потолка; шелестящий подол странного наряда, похожего больше на платье, нежели на сюртук.
- Разве я мало сделал для тебя?
Певучий голос Лесного Царя звенел в ушах мага, и плавная, удивительно медленная походка, завораживала его.
- Разве я не научил тебя всему, что знаю сам? Я не заботился о тебе? Я не любил тебя? Разве ты не получал всего, что хочешь?
Трандуил умолк и остановился, выжидая.
- Нет, отец, - сквозь зубы процедил Леголас.
Он стоял посреди зала, опустив голову и сжимая руки в кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.
- О, правда? - истерично воскликнул Владыка. - Но почему тогда ты не исполняешь моих просьб? Почему твои обещания превращаются в воду, что утекает сквозь пальцы? Разве не молил я тебя побыть со мной? Разве ты не дал слово, что мы вместе проведём этот день?
- Обещал, - едва слышно ответил Леголас.
На его скулах играли желваки. И даже недовольная Тауриэль, стоявшая рядом с Люциусом, смягчилась, глядя на принца.
- Так почему я, открыв глаза, узнаю, что мой сын сбежал в лес? Опять?
Король резко обернулся. Подол змеёй обвился вокруг его длинных ног, на алой ткани огнём блеснуло солнце. Люциус судорожно вздохнул. Пазл начал складываться со стремительной скоростью. Малфой с ужасом рассматривал тонкие губы на бледном лице, длинный нос и острый подбородок. Люциус Малфой смотрел в своё собственное лицо.
Губы Трандуила изогнулись в надменной усмешке. Он медленно перевел взгляд с сына и почти в упор посмотрел на мага. Пожиратель знал, что он находится в тени. Он прекрасно понимал, что он почти не видим. Но в ту секунду, когда мутный, холодный взор, на секунду вспыхнувший пугающим пламенем, обжег Люциуса, его сердце ушло в пятки. Владыка качнулся, и Малфой всё понял: король был смертельно пьян.
- Отец, - начал Леголас, резко вздёрнув острый подбородок.
- Отец, - говорил Драко в тот день, когда твёрдо решил вырваться из порочного круга Пожирателей. Он точно также вздёргивал острый подбородок и также упрямо смотрел в глаза.
- Отец, - повторил принц, бесстрастно глядя королю в глаза. - Пауки вновь оказались около наших границ. Мы устроили на них охоту.
- Я же уже говорил, - недовольно прервал его Трандуил. - Лес нужно было давно очистить от этих тварей. Но вы не исполнили мой приказ!
- Исполнили, отец. Но они возвращаются вновь и вновь. Я думаю, что где-то поблизости их гнездо.
- Думаешь? - едва слышно пробормотал Владыка, даже не пытаясь скрыть сарказм.
- Думаю. И, если мы уничтожим гнездо, они больше не придут.
Тауриэль, внимательно слушавшая разговор отца с сыном, согласно кивнула.
- Это вне наших границ. Это не наше дело, - отрезал Трандуил.
Леголас с досадой отвел глаза. Его тонкие губы были искусаны до крови. Король удовлетворённо смотрел на него, явно обрадованный эффектом.
- Как я понимаю, это единственная причина, по которой ты променял утро с отцом на лесную глушь, - процедил он, вновь поворачиваясь к сыну спиной.
Люциус прекрасно видел цель Лесного Царя: на высоком столике живописно расположилась полупустая бутылка и бокал на тонкой ножке.
- Нет. Это не всё, - холодно отозвался Леголас. - Мы совершенно случайно нашли то, что заинтересует тебя.
- О, неужели! - насмешливо заметил Трандуил. Он с нескрываемым удивлением смотрел на сына.
Принц сделал Тауриэль знак, и та грубо выдернула Люциуса из тени. Брови короля взлетели. Взгляд сразу прояснился.
- Мы нашли его в лесу около брода. Он говорит, что он волшебник.
- Волшебник? - иронично переспросил Владыка. - Из истари?
«Да кто такие, - Моргана прокляни! – эти чёртовы истари?»
- И его не смущает, что их всего пять?
- Он так и не ответил на этот вопрос.
- И всё от того, что мы сами знаем ответ.
- А ещё он постоянно говорит какие-то глупости.
- О, глупости! Что ж, стоит послушать. Порой, это бывает невероятно забавно! Говори!
О, Трандуил умел приказывать. Его насмешливый тон в доли секунд стал резким и требовательным, губы плотно сжались, глаза сузились.
- Мы слушаем очень внимательно, - протянул он. - Не стесняйся, говори.
- Но о чём?
Голос после длительного молчания оказался хриплым, и неприятно звучал среди великолепия дворца.
- О том, как же ты оказался у нас. О том, кто ты. О том, что ты хотел рассказать моему сыну. Я с удовольствием послушаю про твою жизнь.
Малфой сглотнул. Решение рассказывать правду далось нелегко. Но волшебник на собственном опыте знал: завраться легко, а выпутаться из лжи сложно. К тому же Нарцисса когда-то пыталась научить муженька представлять любую информацию в выгодном свете.
- Я родился в семье чистокровных волшебников. Мой отец, Абрасскас Малфой, нередко хвастался, что мы — представители древнейшей аристократии.
- Как мило, - прервал Трандуил. - Какое забавное имя: Абрассаксмалфой! А как этого зовут?
Пренебрежительный кивок задел мага за живое. Только Лорд имел право так обращаться со своими слугами.
- Люциусмалфой, - шепнул Леголас.
- О, в этой семейке, похоже, любят смешные имена!
- Люциус — значит «сияющий», - прохрипел Малфой.
- Сияющий, - засмеялся Владыка. - Как мило, Лю-ю-юциус.
Его ироничность и резкость не нравились Пожирателю.
- Я с отличием закончил Хогвартс, - раздраженно продолжал он. - Изучал философию и право в Оксфордском Магическом Университете. Когда мне было семнадцать, я вступил в армию Тёмного Лорда...
- Некроманта, - шепнул Леголас на ухо отцу.
Красивое лицо короля исказила удивлённая усмешка.
Люциус чувствовал, как в его жилах вскипает кровь.
- Я служил ему долгое время, но почти нацистские идеалы Пожирателей и их неукротимая жестокость мне никогда не нравились. Вот только Лорд мог уничтожить мою семью.
- О, любопытно, - вновь прервал Трандуил. - Не правда ли интересное лицо. Как ты думаешь, Тауриэль?
- Вам виднее, мой король, - сдержанно отозвалась девушка.
- Как приятно иметь ту, кто считает тебя правым... сынок.
Леголас плотно сжал губы. На мгновение встретившись с ним взглядом, Малфой увидел ярость и боль. Но принц не смел возразить.
- Продолжай, Лю-ю-юциус, - велел Трандуил. Ситуация явно его забавляла. Маг чувствовал, как к горлу подступает ярость.
- И всё же, - дрожащим от гнева голосом продолжил волшебник, - во время битвы за Хогвартс мы с женой решились встать на сторону Мальчика-Который...
- Отлично! - воскликнул Лесной Царь, потирая узкие ладони. - Безумно интересно! В темницу его!
- Да, отец, - кивнул Леголас. На долю секунды на его лице отразилось облегчение.
- Будьте с ним предельно любезны, хольте, лелейте.
Тауриэль не смогла скрыть удивление. Но Трандуил выглядел спокойным и уверенным.
- Он может мне понадобиться.
- Что-нибудь ещё? Послать за кем-нибудь из истари?
- Да, пошлите. Но не за Саруманом. О нет! Я скорее буду рад видеть Радагаста или кого-нибудь из синих...
- А Гендальф?
Король задумался.
- Скорее нет, чем да. А теперь в темницу его! К старику.
Глава четвёртая
Фили не сразу понял, что с ним твориться неладное. Просто кровь шумела в ушах и гулко отдавала в голову. Мысли путались. Совсем как в тот раз, когда, впервые напившись пьяным, он полночи танцевал на столе, а по утру проснулся под лавкой. Это чувство, до боли знакомое, не покидало его. И с каждой секундой, с каждым шагом оно только усиливалось.
Поэтому, когда перед мутным взглядом проплыла фигура в темном балахоне, Фили решил, что это просто видение белой горячки.
«И как только мне удалось упиться до такого состояния?!» - последнее, что успел подумать гном, прежде чем провалиться в липкую паутину неосознанности.
***
В комнате, куда привела Люциуса внезапно умолкнувшая Тауриэль, не было никого: ни старика, ни юноши. Только сверху, на лестнице, как каменные статуи замерли два стражника, а откуда-то снизу, у подножия водопада, ледяными брызгами обдававшего скользкие поросшие мхом ступени, звучали веселые приглушенные голоса.
Тауриэль подтолкнула Малфоя, и за его спиной лязгнула решетка. Маг вздохнул, будучи уверен, что девушка уже испарилась, бесшумно взлетев по каменной лестнице. Какого же было его удивление, когда, обернувшись, он встретился с взглядом грустных зелёных глаз.
- Мне очень жаль, - коротко бросила девушка, закусив тонкую губу. - Нам обоим очень жаль. Мы не думали, что все так обернется.
Слова давались ей нелегко. Люциус это прекрасно чувствовал, но помогать — словом ли, движением, - не собирался.
- Надейтесь на лучшее и будьте смелым, - с неожиданным жаром воскликнула Тауриэль и, не дожидаясь ответа, бросилась прочь.
Тишина охватила Люциуса, затянула в свои топи. Маг чувствовал, как захлебывается в фактах и событиях, так внезапно его захлестнувших.
Белый платок, заботливо расшитый Нарциссой и безжалостно заляпанный грязью и запекшейся кровью, был превращен в свиток отличного пергамента с гербом вверху. Люциус Малфой, не доверявший своей памяти, решил систематизировать все, что тяжелым грузом лежало на его душе.
Список получился довольно бессистемным и больше напоминал бред сумасшедшего, нежели последовательные выкладки аристократа с прекрасным образованием.
Первым пунктом Люциус вывел простейшую аксиому:
"1. У этих людей (зачеркнуто) существ своеобразное представление о волшебниках и магии". К этому заключению чародей пришел довольно быстро: те, кто знал о современном магическом мире, первым делом забрали бы палочку. Но слово "волшебство" было им известно, и каким-то магическим образом оно было связанно с "истари". А вот этот термин был Малфою совершенно не знаком.
"2. Истари - маленькая популяция некого вида, в мозгу местных имеющая отношение к чародейству".
Пожиратель задумался. Он был почти уверен, что истари похожи на обычных волшебников, но всё же чем-то очень важным отличавшиеся от него, от таких, как он. Ведь, без сомнения, он был не первым магом в этом мире. Взять того же некроманта.
"3. Некромант"
Интересная, между прочим, личность. Некромантия - это не инферналов оживлять. О нет! Даже того короткого урока, на котором затрагивалась эта темнейшая наука, хватило, чтобы в мозгу Люциуса некромантия представлялась как что-то невероятно сложное и очень опасное. Племянницы, ученицы Дурмстранга, Европейской школы волшебников, специализирующейся на Темной магии, некромантию не любили и, даже, немного боялись. Любые разговоры о возвращении мертвых они пресекали на корню.
Итак, в этом мире существует некий Некромант.
Вольдеморт (?)
Тут Люциус крепко задумался. Если бы здесь существовал Вольдеморт собственной персоной, то люди, знающие о нем, знали бы и о том, что маги пользуются волшебными палочками. А это уже противоречит первому пункту. Значит, привычному Вольдеморту места здесь, - интересно, а где это "здесь"? - нет. Значит, Некромант не является Темным Лордом.
В конце концов, Люциус обвел слово "Некромант" в кружок и решил позже заняться этим вопросом, хотя и подозревал, что знаний об этом субъекте у него не достаточно.
"4. Здесь"
Вопрос интересный и, без сомнения, необходимый для дальнейшего существования.
Это не Хогвартс, и не Англия. Я попал сюда через Запретный лес. Но это вряд ли Запретный лес, т.к. здесь осень, а в Лесу - начало лета.
Также здесь есть столица - город, где нет зданий как таковых, зато есть деревья-дома, выросшие до небес.
В городе живут очень высокие люди в странных зеленых одеждах. Многие вооружены луками или кинжалами.
Есть король - Трандуил. Алкоголик и самодур, эгоцентрик.
Его сын - Леголас. Проблема отцов и детей.
Тауриэль - охотница, приближена к королевской семье. Что связывает их с принцем? С королем?
Люциус не мог понять Трандуила, как ни пытался. Тому достался идеальный сын: умный, храбрый и спокойный. Не то, что Драко. Избалованный мальчишка! Он всю жизнь ныл и прятался за чужими спинами. Дурак!
Люциус никогда не был доволен сыном. И, глядя на Леголаса, почти совершенного отпрыска, маг чувствовал болезненные уколы зависти.
Малфой был слишком погружен в свои мысли и не сразу понял, что шум водопада заглушили грубые голоса и шаги. От тяжелой поступи дрожали стены, нестройный ропот споров, хрипловатые крики и стук, и бряцание металла окутали лестницу. Люциус, переполненный любопытством, подошел к решетке. Сверху лавиной спускались невысокие коренастые человечки в странных нарядах, которые вполне подошли бы маглам для Хэллоуина.
- Эй, не толкайся!
- Ты первый начал!
- Да не я это!
Стражники, мачтами возвышающиеся над маленькими существами, молча поджимали губы и грубо подталкивали пленников к их камерам.
- Да чтоб тебя! - буркнул себе под нос маленький мужчина с копной светлых волос и дурацкими косичками на бороде, когда хмурый конвоир быстро нагнулся и вытащил из-за пояса блондина какой-то длинный и явно очень острый предмет.
Что случилось с товарищем по несчастью, Малфой не видел. Дверь в камеру распахнулась, и Люциусу на руки упал кругленький старичок. Маг потерял равновесие.
- Примите мои искренние извинения, - тут же затараторил незнакомец, ловко вскакивая на ноги. - Так неловко получилось!
Он тщательно отряхнулся и поправил шикарную седую бороду.
- Право слово! Но в своё оправдание могу сказать, что эти эльфы удивительно грубы. Просто невероятно!
Люциус, неуклюже поднявшийся с каменного пола, растерялся. Незнакомец говорил слишком много и слишком быстро, и маг не в силах был понять и трети.
- Я Балин.
Малфой с удивлением смотрел на протянутую руку.
«Балин — его имя», - внезапно понял чародей.
- Люциус, - отозвался пожиратель, пожимая широкую сухую ладонь.
- Ну и имечко, - улыбнулся Балин. В уголках глаз собрались добрые морщинки. Но это не помогло: Люциус, издерганный и смертельно уставший, запутавшийся во всем происходящем, не выдержал.
- Да что такого в имени «Люциус»?! Что смешного?! Мои предки носили это имя! Оно известно в широких кругах аристократии! Пол Англии знает меня! Я — один из лучших выпускников Хогвартса, правая рука Министра Магии! Почему никто не смеётся над «Трандуилом»? Вы представляете, жестокие родители назвали своего ребенка Трандуилом. Это же целый набор идиотских кличек! От «Дула» до «Придурка». Или «Леголас» лучше?
Малфой замер посреди камеры, тяжело дыша. Внимательные карие глаза старичка настороженно изучали мага. Балин перестал казаться милым и безобидным. Он словно сорвал маску. Теперь за волшебником наблюдал умный и, без сомнения, очень расчетливый человек.
- Расскажи мне о себе, Люциус, - вкрадчиво попросил он. И изогнул губы в недоброй усмешке.
________________________
От автора:Дорогие читатели, хочу обрадовать вас новостью, что у фанфика появилась обложка. Посмотреть её можно здесь: http://appolinariamoondance.deviantart.com/art/Fathers-and-sons-by-Moondance-496108426
Также автор ищет эксперта, который прекрасно разбирается в истории Средиземья, готов ответить на все возникающие вопросы и помочь в работе над произведением.
Глава пятаяФили был голоден и зол и даже не мог определить, какое чувство в нем сильнее. Дорогие сердцу кинжалы отобрали, оставили почти босого в одной нижней рубахе! Попрали гномью честь! Треклятые эльфы! Прав, ой как прав был дядя, презиравший этих надменных, жадных...
Маленький воин так и не закончил свою фразу: на глаза попался младший брат. Выглядел тот, надо признать, неважно: волосы свалялись, уголки губ опустились, от чего обычно веселое лицо стало скорбным, а в глазах горела щенячья тоска.
«Вот чёртова эльфийка! - с ненавистью подумал гном, вспоминая рыжую бестию, которая, судя по выражению наглого лица, в покое их оставлять не собиралась. - И за какие грехи, позвольте спросить, на голову ни в чем не повинного младшего брата свалилась эта истеричная тварь!»
Фили понять не мог, как ни пытался. Его раздражало то, как Тауриэль вертелась вокруг его брата, словно коршун над добычей. Но больше всего гнома выбешивало собственное бессилие. Он трезво понимал, что у него нет оружия против капитана стрелков одного из самых скрытных и, если верить слухам, опасных владык Средиземья.
***
Люциус смертельно устал. Люциус запутался. Люциус рассказал всё. Слова снежной лавиной понеслись вперед, не зная препятствий. Их было не остановить. Малфой говорил много, иногда, так и не окончив один свой рассказ, начинал другой, третий. Он поведал о нелёгкой жизни в мрачной и сырой гостиной Слизерина; о тех, кто вступал в ряды Пожирателей, только от того, что всё окружение поступало также; о сватовстве к прекраснейшей из Английских аристократок — Нарциссе Малфой.
Балин слушал молча. С каждым мгновением он хмурился все сильнее.
- Я и не думал, что всё настолько серьёзно, - пробормотал он, когда Люциус, истерзанный и абсолютно обессиливший, замолчал.
- Ты казался мне чокнутым бродягой вроде Радагаста!
Малфой даже не удивился, услышав ещё одно незнакомое имя. Гораздо удивительнее было бы, упомяни старик кого-нибудь из старых знакомых слизеринца. Например, Северуса Снейпа. Или свояка Малфоя — Родольфуса Лестрейнджа. Но маленький человек и сам понял, что чародей не имеет ни малейшего представления о загадочной личности Радагаста. И тут же поспешил это исправить.
- Радагаст — хранитель Зеленого Леса. Славный старичок, но немного не в себе. Грибы там всякие, настойки... Сам понимаешь. Но он друг нашего хорошего друга — Гендальфа. Они оба истари.
- Истари, - одними губами прошептал Малфой. Конечно! Как он мог забыть! - Кто такие «истари»?
- Волшебники, - пожал плечами Балин. - Вроде бессмертные. Или просто очень долго живут. У нас в Средиземье их всего пять. Сам я знаком только с Гендальфом и Радагастом, да знаю, что глава у них — Саруман Белый.
- А два других?
- Кто их знает! Я их не встречал, да и не слышал ничего. Надо у Гендальфа спросить.
Они замолчали. Но у Люциуса остались вопросы, которые продолжали его мучить.
- Расскажи мне о короле Трандуиле, - наконец решился он.
- Король не так страшен, - начал Балин. - Да, он до сих пор владеет магией, но это лишь остатки былого величия. Что бы Вам, мой милый друг, ни чудилось, всё хмарь, дымка, мираж. Король – оборотень, и не более того. Он...
- Желает видеть пленника немедленно! – холодно заявил кто-то из-за решетки.
Фигура, высокая, в темно-зеленых сапогах до колен, распахнула дверь. Малфой был измотан и не хотел никуда идти. Но фигура была непреклонна. Она не являлась ни Леголасом, ни Тауриэль. Люциусу незнакомец не понравился почти сразу, хотя он и был красив и юн. Но, – Мерлиновы панталоны! – в лесном королевстве все были молоды и прекрасны, и внешность не соответствовала поведению.
Маг замешкался в дверях, и стражник грубо дернул его вперед.
- Все проще, чем тебе кажется, - шепнул Балин. И, когда Малфой был уже на лестнице, крикнул ему вслед:
- Я расскажу тебе все, когда ты вернешься.
Кто мог знать, что несколько часов спустя старичок покинет камеру навсегда, да и Люциусу не суждено оказаться здесь вновь.
***
- Мы должны привести вас в порядок, - объяснял стражник, таща мага за собой. – Вам не стоит показываться перед Владыкой в таком виде.
- Мы уже встречались с ним, и мой внешний вид его не смутил, - нагло отвечал Малфой, взбешенный подобным обращением с его персоной.
Фигура фыркнула и внезапно втолкнула пленника в комнату. От неожиданности маг запнулся и чуть не упал. Но его поймали чьи-то руки. Вокруг засуетились, усаживая его, помогая раздеться, пытаясь накормить. С ним обращались как с маленьким ребенком, милым, но несмышленым.
- Пей, - шептал чей-то звонкий голос, придвигая к губам чашу с дымящимся пряным напитком. – Пей, но не много. Пары глотков тебе хватит.
Голос был прав. Капли, обжигающие язык и горло, были сильнее самого крепкого кофе, который в Малфой Мэноре умели готовить отлично. Маг будто очнулся от долгого глубокого сна. Отдохнувший и, казалось, помолодевший, он огляделся. Вокруг него сновали высокие изящные люди. Они говорили не умолкая, и их голоса серебряными колокольчиками звенели в пропахшем цветами воздухе. Они расчесывали длинные светлые волосы мага, смывали сажу с лица и рук, обрабатывали царапины и выворачивали карманы мантии.
- Что это?
Фигура в зеленых сапогах вертела в длинных пальцах волшебную палочку Малфоя.
- Ма... Магический амулет, - поспешил ответить Люциус. Ему совершенно не хотелось расставаться с единственным своим оружием.
- Вот как, - со смешком ответила фигура и небрежно бросила палочку на стол. Посыпались искры.
- Забавно, - протянул удивленный голос.
- Угу, - буркнул Малфой.
Кто-то бережно закалывал его длинные светлые волосы.
- О, какие смешные каракули! – продолжала фигура. На этот раз её заинтересовал свиток пергамента, маленький конспект Люциуса. – Что за глупости ты писал, Лююциусмалфой? Их ведь и не прочтешь!
- Это глупости, - согласился маг.
Фигура удивлённо вздёрнула брови.
- Одна история, - равнодушно пояснил чародей. Он надеялся, что его тихий голос не выдает ту бурю эмоций, что разрывала душу на части.
- История? – тут же оживился кто-то. – Истории – это чудесно. Мы все в восторге. Мы с удовольствием послушаем твою историю в Вечер песен в Последний День Осени!
«Последний День Осени! – ужаснулся маг. – Сколько же времени я потерял в лесу? Сколько драгоценных минут жизни я пропустил?»
- Сколько времени до праздника?
- Всего два дня. Ты разве не знаешь? Как ты живешь без времени? – посыпались вопросы, зазвенели голоса. Все вокруг говорили и говорили, и чародей не успевал отвечать на них, и кто-то другой объяснял спрашивающему и сам задавал вопрос. Один за одним.
- Поторопитесь! – резко окрикнула фигура в зеленых сапогах. – Король в нетерпении.
- Король в нетерпении, - зашептали вокруг.
Малфоя спешно обряжали в странный камзол, закалывали кленовые листочки в волосах, поправляли, наводили последний блеск.
А потом вытолкнули в коридор.
И фигура в зеленых сапогах, спеша, потащила мага вверх по лестнице.
***
- Садись.
Король был предельно учтив. Он улыбался, тепло и ласково, словно смотрел на сына. И, если бы Малфой не присутствовал при утренней сцене, он поверил бы, что Владыка отличный правитель и прекрасный отец.
- Мне жаль, что нам пришлось оставить тебя в нашей темнице. Надеюсь, это не сильно утомило тебя.
Люциус счел за лучшее промолчать.
- Я был зол этим утром, - виновато продолжил Трандуил. – Непослушание моего сына расстраивает меня и выводит из себя. Если я чем-то обидел тебя, то знай: мне очень жаль.
Но маг не верил правителю Леса. Он чувствовал в словах фальшь, притворство в приятном голосе.
- Мне жаль. И я готов платить за свою грубость. Позволь мне помочь тебе.
Они стояли лицом к лицу, и в стальных глазах короля горело фанатичное пламя. Люциус чувствовал себя птичкой, чей коготок увяз в липких путах Владыки.
«Тебе не спастись»!
Глава шестаяПлемянница, едкая и острая на язык Лукреция Лестрейндж, однажды сказала, что он не так прост, как ему кажется. Наверное, подобное замечание из её уст было сродни комплименту. Но тогда Люциус не воспринял его всерьёз. Лу часто говорила глупости, пытаясь то ли разозлить, то ли растормошить того, кто готов был её слушать.
Но теперь, находясь один на один с Королем, Малфой был готов поверить своей маленькой родственнице. Она никогда не была дурой. Она не врала, поскольку совершенно этого не умела. Она провоцировала и терпеливо ждала ответной реакции.
«Она была права, - уверял себя Малфой. – Она обязана быть правой! Иначе...»
«Иначе, - горело в льдистых глазах Трандуила, - тебе никогда не выбраться из этих сетей. Как ни бейся, только сильнее запутаешься».
- Я готов помочь тебе во всем, - увещевал Владыка. – Расскажи мне свою историю. Я был глуп сегодня утром. Я не хотел слушать и слышать.
«Началось», - сердито подумал Малфой. Не было сомнений, что врать придется много и долго. Благо на придумывание вполне правдоподобных историй у мага мозгов хватало.
- Расскажи мне, - шептал Лесной Король, и высокие деревья тихо ему вторили.
- Я с востока, - нехотя начал Малфой, судорожно выдумывая новую ложь.
- С востока, - заинтересованно повторил Король.
- Я мало что помню, - нашелся Люциус, надеясь, что его слова звучат предельно искренне. – Я... Со мной что-то случилось. Я забыл почти все.
Амнезия – отличное решение. Часто родственники, не желавшие что-то делать, закатывали глаза и с сожалением сообщали, что они безумно забывчивы. Особенно любил прибегать к этому Драко. Правда, ровно до тех пор, пока Малфой Мэнор не наводнили Пожиратели.
- Бедняжка, - промурлыкал Трандуил, силясь замаскировать презрение. – Я помогу тебе. Я заставлю тебя вспомнить. Если ты поможешь мне.
Жалость была ложью, помощь – желанием получить свое. Но Люциусом слишком часто манипулировали, и он, в конце концов, научился этому противостоять. Пусть не так хорошо, как это удавалось легилименту Северусу или провокатору Лукреции.
- Я сомневаюсь, что я могу быть полезен, - дипломатично попытался вывернуться маг.
- Ты можешь оказать мне неоценимую услугу, - мурлыкал король, плохо скрывая радость. - Только ты, Лююциус.
«Коготок увяз», - обреченно подумал Малфой.
«Всей птичке пропасть», - будто бы промурлыкал Король.
- Я буду рад, - почти искренне улыбнулся волшебник. По крайней мере, он будет жив в ближайшее время.
- Чудесно! – хлопнул в ладоши Трандуил. – Тогда, я думаю, тебя стоит познакомить с одним из моих гостей.
***
Уж кого-кого, а этого человека Малфой точно не ожидал увидеть. Сквозь прорези эльфийского шлема, который Трандуил в спешке нахлобучил на многострадальную голову мага, толкнув к стене и приказав как можно лучше изображать стражника, чародей разглядывал того, кто, по скромному мнению, должен был либо прятаться где-то, либо ждать суда, либо покоиться в фамильном склепе.
«Я сплю, - пытался убедить себя Малфой. – Все это время, - Моргана меня разрази! – я просто спал. И ничего этого нет!»
Он чуть не взвыл от боли и тут же осознал, что синяк на бедре останется надолго. Тест на сон дал плачевные результаты.
- Мы были голодны, - цедил гость.
Его густые брови сошлись на переносице, и в сердце Люциуса тоской и страхом отзывался низкий бархатный голос незнакомца. Он стоял, гордо вскинув голову с копной иссиня-чёрных, кое-где тронутых ранней сединой, волос, и почти бесстрашно глядел на Трандуила, колонной возвышавшемуся над ним. Малфой позавидовал этой наглости, этой вере в свою непогрешимость. Гость был не нужен королю, и поэтому был почти свободен.
- Мы были голодны, - чеканил он, а когда-то давным-давно его двойник с юным лицом бросал, как вызов, в лицо Люциуса обидные слова: «Ты глупец! И навсегда им останешься».
- Вы напали на нас, - шипел Трандуил, как кошка, пытающаяся напугать свою добычу. Но в этот раз мышь оказалась крепким орешком. Она глядела, презрительно и зло, в глаза своему противнику, и, не смотря на фут разницы, они казались почти одного роста. Потому что тот, невысокий, был смел почти до безумия.
«Как жаль, что я не могу быть таким!» - с горечью подумал Малфой.
Надо признать, двойник маленького гостя из мира Люциуса тоже не отличался трусостью. Он был готов рваться в бой за веру, за свои идеалы, за своего Лорда. И, без сомнения, в первую очередь за себя.
«Ты глуп, Люциус! – уверял он. – Присоединись к нам, к армии Пожирателей Смерти, и мир ляжет к твоим, к моим, к нашим ногам!»
И все же, наверное, ему удалось сбежать, сохранить свою шкуру целёхонькой. Потому что больше всего на свете Рабастан Лестрейндж любил себя.
- Дурак! – взвизгнул король.
Гость дернулся как от пощечины. Губы вытянулись в тонкую линию, лицо побелело от ярости.
- Я ничем тебе не обязан, - самоуверенно заявил он. – Даже больше того: я не собираюсь заключать с тобой какие бы то ни было сделки. Ты трус и предатель. И навсегда им останешься!
Трандуил кусал тонкие губы и поминутно менялся в лице.
Люциус мысленно делал ставки, кто же победит в этой словесной перепалке. Пока в выигрыше оказывался маленький гость.
- Следи за своим языком, Торин Дубощит, - зло посоветовал Король.
«А у Владыки, судя по всему, козыри в рукавах закончились», - ехидно подумал Люциус. В данном случае он был целиком и полностью на стороне, - кого? Родственника? Знакомого? Первого встречного с волосами цвета вороного крыла? Он на мгновение задумался, кем приходятся те, кто в его мире знакомы с ним, ему в настоящем. Но ответа не нашел, а потом и вовсе забыл об этом вопросе, слишком увлеченный маленькой дуэлью.
- Мы оба будем в выигрыше, - почти примирительно говорил Лесной Царь. – Мне – камни, рожденные из света звёзд, тебе – богатейшее из королевств твоего народа. Твой кузен Даин с Железных Холмов станет твоим вассалом...
Последнего говорить не следовало. Немного успокоившийся гость вновь взбеленился.
- Ты предатель, - криком перебил он Трандуила. – Ты бросил нас, когда нам нужна была твоя помощь! Ты оставил мой народ подыхать! Будь бы ты на нашей стороне в то время, мы бы до сих пор жили в Одинокой Горе! Но ты спрятался, сбежал! Не видать тебе твоих камней! Я не собираюсь заключать с тобой соглашений! Иди ты на...
Слова, которыми закончилась рокочущая тирада, были Люциусу не известны. Но, исходя из контекста, означали они что-то совершенно не приличное.
- В темницу его! – приказал Владыка.
Маленький гость выиграл битву, но, судя по всему, окончательно и бесповоротно проиграл войну.
С затаенной радостью Трандуил следил, как венценосного брюнета выводят из зала, без должного уважения подталкивая в спину и поддерживая под локти. Затем Царь опустился на трон и замер. В глазах ненависть и злорадство сменилось усталостью и болью.
- Лююциусмалфой, - тихо и жалобно позвал он.
Маг сделал шаг вперед.
- Мне так его жаль, - расстроенно проговорил Трандуил. – Он видит врагов даже среди своих преданнейших друзей, и я не в силах переубедить его. Ты ведь отметил, как несправедливо он обошелся со мной?
- Отметил, - хрипло отозвался Малфой.
Его пугали эти излияния, пугала та ласка, которой его одаривал Король. Ибо нет ничего страшнее, чем быть фаворитом сильного и упрямого властелина. Самым лучшим примером мог служить главный любимчик Темного Лорда – зельевар от Мерлина и отличный колдун Северус Снейп. Они были похожи, их дороги были близки. Оба – полукровки (об этом Люциус узнал совершенно случайно, подслушав один интереснейший разговор под дверью). Оба талантливее большинства чистокровных. Оба готовы умереть за мечту: Лорд – за власть, Северус – за рыжеволосую Лили Поттер. И все же, в конце игры, - как с немалой долей цинизма называла кампанию Тома Риддла Лукреция, - господин собственноручно избавился от своего протеже.
«Вольдеморт думал, что это гамбит, - тихо заметила Лукреция в день похорон зельевара, - но он жертвовал не пешкой, а ферзем».
- Лююциусмалфой, порой мне кажется, что ты меня совершенно не слушаешь!
- Вам кажется, - сухо отозвался маг.
- Тогда ты должен согласиться со мной, что это просто отвратительно! Глупо! Пусто!
- Согласен, - буркнул чародей.
- Такой шанс, такая возможность! И это все варгу под хвост! Как же я устал!
Люциус тоже устал. Его утомили бесконечные жалобы короля, тяжесть доспеха, непривычно длинное одеяние. Он потянулся, чтобы снять шлем, и уловил страх в глазах Трандуила.
«Он страшится меня. Страшится того, что мы похожи.
Слишком похожи, чтобы считать это совпадением, - четко осознал Малфой. – Он как ребенок, боящийся собак, который мучает маленького щенка, в надежде доказать самому себе, что псы не страшные».
Люциус тоже должен был казаться безобидным. Вот только подвергать его пыткам Лесному Царю было не с руки. От колдуна могла быть немалая польза, и хорошо бы, чтобы он сам захотел сотрудничать.
«Я так просто не сдамся, - уверенно подумал Малфой. - Мы еще посмотрим, кто кого».
Глава седьмаяГосподин взломщик оказался находкой сезона. Недаром в первый день их знакомства он уверял в своем мастерстве. Так легко обвести вокруг пальца эльфов и вытащить своих друзей из неприступных темниц не каждому гному удастся. Честно говоря, возникали большие сомнения, что даже Фили это под силу, но он был почти в этом уверен, хотя виду и не подавал. В принципе, глубоким уважением к маленькому господину из Засумок наследник Торина проникся после стычки в лесу с ордой мерзких восьминогих тварей. Они бы сгинули всем отрядом, если бы не тринадцатый участник похода. Нет, не просто так ему причитается часть от общей добычи!
В общем, день у Фили получился гораздо лучше, чем ему казалось в начале. Свобода пьянила, королевство, о котором он столько слышал, было почти в двух шагах. Красота! И все бы ничего, если бы не брат, так некстати получивший стрелу в колено. Правда недаром говорят, что на гноме всё заживает как на собаке. Вот и с Кили все должно было быть хорошо. Иначе... Богатое воображение услужливо нарисовало разъяренную мать, никогда не скупившуюся на ругань и побои. Отец, совершенно безвольный и предпочитающий предаваться пагубным страстям тайно, конечно останется в стороне. А Кили, вечный друг и незаменимый помощник старшего брата, будет слишком болен и не сможет, - в который уже раз! – встать на сторону самого близкого ему человека. Возможность смерти дорогого родича Фили в принципе не рассматривал. Право слово, что за глупости! Если братец просуществовал на этой земле семь с лишком десятков лет, то и еще столько же протянет! Ну а тот вариант, что Кили внезапно выступит против него, казался бредом сумасшедшего волшебника. Такое только старичку-Радагасту привидится! Да и то только под влиянием «Старого Тоби».
Поэтому Фили был бодр и весел, почти беззаботно поддерживал брата и всем сердцем стремился вперед. И, казалось, ничего не сможет задержать его на этом пути.
***
Фигура ждала за дверью. Её длинные ноги в высоких зеленых сапогах мерили шагами коридор. Когда появился Люциус, хмурый и погруженный в тяжелые мысли, она встрепенулась:
- Я всё слышал.
Малфой непонимающе посмотрел на стражника, то ли не поняв, то ли просто не уловив этих слов.
- Я всё слышал, - повторила фигура. И улыбнулась, от чего на щеке появилась забавная ямочка.
- Рад за вас, - саркастически кривя губя, отозвался колдун.
А в душе его всё леденело от ужаса.
«Тот, кто владеет информацией, властвует над миром!»
Эти слова принадлежали Северусу Снейпу, или младшей из Малфоевых племянниц — тихой и незаметной Лавинии Лестрейндж, или кому-то другому из многочисленных знакомых. Как бы то ни было, Малфой не сомневался в их правдивости. Как часто он сам подслушивал под дверьми, подглядывал в замочные скважины! Но ему всегда казалось, что это его, Люциуса, прерогатива!
«Главное — не показывать страх», - повторял себе чародей, глядя в большие глаза удивительного синего цвета.
Слова в его голове от чего-то произносились писклявым детским голосом. Не сразу он понял, что голос этот принадлежит Лукреции. Давным-давно, когда ей было лет одиннадцать, она пыталась наставить Драко на путь истинный.
«Не получилось», - желчно заключил Люциус.
«А ведь из Лукреции получился бы отличный сын», - размышлял маг. Он имел отвратительную привычку в самые критические моменты жизни абстрагироваться от проблемы и находить себе совершенно не нужные занятия.
«Она упрямая и храбрая. Гордая, как сам черт, и не глупая. Она всегда держит слово и готова сразиться с кем угодно. Не то, что Драко. Тряпка!»
Наверное, отвращение отразилось на лице Малфоя, потому что фигура, молчавшая до этого момента, поспешила сказать:
– Вы не так меня поняли, - бормотала она, хлопая длинными тёмными ресницами, - я слышал всё. Включая ваш разговор с господином Балином.
Маг почувствовал, как ком подступает к горлу.
- Вот как? - прохрипел он.
«Всё пропало! Всё пропало! - вопил мозг. - Наш главный козырь! Бежать. Бежать!»
- Я хотел бы предложить вам свою помощь, - вновь улыбнувшись, отрапортовал стражник.
Колдуну потребовалось несколько мучительно долгих мгновений, чтобы осознать сказанное.
- Я придворный менестрель, - затараторил незнакомец, словно боясь, что Люциус сейчас развернется на каблуках и уйдет прочь. - Лучший из лучших. Я много видел. Я много знаю. Я могу вам помочь!
- Почему? - требовательно спросил Малфой, ошарашенный подобным рвением.
Конвоир нахмурился.
- Во мне говорит оскорбленная честь, - серьёзно начал он. - Трандуил, - он буквально выплюнул это имя, - считает, что я не имею права быть послом моего владыки только от того, что в моих жилах не течёт королевская кровь.
Синеглазый незнакомец обиженно надул губы.
- Мне очень жаль, - поспешил заверить его колдун, боясь новой тирады. - Я с удовольствием приму вашу помощь, когда в ней будет необходимость.
Люциус не собирался говорить, что он очень сомневается в компетентности менестреля. Тот казался таким молодым! Сколько ему? Лет двадцать? Может чуть больше. Что он может знать?
- Пусть голова господина Балина седа, как вершина Одинокой горы, а лицо моё не знает морщин, но я полезнее, чем он. Я старше, чем он. Я прожил здесь много столетий, я видел много королевств. Верьте мне.
Малфой не верил.
- Реинкарнация?
Вопрос получился саркастическим, мерзким. Люциусу стало стыдно. А менестрель непонимающе улыбался.
- Прошу прощения?
Магу не хотелось пускаться в долгие объяснения.
- Ничего, - отмахнулся он.
- К тому же, - как ни в чем не бывало, продолжала фигура, - боюсь, у вас нет выбора. Видите ли, ваш друг, господин Балин, спешно отбыл из дворца вместе со своими друзьями. Очень спешно. К тому же удивительнейшим способом: на флотилии винных бочек.
«Отбыл? Отбыл равносильно сбежал?»
Люциус упал духом.
- Не отчаивайтесь, - уговаривала его фигура, - они не могли взять вас с собой. Им надо было действовать быстро.
- Вот как? - сухо осведомился колдун.
Это была привычка Блэков: острить и смеяться, когда тебя загнали в тупик. Люциус до сих пор помнил улыбку на тонких губах Сириуса, падающего в серебристую арку в самом сердце Министерства Магии.
- Я согласен, - наконец решил Малфой. - Я принимаю ваше предложение.
***
Торин Дубощит не любил эльфов, по его мнению, жадных и надменных, вино, которое, как ему казалось, развращало тело и ум, и холодную воду быстрых рек, хитрых и непостоянных, как боги горных обвалов. Но орков, отличавшихся глупостью и жестокостью, и плен Король-Без-Королевства ненавидел. Как и дурные вести.
Балин вежливо кашлянул. Торин, хмуро глядящий в даль, дёрнулся как от удара.
- Что? - требовательно спросил он.
- Это тебе не понравится, - осторожно начал седовласый гном.
Густые брови короля сошлись на переносице.
- Что именно?
- В темницах я встретил человека, - аккуратно подбирая слова, рассказывал старик. - Он точная копия Трандуила. Те же волосы, те же глаза. Только на левом предплечье символ: череп и змея. Его имя Лююциус Малфой. Он был весь на нервах, много говорил, но я не смог понять и половины. Торин, этот человек не из нашего мира. И он очень, очень опасен.
- Чем?
- Он маг. Тёмный маг, потерявший своего господина. Все мы знаем, на что способны те, кто творит тьму, не имея Лорда.
Торин задумался.
- Мы расскажем о нем Гендальфу, - наконец решил он. - Маг должен иметь дело с магом.
Глава восьмаяУ Великого и Ужасного, в народе именуемого Старым Бродягой, Треклятым Фокусником, а при самом удачном раскладе — Гендальфом Серым, имелись несколько талантов весьма сомнительного свойства. Самым известным была пиротехника. Вот уж о чем, о чем, а о Гендальфовых фейерверках судачили все те, кто ничего не подозревал о тёмных магах и кровавых войнах. Проще говоря: весь Шир и парочка деревень на окраине.
Второй, чуть менее известной, но совершенно изумительной оказалась способность заводить необычные знакомства. Она доводила степенного Сарумана до белого каления.
«Крыша у Серого поехала», - вопил он, когда находились благодарные слушатели. Обычно не везло Элронду.
«Они оба совсем с катушек слетели. У одного — мышки, зверушки, да грибочки, а у второго...»
В этот момент светлейший из магов обрывал тираду и обреченно махал рукой, дескать «что с полудурков взять».
Но полудурки, надо отдать им должное, оказались орешками крепкими. Даром что стары как мир, а ползут, быстро и весело, навстречу своим безумным приключениям.
Радагаст даже начал бормотать что-то похожее на походную песню.
«Прощай, родимый край родной», - разобрал Гендальф.
- Нас ждет поход далекий, - хрипел Радагаст.
Он задыхался, и от нехватки воздуха песня получалась рваной, издерганной, и неприятно резала слух.
- Судьбой... - прошептал Бурый маг и затих. На остаток песни сил у него уже не нашлось.
А Гендальф тем временем бодро шагал по склону. Вверх, вверх.
- Ге-е-ендальф, - жалостливо протянул Радагаст, - а может, остановимся, пикничок закатим? Смотри, какая вокруг красота!
Серого мага терзали сильные сомнения, что это место действительно можно назвать красивым. Но было что-то романтичное в тёмно-серых камнях, на которых, казалось, никогда не росла трава, в высоких блекло-бурых деревьях, раз и навсегда горькими слезами обронивших свою листву, и в черном полуразрушенном остове старой крепости, замершей под свинцовыми небесами.
- Вот она, - зачарованно протянул Гендальф.
- Самое место для пикника, - настаивал Радагаст. - Ты посмотри, какой валун. Прямо кресло! А если опереться о ствол, то совсем красота получится!
Высокий маг сочувственно посмотрел на своего собрата. Тот, без сомнения, устал и вряд ли смог бы продолжать поход.
- Да, не плохо бы перекусить, - согласился Гендальф, стремительно придумавший план действий.
Пора, пора выводить старого коня из этой опасной, но безумно увлекательной партии.
- А потом, дорожайший Радагаст, отправляйся к Галадриэли. Думаю, нам стоит взять её с собой.
Но Бурый маг оказался куда догадливее.
- Ты собираешься идти туда один? - хмуро спросил он. - А вдруг это ловушка?
- Без сомнения это ловушка, - пробормотал себе под нос Гендальф. - Зато можно расширить свои географические и исторические познания, да к тому же завести новые интересные знакомства.
Он говорил бодро и весело, но на душе скребли кошки.
***
- Чем ты его так? - едва слышно прошептал Леголас. В шуме водопада, в далеком звоне оружия голос его терялся, и друг скорее смог разобрать слова по губам.
- История первой эпохи в песнях и плясках, - пожал плечами темноволосый.
Голос его был серьезен, и принц на мгновение задумался, не шутка ли это.
- До плясок вы, видимо, не добрались, - усмехнулся Леголас, в тщетной попытке найти ответ. Безуспешно.
- Не добрались, - всё также серьёзно отвечал брюнет.
И, когда светловолосый воин совсем отчаялся, улыбнулся, широко, искренне, демонстрируя ямочку на щеке. В красивых синих глазах сверкали искорки.
- В тот день, когда я не попадусь на твою удочку, Линдир, мир рухнет, - засмеялся королевич.
- А он, судя по всему, очень тебе дорог.
Комментарий получился едким, даже злым. Линдир, когда ему предоставлялась возможность расслабиться, совершенно не следил за своим языком. Что в голову пришло, то он и скажет. Потребовались годы, чтобы Леголас привык, оброс толстой кожей, почти перестал замечать грубость.
- Я к нему сильно привязался, - шутливо кивнул принц.
И легко ступая, завернул за угол.
Тауриэль, скрестив руки на груди, замерла посреди зала. Дивная статуя, на алебастровой коже запястья которой алела тонкая свежая царапина. Небось кто-то из мерзких орков задел в драке, или шальным болтом арбалета зацепило. Леголас почувствовал смесь боли и сожаления. Он понимал, что, скорее всего, преувеличивает, но ничего с собой поделать не мог. Заметив его взгляд, девушка поспешила убрать руки за спину. И вновь замерла. Ни дать, ни взять идеальный начальник стражи.
- Времени очень мало, - поспешил начать принц. – На повестке дня целый список вопросов.
Линдир кивнул, демонстрируя сосредоточенное внимание. Воительница бросила на него недовольный взгляд. Менестрель ей совершенно не нравился, и единственное, что примиряло её с его существованием, - расположение Леголаса. Хотя она и намекнула пару раз, что Линдиру дружбы недостаточно. Королевич разумно решил не разубеждать её в этом. Так спокойнее. Не говорить же, что синеглазый брюнет, которого настоятельно просили поумерить обаяние, в прекрасном поле разбирается превосходно. Вся эльфийская знать шепталась о некой даме, прекрасной, как ярчайшая звезда, нашедшей успокоение в его объятиях. Поговаривали даже, что леди та – сама королевна Арвен, единственная дочь Владыки Элронда. Но Линдир, как настоящий рыцарь, о своих победах не распространялся и имена прекрасных дам хранил в строжайшем секрете.
- Во-первых, - продолжал Леголас, - мой отец решил собирать армию и, если Смауг будет убит, выступать на Эребор.
Между бровей Тауриэль пролегла глубокая морщина.
- Он хочет развязать войну с гномами? Ради чего?
- Драгоценности и оскорбленная честь, - тут же ответил Линдир.
В его больших глазах королевич без труда прочел ответ на не заданный вопрос.
«Да, я подслушивал под дверью», - без стеснения утверждали они.
- Твой отец уже знает про орков у границ?
- Нет, не думаю. Вряд ли кто-нибудь решился сказать ему. Почему-то все вокруг уверенны, что плохие новости должен приносит именно я.
Принц скривился.
- Тоже мне храбрецы!
- Вы поймали кого-нибудь? – спросил Линдир.
- Да. Аргон как раз проводит опись неполагающегося имущества, - кивнул Леголас, представляя, как русоволосый эльф с орлиным носом выворачивает карманы пленника и сваливает в кучу посреди комнаты оружие, кульки с сушеными травами и ядами и прочую дребедень.
- Мы можем помешать твоему отцу? – поинтересовался менестрель, предпочитавший дипломатию.
- Он зол и пьян. Я очень сомневаюсь.
- Ему нужен будет Лююциус?
- Да.
Тауриэль скорбно наклонила голову. Она уже успела поставить на странном пленнике крест.
- Ты что-нибудь узнал? – спросил Леголас.
- Да, довольно много, - подтвердил Линдир. – Он маг. Из Англии, - только не спрашивай где это. Не знаю, - из Хогвартса. Есть семья. В Лихолесье оказался не по своей воле. Почти ничего не знает.
- Он представляет угрозу?
- Пока нет. Он обескуражен и напуган. Но, когда привыкнет, мы вряд ли сможем его контролировать.
- Даже истари?
- Ты хочешь играть в игры магов?
Леголас пожал плечами, пытаясь продемонстрировать полное равнодушие. Они успели обсудить эту тему много лет назад, и Линдир оставался непоколебим: от магов и волшебства нужно держаться как можно дальше.
- У тебя есть предложения?
- Мы вернем его домой. Подтолкнем, поможем, наконец, заставим.
- Мой отец будет в ярости.
- Он стар, - увещевал брюнет, - как и все они. И Владыка Элронд, и Владычица Галадриэль. Да, они великие, но их времена прошли. Они дичатся нового. Они просто растащат Лююциуса на части. Мы не можем потакать насилию. Мы герои современности.
Принц скептически поднял бровь.
- Как именно?
- Кто кроме самого волшебника мог занести его сюда? А если так, то он сам сможет вернуться. Если захочет.
Леголас согласно закивал. Линдиру всегда хватало ума придумать хорошие решения.
- Нужно держать его как можно дальше от отца.
С этим никто спорить не стал. Осталось только одно:
- Распределим задачи, - предложил принц.
- На мне пленник, - отозвался менестрель.
- Я присмотрю за отцом.
- Гномы, - внезапно заявила молчавшая до сих пор Тауриэль. – Я займусь ими.
- Наша первоначальная задача – орки, - поспешил напомнить ей Леголас.
Она кивнула, но так задумчиво, будто и не слышала. Её дивные зеленые глаза мечтательно блестели.
***
Гномы считали деньги. Монеты разного достоинства позвякивали о дерево и друг о друга, выставляемые аккуратными стопочками по десять в ровные ряды. В конце концов, они стали напоминать суровую золотую армию.
- Десяти монет не хватает, - изрек наконец Двалин, как самый разумный из всей гномьей братии, руководивший процессом.
Если бы у Фили было хоть что-то в карманах, он бы не задумываясь отдал. Все, до последней монеты. Но карманы были пусты, и кисловато на языке чувствовалась беспомощность.
- Глоин, выворачивай карманы, - рявкнул Торин.
Рыжеволосый гном, выглядящий таким умудренным и степенным, противно заныл:
- Почему сразу я? Я и так много в этом походе потерял... Нет денег. Ни одной монетки. Всё вам отдал. Всё! А в замен что? Да ничего! Всё, всё потерял...
Фили передернуло. Как можно отказывать в маленькой услуге своим товарищам? Как можно быть таким скупым, когда весь поход стоит на кону? Честный и прямолинейный Фили, всем сердцем стремящийся в неведомое королевство, этого понять не мог.
Потом, припомнив этот миг, он решил, что на стороне Торина была сама судьба, сама Гора жаждала их прихода. Её острый, как наконечник стрелы, пик разодрал туманную взвесь в воздухе. Жалобы Глоина замерли у него на губах. А потом произошло, право слово, настоящее чудо. Рыжеволосый дрожащей рукой потянулся за пазуху и вынул оттуда увесистый мешочек.
- На, - быстро заговорил он, впихивая свое сокровище Балину.- Всё забирай, всё!
По губам Торина скользнула победная ухмылка, казначей весело подмигнул своему подопечному, но большинство гномов этого не заметили. Сквозь вновь наползший туман они силились разобрать заветные склоны. Все, кроме Кили, смертельно бледного, невидящими глазами разглядывающего что-то, что осталось далеко позади, и Барда, хмуро смотрящего вперед, где ждал невидимый, жалкий, пропахший рыбой и сыростью город.
Глава девятаяТень то стелилась по земле, то заползала на стену, цепляясь за выступы в старых камнях. Маг, утративший веселое расположение духа, шел очень медленно, замирая от каждого шороха и вздрагивая, когда тень брала новую высоту.
Был ли Гэндальф Серый трусливым? Скорее да, чем нет. Но сам себя он предпочитал называть «осторожным», что, надо отдать ему должное, было недалеко от истины. Он долго жил и многое повидал, знал немало и немало понимал. В таких обстоятельствах глупо надеяться на бездумную храбрость.
И всё же любопытство было сильнее страха, а наблюдательность — хитрой тени.
- Попался, - внезапно взвизгнул маг и, быстро обернувшись, схватил кого-то.
Выдернул маленькую фигуру из черной лужи тени.
- Ой! - пискнула фигурка, потирая ухо.
На лице, осунувшемся и грязном, безумно горели водянистые глаза.
- Вы, знаете ли, ужасно воспитаны! - пробормотал скрипучий голос, и его обладатель зачем-то отвесил низкий поклон.
Он едва доходил магу до пояса серой сутаны, маленький, сморщенный и явно нездоровый, в обносках и рванье.
- Па-а-азорище! - заявил он и завертелся волчком.
- Стоять! - рявкнул Гэндальф.
Незнакомец замер, волком глядя из-под седых бровей.
- Смирно!
Он вытянулся. В дырах рубахи показалась узкая грудная клетка.
Гэндальф присвистнул:
- Вот так встреча! Траин... - колдун настороженно разглядывал карлика.
- И тебе привет, Серый, - кивнул он, будто ничего и не заметил. - Как тебе погодка? Кажется, дождь собирается...
- Да, - согласился Гэндальф, глядя на свинцовые от темной магии небеса. - Вполне вероятно.
- А я, как назло, без зонтика!
Траин вел себя, как ни в чем не бывало. То ли всё происходящее было для него абсолютно нормальным, то ли королевская выдержка давала о себе знать.
- Тут отвратительный климат, - продолжал он, словно не замечая пристального внимания мага. - Ни одного солнечного дня. Всё время пасмурно или дождь собирается.
Он открыл рот, чтобы добавить что-то ещё, но чародей поспешил его перебить:
- Траин! Что ты здесь делаешь?
Тот, казалось, не понял вопроса.
- Как что? Живу. Достопримечательности осматриваю, свежим воздухом дышу. Озон безумно полезен для здоровья!
- Траин, Траин! - вновь прервал монолог Серый. - Какое — к Мелькору! - здоровье? Я сам тебе глаза закрыл и в последний путь проводил!
Мертвый король глянул на него с нескрываемым удивлением:
- Ты что, все проворонил? - в голосе его послышалось что-то похожее на презрение.
- Что? Что я проворонил?
- Да все. Возвращение Девятерых, например!
- Об этом я и так знаю, - нетерпеливо отмахнулся Гэндальф. - Ещё что?
- В принципе ничего, - задумчиво протянул коротышка.
Магу захотелось взвыть от нетерпения. Треклятые гномы! Черт бы побрал их упрямство! Спесь! Тягу к драматизму!
- В последний раз спрашиваю: как ты здесь оказался? - чеканя слова, заявил чародей.
Возведя глаза к небу, серому, как мышиная спинка, Траин заговорил:
- Знаете ли, - философски начал он, - в мире Тьма не может существовать без Света. А Свет без Тьмы.
Тут последовала театральная пауза, в течение которой собеседник, вероятно, должен был прочувствовать всю глубинную суть этих слов и проникнуться к королю уважением. Но Гэндальф, всё это зная давно, сгорал от нетерпения и с трудом боролся с желанием схватить старичка за грудки и хорошенько встряхнуть.
- Так вот. Когда Некромант призвал своих слуг, с ними пришли ещё девять. Те, кто хотел вырваться... и в чьих душах было достаточно света, чтобы пройти.
Он лукаво посмотрел на истари.
- Одна моя знакомая назвала бы это волей богов. Но мы то знаем что к чему...
- Кто они? Кто пришел?
Траин усмехнулся:
- Даже если бы я знал, не сказал бы. Это не мое дело. И уж тем более не твое. А теперь прошу меня простить.
Он театрально раскланялся.
- Мне, знаешь ли, здесь не место. И это не мое мнение.
- Да? - саркастически буркнул маг. - И чье же?
- Некроманта, - прохрипел голос над ухом.
- Азог и его господин недавно нашли меня. Они очень беспокоятся за мою судьбу и абсолютно уверенны, что мне стоит вернуться обратно. Позаботься о моём сыне! Не давай ему приближаться к горе!
Голос старичка утонул в черном тумане. Он лизал голые икры и теребил ошметки плоти, скрывая мертвого короля от вполне живого мага.
Последнего всхлипа Траина никто не услышал.
***
Люциус просыпался медленно, с трудом выпутываясь из сетей сна, где Нарцисса танцевала на дубовом столе, и звенели колокольчики на воланах её платья, Сириус Блэк, оборванный и чернявый, падал в серебристую муть министерской арки, бренча кандалами, и Лукрецию выдавали замуж за человека, который погиб много лет назад. Малфою было страшно. От того, что в зеркале он вместо себя видел Драко, осунувшегося и исхудавшего, бледного как полотно. От того, что племянница заламывала руки и безуспешно пыталась вырваться из объятий мужа. От того, что Сириус, падая, цеплялся за всё, что попадалось под руку, и, в конце концов, утянул Люциуса за собой.
Они долго плыли в серебристой дымке, и откуда-то сзади доносились звуки. Шорохи шагов, шум воды, бряцание оружия, гул голосов. Малфой силился проснуться.
- Как спалось?
Менестрель сидел на краешке постели, как птица на жердочке. Юный, взъерошенный, кажущийся искренне заинтересованным.
Синие глаза. Как у человека из тяжелого сна.
- Тварь! - прошипел Люциус, все ещё не до конца проснувшийся. - Позорище семьи! Сколько гадостей вы нам с братом принесли! Ублюдки!
-Ч-что? - удивленно захлопал глазами незнакомец.
Сверкнула волшебная палочка.
- Оставь мою семью в покое! - угрожающе продолжал маг. - Регулус Блэк, ты давно мертв, так катись в ад!
- Прошу прощения, - вежливо заулыбался брюнет. - Я не Регулусблэк. Где мои манеры! Я же так и не представился. Прошу прощения! Забыл совершенно! Имя мне Линдир.
Люциус уже понял, что ошибся. Но они все были слишком похожи на тех, кто жил в магической Англии. И это не просто раздражало. Это ужасало.
- Да, извини, - процедил он сквозь зубы, досадуя на самого себя.
Менестрель оказался тошнотворно понимающим.
- Сон плохой? - поинтересовался он.
- Да, - сухо кивнул чародей.
Его раздражала участливость нового знакомого, его вечно понимающее выражение лица. Вежливость, забота, всепрощение. Словно он, Люциус Малфой, отец семейства, видная фигура в магическом мире - маленький ребенок. Чародея это раздражало.
- У нас много работы, - бросил он, садясь.
- Конечно, конечно, - тут же расцвел менестрель. - В прошлый раз мы остановились…
Но колдун грубо перебил его.
- Не важно, где мы остановились. У нас нет времени на полный курс. Мне просто нужны ответы.
Линдир хлопал длинными ресницами. Было понятно, что он в первый раз слышит о курсах, но просто не признается в этом.
- Просто отвечай на мои вопросы, - инструктировал Малфой. – Развернуто, но без особенных экскурсов в века. Понятно?
Брюнет закивал.
- Вопрос первый, - серьезно, как на собеседовании в Министерстве, начал Люциус. – Были ли раньше такие же, как я?
Менестрель ответил не сразу.
- Насколько я знаю, нет.
Но в голосе его не было уверенности.
- О таких, как ты, никогда не упоминали. Ни в песнях, ни в сказаниях. Но, как мы можем видеть сейчас, о таких не говорят. Они – секрет, козырь в рукаве. Трандуил сделает все, чтобы о тебе никогда не узнали. Его предшественники вполне могли поступить также.
Люциус кивнул, нахмурившись.
- Что самое опасное для меня здесь?
- Я плохо тебя знаю, Лююциусмалфой. Но мне кажется, что проще перечислить то, что тебе не угрожает. Мало кто встанет на твою сторону, когда придется выбирать. И дело не в том, что ты нехороший. Просто ты непривычен и можешь быть опасным. Сколько бы ты ни пробыл здесь, нельзя изменить того, что ты не из этого мира.
Для мага перспектива была не радужной. На долю секунды ему больше всего на свете захотелось вернуться домой. Туда, где он был своим. Но страх пересилил.
- Я не могу уйти отсюда, - хрипловато отвечал Малфой.
Ему показалось, что по лицу Линдира проскользнула досада. Но тот ничего не сказал. И не спросил.
***
Город на Озере дохнул в лицо гнилью. Он туманом осел на усах, от чего заклепки на косичках скорбно закачались.
- Ну и местечко, - пробормотал под нос Глоин.
- Оставить упадничество, - приказал Торин. – Мы почти на месте.
И вновь отвернулся к окну. В вечерних сумерках, густых и прожорливых, на деревянных сваях плыл город. Ожидание выедало душу. Фили стоило невероятных усилий стоять смирно и не метаться по маленькой комнатушке, пугая хозяев и раскидывая мебель. Он даже вызвался помочь старшей из дочерей Барда с посудой, лишь бы чем-то занять руки.
- Кили не в порядке, - тихо, чтобы никто другой не услышал, шепнул Оин, цепко схватив молодого товарища за рукав.
Фили стиснул зубы.
- Что делать?
- Не беспокоить. Менять повязки.
- Как долго?
- Часа на два. Рану перед сменой обработать.
- Как долго мой брат проваляется?
Оин виновато пожал плечами.
- Я не могу сказать точно. Это странная рана. Она всё никак не затянется.
Фили вздохнул сквозь зубы.
- Он не останется.
- Уговори!
- Он не послушает.
- Ты же его брат!
- Только не меня!
- Кого же?
- Торина.
Повисла неловкая пауза. Все знали, что Торин оставлять племянника не станет. Особенно если сочтет, что тот абсолютно здоров. И слушать никого не будет.
«Не помяни лиха, пока спит тихо», — пришло в голову расстроенному Фили, когда в дверном проеме появилась всклокоченная фигура короля-без-королевства.
- Долго ходите, - хмуро заметил он. - Нам пора.
Глава десятаяЕму дали плед, чтобы не замерз ночью, извинились за все причиненные неудобства, и сейчас маг, примостившийся на жестком полу, тянул из кружки остывающий чай и смотрел на безжизненное нагорье. Если верить чутью, закат.
- Что вы сделали с Траином?
Сипловатый голос волшебника в мертвой тишине крепости прозвучал громом.
- Отправили обратно, - пожал широченными плечами его высокий собеседник.
Он сидел прямо на камнях, устало вытянув ноги, бледный, как смерть в её угольно-черных владениях.
- Не слишком жестоко? – скорее для порядка спросил Гэндальф.
Бледный вновь пожал плечами:
- Не знаю. Оценивать – не наше дело. Мы только выполняем приказы.
Чародей восхитился: вот это настоящая солдатская позиция. Никаких тебе пререканий, истерик, бунтов, никаких гномьих капризов и королевской гордыни! Просто и понятно. Но все-таки кое-что его настораживало.
- А что вам сказали сделать со мной?
- Пока что просто посадить в клетку и ждать указаний.
- Их еще не поступало?
- Поступят – скажем.
Вновь повисла тишина, но не тяжелая и гнетущая, а какая-то почти по-домашнему уютная.
- А у тебя какие планы на сезон? – поинтересовался не привыкший к долгому молчанию маг.
- Ну, - медленно начал великан, загибая огромные пальцы, - во-первых, уничтожу род Дурина. Они раздражают меня самим своим существованием. Во-вторых, под чутким руководством моего господина обеспечу захват Средиземья для дальнейшего подчинения великой воле.
Гэндальф улыбнулся:
- Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?
- Естественно, - равнодушно ответил гигант. - Неверно предполагать, что орки, при всей внешней неэлегантности, необразованны. Особенно элита.
Маг рассеянно кивнул, вспоминая всех своих знакомых бродяг, потомков великих королей и бесстрашных воинов, которые привыкли есть руками.
- Ты ведь тоже знаешь о тех, кто пришел вместе с... с Траином? - вновь открыл рот Гэндальф.
Бледный кивнул:
- О некоторых. О тех, кто может быть опасен.
- Разве не все они опасны?
Собеседник засмеялся:
- Большинство — агнцы. Перепуганные, неготовые к этой жизни, попавшие в совершенно незнакомый мир. Опасны лишь те, кто был здесь недавно. Остальных уберем в два счета.
- Кого конкретно?
- Просили сохранить в секрете.
Маг тяжело вздохнул и сделал глоток. Узнавать придется другими методами.
***
– Сколько можно ждать, - досадливо бросил Трандуил.
Тонкие губы его скривились, но уже секунду спустя он взял себя в руки и улыбнулся, тепло и беззащитно.
- Прости меня, мой друг, душа моя скорбит. Мой сын ослушался меня и ушел. Он думает только о себе! Его не волнует отцовское сердце, которое замирает в тревоге за его судьбу. Сейчас, когда наши границы подверглись нападению, когда мы должны объединить свои усилия и сомкнуть ряды, нанося сокрушительный удар нашим врагам, он уходит от меня, испаряется, как капли росы, раненные лучами безжалостного солнца. И солнце это я пригрел на своей груди, взрастил, как родную дочь. Дал ей имя!
«Тауриэль! - мысленно усмехаясь, подумал Люциус. - Женщина, из-за которой предают самодуров и вырываются из золотых клеток».
- Мне жаль вас, Владыка, - мягко отвечал Малфой. - Но, может, причины, побудившие их исчезнуть, так важны, что они не могли остаться.
Трандуил дернулся, как от пощечины.
- Они не имели права, - чеканя каждое слово, почти кричал он. - Они не имели права ослушаться моего прямого приказа. Тем более, - чуть спокойнее продолжал он, - что мне рассказали все. Мой командир стражи ушла с гномами. Она с самого начала была с ними в сговоре. Это несомненно! А мой сын последовал за ней. Как собачка на поводке. Жалкий маленький зверек.
Слова, отрывистые и резкие, градом падали на каменный пол, но Люциус их уже не слышал. Взгляд его был прикован к длинным бледным пальцам, мертвенной хваткой впившимся в подлокотники трона. Сомнений не оставалось: он был сделан из кости, настоящей полированной кости, такой, которую Лорд Вольдеморт нередко добавлял в самые страшные свои зелья.
- Это кость черного лося, - горделиво заявил Трандуил, заметивший интерес пленника. - Красивая, правда?
Малфой кивнул, судорожно сглатывая.
- Это лучший мой охотничий трофей. Великий зверь! И я победил его. Я сильнее.
Гибкие пальцы скользнули по резным завиткам.
- Лучшие мастера создали мне этот трон. Когда-нибудь, когда я одолею врага, который будет сильнее этого, я создам себе новый.
Люциуса прошиб холодный пот. Уж не он ли, точная копия эгоистичного властелина, пришедшая из ниоткуда, станет новым троном? Не его ли голова будет красоваться наверху? Не его ли благородные кости станут опорой для одетых в серебро рук?
- Мой враг будет опасным, - мечтательно продолжал Трандуил, из-под длинных ресниц наблюдая за пленником, - как снежные лавины в далеких горах, которые настигают путников в пути и оставляют у себя навсегда. Обычно, людей или гномов, но я знавал и эльфов, откликнувшихся на этот зов. Только волшебникам они не причиняют вреда. Может, дело в том, что не липнет зараза к заразе. Они глупы, маги, хотя и уверены в обратном. Другие правители танцуют под их дудку, убежденные в их непогрешимости. Но не я. О, нет. Конечно, голова волшебника с длинной седой бородой неплохо бы смотрелась на копье, но побеждать слабого — дело неблагородное.
Люциус кивнул, хотя и был со своим двойником совершенно не согласен.
- Я знаю, кто нужен мне, - внезапно расцвел Трандуил, будто только-только придумал.
Но серые глаза его, сверлящие Люциуса взглядом, оставались холодными и злыми.
- Я создам трон из костей последнего дракона. Мертвыми очами станет смотреть он на моих подданных, возвышаясь надо мной. Хвост его будет подставкой для ног. Или ступеньками, чтобы я мог спускаться к своему народу. А крылья его прикроют мою спину от ветров.
Король сверкнул глазами.
- Ты понимаешь меня, человечек?
Малфой кивнул. Он догадался, чего от него хотят.
- Ты ведь меня понимаешь? - вкрадчиво повторил Владыка. - А раз так, то помоги мне заполучить его.
***
Ночь летела бок о бок с ним, поджимала уши к голове и втягивала носом воздух, как гончая, взявшая след. В этом не было ничего удивительного. На мили вокруг все пропиталось тяжелым орочьим духом. Леголасу порой казалось, что он не может дышать. Вонь отравляла его, скрывая запах Тауриэль. Но он знал, что движется в правильном направлении. Без сомнения, она следовала этим же путем. За орками, за гномом, который прельстил её чем-то, чего принц не мог понять. И ревность ядовитыми когтями вцеплялась в его душу. Он, загнанный в ловушку собственных переживаний, не мог думать ни о чем другом.
Устье Лесной реки, рассекающей Лихолесье, а затем впадающей в величественное Долгое озеро, было каменистым, отчего вода, разбиваясь об острые валуны, разлеталась брызгами, а сама река разбегалась на маленькие ручейки, испещренные запрудами, миниатюрными водопадами и стремнинами. Вечно сырые камни давно обросли мхом, темным, как кровь в серебристом свете. Ядовитыми лужами казались они в этой удивительной иссиня-черной ночи.
Небо заволокли грозовые тучи, тяжелые, готовые вот-вот разразиться дождем. Эсгарод, замерший на отсыревших сваях, едва светился. Фонари, отбрасывающие на воду длинные золотистые полосы, висели всего на нескольких домах. Остальные смотрели на Долгое черными глазницами окон. Это было жуткое зрелище. Незрячие жилища, плохо освященные поминальными огнями, похожие на узкие человеческие черепа, сгрудившиеся в кроваво-черной воде.
На берегу ночь остановилась и шумно принюхалась. Леголас и без нее знал, что произошло: орочий отряд разделился. Треть отправилась к городу напрямик, остальные повернули и пошли по берегу. Принц на мгновение замер. Охота распалила его кровь, ему хотелось гнаться за добычей, спустить на неё всех собак. Но рядом была только ночь, осторожная, боязливая, рассудительная. Хлопни дверью, ослепи её лучом, и она исчезнет, оставит в одиночестве. Она замерла у ног, настороженная, изредка поглядывающая на город. Леголас тоже склонялся к этому пути.
- Там Тауриэль, - билось его сердце.
- Там Черный город, пойманный в сети воды.
- Там гном, отравленный стрелой, - зашептала жалость.
- Там дюжина гномов, и вряд ли они будут рады тебя видеть.
Ночь оскалилась и сорвалась с места. Её добыча, женщина в эльфийских сапогах, выскользнула из-под лесного навеса и теперь спешила в город, ловко перепрыгивая с камня на камень. Со спины она была похожа на Луну, сошедшую с неба, чтобы полюбоваться своим отражением: темные волосы, как и положено, высоко заколоты, длинная юбка развивается на ветру. Ночь вцепилась в подол, от чего женщина пошатнулась и чуть не упала в воду. А затем замерла на мгновение, смешно раскинув руки.
Леголас сделал шаг, другой и бросился к городу. Женщина в эльфийских сапогах проводила его тяжелым взглядом. На её худом, совершенно не лунном лице играл отблеск фонаря.
***
Ближе к полуночи, когда раненое солнце давным-давно утонуло в ледяной воде Долгого, а луна исчезла в густых чернилах облаков, тяжелая дубовая дверь распахнулась. Тягучая сказка Сигрид, где небесный сеятель ждал, пока из жирного чернозема небес появятся первые ростки-звезды, рассыпалась на миллионы осколков. А мир Фили закружился.
Уродливое орочье лицо. Красная пелена. Воющий брат. Шум крови в ушах. Лица. Соль с металлическим привкусом на губах. Гортанный хрип, грохот падающего тела, женские визги. Огонь волос, чей-то клинок в дюйме от лица, чей-то голос, то ли поющий, то ли кричащий на незнакомом языке. И страх. Тот, что заставляет проснуться.
Орки в доме. Один на столе, под которым, сжавшись в комок, сидят девчонки и орут так громко, что горные ведьмы с их пронзительными голосами позавидуют. У кровати Кили тело другого. Соль на губах — его кровь. Ещё двое, один у ног Бофура, один у окна, раскинув руки, живы, но не надолго. Последний, самый свирепый, у двери. Вот-вот выскочит на улицу и скроется в густом тумане.
Рыжая склонилась над Кили. На лице отчаяние, длинный нож в левой руке скорбно опущен.
- Мы должны его спасти!
Голос её был похож на перезвон серебряных колокольчиков.
- Делаем все возможное, - поджав губы, отвечал Оин.
Он был недоволен тем, что его лекарским талантам не верят, его пациента осматривают без докторского разрешения. Но вряд ли бестия стала бы слушать.
- Это моргульская стрела, - бросила эльфийка. - Припарками не вылечишь.
Оин смертельно обиделся. Он уже открыл рот, чтобы возразить, как дверь распахнулась вновь.
- Тауриэль!
Так подзывают собак. Рыжих сеттеров с добрыми глазами и узкими мордами. Так кличут слуг. Покорных чернавок, которые не посмеют плюнуть в лицо.
- Мой принц, - пролепетала женщина, понуро опустив голову.
Фили скривился. Да, куда уж без принца! Недаром же тут начальник королевской стражи. А он-то подумал, что она примчалась к брату. Даже ревновать начал. Дурак!
Эльф заговорил быстро и зло на незнакомом гному языке.
«Король в ярости, - одними губами произнес Оин, единственный из гномов знавший эльфийский. - Люциус... - тут он немного помедлил, - Люциус поедет к горе. Орки на берегу. В обход. Должно вернуться».
Старенький гном виновато улыбнулся. Он владел синдарином* далеко не блестяще.
- Тауриэль! - повторил Леголас.
Женщина бросила быстрый взгляд на кровать.
- Мой принц...
А потом затараторила, да так быстро, что Оину оставалось только развести руками. Он не мог перевести ни слова. Тауриэль говорила с жаром, теряя окончания, а, порой, и целые фразы. Леголас хмурился все сильнее и сильнее. Его отрывистые вопросы порой прерывали её бессвязный монолог.
- Ясно, - бросил он посреди фразы и исчез в темноте, оставив подчиненную посреди комнаты.
Она удивленно моргнула, смахивая слезы с длинных ресниц. И сорвалась с места.
- Ацелас, ацелас, - бормотала она себе под нос, мечась из угла в угол.
Вырвала из рук Бомбура чудодейственное растение, сжала его в тонких пальцах так сильно, что оно сломалось и измялось, чуть не облила Сигрид кипящей водой, почти опрокинула Оина.
Дни спустя, глядя на загнанную в ловушку женщину, Фили поймет, что в эти томительные минуты Тауриэль была в отчаянье. Оно разъедало её разум, застилало глаза, отзывалось дрожью в руках.
- Держите его, - сквозь зубы, чтобы не разрыдаться.
Рык. Тело на столе. Голову держат каким-то дивным захватом: либо сиди смирно, либо без неё останешься. Фили смотрит вверх. Доверчиво. Он и сам как собака.
- Держите его!
Сигрид и Тильда приходят на помощь. Беспомощного Кили придавливают к столешнице. Крепко — не вырвешься.
Голос. Серебряные ручейки превращаются в водопады, стремнины уносят путников. Запах. Острый, как лезвие эльфийского ножа, свежий, как весенний воздух. Это ацелас. Вой. Кили смертельно больно. Но серебряный голос громче, и его песня сильней. Фили, наученный не верить эльфам, пойдет за ней хоть на край света. Фили как собака. Фили преданный.
_________________________________________
* синдарин — диалект лесных эльфов
Глава одиннадцатаяГэндальф проснулся в кромешной тьме от старого, давно забытого чувства. Оно ныло под кожей, приказывало сердцу заходиться в бешеном танце, кружило голову. Тянуло и звало вдаль, где должно было произойти
событие. Маг ждал его так долго, что в результате оно застало врасплох.
Подслеповато щурясь в ночную темноту, старик приподнялся с мятого отсыревшего плаща и уставился в чернильную даль, пугающе одинокую и безмолвную. Где-то там, в темноте, за остовами мертвых деревьев случилось что-то удивительное и пугающее, и маг больше всего на свете жаждал оказаться рядом. Это не могло быть чудом, потому что в прошлые разы это было слишком далеко от чуда, не могло быть и трагедией, потому что последствия и возможности, которые ждали впереди, могли изменить мир. Надо было лишь, чтобы маг мог оказаться рядом. Но железные прутья решетки были непобедимы, и Гэндальфу ничего не оставалось, кроме как глядеть в равнодушную темноту, надеясь, что и до него долетят искорки
события.
А внизу, по старой тропе из известняка в ногу шагало орочье войско. И ему не было дела до того, что так занимало мага.
***
Лесное королевство, казалось, сошло с ума. По узким улочкам текли реки огня, вода в водопаде окрасилась багром, а ветерок шептал страшные слова: «король идет на войну».
В такие моменты положено сочинять песни, оставлять будущим поколениям воспоминания о великом дне, когда лесное войско вышло из-под тени деревьев на пустошь и сошлось один на один с врагом. Их плюмажи должны развиваться на холодном осеннем ветру, их доспехи - сиять, как звезды, в лучах восходящего солнца, их лошади - грызть удила и рваться в сражение.
Линдир не любил войны. Он помнил, что легионы величественны только при выходе из своего родного города, а потом, не пройдут они и четверть лиги, как сапоги их покроются дорожной грязью, пыль осядет на тяжелой ткани. Стоит лишь земле напиться крови, и она станет вязкой и склизкой, потянет руки, и человек, или гном, или эльф увязнет в ней, и будет уходить глубже и глубже, пока все не будет кончено. Победою ли, смертью ли, возвращением ли домой.
Но больше всего Линдир не любил отвратительную гордыню, которая идет по пятам за победителями. Стоило ему закрыть глаза, как он видел торжествующую улыбку на тонких губах Трандуила. Он войдет в свою столицу, гордо подняв голову, и привезет несметные богатства Королевства Под Горой. Кто тогда посмеет ему перечить? Даже Леголас слова ему не скажет. И тогда пойдут прахом все честолюбивые мечты Линдира, потому что вновь на долгие годы затянется правление старых царей.
Паника охватила все его существо. На мгновение показалось, что все хитроумные планы известны врагу, и не сносить менестрелю головы.
Леголас был хорошим другом, но идеалы Линдира не разделял. Его мир, построенный на непростых и совершенно непонятных синеглазому отношениях с отцом, вечной безответной влюбленности, старых как мир идеалах, был не в состоянии принять революционные идеи менестреля. Нет, тот, конечно, пытался, но они не прижились. Знай бы он, как Люциус, про пересадку органов, сказал бы пафосно, что произошло отторжение.
Люциус почувствовал на собственной шкуре, что такое отторжение. Его мутило, все плыло перед глазами, ноги подкашивались. Никогда за всю свою жизнь он не чувствовал себя настолько разбитым. И, что самое страшное, он понятия не имел, что с ним произошло.
Цепляясь негнущимися пальцами за скользкие резные перила, маг ковылял вверх по крутой эльфийской лестнице. Кажется, он уже был сегодня здесь. Кажется, фигура на площадке сверху ему знакома. Кажется, он знал её так давно, что не может сразу узнать.
- Люциус! – удивленно воскликнула она.
Красиво лицо с тонкими, будто нарисованными кем-то чертами, склонилось над ним. Он что, упал?
Оно улыбалось ему так знакомо, так пугающе знакомо!
- Регулус, - прохрипел Малфой.
И зарыдал. Страшно, навзрыд.
Регулус был ему дорог как никто другой. Он слишком рано потерял дурака-брата, однажды выбравшего Поттеров вместо своей собственной семьи. Этого они, конечно, не могли простить.
Сириусу было лет пятнадцать, когда он ушел из дома. Люциус даже представил себе, как он, в одной рубашке выбегает на крыльцо под проливной лондонский дождь, как хлопает дверь за его спиной, оставляя уничтоженную Вальбургу Блэк посреди темного коридора дома номер двенадцать на площади Гримо.
От лица Сириуса на семейном дереве осталось только круглое обугленное пятнышко, а Регулус в одночасье стал старшим сыном и единственным наследником.
Если бы Люциуса попросили описать Блэка-младшего одним словом, он назвал бы его чу́дным и чудны́м одновременно. Мечтательный и настойчивый, верящий в сказки и не боящийся самых мерзких существ на свете, Регулус появился в жизни Люциуса совершенно случайно и удивительно ненадолго. В один прекрасный день Блэк переступил его порог, а в один ненастный вечер шагнул из окна и исчез навсегда. Между этими незапоминающимися событиями пролетели пять лет, за которые Регулус успел стать Люциусу если не сыном, то младшим братом.
- Какой же ты дурак! – шептал Малфой, цепляясь за зеленый кафтан. – Куда ты полез! Зачем тебе это? Зачем ты пошел против нашего господина? Разве стоило оно того? Стоило? Стоило умереть в страшных мучениях? Стоило оставить маму одну? Стоило?
Регулус не отвечал ему. Только удивленно улыбался и хлопал длинными ресницами.
- Революционер! – выплюнул обжигающее слово Люциус. – За что боролся, на то и напоролся.
Все вокруг внезапно прояснилось, стало ярким и четким.
«Я же в Лесном Королевстве!» - успел вспомнить маг, прежде чем провалился в удушливое беспамятство.
«Он врет! Он бредит!» - тщетно повторяла менестрель.
Напуганное сердце раненой птицей билось в груди.
***
Леголас остался один в прожорливой пасти портовых улиц. Город на сваях зло скалил гнилые зубы. Ночь испуганно жалась к ногам. Шерсть у неё на загривке встала дыбом, и сердце бешено стучало во впалой груди. Город просыпался, на мутных стеклах заплясали огоньки.
Орков и след простыл, будто они были всего лишь частью леденящего душу ночного кошмара. Леголас бы поверил этому, если бы не кровь из разбитого носа – событие действительно удивительное! – запачкавшая губы и руки. Виданное ли дело, чтобы простой орк мог добраться до эльфийского принца! Тут либо орк не простой, либо принц никудышный.
Чу! Тень, легкая и бесшумная, скользнула в переулок. Леголас метнулся за ней. К дальней стене, за угол. Вниз по узкой улочке, по скользким обледенелым доскам. Еще один поворот. И ещё. И вот тень забилась в его руках. Только это была не тень вовсе. И даже не орк.
- Мне больно, - равнодушно сказала она. – Я спешу.
И ускользнула в проулок.
Принцу уже было не до нее. Он снова напал на орочий след. Свежий и будоражащий кровь, он вел его до самой кромки леса, до булыжника старой дороги. А там, в тени густой листвы, ждали белые легионы. Они шли маршем по старым плитам, шурша подолами длинных кафтанов. Они шли в ногу, бесшумно, как кошки. Их длинные плащи отливали серебром, и в темноте между деревьями они казались призраками. От одного их вида по спине бежали мурашки.
Обряженный в сияющие доспехи по левую руку от короля ехал Люциус, молчаливый, бледный как смерть. Трандуил был беззаботен и весел, с улыбкой глядел по сторонам, а порой наклонялся к двойнику и начинал что-то шептать. Никто, казалось, и не заметил принца. Никого, казалось, и не волновало его присутствие.
- Отец! – воскликнул он, шагнув на свет.
Король отмахнулся от сына, как от назойливой мухи:
- Не сейчас. Я так занят!
В любой другой день Леголас оставил бы отца в покое. Но только не сегодня.
- Орки пришли в город. Один из них разбил мне нос!
- Какая досада, - раздраженно отозвался Владыка. – Ты хочешь, чтобы я его наказал? Только скажи!
Леголас пришел в бешенство.
- Отец! Он оказался чертовски силен. Орк! Мы не могли, не должны были допустить подобное. Отец! Если мы оставим все, как есть, то в один день они победят нас! Сожгут наши леса, уничтожат наши семьи. Отец, послушай же!
И отшатнулся, взглянув в равнодушные ледяные глаза.
- Оркам нужны гномы. Пуская забирают! Меня интересует лишь дракон.
***
Рассвет забрезжил на горизонте неожиданно рано. Через проем сорванной с петель двери была видна желтая полоска света на горизонте, едва видимая между домами.
- Как быстро ночь прошла, - задумчиво протянула Сигрид, глядя в светлеющую даль.
- Быстро, - согласился Баин, с любопытством вертящий в руках один их Филиных ножиков. – Мы, наверное, были так заняты всем произошедшем, что и не заметили, как она наступила.
Тауриэль бесшумно поднялась с колен и шагнула к окну. Небо стремительно светлело.
- Странно все это.
Внезапно глубокая морщина рассекла её высокий чистый лоб.
- Это не рассвет! – воскликнула она, бросаясь к Кили. – Это не рассвет! Жадные идиоты! Они разбудили дракона!
