Рыжий дрыщ

Глава 1, в которой я ввожу читателей в курс дела

После событий 1998 о войне не вспоминали, записали в учебники по истории и замолчали. Гораздо лучше в памяти магического Лондона запечатлелись Гарри Поттер и все-все-все. Люди жаждали знать о них все, смотреть, как дети Второй магической войны реабилитируются и непременно находят свое место в жизни, становятся счастливыми – это как символ полной победы. Журналисты ещё несколько лет крепко держали героев в объективах колдокамер, высасывали из пальца десятые любовные линии между теми, кто за всю жизнь и рядом не стояли. Когда судьбы героев были затерты до дыр, пресса взялась за их детей, не так активно, но знаете, с надеждой на сенсацию. Особенной популярностью пользовался вопрос вражды между моим отцом и золотым трио. Поэтому очевидно, что кровную ненависть между Скорпиусом Малфоем и четой Поттеров-Уизли пресса прогнозировала со дня моего рождения. Как только книги не писали? Потом немного улеглось и поднадоело. Только не внутри знаменитых семей.

Мой отец о войне и школе говорить не любил, о Гарри Поттере в особенности. Но легендарной ненависти я в нем не чувствовал, даже в его редком «говнюк», которое он адресовывал колдографиям мистера Поттера в утренней газете, слышалось уважение. Помню, как ребенком получил свое первое письмо из Хогвартса. Я показал пергамент отцу, тот как-то болезненно хмыкнул и послал Сьюзи, домового эльфа, в погреб за огневиски. В чистокровных семьях не принято радоваться таким мелочам, как новость о том, что ты волшебник, но моя мама, поцеловав меня в макушку, все равно побежала на кухню распоряжаться готовить что-то праздничное. Вечером я сидел с уже подвыпившим отцом, а тот рассказывал мне о том, как этот «шрамоголовый Поттер» в компании бедного слизняка и лохматой зубрилы спас ему жизнь. Потом он надолго замолчал и, когда я уже собирался уйти, сказал мне:

- Не подавай руку первым, Скорпиус. Подальше от Поттеров, слышал? И Уизли.

Но родители этих самых Поттеров и Уизли явно проводили такие беседы чаще и эффективнее, что ли. Я это понял, когда Джеймс Поттер кинулся на меня с кулаками в вагоне Хогвартс-экспресс. Его родной брат Альбус оказался более миролюбивым, хотя и он потом, уже в школе, держался со мной настороженно. Но вот кто по-настоящему плохо слушал последние наставления отца - девчонка Уизли. Клянусь, я ещё на перроне, одиннадцатилетним пацаном, спиной чувствовал прожигающий взгляд её отца. Позже, прогуливаясь по узким коридорам волшебного поезда со свежей ссадиной на лице, я наткнулся на Роуз.

Меня тогда удивило, что она, рыжая-рыжая, стоит одна. Тенденцию рыжих собираться вместе заметил бы каждый даже за несчастные 2 часа наблюдений. Они сидели шумными группками, как будто бы и не уезжали из дома, мне даже чудился запах черничного пирога рядом с их купе. С домом он у меня, что ли, ассоциировался? А Роуз Уизли стояла одна и, высунув в окно руку, пропускала сквозь пальцы несущийся навстречу воздух. Она заметила меня и протянула:

- Малфой? – я тогда остановился и повернулся к ней, готовый получить по лицу ещё раз. Я видел, что передо мной девчонка, и с раздражением понимал, что ударить её в ответ будет нельзя. Однако следующие слова заставили меня удивленно замереть, - Можно я не буду тебя ненавидеть?

Я, удивленный, постоял ещё немного, потом, поняв, что она,в общем-то, всерьез, усмехнулся:

- Было бы неплохо, - и с этими словами я протянул ей руку, которую пожала своей, холодной от осеннего ветра.

Дальше, разумеется, не последовало истории крепкой дружбы Малфоя и Уизли, нет. Потом в школе мы почти не пересекались, лет пять точно, пока не случилось этой странной истории с Забини. С последним, кстати, все получилось, как того и ждали – вот здесь что-то похожее на потомственную дружбу имело место быть.

Кимбол Забини был душевным мерзавцем, по-другому не скажешь. Среди девчонок он вроде бы считался красавцем, и дело тут было даже не во внешности, в нем было ещё что-то, что заставляло людей толпиться вокруг него. Харизма или какая-то другая магия. Что же касается «мерзавца», Ким был слизеринцем в самом привычном смысле этого слова. Конечно, грязнокровок он в подвалах не пытал и василиска с того света вернуть не пытался, хотя, что уж там, легендарный женский туалет с Плаксой Миртл мы облазили вдоль и поперек ещё на втором курсе. Но он был хитрым, коварно смеялся над чужими неудачами и на дух не переносил самоотверженных альтруистов. И ему всегда было чертовски наплевать на людей, не входящих в особый круг его доверия. Хотя я пару раз видел, как он помогал мелким с домашней работой по рунам, а потом даже вытащил пальцы третьекурсника с Гриффиндора из пасти Чудовищной книги о чудовищах. Правда, он признавался потом, что сделал это из-за того, что терпеть не может, когда кто-то орет, как потерпевший, но я знал, что он душевный парень. И в таких случаях я с важным видом сжимал его плечо и говорил ему, мол, Кимми, какой ты добрый. Тот кривился от ненавистного «Кимми» и, противно пища, протягивал «Скорпи». Мы смеялись, а потом с грустью думали о том, что же мы в прошлой жизни сделали, чтобы получить такие имена.

Но, собственно, об истории Забини и девчонки Уизли. Если мы с Роуз заключили мир ещё на первом курсе и закрепили все это дело рукопожатием, то тяжелое бремя ненависти целиком и полностью взял на себя мой друг. Не так, он её не ненавидел, она просто бесила его со страшной силой. И эта непереносимость у них была взаимная. Я не совсем помнил, как она началась и почему, но все это время просто наблюдал.

***

Как я и говорил, Кимбол был душевным мерзавцем, и у Роуз, допустим, были причины не терпеть его. Но мотивов Забини я вот уже шестой год не видел.

Роуз Уизли в свои 11 была нескладной девчонкой. Рыжая, худая и тонкая, как перо ореликса, она не любила пустую болтовню, а если и говорила, то по делу. Наверное, поэтому из любой мало-мальски намечающейся компании она пыталась удрать, что сделать крайне трудно, когда у тебя по одному кузену на каждые пять квадратных метров. Мы с Кимболом как-то пытались подсчитать всех Уизли-Поттеров в Хогвартсе, но быстро бросили это провальное дело – потому что как только ты заканчиваешь подсчет, обязательно раскрывается какой-нибудь троюродный брат, про которого ты ни сном ни духом, или рождается кто-то новый, кто потом тонет в складках распределительной шляпы. В свои 16 Роуз продолжала быть той нескладной девчонкой, только вытянулась в рост и стала ещё тоньше. О, ещё у неё совершенно пропали веснушки, что, по моему мнению, было заключительным доказательством того, что родилась она не в той семье.

С учебой у неё всё было неплохо, она не блистала, как легендарная Гермиона Грейнджер, но и не пересчитывала в голове мозгошмыгов на занятиях, как Рон Уизли. Особенно она уважала такие предметы, как древние руны и астрономия. Палочка же в руках лежала плохо, так что трансфигурацию и ЗОТИ на «В» она вытягивала кровью и потом. Она была в меру умной, и это «в меру» красило , по моему мнению, любую девчонку, ни к кому не напрашивалась в друзья, может, поэтому таковых и не было, и её имя ей совершенно не подходило. В общем-то, Роуз мне нравилась, и я бы, наверное, с ней подружился. Но Кимбол категорически отказывался заключать альянс, поэтому я даже и не предлагал.

Забини высмеивал в ней все, начиная от мешковатой одежды, заканчивая её кривыми руками в заклинаниях. Он почти всегда начинал первым, а Роуз поддерживала "разговор" своими остротами на тему его познаний в зельях и подробностей его личной жизни, которыми с ней делилась её соседка Мелиор-везде-свечку-держала.

На шестом курсе я всерьез задался вопросом, что в Роуз Уизли так перекрывает кислород Кимболу Забини.


Глава 2, в которой Кимбол читает стихи, а Роуз неправильно держит метлу

Роуз изящно умела дать отпор.

Тихий день поздней осени, сдвоенная пара с Гриффиндором, мы с Кимболом направляемся в теплицы. Впереди что-то бурно обсуждает тройка: Альбус Поттер, медно-рыжая, чуть рыжеватая и стандартно-рыжая. Шумно и типично, я перевожу скучающий взгляд на друга, тот внимательно следит за тем, как стандартно-рыжая останавливается, чтобы завязать и так завязанные шнурки, и, достаточно отстав от родственничков, продолжает брести в одиночестве. Забини ускоряет шаг.

- «Она в семье своей родной казалась девочкой чужой…»* - протягивает он. Роуз удивленно поворачивает голову и хмурится, не понимая, как это такой конченый человек может быть знаком с поэзией.

На самом деле, мачеха у Забини чистокровная француженка, помешанная на искусстве настолько, что не брезгает даже маггловскими поэтами и художниками. Когда Ким рассказывает о своем тяжелом детстве, он всегда упоминает миссис Забини, запирающую его в библиотеке в качестве наказания. Роуз тем временем на секунду поджимает губы и смотрит в спины удаляющихся кузенов, потом как будто берет себя в руки и торжественно отвечает:

- «Я мненью вашему вращенье придавал, а осью был мой детородный…»

- Роуз! – крик Поттера прерывает девушку, и та победительницей убегает вперед. Я посмеиваюсь и спрашиваю:

- Так как там поэт заканчивает?

- Запишись на маггловеденье, - раздраженно отвечает Забини, и я смотрю, как Уизли снова пытается незаметно ускользнуть от своих болтливых кузенов.
__________________________________
* - "Евгений Онегин" А.С. Пушкина
от автора:
Знаю, что Пушкин за границей читается плохо, но давайте представим, что его стихи не теряют своего величия при переводе:D

***

Роуз неплохо летала.

На выходных у Гриффиндора намечаются отборочные в команду по квиддичу. Забини, кажется, узнает об этом раньше Фредди Купера, действующего капитана команды «Гриффиндор», и в воскресенье утром вместо похода в Хогсмид отправляется на трибуны следить за прибавлением кадров у соперника. У команды Слизерина негласно существует два капитана, где Роберт Макгауэн – власть без силы, а Кимбол Забини – сила без власти. Проще говоря, сверкающий значок у первого, но лидерство явно остается за вторым. Потому что в то время как Ким не сводит ледяного взгляда с Купера на поле, Роб не отрывает влюбленных глаз от какой-нибудь девчонки в Трех метлах.

- Что-то их много в этом году, - замечает Ким, опираясь на перила. Он замечает даже не мне, потому что вроде как знает, что мне до лампочки весь этот квиддич. Ну, сам квиддич до лампочки, а вообще полетать я люблю. Но сюда я пришел,лишь бы не тащиться в Хогсмид с бесконечно трещащей Маргери. Но Ким периодически вспоминает про меня и требует, чтобы я «вел с ним разговор», - Как думаешь, Скорп?

- Ага, - отвечаю я и сую замерзающие руки поглубже в карманы. Вспоминаю, что сегодня должен прийти очередной выпуска «Зелья и жизнь», и на душе становится теплее.

- Выпендрежник, - бросает Ким, наблюдая за тем, как Джеймс Поттер рывком взлетает на метле в небо и, сделав «мертвую петлю», несется прямо на замершую толпу новичков. Те сначала в страхе разбегаются, а потом смеются и чуть ли не аплодируют, - Не понимаю, как он ещё не проклял Купера во сне. У Поттера прямо глаза на мокром месте, когда он видит значок капитана.

Купер отечески похлопывает Поттера по плечу и обращается со вступительной речью к новичкам.

- Нэд выпустился в прошлом году, Лиззи Кернер неслабо врезалась в трибуну на матче против Пуффендуя, так что, скорее всего, не подойдет к метле ещё добрую пару лет. Ага… Ну, собственно, я её здесь и не вижу, - бормочет Забини, всматриваясь в поле, - Уолт Уизли. Фи, эмоциональный дезертир – у него игра уже проиграна, если снег выпадет хлопьями, а не пушинками, ну или что-нибудь в этом роде. Ставлю галеон на то, что Фредди ищет ему замену ещё с прошлой осени. Так-так, это, выходит, два загонщика да охотник?

Когда начинаются испытательные полеты, я встаю с лавки и подхожу к перилам, потому что комментирует Забини славно, заслушаешься. Этот у него задницей поворачивает, а надо «головой, головой думать», тот думает, как лететь, а надо «чувствовать полет, чувствовать». Вдруг Забини замолкает и резко перегибается через перила, с силой всматриваясь в поле.

- Это Уизли? Скорп, посмотри, это Уизли, серьезно?

Я смотрю по направлению его взгляда и действительно нахожу там Роуз. Она стоит около Джеймса и внимательно его слушает, тот говорит быстро, активно жестикулируя, и периодически останавливается, ожидая, пока сестра кивнет, а потом продолжает.

- Она, - я подтверждаю и слышу, как Кимбол начинает смеяться.

- Она пробоваться пришла? Они на Гриффиндоре совсем из ума вышли?

- Угомонись, Кимбол, погоди бояться, - я оглядываю ближайшие метры около Роуз и нахожу того, кого искал, - у неё младший брат есть, вон тот мелкий, который от неё не отходит. Он в этом году пробуется.

Хьюго Уизли мне запомнился ещё два года назад, на его распределении. Вроде Уизли, а не рыжий. Да, и он, кажется, на Когтевран попал. Ещё мальчишка славился тем, что практические работы по зельям он проводил исключительно в паре с преподавателем, потому что у него наблюдался сверхъестественный талант к взрывам, что меня всегда удивляло. Удивляло то, как Хьюго Уизли умудрялся творить огонь и искры как будто из воздуха, потому что к потенциально взрывающимся смесям студентов до третьего курса обычно не подпускают.

- Да пусть она хоть три тысячи раз хорошо летает, мне какое дело, - говорит Забини, не отводя глаз от осторожно кружащего над полем мальчишки, - Ты её видел вообще? Дрыщ-дрыщом, она с метлы слетит при первом ветре.

Хьюго приземляется, и Джеймс Поттер ободряюще треплет его по волосам.

- Сырой ещё, - комментирует Забини. И я улавливаю в его голосе нотки нетерпения – очевидно, что версии любящей сестры, пришедшей поддержать братца-третьекурсника, он не верит. Когда же Роуз начинает снимать куртку под последние наставления Поттера, сомнений не остается.

- Ага, какая от неё к чертям забота, пришла бы она сюда с одной поддержкой, - Ким с силой сжимает пальцами дерево, -Мерлин, хоть бы метлу перед взлетом подержала. Метла, она как живая, она к тебе привыкнуть должна, ты к ней. А так, одно дерьмо техническое получается.

Тем временем Роуз, казавшаяся ещё меньше и тоньше чем обычно, уверенно берет в руки древко метлы и в одно мгновение оказывается в воздухе. Забини на каждое её движение болезненно морщится, как от мигрени.

- Где ты руки держишь, дура? Одна в основании, вторая на двадцать дюймов ниже - контроль лучше, с метлы не свалишься. Поворачивать надо не корпусом, а одним предплечьем. И, Мерлин, пригибаться к древку! Маневренность, да правильно, да кому она нужна, ведь сопротивление воздуха дебил какой-то придумал!

Несмотря на то, что Роуз все делает не так и до глубины души раздражает взвинченного, как болотный черт, Забини, летает она неплохо. И будь это не Уизли, Кимбол бы согласился со мной. Потом к ней в пару поднимается Поттер с квофлом, а Фредди взлетает к кольцам, и мой друг молча наблюдает за тем, как они играют. А играют они слаженно, договариваясь о пасах и маневрах на каком-то ментальном уровне, с полувзгляда, полувздоха. Мне остается только предполагать, что эти двое в одной команде с самого детства.

Роуз носится туда-обратно, сил у неё немного, и кидает квофл она довольно слабо даже для девчонки, а ловит его и вовсе всем телом, по инерции отлетая метра на полтора. Но там, где Роуз подводит сила, спасает скорость Поттера, который как будто заранее знает, где оборвутся короткие броски кузины. Но летает она классно - мягко и в то же время быстро, она, как любит говорить Забини, чувствует полет.

Ким это понимает, с большим неудовольствием, но понимает. Поэтому через три недели на игре против Гриффиндора первым делом отправляет бладжер в Роуз. Когда та падает на землю, (оказывается, древко она и вправду держит ненадежно) Джеймс пикирует вниз и слезает с метлы, чтобы разбить Забини нос. Тот, в свою очередь, откладывает биту в сторону с целью поставить Поттеру под глазом фингал. Сорок минут спустя они втроем сидят в больничном крыле у мадам Помфри.


Глава 3, в которой Жужа находит хозяйку, а Забини рассказывает сказки

Роуз не была гордостью семьи.

Удивительно, но у дочери Гермионы Грейнджер совсем не выдающиеся отметки, Роуз Уизли не староста. У дочери Рона Уизли нет знаменитого друга, у Роуз Уизли вообще нет друзей. Удивительно, но Роуз Уизли в свои шестнадцать не убила ни одного василиска, ни разу не грабила Гринготтс на драконе. Да что там, она даже не ударила ни одного Малфоя по лицу.

Наконец, Роуз Уизли не слушается собственная палочка.

Мы с Забини входим в Большой зал. Под Рождество старшекурсники особенно часто засиживаются за длинными столами с домашней работой. Не в уединенных гостиных факультетов, а именно в Большом зале, где стоит огромная ель, то и дело появляются кружки с чем-то горячим, а с волшебного потолка падает снег. Там лучше чувствуется атмосфера праздника, что ли. Кимбол сразу направляется к столу Гриффиндора, потому что шел он сюда именно из-за рыжей девчонки, грустно тыкающей волшебной палочкой в нечто живое на столе.

Новость о том, что Роуз Уизли запорола полугодовую диагностическую работу по трансфигурации, разнеслась быстро. Особенно быстро она влетела в специально подставленное ухо Забини. Роуз должна была превратить чайник в огненного краба, вместо этого на столе перед ней стояло что-то странное – очертания чайника были ещё различимы, у этого чего-то был носик-хоботок и изогнутый ручка-хвост, но там были ещё четыре лапки, два глаза и рот. Я бы назвал это мини-слоном с крепчайшей хитиновой кожей-панцирем. Мерлин, оно двигалось.

-Брось, Уизли, завалить первый пробник в семестре? – протянул Кимбол, усаживаясь рядом с ней на скамью. Хитиновый слон радостно прыгал через палочку Роуз, как питомцы на шоу талантов.

- Ага, - коротко ответила она и продолжила бормотать что-то над существом, пытаясь то ли сделать из него обратно чайник, то ли окончательно превратить его в краба. Чары у Роуз были больной темой.

- Даже сквиб обращается с палочкой лучше чем ты, Уизли.

- Слушай, давай не сейчас, - раздраженно ответила Роуз, уперев подбородок в стол.

- Просто в чем твой секрет? Как ты с такими успехами дотянула до шестого курса?

- Отправляйся к прародителям, Забини.

- Хотя бы палочку в руку нормально возьми, и не дергай ей так. Надо легко и нежно, Уизли, легко и нежно.

- Не тряси надо мной своим биополем, Забини, - огрызнулась Роуз снова, и слон испуганно прижался к её руке.

- Ты не подумай. Мне Макгонагалл жалко. У неё прямо сердце сжимается, когда она смотрит на твоего слона, который должен быть крабом.

- Войди в пустоту!

- Прямо слеза у старушки наворачивается, - и Забини проводит пальцем по своей щеке, грустно поджимая губы, - а её беречь надо…

Роуз Уизли резко вскакивает на ноги и выкрикивает «Нихортус!», направив палочку на Кимбола. Первые секунды я не замечаю никаких изменений, пока, наконец, уши моего друга не удлиняются и не покрываются мягкой белой шерсткой. Для такой неумелой ведьмы Роуз наколдовала Киму отличные козьи ушки.

Мадам Помфри снимает заклятье в тот же вечер, но Роуз Уизли все равно ещё две недели на все подколы Забини отвечает «ме-е-е» и заливисто смеется. Честно, с ней смеюсь и я.

Что же до хитинового слона, весь Хогвартс уже знает его под именем «Жужа». Жужа, что живет у одной шестикурсницы из Гриффиндора.

***

В Роуз скрывалось что-то нежное.

В послевоенное время магический люд из кожи вон лез, только бы найти повод лишний раз улыбнуться. Поэтому, как только отгремел колокол по последнему погибшему, Министерство Магии всерьез занялось воскрешением радости на улицах – где-то возрождали забытые праздники, где-то придумывали нелепые даты - так что, при желании, напиваться в честь «ну это… сегодня же как-там-его день» можно было чуть ли не круглые сутки. Привычки и традиции – вещи капризные, поэтому большая часть разработок ПРООМПК (Подотдела реабилитации общества Отдела магических происшествий и катастроф) канула в лету. А день Данко, ничего так, прижился.

Там и история красивая была, её ещё какой-то русский волшебник-отшельник пересказал в своей книге для магглов. Так делать, конечно, нельзя, и подобные случаи обычно контролируются специальным отделом, но на деле эта история – такая сказка, что в неё не всякий волшебник поверит, что уж там бояться разоблачения со стороны простаков. Собственно история:

В старине, когда волшебники и люди ещё не были разделены магической завесой, жило на земле одно племя. С трех сторон окружали его темные непроходимые леса, а с четвертой – сплошная степь. Оттуда и пришли однажды иные, сильные и злые враги, и прогнали прежних в страшные чащи. В изгнанном племени были сильные и смелые люди, но они не могли рисковать своей жизнью в этой битве – они боялись, что их смерть станет гибелью заветов, исчезновения которых они никак не должны были допустить. Так они оказались в лесу, где отовсюду ветер напевал им похоронную песнь – позади были враги, спереди пугающие заросли старой, как мир, тьмы. А оставаясь на месте, они умирали от смрада, вздымающегося от раскаленного солнцем болота. Но был среди них Данко, молодой, красивый и сильный человек, и сказал он, что выведет их из леса, ибо у всего в этом мире есть свой конец. По пути люди умирали от голода и холода, чащу то и дело прорезал плач женщин и детей, и люди уже отчаялись увидеть что-то кроме тьмы, только в глазах у Данко сиял огонь, ум его был ясен, и он мужественно продолжал вести за собой свой народ. Но вот, становилось все темнее, ветви деревьев переплетались все теснее, и люди озлобились на юношу за то, что он, молодой и неопытный, взял на себя ответственность спасти их. Его ненавидели, называли ничтожным, а он продолжал свой путь. Когда же мрак поглотил последний свет, Данко разорвал свою грудь и вынул оттуда светящееся, как солнце, сердце. И, подняв его высоко над собой, устремился вглубь леса с большей силой, и оставшиеся в живых последовали за ним. Наконец, они вышли на степь, и гордый смельчак рассмеялся и упал мертвым. Его тело будто бы заледенело, но сердце все так же пылало в руке Данко. Тогда осторожный из племени, испугавшись такого небывалого мужества, наступил на смелое сердце ногой… И то рассыпалось на тысячи голубых искр.

В день Данко в Хогвартсе раздают маленькие стеклянные шарики с синим пламенем, пылающим внутри. Кимбол ужасно любит эту легенду и уже третий год является её хранителем. Ежегодно жители замка, начиная первогодками и заканчивая старым Слизнортом, толпятся вокруг него и слушают эту сказку, потому что рассказывает он, я говорил, заслушаешься. Не хуже старухи Изергиль, честное слово.

Девятого декабря на улице традиционно стоят большие чаны с горячим чаем, там же лавки с пряностями, медом и молоком. Кое-где играет скрипка, кто-то пытается танцевать. Все это страшно напоминает какие-то ирландские народные гуляния, но мне вообще-то нравится.

Забини крошит корицу в свой стакан, потом смотрит на меня и высыпает горсть и в мой чай. Это умереть, как он любит эту корицу. У меня этот пряный запах всю жизнь будет ассоциироваться с Забини.

- Эй, - я пытаюсь сделать вид, что меня это возмущает, но Кимбол знает, что мне глубоко до этой моей любимой лампочки.

- Ты распробуй, дурень, - и когда я пробую, действительно оказывается неплохо, о чем я, разумеется, не говорю.

Потом мы идем к озеру, отдаляясь от основных процессий. Студенты бредут небольшими компаниями тут и там, в прямо-таки жирных шарфах, все в снегу, и я чувствую, как на душе теплеет, что ли. На середине заледеневшего озера с чем-то возится Хьюго Уизли – кажется, кто-то на днях говорил про фейерверк. Я вспоминаю его последний разгром на зельях и думаю, что должно быть зрелищно. Забини направляется к дубу у озера – там кто-то сидит. Когда мы приближаемся, я вижу Роуз, устроившуюся на толстом пледе по-турецки, и темно-рыжую девчонку(Лили Поттер?), положившую голову на её колени. Там же, на теплом пледе, стоит банка с синим пламенем, Уизли мягко перебирает пальцами волосы кузины и напевает какую-то песню:

- ... в полночь приходи к дубу у реки, где мертвец своей милой кричал: «Беги»*, - голос у Роуз не распрекрасный, конечно, но что-то приятное в нем точно есть. Я заметил, что вообще-то её родственники к ней тянулись: Джеймс, Лили, Хьюго. Не знаю.
Она замолкает, как только замечает наше присутствие.

-Роззи? – девчонка на её коленях открывает глаза. Вежливо здоровается со мной и Кимом. Наверное, она курсе на втором, поэтому в подробности отношений Забини и Уизли не посвящена.

- Все ещё охотник, Уизли? Матч в воскресенье не отменят? – начинает Кимбол. Роуз берет в руки остывший чай и пожимает плечами:

- Как скажут звезды, - Забини присаживается на край пледа и задумчиво смотрит на пыхтящего вдалеке Хьюго. Два предложения, а эти двое все ещё держатся довольно спокойно. День Данко – поистине волшебный праздник.

- Коленки от предстоящей встречи с Кормаком не трясутся? – спрашивает Забини. Кормак – ведущий загонщик команды «Пуффендуй» по квиддичу. И если Роуз славилась тем, что за последние два матча трижды упала с метлы, то о Кормаке все знали одно: он на раз-два выводил новичков из игры. И не все возвращались. Кернер, например, теперь не просто так затыкала уши при слове «квиддич», - Куда тебе, дуреха, летать со своими кривыми и хилыми ручонками, - протянул Забини Уизли, как мамаша ребенку.

- Ну, ты же как-то читаешь руны со своим кривым и хилым умишком, Забини, - ответила Роуз.

Древние руны – их личное яблоко раздора. Ким любит руны так же сильно, как любит их Роуз. Со всего потока они единственные посещают этот курс, и за четыре с половиной года Кимбол ещё ни разу не приходил с пары спокойным. Он залетал в комнату, зашвыривал пергамент в стену, кричал, какая Уизли дура и как она может переводить «что-то там» как «что-то там», потом он ещё упоминал какие-то Харатьи Света, тринитаризм , Старшую и Младшую Эдды. Да, я прекрасный слушатель.

Раздался взрыв. Мощный взрыв, надо льдом даже поднялся столб воды, а когда опустился, там уже ничего не было. Никого не было. Роуз в страхе вскочила на ноги.

- Хьюго! – в ужасе вскрикнула она и метнулась ко льду, по дороге снимая мантию. У самого берега её схватил Кимбол и оттащил назад:

- Куда! – она продолжала вырываться так яростно, что удерживать эту дохлую и хилую на вид девчонку было трудно даже здоровому Забини. Он повернул голову ко мне и коротко крикнул, - Скорпиус!

Он продолжал что-то бормотать Уизли про дрыща, а я уже бежал к образовавшейся от взрыва прорубе. Сначала думал вытащить мальчишку заклинанием левитации, но понял, что понятия не имею, как глубоко он под водой. Таким образом, я, пробормотав заклинание воздушной капсулы, которая моментом охватила мою голову, нырнул следом за ним. Из-за мощного всплеска воды Хьюго должно было отбросить глубоко вниз.

- Люмос Максимус, - сказал я и в свете палочки в семи метрах от себя обнаружил мальчишку. Обхватив его одной рукой подмышки, я яростно стал грести наверх.

Пожалуй, Роуз со своим телосложением утонула бы вместе с братом, позволь ей Кимбол нырнуть.

Когда я выбрался на поверхность, меня уже ждали Уизли и Забини. Они ухватили нас за мокрую одежду и разом вытащили на лед. Роуз, все ещё взволнованная, но сосредоточенная, перевернула брата на бок, придерживая руками его голову, а Забини, приставив палочку к его груди, что-то прошептал. Пару секунд ничего не происходило, как вдруг Хьюго дернулся, и Кимбол медленно повел кончиком палочки от груди к самому рту, откуда вырвался сгусток воды. Мальчишка открыл глаза и закашлялся.

Роуз раза три прошептала нам спасибо, пока стаскивала с брата мокрую мантию, тут же закутывая в свою. Потом она поднялась, сказала мне как можно скорее идти к мадам Помфри и, крепко схватив мальчишку за плечи, быстро отправилась в замок. Ноги её плохо держали.

- Черт, пусть Макгонагалл простит меня, если я когда-то проклинал её «Чары по выживанию», - устало заключил Кимбол и, рывком поставив все ещё ошарашенного меня на ноги, повел в замок, как Роуз своего брата минуту назад.
______________________________
* - "Сойка-пересмешница" Сьюзен Коллинз
История Данко взята автором из рассказа "Старуха Изергиль" русского "волшебника-отшельника" Максима Горького:D (автор любит русскую классику и ничего не может с собой поделать)



Глава 4, в которой Роуз Уизли ставит шах и мат Кимболу Забини

Роуз любила Забини.

Кажется, я испортил интригу. Но я все равно расскажу.

Для Кимбола все это началось в понедельник утром. Все шло, как оно обычно идет в это время суток. Если только не учитывать тот факт, что, начиная с завтрака, моего друга сопровождало полсотни взглядов. Немножко со Слизерина, чуть-чуть с Пуффендуя, ещё малость с Когтеврана и, внимание, все старшие курсы Гриффиндора. Нет, ну, гриффиндорцы, допустим, никогда не любили Забини, но такой ненависти в глазах рыжей части факультета я давно не видел.

Весь день Поттер багровел и от злости сжимал губы, как только натыкался глазами на Кима. Я даже начинал за него по-хорошему бояться. Кимбол же не понимал, чего тот ломается,и всячески его подбадривал, приветливо махая рукой и улыбаясь. Уже ближе к вечеру Забини не выдержал, сам подошел к нему и спросил: " Что не так?". Поттер в ответ кинулся на него с кулаками. Ким предпочитал магические дуэли маггловскому мордобою, но с Джеймсом он всегда дрался с охотой и азартом, почти с наслаждением.

- Мне нужна Мелиор, - тяжело дыша после стычки с семикурсником, говорит Забини, ещё раз оттряхивает брюки и отправляется искать главную сплетницу Гриффиндора, да что уж там, всего Хогвартса. Мы не успеваем с ней поздороваться, как она, довольная, что её слушают, уже вываливает на нас все подробности воскресного вечера башни Гриффиндора.

---
Красные праздновали. Уж не знаю, какой повод они выискали, но праздновали они, как полагается. Так что к полуночи уже сидели никакие и травили друг другу душевные истории. Тут на глаза Зейни попадается пустая бутылка, он для достоверности жадно высасывает осевшие капли сливочного пива из её горла, кладет её на пол, закручивает и задорно выкрикивает "Кровчик". Все согласно завывают и подползают в общий круг.

Собственно, кровчик - азартная игра, где ставки - ваша правда. Перед началом игры каждый участник скидывает в общий банк свой предмет. Предмет он выбирает в зависимости от вызова этого предмета кем-то из круга. Когда банк собран, люди по очереди раскручивают бутылку, и тому, на кого показывает горлышко, задается вопрос. Человек либо отвечает и продолжает игру, либо молчит и выходит из круга, так он теряет свой шанс выиграть запрашиваемый предмет. Соврать в ответе не получится - участники перед игрой кладут под язык маленький красный листик кровчика, который заставляет говорить только правду. Отсюда и название этой идиотской игры.

Так, Уизли Роуз давно приглядывалась к новенькому телескопу Кортни Минтехейл, поэтому, увидев как однокурсница села в круг, она тут же помчалась в игру делать долгожданный вызов. Подвыпившая Кортни соглашается, и Роуз, хитро потирая руки, уже представляет, как чертовски здорово будет смотреться перекрывание туманностей Персефоны и Аида через объектив этого чуда магии и технологий.

В кругу остается пятеро, когда бутылка, раскрутившись, останавливается на Роуз.

- Роззи-Роззи, - начинает Стив Щербатских, - Розочка. Кто в твоем сердце? Чай, любишь кого?

Уизли морщится то ли от коверканья своего имени, то ли от банальности вопроса.

- Кимбол Забини, - спокойно отвечает она и раскручивает бутылку, коротко взглянув на манящий блеск телескопа в общем банке. Челюсть всей гостиной где-то на полу.
---

Когда Мелиор, без конца накручивая локон темных волос на палец, заканчивает, челюсть Кима тоже где-то на полу. Он хмурится, поднимает и опускает брови, пытаясь сообразить. Набирает в легкие воздух что-то сказать, но резко закрывает рот и тяжело выдыхает через нос.

- У неё точно был кровчик под языком? - уточняю я, и Мелиор кивает, восхищенно улыбаясь эффекту, который только что произвела своим рассказом.

Вдруг Забини срывается с места и быстро уходит вглубь северного коридора.

Спустя час он находит её на Астрономической башне, радостно пыхтящую над своим честно выигранным телескопом.

- Это что за черт, Уизли? - сразу переходит к делу Кимбол. Роуз выпрямляется и вопросительно смотрит на него. Так, в молчании они стоят ещё секунд двадцать.

- Ну же, Забини. Мне нужно больше информации, - протягивает она и прячет подбородок в теплый шарф гриффиндорской расцветки. Она прекрасно понимает, о чем он.

- Я что, правда тебе нравлюсь? - раздраженно спрашивает Ким. Он избегает слова "люблю".

- Не нравишься, - и Роуз не врет.

- Так какого черта ты вчера устроила на этом мерлиновом кровчике?

- Ты успокоишься? - Роуз выдыхает и возвращается к настройке окуляра, - Мне задали вопрос, я ответила.

- Уизли, мать твою! Ты сказала, что любишь меня, - он обходит её так, что они снова оказываются лицом к лицу.

- Сказала.

- Ты меня не переносишь, последние шесть лет не переносишь.

- Не переношу.

Забини беззвучно кричит и еле сдерживается, чтобы не разбить её чудо магии и технологий о каменный пол.

- И все равно говоришь, - он на секунду замолкает и незаметно пытается заглянуть ей в глаза, - что любишь меня?

- Люблю, - произносит она и резко выпрямляется, уверенно глядя на него, - Я не могу это прекратить, - она разводит руками, - Но ты не волнуйся, тебя это никак не потревожит, тебя это вообще не касается, честно говоря.

- Уизли, что ты несешь?

- Я от этого тоже не в восторге, ясно? - чуть ли не выкрикивает Роуз.

Они молча стоят и со злостью сверлят друг друга глазами. Так что, кажется, будто плавится сама тишина. Они стоят так минуту или больше, пока серьезный и тихий голос Забини не звучит снова:

- И давно?

- Давно, - так же тихо и серьезно отвечает она. Они ещё несколько секунд упрямо смотрят друг другу в глаза, и Кимбол, буркнув что-то наподобие "отлично", разворачивается и уходит.

Ким ничего не рассказывает мне об этом разговоре. За неделю он ни разу не протягивает свое "Уизли".

***

Роуз питалась одиночеством и магией космоса.

Все это время Забини зол, он не верит словам Роуз. Он убеждает себя в том, что она врет. Но Ким не видит цели и причин, поэтому бесится ещё больше. Роуз не реагирует, её эта ситуация как будто и не волнует. Как будто.

Забини заканчивает свою паранойю на зельях, когда мы готовим амортенцию. Слизнорт поднимает Роуз Уизли и спрашивает теорию. Когда она заканчивает свой твердый десятибалльный ответ(в зельях Роуз действительно хороша), Слизнорт предлагает ей описать свои ассоциации. Девушка заправляет рыжие выбившиеся прядки волос за уши и наклоняется пониже к котлу с амортенцией, медленно втягивая носом её аромат.

- Корица и прутья метлы. Ивовые, - произносит Роуз, и я понимаю, что никто не смог бы описать запах Забини точнее. Тем временем у Кимбола в голове что-то щелкает, и его раздраженный взгляд сменяется каким-то хмурым и усталым. Он сдается.

К концу урока зелье Забини как обычно обладает не той консистенцией, запахом и цветом. Я вдыхаю аромат своей амортенции и ясно различаю в нем отголоски черничного пирога и какой-то озоновой свежести. Мне интересно, как действует амортенция на моего друга, поэтому протягиваю ему пробирку со своим верно приготовленным варевом. Ким раздраженно вертит головой и отказывается, отходя подальше от котла с кипящим зельем. Он будто боится учуять там что-то рыжее.

К следующему утру Кимбол окончательно приходит в себя. Настолько, что на завтрак садится за гриффиндорский стол. Рядом с Роуз.

- Не влюбляйся, красавица, он картежник и пьяница*, - скандирует Забини и высыпает себе в чай щепотку корицы, - Слышала поэта, Уизли?

- Любовь зла, - отвечает она, отодвигая от себя почти полную тарелку овсянки. На её место она кладет пергамент и наскоро пытается дописать эссе по истории магии. Ким щурится и разворачивается к ней в анфас, подпирая подбородок кулаком.

- Я зачем, собственно, пришел, - продолжает он после лирического вступления, - Помнишь день Данко?

- Вроде того.

- Ты ещё орала и барахталась у меня в руках, - уточняет он, и гриффиндорцы, и без того встревоженные появлением Кима, начинают прислушиваться к их разговору.

- Так вот, я у тебя все ребра пальцами пересчитал, я там мяса не нашел, - на лице Роуз невозмутимость, но Ким замечает её красные уши и продолжает, - Я о твои ключицы чуть ладонь не порезал, Уизли.

- В следующий раз будь осмотрительней в выборе противника, - Роуз поднимает голову и смотрит на Кима в ответ.

- Ты такой дрыщ, Уизли, что мне казалось, если я тебя крепче сожму, ты хрустнешь и сломаешься, - делился воспоминаниями Забини. Гриффиндорцы уже беззастенчиво пялились на них, - Ты, по-моему, вообще не ешь, да?

- Следи за собой, Забини, - отвечает она спокойно, но в глазах её уже колыхнулось что-то тревожное.

- Друзей нет, никто и не замечает, как ты вот так отставляешь тарелку, правильно? Как прячешь за мешковатой одеждой свои кожей обтянутые кости, м? - расслабленно продолжает Забини, и в Роуз читается напряжение. Ким будто бы залез куда-то к ней в голову. Он ставит тарелку с этой чертовой овсянкой прямо на её пергамент.
- Ешь, а то замуж не возьму.

- Договорились, - ухмыляется она и демонстративно отодвигает бедную кашу подальше от себя. Ким улыбается ей, но в его улыбке проскальзывает что-то угрожающее.

- Ты думаешь, я шутки шучу? Ты загнешься через пару месяцев, а мне потом с этим ещё лет шестьдесят жить. Ешь.

- Войди в пустоту, Забини, - выдыхает Роуз и пытается вернуться к своим записям. Ким озирается по сторонам и, найдя нужного человека, со своего места кричит:

- Поттер! - на его оклик оглядываются сразу три головы, - Мерлин, тот, у которого эмоциональное недержание. Джеймс!

- Не смей! - шипит Роуз, в страхе осознавая то, что сейчас произойдет.

- Ты замечал, что твоя сестрица, в принципе, не ест? - кричит Ким. Джеймс поднимается со своего места и идет к ним.

- Захлопнись, - зло шепчет Роуз.

- Знаешь, сколько она весит? - спрашивает Кимбол подошедшего Поттера, и тот озадаченно переводит взгляд на рыжую болезненно худую девчонку. Озадаченность сменяется беспокойством, - Механизм запущен. Ну, я пошел.

Он треплет Роуз по голове и уходит.
_____________
* - С.Есенин

***

Роуз заключала орлов в крепкие клетки.

Кимбол не часто пил. Он относился к тому типу людей, которые прекрасно вписываются в неадекватную компанию и в трезвом состоянии. Да и особой любви к огневиски, сливочному пиву и медовухе он не испытывал. Зато, если уж Забини пил, то делал это со всей душой. Он не напивался, нет, он, скажем, культурно надирался. Потому что после определенного количества спиртного Ким начинал говорить так, что вся гостиная Слизерина понимала, что в парне-то умирает философ. И говорил он искренне, обо всем, что лежало на душе. Могу сказать, что чаще он выпивал, чтобы просто выговориться.

После памятного признания Роуз я две недели внимательно следил за Забини, которому, я был уверен, что-то все-таки точно встало поперек горла. Я, как настоящий друг, припрятал под кроватью бутылку отличного эльфийского вина, присланного отцом на Рождество, и стал ждать. Я уже начинал волноваться, когда Забини, наконец, потащил меня и полтора литра огневиски в совятню. Пришло время надраться. Я выдыхаю с облегчением.

Мы сидим на грязном подоконнике, тысячелетний помет которого не берет даже мощнейшее заклинание из учебника по домоводству. Забини глотает из горла и передает мне бутылку, я в точности повторяю алгоритм его действий. И так по кругу. Первое время Ким молчит, и это кажется мне особенно странным, потому что обычно его монолог идет по нарастающей. В этот раз он думает, и я буквально слышу, как напряженно сжимаются, стучат, лязгают его мысли. Терпкий алкоголь же растягивает, обволакивает их в какой-то неясный успокаивающий дурман, и Ким вдруг смеется. Странно, зло, отчаянно.

- Эта её любовь, -начинает он и устало сжимает переносицу пальцами, потом усмехается, -Что это вообще? Эта ваша любовь – невиданное дерьмо. А знаешь, что делает её ещё большим дерьмом?

Я коротко мотаю головой.

- То, что я в душе не знаю, что это такое. Любовь, - насмешливо растягивает он и глотает огневиски, - Просто как она говорит об этом, а? «Люблю». Смотри, здесь несколько вариантов, Скорп.
Первый – это дикая стихийная сила полового влечения.

Я начинаю смеяться ещё до того, как он успевает закончить свое предложение.

- Заткнись и слушай дальше. Это наука, понимаешь? Чистая природа, это ещё из древних религий. Её флюиды, мой якобсонов орган. Ты, как зельевар, должен понимать.

- Неа, вообще ни разу, - я отрицательно мотаю головой и понимаю, что все хуже контролирую амплитуду её колебаний.

- Не суть. Вот, отнесем всю эту любовь к простой физиологии. Тогда какого черта это считается любовью? Представь, сколько удачных комбинаций может быть на планете. Тут и не пахнет вечной и единственной.
Если я не ошибаюсь, Уизли никогда не пыталась вызвать у меня желание, - он будто бы вспоминает её наскоро собранные в хвост волосы, широкие джинсы и мешки под глазами и коротко смеется, - Нет, давай другой вариант.

Забини на секунду прикрывает глаза и упирается затылком в стену. Затем он продолжает:

- Давай к духовности. Отойдем от Фрейда, - он ловит мой непонимающий взгляд, - Забудь, тебе ещё рано, малыш. Итак, Роуз Уизли тащится от моей души.

Я прыскаю и отбираю у Забини бутылку.

-Тут ещё должен быть загон по моему характеру, я правильно понимаю? - он ждет моего кивка и продолжает, - Это противоречит всем законам вселенной. Я мерзавец, она меня не выносит, поэтому вряд ли мой внутренний мир ей по вкусу. Отпадает.

Он делает два глотка и сжимает пальцами переносицу.

- Есть такая мудрость, маман зачитывала летом: «Любовь – это удачное сочетание привычек». Так, да? Комфорт и привязанность. Перестань ржать, - я послушно замолкаю и продолжаю внимательно слушать, - Хотя согласен, не подходит.

Кимбол задумывается, и мы минут пятнадцать сидим в тишине, потом мой друг с внезапной злостью произносит:

- Да с чего она вообще взяла, что любит меня?

- Любят не за что-то, - медленно говорю я.

- Я знаю. В этом-то все дерьмо. Самое точное описание любви – «любят не потому что, любят потому». А до меня все равно не доходит. Оно и понятно, я не любил никогда. Вот ты мне можешь объяснить? Не можешь, потому что ты тоже не любил. Так у кого узнать, что эта любовь за срань такая? У того, кто это через себя пропустил. А сейчас, внимание.

Он на минуту замолкает и внимательно смотрит на меня.

- Ты никогда не найдешь того, кто скажет. Потому что все эти фанатики настоящей любви передохли, помнишь? Попокатепетл и Исктла, Тристан и Изольда, Лойко и Радда, Исида и Осирис…

- Ты слишком много читаешь, Ким, - произношу я, - В реальности не так много драмы.

- Заткнись.

В тишине гремит только звук жидкости, временами разбивающейся волнами о стенки бутылки. Наконец, Ким запускает пятерню в волосы и хорошенько взъерошивает их. Когда он снова начинает говорить, я понимаю, что Забини надрался. Его голос звучит тише и как-то искреннее:

- Я просто знаю, как оно будет, Скорп. Вот, этот рыжий дрыщ ходит по квартире в моем свитере, который мотается на ней, как балахон. Все она делает руками: готовит, шьет- а она шьет, все девчонки шьют-, убирается там, не знаю. Говорит, что так она в дом душу вкладывает, а сам я знаю, что она просто ни черта не умеет колдовать. Каждый треклятый метеоритный дождь, диссонанс звезд или ещё какую астрономическую хренотень она тащит меня куда-нибудь за город восхищаться вселенной. И нашим детям она поет свои песни про горьких сироток и висельников на деревьях. Нежно так, знаешь, по-своему. И если они на первых неделях не перевешаются, то вырастут с космическим внутренним миром, с душой размером с Альфа Центавра. А маман её будет обожать. За всю эту её начитанность, внутреннюю силу, умные глаза. Ведь в Роуз, чтоб её, изюминка! - буквально выплёвывает он последние слова.

Я сижу и ошарашенно гляжу на него. Ничего похожего от Кимбола Забини я за все шесть лет не слышал. Он говорит все это честно, смотря на меня таким обреченным взглядом, будто он был орлом, которого только что заперли в клетке. Он трясет в руке опустошенную бутылку и ставит её на пол. Потом Ким обхватывает себя руками и, грустно усмехнувшись, продолжает:

- Это её лучший ход. Уизли чертовски умна. Хоть я постоянно и называю её дурой, она не дура, совсем нет. И это её признание, это не просто так. Ты ведь понимаешь, Скорп? "Давно". Она всегда была впереди на шаг, потому что знала больше. Это нечестно, она давно выиграла.

- Забини, ты пьян, - я закатываю глаза и думаю, что Роуз, должно быть, чертовски везет в картах.

- Она знает, куда бить. Знает, - Забини хмурит брови и морщится, как от боли, затем еле слышно произносит, - А бьет она вот сюда.

И с этими словами Кимбол коротко впечатывает ребро кулака в свою грудь.

-В самое сердце, - беззвучно повторяю я, и до подземелий мы добираемся молча.

На утро Киму приходит письмо от мистера Уизли, который в нем очень опечален новостью о том, что его единственная дочь питает нежные чувства к выходцу из семьи гнусных негодяев и перебежчиков войны. В конце он извиняется за свою бестолковую дочь, просит не принимать её признание всерьез и обещает натравить на Кимбола весь аврорат, если тот приблизится к Роуз.

Забини, довольный, как объевшийся сметаной кот, достает перо и чернильницу и на обратной стороне полученного пергамента пишет всего два предложения: " Я собираюсь сделать вашей дочери предложение. Можно мне звать вас папой?". Рисует сердечко и ставит рядом свои инициалы. Домашняя сова у Уизли рыжеватая, я бы даже сказал рыжая, как и все Уизли поголовно. Поэтому Роуз ещё со своего стола с ужасом наблюдает за тем, как Ким сворачивает письмо и сует его обратно их семейной сове. Девушка вскакивает со своего места, когда птица уже делает первый взмах крыльями. Забини встает и медленно идет навстречу к чуть ли не молнией несущейся Уизли. Затем я слышу его голос:

- Ладно, Уизли, я согласен на детей и звезды.


Глава 5, в которой Кимбол обхаживает Полную Даму, а Роуз привязывается к чужому шарфу

Наверное, Хогвартс ждал этой минуты все шесть лет. Не предполагал, не считал возможным, но в кульминационный момент дыхание затаил. Да что там Хогвартс, я сам сидел и недоумевал, как это я пропустил момент, где мой друг решает связать свою судьбу с девчонкой, которую не любил всей своей слизеринской душой. Это я про «детей и звезды» Кимбола Забини и Роуз Уизли, разумеется.

Я думаю, не надо говорить о том, что в решающую минуту Ким сказал какую-то чертовщину? Об этом скажет Роуз. Она в ответ на чистое и искреннее предложение Кимбола так и спросит: «Какого черта?». И её нельзя в этом винить - про чертовщину спросила бы любая. С таким признанием Забини мог подойти разве что ко мне, потому что я был единственным, кто слышал, из какого контекста эти чертовы звезды были вырваны. Но Кима это едва ли волновало. Чуть больше, чем совсем нет. Поэтому после царского "согласен" он добродушно засмеялся, отрывистым движением припечатал Роуз к своей груди и крепко поцеловал в макушку.

И тишина. Звук этого поцелуя гулко отразился от стен замка и, рассыпавшись на тысячи отголосков, мощной волной окатил каждого обитателя. Мне даже послышалось, как где-то мистер Макензи, преподаватель по Древним рунам, выдохнул что-то вроде «теперь заживем».
Ну, очевидно же, что после этого не последовало «и жили они долго и счастливо…». Всем очевидно. Кроме Забини. В этом были виноваты его маггловские сказки и предания, я был уверен. Просто там как-то никогда не рассказывалось, что случается с героями после взаимного признания, если они не умирают.
Поэтому Ким импровизировал. А яркий пример результата импровизации Кима – горящий котел и столб искрящегося зелья до потолка. Просто Кимбол не стеснялся. Его, я знал, вообще по жизни ничего не смущало. А тут такая ясная логическая цепочка с Уизли. Её о взаимных чувствах оповестили(очень сомнительно оповестили) , финальный поцелуй она получила(очень сомнительный поцелуй). Вывод – Кимбол Забини имеет право делать то, что он делает.

***

Кимболу никогда не нужно было разрешения.

Серьезно, он никогда не спрашивает. С того самого кульминационного момента в Большом зале - Кимбол каждое утро по-особенному приветствует Роуз. Так, как если бы она была его девушкой. Он внезапно появляется где-нибудь рядом с ней и отрывисто целует её в щеку/лоб/плечо/ухо. Одним словом, к чему успеет прикоснуться. Потому что где-то на третий день Роуз разоблачает новую тенденцию моего друга и начинает шарахаться от каждого шороха. Но Ким не зря третий год значится фактическим капитаном сборной Слизерина по квиддичу – скорости и ловкости ему не занимать. Поэтому красная-прекрасная Роуз, хочет она того или нет, каждое утро ходит зацелованная. Ким не видит в этом ничего странного – он-то точно знает, что она его девушка.

После приветствия Ким обычно независимо удаляется к своему столу. Иногда удалиться независимо не выходит и приходится совершенно по-маггловски разбираться с хмурым и до чертиков злым Джеймсом Поттером. Роуз в такие моменты лезет разнимать их. Видимо, чувствует себя виноватой. Поттер и Забини единогласно говорят, что это совсем не её дело. А Кимбол к тому же серьезным тоном добавляет, что если уж за каждый визит к космической девочке он вынужден платить сражением с чудовищем гриффиндорской башни [Джеймсом]– он потерпит.
___

По вечерам Кимбол частенько без церемоний и книксенов врывается в гриффиндорскую башню. Опять же, никого не спрашивая. Он каким-то магическим образом заговаривает портрет Полной Дамы (харизма, я говорил) и проскальзывает в до-крови-из-глаз-рыжую гостиную факультета. Первокурсники начинают без умолку верещать «Слизеринец в башне!», точно сирена. Ким накладывает на них силенцио, заключающее их в звуконепроницаемый барьер, и выискивает глазами Роуз. Та старательно вжимается в кресло.

- Меня здесь нет, чертов Забини, - шепчет рыжий испуганный дрыщ, стоит только Забини приблизиться. Он усмехается, садится на пол, устало облокачиваясь спиной о её кресло.

- Ты вошла в пустоту, Уизли, я помню, - Роуз опасливо смотрит на него, раздумывая, бежать или попытаться неумело наслать сглаз.

- Мерлин, вырви мои глаза, как вы здесь живете? – тем временем продолжает парень, оглядывая огненные цвета интерьера, - Вашу гостиную будто в котел засунули и пустили чертей отплясывать вокруг. Кстати, надо бы передать Поттеру привет.

- Тебя никто сюда не звал, - начинает Роуз , но Забини прерывает её.

- Я знаю, но в подземелья ты не спускаешься.

Он закрывает глаза и как-то сразу засыпает. Роуз невозмутимо дочитывает статью про первые говорящие колдографии, коленкой чувствуя устало привалившуюся голову шестикурсника. Она не делает попыток сбежать.

***

Кимбол – заботливый малый.

И каждый в Хогвартсе знает, что это ни разу не пустые слова.
На дворе уже как 28 дней должен бесноваться март, но, то ли он забыл, то ли Хогвартс попал в гигантскую петлю времени – с неба бомбит снегом, с запада сносит ветром. Но Хогсмид всегда остается Хогсмидом, поэтому кучка замерзающих волшебников торопливо мчится от замка до Трех Метел, Сладкого Королевства, да что там, Воющей Хижины. Мы с Кимом тоже бежим. И то, что у моего друга появилась Роуз, не меняет того, что в Хогсмид он все ещё водит меня. Тем не менее, заметив впереди знакомую темно-зеленую куртку, мы ускоряем шаг. Бег.

- Где шарф, Уизли? – буквально орет Забини в метре от Роуз. Та судорожно прячущую нос от ветра в высоком воротнике синего свитера.

- Так получилось, - бормочет она и пытается скрыться, быстрее мельтеша тонкими ногами.

- Дуреха, - недовольно ворчит он и стягивает шарф слизеринской расцветки со своей шеи. Он вешает его на девушку и ловко завязывает таким образом, что на лице остается видна только пара сердитых карих глаз.

- Отправляйся нянчить Скорпиуса, Забини, - приглушенно говорит она и пытается стянуть с себя комок зеленой шерсти. Что-то идет не так, потому что он не снимается. В смысле, не развязывается. Совсем.

Её глаза в удивлении распахиваются.

- Забини, как ты его завязал?!

- По-волшебному, - мягко улыбается Ким и продолжает бодро шагать по дороге. Я замечаю в его руке палочку. Роуз плетется следом, крича проклятия и яростно дергая нитки вязаной материи.

Ким действительно хорош в Чарах, потому что шарф не развязывается уже четыре дня. Роуз носится от библиотеки к лазарету, злая и замученная. Замученная всеобщим вниманием – все-таки гриффиндорка, даже в дУше не расстающаяся со слизеринским шарфом, - это редкость. Кимбол страшно доволен собой. Зеленая вязаная метка будто кричит о силе запретной любви.

И все же он не так кровожаден, как о нем говорят, потому что в первый же день парень рассказывает ей, как снять этот шарф.

- Просто попроси меня, - говорит он, запыхавшейся и растрепанной девчонке. Роуз совсем не глупая, поэтому не упрямится и сразу вежливо, хоть и раздраженно произносит:

- Сними, пожалуйста, этот шарф, квазар его задери.

- Не так, - с улыбкой мотает головой он, медленно наслаждаясь её беспомощностью, - Я хочу, чтобы ты произнесла мое имя при этом.

Роуз фыркает, закатывает глаза и открывает рот, чтобы выкрикнуть «Кимбол», но оттуда вырывается только «З…». Она ззыкает ещё секунд двенадцать, чем очень напоминает мне пчелу, заливается краской то ли от злости, то ли от смущения и уходит.

-Когда ты перестанешь мстить ей?

Забини "удивленно" поворачивается ко мне и смотрит на меня так, будто я сейчас произнес несусветную чушь. Но я знаю каждый прутик его слизеринской души, о чем я красноречиво напоминаю молчаливым ожиданием его ответа. Забини какое-то время продолжает играть дурака, потом хмурится и со вздохом произносит:

- Когда она смирится с тем, что тоже проиграла, - он направляется к барной стойке Кабаньей Головы. Я ни трезвым, ни пьяным не понимаю, о каком проигрыше Ким все время твердит, но думаю, что все это так или иначе связано с концовкой этой странной истории.

Роуз приходит к Киму на пятый день, замученная, но здраво рассудившая, что сил бороться с его магией у неё не осталось. Он сидит в библиотеке и как будто ждет её. Она садится за стол напротив него и уверенно поднимает глаза:

- Кимбол…

Он отрицательно мотает головой. Она сглатывает и переводит взгляд на его подбородок, до того неловко ей звать его по имени.

- Ким, ты снимешь с меня этот шарф? – наконец, выдыхает она и терпеливо ждет.
В ней нет злости или раздражения, его имя слетает с её губ неожиданно легко и просто, будто оно хотело это сделать уже много лет. Он вдруг думает о том, что его имени идет её голос. Затем юноша переводит взгляд на эти самые губы и отчетливо понимает то, что хочет сделать. Однако он протягивает к ней руки только для того, чтобы развязать зеленый шарф.

- Видишь, это не так трудно, - стягивая его с шеи, он «случайно» проводит кончиками пальцев по мочке её уха. Она покрывается мурашками и, наверное, перехватывает его мысли.

- Прекрати уже свои игры, - зло выплевывает она, и её голос звенит от обиды и какой-то вселенской усталости. Ким в ответ расслабленно откидывается на стуле и уже собирается сказать ей что-нибудь в своем стиле. Будто она не понимает, чего он добивается! Он задерживает взгляд на её опасно блестящих глазах, и все колкости застревают ещё где-то в глотке.

- Роуз, - пораженно и до нелепого нежно шепчет он. Она срывается с места сразу же. Кимбол же застывает с мыслью о том, что больше никогда не хочет видеть её слез.


Глава 6, в которой я постигаю искусство свахи

Пятница четной недели. Время переваливает за полдень и в комнату вваливается Забини. Вернее, сначала в дверной проем влетает его сумка. Я невозмутимо продолжаю читать статью о слепом зельеваре Роджере Кирсмане, потому что по пятницам после полудня Забини, перед тем как зайти в комнату, всегда в неё что-нибудь театрально зашвыривает. В этом виновато следующие три слова - Руны, Роуз, Уизли.

Забини в ярости ходит по комнате и периодически делает какие-то не вполне понятные мне замечания. Бьет кулаком воздух и запрокидывает голову. Прикрывает глаза и выдыхает. Затем он садится на кровать и обреченно упирается лбом в ладони, локтями - в колени. Наступает тишина. Действие первое, единственный зритель едва ли удостаивает актера вниманием. Потому что все это я уже видел, ну.

-Я готов делить с этой женщиной всё, - наконец восклицает Ким и, переведя взгляд на меня, продолжает, - Кров и последние крохи, Скорп, ложе, горе, печали и радости. Всё. Кроме её убеждений.

- Ты королева драмы, - со смехом отвечаю я.

- Ха-ха, - передразнивает меня Забини и, вскочив на ноги, снова принимается мерить шагами комнату, - О, друг, если бы ты только немного шарил в Древних рунах...

- Я по нулям, друг, - прерываю его я и наблюдаю за тем, как он выдыхает весь воздух, что заготовил для пламенного рассказа.

- Дело не только в рунах, - он останавливается у окна и устало упирается лбом в стекло, и я вижу занавес. Ким напряжен и в нем больше ничего не играет, - Я сегодня пробежался глазами по списку в ОСМ.

- Роуз записалась?

Конечно, поясню. ОСМ - основы стихийной магии, один из самых молодых предметов в Хогвартсе. Недавно волшебное сообщество подумало о том, что волшебнику не всегда нужна палочка, чтобы творить хаос и разрушение. Иногда в периоды страшного эмоционального дисбаланса с ним случаются выбросы волшебной энергии, особенно у детей, ведь они пока не в силах контролировать собственный потенциал. Так вот, ОСМ взяли себе цель обучать власти над собой и своей силой взрослых волшебников, привыкших эту самую энергию в себе подавлять. А это золотой кладезь, за последние 6 лет диссертаций на эту тему вышло три вагона и маленькая тележка.

-Ага, -Ким бормочет себе под нос, затем выуживает из-под моей кровати мой старый "Чистомет" и кидает его мне на колени.

Я понимаю его без слов и поднимаюсь с кровати, готовясь на выход. Забини частенько выходит полетать, когда ему дурно на душе. Он, бывает, и напивается, чтоб выговориться. Как вариант. Проблемы начинаются, когда он эти варианты совмещает, потому что заканчивается всё в больничном крыле. Но сегодня трезвые полеты. Поэтому в руке Забини только лишь метла, когда мы выходим из подземелий.

Мы идем по холодным коридорам плечом к плечу ещё какое-то время, и я всё пытаюсь вывести его на чистую воду разговорами о тупой башке Роберта Макгауэна. Старина Роб из вредности не вносит в арсенал команды тактические разыгровки Кима. Парень седалищной костью чует, что лишится значка капитана, если новые комбинации сработают. Забини немного оживляется, но это не слишком приободряет общую картину.

Стоит сказать, что Ким в отношении Роуз затаился. С того самого шарфа он не подходил близко к Уизли, будто боялся её всю жизнь. Я, если честно, не очень понимаю почему. Конечно, Ким рассказал мне историю с библиотекой. Но что-то мне подсказывает, что "пришла, попросила, я и отвязал" - довольно скудная версия событий. Всё это было бы очень похоже на ссору, если бы мы не говорили о Кимболе Забини и Роуз Уизли. Потому что ссорились они по десять раз на дню. Это было стилем их жизни. Религией, которую они исповедовали. И ни одна ссора не заставляла Кимбола замолчать. До этого момента.

- У неё каждый взмах палочки заканчивается выбросом стихийной магии, - наконец говорит Ким, и я слышу в его голосе какое-то беспокойство.

Тут меня пробирает на холодный пот. Я вдруг осознал.
Именно в этот момент я осознал, что Кимбол Забини и Роуз Уизли - это не шутка. Я имею в виду, бывали у вас моменты озарения над вопросом, который долго незатейливо сидел у вас в голове и не беспокоил? И вот что-то проскользнуло прямо перед вашим мозгом, вы почувствовали жаркий привкус ответа, и вы из-за всех сил пытаетесь это что-то поймать. Но это хуже чем ловить медузу в латексных перчатках.
Именно в этот момент в мою голову влетела картинка, в которой Роуз и Ким яростно спорят. Ничего удивительного, скажете вы, они же постоянно спорят. Но на этой картинке они орут друг на друга в комнате с камином, общими колдографиями , фамильным гобеленом Забини на полке, магическим телескопом в углу и какой-то морковной стряпней на журнальном столике. Корица в его кружке, Роуз в его свитере. Я вдруг осознал, что "мы" этих двоих, черт возьми, возможно!

Только на подходе к полю для квиддича меня отпускает.

- Почему ты волнуешься? - прямо спрашиваю я, и Забини не отпирается.

- Навыки стихийной магии не нужны при поступлении в академию ваших зельеваров или колдомедиков и прочих мирных ребят. ОСМ запрашивает только Аврорат.

Кажется, я присвистнул. Да уж, работенка не из самых безопасных на рынке труда. Конечно, Тома Реддла в магическом Лондоне больше нет, но после войны свой век остались доживать тысячи его последователей. И все они до чертиков воодушевлены прошедшим хаосом и разрухой, которые способны создать двое - один волшебник и одно его убеждение. Едва ли у мракоборцев поубавилось работы.

- Она не пройдет по ЗОТИ, как минимум, - стараюсь небрежно сказать я, но сам понимаю, что смысла в этих словах нет.

- Ты как-то забываешь, что её родители - это две трети Золтого трио, да? - говорит Ким и отрывается от земли. К нему уже летит квофл, который он призвал из замка палочкой несколько секунд назад. Я направляю чистомет к трем кольцам.

Точно. Фамилии Грейнджер и Уизли тяжело висят в воздухе повсеместно. Едва ли в мире существует работа закрытая для их дочери.

***
В Хогвартсе и его окрестностях наконец-то теплеет. Не то чтобы я очень большой любитель весны, но несколько только что распустившихся колокольчиков по пути я всё-таки сорвал и аккуратно вложил между страниц учебника по Истории Магии. Звучит довольно сентиментально, если думать о гербарии, а не об ингредиентах Сонного зелья.

Я бреду по благоухающему Хогвартсу и усиленно стараюсь дать красивое описание всему, что вижу. Но беда в том, что в детстве описания природы в книжках я всегда пролистывал, из-за чего сейчас мой рассказ довольно скудный. Могу только вас заверить, что было солнечно. И играла какая-то музыка.

Музыка вдали от замка - довольно странное явление. Поэтому у моего "бреду" появляется направление, и скоро я замечаю какие-то развалины. Видимо, это старая теплица, разрушенная ещё при осаде Хогвартса 1998 года. Тем не менее, у неё всё ещё есть вход и музыкант внутри.

- Привет, Лили, - осторожно, чтобы не испугать сидящую на краешке клумбы девушку, произношу я. Она оборачивается, всё равно при этом вздрогнув, и приветливо улыбается в ответ:

- Здравствуй, Скорпиус, - в её руках губная гармошка, а в рыжие, как спелый апельсин, волосы вплетена зеленая лента. "Лента под цвет глаз, " - проносится в голове.

Лили пододвигается, хотя места кругом предостаточно, но этим жестом она приглашает меня присесть. Лили Поттер совсем не похожа на свою двоюродную сестру. На её носу аккуратно сидят веснушки, её часто можно увидеть в платье, под которым угадывается милая девичья фигурка, а не кости Роуз Уизли. Сегодня платье салатовое. Вчера было что-то нежно-лиловое.

По правде, я идивлен, что помню цветовую гамму гардероба четверокурсницы с Гриффиндора.

- Ты умеешь играть, -констатирую я факты, потому что не знаю о чем говорить.

- Да, -просто кивает она, но к игре не возвращается, - Это нетрудно.

Она подносит гармошку к губам и выдувает незатейливую мелодию. Мне остро не хватает шляпы и лошади.

- Ладно, что ж... - я потираю шею и чувствую неловкость от того, что заметил, как длинные ресницы Лили отбрасывают тени на её щеки. - Я не хотел тебя отвлекать, я...

- Ты меня не отвлекаешь, - отвечает девушка и смотрит своими зеленющими глазами на меня. - Вот, держи, я научу.

Ещё дрожащая от её дыхания гармошка оказывается в моих руках. Я подношу её к своим губам и стараюсь делать так, как просит Лили.

- Выдох должен быть сильным, но не слишком. Помни, что твоего залпа должно хватить на несколько звуков, смотри, - она удерживает руками невидимую гармошку и резко выдыхает. Я пытаюсь учиться, но настроение у меня слишком летнее, чтобы из меня получился на-гармошке-игрец. Я дую, слышу стенания инструмента и ощущаю себя слонихой, зовущей своего детеныша. Поняв, что ничего кроме слюней я из себя не выдавлю, я возвращаю гармошку хозяйке. Она приникает к ней губами и разрушенную теплицу наполняет что-то монотонное и тягучее, но довольно приятное.

-Могу я спросить? - обращается она ко мне, и я киваю, - Кимбол в порядке?

- Э, вроде да.

-Здорово, - слишком коротко бросает она и возвращается к игре. Здесь я понимаю, что только что обманул её, и она это знает.

- Ладно, на самом деле, послушай, - Лили перестает играть, - Ему ужас как скверно. И я почти уверен, что виновата в этом твоя сестра.

- Роззи ни в чем не виновата, - резко бросает она, и какое-то время мы молча пронзаем друг друга взглядом. Вскоре она произносит, - Хорошо, что ты здесь, Скорпиус.

- Хорошо, что я здесь?

- Да, хорошо, что здесь ты. И хорошо, что ты так же любишь варить редкие зелья, как Роззи. И уж, конечно, совсем неплохо, что в последний четверг марта високосного года Роззи собирается посетить Запретный лес, где только при полной луне только в этот день расцветает Luna Metit.

Я уставился на неё в поисках разгадки этой сложной логической цепочки, но ничего кроме пугающей очаровательности в Лили не увидел.

- Э, - я блистаю красноречием, да, - Ты просишь меня пойти с ней?

Лили мотает головой и продолжает
:
- Конечно, прошу, но, Скорпиус, по-настоящему прекрасно то, что у тебя есть такой друг, как Кимбол Забини, который всегда сможет тебя подменить, если ты будешь занят.

- Чем я буду занят? - всё ещё не вполне догоняю я.

Лили долго буравит меня чудесными зелеными глазами в пустых надеждах.

- Игрой на губной гармошке, -отвечает она, делая мне знак глазами.

Через пару минут до меня, конечно, дошло, но, Мерлин, почему с девчонками так трудно? Мы в чертовой миле от чего-либо, что может нас подслушать, но Лили Поттер все равно играет в невыразимцев.

-Я понял, да, - говорю наконец я, и лицо Лили озаряется улыбкой, - Ты мне только скажи, Роуз действительно собиралась одна идти ночью в чащу Запретного леса за лунным носиком?

- Она - дитя луны и звезд, что ей может угрожать?

"Дохрена всего," - хочется сказать мне, но я не решаюсь нарушить музыкальную идиллию.

***

Уговорить Кима сопровождать Роуз ночью в Запретный лес нетрудно.

Я просто сказал что-то вроде " Хэй, друг, слышал, Роуз Уизли в этот четверг собирается ночью одна в Запретный лес". И это сработало.

- Она сдурела? - спокойно спрашивает Ким. Но в переводе это означает что-то вроде "я пойду с ней". Так с лёгкой подачи Лили Поттер я оказался втянут в какое-то экстремальное сводничество.

Что не осталось незамеченным.

- Что у тебя с малышкой Поттер? - выгнув бровь, спрашивает меня Кимбол за обедом в Большом зале.

- Что? Ты о чем вообще? - максимально спокойно отвечаю я, и мне остро хочется стукнутся лбом о столешницу. Наверняка он заметил губную гармошку на прикроватной тумбочке и сложил два и два!

Я мысленно закатываю глаза. Ты бредишь, Малфой.

- О том, что она усиленно моргает тебе через весь зал, - я выискиваю за столом Гриффиндора макушку той самой степени рыжести и понимаю, что так и не дал ей знать о том, как идет её план. - Я просто хочу дать тебе пару советов о том, как общаться с её кланом.

- Ким, это совсем не то, о чем ты думаешь.

Я чувствую, что моё лицо горит. Как у девчонки из романа. Мерлин.

- Прежде всего, не торопись называть её папашу папашей, если тот пришлет тебе письмо.

- Забини, мне приятно, что ты делишься личным опытом, но...

- Подожди-подожди, - он закидывает руку мне на плечо и с детским восторгом спрашивает, - скажи, прошу, скажи, что Поттер ещё не знает? Я должен видеть его лицо в этот момент.

Я силюсь начать с ним спорить, но не могу сдержать улыбку, когда я представляю Джеймса. Уверен новая родня в виде Забини, а теперь ещё и Малфоя - точно не тот подарок на Рождество, о котором он мечтал.

Тем не менее, я незаметно показываю Лили большой палец, и она хитрющим образом улыбается.


Глава 7, в которой Кимбол Забини становится Ловцом

Несмотря на то, что безрассудство Роуз явно бьет Забини по всем видимым и невидимым фибрам души, Ким терпеливо выжидает момент. Ночной зельевар не получает нагоняи до самой полуночи четверга.

Около десяти Ким натягивает ботинки и салютует мне на прощание. Его лицо - чистый лист, и я понятия не имею, с какими чувствами он отправляется сторожить свою девушку.
Ким выходит к главным воротам и тихо останавливается в тени одной из статуй. Он максимально концентрируется и буквально сканирует воздух вокруг себя на наличие волшебной энергии. Очевидно, что Роуз не пойдет через весь замок сквозь школьные запреты и кошку Филча без всяких уловок. Но выход в Хогвартсе один. Конечно, можно вылететь на метле из окна, но в сумерках это слишком заметно. Остается магия, идею которой Кимбол со скептицизмом отметает.

Проходит двадцать минут, но Роуз все не появляется. Голова у Забини нещадно гудит от перенапряжения, потому что поддерживать сканирующие чары на постоянном уровне довольно трудно даже для него. Я говорю это пафосное "даже для него", потому что в стихийной магии Ким практиковался с ранних лет.

Вдруг до него доносится слабый сигнал. Чистый и щекочущий. Он будто втягивает магию с воздухом, принюхиваясь, но ничего не видит. Однако сигнал есть, и этот сигнал, холодный, синеватый, но нежно звучащий определенно принадлежит Уизли. Кимбол знает, потому что не раз отслеживал её магию. Он замирает и прислушивается к её дыханию так, будто она где-то очень близко.
Вдох-выдох. Он делает мягкий шаг. Вдох-выдох. Ещё один. Вдох...

Шорох мантии и звук скользящих ног. В пространстве буквально из ниоткуда возникает Роуз, глаза её испуганно горят, палочка в руке поддрагивает, кончиком упираясь в грудь Кимбола.

- Волшебные палочки используют иначе, Роуз, - серьезно говорит он и делает шаг вперед. Её рука сгибается в локте, но палочка всё также упирается ему в грудь.

Рот Роуз приоткрыт, она часто дышит, и, наверное, Ким даже слышит удары её напуганного сердца. Тук-тук-тук. Или ему кажется, что слышит.

- Я просто удивляюсь тебе, - медленно продолжает он, не сводя с неё глаз. Роуз хочет опустить руку, но он накрывает её маленькую кисть своей так, что та полностью прячется в его кулаке. - Ведьмам вроде тебя противопоказано выходить после восьми куда-либо.

- Забини, - решительно начинает она, когда его колкость отрезвляет её.

- Я не закончил, - в его голосе нет и тени шутки. Роуз не понимает. - Трансфигурация мыши в наперсток - твой, мать его, потолок, ты понимаешь? Собственный Ступефай вколачивает тебя в стену.

- Забини, у меня нет времени слушать...

- Ты улавливаешь мысль? - он приближается к ней настолько близко, что единственным разделяющим их препятствием становится их сцепленные вокруг её палочки руки. Он наклоняет голову, упираясь лбом в её лоб. Она ошарашенно задирает голову, не произнося более ничего.

- Я таких непроходимых тупиц ещё не встречал. Зачем. Ты лезешь. В каждую. Дырку? - возможно, он орет. Может, шепчет. Роуз не понимает. Роуз ничего не понимает. - Я помню, как горели твои волосы. Помню запах твоих жженых волос. Тогда, на четвертом курсе, ага? Ты всего лишь левитировала горшок с гнилоустом. Или боггарт? Ты помнишь своего первого боггарта, Роуз? - на последних словах он приближается губами к самому уху.

- Хватит, - говорит она и вздергивает подбородок, но голос её дрожит. Она почти напугана. Он всматривается в неё, выискивая хоть толику понимания и раскаяния.

- Ладно, - Ким отпускает её руку и отходит на шаг назад. Уставший, он кидает заключительный вопрос, - Просто зачем ты прешься в чертовы дебри так поздно, если защитить себя не в состоянии? - Роуз молчит и прижимает плечи к самым ушам, из-за чего кажется, будто всё её тело свело судорогой. Кимбол думает, что перегнул палку,- Всё, я тебя не трогаю.

Уизли поднимает глаза и опускает плечи, смотрит на Кима с опаской и настороженностью, а потом тихо говорит:

- Я пойду, - Ким устало кивает, будто разрешая ей. Роуз послушно прячет палочку в карман куртки и незаметно заворачивает к Темному лесу, конечно, не к замку.

- Стоять, - раздраженно рявкает Забини, и Роуз действительно останавливается, чтобы услышать, как тот обреченно бормочет, - Надо было быть жестче.

- Я чувствую, как ты открыл мне глаза. Я бездарная ведьма и должна научиться жить с этой мыслью, Забини, - она скорбно вздыхает, - Нужно начинать прямо сейчас. С прогулки. В одиночестве. По Запретному лесу.

Роуз понимает, что пункт её назначения давно рассекретили, поэтому выкладывает всё как есть.

- Как я надеялся сегодня выспаться, - недовольно произносит Ким и догоняет её в два больших шага.

- Ты не пойдешь со мной, нет, - мотает головой девушка. Но Кимбол продолжает идти рядом.

- Ага, - равнодушно отвечает он, -Уймись, в этом споре я тебе не поддамся.

- Что? Ты бредишь. Будто до этого ты мне поддавался, - Роуз хмыкает.

- Давай думать. Только учти, я собираюсь здорово ударить по твоему самолюбию, - предупреждает Кимбол.

- А последние шесть лет ты мягко гладил его по головке.

- Ты удивишься.

- Рассказывай.

- Загибай пальцы. Я мужчина.

- У магглов это называется сексизмом.

- Это значит, что я заведомо сильнее физически. Мы сейчас просто назовем тебя женщиной и вместе сделаем вид, что ты не весишь сорок килограммов и это не у тебя по три перелома в год.

Роуз поднимает руки, сдаваясь первому аргументу. Они как раз проходят мимо хижины Хагрида, поэтому сохраняя молчание, она даже имеет право не парировать.

- Ты по нулям в заклинаниях.

- На прошлой неделе у меня получился неплохой сглаз, - возражает Уизли, приподнимая указательный палец в жесте, мол, позвольте-с.

- Даже не по нулям.

- Добротный такой. Дейл со Слизерина остался без бровей.

- Ты в отрицательных числах, - Роуз еле заметно улыбается и ничего не говорит, ожидая третий пункт. - У тебя в десять раз больше поводов для подколов.

- Ха.

- Твоя одержимость космосом.

-Ха-ха, - коротко отвечает она.

- Твои странные майки, - Роуз оттягивает края своего джемпера вниз, силясь рассмотреть в темноте изображение танцующего хот-дога, - Дурные песни. То, как ты чихаешь. Торчащие в разные стороны лодыжки. Жужжа. Эти детские скрепки, которые ты не вынимаешь из мочек с одиннадцати лет.

Забини протягивает руку к Роуз, чтобы коснуться одной из этих странных сережек в её ушах. Прикосновение невесомо, но Уизли уже дважды как отскочила от него в мыслях. Ким с внезапной ясностью понимает, что у него какая-то нездоровая тяга к её ушам. Данное наблюдение заставляет что-то горячее разлиться по его груди.

- Кувырок ленивца* в твоем исполнении, - продолжает перечислять Ким.

- Наконец-то, а я всё ждала, когда ты выложишь свой главный необоснованный аргумент, - говорит Роуз, а её голос приобретает бойкие интонации, - Квиддич.

- Я бы его не выкладывал, Порсков**, если бы ты не отмечала каждый свой матч в Больничном крыле, - они уже были достаточно далеко от замка и его пристроек, чтобы Кимбол не ограничивал себя тихим шепотом.

- Любопытно, -медленно цедит Роуз и пронзает взглядом своего спутника, - Стараниями чьих бладжеров?

-Ты подставляешься. Постоянно. Для меня ты всегда открыта. Ты всегда открыта для гребанного бладжера, - горячо восклицает Забини, - Ты никогда не следишь за полем. У тебя один глаз для квоффла, другой - для Поттера. И всё. Нельзя так играть, Роуз, такими темпами к выпуску я от тебя живого места не оставлю.

Девушка задыхается от негодования и только собирается хорошенько огреть собеседника своим красноречием, как вдруг понимает, что Ким очень давно не называл её по фамилии. Её имя свободно слетает с его языка с самой библиотеки. От резкого осознания воздух лишь крепче застывает в её глотке.

- Это мои проблемы, - угрюмо заключает Роуз и ускоряет шаг.

- Неет, - он догоняет её и ухмыляясь говорит, -Нет, теперь не только твои.

Кругом порядочно темнеет, но Роуз как-то совсем этого не замечает. Единственное, что она чувствует - железные пальцы Забини на своих плечах. Ким сам не заметил, как остановился и развернул девушку лицом к себе.

- На поле я загонщик. Априори. И ты всегда будешь охотником, которого я буду страстно хотеть сбить, - Забини ненамеренно делает паузу между двумя последними словами. - Если ты не научишься мне противостоять, ты не будешь играть в сборной.

- И как ты мне помешаешь?

- Поттер выпускается в этом году. Кэп не оставит в охотниках девчонку, стабильно вылетающую с турнира каждый матч.

Роуз на это нечего возразить, но и задать простой вопрос не решается. Однако Ким читает всё в её глазах. Он отпускает её и продолжает шагать в сторону Запретного леса.

- Ладно, - будто с неохотой говорит Забини, - Полетаешь со мной следующий месяц. По четвергам после семи на поле - никого.

Роуз идет рядом и молчит. Кимбол хмурится, не понимая, почему она не возражает.

- Я серьезно. Не порть мне карму.

Роуз запрокидывает голову и ищет в ночном небе звезды. По-прежнему молча.

- Ты не выйдешь на поле, пока не научишься летать по-человечески, - упрямо продолжает Ким.

Деревья на их пути сидят все плотнее, Запретный лес душит тишиной и одновременно оглушает звуками. Роуз прислушивается к шагам Кима и с недовольством отмечает про себя, что ступает он тише неё.

- Я не дам тебе выйти, - тихо говорит он напоследок.

____________________________________
* Прием в квиддиче - Игрок повисает на метле, уцепившись за неё ногами и руками. Выполняется для того, чтобы избежать удара бладжером. Кеннилуорти Уисп "Квиддич с древности до наших дней"
** Знаменитый русский охотник Петр Порсков.


***

Кимбол резко встряхивает рукой, заставляя рукав мантии скатиться до локтя. Стрелка на циферблате наручных часов упирается прямо в лицо его достопочтенному деду, который недовольно морщится на колдографии. Бабушка рядом заливисто смеется, периодически прикладывая указательный палец к тонким губам. Она напоминает ему, что наличие этого гибрида магии и маггловских технологий у отпрыска древнего рода - секрет.

- Через десять минут твой цветик-семицветик зацветет, - сообщает Ким.

- Его лунный календарь отличается от нашего.

- Как он может отличаться, если луна всем светит одинаково?

- Ты серьезно думаешь, что Luna Metit распускается от лунного света? - Роуз окидывает Кимбола таким взглядом, будто тот заявил, что детеныши фестралов питаются луковым супом.

- ...

-Ох, Забини. При лунном свете появится пыльца. По её следу мы найдем лунных жнецов, - сказала она и добавила, но уже тише, - Как по Млечному пути.

- Лунные жнецы? Я хочу эту историю, Роуз.
Роуз снова игнорирует волну мурашек, мчащуюся по своей коже.

- Ты её получишь, если ответишь мне на вопрос.

- Отвечу.

Уизли осматривается, будто пытается разглядеть того, кто мог бы задокументировать их прогулку, оттягивает края майки и пытается подавить в себе желание прокашляться.

- Много лет назад, когда на земле магия ещё не пряталась от магглов в волшебных городах, далеко-далеко отсюда жил Сероглазый король. Его Величество восседал на троне, высеченном из панциря древнейших драконов, которым при жизни доводилось вести советы с самим Мерлином. Сероглазый король каждое утро охватывал взглядом бескрайнюю ширь своих владений, примечая то тут, то там дитя, по чьим жилам с восходом солнца впервые начинает бежать магия. Так продолжалось сотни лет и зим. Пока однажды Сероглазый король не стал хмур.

Ким не сводит с неё глаз. В буквальном смысле не может оторваться от её вздернутого носа , растрепанных рыжих волос, наполовину спрятанных под кофту, тонких пальцев с синими от холода ногтями. Она в очередной раз спотыкается о ползучий сорняк. В груди его ужасно ноет от желания притянуть её к себе и уберечь от дальнейших падений. Навсегда.

- И что же было дальше? - он не узнает собственного голоса.

- Он обезумел. Сероглазый король старел, и день от дня его зрение не становилось острее. А потому магические огни в только что затрепыхавшихся сердцах казались ему всё слабее. Он был уверен, что виной тому, что бурные воды небесных водопадов, что раньше спускали со своих склонов магию в изобилии, иссякли. Тогда он стукнул своим посохом из янтарной лозы, и земля содрогнулась. Свидетелем тому была луна. Грохот удара обогнул землю дважды. В первый он собрал магию сотен детей, но всё же оставил им глаза, чтобы её наблюдать. Так появились сквибы. Во второй он собрал магические способности тысяч несчастных и навсегда закрыл для них мир волшебства. Сегодня мы зовем их магглами.
Её голос играет в его голове жаркой волной. "Перестань" - проносится в его мыслях.

- Продолжай, - говорит Ким вслух.

- Собранную магию он поровну раздал оставшимся людям, и так появились те, кто ныне называются волшебниками. Лунные жнецы - это цветы, выросшие из влаги слез, оброненных теми детьми, которым так и не довелось открыть для себя мир магии.

Роуз заканчивает и переводит взгляд на него. Он тут же отворачивается, из-за чего пропускает очередной момент того, как она валится в грязь. Его раздражает безосновательно взбесившееся сердце.

- Ты можешь идти за мной след в след? - резко спрашивает он.

- Почему ты зовешь меня по имени? -напрямую спрашивает Роуз, устраиваясь хвостиком за ним.

- Что?

- Это мой вопрос. Ты всегда обращался ко мне только по фамилии.

- А, - Ким оборачивается, чтобы удостовериться, что она рядом, - Всё просто. Девичья фамилия по негласным законам старых домов - пустой звук. Ты выйдешь замуж, тогда обретешь силу в фамилии своего мужа. А звать тебя "Забини" в перепалках слишком странно.

Роуз останавливается точно вкопанная. Чувствует, как лицо горит адским пламенем, открывает рот, чтобы что-нибудь съязвить. Закрывает его, берет себя в руки и возобновляет шаг. У неё снова и снова горят чертовы щеки, уши, веки, лоб, вески, шея от того, как легко он всё это произносит. Будто свадьба с вытекающей фамилий - само собой разумеющееся.

- Ты уже получил благословение моего отца? - только и произносит она.

- Пока только твоей матери. У мистера Уизли серьезный темперамент, - отвечает он, - Мерлин. Возьмись за мою мантию. Мне надо знать, что ты не в каком-нибудь овраге - я ни черта не вижу.

- Врешь, - громко заявляет она и падает острыми коленками в грязь снова, поднимается и бежит за ним, догоняя, - Как всегда врешь.

- Возьмись за мою мантию! -так же громко говорит Ким, - Я всё думал, от кого у тебя эти горькие глаза. Все твои кузены бледноглазые. А ты одна зияешь карим шоколадом во все стороны.

- Ты же блефуешь, да? Ты блефуешь, как всегда, - уверенно заявляет она и спотыкается снова. И снова. И снова. По инерции. Пока не падает. Роуз слишком волнуется, чтобы контролировать собственные ноги.

- Придурочная, - Ким склоняется и нащупывает в темноте её руку, упирающуюся в землю, одним рывком поднимает её на ноги, чудом оставляя плечевую кость в суставе. Он пробегает пальцами от её предплечья вниз к запястью, где останавливается, чтобы обхватить ладонью её пальцы.

Роуз дергает руку из стального захвата загонщика. Бесполезно. Кимбол сжимает её руку так, что почти делает ей больно, что почти слышит хруст. Иначе нелья. Иначе она убежит.

- Какой блеф? Когда ты поймешь уже, что никакой игры здесь нет? Она живет только в твоей дурной голове. Есть только я. И ты. И этот хренов лес, в который я должен тебя завести, чтобы только взять за руку!

Кимбол говорит ей это в лицо, подняв их сцепленные и перемазанные грязью руки на уровень её глаз. В доказательство своих слов. Роуз глотает слова с кричащим корнем "дура", и сводит лопатки вместе. "Опять," - думает он, замечая как она задирает голову и заставляет свою шею закаменеть.

- Маска гордого одиночества, -бормочет он, но держит её крепко и с места не двигается. Такими темпами ночные жрецы обещают завянуть до их появления.

- В космосе нет чувств, - тихо шепчет она точно заклинание. Роуз жмурится и, когда открывает глаза, вонзает в парня напротив следующие слова, - Я жалею, что сказала тогда на кровчике о тебе.

Ким смеется, громко и заливисто.

- И кто из нас врет, Роуз? - он сутулится и склоняет голову к её лицу. - Хочешь сказать, что внезапно больше не любишь меня? Что тебе не нравится то, что с того вечера ты безвылазно в моей голове?

- Но не в сердце, - дерзко и холодно отвечает девушка. Ким пропускает её слова мимо ушей. К сожалению, Роуз не знает о том, что Ким всегда ведет себя как последний трус, когда разговоры о чувствах становятся прямыми.

- У тебя плохо с очевидными вещами, я понял, -он кладет пальцы свободной руки в треугольную ямку на её шее. Туда, где сонная артерия отбивает свой пульс. - Приведу наглядные доказательства.

Ким не тянется к её губам. Он совсем не так наивен, чтобы полагать, что Роуз Уизли сделает шаг навстречу или хотя бы останется скромно стоять на месте, позволяя ему "доказывать" всё, что заблагорассудится. Конечно, нет. Роуз Уизли подобна рыжему снитчу, который всё время наровит удрать, который нужно бесконечно ловить да так, чтобы не помять ему крылья. Каждый день. "До самой смерти,"- думает Забини и быстрым движением отпускает её руку, обхватывая её талию и крепко прижимая девушку к себе. Вторая рука продолжает лежать на напряженной девичьей шее.

Забини прижимается к губам Роуз, находя их самыми тонкими на свете, самыми нетронутыми. В первые же секунды он отметает все мысли о покусываниях и оттягивании губ зубами. Такие трюки не для неё, не для них. Он поочередно целует её верхнюю, затем нижнюю губу, задерживаясь на каждой из них на секунду дольше, чем следовало бы. Он ждет, когда она привыкнет к его коже, примет его, понимая, впрочем, что это бесполезно. Она отстраняется. Снова и снова. Не всем телом, только пытается увернуться, еле слышно то ли всхлипывая, то ли некая.

- Куда ты, - он на секунду отрывается от неё, ни на миллиметр не удаляя от девушки своё лицо, - бежишь?

Он выдыхает этот вопрос прямо в её полуоткрытый рот и возвращается к губам мягким, но настойчивым прикосновением. Первое время он действительно пытается считать её пульс, но математические способности теряют свою силу на фоне простого осознания. "Я первый, кто целует её по-серьезному". Он понимает это по тому, как она начинает отвечать ему. Её движения нельзя назвать неумелыми или неловкими. В ней ощущается что-то вроде огромной энергии, которая хранилась в её остром теле для него. Которую сейчас он забирает по праву. Рука с шеи перемещается к ней на затылок, и Ким отрывается от её губ в последний раз:

- Не могу сосчитать, -тяжело произносит он и, не договаривая, углубляет поцелуй. Он старается держать в голове время, потому что Роуз Уизли не стоит зацеловывать до смерти, если речь идет о перовом поцелуе. Поэтому скоро он прижимает её к своей груди ещё крепче, закутывая в собственные огромные руки. Кимбол касается губами её уха и невыносимо медленно поочередно целует мочку и завитки маленькой раковины.

Наконец его взгляд начинает фокусироваться на всем том, что окружает его и узкие плечи в его руках.

Пусть Роуз Уизли заключает гордых орлов в клетки, сколько ей хочется. Кимбола Забини это не беспокоит, пока у него получается ловить рыжие дрыщеватые снитчи.

В траве серебряным светом горит дорожка из пыльцы Luna Metit.


_____________________________________________
Примечание автора: если вам понравился этот конец и вы не любите прыгать на 6 лет вперед - не открывайте следующую главу - автор легко привязывается к персонажам и пока не может их отпустить, а потому пишет продолжение с работой в аврорате.


Глава 8, в которой новые змеи танцуют под старую дудку

Примечание автора: я не могу остановиться.


Роуз плохо ориентируется в пространстве. Она знает об этом с детства и с картами говорит на «Вы», уважительно, с реверансами и поклонами, но те все равно отказываются слушаться. Что уж говорить о послушании в сумерках. Или больше – при трансгрессии.

Девушка задерживает дыхание и резко моргает. Щелчок, подъем органов с переворотом, удар пяток о землю. Смена локации. И если раньше она блуждала по одной темной улице – то теперь её выбросило на совершенно другую… темную улицу. Которая очень похожа на предыдущую.

- Эй, а я вообще трансгрессировала? – спрашивает пустоту Роуз и растирает ямочку между ключицами, пытаясь отогнать подступающую тошноту. Она оборачивается вокруг своей оси ещё раз и срывается с места. Главное, не останавливаться. Мельтешить, крутиться, распыляться. Может, не отследят.

Роуз идет быстрым шагом, переходит на бег и сворачивает в городской парк. Маггловские кросcовки шуршащими толчками касаются сыроватой земли. Лишний повод не воспринимать её всерьез. На её работе нет официального дресс-кода, но Роуз с уверенностью может сказать, что стала первой вороной в белых кроссовках среди авроров. Это было бы действительно смешно, если бы не так грустно. Роуз носила кроссовки не для поддержания имиджа несуразного мракоборца, - на самом деле, ей просто часто приходилось убегать.

Уизли сжимает в руках палочку, но не делает попытки трансгрессировать еще раз. Хотя стоило бы. Чтобы наверняка. Но она слушает свое тело и с убивающей ясностью понимает, что силы пока на нуле. Она представляет свой магический потенциал в виде обычной маггловской батарейки, заряд которой мигает маленькой красной полоской у самого донышка. Нужно время, чтобы его восстановиться.

- Экспекто Патронум, - выдыхает она, и ярко-синий искрящийся шар вырывается из кончика её палочки. Он разгоняется и с хлопком исчезает в темноте.

- Должно сработать, - бормочет ведьма и буквально падает без сил, тут же поднимается и заставляет себя шагать дальше. Нужно уйти. У ее патронуса все еще не было облика, но несмотря на это он оставался ее визитной карточкой. Его нельзя было ни остановить, ни догнать. Крестный, что учил ее этим чарам, говорил, что ему нет нужды принимать вид какого-то внутреннего зверя. « Твой патронус неуловим, Роуз. А лучше о тебе и не расскажешь,» - смеялся Гарри Поттер.

Она волочит ноги к первой остановке, что встречается на её пути. Стягивает с себя мантию и забирается в грязный автобус, где наконец опускается на место. Роуз обращает внимание на сводки правил в салоне и поджимает губы – немецкий, она где-то не близко. В кармане гремит 3 доллара 25 центов, в голове - знания языка на уровне третьего класса. Магическая батарейка на нуле. Девушка оглядывается в поисках контроллера и заговаривает, усиленно дергая губами:

- Эн-шуль-дигун зи, битте, вер бист …?

***

Штаб-квартира 210k буквально дымится от разговоров. Люди в черном носятся от стола к камину, от камина к магическому табло свершений и от магического табло свершений к кулакам. Мне не по себе. Чувствую себя, будто заглянул к другу в гости, когда тот тушил пожар, в котором его дом горел.

- Ни сводок, ни пожирателя, ни чокнутой Уизли! – мужчина в желтом пальто тяжело опирается руками в стол и кричит. Мне даже кажется, что я вижу как влага из его рта задерживается в утреннем свете, сочащимся из окна. Его зовут Грегори Ротчестер, и он босс чокнутой Уизли.

Я неуверенно киваю и крепче сжимаю в руках пергамент.

- Малфой! – он вскрикивает так, будто это я растерзал пожирателя на маггловской площади, похитил сводки и помог Уизли скрыться в неизвестном направлении. – Где, черт побери, экспертиза «черных тигров»?

- Здесь, - протягиваю ему пресловутый свиток, он выхватывает его из моих рук и уносится кричать на кого-то ещё.

- Мистер Малфой, вот, выпейте, - рука Сьюзен протягивает мне чашку дымящегося кофе, и я благодарно киваю, хотя к напитку не притронусь. И даже не потому, что с профессией судебного колдомедика ко мне пришла подозрительность ко всему, что связано с чужими руками. Просто не пью кофе. И почти не боюсь подмешанного любовного зелья.

- Сьюзан, - девушка радостно оборачивается на мой отклик, - Забини не появлялся?

Уголки её губ опускаются, и она отрицательно мотает головой. Плохо.

Я в общем-то не волновался за Кимбола, от которого ничего не было слышно уже третий день. Я волновался за Роуз, которую он найдет. За Роуз, которая все ещё Уизли, но которая получит так, будто она уже Забини. Несмешная шутка, я понимаю, особенно учитывая тот факт, что Роуз Уизли с последней вылазки не отслеживалась ни на одном магическом радаре в течение восьмидесяти трех часов.

Я не состоял в резерве авроров, но страшно гордился тем, что мог шнырять вот так запросто по их штаб-квартире с чашечкой кофе в руке. Я с детства был пацифистом, а потому лезть в пекло, как Роуз и Ким, никогда не хотелось. Совсем другое дело - лезть после пекла, чем и должен заниматься среднестатистический судебный колдомедик.

Обычно я прихожу на место происшествия и по крупицам собираю картину магических действий, идентифицирую зелья, чаще посмертно. Взять, например, оборотные - два года назад на черном рынке начали сбывать редкий товар – зачарованный остается в позаимствованном облике после смерти. Приходится изрядно повозиться, чтобы доказать лженосительство. Иногда случается работать с игроками в квиддич – выявлять факт зелья удачи или иммуномодуляторов. Иногда удостоверяю качество зелий в лавках, устраиваю делегации на склады фабрик. Но ввиду близкого знакомства с Кимболом Забини, я быстро модифицировал свою профессию в гибрид штатного зельевара и оперативной ищейки. Словом, ужас какой я нужный парень.
Теперь о Роуз – я шкрябал брусчатку площади Серого Восстания несколько часов. Именно там был зафиксирован последний всплеск магии Уизли. Несильный, но стойкий. Только там. Я имею в виду, без нитей магии, без трансгрессивных ям. Просто будто завис.

Кимбол сам вывел меня на эту площадь и снова и снова тыкал носом. В придачу к её магии на месте я зарегистрировал ещё два магических вмешательства. Темных магических вмешательства – что очень плохо. Ким буравил меня взглядом долгие часы, но я отказывался признавать банальную версию событий – Роуз Уизли была взята практически без сопротивления двумя пожирателями смерти, и её супер-патронус для нас как хлебные крошки Ганселя и Гретель в темном лесу.

Я был не согласен. Во-первых, слишком чисто для Роуз – на месте должны были быть сплошные выбросы стихийной магии, ее заклинания никогда не отличались векторностью, они все будто бы петляли. Если были силы на патронуса – значит были силы, чтобы как минимум подорвать себя своим же патронусом. Во-вторых, последним заклинанием Уизли просто не мог быть призыв о помощи. Потому что патронус несет в себе 2 цели – передача информации или SOS. Никакого сообщения мы не нашли, но хочу сказать, что Роуз не из робкого десятка. Десятка неумелого, бедового, но смелого. Я точно знаю.

Забини не спит трое суток. Носится как угорелый по следам, на которые я его вывожу, выходит на палочки пожирателей, возвращается истрепанный, как старый пес. Если бы Роуз пропадала с периодичностью хотя бы раз в месяц, и у нас было пять Забини – от пожирателей осталась бы скудная кучка. Но Забини один, и ему всего 23 года. Он бесспорно хорош, но это едва ли пик его сил. Аврор как хороший коньяк – с годами становится только лучше. А потому Кимбол крушит и громит без разбору. И курит, как матерый шахтер перед обвалом.

Но Роуз жива – я эксперт в предсмертной магии и у меня что называется шестое чувство на живое-мертвое. Я пытаюсь ему передать часть своей уверенности, но тот огрызается и обещает убить девчонку, если той не повезет обнаружиться живой. К слову, девчонке тоже около 23, но Кимболу едва ли есть дело до этого.

На четвертые сутки Роуз, конечно, объявляется. Простенько, по-утреннему, через дверь.
В штабе пятиминутка, за столом собран поисковый отряд из девяти человек, среди них нетерпеливо сидит полуживой Кимбол, я буравлю его чашку с чаем взглядом и думаю, как незаметно подлить ему снотворное зелье. Раздается тихий стук в дверь, скрип, в проем проглядывает сначала рыжая голова, за ним костлявое плечо и тихой тенью - все остальное.

- Простите, опоздала, - шепчет Роуз Уизли и садится на свободный стул, руками показывая, что не хочет нас прерывать, мол, продолжайте-продолжайте.

- Уизли! – Ротчестер задыхается в ярости, открывает огнедышащую, вернее сказать слюнобрызгающую, пасть. Роуз в спешке закидывает туда папку с пергаментом, прямо в топку обсуждения.

- Я получила сводки. Всё здесь – списки численности пожирателей от сентября прошлого года. Подписи не везде разборчивы. У чистокровных самоуничтожаущиеся инициалы- они выгорают на бумаге, когда хозяин теряет документ. Древняя магия, думаю, вряд ли получится восстановить. Но вот с пожирателями попроще… будет попроще. Да, - она поднимает глаза и осматривает молчащее собрание, замирает на плече Кимбола и уходит взглядом вниз, к его рукам, только не глазам. Я и сам, признаться, сейчас не рискнул бы в них смотреть, - Очень задержалась, понимаю. Уходила от преследования.

Ротчестер брюзжит о затратах на её поиски, о бесполезном гоне кадров на спасательные отряды. Хотя по факту в отрядах состоял Забини и немного я, и нас никто не организовывал. Роуз опускает повинную голову и сидит оставшееся собрание без движения, будто под прицелом. Ее снайпер складывает руки на груди, откидывается на спинку стула и образцово-показательно молчит. В какой-то момент мне кажется, что Ким невербально накладывает на нее чары оцепенения.

Поисково-спасательный отряд быстро становится группой оперативной расшифровки данных с рекрутских сборов пожирателей смерти. В сводках, что потом и кровью добыла Уизли, оказываются числа собраний, их закодированные геолокации и некоторые имена. Данные, что называется просроченные, какой от них может быть толк? В любых повторяющихся событиях можно проследить закономерность и выстроить прогноз будущего. Плюс, имена полукровок, разумеется. Единственные выводы, которые делаются сходу за круглым столом – численность пожирателей усиленно растет за счет неприкасаемой ребятни. Промывка мозгов, введение новой символики и завуалированная версия старой сказки – по умолчанию.

Беда кроется как раз в этой самой новой символике. Аврорат разработал систему отслеживания призыва по старым меткам – за основу взял чары, по которым Волан-де-Морт обнаруживал тех, кто произносил его имя, в конце Второй Магической войны. Теперь стоило кому-то провести палочкой по зачарованному предплечью – к нему неизбежно устремлялся отряд авроров. Эта схема поиска проработала года полтора, пока пожиратели смерти не, начали внедрять «новый код доступа». Оставалось только поймать носителя этого нового кода и быстро разворошить осиное гнездо, пока матку не успели эвакуировать или, хуже, сменить.
Ротчестер снимает магическую копию с пергамента, размножает ее взмахом палочки и раздает собранию. Я по умолчанию получаю собственный экземпляр – чтобы не тратить время на введение в курс дела, когда отряд неизбежно столкнется с необходимостью экспертного заключения. Стоит Ротчестеру закончить совещание, волшебники быстро встают из-за стола, громыхая стульями, и спешат удалиться – авроры и правда страшно жадные до времени люди, но сейчас они вероятно стремятся выйти из зоны поражения. Центр зоны поражения, разумеется, Ким, который продолжает сидеть в той же демонстративно-расслабленной позе. Роуз поворачивает голову ко мне и медленно расправляет пальцы одной руки, шепчет «привет». На самом деле это не «привет», а «помогите», но я предпочитаю не лезть в пекло, как уже говорил. Поэтому я иду в глубь импровизированного «кабинета министров», где в нише прячется плита с чайником. Нагрудный карман мантии нежно греет пузырек с экстрактом валерианы.
Роуз хочет встать и уйти с места поражения, как ее коллеги, но понимает, что является поражающим фактором. Она ежится, плавится и задыхается под его глазами, пока наконец не переключается, выпрямляет спину и вздергивает подбородок. «Я не жертва». Забини чуть ассиметрично хмурит брови, с легким прищуром. «Ага». Началось.
И… Они молчат.

Пристальное выжидание. Кимбол напоминает белого медведя, сидящего на крыльце дома с продрогшим полярником внутри. Когда-то очень давно в школе они начали эту треклятую партию и все никак не могут закончить. Потому что никто из них не хочет проиграть. Как и выиграть, по-моему.

- Роуз, - произносит Ким, но это не выглядит как нетерпение. Он будто мудро позволяет ей одержать победу в молчанке.

- Кимбол, - вторит ему Роуз и неосознанно перенимает его позу – скрещивает руки на груди и облокачивается на спинку стула. Только Роуз как никак и есть тот продрогший полярник – все косточки замерли, будто кто-то стянул ее кожу и закрепил за спиной прищепкой. Забини же объективно выдохнул, даже смотреть приятно. Под глазами все так же лежат мешки, но радужки синие, глубокие, спокойные. Он незаметно втягивает носом воздух, пропуская через себя ее магию. Уизли здесь, живая и настоящая.

- Где ты была? – спокойно спрашивает он.

- В Дрездене.

Забини поднимает брови, впрочем, не очень ожидая от нее продолжения.

- Почему в Дрездене?

Роуз не обманывается его спокойствием и тихо начинает продумывать стратегию. Роуз умеет или говорить правду или не говорить совсем. В молчанке она уже победила, поэтому она честно отвечает:

- Я сбилась при трансгрессии, и меня затянуло в чью-то петлю. Выбросило с Дрездене, я хотела трансгрессировать около штаба, но, во-первых, я боялась, что они отследят меня, а, во-вторых...

Она мнется.

- А во-вторых, я истощилась, - Роуз говорит это почти громко, признавая.

- Сколько прыжков ты сделала?

- Я на допросе? – виляет Роуз. И я думаю, что наверняка больше трех. Роуз в отделе зовут попрыгунчиком. Я не стану никого обманывать и говорить, что спустя 6 лет Роуз Уизли наконец оправдала надежды родителей и научилась управляться с палочкой. Нет. Но аппарировала она виртуозно, будто на метле летала.

- Сколько прыжков ты сделала? – четко повторяет Ким, и чайник буквально разрывается свистом. Мне кажется, что закипел он слишком быстро, не иначе как стихия Забини. Я разливаю кипяток по чашкам и слышу:

- Восемь.

Лью кипяток мимо чашки, на собственные пальцы. Ким смеется. Но это не задорное и открытое «ха-ха».

- Издеваешься?

- Я петляла, пыталась уйти от преследования

- Каждая пятая трансгрессия заканчивается расщеплением. У нормального среднестатистического волшебника.

- Ну, а меня, ненормальную, не расщепило, – Роуз умудряется посмеиваться, мол, смотри как здорово.

- Как ты додумалась трансгрессировать восемь раз подряд? Откуда в тебе столько бреда, Роуз?! – Забини начинает повышать голос, и девушка прижимает уши к голове. Я не знаю, кто учил меня человеческой анатомии, и у Роуз, конечно, не шевелятся уши, – но лучше сравнения не подберешь, честно.

- Почему ты была там одна?

- Он уходил, Кимбол! Некогда было ждать, а Мортимер отставал – я потеряла его еще на первой аппарации.
Накладываю стандартный набор заглушающих чар на дверь. Незачем кому-то, кроме нас троих, волноваться. Где-то в шкафчике должна быть корица.

- Почему ты не трансгрессировала ко мне?

- Как... что? – девушку заедает как маггловскую пластинку. Она говорит на вдохе, что физиологически трудно, поэтому Роуз замолкает на секунду и пытается собраться с мыслями. Но Кимбол Забини – мерзавец, и он не жалеет ни женщин, ни детей, когда чувствует себя в силе выбить у них землю из-под ног.

- Почему ты не трансгрессировала ко мне?

- Я бы не смогла, - говорит она, но не думает, потому что в тот же момент Забини раздраженно цокает и из-под ворота ее свитера выскакивает бронзовый медальон, тонкой цепочкой держащийся за ее шею. Роуз рефлекторно хватает его и прижимает к груди.

Все правильно. Роуз сжимает в ладони не простую побрякушку, а фамильный медальон семьи Забини. Стоит ли говорить, что Кимбол подарил его ей не из-за красоты? Он зачаровал его наподобие индивидуального порт-ключа бесконечного пользования. Это значит, что артефакт мог перенести Роуз Уизли непосредственно в точку нахождения Кимбола Забини, где бы он ни находился. Ким провозился с ним несколько месяцев, но к порт-ключу было не придраться. Я даже по-хорошему завидовал его обладательнице. Во-первых, он реагировал строго на Роуз, не на отпечаток пальцев, звук голоса или ее магию, а на саму ее сущность. Во-вторых, он работал полностью на магии Кима, то есть от Роуз не требовалось никакой силы. Просто идеально для пользователя, который минимум ежемесячно доводит себя до истощения. И в-третьих, он переносил куда угодно. Первым делом мы с Роуз, конечно, помчались тестировать его на Хогвартсе, где держался антиаппарационный барьер. И это просто «магия какая-то», но, схватившись за медальон, Роуз исчезла, и оказалась в пяти тысячах миль от меня за одним столом с мирно завтракающим Кимом. Я из чистокровной четы Малфоев, но даже меня эта диковинка привела в восторг. Почти самоубийственно для Кимбола, если Роуз с медальоном окажется не в тех руках, да. Но всё-таки древняя магия по возможностям порой превосходит даже темную.

Роуз его не использовала. В том смысле, что никогда. 3 года носила на груди под огромными свитерами отца с единой буквой «R» (Молли Уизли могла бы уже организовать фабричное производство – столько ей приходилось вязать на бесконечных родственников). Носила под домашней пижамой, под старыми гриффиндорскими футболками. Словом, постоянно.

- Они могли последовать за мной.

- И что?

-Я боялась застать тебя врасплох, - осторожно отвечает Роуз, и Ким взрывается.

- Я работаю в аврорате 6 лет, и половину из них, 3 года чистого времени я провел на вызовах, с палочкой на готове, – Кимбол резко встает и, опираясь руками об стол, нависает над Роуз, - я сплю с палочкой в руке, а когда ты на вылазке, не сплю вовсе.

Девушка ежится, но голову не опускает. Смотрит на него прямо, своими горькими глазами. Он продолжает нависать над ней, тесно, будто огораживая спиной, плечами и руками от аврората, в котором они оба прожигают свою молодость.

- Это не посмертный оберег, Роуз, - говорит он почти угрожающе и отходит, - Я не прощу тебе, если ты умрешь с ним на шее, нетронутым.

На самом деле, Ким не простит себе. Он забирает из моих рук чашку и подходит к окну, спиной к комнате. Роуз аккуратно встает и повторяет его манипуляции с чаем и мостится ко мне. Ребята давно воспринимали меня как часть семьи. Не как третьего, но и не как элемент интерьера. Я был наблюдателем и лучше не скажешь.

- Зачем ты отправила патронуса? – вмешиваюсь я, но стараюсь говорить мягче.

- О, - Роуз улыбается, почти как безумный ученый, благо Ким этого не видит, - Я сконцентрировала в нем всю оставшуюся магию и отправила на серую площадь, пустив их по ложному следу.

Ким оборачивается, чтобы высказать, как "много" шансов было у этого мероприятия, но устало выдыхает. Медленно качает головой из стороны в сторону и произносит:

- Ты можешь не выходить за меня замуж, - я необдуманно глотаю в этот момент, и чай идет у меня носом, Роуз похлопывает меня по спине, но неотрывно смотрит на Кима. – Но мы наложим Брачные Узы.

Я пускаю носом чай второй раз. Роуз ошарашенно раскрывает глаза, но тут же начинает бормотать:

- Нет, нет, - она мотает головой из стороны в сторону, - нет, нет, нет.

- Да, Роуз, - ставит точку Кимбол.

У Роуз испуганный вид, но она продолжает тихо отрицательно мычать.

- Нет, нет, нет.

Брачные Узы – особые чары, связывающие не слабее Непреложного Обета. С момента наложения двое связаны на сверхчувственном уровне. Ким, конечно, не получит возможность читать мысли Роуз или ощущать, как она моргает, но Брачные Узы позволяют знать о друг друге на расстоянии. Например, если Роуз грозит опасность – он поймет это одновременно с ней. Или если Ким будет безудержно смеяться на одном конце Лондона, Роуз вероятно улыбнется на другом. « И в горе и в радости». Кимбол неистово любил древнюю магию, да.

– Либо так, либо никак.

- Это ультиматум?

- Абсолютный.

Я перевожу взгляд с него на нее и обратно. Какой ультиматум? Нет-нет-нет – теперь, кажется и я начинаю мотать головой. Кимбол слишком умен, чтобы ставить Роуз ультиматумы, от которых она побежит не дослушав. И тем самым разобьет сердце себе, Киму и, Мерлин, мне. Итого - если эти двое разойдутся – будет пострадают трое.

- Я поняла тебя, - Роуз поджимает губы и кивает, ставит чашку на стол и начинает мельтешить, не зная куда себя деть. Кимбол не делает попыток ее остановить, но с сомнением произносит:

- Вряд ли.

- Со мной сложно, - теперь Роуз кивает, кивает и кивает. Поворачивается и направляется к выходу. Я тяну руки к ней, к Киму и чувствую себя маленьким ребенком, которого оставили в Косом Переулке одного.

- Куда…? – растерянно произношу я. И Кимбол смеется. Роуз тем временем добирается до двери, Он проводит языком по внутренней стороне щеки. Она дергает ручку и та не поддается. Невербальное заклятие.

- Алохомора, - произносит она, но, конечно, безрезультатно. Роуз все понимает и устало упирается лбом в дверь, ждет секунду и тихо произносит, – Пусти меня, пожалуйста, Ким.

«Ким». Забини хмурится.

- Это запрещенный прием.

- Пожалуйста, - продолжает мяукать она и, отходя на шаг от двери, поднимает палочку.

Сейчас должно последовать «бомбарда», а дальше Мунго, Роуз без сознания, Кимбол у её кровати. Может, все про ультиматумы и забудут?

- Ты меня не поняла, - заключает Кимбол и широкими шагами сокращает расстояние между ними. – Либо ты произносишь со мной клятву, либо уходишь из аврората.

Я с облегчением выдыхаю. Они никогда не расстанутся.

- Не получится, - с сожалением говорит Роуз и пятится назад.

Ну, пока Кимбол жив, точно не расстанутся.

- Но третьего варианта нет, Роуз, - с сожалением говорит Кимбол и оказывается прямо перед её носом.

- А ты можешь немного отойти…

- Тебе, конечно, мог прийти в голову третий вариант, - как ни в чем не бывало продолжает Забини и оперативным движением аврора заводит руки ей за спину, сцепляя пальцы в замок на ее пояснице, - Но я твой первый и последний мужчина, Роуз, и с этим ничего не поделаешь.

Наверное, я такой же красный, как Роуз. Но у неё хотя бы есть оправдание.

- Забини, - предостерегающе говорит она и пытается оттолкнуться от его груди. Кимбол сочувственно улыбается и кладет подбородок на ее макушку. – Ты можешь вести серьезные разговоры на расстоянии?

- А ты думаешь, я шутки шучу? – тон его становится серьезным, но он всё также вжимает маленькую девушку в свою грудь. – Ты можешь представить, какого было мне трое суток думать, что ты мертва?

- Ты преувеличиваешь, - бормочет Уизли в его мантию. Он устало закрывает глаза, и мне становится по-настоящему жалко друга.

- Трое суток все магирадары говорили, что тебя больше не существует.

Повисает тишина. Проходит минута, другая, и я начинаю думать, что Ким просто заснул.

- Прости меня, - глухо доносится на уровне его груди и пронзительно шморгает. Роуз цепляется маленькими кулаками за складки его мантии и зарывается носом ему в межключичную ямку.

Я покрываюсь красной краской второй раз.

Кимбол стягивает руки на её лопатках и прижимается губами к её макушке. Смотрит на меня и улыбается уголком губ.

- Заключим Узы на следующей неделе. У тебя нет дежурств в среду?

Роуз замирает и выбирается из его рук. Кимбол хохочет.

- Нет!

- Да в чем проблема?

- Да неужели ты не понимаешь? – растерянно спрашивает она, вытирая рукавом глаза.

- Не понимаю – объясни.

- Скорп! – она беспомощно озирается на меня.

- Вот не надо трогать Скорпиуса! – прерывает её Кимбол, но Роуз продолжает смотреть на меня своими большими красными от слез глазами, я неосознанно открываю рот, - Нет! Даже не смотри на него, Роуз. Я обручаюсь с тобой, а не со Скорпом.

- Это навсегда, Кимбол, ты понимаешь? Тут не разведешься, не разъедешься.

- Я-то понимаю. Я и не собираюсь с тобой разводиться-разъезжаться.

- Я полукровка.

- Не думал, что ты ненавидишь чистокровных.

- Но твоя семья…

-Серьезно, Роуз? – Ким прерывает её, - Моя мать не может пережить без тебя ни одно Рождество. У моей бабушки ты проводишь времени больше, чем у своей собственной. Джорджиана шьет тебе платье свидетельницы на свою свадьбу.

Роуз становится пунцовой от стыда.

- Скажи уже настоящую причину, почему ты не выходишь за меня? – он повышает голос.

- Потому что я боюсь! – выпаливает Роуз, и стекло в оконной раме покрывается паутинкой из трещинок.

- Репаро, - произношу я, и паутинка исчезает. Я просто необходим при их ссорах, да.

- У меня нет синей бороды*, если ты о…

- Перестань, - обрывает она его шутку и обхватывает себя руками. – Я не уверена, что доживу до тридцати.

-Ты болеешь чем-то?

- Нет.

- Собираешься прыгнуть с вышки братьев Корданс?

- Нет!

Кимбол разводит руками в немом вопросе.

-Я не хочу, чтобы за мою жизнь нес ответственность кто-то ещё.

- Не хочешь со мной делиться, значит?

-Ты понимаешь, что я имею в виду.

- За что мне это? Это всё ты виноват, Скорпиус. Это ты связал наши судьбы, чертяга, - говорит Ким и улыбается, проводит пальцами по линии бровей и возвращается к Роуз, - Давай называть вещи своими именами. Ты боишься потерять свою свободу.

- Нет! – возражает она.

- Но фишка знаешь в чем, Роуз? – он склоняется к самому её уху и рассказывает, - Ты уже давно её потеряла.

И смачно чмокает её в ушную раковину. Роуз вскрикивает.

- Я не призываю тебя к детям и готовке семейных пирогов. Я только хочу знать, что ты в порядке, а если не в порядке – то насколько всё плохо и куда мне нужно аппарировать, чтобы всё исправить. Ты действительно можешь не дожить до тридцати. Одна - да. Со мной - шансов побольше будет.

Забини делает круг вокруг стола, берет свою копию сводок и продолжает:

- Тебе эти Узы нужны много меньше, чем мне – согласен. Наверное, потому что я никогда не пропадаю с магирадаров на 78 часов. Но ты выкидываешь такие фокусы. Так можно мне поменьше волнений в этой жизни? А то ведь такими темпами до тридцати не доживу я, - и в доказательство Ким оттягивает указательным пальцем тонкую кожу под правым глазом.

Кажется, это победа. Если не в войне, то в сражении. Роуз берет со стола свою копию и понуро следует за своим, я полагаю, будущим мужем. Он накрывает её плечи длинной рукой и мягко тянет зубами за кончик её уха, как бы подбадривая.

- Сейчас заглянем в какой-нибудь маггловский киоск, возьмем эту жирную лепешку с сыром и помидорами, а? – это он о пицце, конечно, - Завалимся домой, поразгадываем ребусы,- Ким приподнимает руку со сводками в кулаке, - О, ещё напишем маман письмо с приглашением, или, хочешь, сначала твоему отцу? Хотя нет, скажу мистеру Уизли завтра лично, точно. Там же ещё полагается разрешение спросить, да? Миссис Уизли давно в курсе. Скорп, ну чего застыл?

Я отмираю и догоняю друзей у выхода.


Глава 9, где Кимбол Забини и Роуз-всё-ещё-Уизли почти записываются к колдопсихологу

У Роуз была привычка рвать с привычками.

Заголовок должен привлекать внимание, да.

Иной раз я жалею, что представил себя как автора этой истории, чьим слогом ведется повествование. Ведь если бы эту историю рассказывала Роуз, в ней было бы меньше белых пятен. Скажем, я не знаю, почему Роуз так боится привязанностей. Не могу сказать, знает ли сама Роуз, но мне кажется, у нее должны быть небезнадежные догадки.

У девушки не было явных нарушений психики, но что-то внутри нее когда-то сломалось. Этот надлом не был дефектом или такой уж большой проблемой – в том смысле, что он был в самой ее сути, сросся с кожей, говорил голосом ее характера. Я не мог представить Роуз без всех ее трещин.
Вероятно, об этих трещинах знала и Роуз, потому что буквально каждую секунду боялась, что одна из них даст ходу, и от рыжей черепушки останутся только лишь черепки. Именно так я объяснял ее настороженность к жизни, которой она держалась на каждом шагу.

Не хочу быть голословным.

У Роуз были длинные красивые волосы. Всегда. Ну или сколько я ее помню. Густые и вездесущие, как у Гермионы Грейнджер, и до бесстыжести рыжие, как знак качества Уизли. Правда – очень красивые волосы. Вероятно, Роуз об этом не знала до разговора с миссис Забини, маман Кимбола.

- Розали, - миссис Забини называла будущую невестку на манер одной из героинь сентиментального маггловского романа, - У тебя прекрасные, прекрасные локоны, дорогая, - она любовно пропускает самый кончик одного из них сквозь пальцы, - на ваше венчание мы вплетем в них изумруды моей покойной тетушки.

Роуз смущается и из-под дрожащих ресниц пытается преподнести ответный комплемент всему, что видит в родовом имении. Кимбол же вскидывает голову и почти с укором смотрит на мать, словно та раскрыла страшный секрет. Он не удивляется, когда на следующий день девушка отстригает волосы почти по самые мочки.

Или, скажем, Роуз нравится кофе. Она любит какой-то совершенно невозможный маггловский сорт, который мне кажется волшебным. Вы просто представьте, что его не нужно варить! Он исчезает при соприкосновении с водой. Магглы не такие простаки, хочу я сказать.

Она заливает его кипятком и разбавляет молоком. Однажды я по своей глупости шутливо говорю ей, что она пристрастилась. Роуз будто опоминается и больше никогда не бегает в маггловские магазины за этим сублиматом.

Или, например, за Кимболом числится непринужденная игра на гитаре. В редкие полуживые вечера мы втроем бесцельно существуем в маленькой квартирке на углу. По факту – в ней живут эти двое, по умолчанию – с ними живу я. Ким расправляет пальцы, укладывает инструмент себе на одно колено, голову Роуз – на другое и начинает играть. Мы в полуобморочном состоянии спим с открытыми глазами. Немного погодя, в почти-тишину врывается тихий голос Уизли. Она, вероятно, думает, что мы убили на вызове последнюю бдительность и не замечаем, как она поет.

Но это не так.

Я ясно слышу, что голос девушки со школьных времен окреп, но стал… мягче? Она шепчет слова, а они сами сплетаются в какую-то потустороннюю песню. Это не шедевр, и на эстраду ей путь не заказан, но мне ужасно нравится. Я открываю рот, чтобы сделать ей комплемент, но ловлю боковым зрением чуть открытые глаза Кимбола. Тот отрицательно качает головой, предупреждая мой неосторожный язык. Стоит Роуз узнать о том, что мы с Кимом – ее преданные слушатели, и нам ее больше никогда не услышать.

Делала ли всё Роуз назло всем и себе, боялась ли обжечься-обмануться – говорю же, это не мои белые пятна. Она будто бы избегала счастья и любых человеческих радостей. Бежала от привязанностей, как от огня. Бежала от семьи и подруг. Бежала от Кима. Но от Кима хрен убежишь, простите мне мою грубую точность.

Возвращаясь к змеиной кладке. Всего за какую-то неделю я открыл в себе нехилые способности аналитика. Правда, пришлось провести две жуткие ночи в компании слепого Чарли, который, надо сказать, обнаружил в себе эти способности намного раньше и умудрялся получать за них зарплату. Его заботливые монотонные наставления и пол флакончика зелья удачи натощак сделали свое дело, и вот мы уже знали место следующего рекрутского собрания, которое обещало состояться через четыре дня.

- Так и в чем, собственно проблема? Засесть неподалеку и выловить кого-нибудь с меткой. Притащить домой и расшифровать, - рассуждает Майк, катаясь на задних ножках стула и ковыряясь палочкой в зубах.

- Пожиратели не перемещаются поодиночке, - начинаю загибать пальцы я, - и в открытые конфликты не вступают. Если один оказывается в ловушке – напарник мчится к хозяину.
Майк кривит лицо в гримасе непонимания. Парень он хороший, но не сообразительный.

- Он ябедничает, и руководство меняет пароль, - тихо дополняет меня Роуз, не отводя глаз от схем предполагаемого «чистилища». Затем она поднимает голову. – Такое уже было. Три месяца назад мы схватились за Джо Пеннивайза. Содрали с его руки код, расшифровывали метку за восемьдесят три часа. И как только вышли на след – ничего. И никого. Штаб будто телепортировали, а пожирателей обратили в другую секту.

- Так может, план – дерьмо? Если вы ловите его, а они меняют пароль? – Майк искренне недоумевает, как это мы варимся в этом котле второй год и не дошли до такой простой истины, а он вписался в эту операцию только неделю назад и уже понял, что к чему.

- План не дерьмо, - загробным тоном поправляет его Роуз.
План, кстати, принадлежал Роуз.

- В этот раз мы расшифруемся быстрее – они не смогут поменяться бесследно.

- Почему это ты уверена, что быстрее? – Майк ступает по очень тонкому льду, но никто не хочет его останавливать. Я слишком долго с этим вожусь, чтобы сейчас играть роль понятливого педагога, а Николасу слишком нравится закипающий вид всегда спокойной Уизли.

Она выдыхает.

- Майкл, пожалуйста, ознакомься с делом.

- Я ознакомился. И все еще задаю этот вопрос.

- Что ж, - Роуз отрывается от стула и скрещивает руки на груди, - Если ты действительно читал доки, то должен был заметить статистику времени расшифровки. Джо Пеннивайз был третьим, кого мы поймали и расшифровали за восемьдесят три часа. Кэти Незерфилд была первой, и с ее меткой мы возились сорок два дня.

Дверь открывается, и в проеме появляется Сигизмунд. Заспанный, но не спавший, утомленный. Я имею в виду еще более утомленный, чем просто человек, которого двадцать восемь лет зовут Сигизмундом.

- Я всё, - докладывает он.

- Твоя смена только через два часа, иди еще поспи, - просит Николас, кидая взгляд на настенные часы, но Сигизмунд только обреченно вздыхает.

- Да без толку, мне снятся кошмары после последней вылазки.

- Что снится? – вдруг спрашивает Роуз и старается скрыть внимательней взгляд, который кидает на товарища. У девушки бзик на снах, космосе и подсознании – она уже почти поставила ему диагноз и прописала вкус чая на ночь.

- Забей, Забини, - морщится мужчина и упирается рукой в ее лоб, отворачивая ее лицо в противоположную от себя сторону. Уизли выворачивается, тем самым выказывая протест против себя в ключе чужой фамилии.

- Чтобы сон не сбылся, его нужно произнести, Сиги, - настаивает она. И он закрывает глаза. «Сиги» - это сразу сглаз из палочки Сигизмунда в ответ. «Сиги» - это только для Роуз, как для будущей части его страшной семьи.

Сигизмунд – старший брат Кимбола. Ну, вы должны были догадаться по имени.

- Засранка, - беззлобно говорит он, но поддается ее уговорам, - Там были глаза Кима.

Мы все ждем продолжения, потому что пока это просто братская любовь, отражающаяся в зеркале души. Ничего криминального, отчего такой страшный человек, как Сигизмунд мог бы бояться опускать веки.

Сигизмунд ростом под потолок. Я имею в виду, любой потолок. Аномально длинный паренек с длинными белесыми ресницами и не пропорционально длинными телу конечностями. Ему каждый день приходится справляться с такой непростой задачей, как умещение себя в пространстве. Мы шутки шутим, что в родовом поместье Забини самые высокие потолки на весь материк. Как минимум.

Тем временем Сигизмунд продолжает:

- Ну, глаза Кима и больше ничего. В плане, они были не в его глазницах, а на пальцах Сайфреда. Банальщина.

Мы синхронно сглатываем подступающую рвоту и ненавидим Сайфреда чуть больше. Сайфред - неоВолан-де-Морт. Не такой могущественный и стильный, но все еще достаточно важный в своих кругах. С носом вдобавок. Мы только полагаем, что он во главе зарождающейся революции. Полагаем, потому что он может быть только лишь рекламным лицом.

- Кстати, где он? – оглядывает нашу коморку мужчина в поисках брата, - Не то чтобы я сильно соскучился, но хотелось бы удостовериться, что сон не вещий. Роуз, он живой там?

Девушка отшатывается назад и инстинктивно прижимает руку к груди. Там, где под разноцветной кофтой прячется его медальон. Широкий рукав сползает до локтя, и мужчина видит ее голое запястье.

- А. Вы еще не заключили Узы. Точно. Просто маман говорит о тебе так, будто у вас уже трое детей, и я немного путаюсь, прости.

Сигизмунду не очень стыдно за его невнимательность. Роуз же стыдно за собственное существование в ключе Забини.

- Я видел его сорок минут назад в кабинете у Ротчестера, - вставляю я и подталкиваю к Чарли новую партию схем маршрута. Он вытаскивает пальцы из кудрявых спутанных волос и лихорадочно ищет очки, которые сидят на его носу. Слепой Чарли не просто так зовется слепым Чарли.

- Так мы будем ловить пожирателей или нет? – хочет внести ясность Майк, и мы за пару секунд возвращаемся в работу.

- Будем, но не у входа в «чистилище», а на выходе из него, - говорю я, и Майк недовольно цокает языком, потому что он не очень сообразительный.

- На выходе нет пересчета. Если стащить пожирателя после собрания, его хватятся только на следующем собрании, - дополняет меня Роуз, и лихорадочно бегает глазами по нашим лицам, - Собрания проходят с периодичностью в две, а то и три недели. Это время. Это время. Это так много времени.

Она затихает и уходит внутрь себя на поиски плана по захвату.

- Ой, ну так засядем у выхода, схватим и заберем его в штаб, какая разница? – Майк начинает раздражаться, Роуз отказывается на него реагировать, Николас скромно обращает глаза на меня.

- На собрание вход один. Но выход самостоятельный, и не на месте входа. Вероятно, они используют порт-ключи. Их нельзя перехватить на выходе, потому что выхода нет, - на всякий случай заключаю я.

Тишина. По комнате плавают мысли. Я всматриваюсь в них и тоже ищу. Есть вход, но нет выхода. Совсем не годится. Можно зайти, но нельзя выйти, как это… Стоят. Можно ведь зайти.

- Можно ведь зайти, - медленно говорю я и замираю. Чтобы не упустить мысль. Мне кажется, что замирают все, но это не так. Почти не так.

- Нужно только зайти, - Роуз тоже не шевелится и хватается широко раскрытыми глазами за мои мысли. – Найти двойку-тройку пожирателей, которые должны передвигаться в группе. Оставить одного и взять его под Империо. Зайти с ним, а потом забрать с собой.

- Нельзя подделать магию, - замечает Николас.

- Вообще-то можно, - возражает во мне зельевар. – Несильно и ненадолго, но можно.

- Хватит на то, чтобы пройти контроль на входе? – с сомнением спрашивает Ник.

Я крепко задумываюсь и прикидываю мощность мимикрического зелья.

- Вся сложность в том, что действие зелья, имитирующего чужую магию, всегда проигрывает в конкуренции с родной магией. Я хочу сказать, чары легко рассеиваются из-за собственной магии, потому что в этом ее сущность. Тело и дух сопротивляются инородной силе. Если только…

И я неосознанно перевожу взгляд на Роуз. Она смотрит на меня в ответ и читает мои мысли, хотя не является легилементом. Она все понимает и уже сказала «да», но ей нужно, чтобы я сам произнес это первым, как независимый эксперт. Стал автором идеи, которая из ее уст прозвучит сумасбродно. Стал автором ее смертельной вылазки.

Я не хочу заканчивать эту идею, не хочу смотреть, как она горит жарким огнем гриффиндорской отваги и отчаянного желания доказать свою причастность к этой жизни. Я не хочу. Но я тоже по-своему горю этим самым огнем.

- Если только уровень родной магии не аномально низкий.

Я закрываю глаза и выдыхаю. «Заткнись же, ну.»

- Скорпиус? Может, пояснишь? – Николас преследует мою идею до самого поворота к Уизли, но не понимает, потому что не знает об антиспособностях Роуз. Та в свою очередь активно перекладывает на меня всю ответственность за следующий шаг в этом сражении.

- Роуз, - я сдаюсь, и она еле удерживает себя на месте, - то, что ты проделала с патронусом в Дрездене… Ты можешь повторить это ещё раз?

- Да, - просто отвечает она, и меня окатывает приливом ее нежности."Спасибо-спасибо-спасибо,"- будто телепортирует она, будто я доверяю ей спасение мира.

- Тогда идея заключается в том, что сопровождать жертву-пожирателя на собрание будет Роуз, так как она способна долгое время оставаться на «нуле».

- Но Уизли не дружит с палочкой, - непонимающе возражает Майк и добавляет, как бы извиняясь, - Это все знают. Через меня часто проходили твои отчеты, и в каждом втором «неконтролируемый выброс», «магическое истощение»… А. Я понял.

- Правда? – язвлю я, но Майк этого не заслуживает, по правде.

- У меня низкий магический метаболизм, если можно так сказать. Я медленно восстанавливаюсь, - впервые Роуз произносит это не с извинением, а с еле сдерживаемой гордостью. Она до смерти хочет быть полезной. Она смерти моей хочет.

- Как ты проведешь его под Империо? – задает резонный вопрос Сигизмунд.

- Есть зелье…- неохотно начинаю я.

- … оно немного Темное, - неохотно продолжает Роуз.
Девушка все еще с удовольствием зачитывается литературой по зельеварению, в чем я нахожу особенное очарование. Пора сказать, что Уизли для меня – не просто девушка моего лучшего друга, она и мой друг тоже. Мы не тянем на Золотое трио, но некий дух товарищества и преданности у нас троих не отнять. Это именно тот случай, когда дружба между мужчиной и женщиной возможна. Потому что у нас есть Ким. Он есть не между нами и не около нас, а как бы внутри. А ещё Роуз разбирается в зельях и с ней есть о чем помолчать. Я люблю её, насколько мне разрешает Кимбол.

- Темное – не в плане цвета, я так понимаю? – осторожно спрашивает Николас, и мы с Роуз морщимся.

- Не цвета.

Заговорить о Темной магии в мирное время – все равно что сказать «бомба» в час-пик в маггловском метро. Но аврорат постоянно, буквально постоянно прибегает к ней. Потому что это просто глупо – лишать себя неисчерпаемых магических ресурсов из-за каких-то предрассудков. Особенно если мы говорим о зельях.

- Ага. Что ж. Ну ты вари там, если это необходимо, - Ник зажевывает последние слова и откашливается,- В любом случае, нужно согласовать с Ротчестером и …
Николас мнется.

- И Забини, - весело подсказывает Сигизмунд.

Роуз вспыхивает синим пламенем.

- Сообщить Забини, - поправляет она.

- Нет, попрыгунчик, именно согласовать, - смеется Сигизмунд и треплет ее по коротким рыжим волосам.

***

Ближе к полуночи наша коморка оперативного дешифрования забита до отказа. Нас все также одиннадцать, но почему-то сегодня особенно тесно. Думаю, это связано с Кимболом Забини и его безудержным возражением.

Он оказался ожидаемо против.

Я начинаю закоулками, рассказываю о системе входа на рекрутские сборы, о планируемом числе пожирателей, об удачных местах ловли и не очень светлых зельях. Кимбол подозрительно щурится, как только перешагивает порог. Все дело в том, что главная прима следующей вылазки, Роуз, выдает себя с головой. Она светится каким-то бешеным счастьем и у неё самую малость трясутся руки. Она зажимает их коленками, но искрящийся рядом Патронус окончательно убивает интригу. Он стремительно летит к Кимболу и жмется к его груди. Хозяйка нервно кивает мужчине, но контролировать своего Патронуса не может. Ей неловко, и она усиленно пытается спрятать радость хотя бы на своем теле.

Роуз хуже метаморфа. То, что в школе выглядело как плохая успеваемость и неудачный выбор палочки, в академии вылилось в страшный диагноз с неспособностью контроля магии. Как ее допустили до работы в аврорате? Два слова. Дядя Гарри.

P.S. не мама Гермиона и тем более не папа Рон. Гарри, просто Гарри.

И если Роуз внутри дрожала от радости – то снаружи сверкали патронусы, распускались цветы и шевелились волосы на затылке у каждого в радиусе пятнадцати метров. Я не очень понимаю, чему она так радуется сейчас, ведь впереди нас ждет тяжелый разговор с тем-о-ком-нельзя-забывать.

Я вожу хороводы еще некоторое время, пока Кимбол решительно не мотает головой из стороны в сторону.

- Нет, Скорп, забудь о ней.

Я не успеваю произнести заветное имя добровольца под кодовым прозвищем «супер-ноль». Но ключевые слова о ее способностях просто не могут оставить сомнений о кандидатуре.

Кандидатура в свою очередь чуть опускает уголки губ и демонстрирует чудеса хладнокровия.

- Чем тебе не нравится план, Кимбол? – спокойно спрашивает она.

- Чем он мне не нравится, говоришь? – Забини разминает шею и перенимает ее хладнокровие.

Дальше он играет грязно, совсем не по-рыцарски припоминает Роуз все ее сорвавшиеся атаки и некрепкую оборону, удирания на собственных ногах, сломанные метлы и маггловские кроссовки. Он затрагивает даже ее диагноз из Мунго и хилое телосложение.

Роуз отбивается как может, но все, о чем говорит Ким, правда. И после двадцати минут их партии ни у кого в комнате не остается сомнений в том, что Роуз Уизли - самая плохая кандидатура на проникновение в осиное гнездо врага.

Но она единственная кандидатура.

- Надо попробовать, как бы там ни было, - вставляю свое слово я.

- Да давай попробуем! Я не против, план рабочий. Только Роуз там делать нечего, - в его голосе звенит сталь, и я не знаю, как ее переплавить.

Роуз, кажется, знает.

Она собирается сжечь все. Авось, что-нибудь в его решении и расплавиться.

- Не аргументированно, - возражает Роуз, - ты сомневаешься в моей магии – хорошо. Но здесь она и не нужна. Здесь в этом и есть мое преимущество – мне негде напортачить.

- Роуз, - предупреждающе, одергивает ее порыв он и надеется, что этого будет достаточно. Хотя знает, что нет. – Даже если ты пройдешь внутрь, как долго ты сможешь контролировать пожирателя, которого сопровождаешь? На входе может стоять смывающая магия наподобие водопадов в Гринготтс. Как ты с ним улизнешь? У тебя даже не будет магии на запасной план, на маневр. Нет, я категорически против, - четко заканчивает он.

- Да почему? – искренне не понимает она, - Я - лучшее, что в этой ситуации можно предложить. Я проскользну и выскользну. Почему ты против…?

Девушка чуть не вставляет «меня», но вовремя одергивает себя и что-то понимает. Резко так. Она прикладывает руку ко рту и наконец смотрит на ситуацию глазами Кима. Видит беззащитную себя в окружении шести-семи десятков пожирателей и понимает, почему Забини не пляшет джигу от этой идеи. У Уизли всегда были какие-то неполадки с эмпатией, поэтому она действительно не догадывается, что Кимбол может попросту бояться.

- Я не против тебя, – он вылавливает последнее непроизнесенное слово из ее глотки, - Я против твоей смерти.

Повисает тишина, и всем становится чуть-чуть стыдно за то, что самый слабый из нас отправляется в самое пекло. Роуз это чувствует и в спешке выкладывает на стол последний козырь.

- Мне не нужна магия, чтобы уйти оттуда, - она засовывает руку под тугой вязаный воротник своего свитера и выуживает оттуда фиолетовый камень в медной оправе на цепочке, - Как только все закончится, я перемещусь туда, где вы будете наготове.

Кимбол смотрит на свой фамильный кулон в ее руках и болезненно морщится. Это почти предательство с ее стороны. Выходит, он сам подписал ей смертный приговор, когда вручил безлимитный порт-ключ.
Пока они буравят друг друга глазами, один с болью, другая с надеждой, я тихо поясняю собранию всю суть подвески на шее Роуз. Слепой Чарли смотрит на Кимбола с нескрываемым восхищением.

- Он не сможет перенести кого-то, кроме тебя, - предпринимает последнюю попытку Ким, но звучит неубедительно.

- Даже если я этого захочу? – спрашивает Роуз.

Забини долго всматривается в нее. Затем резко бьет кулаком по воздуху, но тут же берет себя в руки. Скрещивает руки на груди и бессильно опускает голову. Мне становится физически больно за него. Все усугубляется тем, что Роуз становится кандидатом номер один с моей подачи.

Последние полчаса в комнате действительно звучали всего три голоса. Я, Роуз и Ким. Даже Ротчестер молчал. Сейчас он смотрит на Забини из-под тяжелых темных бровей и очень хочет подойти и по-отечески сжать его плечо. Откуда я это знаю? Ну, у меня-то с эмпатией все в порядке. Наконец, он дает двенадцать часов на рассмотрение плана.

Он дает их не себе. Они для Кима и Роуз. Согласия Кимбола не требуется, Уизли – взрослый, самостоятельный человек, она не принадлежит ни ему, ни руководству. Но Ротчестеру важно получить на эту вылазку весь состав в своем полноценном виде. Кимбол – единоличник, он точно не филантроп или жертвенный герой. Он слизеринец до мозга костей и стремительно взбирается по служебной лестнице авроров не во имя спасения мира. В отличие от Роуз. Кимбол стал мракоборцем, чтобы она не свернула себе шею, пока будет карабкаться по своим служебным ступенькам. Это основная причина. В остальном проще – Ким – сильный волшебник и мракоборец из него вышел годный, а значит работа стала для него легким ресурсом для утоления чувства собственной важности.

Ничего благородного, мы из Слизерина.

Кимбол действует исходя из градации своих приоритетов. Первенство в них занимает семья. Роуз для Кимбола – семья. Итого, плевать он хотел на важные операциии, карающие санкции, разжалования и Азкабан.

Выходит, Ротчестер боится поспешить и приобрести с лице Забини врага, который сорвет вылазку ко всем чертям. Причем, не напролом, а под диктовку хитрости и ума.

***

Он проводит рукой над замком, и дверь открывается. У нее никогда не выходит невербальная Алохомора, как в принципе и вербальная, из-за чего в кармане весело звенят обычные маггловские ключи. Кимбол пропускает ее вперед и притворяет за ними дверь. Роуз топчется в собственной прихожей, как в гостях, и «прижав уши к голове» смотрит на него. Ким молчал всю дорогу до дома, молчит и сейчас. Снимает ботинки и плетется на кухню. Роуз стягивает кроссовки и аккуратно заглядывает в коридор. Потом оглядывает прихожую, решает проверить, надежно ли закрыта дверь, сортирует ботинки на полке по размеру. Развешивает дождевик, куртку и две мантии по убыванию насыщенности цвета. Поправляет половичок. Выключает свет. Включает свет и решает перевесить мантии по возрастанию цветовой гаммы.

Ким все ещё молчит где-то там на кухне. Чайник не свистит. Роуз в замешательстве. Она садится на корточки посередине все той же прихожей и пытается сосредоточиться на том, что надо говорить. Ей остро не хватает меня, чтобы я присел с ней рядом и доходчиво объяснил, что чувствует Ким. Но она сама последовала домой наедине с ним. Здесь не должно быть меня. И Роуз это понимает.

Она стискивает себя руками крепко-крепко и дует на колени. Роуз чувствует подступающую паническую атаку и знает, что должна справиться с ней сама, что должна подняться на ноги и последовать за ним, чтобы поговорить, что должна сказать ему что-то исчерпывающе важное или совсем неважное. И здесь не работает «никто никому ничего не должен».

- Тшшш, - шепчет Роуз сама себе и улыбается. Она представляет, как жутко выглядит со стороны, но продолжает улыбаться, стараясь улыбнуться даже печенкой. Это особый вид медитации для чайников, о котором она прочитала в какой-то пестрой маггловской книжке. Если верить в него, он работает.

- Тшшш, - выдыхает она, и паника постепенно отступает. В квартире все еще тишина. Ким оставил ее одну. Да, он в пяти метрах за стеной, но он оставил её наедине со своими мыслями впервые. Роуз кажется, что воздуха слишком много.

«Что я должна сказать?», «что он хочет услышать?», «почему он ничего не говорит?». Вопросы склеивают мысли, растекаются по сознанию и превращают мозг в кашу. Девушка трясет головой и отгоняет страх. Но страх не отгоняется. Тогда она идет туда, где ничего не боится.

- Ким, - Роуз медленно входит на кухню, но на самом деле она мчится к нему. Потому что в кухне светло, тепло и железобетонно. Потому что в кухне на табурете сидит сгорбившийся Кимбол и ищет взглядом сигареты. Это вокруг него всегда светло, тепло и железобетонно.

Он безразлично смотрит на нее, ну, мол, что дальше. Роуз ведь так и не придумала, что должна говорить. Она надеялась на то, что сориентируется по дороге. По дороге длиною в пять метров, да. Ей хочется дотронуться до него. Очень-очень хочется. Она заглядывает поглубже в голову в поисках нужных слов, но там только навязчивая идея потрогать его.

Сейчас она что-нибудь сделает, но перед этим надо пообещать себе 1)не плакать(это нечестно, ведь Кимболу плакать нельзя по законам гендерных различий); 2) не менять своего решения; 3) не говорить о смерти с точки зрения космоса. Она мысленно поправляет себя - 3) не говорить о смерти вообще.

«С чего мне начать?» - лихорадочно думает Роуз.
Я бы заварил ему чай с корицей. И Уизли ставит чайник. Она долго возится со спичками, и, когда трясущимися пальцами ломает седьмую, конфорка вспыхивает сама. Ну как сама - ее зажигает магия Кима. Роуз собирает в руку обломки и стряхивает в корзину. Теперь нужно обернуться.

Кимбол сидит ровно в той же позе. Его черные волосы еле касаются плеч, в их гуще можно разглядеть пару-тройку седых нитей. Роуз не замечала их раньше. Она с ужасом думает о том, что они могли появиться на этой неделе, пока она бродила по Дрездену. Глубокие уставшие глаза смотрят в никуда, не избегают ее, просто живут своей жизнью. Он так устал.

- А что если я так ничего и не скажу? – произносит он и подпирает рукой подбородок.

Роуз срывается с места и обвивает руками его плечи, ногами - его пояс, сцепляет лодыжки в замок. Губами прижимается к его виску. Именно не целует, а жмется. Она заключает его в себя, чуть ли не сливаясь с его кожей.

Кимбол все еще сидит на табуретке, а Роуз - на нем, как детеныш коалы. Он смеется и, перехватив ее под бедра, пересаживает к себе на колени, лицом к лицу. Роуз розовеет, но не разрывает зрительного контакта.

- Нет, это так не работает, - он все еще ждет от нее слов.

- Я буду в порядке, - она решает начать с простого.

- Ага.

- Аккуратна.

- Ага.

- Как никогда аккуратна.

- Я понял, да.

- И если что-то пойдет не так, я сразу перемещусь к тебе, - Ким хмурится, и она добавляет, - Но всё пойдет так.

Ким устало вздыхает и запрокидывает голову назад. Задумчиво барабанит пальцами по её пояснице, Роуз хочет привлечь его внимание к разговору и медленно касается губами его шеи.

- Нет, - Кимбола такие трюки от разговора очень отвлекают, и он чуть-чуть отдвигает от себя девушку, все еще не расцепляя замок из своих рук за ее спиной.

- Ты волнуешься, что я провалю операцию? – спрашивает Роуз.

- Роуз, мне с Астрономической башни плевать на эту операцию.

- Тогда…?

Он цокает языком от раздражения.

- Я не хочу, чтобы ты умерла, это ведь и троллю понятно, Роуз!

Теперь понятно и Роуз.

- Я постараюсь не умереть.

Девушка говорит честно, она не умеет врать, но у Кима от такой правды лопаются последние уцелевшие сосуды в глазах.

- Я все еще думаю, что твой «ноль» - не единственный выход. В конце концов, я тоже неплохо блокирую свою магию на опознании.

- Но она остается в тебе. Твоя магия убьет любую другую, зелье не сработает, и имитация провалится.

- Роуз, - он утыкается лицом в изгиб ее шеи и прижимает к себе, - Пожалуйста.

- Нет, Ким, не проси меня, - Роуз целует его волосы, запускает руки под его воротник и водит холодными ладонями по широкой спине.

- А если я запру тебя дома? – он оставляет влажный поцелуй на ее ключице, и ее кожа покрывается мурашками. То ли от его горячего рта, то ли от реальности такой ситуации, где она попросту не может выбраться на задание.

- Я попытаюсь освободиться с помощью магии и разнесу всю квартиру, и, вероятно, умру от множественных ожогов и переломов.

Роуз обхватывает ладонями его голову и обращает его лицо к себе. Сталкивается с ним лбами и замирает. Переносица к переносице. Кимбол запускает руки под ее свитер и медленно очерчивает большими пальцами нижний край ее ребер, с каждым движением поднимаясь выше. Роуз рвано выдыхает, когда чувствует его шершавую кожу под самой косточкой своего лифчика.

- Кажется, я понимаю, зачем мы берём с собой Скорпиуса на все переговоры, - шепчет Кимбол и неохотно вытаскивает руки из-под её кофты, чтобы сосредоточиться, - Давай, отойди от меня, мы отвлекаемся.

Он беззлобно спихивает её с колен и скрещивает руки, ноги и мысли, лишь бы не передумать. Роуз выключает конфорку и заливает кипяток в маленький чайник. В кухне повисает горький аромат апельсина.

- Мое разрешение тебе не нужно, я так понял? – уточняет Кимбол, Роуз поджимает губы. – Тогда о чем нам говорить?

- Сходим к колдопсихологу.

- Роуз, ты не можешь добавлять «колдо» ко всем маггловским штукам и верить, что мир магов идентичен.

Роуз пытается шутить, и Ким почти смеётся. Она пробует его чай на вкус, но не ставит перед ним чашку на стол, она вручает её прямо в руки, легко касаясь пальцами его кистей. Роуз сегодня образцово-показательное воплощение нежности. Она испытывает её всегда, но сегодня чувствует острую необходимость рассказать о ней.

Он прикасается губами ровно к тому краю чашки, где минутой назад она снимала пробу чая.

- Я люблю тебя.

Она говорит это невпопад, буквально выкрикивает. Не для того, чтобы склонить его на свою сторону, конечно. Она просто очень давно хочет это сказать, а сейчас ей почему-то кажется, что другого шанса может не представиться.

Кимбол вскидывает голову и давится чаем. Откашливается и оставляет кулак у рта, уводя глаза в строну. Ему двадцать три, он взрослый здоровый мужчина, но смущение сжимает ему горло. На Роуз же ни капли краски. Она облокачивается поясницей о столешницу в двух метрах от него и гипнотизирует его уверенными глазами.

- Я люблю тебя, - произносит она медленнее и ниже. Будто распробывает слова получше. Они отзываются приятным послевкусием, и Роуз задумывается, почему это она не использовала их раньше.

- Я слышал, - Кимбол кашляет так, будто болен туберкулёзом. Потом в его голове что-то щёлкает, - Почему ты говоришь это?

- Потому что люблю тебя.

Кимбол пропускает ещё один апперкот от своего сердца, но не дает себя одурачить.

- Почему ты говоришь об этом сейчас?

Роуз не понимает и растерянно мотает головой.

- Ты, блять, как будто прощаешься.

Ким редко позволяет себе материться в её присутствии. Но Роуз тоже не часто признается в любви. В частности, впервые за шесть лет.

- Почему? – Роуз искренне не понимает, - Ты часто говоришь, что любишь меня, но я не воспринимаю это как предсмертные слова.

Кимбол возводит глаза к потолку и бормочет проклятия. Если бы Забини записался на пару сеансов к «колдопсихологу», то прямо сейчас поставил бы Роуз диагноз «аутизм». Но Роуз не аутист, она всего лишь с другой планеты.

- Знаешь, - он поднимается со стула, сует руки в карманы брюк и подходит к девушке близко-близко, - Плевать я хотел на пожирателей, на аврорат, на твою, на мою карьеру. Правда. Мне плевать. Можешь меня ненавидеть, Роуз, но ты туда не сунешься.

Не стоило упоминать «предсмертные слова». Роуз хочет вскинуть голову и продолжить противостояние, твердить, как это несправедливо, и так ни до чего и не договориться, и, вероятно, разозлить его ещё больше. Но неожиданно делает по-другому.

- Ким, - она смотрит на него с болью всей вселенной, стягивает свои руки в узел на его шее и тихо говорит, - Для меня это важно.

Он всё ещё сопротивляется, упрямо отворачивает от неё голову, но не отводит корпус. Роуз мягко касается дуги его челюсти и пытается обратить его лицо на себя. Ким в последний раз дёргает головой, отгоняя её пальцы прочь, и сдается. Шумно выдыхает.

- Твои аргументы недостаточно убедительны, если ты меня не касаешься, да? - горько усмехается парень.

Роуз замирает и пытается убрать руки, веснушчатый нос и всю себя подальше, но Кимбол приподнимает её и садит на столешницу. Он приникает к ней вплотную, кладет свою тяжелую голову на её тонкое плечо и пытается сломать себя. Потому что Роуз важна, а значит, все, что важно для Роуз, тоже важно.

- Я даже не смогу туда трансгрессировать, - беспорядочно бормочет он, - я никак не смогу тебе помочь…

- Я сама к тебе трансгрессирую, - она все же поднимает его голову и, заглядывая в глаза, обещает, - При первой же опасности. Даже если просто станет страшно.

- Ага, так я вам, гриффиндорцам, и поверил, - обреченно шутит он и таранит лбом её лоб. – Хорошо.

- Хорошо? – неверяще повторяет она.

- Хорошо, - подтверждает Ким, - Но у меня есть условие. Старое условие.

- Узы?

- Да, Роуз, если хочешь беспрепятственно идти на войну – нужно сначала заключить со мной Брачные Узы.

- Я не хочу делать это в спешке.

- Не ври мне.

- Хочу, чтобы падал первый ноябрьский снег…

- Лапшу мне на уши не надо.

- Хьюго хотел бы присутствовать на церемонии, но он в Румынии…

- Роуз!

- Зачем заключать союз со смертником?! - наконец, не выдерживает девушка.

Роуз не сразу понимает, что только что сказала. Зажимает себе рот и мотает головой.

- Я такую глупость сказала, не слушай.

Ким не шевелится. Ким сейчас провалится к соседям – такое напряжение он передает полу под ногами. Или устроит акт самосожжения – так горит его голова.

- А ты ведь почти меня провела, смертница...

- Мерлин, я сглупила, правда. Всё совсем не так. Я не собираюсь умирать.

- Всё.

- Ким!

Кимбол непреклонен.

- Давай заключим Узы? Ну же, план безопасный!

- Завтра? - быстро спрашивает он.

- Да! Что? - Роуз не успевает опомниться

- Отправь Патронуса брату, завтра в пять вечера на Паттерсон-стрит, 17А.

Роуз растеряна, но отступать поздно.


Глава 10, в которой Лили Поттер совершает похищение, а партия наконец заканчивается

От автора: Я очень долго не хотела расстваться с этими персонажами. Но кажется, пора. По правде, это история закончилась так, как ей захотелось, и последние главы я совсем не контролировала просто. Хочу только сказать, что для вас она может закончиться, когда вам нравится - и на седьмой главе(очень советую), и на восьмой, и на девятой. Я заболталась до десятой.
Люблю тебя, случайный читатель:)

Глава 10.

Одиннадцатого октября, пять вечера. Сказал как отрезал!

Пока, разумеется, миссис Сиссилия Забини и миссис Молли Уизли не получили своих патронусов с приглашением на церемонию, которая должна была состояться через девятнадцать часов. Заметка – на церемонию, которую благоговейно планировали около шести лет.

Луг у Норы, недалеко от деревни Оттери-Сэнт-Кэчпоул. 13 октября, десять утра. Сказали как отрезали.

Ким знал, что нужно было посылать к матери и матери будущей тёщи самых медлительных сов, которые, дай Мерлин, долетели бы к Рождеству. Но сов в его распоряжении не было в принципе, а венчание в тайне не то что откопало бы не закопанный топор войны – оно возложило бы его на алтарь.
Поэтому серебристый искрящийся волчара Кимбола Забини застал почти отходящую ко сну Молли Уизли в полпервого ночи. Стоит ли говорить, что ни возраст, ни орден Мерлина не помешали ей завизжать, как девчонке? Хотя визжала она не от страха перед чужим патронусом. Её очень огорчило безрассудство жениха своей маленькой внучки, который не дал ей и полугода на подготовку к празднику.

Сиссилия Забини знала своего сына чуть дольше и к такому развитию событий была готова. Она, как и полагается, лишилась чувств. Впрочем, ненадолго, ведь времени на подготовку оставалось действительно мало. Поэтому она быстро взяла себя в руки и развернула кампанию по перемирию. Дальше произошло самое настоящее чудо (даже в контексте магического мира) – миссис Уизли и миссис Забини нашли общий язык.
Говорили они на языке семьи, будущих внуков и правнуков, тринадцати горячих блюд, трехэтажного десерта и пяти видов канапе, праздничных украшений, гостей и общей важности предстоящего события. Возмущение безалаберностью Кимбола Забини и общая любовь к бедняжке Роуз делали свой вклад в этот неожиданный мирный договор.

Тринадцатое октября – это последнее, на что согласились дома Монтекков и Капулетти.

Роуз в эту же ночь аппарирует к родителям. Кимбол порывается аппарировать с ней, особенно ему не нравятся её слова «не жди меня». Девушка тяжело мотает головой и говорит, что если при таких новостях в доме Уизли будет присутствовать хотя бы один Забини… Словом, до свадьбы никто не заживет.

Роуз как каркает, потому что тихий обряд по заключению Брачных Уз за какие-то три дня действительно превращается в самую что ни на есть пышную свадьбу. Впрочем, Роуз, внезапно ставшую невестой, это нисколько не беспокоит, в отличие от Кимбола Забини, который представлялся её мужем с момента выпуска из Хогвартса.

- Я говорю тебе, она сбежит, - Кимбол нервно одёргивает края чёрного жилета и поправляет манжеты белой рубашки, - Все эти гости, музыка, бабуля!

Мы, а именно Кимбол, Сигизмунд и я, широкими шагами пересекаем благоухающую цветами пустошь, ориентируясь чисто по звукам музыки и собственной интуиции. Если в бракосочетании участвуют два мракоборца, и в родственниках у них тоже мракоборцы, и друзья у них тоже мракоборцы, а некоторые отцы так и вовсе Пожиратели смерти(пускай ныне не действующие), в этом случае вы должны быть готовы к девяти кругам антиаппарационной защиты и дезлюминирующих чар.

Поэтому мы при всём параде трансгрессируем в какой-то маггловской деревне и яростно надеемся на удачу.
Кимбол подворачивает штанины своих идеально выглаженных черных брюк и смело шагает в особенно высокие заросли. Утро сегодня будто заколдованно – солнце, лёгкий ветерок и свежая роса. Сигизмунд наблюдает за действиями младшего брата и, пожав плечами, идёт следом, не вынимая руки из карманов. Края его штанов всё равно не коснутся травы – они еле покрывают его лодыжки. Одежду на его рост не так-то легко найти, а в навыках двадцати восьмилетнего мракоборца едва ли значится и парочка хорошо отработанных чар кройки и шитья.

- Где бабочка, Ким? – хмыкает Сигизмунд, еле поспевая своими огромными шагами за стремительной походкой брата, - Маман ведь выпорет.

- Ты себя-то в зеркало видел? Маман тебя на церемонию вообще не допустит.

- Не люблю я портных, - морщится старший Забини, - Да и последние два дня мы с мистером Малфоем сильно занемогли.

На этих словах голова обиженно пропускает очередной приступ мигрени. Моё тело не привыкло к похмелью, но к нему привык Сигизмунд Забини. Поэтому первый день мы пили из-за размолвки Кимбола и Роуз на собрании(такой повод выдвинул Сигизмунд), а остальные два – за их помолвку(этот повод, к своему стыду, выдвинул я).

- Скорп одет с иголочки, не надо тут.

- Малфои, - равнодушно отвечает Сигизмунд, мол, что с них взять.

Кимбол спотыкается на ровном месте и летит в землю лицом. Сигизмунд, всё так же не вынимая рук из карманов, накладывает на него чары невесомости, когда между его белой рубашкой и грязной травой остаётся пара сантиметров.

- С чего ей бежать? – возвращается к вопросу Сигизмунд.

- Она боится, - просто отвечает Кимбол.

- Тебя боится? – уточняю я, и сердце моё замирает в предвкушении. Я ждал, я тринадцать лет ждал ответа на этот вопрос.

- Нет, -протягивает Кимбол и останавливается, шаря рукой по нагрудным карманам, - Боится хотеть.

Наконец, он вытаскивает пачку сигарет и зубами вытягивает одну из них. Он затягивается, по привычке поджигая её стихийно, но кончик сигареты начинает тлеть слишком рьяно, что выдает волнение Кима с головой. Никотин действует успокаивающе, Ким запрокидывает голову и облегчённо выдыхает дым. Мы с Сигизмундом всё ещё ждём продолжения, Сигизмунд ждёт его на семь лет меньше, чем я. Я говорил, что всё ещё не понимал, отчего их отношения так и продолжают напоминать партию игры в шахматы.

- Боится хотеть быть со мной, ждать меня, - растолковывает медленно Кимбол, пытаясь отвести дым от костюма, - Потому что мои чувства и намерения – они только мои, а я человек. И нет ничего более непостоянного, чем человек. Человек – не законченный элемент, он процесс. Ты сегодня, как бы это сказать, - это уже не ты вчера. А разве можно судить тебя за чужие желания? За желания того, другого человека, которым ты был вчера, но не являешься сегодня?

Я оторопело перевожу взгляд на Сигизмунда и мысленно напоминаю ему прикрыть рот. Забини рвано смеётся, выдыхая залпами сигаретный дым.

- Короче, Роуз не верит в вечную любовь, - заключает Кимбол, тушит недокуренную сигарету и становится собой, - Вперёд, джентльмены.

- Ааа, - протягиваем мы в унисон и продолжаем путь.

- Хэй, философ, - Сигизмунд откидывает мокрую от пота прядь волос, та в свою очередь крепко цепляется за длиннющие ресницы, и мужчина неохотно вытаскивает из кармана руку на помощь, - Как же это она не верит в вечную любовь, а всё равно идёт с тобой под венец?

- Она не знает про родовое проклятие.

- Стой-стой-стой, а почему ты такой тормоз? – Сигизмунд хватает его за плечо, разворачивая Кима к себе лицом, - Если она все эти шесть лет не верила, почему ты сразу ей не рассказал?

- Какое родовое проклятие? – непонимающе спрашиваю я.

- Ооо, - завывают они оба демонстративно разочарованно. Я терпеливо жду разъяснений. Мерлин, я всё время жду от этого семейства разъяснений.

- Как это вас, сэр, сделали шафером, если вы ничего не знаете? – издевается Сигизмунд, и Ким готовится подхватить этот фарс, я опасно сверкаю глазами, как это умеют только судебные колдомедики, и он поднимает руки в защитном жесте.

- Все браки в роду Забини по мужской линии заключаются по любви.

- Это какой-то кодекс или что?

- Нет, это именно проклятие со всеми вытекающими последствиями – огненными молниями, смертями первенцев, дождями из лягушек, чумой и саранчой. За порядок я не ручаюсь.

- Кто-то вас проклял? – спрашиваю я.

- Да. Четыре поколения назад, наш прапращур взял себе в жёны девчонку из Кэрроу…

- Нет, она была из Макмиллианов, - возражает Сигизмунд.

- Она родилась у Макмиллианов, но мать, уроженка Кэрроу, умерла при родах, тогда девочку под опеку забрал её двоюродный брат, который точно был из Кэрроу.

- Я понял, - нетерпеливо возвращаю их из спора я.

- Так вот, прапращур был тот ещё черт, если можно так говорить о дедуле. Он взял её в жёны ненадолго и не то чтобы из-за большой любви. Девушка была тихой, от рождения слабой, мраморно-бледной и хронически депрессивной.

- Но, вероятно, красивой, - вставляет Сигизмунд.

- Вероятно, да. Но это не спасло их брак. А как ты знаешь, Скорп, чистокровные волшебники не разводятся. Ну, раньше не разводились.

- Наш отец сломал всю систему, - смеётся Сигизмунд.

- Дважды, да. Но девчонка Кэрроу-Макмиллиан, кажется, её звали Викторией, формально оставалась женой нашего прапращура, а по факту вынуждена была смотреть на его праздные оргии.

- Причём в самом прямом смысле - смотреть. Он заставлял её присутствовать.

Мы взбираемся на холм, и вдалеке начинает белеть праздничный шатёр.

- Надеюсь, это не мираж, - щурится вдаль Кимбол и расстёгивает две верхних пуговицы рубашки. Солнце сегодня по-летнему не осеннее.

- Юная миссис Забини, Виктория, в девичестве мисс Кэрроу или мисс Макмиллиан, очень скоро умерла. До сих пор неясно из-за чего – слабого здоровья или от одиночества и горя, которое ей подарил наш прапращур. Однако для Кэрроу, её названного отца, причина была очевидна. История, по правде, длинная, в летописях описаны непростые отношения Кэрроу и его кузины, то есть матери Виктории. Он буквально бредил ей, а когда она умерла, он видел в дочери её точную копию и растил в постоянном страхе потерять последнюю часть любимой сестры. И, словом, в своей мести развратнику Забини он не заставил себя ждать, - Забини разводит руками, мол, и поделом дедуле.

- Он оставил проклятие на крови.

Я оступаюсь от неожиданности.

- Он закрепил проклятие своей жизнью?

- Да. А проклял так, что каждый Забини, заключивший брак без любви к своей избраннице, утонет в крови своего первенца.

- Разве? – скептически поднимает брови Сигизмунд, - По-моему, он падёт от палочки своего друга.

- Нет, там было что-то про первенцев, - возражает Кимбол так, будто они спорят о матче по квиддичу, - Ну, не суть, он умрёт.

- По женской линии не распространяется, - весело добавляет старший брат, - Вот Джорджиане можно гулять.

- Четыре поколения назад, - неверяще бормочу я, - Оно всё ещё держится?

- Так Кэрроу буквально свою жизнь отдал за него. Признаться, мы особо не рискуем проверять родовую магию на прочность. Но случаи смерти от расчётливых браков точно были.

- Двоюродный дед.

- И Джонатан! – щёлкает пальцами Кимбол.

- Там непонятно, он умер через два месяца после свадьбы от палочки какой-то волшебницы.

- Она могла быть его подругой, - пожимает плечами Ким.

- В любом случае, Скорп, точно могу тебе сказать – все мужчины Забини женятся по любви. Хотя бы из страха самосохранения.

- Но ваш отец… - осторожно начинаю я.

- Женился трижды, да, - заканчивает старший Забини, - И все три раза он искренне любил.

Тем временем мы добираемся до первых садовых арок, увитых бутонами роз.

- Розы, - со вздохом констатирует Кимбол,- Нет, ну теперь она точно сбежит.

Он наклоняет голову и проходит под замаскированным в арку магическим барьером, оглядывается по сторонам, как будто прибыл на место происшествия в форме аврора, и дальше идёт почти неслышно, разыскивая жертву. Жертву же в данной ситуации кто-то где-то затягивает в корсет свадебного платья.

- Я всё же уточню,- обращается ко мне Сигизмунд за спиной брата, - Если Кимбол произнесёт клятву верности перед Роуз без любви к ней – он умрёт.

- Подожди-подожди,- я лихорадочно бегаю глазами из стороны в сторону, хватаясь за что-то страшное и ускользающее, - Но если он не любит её, вернее, если думает, что любит – но не любит по-настоящему, он…?

- Он умрёт. Так или иначе.

***
Роуз за свою недолгую, полную людей и событий жизнь хорошо выучила одно – если ты не можешь изменить ситуацию, измени своё отношение к ней. Она представляла себя пером Ореликса, которое подхватил порыв ветра. И задача пера не сопротивляться ему, если, конечно, оно хочет когда-нибудь приземлиться целым.

Роуз делает все именно так, когда в четыре утра к ней на вахту в аврорат вломилась делегация женщин семьи Забини. Она даже не стала писать рапорт Рубеусу, дежурившему в тот час на входе и пропустившему семь посторонних женщин. А именно три миссис Забини, одну мисс Забини, одну миссис Поттер, одну мисс Поттер и ещё одну миссис Люпин. Наверное, в момент натиска Рубеус Крафт тоже представил себя пёрышком и поддался силе их убедительной настойчивости.

Роуз продолжала отдаваться во власть ситуации, когда миссис Забини разрыдалась на её плече, стоило той увидеть остатки её рыжих волос, сейчас едва доходивших до угла нижней челюсти. Она гладила её по голове и почему-то обвиняла нео-пожирателей смерти в насилии и безнаказанности. Роуз могла бы сказать, что отрезала волосы собственными руками, но отчего-то ей казалось, что это не успокоит будущую свекровь. И всё же миссис Сессилия Забини действительно умела быстро приходить в себя, если того требовали обстоятельства. Обстоятельства серьезнее, чем шесть часов до свадьбы, сложно придумать.

Штаб-квартира ордена неравнодушных к внешнему виду Роуз Уизли женщин была развёрнута в непосредственной близости от заколдованной и затерянной на всех картах поляны Оттери-Сэнт-Кэчпоул. Маленькая с виду палатка была расширена внутри умелой рукой Гермионы Уизли до размеров одного из модных домов Франции, а усилиями Астории Малфой ничуть не уступала ни одному из них в оформлении и оснащённости.

Роуз магию боялась, Роуз магию не умела, но никогда не переставала восхищаться её возможностям. Помещение было светлым, но не стерильно белым, зеркал было совсем немного, в этом Роуз видела проницательную поправку своей мамы, зато стены были в буквальном смысле пронизаны огромными окнами. Роуз захотелось выйти и хорошенько осмотреть маленькую палатку снаружи ещё раз. В окнах лежал тот самый луг со всем происходящими на нём действиями в реальном времени.

- Вау, - шепчет Роуз, и Сессилия Забини довольно улыбается, думая, что взгляд девушки цепляется за бесконечный выбор платьев родовых коллекций Забини и Малфоев. Гермиона, никогда не обладавшая сентиментальностью, обнимает дочь на семь секунд дольше среднестатистических объятий близких, и Роуз подозревает, что мама прячет в изгибе её шеи слёзы. Роуз удивлённо чувствует на своей щеке искренний поцелуй мамы Скорпиуса Малфоя, хотя ей всегда казалось, что миссис Малфой по умолчанию не радует дружба её сына с Уизли.

«Наверное, она рада, что я заключаю Брачные Узы не с её сыном,» - решает про себя Роуз и целует Асторию Малфой в ответ. Миссис Фелиция Забини, бабушка Кима, оценивающе осматривает Роуз, заставляя всех женщин в комнате разбежаться и заняться своими делами. Она садится в роскошное белое кресло, не сводя глаз со своей невестки. Роуз старается стать невидимой, и, наверное, у неё почти получается, потому что внезапно эта пожилая, но по-своему сохранившая красоту женщина, говорит:

- Подойди, девочка.

Это звучит как «Империо», Роуз чувствует себя маленьким грызуном, следующим за мелодией Крысолова. Ещё она чувствует неловкость за свои девичьи острые кости, маленькие груди и мальчишеские ноги. Она вдруг понимает, что боится этих смотрин больше, чем ночных погонь за пожирателями смерти.

Девочка подходит.

Женщина мягко левитирует к ней стул, и Роуз садится напротив. Вокруг тишина, вокруг ни души.

Гермиона где-то снаружи пытается завязать банты на шатре с помощью палочки, но она так погружена события, которые могут происходить между этой влиятельной женщиной и её маленькой, сегодня особенно маленькой дочкой, что бант загорается синим пламенем. Астория палочкой в одной руке возвращает белым лентам их первоначальный вид, другую руку кладёт Гермионе на плечи. Жена Рона Уизли в ответ вздыхает поглубже и благодарно улыбается жене Драко Малфоя.

За этой картиной молча, идентично приложив кулаки к подбородкам наблюдают двое – собственно Драко Малфой и собственно Рон Уизли. Ровно в этот же момент они замечают друг друга на расстоянии пяти метров.

- Малфой, - кивает Рон.

- Уизли,- кивает Драко.

На этом они решают остановиться. Проходит около десяти секунд, и Малфой всё же добавляет:

- Мне нравится твоя дочь.

Рон застывает на месте и медленно, угрожающе хрустя всеми шейными позвонками, поворачивает голову к школьному врагу.

- Она смышленая и спокойная, - терпеливо поясняет Малфой, коря себя за то, что начал этот разговор, - И красотой пошла в Грейнджер.

Рон внимательно смотрит на мужчину в идеально отглаженном костюме и с превосходно уложенными волосами и не узнаёт в нём белобрысого хорька за этой внезапной волной щедрых комплементов в сторону его дочери. Он никак не может сообразить, в какой направленности ему реагировать. Малфой к своим сорока восьми годам всё больше практикует мудрость и сострадание, почему и решает помочь Уизли определиться.

- Жаль, что она выходит замуж не за моего сына.

***

- Сигизмунд, предлагаю нам разбавить концентрацию Забини на один квадратный метр, - говорит Ким старшему брату, продолжая шарить глазами по всевозможным беседкам и навесам.

- А в чём собственно проблема?

- Не все Уизли-Поттеры похожи на Роуз, Сиги. Есть откровенные фашисты.

Чистокровные волшебники действительно не умеют пользоваться маггловскими телефонами, но это не освобождает их от ответственности знать мировую историю.

- Кого ты ищешь? – спрашивает Сигизмунд.

- Рона Уизли, конечно.

- Тебе надо запечатлеть своё почтение?

- Мне надо попросить руки его дочери.

Сигизмунд останавливается как вкопанный.

- А что так рано?

Кимбол наконец находит отца Роуз, останавливается со звонким «о!» и снимает фамильные запонки со своих манжет.

- К твоему сведению, я уже просил его благословения.

- Да? И он не благословил?

- Первые семь раз – нет. В прошлом году на Рождество мы были очень близки к его «да», но наутро оказалось, что он был слишком пьян, чтобы запомнить это.

Сигизмунд в смехе хлопает младшего брата по плечу, узнавая в этом «пьян» их домашнюю эльфийскую настойку.

- Так, а что же изменится на сегодня?

- Вода камень точит, Сиги, - выдыхает он и направляется прямиком к высокому рыжему мужчине, яростно орущего на своего белобрысого сверстника.

***

Сказать, что меня напугала родовая история семьи Забини – это ничего не сказать. Я нисколько не сомневался в искренности своего друга, но было пару условий, которые заставляли меня волноваться.

1) Уверен ли Кимбол, что это именно любовь, а не привязанность к единственной девушке, которая шесть долгих лет упорно избегала любой возможности узаконивания их отношений?

2) Что мистер Кэрроу подразумевал под любовью? Значимо ли это чувство только со стороны мужчины или именно факт взаимности возводит обыкновенную влюбленность в ранг любви?

3) И если для этой самой любви важен факт взаимности, что чувствует Роуз?

Все эти вопросы смешивались в моей голове в кашу и измельчались под лопастями страха того, что сегодня мой друг может подписать себе смертный приговор. Я никогда не был теоретиком и всегда верил только своим органам чувств, из-за чего я остановился и подумал, что именно из моих практических навыков может предотвратить катастрофу.

Задача ясна – необходимо удостовериться в истинности любви Роуз Уизли и Кимбола Забини. Решение пришло в виде необходимости достать две порции сыворотки правды.

И всё же это было не решением, потому что с собой у меня в чемодане было тридцать два флакончика зелий и среди них ни одной сыворотки правды. Аппарировать с места я не мог в силу антиаппарационного купола диаметром в десять километров. С вероятностью больше чем в девяносто пять процентов я мог сказать, что никто из гостей не носит в нагрудном кармашке лишний пузырек. Приготовить его на месте я не мог, потому что зелье правды настаивается до трёх недель, пока не потеряет все свои токсические свойства. Не говоря уже о том, что у меня банально нет при себе всех ингредиентов.
Итого, сыворотка правды отменяется.

Среди других средств на ум пришла только старая студенческая забава.

Точно. С кровчика всё началось, кровчиком всё и закончится!
С этими мыслями я начал третировать собственную голову на места, где растёт маленькое красное растение болтливости.

***

Роуз смотрит в зеркало на своё-не-своё лицо и думает, будут ли Брачные Узы Кимбола Забини и Роуз Уизли считаться действительными, если она сегодня совершенно непохожа на себя. Наверное, будут. Но хорошо, если не будут.

Разговор с бабушкой Кима оказался на удивление лёгким и приятным. Миссис Забини хорошенько проштудировала её знания в гербологии и астрономии, удостоверилась во владении трёх языков и поцокала языком на парализованную грамматику немецкого. Затем она попросила её встать и показать ости подвздошных костей, между которыми поместилось полторы её сухой ладони. Роуз это всё совершенно не смущало, единственное, что могло её напугать – проверка магических навыков. Поэтому, когда Фецилия Забини методично осматривала её груди и их готовность ко вскармливанию будущего наследника, Роуз выпалила:

- У меня нарушение контроля стихийной магии второй степени.

Миссис Забини подняла на неё старые мудрые глаза и неожиданно улыбнулась.

- Значит, в тебе так много магии, что внутри тебя ей тесно. Это хорошо.

Это хорошо. Вот и всё. Роуз улыбнулась в ответ.

Спустя три часа, пятнадцать примерок и три попытки Роуз не моргать во время нанесения туши, в зеркальном отражении она видела девушку с нежно уложенными волосами, треклятыми изумрудами в них и разноцветным лицом. Именно разноцветным лицом - Роуз не могла придумать красным щекам, чёрным ресницам и золотым теням другого определения. На её фигуре мало что смотрелось выгодно, не говоря уже о таких словах как «соблазнительно». Но, посовещавшись, женский совет постановил, что чем больше оборок, тем меньше иголок. Почти единогласно было решено закутать Роуз в пятнадцать килограммов стопроцентного кремового шёлка, затянув грудную клетку так, чтобы груди не оставалось иного выхода, как едва выглядывать наружу. В самом целомудренном значении этого слова. Но пятнадцать килограммов оказалось недостаточной ношей, кроме того, вопрос коротких волос всё ещё очень волновал Сессилию Забини – из-за чего Роуз приобрела в дополнение три килограмма нежнейшей тюли, крепившейся золотой заколкой к основанию роста волос на шее.

Гермиона весь день пребывала в смешанных материнских чувствах, но стоило ей увидеть свою крохотную дочь, закутанную в огромное количества белой ткани, она не могла не провести ассоциацию с картиной двадцатитрехлетней давности. Она вспомнила свою тихую малышку в белом покрывале на руках Рона, и слёзы с новой волной начали атаковать её хладнокровное спокойствие. Астория стояла с пачкой бумажных платков наготове.

Виктория Люпин вовсю боролась с мешками под глазами невесты, но шесть лет дежурств в аврорате ни для кого не проходят бесследно. Джорджиана Забини с задумчивым видом исследовала почти под корень подрезанные ногти.

- Ногти мешают при работе с зельями, - смущённо оправдывается Роуз, но Джорджиана сердечно целует её в щёку, за что тут же получает нагоняй от миссис Малфой, старательно работающей над румянами.

Роуз плывёт по течению и не сопротивляется ничьим рукам, решающим добавить в её образ что-то своё, пока не видит чуть в стороне Лили Поттер. Та заговорчески улыбается и еле заметным движением палочки транссфигурирует коробку чулок в стаю корнуэльских пикси. Заклинание требует точности и силы, у юной мисс Поттер всё это есть, недаром она является дочерью человека, пережившего Аваду Кедавру и внучкой-тёзкой женщины, Аваду Кедавру отразившую. Синие крылатые демоны быстро занимают всех и каждого в этой комнате и заставляют на минуту забыть о виновнице предстоящего торжества. Лили в один миг хватает в охапку кузину и тащит её и двадцать килограммов ткани на волю.

Тем временем на расстоянии двадцати метров от домика невесты Кимбол Забини яростно оттаскивает деда своих будущих детей от своего крёстного отца. Надо сказать, что Драко Малфой приходился Киму именно крёстным отцом. Рон Уизли всегда отличался безудержной силой и вспыльчивостью, из-за чего Забини приходится применять активный блок. Что уж очень напоминает собственно нападение. Что, конечно, не остаётся незамеченным для других гостей. В частности, для Джеймса Поттера, так некстати проходящего мимо.

- Забини! – Киму только-только удаётся утихомирить рыжего здоровяка, как на него налетает внезапно объявившийся защитник.

- Поттер, - Забини не успевает отдышаться и с трудом просовывает ладонь между своей шеей и локтём старого врага, - Я тоже очень скучал… Но мне… да полегче ты… но мне… ауч, откуда в тебе, Мерлин, столько сил…но мне некогда с тобой обниматься.

Ким расцепляет замок на своей шее и перебрасывает Поттера через бедро. Сигизмунд усиленно изображает пацифиста рядом со спокойно наблюдающими мистером Малфоем и мистером Уизли. Поттер вскакивает на ноги и готовится к следующему выпаду, но Ким отскакивает на пару шагов назад, примирительно открывая ладони.

- Поттер, давай заключим акт о ненападении на следующие четыре часа, мне надо жениться на твоей сестре, а потом целую ночь мы будем… - Ким не вовремя решает отдышаться, и Поттер хмурится грозовой тучей,- …мы с тобой будем дубасить друг друга. Целую ночь. Но сейчас есть один момент, который меня очень волнует, а именно гипотетическая возможность, что…

Кимбол не успевает закончить предложение, потому что вдруг раздаётся множественный женский крик и звон чего-то очень стеклянного и дорогого. Он ищет глазами источник шума и видит, как из узкого проёма палатки буквально вываливается Лили Поттер, вытягивая за собой какой-то кокон из белой материи. Кокон встаёт на ноги, мелькает родным пятном рыжих волос и сбрасывает туфли на траву. Лили Поттер подхватывает края бесчисленных юбок Роуз Уизли, и вместе они самым быстрым образом удирают куда-то в сторону леса.

-… что моя невеста сбежит.

Кимбол озадаченно заканчивает предложение, провожая взглядом две любимых лодыжки, уносящихся прочь.

***

Роуз-все-ещё-не-Забини мало кому доверяла. То, что она вверяла себя в руки судьбы при каждом удобном случае – не в счёт. Она легко плыла по течению, но взбираться в чью-то лодку никогда бы не стала. Если только это не лодка Лили Поттер.

Малышка Лили всегда была к кузине на шаг ближе всех остальных. Отчасти она была частью Роуз. Не отражением, скорее тем случаем, когда из одного жёлудя вырастают два дуба. Поттер невесомо присутствовала в жизни Уизли, с магической ловкостью улавливая её волну и никогда не пытаясь переправить на свой лад.

Роуз была привязана к сестре красной китайской нитью на гордиев узел, припаяна кожа к коже.

Поэтому ей и в голову не приходило спросить, какие цели они преследуют в чаще леса. Босиком. В свадебном платье. Без палочки.

Без палочки.

Роуз сглотнула ком в горле. А вот это уже проблема.

- Лили, у меня нет с собой палочки, - решила сообщить Роуз сестре.

- О, - только и выдаёт Лили, продолжая путь, покрепче подхватывая рюши, воланчики, кружева и что-то ещё на бесчисленном платье невесты, - Ну, кто-нибудь за ней присмотрит.

Роуз кивает и пытается справиться с профессиональным дискомфортом. В последний раз она расставалась с палочкой ещё в школе, на третьем курсе, когда та разлетелась в щепки на Истории Магии.

- Я только немного волнуюсь за Кимбола, если ты позволишь, - хихикает Лили, не поворачивая головы, - Думаю, сегодня сбылся его кошмар. Но это ему полезно. В жизни нельзя всегда держать снитч в руках. Тогда он непременно перестаёт быть снитчем – он всё время у тебя на виду, прямо в твоих пальцах. А что это за снитч, который не может от тебя удрать?

Роуз кивает ещё раз и уже не пытается разгадать эту метафору. У неё почти получается сопоставить сбежавшую невесту и удирающий снитч, но ведь Ким всегда играет отбивающим, да и она никогда от него не убегала. Кажется.

Наконец Лили останавливается и отпускает тяжелую ткань на землю. У Роуз слегка подгибаются коленки от внезапного веса юбок, но это не мешает ей зачарованно оглядывать маленькую опушку, у входа в которую они остановились. Здесь живет тайна. Определенно, по-другому быть не может. Космос прятал эту часть мира от людей до их появления. До появления Лили, потому что Роуз такая живая тишина ещё никогда не открывалась.

- Это не похищение, - сразу говорит Лили, присаживаясь на толстый корень дерева и шевеля пальцами ног в траве. Роуз думает, потеряла ли она туфли по дороге или сбросила вначале из босой солидарности.

- То есть мы вернёмся? – спрашивает Роуз, и в её голосе звучит сожаление. «То есть сегодня я выйду замуж?".

- Так и будет, - отвечает сразу на два вопроса Лили и прикрывает глаза от назойливого солнца, - Отстань же, скоро меня утащат гномы, приняв за морковку.

Роуз нежно смотрит на веснушки сестры и делает легкий шаг вправо, загораживая её от лучей. Они здесь единственные пробились сквозь вековую крону деревьев, Роуз с уважением чувствует, как начинает нагреваться заколка в волосах.

- Он тот самый.

- Что? – отвлекается Роуз.

- Я подумала, что кто-то должен тебе это сказать, - просто поясняет Лили, - Кроме самого Кима, конечно.

Они смеются, и Роуз совсем не чувствует неловкости. Хотя говорит и думает о Киме в контексте «того самого» впервые.

- Ну, у нас много работы – заключает рыжая красавица и меняется местами с сестрой, - Нужно сделать из тебя – тебя.

- Сейчас во мне нет меня? – это скорее риторический вопрос. Роуз послушно даёт ободрать у своего платья три верхние юбки.

- Ты всегда есть в себе, - они смеются и начинают кряхтеть над платьем вместе. Потому что сшито оно добротно, по-фамильному качественно. – Просто кажется, об этом знаем только мы с тобой. Но ничего, сейчас мы немного, ыых, ну давай же…- Лили ногой упирается в дерево, натягивая край ткани на себя в то время, как Роуз обнимает его ствол руками и ногами, изо всех сил поджимая губы. Раздается треск. Четыре юбки отодраны, осталось ещё три.

- Сейчас мы немного его перешьём, и это будешь точно ты. Полностью, - Лили чмокает кузину в лоб и улыбается.

Роуз улыбается в ответ и говорит как бы между прочим, видя потуги девушки порвать следующий слой:

- У тебя же с собой волшебная палочка.

- Точно, - кивает Лили и вытаскивает её из-за пояса высокой юбки, кладя на землю, - Ужасно колет живот.

Роуз слышит следующие вскрики старого платья и берётся за воланы на плечах. Необязательно всегда быть ведьмой.

***

Я расстёгиваю третью пуговицу на рубашке и думаю, что это последняя жизнь. Вот сейчас оно и случится. Вот сейчас, за этим деревом будет расти кровчик, я сорву его, затолкаю в горло Киму и спасу своего друга от смерти. Возможно, спасу и себя от Азкабана, если верить той части легенды Забини, где неискреннего мужа убивает его лучший друг.

Дерево позади, но кровчика всё нет. Я сжимаю зубы и продолжаю углубляться в лес. Как бы они там не переженились без меня.

Я был уверен, что церемония начнется как минимум не в полдень. У Кима и Роуз ничего не идёт по плану.

Я поднял руку с палочкой вверх и сосредоточился на поисковом заклинании. Мне нужен только один листочек, всего-то.

- Господин лес, не жадничайте, - ворчу я и иду на сигнал, который маячит в моей голове.

Если подумать, Роуз признавалась в любви Киму с кровчиком во рту ещё в школе, так что мне хватит и одной порции на Кима.
Я иду по непротоптанной тропинке и чувствую всю враждебность природы ко мне. Я здесь чужой, я здесь впервые. Да к тому же Малфой. А этот лес буквально искрится от магии Уизли. Удивительно, учитывая, что Нора стоит в этих краях не больше полувека.

- Ты антифея Крёстная, - раздается голос, которого здесь быть не должно. Я настораживаюсь и иду на его звук. Поисковое заклинание сработало на кого-то живого, вероятно.

- Это как? – хохочет колокольчиком другой голос. Он смутно знакомый, откуда-то из детства.

- Так сказал бы Ким, - отвечает Роуз, и я замечаю её, сидящую в корнях большого дуба. Перед ней на коленках устроилась кто-то очень по-рыжему родная, маленькой кисточкой колдуя над лицом всё-ещё-не-жены-моего-друга. Это чаща леса, полчаса от катастрофы и лучистая магия, заставляющая моё сердце работать сверхурочно. Вероятно, эта рыжая девушка -Лили Поттер.

- Почему бы ему так говорить? – спрашивает Лили и продолжает оттирать румяны с щёк сестры.

- Потому что фея Крёстная в маггловской сказке одевала Золушку, бедную девушку, в красивое платье, подбирала ей туфли и карету. А ты делаешь всё наоборот.

- Магглы такие странные, - хмыкает девушка и откидывается немного назад, чтобы посмотреть на свою работу.

На Роуз смотрю и я. Её волосы все ещё еле достают ей до середины шеи, но лежат по-мягкому беспорядочно, будто им не хочется быть уж слишком непослушными. На Роуз легкое платье в пол, аккуратный лиф, открывающий ключицы, На плечах по одной широкой белой ленте, имитирующей рукав, сползший с плеча. Знакомый медальон Забини на груди, удачно вписывающийся в её невесомый образ только потому, что он уже неотъемлемая часть Роуз, и мне трудно вспомнить день, когда она бы его не надевала. У основания шеи струится фата, доходящая до половины предплечья. На лице – лицо Роуз.

- Красиво, - комментирую я, и девушки подпрыгивают в испуге.

- Скорпиус Малфой, - здоровается неожиданно взрослая и чарующая Лили Поттер, опираясь на вытянутую назад руку.

- Я, - соглашаюсь я и пытаюсь вспомнить, сколько пугавиц на рубашке у меня застегнуто.

- Что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Роуз, поднимаясь на ноги.

- Нет, но думаю, что всё-таки случилось, раз вы здесь.

- Ну, мистер Малфой, более странно здесь ваше присутствие, - возражает Лили и сдувает с глаз чёлку.

- Правда? – скептически вскидываю брови я и ещё раз взвешиваю факты чащи леса, ободранных кусков свадебного платья на земле и четыре женские ступни, перепачканные землёй. Где же их туфли?

- Ага, у нас здесь предсвадебные хлопоты, всё очень обычно, - улыбается девушка и поднимается следом за кузиной.

- Что ты здесь делаешь, Скорп? – повторяет вопрос Роуз, и в её голосе беспокойство. Глаза держат меня в силках и говорят «расскажирасскажирасскажи».

Я хотел провернуть эту операцию в одиночку, никого не беспокоя лишний раз. Тихо убедиться в истинности чувств Кимбола и жить долго и счастливо со своими ничего не заподозрившими друзьями. Но вот я смотрю во все понимающее лицо Роуз Уизли, готовой подхватить любую мою авантюру, и понимаю, что лучшей команды по спасению Кима мне не найти.

- Я ищу кровчик.

Роуз кивает и подхватывает юбку, разворачивается на шесть часов и теряется среди деревьев, следуя по дорожке, по которой совершенно точно следовала уже не один раз. Господин лес очень расположен к юной человеческой хозяйке, которая за двадцать три года ни разу не сломала ни одной ветки и не разворошила ни одно птичье гнездо. Господин лес вручает её взору кровчик буквально на следующем повороте.

Она возвращается с тремя маленькими как капли крови красными листиками в руках и отдаёт их мне. Не требуя объяснений взамен. Я благодарю её и совершаю ошибку. Я не могу не рассказать ей про проклятие. Впрочем, я так привык к тому, что Роуз Уизли никогда не удаётся убежать от Кимбола Забини, что почти не волнуюсь. Даже когда глаза девушки в страхе расширяются.

- Что же нам делать? – роняет растерянная Роуз.

- Возвращать тебя в руки Кимбола, конечно. Снитч залетался, - говорит Лили и взмахом палочки заставляет белую ткань исчезнуть.

- Кровчик – это не надёжно, Скорп, - продолжает Роуз, даже не пытаясь разобраться в залетавшихся снитчах, - Слапковский регистрировал случаи, когда волшебникам удавалось уйти от ответа. А ложь и вовсе не всегда можно зарегистрировать, если не знать наверняка, что это ложь, понимаешь?

- Кровчика вполне достаточно, Роуз – возражаю я. Но механизм её панической атаки уже запущен.

- О Мерлин, здесь и кровчик не нужен, - вклинивается Лили.

- Стоит отложить Узы. Нужно приготовить сыворотку правды ему и мне, и исследовать это проклятие получше. Мне не очень понятен момент, как обнаруживается нелюбовь… - задумчиво роется в голове Роуз и направляется к деревне.

- Нет, Роззи, ты делаешь всё невероятно сложным, - Лили берёт её за руку и шагает с ней в ногу, - Остановись и скажи мне. Как вы можете не знать, любите ли вы друг друга?

- Как? – уточняет Роуз.

- Он же говорил тебе о любви, и ты говорила ему.

- Но это слова, - Роуз искренне не понимает, как можно доверять людям. А уж тем более тому, что они говорят.

- Пойдём, - Лили чувствует приближающуюся катастрофу и необходимость отвести эту самую катастрофу к единственному человеку, который может, должен и хочет её предотвратить.

Мы идём около получаса, и Роуз затихает в крепкой хватке нежной руки кузины. Тогда Лили выпускает её и чуть-чуть замедляет шаг, позволяя мне догнать себя.

- Теперь твоя очередь, мистер Малфой, - обращается она ко мне опасно строгим тоном, - Дай мне свою руку.

Я послушно протягиваю ей ладонь, запоздало ощущая в ней листья кровчика. Пытаюсь переложить их в другую ладонь, но девушка резко перехватывает мою руку. Ширины её кисти не хватает на то, чтобы заключить мою в капкан, поэтому она переплетает наши пальцы, и теперь красные листики зажаты между наших ладоней.

- Отпусти их, - настойчиво шепчет она, чуть-чуть поворачивая голову в мою сторону. Я знаю, что говорит она о кровчике, что она взывает к моему благоразумию. Но я также знаю, что она имеет в виду их – Кимбола и Роуз.

Она просит меня отпустить их.

Мне никогда не казалось, что я их держу. До этого момента. Я их и не держу, если по правде. Их держит страх внутри меня. Я волшебник, да, и всё же я обычный человек, и мне до обычного страшно, что эти Узы отгородят меня от моих друзей.
Наверное, это не так.

Надеюсь.

Я тихо выдыхаю и ослабляю кисть – листики падают вниз. Лили в ответ теснее переплетается со мной пальцами.

- Спасибо, - говорю я.

- Пока не за что, мистер Малфой, - улыбаясь шепчет Лили и обвивает второй рукой моё плечо, на короткий миг прижимаясь ко мне всем телом. Рука, ноги, грудь и лицо у меня немеют, но она уже отстраняется и спешит догнать свою опасно затихшую кузину.

Я смотрю ей вслед и пытаюсь сосчитать веснушки на её открытой спине.

***

Не успеваем мы показаться на горизонте, как Кимбол заключает меня в свои огромные объятия и говорит:

- Мерлин, Скорп, друг, ты нашёл её.

Я слышу в его голосе неподдельный страх и мне становится стыдно за всю эту затею с проверкой подлинности. Но на самом деле, самое страшное ещё впереди.

Роуз, очень красивая, но всё ещё Роуз неестественно прямо стоит чуть поодаль и готовится спасать Кимбола Забини. Тот заканчивает меня благодарить и поворачивается всем корпусом к своей беглянке. Роуз так преисполнена своей целью не допустить свершения родового проклятия, что совершенно отказывается воспринимать его недобрый взгляд.

- Кимбол.

- Роуз.

Они не успевают продолжить дуэль, потому что место воссоединения стремительно заполняется массовкой. Массовка в свою очередь, особенно её женская часть, с ужасом обнаруживает невесту во всём своём свадебном обмундировании, совсем не таком, каком им бы хотелось, и всё же самую настоящую невесту перед своим женихом. Жениху ни в одном из миров, магическом или маггловском, никогда не разрешалось видеть невесту до того, как она станет его женой. Миссис Забини решает даже не тратить время на потерю чувств – необходимо немедленно спрятать Роуз Уизли от синих глаз Кимбола Забини, пока не произошло… То, что может произойти, да.

- Стоять! – громко обрывает все махинации толпы Кимбол, и все послушно замирают. Надо сказать, что Роуз замирает только потому что и до его приказа не особенно двигалась. А так она совершенно не собиралась подчиняться.

- Кимбол, сейчас же не смотри! – приходит в себя Сессилия Забини и тянет руку к будущей невестке.

- Нет. Роуз, от меня ни на шаг, понятно? - он подходит и самым собственническим образом обхватывает её запястье. – Я отпущу тебя теперь, только после того, как мы заключим Узы.

- Нет, - в голосе Роуз боль героя, заслоняющего собой любимого от Авады Кедавры.

- Что «нет»?

- Мы не можем заключить Брачные Узы сегодня.

- Да твою мать! – не выдерживает Кимбол, и всё, что может загореться, в пределах десяти метров загорается. Он так устал. Сколько можно с ним сражаться?

- Видит Скорп, я пытался быть добрым, - рычит Ким и подхватывает Роуз на руки, закидывает на плечо и удаляется на переговоры. Роуз не сопротивляется.

- Я бы пошла с тобой и на своих ногах, - замечает она меланхолично.

- Это быстрее и приятнее.

Он ставит её на ноги в одной из дальних беседок, сам садится на скамейку и упирается локтями в колени.

- Ну?

- Ты подрался с Джеймсом? – она замечает его потрепанный костюм и взъерошенные волосы. Роуз подносит руку, чтобы вынуть травинку-соринку из его волос, но он перехватывает её запястье на полпути.

- Единственное, что помешает мне сегодня взять тебя в жёны – смерть одного из нас. Если есть ещё причины – говори. Потому что я близок к тому, чтобы убить тебя.

- Скорпиус рассказал мне про родовое проклятие Забини.

- И? – поднимает брови Кимбол.

- Забини умирает, если женится не по любви, - продолжает Роуз, но уже чувствует, что проиграла.

- И?

- Ты Забини и ты сегодня женишься, - она решает идти до конца.

- Это всё? – спокойно спрашивает Кимбол и поднимается на ноги.

- В общей сложности – да.

- Отлично, пойдём к Старейшинам, - он снова берёт её за руку и тянет на церемонию.

- Но ты не можешь так рисковать! – она пытается вытянуть свои пальцы из его хватки.

- Мне ничего не грозит. Я женюсь по любви, если ты всё ещё не поняла, - отрубает он и готовится взвалить её на плечо. Так приятнее и быстрее.

- Откуда ты можешь знать? – в отчаянии повышает голос Роуз.

- Откуда я могу знать…? – переспрашивает он. – Только я и могу знать, Роуз. Не ты. Не чертов дед Кэрроу. И если я сказал, что люблю тебя, значит, тебе придётся мне поверить. И любить в ответ, если ты этого хочешь. Ты можешь не верить никому, не заводить друзей, шарахаться по лесам с Поттер – меня это не трогает. Но ты должна верить мне. Это всё, что я прошу мне дать. Если в тебе этого нет – это вторая единственная причина, почему нам нельзя заключать сегодня Узы.

Он смотрит на неё напряженно и внимательно. Он ждёт.

- Я просто боюсь, что ты умрёшь после этого, - честно отвечает Роуз и обхватывает себя руками. Только теперь Кимбол замечает, во что она одета. Он кутает её в свои руки и утыкается губами в её голое плечо, согнувшись для этого в три погибели.

- Я умру. Когда-нибудь. Но не от того, что не люблю тебя, понятно?

- Понятно, - наконец верит Роуз.

***

Пять часов спустя, как только невидимые нити обжигают и остаются витиеватыми шрамами по типу Непреложного обета на её левом и на его правом запястьях, нам втроём удаётся удрать. Поляну близ деревни озаряет праздничными огнями, из огромного шатра доносится музыка и звук самых странных танцев магического сообщества. Всё дело в разнородности танцующих. Забини, Уизли, Поттеры, Малфои, даже немного Ноттов!

Мы аппарируем домой. Аппарирую я, держа в одной руке руку Кима, в другой- Роуз. Они не держатся за руки, не целуются, не разговаривают и даже не смотрят друг на друга. Я говорю как заведённый, звоню в доставку пиццы по мобильному Роуз, запихиваю их в нашу маленькую квартирку и незаметно отправляю синицу-патронуса Сигизмунду. Тот заваливается пьяный, как будто пил в семь глоток, но ум его ясен, как лондонское солнышко.

- Так, ребята, нам надо поговорить, - начинает он, почти лежа на полу, Кимбол садится на диван мрачный, как грозовая туча, Роуз присаживается на пол, на самое большое расстояние от своего мужа. Я пытаюсь заполнить эту дистанцию собой.

- Мистер Малфой ужасно волнуется, что Бишбармачные узы сработали наоборот, - гогочет Сигизмунд и всё никак не трезвеет. Сколько же он выпил, чтобы погрузить в такую зюзю два с половиной метра человека.

- Сиги, иди отоспись, - предлагает Ким, и это первое, что он произносит.

- Как только, так сразу, Кимми, - слащаво протягивает старший брат, - Только расскажи, в чём дело.

Тем временем я раздаю кружки с чаем всем, кроме Сигизмунда, чьи длинные конечности не в состоянии держать кипяток. Неожиданно Ким шипит от боли:

- Роуз, слишком горячо! Куда ты торопишься?

Я оторопело перевожу взгляд на девушку и замечаю у её губ чашку. По краснеющей верхней губе становится понятно, что она обожглась. Так.

- Есть первый контакт! – возвещает Сигизмунд и смеётся.

- Ты почувствовал, как Роуз обожглась? – с интересом спрашиваю я.

- Я чувствую всё, до чего она касается, - раздражённо говорит Кимбол.

- И это тебя злит? – осторожно спрашиваю я, пока Сигизмунд ползёт к моему чаю.

- Не это, - отрезает мой друг.

- Так просто не читай мои мысли! – вмешивается Роуз.

- Они зачитывают себя речитативом, – язвит в ответ Кимбол.

- Так вы можете и мысли друг у друга читать? – я стараюсь убрать из голоса любопытство и добавить больше сопереживания.

- Я не слышу мысли Кимбола, - отвечает Роуз.

- Тебе бы не понравилось то, что я сейчас думаю, Роуз! – я очень давно не видел его таким злым.

- Что в моей голове тебя так разозлило? – обхватывая себя руками в защитном жесте, спрашивает Роуз, и это обливает Кимбола холодной водой.

- Ладно, иди сюда, - ему удается успокоиться под давлением её беспокойства, которое он сейчас испытывает как своё собственное. – Я погорячился, хорошо. Просто стоило старику закончить ритуал, в мою голову хлынули твои воспоминания. Их так много, и в них полно того, о чем ты мне никогда не собиралась рассказывать. Роуз, пожалуйста, иди сюда, я слышу твой страх и чувствую себя тираном-узурпатором.

Роуз поднимается со своего места и садится рядом с Кимом, тот лёгким движением закидывает её ноги на свои колени и замирает. Замирает и Роуз.

- Роуз, кажется, мы пока не готовы.

- Ага, да, - быстро соглашается Роуз и медленно без лишних движений возвращается на место. Сигизмунд, улучив момент, кладёт свою голову ей на колени.

- Что вы чувствуете, когда касаетесь друг друга? – деловито спрашивает Забини-старший.

- Как будто бы я в его коже, - роняет Роуз зачарованно, и Ким резко выдыхает.

- Я тоже так хочу, - протягивает Сигизмунд.

- А что ещё? - уточняю я.

- Вижу его глазами, слышу его ушами, чувствую его языком…

- Как же я рад, что ты не можешь читать мои мысли, - неловко смеется Ким.

- Я всё ещё могу чувствовать, что чувствуешь ты.

- Тогда странно, что ты всё ещё не покраснела.

- Ким, - Роуз звучит предостерегающе, но девушка нещадно краснеет.

- Извини, эти разговоры про языки и кожу…

Сигизмунд заливается смехом и закидывает руку на плечо Роуз.

- То есть сейчас ты чувствуешь, как я тебя обнимаю, брат?

Кимбол запускает в ответ подушкой.

Объявляется Бинки, домовой эльф семьи Забини.

- Хозяин, - кланяется он Сигизмунду, и его большие уши почти касаются ковра, на котром его хозяин лежит, - Хозяин, - кланяется он Кимболу, - Хозяйка, - заканчивает он поклоном Роуз, будто так оно и было всегда. Та замирает, пораженная.

- Что это? – вдруг спрашивает Ким и кладёт руку себе на грудь, - Я чувствую жар и мурашки, и сердце больше не бьется, ритмично не бьётся.

- Ты плачешь? – неверяще спрашиваю я, заметив на его лице слёзы. Я редко видел Кима в слезах. Вообще-то никогда.

- Это не я, - неверяще отвечает Ким, и мы все смотрим на Роуз. Девушка не двигается.

- Сдерживай эмоции, - шепчет она.

- Да как? Я даже не понимаю, что это. Это и радость, и нежность, и грусть, и счастье, и немного страха, - Ким утирает глаза рукавом, - Как можно чувствовать так много в один момент?

- Так ты чувствуешь всё это вместо Роуз?

- Нет, я тоже всё это чувствую, просто справляюсь лучше Кима, - возражает Роуз.

Ким всхлипывает и глотает рыдания на уровне груди.

- А теперь, теперь ты испытывпешь облегчение и благодарность сверху?

- Бинки расстроил вас, Хозяин? – спрашивает домовик и падает на тонкие коленки.

- Не меня, Бинки, это всё твоя Хозяйка, - отмахивается Ким и добавляет, - Я чувствую себя таким беззащитным…

- Хозяйка желает, чтобы Бинки было больно? - вкрадчиво вопрошает домовик и ищет глазами острые или тяжелые предметы.

- Что? Нет! – Роуз рефлекторно хватает домовика за плечо.

- Не так резко, Роуз! – страдает от внезапного чувства вины Кимбол и изо всех сил сдерживает новые слёзы.

- Хозяйка коснулась Бинки, - констатирует эльф. И мы с Сигизмундом в один голос издаем «оу».

- Прости, я случайно, - растерянно говорит Роуз.

- Бинки никогда не был доверенным домовым эльфом. Бинки рад вам служить

- Доверенным домовым эльфом? – переспрашивает девушка.

- Поздравляю, Роуз, ты заключила ещё один магический контракт. Только ничего не чувствуй по этому повобу, пожалуйста, - на Кима больно смотреть.

- Это значит, что Бинки придёт по первому твоему зову, даже если ты его не зовешь, - поясняет Сигизмунд и морщится.

- Твой личный телохранитель, - добавляю я.

- Спасает от пожаров, наводнений, заклятий и холодных вечеров.

- Холодных вечеров? – Роуз всё ещё не понимает, что мы серьёзно. У семьи Уизли никогда не было домовых эльфов, и тонкости этих сложных отношений ей неизвестны.

- Да, Бинки теперь завится к тебе с пледом и горячим чаем, стоит тебе почувствовать сквозняк.

- Что я наделала? – беспомощно оборачивается она к Киму, и тот стонет, как от головной боли.

- Хэй, девочка, - ласково говорит он, но не решается её обнять, - Просто обзавелась верным прислужником. Ничего такого.

- Для Бинки это честь, моя Хозяйка, - заверяет домовой эльф и приосанивается.

- Ещё бы, - хмыкает Сигизмунд.

- Контракт нельзя расторгнуть?

- Смертью, твоей или его, - разводит руками белобрысый мужчина.

- Но ведь ни у кого из вас нет доверенного эльфа?- спрашивает Роуз.

- Нет.
- Неа.
- Ни за что.

Следует три ответа.

- Доверенному только и надо, что отдать за тебя жизнь, ужасно утомляет, - беззаботно делится Сигизмунд и зевает.

- Бинки, ты принёс книги? – тем временем спрашивает Кимбол и становится очень серьёзным.

- Да, Хозяин, - домовик разжимает кулак, в котором покоятся пять уменьшенных томов. Он возвращает им первоначальный вид и с поклоном ( Роуз он кланяется трижды) исчезает.

Книги из фамильной библиотеки Забини и так или иначе посвящены таинствам магических обрядов. Мы усаживаемся втроем за их изучение, через полчаса к нам присоединяется Сигизмунд (когда буквы перед его глазами перестают расплываться).
***
- По крайней мере, это не навсегда, - заключает Кимбол и зачитывает из старого фолианта следующее, - «… магический субъект "один" может испытывать крайнюю степень единства с магическим субъектом "два", принимая на себя треть или половину от испытываемого и ощущаемого магическим субъектом "два". Известны случаи явлений макроэмпатии. В любом случае, этот эффект не заставит ждать своего исчезновения, и магические субъекты вернутся в своё прежнее сугубо личное мироощущение в течение ближайшего…». Парапам, - Ким захлопывает книгу и растягивается на диване.

- В течение ближайшего…? – опасно спокойно уточняет Роуз.

- Времени, - заверяет её муж.

- Мне кажется, там был определённый временной промежуток, Забини.

- Ерунда, Забини, - довольно улыбается Кимбол, долгие шесть лет мечтая дерзко назвать Роуз Уизли своей фамилией в ответ.

- Малфой, ты выбиваешься из общей концепции большой и дружной семьи, - подкалывает меня Сигизмунд Забини, не отрываясь от книги.

- Джорджиана уже замужем, - развожу руками я.

- Ну что ты, у нас ещё куча троюродных кузин.

- Их две, Сигизмунд, и одной из них в прошлом месяце перевалило за пятьдесят, - поправляет Кимбол, заводя за спину старенький том, в котором совершенно конкретно сказано о длительности эффекта взаимной эмпатии при обряде Брачных Уз. Роуз Забини берёт в руку палочку.

- Заколешь меня? – подначивает её Ким.

- В течение ближайшего... месяца? – спрашивает она, надвигаясь.

- Роуз, ну правда, положи палочку, оружие – детям не игрушка.

- …года? – продолжает она.

- Детка, тебе ведь будет втройне больнее – сначала от собственной эксплуатации магии, потом за эмпатию от применения её на мне, умноженную на два, - мягко рассуждает Кимбол, не пытаясь уйти от грозящего удара.

- В течение ближайшего ...десятилетия? – допытывается Роуз и подходит к нему вплотную, коленки к коленям, смотрит на него сверху-вниз. Кимбол довольно улыбается и одним молниеносным движением хватает её под коленки и фиксирует её руки к собственной груди.

- …века.
Ким шепчет ей это на ухо и осторожно целует в висок. Оба вздрагивают от внезапной силы этого ощущения и решают в дальнейшем воздерживаться от поцелуев на людях.

Роуз полулежит, беспомощно прижатая к этому невозможному человеку, и думает о том, что в схватках с ним у неё всегда будет страдать как защита, так и нападение.

За окном разыгрывается рассвет. Я замечаю, что Сигизмунд спит, подложив под голову дряхлые страницы вместо подушки. Роуз не пытается выбраться из рук Кимбола, вероятно, она тоже где-то у Морфея. Ким утыкается подбородком в её макушку и хитро улыбается мне из-под полуопущенных ресниц.

Я поудобнее усаживаюсь в кресле и закрываю глаза, засыпая.

Партия окончена.