Двое: я и моя тень

Пролог. С чего начинаются истории

По моему скромному мнению, всем необычным историям полагается сверхъестественное, интересное и захватывающее начало. Скажем, любая уважающая себя страшилка должна начинаться примерно так: «В ту ночь разразилась страшная, доселе невиданная гроза…». Или так: «В самый глухой час колдовской ночи в чаще леса вершились судьбы ничего не подозревающих людей…». Думаю, вы понимаете, к чему я клоню? Такое начало сразу настраивает слушателя на нужный рассказчику лад, а стоящее повествование должно с первых же слов захватывать души, будоражить умы и леденить кровь. Впрочем, о чём это я? Наша история началась совершенно по-другому. Абсолютно… обыденно. Даже банально, я бы сказал. Хотите узнать, как? Сейчас расскажу.

Итак, всё началось с могущественного тёмного волшебника, которому в один далеко не прекрасный день взбрела в голову идея о мировом господстве, тоталитарном режиме и диктатуре. Идея была, прямо скажем, не нова, но маг почему-то с радостью ухватился за неё и начал претворять в жизнь. Со временем вокруг него собрался круг единомышленников, желавших получить от этого союза власть, влияние и деньги. Иными словами, мотивы у них были древние, как само мироздание. Ничего особенного. Всё как всегда.

Поначалу явный перевес был на стороне волшебника, назвавшего себя Тёмным Лордом. Светлая сторона оказалась достаточно тяжела на подъём, и в результате её сомнений и метаний возникла затяжная война, повлёкшая за собой горы трупов, разрушенные семьи, осиротевших детей и прочее, и прочее. Тьма торжествовала, Свет стенал и боролся, как умел. Наверное, продолжайся всё в том же духе, Тёмный Лорд победил бы, у него были все шансы, но тут, как обычно, вмешалась чертовка-судьба. И одна гадалка, из тех, что всегда себе на уме, в разговоре со старым интриганом произнесла пророчество. Вернее, не так. Она сказала Пророчество. Да, с большой такой буквы «П». И мир, не без участия того самого интригана, в очередной раз встал с ног на голову. Светлая сторона воспряла духом и начала лихорадочно искать своего героя, Тёмная, предчувствуя возможный крах своих планов и идей, принялась также лихорадочно пытаться его убить. Проблема заключалась в том, что согласно предсказанию победить величайшего из великих, могущественнейшего из могущественных, темнейшего из тёмных (А что вы думали? И магам не чуждо самолюбование!) мог только – внимание, барабанная дробь! – ребёнок. Ребёнку, разумеется, полагалось быть необыкновенным, но, буду честен, он родился самым обычным мальчишкой, пусть даже у самых необычных родителей, умудрившихся трижды выйти живыми из схватки с могущественным тёмным колдуном. Таково предисловие к нашей истории.

А вот сама история. Тёмный Лорд таинственным образом узнал, где скрываются родители с тем самым, особенным ребёнком. И пришёл к ним в дом. Думаю, вы и сами догадаетесь, что случилось дальше. Родители мертвы, тёмный маг мёртв, мальчик остался жив, получил шрам, очертаниями напоминающий молнию, и превратился в местную знаменитость. Его спасли из разрушенного дома и для того, чтобы защитить, отправили жить к родственникам матери, которые ненавидели любое упоминание о волшебстве. Сами представьте, как там жилось герою поневоле. Но справедливость, как ей полагается, восторжествовала, и в одиннадцать лет мальчик внезапно узнал, что он волшебник, причём знаменитый и могущественный. И родители его погибли не автокатастрофе, как убеждала его тётка, а умерли от руки мага-злодея. А сам мальчик злодея одолел. Сильнейшие светлые маги не сумели этого сделать, а годовалый ребёнок смог. И теперь он будет учиться в самой известной школе магии, где преподаёт самый великий из ныне существующих волшебников. А как же может быть иначе? В общем, вот такая вот получилась история на ночь. Банально и обыденно, скажете вы? Каждая вторая сказка начинается подобным образом? Не буду спорить. Хотя бы потому, что будь я на вашем месте, я бы сказал то же самое. Но видите ли, в чём дело, эта история – про меня. Но про меня другого. Того, который легко поверил в наивную детскую сказку. Вот только то, что казалось милой и доброй историей, не принесло ему ни душевного покоя, ни умиротворения.

Всё, что я вам рассказал, это, назовём так, официальная версия. Так должно быть и так было. До недавнего времени. А потом в настоящее, выверенное, расписанное от первого до последнего шага, ворвалось непредвиденное и неучтённое прошлое, до поры до времени скрываемое от всех. И я оказался частью этой, на первый взгляд, детской сказки. Вы ничего не понимаете? Что ж, я пока тоже. Но одно знаю наверняка: всё было не так.

Кстати, меня зовут Гарри Поттер. И поверьте, вы совсем меня не знаете.


Глава 1. Сны и их последствия

В доме номер четыре по Тисовой улице давным-давно не было настолько тихо и пустынно. Мистер и миссис Дурсль с самого утра уехали по каким-то неотложным делам и до сих пор не вернулись. Дадли, едва дождавшись отъезда родителей, тут же сбежал из дома в неизвестном направлении и теперь, вероятно, избивал где-нибудь десятилеток в компании Пирса Полкисса. Гарри был только рад этой редкостной тишине и безмятежности. Ему нужно было многое обдумать и понять, и Дурсли, будь они сегодня дома, только помешали бы своими вечными придирками и окриками. Обдумать и понять…. Гарри невесело усмехнулся, представив гору язвительных комментариев, которые по этому поводу отпустил бы Снейп. Думающий Поттер? Это что-то из области фантастики. Посмотрите в разделе про инопланетян и НЛО.

Впрочем, сейчас юноше было не до смеха. С недавних пор его жизнь круто изменилась, и всё, что раньше казалось очевидным и бесспорным, теперь виделось сомнительным и зыбким. Предвестниками неприятных перемен стали странные, необъяснимые сны. Вернее, сон был один, но повторялся он с удручающим постоянством. В нём жутковатое на вид существо, в облике которого пребывал ныне Тёмный Лорд Волан-де-Морт, снова и снова обсуждало с трусливым предателем Хвостом способы вернуть себе человеческое обличье, а затем раз за разом с помощью всё того же Хвоста убивало несчастного старика-магла. И Гарри Поттеру в неведомом плане Того-кого-нельзя-называть, судя по всему, отводилась немалая роль. Ради того, чтобы поймать гриффиндорца, Тёмный Лорд собирался отправить своего верного слугу в Хогвартс. Враг должен был проникнуть под своды школы - единственного места, которое Гарри считал своим домом! Одного этого было достаточно, чтобы заставить юношу серьёзно задуматься над сложившейся ситуацией и попытаться найти из неё выход. Кроме того, ночной кошмар принёс с собой боль в шраме, которая не желала утихать даже тогда, когда последние остатки сна слетали с разума, отгоняемые утренними лучами. А иногда шрам начинал болеть и днём по непонятной причине и подолгу мучительно ныл, не желая успокаиваться, словно пытался предупредить своего хозяина о грядущих неприятностях.

Длительные размышления на эту тему, однако, никаких плодов не принесли, и Гарри был полон решимости дождаться отбытия в Нору и попросить мистера Уизли связаться с Дамблдором. Директор многое знает и о Волан-де-Морте, и о проклятиях, неужели он не сумеет разъяснить, что происходит? Неужели не поможет ему, Гарри, разобраться с происходящим вокруг? Эта решимость продержалась ровно до тех пор, пока однажды ночью юноша случайно не услышал крайне неприятный разговор.

Это произошло во время его пребывания в Норе. Мистер и миссис Уизли по просьбе Дамблдора забрали Гарри с Тисовой улицы намного раньше, чем планировалось: до начала Чемпионата мира по квиддичу, куда гриффиндорец собирался отправиться вместе с друзьями, оставалось ещё около двух недель. Впрочем, такому положению вещей юноша был только рад. В общении и сосуществовании с Дурслями приятного было мало, даже несмотря на то, что, опасаясь его крёстного, они практически не терроризировали племянника. В Норе же Гарри намеревался весело провести время с Гермионой и Роном. Провёл, как же! Повеселился прямо-таки на славу!

Проснувшись в одну из душных июльских ночей от очередного ночного кошмара с ноющей болью в шраме, юноша не смог снова заснуть. Он долго лежал в постели, изучая трещинки, змеящиеся по потолку, а в голове красочным калейдоскопом проносились воспоминания, начиная с самого детства и заканчивая недавними событиями. Сейчас, спустя целый месяц, Гарри не мог объяснить, что на него тогда нашло и что им двигало. Чего ради он вспоминал всё, от начала до конца? Зачем мысленно прокручивал и препарировал каждое действие, независимо от того, кому оно принадлежало? Почему? Но как бы там ни было, итогом этих размышлений стали туманные и размытые пока сомнения, зародившиеся в душе. Действия Дамблдора внезапно предстали перед гриффиндорцем в совершенно новом, подчас нелицеприятном свете и вызвали целое море вопросов, ответы на которые вряд ли можно было отнести к разделу приятных. Наверное, именно это смятение подтолкнуло юношу встать и покинуть комнату, которую он делил с Роном. А может быть, причиной стало нечто другое - что-то, что Гарри был не в состоянии определить до сих пор. Так или иначе, но юноша оказался среди ночи с неведомой целью в тёмном пустом коридоре, а, услышав тщательно приглушаемые голоса старших Уизли, не смог заставить себя пройти мимо их комнаты. Из-за неплотно прикрытой двери косо лился неяркий свет свечей, падая на поцарапанные и давно не знавшие лака доски пола. Мистер и миссис Уизли яростным шёпотом спорили друг с другом, едва не срываясь на крик.

- Профессор Дамблдор, по-моему, ясно выразился: оставить мальчишку до конца лета! И отправлять его обратно к родственникам мы не будем! Это моё последнее слово!

- Ты с ума сошёл, Артур! У нас и без этого денег мало, а ртов много, что мы станем делать с ещё одним?! Два месяца, ты только подумай! Впору идти милостыню просить!

- Приказы профессора Дамблдора не обсуждаются, Молли, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому прекращай истерику и ложись спать! Это ради общего блага!

- Прекращай истерику? Дамблдор нас скоро по миру пустит, а ты требуешь молчать и подчиняться?! Послал же Бог нам испытаньице! Ну, зачем, зачем Ронни подружился с этим мальчишкой? Насколько спокойнее была бы наша жизнь.

- Думай, что говоришь! Это великая честь – помогать Дамблдору растить Мальчика-который-выжил. Всё, что мы делаем, делается ради спокойствия и благоденствия всего магического мира. Мы должны стать для мальчика всем, чтобы он доверял нам и стремился вернуться в наш дом. И я больше не желаю слушать твои глупости!

- Мои глупости! Всеобщее благо! Тебе, видно, мало того, что наша дочь чуть не погибла из-за этого, с позволения сказать, Героя! Тебе мало того, что в прошлом году пострадал наш сын! Что ж, я посмотрю, как ты запоёшь, когда мы все окажемся на улице из-за этого Мальчика-который-выжил и будем умирать от голода!

Гарри отступил от двери и тихо, стараясь никого не потревожить, вернулся в свою комнату. Разговор неприятным осадком осел в душе. Гарри Поттер был не нужен семье Уизли. Он был им в тягость. Он был их проблемой. Просить мистера Уизли о чём-либо больше не хотелось.

Вспоминая всё это сейчас, юноша никак не мог объяснить самому себе несколько вещей. Зачем он стал подслушивать чужой разговор? Как вообще в его голове могли возникнуть подозрения по отношению к Дамблдору и милейшей семье Уизли? Никогда раньше Гарри не пытался анализировать поступки окружавших его взрослых, а уж тем более не делал из них каких-либо выводов. Так что же заставило его так поступить в ту ночь? Собственно, в этом и состояла третья проблема гриффиндорца. В последнее время он ловил себя на мысли, что временами его телом и сознанием управляет кто-то другой.

Поначалу юноша не обращал на это особенного внимания. После подслушанного разговора, попыток вести себя естественно, общаясь с мистером и миссис Уизли, нападения Пожирателей Смерти на лагерь магов во время Чемпионата мира по квиддичу и последовавшего за этим министерского скандала ему было не до того. Да и не происходило с гриффиндорцем с той неприятной ночи нежданных откровений ничего такого, что могло бы натолкнуть на подобную мысль. Но позже, когда по требованию всё того же незабвенного Дамблдора, юношу было решено вернуть родственникам («Только там ты в безопасности, Гарри. Мы не можем рисковать твоей жизнью и здоровьем после случившегося»), парень начал замечать за собой различные странности в поведении. Вспоминая о некоторых своих поступках, юноша ощущал неясную, необъяснимую неправильность, словно бы они принадлежали не ему. Будто бы в его теле в это самое мгновение хозяйничал не он. Осознать это было сложно, облечь в слова и объяснить, хотя бы самому себе – ещё труднее. А уж на то, чтобы окончательно утвердиться в своих подозрениями.... В целом, рациональных доводов, показывающих всю глупость этих метаний, включая сомнения в искренности и честности Дамблдора и старших Уизли, при желании можно было придумать множество, но Гарри чувствовал - это будет ложью перед собой. И это понимание будило в душе тревогу. Им явно пытались управлять. И если контроль со стороны Дамблдора пока что был бездоказателен, а потому спорен и маловероятен, то ощущение чуждости некоторых воспоминаний было реальнее некуда. Приятного мало, да и неизвестно ещё, что в следующий раз натворит Герой магического мира, потеряв власть над собой. Надо было что-то делать. Но что? И к кому идти за советом? К Дамблдору? Не сейчас, когда вера в чистоту его намерений была поколеблена. К Сириусу? Он слишком предан Дамблдору, да и что может сделать вчерашний заключённый, который для всего магического мира так и остался чудовищем, предателем и убийцей? К мистеру Уизли? После услышанного разговора? Ни-ког-да. И как справляться со всем, что так неожиданно свалилось на плечи? Усилием воли Гарри подавил панику в зародыше. Рано ещё биться в истерике и рвать на себе волосы. Нет ни доказательств, ни уверенности. Одни только предчувствия. И всё-таки надо же что-то делать?

Гарри устало потёр некстати разнывшийся шрам. Уже опуская руку, юноша вздрогнул. В голове лихорадочно заметались мысли, собирая разрозненные кусочки в цельную картинку. Сначала сны, затем боль в шраме, следом ощущение, что им управляют. Именно в таком порядке и никогда наоборот. Всё это выглядело звеньями одной цепи, но какая связь между ними? Что стало спусковым крючком? Гарри торопливо выдвинул один из ящиков стола, вытащил чистый лист бумаги и набросал получившуюся схему. Яснее от этого не стало, но зато мысли в голове пришли к относительному согласию и упорядочились. Теперь можно начать распутывать возникший клубок загадок. Гриффиндорец придирчиво изучил написанное. Попробуй тут выбрать из всех бед наименее кусачее! Похоже, что именно со снов всё началось, до них, во всяком случае, никакой двоякости сознания не возникало. Но он не прорицатель, чтобы их толковать.

А, может, всё в этом растреклятом сне - правда? И Волан-де-Морт, каким-то образом узнав, что Гарри оказался осведомлён о его планах, нашёл способ через сновидения управлять своим врагом на расстоянии? В ответ на эти мысли юноша только хмыкнул. Если то, что он видел – реальность, значит Тот-кого-нельзя-называть слишком слаб, чтобы суметь подчинить себе кого бы то ни было. Он даже магла убил только с помощью Хвоста. «Неужели моим сознанием управляет Хвост?» Гриффиндорца передёрнуло от отвращения. Нет, быть того не может. Петтигрю не преминул бы воспользоваться подобным в своих целях. К примеру, заставил бы Гарри амнистировать его перед магическим сообществом…. Да и если всё, что с ним творится – заклинание Волан-де-Морта или Хвоста, зачем бы им было хоть на мгновение ослаблять контроль над жертвой? Нет, эта идея маловероятна и бесперспективна, хотя и сбрасывать со счетов её пока не следует.

Гарри снова опустил глаза на изображённую схему. Может, всему виной боль в шраме? Может, это своего рода предупреждение? Юноша с тяжёлым вздохом покачал головой. Маловато у него опыта, чтобы разбираться с последствиями проклятий. Ещё какое-то время поизучав написанное, Гарри пришёл к выводу, что единственный способ найти ключ к разгадке или хотя бы фрагмент ключа – это выяснить наверняка, управляет ли им кто-нибудь или нет.

Гриффиндорец задумчиво побарабанил пальцами по столу и уныло посмотрел в окно. Легко сказать – тяжело сделать. Он не знал ни одного заклинания, которое могло бы выявить чужое воздействие на сознание. И никаких книг, кроме учебников за четвёртый курс, под рукой не было, а шансы найти там нужные заклинания были практически равны нулю. Нужен кто-то, кто много знает и поверит всему, сразу и безоговорочно. Кто-то, кто готов помочь с любым, даже самым бредовым начинанием. Кто-то, кого зовут Гермиона Грейнджер. Верная подруга не раз и не два доказывала, что пойдёт за друзьями хоть в огонь, хоть в воду, а уж в её поистине энциклопедических знаниях Гарри не сомневался. Вытащив из стола новый лист, юноша торопливо написал коротенькое письмо, подумав, добавил, на всякий случай, просьбу никому, кроме Рона, его не показывать, как минимум, до тех пор, пока они во всём не разберутся. Уставшая от долгого пребывания в клетке Букля с радостью согласилась отправиться в Нору, где Гермиона должна была остаться до конца лета.

- Лети быстрее, - напутствовал сову юноша, - и постарайся вернуться с ответом.

Букля согласно ухнула, ласково ущипнула хозяина за ухо и вылетела в открытое окно.

***
Уточню сразу: я понятия не имею, почему это произошло. В смысле, с чего я вдруг, ни с того ни с сего, проснулся. Ну, или появился. Это уж кому как больше нравится.

Хотя нельзя сказать, что раньше меня не существовало. Напротив, проанализировав предоставленную мне информацию от начала и до конца, я пришёл к однозначному выводу: в этом теле я был всегда. Иначе с чего бы мне помнить всё, начиная этак с четырёхлетнего возраста, и относиться к этим воспоминаниям, как к своим собственным? В общем, примем это за данность и будем считать, что до недавнего времени я, ну, скажем, дремал. Идеальная гипотеза. И, главное, не противоречит здравому смыслу. Впрочем, имелась и одна маленькая деталь, рушившая всю мою стройную теорию. Почему другой я ничего не подозревал о своём, хм, существовании? Странная, нелогичная, но крайне интересная загадка, а значит, она имеет право на то, чтобы быть отгаданной, решил я и принялся искать ответы.

Первый вопрос, который требовал немедленного решения - с чего всё началось. Сопоставив кое-какие факты, я пришёл к выводу, что всему виной недавно появившиеся сны, которые периодически видел я номер два. То есть, сон: он был один. Неприятный, должен сказать. Про Волан-де-Морта, Хвоста и их неясные делишки, в которых мне, к сожалению, отводилась далеко не последняя роль. И пусть в разговоре со своим слугой Тёмный Лорд подразумевал меня другого, легче от этого, согласитесь, не становилось. Тело-то одно и то же, да и непонятно пока, что там со мной прежним стало.

Что-то я отвлёкся. Так вот, после одного из таких снов я вдруг осознал, что лежу на кровати, уставившись в потолок, а на соседней койке валяется долговязый рыжий парень и громко храпит. Чудное пробуждение, ничего не скажешь! В первое мгновение у меня возникла мысль обратиться к психиатру за квалифицированной помощью, минутой позже, когда меня настигло относительное понимание происходящего, эта, несомненно, дельная мысль была отложена до лучших времён. Заснуть снова – в прямом и переносном смыслах – не вышло, а потому я начал перебирать свои (а свои ли?) воспоминания.

После нескольких часов размышлений я пришёл к неоднозначным выводам. Во-первых, учитывая, насколько скор в своих суждениях и вспыльчив был мой двойник, он не должен обо мне ничего знать. Во всяком случае, пока я не придумаю, как преподнести ему моё появление. Следовательно, придётся либо корректировать самому себе память, либо подстраиваться под манеру поведения соседа. Первый вариант надёжней, но где гарантия, что я сам о себе не забуду? Тем более, что за примером ходить далеко не надо: память о свихнувшемся Локхарте ещё свежа, и неважно, что виновата во всём была сломанная палочка Рона. Второй менее затратен и губителен для здоровья, но, судя по тому, что я узнал, характерами мы с моим двойником малость не похожи, а какой из меня актёр - неизвестно. Ладно, это пока терпит. Окончательное решение приму чуть позже, когда разберусь со всем остальным.

Второе. Господин директор - личность, несомненно, выдающаяся, но не вызывающая во мне доверия ни на гран. Ну, как, скажите на милость, как можно было отправить меня (нас?) в дом к этим магоненавистникам?! И что, что они мои (наши?) родственники?! Да этих людей вообще нельзя подпускать к детям! Но даже если моего присутствия в доме милейшей тётушки требовала кровная защита, неужели нельзя было как-то контролировать Дурслей? Их отношение к магам в общем и к моим родителям в частности для Дамблдора вряд ли было секретом. Но вместо того, чтобы присматривать за своим ненаглядным героем, обо мне просто-напросто забыли на одиннадцать лет! Не понимаю этой логики. А уж остальные действия уважаемого директора не понимаю и подавно! Как можно было позволить детям искать философский камень, Тайную комнату и беглого преступника?! А ведь, зная насколько второй я любопытен и безрассуден, можно было бы догадаться, что сидеть на месте и не лезть, куда не просят, он не станет даже под страхом смертной казни. И тем не менее мы получили то, что получили. Дааа, интересно выходит. Не желаю, конечно, судить предвзято и делать выводы сгоряча, но доверять господину директору всё же поостерегусь. Так, на всякий случай. Вдруг я прав в своих подозрениях? Вот только это снова возвращает меня к вопросу номер один. Как скрыть ото всех себя любимого? Ладно, рыжая семейка Уизли – думаю, обвести их вокруг пальца не составит большого труда, они не ждут от меня подвоха, а значит, присматриваться к моему поведению особо не станут. Но как быть с остальными? Со Снейпом, к примеру. Или с самим Дамблдором. Сомневаюсь, что мне по силам тягаться с такими опытными волшебниками. Кроме того, меня смущало и наличие Гермионы. Она слишком проницательна для четырнадцатилетней девчонки и вполне могла раскрыть моё инкогнито раньше времени. В конце концов, именно она разгадала тайну Люпина на третьем курсе. И как мне быть? Тем более, что существует ещё и в-третьих.

В-третьих оказалось самой большой проблемой. Увы, я совершенно не знал, сколько времени отведено мне в этом теле. Я пришёл насовсем, а второй Гарри Поттер уснул, как спал до того я? Или он вернётся? А если вернётся, то как скоро? И как бы предугадать этот момент? Вопросы, вне всякого сомнения, хорошие, но для меня пока неразрешимые. Идти за ответами к кому-то взрослому и умному, значило открыть свою маленькую тайну и дать этому кому-то возможность шантажировать меня в будущем. А в альтруистов, готовых помочь в любом деле, ничего не потребовать взамен да ещё и сохранить чужую тайну, я не верю. Таких людей не бывает, как бы прискорбно это ни звучало. Выходит, разбираться со всем придётся в одиночку.

Что ж, приступим. С первым насущным вопросом было более-менее ясно. Пока я не нахожусь под пристальным наблюдением Дамблдора, можно попробовать сыграть самого себя. Заодно потренируюсь в актёрском мастерстве, глядишь, пригодится. Но на будущее лучше иметь запасной план в виде коррекции памяти. Заклинания не годятся: не хочу, как Гилдерой окончить жизнь в каком-нибудь магическом сумасшедшем доме. Только зелья. Это выгодно сразу по двум причинам. Во-первых, об этом способе никто не догадается, зная, какие проблемы с зельеварением испытываю я номер два. Во-вторых, как несовершеннолетний волшебник я не имел права колдовать вне стен школы. Заклинания тщательно отслеживались, а вот зелья…, зелья отследить было невозможно. Решив не откладывать это в долгий ящик, я отправился на поиски ингредиентов и книг. Уизли - магическая семья, верно? Значит, они должны хранить необходимый запас компонентов для зелий на все случаи жизни. Сомневаюсь, конечно, что зелье, которое изменяет память, относится к этим самым случаям, но, чем чёрт не шутит, вдруг фортуна мне улыбнётся?

В принципе, зная, что у моего двойника всё не как у людей, я морально готов был почти ко всему. Но разговор мистера и миссис Уизли на какое-то время поверг меня в ступор. С одной стороны, услышанное только укрепило мои сомнения касательно Дамблдора. С другой.... Ощущать себя обузой было, мягко говоря, неприятно. Разумеется, никакие ингредиенты после этого я искать не стал. Меня и без того фактически назвали вором, и становится таковым на самом деле мешала гордость. Поэтому я вернулся в комнату Рона и дал себе обещание сходить в Косой переулок и приобрести там всё необходимое. Деньги у меня, к счастью, были. С этой мыслью и заснул.

Когда я снова получил контроль над телом, на дворе стоял август. По требованию Дамблдора (и здесь он!) меня вернули в дом Дурслей из соображений моей же безопасности. Смешно звучит! Хотел бы я взглянуть на то, как Дурсли дружно встают на мою защиту. Сюрреалистическая картинка, честное слово. Но Дамблдору, наверное, виднее. Пока что мне было не до него с его планами. Я, наконец-то, получил относительную свободу от чужой опеки и намеревался с толком ею воспользоваться.

Для начала я выяснил, что происходило за время моего вынужденного бездействия. Как оказалось, я пропустил столько важных событий! Уму непостижимо! Нет, я ни коим образом не причислял к ним Чемпионат. Квиддич был мне абсолютно безразличен, сколь бы сильно он не нравился моему вынужденному соседу. А вот нападение Пожирателей Смерти и нелепое обвинение Крауча следовало тщательно обдумать. Как и подозрения Гарри номер два. Хм, очевидно, мои сомнения укоренились и в его мозгу. Это радует: не хотелось бы соседствовать с послушным бычком, покорно бредущим за мясником на бойню. Коль уж скоро нас с моим вторым «я» настигла шизофрения, то было бы неплохо, если бы мы хоть в чём-то понимали друг друга. Мысли у моего двойника шли в правильную сторону, только были какими-то удручающе пессимистичными. Ладно, спишем на тяжёлое детство. Если вдруг свернёт с нужной дорожки, подтолкну. Но заниматься обличением Дамблдора, сидя в магловском городе, трудновато. Подождём до приезда в Хогвартс. Там и развернёмся. Сейчас же главное - выкроить время для похода в Косой переулок. Как бы мне ни хотелось поскорее этим заняться, следовало быть осторожным и выждать время на тот случай, если за мной следят.

На наблюдение и разведку я потратил две недели. За это время мы с моим соседом поменялись местами ещё несколько раз. К своему огромному сожалению, закономерность я так и не уловил. А вот мой двойник начал беспокоиться. Пока у него не было никакой уверенности, одни только предположения, достаточно далёкие от правды. Но даже они могли привести к нежелательным последствиям. Письмо Гермионе это лишний раз доказывало и делало моё положение весьма и весьма неустойчивым: гриффиндорская всезнайка почти наверняка не успокоится, пока не выяснит, что случилось. Значит, надо её опередить и подготовить благодатную почву для своего появления. Или, если не выйдет, приготовить всё-таки зелье коррекции памяти. По всему выходило, что откладывать исполнение плана больше нельзя. Я уже понял, что меня никто не охраняет. Странно, конечно, но сейчас мне это только на руку. Не откладывая больше дела насущные в долгий ящик, я переоделся и составил примерный список покупок, которые намеревался совершить в Косом переулке, отчаянно надеясь, что Гарри номер два не вернётся в самый неподходящий момент. Так, ингредиенты, книги о проклятиях и редких ритуалах (надо же понять, как так вообще получилось, что нас - двое), книги по зельеварению. Было бы неплохо купить ещё и новую волшебную палочку, которую невозможно отследить, но вряд ли её получится приобрести в приличном магазине законопослушного гражданина. А в Лютный переулок я сунутся, пожалуй, не рискну. Жаль, но покупку палочки придётся отложить до лучших времён. Откинув ненужные сожаления, я прихватил со стола список и, оставив Дурслям записку с просьбой не искать меня (хотя вряд ли они этим займутся, даже исчезни я с концами), отправился исследовать магическую улочку Лондона.

Глава 2. Беседа с гоблином

Косой переулок с первого же взгляда поражал своей бестолковостью и суетливостью. Впрочем, это было вполне естественно: если в одном месте собрать множество разнокалиберных магазинчиков, в которых можно купить всё, начиная с флоббер-червей и заканчивая гоночной метлой, то человеческое столпотворение неизбежно. Вот только в Косом переулке в последнюю неделю августа оно приобретало поистине катастрофические масштабы.

Стоило мне миновать арку между магловским и магическим мирами, как меня тут же ослепило и оглушило беснующееся людское море. Все куда-то спешили, ругались, громко обсуждали цены, ассортимент и продавцов, толкались, пытаясь попасть в магазин и снова ругались. Где-то неподалёку от меня какая-то истеричная дамочка, с лёгкостью перекрывая гомон, визгливо требовала вернуть ей деньги, которые она заплатила за протухших жуков. С другой стороны совсем рядом до хрипоты спорили двое, торгуясь за рог двурога. И всё это в аляповатом средневековом антураже, раскрашенном пёстрыми красками. Безумная картинка!

Некоторое время я, несколько ошарашенный обилием звуков и разноцветьем, не мог даже пошевелиться. Так и стоял посреди толпы, которая текла мимо, огибая меня со всех сторон. Придя, наконец, в себя, я поспешил укрыться за углом магазинчика, торговавшего отвратительными и безвкусными женскими шляпками. Косой переулок произвёл на меня впечатление огромного и крикливого базара. И это главная магическая улица Лондона? Страшно предположить, что творится на остальных в таком случае. И после этого волшебники кичатся своим происхождением и всячески подчёркивают свою обособленность от маглов? Как будто есть хоть какая-то разница между первыми и вторыми! Хотя, конечно, есть. Маги отличаются редкостной твердолобостью и закоснелостью. Не хватает им широты взглядов и мысли! Казалось бы, маглы со всей своей наукой сделали множество открытий, создали целое море полезных вещей, которые способны облегчить жизнь волшебникам. Взять хотя бы то же оружие. Но большинство магов, особенно чистокровных, скорее язык себе откусят, чем признаются в том, что они нуждаются в достижениях магловской науки. Что, впрочем, не мешает им этими самыми достижениями активно пользоваться. Фактически волшебники, не придумав ничего своего, паразитируют на своих лишённых магических способностей собратьях. Вот такой вот социальный парадокс и беспрецедентный пример редкостного лицемерия, ханжества и, пожалуй, глупости. Я тяжело вздохнул и покачал головой. Никакой волшебной сказки, которая отпечаталась в памяти моего, кхм, братишки, я не видел. Только реальность, пусть она и была яркой и красочной. Магазины как магазины и люди как люди. Ничего особенного, если не считать того, что магическому сообществу не хватает приличной встряски. Иначе оно рискует деградировать до уровня наскальной живописи и каменных топоров. Вот вопрос: если это осознаю я, четырнадцатилетний мальчишка, просто проанализировав всё увиденное и услышанное ранее, то почему маги-политики до сих пор и пальцем не пошевелили, для того чтобы исправить положение? Вопрос явно был риторическим и наводил на элегические размышления о безнадёжном консерватизме волшебников, поэтому я решил не тратить на него зря время, а заняться делом. Посетить Гринготтс для начала.

Гоблинский банк действительно поражал своей помпезностью, монументальностью и непоколебимостью. Белоснежное здание внушительно возвышалось над маленькими магазинчиками, делая их совсем крошечными, почти игрушечными. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять - мир будет гореть в огне, небо падать на землю, а Гринготтс продолжит стоять несокрушимой крепостью посреди Косого переулка. Даже зависть берёт!

Внутренне убранство банка было ещё более грандиозным, чем его внешний вид. Высокие серебряные двери с выгравированным на них предупреждением ворам, огромный мраморный холл, хрустальные люстры под потолком. Всё здесь дышало величием и горделивой торжественностью. Конечно, «Гринготтс» сохранился в памяти, доставшейся мне по наследству от моего второго «я», но сейчас был тот самый случай, когда лучше один раз увидеть в живую, чем сто раз услышать от кого-то, пусть даже этот кто-то – ты сам. Пока я пребывал в культурном шоке от увиденного, меня заметили гоблины. Одному из них, очевидно, надоело следить за замершим, словно истукан, клиентом, потому что он встал со своего места, неторопливо приблизился ко мне и вежливо кашлянул. Я опустил на него взгляд. Гоблин, убедившись в том, что привлёк моё внимание, с дежурной вежливостью поприветствовал меня и поинтересовался, чем он может быть полезен.

- Я бы хотел забрать из сейфа немного денег, - произнёс я и, помолчав, добавил:

- А кроме этого узнать о своём наследстве. Всю информацию, которую вы можете мне предоставить. Размер, движимое и недвижимое имущество, если таковое имеется, годовой процент по вкладу – ведь мои родители положили деньги в ваш банк под проценты, верно? – и, разумеется, имеет ли кто-либо, кроме меня, к нему доступ.

Выслушав моё требование, гоблин взглянул на меня по-другому. В его взгляде светилось удивление, интерес и нечто, похожее на веселье. Видимо, его позабавил несовершеннолетний мальчишка, пытающийся вести себя по-взрослому. Согласен, это действительно было бы смешно, если бы не было так грустно. Но раз никто из окружающих меня взрослых не желает вести себя в соответствии со своим статусом, а мой двойник отчаянно цепляется за иллюзию детства, то взрослеть придётся мне.

- Так это возможно? – твёрдо повторил я, не отводя взгляда. Гоблин улыбнулся. В этой улыбке было значительно больше искренности, чем в той, которой он меня приветствовал. Ему и впрямь было смешно.

- Конечно, мистер Поттер. Я позову управляющего.

- Управляющего? – изумился я.

- Разумеется. Или Вы думали, что Ваши предки сами занимались своими финансовыми делами? - хмыкнул гоблин и поспешил к одной из неприметных дверей.

К счастью, долго ждать не пришлось. Спустя десять минут ко мне степенно приблизился полный гоблин, невысокий даже по меркам своего народа.

- Позвольте представиться, - важно произнёс он, глядя на меня поверх очков, - меня зовут Рагнук.

- Очень приятно, - вежливо отозвался я. – Думаю, нет необходимости сообщать Вам моё имя.

- Разумеется, мистер Поттер, - отозвался Рагнук, однако его цепкий взгляд, скользнувший по мне, говорил об обратном. Похоже, этот гоблин не был уверен в том, что я – это я. Только этого мне не хватало!

- Мне сказали, что Вы изъявили желание получить информацию о Вашем наследстве, - несколько велеречиво сообщил гоблин, оторвав меня от невесёлых мыслей.

- Так и есть, - согласился я, делая в уме пометку – выяснить, могут ли гоблины замечать чуждое вмешательство в сознание людей. Да и вообще, узнать о них как можно больше. На всякий случай.

- Тогда следуйте за мной, мистер Поттер, - и Рагнук сделал приглашающий жест в сторону двери, из-за которой он вышел.

За неё оказался небольшой и со вкусом обставленный кабинет. Мне предложили удобное кожаное кресло, чашку чая и увесистую папку документов. Минут пять я честно пытался разобраться в ровных рядах цифр и букв, после чего сдался.

- Простите, мистер Рагнук, но я ничего не смыслю в экономике и финансах. Не могли бы просветить меня?

Гоблин не спеша придвинул папку к себе, поправил на носу очки и начал объяснения. Лучше от этого не стало. Ни капли. Просто теперь все те непонятные слова и цифры, которые я силился прочитать, звучали вслух. Перемежаясь при этом длинными пространными рассуждениями о транжирстве моих предков. Впрочем, кое-что из бесконечного монолога управляющего я всё же вынес. Во-первых, не быть мне экономистом! Открытие это меня огорчило мало, поскольку, судя по всему, предки мои тоже были бесконечно далеки от этой науки. Во всяком случае, если верить Рагнуку. Во-вторых – и это мне удалось вычленить из потока слов с большим трудом – моё состояние было не так уж и велико. Относительно, конечно. В сравнении с теми же Уизли я вполне мог сойти за богача, но вот большинству чистокровных семей откровенно проигрывал. Это гоблин подчёркивал неоднократно, бросая на меня какие-то странные взгляды. Рассчитывает, что я схвачусь за голову и брошусь преумножать фамильное богатство? Надеется, что впаду в уныние и с горя пожертвую всё банку? Отсюда вытекало в-третьих. Не нравился мне этот ушлый гоблин. Никакой объективной причины недолюбливать его у меня не было, но что-то не давало мне покоя. Интуиция шипела не хуже василиска и требовала присмотреться к управляющему повнимательнее.

- Мистер Рагнук, - прервал я излияния гоблина, который поперхнулся словами и посмотрел на меня с возмущённой укоризной. Я сделал вид, что не заметил этого. – Всё это, конечно, весьма занимательно, но меня интересуют конкретные цифры на настоящее время. Нет никакой необходимости рассказывать, как беднел мой род.

Ответом мне был ещё один возмущённый взгляд. Очевидно, Рагнук готов был говорить о безалаберности моих предков часами. У меня же каждая минута была на счету.

- Итак, - с лёгким нажимом произнёс я. Гоблин вздохнул, перелистнул несколько страниц и хмуро забубнил:

- На данный момент Ваше состояние насчитывает 800 517 галеонов. Вся сумма хранится у нас, в Гринготтсе. Ваши предки делали вклад под 2% годовых, то есть на данный момент в год Вы получаете примерно 160 000 галеонов. Плюс-минус пара тысяч.

Судя по столбикам цифр в начале папки, денег у моих пра-пра-пра было гораздо больше, а, следовательно, и по процентам им капала куда более внушительная сумма. Как можно было всё это пустить на ветер, я не понимал, но предпочёл промолчать. Иначе этот гоблин снова оседлал бы своего любимого конька и принялся рассуждать о недальновидности и откровенной финансовой безграмотности моих предков.

- Также Вам принадлежат три особняка, - продолжал бубнить Рагнук. – Один из которых, расположенный в Годриковой Впадине, был разрушен во время известных Вам событий 31 октября 1981 года. Два других особняка в настоящее время законсервированы. Один расположен в к югу от Лондона, второй – на севере Шотландии. Расконсервировать поместья Вы сможете по достижению совершеннолетнего возраста, то есть через три года.

Понятно, сбежать от Дурслей в ближайшее время не выйдет. Обидно, досадно, но ладно. Терпел же я их целых тринадцать лет! Неужели не выдержу ещё каких-то три года?

- Это всё? – поинтересовался я, заметив, что гоблин замолчал.

- Почти, - уклончиво отозвался он, выудил из папки какую-то бумагу и протянул её мне. – Вот список артефактов, принадлежащих роду Поттеров. В настоящий момент все они находятся в законсервированных поместьях и не представляют для Вас никакой ценности.

Я быстро пробежал глазами список. Надо будет почитать в книгах, представляют ли эти артефакты в принципе какую-нибудь ценность, кроме исторической. А вот и мантия-невидимка. Надо же, не знал, что она принадлежит моей семье с давних времён. Мне казалось, магия в таких вещах быстро выдыхается….

- Я могу взять это себе? – поинтересовался я, кивая на список.

- Копию, разумеется, можете. Позвольте, - Рагнук протянул руку, - я велю, что бы её сделали.

Не хотелось мне отдавать ему этот лист, но причины отказать не было, и я молча передал список. Рагнук бодро вскочил из-за стола, выглянул из кабинета и, перехватив какого-то спешащего по своим делам гоблина, сунул бумагу ему в руки.

- Мне нужна копия, - не терпящим возражений тоном заявил он и прибавил, видя, что коллега собирается возражать: - Живо!

- Через полчаса всё будет готово, - уже спокойнее сообщил он мне, возвращаясь к столу. – У Вас есть время, мистер Поттер?

«Как будто у меня есть выбор!» - мысленно фыркнул я, а вслух сказал:

- Разумеется. А теперь скажите, кто ещё имеет доступ к моему сейфу?

- Никто, - быстро ответил Рагнук. Слишком быстро, на мой взгляд.

- Совсем никто? – прищурился я, внимательно следя за поведением собеседника. Последний же с самым невозмутимым видом подтвердил:

- Да.

Но взгляд его в этот момент метнулся в сторону. На крошечную долю секунды, так что не следи я за ним столь пристально, мог бы и упустить это из виду. Я откинулся на спинку кресла и задумчиво провёл пльцами правой руки по подлокотнику. «Ты лжёшь, гад, лжёшь нагло, глядя мне в глаза. Ты уверен, что я ничего не замечу, а если замечу – не пойму, а если пойму – побоюсь что-либо предпринимать. Ты воспринимаешь меня так, как и должно: четырнадцатилетним сопляком, которому не по силам тягаться с тобой. И отчасти ты прав, как это ни прискорбно. Мне действительно не хватает опыта, но это не значит, что я не попытаюсь выяснить хотя бы, откуда дует ветер».

- Вы сами-то верите в то, что говорите, мистер Рагнук? – негромко спросил я, стараясь придать своему голосу вкрадчивости и обманчивой мягкости. – Вы уж извините, но звучит это слишком… неправдоподобно.

- Почему же? – в голосе гоблина прозвучало поистине ангельское терпение. Мол, клиент всегда прав, даже если ошибается. Я вздохнул, всем своим видом показывая, что меня до глубины души поражает глупость подобного вопроса:

- Вдумайтесь сами. Я ещё не достиг совершеннолетия, а значит, юридически не могу претендовать на всю полноту прав и обязанностей. В том числе на право распоряжаться имуществом по своему разумению. В магловском мире наследством несовершеннолетних от их лица управляют полномочные представители: родители или опекуны. Да и Вы сами несколькими минутами ранее сказали, что, к примеру, расконсервировать свои поместья я не смогу до тех пор, пока мне не исполнится семнадцать. На основании всего этого я делаю вывод, что существует человек, который отвечает за меня и распоряжается моими финансами. Разве я не прав?

На лице у гоблина промелькнуло раздосадованное выражение. Нет, он не считал себя побеждённым, он мог выкручиваться сколько угодно, но сложившаяся ситуация его не радовала. Ха, неужели он думал, что я пойду к гоблинам, не вытряхнув из памяти всё, что знаю по юриспруденции и экономике? Ну нет, я не самоубийца. К тому же будем откровенны: я просто правильно сформулировал свои мысли, на деле же знаю катастрофически мало. Но вполне достаточно для того, чтобы понять – никто не позволит подростку бесконтрольно распоряжаться довольно приличным состоянием. Кстати, ещё одна пометка на будущее – изучить магическое и магловское законодательство и, пожалуй, хотя бы основы экономики.

- Видите ли, - начал Рагнук, - дело в том, что Вам, как Мальчику-который-выжил, предоставлена привилегия….

Ага, а жизнь с Дурслями, очевидно, тоже одна из привилегий. Е-рун-да! Обо мне забыли на десять лет, а теперь рассказывают про мои исключительные права. Смешно, право слово. Я в первом классе и то лучше врал. А нет, извиняюсь, в первом классе учился мой "братишка", а он врать не умеет совершенно. Вот кто бы мог клюнуть на эту удочку, так это он.

- К чему Вы лжёте да ещё так глупо? – надеюсь, мой гневный голос прозвучал внушительно. – Нет никакой логики в том, чтобы давать доступ только к одной части наследства. Снять деньги со счёта может любой школьник, если предъявит ключ. Для этого не нужны привилегии.

- Вы ошибаетесь, - голос Рагнука звучал спокойно, но в нём начали позвякивать нотки нетерпения. Интересно, удастся мне вывести его из себя?

- Разве? Я видел, как мой друг брал деньги для покупок из своего семейного сейфа. Или ему тоже предоставили на это исключительное право?

Это был блеф: Рон никогда не брал деньги, это всегда делала его мать. Но рискнуть стоило. В конце концов, уходить без списка я не собирался, а нести его не торопились, так что время у меня было. Я не рассчитывал, что эта провокация сработает. Она была слишком груба и наиграна. Но она сработала неожиданно для меня.

- Понимаете, мистер Поттер, - уже не так уверено произнёс Рагнук, - Вы необычный подросток.

О да, я это прочувствовал. У меня вечно всё не как у людей.

- Вас отдали на воспитание маглам, но по магическим законам они не имеют права считаться Вашими опекунами.

Нечто подобное я и ожидал. Ну, не может магл отвечать за мага, они слишком разные. Но теперь вопрос, почему же меня отдали моим драгоценным родственникам, стоит ещё более остро.

- Поэтому Визенгамотом для Вас был выбран магический опекун…

… который не пожелал взять меня на воспитание. Где ваша ответственность и обязательность, господа волшебники?

- … который и распоряжается Вашим имуществом, пока Вы не достигли совершеннолетнего возраста.

- А почему Вы не сказали мне об этом сразу, мистер Рагнук? – холодно осведомился я, приподняв левую бровь. Хочется верить, что выглядело так же эффектно, как тогда, когда это делал Снейп.

- Ваш опекун запретил, - сухо ответил гоблин и закрыл папку, явно желая показать мне, что больше не намерен вести со мной разговоры. – И не спрашивайте меня о его личности, мистер Поттер, это бесполезно. Я ответил на все Ваши вопросы? В таком случае мы с Вами попрощаемся.

Он встал, выглянул за дверь и что-то рявкнул на каком-то непонятном мне языке. Затем вернулся в кабинет, сунул мне в руки список артефактов и снова открыл дверь.

- Всего хорошего, мистер Поттер.

Я не стал с ним спорить, требовать от него ответов, возмущаться. Зачем? Ссориться с гоблинами себе дороже.

- Благодарю Вас за то, что потратили на меня своё драгоценное время, мистер Рагнук. Если не возражаете, я зайду к Вам ещё раз.

- Конечно, - недовольно поджал губы управляющий. Его тон не оставлял никаких сомнений. Рагнук не желает больше со мной встречаться. – Когда Вам будет удобно. К сейфу Вас проводит Крюкохват. Крюкохват!

К нам подошёл ещё один гоблин. Его я смутно помнил: кажется, именно он провожал Хагрида и моего двойника к сейфам в самый первый раз.

- Идите за мной, - бросил Крюкохват, после чего направился к тележкам. Я поспешил за ним.

Всю дорогу до сейфа я размышлял над услышанным. Дело ясное, что дело тёмное. Этот Рагнук слишком странный для гоблина! Я был уверен, что его народ терпеть не может волшебников, но управляющий Поттеров определённо был заодно с моим таинственным опекуном. Или если не заодно, то, по крайней мере, не против него. А как же корпоративная этика? А как же трепетное отношение к клиентам? Опять же, сначала он вертелся как уж на сковородке, пытаясь увильнуть от моих расспросов, потом так легко и быстро поддался на провокацию. Это было, по меньшей мере, странно. «Чем же его могли заинтересовать? – думал я, пока тележка, визжа на поворотах, мчалась к сейфу. – Должно же быть что-то такое, ради чего гоблин готов объединиться с волшебником. Что гоблины ценят больше своей профессиональной репутации? Жаль, что в Хогвартсе мой братишка так плохо учил историю магии. Теперь разобраться в мотивах этого Рагнука будет трудно. Рагнук…. Имя-то какое знакомое».

- Мы приехали, - сообщил Крюкохват, протягивая руку за ключом. – Ваш сейф.

Я выбрался из тележки, продолжая вспоминать о том, где же я мог слышать имя Рагнука. Крюкохват тем временем отомкнул замок и отошёл в сторону. Прикинув в уме приблизительную стоимости запланированных покупок, я сгрёб в сумку галеоны, сикли и кнаты, кивнул Крюкохвату и вернулся к тележке. Пару раз за это время в голове возникала какая-то мысль, связанная с Рагнуком, но она всё время ускользала от меня. «Ладно, - решил я, когда мы с Крюкохватом двинулись в обратный путь. – Это может и подождать. Пока мне ни холодно ни жарко от того, что кто-то имеет доступ к моим деньгам. Пока. Но в ближайшее время к этому надо вернуться обязательно».

Глава 3. Осторожно: древнее проклятье!

Выбравшись из сумрачного и прохладного холла «Гринготтса», я остановился на мгновение на ступенях, пытаясь сообразить, куда же идти дальше. Вариантов было немного – книжный или аптека. Вряд ли в голове моего «братишки» имелся готовый рецепт зелья забвения, следовательно, идти в аптеку бессмысленно, только зря время потеряю. Поэтому я, лавируя между заполонившим всё и вся прохожими, направился в сторону «Флориш и Блоттс». Не уверен, что там есть все нужные мне книги, но, увы, мой вынужденный сосед других книжных в Косом переулке не знал, а мне надо было с чего-то начинать. Решительно толкнув дверь с тихонько звякнувшим колокольчиком, я нырнул внутрь.

Внутри было – хвала Мерлину! – пусто. Где-то в глубине магазина что-то поскрипывало да рычали над головой всё ещё не вышедшие из обращения «Чудовищные книги о чудовищах». А в остальном тишь, гладь, божья благодать. Я прошёлся вдоль стеллажей. Учебники, учебники, учебники…. В преддверии нового учебного года они заполонили всё. Где же могут быть нужные мне книги? И есть ли вообще в легальном доступе книги о всяческих проклятьях?

Как оказалось, есть. Правда, вожделенный стеллаж стыдливо притулился у стеночки в глубине магазина, закрытый от глаз входящих стеллажами с длинными трактатами на тему психических отклонений. Интересно, это тонкий намёк владельцев магазина на то, что лишь больной на голову человек займётся чёрной магией или так просто совпало?

Меня никто не останавливал, не подходил с набившим оскомину вопросом «Могу я Вам чем-нибудь помочь?», не провожал бдительным взором. В какой-то момент я даже засомневался, что в магазине есть кто-нибудь, кроме меня. Порадовавшись такой удаче, я начал рыться в книгах. Большинство из них были глубоко теоретическими талмудами, авторы которых бесконечно сыпали риторическими вопросами, приводили сотни ничем не подтверждённых теорий, делали горы допущений и в итоге запутывали сами себя. Без особого интереса пролистав с пяток томов, я сделал однозначный вывод: нельзя писать о тёмной магии, этой самой магией не занимаясь. Маги многое потеряли, когда официально запретили практиковать чёрную магию. Меньше так называемых чернокнижников от этого не стало, а вот навыки борьбы утеряны и восстановлению не подлежат. Я уже готов был рискнуть и сунуться за ответами в Лютный переулок (заодно и палочку бы присмотрел), когда меня вдруг словно толкнуло что-то. Повинуясь беззвучному зову, я повернул голову и заметил задвинутую в самый дальний угол книжку. Она была совершенно не похожа на фолианты именитых теоретиков магии. Во-первых, она вчистую проигрывала им по весу и объёму, а, во-вторых, для книжного магазина выглядела слишком… зачитанной, что ли. Потрёпанная обложка, затёртые буквы, замусоленные страницы. Написана от руки, и, если судить по дате, вовсе не потому, что автор – большой оригинал, а просто из-за того, что издана была до изобретения всяких книгопечатных станков. Эдакому раритету самое место в музее или, в крайнем случае, в библиотеке, но никак не на полке книжного магазина. Интересно, как она вообще сохранилась в таких условиях? И что делает здесь? Я попробовал прочитать хотя бы строчку, но оказалось, что текст написан при помощи древних рун, которые нынче знали немногие. Второй «я» к числу этих избранных явно не относился.

Внезапно спину закололо острыми иголками, как бывает, когда на тебя кто-нибудь смотрит чересчур пристально, и одновременно с этим возмущённый голос произнёс:

- Что ты здесь делаешь?

К чести своей могу сказать, что, несмотря на эффект неожиданности, почти не вздрогнул. Так, слегка передёрнул плечами и поднялся на ноги, постаравшись придать лицу максимально невозмутимое выражение. В самом-то деле, что я такого незаконного делаю? Книжки читаю? Пусть даже о тёмной магии и проклятиях.

- Собираюсь купить книгу, - ровно и вежливо ответил я мрачному продавцу, буравящему меня взглядом. Обложка книги, которую я так и не выпустил из рук, вдруг раскалилась и неприятно обожгла кожу. Дурное предчувствие зашевелилось где-то на дне души, а в голову полезли непрошеные мысли о том, что, возможно, книги о проклятьях не стоит трогать не только по причине их содержания. Из-за этого следующая моя фраза прозвучала немного жестче и резче, чем мне бы хотелось:

– Разве это запрещено?

- Нет-нет, - тут же пошёл на попятную продавец. – Просто у нас перерыв, магазин был закрыт, и я удивился, увидев тебя здесь.

- Там было открыто. А ходить сквозь двери я не умею, - сухо заметил я, чувствуя, как пальцы, сжимавшие книгу, сводит болезненной судорогой и жжёт огнём. Я попытался их разжать, но потерпел неудачу. Рука отказалась мне повиноваться, а при повторных попытках и вовсе отнялась. Меня охватила лёгкая паника. «Никогда, ни за что, ни в коем случае я больше не буду хватать предмет, не проверив для начала, не зачарован ли он! Как я вообще мог так глупо поступить?! Что на меня нашло?!» Книга, словно живая, выскальзывала из пальцев, растекаясь оплавленным железом, извиваясь ужом. Она словно обладала волей и разумом.

- Не может быть, - пробормотал парень, растерянным жестом проводя рукой по волосам. – Я был уверен, что закрыл её….

- Неважно! – торопливо и грубовато оборвал я его. Можно обвинять меня в полном отсутствии воспитания, но моё время было ограничено. Древний труд неизвестного мне тёмного мага был совершенно точно проклят, а я, поступив, как последний идиот, серьёзно рисковал своей жизнью и здоровьем. Поэтому я протянул продавцу книгу, которая словно прилипла к моим ладоням, и поинтересовался:

- Что это?

- Руки? – осторожно, явно ничего не понимая, спросил молодой человек.

- При чём здесь руки? – процедил я сквозь зубы, из последних сил сдерживая раздражение. – Я спрашиваю Вас о книге.

- Какой?

Признаться, на секунду я засомневался в нормальности своего собеседника. Смотреть прямо на книгу и вести себя так, словно её нет и в помине – это, согласитесь, попахивает либо психическим отклонением, либо изощрённым издевательством. Тем более что чувствовал я себя так, будто засунул руки в кипяток, а значит, в них определённо что-то было. Однако поймав полный искреннего недоумения взгляд продавца, я засомневался уже в собственной адекватности. Парень не лгал, он действительно ничего не видел. В таком случае, почему эту несчастную книжку вижу я? Я опустил взгляд и ощутил, как холодок пробежал между лопаток. Сердце ухнуло куда-то вниз. Складки на кожаной обложке изогнулись до того ехидно, что казалось, будто мне улыбается чьё-то на редкость неприятное лицо. Сама книга растеклась и стала мягкой как глина, легко сминаясь под пальцами, оплетая кисти и тянясь всей своей липкой массой вверх по руке. К сердцу.

- С тобой всё в порядке? – обеспокоенный голос с трудом пробился сквозь ватный туман у меня в голове. Нервно кивнув, я опрометью бросился вон из магазина. Всё равно продавец не видит этой проклятой книженции, он ничем не сможет помочь. Куда идти? К кому обратится за помощью? Лёгкая паника стремительно разрасталась, грозя заполнить собой всего меня. Ещё немного, и я, наверное, начал бы биться в истерике. Избавиться от чёртовой книги не получалось, и она ползла по моей руке всё выше и выше, обхватывая её на манер чёрной глянцевой перчатки и не особенно торопясь. Это лишь сильнее нагнетало мой ужас. Так, надо успокоиться и сосредоточиться. В любой опасной ситуации главное – сохранить холодность рассудка. Паникёры гибнут первыми. Необходимо бороться, но как? И с чем? Все мысли перемешались, перед глазами поплыли разноцветные круги. Подумать только, я дважды пережил нападение Волан-де-Морта, убил василиска и справился с мордредовой тучей дементоров, чтобы сдохнуть из-за какой-то книжки, провалявшейся в магазине Мерлин знает сколько лет. Губы стали сухими, а во рту появился неприятный привкус крови. Из последних сил я попытался отодрать от себя книгу, вспомнить какие-нибудь полезные защитные заклинания, но ослабевшие пальцы отказывались мне повиноваться, а в голову не приходило ничего, кроме абсолютно бесполезного сейчас «Экспеллиармуса». Я ощутил, что падаю, когда меня схватили за плечи чьи-то руки.

- Вам помочь? – донёсся издалека чужой голос. Я уже мало что соображал, ничего не видел и с огромным трудом сумел выдавить:

- Помогите…

А потом мой мир померк.

***

Гарри почти сразу пожалел, что пришёл в себя. Никогда в жизни ему ещё не было так паршиво. Голова раскалывалась и гудела, тело словно онемело и отказывалось подчиняться непосредственному хозяину, во рту было мерзко, сухо и кисло. Перед глазами отплясывали какой-то безумный танец разноцветные мошки. В абсолютно пустом мозгу возникла и оформилась естественная мысль: «Что случилось?». Гарри совершенно не ожидал, что получит ответ на этот, в общем-то, риторический вопрос. И уж тем более не ждал, что ответ сообщит ему голос из глубин сознания, где раньше не существовало никаких посторонних голосов.

«Что ж, это я сумею объяснить. Похоже, я – о, прости, конечно же, мы – подверглись воздействию неизвестному проклятию, потеряли сознание, а теперь пришли в себя, гм, здесь, судя по всему полностью исцелёнными. Да ещё и вдвоём. Интересно».

«Кто ты?» - в ужасе спросил Гарри, чувствуя, как исчезает опора. Им всё-таки управляют, он был прав! Надо было сразу же обратиться к взрослым и опытным волшебникам!

«И чего бы ты добился подобным образом? Оставь на секунду предвзятое отношение к так называемой Светлой стороне и порассуждай. В лучшем случае ты бы просто не получил никакой помощи. От тебя отмахнулись бы, как от ненужной вещи. А вот худших вариантов у меня сразу несколько и, ручаюсь, ни один из них тебе не понравится».

«С чего бы я должен тебе верить? – огрызнулся Гарри. – Пошёл прочь из моей головы!»

«Боюсь, это технически невозможно, - с сомнением сообщил голос. – У меня есть основания полагать, что это и моя голова тоже. И вообще, имей совесть! Из нас двоих на данный момент я лишён тела».

«Что ты несёшь?! Кто ты?! Волан-де-Морт?»

«Вопрос не имеет никакого смысла, - почти весело заметил голос. – Даже будь я Тёмным Лордом, я бы ни за что в этом не признался. Это не рационально и попросту глупо. Но я не Волан-де-Морт, хотя и не в состоянии представить тебе убедительные доказательства. Поэтому придётся поверить мне на слово».

«Я. Не. Собираюсь. Тебе. Верить. Я требую, чтобы ты убрался из моей головы!»

«А я уже говорил, что это невозможно. Мы ходим по кругу, хотя стоило бы выяснить куда более насущную вещь, а именно, где мы находимся и как сюда попали. Поверь, это куда важнее. Потом, когда мы вернёмся к Дурслям, выясним все недоразумения».

Гарри очень хотелось продолжать спор и вынудить неведомого чужака убраться, но в словах собеседника, к сожалению, имелся здравый смысл. Ссора не будет иметь никакого значения, если их убьют. К тому же, кем бы его новоявленный сосед ни был, он не проявлял никаких враждебных намерений. И, действительно, не был похож ни на Хвоста, ни на Тёмного Лорда.

«Ну, наконец-то, первая разумная мысль!» - съехидничал голос, напомнив о Снейпе.

«Заткнись!» - мысленно прикрикнул Гарри и медленно, осторожно приподнялся, чтобы осмотреться.

Он лежал на жестковатом диване в полутёмной комнате. Комната была маленькой и обыкновенной. Кроме дивана в ней находился внушительный письменный стол, стул с прямой спинкой, вплотную придвинутый к столу, несколько книжных полок, заполненных книгами, свитками и странными приборами, которым Гарри не способен был придумать применение. В целом, обычный кабинет учёного. С точки зрения Гарри, разумеется.

«Всё это чрезвычайно познавательно, - язвительно отозвался голос. – Но на твоём месте я бы, в первую очередь, проверил наличие оружия и пути отступления. На всякий случай».

«Ты не на моём месте! – огрызнулся Гарри. – Так что помалкивай!»

«Неожиданно, - задумчиво произнёс голос. – Что ж, продолжай свои изыскания. И да, жаль, что сейчас я не на твоём месте».

Гарри очень не понравилась интонация, с которой было произнесено слово «сейчас». Это наталкивало на мысль, что в любой момент они могут поменяться местами, причём неизвестный об этом осведомлён, а вот сам Гарри – нет. Подобная мысль вызывала неприятное ощущение превосходства незримого противника. Голос в голове хмыкнул.

«Кто владеет информацией – владеет миром. Странно, что ты не понял этого раньше. Не заставляй меня разочаровываться в твоих умственных способностях и подозревать тебя в преступной халатности. Впрочем, сейчас это знание не сильно влияет на твои планы».

Больше всего в этот момент юноше хотелось удавить голос и чем скорее, тем лучше. Правда, нахальный невидимка имел одно неоспоримое преимущество: он делил с Гарри одно тело. И к тому же обладал прямо-таки возмутительной способностью выдвигать здравые идеи. Скрепя сердце, Гарри вынужден был признать, что он действительно должен озаботиться наличием оружия и возможностью спрятаться или – что гораздо лучше – сбежать, а также выяснить, где сейчас находится владелец этого кабинета.

«Что ж, - интонация голоса была полна едкого сарказма, - зрелые мысли и решения тебе не чужды. Жаль только, что они приходят тебе в голову с катастрофическим опозданием».

Понимая, что их спор грозится затянуться до бесконечности, Гарри невероятным усилием воли сдержал рвущиеся раздражённые и злые слова. Потом у них будет время всласть поругаться (Гарри удивлённо поймал себя на том, что, во-первых, на удивление быстро практически сроднился с таинственным соседом, а, во-вторых, предвкушает грядущие прения), а сейчас стоит заняться более насущными делами.

Палочка оказалась там, где и должна была быть – в правом кармане джинсов. Это несколько успокоило Гарри и позволило почувствовать прилив смелости и готовности отправиться на поиски хозяина дома. Голос в голове тяжело вздохнул, явно желая посоветовать соблюдать осторожность, но почему-то промолчал. Юноша, ободрённый отсутствием возражений со стороны нежеланного соседа, направился было к двери, но тут она распахнулась сама собой. В кабинет шагнул старик. Лицо у него было неприятным, а рот всё время, будто против воли хозяина кривился в усмешке. Гарри судорожно сжал в руке палочку, готовый применить её в любой момент, но старик, похоже, не собирался драться с четырнадцатилетним подростком. Вместо этого он подошёл к окну и отдёрнул шторы. Комнату затопил яркий солнечный свет, и Гарри невольно зажмурился.

«Идиот! – возмущённо прошипел голос. – Что ты творишь? Неужели не понимаешь, что мы сейчас невероятно уязвимая мишень?»

«Знаешь, - не на шутку разозлился Гарри. – Я сильно сомневаюсь, что ты в аналогичной ситуации поступил бы по-другому!»

«Я бы встал так, чтобы не ослепнуть, когда шторы будут отодвинуты! Надо думать наперёд, а не заботиться только о сиюминутных вещах!»

- Тебе совершенно незачем меня бояться, - старик отвернулся от окна и посмотрел на Гарри. – У меня нет никакого желания причинять тебе вред. В противном случае я просто оставил бы тебя на улице умирать от проклятья.

«Хм, в этом есть логика, - с неудовольствием согласился голос. – Но бросаться к нему с распростёртыми объятиями всё равно не стоит».

- Кроме того, - продолжал тем временем владелец кабинета, - было бы глупо так бездарно растранжирить представленный шанс.

Повисло молчание. Старик, тяжело опираясь на резную трость, подошёл к столу и опустился на отодвинувшийся стул. Гарри молча следил за ним, пытаясь переварить полученную информацию.

«Похоже, мы влипли», - зачем-то сообщил он своему соседу. Угрюмое молчание стало ему ответом. Старик, тем временем пристально наблюдавший за своим незваным гостем, удовлетворённо кивнул.

- Я не ошибся. Жаль, что Альбус прибрал тебя к рукам раньше.

- Никто меня к рукам не прибирал! – отрезал Гарри. Старик поморщился.

- Не дерзи старшим, мальчик! Сядь, поговорим.

Ноги начали двигаться против воли хозяина, возвращая его обратно к дивану. Здесь они подкосились, и Гарри рухнул на сидение.

- Вот так, - улыбнулся старик. – Так нам будет удобнее общаться, верно?

Гарри не стал отвечать, да его собеседник и не ждал ответа. Похоже, он разговаривал сам с собой.

- Итак, - старик откинулся на жёсткую спинку. – Полагаю, тебе интересно, зачем я помог тебе и притащил сюда?

«Да-да, - оживился голос в голове, - нам очень хочется это узнать. А ещё кто ты такой, Мордред тебя подери!»

- Насколько я знаю, ты Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, - старый маг пристально изучил гостя с ног до головы. – Уникальный случай. Интересный объект для исследования.

В голове у Гарри мигом возникло видение белоснежно-стерильной лаборатории и собственного безвольного тела, прикрученного к хирургическому столу. «Поумерь свою фантазию! – нервно попросил сосед-невидимка. – Подобные варианты меня категорически не устраивают и пугают». А старик рассмеялся каркающим смехом.

- Нет-нет, волшебники так не делают, - отсмеявшись, сообщил он. – В этом нет никакого смысла.

- Вы читаете мысли? – похолодев, спросил Гарри.

- Читаю мысли? Ты вырос у маглов, мальчик? Тогда мне понятно твоё невежество. Мысли нельзя читать. Сознание не книга, которую легко открыть на любой странице и узнать нужную информацию. Нет, всё гораздо сложнее с одной стороны и проще с другой. Я могу извлечь из твоей головы воспоминания, яркие образы, фантазии, порождённые твоим воображением, но считать сиюминутные мысли, не имеющие визуального представления, не в состоянии. Тебе понятно?

«Да, - шепнул голос. – Он не может подслушать наш разговор. Он не знает, что нас двое. Это – первое хорошее известие за последние полчаса».

- Да, - ответил Гарри. – Конечно.

- Это хорошо, - осклабился старик. – Я бы очень не хотел, чтобы между нами было какое-нибудь недопонимание, мальчик. Видишь ли, я намерен предложить тебе сотрудничество.

Гарри изумлённо воззрился на старика. Сотрудничество? Ему? Какое? И зачем? Невидимый сосед угрюмо помолчал, переваривая информацию, после чего недовольно прошипел: «Скажи ему, что ни о каком сотрудничестве и речи быть не может! Партнёры должны находиться в равных условиях, а мы не знаем, ни как его зовут, ни как он нас нашёл!»

- Я понятия не имею, кто Вы, - озвучил мнение голоса Гарри. – С чего бы мне сотрудничать с Вами?

- Ты прав, – хохотнул собеседник. – Меня радует твоё здравомыслие. («Моё здравомыслие», - скромно поправил голос, и Гарри снова захотелось его прибить) Что ж, я уверен, что мы найдём с тобой общий язык, а потому не вижу смысла скрывать своё имя. Меня зовут Геллерт Грин-де-Вальд. Слышал о таком?
Гарри отрицательно покачал головой. Он впервые слышал об этом человеке. Или всё-таки нет?

- Ах, Альбус-Альбус, - помрачнев, процедил Грин-де-Вальд, - всю славу забрал себе, а моё имя вычеркнул из истории? Ты всегда был редкостным эгоистом.

- Директор тут не при чём! – возмутился Гарри, в котором в очередной раз подняло голову чувство справедливости. – Просто я не очень силён в истории магии. И книгами историческими не интересуюсь.

«Молчал бы лучше, - проворчал сосед. – Нашёл, в чём признаваться! Имей ввиду, выберемся – всё разузнаем про этого старика!» С этим Гарри не мог не согласиться.

Старик задумчиво посмотрел на юношу, пожевал губами, затем сказал:

- Когда-то мы с Альбусом были неразлучны. У нас были общие интересы и цели. Но потом несчастный случай и тяжёлый характер Альбуса развёл нас по разные стороны, - Грин-де-Вальд помрачнел, на секунду погрузившись в неприятные воспоминания. Но затем глаза его посветлели, и он снова оживился:

- Но это не имеет к моему предложению никакого отношения. Итак, сотрудничество. Оно взаимовыгодно и, поверь, серьёзно облегчит жизнь и тебе, и мне.

- И что же именно Вы желаете мне предложить? – осторожно поинтересовался Гарри, чувствуя себя совершенно сбитым с толку. То голос из ниоткуда, то старый маг, предлагающий сделку. Может ли его жизнь стать ещё страннее?

- Все мои исследования, - Грин-де-Вальд сцепил пальцы в замок, - так или иначе связаны с проклятьями. Всё, что имеет отношение к смерти, завораживает меня. В проклятьях есть своя красота, это целое искусство. Относительно недавно я начал исследовать то, которое легло в основу третьего Непростительного заклинания. Мне не хватало данных, я искал труды знаменитейших теоретиков и практиков тёмной магии, в том числе и ту самую книгу, которая чуть не стоила тебе жизни. Но я не думал, что смогу найти сразу и книгу, и единственного человека, счастливо избежавшего последствий Авады Кедавры. Сегодня лучший день в моей жизни!

Старик улыбнулся собеседнику. Гарри не стал ничего говорить, предпочтя дождаться окончания речи.

- Я хочу, чтобы ты помог мне в моих исследованиях, - Грин-де-Вальд подался вперёд.

- Ты, полагаю, хочешь узнать, что случилось? – продолжал тем временем старик. – Что это была за книга и почему она проклята?

Гарри неуверенно кивнул. Он не помнил никакой книги, но вряд ли стоило признаваться в этом собеседнику («Совершенно верно», - одобрительно согласился голос). Мужчина удовлетворённо кивнул, выдвинул стул и устало опустился на него. Потёр лицо ладонями, словно пытался стереть эту усталость, потом снова поднял глаза на Гарри.

- Я довольно долго искал эту книгу. Хоть и не ожидал найти её подобным образом. Для науки этот труд имеет большую ценность.

«Почему же тогда этот невероятно ценный труд валялся в закоулках самого обыкновенного книжного магазина?» - ехидно поинтересовался голос, и Гарри повторил вопрос вслух. Старик задумчиво сцепил руки в замок.

- Я бы и сам хотел это понять. Думаю, дело в самой книге. Это сложно объяснить, но она имеет, как бы поточнее выразиться, зачатки сознания. И самосознания, полагаю.

«Я так и думал! – ликующе провозгласил голос и, не удержавшись, добавил: - Повторять это вслух необязательно».

- Но как такое может быть? – спросил Гарри, мысленно отмахнувшись от порядком надоевшего соседа. – Это же книга! Неодушевлённый предмет! Она не способна мыслить.

- Ты прав, - согласился мужчина. – Я и не утверждаю, что мыслит она. Её сознание чужеродно и принадлежит её создателю. Слышал ли ты высказывание маглов, которое утверждает, что душа создателя продолжает жить в его детище? В магической практике это не просто метафора. Порой это нечто большее.

Гарри некоторое время помолчал, переваривая информацию. Его сосед, к счастью, тоже не спешил высказываться.

- Вы хотите сказать, - медленно начал Гарри, - что в той книге была спрятана чья-то душа?

- Не вся, а лишь её малая часть. Это был чрезвычайно интересный эксперимент, практически новое слово в магической науке. Он должен был изменить взгляд волшебников на мир….

Грин-де-Вальд замолчал, оставив последнюю фразу незавершённой. Гарри подождал продолжения, не дождался и закончил сам:

- Но не изменил?

- Увы, - его собеседник с искренним огорчением посмотрел на свои сцепленные пальцы. – В какой-то момент всё пошло вкривь и вкось. Вообще вмешательство в столь тонкую материю, как ментальная организация человека, а также в его внутреннюю, духовную, составляющую никогда не заканчиваются хорошо. Маг, написавший эту книгу, имел неплохие шансы выйти победителем из этой войны материи и духа ровно до тех пор, пока его личные интересы не взяли верх. Тот, кто занимается наукой, исследованиями, должен отказаться от преследования эгоистичных целей ради торжества разума. К сожалению, он не смог этого сделать и поддался соблазну упростить процесс, превратить его в идеальный механизм достижения его персональных выгод.

Гарри с огорчением признал, что перестал понимать происходящее. Нет, он прекрасно осознавал всё, что говорил ему пожилой волшебник. Проблема состояла в том, что ему не хватало данных для того, чтобы полноценно включиться в беседу. «Нам надо узнать об эксперименте», - согласился голос.

- Чего хотел добиться этот маг? – поинтересовался Гарри, уловив момент, когда собеседник замолчал. Грин-де-Вальд внимательно посмотрел в ответ, и на какое-то время юноше показалось, что старик сумел заглянуть ему в душу.

- Он пожелал жить вечно.

***

Как известно, человек предполагает, а судьба располагает. И именно сегодня фортуна решила наглядно мне это продемонстрировать. Проклятая книга, непредвиденное знакомство с соседом, предложение сотрудничества, таящее море подводных камней. А ведь день только начался.

«Братишка» оказался именно таким, как я и представлял: вспыльчивым, излишне горячим, справедливым на всю голову и доверчивым. А ещё его элементарно можно было вывести из себя. Казалось бы, три года в обществе Снейпа и того же Малфоя должны были научить его не вестись на подначки и нарастить приличную толстую шкурку. Ан нет, он всё с такой же лёгкостью выходил из себя! Печально, досадно, но ничего такого, чего нельзя было бы исправить. Вот вылечить эту его гриффиндорскую доверчивость будет гораздо, гораздо сложнее. Но решать проблемы надо по мере их поступления. Сейчас главное – Геллерт Грин-де-Вальд.

В глубинах памяти, припорошенных пылью, в ответ на это имя что-то слабо шевельнулось. Увы, раскопать это что-то не представлялось возможным. И это было плохо. Очень плохо, учитывая, что маг предлагал нам сотрудничество прямо здесь и сейчас. Принимать подобные решения с бухты-барахты? Не зная ничего о своём предполагаемом партнёре? Лично меня это сильно нервировало.

С другой стороны этот Грин-де-Вальд был очень сильно заинтересован в нас. И этот интерес сквозил в каждом его движении, в каждом взгляде, в каждом слове. Маг был опытен и стар, он умел скрывать свои эмоции, но сейчас в нём говорил азарт исследователя, пыл учёного, и он ничего не мог с этим поделать. Это несколько обнадёживало. Возможно, такое отношение можно считать гарантией нашей безопасности. По крайней мере, пока старик не получит то, что он хочет. И вот именно это нам необходимо узнать как можно скорее. А потом выгодно использовать.

Грин-де-Вальд говорил что-то об эксперименте и маге, искавшем способ жить вечно. Идея, пленяющая умы, наверное, с самого сотворения мира. Неужели у кого-то получилось воплотить её в жизнь? Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой.

- И как он собирался получить вечную жизнь? – поинтересовался мой двойник. Судя по всему, он тоже относился к этой идее с изрядной долей скепсиса.

- С помощью разделения души, разумеется! – Грин-де-Вальд подался вперёд, и глаза его вспыхнули. – Он нашёл способ отделять от души небольшие кусочки и вкладывать их в неодушевлённые предметы, чтобы в случае своей физической смерти ими воспользоваться.

- И жить в виде книги или чашки? – озвучил мои сомнения «братишка».

- В этом и заключалась его главная проблема, - вздохнул старик. – Для того чтобы полноценно воскреснуть, ему необходимо было найти новое тело или воссоздать старое. Увы, с каждым новым возрождением становилось всё труднее и труднее приобретать человеческий облик, поскольку фрагменты души были слишком малы, чтобы поддерживать человечность. В конце концов, маг полностью утратил самого себя. Та книга, к которой ты прикоснулся в магазине, один из тех фрагментов его души, которые так и не получили человеческой оболочки, хотя сознание, заключённое в них и пробудилось.

Звучало всё это… жутковато. Разорвать свою душу на части, распихать эти части по захоронкам, а потом извлекать при необходимости, как свежий комплект одежды. Я не религиозен, но меня мороз продирает по коже от подобных перспектив. Полностью утратить человеческий облик, стать жертвой собственных экспериментов. Я бы тоже был не прочь жить вечно, но не так. Только не так.

- Значит, сейчас этого заклинания не существует? – спросил мой двойник. Эх, Гарри-Гарри, если бы всё было так просто, мы бы с тобой не сидели сейчас здесь. Грин-де-Вальд лишь подтвердил мои домыслы.

- Существует, но мало кто решается на подобное. Потеря самого себя слишком страшит магов. Многие искали способ исправить это, пытались запечатать душу в живом существе, но потерпели крах. В настоящее время это заклинание запрещено для использования.

- А при чём здесь я? – поинтересовался «братишка». Правильный вопрос, сосед, мне тоже хотелось бы узнать, к чему этот Грин-де-Вальд клонит.

- Видишь ли, разделить душу можно лишь одним способом – убийством невинных людей. Волан-де-Морт, этот дерзкий мальчишка, как-то узнал об этом. И использовал заклинание на практике.

- Так вот почему он не умер…, - прошептал второй «я». Меня это тоже, мягко говоря, не обрадовало. Сражаться с тем, кого нельзя убить, не самая приятная перспектива. К тому же неизвестно, что будет делать Тёмный Лорд, когда окончательно утратит человеческое обличье. Хотя, если судить по нашим снам, он уже его утратил.

- Откуда ты это знаешь? – а слух у старика острый. Сошлись на Дамблдора, сосед, сошлись на Дамблдора. А мы тут совершенно не при чём.

- Профессор Дамблдор так считает, - молодец, «братишка», прости, но за ушком не почешу, рук нету. Двойник ничего не ответил на этот мой выпад, но его раздражение было красноречивее слов. Интересно, что он сделает, когда мы останемся тет-а-тет?

Взгляд старика потемнел.

- Дамблдор, Дамблдор, никакого спасения от этого Дамблдора! – зло прорычал он. – Всё-то он знает, всё-то он предвидит. Но это исследование ему у меня не отнять! И ты, Гарри Поттер, мне поможешь!

- Объясните для начала, чего Вы от меня хотите, а потом я уже решу, помогать Вам или нет! – ещё немного, и я проникнусь уважением к своему соседу. Всё-таки он не совсем безнадёжен.

Грин-де-Вальд встал со стула и заходил туда-сюда по комнате. Он что-то бормотал себе под нос, словно обсуждал сам с собой планы. Может, у него в голове тоже есть кто-то, вроде меня? Внезапно старик остановился, словно налетев на невидимую стену, и торопливо заговорил:

- Ты единственное живое существо, пережившее Аваду. У меня есть все причины полагать, что Волан-де-Морт, придя в дом твоих родителей, хотел не только убить тебя, как единственного человека, способного победить его, но и создать несколько новых крестражей – предметов, хранящих осколки его души. Раньше ни одна жертва, принесённая этому заклинанию, не выживала. Ты выжил. И я хочу понять, как это повлияло на тебя. Я хочу найти ответы на все те вопросы, которые оставил после себя создатель самых первых крестражей. И все эти ответы заключены в тебе. Взамен я готов передать тебе все те знания, что были накоплены мною. А их, поверь, немало.

Предложение было, что и говорить, заманчивое. Знания, обучение, новые возможности – наши с «братишкой» шансы в борьбе против Волан-де-Морта существенно повысились бы. Кроме того, у Грин-де-Вальда можно подробнее разузнать про крестражи и найти способ уничтожить их. В этом старике, вполне возможно, крылся ключ к нашей победе над Тёмным Лордом. Судя по всему, соседушка тоже это понял. Волна его энтузиазма буквально захлестнула меня. Надо бы заставить его попридержать коней. Подобное сотрудничество подразумевает под собой сильную зависимость от старика, а мы ведь ещё даже не выяснили, что конкретно собирается получить от нас Грин-де-Вальд, как он планирует искать ответы на свои вопросы и что станет делать, когда найдёт….

- Я согласен, - заявил второй «я», не утруждавший себя подобными размышлениями. Если бы у меня были руки, я бы хорошенько врезал ему по голове и, может быть, его мозги встали бы, наконец, на место. Но всё, на что я был способен, это бессильно орать и бесноваться, призывая все кары небесные на голову моего «братишки».

- Замечательно, - просиял старик. – Просто замечательно. Я нисколько не сомневался в твоём решении, поэтому позволил себе заключить с тобой магический договор. Он был написан и активирован, пока ты находился без сознания, от тебя требовалось лишь формальное согласие. И я бесконечно признателен тебе за него.

Договор?! Он сказал, магический договор? Мордред и Моргана, подыщите мне новое тело и нового соседа, потому что этот только что обрёк нас на вечную кабалу. Мы ни разу не видели этого договора, не знаем условий, последствий отказа, мы не знаем ничего! Это игра без правил, нет, хуже того, это игра, в которой правила знает только оппонент. Старик может радоваться, он сделал нас по всем статьям.
Так, надо успокоиться, сейчас же. Ещё ничего не потеряно. Возможно, всё ещё можно исправить. Надо взять этот договор и хорошенько изучить его в спокойной обстановке. «Попроси выдать нам копию договора, - мрачно велел я своему соседу, надеясь, что он меня послушает. – Раз уж мы партнёры, мы тоже имеем право знать свои права и обязанности». Наверное, «братишка» сам понял, что ляпнул что-то не то, потому что не стал возмущаться и покорно попросил, что велено. Старик не стал сопротивляться даже для вида, что повергло меня в уныние. Видимо, договор был написан так, что комар носа не подточит. А это означало, что на повестке дня поиск того, кто достаточно часто заключает подобные договоры. Проще говоря, нам нужен какой-нибудь политик. Нам нужен представитель чистокровного семейства. А из всех чистокровных на данный момент мы знаем только лорда Малфоя.

Во что мы вляпались?


Глава 4. О магических контрактах

Старик лично проводил нас до Косого переулка. Всю дорогу он не отводил колючего и острого взгляда. Такое ощущение – будто под конвоем на казнь вёл. В какой-то момент мне даже показалось, что он и впрямь убьёт нас в ближайшем же удобном переулке, но нет – мы вполне благополучно дошли до узенького прохода, соединявшего две магические улицы. Грин-де-Вальд не стал выходить из перехода вслед за нами. Вместо этого заявил: «Я пришлю тебе сову, когда ты мне понадобишься», и растворился в тенях Лютного переулка. «Теперь мне ещё сильнее хочется узнать, кто он такой, - сообщил мне сосед, когда старик был уже далеко. – В Лютном переулке живут только тёмные маги». По поводу первого возразить было нечего. По поводу второго…. «Больно ты категоричен, - заметил я. – Ну, живут себе люди и пускай живут. Тёмные, светлые – какая разница? Лишь бы другим жить не мешали». Сосед угрюмо промолчал, а я со вздохом сделал себе пометку, что надо поработать над его мировосприятием. Впрочем, это терпело. Терпело всё, кроме магического договора, лежавшего в нагрудном кармане рубашки. Грин-де-Вальд был столь любезен, что наложил на документы Уменьшающие чары, чтобы нам не пришлось тащить домой кипу бумаг в руках. Потрясающей доброты человек, просто слов не хватает!

Прежде чем покинуть магический Лондон, мы посетили «Флориш и Блоттс». После случившегося этим утром я предпочёл бы обходить этот магазин десятой дорогой, но нам нужна была информация, а найти её иначе, чем в книгах, пока не представлялось возможным. Судя по несколько ошарашенному и слегка испуганному выражению на лице продавца, увидеть нас снова он никак не ожидал.

- Всё в порядке? – нервно поинтересовался парень, выбираясь из-за стойки. Лицо «братишки» вытянулось.

- Конечно. А что?

В глазах продавца мелькнула непередаваемая гамма эмоций. Он явно хотел сказать очень-очень много, и не факт, что всё из этого нам бы понравилось. Хотя я его понимаю: наверное, он несёт ответственность перед владельцами за всё, что происходит с клиентами. Да даже если и нет, вряд ли смерть покупателя добавила бы этому магазину. Парня могли и уволить, а неприятности не нравятся никому. Особенно если их устраивает Мальчик-который-выжил.

В конце концов, продавец справился с собой.

- Что ж, я рад. Что-нибудь подсказать? – вопрос был задан таким тоном, что становилось понятно: с куда большей радостью нас выставят вон.

- Геллерт Грин-де-Вальд, - сказал мой сосед, делая вид, что ничего не заметил. Хотя, чем чёрт не шутит, может, и правда не заметил. Он у меня такой, невнимательный. – Тебе о чём-нибудь это имя говорит?

- Ну, - парень без энтузиазма почесал в затылке, - это, кажется, что-то из области истории магии. Вроде бы, даже не очень давней. Тебе учебники посмотреть?

- Учебники, - согласился сосед. – Книги по новой истории. Всё, где может быть упоминание о Грин-де-Вальде. А, и ещё, - вспомнил он, когда продавец побрёл к стеллажам, - что-нибудь по магической юриспруденции.

Парень посмотрел на него несчастным взглядом, а затем исчез среди книжных полок. Зуб даю, мы у него сегодня самые странные клиенты. Или самый странный клиент в одном числе? Кстати, интересная мысль, нас всё же двое или нет? Особенно в плане магических возможностей…. Додумать мне не дал сосед.

«Ты не знаешь, почему этот парень так странно на меня смотрел?» - похоже, он всё-таки заметил необычное поведение продавца.

«Помнишь, я сказал, что мы попали под действие проклятья?»

«Ну?»

«Это здесь было. Я взял в руки книгу, а она оказалась проклята».

«Чем ты думал?!»

«Можно подумать, ты всегда занимаешься этим полезным во всех смыслах делом, - саркастически произнёс я. – Каюсь, сделал глупость, но за то время, что ты безраздельно управлял этим телом, ерунды происходило гораздо больше».

«Что?!» – да, всё-таки терпение не относится к сильным сторонам моего «братишки». Чтобы вывести его из себя, достаточно пары фраз. Особенно если знать, как их формулировать. Надо что-то с этим делать. И срочно.

«Я правду сказал, а на неё, как известно, не обижаются. Да и вообще, ты слишком вспыльчивый. Не спорю, иногда это помогает, но в большинстве случаев приносит одни неприятности. Неужели общение со Снейпом и Малфоем тебя ничему не научили?»

«А чему оно, по-твоему, должно было меня научить? Не говори, что находишь их чудесными людьми, пекущимися о моём благе!»

«Я нахожу их отличным шансом научиться держать лицо в любой ситуации. Плохо, что ты не желаешь этим пользоваться».

«Они оскорбляют меня, мою семью и моих друзей! Ты вообще понимаешь это?»

«На минуточку: это и моя семья, и мои друзья тоже. Но из любой ситуации надо извлекать выгоду и опыт. Если не учиться на ошибках, умрёшь молодым. И я тебя прошу, воздержись от комментариев. Продавец возвращается, давай не будет шокировать его нашей шизофренией».

Судя по всему, второй «я» был не против добавить ещё что-нибудь, но давать продавцу лишний повод для подозрений и волнений желал не больше моего. Поэтому промолчал, но в его молчании чувствовалось внушительное такое обещание наверстать упущенное позднее. Ничего-ничего, рано или поздно мы придём к консенсусу. Уж я постараюсь.

Тем временем продавец подтащил к прилавку тележку, доверху наполненную книгами.

- Вот, - сказал он, широким жестом указывая на всё это богатство, - это книги по магическому законодательству и истории магии. Здесь не всё, конечно, только наиболее общие положения, особенно в юридических книгах, так что если хотите что-то более специализированное, придётся уточнить запрос.

Честно говоря, у меня руки опустились. Гора книг… впечатляла. И если тома по истории магии, где предположительно содержались данные о Грин-де-Вальде, меня мало смущали, то юриспруденция выбивала из колеи. Насколько я знаю, наука эта и у магглов запутана до невозможности, и вмешательство магии вряд ли её упрощает. Плохо дело. Мы вполне можем окопаться в этих трудах всяческих светильников науки на оставшуюся жизнь и так и не найти подвоха в договоре. Видимо, сосед понял это не хуже, поскольку на меня нахлынула волна тоски и лёгкой паники.

- А я могу просмотреть эти книги, прежде чем их покупать? – с какой-то безнадёжной обречённостью в голосе поинтересовался «братишка». Продавец флегматично пожал плечами.

- Да смотри на здоровье, мне-то что? Только аккуратно, а то платить за порчу придётся. Да, и купи потом что-нибудь, здесь всё-таки не библиотека.

«Интересно, - подумал я, - а библиотеки у магов вообще есть? Или доступ к бесплатной информации имеется только у школьников во время учебного года? А то, учитывая, как много пробелов в образовании надо восполнить, покупка книг выльется в кругленькую сумму. Я помню про наследство, и проценты, и, кажется, ещё что-то, но это ведь не повод тратить деньги направо и налево?» Сосед, пока я предавался размышлениям о финансах, даром времени не терял. Он пролистал несколько книг, просмотрел оглавление, нашёл алфавитный указатель, изучил списки персоналий. В итоге отложены были всего две книги из всего многообразия: «Новейшая История Магии» и «Тёмные Лорды: с зари времён до нашей эры». Честно признаюсь, название последней навевало весьма пессимистические мысли. «Братишка» тем временем перевёл взгляд на книги по магическому законодательству и на этом завис. «Что будем делать?» - он решил со мной посоветоваться? Неожиданно! Но, к сожалению, бесперспективно.

«Если ты не забыл, мой багаж знаний мало чем отличается от твоего. Так что либо выбираем наобум, либо вспоминаем кого-нибудь, кто нам поможет»

«У тебя есть варианты?» - это что, ехидство? Сосед растёт прямо на глазах.

«Думал, у тебя они есть».

«Есть. Гермиона».

Почему-то я именно так и думал. Похоже, у моего соседушки Гермиона – это решение на все случаи жизнь. Эдакая палочка-выручалочка, которая всегда под рукой. Мне даже жаль эту девочку.

«Гермиона магглорождённая, если ты не забыл».

«Имеешь что-то против?» - как я и ожидал, «брат» тут же ощетинился. Защитник сирых и убогих! Ничего не желает видеть со своей жаждой справедливости!

«Да ничего я против не имею, особенно если принять во внимание, что именно благодаря ей ты довольно неплохо учишься. Но дело не в этом. Она узнала о существовании магического мира совсем недавно, а нам нужен тот, кто варится в этом котле уже давно», - кажется, дошло. Во всяком случае, он задумался. А меня вдруг настигло озарение.

«Давай купим эти книги по истории магии и какую-нибудь одну по юриспруденции. Что-нибудь вроде свода законов, плохо от этого не будет, даже наоборот. А потом пойдём в "Гринготтс"».

«Зачем?» - подозрительно поинтересовались у меня.

«Ну кто лучше гоблинов может знать, как совершенно законно обмануть клиента? Покупай уже, а то продавец на тебя последние минут десять смотрит, словно на умалишённого. Нечего парня лишний раз нервировать».

Пока «братишка» расплачивался, я напряжённо думал. Ладно, обратиться к гоблинам – идея стоящая, но вот в чём загвоздка: гоблины и маги плохо ладят. И ни один гоблин добровольно и безвозмездно для мага стараться не будет. Значит, нам надо что-то предложить взамен. Вот только что? Что у нас есть такого, что заинтересует гоблина? Что их вообще интересует? Явно не деньги. Я буду не я, если гоблины не забирают себе грабительские проценты с каждого вклада. В конце концов, при отсутствии альтернативы они могут себе это позволить. Тогда что? Я поскрёб по закромам своей памяти. Сведений об этом маленьком народце было негусто. Вроде бы, они не раз воевали с магами, поднимали всяческие бунты и восстания, только из-за чего? Что им надо было?

«Артефакты. Драгоценные предметы. Предметы искусства, - внезапно ответил мой сосед. Он только что расплатился с продавцом и теперь направлялся к выходу из книжного. – Всё, что было сделано их руками. Они считают эти вещи своими, даже если их купили».

«Неожиданно, - удивился я. – Откуда знаешь?»

«Гермиона рассказывала. И брат Рона, Билл. Он работает в "Гринготтсе" ликвидатором заклинаний», - неохотно сообщили мне. Хм, интересно. Артефакты, значит? Насколько я знаю, слова «вещь гоблинской работы» - это своеобразный знак качества в магическом мире, а значит, каждое уважающее себя чистокровное семейство обязано держать при себе какую-нибудь эдакую вещицу. Держу пари, наши предки тоже владели такой. Возможно, что и не одной.

«У тебя в левом кармане должен быть список, - сказал я, начиная ощущать азарт. – Это артефакты и ценные вещи, которые принадлежат Поттерам. Думаю, среди них найдётся что-нибудь гоблинское».

«Хочешь поторговаться с гоблинами? – энтузиазма в голосе «братишки» не было ни на гран. – Зачем?»

«Нам надо разобраться с магическим контрактом, в который, позволь напомнить, втянул нас ты, - терпеливо объяснил я. – Выбор у нас невелик. Придётся идти к гоблинам».

«Их опасно обманывать», - зачем-то сообщили мне.

«Мы и не будем их обманывать. Возможно, гоблинский артефакт – слишком круто за юридическую консультацию, но свобода в принципе дорого стоит. Давай, нам надо поторопиться».

И мы отправились в "Гринготтс".

***

Голова у Гарри шла кругом. Слишком много событий, слишком быстро они меняются, картинки мелькают как в калейдоскопе. Чувство нереальности происходящего, возникшее ещё в доме Грин-де-Вальда, крепло и становилось всё сильнее. Гарри казалось, что стоит посильнее себя ущипнуть – и он проснётся в маленькой спальне в доме Дурслей. Он не проверял эту теорию лишь потому, что не желал в ней разочаровываться. Лучше надеяться на то, что ты спишь и видишь безумный, бредовый сон, чем осознать, что всё от начала и до конца – правда.

Мысли разбегались как испуганные тараканы. Казалось, что черепную коробку начисто выскребли, а затем заполнили свалявшейся ватой, мёртвым грузом осевшей в голове. От этого голова казалась одновременно до звона пустой и странно тяжёлой. Гарри не знал, было ли это реакцией организма на появление в теле чужака или банальной усталостью от пресыщенного событиями дня. Чем бы оно ни было, уходить это чувство не желало, и парень шёл по Косому переулку, ощущая себя так, будто на плечах у него была тяжёлая ваза с водой, которую ни в коем случае нельзя расплескать. К счастью, сосед-невидимка, надоедавший своими советами во «Флориш и Блоттс», замолчал, и вся дорога от книжного до банка прошла в блаженной тишине. И кто бы мог подумать, что тихое течение мыслей в голове – это такое благо?

Внутри «Гринготтса» Гарри огляделся. Возникло неприятное чувство дежа-вю, будто он уже был здесь сегодня. «Так и есть, - очнулся невидимка. – Я сюда заходил утром. Познакомился с нашим управляющим. Его зовут Рагнуком. Тот ещё тип и явно что-то скрывает». Что там и от кого скрывает управляющий, Гарри было абсолютно всё равно. Слабость - последствие проклятья – накладывалась на усталость и наполняла тело свинцовой тяжестью. Прямо сейчас юноше хотелось добраться до кровати и рухнуть на неё. Но, как бы обидно ни было это признавать, сосед был прав: разобраться с магическим контрактом следовало как можно раньше.

- Могу я Вам чем-нибудь помочь? – поинтересовались из-за ближайшей конторки. Гарри повернулся на голос. Один из гоблинов смотрел на него с неприязнью во взгляде, всегда появлявшейся, когда гоблины видели магов.

- Мне необходимо разобраться с одним важным документом, - начал юноша. – Это магический контракт, и я бы хотел понять, какие последствия…, - гоблин оборвал его нетерпеливым жестом.

- С контрактами и договорами обращаться следует не ко мне. Я позову специалиста, а Вы пока подождите в той комнате.

Гарри вошёл в кабинет, на который ему указали, и приготовился долго ждать. Но ждать не пришлось. Буквально через полминуты дверь распахнулась, и в кабинет степенным шагом вошёл пожилой гоблин. Дорогой и прекрасно скроенный костюм словно делал его выше и значительнее, на носу красовались изящные очки в золочёной оправе, седые редкие волосы аккуратно уложены. Специалист явно не бедствовал, и у Гарри возникли серьёзные сомнения, что его удастся чем-то заинтересовать.

Гоблин окинул клиентом пристальным взглядом, особенно долго задержавшись на шраме, прикрытом растрёпанными волосами.

- Мистер Поттер, - произнёс, наконец, юрист тихим скрипучим голосом, - чем могу Вам помочь?

- Мне нужна помощь с одним магическим контрактом. Я подписал его сегодня утром, и….

- Вы подписали его, не зная, что подписываете? – гоблин замер рядом с креслом, на которое намеревался сесть. На лице специалиста мелькнуло жалостливо-брезгливое выражение. – Вы, действительно, оформили контракт, не имея ни малейшего понятия о том, чем это Вам грозит?

- К сожалению, да, - опустил голову Гарри, чувствуя, как начинают пылать щёки, - именно поэтому….

- Зачем же Вам, в таком случае, я? – снова не дал ему договорить гоблин. – Я занимаюсь оформлением контрактов, договоров, сделок и тому подобного. Я выступаю поверенным одной из сторон или обеих сразу. Я обговариваю условия и проверяю наличие возможных юридических казусов. Иными словами, мистер Поттер, я готовлю договоры для подписания, но никогда не вмешиваюсь в них после. Это меня не интересует. Всё, что происходит после того, как маги заключили сделку, проблема самих магов. Боюсь, я ничем не смогу Вам помочь.

- Но хотя бы посмотреть на договор Вы можете? – в отчаянии спросил Гарри, видя, что гоблин намеревается уйти. – Просто посмотрите и скажите, можно ли как-то обойти его условия.

- Вы просите меня помочь Вам нарушить заключённый договор? – прищурился юрист. – Позвольте задать Вам несколько вопросов. Вы добровольно дали согласие на его заключение?

- Да, - вздохнул Гарри, слыша, как ворчит невидимый сосед.

- Вас не принуждали к этому, не шантажировали безопасностью родных и близких?

- Нет, - буркнул юноша, уже понимая, к чему клонит гоблин.

- В таком случае, я ничем не могу Вам помочь. Вы можете, конечно, обратиться в Министерство Магии, но, думаю, там Вам скажут то же самое. Договор есть договор, тем более скреплённый магией. Всего хорошего, мистер Поттер, и впредь будьте внимательнее, - и гоблин направился к выходу. «Когда ты сказал, что гоблины весьма щепетильно относятся к сделкам, которые заключают с ними, я даже не думал, что подобное трепетное отношение у них ко всем сделкам», - задумчиво сообщил голос. «Я тоже», - уныло ответил Гарри и тут же встрепенулся.

- Я могу Вам заплатить за помощь!

- Разумеется, мистер Поттер, - поморщился юрист. – За мои консультации всегда платят. Но это не отменяет того, что я не желаю помогать Вам избежать обязанностей, которые Вы возложили на себя сами.

- Я не ожидал, что моё согласие автоматически будет означать подпись! Меня никто не предупреждал о контракте! – возмутился Гарри. Гоблин пожал плечами.

- Могу Вам только посочувствовать, мистер Поттер. В следующий раз, повторюсь, будьте внимательнее.

- Разве Вы не хотите узнать, что я могу предложить Вам в обмен на помощь?

- Мне это безразлично.

- Даже если это гоблинский артефакт? – Гарри затаил дыхание. В глазах гоблина на несколько секунд мелькнул алчный огонёк. Казалось, он вот-вот согласится. Но через минуту юрист справился с собой. Его глаза погасли, а выражение лица снова стало таким же безразличным, как и до этого.

- Все артефакты, принадлежащие гоблинам, так или иначе, но вернутся к нам, - сухо и веско произнёс он. – Если не сейчас, то позже. Мы умеем ждать, мистер Поттер, и наше ожидание всегда вознаграждается. Но нарушение законов договора…. На это гоблин не пойдёт никогда! – и дверь за ним захлопнулась. Гарри остался сидеть в кресле, раздавленный и опустошённый. «И что теперь?» - поинтересовался он у своего соседа. «Ну, отрицательный результат – тоже результат, - нарочито бодро ответил тот, но юноша понимал, что невидимка так же, как и он, выбит из колеи словами гоблина. – Найдём другой способ узнать. Жаль, что он даже не захотел посмотреть… Ладно, здесь нам всё равно больше делать нечего. Идём. А то как бы нас Дурсли не хватились». Гарри ещё немного посидел в кресле, вертя в руках папку с договором. Потом встал и вышел на улицу.

Темнело. На Косой переулок наползали сумерки и топили магазинчики и лавочки в синеватой мгле. То тут, то там зажигались магические огоньки, яркими стайками кружившие возле входов и вывесок. Тепло и заманчиво сияли витрины кондитерских и кафе. Гарри брёл мимо шумных толп народа, собиравшихся возле таких пятен света, смеясь и переговариваясь. Стоит ли огорчаться из-за этого контракта? В конце концов, бывали у него дни и похуже, чем этот. Магический договор, наверное, не страшнее двуликого Квирелла на первом курсе, или василиска на втором, или сотни дементоров на третьем…. «Не скажи, - с сомнением протянул голос. – Как по мне, так страшнее юриспруденции зверя нет. Квирелла и василиска можно было убить, дементоров отпугнуть, а с правотворческой машиной так просто не сладишь».

«Ты просто излучаешь оптимизм! – вяло огрызнулся Гарри. – Тебя послушать, так мы завязли по уши и рыпаться бесполезно».

«Я так не говорил, не передёргивай. Но без помощи нам не обойтись, а самая квалифицированная помощь только что утекла у нас из рук. Теперь остаётся только Министерство, но мне кажется, лучше оставить его на самый крайний случай».

Гарри тоже был не в восторге от идеи обратиться за помощью в Министерство, особенно после того, как его недавно чуть не обвинили в пособничестве Волан-де-Морту. Но голос был кругом прав. Требовался знаток законов, а таких Гарри не знал.
«Вообще подозрительно легко я сжился с этим невидимкой, - подумалось ему, - хотя я не знаю, ни кто он такой, ни откуда взялся, но при этом соглашаюсь с ним, терплю его и ничего не делаю для того, чтобы от него избавиться. Наверное, потому, что если бы этот чужак хотел навредить, он уже навредил бы».

«Мудрая мысль! Интересно, до чего ты ещё додумаешься, – хмыкнул голос. – Но давай подождём с этим до Тисовой улицы? Ты явно не умеешь думать и ходить одновременно. Ещё немного, и застынешь посреди улицы столбом». Наверное, стоило бы обидеться, но усталость брала своё, и Гарри промолчал, ускорив шаг.

***

Дурсли даже не заметили его отсутствия. Когда юноша вернулся домой, они все были дома и смотрели телевизор в гостиной. Явление блудного племянника заметила лишь тётя Петунья да и то, лишь покачала головой и недовольно поджала губы. Поэтому Гарри позволил себе тихонько набрать еды на кухне и прошмыгнуть в свою спальню.

В комнате он первым делом проверил наличие Букли с ответом Гермионы. Совы не было, письма тоже, и Гарри решил вернуться к более насущным и неотложным делам.

«Итак, кто ты?»

«Мы уже это проходили, - напомнил невидимка. – И пришли к выводу, что вопрос не имеет смысла. Ответа он, кстати, тоже не имеет. До этого лета я даже не знал, что существую».

«Может, потому, что тебя и не существовало?»

«Тогда как мы с тобой разделили воспоминания? Откуда я знаю всё, что знаешь ты?»

«Прочитал мои мысли».

«Зачем?»

«Хотел мной управлять».

«Давай рассуждать логически. Человек, который хочет контролировать другого кого-то, в первую очередь сделает всё, чтобы его контроль был как можно более незаметен, согласен?»

«Допустим»

«Ты, пусть и не сразу, но понял, что, кроме тебя, в этом теле обитает кто-то ещё. Но ладно, предположим, что это мой прокол как шпиона. Однако в этом случае, следуя логике, я должен был либо стереть тебе память, либо ужесточить контроль. Я это сделал?»

«Нет. Но это ещё ни о чём не говорит. Возможно, ты хочешь втереться в моё доверие, убедить меня, что делаешь это всё для моего же блага».

«Тебе не кажется, что это слишком сложно? Изначально ставить себя в положение, не вызывающее доверия, а затем добиваться расположенности жертвы?»

«Возможно, но…».

«Какие тут могут быть «но»? Сложные планы никогда не работают так, как надо. Обязательно что-нибудь пойдёт не так. Слишком много деталей – слишком много случайностей. Чем проще план, тем более вероятен успех!»

«Это не отменяет ничего из вышесказанного».

«Послушай, я не знаю, как убедить тебя в том, что не желаю тебе зла. Но факт остаётся фактом. Я не чужак. Я – это ты, хоть и немного другой. И я так же, как и ты, просто хочу жить. Подумай над моими словами, пожалуйста».

Голос замолчал. Гарри погрузился в размышления. Слова невидимки звучали логично и не были лишены смысла. Действительно, если бы разум Мальчика-который-выжил захватили Пожиратели смерти или кто-то ещё, вряд ли жертве позволили бы осознать это. Скорее всего, он даже не узнал бы о вмешательстве в своё сознание до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Над этим вариантом он уже думал и отмёл его давно, ещё тогда, когда впервые ощутил чужое присутствие в своей голове. Что же касается плана с завоеванием доверия, который Гарри высказал, он и впрямь выглядел слишком нелепым. Кому понадобится тратить столько сил и времени, когда можно добиться тех же целей, но гораздо проще и быстрее? Так значит, это правда? И этот голос не какой-то там чужак, а просто ещё один Гарри? Мерлин, какой бред! Откуда бы взяться этому «ещё одному Гарри»? Так не бывает, не в реальной жизни! Это больше похоже на сюжет мыльной оперы для домохозяек, которые так любит смотреть тётя Петунья! Разве такое может произойти с ним?

Разум ещё сопротивлялся, пытался найти логические опровержения, но душа или сердце уже приняли этого лишнего Гарри без вопросов и оговорок. В невидимом бестелесном голосе было что-то родное и близкое, и тот незримый переключатель, который определяет людей как «своих» или «чужих», совершенно определённо воспринимал невидимку как «своего». И поделать с этим Гарри ничего не мог. Да и не хотел, если быть совершенно точным. Лёгкость, с которой он в доме Грин-де-Вальда, смирился с наличием ещё одного жильца в собственном теле, говорила сама за себя.

«Ладно, будем считать, что я тебе верю. Откуда же ты взялся?»

«Думаешь, я не задавался этим вопросом? Всё то время, что ты пытался понять, управляют тобой или нет, я искал ответ. Но, увы, пока всё глухо».

«Замечательно! И что нам теперь делать? Одно тело на двоих – тесновато, не находишь?»

«А у нас есть выбор? Меня отсюда выгнать невозможно, тебя тоже, придётся ютиться. По крайней мере, пока не найдём объяснений произошедшему».

«И как мне к тебе обращаться? Не Гарри же тебя называть».

«Почему это? Я такой же Гарри, как и ты. И это такое же моё имя, как и твоё. Но если тебя это не устраивает…, - невидимый сосед заколебался. - Так уж и быть. Раз уж своего собственного тела у меня нет, не вижу смысла цепляться за имя. Называй, как хочешь. Только придумай что-нибудь близкое к «Гарри»».

«Нуууу, - имена в голову, как назло, не шли. – Генри будешь?»

«Генри? – с сомнением переспросил голос. Последовало несколько молчаливых минут, а потом тоном, в котором явственно слышалось «сгорел сарай, гори и хата», сосед произнёс: - Ладно, сойдёт. На безрыбье и рак рыба, как известно. А теперь, раз уж мы решили организационные вопросы, может, займёмся Грин-де-Вальдом?»

«Ещё одно. Перестань язвить, будь добр. Ты мне Снейпа напоминаешь».

«Тут я ничем помочь не могу. Считай, что язвительность, сарказм и скептицизм идут со мной в комплекте. Нравится – не нравится, ничего с этим не поделать. Придётся тебе привыкать. К тому же, меня тоже многое в тебе не устраивает, и что теперь?»

«Например?»

«Боюсь, мой список рискует растянуться на всю ночь, как минимум. Но если ты настаиваешь, то прямо сейчас ты проявляешь потрясающую безалаберность. В смысле, задаёшь мне дурацкие вопросы, вместо того, чтобы открыть книгу и посмотреть, что там пишут про нашего доброго друга Грин-де-Вальда».

***

Остаток последней недели лета Гарри посвятил изучению новейшей истории магии в целом и истории Геллерта Грин-де-Вальда в частности. Открывшиеся подробности не радовали. Могущественный Тёмный маг, развязавший Первую магическую войну, разразившуюся примерно в то же время, что и Вторая мировая война у магглов. Закрадывалось подозрение, что это совпадение отнюдь не случайно, но авторы книг, умышленно или нет, обходили вниманием столь скользкую тему. Идеи Грин-де-Вальда об общем благе, положившие начало войне, были невероятно похожи на идеи Волан-де-Морта, недаром и тот и другой в своё время гордо носили титулы Тёмных Лордов.

О детстве и юности будущего Тёмного Лорда известно было немного. Учился в Дурмстранге, был исключен за какие-то опасные эксперименты, едва не повлекшие за собой человеческие жертвы, уехал за границу, где провёл несколько месяцев. Был одержим идеей господства магов над магглами как высших существ над низшими. Основная деятельность Грин-де-Вальда пришлась на континентальную Европу, в то время как Великобритания пребывала в относительном спокойствии якобы по причине страха Тёмного Лорда перед Дамблдором. «Я смотрю, наш пострел везде поспел, - иронично хмыкнул Генри. – Все Тёмные Лорды буквально трясутся от одного его имени. Тебе не кажется это странным?» Гарри промолчал, но не задуматься об этом не смог. Действительно, связь директора сразу с двумя величайшими тёмными магами истории выглядела подозрительной.

Как бы там ни было, в 1945 году Грин-де-Вальд проиграл Дамблдору на дуэли и был заключён в собственную тюрьму Нурменгард, где и пребывал до сих пор, по всеобщему убеждению. «Да только он давно не там, - Генри вздохнул. – Судя по виду дома, в котором мы побывали, наш друг живёт в нём уже несколько лет, но его пропажу из тюрьмы так никто и не заметил»

«Думаешь, он использует Оборотное зелье?» - с сомнением спросил Гарри.

«Как один из вариантов? Почему бы и нет. Или держит под Империусом своих охранников, охранял же его кто-то в этом Нурменгарде. А, может, просто никому нет дела до него».

«Он терроризировал магов на протяжении нескольких лет, а теперь никому нет дела? Ерунда!»

«А ты разве ещё не заметил? Маги очень легко ведутся на удобную для них версию событий. Им сказали, что Грин-де-Вальд сидит в тюрьме и больше не опасен, и они забыли о нём, вычеркнули из списка своих проблем. Тем более что, по одной из версий, первый Тёмный Лорд сам удалился в тюрьму после поражения. Кстати, справедливости ради стоит сказать, что не только маги предпочитают засовывать голову в песок и не смотреть по сторонам».

«Но Грин-де-Вальд на свободе! Мы должны сообщить…».

«Кому?»

Гарри растерялся. А правда, кому он помчится докладывать об этом? Дамблдору? После того, в каком свете предстали многие его поступки? Можно ли ему вообще доверять? Да и к тому же, Дамблдор – директор школы и ловля беглых преступников не в его компетенции.

«Правильно мыслишь, братишка. Даже главенство в Визенгамоте не даёт ему право вмешиваться в подобные ситуации. И Грин-де-Вальд нам пока нужен. Должны же мы получить от него обещанные знания. А ещё, на мой взгляд, пока мы не разберёмся с этим контрактом, лучше держать бывшего Тёмного Лорда поближе».

Гарри кивнул. Контракт…. Да, самая главная головная боль последней недели. Юноша готов был проклясть свой длинный язык, так не вовремя сболтнувший глупость. Папка с бумагами лежала на прикроватной тумбочке и мозолила глаза одним своим существованием. Гарри и Генри попытались разобраться в условиях договора своими силами, но довольно быстро сдались, придя к выводу, что их знаний и пары книг по магическому законодательству тут явно недостаточно. На первый, неискушённый, взгляд контракт был именно тем, чем являлся. Одна сторона, которую представлял Геллерт Грин-де-Вальд, обязалась предоставить все знания и результаты исследований, которые были им собраны. В обмен на это другая сторона, представителем которой являлся Гарри Джеймс Поттер, обещала своё посильное участие в экспериментах первой. Контракт не предусматривал возможности своего расторжения в одностороннем порядке под угрозой каких-то магических штрафов да и в целом расторгнуть его, похоже, было невозможно в принципе. Для более детального анализа нужен был тот, кто разбирается в этом. Гоблины отказались, идти в Министерство с этим договором было затруднительно: чего доброго обвинят в пособничестве сразу двум Тёмным Лордам. В конце концов, Генри согласился на «написать Гермионе, пусть она что-нибудь придумает», но и с этим была загвоздка: Букля до сих пор не вернулась. Письмо, в котором Гарри говорил подруге о том, что его контролируют, сгинуло вместе с совой, и это нервировало ещё сильнее. Гарри волновался за подругу, Генри пессимистично намекал на возможность перехвата писем.

К тридцать первому августа оба были на взводе. Генри молча и раздражённо генерировал идеи, время от времени сетуя о невозможности подвинуть «братишку» и предпринять что-либо. Гарри так же раздражённо советовал ему сидеть и не высовываться, потому как что-либо предпринять сейчас невозможно, можно только сидеть и ждать. Единственной счастливой новостью было то, что от Грин-де-Вальда тоже не поступало никаких вестей. Впрочем, Генри с его прогрессирующим пессимизмом говорил, что это не к добру и грядёт буря. Гарри огрызался, но втайне соглашался с ним. Они ждали первого сентября как начала боевых действий. Однако гром грянул раньше. И его предвестницей оказалась сова.

Днём тридцать первого августа огромная серая сипуха влетела прямо в раскрытое по случаю жары окно и небрежно уронила на постель Гарри конверт. На письме стояла печать «Гринготтса». На памяти Гарри ни ему, ни кому-либо из его знакомых никогда не присылали никаких писем из магического банка. А теперь гоблины внезапно разродились на корреспонденцию. Хорошо это или плохо? «Хорошо, плохо, - проворчал Генри. – Открывай, а там решим. Не яд же они нам прислали». Гарри взял письмо в руки и вскрыл конверт.

На дорогой красивой бумаге аккуратным безликим почерком было написано, что «мистера Г. Дж. Поттера желают срочно видеть в банке в связи с некоторыми возникшими вопросами». По поводу каких именно вопросов желали видеть мистера Г. Дж. Поттера умалчивалось, равно как и о том, кто желает. Некоторое время Гарри сидел, тупо разглядывая письмо. Приглашение казалось чем-то диким и невероятным. «Значит, прибыло точно по адресу. Мы же спецы по дикому и невероятному, - ухмыльнулся сосед. К нему стремительно возвращался оптимизм и азарт. – А к гоблинам сходить надо. Вдруг нам повезёт? Не говоря уже о том, что они никогда и ничего не делают просто так, если речь заходит об их клиентах». В целом, Гарри был с этим утверждением согласен, но в последнее время с ним творилось столько разной ерунды, что волей-неволей начнёшь раздумывать над каждым шагом. «Иногда надо не думать, а действовать, братишка, - назидательно заметил Генри. – Ты же всегда именно так и поступал, что вдруг случилось? Если тебе это поможет принять решение, то подумай вот о чём. Вряд ли гоблины станут тратить на тебя бумагу и чернила просто ради того, чтобы поразвлечься. Они над каждым кнатом трясутся. Я согласен, что зовут нас неспроста, но лучше выяснить, что им надо. Вдруг нам от этого тоже какая-нибудь выгода перепадёт?»

Ответ уже вертелся на языке, когда голову Гарри вдруг прошила сильная боль. Шрам обожгло огнём, а в глазах потемнело. Голос Генри внезапно замолчал, словно выключили радио. К горлу подскочила тошнота, тело покрылось ледяным потом. Гарри согнулся пополам, прижимая ладони к вискам, надеясь хоть так облегчить боль. Но та не утихала, становясь лишь сильнее и сильнее, накатывая волной. Очередная болезненная вспышка, и юноша потерял сознание.

***

Когда я открыл глаза, то обнаружил, что лежу на полу. Шрам противно ныл, в виски время от времени неприятно стреляло, но в целом я чувствовал себя относительно неплохо. Значит, вот что выступает катализатором для нашей рокировки. Боль. Но откуда она берётся? Ладно, тот раз, когда я умудрился схватить проклятую книгу, но вот эта боль, почему возникает она?

Я осторожно встал сначала на четвереньки, потом на ноги. Голова, вроде бы, не кружилась и то хорошо. Попытался докричаться до соседа, но тот молчал. Однако я ощущал его присутствие как лёгкое и тёплое дуновение в голове. Он здесь и с ним всё в порядке, а молчание…. Сейчас оно играло мне только на руку: я мог сосредоточиться на предстоящей беседе с гоблинами и ни на что не отвлекаться. Успокоившись, таким образом, я надел более-менее приличную одежду, прихватил папку с договор и письмо и вышел из дома.

Меня встретили у самой арки входа в Косой переулок, мягко тронув за руку. Это стало для меня полнейшей неожиданностью, я дёрнулся, отшатнулся и уже машинально потянулся за палочкой, когда увидел рядом с собой того самого гоблина-юриста из банка. Юрист смотрел на меня с безграничным терпением и спокойствием во взгляде. Убедившись, что я не спешу разбрасываться заклинаниями направо и налево, гоблин произнёс:

- Идёмте со мной, мистер Поттер. Пожалуй, я смогу Вам помочь, - он прямо-таки излучал недовольство этим фактом. Я искренне удивился, хотя и рассчитывал на нечто подобное.

- Вы ведь не вмешиваетесь в действие контракта после его заключения.

- Возможно, мне и не придётся, - раздражённо пробурчал гоблин, - но в любом случае теперь это не имеет значение.

- Почему?

- Обстоятельства несколько изменились, - туманно пояснил юрист и нахмурился. – Так Вы идёте или нет?

- Конечно, - торопливо кивнул я. Какие бы обстоятельства там у него не поменялись, сейчас мне это было выгодно. Отказываться от такого шанса? Ни за что. Гоблин тем временем развернулся и торопливо засеменил в сторону «Гринготтса». Через несколько шагов он обернулся и ворчливо заявил:

- И да, плату за свои услуги я назначаю сам.

После этого он ни разу не оглянулся, чтобы проверить, идёт ли за ним клиент.

***

Полчаса спустя мы сидели в кабинете гоблина, которого, как оказалось, звали Оргрод, и изучали магический контракт. Вернее, изучал гоблин, а я просто молчал и следил за выражением лица юриста. Тот морщился, шевелил губами, перечитывая отдельные строки, изумлённо приподнимал брови, а временами восхищённо цокал языком. Всё это выглядело, мягко говоря, неутешительно. Наконец, Оргрод оторвался от бумаг и посмотрел на меня поверх очков.

- Даже не знаю, что Вам сказать, мистер Поттер. Договор составлен очень грамотно.

Ну, положим, об этом я и сам догадался, но услышать подтверждение от гоблина было как-то совсем не радостно.

- То есть обойти этот контракт невозможно? – на всякий случай, уточнил я без особой надежды. Оргрод ещё раз задумчиво посмотрел на лежащие перед ним документы.

- Как Вам сказать…. В любой другой ситуации я бы сказал, да, обойти договор невозможно. Но у Вас, мистер Поттер, есть шанс.

Я не ослышался? Он сказал, что у нас с «братишкой» есть шанс вырваться из цепких лап Грин-де-Вальда? Это самая лучшая новость, которую я когда-либо слышал! Хотя слова про «любую другую ситуацию» несколько смущали.

- И какой же? – осторожно спросил я, изо всех сил стараясь не показать, насколько захватила меня эта идея. Гоблин медленно сцепил длинные пальцы, посмотрел на меня поверх очков и, выдержав паузу, произнёс:

- Когда Вы пришли ко мне со своей проблемой, мистер Поттер, я поначалу решил, что это не стоит моего внимания. Но Вы, точнее, что-то в Вас, показалось мне очень… странным, если можно так выразиться. Возможно, то, что я скажу сейчас, для Вас будет нелепым, но мне показалось, будто Вы были одновременно собой и кем-то другим. Это не давало мне покоя. Я, знаете ли, уже довольно стар и, как у всех стариков, у меня есть хобби. Люблю загадки разгадывать. И Ваша загадка стала одной из самых интересных и захватывающих за последнее время.

- И как? – от волнения горло пересохло, и вопрос вышел хриплым. – Вы разгадали мою загадку?

- Не совсем, - поморщился Оргрод. Видимо, этот факт царапал его самолюбие. – Но я выяснил кое-что. Как Вам известно, все магически скреплённые акты, сделки, договоры и тому подобное автоматически регистрируются в особом подразделении Отдела Тайн.

На самом деле я, разумеется, слышал об этом впервые, но старательно придал лицу приличествующее случаю выражение и кивнул. Надеюсь, вышло убедительно.

- Так вот, - продолжил гоблин, не общая на мои актёрские потуги никакого внимания, - я запросил все магические контракты, заключённые Гарри Джеймсом Поттером. Это было нелегко, мистер Поттер, особенно для гоблина, но я всё же сумел это сделать меньше, чем за неделю.

Ага, очевидно, это такой тонкий намёк на то, что услуга будет стоить не просто дорого, а очень дорого. Ладно, учтём.

- И вот что я выяснил, - тут Оргрод чуть подался вперёд. – Гарри Джеймсом Поттером были заключены три контракта.

Ого! Когда же это «братишка» успел?

- Больше всего известно о первом контракте. Это магический договор с Геллертом Грин-де-Вальдом, который был заключён Вами, мистер Поттер, неделю назад. Договор действует примерно на тех же условиях, что и Непреложный Обет, за исключением штрафов, полагающихся за нарушение условий контракта.

Знать бы ещё, что это за зверь такой, Непреложный Обет. Хотя, судя по всему, что-то не очень приятное. И почему этот контракт первый? Я ничего не заключал в течение этой недели!

- О двух других известно очень-очень мало. Я не сумел получить полный объём информации, а это случается нечасто. Складывается такое ощущение, что никакой информации нет и в помине. Я бы сказал, что и контрактов никаких не существует, если бы столь явные признаки их наличия.

Кажется, я совсем запутался. Контракты, которые, вроде, есть, но при этом их как бы нет? Здравствуй, Шрёдингер, передавай привет своему коту*!

- Вот, что я знаю, - произнёс Оргрод. – Один из оставшихся двух контрактов был заключён при помощи магического посредника, некого артефакта. Контракт действовал в течение восьми месяцев. Действие прекращено в связи с выполнением указанных в нём обязательств. Этот договор практически никак не влияет на Ваш нынешний. Но вот второй…. Он был заключён Вами в форме сделки. Никаких документальных подтверждений ему нет, но магией он зарегистрирован. Здесь всё относительно. Я не знаю, что Вы попросили, не знаю, что отдали взамен. Единственное, что мне доподлинно известно – договор действует в настоящее время, и именно он Ваш шанс избежать выполнения некоторых условий контракта, заключённого с Грин-де-Вальдом.

- Но как? – спросил я, понимая, что уже ничего не понимаю.

- А вот этого я Вам сказать не смогу, мистер Поттер, - развёл руками гоблин. – Я не знаю, условий Вашего третьего договора и как проявляется его действие. Могу сказать лишь, что магия одного вступает в противоречие с магией другого в определённые моменты времени. Но далеко не всегда. Боюсь, большего я не объясню. Это магические нюансы, и Вам нужно обратить к магу за разъяснениями, - кисло завершил Оргрод. Наступила тишина. Я сидел и обдумывал всё сказанное. Итак, что мы имеем?

Плюсы: у нас с Гарри есть шанс обойти контракт, заключённый с бывшим Тёмным Лордом. Ура! На этом плюсы пока заканчиваются.

Минусы: как воспользоваться шансом обойти контракт Грин-де-Вальда непонятно; на нас висят ещё два неизвестных контракта, причём один то ли уже прекратил действие, то ли ещё не начал; магия договоров вступает друг с другом в противоречие, но когда этот благословенный момент наступает неизвестно.

Итог: минусов больше, чем плюсов. Но это ещё не повод ныть и жаловаться. В конце концов, мы же Гарри Поттер, когда у нас бывало хоть что-то по-человечески?

«Это точно, - хмыкнули в голове. – Взять хотя бы то, что нас – двое».

«Наконец-то ты проснулся».

«Я и не засыпал, просто эта смена была… неожиданной. Мне надо было переварить происходящее».

- Что ж, мистер Оргрод, - произнёс я, отвлекаясь от общения с «братишкой». – Спасибо Вам большое за помощь. Я попробую разобраться с этими контрактами.

- Пожалуйста, мистер Поттер, - хитро улыбнулся гоблин. – В нашем банке всегда рады Вам помочь. Но, разумеется, не бесплатно.

- Разумеется, - в тон юристу ответил я. – И что же Вы хотите?

***

Из банка мы уходили, серьёзно сократив неприкосновенные запасы артефактов, собранные нашими предками. Искренне надеюсь, что давно почившие родственники не жаждут учинить кровавую расправу за это над потомком. В принципе, сделка вышла достаточно честной. Гоблин, возможно, и перегнул палку в своих требованиях, но и как липку не ободрал. Я морально был готов к тому, что в качестве платы за свои услуги он потребует всё, что было в списке артефактов, но нет, видимо, несмотря на всё, что о них говорят, гоблины имеют свои, внутренние понятия честности и чести. Хотя всё равно терять артефакты было неприятно.

«Ну и что мы выяснили?» - недовольно проворчал Гарри.

«Мы выяснили, что возможность избавиться от навязанного контракта есть, - мысленно пожал я плечами. – Согласись, это уже кое-что».

«Но так и не поняли, как это сделать!»

«Наберись терпения. Торопливость нужна только при ловле блох да и там лучше погодить. Рано или поздно мы это выясним. В первую очередь, нам надо найти того, кто сумеет объяснить магические нюансы, всё-таки в этом мы с тобой слишком магглы».

«И у кого ты предлагаешь это выяснять?»

«У чистокровных, разумеется. Только в их семьях опыт накапливается поколениями».

«Я к Малфою не пойду!»

«Почему сразу к Малфою? Свет клином на нём сошёлся, что ли? Есть и другие чистокровные. Завтра отправимся в Хогвартс, там и разберёмся».

«Братишка» ещё немного побурчал, но потом затих. Я не спеша шёл по лондонским улицам в сторону остановки метро и думал о том, что завтра начнётся настоящее испытание на прочность. Снейп, Дамблдор, незримая рука Министерства…. У каждого есть свои личные цели и каждому для достижения этих целей нужен Мальчик-который-выжил. И все вертят нами, как хотят. То по головке погладят, то ошейник затянут. Пора это исправлять. Каждому воздать по заслугам, так сказать.

Метрополитен поглотил меня в своё нутро, как и тысячи других пассажиров. Пристроившись на жёстком сидении напротив девушки, сосредоточенно читавшей какую-то книгу, я прикрыл глаза, продолжая строить грандиозные планы на ближайшее будущее. Уже задрёмывая, в полусне, я вдруг подумал, что совершенно точно знаю, что произойдёт в этом году.



*Намёк на знаменитый мысленный эксперимент австрийского физика-теоретика Эрвина Шредингера, с помощью которого было доказано наличие существенных изъянов в квантовой механике. Эксперимент показывал, что, с точки зрения квантовой механики, кот, посаженный в ящик, может быть одновременно жив и мёртв.

Глава 5. Что таится в твоей голове?

«Умереть от науки и во имя неё. Что может быть нелепее для человека, которого весь магический мир считает героем и Избранным», - уныло подумал Гарри, оборачиваясь на сухой шорох и угрожающий клёкот. Кто бы мог предположить, что в его подсознании живут такие монстры...

Начиналось всё относительно спокойно и мирно. Дурсли тихо радовались скорому избавлению от племянника на очередной учебный год, Гарри предвкушал возвращение в школу, ставшую, несмотря ни на что, родным домом. Обычное утро первого сентября. Генри был на удивление молчалив и задумчив, и Гарри на минуту позволил себе представить, что нежданного «соседа» и вовсе не существует. И даже успел удивиться, что особой радости от такого поворота событий почему-то не ощущает.

А в следующий момент в приоткрытое окно влетела неприметная бурая сова и прицельно швырнула на колени к Гарри небольшой конверт. В конверте, судя по весу и необычной форме, лежало что-то объёмное. Сова, удовлетворённая исполнением миссии, сделала круг по кухне и убралась прочь. Дурсли, словно переставшие дышать в момент её появления, отмерли. Побагровевший то ли от ярости, то ли от волнения дядя Вернон прожёг племянника испепеляющим взглядом, но вслух выразить своё возмущение не рискнул. «И правильно, - подумал Гарри, вставая из-за стола. – Только вас мне до полного счастья не хватает. Лучше уж и дальше бойтесь моего крёстного и молчите». Он вышел из комнаты, провожаемый тремя парами глаз.

У себя в спальне Гарри вскрыл письмо, чувствуя, как на задворках сознания оживился Генри. Оживился и тут же пессимистично сообщил: «Спорим, Грин-де-Вальду потребовался мальчик на побегушках?» Гарри не стал спорить, потому что к этому моменту уже вытряхнул письмо и непонятный предмет. Им оказалась пустая пробирка из мутноватого стекла. Первые же косые строчки письма однозначно сообщали о правоте Генри и о том, что Геллерт Грин-де-Вальд напоминает Гарри Поттеру о заключённом контракте и просит его воспользоваться прилагающимся порт-ключом. Далее шла подробная инструкция и выражение надежд на скорейшую встречу. «Если же ты опасаешься, что портал засекут министерские следящие заклинания и тебя обвинят в несанкционированном использовании магии, - писал напоследок Грин-де-Вальд, - то позволь развеять твои опасения. На порт-ключе надёжная защита, я сам разработал её, и она ни разу ещё меня не подводила. Активация ключа будет происходить каждые двадцать минут, надо лишь коснуться его вовремя. Жду тебя не позднее, чем к 10 часам». Гарри покосился на будильник, стоявший на прикроватной тумбочке. В доме Дурслей завтракали довольно рано, так что опоздать на назначенное рандеву ему не грозило. А вот на поезд до Хогвартса...

«Можно подумать, у нас выбор есть, - хмуро напомнил Генри. – Ты сам читал договор. Мы обязались оказывать необходимую помощь по первому требованию. Хорошо хоть, это условие действует в обе стороны».

«То есть тебя не волнует, что мы можем не попасть в школу?» - раздражённо поинтересовался Гарри. Он досадовал на правоту "брата" и свою неспособность изменить сложившуюся ситуацию. Досада была серой и мутной, и от неё становилось противно.

«Я лишь говорю о том, - терпеливо ответил Генри, - что бороться надо с тем, что можно изменить. А с тем, что изменить в настоящее время нельзя, надо уметь примиряться. И желательно не подменять одно понятие другим».

Словно отзываясь на эти слова, пробирка осветилась ровным сине-лиловым светом.

«Давай, - шепнул Генри. - Чем раньше мы с этим закончим, тем лучше. Глядишь, и на поезд успеем».

И Гарри с тяжёлым вздохом сжал в пальцах порт-ключ, ощущая уже знакомый рывок в темноту.

***

Старый дом встретил Гарри полумраком коридора и запахом пыли, чернил и старых книг. Подросток торопливо и крепко зажмурился, а затем открыл глаза. Стало лучше видно, но ненамного. С удивлением Гарри осознал, что коридор, в который перенёс его порт-ключ, не похож на тот, который он проходил, покидая дом Грин-де-Вальда в первый раз. «А ты что, думал здесь один вход? - иронично спросил Генри. - Не удивлюсь, если здесь их столько, сколько пожелает видеть хозяин, и нам всякий раз будут подсовывать новый, чтобы сбить с толку». Гарри вынужден был согласиться. Не то чтобы это сильно сбивало с толку, но несколько мгновений дезориентации обеспечивало, заставляя терять бесценное время. В битвах магов, где всё решала скорость, это было серьёзным подспорьем. «Ладно, - вздохнул Генри. - Нечего тут стоять. Вряд ли хозяин будет столь любезен, что выйдет нас встречать». Дверей в коридор выходило несколько, но лишь из-за одной сочился свет. Гарри молча пошёл к ней, справедливо рассудив, что где свет, там люди.

Дверь привела подростка в комнату, похожую на внушительный амфитеатр. У стен стояли запертые шкафы и подставки, нагруженные холодным оружием разных эпох. Размерами комната явно превосходила размеры самого дома. «Чары расширения пространства», - подумал Гарри, невольно вспоминая вместительную палатку семейства Уизли.

- Верно, мальчик. Радует, что ты хоть что-то знаешь, - послышался низкий мужской голос, а затем обладатель этого голоса шагнул в комнату через неприметную маленькую дверцу. Грин-де-Вальд широко и радушно улыбался, словно встретил давнего хорошего знакомого. Гарри кисло улыбнулся в ответ, надеясь, что улыбка не вышла совсем уж кривой.

Молчание затягивалось. Гарри не собирался начинать разговор первым, Грин-де-Вальд чего-то ждал. Не дождавшись, он вкрадчиво поинтересовался:

- Неужели тебя не интересует, для чего я позвал тебя?

- Интересует, конечно, - не стал отрицать подросток. - Но я не вижу смысла спрашивать. Если Вы сочтёте нужным, то и так мне всё расскажете. Если не сочтёте, то мой вопрос ничего не изменит.

Грин-де-Вальд благосклонно кивнул. Очевидно, подобное объяснение его более, чем удовлетворило.

- Единственное, что меня по-настоящему волнует, - продолжил Гарри, несколько ободрённый этим молчаливым одобрением, - успею ли я на поезд до Хогвартса. Он отходит ровно в одиннадцать.

Старый маг ухмыльнулся, и от его ухмылки по спине Гарри побежали мурашки. «Не нравится мне всё это, - прошептал на задворках сознания Генри. - И его излишне весёлое настроение тоже».

- О, не волнуйся, - мягко произнёс Грин-де-Вальд. - Гарри Поттер вовремя сядет на поезд.

- Правда? - недоверчиво переспросил Гарри. - Но тогда у Вас остаётся минут сорок от силы. Неужели Вам хватит времени на... эксперимент?

- Времени у нас более, чем достаточно, - фыркнул Грин-де-Вальд. - Ты невнимательно слушаешь меня, мальчик. Разве я говорил, что собираюсь отпускать тебя?

- Но, - растерялся Гарри, - Вы сказали, что Гарри Поттер попадёт на поезд вовремя. Гарри Поттер - это я.

«Кажется, я начинаю понимать, к чему он клонит, - убито пробормотал Генри. – Он имеет в виду...».

- С твоей точки зрения, ты, несомненно, Гарри Поттер. А вот с точки зрения окружающих – не факт. Люди всегда ищут направление с наименьшим сопротивлением. А уж в отношениях между собой они на этом собаку съели за века. Сегодня все привыкли неразрывно соединять внешность с личностью. Порой так увлекаются, что подменяют второе первым. Если на поезд сядет мальчик, внешне похожий на Гарри Поттера, станут ли окружающие выяснять, соответствует внутреннее содержание внешней оболочке?

- Оборотное зелье! - воскликнул Гарри одновременно с Генри. «Всё верно, - тяжело вздохнул в голове «брат». - Времени взять генетический материал у старика было предостаточно. Пока мы валялись без сознания, нас можно было успеть на органы разобрать, не то что волос надёргать».

- Зелье меняет внешность, а не характер, - отмахиваясь от размышлений «братишки», заметил Гарри. Страх подступал к горлу, но он изо всех сил боролся с ним. - Мои друзья поймут, что их обманывают.

- Ты думаешь? - хмыкнул Грин-де-Вальд. - Люди любят, когда их обманывают, мальчик. Правда зачастую мешает им, заставляет работать над собой и для окружающих. Но на случай, если твои друзья такие наблюдательные, я создал определённую поведенческую модель. Как легилимент, я хороший психолог и физиономист. Мне достаточно недолгого общения, чтобы составить алгоритм, по которому мой собеседник реагирует на типичные ситуации. Этот алгоритм не идеален, конечно, и в чрезвычайных обстоятельствах не сработает. Но каковы шансы, что по дороге в школу с вами случиться нечто из ряда вон выходящее? Это во-первых. А во-вторых, человек, который будет тебя изображать, очень сильно задолжал мне. Я готов простить ему часть долга за хорошо сделанную работу, поэтому он будет очень-очень стараться. А если он этого не сделает, проколется на чём-то, я разочаруюсь в нём. Поверь, мальчик, меня лучше не разочаровывать. Никому и ни в чём.

Гарри побледнел. Как можно было забыть, что смеющийся старик, стоящий сейчас перед ним, некогда сеял ужас по всей магической Европе? И далеко не просто так он носил титул Тёмного Лорда. Чтобы не писали в учебниках истории, он не выглядел побеждённым. Та давняя дуэль лишь заставила его пересмотреть некоторые планы и цели, но не сломила. Он сам, своей волей отошёл от дел, а не был сломлен и заточён. Да и одно то, что сейчас этот человек разгуливал на свободе в то время, как весь мир верил, что он тихо умирает от старости в тюрьме, говорило о многом.

Видимо, что-то такое отразилось на лице Гарри, потому что Грин-де-Вальд вдруг захохотал. У него был громкий, гулкий и ухающий смех, словно крик совы, отражённый колодцем. Старик смеялся долго, обнажая ровные и крепкие белые зубы, хитро блестя глазами, и от этого напряжение, сковавшее и Гарри, и Генри, росло. Отсмеявшись, Грин-де-Вальд произнёс:

- Не бойся, мальчик, я не намерен тебя убивать. Ты мне полезнее живым. Более того, я даже отпущу тебя в эту твою школу, когда сделаю то, ради чего позвал. Двойник – мера предосторожности, не более. Мы же не хотим, чтобы весь магический мир встал на уши из-за нашего договора?

Гарри покачал головой. Известие о том, что его всё-таки отпустят, несколько уменьшило нарастающий страх. Но не избавило от него.

- Что ж, - удовлетворённо потёр руки Грин-де-Вальд, - если мы, наконец, разобрались с маленькими организационными моментами, предлагаю перейти к важным вопросам.

- Вы говорили, - Гарри понимал. что перебивать собеседника невежливо, но нервное напряжение требовало выхода, - что в обмен на моё участие в Ваших экспериментах я получу накопленные Вами знания. И для начала я бы хотел узнать, а что я получу взамен сегодня?

Грин-де-Вальд посмотрел на него с непередаваемым выражением лица, а Генри в сознании тихо присвистнул: «Не знал о том, что в тебе есть торгашеская жилка, братишка».

- Знаешь, мальчик, - тихо и весомо произнёс старый маг, - есть много вещей, которые я не люблю. Не стану перечислять их все – это бессмысленно. Скажу лишь о том, что по-настоящему ненавижу. Я ненавижу, когда меня перебивают и когда меня упрекают в неумении и нежелании держать слово. Запомни раз и навсегда: я выполняю свои обязательства, если уж беру их на себя. И если я сказал, что тебе наше сотрудничество будет выгодно, значит, оно будет выгодно. А если ты перебьёшь меня ещё раз, я наложу на тебя Силенцио и лишу тебя голоса на месяц, как минимум, чтобы ты научился ценить слова и думать прежде, чем раскрывать рот. А если и после этого ты продолжишь перебивать меня, я покопаюсь в твоём разуме и вложу туда команду на послушание мне. И не думай, мальчик, что у меня не хватит на это сил или умений.

«Это верно, ему точно хватит», - подумалось Гарри. В конце концов, когда-то этот человек утопил в крови пол-Европы ради достижения поставленных целей.
Липкий холодный страх разлился по венам и заставил язык одеревенеть во рту.

«Даааа, умеет человек мотивировать», - нервно хмыкнул Генри и затих.

- Надеюсь, ты понял меня, мальчик? - холодно спросил Грин-де-Вальд, не спуская с подростка тяжёлый, препарирующий взгляд.

- Да, - хрипло ответил Гарри, проталкивая короткое слово через пересохшую глотку. Старик величественно кивнул.

- Я рад. Итак, вернёмся к нашему вопросу. Когда ты выслушаешь меня, ты поймёшь, что тебе этот эксперимент принесёт больше выгоды, чем мне. Во время нашего прошлого общения, не буду скрывать, я применял легилименционные заклятия. Я не мог удержаться от соблазна исследовать попавшую мне в руки аномалию изнутри, так сказать.

«Хорошо хоть, не в прямом смысле», - буркнул Генри, и Гарри показалось, что будь у «брата» тело, он бы передёрнулся.

- Даже поверхностное моё исследование принесло неожиданные плоды. Не буду нагружать тебя научной терминологией да и сомневаюсь, что ты её поймёшь, но упрощённо скажу: в твоём сознании стоит множество различных - как бы выразиться? – «закладок». И это при достаточно сильной природной защите. Впрочем, защита у тебя, хоть и сильная, но дырявая. Местами через неё не пробиться, а местами пройдёт даже младенец. Но, я вижу, ты ничего не понимаешь? - в последнем вопросе прозвучало явное неудовольствие. Гарри, опасаясь теперь вообще что-либо говорить, только кивнул.

- Ладно, - нахмурился Грин-де-Вальд, - объясню ещё проще. Кто-то, ещё в твоём сопливом детстве, когда естественная защита сознания только формируется, нарочно влез в твои мозги. Этим он подложил тебе грандиозную свинью. Такое постороннее вмешательство разрушило ещё не сформировавшуюся защиту и теперь можно с лёгкостью вытягивать из тебя информацию. А кроме того, примерно в то же время в твой разум заложили определённые программы поведения. «Закладки», как говорят легилименты. Не изучив легилименцию, ты не почувствуешь их, даже если захочешь, они никак не помешают тебе в обычной жизни, но в определённых ситуациях заставят реагировать определённым образом.

Гарри подавлено молчал. Известие о том, что кто угодно способен управлять им, словно марионеткой, неприятно царапнуло изнутри. Странно, что за три года обучения в Хогвартсе ни один из взрослых, умных, сильных высококвалифицированных магов не увидел то, что походя обнаружил Грин-де-Вальд. Даже всемогущий Дамблдор, который некогда этого самого Грин-де-Вальда победил. «А, может, дело в том, что никто и не искал? - подсказал Генри. - Или эти «закладки» нам поставил кто-то из Хогвартса». Думать о таком было неприятно, но чем дальше, тем более вероятным казался такой исход. А это означало большие проблемы в будущем.

- Сам по себе подобный случай неудивителен, - продолжал тем временем Грин-де-Вальд. - Лезть в сознание ребёнка, разумеется, запрещено и для слабого мага довольно опасно, но это вовсе не означает, что никто и никогда так не делал. Аристократия, особенно во время всяческих междоусобиц, любила использовать подобные приёмы и создавать таких невольных шпионов-солдат во враждебных семьях. Сейчас это не в ходу, но всё же изредка встречается. Меня поражает другое. Ребёнок, подвергшийся такому воздействию, защищать свой разум не способен. Ни через год, ни через десять лет, ни через сто. Его защита уничтожена ещё на стадии формирования. А у тебя довольно мощный барьер. Дырявый, конечно, но всё же! Да и многие «закладки» сильно поблекли, а ведь чем раньше их поставить, тем меньше шансов, что жертва сможет сопротивляться им. За годы они срастаются с личностью, вживляются в неё так, что и не разделишь. Тебе их поставили навскидку лет в пять. Без внешнего вмешательства уничтожить или изменить такую старую и вросшую в разум «закладку» раньше представлялось невозможным. Ты же самим своим существованием опровергаешь данный тезис. Именно это я и хочу исследовать. Возможно ли твой опыт перенести на остальных магов? Или это характерный лишь для тебя феномен?

«Ого! - фыркнул Генри. - Мы и здесь выделились. Впрочем, есть у меня подозрение, что дело тут в том, что мы внезапно раздвоились. Может, эти «закладки» не выдержали нагрузки и стали перегорать?»

«Логично, может, так оно и есть, - подумав, согласился Гарри. - Но Грин-де-Вальду этого не скажешь».

«И не надо, - отозвался Генри. - Пусть проводит свои исследования и делает выводы. Мы тоже попробуем сделать. Свои. Как говорится, кесарю кесарево».

- И что за эксперимент Вы хотите провести? - вслух спросил Гарри. Грин-де-Вальд повертел в руках невесть откуда взявшуюся палочку.

- Я дам тебе возможность побывать в своём подсознании. Скорее всего, неисчезнувшие «закладки» примут там какой-либо материальный вид. Попробуй вступить с ними в противоречие, побороть имеющуюся модель поведения. А я понаблюдаю за тобой.

- То есть Вы тоже влезете в моё сознание, - мрачно констатировал Гарри. Это было нежелательно. Мало ли что Грин-де-Вальд увидит там. А если он обнаружит Генри? Кто знает, как это отразится на договоре? Да и как вообще старик отнесётся к раздвоению личности подопытного, непонятно.

- Нет, что ты, - возразил Грин-де-Вальд, и Гарри с трудом удержал вздох облегчения. - Я буду наблюдать за изменениями твоей ауры и магическими колебаниями. Этого более чем достаточно для начала.

Генри, впрочем, был настроен более скептично. «Пообещать можно что угодно, - ворчливо заметил он. – Вопрос в том, сколько правды в его словах? Где гарантии того, что обещание будет выполнено? Его игра продумана на много ходов вперёд, и крыть его карты нам пока нечем. Возможно, сильно калечить и лишний раз лезть к нам в душу ему резона нет. Но понятие «живой и относительно здоровый» - ой какое растяжимое…». В словах Генри была своя истина, Гарри понимал это. Но сейчас ничего, кроме как верить Грин-де-Вальду на слово, им не оставалось.

Впрочем, скепсис «соседа», очевидно, отпечатался на лице Гарри, потому что Грин-де-Вальд нахмурился.

- Вижу, ты не веришь мне, - вполголоса произнёс он, и подростку показалось, что от этого внушающего ужас голоса в желудке свернулась ледяная змея страха. – Что ж, я понимаю тебя. В свете последних событий тебе, наверное, трудно кому-либо доверять. И всё же я не собираюсь лгать тебе, мальчик. Заклинание, которое я собираюсь на тебя наложить, не открывает мне путь в твой разум. Оно скорее сродни медитативным техникам, позволяющим познать себя и привести свою духовную и магическую энергию в гармонию. Не думай, что я делаю это бескорыстно. Если не помочь тебе сейчас, любое моё вмешательство будет обречено на провал и даже опасно для меня. Противоречие, невероятным образом возникшее в твоём сознании, почти что магловская бомба. И так же, как эта бомба, способно рвануть в любой момент. Так что сегодняшний эксперимент несёт обоюдную выгоду. Ты освоишь первую ступень окклюменции – искусства защиты сознания, я уменьшу возможные риски.

«Думаешь, он врёт?» - поинтересовался Гарри у «брата».

«Вообще или сейчас? – невесело отозвался тот. – Если вообще, то, как минимум, не договаривает. Вот нутром чую, есть у старика какие-то шкурные интересы, в которых нам отводится немалая и не факт, что приятная роль. А сейчас… Кто его знает. Не хочу ему доверять, но говорит он убедительно. Ничего не поделаешь, придётся рискнуть».

- Ладно, - сказал Гарри, мысленно подбадривая себя и «брата». – Всё равно у меня нет выбора. Что я должен делать?

***

Он очнулся в тёмном полузатопленном тоннеле, уходящем в дурную бесконечность. Больше всего его внутренний мир напоминал заброшенную ветку метро, даже станция, кажется, маячила впереди. Бетонные стены, туго переплетённые змеи-провода, высокий потолок. Разве что низко свисающие на проводах лампы не вписывались. Горели они, впрочем, плохо, через одну, постоянно мигали, светили тусклым жёлтым светом и часто гасли.

- Даааа, сплошная постапокалиптика, - протянули рядом с Гарри. – Интересно, это мы такие сумасшедшие или до нас постарались?

Гарри повернул голову и вздрогнул, увидев себя. Подросток, пристально изучавший безрадостный пейзаж, был похож на него как две капли воды.

- Ну, чего смотришь? – хмыкнул он. – Не узнаёшь? Я Генри.

Гарри открыл рот, но не сумел издать ни звука. Генри поморщился.

- Я же говорил тебе, ты – это я. А раз так, то и выглядеть мы должны одинаково, разве нет?

- В общем-то, да, - не стал спорить Гарри, постепенно приходя в себя. Психика у него всегда была гибкой. Дементоры, трёхголовые псы, двуликие люди, гигантская змея, ожившее воспоминание - к любой странности он мог приспособиться. В противном случае давно бы сошёл с ума.

- Радует, что ты не кричишь, не возмущаешься, не истеришь и даже, кажется, способен трезво мыслить, - улыбнулся Генри. – Весьма ценное качество. Особенно в нынешних условиях.

- Иногда мне кажется, что я потерял способность чему-либо удивляться, - покачал головой Гарри, поднимаясь и отжимая промокшую насквозь одежду. – И как-то иначе реагировать на ситуацию тоже разучился. Остались только чувство опасности и инстинкт выживания. Впрочем, ничего странного. Всё это безумие, творящееся вокруг меня... Любой после такого станет воспринимать мир монохромно, а в таком мире всё легко, просто и понятно.

- Монохромно? Это чёрным-белым? – прищурился Генри.

- Нет. Опасным-безопасным.

Генри ничего не ответил, Гарри тоже не стремился поддерживать угаснувший разговор. Вместо этого «братья» - даже в мыслях Гарри воспринимал их с Генри теперь только так – не сговариваясь двинулись вперёд к закутку впереди, который подросток сначала принял за станцию метрополитена.

Какое-то время мертвенную тишину нарушал только шелест воды под ногами да звук размеренного падения капель. Как ни странно, это настраивало Гарри на умиротворённый лад. Мрачноватый пейзаж подсознания уже почти не пугал, а шорохи и звуки убаюкивали и вгоняли в оцепенение. Поэтому когда Генри, ни на минуту не терявший бдительности, крикнул: «Берегись!», Гарри отреагировал слишком поздно.

Мощный удар пришёлся в солнечное сплетение, выбив из подростка дух. Гарри пролетел несколько шагов и с шумом рухнул в воду, затопившую тоннель. Перед глазами вспыхнули разноцветные искры, в ушах зашумело. Ничего не соображая, действуя чисто инстинктивно, Гарри откатился в сторону от того места, куда упал. И вовремя. Раздался глухой стук, вверх взвился грязный фонтанчик и залил Гарри с ног до головы. «Могло быть хуже», - подумал он, представив, что было бы попади удар в него. В глазах всё ещё плясали звёздочки и расходились круги, а очки и вовсе улетели куда-то в сторону, поэтому Гарри совершенно не видел, кто или что на него напало.

Кто-то подбежал к нему сбоку, рванул вверх, ставя на ноги, и со всей возможной скоростью поволок в сторону.

- Ты совсем идиот?! – рявкнул этот кто-то на ухо, и Гарри узнал Генри.

- Спасибо, - выдавил из себя Гарри, цепляясь пальцами за футболку «брата» и вынуждая ноги двигаться живее.

- «Спасибо»! – передразнил последний. – Соображать надо быстрее! Я кого предупреждал, кому кричал? Сам себе, что ли? В каких облаках ты витаешь? Да эдакая образина одним ударом могла тебя прикончить! Я чуть не поседел, чёртов ты псих!

Под ногами перестала хлюпать вода. Судя по звукам, «братья» выбрались на сухое место. Генри остановился, прислонил Гарри к сырой стене и куда-то отошёл. Всполохи перед глазами улеглись, но Гарри всё равно видел лишь смутные очертания силуэтов, которые и без того терялись и размазывались в дёргающемся и дрожащем полумраке. Очки было жаль.

Вернулся Генри довольно быстро и, насколько Гарри мог судить, был относительно спокоен.

- Оно убралось, - сообщил «брат», садясь на пол рядом. – Не знаю, как надолго, но пока всё чисто и мирно. Чего ты щуришься?

- Очки потерял, - пояснил Гарри, не понимая, зачем вообще это пояснять. Генри-то в очках, а значит и сам всё видит. – Ни черта не вижу.

- Поттер, ты идиот, - устало констатировал факт Генри, в очередной раз напомнив «брату» Снейпа. – Это твоё подсознание, а не реальный мир. Можешь выглядеть и чувствовать себя здесь так, как захочешь. Просто поверь, что и без очков прекрасно всё видишь, и дело в шляпе.

Гарри плохо в это верил, но всё же решил последовать совету. В конце концов, что он теряет? Поэтому пока Генри изучал закуток, в котором они спрятались, Гарри старательно представлял себе, как это – видеть мир без какой-либо помощи. Воображение почему-то стопорилось. Возможно, дело было в том, что Гарри всю свою жизнь провёл в очках, возможно, в том, что у него просто было плохо с образным мышлением. Вернувшийся Генри оценил результат и молча отдал свои очки.

- Я и без них сумею обойтись, - сказал он. – А тебе надо бы потренировать фантазию. При изучении сильных и сложных заклинаний без воображения никуда. Там надо представлять себе и процесс, и конечный результат, иначе ничего не выйдет. Да и в окклюменции без этого мало что освоишь.

- И откуда ты только всё это знаешь? – вяло огрызнулся Гарри, напяливая на нос чужие очки. Мир сразу приобрёл чёткость и резкость, что, впрочем, не добавило ему привлекательности. Пейзаж оставался всё таким же безрадостным.

- Понятия не имею, - серьёзно ответил Генри. – Но хотел бы выяснить. По идее, я этого знать не должен, потому что у тебя таких знаний не имеется, а вот находит на меня временами. Словно когда-то я это уже учил, или читал нечто подобное, или видел, или слышал. Но где, когда и от кого – не знаю.

Гарри не знал тем более, потому что он-то точно ничего такого не видел, не слышал и не учил. «Проблемы решают по мере их поступления», - подумал он и вернулся к более насущному вопросу.

- Что за монстр на нас напал?

- Я никогда таких не видел, - нахмурился Генри. – И в Хогвартсе нам о таких не говорили. Да оно и не вылезло как следует, только хвост высунулся, длинный такой, костяной и гибкий. Им оно тебя и приложило. Странно, что добить не попыталось.

- Попыталось, - немного возмущённо возрази Гарри. – Просто я увернуться успел.

- Первый раз – да, а потом оно совершенно бездарно упустило великолепный шанс прикончить нас обоих. Просто помахало хвостом у меня перед носом и убралось.

- А какой резон ему нас убивать? Вдруг если мы умрём, оно тоже исчезнет? Подсознание ведь всё-таки моё… ну ладно, наше. Разве может подсознание существовать без сознания и тела? Это ведь всё-таки психические процессы, протекающие в мозге и воздействующие на нервную систему. Если мозг умрёт, процесс подсознательного мышления тоже остановится, разве нет?

Генри покосился на него.

- Что-то тебя занесло, «братишка». Не замечал раньше за тобой интереса к психологии и философии и неразрешимым вопросам этих наук. Это проявление моего дурного влияния? Ну, может, ты и прав, и все эти «закладки» перестанут существовать, как только мы умрём. Только с чего ты взял, что их это не устраивает? Подумай вот о чём: неуправляемая игрушка опасна, а мы с тобой как раз желаем стать такой неуправляемой игрушкой. Что если у этих «закладок» есть программа на наше уничтожение? Для такого случая?

- Значит, монстр, напавший на нас, не увидел опасности. Решил, что мы не справимся, например, - предположил Гарри. Он хотел добавить ещё что-нибудь в том же духе, когда услышал тихий всплеск. Звук был похож на все прочие, но выбивался из общего ритма. Совсем чуть-чуть выбивался, ещё пару минут назад Гарри и не расслышал бы его, но сейчас он уже полностью привык к размеренным звукам этого странного места и любой посторонний шорох прекрасно улавливал.

- К нам кто-то идёт, - сообщил Гарри, выпрямляясь и отталкиваясь от стены. Он подкрался к черте, отделявшей сухой пятачок от затопления, и осторожно заглянул за угол. В полумраке, сотканном из мигающих пятен, трудно было рассмотреть что-то, чаще мерещились миражи, но Гарри всё же показалось, что он увидел странную рябь на воде, словно кто-то плыл к ним с «братом».

- Что там? – шёпотом спросил Генри, подбираясь поближе.

- Хотел бы я знать, - также шёпотом ответил Гарри.

Что бы это ни было, оно явно поняло, что за ним наблюдают. Посторонние шорохи исчезли, рябь на воде улеглась. Какое-то время Генри и Гарри просто стояли и напряжённо прислушивались к шёпоту капель. Ничего.

- Оно передумало на нас нападать? – осторожно поинтересовался Гарри, напряжённо вглядываясь в темноту.

- Я бы не был в этом так уверен, - покачал головой Генри. – Давай отойдём. На всякий случай.

Гарри согласно кивнул и повернулся, чтобы сделать несколько шагов подальше от воды, как за спиной раздался тихий шелест и клёкот. Одним прыжком подросток оказался как можно дальше от полумрака, в котором таилось чудовище. Сзади то ли вздохнул, то ли сдавленно крикнул Генри, зашлёпали его кроссовки. «Умереть ради науки и во имя её, - подумалось Гарри. – Хотелось бы знать, что приятного или интересного в этом находят учёные?»

Клёкот и сухое потрескивание стали яростнее и громче. Похоже, твари не понравилось, что жертвы убегают от неё. Гарри уже почти обернулся к очередному монстру, порождённому неведомым легилиментом, как вдруг Генри с силой толкнул его в сторону. Гарри не удержался на ногах, рухнул набок, очередные очки слетели с носа и жалобно звякнули. «Да что ж такое?! – подумалось ему. – Я сегодня только и делаю, что теряю очки и валяюсь на земле, пока очередное существо пытается меня – нас – прикончить!» Тварь заклекотала и затрещала совсем рядом. Гарри лихорадочно, наощупь искал очки. Генри выкрикивал заклинания, но без палочки они срабатывали через раз. Впрочем, и те, что срабатывали, не причиняли монстру какого-либо вреда. В тот момент, когда пальцы Гарри наткнулись на оправу, тварь издала нечто вроде торжествующего вопля. Рядом бухнуло, а потом раздался звук, словно что-то тащили по полу. Не что-то, а кого-то!

И тут звуки как отрезало. Тишина и пустота. Даже вода перестала капать.

- Генри! – крикнул Гарри, надевая, наконец, очки. Рядом никого не было. Ни монстра, ни Генри.

Выбравшись из закутка, Гарри попытался отыскать «брата», но тот словно сквозь землю провалился. Его не было в затопленном тоннеле, не было в других закутах, попадавшихся Гарри по пути. Не было даже следов.

Одновременно куда-то делись и те твари, что напали на них с Генри. Значит ли это, что им нужен был вовсе не Гарри, а его «сосед»? И теперь, когда они получили желаемое, оставшийся обитатель тела перестал их занимать? «Может быть, - подумал Гарри, - Генри был прав? «Закладки» стали пропадать, а защита восстанавливаться потому, что появился неучтённый элемент? Одно с другим вступило в противоречие. Тогда, конечно, проще устранить помеху, не трогая того, на кого было направлено воздействие». Он растерянно огляделся. Ничего не изменилось. Пока или вообще? Этот вопрос внезапно разозлил его.

- Да в конце концов, - вслух возмутился Гарри, - это моё подсознание! Это мои мозги! И здесь всё решаю я! Никто не имеет права управлять моей жизнью! Я не позволю!

И внезапно чётко и ясно понял: действительно не позволит. Неважно, сколько времени и сил у него это займёт, но он научится. Научится быть сильным. Научится быть независимым. Научится быть самодостаточным. Он сделает всё, чтобы ему не пришлось больше просто валятся на земле и чувствовать себя слабаком, чтобы не пришлось надеяться на чудо, чтобы не пришлось играть по чьим-то чужим правилам.

«Медитативные техники, говорите? – вспомнил Гарри слова Грин-де-Вальда. – Всё это – часть меня, значит, я должен чувствовать её как-то, ощущать и управлять ею».

Тётя Петунья когда-то увлекалась йогой и медитациями. Она накупила книг на эту тему, дисков с обучающими видеофильмами и могла часами сидеть с закрытыми глазами на диване или предпринимать попытки завернуться в невообразимые кренделя. Ей это довольно быстро надоело, йога и медитации были заброшены, но за это время Гарри успел нахвататься по верхам основ. Кто знает, может, теперь ему это поможет?

Он вернулся на сухое место и сел возле стены. Закрыл глаза, выпрямил спину, расслабился и сосредоточился на дыхании. Глубокий вдох, потом медленный выдох. Главное – выкинуть лишние мысли из головы, перестать волноваться. Если не получится сейчас, он попробует ещё раз. А потом ещё и ещё. И так до тех пор, пока он не добьётся результата.

Пока не найдёт Генри.


P.S. Дорогие читатели! Не забывайте поддерживать автора и фанфик. Оставляйте комментарии, ставьте оценки, сообщайте об ошибках. Мне важно знать ваше мнение, а кроме того, написав буквально одно-два предложения, вы увеличиваете моё вдохновение, повышаете мою работоспособность и сокращаете время до выхода новой главы. Да и просто мне приятно знать, что я стараюсь не зря.

Интерлюдия. Дафна

С самого детства Дафна догадывалась: она не такая, как все. Неправильная. С изъяном, с гнильцой. Ненормальная, потому что есть вещи, которые не считаются нормальными даже в чистокровном волшебном сообществе.

Дафна осознала это очень рано. Во всяком случае, ещё до того, как научилась писать, читать, считать, вести себя за столом и в обществе, ну и прочим вещам, приличествующим девочке её положения. Осознала она это, сравнивая себя с сестрой. Астории нравилось смотреть, как мама выращивает крокусы. Дафне куда милее было их увядание. Она складывала умершие лепестки в толстые книги и потом, день за днём, следила, как истончается аромат, как красота становится всё более хрупкой, пока наконец не рассыпается в пыль. Астория бегала за бабочками по саду — Дафна накалывала их на булавки и прятала под стекло, чтобы сделать мимолётное вечным.

Да, Дафна всегда догадывалась, что она неправильная, но день, когда догадка превратилась в знание, запомнился ей навсегда. Тогда закончилось её счастливое беззаботное детство. Это произошло на седьмой день рождения. Накануне они вместе с Асторией гуляли в парке и обнаружили мёртвого ворона. Изрядно изодранный то ли маминой кошкой, то ли временами забредающей в парк лисицей, он смотрел перед собой мутными плоскими глазами, в которых отражались искажённые и перевёрнутые девочки. Дафна помнила, как младшая сестра сморщилась, зажмурилась и плачущим голосом произнесла: «Мне страшно, Даф, пойдём отсюда». Слушать её не хотелось — Астория всегда была плаксой и боялась всего на свете. Дафну же зрелище мёртвой птицы буквально заворожило; она опустилась на колени, нимало не заботясь о чистоте платья, и прикоснулась к жёстким перьям, ощущая под пальцами холод и начинающую размякать и расползаться плоть. Наверное, Дафна улыбнулась, потому что на лице Астории отразился почти суеверный ужас.

Сестрица, разумеется, пожаловалась матери с отцом. За ужином, обычно проходившем в молчании, Октавия Гринграсс с укором посмотрела на старшую дочь и ледяным тоном процитировала ей правила, которым обязана следовать благородная девица. Дафне лишь на следующий день должно было исполниться семь, но за свою недолгую жизнь она успела усвоить, что если мать говорит подобным тоном, ей лучше не перечить. Поэтому девочка просто кивнула и сказала: «Прости, мама». Она не чувствовала за собой вины, не понимала, чем не угодила родителям, и поступала так, как привыкла поступать в таких ситуациях. Сейчас морщинка на мамином лбу разгладится, рот смягчится, а в глазах убавится льда. И Дафна снова сможет убедить себя в том, что мама её любит.

Лгать — это не так уж сложно. К тому моменту, как Дафне исполнилось семь, слово «прости» уже не имело для неё никакой ценности.

На следующее утро Дафна проснулась с предвкушением чуда, и предвкушение это не замедлило оправдаться. Ворон сидел на её постели и выглядел живым, хотя глаза его по-прежнему оставались плоскими и мутными, а перья не скрывали тронутое разложением туловище. В комнате пахло тленом, но Дафну это нисколько не испугало. Она протянула руку, и ворон потянулся за лаской. Так их и застали родители и сестра, принесшие подарки.

Слаженный вопль матери и Астории до сих пор преследует Дафну, когда она обращается к своему дару. «Проклятью» — так говорила мать, патетично заламывая руки. В тот день она могла только всхлипывать, мелко подрагивая, и прижимать к лицу кружевной платочек. Время от времени она открывала рот, но лишь для того, чтобы простонать:

 — Что теперь будет, Чарльз, ах, что теперь будет?!

В семь лет Дафна не понимала почему, но видеть и слышать мать такой ей было противно.

Отец отреагировал на происшествие удивительно спокойно.

 — Замолчи! — сказал он жене. — Ничего не будет, если не станем никому рассказывать. Рыдать смысла нет. Надо как-то научить её скрывать эти свои… мерзости. Я придумаю, где найти учебники или что-нибудь, что их заменит. Не смотри так, Октавия, не убивать же её теперь, ну?

Порой Дафна думала, что на последнее мать согласилась бы с радостью.

 — Ты, — под тяжёлым взглядом отца всегда становилось неуютно, но в тот день вынести этот взгляд было сложно вдвойне, — идём со мной.

Родители ещё раз переглянулись — такие взгляды взрослых Дафна научилась понимать далеко не сразу — а потом отец увёл её в свой кабинет. Там, усадив в глубокое кресло, долго и пространно говорил:

 — Быть волшебницей — это хорошо. Это повод для гордости, отличительный знак. Высшая ступень эволюции. Но ты, Дафна, не просто волшебница. Ты некромант. И, поверь мне, эта специализация в почёте не была никогда. Не было времени, когда бы подобных тебе уважали, понимаешь? Возиться с мертвечиной, проклятиями, всей этой грязью — это внушает ужас и отвращение! Это запятнает нашу благородную фамилию, опозорит нашу семью! Никому — ты слышишь, Дафна? — никому я не дам позорить своё имя! Но всё это только полбеды. Твои способности могут навлечь на нас страшную беду! У нас будут проблемы…. Твоя мать не выдержит. У твоей матери сердце и мигрени, Дафна!

Дафна не смотрела на отца — высокого худощавого человека, с нервным ртом, острыми скулами, шрамом на впалой щеке. Она изучала свои коленки, скрытые платьем и руки, раздёргивающие на ниточки носовой платок. И думала.

Конечно, у матери сердце и мигрени. Она пьёт едко пахнущие ландышем капли и отмахивается от них с Асторией:
 
— Ах, mes chères, не сейчас. У меня болит голова. Прошу потише. Девочки из приличных семей так себя не ведут.

Конечно, отец не позволит, чтобы имя позорили. Ему для этого даже не надо ничего говорить. Достаточно просто посмотреть тяжёлым взглядом исподлобья, и язык сам собой онемеет во рту, а ноги подкосятся.

Дафна никогда не понимала, как можно опозорить имя. Вот человек может опозориться, как, например, Драко Малфой, хваставший на прошлом дне рождения, что умеет летать на метле, а потом, когда Дафна принесла ему всего-навсего мамину дамскую метлу, тут же упавший с неё. Смеху было! Но Драко — это ведь не благородное имя Гринграссов, а самый обычный мальчик, верно?

Каждый раз, когда родители по каким-то своим непонятным соображениям считали, что Дафна позорит имя, её наказывали. Отправляли в специальную комнату в задней части дома. Там было холодно, темно, тихо и одиноко. Ни книжек, ни игрушек, ни картинок. Не было даже противного фортепиано, занудных учебников и плаксы Астории. В этой комнате полагалось сидеть и думать о своём поведении. Сидеть получалось, потому что дверь запиралась на ключ, а окна были закрыты магическими щитами. Думать выходило не очень. Неужели из какого-то ворона (хотя справедливости ради стоило сказать, что ворон ей нравился) Дафне теперь придётся всю жизнь сидеть в этой думательной комнате?

Щёку обожгла боль. Никогда прежде Дафну не били. За шалости ругали, упрекали, оставляли без сладкого, лишали игрушек и книг, заставляли заниматься лишний час, запирали, но — не били. Пощёчина стала для неё неожиданностью и ещё одной чертой. Жизнь менялась стремительно и бесповоротно.

 — Когда я с тобой говорю, ты слушаешь, дура! — отец не повысил голоса, но Дафне впервые стало страшно.

— С этого момента ты не покинешь свою комнату без моего разрешения. Будешь заниматься под моим строгим надзором и только теми предметами, которые я сочту полезными. К несчастью, сделать из тебя нормальную волшебницу возможным не представляется. Но это не значит, что я не смогу научить тебя контролировать себя и прятать свои… пагубные наклонности. В Хогвартс ты попадёшь только в том случае, если я решу, что ты в состоянии не запятнать чести нашего семейства. А теперь иди в свою комнату, Дафна! Живо!

В тот день она не посмела ослушаться.

***

Когда-то Дафна считала, что отец ненавидит её. Теперь понимала: пожалуй, он — единственный, кто испытывал и продолжает испытывать к ней хоть какое-то подобие любви. Временами она даже чувствовала нечто сродни благодарности по отношению к нему — человеку, в общем-то, безразличному к близким. Правда, понимание это пришло к ней далеко не сразу.

Чарльз Гринграсс исполнил своё обещание. Буквально через неделю у Дафны появились учебники. Отец никогда не говорил, где он их раздобыл. Просто принёс в комнату дочери и приказал учиться. Делать это было невероятно сложно: самая новая из книг датировалась восемнадцатым веком и была написана чересчур сложным для маленького ребёнка языком. Некоторые термины объяснял отец, но львиную долю знаний приходилось усваивать самостоятельно, не имея поддержки в лице учителя. Иногда Дафна представляла, как в один прекрасный день выйдет на улицу и сожжёт древние фолианты. Иногда — как найдёт кого-то, перед кем не надо будет притворяться и от кого не придётся скрываться. Но страх перед жестокими отцовскими наказаниями подхлёстывал и не давал сделать ни того ни другого.

Поначалу Дафна сопротивлялась, как может сопротивляться семилетний маленький ребёнок. Сидеть взаперти, в четырёх стенах даже ей — тихоне, увлечённой книгами, древними сказками и созерцанием — было тяжело. Хотелось наружу. Дафна прекрасно знала, что нет за пределами дома ничего такого особенного, но запретный плод сладок, пусть эта пословица в то время ещё и не была ей известна. Стоило дверям её комнат — спальни, игровой и учебной — навсегда захлопнуться за её спиной, как девочку потянуло на волю.

Она попыталась сбежать, даже подговорила домовушку. Отец поймал её и ударил снова на глазах у матери и сестры. Мать не заступилась, её лицо даже не дрогнуло, а Астория только снова разревелась. Ну, у неё глаза вечно были на мокром месте. Дафна только закусила губу. Она не заплачет. Вот не заплачет — и всё! Она не такая, как дурочка Астория!

Потом был ещё один неудачный побег, и ещё один, и ещё. Все они заканчивались одинаково, и Дафна, которая никогда не была глупой девочкой, прекрасно поняла: жалеть её никто не станет. Если она продолжит бунт, то добьётся лишь того, что её будут наказывать с удвоенной силой.

Тогда Дафна научилась изворачиваться и притворяться. Ей было ради чего стараться. Впереди маячил Хогвартс — единственная надежда на какую-никакую, но свободу. Родителям было неважно, что думает и чувствует дочь на самом деле, главное, чтобы внешне всё было благопристойно и прилично, а благородное имя Гринграссов не опозорено и не запятнано. Когда-то родные Дафны ужами вертелись во время Первой и Второй магических войн, делая реверансы всем и никому и не говоря ни «да» ни «нет» ни одному из Тёмных Лордов или их противников. Дафна, набивая шишки, училась играть в те же игры с собственными родителями.

Затем был один из приёмов, устроенных её семьёй, на который Дафну не пустили. На нём отец подошёл к Люциусу Малфою и сказал, что старшая дочь, увы, слаба здоровьем, а потому он предлагает заключить помолвку между Драко и Асторией. Всё это время «слабая здоровьем» старшая дочь пряталась за портьерой и подслушивала. И вот не то чтобы ей хотелось выходить замуж за этого хвастливого трусишку, но сама мысль, что родители выкинули её из всех своих планов на будущее, привела Дафну в состояние, которое она затруднилась бы описать словами. После этого разговора она вернулась в свою комнату и, не задумываясь о предстоящем наказании, разгромила её. Это был последний явный акт непослушания. После него Дафна твёрдо вознамерилась вырваться прочь из тюрьмы, в которую превратился родной дом.

***

За одно только хранение книг по некромантии можно было получить несколько лет Азкабана. Гринграссы же прятали у себя в доме живую некромантку, о чём Октавия не уставала напоминать ночами мужу. Дафне было десять, она не испытывала ни малейших угрызений совести, подслушивая под родительскими дверями, и не понимала лишь одного: чего хочет мать? Избавиться от неудобной дочери или наоборот — спрятать её получше и подальше? Отец, похоже, тоже этого не понимал и становился день ото дня всё раздражительней. С матерью он разговаривал сквозь зубы, и только вереница чистокровных предков не позволяла ему разругаться с ней окончательно. Мать из тех же соображений не решалась закатить полноценный скандал с вульгарным битьём посуды. Порой во время ужинов, и раньше бывших тяжкой обязанностью, а нынче и вовсе ставших непереносимой пыткой, Дафна ловила себя на мысли, что лучше бы родители прямо обвинили друг друга и её саму во всех бедах семьи, устроили громкую и некрасивую ссору и развелись. Тогда не пришлось бы жить в постоянном ожидании грозы.

Когда пришло письмо из Хогвартса, Дафна, так долго ждавшая возможности вырваться из клетки, вдруг осознала, что не испытывает ровным счётом ничего. Сжимая в руках пергаментный лист и глядя на себя в зеркало, она видела бледную, худую и уставшую девчонку. Глаза у этой незнакомой девчонки были холодными, равнодушными и какими-то слишком взрослыми. Чем-то они напоминали глаза того воскрешённого ворона, поселившегося в комнате Дафны и названного Йориком. Значительно позже девочке объяснили, что служение Смерти и взятая у последней взаймы сила неизбежно накладывают отпечаток на мага. Чем старше они становятся, тем труднее им испытывать сильные чувства и эмоции и тем сложнее им разбудить в себе интерес к жизни. Некроманты — всегда наполовину мертвецы.

Дафне было всего одиннадцать, но могильный холод уже по капле просачивался в её душу.

Накануне отъезда отец опять долго говорил с дочерью. Речь его была путанной и многословной, но сводилась к одному: только попробуй выдать себя. Ты слышала, Дафна? Только попробуй. Гринграссы не запятнали себя ни в одной войне или смуте. И мы, дабы соответствовать предкам и не опозорить род, не дрогнувшей рукой уничтожим любую тень, что упадёт на фамилию.

Даже если тенью будет наша собственная дочь.

В школе оказалось на удивление легко. Шляпа, невнятно что-то пробубнив про утраченные знания и потерянные возможности, отправила девочку на Слизерин. Присмотревшись впоследствии к другим факультетам, Дафна признала правоту и мудрость такого выбора. Слизерин был единственным факультетом, где до тебя никому не было дела. Никто никого не заботил, никто никому не навязывался. Ты мог участвовать в местных мелких интрижках — бледных тенях тех интриг, что плелись родителями ради приумножения власти и могущества, — а мог тихо и мирно существовать, не высовываясь и не выделяясь из толпы. Дафна предпочла второе. Равнодушием её было удивить трудно, дружбой с живыми она тяготилась. Общение с соседками — Милисентой и Панси — наводило на девочку тоску, зато с призраками разговаривать было куда как интереснее и познавательнее. Последние тянулись к Дафне, чуя тяжёлую и давящую ауру смерти. Живых эта же аура отпугивала, поэтому Дафна ничуть не удивилась, когда к концу семестра профессор Снейп переселил её в отдельную спальню. К счастью, ни одна из сокурсниц не смогла внятно объяснить, что именно их не устраивает в этой соседке, а потому декан мрачно посмотрел на Дафну, с самым невинным видом сидящую напротив в его кабинете, и сообщил, что домовики уже протопили её новую комнату.

Отцу Снейп об этом происшествии ничего не написал, хотя с той поры Дафна не раз и не два ловила на себе подозрительные взгляды. Пусть. Подозревайте меня, профессор, ищите объяснения своему недоверию, вы всё равно не сможете наблюдать за мною круглые сутки, а я постараюсь не допустить ошибку. И спасибо вам за то, что мои родители не узнали о продолжающихся странностях дочери.

На втором курсе заучка Грейнджер сказала: «Слышать голоса, Гарри, странно даже по меркам магического мира». Дафна не хотела подслушивать, но услышала. И впервые согласилась с гриффиндорской занудой. Слышать голоса — это действительно странно. Особенно, когда с тобой говорят мёртвые. Интересно, кто говорит с Поттером?

А потом оказалось, что золотой мальчик Гриффиндора — змееуст. Как быстро разбежался его фан-клуб! Отец наверняка сказал бы что-то вроде: «Так проходит земная слава». Дафна наблюдала издалека, ловила обрывки разговоров в слизеринской гостиной и проникалась к Поттеру отстранённым сочувствием. Она знала, каково это быть чересчур странным.

Правда, история эта закончилась предсказуемо. Поттер оказался героем, защитником и убийцей василиска. О парселтанге тут же забыли, друзья-приятели, шарахавшиеся от него полгода, снова воспылали любовью к нему, и всё вернулось на круги своя. «Жаль, — думала Дафна. — У меня мог бы появиться друг. Я могла бы разделить своё одиночество и отчуждение с кем-то. Жаль».

Наверное, если бы чувства Дафны не были заморожены её же даром, девочка расстроилась бы. Или разозлилась. Или обиделась на несправедливость судьбы. Во всяком случае, что-нибудь сделала. Но от некромантии была сомнительная польза: Дафна всегда сохраняла холодный рассудок и не испытывала ничего, кроме равнодушия, изредка окрашивающегося призраками эмоций.

Мёртвые любят меня, потому что я на целую половину одна из них. Живые боятся меня, потому что я всего лишь на половину одна из них.

Однако на том же втором курсе судьба преподнесла Дафне подарок. К тому моменту девочка от скуки разведала пару тайных выходов из Хогвартса, которыми пользовалась время от времени, чтобы вдоволь нагуляться перед возвращением домой, где её по-прежнему ждало заточение в четырёх стенах. Да, покидать Хогвартс было строго запрещено, но совесть Дафну не терзала, а посторонних она не боялась: аура некроманта надёжно защищала её от желающих свести с одиноким ребёнком знакомство поближе. Впрочем, этого человека аура не отпугнула.

Конечно, Дафна читала книги. Конечно, ей рассказывали про Геллерта Грин-де-Вальда. Но подтянутый и энергичный старик, поздним вечером вышедший ей навстречу на одной из улиц Хогсмида, меньше всего походил на первого Тёмного Лорда и ужас во плоти. Не говоря уже о том, что Грин-де-Вальду в это время полагалось находиться в заточении.

Порой Дафна задумывалась, насколько случайной была их встреча. Человек, который мечтал победить саму смерть. Ребёнок, который мог брать у смерти взаймы. Разумеется, можно было прямо спросить об этом. Стоило отдать должное Грин-де-Вальду: Дафне он не лгал. Вот только правда правде — рознь. Быть честным тоже по-всякому можно. Да и какая, в сущности, разница, случайной была их встреча или нет? Своего бывший Тёмный Лорд всё равно не упустил.

Он был единственным, кто восхитился её даром. Кто предложил ей помощь и поддержку. Кто сказал, что она имеет столько же прав на существование, как и все остальные волшебники. Кто пообещал научить её всему, что знал и умел сам. Тёмный Лорд, гроза и ужас магического мира, развязавший Первую магическую войну, сидел с Дафной в маленьком хогсмидском кафе, и говорил всё то, что в глубине души она хотела услышать от отца, но так и не услышала. Тогда ей казалось, что сбылись её детские мечты. И разве могла она сказать «нет», когда Грин-де-Вальд предложил ей стать его ученицей?

Ученический контракт. Интересно, где этот хитрый старик раздобыл его? Судя по высокопарности некоторых пассажей, раскопал в каких-то архивах. Сейчас такие не подписывают. По сути своей клятва вассала сюзерену. Дафна обязалась своей магией не лениться, прилежно учиться и исполнять волю наставника. Взамен Грин-де-Вальд своей магией ручался обучить девочку всему, что умел и знал сам, и клялся оберегать и защищать её. Расторгнуть договор мог только наставник, либо сочтя, что ученик уже освоил все знания, либо решив, что тратить время на ученика бесполезно. Дафна разорвать контракт не могла ни при каких обстоятельствах.

«Стоило ли сбегать из одной тюрьмы, чтобы угодить в другую?», — порой думала девочка. И отвечала сама себе: «Да, стоило». Даже сейчас, понимая, что это фактически кабала, она вряд ли отказалась бы от договора. Слишком ценны знания, которыми владеет этот хитрый старик, слишком мала вероятность найти другого учителя, готового добровольно этими знаниями делиться. К тому же, существование кое-каких расплывчатых формулировок, позволявших выворачивать контракт себе на пользу, несколько примиряло, девочку с действительностью. А уж тогда….

Тогда Дафне было всего лишь двенадцать. Холод дара съедал её изнутри. И она ужасно устала быть одинокой и никому не нужной.

***

Дафна стояла на вокзале Кингс-Кросс, теребя сумку на плече. Родители прощались с Асторией, и Дафна с большим удовольствием заняла бы уже какое-нибудь купе, но на людях Гринграссы разыгрывали образцово-показательную семью. «Не позорь нашу фамилию, Дафна!». Девочка скривилась, но, заметив цепкий взгляд матери, быстро сменила выражение лица на более отстранённое. Не хватало ещё выслушивать причитания и упрёки.

Руку обожгла боль. Несильная, но чувствительная, она не давала о себе забыть ни на секунду. Дафна скосила глаза. Ученический браслет — символ подписанного договора и способ связи с наставником — переливался на солнце. Родители продолжали миловаться с Асторией. Дафна тяжело вздохнула и привычно тряхнула рукой, пряча браслет под рукав блузки. Позже, когда она наконец получит возможность запереться в купе.

 — Астория, милая, пиши нам почаще, — всхлипнула мать, прикладывая к сухим глазам платочек. Кто, хотелось бы знать, ей сказал, что так она выглядит утончённой и высокодуховной натурой? Дафна снова вздохнула. Со временем она научилась ненадолго разбивать нарастающую на чувствах и эмоциях ледяную скорлупу, но оказалось, что подо льдом сохранились лишь яд, раздражение и язвительность.

 — Дафна, помни о долге, — сухо отчеканил отец, подхватывая мать под локоть. Девочка лишь скупо улыбнулась и повернулась к родителям спиной. Всё, спектакль окончен. Занавес. Актёры могут расходиться по домам.

Свободные места нашлись только в хвосте состава. Астория, к счастью, обнаружила друзей ещё пятью купе ранее и осталась с ними. Дафна заперла дверь и пару раз дёрнула её, проверяя. Только после этого она опустилась на диванчик и мысленно связалась с учителем.

«Долго молчишь, девочка моя», — раздражение в голосе Грин-де-Вальда было почти неразличимым, и ещё пару лет назад Дафна его не заметила бы. Но не теперь. За эти два года она вообще подрастеряла немногие оставшиеся иллюзии.

«Я была на вокзале, где полным-полно народу. В том числе мои родители. Как вы думаете, что бы они сказали, начни я с вами общаться?»

«Поумерь язвительность. Я старше тебя в несколько раз и заслуживаю толику уважения, не находишь? Нет, молчи, девочка моя. У меня не так много времени, чтобы тратить его на твои глупости. Ты нужна мне. Срочно».

Дафна закатила глаза. Иногда можно позволить себе подобное, всё равно наставник не увидит.

«Я не могу сейчас».

«Почему? Ты потеряла порт-ключ, девочка моя?»

Дафна почувствовала, как сводит скулы. Как же тошнит, когда он так её называет! К несчастью, учитель прекрасно осведомлён об этом, а значит, быть ей «девочкой его» до конца обучения.

«Нет, наставник. Я в поезде. Еду в Хогвартс. Профессор Снейп весьма удивится, когда не увидит меня на праздничном ужине».

«Он не удивится, потому что ты там будешь. Как и мистер Гарри Поттер».

«Поттер? А он тут причём? И вообще, вы сами запретили мне создавать дублей после того случая».

«Ты задаёшь слишком много вопросов, Дафна, вместо того, чтобы выполнить простое задание. Никаких дублей создавать не надо, я уже решил проблему. От тебя требуется одно: прибыть на место. Считай, что у тебя сегодня экзамен. К тому же, в некотором роде так оно и есть».

Дафна потеребила пальцами браслет. Стоило ли злиться на Грин-де-Вальда? Раздражаться? Возмущаться? Он мог просто приказать ей прийти, и тогда — нравится ей это или нет — сама магия притащила бы её к порогу наставника. Так уж действовал договор. Однако он её уговаривает. А ведь она сама выбрала свою судьбу. Да, она не знала, на что идёт, но всё же её никто не заставлял. Возможность отказаться у неё была. Она была свободна в своих решениях.

 — Что есть свобода? — философски спросила Дафна у пустого купе, а мысленно сказала:

«Хорошо, наставник. Я скоро буду».

Глава 6. Игры разума

На грудь давило. Не очень сильно, но довольно ощутимо. Я попытался вздохнуть поглубже, и давление усилилось. Совсем близко от меня раздалось недовольное урчание и тарахтение. От неожиданности я открыл глаза и уставился на… кошку. А кошка не менее пристально посмотрела на меня. Так мы и лежали: я на полу, она на мне – и пялились друг на друга. Чувствовал я себя при этом по-дурацки.

Каждый раз, когда я пытался пошевелиться, кошка угрожающе урчала, надавливала лапами мне на грудину и лениво выпускала когти. Не царапала, не цеплялась, просто показывала тускло поблёскивающие иглы и тут же убирала. Из металла у неё когти сделаны, что ли? И откуда здесь вообще взялась кошка? И, кстати, где это – здесь?

Я осторожно скосил глаза. Пушистая тюремщица никак не отреагировала, а значит, осматриваться было можно. Я изумлённо обнаружил, что постапокалиптический пейзажик сменился вполне себе уютной комнаткой. Больше всего комнатка походила на кухню в доме Уизли, на стене даже часы похожие висели. Стрелка на них была всего одна – с моей фамилией. Сейчас она невозмутимо указывала на надпись «В опасности». Хм, это подсознательная реакция на происходящее или так здесь всё и задумано? Мордред и Моргана разберут эти игры разума!

Кроме меня в комнате никого не было. Удручающе. Мне что, вечность здесь валяться? Или это кошачьё рано или поздно захочет есть и сбежит? Надеюсь на последнее, оказаться пленником собственного рассудка мне как-то не улыбается. Впрочем, пока кошка не проявляла ни малейшего признака голода. Она даже не шевелилась без особого повода. Может, рискнуть и попытаться сбросить её с себя?

Стоило мне только об этом подумать, как кошка вскочила на все четыре лапы, больно впившись когтями мне в грудь, и зашипела. Вы когда-нибудь слышали, как шипят по-настоящему рассерженные кошки? Это нечто среднее между каким-то глубинным ворчанием, рождающимся где-то внутри, и идеально чистым акустическим шипом. Поверьте мне на слово, звучит в реальности это жутковато. Особенно в сочетании с длинными острыми когтями и светящимися зеленющими глазами.

От того места, куда впились когти, по телу расползалась боль. Она разливалась жидким огнём, пекла кожу изнутри и вызывала озноб. У этой животинки ядом коготки смазаны, что ли? Мучительница продолжала шипеть и елозить лапами, раздирая футболку в лоскуты и оставляя на груди длинные кровавые полосы. З-зараза! Оставь ты меня в покое!

Полагая, что хуже уже не будет, я вцепился в кошачьи бока руками и дёрнул. На секунду мне показалось, что кошка оторвалась от меня вместе с приличным куском меня любимого. Но нет, никаких новых ран, кроме глубоких царапин на теле не имелось. А кошка, зарычав как-то странно, на вдохе, вдруг впилась зубами мне в правую руку. Взвыв от боли и неожиданности, я разжал пальцы, и злобное животное шлёпнулось на пол. Я едва успел откатиться в сторону, когда оно с невероятной прытью рвануло ко мне. Убравшись с пути мохнатой торпеды, я прижался к стене ослабевшими руками и поднялся, опершись на неё. Ноги нетвёрдо держали меня, но так я ощущал себя в большей безопасности, нежели валяясь на полу рядом с этим…, этим…. Да, едва ли существо теперь напоминало кошку.

Монстр стремительно увеличивался. Несколько мгновений – и передо мной стояло существо размером с хорошего взрослого льва. Расти оно, впрочем, не перестало. Я в ужасе пятился, наблюдая, как у «кошки» вырастает густая взъерошенная грива, и удлиняются клыки. В последний раз такие зубки я видел у василиска, и, помнится, ничем хорошим дело не кончилось. Но всё стало ещё хуже, когда обычный кошачий хвост вдруг дрогнул, пошёл рябью и превратился в нечто длинное, покрытое хитиновым панцирем и оканчивающееся скорпионьим жалом. Я моментально узнал тот самый хвост, который азартно атаковал нас с «братишкой», а потом уволок меня в неведомые закоулки нашего разума. Разве что жало в тот момент тварь старательно скрывала.

Прямо напротив меня стояла и нахлёстывала себя хвостом разъярённая мантикора. Я отшатнулся и медленно, по стеночке начал пробираться к двери, призывно маячившей в дальней части комнаты. Мантикора пристально следила за мной зло поблёскивающими глазами, но не предпринимала попыток напасть. Я осторожно бросил взгляд в сторону. Дверь не придвинулась ни на дюйм и оставалась так же далека, как и прежде. Я сделал ещё несколько шагов и убедился, что выбраться из комнаты, ставшей ловушкой, будет не так-то просто. Оставалось только рискнуть.

Мысленно помолившись всем богам, которые пришли на ум, я рванул к двери. Мой учитель по физкультуре из начальной школы должен был прийти в восторг от спринта, который я выдал, а вот мантикору мои спортивные таланты не покорили. И в тот момент, когда расстояние между мной и дверью стремительно сократилось и оставалось лишь протянуть руку, монстр выкинул вперёд хвост. За секунду до этого неведомый инстинкт, интуиция, предчувствие опасности – называйте, как хотите – заставило меня зайцем скакнуть в сторону. Жало пролетело в нескольких дюймах от моего лица.

Отпраздновать победу мне не дали. Дверь с негромким хлопком растворилась в воздухе, а пол взбрыкнул, сбивая меня с ног. Впрочем, разгладился он быстро, но не успел я обрадоваться этому, как обнаружил, что под ногами у меня теперь гладкий и скользкий лёд. Удержаться на своих двоих оказалось той ещё задачкой: я поминутно падал, скользил, а ноги путались и разъезжались. Комнатка больше не напоминала «Нору» - она превратилась в один огромный каток, окружённый монолитными бетонными стенами, уходящими в бесконечность.

Тяжёлая дрожь подо мной сообщила о том, что мантикора разворачивается. По необъяснимой причине она чувствовала себя на гладкой поверхности вполне уверенно и спокойно. Либо у неё были какие-то свои способы надёжно и крепко стоять на льду, либо для неё поверхность не изменилась. Но выглядела мантикора более чем уверенной в своей победе и явно намеревалась повторить атаку. Стоило признать, что в этот раз ей вполне могло повезти больше.

Чувствуя себя жуком, перевёрнутым на спину, я дёрнулся, пытаясь встать хотя бы на четвереньки. Получилось – и в ту же минуту рядом ударил хвост. Мантикора издала разозлённый рык, и прыгнула уже сама. Увернуться от тяжеленной кошки оказалось невозможно. Я счастливо избежал основного удара, иначе быть бы мне размазанным по льду, но от одной из лап увернуться не успел. Оглушённый, я скорчился в углу. В голове звенело, в ушах шумело, во рту ощущался привкус крови. Можно было бы попробовать встать ещё раз, вот только куда идти?

Мантикора торжествующе зарычала, явно понимая, что добыче некуда деваться. Даже если жертва, то есть я, попытается оказать сопротивление, то рано или поздно выдохнется и сдастся. Это понимал монстр, и это в полной мере осознавал я. Пытаться бороться? Попробовать сдаться? Я ведь даже не знаю, что это за закладка и чего она от нас с Гарри хочет!

За спиной мантикоры угрожающе покачивался хвост. Вот он напрягся, раздалось знакомое щёлканье, и устрашающее оружие рвануло вперёд.

***
Гарри задумчиво изучал результат своих мучений. Слабо подёргивающаяся нить, грозящая вот-вот погаснуть, уходила в темноту тоннеля. Хотелось верить, что она и впрямь приведёт к Генри.

Брести по колено в воде – удовольствие сомнительное, но как сделать своё подсознание более уютным Гарри не знал. Приходилось довольство-ваться тем, что есть. «Путеводная нить» вихлялась как пьяная, заворачивая «мёртвые петли» и «бочки». Временами Гарри начинало казаться, что он ходит по кругу, протаптывая глубокие траншеи и ни на йоту не приближаясь к цели своего путешествия.

Стена, выросшая прямо перед ним, стала полной неожиданностью. Мальчик по инерции сделал ещё несколько шагов, и только координация ловца не позволила ему набить себе шишку. Нить мигала, пульсировала и самым наглым образом предлагала просочиться сквозь каменную кладку. На всякий случай, Гарри ощупал стену. Вдруг это такой же морок, как и на вокзале Кингс-Кросс? Однако кирпич и выглядел, и ощущался до ужаса реальным. Разбегаться и проверять его на прочность желания не возникало. Хотя, если другого варианта не будет….

- Это так не работает, - раздался за спиной насмешливый голос. Гарри вздрогнул и резко обернулся, как никогда сожалея об отсутствии волшебной палочки. Какого ещё монстра породили глубины его подсознания?

На сей раз монстр принял образ девчонки – его ровесницы. Девчонка была худа, бледна и белобрыса. Острые скулы, тонкие губы, глаза непонятного цвета – то ли невнятно-зелёные, то ли грязно-голубые. Неприметные чёрные брюки, серая рубашка, тёмные сапоги. Глянь на такую в толпе – скользнёшь взглядом и сразу забудешь.

Гарри прижался спиной к стене, ожидая нападения. То, что чудовище, или закладка, или какая-то другая напасть приняла такой безобидный образ, ещё не означает, что она безобидна.

- Ты чего? – фыркнула девчонка, делая шаг вперёд.

- Не подходи! Откуда ты взялась и кто такая?!

- О, - на лице незнакомки отразилось понимание, - не доверяешь. Ло-гично. Я бы тоже на твоём месте себе не доверяла. Только какое тебе дело до того, кто я? Можно подумать, это тебя сильно успокоит. Ладно-ладно, не надо корчить такие страшные рожи. Я Дафна. Дафна Гринграсс. Учусь с тобой на одном курсе в Хогвартсе. Только меня распределили на Слизерин. А ещё я вроде как ученица Грин-де-Вальда, и он отправил меня помочь тебе. Ты слишком долго лежишь без сознания, и старик начинает понемногу переживать, что потерял такого чудесного подопытного кролика. Ну вот, я же говорила, что правда тебя только расстроит.

- Слизеринка. Ученица Грин-де-Вальда. Ещё и чистокровная в невесть каком поколении небось, - последовательно перечислил Гарри, иронично глядя на Дафну. – И хочешь мне помочь? Серьёзно?

- Что за предвзятое отношение? – закатила глаза девчонка. – По-твоему, раз слизеринка, то сразу сволочь? Впрочем, если тебе не нужна помощь, то навязываться не буду.

С этими словами она развернулась, отошла на несколько шагов вглубь тоннеля, нашла место посуше и, подстелив куртку, села, всем своим видом демонстрируя, что намерена торчать здесь ещё очень долго. Гарри раздражённо покосился на неё и решительно отвернулся. Почему-то он чувствовал себя виноватым перед Дафной. Невольно вспоминались слова Генри, настойчиво рекомендовавшего не делить мир на Гриффиндор и Слизерин. «С другой стороны, он же говорил не доверять всем в равной степени. Вот я и не доверяю этой… Дафне!».

Изучение стены шло ни шатко ни валко. Наличие девчонки за спиной отвлекало. Гарри ощущал её насмешливый взгляд.

- Эй, Поттер, - окликнула его Дафна буквально через пару минут, - хочешь пищу для размышлений? Если бы я хотела напасть на тебя, то не стала предупреждать о своём приближении. Просто ударила бы в спину, пока ты глубокомысленно пялился на стену.

Гарри развернулся и укоризненно посмотрел на Дафну. Та улыбнулась.

- Я просто пытаюсь донести до тебя мысль, что, конечно, не стоит считать меня другом. Но и врагом меня тоже считать не стоит.

Ещё минут через двадцать, когда Гарри готов был признать своё поражение в попытках найти способ просочиться на ту сторону стены, Дафна заговорила снова.

- Мерзко тут у тебя, - сказала она. – Сыро, затхло, грязно. Вода ледяная по колено. Тоннели эти давят. Ни солнца, ни луны, ни звёзд. Ты пессимист, Поттер, тебе говорили об этом?

- Можно подумать, - не оборачиваясь, проворчал Гарри, - у тебя в голове райские сады с единорогами и фениксами.

- Нет, - легко согласилась Дафна. – Но у меня там красиво. Старое кладбище. Липовые и дубовые аллеи. Мраморные статуи, ажурные оградки. Склеп в готическом стиле.

Гарри поперхнулся и отпрянул, обнаружив, что за время разговора девчонка подошла почти вплотную. Он и не слышал её шаги.

- По-твоему, кладбище – это красиво? – осторожно поинтересовался он.

- По крайней мере, там воздух свежий, - хмыкнула Дафна. – И в воде бродить не приходится. И я тебе уже говорила, что так это не работает.

Она прикоснулась к стене, и монолитная кирпичная кладка вдруг стала расползаться под её пальцами точно гнилое полотно. Гарри заворожённо смотрел за стремительно увеличивающуюся дыру. По ту сторону была комната, а в ней…. Ну да, в ней были Генри и мантикора, и последняя явно была голодна.

- Ого, - сказала Дафна и убрала руку. Окно тут же исчезло.

- Зачем ты это сделала? – возмутился Гарри. – Мы могли бы забраться туда и спасти его!

- Пожалуй, стоило бы выяснить у тебя, кто это вообще такой и почему он так на тебя похож, - задумчиво протянула девчонка, - но это будет бесполезная трата драгоценного времени, а вопреки твоему мнению о слизеринцах я не издеваюсь над людьми. Никуда бы мы не забрались, Поттер. Я просто показала тебе, что надо делать. Сознание твоё, так что извини, но менять тут я ничего не могу, пока не подчиню тебя себе. А это сложно, маятно, долго да и получается у меня это из рук вон плохо. Я скорее превращу тебе мозги в кашу. Поэтому придётся тебе постараться, если ты так хочешь спасти того парня. Вперёд.

- Даже не объяснишь, как ты это сделала? – угрюмо спросил Гарри, сверля взглядом проклятую стену, за которой в этот самый момент, может быть, погибал Генри.

- Почему же? Объясню. Твоя проблема, Поттер, в том, что ты воспри-нимаешь этот мир как реальность. Это всё иллюзия. Дым. Фикция. Здесь всё будет таким, каким ты его захочешь видеть. Это же твоя голова, ты сам. Пожелай, чтобы стена исчезла. Поверь в то, что она может исчезнуть, если ты прикоснёшься к ней. И дело в шляпе.

- Так просто?

- Если бы это было просто, Поттер, ты бы не нуждался в моей помощи. Давай, сосредоточься. А то можешь опоздать.

***
В груди неимоверно жгло и пекло. Чёртова мантикора всё-таки достала меня своим хвостом. Я осторожно приоткрыл один глаз, потом второй, проморгался…. Странно. Вместо того чтобы лежать ничком на полу, я шёл по залитому солнцем Косому переулку, и рядом со мной шёл Хагрид.

- Слизерин и Пуффендуй, - наставительно говорил он, - это школьные факультеты. Всего их четыре. Про Пуффендуй говорят, что учатся там одни тупицы, но….

- Глупо говорят, - перебил я его, сам не зная почему. Огонь в груди стал жечь ещё сильнее. – Что за нелепица – мерять уровень интеллекта факультетом, на котором учишься? В конце концов, в Хогвартсе одна программа для всех.

- Ээээ, - протянул Хагрид, явно сбитый с толку, - верно, но так уж сложилось…

Я иронично посмотрел на него. Жидкий огонь медленно расползался по телу.

- «Сложилось». А кто складывал?

Хагрид смутился окончательно.

- Сам же попросил рассказать тебе про факультеты. А теперь и не слушаешь даже. Я говорю, что все говорят. А если все говорят, то что это значит?

«Это означает умелое манипулирование общественным мнением», - подумал я и поморщился. В груди болело невыносимо. Что же мне так не везёт?

- Извини, - выдавил я сквозь зубы. – Продолжай свой рассказ, пожалуйста.

- Да нечего там продолжать, - махнул рукой Хагрид. – В Пуффендуй тупиц распределяют, но всё же лучше, чем попасть в Слизерин. Все те, кто потом плохими стали, они все из Слизерина были. Ты-Знаешь-Кто тоже от-туда.

Как только он это произнёс, Косой переулок стремительно заволок ту-ман. Магазины, кафе, Хагрид – всё канул в полумрак и исчезло. Вместо них спустя мгновение появилось купе Хогвартс-Экспресса. Напротив меня сидел Рон, сосредоточенно и смущённо разглядывающий Коросту, рядом ёрзала Гермиона. «И что всего это значит? – недоумённо подумал я. – Сначала Хагрид, теперь они. И временной промежуток – перед первым курсом. Странно».

Пока я размышлял, Рон откашлялся и произнёс:

- Я – Рон Уизли, - и выжидающе посмотрел на меня.

- Гарри Поттер, - с трудом удержал рвущееся с языка «Генри». Надо же, как привык.

- Ты действительно Гарри Поттер? – глаза Гермионы расширились, и она затараторила. – А я всё-всё про тебя знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной истории магии», и в «Развитии и упадке Тем-ных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке».

Я промолчал. Известие о том, что я знаменит, по сути, из-за случайного стечения обстоятельств, было мне не в новинку.

- Вы, кстати, не знаете, на какой факультет попадёте? – поинтересовалась Гермиона, и я тут же навострил уши. Сначала Хагрид мне втирал про факультеты, теперь мои ровесники. Кажется, у меня появилось кое-какое подозрение по поводу закладки…. – Я вот кое-что разузнала и надеюсь, что буду на Гриффиндоре. По-моему, это самый лучший для меня вариант. Вроде бы, сам Дамблдор там учился. Можно, конечно, и на Когтевран…. Ладно, мне надо ещё найти жабу Невиллу. Увидимся в школе.

Она вышла, мы с Роном проводили её взглядами. Последний тяжело вздохнул:

- Надеюсь, мы с ней будем на разных факультетах, зануда она. Полагаю, меня на Гриффиндор отправят. Вся моя семья там училась да и вообще это самый лучший факультет во всём Хогвартсе. Не представляю, что будет, если я окажусь на Слизерине. Ужас!

Я хотел высказать своё мнение по этому поводу, но мне не дали. Всё опять подёрнулось дымкой. «Похоже, «закладка» влияет на мой выбор факультета, - осознал я. – И Хагрид, и Рон с Гермионой говорили именно об этом. Что мы имеем? Четыре факультета и ребёнка, не знающего об этих факультетах ничего. Этому ребёнку говорят: «На одном факультете учатся только тупицы, на другом – только злодеи». О третьем факультете либо молчат, либо говорят, как о запасном варианте, не более того. Зато на четвёртый собираются те сверстники, с которыми ребёнок познакомился в первую очередь. Вкупе с «закладкой» это программирует на однозначный выбор четвёртого факультета, то есть Гриффиндора. Всё правильно. То-то закладка выглядит, как мантикора. Всё-таки это лев, хоть и с хвостом скорпиона».

Тем временем мгла развеялась, и я вполне ожидаемо обнаружил себя сидящим на табурете с Распределяющей Шляпой на голове.

- Гм, - выдохнули ему прямо в ухо, - интересный набор качеств. Предвещает непростой выбор. Вижу смелость и немало. Острый и пытливый ум тоже имеется. Таланта хватает, о да, особенно вместе с желанием проявить себя. И куда тебя определить?

Тулья наползали на глаза, но когда я чуть-чуть приподнял голову, то увидел, как между факультетскими столами идёт мантикора. Она порыкивала, обнажая клыки, и хлестала себя хвостом по бокам. Никто, кроме меня, не замечал чёртову кошку. Школа замерла в предвкушении, ожидая, куда же распределят знаменитого Гарри Поттера. А знаменитый Гарри Поттер, изнывая от жгучей боли в груди и голове, сидел и не знал, что предпринять. И дураку понятно, что если я хоть немного отойду от заданной программы, проклятая тварь бросится на меня. И что тогда?

Умирать не хотелось. До отчаяния. До зубовного скрежета. До дрожи в пальцах. Я, в конце-то концов, только начал жить. И где там Шляпа вообще храбрость углядела?

- Знаешь, - задумчиво рассуждала Шляпа – ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, я это вижу, а Слизерин поможет тебе достичь величия, это несомненно.

Мантикора была в нескольких шагах от меня, я чувствовал её тепловатое гнилостное дыхание. Изжелта-оранжевые глаза твари впились в меня, выжидая, выискивая хоть малейший признак неповиновения. «Ты знаешь, что будет тогда. Ты ведь знаешь, что тогда будет».

- Мальчик, - вдруг сказала Шляпа, и я вздрогнул. – Люди считают, что это я распределяю новичков по факультетам. Сортирую детей, будто они фрукты какие. Но это не так. Вы же не вещи. Вы люди, и у вас есть свобода воли. Право выбора. Дорогу всегда выбирает идущий.

- Я боюсь ошибиться, - прошептал я. – Когда-то я уже выбрал неправильно.

- Глупости, мальчик. Выбор всегда одинаков – между действием и бездействием. Решаешь либо ты, либо за тебя. И если выбираешь ты, то ошибиться очень сложно. Хотя да, в этом случае требуется немалое мужество, чтобы принимать все последствия, которые повлечёт за собой выбор.

- Где бы мне найти его, это мужество, - усмехнулся я.

- Оно у тебя есть, - в голосе Шляпы послышалась улыбка. – Когда-то ты уже совершил невозможное, пусть и не помнишь об этом. Немногие решились бы на такое. Время, Генри Поттер. Не бойся ошибаться. Тот, кто никогда не ошибается, не сможет стать хозяином собственной судьбы. Пора выбирать.

Почему мне вдруг стало так спокойно? От того ли, что Шляпа назвала меня Генри? Или потому, что её слова пробудили во мне проблеск каких-то смутных, ещё неосязаемых воспоминаний? Не знаю. Но я вдруг понял, что не позволю управлять собой какой-то «закладке». Не в этот раз.

- Я решил, - сказал я, мило улыбнувшись мантикоре. – Только не в Гриффиндор.

Я знал, что она бросится. И она бросилась.

***
Когда Гарри наконец удалось проделать дыру в стене и ворваться в комнату, Генри неподвижно лежал на полу. Мантикора находилась в противоположном углу и уже группировалась для прыжка. Гарри хватило одного взгляда, чтобы понять: этого удара «братишка» точно не переживёт.

Времени на то, чтобы оценивать ситуацию, искать наиболее рациональные пути решения проблемы и придумывать, как выйти с наименьшими потерями, не было. Надеяться на Дафну тоже бессмысленно. Нужно было что-то делать прямо сейчас. Почему-то вспомнился второй курс, выныривающий из воды василиск, мертвенно-белая Джинни и то же самое ощущение беспомощности. Не защитить, не помочь, не спасти.

«Твоя проблема, Поттер, в том, что ты воспринимаешь этот мир как реальность. Это всё иллюзия. Дым. Фикция. Здесь всё будет таким, каким ты его захочешь видеть. Это же твоя голова, ты сам».

«Поттер, ты идиот. Это твоё подсознание, а не реальный мир. Мо-жешь выглядеть и чувствовать себя здесь так, как захочешь. Просто поверь».

У Генри и Дафны так легко выходило. А у Гарри не выходило. Он по-тратил столько времени на то, чтобы сначала найти «брата», а потом прорваться к нему. Если он потратит столько же времени на попытку добыть какое-нибудь оружие…. «А сейчас ты это время тратишь на рефлексию! Соберись!» - зло сказал он самому себе.

Гарри знал, что мантикора бросится. И когда она всё-таки сделала это, он прыгнул между Генри и тварью в жалкой, нелепой попытке защитить внезапно обретённого друга и брата.

- Это твоя голова, Поттер! Верь! – пронзительно закричала откуда-то Дафна. Гарри не видел её, он вообще боялся повернуть голову и даже на мгновение потерять из вида мантикору. Он вытянул руку, не представляя, как будет останавливать магическое существо, чем замедлит разогнавшуюся смерть, зная лишь одно: он должен её остановить.

И в тот миг, когда между Гарри и мантикорой оставалось меньше полутора метров, в руке мальчика возник меч Гриффиндора. Тварь с размаха налетела на острие и жалобно взвизгнула. Тяжесть навалившейся туши заставила Гарри выпустить меч, и он зазвенел по полу. Мантикора захрипела, тяжело поднялась и медленно пошла в новую атаку.

- Мордред и Моргана! – выругалась всё ещё невидимая Дафна, но до девочки чудовищу не было никакого дела. Оно видело только одного врага – того, кто причинил ей боль. Гарри бросился к выпавшему мечу, чувствуя, как рукоять скользит во вспотевших руках.

- Отруби ей голову! – посоветовала Дафна.

- Если такая умная, сама и руби! – огрызнулся Гарри, невольно копируя интонацию Генри. – Как ты вообще это представляешь? Посмотри, я, похоже, вообще никакого вреда ей не причинил!

- Не скажи, - не согласилась девчонка. – Ей больно. Она мучается. И, в общем-то, издохнет и сама, но нескоро. А нам бы поскорее надо.

«Поскорее, - подумал Гарри. – Всем всегда надо поскорее. Всё всегда должно делаться быстро и без проволочек. Мерлин, будет ли когда-нибудь день, когда я смогу просто упасть в кресло и ничего не делать? Или делать всё настолько медленно, насколько это вообще возможно?»

Мантикора приближалась. Она не могла побежать, она не могла прыгнуть – из распоротого мечом брюха тяжело капала на пол кровь и вываливались омерзительные на вид сгустки – но сдаваться она не собиралась. В глазах твари читалось: «Может, я сдохну, но и тебя заберу с собой!». Гарри как можно крепче сжал в руках меч. Как же ей отрубить голову? Если он приблизиться, что чудовище непременно ударит, а как подойти так, чтобы не оказаться в зоне доступности, он не знал. Во что там нужно поверить? В то, что мантикора не сумеет его убить или ранить? Трудновато, тем более что доказательство обратного – бледный Генри – лежит рядом.

В голове всплыли слова Шляпы, сказанные уже очень давно: «Я вижу в тебе храбрость и недюжинный ум». Где она всё это разглядела? Он вечно во всём сомневается, вечно ошибается. Да все его заслуги – это сунутый не туда нос, помноженный на невероятную удачу и надёжное плечо друзей! Они всегда поддерживали его, всегда выручали, всегда помогали. И Генри тоже не раз давал дельные советы. Почему-то Гарри был уверен, что если бы они поменялись местами, «брат» не стал бы потерянно стоять и ждать у моря погоды.

Мантикора ударила. Хвост сжался и выстрелил, намереваясь проткнуть проклятую помеху. Но за мгновение до удара на Гарри вдруг снизошло странное спокойствие. Чувство умиротворённости поднялось откуда-то из глубины души, обволокло, изгнало и страх, и сомнение, и тревогу.

И тогда Гарри поднял меч.

***
Откуда этот меч взялся у меня в руках, я так и не понял. Да и всё равно мне, в общем-то, было – появился и появился, ура! На этом необъяснимые подарки судьбы не закончились. Когда мантикора прыгала, она была здорова и полна сил, это я помнил точно. Куда уж точнее, если за время моих сомнений и терзаний, успел изучить тварюгу во всех подробностях. Но сейчас чудовище хрипело от боли, царапало пол когтями, а под ним собиралась лужа крови и, кажется, кишок. Не знаю, не приглядывался.

Мантикора смотрела на меня, глазами полными ненависти, но мне уже море было по колено. Когда ещё выдастся такая возможность сказать одной из закладок «спасибо» за счастливое детство? Моё тело действовало за меня, оно откуда-то знало, как двигаться и что делать. И хорошо: меня фехтовальщиком можно назвать только от слова «худо».

Я увернулся от одного удара хвоста, от второго, ловко отпрыгнул от конвульсивно дёрнувшейся лапы, приблизился на расстояние смертельного удара.

И тогда поднял меч.

***
Ещё когда клинок опускался, Гарри уже знал, что победил. Что этой закладке больше нет места в его сознании. Что никакие силы уже не спасут мантикору, потому что меч уже безжалостно вгрызся в её позвонки, перерубил трахею и, даже не задержавшись, скользнул дальше, вниз и звякнул о пол.

***
Мне прямо на ноги хлынула обжигающе-горячая кровь чудовища. Она смердела так, что глаза сизились, и выглядела ещё гаже, чем мёртвая башка твари, укатившаяся куда-то в сторону. Меч в моих руках растаял, но не успел я удивиться, как обнаружил себя в той самой комнате, откуда началось наше сражение с мантикорой. Напротив меня стоял такой же грязный Гарри и потрясённо смотрел мне в глазах.

За спиной «братишки» маячила какая-то девочка. Вот её точно не было в самом начале, это я помню. Ай да Гарри! Вот уж не думал - не гадал, что он дамский угодник и способен даже в своей голове создать девчонку, чтобы не было скучно. Она, кстати, очень даже симпатичная. Стройная, с какой-то будто светящейся кожей, светлокосая. И глаза необычного цвета – то ли темно-голубые, то ли бледно-малахитовые.

От созерцания прекрасного меня отвлёк голос «братишки»:

- Что это было?

- Если бы я знал, - пожал я плечами. – Но, думаю, от одной закладки мы избавились. Я даже выяснил, на что она программировала.

- Я тоже, - мрачно буркнул Гарри. – В тот момент, когда голову ей рубил.

- Ого! – присвистнул я. – А я-то считал, что это я её прикончил. Впрочем, какая разница? Я жив, ты жив – всё хорошо. Пора бы выбираться отсюда, старик Грин-де-Вальд, наверное, переживает. Если он, конечно, умеет это делать.

- Умеет, - проворчал Гарри и указал мечом на девочку. – Вон, даже свою ученицу нам на подмогу прислал. Только толку от неё….

- Эй! – вмешалась в разговор блондинка. – Между прочим, без моей помощи ты бы всё ещё топтался по ту сторону стены, запертый внутри подсознания, твой двойник – уж не знаю, откуда он взялся – был бы уже мёртв, поскольку закладки не прощают неповиновения, а мой учитель вымещал бы свою злость на мне. А сейчас все в выигрыше, не находишь?

Ничего себе! Когда это они успели рассобачиться? Сколько же я провалялся в отключке? Но следующие слова «братишки» прояснили ситуацию:

- Это Дафна Гринграсс. Она из Слизерина, - то, как он произнёс слово «Слизерин», заставило меня укоризненно посмотреть на него. Гарри взгляд проигнорировал.

- Давайте-ка выбираться отсюда, - тяжело вздохнул я, понимая, что иначе буду вынужден наблюдать волчьи взгляды соседа. – Дафна, ты знаешь, как вернуться обратно?

- Знаю, конечно, - хмыкнула девочка. – А Поттер будет меня слушать?

- Будет, - заверил я, пнув «братишку», уже открывшего рот для комментария. Гарри бросил на меня взгляд, в котором читалось: «И ты, Брут!». Но до самого выхода он не проронил больше ни слова.

Дафна долго вела нас какими-то закоулками и лабиринтами, а потом остановилась в зале, похожем на сотни других, мимо которых мы прошли, и сказала:

- Пришли. Теперь вам нужно только открыть дверь. Мне пора. Не хочу давать Грин-де-Вальду ненужную пищу для размышлений.

Она развернулась, намереваясь уйти в темноту тоннеля, но я поймал её за локоть.

- Во-первых, спасибо тебе. Гарри этого не сказал, а я скажу: без тебя мы бы, наверное, не справились, - «Хотя, может, и справились бы, просто медленнее», - подумал я, но вслух не произнёс. Из Дафны может выйти союзница, а союзников, даже потенциальных не стоит обижать. Капелька лести никому не повредит. – Во-вторых, я оценил тот факт, что ты не стала спрашивать, как получилось, что нас двое. Хотя тебе наверняка интересно.

- Интересно, - чуть насмешливо улыбнулась Дафна. – А ты не допускаешь, что я просто могу рассказать о тебе Грин-де-Вальду, и он выяснит, в чём тут дело? А потом расскажет мне.

- Нет, не допускаю. Судя по твоим словам, по тому, как ты произносишь его имя и по тому, что он, как ты сама призналась, временами срывает на тебе злость, вряд ли ты настолько уж верна ему. Должна быть другая причина для вашего сотрудничества.

- Сотрудничество – громкое слово, - произнесла Дафна, глядя мне в глаза. – Я бы это так не назвала. Но ты прав, я ничего не буду рассказывать. Если пообещаешь как-нибудь мне всё объяснить.

- Когда я во всём разберусь сам.

- Я подожду. Кстати, хочешь совет? Не заключай сделок с Грин-де-Вальдом. Он всегда только на своей стороне и блюдёт только свои интересы. Ты получишь минимум выгоды от такой сделки и многое потеряешь.

- Спасибо, но совет запоздал. Гарри уже успел подписать договор.

Дафна закусила губу и задумалась. А потом спросила:

- Только Гарри? Не ты?

- А есть разница?

- Не знаю. Возможно. Вы, похоже, две разные личности, может быть, и магия считает вас двумя разными людьми?

С этими словами Дафна отвернулась и пошла прочь. Когда она уже повернула за поворот и почти исчезла с глаз, я крикнул:

- Увидимся в школе!

Она удивлённо оглянулась и посмотрела так, будто не верила, что слышит подобные слова.

- Да, - произнесла она растерянно, - увидимся, - и бросилась прочь. Странная она. Но красивая. И, похоже, не дура. А это уже немало.

- Мы идём? – недовольно окликнул меня Гарри. Ого, а «братишка» совершенствуется! Уже успел создать и дверь, и ступеньки, ведущие к ней.

- Идём-идём, - отозвался я и подумал, что Дафну надо непременно найти в Хогвартсе и держаться ближе к ней. Ученица Грин-де-Вальда, не любящая Грин-де-Вальда, определённо пригодится.

Глава 7. Цена доверия

Грин-де-Вальд не соврал. Наше отсутствие в Хогвартсе никто не заметил. Никаких криков и паники, никаких поисковых групп. Нас встретила лишь тишина засыпающего, погрузившегося в темноту замка. Дафна удивлённой не выглядела.

«Наверное, Грин-де-Вальд рассказал ей, что собирается сделать», — брюзгливо заявил «братишка». Он превращался в разъярённого ежа и ворчливого старика одновременно, стоило мне хоть в каком-то контексте упомянуть Дафну. Интересно, что она ему такого наговорила, пока мы все трое торчали в подсознании? Видимо, что-то очень колкое и жёсткое. Хотя Гарри вообще много не надо. Он так и не привык к саркастическим отповедям, злой иронии и колкому подтруниванию, а ведь всё это снова и снова обрушивали на него Дурсли, Снейп, Малфой. Лучше бы тренировался парировать их выпады. Но вместо этого Гарри злился, срывался и лишь изредка сыпал оскорблениями. К слову, порой даже остроумными.

Я лично не считал, что Дафна знает, как Грин-де-Вальд провернул фокус с нашим исчезновением. Просто у неё были явные трудности с проявлением эмоций. Тогда в подсознании она предстала язвительной девицей, интересной и умной, ну, не без налёта стервозности. В реальной жизни Дафна оказалась той ещё ледышкой. Это не делало её хуже (наоборот — даже немного красило, на мой вкус), но понять, о чём она думает и чего хочет, стало в разы труднее.

На торжественный ужин мы опоздали. Студенты успели разойтись по спальням и должны были, по идее, видеть уже не первый сон. Пришлось молча красться по лестницам и переходам, вздрагивая от любого шороха и в каждой тени подозревая Филча или Миссис Норрис. Дафна почти бесшумно скользила рядом. Пару раз я почти поверил, что она ушла или отстала, но потом поворачивал голову и встречался с пристальным взглядом серо-голубых глаз.

Возле коридора, поворачивавшего к спуску в подземелья, мы разделились. Дафна махнула рукой и едва заметно качнула ресницами. Очевидно, это приравнивалось к «до свидания». Я кивнул и побрёл к башне Гриффиндора.

Он ждал меня в Общей гостиной. Мой двойник. «Оборотное зелье», — глухо охнул в моей голове Гарри. «Возможно, — согласился я. — А, может, это какое-нибудь заклинание. Мы с тобой не магистры Чар и Трансфигурации. Многого не знаем». Увидев меня, фальшивый Гарри Поттер поднялся и подошёл ко мне. Быстро, чуть ли не скороговоркой, прошептал:

— Никто не заметил подмены. По крайней мере, я ничего такого не почувствовал. Все уверены, что мистер Поттер прибыл вместе с друзьями в Хогвартс к первому сентября. Ничего особенного не произошло. Из важной информации, которой тебе следует обладать, у меня, пожалуй, имеется только новость о Турнире Трёх Волшебников.

Что-то оборвалось во мне. Словно была натянута какая-то струна, а теперь она лопнула. Я буквально слышал звон и хлопок в ушах. Голова закружилась, стала пустой и лёгкой. «Что случилось?» — встревожился Гарри, но я не знал, что ему ответить. Было нечто знакомое в сочетании слов — Турнир Трёх Волшебников. Но чертовка-память виляла и путала. Казалось, ещё немного — и я выцеплю то, что прячется в её глубинах. Но появлялись только мутные картинки: не разглядеть, не различить. И жуткий шум. Из мути то ли рычали, то ли ревели, то ли вопили. Только в конце этого макабрического калейдоскопа я увидел более-менее яркое видение: я стоял в длинном коридоре, вдыхал запах неизвестных мне цветов, вглядывался в полупрозрачный туман. По обе стороны от меня шелестели листвой живые изгороди, но неоправданно высокие, в два-три человеческих роста.

Когда я пришёл в себя, понял, что выпал из реальности всего на пару мгновений. А казалось, не меньше часа в бреду метался. «И что это было?» — поражённо просипел Гарри, и я осознал, что бредили мы на пару. «Пока не знаю», — шикнул я и сосредоточился на словах своего двойника.

— Турнир проведут в Хогвартсе. В нём будут участвовать иностранные делегаты, так что размах серьёзный. Если хочешь знать моё мнение, то устраивать подобные развлечения после случившегося на Кубке мира несколько странно. Разве что Дамблдор пытается продемонстрировать бесстрашие и сплочённость магического мира. Кстати, у вас новый преподаватель Защиты от Тёмных искусств. Это давний приятель Дамблдора — Грозный Глаз, бывший мракоборец. Мне он не нравится, старайся держать с ним дистанцию.

— Спасибо, — немного растерянно поблагодарил я. И спохватился:

— А зачем тебе это надо?

Он пожал плечами.

— Я лишь выполняю приказ. Мне велели изображать тебя, пересказать потом все новости. Я и сообщаю самое важное.

— Вот я и спрашиваю: зачем это тебе? Изображать, пересказывать, предупреждать. Что тебе за интерес в этом?

Двойник помолчал. Глаза за стёклами очков оставались бесстрастными и холодными. Я никогда не видел такого взгляда, когда смотрелся в зеркало, ни в своём исполнении, ни в «братишкином», поэтому видеть подобное на знакомом, можно сказать, родном лице было странно и дико.

— Я в долгу перед Грин-де-Вальдом, — сухо сказал, наконец, двойник. — По глупости задолжал ему… многое. Теперь расплачиваюсь. Этот маскарад не худшее, что он мог потребовать. В любом случае, свою миссию я выполнил. Всего наилучшего.

Чеканным шагом он направился к двери, а я думал: как он ухитрялся притворяться мной? Ладно, не мной — «братишкой». Между ними нет ничего общего. Невооружённым взглядом видно.

Когда двойник уже взялся за ручку, я окликнул его.

— Как тебя зовут?

Он сделал вид, что не услышал вопроса.

***

На следующий день Гарри проснулся уже самим собой. Генри снова стал просто голосом в подсознании. Вчерашний вечер, да и день тоже, казался чем-то неправдоподобным, фантастическим. Будто ему приснился яркий и удивительно логичный сон. Даже в существование Грин-де-Вальда уже верилось с трудом.

По комнате метались туда-сюда заспанные одногруппники. Рон, пробегая мимо, ткнул друга в бок.

— Подъём, Гарри! Сколько можно спать? Первый урок — трансфигурация. Знаешь, что с нами сделает МакГонагалл, если опоздаем?

— Превратит в часы, — полусонно пробубнил Гарри. Но погрузиться в дрёму не вышло. «Давай, вставай! — до отвращения бодрым голосом рявкнул Генри. — Нас ждут великие дела!»

— Иди ты к чёрту, Генри, — отозвался Гарри.

— С кем ты говоришь? — удивился Невилл, сгребавший в кучу книги. — Кто такой Генри?

— Ни с кем, — ответил Гарри, моментально просыпаясь. — Видимо, опять засыпать начал. Вот и привиделась… ерунда всякая.

Уже позже, сидя на трансфигурации и с трудом продираясь сквозь слова профессора, Гарри вспомнил самую большую странность ушедшего дня. «Эй, Генри, помнишь, вчера тебе были какие-то видения? В смысле, нам были. У тебя появились какие-то мысли насчёт этого?» Он был уверен, что Генри ответит «нет», а то и вовсе промолчит, но тот внезапно отозвался:

«Появились, но прозвучит это дико. Впрочем, вся наша жизнь — бред психопата под галлюциногенами. Так что в порядке общего бреда…. Помнишь, когда мы ходили в Гринготтс, гоблин сказал, что мы заключили какие-то три контракта? Что, если два других контракта как-то связаны с нашими вчерашними видениями?»

«Хочешь сказать, какой-то подразумевал получение нами малополезного дара прорицания?»

«А ты думаешь, мы видели будущее?»

«А чем ещё это может быть?»

«Чем-то вроде твоих снов. Кстати, вполне возможно, к контрактам это не имеет никакого отношения, а вот к Волан-де-Морту ещё как. Это тоже нельзя отметать сразу».

— Гарри, что-то не так? — тихонько шепнула сидевшая рядом Гермиона. Гарри вздрогнул и повернулся к подруге. Та чуть приподняла брови в немом вопросе.

— Нет, всё хорошо, Герм.

— Твои сны продолжаются? — прозорливо уточнила Гермиона, ни на йоту не веря его словам. У неё на лице было написано, что она слишком давно с ним общается, чтобы не заметить очередную проблему.

— Да, но дело не в этом, поверь.

— В чём же? Гарри, не молчи. Мне можно доверять, мы же друзья! Я хочу тебе помочь.

— А разве ты не прочитала моё письмо? — спросил Гарри, ощущая, как неприятное предчувствие скребёт коготками по спине.

— Какое письмо? — изумилась Гермиона. Её удивление было неподдельным, а значит, Букля не приносила ей записку. Но сова и домой не вернулась. Коготки предчувствия стали острее, впились глубже.

— А Букля? Она не у тебя?

— Конечно, нет! Откуда бы ей у меня взяться? Ты забрал её из Норы с собой, когда тебя вернули к родственникам. Так, постой. Мы же все вместе ехали в поезде. И ты видел, что ни у меня, ни у Рона не было твоей совы…

— Да, — прошептал Гарри помертвевшими губами. — Да, точно.

— Гарри, у тебя точно всё в порядке? — в голосе Гермионы звучало неподдельное волнение. — Что происходит?

— Я объясню, Гермиона, честно. Но не сейчас. Я хочу сам разобраться с тем, что происходит. И происходит ли вообще.

Гермиона открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но тут их перешёптывания заметила профессор МакГонагалл.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер, вы уже всё знаете? Вам мои занятия не нужны?

Гермиона залилась краской и опустила глаза в стол. Гарри придал лицу виноватое выражение, но в глубине души был благодарен профессору за то, что та прервала разговор, принимавший неудобный поворот.

«Может, стоило ей всё-таки рассказать?» — спросил Генри. В его голосе, вроде бы ровном и спокойном, чувствовалось еле заметное осуждение.

«Нет, — Гарри покачал головой, только потом вспомнив, что Генри не может этого видеть. — Я хочу понять, что происходит. Откуда взялся ты, почему мной заинтересовался Грин-де-Вальд, что за дурацкие приступы с нами случаются. Не желаю волновать Герм больше, чем нужно. К тому же, два Тёмных лорда за раз — это чересчур много для них с Роном».

«Летом тебя это волновало значительно меньше, — ехидно напомнил «братец». — Письмо ты ей написал, не задумываясь. Вспомнил о том, как Гермиона помогала тебе с голосами на втором курсе, как поверила и сделала всё возможное для защиты философского камня, как рискнула и отправилась с тобой в прошлое, чтобы спасти Сириуса. Что теперь случилось? Ты перестал ей доверять? Вроде бы друзья никогда не пасовали перед трудностями. Пугались, конечно, но кто на их месте не боялся бы? Но всё равно лезли в самое пекло».

«Я ей верю как себе! Если не больше. И Рону доверяю, несмотря на слова его родителей. Но ты сам слышал: Букля к ней так и не прилетела. Куда она делась? Перехватил ли кто-то письмо? Может ли быть так, что некто знает о присутствии в моей голове чужака, о моём недоверии ко всем, кроме лучших друзей, о моей надежде на помощь Гермионы? Что, если Герм в опасности? Что, если этот кто-то попытается сперва добраться до неё? А что касается всего остального, сам подумай. Весь магический мир уверен, что Грин-де-Вальд доживает свой век в тюрьме, что он ни на что не годный старик. А оказывается, он разгуливает на свободе и проворачивает какие-то аферы!»

«Тогда тем более следует им обо всём рассказать! — сухо заметил Генри. — Они имеют право знать о гипотетической и реальной опасностях. Если они не будут знать, где лежит капкан, они попадут в него, будь уверен. Кто в таком случае окажется виноват? К тому же, ты сам знаешь, Гермиона — умная девушка. Она и без твоих подсказок сумеет догадаться, что помимо тебя в этой голове кто-то есть. Как бы я ни старался, как бы ни притворялся тем, кем не являюсь, достаточно наблюдательный человек заметит мелкие отличия. Они всё поймут, рано или поздно. Не сегодня, конечно, и не завтра, но долго скрывать не получится. И вот тогда тебе будет очень тяжело с ними объясниться. Поскольку твою молчанку, твои действия — всё, что, как ты говоришь, ты делаешь им во благо, Рон с Гермионой истолкуют неправильно. Не в твою пользу. И доверие ты потеряешь».

Гарри покосился на Гермиону. Та усердно строчила в тетради, но время от времени поднимала голову и бросала взгляд в его сторону. В этом взгляде была обеспокоенность, волнение, желание помочь. Лучшая и верная подруга. Человек, на которого можно положиться в любой ситуации.

Рон, сидевший по другую руку от Гермионы, тоже время от времени посматривал на них. Наверняка слышал их разговор и теперь желал расспросить обо всём. Лучший друг. Мальчишка, готовый пожертвовать ради дорогих людей жизнью. Человек, способный пойти в огонь и в воду.

Они не заслуживают страданий по его, Гарри, вине.

«Давай так, — решительно заявил «брату» Гарри. — Мы постараемся за пару недель разобраться в происходящем. Каким бы ни был результат, через четырнадцать дней я всё расскажу Рону и Гермионе, и дальше будет действовать все вместе».

Генри такой расклад вряд ли устраивал, но телом владел не он, другом Гермионы и Рона был не он, а значит и решать было не ему.

Кто бы знал, что пророчества Генри сбудутся так скоро.

***

Поначалу мы не обращали внимания на то, что друзья перестали оставлять нас в гордом одиночестве и везде и всегда пытались составить нам компанию. Не до того было. Тут со своими бы трудностями разобраться. Видимо, погружение в подсознание повлияло на нас серьёзнее, чем мы думали. Просто знакомством с Дафной и избавлением от одной из множества закладок дело не обошлось. Наши замены, и раньше не слишком-то поддававшиеся системе, окончательно превратились в нечто хаотическое. Прежде близящуюся потерю контроля над телом можно было хотя бы попытаться угадать по боли в шраме или дурным снам. А теперь «братишка» мог заснуть собой, а проснуться мной. Или наоборот.

В этом бедламе стало как-то не до подозрений Гермионы и мрачных взглядов присоединившегося к ней Рона. Я по-прежнему не одобрял выбранную Гарри политику, но предоставил ему шанс самостоятельно набить шишки. Слушать меня он не желал, взывать к голосу рассудка бесполезно. Не умеет мой «братишка» смотреть наперёд. Для него наперёд — это следующая пара часов. Да, я был зол на его нежелание понимать, что у каждого поступка есть последствия. Но ему уже не пять лет, пора бы научиться отвечать за то, что делает. Что ж, раз ему надо обжечься, чтобы понять — огонь горячий, пусть обжигается.

Так что я тоже молчал. Правда, у моего молчания была и ещё одна причина. Я как-то сомневался, что друзья «братишки» проникнутся ко мне любовью и пониманием с первого мига нашего знакомства. А раз так, то я предпочитаю иметь между нами буфер в виде их лучшего друга.

Наши изыскания шли ни шатко, ни валко. Библиотека Хогвартса оказалась удручающе скудной, даже с учётом печально известной Запретной секции. Мы нашли всего пять книг, связанных с сознанием и подсознанием, обнаружили в них пару аутотренингов, позволявших погрузиться в себя и разобраться в своих предчувствиях, а также два рецепта зелья, позволяющего освежить память и вновь увидеть полузабытые воспоминания. Одно мы забраковали, как чересчур сложное и требующее больно специфических ингредиентов. Вернее, Гарри заикнулся, что у Снейпа наверняка что-то подобное имеется, однако я откинул вариант сразу. Даже если имеется, добровольно он делиться с нами не станет, рассказывать ему нашу маленькую тайну я не желаю, а воровство быстро вскроется — ингредиенты-то не из тех, что хранятся мешками и покупаются на каждом углу. Исчезновение легко заметить. Да, вряд ли Снейп поднимет скандал и организует поисковую группу: на втором курсе он ничего не предпринял. Но раздраконивать его лишний раз без необходимости не вижу смысла, он и без того подозревает нас во всех смертных грехах. Второе зелье было гораздо проще и, пусть и немного теряло в действенности, в целом соответствовало нашим запросам.

Для приготовления зелья требовалось помещение, где нас никто не найдёт. Туалет Плаксы Мирттл не подходил по одной простой причине: после того, как выяснилось, что именно там находился вход в Тайную комнату, школьники ходили туда, как на экскурсию, с целью поглазеть на тот самый умывальник. Мирттл расцветала прямо на глазах от эдакого внимания и замогильным голосом, томно закатывая глаза, рассказывала о своей смерти всем желающим. Желающие вежливо внимали и ужасались. В общем, в туалете теперь было шумновато и тесновато.

Другие места Гарри в голову не приходили, а мне и подавно. Но приготовление зелья и наша память могла подождать. Хогвартс огромный, используется едва ли треть всей его площади. Рано или поздно мы обнаружим какую-нибудь достаточно уединённую комнату, куда никто не забредёт даже случайно. Так что зелье было отложено до лучших времён.

Первоочерёдным вопросом была смена контроля над телом. Хаос, связанный с этим, порядком потрепал нервы нам обоим. Поэтому мы вооружились книгами по управлению сознанием и взялись за тренировки. Дело продвигалось туго. Гарри злился, раздражался, но упрямо пёр к цели. Вот за что его уважаю, так это за целеустремлённость. Не получилось раз, не вышло второй — не страшно. На сотый точно чудо случится. Правда, при этом не пытался найти обходные пути и как-то облегчить себе жизнь.

Я же усиленно думал, как перестроить эти чёртовы тренировки и подладить ритуалы под нас. На исходе первой недели стало ясно, что продолжать в том же духе нельзя. Это не приведёт нас никуда. Вот где пригодился бы Грин-де-Вальд! Что ему соврать, придумать несложно: достаточно сказать, что все наши изыскания связаны с оставшимися закладками. Но самозваный учитель, который вроде как обещал рассказать всё, что знает, где-то таился, на связь не выходил, а как с ним увидеться в подобном случае не объяснил, поэтому приходилось обходиться тем, что есть. Своей головой. Вот говорят, две головы лучше одной. А что делать, если одна голова на двоих?

Сами понимаете, со всеми этими проблемами нам было совершенно не до Рона с Гермионой. А вот они за ними наблюдали самым тщательным образом. Время от времени втягивали то меня, то Гарри в пространные разговоры, предавались воспоминаниями, предлагали то погулять, то сходить в гости к Хагриду, то полетать над квиддичным полем, то заняться ещё чем-нибудь столь же бессмысленным, но забавным. Гарри не замечал в поведении друзей ничего особенного. Я мучился дурным предчувствием, и оно не подвело.

Две недели истекали, но гром грянул за день до установленного Гарри срока.

***

Гермиона сидела у двери в Общей гостиной и читала книгу. Кроме неё, в комнате не было никого. Время позднее, все остальные разбрелись по спальням. Собственно, на это Гарри и рассчитывал. Не хотелось, чтобы кто-то заметил его полуночные отлучки.

Но Гермиона была здесь. Сидела, читала. Совершенно точно ждала его. И лицо её не обещало ничего хорошего.

— Рон тоже сидел со мной, — не отрываясь от книги, холодно проинформировала Гермиона. — Но его сморило. Минут пятнадцать назад. Я его сейчас разбужу.

Гарри хотел сказать, что никого будить не надо и что самой Гермионе тоже неплохо бы поспать, но по тону подруги понял, что своими советами сделает только хуже. Девушка же тем временем подошла к повернутому к камину дивану и, перегнувшись через спинку, потрясла кого-то невидимого, кто лежал на нём. Мимоходом она бросила через плечо, всё так же холодно и мрачно:

— Может, снимешь мантию? Разговаривать удобнее, видя лицо собеседника.

На диване сел растрёпанный и заспанный Рон. Потряс головой, непонимающе посмотрел на Гермиону, потом заметил уже скинувшего мантию-невидимку Гарри за её спиной и вскочил. Тишина становилась угрожающей, если не сказать враждебной.

Гарри смотрел на лучших друзей, которые напряжённо изучали его лицо, будто искали знакомые черты в чужаке. От дурных предчувствий сосало под ложечкой.

— Итак, — произнёс Гарри, когда молчание стало невыносимым.

— Кто ты? — спросила Гермиона срывающимся голосом.

— Я Гарри, Герм! Кем ещё я могу быть? — сказал Гарри, сам чувствуя, как фальшиво звучит его голос. Правда ведь в том, что он не только Гарри.

— Иногда нам действительно именно так и кажется, друг, — встрял в разговор Рон. — Я долго твердил Гермионе, что у неё паранойя, что это всё тот же ты. Но пару раз и мне почудилось, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Вроде бы ведёшь себя очень похоже, но всё равно не так. А если даже я это заметил, то с тобой точно что-то нечисто.

— Так кто ты? — твёрже спросила Гермиона. Гарри читал в её глазах просьбу: «Скажи, что это всё ещё ты, что мы с Роном ошиблись. Мы поверим, действительно поверим!».

«Если соврёшь и сейчас, потеряешь друзей уже навсегда, — заметил Генри. — Я всё-таки не настолько хороший актёр, как мне казалось. А, может, просто твои друзья гораздо наблюдательнее, чем думал ты. В любом случае, рассказав всё сейчас, у тебя ещё есть шанс помириться с ними. Не сразу, должно будет пройти время, но вы сумеете найти общий язык. Продолжишь врать — и доверие не вернёшь уже никогда. Это я тебе гарантирую».

«Я хочу их защитить! — возмутился Гарри. — Как они этого не понимают?!»

«Не будь эгоистом, упрямый осёл! Как они вообще что-то могут понять, если ты даже до разъяснения мотивов своих поступков не снизошёл? Ты хочешь защитить их? Похвальное желание. Но и они хотят того же, пытаются протянуть тебе руку помощи. И ты будешь полным придурком, заслуживающим все эпитеты Снейпа, если оттолкнёшь их. В одиночку не добиться ничего. Говори уже! Найди в себе смелость!»

Гарри набрал в грудь воздуха. Никогда ещё ему не было так страшно. Даже когда он обнаружил Волан-де-Морта в затылке Квиррела. Даже когда ему пришлось выступить против василиска с мечом, которым он не умел пользоваться. Даже когда на озеро, где без сознания лежал Сириус, слетелись, казалось, все дементоры Азкабана. Всё это было сущей ерундой по сравнению с тем, что он собирался признаться обеспокоенным друзьям в недомолвках и утайках.

— Вы не совсем так всё поняли, — зачастил Гарри, стараясь не дать себе время передумать, а друзьям — перебить. — Я — это действительно я. Тот же Гарри, которого вы давно знаете. Но летом случилось кое-что непонятное. У меня в голове…. Знаю, то, что я скажу сейчас, прозвучит бредово, но у меня в голове появилась ещё одна личность. В каком-то смысле он — это тоже я. Просто другой я. Генри — неплохой парень. Нет, Рон, — возвысил Гарри голос, заметив, что друг собирается что-то сказать, — это не так, как было когда-то с Джинни. Я точно знаю, что мной не управляют и не манипулируют. Просто нас теперь двое. В одном теле. Это трудно понять, ещё труднее поверить, я знаю, потому и не говорил вам ничего. Хотел разобраться во всём — мы с Генри хотели — научиться этим управлять, найти ответы на кое-какие свои вопросы. Но, похоже, без вашей помощи мне не справиться.

Гермиона и Рон молча смотрели на него. Казалось, они даже не дышали. Наконец Гермиона прошептала:

— Как мы можем быть уверены, что сейчас за тебя не говорит этот самый Генри? Или кто он там на самом деле. Может, он давным-давно управляет тобой. По недавним разговорам с тобой я поняла, что недавно некоторые вещи выпали у тебя из памяти — взять хотя бы эпизод с Буклей. А твоё изменяющееся поведение? Игры в тайны? Может, он заставлял тебя молчать, а теперь заставил говорить, чтобы отвести от себя подозрение. Может, каждое твоё слово — ложь!

Гарри вздрогнул. Генри был прав: теперь друзьям будет гораздо сложнее принять правду. Молчание покажется признаком коварства врага, пропущенные из-за Грин-де-Вальда поездка и пир в честь учебного года будут истолкованы превратно. Если подумать, то он сейчас напоминает Рону и Гермионе Джинни во времена одержимости дневником Реддла. Та тоже молчала и пыталась справиться со всем в одиночку. И врала. И пряталась.

«Я предупреждал», — заметил Генри, правда, без злорадства. В его голосе звучало скорее сочувствие. Гарри опустил голову, будучи не в силах смотреть в растерянные и непонимающие лица друзей.

— Я не знаю, как доказать вам, что я — это я, что насчёт Генри я не вру, что мной никто не управляет. Вы не хотите слушать!

— Мы слушаем, — устало ответила Гермиона. — И слышим. Но как мы можем в это поверить? Я не говорю о безумности твоего рассказа, это само собой разумеется. И промолчу о том, что тобой кто-то может манипулировать. Но если ты не врёшь, если никто не управляет тобой…. Ты молчал всё это время! Ты ни словом не обмолвился, что с тобой происходит, что ты пытаешься решить какие-то вопросы! Мы же друзья, Гарри! Мы волнуемся за тебя, переживаем, хотим помочь. И я, и Рон не раз говорили тебе, что не собираемся оставлять тебя одного в борьбе с Тем-кого-нельзя-называть. Почему ты не веришь нам? И почему теперь должны верить мы?

— Мы хотим, Гарри, — тихо поддержал её Рон. — Правда, мы хотим поверить тебе. Но моя сестра на втором курсе вела себя схожим образом, а как можно быть уверенным, что Сам-знаешь-кто не припрятал где-нибудь ещё один дневник, или лабораторный журнал, или записки на салфетках? Я знаю, ты сильный, ты Мальчик-который-выжил и всё такое, но всё возможно. Мы хотим помочь тебе. А ты, выходит, не доверяешь нам, таишься от нас. Или это сущность, которая поселилась в твоей голове, заставляет видеть в нас врагов?

— Если я не тот, за кого себя выдаю, — горько усмехнулся Гарри, — вы рискуете, выдавая мне свои планы.

— Это никакие не планы, — покачала головой Гермиона. — То, что мы ценим тебя и дорожим тобой ни для кого не секрет. Что ж, мы услышали, что хотели. Идём, Рон. Больше говорить не о чем.

Гарри смотрел, как они расходятся по комнатам, медленно, с напряжёнными спинами. Так, словно ждут, что он, Гарри, ударит, подло нападёт. Во рту стало кисло и горько. Друзья не верят ему, опасаются его, подозревают его.

«Если тебя это утешит, — задумчиво сказал Генри, — то технически они подозревают меня. И боятся тоже меня. Думают, будто я Волан-де-Морт».

«Меня это не утешает, — огрызнулся в ответ Гарри. — Потому что не доверяют они мне».

«Я так и думал».

Генри притих и больше о себе не напоминал. Гарри стоял, молчал и невидящим взглядом смотрел перед собой. Ещё долго после того, как Рон с Гермионой исчезли за дверьми спален, он не мог сдвинуться с места.

Глава 8. Договор

Помещение было маленьким, пыльным и холодным. Если бы Гарри страдал клаустрофобией, ему, пожалуй, стало бы не по себе здесь. Зато найти его в этой каморке в нежилой части замка было практически невозможно. Судя по залежам грязи по углам, сюда даже вездесущий Филч и его верная Миссис Норрис не заглядывали.

Зелье закипало в котелке, подвешенном над магическим огнём, которому Гарри когда-то обучила Гермиона. От мысли о подруге становилось ещё гаже, а на душе с удвоенной силой скреблись кошки.

Поначалу Гарри надеялся, что друзья отойдут быстро. У них и прежде случались ссоры и споры (не роботы же они, в конце концов), но долго эти размолвки не длились. Максимум пару дней, потом кто-то непременно находил способ зарыть топор войны. Однако на сей раз всё было иначе. Шла уже третья неделя. Друзья держались холодно и отстранённо, в разговоре ограничивались сухими дежурными фразами, на занятиях садились вроде бы и рядом, но чуть поодаль. Рон не будил его по утрам, Гермиона не дожидалась его в гостиной. Хуже того — весь Хогвартс, похоже, догадывался, что между членами Золотого трио пробежала кошка. «Какая там кошка, — с горькой иронией подумал Гарри. — Скорее уж целая мантикора. Чёрная такая. И ядовитая». Многие слизеринцы не скрывали своего злорадства, а Малфой и его неразлучные оруженосцы утроили усилия по выведению заклятого врага из себя.

«Осторожно! — вдруг возмущённо прошипел Генри. — Три прыгучих боба надо добавить, три! Чуть не испортил нам всё. В каких облаках ты витаешь?»

«А тебя вообще ничего не волнует? — огрызнулся Гарри. — Ни ссора, ни тот факт, что нас теперь при каждом удобном случае третируют слизеринцы? Ты хоть о чём-нибудь переживаешь?!»

«Переживаю, — невозмутимо ответил Генри. — Я переживаю, что ты запорешь зелье и придётся начинать всё сначала. Волнуюсь, что у тебя до сих пор не получается освоить, как следует, окклюменцию. И очень боюсь того, что наши обмены до сих пор не поддаются контролю. Видишь, сколько у меня поводов для нервотрёпки?»

«Я спрашивал не об этом! — окончательно вышел из себя Гарри. Толстокожесть «брата» выводила из себя, бесила, раздражала. Напряжение, возникшее от ссоры с друзьями и насмешек окружающих, требовало выхода. Хотелось сорваться хоть на кого-нибудь. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я имею в виду! Хотя, разумеется, какое тебе до этого дело?! Это же не твои друзья считают тебе то ли лгуном, то ли врагом! Это же не тебя поливают грязью каждый день! Что тебе за дело до Хогвартса и того, как ко мне относятся другие студенты!»

«Сколько восклицательных знаков, подумать только, — съязвил Генри. — Начнём с друзей. Дай им время во всём разобраться. Ты удручающе невнимателен для ловца, но я не раз замечал, как смотрят на нас Рон и Гермиона, когда уверены, что мы не замечаем их взгляд. Не очень-то это похоже на ненависть, или презрение, или что ты там себе нафантазировал. И разве ты не видишь, что они часами пропадают в библиотеке? Всё надеются найти информацию, которая даст им возможность спасти тебя. Так что поумерь свою злость».

«Я злюсь не на них, а в целом!»

«Тем более — поумерь. В бесцельной злости мало полезного и интересного. Теперь насчёт того, что над тобой издеваются слизеринцы. Во-первых, это ещё не издевательства. То, что за твоей спиной пару раз отпустили колкое замечание, не настолько серьёзная проблема. Да, неприятно, но не смертельно. Бывало и хуже, верно? На втором курсе, например, когда тебя считали потомком Слизерина. Во-вторых, в числе твоих злопыхателей не только слизеринцы. Финч-Флетчли совершенно точно пуффендуец, и таких, как он, немало. И прежде, чем ты заявишь, что я выгораживаю скользких гадов, предупреждаю: я просто за справедливость радею. Успокойся! Рано или поздно эти проблемы закончатся».

«Но пока…».

«Пока у нас есть более насущные вопросы — Грин-де-Вальд, две лично-сти в одном теле, не поддающиеся контролю потери контроля — уж прости за каламбур — непонятные видения. Выбирай любую и переживай по её поводу! А лучше сосредоточься на зелье. Наверное, удивлю тебя, но в его приготовлении есть что-то от медитации. Всё чётко, структурировано, упорядочено. Делай и расслабляйся. О, и вот ещё! Неплохо бы поговорить с Дафной. Она, конечно, не Тёмный лорд, но достаточно долго общается с Грин-де-Вальдом, чтобы ответить на кое-какие вопросы».

«Это если она захочет с нами информацией делиться!»

«Что у тебя за привычка такая — кричать? Даже мысленно, — вздохнул Генри. — Вот скажи, Гарри, почему одни люди сразу получают у тебя кредит доверия, а другие и права лишний раз слово сказать не имеют права? Нет, не надо мне сейчас читать лекции про Снейпа и Малфоя — там ситуация спорная и обе стороны хороши. Лучше объясни, чем тебе Дафна не угодила?»

«Она слизеринка», — упрямо буркнул Гарри. Он понимал, что аргумент откровенно слабый, глупый и детский, но всё равно цеплялся за привычные рамки и ярлыки. Было в них что-то стабильное и неколебимое. В условиях вечного хаоса, постоянной борьбы и попыток выжить это успокаивало.

«Тебе не надоело? — устало поинтересовался Генри. — Обвинять людей во всех смертных грехах только из-за факультета? Слизеринцы плохие — и точка. Остальные, выходит, хорошие? А вспомним-ка всё того же Джа-стина Финч-Флетчли. Если исходить из твоих убеждений, ему положено учиться на Слизерине. Что дальше, Гарри? Будешь мне рассказывать, что все без исключения когтевранцы — гении, а пуффендуйцы — идиоты, зато верные да работящие? Седрик Диггори, по-твоему, тоже дурак?»

«Откуда мне знать? — несколько растерянно спросил Гарри. — Я с Седриком познакомился только этим летом. Да и не разговаривали мы почти. Откуда мне знать, какой он?»

Генри молчал. Это было странное молчание — недоумённое, потерянное. Молчание человека, сбитого с толку, поражённого, изумлённого. Гарри насторожился.

«Генри! Ты что?»

«Не знаю, — медленно отозвался тот. — Правда, Гарри, не знаю, как объяснить. Но мне почему-то кажется, что я знаю Седрика Диггори. Не очень хорошо, но достаточно, чтобы понять, какой он человек».

«Может, ты говорил с ним? Когда, эммм, руководил телом?»

«Я бы такое запомнил, — невесело фыркнул Генри. — И ты бы тоже. Память у нас более-менее общая. Неет, это что-то другое. Больше похоже на то странное видение про лабиринт или что это было. Ладно, отнесём к тем вопросам, на которые стоит поискать ответ с помощью зелья ясности ума. Ну и вообще поискать ответ».

«Многовато уже вопросов», — тяжело вздохнул Гарри.

«Что поделаешь. Жизнь у нас с тобой такая. Думал, легко быть Избранным?»

Гарри поморщился, но ничего не ответил. Вместо этого он придирчиво изучил содержимое котла и пришёл к выводу, что всё, что требовалось на сегодня, уже сделано. Приготовление зелья растянется не на один день, но пока всё идёт по плану, как надо. Даже удивительно, с его-то способностями к зельям. Впрочем, тут уже стоит сказать «спасибо» Генри. Он показывал себя неплохим алхимиком и ловко оперировал данными рецепта. Благодаря ему, оценки по зельеварению заметно улучшились, несмотря на все придирки Снейпа.

Кстати, о Снейпе. Пора было выбираться из убежища, идти на зельеварение, встречаться с друзьями и видеть сомнения в их глазах, выслушивать «остроумные» комментарии Малфоя. Ничего из этого делать совершенно не хотелось. Во рту стало горько.

«Придётся всё-таки пересилить себя, — без особого сочувствия заметил Генри. — Во-первых, не стоит давать Снейпу лишний повод к тебе прицепиться. Он и так не в восторге от твоих внезапных талантов. Во-вторых, зельеварение у нас совместно со Слизерином, значит, получится увидеть Дафну. И, в-третьих, твоё отсутствие только усилит подозрения Рона и Гермионы. Вдруг я окончательно завладел твоим разумом и отправил тебя убивать невинных и пожирать младенцев?»

«Ха-ха», — без энтузиазма поддержал шутку Гарри, но не признать правоту Генри не мог. Затворничество — шутка привлекательная, но абсолютно бесполезная.

Гарри выбрался из комнатушки и побрёл к лестнице.

***
На занятие он чуть не опоздал. Влетел в дверь, чуть не столкнувшись со Снейпом, за что удостоился от последнего кислого осуждающего взгляда. Но формально придраться было не к чему, поэтому профессор промолчал. Впрочем, Гарри не сомневался, что при первой попавшейся возможности ему припомнят этот момент.

Места рядом с Гермионой или Роном, как обычно в последнее время, не оказалось. Девушка скользнула по Гарри взглядом, поджала губы и отвела глаза. Рон даже не повернулся. Наверняка будут теперь исподтишка рассматривать его весь урок, если Генри не врёт. Гарри огляделся в поисках другого свободного места. Слизеринцы и гриффиндорцы всегда рассаживались в разных концах кабинета, не скрывая своей вражды и подчёркивая принадлежность к противоборствующим сторонам. Они и в этот раз не изменили себе, но — и это было паршиво — мест на половине Гриффиндора не оказалось. То ли Снейп убрал лишние парты, то ли ещё по какой причине. Зато вокруг Дафны Гринграсс имелась привычная зона отчуждения. Раньше Гарри не обращал на это внимания, но теперь всё чаще замечал, что рядом с девушкой никто никогда не садился. Словно её однокашники опасались её.

«Чего замер? — любезно спросил Генри. — Садись к Дафне. Вот и шанс пообщаться, выудить какую-нибудь информацию. Много ли таких возможностей нам выпадало?»

На самом деле, возможности не появлялись вообще. Не в последнюю очередь благодаря упорству Гарри в нежелании общаться с девушкой и наличию свободных мест, находящихся на максимальном удалении от невольной знакомой. Сама же Дафна, казалось, вообще забыла об их знакомстве: ни разу не задержалась после общих уроков, не подходила в коридорах, не косилась на занятиях, не перебрасывала записки. Даже встречаясь с ним глазами, она равнодушно отводила взгляд.

Сегодня выбора не было. Сесть можно было только рядом с треклятой Гринграсс. Стоять и дальше глупо и бессмысленно. На него и без того уже начинали поглядывать: одногруппники — недоумённо и почти сочувственно, слизеринцы — насмешливо, Снейп — недовольно. Пришлось опуститься на скамью рядом с Дафной, даже не повернувшей к нему головы.

Занятие шло по накатанной колее. Снейп цедил сквозь зубы рецепт очередного зелья, время от времени отпуская саркастичные замечания и едко проходясь по умственным способностям мистера Поттера и иже с ним. Гарри маялся. Были бы рядом Рон или Гермиона, стало бы намного легче. С Роном можно было посмеяться и возмутиться несправедливости ненавистного преподавателя, Гермиона сумела бы объяснить малопонятные моменты. А вот находиться рядом с этой ледышкой просто невыносимо. Казалось, от неё физически холодом тянет.

Дафна сидела практически неподвижно. Равнодушно что-то записывала. Скорее всего, это был рецепт нынешнего зелья, но в исполнении девушки записи больше походили на шпионские шифровки на каком-то эльфийском наречии. Ни на Гарри, ни на сокурсников, ни на профессора Дафна не смотрела. Она вообще головы не поднимала.

«Поговори с ней, — прошипел в голове голос Генри. — Напиши записку, что ли. Нам нужна информация, непрошибаемый ты баран! Сами мы почти ничего не нашли, а с тем, что всё-таки нашли, толком не разобрались. Великий Тёмный лорд Грин-де-Вальд тоже не спешит порадовать нас аудиенциями и осиять своим величественным вниманием. Зато под боком такой источник знаний!»

«Сам-то чего не пообщался со своей зазнобой?» — ядовито поинтересовался Гарри.

«В мои «дежурства» у нас не было совместных занятий, — отбрил неугомонный «братец». — Я бы прогулялся до общежития Слизерина, но пароля не знаю. А спросить не у кого. Торчать же под дверью и смущать проходящих мимо слизеринцев малость бессмысленно и опасно, не находишь?».

«Может, Грин-да-Вальд вообще про нас забыл, — попытался сменить тему Гарри. — Может, мы чем-то его разочаровали. Уже целый месяц от него ни слуху ни дух. А то и больше месяца».

«А Волан-де-Морт оставляет нас в покое всякий раз почти на год, — раздраженно заметил Генри. — Это как-то мешает ему пытать счастья снова и снова? Наоборот — чем дольше от Грин-де-Вальда нет вестей, тем он опаснее. Поговори уже с Дафной, не дрейфь».

От необходимости отвечать Гарри спас приказ Снейпа разбиться на пары и подойти к котлам. Гарри привычно побрёл в сторону Рона с Гермионой, надеясь в очередной раз попытаться объясниться с ними, но его настиг насмешливый окрик:

 — Куда спешим, мистер Поттер?

 — Пару себе подбираю, — буркнул парень в ответ и после небольшой мстительной паузы добавил: — Сэр.

 — Мне кажется, мисс Гринграсс вполне может составить вам пару.

«Удивительно, что не мистер Малфой. Эй, Генри, похоже, мироздание тоже на твоей стороне», — зло подумал Гарри, но повернулся к Дафне. Та не выразила ни радости, ни огорчения по поводу их вынужденного сотрудничества. Просто молча подошла к котлу и выжидающе уставилась на него. Гарри обречённо вздохнул и направился к ней.

На самом деле, всё оказалось не так уж и плохо. Дафна всё делала сама, требуя от Гарри только самых примитивных действий: нарежь, кинь, помешай. Насколько Гарри помнил, девушка была не последней ученицей, к тому же, слизеринкой, так что можно было и сегодня надеяться на неплохую оценку.

 — Ну, — в какой-то момент сказала Дафна тем же тоном, каким перед этим просила подбросить пару крысиных хвостиков, — ты собираешься поговорить о Грин-де-Вальде?

 — О Грин-де-Вальде? — растерялся Гарри.

 — Можем о твоём блуждании в дебрях разума. Или о том, почему вас двое, — пожала плечами Дафна. — Мне всё равно. Просто я думала, ты придёшь с вопросами и требованиями в тот же день, когда мы оказались в Хогвартсе. Но ты не пришёл. Не смотришь на меня. Садишься так, чтобы между нами было максимально большое расстояние. Я догадываюсь, что задела твою нежную и ранимую душу, когда спасала тебя и твоё альтер-эго — или кто он там — из ловушки. Но неужели настолько сильно?

 — Вот ещё! — почти прошипел Гарри и добился грозного: «Мистер Поттер, вы, видимо, уже закончили?».

 — Нет, сэр, — буркнул он и уже тише повторил:

 — Ничем ты меня не задела. Просто я….

 — Пытался уладить отношения с друзьями? У вас, похоже, возникло какое-то непонимание.

 — Не твоё это дело!

 — Ладно, — на удивление покладисто согласилась Дафна. — Тогда ты был уверен, что я как коварная злобная слизеринка откажусь выдавать информацию либо совершенно, либо бесплатно.

«Смотри-ка, — хмыкнул в голове Генри, — уела».

«Заткнись. Иначе я придумаю, как снова вернуться в подсознание, и набью тебе морду».

«Ещё кто кому набьёт, братишка».

 — Похоже, я угадала, — спокойно продолжила Дафна, истолковав молчание в пользу своей догадки. — Что ж. Я действительно коварная слизеринка и всегда во всём ищу выгоду. Но так поступают все. Только другие, как правило, маскируют свою выгоду под общее благо. Можешь не переживать на мой счёт. Мой выигрыш в нашем с тобой сотрудничестве — получить союзника, который поддержит меня, когда я решу пойти против воли Грин-де-Вальда.

 — И зачем тебе это? — Гарри старался не выдавать интереса, но, судя по смешку Генри, у него это не очень получилось.

 — Зачем мне — что? — холодно поинтересовалась Дафна, с аптекарской точностью отмеривая капли какой-то настойки в котёл.

 — Ну, ты же ученица Грин-де-Вальда. Мне казалось, он тебе доверяет, — отозвался Гарри, косясь по сторонам. Вроде бы их разговором никто не интересовался, но, пожалуй, о подобном здесь говорить не стоит.

«Какая здравая мысль, братец!»

«Я уже просил тебя заткнуться?»

Дафна тем временем доварила зелье, педантично и аккуратно наполнила их флаконы и повернулась к Гарри.

 — Грин-де-Вальд никому не доверяет, Поттер. По-моему, даже самому себе. Раз уж ты созрел для разговора, то общаться надо там, где нас будет трудно подслушать. Жду сегодня после ужина в холле восьмого этажа.

 — А что там? — мигом насторожился Гарри. Генри тоже подобрался и напрягся.

 — Увидишь, — загадочно улыбнулась Дафна. — Но не волнуйся, ничего опасного. Держи, отнеси Снейпу. А то он сейчас в тебе дырку взглядом просверлит.

***
Подумать о таинственном холле восьмого этажа нам оказалось не с руки. За оставшееся до назначенного рандеву время мы успели поменять с «братишкой» ещё пару раз, причём однажды прямо во время разговора с Симусом, в результате чего одногруппник странно покосился на нас, быстро свернул разговор и ушёл. Как же это всё-таки действует? Меняться по собственному желанию, а не из-за причудливых прихотей то ли магии, то ли природы было бы весьма и весьма нам на руку. Может, Дафна поможет разобраться? Она производит впечатление умного человека, более-менее знакомого с ментальной магией. Во всяком случае, благодаря ей мы смогли выбраться из глубин подсознания. Хорошо, что на встречу иду я. Мне общаться со «злобной и коварной» слизеринкой всё же проще.

Я поднимался на восьмой этаж, старательно выбирая наименее людный маршрут. Это было непросто: весть о предстоящем Турнире Трёх Волшебников всё ещё будоражила студентов. Она гнала их в коридоры и пустующие классы, заставляла снова и снова обмениваться несколько замшелыми сведениями о прошлых турнирах, фантазировать на тему нынешнего, с горящими глазами рассказывать, что «уж я-то…». Подливала масла в огонь и новость, что буквально через несколько недель прибудут иностранные делегации, которым предстоит провести целый год в Хогвартсе. Короче говоря, аборигены волновались и трепетали всеми частями тела.

Зато на восьмом этаже было пустынно и почти тихо. Чужие голоса сюда, конечно, долетали, но приглушённые расстоянием. Дафну я обнаружил неподвижно стоящей возле абсолютно пустой и голой стены.

 — Если ты хотела поговорить без лишних ушей, то коридор, пусть и не востребованный, не лучший вариант, — заметил я, подходя ближе. Дафна медленно повернула ко мне голову.

 — Мы будем говорить не в коридоре, — ответила она бесцветным голосом. — Хогвартс хранит много тайн и необычных мест. Я собираюсь показать одно из них.

На мой взгляд, большую часть необычных мест Хогвартса стоило оставить самому Хогвартсу. Замок был прекрасен, конечно, но местами чересчур опасен для детей. Да и для взрослых тоже. Впрочем, Дафна не выглядела человеком, готовым рисковать собой просто так, а начинать возможное сотрудничество с откровенного недоверия некрасиво, поэтому я не стал высказывать свои мысли. Девушка же с непроницаемым лицом принялась ходить из стороны в сторону. Когда она в третий раз прошла мимо меня, я собрался спросить, что она делает, но не сумел выдавить из себя ни звука.

Прямо передо мной в стене появилась дверь. Она проявлялась неспешно, давая насладиться каждой своей завитушкой, цветом благородной древесины, бронзовыми ручками. И всё это происходило в абсолютно тишине: ни грохота, ни треска, ни скрипа. Дафна встала рядом со мной и, предупреждая мой вопрос, сказала:

 — Это Выручай-комната. Ещё её называют Комната Так-и-сяк. Она появляется только тогда, когда ты нуждаешься в её помощи, и всякий раз выглядит по-разному. Здесь нас никто не найдёт.

 — Почему ты в этом так уверена? — спросил я. «И откуда ей известно про эту комнату? Её нет даже на Карте Мародёров», — о, хороший вопрос, Гарри. Интересно, отчего она не отображена на карте? Легендарные Мародёры про неё не знали?

 — Как-то раз я пряталась от Пэнси, — невозмутимо ответила Дафна, подходя к двери и берясь за ручку. — Мы кое-что не поделили. Я была уверена, что она обязательно будет ломиться в каждую комнату на этом этаже, это вполне в её духе, но сюда она так и не зашла. Прошла мимо, даже не остановившись. Тогда-то я и заподозрила, что, кроме тех, кому Выручай-комната нужна, никто её не видит. А потом я просто спросила у самой Комнаты, и она подтвердила мои догадки. Заходи.

За дверью скрывался маленький кабинет. Пара книжных шкафов, два кресла, стол. На столе стопка бумаги и письменный прибор. Дафна опустилась в одно из кресел, посмотрела на меня.

 — Надеюсь, тебя устраивает обстановка. Ничего другого у меня с деловыми переговорами не ассоциируется.

 — Сойдёт, — пожал я плечами. Какая разница, где разговаривать? Даже окажись за дверью болото, меня бы всё устроило. Я пришёл не за изящными интерьерами, а за ответами.

 — Что ж, — Дафна повела плечами, словно чувствовала себя неуютно, — твою тайну я знаю. Вернее, знаю, что тебе есть, что скрывать. Пожалуй, будет справедливо, если ты узнаешь мой секрет.

Начало интриговало. Я сел в кресло и изобразил внимание. Гарри тоже притих, хотя до этого ворчал и бубнил, почти не замолкая, всю дорогу. Однако возможность узнать, что скрывает проклятая слизеринка, изрядно подняла ему настроение. Ох, брат-гриффиндорец, не так уж ты далеко ушёл от пресловутого Слизерина.

Дафна молчала, явно собираясь с силами. «Что же у неё за тайна такая? — удивился я. — Неужели она кого-то убила и похоронила в Запретном лесу, а теперь думает, как бы половчее в этом признаться?».

Наконец Дафна произнесла:

 — Я некромант.

Наверное, она ждала от меня страха, возмущения, недоверия или чего-то в таком духе. Судя по её лицу и голосу (если по ним можно достоверно судить хоть о чём-то), для магического мира эта новость приравнивалась чуть ли не к заявлению: «Я Тёмный лорд». Гарри искренне недоумевал, что в бытие некроманта может быть страшного. Да и я, признаться, не видел в этом никакого преступления. Даже не знал до сего момента, что такие маги вообще существуют. В чём тут же честно и признался.

 — Это неудивительно, — вздохнула Дафна. — Некромантия строго запрещена. За любое баловство с подобной магией можно угодить в Азкабан если не на всю жизнь, то на большую её часть точно. Любая волшебная семья тщательно замалчивает наличие некромантов в роду, стирает саму память о них. Раньше таких, как я, вообще истребляли, едва пробуждался дар. Может, и сейчас истребляют, не знаю. Мне не встречались другие некроманты. Кроме Грин-де-Вальда, конечно. Но у него нет к этой магии врождённого дара, только большой интерес, острый ум и долгие годы практики.

 — И что, — спросил я, — никто в Хогвартсе не знает о твоём даре?

 — Никто, — бледно улыбнулась Дафна. — Мой отец очень постарался, чтобы я научилась скрывать свою… ненормальность.

Мне вспомнилось, какие методы порой применяли Дурсли, пытавшиеся вытравить из меня всё волшебное и непонятное. Я невольно передёрнулся и ощутил, что Гарри, позабыв о коварстве и злобности слизеринцев, проникся к Дафне сочувствием. «Если она имеет в виду то, о чём я думаю, то никто такого не заслуживает», — буркнул он в ответ на мою иронию. Она же, внимательно наблюдавшая за моим лицом, кивнула:

 — Похоже, я не ошиблась. В твоей жизни тоже было что-то подобное. Я предполагала ещё на первом курсе, но точно не знала.

 — Вроде того, — с неохотой признал я. — Только моя вина заключалась в том, что я родился магом. Неважно каким.

«Или вообще родился», — пессимистично прокомментировал Гарри.

Дафна не стала говорить, что она меня понимает, что ей жаль и что она сочувствует. Это и так было очевидно. Вместо этого она сказала:

 — Так я и оказалась в ученицах Грин-де-Вальда. Мне было двенадцать, мать меня боялась и ненавидела, сестра шарахалась, как от чумной, отец за любой проступок мог избить или лишить еды, дом превратился в тюрьму. А тут появляется мудрый и всезнающий маг, который говорит мне, что я абсолютно нормальна, более того — я уникальная, особенная, прекрасная. Много ли мне было надо, чтобы поверить в сказку?

«Смотри-ка, — сказал я Гарри, — а ведь у нас точно так же было. Ужасное детство, ненавидящие и трясущиеся от страха родственники, наказания за малейшие проступки, а потом сказочный мир, в котором мы стали уникальными и особенными».

«Но нам об этом сообщил Хагрид, а затем Дамблдор, а не бывший Тёмный лорд!» — возмутился «братишка».

«Ну да, — хмыкнул я. — Разница прямо налицо».

А мимоходом подумал, что мы уже не замечаем, как, говоря об общих воспоминаниях или общих делах, называем себя во множественном числе. Правда, непонятно пока, плохо это или хорошо.

Дафна терпеливо подождала, пока я поговорю с самим собой. И только когда убедилась, что моё внимание снова принадлежит ей, продолжила:

 — Грин-де-Вальд заключил со мной магический контракт на ученичество. Мне глупо жаловаться, он и впрямь учит на совесть, но всё равно иногда возникает такое ощущение, будто он заполучил себе раба в моём лице. Я не могу расторгнуть контракт по своей воле, поэтому мне необходим союзник или сообщник, называй, как хочешь. Мне нужен кто-то, кто поможет найти выход из сложившегося положения.

 — Я тоже в кабале у Грин-де-Вальда, — напомнил я.

 — Не ты, — усмехнулась Дафна. — Поттер.

Гарри недовольно засопел.

 — Я тоже Поттер, — вернул я ей усмешку. Дафна отмахнулась.

 — Ты прекрасно понял, что я имею в виду.

 — Ты думаешь, я не Гарри? Почему ты так решила? — полюбопытствовал я.

 — Догадаться нетрудно. Ты не стал прямо с порога обвинять меня во всех грехах.

«Неправда! — обиделся «братишка». — Я никогда никого не обвинял!»

«Ну да, ну да», — съехидничал я. А потом проинформировал Дафну:

 — Он с тобой не согласен.

Она вдруг засмеялась. Это было даже неожиданно: все эти дни она ходила с ледяной маской на лице. И, кажется, предыдущие три года тоже. Гарри, правда, не обращал на неё особенного внимания, но вроде бы она не улыбалась никогда. Надо признать, ей очень шла улыбка, я аж залюбовался. Глаза у неё посветлели и заискрились, что ли. И смех у неё был приятный, звонкий.

 — Спасибо, — сказала Дафна, отсмеявшись. — И тебе, и Гарри. Я давно не смеялась, не было повода. А тут…

Я улыбнулся в ответ и поспешил вернуть беседу в конструктивное русло:

 — Итак, ты хочешь, чтобы я помог расторгнуть тебе твой контракт. При этом ты почему-то уверена, что наш контракт распространяется только на Гарри, но не на меня. Откуда такая уверенность?

 — Я много разных книг читала, — пожала плечами Дафна. — У Грин-де-Вальда богатая библиотека, и мне разрешено ею пользоваться. Он не может укрыть от меня информацию, контракт не позволит этого. Один из немногих плюсов нашей сделки.

 — Говоришь, много читала? Что ж, раз у нас сегодня день секретов, расскажу тебе кое-что. Видишь ли, мы с Гарри можем меняться местами. К сожалению, делать это по своему желанию мы не умеем, что сильно осложняет нам жизнь. Мы порылись в библиотеке Хогвартса, но полученные знания никак не помогли нам получить контроль над всем этим. Не встречала ли ты какой-нибудь книги, в которой есть способ контролировать наши обмены? — с надеждой спросил я. Дафна задумалась, выстукивая пальцами по подлокотнику непонятную мелодию.

 — Кажется, пара идей у меня есть. Не гарантирую, что они станут панацеей, но рискнуть стоит. Однако прежде я хочу получить гарантию того, что мы заодно.

«Чего? — возмутился Гарри. — Она считает, что мы можем пойти и сдать её Грин-де-Вальду? Или рассказать о её способностях всей школе? За кого она нас принимает?!»

«Тихо! — осадил его я. — Я бы на её месте нам тоже не доверял. Всякое в жизни бывает».

 — Какую же гарантию ты хочешь? — удивлённо выгнул бровь я в лучших традициях Снейпа. Дафна подалась ко мне.

 — Заключим свой договор и зачаруем его. Комната в этом поможет, уж такое она умеет. Нам ведь не нужна такая серьёзная тёмная магия, как та, которую применял Грин-де-Вальд. Да даже та, которой пользуются гоблины в юридических и финансовых делах. Просто маленькое подтверждение обоюдной верности.

 — Ябеда. И фурункулы, — внезапно прошептал я. Не знаю, откуда это всплыло: наша память (или всё-таки моя? или память Гарри?) в последнее выкидывала такие фортели, что оставалось лишь хвататься за голову.

 — Ты о чём? — тревожно нахмурилась Дафна. Я моргнул.

 — Да так, ни о чём. Просто ещё одна вещь, с которой нам не помешает твоя помощь. Пожалуй, она косвенно связана с тем, что нас — двое. Но более подробно расскажу после заключения договора. Мне тоже не помешают кое-какие гарантии.

Дафна удовлетворённо усмехнулась.

 — Не знаю, как с Поттером, а с тобой мы точно поладим.

 — Действительно, — ответил я ей в тон. — Отчего бы двум хорошим людям не договориться?

Дафна взяла со стола лист, чернильницу и перо. Обмакнула перо в чернила, прикоснулась им к листу, и оно, вырвавшись из её рук, споро побежало по пергаменту. Меньше чем за две минуты на нём появился текст, сообщающий о том, что «Мистер Гарри Поттер, в дальнейшем именуемый «Сторона 1», мистер Генри Поттер, в дальнейшем именуемый «Сторона 2», и мисс Дафна Гринграсс, в дальнейшем именуемая «Сторона 3», совместно именуемые «Стороны», заключили с соблюдением требований магических контрактных традиций и ритуалов Договор о нижеследующем…». В отличие от «братишки» я сначала пару раз пробежал текст договора глазами, внимательно изучил права и обязанности сторон и ответственность за неисполнение оных. Никакого подвоха не обнаружил, хотя и старался. Не выполняешь свои обязательства — контракт тут же расторгается, а нарушившая сторона подвергается избирательному заклинанию забвения и лишается знаний и информации, полученной во время действия договора. Выполняешь — остаёшься в плюсе. В качестве меры предосторожности использовалось довольно забавное заклинание: при попытке рассказать кому-либо обо всём стороны начали бы нести непроходимую чушь. То же самое случилось бы, реши кто-то из нас написать о договоре.

«Ты уверен, что это не опасно?» — угрюмо спросил Гарри.

«Когда ты соглашался на сделку с Грин-де-Вальдом, ты был не столь осторожен и щепетилен, — напомнил я. — А это гораздо безопаснее. Дафна всё же не такая дока по части сделок. Вряд ли у неё имеется такой же опыт за плечами, как у бывшего Тёмного мага».

«Я ей не доверяю, — упрямо возразил Гарри. — Сочувствую, но не доверяю».

«А она не доверяет нам. Да и не стремлюсь делиться с ней всеми кулуарными секретами. Это деловое предложение, Гарри, ничего больше. Пора признать: мы в тупике. Нам нужна помощь, но благодаря твоим играм в шпионов надеяться на помощь Уизли и Грейнджер пока не приходится. Поэтому воспользуемся знаниями Дафны».

После упоминания ссоры с друзьями «братишка» оскорблённо притих. Крыть ему было нечем, хоть это и не отменяло его обиды. Да, прости, некрасивый ход, но напомнить было не лишним.

 — Есть только одна проблемка, — сказал я, поняв, что «братец» больше вступать в переговоры не намерен. — Мы с Гарри фактически один и тот же человек. Как нам подписывать договор?

 — Аура у вас всё же немного отличается, — ответила Дафна. — Она несёт в себе отпечаток личности, а потому не может быть одинаковой у обоих. Так что как только каждый из вас коснётся листа палочкой, договор будет считаться подписанным.

 — Мы не можем меняться по собственному желанию, — терпеливо напомнил я. — Придётся подождать с автографом Гарри.

 — Ничего страшного, договор никуда не денется. Оригинал останется здесь, в Выручай-комнате. Она сохранит его для нас, его никто не найдёт. Кроме того, Комната может сделать копии, как только все подписи окажутся на месте.

И Дафна коснулась пустого поля в нижней части пергамента палочкой. Договор засветился молочным светом, подтверждая подпись. Потом свою палочку приложил я.
Когда свечение угасло, я улыбнулся и протянул руку Дафне.

 — Что ж, начало положено. Конечно, с официальным обменом сведениями стоит подождать до того, как подпишет Гарри. С тобой будет интересно сотрудничать. Позволь пожать твою руку, партнёр?

Она снова рассмеялась и сжала своей узкой ладонью мои пальцы. Пакт был заключён.

Глава 9. Зеркало душ

 — Ты не стараешься, — категорично заявила Дафна. Мы сидели в Выручай-комнате, сейчас больше похожей на кабинет для групповой психотерапии. Просторный светлый зал, стены которого раскрашены в успокаивающие пастельные тона, кушетки у стен, раскиданные в хаотичном порядке подушки для сидения. Дафна по-турецки сидела на одной из кушеток и внимательно следила за моими успехами. Вернее, неуспехами.

После того, как Гарри подписал договор, она честно взялась обучать нас основам легилименции, но дело двигалось пока медленно. Дафна и не обещала быстрых результатов, но я всё же надеялся, что за две недели мы добьёмся каких-никаких результатов. Проблема заключалась в том, что стоило нам с Гарри поменяться местами и всё приходилось начинать сызнова. Снова достигать гармонии и покоя в сознании, медитировать, погружаться в себя. Гарри это давалось гораздо тяжелее, чем мне. Его деятельная натура требовала конкретных действий, а не вдумчивого созерцания своего внутреннего мира. «Братишка» честно пытался, но выходило у него из рук вон плохо. Вот и сейчас он беспробудно спал после трудов праведных и даже не пытался вставлять свои комментарии. Так что, можно считать, мы с Дафной были одни.

 — Я стараюсь, — сказал я Дафне. — Но, видимо, нужна передышка.

Она поджала губы и покачала головой, но возражать не стала. Вместо этого достала заранее приготовленный лист, чернильницу и перо и принялась строчить письмо. Я уже знал, что каждую неделю она обязана отчитываться родителям, что всё в порядке, никто не узнал о её тайне, она не бросила тень на славное имя Гринграсс. Когда я уточнил, как родители проверяют её честность, Дафна невесело усмехнулась и сказала, что её отцу пишут ещё несколько человек. Например, декан факультета. Отец перед поступлением Дафны попросил Снейпа по старой дружбе приглядывать за ней. Разумеется, декан не знает о тайне студентки, но и без этого был достаточно внимателен, чтобы заметить, если что-то пойдёт не так.

Её сестра Астория, учившаяся на третьем курсе Слизерина, была главным шпионом отца. Вот с ней-то приходилось быть особенно осторожной. Свои письма Астория Дафне, разумеется, не показывала, поэтому старшая сестра, мало терзаясь совестью, использовала знания, полученные от Грин-де-Вальда, чтобы читать корреспонденцию младшей сестры, знать, что сообщать в собственных письмах, и подправлять не устраивающие её моменты.

Ещё — Дафна была не уверена, но подозревала это — нечто подобное мог писать Драко своему отцу, а Люциус передавать Гринграссу-старшему. Драко со Снейпом Дафна почти не опасалась, поскольку в их присутствии вела себя безукоризненно, а они не знали, к чему приглядываться. А вот Астория её волновала.

 — Тяжело, наверное, жить, когда на тебя доносит собственная сестра, — сказал я, когда в первый раз услышал об этом. Дафна пожала плечами.

 — Во-первых, я привыкла. Во-вторых, можно подумать, я одна так живу. Не знаю, как дело обстоит в семьях менее чистокровных, чем наша, но среди благородных родов принято вынюхивать секреты друг друга. Иногда я завидую Малфоям, традиционно имеющим всего одного ребёнка, и Уизли, которые при всех своих отличиях ухитряются мирно сосуществовать.

 — Хорошо там, где нас нет, — философски ответил я.

Сейчас я сидел и наблюдал, как Дафна пишет письмо. Почерк у неё был забавный: любая запись превращалась в секретный документ на неизвестном языке. Она низко склонилась над листом, пара светлых прядей выбилась из-за уха и упала на щёку, почти лишённую румянца. Я задумчиво изучал её профиль, тонкие поджатые губы, гибкую шею. Пожалуй, Дафну трудно было назвать красивой девушкой в общепринятом смысле этого слова. Для этого она была чересчур бледна, обладала слишком светлыми ресницами, которые при определённом освещении вовсе пропадали из вида, тонковатые губы, узковатый нос. Глаза меняли цвет с серого на бледно-голубой, с голубого на призрачно-малахитовый и опять возвращались к серому. Но всё вместе придавало Дафне какую-то колдовскую красоту.

Девушка почувствовала мой взгляд, подняла голову и приподняла брови.

 — Уже отдохнул? — иронично поинтересовалась она.

 — В общем-то, да, — хмыкнул я, — но я вот что подумал. Твоя система тренировок — с медитациями, очищением сознания, заклинаниями, позволяющими заглянуть в себя — замечательна. Но только для меня. Гарри другой. Как я понял, ему нужна борьба, преодоление, вызов. Просто сидеть и учиться контролировать своё внутренне состояние ему тяжело.

 — Учиться вообще не просто, — возразила Дафна.

 — Это верно, — согласился я. — Но учитывая, что нас двое в одном деле, мы так никуда и не продвинемся, если продолжим в том же духе. Всё это мы пробовали и сами. Как видишь, — я выразительно развёл руками, — результата не последовало.

Дафна вздохнула и задумалась. Потом сказала:

 — Я не специалист в легилименции. Кое-что умею, кое-что знаю, со временем наверняка смогу добиться определённого мастерства, но талантом к ментальной магии обделена. Грин-де-Вальд как-то говорил, что есть методика обучения, при которой сознание ученика подвергается постоянным атакам, и последний должен сам найти удобный для него способ защиты и проникновения в сознание. Или насильственное погружение ученика в себяе с тем, чтобы он нашёл уязвимости в себе и придумать, как их укрепить. Грин-де-Вальд, кстати, испытывал это на вас, но, насколько я поняла, эксперимент провалился.

Я приуныл. Верно, если бы не Дафна, охота на закладку закончилась бы весьма печально. От постоянных атак на сознание мне тоже видится сомнительный профит. Но и медитации не дают нужного эффекта. Что же делать?

 — Знаешь, — вдруг сказала Дафна, — я читала об одном артефакте. Могу ошибаться, но он называется «Зеркало душ» или как-то так. Даёт возможность познать себя, что бы это ни значило. Однако артефакт считается утерянным, его давно никто не видел.

 — Тогда зачем о нём рассказываешь?

 — Последний владелец «Зеркала душ» был Поттером. Может, твои предки где-то его припрятали?

Я вспомнил список артефактов, которыми владела моя семья. Где-то у меня лежит копия…. Если там действительно есть упомянутый Дафной артефакт, стоит рискнуть.

 — Судя по просветлённому виду, у тебя появилась идея, — улыбнулась девушка.

 — Пожалуй, — кивнул я. — А что там с нашим зельем памяти?

После того, как Дафна показала нам Выручай-комнату, мы поспешили перенести сюда котёл с зельем. Девушка похмыкала, но согласилась помочь. К Хэллоуину зелье должно было настояться, если всё сделано правильно.

 — Пока всё в порядке, — сказала Дафна. — Никаких причин для паники.

 — На самом деле, причин для паники у нас множество, — не согласился я. — Просто паниковать нет смысла. Пойду посмотрю список артефактов. В крайнем случае, стоит тряхнуть гоблинов. Ты по-прежнему не желаешь, чтобы я написал им вопрос о договоре на ученичество?

Дафна покачала головой.

 — Пока не надо. Лучше в следующую вылазку в Хогсмид прикрой меня. Я хочу посетить Лютный переулок. Там могут приторговывать книгами о ритуальной и контрактной магии. С гоблинами же нужно быть настороже.

 — Можно подумать, обитатели Лютного белые и пушистые.

 — Нет. Но им я верю больше, чем гоблинам.

Уже выходя из Выручай-комнаты, я подумал, что тоже доверяю мошенникам из Лютного переулка больше, чем гоблинам.

***
К тому моменту, когда я изучил список артефактов, принадлежащих моей семье, и обнаружил среди них «Зеркало душ» с многообещающей припиской «предпл. утер.», проснулся Гарри.

«Что ты делаешь?» — удивлённо спросил он.

«Пытаюсь разобраться с нашей проблемой. Медитировать мы с тобой можем хоть до посинения, хоть до скончания веков. Я понимаю, что к концу этого семестра у нас, глядишь, что-то да получится. Но лучше бы побыстрее. Дафна вспомнила, что есть некое «Зеркало душ», помогающее увидеть себя со стороны и разобраться в себе. Оно принадлежало нашим предкам, но, похоже, оные предки благополучно его потеряли».

Гарри придирчиво изучил список и заметил:

«Написано: «предположительно утеряно». Может, оно на месте, просто спрятано где-нибудь в глуши, куда никто из Поттеров давным-давно не заходил».

«Придётся пообщаться с тем гоблином — Рагнуком, — поморщился я. — Вот уж с кем-с кем, а с ним я бы предпочёл встречаться в последнюю очередь. Он мне ещё в прошлый раз не понравился».

«Мне тоже. К тому же, даже я догадываюсь, что он врёт как дышит. Думаешь, станет рассказывать нам про артефакт?»

Я скривился. Конечно, Рагнук может снова припомнить, что я ещё несовершеннолетний и не имею права распоряжаться имуществом. Или отговорится тем, что мой неведомый опекун, имени которого он разглашать, дескать, не может, запретил ему предоставлять мне подобную информацию. Но выбора нет.

«Отлично, — без особого энтузиазма сказал Гарри. – И когда мы собираемся посетить Гринготтс? И как мы это сделаем? Покидать территорию Хогвартса и Хогсмида студентам запрещено».

«С каких пор нас это волнует? — засмеялся я. — Когда тебя успела покусать Гермиона?»

Сказал и сразу пожалел, потому что «братишка» ощутимо помрачнел. С друзьями он так и не сумел помириться, и я тоже ничем не мог ему помочь.

«Только не говори ничего, — предупредил Гарри. — И без твоих комментариев тошно».

«Ладно, — согласился я. — Давай тогда вернёмся к нашей проблеме. Мы с Дафной занялись изучением портальной магии, помимо легилименции. Тебя не нагружали, поскольку тебе и менталистика-то тяжело даётся. Определённые успехи уже есть, так что план такой: вечером пробираемся из Хогвартса в Хогсмид с помощью тайного хода, на границе Хогсмида воспользуемся порталом и перенесёмся в Косой переулок. Дальше дело техники».

«Звучит складно, — признал Гарри. — Но у меня никогда ничего не шло по плану».

«У тебя и планов-то обычно не было, — урезонил его я. — Спуститься в подземелье и там как-нибудь помешать Снейпу забрать философский камень — это не план. Залезть в Тайную комнату, о которой никто ничего не знает, и каким-нибудь способом убить чудовище — тоже. Но я и сам понимаю: в моём плане полно дыр и слабых мест. Нас могут поймать в «Сладком Королевстве», я могу неправильно зачаровать порталы туда и обратно, о нашем появлении в банке могут сообщить администрации школы. Только время поджимает. Совсем скоро прибудут иностранные делегации. С их появлением охрана территории усилится».

«С чего ты взял?»

«После случая на Кубке мира по квиддичу я бы усилил. Не думаю, что в Министерстве Магии работают настолько большие идиоты, чтобы допустить вероятность ухудшения дипломатических отношений с иностранными магическими сообществами. Даже если о тайных ходах никто не узнает, то за границами Хогсмида наверняка будут следить. Поэтому и нам, и Дафне с её Лютным лучше успеть до Хэллоуина».

«А что она в Лютном забыла?» — неприязнь «братишки» к Гринграсс, похоже, неискоренима. Впрочем, Дафна и сама подливала масла в огонь, порой отпуская шпильки по поводу наших успехов в ментальной магии.

«Всё то же, что и обычно, — терпеливо объяснил я. — Её договор на ученичество. Надо бы спросить Рагнука и об этом, но она упряма и не желает пока связываться с гоблинами».

«Ладно, — сдался Гарри. — И когда же мы планируем вылазку?»

«Как только я доделаю порталы. На всякий случай будь готов в любой момент».

***
Гарри брёл по Косому переулку. Улица, окутанная октябрьскими сумерками, ничем не напоминала шумный рынок, в какой она превращалась в конце августа. Редкие прохожие неспешно прогуливались по мостовой, в кафе Флориана Фортескью звучали негромкие голоса, звенел женский смех. Гринготтс высился неприступной крепостью впереди.

Двери банка были ещё открыты, но посетители практически отсутствовали. Только в дальнем конце зала мужчина в шляпе-котелке о чём-то ожесточённо спорил со скучающим гоблином.

 — Могу вам чем-то помочь, мистер Поттер? — спросили у Гарри за спиной. Юноша вздрогнул. «Что у них за манера — подкрадываться к клиенту сзади?» — возмутился Генри. Гарри оставил ремарку без ответа и повернулся.

Гоблин был ему знаком. Тот самый Рагнук, что в прошлый раз общался с Генри. Надо же, лично встретил.

 — Можете, — ответил Гарри, стараясь держаться в меру нагло и напористо. — Иначе бы я не пришёл сюда.

 — Что ж, — Рагнук поджал губы. Его маленькие глазки придирчиво изучали посетителя: гоблин будто бы не доверял тому, что видит. — Пройдёмте в мой кабинет.

В кабинете Гарри опустился в кресло для посетителей и выжидающе уставился на гоблина. Тот долго перекладывал бумаги на столе, поправлял письменный прибор, проверял заточку перьев, даже выдвинул ящик и пересчитал лежащие там папки. «Терпи! — с нажимом сказал Генри, когда Гарри начала терять терпение. — Он на это и рассчитывает. Хочет, чтобы ты вышел из себя и потерял способность ясно мыслить. Не поддавайся. Трюк-то дешёвый».
Рагнук, наконец, исчерпал все возможности потянуть время, сел в кресло напротив и посмотрел немигающим взглядом на юношу.

 — Чем могу помочь, мистер Поттер? Мне казалось, в прошлый раз мы обсудили всё.

 — Всё да не всё, — стараясь сохранять спокойный тон, возразил Гарри. — Видите ли, есть один артефакт, который меня интересует. Может быть, вы расскажете мне о нём подробнее. Его называют «Зеркалом душ».

Лицо Рагнука осталось непроницаемым, только дрогнула жилка на виске. Он откашлялся и переплёл пальцы.

 — Такой артефакт действительно существовал, мистер Поттер. И когда-то он принадлежал вашей семье, но очень-очень давно. В настоящее время его местонахождение неизвестно.

«Надо полагать, артефакт был очередным величайшим творением гоблинов», — проворчал Генри, и Гарри повторил это вслух. Рагнук скривился, будто съел лимон.

 — Увы-увы, мистер Поттер. Вынужден признать, что далеко не все великие вещи были сделаны гоблинами. Утешает меня лишь то, что человеческими руками не сделана ни одна из великих вещей. «Зеркало душ» сотворили нимфы — давно исчезнувший народ. Зачем, не знаю.

 — Где же его можно отыскать? — спросил Гарри.

 — Этого не знает никто. Ваши безалаберные предки были редкостными транжирами и удивительно беспардонно относились к ценным магическим вещам.

 — Но в свитке написано «предположительно утеряно»!

 — Это ничего не значит, — раздражённо отрезал Рагнук. — Артефакты подобной мощи невозможно утратить окончательно. Рано или поздно кто-нибудь обнаружит «Зеркало душ», но вряд ли это случится в ближайшее время, мистер Поттер. Как вы понимаете, допустить вас в законсервированные поместья я не могу по причине вашего несовершеннолетия. А поместье Поттеров — последнее место, где видели «Зеркало».

 — Но… — начал было Гарри, но Генри шепнул: «Не встревай. Этот упрямый гад только упрётся рогом. Лучше спроси, есть ли у него изображение «Зеркала душ». В книге Дафны картинок не было».

 — Хорошо, допустим. А не могли бы вы показать мне, как выглядит артефакт?

Рагнук прищурился.

 — Что вы задумали, мистер Поттер?

 — Ничего, — Гарри посмотрел на гоблина самым честным и искренним взглядом, каким только смог. — Что может быть преступно в желании взглянуть на картинку?

 — Действительно, — Рагнук вложил в одно-единственное слово столько скептицизма, сколько смог, но причин для отказа не нашёл. Через несколько минут у Гарри в руках был рисунок. Он смотрел на него и не мог поверить своим глазам.

«Генри, — позвал он. — Ты узнаёшь?»

«Смутно. Это не совсем мои воспоминания, но…».

«Не могу поверить. Как это может быть?»

На рисунке было изображено зеркало Еиналеж.

***
 — Еиналеж? — переспросила Дафна. — Что это такое?

 — Это такое зеркало, — глупо ответил Гарри, смутился и зло закончил:

 — Оно твои самые сокровенные желания показывает.

 — И оно здесь, в Хогвартсе? — в голосе Дафны слышалось недоверие.

 — Может быть, уже и нет. Я видел его на первом курсе. Ходил в ту комнату не один день. Но потом меня заметил Дамблдор и убрал зеркало куда-то в другое место. Может, и вовсе увёз, но хотелось бы верить, что оно ещё тут.

 — Можно поискать в Выручай-комнате, — Дафна задумчиво накрутила на палец светлый локон. — Одно из её обличий — Комната, где всё спрятано. Начнём с этого, потому что в противном случае рискуем потратить на поиски всю свою жизнь. В Хогвартсе огромное количество комнат, коридоров, потайных ходов. Иногда мне кажется, что замок строит их постоянно.

 — А если не найдём? — уверенности собеседницы в Гарри не было. Дафна развела руками.

 — Тогда придётся отказаться от этой идеи и вернуться к медитациям и очищению сознания. Или ты предлагаешь пойти пытать директора? Но я верю, что найдём. Ты же Мальчик-который-выжил. Избранный. Должна же у тебя быть хоть капля удачи.

Уверенности в собственной удаче у Гарри не было ни на кнат. Если бы Фортуна хоть иногда поворачивалась к нему лицом, он просто спокойно учился бы и горя не знал.

 — Одно не пойму, — вздохнул Гарри, уходя от обсуждения удачи, — почему зеркало, которое, если верить тебе, раньше показывало твоё истинное лицо, вдруг начало отображать желания?

 — «Зеркало душ» даёт возможность познать себя. А признание своих сокровенных желаний один из способов самопознания, — предположила Дафна. — Прости, я не артефактор и не нимфа, а зеркало, к тому же, считается утраченным. Единственная книга, в которой я видела упоминание о нём, объясняла его возможности туманно и невнятно.

«Наша жизнь не бывает простой, — оптимистично заметил Генри. — На сей раз предлагаю поступить исключительно по-гриффиндорски: пойти в Выручай-комнату, а там действовать по обстоятельствам».

 — Ладно, — смирился с двойным натиском Гарри. — Идём искать зеркало.

Выручай-комната на этот раз превратилась в настоящий склад. Уходящий в никуда зал, заваленный горами самых разнообразных вещей. Книги и кубки, ветхие лохмотья и королевские украшения, старинная мебель и рассыхающиеся деревянные обломки. Как здесь искать одно-единственное зеркало, пусть и волшебное, Гарри решительно не представлял.

 — Акцио «Еиналеж»!

Ничего не произошло. Видимо, на этом складе магия не действовало. Если подумать — логично: обычно здесь прячут вещи, а не ищут.

 — И что будем делать? — безнадёжно спросил Гарри. — Бродить тут можно хоть до самой смерти. Судя по всему, комната бесконечна.

Дафна осмотрелась.

 — Давай положимся на интуицию. Побродим пару часов, найдём — значит, найдём. Не найдём — значит, не судьба.

И девушка растворилась среди груды вещей. Гарри остался стоять на месте. «Как тут можно хоть что-то отыскать?» — спросил он у Генри, который, видимо, тоже пребывал в растерянности.

«Ты помнишь, что чувствовал, находясь перед зеркалом?» — без особой надежды уточнил Генри.

«Кроме счастья от того, что вижу родителей, и разочарования, что это не взаправду? Ничего я не чувствовал. Сидел часами как дурак», — отмахнулся Гарри.

«И всё-таки, — настойчиво повторил Генри. — Попытаться ощутить магический фон зеркала — единственный реальный шанс его обнаружить. Попробуй. Что ты теряешь?»

Действительно. В конце концов, Гарри случалось ввязываться и в более безнадёжные предприятия. Он закрыл глаза и попытался вспомнить, как проводил часы напротив Еиналеж. Представлял, как зеркало выглядело: огромное, массивное, в тяжёлой потускневшей от времени раме. Вязь букв, обрамляющая стекло. Покрывавшая зеркало пыль. Что же он чувствовал? Ведь не мог совсем ничего не чувствовать! Конечно, была любовь, и счастье, и разочарование, но было и что-то ещё.

Откуда-то издалека повеяло теплом. Это было ощущение, которое рождается на излёте зимы, когда уже предчувствуешь весну и надежду, что она несёт. Гарри вслепую, как зачарованный, пошёл к теплу. Генри молчал, боясь спугнуть момент. Когда теплом в последний раз пахнуло в лицо, сильнее, чем прежде, юноша открыл глаза.

Он стоял перед знакомым зеркалом. Оно по-прежнему сообщало, что показывает самые сокровенные желания.

 — Гринграсс, иди сюда! — крикнул Гарри, без особой уверенности, что Дафна его услышит, но через пятнадцать минут девушка стояла рядом.

 — Впечатляет, — уважительно произнесла она. — А ты сомневался.

 — Я до сих пор сомневаюсь, что зеркало нам чем-то поможет, — проворчал Гарри. — Опять смотреть на своих мёртвых родителей — увольте.

Дафна опустилась на корточки и потёрла раму в нижней части. Из-под пыли и слоя краски появились другие слова. Гарри нагнулся и пригляделся.

 — Ничего не понятно, — признался он. — На каком это языке?

Дафна насмешливо покосилась на него.

 — Что, гриффиндорец, не признал? Обычная латынь. Язык грамотного и образованного человека.

Гарри вспыхнул.

 — А ещё это мёртвый язык, нужный разве что медикам, Гринграсс! Почему всякий раз, когда я начинаю верить, что с тобой можно общаться, ты обязательно говоришь что-то подобное? Слизеринец — это диагноз?

«Может, прекратите ссориться и переведёте надпись? — устало спросил Генри. — Мы с тобой полные профаны в вопросах латыни, так что не время ссориться с Дафной. Потом пособачитесь».

 — Генри просит тебя перевести надпись, — сухо сказал Гарри. — Ему ты помочь согласна?

 — Я и тебе помогу, — улыбнулась Дафна. — Только скажи «пожалуйста».

 — Да я быстрее сам латынь выучу, чем от тебя помощи допрошусь! — рявкнул юноша.

 — Или попросишь свою подружку Грейнджер? — прищурилась Дафна. — Вот только для начала помириться бы неплохо.

Гарри покраснел, потом побледнел и отвернулся. Безумно хотелось ударить Гринграсс. Видимо, она поняла это, потому что через несколько мгновений виновато произнесла:

 — Прости, Поттер. Я не специально, просто рядом со мной так долго не было людей, с которыми стоит общаться по-человечески, что я, похоже, разучилась это делать. Постоянно скатываюсь в злую иронию и язвительность. Не надо было этого говорить. Я не подумала.

Гарри молчал. Ему многое хотелось бы сказать: и что его жизнь тоже была не сахар, и что он не понаслышке знает об издевательствах, и что ему так же, как и ей, негде было научиться нормально общаться с людьми, но ведь общается же…. Но ничего из этого он не сказал.

 — Боюсь, Гринграсс, одного «извини» будет маловато. Конечно, я никуда не побегу, не для этого было потрачено столько времени и сил, но помиримся мы с тобой точно не скоро.

Девушка дёрнула уголком губ, словно пыталась улыбнуться, но получилась горькая гримаса.

 — Было бы что переводить, — сказала она. — Там написано: «Я открываю правду тому, кто готов её принять».

 — И что это значит?

 — Я переводчик, Поттер, не толкователь. Может, пока ты не готов самому себе признаться в том, кто ты и что собой представляешь, тебя будут усыплять картинками, созданными из твоих желаний? Может, нужно как-то по-особенному в него смотреть?

Гарри подошёл к зеркалу и всмотрелся в него. Зеркало с готовностью показало ему улыбающихся родителей, Гермиону, держащую его за руку, Рона, похлопывающего его по плечу. Гарри сглотнул горький комок.

 — Не это, — прошептал он. — Я хочу увидеть не это. Не знаю, как тебе объяснить. Я готов рискнуть и заглянуть в себя. Тем более что бывал я уже в своём подсознании. Пожалуйста. Мне нужна помощь.

Зеркало заволокло туманом. Лица родителей и друзей растворились, осталось только одно отражение. Самого Гарри. А потом пропало и оно, и всё заволокла мгла.

***
Мы стояли бок о бок в зеркальном лабиринте.

 — Опять?! — обречённо воскликнул Гарри. — Мы опять будем блуждать по подсознанию и искать какую-нибудь закладку?

 — Нет, — покачал я головой. — Думаю, тут фокус в другом. Зеркало показывает нам правду. Рассказывает нам, какие мы есть на самом деле.

 — Как оно это делает, интересно?

 — Думаю, с помощью этих зеркал. Может быть, нам нужно встретиться с самими собой лицом к лицу.

 — Отлично! — фыркнул Гарри. — Ещё больше Гарри Поттеров! Это больше похоже на страшный сон Снейпа, не находишь?

 — А я-то думал, страшный сон Снейпа — это упаковка шампуня, — поддержал я шутку. Мы рассмеялись, хотя смешного в ситуации было мало.

 — Ладно, — отсмеявшись, сказал я, — нравится нам это или нет, а надо идти. Не хотелось бы закончить жизнь пускающим слюни идиотом.

Стоило мне это сказать, как я остался один. Гарри куда-то исчез и никакие поиски не помогли мне найти двери или потайные ходы, куда он мог бы выйти.

 — Н-да, — пробормотал я. — Бродить по дебрям своего сознания в одиночку становится старой доброй традицией.

Я подошёл к ближайшему зеркалу и, чувствуя себя идиотом, сказал:

 — Ну, давай. Я готов увидеть правду о себе.

Глава 10. Я показываю правду тому, кто готов её принять

Я стоял на вокзале. Вернее, мне казалось, что это вокзал. Огромное пространство, полное света и воздуха, колонны, белоснежные настолько, что растворялись в солнечных лучах, зеркальные плиты под ногами. Наверное, страдай я агорафобией, уже попытался бы забиться куда-то. Но мне страшно не было, только любопытно. Что мне теперь делать? Ждать поезд?
Кроме меня, на вокзале не было никого. Громкоговоритель тоже не спешил объявлять маршруты. Пусто, тихо и одиноко. Это и есть моя правда? Понять бы ещё, что она означает….

И тут я увидел девочку. Даже странно, что не заметил её раньше. Она сидела на скамейке, болтала в воздухе ногами и смотрела на меня. На ней было белое платьице с оборками, лентами и цветами, светлые гольфики, видневшиеся из-под пышной юбки, и золотистые туфельки с пряжками. Её волосы тоже казались чистым золотом, собранным в толстую косу. Румяные щёчки, по-детски мягкие черты лица. Красивый ребёнок, но что-то смущало в её облике. Только приблизившись к ней, я понял, что же не даёт мне покоя. Глаза девочки.

Их не было. Вместо этого в глазницах клубилась тьма. Я взглянул всего один раз, а у меня уже закружилась голова, засосало под ложечкой, появилось чувство, что земля уходит из-под ног. Девочка серьёзно изучила моё лицо и сказала:

 — Прости. Живым не стоит на это смотреть. Я сейчас всё исправлю.

Она споро выхватила откуда-то ленту и завязала себе глаза. Выглядеть это стало ещё более жутко, но тошнота и липкая слабость меня отпустили.

 — Кто ты? — выдавил я.

 — Да ты ведь уже догадался, — улыбнулась девочка. — Ты сообразительный.

О да, я такой сообразительный. А передо мной всего-навсего Смерть. И мы с ней мило беседуем. Разбудите меня кто-нибудь.

 — Чем же заслужил такую честь? — вежливо поинтересовался я и порадовался — голос почти не дрожал.

 — Забавно, — хихикнула девочка. — В прошлый раз ты спросил, почему я так выгляжу.

 — В п-прошлый? Мы уже встречались? — ничего такого я не припоминал. Ну не в младенчестве же мы виделись! Хотя тогда Волан-де-Морт применил Аваду Кедавру. Вдруг я всё-таки должен был умереть?

 — Нет, — покачала девочка головой, — не тогда. Мы встретились намного позже, ты уже вырос. И даже сумел собрать все три моих дара, не гонясь при этом за бессмертием, властью, не ища в них панацеи от всех бед, не желая от меня ни услуг, ни милости. Такое бескорыстие следовало поощрить — я и поощрила.

 — Прости, я ничего подобного не помню, — покаялся я.

 — И не должен. До поры до времени. Но теперь пора всё вспомнить, Гарри.

 — Меня зовут Генри, — уже машинально поправил я, но девочка улыбнулась:

 — Было время, когда Гарри Поттером звали тебя. И никакого другого Гарри не было.

***
Я стоял напротив Волан-де-Морта — человека, давно утратившего свой человеческий облик, возжелавшего жить вечно. Он лелеял мечту сбежать от смерти и ради её достижения создал крестражи — хранилища осколков души. И я был одним из них. К счастью, обо мне он не знал, а потому сам, своими руками уничтожит свой последний шанс воскреснуть.

Жаль, что вместе со мной.

Мои родители, Сириус, Римус стояли у меня за спиной. Я чувствовал их, хоть и не видел — Воскрешающий камень затерялся где-то в траве под ногами. Он был мне не нужен: скоро я встречусь с ними вживую. Забавный каламбур, учитывая, что мне придётся умереть.

Страх? Конечно, страх был. Мало кому удаётся примириться с пониманием того, что вот-вот тебя не станет. Минуту назад ты ещё жил, дышал, мечтал, надеялся, а в следующий миг уже превращаешься в корм для червей и паразитов. Зато твои друзья получают шанс победить в войне, уже унёсшей сотни жизней, не менее, а то и более достойных, чем твоя. А ты…. ты просто герой. Спаситель магического мира. Мальчик-который-выжил. Не думал же ты, что твоя история закончится словами «И жил он долго и счастливо»?

 — Гарри Поттер, — прошипел Волан-де-Морт, и его голос звучал до омерзения интимно и вкрадчиво. — Мальчик-который-выжил пришёл умереть.

Я не опустил взгляда. Довольно уже прелюдий. Я здесь, убивай меня. Ты не дождёшься слёз, криков и мольб о пощаде. Да мне страшно, мне страшно так, что и дышу-то через раз, но я не дам повода рассказывать людям, что их Избранный валялся в ногах у своего врага и просил оставить ему жизнь. Я не опозорю память своих родителей, крёстного, Римуса и моих уже погибших друзей. Меня ждут на той стороне, я буду не одинок.

Наверное, Волан-де-Морт это тоже понял. Или достаточно насладился мигом своего триумфа. Так или иначе он поднял палочку — Бузинную палочку, за которую столько людей веками платили кровью — и выдохнул:

 — Авада Кедавра!

Мне не было больно. Я вообще ничего почувствовать не успел. К слову, чёрного тоннеля и света в конце не обнаружилось. Вместо него был вокзал Кингс-Кросс, только пустой: без поездов, смотрителей станций, пассажиров. Да и колонн стало значительно меньше. «Может, так выглядит Чистилище? — подумалось мне. — И сидеть мне здесь, пока не вспомню и не искуплю всё, что совершил при жизни? Или пока не убьют Волан-де-Морта, потому что это было делом всей моей жизни, а я, получается, его не закончил».

 — Вряд ли. Было бы весьма неприятно так долго слоняться по подобному месту, — послышался голос за моей спиной. — Здесь чересчур скучно, не находишь?

У меня за спиной стояла девочка. Её наряд напоминал мне гравюры конца XVIII — начала XIX века: пышное оборчатое платье, гольфы, туфли, ленты в косах. Только вот глаза…. Смотреть в эту беспросветную тьму было неприятно. Мерзко тянуло что-то внутри, в груди.

 — Ты Смерть? — полуутвердительно произнёс я. Это было самым логичным вариантом.

 — Угадал, — рассмеялась девочка. — Обычно люди отрицают меня так долго, что это становится просто неприличным.

 — Но почему ты ребёнок? — отчего-то этот вопрос волновал меня больше всего.

 — Было время, когда чаще всего со мной уходили дети, — пожала плечами девочка — Такое и сейчас случается. Я принимала облик ребёнка так часто, что свыклась с ним. Знаешь, даже у Смерти есть любимые наряды.

 — Я умер, — вздохнул я. — Это предсказуемо.

 — Ещё нет, — возразила Смерть и махнула рукой в сторону одной из скамеек. — Умер крестраж. Ты же волен выбирать.

Я увидел странное существо — полумладенца-полурептилию. Оно было окровавлено и дышало с хрипом и присвистом. Я испытал что-то сродни брезгливой жалости.

 — Да, — согласилась Смерть. — Пренеприятнейшее зрелище. Впрочем, те, кто разрывают свою душу ради недостижимого бессмертия, должны понимать, что в конце, который непременно наступит, ибо никто не может жить вечно, их не ждёт ничего хорошего. Истрёпанная душа сначала кровоточит, а потом начинает гнить и разлагаться прямо в теле. Или в крестражах. Даже один способен необратимо навредить, а уж семь…. Крестражи мучают своих владельцев сильнее и страшнее, чем любые пытки когда-либо придуманные человечеством. Такая жизнь отвратительнее смерти. Тебе жаль его? Не стоит, он выбрал свою судьбу сам.

Может быть, и сам, но жалость всё равно была. Волан-де-Морт был чудовищем, моральным уродом, сволочью, но когда-то и он любил и сожалел, надеялся и радовался. Я ведь видел воспоминания о нём. Обычный мальчишка, которого боялись и ненавидели, как Дурсли — меня. Может, если бы у него была любящая семья, ничего не случилось бы?

 — Ты до такого не опустился, — заметила Смерть. — И тебя боялись и ненавидели. А сколько раз уже в школе среди, казалось бы, единомышленников ты оказывался изгоем? Но всё равно остался героем.

 — Ага, обладателем высоких моральных качеств, — иронично подтвердил я. — Так куда мне теперь?

 — А это решай сам, — подмигнула Смерть. — Можем заключить сделку. Ты не только уничтожил противоестественный ход вещей, разрушив крестражи Тома Реддла, но и ухитрился стать Повелителем смерти. Ох, и любите вы, люди, патетику.

 — Когда это? — опешил я. — Воскрешающий камень и мантия-невидимка и впрямь принадлежали мне, но Бузинной палочкой-то завладел Волан-де-Морт.

 — А вот и нет. Чтобы отнять Бузинную палочку, необязательно убивать её предыдущего владельца. Достаточно победить. Но вы и тут предпочли исказить всё до неузнаваемости. Что нам обычная победа, если можно убить противника. Откуда в живых эта тяга к саморазрушению и уничтожению собственной расы, не знаешь? Нет? Так вот, Драко Малфой обезоружил Альбуса Дамблдора и стал обладателем Бузинной палочки. Потом ты победил Драко Малфоя в честной драке, и палочка перешла к тебе.

Я какое-то время переваривал информацию. В таком случае я и впрямь стал Повелителем смерти, сам того не ожидая и не желая. Смерть с хитрецой поглядывала на меня. И на какой-то миг мне показалось, что не просто так мне все три дара в руки дались. Не исключено, что Смерть помогла. Может, она так развлекается в свободное, так сказать, от работы время.

 — Итак? — подтолкнула она меня.

 — А что ты можешь сделать? — осторожно поинтересовался я.

 — Многое, — ответила она. — Излагай своё желание, а там посмотрим.

 — Я хочу вернуться в прошлое, — решительно произнёс я. — Предотвратить эту войну. Не дать умереть никому из тех, кого я знал. Волан-де-Морт воскрес по моей вине, а значит, и люди потом умирали по моей вине. Я не допущу этого.

Смерть какое-то время молчала, изучая меня. Наконец, она сказала:

 — Если я отправлю тебя в прошлое, то это будет другая ветвь реальности. В этой уже всё случилось и исправить ничего не получится. Воскрешать я, сам понимаешь, не умею. Не в моей компетенции. А там, в другой ветке, будет другой Гарри Поттер, с которым тебе придётся искать общий язык и как-то уживаться.

 — Но, в принципе, ты можешь мне помочь? — удивился я.

 — Да. Я извлеку из ребёнка крестраж, а вместо него помещу твоё сознание. Какое-то время ты будешь спать, поскольку для маленького ребёнка наличие постороннего в голове будет чересчур сильным шоком. Не переживай, когда наступит переломный момент, ты проснёшься. Всё, что произойдёт или не произойдёт дальше, зависит от тебя.

 — Я согласен, — быстро сказал я, опасаясь, что Смерть передумает. Война сделала меня во многом циником и рационалистом, но это не означало, что меня не терзала вина за ненужные жертвы. Возможно, я прятался от этой самой вины за бронёй цинизма. Но от мыслей так просто не сбежишь. Если бы не моя глупая бравада на четвёртом курсе. Если бы не моя упрямая вражда с Министерством. Если бы не моя слепота. Если бы не тот факт, что я покорно шёл, куда меня вели, не возражал и не сопротивлялся. Так много «если бы», которые могут спасти множество народа.

 — Храбрости тебе не занимать, — усмехнулась Смерть. Усмешка жутко смотрелась на детском лице. — Что ж, мой повелитель, ты вправе загадать такое желание. И я его исполню. Это будет даже интересно.

 — Интересно? — тупо переспросил я.

 — Да. Ты прав, мне очень скучно. Не отрицай, ты об этом думал. Жить вечно гораздо сложнее, чем думают смертные. Развлечений у меня мало, сплошь работа. А ты необычный человек. Наблюдать за тобой — удовольствие.

Она подняла руку и улыбнулась, на сей раз открытой детской улыбкой.

 — Удачи тебе, Гарри Поттер. Надеюсь, ты найдёшь своё счастье и покой.

***
Я с трудом приходил в себя. Всё это уже было. Я прожил одну жизнь и теперь по собственной воле проживал вторую. Но теперь у меня была возможность исправить ошибки. Спасти всех нельзя, но это не означает, что не стоит и пытаться.

 — Да, — кивнула Смерть. — Я не ошиблась. Ты необычный человек. Что будешь делать теперь, когда ты всё вспомнил?

 — То же, что собирался с самого начала. Попробую всё изменить. Для начала постараюсь не допустить воскрешения Волан-де-Морта.

 — Хорошо, — удовлетворённо произнесла Смерть. — Мёртвое должно оставаться мёртвым. Я уже желала тебе удачи, но пожелаю ещё раз. Лишней она не будет. Пора тебе возвращаться. И постарайся, чтобы следующая наша встреча произошла как можно позже. Иначе я разочаруюсь.

Девочка мило улыбнулась и хлопнула в ладоши. В следующий миг я уже стоял в захламлённой Выручай-комнате напротив старого зеркала. Рядом со мной стояла потерянная Дафна. «Гарри, — позвал я. — Всё в порядке?»

«Если не считать того, что ты — это я, только пришедший из будущего? — хмыкнул «братишка». — Да, всё прекрасно».

«Ты злишься?» — удивился я.

«Нет, — медленно ответил он. — Я понимаю, почему ты это сделал. Я бы поступил точно так же. Просто мне надо это всё переварить».

Что ж, резонно. Но для начала всё же стоило проверить, получили ли мы от этого феерического путешествия в моё прошлое и будущее Гарри хоть что-то, кроме эмоций. «Я оставлю тебя в покое, но для начала давай попробуем поменяться. Будет крайне неприятно, если ничего не вышло». Гарри что-то невнятно проворчал, но согласился. Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох….

…выдыхал уже Гарри.

 — Похоже, получается, — сказал он вслух, чтобы Дафна, всё ещё чем-то сбитая с толку, тоже услышала. — Наверное, раньше мы всё-таки больше чувствовали себя единым целым, а теперь… — он выразительно развёл руками. — Но если ты не против, Генри, я бы отдал управление тебе. Мне нужно очень серьёзно подумать.

«Хорошо», — ответил я, и мы снова поменялись местами.

 — Дафна, — спросил я, — всё в порядке? Ты тоже что-то увидела?

 — Да, — машинально отозвалась она и замолчала. Я не стал настаивать. Вряд ли это связано со мной и Гарри, Еиналеж показывает каждому своё. Проверено ещё на первом курсе. А раз так, то в душу лишний раз лезть не стоит. Не хочет говорить — не надо. Если ей понадобится поддержка или захочется обсудить, она скажет сама.

 — Пойдём, — предложил я. — Здесь больше делать нечего. Лучше давай подумаем, как помочь тебе попасть в Лютный. Поход в Хогсмид уже на этой неделе, а если ты хочешь отправиться в Лондон и сделать это втайне, то то эти выходные — твой последний шанс.

Дафна посмотрела на меня, всё ещё слишком растерянная, сбитая с толку и издёрганная, чтобы что-то соображать. Я терпеливо ждал, пока до неё дойдут мои слова. Наконец она моргнула, вздохнула и криво улыбнулась:

 — Спасибо. За то, что ни о чём не спрашиваешь, и за то, что ищешь, чем меня отвлечь.

Я подмигнул и улыбнулся в ответ.

 — Обращайся, партнёр. Сам не люблю, когда мне лезут в душу. Но если захочется выговориться — я к твоим услугам.

Дафна почти весело рассмеялась.

 — Пусть твоё альтер-эго не обижается, Генри, но ты лучше.

Я шёл за ней, рассматривал небрежно заплетённую косу и думал, что у меня появилось на одну причину больше предотвратить войну.

***
Ради разнообразия мы планировали вылазку Дафны на Астрономической башне. Сегодня занятий не должно было быть ни у одного из курсов: небо заволокло тучами и вероятность того, что оно прояснится к полуночи, близилась к нулю.

 — Слушай, — сказал я, прежде чем мы приступили к обсуждению плана, — почему от Грин-де-Вальда до сих пор ни слуха, ни духа? Может, мы с Гарри его чем-то разочаровали, и он в одностороннем порядке расторг с нами договор? Это просто мечты вслух, конечно, но вдруг ты знаешь причины его странного поведения.

 — Знаю, — Дафна устроилась на одинокой скамье, стоявшей у стены. — Он часто путешествует, ищет интересные артефакты, изучает ритуалы и магию других народов. По крайней мере, по его собственным словам. Может, эти путешествия имеют и какую-то другую цель, не имею ни малейшего понятия. Но на то, что он про вас забыл, не надейся. Вернётся из своего турне, и ты на стенку полезешь, не зная, куда от него деться.

Я состроил гримасу.

 — Ты меня совершенно не порадовала сейчас. Ну ладно, будем пользоваться тем, что есть. И вернёмся к нашим баранам: как ты видишь свою прогулку в Лютный?

 — Раньше, — замявшись, призналась Дафна, — я использовала для таких случаев дублей. Что-то вроде магических двойников, которые подчиняются заданной последовательности действий. Это технически несложная магия, если уделить ей должное внимание. Проблема заключается в том, что в нестандартной ситуации дубль не сможет вести себя адекватно. Он-то будет продолжать выполнять заложенные в него приказы. И в прошлом году я крупно прокололась с этим дублем. Помнишь, истерику из-за проникновения Сириуса Блэка в школу? Меня в тот день не было, только мой двойник. И когда все студенты по требованию деканов начали собираться в Большом зале, мой дубль остался в спальне и никуда не пошёл. Это было бы нестрашно, если б объявление не сделали в Общей гостиной, когда чёртов дубль там присутствовал. Более того, когда Снейп пришёл проверять спальни, обнаружил там «меня», — Дафна выразительно округлила глаза, — и попытался отвести к остальным ученикам, «я» не сдвинулась с места и просто смотрела на него. В итоге он чуть ли не волком оттащил дубль в Большой зал. К счастью, я заложила в голову дубля приказ после определённого времени тихо сидеть или изображать сон, не уточнив, где конкретно. Просто спальня была самым привычным местом. Однако Снейп, конечно, написал об этом моему отцу.

 — Но ты всё ещё в школе, и никаких видимых последствий твоего прокола я не замечаю, — перебил её я.

 — Конечно, не замечаешь. Грин-де-Вальд перехватил письмо. Оказывается, он и прежде читал корреспонденцию моих надзирателей. Письмо к отцу так и не дошло, Снейпу слегка подкорректировали память — каким бы хорошим легилиментом он ни был, а у моего учителя опыта и практики побольше — мои однокашники и без того считали меня блаженной, сестра именно в тот день оказалась в медицинском крыле. А студенты других факультетов просто не обращали и не обращают на меня внимания. Но после того случая мне строго-настрого запрещено пользоваться дублями до тех пор, пока я не освою более серьёзную и сложную магию, которая позволит вкладывать начатки собственного сознания в двойников.

 — Из-за этого тебе и нужна моя помощь, — вздохнул я. — Предлагаешь мне выпить Оборотное зелье и стать тобой на один вечер?

 — Нет-нет, никакой оборотки, — отмахнулась Дафна. — Во-первых, для того чтобы качественно притворяться другим человеком, необходимо хорошо знать его привычки и повадки. Во-вторых, у нас нет на это времени. Его месяц готовить, ты в курсе?

 — Ты сама сказала, что твои однокашники и так считают тебя девицей с большой придурью. Если в какой-то момент ты станешь вести себя ещё причудливее, чем раньше, вряд ли кто-то удивится. А готовить Оборотное нам и не надо. Я знаю, у кого оно есть.

 — Предлагаешь ограбить кого-то? — фыркнула Дафна. — И кто же этот счастливчик?

 — Грюм.

 — Ты с ума сошёл? — осторожно уточнила девушка. — А ещё меня ненормальной считают. Ограбить бывшего аврора. Более того, аврора, успевшего стать легендой во время прошлой войны с Сам-знаешь-кем. Как ты себе это представляешь?

Хороший вопрос. Конечно, на месте Грюма сейчас Барти Крауч-младший и лишить его запасов Оборотного зелья, а значит и возможности притворяться старым аврором — заманчивая идея. Не говоря уже о том, что он вот-вот швырнёт моё имя в Кубок Огня, и мне — нам — придётся принимать участие в сомнительном развлечении. Но как это сделать? Да и впутывать ли в это Дафну? Не придётся ли потом объяснять ей слишком много? Она неплохая девчонка, она честно помогает нам с Гарри, она рассказала свою тайну, но это не значит, что она в одночасье откажется от своих убеждений и принципов одиночки. Ей хочется получить друга, но слишком свежо в её голове воспоминание о том, что даже самые близкие могут предать. Можно ли доверить ей историю про путешествие во времени? Не хотелось бы оказываться в положении, когда партнёр имеет в два раза больше рычагов для шантажа и давления.

 — Ты права, — сказал я, приняв решение. — Вряд ли два студента-четверокурсника смогут потягаться с аврором, имеющим полувековой опыт.

Да и с бывалым Пожирателем Смерти тоже, чего греха таить. Ладно, что делать с Краучем, я придумаю. В конце концов, знакомый враг, чьи мотивы, цели и действия ты знаешь, лучше, чем враг незнакомый. Крауч — фанатик. Утрата Оборотного зелья не заставит его отказаться от возрождения Волан-де-Морта. Он просто придумает новый план, и знать его я уже не буду.

 — В таком случае, — сказала Дафна, не догадываясь о моих мыслях, — я предлагаю другое. Я всё-таки создам дубля, но управлять им будешь ты. Это не так уж и сложно.

 — Если несложно, почему этому не учат? — подозрительно спросил я.

 — В первую очередь потому, что магия считается тёмной. Ты даже не представляешь, от скольких вещей маги отказались из страха перед тёмной магией. Половина из этих вещей вполне безобидна. Во всяком случае, не опаснее того, чему нас учат.

 — Отчего же эту магию называют тёмной?

 — Не буду говорить за всё, но для создания дубля нужно что-то вроде жертвы. Никого убивать не требуется, но приходится тратить свою кровь. Кровь, как известно, основной носитель магии, поэтому чистокровные кичатся своими предками и отсутствием маглов в родословной. Прежде считалось, что любая потерянная капля крови — это шанс для врагов управлять тобой. Или лишить сил. Со временем это забылось, а о том, что магия с использованием крови опасна, запомнилось. Почему опасна, для кого — неважно. А всё опасное, ясное дело, тёмные штучки. Вот так у нас и появляется тёмная магия, тёмной не являющаяся ни по сути, ни по цели.

Я не стал спорить хотя бы потому, что во многом был согласен с Дафной. Да, магию вроде заклинания для создания крестражей нужно запретить. Да и в Круциатусе ничего хорошего нет. Но создание дублей чем опаснее того же Забвения? А ведь последнее считается вполне себе светлым заклинанием. Дело не в магии, а в людях. Убить можно и Левиосой, было бы желание.

 — Тебе никаких жертв приносить не надо, — поспешила добавить Дафна, неверно истолковав моё молчание. — Управление тебе передам я. А контролировать с помощью магии уже созданный дубль не так уж и трудно, вот увидишь. Главное — привычка. Потренируешься, до выходных время есть.

 — Не покажется ли окружающим странным то, что мы везде ходим с тобой вместе? — задал я мучающий меня вопрос.

 — Тебе не нужно находиться рядом с дублем всё время, — возразила девушка. — Достаточно присматривать за ним через зачарованное зеркало, например.

 — Ладно, — вздохнул я. — Давай учиться управлять дублями.

***
Вечером я передал бразды правления Гарри, намереваясь отдохнуть от трудов праведных, но «братишка» наконец-то переварил полученную информацию и жаждал поговорить.

«Они, правда, все умрут? — спросил он, и этот вопрос прозвучал так по-детски, так несчастно, что мне очень хотелось солгать. Но я промолчал. — И Сириус, и Римус, и Фред, и Колин, и даже Добби?»

«И ещё огромное количество народа, с которым мы общались мельком или не общались вовсе. И те, о которых мы даже не знали. А ещё Снейп, который был влюблён в нашу мать и защищал нас, как умел. А Дамблдор…».

«А Дамблдор всё это планировал заранее, — горько прервал меня Гарри. — Растил меня как свинью на убой, верно Снейп сказал. С ума сойти, я с ним согласился в чём-то».

«Не стану спорить, — помолчав, ответил я. — Насчёт свиньи на убой. Просто тебе нужно понимать: жизнь — это не сказка. Дамблдор — политик, а не добрый наставник, он поступает исходя из политической необходимости и ситуации в магической Англии. Согласись, пожертвовать тобой не большая цена за победу».

«Можно было просто не допустить возрождения Волан-де-Морта!»

«Можно. Боюсь, мы никогда не узнаем, почему он этого не сделал. Если ты, конечно, не желаешь прямо сейчас ворваться в директорский кабинет и предъявить претензии. На случай, если в твоей голове и впрямь завелись такие идиотские мысли, вспомни, пожалуйста, что тебе всего четырнадцать, по меркам магов ты ещё недоучка, а он опытный и сильный маг. Даже если большая часть из того, что написала в своё время Рита Скитер, — правда, это не делает его менее опасным соперником».

«А ты разве не хочешь узнать ответ на этот вопрос?! После стольких смертей? Или ты в семнадцать был всё тем же магом-недоучкой?»

«Нет. К семнадцати я успел даже применить два из трёх Непростительных. Применил бы и третье да Экспеллиармус оказался сильнее Авады Кедавры. Забавно, да? А ещё — не в последнюю очередь благодаря Гермионе — умел достаточно много. Но когда я потерял всех этих людей, спрашивать уже было не у кого. А сейчас я заперт в теле четырнадцатилетнего подростка. Поверь, совершеннолетие у волшебников не просто так наступает в семнадцать. Есть заклинания, которые раньше применять трудно и опасно».

«Вас с Дафной сейчас это не очень волнует. То портальной магией увлечётесь, то с дублями играетесь. Я молчу про легилименцию».

«Если ты внимательно слушал наш с Дафной разговор, то должен был услышать, что полноценных двойников получится делать ещё не скоро. Порталы я зачаровывал не межконтинентальные, а в пределах одной страны и, поверь, до смерти боялся, что что-то пойдёт не так. То, что всё сработало, как надо, можешь отнести на счёт нашего везения. А ментальная магия — единственная, которая не имеет ограничений по возрасту. Вопрос в сосредоточенности и усидчивости».

«Ладно, я понял. Я дурак — ты умный, спорить бесполезно. Тогда ответь мне, Генри, почему мы ничего не делаем? Ты знаешь, что совсем скоро моё имя окажется в Кубке, что всё это хитроумная игра какого-то Барти Крауча, который намерен с моей помощью возродить Волан-де-Морта. Почему мы вместо того, чтобы мешать ему, придумываем, как помочь Дафне сбежать на вечерок из Хогвартса?»

«Именно потому, что план Крауча-младшего хитроумный. Он псих, но псих умный, а такой враг опаснее в сто крат. Сейчас я знаю, что он собирается делать. И ты, благодаря «Зеркалу душ», тоже знаешь. Если мы просто придём к Дамблдору и МакГонагалл и скажем, что Грюм вовсе и не Грюм или напишем о том же письмо в Министерство, нам не поверят».

«Но проверят ведь!»

«Вспомни прошлый год и охоту на Сириуса. Сильно проверки и дементоры мешали нашему крёстному пробираться в Хогвартс?»

«Он знал замок как свои пять пальцев! Они с друзьями создали Карту Мародёров!»

«Хватит уже кричать. Пусть у меня сейчас нет ушей, всё равно ты меня оглушишь когда-нибудь. Крауч в Хогвартсе не первый день — это раз. Хвост с ним и Волан-де-Мортом — это два. Все ходы и выходы, известные Петтигрю, наверняка уже известны и Краучу. И — напомню — Крауч не дурак. Он держит под Империусом своего отца, мнение которого до сих пор немало весит в Министерстве. Даже если сюда пригонят отряд авроров, держу пари, никого не найдут. Крауч просто затаится и придумает что-то новенькое. Если не форсирует события. Самое безопасное сейчас — выждать. До дня Х ещё много времени, мы что-нибудь придумаем».

«А до тех пор предлагаешь поучаствовать в Турнире Трёх Волшебников? — закатил глаза Гарри. — Снова пережить то, что уже было на втором курсе? Пусть меня все презирают, ты и не почешешься».

«Знаешь что? — разозлился я. — Прекрати вести себя как ребёнок! Я в отличие от тебя прошёл через страх окружающих на втором курсе, презрение на чётвертом, унижение на пятом, скитался по лесам на седьмом. И ничего, пережил как-то. Не ты один здесь жертва!»

«Прости, — стушевался Гарри. — Я не хотел тебя обижать. Просто даже не подумал…».

«Что я могу обидеться? Действительно, с чего бы вдруг? Ладно, не забивай себе голову. У нас сегодня был сложный день. Я собираюсь отдохнуть и тебе советую поступить так же».

Гарри ещё какое-то время бесцельно полистал учебник по Чарам: то ли пытался найти что-то, что поможет ему победить Крауча, то ли просто, чтобы занять руки и голову. Потом заснул и он.

Интерлюдия. Гермиона

Гермионе всегда было тяжело заводить друзей. С самого детства она считалась белой вороной, которой, сколько ни крась перья, за свою не сойти. Слишком много книг, слишком много знаний, слишком много вопросов. К пятилетнему возрасту Гермиона бойко и выразительно читала, по многим вопросам имела собственное мнение и с неутомимой любознательностью изучала всё подряд. Её не понимал никто: ни одноклассники, ни учителя. Радовались и поддерживали только родители, но это утешало Гермиону слабо.

Первые одиннадцать лет жизни стали для девочки сплошным кошмаром. Дети над ней издевались, насмешничали, придумывали разнообразные обидные прозвища и зло подшучивали. А уж детская фантазия на выдумки горазда. Книги рвали и изрисовывали, игрушки ломали, саму девочку шпыняли и толкали, не приглашали участвовать в общих играх, подкидывали в еду пауков, прилепляли обувь к полу клеем. И не надоедало ведь им, вот в чём соль.

Учителя с подозрением и неприязнью относились к чересчур умной ученице, способной с истинно детской непосредственностью обличать их ошибки. Правдолюб Гермиона искренне не понимала, почему она должна молчать, слыша откровенную ложь, и только растравливала ненависть к себе. Учителя придирались, нарочно давали слишком сложные задания, мучали вопросами больше других. Если ей не удавалось выполнить задание — жёстко критиковали, если она справлялась — усложняли работу, не говоря ни слова похвалы. Покой Гермиона находила только дома под крылышком матери и отца.

Конечно, со временем она осознала, в чём была её ошибка. Чрезмерная гордость. Интеллектом и начитанностью, знаниями и живым умом. Выпячивала их везде, где можно и где нельзя, и оттого казалась окружающим заносчивой, занудной и самовлюблённой. Да, к четырнадцати годам Гермиона изрядно поумерила эту свою заносчивость, научилась прислушиваться к другим людям. Но будучи маленькой девочкой, она искренне не понимала, почему над ней смеются, почему не получает она ничего, кроме пинков и издёвок. Ну почему же её родители — такие добрые, такие замечательные люди — не объяснили ей тогда, что мало просто много прочесть и много узнать? Почему не сказали ей, что главное — научиться жить с людьми и понимать их?

Когда Гермионе исполнилось одиннадцать, случилось чудо: перед ней раскрылись двери в волшебный мир. Мир, словно сошедший со страниц сказок. Признаться, на какой-то миг Гермиона ощутила себя почти отомщённой. Вот пооткрывались бы рты у Энди Дагворта, Сьюзи Уилкис да и прочих, если б они услышали, что заучка Грейнджер — самая настоящая волшебница! Если б узнали, что у неё будет палочка, и мантия, учёба в древнем магическом замке. Жаль, сказать им об этом было нельзя — та строгая женщина, что посетила дом Грейнджеров, профессор МакГонагалл, строго-настрого это запретила. Что ж, Гермиона никогда в жизни не нарушала запретов. В свои одиннадцать она прекрасно знала, что законы возникают не на пустом месте, а их несоблюдение несёт за собой только хаос и безвластие. Нет уж. Чего Гермиона не терпела, так это беспорядка.

Итак, жизнь её круто изменилась. Как там говорят: «Мой мир никогда не будет прежним»? В прежнем мире Гермиону и впрямь ничего не держало. Разве что родители. Но разве могли они заменить собой мир, полный тайн и загадок, волшебства и чудес? Нет, Гермиона нисколько не колебалась, соглашаясь на учёбу в Хогвартсе. Мама с папой, конечно, волновались, отправляя любимую дочь так далеко от дома (они и наличие самого волшебства-то переваривали почти месяц). Впрочем, возможность узнать что-то новое была не единственной причиной, по которой Гермиона с нетерпением ждала первого сентября. Она хотела оставить позади вечно придирающихся учителей, злых одноклассников, не разговаривавших с ней соседских детей и их родителей, откровенно недолюбливавших её. Хогвартс должен был стать началом новой жизни. Жизни, в которой её ум, её знания, её упорство оценили бы по достоинству.

Волшебная мечта закончилась в первую же неделю пребывания в Хо-гвартсе. Оказалось, что маги такие же люди, как и маглы, разве что умеют чуть-чуть больше. Хуже того, в новом мире Гермиону считали не просто заносчивой зазнайкой. Для некоторых магов она была человеком второго сорта. Это было больно, хотя ей стоило бы привыкнуть к такому обращению. Неприятно. Обидно. Но Гермиона терпела. Да, стискивала зубы, тайком плакала в подушку, подолгу пряталась в библиотеке. И всё же терпела. В классической художественной литературе, к которой она испытывала нежную любовь, герой всегда сначала сталкивался с проблемами, преодолевал испытания, был нелюбим и гоним, но затем совершал подвиг, и люди, раньше ненавидевшие и обижавшие его, проникались к нему уважением и восхищением. Гермиона жила ожиданием своего подвига, который позволит показать остальным, чего она на самом деле стоит.

Но однажды краем уха она услышала, как тот рыжий мальчишка — Рон Уизли — сказал: «Нет ничего удивительного в том, что у Гермионы ни одного друга. Никто и никогда не захочет с этой задавакой дружить!» Это стало последней каплей. Гермиона вдруг до боли ясно поняла: не будет никакого подвига, совершив который, она сумеет доказать себе и остальным, чего она на самом деле стоит. Это был удар, который девочка перенести не смогла, а рядом не оказалось родителей, которые обняли бы её и сказали, что всё будет хорошо, что она самая лучшая и самая умная. Никого у неё здесь не было!

Она плакала и не могла остановиться. Жалкая, никчёмная, никому не нужная! В туалет заходили другие девочки, кажется, некоторые даже окликали её, но Гермиона сдавленным голосом гнала их прочь. Не нужны ей слова сочувствия, тем более что искренности в них нет. Наверняка эти же девочки, выйдя из туалета, язвили и смеялись над бедой Гермионы.

Когда в тот злополучный туалет вломился тролль, она почти не удивилась. Вот так и должны заканчиваться глупые и нелепые сказки. Ей никогда и ни в чём не везло. Она звала на помощь, почти не надеясь, что её кто-то услышит и придёт: кому она нужна, зазнайка, задавака, заучка? Но, когда она окончательно утратила веру, её спасли. Помогли ей два мальчишки — Гарри и Рон. Более того, они специально нарушили права, чтоб защитить её от чудовища. Поражённая до глубины души Гермиона не нашла ничего лучше, чем отблагодарить их точно так же: нарушив правила и взяв вину на себя.

Она никогда ни с кем не дружила, но дружба оказалась прекрасной вещью. Да, с одной стороны, Гермиона перестала уделять столько времени учёбе, сколько стоило бы (и иногда её грызла за это совесть). Но с другой…. С другой стороны, у неё появилось нечто гораздо более важное. Оказалось, что если делить на троих радость, то она становится больше. Если же делить грусть, она постепенно куда-то девается. Это приятно, просыпаться на Рождество, Пасху, день рождения и знать: вот-вот тебя дружески обнимут, прокричат: «Поздравляем!» — и сунут в руки подарок, может, и бесполезный, но сделанный от всей души. У неё появились люди, с которыми она могла поговорить и которые хотели говорить с ней. И эти люди ценили её, любили её, готовы были для неё на многое. И Гермиона с присущим ей максимализмом отвечала тем же.

Не раздумывая, бросилась спасать философский камень. Пожертвовала собой, чтобы разгадать тайну чудовища Слизерина. Показала Гарри Маховик и отправилась с ним в прошлое. И совершила ещё множество самоубийственных глупостей, которые прежде ей бы и в голову не пришли. Ради друзей она пошла бы в огонь и в воду, не побоялась бы выйти против самого Того-кого-нельзя-называть. Но когда Гарри начал вести себя странно, она встревожилась. Растерялась. Испугалась. Промедлила неоправданно долго. Ей не хотелось потерять друга, но и обижать его недоверием ей не хотелось тоже. Только когда сомнения стали осязаемы, а многочисленные наблюдения их подтвердили, Гермиона рассказала всё Рону. Но не Гарри. Для начала она хотела убедиться, что ей не мерещится. Рон долго сопротивлялся и спорил, но потом, вспомнив печальную историю с Джинни и понаблюдав за другом, был вынужден признать правоту подруги. А ночной разговор с Гарри только подтвердил их опасения. Расставил все точки над «i».

С того дня Гарри от них отдалился, а сама Гермиона никак не могла составить внятный и продуманный план по его спасению. Как и когда к нему подойти, чтобы обсудить всё честно? В какие моменты с ней разговаривает чужак, а когда её друг по-прежнему её друг? Она перерыла все книги в библиотеке Хогвартса, едва ли не ночевала в Запретной секции, но так и не нашла ответы на свои вопросы. Конечно, у неё открылись глаза на многие способы управления сознанием (а жить стало немного страшнее, чем прежде), но это всё было не то, не подходило к ситуации. Не может ли в Гарри жить осколок Того-кого-нельзя-называть, как когда-то в Квирелле? Но разве тогда тёмный маг не предпринял бы усилия, чтобы скрыть своё присутствие?

Вот оно. То, что её смущало во всей этой истории. Кто бы ни управлял Гарри, зачем ему раскрывать своё присутствие? Зачем подтверждать опасения? Не проще было бы применить к ним с Роном Забвение и подкорректировать своё поведение? Почему чужак так спокойно отреагировал на разоблачение и на угрозы найти способ его извести? Неужели настолько легкомысленно относится к ним с Роном? После всего, что их трио пришлось пройти, подобное пренебрежение по меньшей мере глупость. Впрочем, весь этот фарс — глупость от начала до конца. Что за игру ведёт этот чужак?

Он утверждал, что вовсе не поработил Гарри, что они сосуществуют на равных, что Гарри не имеет ничего против. Бред. Гермиона с силой сжала виски ладонями. Бред, ерунда! Можно подумать, будь чужак врагом, он честно признался бы в своей злокознённости. Но тогда он попытался бы устранить их с Роном.

Мысли ходили по кругу, возвращаясь к одному и тому же. Кто этот чужак и что ему нужно?

***
Сегодня Гермиона снова собиралась оставаться в библиотеке допоздна, хоть в глубине души и понимала: это бесполезная трата времени. Но она отчаянно цеплялась за надежду найти хоть что-то, по-новому взглянуть на какие-то факты. Мадам Пинс уже сурово поглядывала на неё из-за конторки, всем своим видом намекая, что библиотеку пора закрывать, когда за спиной девушки хлопнула дверь. Библиотекарь тут же переключилась на нарушителя спокойствия.

 — Мистер Поттер, вы не на поле для квиддича! В хранилище знаний полагается соблюдать тишину! И вообще-то вам с мисс Грейнджер пора возвращаться в общежитие факультета.

Гермиона вздрогнула. Гарри. Или не он, а кто-то, скрывающийся под его личиной. А она так и не придумала, как узнать хотя бы это наверняка.

 — Простите, мадам Пинс, — послышался знакомый голос. — Я не удержал дверь. И мы долго здесь не пробудем. Я буквально на пару минут.

Мадам Пинс поджала тонкие бледные губы, но ничего не сказала. Только махнула рукой и снова уткнулась в газету, которую читала перед этим. Гермиона, низко опустив голову, слушала шаги того, кто находился за её спиной. Почти бесшумные, почти незаметные. Гарри так не ходит.

 — Привет, Герм, — сказал тот, кто притворялся её другом. — Можно сесть?

Она ничего не ответила, но этот человек (а человек ли?) всё равно опустился на стул рядом. Мельком заглянул в книгу, которую Гермиона изучала до его прихода. Хмыкнул:

 — Какую ерунду ты читаешь. Лучше бы со мной поговорила.

Гермиона подняла взгляд. Этот человек смотрел на неё спокойно, без насмешки и издёвки, без иронии. Он и правда хотел с ней поговорить.

 — А откуда мне знать, что ты ответишь честно? — спросила Гермиона.

 — Понимаю, мне тебе верить не с руки. Но отвечать буду не я, а моя память, — ответил он. — Ты слышала про Омут памяти?

Конечно, Гермиона слышала об этом артефакте. Видеть его не доводилось, но многие книги подробно описывали Омут и то, как он действует. Просмотреть память чужака — это заманчиво, но можно ли верить воспоминаниям?

 — Разумеется, если я принесу Непреложный обет, что мои воспоминания не были изменены.

Про Непреложный обет Гермиона тоже читала. Она удивлённо покосилась на чужака: действительно готов рискнуть жизнью, чтобы доказать ей, что он не враг? В чём подвох? Чужак спокойно ждал вердикта. Гермиона облизала пересохшие от волнения губы.

 — Допустим, я соглашусь, — медленно произнесла она. — Допустим. Я не могу понять, зачем тебе это?

 — Для Гарри ты важный человек, — сказал тот, кто сидел рядом. — Он огорчён вашей ссорой и хочет вернуть друзей. Тебя вернуть хочет. Я настаивал, чтобы он сам пришёл и поговорил с тобой, но он боится.

 — Меня?

 — Не тебя, а того, что ты можешь сказать. Что попытаешься сделать. И того, что ты его не станешь слушать. Видишь ли, у нас с ним было сложное детство, и, в отличие от меня, его ранит недоверие близких людей.

 — И я должна поверить, что для тебя мнение Гарри действительно важно? — Гермиона позволила себе добавить капельку иронии. Чужак развёл руками.

 — Вы с Роном изначально неправильно всё поняли. Я не захватчик и не враг. Мы с Гарри, если честно, собратья по несчастью. Вынуждены де-лить одно тело на двоих, хотя нам обоим это не по душе.

 — Звучит… бредово, — честно призналась Гермиона.

 — Догадываюсь, но, боюсь, никакого другого объяснения у меня нет. Вернее, есть, но на словах оно звучит ещё бредовее. Я могу лишь предложить тебе рискнуть и посмотреть мои воспоминания. Поверь, для меня это такой же риск — если не больший — и никому другому я подобного не покажу.

 — Почему же? Вы вроде как неплохо спелись с Дафной Гринграсс, — Гермиона хотела сказать это насмешливо, но вышло как-то жалко и обижено. Чужак улыбнулся, и девушка едва удержалась, чтобы не скривиться. Эта улыбка была ей неприятна.

 — Дафна — хороший напарник, — подбирая слова, произнёс чужак. — Чудесная девушка. Она многим помогла мне и Гарри. Но полностью и во всём доверять ей я пока не могу. Да, у неё есть кое-какие мотивы, которые подтверждают её благонадёжность, но в некоторых вопросах она для меня тёмная лошадка. А вот ты не раз доказывала, что не предашь и не подставишь. Даже если это не выгодно лично тебе.

Гермиона от души понадеялась, что не залилась краской после этих слов. Любая похвала от окружающих её людей до сих пор отзывалась в её душе волной тепла и признательности. Порой девушка не без грустной иронии думала, что достаточно искренним признанием её заслуг и качеств можно купить её с потрохами. Какое счастье, что возможности проверить не выпадало ни разу.

Она молчала долго, несмотря на то, что почти сразу была готова согласиться. Чужак не торопил, и вообще не похоже было, будто он переживает или волнуется из-за её молчания.

 — Хорошо, — вздохнула, наконец, Гермиона. — Как провести Непреложный обет, я знаю. Рона попрошу быть свидетелем. Это не проблема. Но где я буду смотреть твои воспоминания? Как мы достанем Омут Памяти?

 — Да, это проблема, — согласился тот, кто сидел рядом. — Редкий артефакт, не каждый маг его имеет. У нас есть два пути. Мне достоверно известно, что один Омут находится в кабинете нашего дорогого директора. Но шансов попасть туда даже зная пароль, даже ночью под мантией-невидимкой слишком рискованно. Я бы даже сказал, неоправданно рискованно. Если нас поймают, будет очень сложно объяснить, что к чему. А мне не хотелось бы посвящать уважаемого директора и присных в тайну моей личности.

Гермионе стало не по себе от того холодного тона, которым было это сказано, и от мёртвых и пустых глаз. Пожалуй, в этот момент никто не признал бы в Гарри — Гарри. Разве что глухой слепец.

 — Ты боишься Дамблдора? — попыталась пошутить она, но неуклюжая шутка разбилась об острую бритву взгляда.

 — Не боюсь, — сухо сказал чужак. — Лишь не хочу, чтобы он знал обо мне и моих планах. Надеюсь, ты ему о них не разболтаешь?

Гермиона вспыхнула и возмущённо втянула воздух носом. За кого он её принимает?! Как вообще посмел так о ней подумать?! Кто он такой, чтобы говорить ей подобное?! Она уже открыла рот, чтобы выдать какую-нибудь убийственную тираду, но внезапно взгляд чужака потеплел.

 — Прости, — произнёс он значительно мягче. — Я просто хотел убедиться, что ты — это всё ещё ты. Что тебя не превратили в … не знаю что во имя всеобщего блага. Итак, Омут Памяти в кабинете директора оставим на крайний случай. Есть и второй вариант. Обратимся к гоблинам. У этих пройдох чего только не припрятано. За определённую плату они предоставят нам артефакт и сохранят нашу тайну.

 — Иными словами, ты предлагаешь сходить в Гринготтс? Нам нельзя покидать школу в учебное время, ты забыл? Только в Хогсмид да и там за нами, пусть и на расстоянии, не приглядывают профессора. Как ты себе представляешь побег в Лондон?

 — Как показывает практика, эти самые профессора весьма удачно отворачиваются в самый неподходящий момент, — немного непонятно сказал чужак. — Именно тогда, когда их пригляд не помешал бы. А план побега у меня есть. Не сказать, что блестящий, но вполне жизнеспособный. Но для начала мне понадобится ваша с Роном помощь.

 — Какая же? — подозрительно прищурилась Гермиона.

 — На этой неделе поход в Хогсмид. Дафне — о, прошу, не кривись так, Гермиона — нужно ненадолго отлучиться по делам. А мы постараемся прикрыть её от тех самых профессоров, которые должны за нами наблюдать. Большего не требуется. Только не дать преподавателям и другим студентам обнаружить отсутствие Гринграсс. На следующей же неделе к нам должны прибыть делегации из других стран.

 — Откуда ты это знаешь? Ещё никто ничего не….

 — Просто поверь, Гермиона, они прибудут в следующую среду. Наша школа, дабы не ударить в грязь лицом и не попрать свой имидж престижного учебного заведения, — Гермиона от всей души понадеялась, что сарказм в этих словах ей почудился, — устроит грандиозную встречу с толпами учеников перед воротами замка. В этой толкучке легко затеряться, а Гринграсс и Рон постараются сделать так, чтобы наше отсутствие не обнаружили раньше времени.

 — Ты, кажется, говорил, что не доверяешь Дафне, — ехидно заметила Гермиона. Чужак закатил глаза.

 — Во-первых, я сказал, что доверяю ей, но не во всём. А, во-вторых, это не доверие, Грейнджер, а бартер. Услуга за услугу. Мы поможем ей, а она — нам. Деловые отношения, думаю, для тебя не новость.

 — Нет, — процедила сквозь зубы девушка. — Не новость.

 — Мистер Поттер и мисс Грейнджер, — раздался со стороны конторки скрипучий голос библиотекарши, — когда вы, наконец, прекратите испытывать моё терпение? Мистер Поттер, вы, кажется, обещали, что не задержитесь здесь больше пары минут. Они уже истекли. Мисс Грейнджер, я ценю вашу тягу к знаниям, но полуночничать по вашей вине не желаю. Быстро на выход!

 — Прошу прощения, мадам, — почти весело сказал чужак и изобразил нечто вроде поклона. Пинс поджала губы, но ничего на это не сказала. А наглец подхватил Гермиону под локоть и потащил за собой к двери.

Только в коридоре девушка опомнилась и вырвала руку из цепкой хватки. Кинула уничижительный взгляд на того, кто притворялся её другом. Увы, безрезультатно.

 — Так как, — ничуть не смущённый, спросил он, — ты согласна с моим планом или нет?

Согласна ли она? Можно ли ему доверять? Что, если всё это изощрённая ловушка, хитрый план, чтобы убрать их с Роном с дороги? Только к чему такие сложности? Запутанные планы редко идут по плану, уж простите за этот забавный каламбур. Как правило, самое простое решение — самое верное. Конечно, всегда остаётся шанс, что с ней собираются играть в кошки-мышки, но если она откажется, то потеряет всякую надежду как-то помочь Гарри, узнать что-то об этом чужом человеке, носящем его личину. Как она может отступить, когда её другу, возможно, требуется помощь? Разве сам Гарри так поступил бы?

 — Да, — твёрдо сказала Гермиона, глядя в глаза чужаку. — Мордред тебя раздери, я согласна.