Глава 1Через двадцать лет их осталось…
А, кстати, сколько?
На какой-то миг Гарри стало досадно, что он даже примерно не может сказать, сколько бывших Упивающихся смертью осталось сидеть в Азкабане на момент двадцатилетия битвы за Хогвартс. Эта досада и заставила его вытряхнуть из ящика «Архив» все бумаги и, торопливо листая и перекладывая папки, набросать на листе длинный список, из которого Гарри почти сразу вычеркнул больше половины. Потом пересмотрел папки снова, отбросил бумагу в сторону и мрачно задумался.
Оказывается, их осталось не так уж и много – всего десяток. Остальные умерли: кто-то был ранен, и, похоже, просто не захотел выживать, кто-то был стар, кто-то просто умер, кто знает, от чего… отсутствие дементоров, от которых отказались после войны, как ни странно, не сделало Азкабан более приятным и здоровым местом. Жути там стало поменьше, но её место заняли тяжесть, тоска и холод – говорили, что те, кому было, с чем сравнивать, даже высказывались за возвращение дементоров, но их, конечно, не слушали – а может, это были обычные сплетни.
Гарри запустил пальцы в волосы и крепко зажмурился, откинулся на спинку, потянулся и потер лицо руками. Потом посмотрел на съехавшую к ближнему краю стола бумагу снова, будто надеясь, что на ней что-то изменится – безрезультатно, конечно.
Посчитал вслух, скользя средним пальцем по списку:
- Раз… два… три… шесть… девять… десять.
Вздохнул, оттолкнул от себя бумагу – лист скользнул к противоположенному краю и остановился, зацепившись углом за одну из папок – и проговорил вполголоса по слогам:
- Не хо-чу. Не! Хо! Чу!
Потом глубоко-глубоко вдохнул, задержал дыхание – и выдохнул, состроив гримасу, сказал сам себе уже громко:
- А придётся.
Сел, взял список и, аккуратно положив его в центр стола, начал сортировать раскиданные папки.
Через четверть часа на столе образовалось две стопки: поменьше и побольше. Большую Гарри убрал в ящик «Закрыто», а меньшую придвинул к себе, взял верхнюю и начал читать.
«Керроу, Алекто».
Он немного помнил её: маленькая, какая-то квадратная, почти незаметная, и, кажется, всему живому мстящая за эту свою незаметность. Почему-то прежде всего Гарри вспоминал её голос, пронзительный и высокий, со странными взвизгивающими интонациями, звучащими даже когда она, казалось бы, говорила совершенно спокойно. Сам Поттер почти с ней не сталкивался, но рассказов наслушался, и рассказы эти были достаточно яркими для того, чтобы его каждый раз, когда он задумывался о ней, охватывала смесь омерзения и брезгливости, похожая на то, что чувствует человек, обнаруживший в половинке откушенного только что яблока ещё шевелящуюся половинку червяка. Поморщившись, он закрыл папку, положил её слева от листа со списком, и взял следующую, на которой предсказуемо было написано «Кэрроу, Амикус». Вот его как раз Гарри помнил отлично – он тут же захлопнул и эту папку, и положил поверх предыдущей.
Взял список в руки, повертел его в пальцах… переписал внизу начисто невычеркнутые фамилии. Получилось следующее:
«Кэрроу, Алекто
Кэрроу, Амикус
Лестрейндж, Родольфус
Лестрейндж, Рабастан
Макнейр, Уолден
Руквуд, Август
Роули, Торфинн
Селвин, Ангвис
Эйвери, Маркус
Яксли, Проспере»
Гарри вздохнул снова, и просто переложил две следующие папки к двум предыдущим. Посидел ещё немного, посмотрел на бумагу, ладонью прихлопнул её к столу, и взял следующую папку из правой стопки.
«Макнейр, Уолден».
Его Гарри, разумеется, помнил тоже, но, в отличие от предыдущих, этот не вызывал у него отвращения. Возможно, потому, что, хоть он и занимал довольно долгое время должность официального палача в министерстве, но так и не убил ни одного человека вне боя – во всяком случае, ничего подобного так и не было доказано, несмотря на примененный во время послевоенного суда к подсудимым веритасерум. Возможно, потому, что тот никогда не пытался изображать из себя приличного человека – пошёл же он в палачи, пошёл добровольно, и отзывы на свою работу имел исключительно положительные. А возможно, на фоне остальных тот выглядел почти что нормальным: обычный убийца, без вывертов и извращений. Палач он и есть палач, что с него взять…
Гарри поставил в списке рядом с его фамилией восклицательный знак, потом переделал его в вопросительный, отложил папку к противоположенному краю стола, и взял следующую.
«Руквуд, Август».
Сжав зубы, Гарри переложил эту папку налево, пятой в стопку. Нет. Или, во всяком случае, не с его подачи. И пусть это будет банальная месть – он не может. Не может.
И НЕ ХОЧЕТ.
«Роули, Торфинн».
Его он вспомнил не сразу – пришлось открыть папку, посмотреть колдографию, и прочитать пару первых страниц. Потом вспомнил – маггловское кафе, где их чуть было не поймали сразу после свадьбы Билла и Флёр. Ещё тогда он показался Гарри каким-то нелепым… Он полистал папку, вздохнул, пожал плечами, и отложил её тоже на край стола, второй – и поставил в списке рядом с фамилией знак вопроса.
«Сервин, Ангвис».
Это имя он тоже не вспомнил… Память освежила старая колдография, но Гарри все-таки полистал дело. Задумался, закрыл папку, потянулся к краю стола, потом налево… потом опять к краю… потом все же положил слева, но поперёк стопки. У него ещё будет время решить, куча времени.
«Эйвери, Маркус».
Почти не раздумывая, с видимым облегчением, Гарри отправил папку на край стола – всего лишь третьей, но всё-таки. Про Эйвери он давно уже всё решил, это было проще всего. В конце концов, того можно было обвинить скорее в трусости, чем в убийствах – это, кажется, и Волдеморт знал, Гарри прекрасно помнил, как тот прямо на кладбище встретил Эйвери Круциатусом, единственного из всех. Он помнил и суд, и бледного, перепуганного – кажется, он единственный действительно был напуган, потому что единственный на что-то надеялся – мужчину, невысокого, слегка полноватого, но заметно уже исхудавшего в ожидании суда. Ещё тогда приговор показался Гарри излишне суровым, но в то время, не смотря на все воздаваемые Гарри Поттеру почести, никто бы не стал его слушать – зато теперь у Гарри был шанс высказаться, и он поставил напротив этой фамилии восклицательный знак и косой крест.
«Яксли, Проспере».
- Нет уж, - пробормотал Гарри, почти с удовольствием отправляя папку в левую стопку.
Имена на листе закончились. Папки тоже.
Гарри посидел немного, рассматривая результат своих действий. Видимо, тот его не слишком удовлетворил, потому что он придвинул левую стопку папок к себе и взял в руки верхнюю. Сплюнул, отложил её на сей раз направо. Взял следующую, лежащую поперёк.
Селвин… Теоретически, доказанная его вина была не столь впечатляюща и велика. Но… От мысли о том, что этот человек очень скоро может оказаться свободен – пусть даже это будет и не его единоличное решение, начальник аврората такие вопросы не решает, это компетенция Визенгамота – Гарри свело зубы и мышцы на руках. В конце концов, он, Поттер, ведь не единственный, кто может инициировать пересмотр старых дел в сторону смягчения наказания – людей с подобными полномочиями наберётся в Британии десятков пять, начиная с тех же членов суда, так почему же он должен…
Проблема была в том, что подобные пересмотры проводились от трёх или четырех дел за раз – если их было меньше, то следовало дождаться, пока наберётся необходимое количество
однотипных: пересматривались дела обязательно полным составом Визенгамота, и никто не стал бы их всех собирать ради одного или двух вопросов. Три было спорным случаем, но Гарри обоснованно предполагал, что данный спор разрешится в сторону отказа – а вот четыре было уже наверняка. Обычно это не представляло большой сложности, однако этот раз был особый – «однотипных» дел существовало
всего десять, и все они сейчас лежали на столе перед Гарри.
Следовало выбрать ещё одно, и больше никто, кроме Селвина, на эту роль никак не подходил. Потому что выпустить Яксли, или кого-то из Кэрроу было немыслимо, невозможно было даже заговорить об этом, так же, как и Лестранжей, и Руквуда.
Оставался Селвин. Добавив его к Эйвери (из-за которого изначально он всё это и затеял), Макнейру (потому что он был вторым, кто, по мнению Гарри, во всяком случае не стал бы на свободе опасен, и мстить которому было, по сути, некому и не за что) и Роули… стоп, а это не тот ли Роули, который…
Гарри выхватил нужную папку, и начал торопливо листать. Потом коротко выругался и швырнул закрытую папку на стол. Он забыл… вернее, не забыл, а перепутал – почему-то действия Роули у него ассоциировались с совершенно другим волшебником, а оказалось… Нет, его нельзя выпускать. Нельзя.
- Да что же это, - Гарри со смесью досады и возмущения вскочил, сунул папку обратно, отшвырнув стул, и, подойдя к стене, с размаху хлопнул по ней ладонью. Кое-как выстроенная система рушилась… все следовало начинать сначала.
Он вернулся к столу, взял бОльшую стопку папок, раскидал из по полу, вытащил из каждой по колдографии и разложил по верху. На него смотрели семь лиц: шесть мужских и одно женское, все семь мрачные, какие-то патлатые (почему, кстати, их в тюрьме не стригут? И не дают бриться, похоже) и смотрящие исключительно исподлобья.
Обоих Кэрроу, Яксли и Руквуда Гарри убрал почти сразу.
Осталось четверо: Лестрейнджи, Селвин и Роули.
Гарри отложил папку Селвина.
Осталось трое.
Они смотрели на него, как Гарри казалось, с одинаково злобным и загнанным выражением. Можно было попробовать попросить пересмотра трёх дел – но Гарри знал, что если сейчас не получится, то, скорее всего, потом придется ждать ещё лет пять, до следующего юбилея – то есть пересмотр-то можно было назначить и раньше, но шансов в обычное время на смягчение приговора было уж очень немного. Да и Визенгамот поди ещё собери полностью в обычное время – вечно кто-нибудь где-нибудь пропадает, а тут уж все точно съедутся в Лондон.
В общем… действовать следовало наверняка – а значит, нужно было выбрать кого-нибудь из троих.
Оставался только Роули. Ну не Лейстранжи же, в самом деле.
Гарри присел на корточки, всматриваясь в лица всех троих.
Родольфус. Крупное тело, широкое, хорошей лепки лицо. Темные глаза, темные волосы… Это он пытал и запытал до безумия Алису и Френка Лонгботтомов. Он, его жена, и его брат, Рабастан. Ну, ещё Барти Крауч-младший, но тот давно… хуже, чем мёртв. Нет, невозможно! Немыслимо.
Но тогда только Роули…
От этой мысли вновь свело зубы.
Может, попробовать всё же с тремя? В конце концов, случай особый, и никому приезжать специально не придётся…
Гарри перевёл взгляд на Рабастана. Похож, очень похож на брата! Только лицо потоньше и более нервное, глаз подергивается, губы обкусаны… Нет, нет, нельзя! Это как пощёчина Невиллу… и вообще… Нет.
Роули. Светлые коротко стриженные волосы, овальное лицо… нос прямой… взгляд… взгляд какой-то… совсем уж пустой. Тюрьма никого не красит, но тут словно бы ничего и не было никогда – словно ему вообще всё равно, что происходит, если оно не приносит… чего-то. Нет, его тоже нельзя. Нельзя, потому что… Потому что он просто чувствовал, что – никак. Этот наделает бед – просто от пустоты этой и скуки.
Но тогда…
«Если задача сформулирована верно, она не может не иметь решения, - вспомнил Гарри показавшееся ему когда-то на редкость дурацким высказывание. – Если решения нет, это значит, что что-то не так или с задачей, или с решающим». Кто это сказал, и по какому поводу, Гарри не помнил, но сейчас оно уже не выглядело таким уж нелепым. Задача была совершенно однозначной – так, может, можно было поменять решающего?
- А что, - задумчиво произнес Гарри, медленно улыбаясь. – Это настолько дико, что может сработать…
Глава 2В теории всё это выглядело просто, но практика с ней не совпала. Гарри сидел напротив одетого в полосатую робу мужчины, и никак не мог задать ему тот вопрос, ради которого, собственно, и вызвал его к себе. Разговаривали они уже с четверть часа, а перехода к нужной теме даже и не предвиделось.
С каждой прошедшей секундой эта затея казалась Гарри всё более глупой, и он, пожалуй, начал уже склоняться к тому, чтобы просто отправить заключённого обратно – в конце концов, мало ли, зачем, почему и ради чего начальник аврората мог пожелать побеседовать с одним из пожизненно осуждённых узников. Но отпустить его просто так было бы ещё более глупым, чем приглашать сюда…
Гарри начинал злиться, что тоже не способствовало разрешению ситуации в нужную сторону. Наконец, все возможные формальности были закончены, вопросы все заданы, и в кабинете настала тишина. Гарри теперь просто сидел и рассматривал человека напротив, гадая, почему случай выбрал ему в собеседники именно его.
Всё это и было воплощением идеи о «смене решающего», осенившей Гарри накануне: поначалу он думал самостоятельно выбрать кого-то из заинтересованных лиц, но потом решил отдаться на волю случая, написал имена на бумажках, наколдовал шляпу, сложил их в неё, перемешал и вытащил первую попавшуюся. Этот-то человек и сидел сейчас напротив него, безразлично глядя куда-то в окно.
Уолден Макнейр.
64 года, бывший палач министерства, бывший Упивающийся смертью, участвовал в битве за Хогвартс…
Заключённый вдруг встал и подошёл к окну, через которое в комнату светило солнце. Он приложил ладони к стеклу и так замер, на его губах появилась еле заметная улыбка. Казалось, он вовсе не обращал внимания ни на то место, где находился, ни на сидящего в нескольких шагах от него Гарри Поттера.
- Почему вы пришли к нему? – негромко спросил Гарри, вспомнив нечто, озадачившее его в деле Макнейра. – Ведь ваша семья хоть и древняя, но не чистокровная, насколько я знаю.
- Верно, - улыбка стала чуть шире, но больше в нём ничего не переменилось. Гарри немного подождал продолжения, и, не дождавшись, настойчиво повторил:
- Так почему?
- Так вышло, - неохотно отозвался Макнейр, и в его голосе прозвучало что-то вроде досады, словно бы разговор отвлекал его от чего-то важного… или приятного. «Солнце, - сообразил Гарри. – Они же никогда его там не видят…» Камеры в Азкабане имели окна, но те были расположены так, что в них никогда не попадали ни дождь, ни солнечные лучи: располагаясь под потолком, они были скошены под небольшим углом вниз, к воде, так что свет они пропускали, но увидеть в них хотя бы небо было невозможно. Наверное, это тяжело – двадцать лет не видеть солнца…
- Я выпущу вас погулять, - быстро сказал Гарри – и замялся, сообразив, насколько обидными могли показаться эти слова его собеседнику. Однако этого не случилось: Макнейр, не успел Поттер договорить, резко обернулся, так, впрочем, и не оторвав от стекла ладоней, и, глядя на Гарри то ли с изумлением, то ли с растерянностью, хрипло переспросил:
- Погулять?
- Здесь есть сад, - Гарри тоже встал и улыбнулся как можно приветливее, - мы сможем выйти туда ненадолго… я, конечно, наложу на вас некоторые заклинания, но…
- Да наплевать, - Макнейр мотнул головой – и вдруг улыбнулся, да так, что лицо его показалось помолодевшим лет на двадцать, и неожиданно стал заметен цвет его глаз – темно-серый, а не просто абстрактно «тёмный», как прежде казалось, и как было записано в деле. – Я расскажу вам всё, что хотите, - он глубоко вздохнул, продолжая улыбаться. – После. Можете напоить меня веритасерумом, или ещё чем хотите… дайте мне час – и я отвечу вам на любые вопросы, - он поймал взгляд Поттера, и пару секунд они так глядели друг на друга. Потом Гарри кивнул и поймал себя на том, что тоже улыбается.
- Я думаю, вам придётся выпить оборотное зелье – его как раз хватит на час, - ему самому вдруг стало весело. Это веселье очень напоминало то, которое он чувствовал, к примеру, ещё в школе, когда на втором курсе они с Роном – тоже, кстати, под оборотным зельем – пробирались под видом Кребба и Гойла в гостиную Слизерина. – Иначе я утону в бумагах, и на получение разрешения уйдёт год…
Это было не совсем правдой: строго говоря, никакого подобного разрешения начальнику аврората не требовалось; с другой стороны, ни у кого, и у него в том числе, никакого права выводить заключённых на улицу не было. Но решение пришло само, и казалось очень простым и понятным – надо было только придумать, в кого бы Макнейра превратить… нужен был кто-то, кто…
- Наплевать, - повторил Макнейр, - даже и к лучшему… когда?
- Подождите меня здесь, - Гарри явно решил взять сегодня рекорд по количеству идиотских фраз – потому что ну какой «подождите»… кто? Кого? Где?!! Но это было не важно, - я запру кабинет… и не пытайтесь открыть окно, они зачарованы… я скоро! – почему-то даже мысли у него не возникло хотя бы на ноги Макнейру кандалы надеть – их, как и ручные, сняли с него по гарриному приказу, когда доставили в кабинет. Правда, за дверью ждали ауроры, но всё равно, конечно, подобное было недопустимо и глупо.
Добыть в аврорате оборотное зелье было несложно – сложнее было найти человека, в которого можно было без излишнего риска обратить Макнейра. Но тут Гарри сказочно повезло: в одном из коридоров он буквально натолкнулся на министра, явно куда-то спешащего, но остановившегося на минуту, чтоб перекинуться с ним парой фраз. Снять с его одежды волосок было несложно…
Вернувшись, Поттер обнаружил Макнейра уже не стоящим, а сидящим на подоконнике – прислонившись боком к стеклу, тот встретил его странным взглядом, счастливым и словно оценивающим одновременно.
- Мне следовало обговорить, что это должен быть человек, - сказал он, едва за Гарри закрылась дверь.
- Это само собой… хотя было бы забавно превратить вас в какого-нибудь паука, - рассмеялся Гарри, протягивая ему склянку. – Это вам.
- Пауков сложно ловить, - усмехнулся Макнейр, беря зелье, и задумчиво разглядывая его. – Не уверен, что не предпочёл бы провести остаток своих дней в таком виде – мне говорили, что они совсем по-другому всё чувствуют, - он поднёс склянку к губам и выпил залпом, даже не сморщившись. И потом не издал ни звука, только болезненно сморщился и слегка подсогнулся, когда началось превращение.
Вид министра магии, одетого в арестантскую робу, окончательно развеселил Гарри – он пожалел даже, что не догадался взять где-нибудь фотоаппарат, уж очень забавным вышел бы снимок.
- Так кто я? – спросил Макнейр – голос остался прежним, и это звучало странно.
- Не важно, - Гарри полагал, что сделал уже достаточно странного на сегодня, и информировать заключённого о том, кем его в течение часа будут видеть окружающие, не планировал. – Главное, не разговаривайте ни с кем. Вытяните руки.
Пара минут ушла на то, чтобы изменить соответствующим образом одежду, и наложить связывающие заклинания, которые, с одной стороны, позволяли бы Макнейру свободно двигаться, а с другой – не позволили бы ему сбежать. Когда всё было готово, Гарри взял его за руку, и аппарировал в сад.
- У вас час, - сказал Гарри, садясь на скамейку. – Постарайтесь вести себя как-нибудь… по-человечески, - попросил он. – Здесь обычно никого не бывает в это время, но всё же…
- Да, - глуховато отозвался Макнейр. Пока он просто стоял, подставив лицо и ладони солнцу, и на лице его застыло такое блаженное выражение, что Гарри почувствовал себя неловко – как если бы он случайно оказался свидетелем чего-то сугубо интимного. Через какое-то время Макнейр медленно двинулся по дорожке, подошёл к какому-то кусту и мягко коснулся ладонями листьев, постоял так немного – и зарылся в них лицом, прижал их к нему руками и на какое-то время так замер. Гарри, смущаясь всё больше, отвернулся, и пристально уставился на тот единственный вход, который вёл в сад, убеждая себя, что это самое правильное, что можно в такой ситуации сделать – но оставлять Макнейра вне поле зрения было нельзя, и через несколько минут он всё-таки обернулся – и вскочил, никого не увидев. Впрочем, он тут же опустился обратно, чувствуя, что краснеет, проклиная себя за то, что сам же поставил себя в такую неловкую ситуацию, и молясь всем богам, случаю, фортуне и что там ещё есть – чтобы никто сейчас сюда не пришёл.
Потому что сложно было бы объяснить кому бы то ни было, почему министр магии лежит ничком на траве, скинув с себя мантию, рубашку и ботинки – к счастью, оставив хотя бы штаны.
… Тёплая от солнца трава слегка колола чужое тело, отпечатывалась на чужой коже, оставляла на ней свой зелёный и горький сок… Он сорвал одну из травинок, и разжевал – горечь наполнила чужой рот, а зелень испачкала чужие зубы. Он засмеялся – тихо, его ведь просили не привлекать к себе излишнего внимания. Часть его сознания, всегда остававшаяся на страже, отметила, что его нынешнее поведение навряд ли можно считать «не привлекающим внимание», но другая часть, о которой он уже и не помнил – та, что желала жить и чувствовать, отмахнулась и втягивала, впитывала в себя все эти запахи, звуки, вкусы и ощущения. Время исчезло – он помнил, что его мало, и старался использовать каждую секунду, но секунд тоже не было, а как следить за тем, чего нет? Он вставал, бродил по траве и земле, смотрел на чужие ноги, испачканные травяным соком и гравием, ложился на траву и на землю, касался кустов и деревьев, вдыхал их запах и чувствовал их кору, гладкую и неровную, и царапал ею чужую кожу…
… и вдруг всё кончилось. Голос – знакомый и, кажется, неприятный, хотя сейчас ничего в мире не могло быть ему неприятно – позвал его:
- Простите, мистер Макнейр… нам пора. Время…
… и он успел увидеть, как меняются его руки, но на них всё равно остаются и сок, и царапины, и частички коры, когда его подхватили под локоть и выдернули – на миг мир рассыпался и исчез, а когда вновь собрался, вокруг была просто комната, в которой от того, настоящего мира, осталось одно только солнце.
- Простите, - повторил Гарри, поспешно трансфигурируя обратно одежду на заключённом и снимая с него заклинания. Он старался не смотреть тому в лицо – слишком оно было ещё счастливым и… он не смог бы определить, открытым, наверное? Есть вещи и состояния, которые посторонние не должны видеть, и Гарри знал, что это – оно. Пусть даже и у заключённого… тем более у заключённого. Закончив, он сел за свой стол, оказавшись вполоборота к Макнейру, и так уже принялся за ним наблюдать.
Он увидел, как выражение восторга и счастья сначала померкли, а после исчезли с лица Макнейра, как оно вновь приобрело привычные уже по колдографии черты и возраст – но глаза не потухли, и губы продолжали пусть и слегка, но улыбаться.
Наконец, Макнейр подошёл к столу, сел с другой стороны, глянул на свои перепачканные руки – на лице тоже остались следы травы, гравия и коры – и сказал:
- Спрашивайте.
Глава 3- Почему вы пришли к Волдеморту? – повторил Гарри, разглядывая собеседника. Вытянутое лицо, когда-то, видимо, было неплохой формы, но сейчас ввалившиеся щёки делали его похожим на череп, обтянутый кожей – нездорово бледной и тонкой, изрезанной морщинами, а сейчас ещё и измазанной кое-где зелёным травяным соком. Губы были такими же бесцветными, части зубов не хватало – а вот борода почему-то отсутствовала, лицо было чисто выбрито, а волосы, потерявшие цвет, и кое-где густоту, были собраны в хвост, который теперь, разумеется, был совершенно растрёпан. В целом, вид у него был жалкий, и противоречили этому впечатлению сейчас только глаза – блестящие, яркие, без усталости или страха, всегда поселявшихся во взгляде тех, кто провёл в Азкабане хотя бы несколько месяцев – Гарри уже не помнил, были ли в них это выражение до их странной прогулки.
- Это просто, - отозвался Макнейр, также откровенно разглядывающий сидящего перед ним аурора. – Мне не нравились маггорождённые. Точнее, они меня тогда страшно бесили.
- Тогда? – уточнил Гарри.
- Тогда, - усмехнулся Макнейр. – Сейчас всё это уже не имеет значения.
- Чем?
- Чем бесили? – переспросил он и задумался. – Они… приходят в наш мир, и остаются жить в нём, не зная и не соблюдая законов. И рушат его… мне это не нравилось.
- И за это вы решили их убивать?
- Мне было семнадцать, - пожал плечами Макнейр. – И мне очень хотелось кому-то служить. Вы видели, как он тогда выглядел?
- Хотелось служить?
Это было странно и неожиданно. Гарри не удивился информации о неприязни к магглорождённым, но желание служить в чистом виде было ему непонятно. Понятно – служить какой-то идее… всем людям… но желать быть чьим-то слугой?
- Хотелось, - кивнул Макнейр. – Не понимаете?
- Не совсем…
- Это сложно, - Макнейр задумался. – Я – не лучший рассказчик… Но да, я хотел служить. В нашей семье все служили… прежде с этим было несложно: был сюзерен, был король… да глава рода хотя бы. А я вот…
- Но… зачем? – Гарри даже растерялся. – Что в этом вам? Для чего?
- Это просто жизнь, - пожал плечами Макнейр. – Такой способ жить. Каждый рождён для чего-то… вы вот – герой, - он сказал это так же легко, как если б назвал Гарри аурором, или продавцом, или учителем, - а я был рождён, чтоб служить. Ну вот и…
- А сейчас? – Гарри подумал, что давно не слышал ничего столь же… дикого.
- Сейчас это не актуально, - усмехнулся Макнейр. – Азкабан отлично решает этот вопрос.
- Нет, в смысле, когда вы выйдете?
- Выйду? – он расхохотался. – Вы шутник, мистер Поттер… Я оттуда не выйду. Если вы помните.
- Да нет… то есть… в этом-то всё и дело, - Гарри забыл, что тот ничего не знает о причине своего пребывания здесь, и потому вопрос должен казаться ему издевательским. - Собственно, я для того и позвал вас, - было очень жаль менять тему, но, с другой стороны, момент был слишком уж подходящий. – Я хочу пересмотреть некоторые дела – и, в частности, ваше. Я полагаю, что вы достаточно пробыли в Азкабане – но решение принимает, конечно, Визенгамот… Поэтому мне нужна ваша помощь. Я объясню.
Повисло молчание. Макнейр какое-то время просто сидел, похоже, осознавая услышанное, потом на лице его появилось выражение удивления, он слегка нахмурился и уточнил:
- Вы хотите меня отпустить?
- Я не могу никого отпустить! – поморщился Гарри. – Я могу только инициировать пересмотр дел, и подготовить их соответствующим образом. Но решает Визенгамот. И вот тут есть проблема.
- Надо же, - негромко проговорил Макнейр. – Почему? – он неожиданно заглянул Гарри в глаза. В его взгляде уже не было удивления – было внимание, настороженность, и нечто, что Гарри определил как «изучение».
- Почему что?
- И верно… Для начала, почему меня?
- Вообще, изначально я думал об Эйвери, - честно признался Гарри.
Брови Макнейра снова поползли вверх.
- Потом перечитал все ваши дела… Вас даже тогда не обвиняли ни в одном убийстве вне боя. И вы…
Он запнулся, чуть было не сказав: «не производите впечатления опасного». Пожалуй, Макнейр воспринял бы это как оскорбление, а это не самое удачное, что можно сказать человеку, если желаешь получить или узнать от него что-либо.
- И я? – переспросил тот.
- Вашу палочку проверяли. В ней не нашли ни Круциатуса, ни Империо… только несколько Авад.
- Что с того?
- Я…
Вот как это объяснить? Даже Джинни и Рон в своё время не поняли, почему Гарри считает человека, использующего Аваду, в некотором смысле лучшим, нежели использующего Круциатус, а уж тем более Империо. Конечно, бывает всякое, но в целом – лучше. Честнее, по крайней мере. И точно не таким опасным.
- Это не важно, - махнул он рукой. – Какая вам разница?
- И вправду, - легко согласился тот. – Значит, вы решили нас с Эйвери отпустить… да-да, я помню, - кивнул он на состроенную Гарри гримасу, - я это для краткости. И в чём проблема? Хотите научить нас, что следует говорить на суде?
- Я… нет! – Гарри даже голос повысил от возмущения.
- Простите, - тут же среагировал его собеседник. – Я всех сужу по себе. Это неправильно, - он говорил серьёзно, но Гарри видел, что тот шутит, пусть и странно. Хотя тут уже всё было странным…
- Да не важно, - он коротко улыбнулся, и вдруг предложил, - хотите чаю? Или поесть? Время обеда давно уже кончилось, но эльфы найдут что-нибудь…
- Вы знаете, - после небольшой паузы ответил Макнейр, - если вы ещё и вымыться мне предложите, я окончательно разуверюсь в реальности происходящего.
- А разве в Азкабане…
- Там… другое. Не важно, - он запрокинул голову и слегка покачал ей из стороны в сторону, разминая шею. – Я, разумеется, не откажусь от обеда.
- Тогда заказывайте… что вы хотите?
- Мяса. Цыплёнка. Свежего хлеба. Фруктов. Да всё, что угодно, помимо овсянки, варёных овощей с рыбой и тыквы.
… - Вы не ответили, в чём проблема, - напомнил Макнейр, когда обед был заказан, и эльф исчез. - С Визнгамотом.
- В том, что вас всего двое. Я, правда, добавил ещё и… одного, но этого всё равно недостаточно. Визенгамот не станет собираться меньше, чем…
- … для трёх и более однотипных дел, - закончил за него Макнейр. – В нашем случае – явно «и более». То есть вам нужен ещё один. Я повторюсь: и при чём тут я?
- Я хочу знать ваше мнение. Кого бы освободили вы, если бы вы решали?
- Я?! – изумился Макнейр. – Должен сказать, мистер Поттер, вы выбрали странного… советчика. Спросили бы лучше Эйвери.
- Я спрашиваю вас, - возразил Гарри.
- Из кого выбирать?
- Вот, - Гарри протянул ему список. Макнейр задумался, потом сказал с умешкой:
- Да никого тут нельзя выпускать, если серьёзно. Все по делу. Кроме, пожалуй, Эйвери.
- Почему Эйвери? – ответ был неправильным – в том смысле, что Гарри, по большому счёту, был с ним согласен, да только задача так не решалась. Однако то, что и он сам, и бывший министерский палач сошлись во мнениях относительно этого человека, было интересным, и ему хотелось услышать обоснование.
- Потому что он трус, - засмеялся Макнейр. – За что всё время и получал отовсюду. Умный, любопытный, весёлый – но трус. Он, кажется, и не убил-то никого никогда, разве что случайно и тоже от страха. Он и к Лорду-то попал исключительно по трусости… в общем, он совсем не опасен, и уж точно отсидел своё.
- Что значит «попал к Лорду по трусости»? – с жадным любопытством спросил Гарри. – Как это возможно?
- Ну как… встретился с ним – и испугался, - заулыбался Макнейр. – Лорд им заинтересовался, позвал – а духа отказаться у Эйвери не хватило. Он и метку так принял, - засмеялся он снова. – Да нет, он в самом деле хороший. Просто ему однажды не повезло оказаться в не том месте в не то время. Папаша, опять же.
- Что – папаша?
- Они же однокашники с Лордом были. Во всяком случае, точно учились в одно время на Слизерине. Кажется, он Маркуса ему и представил… но это вам лучше у самого Эйвери спросить. Угостите его обедом с хорошим десертом – он за пирог с вишнями вам душу продаст, - он опять засмеялся – не зло, скорее, чуть снисходительно. – Я ничем не помог, да?
- Да, - вздохнул Гарри. – Мне нужно выбрать ещё двоих, иначе ничего не получится.
- Тогда Лестранжи. Строго говоря, конечно, Родольфус, но он не пойдёт без брата.
- Нет, - отрезал Гарри. – Это не обсуждается.
- А кто обсуждается? – ничуть не смутился Макнейр.
В этот момент появился эльф с огромным подносом, и разговор временно оборвался – начался обед. Гарри никогда прежде не видел, чтобы кто-нибудь ел одновременно и жадно, и медленно, смакуя каждый кусок и глоток, обнюхивая, разглядывая, задерживая во рту… Они не разговаривали: Гарри не хотелось мешать такому странному и сильному наслаждению, а Макнейр, казалось, просто забыл о чём-либо кроме того, чем был непосредственно занят. Когда большая часть была съедена, Гарри, сгоравший от желания продолжить разговор, сказал:
- Если хотите, можете забрать всё, что останется, с собой. Это несколько против правил, но я не думаю, что будет, кому возражать.
- Спасибо, - он ответил не сразу, зато прозвучало это так искренне, что Гарри даже смутился: никакая еда не стоило, по его мнению, благодарности такой силы. Похоже, Макнейр это заметил:
- Удивлены? Подобная малость не стоит такой благодарности?
- Ну… в общем… пожалуй, - Гарри смутился. – Это же просто еда.
- Это, - он усмехнулся, - не просто еда. Это
человеческая еда. Это не одно и то же.
- Вас плохо кормят? – Гарри очень удивился.
- Не то чтобы плохо, - Макнейр запнулся, подыскивая слова, - скорее… ужасно, - он хмыкнул. – Всегда совершенно одинаково. Овсянка – тост с фасолью – варёные овощи с рыбой. Тут, правда, бывает разнообразие – по сезону, я полагаю. И так… сколько я уже там сижу? Сколько лет прошло?
- Двадцать, - помолчав, осторожно ответил Гарри. – Почти.
При этих словах глаза его собеседника расширились и блеснули – в них мелькнуло недоверие, потом изумление, а потом что-то ещё, что Гарри не сумел распознать, но оно ему не понравилось.
- Двадцать лет, - негромко проговорил Макнейр. – Представляете: двадцать лет овсянки и варёной рыбы?
Он произнёс это совершенно серьёзно, даже глаза не улыбались, но вышло очень смешно – Гарри не сдержался и фыркнул, и только тогда лицо Макнейра ожило, в глазах плеснул смех, а губы раздвинулись в широкой улыбке.
- Поэтому это не просто еда, - улыбаясь, договорил он. – Я вам действительно благодарен. Приятно чувствовать себя человеком.
- Тогда помогите мне найти двух других, - попросил Гарри.
Глава 4- Не могу, - с сожалением возразил Макнейр. – Я уже назвал вам два имени – вас они не устроили. Я понимаю это, но остальные, на мой взгляд, ничем друг от друга не отличаются. Берите любого.
Они помолчали.
- Опишите мне их, - попросил, наконец, Гарри.
- Кого?
- Каждого. Кроме… нет, впрочем, каждого.
- Хорошо, - покладисто согласился Макнейр. Снова взял список и начал:
- Сестра и брат Кэрроу. Обычные садисты, без особенной, правда, фантазии, но у них это биологическое. Если смогут – они будут кого-нибудь мучить: если не получится с людьми, примутся за животных или каких-нибудь тварей… эльфов. У них есть… был, во всяком случае, эльф – его даже Лорд жалел.
Гарри передёрнуло от отвращения, Макнейр согласно кивнул и продолжил:
- Братья Лестранжи. Рабастан, наверное, стал сейчас совершенно безумен, он всегда был чрезвычайно буйным, но Родольфус вполне вменяемый человек, а без Беллатрикс – ещё и нормальный. Ему не повезло просто…
- Бедняга, - сухо оборвал его Гарри. – Действительно, это ведь так тяжело - …
- … полюбить сумасшедшую, - продолжил Макнейр. И пояснил, - Беллатрикс была совершенно безумна… не сразу, наверное, но уже когда я впервые обратил на неё внимание, это было очень заметно. Родольфус любил её совершенно безумно, - он усмехнулся намеренной, кажется, тавтологии. – Он пошёл бы за ней куда угодно, и на что угодно – да он и пошёл…
- Вы разве вместе с ней не учились? – удивился Гарри.
- С Беллатрикс? Учился, наверное… должен был, - он задумался. – Она была младше на несколько лет, мне не приходило в голову обращать внимание на младших – я же не староста, на кой они мне? Мы встретились уже позже, у Лорда… вот в него она была… влюблена, если это можно так назвать. Тоже… безумно, - он снова хмыкнул. – Что оставалось Родольфосу? Он пытался её охранять… для него вообще в мире не было никого, кроме неё. Хотя вот брат ещё. Беллатрикс терпеть его не могла…
- Почему?
- Похожи были, наверное, вот и бесилась, - пожал он плечами. – Понятия не имею. Я не люблю сумасшедших. Может быть, ревновала… не знаю.
- К кому ревновала? – Гарри казалось, что он напрочь запутался в этом клубке сумасшедших, влюблённых и любящих. – К Лорду?
- К Лорду она всех ревновала, - засмеялся Макнейр. – Могла бы – наверное, всех заавадила и одна с ним осталась. Ей было невыносимо, когда он обращал внимание на кого-то ещё. Нет, я говорил о Родольфусе: Рабастан был единственным, кроме неё, на кого тот всерьёз обращал внимание. Думаю, её это бесило. Хотя я мало в этом понимаю, - добавил он, пожимая плечами. – Я к тому, что сейчас Родольфус никому не опасен, и…
- Дело не в этом, - оборвал его Гарри. – Он слишком многих убил. И… не только… убил.
- Вы о Лонгботтомах? – догадался Макнейр. Гарри мрачно кивнул, и тот продолжил, - так это всё Беллатрикс…
- Ну разумеется. А ваш приятель пытался её оттащить, но не вышло?
- Вряд ли, - задумчиво возразил Макнейр. – Не думаю, что он вообще способен был ей в чём-то мешать… но свела их с ума точно она. Это её Круциатус.
- Они, по-вашему, различаются? – Гарри попытался вложить в этот вопрос весь доступный ему сарказм.
- Конечно, - с некоторым удивлением ответил Макнейр. – На то они и заклятья…
- В смысле? – разговор так резко свернул не туда, что Гарри потребовалась пара мгновений, чтоб перестроиться.
- Ну, заклятья, - Макнейр определённо не понимал, чего от него хотят. – Они же все разные…
- Но одинаковые-то заклятия все одинаковые! - эмоции всегда лишали Гарри способности говорить красиво, и с возрастом ничего не изменилось.
- В смысле? – Макнейр нахмурился, непонимающе глядя на собеседника: он-то вообще никогда не отличался ни красноречием, ни умением объяснять, и сейчас явно пребывал в затруднении. Поттер посмотрел на него зло – но нет, тот вовсе не издевался, он действительно не понимал, чего же не понимает Гарри.
- Заклятия, - беря себя в руки, пояснил тот. – Разве одинаковые заклятия отличаются друг от друга?
- Ну… да, - осторожно и несколько неуверенно ответил Макнейр. – Смотря кто их накладывает… ну, и по силе… в смысле, чем сильнее – тем больше отличаются, - чем дальше, тем больше у него в глазах сквозило недоумение и подозрение, что над ним издеваются или просто смеются.
- Да чем отличаются-то?! – Гарри вновь начал заводиться, в том числе и из-за твёрдого ощущения, что его-то собеседник вовсе не издевается, а здесь имеет место какое-то глобальное недопонимание. – Чем один Круциатус отличается от другого?
- Ммм, - Майнейр явно пытался подыскать слова. – Типом… способом… я не знаю, как объяснить, - сдался он. – Я же лет двадцать ни с кем не разговаривал! Вы правда не знаете разницы? – уточнил он с недоверием.
- Нет, - его недоверие остудило Гарри. Возбуждение уступило место пониманию, что он не знает чего-то, что кажется его собеседнику столь очевидным, что тот даже не может подобрать слова для его объяснения. Это понимание повлекло за собой, в свою очередь, любопытство. – Нет, я не знаю. Никогда не задумывался о том, что они могут чем-нибудь отличаться, - он задумался, прикидывая, как бы поточнее задать вопрос, чтоб помочь Макнейру сформулировать эту разницу. – Почему вы с такой уверенностью сказали, что с Лонгботтомами это сделала Беллатрикс?
- Потому что она была сумасшедшей, - сразу ответил он. – Круциатус – это же Непростительное… его всегда пропускаешь через себя. Ну, и часть тебя отрывается вместе с ним… от обычного же Круциатуса умирают, или отказывает что-нибудь, какой-нибудь орган, - он, похоже, был рад, что наконец-то сумел найти нужные слова, - потому что обычно отдаёшь боль… А у Беллатрикс боли не было, только безумие. Ну, вот они и сошли с ума. Ни у кого бы больше такое не получилось.
- Да, верно, - медленно проговорил Гарри. – Обычно от Круциатуса умирают, или остаются инвалидами… отказывают какие-то органы, или парализует… я больше ни разу не слышал, чтобы с ума сходили…
- А вы, похоже, и вправду не знаете, - с удивлением констатировал Макнейр, внимательно разглядывая Гарри. – Надо же… странно как, - он помолчал немного, и вдруг предложил, - рассказать вам?
- Ну… расскажите, - от неожиданности согласился Гарри, не успев подумать, что выглядит это, мягко говоря, странно: заключённый Азкабана сейчас будет рассказывать начальнику аврората о Непростительных заклятьях. Но он действительно хотел знать, а «сохранение лица» Гарри всегда было наплевать.
- Про заклятья вообще, или про Непростительные? – уточнил тот.
- Давайте сначала про Непростительные, - улыбнулся Гарри.
- Вы знаете, почему они считаются Непростительными?
Гарри покачал головой. Ему было невероятно интересно.
- Потому что чтобы они получились, нужно отдать кусочек себя… души, или чего-то такого, - он помолчал, подбирая слова. – Поэтому они мало у кого получаются… я вот никогда не мог толком наложить что Круциатус, что Империо, - признался он, и Гарри ни на секунду не усомнился в его искренности. – Вот Беллатрикс прекрасно могла… а вообще я не мастер объяснять подобные вещи, - признался Макнейр. – Меня когда-то давно научили, я с тех пор ни разу и не задумывался… поговорите лучше с Эйвери, вот он мастер. Вот при Аваде словно убиваешь кусочек себя… пусто потом. Даже если просто тварь какую-нибудь убить… а уж человека, - он поёжился. – Нет, можно, конечно… Всё можно…
- Так странно, - помолчав, сказал Гарри. – Вы же палач…
- Так мы ж ими не пользуемся! – возмутился Макнейр. Его реакция показалась Гарри ужасно комичной, и единственное, что он успел сделать – это превратить вырвавшийся смешок в фырканье. Макнейр, впрочем, не обиделся – у Гарри вообще сложилось впечатление, что чувство юмора у его собеседника было, хоть и довольно своеобразное – и сам рассмеялся. – Да я понимаю, смешно палачу подобными вещами возмущаться.
- Да нет… а почему вы вообще пошли в… палачи?
Макнейр весело посмотрел на него:
- По-моему, самая подходящая профессия для Упивающегося, разве нет?
- Я серьёзно.
- А серьёзно… палач же далеко не только казнит. Палач ведает всякими зельями типа веритасерума, имеет доступ ко многой документации, присутствует на допросах… а что до казней – то я делал это хотя бы небольно и быстро.
Гарри не нашёл, что сказать, кроме того, чтобы повторить:
- Не больно?
- Я не садист, - неожиданно грустно улыбнулся Макнейр. – Не то чтобы мне было их жалко… но я не люблю причинять боль без нужды. Некоторых тварей и вправду стоит уничтожать, но их вовсе незачем мучить при этом.
Они помолчали. Разговор всё время куда-то съезжал, но Гарри это больше не раздражало. Человек напротив неожиданно стал ему интересен.
- То есть вы пошли в палачи чтобы…
- Да это ж не я придумал, - пожал плечами Макнейр.
- А кто? Волдеморт?
- Конечно, - кивнул он. – Он искал способ подобраться к аврорату… аурор из меня никакой, а вот палач, вроде, получился не худший.
- Вам не было… неприятно, или обидно?
- Нет, - удивился он. – Почему? Я же служил… Это было вполне разумно. И, в общем-то, в итоге мне даже понравилось… Казни ведь случались нечасто, а те, что были, как правило касались какой-нибудь дряни типа дементоров. Их не жалко.
- Чтобы убить дементора, нужен патронус, - с некоторым удивлением проговорил Гарри. – Вы разве…
- Что? – усмехнулся Макнейр. - Умею создавать патронуса? Умею, конечно… не так беспросветна была моя жизнь, - он насмешливо поглядел на Поттера. – Впрочем, чтобы
убить дементора, патронус вовсе не нужен, - добавил он с едва уловимой насмешкой.
- И правда, - Гарри смутился. – А вообще я никогда не задумывался, как их убить…
- Да как любых демонов, - пожал плечами Макнейр. – В одиночку это нетрудно… плохо, когда их много – вот там действительно лучше прогнать Патронусом. А не задумывались – понятно, это ж не ваша функция.
- Не моя, - согласился Гарри. – Но всё равно… глупо. Мне сейчас кажется, что я вообще ничего не знаю, - признался он с улыбкой.
- Сфера не та, - кивнул, кажется, вовсе не удивившись, Макнейр. – Я вот с тем же Эйвери порой себя таким дураком чувствовал…
- Кстати, - встряхнулся Гарри, - давайте вернёмся к нашему делу? Вы говорили о Лестрейнджах.
- Лестранжи, да, - кивнул Макнейр. – Я говорил, что то, что Лонгботтомы от Круциатуса сошли с ума, говорит о том, что накладывала его только Беллатрикс. Я видел потом, как это делал Рабастан – ничего подобного не случалось.
- А с ней? Бывало ещё хоть раз, когда Беллатрикс…
- Было, - кивнул он. – Это был её стиль… её почерк. Она хвасталась, что у неё есть её собственное Непростительное заклятье – никто так не может.
- И на этом основании вы предлагаете мне простить всё, и добиваться освобождения Лестрейнджей?
- Это же вы спросили совета, - возразил Макнейр. – Я просто ответил. Решать-то всё равно вам.
- Давайте дальше, - помрачнев, попросил Гарри. – Кто там следующий?
Макнейр сверился со списком.
- Руквуд. Он, вроде, убил кого-то из Уизли? Имеет вообще смысл о нём говорить?
- Говорите, - коротко кивнул Гарри. – Всех так всех.
- Он умный, - послушно заговорил Макнейр. – Его много лет не могли раскрыть – и то, если бы не Каркаров, так бы он и работал. Не могу сказать, что он злой или жестокий… его просто интересует результат, а как его добиваться – несущественно, как он говорил. Я бы его на вашем месте не выпустил, - он усмехнулся. – Просто так жить он не будет…
- Ясно, - оборвал его Гарри. – Дальше.
- Роули. Он… немного безумный, - сказал без улыбки Макнейр. – Во всяком случае, был таким раньше, не знаю, что с ним сейчас. Он не настоящий сумасшедший, по-моему… ему просто нравится разрушать. Пустой человек… поэтому и опасный. Он ничего не умеет… не умел. Не знаю… наверное, можно его как-нибудь ограничить. Но толку из него не будет, я думаю.
- Продолжайте. Спасибо, - спохватился Гарри. – Вы просто рассказывайте по очереди.
Тот кивнул.
- Селвин. Он, - Макнейр задумался. – Мерзкий. Умный, конечно… но омерзительный. Политик… скажет все, что вы захотите, он это чует. Говорят, что жену свою он убил…
- Что? – вскинулся Гарри. Ничего подобного в деле Селвина не было – там вообще не было никакого упоминания о жене.
- Говорили, что он был женат. Давно… Потом его жена куда-то пропала, у нас её никогда не видели. Говорили, что там была дочь, и с ней что-то случилось… не то. Я не знаю подробностей.
- А кто знает?
Макнейр пожал плечами, но у Гарри создалось впечатление, что у него есть ответ, но он не хочет его говорить. Допытываться Поттер не стал, но решил, что при случае вернётся к этому вопросу.
- Понятно. Продолжайте, пожалуйста.
- Про Селвина? Я мало его знал… Лорд его очень ценил. Практически не наказывал… посылал на самые сложные задания, и тот обычно справлялся. В общем, как по мне – так лучше выпустить Кэрроу. Они хотя бы глупы.
- Ясно, - уныло проговорил Гарри. В принципе, разговор можно было заканчивать: оставались только Яксли и Эйвери, а про них он уже давно принял решение. Но послушать было интересно, поэтому он попросил, - давайте дальше.
- Дальше Эйвери, - улыбнулся Макнейр. – Мы, вроде, о нём уже говорили… По-моему, ему просто очень не повезло с отцом.
- Вы его знали?
- Отца? Немного. Скорее, просто видел его ещё когда мы учились. Суровый был человек… потом мы мало встречались. Сам-то он в круг не входил…
- Как не входил? Он… а что с ним сейчас? – Гарри до сих пор был уверен, что Эйвери-старший погиб во время битвы за Хогвартс, и его тело просто не было найдено – как не было найдено, к примеру, и тело Беллатрикс Лестрейндж, про которую, впрочем, точно было известно, кем, как и когда она была убита. До нынешнего момента Гарри был совершенно уверен, что с Эйвери-старшим произошло нечто подобное.
- А вот так, - усмехнулся Макнейр. – Насколько я знаю, у него не было метки. У сына была, а у отца – нет… он всегда был очень осторожным.
- Осторожным! Он сына отдал…
- Не все дорожат детьми, - пожал он плечами. – Маркус ему никогда не нравился. Он говорил, что похож на мать, а отца это страшно бесило. А может, он так пытался его усовершенствовать… я не знаю. Поговорите об этом с самим Маркусом.
- Поговорю, - кивнул Гарри. – Там ещё Яксли…
- Ну, - хмыкнул Макнейр, - этот всегда прав. А если не прав – то это ваша проблема, - он засмеялся. – Этот всегда будет биться до самого конца – потому что уверен, что прав, и что в конце концов выиграет. За что и был ценим Лордом. Он умный и сильный… Лорд таких любил.
Они замолчали. И вдруг Гарри сказал:
- Это не все.
Макнейр недоумённо поглядел на него, и он медленно пояснил, глядя ему в глаза:
- Там ещё вы.
Глава 5- Я? – Макнейр здорово удивился – и, кажется, растерялся. – Вы хотите, чтобы я рассказал о себе?
- Именно. Я просил вас охарактеризовать всех. Вы назвали только девятерых… я бы хотел, чтобы вы закончили.
- Я…
Макнейр смутился и растерялся ещё сильнее. Это было и забавно, и неловко одновременно, и Гарри почти пожалел, что поставил его в такое дурацкое положение – но соблазн услышать ответ на вопрос был уж слишком велик. В конце концов, в отношение Макнейра Поттер решение принял уже давно, и, скорее всего, что бы тот ни сказал, оно уже не изменится – но ему очень хотелось знать, что тот скажет.
- Какую характеристику вы бы дали себе? – мягко спросил Гарри. – Вы здорово описали всех остальных. Я не могу вас заставить, но мне бы очень хотелось, чтобы вы всё закончили.
- Я обещал, - кивнул Макнейр, и снова удивил Гарри: было заметно, что для него это обещание – аргумент по-настоящему серьёзный. – Это сложно… всегда сложно описывать себя.
- Я не думаю, что вы скажете что-то, что заставит меня передумать, и отказаться от попытки отправить ваше дело на пересмотр, - постарался успокоить его Гарри.
- Да не важно, - отмахнулся тот – и было понятно, что для него это сейчас действительно – не важно… Гарри опять совершенно перестал понимать этого человека, который на первый взгляд выглядел таким простым и обычным. – Я… наверное, я неправильно выбрал, кому служить. Но когда выберешь, остальное уже не имеет значения… Я не смог бы уже уйти.
- Почему? – снова это «служить»… Какое-то дикое средневековье, если не хуже. Может быть, мания? Но Макнейр ничем не напоминал маньяка – кого-кого, а их Гарри навидался немало.
- Потому что я дал слово, - просто ответил тот. – Я же сам его выбрал. За выбор следует отвечать.
- Выбор можно изменить, - возразил Гарри.
- Не всегда, - качнул головой Макнейр.
- Я понимаю, - Гарри кивнул, - он бы тогда убил вас…
- Я не испугался, - улыбнулся он. – Это… другое. Хотя я и хотел уходить до его смерти… первой смерти. Потом-то можно было уйти… смерть освобождает от клятвы. Когда он вернулся, уже было можно.
- Но вы не ушли.
- Не ушёл.
- Почему?
- Я…
Договорить он не успел. Дверь в кабинет распахнулась. На пороге стоял человек, держа что-то в вытянутой руке – Гарри успел только понять, что это не палочка, когда разом случилась масса всего: Макнейр вдруг скользнул вниз, из-под Гарри вылетел стул, сам Гарри шлёпнулся с него на пол, раздался хлопок, потом ещё один, за ними последовал шум, а за ним – ещё два хлопка, почти что одновременно. Поплыл резкий и неприятный запах, Гарри услышал звук падения чего-то мягкого и тяжёлого, и наступила тишина. Это заняло от силы пару-тройку секунд – пока Гарри вставал, зацепившись за ножку стула, и отшвыривая его, всё закончилось.
Гарри, наконец, вскочил на ноги. По комнате плыл светлый дымок – видимо, это он так отвратительно пах. Дверь так и стояла открытой, и на её пороге лежало два тела, в верхним из которых Гарри узнал Макнейра. Из-под них быстро растекалась лужа крови.
В руке нижнего тела был зажат маггловский пистолет.
Подбежав к ним, Гарри перевернул верхнее – стал ясен источник крови: на обоих телах были раны, одна у Макнейра, в верхней правой части груди, ближе к плечу, и одна – у пришедшего в животе. Обе сильно кровили, и хотя Гарри по опыту знал, что крови в таких случаях всегда кажется куда больше, чем её есть на самом деле, это ему не понравилось. Ещё меньше ему понравился вид Макнейра: лицо его посерело, и совсем не походило на живое – конечно, то, что кровь из раны текла, безусловно свидетельствовало о том, что сердце ещё бьётся, но Гарри уже приходилось видеть такие лица. Почему-то ему стало жутко, спина разом взмокла и затряслись руки – но он даже не успел удивиться подобной реакции, когда услышал совсем тихий голос:
- О том я и говорил.
Голос этот прозвучал очень слабо, но обрадовал Гарри неимоверно – он сморгнул и склонился к лицу Макнейра: во время падения очки с Поттера соскочили, а тому хотелось детально рассмотреть раненого.
- О чём говорили? Как вы?
- Нормально, - он приоткрыл глаза и растянул губы в улыбке.
- Больно? – задал Гарри один из самых дурацких для такой ситуации вопросов.
- Терпимо, - совсем тихо ответил Макнейр. – Это маггловское оружие. Пулю нужно достать. Обычным Акцио. Быстрее.
- Акцио… да, - Гарри вытащил палочку, и через секунду в руку к нему влетел расплющенный кусочек металла. Убрав ткань от раны, Гарри попытался её заживить, но почему-то не смог.
- Не выйдет, - усмехнулся Макнейр. Если бы не цвет его лица и не туман в глазах, невозможно бы было понять, что с ним что-то не так: выражение его лица не изменилось, и дышать он продолжал ровно… хотя звук, который раздавался при этом, Гарри тревожил. – С этим… так не работает, - он запнулся и облизал губы.
- Вы уже сталкивались?
- Бывало… прижмите.
Гарри не понял, и тот пояснил – дыхание сбилось, и он вздрогнул, похоже, от боли:
- Рану прижмите. Сильнее. Кровь остановится. Целитель нужен.
- Да… да, конечно, - Гарри наколдовал повязку, постаравшись посильнее прижать её к ране. – Так лучше?
- Нормально. Что тот?
- Он…
Гарри обернулся. Парень – он был совсем молод, лет двадцать на вид, и на первый взгляд (без очков) незнаком Поттеру – лежал совсем без движения, но кровь продолжала течь, а значит, пока что он был жив тоже.
- Кровь идёт, - сказал Гарри. – Я сейчас.
Он осторожно переложил Макнейра на пол и укрыл призванным из одного из шкафов пледом: Гарри не раз приходилось здесь ночевать. Потом, сообразив, призвал и подушку, и подложил её ему под голову. И занялся незнакомцем.
Ран при ближайшем рассмотрении оказалось две, и были они расположены практически вплотную друг к другу. Гарри проделал всё то же самое: вынул пули, сложил их в другой карман, сделал давящую повязку – только укрывать ничем не стал.
- Посадите его. Ноги согните, - услышал он Макнейра.
- Зачем?
- Рана в живот. Делайте.
Говорить ему было, по-видимому, тяжело. Гарри, наконец, сообразил призвать и очки, надел их, поглядел на Макнейра – и снова похолодел. Такой затуманенный взгляд он видел не раз, и хорошо знал, что тот как правило обозначает.
- Делайте, - настойчиво повторил Макнейр. Гарри торопливо прислонил так и не пришедшего в сознание незнакомца к стене, согнул ему ноги, вскочил, вызвал целителей и каких-нибудь ауроров, и, сев на пол рядом с Макнейром, взял его за руку – та оказалась влажной и ледяной.
- Это хорошая смерть, - улыбнулся раненый.
- Не смейте! – почти крикнул Гарри. – Я вам запрещаю, ясно?
- Вы не можете, - он вновь улыбнулся, и устало прикрыл глаза.
- Даже не думайте! – Гарри обхватил его лицо ладонями и сжал. Глаза вновь открылись. – Ваше дело теперь наверняка пересмотрят, - быстро заговорил он, ловя ускользающий взгляд, и краем сознания удивляясь неадекватности силы своей реакции на случившееся. – Вас отпустят, может быть, даже вообще без ограничений, или с какими-нибудь минимальными… Вы вернётесь домой… смотрите мне в глаза!
- Вы не умеете, - непонятно ответил раненый, но взгляд постарался сфокусировать.
- Вот и научите меня! Вам нельзя умирать… да вы же волшебник, чистокровный волшебник, неужели вы позволите убить себя этой маггловской дрянью?
Макнейр издал странный булькающий звук – Гарри не сразу понял, что он смеётся. Его взгляд прояснился:
- Я не чистокровный. Но браво.
- Вот видите? – Гарри тоже лихорадочно улыбнулся. – Я быстро учусь. Вы ещё не рассказали мне про заклятья. Вы обещали! Вам нельзя пока умирать! Это глупо, наконец!
Он нёс какой-то удивительный бред, но это работало – сейчас нужно было дождаться целителей, и где их носит, когда они тут так необходимы?! Происходило что-то плохое, даже катастрофичное – Гарри не смог бы этого объяснить, он просто чувствовал, что смерть этого человека станет для него настоящим несчастьем.
- Умирать вообще глупо, - согласился Макнейр, и в его глазах снова появился туман. – Но я не мудрец.
- Я сказал – запрещаю! – Гарри вновь сжал ладонями его лицо. – Вам нельзя! Ну, пожалуйста…
- Там что-то ещё, - совсем непонятно прошептал Макнейр, опять закрывая глаза.
- Не смейте! Нет! Я…
В этот момент наконец в комнату пришли сразу все: ауроры, которые, разумеется, поначалу кинулись к человеку в полосатой робе – Гарри тут же их развернул, разумеется, - и целители, которые, коротко оглядев раненых, отправились с ними в Мунго.
Гарри, оставив ауроров разбираться в кабинете, ушёл с ними.
…- Это обычные маггловские ранения, через несколько дней они оба будут в полном порядке, - говорил Гарри через пару часов целитель, чьё лицо практически полностью было закрыто густой шевелюрой и ещё более густой бородой – фактически, виднелись только глаза и нос. – Вам вовсе не нужно здесь оставаться. Уверяю вас, с ними будут обходиться наилучшим образом.
- Я хочу на них посмотреть. И поговорить, если это возможно.
- Совершенно невозможно сейчас, уверяю вас! Совершенно! – целитель для убедительности даже руки к груди приложил. – Они сейчас оба спят, они ослаблены, пусть проспят самый болезненный период! Приходите завтра к вечеру, я думаю, мы уже сможем их разбудить.
- Тогда я просто хочу посмотреть, - упрямо повторил Гарри. – Я же всё равно пройду, вы ведь понимаете? Просто пропустите меня.
- Как угодно, - целитель, похоже, обиделся, и, махнув рукой куда-то в сторону, ушёл, недовольно оглядываясь через плечо.
Гарри же прошёл по коридору до самого торца – именно там располагались две нужные ему палаты. Перед ними двое ауроров накладывали защитные заклинания (один из них потом должен был здесь остаться сторожить лично) – Гарри махнул палочкой, проходя мимо, и вошёл в правую дверь.
Макнейр действительно спал. Его чисто вымытые лицо почти что не выделялось на фоне белой наволочки – Гарри подумал, что Макнейр наверняка расстроится, что с него смыли травяной сок, и пообещал себе, что при первой же возможности повторит их прогулку, тем более, что теперь это, пожалуй, даже не потребует маскировки. Он постоял немного, глядя на спящего, и чувствуя, что у него снова холодеют спина и ладони – этот сон очень уж напоминал смерть: дыхания почти не было, так же, как и какого-либо выражения на лице. Но сейчас Гарри больше тревожило не его состояние – медикам из Мунго он доверял – а собственное. Что-то в нём было не так, потому что не с чего было так остро реагировать на происходящее – но реакция же была, и появилась снова, стоило ему опять оказаться рядом.
Гарри придвинул себе стул и сел, задумчиво разглядывая спящего. Потом вдруг вскочил и почти выбежал из палаты.
Он вернулся в больницу святого Мунго к ночи. Дежурный аурор не спал, Гарри коротко поприветствовал его, махнул палочкой, нейтрализуя заклинания, и снова вошёл в правую дверь. Подошёл к кровати – спина и руки снова захолодели – перевернул руку Макнейра ладонью вверх, прижал – центр к центру – к ней свою ладонь, вывел палочкой замысловатую фигуру и произнёс:
- Show debitum.
Раздался звон, словно пара хрустальных бокалов коснулись друг друга краями, и внутри сложенных рук возникло свечение. Гарри поднял свою ладонь: свет образовывал на ней золотое кольцо. Он перевёл взгляд на ладонь Макнейра – на ней в том месте, где в кольце Гарри было отверстие, сияла такая же золотистая точка.
- Отличное окончание дня, - пробормотал Гарри. Свечение постепенно погасло, но он ещё какое-то время переводил взгляд с ладони на ладонь, потом наклонился к спящему и прошептал:
- Что же нам теперь делать?
Ответа, разумеется, не последовало. Гарри поправил идеально лежащее одеяло и вышел.
Глава 6- Гарри? Что-то не так? – в первый момент Гермиона перепугалась и чуть не запустила каким-нибудь оглушающим заклинанием, когда, возвращаясь домой в темноте, увидела поднявшуюся к ней навстречу с крыльца мужскую фигуру. – Ты меня напугал, я тебя чуть не оглушила, - сердито сказала она.
- Да всё не так, - сказал он, нервно ероша свои волосы. – День сегодня какой-то… дурацкий. Мне нужен совет.
- Конечно, пойдём…
- Нет, - он поморщился. – Я пока не хочу обсуждать это больше ни с кем, даже с Роном. Давай посидим тут. Уже ведь не холодно…
- Конечно, - она села рядом с ним на ступеньки, наколдовав предварительно на них что-то мягкое. – Давай, рассказывай.
Вообще-то, она очень устала, и очень хотела есть, и спать, и помыться, но происходящее было настолько странным, что она мигом откинула всю эту ерунду, и приготовилась слушать.
- Что ты знаешь о долге жизни?
- Ну, - она задумалась, – немного. А что случилось?
- Меня тут спасли, - он нервно хмыкнул и передёрнул плечами. – Я потом расскажу, сперва ты давай. Как его… снять? Отдать?
- Ох, Гарри… я же совсем не специалист по таким заклинаниям! Тут нужно кого-то… не знаю, но наверняка есть специалисты. Тебя пытались убить? – осторожно спросила она, зная, что об этой стороне своей работы Гарри рассказывать не любит.
- Нда… Застрелить.
- В смысле, из лука?
- В смысле, из пистолета, - он снова запустил пальцы к себе в волосы. – Это сама по себе совершенно дурацкая история… я тебе потом расскажу, - пообещал он. Гермиона скептически хмыкнула, и он заверил её, - правда! Но дело не в этом… я должен как-то вернуть этот долг, и желательно поскорее. Узнай, пожалуйста, как это сделать! Я… я не хочу обращаться к нашим специалистам. Не хочу, чтобы кто-то ещё обо всём этом знал.
- Конечно, - не раздумывая, согласилась она. – Но я совсем мало про это знаю… Кажется, долг жизни возникает, когда спасают кого-то, кого совсем не обязаны были спасти… так что это, видимо, не аурор? Вам же положено, и…
- Это Макнейр.
- Кто?! – она ахнула и, совершенно обалдев, уставилась на своего друга.
- Макнейр, - повторил Гарри, и нервно рассмеялся. – Ну видишь… я говорил, что история идиотская.
- Но… как, Гарри? Он же… он в Азкабане? – она была совершенно потрясена, но изумление не закрыло ей рот.
- Он был у меня в кабинете, я его… мы разговаривали. Потом вошёл некто – я пока что не знаю, кто он – и начал стрелять… Макнейр выбил из-под меня стул, я упал, и он промахнулся. Я, вообще, мало что понял – слишком быстро всё случилось. Сейчас он в Мунго – они попали как-то друг в друга, что ли – и я проверил, долг есть. Вопрос – что с ним делать.
- Да… неприятно, - помолчав, осторожно проговорила она.
- Да не то слово! – воскликнул он. – Ты знаешь, это так странно ощущается, оказывается…
- Как? – жадно спросила она. Гарри рассмеялся:
- Я знал, что ты так спросишь… когда я был рядом, мне было за него очень страшно. Страшно, что он умрёт. Как будто это кто-то очень родной… как ты, или Джинни… или дети… Когда отходишь, это проходит. А вблизи просто жутко. Я бы не раздумывая за него умер тогда, если бы это могло помочь.
- Ясно, - она кивнула и взяла его руки в свои. – Гарри, я обещаю, я найду всё, что можно. Дай мне пару дней, хорошо?
- Сколько нужно… только постарайся быстрее, пожалуйста. Я бы хотел уже знать, когда буду в следующий раз говорить с ним.
…- Итак, - Гермиона достала большой блокнот. – Кое-что я узнала, но не всё – оказывается, об этом не так уж и много написано.
Они сидели у неё дома – был следующий день, Рон, кажется, был в своём магазине, а Гарри следовало быть на работе, но отслеживать это было некому, и поэтому его там сейчас не было. Гермиона открыла блокнот и заговорила, время от времени сверяясь со своими записями:
- Долг жизни – это очень древняя магия, Гарри. В целом, если я правильно поняла, снять его можно только в первые несколько минут – если спасающий успевает от него отказаться, а спасаемый с ним соглашается. Больше я никаких способов не нашла, извини, - она взглянула на Гарри чуть виновато. Он махнул рукой – мол, особо и не рассчитывал – и она продолжила, - теперь про отдачу. Здесь есть несколько вариантов. Самый первый – самый простой, спасти жизнь этому человеку в ответ.
- Ну, это понятно – и вряд ли, - кивнул Гарри. – От чего мне его спасать? И как ты себе это представляешь?
- Я понимаю, - кивнула она. – Есть ещё варианты. Он может попросить в уплату спасти ещё чью-нибудь жизнь, или сослужить какую-нибудь сложную службу.
- Этого я и боялся, - пробормотал Гарри. – И что? Я не смогу отказаться? Что вообще произойдёт, если я откажусь?
- Ну… я не уверена, - она вздохнула, - там толком не говорится ничего о последствиях, кроме того, что, в целом, избежать этого невозможно. Может быть, - неуверенно предположила она, - что-то такое и случилось тогда с Хвостом? Ты помнишь?
- Ещё бы, - его передёрнуло. – Но я вовсе не просил его ни о какой службе…
- Нет, но он мог и должен был тогда спасти твою жизнь в ответ – а он же напротив… ну и… вот, может быть, и в таких случаях происходит нечто подобное?
- В смысле, я сам себя задушу? Ты знаешь… если он попросит о том, о чём я подумал, то это далеко не самый плохой вариант.
- А что это может быть?
- Потом… давай лучше дальше. Как-нибудь ещё можно?
- Можно, - кивнула она, но как-то нерадостно. – Можно родить ему ребёнка.
- Чего? – тут уже обалдел Гарри.
- Ну, - она чуть замялась, - там было сказано, что один из способов возвращения долга жизни – подарить кредитору его ребёнка. В смысле, родить его для него.
- Ну, это вряд ли, - захохотал Гарри.
- Ты понимаешь, - она снова замялась, и его смех оборвался. – На самом деле, это не обязательно должен быть именно ты.
- В смысле? Тут какой-то подвох, да? Не получится просто отыскать женщину, которая…
- Это должна быть твоя кровная родственница, Гарри. Близкая кровная родственница. Мать, сестра или дочь. Извини, пожалуйста, - она тронула его за плечо.
- Да никогда! – Гарри даже вскочил. – Пусть даже не думает…
- Гарри, это просто один из способов! Ты просил всё тебе рассказать – вот, я рассказываю! Успокойся, пожалуйста, - попросила она, беря его за руку, и усаживая обратно. – Во-первых, это не всё. А во-вторых, даже не самое скверное.
- Отлично! – он хлопнул ладонями себя по коленям. – А что там самое?
- Самое – что будет, если ты долг не вернёшь. Я, в общем, закончила со способами… а, нет. Ещё долг можно обменять на такой же.
- Это как?
- Ну, если у тебя есть какой-то должник, а потом ты, в свою очередь…
- Понял, - кивнул он. – Тоже не вариант, по-моему… это всё?
- Всё, что я отыскала. Но, может быть…
- Нда, - сказал Гарри. – Ладно… давай рассказывай дальше. Что там за самое скверное было?
- Если долг не возвращён, то он переходит по наследству. Обычно кому-нибудь из детей – правда, никогда нельзя с уверенностью сказать, кому именно – или из внуков, правнуков… в общем, прямых потомков. Но при этом он… как бы сказать… отягощается. То есть обрастает дополнительными свойствами: например, кроме жизни, они могут оказаться должны, не знаю, богатство, молодость, красоту… да всё, что угодно, там такие странные примеры были… и с каждым поколением это всё усложняется. Я так поняла, часть семейных проклятий – это как раз и есть такие не отданные долги.
- Замечательно! – Гарри уже не знал, плакать ему, или смеяться. – Чем дальше – тем…
- Я не закончила. Это всё происходит в том случае, если у обоих есть прямые потомки.
- А если нет? – Гарри стало не по себе. – У него нет детей, насколько я знаю…
- Тогда долг переходит на каких-нибудь дальних родственников, но, во-первых, это уже совершенно непредсказуемо, а во-вторых… понимаешь, это ведь будет очень извилистый путь… в общем, скорее всего, рано или поздно те и эти потомки встретятся, и станут врагами, а когда дело дойдёт до схватки, один из них не сможет причинить вред другому и…
- И погибнет, - закончил за неё Гарри. – Ничего себе перспективка…
- Поэтому очень часто такие вот должники становились слугами тех, кому задолжали – чтобы служить, быть рядом и, при случае, вернуть долг. Но в наше время так не получится…
- А что, - проговорил он. – Этот вон тоже… служил. Ему, наверно, понравится…
- Гарри!
- Я шучу, - он вздохнул. – Я просто не знаю, что теперь делать… Как-то всё это… слишком.
- Гарри, а что, ты думаешь, он у тебя потребует? Освободить себя? Ну… это…
- Да если б себя, - вздохнул Гарри. – Нет, его я и так… да, впрочем, теперь-то его так и так отпустят.
- Его ты и так… что? Гарри?
- Ну… я хочу подать на пересмотр некоторые дела. Вот его, в частности. Затем мы и разговаривали – я хотел посмотреть… понять.
- Ясно, - она кивнула. – Ты знаешь, я думаю, это правильно… а какие именно дела?
- Я думал про него и про Эйвери. Но он потребует… я знаю, кого, - он замолчал.
- Ненавижу, когда ты так делаешь, Гарри Поттер! – воскликнула она наконец. – Говори немедленно!
- Лестрейнжей он потребует, - нахмурился Гарри.
- Он не может…
- Ты сказала «любую службу», - напомнил он.
- Да нет, он не может потребовать их двоих! Жизнь за жизнь… одна!
- Тогда он потребует старшего, а тот откажется от пересмотра без брата, - обречённо вздохнул Гарри. – И что мне делать?
- Но это же не ты решаешь, - подумав, сказала она. – А Визенгамот. Ты вполне можешь представить им эти дела… но они никогда их не отпустят. Макнейра, особенно теперь – запросто, может быть, Эйвери тоже… я вообще про него ничего не помню такого… но Лестрейнджей? Ни за что!
- Так разве тогда это будет считаться?
Гермиона грустно покачала головой.
- Видишь? И что мне тогда делать?
- Я не знаю, Гарри. Не знаю…
Они помолчали.
- А я смотрел это в Пансиве, - вдруг сказал Гарри.
- Зачем?
- Хотел понять, что именно там случилось… видно было не всё, я же самое интересное пропустил под столом, но… Он первым делом вышиб из-под меня стул. Я посмотрел, куда попала бы первая пуля, если б я не упал. Прямо в голову. Она бы вышибла мне мозги.
Глава 7Короткое письмо из Мунго: «Мистер Поттер! Мы очень хотели бы поговорить с вами как можно скорее», - полученное Гарри на следующее после этого разговора утро, заставило его буквально выскочить из кровати и, едва только одевшись, кинуться в клинику. На сей раз говорил с ним кто-то другой – высокий, благообразный мужчина неопределённого возраста «от пятидесяти до ста», который, похоже, занимал здесь какой-то высокий пост.
- Видите ли, мистер Поттер, - смущаясь, заговорил он сразу после обычных приветствий, - боюсь, у нас некоторые проблемы…
- Говорите, пожалуйста, покороче, - попросил Гарри. – И по делу. Что-то пошло не так?
- Очевидно, на пулях было какое-то вещество… вероятно, это какой-то маггловский яд, - он развёл руками. – Мы не можем его определить. Пока что не можем, - поправился он. – Я уверен, что если бы у нас было больше времени, или хотя бы его образец…
- Короче. Что с ними?
- Видите ли, - он смешался, и у Гарри внутри словно что-то оборвалось. – Собственно, один из них…
- Кто-то умер? Кто?
- Тот юноша. Неизвестный. Похоже, что дозировка у него была больше – ран же у него две… пару часов назад, к сожалению…
- Я дам вам пули, - онемевшими губами оборвал его Гарри. – Почему же вы сразу мне не сказали? Я бы принёс их тогда же…
- Мы не сразу заметили… каюсь, это и моя вина тоже… мы не сразу разобрались… а когда поняли, мы подумали, что сумеем…
- Я сейчас принесу их, - он развернулся и аппарировал в аврорат.
…Вернувшись, Гарри отдал пулю, извлечённую из тела Макнейра, и, на всякий случай, сам пистолет с оставшимися патронами, тому же целителю – тот снова представился, и Гарри снова тут же забыл его имя – и почти что бегом направился в палату Макнейера.
Выглядел тот ужасно… Видимо, у него был сильный жар: кожа была красной, горячей и покрытой какой-то сыпью, губы потрескались и покрылись коркой. Хотя глаза у него были закрыты, он не спал, и когда Гарри подошёл к кровати, открыл их и вместо приветствия сказал:
- Кажется, вы попались.
- Что? – Гарри наклонился к нему, думая, что расслышал неправильно.
- Не буду врать, что не подумал об этом тогда, - он говорил тихо, но вполне внятно. – Ещё как подумал. Не сразу. Когда вы меня перевязывали – тогда. Тогда ещё можно было отказаться… я не стал.
- Вы про долг жизни? – наконец понял Гарри.
- Да. Я подумал тогда, что смогу попросить вас кое о чём, - он умолк, переводя дыхание. – Времени у вас мало. Хорошо, что пришли.
- Они вылечат вас, - Гарри покачал головой. Он замёрз, и ему было очень страшно – от понимания природы этого страха ощущения никак не менялись – но он очень старался держаться. – Я принёс пистолет и пули, они распознают яд.
- Это вряд ли… если яд маггловский – они не успеют. У нас нет таких специалистов. Забудьте, - он улыбнулся. – Так что слушайте, и внимательно. Я должен… а то потом хуже будет. Вам же. И вашим детям. У меня-то своих нет …
- Я знаю, - медленно сказал Гарри. – Я знаю, что будет, если не отдать такой долг.
- Жизнь за жизнь, - усмехнулся Макнейр.
- Пожалуйста! – Гарри почувствовал –выступающие на глаза слёзы. – Прошу вас… их нельзя…
- Я знаю только одного человека, который, возможно, найдёт того, кто распознает этот яд, - после небольшой паузы продолжил с насмешкой Макнейр. – Я прошу вас привести сюда этого человека. И обещайте, что он никак из-за этого не пострадает.
- Я… о, - Гарри сглотнул и быстрым неровным движением вытер слёзы. – Я думал… конечно. Да. Обещаю.
- Их не отпустят, - после небольшой паузы сказал Макнейр. – Я, действительно, думал о Лестранжах. Но их точно не выпустят. Можно, конечно, потребовать это с вас. Но служба должна быть выполнимой. Увы. Вы даже не председатель Визенгамота. И… я тоже хочу жить, - закончил он совсем тихо.
- Я, - у него вновь защипало глаза, - скажите, кто может помочь. Я его приведу, даже если придётся наложить на него Империо.
- Не знаю… может быть, и придётся. Но вряд ли. Он не станет отказывать начальнику аврората. Но вы обещаете...
- Я обещаю, - Гарри кивнул и взял его за руку – очень влажную и горячую. – Даже если он начнёт демонстрировать здесь для вашего излечения все Непросительные разом, я ему ничего не сделаю. Я клянусь.
- Приведите Люциуса Малфоя. Если кто-нибудь может что-то сделать, он его найдёт.
Аппарировать в Малфой-мэнор не вышло – не только дом, но и поместье были закрыты для аппарации – а вот камином воспользоваться получилось. Гарри оказался в холле, где тут же был встречен эльфом, одетым в очень приличную и чистую ткань.
- Где Люциус Малфой?
- Хозяин так рано никого не принимает, - залепетал эльф.
- Меня примет, - Гарри шагнул вперёд, но эльф заступил ему дорогу.
- Хозяин велел не пускать к нему никаких гостей!
- Тогда пойди и скажи ему, что его хочет видеть Гарри Поттер, и что если он немедленно не выйдет ко мне…
- Мистер Поттер! – раздался удивлённый женский голос, и в холл вошла Нарцисса Малфой в бледно-голубой мантии. Несмотря на столь ранний час, она выглядела вполне бодрой. – Позови хозяина, - велела она эльфу. – Живо!
Тот исчез, а она подошла к Гарри, и с тёплой любезной улыбкой протянула ему руку, от которой слегка пахло какими-то водяными цветами.
- Как неожиданно вас здесь видеть… прошу вас, входите. Мой муж, разумеется, сейчас к нам присоединится. Чего вы хотели бы выпить? Чаю? Кофе? Вина? Виски? Коньяк?
- У меня срочное дело к вашему мужу, мадам, - Гарри почувствовал себя немного неловко. – Спасибо за предложение, возможно, потом.
- Конечно, - она вновь улыбнулась. – А вот и Люциус. Дорогой, это к тебе, - она сделала изящный жест в его сторону. – Я вас оставлю?
- Конечно, - тот улыбнулся жене, и вежливо кивнул Гарри. Бархатный халат почти что такого же цвета, что и мантия на Нарциссе, окутывал его практически целиком, лишь на груди оставляя открытым треугольник белой рубашки. – Прошу вас в мой кабинет, мистер Поттер. Чем обязан?
- Вы должны пойти со мной, - Гарри не стронулся с места. – Сейчас.
- Могу я узнать, куда и зачем? – Малфой тоже не шевелился, и смотрел на Гарри с таким вежливым выражением, что тому захотелось запустить в него чем-нибудь.
- Времени нет, - Гарри нахмурился. – Объяснять дольше, чем показывать, - и добавил, - пожалуйста.
Но с Малфоем, похоже, подобное не срабатывало.
- Я искренне сожалею, - он сделал соответствующее выражение лица, - но я сегодня несколько нездоров, и, боюсь, не могу…
- Уолден Макнейр попросил меня привести вас к нему, - Гарри всегда полагал, что иногда полезно сказать всё и сразу. – И я намерен его просьбу исполнить.
Малфой переменился в лице, и Гарри подумал, что такого изумления, какое отразилось на нем при этих словах, ему видеть прежде не доводилось.
- Уолли? - переспросил он растерянно. – Вас? Попросил?
- Пожалуйста, собирайтесь! – Гарри стоило известного труда сохранить невозмутимое выражение. – Это срочно.
- Одну минуту, - попросил Малфой. – Я только оденусь.
Оделся он, Гарри отдал ему должное, действительно очень быстро, так что буквально через пару минут они уже шли по коридору больницы. Гарри провёл Малфоя через заклинания, и открыл дверь в палату, пропуская его вперёд. Сам он тоже вошёл, но остался стоять у порога: палата была небольшой, и дверь от кровати отделяла всего пара шагов, а подходить вместе Гарри показалось совсем неуместным.
- Пришёл, - услышал он тихий голос Макнейра.
- Пришёл, - согласился Малфой, подходя вплотную к кровати, и наклоняясь к нему.
- Не хочу умирать, - тоскливо сказал, помолчав, тот.
- И не надо, - неожиданно ласково ответил Малфой, снимая правую перчатку и кладя руку ему на лоб.
Они опять замолчали.
- Помоги мне, - еле слышно попросил наконец Макнейр.
- Помогу, - Малфой кивнул, медленно проводя рукой по его лицу. – Расскажи, что случилось.
- Он расскажет, - Макнейр, судя по голосу, улыбался. – Там маггловский яд какой-то… на пулях.
- Где ты взял в Азкабане пули? – усмехнулся Малфой. Погладил его по волосам, повторил, - я помогу, чем смогу. Не смей умирать. Я тебе запрещаю.
Гарри стало смешно – и, похоже, Макнейру тоже, потому что Поттер услышал сдавленный смех, а потом его голос:
- Ты уже второй. Забавно…
- Кто же был первым?
- Он, - Макнейр опять рассмеялся, но смех перешёл в кашель – и тут Малфой сделал нечто совсем неожиданное: снял вторую перчатку и положил руки раненому на грудь. Гарри не видел, что он там делает, но кашель почти сразу же стих, а вскоре Малфой на несколько секунд прикрыл правой ладонью глаза раненого и негромко сказал:
- Спи. Я приду к тебе позже.
Потом обернулся и пошёл к двери, натягивая перчатки.
- Идёмте отсюда, - велел он. – Ему нужно спать… нужны силы. Вам же, как я понимаю, есть, что мне рассказать?
Глава 8- Итак, - Малфой остановился в больничном холле. – Я правильно понимаю, что вы должны мне что-то рассказать?
- Правильно, - буркнул Гарри. – Пойдёмте куда-нибудь сядем, что ли.
- Может быть, вернуться ко мне домой? – мягко предложил Малфой. – Там нам наверняка никто не помешает, а аппарацию я для вас сейчас открою.
- Ну давайте домой, - согласился Гарри. Было ещё утро, но он уже очень устал, а день впереди обещал быть долгим. – Вы идите вперёд, я сейчас заберу одну вещь и буду.
- Разумеется, - вежливо кивнул тот. – Как вам будет угодно.
И аппарировал.
Гарри едва удержался, чтобы не плюнуть – самому стало смешно: до чего же сильны в нас бывают некоторые детские впечатления и привычки. Кажется, отвращение к Люциусу Малфою именно в неё у него и превратилось за эти годы. Думать об этом дальше Гарри не стал: чего-чего, а тем для раздумий у него сейчас было более чем достаточно. А вот времени совсем мало.
Он зашёл забрать пистолет и часть пуль, включая ту, что извлёк из Макнейра (им осталась ещё одна, её, по идее, должно было быть достаточно для определения яда, но сейчас Гарри больше надеялся на малфоевское проворство и связи, чем на умения мунговских лекарей), и аппарировал в имение, вновь оказавшись в холле. Его ждал тот же, кажется, эльф, встретивший его радостным:
- Господин Поттер! Прошу вас, пожалуйста, вот сюда! Господин очень ждёт вас!
Они прошли к широкой лестнице, поднялись на второй этаж, прошли по длинному коридору, стены которого была украшены картинами, большую часть из которых составляли портреты и батальные сцены, мало знакомые Гарри, поднялись по другой, меньшей лестнице, прошли по другому коридору, украшенному, по преимуществу, пейзажами и живыми цветами, и наконец остановились перед одной из последних дверей. Эльф, постучав, распахнул её, и Гарри вошёл в, по всей видимости, личный кабинет хозяина дома. Малфой его ждал – у окна был накрыт на двоих для завтрака небольшой стол, пахло свежими кофе, хлебом и выпечкой.
- Прошу вас, - Малфой сделал приглашающий жест. – Я буду счастлив, если вы разделите со мной завтрак. Будет ли правильным предположить, что вы тоже ещё не успели сегодня поесть? Меня вы, - он улыбнулся, - честно сказать, подняли из постели, и больше всего на свете я сейчас хочу кофе.
- Спасибо, не откажусь, - всё-таки Гарри давно уже перерос детское «в доме врага не ем ни куска», да и сложно теперь стало с определениями «врагов» - вот кто ему нынче Малфой? Гарри сел слева, Малфой устроился напротив него, поднял серебряную крышку со стоящего в центре стола блюда – там оказались уложенные на лёд масло, сыр и розовые ломтики рыбы – и спросил:
- Что вы предпочитаете по утрам из горячего? Овсянку? Яйца? В каком именно виде?
- Да мне всё равно, - Гарри хотелось запустить в него, например, серебряной вилкой, а ещё лучше – ножом. Он физически чувствовал, как утекает время, и хотя начинать общение с ругани смысла не видел, сдерживался уже с трудом.
- Замечательно, - светски улыбнулся Малфой, кивнул эльфу, и взялся их корзинки горячую булочку. – Я был бы счастлив узнать, чем могу вам помочь.
- Не мне, - Гарри тоже взял булочку, но не стал её разрезать, намазывать маслом и раскладывать поверх сыр или рыбу – просто откусил, проглотил, почти не жуя, и подумав, что, наверное, она была вкусной, но вкуса не ощутив, - вашему другу.
- Мы не друзья, - мягко качнул головой Малфой, в отличие от Гарри, тщательно намазывающий масло на разрезанные на идеально ровные половинки булочку. – Но это, я думаю, не существенно. Скажем проще: чем я могу помочь? – он налил в стакан сперва Гарри, а после себе густой розовый сок, от которого пахло какими-то цитрусовыми, и, взяв его в руки, слегка пригубил.
- Нужен специалист, который сможет определить яд вот на этом, - Гарри протянул ему завёрнутые в больничную салфетку пули и пистолет.
- О, - Малфой осторожно, будто боясь испачкаться, взял их, и тут же отложил на самый край стола. – Это не нужно, я уже взял у Макнейра образец крови, и отдал… я надеюсь, результат будет к вечеру, в крайнем случае, к завтрашнему утру. Впрочем, спасибо… пусть пока что останутся. А что же наши целители?
- Это маггловский яд, - раздражённо ответил Гарри. – Они… они его не заметили.
- Понимаю, - Малфой кивнул, с хрустом откусив от булочки, на которой лежали два розовых ломтика. – Конечно же, яд должен быть маггловский. Как… эта вещь.
- Это называется пистолет, - с некоторым удовольствием проговорил Гарри, глядя ему в глаза. – Маггловское изобретение, знаете ли.
- Знаю, - вежливо кивнул Малфой, и Гарри вдруг с абсолютной очевидностью понял, что тот с ним играет, изображая именно то, что Гарри ожидал от него увидеть. Он посмотрел ему прямо в глаза, взгляды скрестились, какое-то время эта молчаливая дуэль продолжалась, потом Малфой медленно прикрыл глаза и, улыбнувшись, сказал уже совсем иным тоном, - расскажите мне, что случилось. Если вы вправду хотите, чтобы я вам помог, нам придётся сотрудничать.
- Я хочу только, чтобы вы помогли Макнейру, - заупрямился Гарри.
- Но почему? – он открыл глаза, и пристально поглядел на Поттера. – Макнейр – Упивающийся смертью, что вам до него?
- Вы тоже Упивающийся, - отрезал Гарри. – С вами же я разговариваю.
- Так тоже не по своей воле, - парировал тот, - если я правильно понимаю. И я сильно сомневаюсь, что если со мной случится нечто похожее, вы так же сильно расстроитесь. Рассказывайте.
- Не ваше дело, - отрезал Гарри. – Всё, что от вас нужно – найти специалиста с противоядием. Что, это так сложно?
- Сложно, по-видимому, раз вы обратились ко мне, - насмешливо отозвался Малфой. – Послушайте, мистер Поттер, давайте поговорим как серьёзные люди. Вам явно что-то от меня нужно – я не знаю пока, почему, но я знаю точно, что вы ни за что не пришли бы ко мне, если б у вас был выход. Значит, выхода у вас нет, и вам нужно моё сотрудничество. Итак, вы расскажете мне, в чём дело, или мы с вами будем ходить по кругу?
- Это. Не. Ваше. Дело, - отчеканил Гарри, снова глядя ему в глаза. – Вы можете отыскать специалиста?
- Могу, - Малфой улыбнулся. – Больше того – я найду. Вопрос в том, когда это будет, не так ли? – он чуть-чуть помолчал, давая Гарри время осознать сказанное. – У меня времени много. Вот у Макнейра с этим, если я правильно понял, проблемы. И, похоже, что и у вас тоже.
- Какой же вы, - начал Гарри.
- Какой? – насмешливо переспросил его тот.
- Это же ваш товарищ! Ваш… друг! Он, между прочим, взял с меня слово, что я не причиню вам вреда из-за этой истории! Он же там умирает… а вы…
- О боги, - пробормотал себе под нос Малфой, глядя на Гарри со смесью удивления и недоверия. – Ну хорошо… Хорошо. Во-первых, мы не друзья. Это гриффиндорское понятие. Во-вторых, как я уже сказал, я уже отдал кровь Макнейра человеку, который, как я надеюсь, отыщет ответ. В-третьих, я полагаю, что там не только яд. И в-четвёртых, я всё равно узнаю эту историю, так почему бы вам не объяснить мне всё сразу по-человечески?
- Потому что вас она не касается.
- Боюсь, вы не услышали самого главного, - усмехнулся Малфой. – А я ведь сказал вам: давайте поговорим по-человечески. Вы так ненавидите меня, что даже теряете главную информацию.
- Какую ещё информацию? Что я, по-вашему, потерял?
- Я сказал, что считаю, что там не только яд.
- Не только… а что ещё?
- Не могу сказать, - он покачал головой. – Мне нужно больше времени, и другое место. Ему, кстати, тоже.
- Почему другое? Зачем?
- Потому что лучше всего волшебник чувствует себя у себя дома. Ну, или хотя бы там, где есть воздух и свет. Переведите его в другую палату – с окном, поставьте кровать у него. Вы хоть представляете себе, каково это – провести двадцать лет, не видя ни света, ни снега, ни дождя – ничего? Мы же не магглы…
- Конечно! – Гарри снова завёлся. – Магглам-то что, магглы и без всего этого могут… они же вообще…
- Я не в том смысле, - неожиданно мягко оборвал его Малфой. – Просто мы немного иначе устроены. Послушайте, - он подался вперёд, и, протянув руку, положил её на стол в направлении к Гарри, - пожалуйста, давайте на время забудем, кто вы и кто я, и подумаем о том человеке, которому вы так хотите помочь. Вы спросили, что там ещё – отвечаю: там есть какая-то магия, странная, перепутанная, мне она кажется знакомой, но я не могу разобрать. И я был бы вам крайне признателен, если бы вы всё-таки рассказали, хотя бы немного, что там случилось, почему вам вдруг так важна его жизнь, как вообще его могли подстрелить, и так далее.
- Я не хочу вам об этом рассказывать, - честно ответил Гарри.
- Я вижу, - понимающе кивнул тот. – Но это может быть важным. Вы понимаете это? Стоит ваше «не хочу» неудачи?
- Не знаю. Я подумаю, - нехотя сказал Гарри. – Может быть, там и есть какая-то странная магия, но убивает его точно не она.
- А вы, я вижу, замечательно сам во всём разбираетесь, - усмехнулся Малфой. – Ну что же, раз так…
- Да прекратите же вы! – заорал Гарри, вскочив. – Вам ведь всё игры, да? Друзей у вас нет, товарищей – тоже, вам на всех наплевать, вы один тут такой прекрасный и важный, а кому не повезло так, как вам – пусть подыхают, вам же важнее на своём настоять, и плевать…
- А ну тихо! – вдруг крикнул Малфой, тоже вставая. Гарри задохнулся от неожиданности, тот шагнул вперёд, подошёл и… залепил ему пощёчину. Потом отступил назад и вежливо произнёс: - Извините. Можете, если хотите, ответить мне тем же. Но истерика сейчас мне представляется неуместной.
Они замолчали. Гарри стоял, не зная, то ли просто уйти, то ли принять предложение и от души залепить ему, скажем, в глаз, то ли сделать что-то ещё… Малфой сидел, поставив локти на ручки кресла, и соединив кончики пальцев перед собой. Наконец он сказал:
- Одну магию я узнал.
- Счастлив за вас, - Гарри устало упал обратно в своё кресло. В конце концов, ему давно уже было не семнадцать, и уходить было как-то уж совсем глупо, а разбить лицо Малфою он ещё успеет, если захочет.
- Просто она слишком хорошо мне знакома, - он улыбнулся с непонятной горечью. – Это магия долга жизни. Я прав? И, судя по вашей реакции, должник – вы.
- Как вы… откуда вы…
- Драко, - просто ответил он, задумчиво разглядывая Гарри.
- Что Драко? – он удивился.
- Что Драко? – на сей раз удивился уже Малфой. – Вы знаете, мистер Поттер, меня уже очень давно никто так сильно не удивлял, да ещё дважды за столь короткое время.
- При чём здесь Драко?
- При чём… дайте руку.
Не дожидаясь ответа, он потянулся через стол, взял Гарри за руку, развернул её вверх ладонью, прижал к ней свою, взмахнул палочкой, повторяя уже известную Гарри фигуру, и произнёс: «Show debitum relative». Потом разжал пальцы, и показал Гарри свою ладонь: на ней в центре горела хорошо знакомая Гарри точка – правда, цвет у неё был не золотой, а светло-зелёный.
- Это не мой долг, - пояснил он, - а сына. Поэтому выглядит так. Вы спасли его в Выручай-комнате, если не ошибаюсь. Конечно, вы были почти что детьми, да и ситуацию можно приравнять к военной, но долг всё-таки есть. Так что, как видите, я очень хорошо эту магию знаю.
- Я… Я не…
Слова в голове будто перемешались, и никак найти ни одного подходящего, чтобы выразить… что? Он даже не мог опознать захлестнувшие его эмоции, кроме, разве что, изумления и досады. Он вообще позабыл о том случае, ни разу никогда после не вспоминал, никогда даже не думал о том, что ведь и вправду в последний момент вытащил из комнаты Драко Малфоя – но тогда…
- Бедный Рон, - Гарри издал наконец полустон-полусмех, и закрыл лицо ладони, сам уже не понимая, смеётся он или плачет. – Он с ума сойдёт…
- Я так понимаю, вы об Уизли, который тогда же вытащил младшего Гойла?
- Да-а… он же, значит, тоже…
- Видимо, да, - Малфой едва слышно смеялся. – Это можно проверить. А вы, значит, не знали?
- Нет… нет, я вообще об этом забыл, - Гарри убрал руки, и с некоторым смущением посмотрел на Малфоя. – Простите… наверное.
- Да за что же? – тот улыбнулся. – Это красиво и благородно… правда, довольно неосторожно. Хотя всё равно ни вы, ни Драко, ни я ничего не можем с этим поделать. Пока что, во всяком случае. Но жизнь длинная, вы – аурор… всё может быть… а вы знаете, - его взгляд неожиданно засиял, и на губах заиграла странная, радостная, и в то же время слегка неуверенная улыбка, - как всё, однако, замечательно складывается…
Гарри ужасно устал от подобной манеры разговора, самым нормальным из которого ему казалась полученная пощёчина: во всяком случае, это была понятная реакция нормального человека, а не эта паутинно-липкая заумь, в которой невозможно было понять, чего хочет, и что чувствует собеседник.
- Их же можно попросту обменять! – Малфой улыбался уже по-настоящему. – Долг можно обменять на долг, мистер Поттер.
Глава 9- Обменять? – повторил Гарри.
- Конечно.
Искренняя радость, которую, по всей видимости, сейчас ощущал Малфой, разительно его преобразила, стерев казавшееся Гарри вечным выражение высокомерия, делавшее его лицо холодным и неприятным. Малфой встал, и быстрым, странным в нём своей порывистостью движением придвинул своё кресло почти что вплотную к Гарри, сел, и неожиданно стиснул его запястья ладонями – очень сильно и очень коротко.
- Я всё равно, разумеется, сделаю всё, что смогу, для Уолла, - его светло-серые глаза сияли, и Гарри был поражён таким резким превращением высокомерного и холодного аристократа в обыкновенного, только очень счастливого человека. – Я слегка дразнил вас, простите, - он искренне улыбнулся. – Мы с вами никогда не могли найти общий язык, слишком разные… но, в конце концов, со мной же всё это не связано. Вы просто обменяете свой долг Макнейру на долг Драко – вам, и мы все станем свободны.
- Вы его любите, - с некоторым удивлением проговорил Гарри.
- Кого? – засмеялся Малфой.
- Сына.
- Ну разумеется, - он, в свою очередь, удивился. – У вас же есть дети, вам должно быть это понятно. Я правильно предположу, что ваш долг Уоллу совсем свежий?
- Да… как вы узнали?
- Вы к нему ещё не привыкли, - с улыбкой пояснил он. – В первые дни с человеком происходят всякие странности… очень неуравновешенное эмоциональное состояние. А здесь ещё и… о-о-о, - протянул он. – А ведь, наверное, его и ранили как раз из-за вас, правильно?
- Правильно, - признал Гарри. – Но деталей не будет.
- Конечно, - отмахнулся Малфой. – Это не важно. Но объясняет ваше состояние. Есть, сколько я помню, зелья, которые вам помогут, могу отыскать их для вас.
- А он согласится? – перебил Гарри.
- Уолли? Конечно, - без всяких сомнений ответил Малфой.
- Что, вам он ни в чём отказать не сможет?
- В этом – точно не сможет, - он засмеялся.
- Здорово, - Гарри, вроде, был рад – вырисовывалось отличное решение, о котором он даже и не мечтал всего пару минут назад, но радости очень мешала всё нарастающая тревога. – Второй уже умер, - сказал он, нахмурившись. – В нём, правда, было две пули.
- Плохо, - тут же отозвался Малфой. – Зря вы не сказали мне раньше… это значит, что времени у нас совсем мало, - он встал. – Давайте вернёмся в клинику, я посмотрю повнимательнее. Скорее всего, тут Азкабан сыграл на руку… но…
- При чём здесь Азкабан?
- Я потом объясню… пойдёмте.
Гарри почувствовал дурноту ещё на подходе к палате. Открыв дверь, он едва устоял на ногах: голова закружилась, и он бы, возможно, упал, если б Малфой не подхватил его и не усадил на стул у стены.
- А ну, соберитесь, - отрывисто скомандовал он. Это он умел: интонации отрезвили Гарри, и даже слегка разозлили, что в данном случае было к месту. Малфой, тем временем, уже стоял у самой кровати – Гарри, пошатываясь, поднялся, и подошёл тоже. – Нехорошо, - негромко сказал ему Малфой. Он уже успел откинуть одеяло и снять повязку: вокруг раны расползалась неприятная краснота, пронизанная багровыми прожилками – она уже покрывала примерно половину груди, и заползала на шею, а по руке спустилась практически до локтя. – Уолл, - позвал Малфой, похлопав того по щеке. – Уолли, посмотри на меня. Уолл.
Тот застонал и с заметным трудом приоткрыл глаза – белки были практически красными от лопнувших сосудов, у ноздрей и на губах тоже запеклась кровь.
- Уолли, - голос Малфоя зазвучал на удивление мягко и ласково, - послушай меня, пожалуйста. Слышишь?
Тот попытался кивнуть, но не смог, и моргнул.
- Хорошо, я понял тебя, понял. Не нужно разговаривать. Уолли, - Малфой наклонился к нему, гладя рукой по щеке, - тебе нужно ещё продержаться, совсем немного. Я знаю, тебе очень больно, но нужно ещё потерпеть. Чуть-чуть. Я тебя вытащу, я тебе обещаю. Слово даю. Ты слышишь?
Макнейр снова моргнул и приоткрыл губы, пытаясь что-то сказать – Малфой закрыл его рот второй ладонью.
- Не нужно. Я и так знаю всё, что ты мне хочешь сказать, - он ласково улыбнулся. – Тебе сейчас никак нельзя умирать. Понимаешь? Ты мне нужен. У меня есть к тебе просьба… у нас с Нарциссой. Очень важная просьба. Я скажу, когда ты поправишься. Ты нам поможешь? Мне и Нарциссе?
Тот опустил веки, но сил поднять их у него уже не хватило. Гарри мутило, у него подгибались ноги, а внутренности будто бы завязались в очень холодный узел.
- Так, - Малфой развернулся к нему, взял под локоть, и потащил из палаты.
Когда они вышли, стало легче. Малфой аппарировал у самой двери – прямо в свой кабинет, усадил Гарри в кресло, налил полную чашку кофе, поднёс к его губам, и почти силой заставил выпить.
- Я думаю, мы не успеем, - сказал он, когда взгляд Гарри полностью прояснился. – И вижу сейчас только одну возможность протянуть время.
- Какую? – Гарри самостоятельно налил себе ещё кофе и проглотил его залпом, снова не чувствуя вкуса – только горечь и жар.
- Есть способ немного подольше продержать его здесь… и надеяться, что мой человек не подведёт. Но это незаконно.
- Вы полагаете, сейчас это важно? Вы правда так думаете?
- Это не просто незаконно, - Малфой тоже сел и нахмурился, изучающе глядя на Поттера. – Это непросительное заклятие.
- Вы его Круциатусом взбодрить собираетесь, что ли? Или уж сразу Авадой?
- Нет, - он усмехнулся. – Я собираюсь использовать третье.
- Каким образом? – недоумевающе спросил Гарри.
- Как бы вам объяснить… Человек под Империо будет исполнять всё, что ему прикажут. В частности, он сделает всё, чтобы выжить, если ему приказать именно это. Есть даже теория, что Империо в своё время изобрели именно медики – как раз для таких случаев… вы не знали, конечно, - он слегка улыбнулся.
- Вы думаете, что сработает?
- Я… видел подобное. Тогда получилось. Ему жить осталось всего ничего – может быть, часа два от силы.
- С чего вы взяли? Он выглядит плохо, но…
- Я вижу динамику. Мы виделись максимум час назад. Всё очень плохо, мистер Поттер… да вы же и сами это чувствуете. Вы похожи на собственный призрак.
- Это потому что…
- … человек отдаёт за вас жизнь. Да, вот примерно так это и выглядит, - он смотрел на Гарри очень серьёзно.
- Я сам это сделаю, - сказал Гарри.
- Не думаю, что это сработает, - ответил Малфой со странной усмешкой. – Это же вы его должник, а не наоборот. Ваше слово для него сейчас значит меньше, чем ноль. Личных отношений у вас тоже нет… ничего не получится.
- Тогда делайте вы, - вздохнул Гарри. – У вас-то, конечно, получится? – не удержался он от ехидства.
- Вряд ли, - он качнул головой. – Моё слово, конечно, весомее вашего… но в данном случае разница не столь велика. - Гарри даже не обиделся на это «конечно, весомее» - что взять с Малфоя… А вот его отказу он удивился. - Я думаю, - между тем продолжал тот, - что здесь следует попросить другого человека.
- Кого? Скажите только, и я…
- Мою жену, - он странно улыбнулся. – Беда в том, что я не уверен, что она в достаточной степени владеет этим заклятьем.
- Почему именно вашу жену?
- Видите ли, - произнёс Малфой с мягкой насмешкой, - в данном случае важна сила искреннего желания исполнить приказ. Империо ведь тоже можно сопротивляться, как вам, я полагаю, известно. Нам же сейчас нужно, напротив, максимально возможное по силе желание этот приказ выполнить – желательно и помимо Империо. Только тогда мы, может быть, сумеем обмануть смерть на какое-то время. Я схожу за женой, - он поднялся. – А вы пока что подумайте, как станете объяснять в министерстве происходящее – они же наверняка зафиксируют Непростительное.
И, не дав Гарри ответить, он вышел из кабинета.
…Он вернулся с Нарциссой минут через десять, и это были, наверное, десять самых долгих для Гарри минут за последние годы. Она уже переоделась, и на сей раз была с травянисто-зелёной мантии, расшитой зелёными же, цвет в цвет, вышитыми цветами, а к груди была приколота золотисто-белая брошь в виде нарцисса.
- Я думаю, что смогу, - сказала она с порога. – Во всяком случае, я постараюсь. У меня должно получиться.
- Вы делали это когда-нибудь? – спросил Гарри, вставая ей навстречу. Нарцисса быстро взглянула на мужа, потом перевела взгляд на Поттера, и тот разозлился, - да прекратите уже! Неужели вы правда думаете, что я потом вам всё это припомню?
- Не знаю, - она не улыбалась и выглядела взволнованной, возможно, от этого её ответ прозвучал искренне. – Наверное, нет. Но я готова… хотя подождите, - она словно вспомнила что-то. – Думаю, нам нужно кое-что взять с собой… я сейчас, - она скользнула по руке мужа кончиками пальцев (Гарри почему-то обратил внимание, что у неё на ногтях не было лака) и вышла.
Мужчины остались одни. Малфой протянул Гарри какой-то флакон тёмно-синего стекла.
- Выпейте пока, - сказал он. – Это одно из тех зелий. Если что-то пойдёт не так, помощь вам очень понадобится.
- Вы так говорите, будто знаете, что…
- Я был на вашем месте, - оборвал его он. – К несчастью, тогда человек умер. И должен сказать, я бы предпочёл Круциатус тем ощущениям, которые за тем воспоследовали. И может быть, даже лордовский.
Гарри внимательно на него – было похоже, что он в кои-то веки тот говорит искренне.
- Пейте, - кивнул Малфой. – Вам в любом случае не повредит. Вы нам там очень понадобитесь – получится или нет, заклятье-то прозвучит, а ваши на них сейчас вмиг набегают. Не хотелось бы, чтобы они появились на Непросительное – и увидели вас в разобранном состоянии, а меня – рядом, - он слегка улыбнулся.
- Вы думаете, у нас выйдет? – измученно спросил Гарри, открывая флакон. Зелье слабо пахло то ли какой-то травой, то ли ягодами.
- Я думаю, что это единственный наш шанс, - пожал плечами Малфой. – И прорицания мне никогда не давались. Увидим. Пейте же.
Гарри залпом проглотил зелье. Оно оказалось почти безвкусным, со слабым привкусом тех же трав, которыми пахло. Малфой забрал у него флакон, и в этот момент вернулась Нарцисса с каким-то странным прямоугольным предметом в руке. Она протянула его мужу и посмотрела на него вопросительно.
- Хорошая мысль, - кивнул тот, забирая его у неё. – Пора.
Они аппарировали в больничный холл.
В палате всё повторилось: и дурнота, и завязавшиеся в ледяной узел внутренности – но на сей раз симптомы были слабее: то ли зелье сработало, то ли Гарри потихоньку начал привыкать к ним. Он опустился на стул у двери, чтобы не мешать.
Малфои тем временем подошли к кровати, и встали по обе стороны от неё. Вдруг зазвучала музыка: похоже, это была старая песенка, из тех, которые (как Гарри знал благодаря Молли Уизли) были популярны годах в семидесятых прошлого уже века. Веки Макнейра дрогнули, и он с трудом, но открыл глаза – и увидел склонившуюся над ним Нарциссу. Она ласково улыбалась, держа в спрятанной за спину правой руке палочку, а левой осторожно коснулась его лица.
- Здравствуй, - сказала она негромко. Нежная улыбка, игравшая сейчас на её губах, чрезвычайно украшала её; от той надменной женщины, которой Гарри почти всегда её знал, не осталось ничего, она казалась мягкой и искренней – и очень, очень красивой. – Я хочу попросить тебя кое о чём.
Он попытался ответить, но она положила подушечки указательного и среднего пальцев ему на губы и покачала головой – длинные волосы соскользнули вниз, и упали ему на лицо.
- Я очень хочу, чтобы ты жил, Уолли, - почти прошептала она. – Когда ты поправишься, я хочу попросить тебя сделать кое-что для меня. Пожалуйста. Мне это очень важно. Ты сделаешь?
Он улыбнулся и умудрился кивнуть.
- Хорошо, - она наклонилась ещё ниже, и прижалась губами к его щеке. – Спасибо тебе. Я буду тебя очень ждать.
Потом вскинула палочку, направила её на Макнейра, и так же тихо сказала:
- Империо, - и когда выражение его лица словно бы поплыло под действием заклинания, чётко произнесла, - я хочу, чтобы ты жил и спал, Уолден Макнейр. Я хочу, чтобы ты дождался, пока я вновь приду за тобой. Я приказываю тебе ждать меня. Я приказываю тебе жить.
Она опустила палочку и, не глядя ни на кого, аппарировала.
Глава 10- Если вы когда-нибудь расскажете кому-нибудь о том, что сейчас видели здесь, я убью вас, - будничным тоном сообщил Люциус Малфой Гарри. – А тем, кому вы расскажете, сотру память. Всю. Целиком. Специально научусь ради такого случая.
- Да хватит вам, - устало проговорил Гарри. – Не стоит считать всех подонками.
- Возможно, - музыка, наконец, умолкла. – Что-то долго нет ваших… странно.
- Я же здесь, - дёрнул плечом Гарри, – и имею право накладывать Империо на заключённых при необходимости. Ну что? Думаете, получилось?
- По-моему, да, - Малфой внимательно посмотрел на слегка улыбающегося спящего Макнейра. – Да и вы вот получше выглядите… легче вам?
- Разве это не зелье?
- Нет, - Малфой задумчиво покачал головой. – Вы сейчас слишком близко, а оно не такое уж сильное. Я думаю, мы выиграли какое-то время – быть может, целый день или даже сутки. Надеюсь, что его хватит. Теперь вот что, - он перешёл на деловой тон. – В палату никого не впускать. Делайте что хотите, но к нему вообще никто и притрагиваться не должен. Лечить это они всё равно не умеют, а отвлекать его сейчас ничем нельзя: его сейчас держит только заклятье Нарциссы, а она всё же не Лорд, ни силы особенной, ни профессионализма у неё в подобных вещах нет.
- Я понял, - Гарри с некоторым удивлением смотрел на свои дрожащие руки. – Мне вы тоже здесь быть запрещаете? – пошутил он.
- Не стоит, - Малфой усмехнулся. – Что, тянет, да?
- Да, - признался Гарри.
- И будет тянуть. Только без толку. Отойдите лучше подальше – легче будет. Я вам, на самом деле, искренне сейчас сочувствую, - он подошёл к нему и взял под руку. – Я тогда, помнится, чуть на себя руки не наложил – хорошо, остановили. Так что Драко фантастически повезло, что вы тогда выжили. Пойдёмте отсюда. Вам есть сейчас, чем заняться. Никого не впускайте, - повторил он, выталкивая Гарри в коридор, и бесшумно закрывая за ними дверь. – Я вам сразу же сообщу, - пообещал он, уходя по коридору в открытый для аппарации холл.
Из Мунго Гарри отправился в аврорат. Кабинет его закрыли и наверняка осмотрели, но ему хотелось поглядеть самому. Всё осталось ровно как было перед его уходом, даже кровь с пола ещё не убрали, рядом с засохшим пятном так и лежало окровавленное смятое одеяло и чуть подальше – перепачканная снизу подушка, на полу виднелись следы ног – и всё это вместе ни о чём вовсе не говорило.
- Ну наконец вы вернулись! – раздалось у него за спиной. Гарри обернулся, кивком поприветствовав одного из своих сотрудников.
- Что-то узнали? Как он вообще вошёл?
- Как посетитель, - сообщил тот. – Палочку свою он показал на входе, с ней всё было в порядке.
- Где она сейчас? Изучили её?
- Её не нашли, - тот смутился. – Мы всё обыскали, её нигде нет.
- Ясно, - в общем-то, он чего-то такого и ожидал. – Его опознали?
- Тоже нет. Его никто не знает. Он… вообще не волшебник.
- Сквиб или маггл? – удивился Гарри. – Как такое возможно? Откуда тогда палочка? И вообще, как мог маггл попасть в аврорат?– чтобы просто войти сюда, нужно было сотворить простенькое заклятие, за исключением тех случаев, когда посетителей приводили под арестом, или приглашали для разговора сквибов – тех встречали сами ауроры. – Вы хоть что-нибудь выяснили?
- Мы думаем, его провели. И уже невозможно определить, сквибом он был или магглом.
- Вы же сказали, что он показал палочку на входе? – напомнил Гарри.
- Так зафиксировано в книге приходов…
- Послушайте, - он нахмурился, - вы говорите мне, что кто-то, не владеющей магией, просто так посреди дня входит в аврорат, находит мой кабинет, и пытается меня застрелить из маггловского оружия?
- Мы думаем, него был какой-то помощник – кто-то, кто…
- Разумеется, был. Но вы никого не нашли, так?
- Так, - кивнул тот.
- Ясно… думаю, нужно составить маршрут, которым он мог идти, и посмотреть воспоминания всех, кто мог тогда его встретить. Возможно, вы что-то найдёте.
- Мы пробовали. Ничего нет.
- Следы всегда есть, - возразил Гарри. – Ищите. Возможно, он был чьим-то родственником, придётся проверить всех магглорождённых, - он вздохнул, представляя себе общий объём предстоящей работы, которая, к тому же, вовсе не гарантировала какой-нибудь результат. – А я свяжусь с министром – нужно будет поискать его в маггловском мире. Проверили, были на нём какие-нибудь тёмные заклинания вроде Империо?
- Разумеется. Не было ничего.
- Не было. Ясно, - он задумался. – Наёмный убийца из магглов?
- Мы тоже так думаем, - кивнул аурор. – На самом деле, это нам представляется наиболее вероятной версией.
- Кто вошёл в рабочую группу? – спросил Гарри. Услышав ответ, он кивнул одобрительно. Самостоятельно расследовать собственное покушение он не мог – это было и против правил, и на самом деле неправильно, он являлся лицом заинтересованным и поэтому априори необъективным. Но вот с магглами связаться было именно его компетенцией, и именно этим он собирался заняться.
- Держите меня в курсе, пожалуйста, - попросил он. – Я не хочу и не буду никак на вас давить, но мне хотелось бы знать, что происходит.
- Разумеется, - кивнул тот. – Убрать здесь всё?
- Оставьте пока… мало ли. Найдите мне временно какую-нибудь другую комнату, мне всё равно, где работать.
Следующим делом стал поход к министру. Тот встретил Гарри очень тепло, встал навстречу, усадил в кресло и предложил чаю, но того это совсем не порадовало: по опыту он уже знал, что такое начало сулит какие-то неприятности.
- Какое неприятное происшествие… вы уже выяснили что-нибудь?
- Кое-что, - кивнул Гарри. – Я к вам потому и пришёл. Мне понадобится ваше содействие.
- Всё что угодно! – пообещал тот. – Но чем я могу помочь? Кто это был?
- Вот как раз в этом. Мы полагаем, что он не волшебник, и его нужно искать среди магглов. Я принёс маггловские фотографии – думаю, вам нужно связаться с их премьер-министром, пусть они поищут среди людей.
- А что же, вы не можете его самого допросить?
Они посмотрели друг на друга. Каждый знал, что собеседник знает об этой смерти, но министр, видимо, желал, чтобы Поттер рассказал ему об этом сам – Гарри с грустью подумал о том, как здорово и легко было работать с Шеклботлом, и хотя никто, конечно, не должен занимать один пост подряд двадцать лет, но почему же нормальные министры так редки?
- Не могу, - вежливо сказал он.
- Но отчего же? – удивлённо вскинул брови министр.
- Потому что он умер, - ровно проговорил Гарри.
- Как умер? От чего?
- Я полагаю, от яда, - Гарри ненавидел подобные игры, и подумал, что сюда бы Малфоя – вот кто чувствовал бы себя сейчас как рыба в воде.
- Мне говорили, там был пистолет? – вновь изобразил удивление министр.
- Пистолет был, - Гарри снова вежливо улыбнулся. – В нём были пули. Они были отравлены.
- Как ужасно! – министр вздохнул. – Так что ж, получается, что в аврорат вошёл маггл, пришёл в ваш кабинет и чуть было не застрелил вас из маггловского оружия? Пропитанного маггловским ядом?
- Именно так, - любезно кивнул Гарри.
- Но это же невозможно! Наверняка он был не один, маггл не может просто так войти в аврорат!
- Мы это расследуем, - пообещал Гарри. – Надеюсь, что с вашей помощью.
- О, разумеется, разумеется! – министр взял, наконец, со стола папку с маггловскими, неподвижными, фотографиями. – Я этим сейчас же займусь!
- Буду вам очень признателен. Если это всё, то я…
- Эээ… я хотел вас спросить, - министр с невинным выражением лица остановил Гарри, - а что делал в тот момент в вашем кабинете бывший Упивающийся смертью?
Гарри не удержался от мысли, что было бы забавно ответить что-нибудь вроде: «Ну, мы сперва погуляли, потом пообедали, а потом он спас мне жизнь», но сказал вместо этого:
- Я решил перечитать их дела. Скоро двадцать лет с тех пор, как война закончилась, думаю, время пришло.
- У вас есть какое-то конкретное предложение по этому поводу?
По тому, как он задал этот вопрос, Гарри увидел, что они наконец дошли до того, что действительно интересовало министра.
- Пока нет, - осторожно ответил Гарри. – Но в целом, я думаю, было бы правильно пересмотреть несколько дел. Мы должны уметь прощать, - заезжено проговорил он.
- Разумеется, разумеется… а чьи именно дела вы собираетесь вынести на пересмотр?
- Не знаю, - терпеливо ответил Гарри. – Я только начал.
- Вы думали о Макнейре?
- Теперь, вероятно, это было бы правильно, - подумав немного для видимости, сказал Гарри, радуясь, что формально до завершения расследования не имеет права рассказывать о любых деталях даже министру, о чём тут же ему с удовольствием и напомнил, - я бы с радостью рассказал вам всё, министр, но вы же знаете, я пока не могу этого сделать.
- Да… разумеется… но я надеюсь, мы с вами ещё это обсудим?
- Обязательно, - пообещал Гарри. – Как только мы что-нибудь выясним, я тут же вам сообщу. И если это всё, - вновь начал он.
- Конечно-конечно! – министр протянул ему руку и, как обычно, вдохновенно потряс её.
- Я буду ждать от вас любую информацию, которую смогут раздобыть магглы, - напомнил, уходя Гарри.
- Конечно-конечно…
Остаток дня Гарри разделил между походом к Пансиву и демонстрацией одному из следователей собственных воспоминаний о произошедшем – толку от них, как он и предполагал, было немного, но сделать это всё равно было нужно – и переездом в другой кабинет, после чего занялся текущими делами, всё откладывая возвращенье домой: он не чувствовал себя сейчас в силах объясняться с Джинни, которая, конечно, увидит, что с ним что-то не так. Благо, работы всегда хватало.
Письмо Малфоя пришло незадолго до полуночи. Текст был предельно лаконичен: «Приходите». Большой пёстрый филин, принёсший письмо, улетел, не попросив угощения и не попытавшись дождаться ответа, и Гарри немедленно аппарировал в имение.
На сей раз он почему-то оказался сразу в кабинете – Малфой его явно ждал, и выражение его лица Гарри обрадовало.
- Я надеюсь, это то, что нам нужно, - Малфой держал в руках чёрный почти квадратный флакон, второй сосуд – тоже чёрный, но больше похожий на банку, стоял на столе. – Во всяком случае, этот человек ещё ни разу меня не подводил. Предлагаю попробовать.
- Почему вы не отнесли это сразу в Мунго?
- А что и кому я должен был бы сказать? – насмешливо спросил он. – Доброго вечера, у меня тут лекарство для пациента, к которому всем вам запрещено подходить? Я, кстати, думаю, что в данном случае действовать лучше вам, - он протянул ему флакон. – На столе мазь и пергамент, где всё подробно расписано.
Гарри взглянул в него и признался:
- Я не слишком хорошо знаю латынь. Могу я попросить вас это перевести?
Малфой очень выразительно вздохнул и забрал пергамент.
- Я пойду с вами. В первый раз переведу с листа, потом пришлю перевод.
- Представьте, я не учил латынь в школе, - саркастично сказал Гарри.
- Я понял, - отозвался Малфой. – С другой стороны, зачем вам. Идёмте, - он улыбнулся неожиданно нормальной, вполне человеческой улыбкой, и добавил, - прошу прощенья за грубость. Вы вряд ли поверите, но для меня это тоже не самый простой день.
Они аппарировали.
В палате ничего не изменилось: Макнейр, кажется, за всё это время даже не шевельнулся, и даже выражение лица у него не изменилось – только красного вокруг раны стало значительно больше, оно уже почти покрывало правую часть его лица, почти весь живот и всю правую руку. Ближе к самой ране плоть почернела, и от неё шёл тяжёлый сладковатый запах гниющего мяса. Гарри мгновенно почувствовал тошноту и едва успел отвернуться, как его вырвало – странная реакция что для аурора, что просто для взрослого человека, но рядом с Макнейром он мгновенно ослабевал и почти что терял контроль не только над своими эмоциями, но и, как видно, над телом.
- Он уже почти труп… мы еле успели, - Малфой походя убрал грязь с пола и протянул Гарри фляжку. – Это просто вода с мятой. Выпейте, вам станет немного полегче.
- Я в порядке, - возразил Гарри.
- Слушайте, - внезапно вспылил Малфой, - делайте, что вам говорят! Уверяю вас, что последнее, о чём я сейчас забочусь – это ваше удобство. Если я говорю «пейте» - так пейте, Мордред вас побери! Вы даже не представляете себе, что вас сейчас ждёт!
От изумления Гарри молча взял у него флягу и выпил – но до конца не допил, Малфой её отобрал.
- Вам понадобится ещё, - сказал он. – Давайте начинать, у него уже совсем не осталось времени. Открывайте меньший флакон.
Гарри с трудом вытащил плотно притёртую крышку. В комнате резко запахло – запах нельзя было назвать неприятным, но от него защипало глаза.
- Сначала влейте в него полную ложку, - Малфой протянул нужный предмет, сделанный из прозрачного стекла или хрусталя. – Осторожнее, не пролейте.
- Ещё купите, - буркнул Гарри, пытаясь совладать с дрожью в руках.
- Да не в том дело! – разозлился Малфой. – Вы себе руку сожжёте. Или ему – лицо. Или куда вы там капните. Оно не предназначено для внешнего покрова. Давайте уже… хотя стоп. Погодите, - он оценивающе на него посмотрел, вздохнул и отобрал у него флакон с ложкой – Гарри подчинялся, и даже был благодарен: чувствовал он себя отвратительно, перед глазами всё расплывалось, было холодно, сердце колотилось так, словно он только что пробежал марафон, а ещё снова тошнило. – Пожалуй, сейчас вы не сможете, - задумчиво проговорил Малфой. – Возьмите-ка его за руку…
Гарри послушался – и последним, что он ощутил, была жгучая, острая боль, накрывшая его с головой едва его пальцы коснулись кожи Макнейра.
- Это счастье, что вы полукровка, - услышал Гарри, когда очнулся. Он лежал на кушетке, похоже, в том же малфоевском кабинете, хозяин которого сидел сейчас рядом с ним в кресле и улыбался своей отвратительной полунасмешливой-полупрезрительной улыбкой. – Были бы чистокровным – там бы и остались.
- Я не понимаю, - с трудом проговорил Гарри.
- Выпейте, - Малфой протянул ему чашку, и потянулся, чтобы помочь – Гарри собрал все свои силы и, оттолкнув его, сел самостоятельно, взял трясущимися руками чашку и выпил – там оказалась всё та же «вода с мятой».
- Почему? – спросил он, когда головокружение полностью прекратилось, и ему почти удалось сфокусировать зрение на собеседнике. – И кстати, где мои очки?
- Извините, - Малфой протянул их ему, - забыл.
- Что с Макнейром?
- Всё хорошо… насколько это, конечно, возможно. Через пару дней, думаю, можно будет уже его разбудить.
- Вы уверены?
- Более или менее. Насколько вообще можно быть уверенным в этом случае. Да сами увидите. Так что «почему»?
- Почему вы так сказали?
- Что счастье, что вы полукровка? Потому что иначе вы бы просто остались там, и вас пришлось бы лечить тоже, - он улыбнулся. – Есть хотите?
- А вы умеете разговаривать по-человечески? – поинтересовался Гарри. – Хотя бы время от времени?
- У нас с вами разное представление о «человеческом», - весело улыбнулся Малфой. – Но сегодня я готов постараться – именно ради вас. Если вы готовы выслушать ответ, не делая стойку на слова «чистая» и «грязная» кровь.
- Без ругательств, значит, вы обходиться так и не научились, - констатировал Гарри.
- А вы, я вижу, вполне пришли в себя… вот и отлично. И в данном случае это не ругательства.
Он явно был настроен вполне благодушно, и Гарри решил последовать его примеру. В конце концов, смысла в этом всё равно не было никакого.
- Я хочу есть, - признался он. – И хочу, чтобы вы объяснили свои слова.
- За ужином, - кивнул тот. – Мясо, птица, дичь или рыба?
- Всё равно… Мясо. Но сначала я бы умылся. Если можно.
- Всё что угодно, - он хлопнул в ладоши, и рядом с ними появился эльф. – Проводи.
Глава 11Гарри проснулся, и в первый момент не понял, где находится: он лежал на большой, очень удобной кровати с белоснежными мягкими простынями, в комнате было совсем темно, но было неясно, от того это, что сейчас ночь, или из-за тяжёлых плотных штор, полностью закрывавших окно и не впускавших в комнату ни единого лучика света. Гарри вскочил – на столике рядом с кроватью обнаружились его палочка, очки, и запотевший стакан с водой. Пить в самом деле хотелось, и он осушил его залпом: вода была очень вкусной и почти ледяной. Он подошёл к окну (на полу был мягкий ковёр, совершенно скрадывавший звук шагов) и раздвинул шторы. За окном, судя по свету, был день, уже перешагнувший свою середину. Гарри смотрел на парк, казавшийся совершенно диким, но при этом выглядящий очень ухоженным. Деревья цвели, всё цвело – Гарри открыл окно, и на него обрушился коктейль звуков и запахов: птицы, шум ветвей и где-то неподалёку – воды, ароматы цветов… Было так хорошо, что Гарри на какое-то время так замер – пока не услышал сзади какое-то осторожное движение, и тихий вежливый голос эльфа:
- Господин проснулся?
- А, - он обернулся. – Да. Я… сколько времени?
- Четыре часа дня, - радостно сообщил эльф. – Господин голоден? Или, может быть, он хочет искупаться? Или…
- Где твой хозяин? – оборвал его Гарри, лихорадочно соображая, как он мог столько проспать и что теперь делать – его же наверняка все потеряли: домой он не заходил (такое часто бывало, но прежде он всегда предупреждал Джинни – а ведь накануне он буквально убежал рано утром, и она наверняка очень нервничает), в аврорате не появился… допустим, там-то его никто расспрашивать особо не будет, но дома объясниться придётся – и что он скажет? Прости, дорогая, я тут вчера пьянствовал с Люциусом Малфоем, похоже, напился, и уснул прямо у него за столом? Ему самому стало смешно, он фыркнул, и решил, что на данный момент это не самая крупная из его проблем.
- Хозяин велел позаботиться о господине как о самом преважном госте! – сообщил эльф. Гарри всегда раздражала их эта манера вроде и отвечать на вопрос, и при этом не выдавать никакой информации.
- Ты позаботился, молодец, - кивнул он, - а теперь скажи мне, где он.
- Что господин будет на завтрак? – словно не слыша вопроса, поинтересовался эльф.
- Тьфу, - Гарри махнул рукой. – С тобой без толку разговаривать, я смотрю… я хочу вымыться, одеться и… давай яйца, - позавтракать всё равно следовало, так почему не сделать это здесь? Будет, во всяком случае, быстро и, видимо, вкусно.
- В каком виде, - начал эльф, Гарри закатил глаза и перебил:
- Яичницу. С беконом. Два… три яйца. Глазунью. Всё, проводи меня в ванную.
- Конечно-конечно, - залебезил эльф, чем-то напомнив Гарри нынешнего министра. – Вот сюда…
Ванна была как ванна – очень красивая, разумеется, и Гарри с улыбкой вспомнил рассказы, которые в школе ходили у них о доме Малфоев: что у них там у каждой комнаты по бассейну, с рыбками и русалками… Никаких рыбок, а тем более, русалок, здесь не было, зато кран был континентальный, что, говоря откровенно, Гарри обрадовало.
Когда он уже вытирался, вновь возник эльф с его одеждой – вычищенной и отглаженной, а рубашка была ещё и накрахмалена. Край мантии, немного обтрёпанный (который давно уже следовало подшить, да у Гарри всё не доходили руки этим заняться, а попросить кого-нибудь – Критчера или Джинни – он забывал) был так аккуратно заштопан, что казался совершенно целым. Гарри был совершенно уверен, что никаких специальных распоряжений на сей счёт Малфой эльфам не отдавал, те просто воспринимали подобные вещи как нечто естественное, так что ругаться не стал, просто оделся и покорно пошёл за эльфом.
За завтраком его ожидал приятный сюрприз в виде Люциуса Малфоя, вежливо поднявшегося ему на встречу. На сей раз они были, по всей видимости, в столовой – большой светлой комнате со стрельчатыми окнами и такими высокими потолками, что казалось, что их нет вовсе. Стол был покрыт белой скатертью и украшен неизвестными Гарри бледно-сиреневыми цветами, запах которых показался ему знакомым: точно так же пахла рука Нарциссы.
- Прошу вас, - Малфой сделал приглашающий жест. – Я был недавно в больнице – спасибо, что не перекрыли аппарацию прямо в палату – и могу уже с полной уверенностью утверждать, что у нас действительно всё получилось. Он поправится.
- Здорово, - от запаха кофе, жареного бекона и выпечки Гарри почувствовал, что здорово голоден. – Спасибо. Я правда рад.
- Не сомневаюсь, - кивнул Малфой. – Я тоже. Я не велел вас будить – подумал, что вам стоит как следует выспаться, надеюсь, это не нарушило какие-нибудь ваши планы?
- Да не важно уже, - махнул рукой Гарри, садясь за стол, и убирая серебряную полусферу с тарелки. От яичницы шёл пар, и его рот наполнился слюной.
- Вы ешьте, пожалуйста, а я расскажу новости, - предложил он.
- А есть ещё новости? – удивился Гарри – прозвучало глуховато из-за попытки говорить чётко с набитым ртом. Малфой вежливо ничего не заметил, и отозвался весело:
- Есть, конечно. Например, вас все потеряли, в «Пророк» просочилась информация о стрельбе в вашем кабинете…
- Вы! – вспылил Гарри, ударив по столу ладонями – зубчики вилки подцепили край яичницы, раздавили желток, и его брызги заляпали скатерть и мантию Гарри.
- Ну что ж вы творите! – укоризненно воскликнул Малфой, взмахом палочки приводя всё в порядок. – С чистой совестью поклясться могу – это не я. Я бы сделал это попозже, ближе к процессу. Так что ищите утечку в другом месте. В самом деле, мистер Поттер. Я бы сделал это, признаю – но не сейчас. Но там же было полно людей – а дело-то неслыханное: кто-то пытается убить начальника аврората прямо в его кабинете, да ещё и из маггловского оружия, да ещё и отравленного… а на следующий день этот начальник бесследно исчезает, при том, что в последний раз его видели в Мунго в компании старших Малфоев… вы представляете, что творится в газетах? – он засмеялся.
- Весело вам, - буркнул Гарри, садясь обратно за стол, и снова берясь за еду. Первым его порывом было кинуться куда-то бежать – например, к Джинни, успокоить её, после, наверное, в аврорат… но, с другой стороны, полчаса сейчас всё равно уже ничего не решали, а поесть в следующий раз ему доведётся разве что вечером.
- Весело, - кивнул тот. – Всё сложилось, кажется, лучше некуда, я даже и сам бы так хорошо не подстроил. Имя Макнейра, кстати, тоже уже прозвучало. Так что, похоже, с пересмотром проблемы не будет… особенно если вы расскажете всё же про долг.
- Это зачем?
- А я бы очень хотел посмотреть, кто из членов Визенгамота рискнёт отказать в оправдании человеку, спасшего вашу жизнь – чему будет ясное и неопровержимое доказательство, - он рассмеялся. Малфой вообще, похоже, пребывал в превосходном настроении, которое начинало передаваться и Гарри.
- Вы надеетесь на открытое слушанье?
- Это было бы интересно… но я ведь всё равно узнаю, - он улыбнулся. – А знаете, мне нравится иметь с вами дело!
- А мне вот не очень, - Гарри удержался от улыбки, но ответ всё равно прозвучал не зло. – А у вас вообще есть какие-то принципы? – поинтересовался он в отместку за это «нравится».
- Есть. Например, принцип выгоды. Или симпатии. Но вы, вероятно, о чём-то другом? Сугубо… моральном?
- Сугубо, - Гарри фыркнул, налил себе кофе, и медленно глотнул, решив, наконец-то, распробовать. Тот был идеально горьким, без всяких примесей, очень густым и слегка маслянистым.
- Сугубо моральных уже пожалуй что не осталось. Были, - он засмеялся. – Но вам это, помнится, тоже не нравилось.
- Убивать магглов – это моральные принципы?
- Во-первых, я магглов не убивал. Во всяком случае, специально. Бывало, конечно, но исключительно в результате несчастного случая.
- Ну пусть не магглов, а магглорождённых.
- Так разная мораль же бывает, - весело сказал Малфой. – Моя была вот такая. Так что вы рады должны быть, что она у меня была, да вся вышла.
- Это неправильная мораль! – Гарри тоже решил развлекаться. Спорить о морали с Малфоем представлялось ему так же бессмысленно, что и с Гермионой об эльфах: результат в обоих случаях был предрешён заранее, однако процесс мог быть забавен. А вообще он чувствовал себя сейчас очень счастливым, и о причине этого думать в данный момент не желал.
- Мораль не бывает правильной или нет, это философская категория, - расхохотался Малфой. – Это всё равно, что делить заклинания на тёмные и светлые!
- Вот именно, - кивнул Гарри. Яичница была съедена, но он всё ещё чувствовал себя голодным. Оглядевшись, взял из корзинки горячую булочку, разломил её, засунул внутрь несколько ломтиков сыра и ветчины, и откусил приличный кусок. Было вкусно.
- Вот именно, - повторил Малфой. – Ну вот Империо, по-вашему, тёмное заклинание?
- Разумеется! – кивнул Гарри. – Давайте ещё про Аваду поговорим.
- Авада – это вообще отдельно… можно про Круциатус, если хотите. Но давайте пока об Империо. Так тёмное?
- Да.
- А как же тогда Макнейр? – вкрадчиво спросил Малфой. – Он бы умер ещё вчера без него, верно?
- Ммм, - протянул Гарри, не зная, что здесь можно сказать.
- Во-от, - торжествующе протянул тот. – Магию невозможно разделить на светлую и на тёмную… вопрос в том, кто, как и зачем её применяет. Всем можно спасти – и убить.
- Убить можно не всем, – возразил Гарри.
- Да всем, - улыбаясь, возразил в свою очередь тот. – Приведите мне заклинание – и я придумаю, как…
- Вот даже не сомневаюсь! – перебил его Гарри. Они рассмеялись. – Вы-то конечно придумаете. Вы и Алохоморой какой-нибудь убить сможете.
- На самом деле, это-то как раз совсем не так трудно… особенно в молодости. Но мне не хочется сейчас говорить о смерти, если вы не против. Можем вернуться к этому разговору попозже – я очень надеюсь, что вы станете в моём доме постоянным гостем.
- Это зачем? – изумился Гарри. – Мы с вами не друзья, мистер Малфой, что бы там ни было.
- Я уже говорил вам, как отношусь к этому понятию, - пожал тот плечами. – Разумеется, не друзья. Но разве это чем-то мешает общаться? Мне, например, очень понравилось с вами беседовать.
- А мне нет, - сообщил Гарри.
- Жаль, - печально проговорил Малфой. – Но я постараюсь это исправить. Я тут с утра, кстати, почитал кое-что, и сдаётся мне, что наше с вами общение ещё продлится какое-то время.
- Могу я узнать, почему?
- Видите ли… мы с вами имеем два разных долга. Они оба, конечно же, долги жизни, но разные – и их не так просто соединить, как оказалось.
- Почему? – удивился Гарри. – Если мы все согласны…
- Мы-то согласны. А вот магия – нет. Вас совсем никогда не интересовала теория, верно?
- Нет, - пожал он плечами. – Я практик.
Глава 12И отменный! – согласился Малфой. – Однако иногда практика без теории не срабатывает, и сейчас как раз этот случай.
- Что не так-то? – Гарри налил себе ещё кофе, но на сей раз долил в него сливок и добавил сахара.
- Да всё не так, - усмехнулся Малфой. – Ваш с Драко долг – лёгкий, военный, вы, правда, были противниками, но, видимо, ни один из вас всерьёз не считал другого личным врагом, поэтому вы с ним получили, пожалуй, одну из самых благополучных модификаций. Поэтому вы и жили всё это время спокойно, и даже забыли – вообще-то как правило подобные вещи жить вам так просто не позволяют, они всё время вас сталкивают, стремясь разрешиться. А вот ваш с Макнейром долг – напротив, самый тяжёлый.
- Почему самый? Он мне даже не враг…
- Это сейчас вы так думаете, - он качнул головой. – Во-первых, рискну предположить, что когда-то, во время войны, это было вовсе не так, и кто-то из вас – по всей вероятности, вы – воспринимали другого именно как врага. Во-вторых, в тот момент, когда долг возник, Макнейр был вашим заключённым, а вы – его тюремщиком: одна из самых скверных комбинаций для взаимодействия. Вот если бы было наоборот – долга, скорее всего, не возникло бы вовсе, ибо его защита входила бы в ваши обязанности. А так… Заключённые обычно не спасают тюремщиков. Они от них убегают, и даже могут убить – зачастую даже без каких-то магических последствий – но чтобы наоборот… Поэтому так тяжело. К тому же, долг не искупляется, а меняется – то есть отсутствует узконаправленная воля, у нас есть просто согласие.
- А этого не достаточно?
- В данном случае, по видимому, нет. Макнейр, безусловно, согласен… будет согласен – но это не будет его
желанием . В обычных обстоятельствах его бы было достаточно, но у нас это будет являться дополнительным отягощающим фактором. И нам ещё повезёт, если никакого
желания у него нет. Если же есть…
- Угу, - есть Гарри уже расхотелось. Его не оставляло ощущение какого-то подвоха, стоявшего за гладкой речью Люциуса Малфоя.
- В общем, - подытожил Малфой, - нам нужен специалист в подобных вопросах. Я пока что такого не знаю, может быть, есть кто-нибудь у вас в министерстве или в аврорате?
- Я узнаю, - кивнул Гарри.
- Ритуалы есть для всего, - Малфой, кажется, был настроен не столь мрачно. – Я просто никогда этим не занимался.
- Вы же сказали, что знаете об этой магии всё? – напомнил Гарри.
- О магии – да. Но не о ритуале обмена. Я вообще никогда его не рассматривал: обменивать-то нечего было, я и представить не мог, что этот вопрос вообще когда-то возникнет. Я изучал саму магию долга: как она появляется, какой становится в каких случаях… вот об этом я могу рассказывать бесконечно. А это нечто иное.
- Но почему? Какая разница, почему долг появился? Я спас его, он – меня… всё же просто!
- Если бы вас спас Драко, всё было бы действительно просто: долг просто был бы искуплен и пропал. Если б Макнейр был нашим родственником – тоже. Однако увы, мы с ним не состоим даже в дальнем родстве – вот, знаете, я впервые в жизни, наверно, жалею о том, что кровь нашей семьи столь чиста, - он рассмеялся. – Ваше семейство, сколько я знаю, тоже никакого кровного отношения к Макнейру не имеет – разве что через вашу мать, но, мне кажется, вряд ли.
- Я не знаю, - пожал он плечами. – Я мало знаю о маминых родственниках. Но, кажется, шотландцев среди них не было.
- Так что, по сути, это просто два разных долга двух разных пар. Хорошо, конечно, что вы участвуете в обеих, это делает ритуал более вероятным, но я пока что не представляю, как их соединять. Такие вот новости.
- Отлично, - вздохнул Гарри. – А я уже было обрадовался…
- Ну, не стоит отчаиваться, - возразил Малфой. – В конце концов, поскольку оба долга связаны с вами, обмен точно возможен. Нужно всего лишь понять, как его сделать. Главное сейчас, что все живы. И кстати…
Он вопросительно посмотрел на Гарри.
- Что кстати? – вздохнул тот. – Вы меня сейчас ещё о чём-нибудь просить будете?
- А я разве уже просил вас о чём-то? – изумился тот. – О чём же? Когда?
- Не помню. Не знаю. Это общее ощущение, - Гарри улыбнулся. – Вы создаёте такое впечатление у меня.
- Надо же, - кажется, он искренне удивился. – Какое у вас своеобразное восприятие. Тем не менее, на сей раз у меня действительно есть просьба.
- Валяйте, - махнул рукой Гарри, откидываясь на спинку стула.
- Уолла нужно перевести в палату с окном и побольше. Это ещё не просьба, - он улыбнулся. – Это объективная необходимость. Он быстрее поправится, если будет видеть солнце и дышать живым воздухом.
- Я понимаю. Я согласен. Его переведут, разумеется. Как только это станет возможно.
- Но это на случай отказа. А сама просьба состоит в том, чтобы пока он не выздоровеет поместить его здесь.
- В смысле «здесь»? – от такой наглости Гарри обалдел.
- Здесь, в моём доме. С соблюдением, разумеется, любых норм безопасности и наблюдения, которые вы сочтёте необходимыми. Можете тоже переселиться на это время, даже вместе с семьёй, я не против, - ласково улыбнулся он. – Дом большой. И детям будет веселее вместе.
- Вы… ну, знаете, - такая степень нахальства и ни на чём не основанной уверенности в собственной правоте и неотразимости даже заслуживала определённого уважения. Гарри бы так не смог. – Вы просто…
- Ну подумайте сами, - мягко заговорил Малфой, не давая ему подобрать подходящие слова. – Мы уже знаем, что целители в Мунго ничего, по сути, об этом случае не знают, и помочь, соответственно, ничем не смогут, всё равно всё делать придётся нам. То есть мне, - поправился он, - вести всё лечение до конца должен тот, кто его начал. Я могу, разумеется, по пять раз на дню и столько же ночью ходить в Мунго, но будьте же милосердны, я уже немолодой человек, так мотаться!
Гарри почувствовал себя загнанным в угол, причём он сам даже не понял, в какой момент это случилось. Всё было вежливо, мягко – и очень логично, и как выбраться из этой ловушки, Гарри не знал. Разумеется, он мог просто сказать «нет», и никто бы ему ничего не сделал – но, к сожалению, в словах лорда Малфоя определённо был смысл. По сути, тот ведь был прав: во-первых, он сам предлагал Гарри всё делать самостоятельно, и не его вина, что Гарри не справился, а теперь Малфой оказался на дни или даже ддднедели привязан к лечению, во-вторых, дома действительно болеть куда лучше, чем в клинике, наконец, в-третьих, если хорошенько подумать, Малфой-то вообще был изначально в этой истории не при чём, и все его действия следовало рассматривать исключительно как проявление доброй воли. Конечно, у него здесь тоже был свой интерес, и всё же…
Единственное, что Гарри мог противопоставить всей этой логике – собственную ненависть к вот такому непрошибаемому манипулированию и к ловле себя в такие ловушки. И потому…
- Могу предложить вам койку в той же палате, - буркнул Гарри. – Вот и не надо будет ходить никуда.
- Вы что же, всерьёз? – переспросил тот.
- Ну а что. Вы же мне предлагаете здесь поселиться – а я предлагаю вам пожить в Мунго.
- По-вашему, это равноценный обмен?
- По-моему, да, - Гарри серьёзно кивнул.
- Ну что же… в этом есть смысл, - задумчиво кивнул тот. – Пожалуй, я соглашусь.
Гарри недоверчиво посмотрел на него – тот тоже был совершенно серьёзен.
- В самом деле?
- А что мне прикажете делать? Я не в силах аппарировать по десять… двенадцать раз за день – каждые два часа это двенадцать, если я ещё не забыл арифметику, и я не готов двенадцать раз в сутки пользоваться камином. Я год провёл в Азкабане и год принимал Лорда в собственном доме, да ещё здесь жила Беллатрикс – полагаю, пара недель в Мунго не самое страшное, с чем я сталкивался в своей жизни. Надеюсь, моей семье разрешат посещения?
- Да, конечно, - немного растерянно проговорил Гарри – всё же Малфою удалось выбить его из колеи. – Разумеется. Сколько угодно.
- Значит, договорились, - Малфой встал. – Я оставлю вас, если позволите: мне опять пора в Мунго, потом вернусь, соберу кое-что – а вы, пожалуйста, озаботьтесь удобной палатой. С окном, - напомнил он.
И пошёл к двери.
Гарри остался сидеть за столом, задумавшись. На самом деле, в предложение Малфоя было рациональное зерно, и если его немного додумать, им вполне можно было воспользоваться, что он и собирался сделать. Ещё Гарри подумал о том, как было бы славно свести в одной комнате Малфоя с министром, и посмотреть, кто из них кого обыграет. «Эх, мечты», - вздохнул он, налил себе ещё кофе, съел круассан и какое-то маленькое пирожное, встал и попробовал апаррировать.
Оказалось – открыто. Он стоял посреди собственной гостиной перед очень сердитой Джинни, за спиной которой стояла очень встревоженная Молли Уизли.
Глава 13- Привет, Джин, - сказал Гарри. Что-то же надо было сказать.
- Гарри! – услышал он голос Гермионы, и она буквально влетела в комнату, и бросилась его обнимать. – Видишь? – она обернулась к Джинни, и притянула её к ним. – Я тебе говорила, что с ним всё хорошо!
- Вижу, - кивнула Джинни. Выражение её лица Гарри совсем не понравилось. – Я очень рада.
- Гарри, милый! – Молли подошла к ним и тоже крепко его обняла.
- Молли, - Гарри очень хотелось куда-нибудь деться, он очень пожалел, что отправился сначала сюда – надо было иди в аврорат, а оттуда просто написать всем.
- Где ты был? Что случилось? – Молли погладила его по голове – и вдруг замерла, к чему-то присматриваясь. – Что это такое, Гарри? – спросила она, и у него неприятно похолодело в животе. Виноват он совершенно ни в чём не был, но что-то в вопросе Молли настойчиво его уверенность в этом опровергало.
- Что там? – он попытался понять, куда она так смотрит, но ничего не увидел: мантия, рубашка… всё было в полном порядке.
- У тебя рубашка накрахмалена. И мантия вычищена. И… чем от тебя пахнет? Где ты был, Гарри Поттер?!
- Я тоже очень хотела бы это знать, - сказала Джинни. Одна Гермиона ничего не сказала, она просто осталась стоять рядом с Гарри и ободряюще сжала его руку.
- У Малфоя, - вздохнул Гарри. – Я был у Малфоя. Заснул там за столом, проснулся только недавно. И вот вернулся. Мантия и рубашка – это эльфы, наверное.
- У какого Малфоя?
- Зачем у Малфоя?
Кто что спросил, Гарри не понял, но это было не важно. К чести Гермионы надо сказать, что она опять промолчала, и только смотрела на него вопросительно во все глаза.
- У Люциуса Малфоя. Мы ужинали.
Он вспомнил собственные размышления о том, как станет объяснять Джинни своё внезапное исчезновение, и с трудом удержался от смеха. Надо было сразу им так и сказать, как хотел – мол, ужинали, я напился и уснул за столом. Он и сказал:
- Я, кажется, напился, и уснул за столом. Проснулся совсем недавно, по, - а вот про завтрак говорить было бы явно излишним, - понял, что проспал полдня, и сразу вернулся. Извините меня, пожалуйста, мне очень жаль, что я вас всех так перепугал.
- И что ты там делал, у Люциуса Малфоя, позволь поинтересоваться? – грозно спросила Молли. Джинни же явно смягчилась, и тронула мать за плечо, смущённо сказав:
- Мам, я уверена, что у Гарри была для этого какая-то веская причина.
- Я хочу услышать ответ! – отмахнувшись от дочери, потребовала Молли.
Гарри вздохнул, прикидывая, как бы попроще и покороче им всё это объяснить.
- Это из-за того, о чём пишут в газетах? – пришла ему на помощь Гермиона. Молли метнула в неё яростный взгляд, но, в отличие от Гарри, та ни капли её не боялась – может быть, потому, что и не любила её так сильно, как он – так что она позволила себе вовсе этот взгляд не заметить.
- Да, из-за этого, - с благодарностью улыбнулся он ей. – Там такая дикая история получилась… мне пришлось пойти из-за неё к Малфою. И счастье, что я…
- Счастье? Гарри Поттер, у тебя уже есть какие-то дела с этим мерзавцем?!
- Молли, - Гарри вздохнул, зажмурился внутренне, понимая, что сейчас будет, и сказал на одном дыхании, - видите ли…
- Гарри, - оборвала его Гермиона, - расскажи, пожалуйста, всё с самого начала.
Он выдохнул и с отчаянием посмотрел на неё.
- Расскажи, - настойчиво попросила она, делая большие глаза. – Мы все за тебя ужасно перепугались.
- Ладно, - он сдался. – Только это долго… в общем…
Рассказ занял не так много времени, как он думал, и привёл слушателей в совершенно разобранное состояние.
- Но это же совершенно ужасно, Гарри! – воскликнула Молли, когда он кое-как закончил. Он рассказал всё, опустив, правда, эпизод с Гермионой – и, судя по благодарному выражению её лица, абсолютно правильно сделал. – Что же, его теперь выпустят на свободу?!
- Я думаю, да, - кивнул он. – И, Молли, честно… я не думаю, что это так уж ужасно. Двадцать лет ведь прошло.
- Он убийца!
- Мама! – перебила её Джинни. – Гарри, - она обернулась к мужу и обняла его за плечи, - я думаю, что ты знаешь, что делаешь. Хотя лично мне это тоже не нравится. Но раз он спас тебя…
- Спас, - кивнул Гарри. И добавил, - поэтому я считаю, что лучше всего будет пока что перевести его к нам домой. Правда, нам придётся потерпеть у себя пару недель и ещё одного гостя.
- Ты хочешь привести в дом бывшего Упивающегося, хоть и раненого? – нахмурилась Молли Уизли.
- Не то что хочу, - четно сказал Гарри. – Но считаю это наилучшим решением.
- А что за «ещё один гость»? – спросила Джинни.
- Тебе это не понравится ещё больше, - вздохнул Гарри. – Это Люциус Малфой.
- Ты с ним прямо сдружился, как я посмотрю, - Молли поджала губы.
- Есть другая идея? – спросил её Гарри. Он очень любил Молли, но иногда ему хотелось, чтобы она немного поменьше участвовала бы в его жизни.
- Не знаю, - вмешалась Джинни. – Гарри, ты можешь нам объяснить, для чего?
- Наверное, я упустил… Потому что лечение должен от начала до конца проводить один человек. И это Малфой. Так уж вышло. И я не могу заставить его ежедневно аппарировать туда-сюда по дюжине раз на дню… в сутки. Он вообще не обязан мне помогать, и… в общем, мы с ним это уже обсуждали. Он не будет.
- Он поставил тебе ультиматум? – в один голос возмутились Молли и Джинни.
- Да нет… не то чтобы, - Гарри рассмеялся и пересказал им их последний разговор.
- Отличное решение, Гарри! – воскликнула Джинни со смехом.
- Я пошутил, - он тоже смеялся.- Так всё же нельзя.
- Но он же тоже заинтересован в результате, - напомнила Гермиона. – Раз ваши долги можно обменять…
- Ну всё равно это не по-человечески, - возразил Гарри.
- Ты думаешь, Малфой бы на твоём месте, - начала Молли, но Гарри перебил её:
- Я не Малфой. Я думаю, можно будет отделить пару комнат от остального дома, чтобы вы не встречались – и пусть живёт. Будет даже забавно.
- Я даже не знала про Драко Малфоя, - негромко сказала Джинни. – Ты не рассказывал ничего…
Гарри слегка покраснел: он не сказал, что тогда они спасли не только Драко, и что Рону вскоре предстоит узнать не самую приятную новость. А вот Гермиона еле сдерживала смех: она-то была с ними там, и наверняка поняла, какой её мужа вскорости ждёт сюрприз.
- Я сам забыл! – вздохнул Гарри. – Вообще не вспоминал о том случае. Я так удивился…
- Малфой-то, конечно, обрадовался, - недовольно сказала Молли.
- Конечно, - кивнул он. – Я бы тоже обрадовался… но он ведь всё равно помогать не обязан.
- Не обязан, - согласилась вдруг Джинни, за что Гарри был ей очень благодарен. – Ладно… дом ведь очень большой, думаю, нам и вправду вполне можно будет с ним не встречаться.
- А дети? – сердито напомнила Молли. – Их ты что же, по комнатам запрёшь? Мальчишки скоро вернутся из школы, не говоря уж о Лили… я не допущу, чтобы они проводили лето в подобной компании! Делайте что хотите, но их я на это время заберу к нам.
- Мама, - решительно возразила Джинни, - не надо никого забирать. Гарри разделит дом – дети даже не узнают, что у нас кто-то живёт! Поселим их где-нибудь наверху, там вообще никто не бывает.
- Джинни!
- Мама, нет! Это наши дети, мы прекрасно со всем справимся… и вообще.
«И вообще» скрывало под собой то, что Лили, да и вообще все дети Поттеров не слишком любили жить в Норе – дом на площади Гриммо им нравился куда больше: здесь было столько всего интересного, начиная с запертых наглухо комнат и заканчивая Критчером, которого можно было достать до того, чтобы он начал ругаться, а потом в качестве наказания за неподобающее обращение с детьми его господина рассказывать всякие жуткие истории о прежних хозяевах дома. В Норе же не было ничего особенного – они, конечно, любили бабушку с дедушкой, но быстро начинали скучать, а скучая – хулиганить.
- Договорились, - Гарри обнял Джинни и поцеловал.
- Мне это не нравится, - озабоченно сказала Молли, покачав головой.
- Молли, поймите, ну не могу я сейчас…
- Я понимаю, мой милый, - она тепло улыбнулась. – И конечно, ты сейчас очень беспокоишься о... том, кому должен. Я слышала, такое вначале бывает.
И она тоже слышала! Иногда Гарри казалось, что так и не стал, и никогда не сможет стать в этом мире своим: все вокруг что-то знали, чего не знал он, и даже Гермиона, которая, казалось бы, не могла иметь в данном вопросе перед ним никаких преимуществ, всё время рассказывала что-нибудь такое вот «очевидное», которое Гарри слышал в первый раз в жизни, и «очевидным» не считал вовсе.
- Мне очень надо в аврорат, и я…
- Конечно, - Джинни поцеловала его. – Я начну готовить комнаты, не волнуйся.
- Я тебе помогу! – безапелляционно пообещала Молли.
- Я тоже, - присоединилась Гермиона.
- Я люблю вас! – он обнял Джинни и прижал к себе. Потом обнял Молли, потом Гермиону – и только потом, наконец, аппарировал.
В Мунго.
Глава 14Малфоя в палате уже не оказалось, и Гарри подошёл рассмотреть Макнейра. Тот продолжал спать, но выглядел уже лучше: краснота заметно уменьшилась, а та, что осталась, больше не выглядела столь угрожающе, да и вокруг самой раны больше не было гниющего мяса. Гарри и сам чувствовал себя лучше – ему всё равно было нехорошо, но уже совсем не так сильно, и хотя и головокружение, и тошнота были, ощущение, что он вот-вот потеряет сознание, всё же отсутствовало. Он осторожно коснулся руки спящего – боль появилась, но он почувствовал её уже не как свою, а как чужую, достаточно сильную, но чужую, и решил, что, наверное, потихоньку привыкает к заклятию. Ему всё равно было грустно и страшно – он стоял, вглядываясь в лицо Макнейра, отмечая его бледность (но она Гарри радовала, потому что была в данном случае), запавшие глаза, обведённые коричневатыми тенями, совершенно седые волосы, ровными прямыми прядями распределённые по подушке... Гарри постепенно охватывало желание защитить этого человека, укрыть от всей боли и бед, отдать всё, что он только мог, и думать о причинах такого желания Гарри совсем не хотел. Он очень осторожно коснулся лица спящего – и тут вспомнил, что Малфой настаивал на том, чтобы никто к тому не прикасался… но руки не убрал, смотря на него, словно заворожённый, потом сел на кровать и положил голову рядом с ним на подушку…
- Ну что же вы делаете, - Гарри не знал, сколько прошло времени, когда уже очень знакомый голос с досадой произнёс это совсем рядом с ним, и чьи-то руки с силой протащили его от кровати до двери.
Этого маленького расстояния всё же хватило, чтобы наваждение спало, и Гарри, раскрыв глаза, узрел перед собою Люциуса Малфоя – очень злого Люциуса Малфоя.
- Я всё понимаю, - почти прошипел тот, - но вам же не десять лет! Неужели так трудно просто не подходить близко? Идите отсюда немедленно! – он распахнул дверь и фактически выставил Гарри вон.
На недоумевающий взгляд аурора Гарри ответил невозмутимой улыбкой, постоял немного – и, дойдя до холла, аппарировал в Малфой-мэнор.
Его там явно не ждали, но сейчас его это не волновало. Гарри помнил дорогу в кабинет Малфоя – туда и пошёл, не обращая внимания на суетившегося под ногами эльфа, явно не знавшего, что ему делать с человеком, которого, вроде бы, совсем недавно здесь очень ждали, но, с другой стороны, насчёт нынешнего посещения которого не было отдано никаких распоряжений. Гарри дошёл уже до второй лестницы, когда дорогу ему преградила невесть откуда взявшаяся Нарцисса Малфой, одетая на сей раз в светло-зелёную шёлковую мантию.
- Добрый день, мистер Поттер, - вежливо произнесла она, загораживая ему путь. – Какая приятная неожиданность… могу я вам чем-то помочь?
- Я дождусь вашего мужа… мадам, - почему-то Гарри всегда немного смущался в её присутствии. – Я думал подождать его в его кабинете.
- Зачем же в кабинете, вам будет там неудобно, - она очаровательно улыбнулась и взяла его под руку. От неё слабо пахло всё теми же водяными цветами. – Я сейчас провожу вас в гостиную и попрошу подать что-нибудь… что бы вы выпили? Мы обедаем позже, но, если хотите, я с удовольствием…
Нарцисса Малфой была сама любезность, и Гарри подумал, что, наверное, появись здесь сейчас сам лорд Волдеморт в компании пары дементоров, она бы и им предложила «чего-нибудь выпить и подождать мужа в гостиной» - и ведь пошли бы и подождали.
…Ждать пришлось недолго. Пока Гарри рассматривал небольшую гостиную, украшенную портретами, большинство из которых имели явное семейное сходство и дружно не проявляли желания с ним общаться, Малфой вошёл совершенно неслышно, и когда Гарри в очередной раз обернулся, чтобы перейти к очередному портрету, то едва не сшиб его с ног.
- Рад снова видеть вас у себя, - поприветствовал Гарри тот так естественно, словно бы только что не выставлял его вон из больничной палаты, словно провинившегося мальчишку. – Чему обязан?
- Если вы ещё раз позволите себе разговаривать со мной таким образом, - решительно начал Гарри, но Малфой его перебил, подняв руки:
- Нижайше прошу прощения! Но вы меня разозлили, восхитили и расстроили одновременно – и я не сдержался. Не считая того, что я бы очень настаивал на том, чтоб до тех пор, пока заклятье моей жены не будет с Уолдена снято, никто до него не дотрагивался. Особенно вы, - он сделал покаянное выражение лица и прижал руки к груди. – Ей и так непросто его всё время держать… а тут вы вмешиваетесь. Я всего лишь хочу защитить свою жену.
- Вы невозможны, - вздохнул Гарри и сел на диван, не дожидаясь приглашения. – В общем, я тут подумал, и решил сделать вам ответное предложение.
- На предмет?..
- Про палату в Мунго я, разумеется, пошутил.
Малфой улыбнулся:
- Рад это слышать.
- Однако и ваше приглашение я принять не могу, - продолжал он. – Посему приглашаю вас обоих ко мне. Мне будет приятно отблагодарить вас за ваше гостеприимство.
Он насладился выражением крайнего изумления и, кажется, даже замешательства на лице Малфоя, и продолжил:
- Мне кажется это наиболее рациональным решением. Во-первых, мне будет существенно проще объяснить такое положение дел министру. Во-вторых, дом мой защищён ничуть не хуже вашего – а я думаю, что даже, пожалуй, и лучше, его в войну даже вы не нашли с Волдемортом. В-третьих…
- Браво, - тихо оборвал его Малфой, негромко и медленно зааплодировав – его ладони, сталкиваясь, издавали сухой глухой звук. – Вы меня опять удивили. По-настоящему.
- Я польщён, - улыбнулся Гарри. – Означает ли это, что вы принимаете моё приглашение?
- О, разумеется, - всё так же тихо ответил тот, и у Гарри возникла неприятное ощущение, что он упускает прямо сейчас что-то чрезвычайно важное.
- Мне нужно ещё обо всём договориться, но полагаю, что я закончу с этим к сегодняшней ночи. Я сразу же сообщу вам.
- Я буду ждать, - кивнул тот. – Очень.
Беседа с министром обещала быть непростой. Гарри придумал, как можно объяснить ему необходимость перевода Макнейра к нему домой, не упоминая о долге: излишней гуманностью министр, на его взгляд, не отличался, но стремился изображать из себя человека доброго и справедливого, вот на этом Гарри и собирался сыграть. К тому же, было похоже, что покушение на Поттера министра напугало – не потому, что он так уж был к Гарри привязан, но потому, что опасался, что оно может иметь продолжение, направленное уже на кого-то другого – например, сохрани Мерлин, на него самого.
- Добрый вечер, - Гарри прошёл мимо секретаря прямо к министру. Тот буквально вскочил ему навстречу, подозрительно быстро захлопнув лежащую на столе папку.
- Мистер Поттер! Куда вы пропали?! Я слышал ужасные вещи…
- Простите, я был очень занят, - Гарри пожал протянутую руку и отметил, что она влажная. – Что-то ещё случилось?
- Есть подозрение, что это нападение на вас связано с тем, что вы начали работать с делами бывших Упивающихся! – воскликнул министр.
- Не думаю, - удивился Гарри. – Об этом никто не знал…
- Но это же не просто так случилось именно сейчас! – воскликнул министр, и Гарри понял, что переубедить его будет сложно: очевидно, он своё мнение уже составил.
- После не значит вследствие, - возразил Гарри. – Бывают и совпадения.
- Это не может быть совпадением! Кто-то явно не хочет, чтобы старые дела были подняты!
Гарри мгновенно сообразил, как можно с выгодой использовать это его заблуждение, и подумал, что иногда не так плохо иметь в начальниках человека несмелого и не слишком умного. Поэтому он кивнул:
- Я тоже об этом думал. И я не собираюсь идти на поводу у этого кого-то. Полагаю, теперь совершенно очевидно, что дела следует пересмотреть.
- А какие именно дела вы собирались выносить на пересмотр? – с жадным любопытством поинтересовался министр.
- Я пока ещё не составил окончательный список, - дипломатично ответил Гарри.
- Но дело Макнейра же, видимо, точно?
- Думаю, да, - ровно ответил он, пытаясь понять, к добру то, что сейчас творилось в голове у министра, или к худу.
- Тогда его нужно срочно куда-нибудь спрятать! - это была удача. Гарри даже ушам своим в первый момент не поверил: похоже было, что министра даже уговаривать не придётся. – Он, видимо, знает что-то, чего кто-то очень боится, - продолжал разглагольствовать министр, и Гарри с энтузиазмом его поддержал:
- Вы совершенно правы, сэр! Очень мудрое предложение. Нужно найти какое-нибудь защищённое и достаточно неожиданное место, я думаю.
- Конечно… но вот какое? Мунго совсем не подходит…
- Конечно, - Гарри с огромным трудом сдерживал у себя улыбку. – Вы знаете, сэр, я тут подумал…
- Лучше всего был бы какой-нибудь частный дом, - не слушая, перебил его министр.
- Предлагаю свой, - быстро проговорил Гарри с таким видом, будто это вот только сейчас пришло ему в голову. – Вы же знаете, мой дом – это старый дом Блэков, один из самых защищённых домов в Британии, его во время войны даже Волдеморт не нашёл. К тому же, там Макнейр будет находиться под моим личным присмотром – в ночное, разумеется, время, но оно ведь всегда самое опасное, верно?
- Ваш дом? – растерянно повторил тот – было похоже, что у него имелось какое-то другое предложение.
- А почему нет? – Гарри открыто улыбнулся, и бессовестно добавил, - мне кажется, вы отлично придумали. Идеальное предложение, господин министр.
- Я? – тот хотел что-то возразить, но Гарри опять перехватил инициативу:
- Я как раз ломал голову над тем, куда его спрятать, - твёрдо сказал Гарри, глядя министру прямо в глаза, - но такое простое и элегантное решение мне даже в голову не пришло. Мудрейшее решение, господин министр.
«Вот так», - удовлетворённо подумал он. Министр пару секунд ошеломлённо смотрел на него, потом на его губах появилась понимающая улыбка, и он с довольным видом кивнул:
- Вы всегда так точно меня понимаете, мистер Поттер! Ох, быть вам моим преемником!
- Что вы! – абсолютно искренне возразил Гарри. – Моё дело – аврорат… я никогда даже не помышлял о министерском посте. Я для него не гожусь, - он улыбнулся и встал. – Так, значит, я забираю его? Прямо сегодня вечером? – уточнил он.
- Хорошо бы, - министр принял озабоченный вид, - но вы уверены, что успеете? Я понимаю, что немного тороплю вас, но очень бы не хотелось оставлять, возможно, важного свидетеля ещё на одну ночь в таком ненадёжном месте! Надеюсь, всё это не слишком нарушит ваши планы? Конечно, министерство не может распоряжаться вашим частным домом, но я бы вас очень просил пойти нам навстречу…
«…пойти нам навстречу», - поразился Гарри. Это же надо… кто-то когда-то шутил, вспомнил он, что министр магии – должность, не иначе, зачарованная: каждый, кто её получает, теряет где-то свои мозги. Шеклболт был счастливым исключением из этого правила, но потом он ушёл, и с каждым новым министром Гарри всё больше убеждался в справедливости шутки.
- …хотел вас спросить, - продолжал министр тем временем, и Гарри отругал себя за то, что отвлёкся, - а зачем вы водили Малфоев к нему в палату?
- Так должен же я был убедиться, что Макнейр это Макнейр, - выдал он первое, что пришло ему в голову: придумать убедительное объяснение этому своему поступку Гарри забыл. – Где бы я быстро нашёл бы другого бывшего Упивающегося?
«Что же это такое я несу?» - подумал он с некоторым даже удивлением – но министру, кажется, вполне такого пояснения оказалось достаточно.
- Очень разумно, - он кивнул. – Значит, вы там у себя всё подготовите?
- Немедленно.
- Хорошо-хорошо…
Глава 15В аврорате новостей особенных не было – следствие пока никак не продвинулось: непросмотренными оставались, конечно, ещё воспоминания Макнейра, но вряд ли они могли чем-то помочь в опознание нападавшего. Тело уже изучили вдоль и поперёк, и эксперты склонялись к мысли о его чисто маггловском происхождении. Единственной новостью стал предполагаемый возраст нападавшего: эксперты сошлись во мнении, что ему от двадцати пяти до тридцати лет. Гарри проторчал в аврорате до самого вечера, и уже затемно аппарировал на площадь Гриммо.
- Мы почти что закончили! – встретила его растрёпанная и перепачканная пылью и чем-то неприятно зелёным Гермиона. – Гарри, я не могу поверить, что за все двадцать лет вы так и не доразобрали верхние этажи!
- Да зачем нам? – отмахнулся он. – Нам и двух-то много, куда ещё столько же? Какой вы, кстати, расчистили?
- Последний, - она чихнула. – Не весь, только часть коридора, ванную – она там такая… оригинальная – и две комнаты. Выкинули пока что всё на чердак. Ещё лестницы осталась – одна и вторая. Джинни просила тебя рассказать, как ты планируешь перемещение Малфоя по дому, и вообще тебя, кажется, ждёт на сей счёт довольно неприятный разговор. Кстати, Рон и Флёр тоже здесь, мы бы без них совсем ничего не успели. Ты присоединишься?
- Вряд ли, - вздохнул он. – Извини. Я лучше пока всё здесь закрою.
- Поговори сперва с Джинни, - настойчиво повторила Гермиона и побежала наверх. Гарри проследовал за ней следом.
- Привет! – Джинни выглядела не лучше своей подруги, и была, кажется, в хорошем настроении – она отмывала резко пахнущей жидкостью пол в угловой комнате, которая сейчас была совершенно пустой, если не считать стоящих тут и там по всему полу вёдер и расставленных по углам лестниц. – Нам ещё нужно часа три минимум, ничего?
- Я ещё даже не придумал, как его доставить сюда, - успокоил её Гарри. – Аппарировать-то с ним пока что нельзя, камином тем более невозможно… портключ нужно сделать, наверное. О чём ты хотела поговорить?
- Да, - она бросила тряпку на пол – Гарри обратил внимание, что на том в отмытых местах паркет образовывал рисунок, напоминающий сплетающиеся хитрым образом то ли круги, то ли эллипсы. – Ты подумал о том, как всё это будет выглядеть на практике? Макнейр, допустим, будет лежать у себя в кровати… потом, наверное, уже встанет, конечно, но он ведь узник пока что, и его можно просто запереть в комнате, но Малфоя-то запирать нельзя! Он же свободный, вроде бы…
- Он не вроде бы, он свободный и вообще полноправный член нашего магического сообщества, - засмеялся Гарри. – Но ты права, это некоторая проблема. Я думаю, можно ограничить ему доступ ко всем помещениям дома кроме, скажем, коридоров, прихожей… и, наверное, всё же гостиной, всё-таки там камин, не могу же я его в самом деле тут запереть. А аппарацию я сюда ему не открою.
- Гостиной? – она нахмурилась. – А как же дети?
- А от них её придётся пока что закрыть. Но это ведь ненадолго, я думаю, мальчики даже вернуться ещё не успеют.
- А Лили?
- Лили придётся какое-то время обойтись без гостиной, - мягко сказал он. – Честно говоря, мне кажется, это не самая её любимая комната.
- Они всё равно могут столкнуться, - она нахмурилась.
- Ну не съест же он её, Джин, - улыбнулся Гарри, обнимая её. – Мы попросим её с ним не общаться, Лили вполне разумна, я думаю, ей по силам просто вежливо поздороваться и уйти. Его я тоже попрошу не заговаривать с ней.
- Можно подумать, он тебя послушает!
- Будем надеяться. В конце концов, ты же сама правильно говорила: он тоже заинтересован во мне. И, может быть, даже не меньше, чем я в нём. Ты давай пока продолжай, - попросил он, - а я пойду всё посмотрю и начну ставить уже защиту.
«Интересно, где Критчер? - подумал он, обходя сначала ту же комнату. Гарри понимал, что Джинни правильно не приспособила его к уборке: всё равно тот был уже стар и медлителен, а на Гермиону подействовал бы как красная тряпка на быка. - Вот кто Малфою обрадуется…»
Комната, которую сейчас домывала его жена, была угловой, имела средний размер и была почти квадратной. Окон в ней было три: два – в одной стене, и одно – в другой, и сейчас, будучи вычищенной и освобождённой от мебели, она казалась почти уютной. Если Гарри правильно сориентировался, окна выходили на восток и на юг, поэтому днём здесь должно было быть солнечно и светло. Он решил поместить сюда раненого – в конце концов, Малфой сам же настаивал на «палате с окном», так что обижаться ему, если что, будет не на что. Гарри задумался о том, что бы поставить сюда из мебели:
- Джин? А что было здесь раньше?
- Не знаю, - глуховато отозвалась она, сражаясь с каким-то особенно въевшимся пятном на полу. – Склад барахла… а что?
- Нам нужны минимум две кровати! Остальное можно взять в наших комнатах – стулья, кресла… наверное, понадобится какой-нибудь стол и комод… тумбочка… но этого у нас много, а где взять кровати?
- Хмм, - она выпрямилась и задумалась. – Можно в Норе, - сказала она как-то не слишком уверенно. – Или пока что у мальчиков…
- Да купи ты их просто, - раздался откуда-то голос Гермионы. – Потом пригодятся… сделаете здесь гостевые комнаты.
- Так поздно уже! – Гарри посмотрел на часы – стрелки придвигались к половине десятого. – Да и… нет, - он вспомнил о том, что по рассказанной министру легенде должен здесь Макнейра прятать. – Взять у мальчиков…
Как-то это было неправильно, на его взгляд: забирать у детей их постели, дабы отдать их преступникам, пусть даже один из них и не был таковым признан, а для второго сам Гарри собирался вскорости добиться освобождения.
- Не морочь себе этим голову, - сказала, подходя к нему, Джинни. – Уверена, мы без труда найдём здесь что-нибудь. В соседней комнате, кстати, кровать как раз есть.
Гарри улыбнулся ей, обнял, поцеловал, и отправился осматривать вторую комнату.
Она оказалась направо от первой, и имела всего два окна. Немного поменьше, чем первая, она была уже совершенно отмыла и даже почти что готова: в ней действительно имелась кровать (правда, ещё не застеленная), пара кресел (одно у окна, второе – недалеко от кровати), пара стульев, туалетный столик, зеркало и большой комод. Вся мебель была тёмного, почти чёрного цвета, как и пол, но обитые светлой тканью с замысловатым растительным орнаментом стены частично нейтрализовывали эту мрачность. Гарри решил, что здесь вполне можно будет поселить Люциуса Малфоя – конечно, здесь было не так роскошно, как у него дома, но в целом весьма прилично и очень колоритно. Единственное, чего тут недоставало – это штор, постельного белья и, может быть, какого-нибудь коврика у кровати.
Остаток вечера прошёл в уборке, выставлении защиты, созданию портключа и привязке его к кровати (ту, в итоге, отдала Флёр, убедив Гарри, что она сейчас простаивает у них в гостевой комнате без дела, и пару недель они вполне без неё обойдутся). Закончил Гарри уже за полночь, но, учитывая, что Малфою всё равно приходилось каждые два часа посещать клинику, он счёл поздний визит вполне позволительным.
…Аппарация перенесла его в ту самую небольшую гостиную с портретами – сейчас на столиках в нишах там были расставлены вазы с живыми цветами, а навстречу Гарри тут же ринулся эльф, который едва не потянул его за мантию, провожая в кабинет своего хозяина.
- Я только вернулся, - Малфой сидел в кресле, вытянув ноги на небольшую низкую скамеечку, и выглядел довольно уставшим. – Говоря откровенно, силы мои на исходе… я всё же не мальчик уже столько раз подряд аппарировать. Вы договорились?
- Конечно. В принципе, можно сделать это даже прямо сейчас: ваши комнаты готовы, и я сделал портключ.
- Наконец-то! – Малфой прямо просиял.
- Выглядите вы скверно, - признал Гарри. – Мне…
Малфой расхохотался – до слёз.
- Вы сказочно вежливы! – выговорил он наконец, вытирая глаза платком.
- Вообще-то я собирался вам посочувствовать, - признался Гарри, - но, вижу, вышло даже лучше – думаю, вы заслужили право немного надо мной посмеяться.
- Я отвык уже от таких откровений, - он улыбался, - и тоже должен принести свои извинения. Поверьте, это было очень забавно.
- Ну и отлично, - подытожил Гарри. – Я даже раз. Вид у вас усталый – вы сколько не спали?
- Я не считал, - он встал, пряча платок в карман. – Ну что же, я думаю, мы можем начать?
…Макнейра они так и не стали будить: портключ перенёс его прямо спящим, а вот им самим всё же пришлось аппарировать – предварительно Гарри наложил чары иллюзий, рассудив, что раз по легенде они Макнейра прячут, проще всего сделать вид, что он по-прежнему находится в больничной палате. Придётся, конечно, и аурора на бессмысленном посту оставить, но это он отнёс к издержкам своего плана.
Первым делом в доме на площади Гриммо они устроили Макнейра как можно удобнее, после чего Гарри спросил Малфоя, с невероятным любопытством оглядывавшего комнату:
- Мне нужно наложить на него охранные заклинания, так что решайте, не навредит ли вашей жене если я сделаю это прямо сейчас. Если что, то можно, наверное, его уже разбудить? Потом можно будет усыпить снова…
- Какие именно заклинания? – уточнил Малфой.
- Вы шутите?
- Но попытаться стоило, - тот улыбнулся. – Нет, не навредит. Империо вполне совместимо практически с чем угодно. Мне выйти?
- Пойдёмте, я пока покажу вам вашу комнату, - предложил Гарри – и вспомнил, что забыл заранее обговорить с ним условия его здесь пребывания. Вышло неловко. – Вы подождите меня там, пожалуйста, я недолго.
- Разумеется, - кивнул тот. – Я найду, чем заняться.
Он был необыкновенно покладист, Гарри это и настораживало, и озадачивало, но, с другой стороны, проблем у него сейчас и так было предостаточно, и он решил не плодить их хотя бы в своём воображении, а просто наблюдать за гостем как можно внимательнее.
- Прошу, - Гарри распахнул дверь второй комнаты и отступил в сторону, пропуская Малфоя внутрь. – Не так роскошно, как вы привыкли, но…
-… в любом случае лучше больничной палаты, - подсказал тот, входя, останавливаясь в центре комнаты и оглядываясь. Гарри был уверен, что Малфою доводилось бывать в его доме прежде, во всяком случае, в детстве и в юности, и он полагал, что тот гадает, что это за комната.
- Вы знаете, где вы? – ему было очень любопытно.
- Это четвёртый этаж, - мгновенно ответил тот. – Исходя из того, что комната Уолла угловая, а коридор проходит вон там… я полагаю, это юг?
- Да, - Гарри был впечатлён. – Как вы определили этаж?
- Здесь, насколько я помню, на разных этажах разные способы укладки паркета. На последнем, кажется, было всё круглое, - он кивнул на пол. – Я угадал?
- Да, - Гарри кивнул. – Как вам комната?
- Куда лучше, чем в то время, когда я тут бывал, - засмеялся тот. – Я люблю старинные вещи, так что мне здесь нравится. Спасибо за ваше гостеприимство, - теперь он медленно обходил комнату по периметру, касаясь рукою стен и мебели, и Гарри увидел на его губах неожиданную мечтательную улыбку.
- Я рад, что вам здесь нравится, - сказал он. – Осматривайтесь, я скоро вернусь.
Глава 16Обряд много времени не занял, но заставить себя уйти оказалось непросто – Гарри очень хотелось хоть ненадолго присесть рядом, однако, достаточно уже наученный предыдущим опытом и радуясь тому, что странная тяга явно слабеет, он всё же ушёл, как только закончил.
Малфой так и бродил по комнате, и чтобы обратить на себя внимание, Гарри пришлось его окликнуть.
- Простите, я задумался, - сказал тот, оборачиваясь – Гарри застал его изучающим обои в углу. – Вы сотворили настоящее чудо! Я, кажется, помню эту комнату – мы в детстве играли здесь в прятки и, по-моему, тут был какой-то склад… чего-то, но далеко не только мебели. Как мы тогда только шеи себе не посворачивали, - улыбнулся он.
- Вы часто тут бывали?
- Одно время достаточно часто… мы все тогда ещё были маленькими – кто-то постарше, кто-то совсем малыш – но это точно было до школы.
- И вы… хорошо знали хозяев?
- Не особенно, - признался Малфой. – Родители общались друг с другом, а мы или чинно сидели вместе с ними за столом, или носились по дому. Второе я помню лучше, - он засмеялся.
Гарри сел на один из стульев, с интересом глядя на собеседника.
- Расскажите? – попросил он.
Они ведь должны были встречаться и с Сириусом… Тот был младше года, кажется, на четыре, но Малфой вполне мог его помнить…
- Лучше спрашивайте, - предложил Малфой. – Это детские воспоминания, они очень приятны, но довольно расплывчаты… что вам рассказать?
- Не знаю… мне всё интересно. Я же ничего, по сути, не знаю ни про этот дом, ни про его хозяев…
- Сколько я помню, портрет хозяйки должен быть где-то внизу… скажите, а она исполнила своё обещание приклеить его там навечно каким-то хитрым заклятьем?
- Исполнила, - он улыбнулся.
- И что вы с ней делаете?
- Ну, он же прикреплён был к стене. Стену просто убрали.
- Очень вас понимаю… Вальбурга была… довольно своеобразной дамой. Не уверен, что мне бы хотелось всё время натыкаться на её изображение.
- А детей её вы помните?
- Сириуса и Регулуса? Помню, конечно, - он внимательно посмотрел на Гарри, так, словно вспомнил что-то, но говорить ничего не стал. – Они были младше… но мы всё равно общались, разумеется.
- И в школе тоже?
- В школе уже только с Регулусом, хотя мы недолго учились вместе – я уже практически заканчивал, когда он только поступил. А с Сириусом у нас не сложилось, - он улыбнулся.
- Он вас ненавидел, - тихо сказал Гарри.
- Он всех ненавидел, - мягко возразил Малфой. – Учитывая его семейство, я даже могу его в чём-то понять.
- Вовсе не всех. Он дружил с моим отцом.
- И стал вашим крёстным. Я знаю.
- А вы хорошо знаете мою биографию.
- Я хорошо знаю все стоящие биографии, - он улыбнулся. – И, кстати, в детстве я не помню в Блэке особенной ненависти. А знаете, - протянул он задумчиво, - я, пожалуй, могу вам сделать подарок…
- Подарок? – Гарри очень удивился. – Не…
- Не отказывайтесь, - он улыбнулся. – Если найдёте Пансив, я соберу вам свои воспоминания о вашем крёстном. Их немного, но, может быть, вам будет интересно. Только верните, пожалуйста. Вы всё равно не забудете же, а мне жалко терять даже небольшую часть своего детства. Я не так уж и много помню.
- Я найду, - тихо сказал Гарри. – Спасибо.
- Не за что, - кивнул тот. – Я прекрасно понимаю, что такое хотеть знать про свою семью всё, что возможно… не ждите многого, но даже немного ведь лучше, чем ничего? И потом, чем мне здесь ещё заниматься? – он засмеялся. – Разве что… вы позволите же воспользоваться вашей библиотекой?
- У меня нет библиотеки, - ответил Гарри.
Малфой неимоверно удивился:
- А что вы с ней сделали?
- Ничего… её и не было… насколько я знаю, - озадаченно проговорил он.
- О, да вы просто не нашли её! – воскликнул Малфой. – Здесь, разумеется, есть библиотека, и она весьма интересна…
- Вы помните, как туда попасть? – с азартом спросил Гарри.
- Помню… вроде бы. Всё-таки это было очень давно, и, должен сказать откровенно, я в детстве отнюдь не был книжным червём. Вот Эйвери наверняка помнит – если я не найду, спросите его, он её с закрытыми глазами отыщет, - он засмеялся.
- Он тоже здесь был?
- Да мы все тут бывали, особенно на какие-нибудь праздники вроде дней рождений, солнцестояний-солнцеворотов… Рождество здесь, мне кажется, не праздновали, полагая его слишком новой традицией… я не помню, что ещё.
- А кто это – «вы»?
- Мы все… когда-то здесь любили гостей.
- Так кто «вы»? – повторил Гарри.
- Дайте вспомнить… я, Лейстранжи, Эйвери, Бёрки, Гринграссы, Нотты, Макмилланы…
- Макмилланы? – перебил Гарри. – Они же, вроде…
- Они чистокровные, - пояснил Малфой. – У Ориона взгляды были довольно широкие, в отличие от его супруги, так что здесь бывали далеко не только… как бы сказать…
- Тёмные маги.
- Магия не бывает ни тёмной, ни светлой, - возразил Малфой, и предложил, - можем обсудить это, если вам интересно.
- Интересно, - кивнул Гарри, - как вы это объясните. Но сейчас… может быть, вы продолжите говорить о своём детстве?
- Эта тема определённо более приятная, - согласился Малфой. – Кого я назвал, Макмилланов? Они тоже бывали. Как и Трэверсы, Шаботы и Абботы. Я помню даже Шеклболтов – однажды. Как видите, Орион был весьма общительным человеком.
- И вы все дружили?
- Я уже говорил вам, и не единожды: мы не дружим. Мы просто играли вместе – ну, или дрались, или ссорились, или подстраивали друг другу ловушки… или зарывались куда-нибудь, и занимались своими делами, пока все думали, что «дети играют наверху». Возвращаясь к вопросу о библиотеке – Эйвери, например, всегда сидел там. Его отца это очень расстраивало, и мы старались Маркуса прикрывать.
- Почему расстраивало? – удивился Гарри.
- Потому что старший Эйвери был… как бы сказать… довольно брутальным человеком. И сын с замашками книжного умника его раздражал. Я в детстве иногда думал, - признался Малфой, - что нашим отцам следовало обменяться сыновьями в младенчестве: я-то как раз в то время не особенно книгами интересовался, всё больше мётлами, квиддичем и всякими вдохновляющими историями. Но вот как раз мой отец полагал, что ребёнку прежде всего следует учиться, остальное он успеет сделать потом, - он засмеялся. – В целом, должен признать, он оказался прав.
- А Сириус? – остальные тоже были любопытны Гарри, но внезапная возможность узнать что-то о детстве своего крёстного была сейчас много важнее. Для Малфоя же, похоже, это была просто болтовня, возможность передохнуть после длинного дня перед не менее длинной ночью.
- Верно, Сириус Блэк. Он был, в общем, таким же золотым мальчиком, как мы: такой же избалованный вздорный мальчишка. Он же наследник был, надежда и гордость рода, - он говорил без иронии, совершенно обычным тоном. – Я думаю, если бы у него была хотя бы отчасти нормальная мать, быть бы ему и на Слизерине, и наследником, и…
- Только не говорите, что он и к Волдеморту пошёл бы, - глухо сказал Гарри.
- О, нет, конечно! Блэки оказались куда умнее нас… меня, в частности – и с Лордом никаких дел никогда не имели. Даже несмотря на все его идеи о господстве чистокровных. Он же искал их, и дом этот искал – без толку только, - он улыбнулся. – Я понимаю, вам хочется каких-нибудь подробностей, но я правда мало его помню: для меня он тогда был слишком маленький. Вы лучше Руди спросите, вот он всегда любил со всем этим детским садом возиться, - он улыбнулся ещё раз.
- Руди? – в первый момент не понял Гарри.
- Родольфуса Лейстранжа, - пояснил Малфой. – Он был нашей всеобщей нянькой, и мы всегда с радостью скидывали на него обязанность развлекать малышей.
- Надо же, - удивился Гарри. – Как странно.
- Да ничего странного, - улыбнулся Малфой. – Вы ведь о нём знаете только имя его жены и брата, так что ж удивляетесь…
- Я о нём достаточно знаю. Он жестокий и опасный человек.
- Опасный – пожалуй… но жестокий, - он задумался, - вряд ли. Я никогда за ним не замечал.
- Хотите рассказать мне, что он никогда никого не убивал, и вообще попал в Азкабан случайно? – поинтересовался Гарри.
- Да нет, убивал, разумеется, - Малфой пожал плечами, и Гарри на мгновение показалось, что он сейчас добавит что-нибудь вроде «мы все убивали», - но я не сказал бы, что он делал это жестоко. Не путайте его с женой или братом.
- Братьев, конечно, не выбирают, но выбор жены, как мне кажется, достаточно много говорит о человеке.
- В целом, я согласен, - кивнул Малфой. – Но бывают и исключения.
Гарри вспомнил, что говорил ему на ту же тему Макнейр, но ничего, кроме неприязни. Лестрейндж всё равно в нём не вызывал.
- Возможно, - согласился он. – Уже поздно… я понимаю, что вам толком не спать, но я…
- Вы совершенно не обязаны здесь со мною сидеть, - кивнул Малфой. – Я попробую до завтра вспомнить, где здесь библиотека… кстати, дома я просил эльфов будить меня каждые два часа, у вас это можно устроить?
- Я пришлю к вам Критчера, - кивнул Гарри. – Уверен, он будет просто счастлив послужить вам.
- Он ещё жив? – удивился Малфой. – Я его с детства помню… спасибо, надеюсь, на него можно положиться.
- Вот и проверим, - Гарри улыбнулся. – Дать вам на всякий случай будильник?
- Я придумаю что-нибудь, - отмахнулся Малфой. – Доброй ночи, мистер Поттер.
Глава 17Пансив Гарри одолжил в аврорате. Следствие пока что застряло: ауроры пересмотрели воспоминания всех, кто в то время был или мог быть в коридорах, что позволило практически без лакун выстроить маршрут убийцы – было похоже, что тот точно знал, куда шёл – но больше выяснить ничего не смогли. Судя по всему, шёл он один, ни с кем по дороге не заговаривал, и куда и когда дел свою палочку, было непонятно. Её увидели в воспоминаниях всего один раз – когда он демонстрировал её служителю на входе; идентифицировать не смогли, выглядела она довольно обычно, казалась почти что прямой и тёмной, а больше ничего сказать было нельзя. Гарри предложил показать это воспоминание Олливандеру, но надежды на то, что тот сможет помочь, было мало. Министр магии, по его уверениям, связался с маггловским премьер-министром, и тот обещал помочь, но пока никакой информации оттуда не было.
…Малфой обрадовал Гарри известием, что, по его мнению, Макнейра уже можно попробовать разбудить – и уж во всяком случае наверняка можно снять с него, наконец, Империо.
- Но придётся позвать Нарциссу. Она приказала ему ждать её, и я думаю…
- Ну конечно, - кивнул Гарри. – В гостиной открыт камин, буду рад видеть вашу жену в любое удобное для неё время… а кстати, - он вспомнил, что так вчера и не обсудил с Малфоем условия его пребывания здесь. – Вчера я забыл, но нам с вами нужно кое-что обсудить.
- Слушаю вас, - кивнул тот. Выглядел он не слишком-то отдохнувшим, и в Гарри шевельнулось чувство вины.
- Видите ли, я не слишком хочу, чтобы вы общались с моими детьми, - ему было немного неловко, но не настолько, чтобы отказаться от разговора. – Мальчики сейчас в школе, но моя дочь живёт тут, и…
- Вы хотите запереть меня в этих двух комнатах? – уточнил Малфой.
- Ну что вы! Здесь нет камина, а аппарацию я не могу вам сюда разрешить, поэтому, разумеется, вы вольны в любое время спускаться в гостиную, но мне очень бы не хотелось, чтобы вы…
- Так вы же разделили пространство, - удивился он.
- Вы уже пробовали, - сделал вывод Гарри.
- Ну разумеется, - Малфой улыбнулся. – Я искал библиотеку.
- Нашли?
- Нет, конечно. Вы же всё перекрыли.
Они засмеялись.
- Это не слишком похоже на гостеприимство, но я не в обиде, - мирно сказал Малфой. – Хотя, говоря откровенно, я надеялся на небольшую экскурсию по дому. Разумеется, в вашем сопровождении, - любезно добавил он.
- Да нечего здесь смотреть, - пожал Гарри плечами. – Хотя если хотите… я думаю, завтра это вполне можно устроить, - он подумал о том, что завтра суббота, и вполне можно будет попросить Джинни уйти куда-нибудь вместе с Лили на пару часов – вот хотя бы в Нору, или ещё куда-нибудь, и в это время выступить в роли гостеприимного хозяина. Он не собирался, разумеется, показывать жилые комнаты, но по общим помещениям пройтись вполне можно было, к тому же, Гарри со вчерашнего дня всё думал о библиотеке, о существовании которой узнал накануне. О ней ни словом не обмолвился Сириус – но он вообще мало рассказывал о своём доме, потому что его не любил и воспринимал своё пребывание в нём как своего рода добровольное заточение, - Критчер тоже не сказал ни словечка, а сам Гарри просто не подумал о том, что в доме вполне может быть что-то подобное: дом Блэков не производил впечатления храма науки и просвещения. Хотя библиотеки ведь разные бывают…
- Завтра так завтра, - согласился Малфой. Он вообще был необъяснимо покладист с тех пор, как оказался у Гарри в гостях, и того это и озадачивало, и немного тревожило.
Они были в заметно преобразившейся со вчерашнего дня комнате Малфоя: на туалетном столике появилась ваза с бело-розовыми цветами, у окна письменный стол, на котором были разложены книги, пергаменты и перья, а на комоде стояли блюда, накрытые серебряными колпаками. На подоконнике второго окна стояла открытая клетка, в которой дремал уже знакомый Гарри большой пёстрый филин.
- Нарцисса прислала, - пояснил Малфой, проследив его взгляд. – Не обижайтесь, ваша жена готовит прекрасно, но Циссе хочется меня чем-то порадовать.
Гарри и в голову бы не пришло обижаться, пусть даже, возможно, того требовал какой-нибудь старинный этикет – он отмахнулся:
- Делайте как вам нравится… вы ведь здесь не то чтобы гость, скорее, - он запнулся, подыскивая нужное слово.
- …вынужденный жилец, - он улыбнулся. – Я не против, но не готов сидеть здесь две недели без дела.
- Я понимаю. Есть ещё кое-что, что нам нужно обговорить. Вы ведь понимаете, что не можете общаться с Макнейром? - спросил он.
- Как вы себе это представляете? – поинтересовался Малфой. – Я его каждые два часа вижу.
- Вы его лечите, вернее, даёте лекарство. Общение при этом вовсе не обязательно – и запрещено. Я наложил соответствующие чары: вы не будете слышать друг друга.
- Их придётся снять, когда…
- Разумеется, я сниму их, когда ваша жена будет здесь, чтобы его разбудить – ненадолго. Разговаривать с ним в это время вам всё равно будет нельзя.
- Как сурово, - вздохнул Малфой.
- Он узник! – возразил Гарри. – Во всяком случае, пока. И причина, по которой он здесь, ничего не меняет. Кроме того, с того момента, как он проснётся, его будет регулярно осматривать целитель.
- Вы его ещё в кандалы заключите, - неодобрительно сказал Малфой.
- Если понадобится – непременно, - пообещал Гарри и добавил, смягчившись, - я верю, что Визенгамот его освободит. Но до тех пор я намерен придерживаться правил – насколько это возможно.
- Вы и так уже нарушили столько из них…
- Вот именно. Поэтому собираюсь соблюдать остальные.
Малфой хотел что-то сказать, но, очевидно, решил не спорить, и вместо этого спросил:
- Пансив не нашли?
- Нашёл, - улыбнулся Гарри. – Я очень вам благодарен.
- Да не за что, - тот тоже заулыбался. – Всегда приятно доставить кому-нибудь удовольствие при минимуме затрат. К тому же, я и сам буду рад вспомнить… я ночью всё сделаю.
…Нарцисса вновь была в расшитой зелёными цветами зелёной мантии с бело-золотой брошью на груди. Они втроём встали вокруг постели, она взмахнула палочкой и просто произнесла:
- Finita, - потом наклонилась к спящему и, легонько потрепав его по щеке, позвала, - Уолли! Проснись! - его веки дрогнули, и он, щурясь, открыл глаза. - Доброго дня, - улыбнулась она, снова погладила его по щеке и отступила назад.
- Просыпайся, - улыбаясь, сказал Малфой. – Тебя ждёт большой сюрприз.
Тот молча смотрел на них, и Гарри только сейчас подумал, что таким образом человека и рассудка можно лишить: продержать двадцать лет в Азкабане, потом усыпить, а потом вот так разбудить в незнакомом месте – и готово. Однако рассудок Макнейра оказался весьма крепок, потому что тот сказал вполне чётко:
- Я сплю?
- Уже нет, - весело ответил Малфой и обернулся к Гарри, - мистер Поттер, желаете сами всё объяснить?
- Мистер Макнейр, - выступил вперёд Гарри, - вы меня помните?
- Ещё бы, - с некоторым трудом проговорил тот.
- Вы помните, что случилось?
- Я ранен… а не зачарован, - негромко, но вполне чётко проговорил тот. – Я всё помню.
- Тогда оглянись и возрадуйся, - сказал Малфой, садясь к нему на кровать. – Как думаешь, где ты сейчас?
- В доме, - подумав, ответил тот.
- В каком? – Малфой от души веселился, и вообще выглядел счастливым – Гарри это казалось забавным, и хотя, по-хорошему, он не должен был допускать никакого общения, за исключением самого необходимого, сейчас он не против был немного нарушить правила.
- В семейном доме Блэков, превратившимся теперь, насколько я понимаю, в родовое гнездо Поттеров, - торжественно провозгласил Малфой. Нарцисса улыбнулась, и даже по губам Макнейра скользнуло подобие улыбки.
- Почему? – спросил он.
- Мистер Поттер, - Малфой сделал приглашающий жест.
- Мы решили, что вы можете пока побыть здесь. Здесь лучше, чем в Мунго. И безопаснее.
Макнейр поглядел удивлённо, потом попробовал приподняться, но, сморщившись, почти сразу упал назад.
- Не спеши, - ласково проговорила Нарцисса. – Ты чуть не умер. Нужно время, чтобы всё прошло.
- Нормально, - возразил тот. – Ты говорила… у тебя есть ко мне… какая-то просьба.
- Есть, - она еле слышно вздохнула и подошла ближе.
- Я сделаю. Говори.
Нарцисса обернулась и посмотрела на мужа. Тот заговорил:
- Мы оба очень просим тебя, Уолли. Видишь ли… ты помнишь, что спас жизнь Гарри Поттеру?
- Ещё бы, - тот усмехнулся.
- А он ещё во время войны спас жизнь Драко, - продолжил Малфой. – Мы просим тебя обменять твой долг на его.
- Конечно, - он согласился мгновенно. – Я буду рад.
- Ты правда этого хочешь? – спросила Нарцисса, вновь подходя ближе и беря его за руку.
- Конечно, - повторил он, и Гарри вдруг остро его пожалел, и на миг столь же остро ощутил к Малфоям настоящую ненависть.
- Спасибо, - горячо проговорила она, стиснув его руку в своих. – Спасибо тебе, Уол.
- Рад помочь, - кивнул он, не отрывая от неё глаз.
Гарри отвернулся. Было в этом нечто и трогательное и отвратительное одновременно.
- Я думаю, что нашёл правильный в нашем случае ритуал, - сказал тем временем Малфой. – Можем попробовать через несколько дней – пока что ты слишком слаб, не стоит так рисковать… тебе ничего не придётся делать, ритуал может проводить посторонний, - успокаивающе сказал он Макнейру.
- Это хорошо, - отозвался тот. – А то вам бы пришлось прождать… несколько дольше.
- Это всё восстановится, - мягко сказал Малфой. Гарри вновь посмотрел на них – тот держал руку Макнейра в своих и внимательно её изучал. – Руки у тебя, конечно, в ужасном состоянии, но это всё поправимо.
- Знаю, - ответил тот. – А ты изменился.
- Двадцать лет прошло, - улыбнулся тот. – Мы все изменились. Погоди, вот увидишь Драко…
- У тебя руки… совсем другие, - пояснил Макнейр, тоже внимательно Малфоя разглядывая. – Я бы и не узнал.
- Я много чем занимался, - непонятно ответил тот. – Новым.
Гарри кашлянул, привлекая к себе внимание:
- Я думаю, мы пока что закончили?
- Да, конечно, - Малфой с видимой неохотой поднялся.
- Отдыхай, - сказала Нарцисса, наклоняясь к Макнейру и, как недавно в больнице, касаясь губами его щеки. – Мы ещё увидимся, - она улыбнулась, быстро коснулась его виска кончиками пальцев и пошла к двери – Малфой последовал за ней. Гарри, стараясь не смотреть на улыбающегося Макнейра, коротко кивнул ему и пошёл следом за ними.
…Гарри едва дождался утра субботы. К его удивлению, Джинни легко согласилась увести Лили из дома, и, поскольку сама тоже не желала общаться с их неприятным гостем, решила уйти вместе с ней. Проводив их, Гарри поднялся наверх, и сперва навестил Макнейра. Тот встретил его молчаливым кивком.
- Как вы? – Гарри подошёл, но не слишком близко.
- Нормально, - коротко отвечал тот. – Спасибо, - он кивнул на окно, рядом с которым лежал: оно было практически вплотную к кровати и выходило во внутренний дворик. Гарри кивнул и, подумав, приподнял одну створку, впустив в комнату пока ещё прохладный воздух позднего весеннего утра – что было, в определённом смысле, некоторым нарушением правил, но на безопасность никак не влияло, поскольку заклинаниями он окружил комнату изнутри. В принципе, нарушением правил был и букет бело-розовых цветов, со вчерашнего дня стоявший на столике в изголовье кровати, но Гарри решил сделать вид, что не замечает его.
Макнейр закрыл глаза, с наслаждением подставляя лицо лёгкому ветерку, и Гарри помолчал немного, но потом всё же сказал:
- Мне нужны ваши воспоминания.
- Которые? – не открывая глаз, спросил тот.
- О случившемся. Я могу применить к вам Легилименцию, конечно, однако я бы предпочёл увидеть всё изнутри. Вы умеете пользоваться Пансивом?
- Умею, - от удивления тот открыл глаза. – Но вряд ли сейчас смогу.
- Я принесу вам палочку, - кивнул Гарри.
- Толку-то? – возразил тот. – Вам придётся обойтись Легилименцией.
- Вы ведь сказали, что умеете, - Гарри придвинул стул и сел немного поодаль.
- Я не колдовал двадцать лет. Я сейчас Вингардиум Левиоса не сделаю, - хмыкнул тот. – Дементоров-то вы убрали.
- Вы недовольны отсутствием дементоров? – вскинул брови Гарри. – Предпочли бы вернуть?
- В них был смысл, - перед каждой фразой Макнейр делал маленькую паузу, от чего речь становилась прерывистой и создавала впечатление недоговорённости.
- Какой, позвольте узнать?
- Они… забирали излишнюю магию. Вместе с радостными воспоминаниями. Но забирали.
- И что? – Гарри хмурился. Разговор ему не нравился.
- Теперь забирать её некому. Всё равно, как просто запретить колдовать. От этого мы болеем.
- А от них сходили с ума, - возразил Гарри. – Это одни из самых отвратительных тварей на свете.
- Да, - согласился Макнейр. – Но так ещё хуже.
Гарри помнил, какие бурные споры вызвало в своё время убирание дементоров из Азкабана – среди аргументов протестовавших было что-то похожее, но Гарри в то время не обращал на это внимания: сам он полагал дементоров абсолютным злом и считал, что даже самые страшные преступники не заслуживают участи постоянно иметь их рядом. Теперь он готов был посмотреть на это иначе.
- Вы не сможете колдовать? – мягко уточнил он.
- Думаю, нет. Надеюсь, не навсегда. Но сейчас я пальцев не чувствую. Да и рук тоже.
- Хорошо, - помолчав, сказал Гарри, решив, что со всем этим будет разбираться самостоятельно, и уж точно без помощи заключённого, - тогда остаётся, действительно, только Легилименция. – Покажите мне, - попросил он, доставая палочку.
- Вам не нужно моё разрешение, - усмехнулся тот, разглядывая Гарри.
- Нет, - подтвердил тот. – Но мне не хочется совершать над вами насилие.
Тот помолчал и кивнул, а потом посмотрел Гарри прямо в глаза.
- Легилименс!
…Гарри снова стоял в своём кабинете и смотрел, как распахивается дверь, и на пороге возникает уже привычный ему незнакомец. У него в руке пистолет, наведённый на Гарри – словно он точно знает, где тот будет сидеть. Макнейр оборачивается на звук открывшейся двери, потом, кинув один быстрый взгляд на Гарри, текуче сползает по своему стулу и с силой бьёт ногой по ножке того, на котором сидит Гарри – всё это Поттер уже видел в собственных воспоминаниях, но здесь это видится чётче: ножка стула, по которой бьёт Макнейр, видна вплоть до потёртостей и пары крохотных дырочек, оставленных древоточцами. Стул опрокидывается, Гарри летит на пол, одновременно звучит первый выстрел, Макнейр уже не сидит, а не полусогнутых ногах одним длинным, каким-то звериным в своей пластике движением скользит к нападавшему – тот переводит пистолет на него, звучит второй выстрел, Макнейр, не останавливаясь, отшатывается, но недостаточно, и вместо центра груди пуля попадает почти что в плечо, но движение Макнейра длится, не прерываясь; через секунду, если не меньше, он оказывается уже вплотную к стреляющему, слово бы шлёпает его по лицу открытой ладонью, голова у того разворачивается и слегка запрокидывается – очевидно, удар сильнее, нежели кажется – второй ладонью, тоже раскрытой, Макнейр касается локтя той руки нападавшего, в которой тот держит пистолет, соскальзывает по ней, обхватывает кисть, сгибает её и направляет дуло пистолета незнакомца ему же в живот – тот дёргается, и подряд раздаются два выстрела: Гарри не может понять, нажимает ли тот на курок сам, или же это делает Макнейр, давя на его пальцы.
Гарри вынырнул из воспоминаний и подождал немного, покуда Макнейр придёт в себя. Потом спросил:
- Где вы этому научились?
- Чему именно?
- Так действовать. Двигаться. Так точно реагировать. Вы ведь не допустили, фактически, ни одного промаха, будто всю жизнь только и готовились действовать в таких ситуациях.
- Я не успел уйти, - возразил тот. – Была бы это Авада – я бы был уже мёртв. За двадцать лет теряются навыки.
- Думаете, лет двадцать назад вас бы не задело?
- Конечно, - кивнул он. – Я совсем разучился за это время.
- Я бы так не сказал, - возразил Гарри. – А вообще, вы в очень хорошей физической форме.
- Не с тем сравниваете, - не принял он комплимент. – Хотите посмотреть что-то ещё?
- Нет, - мягко ответил Гарри и встал. – Я зайду к вам потом. Отдыхайте.
Он подумал секунду, и всё же закрыл окно, хотя делать это ему совсем не хотелось.
Глава 18- Это вам, - встретил его Малфой, протягивая флакон, внутри которого переливалась серебристо-опаловая субстанция. – Должен предупредить, что там бессвязно и совсем немного.
- Не важно. Всё равно спасибо, - он осторожно забрал его.
- Вы обещали вернуть, - напомнил Малфой.
- Конечно, - Гарри сжимал флакон в ладони – стекло было прохладным и немного шершавым.
- Не хочу вас задерживать, - улыбнулся Малфой. – Мы с вами собирались побеседовать о тёмной и светлой магии,- напомнил он, - и ещё вы мне обещали экскурсию по дому. Но это позже, я думаю?
- Да… да, обязательно, - Гарри нетерпеливо шагнул к двери.
- Хорошего просмотра, - пожелал ему вслед Малфой.
…Мальчишки лет восьми-девяти играют в какую-то напоминающую маггловские карты игру – Малфой среди них легко узнаваем; на заднем плане дерутся какие-то малыши, один из игроков встаёт и подходит к ним – воспоминание становится чётче, и среди малышей Гарри безошибочно узнаёт Сириуса: ему всего года четыре, но черты узнаваемы, он сцепился с другим мальчишкой примерно своего возраста; мальчик постарше подходит и растаскивает их, потом что-то внушает Сириусу, сидя на корточках и удерживая противников на вытянутых руках вдали друг от друга – тот хмурится и мотает головой, но разговора не слышно. Наконец он кивает, и парень отпускает его, переключаясь на его противника – Сириус мрачно на него смотрит, потом выходит из комнаты, громко хлопая дверью…
…Примерно те же мальчишки, но без Малфоя, играют в квиддич – совсем невысоко, ещё на детских мётлах; снизу на них глядят малыши, среди которых Гарри узнаёт Сириуса и, судя по всему Беллатрикс – они чем-то похожи, оба темноволосые, какие-то всклокоченные и оба с яростной завистью смотрят на игроков; девочка – она старше – что-то пылко говорит мальчику, тот кивает, они берут палочки и, затаившись, чего-то ждут, потом, наконец, дождавшись, с громкими воплями выпускают в одного из игроков по малиновому лучу, тот падает с метлы и довольно сильно бьётся о землю – игра прекращается, игроки накидываются на детей, те визжат; наконец мальчик постарше – тот, что в прошлой сцене разнимал драчунов, умудряется остановить всеобщую свалку и что-то говорит – речи не слышно, поскольку вся сцена вообще видна как будто бы немного издалека; наконец парень уводит Сириуса и девочку, взяв их за руки, и продолжая им говорить что-то – видимо, интересное, потому что слушают они очень внимательно…
…Большой стол, накрытый торжественно и пышно – Гарри узнаёт парадный зал дома Блэков, только выглядит он здесь в сто раз лучше, чем даже сейчас – за которым сидит едва ли не сотня человек, дети вперемешку со взрослыми; Сириус совсем рядом, напротив и немного наискосок от Малфоя, и его очень хорошо видно, на нём синяя мантия, расшитая серебряными листьями, он кажется очень довольным и внимательно слушает говорящего пожилого мужчину, рассказывающего о ловушках на келпи – Сириус уже немного постарше, ему лет шесть…
…Сириус вновь дерётся с каким-то мальчишкой, обоим лет по семь-восемь,, драка серьёзная: видна кровь, вокруг стоит человек десять, все разного возраста, но в основном старше, среди них Гарри видит Малфоя – никто не вмешивается: похоже, что всем интересно, кто победит; наконец Сириус оказывается сверху и бьёт-бьёт-бьёт лежащего на полу противника – тот же парень, что растаскивал прошлую драку и уводил детей с поля, выходит из круга, хватает его и оттаскивает – он намного выше и сильнее Сириуса, и, кажется, довольно легко удерживает его на руках – мальчик пытается драться теперь уже с ним, но тот просто не обращает внимания на удары и лишь уворачивается, хотя один из них разбивает в кровь ему нос, а второй ставит под глаз фингал – парень что-то говорит мальчику, так тихо, что его не слышно, видно только, что очень спокойно, и это спокойствие действует, Сириус вдруг останавливается, вздыхает прерывисто и смотрит, наконец, ему в лицо, потом, похоже, смущается, и говорит – Гарри считывает по губам: «Извини», - парень улыбается и крепко его обнимает, а потом, наконец, отпускает и снова говорит что-то, вынимает платок и вытирает лицо – сперва мальчику, а уже после себе…
…Сириус кричит на Малфоя – это уже школа, Гарри узнаёт коридор, да и участники одеты в одинаковые чёрные мантии; Малфой уже почти взрослый, но Сириус его совсем не боится, он яростно кидает ему в лицо оскорбления, и это срабатывает: тот явно взбешён, но сделать ничего не успевает – появляется МакГонагалл, ещё совсем молодая, и уводит Сириуса с собой, сделав второму строгое замечание…
…Малфой подходит к маленькой группе: трое первоклассников – Гарри узнаёт своего отца, Сириуса и Снейпа, тот в чём-то липком и мерзком на вид – и старшекурсник, его Гарри не знает, но, кажется, что это тот же парень, что разнимал детские драки: у него тёмные волосы и глаза, открытое лицо и красивые крупные кисти рук; он требует от Малфоя применить свою власть старосты и наказать гриффиндорцев, которые уже не в первый раз терроризируют Спейпа («Вдвоём на одного! А ещё говорят, что гриффиндорцы – самые благородные!» - возмущённо бросает он им – те нисколько не смущены, а Сириус делает неприличный жест у себя за спиной), тот соглашается, и назначает наказание в виде переписывания какой-то книги – мальчики возмущаются, и Малфой насмешливо предлагает им пожаловаться директору…
Таких сценок довольно много, многие из них совсем мелкие, кое-где Гарри видит другие знакомые лица, например, Беллатрикс с сёстрами – Нарцисса выглядит очень маленькой, явно меньше своих лет, и совсем тихой, словно прячущейся в тени сестёр. Довольно часто в школьных воспоминаниях мелькает его отец (есть даже драка, во время которой от первокурсников достаётся и Малфою, после чего тот применяет какое-то заклинание, немедленно появляется Дамблдор и драка заканчивается, он уводит с собой всех участников, и снимает с каждого по двадцать баллов, включая Малфоя), и пару раз Гарри даже мельком встречает мать. Никакой особенной информации всё это не несёт, зато несёт массу эмоций, и Гарри рыдает от счастья, тоски и боли по тому, что никогда, никогда больше никого из них живым не увидит.
… В реальность его вернула Джинни - он не услышал, как они с Лили вернулись, и очнулся только когда она его обняла и спросила тревожно:
- Что-то случилось?
- А? Нет, - он вытер ладонями мокрое от слёз лицо и улыбнулся. – Я просто… вспоминал кое-что. Извини. Давно вы вернулись?
- Часа два… вечер уже, - она выразительно смотрела на Пансив, но вопросов не задавала, а он не хотел говорить.
- Вечер… вы обедали?
- Да, конечно. Ты успел сделать всё, что хотел?
- Я… нет, - он смутился. – Прости, я совершенно забыл о времени. Может быть, вам завтра куда-нибудь тоже сходить?
- Нет уж, - она сжала губы, - я не собираюсь уходить из собственного дома только потому, что…
- Хорошо, - оборвал он её, - конечно, мы права. Я всё покажу ему вечером, когда Лили ляжет. Ну а если с ним встретишься ты…
- Я не встречусь, - оборвала она. – Не хочу. Вот ещё.
Вот так и получилось, что к поискам библиотеке, совмещённым с экскурсией по дому, Гарри со своим гостем приступили уже ближе к ночи. Сначала Гарри провёл Малфоя по остальном комнатам четвёртого и третьего этажа: те так и стояли закрытыми и неразобранными – или, напротив, опустевшими после того, как здесь жил Сириус, выбросивший, не разбирая, огромное количество всякого хлама. Гарри не очень понимал, зачем это странное путешествие Малфою понадобилось, и следил только, чтобы тот ничего себе не забрал: он не хотел, чтобы какие-нибудь забытые тёмные артефакты получили вторую жизнь. Но тот ничего не трогал, кроме разве что стен.
Второй и первый этаж они пропустили, спустившись сразу на нижний, и Гарри предложил посидеть в гостиной.
- Как здесь всё изменилось, - сказал Малфой, неспешно обходя её по периметру и рассматривая многочисленные фотоснимки на стенах, – у вас очень красивые дети, - сказал он с улыбкой, и тут же поправился, - хотя здесь все дети красивые, и я совсем не уверен, что правильно нашёл ваших.
- Спасибо, - вежливо ответил Гарри. – Хотите что-нибудь выпить?
- Вы говорили, что любите огневиски? Это подойдёт, спасибо, - он продолжал разглядывать снимки. – Я всегда немного завидовал тем, кто вырос в большой семье: братья, сёстры, дяди, кузины… в детстве я очень сердился на родителей за то, что у меня нет сестры или брата.
- А почему, кстати? – спросил Гарри, разливая огневиски по бокалам.
- Почему сердился или почему не было? – немного рассеянно уточнил Малфой.
- Почему не было?
- А у нас всегда только один наследник. Проклятье такое, - спокойно объяснил тот и, обернувшись к Гарри, спросил:
- Так когда же мы приступим к поискам библиотеки?
- Когда хотите, - Гарри подошёл к нему и протянул стакан. – Вы помните хотя бы примерно, где она находилась?
- Она перемещалась, насколько я помню. В этом-то и проблема… была какая-то закономерность, но я её не знал. Эйвери мог знать… он, во всяком случае, всегда находил её безошибочно. Можно ещё у эльфов спросить.
- Я спрашивал. Критчер утверждает, что не знает, и попасть туда не может.
- Вообще-то он может и вправду не знать… там, кажется, был отдельный эльф, который больше ничем не занимался. Или это не здесь… я в самом деле не помню. Но поискать попробовать можно… идёмте, - он допил огневиски, оглянулся, кажется, на какую-то из фотографий, и спросил, - вы не помните родовой девиз Блэков?
- Что-то про чистоту крови… не помню.
- Точно! Toujours pur, - кивнул он. – Как быстро всё это забывается… ну, идёмте?
После тщательного обследования нижнего, третьего и четвёртого этажей, во время которого Гарри с удивлением обнаружил, что Малфой знает некоторые даже ему неизвестные поисковые заклинания, они вернулись к тому, с чего начали.
- Я помню, что в том месте, где был вход, на полу проступала какая-то надпись, но не могу вспомнить, какая. Что-то руническое… но я видел её только в детстве, а тогда рун я не знал. И вспомнить не смог – я пытался, когда собирал для вас воспоминания, но увы. Там надо было наступить на руны в определённом порядке, и дверь появлялась… я, наверное, вспомню порядок, если увижу, хотя не уверен.
- Возможно, она в наших жилых комнатах, - предположил Гарри. – Я поищу, и если найду что-то похожее – позову вас.
- Договорились, - он опять согласился, хотя даже на взгляд Гарри это было не совсем вежливо.
- Вы на диво сговорчивы, - сказал он чтобы посмотреть на его реакцию.
- Ваш дом – ваши правила, - пожал плечами Малфой. – Невежливо спорить с хозяином.
- И вам не кажется невежливым с моей стороны?
- Да нет… мало ли, как у вас принято. У себя в доме каждый волен распоряжаться как ему заблагорассудится: не нравится – не ходи туда больше, твоё право.
Гарри задумался. Это было непривычно, но показалось ему вполне справедливым.
- Это во всех… аристократических семьях так принято?
- Я полагаю, во всех волшебных, - ответил Малфой, - мало ли, что вы там прячете… иной раз сто раз пожалеешь, войдя туда, куда тебя не приглашали. Может, у вас там спрятано… что-нибудь. Или кто-нибудь. Неприятный.
- Может быть, - засмеялся Гарри.
- Мне нужно сейчас к Макнейру, два часа истекают… но я рад был бы продолжить проводить этот вечер в вашей компании. Здесь слегка скучновато.
- Я помню, вы обещали мне кое-что рассказать, - кивул Гарри. Джинни, уложив Лили, всё-таки куда-то ушла, запечатав прежде дверь её спальни столькими заклинаниями, что у Гарри были серьёзные опасения насчёт того, как утром девочка станет оттуда выбираться.
- Да, я обещал вам историю про свой долг, - кивнул тот, - и, кажется, мы начинали любопытный разговор о тёмной и светлой магии.
- Именно, - кивнул Гарри.
- С чего вы хотите начать?
- Давайте с долга, - предложил он.
- Договорились. Я скоро вернусь.
Глава 19Пока его не было, Гарри разжёг камин: дом был холодный, иногда они топили даже летом, да и слушать истории приятнее у камина. Придвинул к нему кресла и столик, на котором стояла бутылка огневиски, ведёрко со льдом и пара чистых стаканов – он как раз закончил, когда Малфой вернулся.
- Выстраиваете сцену? – улыбнулся он, подходя и ставя на столик бутылку чего-то тёмно-янтарного и пару крупных пузатых сужающихся кверху бокалов. – Не возражаете?
- Коньяк?
- Не люблю огневиски, - кивнул тот. – Им можете угостить Уолли, он оценит. Полагаю, каждый может выбрать напиток себе по вкусу, - он налил немного в бокал и вопросительно посмотрел на Гарри – тот отказался и плеснул себе из своей бутылки.
Они сели – Малфой сделал глоток и с наслаждением откинулся на спинку кресла.
- Итак, - сказал он, - долг?
Гарри кивнул.
– Хорошо. Думаю, вас эта история… удивит, - он чуть-чуть помолчал. – Мне было тогда лет двадцать, и был я, как я уже говорил, кажется, невероятным болваном.
- Про болвана вы говорили раньше. Что были им ещё в школе.
- И в школе тоже, - кивнул Малфой. – Но и потом. Это, к сожалению, дипломом об окончании Хогвартса не исправляется, - он сделал ещё один глоток, подождал, пока жидкость стечёт вниз по горлу, и продолжил. – Мы с парой приятелей напились тогда в хлам – еле на ногах стояли, про владение палочкой, разумеется, и речи не шло – и зачем-то отправились шататься по маггловским кварталам. Ирландским.
Он замолчал, глядя в огонь. Выражение лица его немного смягчилось, и оно сейчас казалось почти что красивым.
- Должен сказать вам, что эта история раз и навсегда излечила меня что от пьянства, - он пристально глянул на Гарри, - что от избытка презрения к магглам. Итак, мы гуляли-гуляли… и встретили, - он сделал эффектную паузу, но Гарри молча смотрел на него, и Малфой наконец продолжил, - банду.
Гарри всё-таки не сумел спрятать удивлённое выражение, и его собеседник довольно кивнул:
- Да-да, обыкновенную маггловскую банду. Из ИРА, если это вам о чём-нибудь говорит.
Гарри говорило, и он кивнул.
- Казалось бы, какую опасность представляет группка каких-то магглов для трёх о-очень тёмных волшебников, правда?
- Ну как сказать, - возразил Гарри. – Я себе представляю ИРА. Они же наверняка все были вооружены…
- Именно, - кивнул тот. – А мы считайте что нет, потому что в том состоянии я бы и простенькое Акцио не выговорил, не говоря уже о сотворении безмолвного его варианта. Но мы-то тогда про себя этого не понимали… слово за слово, началась драка… в общем, я думаю, тот ирландский верзила попросту проломил бы мне там голову. Собственно, я в этом совершенно уверен, учитывая то, что случилось потом.
- Вас кто-то спас, и так возник долг? – понял Гарри. – Вас? От какого-то маггла?
- Это было бы уже достаточно скверно, правда? – он загадочно улыбнулся. – Но настоящая беда была в том, кто именно меня спас.
Он опять замолчал, и на сей раз Гарри не выдержал.
- И кто же? Неужели вас спас Волдеморт?
Малфой поглядел на него несколько удивлённо.
- Нет, разумеется… в этом-то как раз не было бы ничего особенно страшного. Даже долга бы не возникло – я тогда уже принял метку, а значит, он был обязан меня защищать. Нам бы всем досталось бы от него, конечно… но нет, это всё ерунда.
У Гарри фантазии не хватало представить, кто же это мог быть такой, в сравнении с кем Волдеморт был для Малфоя «ерундой».
- Это был маггл, - наконец сказал тот. – Член другой банды, которая явилась на шум.
Малфой улыбнулся и снова замолк, давая Гарри возможность осознать сказанное.
- Хотите сказать, что у магглов это тоже работает?
- Магии всё равно, маггл перед ней или волшебник, - пожал плечами Малфой, - главное, чтобы было сознание. Она и в отношении различных тварей отлично работает.
Гарри решил на сей раз пропустить мимо ушей слово «твари».
- То есть у вас возник долг жизни…
- … перед магглом, да, - он кивнул. – Вы можете себе это представить? – он усмехнулся. – Я мало что соображал в тот момент, когда это случилось: я был фактически без сознания. Он меня оттащил с собой – и вот представьте: под утро я прихожу в себя в какой-то непонятной дыре, на чудовищно скрипящей кровати, и на то, что меня накануне до полусмерти избили, накладывается моё первое – и последнее – в жизни похмелье!
Он снова взял драматическую паузу, но Гарри на сей раз уже было действительно интересно, и он с готовностью подыграл:
- А почему первое? Я понимаю, что вы после этого больше не напивались, но почему…
- Так эльфы же, - пожал он плечами. – Они, разумеется, снимали похмелье у меня ещё до того, как я успевал проснуться, и я ни разу с ним прежде не сталкивался. Это было ужасно, честное слово! - выражение его глаз было грустным и немного мечтательным, и контрастировало с некоторой насмешливостью тона. – И вот я, представьте, просыпаюсь, сажусь – и не понимаю ни где я, ни что со мною случилось… говоря откровенно, в первый момент я тоже о Лорде подумал, и решил, что он так задумал меня проучить – у него всегда была замечательнейшая фантазия. Но у меня даже встать тогда не вышло – я упал на пол, и тот маггл пришёл на шум.
Он замолчал.
- И?
- Он… он принял меня за священника – или за ученика семинарии. Я когда понял, кто он и что произошло, меня охватил такой ужас – я вам передать не могу. И ещё ужаснее было то, что тогда я о долге жизни почти ничего и не знал, и, в частности, не представлял, что происходит с тобой в первые несколько дней, если твой… так сказать, кредитор где-то поблизости.
- И что… что вы чувствовали?
- Я-то? – он задумался. – Я тогда поначалу принял это за интерес: я же в первый момент про долг даже не подумал. Он принёс мне какое-то маггловское лекарство – наверное, обезболивающее, я плохо в них разбираюсь, а они ведь на нас действуют намного сильнее… боль ушла почти сразу, и я ощутил нечто вроде эйфории – так бывает, когда сильная боль исчезает разом, вы замечали?
- Угу, - Гарри хотелось услышать, что было дальше.
- В общем, мы проболтали почти до полудня. Я ловил себя на том, что мне хочется взять его за руку, коснуться ещё как-нибудь… я ужасался, но ничего поделать не мог – знакомо?
- Да…
- Только вы-то хотя бы знаете причину этого, ну и в целом настроены не так радикально – а представьте, что должен был думать в то время я?
Гарри представил – это было забавно. Он фыркнул:
- Да уж… мне даже жалко вас стало.
- Это рано пока, - возразил он. – В конце концов, ему нужно было куда-то идти, он подвёз меня в, как он сказал, безопасное место…
- А о чём вы разговаривали? – перебил его Гарри.
- О Библии, в основном.
- О чём?!
- Он же принял меня за священника – я должен был соответствовать. Мантия похожа на сутану, не замечали?
- Я… да, разумеется, замечал, но… вы разве читали Библию?
- Разумеется, - он очень удивился. – И Библию, и Тору, и Коран, и Упанишады, и Веды, и Махабхарату с Рамаяной – но это ещё в детстве – и Книгу мёртвых, и коаны эти безумные…
- Это же маггловские книги! – оборвал его Гарри.
- Это общие книги, - возразил Малфой. – Не все тексты делятся на маггловские и волшебные.
- Вы разве христианин?
- Ох, - он вздохнул и поморщился. – Я был бы признателен вам, если бы мы с вами обошлись без религиозно-философских бесед… я совсем не любитель. Книги те я, конечно, читал, но их все читают – это просто обязательный минимум. Ну и языки, опять же, надо хоть раз освоить…
- Вы хотите сказать, что знаете все эти языки… и древнеегипетский?
- Нет, конечно, - возразил он. – Но я умею понимать их в письменном виде.
- Объясните.
- Как бы вам объяснить… Я умею их понимать. Это нечто вроде перевода, только магического: я не смогу на них ничего сказать или написать, я просто… можно сказать, что я читаю их примерно как чужие мысли. Именно мысли, а не образы, это не Легилименция.
- Ей вы тоже владеете? – уточнил Гарри.
- Разумеется… на не слишком высоком уровне, правда, тут я не мастер. Окклюмент из меня получше.
- Давайте дальше! – попросил Гарри, не желая отвлекаться от странной истории.
- Дальше… дальше я отправился в Мунго – не мог же я в таком виде явиться домой, что я сказал бы отцу? Вот там-то они меня и обрадовали… Я тогда, помню, в буквальном смысле слова онемел – когда понял, что я наделал.
- Так было противно? – не удержался Гарри.
- Да какое противно… Я был в ужасе, я очень боялся, что об этом узнают отец или Лорд – не знаю, кого я боялся больше… наверное, всё-таки Лорда: я полагал тогда, что он меня просто убьёт за такое – хотя сейчас думаю, что он просто подстроил бы что-нибудь, чтобы я мог тот долг искупить. Но мне такое в тот момент даже в голову не пришло…
- А разве это считается?
- Что?
- Если подстроить?
- Смотря кто и как будет подстраивать. Самому, конечно, нельзя – а если кто-то со стороны это грамотно сделает, а сам ты не будешь знать, то почему нет?
- И вы не думали сделать это для Драко?
- Думал, конечно, - он засмеялся. – Но пока, как видите, не придумал. Рассказывать дальше?
- Конечно, - Гарри сделал себе мысленную заметку, правда, не будучи так уж уверен, что когда-нибудь найдёт удачный момент вернуться к этому вопросу.
- В общем… пару дней я просидел в собственной библиотеке – читал всё, что сумел отыскать про долг жизни – а потом я отправился к тому магглу. Их искать несложно, они же не прячутся, а уж в моём-то случае это было вообще детской забавой… В общем, мы стали общаться.
- Вы что… подружились с магглом?
Это было как-то… неправильно. Выпадало из малфоевского образа напрочь, и вообще никуда не вписывалось.
- Я уже говорил вам: я не понимаю, что такое дружба, и не люблю это слово. Это не было… ничем это называемым не было. Я, разумеется, начал спонсировать их группу...
- Вы что, давали деньги ИРА? Террористам?
- А что вас так удивляет? – пожал он плечами. – Мы сами-то разве так уж от них отличались? У них была очень понятная цель: они отвоёвывали свою страну. Вполне благородно…
- Знаете… вы просто…
- Да. Я такой, - он кивнул. – Я, собственно, рассказываю вам это не для того, чтобы поразить вас богатством своего прошлого. Я хочу рассказать, что бывает, когда твой магический кредитор умирает – мне кажется, вам будет это… полезно.
- У меня был должник, - вдруг сказал Гарри. – Он тоже умер. Я ничего не почувствовал…
- Так то должник, - пожал он плечами. – Конечно, вы не почувствовали, с чего бы? А кто это был, если это не тайна?
- Хвост.
- В каком смысле хвост? Чей?
- Петтигрю, - поправился Гарри. В самом деле, откуда было Малфою знать это прозвище.
- Этот? – изумился Малфой. – Как же вас угораздило-то… я его помню, на редкость мерзкое было создание.
- Продолжайте, пожалуйста, - попросил Гарри, не желая затрагивать эту тему.
- Да. В общем, я, с одной стороны, ломал голову, как мне избавиться от этого долга – а с другой продолжал время от времени общаться с тем магглом. Деньги я давал, надеясь, что они помогут ему выжить – я же знал, чем он занимается, и насколько это опасно. Укрыл его, как сумел, защитными заклинаниями…
- Вы защищали маггла? Магически?
- А что мне ещё оставалось? Я бы его, говоря откровенно, вообще с удовольствием посадил к себе в подвал и поил под старость какими-нибудь общеукрепляющими зельями, - засмеялся Малфой. – С другой стороны, как ни странно, мне нравилось с ним общаться. Тогда я приписывал это влиянию магии долга, а сейчас уже не уверен… он был по-своему любопытным человеком.
Он помолчал, задумчиво глядя в камин.
- А потом я однажды проснулся под утро от… я не могу найти слов, чтобы это описать. Пожалуй, похоже на то, как если бы вы горели в огне изнутри… Я вскочил, оделся кое-как, и кинулся его искать… и даже нашёл. Там был какой-то мощный взрыв, все погибли на месте, а его отчасти прикрыли мои заклинания – но только отчасти. Он был весь изрешечен осколками… к сожалению, у меня тогда не хватило ума оттащить его в Мунго.
- Вы разве могли? – тихо спросил Гарри.
- Мог, конечно… мало ли. Почистили бы потом ему память – и всё… делают же так магглорождённые со своими родными. Тем более, у меня была весьма уважительная причина. Но мне это просто в голову тогда не пришло. Я сидел тогда на полу, посреди всего этого бардака, держал его на руках и… умирал. Вместе с ним. Как если бы у меня было два тела, и одно из них сейчас умирало, а второму предстояло остаться жить вдвоём с этим трупом…
Он опять замолчал, глядя в огонь и вертя в руках опустевший коньячный бокал.
- Самое скверное, - тихо сказал он, - что подобные вещи не то что не забываются… они никогда не остаются в прошедшем времени. Это всегда рядом со мной, и всегда происходит прямо сейчас. Объяснить это сложно, но можно, если хотите, показать. Вы же владеете Легилименцией?
- Я, - севшим голосом проговорил Гарри, - да, но… вы уверены?
- Да, вполне. Пансив в данном случае не подходит: он передаст картинку, а не ощущения. А дело именно в них. Я дорасскажу вам историю, а потом покажу, хорошо?
- Почему?
Малфой взглянул на него вопросительно.
- Почему вы делаете это? Зачем со мной делитесь?
- Не знаю… почему нет? – он слегка улыбнулся. – Видите ли, мистер Поттер… вы ведь не просто волшебник и даже не просто аурор. Вы герой… и вы чудовищно, просто катастрофически необразованы. В конце концов, это просто опасно.
- Герой? – в устах Малфоя это вовсе не прозвучало пафосно или комплиментарно, и Гарри вспомнил, что точно так же в похожем контексте его назвал и Макнейр.
- Это отдельная тема, - кивнул он, - я с удовольствием с вами её обсужу, но в другой раз. Давайте покончим с этим. Итак, - он опять помолчал, то ли вспоминая, то ли подбирая слова, - я извлёк из него все осколки, но этого было мало, а сращивать ткани достаточно тонко я тогда не умел. Ему было очень больно… я наложил обезболивающие заклятья, но они не могли его вылечить… я держал его на руках, а он истекал кровью, и говорил что-то… я его почти что не понимал и даже не слышал. Я рыдал, и если бы мог тогда умереть за него – умер бы совершенно счастливым. Это всё не так уж и долго продолжалось – минут, может быть, двадцать, не больше. А когда он умер… это было… я так кричал, что совершенно сорвал себе голос. Я валялся в копоти и пыли, и я… я чувствовал, как начинает разрушаться его тело, но не мог заставить себя его опустить. Конечно, всё это была просто магия долга… но знаете… легче от этого не было совершенно.
Он снова умолк ненадолго. Гарри тоже молчал. Ему очень хотелось задать вопрос, почему же после такого Малфой не оставил Волдеморта, почему продолжал… делать всё то, что делал, но он промолчал.
- Аппарировать я не смог. Пришлось добираться до Диагон-элле, а оттуда – камином. Я заперся дома, и… вот тогда я бы и наложил на себя руки, наверное, если бы мне не помешали.
- Почему? – почти шёпотом спросил Гарри.
- Почему… потому что я постоянно продолжал это чувствовать, а закрыться или отвлечься… мне просто не приходило в голову. Звучит странно, но я заранее про это не знал, а будучи внутри выбраться оттуда у меня не выходило. Я просто расхотел жить… а для волшебника это смертельно. Магия утекает… и когда я понял, что это со мной происходит, я решил, что уж лучше сейчас…
- А Волдеморт?
- А что Лорд? – вскинул брови Малфой. – Какое ему было дело?
- Вы разве не были его правой рукой?
- Ну какой правой рукой, - усмехнулся он. – Я был двадцатилетним мальчишкой, богатым, одарённым – согласен, но у него таких было вокруг три десятка… К тому же, в тот момент я ослаб, а подобные его никогда не интересовали… да и в Англии его тогда, кажется, не было. В общем, он не имеет к этому отношения.
- Тогда кто же вас спас? – осторожно спросил Гарри. – Не говорите, конечно, если это…
- Да нет, - он повёл плечом, - в этом нет никакой тайны… Руди Лейстранж.
Глава 20Гарри нахмурился.
- Старший Лестрейндж?
- Да. Родольфус. Но мы все всегда называли его Руди. И мне будет приятно, если вы станете выговаривать его фамилию правильно, - очень мягко попросил он. – Он Лейстранж. Это французская фамилия.
- Как и ваша.
- Верно, как и моя. Но моя более англицирована.
- Не обещаю, - пробурчал Гарри.
- Это даже не просьба, вы всего лишь очень порадовали бы меня этим, - кивнул Малфой, и продолжал. – Он был нашим общим спасателем, - Малфой заулыбался. – Мы все были связаны метками, так что никаких долгов не возникало, да и образовываются они всё-таки только в бесспорных случаях, но Руди опекал всех нас сколько я себя помню. Ещё в школе – он был старше меня на год, и хотя я был старостой, если что, мы все так или иначе бежали к нему.
- Почему?
- Ну… он был добрым. И очень спокойным. И отличным волшебником. Всё вместе к нему очень притягивало. К тому же, - он снова заулыбался, - каюсь, лично мне было очень приятно, что он никогда не претендовал на главные роли.
- Как же такой замечательный человек…
- Давайте я всё же закончу свою историю, - остановил он Гарри. – Руди пришёл ко мне сам, и нашёл меня в совершенно чудовищном виде. Пьян я не был – к тому времени я зарёкся напиваться по какой бы то ни было причине – но это, в общем-то, и не требовалось… я сидел и раздумывал, каким образом можно быстрее и безболезненнее уйти из жизни – для волшебника, если вы знаете, самоубийство представляет определённую сложность. И я думаю, что рано или поздно я бы непременно что-то придумал, но пришёл Руди, надавал мне по морде – в самом прямом смысле этого слова, - он улыбнулся с заметной самоиронией, – и вытряс из меня всю эту историю. Посидел, подумал, притащил откуда-то Пансив, стребовал с меня все воспоминания – и уложил меня спать. А когда я проснулся, сказал, что я идиот – в выражениях он никогда не стеснялся – и что надо искать какую-то девку, про которую мне говорил тот парень перед смертью, потому что она, возможно, носит его ребёнка, а значит, пока ничего катастрофичного не случилось.
- И вы?..
- Ну, сначала мы подрались, - засмеялся он. – Где это видано, чтобы мне били лицо? Но это была, говоря откровенно, не самая моя удачная мысль, потому что Руди всегда был крупнее и, в целом, физически более сильным. Так что я получил ещё раз, вернул обратно свои воспоминания, и мы сели придумывать план. Руди меня поил какой-то невозможной дрянью – какими-то зельями, которые притупляли силу моего восприятия долга – объяснял мне, почему мне так плохо: что-то про то, что нерождённый ребёнок – он как бы есть, и его как бы нет, и долг тоже как бы передан, но как бы и нет… я, сказать честно, не помню, а сам на такое после не натыкался, потому что пока не искал. Собственно, это всё. Вот теперь можете меня пожалеть.
- Как это всё?! – возмутился Гарри. – А что было дальше? Нашли вы её?
- Да, конечно, нашли, - Малфой, казалось, потерял к рассказу всякий интерес. – Ребёнок родился, я отобрал её у матери – она была какой-то странной девицей, то ли шлюхой, то ли просто дурой, да ещё и пила, и наркотики какие-то использовала… я устроил девочку в хорошую семью…
- То есть как это «отобрали»? Просто пришли, что ли, и…
- Да, просто пришёл – и. Она и не вспомнила, даже Обливиэйт накладывать не пришлось, - пожал он плечами. – У магглов с этим всё было довольно несложно, особенно если у тебя были деньги… у меня были, много. Я нашёл семью, которая хотела удочерить девочку – отличные люди, они очень полюбили её, а она – их… я им помогал с документами, - он улыбнулся.
- И что? Вы её больше не видели никогда?
- Девочку? Ну как же не видел, долг-то перешёл на неё. Я, например, оплачивал ей учёбу в каком-то университете, она до сих пор шлёт мне рождественские открытки на мой маггловский адрес, у неё уже дети и, кажется, внуки… что вы так смотрите?
- То есть вы до сих пор…
- Ах, это… нет. Лет… тридцать назад, я думаю, или больше тяжело заболела её подруга. Ну… я наговорил чего-то про новейшие методы и экспериментальную клинику, и привёл её в Мунго – у нас-то отлично всё это лечится. Спросил, конечно, сначала, обменяла бы она свою жизнь на её… она согласилась. И всё.
- А разве так можно?
- Ну, не совсем так, конечно. Ритуал провести всё же пришлось. Но с магглами это существенно проще… там вполне оказалось достаточно её согласия.
- А ничего, что она не знала, о чём идёт речь?!
- Почему же не знала? Знала, конечно… мне пришлось рассказать и даже показать. Руди почистил ей память потом.
- А что ж вы не сами?
- Я не умею, - просто объяснил он. – Мне плохо даются такие заклятья, а здесь всё-таки нужна точность, я же не собирался делать её слабоумной. Обливиэйт сложное заклинание…
- Да все ауроры его знают!
- Видите, какие у нас замечательные ауроры, - Малфой улыбнулся.
- И что? Вы вылечили её подругу?
- Почему я? Целители вылечили. И тоже потом скорректировали память. Это было даже законно.
- А что было с ней дальше?
- С девочкой или с подругой?
- А вы знаете и про подругу? – съязвил Гарри.
- Знаю, конечно. Она жива до сих пор… детей у неё, правда, нет, но я ей помог немного с усыновлением... у вас такой взгляд, будто бы у меня вдруг рога на голове выросли. Или ещё что-то похуже, - оборвал он себя. – Чем я вас так поразил?
- Она же была для вас просто средством – почему вы…
- Ну я же живой человек, в самом-то деле, - Малфой покачал головой. – Мерлин мой, кем же вы меня считаете, мистер Поттер? Я имею к ней некоторое отношение, я вмешался в её судьбу… конечно, я должен за ней приглядывать. Ну и потом, иногда бывает приятно с лёгкостью осуществить чью-то мечту, вы не сталкивались с таким?
- А она знает, кто вы?
- Она полагает меня спонсором, который оплачивал учёбу её подруги. Пришлось тогда для этого основать стипендию.
- А что с ней сейчас?
- С кем? С девушкой, подругой или стипендией?
Гарри вдруг пожалел Драко: его самого подобное скрупулёзное отношение Малфоя к формулировкам скорее забавляло, но жить с таким человеком должно было быть очень непросто.
- Со стипендией!
- Я не знаю… я не очень слежу за всеми этими мелочами, для этого есть управляющий – маггл, если вам интересно. Ну получает сейчас её кто-нибудь, вероятно. Должен, я полагаю… а что?
- Так вы, значит, магглов вовсе не ненавидите? – шутливо спросил Гарри.
- Да нет мне до них никакого дела! – возразил Малфой с некоторым раздражением. – У них легко и порой интересно вести дела, и у них можно очень хорошо заработать… но сами они меня интересуют мало. Да с чего мне их ненавидеть? Мир такой, какой есть, всё равно же они всегда будут… бессмысленно ненавидеть то, чего ты не можешь переменить, - он сделал небольшую паузу. – Я предлагаю вам развить эту тему попозже, если будет на то ваше желание, а сейчас я обещал показать вам всё это. Надеюсь, вы будете достаточно вежливы, и дальше того, что я сам покажу вам, не пойдёте. Прошу вас.
Гарри достал палочку и задумался.
- Ну же, - мягко подтолкнул его Малфой. – Начинайте, пожалуйста!
- Легилименс!
…Образы плавно сменяли друг друга: время разматывалось назад, начиная с этой минуты, Гарри просто пробирался внутрь, не разыскивая ничего конкретного, скользил по чужой памяти, разматывая её назад. Было немного странно видеть себя и слышать то, о чём они говорили вот только что – но это была самая небольшая странность. Он пришёл сюда ради другого, и оно тоже здесь было – казалось, что на всё происходящее наложен расплывчатый, прозрачный, едва видимый образ: двое людей на полу посреди искорёженного взрывом пространства, оба в крови и пыли, один умирает на руках у другого, а другой с длинными, куда длиннее нынешних, очень светлыми волосами кричит и рыдает, и шепчет, шепчет бесполезные заклинания, но жизнь из человека у него на руках вытекает вместе с кровью; блондин тоже весь в ней, в его грязной, маггловской крови, она у него на руках, на лице, на губах – всюду, но ему всё равно, и Гарри слышит отчаянное: «Пожалуйста! Пожалуйста», - и знает, что ничего не поможет ему – нет, им обоим, но они ощущаются как единое существо – очень страшно и холодно, боли нет, но она притаилась совсем рядом, но ещё ближе есть нечто другое, огромное и неотвратимое, оно не просто близко, оно приближается, и когда оно будет здесь, ничего больше не будет вовсе…
Гарри буквально выдернул себя обратно и даже физически отшатнулся. Помолчал, не в силах посмотреть на собеседника, потом хрипловато спросил:
- Со мной тоже так будет?
- Нет, - почти ласково ответил Малфой, - ведь Уолли не умер, и у вас есть отличный шанс избавиться от долга прежде, чем это случится.
- А если я не успею? Мало ли что… может быть, ритуал не получится, или ещё что-то произойдёт.
- Тогда вы почувствуете, когда он будет умирать, а потом его смерть останется вместе с вами, - буднично ответил Малфой. – Это не смертельно, но достаточно неприятно, как вы видели.
- Как вы живёте с этим? – вопрос был, конечно, детский, но иногда детские вопросы – самые точные.
- Я уже привык, - просто ответил Малфой. – Зато я в точности знаю, каким будет мой боггарт.
Почти сразу они разошлись: Малфой снова отправился к Макнейру, а Гарри ушёл к себе – и заснул, даже не раздевшись, хотя вовсе не собирался этого делать. Следующий день он провёл с Джинни и Лили – они куда-то ходили, потом отправились в гости к Рону и Гермионе, и Гарри заглянул на четвёртый этаж только вечером. Там все спали у себя в комнатах: Макнейр в постели – рядом на столике Гарри нашёл остатки ужина, состоявшего, судя по всему, из птицы, пирожных и фруктов (он усмехнулся, но решил не заметить это так же, как не замечал и цветы) – а Малфой в кресле, вытянув ноги на, очевидно, тоже доставленную из дома подставку. Гарри запоздало подумал, что как-то само получилось, что едой обоих его гостей обеспечивает почему-то Малфой, но это показалось ему скорее забавным, и он решил, что не станет это менять.
А в понедельник выяснилось, что магглы дали ответ. Их таинственный визитёр действительно был известен в маггловском мире – как наёмный убийца, которого уже несколько лет безуспешно разыскивала полиция.
Глава 21Гарри внимательнейшим образом изучил полученное от маггловской полиции дело, однако полезного там было немного: человеку, тело которого уже несколько дней лежало в аврорате, приписывалось довольно много убийств, выполненных на заказ за весьма приличное вознаграждение. Связи между заказчиками выявлены не были – их, конечно, следовало проверить теперь уже аврорату – да и ни одного суда по ним так и не состоялось за отсутствием звена, связывающего заказчика и убийцу. На первый взгляд было похоже, что тот брался за самые хитрые заказы и до последнего с блеском их исполнял. В целом, решил Гарри, если б он сам задумал нанять кого-нибудь для подобной работы, кандидатуры лучше было бы не сыскать. Однако предполагаемых заказчиков и всех жертв проверить всё равно стоило, и какое-то время Гарри это организовывал, потом начались другие текущие дела, и только ближе к вечеру наступило затишье. Можно было вернуться домой, но Гарри не оставляло ощущение, что он что-то то ли забыл, то ли упустил, и, отложив все бумаги, он заперся в кабинете – всё равно потревожат, если что-то серьёзное – и задумался, медленно прокручивая последние события в голове. Ощущение не касалось его текущей работы – за исключением покушения, там всё было вполне штатно, хотя меры безопасности в министерстве приняты были, конечно, серьёзные – поэтому он снова и снова возвращался то к одной, то к другой сцене, пока наконец, кажется, не понял если не всё (а ему казалось, что это не всё), то хотя бы одну вещь.
С чего вдруг Люциус Малфой начал делиться с ним настолько личными историями из собственной жизни? Безусловно, он был заинтересован в Гарри, но ведь заинтересованность эта была в данный момент взаимной, об обмене долгов они договорились довольно быстро, и никакой необходимости, к примеру, рассказывать последнюю жутковатую историю не было – и уж тем более не было надобности позволять Гарри влезать в свою голову. Конечно, так вышло куда нагляднее, но можно было ведь и просто абстрактно рассказать о том, какие последствия несёт смерть магического «кредитора» для его должника, предложить почитать что-нибудь, даже книгу одолжить – но для чего было вот так раскрываться перед, по сути, малознакомым, да ещё и наверняка не самым приятным человеком? Использовать эту историю против него было, разумеется, невозможно, однако будь бы сам Гарри на его месте, он бы наверняка так откровенничать не захотел. Полагать, что Малфоем овладел внезапный приступ искренности, было тем более дико… тогда почему? И почему вообще тот так охотно поддерживает общение, по сути, не приносящее ему никакой дополнительной выгоды? Долг есть долг, разумеется, но ведь Гарри не меньше его заинтересован в этом обмене – а если задуматься, так даже и больше. Что-то должно было быть такое во всех этих разговорах, какой-то намёк, подсказка, но Гарри её не видел.
Что, собственно, Малфой ему рассказал? О чём таком лишнем они вообще все эти дни говорили? Во-первых, Малфой не однажды дал ему понять, причём пару раз прямым текстом, что ничего против магглов не имеет и даже ведёт с ними дела, причём довольно давно. Смысл этого был бы Гарри понятен, будь бы это не Малфой, а какая-то мелкая сошка, надеющаяся заслужить симпатию начальника аврората – однако представить, что Люциусу Малфою внезапно понадобилось доказывать кому-то свою лояльность теперь, спустя двадцать лет после войны, когда многое уже позабылось, а его имя стало если не уважаемым, то, во всяком случае, снова весьма заметным – было невозможно. Что ещё? Из неожиданного Малфой назвал его «чудовищно необразованным» и «героем». Героя пока можно было опустить, а вот необразованность была уже интереснее – но, с другой стороны, какое Малфою дело до его, поттеровской, необразованности? А если уж дело есть, то почему оно возникло вдруг только сейчас?
Что такого изменилось сейчас для Малфоя в отношении Гарри Поттера? За прошедшие двадцать лет они сталкивались от силы раз десять, и Малфой никогда не проявлял к Гарри ни малейшего интереса – при том, кстати, что он-то уже про долг жизни знал, то есть, по идее, в контактах заинтересован был.
Что изменилось сейчас? Что произошло такое, чего не было раньше? Скорее всего – хотя вовсе не обязательно – это и будет ответом на вопрос. Так что же?
- Я затеял пересмотр дел, и меня пытались убить, - наконец чётко проговорил Гарри. Больше ничего нового он пока не нашёл.
Но если дело в этом… убийство он отмёл сразу: кто-кто, а Люциус Малфой сейчас, пожалуй, на предпоследнем месте среди возможных подозреваемых – последнее место при этом принадлежит, по всей вероятности, Драко. Малфои кровно заинтересованы в том, чтобы он пока жил. Хотя быть могло всякое, и Гарри совсем уж не списывал со счетов и такую возможность, но в любом случае внезапный интерес старшего Малфоя к нему это никак не объясняло.
А вот пересмотр дел… в этом был смысл.
В ком из узников Азкабана мог быть заинтересован Люциус Малфой?
- Руди, - с лёгкой торжествующей улыбкой сказал Гарри. – Родольфус Лестрейндж.
Эта версия вполне объясняла сразу много всего: и их с Малфоем последний разговор, и его внезапную откровенность, и то ли обещанный, то ли предложенный разговор о природе тёмной и светлой магии… Малфой, по всей вероятности, был ещё заинтересован и в Макнейре, но его судьба и так уже была весьма очевидна и опасений вызывать была не должна… кто ещё? Ещё наверняка младший Лестрейндж и, вероятно, Эйвери. Про последнего речи, вроде бы, не было… но, с другой стороны, его кандидатура на освобождение казалась Гарри достаточно очевидной, был большой шанс, что это понимал и Малфой.
А вот у Лестрейнджей надежды не было.
- Лестрейндж, значит, - задумчиво проговорил Гарри. – Ну что ж… поиграем.
…- Расскажите мне о других, - попросил Гарри, когда этим же вечером навестил своего «вынужденного жильца». Тот слегка удивился, но кивнул:
- Что именно вам рассказать?
- Вы говорили, что пришли к Волдеморту потому, что были, как вы выразились, болваном, - он улыбнулся.
- В целом, да, - он тоже заулыбался.
- Это если отвечать на вопрос «почему», - продолжил Гарри. – А зачем? Была же у вас какая-то цель?
По лицу Малфоя скользнула тень удивления.
- Была, разумеется… но я сейчас, к стыду, уже её и не вспомню, - немного подумав, признался он. – Думаю, меня привлекла сила, мощь его личности… хотелось быть частью того великого, что он нам всем обещал. Хотелось создать свой идеальный мир. В юности в головах много подобной чуши. Вам разве самому не хотелось?
- Мне – нет, - пристально посмотрев на него, ответил Гарри. – Мне, знаете, той войны вполне хватило для воплощения всяких идей.
- Вы другой, - ответил Малфой задумчиво. – Вы вообще не похожи ни на кого из нас.
- Потому что я, как вы как-то сказали, герой? – вспомнил Гарри. – Не объясните, кстати, что вы имели в виду?
- Вы и вправду герой, - кивнул тот, задумчиво его разглядывая. – В эпическом смысле этого слова.
- Поясните, - повторил Гарри.
- Герой – это человек, который меняет судьбы – как свою, так и других. Как правило, к лучшему. И, как правило, всегда побеждая – хотя это уже зависит от жанра, конечно, но поскольку вы герой именно эпический, значит, будете действовать и менять мир под себя. С большой вероятностью успеха.
- М-м-м, - разговор опять зашёл в область, в которой Гарри совсем не был силён.
- Это всё глупости, - рассмеялся Малфой. – Я-то, на самом деле, имел в виду нечто попроще: герой как профессия. Вы, судя по всему, родились… или не родились, но получили предназначение совершать подвиги.
Гарри едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Всё-таки в беседах с Малфоем, был вынужден он признать, присутствовал очень приятный элемент неожиданности – порой тот умел завести их в такую сторону, куда, по гарриному убеждению, никогда не пришёл бы никто другой.
- Я понимаю, что это смешно, - улыбнулся, совсем не обидевшись, тот. – В данном случае я под подвигом понимаю нечто сложное, опасное и обычным людям кажущееся невозможным. Вы же ничего невозможного в этом не видите – потому и делаете. По какой-то причине вы решили, что это вы должны убить Лорда – так и вышло. По сути, я полагаю, что у него не было шансов, - он вновь улыбнулся.
- Потому что я герой?
- Потому что герой всегда побеждает, - кивнул Малфой. – Что вы с успехом и сделали. Однако мы, кажется, ушли куда-то не совсем туда… вы попросили рассказать вам о других – что именно и о ком?
- О тех, кто до сих пор ещё в Азкабане, - кивнул Гарри. – Визенгамот соберётся, я полагаю, недели через три-четыре, мне нужно решить, какие дела, кроме дела Макнейра, выносить на его рассмотрение. Мне интересно услышать вашу характеристику остальных.
- Напомните мне, кто там остался?
Гарри молча протянул ему список.
- Так… брат и сестра Кэрроу, - он скривился. – Ну, здесь всё совсем просто, это обыкновенные садисты, не слишком сильные волшебники и дрянные люди. Как по мне, они сейчас в наилучшем для себя месте. Выпустите – они найдут, кого мучить… вряд ли рискнут, конечно, взяться за людей, но каких-нибудь эльфов или ещё каких тварей найдут.
- Забавно, - задумчиво сказал Гарри и в ответ на вопросительный взгляд Малфоя пояснил, - я уже слышал очень похожую характеристику. Давайте дальше?
- Лейстранжи. Родольфус, на мой взгляд, ничем не опасен… сам по себе он никогда жесток не был, а жены его больше нет. Что сейчас с Рабастаном – не знаю, он был всегда очень… своеобразным. Но если отпустите их, Родольфус позаботится о том, чтобы брат никому не причинил зла.
- Я никого не отпускаю, - возразил Гарри. – Решает Визенгамот.
- Мистер Поттер, - отмахнулся Малфой, - мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что сейчас Визенгамот вряд ли станет спорить с вами.
- Посмотрим, - пожал Гарри плечами. – Расскажите подробнее?
- Про Лейстранжей?
Гарри кивнул.
- Если бы не было Беллатрикс, их бы у нас тоже не было, - уверенно сказал Малфой.
- Почему? Я могу допустить, что её муж пришёл вслед за ней, - кивнул Гарри. – Но Рабастан? Или он и брата привёл?
- Нет, напротив… Рабастан оказался с нами куда раньше. Руди привела Белла, и для него, сколько я помню, это был весьма неприятный сюрприз.
- А он, значит, просто пошёл за женой, - Гарри не сумел до конца удержать насмешку.
Малфой задумался, потом спросил:
- Вы свою жену любите?
- Люблю, - кивнул Гарри. – Но уверяю вас, если бы она…
- …сошла с ума и так далее, вы бы её где-нибудь, по всей видимости, заперли, - кивнул Малфой. – И любой бы поступил так же… но ведь Беллатрикс не казалась по-настоящему безумной тогда – она казалась просто излишне, может быть, фанатичной и откровенно влюблённой в Лорда.
- Влюблённой? – недоверчиво переспросил Гарри.
- О, вы же не видели его в то время, - засмеялся Малфой. – Он был очень красив… и весьма галантен и обходителен, особенно если имел на то причины. В него многие влюблялись… такой пылкой девочке это было нетрудно.
- Зачем же она тогда вышла замуж за Лейстранжа? Шла бы за Волдеморта.
- Она бы пошла, - он засмеялся, - так он не позвал! Ну какое замужество, о чём вы… у властелинов жён не бывает. А родители требовали, да и Лорд как-то высказал пожелание, что, мол, какой красивый был бы союз. Разве могла она ему отказать?
- Я так понимаю, ему вообще никто из вас не отказывал, - хмыкнул Гарри.
- Смотря в чём, - покачал головой Малфой. – Во всяком случае, в то время, до его первой смерти – он был довольно вменяем. Тем более, что этот союз обсуждался и раньше… да и пора было уже Беллатрикс выходить замуж, тем более, после того, что выкинула Андромеда.
- И правда, - кивнул Гарри, - такой позор для семьи! Вышла замуж за магглорождённого... хорошо не за маггла, да?
- Её родителям это представлялось примерно одинаково ужасным, - он опять засмеялся. – Так что у Беллатрикс не было другого выхода… подрастала уже Нарцисса, ей тоже пора было замуж, но не могла же она сделать это вперёд старшей сестры…
- У вас что, до сих пор это соблюдается? – поразился Гарри.
- На самом деле, где как – фактически, мало где. Но у Блэков к традициям относились очень серьёзно…
- А почему вы женились на Нарциссе? – неожиданно спросил Гарри.
- Потому что она прекрасна! – мгновенно получил он ответ. – Я всегда считал и сейчас считаю её самой прекрасной женщиной на земле, так на ком же ещё мне было жениться?
Гарри видел, что тот говорит правду, и это ему понравилось. Он улыбнулся и кивнул:
- Я понимаю… но почему согласился сам Родольфус? Раз, как вы говорите, все знали, что Беллатрикс влюблена в Лорда, ему-то что за радость была на ней жениться?
- Так он же её любил, - мягко напомнил Малфой. – Она была для него… Руди умел любить. Беллатрикс была для него всем на свете, и он принадлежал ей весь, абсолютно… ей достаточно было просто сказать – и он делал. Вот она и сказала однажды…
- По-моему, это не любовь, - возразил Гарри, - а какая-то одержимость.
- Возможно… но знаете… я его понимаю.
- Хотите сказать, что тоже могли бы…
- Мне просто повезло, - Малфой улыбнулся. – Меня уже тогда в женщинах привлекали не страсть, а ум и покой. Но, безусловно, я вполне мог бы оказаться на месте Лейстранжа, будь у меня немного иные вкусы.
Глава 22- Повезло вам, - кивнул Гарри.
- Повезло, - согласился Малфой.
- Что вы знаете о случившемся в доме Лонгботтомов?
Вопрос застал Малфоя врасплох.
- Да ничего… ничего кроме того, что известно всем: Лейстранжы и младший Крауч запытали их до безумия…
- Лестрейнджи, - повторил задумчиво Гарри.
- Ну… я бы сказал, что это была Беллатрикс – исходя из последствий. Сколько я знаю, у других волшебников Круциатус не даёт такую реакцию.
Гарри кивнул, продолжая внимательно разглядывать Малфоя. Он нарочно задал этот вопрос – самый, как он предполагал, выигрышный с точки зрения его собеседника: именно сейчас тот мог бы убедительно доказать Гарри, что старший Лестрейндж вполне достоин освобождения, Гарри лишь интересно было послушать, как тот станет это делать. Однако Малфой выглядел немного растерянно:
- Я в самом деле ничего об этом не знаю, кроме того, что я сам изначально считал эту идею совершенно бессмысленной. Ясно же было, что если б они хоть что-нибудь знали – министерство бы первым этим воспользовалось. А оно никаких действий не предпринимало.
- Вам это было достоверно известно, - уточнил Гарри. Тот засмеялся:
- Было. Но убедить Беллатрикс я не смог.
- Вы знали про младшего Крауча?
- Конечно, - он усмехнулся. – У нас многие знали: как же, такая сенсация… сын самого Крауча – и вот так. А потому что детьми заниматься надо, а не тёмных магов ловить, - неодобрительно добавил Малфой. Гарри посмотрел на него с удивлением. - Что вы так смотрите?
- Вы его… осуждаете?
- Крауча-старшего? Да он один из самых отвратительных людей, кого я встречал!
- Ну разумеется. Куда уж Волдеморту.
- Он, во всяком случае, был честнее, и никаких детей не завёл. Это же надо – довести собственного ребёнка до того, чтобы тот пошёл против отца! Что Блэки, что Крауч… стороны разные, а результат одинаковый.
Гарри его внезапная пылкость была и забавна, и не совсем понятна – тот говорил так горячо, словно речь шла о вещах, касающихся его лично.
- Вы разве не радовались, когда к вам пришёл младший Крауч?
- Да чему тут можно радоваться? – искренне возмутился тот. – Единственный сын и наследник до такой степени ненавидит отца, что готов, кажется, душу продать, лишь бы ему насолить – где здесь, скажите на милость, повод для радости?
- Надо же, - Гарри поверил в его искренность – и удивился. – Никогда б не сказал, что вы можете посмотреть на это вот так.
- Я уже говорил, - сказал тот, возвращая себе своё обычное спокойствие, - что у вас очень много стереотипов. Дети – это жизнь… нет ничего важнее наследников. Взрослые могут заниматься всем, чем им хочется, но дети – это дети.
- Вы меня удивили, - признался Гарри. – Никак не думал, что вы так трепетно относитесь к этой теме… что ж вы тогда так стремились меня убить?
- Вас? – поразился Малфой. – Я?! Когда?!
- В школе, - Гарри смеялся. – Вы разве забыли?
- Могу чем хотите поклясться – чего-чего, а убивать я не хотел никогда, - он выглядел таким удивлённым, что Гарри был склонен поверить – да, в общем-то, он и сам всерьёз никогда не подозревал Малфоя ни в чём подобном, и сказал это просто чтобы поглядеть на его реакцию.
- Точно! – сказал Гарри, словно бы вспомнив что-то. – Меня же непременно должен был убить Волдеморт. Вы не решились бы его ослушаться.
- По-моему, - внимательно разглядывая его, тихо рассмеялся Малфой, - вы меня разыграли.
- Немного, - признался Гарри. – Просто видеть вас в роли защитника малышей было так… необычно, что я не удержался. Надеюсь, вы не в обиде.
- Да дело не в самих детях, - кивнул Малфой. – Дети – это продолжение рода… а семья, особенно старая – это слишком много и важно, чтобы позволять ей погибнуть в какой-то очередной войне.
- Пусть даже семья врагов?
- Враги, друзья… это всё ваши понятия, - возразил он. – Сегодня враги, завтра уже сторонники… всегда так бывает. Нельзя убивать всех врагов: один останешься, - назидательно сказал он и вновь рассмеялся. – Да и жить будет скучно. Это как ваш тесть, - вдруг пояснил он весело, - мы с Артуром терпеть друг друга не можем, сколько мы крови друг другу попортили – не передать, и, полагаю, ещё попортим, но мне никогда даже в голову не приходило его убивать. Не потому что это было бы слишком сложно, а потому что… ну, это вообще не дело. Мало ли, кто мне не нравится. Это же не аргумент.
Гарри молчал, не находя слов. Он, безусловно, Малфою верил: очень уж всё, что тот говорил, совпадало с его представлением о собеседнике, и в то же время это было настолько дико, что слова просто не находились. Всё логично, всё, судя по всему, правда – но это был какой-то перевёрнутый мир с непонятной и невозможной логикой и с дикими совершенно правилами.
- Что вы так смотрите? – довольно спросил Малфой.
- Я не понимаю, как вы во всём этом живёте, - признался Гарри. – Это такая дикость… я даже передать не могу.
- Это не дикость, - Малфою разговор явно доставлял огромное удовольствие. – В общем-то, это рыцарственность.
- В каком смысле?
- В самом прямом и буквальном. Одно время маггловская аристократия тоже имела подобное представление о реальности и жила по похожим правилам: воюя, друг друга не убивала, а брала в плен, потом получала выкуп – и выпускала… ну, или заставляла себе отслужить. Было это когда мы ещё ни от каких магглов не прятались, потому и обычаи были похожи… но потом магглы про это забыли и начали радостно истреблять друг друга, а благородное искусство войны оставили в прошлом.
- В отличие от вас, да?
- Да, - он вновь засмеялся, а потом добавил задумчиво, - а вам нравится ваша власть надо мной. Приятно поймать на чём-то старого недруга, правда?
- Вовсе нет! – искренне возмутился Гарри.
- Разве? – Малфой посмотрел на него с интересом. – Тогда что же вы сейчас делаете?
- Пытаюсь расспрашивать вас, в частности, о Лестрейнджах – а вы всё время уводите разговор куда-то в сторону. Вот правильно вас называют скользким.
- Так меня называл только один… лорд, - усмехнулся Малфой, глядя на Гарри со всё возрастающим интересом. – При вас, сколько я помню, всего один раз. А вы и запомнили… хотя мне казалось, вам тогда должно было быть… немного не до того.
- А это было несложно – вам очень подходит, - парировал Гарри.
- Нравится, - удовлетворённо повторил Малфой. – Что ж, я не против… меня никогда не пугало оказываться в чьей-либо власти. Тем более, говорят, что вы справедливы и очень добры…
- А вам нравится изображать из себя всевластного мудреца. Должен заметить, получается плохо.
- Потому что я вовсе не то изображаю, - назидательно сказал он. – Однако Лейстранжи… что вам ещё рассказать? Я действительно понятия не имею, что произошло в доме Лонгботтомов. Счастье хоть, что ребёнок остался цел.
Гарри внезапно замер, молча глядя перед собой.
Потому что, насколько он знал, никто, никогда, ни разу не задавался вопросом, как могло такое случиться, что запытавшие Алису и Френка Упивающиеся и волоска не тронули на голове маленького Невилла.
Глава 23- Мистер Поттер? – немного встревоженно окликнул его через какое-то время Малфой. – Всё в порядке?
- Да… да, - Гарри тряхнул головой и вскочил. – Вы правы… Я должен… мне нужно идти. Спасибо. Большое спасибо, мистер Малфой. До завтра, - и с этими словами он буквально выскочил за дверь, оставив Малфоя в полном недоумении.
Никогда в жизни, наверное, Гарри не летал с такой скоростью, как сейчас. Дорога до Азкабана была долгой даже при том, что до ближайшего берега он добрался аппарацией. Была почти ночь, когда он наконец оказался на месте, но там никто не удивился столь позднему визиту начальника аврората: тамошние служители, занявшие место дементоров, излишним любопытством не отличались. Сверившись с бумагами, Гарри почти что бегом спустился до самого основания башни – в нижние камеры, туда, где содержались самые опасные и отвратительные преступники, и где находились сейчас браться Лестрейнджи.
Он распахнул дверь камеры старшего, осветив её Люмосом и запоздало сообразив, что надо было взять с собой лампу. Тот спал на боку, свернувшись клубком и подобрав под себя ноги – в камере было настолько сыро, что, кажется, на полу хлюпала вода.
- Legilimens!
Сознание спящего практически не защищено, а Гарри за последние годы стал неплохим легилиментом, к тому же, он точно знал, что искать – потому нужное воспоминание отыскалось практически сразу.
Молодой Родольфус Лестрейндж вышибает заклятьем дверь коттеджа и первым входит внутрь. Сразу за ним идёт Беллатрикс, чуть дальше – Рабастан, последним входит младший Крауч – совсем мальчишка, Гарри совершенно забыл, насколько тот был тогда юн. На лестнице появляется Френк, Родольфус оглушает его прежде, чем тот успевает что-либо сделать, и кидается вверх по лестнице, следом бежит Белла, но он оборачивается и бросает ей:
- Проверь внизу! – она разворачивается и страстно шепчет ему:
- Принеси его мне! – и возвращается – Рабастан в это время уже распахивает дверь, кажется, кладовки. Родольфус вбегает в, судя по всему, спальню – Алисы там нет, но в стене видна ещё одна дверь, она приоткрыта, он бросается туда и видит склонившуюся у детской кроватки Алису – она не успевает ничего сделать, когда он оглушает её каким-то странным заклятьем, не отбросившим её в сторону, а словно усыпившим на месте, ему хватает всего пары шагов, чтобы пересечь комнату, он оказывается у кроватки, замирает и с секунду смотрит на маленького мальчика, совсем сонного, но, кажется, собирающегося заплакать, наводит на него палочку и произносит едва слышно: «Silencio», а потом «Petrificus Totalus», после чего берёт замершего ребёнка, быстро кладёт его в самый угол, спелёнывает с ног до головы тканью и скрывает чарами невидимости. Потом возвращается к кроватке, дует на неё из палочки воздухом – и в этот момент в комнате появляется Беллатрикс.
- Где мальчишка?! – кричит она с порога. – Внизу никого нет… а! – она видит лежащую на полу Алису. – Где мальчик?!
- Его нет, - Родольфус пожимает плечами и досадливо морщится.
- Как это нет?! Он был… должен быть! Я сама видела! Мы в окно видели, как она укачивала его! Где он, Руди?!
- Сама посмотри, - он отступает от кроватки, загораживая таким образом угол, где лежит зачарованный Невилл. Беллатрикс хватает одного взгляда, чтобы увидеть, что кроватка пуста, она кидается к ней, трогает – по всей видимости, простыни уже холодны, она кричит и яростно взрывает кроватку – обломки разлетаются по всей комнате, засыпая её саму, Алису и Родольфуса, который немного подаётся назад, закрывая невидимого младенца. Один из обломков всё-таки падает на ребёнка – кажется, будто он просто завис в воздухе, Родольфус успевает это заметить и быстрым, незаметным движением носком ноги сталкивает его на пол.
- Он должен быть здесь, должен! – кричит Беллатрикс.
- Ну ты же видишь, - успокаивающе говорит её муж, - никого нет. Возможно, мы опоздали, возможно, на мальчика изначально были наложены какие-то чары, переносящие его в другое место… я о таких слышал. Ничего не поделаешь… надо убираться отсюда.
- Убираться?! – она подскакивает к нему и тычет палочкой под подбородок – так сильно, что ему приходится запрокинуть голову, чтобы она не проткнула его насквозь. – Ты этого хочешь, да?! Так вот, дорогой Руди, этого не будет – я и так сумею развязать им языки!
- Они ауроры, - он смотрит ей в глаза и говорит очень спокойно. – Белла, они знали, на что шли. Их ничем больше нельзя напугать – а ребёнка здесь нет. Ты просто убьёшь их, и мы ничего не узнаем. Нужно уходить. Попробуем в другой раз.
- Нет уж, - она улыбается, в и её тёмных глазах отчётливо видно безумие. – Нет, мой дорогой Руди, мы никуда не пойдём. Я заставлю их говорить. Заставлю. Забирай её вниз, - она убирает, наконец, палочку, и идёт, не оборачиваясь, к двери. Он с секунду смотрит ей вслед, потом поднимает бесчувственную Алису, бросает короткий взгляд в угол, ногой несколькими движениями закидывает подход к нему обломками – и выходит, перекинув женщину через плечо.
Оборвав заклинание, Гарри сделал пару шагов назад и тяжело облокотился о стену. Какое-то время он молча смотрел на лежащего на узкой постели мужчину, пока не сообразил, что тот стонет, схватившись за голову руками – Гарри совсем забыл, что резкое и неожиданное воздействие может вызывать сильнейшую головную боль. Однако когда Гарри это исправил, узник даже не посмотрел на него – едва боль прекратилась, как он вновь развернулся к нему спиной, уткнувшись лицом в стену и не просто завернувшись вновь в одеяло, но ещё и натянув его на голову.
- Я не хочу применять к вам силу, - сказал, тяжело дыша, Гарри, - но сделаю это, если вы немедленно не повернётесь ко мне лицом.
Тот, однако, не шевельнулся, и Гарри исполнил свою угрозу, развернув его лицом к себе и стянув с его головы одеяло – но не добился этим почти ничего, потому что тот продолжал закрывать лицо руками, почему-то неплотно сжатыми в кулаки.
- Мистер Лестрейндж, я не шучу, - Гарри нагнулся к нему. – Вам всё равно придётся со мной говорить – выбирайте, добровольно или под Империо.
- Идите к дьяволу, господин аурор, - глухо отозвался тот.
- Как скажете, - взмахом палочки Гарри отвёл его руки от лица… и онемел.
Он, разумеется, знал, что большинство заключённых находятся далеко не в лучшей физической форме. Знал он и то, что многие их тех, кто сидит здесь давно, больны, знал, что рано или поздно они вообще умирают – и всё-таки не ожидал увидеть то, что увидел.
Глаза Родольфуса Лестрейнджа были пусты и слабо блеснули в свете Люмоса голубоватым перламутром. Он был совершенно, абсолютно слеп.
Гарри опустил палочку и сел прямо на пол, чувствуя, как промокает его мантия там, где тело касалось пола.
- Я не знал… мне не сказали, - он снял чары, позволяя Лестрейнджу поднять руки обратно, однако тот ничего не сделал, только закрыл глаза. Его практически полностью поседевшая борода была покрыта какими-то тёмными пятнами, волосы, совершенно не поредевшие, были совсем седыми – в целом, он выглядел лет на сто или двести и казался глубоким и дряхлым старцем.
- Идите к дьяволу, - хрипло повторил он и закашлялся – прижал ко рту так и собранную почти в кулак руку, а когда отнял её, на губах и на пальцах осталась кровь.
- Вы не узнали меня, - сказал Гарри и, не дождавшись ответа, назвался, - я Гарри Поттер.
- А, - заключённый, кажется, счёл это объяснением. – Чем обязан?
- Я не знал, что…
Что он слеп? Что тяжело болен? А почему, собственно, он должен был знать об этом? Заключенные, отправленные в Азкабан пожизненно, умирали, многие достаточно быстро, и все воспринимали это как естественное положение вещей – ведь тех для того и оставили здесь, чтобы они умерли. О состоянии здоровья подобных узников, если это не обговаривалось отдельно, никогда никому не докладывали – сообщали только о факте смерти. Так что, собственно, так удивило Гарри?
Лестрейндж молчал, лежа с закрытыми глазами. Какое-то время в камере стояла тишина, потом Гарри сказал:
- Я распоряжусь, чтобы вас перевели наверх. И пришлю целителя из Мунго.
Узник издал странный звук, который при достаточной фантазии можно было принять за смешок:
- Вы садист, господин Поттер.
- Вам нравится здесь? – Гарри мгновенно разозлился. – Хотите остаться здесь до конца?
- Хочу, - тот даже кивнул.
- Могу я узнать причину такого желания?
- Хочу, чтобы всё это наконец закончилось, - он говорил не очень громко и словно бы осторожно – казалось, он боится издать какой-нибудь звук, который снова спровоцирует приступ кашля.
- Хотите умереть?
- Хочу, - повторил он.
- Не выйдет, - Гарри всё смотрел на его руки – что-то не так было с этими кулаками, только он никак не мог понять, что. – У меня есть много вопросов к вам. Так или иначе, а вам придётся на них ответить.
Тот снова хмыкнул – на сей раз едва слышно – и сказал так же тихо:
- Это вряд ли.
- Есть масса способов…
- Вот и используйте их, - он вновь потянул на себя одеяло – но поскольку кулаки он так и не разжал, вышло неловко. Гарри вдруг потянулся к нему и, коснувшись одной из рук, вздрогнул – у него возникло ощущение, будто он трогает труп. Вскочив, он шагнул к кровати и бесцеремонно схватил узника за руку – и едва сдержал в себе отвращение: то, что он держал в ладонях, не было нормальной рукой, это вообще не было рукой живого человека. Казалось, он держит за руку труп, который, правда, ещё не успел начать разлагаться. Заключенный, меж тем, никак не отреагировал на его действия, и только когда Гарри очень осторожно опустил его руку на место, продолжил неловкие попытки снова накрыться с головой. Гарри затошнило: видеть, как
это двигается и даже совершает вполне осмысленные действия, было жутко. То, что в нём сейчас вызывал Лестрейндж, нельзя было назвать жалостью – это была смесь ужаса, омерзения и желания немедленно как-то исправить ситуацию.
- После, - Гарри встал. – Вас переведут наверх и пришлют медика. Через пару дней мы с вами поговорим.
И, не дожидаясь так и не последовавшего ответа и не оборачиваясь, вышел из камеры.
Глава 24Из Мунго, куда он отправился как только распорядился перевести старшего Лестрейнджа наверх, Гарри аппарировал домой, но не пошёл ни спать, ни к Макнейру, ни к Малфою. Общаться он сейчас в себе ни сил, ни желания не чувствовал, но и держать в себе всё это тоже не мог – и так и кружил по гостиной, разрываясь между этими двумя «не», когда внезапно едва не врезался в Люциуса Малфоя. Отступив в сторону, он сказал:
- Я прошу прощения, если вопрос неуместен, но всё ли с вами в порядке? Поймите правильно, но сейчас вы представляете для меня определённый интерес…
- Лучше уйдите, - попросил Гарри.
- Почему? – разумеется, вместо того, чтобы выполнить простую и понятную просьбу, поинтересовался Малфой.
- Потому что если вы не уйдёте, я вам всё расскажу, а потом пожалею и сотру память, - честно признался Гарри. – И, поскольку я буду на вас в тот момент очень зол, могу сделать что-то не так. Я бы не рисковал на вашем месте.
- А я рискну, - мягко улыбнулся Малфой. – Рассказывайте. Если это, конечно, не очень личное, - на всякий случай добавил он.
- Как сказать… я не знаю, - Гарри взъерошил свои волосы. – Это… странное. Я вообще не понимаю, что это такое. Такого просто не может быть.
- Но оно есть, - глаза Малфоя блестели, и Гарри даже в своём нынешнем лихорадочном состоянии отметил, что Малфой, конечно, никак не мог бы пройти мимо такой увлекательной тайны.
- Ладно, - решил Гарри. – Но я серьёзно предупредил вас про память. Если я пожалею, что рассказал вам, я её сотру. И это даже будет законно.
- Поскольку вы меня предупредили, - кивнул Малфой. – Конечно. Я принимаю ответственность. Говорите.
- Когда-нибудь ваша любовь к тайнам приведёт вас к беде, - нервно пошутил Гарри.
- Так уже, - отмахнулся тот. – Так что произошло?
- Я знаю, что случилось в доме Лонгботтомов, - ответил Гарри. – Знаю – и ни черта не понимаю.
- Расскажите! – жадно попросил Малфой.
- Когда вы сказали про ребёнка, я подумал, что ведь действительно странно, что с Невиллом ничего не случилось, - Гарри заговорил так быстро, что его язык едва поспевал за словами, - и ведь никто никогда даже не задумывался об этом… я был у Лестрейднжа, я видел его воспоминания. Он спрятал ребёнка – нашёл первым, наложил Силенцио, спеленал и спрятал! И жене солгал.
Он замолчал – главное было сказано, но ещё оставался тот жуткий слепой взгляд, который он встретил в камере, и совершенно мёртвые руки у вполне ещё живого человека, ощущение от которых словно впечаталось в его кожу. Говорить ли об этом, и если говорить – то как, Гарри не знал, но Малфою хватило и сказанного:
- Вон что, - очень медленно проговорил он. – Я не знал. Думаю… уверен, что никто больше не знал.
- Почему? – Гарри развернулся к нему и подошёл практически вплотную. – Вы можете мне объяснить, почему?
- Вы очень переживаете, - задумчиво проговорил Малфой. – Это действительно выглядит необычно, однако если подумать, то я вижу даже два объяснения: во-первых, тот мальчик, насколько я помню, был единственным на тот момент их ребёнком – первенец, наследник, почти что младенец… таких обычно не трогают, а чтобы конкретно Руди убил младенца – ну я вообще не знаю, что должно было произойти. Во-вторых, если предположить, что он действовал не чувственно, не традиционно, а рационально – такое тоже возможно: он мог просто пытаться их всех увести оттуда. Понятно же было, что они ничего не знают, вышли бы только три ненужные смерти да опасность ареста – что, собственно, и случилось в итоге. Он мог понадеяться, что не найдя универсальное средство воздействия на Лонгботтомов – ребёнка – Беллатрикс откажется от своей затеи, во всяком случае, хотя бы на тот раз. А потом мы бы постарались её переубедить. Но не сработало…
- Опять вы о своих первенцах, - пробормотал Гарри. – Не может это быть серьёзным мотивом! Вот второй – да…
- Почему же не может? – возразил Малфой. – Если что-то не работает в отношении вас, это ведь совершенно не значит, что оно не сработает для другого… разве не так?
- Хотите меня убедить, что во время войны для вас подобные вещи имели значение?! – Гарри чуть ли не закричал от перевозбуждения.
- Во-первых, война к тому моменту уже закончилась, и мы все, говоря откровенно, надеялись, что Лорд умер, - напомнил Малфой. – Во-вторых, когда же и думать о них, как не во время войны? В мирное время подобных ситуаций обычно не возникает. Лейстранжи – старинная семья, и они весьма серьёзно относятся, насколько я помню, к традициям.
- То есть вы сделали бы то же самое?
- Не уверен… не знаю. Возможно. Я не могу представить себя в такой ситуации, - он развёл руками. – Не думаю, что я бы вообще оказался в ней.
- Почему?
- Потому что я не могу представить себе никого, кому я бы так безоговорочно подчинялся – кроме Лорда, конечно, но и его я в подобных обстоятельствах представить себе не могу. Посему – увы, я не знаю, что бы я сделал. Но на Руди это очень похоже. Он всегда пытался защитить её от неё самой, и никогда не мог с нею спорить.
- Лучше не говорите сейчас подобных вещей, - попросил Гарри, и тот кивнул, после чего спросил:
- Тогда позвольте просто поинтересоваться его состоянием? Как он?
Гарри передёрнуло.
- Он…
- Плохо, да? – с усмешкой спросил Малфой.
- Я никогда такого не видел, - признался Гарри. Он чувствовал потребность выговориться, и, в сущности, какую особую тайну он выдавал? Никакой, - он… полутруп. Совершенно буквально.
- Понимаю, - Малфой, кажется, ни капли не удивился, хотя и выглядел очень расстроенным.
- Ну тогда поясните. В камере отвратительно сыро, конечно, но…
- Не помню, говорил ли я вам, - кивнул Малфой, - что убирать дементоров из Азкабана было не лучшей… не самой гуманной идеей.
- Это не вы говорили, - машинально возразил он и, встретив удивлённый взгляд, поправился, - или не только вы. Не важно. Что-то про то, что дементоры забирали на себя «лишнюю» магию.
- Именно так, - кивнул он. – А сейчас делать это некому, а колдовать там по-прежнему нельзя… сила волшебника оказывается запертой в его теле без выхода – и постепенно начинает его разрушать. Чем сильнее волшебник – тем позже это происходит, но тем и серьёзнее разрушения.
- Я видел Макнейра, - возразил Гарри. – Он тоже сказал, что не смог бы сейчас колдовать, но это… совсем другое.
- Уолли не самый сильный волшебник, - улыбнулся Малфой. – На самом деле, как волшебник он достаточно слаб. К тому же, судя по тому, что я вижу, он наверняка продолжал заниматься в Азкабане физическими упражнениями – это тоже, в общем-то, способ отчасти исправить последствия подобной ситуации, хоть и не до конца действенный. Но сочетание прекрасной физической формы с общим невысоким уровнем волшебной силы дало Уоллу неплохой шанс. К тому же, он ведь не потерял никого: те, кто был ему дорог, остались и свободны, и живы… С Руди не так. Он всегда был сильнейшим волшебником. На главные роли не лез, и это не было особо заметно – но сила-то меньше от этого не становится… так что он должен был пострадать достаточно сильно. Что с ним?
- Это поправимо? – меньше всего Гарри хотел описывать то, что увидел.
- Определённо, - не стал настаивать Малфой. – До самой последней минуты – да. Правда, не всё удаётся исправить полностью и до конца, но в целом восстановить можно.
- Хорошо, - Гарри тоже кивнул. Он вдруг почувствовал, что замёрз, подошёл к камину, разжёг его, и молча сел в кресло напротив. Через какое-то время он краем глаза увидел, что Малфой сделал то же – и достаточно долго они так сидели в темноте и в тишине.
- Расскажите мне, как это происходит, - тихо и медленно попросил он наконец.
- Что именно? – тоже вполголоса отозвался Малфой.
- Разрушение.
Глава 25- Вам лучше спросить это у Уолла, - ответил, подумав, Малфой. – Я-то знаю это только теоретически… но если говорить о теории, то сначала обычно замерзают руки – сперва пальцы, потом все кисти и выше… потом они начинают неметь и плохо слушаться. Говорят, что это не больно, ты просто перестаёшь ощущать их как часть своего тела – примерно как когда сильно замёрзнешь. И если дать тебе в этот момент палочку, то колдовать ты не сможешь, а если сможешь, то будет это очень больно и очень слабо. Насколько я помню, на этом этапе ты можешь восстановиться самостоятельно, нужно только перебороть боль и не обращать внимания на то, что сначала ты будешь слабее хаффлпаффского первокурсника. Если же не начать колдовать, то через какое-то время ты начнёшь мёрзнуть уже весь, целиком, потом тело перестанет тебе подчиняться так, как ты привык – говорят, что двигаться можно, но как-то рывками, неровно… я никогда такого не видел и описать не смогу. А потом начинают постепенно отказывать органы – сперва чувств: зрения, слух, осязание… что было лучше всего развито – то чаще всего и отказывает первым – а потом и внутренние. Умирают обычно или от остановки сердца, или лёгкие перестают работать, или пища не усваивается – кто как. Говорят, впрочем, что на этой стадии боль уходит, и ты уже не чувствуешь ничего.
- А когда она появляется? – спросил Гарри. Малфой рассказывал очень тихо, вполголоса, и Гарри тоже почти шептал почему-то – говорить в полный голос казалось сейчас до неприличия неуместным.
- Кто появляется?
- Боль…
- Боль… говорят, что между началом и концом. Если я правильно понимаю, это происходит примерно тогда, когда холод распространяется на всё тело – сперва начинают болеть руки, потом всё остальное… когда боль проходит, это значит, что конец уже близко.
- Спасибо, - помолчав, кивнул Гарри. – Мне кажется, мы сделали что-то чудовищное…
- Вы? – очень мягко спросил Малфой.
- Мы. Те, кто решил убрать из Азкабана дементоров. Я сам очень хотел этого.
- Вы же не знали, - мягко сказал Малфой. – Вам было всего… сколько тогда? Их убрали практически сразу после войны – значит, лет семнадцать-восемнадцать… и вы хотели как лучше. Не вините себя за это… вините тех, кто не объяснил.
- Мне говорили, - упрямо возразил Гарри. – Я не хотел слушать.
- Значит, так говорили, - покачал тот головой. – Объяснять тоже нужно уметь. Да и не один вы за это ратовали. Я ведь помню.
- Не важно, чего хотели и говорили другие… это было моё решение, и я добивался, как мог, чтобы оно воплотилось. Но я… я даже подумать не мог…
- Конечно же, не могли, - Малфой говорил так мягко, что Гарри показалось, что сейчас он сделает что-нибудь странное: например, подойдёт и обнимет его. Он наконец оторвал взгляд от огня и глянул на собеседника – тот спокойно и расслаблено сидел в кресле и не делал никаких движений в сторону Гарри. – Не нужно себя винить. Решал это, помнится мне, министр, а Шеклболта никак уж нельзя обвинить в…
- Он не знал! – пылко воскликнул Гарри. – Никто из нас не знал…
- Возможно и так, - кивнул Малфой. – Но, согласитесь, у него возможностей знать было куда больше, нежели, к примеру, у вас.
- Не обвиняйте его, - попросил Гарри, - не надо. Нас таких было много… больше, чем тех, кто был против.
- Это потому, что сейчас в школе давно уже перестали рассказывать подобные вещи, - кивнул Малфой. – Я думаю, потому что они когда-то казались общеизвестными… но когда об общеизвестном перестают говорить, оно быстро перестаёт быть таковым. В общем, не надо себя винить. Прошу вас.
Гарри со слабым удивлением понял, что тот действительно просит. Это было достаточно странным для того, чтобы даже в нынешнем состоянии привлечь его внимание:
- Вы просите? Почему?
- Потому что чувство вины – бессмысленное чувство… оно только лишает сил и порождает слабость и иногда злость. Что сделано – то сделано… хроновороты, конечно, есть, но даже с ними невозможно изменить то, что произошло лет двадцать тому назад.
- Невозможно, - горько согласился Гарри.
- Прошлое неизменно – в отличие от настоящего.
- Вы всегда во всём видите выход, да? – Гарри попытался улыбнуться.
- К сожалению, нет, - ответил серьёзно тот. – Говоря откровенно, после возрождения Лорда никакого выхода я не видел.
- У меня нет сил сейчас с вами пикироваться, - отозвался Гарри. – Я думаю, как всё это исправить…
- Исправить вряд ли получится… можно просто не допустить этого впредь. Не думаю, что во всей Британии не осталось дементоров.
- Да никто не вернёт их теперь туда! – в отчаянии возразил Гарри. – Я сам бы ещё вчера счёл того, кто предложил бы такое, мерзавцем или безумцем.
- Ну почему же, - задумчиво проговорил Малфой. – Просто так никто, может, и не вернёт. А если показать им то же, что увидели вы?
- Предлагаете отправить туда Визенгамот в полном составе?
- Им бы пошло на пользу, - пошутил Малфой. – Но это вряд ли получится. Нет, я предлагаю показать им кого-нибудь на суде.
- Вы всё будете теперь сводить к этому, да? – он даже не рассердился – сил не было. – Вам так нужен Лестрейндж? Почему?
- Потому что ему там не место, - Малфой улыбнулся. – Но в данном случае я, честное слово, об этом даже не думал. Просто это самый простой и эффектный способ убедить суд, как мне кажется. Они ведь тоже люди. А выглядеть это должно жутко.
- Не место, - тихо повторил Гарри – Silencio старшего Лестрейнджа всё ещё звучало в его ушах. И вдруг вскинулся и сказал удивлённо: - Так это же он…
- Что именно он? Или где? О чём вы?
- В ваших воспоминаниях… в тех, что вы отдали мне, - он говорил всё быстрее – части картинки складывались, наконец, воедино, - парень, который то разнимал детей, то ещё что-то делал с ними – это было он! Я его не узнал, потому что никогда не видел в молодости, а он здорово изменился – но это он! Вы… вы и это нарочно сделали? Подарок, значит?
- Ну убейте меня, - тихо сказал Малфой, глядя ему в глаза без улыбки. – Вы, помнится, говорили про дружбу – так вот, дружить мы не дружим, но взамен у нас есть вот это.
- И что – «это»? – Гарри разом перестал злиться.
- Я никогда не задумывался о том, как это называется… клановость? Видите ли… это свои. Руди – свой. А своих всегда нужно вытаскивать и защищать.
- Любыми средствами?
- Любыми.
- Даже рассказывая мне… то, что вы про себя рассказали?
- Средство не важно – важен результат, - он улыбнулся. – Тем более что ничего такого я вам не рассказал. Ну что вы узнали? Что у меня был долг жизни перед магглом, возникший по глупости и по пьяни. Что потом этот долг перешёл на его дочь, и что я его искупил, обменяв свою жизнь на жизнь её подруги. Что в этом такого особенного?
- Для нормального человека – может, и ничего.
Малфой ответил молчанием, и Гарри, сообразив, как это прозвучало, смутился:
- Ох, простите, - он хотел извиниться, но увидел, что собеседник почти что смеётся.
- Это было честно, - Малфой махнул рукой. – Всё это не важно, на самом деле. Я хочу вытащить оттуда Родольфуса.
- А Рабастана?
- Его тоже… но если выбирать – то Родольфуса больше. Вы же двоих не отпустите?
- Не знаю, - устало сказал Гарри. – Ничего я сейчас не знаю… пожалуйста, можно вас попросить?
- Конечно.
- Пожалуйста, - повторил он, - сделайте паузу в этих своих попытках. Хотя бы дня на два. Иначе я вас убью – а потом пожалею об этом, но ничего уже нельзя будет сделать.
Малфой рассмеялся.
- Это, кстати, был бы вполне приемлемый выход.
- В каком смысле?
- В смысле долга. Жизнь за жизнь… долг ведь можно вернуть и так. Я отец Драко, родство очень близкое и прямое – должно получиться.
Гарри внимательно смотрел на него, со смесью отчаяния и веселья понимая, что тот говорит не просто всерьёз – он действительно полагает такой вариант «вполне приемлемым выходом».
- Вы похожи на нормального человека ровно так же, как я – на мантикору, - сказал, наконец, он – и они оба расхохотались.
Отсмеявшись, Гарри почувствовал ужасную усталость.
- Спасибо вам, - искренне сказал он, протягивая Малфою руку – тот с некоторым удивлением пожал её, и это рукопожатие оказалось на удивление сильным, а рука – сухой, твёрдой и тёплой. – Вы мне правда сегодня помогли, и я…
- Не говорите того, чем я потом непременно воспользуюсь, - с улыбкой оборвал его Малфой.
- … я иду спать! – Гарри театральным жестом выдернул свою руку. – Вам даже и захочешь сказать что-нибудь хорошее – так вы сами же и не дадите!
- Не дам, - согласился он. – Доброй ночи, мистер Поттер.
Глава 26Спать, однако, не вышло. Гарри тихо лежал рядом со спящей женой, глядя в темноту родной и знакомой до каждой трещинки на стенах спальни, и думал. В глубине души он уже знал, что принял решение – беда была в том, что решение это самому Гарри не просто не нравилось – оно представлялось ему совершенно неприемлемым. Однако других вариантов он не видел и сколько ни думал – придумать не мог. От этого на душе у него было паршиво, что тоже отнюдь не помогало найти хоть сколько-то приемлемый выход. Он не заметил, что в какой-то момент Джинни проснулась, и вздрогнул, услышав её голос:
- Гарри? Что случилось?
- Не знаю, как объяснить, - тоскливо отозвался он. – Мы все совершили ужасную ошибку, Джин.
- Какую ошибку? Кто мы?
- Мы – все… Мы убрали дементоров из Азкабана.
- Гарри, - помолчав, сказала Джинни, встревоженно глядя на мужа, - объясни мне, пожалуйста. Я не понимаю. При чём здесь дементоры? И… почему это было ошибкой?
- Потому что такое делать нельзя, - он сел, то ли не заметив, что она потянулась обнять его – то ли наоборот, успев понять её намеренье прежде, чем оно превратилось в движение. – Ни с кем. Честное слово, Джин, лучше бы мы тогда всех их убили.
- Никому нельзя убивать, - возразила она, обхватив себя руками и растирая ладонями плечи. – Ты же… знаешь.
- Знаю, - согласился он. – Только это было бы лучше… вот в чём беда, Джин, - он обернулся и посмотрел на неё – она увидела в его глазах боль. – И теперь нам придётся что-нибудь с этим сделать.
- Гарри, - она тоже села. – Что произошло? Что тебе рассказал Малфой?
- Малфой? – непонимающе переспросил он. – Причём тут Малфой?
- Ты в последние дни всё время общаешься с ним, - она старалась говорить спокойно, но до конца сдержать неодобрительные нотки в голосе не сумела. – Сегодня вечером вы сидели с ним в гостиной, я видела, и…
- Он не при чём, - мотнул головой Гарри. – Вернее, он навёл меня на одну мысль, но он не имеет отношения к тому, о чём я сейчас говорю.
- Гарри, а кто имеет? Кому могла вообще прийти в голову мысль о том, что убирать дементоров откуда бы то ни было – плохо?
- Мне, - он соскочил на пол и начал одеваться. – Она пришла в голову мне, Джин. Я тебе после объясню, как и почему, - он торопливо искал что-то в шкафу. – Мне нужно идти сейчас.
- Гарри, что с тобой происходит? – она тоже вскочила и прошла по кровати к нему – он обернулся, и она остановилась на самом краю, наткнувшись на этот взгляд.
- Не знаю, - честно ответил он. Потом усмехнулся, - наверное, я понял важность теоретического образования, - он, наконец, закончил одеваться и, шагнув к Джинни, так и стоящей на краю их кровати, очень крепко обнял её и поцеловал. – Я всё расскажу, обещаю. Но мне сейчас надо самому разобраться, - с этими словами он отпустил жену и ушёл – Джинни слышала, как он прошёл по коридору по лестнице и спустился вниз, вероятно, в гостиную.
- Ну уж нет, - сказала она, спускаясь, наконец, на пол и тоже начиная одеваться. – Держитесь, мистер Малфой. Всё-таки вы в
моём доме.
… Джинни поднялась на верхний этаж и без стука распахнула дверь в комнату Люциуса Малфоя. Он оказался на месте – лежал на кровати поверх покрывала и, кажется, спал, и воззрился на ворвавшуюся к нему женщину в полнейшем недоумении:
- Миссис Поттер? – он несколько театрально потёр глаза. – Счастлив вас видеть…
- Вы, - Джинни подошла и наставила на него палочку. – Я хочу знать, что вы такое рассказали моему мужу. Отвечайте. Немедленно!
- Хм-м, - протянул он, разглядывая её палочку так, словно впервые увидел нечто подобное. – Вы не могли бы убрать… это?
- Не могла бы, - ответила она зло. – И мне плевать на так называемые законы гостеприимства.
- Это я уже понял, - кивнул он, улыбаясь непонятно чему. – Однако, что вы предполагаете со мной сделать, если я по какой-то причине не захочу вам отвечать? Убьёте?
- А вы проверьте, - предложила она.
- Это чрезвычайно соблазнительное предложение, миссис Поттер, - кивнул он, - однако моё уважение к вам заставляет меня всё-таки дать вам ответ. Вы хотели знать, о чём мы беседовали с вашим мужем сегодня или вообще?
- Сегодня, - ей очень хотелось запустить в него чем-нибудь вроде того, чем когда-то (очень давно, ещё в школе) она испортила на какое-то время личико его сыну, однако пока она сдерживалась.
- Дайте вспомнить… мне кажется, мы беседовали об Азкабане.
- Делились с ним личными впечатлениями?
- Нет, - он засмеялся. – Мои впечатления в данном случае не подходят.
- Ну почему же? Когда вы там были, дементоры, если я правильно помню, уже оттуда ушли и присоединились к вашему хозяину.
- Во-первых, отдельные экземпляры там всё ещё встречались, - возразил он. – Во-вторых, я пробыл там всего год, этого недостаточно, чтобы…
- Вот тут я с вами согласна, - не удержалась она. – Недостаточно. Вас следовало отправить туда навсегда.
- Мы не всегда получаем то, что заслуживаем, - улыбнулся он и вдруг ловко выхватил свою палочку и, видимо, применив безмолвный Экспелиармус, выбил палочку из руки Джинни. – Нижайше прошу прощения, - сказал он, пряча её себе за спину, - но мне уже вот-вот снова идти исполнять свои обязанности, и очень бы не хотелось, чтобы вы этому помешали.
- Вы мерзавец, - задохнувшись от неожиданности, обиды и возмущения, отчеканила она. – Отдайте палочку!
- Зачем она вам теперь? – пожал он плечами. – Я отобрал её в бою, вам всё равно придётся заводить новую. А мне будет приятно иметь память о нашей чудесной встрече.
- Я не знаю, что вы сделали с моим мужем, - жёстко сказала Джинни, пытаясь – безуспешно – поймать его взгляд, - но я это узнаю. И тогда вы ответите. И если мне хоть немножечко повезёт, у вас будет возможность оценить преимущества или недостаток отсутствия в Азкабане дементоров лично.
С этими словами она развернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Он проводил её долгим взглядом, и если бы кто-нибудь видел его сейчас, то он с удивлением обнаружил бы, что Люциус Малфой беззвучно смеётся.
А Гарри отправился в министерский архив. Посреди ночи там никого не было, кроме эльфов, но те мало могли помочь – пришлось самому искать протокол заседания Визенгамота, на котором было принято решение убрать из Азкабана дементоров. Это оказалось не так сложно, как он опасался – архив содержался практически идеально, и хотя Гарри не помнил точной даты, поиски заняли у него не больше часа.
В протоколе он искал аргументы тех, кто выступал против – и нашёл, разумеется. Прочитал. И в отчаянии отшвырнул бумаги на стол. Почему, почему же тогда эти аргументы никто не услышал? Члены Визенгамота ведь не были восемнадцатилетними необразованными юнцами, каким он сам был в то время, они не могли не понимать, что те, кто возражал против такого решения, правы – тогда почему, почему же они почти все, с большим перевесом голосов, проголосовали за это решение? Работа приучила Гарри к простому правилу: отбросить всё, что ответом на вопрос быть не может, и ответ будет среди оставшегося – даже если оно кажется невероятным. В данном случае выходило, что члены Визенгамота сделали это намеренно… Гарри очень хотелось верить в то, что он ошибается, а если не ошибается – то что причиной такого решения стал ужас последней войны и острое желание мести, которая может ослепить даже лучших. Верить в то, что решение было принято не сгоряча, а вполне сознательно, что один волшебник мог спокойно облечь другого на подобную участь, Гарри не хотел.
Однако если большинство членов Визенгамота принимали решение вполне сознательно, переубедить их будет куда сложнее, чем в первый момент показалось Гарри. Однако пути назад для себя он не допускал – оставалось только пройти его до конца.
- Я не хочу жить с ним в одном доме, - заявила Джинни, едва Гарри ступил из камина в гостиную.
- Он обидел тебя? – встревожился Гарри.
- Нет, - зачем-то солгала она – слишком стыдно было признаться в том, что она так глупо позволила лишить себя палочки. – Но он что-то делает с тобой, Гарри, и я…
- Ничего он не делает, - он обнял её так крепко, что она даже вскрикнула. – Давай я тебе расскажу. Джин… мне скоро очень понадобится твоя поддержка. Вся, какую ты сможешь дать. Скоро… скоро, наверное, мне будет очень непросто. И я хотел бы, чтобы ты была рядом со мной.
- Я буду, - прошептала она, тоже обнимая его и утыкаясь лицом в его мантию. – Я не знаю, что ты задумал, но я буду с тобой. Всегда.
- Тогда я, наверное, лучше тебе покажу, - он повёл её в их спальню. Принёс пансив, сел рядом с ним и, подцепив палочкой тонкую серебристую нить, вытащил её из своей головы и осторожно опустил туда. – Посмотри, - попросил он.
Она посмотрела. Отошла от пансива и села на кровать, отвернувшись. Гарри вернул своё воспоминание и подошёл к ней – она обернулась на его прикосновение, бледная, яростная, спросила:
- Почему они нам не сказали?!
- Они говорили, - горько ответил Гарри, садясь рядом с ней. – Я пересмотрел сейчас протокол того заседания – они говорили. Но их никто не послушал.
- Но это… это… это чудовищно! Никто не должен так мучиться!
- Никто, - он кивнул и благодарно сжал её руки. – Я очень боялся, что ты…
- Что я что? – воинственно спросила она, и он с видимым облегчением рассмеялся.
- Не знаю. Я был не в себе, видимо, - он счастливо улыбнулся, и она немного смягчилась.
- Что ты задумал? – спросила Джинни.
- Я… Джин, я не знаю. То, что я задумал, тоже ужасно… но я не знаю, как ещё быть.
- Ты скажешь?
- Конечно, скажу… я ещё до конца ничего не решил, - торопливо добавил он. – Но я думаю, что дементоров в Азкабан нужно вернуть, а дела всех, кто там сейчас – пересмотреть.
Глава 27- Всех? – помолчав, переспросила она.
- Всех, - кивнул он. – Ну, или тех, кто провёл там более года. Или двух. Или… не знаю. Но дело не в них же.
- Не в них, - она поёжилась.
- Ты считаешь, что я не прав?
- Нет, - после довольно долгой паузы ответила Джинни. – Но я… я не знаю. Я не знаю, смогу ли я, Гарри.
- Сможешь ли ты? – онемевшими губами повторил он.
- Прости! – она схватила его за руки, потом тут же отпустила и вскочила на ноги. – Прости, Гарри! Я… я знаю. Ты прав… это правильно. Но я… Там ведь Руквуд. Я не знаю… и мама…
- Я понимаю, - прошептал он. Стало холодно, и он подумал вдруг, что очень странно, что в их доме всегда так холодно – неужели все Блэки всегда обожали холод?
- Гарри! – Джинни, плача, опустилась рядом с ним на колени и обняла. – Гарри, Гарри, пожалуйста, дай мне время! Они не стоят того… он не стоит… никто не стоит того, чтобы мы…
- Всё в порядке, - он тоже обнял её и закрыл глаза. – Я понимаю, правда. Я понимаю.
Он осторожно отпустил её и встал – Джинни схватила его за руку, но он мягко высвободился и, наклонившись, поцеловал её волосы.
- Уже утро, - сказал он ласково. – Мне пора, Джин.
- Гарри, стой! – она попыталась снова поймать его руку, но промахнулась – он как-то незаметно и легко отступил в сторону.
- Мне правда пора. Увидимся вечером, Джин, - он улыбнулся, коснулся губами кончиков своих пальцев и послал ей воздушный поцелуй, после чего быстро вышел, тихо притворив за собой дверь – а она разрыдалась, уронив голову на постель и даже не делая попыток подняться с пола.
Она не знала, сколько так просидела – кажется, в конце концов она задремала, измученная слезами – когда услышала внизу, в гостиной, характерный шум в камине, вскочила и кинулась вниз в чём была – а была она в чём спала… и столкнулась в дверях гостиной с Малфоем, который, вероятно, только что воспользовался их камином. Они обговаривали это, конечно, и обычно Джинни об этом помнила, но сейчас совершенно забыла, и его появление оказалось для неё полнейшей неожиданностью. Он тоже, очевидно, никак не ожидал наткнуться на столь своеобразно одетую хозяйку дома – всё, что он успел сделать, это выставить вперёд руки, на которые она с разбега и налетела. Они молча стояли, глядя друг на друга, потом в его глазах мелькнула тревога, и он спросил, делая вежливый шаг назад:
- Миссис Поттер, что-то случилось?
- Случилось, - хрипло сказала она. Она и хотела бы по-прежнему на него злиться, но это никак не выходило, и она просто обхватила себя руками, чувствуя, как очень некстати снова закипают на глазах слёзы.
- Боги мои… возьмите, - он вынул откуда-то её палочку и протянул ей. – Простите мне мою выходку. Это было глупо и очень по-детски.
- Что? – она даже не поняла, о чём он говорит. – Ах, да… это… не нужно, - она махнула рукой. – Она ваша по праву.
- Я только что отказался от этого права и вернул её вам, - он говорил мягко, но смотрел на неё всё тревожнее. – Меня она всё равно слушаться больше не будет.
- Ладно, - она забрала палочку. – Спасибо. Вы тоже меня извините.
- Забыто… миссис Поттер, - он очень осторожно сделал едва заметное движение в её сторону. – Что всё-таки произошло? Могу я помочь?
- Вы-то? – она вдруг усмехнулась. – Можете. Если убьёте Руквуда.
Выражение изумления, появившееся на его обычно невозмутимом лице, если и не развеселило Джинни, то, во всяком случае, немного привело её в чувство.
- Можно, вообще-то, - задумчиво проговорил он. – Если это и вправду поможет. Сейчас, правда, это представляет определённую сложность… но если это действительно нужно…
- А что, вы правда готовы его убить? – с интересом спросила она. Разговор с самого начала был абсурдным, но, во всяком случае, отвлекал её от того, как они с Гарри расстались.
- Не то что готов… но могу это устроить. Если это поможет.
- Как это… любезно, - она почти улыбнулась. – Что, тень долга мужа падает на жену?
- Ну… мне никогда не нравился Руквуд, - пожал он плечами. Внезапно лицо его изменилось, он даже, кажется, побледнел и спросил, - неужели ваш муж решил пересмотреть
все дела?
- Да! – слёзы снова заполнили её глаза, Джинни не смогла удержать их, и они поползли по её щекам, собираясь в капли на подбородке и падая ей на грудь.
- Миссис Поттер, - Малфой шагнул к ней и, взяв её руки в свои, неожиданно почтительно поцеловал их. – Если это хоть как-то утешит вас, Руквуд не проживёт долго на свободе в любом случае. Я даже представить боюсь, сколько у него здесь осталось врагов – из тех, кого он предавал и обманывал.
- Нет, - опомнившись, она вырвала свои руки и, размахнувшись, вдруг со всей силы ударила его по лицу. Раздался громкий, звонкий хлопок, удар отозвался во всей руке резкой тяжёлой болью, Джинни ахнула и отступила назад, чувствуя, что краснеет. Она с самого появления Малфоя в их доме мечтала сделать что-то подобное – но одно дело мечтать, и совсем другое – всё-таки сделать, да ещё так внезапно. – Простите, - пробормотала она. – Я… я просто…
- Должен сказать, у вас отличный удар, - с некоторым удивлением проговорил он, потирая наливающуюся краской щёку. – Вы не охотником в квиддич играли?
- Охотником тоже, - она даже не помнила, когда чувствовала себя настолько неловко. – Пожалуйста, простите меня! Я просто… не очень хорошо себя чувствую… хотя это не оправдание, разумеется, но я…
- Я не в обиде, - он рассмеялся. – В каком-то смысле это даже лестно, - сказал он весело и, отвечая на её недоумённый взгляд, пояснил, - мне очень давно не давали пощёчин красивые женщины, - она хотела что-то сказать, но он продолжил уже серьёзно, - я понимаю, что вы вините меня за то, что сейчас происходит, и за то, что потом ещё будет происходить. Не буду вам лгать, я хотел, чтоб ваш муж вынес на пересмотр не только дело Макнейра, но клянусь, меньше всего я желал полного пересмотра.
- Почему? – она вдруг сообразила, во что одета, но не смутилась, а просто трансфигурировала свой наряд в нечто среднее между платьем и мантией.
- Потому что, - он запнулся, подыскивая слова, - на мой взгляд, большинству из сидящих там самое место. Тому же Руквуду, к примеру.
- Он разве не ваш?
- Он предатель, - скривился Малфой. – А таких никто не любит.
- А разве для вас говорить сейчас так о нём – не предательство? – с вызовом спросила она. Он убрал, наконец, руку от своей щеки – та была ярко-красной, и на белой коже даже можно было угадать силуэт ладони. Джинни вновь покраснела, но взгляда не отвела.
- Предательство тоже разное бывает, - он улыбнулся. – Одно дело…
- … сбежать под конец от заведомо проигравшего, - подхватила она. – Как вы.
- Я согласился бы с вами… к тому же, в войнах подобное происходит постоянно – вот только на тот момент, когда мы ушли, победитель ещё определён вовсе не был. Впрочем, это не важно, и в целом я с вами согласен – я тоже предатель, да. Просто я выбрал верную сторону, - он опять улыбнулся. – И всё же между нами есть разница.
- Конечно. Вы выбрали верную сторону, - повторила она.
- Не только в этом. Руквуд к нам пришёл сам. Лорд его, разумеется, обихаживал, долго – но не запугивал, а заманивал. И тот пришёл. Хотя уж кто-кто, а Руквуд-то мог спрятаться так – не то что Лорд, Гриндевальд бы не отыскал.
- Зачем вы говорите мне это?
- Вас это отвлекает от мрачных мыслей, - он засмеялся. – Я не спал нормально уже несколько суток, и чувствовать рядом человека, которому по-настоящему плохо, мне тяжело. Я, как обычно, поступаю исключительно эгоистично.
- Да уж, - она кивнула. Как ни странно, ей действительно стало легче. – Хотите, накормлю вас обедом? Или вы принципиально ничего не едите из рук урождённой Уизли?
- Очень хочу! – с энтузиазмом согласился он. – Вот только исполню в очередной раз свои обязанности – и буду счастлив разделить с вами стол. Прошу вас, не обижайтесь, что этого не случалось прежде – моей единственной целью было максимально уменьшить создаваемые для вас моим присутствием здесь неудобства.
- Я знаю, что мой муж прав, - сказала, помолчав, Джинни. – Мне тяжело это принять, но это ничего не меняет. Я всё равно буду с ним. Что бы вы ни подумали.
- Я – последний, кто пожелает мистеру Поттеру семейных неприятностей, - заверил он её удивительно искренне и пояснил, – мой жизненный опыт однозначно свидетельствует, что чем счастливее в личной жизни сильные мира сего, к коим, безусловно, относится и всегда будет относиться ваш муж – тем счастливее и спокойнее живётся окружающим. Так что я всем сердцем желаю ему только счастья.
Она не выдержала и рассмеялась – он тоже весело улыбнулся и ушёл вверх по лестнице, а Джинни отправилась переодеваться и готовить какую-нибудь еду.
Глава 28Гарри же чувствовал себя ещё хуже. Они сотни раз ссорились прежде, но это всегда были другие ссоры, во время которых ни у кого из них ни разу не возникало ощущения, что происходящее может иметь хоть какое-нибудь влияние на то настоящее, что их связывало. Сейчас же было иначе… Хуже всего было то, что Гарри прекрасно понимал Джинни и сам себя ненавидел за то, что собственными руками собирается предпринять попытку выпустить из тюрьмы человека, который когда-то отнял жизнь у одного из самых весёлых и жизнелюбивых людей, которых Гарри когда-либо встречал, и за то, что собирался сделать то же самое с теми, кто отнял у Невилла родителей… хотя с этой историей ему ещё предстояло разобраться. Да, все сидящие в Азкабане, были настоящими, состоявшимися мерзавцами – это ведь не маггловская тюрьма, туда не попадают за мелкие… да и за не за мелкие кражи, всех проверяли веритасерумом, легилименцией или чем-то подобным, что практически исключало ошибки – да Гарри и ни секунды не верил ни в какие ошибки.
Но всё это перечёркивалось с тем, что они – те, кто должен был воплощать собой закон и справедливость – сделали с
ними. Гарри до сих пор чувствовал прикосновение холодной сухой кожи, под которой жизни было не больше, чем под кожей перчатки, помнил больше похожие на птичьи лапы, чем на кулаки – вот что было с ними не так! – руки, помнил пустой, подёрнутый перламутровый дымкой взгляд, который при одном воспоминании о себе навевал какую-то первобытную жуть. Гарри знал только один способ исправить то, что они сотворили: они все должны были заплатить
их свободой и пониманием того, что то ли из-за слепого желания мести, то ли просто из-за нежелания разобраться с происходящим, они позволили случиться настоящему злу, которое было в сто раз хуже именно потому, что творилось во имя высшей справедливости и добра.
Но и жену свою он тоже понимал… А ещё понимал, что будут чувствовать Молли и Артур, что почувствует Невилл, что почувствуют все те, кто потерял родных и близких в этой войне. И как примирить эти две стороны, он не знал. Ни о чём другом он думать сейчас толком не мог и сколько не пытался взять себя в руки – это не получалось. В конце концов он просто ушёл с работы и отправился искать Гермиону.
Та нашлась на своём месте в министерстве и, видимо, заметила по Гарри, что с ним что-то не так, потому что без всяких вопросов пошла с ним. Он вывел её из министерства и попросил:
- Пойдём куда-нибудь. Просто пройдёмся.
И они шли… Прошёл, наверное, час, в течении которого они просто гуляли по улицам сперва волшебного, а потом и маггловского Лондона, пока Гарри наконец достаточно успокоился и устал, чтобы решиться заговорить:
- На самом деле, не нужно было никуда уходить. Мне надо было сначала показать тебе кое-что.
- Ты расскажи, - предложила она, - а я представлю.
- Это нужно видеть… я не смогу так рассказать. Хотя… можно… вот, - он увидел вдалеке вывеску какой-то гостиницы и потащил её туда. – Я тебе так покажу. Ты же владеешь Легилименцией? Хоть немного?
- Гарри! – она попыталась вырваться, но не сумела. - Я не буду влезать к тебе в голову!
- Так будет проще, - настойчиво сказал он. – И точно понятнее. И быстрее. И легче. Мне правда легче показать это, чем рассказывать. Пожалуйста, - он резко остановился – она налетела на него и чуть не сбила с ног. – Я прошу тебя. Пожалуйста, Гермиона.
- Ладно, - посмотрев на него, кивнула она. – Но я никогда этого толком не делала…
- Ерунда. У тебя всё получится. Я же не буду закрываться, даже наоборот… это просто, увидишь.
Простым это не оказалось, но в конце концов у неё получилось, и он вновь пережил всё это вместе с ней – своё вторжение в чужую память, короткий разговор в камере, пустые глаза, мёртвые руки – и когда она закончила заклинание, какое-то время они оба сидели молча на краю гостиничной кровати, застеленной стёганным бежевым одеялом.
- Какой ужас, - наконец проговорила она.
- Н-да, - отозвался он и устало опрокинулся на спину.
- Что с ним случилось?
- С ним? – удивлённо переспросил Гарри. – Ты же… ты же не знаешь ничего, - он сел, глядя на неё во все глаза. – Я как-то забыл… так странно, - он улыбнулся. – Ты – и вдруг чего-то не знаешь.
- Очень смешно, - фыркнула она. – Так ты мне расскажешь, или будешь и дальше наслаждаться моментом?
- Вообще, надо бы, - признал он, - но времени нет… когда мы ещё с тобой так поговорим. Просто это так странно – я знаю что-то… непрактическое, чего не знаешь ты.
- Всё когда-нибудь бывает впервые, - засмеялась она. – Сейчас мы это исправим. Давай, рассказывай.
Он рассказал. Она слушала молча, очень внимательно – у Гарри даже возникло ощущение, что она жалеет, что не взяла с собой ничего, чтобы за ним записывать – и когда он закончил, сказала:
- Я одного понять не могу: почему же тогда Визенгамот допустил такое? Ладно мы – мы ничего такого не знали. Но их же там пятьдесят человек! Лучших, опытнейших волшебников!
- Я смотрел результаты голосования, - сказал он. – Тридцать четыре против шестнадцати. Некоторые всё-таки пытались.
- Но эти тридцать четыре, Гарри! Я могу поверить, что один тоже не знал… ну, двое, пусть даже пятеро – но тридцать четыре!
- Вот и я думаю, - вздохнул он. – Тебе тоже кажется, что это не может быть случайностью?
- Мне не кажется, - покачала она головой. – Я почти что уверена. Они знали, что делают, Гарри.
- И чем тогда они лучше Волдеморта?
- Гарри…
- Ты не видела, как это вживую… ты понимаешь, он… это живой труп. Буквально. Гермиона, это очень жутко – и это ведь длится годами! Эти люди умирают годами, ты понимаешь?
- Я понимаю, - она успокаивающе взяла его за руку.
- Это в тысячу раз хуже, чем умереть!
- Да, - сказала она задумчиво. – Это хуже. И что ты намерен теперь с этим делать?
- Я… - он запнулся.
- Ты же уже решил всё, - спокойно сказала она, констатируя, а не спрашивая.
- Откуда ты знаешь? – он даже сумел улыбнуться.
- Я тебя знаю больше четверти века, Гарри Поттер, - тоже улыбнулась она. – Давай, говори, что ты задумал. Или хочешь, - задумчиво продолжала она, - я угадаю?
- Попробуй, - кивнул он.
- Ты… судя по тому, что с тобою творится, ты задумал что-то… такое. Большое. И неприятное. Ты хочешь их всех отпустить?
- Я… да. Нет. Не знаю. Я хочу пересмотреть все дела.
- Я знаю процедуру, Гарри. Я не о том, что получится. Я о том, что ты
хочешь.
- Откуда ты знаешь? – шёпотом спросил он.
- Оттуда, - она подсела к нему и обняла за плечи. – Потому что ты – это ты.
- И что ты мне скажешь на это? – печально спросил он, обернувшись и смотря ей в глаза.
- Что это будет очень непросто, - она улыбнулась. – Но ты всегда умел добиваться своего.
- Я не о том, - начал он, но она не дала договорить:
- А я – об этом, - она чмокнула его в лоб и пообещала, - я тебе помогу. Я, правда, мало что в этой области права понимаю, но это пока.
- Ты, - он обнял её, усадил к себе на колени и зарылся лицом в её волосы. – Ты самый прекрасный человек на свете, Гермиона. Правда.
- Я полагаю, ты немного преувеличиваешь, - засмеялась она, - но мне всё равно приятно.
- Ты тоже думаешь, что так будет правильно?
- Да, - не колеблясь, отвечала она. – Хотя я уверена, что ещё сто раз передумаю. А теперь отпусти меня, Гарри Поттер, и ответь на вопрос.
Она вновь села рядом и спросила:
- Ты говорил с Джинни?
- Угу, - он помрачнел и опустил голову.
- Она тоже поймёт, - твёрдо сказала Гермиона. – Вот увидишь. Просто ей это сложнее, чем мне и тебе.
- Я тоже любил Фреда!
- Я знаю, Гарри. И я его любила. Но это не то же самое.
- Я не представляю, как сказать об этом Молли, - тихо признался он. – Она… она не простит мне. Я сам бы не простил, наверное, на её месте.
- Не говори ей пока, - попросила она. – Я подумаю, как можно это сделать. Может быть…
- Я уже сказал Джинни. Она ей расскажет. И вообще… я не хочу врать. И не буду.
- Это не ложь, Гарри, - к огромному его удивлению сказала она. – Я говорю о том, как именно ей рассказать об этом. Подожди день или два. И давай я поговорю с Джинни?
- Мы поссорились, - не ответив, сказал он.
- Я понимаю…
- Нет, - возразил он, - тут другое… мы… совсем поссорились. По-настоящему. То есть, это была даже не ссора… мы даже не поругались. Просто… она сказала, что не знает, сможет ли…
- Конечно, она так сказала, - облегчённо вздохнув, кивнула Гермиона. – А что ещё она должна была тебе сказать? Гарри, ну дай ты ей время! Она тоже поймёт…
- Она сказала, что понимает. И всё равно…
- Боже мой, - она даже руками всплеснула, - Гарри, ну ты иногда ведёшь себя как ребёнок!
- Почему это? – удивился он.
- Потому что не все и не всё… и не всегда могут воспринять сразу! К некоторым вещам приходится привыкать, и это вовсе не значит, что они невозможны! Подожди ты хотя бы до вечера – я уверена, что Джинни сейчас сама очень жалеет, что…
- Она плакала. А я ушёл. Она так плакала, а я взял и ушёл, - он стиснул кулаки. – Но я не мог… я так… испугался…
- Конечно, ты испугался. Испугался её потерять, - кивнула она. – Я понимаю… она тоже поймёт. Ты бы вспоминал иногда, что люди вокруг не совсем идентичны тебе – было бы проще жить, - она притянула его к себе и поцеловала в макушку. – А теперь прекращай страдать и пойдём – работы впереди непочатый край, и нечего здесь рассиживаться, она сама не сделается. Ты представляешь, сколько там сейчас узников? Сколько нужно написать заключений, сколько дел пересмотреть, сколько…
- Представляю, - Гарри поверил про Джинни, и на душе у него стало так легко, что всё остальное казалось теперь мелочью, о которой даже всерьёз рассуждать не стоит. – А ещё я представляю, что нужно будет выработать критерии пересмотра, решить, кого и на каких условиях мы хотим выпустить, разработать систему ограничений… и на всё про всё у нас максимум месяц, потому что летом никто не соберётся, и придётся ждать до осени, а я не хочу.
- До осени он может и не дожить, - кивнула она. – Хотя мы же не знаем, как долго он находится в таком состоянии…
- Я узнаю. Это несложно.
- Вот и иди узнавай, - она встала и потянула его за руку – и он подчинился.
Глава 29Проводив Гермиону и заглянув в аврорат, Гарри задумался, разрываясь между желаниями вернуться в Азкабан и разузнать про состояние остальных узников и желанием вернуться домой и поговорить с Джинни. В конце концов второе желание победило: он решил, что в любом случае это займёт меньше времени, в Азкабане же он застрянет, скорее всего, до следующего утра, а сейчас был совсем не лучший момент для того, чтобы покинуть дом почти что на двое суток. Поэтому он вернулся – и застал самое странное зрелище, которое вообще мог вообразить: в гостиной за накрытым столом его жена мирно обедала – или уже ужинала? – с Люциусом Малфоем, тот рассказывал, видимо, что-то забавное, а она смеялась. На хлопок аппарации – Гарри не стал возиться с камином – они оба обернулись и замолчали.
- Добрый вечер, - сказал он, с недоумением разглядывая Малфоя, на левой щеке которого виднелось странное красное пятно, похожее на след от удара. – У вас такой вид, будто я застал вас не за столом, а в… каком-нибудь другом месте.
Джинни вспыхнула, и он запоздало подумал, что, наверное, сегодня не следовало вот так с порога шутить – а Малфой рассмеялся.
- Моя жена, видимо, занята сегодня, и я остался голодным, - сказал он, - пришлось спуститься и попросить у вашей супруги какой-нибудь еды – и она была столь любезна, что…
- Я сама предложила, - оборвала его Джинни.
- Обед был чудесен, - Малфой встал – несмотря на то, что тарелка у него была почти полной – подошёл к ней, вежливо поцеловал руку и сказал: - Однако позвольте откланяться. Мои обязанности штатного лекаря мистера Макнейра призывают меня, - он поклонился Гарри и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. На лестнице раздались его шаги, потом и они стихли, и наступила тишина.
- Гарри, я…
- Джин…
Они сказали это одновременно – и замолчали. Потом она вскочила из-за стола, кинулась к нему, обняла и прошептала:
- Прости меня, пожалуйста, Гарри, прости…
- Это ты прости, - понимая, что Гермиона снова оказалась права, и счастливо обнимая жену, попросил он. – Я очень люблю тебя. Очень.
- Я тоже, - она, кажется, опять плакала и прятала лицо у него на груди. – Мы как-нибудь всё устроим… мы же и не такое переживали, правда?..
- Конечно, - шептал он, - конечно…
… Потом они сидели на полу у камина, подстелив одеяло, пили пиво и говорили о всяких глупостях – потому что каждый боялся начать тот разговор, от которого им было всё равно не уйти.
- Знаешь, - наконец сказала она, - а я предложила Малфою убить Руквуда, и он согласился.
Гарри чуть было не поперхнулся.
- Что?!
- Ну… мне в тот момент показалось, что это решило бы проблему, - она засмеялась, но как-то не очень весело.
- Ясно, - он не знал, что ещё можно на такое ответить.
- А потом я его ударила по лицу, - продолжала она. – Знаешь, я, кажется, всегда мечтала это сделать.
- Ясно, - повторил Гарри, но не сдержался и засмеялся. – И как? Тебе понравилось?
- Знаешь… это нехорошо… но – да, - она улыбнулась.
- И что было дальше?
- Ничего, как ни странно… он сказал что-то вроде того, что воспринимает это как комплимент, и что его давно не били красивые женщины.
Они рассмеялись. Гарри кивнул:
- Знаешь, я уже даже не очень удивлён. Может, у них вообще принято делать так комплименты.
- Может быть, - охотно согласилась она.
Но то, что произошло утром, никуда не ушло и продолжало стоять между ними – было ясно уже, что оно никуда не денется, и с ним придётся разбираться, иначе со временем оно станет больше и хуже.
- Я говорил с Гермионой, - сказал он, помолчав.
Она хотела спросить: «О чём», - но не стала, она вообще ничего не произнесла, и ему пришлось продолжать:
- Она… согласна помочь.
- Здорово, - отозвалась, наконец, Джинни, но радости в её голосе он не услышал.
- Джин, - шёпотом сказал он. – Я очень хочу придумать какое-то другое решение. Но у меня не придумывается.
- Я понимаю, - грустно кивнула она. – Это самое сложное… я понимаю, что ты прав, а я нет, но…
- Ты тоже права, - вздохнул он. – Так тоже, оказывается, бывает.
- И что же нам делать?
- Я не знаю, - тихо ответил он. – Не знаю.
Он посидел ещё немного, потом встал и молча вышел – она проводила его долгим взглядом, но на этот раз не заплакала и не попыталась остановить.
Гарри поднялся наверх – следовало хотя бы формальности ради проведать Макнейра (если ему хоть немного повезёт, тот будет спать, надеялся Гарри) и, наверное, заглянуть к Малфою (если ему повезёт ещё раз, тот будет спать тоже). Повезло частично: Макнейр действительно спал и, кажется, выглядел лучше – а вот Малфой бодрствовал и, что ещё хуже, кажется, ждал его.
- Я сейчас не в настроении философствовать, - предупредил его Гарри с порога. Тот кивнул и тут же спросил:
- Вопрос задать можно?
- Можно. Но ответить не обещаю.
- Вы решили пересмотреть все дела?
- Вам Джинни сказала? – он почему-то разозлился. – Я смотрю, вы с ней немного повздорили, - он кивком указал на его левую щёку.
- Пощёчина от такой красивой женщины можно считать комплиментом, - возразил он, улыбаясь, но глаза не смеялись – взгляд вообще был очень серьёзен, и сейчас Гарри это только раздосадовало.
- Я не намерен обсуждать с вами свои планы, - сухо ответил он. – Но в целом вы правы. Так что можете радоваться: вы, возможно, получите не только своих Лестрейнджей, но и всех остальных. Полагаю, министерство не будет против, если вы всех их поселите у себя.
- Благодарю покорно, - поморщился он, - у меня уже был такой опыт… я, пожалуй, откажусь.
- Ну что ж вы своих-то бросаете? – Гарри злился, понимал, что злится на самом деле вовсе не на Малфоя, что тот вообще не при чём, и попытался остановиться, - простите. Я думаю, сейчас не самый удачный момент для общения, так что…
- Не делайте этого, - очень серьёзно сказал Малфой.
- Ну надо же! – изумился Гарри. – Какие удивительные новости… а вы почему этого не хотите? Ну, я могу понять Джинни – не слишком приятно, когда твой муж выпускает на свободу убийцу твоего брата. Но вам-то что не так?
- Вы создадите прецедент, - Гарри даже не помнил, когда видел Малфоя таким серьёзным. – Очень опасный прецедент. Это ведь будет уже не просто пересмотр нескольких дел по причине того, что узники перестали быть опасными – вы же задумали что-то другое?
- Говоря откровенно, ваше мнение на сей счёт меня интересует в последнюю очередь, - отрезал Гарри. – Я думаю как-нибудь справиться с принятием решения самостоятельно.
- Послушайте меня, пожалуйста! – его тон был практически умоляющим, и изумление этим фактом заставило Гарри, уже шедшего к двери, остановиться. – Дайте мне пять минут, - попросил Малфой.
- Три.
- Хорошо, три. Наше право прецедентно. То, что вы сделаете сейчас, станет поводом для подобных же действий в будущем.
- И отлично! – усмехнулся Гарри. – Как раз то, что мне надо.
- По какой причине вы хотите потребовать пересмотра? – спросил Малфой и, поскольку Гарри молчал, добавил очень настойчиво: - Скажите мне, прошу вас! Пожалуйста, это важно!
- Как вы разнервничались, - всё-таки удивился Гарри. – Нельзя творить такое ни с кем. Нельзя было убирать оттуда дементоров. Всё, что мы можем, чтобы это исправить – это отпустить тех, с кем мы так чудовищно обошлись. Вам, вероятно, это непонятно?
Малфой сжал губы, помолчал немного и сказал – очень чётко и медленно:
- А как вы думаете,
почему они их убрали?
- Да потому что после той войны мы все… я сам первый требовал этого! Я…
- Нельзя же в сорок лет быть таким эгоцентриком! - не сдержался Малфой – Гарри запнулся на полуслове и замолчал, а тот продолжил, - не обижайтесь, прошу вас. Мы все эгоцентрики, и в сорок, и в восемьдесят… но вам не кажется некоторым преувеличением полагать, что ваше мнение на сей счёт оказалось настолько весомым для тридцати четырёх членов Визенгамота?
- Откуда вы…
- Так ведь это публиковалось, - пожал он плечами. – Вы вряд ли помните, но в «Пророке» об этом рассказывалось со всеми подробностями – там разве что имена голосовавших не называли, но цифра была. Я тогда пребывал в таком ужасе от случившегося, что статью запомнил, кажется, наизусть.
- Допустим… наверное. Не помню. Не важно. И что? Что вы сказать-то хотите?
- Я хочу сказать, что у тех, кто принял такое решение, должны были быть к тому какие-либо причины, и я очень сомневаюсь, что среди них была необразованность. Мистер Поттер, - видя, что тот слушает уже внимательнее, он, кажется, перевёл дух и заговорил медленнее, - среди членов Визенгамота нет и никогда не было никого, кто не знал бы основных магических законов.
- Я тоже член Визенгамота, - ехидно напомнил Гарри.
- Верно, как начальник аврората. Хорошо, допустим, там есть ещё пара-тройка таких же как вы – практиков, - Малфой слегка улыбнулся, успев предотвратить его реплику, - но именно пара-тройка, а не тридцать четыре. Уверяю вас, они все… или почти все – прекрасно знали, что делают. Никогда не считайте других глупее себя, - серьёзно сказал он. – Я, к несчастью, выучил этот урок очень поздно, но зато накрепко.
- Я не верю… не хочу, - Гарри упрямо мотнул головой, прекрасно понимая, что врёт.
- Я понимаю… теоретически – но понимаю. Но подумайте сами. Вы правда верите, что пятьдесят старых, опытных волшебников, которые являются если не одними из лучших, то уж точно не самыми скверными магами, могут такого не знать?
- Хотите сказать, - он вдруг почувствовал, что очень от всего этого устал. Наплевав на приличия, он подошёл к столу, взял стоящий у него стул и сел на него верхом, положив ладони и подбородок на его спинку и так глядя на собеседника, - что Визенгамот приговорил их к этой пытке сознательно? Отомстил, то есть?
- Отомстил? – теперь удивился уже Малфой. – Нет, я совсем не думал о мести… вовсе нет. Да и способ какой-то странный… не дети же. Нет, не думаю.
- А что же вы думаете?
- Я думаю, что они знали, что рано или поздно кто-нибудь кроме вас сделает то, что вы сейчас собрались сделать.
- Это почему?
- Да потому что это просто напрашивается, - Малфой взял второй стул и тоже сел на него, правда, нормально. – Это же и вправду чудовищно. Шеклболт привёл в министерство массу приличных людей – просто методом исключения кто-то из них рано или поздно додумался бы до того, что должно происходить с волшебниками, запертыми на десятилетия без возможности колдовать. Ну а нет – там же не только мои бывшие сотоварищи сейчас находятся, туда же продолжают отправлять, верно? И далеко не всех – навсегда? Рано или поздно кто-нибудь отправится туда лет на десять, а потом выйдет – и его все увидят. Так или иначе, происходящее должно было всплыть.
- И что? – мрачно спросил Гарри.
- А то, что рано или поздно случился бы скандал. И дела были бы пересмотрены. И тех, кто просидел там так долго, конечно же, отпустили бы. Возможно, даже безо всяких магических ограничений.
- Ваши три минуты истекли, - напомнил Гарри. – Можно покороче?
- Разумеется. И что мы получим в итоге? Мы получим прецедент основания для освобождения пожизненно осужденных – по причине смены типа стражи в Азкабане.
- При чём здесь смена стражи?! Причина совсем не…
- Посмотрите на это как юрист, - оборвал его Малфой. – Так вот с юридической точки зрения развернуть всё это таким образом – можно. Потому что формально это ведь действительно так: сменился тип стражи с правильного на неправильный – люди пострадали – их надо выпустить. Вы представляете, какие последствия всё это может иметь со временем?
- По-моему, вы фантазируете, - Гарри пожал плечами.
- Хорошо! – Малфой поднял руки. – Хорошо, упростим: получаем, что если убрать из Азкабана дементоров, а потом посадить туда волшебника на достаточно долгое время – то потом можно будет требовать его освобождения, потому что вы именно это сейчас собираетесь сделать. Вы думаете, если их убрали один раз, второй сделать это будет невозможно? Мистер Поттер, пожалуйста, подумайте над тем, что я сказал вам – подумайте, поговорите с юристами… они объяснят вам лучше меня – если сейчас пересмотреть дела по такой вот причине, то потом из Азкабана можно будет, при известной сноровке и выдержке, освободить кого угодно. И помешать не получится: прецедент-то вы создадите! А то, что было сделано однажды, всегда можно повторить. Вы такой мир хотите своим детям оставить?
Гарри молчал. То, что он услышал, было очень… слишком логично. И отвратительно.
- Я не знаю… мне надо подумать, - наконец сказал он. – Вы умеете переворачивать всё с ног на голову… но я подумаю о том, что вы сказали.
- Подумайте, пожалуйста, - попросил Малфой. – Если вы запустите этот процесс, остановить его уже не получится…
- Скажите мне, - жёстко спросил Гарри, - вы что-то знаете о том заседании?
- Знаю… хотя больше о людях, - кивнул тот. – Я расскажу – всё, что хотите. Спрашивайте.
- Не сейчас, - Гарри встал. – Мне нужно обдумать всё это – по крайней мере до завтра. Или дольше. Пока я хочу, чтобы вы ни с кем это не обсуждали.
- Да с кем мне тут обсуждать? – пожал Малфой плечами.
- А это мысль, - Гарри нехорошо улыбнулся. – Я, конечно, не имею права этого делать, но у меня сейчас большой соблазн запереть вас тут до завтра – как вы сами и предлагали. И окна закрыть.
- Если вам так будет спокойнее, - кивнул Малфой, - то пожалуйста. У меня нет сейчас никаких срочных дел.
- Чтоб вас, - пробормотал себе под нос Гарри, подумав, что, кажется, никто никогда не удивлял его с такой силой и частотой как Малфой. – Я вернусь завтра вечером и всё открою, - он встал.
- Только попросите вашу жену как-нибудь присылать мне еду, - попросил Малфой. – Я, безусловно, могу голодать и дольше, но если это не является обязательным условием…
- Хорошо, что сказали, - Гарри сдержанно улыбнулся. – Я передам. Доброй ночи, мистер Малфой.
Глава 30Уйти-то Гарри ушёл, но легче ему не стало. Он даже не знал, куда ему, собственно, сейчас отправляться: говорить с женой у него не было сил, возвращаться на работу было бессмысленно, никаких срочных дел там не имелось, расследование пока застопорилось… Гермиона наверняка уже была дома, и поговорить сейчас с ней наедине не получится – вернее, может быть, и получится, но Рон очень обидится, а ещё и на это у Гарри сил не было тоже – оставался, как ни странно, только Азкабан. Можно было ещё, конечно, просто отправиться спать в какую-нибудь маггловскую гостиницу, но это было бы как-то совсем уж глупо. Гарри стало смешно: выбирая между маггловской гостиницей и Азкабаном, он определённо склонялся ко второму. Впрочем, заснуть ему сейчас всё равно вряд ли бы удалось.
Правда, пока он добирался до Азкабана, то почти что засомневался в своём выборе: погода стояла отвратительная, дул сильный ветер, лил дождь, и до места Поттер добрался, промокнув и промёрзнув насквозь. Высушиться было недолго, а вот согреться не получилось – немного, правда, помог горячий воздух из палочки, но к делу Гарри всё равно приступил измотанным и замёрзшим.
Он намеревался обойти все камеры и решил начать с нижних – то есть с тех, где содержались бывшие Упивающимися смертью.
Первая камера, в которую он зашёл, принадлежала Эйвери. Гарри, который на сей раз взял с собой лампу, стоял и рассматривал спящего заключённого. Выглядел тот, пожалуй, немного получше Лестрейнджа, но куда хуже Макнейра. Такой же худой, как они, такой же седой, он казался старым, больным, но всё же не умирающим. Волосы у него вились от природы, и сейчас, длинные и разбросанные по подушке, придавали ему сходство с немолодой и довольно симпатичной женщиной, которое портила только длинная тоже волнистая борода. Спал он, закутавшись в одеяло, и рук его Гарри не видел: в этой камере тоже было очень сыро – вода, правда, под ногами не хлюпала, но на этом различия с камерой Лестрейнджа и заканчивались. Гарри поднёс лампу поближе к лицу Эйвери, пристально его разглядывая – и свет, видимо, разбудил заключённого: его веки дрогнули, он поморщился, словно то ли досадуя, что его разбудили, то ли от боли, и открыл глаза. Гарри внутренне вздрогнул в этот момент – но нет, взгляд был нормальным, только испуганным и сонным.
- Простите, что напугал, - сказал Гарри, отодвигая лампу так, чтобы осветить ею себя. – Я Гарри Поттер. Хочу поговорить с вами.
Он сотворил стул и сел недалеко от кровати, поставив между ними лампу. Заключённый молча смотрел на него – Гарри с замиранием сердца ждал, пока тот начнёт двигаться: он мог, конечно, просто приказать ему встать, но ему хотелось поговорить, и подобный приказ казался не лучшим началом для разговора.
- Что вам нужно? – наконец спросил тот, не делая, впрочем, никаких попыток пошевелиться.
«Значит, зрение и слух в порядке», - с облегчением подумал Гарри, и повторил:
- Поговорить. Я могу попросить вас сесть?
- Зачем?
- Мне кажется, так будет удобнее разговаривать на равных.
- На равных? – Эйвери усмехнулся. У него были большие и выразительные глаза, которые сейчас отразили такую бездну презрения, которой, как Гарри подумал, позавидовал бы даже Малфой. – Какое у вас забавное представление о равенстве.
Говорил он тоже отлично и совсем не напоминал человека, промолчавшего двадцать лет.
- Я не стану настаивать, - кивнул Гарри. – Делайте как вам нравится.
- Как вы нынче любезны… Гарри Поттер, - он сел – движение показалось Гарри замедленным и неуверенным, и он заметил, что узник даже не попытался поправить упавшее одеяло, которое закрывало теперь колени и лежащие на них кисти рук. – Здесь, знаете, скучно. Я вас послушаю.
Настроение у Гарри немного улучшилось. Ему, пожалуй, даже нравилось такое поведение – раздражало, конечно, но отчасти и нравилось: ему хотелось надеяться, что, окажись он в том же месте, сам вёл бы себя так же.
- Хотите выйти отсюда? – спросил он, внимательно наблюдая за узником. Тот удивился, но как-то недостаточно, на взгляд Гарри – вскинул брови, губы дрогнули, но заговорил он не сразу:
- Конечно. А что, есть шанс?
- Шанс есть всегда. Так хотите?
- Какова цена?
- Вот так сразу? – подыграл ему Гарри, изображая некоторое удивление.
- А что тянуть? Вы же для чего-то пришли. Да ещё, кажется, ночью? Что случилось у господина Поттера, что он является посреди ночи к старому Упивающемуся смертью?
- Что вы будете делать, когда уйдёте отсюда?
- Читать. Есть. Гулять. Жить, - мгновенно ответил он. – Вы же всё равно наложите какие-то ограничения. Но это не важно. Так что я должен сделать, чтобы выйти?
- А на что вы готовы?
- Да почти что на всё.
- Расскажите о Малфоях, - Гарри стало любопытно, как далеко тот зайдёт в своём столь очевидном желании выйти. «Трус», - вспоминал он характеристику, данную ему двумя его бывшими товарищами, явно по-хорошему к нему настроенными.
- Что рассказать?
- Всё, что помните. Мы собираемся пересмотреть старые дела, - совершенно честно пояснил он. – Так что если вы нам чем-то поможете, то тем самым вы поможете и себе.
- Спросите лучше о ком-то другом, - попросил Эйвери.
- Спрошу, - кивнул Гарри. – Но начать я хотел бы с них.
- Да нечего говорить… Малфой же половину войны отсидел здесь, а когда вернулся, Лорд у него почти сразу палочку отобрал, - он усмехнулся, - вот он и сидел в своём доме, тот его даже и не выпускал никуда… забавное было зрелище, - он усмехнулся снова. – В доме командовала Беллатрикс… как она ставила его на место – приятно вспомнить!
«Может, и трус, - думал Гарри, слушая всё это, кивая и вставляя время от времени соответствующие реплики, - но не подлец и совсем не дурак…» В рассказе Эйвери – быстро становившемся всё более складным и образным – Малфой выступал весьма несимпатичным, но совершенно безвредным и даже, пожалуй, невинным: эдакий проштрафившийся напыщенный болван, который даже не понимает, что потерял всю власть и влияние, и выглядит смешно и жалко, но которому при всём желании совершенно нечего предъявить. Картинка выходила настолько характерной и яркой, что не поверить в неё было практически невозможно.
- Это всё мало помогает, - наконец сказал Гарри. – Спасибо вам за рассказ, но, боюсь, толку от него мало.
- Ну… чем смог, - тот насмешливо улыбнулся. – Память уже не та, знаете… столько лет здесь…
- Я не смогу помочь вам, если вы не поможете мне, - настойчиво повторил Гарри. Но это не сработало:
- Ну, что ж поделать… жаль, - заключённый пожал плечами, и Гарри понял, что тот над ним просто смеётся.
- Вы молодец, - помолчав, серьёзно проговорил Гарри. – Я умею ценить верность. На самом деле, я сказал правду: мы действительно будем пересматривать старые дела. Но новых не будет. Бог с ними с Малфоями, я хотел расспросить вас о вас. Расскажете?
Тот какое-то время молча изучал Гарри, потом слегка пожал плечами и кивнул:
- Спрашивайте. О себе – всё что угодно.
Гарри вдруг вспомнил слова Макнейра о том, что Эйвери душу продаст за кусок вишнёвого пирога, и пожалел, что ничего не принёс с собой – а раздобыть здесь еду, отличную от обычного рациона, было практически невозможно. Эйвери весьма впечатлил его тем, что, не задумавшись, отказался от шанса выйти на свободу, заплатив за это доносом на своего бывшего товарища, и ему хотелось сделать для него какую-нибудь приятную мелочь. Он поискал у себя в карманах и наткнулся на половину шоколадной плитки – их вечно подсовывала ему Молли, и время от времени Гарри использовал их в качестве ланча, когда было много работы, и не было времени ни на что отвлекаться. Предлагать половину было не очень вежливо – но, с другой стороны, они и не в светской гостиной сейчас сидели.
Гарри вытащил шоколад и протянул его Эйвери:
- Примете в качестве извинения за мою провокацию?
Тот буквально прилип взглядом к плитке – Гарри подумал, что он сейчас облизнётся – и резко кивнул: волосы упали на лицо, но поправлять их он не стал.
- Отлично, - Гарри положил шоколад на постель. Тот продолжал смотреть на него, не отрываясь, и Гарри сообразил, что узник не хочет демонстрировать аурору свою нынешнюю неловкость. Он обругал себя за недогадливость и задумался, что теперь делать: есть шоколад при нём Эйвери явно не будет – но и думать ни о чём другом тот, кажется, способен сейчас не был, поэтому разговор вряд ли получится.
- Я к вам скоро вернусь, - сказал он, вставая и делая вид, что вспомнил вдруг что-то срочное. – Надеюсь, вы ещё не успеете снова уснуть, и мне не придётся будить вас второй раз, - он быстро вышел из камеры.
Закрыв дверь, он прислонился к ней спиной – голова коснулась чего-то неровного, он обернулся и увидел мелко зарешеченное окошко, о существовании которого совершенно забыл и которым тут же воспользовался по назначению.
Эйвери уже ел. Медленно, и в то же время очень жадно, почти сладострастно, он держал шоколад в руках, медленно облизывая его, словно боялся, что иначе не выдержит и съест всё разом, слишком быстро потратив это неожиданное угощение. Его наслаждение было настолько явным и сильным, что казалось почти неприличным – но Гарри сейчас занимало совсем не это. Он смотрел на его руки и чувствовал, как у него холодеет внутри, и как поднимается к горлу тошнота – вечная его спутница в таких ситуациях. До сих пор он был уверен, что ничего чудовищнее того, что увидел у старшего Лестрейнджа, он уже не встретит, но он ошибся. Эти руки были страшнее: совсем высохшие, они мелко дрожали, ногти на них почти полностью разрушились и представляли собой какие-то тёмные комки. Было видно, что Эйвери управляет руками с огромным трудом – время от времени он промахивался, поднося шоколад к лицу, и по его реакции было похоже, что подобное для него привычно. Предплечья, насколько мог видеть Гарри, были такими же высохшими и покрытыми тёмными пятнами. Ему вдруг вспомнилась чёрная, неживая рука Дамблдора, с которой тот проходил свой последний год жизни – за исключением цвета, было очень похоже…
Гарри отвернулся от окошка и прижался лицом к холодной стене. Сейчас все рассуждения Малфоя о создаваемом судебном прецеденте выглядели несущественными деталями, которые легко отметались вот этими высохшими руками, похожими уже даже не на птичьи лапы, а на обломанные сухие ветки.
Постояв так ещё какое-то время, Гарри вновь заглянул в окошко и увидел, что заключённый вновь уже просто сидит на кровати, спрятав руки под одеяло – значит, пора была возвращаться.
- Ещё раз простите, - сказал он, заходя в камеру. – Итак, я хотел бы, чтобы вы рассказали, как и почему пришли к Волдеморту.
- Отец привёл, - просто ответил тот.
- Ваш отец тоже был Упивающимся?
- Нет, конечно, - он удивился. – Он же не идиот.
Гарри кашлянул, но, кажется, прозвучавший ответ нисколько не смутил самого отвечающего.
- А вы, значит, - не удержался Гарри, и, к его удивлению, тот кивнул:
- А разве не видно?
Гарри рассмеялся.
- Во всяком случае, чувство юмора вы сохранили.
- А что ещё остаётся? – тоже улыбнулся тот. У него было приятное лицо – в обычное время оно должно было быть круглым, но сейчас исхудало и приобрело несвойственную ему, по всей видимости, рельефность. Его не портила даже длинная борода (Гарри снова подумал, что заключённых, по всей видимости, принципиально не бреют), напротив, придававшая ему солидность и даже какое-то благородство.
- Завтра вас переведут наверх, - пообещал ему Гарри, - и осмотрят целители из Мунго. Вы выглядите истощённым, и мне кажется, что вам потребуется более интенсивное питание.
- Вы меня подкупаете, - Эйвери снова заулыбался. – Я совсем не против, но почему?
- Может быть, вы мне симпатичны, - пошутил Гарри.
- Тогда у вас самый извращённый вкус из всех, кого я знаю, - было похоже, что тот любил шутить и с удовольствием использовал внезапно подвернувшуюся возможность.
- Я вообще уникален, - согласился Гарри. – Так что, отец привёл вас, сам метку не принял, а вас заставил?
- На самом деле, он был в ярости, когда узнал, - Эйвери продолжал улыбаться, но теперь к улыбке примешивался какой-то мстительный оттенок.
- В ярости? Почему?
- Ну, сам-то он этого столько лет избегал, продолжая при этом входить в ближний круг… а его сына Лорд поймал за несколько месяцев. Это было, я думаю, очень обидно.
- Так вы что… назло ему это сделали? – с изумлением спросил Гарри.
- Назло, - кивнул Эйвери и рассмеялся. – Дурак я был совсем, да?
- Да, - честно признался Гарри. – Ну вы даёте… я что угодно предполагал, но такое…
- Ну, мне кажется, я достаточно расплатился за свою глупость? – весело спросил он. У него была хорошая улыбка, всегда отражающаяся в его больших светлых глазах – Гарри не помнил их цвет, а в свете лампы разобрать его было сложно. – Вы даже не представляете, сколько раз я потом об этом пожалел.
Они замолчали.
- Хотите ещё что-то узнать? – спросил наконец Эйвери.
- Пока нет, - Гарри встал. – Я зайду к вам ещё через пару дней. Последний вопрос: вы помните, скольких убили?
Тот моргнул.
- Не знаю… я… я правда не знаю. Я не люблю убивать, - тихо ответил он, и Гарри ему поверил.
Глава 31Следующей была камера Яксли.
Разговор не вышел. Вернее, вышел, но слишком уж предсказуемо: Яксли откровенно пытался угадать, что от него хочет услышать Гарри, и завёл скучную песню о том, как он ошибался, как раскаивается, как понял и осознал, и готов искупить, как сожалеет обо всех своих ошибках, как он боялся за свою жизнь, как был чудовищен Лорд… да простит его господин аурор – лорд Волдеморт, конечно, как он ведь не выдал же ему их убежище, потому что на самом деле он всегда понимал, какое несчастье тот представляет для всей Британии (проверить про убежище было уже невозможно, и они оба понимали это), как он даже в битве очень старался никого не убить – вон, например, профессор Хогвартса Флитвик, ведь он же не убил его, хотя был момент, был, но он, Яксли, и в мыслях не имел убивать такого уважаемого профессора… то есть он вообще не имел в мыслях никого убивать, а уж тем более столь уважаемого… Гарри слушал его со смесью тоски и брезгливости, вставлял нужные фразы в нужных местах – но больше смотрел, чем слушал. И то, что он видел, ему очень не нравилось. Выглядел Яксли плохо: на лицо почти так же, как Эйвери, но руки у него сохранились получше, и общая его подобострастность никак не скрывала его глубокую уверенность в том, что он вот-вот переиграет этого глупого аурора, явившегося, наконец, дать ему шанс. В конце концов Гарри оборвал разговор, пообещал и его перевести наверх и прислать целителя, и ушёл, пожалуй, ещё в более разобранном состоянии, нежели приходил – из-за чёткого ощущения, что отпускать этого человека нельзя, потому что ни секунды он ни о чём не жалеет, и окажись на свободе – начнёт пробиваться наверх, и ведь пробьётся, если проживёт достаточно долго… Гарри видел уже таких, потихоньку, по одному-два появляющихся то в одном, то в другом отделе министерства: команда, собранная Шеклболтом, начинала потихонечку разбавляться другими людьми, и среди них попадались не самые приятные личности.
Однако если выпускать – то выпускать всех… он ведь решил именно так, разве нет? Иначе теперь будет неправильно…
Он глубоко вздохнул и потёр уставшее лицо руками. Продолжать не хотелось, но надо было закончить хотя бы с бывшими Упивающимися – и хорошо бы за один раз. Потом уже можно будет беседовать с теми, кто его действительно заинтересует, но раз уж он здесь…
«Как странно вышло, - подумал вдруг он, - а ведь, кажется, выпади тогда какое-нибудь другое имя вместо Макнейра, я бы был уже мёртв…» Раздумывая над этим, он прошёл пару дверей, остановился перед третьей, решив пока что не возвращаться – и, отперев её, распахнул, не посмотрев на табличку и не зная, кого встретит внутри.
И напрасно, потому что тот, кто там был, молча бросился на него и с такой силой вцепился в шею, что Гарри в первый момент едва не задохнулся. Дальше, разумеется, было просто: вывернуться, оторвать руки… и только потом он вспомнил о палочке и, воспользовавшись ей, наконец рассмотрел нападавшего.
Вернее, нападавшую – это оказалась женщина. Алекто Кэрроу. Потирая шею, Гарри подошёл к ней, лежащей теперь на полу и, заглянув в глаза, увидел в них чистейшее безумие. Обездвиженная, Алекто скалила свои мелкие, как у какого-то зверька, зубы и глухо рычала. Как ни странно, в остальном она выглядела довольно неплохо: то ли была не слишком сильной волшебницей, то ли безумие защитило её тело от разрушения, взяв на себя всю неиспользуемую магию. Разбираться Гарри совсем не хотел – он просто ушёл, только от самой двери освободив её от заклятья и услышав, как она со своей стороны бросилась на дверь с глухим стуком.
Гарри немного постоял за дверью, растирая шею и думая о том, что если выпустить сейчас эту женщину, то придётся, видимо, навсегда запереть её в Мунго. Никакой жалости он не чувствовал – омерзение было, досада была, но стоило ему вспомнить рассказы жены о том, что когда-то давно творила эта женщина в школе с детьми, как он поймал себя на мысли о том, что возмездие, по всей видимости, всё-таки существует.
На соседней камере была табличка с именем её брата, но на данный момент с Гарри было довольно Кэрроу, и он решил разбавить их кем-нибудь, поэтому перешёл коридор по диагонали и посмотрел, что написано на очередной двери.
«Рабастан Лестрейндж».
- Ладно,- с нервным смешком согласился Гарри, - значит, пройдёмся сначала по сумасшедшим, - и начал как можно тише отпирать дверь.
На сей раз, впрочем, на него никто не кидался – узник спал. Лежал он отвернувшись к стене, и поэтому ничего кроме длинных седых волос и одеяла Гарри в первый момент не увидел. Он вошёл, закрыл за собой дверь, сотворил себе стул и сел на некотором расстоянии от кровати, поставил лампу между ней и собой, и только после этого громко позвал:
- Мистер Лестрейндж!
Тот вздрогнул и быстро приподнялся на локте – Гарри обрадовала скорость его реакции, поскольку она как минимум свидетельствовала о том, что физическое состояние узника допускает подобные быстрые движения.
- Я Гарри Поттер. У меня к вам есть разговор. Пожалуйста, повернитесь ко мне лицом.
Тот подчинился – Гарри на всякий случай не убирал далеко палочку, вполне допуская, что тот сейчас кинется на него. Однако ничего такого не произошло: узник просто обернулся, потом развернулся на кровати, потом сел и слегка склонил голову, внимательно изучая Гарри вполне здоровыми на вид глазами. Рук его Гарри не видел – они остались под одеялом – но лицо младшего Лестрейнджа выглядело вполне прилично: конечно, оно было худым и, насколько Гарри мог разглядеть в неярком жёлтом свете лампы, нездорово бледным, но взгляд был вполне осмыслен, а длинные, поредевшие с боков надо лбом, волосы и борода – довольно ухожены, во всяком случае, насколько это было возможно в таких условиях.
- Чему обязан? – неожиданно вежливо спросил узник.
- У меня есть к вам вопросы, - сказал Гарри. Какое-то время они разглядывали друг друга, потом заключённый кивнул и сказал на удивление любезно улыбнувшись:
- Счастлив буду ответить.
Пока что его облик и речь ничуть не напоминали безумца, но Гарри уже доводилось встречать такие формы умопомешательства, при которых переход от относительно нормального состояния к своей противоположности осуществлялся мгновенно. Вообще-то, как раз с Рабастаном Гарри беседовать особенно не планировал: тот казался почти безумным уже двадцать лет назад, на суде, и за прошедшее время должен был совсем лишиться рассудка.
- Вы знаете, где находитесь? – подумав, всё-таки спросил Гарри и услышал в ответ смешок:
- Рискну предположить, что это Азкабан. Я угадал?
- Верно, - Гарри кивнул.
- Гадаете, не сумасшедший ли я? – спросил узник, опять усмехнувшись.
- Была такая мысль, - согласился Гарри.
- Я бы тоже очень хотел это знать, - Лестрейндж улыбнулся, на миг показав почерневшие, совершенно разрушившиеся зубы. – Мне кажется, что я вполне нормален. Но, с другой стороны, говорят, что это один из признаков сумасшествия, верно?
- Говорят, - согласился Гарри опять.
- Так о чём вы хотели поговорить? Господин… Поттер. Гарри Поттер, - он выговорил его имя так, словно бы называл какое-то неизвестное и, по всей видимости, опасное растение. – А вы уже совсем взрослый… сколько лет прошло?
- Двадцать.
- Двадцать, - задумчиво повторил Рабастан. – Надо же… как быстро время летит… а что мой брат? Жив?
- Жив, - разговор Гарри не нравился, хотя он не смог бы объяснить, почему.
- Хорошо, - он буквально просиял, и лицо его стало совершенно счастливым. – Так зачем вы пришли?
- Мы готовим пересмотр некоторых дел, - снова подумав, сказал Гарри – просто чтобы увидеть его реакцию. Она оказалась достаточно неожиданной:
- Отпустите его? – то ли спросил, то ли попросил Лестрейндж.
- Кого?
- Руди, - он опять склонил голову, разглядывая Гарри очень внимательно. – А?
- Почему его, а не вас?
- Нет, - он засмеялся. – Меня нельзя. Одного – точно нельзя. Лучше отпустите его. Белла же умерла.
- Беллатрикс? Ваша невестка?
- Да, она. Белла Блэк. Ведь она умерла?
- Умерла, - Гарри кивнул.
- Хорошо, - он опять улыбнулся. – Она была дьяволом. И поймала Руди.
- Поймала?
- Да, - он хихикнул. – Поймала. Красивая девочка… умная… сильная… и Руди попался.
В его манере разговора определённо было что-то неестественное и ненормальное, но всё же он говорил, и говорил – во всяком случае, пока – вполне связно.
- Вы не любили её?
- Беллу?
- Да. Беллатрикс.
- Её нельзя было любить, - он покачал головой. – Руди это тоже понимал. Но было поздно.
- Потому что она его поймала?
- Вам кажется всё-таки, что я сумасшедший, - сказал он, откидывая одеяло и поднимая правую руку. Она была худой, какой-то тёмной, но довольно подвижной, и выглядела хотя и больной, но определённо живой. – Подойдите сюда, - сказал Рабастан, поманив его пальцем с обломанным ногтем. – Не бойтесь. Я вас не трону.
- Я не боюсь, - Гарри улыбнулся, вставая и медленно подходя к нему. Тот потянулся и взял его за руку – ладонь узника была ледяной, но всё же не производила впечатления мёртвой. – Позвольте немного подержать вас так, - попросил младший Лестрейндж, заворожённо глядя на его руку. – Я… сколько вы сказали? Двадцать лет не касался чего-то живого. Я не причиню вам зла. Вы пока спрашивайте. Вы садитесь, - он отодвинулся как можно дальше к стене, освобождая Гарри место у себя на кровати. Тот сел, чувствуя себя одновременно неловко и настороженно.
- Кто из вас с братом первым пришёл к… - Гарри запнулся и в последний момент решил, что не стоит сейчас называть это имя, - лорду?
- А что, его до сих пор не называют? – удивлённо спросил узник – он держал руку Гарри обеими ладонями и тихонько баюкал её в них – это было так странно и жутко, что Гарри никак не мог до конца от этого абстрагироваться. – Вол-де-Морт, - медленно, по слогам выговорил Рабастан. – Он ведь тоже умер?
- Тоже, - подтвердил Гарри.
- Вы убили его. Я помню.
- Я, - Гарри кивнул.
- Вы молодец, - Рабастан улыбнулся и вдруг коснулся ладонью его щеки. Гарри едва не отшатнулся от неожиданности, отвращения и внезапно пронзившей его жалости. Лестрейндж чем-то напомнил ему бездомную ластящуюся собаку, страшную, старую и шелудивую, которую все гонят, и которая готова бежать на любой ласковый взгляд. От того человека, которым Гарри его помнил, в Рабастане не осталось, кажется, ничего – а впрочем, Гарри видел его всегда только мельком, кажется, в битве и ещё в воспоминаниях на суде – и, по сути, совершенно его не знал. Но на грозного Упивающегося этот человек сейчас похож совсем не был. – Спасибо, - почти прошептал Рабастан, опуская руку. – Что вы спросили? Кто первым пришёл?
- Да.
- Я, - по его губам скользнула грустная улыбка. – Я был тогда ещё школьником… совсем глупым и совсем сумасшедшим. Вот тогда я правда был сумасшедшим… а теперь нет. Больше нет. Знаете, это странно… но, наверное, это даже хорошо, что я попал в Азкабан. Но вам ведь это не интересно… я вам ответил?
- Да, - Гарри с трудом заставлял себя смотреть на него. Последнее, что он предполагал почувствовать к этому человеку – жалость – захватывало его с каждой секундой всё больше, и ему это было очень неприятно.
- Спросите ещё, - попросил тот. – Я давно… очень давно ни с кем, кроме себя, не разговаривал. А это совсем другое… спросите?
- Спрошу, - Гарри сглотнул. – Почему вы к нему пришли?
- Потому что был су-ма-сшед-шим, - повторил он нараспев. – Мне нравилось драться. И нравилось всех пугать. Я тогда казался себе таким сильным… Таким живым и сильным… А знаете, что самое скверное я сделал в жизни?
- Что?
- Это я подал Вол-де-Мор-ту идею их поженить, - он смотрел грустно, и взгляд его был совершенно ясным. – Мне казалось, что это будет забавно… Руди и так бегал за ней как собачка… Мне даже было обидно… Я привык, что он бегает за мной. С детства…
Он замолчал и опустил голову. Гарри остро захотелось его утешить, но он только спросил:
- Вы ревновали?
- Да, - он кивнул и когда поднял голову, Гарри увидел, что по его щекам текут слёзы. – Отпустите его, пожалуйста, - жалобно попросил Рабастан, сжимая его руку в своих.
- Это не я решаю, - мягко ответил Гарри. – А что же вы сами? Вы разве не хотите на волю?
- Я? – он очень удивился. – Но вы же не можете отпустить нас двоих… кто-то же должен остаться здесь! Лучше пусть я останусь… мне здесь совсем даже не плохо, - он улыбнулся. – Здесь спокойно. И тихо. Темно только, и гулять негде. Но это не важно. Отпустите его!
- Я… пока что я просто переведу вас обоих наверх. Там суше, и светлее… и ещё я пришлю к вам целителя, пожалуйста, позвольте ему вам помочь!
- А Руди?
- И его тоже. Его тоже переведут, и целитель к нему придёт.
- Спасибо, - Рабастан улыбнулся и неожиданно обнял его – Гарри так растерялся, что замер, и только когда тот положил голову ему на плечо, опомнился и тоже приобнял его в ответ и даже погладил его по волосам – они оказались влажными на ощупь и очень мягкими. – Вы извините, - сказал узник, отпуская его и заглядывая ему в глаза, - я просто так давно не касался чего-то живого…
- Я понимаю, - мягко ответил Гарри и встал. – Я ещё зайду к вам, когда вы уже будете наверху. А сейчас – доброй ночи.
- Доброй ночи, - повторил Рабастан, улыбаясь ему и прижимая к щекам свои ладони, ещё хранившие тепло его рук.
Глава 32Выйдя из камеры, Гарри сел на пол прямо в коридоре, прислонившись спиной к двери и закрыл глаза. Его немного трясло, и он обхватил плечи руками, успокаиваясь и согреваясь одновременно. Увиденное только что было куда более страшным и странным, чем накинувшаяся на него Кэрроу или даже старший Лестрейндж. Он словно пообщался с ребёнком, спрятанным в тело старика, и этот ребёнок – светлый, добрый и грустный – был единственным, что осталось от личности одного из самых известных сторонников Волдеморта. Уверенность в необходимости пересмотра всех дел, поколебленная разговором с Малфоем и посещением камеры Яксли и Кэрроу, вернулась – но впереди было ещё четыре визита.
Гарри задумался, кого готов видеть сейчас, и решил, что оставит Кэрроу и Руквуда напоследок, а пока что поговорит с Роули или Селвином. Второй был интереснее – Гарри помнил упомянутую Макнейром жену, по слухам, убитую им, и дочь, с которой было «что-то не так» - на нём Поттер и остановил свой выбор.
Опять отпираемая дверь, спящий узник, сотворённый стул и лампа, стоящая между ним и кроватью, опять привычное:
- Мистер Селвин! Я Гарри Поттер, у меня есть к вам разговор.
Тот проснулся сразу, но обернулся небыстро, а когда это всё же случилось, Гарри увидел глубокого старика – со сморщенным бледным лицом и красными слезящимися глазами под набрякшими веками, который подслеповато щурился на свет и вытирал слёзы дрожащей, скрюченной в птичью лапку рукой.
- А-а, - протянул он. – Пришли-таки.
Приветствие было странным, но Гарри кивнул и спросил:
- Вы меня ждали?
- Все всегда приходят, - сказал старик – речь звучала невнятно, вероятно, из-за проблем с зубами, но держался он прямо и казался необъяснимо довольным. – Как ваше имя, вы сказали?
- Я Гарри Поттер.
- О, мистер Поттер, - он сделал похожее на поклон движение. – Я бы вам поклонился, да мне это непросто… здесь слишком скверный климат, знаете ли.
- Это тюрьма, а не курорт, - сухо заметил Гарри. – Я бы хотел задать вам несколько вопросов.
- Вопросы, - кивнул тот. – Ну конечно. Конечно, у вас есть вопросы. Спрашивайте, молодой человек. Я постараюсь быть вам полезным.
- Вы были когда-либо женаты?
- Я? Женат? – он растерянно поморгал. – Но при чём здесь… какое это имеет отношение к делу?
- Ответьте на вопрос, мистер Селвин. Вы были женаты? Когда-нибудь?
- Это не важно, - он сердито нахмурился. – Всё это не имеет отношения к делу, молодой человек. Вы ведь не за этим пришли!
- У вас есть дети?
- Это вас не касается! – крикнул он и тут же закашлялся надрывно и сухо. – Вы задаёте неправильные вопросы, молодой человек. Там мы с вами ни о чём не договоримся!
- Нам не о чем договариваться, - возразил Гарри. – Вам просто нужно ответить на несколько вопросов, мистер Селвин. Для начала я хочу выяснить ваше семейное положение. Я услышу ответ?
- Я вдовец, - сердито ответил он. – И мне ничего неизвестно ни о каких моих детях.
- Неизвестно – о том, что с ними сейчас, или о том, есть ли вообще они? – безжалостно уточнил Гарри.
Лицо старика дёрнулось, словно он хотел плюнуть в Гарри, но он сдержался и выдавил:
- Ничего не знаю о них. И знать не хочу.
- Ваша дочь родилась сквибом?
Это было просто предположение: Гарри так и не нашёл никакой информации о семейном положении Селвина – но по его реакции Гарри понял, что угадал. Ему стало очень противно, но внешне он оставался спокойным, разглядывая сидящего перед ним узника и гадая, что должно твориться в душе человека, выбросившего из своей жизни единственное, судя по всему, дитя, и не пожалевшим об этом даже после двадцати лет одиночного заключения.
- Почему вы пришли к Волдеморту? – наконец спросил Гарри. Ответ он получил вполне ожидаемый: что-то о том, что их семья – одна из самых старинных в Британии, что лично он, Ангвис Селвин, должен был позаботиться о продолжении своего рода и просто не мог позволить себе погибнуть, и потому, когда «этот волшебник» - Селвин называл Волдеморта исключительно так – нашёл его, ему пришлось сделать вид, что он разделяет его идеи… он ведь был уже немолодым человеком и испугался… но даже будучи вынужденным к нему присоединиться он очень старался никому не причинять вреда – мистер Поттер ведь должен помнить, что он не позволил поймать его вместе с друзьями в доме мистера Лавгуда, разве нет? Мистер Поттер же понимает, что это не было случайностью – просто он, Селвин, очень плохо его ловил, ведь иначе…
Гарри всё же дослушал его, сухо сообщил, что пока что его переведут в верхние камеры и покажут целителю, и ушёл. Выйдя в коридор, он умылся, брызнув из палочки водой себе в лицо, думая о том, что сейчас очень склонен прислушаться к аргументам Малфоя и чувствуя из-за этого к самому себе острую неприязнь. В наказание за такие мысли он решил немедленно посетить Амикуса Кэрроу.
Визит к брату удался немногим больше, чем к сестре. Кэрроу, правда, оказался куда более вменяем, однако в целом впечатление производил отвратительное: несмотря на то, что физически он выглядел достаточно сносно, он был на удивление грязен, борода и волосы спутались и повисли клочьями, одежда тоже была вся сальной, к тому же от него отвратительно пахло. Только увидев его, Гарри задумался, почему от других узников он не чувствовал неприятного запаха, и почему их одежда вовсе не обратила на себя его внимания – наверняка она была не в лучшем состоянии, однако оказалась столь незаметна, что сейчас Гарри даже вспомнить её не мог. От Кэрроу же не просто пахло – от него воняло смесью немытого тела, разложения и, кажется, экскрементов. Гарри замутило – он махнул палочкой, сдувая эту дрянь в сторону, и всё-таки попытался поговорить с заключённым. Получилось не очень: тот только жаловался, хныкал, что ничего такого не сделал, что просто работал в школе и пытался приучить детей к дисциплине, а если что сделал не так – так это всё Алекто, сестра, её же порою заносит… и вообще он всегда просто следовал за ней, слушался, и, наверное, зря, ведь если бы не она, он ни за что не сидел бы сейчас здесь, он мог бы стать отличным учителем. И к Волдеморту их привела Алекто, а он просто боялся – как можно было даже помыслить о том, чтобы ослушаться такого волшебника?! Он ведь маленький слабый человек, и волшебник он совсем слабый – вот это было очень похоже на правду, слишком уж мало разрушений видел Гарри на его теле – он просто очень боялся, разве можно за это так строго наказывать? В конце концов, Гарри ушёл, пообещав и его перевести наверх и прислать целителя – хотя вместо последнего Гарри предпочёл бы просто как следует отмыть заключённого.
Теперь осталось всего двое. Их камеры были рядом, и Гарри, подумав, решил всё-таки оставить Руквуда напоследок.
Как ни странно, Роули он узнал сразу – то ли из-за светлых волос, которые тот теперь заплетал в косу, то ли из-за характерного овала лица, то ли из-за его выражения, отстранённого и жестокого одновременно. Разговаривать он отказался, грязно обругав Гарри и заявив, что если только сможет выйти отсюда, то ни ему, ни его друзьям и родным не жить. Ему Гарри даже обещать ничего не стал – хотя и собирался его тоже отправить наверх – и просто ушёл из камеры. Угрозы, с одной стороны, выглядели смешно, а с другой, Роули вовсе не производил впечатления сумасшедшего, не отвечающего толком за свои действия и слова – напротив, он казался вполне вменяемым и очень, очень озлобленным и вполне мог попытаться, окажись на свободе, свои угрозы исполнить. Сам Гарри его, разумеется, не боялся, но не думать и детях – своих и друзей – не мог.
Теперь откладывать визит к Руквуду было уже невозможно. Стоя перед дверью его камеры, Гарри подумал, что, возможно, с него следовало начать этот странный обход – хотя бы потому, что после этого все остальные показались бы, вероятно, куда более симпатичными. Но что было сделано – то сделано, и он вошёл.
Потом он вспоминал эту встречу как одну из самых неприятных в своей жизни. Выглядел Руквуд скверно – наверное, так же плохо, как и старший Лестрейндж. Впрочем, зрение он сохранил, а вот его кожа была вся покрыта глубокими язвами, под которыми совсем не были видны старые оспины, бывшие когда-то его характерной приметой. Его тело тоже отвратительно пахло, но это был запах болезни и умирающей плоти, а не запущенности и грязи, и, очевидно, поэтому показался Гарри не таким отвратительным, как тот, который источал Амикус Кэрроу. Разговор вышел скверный: Руквуд был по-своему честен, но сама честность его была отвратительной: он сказал, что жалеет только о том, что они проиграли, и что случись ему повторить это всё – он повторил бы, но только, как он надеется, более удачно, например, просто отыскав Гарри Поттера и уничтожив его самостоятельно ещё до возрождения Волдеморта. Такая своеобразная преданность должна бы была вызвать у Гарри определённое уважение – однако не вызвала. И хотя, уходя, он, как и всем, пообещал Руквуду перевести его наверх и прислать кого-то из Мунго, сделал он это фактически против собственной воли.
Вместо того чтобы продолжить обход теперь уже других заключенных, попавших сюда в иное время и по другим поводам, Гарри поднялся наверх и для начала просто вышел на свежий воздух. Дождь, который так и не прекратился, оказался сейчас очень кстати – Гарри долго стоял под ним, пока полностью не промок, и вода не потекла с него потоками на пол, как если бы он просто искупался в одежде. Уже давно рассвело, и хотя солнца не было видно за тяжёлыми серыми тучами, полностью закрывавшими небо, по свету Гарри казалось, что утро уже было достаточно позднее. Следовало возвращаться – и он, вздохнув и мечтая, наконец, оказаться поскорее в нормальном месте, сел на метлу и отправился обратно в Лондон.
Глава 33До аврората Гарри добрался далеко за полдень и с головой окунулся в обычную, успокаивающую своей привычностью работу. Закончил он совсем поздно, вполне отдавая себе отчёт в том, что просто не хочет идти домой – потому что не знает, что и как сказать Джинни и не в силах сейчас спорить с Малфоем…
- Чёрт! – Гарри даже вскочил. Воспоминание о Малфое напомнило ему о том, что запереть-то он его наверху запер, а вот сказать Джинни про еду позабыл. И значит, оба его «гостя» сегодня весь день сидели голодные. Малфоя было не жалко, но раненому такое вряд ли было полезно – Гарри мгновенно собрался и кинулся сперва в один из ближайших ресторанов, а после – домой, где сразу взбежал вверх по лестнице, только махнув вышедшей на звук его появления Джинни и не увидев, как радость на её лице сменяется обидой и возмущением.
- Мистер Малфой! – он распахнул дверь его комнаты, и почти что столкнулся с ним. – Простите! – Гарри отступил назад и протянул ему небольшую коробку. – Я согласен со всем, что вы мне сейчас скажете… но я вправду забыл. Здесь обед… два, нужно просто увеличить, и я отнесу один…
Он запнулся, услышав смех – Малфой хохотал как мальчишка.
- Вы самый потрясающий человек из всех, кого я встречал за последние… я даже не знаю, сколько лет, - наконец отсмеявшись, сказал тот. – И, пожалуйста, считайте это комплиментом. Не волнуйтесь за Уолли, у меня здесь оставалась какая-то еда, я отдал ему – так что он не пострадал, а я вас прощаю… прощу, если вы разделите со мной трапезу, - он отступил в комнату, приглашая его войти. – Согласитесь, вы должны мне, и не отказывайтесь.
- Мне нужно сначала поговорить с женой, - улыбнулся Гарри. – Заставлять вас ждать, я полагаю, будет жестоко.
- Часом больше – часом меньше… это не важно, тем более что я как раз шёл к Уоллу. Удовольствие от обеда в вашей компании стоит этого мелкого неудобства, - он поставил коробку на стол и вернулся к двери. – Так придёте?
- Ну, я в самом деле перед вами виноват, - сдался Гарри. – Так что да, я приду.
- Буду ждать… и снимите, пожалуйста, блокаду. А то мало ли…
Они рассмеялись.
Джинни он нашёл в кухне: она молча накрывала на стол и даже не обернулась на звук его шагов.
- Джин, - он подошёл, чувствуя себя виноватым и здесь, и в то же время ощущая от этого слабое раздражение. – Ну прости. Видишь, я сразу вернулся.
- Вижу, - отозвалась она, так и не оборачиваясь.
- Джин! – он приобнял её за плечи, но она дёрнула ими и вывернулась.
- Что ты будешь, цыплёнка или рагу?
- Я не голоден, - зачем-то соврал он.
- А зачем тогда пришёл?
- Что? – он остановился, будто она его ударила.
- Зачем тогда ты пришёл? – она наконец обернулась. – Ты же в последнее время приходишь сюда только поесть да пообщаться с Малфоем. Есть ты не хочешь, Малфой наверху… так что ты делаешь здесь?
- Джинни, - Гарри сделал шаг назад. – Джин, что с тобой?
- Со мной всё отлично, - она скрестила руки на груди и прислонилась к подоконнику. – Если не считать того, что мой муж притащил к нам в дом одного Малфоя и одного заключённого из Азкабана – и собирается отпустить всех остальных, если у него, конечно, получится. В остальном у меня всё просто отлично!
- Джинни, - он не мог найти никаких других слов и только повторял её имя. – Джинни, послушай…
- Я с самого рождения Джинни, - совсем разозлилась она. – Гарри, ты всегда делаешь то, что считаешь нужным – всегда, сколько я тебя знаю! Мне всегда в тебе это нравилось, но иногда мне всё-таки хочется, чтобы со мной хоть немножко считались. Как думаешь, это слишком, да? Ведь у тебя столько дел… таких важных…
- Джин, - он подавил вздох и заставил себя чуть-чуть улыбнуться. – Ты же знаешь, что неправа. Я знаю, что тебе очень плохо сейчас от всего этого… от того… о чём мы с тобой говорили. Знаешь, где я сегодня был?
- Нет, не знаю, - отрезала она. – И, честно говоря, не хочу знать.
- Ну как хочешь, - он вдруг тоже разозлился, развернулся и ушёл, даже не обернувшись. А она горько заплакала, опустившись на пол под окно и уткнувшись лицом в свои поднятые колени.
Гарри буквально ворвался к Малфою в комнату – та пока что была пуста – и, не дожидаясь хозяина, открыл коробку из ресторана и успел расставить на столе все приборы и блюда, когда тот вернулся.
- Где вы всё это взяли? – весело поинтересовался Малфой, откуда-то доставая салфетки и две бутылки – вино и коньяк. – Что будете?
- Давайте коньяк, - сказал Гарри. – Хотя это, наверное, не поможет.
- Могу я предположить, что день у вас был не лучше вечера?
- А уж ночь – вообще не передать, - кивнул Гарри. Малфой разлил коньяк по бокалам и поднял свой, салютуя – Гарри ответил, и залпом опустошил собственный.
- Вообще-то, - с нарочито назидательным видом, который выглядел ужасно потешно и явно призван был рассмешить собеседника, сказал Малфой, - коньяк так не пьют. Так вообще пьют только водку и, кажется, ром. Водки у меня нет, но за ромом могу послать… желаете?
- А и пошлите, - согласился Гарри. На душе у него было так скверно, что оставалось только или рыдать – или веселиться, и плакать он не желал. – Никогда не пробовал настоящий ром, - признался он. – Как-то руки не доходили… так, чтобы отдельно, сам по себе.
- О, тогда вам понравится… у меня есть один очень любопытный сорт, - он черкнул пару слов на бумаге, привязал её к лапке филина, распахнул окно и выпустил птицу. – Вам завтра непременно нужно быть в форме?
- Ничего мне уже не нужно, - махнул рукой Гарри и вдруг добавил: – Хорошо вам здесь…
- Да, - согласился Малфой, - особенно замечательно было сегодня.
- Да ладно вам… зато теперь вам будет, что мне поминать всю оставшуюся жизнь.
- Это значит, что можно рассчитывать на то, что наше с вами общение продлится так долго? – мгновенно спросил Малфой.
Гарри рассмеялся и налил себе ещё коньяка.
- Я уже не знаю… мне сейчас кажется, что я от вас никогда не избавлюсь. Понять только не могу, как же я так попался…
- Тут как посмотреть, - отозвался Малфой, который до сих пор свой бокал едва пригубил, куда больше внимания уделяя собственно обеду – или, скорее, ужину. – В принципе, можно начать с самого вашего рождения…
- Я знаете, о чём я думал сегодня? Помимо всего остального? - у него до сих пор стояло перед глазами холодное, замкнутое и злое лицо Джинни, и он отчаянно пытался заглушить в себе боль от этого воспоминания и потому старался говорить обо всём, что не было связано с ним, но тоже вызывало сильный эмоциональный отклик.
- Я говорил вам – я скверный легилимент, - Малфой улыбался, но если бы Гарри был в состоянии сейчас посмотреть на него повнимательнее, он бы заметил, что делает он это одними только губами.
- Знаете, почему у меня в кабинете оказался в тот день Макнейр? Я ведь мог начать с кого угодно… с Эйвери, например. И был бы уже мёртв.
- Вероятно… так почему же?
- Просто повезло, - он усмехнулся, допивая второй бокал коньяка – налить третий он не успел, Малфой опередил его, плеснув в его бокал куда меньше жидкости, чем прежде – впрочем, Гарри не обратил на это внимания. – Я написал все имена на бумажках, сложил в шляпу и вытащил первую, что попалась. Такое вот везение…
- Так я ведь говорил вам – вы герой, - кивнул Малфой с улыбкой. – А герои обычно живут долго и умирают как-нибудь хитро, а не на своём рабочем месте от банального выстрела.
- А вам когда-нибудь так везло?
- Мне-то? Да не особенно… не могу назвать себя невезучим, но вот таких ярких примеров я не припомню. Хотя… нет, это всё же другое.
- Расскажите! – потребовал Гарри.
- Я чуть было не женился на Беллатрикс, - рассмеялся Малфой. – Наши родители договорились сначала об этом браке.
- Да, - согласился Гарри, - вот это правда везение… но ведь она была старше?
- Была, - кивнул он, - вот это меня и спасло… моя мать была категорически против, и отец, в конце концов, уступил. А сам я тогда и не возражал особо… но это ещё даже не в старшей школе было. Потом я получше узнал Нарциссу и понял, что это она. Но если бы не моя мать… всё могло бы сбыться.
- И тогда вы бы сейчас оказались на месте Лестрейнджа.
- Это вряд ли, - он рассмеялся. – Хотя его это всё равно бы это не спасло: привёл-то к нам его Рабастан, а не Белл.
- А я видел его, - сказал вдруг Гарри, резко посерьёзнев. – Я был в Азкабане.
- Как он?
- Он, - Гарри задумался. – Я не знаю, как объяснить. И не знаю, хочу ли.
Они замолчали. Некоторое время Малфой молча ел, а Гарри просто сидел и смотрел перед собой в пространство, вспоминая тихое «отпустите его, пожалуйста!».
- Он похож на ребёнка, - наконец сказал Гарри. Малфой посмотрел удивлённо, и он пояснил, - не внешне, конечно. Он… ведёт себя как ребёнок. Лет семи, наверное, или меньше… Я не должен вам этого говорить, но, с другой стороны… всё равно же это увидят на суде.
- Страшно? – негромко спросил Малфой.
- Страшно, - кивнул Гарри. – Я думал, ничего страшнее, чем то, что случилось с его старшим братом, не бывает… но это…
- А что с ним? – по-прежнему тихо спросил Малфой. – Вы не сказали тогда.
- Он ослеп, - ответил Гарри. – И, по-моему, он умирает.
- Это всё можно исправить, - помолчав, сказал Малфой. Гарри посмотрел на него – в его голосе звучала горечь, а лицо было непривычно печальным. – Почти все физические перемены поправимы. А вот психика… боюсь, нет. Скорее всего, Руди можно будет вылечить – а вот Рабастан останется таким навсегда, - он помолчал. – Хотя, может быть, это и не худший для него вариант, - добавил он еле слышно.
- Я не знаю, что делать, - признался вдруг Гарри. – Я не хочу с вами советоваться, но, похоже, что больше не с кем…
- Мы, помнится, договаривались с вами, что если вы потом раскаетесь в том, что рассказали мне слишком много, то просто сотрёте мне память, - напомнил Малфой. – Так что можно и посоветоваться… договор в силе.
- Странный вы, - усмехнулся Гарри, снова допивая коньяк. – Вы ведь никогда не скажете правды… но и на вранье я вас так ни разу и не поймал. Вам самому не тяжело так жить?
- Я ни разу не солгал вам, - он улыбнулся. – Это правда.
- Да я не о том… чего вы вообще добиваетесь? Вы можете просто ответить?
- Так цели же постоянно меняются, - пожал он плечами. – До вчерашнего дня я собирался добиться от вас внесения в число пересматриваемых дел дела Лейстранжей и Эйвери.
- А сейчас?
- А сейчас, к сожалению, стало важнее отговорить вас от общего пересмотра. И, честно говоря, я пока не придумал новых аргументов к тем, что уже высказал.
- А что вы выберете: общий пересмотр для всех – или никакого, и всё остаётся как есть?
- Вы не сделаете этого, - Малфой качнул головой.
- Ответьте хоть раз на прямой вопрос!
- К сожалению, вероятно, я выберу второе, - помолчав, сказал он.
- А как же… как вы это называли? Клановость? Спасать своих любой ценой?
- Любой приемлемой, - поправил Малфой.
- А эта, значит, чересчур велика?
- Нельзя жертвовать общим будущем даже ради своих.
- А если бы там был ваш сын?
- А если бы там был ваш? – не сдержался Малфой. – Если бы там был мой сын, я бы что-то придумал. Персонально для него. В конце концов, дементоров там нет больше… хотя, как мы знаем, даже от них можно сбежать. Так что…
- Можно. При помощи Волдеморта, - усмехнулся Гарри. – Взялись бы возрождать его в третий раз?
- Зачем? Ваш крёстный, мне помнится, справился совершенно самостоятельно.
- Сириус, - пробормотал Гарри. – Да… но Сириус – это Сириус… вы бы так не смогли.
- Сам для себя бы – не смог, вероятно. А вот для сына – не уверен… но к чему вся эта беседа? Она, по счастью, абстрактна, а я не любитель подобных рассуждений, - он снова налил немного коньяка Гарри и сделал глоток из собственного, всё ещё первого бокала. Потом сказал примирительно: - Вы бы лучше рассказали, кого ещё видели в Азкабане.
Глава 34- Да всех, - Гарри покрутил бокал в пальцах и сказал: - Виски лучше. Впрочем, сейчас это не важно. Я видел их всех – всех девятерых. Хотя вру – к старшему Лестрейнджу я на сей раз не заходил. Я отправил к нему целителя из Мунго. Он ругался.
- Руди или целитель?
- Бедный Драко! – Гарри расхохотался, и на недоумённый взгляд Малфоя пояснил, - это ужасно, ваши постоянные уточнения. Вам надо у нас работать – проводить допросы. Через час сознаваться начнут только для того, чтобы больше этого никогда не слышать.
- Мой сын, - улыбаясь, сказал Малфой, - всегда точен в формулировках. А ясность изложения ведёт к ясности ума… так сказал один мудрый человек, и я с ним согласен. Вам это мешает?
- Да нет, даже забавно… но Драко всё равно жалко, - Гарри понимал, что пьянеет, но шёл на это сознательно. В конце концов, если на трезвую голову он за сутки даже близко не продвинулся к принятию решения, может быть, в пьяную ему придёт какая-нибудь стоящая мысль? – Так вот ругался Родольфус.
- Вы сказали ему о возможном пересмотре?
- Нет.
- Почему?
- Потому что… да потому что я вообще ещё ничего не решил! И если не будет общего пересмотра, я…
Он запнулся и замолчал. Малфой молчал тоже, задумчиво глядя на собеседника и тихонько покачивая коньяк в своём бокале.
- На самом деле, я не знаю, - признался, наконец, Гарри. – Я видел их всех… если кого-то выбирать, то действительно, кроме Эйвери и Лестрейнджей некого. Кэрроу совсем безумна… она меня чуть не задушила, брат недалеко ушёл от неё… а вы знали, что у Селвина есть… или была дочь?
- Конечно, - Малфой скривился. – Она родилась сквибом, и когда это стало очевидно, девочка куда-то пропала.
- А что сделали бы вы на его месте?
- В каком смысле?
- Если бы ваша дочь родилась сквибом.
- У меня не может родиться дочь, - возразил он, но потом усмехнулся и добавил, - ладно, раз уж у нас такой странный разговор сегодня… ну как что бы сделал. А что тут можно сделать? Это не лечится и никак не исправляется.
- Вот именно. Так что? Только не лгите, - он подался вперёд. – Посмотрите мне в глаза.
Малфой улыбнулся и очень спокойно встретил напряжённый взгляд Гарри – его светлые глаза тоже улыбались, когда он ответил:
- Вероятно, мне пришлось бы осваивать жизнь в маггловском мире – мой сын… или, допустим, дочь, не смогли бы жить здесь на равных – значит, нам пришлось бы частично перебраться туда. Я бы отдал его в лучшую школу, потом, вероятно, в университет… ну и дальше смотря по склонностям и талантам. Что здесь ещё можно сделать? Рано или поздно кто-нибудь из потомков всё равно бы родился волшебником – особенно если бы волшебницей была мать… или отец – в случае с девочкой, что, повторюсь, невозможно.
- И вы бы не…
- Что? Не отказался бы от него или неё? Вы с ума сошли.
Гарри поверил – Малфой сказал это слишком обыденно.
- Конечно, если бы я мог иметь других детей – хотя бы теоретически – я бы попытался это сделать, но в любом случае для этого ребёнка я бы постарался устроить жизнь наилучшим образом. Не знаю, правда, что бы из этого получилось, - он улыбнулся, смягчая невольный пафос сказанного. – Вообще-то то, как поступил Селвин, странно… особенно для такой древней семьи.
- По-моему, он помешан на чистокровности.
- Согласен, - кивнул Малфой, - сколько я его помню, так и было, но вот как раз потому и странно… это какой-то маггловский подход.
- Почему маггловский? – изумился Гарри.
- Потому что, сколько я понимаю, это же магглы придумали и само понятие незаконнорожденных, и саму идею возможности выбора отказываться или признавать своих детей.
- А правда, - удивлённо проговорил Гарри, - я здесь ни разу не слышал ни о каких незаконнорожденных…
- Ну потому что это же бред – связывать рождение детей и закон! Даже с браком это связывать глупо, если подумать – магглы с этого начали, если я правильно помню историю вопроса. Брак – это ритуал, обряд… закон, если угодно. Дети – это просто жизнь… природа, как их можно связывать с каким-то выдуманным законом? Какая разница, кто чей сын по этому закону? Кровь ведь есть кровь… ей глубоко наплевать даже на обряды, а уж какой-то закон…
- Я даже, кажется, протрезвел немного, - сказал Гарри. – Как всё это странно от вас слышать… надо же.
- Да что ж я такого сказал? – удивился Малфой. – По-моему, это самые основополагающие вещи… что вы так смотрите?
- Вот так послушаешь вас – приличный, вроде бы, человек, - Гарри рассмеялся. – А потом вы как скажете что-нибудь…
- Ну видите, насколько я многогранен, - он тоже засмеялся.
В открытое окно влетел филин и сбросил ему на колени свёрток – Малфой развернул его и достал плоскую слегка выгнутую бутылку тёмного стекла с оранжевой этикеткой.
– А вот и ром… рискнёте? Но должен предупредить, утро вас будет ждать не слишком весёлое.
- Да мне такое всё равно не грозит, - невесело пошутил Гарри. – Рискну. А вы что же?
- А мне нельзя. Я должен каждые два часа, если помните, исполнять свои обязанности. Будет беда, если я тоже напьюсь… и вообще, я же рассказывал вам, как, почему и когда я отказался от этой привычки. Но немного себе я налью… только стаканы нужны.
- Это настолько принципиально? – развеселился Гарри.
- В целом, да, - тоже засмеялся Малфой, взмахом палочки превращая их коньячные бокалы в чистые низкие стаканы с толстым дном. – Хоть что-нибудь в этом мире должно же подчиняться традициям!
- Лёд нужен?
- Ром со льдом не пьют! – возмутился Малфой. Гарри рассмеялся:
- Ну простите. В этом я не специалист.
- Я вижу, - он наполнил стаканы густой тёмно-розовой жидкостью – Гарри примерно на треть, себе – на полпальца. – Прошу вас. Но не увлекайтесь, это вам не коньяк.
- Да мне уже всё равно, - он сделал большой глоток – и задохнулся.
- Ну кто же так пьёт, - Малфой протянул ему стакан воды. – Я же предупреждал! Всему-то вас надо учить…
Гарри, переведя дух, вновь рассмеялся.
- Спасибо вам, - искренне сказал он, протягивая ему руку. Малфой посмотрел на неё с недоумением, но пожал. – Вы… даже не знаю, как это назвать. Но вы помогли. В благодарность – спрашивайте, что хотите, я честно отвечу.
- Один раз? Или весь оставшийся вечер?
- Нет, вы всё-таки невозможны! – воскликнул Гарри. – Да спрашивайте уже!
- Ну хорошо… Вы видели всех девятерых – вы уверены, что хотите видеть их всех на свободе?
- Сейчас дело не в том, чего я хочу или не хочу. Конечно, я не хочу отпускать их. Но должен.
- Почему? – мягко спросил Малфой.
- Потому что так будет правильно.
- Для кого?
- Для… не знаю. Просто правильно.
- «Просто правильно» не бывает, - Малфой покачал головой. – В мире нет такого понятия, это человеческое изобретение. Правильно бывает только для кого-то. Так для кого? Кто от этого выиграет?
- Не знаю. Никто. Но мы все должны заплатить за то, что сделали с ними. Ни с кем нельзя так поступать. Никому. Никогда.
- Нельзя, - кивнул Малфой. – Но, во-первых, мне не нравится это «мы». Кто это «мы»? Я, например, ничего подобного не то что не делал – это был мой самый страшный кошмар! Вы, как я понимаю, тоже.
- Я как раз делал! Я сам же и предложил это… ну, или поддержал – я не помню уже… да все мы…
- Давайте всё-таки разделим ответственность, - поморщился Малфой. – Я никогда не понимал это гриффиндорское «мы все виноваты», «мы все сделали это» - кто все-то? Жена ваша это сделала? Или, может быть, дети? Они-то чем виноваты? Вы не боитесь, что кто-нибудь из тех, кого вы так благородно выпустите, просто возьмёт и убьёт их однажды? Из мести, от нечего делать… да мало ли, почему.
Гарри вспомнил Роули и сжал зубы – Малфой заметил это и истолковал правильно:
- Видите? Кто-то из них вам это уже пообещал ведь, верно? Да в конце концов, чем тёща-то ваша виновата, что вы хотите отпустить на свободу человека, убившего её сына? Она как с этим жить будет? Или тесть… да я бы своими руками убил Руквуда, будь бы я на их месте. И что вы в этом случае станете делать?
- А как же ваши Лестрейнджи? – яростно возразил Гарри.
- Они никого конкретного не убили – их вообще в той битве не было, прошу заметить.
- Откуда вы знаете?
- Во-первых, их в этом даже на том подобии суда, что мы имели после войны, не обвиняли. Во-вторых, я-то там, если помните, как раз был. И в-третьих, если я ещё могу вообразить себе Рабастана, сдуру присоединяющегося к толпе, то представить Руди, идущего убивать детей, извините, я не могу. Невозможно.
- Даже ради жены?
- Даже ради неё, - он грустно улыбнулся. – И потом, он ведь был тогда болен… если помните. А Рабастана одного он не отпустил.
- Он не болен был. Его…
- Я помню, - он опять улыбнулся. – Только не знаю, кто это сделал. А вы знаете?
- Знаю. Но не скажу, - Гарри рассмеялся первым. – Зачем вам?
- Так качественная работа. Интересно, кем восхищаться, - он засмеялся тоже.
- Всё равно не скажу. Не ваше дело.
- А жаль… ну да не важно, - легко согласился Малфой. – Что же до Эйва, то он вообще не убийца, и в Хогвартсе его тоже не было.
- Не было, - согласился Гарри.
- Собственно, из них всех там был только Уолли… но, сколько я помню, он никого не то что не убил – даже не ранил. Зато сам чуть не умер.
- То есть Макнейр детей убивать был готов, - уточнил Гарри.
- Уолли шёл с нами – за Драко. Я ведь тоже там был, если помните.
- Но вы ушли.
- Ушли… и до сих пор виню себя, что тогда потеряли его в толпе. Мы-то успели, а он нет… а потом уже было поздно.
- Как у вас всё складно, - вздохнул Гарри. – Но это не важно… нельзя же это так оставлять.
- Нельзя, - кивнул Малфой. – Но зачем же действовать так прямолинейно?
- У вас есть другая идея?
- Есть, - он улыбнулся. – Я весь день сегодня… уже вчера об этом думал. И, возможно, придумал.
Глава 35- Ну рассказывайте, - обречённо вздохнул Гарри.
- Да тут много разных вариантов, на самом деле, - довольно заулыбался Малфой. – Ну, например, так: вы выносите на пересмотр четыре дела – Уолла, Руди, Рабастана и Эйва – и их выпускают, с ограничениями или нет, в данный момент не существенно. Потом проходит какое-то время, и кто-нибудь из Азкабана бежит – ни в коем случае не из наших бывших товарищей, так сказать, но там же полно других заключённых! Потом, через пару месяцев – ещё кто-то… и ещё… и вот тогда возникает идея – допустим, даже совсем не у вас – что никогда прежде такого не было (уверяю вас, про вашего крёстного сейчас никто уже и не вспомнит), и что только дементоры, по всей видимости, обеспечивали Азкабану его настоящую надёжность. Причём бежать должны молодые – те, кто уже вырос, ничего про дементоров толком не зная и, соответственно, их не боясь и не считая Азкабан крепостью, откуда невозможно сбежать. В итоге дементоров возвращают, допустим, в ограниченном количестве и не позволяя им приближаться к узникам – и пожалуйста, и цель достигнута, и ненужных прецедентов нет.
- Побеги вы будете организовывать? – уточнил Гарри. Пока Малфой рассуждал, он приноровился пить ту перехватывающую дух жидкость, которую тот не иначе как по какому-то недоразумению называл ромом – после каждого глотка немели не только язык и нёбо, но даже горло и нос, и Гарри это почему-то смешило. Он понимал, конечно, что уже просто пьян, отчасти из-за выпитого спиртного, отчасти от усталости и общей нервности последних дней, но его сейчас это вполне устраивало – в конце концов, он, кажется, вообще никогда себе такого не позволял, и имел же он право напиться хотя бы раз в жизни?
- Могу я, - весело согласился Малфой. – Если вам так больше понравится.
- Конечно, мне понравится, - кивнул Гарри. – Потом я вас за это арестую и отправлю в Азкабан, вы сами оттуда сбежите – тут-то мы дементоров и вернём, уверен, меня тогда все поддержат!
Малфой рассмеялся, и Гарри присоединился к нему. Тот снова наполнил его стакан, минуя, кажется, свой, и продолжил:
- Но это, на самом деле, скорее, шутка: слишком долго, слишком сложно, слишком много случайностей… гораздо проще подкинуть эту идею министру.
- Каким образом, не подскажете?
- О, вариантов масса… это ведь не Шеклболт, - пожал он плечами. – Вот с ним бы это всё не прошло… а нынешний… он чем-то похож на Фаджа. Напугать его хорошенько, потом подкупить – и он сам всё прекрасно сделает, ещё и уговаривать вас же будет.
- Подкупать будете вы, - кивнул Гарри, - а пугать кто?
- А его, полагаю, уже напугали, - сказал Малфой, внимательно Гарри разглядывая. – Я слышал, в министерстве приняты усиленные меры безопасности… это так?
- Да это обычная процедура, - отмахнулся Гарри. Ему захотелось есть, но держать нож и стакан в одной руке было неловко, и он просто взял кусок мяса в левую руку и откусил – ему показалось, что так даже вкуснее, он посмотрел на Малфоя – тот, ничуть не шокированный такими дурными манерами, просто протянул ему салфетку. – Спасибо, - сказал Гарри, вытирая испачканные пальцы, - хотя министр, конечно, всполошился… он меня дёргает почти каждый день, и ауроры у дверей его кабинета теперь дежурят…
- Ну видите, как удачно всё складывается? Его уже и пугать не надо… так, подтолкнуть только. Он сам же их и вернёт… во всяком случае, постарается. Но сначала нужно провести суд, потому что вот только дементоров им там сейчас в их состоянии и не хватает…
- А хотите посмотреть на них? – вдруг спросил Гарри. – У меня пансив сейчас есть здесь…
- Хочу, - мгновенно согласился тот. – Проводить вас?
- Вы не сможете, - возразил Гарри, вставая – его качнуло, но Малфой успел его подхватить и, смеясь, предложил:
- А вы снимите пока что блокировку. Я же с вами всё время буду – а вы потом сразу закроете.
- А и пойдёмте, - Гарри оперся о него, и Малфой взял его под руку – у него замечательно получалось удерживать Гарри, и тот подумал, что, вероятно, у того была богатая практика.
Они спустились вниз, и Гарри осторожно приоткрыл дверь спальни, где, как он помнил, оставил пансив. Тот и вправду стоял на столе, а вот Джинни в комнате не оказалось, что, учитывая позднее время, было немного странно. Гарри, однако, не стал сейчас задаваться вопросом, куда могла деться его жена, а просто вошёл, оставив Малфоя на пороге, забрал пансив и вернулся, споткнувшись в самый последний момент и почти что упав тому на руки.
- Т-ш-ш, - шепнул тот, снова крепко беря его под руку и забирая у него артефакт. – Весь дом перебудите, - он повёл его вверх по лестнице, очень ловко умудряясь обходить все углы и края перил.
- А вы опытный проводник, - вернувшись за стол, похвалил Гарри. Малфой засмеялся:
- Так опыт же… я говорил вам, что отказался от пьянства в весьма раннем возрасте – но товарищи-то мои подобных зароков не давали.
- И что, вы всех их так вот водили?
- Случалось, - он улыбнулся. – Не всех, конечно. Но своих – почему нет? Мне не сложно… но покажите, - он поставил пансив на стол, сдвинув приборы в сторону.
Пока Гарри собирал свои воспоминания, Малфой сидел практически неподвижно, жадно следя за его движениями. Закончив, Гарри откинулся на спинку стула и сделал приглашающий жест:
- Прошу!
Он сложил туда всё, не разбирая – всё, начиная со встречи со старшем Лестнейнджем, включая и то, что увидел в его воспоминаниях, и заканчивая признаньями Руквуда. Малфой придвинул свой стул поближе и опустил лицо в пансив.
Ожидая его, Гарри подумал, что, вероятно, со стороны выглядит совершенно пьяным, однако сам он себя таковым не чувствовал: координация у него немного нарушилась, и тело казалось расслабленным и как будто немного чужим, но сознание оставалось вполне ясным, просто некоторые вещи виделись сейчас немного иначе. К примеру, идея Малфоя не представлялась ему безумной или неправильной – скорее, недодуманной, или не совсем адаптированной, но смысл в ней был, и Гарри решил, что завтра, пожалуй, можно будет её додумать.
От выражения лица вынырнувшего из пансива Малфоя Гарри, кажется, протрезвел. Оно было мокрым от слёз – какое-то время Малфой молча сидел, потом закрыл его руками и отвернулся. Гарри замер, однако тот быстро взял себя в руки и когда вновь посмотрел на Гарри, то выглядел уже почти что обычно, разве что непривычно серьёзно и грустно.
- Простите, - сказал он чуть хрипловато. – Я… не ожидал. Вы рассказали, конечно, и я, теоретически, читал о таком… но видеть – это совсем другое, - он замолчал, а потом добавил: - Спасибо.
- Не за что, - Гарри взъерошил свои волосы. – Я… вы говорите, что вы не дружите, но вы…
- Это не дружба, - мягко возразил Малфой. – Это, скорее, что-то вроде семьи – так вам, вероятно, будет понятнее. Как не самые близкие по крови, но хорошо знакомые родственники. Помогите мне вытащить их оттуда, пожалуйста, - он вдруг придвинулся к нему и взял его за руки. – Я знаю, что вы не можете ничего гарантировать, но, пожалуйста, помогите мне – чем сумеете. Пожалуйста, - он вдруг легко скользнул на пол и в следующий миг оказался стоящим перед Гарри на коленях. – Я прошу вас.
- Я…
Гарри позабыл все слова. Он знал, совершенно точно, что мужчина, стоящий перед ним на коленях, сейчас абсолютно искренен – Гарри за все годы работы привык и к просьбам, и даже к мольбам, но здесь было что-то совсем другое, настолько искреннее, глубокое и неожиданное в данном конкретном человеке, что Гарри вообще не мог придумать никакого ответа.
- Я помогу, - наконец проговорил Гарри, сжимая руки коленопреклонённого Малфоя и наклоняясь к нему. – Я, может быть, потом очень пожалею о своём обещании, но я даю слово – я помогу вам. Молчите, - он зажал ему рот рукой. – Молчите и слушайте. Я не могу оставить умирать в тюрьме человека, который, похоже, когда-то спас жизнь моему другу. Я не могу оставить умирать в тюрьме человека, который сейчас превратился в маленького ребёнка, и который уже не может отвечать за действия того, кем был прежде. Я не могу оставить в тюрьме человека, который, насколько я знаю, вообще никого, возможно не убивал, и вляпался во всё это исключительно чтобы досадить своему отцу – который, кстати, неизвестно, жив сейчас или нет, и вот кого я бы с огромным удовольствием отправил на место сына – да не за что. И я не хочу оставлять в тюрьме человека, который никогда из себя ничего не изображал, и который, сколько я знаю, если и убивал – то в бою, хотя ни одного доказанного убийства за ним нет. Но, - он вдруг усмехнулся жёстко и приблизил своё лицо почти что вплотную к лицу стоящего перед ним на коленях мужчины, снизив голос до шёпота, - я сделаю это только если вы тоже пообещаете мне помочь. Дементоры должны быть возвращены в Азкабан, причём так, чтобы никому никогда больше даже в голову не пришло убирать их оттуда. Согласны? – он убрал, наконец, ладонь, которой всё это время зажимал рот собеседника.
- Согласен, - твёрдо и очень спокойно ответил тот.
- А теперь встаньте, пожалуйста, - попросил Гарри, - и никогда так больше не делайте. Я вам не лорд.
- Нет, конечно, - согласился Малфой, садясь обратно на стул и забыв выпустить его руку из своей – правую Гарри вытащил, когда зажимал ему рот, а левая так и осталась в руке Малфоя. – Но есть вещи, о которых таким, как я таких, как вы просить можно только вот так.
- Вы очень странный, - медленно сказал Гарри. – И иногда вы меня пугаете. Вот как сейчас.
- Почему?
- Потому что иногда вы делаете вещи, которых делать не можете… не должны. Или так, как не должны. Я был готов к тому, что вы станете всеми правдами и неправдами подталкивать меня к тому, что вам нужно – но не вот так же…
- Вы просто не считаете меня живым человеком, - улыбнулся Малфой. – Я для вас – некий образ… не знаю, какой именно, но образ. Однако я всё же жив и порой реагирую соответственно. Вы вообще представляете, каково это – увидеть в таком виде людей, которых ты помнишь совершенно другими? Руди, который всегда стоял у меня за спиной, и который как волшебник куда сильнее меня, и про которого я всегда знал, что случись что – всегда можно к нему прийти, и он найдёт выход и сделает то, что нужно, и никогда после даже не вспомнит об этом – и не из какого-то абстрактного благородства, а потому, что просто не считает это чем-то особенным и заслуживающим отдельного упоминания? Который мог разгадать любую загадку и прочитать любой шифр? Рабастан, который всегда был буйным, отчаянным – и очень весёлым и быстрым, и щедрым, который был само действие и сама жизнь, и который рисовал так, что ему в школе прочили славу художника, да он никогда к этому серьёзно не относился, а жаль – я никогда больше не видел ничего подобного! Эйвери… Эйв, который жил только своими книгами, который мог прочесть любой текст, написанный на любом языке – по-настоящему, а не с помощью переводных заклинаний, от которых в серьёзных делах нет никакого толку? Я даже представить себе не могу, сколько языков он знает… и который мог развеселить, кажется, даже мёртвого? С которым можно было не только веселиться – но и молчать, и уходить после этого молчания успокоившимся и ожившим? Эйв, обожающий вкусную еду и разбирающийся в винах так, как я никогда не буду, хоть даже потрачу на это остаток дней? Да даже Уолли – который, я всегда знал, умрёт и убьёт за меня, за Циссу, за Драко… Я всегда, с самой школы знал, что есть человек, который, если со мной что-то случится, всегда защитит и её, и моего сына – любой, абсолютно любой ценой, и который просто органически не способен на предательство – да вы потому только и живы сейчас, мистер Поттер, что в тот момент рядом с вами оказался именно Уолл, у которого в крови – защищать, он делает это автоматически, его не то что просить не надо – помешать не получится? Я пробовал как-то, поверьте, - он нервно рассмеялся и, наконец, замолчал.
- Может быть, вы и правы, - тихо ответил Гарри. – Про образ. Возможно, и так. Потому что я вправду никак не ожидал, что вы вот так среагируете. Простите.
- Да бросьте, - он наконец отпустил его руку, словно бы только что про неё вспомнил, потёр ладонями лицо и мягко улыбнулся. – Мы с вами просто оба пьяны – вы выпили много, одного рома пару стаканов, а в нём, между прочим, восемьдесят градусов…
- Сколько?! – ахнул Гарри.
- Восемьдесят, - он рассмеялся. – Это австрийский ром. Мало чем по воздействию отличается от спирта, но гораздо вкуснее.
- Вы…
- Ну не удержался, - он покаянно склонил голову, рассмешив Гарри. – Зато смотрите, какой интересный эффект… да если б я даже вас умолял – вы же ведь ни за что бы мне это не показали! Я сам не ожидал…
- Не жалеете? Я ведь прислал к ним целителей… я думаю, что к суду они будут выглядеть уже лучше.
- А вы бы на моём месте жалели? – серьёзно спросил он.
- Я – нет, - ответил Гарри, закрывая глаза.
- Устали? – голос Малфоя вновь зазвучал очень мягко.
- Ужасно, - Гарри чувствовал, что засыпает – усталость пришла внезапно, и сейчас ему казалось, что он не в силах даже подняться со стула.
- Идёмте, - Гарри почувствовал, как его поднимают и куда-то ведут. – Ложитесь здесь, - он уловил в голосе улыбку, и последнее, что он почувствовал прежде, чем провалиться в сон, было прикосновение щеки к подушке.
Глава 36Гарри проснулся то ли от тошноты, то ли от головной боли. Едва он пошевелился, пытаясь сесть так, чтобы его сразу же не стошнило, как почувствовал у своих губ край стакана, и чей-то очень знакомый голос тихо, но настойчиво сказал:
- Выпейте. Залпом.
Он подчинился – жидкость была обжигающе ледяной, настолько, что не имела ни вкуса, ни запаха, и это было очень приятно. Едва он допил, как чья-то рука вложила ему в рот нечто, а тот же голос потребовал:
- Жуйте.
Он снова послушался и почувствовал во рту аромат мяты. Тошнота отступала, а вскоре исчезла и тяжёлая, давящая и бьющая по черепу изнутри головная боль – Гарри открыл глаза и увидел рядом с собой улыбающегося Люциуса Малфоя.
- Доброе утро, - поздоровался тот, - как спалось?
- Не знаю, - Гарри потёр слегка ноющие виски. – Я остался у вас?
- Из доступных мне в вашем доме помещений между своей комнатой и гостиной я выбрал первую… я ошибся?
- Сейчас утро? – Гарри никак не мог сообразить, сколько времени, а простая мысль осведомиться об этом у часов почему-то не приходила ему в голову. За окном было светло, но пасмурно и шёл дождь, а такой свет выглядит одинаково что на рассвете, что в полдень, что вечером.
- Половина шестого утра, - кивнул Малфой, показывая ему свои часы. – У вас масса времени, чтобы прийти в себя, позавтракать и вовремя появиться на службе.
- Сколько я спал?
- Часа три-четыре, я думаю… я не заметил, когда вы уснули, но было уже далеко за полночь.
- Чем вы меня напоили?
- Ночью или сейчас?
Гарри издал полушутливый стон.
- Вы несносны… сейчас, разумеется. Ваш розовый ром я до самой своей смерти не забуду.
- Он австрийский, - напомнил Малфой. – Были когда-нибудь в Австрии?
- Нет. И вы не ответили, чем напоили меня сейчас.
- Зельем, конечно, - Малфой откровенно развлекался, но Гарри сейчас был не против. – Семейный рецепт – даже не просите делиться. Вкус имеет редкостно мерзостный, посему его обычно практически замораживают. Но действует отменно.
- На себе проверяли?
- И на себе, - кивнул тот. – В юности. Как вы?
- Отлично, - с некоторым удивлением признал Гарри. – Я думал, будет куда хуже…
- Пока вы спали, я думал о своей части нашего с вами соглашения, - сказал Малфой с очень задумчивым выражением лица. – Полагаю, мне понадобится ещё пара дней, чтобы всё толком додумать, но некоторый план у меня уже есть.
Гарри, совсем забывший о том, чем закончилась эта странная ночь, помрачнел, вспомнив последний их разговор. Сейчас он сам себе напомнил Малфоя, поймавшего собеседника и ловко заключившего с ним сделку, и ему это было крайне неприятно. Сам-то Малфой, похоже, воспринял это как нечто нормальное, и это только добавило Гарри отвращения к самому себе.
- Забудьте, - сказал он хмуро. – Я был пьян, и с моей стороны всё это было мерзко. Ничего вы мне не должны.
Малфой поглядел удивлённо:
- Конечно, не должен… это просто договор, в котором каждый исполняет свою половину. Что было с вашей стороны весьма благородно, - он склонил голову в знак признания, - и я с благодарностью принимаю это.
- Благородно? – непонимающе переспросил Гарри.
- Конечно, - он улыбнулся. – Вы ведь сперва просто согласились помочь, обязав меня этим, в сущности, навсегда – не с магической, разумеется, но с человеческой точки зрения. Но как человек благородный, вы всё-таки вывернулись, превратив вашу услугу в обоюдную сделку, после которой никто никому действительно ничего должен не будет. Я снял бы перед вами шляпу за столь виртуозное решение, будь она сейчас у меня под рукой, - он опять полушутя склонил голову.
Гарри молча слушал его, буквально чувствуя, как медленно и тяжело сейчас работает его мозг. Он-то отлично знал, что в словах Малфоя нет ни слова правды: он помнил ту сцену, однако понимал с удивлением, что мотивов своих не то что не помнит – а, кажется, просто не знает. В тот момент он действовал по наитию, не задумываясь, просто сказал то, что, по его мнению, было нужно сказать – и сейчас, не желая соглашаться с малфоевской интерпретацией, никак не мог придумать или вспомнить свою.
- Неправда, - сказал он наконец.
- Что неправда? – вкрадчиво осведомился Малфой.
- Да всё, что вы тут мне говорите – неправда! – воскликнул Гарри.
- Докажите.
- Что доказать?
- Что я солгал. И укажите, в чём именно.
- Даже и не подумаю, - он сел, а потом легко встал – чувствовал он себя превосходно, разве что немного хотелось спать. – С вами вообще спорить бессмысленно, я даже пытаться не буду. В любом случае, раз я пообещал – я помогу, хотя гарантировать не могу ничего. Если ни я, ни вы, ни ещё кто-нибудь не придумаем, как иначе вернуть дементоров в Азкабан, придётся пересматривать все дела – я не буду оставлять там на такую жуткую смерть даже таких мерзавцев как Роули.
- Роули? – удивился Малфой. – А он-то чем… это он, что ли, пообещал выйти и всех убить? – догадался он. – Этот может… мне всегда казалось, что к Лорду он пришёл просто со скуки и неумения куда-нибудь применить свою силу.
- Всё-то вы знаете, - вздохнул Гарри.
- Если бы, - вздохнул тот ему в унисон. Гарри невольно улыбнулся, но остался задумчивым и шутку не поддержал. Он думал о Джинни – об их последнем разговоре и о том, что её не было в спальне, когда они заходили туда за пансивом. – Я думаю, мне пора, - Гарри встал. – Этой ночью было очень много всего… я бы вернулся потом к некоторым моментам, если вы не против, но сейчас мне нужно идти.
- Конечно, - кивнул Малфой, и Гарри невесело подумал, насколько было бы проще, если бы его Джинни умела так же вовремя не задавать вопросы. – Последнее, мистер Поттер: я полагаю, что завтра уже будет возможно провести ритуал обмена долгов.
- Ох, - Гарри за всеми последними событиями просто об этом забыл. – Уже? Я рад, что Макнейр уже поправился…
- Он не поправился, - возразил Малфой, - но от него не требуется, в общем-то, ничего особенного, так что ритуал он вполне выдержит. Я говорил вам, что лечение продолжится две недели, и…
- Да, я помню, - Гарри кивнул, - две так две… я не против. Хотя, - он внимательно посмотрел на Малфоя, - вам очень не помешало бы отдохнуть, только я никак не могу придумать, как это сделать.
- Да очень просто, - досадливо поморщился тот, - только я вот никак не соберусь и не перестроюсь на систему «треть или четверть из четырёх». Но, кажется, уже надо…
- Не поясните?
- Треть или четверть часа сна каждые четыре часа. Если войти в ритм, так можно всю жизнь прожить – говорят, это очень хорошо раскрывает сознание, но я никогда не мог найти в себе достаточно воли для того, чтобы отказаться от нормального сна. Сейчас, пожалуй, самое время хотя бы попробовать.
- То есть в сутки получится всего около двух часов сна? – изумился Гарри.
- Примерно... Но так, как сейчас, действительно невозможно. Надо было Драко заставить, - вздохнул он, - в конце концов, долг-то его…
- Долг вообще мой, - напомнил Гарри.
- Один – ваш, но другой-то – его… да что уж теперь. Впрочем, я всё равно должен Уоллу.
- Должны? Почему?
- Скорее, за что – хотя бы за то, что он спас вас. Если б не он – мы бы остались с перешедшим на кого-то из ваших детей долгом, и всё начало бы страшно запутываться.
- Ну, если так посмотреть на это, то да, - Гарри несколько удивился. – Но он ведь не знал о долге… наверное?
- Нет, конечно – он возник же во время битвы, я сам узнал позже, когда Уолли был уже в Азкабане. Хотя и за это я тоже, пожалуй, должен…
- За это-то почему?
- Я говорил вчера, кажется… Уолл пошёл вместе с нами за Драко. Не будь мой сын в школе, никто бы из нас не пошёл тогда в Хогвартс.
- То есть как не пошли бы? – опешил Гарри.
- Среди нас никогда не было детоубийц, - нахмурился Малфой. – Не говоря уже о том, что Хогвартс – это Хогвартс… но там ведь были все наши дети – какая битва?!
- И вы бы его ослушались? – недоверчиво спросил Гарри.
- Есть вещи, которых делать нельзя, - кивнул Малфой. – Лейстранжи же не пошли.
- Вы говорили…
- Что Руди был болен, - он кивнул. – Но, во-первых, не так уж смертельно он тогда болел – а во-вторых, с Рабастаном-то всё было в порядке, а Эйв так и вовсе отлично себя чувствовал.
- То есть они сознательно туда не пошли? – Гарри даже сел назад на кровать. – Ослушались приказа Волдеморта?
- Так чай не Кэрроу, - Малфой усмехнулся. – Приказ… ну, что приказ. Что он мог сделать.
- Как что? Убить, например?
- Ну, убить, - Малфой пожал плечами. – Это не самое страшное. Руди даже за Беллатрикс туда не пошёл… что ему смерть.
Гарри молчал, осознавая услышанное. Малфой говорил об этом как о чём-то само собой разумеющимся, эта тема вообще возникла, казалось, случайно, и потому сказанное звучало ещё более впечатляюще.
- Ну что вы так смотрите? – Малфой, наконец, удивился. – Я говорю вам совершенно очевидные вещи, а вы глядите словно услышали откровение.
- Да понимаете… они не такие уж очевидные. На мой взгляд. На наш.
- Если б вы знали, как меня утомил этот ваш коллективизм! – морщась, воскликнул он. – Ну чей ваш? Лично ваш? Уизли? Лонгботтомов? Андромеды? Шеклболта? «Пророка»? Министра? Кто это – «вы»?
- Всех приличных людей, - рассмеялся Гарри. – Не знаю, никогда не пытался для себя это определять.
- А вы попытайтесь, - попросил Малфой. – Ну невозможно же – взрослый человек, а разговариваете словно школьник… я так и жду каждый раз дополнения «мы, гриффиндорцы».
- Ну а что, - совсем развеселился Гарри, - так тоже можно сказать. В целом, да – мы, гриффиндорцы.
- Да нет никаких гриффиндорцев! – фыркнул Малфой. – Всё это давным-давно кончилось, ещё в школе.
- Вы неправы! По человеку всегда можно сказать, к какому дому в школе он принадлежал.
- Да ну? Помнится мне, тот ваш должник, которым вы меня так поразили – Петтигрю – тоже оканчивал Гриффиндор. Много у вас с ним общего? Хотя, конечно, чтобы самолично возродить Волдеморта, тоже смелость нужна. Я бы, например, не рискнул.
Гарри молчал, глотая воздух. Потом сказал глухо:
- Это было нечестно.
- Почему? – поразился Малфой, и Гарри сообразил, что тот ведь ничего не знает о роли, которую Петтигрю сыграл и в его, Гарри, судьбе, и в жизни своих бывших друзей – скорее всего, для Малфоя тот был прежде всего тем, кто непосредственно вернул к жизни Волдеморта.
- Не важно, - он перевёл дух. – Вы этого не знали, я не в претензии. Он исключение.
- Однако он гриффиндорец, - пожал плечами Малфой. – Простите, если я невольно задел что-то личное… я не знал, что у вас с ним была какая-то связь кроме той, о которой вы рассказали.
- Была, - горько ответил Гарри. – Не то чтобы даже именно у меня…
Он пристально посмотрел на Малфоя. Той истории было уже столько лет… он вдруг подумал, что, быть может, Малфой знает её с другой стороны и поделится с ним какими-нибудь неожиданными подробностями – да и, в сущности, какой смысл теперь было всё это скрывать?
- Рассказать вам? – спросил он.
- Расскажите, - ожидаемо попросил Малфой. Гарри чуть улыбнулся – всё-таки на некоторые вещи Малфой реагировал абсолютно предсказуемо.
- Да, в общем, всё просто… это ведь не Сириус выдал моих родителей вашему Волдеморту. Это Питер.
Выражение изумления, быстро сменившееся пониманием, почти рассмешило Гарри.
- Вот оно что… а мы-то гадали, как так… надо же. Однако… ведь ваши родители были защищены, если я правильно помню, Фиделиусом – так кому, ради Мерлина, пришла в голову светлая мысль сделать хранителем тайны этого… Питера?
- Сириусу, насколько я знаю, - грустно улыбнулся Гарри. – Сначала хотели сделать хранителем тайны его, но он придумал, что никто никогда на Питера не подумает…
Малфой явно хотел было что-то сказать, но просто кивнул – Гарри был благодарен за такую неожиданную деликатность, и сказал сам:
- Знаю… это кажется теперь очень глупым.
- Ну, - осторожно сказал Малфой, - в этом, если подумать, был некий смысл… хотя выбор оказался весьма неудачным.
- А если бы вы оказались в такой ситуации, кого бы вы выбрали? – вдруг спросил Гарри.
Глава 37- На месте ваших родителей или на своём?
- На своём, - всё-таки дотошность Малфоя каждый раз веселила Гарри.
- Уолла, - не задумавшись ни секунды, ответил Малфой.
- Почему?
- Потому что он, как я уже говорил вам, на предательство попросту не способен. Эйва можно было бы запугать, у Руди была Беллатрикс… плюс он азартен, и у него – теоретически – можно было бы это выиграть, к тому же, есть ещё Рабастан – слишком много возможностей для шантажа. Рабастан слишком горяч, и его легко поймать или соблазнить… опять же, у него Руди – никто из них никогда не предал бы выгоды ради, конечно, но только Уолл не сделал бы этого вообще никогда.
- А вы сами? – разговор чем-то цеплял Гарри – очень глубоко, гораздо глубже, чем он сам ожидал.
- Я? В смысле, сделал бы я хранителем сам себя?
- Если бы были это были не вы, а, так скажем, кто-то из ваших.
- Да никогда, - он рассмеялся. – У меня есть жена и сын – разве можно делать таких людей хранителями?
- А если бы их ещё не было?
- Так тем более! Я был единственным наследником – я не мог позволить себе погибнуть, - он опять засмеялся, потом, посерьёзнев, добавил, - да даже если и не принимать это во внимание – меня много на чём можно поймать. Я люблю комфорт, боюсь боли, боюсь… я много чего боюсь, - он улыбнулся. – Нет, я был бы скверной кандидатурой.
- Забавно выходит… среди вашего окружения вы, значит, доверились бы единственному нечистокровному.
- И правда забавно, - он засмеялся. – Никогда не смотрел на это с такой точки зрения… однако вы правы – всё так. Как жаль, что сейчас не средневековье…
- Зачем вам?
- Из Уолла бы вышел лучший вассал на свете. За таких сюзерены отдавали состояния и уходили на смерть, - он опять рассмеялся. – На самом деле, вот он бы вам точно понравился, встреться вы при других обстоятельствах и окажись на одной стороне.
- Почему?
- Потому, - он улыбнулся. – Попробуйте, пообщайтесь с ним. В некотором роде он вам даже ближе, чем мне.
- Однако вы к нему привязаны.
- Разумеется!
- Это вы привели его к Волдеморту? – Гарри помнил версию самого Макнейра, но хотел услышать и другой вариант.
- Сложно сказать, - он задумался. - Я правда не помню. Мы оказались там примерно одновременно… но, может, и я. Если так, это жаль, но, с другой стороны, это, думаю, всё равно бы рано или поздно случилось: такие, как Лорд, привлекают таких, как Уолли, как свет мотыльков. Сила притягательна… у меня её всегда было недостаточно, - он улыбнулся.
- Вы так просто говорите об этом – даже странно. Вы всегда представлялись мне чрезвычайно самоуверенным человеком, - признался Гарри.
- Не без этого, - он опять засмеялся. – Однако самоуверенность ведь происходит от любви к себе, а не от незнания… а перед вами я больше не вижу смысла изображать что-либо.
- Почему? – искренне удивился Гарри.
- Мы уже слишком хорошо познакомились, - пожал он плечами, - и вы мне интересны. Играть хорошо перед чужими – а делать это перед кем-то, кто тебе любопытен – себя обкрадывать.
- Да почему?!
- Ну потому что мне нравится общение с вами – я потеряю половину удовольствия, если общаться буду не я, а какая-нибудь из моих масок. И какой в этом смысл? Мы не враги больше – чего ради я буду терять столько приятного?
Гарри молчал, обдумывая услышанное. Мысль была неожиданной, но перекликалась с чем-то – он сам не мог вспомнить сейчас, с чем, но нечто внутри него ликовало и жадно хваталось за эту мысль, желая ей обдумывать и развить.
- Это интересно, - признал Гарри вслух. – И очень глубоко.
- А по-моему, как раз здесь всё очень просто, - он легко улыбнулся. – Я очень люблю играть, но надо знать, где, когда, с кем и зачем. В вашем случае я не вижу ни единой причины – а быть собой всегда лучше всего. Потому что кто для вас может быть лучше вас? – он засмеялся, и Гарри уже не понимал, шутит ли он сейчас.
- И вы не боитесь, что я узнаю о вас что-то личное?
- Опасного всё равно не узнаете, - возразил он, - а остальное… я достаточно хорошо отношусь к себе, чтобы себя не стесняться. А вы?
- Я? – Гарри растерялся.
- А вы – человек публичный, - зачем-то тут же пришёл ему на помощь Малфой, - вам такое нельзя. И потом, я-то ведь вам и не нравлюсь, и не интересую особо – так что с какой стати вам откровенничать? – он вновь посмотрел на часы. – Ужасно жаль, но я должен снова прерваться – мне пора к Уолли… пойдёте со мной?
- Вы говорили, что завтра уже можно провести обмен, - вспомнил Гарри, решив позже обдумать, почему Малфой не стал загонять его в ловушку, в которую сам же его и поймал, а напротив, вытащил оттуда его, причём так филигранно, что Гарри даже неловкости не почувствовал.
- Я полагаю, да. Но вам придётся убрать часть заклинаний – лучше бы и вовсе все, наложенные непосредственно на него – в компенсацию можете закрыть комнату посильнее. Хотя я готов поклясться, что не замышляю никакого побега.
- Я уберу, - кивнул Гарри. – Будут ваша жена и Драко?
- Да, - кивнул Малфой. – И мне очень хочется вас попросить, - он замялся. Это было так на него непохоже, что Гарри не выдержал и подыграл:
- Так попросите. Не обещаю, что выполню, но вы ведь не узнаете, если не попробуете.
- Я прошу ланч.
- В каком смысле?
- Ланч для всех участников – если всё получится. Вы, я, Уолли, Цисса и Драко. Один час. Просто ланч, при вас, мы не станем обсуждать ничего, что вам не понравится.
- Ну, - конечно, это было неправильно. Но, с другой стороны, столько правил уже было нарушено – и столько, по всей видимости, ещё будет… Гарри подумал, что он ужасно устал от правил, а ещё почему-то подумал, что ответил бы на его месте Дамблдор – и не смог представить, что тот отказал бы. – Хорошо, - кивнул он. – Если получится.
- Цисса всё принесёт, - благодарно кивнул Малфой. – Спасибо вам.
- Да не за что пока, - Гарри встал. – Я зайду ещё вечером, наверное.
- Вечером, ночью… мне сейчас всё едино, - кивнул тот. – Сам обряд я бы назначил на полдень. Одно из времён силы – я думаю, лишней не будет, - он улыбнулся.
- Полдень так полдень, - кивнул Гарри. – Договорились. Хорошего дня вам, - искренне пожелал вам, и услышал в ответ, как ему показалось, искреннее:
- И вам удачи!
Они разошлись: Малфой ушёл к Макнейру, а Гарри спустился вниз. Было уже около семи утра – время, когда он обычно вставал, собираясь на службу, ещё не пришло, и он очень надеялся, что Джинни по привычке ещё спит. Однако спальня по-прежнему была пуста, и он занервничал. Джинни обнаружилась в комнате Лили – она спала вместе с дочерью, обнявшись с ней на её постели, и Гарри стало ужасно перед ней стыдно. Он неуверенно постоял на пороге, раздумывая, будить её или не будить, когда Джинни вдруг открыла глаза – возможно, его движение или слишком пристальный взгляд разбудили её. Она тихо встала, стараясь не потревожить Лили – впрочем, это было несложно, девочка всегда отличалась очень крепким утренним сном, они даже шутили, что в школе подружкам придётся обливать её по утрам водой, чтобы она не опаздывала на уроки – и вышла из комнаты, взяв его за руку и уводя за собой.
Они вошли в спальню, и Джинни плотно закрыла за собой дверь. Они молча смотрели друг на друга, и никто не решался заговорить первым. Наконец он решил принять удар на себя и сказал:
- Я перед тобой виноват. Я знаю.
- Я тоже виновата, - вздохнула она. – Просто это было ужасно обидно – что ты едва войдя в дом после почти суточного отсутствия даже не подошёл ко мне, а сразу кинулся туда, наверх… к ним…
- Я понимаю, - он кивнул. – Просто я… Джин, я запер вчера их там, перекрыл всё, даже окна закрыл – и забыл сказать тебе, чтобы ты их покормила.
- Как так? Зачем? Ох, - она рассмеялась, замотав головой. – Гарри, но я же не знала… за что ты так с ним?
- Ну… мы говорили накануне кое о чём, и Малфой меня разозлил, - улыбнулся он. – Вот я его и закрыл – вернее, пришлось обоих, конечно. Он меня ещё попросил на прощанье, чтобы я не забыл тебя попросить покормить их – я даже пообещал… но вот не вышло. А вспомнил я об этом только вечером, ну и побежал тут же, конечно… отнёс еду – и сразу спустился к тебе. А ты…
- А я, - она шмыгнула носом и, придвинувшись к нему, обняла. – Но я же не знала. А где ты был весь день и полночи?
- Которой? – вздохнул он – и, тут же остро напомнив сам себе Малфоя, расхохотался, сгрёб Джинни в охапку и повалился вместе с ней на кровать, целуя её и радуясь, что всё, кажется, позади, и на самом деле ничего непоправимого между ними не случилось.
…После они лежали, обнявшись, и хотя ему совершенно не хотелось вообще ни о чём говорить, он сказал всё-таки:
- Ты знаешь, а я ведь всё время думал, что теперь делать… я ведь тоже не хочу его выпускать.
- И что? – она приподнялась на локте, заглядывая ему в лицо.
- Не знаю, - честно сказал он, - как я это сделаю, но я его не отпущу. Я обещаю, Джин.
- Ты, - её глаза сверкнули, и она кинулась ему на шею, - Гарри… Гарри, ты самый лучший, самый… самый-самый! Я бы никогда не попросила тебя… Но ты.. ты… я люблю тебя, Гарри, люблю… люблю…
И всё снова было так, как всегда, и он был совершенно счастлив – и только где-то далеко-далеко, на самой периферии сознания, на самый короткий миг у него мелькнул вопрос – а что было бы, если бы он не изменил своего решения?
Глава 38Полдня Гарри работал нормально – пока в очередной раз не побеседовал с министром. Тот с одной стороны очень его развеселил – тревожно расспрашивая Гарри о том, может ли тот гарантировать после случившегося им всем безопасность и сетуя на то, что, оказывается, даже министерство больше не является местом, где можно чувствовать себя в безопасности – а с другой заставил посмотреть на идею Малфоя как на вполне исполнимую. Посему Гарри на всякий случае разубеждал министра не настолько активно, как мог бы, и хотя, вроде бы, убедил, что ему лично точно ничего не грозит, однако когда он уходил, сомнение у того в глазах всё равно оставалось.
Вернувшись к себе в кабинет, Гарри плеснул себе воды из графина – и уже поднося стакан к губам вдруг остановился. Что-то было не так… он не мог понять, что, но что-то переменилось в комнате с тех пор, как он был здесь в последний раз. Отставив стакан, Гарри внимательно, буквально дюйм за дюймом, осмотрел кабинет – вроде всё было на своих местах, даже его брошенная как попало сумка (он так и не привык к портфелю, который нельзя было носить на плече), даже кое-как сброшенные перед уходом в верхний ящик бумаги… но ведь что-то же остановило его, а Гарри привык доверять своей интуиции. Он ещё раз обошёл комнату, потом ещё и ещё… вернулся на то место, где впервые поймал это ощущение, долил воду в стакан, поднёс тот ко рту – и, наконец, понял.
Пробка к графине была развёрнута не той стороной. Отверстие не было идеально ровным, и если заткнуть его как попало, то при движениях пера пробка начинала едва заметно подрагивать, что очень бесило Гарри, и поэтому он всегда доворачивал её до идеально плотного вхождения – а когда наливал себе воду, вернувшись, она выскочила слишком легко.
Возможно, конечно, всё это ему лишь показалось, но проверить всё равно стоило. Он забрал графин и – на всякий случай – оба стакана, и отнёс их к специалистам, попросив изучить на предмет наличия любых посторонних веществ как в воде, так и на стекле.
Ответ он получил буквально через пару часов: в воде обнаружили яд некоего весьма редкого, но как раз сейчас очень кстати цветущего сейчас растения, концентрация которого буквально в одном глотке была бы вполне достаточной для немедленной смерти пьющего.
Гарри забрал отчёт, забрал графин и стаканы – те были вполне чисты – отнёс всё обратно и задумался. Прежде всего о том, говорить ли кому-нибудь об этом втором покушении. Тот, кто это сделал, не мог сотворить это без помощи кого-то очень к Гарри близкого, или, во всяком случае, вполне вхожего в аврорат, но кто это мог быть, у Гарри не было ни малейшего представления. «А забавно было бы сейчас собрать их всех здесь и напоить из этого графина», - подумал он, задумчиво расхаживая по комнате. Всех сразу, конечно же, не получится… но…
Остаток дня Гарри потратил на то, чтобы под разными предлогами заманить к себе в кабинет сотрудников аврората в частности и министерства вообще – и каждого угощать водой из графина (воду он, разумеется, заменил, а вот графин и пробку оставил прежними, наложив на них заклинание, которое должно было сработать, если бы к ним прикоснулся тот, кто уже брал их в руки в последнее время). Результат он получил нулевой – выпили все, и никто никак себя при этом не выдал, заклинание не сработало тоже.
Решение, рассказывать ли кому-нибудь, и если делать это – то кому именно, Гарри, в конце концов, оставил на завтра, а пока просто приказал, ничего не объясняя, разузнать, кто и когда в последние несколько дней входил и выходил в его новый кабинет, включая и его самого. Ауроры, кажется, совершенно не удивились, привыкнув к тому, что их шефу порой приходят в голову странные мысли, которые он не считает необходимым разъяснять – только Доулиш по старой дружбе заметил, что эдак Гарри скоро над своей дверью Гибель воров заведёт. Теперь оставалось лишь ждать результата, и Гарри вернулся домой, где провёл остаток этого вечера с Джинни и Лили, которую, впрочем, он успел только уложить спать.
Наверх он поднялся уже ночью, когда Джинни крепко – как он очень надеялся – заснула, и пошёл на сей раз к Макнейру. Тот, как ни странно, не спал, а просто лежал и смотрел на половинку луны, ярко видимую в сегодняшнем ясном небе.
- Доброй ночи, - негромко поздоровался Гарри, входя. Тот обернулся и кивнул – в лунном свете лицо его казалось бледным до голубизны, и всё-таки он выглядел существенно лучше. – Как вы сегодня?
- Отлично, - он тоже ответил негромко, то ли от усталости, то ли копируя собеседника.
- Завтра днём можно провести ритуал обмены долгов, - сказал Гарри, подходя к кровати и садясь на стоящий рядом с ней стул. Макнейр кивнул, и Гарри так и не понял, было ли в этом сообщение что-нибудь новое для него. – Вы немногословны сегодня, - с улыбкой заметил он.
Странная тяга, охватывавшая его в первые после возникновения долга дни, прошла, и сейчас о ней напоминала только излишняя, на взгляд Гарри, симпатия, которой он решил сегодня поддаться.
- Вы ни о чём не спрашиваете. Я понял про ритуал. Хорошо.
- Вам тяжело говорить?
- Непривычно, - он слегка растянул губы в улыбке. – Я почти что молчал двадцать лет. Да и прежде никогда не был оратором.
- Почему вы меня спасли? – задал Гарри вопрос, который всё это время крутился у него в голове.
- Не знаю, - он опять улыбнулся, уже почти что по-настоящему. – Честно говоря, само в первый момент получилось. Заученная реакция.
- Реакция спасать? – пошутил Гарри.
- Что-то такое… никогда об этом не думал. Нападают на своего – защити и убей. Как-то так.
- С каких это пор я для вас свой? – искренне поразился Гарри.
- Вы закончили всё это, - спокойно ответил тот. – Я был признателен.
- Понятно, - он даже слегка растерялся. Малфоевская манера беседы, витиеватая и полушутливая, давала возможность и время адаптироваться почти что к любым самым странным его заявлениям – Макнейр же, похоже, привык говорить просто и прямо, и эта его прямота подобной возможности не давала. - Я хочу вынести на пересмотр четыре дела, - помолчав, сказал он. – Ваше, Эйвери и обоих Лестрейнджей. Не знаю, что из этого выйдет. Но я попробую.
При этих его словах Макнейр улыбнулся по-настоящему – Гарри уже однажды видел у него на лице такую улыбку, от которой оно словно бы молодело и оживало лет на двадцать, если не больше, но всё равно поразился такому эффекту.
- Спасибо, - очень искренне сказал он, протягивая Гарри руку. Тот ответил на рукопожатие – совсем слабое, но слабость эта шла от болезни, в самой же манере чувствовалась привычная сила.
- Дело не в вас, - честно отозвался Гарри. – Но я рад, что это совпало с вашим желанием. Я вот что зашёл сказать, - сказал он, помолчав, - не важно, получится завтра ритуал или нет. Вы спасли мне жизнь, хотя вовсе не были не то что обязаны – скорее, я понял бы, поступи вы наоборот. И я всегда буду об этом помнить.
- Лучше не надо, - серьёзно ответил тот. – Хотя бы завтра.
- Думаете, это может чему-нибудь помешать?
- Я не знаю. Я не специалист. Но лучше не надо.
- Ну хорошо, - кивнул Гарри. – Завтра не буду, обещаю. Только потом.
- Дело ваше, - он тоже кивнул. – Но зря вы. Я же сказал – это вышло случайно.
- Вы и ко мне в кабинет в тот день попали случайно, - признался вдруг Гарри. – Я думал, кого первым вызвать, и выбирал наугад. Выпало ваше имя.
- Значит, вы просто везучий, - он усмехнулся. – Полезное качество.
- Я хотел вас спросить. Как вы сумели за эти двадцать лет так хорошо сохранить… всего себя? Не только хорошую физическую форму, но и все эти навыки?
- А что там было ещё делать? – пожал он плечами – веки его слегка дрогнули, и это стало единственной реакцией на боль в ране. – Оставалось заниматься.
- Можно, я посмотрю? – спросил Гарри, указывая на его грудь. Тот, кажется, удивился:
- Вам не нужно моё разрешение. Смотрите.
Гарри осторожно раздвинул рубашку и взмахом палочки убрал небольшую повязку. Рана выглядела куда лучше – она вообще выглядела почти нормальной: жуткая краснота ушла, опухоль спала, а от гнили не осталось даже воспоминания – вот только казалась совсем свежей и даже кровила.
- Я думал, она уже заживает, - сказал Гарри, возвращая повязку на место. Раненый кивнул:
- Так и есть. Закроется со временем. Рана маггловская, яд тоже – даже шрама не будет.
- Вы хорошо разбираетесь в этом, - заметил Гарри, садясь обратно. – Откуда?
- Так я же палач… был, - он улыбнулся одними глазами. – Обязан был знать.
- А научите меня, - вдруг попросил Гарри, решившись.
- Чему? – удивился тот. – Раны распознавать?
- Нет. Так двигаться… так драться. Я никогда такого не видел.
Макнейр расхохотался – и сморщился от боли, но остановиться не смог.
- Я раз, что рассмешил вас, - улыбаясь, сказал Гарри, - хотя, говоря откровенно, причина мне не очень понятна.
- Ну как же, - он даже всхлипнул, - Упивающийся смертью будет учить аурора маггловским боевым искусствам, - он снова захохотал, кривясь от боли, но даже не пытаясь остановиться.
В этот момент дверь распахнулась, и стоявший на пороге Малфой с удивлениям перевёл взгляд с Гарри на беззвучно для него смеющегося Макнейра. Он постоял немного, потом сделал странный жест, видимо, выражающий нечто вроде недоумения, и так же молча ушёл. Отсмеявшись тем временем, Макнейр, наконец, сказал:
- Ну вы даёте.
- Я не хотел причинить вам боль, извините, - искренне сказал Гарри.
- Да ерунда, - возразил тот. – Не стоит упоминания. Боль или убивает, или мешает – или не стоит внимания. Сейчас раз такой случай.
- Однако моя просьба в силе, - сказал Гарри. – Вы правы, выглядит это очень забавно, но тем не менее. Возьмёте меня в ученики?
- Можно, - подумав, кивнул тот. – Если я выйду на волю.
- Да уж конечно не в Азкабане, - пошутил Гарри, получив улыбку в ответ. – Вы не сказали, где научились такому… это в самом деле маггловское искусство?
- Не совсем, - признал он. – Основное мне Долохов показал… это что-то их, русское. Я кое-что переделал, добавил, додумал… за двадцать лет времени много было.
- Русское? А при чём же здесь магглы?
- Волшебники мало занимаются такими вещами, а вот некоторые магглы – мастера. Без магии не так интересно… хотя её потом можно добавить. Получается совсем хорошо. Если б я тогда мог колдовать – меня бы не ранили. Да и он был бы жив. И вы бы смогли его расспросить.
- Так тоже хорошо получилось, - улыбнулся Гарри. – Меня, во всяком случае, устраивает, - он поднялся. – Спасибо вам за согласие. Вот у меня и появился ещё один личный мотив добиться вашего освобождения, - почти пошутил он. – Я надеюсь, что завтра у нас всё получится.
- Я тоже, - кивнул Макнейр.
- Постарайтесь выспаться, - попросил Гарри уже от двери. – Доброй ночи.
Спать Гарри совсем не хотелось – успокоению никак не способствовало ни сегодняшнее новое покушение, ни предстоящий назавтра ритуал – и он отправился в соседнюю комнату. Малфой, кажется, ждал его – и спросил прямо с порога:
- Это, безусловно, не моё дело, но мне ужасно любопытно, чем вы так рассмешили Уолла?
- Угадайте, - весело предложил Гарри. – Даю три попытки. Обещаю признаться.
- Наводящие вопросы, надеюсь, мне полагаются?
- Задавайте. Но не слишком много, - Гарри уселся к столу и нахально, без приглашения, открыл стоящую на нём коробку конфет и взял одну.
- Вы говорили о прошлом?
- Нет, - Гарри заулыбался – ему понравилось, что Малфой с ходу включился в эту детскую, в общем, игру.
- О будущем?
- Да.
- О вашем?
Гарри задумался, подыскивая наиболее точный ответ.
- Не совсем.
- О его?
- Не совсем, - шоколад оказался очень вкусным, и он взял вторую конфету.
- О вашем совместном? – удивился Малфой.
- Да, - Гарри засмеялся.
- Совместном, - задумчиво повторил Малфой, замолчав. Потом в его глазах мелькнуло изумление, и он медленно произнёс, - вы попросили его обучить вас драться?
- Браво! – воскликнул Гарри и даже зааплодировал. – Вот это да… у вас талант!
- Есть немного, - Малфой улыбнулся. – Однако вы меня поразили… надо же.
- Да что такого-то? – удивился Гарри. – Он вот тоже был поражён… но это же логично! Я правда никогда не видел, чтобы так двигались – он, кажется, вообще не останавливался, даже когда его ранили. Это было очень здорово. Любой бы на моём месте захотел научиться.
- Ну да, - кивнул Малфой, внимательно его разглядывая. – И вправду. Любой бы аурор на вашем месте…
- Тьфу, - Гарри скривился. – Он сказал почти то же самое. Аурор – не аурор… какая разница-то?
- Действительно, никакой, - Малфой почему-то развеселился. – Вы меня порой восхищаете, - признался вдруг он. – Вот как сейчас.
- Ну я не знаю, что здесь такого особенного, - пожал Гарри плечами. – Да вы же сами буквально вчера очень советовали мне с ним пообщаться побольше – вот я и решил последовать вашей рекомендации!
- Чрезвычайно лестно, - кивнул Малфой, - однако должен признать, что я имел в виду не совсем это.
- Да уж куда вам, - пошутил Гарри, и вдруг понял, что больше не выбирает слов и вообще чувствует себя в разговоре совершенно свободно.
Глава 39- Вы надолго, или просто по дороге заскочили? – спросил Малфой. – А то мне нужно к Уоллу.
- Надолго. Так что возвращайтесь, я подожду. Есть разговор.
Малфой кивнул и ушёл. Пока его не было, Гарри прошёлся по комнате, которая уже больше напоминала одну из комнат Малфой-мэнора: на полу появился ковёр, в одном из углов – шкаф, на краю кровати лежал халат, а стол был завален книгами и пергаментом; на туалетном столике теснились бутылки, бокалы и ваза с фруктами – вторая, с цветами, украшала комод. Гарри даже показалось, что шторы тоже другие, но он отнёс это к игре света и своей богатой фантазии.
Он подошёл к письменному столу и начал разглядывать книги. Большинство из них были на латыни и староанглийском, некоторые были написаны рунами, и ещё несколько – хоть и латиницей, но язык Гарри опознать не сумел: тот вроде бы был похож на французский, но в то же время был каким-то другим.
- Нашли что-нибудь? – раздался сзади насмешливый голос Малфоя.
- Да вот гадаю, что это за язык, - он указал на непонятные книги.
- Старофранцузский, - ответил тот.
- А сколько вы языков знаете?
- Именно знаю? – он задумался. – Никогда не считал… английский, французский, итальянский, латынь, древнегреческий… остальные факультативно. Читаю на старофранцузском и древнеанглийском, пойму, полагаю, испанский и португальский… немецкий знаю довольно плохо. Руны знаю…
- Какие?
- Да они все одного происхождения… знаешь одни – считай, знаешь все. Во всяком случае, европейские. Всё, пожалуй. Обычное классическое образование, - пожал он плечами.
- Французский – это потому, что ваша семья оттуда, - предположил Гарри, - но почему итальянский?
- Мать любила маггловскую оперу – пришлось выучить, - он засмеялся. – Потому что невозможно просто так сидеть четыре часа и слушать, не понимая, о чём разговор.
- Ваша мама общалась с магглами? – удивился Гарри.
- Я же вам говорил: мы натурализованы в их мире. Конечно, общалась. И меня всюду таскала с собой, - он засмеялся. – Вот так магглоненавистниками и становятся: посадите четырёхлетнего ребёнка слушать какого-нибудь Верди или Пуччини – он вырастет и пойдёт их всех убивать, - он смеялся, и Гарри, как ни странно, не покоробила его шутка.
- Вам было четыре года, когда вас впервые привели в оперу?
- Почему же впервые? Первого раза я, к счастью, не помню – меня туда принесли ещё младенцем, - его явно очень веселили эти воспоминания, а Гарри хотелось немного отвлечься на что-нибудь человеческое и необычное после сегодняшнего покушения, и он поддержал тему:
- А вы вообще в детстве общались с магглами?
- Да конечно, - он сел в кресло и сказал со вздохом, - как жаль, что здесь нет камина… не для тепла, а для антуража. А хотя… вы позволите?
- Что?
- Создать иллюзию, - он улыбнулся лукаво и вытащил палочку.
- Хотите изобразить камин?
- Именно, - он взмахнул ей, отодвигая комод подальше в угол. – Истории из детства лучше рассказывать у камина. Так можно?
- Да вы и так уже всё тут переделали, - махнул рукой Гарри. – Давайте.
Это было очень красиво – Малфой колдовал с удовольствием, и камин словно соткался из воздуха, постепенно густевшего и темневшего у стены, и когда там заплясал совершенно натуральный огонь, Гарри не выдержал и шутливо зааплодировал:
- Это было весьма впечатляюще!
Тот полушутя поклонился и, спрятав палочку, с удовольствием произнёс:
- Рассказать вам о моём детском общении с магглами?
- Да, - Гарри невольно заулыбался.
- Ну… это было весело, на самом-то деле. Магические способности у меня проявились довольно рано, и матери было непросто мне объяснить, почему кому-то о них можно рассказывать, а от кого-то нужно скрывать. Помню, что когда я был совсем маленьким, то воспринимал всё это как такую игру – довольно дурацкую, на мой взгляд, но раз мама так хочет… Отец тоже иногда брал меня с собой, чаще всего, как я потом понял, чтобы продемонстрировать своим деловым партнёрам «семейные ценности», но с ним было проще: я точно знал, что от меня требуется только безусловное послушание, хорошие манеры и молчание. И позволение всяким посторонним людям трепать меня по голове и щекам – о, как же я это ненавидел! Однажды один из них меня настолько взбесил, что я не удержался и превратил его руку в лапу какой-то рептилии – это была, конечно, стихийная магия, но отец всё равно очень на меня разозлился, и я потом долго был наказан.
- Но за что? – изумился Гарри. – Что вы могли сделать-то?
- Держать себя в руках, - снова пожал он плечами. – Мне было уже лет пять, отец полагал, что это достаточный возраст для самообладания подобного уровня.
- Ну, знаете, - Гарри искренне его пожалел, - да ваш отец был просто…
- Да нет, - Малфой засмеялся. – Тогда было так принято – отцы держали детей в строгости, а матери баловали. Может быть, он немного и перегнул палку, но, в целом, был прав: я мог бы тогда сдержаться, но не захотел.
- А что он вам сделал?
- Он? Я не помню… наверное, отнял детскую метлу или палочку на какое-то время, или лишил сладкого… ну что можно сделать с пятилетним ребёнком?
- Не знаю… побить? – пошутил Гарри.
- Что сделать?! – Малфой обалдел до такой степени, что Гарри стало даже неловко.
- Ну… всякое ведь бывает, - примирительно сказал он.
- Это ваши опекуны практиковали подобное? – почти с ужасом спросил он, и Гарри легко кивнул:
- Да, бывало… ну, не то чтобы прямо побить до крови – так… отшлёпать, дать подзатыльник, выкрутить уши… да что вы, ей богу? – под ошарашенным взглядом Малфоя он смутился и замолчал.
- И это таких вот опекунов вам нашёл Дамблдор? – наконец выговорил Малфой. – Я всегда считал его… странным, но это уже ни в какие рамки… или у магглов так принято?
- При чём здесь Дамблдор? – Гарри было неприятно слышать такое из уст Малфоя. – Она была моей тётей, сестрой моей мамы.
- А получше никого не нашлось?
- Нужны были мамины кровные родственники, - сухо ответил Гарри, не желая распространяться на эту тему.
- Я понимаю, - кивнул Малфой, - я помню о том заклятье. Но неужели больше не было никого? Да даже если и нет… почему он позволял им такое?
- Да что уж такого-то? – разозлился Гарри. – Ах, какой ужас – отшлёпать ребёнка…
- Нельзя бить того, кто пока что не может тебе ответить, - очень серьёзно сказал Малфой. – Нельзя приучать своё дитя к тому, что кто-то имеет право поднимать на него руку лишь потому, что он сильнее его.
Гарри озадаченно замолчал. Разговор неожиданно опять стал серьёзным – впрочем, с Малфоем вечно так получалось: шутки вдруг превращались в описание мироустройства, а серьёзные вопросы оборачивались фарсом.
- Я даже не знаю, что возразить, - признался наконец Гарри. – Кроме того, что, по-моему, вы преувеличиваете.
- Это вы преуменьшаете, - возразил он. – Я никогда не был против детских драк, и никогда не останавливал их даже если Драко в них доставалось – но я никогда не позволял себе демонстрировать на нём свою силу, пока он не вырос.
- Пока он не вырос? – повторил Гарри, и Малфой кивнул:
- Да всякое было… но это уже было между двумя взрослыми и вполне равными. С детьми так нельзя. Иначе они слишком рано узнают, что такое бессилие – а это не нужно.
- Как странно, - тихо проговорил Гарри. – Я никогда, конечно, не делал ничего подобного со своими детьми… но я никогда не думал об этом вот так.
- Конечно же, думали, - возразил Малфой.
- Аргументируйте! – Гарри уже, кажется, научился с ним разговаривать.
- Вы сказали «конечно, не делал» - значит, вы всё это знаете. Иначе бы не было никакого «конечно». Да здесь же нет никакой тайны… все это знают. Просто не все обращают внимание. У вас ведь трое детей?
- Не сомневаюсь, что вы знаете не только их имена, но и любимые игры и блюда, - пошутил Гарри.
- Боюсь, вы несколько преувеличиваете мою заинтересованность вашей семьёй, - получил он немедленный ответ. – Но я знаю, конечно, их возраст и имена. Их все знают, - он улыбнулся.
- А почему вы считаете, что детям не нужно знать, что такое бессилие?
- Потому что ощущение бессилия рождает страх, а страх рождает так много пороков, что я и не перечислю, - он улыбнулся. – Рано или поздно все узнают это чувство – но, на мой взгляд, лучше пусть это происходит в подростковом возрасте и не от родительских рук. Иначе получится какой-нибудь Барти Крауч, – сделал он неожиданный вывод и рассмеялся.
- А начинали с обычного рассказа о своём детстве, - вздохнул Гарри.
- Вы не настроены сегодня на серьёзные разговоры?
- Да не особенно, - признался он и тут же добавил, - и на объяснение причин этого тоже.
- Вы сказали, что у вас есть ко мне разговор, - напомнил Малфой.
Глава 40- Да, правда… вы говорили, что знаете что-то о том заседании Визенгамота, где принималось решение о выводе дементоров из Азкабана. О нём – и о его участниках. И обещали рассказать.
- Обещал, - кивнул Малфой. – Я, правда, не назвал бы это «лёгкой беседой», ну да у всех нас свои представления о лёгкости. Не знаю, с чего начать… что вам интересно?
- Да всё. Тридцать четыре волшебника отдали свой голос за то, чтобы вывести из Азкабана дементоров – из ваших слов выходило, что большинство из них должны были отлично представлять себе все последствия такого решения. Докажите.
- М-м, - протянул он. – Это было двадцать лет тому назад… дайте вспомнить. Хоть бы вы ту газету разыскали, что ли… в целом, если я правильно помню, на тот момент в Визенгамоте большинство составляли очень немолодые люди, напуганные войной и – особенно – самим фактом нападения на школу. И помнится мне, Визенгамот прекрасно продолжал работать и во времена владычества Лорда, и состав его, если мне не изменяет память, в то время не особенно изменился: если я помню правильно – а я за это не поручусь – то как раз где-то десятка полтора волшебников оттуда при нём и ушли. Примерно. Но это вы можете уточнить сами – наверняка где-то есть все эти списки. Скажите, а известно, кто как тогда проголосовал?
- В отчёте этого нет, - покачал головой Гарри, - там только итог.
- Я бы на вашем месте нашёл все отчёты о заседаниях – там должны поимённо называться присутствующие, по-моему – за несколько лет: скажем, за последний год министерства Фаджа, потом времена Скримджера, потом – лордовского министерства, и так до интересующего вас голосования. Сделайте таблицу, посмотрите, кто когда уходил и приходил… посчитайте… если мои умозаключения верны, в целом количество проголосовавших «за» примерно совпадёт с количеством тех, кто не покидал Визенгамота за всё это время – не считая, возможно, случайных отлучек.
- Почему вы так думаете?
- Ну… я не уверен. Проверьте.
- Однако у вас есть теория, и она откуда-то появилась, - настойчиво сказал Гарри. – Рассказывайте.
Тот вздохнул.
- Это просто теория, - подчеркнул он. – Я не поставил бы на неё ни кната.
- Я дам вам галеон, если вы всё-таки расскажете, - пообещал Гарри.
- Галеон – это аргумент, - кивнул Малфой с серьёзным выражением лица. – Убедили. Я рассуждал так: те, кто остался в Визенгамоте в то время, когда министерство принадлежало Лорду – кто бы в тот момент ни был формально министром – участвовали в слушаньях по делам… кражи магии, - он фыркнул, - и выносили по ним приговоры. Обвинительные приговоры, прошу заметить. Мне продолжать?
- Н-нет, - упавшим голосом проговорил Гарри. – Я об этом вообще не подумал.
- Дарю вам эту сложную мысль, - он улыбнулся. – Просто, видите ли… вас никогда не интересовал этот вопрос прежде.
- А должен был, - мрачно сказал Гарри.
- С чего бы? – удивился он. – Тогда вам не до того было, а потом уже глупо вспоминать подобные вещи… вы знаете, - заметил он уже с удовольствием, - я когда про «кражу магии» в первый раз услышал – решил, что ну всё, это конец… лорд окончательно сошёл с ума, и теперь мы имеем во главе государства безумца, очень сильного и совершенно непредсказуемого – и ладно бы во главе государства, так ведь в моём собственном доме! – он засмеялся, и Гарри тоже, хоть и против воли, заулыбался. – Вот вам смешно, - кивнул Малфой, - а я тогда был в полнейшем ужасе. Потом оказалось, конечно, что лорд к этой идее никакого отношения не имеет, а изобрёл это кто-то из министерских – я сначала подумал, что сейчас это все высмеют, а значит – перестанут бояться… и, может быть, кто-нибудь что-нибудь сделает, пока мы вас не поймали, не приведи Мерлин.
- Хотите сказать, что вы не хотели этого?
- Я?! Да вы были единственной нашей надеждой на то, что это когда-то закончится – мне уже было всё равно, что станет со мной, но я очень надеялся, что хотя бы мой сын выживет и будет жить дальше нормально! Он – Лорд – был ведь уже нечеловеком. И было это вовсе не весело… как когда-то – а очень реально и страшно. Он рушил весь наш мир – пусть несовершенный, но наш, а он превращал его в то, что магглы, кажется, называют «антиутопия», а у нас даже и слова-то нет такого!
- Так что же вы не ушли?
- Ну, это же вы у нас герой, - возразил Малфой, - всего магического мира. А мы были обычные люди, нам жить хотелось. У нас же у всех были метки – мы никуда от него не могли скрыться. Он нас не то что банально убить – он мог сделать с нами такое, что мы бы о смерти молили, да только вот лорд милосердием никогда не страдал. А у меня был ещё сын – и когда я обнаружил, что он и ему метку поставил, я просто… я сам готов был вас искать, потом провести к нему ночью и…
- Звучит красиво, - кивнул Гарри, - и даже убедительно, да только не сходится. Вы же были в министерстве, вы взяли пророчество… помните?
- Помню ли, как попал в Азкабан? Да уж не забыл, я вас уверяю.
- Вы знали, что будет, если он получит его?
- А с чего вы взяли, что он получил бы
его? – невинно уточнил Малфой.
- Вы… что?! Хотите сказать, что…
- … у меня была замечательная подделка, - засмеялся тот. – Пророчества-то никто не слышал… кроме, кажется, Снейпа, но что-то подсказывало мне, что он не станет придираться к деталям. Вернее, пророчество-то было настоящим… но не тем.
- Но настоящее пророчество ведь мог взять только тот…
-… в отношение кого оно было сделано, - кивнул Малфой. – Взять – то есть снять с полки. Вы и сняли, в чём проблема?
- А что было в… поддельном?
- Да я не помню уже, - он отмахнулся. – Главное ведь – чего там не было… а не было там правды.
- Вы меня сейчас убедите, что всегда были моим тайным сторонником, - хмыкнул Гарри, глядя на него почти с восхищением.
- Да ну что вы… я спасал – сам себя и своих. Уж как мог… мог я немного, но я старался. К счастью, вы отлично справились сами.
- А я не знаю, что было бы, если бы тогда ваша жена не солгала, что я умер, - задумчиво сказал Гарри.
- Да ничего не было бы. Такие как вы, не умирают, - он притянул палочкой бутылку вина и бокал, открыл её и налил немного себе. Потом предложил Гарри, - хотите?
- А у меня сегодня, между прочим, был сегодня отличный шанс, - признался вдруг Гарри, принимая бутылку и тоже притягивая себе стакан.
- На что шанс? – не понял Малфой.
- Умереть.
- Рассказывайте, - он мгновенно посерьёзнел. – На вас опять покушались?
Гарри кивнул. Рассказывать ему не собирался, но раз уж он так нелепо проболтался… кстати, хотел бы он знать, почему…
- На сей раз меня чуть не отравили, - коротко сказал он.
- Кто? Как?
- Так самому интересно, - он невесело улыбнулся.
- Кому же вы так сильно мешаете? – задумчиво проговорил Малфой. – Хотел бы я знать…
- Я бы тоже не отказался, - он улыбнулся уже веселее. – Я поначалу даже вас подозревал.
- Аргументируйте? – спародировал его Малфой.
- Ну, так всё складно вышло: Макнейр отправил меня за помощью к вам, а тут долг Драко… мне показалось, что это вполне в вашем стиле – подстроить такое, чтобы избавить его от долга.
- Совсем вы меня дураком считаете, - вздохнул он. – Ну кем надо быть, чтобы так рисковать? Да пусть я сто лет знаю Уолли – он двадцать лет провёл, не колдуя! Я, честно сказать, был поражён, когда увидел его – я думал, будет в тысячу раз хуже! Это безумие – так рисковать.
- Я, в итоге, пришёл к такому же выводу, - примирительно сказал Гарри. – Слишком опасно. Хотя это было бы таким хорошим решением…
- Ну простите, - он улыбнулся. – В другой раз. Кому-то вы перешли дорогу, мистер Поттер, и перешли сильно.
- Единственное, что я сделал в последнее время – начал пересматривать старые дела… но невозможно же было организовать это так быстро – практически в тот же день!
- Хотите сказать, что с того момента, как вашу светлую голову посетила эта идея, и до появления в вашем кабинете Уолли прошла какая-то пара часов?
- Нет, - очень задумчиво проговорил Гарри. – Нет, конечно…
Кусочек картинки сложился. В самом деле, хотя напрямую Гарри ни с кем своё намерение не обсуждал, некоторые достаточно очевидные шаги он предпринял: потребовал все дела, держал их какое-то время у себя в кабинете, потом оформлял разрешение на вывоз из Азкабана Макнейра для допроса… у внимательного человека было несколько дней, чтобы подготовиться к покушению – времени более чем достаточно. Если некто по какой бы то ни было причине всегда опасался подобного пересмотра, если он всегда ожидал чего-то подобного – он бы не пропустил эти сигналы. Значит, искать нужно среди достаточно близкого окружения, и…
Гарри так глубоко задумался, что не заметил, как Малфой тихо перешёл к письменному столу и зарылся в какие-то книги, как он выходил из комнаты и возвращался – и очнулся, когда примерный план действий был наконец составлен и очень хотелось спать.
- Простите, - сказал он, обнаружив, что его собеседник сидит за письменным столом, выискивая что-то в небольшой книжке. – Я задумался.
- Не берите в голову, - отмахнулся тот, и Гарри не удержался от грустной шутки:
- Как жаль, что я женат не на вас!
- Что поделать, - получил он в ответ, - не всем так везёт. Я тут искал кое-что… не нашёл пока, но оно где-то здесь. Я дам вам, пожалуй, одну старую вещь…
- Вы искали эту вещь в книге?
- Нет, в книге я искал другое… не важно, - он отложил книгу, заложив страницы закладкой. – Я дам вам один очень старый артефакт – с условием, что когда вы разберётесь с этой странной историей, вы мне его вернёте.
- Что за артефакт?
- Семейная вещица, - он встал и подошёл к нему. – Даёт знать, если вашей жизни угрожает непосредственная опасность. Саму опасность указать не может, но вам пригодится.
- И что это? – Гарри был слишком озадачен даже не самим предложением – хотя его тоже никак нельзя было назвать банальным – а его формой, этим небрежным «я дам вам, пожалуй».
- Кольцо, - Малфой достал его из кармана и показал, не отдавая – Гарри увидел массивный тяжёлый перстень с большим тёмно-красным камнем, украшенный сложной чеканкой.
- Эм-м, - неуверенно проговорил он, - вы предлагаете мне это носить? Вы представляете, как это будет на мне смотреться?
- Забавно будет смотреться, - засмеялся Малфой. – Дело ваше, конечно, но я бы не отказывался. Оно нагревается при опасности – достаточно сильно, так что даже разбудит, если придётся.
- Я даже не знаю… я очень вам благодарен, но…
- Вас дважды за одну неделю пытались убить: один раз маггловским ядом из маггловского оружия, второй раз, вы говорите, уже просто ядом. Тот, кто делает это, навряд ли остановится, как вам кажется? Я согласен, перстень на вас выглядеть будет странно, но неужели для вас имидж важнее жизни?
Гарри расхохотался, признавая его правоту.
- Ладно, давайте, - согласился он, и тут же поправился, - то есть спасибо большое. Я верну, сразу. Обещаю не потерять.
- Ну уж этого с вами точно не случится, - заверил его Малфой. – Дайте руку. Кольцо должен надевать сам глава семьи – в данный момент это я.
- На колени надо вставать? – пошутил Гарри, протягивая левую руку.
- Не обязательно. Вы правша? Тогда правую, пожалуйста.
Он подошёл, взял его руку и медленно надел кольцо на средний палец. Оно село словно было сделано в точности по размеру – Малфой произнёс что-то невнятное, но торжественное, и отпустил Гарри. Тот поднёс свою руку поближе, чтоб рассмотреть артефакт. Кольцо было очень тяжёлым и довольно массивным – оно оттягивало палец и вообще было достаточно неудобным. Гарри поморщился:
- У вас в семье все украшения такие?
- Только некоторые, - улыбнулся Малфой, который выглядел настолько довольным, что Гарри заподозрил в его нежданном подарке какой-то подвох. – Ничего, привыкнете. Снять его не получится – если надоест, приходите ко мне, я сниму.
- А больше никто не сможет?
- Нет.
- А если вы завтра умрёте?
- Тогда главой семьи станет Драко – он и снимет.
- А если…
- Тогда вам предстоит увлекательный поиск тех, кто унаследует нам, - он засмеялся. – Заодно выясните хоть что-нибудь про магическое наследство, вам пригодится. Хотя я рассчитываю всё же получить его обратно лично.
- Зачем вы сделали это? – спросил Гарри, продолжая разглядывать кольцо. Сделанное из тёмного золота, оно казалось древнее пресловутого кольца Гонтов, которое Гарри видел когда-то очень давно.
- Вы нужны мне живым, - засмеялся Малфой.
- Так это до завтра. Вы полагаете, что я успею умереть так быстро?
- Во-первых, с вас станется. Во-вторых, почему же до завтра? Завтра… уже давно сегодня – ритуал, но я рассчитываю, что вы сдержите своё обещание и вытащите из Азкабана…
- А, в самом деле. Похоже, я и вправду вам нужен, - кивнул Гарри. – Я буду завтра к половине двенадцатого… достаточно этого?
- Вполне, - кивнул Малфой, и пожелал, - доброй ночи.
Глава 41Следующий день (несмотря на то, что это была суббота, дел накопилось столько, что Гарри пришлось отправиться в аврорат) для Гарри начался с насмешек коллег по поводу его нового украшения – в общем-то, ожидаемых, но за утро настолько ему осточертевших, что он начал подумывать о том, чтобы повесить у себя над головой какое-нибудь грозное предупреждение на счёт того, что если кто-то ещё собирается пошутить с ним на эту тему, шутника ждёт ответная шутка, и она ему вряд ли понравится. В качестве объяснения (можно было, конечно же, обойтись без него, но Гарри знал, что такие загадки побуждают окружающих искать их разгадку, а повышенное внимание ему сейчас нужно было меньше всего) Гарри всем рассказал, что проиграл вчера спор одному приятелю, и теперь вынужден какое-то время носить такую вот красоту. На том все и успокоились, из чего Гарри сделал вывод, что коллеги считают его, во-первых, азартным, а во-вторых, по-видимому, не слишком умным, раз уж способным заключить подобное идиотское пари. Новость стоило обдумать, но как-нибудь после, на досуге, и он отложил это на потом. Кольцо с непривычки мешало и выглядело действительно очень пафосно – при дневном свете красный камень казался достаточно ярким, да ещё и бликовал от любого попадавшего на него луча света, сея россыпь алых пятен на все окружающие поверхности. Единственное, что Гарри радовало – кольцо определённо не собиралось теряться и в то же время ничуть не тёрло палец, создавая впечатление сделанного специально на заказ строго по мерке. Гарри доводилось читать о подобных свойствах таких артефактов – они всегда садились точно по руке носящего – но до сих пор он ни разу их не использовал. «Хорошо хоть камень красный, за зелёный меня бы совсем засмеяли», - подумал он почему-то – и вдруг сам на себя разозлился. Шутки про слизеринцев и гриффиндорцев, сопровождавшие его, кажется, всю его жизнь, показались ему сейчас не смешными, а глупыми.
Домой он вернулся пораньше – Джинни он предупредил утром о том, что ожидается появление Нарциссы и Драко, и объяснил, для чего (она, кажется, даже обрадовалась, что хотя бы одна связь Гарри с Малфоями на этом закончится), и всё же он хотел быть уже дома в тот момент, когда они там появятся. Потому он вышел из камина уже около одиннадцати – и почти что столкнулся с только что, судя по всему, вышедшими оттуда гостями.
- Мистер Поттер! – поприветствовала его Нарцисса с таким видом, словно они столкнулись на какой-то великосветской вечеринке. – Как я рада снова быть в этом доме – вы не представляете! И как жаль, что я не могу показать его Драко… я провела здесь, наверное, половину своего детства, - сказала она, оглядывая гостиную с мечтательной улыбкой. Драко вежливо кивнул Гарри, но не сказал ни слова – в нём не было и следа её дружелюбия, он держался довольно отстранённо и замкнуто. Она же словно не замечала состояния сына – впрочем, немного узнав её за последние дни, Гарри мог бы поклясться, что это не так – и медленно обходила гостиную. – Конечно, в то время здесь было всё совсем по-другому, но знаете, - она обернулась, и Гарри восхитился совершенному сочетанию внезапной искренности и лукавства, с которым она на него посмотрела, - мне, пожалуй, так нравится даже больше. Комната стала совсем жилой и почти что солнечной – а то здесь всегда было так мрачно, что я в детстве боялась входить сюда без сестёр.
Гарри мило улыбнулся в ответ и сказал:
- Мне жаль, что я не смогу в этот раз показать вам весь дом, но, к сожалению, у меня совсем не так много времени, как мне бы хотелось. Пойдёмте, я провожу вас наверх, - он сделал приглашающий жест, но она его не заметила и продолжала обходить комнату, внимательно разглядывая обстановку и фотографии.
- Какие чудные у вас дети, - сказала она, останавливаясь возле той, где были сняты все трое. – Если б вы знали, как я когда-то мечтала о дочери, - она улыбнулась немного печально и снова посмотрела на снимок.
- Вы знали, что…
- Что если я выйду замуж за Люциуса, то дочери у меня никогда не будет? Знала, конечно, - кивнула она. – Но всегда приходится чем-то жертвовать… Люциус, определённо, такой жертвы стоил. И всё же когда я вижу маленьких девочек… - она шутливо вздохнула.
Краем глаза Гарри увидел, что Драко улыбается, глядя на мать, однако в беседу он не вступал, и Гарри не стал его к этому призывать.
- Ваша жена дома? – спросила Нарцисса, разглядывавшая теперь одну из их свадебных фотографий.
«Не знаю», - чуть было не сказал Гарри, но ответил иначе:
- Желаете с ней познакомиться?
- Я даже не знаю… я не хочу быть навязчивой, - отшутилась она. – Однако, наверное, пойдёмте? Время идёт… нам нужно ещё подготовиться.
Они поднялись по лестнице – Гарри впереди, показывая дорогу, Нарцисса следом, и замыкающим – Драко, и вошли в комнату Малфоя.
- Как здесь мило! – воскликнула Нарцисса, оглядываясь и протягивая мужу руки для поцелуя. – Здравствуй, дорогой, - сказала она, и когда он выпрямился после приветственного поцелуя рук, поцеловала его в щёку. – А у тебя хорошо здесь… я понимаю, почему почти что не вижу тебя дома.
- Переселяйся, - пошутил он и тут же спросил, обернувшись к Гарри, - если вы не против, конечно.
- Я не могу оставить свой сад, - улыбнулась Нарцисса – Гарри вдруг сообразил, что она одета в ту же зелёную с зелёными же вышитыми цветами мантию, украшенную той же брошью в виде нарцисса, что и в обе предыдущих встречи её с Макнейром.
- Итак, - сказал Люциус, придвигая им всем по стулу – сперва жене, потом Гарри, и, наконец, сыну, - ритуал не особенно сложный. Два долга сходятся на одном человеке – это вы, - кивок в сторону Гарри, - один из них старый, - кивок Драко, - второй совсем свежий, и это хорошо. Нам нужно лишь искреннее желание эти долги обменять.
- А ты не будешь рассказывать всё это Уоллу? – перебила его Нарцисса, и тот смутился:
- А ты права… совсем я стал рассеянным в последнее время. И правда – пойдёмте лучше туда?
Гарри увидел, как усмехнулся Драко, но ни смысла, ни причины этой усмешки не понял – тот замешкался в комнате, когда они выходили, и почти что столкнулся с Гарри в дверях.
- Я тебя тогда так и не поблагодарил, - сказал он негромко, когда они на мгновенье остались одни. – Я был неправ. Я благодарен, Поттер.
- Да не за что, - буркнул Гарри – ситуация была, с одной стороны, ожидаемая, а с другой – всё равно слишком неловкая.
- Уизли знает? – так же тихо спросил Драко, и Гарри увидел в его светлых, как у отца, глазах смех.
- Не уверен, - зачем-то признался он.
- Я думаю, Гойл тоже, - Драко подмигнул ему и пошёл догонять родителей.
…- Итак, - повторил Люциус, когда все расселись вокруг постели Макнейра – Нарцисса случайным образом оказалась к нему ближе всех, Люциус стоял почти рядом с его головой, Драко и Гарри сидели на стульях ближе к ногам, - мы имеем долги, которые пересекаются на вас, мистер Поттер. Один старый, второй совсем новый, - он кивнул Макнейру. – Латынь, я надеюсь, все знают? На уровне прочитать и повторить короткий текст?
Гарри почему-то стало смешно. Он кивнул вместе с остальными, раздумывая о том, что будет, если «небольшой текст» будет занимать, к примеру, половину страницы. Основы латыни он знал, но никогда не рискнул бы объединить себя с ней глаголом «знать».
- Теоретически, всё очень просто, - продолжал между тем Люциус. – Вы соединяете руки, каждый проговаривает свою часть, потом я произнесу заклинание – и готово.
- Ты уже делал это? – уточнил Макнейр.
- Нечто похожее, - кивнул Люциус, и Гарри с изумлением понял, что никто тут кроме него, похоже, не знает, что тот имеет в виду.
- Рискнём, - усмехнулся тот.
- Встань, пожалуйста, - попросил Люциус свою жену. Потом отодвинул кровать Макнейра от стены и кивнул Гарри и Драко, чтобы они сели по обе её стороны.
- Слева – должник, справа – кредитор, - напомнил он. Потом раздал каждому по листку – текст и вправду был совсем короткий, не занимая даже двух строк – объяснил, когда как кому и что говорить, потом каждый несколько раз прочитал свою реплику – и к полудню они все были готовы.
- Начинаем, - сказал, наконец, Люциус. Нарцисса неслышно подошла и встала прямо напротив Макнейра – так, чтобы он мог как можно лучше её видеть. Люциус взмахнул палочкой и начал обряд.
Всё прошло очень быстро и просто – когда все формулы были произнесены, в воздухе раздался звук разбивающегося хрусталя, повторившийся, как показалось им всем, дважды, золотой свет на четырёх их шести держащихся друг за друга ладоней полыхнул – и погас.
Всё закончилось.
Гарри ожидал какой-нибудь особой реакции, но ничего больше не происходило – он не почувствовал ничего, что было бы хоть сколько сравнимо с тем, что творилось с ним сразу после возникновения долга.
- Это так просто? – спросил он.
- В общем, да, - отозвался старший Малфой – его голос был абсолютно счастливым, да и выглядел он под стать голосу, и Гарри подумал, что понимает, почему Нарцисса согласилась на этот брак. – Поскольку никаких осложнений долги не вызвали, вам не с чего что-то особое чувствовать, - пояснил он, подходя Макнейру, наклоняясь к нему и обнимая. – Спасибо, - сказал он тихо. – Я тебе навсегда за это должен.
- Ничего ты не должен, - так же тихо отозвался тот, тоже обнимая его, правда, одной рукой. – Я всегда рад помочь, ты знаешь.
- Знаю, - прошептал тот, отпуская его и поднимаясь. Его место тут же заняла Нарцисса – к этому моменту и Гарри, и Драко уже встали с постели, и поэтому она оказалась там одна – она тоже обняла раненого и расцеловала, взяв его лицо в ладони, а потом прижавшись щекою к его щеке.
- Спасибо тебе, - шептала она, - спасибо. Ты самый лучший, кого я знаю, Уолли. Без исключений, - она обняла его ещё раз и снова поцеловала – Гарри увидел, что оба Малфоя, не сговариваясь, смотрят куда-то в сторону, и, тоже отвернувшись, подошёл к ним.
- Вы обещали нам ланч, - сказал Люциус, беря его под руку. – И я намерен принудить вас исполнить это обещание.
- Я и не собирался сопротивляться, - пожал он плечами. – В конце концов, я тоже рад, наконец, избавиться от всего этого. А то в последнее время слишком уж резко возросла концентрация бывших Упивающихся смертью на одну мою жизнь, - пошутил он.
Старший Малфой рассмеялся, а младший посмотрел на них обоих с озадаченным недоумением.
- Привыкай, - улыбнулся Люциус сыну. Тот перевёл вопросительный взгляд на Поттера, и Гарри подтвердил:
- Привыкай. Я вот, правда, никак, но тебе-то должно быть проще – вы же дольше знакомы.
В глазах Драко плеснул смех, и он изобразил послушный поклон.
- Нам понадобится стол, - сказал Люциус, - я полагаю, накрывать лучше здесь, а то мы порушим вам всю вашу сложную охранную систему нашего узника.
- Я как-то уже и забыл, что он узник, - полупризнался-полупошутил Гарри.
- Надеюсь, что он тоже забудет, - кивнул Люциус, - потому что больше никогда туда не вернётся.
- Посмотрим, - уклончиво отозвался Гарри, с удовольствием отмечая изумление, с которым их слушал Драко.
- Стол можно взять у меня… не стойте оба, идёмте! – Люциус подтолкнул их к двери, и Гарри сообразил, наконец, что он просто уводит их всех из комнаты Макнейра, оставляя из посетителей там только Нарциссу.
Глава 42- Я двадцать лет об этом мечтал! – счастливо проговорил Люциус, когда они втроём вошли в его комнату. – Вы хоть представляете, - обратился он к Гарри, - что такое двадцать лет о чём-то мечтать? Ежедневно и ежечасно?
- Нет, - искренне признал Гарри. – У меня повода не было.
- Это тебе повезло, - усмехнулся Драко. – Хотя как посмотреть…
- Когда сбывается – то уже и не жалко, - улыбнулся Люциус. – Вы принесли еду?
- Мама что-то брала… у меня только это, - он вынул из кармана что-то звякнувшее, поставил на стол и увеличил – Гарри увидел пару бутылок вина, бутылку коньяка и бутылку виски.
- И почему я не удивлён, - негромко проговорил Люциус, но видно было, что он шутит. – Хорошо, что вспомнил про виски, - похвалил он сына. – А я вот думал напомнить тебе – и забыл.
- Возраст, - сочувственно кивнул Драко. – Я понимаю.
Гарри стало смешно и одновременно немного грустно: он подумал, что ему никогда не придётся вот так шутить со своим отцом – и вообще ни с кем, кто бы знал его с самого детства. Не с Дурслями же, в самом деле… а больше и не было никого.
- Куда вы пропали? – раздался от двери голос Нарциссы. – Мы всё ждём, что вы принесёте стол, но, похоже, мне придётся позаботиться об этом самой? – она заглянула в комнату.
- Мы спорили, накрывать его здесь или там, - отозвался Люциус.
- Я бы предложила вариант номер два, но решать тебе, дорогой, - она улыбалась и выглядела сейчас совсем молодой и очень красивой.
…Ланч прошёл неожиданно весело. Люциус много шутил, вспоминая массу историй из своей школьной жизни, Драко тоже рассказывал что-то, они с Гарри даже посмеялись над совместными драками и какими-то полузабытыми историями, которые когда-то в детстве казались им обоим такими важными, а сейчас в лучшем случае тянули на весёлый рассказ. Макнейр говорил мало, но отлично вписывался в компанию – шутил к месту, пусть и не столь тонко, как Малфои, и всё в целом имело какой-то очень семейный тон. Гарри самому было странно чувствовать себя здесь настолько комфортно – но ему было действительно хорошо, и хотя можно было, наверное, списать это на удавшийся ритуал, но он сам понимал прекрасно, что дело вовсе не в этом. За всё время удивительным образом не случилось ни одной неловкости, никто не сказал и не сделал ничего, что могло бы хотя бы как-нибудь задеть собеседников, не прозвучало ни одной сколько-нибудь двусмысленной шутки – хотя шутили здесь много и хорошо. Драко оказался неожиданно приятным собеседником, совсем не таким, каким помнил его ещё со школы Гарри – но, с другой стороны, прошло двадцать лет, и они оба должны были сильно перемениться
- Мистер Поттер, - ближе к концу сказала Нарцисса, - а может быть, как-нибудь этим летом вам прийти к нам вместе с вашей женой и детьми? У нас очень красиво и хорошо, детям, я уверена, понравится в парке, они смогут там поиграть… а если ваша дочь любит животных, то у нас там есть книзлы.
- И это ещё мягко сказано, - подхватил Драко. – Их там море. И они размножаются. Скоро у нас будет самая большая колония книзлов в Британии. А потом в мире. А потом они выживут нас из дома и заполонят мир.
- Ну а что мне ещё было делать? – сказал Люциус, почему-то обращаясь к Макнейру. – Пришлось забирать.
- Ты забрал их? – тот даже приподнялся. – К себе?
- А вы разве оставили мне выбор? Они бы там одичали у вас… да и кто б их кормил – эльфы, что ли? – он перевёл взгляд на недоумевающего Гарри и пояснил: - Что Уолл, что Руди вечно подбирали всяких обездоленных тварей – тащили-то они всех к себе, а когда сели – всё это счастье досталось мне.
- Вы подбирали бездомных животных? – очень удивился Гарри, обращаясь к Макнейру.
- Он преувеличивает, - улыбнулся тот. Выглядел он сейчас практически нормально, и если б не худоба, бледность и не некоторая неловкость движений, по нему невозможно бы было сказать, что с ним что-то не так. – Книзлы ведь очень привязчивы. Если хозяин умирает, их потом надо долго заново приручать. Это сложно, они царапаются, кусаются и вообще агрессивны. Их много выкидывают. В мои обязанности как палача входило ловить их и ликвидировать.
- А ты забирал себе, - перебил Люциус.
- Что ж, убивать их? – возразил тот. – Их магглы не должны были видеть – ну так у меня и не видели.
- Собак, полагаю, ты тоже от магглов так прятал? – усмехнулся Люциус. – И ладно б ещё волшебных… А ещё сов – да у тебя там даже змея была! Правда, маленькая, - он рассмеялся. - Хорошо, что у меня большой дом. А книзлы перебрались со временем в парк и там почти одичали – хотя, должен признать, тот от этого только выиграл. Так что если вам вдруг понадобятся котята, - обратился он к Гарри, – буду рад. Всегда и в любых количествах. Остальных, когда выйдешь – заберёшь, - потребовал он у Макнейра.
- Так вы придёте? Хотя бы обещайте подумать, - попросила Нарцисса.
- Приходите, - неожиданно подхватил Драко. – А то ваш последний визит в наш дом, который я помню, был какой-то на редкость неудачный. Надо это исправить.
Гарри не знал, что сказать. Даже предлагать это Джинни было немыслимо – да и не только Джинни, его бы вообще никто не понял, даже, пожалуй, Гермиона. Он и сам себя не очень-то понимал – потому что ничего неприемлемого в этом приглашении он не видел. Однако отвечать было нужно, и он отозвался:
- Большое спасибо за приглашение, - он улыбнулся. – Если Артур и Молли выпустят детей хоть на пару дней, у меня будет шанс принять его.
- Договорились, - кивнула Нарцисса. – Напишите нам, как только такое случится. Хотя я бы на их месте не выпустила, - улыбнулась она, вежливо даря ему возможность отказа. Даже поставив его, вроде бы, в неловкое положение, она его тут же выдернула оттуда, при этом сумев даже не связать его благодарностью.
- Мне придётся оставить вас – я уже везде опоздал, - сказал он с видимым сожалением, вставая из-за стола. – Заканчивайте, пожалуйста, без меня, - предложил он, бросая салфетку на стул. – Я зайду вечером и снова всё здесь закрою – надеюсь, мне не придётся пожалеть о своём решении, - он улыбнулся.
- Мы будем вести себя тише провинившихся хаффлпафцев, - пошутил Люциус, - и будем беседовать исключительно на светские темы.
- Я к вам потом Легилименцию применю, - тоже пошутил Гарри, - вот и посмотрим.
- Зачем же так утруждаться, - вежливо возразил тот, - используем пансив.
Краем глаза Гарри с удовольствием видел выражение удивление, которое, кажется, приросло на сегодня к лицу Драко.
…Остаток дня прошёл совершенно обычно, разве что Гарри теперь запечатывал кабинет полностью, даже выходя оттуда на пару минут. Это было неудобно и раздражало – даже не тем, что отнимало время, а тем, что из-за вчерашнего происшествия Гарри был вынужден подозревать практически всех. Ауроры, кстати, работу выполнили и всё проверили, однако результата это не принесло: никто в кабинет к начальнику аврората не заходил, кроме него самого и тех, о которых Гарри и так знал. У него вообще постепенно начинало складываться впечатление, что все попытки разобраться с этими покушениями заранее обречены на неудачу – во всяком случае, никакие привычные методы к успеху не приведут. Значит, следовало использовать необычные – об этом, собственно, Гарри и раздумывал, спускаясь в министерский архив с намереньем разобраться с изменениями в составе Визенгамота.
Он просидел там почти что до ночи и не дошёл даже до половины отложенных протоколов. На всякий случай строго запретив эльфам давать кому бы то ни было любую информацию о том, с чем он сегодня работал, он попросил их вернуть всё на место и вернулся домой недовольный, уставший и очень голодный.
Джинни встретила его в гостиной.
- Лили скучает по тебе, - сказала она после приветственного поцелуя.
- Я тоже по ней скучаю, - кивнул он. – Но, к сожалению, пока по-другому не получается… я надеюсь, всё это закончится, и мы вместе куда-нибудь сходим.
- Что ритуал? Получилось? – с надеждой спросила она, и он ответил улыбкой:
- Да. Я свободен.
- А им обязательно оставаться теперь у нас в доме? – тут же спросила Джинни. Гарри нахмурился:
- Джин, они здесь не только поэтому. Ты же знаешь.
- Знаю, - вздохнула она. – Но я очень устала уже, а ещё не прошло и недели…
- Я тоже устал. Мы все устали, - он приобнял жену за плечи. – Но ничего не поделаешь, нам придётся всем потерпеть. Чем они так уж мешают? Макнейра ты вовсе не видишь, кормить их не нужно…
- Да мне не жалко еды! – возмутилась она, и Гарри улыбнулся, подумав, насколько она всё-таки бывает похожа порою на Молли. – И дело совсем не в Макнейре. Ты сам знаешь, в ком оно.
- Знаю, - согласился Гарри. – Ты что, так часто его встречаешь?
- Не часто. Но сама мысль о том, что он где-то здесь… б-р-р, - она повела плечами.
- Джин, я очень хочу есть. Пожалуйста, покорми меня, - попросил он, и она радостно повела его на кухню.
…- Вы же общались, - вспомнил Гарри за ужином. – Даже два раза. Ты его даже побила, - он засмеялся, и она ответила смущённой, но довольной улыбкой.
- Это, конечно, было приятно, - кивнула она, - но всё равно… мне не нравится то, что происходит с тобой.
- А что со мной происходит?
- Я не знаю! Ты меняешься… ты придумал весь этот кошмар…
- Джин, - Гарри со вздохом отложил вилку. – Ты путаешь следствие и причину. Малфой в данном случае вообще не при чём. Я задумал пересмотреть старые дела ещё до него – именно так у меня в кабинете оказался Макнейр, и так я попал к Малфоям… и с этого всё началось.
- Но зачем? Гарри, с чего вдруг? Всё было так хорошо…
- Ну как хорошо, - он растерялся, не зная, как объяснять такие очевидные вещи. – Я… ладно. Давай, я попробую объяснить. Понимаешь… пойдём, - он встал, оставив недоеденный ужин, и, взяв её за руку, повёл в их спальню. Там усадил на кровать, сам сел рядом и, глубоко вздохнув, заговорил: - Прошло двадцать лет, Джин. Дети выросли… Война давным-давно закончилась, но она не осталась в прошлом…
Он замолчал, подбирая слова. Она тоже молчала. Свет они не зажгли, и комнату освещали только фонари с улицы – этого было недостаточно, чтобы увидеть оттенки выражения лиц сидящих на постели людей.
- Я весь этот год слушал наших детей, - снова заговорил он. – Как будто ничего не переменилось… они делят всех на гриффиндорцев и слизеринцев. Остальных, кажется, вообще нет, - он улыбнулся печально. – Мы тоже такими были… и чем всё закончилось. Я понимаю, что это традиция… но так нельзя. Это неправильно, Джин. Я посмотрел, кто сколько раз получал кубок школы за последние двадцать лет – там нет Слизерина. Ни разу.
- А должен быть? – сердито спросила она.
- Должен, - кивнул он. – Просто статистически. Джин, я не верю, что на Слизерине внезапно исчезли все талантливые ученики – такого просто не может быть. Там вообще тринадцать раз Гриффиндор, пять – Рейвенкло, и один – Хаффлпафф. Двадцатый будет в этом году. Так быть не может, ты понимаешь?
- Ты что хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что это неправильно, - он облизнул пересохшие губы. – Мы… Джин, мы так вырастим нового Волдеморта. Ты понимаешь?
- С ума сошёл? – она даже отстранилась. – С чего ты взял?
- С того, - он вздохнул. – Я был в школе изгоем. Я знаю, как это.
- Ты? – она недоверчиво усмехнулась. – Гарри, я прекрасно помню тебя в школе. Ты…
- Не в Хогвартсе. В маггловской школе, - перебил он. – Я знаю, что они сейчас чувствуют. И даже если считать это справедливым – а я так не думаю – то это просто опасно, ты понимаешь? Однажды среди них появится очередной Том Реддл, который захочет и сможет всем отомстить.
- Ты говоришь что-то странное, - подумав, не очень уверенно возразила она. – Никто их не обижает.
- Джинни, опомнись! Ты что, не слышишь, что рассказывают мальчишки? Джин, я был в школе, я говорил с Невиллом – поговори с ним сама! Он сам ничего такого не видел, пока мы не побеседовали. Это происходит само… незаметно. И я не хочу так жить.
- Гарри, - она придвинулась почти что вплотную и заглянула ему в глаза, - мне кажется, ты половину придумал, а половину преувеличил. Никто их не обижает и не преследует… всё нормально! Мы вон даже шутили, что Альбус может попасть на Слизерин, помнишь?
- А ты сама помнишь, как отругала Джеймса за эту шутку? – напомнил он. – Как будто бы он сказал, что брат может попасть в Азкабан, не меньше. Джин, это просто дома! Четыре дома одной школы! С одними и теми же уроками и учителями! Когда мы все об этом забыли?!
- Сам-то ты давно это вспомнил? – резко возразила она.
- В том-то и дело, что нет! – воскликнул он. – Джин, ладно, давай пока что не будем говорить о старых чистокровных семьях – но туда ведь и магглорождённые попадают! Они-то чем виноваты?
- Магглорождённые? На Слизерин? – изумилась она – и вдруг замолчала, прижав к губам руку. – Боже мой… а ведь правда, - она покраснела – мгновенно залилась краской, как это бывает только с очень светлокожими людьми. – Я… я как-то забыла. Ох, Гарри.
- Я тоже забыл, - тут же сказал он, беря её за руку. – Мы все забыли, что это просто один из четырёх домов в школе, а не рассадник последователей Волдеморта.
- Ну я не знаю, - слабо защищаясь, сказала она. – Всё это так… ты как-то так повернул, что всё вправду кажется…
- Ничего я не поворачивал, - покачал головой он. – Так есть. Просто мы не смотрим, потому что не мы проиграли.
- А ты помнишь, что они делали, когда выиграли?
- Помню, - кивнул он. – Но зачем же мы-то их повторяем, а, Джин?
Глава 43Поскольку на следующий день (в тюрьме выходных не было) Гарри вновь запланировал посещение Азкабана, собираясь, во-первых, проверить новые условия содержания бывших Упивающихся, и во-вторых, всё же хотя бы посмотреть на остальных узников, встал он ещё затемно, и на рассвете был уже на берегу. День занимался светлый, небо над спокойным морем было чистым, и полёт на сей раз прошёл быстрее и намного приятнее. Начал Гарри на сей раз с тех, у кого не был в прошлый раз. Обход занял часа четыре и в целом выявил вполне ожидаемую закономерность физического состояния заключённых по сравнению со сроком их пребывания здесь и общим уровнем волшебной силы. Последняя была, вероятно, важнее, но в целом было понятно, что серьёзные физические изменения начинались лет через десять такого сидения – у многих позже, но мало у кого раньше. Поскольку за исключением участников той старой войны больше никто не попадал сюда на такие долгие сроки, и вред, нанесённый остальным узникам, был не столь впечатляющим – что, разумеется, вовсе не отменяло самого факта его наличия.
Так или иначе, к полудню он, наконец, со всем этим закончил, и был готов приступить ко второй части своей импровизированной инспекции. Сперва он просто обошёл камеры, разглядывая их через окошки – те были сухими и куда более светлыми, нежели прежние, однако состояние узников изменилось мало – впрочем, за пару дней он и не ожидал особенных изменений. Потом Гарри прочитал отчёты целителей и, поговорив с ними самими, попросил их сделать медицинское заключение про каждого из их подопечных – пусть он и отказался от идеи общего пересмотра дел, но отчёты могли пригодиться не только для этого.
Оставалось последнее: поговорить с теми, чьи дела он решил выносить на пересмотр. Всего трое – Эйвери и Лестрейнджи. В том же порядке Гарри и начал.
Эйвери не спал на сей раз – он лежал и смотрел на окно, на откосах и подоконнике которого был явственный отблеск солнца. Самого его видно не было – как невозможно было из этого скошенного окна увидеть ни небо, ни воду, но отсвет был вполне характерный, и узнику его, вероятно, хватало. Выглядел он, как показалось Гарри, немного получше – но, возможно, это была просто иллюзия.
- Мистер Эйвери, - сказал Гарри, входя в камеру и наколдовывая себе стул.
- Мистер Поттер, - откликнулся тот, садясь на кровати. – Я должен встать?
- Нет, конечно, - Гарри сел. – Я ненадолго. Лежите.
- Здесь почти видно солнце, - улыбнулся Эйвери. – Вы не представляете, как это много.
- Почему же… я представляю, - Гарри вспомнил свою первую встречу с Макнейром. – Вам здесь удобно?
Вопрос, конечно, можно было воспринять как издевательский, но Эйвери, очевидно, не был настроен воспринимать действительность в мрачном свете.
- Здесь замечательно! – отозвался он. – И я не знаю, сколько в этом ответе шутки.
- Вас хорошо кормят?
- Замечательно! – на сей раз в ответе прозвучала искренность. – Я невероятно вам за это признателен.
- Вот и отлично, - кивнул Гарри. – Мы не договорили в тот раз.
- Спрашивайте, - кивнул узник.
- Где вы были во время битвы за Хогвартс?
- Я? – тот удивился. – Дома был…
- У кого дома?
- У себя, - он не понимал, почему его вдруг об этом спрашивают, и, не понимая – занервничал.
- Почему?
- Потому что… ну… это же школа, - он совсем растерялся.
- У вас разве не было приказа?
- Был, конечно…
- Почему же вы его не исполнили?
- Так это же школа, - повторил он с недоумением. – Там же дети.
- Вы понимали, что если бы Волдеморт победил, он бы убил вас за ослушание?
- Ну, наверное, - согласился узник. – Я об этом не думал.
Всё-таки ему удалось удивить Гарри, что тот и решил продемонстрировать:
- Почему?
- Ну а какая разница? – в свою очередь удивился тот. – Это же нельзя изменить было никак – ни приказ отменить, ни детей из школы убрать. О чём тут было думать? Я приводил в порядок дела… не знаю, говоря откровенно, кто мой наследник – я даже не знаю, жив ли сейчас мой отец – но кто-то же есть… я старался оставить ему какие-то внятные инструкции и распоряжения.
- Вы были уверены, что погибнете?
- Конечно, - он улыбнулся. – Ну, не погибну – так отправлюсь сюда… других-то вариантов не было. Я, правда, думал, что нас всех приговорят к поцелую дементора… но, в общем-то, это ведь не так важно. Распоряжения-то всё равно нужно было оставить.
- Вы ведь могли просто пойти с ним, - мягко заметил Гарри. – Если вам было жалко детей, не обязательно было сражаться. Но пойти вы могли.
- Сколько же можно бояться? – грустно спросил тот. – В какой-то момент я устал. Это безумие должно было закончится… так или иначе. Я надеялся, что вы выиграете.
Он добавил это совсем просто, и у Гарри не возникло ощущения, что сказано это было для того, чтобы быть услышанным, а не для того, чтобы прояснить ситуацию.
- Почему?
- Потому что вы бы всё это закончили, - вздохнул Эйвери. – Кто-то же должен был… Всё это к тому моменту превратилось уже в какой-то нескончаемый ужас. С того дня на кладбище… я постоянно боялся. Невозможно столько лет жить в страхе… я устал. А когда он пошёл на наших детей… это был хотя бы достойный предлог.
- Вас арестовали не сразу, а через два дня после его падения. Почему вы не бежали?
- Куда? – пожал он плечами.
- Да куда угодно… в Америку, а Африку, в Азию… много мест, где никто никогда бы вас не нашёл. Вы ведь знаете много языков – у вас не было бы с этим никаких проблем. Забрали бы с собой всё, что смогли… хватило бы на тихую жизнь.
- Я понимаю, что вам совсем не с чего меня уважать, - тихо ответил узник. – Но то, что вы говорите… всё-таки оскорбительно. Даже мне и даже сейчас.
Гарри озадаченно посмотрел на него, но Эйвери был вполне серьёзен и казался действительно глубоко задетым его словами.
- Простите, - сказал Гарри медленно. – Я не хотел вас обижать. Я просто пытаюсь понять ваши мотивы.
- Вы бы сбежали?
- Я? – вскинул брови Гарри. – Мне кажется, это сравнение не слишком корректно.
- Вы правы, - согласился тот. – И всё-таки это оскорбительно.
- Вот так и отвечайте, - удовлетворённо кивнул Гарри. – Отлично.
Эйвери поглядел удивлённо и, поколебавшись, всё же спросил:
- Кому отвечать? На что? Где?
- Я собираюсь вынести ваше дело на пересмотр, - медленно проговорил Гарри, внимательно на него глядя. – Я полагаю вы провели здесь достаточно времени, и больше не представляете ни для кого опасности. Решаю, конечно, не я, решает Визенгамот, но я ваше дело представлю именно так.
Эйвери молча смотрел на него. Очень медленно глаза его наполнялись слезами, а пальцы, как могли, комкали одеяло – Гарри ждал каких-нибудь слов, но их не было. Потом слёзы пролились – потекли по болезненно бледным щекам и исчезли в бороде – и узник, наконец, прошептал:
- Спасибо.
- Пока не за что, - кивнул Гарри. – Я не знаю, какие вопросы вам будут задавать остальные – я задам вам примерно эти и полагаю, что если вы будете отвечать так же, то у вас есть неплохие шансы отсюда выйти.
Гарри встал, развеял наколдованный стул и попрощался:
- Я в любом случае зайду к вам ещё. У меня будут другие вопросы.
- Конечно, - кивнул узник. – Любые. Всегда. Спасибо вам большое. Спасибо.
- Пока не за что, - повторил Гарри на прощанье – и вышел.
За дверью он постоял немного – разговор вышел почти что хорошим, однако сил всё равно отнял много. Гарри вспоминал прочитанный недавно протокол заседания Визенгамота, на котором был осуждён Эйвери – того даже не спрашивали о том, где он был во время последней битвы. Суд вообще был очень поспешным – как ему показалось, куда более поспешным, нежели над остальными, и Гарри подумал, что, возможно, так было потому, что оснований для такого сурового приговора было маловато, а отправить в Азкабан хотели всех, кто носил пресловутую Метку.
Следующий по плану был старший Лестрейндж – встречу с младшим Гарри, памятуя о предыдущей, оставил на последок. Он отпер дверь и вошёл.
Гарри стоял рядом с узкой тюремной кроватью, разглядывая спящего под сонными чарами узника. На его взгляд, тот вовсе не изменился, разве что волосы и борода были вымыты, а с одежды счищены засохшие пятна крови. В остальном он был точно таким же – руки его были уложены поверх одеяла, и Гарри мог, если бы хотел, рассмотреть их. Он не хотел, но заставил себя наклониться и взять одну из них в свои и даже не вздрогнул от прикосновения явственно мёртвой плоти – однако когда она слегка шевельнулась, возможно, почувствовав его тепло, он всё же не выдержал и опустил её на место, а потом снял со спящего усыплявшие его чары.
- Мистер Лестрейндж, - сказал он, садясь рядом с кроватью на стул. – Я Гарри Поттер, и мы не договорили с вами в нашу прошлую встречу.
Тот не стал открывать глаз, но медленно убрал руки под одеяло – Гарри показалось, что ему просто холодно, а не неловко.
- Вы замёрзли? – спросил он как можно мягче, однако ответа не получил. – Я видел вашего брата. Он очень просил меня выпустить вас.
Веки лежащего дрогнули, он открыл было глаза – Гарри поймал всё тот же мёртвый невидящий взгляд – и тут же зажмурился, словно от боли.
- Рабастан? – переспросил он – голос звучал слабо, но вполне уверенно. – Как он?
- Физически куда лучше вас, - честно ответил Гарри. – Его тоже перевели наверх. Он здесь, совсем рядом.
- А не физически?
- Не физически… даже не знаю. Сознание у него вполне ясное, если вы об этом.
- Что вам от меня нужно? От нас обоих?
- Поговорить, - повторил Гарри. – Задать вопросы, услышать ответы. И по результатам вынести дело на пересмотр.
Узник снова открыл глаза, на сей раз, кажется, от удивления.
- Мне говорили, что зрение можно вернуть, - сказал Гарри, заставляя себя смотреть в эти подёрнутые едва уловимой голубоватой дымкой глаза – он встречал такие у совсем древних стариков, и обычно такая голубизна была знаком приближающейся смерти. – Так же, как и всё остальное.
- Можно, - подтвердил узник. – Что вы сказали о пересмотре?
- Я собираюсь вынести несколько старых дел на пересмотр, и ваши – в числе них. Но это зависит от того, что вы мне сейчас расскажете. Именно вы, - подчеркнул он. – В силу ряда причин я не вижу смысла беседовать слишком подробно с вашим братом.
- Он не в себе?
- Он… в себе. Но не совсем так, как вы думаете. Вы будете разговаривать?
- Буду, - он приподнялся, явно пытаясь сесть, но сил не хватало – Гарри подался вперёд, подхватил его и помог, приподняв подушку, которая показалась ему чересчур жидкой и комковатой, и устроил Лестрейнджа спиной у стены. Потом поправил одеяло, подтянув его к самому его горлу – сквозь тонкую ткань робы Гарри почувствовал, что его тело было совсем холодным.
- Начнём с Лонгботтомов. Почему?
- Вы сами всё видели, - усмехнулся узник. – Мне нечего больше добавить. Нас всех арестовали практически сразу и отправили… вот сюда. Правда, тогда здесь было… куда здоровее.
- Почему вы сделали это?
- Мы же искали Волдеморта, - Гарри явственно различил насмешку в его тихом осиплом голосе.
- Почему вы спасли ребёнка? – спокойно уточнил он.
- Потому что он ребёнок, - слегка удивлённо ответил тот. – Я не убиваю детей.
- Насколько я понял, ваша жена тоже не собиралась его убивать, - возразил Гарри. – Она собиралась воспользоваться им как средством нажима на его родителей.
- Этих ауроров? – презрительно уточнил Лестрейндж. – Вы все ненормальные. Разве нормальный волшебник пойдёт в ауроры? Они же не знали Беллу. Они бы упёрлись, и она бы их всех убила.
- Почему вы так в этом уверены?
- Потому что они ауроры, - упрямо повторил он. – Я их знал. Немного, но мне хватило. Тупые, упёртые ауроры. Им даже мозгов не достало на время ребёнка где-нибудь спрятать. Кретины.
- Война ведь закончилась, - напомнил Гарри.
- Я и сказал же – кретины. Закончилась, - передразнил он, ухмыльнувшись. – Два идиота – что он, что она.
- Вы полагали, что они знают, где Волдеморт? – Гарри говорил спокойно и немного отстранённо, зная, что если позволит себе сейчас включиться в беседу эмоционально – то проиграет и не узнает того, за чем сегодня пришёл.
- Щенок Крауча так думал. А Белла поверила. Что я мог сделать.
- Так это Барти Крауч привёл вас туда? – всё же не смог сдержать удивления Гарри.
- Конечно. Он утверждал, что слышал об этом от отца, когда он говорил с ними. Он хотел и его допросить – но мы не успели. А жаль, - он опять ухмыльнулся, на удивление неприятно. – Надо было с него и начать. Хоть что-то полезное сделали бы.
- Барти Крауч хотел, чтобы вы пытали его отца? – недоверчиво переспросил Гарри.
- Ещё как, - ухмылка превратилась в усмешку. Узник пошевелился, устраиваясь поудобнее. – Он его ненавидел – я тогда даже удивился. Ни разу не встречал никого, кто бы так сильно ненавидел собственного отца.
- Там ещё мать была.
- Мать? Была, - кивнул он. – На неё Барти, кажется, было просто плевать. Безумный отец – вот и сын такой же.
- Но вы пошли сначала к Лонгботтомам. Почему?
- Белла считала, что сможет воспользоваться ребёнком – Крауча-то шантажировать было нечем.
- Вы понимали, что, не найдя мальчика, ваша жена тем более их убьёт?
- Ну и что? – он еле заметно пожал плечами. – Кстати, она не убила. А просто свела с ума. Случайно, я полагаю. С ней такое случалось.
- Вы были не слишком высокого мнения о родителях, но спасли ребёнка – не подумали, что он вырастет и станет таким, как они?
- Вот когда вырастет и станет – тогда и разобрались бы. А детей трогать нельзя.
- Ясно, - кивнул Гарри. Он был вполне уверен, что Лестрейндж ему не лгал и не пытался сказать именно то, что было бы желательно услышать от него начальнику аврората. – Продолжим. Вас не было с Волдемортом, когда он напал на Хогвартс. Почему?
- Я не убиваю детей, - раздражённо повторил тот. – Сколько раз мне нужно это сказать, чтобы до вас дошло?
Гарри еле сдержал улыбку, потом вспомнил, что видеть его собеседник не может, и позволил её себе.
- Я понял. Вы убиваете только взрослых. Вы не боялись, что Волдеморт вас накажет за ослушание?
- Как? – усмехнулся Лестрейндж.
- Я не знаю… убьёт, например. Запытает. Что он там ещё делал.
- Да нет, - немного подумав, ответил тот. – Не боялся. Пусть его.
- Ясно, - повторил Гарри, разглядывая почти с неприличной дотошностью полулежащего перед ним Лестрейнджа. – Теперь послушайте меня очень внимательно, господин Лейстранж, - он выговорил его фамилию нарочито медленно, практически по слогам, и сделал маленькую паузу, чтобы дать узнику возможность наверняка осознать услышанное – и только когда на его лица отразилось, наконец, столь ожидаемое недоумение, продолжил: - Я вынесу ваши с братом дела на пересмотр. Вас будут допрашивать перед судом снова. Я задам вам те же вопросы – но ответы надеюсь услышать более… вежливые. Но не менее честные. Вы меня поняли?
- Понял, - кивнул тот. – У меня тоже есть к вам вопрос, господин аурор.
- Задавайте.
- Почему вы делаете это? Постарайтесь не лгать.
- Потому что полагаю это правильным, - абсолютно искренне ответил Гарри и встал. – У вас очень холодно, - сказал он, - а на дворе, между тем, почти лето. Я думаю, вам нужно что-нибудь вроде печки. Вам принесут.
- Не мне, - возразил узник. – Моему брату.
- Ему тоже, - кивнул Гарри, добавив про себя со вздохом: «да всем вам».
Глава 44Выйдя из камеры, Гарри плеснул себе в лицо водой из палочки, как следует умылся и тщательно вытер лицо платком. Стало легче, но ненамного. Общение со старшим Лестрейнджем отнимало у него какое-то невероятное количество сил – причину этого Гарри пока что не понимал, но решил отложить обдумывание этого факта не будущее. Постояв несколько минут в коридоре и совершенно придя в себя, он открыл соседнюю дверь, которая вела в камеру младшего брата.
Тот, к его огромному удивлению, встретил его на ногах – он стоял под окном, прислонившись боком к внешней стене камеры и будто прислушиваясь к тому, что происходило снаружи.
- Добрый день, - сказал Гарри, закрывая дверь и останавливаясь почти на пороге. - Я хотел бы с вами поговорить.
- Вы Гарри Поттер, - обернувшись к нему, улыбнулся Рабастан. Он выглядел лучше, чем в прошлый раз, его волосы и борода были заплетены в косу, и это придавало ему вид какого-то древнего воина – если бы не совсем детское выражение широко раскрытых тёмных глаз и такая же детская и открытая улыбка, которой он встретил Гарри. – Я помню.
- Хорошо, - Гарри тоже улыбнулся ему и подошёл поближе. – Поговорите со мной?
- Да, конечно, - он послушно кивнул и вежливо указал на кровать, - садитесь со мной?
Гарри кивнул и сел на самый край – Рабастан устроился совсем рядом и, не спрашивая разрешения, взял его за руку. Потом подумал и всё же спросил:
- Можно?
- Конечно, - Гарри с трудом выдавил из себя улыбку. Такое поведение для него уже не было новым, но всё равно нагоняло на него какую-то тоскливую жуть.
- Спасибо, - Рабастан улыбнулся и, взяв его кисть обеими руками, поднёс её к лицу и прижал ладонью к щеке. – Вы были снаружи, - сказал он, - совсем недавно, да? Она пахнет солнцем, морем и деревом. Вы летали?
- Да, - Гарри подумал, что лучше бы ещё раз побеседовал со всеми остальными обитателями Азкабана, чем с этим ребёнком, упрятанным в тело старика. – Сюда иначе не доберёшься.
- А Волдеморт мог, - с той же детской улыбкой сказал Рабастан. – А у нас портключи были.
- Портключи? – переспросил Гарри – он никогда не слышал об их существовании.
- Да, - кивнул младший Лестрейндж. – Как камни. Часть мы спрятали где-то.
- Где? – вот это была новость.
- Наверху… я не помню. Но я, наверно, найду… я могу попробовать, - он кивнул, тихонько гладя его руку самыми кончиками пальцев. – Хотите?
- Не… не сейчас, - Гарри сглотнул, выравнивая дыхание – вот только сбившегося голоса ему только сейчас и не хватало. – Позже. Будет хорошо, если вы их найдёте.
- Я постараюсь, - пообещал тот. – Я помню один… белый… я спрятал его между камней – там, внизу… в нашей камере… я подумал, что если мы вернёмся ещё, то он может пригодиться…
- Ещё бы, - кивнул Гарри. – В той камере, где вы сидели в тот раз?
- Да. В щель. Внизу. Почти у самого пола.
- Я… я посмотрю, - кивнул Гарри, лихорадочно соображая, что могло произойти с нижними камерами во время восстановления Азкабана, который был частично разрушен во время того массового побега. – Спасибо, - искренне сказал он. – Мистер Лестрейндж…
- Рабастан, - возразил тот. – Меня зовут Рабастан. Мистер – это мой брат… он уже взрослый. А я просто Рабастан.
- Хорошо, - это было едва выносимо. – Рабастан, - заставил он себя легко выговорить это имя, - вы ведь помните, как попали сюда?
- Я… не очень. Не всё. Вам очень нужно, чтобы я вспомнил? – серьёзно спросил он.
- Нет… не то чтобы. Не очень. Но вы помните суд?
- Суд? – немного недоумённо повторил младший Лестрейндж.
- Суд, - Гарри задумался, как это можно объяснить. – Большой зал, вы сидели в креслах с цепями… вам задавали вопросы… помните?
- Нет, - огорчённо ответил тот. – Я… не всё помню почему-то. Это важно?
- Да не особенно, - улыбнулся Гарри. Его рука, прижатая холодными руками Рабастана к такой же холодной щеке, заледенела, и больше всего на свете ему хотелось её оттуда убрать, но Гарри терпел, хотя ему и казалось, что холод от неё уже распространяется по всему его телу. – Я, собственно, всё рассказал вам уже… главное – скоро будет ещё один суд. И вам нужно будет отвечать на вопросы.
- О чём?
- Обо всём, что вы вспомните… их будет много. О том, как вы жили… до того, как попали сюда. Вам придётся ответить. Просто говорите как есть, хорошо?
- Хорошо, - он улыбнулся, потом повернулся и посмотрел на него. – Вы совсем от меня замёрзли, - сказал он, отпуская, наконец, его руку и даже отодвигая её от себя легонько. – Простите меня, пожалуйста. Я сам весь холодный, и всех морожу. Я не хотел.
- Ничего, - Гарри вдруг обнял его за плечи, и тот обвил его шею руками и спрятал лицо у него на плече. – Всё это не важно, - пробормотал Гарри, чувствуя холод худого тела и очень боясь, что сейчас не сдержится и разрыдается прямо здесь. – Я совсем не сержусь. Здесь просто холодно очень. Сегодня вам принесут печку, и вы, наконец, согреетесь.
- Нет, - покачал головой тот. – Печка не поможет… это другой холод… он же внутри, - Гарри почувствовал, как холодные пальцы легли ему на затылок, поглаживая его теми же мелкими осторожными движениями, что недавно – его руку. – Просто здесь никто не бывает, кроме вас… теперь вот ещё целители… но они странные, - он вздохнул, - они боятся меня… хотя я совсем ничего им не сделал…
- Они просто не понимают, - сказал Гарри, тоже кладя руку ему на голову и проводя по мягким сухим волосам. – Не надо на них сердиться.
- Я совсем не сержусь, - кивнул Рабастан. – Просто грустно. А вы видели Руди?
- Да, - Гарри постарался вложить в это слово как можно больше тепла. – Он здесь, недалеко. Вы увидите его на суде.
- Правда? – воскликнул радостно Рабастан, отодвигаясь и счастливо заглядывая Гарри в лицо. Их глаза оказались совсем рядом, и Гарри подумал, что точно такое же выражение видел в глазах своего старшего сына когда впервые пообещал взять его на квиддичный матч. От этой ассоциации ему стало совсем плохо, и он возблагодарил годы своей работы в аврорате, которые научили его держать лицо вне зависимости от собственного состояния.
- Правда, - ответил он и даже смог улыбнуться в ответ. – Это будет уже скоро.
- Спасибо вам! – Рабастан кинулся ему на шею и, неожиданно крепко обняв, расцеловал – как делают иногда дети, получив неожиданный и долгожданный подарок. У Гарри внутри взорвался колючий ледяной комок, и он на несколько секунд вынужденно прикрыл глаза, глубоко дыша и до крови прикусывая изнутри губы – это сработало, боль и вкус собственной крови привели его в чувство. Сила и чистота эмоций, абсолютно детских по ощущению, настолько чудовищно контрастировали с телом и бывшей личностью человека, который сейчас их испытывал, что выносить это Гарри больше не мог – он осторожно отстранил от себя Рабастана и отодвинулся, поднимаясь.
- Мне, к сожалению, уже пора, - соврал он. – Я ещё зайду к вам перед судом, и расскажу поподробнее, что там будет. А вы постараетесь вспомнить про портключи, да?
- Да, конечно, - Рабастан плакал от счастья и вытирал слёзы тыльной стороной рук. – Я прямо сейчас и повспоминаю… а если я вспомню, как вы узнаете?
- Вы можете передать через целителей или охрану, что вспомнили то, о чём я вас спрашивал, они сообщат мне, и я приду.
- Хорошо, - кивнул он, и пообещал, - я буду очень стараться!
- Спасибо, - Гарри всё-таки смог улыбнуться ему на прощанье и, наконец, вышел.
…Какое-то время он просто сидел в конце коридора, время от времени поливая себя холодной водой из палочки и наблюдая, как она стекает потом с его лица и рук, капая на одежду и пол. Он не в первый раз встречался так близко с безумием, но этот конкретный случай почему-то вытягивал из него все его силы – Гарри никак не мог понять, почему, пока не вспомнил ту ассоциацию с маленьким Джеймсом и не сообразил, кого так жутко напоминает ему Рабастан – он вёл себя почти что точь в точь как его второй сын, Альбус Северус, в свои три или четыре года. Даже интонации казались Гарри похожими, даже постоянное упоминание старшего брата, которого Альбус тогда обожал – а хуже всего была манера мальчика хватать отца за руку обеими руками и, раскачивая из стороны в сторону, рассказывать ему то интересное, что случилось с ним за день. Гарри никогда не был мистиком и никогда не видел в подобных совпадениях мрачных знаков судьбы или чего-то подобного – наверное, это и помогало ему всю эту встречу хоть как-то держаться.
Он встал и вернулся в предыдущую камеру, застав её обитателя в той же позе, в которой оставил. Тот не спал – и, видимо, опознав Гарри по звуку шагов, спросил неприязненно:
- Что-то забыли?
- Я был сейчас у вашего брата, - сказал Гарри. – Вам лучше это узнать заранее… я не хочу, чтобы вы увидели в первый раз его таким на суде. Вставайте.
- Что вы…
- Вставайте, чёрт вас возьми! – крикнул Гарри, подходя и сдёргивая с него одеяло. – Пока я не передумал. И идите за мной.
Он нарушал сейчас с десяток основных правил, но ему было плевать. Как ни странно, на Лестрейнджа его крик подействовал – тот действительно встал, с трудом, неуверенно, Гарри подошёл и подхватил его сперва под руку, а потом и за талию, чувствуя, что тот еле стоит.
- Здесь совсем рядом, - сказал он чуть спокойнее. – Держитесь.
Мёртвые пальцы вцепились в его плечо с такой силой, что Гарри подумал, что захоти он сейчас вырваться – наверное, смог бы сделать это только вместе с ними. Однако цель у него была обратной – и они пусть медленно, но пошли к выходу, а потом и по коридору, к одной из соседних дверей.
Гарри открыл знакомую дверь и ввёл старшего Лестрейнджа в камеру к младшему. И замер, не зная, что сейчас будет.
- Руди! – услышал он тихий возглас, и через секунду Рабастан кинулся брату на шею. – Руди, Руди, - шептал он, плача от счастья, обнимая его и целуя. Тот, замеревший сперва, словно ожил, оттолкнул Гарри и тоже обнял своего брата, пряча от него лицо и прижимая его к себе с такой силой, какой Гарри даже не подозревал в его едва живом теле. – Ты пришёл, - шептал Рабастан, - ты вернулся за мной… ты заберёшь меня отсюда домой?
- Заберу, - прошептал тот, неловко гладя волосы брата. – Не сейчас. Позже.
- Ты обещаешь мне? Обещаешь? – Рабастан от радости даже подпрыгивал – Гарри, старавшийся на них не смотреть, случайно увидел лицо Родольфуса в этот момент, увидел, как проступает на нём страшное понимание, и подумал, что, наверное, худшего наказания для старшего брата придумать было нельзя.
- Я обещаю, - очень ласково – Гарри было странно слышать такую нежность в его голосе – сказал Родольфус. – Асти, я обещаю. Но придётся немного подождать, хорошо? Как ты? Расскажи мне, как ты здесь?
- Я хорошо, - тот, наконец, слегка успокоился и потащил брата к кровати – и вовремя, подумал Гарри, потому что, по его наблюдениям, Родольфус едва стоял на ногах. Они сели – старший устало опёрся спиной о стену, младший же, ничего не замечая, забрался на кровать с ногами и устроился на руках у него, положив голову на плечо и закрыв глаза. Старший тоже сидел с закрытыми глазами, и со стороны можно было подумать, что братья заснули – или же умерли, потому что ни один из них не выглядел слишком живым. – Здесь скучно и холодно, - заговорил Рабастан, разрушая этот жуткий мираж, - но это ничего… я вспоминаю всё время что-нибудь – а потом забываю… и опять вспоминаю… хорошо, когда тебя о чём-нибудь спрашивают – вспоминать сразу легче… спроси меня о чём-нибудь, а?
- О чём мне тебя спросить? – старший брат улыбнулся. – Ты помнишь наш дом?
- Помню, - радостно кивнул младший. – Только не очень… ты хочешь, чтобы я вспомнил?
- Да… я думаю, да – это хорошая тема для воспоминаний. Потом, когда я уйду – ты просто сиди и вспоминай. Хорошо?
- Хорошо, - согласился тот.
- Ты не чувствуешь… чего-то плохого? Холода? Боли?
- Боли – нет… а к холоду я привык. Но когда-нибудь мы поедем в горы, и там будет жаркое солнце и холодный ветер… да?
- Да, - тот кивнул. – Да, Асти. Обязательно.
Они вновь замолчали – Гарри опять посмотрел на них и увидел, что старший вот-вот потеряет сознание. Пришлось вмешаться – да и всё равно нужно было всё это заканчивать, Гарри уже не знал, прав ли он был, допустив подобное.
- Нам пора, - он подошёл и положил руку старшему на плечо.
- Нет! – крикнул Рабастан, резко садясь и отталкивая его от брата. – Не уводите его!
- Я должен, - мягко возразил Гарри. – Мы пришли на минуту. Здесь вообще такого нельзя.
- Нет! – Рабастан не желал ничего слушать, снова страшно напомнив Гарри сына – он уже не знал, которого, они оба в детстве с трудом переносили отказы. – Он останется здесь! Он мой!
- Мне правда пора, - неожиданно поддержал Гарри Родольфус. – Я вернусь, - пообещал он. Рабастан, наконец, посмотрел на него – и спросил испуганно:
- Руди? Ты болеешь?
- Я… да. Немного. Это не страшно, - он улыбнулся. – Я скоро поправлюсь.
- Правда?
- Конечно, - он протянул руку и удивительно точно и уверенно дотронулся до лица брата. – Я обещаю.
- И ты вернёшься?
- Вернусь. Ну, обними меня на прощанье.
Тот опять кинулся брату на шею, и Гарри увидел, как дрожат плотно сжатые веки Родольфуса.
Тот вышел из камеры совершенно самостоятельно – но едва Гарри затворил дверь, как он то ли упал, то ли просто сперва сел, а потом опустился на пол ничком. Гарри не успел его подхватить, подошёл и достал палочку, чтобы его левитировать – и понял, что тот беззвучно рыдает.
- Не здесь, - сказал Гарри, поднимая его и таща к камере, - я вообще не имел права выводить вас из камеры… ну, пожалуйста, - тот не сопротивлялся, но и не помогал ему, но тело его было лёгким, и Гарри вполне справился самостоятельно.
В камере он уложил его на кровать и сел рядом, дожидаясь, пока тот успокоится. Ждать пришлось достаточно долго, но он был почти рад – он и сам находился сейчас в не намного лучшем состоянии.
Наконец тот затих, а потом развернулся и сел с неожиданной совершенно в нём силой. Слепые глаза были открыты, и он будто смотрел ими прямо перед собой.
- Что вы хотите от меня узнать? – спросил он.
- Я просто хотел…
- Что я должен вам рассказать, чтобы нас с ним выпустили отсюда? Я должен выйти вместе с ним, - сказал он очень настойчиво. – Он не выживет без меня теперь. Поэтому задавайте свои вопросы. Я расскажу всё, что сумею вспомнить.
- Я просто хотел, чтобы вы были готовы к тому, что увидите на суде, - тихо проговорил Гарри. – Это был не шантаж.
- Плевать, как это назвать, - отрезал тот. – Я спрошу по-другому: что я должен рассказать на суде, чтобы нас отпустили?
- Расскажите про Невилла. Про сына Лонгботтомов. Расскажите, почему вас не было на финальной битве. Покайтесь, наверное… я не знаю. Я не думал об этом.
- Так подумайте. Того, что вы назвали, не хватит даже на смягчение приговора. Мы
должны выйти. Любой ценой.
Гарри вспомнил, как однажды спросил Малфоя, кого бы тот выбрал в качестве хранителя Фиделиуса, и вспомнил его объяснение, почему он не выбрал бы старшего Лестрейнджа – вот теперь он его понимал в полной мере. Человек перед ним действительно готов был сделать всё, чтобы получить свободу для себя и своего брата – и Гарри при всём желании не мог осуждать его за это.
- Я подумаю, - кивнул он, а потом вспомнил, - хотя… говорят, у вас были портключи во время последнего побега. Это правда?
- Правда.
- И говорят, что вы использовали только часть из них, а остальные спрятали здесь. Это так?
- Да, - он задумался. – Я не знаю про все. Могу показать два. Если они всё ещё там, конечно.
- Покажете, - кивнул Гарри. – Суд ведь ещё не завтра… я получу разрешение вывести вас из камеры и подумаю, как можно осуществить это технически – сейчас вы просто физически никуда не дойдёте и не сумеете ничего отыскать.
- Оборотное зелье, - мгновенно предложил тот. – Кого угодно, можно любого другого преступника – чтобы вы были уверены, что я не попытаюсь бежать. Главное – чтоб он был в состоянии нормально передвигаться и, особенно, видеть.
- Думаете, сработает?
- Должно. Во всяком случае, я бы попробовал. Что ещё?
- Сами подумайте, - устало ответил Гарри. – Я зайду завтра или послезавтра – вот вы пока и подумайте, что может понравиться Визенгамоту.
- Подумаю, - очень по-деловому кивнул тот. Гарри показалось, что он стал выглядеть более живым, хотя, безусловно, за несколько минут, что они проговорили сейчас, это было невозможно.
- В таком случае, до встречи. Придумаете что-нибудь стоящее – передайте через охрану или целителей.
- Передам. И спасибо.
- Пожалуйста, - Гарри стало неловко – он вовсе не был уверен, что сделал это именно для него, он вообще не был уверен в своих мотивах. – Вы прямо ожили, - не удержался он.
- У меня появилась надежда и цель, - кивнул тот. – А это много.
- Вот и отлично, - Гарри пошёл к двери, открыл её и, наконец, окончательно покинул эту камеру, мечтая только о том, чтобы, наконец, очутиться дома.
Глава 45…Утром в понедельник в аврорате Гарри встретила сова, дожидавшаяся его на служебном столе – он опоздал немного, решив, что за субботний выход на службу имеет право выспаться в понедельник. Увидев школьную печать, Гарри занервничал, а когда прочитал письмо, в котором Минерва МакГонагалл сухо писала, что просит мистера Поттера «по возможности немедленно прибыть в школу», он просто запаниковал. Бросив всё, он швырнул в камин горсть летучего пороха и через пару секунд уже стоял в знакомом, хотя и претерпевшим некоторые изменения кабинете.
- Я очень рада видеть вас, Гарри, - сказала директор, очевидно, как раз его ожидавшая.
- Что случилось? – он был почти в панике, и она поспешила его успокоить:
- Мне нужно было написать как-то помягче… ничего непоправимого не произошло, мальчики живы и здоровы.
- Вы меня насмерть перепугали, - признался он, наконец переводя дух. – Так дело с ними не связано?
- Связано, к сожалению, - она вздохнула. В этот момент камин снова полыхнул зеленью, и оттуда вышел, к немалому удивлению Гарри, Драко Малфой. Они уставились друг на друга, потом Малфой перевёл взгляд на МакГонагалл и спросил:
- Что с моим сыном?
- С ним всё в порядке! – заверила его та, но выражение её лица не понравилось ни Гарри, ни, кажется, Малфою: казалось, она то ли смущена, то ли раздосадована.
- Не будете ли вы так любезны, директор, - преувеличенно вежливо попросил Драко, - поделиться с нами причиной нашего здесь пребывания? Если это, конечно, не случайная встреча, - добавил он насмешливо.
- Ваши дети, - она, кажется, вправду смутилась, - я даже не знаю, как объяснить. У нас никогда не бывало такого прежде.
Малфой и Гарри нервно переглянулись: такое заявление из уст подобного человека пугало.
- На уроке по защите от тёмных искусств произошёл… инцидент.
Судя по выражению лиц что Гарри, что Малфоя, те, вероятно, вспомнили одно и то же: их третий курс, Хагрид, Бакбик… Малфой нервно сглотнул, а Гарри с трудом удержал не слишком уместную сейчас улыбку.
- Если говорить коротко, то дети изучали тролля… преподаватель упустил его из-под контроля, и тот ранил преподавателя и напал на учеников…
- Как интересно, - холодно проговорил Драко. – Можно покороче?
- Кто пострадал?
- В итоге никто, - МакГонагалл кашлянула. – Но мог. Ваш... Альбус Северус едва не погиб.
Гарри так побледнел, что она шагнула к нему, но он поднял руку, показывая, что в порядке.
- Его спас другой мальчик, - между тем продолжала она. – Тролль выдрал из стены статую и швырнул в Альбуса, но другой ученик использовал заклятье Вингардиум Левиоса, и в последний момент никакой трагедии не случилось.
- Только не говорите, - медленно проговорил Драко, и его губы слегка задрожали, - что это был Скорпиус.
- Мне придётся, мистер Малфой, - кивнула она. – Это был действительно он.
Малфой расхохотался, а через секунду к нему присоединился и Гарри. Они так смеялись, что, кажется, совершенно озадачили МакГонагалл, которая, конечно же, никак не могла ожидать от них подобной реакции на такое известие.
- Я не закончила, - наконец снова заговорила она, очевидно, отчаявшись дождаться окончания этого хохота. – Дело в том, что в результате произошло ещё кое-что…
Малфой резко умолк, будто бы поперхнулся, его глаза расширились, и он каким-то очень высоким, словно бы не своим голосом спросил:
- Долг? Хотите сказать, что у них возник долг жизни?
- Боюсь, что так, - сказала она.
- Боже, - прошептал Гарри, а Малфой вдруг снова расхохотался, пытаясь одновременно что-то сказать – Гарри разобрал только «поздно» и «как досадно».
Наконец отсмеявшись, он вытер слёзы и сказал Гарри с невероятно глумливым выражением лица:
- Могу убить тебя тут прямо сейчас, Поттер. Отец говорил, что это может сработать, - он не сумел удержаться и опять засмеялся, и Гарри тоже стало смешно – он не сдержался, и через секунду они хохотали снова, окончательно, кажется, уверив МакГонагалл в своей ненормальности.
- На самом деле, это совсем не смешно, - Малфой сумел успокоиться первым. – Но как обидно… одним бы днём раньше! И остался бы ты с… - он запнулся, поглядев на директора, - сам знаешь с чем. А теперь мы опять оба вляпались.
- Да уж, - Гарри в изнеможении оперся о высокую спинку какого-то стула. – Как странно…
- Да ну что странного, - возразил Малфой и наконец решил, видимо, снизойти до директора, - простите, директор, я поясню, если можно: много лет назад мистер Поттер уже связал меня таким долгом, и буквально позавчера мы с ним, наконец… расплатились, скажем так. Но чары-то исчезают не сразу… очевидно, то, что связывало наших детей, сделать этого не успело. Хотя, может быть, мне просто не стоило рассказывать сыну об этом, - задумчиво проговорил он. – Так или иначе, случись это хотя бы вчера, всё было бы просто отлично. А теперь я уже и не знаю, - он больше не смеялся и даже не выглядел весёлым. Гарри тоже притих – потому что, не смотря на очевидную комичность ситуации, на самом деле ничего смешного в ней не было.
- Теперь я понимаю, - кивнула МакГонагалл. – Но так или иначе, а мистер Малфой спас мистера Поттера – мальчики сейчас на уроках и пока ничего не знают, я полагаю, вам самим следует решить, как и когда рассказать им о случившемся.
Гарри вдруг вспомнил свои ощущения в первые дни после возникновения долга.
- Я его забираю, - решительно сказал он. – Сейчас же.
Директор кивнула – Малфой тоже не выразил удивления, из чего Гарри сделал вывод, что им обоим отлично известен этот эффект.
- Скоро уже каникулы, - сказала МакГонагалл. – Я полагаю, что, учитывая обстоятельства, Альбус Северус может сдать экзамены осенью.
- До каникул ещё три недели, - возразил Гарри, - я думаю, что…
- Никто не знает, как это происходит у детей, - тихо возразила МакГонагалл. – Возможно, быстрее – но возможно, что дольше. Я не стала бы рисковать.
- Я подумаю, - кивнул он.
- Я считаю, они должны всё узнать, - твёрдо сказал Малфой. – Я, во всяком случае, собираюсь рассказать сыну всё немедленно. А ты как хочешь, - сказал он Гарри.
- Я согласен, - кивнул тот и попросил у директора: - Можно их обоих сейчас привести сюда? Я думаю, лучше им прямо сейчас всё объяснить.
- Как скажете, - она кивнула, и было видно, что она довольна их решением. – Я приведу их, а вы пока что располагайтесь, пожалуйста.
Она вышла, и Гарри с Малфоем остались одни. Тот сел на первый попавшийся стул и длинно выдохнул. Потом посмотрел на Гарри и сказал:
- Отец с ума сойдёт, когда узнает. Это же надо… А весело было бы, останься ты с Макнейром и с его долгом.
- Ну извини, - Гарри тоже сел на тот стул, на спинку которого опирался. – Тебе снова не повезло.
- Не-ет, - протянул тот с довольной улыбкой. – Вот на сей раз не повезло тебе. Вернее, твоему сыну – но как по мне, так даже хуже.
Слова прозвучали достаточно жёстко, но выражение его лица с ними контрастировало: Драко Малфой вовсе не выглядел злорадным, скорее, на его лице было нечто вроде сочувствия.
- С другой стороны, им ещё столько лет вместе учиться… может быть, случай и подвернётся. Удачно, что они ровесники.
- Как в скверном романе, - проговорил грустно Гарри. – Кто бы мне рассказал – я б не поверил…
- Я вот думаю… забрал бы ты лучше обоих, - сказал задумчиво Малфой. – Они братья… кто его знает, как оно в данном случае действует. Родство-то очень близкое, а дети вообще восприимчивы… и, кстати, ты старшему-то расскажешь, надеюсь?
- Конечно, - на самом деле, Гарри даже не подумал об этом, хотя Малфой был, безусловно, прав. – Но это я уже сам. И ему, и Лили.
- У тебя же ещё дочь, - вспомнил тот – Гарри в его голосе почудилась еле заметная зависть. – Да, ей тоже такое лучше знать. Мало ли. Хотя она ещё маленькая… ей нет же одиннадцати? Может, и повезёт…
- В чём повезёт-то?
- Это же не твой долг, а её брата. Спроси отца, как оно всё переходит – я плохо в этом разбираюсь, а он, кажется, специалист. Дети наследуют долги родителей, а вот маленькие дети взрослых братьев – не знаю… вот, будет вам сегодня о чём побеседовать. Хотя я хочу это видеть, - потребовал он. – Ты не можешь мне это запретить!
- Да чего уж, - махнул рукой Гарри, - прямо отсюда и пойдём…
Малфой рассмеялся, но совсем не обидно.
- На самом деле, я тебе правда сочувствую, - сказал он, вроде бы, вполне искренне. – Я с этим двадцать лет прожил… как говорится, не шоколад. Хотя и время, и обстоятельства сейчас, конечно, другие.
Пока Гарри думал, что на это ответить, вернулась МакГонагалл с мальчиками. Гарри смотрел на них и словно бы видел перед собой самого себя вместе с маленьким Драко – такими, какими они были четверть века назад. Хота на самом деле сходство вовсе не было абсолютным.
Мальчишки держались по-разному: у Альбуса вид был смущённый и настороженный, а Скорпиус, едва войдя в кабинет, посмотрел на отца очень радостно и выжидающе – так смотрят дети в преддверии ожидаемого поощрения.
- Можно попросить вас оставить нас с сыновьями наедине? – попросил Гарри, протягивая руку к сыну и крепко обнимая его, когда тот подошёл – Альбус посмотрел виновато и опустил голову. Драко, меж тем, тоже обнимал сына – обеими руками, крепко и, кажется, с гордостью: Гарри услышал, как он шепнул ему: «Ты молодец. Я очень горжусь тобой! Мы все гордимся», и мальчик буквально расцвёл и только что не запрыгал от радости. Он вскинул голову, задрав подбородок, чем ужасно напомнил Гарри своего отца в том же возрасте – только улыбка у него была не высокомерной, какой помнил ту у Драко, а радостной.
- Конечно, - МакГонагалл снова вышла, и они остались одни.
- Ну, начинай, - кивнул Малфой… Драко Малфой, прижимая сына к себе и продолжая его обнимать. – Или мне рассказать?
- Да не важно… давай я, - кивнул Гарри. – Во-первых, - обратился он к Скорпиусу, - я хочу сказать вам спасибо, мистер Малфой, - он встал и, отпустив сына, подошёл к Малфоям и протянул мальчику руку – тот, ничуть не смутившись, подал ему свою и пожал – уверенно и достаточно крепко.
- Не за что, - вежливо ответил он, хотя весь вид его кричал об обратном. – Всегда рад помочь, мистер Поттер.
Вышло отлично – он только слегка скосил глаза на отца, словно бы проверяя, всё ли правильно сделал, и тот, ничуть не скрываясь, одобрительно ему кивнул. Гарри спрятал улыбку, совсем сейчас неуместную – история словно бы повторялась, только вместо Драко и Гарри теперь были их дети, и по крайней мере один из них вёл себя не в пример лучше.
- Во-вторых, я хотел бы, - он вернулся к сыну, - чтобы ты тоже его поблагодарил.
Альбус послушно шагнул было вперёд, но Гарри, придержав его за плечо, остановил мальчика – и увидел, как Драко сделал движение, тоже готовясь отодвинуть своего сына. Они посмотрели друг на друга и слегка кивнули, потом Гарри, сжав плечо Альбуса, сказал ему:
- Просто скажи «спасибо».
Тот покраснел и кинул на него яростный взгляд, прошипев что-то вроде: «Я знаю, как благодарят, пап!» - и сказал, глядя прямо на Скорпиуса:
- Я тебе очень благодарен. Спасибо тебе.
- Не за что, - кивнул тот, изо всех сил пытаясь принять скромный вид.
- А теперь, - Драко встал, - мы вам кое-что хотим показать.
Услышав это «мы», мальчишки с изумлением посмотрели сперва на него, потом на Гарри, потом опять на него.
- Подойдите друг к другу, - скомандовал Малфой, продолжая держать сына за плечи. Гарри точно так же взял Альбуса, и они подвели детей друг к другу. – Возьмите друг друга за руки, - мальчики подчинились, при этом Гарри почувствовал, как Альбус еле заметно вздрогнул и увидел, как на лице сына появилось удивлённое выражение, а губы начали складываться в улыбку. В этот момент Малфой поднял палочку, вывел так хорошо теперь известную Гарри сложную фигуру и произнёс:
- Show debitum.
Руки мальчиков засветились, и разъединив их, Гарри увидел на ладони своего сына тоже очень ему хорошо известное кольцо золотого света – и отлично ему знакомую золотую точку на ладони маленького Малфоя.
- Пап, что это? – шепнул Альбус, Скорпиус же просто вопросительно смотрел на отца.
- Это долг жизни, - сказал Гарри, беря сына за руку и вместе с ним наблюдая, как бледнеет и гаснет кольцо. - Это значит, что если бы Скорпиус ничего не сделал, ты бы погиб, - он медленно начал отводить сына в сторону, и то же самое сделал Драко.
Альбус смотрел на свою уже погасшую ладонь очень серьёзно – Гарри перевёл взгляд на Скорпиуса: тот, в отличие от его сына, явно прекрасно знал, что это такое, и теперь что-то шептал отцу, а тот явно пытался его урезонить, с огромным трудом сдерживая довольную улыбку. «После поговорим», - расслышал Гарри и тихо вздохнул: ему тоже предстоял разговор, причём не один, и он предполагал, что его дети станут далеко не самыми сложными его собеседниками.
Глава 46- Вы закончили, господа? – раздался из-за двери голос МакГонагалл.
- Нет ещё! – отозвался Драко, а Гарри подошёл к двери, открыл её и сказал:
- Я думаю, что заберу обоих мальчиков, если возможно. Простите, что не подумал сразу. Вы не могли бы его позвать?
- Конечно, - согласилась она. – Хорошее решение, мистер Поттер.
- Заберёшь? – непонимающе спросил его Альбус. – Куда? Почему?
- Домой, - без особой охоты ответил Гарри. – Я вам дома объясню. Экзамены в сентябре сдадите.
- Но до них ещё почти три недели! – воскликнул Альбус.
- Я знаю. Посмотрим… может быть, к ним вы вернётесь, - с сомнением сказал он. –
- Я не хочу, - начал Альбус, но Гарри строго посмотрел на него, и он обиженно замолчал.
- Можно будет проверить, - предложил Драко, - скажем, через неделю. Сам-то я вообще ничего такого не помню… а хотя…
- Что?
- Я не уверен, что дело именно в долге… но мне в какой-то момент тогда стало настолько плохо – легче было бы умереть, - он передёрнул плечами.
- А может быть, - тихо ответил Гарри, вспомнив, что случилось тогда с ним в Запретном лесу. – Ночью?
- Ночью, - кивнул Драко. – Незадолго до того, как началась битва.
- Ну да, - тоже кивнул Гарри. – Это оно… потом, - ответил он на его вопросительный взгляд. – Если хочешь, я расскажу.
Тот кивнул и сказал, возвращаясь к происходящему:
- В общем, я бы через неделю проверил – возможно, всё вообще пройдёт быстро.
- Проверим, - кивнул Гарри, вздыхая.
- Да обойдётся, - негромко проговорил, подходя, Драко. – Мало ли.
- Угу, - Гарри снова кивнул – и улыбнулся. – Мне уже кажется, что мне никогда с вашей семьёй не развязаться, - пошутил он, - не одно – так другое!
- А давай их поженим? – внезапно предложил Драко. – Родится ребёнок – и всё искупится…
Гарри и оба мальчика так уставились на него, что он даже сделал шаг назад, поднял руки и сказал удивлённо:
- Да пошутил я! Пошутил! Я просто подумал: у тебя же есть дочка? А у меня сын… всё, всё! – он замахал руками и, смеясь, отошёл к сыну, который, похоже, совсем был не рад такой шутке.
- Не смешно, Малфой, - сказал Гарри, хотя на самом деле шутка ему понравилась – она была очень малфоевской. – Даже не думай.
- Да что я-то? – он сделал невинное лицо. – У нас же не средневековье, в самом-то деле… уже и пошутить нельзя с вами, господин аурор.
- Вот и не надо, - кивнул Гарри, пряча улыбку. – А то мало ли. Мы, ауроры, такие.
- Да не то слово, - согласился Драко, тоже улыбаясь ему одними глазами. Скорпиус дёрнул его за руку и что-то очень тихо спросил – Гарри не разобрал вопроса, но по реакции Драко увидел, что тот его рассмешил.
- Мой сын спрашивает, дружим ли мы, - сказал он, и Скорпиус покраснел. – Представления не имею, что ему сейчас отвечать… как, Поттер, мы дружим?
- Я слышал, что Малфои не дружат, - с огромным удовольствием ответил Гарри, жалея лишь, что здесь нет Люциуса. – Так что вряд ли.
- Ты слышал? – назидательно повторил Драко сыну. – Малфои не дружат. Так что вряд ли.
Гарри не сдержался и фыркнул, Скорпиус рассмеялся тоже, и через секунду они все вчетвером веселились – и, конечно, надо же было вернуться приведшей Джеймса МакГонагалл именно в этот момент. Представив, что должна была она подумать, снова увидев их всех хохочущими, Гарри уже не сумел остановиться – и судя по Драко, ему в голову пришла та же мысль. Так что какое-то время Джеймс смотрел на всё это совершенно обалдевшим взглядом, потом вдруг выхватил палочку и, наставив её на Гарри, произнёс:
- Expelliarmus!
Из его палочки вырвался малиновый луч, ударив в Гарри, он не устоял на ногах и с размаху шлёпнулся на пол – мальчик шагнул к нему, снова наводя на него палочку, и спросил:
- Кто ты? Ты не мой отец!
- Мистер Поттер! – возмутилась МакГонагалл, отнимая у него палочку и разворачивая к себе, - вы что себе позволяете?!
- Это не мой отец! Я не знаю, кто это, но мой отец не стал бы так смеяться вместе с Малфоем! – выкрикнул в ярости Джеймс.
Внезапно в комнате стало очень тихо: младшие мальчики перестали хохотать ещё в момент применения заклинания, а теперь замолчали и взрослые. Гарри вдруг стало ужасно стыдно – он почувствовал, что краснеет, встал и обернулся к Малфоем – Драко стоял, положив руки сыну на плечи, словно готовясь его защищать, но обиженным или удивлённым не выглядел, а вот Скорпиус имел вид, напротив, весьма воинственный.
- Тихо все! – приказала МакГонагалл. – Мне очень жаль, мистер Поттер, - обратилась она к Джеймсу, - что вы так плохо знаете своего отца. Но я уверяю вас, что вы ошибаетесь.
- Джеймс, - Гарри подошёл к сыну и наклонился, чтобы их лица оказались на одном уровне, - ты не прав. Смеяться можно с кем угодно.
Тот упрямо сжал губы и отвернулся.
- Я понимаю, что ситуация кажется тебе необычной, но это не значит, что она невозможна. Если хочешь удостовериться, что я – это я, спроси меня о чём-нибудь, чего никто другой знать не может.
- Я знаю про оборотное зелье, - сказал Джеймс. – Внешне человека отличить невозможно!
- Ты прав. Так что спрашивай.
Малфой незаметно отвёл сына куда-то к окну, подальше от них, и, тоже склонившись к нему, что-то тихо ему говорил – мальчик слушал очень внимательно.
- Что я забыл дома, когда уезжал после Рождества в школу?
- Шляпу, - улыбнулся Гарри.
- Верно, - нехотя согласился Джеймс. – Но ты… ты просто… ты был очень странный.
- Я понимаю. И не сержусь, - Гарри протянул к нему руку, и тот, наконец, подошёл к нему и позволил себя обнять.
- Директор, - сказал от окна Драко, - я бы просил вас разрешить мне забрать сына до вечера. Если можно.
- Ну хорошо, - кивнула она – Джеймс отреагировал на этот ответ возмущённым взглядом. – Но к девяти вечера юный мистер Малфой должен быть в своей гостиной.
- Он там будет, - пообещал Драко. – Вы позволите ему вернуться камином? Я провожу, разумеется.
- Хорошо, - снова кивнула она, и Малфои, попрощавшись, исчезли в камине – Скорпиус был первым, и Гарри услышал радостно сказанное им «Малфой-мэнор».
- Джеймс, - со вздохом сказал Гарри, - вам с Альбусом придётся сейчас вернуться вместе со мной домой.
- Домой? – очень удивился тот. – Почему? Надолго?
- Я сейчас не могу сказать, потому что пока не знаю. Минимум на неделю, максимум – до следующего учебного года.
- Не-ет! – возмутился Джеймс. – У нас ещё три недели… ещё же экзамены! Когда мы их будем сдавать?
- Может быть, вы успеете к ним вернуться. Если нет – вам разрешат сдать в сентябре.
- В сентябре?! – возмутился Джеймс. – Это всё лето готовиться?! Папа, но почему?
Гарри поймал умоляющий взгляд Альбуса и понял, что Джеймс ему жизни не даст, когда узнает причину – но как было этого избежать, он не знал. Поэтому он пока просто ответил:
- Так нужно. Я дома вам всё объясню.
- Но я хочу хотя бы попрощаться! Собраться! И вообще…
- Конечно, вы можете собраться, - Гарри подумал, что раз Скорпиуса до вечера в школе не будет, никакой опасности для его сыновей нет, а вырывать их вот так внезапно и вправду было жестоко. – Встретимся здесь часов в семь, если не возражаете, - он посмотрел на МакГонагалл, она кивнула, но мальчики дружно застонали:
- Можно хотя бы после ужина?! – и он сдался. В итоге они договорились встретиться в половине девятого – Гарри не хватило духа им отказать, и поэтому когда мальчики отправились собираться и прощаться с товарищами, он отправился вслед за Малфоями в Малфой-мэнор.
…Дом Малфоев встретил его тишиной. Даже эльфов не было видно – Гарри постоял немного в холле, потом позвал:
- Драко!
Но никто ему не ответил. Потом появился эльф и с поклоном передал, что молодой господин отвёл юного господина к господину – Гарри потребовалось несколько минут, чтобы разобраться во всех этих «господах» и сообразить, что Драко, по всей видимости, просто отвёл Скорпиуса к своему отцу – то есть к нему, к Гарри, домой – и отправиться туда самому.
Малфои действительно обнаружились все вместе – вернее, все трое мужчин, ни Нарциссы, ни Астории в комнате не было. В тот момент, когда Гарри, даже не постучавшись, вошёл, Люциус обнимал внука, говоря ему что-то весьма восторженное.
- Ещё раз добрый день всем, - сказал Гарри, раздумывая, зачем Драко притащил сюда ребёнка, и как он планирует заставить его потом сохранить всё это в секрете.
- Мистер Поттер? – изумился Скорпиус. – А вы что здесь делаете?
- Я здесь, - он чуть было не сказал «живу», но наткнулся на холодный взгляд старшего Малфоя и продолжил, - ищу вас, Люциус, - называть того по имени было очень странно, но ничего другого ему в голову просто не пришло. Наградой за столь своеобразную находчивость ему стали изумлённые взгляды всех троих, из которых один – собственно, Люциуса – понравился ему больше всех. – У меня к вам дело.
- Прости, мальчик, - сказал внуку Люциус, - но дело есть дело. Негоже заставлять ждать господина начальника аврората.
- Кстати, - небрежно заметил Гарри, обращаясь к Драко, - я забираю сегодня сыновей в половине девятого. Встретимся, если вы тоже будете там в это время.
- Я думаю, это может оказаться полезно, - подумав, кивнул тот. – Некоторые вещи проще один раз ощутить, чем сто раз услышать. Аккуратно, под контролем – но всё же.
- Пожалуй, - согласился Гарри. – Значит, до вечера?
- В полдевятого, - кивнул тот и сказал сыну, - попрощайся.
- Всего хорошего, - вежливо сказал Гарри тот, и Гарри видел, с каким трудом ему далась эта вежливость, когда в таких же серых, как у отца и у деда, глазах плясали десятки и сотни вопросов – и он подумал, что хорошее воспитание, быть может, и не такая уж и ненужная вещь. – До свидания! – сказал он Люциусу, с улыбкой склоняя голову и услышав в ответ
- До свидания, Скорпиус. Я очень горжусь тобой, помни.
Глава 47Едва дверь за ними закрылась, как старший Малфой – впрочем, оставшийся, наконец, единственным в комнате – сбросил с лица маску спокойного удовлетворения жизнью и гордости за внука и очень устало взглянул на Гарри:
- Я так надеялся, что всё это завершилось, - сказал он, жестом предлагая собеседнику сесть. – Но кто же мог знать… Мерлин мой, если б днём раньше!..
- Угу, - кивнул Гарри.
- Я понимаю вас, - сказал Малфой слегка виновато, - вы-то мало бы что выиграли от этого… вернее, вы бы как раз проиграли. Но я…
- Я бы предпочёл проиграть так, - хмуро ответил Гарри, - так долг был бы хотя бы лично моим. Его же не только напрямую можно отдать – можно и отслужить, к примеру, или ещё как-нибудь. Да вот хотя бы о Лестрейнджах бы договорились и обменяли… а что сейчас?
- А сейчас это случилось не с вами, а с вашим сыном, - сочувственно проговорил Малфой. – Я тоже на вашем месте предпочёл бы быть связанным сам. Но так уж случилось.
- Увы. Я хотел попросить у вас книги.
- Да, разумеется, - тот кивнул, - я соберу и пришлю всё, что знаю толкового. Вкратце я вам тогда всё рассказал, но есть, конечно, моменты, в которые я не вдавался.
- Например, что будет с его братом и сестрой.
- Например, это, - кивнул Малфой. – Тем более что сестре ещё нет одиннадцати.
- Да, Драко мне говорил… вы думаете, это может её оградить?
- Я не знаю, - возразил он. – Но поищу всё, что можно. Шанс есть… родство-то не прямое, хотя и кровное.
- Как это не прямое?
- Здесь как с наследованием: сначала передача идёт по линии родители-дети – сюда же деды, прадеды и так далее. И только потом, если никого не остаётся, уходит вбок, к братьям-сёстрам. Так что, в принципе, есть хороший шанс, что ни сестру, ни брата это не коснётся. Да это же легко посмотреть! Помните, я вам у себя на руке показывал?
- Помню, конечно… но разве такие же метки появятся не у всех родственников?
- Если я правильно понял, нет… мне-то не на ком было проверить, как понимаете.
- У вас совсем нет родных? – вдруг сообразил Гарри, и это показалось ему грустным.
- Ну почему нет… есть много дальних, но это не в счёт. Братьев-сестёр у Драко нет… можно было бы проверить на Андромеде – но, во-первых, мы не особенно с ней общаемся, а во-вторых, она ему всё-таки тётя, а не сестра – она ещё дальше. А на ваших детях вы сами проверьте.
- Спасибо, я посмотрю, - кивнул он.
- Вы себя-то проверили?
- Себя? – очень удивился он. – Зачем?
- Да мало ли… всякое ведь бывает.
- В каком это смысле? Вы что, полагаете, что Альбус не мой сын?!
- Да Мерлин с вами, - Малфой даже руки поднял, - просто долг жизни – довольно странная вещь… а мальчик несовершеннолетний. У совсем маленьких детей, я знаю, долг жизни прежде всего соединяется с матерью, а с отцом – не всегда. Как у старших – не знаю.
- Да нет, - с сомнением произнёс Гарри, - вряд ли… но…
Он взял палочку, навёл на свою руку – и остановился, вспомнив. Малфой молча протянул ему руку, Гарри взял её и произнёс, наконец:
- Show debitum relative.
В ладонях блеснуло зелёным, Гарри расцепил руки и с облегчением посмотрел на слабое зеленоватое свечение, образующее у него на ладони кольцо.
- Теперь мы знаем, что здесь нет никаких сюрпризов, - сказал Малфой. Счастливым он вовсе не выглядел, и Гарри всё-таки удивился:
- Вы не должны быть расстроены… вам-то что плохого от этого?
- Теоретически ничего, - отозвался тот, - но мне не нравится эта тенденция.
- Да нет никакой тенденции! – возразил Гарри. – Просто так неудачно совпало…
- Не много ли совпадений? – досадливо отозвался тот. – Сутки прошли – и наши семьи снова оказались связаны долгом жизни, пусть и в обратную сторону! Для чего потребовалось, чтобы школьный учитель – и это не какой-нибудь, простите меня, Локхарт, это вполне вменяемый человек! – притащил вдруг в школьный класс тролля! И умудрился потом утратить над ним контроль – вы себе вообще представляете, как взрослый человек (!) днём (!) может утратить контроль над троллем? До такой степени, чтобы позволить ему себя ранить?!
- Вы думаете…
- Это и называется «рука судьбы», - нерадостно вздохнул он. – Во всяком случае, очень похоже. Такие невероятные и одновременно идиотские совпадения – очень на то похоже.
- Рука судьбы – это вы образно, я надеюсь?
- Образно, - кивнул Малфой. – Или нет. Я не знаю. Возможно, что-то ещё связывает наши с вами семьи – что-то древнее, о чём никто из нас не знает. Может быть, знали ваши родители, но их теперь не спросить… все старые семьи связаны десятками больших и малых проклятий, долгов и просто всяческих связей – возможно, наши с вами вот так сейчас проявились. На самом-то деле, мы с вами немного смошенничали…
- В смысле?!
- Ну… обмен долгов – это, - он то ли задумался, то ли замялся. – Мне следовало сказать, вам, наверное. Но я… я был совершенно уверен, что в нашем конкретном случае ничего такого не будет – ведь оба долга сходились на вас. По сути, вы выменивали их сами у себя… в каком-то смысле. Возможно, я ошибся.
- Объясните. Немедленно!
Малфой вздохнул и поёжился.
- Обмен в магии – вещь весьма непростая… с ним никогда нельзя знать заранее, как всё пойдёт. Но когда ритуал сработал, я вздохнул спокойно, и решил, что…
- Вы! – Гарри ощущал неимоверно сильное желание просто убить его – здесь же, на месте. Не сдержавшись, он шагнул к нему и, чувствуя, как темнеет в глазах от ярости, схватил его за обшлага мантии – тот почему-то даже не подумал сопротивляться. – Вы мерзавец… подонок, мерзавец и идиот, из-за которого…
- Вольно же вам было слушать меня, - тихо огрызнулся Малфой, не предпринимая попыток освободиться. – Можете убить меня здесь и сейчас, хотя я и не советую.
Гарри выругался и отшвырнул его – с такой силой, что тот не удержался на ногах и отлетел к столу, сшиб всё, что лежало на нём, и едва не слетел с него на пол.
- А вы правы, - зло сказал Гарри, - вольно же мне было вас слушать – и верить. Надо же было быть таким кретином! Поверить Малфою! Да я…
Он продолжал говорить что-то такое же злое, а Малфой тихо сел на стул у стола, опершись локтями о колени и опустив плечи и голову. Он не произнёс ни слова, и эта его молчаливость постепенно приглушила ярость Гарри – он, наконец, замолчал, и просто стоял, тяжело дыша и глядя на Малфоя со смесью отвращения и ненависти.
- Вы правы, - наконец сказал тот, не поднимая головы. – Во всём. И я бы на вашем месте вправду убил бы меня, наверное. Я не знаю, как это теперь исправить.
- Вы идиот, - его усталый и виноватый голос уничтожил в Гарри всю злость. Малфой просто кивнул на эти его слова и опять замер всё в той же позе. – Чёрт с вами… да хватит уже! – повысил он снова голос. – Расскажите лучше толком, что за обман… и вообще, что вы тут наворотили. А я вам позволил. И прекратите, наконец, изображать из себя... – он запнулся, подбирая подходящее сравнение, не нашёл, плюнул и закончил: - не понять что! Да хоть в глаза мне посмотрите, наконец!
Тот подчинился – лицо его казалось постаревшим лет на десять, даже глаза, кажется, потемнели и смотрели тоскливо и виновато.
- Ну отлично, - Гарри раздражённо отвернулся и подошёл к окну. – На сей раз это не сработает, мистер Малфой. Я даже верю, что вы сожалеете, но пострадавшая сторона здесь – не вы.
- Нет, конечно, - со вздохом согласился он.
- Ну так и отвечайте, когда вас спрашивают. Что за обман?
- Это не обман… я был совершенно уверен, что если что-то будет не так, то ритуал просто не получится. Я же уже однажды делал обмен – тогда ведь всё вышло! У меня в мыслях не было, что что-то пойдёт не так… хотя какая теперь разница. Вина-то моя.
- Ещё в грудь себя постучите и голову пеплом посыпьте, - отозвался окна Гарри, так и не оборачиваясь. - Вы на вопрос не ответили – что за обман?
Он не хотел сейчас видеть Малфоя, поэтому так и стоял, глядя в окно – и ничего не видя за ним. Злиться на него он не хотел тоже – во-первых, всё равно в этом не было никакого смысла, во-вторых, по-хорошему, он был сам виноват: действительно ведь просто поверил на слово, даже не почитал ничего… да даже с той же Гермионой не посоветовался, не говоря уж о министерских специалистах.
- Обман судьбы, - невесело усмехнулся тот. – Уолл нам ведь не родственник, обстоятельства возникновения долгов не похожи… я сам сейчас до конца не понимаю. Может, и нет ничего такого… обычное совпадение.
- Ну конечно. Даже не начинайте! – предупредил его Гарри. – Я теперь сам уже в совпадения не поверю, - он, наконец, обернулся – Малфой сидел в той же позе, опустив голову и глядя в пол. – Я слушаю.
- Ну, - начал тот словно с трудом, - Уолли вполне осознанно пошёл на то, чтобы не отказываться от долга, насколько я понял – у него была мысль, о чём можно будет вас попросить. А вы про свой долг просто забыли. Принципиально разные ситуации… а я этого не учёл.
- Это важно?
- Наверное… сложно сказать. Я не знаю. Я много лет занимался этим, но я никогда даже не думал ни о каком обмене. Опять же… насколько я знаю, мой сын ни разу не попытался с вами об этом поговорить – он не пытался прийти к вам и попросить об искуплении. То есть он… можно считать, что он затаился и то ли ждал, то ли надеялся, что успеет проскочить, не расплатившись. Я не знаю, как это работает. Да и никто в точности знать не может. А вы ведь – теперь, узнав вас, я в этом уверен – его просто бы отпустили.
- А разве так можно?
- Так… просто так нельзя, но можно ведь было придумать службу, действительно нужную, но в то же время простую и исполнимую. Но вот, - он усмехнулся чему-то горько, - ни мне, ни Драко такой простой выход даже в голову не пришёл. Мы, видимо, по себе судили… скажите, вы отпустили бы его, если б могли? – он поднял, наконец, голову и посмотрел Гарри в глаза всё с той же тоской и печалью.
- Отпустил бы, конечно, - пожал Гарри плечами. – Ну… раз так надо – придумал бы что-нибудь… я не знаю. Заставил бы третий этаж разобрать, а то у нас руки никак не доходят – подошло бы это в качестве службы?
Лицо Малфоя дрогнуло, будто от боли или от удара, он вновь опустил его и закрыл ладонями. Гарри, не понимая его реакции, постоял, потом подошёл и, придвинув себе стул, сел рядом.
- Да прекратите уже, - примирительно сказал он. – Ну… что поделать. Давайте лучше об этом как раз и подумаем. И вы говорили что-то о закономерности… а потом сбились. С этим-то уже всё понятно… Я тоже хорош: мне даже в голову не пришло почитать что-нибудь самому, или хоть с кем-то ещё посоветоваться… я почему-то совершенно поверил в то, что вы отлично всё это знаете. Так что… сам дурак, в общем. Жаль только, что расплатился за это мой сын.
- Знаете, - глуховато из-за прижатых к лицу рук проговорил Малфой, - я чуть ли не впервые в жизни чувствую себя сейчас… невероятным подонком.
Несмотря на определённый трагизм ситуации, Гарри не смог удержаться от смеха и некоторой язвительности:
- Да неужели? Ну надо же… могу я узнать, почему вдруг? Вроде бы у вас было уже столько поводов… даже на моей памяти… а пробило вас только сейчас!
- Это хорошо, что вам весело, - кивнул Малфой, наконец открывая лицо, неадекватно, на взгляд Гарри, измученное и какое-то перевёрнутое. – А почему подонком… да потому, что мне даже не пришло в голову, что долг можно вот так отпустить. Просто так. Ничего серьёзного не потребовав.
- Ну, сами-то вы бы сделали так, - усмехнулся Гарри.
- Нет, конечно, - Малфой согласился. – Мы все боялись и ждали, что вы придумаете… и никто не подумал, что всё может быть так просто.
- Но вы же не сомневались в Макнейре.
- Это другое, - возразил он. – Уолл свой. И никогда не отказал бы в подобной просьбе для Драко. Но вы-то… другое. Совсем, как оказывается, другое…
- Ну да. Я порядочный человек, - пошутил Гарри. – Такие, знаете, тоже бывают.
- Оказывается, да, - медленно проговорил Малфой, пристально глядя на Гарри, и тому вдруг стало его жалко.
- Ну вот учитывайте в дальнейшем, - постарался он свести, наконец, разговор к шутке. – И хотя я до сих пор чудовищно на вас зол, толку от этого уже никакого, так что расскажите мне лучше, что вы там говорили про связь между нашими семьями, древнюю и никому неизвестную. И… воды, что ли, выпейте. Или ещё чего-нибудь.
- Что, так плохо? – Малфой почти улыбнулся.
- Честно говоря, очень, - признался Гарри. – С вами вечно как в зазеркалье: вообще-то, это мне положено сейчас сидеть с таким видом, а вовсе не вам.
- Что поделать, - он снова предпринял попытку улыбнуться – опять неудачную.
- Идите умойтесь, - скомандовал вдруг Гарри. – А потом возвращайтесь и ответьте, наконец, на мой вопрос.
Как ни странно, тот послушался – встал и вышел, и Гарри услышал, как через минуту в ванной зашумела вода. Потом шум затих, но Малфоя не было ещё некоторое время – зато когда он вернулся, то вид уже имел вполне нормальный.
- Выпьете со мной? – спросил он с порога.
- Давайте, - согласился Гарри и предупредил: - Только не ром!
- Нет, конечно… кто же пьёт ром днём, - Малфой подошёл к столику, на котором стояли бутылки. – Виски?
- А у вас есть?
- Я учитываю вкусы своих гостей, да и остался с ланча. Лёд?
- Нет, не нужно.
- Прошу вас, - он протянул ему низкий стакан, на два пальца наполненный янтарной жидкостью – сам он держал в руках коньячный бокал с соответствующим, видимо, содержимым.
- Спасибо, - Гарри забрал стакан и, выпив залпом половину, похвалил: - Отличный.
Малфой кивнул.
- О чём вы спрашивали меня? Я… был расстроен. Повторите, пожалуйста.
- Вы что-то сказали о множестве связей, что есть между всеми древними семьями – и о том, что возможно, конкретно между нашими есть какая-то, о которой мы с вами не знаем. Я, к сожалению, почти ничего не знаю о своей семье.
- Конечно, не знаете, - кивнул Малфой. – Но вот здесь я вам совсем не помощник… тем более, что искать, я думаю, нужно глубже – деды, прадеды и так далее. А знаете, - вскинулся он, - кого можно было бы попробовать расспросить… во-первых, есть Финеас Найджелус Блэк – ваш… - он задумался, - пра-пра-прадед, если я правильно посчитал. Здесь должен быть его портрет… а если вы всё выбросили, то он точно есть в Хогвартсе.
- Думаете, он может что-нибудь знать?
- Почему бы и нет? А ещё… что вы сделали с портретом Вальбурги? Вы говорили, что снесли стену с ним, а что потом?
- Он на чердаке, - Гарри не хватило духа выбросить портрет матери Сириуса – пусть даже тот и ненавидел её, и она отвечала ему тем же.
- Можно попробовать поговорить с ней. Вам, правда, она вряд ли ответит… а вот я мог бы попытать счастья.
- Вы серьёзно?
- Почему нет? – удивился Малфой. – В крайнем случае, я просто потеряю немного времени… а вдруг да узнаем что-нибудь важное?
- Попробуйте, - кивнул Гарри. – Я могу открыть вам чердак, наверное… дайте немного времени, я соображу, как лучше это сделать. Там столько всякого хлама…
- … который вы, по некоторому размышлению, ни за что не оставите мне в свободном доступе, - он улыбнулся, наконец, по-человечески. – Спешить нам с вами некуда, так что как сделаете – так и сделаете. Всё равно всё уже случилось. Я правильно понял, что вы забираете из школы детей?
- Я помню, что чувствовал тогда, - кивнул Гарри. – По-моему, это совсем лишнее в данном случае.
- Согласен. Хотя дать мальчику почувствовать это я бы вам посоветовал.
- Они уже держались за руки, - возразил Гарри. – И ещё встретятся вечером. Этого достаточно.
- Ну, пожалуй, - кивнул он. – А знаете, - продолжал тот, не замечая задумчивости своего собеседника, - может быть, это и к лучшему… я ещё хотел поговорить с вами об этом, но не собрался.
- О чём?
- На вас покушались уже дважды, - заговорил Малфой очень внимательно глядя на Гарри. – Если предположить – только предположить, потому что покушения могут быть вовсе с этим не связаны – что это спровоцировано грядущим пересмотром дел, и представить, что есть некто, кто хочет не то чтобы именно убить лично вас как Гарри Поттера – а просто хочет остановить этот процесс, то ведь, если подумать, вас совсем не обязательно для этого убивать.
- В принципе, нет, конечно, - кивнул Гарри. – Хотя было бы желательно, потому что иначе я всё равно…
- Можно вас просто отвлечь, - жестом оборвал он его, продолжая. – Как-нибудь очень основательно.
- Отвлечь?
- Да. Например, похитить ребёнка. Уверен, вам тут же станет ни до чего – ни до бывших Упивающихся, ни вообще до исполнения своих непосредственных обязанностей – и вы не успокоитесь, пока его не найдёте. А человека искать можно долго… ну что вы опять так смотрите?
- Я даже не подумал об этом, - в ужасе проговорил Гарри. – Я вообще не подумал ни о чём таком… что же я за аурор… то вам поверил, то это…
- Вы именно что аурор, - мягко сказал Малфой. – А здесь срабатывает совсем другая логика…
- Бывшего Упивающегося – в самый раз, - в сердцах сказал Гарри.
Малфой совсем не обиделся, а даже развеселился:
- На деле нет, но, во всяком случае, она ближе. Так или иначе, а я даже рад, что дети будут под присмотром – и при этом никто особо не удивится. А вам правда везёт…
- Зато вам не очень, - чему-то заулыбался Гарри. – Вы хоть представляете, что устроят почти силой увезённые до срока из школы мальчишки двенадцати и тринадцати лет, если их запереть в доме? А их, похоже, придётся именно запереть…
- А я-то при чём? – пожал тот плечами. – Здесь как раз будет самое тихое место в доме – пространство-то вы поделили… Вы ещё будете приходить сюда высыпаться. Очень советую присоединить ещё одну комнату, иначе вам придётся спать в ванной. Хотя, с другой стороны, моя кровать мне не особенно и нужна, так что приходите.
- Ну спасибо, - Гарри немного повеселел. – Если что, я поймаю вас на слове.
- Ловите, - легкомысленно отмахнулся он. – Я всегда вам рад.
«Хоть кто-то мне всегда рад в этом доме», - некстати подумал Гарри и засмеялся. В ответ на недоумённый взгляд Малфоя он махнул рукой и встал:
- Я везде уже опоздал. Не знаю, смогу ли я зайти вечером… боюсь, тот у меня будет весьма насыщенный.
- Приходите ночью, - улыбнулся тот. – Для меня сейчас всё едино.
Глава 48Гарри следовало вернуться в аврорат – как его начальник, он пользовался, конечно, определённой свободой, однако он уже и так пропал на полдня, а делами заниматься было нужно. Но сначала ему предстоял разговор с Джинни – а вечером, очевидно, ещё и с Молли, и сил на всё это у него после всей этой истории, а особенно последних откровений Малфоя, у Гарри почти уже не было. Ещё, вспомнил он, следовало давно найти Гермиону и рассказать ей об изменении планов по поводу пересмотра дел, в котором она взялась помочь – Гарри подумал, что совсем недавно считал, что лето ему предстоит наконец-то спокойное и грустно над собой посмеялся.
- Джин! – он поймал себя на том, что надеется, что жены не окажется дома – тогда разговор пусть немного, но отодвинется – хотя это не только ничего не решало, а даже усложняло ситуацию, он понимал это, однако желание было достаточно ясным.
- Гарри? – отозвалась она удивлённо откуда-то из глубины дома, и он вздохнул.
- Джин, есть разговор. Это важно!
- Ты дома? – очень удивилась она, выходя к нему и радостно обнимая. – Что-то случилось?
- Случилось, - он ответил на поцелуй и повёл её в спальню, где они всегда обсуждали все важные дела. – Только не пугайся, пожалуйста, и не кричи.
- Не пугайся? – она побледнела. – Гарри, что случилось?
- Да все живы-здоровы, - он подошёл к окну и открыл его, глубоко вдыхая тёплый воздух, пахнущий большим городом. – И всё-таки кое-что произошло. Боюсь, тебе это не понравится, но тут уже ничего не поделать. Садись.
- Села, - она сделала это, но смотрела очень тревожно. Он остался стоять, отметив про себя, что машинально усадил её напротив окна, а сам встал против света, и посмеялся про себя этому.
- В общем… мне написала МакГонагалл.
- Мальчишки опять что-то выкинули? – она явно успокоилась и приготовилась возмущаться – правда, сквозь это возмущение явственно проглядывала плохо прикрытая гордость.
- На этот раз нет. И не мальчишки, а Альбус.
- Альбус? – она слегка удивилась: обычно все неприятности в их доме начинались с Джеймса.
- Он ничего не сделал. К сожалению, - неожиданно сам для себя пошутил Гарри. – У них на уроке произошло нечто вроде несчастного случая… спокойно! – он поднял руку, - Я же сказал, все живы-здоровы!
- Ну раз всё обошлось… что тогда?
- В том-то и дело, что не обошлось, - вздохнул он. – Если в двух словах, то на уроки защиты от тёмных искусств детям демонстрировали тролля, тот каким-то образом освободился, ранил преподавателя, оторвал какую-то статую и швырнул в учеников. И попал бы прямиком в Альбуса, если бы другой мальчик его не спас.
- Господи, - она опять побледнела, и Гарри стало её жалко.
- Джин, с ним всё в порядке, - он отошёл от окна и сел рядом с ней. – Мальчик использовал Вингардиум Левиоса и статую отвёл. Всё хорошо.
- Какой ужас… кто вообще додумался привести в школу тролля! К детям! К первокурсникам, Гарри! – страх у Джинни уступил место ярости. – Что это за учитель такой, о чём Макгонагалл думает?!
- Это сейчас не важно, - попытался он отвлечь её, но у него ничего не вышло:
- Не важно? Ты что говоришь, Гарри! А кого она приведёт завтра – вампира?
- Вампиры вполне разумны, - он засмеялся, - их вряд ли можно привести на урок, да они и не опасны.
- Гарри!
- Дослушай меня, пожалуйста! – нетерпеливо повысил он голос – от удивления она замолчала, и он продолжил. – Как я сказал, этот мальчик его спас. Спас ему жизнь. Ты понимаешь?
- Они же дети! – проговорила она, когда глаза её расширились от понимания. – Ты хочешь сказать…
- Увы, - он вздохнул. – Я хочу сказать, что дети они или нет, а спас он его вполне по-настоящему, и, следовательно, возник долг жизни.
- Ему же всего двенадцать! – прошептала она. – Как же так…
- Да хоть два… наверное. Я не знаю, как это работает с малышами. Но Альбус вполне взрослый, чтобы с ним происходили такие вещи.
- И… что теперь будет?
- Да ничего… что будет. Посмотрим, - он вздохнул. – Исправить-то это сейчас уже невозможно… но ты меня опять не дослушала.
- Гарри, но это же совершенно ужасно!
- Да нет, - он удивился. – Неприятно, конечно, но такое бывает… просто это придётся учитывать, вот и всё. Джинни, дослушай меня, пожалуйста, у меня не так много времени.
- Почему она написала тебе?
- Что? Кто?
- Директор. Почему она написала тебе, а не мне?
- Откуда я знаю, Джин. Если хочешь, можешь написать ей сама и спросить. Ты будешь слушать?
- А что, есть ещё что-то? – сердито спросила она. – Столь же важное?
- Ну, во-первых, имя спасшего Альбуса мальчика.
- А. Да. И кто это?
- А это, - он почувствовал, что его губы растягиваются в глупой улыбке, и огромным усилием удержал их, - Скорпиус Малфой.
- Что?! – она задохнулась. Потом вскочила и закричала – Гарри ожидал, конечно, бурной реакции, но всё-таки не посчитал её силу. – Малфой?! Опять?!! Гарри, да когда же это закончится?!!
- Эм-м, - он рассмеялся. – Джин, вот честное слово…
- Я не могу уже это слышать!!! Малфои! У тебя всё в последнее время сводится только к Малфоям!!!
- Джин, - он смеялся, понимая, что этим только подливает масла в огонь её гнева, но сделать с собой ничего не мог. – Джин, милая, ну что ты такое несёшь… при чём тут вообще я? Меня там близко не было, это же школа! Всё произошло на уроке, Джин, и…
- Да мне плевать, где и почему это произошло! – она в ярости швырнула в него первое, что попалось ей под руку – к его счастью, это оказалась подушка. – Ты приходишь и вот так просто говоришь мне, что наш сын теперь навсегда связан долгом жизни с Малфоем – как я, по-твоему, должна на это реагировать?!!
- Да почему навсегда… долги искупаются, отслуживаются…
Последнее он сказал зря, что и понял ровно в ту же секунду – услышав это «отслуживаются», Джинни взвизгнула и со всей силы залепила ему пощёчину - он успел поймать её руку, с неожиданной злостью подумав, что сделал это уже практически привычным жестом – это Малфой тогда растерялся, а он-то уже к такому привык.
- А ну сядь! – он швырнул её на кровать, усадил и придавил к ней, крепко держа за руки. – И немедленно прекрати на меня кричать.
Он отпустил жену и снова вернулся к окну, встав к нему спиной и скрестив на груди руки. Джинни лежала на кровати, тяжело дыша, потом села и сказала почти спокойно, но мрачно:
- Ну извини меня. Но это просто невыносимо. Я сорвалась.
- Я заметил, - холодно кивнул он. – И очень хотел бы сказать, что я тебя понимаю, но это не так. У меня нет сейчас ни сил, ни времени с тобою ругаться, потому я продолжу коротко: я забираю пока что мальчиков из школы, потому что знаю, что будет чувствовать Альбус в ближайшие дни к Скорпиусу, и не считаю, что им следует находиться поблизости друг от друга. А поскольку Джеймс его брат, и никто, насколько я понимаю, не знает, что будет ощущать он, я не хочу рисковать и заберу его тоже. Минимум на неделю, потом мы проверим, и если всё успокоится – они вернутся в школу. Однако возможно им придётся расстаться с нею до осени. Я забираю их сегодня оттуда в половине девятого, камином из кабинета директора.
- Ты сам всё уже решил? – обиженно спросила она.
- Тут нечего обсуждать, Джин. Поэтому да, я сам всё решил. И мне жаль, если для тебя это важнее того, что я тебе сейчас рассказал.
- Гарри, - сказала она примирительно. – Я не хочу ссориться. Я понимаю, что ты прав, - она улыбнулась. – Просто всё это так внезапно… сначала я испугалась, потом разозлилась… напрасно, конечно, - она вздохнула.
- Ничего, - он тоже ей улыбнулся и присел рядом. Джинни обняла мужа и положила голову к нему на плечо, он обернулся и коснулся губами её лба. – Я понимаю. Я сам обалдел, когда узнал, что случилось. Но как бы то ни было, если уж выбирать между случившимся и тем, что Альбус мог просто погибнуть…
- Конечно, - кивнула она. – Но почему же он сам не…
- Не знаю. Возможно, он просто не видел. Или не успел. Не важно уже, - он погладил её по руке. – В общем, вечером я приведу мальчиков, и нужно будет рассказать Джеймсу и Лили про долг. Альбус уже знает.
- Зачем им рассказывать?
- Затем. Подобные вещи нужно знать. Ты не понимаешь?
- Я понимаю, - ответила она, но Гарри видел, что на самом деле она не согласна.
- Ты подготовь здесь всё к вечеру, пожалуйста, - попросил он. – А сейчас мне правда надо бежать.
- Конечно, - кивнула она. – Но это будет… непросто. Здесь Малфой, он же ходит по лестницам… они могут столкнуться. Мальчики – это не Лили, и…
- Ну, значит, столкнутся, - вздохнул он. – Ничего не поделаешь. Я не могу открыть ему аппарацию, а наверху нет каминов.
- Значит, придумай что-нибудь. Так нельзя.
- Он их не съест, - вздохнул Гарри.
- Им не нужно знать, что он здесь!
- Может быть, и не нужно, - он встал. – Я подумаю. В любом случае, всё это после.
Он привычно коснулся губами её губ и ушёл, чувствуя себя уставшим, рассерженным и разбитым.
…До означенной половины девятого вечера времени у Гарри оставалось не так уж и много, в отличие от скопившихся дел, среди которых он всё-таки выкроил возможность поговорить с Гермионой. На его счастье, она легко отыскалась на работе. Они вышли просто на улицу – Гарри даже в голову не приходило беседовать где-нибудь в министерстве – и медленно пошли по ней. Гермиона держала его под руку, и со стороны они, наверное, выглядели семейной парой, чинно прогуливающейся после обеда.
Гарри постарался рассказывать коротко, но всё равно рассказ занял довольно много времени и оказался очень эмоциональным – по счастью, его спутница выслушала его спокойно, а когда он закончил, сказала только:
- Значит, во-первых, никакого общего пересмотра не будет, а во-вторых, ты опять оказался связан с Малфоями долгом жизни?
- Я уже его ненавижу, - признался Гарри.
- Кого? – засмеялась она, и Гарри подумал, что, кажется, у единственного однозначно адекватного человека в его окружении тоже есть эта манера постоянно всё уточнять. Его это развеселило, и он сказал:
- Вы бы с Малфоем друг друга поняли.
- Почему? – удивилась она и добавила, - и с которым?
- Вот поэтому! – он засмеялся. – Ох, как же с тобой хорошо… с Люциусом. Он тоже всегда всё уточняет – я бы на месте Драко повесился бы, наверное, жить всю жизнь с таким человеком.
- Но ты ведь только что говорил о Драко! – разумно возразила она, но он только махнул рукой. – Так кого же ты ненавидишь?
- Долги эти все. У меня уже ощущение, что мы все кому-то что-то должны – или будем должны, и с каждым днём становится только хуже!
- Ну, в этом я не специалист, - сказала Гермиона, - ты мне лучше скажи, я правильно поняла, что некоторые дела ты пересматривать будешь? И что нужно сделать это как-нибудь так, чтобы, во-первых, добиться освобождения, а во-вторых, чтобы в числе его мотивов не были упомянуты дементоры, а лучше вообще условия содержания в Азкабане?
Гарри остановился и поглядел на неё с молчаливым восхищением – она тоже остановилась и недоумённо спросила:
- Что?
- Ты потрясающая! – воскликнул он, обнимая её и целуя в щёку. – Ты – самая потрясающая на свете, Гермиона!
- Когда ты так реагируешь в подобных случаях, я начинаю бояться, что ты общаешься исключительно с недоразвившимися недоумками, - с упрёком сказала она, хотя глаза её улыбались. – Да, я умею понимать сказанное с первого раза – это настолько редкая способность среди твоего окружения?
- Да, - честно признался он. – Во всяком случае, в последнее время. Знаешь, что сказала Джинни, когда услышала, что случилось?
- Даже представить боюсь, - она засмеялась. – И что?
- Опять эти Малфои! – передразнил он. – У тебя в последнее время всё всегда сводится к Малфоям!
Гермиона посмотрела на него недоверчиво, потом уточнила:
- Ты не шутишь?
- Нет! Какие тут шутки…
- Я думаю, она это несерьёзно, - сказала она. – Просто от шока.
- Ты знаешь, - признался он, - я так обалдел, когда МакГонагалл это сказала… мы с Малфоем – с Драко – ржали как ненормальные. Кажется, она решила, что с нами что-то не так, хотя мы потом ей всё объяснили.
- Да уж, - сочувственно кивнула Гермиона. – Это и правда обидно… всего на один день пораньше… и нет бы вам было ещё денёк подождать с этим ритуалом!
- Да я уже думал… мы все расстроились.
- А они-то почему? – очень удивилась она. – Они же только выигрывают от этого…
- Вот и я так подумал… но Малфой… Люциус – был ужасно расстроен. Сказал, что ему не нравятся такие совпадения, и что надо бы покопаться в прошлом наших семей – вдруг там есть какая-то связь, которая вот так дико сейчас проявляется.
- Хм-м, - задумалась Гермиона, - а может быть… я, правда, про такое никогда не слышала, но я никогда ничем таким и не интересовалась… я поищу что-нибудь в нашей библиотеке.
- Кстати, библиотека! – вспомнил Гарри. – Точно! У нас тоже может что-нибудь быть… надо всё же найти её.
- У вас?
- Малфой говорит, в доме Блэков была большая библиотека, но он не помнит, как её искать. Говорит, она перемещалась по какой-то системе, только он её не помнит – мы с ним искали, но не нашли. Впрочем, он не был в наших жилых комнатах, я собирался поискать сам – но забыл. Надо будет этим как раз и заняться сегодня вечером.
- Мне кажется, тебе сегодня будет немного не до того, - улыбнулась она.
- Ох… а приходи к нам сегодня? Пожалуйста! – попросил он. – Джин наверняка приведёт Молли, а может, ещё и Артура… мне нужен хотя бы один союзник!
- Рон обидится, если я приду без него – тем более, что ему наверняка всё тоже расскажут.
- Ну вдвоём приходите, - он вздохнул. – Роном больше – Роном меньше… уже без разницы, я чувствую, вечер будет весёлым.
- Мы придём, - она засмеялась. – Я с ним дома заранее поговорю. В конце концов, никто же не виноват, что так вышло… а раз долг возник – значит, Альбус действительно должен был погибнуть. Как по мне – лучше долг.
- Вот и я так подумал. Но Джинни… - он вздохнул.
- Она просто эмоциональная очень, - примирительно проговорила Гермиона. – Я уверена, что она успокоится, и всё будет просто отлично!
Глава 49К сожалению, на сей раз Гермиона ошиблась. Джинни не только не успокоилась, но к моменту, когда Гарри, отправив грустного Альбуса и сердитого Джеймса камином домой, вышел после них из камина, его встретила не только жена, но и Молли, и, действительно, Артур. Рон с Гермионой тоже уже были здесь, и вид у Рона был совершенно несчастный – как бывало с ним всякий раз, когда предстояло столкновение между его матерью и женой, а этим в данном случае вполне могло всё закончиться.
- Гарри Поттер, - первой заговорила Молли, и он вдруг разозлился. Он знал, конечно, что она ведёт себя так исключительно потому, что очень любит его и считает ещё одним своим сыном – но с какой стати он должен был всегда объяснять ей каждый свой шаг, и почему всё равно часто оставался с чувством вины?
- Добрый вечер, Молли, - вежливо сказал он. – Я смотрю, все уже собрались…
- Я хочу с тобой поговорить, - сказала Молли.
- Я тоже. Я первый, если можно, - он подозвал сыновей и усадил их на диван рядом друг с другом. Потом огляделся и спросил: - А где Лили?
- Нечего ей здесь сейчас делать! – отрезала Молли. – Итак…
- Она должна знать, - возразил Гарри. – И я не собираюсь это обсуждать, Молли, - ему не нравилось с ней так разговаривать, но и сил уже не было начинать вечный спор, из которого он, в конце концов, вышел бы победителем, но потратил бы ещё полчаса и описать нельзя, сколько сил. – Её это касается точно так же, как всех остальных – поэтому она должна знать. Лили! – позвал он.
- Она не может войти сюда, - язвительно напомнила Джинни, и мальчики удивлённо переглянулись. Они вообще выглядели растерянными, не понимая, почему вдруг их забрали из школы – во всяком случае, Джеймс этого не понимал – и они внезапно угодили на явно не самое приятное домашнее собрание. – Если помнишь…
- Я помню, - кивнул он, хотя в данный конкретный момент он действительно об этом забыл. – Я схожу за ней.
- Нет! – Молли заступила ему дорогу, и он удивлённо остановился. – Она слишком маленькая. Если понадобится – потом расскажешь.
- Мне правда очень жаль, Молли, - тихо сказал он, обходя её, - но я считаю, что она должна знать. И она узнает. Сегодня.
- А тут ещё чьё-нибудь мнение учитывается, кроме твоего? – дрожащим то ли от обиды, то ли от ярости голосом спросила Джинни.
- В данном конкретном случае – боюсь, нет, - отрезал он и ушёл за дочерью, спиной чувствуя их взгляды и понимая, что последствия подобного поведения будут аукаться ему ещё очень долго.
Лили он нашёл в её комнате – она сидела почему-то в полной темноте в самом углу, и когда он вошёл, вскочила и молча подбежала к нему.
- Что случилось? – он обнял девочку, которая обняла его за шею и так замерла. – Ты почему сидишь в темноте?
- Вы с мамой поссорились? – шёпотом спросила она.
- Да не то чтобы… нет, - он погладил её по голове, чувствуя себя сейчас ужасно виноватым. – Мы просто не договорились кое о чём. Поспорили.
- Папа, это и называется «поссориться», - сказала она, продолжая крепко его обнимать.
- Нет, - он улыбнулся. – Это называется «поспорить». Это совсем другое. Идём со мной, у нас будет сейчас важный разговор.
- Можно, я не пойду? – умоляюще попросила она. – Ну, пожалуйста! А ты мне потом всё расскажешь…
- Нет… почему ты не хочешь идти? – остановил он сам себя. Одно дело – его желание поставить всех детей в известность о произошедшем немедленно, и совсем другое – нежелание Лили сейчас участвовать в этом.
- Там бабушка, - совсем тихо прошептала девочка. – Очень сердитая. Я боюсь, когда она сердится. И там ещё дедушка, она его привела… я слышала, как они говорили с мамой. Будет серьёзный разговор, а я их не люблю… можно?
- Можно, - он сел вместе с ней на её кровать и усадил на колени. – Тогда вечером я приду к тебе и расскажу кое-что очень важное. Хорошо?
- Хорошо, - она повеселела. – Ты можешь сказать, что я уже сплю? Я сразу сейчас лягу, и даже читать не буду под одеялом, честно!
- Могу, - улыбнулся он. – Только ложись скорее, а я очень медленно пойду назад – тогда это даже не будет ложью.
- Ага, - она радостно поцеловала его, мигом стянула с себя одежду, надела ночную рубашку и юркнула под одеяло. Он наклонился к ней и поцеловал и, получив ответный поцелуй, вышел, плотно притворив дверь и прекрасно понимая, как сейчас будет выглядеть в глазах Молли и Джинни – впрочем, ему это было сейчас на удивление безразлично.
- Ну надо же, - сказала Джинни – Гермиона дёрнула её за край платья, но та только отмахнулась досадливо, - я смотрю, ты всё-таки нас услышал?
- Она спит, - коротко пояснил он. – Я потом с ней поговорю.
- Не поговоришь!
- Джинни! Пожалуйста, - он посмотрел на неё, потом на Молли, потом на Артура, который, похоже, тоже чувствовал себя не слишком уютно. – Давайте закончим всё это.
Гарри подошёл к сыновьям и сел на диван между ними. Джинни села со стороны Джеймса и демонстративно попыталась обнять его за плечи, но мальчик, который давно уже начал стесняться любых проявлений «нежностей» на людях, вывернулся и придвинулся к Гарри – Джинни обиженно сжала губы, но Гарри сейчас её даже не пожалел.
- Джеймс, Альбус, - начал он, стараясь не замечать буквально прожигающих его насквозь взглядов Молли и Джинни. – Сегодня в школе кое-что произошло, и я полагаю, что вы оба должны знать и об этом, и о том, какие у этого есть последствия.
- Я знаю, - почти прошептал Альбус – Джеймс нагнулся вперёд, глядя на брата с возмущением, в котором отчётливо прочитывалась: «Ты знаешь и не сказал мне?!»
- Ты знаешь, да – но не всё. Сегодня на уроке ты мог погибнуть, - кивнул Гарри, - и тебя спас одноклассник.
- Он не одноклассник, - недовольно возразил Альбус.
- Однокурсник, - поправился Гарри. – Не важно.
- Важно! – упрямо возразил мальчик, и Джинни его поддержала:
- Вот-вот. Это важно.
- Хорошо, - Гарри прекрасно умел разговаривать, не отвлекаясь ни на что больше. – Твой однокурсник. Скорпиус Малфой.
- Что?! – буквально завопил Джеймс. – Малфой?! Тебя спас?!
- Джеймс, - одёрнул его Гарри, по реакции окружающих понимая, что больше ни для кого в этой комнате его сообщение сюрпризом не стало – даже Рону, видимо, уже рассказала всё Гермиона.
- Что?! Папа, это же
Малфой! – он картинно скривился. – Фу-у-у… теперь…
- Джеймс! – Гарри так посмотрел на сына, что тот умолк на полуслове и притих – скорее всего, на время, но большего сделать всё равно было нельзя. – Когда один волшебник спасает другого, - он запнулся, понимая, что говорит не совсем точно, но потом решил не вдаваться в подробности – пока что такая формулировка показалась ему вполне достаточной, - возникает долг жизни. Это такая очень древняя магия… она возникает сама по себе. Между спасителем и спасённым возникает связь.
- Связь? – повторил Джеймс, снова, кажется, собираясь скривиться, но в последний момент передумав. – То есть у него теперь
связь с Малфоем?
- Да, - Гарри слегка улыбнулся. – В первые дни она ощущается очень сильно – настолько сильно, что поэтому я и забрал вас обоих на время из школы. Потом это пройдёт, и вы будете жить почти как обычно.
- А я-то тут при чём? – возмутился Джеймс. – Меня никакие Малфои не спасали!
- Во-первых, ты тоже можешь ощущать эту связь, - Гарри решил пока отбросить всякие «возможно» и «вероятно» и ограничиться такой расплывчатой формулировкой. – Во-вторых, я хочу, чтобы вы оба кое-что поняли.
- Ну, - Джеймс нетерпеливо стукнул каблуком по дивану. – Мы уже поняли: у Альбуса теперь связь с Малфоем.
- Обычно она проявляется в критических ситуациях: если с кредитором случается что-то серьёзное… или когда он умирает, - тише добавил он, вспоминая ту жуть, которую показал ему Люциус Малфой. – Или когда должник по какой-то причине нападает на кредитора, - продолжал он, отогнав ненужное воспоминание и сосредоточившись на том, чтобы правильно донести до детей самое, на его взгляд, главное. – Очень важно, чтобы вы поняли это. Оба.
- А я-то при чём? – повторил Джеймс. – Я ему ничего не должен!
- Вы братья. С тобой это тоже может сработать, - Гарри вовсе не был уверен, что это так, но решил, зная Джеймса, что в данном случае стоит немного преувеличить. – Поэтому очень важно, чтобы вы оба поняли – с этого момента больше никаких драк с Малфоем. Никаких нападений. Ничего, что хотя бы случайно может представить угрозу его жизни.
- А если он первый начнёт? – недовольно спросил Джеймс – Альбус с самого начала беседы не проронил ни слова и сидел с таким видом, будто его вот-вот должны были казнить.
- Я надеюсь, он не начнёт, - вздохнул Гарри. – Ему тоже всё объяснят.
- Угу… я себе это представляю, - мрачно пробубнил Джеймс. – Да он нам теперь вообще прохода не даст! Раз мы не можем ему отвечать.
- Почему ты так плохо о нём думаешь?
- Почему плохо? – очень удивился Джеймс. – Я бы сам…
По лицу отца он понял, что сказал что-то не то, хотя и явно не понял, что именно.
- Джеймс! – ахнула Молли – Гарри посмотрел на неё и с огромным удивлением понял, что она, кажется, искренне возмущена услышанным. Рон ухмылялся, Гермиона хмурилась, по лицу Артура вообще ничего невозможно было понять, а Джинни смотрела куда-то в сторону, и её лица он не увидел.
- Это мы после обсудим, - сказал Гарри, чувствуя, что ещё одного раунда просто не выдержит. – Времени у нас будет достаточно. Так или иначе, я хочу, чтобы вы оба сейчас пообещали мне, что всегда будете помнить о том, что услышали, и вести себя соответственно. Никаких нападений. Никаких драк.
- А что будет, если мы подерёмся? – тихо подал голос, наконец, Альбус.
- Всякое может быть. Ты можешь даже погибнуть, - очень серьёзно ответил Гарри, поворачиваясь к нему и смотря в совершенно несчастные сейчас зелёные, как у него самого, глаза. – Это очень серьёзно, Альбус. Я видел, как это бывает. Ты просто можешь умереть, понимаешь?
Тот кивнул, и Гарри увидел у него в глазах слёзы. Совершенно не понимая причин такой острой реакции, он наклонился к нему и приподнял его опущенное лицо за подбородок.
- Альбус, - очень мягко проговорил Гарри, - ты почему так расстроен? Ты ни в чём совершенно не виноват, это счастье, что ты выжил сегодня. Мы все этому рады, и это главное, ты понимаешь?
- Но это же Малфой… это же навсегда теперь, да?
- Вовсе нет… это всё можно будет исправить. Потом, - быстро добавил он, опасаясь даже намекать на то, какими способами можно это сделать. – Когда вы с ним оба вырастите.
- Это точно? – в устремлённых на него наполненных слезами зелёных глазах вспыхнула такая надежда, что Гарри захотелось немедленно подняться наверх и потребовать от своего «вынужденного жильца» немедленно придумать, как можно этот долг искупить.
- Конечно, - он улыбнулся. – Я тоже совсем недавно избавился от такого. Как видишь, со мной всё отлично.
- Ты тоже кому-то был должен? – тут же заинтересовался Джеймс.
- Был, - он улыбнулся. – Но я не могу сказать, кому именно. Зато могу сказать, что мне был так же должен отец Скорпиуса – может быть, вас это хоть как-то утешит.
- Тоже Малфой? – воскликнул Джеймс – Альбус ничего не сказал, но явно повеселел.
- Тоже. Мы с ним как раз вот только что это решили – и тут вы.
- Вы поэтому так смеялись? – нахмурился Джеймс.
- Конечно. Ну представь, - он заулыбался, - двадцать лет прошло – и вот наконец-то мы больше не связаны. А на следующий день, - он засмеялся, вспомнив встречу в кабинете директора Хогвартса. – Мы же только вчера это сделали. Захохочешь тут…
- Всё равно это было странно, - сказал Джеймс упрямо.
- Ну, наверное, - согласился с ним Гарри.
- Вы разве не враги с ним?
- С Драко? – удивился Гарри. – Да нет… давно уже нет. С чего бы?
- Мама рассказывала, что в школе вы…
- Джеймс, это было двадцать лет назад. Невозможно же школьную вражду помнить всю жизнь.
- Очень даже возможно, - нахмурился тот.
- Это очень глупо и неправильно, - возразил Гарри. – Но об этом мы ещё поговорим. А сейчас…
- Мы уже всё поняли, - нетерпеливо сказал Джеймс, начиная тихонько ёрзать. – Не драться с Малфоем и вообще его никогда не трогать. Мы не будем.
- Это не всё, - вздохнул Гарри, понимая, что продолжение будет сюрпризом для всех собравшихся. – Меня дважды за последнюю неделю пытались убить. И пока я не узнаю, кто это, или пока вы не вернётесь в Хогвартс, вам нельзя будет выходить из дома. Боюсь, вы здесь заперты, молодые люди, - как мог весело закончил он.
- Гарри! – Джинни уже сидела перед ним на корточках, и рядом уже стояла Молли, и Артур, и вообще все – даже Гермиона не выдержала и присоединилась к общей группе.
- Про первое покушение вы знаете, - примирительно сказал он, - второе было на днях… всё в порядке, как видите, но я не хочу лишний раз рисковать. Очень бы не хотелось, чтобы кого-то из вас похитили, - он обнял сыновей за плечи и притянул к себе – и даже Джеймс не стал выворачиваться, а прислонился к отцу, а потом, поддавшись примеру брата, и обнял его.
- Ну и отлично. Я только очень прошу – пожалуйста, не разнесите весь дом, - сказал Гарри, прислоняясь на миг лицом к их склонённым макушкам. – Иначе нам всем придётся перебраться в Нору, - такое обещание, он знал, с одной стороны было приятно Молли и Артуру, а с другой, было хоть какой-то гарантией, что мальчики отнесутся к его просьбе серьёзно – Гарри точно знал, что в Норе с дедом и бабкой они жить не хотели. – Всё! – Гарри встал. – Давайте на этом на сегодня закончим!
- Гарри, почему ты ничего не сказал мне?! – мальчишки немедленно вскочили с дивана и убежали куда-то, и Джинни села на место старшего. – Про второе покушение.
- Не успел, - соврал он. – Я собирался утром, но мы поругались, и я…
- Мы не ругались! – горячо возразила она. – Я просто… я очень расстроилась и испугалась. И погорячилась. Прости, пожалуйста.
- Всё хорошо, - он обнял её. – Правда, Джин. Всё отлично. И я хочу есть!
Но это, всегда безошибочно срабатывающее средство, на сей раз не сыграло.
- Ты ничего не говорил о втором покушении, - Молли села с другой стороны, и Гарри подумал, что осталось ещё Артуру подойти и встать перед ним – и ему останется тогда только аппарировать. – Почему?
- Я не успел! – повторил он, но её этот ответ не устроил.
- Ты вообще ничего о себе не рассказываешь!
Гарри слышал этот упрёк столько раз, что уже почти что перестал на него реагировать.
- Молли, я начальник аврората. Что я могу о себе рассказать?
- Тебя пытались убить, Гарри Поттер!
- Я и в этом виноват? – пошутил он.
- Ты виноват в том, что ничего не сказал нам об этом! – укоризненно сказала она, обнимая его. – Гарри, мы же волнуемся за тебя.
- Я знаю, Молли. Я очень это ценю, - он тоже обнял её. – Но такое порой случается… у меня такая работа. Ничего особенного. Просто лучше пусть мальчики посидят дома. Всё! – он отстранился и, вывернувшись, всё-таки встал. – Я ел только утром. И всё-таки надеюсь на ужин.
И он его, наконец, получил.
Глава 50Смертельно уставший, Гарри думал, что мгновенно заснёт – но ничего подобного не случилось. Пролежав без сна чуть ли не час, он встал, оделся и решил, что раз всё равно не может ни спать, ни что-либо делать, можно подняться к Малфою и порасспрашивать его о долге жизни подробнее. «Или ещё о чём-нибудь», - подумал Гарри, поднимаясь по лестнице и стуча в знакомую дверь.
Та практически мгновенно распахнулась, и Малфой изумлённо спросил:
- С какой стати вы вдруг стучитесь?
- Вроде бы так положено, - улыбнулся Гарри. – Я ещё помню какие-то правила.
- Надо же, - удивлённо протянул тот. – Ну что же… входите. Выглядите вы уставшим.
- Да не то слово, - он сел в кресло и вытянул ноги. – Ужасно хочу спать – но не спится. Решил зайти к вам, задать пару вопросов – вы не против?
- Да я только рад, - улыбнулся тот. – Мне тут до зубовного скрежета скучно… я совсем не затворник по натуре, потому приходите всегда, когда вам заблагорассудится. О чём желаете разговаривать?
- Я даже не знаю, - признался Гарри. – Я думал поговорить о долге жизни… вы тогда рассказали совсем немного…
- Я подобрал, кстати, несколько книг, - Малфой кивнул на свой стол. – Хотите, выпишу вам основное? У вас времени нет всё это читать, я полагаю.
- Ну, - он смутился, - это как-то…
- Я не собираюсь всё это лично писать, - засмеялся Малфой. – Ритуал-то нам не нужен, а просто информацию скопировать можно чарами.
- Буду очень признателен, - искренне сказал Гарри.
- Мне и самому интересно… я всё равно сейчас разбираюсь с этим – мне не сложно сделать вам копию. Меня это тоже касается, - он улыбнулся. – Правда, с более приятной стороны, но… это как посмотреть.
- Почему? – Гарри даже проснулся.
- Да потому что слизеринцы вообще и мы в частности сейчас не в почёте, - он говорил, улыбаясь, а вот Гарри было совсем не до смеха. – Это, конечно, пройдёт, однако Скорпиус учится именно сейчас, и ему придётся хлебнуть по полной. Это, конечно, закаляет характер… но я бы предпочёл, чтобы его это обошло. Но уж как есть, - он шутливо вздохнул и, посмотрев на мрачного Гарри, спросил: - Что-то не так?
- Да это вот и не так, - Гарри поморщился. – Я, если честно, надеялся, что вы расскажете что-нибудь странное и интересное, как обычно. День был сегодня…
- Я понимаю, - кивнул он. – Давайте, конечно, расскажу… хотите историю об Уолле?
- Хочу, - с признательностью кивнул Гарри. – Но эту тему мы после продолжим, - попросил он. – Потому что это важно. Завтра, допустим. Договорились?
- Конечно, - кивнул он. – Я уже говорил – всё, что угодно. Конечно, в разумных пределах, - он улыбнулся. – Но эта тема в них вполне вписывается.
- Тогда завтра, - Гарри откинулся в кресле. – Сегодня я уже серьёзных разговоров больше не вынесу.
- О… хотите, я расскажу вам о своей свадьбе? Вернее, о том, как она устраивалась?
- О свадьбе? Конечно, хочу! – Гарри повеселел. – Вы говорили, что должны были жениться на Беллатрикс.
- Должен. Но это было раньше. Я о тех временах, когда уже успел слегка поумнеть и разглядеть Нарциссу. Налить вам чего-нибудь? Вина?
- Давайте, - кивнул Гарри. – Хотя вы меня так споите.
- Ну что вы, - возразил тот, - я просто научу вас пить наконец. Кто-то же должен… а то вам почти сорок лет – а вы сливочное пиво пьёте. Это же неприлично.
Гарри рассмеялся.
- Разрешаю вам сделать из меня приличного человека. Но только в этом!
- Ну пусть хоть в этом, - театрально вздохнул Малфой, наливая ему полбокала белого, почти что прозрачного вина. – Оно совсем лёгкое.
Гарри понюхал бокал – вино пахло фруктами и свежей летней травой.
- Итак, - Малфой тоже устроился в кресле – наколдованный им камин так пока никуда и не делся, и сейчас огонь в нём был единственным источником освещения в комнате, - я заканчивал школу, а Цисса училась на год младше меня, и я с тоской думал о том, как же она останется тут одна на весь год.
- Вы боялись, что она вас забудет?
- Ну что-то такое, - он засмеялся. – Я был влюблён – это некоторое оправдание подобного недоверия, хотя, конечно, это полное безобразие.
- Это как раз вполне понятно, - возразил Гарри. – Я бы тоже переживал.
- На самом деле, это свидетельствует о массе неприглядных вещей – но мы сегодня ни о чём таком не говорим, поэтому – в общем, я грустил, к экзаменам готовился кое-как, хотя и знал, что отец мне голову отвернёт, если я не сдам их все на «П».
- Все?!
- Разумеется. Я же Малфой, - он засмеялся. – Малфой должен быть лучшим, так что отец мой никаких других оценок не признавал.
- И вы…
- Ну а куда деваться. Я отнюдь не шутил про голову – только немного преувеличил. Для начала он бы лишил меня денег – а это я пережить никак не мог.
- Он был строгим?
- Отец? Да, пожалуй… хотя… сложно сказать. Он был хорошим волшебником и, пожалуй, неплохим отцом – хотя я тогда так не думал, конечно. Он очень многому меня научил – часто против моей воли, но всё же. Хорошо, что существуют пансивы, - он улыбнулся. – Потому что я забыл добрую половину того, что он мне рассказывал.
- А что он думал о Волдеморте?
- Он-то? Сложно сказать, - Малфой задумался. – В целом, как я понимаю, ничего плохого – до тех пор, пока не обнаружил мою метку.
- А потом?
- А потом я думал, что он меня убьёт, - сказал он неожиданно серьёзно. – Мне кажется, если бы он был уверен в том, что у него может быть другой сын – он бы это и сделал.
- Почему? – очень удивился Гарри.
- Ну как почему? – в свою очередь удивился Малфой. – Ну представьте: ваш единственный сын и наследник умудрился стать чьим-то слугой… да каким, к Мордреду, слугой, давайте уж назовём это своим именем – рабом.
- Почему рабом?
- Да потому что из слуг можно уйти – а из рабов не уходят. Уйти от Лорда было нельзя – следовательно… Так-то, - он вздохнул. – Говорил же я, что был когда-то дивным болваном. Мы все были… вы никогда не думали, почему большинство Упивающихся – примерно моего возраста? И нет никого из ровесников самого Лорда?
- А и правда, - задумался Гарри. – Нет, никогда…
- Да потому что ни одного сколько-нибудь стоящего разумного взрослого человека на такое уговорить невозможно! Я сам бы лет в тридцать… да раньше – вот как только у меня Драко родился – уже никогда бы никакую метку в жизни не принял! Даже и близко бы не подошёл. А в семнадцать… ну, вы были исключением, - он улыбнулся. – Мы все примерно в этом возрасте к нему и пришли – кто в шестнадцать, кто в двадцать… некоторым было лет двадцать пять, но чтоб приходили старше – я никогда не встречал. Вот почему я никогда не понимал, например, Руквуда.
- А что он?
- Так он же был уже не то что взрослым – зрелым мужчиной, когда пришёл к нему и метку принял! То есть он сделал это сознательно… не знаю, что может заставить человека сделать такое с собой, но, по-моему, это отвратительно. Впрочем, мы отвлеклись – я обещал вам лёгкую историю, а не свои саркастические размышления о мотивах некоторых особенно неприятных личностей. Итак, разглядел я Нарциссу, когда учился на шестом курсе – а она, соответственно, на пятом. Был октябрь, самый красивый месяц в году...
- Вы любите осень? – улыбнулся Гарри.
- Люблю, - кивнул тот. – Самые яркие краски, синее небо, прозрачный воздух… лучшее время, на мой взгляд. Я гулял возле озера и увидел её – она сидела на поваленном дереве и плакала. Я подошёл, начал расспрашивать – мы же общались с самого детства – она взяла с меня слово, что я сохраню всё в секрете, и рассказала про Андромеду – та как раз начала встречаться со своим будущим мужем, и Цисса очень боялась, что об этом узнают родители – тогда ещё речи не шло ни о каком браке.
- И в самом деле, - начал Гарри, но Малфой мягко его перебил:
- Ей же было всего пятнадцать! Конечно, ей это казалось ужасным: она любила Андромеду и отлично знала своих родителей… она боялась, что те её выгонят и запретят им общаться. Ну и, конечно, тогда Циссе это тоже казалось ужасным – как же так, магглорождённый… не судите её строго за это.
- Да я понимаю, - вздохнул Гарри. – Это я скорее по привычке… простите.
- И вот пока она мне всё это рассказывала, я и понял вдруг, что это – она. Сидел рядом, смотрел на неё, пропускал половину мимо ушей – и понимал, что передо мной самая прекрасная девушка в мире, и удивлялся, где же раньше были мои глаза, - он улыбался, рассказывая об этом, лицо его смягчилось, и взгляд стал непривычно мечтательным. – И начались самые счастливые два года в моей жизни… ну, может, не самые, но точно одни из них. Я был безоглядно влюблён, и у меня вдруг всё стало получаться: я даже не замечал, как стал одним из лучших учеников, мы выиграли два года подряд кубок по квиддичу, а приехав домой на Рождество, я пришёл к отцу и сказал, что женюсь не на Белле – тогда ещё обсуждался тот брак – а на Нарциссе.
- И он не рассердился на вас?
- Он меня в первый раз похвалил по-настоящему, - засмеялся Малфой. – Сказал, что не думал, что я так рано повзрослею – и вопрос с Беллатрикс был с этого момента закрыт, а на Новый год уже была объявлена наша помолвка.
- Быстро вы, - рассмеялся Гарри. – А что Беллатрикс? Она не обиделась?
- Я думаю, её тоже не слишком радовала перспектива брака с мальчишкой на три года младше, - он улыбнулся. – Родителям их было более-менее всё равно… так было даже лучше: с их точки зрения у Беллатрикс было больше шансов выгодно выйти замуж, а Нарцисса была самой младшей – и тут наследник Малфоев. В общем, тогда все были вполне довольны. Так что всё было совершенно прекрасно – я, правда, не особенно хорошо помню свои последние школьные годы, потому что у меня весь мир тогда собрался в одной Циссе – ну да вы сами знаете это, наверное, когда живёшь от встречи до встречи, сердце из груди выпрыгивает и, что называется, бабочки в животе… это было прекрасно, - он улыбнулся очень счастливо. – Мы с ней тогда научились Патронусов делать – как-то очень легко, чуть ли не сразу и получилось. Я потом долго понять не мог, что в этом такого сложного.
- А какой у вас Патронус? – спросил, не подумав, Гарри.
Глава 51- Показать вам? – после небольшой паузы спросил Малфой. Гарри очень смутился – просьба по меркам любого волшебника была совершенно неприличной.
- Простите… я как-то… я увлёкся.
- Ничего страшного, - он засмеялся. – Однако продолжим, - сказал он с удовольствием, подливая себе и Гарри немного вина. – В общем, всё было совершенно чудесно – примерно до апреля седьмого курса, когда я понял, что через два месяца я закончу школу, а Цисса останется здесь ещё на год – совсем одна, - он засмеялся. – Бедная девочка, как же она здесь без меня будет… кто её защитит – я говорил вам, что в юности не отличался умом? Влюблённость лишила меня его остатков… в общем, я был печален и даже начал хуже учиться.
- Вас можно понять, - сочувственно сказал Гарри.
- Да глупости это всё… это же школа. Просто мне тогда год представлялся каким-то нескончаемым сроком… ну и ещё я, наверное, ревновал.
- Я тоже бы ревновал, - сказал Гарри.
- Ревность – глупое, а главное – совершенно бессмысленное чувство, - возразил Малфой. – Подумайте сами: если к ней нет причин, то она неуместна, а если есть – то всё равно уже поздно, - он опять засмеялся – история явно доставляла ему самому огромное удовольствие, которое передавалось и его собеседнику.
- Ну, глупое или нет – а многие…
- Она происходит от неуверенности – в себе или в партнёре. В первом случае она обидна, во втором – оскорбительна, - мягко оборвал Малфой Гарри. – Я знаю, что страстные люди часто ей поддаются – но мне-то она никогда особенно не была свойственна. Разве что в ту весну…
- А что бы вы сделали, если бы жена вам изменила?
- Нарцисса? – он очень удивился. – Что вы понимаете под изменой?
- Не знаю… полюбила бы ещё кого-нибудь, например.
- Так какая же это измена, - возразил он. – Это несчастье, беда… для меня – но тут уже ничего не поделаешь. Но я не могу себе такого представить, - он улыбнулся.
- А всё же?
- Ну что… попытался бы вернуть её, разумеется.
- Каким образом?
- Не таким, как вы подумали, - он засмеялся. – В этом нет никакого смысла… какой толк силой или обманом возвращать себе любимого человека? Его чувства больше не будут истинными, и зачем тогда всё это нужно вообще?
- Ну, - Гарри не нашёл, что на это сказать, хотя в голове у него крутилось много всего. – Очень многие…
- Так они не любят, - он улыбнулся. – Просто хотят обладать. Это другое. Я не вижу смысла обладать человеком, которого я люблю, но которому я не нужен. По-моему, это и унизительно, и очень больно. Проще отпустить и как-нибудь пережить это. Хотя я очень надеюсь никогда такого не пережить. Ну что вы снова так на меня смотрите? Что я опять сказал?
- Просто это очень неожиданно слышать от вас, - признался Гарри. – Я был уверен…
- Что я никогда не отдаю ничего своего? Вовсе нет, я никогда не был жадным… ну, я шучу. Конечно, не отдаю. Но с людьми так не получается… зачем мне рабы? Я не Тёмный Лорд, мне вполне эльфов хватает, - он опять засмеялся. – Давайте лучше продолжим, я обещал вам лёгкий вечер, а вы снова сталкиваете меня в какие-то философские дебри.
- И правда, - согласился Гарри. – Так что было дальше?
- Что дальше… а дальше я продемонстрировал образчик собственного идиотизма – должен сказать, я до сих пор считаю его одним из самых ярких. Пожалуй, с ним только принятие метки может сравниться.
- Что же вы сделали? – с деланным испугом спросил Гарри.
- Я рассказал обо всём Уоллу.
- И что? – недоумённо спросил Гарри.
- Ну вы же видели их, - в его голосе вновь зазвучала мягкость. – Он влюбился в неё, как только увидел – на её распределении. И мы все это отлично знали.
- Вы… знали? – повторил Гарри.
- Конечно, - голос Малфоя совсем смягчился и сейчас казался почти что нежным. – Это невозможно было не знать. Сколько раз он за неё дрался… мне тоже в своё время досталось, - он улыбнулся. – Но у него никогда не было ни единого шанса.
- Конечно, - не удержался от горького замечания Гарри, - куда уж ему рядом с вами…
- Дело не в этом, - совсем не обиделся Люциус. – Просто это сразу было понятно. Это сложно объяснить… но он сам это отлично понимал и никогда ничего не делал – просто всегда её защищал ото всех, и мы все быстро к этому привыкли и даже почти не шутили. На самом деле, всё это очень грустно… ему в каком-то смысле очень не повезло. А жаль, потому что кто-кто, а Уолл очень заслуживает счастья – в общем-то, во многом он лучше нас всех. Но увы, - грустно пошутил он, - счастье – не медаль и даётся не по заслугам.
- Вы не смеялись над ним? В школе?
- Да нет, - задумчиво отозвался он – и рассмеялся сейчас. – Во-первых, это было небезопасно – над Уоллом вообще не смеялись особо. Он всегда дрался просто отлично – и причём самым маггловским способом, так что его даже и наказать за это толком было нельзя. Волшебником он был не очень сильным – хотя учился хорошо – а вот удар у него с самого детства был просто отличный, быстрый и точный, и бил он, особенно не раздумывая. Они, помнится, даже с Руди как-то сцепились – и Уолл выиграл. Хотя потом оба неделю провалялись в больничном крыле.
- А из-за чего?
- Вот этого я не помню… или даже не знаю. Но сцена была красивая: оба были под конец с ног до головы в крови, забрызгали весь ковёр в гостиной…
- Они просто так дрались? Не колдовали?
- Ну, у Руди была палочка… в смысле, он хотел ей воспользоваться – но Уолли её сразу сломал. За что с него потом сняли баллы, и мы сочли, что это несправедливо – бой-то был честный. Руди на него потом долго за это злился – ему досталось от матери.
- Сколько вам было лет?
- Да маленькие ещё… курс третий, наверное, может, четвёртый, хотя вряд ли: тогда Руди был бы уже на шестом, и, я думаю, дело бы кончилось по-другому. Но мы опять отвлеклись. В общем, я, всё это прекрасно зная, рассказал Уоллу, как ужасно будет оставлять здесь Нарциссу одну. Он мне посочувствовал, разумеется, - Малфой покачал головой, посмеиваясь.
- И что он сделал?
- Он-то? Он провалил экзамены и остался на второй год на седьмом курсе.
Малфой сделал эффектную паузу, и сейчас она оказалась вполне уместной, потому что Гарри какое-то время просто смотрел на него во все глаза. Потом Малфой рассмеялся:
- Ну я же сказал вам, что это был редкостный образчик моего абсолютного идиотизма. Практически дистиллированного.
- Вы не ожидали такого?
- А вы бы ожидали? – возразил он. – Я даже представить себе такое не мог! Мне-то ничего подобного в голову не пришло…
- А если б пришло – вы бы…
- Ох, не знаю, - он опять засмеялся. – Мне бы пришлось выбирать между желанием сделать это, страхом такого унижения и отцовским недовольством – и я совсем в себе не уверен. Но нет – я о таком варианте даже и не подумал. А когда Уолл это сделал, я был просто… я был шокирован. А отец мне добавил.
- Ваш отец?
- О да. Я говорил же, он был весьма умён. Когда осенью Уолли снова поехал в школу, отец вызвал меня к себе в кабинет, посадил на стул – я уже понимал, что сейчас будет какой-то неприятный разговор, он всегда так их начинал – и спросил, как я могу прокомментировать это событие. Ну… пришлось признаваться. Было очень стыдно, должен сказать.
- Ваш отец догадался?
- Да что тут было гадать… очевидная же вещь. Уолли учился всегда очень прилично, колеблясь где-то между «В» и «У», ближе к «В» - и вдруг полный провал, сразу по всем предметам. Я его потом спрашивал – он сказал, что рассказал директору историю о внезапной несчастной любви – не к Нарциссе, конечно же, а просто абстрактной любви – и, поскольку всё это было очень странно, ему разрешили остаться на второй год. Отец мой тогда меня так… поставил на место – ужасно, - он улыбнулся. – И после этого он очень зауважал Уолла – единственного, пожалуй, из нашей компании. И единственному ему оставил кое-что в завещании – ну, кроме семьи, разумеется.
- Ваш отец оставил что-то Макнейру? – всё-таки Малфой умел его удивить. – Что?
- Деньги, - сразу ответил тот, - хотя ваш вопрос, должен заметить, не слишком приличен. Но тут нет секрета – он оставил ему очень приличную сумму денег, вернее, ячейку в Гринготсе, которую он открыл на его имя. Я был распорядителем наследства, так что я видел – там было действительно много. Знаю, что хватило восстановить дом и землю, и ещё много осталось – в общем-то, отец обеспечил его на всю жизнь, если особо не шиковать, конечно. Но Уолл и не склонен.
- Вам не было жалко таких денег?
- Мне? – изумился он. – Да я сам бы добавил, если бы было нужно… мы очень богаты, мистер Поттер, так что чего-чего, а денег я не жалел никогда. Не уверен, что это достоинство, - он пожал плечами, - просто факт. Вам, впрочем, я полагаю, такое отношение близко. Только вот от меня денег Уолл бы не взял, а с наследством получилось очень удачно.
- Надо же, - помолчав, сказал Гарри – его очень тронула эта история. – А чем всё закончилось?
- Свадьбой, конечно, - Малфой улыбнулся. – Все сказки заканчиваются свадьбой… хотя должен сказать, что моя личная сказка на этом, по счастью, скорее, началась. У нас была очень красивая свадьба… мы сами её придумали, и почти сами всё сделали – я много потом свадеб видел, но должен сказать, что так хорошо было мало где.
- А Макнейр?
- А что он? Он тоже там был, конечно.
- Кем?
- Ну не шафером же… согласитесь, это было бы несколько чересчур. Просто гостем.
- А кто был вашим шафером?
- Разумеется, Руди, - он улыбнулся. – И взаимно потом. Но это просто традиция… шаферство на таких свадьбах – одни проблемы и никакого почёта, на самом деле. Руди отвечал за всё и сразу – обычно в шаферы выбирают самых ответственных, а не самых близких. Хотя в данном случае это совпало.
- Вы, значит, тоже ответственный? – уточнил Гарри.
- Ну… достаточно для такого дела. Всё-таки ритуалы я знаю неплохо. Такая вот история на сегодня… я повеселил вас?
- Да, - улыбнулся Гарри. – Но почему вы всё это мне рассказали? Это же… очень личное.
- Это просто хорошая лёгкая история – как вы и просили, - улыбнулся Малфой. – Заодно объясняющая некоторые вещи… вы всё равно все их уже знаете – ну так лучше расставить все точки над и. Лучше уж я вам сам всё это расскажу.
- Не знаю… я не уверен, что стал бы рассказывать постороннему такие личные вещи, - признался Гарри.
- Ну какой же вы уже посторонний, - возразил Малфой. – Мы с вами опять накрепко связаны… да и вообще – ну если серьёзно, вы действительно полагаете нас до сих пор чужими людьми?
- Я, - он задумался и с некоторым удивлением понял, что знает ответ, - нет, пожалуй. Как ни странно.
- Тогда, - улыбнулся Малфой, - я предлагаю вам брудершафт.
- Брудершафт?
- Ну конечно, - он встал, подошёл к его креслу и присел на ручку. – Примите? Я не обижусь на отказ.
- Приму, - подумав, решительно сказал Гарри. Малфой наполнил заново их опустевшие уже бокалы, они переплели руки и выпили залпом вино - а потом Малфой попросил:
- Зовите меня просто по имени. Со своей стороны я, разумеется, буду вас называть как…
- Я Гарри, - улыбнулся он, и произнёс подчёркнуто чётко и медленно: - Люциус.
- Спасибо, - Малфой тоже улыбнулся и протянул Гарри руку, которую тот крепко пожал.
Глава 52Следующее утро у Гарри не задалось. За завтраком царил настоящий бардак: Джеймс дулся, Альбус сидел в видом вселенской вины, Лили, неудачно попытавшаяся поговорить с братьями, была расстроена по этому поводу и обижена лично на Гарри, потому что прождала его накануне, но так и не дождалась – но слишком поздно закончился ужин, а когда все разошлись, и он заглянул к дочери, она уже уснула, и он пожалел её будить. Момент для объявления новости был более чем неподходящий, однако сделать это было необходимо, и Гарри со вздохом сказал:
- Я вчера забыл всем вам ещё кое-что рассказать.
- Альбус опять что-нибудь натворил? – буркнул Джеймс.
- Альбус
вообще ничего не натворил! – оборвал его Гарри, и Джинни на сей раз его поддержала:
- Альбус едва не погиб, Джеймс!
- Если бы он быстрее соображал, ничего бы вообще не случилось! – возмущённо возразил Джеймс. – А теперь мы с ним заперты дома! И даже неизвестно, вернёмся ли в школу!
- Осенью точно вернётесь, - попытался пошутить Гарри, но шутка не получилась – Джеймс яростно сверкнул глазами и демонстративно отодвинул от себя тарелку с недоеденным завтраком. – Ну хорошо, - времени уговаривать сына у него всё равно не было, и, в конце концов, тот должен когда-то понять, что бывают ситуации, в которых не можешь получить то, что хочешь, - мне нужно в аврорат, поэтому коротко: у нас в доме есть гость. Вам не следует с ним общаться, поэтому сейчас вы не можете войти ни в гостиную, ни подняться выше второго этажа – третий, четвёртый и чердак для вас я закрыл.
- Ну ничего себе! – Джеймс сжал кулаки. – Папа, это…
- Я не закончил, - повысил он голос. – Однако вы можете случайно столкнуться с ним на лестнице, и я бы хотел, чтобы, если это случится, вы ограничились вежливым приветствием и сразу ушли.
- Ясно, - Джеймс надулся ещё больше. – И кто это?
- Это Люциус Малфой, - Гарри внутренне сжался, представляя себе, какая реакция сейчас воспоследует. И Джеймс его не подвёл: он вскочил, отшвырнув стул, и, сжав кулаки, сказал:
- Ясно! Отлично! Они теперь все будут жить тут! Это всё ты! – он с такой силой пнул стул брата, что тот закачался, и Гарри подхватил младшего сына, чтобы тот не упал. У Альбуса на глазах были слёзы, и Гарри впервые в жизни, наверное, всерьёз захотелось ударить старшего сына – он подошёл к нему, взял за плечи, встряхнул и строго, даже жёстко сказал:
- Мне не нравится твоё поведение, Джеймс Сириус. Изволь держать себя в руках, пожалуйста. Твой брат не имеет к этому никакого отношения – это министерское дело. А теперь иди к себе в комнату и подумай о том, как следует себя вести.
- Как же, - пробурчал Джеймс, выполняя, впрочем, полученное распоряжение, - министерское…
- Я поговорю с ними, - сказала Джинни, касаясь руки мужа. – Я постараюсь им всё объяснить. Джеймс просто очень расстроен… я так поняла, у него в школе осталось какое-то дело, к которому они долго готовились – и тут ты его забрал. Он остынет и всё поймёт, ты же знаешь.
- Знаю, - кивнул Гарри. Ему очень жалко было их всех – и Джеймса, который действительно был расстроен и пострадал уж совсем без вины, и Альбуса, который винил себя за случившееся, как если бы сделал это нарочно, Лили, которая так ждала братьев, а те даже не пожелали с ней пообщаться в первое же своё утро у них в доме – и Джинни, которой всё это и так давалось с трудом, и которая теперь была вынуждена как-то улаживать это всё, потому что он сам, Гарри, с которого всё это вообще началось, вынужден был спешить в авротат и бросать её здесь с ними одну. И ладно б ещё одну…
Он попрощался и ушёл из дома с тяжёлым сердцем.
День выдался ничем не лучше утра: во-первых, поймали, наконец-то, шайку мошенников, которых не могли отследить последние полтора года, и хотя в принципе это было здорово, но шайка оказалась большой и потребовала массы срочных допросов и бумажной работы по их следам. Во-вторых, в связи с этим министр возжаждал общения с Гарри, и тому пришлось потерять больше часа, рассказывая о замечательной работе ауроров и уводя потом разговор от грядущего пересмотра и расследования покушения – он только порадовался, что так и не поставил никого в известность о втором. В третьих, его буквально завалили какими-то мелочами, которые входили в обязанности начальника аврората и обычно не отнимали много времени, но сегодня их накопилось как-то слишком уж много.
В итоге домой Гарри вернулся достаточно поздно ужасно усталым и просто сел на диван в гостиной, не имея в себе сил опять разбираться с детскими обидами. Джинни, конечно, услышала, что он пришёл – она принесла ему ужин прямо на диван, а сама села рядом и успокаивающе сказала:
- Мне кажется, они успокоились. Поначалу было много шума, конечно, но с обеда уже всё тихо – по-моему, Джеймс понял, что изменить ничего не может, и просто надеется на то, что быстро вернётся в школу.
- Это хорошо, - кивнул Гарри. – Джин, мне ужасно жаль, что всё так. Правда.
- Ну что же поделать, - она вздохнула. Он очень ценил её за эту способность, сперва бурно встретив какие-то неприятности, быстро остыть и начать к ним приспосабливаться, воспринимая их как временную часть жизни и отыскивая лучшие способы сосуществования. – Могло ведь быть хуже. Альбус и вправду мог погибнуть.
- Мог, - кивнул Гарри. – Иначе бы не было долга.
- Ну, значит, будем жить пока так… долги ведь искупаются как-то? Ты-то свой обменял, но…
- Искупаются, - кивнул он. – Совсем не обязательно тоже жизнью… я расскажу тебе, когда разберусь сам.
- Конечно, - она кивнула и улыбнулась. – Ничего… мы и не такое переживали.
- Угу, - он тоже улыбнулся и потянулся к ней.
В этот момент на лестнице что-то раздался шум – словно что-то упало, достаточно громко, будто бы было жёстким, потом раздался звук удара – и всё стихло. Гарри почудился во время этого то ли какой-то голос, то ли голоса – они с Джинни вскочили и бросились в коридор. Там ничего не было, они побежали по лестнице, и Джинни, обогнавшая мужа, пробежав второй этаж, вдруг вскрикнула и замерла – он едва не врезался ей в спину, заглянул за неё – и похолодел, увидев на площадке между вторым и третьем этажом лежащего на спине мужчину с длинными светлыми волосами, из-под которых очень быстро расплывалось яркое красное пятно.
Отодвинув жену, Гарри парой прыжков оказался с ним рядом. Не понимая ещё, что произошло, только чувствуя, как пустеет в голове и холодеет внутри в предчувствии чего-то непоправимого, он сел на пол и сдвинул волосы в сторону, открыв совершенно белое и бесчувственное лицо Люциуса Малфоя. Тот будто спал – на лице не отражалось ни испуга, ни боли, оно было совершенно расслабленным и спокойным. Джинни уже тоже сидела рядом – тот лежал на спине, неловко раскинув руки, и Гарри подумал, что если он упал с самого верха лестницы, то мог сильно разбиться – но почему он упал? Никаким спиртным от него не пахло… впрочем, сейчас это не имело значения – Гарри прижал пальцы к его шее, отыскивая пульс и больше всего на свете боясь его не найти, но жилка билась под кожей, и он, наконец, выдохнул.
- Джинни, Мунго, - сказал он коротко. – Я левитирую его вниз, в…
- Не надо, - она открыла дверь ближайшей комнаты – это оказалась гостевая спальня. – Не надо так далеко. Я сейчас, - она побежала вниз по лестнице, и Гарри с внезапным испугом крикнул ей:
- Осторожнее, - она крикнула что-то ободряющее в ответ и исчезла из вида.
Гарри прекрасно знал, как действовать в подобных ситуациях – поднял тело вверх, перевернул, стараясь держать голову как можно ровнее, и осмотрел рану. Она была вдавленной и очень глубокой, пересекая, по сути, весь затылок. Кожа была рассечена до кости, и в ране Гарри увидел осколки – думать о том, что там внутри, было слишком страшно, да и бесполезно, поэтому он просто остановил хлещущую оттуда кровь – яркую, алую, такая бывает только из артерий – и плавно левитировал тело на кровать, скинув с неё подушки. Потом сел и попытался нащупать пульс на запястье – это не получилось, и он снова положил пальцы раненому на шею. Пульс был – слабый, частый, но был, а это значило, что нужно просто дождаться целителей. Гарри сел на кровать, пристально вглядываясь в черты бесстрастного белого лица, в котором, кажется, единственной цветной частью остались сейчас ресницы и брови, и пытаясь понять, насколько тяжелы повреждения, как быстро тот сможет оправиться… и что теперь делать с Макнейром, потому что даже если считать, что Малфой спускался вниз сразу после его очередного посещения, то у них было максимум два часа, а Гарри не думал, что этого времени хватит на то, чтобы вернуть ему состояние хотя бы просто безопасно передвигаться. Думать о том, что целители вообще не успеют, или о том, что они не смогут помочь, Гарри пока что себе запретил. Гарри видел очень много и ран, и травм, и их проявлений, и то, что он наблюдал сейчас, ему совершенно не нравилось.
Оставалось только сидеть и думать – он и сидел, и думал, и, естественно, задавал себе вопрос, что же случилось. Пьян Малфой не был… потерял внезапно сознание от усталости и почти двухнедельного отсутствия нормального сна? Кто его знает… Гарри же ничего, по сути, не знал про него и не имел ни малейшего представления, к примеру, об общем состоянии его здоровья. Тот был не слишком-то молод – конечно, шестьдесят с чем-то для волшебника вовсе не возраст, это, зачастую, расцвет его силы – но кто его знает… отчего-то же он упал, да ещё так фатально…
В коридоре раздался какой-то шорох, Гарри быстро обернулся, не снимая пальцев с неровного пульса, и увидел такого же белого, как Малфой, Джеймса.
- Папа, - сдавленно проговорил он, - там Альбус… ему… плохо…
У Гарри закружилась голова. Он подскочил к сыну, схватил его за плечи и поднял в воздух – тот вскрикнул, видимо, от неожиданности и, может, боли, но Гарри даже этого не услышал – и спросил у него:
- Это вы сделали? Быстро, отвечай мне – вы что-то сделали с лестницей?
- Папа, - Джеймс дрожал, - мы просто думали…
- Что. Вы. Сделали?! Отвечай, быстро!
- Мы просто сделали волшебную леску… мы не думали, что…
- Кто это делал? Ты или он? Говори!
- Мы… мы вместе… оба… папа, - он плакал, и Гарри, наконец, отпустил его.
- Где Альбус?
- Там, - Джеймс уже рыдал, но Гарри, схватив его за руку, потащил его за собой:
- Веди! Живо!
Джеймс, рыдая, пытался что-то говорить, но Гарри не слушал – никакие объяснения сейчас не имели значения, никакие мотивы важны не были… Они вбежали в соседнюю комнату, где на ковре сидел бледный, мокрый то ли от пота, то ли от слёз Альбус и быстро и тяжело дышал, прижимая руки к груди и к горлу.
- Альбус, - Гарри упал рядом с ним на колени и бросил старшему сыну: - Открой окно! Альбус, - он взял его лицо в руки, - смотри на меня, пожалуйста. Это пройдёт. Всё будет хорошо, это пройдёт… просто постарайся дышать ровно – пусть быстро, но ровно. Альбус, ты слышишь меня?
До смерти перепуганный мальчик кивнул и попытался что-то сказать, но Гарри покачал головой:
- Молчи, Альбус, молчи. Сейчас нельзя разговаривать. Тихо, - он старался говорить очень спокойно и знал, что у него получается. – Это просто нервы. И долг. Магия долга. Чтобы вы ни сделали, я знаю, что вы не хотели ничего плохого. Я совсем на тебя не сержусь, вот совсем, - он умудрился ему улыбнуться. – Нужно просто успокоиться… дыши, мой хороший. Давай.
На самом деле, он абсолютно не представлял, ни что делать, ни чем можно помочь мальчику, ни какие последствия всё это будет иметь для него – понимал только, что покуда Малфой жив, с Альбусом ничего фатального не случится – в конце концов, это же не было прямое намеренное убийство, да и Люциус был всего лишь дедом Скорпиуса, даже не отцом… однако он был в то же время главой семьи, и Гарри не знал, как это могло действовать на ситуацию. Альбус, вроде, дышал – тяжело, часто, но дышал, и Гарри не слышал в его дыхании ничего, что свидетельствовало бы о том, что воздух встречает на своём пути какую-то преграду.
- Иди вниз к гостиной, встреть маму, - сказал он очень спокойно Джеймсу. – Плакать будешь потом, сейчас нужна твоя помощь.
- Мы правда не думали, - тихо сказал тот, но ушёл, когда Гарри коротко обернулся на него через плечо. Вид у него был совершенно убитый – а Гарри просто было очень страшно, так, как очень, очень давно не было.
Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем внизу раздались голоса, и целители наконец появились – Джеймс, конечно, привёл из сюда. Всё это время Гарри держал лицо младшего сына в руках и говорил с ним спокойно и ласково – мальчик вцепился в его запястья и смотрел, не отрываясь, в глаза, и Гарри показалось, что дыхание его стало потихоньку выравниваться. Насмерть перепуганная Джинни держалась отлично: она села рядом с сыном, заговорила с ним, и Гарри сумел передать его ей – и, оставив одного из целителей с ними, повёл двух других в соседнюю комнату.
Там ничего не переменилось – и пока целители осматривали Малфоя, Гарри стоял рядом, стараясь им не мешать и вслушиваясь в их тихие переговоры, из которых, впрочем, почти ничего не понял.
- Ну, - сказал, наконец, старший из них, - рана очень глубокая, но совсем свежая, и это хорошо.
- Он поправится?
- Он не умрёт, вероятно, - ответил целитель, не понимая, что выбивает этим своим «вероятно» у Гарри пол из-под ног.
- Вероятно? – повторил Гарри, слыша себя словно со стороны и слегка удивляясь, насколько спокойно звучит его голос.
- Скорее всего. Мы пока не можем понять, насколько сильно повреждён мозг… может быть, через несколько дней он уже и думать обо всём этом забудет. Его нужно было бы доставить в больницу, но не очень понятно, как это сделать… любое быстрое перемещение, тем более аппарация, для него сейчас смертельно опасно.
- Значит, вы будете лечить его здесь, - так же спокойно отозвался Гарри. – Вы сейчас приведёте сюда самых лучших специалистов, которые есть – если не можете привести, назовите мне их имена, я сделаю это сам. Цена не имеет значения.
- Дело не в цене, - возразил младший. – Не всё можно сделать за деньги, мистер Поттер.
- Я знаю. Но сделайте то, что можно.
- Я останусь, - сказал старший. – Раненого нужно устроить.
- Я схожу за… - начал второй, но Гарри уже не слушал:
- Делайте, что считаете нужным, - сказал он, возвращаясь к сыну.
Там ничего не изменилось, кроме того, что теперь Джинни сидела с Альбусом, и её он держал за руки, и на неё глядел перепугано и умоляюще. Гарри подсел к ним и сказал ей на ухо, совсем тихо:
- Я схожу за Нарциссой. Может быть, она знает, чем можно помочь.
- Да, - Джинни благодарно кивнула. – Всё обойдётся, Гарри.
- Должно, - кивнул он и, улыбнувшись Альбусу и пообещав ему очень скоро вернуться, вышел.
На полу у двери сидел, сгорбившись и обхватив свои колени руками, Джеймс. Гарри остановился и присел рядом с ним на корточки.
- Это не самое лучшее, что ты сделал в своей жизни, - негромко сказал он сыну, гладя ладонью его по спине, - но отчаяние сейчас – ещё хуже. Я знаю, что вы не хотели, чтобы случилось такое. Я не буду сердиться.
- Он умрёт? – сквозь рыданья спросил Джеймс.
- Кто именно?
- Он… оба, - он разрыдался, и Гарри, вздохнув, обнял его, понимая, что теряет драгоценные, возможно, минуты, но и не в силах бросить его вот так.
- Я очень надеюсь, что нет. Если выживет Люциус – ничего не случится и с Альбусом. Джеймс, послушай меня, - он взял его на руки, усадил на колени и заглянул в зарёванное лицо. – Сейчас ты очень нужен своей маме. Очень. Я прошу тебя – пожалуйста, пойди и побудь с ней и с братом. И постарайся пока не плакать – слезами здесь всё равно ничего не исправить. Если бы я мог, я бы остался с тобой сейчас, но я не могу. Мне нужно привести сюда жену Люциуса. Может быть, она сможет чем-то помочь.
- Не надо жену, - он вцепился в отца, разрыдавшись снова. – Папа, пожалуйста… я… не могу…
- Тебе не нужно встречаться с ней. И она ничего тебе не сделает, я обещаю.
- Я…не боюсь… мне… мне так…
- Стыдно, - тихо договорил за него Гарри, и тот слегка истерично закивал. - Я знаю, Джеймс. Тогда постарайся сделать всё, что можно, чтобы это исправить, - он встал и поставил его на ноги. – Сейчас иди в ванну, умойся, успокойся и приходи к маме и к брату. И делай всё, что она тебе скажет. Хорошо? Я извинюсь за тебя перед Нарциссой.
- Я сам, - сквозь слёзы упрямо возразил Джеймс.
- Хорошо, сам. А сейчас ступай.
Он отпустил сына и, спустившись в гостиную, бросил в камин горсть летучего пороха, сказав: «Малфой-мэнор».
Глава 53С Нарциссой Гарри столкнулся, едва ступив из камина – она шла через холл в развевающейся голубой мантии яркого лёгкого шёлка и, увидев Гарри, свернула к нему, радостно улыбнувшись – и замерла, увидев его лицо и пятна крови на руках и одежде.
- Миссис Малфой, - сказал Гарри.
- Что-то случилось? – спросила она очень спокойно, кладя на пол охапку цветов, которые держала в руках.
- Случилось. Вы можете пойти сейчас со мной?
- Да, конечно, - она подошла к нему и повторила:
- Что случилось, мистер Поттер? И с кем?
- С вашим мужем, - Гарри ненавидел сейчас себя. Её лицо даже не дрогнуло, и голос звучал так же спокойно, когда она спросила:
- Что именно?
- Он… упал с лестницы. Я боюсь, это мои сыновья очень неудачно так пошутили – но никто не знал, что такое случится… он очень сильно разбил голову. Он сейчас без сознания, у него целители. Я решил, что вы должны знать…
- Я позову одного человека, - сказала она. – Откройте, пожалуйста, аппарацию – я приведу его сразу к вам.
- Конечно, - ему уже было всё равно, он не то что аппарацию – двери готов был открыть нараспашку.
- Что ваш сын? – вдруг спросила она. – Он… в порядке?
- Нет, - он поразился, что она вообще об этом вспомнила. – Ему… ему плохо. Тяжело дышать.
- С ним ничего не случится, - сказала она, коснувшись его руки. – Даже если это была его шутка – его жизни ничего не грозит, хотя чувствовать себя он может очень плохо. Люциус всего лишь дед, а сын мой жив. Не бойтесь.
- Я не, - если бы он мог, он бы поменялся местами с любым из них – с ней, с Люциусом Малфоем, с Альбусом – с кем угодно. Но он вынужден был оставаться на своём. – Спасибо вам. Мне очень жаль. Очень.
- Я знаю, - кивнула она, улыбнувшись кончиками побледневших и сжатых губ. – Идите домой. Мы скоро будем. Если вашему сыну станет совсем плохо – отправляйтесь в школу и привезите Скорпиуса – вы аурор, вы туда войдёте без разрешения. Приведите его к мальчику и скажите, чтобы он попросил его жить – это должно помочь. Он сделает, - она кивнула. – Скорпиус знает, что это такое. Если я уже буду в доме, я сама его попрошу. Идите.
- Спасибо, - сказал Гарри – и вернулся домой.
Открыть аппарацию оказалось совсем не так просто: защита дома была очень старой, делал Гарри такие вещи очень редко, и в итоге он провозился с этим чуть ли не полчаса, и едва снял её, как услышал хлопок, и в гостиной возникла Нарцисса рядом с очень высоким чернокожем мужчиной непонятного возраста, одетого в простую чёрную мантию.
- Где? – спросил он.
Гарри отвёл их наверх. Вокруг постели Малфоя стояло уже четыре целителя – чернокожий молча раздвинул их руками и, не обращая внимания на их возмущение, коротко приказал:
- Вон.
- Прошу меня простить, господа, - Гарри, очень надеясь на то, что Нарцисса знает, что делает, не раздумывая встал на его сторону. – Решать в данном случае его жене… она привела своего целителя. Пожалуйста, давайте оставим их.
- Не слишком-то это вежливо, господин Поттер, - сказал тот целитель, которого Гарри уже видел – это он оставался с Малфоем. – Мы все здесь не дети, чтобы…
- Простите меня, пожалуйста, - попросил он, непреклонно выводя их из комнаты, - но я не могу спорить с его женой. Только она может сейчас принимать решения. Ещё раз очень прошу извинить меня.
Пока он провожал их, пока, возвращаясь обратно, заглянул к Альбусу – он всё ещё сидел на полу вместе с Джинни, но теперь уже она обнимала его и держала на руках, и хотя он всё ещё дышал тяжело, испуг в его глазах почти что пропал, и он выглядел просто очень усталым и нездоровым. Гарри задержался на пару минут, присел с ними, уговорил пересесть на постель, устроил их там как можно удобнее, поцеловал Альбуса, несколько раз повторив ему, что всё будет хорошо, и что все поправятся, и вообще ничего плохого не случилось, поцеловал Джинни – и всё-таки вернулся в комнату к Малфою.
За это время там кое-что изменилось: кровать превратилась в довольно высокий и длинный стол, на котором лежал лицом вниз Малфой, а огромный чернокожий мужчина что-то палочкой делал над его головой. Волосы частично были сострижены и лежали на полу, комнату заливал яркий свет. Нарцисса стояла с другой стороны стола и тоже делала что-то, явно исполняя распоряжения врачевателя.
- Я сказал – вон, - не оборачиваясь, сказал тот, услышав, что в комнату кто-то вошёл.
- Это мистер Поттер, - тихо сказала Нарцисса. – Он…
- Ведите сюда того, кто это сделал, - велел мужчина.
- Не могу, - возразил Гарри.
- Ты приведи, - обратился тот к Нарциссе.
- Это невозможно! – повысил голос Гарри.
- Почему?
- Это сделали мои дети. Я не могу…
- Веди их сюда немедленно! – велел тот, оборачиваясь, и холодно и зло глядя Гарри в глаза. – Ничего с ними не будет. Хочешь, чтобы он жил?
- Им нельзя сюда. Я… я могу привести одного.
- Веди всех, кто виновен, - Гарри казалось, что он говорит с человеком, совершенно лишённым эмоций.
- Нет, - упрямо повторил Гарри.
- Ты отец? – уточнил тот.
- Да. Я могу…
- Иди сюда, - он взял Гарри за руку – тому показалось, что на предплечье попало в клещи, которые пока не причиняют вреда, но если понадобятся, то вполне смогут. - Ответственность принимаешь?
- Да, - не колеблясь, сказал Гарри.
- Повторяй за мной. Не переври.
Он медленно и очень чётко заговорил на каком-то странном и, как показалось Гарри, очень архаичном языке, в котором было много резких согласных и протяжных гласных. Гарри тщательно повторял – в какой-то момент тот надрезал его ладонь, и это почему-то оказалось ослепительно больно, Гарри даже подумал, что сейчас потеряет сознание – но потом всё прошло, а когда он посмотрел на руку, на ней не было никакого следа. Наконец, чернокожий закончил и, оттолкнув его, снова склонился над раненым. Гарри шагнул назад – и едва не упал от неожиданной слабости.
- Иди отсюда, - сказал чернокожий. – И побыстрее.
Нарцисса бросила на него короткий взгляд и снова склонилась над мужем, а Гарри медленно вышел, и уже за дверью сел на нижнюю ступеньку лестницы. Было похоже, что он сделал всё, что мог – теперь от него уже ничего не зависело. Оставалось то, что всегда давалось ему хуже всего – ждать. Он посидел немного, приходя в себя – слабость не уходила, но он быстро сумел к ней приноровиться – потом встал и пошёл к Альбусу.
То, что он там увидел, его, наконец, обрадовало: мальчику явно было лучше, он дышал ещё не совсем нормально, но уже куда лучше, чем прежде – они с Джинни уже лежали, обнявшись, и Альбус, кажется, начинал дремать. Впрочем, он сразу открыл глаза, едва услышал Гарри – тот сел на кровать и обнял их обоих, целуя и наконец-то искренне улыбаясь.
- Я люблю вас, - прошептал он. – Я очень люблю тебя, - он склонился над Альбусом. - Ты такой молодец.
- Папа, - прошептал тот непослушными губами, но Гарри немедленно прикоснулся к ним пальцем.
- Не смей разговаривать, Альбус Северус, - сказал он с улыбкой. – Всё, что захочешь, мы обсудим завтра. А на сегодня, я надеюсь, наконец всё закончилось. Ночь уже. Спать пора.
- Не уходи, - всё-таки прошептал Альбус.
- Мы тут все не поместимся, - возразил Гарри. – Давайте пойдём тогда к нам в комнату, что ли… да?
Мальчик счастливо кивнул, Джинни тоже заулыбалась – Гарри осторожно взял сына на руки и понёс его в их с ней спальню. Там уложил – и сказал:
- Я думаю, нужно позвать к нам Джеймса и Лили. Они тоже перепугались.
- Конечно, - тут же согласилась Джинни, а Альбус просто кивнул.
- Я схожу. А вы тут пока что устраивайтесь.
Лили он нашёл в её комнате – тоже напуганную, но, поскольку девочка ничего не видела и ни в чём не участвовала, успокоить её удалось быстро, а когда она узнала, что они будут ночевать сегодня все вместе, то со всех ног кинулась в спальню – а вот Джеймса нигде не было. Он обыскал все комнаты, и обнаружил сына почему-то в одной из кладовок – тот сидел на полу в углу, свернувшись клубком.
- Джеймс, - Гарри отодвинул какие-то ящики и присел рядом с ним. – Поговорим?
- Не хочу, - отвернулся тот.
- Надо, - Гарри вздохнул. – Мне тоже не хочется. Но деваться нам с тобой некуда. Посмотри на меня, пожалуйста.
Тот отвернулся ещё сильнее, буквально засунув лицо в самый угол.
- Ладно, - мирно согласился Гарри. – Я не буду тебя спрашивать, почему вы это сделали. Я спрошу – чего вы хотели добиться?
- Ничего, - еле слышно, поскольку звук терялся в стенах, ответил тот.
- Джеймс, - Гарри вздохнул снова. – Вы чуть не убили человека. По-настоящему. Ты понимаешь?
- Мы не хотели. Мы не думали, что он так упадёт.
- Это, конечно, хорошо, что не хотели, - сказал Гарри. – Плохо, что не подумали… ну повернись ко мне. Я же тебя не ругаю.
- А что ты делаешь? – всхлипнул тот.
- Я с тобой разговариваю. Как со взрослым. Вылезай.
Джеймс всё-таки обернулся, и Гарри увидел, что его глаза, губы и нос покраснели и распухли от слёз.
- Это я придумал, - сказал он. – Альбус не хотел.
- Я знаю, - он правда знал. – Скажи мне, за что ты так не любишь Малфоев? Вы со Скорпиусом поссорились?
- Ну просто, - он пожал плечами.
- Джеймс, пожалуйста. Давай уж по-взрослому. Последствия-то вполне реальные… так за что?
- Потому что они Малфои.
- Ты не любишь их за то, что они – это они? – уточнил Гарри.
Джеймс кивнул.
- Почему?
Тот молчал, и Гарри, подумав, переформулировал:
- Почему ты решил, что их нужно не любить?
- Потому что их никто не любит. Ни мама, ни ты, ни бабушка с дедушкой.
- Я их не не люблю, - возразил Гарри. – Я про них вообще очень давно не вспоминал.
- Вы с Малфоем враждовали в школе.
- Ну так то в школе… мало ли, с кем я враждовал.
- Дедушка говорит, что Малфой всегда его ненавидел.
Гарри вспомнил слова Люциуса об Артуре.
- Это не ненависть, - сказал он. – Они не любят друг друга, это правда… они даже дрались друг с другом. Но они никогда не пытались друг друга убить.
- Я не хотел! – тут же воскликнул Джеймс.
- Знаю, - Гарри подосадовал, что так неудачно выразился. – Я не о том. А о том, что вражда бывает разная… Родители… деды вполне могут друг друга недолюбливать. Но внуки совсем не обязаны враждовать из-за этого.
Джеймс молчал, и Гарри вдруг рассказал:
- Ты знаешь, а ведь Нарцисса, возможно, спасла мне жизнь во время войны. И всем нам.
- Кто? – переспросил Джеймс.
- Жена Люциуса.
- Как?! – Джеймс даже о своём горе и вине позабыл – так изумился.
- А вот так, - грустно улыбнулся Гарри. – В какой-то момент Волдеморт меня, - он задумался, как это объяснить, - оглушил, в общем-то. И послал её посмотреть, жив я или нет. И она ему солгала – сказала, что я умер. Возможно, если бы она сказала правду, меня бы тут же убили, и ничего не было бы. Возможно, и нет – у нас не возникло никакого долга – но в любом случае она рисковала всем, когда лгала ему про меня.
- Я не знал! – в глазах Джеймса заблестели слёзы. – Я же не знал! Ты никогда не рассказывал! Почему?!
- А я не знаю, - честно признался он. – Видишь, я тоже виноват, оказывается…
- Нет! – крикнул Джеймс, кидаясь ему на шею. – Ты ни в чём не виноват! Это всё я, только я!
- Да мы все виноваты, - пробормотал Гарри, обнимая сына и сажая его себе на колени. – А я чуть раньше там спас Драко. Драко Малфоя, её сына. Она тогда об этом ещё не знала. Видишь как… всё переплетается. Смерть – очень страшная штука… перед ней все эти детские обиды и войны – глупость. Ладно, - он встал с мальчиком на руках. – Давай-ка мы с тобой продолжим этот разговор завтра. Тут есть, о чём поговорить, но сегодня я не в силах уже.
- А он не умрёт? – шёпотом спросил Джеймс, и Гарри очень серьёзно ответил:
- Не знаю. Я очень надеюсь, что нет, Джейми.
Глава 54Спать Гарри не то что не мог – он и не собирался. Подождав, пока уснут все остальные – а поскольку все были очень измотаны, то произошло это быстро – он встал и пошёл в комнату к Малфою, посмотрев на часы. С момента падения пошёл уже третий час – и Гарри с каким-то тёмным отчаянием подумал, что если из-за всего случившегося теперь умрёт и Макнейр, сам Гарри даже ничего не почувствует и вообще не пострадает. От самой этой мысли у него на душе стало совсем гадко – и именно с этим чувством он вошёл в комнату.
Там снова стояла кровать – правда, расстеленная, и сам Малфой был уже уложен и выглядел просто спящим. Чернокожий мужчина сидел за столом и что-то быстро писал на пергаменте – был исписан уже довольно приличный кусок. Нарциссы в комнате не было.
- Миссис Малфой, - начал говорить Гарри ещё до того, как увидел это, - где она? – спросил он у целителя. Тот отозвался, не прекращая писать:
- Наверху.
- Наверху… но она… это вы зелье варили! – Гарри подошёл к нему – его голова оказалась на одном уровне с головой сидящего, но тот не удостоил его даже коротким взглядом, только кивнул. – Она не могла туда пройти, там…
- Пока он жив, но без сознания, она его правопреемница – как жена, - равнодушно пояснил тот. – Ты мне мешаешь.
- Ясно, - он помолчал, осознавая услышанное. Потом спросил: - Он поправится? - мужчина, видимо, в своей обычной манере кивнул, но Гарри этого кивка было недостаточно. – Я не так уж много прошу, - сказал он. – Ответьте мне словами, пожалуйста.
Тот обернулся и посмотрел на него с некоторым недоумением. Потом сказал:
- Не хочу, - и вернулся к своей работе.
Гарри даже несколько растерялся, не зная, как реагировать. Дело было, разумеется, не в самом факте хамства, этого он навидался в жизни достаточно, чтобы его возможно было хоть чем-нибудь удивить, но всё-таки этот человек был у него в доме гостем, а Нарцисса, по всей вероятности, просто его наняла – вероятно, за какие-нибудь немыслимые деньги, но всё же… Однако спорить с ним было тоже глупо – и, как предполагал Гарри, бесперспективно, потому что никак заставить его отвечать он не мог, не выгонять же его… ещё только этого не хватает. Посему он спросил:
- Когда он очнётся? – и, вероятно, нашёл правильный способ задавать целителю вопросы, потому что тот, как ни странно, ответил вполне нормально:
- Хоть завтра. Но как только это случится, его жена перестанет быть его правопреемницей – следовательно, правильный вопрос: когда он сможет передвигаться, а это случится дня через три-четыре. До тех пор он останется без сознания, иначе у того наверху будут проблемы.
Гарри, повеселев после таких новостей, подумал, что в его профессии есть, оказывается, неожиданные плюсы, и попробовал задать ещё один столь же правильный вопрос:
- Какие для него будут последствия?
- Никаких, - получил он ответ.
- Вообще, или долговременных? – ну, в таком стиле Гарри мог разговаривать долго.
- Долговременных, - отозвался целитель, так и не перестав покрывать пергамент своим мелким чётким почерком.
- Какими будут кратковременные?
- Может временно потерять зрение.
- Надолго? – Гарри поёжился.
- До полутора месяцев.
- Что-то ещё?
- Голова может болеть.
- Долго? – прямо блиц-допрос какой-то.
- Столько же.
- Ещё что-нибудь?
- Нет.
- Ясно. Спасибо, - Гарри подошёл к Малфою и зачем-то коснулся его руки – та была мягкой и неожиданно тёплой. – Мне очень жаль, - тихо сказал он. – Простите нас, - он постоял ещё немного – и почти что бегом кинулся наверх… и на предпоследней ступеньке споткнулся о невидимую леску и упал, шлёпнувшись ладонями на пол. Выругавшись – так, что если бы его услышала Молли, то, наверное, не разговаривала бы с ним не меньше недели – он убрал детские чары и побежал дальше.
С Нарциссой он почти что столкнулся в коридоре четвёртого этажа – она уже возвращалась.
- Миссис Малфой, - он подошёл к ней и опустил голову. – Я…
- Я его правопреемница, пока он в таком состоянии, - сказала Нарцисса, - и пока что всего его обязательства буду исполнять я.
- Он мне сказал, - кивнул Гарри, - этот ваш врач…
- У меня будет к вам просьба, - сказала она.
- Да, конечно. Всё, что угодно!
- Я бы хотела, чтобы вы позволили мне привести сюда одного из своих эльфов. Мне слишком многое нужно, и очень неудобно…
- Конечно, - повторил он. – Одного, двоих… сколько хотите.
- Всё хорошо, - мягко сказала она, касаясь его предплечья. – Мистер Поттер, мой муж поправится – быть может, не сразу, но через пару месяцев от случившегося не останется и следа. Не надо так переживать.
- Вы, - он помнил её лицо, когда она впервые увидела Люциуса там, в нижней комнате, - удивительная женщина.
- Я знаю, - она слегка улыбнулась и кивнула. – Но это не отменяет мою правоту: на самом деле, ничего страшного не случилось. Могло – но обошлось. А грустить о том, чего нет, очень глупо, - Нарцисса коснулась его плеча и слегка сжала пальцы. – Вы хороший человек, мистер Поттер, но это не первый раз, когда мы оказываемся на грани катастрофы. Я привыкла. Идёмте вниз, - она взяла его под руку и повела к лестнице. И снимите, пожалуйста, чары с одной из верхних ступенек, перед третьим этажом, я едва не упала.
- Простите. Я уже всё убрал.
От неё пахло травой и цветами, и на платье уже не было красных пятен, которые Гарри увидел, когда она стояла у стола вместе с целителем.
- И, пожалуйста, - попросила она, - не ругайте детей. Я знаю, что они не хотели его убивать.
- Нет, конечно, - вздохнул он. – Но всё же…
- Не ругайте их, - повторила она. – Дети делают только то, чему мы их научили – пусть и невольно, - она вновь улыбнулась. – Конечно, вы не имели в виду ничего такого. Но они иногда очень странно нас интерпретируют… я, к сожалению, сама поняла это достаточно поздно, и с Драко мы когда-то наделали массу ошибок. Надеюсь, со Скорпиусом их будет хотя бы поменьше.
- Я его видел, - ухватился он за возможность хотя бы сказать её что-то приятное, - он мне понравился.
- Он совсем не похож на Драко в том возрасте, - тепло улыбнулась Нарцисса. – Абраксас говорит, что он больше напоминает Люциуса, а я вот не уверена. Хотя я тогда была совсем маленькой…
- Абраксас? – недоумённо переспросил Гарри.
- Отец Люциуса, - пояснила Нарцисса.
- Он же умер…
- Конечно, - она тихо рассмеялась. – Портрет. Разумеется, я говорю о портрете.
- Да, в самом деле, - он тряхнул головой.
Она вдруг остановилась прямо посреди лестничного прохода и развернула его лицом к себе.
- Мистер Поттер, - сказала она, - что такого для вас во всей этой истории, что так сильно выбивает вас из себя? Я клянусь вам, что с Люциусом всё будет хорошо. Я доверяю этому человеку больше, чем самой себе – если он сказал, что тот поправится, значит, так и будет. Он никогда не ошибается в подобных вещах.
- Я вам верю, - кивнул он. – Но мне не нравится то, почему он пострадал. Мне совсем не нравится, что мои сыновья попытались убить нашего гостя.
- Мистер Поттер, - она слегка поморщилась, - никого они не пытались убить. Они просто хотели над ним посмеяться – жестоко немного, но – всего лишь. Я точно знаю, что никакой смерти они не хотели.
- Потому что с ними сейчас всё в порядке?
- С ним, - поправила его она. – С Альбусом. Его брат в любом случае не пострадал бы.
- Вы уверены?
- О, вполне, - кивнула она. – Если хотите, я расскажу, но пойдёмте тогда всё же в комнату – я не хочу оставлять мужа сейчас надолго.
- Вы можете рассказать в другой раз, - тут же отказался он. – Вам сейчас, наверное, не до рассказов.
- Вы слишком невнимательны для аурора, - укоризненно сказала она. – Я не боюсь сейчас за него. Просто хочу быть с ним. Эти вещи вовсе не обязательно взаимосвязаны, вы не находите?
Она пошла вниз, не оборачиваясь, и он, немного поколебавшись, отправился следом.
Глава 55В комнате за это время ничего не изменилось: Малфой по-прежнему казался спящим, целитель продолжал писать за столом – только кусок исписанного им пергамента за это время значительно вырос. Нарцисса кивнула на него Гарри и сказала:
- Не обращайте на него внимания. Когда он занят, он не слышит того, что не обращено лично к нему. И я забыла спросить вас: вы позволите ему пока что остаться здесь?
- Разумеется, - вопрос показался ему странным. – Всё, что угодно, я же сказал…
- Можете попросить его посмотреть вашего сына, - предложила она. – Он отлично разбирается в разных заклятьях – уверена, если с тем будет что-то не так, он поможет.
- Спасибо, - с признательностью сказал Гарри. – Вы очень добры, миледи.
Он, кажется, употребил это слово чуть ли не впервые в жизни, и оно само пришло ему на язык – наверное, потому что идеально подходило его собеседнице.
- Устраивайтесь поудобнее, - предложила она, садясь в кресло рядом с кроватью и беря мужа за руку. – Я расскажу вам то, что знаю о долге и родственниках.
- Ваш муж говорил мне, что он мало занимался этим вопросом, - сказал он, садясь на табурет, которого не помнил – впрочем, в комнате уже появилось несколько незнакомых ему предметов вроде постельного белья и чашки на прикроватном столике, и он предполагал, что назавтра он её вообще не узнает.
- Вероятно, так и есть, - кивнула она, тихо гладя бледную руку, которую держала в ладонях. – Я немного интересовалась этим вопросом сама. Итак, если говорить коротко – а уже ночь, и вы, я полагаю, устали – то долг передаётся по тем же законам, что и наследство – то есть прежде всего по прямой линии. Отец-сын, дальше дед... и так далее. Братья и сёстры вступают в игру, когда больше никого не осталось. В данном случае это означает, что Альбус, к примеру, просто физически не сможет убить Скорпиуса – а вот его брату в этом ничто не помешает.
- Не помешает, - медленно повторил Гарри.
- Совершенно, - она отрицательно покачала головой и добавила с улыбкой: – Только не рассказывайте ему об этом.
- Нет, конечно, - мрачно ответил Гарри, и она вздохнула:
- Простите мне эту шутку… у меня был тяжёлый день, я плохо понимаю, что говорю.
- Я не знаю никого, кто держался бы в таких обстоятельствах так, как сейчас вы, - честно признался Гарри.
- Спасибо, - кивнула она. – Но нет никаких обстоятельств… вы упрямо не хотите меня услышать. Всё обошлось. К счастью.
- Сложно в это поверить, глядя на него, - сказал Гарри.
- Это временно, - она чуть сильнее сжала руку мужа. – Просто я это точно знаю – а вы с подобным не сталкивались, поэтому вам страшно.
- Я смотрю, вы совершенно уверены, - сказал он почти с восхищением.
- Совершенно, - она улыбнулась, жестом указав на сидящего за столом целителя. – Просто я его знаю, а вы – нет.
- Я вам, кажется, верю, - он, наконец, улыбнулся без всякой натуги – похоже, впервые за этот нескончаемый вечер.
- Тогда успокойтесь, пожалуйста, наконец, и дослушайте мой рассказ, - мягко попросила она. – Я знаю много семей, где подобные вещи случались – да вот хотя бы взять нашу.
- Вашу – это Блэков?
- Нашу – это Малфоев, - она улыбнулась. – Уже давно у них в каждом поколении только один наследник – знаете, почему?
- Вы уверены, что ваш муж обрадуется, когда узнает, что вы мне рассказали об этом?
- Это совсем не секрет, - удивилась она. – Вы бы знали его, если бы не потеряли свою семью так рано… У них как раз подобное и случилось: их наследник имел долг жизни перед другим наследником, и того убил его брат. Тогда они и получили это проклятье.
- А кто это был?
- А вот этого я не знаю, - она улыбнулась. – Его имя сначала не называлось – а после забылось… зато имя убийцы, обрекшего семью на такое, с тех пор стало именем самого отвратительного персонажа во всех сказках, что рассказывают у нас детям.
- Странная месть какая…
- О, это вовсе не месть. Это имя в семье под запретом – и мы делаем всё, чтобы никому просто в голову не пришло им воспользоваться, нарекая ребёнка. Детские ассоциации весьма сильны – они запоминают его как нечто неприятное.
- А кто его наложил?
- Проклятье? Если я правильно поняла, его никто не накладывал – так сыграла магия долга жизни: если второй ребёнок убил кредитора первого – значит, никаких вторых и последующих больше просто не должно быть. Такое не только у нас случилось, я знаю несколько подобных историй… Иногда со временем это проходит – никто не может в точности сказать, почему. Может быть, магия выдыхается, или те события искупаются как-то… мы ведь очень мало знаем о самих себе, на самом-то деле. Поэтому, - она слегка подалась в сторону Гарри, - Джеймс сейчас гораздо опаснее для Скорпиуса, чем его брат. И сестра тоже будет опасна. А вот вы – нет, - она улыбнулась. – Как и ваша жена. Я отчасти поэтому и прошу вас детей не ругать.
- Да я не ругаю, - вздохнул он. – Я думаю, как с ними поговорить, чтобы они поняли… и как исправить то, что мы им уже наговорили. Потому что вы ведь правы про воспитание. Только я сам никогда об этом раньше не думал.
- Я в вашем возрасте тоже не думала, - примирительно сказала она. – Я не самый большой специалист в области воспитания, - вздохнула она, - но я бы просто села и всё им рассказала. С самого начала. А знаете, - перебила она сама себя, - приводите их сюда? Им будет, во-первых, полезно увидеть Люциуса сейчас – как воплощение того, что они сделали. Я уверена, они просто не подумали о том, что могут серьёзно ему навредить – дети плохо понимают такие вещи, если им специально о таком не рассказывать. На самом деле, мы с Люциусом предполагали, что может случиться что-то такое… хотя, конечно, не думали, что всё будет настолько трагично.
- Предполагали? – он удивился.
- Конечно. Это достаточно очевидно: вы забираете их из школы за пару недель до каникул, в самое прекрасное школьное время, вы запираете их… один из них оказался в долгу у врага – а второй враг, как оказывается, живёт в их собственном доме! Люциус предполагал, что они попытаются его заколдовать как-нибудь, или, быть может, поджечь мантию, или облить чем-нибудь гадким… но ни он, ни я даже не подумали о такой простой вещи, - с грустной улыбкой проговорила она и добавила: – Он потом будет очень веселиться на этот счёт, я уверена.
- Как странно, - сказал тихо Гарри. – Почему-то это вы меня утешаете – а ведь должно было бы быть наоборот.
- Потому что я старше вас и намного больше пережила, - легко ответила она. – И потому что я точно знаю, что на самом деле всё уже хорошо. И потому, наконец, что это ваш сын связан заклятьем с моим внуком, а не наоборот.
Гарри улыбнулся, встал, подошёл к ней, взял одну руку и, склонившись, поцеловал – лёгкие пальцы Нарциссы пробежали по его волосам, и она неожиданно ласково проговорила:
- Вы хороший отец, мистер Поттер. Мы все ошибаемся. Но пока дети не выросли, ошибки можно исправить.
- Я надеюсь, - он вдруг сел на пол рядом с её креслом и, прислонившись к нему спиной, закрыл глаза. Она никак на это не среагировала – он почувствовал, как она снова откинулась в кресле, и в комнате наступила тишина, прерываемая только скрипом пера по пергаменту. Гарри не заметил, как задремал, а потом и заснул – и проснулся, когда его лица коснулись тёплые ладони, и женский голос тихо позвал его почему-то по фамилии. Он открыл глаза и увидел сидящую рядом с ним на корточках улыбающуюся Нарциссу – она сказала вполголоса:
- Вы мне совсем не мешаете, но мне кажется, что именно сегодня не самая лучшая ночь для выбора подобного места для сна. Наверняка вам лучше сейчас быть где-нибудь поближе к семье. Приходите сюда спать как-нибудь в другой раз.
- Я не собирался… спасибо, что разбудили, - он сел, щурясь, снял очки, потёр глаза и надел очки снова. – Вы правы, конечно.
- Конечно, права, - согласилась она, вставая. – Я была наверху, думала, вы проснётесь – но, увидев вас снова, позволила себе разбудить вас.
- Спасибо, - кивнул он. – Вы знаете… Люциусу очень повезло с вами. Просто невероятно.
- Могу я спросить вас? – улыбнулась она слегка удивлённо.
- Конечно.
- Почему вы назвали его по имени?
- Я… мы, - он засмеялся, - мы накануне выпили на брудершафт. Я обещал так его называть.
- Вот как, - она улыбнулась удивлённо и понимающе одновременно. – Я рада. В таком случае, называйте меня Нарциссой.
- Но я… - он почему-то почти испугался.
- Будет очень странно, если вы станете называть мужа Люциусом, а меня – миссис Малфой, вы не находите? – она слегка вскинула брови.
- Ну… наверное, - он очень смутился.
- Я вовсе не так ужасна, как вам, вероятно, кажется, - пошутила она, протягивая ему руку. – Вина у меня сейчас нет, но завтра мы можем тоже символически выпить, если это поможет.
- Договорились, - он улыбнулся, беря её руку и снова очень почтительно целуя. – Доброй вам ночи, миссис Малфой.
- Доброй ночи, мистер Поттер. И до завтра.
- До завтра, - кивнул он и как можно тише вышел из комнаты.
Глава 56На сей раз он заснул почти что мгновенно, но сначала постоял немного, глядя на спящих жену и детей и ни о чём при этом особо не думая. Потом сел и тихонько коснулся рукой щеки дочери – та оказалась с краю, очевидно, мальчишки оттеснили туда сестру. Альбус спал рядом с Джинни – она обнимала его – и, по счастью, дышал, вроде бы, совершенно нормально. С другой стороны от него спал Джеймс – он даже во сне держал брата за руку.
Гарри осторожно лёг с самого края, устроив голову спящей девочки у себя на плече – она не проснулась, Лили всегда очень крепко спала – и, засыпая, чуть ли не в первый раз с того момента, как началась вся эта нескончаемая история, он, наконец, был просто счастлив.
Утром они все дружно проспали. Первым проснулся Гарри – от того, что в не зашторенное окно светило солнце, попадая ему на лицо. Поскольку окна этой части дома выходили на юг, солнце приходило сюда ближе к полудню – осознав этот факт, Гарри вскочил – и разбудил остальных.
- Мне пора, - сказал он сонной Джинни, торопливо одеваясь. – Я проспал всё на свете!
- Ох, извини, - она осторожно попыталась освободиться от спящего рядом Альбуса, но тот тоже уже проснулся и сейчас тёр глаза, отыскивая очки – Гарри понятия не имел, где те сейчас находятся.
- Ничего… всё в порядке, я побегу, а вам совсем некуда торопиться.
- Как, - Джинни вспомнила, что вчера случилось, и испугалась, - он?
Гарри чуть было не сказал, что она даже сейчас не в состоянии произнести его имя, но сдержался – ссориться не хотелось, да и повода не было, а за шутку она бы его слова не приняла, поэтому он просто ответил:
- Поправится. Но пока что здесь поживёт его жена и целитель, которого она привела. Я думаю, они пока останутся в той же комнате. Я разрешил Нарциссе привести своих эльфов и переделать там всё, как ей захочется.
- Да, конечно, - всё-таки в критических ситуациях Джинни была незаменима – Гарри подумал, что, возможно, их жизнь слишком спокойна для неё, потому что её лучшие качества всегда проявлялись именно в такие моменты. – Я зайду к ней попозже, спрошу, нужно ли что-нибудь. Целителю этому, наверное, тоже понадобится комната?
- Наверное… я забыл спросить. Пока что он, - он сам на себя рассердился за это ханжеское «он» и поправился, - Люциус без сознания, и Нарцисса сама будет делать… наверху то, что делал он, так что вы с ней, скорее всего, все столкнётесь, - это он уже сказал проснувшимся и внимательно слушающим их детям. – Очень прошу, будьте вежливы, ей сейчас тяжело.
- Ну, папа! – возмущённо воскликнул Джеймс, - ты же не думаешь, что мы…
- Я уже не знаю, что думать, - ответил он, понимая, что это жестоко, но делая это вполне сознательно. – И просто надеюсь, что больше ничего подобного вы не сделаете.
Джеймс вспыхнул и опустил голову, а Альбус побледнел – Гарри испугался за него, но ничего не случилось – бледность была всего лишь выражением стыда.
- Вечером поговорим, - пообещал он, вставая коленями на край кровати и обнимая и целуя их всех по очереди – Джеймс обхватил его за шею руками и, крепко прижавшись, прошептал:
- Папа, прости!
- Я не сержусь, - честно сказал он. – Я просто очень расстроен. Но я всё равно тебя люблю, - сказал он ему. – Веди себя сегодня прилично, пожалуйста.
Тот фыркнул, но у Гарри осталась некоторая уверенность в том, что сегодняшний день никаких неприятных сюрпризов ему не принесёт.
В целом, он оказался прав – во всяком случае, в отношении своих домашних, потому что на работе вчерашний бардак продолжился, и домой Гарри вернулся хотя и не поздно, но очень уставшим. Тот встретил его тишиной – странной, учитывая наличие в доме троих активных детей и двух не слишком симпатизирующих друг другу женщин. Встревоженный, Гарри прошёл по комнатам – внизу никого не было, так же, как и на первом этаже; на втором первой он встретил Лили, читавшей очередную толстую книгу в своей комнате.
- Привет, - сказал он с облегчением, заходя к ней и садясь рядом. – А где все?
- Привет, - сказала она и тут же спросила, как обычно: - А что?
- Тихо слишком, - он засмеялся. – Я уже боюсь.
- Мама повела их к гостям. Извиняться.
- Ох, - это было вполне в духе Джинни, но Гарри как-то совершенно забыл вчера обсудить с ней это. – Давно?
- Только что… а меня не взяли, - добавила она обиженно.
- А надо было? – удивился он.
- Нет. Но мне тоже интересно на них посмотреть!
- Я думаю, это можно устроить, - засмеялся он, - причём каким-нибудь более приятным образом. Скажи мне, ты знала, что задумали твои братья?
- Нет, - разумеется, ответила она – а ему не хотелось думать, правду ли говорит его дочь – в общем-то, это уже не имело особенного значения.
- Тогда тебе не за что извиняться, - он встал. – Я вас потом познакомлю, - пообещал он, - а сейчас пойду к ним.
Гарри почти бегом – он подумал, что в последнее время в основном только так и передвигается по своему дому – добрался до гостевой комнаты и, открыв дверь, застал очень яркую картину: Джинни стояла, держа сыновей за плечи, бледный Альбус во все глаза смотрел на лежащего на постели Люциуса, Джеймс, напротив, упрямо глядел в пол, а Нарцисса сидела в кресле, уже привычно для Гарри держа руку мужа в своих. Она выглядела уставшей: кожа вокруг глаз слегка потемнела, а уголки губ опустились – Гарри знал, что это, скорее всего, не от страха, а от отсутствия нормального сна, которого она, вынужденная каждые два часа подниматься наверх, теперь была лишена на несколько дней, но дети-то этого не знали, да и Джинни, судя по выражению смущения и даже некоторой вины, тоже об этом не подумала.
- Мистер Поттер, - сказала Нарцисса, кажется, с некоторым облегчением, - вы тоже решили к нам присоединиться?
- Мы пришли извиниться, - сказала Джинни, и он кивнул. – Джеймс?
- Мы… - мальчик замялся, подбирая слова – его обычная живость сейчас исчезла, и Гарри отлично знал, почему: извиняться Джеймс ненавидел и – видимо, потому – никогда не умел. Помогать ему на сей раз было некому, и он, помолчав, вынужден был продолжить: - Мы не думали, что так получится. Мы не хотели… его… убивать, - он всё-таки выговорил это и замолчал, яростно комкая пальцами край рубашки.
- Подойдите, пожалуйста, поближе, мистер Поттер - очень спокойно попросила Нарцисса и уточнила: - Джеймс, если я не ошибаюсь.
Тот не сдвинулся с места, и Джинни довольно ощутимо подтолкнула его в спину. Тот неохотно сделал шаг и остановился.
- Ближе, - сказал Гарри, подходя к нему и беря его за плечо. – Не нужно бояться, - добавил он, прекрасно зная, что это заставит сына продемонстрировать прямо обратное.
- Ничего я не боюсь, - ожидаемо буркнул тот и подошёл к кровати.
- Дайте руку, - попросила Нарцисса. Мальчик настороженно выполнил её просьбу – она откинула одеяло, приоткрыла рубашку на груди мужа и положила ладонь Джеймса тому на грудь. - Закройте глаза, - попросила она, - и сосредоточьтесь. Постарайтесь его почувствовать, - она замолчала, внимательно глядя на мальчика - и когда его губы вдруг дрогнули, сказала: - Это всего лишь обморок, вызванный болезнью и зельями. Смерть выглядит намного страшнее. Я показываю вам это, мистер Поттер, не потому, что хочу как-нибудь наказать, а потому что хочу, чтобы если уж вы шли убивать кого-то в следующий раз - точно знали, что собираетесь сделать.
Она убрала его руку с груди Люциуса и задержала в своих, будто отогревая. Потом посмотрела ему прямо в глаза - очень серьёзно и в то же время по-доброму.
- Вы самый старший из нового поколения вашей семьи, - сказала она. - Вы очень сильный и смелый волшебник, мистер Поттер - вы собрали в себе лучшие качества Поттеров и Уизли, а и те, и другие всегда славились храбростью. И мне кажется очень важным, чтобы вы научились заранее просчитывать последствия своих поступков - тогда вы сможете стать воистину великим волшебником.
- Это я всё придумал, - сказал Джеймс, смело глядя ей прямо в глаза. - Альбус не хотел, но я его уговорил.
- Вот именно поэтому я и говорю прежде всего с вами, - с лёгкой улыбкой кивнула она. - Вы его старший брат, он вас любит и, конечно же, пойдёт за вами куда угодно. Поэтому вы отвечаете за вас обоих.
- Я не думал, что он так разобьётся, - признался Джеймс. Гарри с некоторой тревогой посмотрел на Джинни, но она наблюдала за всем этим совершенно спокойно, и ему даже почудился в её глазах интерес. - Мы сто раз падали с лестниц, и ничего не случалось. Мы думали, это просто будет смешно.
- Я понимаю, - кивнула Нарцисса. - Но, во-первых, вы не учли, что он существенно старше вас - он ровесник ваших бабушки с дедушкой. Во-вторых, вы не подумали, что раз он по какой-то причине находится в вашем доме с согласия ваших родителей - значит, он является вашим гостем, а даже если вам очень не нравятся гости, нехорошо так зло над ними шутить. И в-третьих, вы просто не просчитали возможные последствия вашей шутки. Я не в претензии - я понимаю, что такое враги, - глаза Джеймса широко распахнулись от изумления, услышав такое, но она то ли не заметила, то ли не сочла нужным замечать его удивление и продолжила, - однако я очень прошу задумываться об этом, когда вы вернётесь в школу. Видите ли, - она бросила короткий взгляд на родителей мальчика и отвлеклась, - мистер Поттер, обратилась она к Альбусу, - вы не присоединитесь к нам?
Тот подошёл сразу и сам - она протянула и ему руку, но ничего особенного делать не стала, просто подвела поближе к себе и, держа теперь обоих мальчиков за руки, продолжила:
- Видите ли, господа, вы оказались сейчас в очень неравном положении по отношению к моему внуку.
Гарри понял, что она собирается им сейчас рассказать и сделал упреждающий жест, вовсе не уверенный в том, что Джеймсу следует это знать, но Нарцисса успокаивающе улыбнулась ему и продолжила - как ни странно, Джинни не сделала никаких попыток её оборвать, и Гарри подумал, что всё-таки при всех своих недостатках она порой оказывается на такой высоте, куда ему самому бывает не дотянуться.
- Мой внук спас вам жизнь, - продолжила Нарцисса, обращаясь к Альбусу, - и вы теперь будете связаны с ним, покуда не вырастете и не искупите долг - в этом нет, на самом деле, ничего страшного, опасного или обидного, подобные вещи случаются между волшебниками куда чаще, чем принято думать. На вас эта магия накладывает некоторые ограничения - вы не сможете причинить ему серьёзного вреда, даже если очень захотите, - Альбус хотел что-то сказать, но она оборвала его мягким упреждающим жестом, - я знаю, что вы не станете, я сейчас не о желаниях, а о возможностях. Однако вы, - обернулась она к Джеймсу, - ничем подобным не связаны. Вы вполне можете сделать ему что угодно.
- И со мной ничего не будет? - уточнил Джеймс - Джинни пронзила его таким яростным взглядом, что он почуял его даже затылком и втянул голову в плечи.
- С вами - нет, - спокойно ответила Нарцисса. - Однако если мой внук в результате погибнет или очень сильно пострадает, то на вашу семью может лечь какое-нибудь весьма неприятное проклятье - не от меня или от кого-то из нас, так сработает сама магия долга.
- Я не буду ничего ему делать, - помолчав, сказал Джеймс - на сей раз, насколько слышал Гарри, искренне. - Я обещаю. Раз он правда спас Альбуса.
- Он его правда спас, - улыбнулась она, - иначе бы не было никакого долга. Я знаю, что вы оба очень его не любите, что лично мне очень жаль...
- Почему? - невежливо перебил его Джеймс, заслужив новый возмущённый взгляд матери.
- Потому что никто из нас никогда не считал вас врагами. Никого из вас. Ваш отец спас когда-то всю нашу страну, всех нас, и мы...
- А вы тогда спасли его, - опять перебил Джеймс - Джинни удивлённо взглянула на Гарри, недоумевая, откуда тот мог об этом узнать, и он ответил ей смущённой улыбкой.
- Не думаю, что спасла, - улыбнулась она, - но я сделала что смогла.
- Почему?
- Почему я хотела, чтобы ваш отец жил?
- Да, почему? Вы же были на стороне Волдеморта!
- Я была на своей стороне, - очень серьёзно сказала она. - А моя сторона - это мой муж и моя семья. Мы не могли никуда от него деться, потому что были слабее и зависели от него, но это не означало, что его сторона – наша.
- Вы хотите, чтобы мы с ним подружились? - спросил вдруг Альбус. Гарри едва удержал улыбку, ожидая услышать привычное "Малфои не дружат", но Нарцисса его опять удивила:
- Я бы и вправду хотела этого, - сказала она очень искренне. - Но дружба не бывает искусственной... другом нельзя стать просто потому, что тебя кто-нибудь попросил или вынудил. Поэтому я прошу всего лишь перестать считать Скорпиуса вашим врагом. Только это.
- Вообще-то он ничего, - решительно сказал Джеймс. Гарри с Джинни переглянулись и оба едва удержались от несколько нервного, но искреннего смеха: они узнали этот его тон и оба представили, как Джеймс не преминет сообщить то же самое Артуру и Молли, причём в самое ближайшее время. - Только слишком умный.
Нарцисса улыбнулась совсем уже весело и уточнила:
- А это плохо?
- Это обидно, - неожиданно мудро ответил мальчик.
Альбус заулыбался и добавил:
- Он самый умный у нас на курсе.
- Мне очень приятно слышать это, - кивнула Нарцисса. - Значит, я могу не бояться, что вы что-нибудь очень плохое ему сделаете?
- Можете, - кивнул Джеймс. - Надо будет с ним как-нибудь поговорить, - сказал он задумчиво.
- Приходите к нам летом, - тут же отозвалась она и взглянула на Джинни, - миссис Поттер, я была бы очень рада, если бы вы им это позволили, и совершенно счастлива, если бы вы сами к ним присоединились, - сказала она с надеждой.
- Я не против, - Джинни выглядела почему-то слегка смущённой, и Гарри с удовлетворением подумал, что Нарцисса так действует не только на него. - Спасибо за приглашение.
- Я очень рада, - Нарцисса очень тепло улыбнулась ей и перевела взгляд на мальчиков. - Тогда мы, если хотите, продолжим нашу беседу позднее. А сейчас мне нужно кое-что сделать. Спасибо, что пришли, господа, - она встала. - Я бы хотела, чтобы вы потом извинились и перед ним, - сказала она, и мальчишки дружно кивнули. - Миссис Поттер, - Нарцисса подошла к Джинни и протянула ей руки, - большое спасибо, что позволили им прийти.
- Мне очень жаль, что всё так случилось, - сказала Джинни, пожимая протянутые руки и, кажется, чувствуя себя при этом довольно неловко. - Я... не буду лгать, я была не в восторге от присутствия вашего мужа в нашем доме, но я и подумать не могла, что такое может произойти. Простите.
- Всё обошлось, - улыбнулась Нарцисса. - Я думаю, если бы не его... обязанности, ничего подобного бы не случилось, так что дети, на самом деле, не так уж и виноваты. Не наказывайте их слишком строго, пожалуйста.
- Посмотрим, - Джинни с трудом сдержала улыбку. - Марш к себе в комнаты, - скомандовала она сыновьям, - и сидите там, пока я вас не позову.
Те послушались сразу, изображая идеально воспитанных мальчиков, но по их виду Гарри понял, что спокойное время в их доме закончилось, даже и не начавшись.
Когда они вышли, Нарцисса сказала, вновь обращаясь к Джинни:
- Могу я вас попросить, миссис Поттер?
- Конечно. Что я могу...
- Напоите меня чаем, пожалуйста, - она улыбнулась. - Я никак не привыкну к этому рваному ритму... бедный Люциус, это же совершенно ужасно - быть вынужденным каждые два часа вставать и куда-то идти.
- Ну разумеется, - Джинни снова смутилась, - я заходила к вам днём - завтрак мы проспали, к сожалению - но вас не было... вы присоединитесь к нам за обедом, я надеюсь?
- С удовольствием, - кивнула Нарцисса. - Тогда не нужно никакого чая, не хочу перебивать себе аппетит.
- Обед будет минут через сорок, - пообещала Джинни и ушла.
Когда она вышла, Нарцисса посмотрела на Гарри с настолько лукавой улыбкой, что он рассмеялся и беззвучно зааплодировал:
- Браво, миссис Малфой! Это было просто великолепно!
- Рада, что вам понравилось, - засмеялась она. - Я всегда любила детей и умела говорить с ними... а они у вас замечательные! Такие чудесные мальчики... знали бы вы, как я вам завидую, - шутливо сказала она. - И жена ваша - чудо.
Гарри смотрел на неё и не понимал, насколько серьёзно она говорит - выглядела Нарцисса абсолютно искренней, но последняя фраза заставила его в этой искренности усомниться.
- Напрасно вы смотрите так, - мягко сказала она. - Ваша жена прекрасна в своём праведном гневе и стремлении всё исправить - чего-чего, а этого я никогда не умела, хотя и всегда пыталась. Это так похоже на Андромеду - просто невероятно. Она мне очень нравится, - весело улыбнулась она. – Однако у нас с вами есть одно дело, - продолжая столь же лукаво улыбаться, она подошла к прикроватному столику, наклонилась и вытащила откуда-то бутылку вина и пару бокалов. – Вы мне вчера обещали!
- Я помню, - кивнул он, тоже смеясь. – Я не против.
- Тогда, - она разлила вино по бокалам, отставила бутылку и подошла к нему, - брудершафт?
Они переплели руки и выпили вино – оно оказалось густым, терпким и очень насыщенным, Гарри никогда прежде не пробовал ничего подобного.
- Зовите меня Нарциссой, - сказала она, улыбаясь ему.
- Тогда вы меня – Гарри. Я никогда такого не пробовал.
- Вам понравилось?
- Очень, - признал он. – Я никогда не понимал вина – а теперь, кажется, понял.
- Я пришлю вам несколько бутылок, - пообещала она. – Это мой любимый сорт –Люциус предпочитает или коньяк, или что-нибудь совсем светлое и лёгкое – я более традиционна, как видите. Однако теперь мне в самом деле пора наверх. Пойдёте со мной?
- С вами? Пойдёмте, - неожиданно согласился он. - Мне же положено проведывать заключённых.
Глава 57Макнейр спал, когда они вошли, и Нарцисса умудрилась не разбудить его своими манипуляциями. Рана выглядела немного хуже – Гарри увидел по краям воспаление – но в целом тот казался вполне здоровым и похожим на того человека, который неделю назад впервые вошёл к нему в кабинет.
Когда они вышли, Гарри решительно сказал ей:
- Знаете, я, наверное, снова соединю пространство, и закрою только его комнату. Раз теперь всё равно все уже познакомились…
- Хотите, чтобы дети прилипли к ней? – улыбнулась она. – Одно дело, когда закрыты два этажа – и совсем другое, когда всего одна комната. Значит, в ней и кроется настоящая тайна… к тому же у вас тут, как я понимаю, скоро станет очень шумно – оставьте Люциусу его убежище, ему и так совсем нелегко.
- Вы очень умная женщина… мудрая, - поправился он.
- Я очень опытная женщина, - она улыбнулась. – И младшая из трёх сестёр. Поверьте, имея старшими Беллатрикс и Андромеду, нужно было очень быстро учиться.
- Вы совсем не похожи на них, - сказал Гарри.
- Я похожа на другую ветвь – я породой не в Блэков. И это, поверьте, только всё осложняло.
- Вас в детстве обижали?
- Да нет… не то чтобы обижали, - разговаривая, они спустились на третий этаж и вернулись во временное жилище Малфоев – Гарри только сейчас заметил, что целителя там сейчас нет. – В общем-то, они меня даже опекали… но опека это бывала похуже любых обид, - она села в кресло, жестом пригласив его располагаться свободно. – Приходилось соответствовать – а мои сёстры всегда были очень требовательны… но вы же знакомы, мне кажется, с Андромедой?
- Да, - кивнул Гарри. – Она очень… аккуратная.
- О да! – рассмеялась Нарцисса. – Она и в детстве была такой же. Белле-то она указывать не могла – оставалось воспитывать меня. Я до сих пор помню, как она заставляла меня переодеваться к столу, если обнаруживала, что платье помялось – даже мама считала, что она слишком требовательна ко мне. Но в целом, конечно, в положении младшей были и свои плюсы.
- Какие? – ему было интересно послушать про строгую Андромеду, которую он всегда немного не то что побаивался, конечно, но никогда не решался разговаривать с ней свободно.
- Ну как же… что бы я ни сделала – виноватыми в итоге всегда оставались старшие: или не уследили, или не научили… мне потом, правда, доставалось от них, но всё-таки это не то же самое, что от родителей. Да и в школе они меня всегда защищали – я, впрочем, вообще привыкла к тому, что меня всегда кто-нибудь защищает, - призналась она.
- Поэтому и вышли замуж за Люциуса?
- О нет, - она мечтательно улыбнулась. – Это оказалось приятным бонусом.
- А почему вы за него вышли?
- А я не за него вышла, - она рассмеялась. И, насладившись его удивлением, пояснила: - Вернее, конечно же, за него – когда я выходила, то уже была совершенно им очарована и влюблена. Но в него невозможно было не влюбиться - он так изумительно за мною ухаживал!
- Расскажите! – попросил он. После всего пережитого кошмара ему хотелось просто посидеть и послушать красивую и лёгкую историю с гарантированно хорошим концом.
- Я тогда училась на пятом курсе, и мне было пятнадцать. Кажется, это началось в октябре… я помню, что было очень красиво. Была тёплая осень… долгая и очень тёплая. Люциус же невозможный романтик, - она мечтательно улыбнулась. – У нас был невероятно красивый роман… он ухаживал так, что даже учителя нам прощали некоторые мелочи вроде не вовремя сданной работы или позднего возвращения в гостиную. Я каждое утро, просыпаясь, находила рядом с кроватью цветок… не знаю, как он умудрился это проделать, я ни разу не приводила его в нашу спальню. Дарил мне всякие забавные мелочи типа необычных перьев, шарфов и перчаток, пометил углы всех моих пергаменов моим вензелем… делал за меня задания, если мне не хотелось – вообще-то я хорошо училась, но иногда ленилась, и он никогда не отказывал мне помочь. Как-то он наколдовал лодку, и мы катались по озеру, причём он так хитро укрыл нас чарами, что нас даже не поймали, в другой раз он отвёл меня в лес и показал – правда, издали, но всё равно достаточно близко – единорогов… не представляю, как он их отыскал.
- И вы влюбились, - улыбнулся Гарри.
- Конечно, влюбилась – а какая бы пятнадцатилетняя девочка не влюбилась на моём месте? Он был старостой курса, он был очень красивым и ярким, наконец, он был старше и за ним бегали некоторые мои подружки – а главное, он меня на самом деле любил, и я это видела. Устоять перед таким откровенным обожанием было сложно… и я сама этого так хотела, что не заметила, как влюбилась – а потом уже и полюбила его.
- Какая красивая история, - улыбаясь, проговорил Гарри.
- Да, это в самом деле было очень красиво, - согласилась она. – Я до сих пор вспоминаю это порой… и удивляюсь, как же мне так сказочно тогда повезло. Он ведь должен был жениться на Белле…
- Он говорил мне, - кивнул Гарри.
Она совершенно не удивилась.
- Я с детства ужасно Белле из-за этого завидовала.
- Но почему? Вы же сказали, что влюбились в него только…
- В него – да. Но гораздо раньше я влюбилась в их дом.
- В дом? – удивлённо повторил он.
- В Малфой-мэнор. Мне было шесть, когда меня впервые взяли туда в гости – считалось, что в этом возрасте дети уже достаточно взрослые, чтобы прилично себя вести. Это было Рождество – у нас не праздновали его, только зимний солнцеворот, а Малфои держались обеих традиций, за что у нас дома над ними подшучивали, называя реформаторами и отступниками от истинной британской традиции – но именно шутили, не зло. И в гости на Рождество с удовольствием ходили. Я до сих пор помню, как вышла из камина – и увидела ёлку, огромную, под потолок холла, всю окружённую кружащимся снегом, с прыгающими по ветвям маленькими птичками и белками… я так и замерла прямо там и даже поздороваться толком забыла. Я потом тихо ушла из зала и, как я думала, обошла весь дом – на самом деле не весь, конечно, гости, тем более, дети не могут попасть ни в личные помещения, ни в массу других – но это не так уж, в общем-то, важно. Потом я выбралась в парк… в общем, домой я вернулась, смертельно завидуя Белле и твёрдо решив, что сделаю всё, чтобы жить в этом доме. И сделала, - она улыбнулась, снова достала вино и разлила его по бокалам, отдав один Гарри.
- Сделали, - кивнул он, медленно отпивая тёмно-красную жидкость.
- Да нет, я не про замужество, - возразила она. – Я же на самом деле любила Люциуса, когда выходила за него замуж – и, окажись он не Малфоем, всё равно бы, конечно, пошла за него, просто так уж удачно это совпало. Я сделала кое-что раньше. Сейчас удивляюсь, как мне хватило духа – а тогда я даже и не раздумывала особо…
- Что вы сделали? – её удалось его заинтриговать.
- Когда Белла закончила школу, было решено, что как только Люциусу исполнится семнадцать, будет объявлено об их помолвке. Мне было двенадцать тогда, ему на год больше… И я решила, что ждать больше нельзя, и пошла к его матери.
- Зачем?!
- Я пришла к ней и сказала, что очень люблю их дом, что очень хочу жить здесь и что знаю, что буду лучшей на свете хозяйкой здесь и самой послушной невесткой на свете, - она улыбалась с насмешливой гордостью. – И что буду лучшей женой её сыну, которую только можно представить – а Белла никогда его не полюбит, потому что она старше и совсем ему не подходит по темпераменту. А я полюблю, - она засмеялась. – И что я готова на всё, чтобы провести свою жизнь здесь – и никто так не будет любить это место, как я.
- И что она вам ответила? – спросил потрясённый Гарри, вспоминая девочку, которую видел в воспоминаниях Люциуса, и пытаясь представить себе, как она в двенадцать лет не побоялась такое сделать. Этот поступок был больше похож, в его представлении, на Андромеду, ну, может, на Беллатрикс – но тихая и неяркая девочка, которой он запомнил Нарциссу в пансиве, кажется, даже подумать не могла о чём-то подобном.
- Она… была очень впечатлена, я полагаю. Я бы, во всяком случае, была на её месте. Она обещала подумать – а при следующей встрече сказала мне, что постарается дать мне шанс. И я думаю, что дала – потому что ни о какой помолвке больше не заговаривали. Хотя, - добавила она задумчиво, - Люциус ведь и за мной ухаживать начал, когда ему было шестнадцать. Я знаю, что в то Рождество он говорил о нас со своим отцом – и думаю, что решение, в итоге, принимал он. Однако я всё равно очень благодарна за поддержку его матери.
Гарри смотрел на неё с неприкрытым восхищением и думал, а смог бы он сам решиться на подобное в её возрасте? Он вспоминал, каким был тогда – это был второй курс… или конец первого? Когда она родилась? Хотя, по большому счёту, это не имело особенного значения.
- Вы так смотрите на меня, словно бы я сделала что-то невероятное, - засмеялась она.
- Ну… честно говоря, мне это действительно кажется необычным. И очень смелым.
- Слышать такое от человека, который примерно в том же возрасте победил василиска, я полагаю одним из лучших комплиментов в своей жизни, - улыбнулась она, склоняя голову и поднимая бокал. – Вынуждена, однако, признать, что сравнивать мать Люциуса с василиском несколько неточно.
В этот момент в дверь постучала Джинни и позвала их обедать. Нарцисса отставила бокал и попросила:
- Ступайте вперёд, пожалуйста. Я буду буквально через минуту.
Стол оказался накрыт не в кухне, как это было обычно, а в столовой, где они обычно ели, когда количество едоков переставало помещаться за кухонным столом. Гарри с некоторым удивлением обнаружил, что Джинни весьма постаралась, накрывая на стол – он даже не знал, что его жена столько знает о сервировке. Ему стало и смешно, и очень тепло – он подошёл к ней, обнял сзади и поцеловал в затылок. Она обернулась – и вдруг обняла его за шею, прижалась и так замерла.
- Что? – шёпотом спросил он.
- Не знаю… всё это очень быстро и очень странно. Я не представляю, как себя с ней вести.
- Она просто Малфой, помнишь? – пошутил он, но, кажется, сделал этим ещё хуже:
- В том-то и дело, - ответила Джинни, поднимая голову и заглядывая ему в лицо. – Кто бы другой… но её я никогда не понимала. В детстве я всегда считала её очень заносчивой и противной, но после того, что она сделала в Запретном лесу… Гарри, я не знаю, что о ней думать.
- Она просто хотела спасти сына, - подбодрил он её. – И всё. И вообще, мне кажется, сейчас ей очень не по себе, так что…
- Об этом вообще молчи, - сказала она. – Я всякого ожидала… иногда мне казалось, что я сама готова его убить. И я это, кажется, даже говорила, - вздохнула она. – Но чтобы такое… Гарри, когда я думаю, что если бы нас в тот момент не было в гостиной… если бы мы спали, к примеру…
- Он бы умер, - тихо закончил он. – Кровь шла очень сильно – он просто истёк бы кровью, и всё.
- Гарри, я знаю, как всё это выглядит, - шёпотом сказала Джинни. – Как будто бы я совсем не ценю то, что Макнейр спас тебе жизнь, а Малфой согласился помочь. Я ценю. Правда, - она потянулась к его лицу, но в этот момент к столовую влетели дети, все трое разом и разом же издали протяжное восклицание, отражающее то ли удивление, то ли восторг.
- Мама, у нас гости? – спросила Лили.
- В некотором роде, - ответила та, отодвигаясь от мужа и подходя к детям. – Гостья. И мне бы очень хотелось, чтобы вы вели себя хорошо. Хотя бы попробуйте, - пошутила она. Мальчики сразу же сникли, а Лили, напротив, обрадовалась.
- Мы всегда ведём себя хорошо, - заступилась она за братьев.
- Я имела в виду действительно хорошо, - подчеркнула Джинни.
На лестнице раздался стук каблуков, и вскоре в столовую вошла Нарцисса Малфой – она была в том же платье, но зачем-то переобулась, и каблуки звонко цокали по каменному полу. Остановившись в шаге от порога, она улыбнулась сначала Джинни, потом Гарри – и, наконец, Лили и сказала:
- Я полагаю, вы – мисс Лили Поттер. А я Нарцисса Малфой, - она подошла к девочке и протянула ей руку – та смотрела на неё как заворожённая, а потом совершенно неожиданно сделала нечто вроде неловкого книксена и тоже протянула ей руку. Гарри и Джинни совершенно обалдевше переглянулись – они в жизни не видели, чтобы Лили делала что-то подобное, и даже не представляли, откуда она могла это взять.
- Здравствуйте, - вежливо ответила девочка, и Нарцисса с улыбкой ответила ей:
- Рада познакомиться, - после чего кивнула мальчикам, словно старым знакомым, потом обвела взглядом комнату и сказала: - Здесь очень красиво… я помню этот дом довольно мрачным и небезопасным, а вы превратили его в совершенно чудесное место.
- Вы бывали здесь раньше? – спросила Джинни.
- Я провела здесь половину своего детства… и, должна сказать, что это была не лучшая его половина, - она засмеялась. – Я никогда в жизни бы не узнала этот дом, если бы точно не знала, где нахожусь… здесь стало замечательно. Вы потрясающая хозяйка, миссис Поттер.
- Спасибо, - Джинни, кажется, растерялась, но Нарцисса не заметила этого и протянула ей небольшую коробку.
- Конечно, я не делала этого собственноручно, но если вы через какое-то время дадите мне возможность реабилитироваться, я непременно что-нибудь испеку сама, - она улыбнулась.
- Вы умеете печь? – Джинни так удивилась, что задала вопрос, по своему обыкновению, не задумавшись.
- Конечно, умею, - она улыбнулась. – Нас учили всему, что нужно делать по дому – и готовить, и шить, и убирать… я вполне могла бы выжить без эльфов, не хуже, чем Андромеда.
- Извините. Наверное, это было невежливо…
- Это было очень естественно, - снова улыбнулась Нарцисса, - а это важнее вежливости. Лично я точно сейчас на светское общение не способна, поэтому я очень вам благодарна за человеческий тон.
Гарри придвинул ей стул, усадив её по левую руку от себя – справа сидела Джинн с мальчиками, а Лили он рискнул усадить рядом с Нарциссой – во всяком случае, шансов, что девочка от скуки решит как-нибудь подшутить над своей соседкой, было немного. Впрочем, он, пожалуй, был несправедлив к сыновьям, потому что они совсем не обнаруживали желания похулиганить – оба были тихими и явно казались смущёнными.
Однако судьба явно была против того, чтобы хотя бы один вечер Гарри провёл спокойно – потому что едва они приступили к еде, продолжая мило беседовать, как в камине раздался шум, и через минуту в столовую вошла Молли Уизли.
Глава 58В комнате повисла абсолютная тишина. Нарцисса и Молли несколько секунд молча смотрели друг на друга, потом лицо Молли дрогнуло, и она спросила, подходя к Нарциссе почти вплотную:
- Что. Ты. Здесь. Делаешь?
- Я здесь обедаю, - любезно ответила та. – Здравствуй, Молли.
- Мама, - начала Джинни, но та бросила на дочь такой взгляд, что она замолчала и только отчаянно посмотрела на Гарри.
- Тебе здесь не место, - сухо сказала Молли. – Уходи.
- Я не могу, - сказала Нарцисса всё с той же любезной улыбкой, но нечто в её голосе словно бы охладило воздух в комнате.
- Позволь спросить, что же тебе мешает? Камин открыт, Нарцисса.
- Молли, - Гарри встал – но он не успел.
- Мне мешает мой муж, который лежит наверху без сознания, потому что твои внуки вчера едва не убили его, Молли, - Нарцисса встала и, аккуратно сложив салфетку с колен, положила её на свой стул. – Пойдём со мной, я тебе покажу. А заодно расскажу, - шёпотом добавила она, почти что коснувшись губами уха Молли, - чем это могло для всех них закончиться – если ты забыла это, конечно.
Она неожиданно властным жестом указала Молли дорогу и пошла вперёд, не оборачиваясь и, вероятно, не сомневаясь в том, что та идёт следом.
- Молли, - Гарри подскочил к ней и взял за предплечье, - не надо. Пожалуйста.
- Отойди, - сказала она, отодвинув его рукой и выходя вслед за Нарциссой.
- Идите к себе, - тихо сказала детям Джинни. – Быстро. Берите с собой всё, что хотите, только быстрее.
Те мгновенно послушались, сгребя на тарелки всё, что попалось под руку, и исчезли.
- Пойдём за ними! – попросила мужа Джинни. – Мама… я очень давно не видела её такой. Гарри, пожалуйста!
- Стой здесь, - он сжал её плечи. – Ты там точно сейчас не нужна. Я пойду посмотрю. Ну не убьют же они друг друга.
…Нарцисса открыла дверь гостевой комнаты на третьем этаже и сделала приглашающий жест.
- Входи.
Молли вошла и остановилась напротив кровати, на которой, казалось, крепко спал Люциус Малфой. Нарцисса плотно закрыла дверь и тоже подошла к ней.
- Вчера вечером твои внуки заколдовали лестницу, - очень тихо и чётко проговорила Нарцисса. – Поскольку мой муж уже неделю не может спать больше, чем часа полтора за раз, а это, как, я надеюсь, ты знаешь, сильно влияет в том числе и на координацию, он очень неловко упал и разбил себе голову – так, что целителю пришлось убрать часть костей черепа, поскольку они были совершенно раздроблены и срастить их было невозможно. Если бы его сразу же не нашли, он, скорее всего, просто истёк бы кровью – или же мозг пострадал бы так сильно, что никто уже ничего бы сделать не смог. Сказать тебе, что тогда было бы с твоим Альбусом? Который участвовал во всём этом наравне с братом? Или не…
Она вдруг покачнулась и едва не упала – Молли подхватила её и усадила в кресло, Нарцисса, бледная, как полотно, послушно опустилась в него, закрыв глаза, и из-под её опущенных век потекли слёзы.
- Я знаю, кем ты считаешь моего мужа, Молли, - тихо и очень устало проговорила она. – И я не вижу смысла спорить с тобою об этом. Но я люблю его, и мне сейчас очень плохо и страшно.
Она начала искать платок в складках платья – её руки дрожали, и она никак не могла отыскать карман. Молли не выдержала – вынула свой, отдала ей, сжала её плечо и сказала:
- Мне очень жаль, Нарцисса. Я ничего не знала. Мне не сказали.
- Конечно, они не сказали, - Нарцисса прижала платок к глазам и судорожно вздохнула. – Когда им было… ты представляешь, что они пережили? Они позвали меня, потом мальчику стало плохо… всё случилось слишком недавно, и он слишком восприимчив сейчас… и потом, кто-то же должен был заботиться о…
Она снова прерывисто вздохнула – и замолчала. Молли стояла какое-то время, держа руку у неё на плече, потом придвинула себе табурет, села и взяла её тонкие руки в свои – Нарцисса ответила слабым пожатием.
- Мне жаль, - повторила Молли. – Я тебя никогда не любила, но я понимаю. Я была не права, Нарцисса.
- Я тоже тебя понимаю, - слабо улыбнулась она, сумев, наконец, собраться и перестать плакать, и открыла глаза. – Я не спала почти двое суток и еле держусь сейчас… а ты так напала, что я… извини.
Они замолчали – две немолодые женщины, разные как хлеб и булат, и всё-таки чем-то неуловимо похожие. Наконец Молли спросила:
- Твой муж поправится?
- Да, - Нарцисса кивнула. – Иначе мы не сидели бы за столом все вместе… Я не сержусь на детей, Молли. Они не понимали, что делают. Они просто напали на врага – как смогли. В определённом смысле это заслуживает уважения.
- Он гость, - нахмурилась Молли. – А им не пять лет, чтобы такое не понимать.
- Они дети, - возразила Нарцисса. – Их внезапно забрали из школы… вся эта история для них и так слишком сильное испытание – а тут ещё дома враги.
- Прекрати говорить так, - поморщилась Молли. Нарцисса вопросительно посмотрела на неё, но потом кивнула. – Я поговорю с ними. И, полагаю, сумею объяснить то, чего не объяснили родители.
- Прошу тебя, - Нарцисса вдруг взяла её за руку – Молли так удивилась, что даже позволила ей это сделать. – Им ещё учиться всем вместе – очень долго. Младший, как и мой внук, заканчивают только первый курс. Не нужно их сейчас ссорить ещё больше. Ты не сможешь им объяснить, что он им не враг, - она грустно улыбнулась. – А всё остальное сделает ещё хуже.
- Джеймс не похож на того вашего… не помню, как его звали, - фыркнула Молли.
- Я только на это и надеюсь, - прошептала Нарцисса.
- Ну что ты придумала? Какие они враги? Войны давно нет. Это просто детские игры.
- Возможно, они и играли, - кивнула на мужа Нарцисса и призналась вдруг: – Я вообще не хотела, чтобы он приходил сюда…
- Это ещё почему?
- Потому что ему здесь не рады. Совсем не рады, - горько сказала она. – Ты думаешь, мой муж такое чудовище, которое получает удовольствие от того, что все вокруг его ненавидят? Он тоже человек, Молли. Ты представляешь, как это – две недели толком не спать, не видеть родных, даже домой не попасть нормально, сидеть взаперти в двух комнатах, в одной из которых ты даже поговорить не можешь со своим старым другом, который вот только что умирал у тебя на руках, и которого ты не видел двадцать лет и больше уже никогда не увидишь? Только потому, что тот пошёл вместе с тобой спасать твоего сына…
- О чём ты сейчас говоришь? – переспросила Молли. – Кого спасать?
- Уолден… Макнейр ни за что не пошёл бы в школу – он и не собирался. Как Лестрейнджи, как Эйвери… никто бы из нас туда не пошёл, если бы не Драко. Нам нужно было его найти и забрать… Уолден пошёл с нами – за ним. Он никогда не стал бы сражаться с детьми. Но мы потерялись… и мы ушли – а он столкнулся с этим лесничим, и тот, кажется, почти что пробил им стену… и мы оставили его там. Я не жалею, что увела тогда сына – но Уолден заплатил за это очень дорого.
- Я знаю, что вы оттуда ушли, - кивнула Молли.
- Мы должны были уйти вчетвером. Но потерялись, - беспомощно повторила она. - Я не оспариваю решение Визенгамота – но представь, пожалуйста, каково это – каждые два часа видеть человека, который пошёл с тобою на смерть – и, в отличие от тебя, смерть эту примет в Азкабане, и не иметь возможности даже сказать ему за это спасибо…
Она вновь заплакала.
- Не знаю, зачем я тебе говорю всё это, - очень тихо сказала Нарцисса. – Я думаю, что просто очень устала, и мне хочется, чтобы меня хоть кто-нибудь понял… если бы ты только знала, как я жалею, что предала тогда Андромеду…
- Да ну что ты там предала, - фыркнула Молли, снова беря её за руку. – Не говори глупости. Тебе лет-то сколько было, когда она замуж вышла?
- Я не помню уже… я ещё была в Хогвартсе, - прошептала Нарцисса, сжимая её руку. – Но какая разница… предательство возраста не имеет.
- Ерунда какая, - сердито сказала Молли. – Да и в конце концов, вы обе живы-здоровы… всё ещё можно поправить.
- Она не станет со мной говорить, - покачала она головой.
- А ты сама-то? Ну всё, всё, - успокаивающе сказала она, когда Нарцисса только голову опустила на её упрёк. - Попробуй. Напиши ей. А я с ней поговорю.
- Ты? – Нарцисса вскинула на неё глаза.
- Ну а кто же… напиши и дай мне письмо. А сейчас прекращай, наконец, плакать, и идём обедать, - Молли вытащила второй платок и сама вытерла ей лицо – Нарцисса безропотно ей это позволила и даже слегка улыбнулась в конце. – Всё, вставай. А то они там решили уже, что мы тут друг дружку поубивали.
- Ты думаешь? – она опять улыбнулась.
- Наверняка! А мальчишкам я головы оторву, - пообещала Молли. – Идём.
- Иди вперёд, - попросила Нарцисса. – Я только умоюсь и приведу себя в порядок. Пожалуйста, - попросила она. – Не могу же я так туда выйти.
- Пять минут, - казала Молли, вставая. – Или я за тобой вернусь, Нарцисса Малфой.
- Я буду через четыре, - пообещала она.
Едва открыв дверь, Молли столкнулась с зятем и дочерью – те стояли почти что вплотную, и по их лицам было понятно, что дверь не пропустила ни звука из того странного разговора, что вели за ней только что двое женщин.
- А ну, марш отсюда! – скомандовала им Молли, буквально отодвигая их от проёма. – Дайте женщине привести себя в порядок.
- Мама…
- Молли…
- Я вам говорю, идите! – Молли умудрилась всё-таки выйти и тут же закрыть за собой дверь. – И я очень хотела бы услышать
от вас, что здесь вчера случилось, и почему я узнала об этом от Нарциссы Малфой, а не от собственной дочери!
…Оставшись одна, Нарцисса устало прикрыла лицо руками и посидела так несколько секунд. Потом встала, подошла к зеркалу и внимательно вгляделась в своё отражение, дождавшись, пока по его губам проскользнёт пусть слабая, но улыбка. Нарцисса кивнула сама себе и принялась палочкой убирать следы недавних слёз.
Глава 59- А где дети? – спросила Нарцисса, через обещанные четыре минуты входя в столовую и спасая этим Поттеров от очень неприятной беседы, которую Молли начала ещё в коридоре. Она снова переобулась и теперь ступала совсем неслышно – и не просто переобулась, а успела сменить и платье, надев белое с тоненькой голубой отделкой, в котором казалась, с одной стороны, призрачно-бледной, а с другой – совсем молодой.
- У себя, - ответила Джинни. – Мне очень жаль, миссис Малфой, что…
- Это старые счёты, - улыбнулась она. – Не нужно обращать на это внимания. Это я должна попросить прощения за свою грубость – я вела себя совершенно недопустимо.
- Сядь уже, - сказала Молли, указывая ей на стул. – А ты приведи детей, - велела она своей дочери. – С вами мы после договорим, - пообещала Молли обоим Поттерам, - а сейчас давайте, наконец, поедим – вечер уже на дворе, сколько можно сидеть голодными?
Нарцисса кротко послушалась, но Гарри видел, что её голубые глаза под полуприкрытыми веками смеются.
Обед, как ни странно, прошёл почти весело: Нарцисса рассказывала детям удивительные волшебные истории, которых никто ни из них, ни из других присутствующих взрослых не слышал, те слушали, открыв рот – она оказалась превосходной рассказчицей. Лили разглядывала Нарциссу весь обед и казалась совершенно очарованной ей, и даже мальчишки вели себя на удивление тихо. С Молли она больше не спорила, напротив, поддерживала её и умудрялась несколькими словами сглаживать любые неловкости, возникавшие в разговоре.
- Это был замечательный вечер, - сказала за чаем с пирогом Нарцисса, взглянув на маленькие часы белого металла у себя на запястье, - но мне, к сожалению, пора вас покинуть. Мне нужно наверх.
- А что там, наверху? – тут же спросил Джеймс, получив от матери уничтожающий взгляд, но на сей раз не обратив на него особенного внимания.
- А наверху там государственный секрет, - улыбнулась Нарцисса. – Который я никак не могу вам выдать, мистер Поттер, как бы мне того ни хотелось.
- Государственный секрет? – повторил Джеймс, и Гарри подумал, что теперь у сына появилось занятие, а у него – дополнительная головная боль.
- Да. И я надеюсь, что вы не попытаетесь его раскрыть, потому что если вам это удастся – а вам непременно удастся, я уверена – вы этим очень подведёте своего отца, - серьёзно сказала она. – Там нет ничего интересного, говоря откровенно.
Джеймс задумался – и Гарри задумался вместе с ним, о том, как легко удаётся Нарциссе добиваться от детей нужного самым странным способом, который он только мог предположить для неё – просто рассказывая им правду.
- А вы придёте к нам ужинать? – спросил Джеймс. – И расскажете ещё что-нибудь?
- Поскольку я останусь у вас ещё на несколько дней, - улыбнулась Нарцисса, вопросительно глядя на Джинни, - то, вероятно…
- Конечно, - сказала та. – Я надеюсь, вы всегда будете теперь есть с нами.
- Конечно, - повторила за ней та. – Тем более что вы замечательно готовите, и пока что всё, что я пробовала, я ела впервые. Во сколько вы ужинаете?
- Ну, это нельзя назвать ужином, - сказала Джинни. – Просто вечерний чай или молоко с печеньем.
- Я очень люблю чай с печеньем, - откликнулась Нарцисса, вставая. – Вы позовёте меня?
- Да, конечно.
- Приятного вечера, - Нарцисса аккуратно сложила салфетку, положила её на свой стул и ушла, ступая совершенно неслышно.
Дети тоже разошлись по своим комнатам – хотя Гарри предполагал, что они собрались у кого-то их них, обсудить все последние события – и неприятный разговор с Молли продолжился. В процессе его Гарри удивила только одно: Молли больше не только не возражала против присутствия Нарциссы в их доме, но ещё их же и отругала за то, что они так холодны с «бедной женщиной» - услышав это, Джинни настолько обалдела, что дальше какое-то время слушала мать молча, а Гарри и так обычно старался в такие моменты говорить поменьше.
В итоге после ухода Молли, которая отправилась «побеседовать с мальчиками», они с Джинни некоторое время сидели, изнеможённо глядя друг на друга, а потом дружно расхохотались.
- Вот это да, - восхищённо сказала Джинни. – Я думала, такого не может быть, потому что не может быть никогда.
- Да уж, - согласился он. – Хотел бы я знать, как она это сделала.
- А как я бы хотела! – воскликнула Джинни, подходя к мужу и садясь к нему на колени. – Надо мне у неё поучиться, - засмеялась она. – Я тоже хочу уметь так разговаривать с мамой.
- Я бы тоже не отказался, - согласился с ней Гарри. – Надо же… я думаю, они сперва там друг друга поубивают, а потом Молли вернётся и убьёт уже нас с тобой.
- И заберёт детей в Нору подальше от всего этого ужаса, - добавила Джинни, уютно устраиваясь у него на коленях.
… Ужин, в отличие от обеда, прошёл очень мирно. Нарцисса принесла с собою печенье, непонятно когда и откуда её взятое – Гарри мог бы поклясться, что камином она не пользовалась – и очень красивую, хоть и немного грустную сказку, под конец которой притихли не только дети, но и взрослые. Сама она ела очень немного, больше пила чай, не кладя туда сахара и не наливая ни сливок, ни молока. Рассказывала она изумительно: не спеша, очень образно, иногда рисуя палочкой в воздухе какие-нибудь подходящие картинки, которые постепенно рассеивались, оставляя после себя лёгкий дымок и запах неизвестных трав.
- Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так рассказывал, - честно признался Гарри, когда история завершилась, а в доме сгустились сумерки.
- Драко был очень требовательным ребёнком, - улыбнулась она. – Простое чтение вслух ему надоело годам к пяти – пришлось что-то изобретать. На самом деле, я сама очень люблю сказки – в конце концов, я же волшебница, разве нет?
- А вы много их знаете? – спросил Джеймс.
- Много, - успокаивающе кивнула она. – Хватит на несколько лет – если включить сюда не только собственно сказки, конечно, но и легенды, и всякие старинные истории.
- А вы сколько у нас проживёте? – уточнил он, и все рассмеялись. – Что? – спросил он воинственно. – Я просто уточнил!
- Несколько дней. Я не могу сказать точно – я не знаю. Но я надеюсь, что вы станете приходить к нам в гости, - предложила она. – По выходным летом мы часто сумерничаем в парке – вот где хорошо всё это рассказывать… приходите?
- Придём! – согласился Джеймс, потом вспомнил и добавил: - Спасибо.
И Джинни никак не возразила ему.
Утром следующего дня Гарри поднялся рано – следовало восполнить вчерашний полупрогул и заняться той кучей дел, которая наверняка должна была накопиться за последние пару дней. Джинни и дети ещё спали – ещё даже солнце не встало, хотя было уже светло – и он собирался быстро чего-нибудь съесть на завтрак, но в коридоре столкнулся с Нарциссой.
- Вы так рано встаёте по нуждам службы, или тоже ранняя пташка? – спросила она.
- По службе, - вздохнул он.
- Вы завтракали? Хотите поесть со мной?
- Я, - он смутился, - Джинни обычно встаёт позже… простите, мы не знали, что вы…
- У меня всё есть, и завтракать я предпочитаю в тишине, или в небольшой компании, - улыбнулась она. – Пойдёмте?
Комната, в которой она теперь жила, разительно преобразилась – Гарри даже показалось, что она стала больше. Исчез шкаф, кровать была сдвинула к окну, и Люциус на ней был в утреннем свете неотличим от спящего человека. Рядом с ней возник столик с зеркалом, уставленный множеством баночек и флаконов, среди которых немного чуждо смотрелась изящная чашка и несколько ложек, больших и маленьких. Дальше вдоль по стене стоял стол побольше, сейчас полностью накрытый для завтрака на одного, а один из углов комнаты был отгорожен высокими, под потолок, глухими деревянными ширмами.
- Мы поделили комнату, - объяснила Нарцисса.
- Там целитель? – она кивнула. – У него ведь нет окна…
- Да всё там у него есть, - возразила она, - не волнуйтесь. Садитесь. Чай или кофе?
- У вас и то, и то есть? – удивился он.
- Будет. Итак?..
- Кофе, - попросил он. – И лучше покрепче.
- Остальное я, кажется, помню… подождите буквально пару минут.
Пока она ставила для него приборы, на столе появился кофейник и ещё одна закрытая серебряным колпаком тарелка, под которым обнаружилась яичница, жареный бекон и пара маленьких почти круглых сосисок с каким-то полупрозрачным красным соусом.
- Всё верно? – уточнила она.
- Всё идеально. Мне слегка странно, что вы так принимаете меня в моём же собственном доме… но это забавно, - признал он.
- Так вы же разрешили мне привести эльфов, а им всё равно, далеко мы или близко… так что прошу вас.
- Мне кажется, вам вчера удалось невозможное, - сказал Гарри, берясь за еду.
- Невозможное не может удастся, - рассудительно возразила она, - иначе оно таковым уже не будет.
- У вас это семейное? – весело спросил он, и в ответ на её вопросительный взгляд пояснил, - точность формулировок?
- Конечно, - кивнула она. – Это очень важно – точно выражать свои мысли, вы не находите? Однако, что вы имели в виду под невозможным вчера?
- Вы обратили Молли на свою сторону и, кажется, очаровали мою жену.
- Мне она очень нравится, - тут же заулыбалась Нарцисса. – Напоминает мне эдакую помесь из сестёр… в самом хорошем смысле слова, разумеется. Такой же взрывной темперамент и та же манера говорить всё в глаза. Это так редко встречается, когда люди выходят из подросткового возраста… вам с ней повезло, Гарри.
Он внимательно смотрел на неё, пытаясь понять, насколько серьёзно она говорит, но ничего, кроме искренности, не мог прочитать на её тонком красивом лице. А ещё он подумал, что бы сказала Джинни, если бы он передал ей эти слова Нарциссы – о том, что она чем-то похожа на Беллатрикс Блэк-Лестрейндж.
- Что же до Молли, - продолжала Нарцисса, - то мы с ней настолько давно знакомы, что это было нетрудно. Она – очень добрая и справедливая женщина… я воззвала к её этим качествам, и она меня поняла. Очень просто.
- Как воззвали? – уточнил он.
- Искренне, - тихо рассмеялась она. – Просто рассказала ей, что я сейчас чувствую, едва в очередной раз не потеряв мужа из-за банальной детской шутки. Мы все прошли войну… нам всем известен этот страх. Молли не исключение. К тому же, - она улыбнулась, - я, каюсь, воспользовалась ситуацией и попросила её о помощи.
- Я даже представить себе не могу, чем вам может помочь Молли Уизли, - покачал головой Гарри.
- Я очень давно хочу наладить отношения с Андромедой. Я как-то пыталась, но не слишком успешно… мне кажется, что Молли – как раз тот человек, который может в данном случае что-нибудь сделать. Во всяком случае, она обещала, и я в неё верю.
Гарри молчал, разглядывая её со смесью изумления и восхищения. На его взгляд, безусловно, Нарцисса нашла совершенно безотказный способ добиться чего-то от Молли – он тоже всегда знал, что ту можно уговорить практически на что угодно, попросив у неё о помощи в каком-нибудь объективно хорошем, но сложной деле – и, конечно же, на взгляд Молли примирение сестёр, безусловно, к этой категории относилось. Но…
- Вы давно с ней знакомы?
- Честно говоря, практически нет… вернее, знакомы мы действительно очень давно, но сказать, что я её знаю, я не могу. Но я её достаточно знаю для того, чтобы понимать, что Молли – хороший человек и очень семейная женщина, а значит, она должна понять то, что связано с семейными чувствами… я вас разочаровала?
- Я сам не знаю, - признался он. – С одной стороны, мне кажется, что для вас это просто была манипуляция – а с другой я не вижу, где же вы тут солгали.
- Я не лгала, - возразила она. – На самом деле, я крайне редко делаю это. Практически никогда. Тот случай в Запретном лесу был совершеннейшим исключением.
- Вы тогда не боялись?
- За кого?
- За себя. Что Волдеморт поймёт, что вы лжёте и…
- Я знала, что он не поймёт, - спокойно сказала она. – Он просто не смог бы представить себе, чего ради мне могло бы понадобиться его обманывать.
- Вы боялись его?
- Тогда? Или вообще?
- Не знаю, - он улыбнулся уже знакомой манере всё уточнять и ещё раз очень пожалел Драко, а потом и маленького Скорпиуса, - тогда. И вообще.
- Тогда я боялась только за сына. Ни на что другое меня не хватало. Хотя, - она задумалась, - ещё и за мужа, конечно. Том сюда просто не помещался.
- Том? – переспросил Гарри.
- Он так представился, когда мы знакомились, - улыбнулась она. – А поскольку мы всегда запоминаем имя с момента знакомства, он так навсегда и остался для меня Томом. Конечно, я не называла его так, когда он стал пользоваться исключительно этим отвратительным прозвищем – и всё-таки.
- А вообще? Вы боялись его?
- Конечно, боялась. Я же не вы, - она посмотрела ему в глаза. – Я вообще достаточно робкая… всегда была робкой. С детства.
Гарри расхохотался, Нарцисса же сохранила невозмутимое выражение на лице, но её голубые глаза тоже смеялись.
- Я не задерживаю вас? – спохватилась она. – Мне очень приятно ваше общество, Гарри, но раз вы специально встали так рано…
- На самом деле, мне правда давно пора, - он встал. – Спасибо за завтрак, миссис…
- Нарцисса, - напомнила она.
- Нарцисса, - повторил он. – Хорошего дня вам.
Глава 60Встал Гарри настолько рано ещё и потому, что было у него в Азкабане одно дело, которое он хотел сделать – однако, поскольку оно не было срочным, он оставил его на потом, и сначала отправился в министерство. Поначалу день у него не задался – поскольку на столе его ждала записка с просьбой зайти к министру, но потом, вроде бы, всё наладилось – и к вечеру Гарри разобрался со всем, с чем хотел, и даже успел сделать кое-что назавтра. Времени до темноты было ещё достаточно, и он отправился в Азкабан – но сперва зашёл на Диагон-элле и купил там кое-что в одном из самых известных магазинов. Поколдовав немного над купленным, он попросил красиво его завернуть, спрятал за пазуху и аппарировал на побережье, откуда уже на метле добрался до Азкабана.
Там он сперва почитал медицинские отчёты, в которых не нашёл ничего нового, и только потом отправился к цели своего визита – камере младшего Лейстренджа. Тихо отперев дверь, Гарри вошёл, закрыв её за собой, и остановился на пороге – заключённый, сидевший на кровати и смотревший на окно, на откосах которого отражался розовый свет заходящего солнца, похоже, не услышал его.
- Мистер Лестрейндж… Рабастан, - поправился Гарри, когда сидящий на краю кровати человек удивлённо повернулся на его голос. – Я кое-что принёс вам.
- Мистер Поттер, - Рабастан улыбнулся и поднялся ему навстречу. – А где Руди?
- Я не могу пока что его опять привести, - мягко произнёс Гарри. – Но я принёс вам вот это.
Он вынул из-за пазухи и протянул ему коробку, завёрнутую в блестящую серебряную бумагу с золотыми и синими звёздами. Глаза Рабастана изумлённо расширились, он издал короткое восклицание и схватил её, переводя взгляд с неё на Гарри и обратно.
- Ну открывайте же, - улыбнулся тот, сглатывая всё-таки подступивший, не смотря на всю его выдержку, к горлу комок.
- Она запечатана… я боюсь порвать, - сказал тот, жалобно глядя на Гарри и гладя блестящую поверхность бумаги.
- Это просто обёртка. Рвите, не бойтесь.
- Она такая красивая… я не хочу… помогите мне, пожалуйста! – попросил он. Гарри подошёл и со всей возможной осторожностью разлепил края бумаги, стараясь при этом не показать содержимое.
- Готово, - сказал он наконец, придвигая её к Лестрейнджу. – Открывайте.
Тот осторожно раздвинул края бумаги и вытащил большую коробку цветных мелков.
- Вам скучно здесь, я полагаю, - сказал Гарри, улыбаясь и старательно глядя на коробку, а не на узника. – Я подумал, возможно, это вас развлечёт. Я не нашёл никакого запрета в правилах на мелки, и подумал, что, может быть, вы что-нибудь здесь нарисуете… а то очень уж тут тоскливо.
Конечно, мелки эти были самыми обыкновенными, а Гарри ещё и заклинания на них наложил, запрещающие любое их магическое использование – потому что нарисовать можно много что, он не слишком хорошо разбирался в магии подобного рода и совсем не верил в то, что младший Лестрейндж на такое сейчас способен, но подстраховаться счёл нужным – но основную свою функцию они выполняли отлично: рисовать ими было можно. Их было двадцать восемь – по четыре штуки каждого из цветов радуги (прим.: в английской радуге 6 цветов, а не 7) плюс один белый, двенадцать были вполне обычными, шесть – время от времени переливались разными цветами, и ещё шесть просто светились.
Лестрейндж замер, даже приоткрыв рот, и стал настолько похож на Джеймса в тот миг, когда Гарри неожиданно, против всех собственных обещаний, подарил ему в девять лет первую настоящую, взрослую – пусть и не самую быструю – метлу, что Гарри отвернулся и на полсекунды зажмурился, прогоняя жуткое сходство.
- Это… мне? – наконец выговорил заключённый, осторожно касаясь мелков ладонями.
- Вам, - кивнул Гарри.
- Это… это от Руди, да? – он повернулся к нему, и Гарри тоже пришлось на него посмотреть. Детский восторг на седовласом седобородом лице казался чудовищно неуместным.
- Да, - солгал Гарри, отметив себе не забыть сообщить об этом собственно старшему Лестрейнджу. – От него.
- А обёртка от вас, - уверенно сказал Лестрейндж.
- От меня, - согласился Гарри. – Как вы узнали?
- Он никогда бы не выбрал такой рисунок, - хитро улыбнулся он.
- А какой бы он выбрал?
- Никакого, - засмеялся Лестрейндж. – Он не любит обёртки с рисунками. Всегда только гладкие. А мне нравится, - сказал он, проводя рукой по бумаге – та захрустела, и он склонил голову, вслушиваясь. – Спасибо! – он оторвался от подарка с заметным трудом и спросил: - Можно, я вас обниму?
- Можно, - Гарри внутренне сжался, когда руки заключённого обвили его шею, а щека прижалась к щеке, но устоял и даже ответил на это объятье – всего лишь немного медленнее, чем следовало.
- Спасибо вам, - прошептал ему на ухо Лестрейндж. – Я когда-то хорошо рисовал… очень-очень давно.
- Я принесу вам ещё, если эти закончатся, - пообещал Гарри. – Я бы принёс бумагу, но этого нельзя.
- Ничего… можно рисовать на полу и на стенах, - сказал тот, так и не отрываясь от него – Гарри начинал замерзать от его леденящего даже сквозь одежду тела, но держался, не отталкивая и не отпуская его.
- Можно, конечно. Здесь сухо, всё должно хорошо получиться.
- Получится, - уверенно сказал он. – А вы придёте потом посмотреть? – он немного отстранился и заглянул ему в лицо.
- Приду, - кивнул Гарри. – Жаль, что у меня сейчас мало времени.
- Жалко, - он отпустил его и вернулся к своей коробке. – Но вы правда придёте?
- Конечно. Я обещаю, - он улыбнулся. – Нарисуйте что-нибудь хорошее, - попросил он, и Лестрейндж кивнул:
- Конечно! Хотите, я нарисую вас? И Руди, конечно. И море, что за стеной. И наш сад.
- Хочу, - Гарри кивнул. – У вас был красивый сад?
- Очень! Жалко, что вы не видели его… я не смогу так нарисовать ими, - он погладил мелки.
- Помните, вы рассказывали мне про портключ?
- Да, - кивнул тот. – Показать вам, где я его оставил?
- Не сегодня. Я приду через несколько дней – возможно, не один. Вы вспомнили, где он?
- Да, конечно, - кивнул Рабастан, снова берясь за мелки. – У меня вряд ли получится сейчас нарисовать по-настоящему… но просто так всё равно очень хорошо будет. Спасибо вам. Вы скажете Руди от меня спасибо?
- Скажу, - пообещал Гарри. – До встречи.
Рабастан кивнул ему немного отстранённо – он уже взял один из мелков, светящийся жёлтый, и крутил его в пальцах, разглядывая стену над кроватью – и Гарри вышел так же тихо, как и пришёл сюда.
… Домой он вернулся затемно – и неожиданно застал в тёмной гостиной всю семью вместе с Нарциссой и услышал её тихий голос:
- …они шли через лес, и тот смыкался у них за спиной, и там, где только что пролегала тропинка, теперь тянулись колючие ветки кустарников и вытягивались высокие шершавые деревья.
- Добрый вечер, - шёпотом сказал Гарри, падая на диван рядом с Лили, и попросил Нарциссу: - Пожалуйста, продолжайте! Я сейчас с огромным удовольствием послушаю сказку.
Джинни пересела к нему с другого края дивана, но, как ни странно, возражать не стала, только шепнула:
- Принести тебе ужин?
- Потом, - отмахнулся он.
Лили радостно его обняла и подставила лоб для поцелуя, но взглянула вскользь, тут же снова переведя взгляд на Нарциссу.
- Это старая сказка, которую вы, наверное, знаете, - сказала та. – Про то, как…
- Не рассказывайте! – хором взвыли дети.
- Хорошо, - в темноте Гарри не видел толком её лица, но ему показалось, что она улыбается. - Итак, дети шли по тёмному лесу, совершенно одни – они искали приюта, потому что впереди была только осень с холодными долгими ливнями, а у них был всего один плащ на двоих, да и тот только лишь потому, что мальчик успел незаметно вытащить его из котомки тюремщика. Он его развернул, но идти под ним вдвоём было очень неудобно, и дети решили, что станут носить его по очереди – и первой плащ взяла девочка. Небо было совершенно ясным, но на нём не было ни звёзд, ни луны, и детям приходилось идти почти что на ощупь.
Она взмахнула палочкой, и в воздухе поплыли светящиеся частицы, сложившиеся в две маленькие фигурки, пробиравшиеся сквозь высокие деревья, кусты и траву.
- Девочка вдруг оступилась и начала падать в глубокую яму – мальчик попытался её ухватить, но успел поймать только край плаща, тот порвался, и в руках у мальчика осталась только его половина. Трава сомкнулась над ямой, куда мгновенье назад упала малышка, и сколько мальчик её ни искал, там ничего больше не было… Пришлось ему дальше идти совсем одному. Он шёл очень долго – так долго, что стоптал свои старые ботинки и ему пришлось их где-то оставить и идти дальше босым. Так долго, что он потерял счёт дням, грибам и диким орехам, которые ему приходилось есть совершенно сырыми – ведь у него не было огнива чтобы развести огонь, а палочек тогда, как вы помните, ещё не придумали. И когда он совсем замёрз и устал, он вышел вдруг на поляну, откуда в разные стороны шли три дороги.
Она снова взмахнула палочкой, и в воздухе соткалась фигурка мальчика, укрытого коротким куском ткани, который стоял на краю леса, а от его ног разворачивались в разные стороны три дороги.
- Мальчик не знал, которую ему выбрать. Тогда он сломил ветку самого колючего дерева, которое сумел отыскать, расщепил её вдоль и спрятал туда самое драгоценное, что у него осталось – длинный волос девочки, зацепившийся за оставшуюся у него половинку плаща. Потом заклеил его смолой, что текла из дерева на месте отломанной ветки, и, соединив половинки, крепко сжал их и держал так, покуда они накрепко не скрепились друг с другом. Потом он пришёл туда, где сходились эти дороги, положил палочку на землю и попросил её указать ему ту, которая приведёт его к девочке – а потом крутанул палочку. Она долго вертелась, а потом указала ему на одну из дорог – и мальчик пошёл по ней, хотя она и была самой узкой и каменистой из всех.
Новый взмах палочки – и маленькая фигурка опустилась на колени, вынула палочку и закрутила её на земле, а потом поднялась, спрятала и, следуя указанию, сделала шаг вперёд – дороги перекрутились, и Гарри так и не понял, которую из них мальчик выбрал.
- На следующий день дорога привела его к широкой реке, и мальчик пошёл вниз по течению. Он шёл очень долго – ловил рыбу и вынужден был есть её сырой, для чего ему пришлось разорвать свою рубашку на полосы и сплести из них верёвку, привязав её к палочке – а пил он одну ледяную воду. Но он всё равно шёл и шёл, а река всё никак не заканчивалась, и нигде ему не попалось даже следов человеческого жилья.
Она замолчала, рисуя очередную картинку: мальчик снимает с себя рубашку и рвёт её, свивает бечёвку, делает удочку, ловит рыбу, пьёт из реки… и идёт, идёт – и растёт, постепенно превращаясь в юношу.
- Но мы с вами совсем забыли о девочке, - Гарри услышал, что она улыбается. – Девочка долго-долго падала, а когда, наконец, упала, то обнаружила, что лежит на цветущем лугу недалеко от прекрасного цветущего дерева, часть цветов на котором были белыми, а другая часть – алыми. Она встала, сложила свою половинку плаща и пошла к древу, потому что больше ей некуда было идти: вокруг был только луг, покрытый неизвестными ей цветами, а над ними порхали бабочки, и так – до самого горизонта. Девочка расстелила половинку плаща у корней дерева, села на неё и горько заплакала, зовя мальчика.
Взмах палочки – и девочка в длинном платье идёт к огромному дереву, а по лугу бегут волны, поднимаемые невидимым ветром.
- Однако никто девочке не ответил. День клонился к вечеру, и когда она поняла, что совсем одна в этом странном месте, то сняла со своей половинки плаща короткий волосок, который случайно за него зацепился и принадлежал мальчику, отломила от цветущего дерева ветку, ровно половина цветков на которой были белыми, словно снег, а другая половина – алыми, словно кровь, и, взяв камень из-под корней, расщепила её пополам и вложила в неё этот волос, а потом смазала щель смолой, которая капала из разлома, крепко прижала, положила палочку на землю, укрыла плащом, легла поверх – и уснула.
Картинка – девочка ломает ветку, обрывает с неё цветки, делает палочку – и засыпает, а на неё сыплются с огромного дерева белые и алые лепестки…
- Когда девочка проснулась, солнце уже поднялось. Она хотела и есть, и пить, и тогда она взяла палочку, положила её на землю и попросила её указать ей дорогу к мальчику – а потом раскрутила её, и палочка, остановившись, указала ей прямо на дерево. Пришлось девочке лезть наверх… Дерево оказалось колючим, и она изорвала о него своё красивое платье и исколола свою нежную кожу так, что кровь её закапала вниз, и цветки, на которые она попадала, становились красными, как её кровь, если прежде были белыми, и белели, как снег, если прежде были окрашены в красный цвет… Когда девочка добралась до самого верха, она разглядела, как у самого горизонта что-то сверкает, и решила пойти туда. Спуск оказался таким же сложным, и когда она, наконец, вернулась на землю, ей пришлось оторвать край юбки, чтобы обтереть от крови свои ноги и руки.
На сей раз никакой картинки не последовало – очевидно, Нарцисса сочла эту сцену слишком жестокой для детей, она просто немного помолчала и продолжила:
- Долго шла девочка, питаясь по дороге диким мёдом, который она находила в пчелиных гнёздах в траве, ягодами да ключевой прозрачной водой, и, наконец, вышла к широкой реке и пошла вниз по её течению. Здесь больше не было ни пчёл, ни ягод, ни родников, и пришлось ей питаться рыбой, срезав свои длинные волосы и сплетя из них верёвку, которую она привязала к своей палочке.
На сей раз картинка была: девочка обрезала волосы и сплетала из них что-то вроде длинной тонкой верёвки, потом ловила ей рыбу – и всё шла дальше и шла… и тоже росла…
- И вот шли мальчик с девочкой по обе стороны одной и той же реки, да только не знали они об этом – и вышли так к её устью, которое впадало в безбрежное море. И заплакали тогда они, и начали вновь звать друг друга – и отражённый от воды звук оказался настолько силён, что они сумели друг друга услышать… Долго-долго искали они способ пересечь реку, но ничего не придумали. И тогда мальчик бросился в воду, решив перебраться на другой берег – но и девочка сделала то же: спустилась в холодную воду, решив вплавь добраться до его берега.
И снова картинка – почти взрослые, но всё-таки ещё дети, подростки, они оба кидаются в реку и плывут навстречу друг другу, и поднимается ветер…
- И встретились они на середине реки, - картинка на сей раз не растаяла, а стала меняться вместе с её рассказом, и Нарцисса теперь говорила совсем нараспев, - и схватились они друг за друга, потому что чувствовали, что нет у них сил доплыть до любого из берегов… Но радость от встречи была у них столь сильна, что они всё-таки попытались – но река несла их всё дальше и дальше в море, и тогда они отдались её силе, и, поддерживая друг друга, больше с ней не боролись, а качались в волнах, которые давно уже стали солёными и уносили их в океан. Они были вместе, и им не было больше ни холодно, ни одиноко, ни страшно, но время шло, они всё больше хотели и есть, и пить, но вокруг теперь был один океан. И тогда мальчик предложил попробовать поймать рыбу здесь, и ей и наесться, и напиться – и они попробовали это сделать, и у них получилось. И теперь они жили так, в океане – и когда девочка спала, то мальчик держал её на воде, а когда спал мальчик, это делала девочка. И вот однажды они увидели землю – сперва далеко-далеко, и начали к ней грести, и так плыли много-много дней и недель, но доплыли и вышли, наконец, на берег.
Она перевела дыхание – а в воздухе в это время светящиеся фигурки людей, больше напоминающие уже не детей, а взрослых, выбирались на берег.
- Они были так счастливы снова ступить на твёрдую землю, что сначала просто лежали и целовали её. Но потом они очень замёрзли – на берегу всегда дуют ветра, а их кожа стала очень нежной в морской воде. Они обнялись, чтобы согреться, но они не могли защитится так от холода целиком… и когда им стало совсем холодно, они достали каждый свою палочку, соединили их, прижав друг к другу той стороной, где когда-то была расщелина, а теперь застыла смола, и связали их своими длинными волосами, и попросили у палочек показать им, где можно добыть огонь. Потом они положили палочки на песок и раскрутили их.
Она замолчала, глядя вместе со всеми, как разворачивается в воздухе эта призрачная история.
- И тогда, - снова заговорила она, - в наш мир пришло волшебство. Палочки завертелись, а когда остановились, то стали одной – и когда мальчик и девочка, которые к этому времени уже выросли и давно стали юношей и девушкой, взяли её в свои руки, из неё вырвался залп разноцветных искр – и они поняли, что теперь могут сотворить ею всё, что захотят.
Она сделала небольшую паузу и закончила:
- Говорят, именно так была создана первая волшебная палочка, а герои этой сказки стали предками всех живущих сейчас на свете волшебников и волшебниц.
Глава 61Некоторое время в комнате стояла тишина. Картинка растаяла, но волшебство сказки осталось – Гарри никогда прежде не слышал её, но он вообще знал мало сказок, хоть и читал некоторые своим детям когда-то, однако по тому, как замерла Джинни, ему казалось, что и для неё эта история была новой.
- А что это было за дерево? – спросила вдруг шёпотом Лили.
- Какой хороший вопрос, дорогая, - негромко откликнулась Нарцисса. – Это была акация. Дерево конца и начала, жизни и смерти, бессмертия и возрождения.
- Я бы хотела, чтобы у меня была палочка из акации, - тихо проговорила девочка.
- Может быть, так и будет, - кажется, улыбнулась Нарцисса. – Мало у кого есть такие палочки, дорогая… это очень сложное дерево. Но прекрасное. Мне кажется, тебе бы оно пошло. Впрочем, я совсем не разбираюсь в палочках…
- Я никогда не слышала эту сказку, - сказала Джинни. Они все, не сговариваясь, говорили негромко, словно бы не желая нарушать волшебную атмосферу, которая пока ещё оставалась в комнате.
- Это французская сказка, - объяснила Нарцисса. – Я сама узнала её только когда читала сказки сыну.
- Получается, - медленно сказал Гарри, - что, если верить ей, у всех волшебников и волшебниц были одни предки?
- Верно, - кивнула она. – Мы все родственники… так она утверждает. И, по-моему, это очень хорошая мысль, вы не находите? – она встала и взмахом палочки зажгла настольную лампу.
Сегодня на ней было тёмно-синее платье, расшитое серебряными цветами и стрекозами – некоторая вычурность его рисунка полностью искупалось очень простым, даже строгим кроем.
- Мне снова пора наверх, - сказала она, - а вам, полагаю, хочется побыть всем вместе… спасибо за приятный вечер, миссис Поттер, и всем вам, мисс Лили и господа, доброй ночи, - она приветливо кивнула им и ушла – после неё остался слабый запах каких-то свежих цветов.
- Какая она красивая, - прошептала Лили. Гарри сжался, ожидая немедленного взрыва своей страстной жены, но, к его огромному удивлению, та с дочерью согласилась:
- Да, ты права. Очень красивая. Кто-нибудь хочет ужинать?
Ужинать, разумеется, захотели все. Джинни зажгла свет, и очарование недавней истории совершенно рассеялось, уступив место обычной домашней суете, которую, впрочем, Гарри всегда любил.
… Поздно вечером Гарри зашёл к Малфоям, по привычке забыв постучать в дверь. Нарцисса лежала на постели рядом с мужем, но поверх одеяла, и очень тихо и нежно целовала его лицо – Гарри замер, увидев это и жутко смешавшись, не зная, то ли незаметно уйти и не смущать её, то ли обнаружить своё присутствие и извиниться. Пальцы Нарциссы гладили волосы мужа, и выражение нежности на её лице было таким пронзительным, что Гарри закусил губы. Она не замечала его, всецело поглощённая лежащим на кровати мужчиной, и Гарри вдруг с острой горечью подумал, а стала бы Джинни вот так целовать и гладить его, окажись он на месте Люциуса? Что та ухаживала бы за ним, Гарри не сомневался, так же, как и не сомневался в том, что она очень переживала бы за него и вообще сделала бы всё, что было возможно – но здесь было другое… была невозможная нежность, было желание просто дарить её, зная, что ничего не получишь в ответ, наконец, было желание просто касаться, чувствовать, ощущать – ни зачем не нужное и такое странное в вовсе не юной женщине.
- Простите меня, пожалуйста, - наконец, сказал Гарри – Нарцисса заметно вздрогнула от неожиданности и подняла голову, посмотрев на него слегка затуманенным взглядом. – Я должен был постучаться… я никак не думал… в общем, простите.
- Ничего, - отозвалась она, садясь и проводя ладонью по волосам Люциуса. – Я просто очень соскучилась по нему. И забыла, что мы совсем не у себя дома… нужно мне закрывать дверь получше, а то ладно вы – но если бы вошли дети?
- Да, в самом деле… вам нужен ключ – я не подумал. Я принесу сейчас… если найду, - он улыбнулся смущённо.
- Не нужно… я обойдусь какими-нибудь простенькими чарами, - она встала и, поправляя рассыпавшиеся в беспорядке теперь уже свои волосы, подошла к нему. – По-моему, вы ужасно смутились, - улыбнулась она. – Не стоит… хотя, конечно, вышло немного неловко.
- Вы очень красивая пара, - он больше не нашёл, что сказать – во всяком случае, это было и уместно, и искренне.
- Пожалуй, - кивнула она. – Люциус всегда был очень, - она задумалась, подыскивая точное слово, - изысканным, а я постепенно к нему подстроилась. Потому что в детстве я была достаточно неуклюжей… во мне не было страстности сестёр, а изящным манерам у нас дома не обучали. Получалась неуклюжая скучная девочка – а Люциус, влюбившись, меня всему обучил.
- Он учил вас?
- Конечно, - она жестом пригласила его присесть и сама села в своё кресло и привычно взяла мужа за руку. – Не этикету, разумеется… совсем другому. Если подумать, пожалуй, он научил меня выражать и сохранять любовь, - она улыбнулась мечтательно. – Вам не скучно?
- О нет, - он даже головой помотал. – Расскажите, пожалуйста!
- Я даже не знаю, что именно тут можно рассказывать… он учил меня, что любовь столь же хрупка, сколь прекрасна, и что нужно беречь её, растить и поддерживать – каждый день, каждый час… Что нужно обязательно говорить своему любимому, как он хорош и прекрасен – вы не представляете, как я смущалась поначалу, слушая это от него ежедневно и ежечасно! – нужно слушать его, нужно делать всякие милые мелочи – каждый день… похвалить причёску, выслушать лишний раз надоевший рассказ, утешить, даже если тебе самому это кажется глупым… принести к завтраку свежие цветы или любимые пирожные, пойти гулять, когда самому хочется спать и устал, но любимому не сидится дома… или не пойти, когда очень хочется, а любимый, напротив, хочет спать и устал, налить на приёме любимое вино, отвлечь надоедливого собеседника… согреть холодную простыню, улёгшись в постель чуть раньше, но на его место… танцевать, петь глупые романтичные песенки – да мало ли, что можно придумать! У меня никогда не хватало фантазии даже на половину того, что с лёгкостью выдумывал он. Мерлин мой, да высушить туфли, едва ты промочила их на прогулке – просто так, походя, продолжая гулять! Просыпаться вместе, вставать и завтракать – а потом идти спать, потому что Люциус полуночник, а я встаю всегда на рассвете… и мы всегда вместе пьём чай или кофе, а потом он снова ложиться спать до нормального завтрака, а я ухожу заниматься своими делами. Потому что это очень приятно – пить чай или кофе в постели, которая ещё тёплая с ночи… ну вот как мне обо всём этом рассказать? В каждой паре, я думаю, есть что-то своё… вот что любит ваша жена?
- Джинни? – переспросил он – и вдруг со стыдом понял, что даже не знает, что на это ответить. Можно было, конечно, сказать «квиддич» - ну, чтобы хоть что-то сказать. Он и сказал: - Ну, например, квиддич.
- Значит, - кивнула Нарцисса, - у вас это будет подарить, например, ей серёжки в виде маленьких снитчей, или – ведь она журналист? – читать и обсуждать все её статьи, и приносить чай ей, когда она над ними работает, знать всё про всех её любимых игроков и команды… я совсем не разбираюсь в квиддиче, должна вам признаться… отыскать воспоминания о каком-нибудь необыкновенном матче… да мало ли. Люциус придумал бы вам ещё сотню-другую, а моя фантазия истощилась… а она любит танцевать?
- Танцевать? – переспросил он – и задумался. На самом деле, он не знал ответа на этот вопрос – они практически никогда с Джинни не танцевали. Ну, то есть, конечно, на всяких приёмах и семейных праздниках это бывало – но он не знал, нравится ли ей это. И даже не знал, нравится ли это ему.
- Танцевать, - повторила Нарцисса. – Танец – одно из самых прекрасных проявлений любви… вы танцуете с вашей женой, Гарри?
- Наверное, нужно ответить нет, - признался он. – Мне кажется, вы спрашиваете не обо всяких официальных мероприятиях.
- О, разумеется, нет! – воскликнула она. – Нет, это совсем не то… танцевать нужно просто так – в темноте, или на рассвете, или днём в солнечном свете… когда вам захочется. Просто так, сотворив быстро какую-нибудь любимую музыку…
- Я вам очень завидую, - тихо признался он вдруг. – Я даже не думал, что буду когда-то кому-нибудь так завидовать… И вам, и вашему мужу. И, наверное, детям… простите, сыну.
- А вы не завидуйте, - она коснулась его руки и улыбнулась почти что лукаво. – Зависть – глупое чувство… вы просто возьмите и сделайте лучше. Хотите, я вас научу?
- Я думаю, уже не получится… мы живём совсем по-другому.
- Вы же живёте? Значит, получится. Встаньте, - она тоже поднялась. – Вставайте-вставайте. Посмотрим, что вы умеете… Гарри.
Она взмахнула палочкой, раздвигая мебель к стенам. Следующий взмах – и в комнате зазвучала лиричная лёгкая музыка. Нарцисса подошла к Гарри и положила руки ему на плечи.
- Возьмите меня за талию, - очень мягко сказала она. – И закройте глаза. Просто слушайте и двигайтесь в унисон.
Её талия ожидаемо оказалась очень тонкой, словно у девушки – а двигалась Нарцисса волшебно… она плыла в танце, сливаясь с музыкой, и постепенно он подчинился этому ритму, перестав думать о том, куда, почему и как он ступает. В какой-то момент он забыл, кто он и где, и только ловил свои и чужие движения, встраивая их в музыку, и когда та закончилась, так удивился, что даже не смог сразу остановиться. Открыв глаза, он увидел прямо напротив себя сияющие глаза Нарциссы и сообразил, что практически прижимает её к себе, а её руки обвивают его шею.
- Простите меня, - она легко отстранилась, размыкая это странное объятье, - я немного в первый раз помогла вам… но вы и сами замечательно чувствуете музыку. Видите, это совсем просто… а будь бы на моём месте ваша любимая женщина, всё получилось бы само собой.
- Это было… волшебно. Как ваши истории, - сказал он, почему-то совершенно не испытывая неловкости.
- Да, рассказчица я хорошая, - улыбнулась она, - да и танцор, полагаю, тоже. Попробуйте! Как-нибудь в темноте. Вы умеете обращаться с музыкой?
- Я не знаю… я не пробовал никогда. Но у нас есть записи, и…
- Это не то. Запись нужно ставить, включать… исчезает случайность, появляется быт и банальность. Я научу вас, если хотите. Меня саму научили. Не скажу, что это несложно – но вы научитесь.
- Вас научил муж?
- Он, - кивнула она. – Люциус вообще очень музыкален… и меня приучил. У нас дома совсем не играли и не учились этому – а вот у них это обязательно. Все играют.
- На музыкальных инструментах? – удивился Гарри. – И Драко?
- Конечно, - теперь удивилась она. – Он, правда, не столь талантлив… но да, разумеется.
- А на чём?
- Они оба играют на фортепиано, Люциус ещё неплохой скрипач… Скорпиус тоже, кажется, идёт в этом по его стопам – талант, во всяком случае, у него в этом есть. Струнные и клавишные – два основных инструмента, на них всех обычно и учат. Да неужели Люциус ни разу вам не играл?
- Нет… он даже не упоминал никогда об этом. Хотя, собственно, почему бы…
- Вы упоминали брудершафт, - пояснила она, - обычно это означает определённую близость… хотя, с другой стороны, когда ему было, конечно. Я обязательно попрошу его сделать это для вас – мне кажется, вам понравится.
- А вы играете?
- Совсем немного. Зато я пою, - улыбнулась она. – И думаю, что неплохо. Сейчас я, правда, не очень готова вам показать, но как-нибудь летом – непременно. Если вы захотите, конечно.
- Я захочу, - кивнул он.
- Я уверена, что он с удовольствием сделает это для вас. А хотите… я не знаю, что сказал бы на это Люциус, но, в конце концов, это ведь была и моя свадьба! Хотите, я покажу вам маленькое чудо?
Глава 62- Ещё одно? – рассмеялся он. – У меня и так сегодня какой-то совершенно волшебный вечер… хочу, разумеется!
- Тогда подождите меня – я схожу к Уоллу – и мы сходим ненадолго к нам домой. Оно там.
Она не позвала его с собой на сей раз, и он не стал предлагать сам – просто остался в комнате ждать. Походил по комнате, постоял у окна, из которого дул летний ветерок, потом сел на табурет в ногах у кровати и задумался, глядя на кажущегося спящим Малфоя. Дней десять назад он и во сне – ни в обычном, ни в одном из своих кошмаров – не мог бы представить, что вскоре будет сидеть в своём доме, где наверху лежит спасший его самого бывший министерский палач и бывший Упивающийся смертью Уолден Макнейр, в гостевой комнате тоже лежит едва не убитый его детьми Люциус Малфой, а его жена рассказывает волшебные сказки его семье и танцует с ним посреди ночи. Гарри усмехнулся, выстраивая цепочку, которая привела к такому положению дел. Он до сих пор считал, что интерес Малфоя к нему навряд ли продиктован исключительно его собственными прекрасными качествами – но, с другой стороны, Гарри уже настолько привык к тому, что его воспринимали как магического героя и спасителя всей Британии, что это почти что уже перестало его раздражать, он даже научился этим пользоваться. То, что Малфой практически ни разу не попытался напрямую его о чём-нибудь попросить, ни о чём не говорило – он тоже, как и большинство тех, кого знал Гарри, попытался использовать его в своих целях, просто уж так вышло, что они почти что совпали с целями Гарри. В этом не было ничего нового и даже уже раздражающего – обычная ситуация, в конце концов, спас мир – теперь живи с этим, как давно уже шутил про себя Гарри. Отличал Малфоя от других, на взгляд Гарри, необъяснимый, но вполне явный интерес к нему самому, умение рассказывать и желание поделиться, а не получить информацию. Гарри давно уже признался себе, что общение это ему самому нравится – и почему, в конце-то концов, следует от него отказываться только лишь потому, что Малфой получает – или планирует получить от него – какую-то выгоду?
Нарциссу же он не понимал. Никакой выгоды лично ей от всего этого не было, да и быть не могло – напротив, одни убытки: сначала она потеряла мужа на две недели, когда тот вынужден был переселиться в дом к Гарри, а теперь и вовсе едва не лишилась его по-настоящему, насовсем – однако она явно не тяготилась общением, напротив, кажется, получала от него удовольствие… которое, безусловно, она вполне могла изображать – но зачем? Поддержать мужа в его неясных амбициях? Но он и сам прекрасно справлялся… Возможно, конечно, что…
В этот момент Нарцисса вернулась, прервав его рассуждения.
- Пойдёмте? – предложила она. – У нас есть два часа – этого, я полагаю, вполне должно быть достаточно.
…В Малфой-мэноре она повела его на второй этаж, провела по незнакомым коридорам, и, к некоторому смущению Гарри, привела, наконец, его в спальню. Явно супружескую спальню: у широкой кровати с обеих сторон стояли туалетные столики, содержимое которых явственно различалось, чётко показывая, где чья сторона – если, конечно, не предположить, что это Люциус пользуется духами.
- Смотрите, - она указала на стену над камином.
Там висела картина. На ней была изображена ранняя осень, группа людей стояла, обнявшись и держа в руках кто бокалы, кто палочки, а кто и то, и другое – они образовывали круг, в центре которого танцевала юная пара: женщина была в алом платье, а мужчина – в бело-золотой мантии. Солнце отсвечивало в их светлых волосах – тёплого цвета у неё, и холодного – у него.
- Это ведь вы? – спросил Гарри.
- Идёмте, - улыбнулась она. – Я обещала вам чудо.
Она повела его к стене и соорудила взмахом палочки ступеньки. Они поднялись к картине – снизу она казалась меньше, а сейчас оказалась довольно большой, шириной, наверное, фута в три.
- Не бойтесь, - прошептала Нарцисса. – Доверьтесь мне.
Она взяла его за руку и протянула их руки вперёд. Пальцы коснулись холста, она надавила… и они прошли сквозь него.
- Идёмте, - повторила она. – Вам там понравится. Не бойтесь.
Он не боялся… Это было действительно чудо – она медленно вела его за собой, и когда лицо Гарри тоже коснулось холста, а потом, почувствовав запах красок, легко продавило его, он, наконец, увидел то, что она назвала маленьким чудом.
И согласился с ней.
Они стояли совсем рядом с изображёнными на картине… а здесь – совершенно живыми людьми. Гарри слышал шутки и смех, звон бокалов и гул голосов – и над всем этим плыла музыка, нежная и прекрасная. Воздух пах ранней осенью: спелыми плодами, скошенной и высушенной травой, водой и совсем слегка – дымом, к этому запаху примешивались ароматы жареного мяса, каких-то сладостей и женских духов.
Нарцисса провела его сквозь людей – Гарри чувствовал, как они толкают его, чувствовал их запахи и плотную, совершенно живую плоть – но они его словно не замечали. Нарцисса остановилась, едва выведя их из круга, и сказала:
- Смотрите и слушайте.
И он смотрел и слушал…
… Совсем юные Люциус и Нарцисса кружились в свадебном танце: она казалась совсем девочкой, удивительно нежной и тонкой – его руки практически смыкались на её талии, – он смотрел только на неё: тоже совсем молодой, яркий и юный; их взгляды тонули друг в друге, музыка несла их и кружила, и он держал её в своих руках так, как держат внезапно явившуюся мечту, и она смотрела на него как на единственного мужчину во всём мире. Их танец завораживал, их счастье рождало в сердце тепло и неясную грусть – может быть, потому что хотелось того же…
Нарцисса вернула его в реальность… если так можно было сказать об этом месте, конечно – сказав:
- Обернитесь и посмотрите на них. На тех, кто вокруг.
Он обернулся. Молодые, счастливые… он мало кого знал здесь – узнал Беллатрикс и Родольфуса Лестрейнджей, тоже совсем молодых и тоже казавшихся очень радостными – в ней ещё вовсе не было видно никакого безумия, а он всё ещё очень напоминал подростка из воспоминаний о Сириусе, которые когда-то – казалось, что уже очень давно – подарил ему Малфой. Узнал Андромеду – и удивился тому, что видит её, ведь к тому моменту она уже должна была быть изгнана из семьи за свой своевольный брак. Узнал Макнейра и Эйвери – тот пил вино, а Макнейр, не отрываясь, смотрел на танцующих – и Гарри знал, на кого именно. Узнал многих… и вдруг остановился и ахнул – в заднем ряду, у клёна с уже тронутыми багрянцем и золотом листьями, стояли Блэки – Сириус и Регулус.
Такого быть не могло. Он был в этом абсолютно уверен.
Гарри резко обернулся к Нарциссе – та улыбнулась и склонила голову на бок.
- Так, - сказал Гарри, показывая на разговаривающих друг с другом братьев, - это же невозможно! Они не могли быть на свадьбе!
- Конечно же нет, - кивнула она. – Я говорила вам – это чудо. Конечно, Блэков здесь не было. Но это же картина, а не колдография. Я дома вам объясню… погуляйте здесь, если хотите.
- А… они… с ними можно поговорить? – с замирания сердца спросил он.
- Увы, - грустно покачала она головой, - нет. Это не совсем портрет… это другая магия. Они нас с вами не видят и не слышат, мы не существуем для них. Но вы можете подойти и послушать их разговор.
Он подошёл, конечно. Братья обсуждали какую-то квиддичную игру – горячо и очень эмоционально, Сириус был совершенно живой – очень молодой, наверное, ещё школьник, или, может быть, едва закончивший школу, в мантии, под которой прятались маггловские джинсы, с взлохмаченными чёрными волосами… Гарри видел его таким только на колдографиях, но это было совсем другое. Он попытался дотронуться до него – и сумел, но Сириус словно бы ускользал от него, вроде бы и не отталкивая, а исчезая из-под соприкасания. Это было и сладко, и очень мучительно – видеть его так близко, такого живого – и не иметь ни малейшей возможности поговорить.
Гарри вдруг понял, что от его крёстного не осталось даже портрета. Почему до сих пор он никогда не думал об этом – он не знал, однако же эта мысль пришла к нему в голову только сейчас, и от этого стало так больно, что он даже остановился, прижимая руки к груди. Боль была не физической, но от этого, кажется, только ещё более сильной.
- Простите меня, - услышал он тихий голос Нарциссы. – Какая же я дура, Мерлин…
Он посмотрел на неё непонимающе – она стояла побледневшая и совершенно потерянная.
- Что вы… нет, - он понял, что с ней случилось, и попытался объяснить, - это… в самом деле чудо. Даже двойное… я… я так благодарен вам, если б вы знали… просто это больно… но это стоит того. Спасибо.
- Я совсем забыла, что они тоже здесь… и что вам будет больно, когда вы так близко увидите Сириуса и поймёте… простите меня, пожалуйста! Я всегда вижу здесь только нас…
- Вам не за что извиняться. Вам нужно потребовать от меня вознаграждения, - он улыбнулся счастливо – губы чуть дрогнули, но он сдержался. – Даже не думайте. Правда. Клянусь вам.
Он взял её за руку – Нарцисса ответила пожатием и заставила себя улыбнуться.
- А что будет, если пойти в лес? – спросил он, принудив себя отвернуться от братьев Блэк.
- Ничего… там будет туман, а потом вы вернётесь в реальный мир. Но лучше сделать это в том же месте, где мы вошли – картина висит достаточно высоко.
- Я не пойду, - пообещал он. Ему хотелось и вправду погулять здесь – в странном мире, который был волшебным даже для волшебного мира. – Я вправду хотел бы походить здесь немного… можно? Сколько, вообще, у нас времени?
- Два часа, - ответила она. – Вернее, сейчас уже меньше… время здесь совершенно обычное. Погуляйте, конечно.
Она отошла куда-то, а он вернулся к Сириусу и довольно долго стоял рядом с ним – а потом всё же ушёл и пошёл бродить среди гостей.
… Они спустились по лестнице, и ступеньки следом за ними развеялись. Нарцисса присела на скамейку, стоящую в ногах кровати, и сказала:
- У нас есть ещё несколько минут. Хотите спросить что-нибудь?
- Я… я даже не знаю, с чего начать. Я никогда не слышал ни о чём подобном! Разве в картины можно войти?
- В обычные – нет, - улыбнулась она. – Но есть художники, которые умеют воплощать такой мир… и даже немного его менять.
- Менять?
- Добавлять или убирать что-то или кого-то. Как здесь. Это… на самом деле, это не совсем наша свадьба. То есть всё было так… но не так. Люди немного другие. Вы видели братьев Блэк, Андромеду? Их не было там, конечно.
- Но как же тогда…
- Их просто нарисовали. Это не реальная, а идеальная свадьба – такая, какой каждый из нас хотел бы видеть её. Там только те люди, которым мы искренне были бы рады – и нет тех, кто пришёл потому, что так было положено… или ещё почему.
- Там нет… Волдеморта, - вдруг сообразил Гарри. – Я знаю, как он выглядел в молодости.
- Верно, - кивнула она. – Там его нет.
- А на настоящей свадьбе… он был?
- Был, конечно, - вздохнула она. – Поэтому мы прятали от него эту картину… он сразу увидел бы всё, разумеется. И не простил бы.
- А ваши родители? Я не знаю, как они выглядели…
- Конечно, они все там. И сёстры… все. Вся семья – как если бы не случилось ничего плохого, и мы все были вместе. Как в детстве…
- Я не знал, что такое возможно, - повторил он, всё ещё потрясённый. – Там есть даже запахи и тепло…
- Всё возможно, - тихо ответила она. – Он потрясающе рисовал.
- Рисовал? – повторил Гарри. – Он… умер?
- Нет, - помолчав, сказала она. – Насколько я знаю – нет.
- А что с ним случилось?
- Это Рабастан, - она сжала губы, словно удерживая… что? Слёзы? – Это его свадебный подарок.
Гарри молчал. Первое, о чём он подумал – подаренные им недавно мелки, на которые он наложил заклинания, которые не позволили бы как-нибудь колдовать ими, второе – состояние узника. А третьим стало острое сожаление о том, кем мог бы быть Рабастан – и кем уже никогда не будет.
- Он… гений, - тихо проговорил Гарри.
- Наверное… я не знаю. Говорят, это просто особый дар, который бывает очень нечасто – но он не уникален. Я… мы все очень жалеем, что тогда относились к этому как к чему-то само собой разумеющемуся – я думаю, что на этом Лорд его и поймал… Рабастан всегда был очень страстным и импульсивным, очень любил восхищение и внимание… и терялся в тени старшего брата – во всяком случае, ему так казалось… Он был очень тонким, особенным – а Руди был мощным, и, наверное, Рабастан думал, что его уникальность теряется в этой мощи… хотя Руди, как мог, старался прятать её в его присутствии. Он вообще был незаметным, Руди… но Рабастану этого не хватало – а настоящего учителя, или хотя бы ценителя, он так и не встретил. А потом его нашёл Лорд… и всё. Дальше пути назад не было…
- А вы сами? – спросил её Гарри. – Вы сами ведь не приняли метку…
- О, я, к счастью, его совсем не интересовала – мне нечем было его заинтриговать, - она улыбнулась. – Я была для него всего лишь женой Люциуса и сестрой Белл – с самого начала. Вот их он выделял… а я… ну, что я. Я, впрочем, и не стремилась… он всегда меня немного пугал. Вернее, поначалу – немного, - уточнила она. – Хотя потом мы все уже боялись… кроме Беллы, наверное. Но она не в счёт… хотя вот теперь нам и вправду пора, - она встала. – Мне очень хотелось показать вам всё это – свадьбу, картину… простите, что так огорчила вас этим.
- Вы меня осчастливили, - искренне сказал он, тоже вставая. – Я… считайте, что сделали мне подарок. Пусть даже с ним и нельзя поговорить, всё равно это… всё равно, - повторил он, не находя слов.
- Я рада, если это так, - негромко сказала она, беря его под руку. – Пойдёмте, пожалуйста… я не хочу опоздать. Мы можем снова прийти сюда, если хотите…
Уходя, он обернулся – на картине, висящей над камином в семейной спальне Малфоев, начиналась золотая осень, и в тёплом солнечном свете кружилась и кружилась ало-золотая пара, юная, влюблённая и счастливая.
Глава 63Видимо, слишком много чудес случилось за этот вечер – на обратном пути они столкнулись с Драко.
- Мама? Поттер? – тот очень удивился.
- Драко, - Нарцисса немного смешалась, и он, конечно, это заметил. И удивился ещё сильнее. И, конечно, спросил:
- Что вы здесь делаете? Вдвоём? Почему вы вдвоём? Где отец?
Гарри с ужасом понял, что Драко ничего не знает о случившемся – он понятия не имел, почему Нарцисса ничего ему не сказала, но она не сказала, и всё должно было открыться сейчас.
- Отец… там, - сказала она, вздыхая. – Я не хотела вот так говорить об этом тебе.
- Вот так – это как? – он заступил им дорогу. – Мама?
Гарри не знал, как будет лучше – дать всё объяснить ей самой, или рассказать самостоятельно. Потому он пока что молчал.
- Ты же помнишь, что Люциус говорил, что дети непременно попытаются что-нибудь сделать с ним? – подумав, спросила Нарцисса.
- Я помню. И что? Я так понимаю, им удалось?
- Да, вполне, - она чуть-чуть улыбнулась. – Поэтому сейчас я на несколько дней заняла его место.
- Заняла его место, - медленно повторил Драко. – Мне кажется, я имею право знать?
- Я хотела, чтобы он сам это сделал, - призналась Нарцисса. – Потому что ты сейчас увидишь во всём этом трагедию… а её на самом деле нет.
- Позволь мне решить это самому. Я услышу, наконец, в чём дело?
- Мои дети заколдовали лестницу, - не выдержал Гарри, - он упал и сильно разбил себе голову. И сейчас он… то ли спит, то ли без сознания, как я понимаю. Его лечат. Драко, мне очень жаль. В самом деле.
Он молча смотрел на них, потом усмехнулся и сказал медленно:
- Я понимаю, почему этого не сделала ты. Но ты, Поттер, мог бы, всё-таки, взять на себя труд и известить меня о том, что в твоём доме случилось с моим отцом. Мне, знаешь ли, не всё равно. Как ни странно.
Было похоже, что он разозлился на Гарри – но тот был даже рад этому: в конце концов, пусть лучше они снова поссорятся, даже не успев помириться, чем это произойдёт между сыном и матерью. Он и так был кругом виноват – ещё и этого хотелось бы избежать.
- Мне было не до того, - честно признался Гарри. – А потом я решил, что ты всё знаешь. Но ты прав – написать следовало. Я идиот.
- Драко, - немного нервно сказала Нарцисса, - дорогой, мне сейчас пора… давай я вернусь через полчаса, и мы продолжим…
- Ну так иди, - кивнул он. – И возвращайся потом, конечно. А мы пока тут побеседуем… правда, Поттер? Не бойся, я его не убью, - он вновь усмехнулся. – Нам тут только трупа начальника аврората всегда и не хватало. Для комплекта.
Она улыбнулась, кажется, с некоторым облегчением, но когда уходила, оглянулась с тревогой – и Гарри с Драко Малфоем остались наедине.
- Н-да, - проводив мать взглядом, произнёс тот, - отец, как всегда прав, конечно. Но неожиданно. Уж извини.
- Да ты прав сто раз. Я должен был написать.
- Да должен, конечно, - он вздохнул со странной, скорее печальной, нежели злой интонацией. – Ладно… я понимаю, тебе в тот момент должно было быть не до писем. Я помню, что со мной было… Отец, конечно, всего лишь дед – но, с другой стороны, не я же тебя убивал тогда… твоему сыну должно было быть очень паршиво. Так что я понимаю, почему ты не написал сразу. Когда это случилось?
- Позавчера, - неохотно признался Гарри.
- А вчера ты был, видимо, очень занят, - хмыкнул Малфой. – Всё с тобой ясно, Поттер… ладно, иди себе куда шёл.
Он отвернулся и собрался тоже продолжить свой путь, но Гарри его остановил, схватив за рукав.
- Я извинился, Малфой. Мне действительно жаль. Что я ещё могу сделать? – сказал он, чувствуя, как вина начинает уступать место злости.
- Да ничего, - устало махнул тот рукой. – Всё в порядке. Забудь.
Он попытался освободить свой рукав, но Гарри не отпускал, и Малфой, достав палочку, посмотрел на него вопросительно:
- Ты отпустишь меня, или мне придётся испортить мантию? Ну что тебе от меня надо?
- Я хочу поговорить. Раз уж мы так встретились, - он выпустил мантию, и Драко машинально разгладил мятую ткань.
- Ну пойдём, - вдруг согласился он. – Поговорим.
Он развернулся и пошёл вперёд, не оборачиваясь – Гарри последовал за ним. В этой части дома он ещё не бывал – видимо, решил он, семья поделила дом между главными и молодыми хозяевами, и сейчас они были на той части, что принадлежала вторым.
- Заходи, - Малфой распахнул дверь, заводя его в небольшую гостиную – сейчас там было темно, и Драко махнул палочкой, зажигая свечи. – Устраивайся, где нравится. Коньяк, виски, джин?
- Главное, чтоб не ром, - пошутил Гарри, оглядываясь. Драко фыркнул понимающе:
- Вижу, отец тебя уже разыграл. Он это любит. Так что тебе налить?
- Давай виски. Без льда.
Пока Драко возился с напитками, Гарри прошёлся по комнате. Она была небольшой и довольно уютной – с мягкими креслами и диваном, с пушистым светлым ковром и с развешанными по стенам гравюрами в основном пейзажного типа.
- Твой виски, - Драко передал стакан по воздуху и сел в одно из кресел, стоявших в оконной нише. Гарри выбрал соседнее – не слишком близко, не слишком далеко. Себе Драко, судя по льду и цвету, налил то же самое. – О чём говорить будем?
Гарри задумался. Слишком много было всего… но Драко, по всей видимости, не отличался терпением и через несколько секунд молчания сказал:
- Я смотрю, мой отец тебя всё-таки получил.
- В каком смысле?
- В самом прямом, - он усмехнулся. – Он ещё в нашем детстве хотел… Всё-таки он всегда получает желаемое. Жаль, что это не входит в наследство.
- С чего ты взял? – Гарри было и смешно, и немного грустно.
- С рома. Отец не шутит так с кем попало.
- Он не шутил, - вздохнул Гарри. – Тебе это неприятно?
- Да почему? – кажется, он вправду удивился. – Это забавно… сколько всего должно было произойти, чтобы он всё-таки получил то, что хотел. Тебе интересно с ним?
- Интересно, - кивнул Гарри, не видя никакого смысла врать.
- Я всегда хотел знать, как его воспринимают со стороны, - задумчиво сказал Драко. – И никогда не мог абстрагироваться.
- Не знаю, что ответить тебе. Мне просто интересно.
- Что вы делали с моей матерью в спальне?
Гарри вспыхнул, сообразив, что мог подумать Драко – ему стало и смешно, и неловко одновременно.
- Мы… она просто показывала мне картину – у них там висит картина, и она…
- Ты решил, что я подумал… Поттер! – Драко расхохотался – до слёз и сквозь смех еле выговорил: - Ты себя очень льстишь! Поттер, это же совершенно невозможно!
- Разумеется, - буркнул Гарри, досадуя, что выставил себя таким дураком. – Но ты так спросил…
- Поттер, я же не идиот, - он достал платок, вытирая глаза. – Я просто хочу знать, что вы там делали, потому что ни одного разумного объяснения – включая то, что пришло сейчас в твою голову – я не придумал.
- Картину смотрели, - повторил Гарри.
- Свадебную? Зачем?
Гарри задумался. Объяснять настоящую причину было долго, а главное, не хотелось, врать он не хотел тоже… оставалось говорить правду.
- Я не хочу объяснять. Извини. Как-нибудь после. Можешь спросить её сам.
- Я-то спрошу… интересно было, что скажешь ты.
- Ну вот, - он улыбнулся. – Я хотел поговорить с тобой совсем о другом.
- Ну говори, - кивнул Драко, допивая свой виски и снова наполняя стакан на полпальца, - добавить?
- Давай, - согласился Гарри.
- Итак? – выполнив свою функцию хозяина, Драко вытянул ноги и откинулся в кресле, полуприкрыв глаза.
- Я говорил с детьми – о том, что теперь их всех связывает со Скорпиусом. И я думаю, что ни Джеймс, ни, позже, Лили не станут делать никаких глупостей.
- Я надеюсь, - Малфой резко посерьёзнел: сел нормально и даже глаза открыл.
- А я уверен. Особенно… теперь, - Гарри вздохнул.
- Расскажи всё же, что там у вас случилось, - попросил Драко. – Что с отцом-то? Голову проломить, знаешь, можно по-разному. Хотя раз мама стала правопреемницей… всё совсем плохо?
- Он поправится – твоя мать привела какого-то целителя, она ему доверяет…
- Чёрного? – перебил его Драко.
Гарри кивнул и спросил с интересом:
- Ты его знаешь?
- Да. Раз он сказал, что поправится – значит, поправится.
- А кто он такой?
- Он? Целитель, - глумливо улыбнулся Драко. – Ты же не думал поймать меня так по-дурацки?
- Ну, - улыбнулся Гарри, - попробовать-то я должен был. Мало ли.
- В общем, да, - согласился Малфой. – А почему ты так уверен в своих детях? Я тут понаслушался рассказов о твоём старшем… должен сказать, что ты в школе вёл себя поприличнее.
- Почему? – с острым любопытством спросил Гарри и попросил: - Расскажи, что ты знаешь? Я-то знаю всё только с одной стороны…
- Верно, родители всё всегда узнают последними, - кивнул Драко. – Что тебе рассказать?
- Да что угодно. Чего ты понаслушался? Они с твоим сыном в ссоре?
- Я бы не назвал это ссорой… просто один Поттер – а другой Малфой. Причём мой-то сын был до последнего связан нашим с тобою долгом – он знал, что ни при каких обстоятельствах нападать на Поттеров не должен.
- Ох ты чёрт, - Гарри стало по-настоящему стыдно. Он и сам-то про долг не знал… просто не задумывался никогда, но это, в конце концов, было его делом – но что должен был чувствовать маленький Скорпиус, который даже ответить толком не мог на разные шуточки Джеймса? Арсенал их был примерно Гарри известен, и если до этого момента Гарри относился к ним достаточно философски, то теперь картина стала иной. – Слушай, я идиот… я совершенно забыл об этом, понимаешь?
- Забыл? – Малфой так изумился, что чуть не выронил свой стакан.
- Забыл! Вернее, не то что забыл – я помнил… но как-то… я просто не думал об этом. И, в общем-то, можно сказать, что не знал ни о каком долге. Видишь – я признаю: идиот.
Драко молча смотрел на него, и, поскольку он не обладал умением своего отца держать лицо, Гарри видел, как сменяются на нём самые разные чувства: изумление, потом недоверие, потом понимание – и, наконец, какое-то весёлое то ли отчаяние, то ли снова недоумение.
- Поверить не могу, - тихо проговорил он. – Ты просто… ты понимаешь хоть, что ты натворил?
- Кажется, нет, - Гарри понимал, что Драко имеет на этот разговор полное право, но всё равно очень жалел, что вообще затеял его – можно было бы хотя бы подождать… он настолько устал за последние дни, что сил ещё и на это у него не хватало.
- Ты же… Мерлин мой, - Драко поставил стакан на ковёр у кресла и закрыл лицо ладонями. Потом отнял и покачал головой, разглядывая Гарри словно какую-то неведомую зверушку. – Ты хоть понимаешь, что я все эти годы ждал, что ты как-то дашь мне знать, чего хочешь взамен? С каждой незнакомой совой, с каждой нашей случайной встречей? Я очень надеялся, что ты будешь достаточно милосерден, чтобы придумать мне какую-то службу… а ты, оказывается, значит, просто… не знал? В самом деле, какая мелочь – что тебе одна спасённая жизнь после того, что ты сделал для всех… значит, мне всего-то и надо было что просто тебе написать и спросить, чего же ты хочешь? И всё бы давным-давно могло разрешиться?
Гарри медленно вздохнул, а потом так же медленно выдохнул. Сказанное было абсолютно справедливо, и поправить уже ничего было нельзя – собственно, уже и поправлять было нечего, и от этого было только хуже.
- Н-да, - Драко несколько нервно рассмеялся. – Ты знаешь, я всякого ждал. Вот всякого, правда. Вплоть до того, что ты предложишь мне кого-то убить – но это я сдуру и не всерьёз, конечно. Но чтобы такое… Ты неподражаем.
Он поднял стакан и осушил его залпом.
- Отец знает?
- Угу, - Гарри очень хотел найти какие-нибудь слова, которые было бы уместно сейчас сказать, но не находил. Просить прощения было глупо и крайне несвоевременно, предлагать что-то взамен – тоже… что можно предложить за испорченные подобным ожиданием двадцать лет?
- Ладно, что уж теперь, - Малфой, кажется, наконец заметил его состояние. – Что было – то было… просто ты меня, можно сказать, потряс. Это же надо… вот говорили мне с детства, что с людьми нужно разговаривать, - он засмеялся, - а я так и не научился… эй, Поттер, хватит уже сидеть тут с видом кающегося грешника. Поздно.
Он вдруг взял палочку и выпустил из неё белую искорку, которая подлетела к Гарри и бесшумно взорвалась над его коленями, осыпав их чем-то, напоминающим снег. Гарри вздрогнул от неожиданности и, посмотрев на Драко, увидел, что тот смеётся, причём вовсе не зло и не горько, а чуть ли не весело.
- Слушай, мне надо, наверное, и перед Скорпиусом извиниться.
- Даже не думай! – воскликнул Малфой. – Ты меня и перед сыном хочешь выставить полным ничтожеством? Ладно перед отцом – ему не впервой. Да что я тебе сделал такого?!
- Почему ничтожеством?! – Гарри вообще перестал понимать его логику. – Почему тебя? Ты-то с самого начала всё знал, это же я…
- Да потому что мне элементарно мозгов не хватило прийти к тебе и спросить, чего ты хочешь в уплату! – Драко, кажется, уже и злился, и досадовал, и веселился одновременно. – Ты понимаешь,
что ты собрался ему рассказать? Что его отец до такой степени то ли боится тебя, то ли просто туп от природы, что даже не попытался за всё это время с тобой объясниться! И даже если это и так – ты последний, кто имеет право ему об этом рассказывать!
- Да я близко ничего такого не думаю! – Гарри даже вскочил. – Малфой, я сам…
- Вы так кричите, что слышно на лестнице, - раздался от двери голос Нарциссы – в пылу разговора ни один из них не услышал, когда она вернулась. – Могу я узнать, что случилось?
- А ты знала, что он просто забыл о нашем с ним долге? – спросил у матери Драко.
- Забыл? – повторила она недоверчиво.
- Он так говорит. И я ему верю.
- Это так. Я в самом деле… не то что забыл, я просто о нём не думал. Можно сказать, что не знал.
- Вот почему ваши сыновья вели себя так, - задумчиво кивнула она. – Но это же замечательно – это значит, что они вовсе не так жестоки, как мы все думали…
- Вы думали, что они знают и нарочно пользуются этим? – Гарри обессиленно сел обратно.
- Ну простите нас, - примирительно сказала Нарцисса, подходя к ним. – Но что мы ещё могли думать? Они в первый раз подрались ещё в поезде…
- Я не знал, - устало сказал Гарри. – Мне никто ничего не сказал.
- Да сама драка была пустяковой… но потом всё так и пошло. Нам в голову никому даже не приходило, что они… и вы можете просто не знать.
Она подошла к сыну и, присев на ручку его кресла, обняла его за плечи.
- Какие мы все были глупые, - улыбнулась она, касаясь губами его волос. – И я, и Люциус, и ты тоже… а уж вы, Гарри, так и вовсе…
- Гарри? – вопросительно повторил Драко, удивлённо глядя на мать.
- Ну, мне кажется, что после всего, что со всеми нами случилось, нам уже можно по крайней мере называть друг друга по именам, - улыбнулась она. – Тем более, что мы в некотором роде родня.
- Ну, в таком роде мы половине Англии родня, - возразил Драко, а Гарри спросил:
- В каком смысле родня?
- Если я нигде не ошиблась, мы с вами троюродные брат и сестра, - ответила Нарцисса с улыбкой. – Следовательно, вы приходитесь Драко троюродным дядей.
На миг в комнате повисла тишина – а потом Гарри, а через секунду после него и Драко расхохотались.
- А ты не знал, значит? – сквозь смех проговорил Малфой.
- А ты – знал? – так же ответил Гарри.
- Знал, конечно! Дядюшка, - Драко помотал головой.
Гарри, впрочем, больше потряс факт сестринства – пусть и троюродного – Нарциссы… а значит, и Беллатрикс?
- А самое интересное, - продолжала Нарцисса, - что, таким образом, Скорпиус для вас, Гарри, является троюродным внучатым племянником, а Драко и ваши дети – четвероюродные сестра и братья. Сами же дети друг другу: четвероюродные дяди и тётя – и племянник. А значит, - очень задумчиво закончила она, - их долг оказывается внутри семьи.
- Родство слишком дальнее, - возразил Драко.
- Дальнее, - кивнула она. – Но оно есть. И здесь может быть важным признание этого родства всеми заинтересованными лицами – тогда связь станет сильнее.
- И что будет? – спросил Гарри.
- Всякое может быть… в любом случае, внутри семьи подобные вещи ощущаются слабее, а иногда могут и вовсе быть нивелированы… чем ближе родство и связь – тем слабее такие долги. Родственники же должны защищать друг друга – к примеру, невозможно возникновение подобного долга между отцом и сыном, да и между братьями такое бывает чрезвычайно редко.
- И что нужно сделать? – Гарри еле дождался, пока она договорила.
- Признать родство, - повторил слова матери Драко. – Поттер, ты, вообще, слышал, что…
- Драко, - тихо сказала Нарцисса, успокаивающе сжимая его плечо. – Это мы с тобой давным-давно всё это знаем, а для Гарри это не так понятно. Нужно признать родство – не юридически, разумеется, а… как бы сказать… практически. Эмоционально. То есть вы, а главное – дети должны воспринимать друг друга как сестру и братьев. Тогда долг ослабнет… и, может быть, искупить его станет можно быстро и просто.
- Признать эмоционально, - задумчиво повторил Гарри.
И тут Драко его удивил.
- Приводи их сюда, - сказал он. – Пусть пока просто так пообщаются. Если сойдутся – расскажем, что они, оказывается, дяди-тётя-племянник. Скорпиус будет рад… других родственников его возраста у него нет. А если не сойдутся… ну, будем думать.
- А мы постараемся, чтобы они сошлись, - улыбнулась Нарцисса. – Неужели же как минимум пятеро – но я уверена, что шестеро, ваша жена ведь наверняка к нам присоединится? – взрослых не смогут сдружить четверых детей?
- Вашими-то с отцом стараниями у них вообще нет шансов, - усмехнулся, но по-доброму, Драко. – Не могу сказать, что я в большом восторге от такого вот дядюшки, - сказал он, оглядывая Гарри с головы до ног.
Гарри пожал плечами:
- Я, знаешь ли, тоже… племянничек.
Вышло очень забавно – они рассмеялись, на сей раз все втроём.
Глава 64- Мама, сколько всё это ещё будет продолжаться?
- Что именно, дорогой? – уточнила Нарцисса.
- Первое – когда очнётся отец, и второе – когда вы, наконец, вернётесь домой?
- Отец очнётся, я думаю, дня через два… а вот когда он сможет вернуться домой, я не знаю – Гарри?
- Я думаю, к середине следующей недели, - подсчитав что-то в уме, сказал Гарри. – Пройдёт три недели… наверное, уже будет можно.
«Или речь шла о двух неделях?» - мелькнула у него мысль, но он не успел её додумать.
- Спасибо, дядюшка - очень вежливо поблагодарил Драко – все рассмеялись, а Гарри подумал, что теперь, очевидно, какое-то время Драко будет вот так его изводить.
- Всегда обращайся, племянник, - весело отозвался он – и вдруг подумал, что Драко – первый и единственный его собственный, кровный, а не косвенный, через Джинни, племянник. Эта мысль его так рассмешила, что он расхохотался – вышло несколько неуместно, но Малфои, по всей видимости, списали это на его общую неадекватность – но обидным это ему не показалось. И пусть.
- Пойдёмте все спать, - предложил Драко. – Мам, извини...
- Идите, конечно, - она обняла и поцеловала сына и встала. – Доброй ночи, родной. Гарри, пойдёмте?
- Доброй ночи, - Драко тоже поцеловал мать, и Гарри пусть всего на одно мгновенье, но остро ему позавидовал – настолько привычным был этот поцелуй. – Доброй ночи… дядюшка, - он, ухмыляясь, протянул ему руку, а когда Гарри её пожал, ухмылка превратилась в нормальную улыбку. – На самом деле, я рад, - сказал он, наконец, вполне нормально. – Ты заходи как-нибудь. Доброй ночи, - он откланялся и ушёл.
Нарцисса подошла к Гарри и взяла его под руку.
- Вам странно видеть во мне сестру? – спросила она с улыбкой. – Для меня в этом нет ничего нового, но вам, наверное, нужно время, чтобы привыкнуть.
- Наверное, да, - кивнул он. – У меня никогда не было сестры… у меня вообще никогда не было настоящих родных. И вдруг… это странно.
- Вы просто никогда обо всём этом не задумывались. У вас же есть гобелен Блэков… если вы его не выбросили, конечно.
- Да нет… есть, конечно. Но я никогда его не разглядывал с такой целью.
- А зря. Тогда бы сами увидели, и не были бы сейчас так растеряны, - она улыбалась.
- Постойте… а ведь, значит, и Андромеда тогда мне…
- Ну разумеется. Она тоже ваша троюродная сестра. Зря, что ли, она, как я слышала, почти что разделила с вами обязанности по воспитанию внука? Она ни за что не отдала бы его постороннему человеку. А так тот вырос с дядей, братьями и сестрой… пусть дальними, но всё же родственниками.
- Как всё это странно, - признался Гарри. – Мне надо всё это обдумать.
- Конечно, - Нарцисса повела его за собой. – Я думаю, вам нужно просто переспать с этой мыслью – и у вас в голове всё уложится.
- Как думаете, Молли знает? – вдруг спросил он.
- Должна, - кивнула Нарцисса. – Во всяком случае, я не вижу ни одной причины, по которой она бы такого не знала. И, кстати, - она обернулась к нему и мягко сказала: - С Сириусом вы в том же родстве, что со мной. Вы с ним тоже были троюродные братья. Простите, что снова напоминаю вам, но вы всё равно рано или поздно об этом задумались бы.
- Вам не за что извиняться, - сказал он, отводя взгляд. – Спасибо. Я правда не сообразил.
- Просто и так слишком много всего. Идёмте.
… Как ни странно, уснул Гарри мгновенно – и даже проснулся с утра вовремя. Дети ещё спали, когда они с Джинни сидели, завтракая, на кухне. Гарри смотрел на жену и почему-то всё время вспоминал слова Нарциссы о том, что Люциус всегда просыпается вместе с ней, чтобы позавтракать утром вместе, а потом снова ложится спать. У Джинни не было твёрдого графика, в отличие от него, и Гарри задумался вдруг, а почему она всё равно каждое утро встаёт и готовит для него завтрак.
- Скажи, - спросил он, отставляя в сторону чашку и внимательно глядя на жену, - а тебе не лень вставать со мной каждое утро?
- Нет, - очень удивилась Джинни. – Кто-то же должен тебя накормить с утра.
- Ты полагаешь, что сам я не справился бы? – пошутил он. Джинни вдруг почему-то обиделась:
- Могу не вставать, если хочешь.
- Джин! – он совсем не ожидал ничего подобного и подумал, что то ли он просто не замечал раньше этого, то ли и в самом деле его жена стала в последнее время обижаться чаще, чем прежде. – Джин, я вообще не к тому, - он подошёл к ней, сидящей напротив, сел рядом и обнял. – Ну что ты вдруг?
- Я не знаю, - она обернулась и обняла его, спрятав голову у него на плече. – Всё так переменилось… Гарри, ты стал совершенно другим, я словно больше не знаю тебя… с тех пор, как ты затеял всё это, ты просто…
Она заплакала.
Гарри совсем растерялся. Наверное, Джинни в чём-то была права, подумал он вдруг, потому что и в самом деле – последние две… даже уже почти три недели выдались странными, и, пожалуй, он и сам чувствовал, что переменился, хотя и не понял ещё пока, как.
- Таким я тебе не нравлюсь? – пошутил он.
- Гарри! – вскрикнула она и зарыдала ещё сильнее. Он вздохнул и обнял её, погладив по голове.
- Джин, - попросил он, - пожалуйста, перестань плакать. Наверное, нам правда надо как-нибудь сесть и поговорить спокойно… я только не знаю, как теперь это сделать, когда в доме дети. Может, давай я сегодня вернусь, мы поднимемся с тобой наверх, куда они не могут пройти, сядем там где-нибудь и всё-всё обсудим?
- Хочу, - всхлипнула она. – Потому что мне очень страшно, что ты… мы…
- Т-ш-ш, - он снова погладил её рыжие волосы. – Мне нужно уже уходить, Джин. Но вечером мы – я обещаю! – поговорим. Если, конечно, опять не случится чего-то глобального, - пошутил он, но она в ответ только всхлипнула.
…В аврорате Гарри ждало письмо от Гермионы, которая просила как-нибудь с ней пообедать. Он тут же ответил, позвав её на сегодняшний ланч, и принялся за дела, стараясь сделать как можно больше, подозревая, что разговор с Гермионой может оказаться долгим. Так что на встречу он пришёл встрёпанный как в переносном, там и в буквальном смысле этого слова.
Гермиона предложила пойти на ланч в какое-нибудь тихое место, и Гарри задумался, где можно сейчас такое найти. Подслушать можно было в любом кафе, дома у всех были дети – правда, у Гермионы один только Хьюго, но всё равно спокойным её дом назвать можно было только с натяжкой – хотя бы потому, что туда в любой момент мог вернуться Рон. Дом Гарри назвать тихим сейчас не рискнул бы никто – и, подумав, они купили какой-то еды и просто аппарировали на побережье, где, как они надеялись, можно будет найти тихое место. Им повезло: там было довольно прохладно, к тому же, похоже, недавно прошёл дождь, и потому вокруг никого не было. Разложив наспех еду, Гермиона, наконец, приступила к делу.
- Гарри, я тут вот что подумала. Ты был совершенно прав, предлагая пересмотреть все дела Упивающихся. Надо пересматривать именно все.
От неожиданности Гарри даже жевать перестал. Потом проглотил оставшийся во рту кусок сандвича и переспросил:
- Все дела?
- Именно. Все. Все десять.
- Гермиона, - он поймал себя на мысли, что, может быть, это не она, а кто-то другой под оборотным зельем, и пожалел о том, что у него нет с собой нейтрализатора, - ты предлагаешь мне отпустить их всех?
- Во-первых, - фыркнула она, - ты сам никого отпустить не можешь – ты или путаешь себя с Визенгамотом, Гарри, или у тебя начинает развиваться мания величия. Во-вторых, я сказала «пересмотреть все дела», а не «добиться всеобщего оправдания», ты видишь разницу?
- Ладно, - есть он уже не мог. – Давай объясняй.
- Очень просто, - кивнула она. – Я всё думала, какое же может быть обоснование для того, чтобы их отпустить – чтобы при этом не ссылаться и даже вообще не обращать внимания на их физическое состояние. Потому что если это допустить, вопрос о дементорах возникнет сам собой.
- А так не возникнет? – скептически переспросил он.
- Гарри, дай мне объяснить. Смотри. Ты выносишь на пересмотр все дела Упивающихся – все, что есть. В честь двадцатилетия победы и под лозунгом «давайте же закончим эту войну насовсем и посмотрим, не нарушена ли где-нибудь справедливость». Будет вынесено десять новых приговоров – и нам всего лишь останется сделать так, чтобы получить нужные. Всего-то, - она гордо улыбнулась. – И никаких дементоров. А с ними ты потом разберёшься. А чтобы вопрос этот вообще не возник, нельзя как-то привести заключённых в форму за оставшееся время? Хотя бы немного приемлемую? И, наконец – мне нужно увидеть все дела, и не просто увидеть, а поработать с ними как следует. Это придётся оформлять официально, наверное.
- Я не хочу раньше времени заводить об этом речь, - возразил Гарри, а потом притянул её к себе и расцеловал.
- Немедленно отпусти меня! – смеясь, возмутилась Гермиона. – Ты что творишь вообще? Я же ем!
- Ты потрясающая. Самая потрясающая женщина в мире! – он отстранился немного, но отпустить её не отпустил, а взял в ладони лицо и снова расцеловал в обе щёки.
- Я самая голодная женщина в мире, - возразила она, выворачиваясь. – Отпусти меня сейчас же!
Он отпустил, конечно, но смотреть восхищённо не перестал.
- Ты слышал, что я сказала? Мне нужно официальное разрешение увидеть эти дела.
- Я тебе принесу, - сказал он.
- В смысле принесёшь?
- Я принесу их к себе домой. Сниму копии – и принесу. Да, я знаю, что так нельзя, - кивнул он, - но что делать… а ты придёшь и почитаешь у нас. Хотя, - он так отвлёкся, что на минуту даже забыл о последних событиях. – У нас сейчас там такое…
- Мне Роза написала, что ты забрал мальчиков, - кивнула Гермиона. – Я считаю – и правильно: тебя дважды пытались убить, не дай бог, они что-нибудь сделали бы с кем-то из них… что? – спросила она в ответ на его потрясённый взгляд.
- Ничего, - медленно проговорил он. – Просто ты… ничего. Ты права. Хотя дело не в этом. Я потом расскажу… чуть позже. Давай сначала с делами.
- Ты хочешь выпустить… кого и почему?
- Макнейра, - начал он.
Она отмахнулась:
- Это я понимаю…
- Да нет, не в том дело, что он меня спас. Я с самого начала про него думал… смотри. Троих из сидящих сейчас в Азкабане в Хогвартсе не было – и ты не поверишь, кого.
- А я проверю потом, зачем мне верить, - пообещала она. – Так кого?
- Эйвери и Лестрейнджей. Обоих.
- Надо же, - удивилась она. – А где их носило?
- А они не пошли, - тихо ответил Гарри. – Потому что там школа и дети. Они не пошли убивать детей.
- Старший Лестрейндж ведь был, кажется, болен? Его тогда…
- Был… но ты же видела его на суде. Нормально он выглядел. Нет, они именно в школу и не пошли.
- Ясно, - она задумалась ненадолго, - но ведь это отлично! Гарри, ну вот же и прекрасное обоснование! Ну а Макнейр – ты просто расскажешь, что он тебя спас… а хотя, - она остановилась. – А хотя… нет, нельзя.
- Почему нельзя? – удивился Гарри.
- А потому что если он тебя спас – значит, ты можешь действовать под чарами долга жизни: он мог потребовать от тебя – теоретически – обменять её на свою свободу. И тогда вообще вся эта затея окажется под угрозой. Нельзя, чтобы об этом кто-то узнал.
- Да нечего узнавать, - вздохнул Гарри. – Нет уже никакого долга.
- То есть как? – опешила она.
- Я же не рассказал тебе… извини. Пожалуйста, извини меня! Я так замотался… мы его обменяли, - сказал он невесело.
- Что-то не больно ты радостным выглядишь по сему поводу, - сказала Гермиона, беря его за руку. – Что-то пошло не так?
- Да всё, - вздохнул он.
И рассказал ей все события последних нескольких дней.
Какое-то время Гермиона молчала, потом спросила осторожно:
- А в самом деле, почему ты поверил ему на слово?
- Да сам не знаю… какая теперь уже разница. Исправить-то уже ничего нельзя…
- Ну… Гарри, ты двадцать лет прожил с этим долгом, даже не зная про него – и ничего… Альбус тоже проживёт. Всё обойдётся. Когда мы закончим с этим пересмотром, я сама разберусь, что там с этими долгами.
- Надо было мне самого начала к тебе прийти с этим, - вздохнул он. – Но он… Малфой… Люциус – он… весьма убедителен, - он сам засмеялся своим словам. – Дурацкое оправдание.
- Ладно, - решительно сказала Гермиона, - снявши голову, по волосам не плачут –поздно уже грустить-то. Когда ты дела скопируешь?
- Да вот сегодня и сделаю… всё равно они лежат у меня. Приходи вечером.
- Кстати, покажи-ка, - попросила она, беря его правую руку и разглядывая кольцо. – Я подозревала, что тут что-то такое… не могла же я поверить в эту чушь с пари. Оно, кажется, очень старое…
- А что, история про пари уже вышла за границы аврората?
- Она уже гуляет по всему министерству. И все придумывают, какое бы ещё пари с тобой заключить.
Гарри вздохнул.
- Ну пусть их… вот надену завтра маску дятла и приду так на службу – скажу, что тоже пари.
Она рассмеялась.
- Тогда уж не дятла, а…
…- осла, - со смехом закончил он. – Да. Точно.
Какое-то время они ещё шутили, сидя на берегу и глядя на тёмную бьющуюся о скалы воду – ветер развивал их волосы и рвал мантии, но им всё равно было тепло.
Глава 65Весь остаток дня Гарри мучила мысль, что он что-то забыл или упустил. Пока копировались дела – оригиналы он всё-таки не рискнул забрать, мало ли, что случится – он разобрался с текучкой, и у него, наконец, появилось время спокойно посидеть и подумать.
Это помогло.
Он вспомнил наконец то, что хотел – и отправился за пансивом.
Нужное воспоминание отыскалось легко – он кинул его в чашу, нырнул и вынырну озадаченным.
- Всё-таки две, - сказал он, вернув воспоминание назад. – Но ведь уже третья неделя пошла…
Он не ошибся – Люциус говорил не о трёх, а о двух неделях лечения. Иными словами, оно уже должно было бы завершиться – но Гарри совсем недавно видел рану, и она вовсе не выглядела зажившей. Он вернул пансив, потом с полдороги вернулся и снова его забрал, решив, что тот может пригодиться для чего-нибудь дома, а в выходные его вряд ли кто-то здесь хватится, и сел ждать, пока скопируются дела, размышляя о том, что ему предстоит за сегодня сделать. Выходило прилично: допустим, Гермиона работать будет сама, он только помешает ей – но нужно, наконец, поговорить с Джеймсом… он обещал поговорить с Джинни, и она точно обидится, если он снова от этого увильнёт, нужно разобраться, что происходит с раной Макнейра… ещё было бы неплохо выспаться, но это Гарри оставил на субботу.
…Джинни встретила его прямо у камина.
- Гермиона здесь, - с ходу сказала она. – Сказала, что ждёт тебя, чтобы поработать… Гарри, ты обещал, что мы…
-… поговорим сегодня. Мы и поговорим – я только отнесу ей материалы, это буквально две минуты. Она где?
- Мы ужинаем, - она повеселела. – Идём, сначала поешь.
- А где дети?
- Не знаю. И знать не хочу, - добавила она сердито.
Это было что-то новое.
- Почему? Что снова случилось? – спросил Гарри со смесью досады и тревоги.
- Я начинаю понимать Филча, вот что, - бросила она раздражённо, уходя на кухню. Недоумевая, он пошёл следом, успокаивая себя тем, что если бы случилось что-то серьёзное, Джинни реагировала бы по-другому.
Гермиона поприветствовала его чашкой чая и словами:
- Я к вам с ночёвкой, если никто не против.
- Никто не против, - обрадовался Гарри. – Я всё принёс. Джин, так что случилось?
- Добрый вечер, - раздался голос Нарциссы, и она вошла в кухню, вежливо остановившись на самом пороге. Джинни, к огромному изумлению Гарри и Гермионы, просияла – несколько, на их взгляд, преувеличенно:
- Миссис Малфой, входите! Чаю?
- Да, я как раз хотела вас попросить об этом… здравствуйте, миссис Уизли, - она приветливо кивнула Гермионе.
- Вы знакомы? – спросила Джинни. – Давайте я вас представлю?
- В принципе, мы знакомы, - кивнула Нарцисса, - вот только я не уверена, что это можно так называть… но да, мы встречались.
- Ну, вы тогда точно были ни в чём не виноваты, - безапелляционно заявила Гермиона, вставая и подавая ей руку. – Я предлагаю познакомиться заново. Я Гермиона Уизли.
- Нарцисса Малфой, - та протянула свою – рукопожатие даже со стороны вышло крепким. – Рада познакомиться с вами.
- Взаимно, - Гермиона улыбнулась. – Мы пьём чай, присоединяйтесь, пожалуйста.
- Садитесь, - Джинни пододвинула ей стул. Нарцисса, глядя на недоумевающие лица Гарри и Гермиона, тоже заулыбалась и пояснила:
- У нас случился сегодня небольшой инцидент, который, мне кажется, излишне расстроил миссис Поттер.
- Излишне расстроил? – воскликнула Джинни. – Ты знаешь, что они опять выкинули?! – обратилась она к мужу.
- Боюсь даже представить, - совершенно искренне сказал тот.
- Да ничего страшного не случилось! – вступилась Нарцисса. – Они просто облили меня водой. И я верю, что это произошло случайно и вообще предназначалось не мне. Всё хорошо, платье высохло за секунды!
- Облили водой? – Гарри, с одной стороны, с облегчением выдохнул – а с другой не на шутку разозлился. Он был уверен, что после того, что произошло с Люциусом, его сыновья станут вести себя если и не слишком прилично, то хотя бы на время воздержатся от своих идиотских шуток – и что, их хватило всего на два дня?
- Простите, пожалуйста! – сказал он почти с отчаянием. – Я с ними поговорю.
- Да что с вами со всеми? – удивилась Нарцисса. – Во-первых, я им верю – уверена, что это ведро предназначалось не мне. Во-вторых, а что вы хотели от запертых в четырёх стенах мальчишек? Они – хвала всем богам – сильные здоровые дети, им здесь невыносимо скучно! Ну чем им заняться? Вы даже верхние этажи перекрыли… это же невозможно!
- Вы их оправдываете? – поразился Гарри.
- Конечно! – почти что воскликнула она. – Они дети! У них море сил и свободного времени… а знаете, - вдруг предложила она, - может быть, вам всем завтра провести день у нас в парке? Я закрою поместье – пройти никто не сможет, кроме нас и вас: если сделать это как следует – туда вообще невозможно будет попасть, не волнуйтесь. У нас огромный и очень красивый парк, дети там поиграют… ваш младший сын ведь тоже пока не в школе, миссис Уизли?
- Пока нет, - кажется, даже Гермиона была удивлена.
- Ну вот и чудесно – берите его тоже и приходите! Детям нужно двигаться и бегать – иначе они начинают заниматься какой-нибудь ерундой. А мы их ещё и ругаем за это. Если вы не хотите встречаться с моей невесткой и сыном, я их предупрежу и поделю пространство – места всем хватит… и не тревожьтесь за безопасность, и вы, и дети будете в доме гостями – а гости, тем более, дети, не могут попасть ни в какие опасные места.
- Я даже не знаю, - Джинны выглядела совершенно растерянной.
- Получится, что мы их ещё и поощрим за такое?! – возмутился Гарри.
- Им тяжело, - мягко ответила Нарцисса. – Ну, пожалуйста, посмотрите на всё их глазами: их связали по рукам и ногам, им никуда нельзя выйти, один из них оказался спасён врагом… не важно, почему, но пока они так считают. Это сложно… а тут ещё они и чуть человека не убили. Это тяжело, даже для взрослого. А они дети. Хотите наказать их – ну, накажите… сегодня. А завтра просто сходите все вместе и отдохните. Вам ведь всё это тоже непросто, - понимающе сказала она Джинни. – Столько всего случилось за такое короткое время… я помню, как себя чувствовала в последний год той войны, когда Том… Тёмный Лорд у нас поселился.
- Том? – одними губами переспросила Джинни.
- Он так представился мне когда-то… очень давно. И я запомнила… и потом уже никак по-другому так и не научилась называть его про себя, - она улыбнулась. – Я знала, что мне никуда не деться и ничего не поделать, и я терпела… это чрезвычайно тяжело.
- Ваш муж не Волдеморт, - возразила Джинни даже как-то обиженно.
- Нет, конечно, - кивнула Нарцисса. – Но всё равно вам должно быть неприятно.
- Да не особенно, - к удивлению Гарри, возразила Джинни. – Просто, действительно, всё очень быстро.
- Ну вот – мне кажется, что дневной пикник может стать замечательным отдыхом… а может быть, вы даже решитесь и на уикэнд? Я сама с удовольствием к вам присоединюсь – правда, ненадолго, но временами – я буду счастлива.
И всё-таки Джинни умела удивлять Гарри – и именно это она сейчас снова и сделала.
- Спасибо, - сказала она, улыбнувшись удивительно радостно. – Я уже не знаю, права я или нет, но я бы приняла приглашение. Гарри, что скажешь?
- Ну хорошо, - это было до такой степени неожиданно, что у него не было ни сил, ни желания сопротивляться. – Я согласен. Но ты тоже должна пойти! – сказал он Гермионе, и Нарцисса горячо его поддержала:
- Да, прошу вас! Мне будет очень приятно.
- У меня на выходные полно работы, - возразила Гермиона. – И ты, между прочим, отлично это знаешь.
- Вы сможете поработать в доме, если хотите… а иногда будете выходить погулять, - Нарцисса сложила руки в шутливой мольбе. – Пожалуйста!
- Соглашайся! – Джинни обняла её за плечи. – Ну пожалуйста!
- В другой раз, - решительно отказалась Гермиона. – Но спасибо за приглашение.
- Я предупрежу сына, чтобы он не…
- Да ну не будем же мы от него прятаться! – возмутилась Джинни. – Это и его дом, так неправильно! Ничего страшного, я полагаю, не будет, если мы встретимся и даже поздороваемся.
Гарри молча смотрел на жену, отчаянно гадая, что с ней внезапно случилось, и не наложила ли на неё Нарцисса Империо – хотя выглядела Джинни вполне нормально, вот только вела себя… странно. Впрочем, идея провести выходные за городом ему самому очень понравилась – в конце концов, как бы Гарри ни сердился сейчас на своих сыновей, он ужасно по ним соскучился.
…Когда все разошлись по комнатам – Гермиону Гарри провёл на четвёртый этаж и устроил в на данный момент бывшей комнате Люциуса – Гарри увёл жену в спальню и начал расспрашивать.
- Я обещал тебе разговор, - сказал он, запирая дверь – но так, что бы её можно было одним движением открыть изнутри, - но сначала всё-таки расскажи мне, что у вас тут сегодня случилось?
- Да глупость, на самом-то деле… но я так на них разозлилась! – вскипела Джинни. – Ну представь: два дня прошло – и они уже ведут себя так, словно бы ничего не случилось! Затеяли какую-то беготню с прятками, кидались друг в друга какой-то ерундой... ну и поставили на край двери в гостиную ведро с водой. И им невероятно повезло, что туда вошла Нарцисса, а не я! Потому что если бы ведро упало на голову мне…
Гарри не выдержал и рассмеялся, хотя и понимал, что Нарциссе, к примеру, вряд ли было в тот момент так уж смешно. Джинни тоже не удержалась, и через секунду они уже хохотали вместе.
- Ужасно, - отсмеявшись, сказала Джинни. – Ну в самом деле, представь: я на кухне, слышу какой-то грохот… я думала, у меня сердце разорвётся. Выскакиваю в коридор – и вижу… о, боже, - она помотала головой. – Конечно, одежду мы сразу же высушили, ведро убрали… но я думала, что убью их!
- А что Нарцисса?
- Да ты представляешь – она смеялась!
- Смеялась? – он не поверил.
- Да! Хохотала как девочка и потом умоляла меня никого не ругать. Это было так… удивительно.
Она больше не веселилась и казалась, скорее, задумчивой, чем весёлой или сердитой.
- Не представляю себе, - сказал Гарри. – Вообще не могу себе это представить.
- А посмотри, - она обернулась к нему. – Давай!
- Пансив…
- Да не надо никакого пансива, давай так. Ты же легилимент – ну, давай! – с азартом предложила она. – Мне кажется, это надо видеть… давай!
Он улыбнулся и подумал, что если бы Джинни всегда была вот такой… но думать об этом было бессмысленно, он стряхнул эти мысли и поглядел ей в глаза.
- Legilimens!
…Джинни режет на кухне хлеб – раздаётся грохот, потом визг и топот; Джинни отбрасывает нож и бежит в коридор… замирает, видя мокрую женскую фигуру с блестящим новеньким ведром на голове. Женщина снимает ведро – это и вправду Нарцисса, и она действительно хохочет, стирая воду с лица и выжимая почему-то руками подол шёлкового голубого платья – ткань совсем тонкая, и, намокнув, обрисовывает фигуру так, что женщина кажется фактически голой. Джинни подлетает к ней, Нарцисса пытается ей что-то сказать, но не может перебороть смех, и Гарри на миг кажется, что это просто истерика – но нет, вот она уже успокаивается, достаёт палочку и высушивает сперва одежду, а после и волосы. Впрочем, причёска испорчена, но Нарциссу это, кажется, совершенно не беспокоит.
- Джеймс! – кричит Джинни. – Альбус!! Идите сюда!!! НЕМЕДЛЕННО!!!
- Не надо! – Нарцисса хватает её за руки. – Пожалуйста, Джиневра, умоляю вас!
Джинни так изумляется, услышав своё полное имя из её уст, что не перечит, а Нарцисса продолжает торопливо:
- Вы просто не понимаете, какая же вы счастливица… у вас трое детей, здоровых, живых и активных, с сильнейшей психикой и с огромной волшебной силой. Это такой дар… не надо! Они на пару секунд вернули меня в моё детство… когда-то очень давно, когда все ещё были живы, когда не было никакой войны и никакого Тёмного Лорда, когда всё ещё могло пойти как угодно… пожалуйста, не ругайте их. Они ведут себя как здоровые счастливые дети – разве это не самое главное в нашей жизни, Джиневра? Простите, - спохватилась она. – Я не должна была…
- Да ничего, - отмахнулась та, - пусть будет Джинни, вы же всё-таки старше… ой, - она вспыхивает, мгновенно залившись краской, как это бывает с рыжими, и зажимает себе рот руками. – Боже… простите, пожалуйста! Я совсем не… ох…
- Ничего страшного, - снова смеётся Нарцисса, дружески беря её за руки и ласково их сжимая. – Во-первых, это совершенная правда: я всего на несколько лет моложе вашей мамы, во-вторых, я не вижу в этом ничего такого ужасного, и в-третьих, давайте и вправду станем звать друг друга по именам? У меня в комнате есть вино, давайте выпьем с вами брудершафт?
- Сейчас? – смущается Джинни.
- Не обязательно, - тут же отступает та. – Когда решитесь – приходите. Просто это было… так здорово. Меня ведь никогда ничего такого дома не ждёт, - она еле слышно вздохнула.
- Почему? У вашего внука совсем нет друзей?
- Есть, конечно, - Нарцисса улыбается. – Но их вёдра никогда не падают нам на голову.
- Почему? - Джинни тоже начинает улыбаться.
- Не знаю. Наверное, они их зачаровывают соответственно… а может, эльфы следят. Вы обещаете не наказывать мальчиков?
- Я подумаю, - сдалась Джинни.
- В общем, я их так и не наказала, - призналась Джинни. – Хотя и злюсь. Они где-то затаились и спрятались – даже к обеду не вышли. А я не звала! И ужина не получат. Ну не дураки, а?
- Я сам с ними поговорю, - сказал Гарри. – Я-то Нарциссе ничего не обещал… а что ты решила про брудершафт?
- Я даже не знаю, - задумчиво ответила Джинни. – Мама с ума сойдёт…
- Ну, она-то её по имени называет, - подначил Гарри.
- Ну да… думаешь, согласиться?
- Думаю, да, - осторожно сказал он, боясь спугнуть такое её настроение.
- Я представляю себе лицо Люциуса Малфоя, - сказала весело Джинни. – А ты знаешь… я соглашусь. Ну правда.
- Пошли тогда? – он не понимал, как это так всё удачно сложилось, но упускать момент не хотел.
- А и пошли! – она вскочила с кровати, на которой они сидели.
…На их тихий стук Нарцисса открыла сразу.
- Я принимаю ваше предложение, - сказала Джинни.
- Брудершафт? – обрадовалась Нарцисса.
- Да! – решительно сказала Джинни.
- А вы? – вдруг обернулась к Гарри Нарцисса – и подмигнула ему. – Выпьете тоже со мной? А то будет неловко…
Гарри в очередной раз ощутил истинное восхищение её… всем: деликатностью, изворотливостью, мудростью – он не знал, как это назвать, но восторг его от этого становился только сильнее.
- Да, конечно, - он кивнул. – С радостью.
Нарцисса разлила по бокалам вино – на сей раз белое, полное крохотных пузырьков. Бокалов было четыре – она отдала им по одному, а себе взяла два, потом подошла к ним, ловко переплела свои руки с их и провозгласила:
- Брудершафт пьют до дна!
И действительно выпила, отпивая поочерёдно из каждого бокала. Вино оказалось лёгким, фруктово-солнечным, абсолютно не сладким и лишённым той кислинки, которую, как Гарри знал, Джинни ненавидела в винах.
- Ну вот. Теперь я – Нарцисса, а вы – Джиневра и Гарри. И это чудесно, - она обняла их обоих, и Джинни, как ни странно, хоть и коротко, но ответила на её объятье. - А теперь мне придётся оставить вас – мне снова пора наверх. А завтра утром я вас провожу к нам домой… я очень надеюсь, что вам там понравится.
- Дети этого не заслуживают, - вздохнула Джинни. – Но поскольку вы кругом пострадали от них, я не чувствую себя в силах вам отказать.
- Ну и отлично, - Нарцисса проводила их до двери. – Вы не представляете, как я рада.
Глава 66- Какой странный вечер, - сказала Джинни, когда они вернулись в свою спальню. – Ты знаешь… я тебе хочу кое-что сказать.
- Что же? Я помню, я обещал… так что я на сегодня весь твой. Говори, спрашивай – что угодно.
- Да нет, - она казалась задумчивой. – Я сегодня весь день думала… я не знаю, что с тобой происходит, но мне совершенно не нравится то, что происходит со мной. И я – помолчи, пожалуйста, дай сказать! Я полвечера репетировала, - она улыбнулась. – В общем, я просто боюсь тебя потерять. Потому что ты как-то очень быстро меняешься – а я нет. И я даже не знаю, почему это происходит, и каким ты становишься.
- Джинни…
- Т-с-с. Дослушай. Я не собираюсь ругаться. Я хочу разобраться и понять, что я могу сделать – потому что иначе всё это кончится, как мне кажется, очень плохо. Ты знаешь, когда я сидела там с Альбусом, и всё было так жутко и страшно, я смотрела на него и думала, что, на самом деле, в жизни всё очень просто, а мы все напридумывали какую-то ерунду – а когда случается что-то по-настоящему страшное, мы понимаем всё это, но бывает иногда уже поздно. В общем… в общем, если ты что-то делаешь – значит, тебе это нужно. А раз тебе это нужно – я постараюсь это понять. Хотя это будет непросто, - честно добавила она. – Но я постараюсь. Правда. Нужен тебе Малфой – ну что ж… ладно. Давай я попробую понять, для чего.
- Джин, - поражённо проговорил он.
- Просто ты понимаешь… она потрясающая.
- Кто?
Джинни так резко сменила тему, что он не сумел поймать её мысль.
- Нарцисса. Правда. Я никогда не смогла бы так вести себя с теми, кто чуть не убил моего мужа – не важно, что это дети, не важно, что не нарочно, и даже не важно, что всё поправимо. Я просто бы не смогла. Она любит его, Гарри, - сказала Джинни очень серьёзно. – Я видела, как она на него смотрит. И… я ни за что не поверю, что такая женщина может любить обыкновенного подонка. Ты знаешь, мы с ней потом поговорили немножко. Так, ничего, вроде особенного… но я на неё смотрела – и понимала, что когда она не изображает из себя непонятно что, она ужасно похожа на Андромеду… только добрее и веселее. Я потом приносила ей чай – она сидела и так смотрела на этого твоего Малфоя… я ему позавидовала, - она улыбнулась немного грустно. – Не знаю, смотрел бы ты в такой же ситуации на меня так же… не надо, - она качнула головой, едва он собрался что-то сказать. – Я не ссориться и не ругаться – я просто тебе рассказываю, о чём я тогда думала. И я никогда бы не смогла так веселиться, если бы чужие дети опрокинули мне на голову ведро с водой. Она… я не знаю. Настоящая. И ещё… с ней тепло. Даже странно… И я… Я понимаю теперь, почему она сделала это в лесу…
- Почему, Джин? – тихо спросил он.
- Потому что иначе они никак не смогли бы попасть в школу, к сыну. Я когда позавчера с Альбусом засыпала – всё время почему-то об этом думала: каково это – когда твой ребёнок там, где война, а ты никак не можешь туда попасть. Она просто не думала ни о чём, кроме этого – поэтому Волдеморт её и не раскрыл.
- Джин, - он обнял её, и она прильнула к нему, положив голову на плечо. – Джинни…
- Ты понимаешь, - снова заговорила она, - помнишь, как я привела мальчишек извиняться? Ты же был там… я… я когда их вела туда – я чего угодно ожидала и признавала её право устроить им любую выволочку. Если бы кто-нибудь сделал такое с тобой, я бы… ну да что говорить, ты и сам знаешь. А она… я слушала, как она с ними разговаривает – и понимала, что никогда, никогда в жизни так не смогу, и что это самый правильный разговор с детьми, который я когда-либо вообще в жизни слышала. Она… она говорит им правду – я чего угодно от Малфоев ожидала, но не такого. И я стала за ней наблюдать… и она… Когда-то в детстве я представляла, что когда вырасту – и стану волшебницей, которой достаточно будет просто поговорить – и всё станет так, как она хочет. И, - почти шёпотом закончила Джинни после маленькой паузы, - я хотела бы быть на неё похожей. И только попробуй засмеяться.
Он не засмеялся, конечно – ему это вовсе не показалось смешным. Разве что очень странным и совсем неожиданным.
Они долго молча сидели, обнявшись; потом она прошептала:
- Ты расскажешь мне?
- Я постараюсь, - пообещал он. – Только я не знаю, с чего начать. Но я расскажу.
- Давай не сейчас? – попросила она. – Вдруг мы опять поругаемся… давай после выходных. После уикенда. Ты же на него согласился? Можно переночевать прямо в парке в палатке… дети будут так счастливы!
- А давай! – мысль была отличная. – Джин, это просто здорово! Какая ты молодец!
- Вот, - она улыбнулась. – Видишь, со мной всё совсем не так плохо. Ну что? Пойдём сейчас спать?
- Я, - он замялся. – Я должен ещё…
- Иди, - она рассмеялась негромко и подтолкнула его. – Делай всё, что решил. Но потом возвращайся. Пусть хотя бы под утро.
- Ты чудо, - он обнял Джинни и поцеловал её глаза – как делал когда-то очень давно, кажется, тогда, когда они ещё не были даже женаты.
А потом пошёл искать сыновей.
Те обнаружились в очередной кладовке – спящими. Будить их было жалко, но Гарри сделал это без колебаний, и те, увидев выражение лица отца, тут же уставились в пол.
- Я бы хотел услышать ваше объяснение, - сказал Гарри, наколдовывая себе стул – здесь не было ни ящиков, ни мешков. – И побыстрее.
- Мы играли, - хмуро сказал Джеймс. – Мы втроём.
- Мы не думали, что туда кто-то другой войдёт! – воскликнул Альбус. – Мама же была на кухне…
- У нас в доме сейчас живут другие люди, - напомнил Гарри. – Вы о чём вообще думали?
- Мы не хотели!
- А почему не извинились?
Вопрос был, в общем-то, риторическим, поскольку Гарри прекрасно знал ответ на него, однако на сей раз он был настроен получить его и от них. Те молчали – Альбус расстроенно, а Джеймс просто надулся и ушёл в глухую оборону.
- Что, струсили? – негромко проговорил Гарри, пристально глядя на них. Мальчики вскинули головы – Джеймс покраснел и воскликнул:
- Нет!
- То есть вам просто не стыдно? – уточнил Гарри. – Потому и просить прощения не за что?
- Мы не нарочно!
- Вы или струсили, или не считаете случившееся чем-то плохим, - сказал Гарри. – И я хочу знать, какой вариант правилен.
- Мы считаем, - тихо выговорил Альбус.
- Но она же смеялась! – воскликнул Джеймс. – Мы сами слышали – она засмеялась!
- По-вашему, это смешно? Когда только что едва не потерявшей мужа – по вашей, кстати, вине – женщине падает на голову ведро с водой? И вам даже не хватает ни смелости, ни совести прийти к ней потом и узнать, как она! Вы так и просидели здесь весь вечер?
- Папа, прости, - пробормотал Альбус.
- При чём здесь я? Вы не мне на голову надели ведро. Джеймс, Альбус, - он вздохнул. – Я понимаю, что отчасти сам виноват – не объяснил вам, видимо, чего-то очень важного. Но вы же уже не маленькие… неужели так сложно было подумать, чем может кончиться ваша шутка? А если бы к нам кто-то пришёл… да вот хотя бы бабушка? И ведро упало бы на неё?
Мальчики даже побледнели – а Гарри едва сдержал смех, который был бы сейчас совсем неуместен.
- Ну чем вы думали?
- Мы не думали, - сказал Альбус, понурившись. – Мы играли.
- Идите к Нарцисс и извинитесь. Сейчас же. Это один из самых отвратительных видов трусости – страх признать свою вину или ошибку. Сто раз лучше струсить в драке.
- Пап, мы просто не подумали, - шмыгнул носом Джеймс. – Мы вообще не собирались ничего плохого ей делать!
- Люциуса вы тоже убивать не хотели, - жёстко сказал Гарри. – Однако у вас почти получилось. Вы оба хоть понимаете, что так даже хуже?
- Что хуже? – буркнул Джеймс, яростно комкая в пальцах подол рубашки.
- Что вы делаете то, чего не хотите.
Мальчики искоса посмотрели на него непонимающе.
- Ну смотрите: вы сказали, что не хотели этого сделать – но сделали. Значит, вы делаете то, чего не хотите, верно?
- Ну… да, - с удивлением протянул Джеймс, даже забыв о чувстве вины.
- Ну вот, - Гарри позволил себе слегка улыбнуться. – Может быть, пора начать думать?
- Мы думаем, - Джеймс сдаваться не желал, но сопротивлялся скорее по привычке.
- Незаметно, - возразил Гарри. – Вы уже взрослые, - вздохнул он. – И вы Поттеры, -наконец приступил он к второй части разговора.
- И что? – почти хором спросили они.
- На вас смотрят. На вас равняются, - Гарри было непривычно и не слишком приятно говорить всё это, но сделать это следовало, на самом деле, ещё два года назад – тогда он об этом не думал, но лучше поздно, чем никогда.
- Почему это? – изумились мальчишки, и Гарри с некоторым удивлением понял, что они на самом деле вовсе не считают себя особенными. Ему это было приятно, хоть это и мешало той цели, которую он сейчас преследовал.
- Потому что вы мои дети, - вздохнул он. – А меня все знают. Поэтому за вами все будут всё повторять… ну, не все и не всё, конечно. Но многие.
- Ну не зна-аю, - протянул Джеймс. – Что-то я не заметил, чтобы…
- Ты можешь не видеть, но за тобой всё равно повторяют. Не все, конечно… и всё же. А это ответственность, - он вздохнул. – Но уже поздно… мы после продолжим. Ступайте сейчас к Нарциссе – а потом спать.
- Пап, мы голодные, - грустно сказал Альбус.
- А нечего было сидеть тут и прятаться, - ответил он. – За трусость, господа, надо платить. Идите.
- Мы не трусы, - пробурчал себе под нос Джеймс, выходя из кладовки – Гарри остановил его и, развернув к себе, строго сказал:
- А если нет – так и ведите себя соответственно.
…Нарцисса, разумеется, не спала. Появление детей с отцом за спиной она встретила удивлением:
- Уже очень поздно… вы почему не в постелях?
- Мы пришли извиниться, - сказал Джеймс.
- За что? – вскинула она брови.
- За ведро, - Альбус ответил почти шёпотом и сразу же покраснел. Джеймс тоже вспыхнул – а Нарцисса заулыбалась.
- Я не в обиде, - сказала она, вставая со своего кресла и подходя к ним. – Было бы куда хуже, если бы оно упало на целителя – боюсь, у него недостаточно чувства юмора, чтобы посмеяться над этим.
- Целителя? – переспросил Альбус.
- Который лечит моего мужа. Он пока живёт здесь. Было бы плохо, если бы вы окатили водой его. Так что уж лучше я, - она улыбнулась.
Мальчиков это смутило и, кажется, расстроило.
- Мы не… мы не подумали про него. И про вас тоже. Совсем, - признался Джеймс и добавил: - Папа вообще считает, что мы мало думаем.
- Ваш папа – очень умный человек, - кивнула она. – Я бы к нему прислушалась. А извинения приняты, - она опять улыбнулась. – Я собиралась чего-нибудь съесть… хотите со мной?
- Да! – хором воскликнули мальчики. Нарцисса перевела взгляд на Гарри: - А вы?
- Я тоже, - согласился он. – Хотя они и не заслужили.
- Мы не всегда получаем то, что заслуживаем, - возразила она. – И иногда это к лучшему. Рассаживайтесь.
Ужин был лёгким и закончился быстро – мальчишки практически сразу смели всё, что было на столе, и в конце концов он просто их выгнал, пусть и полушутя.
Оставшись с Нарциссой наедине – если не считать всё ещё спящего Люциуса – он посерьёзнел.
- Ваш целитель сейчас здесь?
- Не знаю… давайте посмотрим. Что-то не так?
- Ваш муж говорил, что лечение продлится максимум две недели. Сейчас идёт уже третья – а рана, когда я на днях её видел, не выглядит зажившей.
- Нет, не выглядит, - согласилась она с тревогой. – А ведь вы правы… Люциус и мне говорил о двух неделях. Это странно…
Она встала и, подойдя к отгораживающим угол комнаты ширмам, постучала – Гарри ждал, что она окликнет целителя по имени, но она ограничилась стуком. Тот вышел почти мгновенно.
- Если ты не очень занят, у нас есть к тебе разговор, - сказала она. Тот кивнул, закрыл за собой створку ширмы, служившую дверью, и молча уселся к столу.
- Тот человек, для которого ты варил зелье… тот, что сейчас наверху, - заговорила Нарцисса. – Как быстро должна была зажить его рана?
- Недели две максимум, - коротко отозвался тот.
- Сейчас идёт уже третья. Ты не мог бы его посмотреть?
Тот кивнул и поднялся – и Гарри повёл их наверх.
Макнейр не спал – увидев входящих он, кажется, удивился, но вопросов задавать никаких не стал. Целитель стремительно подошёл к нему, вынул палочку, снял повязку и склонился над раной.
- Чары не убрали! – возмутился он через пару минут. – Защиту снимите, мне надо поговорить.
Гарри принялся исполнять то, что решил считать просьбой, а Нарцисса спросила растерянно:
- Какие чары?
- Я говорил – здесь ещё чары, - недовольно сказал целитель. – Их нужно было убрать.
- А сейчас? Ты можешь сделать это?
- Что за чары? – уточнил Гарри.
- Я смотрю, - сказал тот, раздражённо добавив: – Не мешайте.
Нарцисса потащила Гарри из комнаты – он подчинился, надеясь только, что не совершает ошибки.
- Вы знали? – спросила она.
- Я забыл, - признал он. – Или даже не знал… я не помню. Мне кажется, что-то такое звучало… но я думал, что в Мунго всё убрали.
- Я убрал, - целитель распахнул дверь. – Ещё неделя – и заживёт.
- Спасибо, - всё-таки Гарри так и не приноровился с ним разговаривать. – Что это были за чары?
- Разновидность самовозобновляющегося режущего – не даёт ране закрыться.
- Ясно… странно, что в Мунго его не убрали.
- Они не видели, - мгновенно отозвался чернокожий.
- Почему?
- Они его не знают. Не опознали. Оно было скрыто.
- Они, вроде бы, профессионалы, - начал Гарри – и рассмеялся, увидев выражение лица целителя. – Ясно. Спасибо вам. И я бы хотел сам заплатить вам за его лечение.
- Обойдёшься, - отрезал тот, развернулся и ушёл. Гарри остался почти что с открытым ртом, Нарцисса тихо смеялась – потом взяла его за руку и сказала немного смущённо:
- Простите его. Он… бывает невежлив. Он не возьмёт с вас денег, пожалуйста, даже не думайте об этом.
- А почему?
- Ну… он довольно… своеобразный человек. Договорившись один раз, он не меняет договорённостей – как я понимаю, договор у них был с Люциусом, так что… и потом, - она засмеялась, - он считает, что, позволяя платить за свои услуги, оказывает тому, кто это делает, своеобразную честь.
- Как это? Почему?
- Потому что позволяет тому больше не чувствовать к нему благодарности, видимо, - засмеялась она. – На самом деле, я не знаю и тоже не понимаю этого. Но не важно, просто примите это как данность, пожалуйста. Выбора-то всё равно нет.
- Где вы его нашли вообще?
- Это не я, а Люциус, - она взяла Гарри под руку. – Где-то нашёл… кто его знает. Вот сами его и спросите. Пойдёмте?
- Как вы его выносите? – спросил он недоумённо.
- Он прекрасный специалист, - возразила она, - остальное несущественно. Я выросла с Беллой – вы правда думаете, что меня можно чем-то подобным смутить?
- И правда, - он улыбнулся. – Я всё время забываю об этом… вы с ней совсем не похожи.
- Я надеюсь, - кивнула Нарцисса.
Глава 67За завтраком дети были очень притихшие – даже Роза, из чего Гарри заключил, что она не так уж и не имела отношения к истории с ведром. А вот Джинни, напротив, была весела и возбуждена – Гарри подумал, что она словно бы собирается в отпуск. Когда все поели, Джинни, переглянувшись с мужем, сказала детям:
- У нас для вас есть сюрприз.
Лили немедленно просияла, Альбус тоже заулыбался – а вот Джеймс почему-то совсем не выказал никакой радости.
- Сегодня мы идём в гости.
- К бабушке? – осторожно поинтересовалась Лили.
- Нет, - улыбнулась Джинни. – Вы ни за что не угадаете, так что идите и собирайтесь – нас ждёт прогулка и пикник.
- Пикник! – радостно закричали Лили и Альбус, а Джеймс тихо сказал, глядя в стол:
- Я не пойду.
- Почему? – удивилась Джинни. – Что тебе снова не так?
- Я не заслужил.
Гарри совсем не ожидал такого от сына – и даже пожалел о вчерашнем своём разговоре.
- Это правда, - сказал Гарри серьёзно. – Но нас пригласили, и именно это приглашение именно вам будет неприлично проигнорировать.
- Почему это?
- Потому что нас пригласила Нарцисса. Иди, собирайся.
- Нарцисса?! – с подозрительным восхищением воскликнула Лили. – Она пригласила нас в гости?!
- Она пригласила нас провести день у них в парке, - сказала Джинни, - и зайдёт за нами через полчаса. Идите.
Альбус и Лили выскочили из-за стола и убежали собираться – а Джеймс остался, упрямо вцепившись в столешницу.
- Я поговорю, - шепнул Гарри жене, - ты пока собери нас, да?
- Хорошо, - она тихо ушла, оставив отца с сыном наедине.
- Я, конечно же, не потащу тебя силой, - сказал мальчику Гарри. – Но я бы очень хотел, чтобы ты с нами пошёл. Если ты считаешь, что заслужил наказание – с чем я, в общем, согласен – то давай перенесём его на после выходных.
- Ладно, - подумав, согласился Джеймс. – А как ты меня накажешь?
- Я пока что не знаю, - улыбнулся Гарри. – Но обещаю подумать. А сейчас всё… у нас выходные, и иди, наконец, собираться.
Джеймс, повеселев, убежал, а Гарри остался сидеть за столом, раздумывая о том, что, кажется, совсем не так хорошо знает своего сына, как ему прежде казалось.
…Они вышли из камина в уже очень хорошо знакомом Гарри холле, и Нарцисса тут же повела их на улицу.
В парк.
Они остановились на ступеньках крыльца, оглядывая огромное и кажущееся диким пространство – море зелени всех оттенков, в котором кое-где до сих пор виднелись цветущие кроны.
- Там пруды, - показала Нарцисса, - мы туда обязательно сходим… на них есть лодки и плот. В беседке – я покажу – мётлы и разные игры. Если понадобятся эльфы – просто щёлкните пальцами. Ну, идёмте?
Они спустились на посыпанную гравием дорожку и пошли вглубь парка. Тот производил впечатление почти что заброшенного, но оно было обманчивым: нигде не мешался ненужный подлесок, и нигде не было ни одного сколько-нибудь опасного растения или даже сорняка. Яркие дикие цветы пахли мёдом, над ними кружили шмели и бабочки – Лили восхищённо остановилась, и Нарцисса очень мягко коснулась её плеча:
- Вы потом ещё вернётесь сюда, дорогая… я хочу успеть показать вам здесь всё, а у меня не так много времени. Пойдёмте с нами, пожалуйста.
- Вы не останетесь с нами? – огорчённо спросила девочка.
- Я не могу, к сожалению. Но мы непременно ещё увидимся сегодня, я обещаю – как минимум вечером на обеде. Там впереди ещё много красивого и интересного.
Она не обманула. Парк был прекрасен – тенистый, свежий, огромный, с собранными, кажется, со всего света растениями… и с книззлами – Гарри тут же вспомнил историю их появления здесь. Их было довольно много – целая колония, самых различных цветов и окрасов, да ещё и с котятами. Увидев их, Лили ахнула и на какое-то время оказалась потерянной для всего – она села прямо в траву, и малыши тут же облепили её со всех сторон, кто-то вскарабкался ей на колени, кто-то – на плечи, а кто-то даже на голову.
- Они почти что ручные, - улыбнулась Нарцисса. – Если вы вдруг захотите взять котёнка… а лучше двух или десять – я буду просто счастлива. А то их с каждым годом становится всё больше и больше.
- Откуда они у вас? – Джинни рассматривала одного, огромного и абсолютно чёрного, с неожиданной белой кисточкой на хвосте – тот лежал на нижней ветке одного из дубов и разглядывал посетителей сверху.
- Некоторые наши друзья имели обыкновение подбирать кого ни попадя… а когда они, - она запнулась на полсекунды, - были вынуждены покинуть свои дома, нам пришлось забрать их питомцев. – Книззлы вот прижились и расплодились.
- Я не знала, что они бывают чёрные, - сказала Джинни, не отводя взгляда от чёрного красавца.
- Они бывают всякие… но вы правы, чёрный цвет – это редкость. Таких котят у нас сейчас нет, - Нарцисса задумалась. – В принципе, если он пойдёт с вами – забирайте, но со взрослыми это сложно…
- Я не знаю, - Джинни вдруг оглянулась на Гарри с видом маленькой девочки, которая боится, что родители сейчас ей в чём-то откажут. Тот был так поражён подобным, что даже не стал задумываться о его причинах, отложив этот вопрос на потом, и просто подошёл к ней, приобнял за плечи и сказал:
- Красивый… если ты хочешь, то я не против.
- Со взрослыми сложно, - повторила Нарцисса, - возможно, вам потребуется помощь специалиста… но если их приручить, они становятся очень верными.
- Я знаю, - кивнула Джинни, протягивая к книззлу руку.
- Не так, - шепнула Нарцисса, переворачивая её ладонью наверх. – И не трогайте его, просто поднесите и подержите – дайте ему вас обнюхать. Осторожно, у них очень острые когти, и они быстрые.
- Не страшно, - совершенно счастливо улыбнулась Джинни, медленно подходя к дереву и дотягиваясь почти что до носа книззла. Тот опустил голову и принюхался к её пальцам – все присутствующие буквально дыхание затаили, даже Лили замерла, во все глаза глядя на мать. Книззл очень долго обнюхивал джиннины пальцы, потом протянул лапу и осторожно их потрогал. Решив, видимо, что увиденное его устраивает, он заурчал.
- Дайте ему, - Нарцисса протянула Джинни невесть взявшийся кусочек сырого мяса. – Осторожнее, он может и укусить.
Джинни кивнула, аккуратно взяла мясо и так же, на открытой ладони протянула книззлу – он принюхался и мгновенно схватил его: Джинни почувствовала, как чиркнули по её коже острые зубы.
- Вы ему нравитесь, - сказала Нарцисса. – Забирайте, если хотите… он молоденький, прошлогоднего, если не ошибаюсь, помёта. Очень красивый мальчик.
- Спасибо, - Джинни оторвалась, наконец, от зверя и, сияя, обернулась к Нарциссе. – Я… я понимаю, что это странно, но у меня был в детстве точно такой же котёнок – не книззл, конечно, обычный котёнок… а потом он…
Её голос чуть дрогнул.
- Я сама его погубила, - переборола себя она. – Я была глупой, конечно, и маленькой… но всё равно. Я позволила братьям его взять – а они не уследили, он у них убежал, а потом там погиб – мы нашли его через два дня уже мёртвым. Глупо помнить такие вещи, наверное… но это – единственное живое существо, которое я своими руками отправила на смерть…
В её глазах стояли слёзы, и Нарцисса внезапно легко обняла её и прижала к себе, погладив по волосам.
- Я понимаю, - ласково сказала она, взглядом подзывая Гарри и очень деликатно передавая ему объятье. – Такие вещи запоминаются навсегда… и иногда судьба нас жалеет и разрешает что-то исправить, - она вновь провела ладонью по волосам Джинни, которую теперь уже обнимал Гарри. – Берите его, он ваш. Если даже он поначалу станет сопротивляться – это не страшно, со временем он привыкнет. Я рада, что вы с ним встретились.
- Гарри, - Джинни поглядело на него очень смущённо, - я понимаю, как это глупо…
- Ничего не глупо, - возразил он. – Это… правильно. Здорово. Джин, правда… очень здорово.
Джинни сейчас напоминала ему ту себя, что когда-то завела клубкопуха и возилась с ним, не обращая внимания на то, что это могло показаться окружающим нелепым или смешным. В ней сейчас не было ничего, что так стало раздражать его в последнее время – ни напористости, ни истеричности, она казалась счастливой и тихой.
- Мама, - сказала Лили, - а можно мне тоже котёнка? Ну пожалуйста!
- Да, - просто сказала Джинни. – Если хочешь.
Та издала восхищённый вопль, а Гарри просто ещё раз удивился: война за обзаведение домашним любимцем шла между его дочерью и женой уже второй год, и до сих пор Джинни стойко держалась идеи, что та получит животное только и исключительно перед Хогвартсом.
- Я вас оставлю, - сказала Нарцисса. – Чувствуйте себя, пожалуйста, совершенно свободно… если заблудитесь – позовите эльфов, они вас выведут. И, кстати, я сейчас пришлю одного с корзинками для животных.
…- ты никогда не рассказывала мне эту историю, - сказал Гарри, пока мальчики убежали исследовать ближайшие окрестности, а Лили пыталась выбрать себе одного котёнка из той дюжины, если не двух, что облепили её.
- Я забыла… ну, как забыла. Не вспоминала… и мне до сих пор стыдно.
- А что случилось?
- Не знаю… он был совсем маленький, папа принёс мне его буквально за пару недель до случившегося – и я не уследила. Джордж и Фред, - её голос вновь дрогнул, как до сих пор бывало всегда, когда она вспоминала погибшего брата – упросили меня отдать им его на часок… потом вернулись и сказали, что потеряли его. Мы ходили искать… не знаю я, что случилось. И, наверное, не хочу знать. Просто… я всегда его помнила. Эта белая кисточка… и тут… это всё так ужасно глупо, но я…
- Ты чудесная, - он снова обнял её и поцеловал, подумав, что если бы она всегда была вот такой: искренней и спокойной…
- Мама! – вдруг с придыханием прошептала Лили. – Мама, смотри!
Она показывала куда-то в кусты – её родители обернулись, и увидели там узкую рыжую мордочку.
- Это лиса, - с удивлением проговорила Джинни. – Просто лисица… надо же.
- Красивая! – прошептала Лили. – А она тоже ручная, как думаешь?
- Я не знаю… и спросить уже не у кого. Ты осторожнее, на всякий случай.
- Скорее, лисёнок, - возразил Гарри, - очень уж маленький.
- А где его мама? – Лили оставила котят и медленно поползла на коленях к кустам.
- Наверняка где-то рядом… осторожнее, Лили! – попросила Джинни, но девочка только отмахнулась. Зверёк никуда не уходил – напротив, высунулся из кустов и вдруг коротко тявкнул. Лили остановилась, потом протянула руку и позвала его:
- Кис-кис-кис!
Джинни прыснула, зажав себе рот.
- Ну а как её ещё его звать? – шепнул ей Гарри.
Лисёнок, как ни странно, послушался – сделал пару шагов и, наконец, показался весь. Стало видно, что он ещё совсем маленький и немножечко неуклюжий – и тут Лили дотянулась до него и схватила. Тот, как ни удивительно, даже не слишком сопротивлялся – и Лили, вскочив на ноги, бегом оттащила его к родителям.
- Мама, папа, пожалуйста! Давайте возьмём его! Можно? Ну можно? Можно?
- Мы говорили о котёнке, - не слишком уверенно возразила Джинни.
- Ну и что? Мамочка! – Лили сделала умоляющее лицо и прижала зверя к себе – тот сидел очень тихо и, кажется, даже зажмурился. – Ну пожалуйста! Я сама буду за ним ухаживать, буду всё-всё делать! Это же лисичка! Настоящая лисичка! Мамочка, это же практически я!
У Лили действительно было в доме подобное шутливое прозвище – его придумал когда-то Гарри, когда, в раннем детстве, Лили очень быстро передвигалась по дому на четвереньках и имела обыкновение тащить в рот всё, до чего могла дотянуться, а при попытках отобрать это вцеплялась в него всеми имеющимися у неё на тот момент зубами насмерть.
- Может, давай? – шепнул Гарри жене. – Ну пусть его… ну лисица, ну и что? Чем хорёк лучше?
Хорёк был у Альбуса – тот чрезвычайно всех удивил таким своим выбором.
- Ну хорошо, - неожиданно легко согласилась Джинни. – Но если ты не станешь за ним ухаживать, мы его отдадим… ты меня поняла?
- Да!!! – не выпуская лисёнка, Лили кинулась к родителям обниматься – потом остановилась, будто вспомнила что-то, и спросила у Гарри: - Папа, можно?
- Можно, - тот рассмеялся, присел на корточки и обнял её. – Смотри не придуши его ненароком. И, кстати, это мальчик или девочка?
- Мальчик! – с абсолютной уверенностью заявила девочка.
- Почему ты так думаешь? – удивилась Джинни.
- Не знаю. Мальчик – и всё.
В этот момент появился эльф с двумя большими плетёными корзинками – в каждой из них на дне лежало мягкое одеяльце, мячик и игрушечная мышка.
Пока устраивали лисёнка – на удивление спокойно позволявшего делать Лили с собой что угодно, но немедленно тяпнувшего Джинни за палец, стоило только ей потянуться к нему – пока снимали с дерева чёрного книззла (тот не предпринимал никаких попыток сбежать, но и спускаться не пожелал – в итоге Джинни полезла за ним сама, почему-то категорически отказавшись от левитации) – прошёл, наверное, целый час. В итоге все были уставшие, проголодавшиеся, слегка покусанные, поцарапанные и очень счастливые – и, наконец, вспомнили, что что-то давно не слышали мальчишеских голосов.
…Нашлись мальчики быстро – на пруду, причём в самом буквальном смысле этого слова: они были практически посередине на большом и явно тяжёлом плоту, которым достаточно ловко управлялись шестами. Увидев родителей, братья помахали им, но никакого желания двигаться в сторону берега не выказали. Лили заныла:
- Я тоже хочу на плот!
Пришлось, в итоге, брать лодку и грести – и, в целом, когда на улице вдруг стало темнеть, все с изумлением поняли, что день пролетел словно пара часов – а они даже пикник не устроили, ограничившись торопливым поеданием бутербродов буквально на бегу. Все тут же ощутили себя страшно голодными и, наконец, отправились к дому, в окнах которого уже горел свет.
- Как тут здорово! – восхищённо проговорил Джеймс. – Везёт же некоторым… пап, а почему у нас нет даже сада?
- Потому что наш дом стоит в Лондоне, - ответил Гарри. – Но мы, как я понимаю, теперь можем время от времени сюда приходить.
Джинни посмотрела на него удивлённо, но благоразумно ничего не сказала – а дети этого её взгляда просто не заметили.
Они подошли к дому, поднялись по ступенькам и вошли в холл, собираясь отправиться домой – и столкнулись с Люциусом Малфоем.
- Добрый вечер, - поприветствовал он их лёгким поклоном. – Добро пожаловать в Малфой-Мэнор.
Глава 68- Вы проснулись! – слово было неподходящее, но другое Гарри в голову не пришло – он настолько обрадовался, увидев того на ногах, что даже сам этому удивился.
- Как видите, - он улыбнулся и снова поклонился – шутливо. – Я счастлив вас всех видеть здесь. Миссис Поттер, - он подошёл к замершей Джинни и, склонившись, поцеловал её руку, не обратив внимания на то, что та была вся перемазана в траве, земле и бог весть ещё в чём.
- Мисс… господа, - он обернулся к детям – и, встретившись с ними взглядом, умолк.
Возникла пауза, во время которой Джеймс глядел на него, сжав губы, а Альбус повесил голову и прятал глаза – только Лили смотрела открыто и с лёгким вызовом, словно бы защищая братьев.
- Мы просим прощения, - наконец сказал Джеймс. – Мы не думали, что всё так обернётся. Мы не хотели ничего плохого.
- Вы просто хотели посмеяться, - медленно проговорил Люциус, кивая. – Я понимаю.
- Да, хотели! – почти яростно выдавил Джеймс после повисшей паузы.
Люциус кивнул и перевёл взгляд на молчащего Альбуса. Тот облизнул губы и сказал – голос слегка сорвался:
- Мы вдвоём это сделали. Я тоже не подумал. Хотя должен был. Вы накажете нас?
- Я не могу этого сделать – я вам не отец и не мать, - возразил Люциус. – Но я могу предложить вам службу, чтобы искупить сделанное.
- Службу? – переспросили братья. Джинни посмотрела на муже встревоженно, но ничего не сказала – а Гарри ждал, почему-то с трудом сдерживая улыбку.
- Службу. Если вы согласитесь.
- Ну, - начал Джеймс, - смотря…
- Мы согласны, - к крайнему удивлению Гарри решительно перебил брата Альбус. – Что нужно делать?
- Читать и переписывать. Не волнуйтесь, - обратился он к их родителям, - тексты абсолютно безопасны, можете сами проверить, - кивнул он Гарри. – Но у меня есть несколько обветшавших книг – я давно собирался отдать их переписать, и если ваши сыновья согласятся, я сочту это достаточной компенсацией.
- Переписать книгу? – недоверчиво переспросил Джеймс, никогда не отличавшийся особой усидчивостью.
- Книги. Их восемь. По четыре на каждого.
- Четыре?!!
- Вы вольны отказаться, - спокойно кивнул Малфой. – В этом случае мы с вами просто разойдёмся, ничего другого мне от вас не нужно.
- Я согласен, - сказал Альбус. – Если Джеймс откажется, я перепишу все сам.
Гарри не сумел удержать гордую улыбку – и увидел, что такая же появилась на губах Джинни.
- Я тоже согласен, - немедленно сказал Джеймс.
- Значит, договорились. Работать будете в библиотеке… если ваши родители, конечно, позволят.
- Конечно, - кивнула Джинни. – Пусть работают.
Гарри тоже кивнул. Решение казалось ему необычным, но очень удачным: помимо того, что это было реальное наказание для обоих активных мальчишек, оно ещё и решало проблему с их свободным временем, и Гарри решил при случае уточнить, учитывал ли это Люциус, придумывая подобное наказание.
- В таком случае, извинения приняты, - сказал Малфой, и добавил, - я ещё помню себя в вашем возрасте, так что…
- Мы не вы! – всё же не выдержал Джеймс и с изумлением услышал в ответ:
- Я надеюсь! – Малфой засмеялся. – Говоря откровенно, я был невозможным ребёнком. Очень надеюсь, что вы на меня действительно ничем не похожи.
- Почему? – спросил Джеймс, и Гарри подумал, что поймать его на любопытстве так же просто, как Молли, например – на сочувствии.
- Потому что я был в сто раз надменнее и в сто раз избалованнее – а это никому никогда не идёт на пользу, - легко ответил Малфой. – Впрочем, вы можете расспросить об этом своего деда – я уверен, он отлично помнит меня, и расскажет вам массу всяких историй о том, каким мерзким я был. И все они будут правдой, - он опять засмеялся и спросил почему-то у Джинни: - Вы порадуете нас совместным ужином? Мы все его очень ждали.
Джинни задумалась. Соглашаться ей – Гарри видел – не слишком хотелось, но и отказать было неудобно.
- Моя жена будет очень рада, - добавил Малфой, всё ещё глядя на неё.
- Ну хорошо, - решилась она. – Раз уж всё так… в конце концов, мы вам должны.
Люциус, кажется, вздрогнул и пошутил несколько нервно:
- Вы ничего не должны мне, миссис Поттер! Я полагаю, с нас всех хватит этих долгов. Давайте просто поужинаем. Позвольте?
Он предложил ей руку, и она, поколебавшись, её приняла. Гарри взял за руку Лили, и повёл её за собой – мальчики, перешёптываясь, замыкали их маленькую колонну.
Стол был накрыт и торжественно, и уютно одновременно: очень простая, белая посуда, из украшений – только цветы и свечи… в столовой обнаружилась не только Нарцисса, но и Драко с Асторией. Пока все здоровались, дети разглядывали комнату – Лили отошла куда-то к стене, какое-то время там постояла, потом присела на корточки, а после спросила – громко, на всю комнату:
- А что это?
Ответил Драко:
- Я полагаю, там какое-то забытое украшение… вероятно, ещё со дня рождения Скорпиуса. Оно осталось с игры, в которой кто что находил – то себе и оставлял. Мне кажется, несколько мелочей тогда мы не отыскали… Если оно вам нравится, я был бы рад, если бы вы оставили его себе.
- Мама, можно? – девочка вытащила что-то из-за панели и принесла Джинни – Гарри внезапно подумал, что она постоянно обращается только к матери, и ни разу не спросила разрешения у него.
Лили, между тем, подошла – у неё на ладони лежала тоненькая цепочка с прозрачной гладкой подвеской в виде длинной капли, которая красиво сверкала в свете свечей.
- Я даже не знаю, - Джинни, кажется, растерялась. – Это…
- Да, это точно оттуда, - подхватила Астория. – Не подумайте – это совсем простая вещица, серебро и хрусталь, ничего особенного… но она очень красивая – тогда несколько девочек пытались её найти, но так и не отыскали. Прошу вас, позвольте ей, - попросила Астория Джинни. - Я даже не знаю, кто спрятал её сюда. Будет такой детский талисман… не настоящий, конечно – она не заговорена.
- Ладно, - махнула рукой Джинни. – Забирай.
- Спасибо! – восхитилась Лили, собираясь тут же её надеть, но Гарри на всякий случай ненавязчиво перехватил руку дочери, шепнув ей:
- Это будет лучше смотреться с платьем.
Он поверил, конечно… но решил всё же проверить. Мало ли…
Нарцисса, меж тем, принялась всех рассаживать. За большим столом они разместились так: по одной из сторон – Нарцисса и Гарри, напротив них Люциус с Джинни, слева от хозяина дома – Джеймс, Астория и Альбус, а справа – Драко и Лили. Не смотря на нехорошие ожидания Гарри, всё пошло на удивление мирно – даже дети вели себя довольно прилично – когда за горячим Джеймс спросил вдруг Люциуса:
- А почему вы были с Волдемортом?
- Джеймс! – ахнула Джинни, вспыхнув. Люциус, однако, ничуть не смутился и ответил вполне уже ожидаемо для Гарри:
- Потому что в юности был невероятным болваном. Я вообще поумнел достаточно поздно… на то, на что мой сын потратил, - он задумался, - года полтора, я полагаю – у меня ушло двадцать.
- На что?! – поразился Джеймс.
- На то, чтобы понять некоторые очень простые вещи, - улыбнулся тот.
- А ещё дедушка говорит, что вы ненавидите магглов.
- Вовсе нет, - возразил тот. – Больше того: я веду с ними дела, у нас общий бизнес. Я никак не могу их ненавидеть. Можешь передать это Артуру, - он сдержал улыбку, но его серые глаза откровенно смеялись.
- И магглорождённых, - не отставал Джеймс.
- Ну вот на это мне двадцать лет и понадобилось, - кивнул Малфой. – Чтобы понять кое-что очень важное и простое. Какие хорошие вопросы вы задаёте, мистер Поттер! Я много слышал о вас от внука… и представлял вас немного иначе. Я рад, что ошибся.
- Почему это? Что вам обо мне наговорил Скорпиус?
- Что вы отлично дерётесь, летаете на метле и имеете обыкновение оказываться там, где вас никак не должно было быть, - засмеялся Люциус.
- Ну, - Джеймс замялся, - ну да, мы дрались. Но я уже обещал отцу, что больше не буду его трогать.
- Я не против детских драк, - возразил Люциус. – Они закаляют характер и ставят руку… прости, дорогая, - кивнул он невестке, - но это правда. Однако я был бы рад, если бы их стало поменьше.
Гарри, который за два года учёбы не слышал вообще ни об одной, напрягся. Судя по выражению лица Джинни, для той это тоже стало сюрпризом.
- Я же уже обещал! – повторил Джеймс с досадой. – И вообще… он же спас Альбуса. Я с ним собираюсь дружить.
Джинни прижала к губам салфетку, чтобы не расхохотаться, сам Гарри тоже едва удержал смех, брови Драко взлетели вверх, Астория выглядела очень похожей на мужа – а на лицах что Люциуса, что Нарциссы не дрогнул ни один мускул.
- Какое благородное намерение, - очень серьёзно произнёс Люциус. – Я очень надеюсь, что у вас получится его воплотить.
- Я тоже была бы очень рада, - улыбнулась, в отличие от мужа, Нарцисса.
- А я не знаю, - тихо и серьёзно сказал Альбус. – Я не умею дружить просто потому, что я так решил. Но драться я тоже не буду, конечно, - поспешно добавил он.
- Я тебя научу! – легко отозвался Джеймс. – Это просто, увидишь!
- Спасибо, - ещё серьёзнее сказал Альбусу Люциус.
- За что? – не понял тот.
- За честность. Я её очень ценю.
Гарри подумал, что «ценящему честность Малфою» следовало бы, пожалуй, сказать что-нибудь… честное, но не стал: в конце концов, сейчас куда важнее было вроде бы вполне искреннее намерение его сыновей больше не лезть в драки со Скорпиусом, а остальным можно было пока пренебречь.
- Сыграй нам, пожалуйста, - попросила вдруг Нарцисса.
- А в самом деле, - подхватила Астория. – Сыграйте нам, Люциус!
- Хорошо, - тот легко встал – словно и не лежал несколько дней с проломленной головой. Сложный, замысловатый знак палочки – и в комнате появилось чёрное строгое пианино, Люциус подошёл, придвину себе табурет, открыл крышку, положил руки на клавиши… и заиграл.
Музыка была легкой и светлой – она наполнила собой комнату, захватив слушателей и заставив забыть все предыдущие разговоры. Гарри слушал и смотрел на музыканта – тот сидел в пол оборота к нему, и Гарри видел, что глаза у него полуприкрыты – и думал, что не будь он здесь сейчас сам, то ни за что бы не поверил, что Люциус может вот так играть. От его музыки хотелось то ли танцевать, то ли плакать – он сам не знал, чего больше, пока кто-то не тронул его за плечо. В следующую секунду Нарцисса положила руки ему на плечи и начала танец; краем глаза Гарри заметил, что Драко сделал то же самое с Джинни, а Астория осталась сидеть за столом с детьми. Две пары кружились в танце, музыка окутывала их своими волнами, и Гарри даже не понял, когда и как перед ним оказалась Джинни вместо Нарциссы, и когда на её месте в объятьях Драко вдруг возникла Астория… Когда музыка стихла, он обнаружил себя обнимающим Джинни почти что последи комнаты; немного поодаль так же стояли, замерев, Драко с женой, а Нарцисса обнимала мужа за плечи, и тот сидел, откинувшись назад, привалившись спиною к жене и закрыв глаза.
Гарри хотел сказать что-то хорошее, но слова потерялись, а Нарцисса, словно почувствовав это, обернулась к нему и прижала палец к губам. Потом она наклонилась к мужу и что-то шепнула ему на ухо – он открыл глаза, посмотрел на неё, улыбнулся и вновь заиграл.
На сей раз это была песня, и пела Нарцисса. Невозможно было предположить в ней, такой хрупкой и тонкой, столь сильный и мощный голос – которым она, похоже, владела с удивительной лёгкостью. Они вновь начали танцевать – этот танец вышел другим, совсем не похожим на прежний, он был лёгким и очень нежным, таким же, как голос, который пел песню о скучной девочке с золотыми волосами, у которой есть один талант – умение петь и вот так заставлять себя слышать.
Потом была другая музыка и другие песни… Гарри показалось, что прошло много часов – хотя этого, разумеется, никак не могло быть, потому что Люциус был по-прежнему связан двухчасовыми интервалами между лечением Макнейра, но время словно бы растянулось и казалось почти бесконечным. Но оно тоже закончилось: доиграв очередную песню, настолько нежную и пронзительную, что Гарри не смог удержать слёз – и увидел то же на лице Джинни – Люциус встал и закрыл инструмент крышкой.
- Я должен, к сожалению, покинуть вас временно, - сказал он. – Но я скоро вернусь… очень прошу, оставайтесь, пожалуйста, и продолжайте.
Он вышел – Нарцисса проводила его долгим взглядом, и только когда он исчез из вида, повернулась к гостям.
- Вы изумительно красивая пара, - сказала она Гарри и Джинни, потом подошла к сыну с невесткой и легко обняла их за плечи. – Вы чудо, - сказала она им.
Гарри был совершенно уверен, что помимо музыки, кто-то – или Нарцисса, или, быть может, сам Люциус – воспользовался какой-то неизвестной им магией, но, как ни странно, вовсе не был за это в претензии.
…Потом они разговаривали о чём-то все вместе – со временем к ним присоединился и Люциус, а дети, устав, уснули вповалку на диванчике у стены. Когда все расходились, было уже далеко за полночь, и Нарцисса предложила остаться всем ночевать у них:
- Что камином, что аппарацией дети проснуться… уложим их тихо – завтра ведь воскресенье, пусть ещё погуляют на воле. Ну, или оставляйте их здесь, а завтра вернётесь. Так жаль их будить…
Расслабленная и умиротворённая Джинни кивнула:
- Ну хорошо… если ты, конечно, не против, - вопросительно посмотрела она на мужа.
- Да нет, - он вспомнил, как в первый раз ночевал здесь. – Давай вправду останемся…
…И эта ночь стала для них продолжением танца…
Глава 69Гарри разбудила мысль о том, что он совершенно забыл о Гермионе, которая, возможно, так и сидит наверху у них дома – он абсолютно не помнил, открыл ли он для неё проход вниз, или она оказалась в ловушке. Он резко сел на кровати, протирая глаза и нащупывая очки – Джинни рядом крепко спала, и даже не пошевелилась, когда он тихо встал и торопливо оделся в практически полной тьме. Тихо выйдя из комнаты, он огляделся – коридор был ему незнаком, но, кажется, они шли сюда вот отсюда… он пошёл наугад, и пришёл к лестнице, спустившись по которой, попал в другой коридор, по которому уже вышел к следующей лестнице – в холл.
Добравшись до дома, он бегом поднялся наверх, распахнул дверь в бывшую комнату Люциуса на пятом этаже – и обалдел, увидев склонившихся над столом Люциуса Малфоя и Гермиону. Та обернулась и, увидев Гарри, спросила:
- Ты нарочно запер меня?
- Прости! – сказал он. – Я… я забыл. Извини меня, пожалуйста.
- Это комната виновата, - тут же вмешался Люциус. – Гарри обо мне тут тоже как-то забывал. Не иначе, тут какая-то старая блэковская магия… что было здесь прежде?
- Не важно, - отмахнулась Гермиона. – Гарри, если у тебя какое-то дело – то говори, а если нет – не мешай, мы тут читаем дела и, кажется, кое-что придумали.
- Да нет, - немного ошеломлённо проговорил он. – Нет никакого дела… я просто вспомнил и…
- Меня уже покормили, - сказала она, возвращаясь к работе. – Всё в порядке, забудь, - Гермиона ткнула пальцем в какой-то фолиант и сказала уже Малфою: - ну видите? Это может сработать! Раз один раз сработало – может и во второй!
- У него был уникальный дар! – возразил тот. – А у Рабастана – нет. Хотя он, бесспорно, гений, но, к сожалению, вовсе не уникальный.
- А это смотря как рассматривать уникальность! Сейчас, в наше время, есть кто-нибудь, кто умеет так делать?
- Нет, насколько я знаю… я не отрицаю, дар редкий, но…
- Всё! Этого достаточно! Уникальность – это единственный… «уникальный – единственный в своём роде, неповторимый», - явно процитировала она. – На данный момент он – единственный! И неповторимый. Всё получится!
- Ну не знаю… я бы не ставил только на это. Всё-таки пятнадцатый век…
- А не важно! Было же? Было. Но мы, конечно, поищем что-то ещё… плюс его не было в школе во время битвы. Я не нашла, где бы его спрашивали об этом… вы видели?
- Да нет… вроде нет. Не было…
Гарри присел на стул возле двери – двое у стола совсем перестали его замечать, сыпя терминами и понимая друг друга уже, кажется, с полуслова. Гарри даже для вида не хотелось ругаться за то, что Гермиона (!) по какой-то совершенно непонятной причине, кажется, даже не задумавшись показала все дела Люциусу Малфою. В принципе, в этом был смысл, конечно… и всё же… даже если она показала всего те четыре дела, по которым предполагалось получить оправдательные приговоры, это выглядело достаточно неожиданно и очень странно. Всегда правильная Гермиона…
Гарри прислушался: разговор уже свернул в совершенно в другую сторону:
- Вас нельзя! – горячилась Гермиона, втолковывая что-то Люциусу с таким видом, словно перед ней был нерадивый и не слишком разумный стажёр. – Да как вы не понимаете, что если придёте вы – одного этого хватит чтобы его осудить! Вас никто и слушать не будет!
- По-моему, вы преувеличиваете…
- Хотите рискнуть?!
- Ну хорошо – предложите что-то другое.
- Пусть придёт ваша жена.
- Нет, - категорично ответил он.
- Да послушайте! – она вздохнула почти что с отчаянием. – Я всё понимаю: вы не хотите, чтобы она через это прошла. Но по-другому не выйдет… а никак иначе мы это не докажем.
- Пусть возьмут его воспоминания.
- Вы не понимаете, что свидетель – тем более, красивая женщина, которая, к тому же, спасла самого Гарри Поттера – будет выглядеть куда эффектнее?
- Да кто там знает, кого она спасла!
- Так Гарри и знает – он и подтвердит! Ну же!
- Ну… нет. Я не знаю. Мне нужно подумать.
- А вы у неё спросите.
- Даже не думайте! – пригрозил он. – Вот только попробуйте…
- Да можно подумать, это мне надо! – фыркнула она. – Вот останется он там – будете потом…
- Не останется.
- Как вы, однако, уверены! Рискнёте, значит? А ещё друг называется!
- Мы не дружим! – возмутился Малфой, и что-то в его тоне заставило Гарри подумать, что он говорит это ей далеко не впервые.
Гарри стало смешно и очень спокойно. Что-то очень умиротворяющее было в этой абсурдной ситуации – и, махнув рукой на приличия, потому что ну какие приличия тут уже могли быть, он тихонько перешёл на кровать, лёг – и сам не заметил, как задремал, а потом и уснул.
…-Может быть, вам сделать тут спальню? – услышал Гарри сквозь сон, когда его разбудило довольно ощутимое похлопывание по щеке. – Мне кажется, вам здесь очень хорошо спиться.
Гарри открыл глаза – судя по свету, было раннее утро, а рядом с ним на кровати сидели всё те же двое. Гермиона сказала:
- Мне надо хотя бы ненадолго домой – ты не мог бы как-нибудь это устроить? Я всё-таки человек и хочу немного поспать.
- А ложитесь, - предложил ей Малфой, - зачем куда-то ходить? У меня не было шанса оценить здешний сон, но мне кажется, что он очень неплох… а я вас не потревожу. Или у вас там какое-то дело?
- Да нет, - сказала она задумчиво, - я предупредила, что, возможно, вернусь только в понедельник…
- Ложитесь, - повторил Малфой. – Я сделаю ширму и ничем вас не побеспокою. А сам я, кажется, очень хорошо выспался за последнее время.
- Я сейчас всё соединю обратно, - сказал Гарри, - и просто закрою от детей. Надо было сразу… вернее, когда уже все и так перезнакомились. Поспишь в гостевой спальне, если хочешь. Пойдём, я тебя провожу.
- Я – последний, кто станет давать вам советы, однако я бы предложил вам всё же вернуться к нам, - сказал Гарри Люциус с едва заметной усмешкой. – Мне кажется, будет лучше, если ваша жена, проснувшись, обнаружит вас рядом.
- Спасибо, - преувеличенно поблагодарил Гарри, и Малфой шутливо поднял руки вверх:
- Простите! Я был неправ и, кажется, влез не в своё дело.
- Кажется, - кивнул Гарри. – Пойдём, - сказал он Гермионе.
…- Ну вот, - он открыл ей одну из пустеющих комнат, - устраивайся. Бери на кухне всё, что захочешь, полотенца в ванной… можно тебя спросить?
- Спрашивай.
- Почему… я даже не знаю, как покороче. Ты и Малфой – это было так… дико…
- А по-моему, очень логично, - возразила она. – Ну подумай: он же их знает куда лучше и дольше нас, да и всё равно ты бы стал с ним советоваться… куда проще всё сразу ему показать и вместе подумать. Времени мало, а так выходит намного быстрее.
- Ну да, - задумчиво проговорил он. – Тебя саму ничего в этой ситуации не смущает? – шутливо спросил он.
- Гарри, - сказала она, беря его за руку. – Меня уже очень давно практически невозможно смутить. А уж лорду Малфою это точно не по плечу. Ну что не так?
- Всё так, - он улыбался. – Просто ты единственная в последнее время изумляешь меня исключительно по-хорошему.
…Воскресенье прошло так же чудесно, как и суббота – за исключением того, что половину времени Лили таскала за собой своего лисёнка невесть откуда взявшимся магическим ошейником, которым девочка с лёгкостью управляла – зверёк, похоже, вовсе не возражал. На попытки других его хотя бы погладить Альбус остался с прокушенным пальцем, а Джеймс – с двумя: зубы у зверька были ещё совсем мелкие, но острые как иголки.
- Ты его совершенно замучаешь, - сказала, наконец, Джинни, когда увидела, как Лили по-свойски засовывает лисёнка подмышку. – Он же живой! Так нельзя.
- Он не против, - возразила девочка и уточнила у рыжей острой мордашки: - Ты же не против? – тот, разумеется, не сказал ничего, но смотрел мирно и никаких попыток вырваться не предпринимал.
- Откуда ошейник? – спросил Гарри, подцепляя зелёную полоску и ловко уворачиваясь от острых зубов.
- Нарцисса дала, - бесхитростно ответила Лили.
Джинни даже закашлялась:
- Нарцисса?!! Она тебе не…
- Она сама велела так её называть! – возмутилась Лили.
- Когда это она успела? – Джинни начала раздражаться.
- Утром! Мы встретились рано утром, - затараторила Лили, – я проснулась и пошла посмотреть, где мой лис, и мы с ней столкнулись, и она сказала, что я могу звать её просто Нарцисса, а когда я спросила её, не видела ли она тут лисёнка, она спросила, что за лисёнок, а когда я рассказала, она почему-то очень смеялась, потом позвала эльфа и попросила его принести, а потом наколдовала ошейник и сказала, что теперь я всегда по нему смогу его отыскать, а ещё что это точно мальчик. Вот, - выпалила, по своему обыкновению, на одном дыхании Лили.
- Ну почему ты проснулась рано именно сегодня? – вздохнула Джинни. – И всё равно не нужно так её называть, она тебе в бабушки годится. Зови миссис Нарцисса.
- В бабушки?! – округлила глаза Лили. – Не может быть! А сколько ей лет?
- Я не знаю…
- Я спрошу у неё!
- Не вздумай! – Джинни не знала, сердиться или смеяться. – Это неприлично – спрашивать у взрослых про возраст.
- Почему?
- Потому. Просто неприлично – и всё.
Гарри тем временем разглядывал нового воспитанника дочери. Тот бы ещё маленьким, с мягкой шёрсткой, но глаза казались умными, а вертелся он, пытаясь его всё-таки укусить, с невероятным проворством. Оставив, наконец, в покое животное, Гарри сказал примирительно:
- Давайте сейчас не будем ругаться и спорить, а просто погуляем. У нас вся неделя ещё впереди.
…- Пап, а когда нам надо будет начинать эту… службу? – спросил Альбус, пока Джеймс лез на какое-то дерево, а Лили ловила шмелей и складывала в карман своей юбки, откуда они немедленно вылетали.
- Я думаю, что можно начать уже завтра.
Альбус вздохнул. Потом потянул его в сторону, привычно взяв за кисть обеими руками – жуткая ассоциация с Рабастаном вспыхнула в мозгу Гарри, он вздрогнул и выдернул руку прежде, чем успел с собой справиться. Альбус понял это неправильно – понурился и сделал шаг в сторону, решив, что отец сердится на него.
- Нет, - остановил его Гарри, взяв за плечо, - извини. Я задумался. Ты хотел о чём-то поговорить?
- Да, - кивнул Альбус. – Можно сейчас?
- Давай, - Гарри взял его за плечо и отвёл в сторону.
Они сели под дерево – Гарри облокотился о него, а Альбус устроился рядом.
- Я хотел рассказать… объяснить, - нервничая, начал Альбус.
- Что именно, Ал?
- Ну… всё это. Всё, что случилось.
- Давай, - вздохнул Гарри. Ему неимоверно хотелось провести этот день так же, как предыдущий, легко и словно бы всё было в порядке, но раз уж Альбус заговорил сам, отказываться было неправильно.
- Я не хотел натягивать эту леску. Но пошёл, - Гарри видел, что сын не пытается оправдаться и переложить вину и ответственность на брата. – Я понимал, что это нехорошо… но пошёл.
- А почему? Почему ты пошёл, раз понимал, что это плохо?
- Я… не знаю. Я подвёл Джеймса… он же из-за меня уехал из школы. И я… я тоже подумал, что…
Его голос задрожал, но Гарри не стал ему помогать.
- …что это будет смешно, - закончил Альбус и едва не расплакался.
- Тебе показалось смешным унизить человека? – уточнил Гарри.
- Ну… да… наверное, - он всё же заплакал. – Но мы так делаем! В школе! Так же все делают, папа!
- Что все делают? – ему стало неуютно.
- Ну, всякие глупости… бомбы-вонючки, лески эти волшебные… обивание чем-нибудь… ты же тоже учился…
- Я никогда никаких лесок не натягивал, - нахмурился Гарри. – Бомбы бывали… но…
Он задумался. А что, собственно, но? В чём разница? В возрасте?
- Ты понимаешь… когда все кидаются друг в друга такими бомбами, попасть под неё неприятно, конечно, но вовсе не унизительно: сегодня попал ты, завтра – другой… Но Люциус был нашим гостем, и я вам об этом сказал. Не важно даже, что вы о нём думали – он наш гость. И он… он не играл с вами в бомбы и лески. Он… посторонний, - нашёл он, наконец, нужное слово. – Поэтому даже если бы он просто упал – это было бы унизительно и очень мерзко. И не важно, кто он. Война давно кончилась, Ал… ты понимаешь?
- Но мы же выиграли!
- Вот именно! Вот именно, Ал. Мы победители – и мы пинаем побеждённых. Думаешь, это правильно?
- Я, - он растерялся. – Нет… я не… я не думал…
- Ну вот подумай. Победители и так выиграли… нам нужно прощать, а не топтаться на тех, кто внизу. А вы сделали именно это – при первом удобном случае. И дело даже не в том, что он гость… просто… так нельзя. Нельзя, Ал, - он притянул сына е себе и посмотрел ему в глаза. – Нельзя радоваться, унижая кого-то – будь он самый ужасный враг. Чем ты тогда будешь лучше него?
Альбус плакал, и больше всего на свете Гарри хотелось его пожалеть – но он удержался, и просто держал его за руку.
- Я хотел поговорить с вами о школе – но это потом. А сейчас просто скажи мне, ты понимаешь, он дед человека, который спас тебе жизнь?
- Я… да… я просто не думал, что…
- Ал, ваша шутка могла стоить жизни дедушке мальчика, который тебя только что спас. Ты понимаешь?
- Понимаю, - он опустил голову и попытался забрать руку, но Гарри её не отдал. – Мы поступили ужасно.
- Вы поступили глупо и подло.
Альбус вспыхнул.
- Ладно, - вздохнул Гарри. – Не умею я вести такие беседы… куда как проще было бы выпороть вас. Но Люциус говорит, что детей быть нельзя.
- Почему? – очень удивился Альбус, которому порой доставалось от бабушки полотенцем, а то и не только им.
- А не помню, - засмеялся Гарри. – Что-то о том, что… - он вдруг резко перестал смеяться и закончил: - Что нельзя быть тех, кто не может тебе ответить. Потому что детей нельзя приучать к беспомощности и унижению – она запомнят и станут потом это повторять.
Глава 70Они замолчали, глядя друг на друга. Из-за дерева вдруг вышел Джеймс – Гарри понятия не имел, когда он там появился и сколько простоял и успел услышать. Он был красный и, кажется, тоже заплаканный.
- Садись, - сказал Гарри, символически пододвигаясь.
Тот сел, сопя и вертя в руках пучок какой-то травы.
- Я не думал, что это унижение, - сказал он.
- Плохо, - ответил Гарри.
- Это потому что он взрослый?
- И поэтому тоже. И потому что гость и доверяет нам, и никак не ожидает какой-нибудь пакости.
Это попало в точку – братья насупились, а Джеймс запыхтел, яростно разрывая траву в руках на клочки.
- И что теперь? – спросил он. – Нам в школе теперь вообще никогда ни с кем не драться?
- Почему? – удивился Гарри. – С чего ты сделал такой вывод?
- Ну ты же сказал тогда, что на нас все ровняются. А теперь – что мы победители и не должны никого пинать. А мы же если дерёмся – то не со своими же! Получается, что со слизеринцами нельзя, а со своими глупо…
- Да можно, наверное, - подумав, ответил Гарри. – Только честно. На равных. Один на один…
- Они не ходят по одному, - буркнул Джеймс.
- Что? В смысле не ходят?
- В прямом! – Джеймс то ли злился, то ли ещё что – он был возбуждён и очень нервничал, ёрзая на траве и теперь уже пытаясь оторвать нижнюю пуговицу с рубашки. – Они не ходят по одному – и по двое тоже не ходят! Только группами!
- Что, всегда? – Гарри похолодел.
- Да, всегда! – сердито выкрикнул Джеймс.
Альбус кивнул и добавил:
- И всегда со старшими. Первокурсники никогда не ходят без старших. И второкурсники, кажется, тоже.
- Господи, - Гарри стало уже не до беседы. – Я… не знал. Вы никогда не рассказывали… господи, какой ужас.
- Пап, - Альбус встревоженно тронул его за руку. – Ты чего?
- Ты дурак совсем?! – заорал на него вдруг Джеймс. – Ты правда не понимаешь, что ли?
- Что я не понимаю? – Альбус совсем растерялся.
- Да что мы их всех…
Он не нашёл слов, и Гарри помог:
- Они все ужасно напуганы, Альбус. Они вас боятся. И защищают своих – как умеют. Это далеко не ваша вина… может, даже вовсе не ваша. Боже мой, - он потёр занывшие вдруг виски. – Я даже представить не мог, что всё… так. Вы не преувеличиваете? – спросил он почти что с надеждой – но уже знал ответ.
Он помнил вокзал Кинг-Кросс – и то, как некоторые дети собирались там группками, в которой обязательно было по одному старшекурснику, как у самого входа стояли четверо шести- или семикурсников, словно встречая всех пребывающих, и улыбались всем вежливо, и только время от времени один из них отделялся от группы и провожал кого-то из вновь прибывших. Тогда Гарри не обратил на них никакого внимания – мало ли… а сейчас вспомнил. Вспомнил, как до последнего не отпускали от себя сына Малфои, и как провели его к самым дверям вагона, помогая войти – тогда он принял это за обычную родительскую тревогу и нежелание расставаться, но, может быть, дело было не в этом?
- Пап, - Джеймс дёрнул его за рукав, - я всё решил. Мы это исправим!
- Вы не сможете, - автоматически ответил он, пытаясь собрать мысли вместе. – Достаточно будет, если вы просто…
- Но ведь ты говорил, что на нас все смотрят, - упрямо повторил Джеймс. – Ты мне так сказал.
- Да, конечно. Но вы… вы пока слишком маленькие, вы будете всего-то на третьем и на втором курсе осенью… и вас всего двое.
- Ещё Роза, - напомнил Джеймс. – Она тоже будет.
- Допустим… ну, пусть трое. Джеймс, - он занервничал, видя знакомый огонь в глазах сына. – Послушай меня, пожалуйста. Вы сделаете только хуже, если… всё это надо обдумать. Нельзя просто кидаться головой в омут. Надо подумать… обсудить всё. Всем вместе. Это здорово, что ты хочешь помочь… очень здорово. Я правда рад, - он улыбнулся.
- Потому что ты прав, - мрачно и даже как-то сурово сказал Джеймс. – Я помню, как мама рассказывала, что было в школе, когда был Волдеморт. А ты говоришь, что сейчас мы делаем то же самое.
- Я не говорю так, - он испугался. – Я говорю, что если так будет продолжаться – то…
- Всё равно, - упрямо повторил Джеймс. – Я так – не буду.
Гарри не знал, радоваться ему или ужасаться. С одной стороны, Джеймс его по-настоящему обрадовал, может быть, даже восхитил – а с другой он слишком хорошо представлял себе то, что могло ждать его сыновей, если Джеймс не отступится – а то, что такого не будет, Гарри уже понял, и теперь соображал лишь, как можно всё это ввести в какие-то безопасные рамки.
- Ладно, - сказал Гарри решительно, - у нас всё равно впереди целое лето. Я предлагаю продолжить этот разговор позже – и вместе подумать, чем вы можете помочь. Иначе вы сделаете только хуже. Вы доверяете мне?
- Да, - со вздохом ответил Джеймс. – Ладно. Но если ты ничего не придумаешь…
- Теперь мне точно придётся, - он засмеялся, притянул мальчишек к себе и принялся их щекотать – и через несколько секунд они все втроём хохотали, катаясь по траве и уворачиваясь друг от друга.
Остальной день они провели чудесно – ничуть не хуже, чем предыдущий. А вечером их в холле вновь встретил Люциус. Увидев Лили с лисёнком, он почему-то рассмеялся.
- Какой милый зверь… откуда он у вас, мисс? Если это, конечно, не тайна.
- Я его нашла, - охотно сообщила ему Лили. – Вернее, он сам нашёл нас – а мама разрешила его забрать. И ваша жена тоже разрешила. А вы не против?
- Это лисёнок, верно? – спросил он, подходя и садясь перед девочкой на корточки. Он протянул руку – лисёнок обнюхал её, подумал и отвернулся – но кусаться не стал.
- Да. И он всех, кроме меня, кусает. И вас почему-то, - добавила она озадаченно.
- Ну это же мой парк. И он тоже немного мой. Но я отдаю его вам вполне официально – так что теперь вы его полная и единственная владелица.
- А почему вы смеётесь?
- Потому что это очень забавно, - он улыбнулся и встал. Он намеревался что-то сказать, но, встретившись взглядом с Гарри, похоже, передумал.
- Спасибо вам за такой чудесный уикэнд, - сказала Джинни.
- Я буду счастлив его повторению, - подхватил Люциус. – Пожалуйста, прошу вас. Я очень надеюсь, что мы все сможем, наконец, к вам присоединиться на какое-то время – я покажу вам и парк, и сады, и дом. Ну и устроим музыкальный вечер, если хотите.
- Спасибо, - кивнула Джинни. - Когда мальчики могут начать переписывать книги?
- Да хоть завтра… работы там много – я покажу вам сами тексты и комнату, и если…
- Я посмотрю, - сказал Гарри. – Могу прямо сейчас. Вы идите, - кивнул он жене и детям. – Я приду поздно, у меня вечером есть ещё дело…
- До встречи, - Джинни на удивление легко согласилась и обняла его.
- Уже завтра? – с явной надеждой на отсрочку переспросил Джеймс.
- Уже завтра, - кивнул Гарри.
Тот вздохнул, но возражать не стал.
…Как только Джинни последней исчезла в камине, Люциус спросил:
- Вы спрашивали, какой у меня патронус?
- Да, - это было сейчас последним, о чём хотел сейчас поговорить Гарри, но любопытно ему всё равно стало.
- Ну вот поэтому я и смеялся, - он широко улыбнулся и пояснил: - Лисёнок. Мой патронус – лисица, точнее, лис. Представьте, что я почувствовал, когда увидел вашу дочь с лисом, - он вновь засмеялся.
- А вам очень подходит, - кивнул Гарри. – Я даже и не подумал бы никогда… но правда – подходит.
- Конечно. Патронус всегда подходит хозяину. У нас довольно много лисиц в парке… и я всегда ненавидел лисью охоту. С детства. Даже отец в какой-то момент сдался. Ну что, показать вам книги?
- Да уж, пожалуйста. Вообще-то вы здорово придумали – и дело полезное, и наказание… они не слишком-то любят писать.
- Как все дети, - кивнул он, ведя его за собой. – Я полдня думал, что бы такое им предложить… достаточно неприятное, чтобы тянуло на наказание – но при этом не унизительное и не обидное. Нарцисса предложила свой сад – там всегда много работы – но в книгах больше смысла, на мой взгляд. Прошу вас, - он распахнул дверь. – Это детская библиотека, здесь нет и не может быть ничего опасного. Но проверяйте.
Комната была довольно большой и светлой, заполненной стеллажами и любой мебелью, которая может пригодиться для чтения и письма – были даже конторки. На большом столе у окна лежало две стопки старых растрёпанных книг. Гарри разложил их в два ряда. В каждом оказалась книга домашних лечебных зелий, книга по хозяйственной магии, книга о полезных растениях и книга о биографиях «Священных двадцати восьми» - на этой книге Гарри перевёл удивлённый взгляд на Малфоя, и тот изобразил на лице покаянное выражение:
- Ну должен же я был дать им что-то в воспитательных целях! Это детские варианты, там исключительно биографии и ничего больше – смотрите сами!
- Ну пусть будет, - вздохнул он, открывая одну из них и перелистывая. – В самом деле ничего больше… ладно. Это может даже оказаться полезно…
- Это старое издание. Сейчас всё немного иначе… но это не важно. Некоторые вещи остались. Хотите, дам вам с собой нормально сохранившийся экземпляр – посмотрите повнимательнее, вдруг я там что-то…
- Я так рад, что вы живы, - перебил его Гарри. – Вы не представляете, как я перепугался.
- Ну почему же не представляю… у меня достаточно богатая фантазия. И она позволяет мне вообразить состояние человека, у которого в доме его дети едва не убили его гостя и по совместительству деда магического кредитора одного из них. Я вам очень сочувствую, на самом деле – мне-то было в тот момент всё равно, а вам пришлось трудно.
- Мне очень жаль. И я виноват.
- А вы-то в чём? – удивился Люциус. – Бросьте, Гарри… да, я помню про брудершафт, - он засмеялся. – У вас вообще есть невозможная совершенно манера брать на себя ответственность вообще за всё то, что происходит вокруг вас. Так нельзя. Это тот же детский эгоцентризм, просто слегка перевёрнутый. Детям не три года – вполне понимали, что делают. В целом, после того, что творится в школе, я не могу сказать, что я удивлён.
- Вы знали? – убито спросил Гарри.
- Что именно?
- О Хогвартсе. О Слизерине. О том… как всё там обстоит.
- Ну как обстоит… нормальная реакция на то, что творили там Кэрроу и компания – от Снейпа там было мало толку, как я понимаю. Он, конечно же, человек был порядочный – но детей не любил, и справиться полностью со всей этой кодлой не мог. Хотя и пытался. Мне Драко рассказывал, - пояснил он. – Ну а сейчас мы имеем ответ… что поделать. Войны так и заканчиваются. Лет через сто это пройдёт… к сожалению, живём мы сейчас. Но уж как есть.
- Вы считаете, что это справедливо?!
- При чём здесь вообще справедливость? Нет, конечно – если хотите услышать ответ. Но в абстрактную справедливость я, как вы уже знаете, не верю – а для победителей она выглядит, вероятно, именно так.
- Я – победитель, - мрачно напомнил Гарри.
- Ну что вы, - возразил Люциус. – Вы не победитель, вы герой. Не путайте понятия.
- В смысле?
- Пойдёмте уже к вам домой? Если вы здесь закончили? Я расскажу уже там.
- Вы уверены, что уже сможете жить в таком ритме?
- Он говорит, что смогу, - легкомысленно отмахнулся Малфой. – Значит, смогу. Он ещё ни разу меня не подвёл.
- А кто он?
- Спросите его сами, - весело предложил Малфой. – Он целитель. Если когда-нибудь вам понадобится что-то, выходящее за компетенцию Мунго – обращайтесь, я замолвлю за вас словечко. Идёмте?
Глава 71В доме на площади Гриммо они поднялись на второй этаж, в гостевую комнату, которая всё ещё оставалась за Люциусом.
- А здесь хорошо, - сказал тот, садясь в кресло, в котором его жена провела столько часов. – Устраивайтесь. Вид у вас такой, будто вы никак не решите, с чего начать. Могу подсказать, если хотите.
- Справлюсь, - Гарри сел на табурет, который уже начал считать своим. – А почему мы пришли сюда?
- Полагаю, что наверху пока что работает миссис Грейджер – мы ей помешаем, а не хотелось бы.
- Миссис Грейнджер? – повторил Гарри.
Малфой заулыбался:
- Ну, мы как-то незаметно перешли на такое вот обращение. Виной всему мои стереотипы: для меня навсегда «миссис Уизли» - это ваша тёща. Миссис Грейнджер меня поняла и была очень мила, позволив называть её так. Хорошая была идея её позвать… она отличный юрист.
- Она не юрист, - возразил Гарри.
- А кто же?
- Не знаю. Она… Гермиона, - он рассмеялся. – Юрист, конечно. Но она лучше.
- Согласен, - Люциус едва заметно поморщился и потёр затылок.
- Болит? – сочувственно спросил Гарри.
- Есть немного, - ответил тот. – Пройдёт через пару месяцев… но неприятно. А всё вы.
- Я знаю, - он даже глаза прикрыл. – Простите.
- Я пошутил, - Малфой дотянулся до его руки и коснулся запястья. – Видимо, неудачно. И я вовсе не ваше воспитание имел в виду в данном случае.
- А что же тогда?
- Вы же не привели сыновей когда вас просили – в ритуале использовали вас. А это не совсем то, что надо. Поэтому вышло нечисто…
- Я не мог привести их! Вы бы сами…
- Да я не в претензии, - сказал он, кладя голову на спинку кресла и закрывая глаза. – Однако имеем то что имеем. Пару минут помолчите, пожалуйста.
Настала тишина. Гарри молча сидел напротив, мучаясь от чувства вины и понимания, что в очередной раз исправить уже ничего невозможно. Малфой тихо сидел, порой только чуть глубже вздыхая, потом, всё так же не открывая глаз, поднял палочку, наколдовал чашку с водой, заморозил воду, вытряхнул её себе на ладонь и приложил к затылку.
- Ну вот, - сказал он с видимым облегчением через пару секунд и открыл, наконец, глаза. – Ничего страшного. Но неприятно. Когда вы так смотрите, я себя ощущаю себя садистом, - не меняя тона, сказал он.
- Ну как я должен смотреть, по-вашему? – вздохнул Гарри. – С вами… с представителями вашей семьи всё время что-то случается в моём присутствии.
- Причём большей частью хорошее, прошу заметить. Я говорил вам – возможно, что наши семьи чем-нибудь связаны – чем-то куда более старым, чем все наши с вами долги. Однако давайте договорим о деле… миссис Грейнджер предложила отличную концепцию, которая, я полагаю, вполне может сработать. Но это она вам расскажет сама, не хочу снимать сливки вашей реакции – а я о другом. Сколько у нас времени? Когда вы планируете пересмотр?
- Торжества перенесены на два месяца – чтобы можно было отпраздновать в школе, не отрывая никого от подготовки к экзаменам, я полагаю сделать это примерно в это же время. Значит, заявить о пересмотре нужно минимум за три недели.
- Три недели, - задумчиво проговорил Малфой. – Я был бы на вашем месте чрезвычайно осторожен в это время. Поднимется такой шум…
- Да, будет непросто, - кивнул Гарри. – Но я готов.
- Вы-то готовы, конечно… а ваша жена? Дети? Тесть с тёщей, в конце концов?
- А вы теперь обо всей моей семье беспокоиться будете? – пошутил Гарри.
Малфой решил, видимо, воспринять это серьёзно:
- Конечно. Я не люблю ни Артура, ни Молли, но я совсем не хочу, чтобы из-за всего этого вы потеряли свою семью. Я помню, как они изгоняли кого-то из своих нескончаемых сыновей, когда тот сделал что-то не то…
- Это не они изгоняли! – Гарри даже голос повысил – Малфой поморщился, и Гарри продолжил потише: - Перси сам с ними не общался!
- Ну сам так сам…. Это не важно. Сколько я помню их, они весьма эмоциональны – и я не удивлюсь, если вашей жене придётся выбирать между вами и ими. А я такого уже насмотрелся на всю оставшуюся и пару следующих жизней… один Эйвери чего стоил, - он скривился, на сей раз с отчётливым отвращением.
- Эйвери? – переспросил Гарри.
- Старший, я имею в виду. Отец Маркуса. Какой был скандал, когда он узнал о метке… вот тогда я в полной мере оценил своего отца – тот хотя и разочаровался во мне, кажется, навсегда, но, по крайней мере, сохранил со мной отношения и даже проложил общаться – не говоря уж о том, что и речи ни о каком изгнании не шло. Эйв тогда пришёл ко мне совершенно белый – я подумал, что Лорд всё-таки отправил его в какой-нибудь рейд, и непонятно, что теперь делать, потому что не пойти нельзя, а пойти – он там просто рехнётся или под первое же заклятье и попадёт. Оказалось, всё ещё хуже… вот лучше б был рейд, честное слово. Выпил бы кто-то из нас оборотное – да и всё. А так…
- А что он сделал? – Гарри стало не по себе. Он вообще ничего не знал об отце Эйвери – вернее, знал только, что тот чуть ли не с самого начала был с лордом, что сам привёл сына к нему; помнил рассказ самого Эйвери о причинах принятия метки, знал, что в какой-то момент старший Эйвери куда-то исчез, и что даже сын его не знает, жив ли он. В целом, образ складывался неприятный, но довольно расплывчатый.
- Он его чуть не убил – в самом что ни на есть буквальном смысле. Авадой.
- Что?!
- А вот то. В последний момент передумал, правда, и пустил заклинание в стену. А Эйва выгнал, сказав, что в следующий раз рука у него не дрогнет, и что сына у него больше нет. Наследства, правда, лишить не смог, - со злым удовлетворением добавил Люциус.
- Почему?
- А у них майорат по праву первородства, - с мстительным удовольствием пояснил Люциус. – Не может он старшего сына наследства лишить. Невозможно.
- А он жив?
- А кто его знает. Из Британии он очень быстро исчез – дом остался в распоряжении Эйва. Он, правда, почти и не жил там – боялся, и я не могу его за это винить: пока отец жив, владельцем-то он является. Так что Эйв купил себе небольшой кусочек земли с домиком, перетащил туда родовую библиотеку и некоторые особо ценные вещи – и жил. Мы его одно время хотели найти… но не получилось.
- Вы – это кто?
- Мы – это мы с Руди. Но найти человека, много лет водившего за нос Лорда, оказалось нам, к сожалению, не по силам.
- Жуткая какая история…
- Видите – Вальбурга вовсе не исключение, - грустно пошутил он. – К сожалению, такое временами случалось… вашему крёстному ещё повезло, что он Поттеров встретил. Ну а Эйв к нам попал, - он улыбнулся. – Мне, знаете, иногда кажется, что наша семья была в тот момент одной из самых нормальных.
- У вас слишком выборка специфическая. Среди моих знакомых нет никого, кто бы изгонял своих детей.
- Не приведи Мерлин, у вас возникнет шанс проверить. Я бы на вашем месте придумал какую-то очень вескую причину для Артура и Молли. У них сын погиб – подобное не прощается.
- Никто из них не убивал Фреда!
- Верно – но мы же вернулись к идее пересмотра всех дел. Ну будьте же милосердны.
- Почему вы так о них заботитесь? – нахмурился Гарри. – Я не верю и ни за что не поверю в широту вашей души.
- Потому что они – ваша семья, - ответил он просто. – Так случилось – я не в восторге от этого, но уж что есть. А вы – брат Циссы. У меня выбора нет, заботиться о них или нет. Вы – наш родственник, они – ваша родня. Вопрос закрыт.
По всей видимости, это и был ответ на вопрос, мучивший Гарри с самого начала их общения, и вполне объясняющий и странный, на его взгляд, откровенный интерес к нему со стороны Малфоя, и его уже не в первый раз звучащую в разговоре заботу о чувствах старших Уизли.
- И вам не обидно?
- Что я через вас косвенно породнился с Уизли? – он рассмеялся. – Невероятно обидно. Но не в моих силах изменить это, поэтому приходится приспосабливаться. У судьбы порою бывает весьма специфическое чувство юмора.
- Для вас настолько важна семья?
- А для вас разве нет? – Малфой странно улыбнулся и пристально посмотрел на Гарри. – Мы с вами в этом, я полагаю, похожи. Вам, правда, повезло больше…
- Почему?
- Ну хотя бы потому, что у вас трое детей. Которым вы, правда, подобрали крайне странные имена… смелый вы человек. А страдаю от этого я, - он снова засмеялся. – Давайте, кстати, поужинаем? Поскольку где-то тут есть наши эльфы, если вы ещё не успели их выгнать, можно попросить их и не тревожить вашу жену – уже поздно, мне кажется, она уже спит.
- Давайте, - согласился Гарри. – А чем вам имена их не нравятся?
Малфой щёлкнул пальцами и отправил появившегося эльфа за ужином, а после ответил:
- Не то что не нравятся… но вы ведь назвали их в честь кого-то?
- Мне кажется, вы даже можете догадаться, кого, - пошутил Гарри.
- Ну вот именно. Отчасти поэтому я на детей и не сержусь.
- Поясните, - потребовал Гарри. Разговор опять, совершенно на ровном месте сворачивал в какую-то странную сторону.
Глава 72- Ну вы же волшебник, а не маггл! Существует ведь магия имён: если вы нарекаете ребёнка в честь кого-то вам дорогого и близкого… или просто очень хорошо знакомого – он непременно обретёт какие-то черты этого человека, и хорошо если только характера, а не судьбы. Вы вообще думали, когда имена выбирали, в честь кого вы сделали это? Это же страшные судьбы… что ваш отец, что ваш крёстный, - он говорил с непривычной горячностью – так, как если бы давно об этом задумывался, а теперь вдруг представился случай всё высказать. – Я уж молчу про их темперамент… а младший? Назвали в честь двух… я не так хорошо знал Дамблдора, чтобы судить – но он хотя бы дожил до старости и был, что ни говори, великим волшебником. Но Снейп? Почему?! Пожалуйста, объясните!
- Ну, - Гарри смутился. – Он был…
- …шпионом Дамблдора и этого вашего… Ордена. Читал я все эти газеты. Вы своему сыну хотите карьеры неудавшегося шпиона? Или что?
- Почему неудавшегося? – Гарри было неприятно слышать такое.
- Потому что Лорд его в итоге убил, если я ничего не путаю. Но даже Мерлин с ним с Лордом – вы сыну и личной жизни такой же хотите? Влюбиться в девочку, иметь все, абсолютно все шансы её получить – и потерять из-за своего дурного характера!
- Откуда вы…
- Да тоже мне тайна! Я же помню его, я с ним общался – он за вашей матерью с первого дня бегал! Ему даже духу не хватило попроситься на Гриффиндор, а ведь мог! Шляпа всегда соглашается. Ну и потом: выбрал себе девочку – ну так веди себя соответственно! Что он нёс при ней, Мерлин мой… уму не постижимо. Мы-то радовались, конечно – но какой с нас спрос.
- Он был ребёнком, - огрызнулся Гарри. – Могли бы ему помочь, раз…
- Я был идиотом! – воскликнул Люциус. – В голове у которого была дикая мешанина из идей и теорий, и я отлично подменял все понятия! Сейчас бы конечно… но тогда – ну я же рассказывал вам. Но я-то не был влюблён в магглорождённую девочку… не знаю, куда девался весь его ум, честно сказать – он ведь был действительно умным. Но тут… хотя конечно, от вашей родни ему здорово доставалось.
- Вы ведь их знали…
- Знал… громко сказано. Я был старостой – у нас пять… почти шесть лет разницы, в школе это очень много. Со Снейпом мы потом много общались, и я кое-что про него знаю… но ваши отец и крёстный меня никогда особо не интересовали. Ладно ещё второй… всё же он Блэк. Но Поттер… простите, - он улыбнулся.
- Не за что, - отмахнулся Гарри. – И маму мою вы не помните?
- Да нет… её как раз помню, пожалуй. Во всяком случае, лучше, чем Джеймса.
- Из-за Снейпа?
- Ну, в общем, да. Он же просил Лорда не убивать её…
- И вы знали?
- Многие знали. Такое же не скроешь… я полагал тогда, что он ведёт себя очень глупо, но мы не были близки, так что…
- Я почему-то думал, что вы дружили… ну или что вы там делаете, - поправился Гарри.
- Позже. Это уже было много позже. Но в юности мне не было до него никакого дела – хотя я пользовался порой его способностями как зельевара, к примеру. У меня были деньги, у него талант… очень удачное сочетание для обоих.
- А вы разозлились, когда узнали, что он был… с Дамблдором? – помолчав, спросил Гарри.
- Как вам сказать, - он задумался. – В тот момент, когда я начал догадываться – не слишком, - он вдруг рассмеялся.
- Догадываться? Вы подозревали его?
- Скорее… надеялся. Я знал, что он очень хорошо относится к Драко – у меня была некоторая надежда, что если что, он его защитит, а может, и спасёт от Азкабана. Конечно, когда я потом прочитал, что, оказывается, началось всё это ещё во время первой войны – я удивился. Но в целом… Мне жаль, что ему так не повезло под конец. Он, безусловно, был сильным… но я ни за что не назвал бы в его честь никого. Сила – это ещё не всё.
- Он был очень храбрым. И мне неприятно, когда вы так о нём говорите.
- Простите, - примирительно сказал Люциус. – Я бы, скорее, назвал это мужеством, а не храбростью. Вот тут да – тут ему почти не было равных. Но он был одним из самых мрачных и несчастных людей, которых я встречал в жизни – и поверьте мне, у меня весьма репрезентативная выборка. Я бы доверил ему свою жизнь – но никогда не назвал бы в его честь сына.
- Вы и не назвали, - съехидничал Гарри.
- Мы не настолько были близки. Хотя я ему за многое благодарен. Но что теперь говорить… я вас расстроил, мне кажется.
- Не думаю, что кому-то понравилось бы, если б ему сказали, что он назвал сыновей в честь…
- Я был неточен и очень груб. Простите. Конечно, никакую судьбу они не переняли – такое бывает, но крайне редко, и требует обычно обрядов… вот если бы, скажем, кто-то из них родился в уплату за какой-нибудь долг, а вы бы хотели ребёнка, очень похожего на… не знаю, отца – вот тогда…
Гарри вдруг побелел и замер, даже забыв дышать. Кажется, Малфой, увидев его лицо, испугался и замолчал, потом встал, даже вскочил, шагнул к нему и, взяв за плечи, встряхнул:
- Что? О чём вы подумали? Отвечайте! – он говорил очень требовательно, фактически приказывал, и это сработало – Гарри сумел выдавить:
- Тот дневник…
- Что? – Малфой явно не понял.
- Хоркрукс… второй курс… я ведь…
- Хоркрукс? – медленно переспросил Малфой с таким выражением, что Гарри опомнился – и понял, что проболтался.
- Не важно, - можно было сейчас наложить Обливиэйт, да и нужно было, наверное, и он даже подумал об этом – и не стал.
- Вы произнесли сейчас страшное слово, - Малфой смотрел на него очень пристально. – Если магия вообще бывает тёмной, то вот это она и есть.
- Я знаю, - устало кивнул Гарри. – Ладно… клянитесь, что никому никогда не расскажете. Иначе придётся почистить вам память.
- Клянусь, - очень серьёзно сказал Малфой.
- Помните, что случилось, когда мы с Драко учились на втором курсе? Нападения на детей… несколько человек окаменели… а потом мы встретились с вами в кабинете Дамблдора… помните? Я тогда отдал вам тетрадку…
Люциус вдруг резко изменился в лице и тоже так побелел, что Гарри решил, что он сейчас упадёт в обморок – тот не упал, но опустился бессильно в кресло и замер, глядя на Гарри широко распахнутыми глазами.
- Это был… его… хоркрукс? – наконец заговорил он. – Хоркрукс… Лорда?
- Да. Это был хоркрукс Тома Риддла. И я вижу, вы отлично знаете, что это такое.
Они замолчали: оба смертельно бледные – каждый по своей, впрочем, причине – тяжело дышащие и глядящие друг другу в глаза. Потом Люциус закрыл вдруг лицо руками… и разрыдался. Это было так неожиданно, что Гарри сперва растерялся, а потом, не в силах почему-то выносить это, пересел на ручку кресла и неловко обнял его за вздрагивающие плечи.
- Это было очень давно, - сказал он. – Всё равно уже ничего не поправить… почему вы плачете? – не выдержал Гарри. – Что вас так…
- Если я вам скажу… боюсь, ваше общение на этом закончится, - отозвался он глухо из-за сомкнутых рук.
- Вы о том, что это вы сунули Джинни этот дневник? Так я знаю. И всегда знал.
- Я не знал, что это! – он вскинул голову и, схватив его за руку, заглянул в глаза. – Клянусь чем угодно – я понятия не имел, что это такое!
- Я вам верю, - кивнул Гарри устало. – Вы не стали бы так рисковать своим сыном, я думаю.
- Я не стал бы рисковать так никем! Это ведь школа… ужасно, - его губы вновь дрогнули. – Я мог… страшно подумать, чем могло всё это закончится… если бы…
- Если бы я не уничтожил её. И не спас Джинни, - медленно проговорил Гарри. – Я спас её там – она умирала. И никто даже не сказал ничего ни про какой долг… почему Дамблдор…
- Потому, - Люциус, кажется, немного пришёл в себе. – Теперь я понимаю… Мерлин мой…
- Что понимаете? – усмехнулся Гарри. – Почему Волдеморт был так неласков к вам?
- И это тоже. И то, как он сумел вернуться… и… Мерлин, - повторил он. – Это ужасно… совершенно чудовищно…
Он достал палочку и плеснул себе в лицо холодной водой. Потом вытер его платком и посмотрел снизу вверх на Гарри – тот так и сидел на ручке его кресла.
- Клянусь вам – я не знал, что это за вещь. Я никогда в жизни бы не дал ничего подобного никакому ребёнку.
- Да я верю, - повторил Гарри. – Но это значит… значит, что у Джинни и у меня… когда родился Джеймс…
- Если долг жизни был – а этого теперь уже не проверить – то Джеймс является его искуплением.
- И что это значит? Вы говорили, что…
- … что ребёнок, рождённый во искупление долга, обретает те черты, которые хочет видеть в нём, так сказать, заказчик. Прямого заказа, по счастью, не было – но вы, видимо, очень хотели, чтобы он был похож на своего деда, вашего отца. Вспомните как можно точнее, о чём вы думали, когда зачинали его, и когда он рождался.
- Я не помню… не знаю. Это было давно… но это значит, что….
- Что при неудачном раскладе он будет пытаться повторить и его судьбу – вопрос в том, как и в чём. А если вы при этом думали ещё и о Блэке, и хотели получить и его – то соответственно. Пока темперамент и… приключения весьма похожи, должен сказать.
- Погодите, - Гарри потёр лицо ладонями и встал. – Всё это можно как-то проверить?
- Не уверен… никогда этим не интересовался подробно: у нас нет и не может быть девочки, следовательно, рожать ребёнка вам даже теоретически было некому – тут нужен кровный, а не сводный родственник, Астория бы не подошла, а Нарцисса… ну это просто немыслимо, - он, наконец, сумел улыбнуться. – Так что будем искать эту информацию вместе с вами.
Он снова болезненно сморщился и прижал ладонь к затылку – Гарри подумал, что испытанное им только что потрясение могло повредить ему, и встревожился.
- Может, вам лечь? – спросил он, осторожно трогая его за плечо.
- Да нет… можете сделать лёд? – попросил он. – Я, кажется, несколько перенервничал… сейчас всё пройдёт, - он взял у Гарри сделанную тем ледышку, обернул в свой платок и приложил к своему затылку. – Я бы на вашем месте… но как странно, - проговорил он, открывая глаза и глядя удивлённо перед собой.
- Что странно?
- Дамблдор… я ещё тогда удивился, но потом вы сунулись с этой… в общем, с эльфом – и я совершенно забыл. А сейчас вспомнил тот наш разговор… он сказал тогда такую странную вещь…
Гарри подумал, что Малфою, возможно, легче перебарывать боль, отвлекаясь на разговор, да и ответ ему хотелось услышать, так что он спросил:
- Какую?
- Он назвал Лорда… Лордом. Не этим чудовищным прозвищем – а именно так, «Тёмный Лорд». Чего никогда, сколько я знаю, не делал.
- Правда? Я не помню…
- А я уверен. Можно потом проверить в пансиве, но я совершенно уверен. Как странно…
Он снова закрыл глаза и поморщился. Потом попросил:
- Не дадите холодной воды? Можно даже со льдом.
Гарри наколдовал требуемое – Малфой выпил залпом, опустил стакан на колени и посидел так какое-то время. Потом глубоко вздохнул, улыбнулся почти что счастливо и открыл глаза.
- Как же я это ненавижу, - признался он. – Отвратительно.
- Болеть?
- Боль. Я говорил вам – я плохо переношу её, даже не слишком сильную. Всё понимаю – но не могу. Сколько меня Уолли учил – всё без толку… я так однажды чуть не угробил нас с ним, кстати.
Глава 73- Как так? Потому что не смогли вынести боль?
– Это по-своему смешная история… и по-своему трогательная. Было это, - Малфой задумался, - очень давно, почти сорок лет прошло… В общем, подробностей я уже и не вспомню, но попались мы с ним в ловушку во время какого-то… так скажем, налёта. Глупо так… там была электростанция.
- Электростанция? – Гарри очень удивился. – Вы напали на электростанцию?
- Ну да, что-то такое… вроде бы и масштабно – а вроде бы и никакого особенного вреда никому, - он засмеялся. – Но мы… я как-то совсем забыл, что в таких местах колдовать-то нельзя…
- Никогда не был на электростанции, - признался Гарри. – Но, по идее, да, невозможно.
- Ну вот то-то и оно, - он кивнул. – А вроде ведь не шестнадцать мне уже было, должен был соображать, - вздохнул Люциус. – Но так или иначе – нас там ждали.
- Ауроры?
- Да нет, - он засмеялся, - вы недооцениваете Моуди… полагаю, это была его идея, а не Крауча – слишком изящно. Обычная маггловская полиция. Вооружённая, разумеется. А у нас с собой только палочки, от которых толку – практически ноль. И аппарировать не выходит – туда-то попали, а вот обратно…
- И что?
- Ну, что… Уолли отлично метает ножи. И не только ножи – железки всякие тоже прекрасно летают, как выяснилось. Кое-как мы почти выбрались… а потом меня подстрелили. И вот прячемся мы среди каких-то… я даже не знаю, что это – но что-то эклектическое, там напряжение было такое, что не то что колдовать – стоять рядом невозможно было почти что. У меня дыра в животе, я еле дышу, больно – не передать, я в тот момент искренне думал, что круцио лучше, оно хоть короткое и кровь не идёт. Уолли меня чем-то перемотал, но легче, сколько я помню, не стало – в общем, надо было выбираться, а для этого выйти их этого электрического поля, а идти я не мог. Уолл меня на какое-то время там и оставил – потом вернулся, сказал, что магглов нет больше пока, и мы можем попробовать уйти.
- Нет больше? – повторил Гарри. – Он всех их убил?
- Да нет… вот не знаю, - признался Малфой. – Вряд ли… зачем? Вырубил просто, скорее всего. Если б убил – принёс бы с собой их оружие, а он был без него. Как-то мне в тот момент не до того было, я и не спрашивал… но можно спросить – он скажет, если вспомнит. Хотя, в целом, Уолли не любитель убивать – он всё больше обычно оглушал и вязал. Но не суть. В общем, мы понимали прекрасно, что скоро там появятся или новые магглы, или уж скорее ауроры – тоже по-маггловски вооружённые, разумеется. Надо было идти – а никак. Никогда в жизни мне не было так больно, - улыбаясь, признался он. – Всякое было, но такого я не припомню – я, впрочем, плохо переношу боль… не важно. Мы попытались, конечно, Уолли поднял меня… а хотя зачем я вам всё это рассказываю? Давайте я покажу? Будет куда более впечатляюще… я отлично эту историю помню. Пансив вы ещё не унесли?
- Я схожу посмотреть, - кивнул Гарри, - давайте.
- Давно уже пора завести себе свой, - проворчал Люциус. – Сколько уже можно-то…
- А у вас, можно подумать, есть, - парировал Гарри.
- Есть, конечно, - пожал он плечами. – Не мешайте, я сейчас вытащу что-нибудь не то. Вот, держите, - он протянул ему только что наколдованную пробирку, в которую поместил длинную серебристую нить.
Пришлось идти в аврорат – впрочем, там никто этому не удивился, Гарри и раньше частенько появлялся там в самое странное время, да и кто бы стал его о чём-то расспрашивать? Он вылил содержимое пробирки в пансив и опустил туда лицо.
…Молодой Люциус в знакомом чёрном плаще лежит на полу – чёрная ткань скрывает пропитавшую её кровь, но ею измазан пол вокруг и какие-то не слишком понятные Гарри большие приборы с массой маленьких лампочек. Такой же молодой Макнейр стоит рядом с ним на коленях и руками разрывает на нём одежду. Гарри видит рану – маленькое отверстие в животе, из которого сильно течёт кровь. Малфой дышит тяжело, неровно и быстро, его лицо перекошено от боли и страха, из закушенной нижней губы тоже капает кровь.
- Главное – не кричи, - шёпотом говорит Макнейр и суёт ему в зубы платок. – Сейчас будет больно.
- Мне уже больно, - Люциус отворачивается от платка. – Давай скорее уже…
- Угу, - тот отрывает – снова просто руками, безо всякого ножа – от своей рубашки полоску, потом вторую, третью – сворачивает одну из них в плотный комок, прижимает его к ране и умело и ловко накладывает давящую повязку. Малфой глухо стонет и почти теряет сознание – крови становится меньше, но она всё равно продолжает течь, мгновенно пропитав собой ткань. Картинка бледнеет – в следующий миг Гарри видит, как Макнейр уже вытирает руки об остатки своей рубашки и, наклонившись к Люциусу, несколько раз сильно бьёт его по щекам.
- Давай, давай, Люци, - шепчет он – и, услышав его слабый стон, вынимает из кармана плоскую фляжку и вливает её содержимое ему в рот – тот глотает, закашливается и открывает глаза.
- Ты садист, Уолли, - шепчет он.
- Так мне положено, - усмехается тот. – Пей давай.
- Что это за дрянь?
- Виски. Уж извини, не коньяк.
- Фу, - он кривится, но пьёт. – Отвратительно.
- Потерпишь, - Макнейр прячет опустевшую фляжку назад. – Давай выбираться отсюда, а то скоро будет вторая волна – не отобьёмся.
- Ты иди, - тихо говорит Люциус. – Уходи, Уолл.
- Ну так вставай, - тот протягивает ему руку. – Давай, берись за меня – и пойдём. Где-то же это чёртово поле заканчивается.
- Я не дойду. Иди один.
- Ты глупости-то не говори, - досадливо хмурится тот. – Я тебя сейчас на руках не дотащу, так что придётся тебе мне помочь. Хватайся.
- Я не дойду, Уолл, - очень серьёзно говорит Малфой. – Я двинуться не могу. Я не ты, я такую боль не пересилю. Я не могу, Уолли. Извини.
- Ладно, - Макнейр внимательно оглядывает его. – Давай попробуем по-другому.
- Ты слышишь меня? – Люциус начинает злиться и, схватив его протянутую руку, притягивает товарища к себе. – Уходи. Сейчас же. Это приказ, если хочешь.
- Не дорос ещё мне приказывать, - хмыкает тот. – А держишься хорошо… молодец, - он пользуется моментом, подхватывает его и поднимает на ноги. Малфой вскрикивает и захлёбывается своим криком, тот переходит в долгий стон, Люциус отпускает руку Макнейра, но тот уже достаточно крепко держит его за талию и за его руку, и умудряется удержать.
- Отпусти меня! – слабо шипит Люциус. – Я не могу… отпусти сейчас же!..
- Разбежался. Пойдём.
- Я не дойду! – в каком-то отчаянии шепчет Малфой – Гарри видит, что по лицу его текут слёзы. – Мы тут оба и ляжем… Уолли, пожалуйста, - он снова хватается за его руку и пытается заглянуть в лицо, но тот идёт, наклонившись, и ничего не выходит. – Уолли, ты же знаешь, Цисса беременна. Нельзя, чтобы она сейчас осталась одна. Пожалуйста, уходи и позаботься о ней и о ребёнке… я тебя умоляю, Уолл. Прошу тебя. Ты им нужен.
- Ты как себе это представляешь-то? – спрашивает тот глуховато, продолжая достаточно быстро двигаться вместе с ним. – Что я явлюсь к ней и скажу, что бросил тебя здесь умирать? Ты в своём уме?
- Да выбора нет! – простонал Малфой. – Я сейчас сознание потеряю, Уолли… ты меня не дотащишь, Мерлин знает, как далеко тут идти. Они же одни останутся, ты понимаешь?
- Ну что же теперь. Она справится.
- Ты что несёшь?! – задыхается он. – У нас война! А если она потеряет ребёнка?!
- Не потеряет, не маггла. Руди есть, он всё сделает. Не ори.
- Руди не ты! – он кричит. – Он не…
- Рот закрой, - неожиданно зло рявкает тот. – Прекрати идиотничать. Значит, так. Мы с тобой или выберемся вдвоём – или оба тут и останемся. Так что лучше помогай мне, пока можешь. И не ори – и так шумим как пьяные семикурсники.
- Какой ты упёртый, - шепчет Малфой. – Шотландец.
- Какой есть. Глаза закрой и просто шагай – легче будет.
Тот слушается. Его движения никак нельзя назвать шагом – он еле передвигает ноги, но Макнейру этого вполне хватает, чтобы пойти быстрее. Они довольно долго идут – Макнейр старается избегать открытых пространств, держась ближе к стенам, они переходят из одного огромного помещения в другое, кажется, ещё больше, Малфой спотыкается и начинает падать – Макнейру не хватает то ли сил, то ли ловкости удержать его и он успевает только как можно аккуратнее положить Люциуса на пол и тут же самому сесть рядом с ним.
- Всё, - шепчет тот. – Не могу. Извини. Уходи, Уолл. Уходи.
- Надо встать, Люци.
- Не могу, - слабо качает тот головой. – Мне холодно. И больно. Очень холодно, Уолли.
- Ты волшебник, а не какой-то маггл. Соберись.
- Не получится, - он закрывает глаза. – Пожалуйста, уходи. Позаботься о них. Обещай мне.
- И не подумаю, - он встаёт на колени, примеривается, подсовывает руки под Малфоя и, кажется, довольно легко поднимает того. – Ладно, давай пока так. Сколько-то я тебя пронесу. Руку на шею закинуть мне можешь?
- Ты псих, - шепчет Малфой, с трудом, но выполняя всё-таки его просьбу. – Если выберемся – я тебя потом за это убью.
- Обязательно, - снова хмыкает тот. – Вот и думай об этом.
Люциус лежит у него на руках очень тихо, не открывая глаз и даже не издавая ни звука, только дышит всё тяжелее, открытым ртом, и иногда, когда Макнейр делает неверный шаг, вздрагивает.
А тот идёт – тяжело, но мерно и при этом довольно быстро, проходит один зал, другой, третий… наконец, он выходит на улицу, оглядывается – и продолжает движение. Картинка время от времени смазывается и прерывается, начинаясь потом с другого места – видимо, в этих местах Малфой теряет сознание. Где-то сзади Гарри слышит какие-то голоса и сирены – Макнейр тоже их слышит и умудряется ускориться, голоса становятся ближе, ближе… наконец, хлопок аппарации – картинка снова смазывается и пропадает, а потом Гарри видит незнакомую комнату, лежащего на кровати уже раздетого и безо всякой крови и даже следа раны Малфоя и сидящего рядом с ним Макнейра. Комната небольшая и довольно просто обставленная – Гарри думает, что, скорее всего, это не малфоевский дом, вероятно, Макнейр аппарировал к себе.
- Просыпайся, спящая красавица, - смеётся Макнейр, поливая лицо Люциуса водой. – Подъём!
Тот морщится и открывает глаза, немного неловко поднимая руку и стирая воду с лица.
- Где мы? – хрипло шепчет он.
- У меня. Уж извини, куда смог.
- Добился-таки, - Люциус смотрит на него с очень странным выражением.
- А то, - довольно улыбается тот. – А ты как думал?
- А ты упёртый… тебе в Гриффиндор надо было. Тебе там самое место с такими наклонностями.
- Так мне и предлагали, - тот снова смеётся.
От изумления Малфой широко распахивает глаза и даже приподнимает голову.
- Ну шляпа, - уже хохочет Макнейр. – На распределении.
- И… как? Почему ты… ты врёшь!
- Нет! – он мотает головой. – Расскажешь кому – я расскажу Циссе, что ты собирался сегодня отправиться на тот свет и отказывался к ней вернуться. А лучше не Циссе, а Белле. Зачем беременную расстраивать.
- Да давай тогда уж сразу Лорду, чего там, - улыбается Малфой. – Но правда, почему? Ты же не чистокровный, у вас в семье кто только где ни учился… почему Слизерин-то?
- Ну… я подумал: шляпа же предлагает обычно тот дом, который больше всего тебе подходит. То есть все его качества у меня уже есть. Значит, надо идти в тот, чьих качеств у меня нет – но не на Рейвенкло же? У меня для него мозгов не хватало, я же отлично это понимал. Значит, Слизерин. Ну, она и уступила.
- Надо же, - изумлённо говорит Люциус. – Как это… это очень мудро, Уолли. Я как-то… не ожидал. Извини, - он смущается, сообразив, что, собственно, фактически только что сказал. – Я не имел в виду…
- Ты смотри-ка, - удовлетворённо замечает Макнейр, - ты даже порозовел… теперь я точно знаю, как тебя в себя приводить, если что. Тебя надо чем-нибудь поразить.
- Да уж сильней, чем сейчас, тебе это уже вряд ли удастся. Попить дай чего-нибудь, - просит он. – Лучше кофе, наверное. С коньяком… или этим твоим отвратительным виски.
- Я сейчас за зельем схожу – кроветворным и укрепляющим. К ночи будешь в порядке.
- А сейчас что?
- День. Ты проспал кусок ночи и утро. Я написал Циссе, что, мол, мы тут немного застряли, но всё в порядке и ты будешь завтра.
- Спасибо, - он улыбается очень искренне. – Иди сюда. Наклонись.
Тот наклоняется, и Малфой неожиданно крепко его обнимает.
- Я тебе должен. Ты меня спас, Уолли. Я никогда не забуду.
- Нет никакого долга, - ворчит тот, тоже, впрочем, его обнимая. – Что ж я, по-твоему, совсем идиот?
- Есть, Уолли. Есть. И плевать мне на магию.
…Возвращался Гарри бегом – на сей раз не из страха или тревоги, а из любопытства. Дом стоял тёмным, на нижних этажах все спали – свет не пробивался и из-под двери Малфоя, но когда Гарри её распахнул, тот горел, а Малфой сидел за столом и, похоже, готовился ужинать.
- Вы очень кстати… быстро вы обернулись, - сказал он, делая приглашающий жест. – Садитесь.
- Это правда? Про Гриффиндор? – Гарри сел за накрытый на двоих стол.
- Ох… а я и забыл, - засмеялся тот. – Вот даже не знаю… я хотел потом как-то это узнать – веритасерумом напоить, что ли – но как-то замотался, а потом и забылось. В принципе, он мог и соврать, чтобы меня огорошить и поскорее привести в чувство – а может и правда. Похож ведь. Да сами его спросите, вы-то с ним можете разговаривать.
- Мне шляпа предлагала Слизерин, - тихо проговорил Гарри. – Я отказался.
- Почему? – удивился Люциус. – Вы-то откуда уже знали про дома?
- От Рона, - он улыбнулся. – Он мне в поезде рассказал. Ну и Драко же туда передо мной попал… я не хотел учиться с ним вместе. Извините, но уж как есть.
- Да я не в претензии… хотя обидно немного, - он, впрочем, улыбался.
- А вы уже тогда знали, что мы с вашей женой троюродные брат и сестра?
- Знал, конечно… но как-то… мне не пришла тогда в голову важность этого факта. Видите, я поумнел достаточно поздно, - признал он. – Сейчас-то я понимаю, что всё сделал не так… с самого начала. А впрочем, в итоге-то всё равно хорошо получилось – так что, может быть, всё и к лучшему. Но прошу вас, не стесняйтесь! – он первым поднял один из серебряных колпаков на блюдах, под которым обнаружились куски жареного мяса.
Несколько минут они молча ели – Гарри ужасно проголодался ещё к концу семейной прогулки, а с той поры прошло уже несколько часов.
Глава 74- А вообще очень похоже, - сказал, наконец, Гарри. – На Гриффиндор.
- А я говорил вам – у вас с ним больше общего, чем с кем-либо из нас. И даже чем многих из нас – с ним. Однако я вас снова заговорил… и опять не о том. Вы как, не засыпаете ещё?
- Да какой там, - усмехнулся он. – Я скоро вообще, наверное, спать не смогу со всеми этими открытиями. Что будет с Джеймсом?
- Да никто ничего вам не скажет, - грустно ответил Люциус. – Или надо где-то искать редких специалистов… давайте попробуем, что ещё остается. Но в любом случае, это же всего лишь склонность – корректируемая обстоятельствами и воспитанием. Войны никакой, хвала Мерлину, нет… а воспитание пока что ещё в ваших руках. Может быть, если он не станет аурором, судьба пойдёт по-другому… да мало ли. У него, сколько я знаю, нет такой же компании, что была у вашего отца. Он весьма популярен, но я не слышал от внука, что есть какой-то костяк. И в данном случае это, скорее, плюс. Я полагаю, должно сработать и то, что вы желали ему счастья при рождении.
- Я-то желал… но как же всё это, - он задумался, подбирая нужное слово, - запутанно! Потянешь одно…
- Такова жизнь, - засмеялся Малфой. – Вы меня сегодня почти что убили… я до сих пор в себя прийти не могу. Хоркрукс!
- И если б один, - кивнул Гарри. И, отвечая на его ошарашенный взгляд, добавил: - Их было несколько. Поэтому так всё было и долго… но всё-таки всё закончилось.
- Я надеюсь, - очень тихо отозвался Люциус. – Я очень на это надеюсь, Гарри.
- Ну, в крайнем случае, у вас есть я, - пошутил Гарри.
Малфой улыбнулся.
- Это нам повезло всем… давайте-ка выпьем, - решительно сказал он, вставая. – А то вы выглядите собственным призраком, да и я, наверное, не лучше.
- Логика алкоголика, - сказал Гарри, впрочем, не протестуя.
- Вам до этого точно ещё весьма далеко, а меня уже и не жалко, - он задумчиво стоял у какого-то шкафчика, которого Гарри тоже, кажется, никогда не видел – как уже практически всю мебель в этой комнате. – Что будете? Здесь большой выбор.
- Огневиски.
Люциус кивнул и вернулся с двумя бутылками и парой бокалов – круглым для себя и прямым для Гарри.
- Безо льда, если я правильно помню, - он напомнил бокалы и зачем-то погасил свет, оставив только пару свечей на столе. - Глаза устали, - объяснил он.
- Вы вообще, вероятно, устали…
- Устал, - признал он. – От этого вашего известия. Но засыпать я сейчас не хочу – придётся действовать по-другому.
- Поспите немного, - предложил Гарри. – Я разбужу вас через… сколько? Сколько у вас ещё времени до очередного визита?
- Нет уж, - он передёрнул плечами. – Даже представлять не хочу, что мне после такого приснится. У меня и так бывают кошмары… не хотелось бы получить в арсенал что-то новенькое. К своим я уже привык.
- У меня тоже бывают, - зачем-то признался Гарри.
- Да у всех нас, я думаю, такое случается… ничего не поделаешь. Зато живы, - он засмеялся, хотя смех и прозвучал на сей раз немного искусственно. – За то, чтобы у наших с вами детей всё было хорошо, - он поднял бокал и выпил разом почти половину (прим.: коньяк, разумеется, до краёв не наливают).
Гарри присоединился к нему – виски оказался очень хорош, что, впрочем, было ожидаемо, и почему-то это его очень растрогало.
- Вы специально для меня принесли? – спросил он.
- Для кого же ещё, - улыбнулся тот. – Никогда не понимал эту дрянь… ну что в нём? Ни вкуса, ни запаха… недоочищенный продукт перегонки, в какую бочку нальёшь – таким и будет. Отвратительно.
Гарри развеселился.
- А коньяк, конечно же, лучше.
- Коньяк делают по-другому! И из другого, - картинно возмутился Малфой. – Я знаете что подумал… надо ещё почитать кое-что, но, в целом, должно сработать… вы же наверняка просто думали о вашем отце как о желаемом образе для ребёнка, правильно? Без подробностей и деталей?
- Ну, наверное… я не помню.
- Можно попробовать выбрать какие-то конкретные черты вашего отца и крёстного, которые вам в них нравятся, и выбрать какие-то приятные и безопасные факты биографии – и попытаться привязать их образы к ним. Если получится – может помочь. Но надо ещё почитать кое-что… дело несрочное, я найду со временем. И, кстати, - он посерьёзнел, - вот вам отличный личный мотив вытащить Руди и Эйва.
- Почему?
- Потому что Эйв отыщет вам любую информацию, а Руди проведёт любой обряд, а может быть, даже и подскажет что-нибудь дельное.
- Не знаю, - покачал головой Гарри. – Я видел их… Эйвери – может быть, но…
- Я тоже видел. Всё поправимо, я же вам говорил. Они восстановятся – во всяком случае, физически. Не сразу, конечно, но восстановятся.
- Я очень хочу вам верить, - тихо сказал Гарри. – Я… это очень жутко.
- Жутко, конечно, - кивнул он, наполняя снова его стакан. – Но мы с вами всё поправим. А потом вернём туда дементоров… и закончим с этим. Вы бы лучше с покушениями этими разобрались. Было ещё чего-нибудь?
- Нет пока, - равнодушно ответил Гарри. – Я даже уже забыл как-то про них… да и выходные же. Вот выйду завтра – посмотрим.
Они просидели ещё, наверное, час, Люциус развлекал Гарри своими бесконечными историями, и когда он ушёл наверх, Гарри, у которого уже прилично кружилась от виски голова, прилёг на кровать – и сам не заметил, как задремал, а потом и крепко уснул.
…Утро принесло головную боль, совершенно осеннего вида дождь за окном и обжигающе-ледяное зелье с листиком мяты на закуску. В этом-то не было ничего неожиданного – сюрпризом оказался человек, который всё это ему подал, потому что это была Гермиона.
- Совести у тебя нет, Гарри Поттер, - сказала она, когда его взгляд прояснился. – Я тут работаю все выходные – а вы напиваетесь с ним на пару? Джинни-то знает?
- Нет. Я надеюсь, - он сел и надел очки. – Ты права. Ну, обругай меня, что ли.
- Обругала бы, но мы всё придумали, - возбуждённо сказала она. – Я поэтому и разбудила тебя пораньше. В общем-то, всё почти что готово, осталось теперь всё оформить… послушаешь?
- Да! – от таких замечательных новостей он совсем проснулся. – Давай, начинай.
- Итак… с кого начинать?
- Давай с Макнейра… с ним, наверное, проще всего?
- Основанием для пересмотра станет нарушение процедуры прошлого суда: ты представляешь, его палочку даже не проверяли! А самое интересное, что их не проверяли у всех четверых! У тех, кто в битве был – проверили, а у этих – нет. Это прямое нарушение.
- Мерзость какая, - Гарри сжал зубы от отвращения. – Я не верю, что это случайность. Скорее всего, проверили – а потом решили не протоколировать, потому что там было не то, что они ожидали.
- Скорее всего, - кивнула она. – Так что выходит всё очень удачно. Нужно принести палочки всей десятки на суд и проверить – каждую. Но заранее посмотреть, конечно, что там. А то мало ли, - она улыбнулась и продолжила: - Итак, у нас для всех имеется общее основание для изменения меры наказания. Теперь аргументы. Макнейр. Для него основной проблемой будет присутствие его в Хогвартсе во время той битвы. Но здесь мы имеем замечательного свидетеля – Нарциссу Малфой. Люциус сам хотел, но я его всё-таки убедила – и знаешь, он почти так же непробиваем, как ты! Вы, в общем, нашли друг друга.
- Ну спасибо, - он хмыкнул. – И что Нарцисса?
- Она отдаст суду воспоминания о том вечере, когда они все договорились, что должны любой ценой попасть в школу и отыскать там Драко – а Макнейр вызвался пойти с ними, подстраховать и помочь с поисками. Я видела их – очень убедительно и даже трогательно где-то. Потом Нарцисса расскажет, как они туда шли… в целом, я думаю, получится убедительно. А дальше всё просто: ты рассказываешь, что случилось в твоём кабинете во время допроса – без деталей, но этого всё равно должно хватить. Опять же, я не нашла в его деле ни одного конкретного обвинения в убийстве – это тоже может помочь. В целом, я полагаю, у него самые лучшие шансы.
Она остановилась, перелистывая свои записи.
- Эйвери. Ну, тут вообще просто… там даже в деле нет ничего толком: ни одного обвинения кроме метки. В школе его не было… арестовали его дома спустя два дня после битвы – сто раз бы уже успел убежать, это тоже в плюс. На нём даже обвинений в нападении нет! Ничего кроме метки. А это, кстати, преступлением само по себе не является – как ни странно. В общем, у него тоже отличные шансы выйти. А вот с Лестрейнджами всё куда хуже…
- Да я понимаю. Но вы придумали что-нибудь?
- С Рабастаном будет легко. Нужны будут его картины и подтверждение авторства – но это очень легко установить прямо на суде. Жаль, конечно, что он не сможет ничего изобразить прямо там, но и так нормально. Плюс в школе его тоже не было – должно хватить.
- Погоди, я не понял. При чём здесь картины?
- А я нашла один очень старый закон, - гордо сообщила она. – И прецедент – тоже старый, правда. Но опровержения ему нет – значит, должен сработать. В общем, если у кого-то есть уникальный – тут важно, что понимать под уникальным, я потом объясню – и полезный для всех дар – его нельзя ни казнить, ни помещать в Азкабан. Можно только под домашний арест – покуда он этот свой дар сохраняет. А он должен, по идее, сохраниться… а даже если и нет – в момент ареста-то он был, так что сам факт его незаконен. Собственно, это всё… ну и они же увидят его – и поймут, что он не опасен. Кстати, на это тоже есть прецедент: человек, впавший в детство и не помнящий своих преступлений, тоже не арестовывается, а помещается под надзор родственников – а за их отсутствием ему назначается опекун.
- Надо же, как странно… я никогда не слышал о таком. О даре. Точно такой закон есть?
- Есть закон, - сказала она нетерпеливо. – И прецедент есть. В нашем случае это то же самое. Закон там, правда, другой… не важно, я потом тебе всё распишу со ссылками. Самое сложное – это Родольфус.
- Я догадываюсь, - кивнул Гарри. – И что с ним?
- Очень немного, - вздохнула она. – Что палочку не проверяли и что в школе его не было… но он был тогда не здоров, тут может возникнуть проблема. И всё же – это шанс. Потом Невилл, конечно… но тут, к сожалению, тоже не всё гладко.
- Почему это?! Что может быть…
- Потому что, во-первых, неясно, как его воспоминание получить: сам-то он не сможет его достать, а другому это не под силу. Остаётся веритасерум… это не так впечатляет, но всё же. Он даст согласие?
- Даст.
- Проблема в том, что он же уже сидел за это. Они, правда, сбежали потом… и всё-таки формально это другой приговор. А больше и нет ничего…
- Есть. Я пока не могу сказать… погоди пару дней. Есть шанс, что появится что-то ещё.
- Хорошо бы. Потому что этого очень мало, ты понимаешь. Рабастан, конечно, и в его пользу сыграет… но слабо.
- Его тоже нужно оттуда вытащить, - упрямо сказал Гарри. – Они не пошли в школу и готовы были за это умереть.
- Я понимаю! Но я не Визенгамот. И ты тоже. Так что думай, Гарри. Думай.
Глава 75Первая половина дня понедельника прошла на удивление спокойно – Гарри даже удивился такой обыденности. После он порой думал, что нужно было не удивляться, а радоваться и благодарить судьбу – но в тот момент было уже поздно.
Вернувшись с ланча, он почему-то не обнаружил на своем месте секретаря – это было странно, потому что их перерывы специально были разнесены во времени. Поначалу Гарри решил, что тот просто вышел на пару минут, но выглянув из кабинета через четверть часа обнаружил соседнюю комнату по-прежнему пустой. Никакой записки там тоже не было. Недоумевая, Гарри сам оставил её – с просьбой немедленно по возвращении зайти к нему.
Секретарь появился минут через десять. Руку вдруг обожгло – Гарри даже едва не вскрикнул и схватился за больное место – ладонь коснулась словно бы раскалённого металла.
Кольцо.
Боль, на самом деле, была вполне терпимой, а когда он понял её причину, показалась и вовсе несильной. Да и кольцо, кажется, начало остывать…
- Где вы были? – спросил его Гарри.
Тот удивился:
- На ланче, конечно…
- Конечно, - повторил Гарри. – Да, в самом деле. Сходите к Робардсу, пусть отдаст вам бумаги по делу, над которым работает.
Тот повернулся, и Гарри, направив на него палочку, оглушил его, а после позвал экспертов.
Через полчаса вопрос разрешился, но достаточно странно: закончилось действие оборотного зелья, и они получили абсолютно незнакомого человека, которого даже допросить не успели: буквально через минуту он захрипел и упал замертво. Через пару часов эксперты выявили неизвестное заклинание, действие которого запускалось окончанием действия оборотного зелья, которое обнаружилось в кармане незнакомца в довольно вместительной фляжке.
В другом кармане у него нашли маггловский пистолет и флакон с ядом.
Когда неизбежная суета, вызванная случившимся (включая внеочередной доклад министру, которого Гарри удалось пока убедить в том, что случившееся является вовсе не очередным покушением, а обычной попыткой похитить какие-нибудь улики из готовящихся к рассмотрению дел) улеглась, Гарри заперся в кабинете и, взяв большой лист пергамента, расписал на нём всё, что на данный момент было ему известно о покушениях.
И задумался.
В целом, общего между ними было то, что некто явно предпочитал использовать либо маггловское оружие – либо яд, причём тоже маггловский.
Вопрос был в том, почему.
Что есть в этих методах такого, чего нет в других?
Их невозможно магически отследить. Любое заклятье оставляет свой след – но его нет ни у яда, ни у маггловской пули. Вернее, у пули есть путь, и он приведёт к пистолету, а тот – к тому, кто стрелял.
Но не к тому, кто его для этого нанял. Для этого нужно его допросить, а допрашивать некого – оба убийцы мертвы.
До сих пор у них не было никаких зацепок, однако сейчас одна появилась – то самое неизвестное заклинание. Над этим сейчас работали – шансов было немного, но они всё-таки появились.
Но кто и зачем может настолько хотеть устранить Гарри?
И почему его просто не убьют где-нибудь посреди улицы? Или в коридоре министерства? Почему, для чего нужно делать это непременно здесь, в кабинете? Ведь все три покушения были связаны именно с кабинетом – причём не с конкретной комнатой, а кабинетом как функцией.
Что есть у него в кабинете такого ценного?
Ну, дела, разумеется. Те дела, над которыми он работает сам и которые сданы ему на проверку.
А их много.
Значит, придётся пересмотреть их все… но ему не справится одному, он застрянет за этим на месяц.
Значит, нужен помощник… но кому, положа руку на сердце он может до такой степени доверять?
На ум ему пришёл только Кингсли – однако того сейчас не было в Лондоне. Но кто-нибудь всё-таки был необходим…
В конце концов он остановился на Робардсе. Они были знакомы столько лет… если бы Робардс был в этом замешан, он просто мог бы зайти к Гарри и угостить, например, жениным пирогом – и Гарри ничего бы не заподозрил. Ему не было необходимости прибегать к таким сложным ухищрениям… да и невозможно подозревать каждого – так недолго и до паранойи.
Пока они разбирали дела по типам, Гарри не покидало ощущение бессмысленности этой работы. С каждой секундой в нём крепла уверенность в том, что в кои-то веки министр оказался прозорливей их всех, и дело действительно в задуманном пересмотре дел двадцатилетней давности.
Но почему?
Отпустив Робардса домой, он просидел на работе ещё полночи, пока не вспомнил, что дома у него есть все копии, и можно хотя бы помыться и нормально поесть – а уж потом и продолжить. Да и спать всё-таки надо…
…Спать, правда, не вышло, хотя он и попытался. В голове крутилось слишком много всего – пролежав с полчаса, Гарри встал и пошёл наверх – поработать. И ни капли не удивился, обнаружив сидящего над теми же делами Малфоя.
- Доброй ночи, - поприветствовал он его. – Не помешаю?
- Нет, конечно… что-то вид у вас не очень, случилось что?
- Случилось. Хотя я уже, кажется, уже и привык…
- Привыкли? – переспросил он.
- Кажется, да. Кольцо, кстати, сработало, - он поднял руку, зачем-то демонстрируя амулет. – Хотя я уже и сам понял.
- Расскажете?
- Да всё то же... неинтересно. Опять маггловский пистолет и яд – на сей раз, правда, в кармане. И опять труп. Ох, как же я устал от всего этого…
- Выглядите вы измотанным, - кивнул Люциус. – Спать не хотите?
- Да не могу я спать… я всё равно обо всём этом думаю. Лучше уж поработать тогда… я сегодня все дела перебрал – и знаете, пожалуй, склонен согласиться с вами: покушения связаны с этим пересмотром. И раз уж вы здесь… расскажите мне про каждого из десяти – кто мог бы хотеть, чтобы каждый из них оставался там и на тех условиях, где он есть? Я понимаю, что вы можете чего-то не знать… но наверняка есть что-то, чего нет в делах.
- Я видел только четыре.
- Не важно. Просто рассказывайте.
- Давайте с Уолли… представления не имею, кто мог бы желать, чтобы он там остался. Не скажу, что у него много поклонников… но и врагов такой силы я не знаю. У Эйва тоже… а хотя, - он остановился. – Вы знаете… это странная мысль, но… если представить, что его отец жив и завёл другого наследника – тогда он, конечно же, должен желать, что бы Эйв поскорее умер. И Азкабан – очень удачное для этого место.
- Чтобы отец желал такого для сына? – усомнился Гарри.
- Так если у него уже другой есть? Я же рассказывал вам, кажется, про то, как они расстались.
- Да, я помню. Но чтобы так… вряд ли. И потом, тогда уж логичнее поскорее вытащить его оттуда – а после убить.
- И получить проклятье сыноубийства на весь свой род? Вы шутите? Да наши с вами долги – детский лепет по сравнению с ним, что вы?! А так Эйв спокойно умрёт в тюрьме – и путь будет открыт.
- Так это же тоже убийство.
- С магической точки зрения – нет. Так что… но вы правы, это уже совершеннейшая экзотика. Я бы поставил на Лейстранжей – скорее на Руди, но кто его знает. Вот тут я с десяток семей назову.
- Называйте, - Гарри присел к столу и придвинул чистый пергамент.
- Вы серьёзно?
- Вполне.
- Ну, начнём тогда, наверное, с Лонгботтомов? Я не знаю их сына – но помню мать. А она ведь жива. И связи у неё до сих пор такие, которым лично я даже в лучшие свои времена мог только завидовать. И она отнюдь не милая мирная старушка – что, впрочем, понятно. Так что первой смело пишите Августу Лонгботтом. Она вполне могла узнать о том, что вы подозрительно заинтересовались делами.
- Да быть такого не может, - возразил Гарри. – Невозможно.
- Всё возможно. Куда более возможно, чем предыдущий вариант: вы ей не сын. Так что пишите.
Гарри всё-таки написал.
- А больше я никого и не назову, пожалуй, - подумав, сказал он озадаченно. – Оказывается, я понятия не имею, кого и когда они убивали. Спросите у Руди. Но сами-то семьи знают… во всяком случае, могут знать.
- Спрошу. Дальше.
- Кто там, я забыл уже… Кэрроу? Ну, в целом, любой, кто в тот год учился в школе. Я наслышан об их методах. Слушайте, дайте список!
Гарри, выучивший уже наизусть все фамилии, набросал их на пергаменте.
- Руквуд… Руквуд. Он из невыразимцев… Ну вот вам тоже, кстати, повод: кто его знает, что он там Лорду отдал – его же осудили в первый раз за это? Возможно, кому-то из них совсем не хочется, чтобы он выходил. Это не говоря уже о ваших тесте и тёще, но в это даже я не поверю.
- Ну надо же, - попытался пошутить Гарри – и немедленно получил в ответ:
- Хотя бы потому, что зачем же так сложно? Молли днюет и ночует в вашем доме – отравить вас здесь было бы просто элементарно.
Он рассмеялся, и почти сразу к нему присоединился и Гарри.
- Какой малфоевский аргумент!
- Не хуже прочих, - отшутился Люциус. – Так что нет, не они. Пишите просто «невыразимцы», я оттуда никого и не знаю.
- Но почему маггловским методом?
- А почему нет? И отследить невозможно.
- Справедливо… какой странный список у нас получается, - задумчиво проговорил Гарри.
- Ну запишите к Лейстранжам «половина Британии», - улыбнулся Люциус. – Имя-то почти уже нарицательным стало.
- Дальше давайте.
- Роули… понятия не имею. Кого он там мог убить… надо в деле смотреть, если есть. Вроде он что-то поджёг в школе... не помню. Безумный человек и пустой. Селвин, - он задумался. – Ну, если вычесть меня и Руди… и ещё некоторое количество приличных людей, которые, думаю, с радостью отпраздновали бы его похороны.
- А почему я должен вас вычитать? – пошутил Гарри. – Лестрейндж понятно – он не мог, он в тюрьме. Но вы-то?
- А у меня возможностей отравить вас в последнее время чуть ли не больше, чем у вашей тёщи. Я не подхожу.
Они рассмеялись.
- В целом… как же его зовут, - Люциус нахмурился, вспоминая. – Волшебник, в доме которого вас однажды чуть не поймали… его дочь была вместе с Олливандером у нас в подвале…
- Лавгуд. Ксенофилус Лавгуд. Да ну что вы!
- Да, пожалуй, - согласился он. – Не очень подходящий человек. Но вообще я не знаю, кто конкретно мог бы желать, чтобы он остался в Азкабане настолько, чтобы вас убивать. Так-то таких доброжелателей много… но не такой ценой. А хотя… как же я не подумал-то! Родственники его жены!
- А кто они?
- А я не помню. Она иностранка – кажется, полька, или что-то такое… чешка? Но я ничего не знаю о них… в принципе, учитывая, что он с ней сделал – я бы сказал, что такое вполне возможно. Я вспомню потом её девичью фамилию и скажу. Просто отметьте пока.
Гарри кивнул.
- Собственно, всё… а, нет. Яксли. Да тоже половина Британии… и, кстати, вот у него врагов в министерстве и в Визенгамоте должно быть больше, чем даже у Руквуда: тот только невыразимцев предал, а вот Яксли замарал тогда стольких, что… в целом, вы знаете, я бы поставил на него. Поднимите все протоколы Визенгамота того времени… посмотрите, кто вообще в министерстве работал. Я полагаю, большая часть из них и сейчас или на прежних местах – или сохранили какие-то связи.
- Обидно будет, если это он, - невесело усмехнулся Гарри. – Как раз его-то я меньше всего думал, - он осёкся и поправился, - я меньше всего планировал вынести его дело на пересмотр.
Малфой рассмеялся.
- Вы, к сожалению, не всесильны, - сказал он. – Решает, увы, Визенгамот. Вот так и пожалеешь об абсолютной монархии.
Глава 76Следующий день можно было бы назвать скучным – если бы не безуспешные поиски секретаря Гарри. Того искали уже сутки, всеми возможными поисками – но те так и не привели ни к какому результату. Аурорам даже не удалось с уверенностью выяснить, жив ли тот – почему-то обычно прекрасно работающие заклинания однозначного ответа не давали. Гарри пришлось поговорить с матерью и женой несчастного – и хотя те ни в чём его не винили, легче ему от этого не стало, скорее даже наоборот.
Но, в целом, день был спокойным, и у Гарри оставалось достаточно времени на раздумья. Помимо всего остального, его давно уже беспокоил один предстоящий ему разговор, который он всё откладывал и откладывал – сколько мог, но делать это до бесконечности было невозможно. Срок подачи заявки на пересмотр неумолимо приближался – Гарри был совершенно уверен в том, что к концу рабочей недели Гермиона всё приготовит, и можно будет уже заявлять обо всём официально. Следовательно, оставалось всего четыре дня – включая текущий, – в лучше случае, шесть, если подавать заявку в понедельник.
И до этого следовало поговорить с Невиллом.
Гарри с огромным трудом представлял себе этот разговор. Каждый раз, задумываясь о нём, он понимал, что предпочёл бы десяток бесед с младшим Лестрейнджем – но выбора у него не было. Тянуть дальше было… ещё можно – оставалось ещё несколько дней – но, в конце концов, днём раньше, днём позже…
А ведь были ещё Молли и Артур. Беседа с которыми тоже обещала незабываемые ощущения.
Письмо Невиллу никак не выходило. В конце концов Гарри плюнул, скомкал испорченные пергаменты, швырнул их в камин и написал просто: «Невилл, очень надо поговорить. Сегодня вечером в «Кабаньей голове». Гарри». На самом деле, Хогсмид был не лучшим решением, но где ещё это можно сделать, Гарри не знал. Наверняка можно будет найти там какое-нибудь укромное местечко… наконец, попросить Аберфорта пустить их в заднюю комнату. Отправив письмо, Гарри тяжко вздохнул – у него было ощущение, что он только что собственноручно подписал приговор старой дружбе.
…Вечером он взял с собой пансив – и подумал, что когда-нибудь его на этом поймают, и у него будут серьёзные неприятности, и что прав Люциус Малфой: давно уже пора завести собственный. Уменьшать артефакт он не решился, поэтому просто тщательно завернул в плотную коричневую бумагу и аппарировал с ним в руках на окраину Хогсмида.
Невилл его уже ждал в пабе. Увидев сверток в его руках, он пошутил:
- Гарри, ты перепутал! День рождения у меня ещё не скоро, я старше тебя на день, а не на два месяца!
- Правда? Как досадно, - улыбнулся Гарри, обнимая его. – Невилл, у меня к тебе разговор. Очень серьёзный. Подожди-ка.
Он не успел договориться с Аберфором заранее, но тот, внимательно поглядев на Гарри, вопросов задавать не стал, а просто открыл дверь за баром и продолжил заниматься своими делами.
Пройдя внутрь, Гарри и Невилл сели на два старых, не слишком устойчивых стула. Комнатка была маленькая и пыльная, с маленьким грязным окошком, затянутым паутиной, которая за годы своего пребывания здесь тоже обросла пылью и напоминала теперь ажурную вязаную салфетку.
Кроме двух стульев в комнате был ещё старый, даже древний комод и куча каких-то коробок. Гарри положил свёрток на комод и развернул его – Невилл присвистнул.
- Я смотрю, всё серьёзно… Гарри, что случилось?
- Посмотри сначала, - попросил Гарри. – Это будет очень неприятно, - со вздохом предупредил он. – Я хочу показать тебе… одну сцену, связанную с тобой и с твоими родителями. Воспоминание кажется не очень чётким – это потому что оно двойное: это то, что я увидел через Легилименцию. Оригинал я пока что достать не могу.
- Ладно, - очень серьёзно сказал Невилл.
Гарри вынул из своей головы воспоминание и осторожно опустил его в плоскую чашу. Невилл подошёл и опустил туда своё лицо.
Гарри сидел рядом и зачем-то отсчитывал про себя секунды. Раз… два… десять… двадцать пять… Время тянулось, как ему казалось, бесконечно – у него постепенно сводило живот и намокали ладони – а Невилл всё не выныривал… Гарри встал и нервно зашагал по комнате – так ждать было проще.
Наконец тот выпрямился. Гарри на мгновенье захотелось сбежать, но он подошёл к пансиву, забрал воспоминание, вернул его себе, потом сел обратно на стул и сказал:
- Ну вот. Об этом и будет разговор.
- Ясно, - хрипло ответил Невилл. – Я бы выпил сейчас чего-нибудь.
- Точно, - Гарри вскочил. – Я сейчас.
Он вернулся с бутылью огневиски и двумя стаканами, наполнил оба и протянул один Невиллу – тот выпил залпом и, шумно выдохнув, закрыл глаза. Потом открыл их и тяжело посмотрел на Гарри.
- Вот как, значит.
- Да. Так, - сам Гарри пить не мог, хотя и честно попробовал. – Прости.
- Да что уж… просто… я ведь не помню их другими. Такими… И видеть, как это было… ты понимаешь.
- Понимаю, конечно, - соврал Гарри. Он прекрасно знал, что не понимает и не поймёт никогда этого – да и никто не поймёт. И сам Невилл тоже, конечно, знал это. Но они всё равно врали друг другу в этом – от этой лжи было совсем немного, но легче.
- Но ты же не за этим мне это показал. Почему он так поступил? Ты поэтому ведь пришёл?
- Не совсем, - вздохнул Гарри. – Но да, и поэтому тоже. Я говорил с ним. Спрашивал. Я думаю, что получил честный ответ. Он… он не хотел убивать ребёнка. Принципиально. Я тебе покажу лучше, - Гарри взял палочку и вытащил другое воспоминание, потом подумал – и положил второе. И третье… Он выложил в пансив все свои последние встречи с Лестенджами – и попросил:
- Посмотри, пожалуйста. Там очень неприятно. Но надо.
Невилл кивнул и снова опустил лицо в чашу – а Гарри сидел на стуле и очень медленно пил свой виски.
И думал, что никогда больше они с Невиллом не будут вот так сидеть. Вряд ли, конечно, тот полностью разорвёт отношения с Гарри… но это будет уже не то. Так как же так вышло, что бывшие враги стали для него важнее друзей? Конечно, дело было не в том, кто они… и всё же, если не усложнять, а посмотреть просто – по сути, выбирая между старым другом и будущим старых врагов, Гарри выбрал второе.
И от этого ему было невероятно паршиво.
Невилл выпрямился и какое-то время сидел спиной к Гарри. Тот не торопил его – прошло какое-то время, когда Невилл, не оборачиваясь, поговорил:
- Бабушку жалко.
- Что? – от неожиданности Гарри растерялся.
Невилл повернулся к нему и сказал, глядя в глаза:
- Ты же хочешь выпустить их. Ты потому и пришёл. Предупредить.
Гарри сглотнул внезапный комок.
- Я… Невилл, я не могу…
Тот только рукой махнул.
Встал, налил себе виски, вновь выпил залпом, сказал со смешком:
- Ханна будет потрясена. Я же не пью, в общем-то.
Невилл посмотрел на Гарри, подошёл, придвинул стул, сел рядом и хлопнул его по плечам:
- Ну, рассказывай. А я пока что подумаю.
- Я… я давно думал об этом. О том, что нужно пересмотреть те военные дела. Тот суд… судили наспех и, в общем-то, понятно же было, какими будут приговоры. А это… Невилл, это неправильно. Я всё эту мысль от себя гнал – а потом Джеймс пошёл в школу, и я читал его письма, слушал рассказы и думал, что ничего-то за четверть века не переменилось. А потом пошёл в школу Альбус… и я слушал уже их разговоры на каникулах и начал понимать, что мы сделали что-то не то… и началось это ещё тогда.
- Это всё философия, - помолчав, отозвался Невилл. – Что с ними случилось? Младший, я так понял, просто сошёл с ума… а что со старшим? Там же нету дементоров больше.
- Вот в том-то и дело, - вздохнул Гарри. – В том-то и дело, что их нет…
Слегка запинаясь, потому что говорить сейчас с Невиллом ему было и неловко, и тяжело, Гарри вкратце пересказал ему то, что вам обо всём этом знал.
- А ведь правда, - подумав, кивнул тот. – Я об этом совсем не думал. Я был рад тогда, что они все там. Хоть и был согласен с тем, что дементоров даже они не заслуживают. А вышло вон что. И что теперь? Ты потребуешь их освобождения? Всех?
- Я не могу ничего требовать, - возразил Гарри. – И не всех. Только четверых – тех, кого не было в школе. Вернее, - начал было объяснять он, но потом махнул рукой и замолчал. Что Невиллу Макнейр на фоне Лестрейнджей…
- Я понимаю, - кивнул тот. – Понимаю.
Он помолчал. Гарри тоже не знал, что сказать, и поэтому они сидели молча и пили свой огневиски. Наконец Невилл сказал:
- Только не знаю, как всё это бабушке объяснить.
- Невилл…
- Дай подумать, - оборвал тот.
Они опять замолчали.
- Я хочу всё это увидеть, - сказал, наконец, Лонгботтом.
- Что увидеть?
- Как это было. Всю сцену, целиком. Ты мне должен, Гарри – так что раздобудь окончание и принеси. И тогда я, может, смогу это как-нибудь пережить.
- Ты хочешь, - побледнев, спросил Гарри, - увидеть, как твоих родителей…
- Да. Хочу. И ещё я хочу поговорить с ними… с ним. С младшим-то, видимо, бесполезно. Ты можешь это устроить? Я знаю, что это незаконно – я не могу официально попасть в Азкабан. Но я хочу с ним поговорить.
- Возможно, - отчаянно кивнул Гарри. – Выпьешь оборотное зелье – и поговоришь.
Невилл кивнул. Потом поглядел на Гарри и улыбнулся.
- Ты же уже всё решил. Ничего. Переживём как-нибудь. И не такое переживали.
Он встал.
- Сейчас я пойду… а ты принеси мне то, что я попросил. И устрой встречу с… этим, - Невилл хлопнул его по плечу. – Переживём, - повторил он – и ушёл.
Гарри молча глядел ему вслед и сидел, допивая очередной стакан, и на душе у него было мрачнее, чем за окном, за которым как раз наступила ночь.
Глава 77Домой Гарри вернулся не сразу и почти что смертельно пьяным – он побоялся не то что аппарировать, а даже самостоятельно пользоваться камином, и попросил Аберфорда отправить его домой, где не удержался на ногах и упал, успев только подставить руки, чтобы смягчить шум от удара, которого практически не почувствовал. Джинни, по-видимому, уже спала, за что он поблагодарил судьбу. Идти к ней в таком виде он не хотел – почему-то у него в мозгу застряла мысль о том, что сперва ему непременно необходимо протрезветь, и поскольку за ненадобностью никаких антипохмельных зелий у него в доме не было, Гарри отправился к тому, у кого, как он точно знал, они имелись – к Малфою. Лестница оказалась неожиданно крутой и неровной – он дважды упал, а на третий, когда он, споткнувшись, скатился вниз по ступенькам между вторым и третьим этажом и упрямо начал опять подниматься на ноги, раздумывая при этом, не проще ли будет проделать весь путь на четвереньках, ему в глаза ударил белый свет люмоса, и голос Люциуса Малфоя негромко, но крайне удивлённо произнёс:
- Я даже представить себе такого не мог… что вы творите? – с этими словами он подхватил его под руку, рывком поднял на ноги и крепко обхватил за талию. – Держитесь за меня и доверьтесь, идёмте пока что ко мне.
До комнаты на последнем этаже они дошли быстро и без происшествий – Гарри пытался выразить своё восхищение ловкостью спутника, но выходило уж очень бессвязно. В комнате Люциус опрокинул его на кровать, сам сел рядом и спросил весело:
- Вам спать или протрезветь? Ничего другого сейчас не получится.
- Спать… второе, - ему стало смешно. – Не знаю…
- Ясно, - тот тоже засмеялся и куда-то исчез из поля зрения Гарри – а потом появился, держа в руках стакан. – Лучше залпом, - предупредил он. – Осторожно, горячее.
Гарри хотел возразить, что оно не горячее, а совсем даже наоборот, но не успел – край стакана стукнулся о его зубы, и губы обожгло – в нос ударил острый пряный запах, и Гарри сделал первый глоток. Жидкость и вправду оказалась очень, едва выносимо горячей – настолько, что вкуса он толком и не почувствовал.
- Теперь закройте глаза и полежите, - услышал он. – Сейчас придёте в себя.
Он послушался и закрыл. Пару минут, кажется, голова продолжала кружиться, но постепенно всё прекратилось, и он понял, что абсолютно, просто как никогда трезв.
Вместе с реальностью вернулось воспоминание о последнем разговоре и о полученной просьбе. Гарри сел и открыл глаза – и встретился с очень внимательным взглядом Люциуса.
- Спасибо, - сказал Гарри ему. – Я, собственно, шёл к вам за этим. А почему оно было на сей раз горячим?
- Потому что это другое зелье – то снимает симптомы похмелья, а вам нужно было протрезветь. Не советую часто пользоваться – сопьётесь, - сказал Малфой очень серьёзно. – Но разово – очень полезная вещь. Могу я спросить, что случилось? Я даже не думал, что вы способны настолько напиться.
- Я тоже, - признался Гарри. – Да плохо всё… впрочем, вы не поймёте.
- А вы попробуйте, - предложил тот. – Если что – память сотрёте, - пошутил он. – Рассказывайте.
- Да нечего тут рассказывать… я говорил с Невиллом. Лонгботтомом, - добавил он, не увидев понимания в глазах собеседника.
- Вон что, - понимающе протянул тот. – Н-да… это повод. Признаю его вполне уважительным. Вы друзья?
- Не знаю уже, - вздохнул Гарри. – Но были. До этого вечера.
- Я понимаю, - мягко проговорил тот.
- Вряд ли, - жёстко ответил Гарри, и добавил с непонятным ему самому удовольствием: - Малфои же ведь не дружат?
- Не дружат, - согласился Люциус. – Но это не мешает мне понимать тех, кто это делает. Мне жаль. Искренне жаль.
- Да ни черта вам не жаль! – крикнул Гарри. – Я вас не виню, но не врите хотя бы сейчас мне в глаза!
- Я не лгу, - спокойно возразил Люциус. – Я предпочёл бы, чтобы вы никак не пострадали от всей этой истории.
- Да я не говорю, что… вам просто наплевать, - он вскочил на ноги и заходил по комнате. – Нет, я вас понимаю и совсем не виню – что вам до Невилла, вы просто своих спасаете! И это достойно уважения, но ему-то от этого не легче… вы вообще понимаете, каково ему? Всю свою жизнь навещать своих родителей в Мунго? Видеть их только в таком виде? Вы можете себе это представить?! – выкрикнул он – и добавил неожиданно тихо: - Я – нет.
Он вдруг почувствовал, насколько устал и буквально упал на ближайший стул. Люциус подошёл к нему, придвинул другой, сел рядом.
- Я тоже, - сказал он. – И мне действительно очень жаль. Если бы можно было что-нибудь сделать – я сделал бы, но, к сожалению, тут ничего поделать нельзя. Это не лечится. Никак.
- Знаю, - вздохнул Гарри. – Просто… ну… раньше была хотя бы какая-то справедливость. А теперь не будет и этого…
- Я понимаю, - кивнул Малфой – и Гарри уже не стал возражать.
Они посидели какое-то время молча, потом Гарри сказал:
- Он попросил меня кое о чём. Я показал ему всё, что мог… и ту сцену у них в доме. Когда Лестрейндж его маленького спрятал. И... – начал он – и умолк. Малфой почти шёпотом повторил:
- И…
- Он хочет увидеть всё целиком. Как это было. Как они… делали это с его родителями. Я… не могу, - Гарри обернулся к Малфою, глядя на него с болью. – Не могу… не могу, не хочу сам это видеть! Но я пообещал. Так что придётся.
Люциус молча взял его руку в свои и сжал – тихий, сочувствующий жест, сказавший куда больше, чем все его «понимаю». Гарри не стал отнимать руку – напротив, сжал его ладонь и так на какое-то время замер.
- Если бы я там был, я бы просто отдал вам свои воспоминания, - сказал Люциус. – Но, к сожалению…
- Да нет… что уж. Я сам должен. Я хороший легилимент, - вздохнул он. – А знаете, кто учил меня окклюменции?
- Дамблдор, полагаю?
- Не угадали, - невесело усмехнулся Гарри. – Снейп.
Тот изумлённо вскинул брови.
- Северус? Он был мастером, да… его невозможно было считать. Даже Лорд не мог… да никто – ни Лорд, ни Руди… а он тоже был мастером когда-то. Причём уже в школе это ни у кого не получалось. Вам повезло.
- Я только много позже оценил его уроки. Пересмотрел в пансиве… А в школе я совсем ничему не научился. К сожалению.
- Ну, мне кажется, не стоит об этом так уж жалеть… вы были подростком…
- Если бы я учился усерднее, возможно, Сириус был бы жив, - тихо проговорил Гарри.
- При чём здесь смерть Блэка? – поразился Малфой. – Его Белла отправила в ту арку вполне реальным Экспеллиармусом, кажется, а вовсе не ментальной атакой.
- Не хочу объяснять. Просто поверьте на слово: если бы я закрывался получше, ничего бы вообще не произошло. Ни меня, ни его вовсе бы не было в министерстве.
Они опять замолчали, и Гарри был благодарен за непрозвучавшее в очередной раз «я понимаю» или «мне жаль».
- В общем, - сказал Гарри, пытаясь собраться, - мне придётся сделать то, что я пообещал. Причём поскорее.
- Утром и сделаете. А сейчас вам бы поспать.
- Утром мне в аврорат. А спать я не смогу… хотя можно же взять снотворное. Как-то я совершенно забыл об этом. И правда.
- Можно. Хотя лично я никогда им не пользуюсь.
- Почему? Нужды не было?
- Ещё как была… но обычное снотворное обычно приносит кошмары – потому что если не можешь уснуть сам, искусственный сон со взбудораженной психикой спокойным не будет – а зелья сна без снов я ненавижу.
- Почему? Отличная вещь, я одно время…
- Потому что они глушат всё, что можно: кошмаров от них, разумеется, нет, но и всё остальное забивается тоже. А между общим отуплением и кошмарами я однозначно предпочитаю вторые. Впрочем, один раз, конечно же, не считается.
- А вы бы сейчас что сделали? На моём месте?
- Я бы отправился в Азкабан. Вас оттуда и среди ночи не выгонят и вопросов не зададут – и дело было бы сделано. Этот ваш день всё равно безнадёжно испорчен – зачем портить ещё один?
- Как у вас просто всё, - вздохнул Гарри, хотя совет ему понравился. Тем более что не было у него нескольких рабочих часов для такого вот путешествия днём.
- Ну, советовать другим всегда просто, - Люциус засмеялся. – Вы когда ели в последний раз?
- А не помню… наверное, днём. Помню ланч.
- Тогда сначала поешьте, - решительно сказал он. – Эльфы сейчас принесут… что попросить для вас?
Гарри расхохотался.
- Что? – недоумевающе переспросил Люциус. – Что вас так рассмешило?
- Вы… вы заботитесь обо мне как… Молли, - сквозь смех проговорил Гарри. – Это так… она тоже… всегда… этим заканчивает… ох, - он, наконец, отсмеялся. – Надеюсь, сравнение вас не обидело. Но это было ужасно похоже.
- Ну что ж тут обидного, - благодушно улыбнулся Малфой. – В определённом роде это даже пожалуй что комплимент… что бы я ни думал о Молли Уизли, заботливость её в отношении близких я никогда в жизни сомнению не подвергал. Так что вы будете?
- Да всё равно. На ваш выбор. Я, в общем-то, и не голоден.
- Очень плохо, - констатировал Люциус. – Кстати, время действия зелья, которым я напоил вас – сутки. Так что в ближайшее время пить вам бессмысленно.
- Тогда кофе, что ли, дайте. Покрепче.
Тот кивнул, щёлкнул пальцами – Гарри вздрогнул, когда рядом с ними с негромким хлопком возник эльф – и, потребовав от ушастого существа в идеально белой почему-то шёлковой наволочке ужин, начал убирать со стола заполнившие его бумаги.
- Я смотрю, вы совершенно поправились, - кивнул Гарри на эту гору.
- Так куда деваться, - вздохнул тот. – Дела-то не ждут. Бизнес болезней не прощает… приходится нагонять.
Из перемещаемой груды бумаг на пол вылетели какие-то листы, к удивлению Гарри оказавшиеся распечатанными на явно маггловском принтере. На листах были какие-то сводки и графики – тоже совершенно неподвижные, маггловские. Люциус коротко ругнулся под нос, подхватил их и водворил куда-то вглубь кучи.
- Это то, что я видел?
- Представления не имею, что вы видели, - почти уже ожидаемо отозвался тот.
- Маггловские распечатки.
- Конечно. Я говорил вам уже, что веду бизнес с магглами.
- А как вы обычно там выглядите? – заинтересовался вдруг Гарри.
- В каком смысле как? Обыкновенно…
- Не могу представить вас не в мантии, - признался Гарри. – Во что вы там одеваетесь?
- В костюмы, как правило, - он слегка удивился. – Во что же ещё… Обычно классические, но бывает, что и тематические: для гольфа, для яхты…
- У вас есть яхта?!
- Есть, конечно… у меня и машина есть, и даже не одна. Что вы так смотрите?
- Почему же вы тогда всегда так яростно высмеивали Артура Уизли с его пристрастием к маггловским вещам?
- Да потому что он вправду смешон! – с насмешливо-возмущённым выражением отозвался Малфой. – Он же вообще не понимает, что держит в руках… вырывает вещь из контекста – и радуется как ребёнок! Взрослый человек, в самом деле! Штепсели он собирает… да он даже не знает, что это и для чего нужно! Машины он зачаровывает…
- А вы? – засмеялся Гарри.
- Что – я? Я – нет. Не зачаровываю. Для полётов есть мётлы или, любителям экзотики и комфорта, ковры. Машины предназначены для другого.
- Вы умеете водить машину? – с острым интересом спросил Гарри.
- Конечно, - пожал тот плечами. – Хотя удовольствия в этом никакого не вижу и делаю это редко – у меня на то есть водитель. Но могу, если нужно. Слушайте, - он вздохнул. – Вы сами отлично знаете, и я не собираюсь это скрывать – я считаю, что волшебники лучше магглов. Что предполагает, что они должны уметь делать все те вещи, которые привычны среднему магглу. По-моему, это логично и очевидно, разве нет?
- Средний маггл учит в школе физику и химию, - парировал Гарри.
- … а потом ничего из этого даже не помнит, - кивнул Малфой. – Я читал их школьные учебники. Довольно любопытно, на самом деле… хотя выглядит, на мой взгляд, странновато. Но неплохо для них…
- А чем вы, собственно, там занимаетесь?
- Там – в смысле, у магглов? Вас интересует сфера моего бизнеса? Зачем, Мерлина ради?
- Интересно, - признался Гарри. – Просто очень уж странно…
На столе начала появляться еда – Люциус жестом пригласил Гарри придвинуться и ответил довольно равнодушно:
- У меня много бизнеса в разных сферах – не стоит складывать все яйца в одну корзину. Есть компания, выпускающая солнечные батареи и энергосберегающие лампы… есть акции компаний по вторичной переработке пластика, есть акции компьютерных компаний… долго перечислять.
- Вы занимаетесь, - Гарри задумался, вспоминая нужное слово, - экологией?
- Ну разумеется. Земля-то у нас одна… магглы в последние полвека так загадили её – страшно становится. Даже до нас доходит. Если уж вести там дела, то хоть как-то исправлять ситуацию. У вас опять такой вид, словно у меня волосы стали зелёными, - он улыбнулся и добавил: - Прошу вас, ужин.
- Да просто… это так странно слышать от вас. Дорого бы я дал, чтобы посмотреть на вас среди магглов, - он придвинул тарелку и положил на неё жареную курицу – и когда почувствовал запах, понял, что жутко голоден.
- Какие у вас странные желания, - покачал головой Малфой. – Да пожалуйста… вот закончится эта круговерть – я вас приглашу на какой-нибудь полуделовой ужин, хотите? А лучше приходите на приём.
- Я имел в виду именно среди магглов, - повторил Гарри, жадно жуя.
- Ну так я вас туда и приглашаю… порой я устраиваю благотворительные приёмы – я думаю, это будет вам интереснее деловых ужинов. Нарцисса и Драко с женой тоже там будут… вот сразу всех заодно и увидите. Но у меня есть условие!
- Какое?
- Перед этим я оценю вашу одежду. Сколько я видел в вас без мантии – вы всегда в джинсах. Это не подойдёт.
Гарри торопливо проглотил очередной кусок и разразился смехом.
- Договорились. Сказать кому… не поверят ведь. А что, у вас там только фраки?
- Этого вы насмотрелись в министерстве… неинтересно. Нет, я выберу что-нибудь более неформальное, что-нибудь коктейльного типа… надо же мне как-нибудь отблагодарить вас, если всё получится. Ну, или утешить, если нет, - пошутил он. – Летом много всяких благотворительных мероприятий… найдём что-нибудь.
- А квартира у вас там есть?
- Есть дом, - терпеливо улыбнулся он. – Тоже хотите посмотреть?
- Хочу, - Гарри заулыбался.
- Хорошо… там нет ничего особенно интересного. Я там нечасто бываю. Впрочем, сад там красивый… сейчас как раз должны распускаться розы. Ну что, я вас развлёк?
- Развлекли, - кивнул Гарри.
- Ну и отлично. Значит, мои обязанности в отношении вас выполнены – пойду приступлю к другим. Если мы сегодня уже не увидимся – удачи вам… там.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Гарри, залпом выпивая густой горький кофе. – Я, пожалуй, и вправду пойду, а то к утру не успею. Доброй ночи.
Глава 78Море над Азкабаном на сей раз было на удивление тихим и под почти полной луной в ясном небе казалось даже красивым. Встретили Гарри действительно без вопросов – дежурный просто отметил в журнале время и факт посещения и вернулся к своим делам, а Гарри отравился в камеру к Родольфусу Лестнейнджу.
Тот, разумеется, спал – как понял Гарри, под чарами. Он снял их, но узник проснулся не сразу – пришлось будить. Тот не стал открывать глаз – просто приподнял голову и обернулся в сторону зовущего его голоса.
- Это Гарри Поттер, - сказал Гарри, наколдовывая себе стул и садясь у кровати. – У меня к вам дело.
- Слушаю, - кивнул тот.
- У меня к вам… пожалуй что просьба.
- Выполню, если смогу. Говорите.
- Мне нужно увидеть всю сцену с Лонгботтомами. До конца.
Лицо узника дрогнуло.
- Это… неприятно, - медленно сказал он. – Зачем вам?
- Нужно.
- Вы всё равно можете посмотреть всё, что захотите… я при всём желании сейчас не способен вам помешать. Так что да, разумеется. Я не буду сопротивляться. Смотрите.
Он открыл глаза, невидяще глядя перед собой.
Гарри глубоко вдохнул и произнёс:
- Legilimens!
…Родольфус спускается по лестнице следом за Беллатрикс, неся на плече безжизненную Алису. Они входят в гостиную – там к креслу уже привязан всё ещё обездвиженный Френк, рядом с ним стоит Барти Крауч и пристально разглядывает его; Рабастан – его можно отличить от Крауча по комплекции и по росту – тем временем занавешивает все окна. У всех троих маски на лицах, головы закрыты капюшонами, и Родольфус, положив свою ношу в соседнее кресло и связав её выпущенными из палочки верёвками, надевает свою и накидывает капюшон на голову.
- Давай, приводи их в себя! – требует Беллатрикс.
Родольфус произносит:
- Finita! – и брызгает им в лицо водой из палочки.
- Здравствуй, Алиса, - поёт Беллатрикс, подходя к ней и проводя пальцами по краю её лица – движение почти нежное и заканчивается под подбородком. Алиса Лонгботтом дёргает головой, отодвигаясь от этих пальцев – Беллатрикс только смеётся в ответ. – Смотри, - говорит она мужу, - Алисе не нравится, когда её трогают…
- У нас мало времени, - говорит сухо тот. – Дай я поговорю с ними.
- Не-ет, - протягивает она. – Алиса, где твой маленький сын? – спрашивает она – та дёргается, и в глазах её появляется страх. – Где твой мальчик, Алиса?
- Я тебя знаю, - выплёвывает та. – Ты Беллатрикс Лестрейндж. А это твои муж и деверь… и кто-то ещё, четвёртый.
Этими словами она подписывает себе смертный приговор – это тут же понимают все в комнате, даже Френк – но уже поздно. Хотя, конечно, ещё остаётся Обливиэйт…
- Ну, раз ты всё и так знаешь, - она тянется к своей маске, но Родольфус перехватывает её руку и шипит:
- Не смей!
Он прав: пока лица скрыты – мало ли, что там почудилось Алисе… всё это домыслы и недоказуемо. Белла вырывает руку и шипит не хуже мужа:
- Не смей меня трогать, ублюдок! – она отталкивает его, и он отходит – слышно, как он тяжело дышит. А Белла возвращается к своей жертве: - Я хочу просто поговорить, Алиса. Ответь на мои вопросы – и мы уйдём и даже не тронем вас. Я обещаю.
- Не надейся! – говорит та. – И берегитесь… мы вас найдём, если выберемся отсюда живыми.
Рабастан вдруг смеётся и говорит удивлённо:
- Ты совсем дура? – он подходит к Алисе и заглядывает в её лицо. – Ты понимаешь, что если ты будешь так говорить, нам придётся тебя убить? Вас обоих. А мы совсем этого не хотим.
- Почему же, - это Крауч. Мальчишка подходит к ним и вдруг бьёт женщину по лицу, наотмашь. – Я вот совсем не против.
- Он шутит, - Рабастан оттаскивает его в сторону и говорит что-то на ухо, но слов не слышно.
Беллатрикс оставляет Алису в покое – у той после удара из носа идёт кровь – и берётся за Френка.
- Френки, - она подходит к нему и садится к нему на колени, обвивает рукой его шею и берёт сзади за волосы, - может быть, ты со мною поговоришь? Ты ведь умнее жены… ты ведь хочешь жить, Френки? Хочешь, чтобы твой сын жил? И жена? Правда? – она нежно гладит его лицо – Алиса глядит на них с ненавистью, но Беллатрикс это ничуть не заботит, она наклоняется к самому лицу Френка и вдруг целует его прямо в губы – по-настоящему, жарко и глубоко. Тот отшатывается и то ли намеренно, то ли случайно, по-видимому, кусает её – Беллатрикс кричит и отшатывается, поднимает руку к губам, вытирает их и глядит на окровавленную ладонь, а потом начинает смеяться. – Смотри, какой страстный, - показывает она кровь Родольфусу. – Видишь, как надо?
Тот очень медленно и глубоко вдыхает – но не произносит ни слова.
- Ну ладно, не хочешь целоваться – не надо, - говорит Беллатрикс, вновь оборачиваясь к Френку. – Просто скажи мне, что ты знаешь о том, что случилось с Тёмным Лордом и где он сейчас – и мы уйдём. И вы все спокойно отправитесь спать.
- Что с моим сыном? – спрашивает тот – Родольфус еле заметно вздрагивает, быстро шагает к нему, берёт за волосы и говорит прямо в лицо:
- Неверный вопрос. Лучше подумай, что с ним будет, если ты нам сейчас не ответишь. Подумай как следует – и очень быстро, - у него в руках невесть откуда появляется нож с острым кончиком, он приставляет этот кончик к щеке Френка и нажимает. Появляется капля крови, и Родольфус медленно ведёт лезвие в сторону – разрез мгновенно набухает красным, потом кровь проливается и течёт по щеке вниз. – Думай, Френки, думай, - повторяет Родольфус, прячет нож и отходит.
Беллатрикс даже в маске выглядит возбуждённой – она вскакивает, наконец, с колен Лонгботтома и говорит уже почти деловым тоном:
- Я бы на твоём месте ответила, Френк. Знаю, ты аурор и всё такое – ты умеешь терпеть боль. Беда в том, что тебе не придётся – никто и пальцем тебя не тронет. Зачем, если у тебя есть такая замечательная семья… начнём с Алисы, я полагаю. Как ты считаешь, что ей для начала отрезать – нос или ухо? Я бы поставила на второе… не так заметно – и очень больно. Ну что, выбирай, Френки – левое или правое?
- Мы ничего не знаем про Волдеморта! – кричит Френк – и немедленно получает от Беллатрикс пощёчину, от которой его голова отшатывается назад.
– Не смей произносить его имя своими грязными губами, тварь! – кричит она и достаёт палочку.
Заклятье она вслух не произносит, а движение Гарри незнакомо – Френк хрипит, когда вокруг его шеи затягивается светящаяся петля.
- Finita, - говорит Родольфус, убирая петлю. – Ты его так просто убьёшь, - бросает он жене. – И мы ничего не узнаем. Рано.
- Я не позволю ему поганить его имя! – огрызается Беллатрикс.
Рабастан снова подходит к ним и говорит Френку:
- Я бы на вашем месте её послушал. Говорите просто «он», если хотите.
- Волдеморт, - повторяет упрямо Френк. – Его зовут Волдеморт.
- Его зовут Том Риддл, - говорит Родольфус, перехватывая руку своей жены и с усилием удерживая её на месте. – Давайте не станем спорить об именах и остановимся на формальном. Мистер Риддл – так всех устраивает?
Ему не отвечают, но обстановка слегка разряжается. Пользуясь этим затишьем, он продолжает:
- Мы знаем, что вы располагаете какими-то сведениями. Вам нужно лишь убедить нас в обратном – или всё рассказать. Предлагаю Легилименцию.
- Пошёл к дьяволу, - отвечает Френк.
Тот только вздыхает.
- Глупо. Френк, посмотри на жену. Сейчас мы начнём отрезать ей всё, что можно отрезать, не повредив жизненно важные органы. Сколько ты выдержишь? Боль вас учили терпеть – ты готов на такое? Человеку для жизни нужны только тело – и то не всё – и голова, тоже не обязательно целиком. Подумай, пожалуйста. Тебя никто пальцем не тронет. Ну и потом у нас всегда остаётся мальчик… ты в самом деле хочешь увидеть его сейчас здесь?
Он попадает в цель – у Френка дрожат губы. Родольфус видит это и продолжает:
- Подумай, и побыстрее. Я знаю, что вы сильные окклюменты – я понимаю, что если ты станешь сопротивляться, я ничего не увижу. Давай не будем всё усложнять и разойдёмся спокойно. Я обещаю, вы останетесь живы – мы только слегка подчистим вам память, и всё. Ну же, решайся.
Беллатрикс тем временем медленно и очень ласково собирает волосы Алисы в пучок и закалывает его наколдованными шпильками. Потом гладит уши – правое, левое… Алиса мотает головой, но Беллатрикс этого, кажется, даже не замечает. Она достаёт кинжал – Гарри узнаёт его, он на всю жизнь его запомнил и никогда ни с чем не спутает – и проводит его концом по краю правого уха женщины.
- Начнём с правого – Френк, тебе хорошо видно? Что ты предпочитаешь для этого – старый добрый нож или магию?
- Мы правда ничего не знаем, - говорит Френк. – Я клянусь.
- Покажи, - мягко просит Родольфус.
- Я не верю ему! – восклицает Барти, подходя к ним снова. – Он лжёт! Я точно знаю, что лжёт!
- Я тебе верю, - кивает Родольфус, ненавязчиво преграждая ему дорогу. – Успокойся, пожалуйста. Сейчас я всё посмотрю… правда же, Френк? Ты мне покажешь?
- Не надейся. Я не пущу тебя в свою голову.
- Зря, - качает головой старший Лестрейндж. – Очень зря… я так надеялся на твою разумность. Ну хорошо… начинай, - кивает он жене.
Та хихикает и, оттянув ухо Алисы, очень медленно проводит ножом в том месте, где оно присоединяется к голове.
Течёт кровь. Алиса кричит и дёргается, делая этим себе только хуже – нож соскальзывает глубже, Беллатрикс смеётся, Френк бледнеет и отворачивается, но Родольфус не даёт ему этого сделать, удерживая его голову. Рабастан отворачивается тоже – ему никто, разумеется, не мешает, – подходит к окну и осторожно выглядывает на улицу. Барти нервно смеётся и возбуждённо кричит:
- Отрезай! Он скажет! Скажет!
- Я ничего не знаю! – кричит Френк. – Мы не знаем! Ладно, смотри!
- Стой, - приказывает жене Родольфус и произносит это таким тоном, что она неожиданно слушается и действительно отпускает Алису. Барти раздражённо топает, но возражать не решается. – Смотри мне в глаза, - говорит Родольфус. – И не вздумай их закрывать – веки срежу. Legilimens!
Какое-то время ничего не меняется, потом Родольфус поворачивается к жене и качает головой:
- Ничего. Они… он, во всяком случае, ничего вправду не знает. Алиса, твоя очередь.
- Он лжёт!!! – кричит Барти и, выхватив палочку, кричит: - Crucio!
Френк страшно кричит, Белла издаёт восторженный вопль, Рабастан шарахается и отступает ещё дальше, а Родольфус кидается к ним и вышибает палочку из рук Крауча.
- Не смей! – он наотмашь бьёт его по лицу. – Даже не думай больше! Пошёл вон! – он хватает его за шкирку и с лёгкостью тащит к двери. Они выходят из комнаты, Родольфус закрывает за собой дверь и швыряет Барти к стене. – Ты что творишь?! Они уже почти что сдались! Идиот…
- Он лжёт! – скулит Крауч – маска сползает, и виден край бледной веснушчатой кожи. – Лжёт! Я сам слышал!
- Я тебе верю. Верю, - успокаивающе говорит Родольфус, отпуская его и поправляя на нём маску. – Тихо. Но так нельзя. Так не делается, понимаешь? Если тебе просто охота набить кому-нибудь морду – добро пожаловать в бар, там вечером всегда можно устроить отличную пьяную драку. А здесь мы для дела. Я ничуть не сомневаюсь в твоей искренности – но он сам мог солгать, понимаешь? Там, в министерстве. Для красного словца, или для какой выгоды… люди лгут, Барти. Это тоже нужно учитывать. Я видел – он не знает. Может быть, знает она… что там ещё?!
Последние слова служат реакцией на отчаянный вопль, раздавшийся в этот момент из комнаты – Родольфус хватается за ручку двери и пытается её открыть, но та заперта, и у него ничего не выходит. Он пробует заклинания – сначала обычную Алохомору, потом Бомбарду – без толку… крик звучит и звучит, становясь всё страшней и всё выше, Родольфус тоже кричит:
- Барти, помогай! – они пытаются вскрыть дверь вдвоём – бесполезно… Родольфус орёт, наплевав уже на всю конспирацию: - Белла! Белла, впусти нас немедленно! Открывай! – но тоже безрезультатно – тут крик вдруг обрывается и на них обрушивается тишина. – Рабастан! – кричит Родольфус, - открой нам! Рабастан, открой дверь! Белла!!!
Тишина взрывается новым криком – ниже, но столь же чудовищным.
- Нет!!! – кричит старший Лестрейндж и опять и опять пробует самые разные заклинания – с нулевым результатом. Слышно, как изнутри кто-то тоже бьётся в дверь, но ничего не меняется – та по-прежнему заперта, и там по-прежнему кто-то кричит так, что Барти, не выдержав, зажимает уши и садится на корточки у стены. Родольфус не обращает на него никакого внимания – он упрямо бьётся в дверь, и, наконец, она поддаётся – он вышибает её, разнеся в щепки, и сталкивается на пороге с Рабастаном – удар столь силён, что браться падают на пол. – Асти, - кидается к брату Родольфус – а крик всё висит над ними, становясь всё сильней и страшнее, хотя давно уже кажется, что некуда, - Асти, ты как? – он срывает с брата маску – у того абсолютно белое, перекошенное лицо, он мотает головой и шепчет, задыхаясь:
- Прекрати это…
Родольфус вскакивает и кидается в комнату – и в этот момент крик обрывается, сменяясь тихим смехом и бормотанием.
Теперь видна комната и сидящие с пустыми, бессмысленными улыбками в креслах Френк и Алиса – и Беллатрикс, которая тоже еле слышно смеётся, держа в руках палочку.
- Что ты наделала, - шепчет Родольфус, подходя к хозяевам дома и пристально вглядываясь в их лица. – Белла, зачем?!
Никакие имена уже не имеют значения – Френк и Алиса никогда никому уже ничего не расскажут.
- Уходим отсюда, - он хватает жену за плечо и тянет к двери. – Уходим скорее. Всё кончено.
- Я говорила им не называть его так, - шепчет Белла. – Я говорила.
- Понятно, - Родольфус ведёт жену за собой – та послушно идёт, время от времени оглядываясь. – Зачем ты заперла дверь?
- Ты бы мне помешал, - она склоняет голову на бок и так смотрит на мужа. – А я не хотела.
- Понятно, - повторяет он. – Ладно. Стой, - он выводит её за дверь и возвращается к всё ещё сидящему на полу Рабастану – того трясёт, маска валяется рядом. – Асти, вставай, - он подбирает её и помогает брату подняться. – Нам пора. Аппарировать сможешь?
- Н-нет, - он мотает головой. – Руди, что мы наделали?
- Ничего. Обойдётся, - говорит он, но голос звучит не так уж уверенно. – Белла! Ты сможешь аппарировать отсюда домой?
- Я не хочу домой, - возражает она. – Я хочу развлекаться.
- Давай сначала домой. Отведём Асти – и пойдём куда хочешь. Пожалуйста.
- Ладно, - кивает она – и аппарирует.
- Барти, возвращайся к себе и сиди тихо. Ты понял?
Тот кивает, дрожа и не смотря на него. Потом аппарирует. Братья остаются одни.
- Подожди меня, - говорит Родольфус, возвращается в комнату и что-то делает там – Гарри не понимает смысла его движений, а вслух тот ничего не говорит, но догадаться можно: он уничтожает все магические следы, которые может. Последними он убирает связывающие Лонгботтомов верёвки – потом вдруг вспоминает что-то, быстро поднимается наверх, в детскую, и снимает с мальчика чары, восстанавливает с помощью Репаро кроватку, сажает его туда и прижимает палец к губам. Малыш смотрит на него во все глаза, и Родольфус, подумав, берёт с пола игрушку и протягивает ему – маленький Невилл улыбается, и Родольфус улыбается ему в ответ. Потом произносит:
- Ты ничего мне не должен, Невилл Лонгботтом, - и бегом выходит из комнаты. Рабастан ждёт его – Родольфус подхватывает его и аппарирует.
Глава 79Какое-то время после окончания заклинания Гарри молча сидел, глядя прямо перед собой. Узник тоже молчал – в камере было темно и тихо, слышны были только мерно бьющиеся о стену волны, да на отвесах окна отсвечивал лунный свет.
- Почему вы не рассказали всё это на первом суде? – спросил, наконец, Гарри.
- А смысл? – пожал плечами Лестрейндж. – Приговор был понятен с самого начала. Крауч когда сына увидел – это был конец. Да и не помогло бы это ничем… мы все там были – значит, все и виновны. Я просто бессмысленно предал бы её – и всё.
- Её? – тихо повторил Гарри.
- Беллу. Мою жену. А моё место всегда было рядом с ней. Если бы это могло спасти хотя бы Рабастана… но нас даже не допрашивали толком. Суда считайте что не было. Впрочем, никто другого и не ожидал.
- Я знаю, - кивнул Гарри. – Я… знаю. То, что тогда было, нельзя назвать судом.
- Тогда почему спрашиваете?
- По привычке, - он невесело усмехнулся. – Но вы ведь… вы бы всё равно пошли с ней сюда?
- Да, - спокойно кивнул тот. – Но я бы рассказал, чтобы спасти брата. Да и мальчишку… его ведь не было в комнате.
- Это сделала ваша жена.
- Да, - он снова кивнул. – Сейчас это уже всё равно.
- Вы должны рассказать это на суде. Если бы можно было показать ваши воспоминания…
- Покажите ваши, - пожал он плечами. – Вы разве не поэтому здесь?
- Нет. Но я покажу.
- Нет? – кажется, он всё-таки удивился.
- Нет, - повторил Гарри. – Я… я в самом деле хочу попросить вас. Я мог применить к вам легилименцию без вашего разрешения – но этого я сделать никак не могу. Это незаконно.
Тот равнодушно кивнул:
- Говорите.
- Я прошу вас поговорить… с одним человеком. Я не могу провести его сюда официально… но проведу.
- С кем и о чём?
- С Невиллом Лонгботтомом.
- С тем ребёнком? – он по-настоящему удивился – даже глаза открыл. – Зачем?!
- Зачем что? – уточнил Гарри – и нервно рассмеялся.
- Зачем это вам?
- Он меня попросил. Я хочу выполнить его просьбу.
- Хорошо, - он пожал плечами. – Я не вижу в этом никакого смысла, но если вы так хотите – я поговорю. Но сотрите потом это из моей памяти.
- Почему? – на сей раз удивился Гарри.
- Потому что никто из нас не знает, что будет на суде. Если вызовут другого легилимента, и он это увидит… я бы не рисковал.
- Вы, - удивлённо проговорил Гарри, - какая вам разница, что будет со мной?
- Вы – наш шанс. Это раз. И два – нехорошо платить злом за добро. Я знаю, что у меня почти нет шансов – но у Рабастана они есть. И я хочу обменять этот разговор на одно обещание.
- Говорите.
- Обещайте мне, что если я здесь останусь, а Рабастан выйдет – вы отведёте его к Малфоям. Они не оставят его… но вы всю оставшуюся жизнь всё равно будете его охранять. Дайте мне слово.
- Даю, - кивнул Гарри.
- Хорошо, - тот снова закрыл глаза и лёг. – Приводите Лонгботтома. Я поговорю с ним.
- Вы устали? – тихо спросил Гарри.
- Голова болит. Я отвык от магии. Не страшно, это пройдёт – я привык к боли.
- Позвать к вам целителя? Здесь есть дежурный.
- Не стоит. Они опять напоят меня сонным зельем… я не хочу.
- Вам нужно спать, - возразил Гарри. – Я хотел бы, чтобы вы выглядели на суде лучше, чем сейчас.
- Я понимаю. Но я устал не иметь возможности проснуться от кошмаров. Это даже для меня тяжело.
- Вам снятся кошмары? Но разве зелье…
- Сонные зелья бывают разными, - усмехнулся Лестрейндж. – Меня не балуют зельями для снов без сновидений. А обычные не имеют такого эффекта… зато не дают проснуться. Пытка похуже многих. Не скажу, что не заслужил – но утомительно.
- Я скажу им, - Гарри сморщился, как от боли – тем более что держать лицо сейчас никакой нужды не было.
- Скажите, - кивнул узник. – Не уверен, что они вас послушают… но скажите. Я очень надеюсь, что Рабастана они этим не поят.
- Ваш брат в неплохой физической форме, - сказал Гарри. – Кстати! Я совсем забыл… я принёс ему коробку мелков – он решил, что она от вас, я не стал спорить. Так что не выдавайте меня при случае, - попросил он и пошутил, - могу потом прислать счёт, если хотите.
Лестрейндж резко сел и снова открыл глаза, потом протянул руку, пытаясь определить точное местонахождение собеседника – Гарри протянул в ответ свою и вздрогнул, когда коснулся всё так же мёртвой на ощупь плоти. Лестрейндж стиснул пальцы и проговорил внезапно севшим голосом:
- Спасибо вам. Я никогда вам этого не забуду.
- Я видел его картину, - тихо сказал Гарри. – Ваш брат гений.
- Где? Где вы видели? – лихорадочно спросил узник.
- У Малфоев. Нарцисса мне показала его свадебный подарок.
Лицо узника приобрело невероятно удивлённое выражение.
- Нарцисса? – повторил он.
- Да, - кивнул Гарри, не понимая причины такой реакции. – Я расспрашивал их о вас…
- Вы назвали её по имени, - медленно и удивлённо сказал Лестрейндж.
- Она, - Гарри слегка улыбнулся, - это сложно. И не имеет отношения к делу.
- Надо же, - по губам заключённого внезапно мелькнула странная, но совершенно явная улыбка. – Не говорите мне ничего. Не хочу сейчас знать. Нарцисса, - повторил он. – Я двадцать лет не слышал этого имени…
Гарри вздохнул.
- Не говорите ничего, - повторил Лестрейндж. – Не надо. Спасибо за Рабастана, - повторил он, отпуская его руку. – Я ваш должник. Навсегда.
- Ничего вы мне не должны, - Гарри аж передёрнуло. – Хватит с меня долгов.
- А это уже не в вашей власти, господин аурор, - возразил узник. – Это теперь моё дело. Если я выйду, я найду способ отблагодарить вас.
- Мы придём этим вечером или ночью, - сказал Гарри. – И я потом наложу на вас Обливиэйт. А сейчас спите… очень важно, чтобы вы выглядели на суде как можно лучше, - сказал он с усилием.
- Сделаю что смогу, - кивнул тот.
…Выйдя из камеры, Гарри поднялся наверх, но прежде, чем лететь, постоял на башне, подставляя лицо лёгкому сейчас ветру.
…Домой Гарри успел заглянуть, только чтобы позавтракать и переодеться. Джинни, как ни странно, встретила его вполне спокойно, никаких вопросов не задавала, просто принесла чистую одежду и сделала завтрак – а когда он ел, подошла со спины, обняла и молча прижалась к нему сзади.
- Чем тебе помочь? – спросила она.
- Да ничем, - вздохнул он, разворачиваясь и сажая её к себе на колени. – Джин… я вчера говорил с Невиллом.
- Я знаю, - кивнула она.
- Откуда? Он тебе написал? Или Ханна?
- Ну, у меня тут есть свой источник, - она засмеялась. – Такой, знаешь… светловолосый.
- Тебе Люциус сказал?
- Люциус, - передразнила она, но не зло, а весело. – Да, именно он.
- Когда он успел-то? – удивился Гарри. – Мы только ночью за ужином виделись…
- Я же ждала тебя, - просто сказала она. – Правда, уснула… но я слышала, как ты ушёл.
«Хорошо, что не как пришёл», - подумал со стыдом Гарри.
- Я вышла, а он спустился и рассказал, где ты был. Всё нормально, - она погладила его по щеке. – Гарри, я понимаю. Правда. Есть вещи, которыми… не хочется делиться с близкими. Иногда чужим что-то рассказать проще.
- Джин, - он обнял её покрепче и закрыл глаза. – Когда ты такая… я просто…
- Я всегда такая, - она засмеялась. – Просто порой ты меня доводишь. Гарри, могу я чем-то помочь?
- Нет, - вздохнул он. – Наверное. Но если я придумаю что-нибудь – я скажу. Скоро я официально объявлю о готовящемся пересмотре… ох, Джинни. Ты представляешь, что будет?
- Угу, - кивнула она. – Только, Гарри… нельзя, чтобы мама и папа узнали о таком из газет.
- Знаю… я поговорю с ними. Но не сегодня. Завтра. Я завтра всё сделаю.
- Я бы хотела помочь, - повторила она.
- Займи чем-нибудь мальчишек, - попросил он. – А то я каждый раз с ужасом домой возвращаюсь…
- Да они заняты, - она опять засмеялась. – Сидят по полдня, книжки переписывают. Джеймс ругается страшно… но ничего, пишут. Отличная идея, мне кажется. Надо же было такое придумать…
- Ну, он выдумщик, - улыбнулся Гарри и признался: – Мне тоже идея нравится. Пора мне, - он с сожалением встал.
- Ты вернёшься вечером?
- Вряд ли, - вздохнул он. – Я… я думаю, у меня будет ещё одна встреча с Невиллом. Не жди меня, пожалуйста.
- Буду, - она поцеловала его. – Но ты не думай об этом. Как будет – так будет.
- Спасибо, - искренне поблагодарил он – и отправился на работу.
…Письмо Невиллу он написал сразу, с самого утра. Ответ пришёл днём: тот подтвердил встречу. Оставалось достать оборотное зелье и решить, чей волос он положит туда… выбор, на самом деле, был не так уж велик: ауроров изображать было опасно – оставались целители, которых было довольно много, и которых тоже не особенно проверяли. Шанс, что их вызовут по какой-то причине в суд, тоже был невелик… в общем, Гарри остановился на этом варианте.
На встречу с Невиллом Гарри вновь взял пансив, подумав про себя, что если так дальше пойдёт, то проще будет купить в министерство новый, а этот забрать себе – и, кстати, где вообще их берут? Он никогда прежде об этом не задумывался…
Они снова сидели в задней комнатке «Кабаньей головы», и Гарри снова выкладывал в пансив воспоминание о чужой памяти - потом бесконечно ждал, пока его друг… настоящий? Или уже бывший? – посмотрит его.
Когда Невилл, наконец, вынырнул из пансива, Гарри так напугало выражение его лица, что он даже вскочил.
- Зачем они, - прошептал Невилл. – Зачем же они это сделали…
- Что, Невилл? – Гарри сжал его плечи – сердце бешено колотилось, ему казалось, что сейчас или он сам грохнется в обморок, или Невилл, или они оба.
- Зачем? – повторил Невилл, медленно опускаясь на стул.
- Невилл, - Гарри наклонился к нему. – О чём ты? Ответь мне, пожалуйста!
- Родители. Если бы они так его не назвали… как думаешь… она… не сделала бы этого с ними?
- Я не знаю, - выдохнул Гарри. – Не знаю. Я… я готов отвести тебя в Азкабан. Я всё устроил.
- Тебе ничего не будет за это? – спросил Невилл, тяжело на него глядя.
- Не будет. Надеюсь. Но я рискну.
- Да нет, Гарри, - покачал тот головой. – Нет. Не надо. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось из-за моей блажи. Если их выпустят… ну, вот тогда и поговорим. А если нет – значит, нет.
- Невилл…
- Гарри, - он вдохнул. – Я был вчера не в себе. Ну, ты должен понять. Я… я хочу поговорить… с ним. Но не буду делать этого такой ценой. Зато, - он слабо улыбнулся, - у меня будет утешение, если их всё-таки выпустят.
- Невилл, - тихо проговорил Гарри. – Ты самый лучший. Ты просто…
- Да ладно, - тот дёрнул плечом. – Я обычный. Просто соображаю медленно. Ты воспоминание-то забери. Пансив-то, небось, министерский?
- Угу, - кивнул Гарри сразу на всё и пошёл доставать воспоминание.
- Я всё думаю, как сказать бабушке, - продолжал тем временем Невилл. – Она… я боюсь, что она не переживёт это. Гарри… я думаю, ей тоже нужно это увидеть.
- Твоей бабушке? – конечно, Невилл был прав. Но как сказать матери, чей сын последние почти сорок лет живёт в Мунго, что скоро, возможно, некоторые из тех, кто сделал такое с ним, выйдут на свободу – а он навсегда останется там?
- Так проще всего объяснить. Она должна знать, Гарри.
- Я понимаю. Ну… да. Согласен. Когда?
- Да пойдём прямо сейчас. Давай с этим закончим. Эй, - он хлопнул его по колену, - ты прекращай это. Переживём.
- Невилл, - вздохнул Гарри, - знал бы ты, как мне перед тобой стыдно…
- Да что уж… а я, представляешь, даже ни разу не задумался, как это я так выжил. Вообще не думал. Так странно.
- Никто не думал. Я все бумаги пересмотрел, даже газеты – вообще никто почему-то не задался этим вопросом. Писали просто, что тебя нашли наверху в кроватке с игрушкой…
- Она у меня до сих пор есть, - отозвался Невилл. – Я всегда думал, что это последнее, что дала мне мама. А оказалось…
- Невилл!..
- Ты что такой нервный? – спросил тот грустно. – Ну это же не так просто… представляешь, всю жизнь ненавидеть человека – а потом вдруг узнать, что он тебя, оказывается, спасал. Не важно даже, почему. Наверное… наверное, я тоже должен буду пойти в суд?
- В суд? Зачем?
- Ну не знаю… сказать что-нибудь, - он улыбнулся. – Я не знаю, как всё это делается у вас. Но я… ну, могу сказать, что не имею претензий. К ним обоим. Он так… жутко выглядит. Они оба.
- Я подумаю, Невилл, - ошеломлённо проговорил Гарри. - Спасибо… Наверное, это поможет… сможет помочь. Я поговорю с Гермионой.
- Она, что ли, документы готовит?
- Она, - кивнул Гарри. – Я в понедельник, наверное, подам официальную заявку – ну и наверняка всё сразу будет в «Пророке». Я хотел поговорить с тобою заранее.
- Спасибо, - он встал. – Ну что, идём?
…Августа не задала ни одного вопроса, когда Невилл, слегка запинаясь, попросил её посмотреть кое-что в пансиве. Сухо кивнула Гарри, подошла – и опустила туда лицо.
Гарри, который собрал там всё, что помнил о Лестрейнджах: оба воспоминания старшего и все их встречи в тюрьме, чувствовал себя то ли как на экзамене, то ли как в детстве перед приходом важных гостей у Дурслей – когда точно знаешь, что ничего хорошего точно не будет и только гадаешь, что именно будет плохого.
- Вот как, значит, - старуха медленно выпрямилась. Гарри не знал, куда девать глаза от едва выносимой неловкости – глядя в пол, он подошёл и забрал свои воспоминания из пансива. – Спасибо, что показал, - сказала Августа Гарри. – Ступай. Ступайте оба. Мне нужно подумать.
Невилл потянул Гарри за руку – тот подхватил пансив, и они вдвоём покинули комнату.
Глава 80Домой Гарри вернулся совершенно разбитым и очень тихим – Джинни даже перепугалась, увидев его таким, так же, как и оказавшаяся у них в гостях Гермиона.
- Всё нормально, - Гарри, как мог, улыбнулся им. – Устал просто жутко – я ночь не спал. Поэтому я бы сейчас поужинал – и лёг. Засыпаю. Принесёшь мне ужин сюда? – попросил он, устраиваясь на диване.
- Конечно, - Джинни ушла, а Гермиона присела рядом с Гарри.
- Ты совсем вымотан… я думала поговорить, но давай, наверное, завтра, - сказала она.
- Да нет… давай уж сейчас. Если не очень долго.
- Я, в целом, закончила. Мы вполне успеваем к пятнице.
- Не успеваем, - вздохнул Гарри. – Я не успеваю. Извини.
- С чем?
- Я сегодня говорил с Невиллом… вчера тоже. А сегодня ещё и с его бабушкой. Остаются ещё Артур и Молли, и я точно не успею сделать это до пятницы – уже среда, сегодня я не способен на подобные разговоры, и завтра, боюсь, тоже не буду. Надо было раньше, конечно… давай подождём до понедельника? – попросил он. – Извини. Я знаю, что сам тебя торопил, а теперь торможу…
- Ерунда – так даже лучше, - согласилась она мгновенно. – Я спокойно всё подготовлю… потому что как только я стану официальным представителем аврората вэтом деле, ни спокойствия, ни времени у меня уже не останется. Проведу последние тихие выходные за месяц. Как Невилл?
- Ты знаешь, - он улыбнулся, - он меня удивил. Я думал, что он… не важно. В общем… он сказал, что всё понимает. И что мы с ним это переживём. И он… кажется, даже готов заявить на суде, что не имеет претензий к Лестрейнджам. Не знаю, можно ли это использовать.
- Конечно, можно! Гарри, это просто отлично! – воодушевлённо проговорила она. - Это наверняка поможет! Особенно старшему – у него самая слабая позиция. Рабастана должны отпустить, а про Родольфуса я совсем не уверена…
- Ты думаешь, что у него нет шансов, - полуутвердительно сказал Гарри.
Она кивнула:
- На самом деле, да. Почти нет.
- У них были портключи во время побега, - сказал Гарри. – Часть они спрятали там. Оба обещали показать, где – Рабастан один, Родольфус два.
- Ты не говорил, - с упрёком сказала Гермиона. – Я думаю, это поможет.
- Я надеюсь. Как только мы всё официально оформим, тебе придётся пойти со мной и поприсутствовать на процедуре выдачи.
- Конечно, - кивнула она. – Я понимаю.
- Это будет тяжело, - он вздохнул.
- Ничего, - она улыбнулась. – Я переживу как-нибудь. Обещаю.
Джинни, наконец, вернулась и принесла ужин – на всех.
Доедал Гарри уже с трудом – ужасно хотелось спать. Он даже чай не допил – извинился и ушёл в спальню, где еле заставил себя раздеться и заснул, кажется, ещё до того, как коснулся подушки.
Проснулся он отдохнувшим и выспавшимся. Часы показывали половину шестого утра, Джинни крепко спала рядом, а Гарри, полежав немного, решил, что глупо тратить так предпоследний относительно спокойный рабочий день – да, пожалуй, и не только рабочий, вряд ли его в ближайшие три недели оставят в покое хоть где-нибудь, кроме этого дома – и, может быть, ещё парочки.
Гарри тихо встал, очень стараясь не разбудить Джинни – ему это удалось, может быть, потому, что он не стал одеваться в комнате, а, забрав одежду, вышел на цыпочках в коридор.
- Какие у вас необычные традиции, - услышал он за спиной насмешливый голос. Резко обернувшись, он встретился взглядом со смеющимся Люциусом Малфоем и тоже рассмеялся.
- Я не хотел будить Джинни, - шёпотом сказал он, заканчивая одеваться. – Что вы вообще здесь делаете?
- Я шёл к себе. Вернее, от себя – к вам наверх. Я был дома.
- Хотите завтракать?
- Можно, - он слегка удивился. – Я только чаю попил. Вы меня приглашаете?
- Да, - весело сказал Гарри. – Предупреждаю – крахмальной скатерти не будет. Идите за мной.
Они прошли на кухню – Гарри кивнул спутнику на стол и предложил:
- Располагайтесь где вам удобно. Яичницу?
- Вы будете сами готовить? – заинтересованно спросил тот. – Да, пожалуйста. И кофе, наверное.
- Яичницу с кофе, - кивнул Гарри, - заказ принят. Бекон?
- Да, спасибо, - Малфой, кажется, от души веселился. – Где вы так научились?
- Маггловское детство, строгая тётя… я много чего умею. Да и невозможно же всё сваливать на жену.
- У вас разве нет эльфов? – удивился Малфой.
- Есть, конечно… но Критчер уже старый, и я…
- Я про ваших собственных.
- В смысле? У нас только Критчер.
- А куда делись ваши? У Поттеров были эльфы, я точно знаю.
- У… Поттеров? Эльфы? – он развернулся и уставился на Малфоя.
- Ну да… что вы так смотрите? Эльфы у Поттеров. У вас была весьма состоятельная и старая семья – конечно, у них были эльфы. Куда они делись?
- Я не знаю… понятия не имею, - Гарри присел к столу. Бекон на сковороде начал шкворчать, но Гарри не обращал на него внимания. – Я… дом был разрушен – я думаю, эльфы просто погибли.
- С чего бы? – очень удивился Малфой. – Во-первых, не так уж он был и разрушен, я был там и видел – пострадало только одно крыло, но само здание-то устояло. Во-вторых, даже если б и был – эльфов совсем не так просто убить.
- Это очень просто, - вздохнул Гарри, вспомнив Добби. – К сожалению.
- Как сказать, - усмехнулся Люциус. – Я бы трижды подумал, к примеру, прежде чем драться с чьим-то семейным эльфом. Слишком шансов немного. Хотя они, безусловно, бывают разные. Но вряд ли поттеровские были так уж забиты…
- Даже у вас не вышло, - улыбнулся Гарри. Бекон запах гарью, Поттер вскочил – и, ругнувшись, выбросил обгоревшие кусочки в ведро. Пришлось начинать всё заново.
- У нас? – между тем переспросил Малфой. – Мы не бьём эльфов…
- Ну конечно, - усмехнулся Гарри. – Вы, наверное, позабыли уже – но я знал одного из них, и он…
- Конечно, я помню, - перебил его, морщась, Люциус. – Добби. Но он… исключение. Во-первых, он не семейный эльф.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Нарцисса купила его зачем-то вскоре после нашей свадьбы… мы сто раз потом об этом пожалели, но что было делать – не знали. Дело в том, что эльфов из чужих домов всегда покупать опасно – никогда не знаешь, к чему они там привыкли и как на самом деле относились к тебе их прежние хозяева. Цисса его пожалела – эльфы, потерявшие дом, обычно очень потеряны и несчастны… но он, видимо, оказался исключением. Он был… странным. Начать с того, что он искренне ненавидел нас – сначала это казалось даже забавным…
- Добби был очень преданным и…
- Да, конечно – преданным вам. Но не нам, - возразил Люциус. – Надо было, наверное, просто его отпустить…
- Что ж вы не отпустили?
- Шутите? Отпустить эльфа, который точно знает, что его хозяин – Упивающийся смертью? И настроен к нему весьма негативно? Да меня бы в секунду отправили в Азкабан. Эльфов вообще потому почти что и не отпускают, что они знают практически все секреты хозяев – это просто опасно.
- Вы поэтому так тогда разозлились?
- Ну, в общем, да, - засмеялся он. – Хотя меня, конечно, взбесил и сам факт. Позже, конечно, мы все согласились, что это к лучшему… но тогда я думал только о том, что будет, если это чудо начнёт болтать – особенно после того, что стряслось в школе.
- И вы решили за это меня убить? – тоже засмеялся Гарри.
- Почему вас? – возразил Люциус. – Его, разумеется. Я похож на безумца?
- Вы, правда, его бы убили?
- Ну… мог, пожалуй. Конечно, если бы у меня было время подумать, я бы не стал… но времени не было, а я иногда вспыльчив. Но, как вы видели, эльфы отлично умеют защищаться – не знаю ни одного, кто был бы убит Авадой не своими хозяевами, к примеру. Да и вообще… убить эльфа очень и очень непросто.
- Но Беллатрикс смогла.
- В смысле?
- Она убила Добби, когда мы аппарировали. Швырнула кинжал – и он попал в него.
- Ясно. Я не знал, что он умер. Ну… сочувствую вам. Вы были к нему привязаны?
- Да. Он был… моим другом.
- Вы бы с Руди друг друга поняли, - усмехнулся Малфой.
- В каком смысле?
- Ну… у них весьма своеобразные эльфы и отношения с ними. Помню там такую старую… даже древнюю эльфийку… с лопатой. Мы её все… почти что боялись, - он засмеялся. – А самый старший у них ходит, подпоясавшись такого размера ножом, что им, наверное, очень удобно отрезать головы. И вовсе не обязательно рыбьи, - он опять рассмеялся. – А ведь вы же, наверное, дом их так и не отыскали… верно?
- Верно, - кивнул Гарри. – Он тоже, по всей видимости, ненаносимый.
- Конечно. Один из лучших, на самом деле… вполне сравним с блэковским. Если у вас всё получится, думаю, они вам его покажут. Руди склонен к признательности – во всяком случае, был. Там очень красиво, хотя и своеобразно.
- А где он хотя бы находится?
- Вы, правда, думаете, что я вам отвечу? – рассмеялся Малфой. – И вы снова сожгли бекон. Может быть, нам позавтракать у меня?
- Нет уж, - тоже засмеялся Гарри, вновь очищая сковороду. – Должно же у меня когда-нибудь получиться. Придётся вам подождать.
Тот картинно вздохнул и попросил преувеличенно смиренно:
- Налейте тогда хотя бы воды… у меня в горле уже першит от этой гари.
- Что у вас тут стряслось? – раздался недоумевающий голос Джинни, и она, слегка ещё заспанная, но вполне одетая, вошла в кухню.
- Ваш муж делает вид, что пытается накормить меня завтраком – но мне кажется, что у него какой-то другой план, - немедленно пожаловался ей Люциус: - То ли задушить меня этим дымом, то ли довести до голодного обморока. Спасите меня, пожалуйста. И доброе утро, миссис Поттер, вы дивно выглядите.
Она не удержалась и засмеялась:
- Гарри, отойди от плиты! Что ты устроил тут… уму непостижимо! – она распахнула окно, разгоняя дым.
- Мы разговаривали, - шутливо оправдываясь, сказал Гарри. – Я отвлёкся. Вы сами виноваты.
- Да я всегда виноват, - вздохнул тот. – Я уже и привык…
Джинни опять засмеялась, и Гарри с удивлением понял, что она больше не чувствует к их гостю ни раздражения, ни неловкости. Было похоже, что она и вправду собралась принять сложившуюся ситуацию – и у неё, видимо, получилось.
- Я вам очень сочувствую, - сказала она, - но помочь не могу. Потому что совершенно с вами согласна: вы во всём виноваты. Налить вам пока кофе?
- Да, пожалуйста, - попросил он. – Чёрный с сахаром. И побольше.
- Может, вам просто в сахарницу налить? – серьёзно предложила она. – Она больше, чем чашка… хотите?
Малфой расхохотался, Гарри присоединился к нему, а через секунду не выдержала и Джинни. Было похоже, что утро удалось на славу.
Глава 81День тоже складывался весьма неплохо: во всяком случае, ничего ужасного и даже непредвиденного не случилось, а Гарри в последнее время стал склонен приравнивать отсутствие плохих новостей к хорошим.
В конце рабочего дня он вызвал к себе Гавейна Робардса.
- Занят после работы?
- Не особенно… надо задержаться?
- Скорее, поговорить. Пройдёмся? Если ты на сегодня закончил.
- Почему нет… пойдём.
Они встретились у выхода через двадцать минут и какое-то время шли по улице, болтая ни о чём – удостоверившись, что ни слежки, ни подслушивающих заклинаний на них нет, Гарри перешёл к делу:
- У меня к тебе разговор. Конфиденциальный.
- Я уже понял. Давай…
- В понедельник я объявляю о пересмотре военных дел.
Брови обычно невозмутимого Робардса поползли вверх, и он даже притормозил.
- Мне нужен человек, который официально станет в этом деле моим ассистентом. Пойдёшь?
- Ничего себе, - покрутил тот головой, словно бы разминая затёкшую шею. – Ты как-то предупредил бы. С чего вдруг?
- Ответь мне сперва. Согласишься – я всё объясню. Откажешься – обяжу держать это в секрете до официального заявления.
- Пойду, - тот вздохнул. – Был бы Кингсли сейчас в Лондоне – ты позвал бы его?
- Не знаю, - честно ответил Гарри. – Но его всё равно нет. Пожалуй, это было бы неправильно. Он был министром в то время… так что нет. Вряд ли. Хотя и жаль.
- Ну рассказывай, - вздохнул Робардс снова. – Хотя пойдём, сядем где-нибудь. А то у меня ноги от таких новостей ослабли, - он усмехнулся.
Они дошли до какого-то сквера и сели на лавочку. Робардс закурил.
- Ну, давай. Начинай.
- Да я уже, в общем-то, всё сказал… Я просмотрел протоколы тех судов – это не суды были, а одно недоразумение. Некоторых вообще не допрашивали. Это не дело.
- Ну… тогда момент был такой, - кивнул тот, отгоняя от Гарри дым.
- Да я понимаю, - тоже кивнул Гарри. – Я не хочу никого обвинять. Но нужен нормальный суд. И честные приговоры. Иначе это никогда не закончится.
- Честные приговоры? – переспросил Робардс, как всегда, мгновенно вычленив главное.
- Честные приговоры, - кивнул Гарри.
- Ну, рассказывай уже толком. Что там с приговорами?
- Я думаю, некоторые получили пожизненное несправедливо, - сказал Гарри. – И полагаю правильным это исправить. Поэтому нужно будет их всех предварительно допросить по одной схеме – этим мы с тобой прежде всего и займёмся. С нами будет ещё юрист. Так что следующая неделя нам предстоит очень весёлая.
- Я себе представляю, - хмыкнул тот. – Журналисты сожрут.
- Тебе будет проще: я накладываю официальный полный запрет на любое общение с ними. Мне бы ещё кто запретил…
- А это издержки должности, - хохотнул тот. – А за запрет искреннее спасибо. Я уже предвкушаю выражение их лиц.
- Не любишь ты журналистов.
- Ненавижу, - искренне сказал тот. – Признайся, ты меня потому и выбрал?
- Ну… и потому тоже, - засмеялся Гарри. – Хочешь выходной на завтра? Отдохнёшь получше… дальше-то выходных уже толком не будет.
- Хочу, - несколько удивлённо кивнул тот. – Вот спасибо… жена счастлива будет. Как удачно.
- У вас праздник какой-то?
- Да, - махнул он рукой, - семейное дело. Ну я пойду тогда? До понедельника?
- До понедельника, - попрощался Гарри. – Удачи тебе!
- И тебе, - тот докурил, уничтожил окурок, пожал Гарри руку – и ушёл.
А Гарри остался сидеть на лавочке, раздумывая о том, что теперь осталось всего одно дело, которое он должен сделать до понедельника – но оно было, на его взгляд, самым тяжёлым.
Ему предстоял разговор с Молли и Артуром.
И он вновь его отложил.
Хотя бы до пятницы.
Гарри считал, что заслужил хотя бы один спокойный вечер. Ему очень хотелось провести его без каких-либо потрясений… и неожиданных, хотя и всегда ожидаемых визитёров. Дома, поболтав с женой и детьми, очень удивившимся его раннему возвращению, Гарри поднялся наверх. Малфоя в комнате не было. Гарри подумал, что, наверное, это не слишком прилично – но всё равно вошёл и, устроившись в кресле, взял первую попавшуюся книгу.
Это оказалась книга каких-то древних обрядов – по счастью, на латыни, которую Гарри более-менее знал. Он неожиданно зачитался – ничего жуткого в книге не было, скорее напротив, большинство обрядов были очень красивы и описывали разные незнакомые праздники.
- А может, не спальня, а кабинет, - сказал, входя, Малфой. – Рад вас видеть. Уютная комната, правда?
- Да, как ни странно… здесь очень спокойно. Я случайно так выбрал. Извините, наверное, невежливо было входить без вас.
- Да почему? – пожал тот плечами. – Дом-то ваш. Всё в порядке. Как у вас дела?
- Я к вам с просьбой.
- Конечно, - тот улыбнулся.
- Сможете сымпровизировать семейный вечер? Спокойный и мирный. С детьми. Я очень хочу просто отдохнуть сегодня.
- У вас или у нас?
- Лучше у вас. Если можно, - вздохнул Гарри с улыбкой. – Завтра мне предстоит один очень тяжёлый разговор… выходные наверняка будут испорчены – а в понедельник я официально объявляю о пересмотре, и спокойствия мне будет не видать ещё очень долго.
- Я только что из дома… минут через сорок мне пора к Уоллу – я сейчас напишу Нарциссе, и после моего очередного визита к нему уже всё будет готово, я думаю. Не обещаю ничего сверхъестественного: пообедаем, поиграем немножко… может быть, погуляем в парке, если вы захотите.
- Вряд ли, - честно признался Гарри. – Простите.
- Ну нет, так нет… посидим дома. Вы совсем устали, я вижу, - мягко добавил он.
Гарри кивнул:
- А ведь всё ещё только начинается… да всё в порядке. Меня убивает завтрашний вечер.
- Вы знаете, - задумчиво проговорил Люциус, - я тоже об этом думал… хотите, поделюсь с вами своими мыслями? Или вам и ваших хватает?
- Наверное, хочу… рассказывайте.
- Я бы отталкивался от самых сильных качеств Артура и Молли. Что в них сильнее всего? Милосердие или справедливость?
- Не знаю, - покачал головой Гарри. – Во всех остальных вопросах я бы поставил на первое… но… не знаю.
- А как именно погиб их сын?
- Он погиб в битве.
- Это я знаю… но как именно? Умереть можно очень по-разному… нет почти что ничего общего между смертью от Авады в дуэли и, например, случайной гибелью под обломками.
- Скорее второе, - тихо ответил Гарри. – Руквуд пустил Бомбарду в одно из укреплений, оно не выдержало – и… всё.
- Я правильно понял, что Фред Уизли погиб от этого взрыва? Это не было лично ему адресованное заклятье? – настойчиво уточнил Малфой.
- Думаю, нет. Не было. Я тоже там был… мы все были. И всех засыпало. Ему просто… не повезло, - прошептал Гарри.
- Тогда это не совсем убийство, - очень мягко проговорил Люциус. – Матери от этого не легче, конечно. И может быть даже труднее. И всё же… мне кажется, что это к лучшему. Фреда убила война сама по себе, а не кто-то конкретный… хотя Руквуда мне ни секунды не жаль. Вот об этом с ними и побеседуйте.
- О чём? О том, что вам не жаль Руквуда? – с отчаянной злостью переспросил Гарри – и тут же остыл: - Извините.
- Не страшно… о том, что его убила война. И о том, что эта война до сих пор не закончена, - он помолчал. – Рассказать вам о школе? – спросил он вдруг.
- В каком смысле о школе? Что-то о битве?
- Да нет – о нынешней школе. О том, как одноклассники моего сына не ходят меньше чем по трое – а чаще просто все вместе. Как старшие по очереди дежурят всю ночь в гостиной, чтобы проводить маленьких в туалет – потому что там может быть ловушка с какой-нибудь дрянью или засада. Как старшие не пускают младших одних никуда после уроков и тоже дежурят, сопровождая их в библиотеку или на квиддичное поле. Как старшие тоже ходят только по двое и больше, и как…
- Хватит! – истерично выкрикнул Гарри. – Я… не могу сейчас больше. Пожалуйста. Не сегодня.
Малфой замолчал, и какое-то время они сидели в тишине. Потом Гарри спросил вдруг:
- Вы знали? С самого начала знали?
- Конечно, я знал. Мы все знаем… все старые семьи. Кто-то учит детей, как справиться, как мы, кто-то отдаёт их учиться за границу, кто-то просит, чтобы на распределении дети требовали у шляпы отправить их на Рейвенкло или Хаффлпафф… И в итоге сейчас Слизерин представляет собой весьма странное место.
- Чем странное?
- Ну, во-первых, там довольно много магглорождённых – я так полагаю, шляпа с их помощью восполняет существующий перекос с остальными домами. Во-вторых, они все сейчас очень близки – там практически братство. Они не дерутся друг с другом, как мы, они помогают учиться маленьким и особенно магглорождённым… в целом, из этого со временем может выйти очень интересная штука, - проговорил он задумчиво.
- В каком смысле?
- В том, что они сейчас – по сути единственные, кто на равных принимает попавших к ним магглорождённых. А последних там много. У Скорпиуса есть такие друзья… они были у нас дома на Рождество. Им всё это очень интересно – и слизеринцы их всему обучают: традициям, правилам… всему, что умеют и знают сами. По сути, на Слизерине сейчас или дети из старинных семей – или магглорождённые. Других нет.
Гарри глядел на него зачарованно.
- Получается… - медленно проговорил он.
- Получается, что слизеринцы стали истинными, а не показными магглолюбцами, - рассмеялся Люциус. – Видите, как порою забавно поворачивается жизнь…
- И вы… лично вы…
- Ну что я, - он улыбнулся. – Я уже говорил вам: я очень многое передумал после войны. Жизнь такая, какая есть… в магглорождённых нет ничего дурного или опасного – в самих по себе. Они, конечно, грубее, чем мы… но мы это с вами, кажется, уже обсуждали. Зато сильнее. И если им всё объяснить и рассказать, сделать их по-настоящему волшебниками, ввести в наш мир не формально, а по-настоящему: прочитать все наши сказки, рассказать все легенды, объяснить все магические законы… Зато они держатся вместе. Всегда. Они куда ближе, чем были мы. Ну вот… расскажите всё это Молли и Артуру. Я бы и сам рассказал… да, боюсь, меня они слушать не станут, - он засмеялся. – Но, может быть, они смогут понять, почему вы делаете это.
- Как всё это странно и жутко, - сказал Гарри. – И никто из нас даже не задумывается ни о чём таком…
- Так вы победили, - кивнул Малфой. – Типичная ловушка, в которую попадают победители: они убеждены, что весь мир принадлежит теперь им и такой, как они его видят. А он разный, да ещё и постоянно меняется. Дети растут… и они всегда чуть другие. А нынешнее поколение – вовсе не чуть… но я чувствую себя просто мерзавцем: вы попросили у меня тихий семейный вечер, а я тут устроил вам мировоззренчески-философскую лекцию. Всё, больше ни слова, я обещаю.
- Да нет, - покачал головой Гарри. – Спасибо вам, на самом-то деле. Я же давно хотел с вами об этом поговорить… помните, перед тем, как вы упали, мы даже начали этот разговор и договорились продолжить его на следующий день… но пришлось отложить. И то, как вы это рассказали… я даже не думал в ту сторону. А вы ведь правы…
- Вот вернётся из школы Скорпиус – поговорите как-нибудь с ним. Не сразу, конечно – сразу он ничего вам не скажет. Но потом, когда он привыкнет к вам… он довольно открытый ребёнок и сходится с людьми быстро – вот тогда он сам вам расскажет, если поймёт, что вы спрашиваете именно для того, чтобы понять и разобраться. Ну и друзей его вы тоже у нас увидите… в имении всё время будет кто-то гостить, они уже всё обговорили с родителями, я просто не в курсе деталей.
- И магглорождённые? – улыбнулся Гарри.
- Конечно, - кивнул тот. – Я, кстати, обещал познакомиться с родителями некоторых из них и произвести благоприятное впечатление, - заулыбался он. – Они же не могут отпустить детей в гости невесть к кому. Так что мы всей семьёй скоро начнём ходить по гостям. Так-то, - закончил он. – Ну что, я опять вас удивил?
- Удивили, - кивнул Гарри. – Но я уже привыкаю. Вы всё время так или иначе это делаете.
- Однако вы просили спокойный семейный вечер… а я даже не предупредил об этом жену.
Он написал короткую записку, щёлкнул пальцами, отдал её тут же возникшему рядом эльфу и сказал удовлетворённо:
- Ну вот, через полчаса приходите с семьёй к нам – я надеюсь, что Драко с Асторией будут свободны и тоже присоединятся.
- Спасибо, - с признательностью кивнул Гарри. – Мы будем.
Глава 82Они пришли чуть позже – все вместе. Лили, кажется, была счастлива больше всех: она очень завидовала братьям в том, что те ежедневно бывают в поместье, и никакие их уверения в том, что они там занимаются неимоверно скучной и нудной работой и никуда, кроме библиотеки, не ходят, её не утешали.
Эльф проводил Поттеров в гостиную – оттуда слышалась музыка. Инструментов на сей раз было два: фортепиано и скрипка. Гарри прижал палец к губам, и они вошли очень тихо. Сидящие в гостиной их не заметили: они все были заняты другим. За фортепиано на сей раз сидел Драко, а у Люциуса в руках была скрипка, и они словно то ли соревновались, то ли спорили друг с другом – Гарри даже представить себе раньше не мог, что музыка может быть такой яростной и одновременно очень смешной. Женщины сидели за накрытым столом и смеялись, наблюдая за этой борьбой – Гарри придержал детей и Джинни в дверях, желая увидеть, чем всё это закончится. Музыка всё усложнялась и ускорялась и, в конце концов Люциус развёл руки в стороны, признавая своё поражение:
- Сдаюсь! – сказал он, кланяясь сыну. – Ты выиграл!
Они рассмеялись, и в смехе Драко прозвучали нотки гордости.
- Ну, заказывай, - сказал Люциус – и увидел, наконец, Поттеров. – О, простите, мы вас не видели… входите же! – пригласил он. – У нас тут была небольшая музыкальная схватка – и я проиграл. По правилам, победитель заказывает проигравшему исполнение любого произведения. Драко, будь милосерден к гостям, - попросил он, - и выбери что-нибудь, от чего они не уснут.
Тот кивнул и произнёс что-то странное – Гарри не опознал слово, Астория восторженно хлопнула в ладоши, а Нарцисса заулыбалась.
- Ну разумеется, - шутливо вздохнул Люциус. – Что ты ещё мог придумать… Это не очень долго, - сказал он гостям. – Но достаточно… специфично.
Гости расселись – кто за стол (Гарри показалось, что кто-то из мальчишек стянул одну из булочек), кто-то рядом.
- Клавиши или скрипка? – уточнил Люциус у сына.
- Скрипка, конечно, - довольно улыбнулся тот.
- Конечно, - передразнил его Люциус. – Чего от тебя ещё ожидать… ну хорошо. Слушайте.
Он вскинул скрипку, зажал её подбородком, прикрыл глаза…
И заиграл.
Музыка захватила сразу: скрипка запела нежно и тихо, и за её голосом очень хотелось идти. Гарри почувствовал, как у него тяжелеют веки и опустил их. Почему-то он вспомнил вдруг Сириуса – вспомнил, как подписывал тот для него разрешение ходить в Хогсмид, как они переписывались с ним после, как разговаривали… очень мало, очень редко, но всё-таки эти разговоры у них были. Вспомнил, о скольком хотел спросить – и так и не собрался… и о том, о чём всё же успел с ним поговорить… ему почему-то вовсе не было грустно, напротив, очень радостно и светло, и казалось, что всё ещё можно вернуть и поправить, и когда-нибудь снова будут и разговоры, и ночи напролёт у камина…
Музыка стихла – Гарри не заметил, как это случилось. Какое-то время в комнате было тихо, потом кто-то коснулся его руки и тихий женский голос проговорил:
- Это была не совсем музыка, - Нарцисса вложила в руку Гарри платок. – Это ворожба. Очень старая… я нигде больше такой не встречала.
- Это семейное колдовство, - пояснил Люциус – бледный, с сияющими глазами и непривычно яркими, почти алыми губами и пятнами румянца на скулах он выглядел красивее и моложе и казался то ли возбуждённым, то ли пьяным. – Дар переходит через одно или два поколения и проявляется только во взрослом возрасте… так что Скорпиус пока что для нас загадка. Научить этому невозможно, - он ласково глянул на сына. – Каждый видит что-то своё… немного похоже, пожалуй, на зеркало Еиналеж, но всё же другое. Надеюсь, вам всем понравилось, - он убрал скрипку в лежащий на небольшом столике футляр.
Гарри оглядел окружающих – у всех у них был слегка пьяный вид и, кажется, все они плакали. И все они выглядели невероятно счастливыми.
- Часто это сбывается – так или иначе, - добавил Люциус. – Не всегда, правда. Поэтому делать это часто нельзя… опасно играть с судьбой так.
- Это не сбудется, - прошептал Гарри. – Но всё равно спасибо… Это было… чудесно. Спасибо, - повторил он.
- А моё сбудется, - сказала Астория. – Я надеюсь.
- От всего сердца желаю этого тебе, дорогая, - сказал ей Люциус. – Однако пойдёмте за стол? Я сегодня больше не играю, музыкальная часть всецело за победителем, - шутливо кивнул он сыну.
- Вот и побеждай после этого, - вздохнул тот. – А что, Поттер, это правда: если один раз всех спас, то потом так всю жизнь и играешь?
Драко спросил это не зло, скорее, с некоторым участливым интересом. Тот подумал – и кивнул:
- Правда, Малфой, - вздохнул тот.
И все рассмеялись.
Вечер вышел лёгким и, действительно, совершенно семейным: все вспоминали забавные истории из детства, и даже мальчики под конец осмелели и рассказали какие-то смешные школьные глупости. Расходиться никому не хотелось, поэтому засиделись практически до ночи – Лили, в итоге, уснула в кресле, её братья держались, но выглядели уже совсем сонными, когда Поттеры, наконец, засобирались домой. Люциус пару раз исчезал куда-то – Гарри знал, конечно, куда – но делал это настолько незаметно, что тот даже не мог с уверенностью сказать, два раза это случилось или всё-таки три.
Их ночь с Джинни стала чудесным продолжением вечера, и наутро, проснувшись, Гарри даже не сразу понял, с чего вдруг они устроили накануне такой праздник не в выходные, а под будний, хоть и пятничный день.
День, между тем, выдался тихим и на работе, что дало Гарри возможность спокойно закрыть все дела, которые он мог закрыть, и перераспределить остальные. С понедельника ему станет уже не до них… хотя некоторые обязанности, конечно, останутся.
Ближе к вечеру он вдруг получил письмо от министра с просьбой «зайти, как только найдёте время». Приглашение ему не понравилось, поскольку было и несвоевременным, и неуместным: Гарри представить не мог, что могло бы заставить министра в пятничный вечер искать его общества.
- Мистер Поттер, - министр, встретив его, выглядел на диво смущённым – Гарри так удивился, что даже сел без приглашения. – У меня к вам… есть дело.
- Конечно, - кивнул Гарри. – Я слушаю вас.
- Это покажется вам, вероятно, странным… и я вас пойму – я сам был совершенно ошеломлён.
Такое начало ничего хорошего не сулило, и Гарри начал готовиться к какой-нибудь грандиозной неприятности.
- Видите ли… я понимаю, как всё это выглядит…
Гарри с трудом удержал лицо: министр, начинающий фразу подобным образом, просто не мог существовать в данной реальности. Невозможно. Немыслимо.
Однако он был. Если, конечно, Гарри это всё не мерещилось.
- Вчера вечером Визенгамот собирался малым составом, - продолжил министр.
- Я не знал, - неприятно удивился Гарри.
- Конечно-конечно, мы просто не успели вам сообщить! – залебезил министр, прекрасно понимая, что это – прямое нарушение процедуры. – Было уже достаточно поздно… мы просто собрали кворум – кого отыскали. Дело-то было пустяковое…
- И что это было за дело? – Гарри нервничал уже очень серьёзно.
- Ходатайство о свидании с заключённым – всего лишь.
- Свидание? – он совершенно обалдел. Свидания, конечно, случались, но в совершенно исключительных случаях, и обычно требовали долгой и утомительной процедуры согласования – но чтобы Визенгамот, пусть и малым составом, собрался ради такого за один вечер… такого Гарри не то что не помнил – он даже никогда не слышал о таких прецедентах.
- Свидание, да, - повторил министр. – И вы, я надеюсь, проводите… гостью?
- Гостью? Так это женщина? Чья-то мать? Жена? Кто заключённый?
- Видите ли… она не жена. Она, можно сказать, - он снова замялся, и Гарри захотелось запустить в него стоящей на столе чернильницей, - пострадавшая, - наконец-то разродился министр.
- В каком смысле пострадавшая? – уточнил Гарри, раздумывая, как же всё-таки этот человек вообще умудрился оказаться в своём кресле.
- В самом прямом. Вернее, скорее, в косвенном…
«Дай мне сил!» - сам не зная к кому воззвал Гарри.
Видимо, это помогло, потому что министр, наконец, перестал мяться и соизволил немного продвинуться:
- В общем, когда пострадавшая попросила свидания с виновником, мы не смогли отказать. Вам нужно будет всего лишь сопроводить её. Завтра.
- Завтра суббота, - удивился Гарри. – Может быть, хотя бы подождём до понедельника?
- Нет-нет, дело срочное… вернее, не срочное, разумеется, но… и министерство, конечно, оплатит вам сверхурочные.
- Ну хорошо, - сдался Гарри скорее от любопытства – и уж точно не из-за обещанных сверхурочных. – Я провожу, разумеется. Так о ком речь-то?
- Об Августе Лонгботтом. Ей разрешено свидание с Родольфусом Лестрейнджем.
Гарри потерял дар речи – просто сидел, и смотрел на очень довольного, наконец, завершением разговора министром. Потом, собравшись, всё-таки повторил, думая, что ослышался:
- Августа Лонгботтом?
- Вы же наверняка знаете эту жуткую историю, - тут же подхватил министр. – Её сын…
- Да, я помню, - невежливо перебил Гарри. – Я провожу её. Завтра же. Я сам напишу ей – немедленно.
- Вот и славно, - заулыбался министр. – Ну, приятных выходных вам.
- И вам, - бездумно ответил Гарри, вставая.
Выйдя из его кабинета, он постоял пару секунд в приёмной – а потом решительно зашагал по коридору к себе в кабинет.
Там он столкнулся со ждущей его в приёмной Гермионой.
- Проходи, - кивнул он ей. – Ну что?
- Я принесла все бумаги. Подпиши – утром в понедельник я начну их оформлять. Я буду вашим официальным юридическим сопровождающим. Гарри, что-то случилось? – добавила она, внимательно на него глядя.
- Да нет… разве что… Завтра утром я провожаю в Азкабан Августу Лонгботтом.
- Что?! – она посмотрела на него округлившимися от ужаса глазами. – Гарри, что…
- Да нет, - возразил он, - нет, что ты! У неё там свидание. Со старшим Лестрейнджем.
- Как свидание?
- Я не знаю, - признался он. – Понятия не имею, как. Но добилась она его за один день. Что, как ты знаешь, считается невозможным.
- Теоретически, - начала было она, но потом просто кивнула: - Да. Знаю.
- Ну вот так. И я даже представить боюсь, что там будет. Поэтому думать об этом я буду завтра – а сегодня я иду разговаривать с Молли и Артуром. Так что у меня есть даже шанс обойтись без завтрашнего путешествия, - пошутил он.
- Хочешь, приходи к нам потом, - предложила она.
- Ох, не уверен, - покачал он головой. – Скорее всего, Молли захочет поговорить с кем-нибудь… вдруг с Роном? Да и Джинни я могу понадобиться… в общем, не знаю. Но ты обо мне думай, - попросил он. – Пожалуйста.
- Буду, - пообещала она.
- А если что – доведи, пожалуйста, до конца это дело. Обещаешь?
- Не смешно, Гарри! – воскликнула она. Он нервно рассмеялся и кивнул:
- Не смешно. Но правдоподобно…
Глава 83
...Домой он вернулся рано. Джинни встретила его в гостиной – подошла, обняла, позвала обедать.
- Не могу, - вздохнул Гарри. – Откладывать дальше некуда. Пора мне поговорить с Молли и Артуром.
- Пойти с тобой?
- Нет. Не надо. Я не хочу… я не знаю, как пойдёт разговор. Не хочу, чтобы ты оказалась между нами. Ну всё… я пошёл.
- Гарри! – Джинни обняла его и крепко поцеловала. – Всё хорошо будет! Мама поймёт.
- Я надеюсь, - вздохнул он и, зачерпнув горсть летучего пороха, бросил его в камин, сказав: - Нора!
Молли ему очень обрадовалась. Артур уже тоже был дома – они были вдвоём, и отступать стало совсем уже некуда.
- Артур, Молли, - сказал Гарри после всеобщих объятий, - у меня есть к вам разговор. Очень серьёзный разговор. И, боюсь, не самый приятный.
- Что стряслось, дорогой? – встревожилась Молли.
- Давайте сядем, - попросил он. – Ничего ещё не случилось. Но случится.
- Что? – Молли побледнела.
- Я… я очень прошу – выслушайте меня, пожалуйста, до конца. Обещаете?
Они оба кивнули.
- В понедельник аврорат официально объявит о пересмотре всех военных дел, - очень чётко выговорил он заранее заготовленную фразу. – Будет новый суд – с новым расследованием, допросами и приговорами. И некоторые из них могут перемениться.
- Боже мой… Гарри, - Моли даже спала с лица. – Но почему? Кто… зачем это? Кто это выдумал?
- Я, - жёстко ответил он – у него было ощущение, что с этим коротким словом он словно нырнул со скалы в ледяную воду. – Это придумал я, Молли. И я хочу объяснить.
- Да уж, - сказал Артур. – Хотелось бы.
- Артур! – беспомощно обернулась на мужа Молли – она показалась Гарри в этот момент совсем старой и слабой, и он на миг ощутил к себе настоящую ненависть.
- Я объясню, - повторил Гарри. – Никакого суда сразу после войны толком не было: посадили всех, кто был в Хогвартсе, и всех, про кого было точно известно, что у них была метка. Я читал протоколы – это был не суд, а фактически простое зачитывание приговоров. Никто так и не задался вопросом, почему всё это с нами случилось, никто не спросил тех, кто был в школе, как они дошли до того, что пошли убивать собственных детей.
- И ты теперь вдруг решил это выяснить, - сказал Артур.
- Решил, - кивнул Гарри. – Потому что я хочу, чтобы эта война, наконец, закончилась, а не продолжалась теперь между нашими детьми, просто с обратным знаком. Я хочу справедливости – даже для тех, кто, как всем кажется, ничего подобного не заслужил.
- Это Макнейр потребовал? – спросила вдруг Молли. – Этот твой долг жизни… это твоя служба ему?
- Нет больше никакого долга, - сказал Гарри. – Мы его обменяли на долг Драко Малфоя мне. Да и затеял я всё это ещё до того, как он появился. Поэтому я тогда и беседовал у себя в кабинете с Макнейром. Так что нет, Молли. Долг – следствие, а не причина.
- Но я не понимаю… зачем, Гарри? Зачем снова это всё… ворошить?
- Например, чтобы слизеринские первокурсники смогли выходить вечером в туалет без сопровождения старших, - сказал Гарри, сжимая руки. И продолжил в ответ на их недоумённые взгляды: - Артур, Молли, я в последний год стал очень внимательно слушать детей на каникулах – и очень жалею, что только в последний. Вы никогда не замечали, что они практически никогда не упоминают слизеринцев в единственном числе? Всегда «они»: мы подрались с ними, я их разыграл, мы у них отняли… или они у нас, не важно. Вы знаете, что Слизерин ни разу за эти двадцать лет не получил кубок школы? Вы правда думаете, что такое случилось само собой? Вы знаете, что их старшекурсники дежурят ночами в гостиной, чтобы провожать маленьких, если тем понадобится выйти куда-то? Потому что если те пойдут одни – они могут нарваться на какую-нибудь компанию, которая решила просто мило развлечься?
- Ну что ты такое говоришь, Гарри, - растерянно проговорила Молли, - это… этого быть не может…
- Это есть – спроси Джеймса. Они никогда не ходят одни. Вообще никогда, ты понимаешь? Ты знаешь, что он меня спросил, когда я ему сказал, что хотел бы, чтобы если уж они и дерутся – то пусть честно, один на один? Он спросил, что ему, получается, вообще, что ли не драться, потому что со своими – глупо, а слизеринцы по одиночке не ходят? И вдвоём тоже. Молли, ты хоть понимаешь, что мы все наделали? А?
- Ты преувеличиваешь, - не очень уверенно сказал Артур.
- Боюсь, что преуменьшаю. А что касается пересмотра дел – вы знали, что далеко не все из тех, кто сейчас пожизненно сидит в Азкабане, вообще были в ту ночь в школе?
- Как это не все?! – вспыхнула Молли. – Я сама видела…
- Ты видела там Эйвери? Или братьев Лестрейнджей?
- Я видела Беллатрикс! – взвилась она. – И я убила её!
- Я знаю, - тяжело вздохнул Гарри – наверное, не следовало упоминать так сразу эту фамилию. – Она там был – одна. Ни её мужа, ни деверя в школе не было.
- Откуда ты знаешь? – запальчиво спросила Молли, сама уже понимая, что говорит глупость.
- Их же дома арестовали. Потом.
Он вдруг замолчал – в голове вспыхнул вопрос, которого почему-то не было раньше: каким образом могли Лестрейнджей арестовать в ненаносимом и ненаходимом их доме? Который после ни разу не смогли найти, чтобы обыскать.
- У кого дома? – воскликнула Молли.
- А правда, - медленно повторил Гарри. – Хороший вопрос… я не знаю. Но сейчас это не важно, - он тряхнул головой. – Молли, Артур – важно то, что их не было в школе, но этот факт на суде даже не всплыл. И палочки их даже не проверяли – хотел бы я знать, почему! Вы знаете, сколько продолжался суд над каждым из них?
- Они убийцы, - отрезал Артур.
- Наверное, - кивнул Гарри. – Но тогда это должно быть доказано. Я проверял пока что только палочку Макнейра – последние заклинания на ней поисковые и бытовые, много-много бытовых заклинаний. Есть ещё заживляющие. Больше – нет ничего, очень долго. А пыточных вообще нет – я дошёл, наверное, до его школьных лет, и так ни одного и не встретил.
- Однако он в школе был, - напомнила Молли. Она казалась очень расстроенной и растерянной, и Гарри больше всего боялся, что она сейчас заплачет.
- Был, - кивнул Гарри. – Но не сражался. Он искал Драко Малфоя. Вместе с его родителями.
- Я понимаю, что ты чувствуешь себя обязанным ему, - сказал Артур. – Я бы тоже, наверное, чувствовал. Но ты не понимаешь. Он убийца. Палач.
- Он ликвидатор опасных существ – и это официальная министерская должность! – разозлился Гарри. – Будем его и за это судить?
- Будем, если понадобится, - Артур хлопнул по столу ладонью. Молли вздрогнула. – Мне это не нравится, Гарри. Я думаю, ты слишком много стал общаться с Малфоями.
- Молли, ты сказала ему? – спросил Гарри, и по её лицу понял – нет.
- Артур, а ты знаешь, что мои дети едва его не убили? Люциуса Малфоя. Натянули наверху лестницы леску – он споткнулся об неё и упал, и проломил себе голову. Если б мы с Джинни не услышали – он бы кровью истёк там и умер. И даже если отвлечься от того, что это само по себе плохо – убивать человека, даже если он и Малфой – ты представляешь, что случилось бы с Альбусом, если бы он там умер?
- Гарри, не надо так! – воскликнула Молли, хватая совершенно растерявшегося мужа за руки. – Артур, я всё собиралась тебе рассказать… ужасная совершено история…
- Да обошлось всё, - отмахнулся Гарри. – Я это к тому, что кто научил их тому, что это вообще возможно? Что Малфоев, по сути, пусть не убивать – понятно, что это случайно вышло – но унижать можно и весело, потому что они мерзавцы! Разве не мы всему этому их научили?
Гарри понял, что его занесло, и остановился, тяжело дыша. Возникшая тишина была тяжёлой и неприятной. Успокоившись, он снова заговорил – Артур и Молли так и хранили молчание, держась за руки.
- Я никого не обвиняю ни в чём, - устало заговорил Гарри вновь. – Я просто… пытаюсь объяснить, почему я считаю, что это нужно сделать. Та война не закончилась… она так и идёт через всю нашу жизнь. Потому что никому из нас никогда не было интересно, а за что конкретно мы навсегда заперли людей в Азкабане. И почему все они пришли когда-то к нему.
- Зачем тебе это знать, Гарри? - горько спросила Молли.
- Я хотел бы понять. Знаешь, Молли… если мы сажаем в Азкабан навсегда, не давая никакой надежды и шанса передумать и перемениться – то почему просто не убиваем их? Зачем мы заставляем всех их так мучиться? Чтобы что?
- Они убийцы, - повторила Молли.
- Я тоже убийца, - очень тихо сказал Гарри.
- Гарри! Что ты говоришь?!
- И ты, - продолжил он. – Все мы. Видишь, Молли… мотивы не так уж и неважны, правда?
Они замолчали опять, но сейчас тишина была немного другой – чуть легче и горше, чем раньше.
- Я… говорил с ними. Со всеми. Они… разные. Очень. Кого-то мне самому даже видеть противно… кого-то мне очень жалко.
- Жалко? – переспросила Молли.
- Жалко, - кивнул Гарри. И вдруг спросил: - А вы когда-нибудь думали, почему выжил Невилл?
- Он же был наверху, - сразу ответила она. – В детской…
- То есть Лестрейнджи и Крауч были настолько тупы, что не догадались туда подняться? – горько уточнил он. – Ладно, - он встал. – Артур, Молли, мне невероятно жаль, что мне приходится говорить вам это. Но по-другому я не могу. Справедливость не может быть выборочной. Я в этом уверен.
- Так что случилось с Невиллом, Гарри? – спросила Молли, тоже вставая и загораживая ему путь – Гарри подавил в себе желание немедленно аппарировать и вот так сбежать.
- Ты не поверишь, - вздохнул он. – Его спрятал Родольфус Лестрейндж. А перед уходом снял чары. Всё не так просто, Молли. Совсем не так просто.
Он заставлял себя смотреть в её опрокинутое лицо, хотя больше всего на свете ему хотелось очутиться в любом другом месте – пусть даже и в Азкабане.
- Это же невозможно, Гарри… никак не возможно, - всё время повторяла тем временем Молли.
- Я сам видел это. В его воспоминаниях. К сожалению, это правда. Поэтому, Молли, я хочу разобраться. И если… если Визенгамот решит, что кто-то из них отсидел уже достаточно – то их выпустят. Я надеюсь. Во всяком случае, я заставлю их провести нормальное слушанье – и сам проведу расследование. Так, как положено.
- Я не хочу всё это вспоминать, - вдруг совершенно беспомощно проговорила Молли. – Я не хочу вспоминать… я не могу. Потому что…
- Простите меня, - Гарри так стиснул зубы, что они затрещали. – Но я тоже не могу по-другому. Вы бесконечно дороги мне, Артур, Молли… но никто, кроме меня, не сделает этого. Эти люди там никому не нужны – но они люди, Молли. И я хочу быть твёрдо уверен в том, что они заслужили там находиться.
- Я понимаю, - она вдруг крепко его обняла – и стоя так, и отвечая на искреннее и горячее её объятье, Гарри думал, что лучше бы она его ударила и навсегда прогнала из дома, и что ничего больнее быть уже просто не может. Но он ошибся – потому что когда Артур подошёл и, приобняв его за плечи, сказал:
- Ничего, Гарри… ну что же теперь поделать… значит, будем жить теперь так, - его внутренности обожгло то ли огнём, то ли холодом, и он, задохнувшись, кое-как с ними простился и сбежал в камин, едва выговорив: «Гриммо, 12».
Глава 84Джинни ждала его у самого камина – он едва не налетел на неё и отшатнулся, не в силах сейчас видеть кого-то из тех… из семьи. Из Уизли. Из тех, кто был его собственной семьёй. Сейчас – не мог…
- Прости, - выдавил он. – Джин… иди к ним. Пожалуйста, - это было всё, что он смог придумать, чтобы не обидеть её правдой.
Она поверила – и пошла.
А он, оставшись один, взбежал наверх – но не на последний этаж, а на пустой, предыдущий и, заскочив в первую попавшуюся комнату, захлопнул за собой дверь, привалился спиной к ней – и закричал.
Так, как кричат попавшие в капкан звери.
От крика стало немного легче, но этого было недостаточно. Гарри выхватил палочку и бездумно запустил какое-то заклинание – пыльная груда в углу взорвалась, осыпав его какими-то мерзкими хлопьями, он опять закричал и вновь пустил заклинание, потом ещё и ещё… Боль не проходила никак – она находила выход в этих криках и взрывах, но они же и умножали её, и Гарри никак не понимал, как вырваться из этого круга…
- Вы что творите?! – услышал он – дверь, которую он даже и не подумал запереть, распахнулась, и на её пороге стоял Люциус – человек, на котором так или иначе сходилось всё… или не всё, но так много…
- Уйдите отсюда! – заорал Гарри, наводя на него палочку. – Убирайтесь! Сейчас же!
- И не подумаю, - он выхватил и тоже поднял свою. – Хотите подраться?
- Вы идиот… убирайтесь! – он хлестнул чем-то красным, кажется, любимым Экспелиармусом – и, к огромному своему изумлению, не попал – тот то ли сумел увернуться, то ли защититься каким-нибудь банальным Протего. Гарри снова напал – голова закружилась, и в этом кружении боль отступила немного – бить по живой и совершенно конкретной цели оказалось куда лучше, чем по ненужным ветхим древностям.
В какой-то момент они оказались совсем рядом – и вдруг Малфой сделал быстрый выпад, и в следующее мгновенье в глазах Гарри заплясали звезды, когда кулак противника впечатался ему в глаз. Гарри ответил – и через минуту они дрались уже совершенно по-маггловски – и вот от этого Гарри действительно стало вдруг легче: каждый получаемый им удар словно бы заменял физической болью душевную, а каждый наносимый отдавал часть её на сторону. Наконец он опрокинул противника, прыжком сел сверху, на грудь и, замахнувшись, со всей силы ударил его в лицо – и промахнулся: Люциус одновременно отмахнулся и увернулся от удара, и Гарри со всей силы влетел кулаком в пол. Его ослепила дикая боль – и голова, наконец, прояснилась.
Он остановился, тяжело дыша и глядя на лежащего под ним противника. Малфой вид имел довольно потрёпанный: лицо и одежда были заляпаны кровью, непонятно, его или самого Гарри, один глаз заплыл, губы распухли… но выглядел он очень довольным.
- Ну что? Легче? – спросил он неожиданно ласково и добавил: – Было бы здорово, если бы вы с меня слезли.
- Да, конечно, - Гарри сполз с него на пол, неловко перекинув через него ногу. Рука, по всей видимости, была сломана, но результат того стоил – жуткий огонь внутри него, наконец, погас.
- Как вы? – Люциус перевернулся на живот и, вздыхая и морщась, поднялся на четвереньки. – Сломали? – кивнул он на руку. – Дайте-ка. Не бойтесь, я умею сживлять свежие переломы.
- Вы зачем полезли? – сердито спросил Гарри, протягивая ему, впрочем, руку. – С ума сошли? А если бы я попал чем-нибудь?
- Ну, значит, попали бы, - философски ответил тот. – Вы же не Лорд, круцио и авадами не швыряетесь. А остальное всё поправимо. Сейчас помолчите, - он вытащил откуда-то палочку и начал тихо водить ей над сломанным запястьем, беззвучно что-то шепча. Боль утихла, а вскоре Гарри уже вполне мог двигать пальцами. – Ну вот… готово. Сделайте зеркало, - попросил он.
- Сами, что ли, не можете, - буркнул Гарри, но просьбу исполнил – Люциус, посмотревшись в него, скривился и принялся приводить в порядок своё лицо. Гарри молчал, не желая мешать – ему было и стыдно, и смешно одновременно: подрались, словно дети… а главное – помогло же! Ведь помогло… как ни странно.
Вздохнув, он сделал второе зеркало и взглянул на себя. Выглядел он ничуть не лучше – даже в чём-то похуже, потому что фингалов у него было два.
Какое-то время они молча занимались наведением лоска, потом, закончив, просто сидели молча на полу рядом – Гарри не хотелось ни уходить, ни объяснять что-то. Но он всё же заставил себя:
- Ну правда – вы чем думали-то? Ну хорошо – заклинания; допустим, я вправду ничего смертельно опасного не использовал... кажется. Но зачем же вы в драку полезли? Я ведь сильней и моложе – не дай бог, случайно убил бы… вы что?!
- Ещё добавьте «как ребёнок, честное слово» - и я почувствую себя лет на сорок моложе и представлю Руди на вашем месте, - засмеялся Малфой. – Ну а что было делать… вы были в таком состоянии, что пока магическая дуэль подействовала бы – вы бы весь дом разнесли. Вы оглянитесь по сторонам-то.
Гарри послушно огляделся – и ахнул.
Стены были пробиты – он почти полностью снёс одну между соседней комнатой и пробил огромную дыру в коридор – дверь, правда, осталась слегка в стороне, но, в общем-то, смысла в ней больше не было никакого. Окно тоже было вынесено вместе с куском стены – задувающий в проём лёгкий ветерок шевелил на полу обрывки чего-то.
- Ох ты ж, - пробормотал Гарри, растерянно оглядываясь. – Это…
- А это называется «сильный волшебник гневается», - засмеялся Малфой. – Что, впервые у вас такое?
- Впервые, - ошеломлённо признался Гарри. – Но я не был рассержен… я был…
- Вам просто было очень плохо и больно, - кивнул Люциус. – Суть-то та же… учитесь, в общем, держать себя в руках, - он опять рассмеялся, - а то однажды так дом разнесёте, видал я такое. А был бы там, за стеной, живой кто? Следа бы ведь не осталось. Для такого подвалы есть. И здесь наверняка тоже.
- Подвалы? – слабо удивился Гарри. – Есть, наверное. Мы никогда не ходили.
- До чего ж вы не любопытны! – воскликнул Малфой. – Библиотеку не искали, в подвалы не ходили… ладно, вставайте, давайте хоть стены тут восстановим. Начнём, что ли, с внешней?
- А я не умею, - признался Гарри. – Тут же Репаро, наверное, не поможет?
- О, этому я вас легко научу, - улыбнулся Люциус, поднимаясь на ноги. – Я после войны мэнор восстанавливал… думаю, не так много есть вещей в этой магической области, которые мне не были бы известны.
- Один восстанавливали? – Гарри тоже встал и кое-как отряхнулся.
- Зачем же один – втроём… ну, эльфы ещё. Но работы нам всем хватило. Смотрите, это несложно – скорее, долго, занудно и утомительно.
Они провозились часа два – Малфой на какое-то время ушёл, но после вернулся. Стену между комнатами Гарри восстанавливать пока что не стал, но остальным они вернули первоначальный вид.
- Спасибо вам, - искренне сказал Гарри, когда они закончили. – Я… мне было ужасно плохо. Как никогда прежде, наверное.
- Ну так вы никогда прежде и не были в такой ситуации, - кивнул тот. – Не за что. Рад был помочь. Конечно, друзья-ровесники для подобных вещей подходят лучше, но я старался.
- Вы были великолепны, - заверил его Гарри.
Тот подошёл вдруг и коротко обнял его – вышло очень естественно и уместно.
- Вы, конечно, не брат мне, - сказал Люциус, отпуская его, - а… в некотором смысле шурин, но всё же родня. Так что…
- Я до сих пор не привык к этой мысли, - признался Гарри.
- Что у вас такая потрясающая сестра?
- Да, - он рассмеялся. – И это тоже. И что вообще… она есть. Сестра…
- Ну, у вас ещё и племянник имеется, - засмеялся Люциус. – А ещё Скорпиус. Не хотите чаю? Не знаю, как вас, а меня всё это ужасно утомило.
- Хочу. И есть хочу, - ответил Гарри, с удивлением понимая, что действительно зверски голоден.
- Ну вот и отлично. Пойдёмте и посмотрим, что у нас сегодня на ужин… и вытряхните вы этот мусор из волос, смотреть невозможно! – он взмахнул палочкой – по волосам Гарри словно пролетел очень короткий, но мощный вихрь. Жест этот – такой мимоходный и такой естественный – вдруг до слёз тронул Гарри, тот отвернулся, будто рассматривая что-то за окном, и сморгнул. Малфой, кажется, ничего не заметил, и окликнул его от двери:
- Вы идёте?
- Да, разумеется, - тот поглубже вздохнул и пошёл следом.
Глава 85Гарри набросился на еду так, словно не ел неделю. Малфой был сдержаннее, но явно тоже был голоден – так что какое-то время они просто жевали, не произнося ни слова. Люциус, разумеется, насытился первым – и первым заговорил:
- Я слишком плохо вас знаю и не понял пока – задавать вам вопросы или, напротив, лучше чем-то просто отвлечь?
- Сам не знаю. Нечего, в общем, рассказывать. Я поговорил с Молли и с Артутом… и мы даже не особенно поругались. Хотя вот честное слово, лучше бы они меня выгнали.
- Ну что вы, - возразил Люциус. – Зачем такой ужас… чтобы Уизли кого-нибудь выгнали – это уже совсем край. Нет… они – хорошие люди. И постараются вас понять. В конце концов, вы не сделали пока ничего непоправимого для них лично. А Руквуду освобождение не грозит, так что ничего. Как-нибудь вы все это переживёте.
- Я надеюсь, - тихо ответил он.
- Устали? – сочувственно спросил Люциус.
- Ужасно… кажется, лечь бы сейчас – и проспать сутки. А лучше двое.
- Ну так ложитесь, - он улыбнулся и широким жестом указал на кровать.
- Знаете, как странно, - сказал Гарри. – Я думал, я вообще не смогу сегодня ни с кем говорить… да я и не смог бы – ни с кем, кроме, кажется, вас. А ведь вы же… не могу сказать, что чужой человек уже – но…
- Да чужой я, чужой, - кивнул Малфой. – Близость возникает с годами… пока что мы с вами просто нашли общий язык и заинтересовались друг другом – ну и сошлись, пожалуй. Но всё же я вам пока что чужой – потому вам и проще со мной иногда, чем со своими. Нас мало что связывает – значит, почти что нечего портить. Вы мало потеряете, если наше общение прекратиться – и это даёт вам определённую свободу в разговоре. Очень просто. Вот за это я дружбу и не переношу.
- Я не понял, - признался Гарри. – При чём здесь дружба?
- Ну как же… дружба – это и есть такая вот связь, когда позади – много всего, дорогого и важного, и чем дальше – тем больше, и тем страшнее однажды лишиться этого. А лишиться можно, если сделаешь что-то не то – вот как сегодня вы с Молли и Артуром. Это же очень страшно, когда один поступок может вырвать у вас кусок прошлого, который уже пророс в ваше сердце.
- А у вас, значит, такого нет.
- Нет, - кивнул он. – Я не могу представить, что такого может сделать Уолли – или Руди, или Эйв, или Асти… тем более, мой сын или внук. Они – свои. Своего можно убить, в крайнем случае – но не изгнать. Вот вспомните, опять же, историю вашего крёстного… да если б – ну, с кем сравнить? Ну, пусть Руди – вдруг предал бы всех нас и выдал, не знаю, аурорам с Краучем во главе – и потом… нет, это глупо. Просто – нас кто-то предал бы и сел за это в Азкабан – да мне сто раз наплевать было бы, предавал он или нет! Я бы его сперва постарался вытащить – а потом бы уже разбирался. Сам. И в жизни бы не поверил кому-то там на слово – тем более Краучу. Да я б его вытащил, веритасерумом напоил, легилимента нашёл, если бы сам не сумел… но чтобы вот так? Да никогда! За него же никто не заступился, даже этот ваш Дамблдор! Так что дружба эта ваша… нет уж. Предательство тоже бывает разное… но мы с вами это уже обсуждали. Так что если совсем просто – то свой, конечно, может предать, разные бывают обстоятельства, но чтобы свой отказался от тебя из-за каких-то там принципов… ну это же невозможно.
- Просто у вас принципов нет, - сказал Гарри с улыбкой, - вот вам и не понять.
- Нет, - согласился он. – К счастью. И поэтому я сижу тут с вами и кормлю вас ужином – как человек без принципов, имею право получать простое человеческое удовольствие от беседы с начальником аврората.
Гарри рассмеялся.
- Вы знаете, я большую часть своей жизни прожил с принципами, - сказал Малфой. – И ничего хорошего мне это не принесло. Так что вы как хотите – а её остаток я собираюсь прожить налегке.
- Это были неправильные принципы! – со смехом сказал Гарри.
- Ах, ну простите. Ещё и выбирать правильные для меня непосильно, - он тоже засмеялся.
- Хорошо с вами, - неожиданно признался Гарри. – Я долго думал, как же точнее это определить: с вами очень легко. И никогда не бывает неловко. Это очень подкупает.
- А это потому, что у меня принципов нет, - немедленно отозвался тот. – А вспомните, каким я был, когда были?
Они опять рассмеялись.
- Вот видите? – спросил тот. – Всё очень просто. Хотите, покажу кое-что?
- Хочу, - кивнул Гарри.
- Смотрите, - он соединил ладони, а когда снова раскрыл, там лежал ярко-розовый цветок шиповника.
Люциус с улыбкой протянул его Гарри.
Это было настолько просто и так неожиданно – такое почти детское волшебство – что Гарри сперва растерялся, а потом совершенно неожиданно даже для себя разрыдался, кажется, не только удивив, но даже и напугав этим Малфоя.
- Что вы, - тот пересел ближе и обнял Гарри за плечи – Гарри прислонился к его плечу и даже не делал попыток сдержаться. Тот растерянно гладил его по плечам и по голове и шептал бесполезные ласковые слова – цветок он подвесил в воздухе, и в какой-то момент Гарри забрал его и осторожно пристроил себе на колено, всё не переставая плакать. Вместе со слезами уходила, наконец, тяжесть и боль этого дня – да и не только этого, вся усталость и сложность последнего месяца собрался здесь, вытекая с ними. – Как же вы устали, - тихонько проговорил Люциус – его движения становились всё медленнее, и в конце концов прекратились вовсе – теперь он просто сидел, обняв и прижав к себе Гарри. – И ведь это даже ещё не начало…
- Я знаю, - наконец, откликнулся тот, замерев в этом странном объятье, от которого отцовством веяло больше, чем дружбой. – Но кто-то же должен.
- Кто, если не вы? – тихо спросил, наконец, Люциус.
- Кто, если не я, - улыбнулся Гарри. – Ну не вы же…
Они опять замолчали – и сидели очень долго и тихо. Гарри время от времени открывал глаза и смотрел на лежащий на колене цветок.
- Я ужасно завидую Драко, - тихо заговорил Гарри. – Из-за вас. Из-за Нарциссы и вас, - поправляется он.
- Тогда уж не Драко, а Скорпиусу, - серьёзно отозвался Люциус. – С Драко мы, к сожалению… мы были молодые и очень глупые. Даже Цисса, хотя я и сам не могу в это поверить. Мы много того сделали, чего вовсе не следовало.
- Да нет… когда вы вчера играли… а потом разговаривали.. мне не с кем так говорить. И никогда не будет. Нет никого, кто знал бы меня с рождения и до сих пор… вы не поймёте, наверное, а я не объясню. Просто это… ужасно грустно.
- Мне жаль, - шёпотом проговорил Люциус. – Но тут никто ничего не может исправить…
- Я знаю, - тоже прошептал Гарри. – Я просто хотел вам это сказать.
- Ложитесь-ка вы спать, - сказал, наконец, Люциус. – Потому что то, что я наблюдал сегодня: разгром дома, а потом классическая совершенно истерика – мне вовсе не нравится. Впереди у вас много всякого… если вы ещё и спать прекратите, добром это не кончится.
- Вы правы, наверное… я пойду к нам, - он вздохнул.
- Ваше право… но мне кажется, что это плохая идея. Вам выспаться надо, а не разговаривать. Ложитесь здесь – а разговоры пойдёте вести с утра.
- Вы правы, - кивнул он, неохотно вставая. – Но я всё равно пойду вниз. Доброй ночи.
- Доброй, - задумчиво кивнул тот.
Гарри спрятал цветок в карман и ушёл.
Спустившись, он услышал внизу голоса – слишком много голосов. И, войдя в гостиную, увидел их всех – всех Уизли. Здесь были не только Джинни, Молли и Артур – здесь был даже Чарли, не говоря уже обо всех остальных: Билл, Джордж, Перси, Рон… и никого больше – никто не привёл с собой жён. Гарри остановился на пороге – они замолчали и молча смотрели друг на друга.
- Где ты был? – спросила Молли. Джинни сидела, бледная и заплаканная, и Гарри счёл это плохим знаком.
- Да не важно, - вздохнул Гарри. – Я… не ожидал сейчас увидеть вас всех.
- А чего ты ожидал? – хмуро спросил Рон.
- Да не знаю. Не важно, - он вошёл всё-таки в комнату и сел на стул практически в центре – и подумал, что это чем-то похоже на суд. Семейный суд… только свои. Малфой бы оценил. Позвать его, что ли… Он оборвал сам себя и обвёл взглядом комнату – лица собравшихся были очень серьёзными, но не злости, ни ненависти Гарри на них не увидел, только почему-то облегчения это наблюдение не принесло.
- Ты должен был всех нас собрать и всем рассказать, - сказал Билл. – Ты не думаешь, что нас это тоже касается?
- Думаю, - кивнул он и честно признался, - но на это меня не хватило. Я понадеялся, что ты, Молли, сама сделаешь это. И угадал.
- А не надо было угадывать, - сказал Рон. – Надо было просто поговорить. Гермиона ведь знает?
Гарри не стал отвечать на этот вопрос – и обратился к Биллу:
- Я не прав. Но я… я не был готов к… этому, - он кивнул на всех них. – Простите.
- Ты чего-то боялся? – спросил его Билл.
- Конечно, боялся, - криво усмехнулся Гарри. – А как ты думаешь… Я же понимаю, как вам больно от всего этого. Но не делать – не могу. Я должен.
- Ну и дурак, - сказал Чарли. И рассмеялся.
Его смех будто снял пелену с глаз Гарри – он увидел, что то, что он принял в первый момент за осуждение, оказалось простой тревогой, а суровость – строгостью, и эта строгость была защитой, а не стеной.
- Да не то слово! – подхватил Джордж. – Тебя же сожрут! А ты даже не предупредил нас! – он вскочил и первым подошёл к Гарри и хлопнул его по плечу. – Ты совсем от реальности оторвался в своём министерстве!
- Хуже Перси, честное слово, - засмеялся Билл, тоже подходя к Гарри и тоже кладя свою руку к нему на плечо.
- Да мне тогда лет было в два раза меньше! – возмутился немедленно сам Перси и тоже встал – за ним поднялись и остальные, и через секунду Гарри оказался в кольце рук, обнимавших его, хлопавших по спине и ерошивших волосы.
- А ну, пропустите меня! – растолкала всех Молли, протискиваясь сквозь сыновей – Джинни одна осталась сидеть на своём месте, сияющими счастливыми глазами глядя на всех них. – Гарри! – она обняла его и крепко-крепко прижала к себе. – Ты нас, конечно, всех поразил. Но ты – это ты, и ты, конечно, не мог по-другому. И мы все тебя поддержим – чем сможем.
- Молли… ох…
Говорить он не мог – в горле застрял горячий комок, и он опять разрыдался, второй раз за этот бесконечный вечер (кажется, он за предыдущие двадцать лет пролил слёз меньше, чем сегодня), но на сей раз от счастья. А его продолжали обнимать, тискать и хлопать, и говорить какую-то ободряющую ерунду – делать то, что и должна делать семья, когда кто-то один из неё собирается выйти на бой. Гарри смеялся и плакал, тоже всех обнимая («Джинни, иди же сюда!» - в какой-то момент не выдержал он, и она радостно присоединилась) – а потом на шум и суету пришли дети и тоже бросились обниматься, визжа от радости и вешаясь на шею всем, но особенно Чарли, которого они обожали и так редко видели.
Успокоились все очень нескоро – какое-то время ушло на то, чтобы отправить детей спать, потому что обсуждать то, ради чего они все собрались здесь, при них, было, конечно, нельзя. Уже глубокой ночью, когда все расселись, наконец, по гостиной, когда Джинни с Молли приготовили на всех бутерброды, а Чарли откуда-то достал ящик сливочного пива, они, наконец, добрались до того, ради чего, собственно, и было устроено это собрание.
- Ты-то откуда здесь взялся? – спросил Гарри у Чарли, который, насколько он знал, должен был быть сейчас где-то в Восточной Европе.
- А ты думал, что я пропущу такое? – спросил тот в ответ. – Это же круче драконов. Я взял отпуск. Когда возмущённая толпа задумает прийти громить твой дом и его не найдёт – им придётся идти в Нору. Там-то мы их и встретим, - он засмеялся. – Нет, Гарри, я ни за что такое не пропущу!
- Это будет даже весело, - сказал Билл. – Я себе уже представляю газетные заголовки… как ты вообще до такого додумался?
- А я считаю, что это правильно, - неожиданно сказал Перси. – Суда же не было толком… похватали всех, посадили…
- Я боялся, что вы меня не поймёте, - признался Гарри.
- А я и не понимаю, - ответил Джордж. – Но раз уж ты в это ввязался… что ж, ты один против всех останешься? Хотя мне всё это и не нравится, но я же всё равно на твоей стороне.
- Спасибо, - искренне сказал Гарри, дотягиваясь до него и сжимая его колено. – Джордж, я не стал бы, если бы было возможно. Но так нельзя это всё оставлять.
- Сириуса тоже тогда по такому же якобы суду посадили, - сказал вдруг Рон – и все замолчали. – Тоже все поверили, что он предатель. Думаешь, там есть кто-то такой же?
Гарри онемел.
- Я… я не знаю. Я не думал об этом… нет. Нет, конечно. Там нет невиновных.
- Откуда ты знаешь? – упрямо спросил Рон. – Мы же ничего про них не знаем. Я даже часть имён тогда впервые в газетах прочёл. Сириуса ведь тоже сочли Упивающимся. Метки-то все пропали.
- Рон, - хмурясь, сказала Молли, - по-моему, ты преувеличиваешь. Не может так быть.
- Откуда ты знаешь, мам? – возразил он. – Вот Гарри пускай и разберётся, может или не может. Мы хотя бы точно узнаем.
- Рон, - сказал Гарри, - я не думаю, что там есть похожий случай. Но… но ты прав. Как никто.
- Ну, я вообще очень умный, - кивнул тот с улыбкой. – Это же все знают.
- Да ты просто гений! – честно сказал Гарри.
- Гениев развелось, - засмеялся Чарли, - домой страшно вернуться. Вот поэтому я с драконами и работаю: они все простые и предсказуемые. А вы вечно что-нибудь как выкинете…
Они ещё долго вот так разговаривали, и разошлись лишь под утро, договорившись встретиться сегодняшним вечером на общем обеде в Норе.
Глава 86Встал Гарри на рассвете – поспать получилось всего пару часов, но одна мысль о том, что ему предстоит, прогнала сон лучше любого кофе. Он, впрочем, позавтракал – один на кухне, и завтрак на сей раз получился отлично и с первого раза. Потом собрался… долго стоял перед зеркалом, причёсываясь, пока не поймал себя на том, что занимается абсолютно ненужным делом, потому что сейчас он войдёт в камин, и от причёски ничего не останется – да и когда она была у него, эта причёска.
Ровно в семь утра он вышел из камина в доме Лонгботтомов – Августа уже ждала его. Она выглядела совершенно обычно – обычно для самой себя, и казалось, что она просто собралась на субботнюю прогулку. Она молча протянула Гарри официальное разрешение на свидание, и он даже проверил – хотя бы для того, чтобы потом, лет через пятьдесят, можно было выигрывать пари на тему, насколько быстро можно получить разрешение на свидание с узником в Азкабане. Всё было в порядке: имена, дата… даже время было указано: с десяти до одиннадцати утра. Один час.
- Прошу вас, - Гарри вежливо предложил миссис Лонгботтом руку. Она взялась за неё, они вышли из дома, отошли за границу, откуда начиналось открытое для аппарации пространство, и через секунду уже были на берегу. Хотя бы с погодой им повезло: не было ни солнца, ни дождя, ни ветра. У Августы оказалась своя метла – как ни странно, довольно новая и весьма быстроходная. И управлялась она, как вскоре убедился Гарри, с ней весьма ловко.
На месте они оказались раньше времени, но никто, конечно, не заставил их ждать. Подойдя к камере, Гарри предупредил свою спутницу:
- Я думаю, что он не опасен – и всё же прошу вас не подходить к нему слишком близко.
- Разберусь, - ответила та. – Открывай, не тяни время.
Гарри отпер дверь и вошёл в камеру первым. Узник привычно спал – всё время его, что ли, держали в таком состоянии? – Гарри снял с него сонные чары, дождался, пока он проснётся, и сказал чётко и громко:
- Мистер Лестрейндж, здесь Августа Лонгботтом. Это официальное свидание. Я должен надеть на вас кандалы.
- Пустое, - сказала резко Августа. – Отойди и сядь в угол. Не мешай нам.
Гарри послушался – отошёл и, наколдовав стул, сел.
Лестрейндж с заметным трудом, но всё же вполне самостоятельно поднялся и встал, и теперь они стояли друг против друга, два старых седых человека, между которыми пролегли тридцать лет – и одно преступление. Лестрейндж стоял с открытыми глазами, не пряча ни свою слепоту, ни свои мёртвые руки – он казался спокойным, таким же, как и она.
- Сядь, - сказала она наконец. – Значит, ты спас моего внука.
- Я ещё тогда отказался от долга, - сказал Лестрейндж, опускаясь обратно на койку, но держась вполне прямо. Свои жуткие руки он сложил на коленях, и это придало ему ирреальное сходство с примерным школьником.
- Я хочу узнать, почему.
- Я не воюю с детьми. Никогда не воевал. Я не буду вам лгать – я не любил ни вашего сына, ни вашу невестку. Мы с ними были врагами. Но это была наша с ними война. Ребёнок был ни при чём. Тем более, единственный.
Она молча кивнула, а он продолжил после небольшой паузы:
- В том, что случилось, виноват только я. Если бы я не оставил их там одних, ничего не было бы: я проверил бы мысли вашей невестки, выяснил, что она тоже не знает ничего нужного – и мы бы просто ушли, подчистив им память. Никто не собирался никого убивать или, тем более, сводить с ума. Но я вышел. Я сорвался и позабыл о главном. И вот результат.
- Это сделала ваша жена, - помолчав, сказала Августа.
- И я за неё отвечаю, - кивнул тот. – Мне не жаль их – но жаль ребёнка и вас. Примите мои извинения.
- Вы честный, - помолчав, сказала Августа.
- Мне не с чего лгать вам, - пожал он плечами. – Вы потеряли сына – хуже, чем потеряли. В этом – моя вина. Я её признаю.
- Но внука вы мне сохранили, - сказала она. – Я выступлю на суде.
- На суде? – непонимающе повторил он.
- Любой может подать ходатайство в чью-то защиту. Я подам в вашу.
Гарри ахнул – и увидел, как распахнулись во всю ширь невидящие глаза Лестрейнджа.
- У вас почти нет шансов, - сказала спокойно Августа. – Но я добавлю вам несколько.
Она встала.
- Я считаю, вы достаточно заплатили, - сказала она – и вышла из камеры, бросив Гарри, - мистер Поттер, я жду вас за дверью.
Когда она вышла, притворив за собой дверь, Гарри встал и медленно подошёл к узнику. Тот сидел, не шевелясь, глядя пустыми глазами в пространство – и по его щекам медленно текли слёзы.
- Я не знал, - сказал Гарри. – Я никак такого не ожидал.
- Старая гвардия, - негромко отозвался Лестрейндж. – Я тоже не ожидал. Хотя мог бы.
- Вы её понимаете?
- Да, - кивнул он и попросил, - уходите. Если у вас нет ко мне никакого срочного дела.
- Нет, - сказал Гарри.
- Тогда уходите сейчас. Оставьте меня.
- Сегодня суббота… в понедельник я объявляю о пересмотре.
Узник молча кивнул – и Гарри, больше ни слова не говоря, вышел.
Августа Лонгботтом ждала его сразу за дверью.
- Кто ваш юрист? – спросила она, когда они двинулись по коридору к выходу.
- Гермиона… Гермиона Уизли.
- Хороший выбор, - одобрительно кивнула Августа. – Я свяжусь с ней. У меня остались кое-какие связи… не думаю, что их будет достаточно – но это лучше, чем ничего.
- Спасибо, - тихо ответил Гарри.
Она молча кивнула – и больше они за всю дорогу не сказали друг другу ни слова.
…Вернувшись домой, Гарри застал тот пустым: мальчики по утрам занимались переписыванием книг, а Лили Джинни уже увела в Нору – готовиться к обеду. Гарри поднялся наверх – дверь в комнату Люциуса была приоткрыта, и он вошёл, сочтя это приглашением. Малфой что-то писал за столом, но обернулся на звук его шагов – и встревоженно поднялся ему навстречу.
- У вас такое лицо, что мне уже страшно... где вы были?
- В Азкабане, - Гарри сел на край кровати.
- Вы пугаете меня, - тихо сказал Люциус, садясь рядом с ним. – Что случилось?
- Я сопровождал туда Августу Лонгботтом.
Малфой ожидаемо удивился – помолчав, Гарри добавил:
- У неё было официальное свидание со старшим Лестрейнджем.
- Мерлин, - пробормотал Люциус.
- Она подаст ходатайство в его защиту.
- Что?!
Гарри насладился выражением совершенного изумления и растерянности, которых прежде ещё не видел на лице Малфоя, и повторил:
- Она сказала, что подаст ходатайство в его защиту. И поднимет старые связи. Учитывая, что она фактически получила это свидание за один день – на что обычно в куда более простых случаях уходит в лучшем случае месяц – я склонен думать, что это поможет. Вот так.
Они замолчали.
Люциус заговорил первым:
- Я… знал её немного когда-то. Железная женщина.
- Когда она это сказала – там, в камере… я думал сперва, что ослышался.
- Это называется джокер, - вдруг сказал Малфой.
- В смысле?
- Джокер – это персонаж, который появляется ниоткуда, которого вообще не могло быть – и который принципиально меняет карточный, к примеру, расклад. До сих пор они мне всё больше встречались, что называется, в минус… но я, пожалуй, теперь на это согласен – один нынешний стоит всех моих проигрышей. Я начинаю верить, что мы выиграем. Как вы сделали это?
- Да ничего я не делал, - возразил Гарри. – Я… я показал ей его воспоминания о том, что случилось в доме. Сначала Невиллу – а потом, по его просьбе, ей. Вы думаете, - он запнулся, - она… простила?
- Простила? – переспросил Малфой. – Нет… конечно же, нет, - сказал он уверенно. – При чём здесь вообще прощение?
- Но почему же тогда…
- Это не имеет никакого отношения к чувствам, - вздохнул он. – Это честь. Она… поступила так, как должна была. Так, как правильно. В данной ситуации. Посудите сами: она узнаёт, что некто, кто, как выяснилось, фактически спас жизнь её внуку – безотносительно мотивов его поведения – пожизненно сидит в Азкабане. Но у него скоро появится шанс выйти оттуда, а у неё – этому поспособствовать. Что, по-вашему, она должна сделать? У неё, по сути, не было выбора. Но никакого отношения к прощению её действия не имеют, - повторил он. – Разумеется, она не простила. Такое нельзя простить. Я, пожалуй, сделал бы то же на её месте – но простил бы я? Никогда.
- Получается… я заставил её? – тихо спросил Гарри.
- Ну… получается, так, - засмеялся Люциус. – Но не вините себя… вы всё сделали правильно. Вы сказали ей правду, не пытаясь ничего добиться. Я полагаю, будь у неё выбор – она предпочла бы знать. Не нужно опять делать то, что лучше всего у вас получается, - пошутил он.
- И что же это, по-вашему? – слабо улыбнулся Гарри.
- Принимать на себя ответственность за всё на свете, - рассмеялся он. – Поверьте мне, Августа… знаете, в детстве она меня однажды напугала почти до истерики.
- Как так? Чем? Где?
- Отец был знаком с ней… немного. Мы были у них в гостях.
- Ваш отец общался с Лонгботтомами? – поразился Гарри.
- Он много с кем общался – чай, не Блэк, - улыбнулся Малфой. – Мне было лет пять… или, скорее, шесть, но точно уже не скажу. Мы были в гостях, и мне разрешили пройтись по дому. Я, разумеется, не удержался и полез туда, куда вовсе не следовало… а она меня поймала. Я зашёл в чью-то комнату – это совершенно неприлично, как вы понимаете, но я не сумел удержаться, я был ужасно любопытным ребёнком – а когда выходил, в дверях стояла она. И смотрела. Просто смотрела… но мне потом её взгляд долго ещё по ночам снился. В кошмарах. Она ничего не сказала тогда, просто взяла меня за руку и отвела к отцу – и я сидел там потом с ними ещё часа два, боясь даже пошевелиться.
- Чем она так вас испугала? – так и не понял Гарри.
- Сам не знаю. Взглядом. Она будто меня насквозь видела… всё самое скверное и дурное. Словно смотрела – и видела, что плохого я сотворю за всю свою жизнь. Б-р-р, - он засмеялся и передёрнулся шутливо. – Так что я ничуть не удивлён. Это… вписывается в её образ. Она ещё и на суд придёт. И посмотрит на них на всех… так же, - он опять засмеялся. Потом глубоко вздохнул и, счастливо улыбнувшись, сказал: - Какой сегодня удивительный день… у меня ведь тоже есть для вас хорошая новость.
- Рассказывайте, - кивнул Гарри. – Надеюсь только, что она менее ошеломляющая.
- Менее. Лечение закончено, я свободен.
- Да вы что? И он правда здоров?
- Вполне, - улыбнулся Люциус. – Зайдите и убедитесь сами.
- Я так рад! – искренне воскликнул Гарри.
- А я вот… даже не знаю, - засмеялся Люциус – и пояснил: - Это же значит, что моё пребывание в вашем доме заканчивается… а я уже так привык к нашим вечерним беседам. Я буду очень скучать, - признался он неожиданно грустно. – Я, конечно, очень рад, что высплюсь теперь и займусь нормально делами, которые я запустил невозможно… но…
- Так оставайтесь, - пошутил Гарри. – Комнат здесь много… я оставлю камин открытым для вас и Нарциссы, приходите всегда, когда захотите. И комнату эту за вами оставлю, хотите?
- Конечно, хочу, - Люциус просиял. – Спасибо! Я, разумеется, отвечаю вам тем же: камин всегда открыт для вас, жены и детей, и я буду счастлив, если вы тоже примете от меня комнату.
- Комнату?
- Ну конечно… пусть у вас тоже будет своя комната в нашем доме, позвольте мне сделать это. Вы вовсе не обязаны ею пользоваться, но мне это будет очень приятно. Всё же мы родственники… вы согласны?
- Ну давайте, - кивнул Гарри, слегка смутившись. – Я не против… надеюсь, что вас это не стеснит.
- В этом доме отлично размещалось одно время человек сто, - весело заверил он Гарри. – Так что даже если мы обустроим там всю вашу семью – тесно не будет.
- Прямо сто?
- Ну… я тогда не считал их. Мне одного Лорда хватало. И раз сегодня такой замечательный день… рискну попросить вас.
- Давайте, - кивнул Гарри.
- Могу я иногда проведывать Уолла?
- Вы ведь не сможете с ним говорить. И я не сниму этот запрет до суда.
- Я понимаю… и всё равно. Можно?
- Да приходите, конечно, - махнул рукой Гарри. – Он останется здесь до суда, я полагаю. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
- Спасибо, - искренне поблагодарил его Люциус. Потом посерьёзнел и сказал: - Есть ещё одно.
- Говорите… и мне уже скоро пора уходить. У нас семейный обед, - он счастливо улыбнулся.
- Я смотрю, вчера всё закончилось хорошо?
- Да лучше просто не бывает!
- Я очень рад, - тепло сказал Люциус. – Однако дело. Я думаю, что миссис Гермионе Уизли стоит быть теперь тоже очень осторожной. И предупредить МакГонагалл, чтобы она с девочки в школе глаз не спускала – а лучше вообще забрать её и где-нибудь спрятать – например, тут, у вас. Вместе с сыном. Потому что как только она станет вашим официальным юридическим представителем…
- Я тоже думал об этом, - он тоже посерьёзнел. – И спасибо, что тоже об этом подумали. Это тоже потому, что теперь она вам косвенно родственница?
- И поэтому тоже, - он рассмеялся. – Но прежде всего, разумеется, потому, что я заинтересован в результате, а если тот, кто так пытается добраться до вас, похитит, к примеру, её ребёнка – разницы с вашим будет немного, я полагаю.
- Не волнуйтесь, - улыбнулся Гарри и напомнил: – Я всё-таки аурор.
Глава 87Обед вышел чудесный, и Гарри, наслаждаясь им, подумал, что всё-таки все они больше приспособлены к опасности, чем к мирной жизни: сейчас, перед лицом грядущих неприятностей, они все сплотились, и ушла всякая шелуха, которая раньше отравляла самые лучшие моменты – никто не ссорился и не суетился, все были просто вместе, и даже дети, кажется, поймали это общее настроение и вели себя на диво пристойно.
Расходиться никому не хотелось, и они просидели до самой ночи. Домой Поттеры вернулись глубоко за полночь – и нашли на столе в гостиной коробку, завёрнутую в белую с серебряными цветами бумагу.
- Подарок? – радостно спросила Лили.
- Посмотрим, - Гарри на всякий случай подошёл первым и проверил – нет, никаких опасных заклятий на ней не было – зато была карточка с вензелем «М». И всё-таки открывал он её сам – но это действительно был подарок, и действительно от Малфоев: книга. Старинная, в красном сафьяновом переплёте с серебряными застёжками и с надписью серебром: «Дети Дану».
- Что это? – едва Гарри подал им знак подойти, Лили подскочила первой и потянулась к книге.
Гарри показал им обложку.
- Это сказки… или, скорее, легенды, - сказала Джинни. – Кельтские, кажется… хотя я не помню точно. У нас не было такой книжки... какая красивая, - она взяла книгу в руки и пролистала: - да здесь на каждой странице картинка! – воскликнула она с восторгом, показывая всем это. – Какая потрясающая книга… но почему? В честь чего вдруг такой подарок?
- Я думаю, это благодарность за гостеприимство, - немного грустно улыбнулся Гарри.
- Почему вдруг сейчас? Это же от Малфоев? – спросила она, кивая на лежащую на столе карточку.
- Я забыл вам сказать на обеде: их дела здесь закончены, поэтому с сегодняшнего дня они вернулись к себе домой.
- Даже не попрощавшись? – расстроенно спросила Лили.
- Я думаю, мы все ещё не раз увидимся, если ты хочешь, - ободрил её Гарри. – И они как раз попрощались – вот таким образом. Там, кстати, кажется, есть записка.
Под обёрткой и вправду лежал свёрнутый пополам листочек пергамента – Гарри его развернул и прочёл чёткий некрупный почерк:
«Дорогие Джинни и Гарри,
а также Джеймс, Альбус и Лили!
Пожалуйста, примите этот скромный подарок как символ нашей искренней благодарности за ваше чудесное и тёплое гостеприимство, которое было таким же волшебным, как и истории в этой книге.
С надеждой на дальнейшие встречи
навсегда ваши
Нарцисса и Люциус.»
- Она же ещё придёт к нам? – спросила Лили.
- Конечно, придёт, - кивнула Джинни. – И мы к ним тоже придём.
- Мама, давай сейчас почитаем! – попросила девочка.
- Уже очень поздно. Завтра.
- Но мама!
- Завтра! – повторила Джинни. – А сейчас спать, живо! Иначе завтра никакого чтения не будет!
Книгу, однако, Джинни взяла с собой – и, вернувшись из ванной, Гарри обнаружил жену полностью погружённой в чтение.
- Что там такое? – спросил он, заглядывая ей через плечо.
- Гарри, это так здорово! Так красиво и так… волшебно! Кто-то мне в детстве такое рассказывал… наверное, кто-то из гостей, я не помню. Я и сам факт-то забыла… но я что-то вспоминаю. Хочешь тоже почитать? С начала?
- Хочу, - кивнул он, садясь рядом с ней.
И они провели самую, наверное, странную ночь в своей жизни – сидя рядом под одеялом и читая, как дети, волшебные истории о невероятном народе, живущем в холмах.
Воскресенье прошло очень тихо. Они читали, играли в любимые игры и разговаривали. К вечеру в окно постучал филин: Гарри впустил его, и тот довольно аккуратно скинул на стол коробку – и тут же вылетел. На коробке стоял тот же вензель «М», и Лили, радостно вскрикнув, подскочила к ней первой и открыла – Гарри только успел подумать, что придётся с дочерью серьёзно поговорить, потому что мало ли, кто и что в следующий раз пришлёт.
- Тут пирожные! – радостно закричала она. – Красивые! – она продемонстрировала раскрытую коробку. – Мама, можно?
- Я думаю, это всем и к ужину, - сказала Джинни, отбирая её у дочери.
Пирожные в самом деле были очень красивые: каждое было украшено по-разному – кремом, ягодами, цветной пудрой или глазурью – и пахли они так же чудесно.
- Надо тоже что-нибудь им послать, - сказала Джинни, пряча коробку получше. – Я, конечно, так изысканно не сумею… но придумаю что-нибудь, - пообещала она.
Вечером, отправив детей спать, они вместе готовили комнаты для гостей, которые, как пошутила Джинни, сменят теперь Малфоев: Рона, Гермионы и их обоих детей – они ещё накануне договорились, что тоже заберут Розу из школы вечером в воскресенье. Хьюго решили отправить в комнату к мальчикам, Розу – к Лили, а спальню для супругов переделать из той гостевой, где недавно жила Нарцисса. Та теперь имела свой прежний вид – Гарри почему-то стало грустно, когда он увидел, что от недавних гостей там не осталось и следа. Хотя, строго говоря, это было не совсем верно: на туалетном столике по-прежнему стояла ваза с бело-розовыми цветами – но это было всё.
- Давай отнесём в гостиную, - предложил Гарри, касаясь нежных лепестков – пыльца, тоже розовая, окрасила его пальцы, он поднёс их к лицу и понюхал и узнал запах – один из тех, что носила Нарцисса.
- Давай, конечно, - кивнула Джинни. – Какие красивые…
- Да, очень, - он забрал вазу – за ней обнаружился маленький квадратик пергамента. Джинни взяла его - и вдруг покраснела.
- Что там? – очень удивился Гарри. Та протянула листочек ему – на нём изящным и очень чётким почерком было написано: «Люблю и очень скучаю. Вт., в. и всегда, твоя Н.» - а на обороте другим, более строгим: «Жду, думаю и люблю. Ср., у. и всегда, твой Л.» - и нарисовано крохотное сердечко.
Джинни стояла рядом, отложив тряпку, и, вновь забрав у него из рук эту маленькую записку, крутила её в руках.
- Гарри, - тихо сказала она, - как у них получилось?
- Что? – так же тихо спросил он у неё.
- Вот так… они же вместе уже… лет пятьдесят, наверное. Ну, или сорок. Не знаю, когда они поженились. И вот так… словно… словно бы только что начали встречаться. Так разве бывает?
- Ну, видишь, - ответил он. – Бывает. Надо отдать, наверное, - сказал он и потянулся к листку, но Джинни быстро спрятала его в свой карман, и он ничего не сказал ей на это.
- Я тоже хочу так, - прошептала она. – Я думала, что всё это всегда остаётся в юности… в прошлом… и если не было – значит, уже и не может быть… но вот же… они же столько всего пережили – не меньше, чем мы…
- А может, и больше, - кивнул он. – Я, по крайней мере, никогда не сидел в Азкабане.
- И Волдеморт у нас дома не жил, - улыбнулась Джинни.
Они рассмеялись.
- Хочешь, я тоже буду тебе такое писать? – вдруг спросил он. – А правда… это же… очень… тепло, наверное. Когда каждое утро находишь в кармане такую записку. Ну, или под подушкой, - он смутился.
- Хочу, - просто сказала она, кладя голову ему на плечо. – Я тоже буду… попробую. Гарри, я… я не знаю. Они такие… счастливые, - прошептала она почему-то очень печально.
- Тебе со мной плохо? – спросил Гарри, обнимая её и садясь вместе с ней на кровать.
- Нет… что ты, нет – она, как ни странно, не стала ни вскрикивать, ни кидаться ему на шею, а просто ответила и стиснула его руку. – Я просто… стала думать в последнее время, что можно, оказывается, показывать всё это и вот так… - она замолчала, подыскивая слова.
- Как?
- Так… тихо. Не знаю, как это сказать. Вроде бы без эмоций. Спокойно. Я тоже устала всё время кричать, - вздохнула она. – Ты знаешь… я ведь когда была маленькая, клялась себе, что вообще никогда в жизни не буду кричать, когда вырасту! Я так уставала тогда от шума… а сейчас сама стала такой. Я как-то совсем об этом не думала… а когда, помнишь, дети уронили на Нарциссу ведро с водой, и я влетела туда и увидела её и приготовилась, как всегда, заорать – а потом увидела, что она просто смеётся, очень весело, и совсем, ни капли даже не рассердилась… я так… растерялась тогда – стояла в ступоре и не понимала, как же так? Она же… ну… почему, почему она не разозлилась? Не сдержалась – это я могла бы понять – а просто не разозлилась? Почему ей просто смешно? И не понимала. И сейчас до конца не поняла. Но хочу. И точно знаю, что не пойму, пока не перестану переходить на крик по каждому поводу. Вот.
- Ты её тогда не спросила?
- Спросила… Она пожала плечами и сказала, что если принимать всерьёз подобные вещи – то как же тогда относиться к предательству или смерти? И что большинство происходящих в жизни вещей прекрасны уже просто потому, что они происходят. Как-то так, только она выразилась красивее.
- А я видел кусочек их свадьбы, - признался он.
- Где?
- На картине. Нарцисса мне показала. Они там… очень красивые. И совсем молодые. Мне кажется, они поженились сразу же после школы. Как мы.
- Только у нас так не получилось, - грустно сказала она.
Гарри обнял её и шепнул:
- Ну так мы же ещё живём. Мы с тобой сделаем ещё лучше.
Он вспомнил вдруг что-то - подхватил её на руки и отнёс так в гостиную: Джинни молча смотрела на него во все глаза, но не говорила ни слова. Там Гарри включил музыку и, поставив, наконец, Джинни на ноги, попросил:
- Закрой, пожалуйста, глаза. И просто двигайся в ритм.
Он не думал, получится или нет.
Может быть, поэтому у них получилось.
Глава 88Рон и Гермиона появились у них в семь утра понедельника – дети были ещё очень сонные и недовольно ушли досыпать, Гермиона была свежа и совершенно одета для министерства, а Рон выглядел нервным и почти что испуганным.
- Может, я просто перегибаю палку, - попытался успокоить его Гарри. – Вот будет забавно, если в «Пророке» на эту тему появится просто крохотная заметка где-нибудь на третьей странице.
- И не надейся, - ответила Гермиона. – Вот текст официального заявления, - протянула она ему пергамент. Запрос и все бумаги я отнесу в Визенгамот сама – только распишись здесь и здесь… везде, где красная галочка.
Пока он расписывался, она забирала их аккуратно по одному, сразу раскладывая по стопкам.
- Ну, всё, - сказала она наконец. – Я пошла. Я зайду к тебе, когда всё закончу.
- Так рано ещё! Восьми нет! – попытался он её удержать, но она отмахнулась и исчезла в камине.
- У вас нет ощущения как во время войны? – спросил Рон, когда они остались втроём.
- Есть, - кивнула Джинни. – Хотя, вроде, и не с чего…
- Ну как не с чего, - вздохнул Гарри. – Если получится, то мы как раз её и закончим… я очень на это надеюсь.
- Да иди ты уже, - Джинни подтолкнула его к камину. – Извёлся же уже весь… иди.
- Ну, ждите «Пророк», - улыбнулся он – и тоже ушёл.
«Пророк» ожидания оправдал и даже, пожалуй что, превзошёл: утренний номер (когда только успели?!) открывался передовицей с огромной надписью: «Новый суд над военными преступниками!» Дальше шёл текст поменьше, но тоже достаточно крупный чтобы быть читаемым с другой стороны улицы: «Аврорат заявляет о вынесении на пересмотр дел военных преступников! Приговоры могут быть пересмотрены!» И ниже – снова огромным шрифтом: «Гарри Поттер возглавляет расследование!» «Великий герой против бывших Упивающихся смертью!»
Гарри смял газету и зашвырнул ком в камин. Смысла в этом не было никакого, но разрядку некоторую дало. Зашёл Робардс, сел по-свойски, не спрашиваясь – Гарри сунул ему другой экземпляр. Тот хохотнул, сказал:
- Ты тут такой грозный на фото.
- Я даже не представляю, где и когда сняли, - сказал Гарри. – У меня большой соблазн запереться здесь и никуда больше не выходить. Никогда.
- Я бы не стал. Они министерство по камешку разберут.
- Эти могут… Скитер, небось, уже на ступеньках караулит?
- Зачем на ступеньках. Буквально у тебя под дверью.
- Тьфу, - Гарри сплюнул. – Однако, нам пора… жаль, что в Азкабан нельзя портключ сделать.
- Жаль, - кивнул тот. – Мы вдвоём?
- Нет, конечно – а смысл? Потом ещё по одному кругу? Времени нет. Пойдём, заберём нашего юриста.
… Скитер поднялась им навстречу – Гарри улыбнулся ей лучезарно, так, как когда-то очень давно она же сама его и научила:
- Здравствуйте, мисс Скитер.
- Великий Гарри Поттер затевает новое дело? – спросила она, подходя к ним.
- Увы, никаких комментариев.
- Но читателям будет очень интересно узнать, как вам пришла в голову такая идея? Почему вы решили поднять эти дела? У вас появилась какая-то новая информация?
- Никаких комментариев, - повторил он с удовольствием. – Вы с читателями всё узнаете на суде.
- Суд планируется открытым?
- А это не мне решать, - почти с наслаждением ответил ей Гарри. – Спросите Визенгамот.
Развернувшись на каблуках, он кивнул Робардсу и с заметно улучшившемся настроением зашагал по коридору. Пусть крохотный, но этот раунд он у Скитер выиграл.
- Итак, - сказала Гермиона, когда они устроились в одной из пустующих камер Азкабана, приспособив её под временный кабинет, - вот приблизительный список вопросов. Схема для всех одна, но по ходу дела, конечно же, будут возникать какие-то детали. Предварительные допросы я предлагаю проводить прямо в камерах.
Гарри посмотрел список – всё было вполне по делу, в принципе, его вполне можно будет использовать и на суде.
- С кого начнём? – спросила она.
- Давайте по алфавиту, - предложил Гарри.
- Согласна. Тогда сперва Кэрроу, Алекто?
- Должен предупредить… кстати, а вот здесь есть медицинские заключения, - он придвинул к себе стопку папок и открыл верхнюю. Прочитал, поморщился: - Да, всё верно. Она не в себе – временами. Так что как повезёт.
…Камеру Алекто Кэрроу Гарри открывал на сей раз очень осторожно – как оказалось, напрасно: на кровать были наложены чары, ограждавшие её от внешнего мира.
Женщина сидела на кровати, настороженно глядя на них. Её волосы были собраны в косу, одежда выглядела опрятной, и даже взгляд казался довольно осмысленным.
Помятуя свою прошлую встречу с ней, Гарри вошёл в камеру, держа перед собой палочку.
- Алекто Кэрроу, - сказал он официально, - я – Гарри Поттер, и это официальный предварительный допрос. Здесь присутствуют…
Договорить ему не пришлось: она издала странный глухой рык и кинулась на него – невидимая граница немедленно отбросила её обратно, и она забилась в угол кровати, сидя на четвереньках и настороженно глядя на них.
- По-моему, это клиент для Мунго, а не для Азкабана, - сказал Робардс.
- Да, я сейчас только всё запишу… думаю, говорить с ней бессмысленно, - кивнула Гермиона, быстро заполняя паривший перед ней пергамент.
Когда они вышли, Робардс пошутил:
- А хорошо бы все так… час… ну, полтора – и мы свободны.
- Это вовсе не так смешно, как ты думаешь, - вздохнул Гарри. – Пойдёмте дальше. Брат, вроде, был в лучшем состоянии.
Это оказалось правдой: тот и вправду разительно отличался от того отвратительного существа, с которым не так давно разговаривал Гарри: и волосы, и борода, и одежда были чистыми, и запаха никакого не было.
В остальном же он ничуть не изменился: так же жаловался, на все вопросы отвечал, но всё стремился свалить на сестру, называл себя через слово «маленьким человеком», а потом сделал ошибку и, объясняя использования непросительных заклятий на школьниках, попытался сослаться на прямой, хоть и устный, приказ тогдашнего директора школы Снейпа. Гарри даже говорить ничего не пришлось – он просто понаслаждался тем, как задумчиво взглянула на Амикуса Гермиона, покивала очень серьёзно – и сказала, что такой приказ, безусловно, станет отличным аргументом при повторном разбирательстве дела – конечно, Кэрроу потребуется доказать его наличие, но это совсем нетрудно, у них есть отличные штатные легилименты, а пока что он может показать это воспоминание мистеру Поттеру.
На этом, собственно, допрос фактически и закончился: подтвердить свои слова Кэрроу, конечно, не мог, признаться в этом – тоже… в общем, разговор бы вышел смешным, если бы не бы его обстоятельства.
- Ну что, передохнём? – предложил Гарри, когда они вышли от Амикуса.
- Я не устала, - сказала Гермиона. – Но чаю бы выпила. И вообще время ланча.
- Я не сообразил ничего взять с собой, - растерялся Гарри. – Хотя чай здесь, я думаю, есть…
- Я всё взяла, - улыбнулась Гермиона. – На всех.
- Жена меня тоже собрала соответственно, - поддержал её Робардс. – Я думаю, её пирога хватит нам всем дня на три. Так что и хорошо, что хотя бы у тебя ничего нет.
Чай им, конечно, сделали – попробовав его, скривился даже всякое повидавший Робардс.
- Неужели они и сами это пьют? – удивлённо проговорил он, разглядывая жидкость в чашке.
- Это травяной чай, - заступилась за напиток Гермиона. – Я в следующий раз принесу обычный.
Гарри вспомнил свою первую встречу с Макнейром – и то, как тот ел и как пил обычную чистую воду. Воспоминание напомнило ему о том, что Робардс ведь ничего не знает о его нынешнем местонахождении – а ещё о том, что проще всего было начать с допроса Макнейра: даже никуда не пришлось бы летать.
- Я слышал, еда здесь очень невкусная, - сказал он, наливая себе обычной воды. – Полезная – но невкусная. Кстати. Сейчас мы пойдём к Лестрейнджам – и сначала оформим протокол выдачи улик. Я забыл тебе об этом сказать, - извинился он, - но у меня есть с собой нужная форма. Извини.
- Улик? – заинтересовалась Гермиона. – Что за улики?
- Портключи.
- Что-о? – Гарри даже не ожидал подобной реакции от обычно невозмутимого Робардса.
- Они рассказали, что при побеге у них были портключи – они использовали только часть, а несколько спрятали здесь. На всякий случай. Они готовы их выдать.
- С чего вдруг? – вновь удивился Робардс.
- Ну, возможно, им здесь надоело, - пошутил Гарри. – Так или иначе, изъятие нужно оформить.
- Я сделаю, - кивнула Гермиона. – Это называется «сотрудничество со следствием».
- Ну да, - кивнул Гарри. – Сотрудничество. Я должен предупредить вас: то, что вы видели в камерах Кэрроу не идёт ни в какое сравнение с тем, что вам сейчас предстоит.
- В каком смысле? – спросил Робардс – а Гермиона промолчала.
- В смысле их состояния. На них заключение… сильно сказалось. Ну, встали, - Гарри поглядел на скошенное окно, на откосах которого появился розоватый оттенок. – Вечереет уже. Давайте второй заход – и по домам.
Глава 89Перед дверью камеры Рабастана – младший шёл раньше по списку – Гарри остановился, обернулся к своим спутникам и попросил:
- Я пойду первым. Здесь есть своя специфика… Гавейн, особенно к тебе относится – прошу, не лезь на рожон.
- Покусает? – хмыкнул тот.
- Да лучше бы покусал, - вполне серьёзно отозвался Гарри – и открыв дверь, замер на пороге. Гермиона и Робардс остановились сразу за ним.
Узник не видел их и не слышал – он сидел у стены, которую сейчас разрисовывал, и тихонько напевал – его голос был неестественно высоким для взрослого, но на удивление мелодичным:
Дили-диги-дон…
Видишь, село солнце…
Закрывай скорей
Двери и оконца…
Дили-диги-дон …
Задвигай засовы,
Слушай: в тишине
Тихо плачут совы…
С гор плывёт туман,
С моря тянет хладом…
Тоненькая щель –
Больше и не надо.
Кто-то в дверь скребёт –
Ты открыл засовы.
Это по тебе
Тихо плачут совы.
Ты меня впустил
Мне в глаза не глядя…
Поздно запирать.
Подходи, мой мальчик.
Дили-диги-дон…
Снова встало солнце
Некому открыть
Двери и оконца.
Дили-диги-дон
Брошены засовы…
Только в тишине
Снова плачут совы.
Младший Лестрейндж пел её словно детскую считалку, с одной и той же интонацией – и рисовал.
Того, что у него получалось, быть не могло. Но оно было: Гарри видел его, стоял на нём, касался руками…
Рисунки на полу и на стенах были живыми.
Трава колыхалась, словно от ветра, в ней искорками вспыхивали светлячки, а сверху садились шмели, стрекозы и пчёлы, деревья качали ветвями и сыпали лепестками красных и жёлтых цветков – а на стене с окном было море. Яркое, голубое, с ослепительно белыми скалами, солнечными бликами и чайками, парящими в не менее голубом небе.
Рисунки не были закончены – кое-где было прорисовано всего несколько веток, кое-где сквозь траву проглядывал серый пол, а сквозь лазурь воды или неба – такие же серые стены. Но они были совершенно живыми – хоть такого и не могло быть.
И детская песенка на фоне всего этого великолепия звучала особенно жутко.
Гарри зажмурился, но так звук стал только сильнее – тогда он, напротив, пошире раскрыл глаза и громко позвал:
- Рабастан!
Робардс посмотрел на него удивлённо, но смолчал. Песенка оборвалась на предпоследней строчке пятого куплета, и Лестрейндж обернулся. Увидев Гарри, он просиял, отложил голубой и белый мелки и вскочил.
- Мистер Поттер! Красиво вышло? Вам нравится?
- Да, - потрясённо проговорил он. – Это… чудесно. Я никогда такого не видел. И даже не представлял, что так можно.
- Потому что мелками? – спросил тот, вытирая разноцветные ладони о штаны. Он выглядел лет на пять моложе, чем в прошлый раз, а руки и вовсе казались почти нормальными, хоть и очень худыми. – Конечно, красками и на холсте лучше… это же не по-настоящему – так, просто игра… но это очень приятно. Я… я забыл, как это здорово. Спасибо вам.
Он протянул ему тщательно обтёртую руку – и когда Гарри коснулся её, та совершенно неожиданно оказалась тёплой.
- Я согрелся, - Рабастан правильно понял его изумление и улыбнулся светлой детской улыбкой. – Я так давно не рисовал ничего… а вы сможете принести мне ещё? Они скоро закончатся…
- Да, конечно, я принесу, - Гарри с силой прикусил изнутри щёку – до крови, и её вкус слегка привёл его в чувство. – Я куплю коробку побольше.
- Жалко, что ничего из этого вы не сможете взять с собой… но когда мы вернёмся домой, я вам что-нибудь нарисую и подарю, если вы захотите.
- Я… да. Спасибо. Я захочу, - он никак не мог отпустить его живую тёплую руку, а тот и не пытался её забрать.
- Показать вам кое-что?
- Да, конечно.
- Только сначала… можно? – он подошёл, вопросительно заглядывая ему в глаза. – Пожалуйста! Я вас, наверное, даже не заморожу сейчас…
- Да, - обречённо кивнул Гарри – и в следующий миг оказался заключённым Рабастаном в объятье. От него и вправду больше не веяло холодом – тело не было привычно, по-человечески тёплым, но и не леденило больше, как прежде. – Когда вы снова приведёте Руди? – спросил шёпотом Рабастан, разглядывая из-за его плеча Робардса и Гермиону – те потрясённо глядели на него, не двигаясь и не говоря ни слова. – А кто это?
- Я не могу пока. Простите, - пробормотал Гарри, прижимая его к себе – тот опустил голову ему на плечо и запустил удивительно тёплые пальцы в его волосы. – Я постараюсь потом. Попозже. А они со мной.
- Ладно… я просто очень соскучился. Он поправился?
- Что?
- Он поправился? Он болел, когда приходил в прошлый раз. Он поправился?
- Ему лучше, - Гарри очень надеялся, что не врёт. – Просто сейчас нельзя. Позже.
- Ладно, - согласился он грустно. – А когда?
- Через несколько дней. Я не знаю точнее.
Рабастан вдруг отстранился и заглянул ему в глаза.
- Идите сюда, - заговорщицки сказал он, отодвигаясь и обеими руками беря его за руку – Гарри очень медленно выдохнул, удерживая руку на месте. – И вы тоже! – позвал он Гермиону и Робардса, улыбнувшись и поманив их рукой. Гермиона сделала неуверенный шаг вперёд, и Рабастан сказал ей ободряюще: - Не бойтесь! Здесь ничего страшного, честно!
Она кивнула и подошла, потянув за руку Робардса – тот шёл, вроде, нормально, хотя вид у него был такой, словно бы та тащила его прямо к боггарту.
– Смотрите, - Рабастан подтащил их к одному из углов. Там была нарисована… дырка. Рабастан присел на корточки и быстрыми точными движениями нарисовал на полу рядом с ней несколько зёрен. – Т-с-с, - сказал он. – Смотрите, что будет.
Из дырки вдруг показался розовый нос, и через секунду оттуда выскочила маленькая белая мышка. Она села на задние лапки, оглядываясь, потом подбежала к нарисованному зерну, быстро собрала его себе в рот, помогая себе крохотными розовыми лапками – и убежала обратно.
- Здорово, правда? – с восторгом спросил Рабастан.
- Она… нарисованная? – конечно, она должна быть нарисованной: в Азкабане не бывает белых мышей, как, впрочем, и каких-либо других. Но зверушка казалась такой настоящей…
- Конечно, - он счастливо захлопал в ладоши. – Она получилась почти что по-настоящему! Конечно, это не навсегда, но сейчас очень похоже!
- Вы гений, - сказал Гарри, смотря на него сквозь всё-таки не удержанные слёзы.
- Я знаю, - он рассмеялся. – Представляете, мне когда-то казалось обидным, что все мне так говорят? – он выглядел удивлённым. – Я помню, что так было, но не могу вспомнить, почему… как думаете, это важно?
- Нет. Я думаю – нет, - решительно ответил на вопрос Гарри.
- Хорошо, - он улыбнулся. – Я знаю, как точно отыскать тот портключ! Сказать вам?
- Скажите, - всё это была какая-то сладкая и совершенно мучительная пытка, от которой внутренности завязывались в холодный узел, а во рту разливалась липкая горечь. Спутники Гарри молчали, и он сейчас очень им позавидовал.
- А она нас и приведёт! – Рабастан прямо сиял. – Она же картинка, совсем плоская… она может пройти где угодно. Я пририсую ей нитку к хвосту, и отправлю её на поиски… я так в детстве сладости находил, - он засмеялся. – Когда меня наказывали, то лишали сладкого, и это было очень обидно. Его от меня прятали – а я находил вот так, только мышки были серые, потому что не так заметно. Ну что, вы готовы? Давайте?
- Готов, - соврал Гарри. Остальные просто кивнули.
Ни черта он не был готов – потому что невозможно быть готовым к такому. Но, с другой стороны, какое его готовность имела значение?
Никакого.
Рабастан взял светящийся красный, жёлтый и белый мелки и снова нарисовал на полу зёрна. Когда мышь выскочила, он осторожно прижал её спину пальцем – та забилась в точности как настоящая, оставаясь при этом совершенно плоской – и быстро, одним точным движением пририсовал ей к хвосту светящуюся красную линию. Потом наклонился так низко, что практически коснулся губами картинки, и что-то ей прошептал.
А потом отпустил.
Та шмыгнула в нарисованную норку – и исчезла.
А красная линия потянулась за ней, заканчиваясь на мелке в пальцах узника.
- Пойдёмте, - Рабастан вскочил на ноги. – Скорее!
Он первый выбежал из камеры – красный мелок в его руках сиял, и тонкая нарисованная нить тянулась от него вниз и вправо, уходя в пол. Краем глаза Гарри увидел потрясённые, опрокинутые лица своих спутников и только махнул им, приглашая следовать за собой.
Они почти что бежали по коридорам и лестницам – ниже, ниже… Рабастан остановился так резко, что Гарри едва в него не врезался. Нарисованная нитка тянулась теперь куда-то вбок – Рабастан пошёл в ту сторону, ступая очень тихо и осторожно, потом остановился, обернулся к идущим за ним людям и сердито сказал, прижав палец к губам:
- Тихо! Вы её напугаете, и она убежит. Это же мышка, они пугливые!
Он отвернулся и снова тихонько, на цыпочках пошёл по коридору, и остальные последовали его примеру. Гарри посмотрел на Гермиону: она была мертвенно-бледной и искусала себе губы в кровь, но смотрела привычно решительно. Робардс, как ни странно, казался более потрясённым, но держался тоже прекрасно – Гарри подумал, что напрасно не взял с собой Кингсли, нужно было всё-таки вызвать его с континента – но было уже поздно.
Наконец Рабастан опустился у стены на колени. Сделав остальным нетерпеливый знак остановится, он наклонился, потом обернулся и сказал Гарри:
- Он там. Под полом. Вы сможете вытащить?
- Конечно, - Гарри присел рядом – белая мышь возбуждённо выскочила из щели и тут же снова туда юркнула.
- Убрать её? – спросил встревоженно Рабастан. – Вдруг вы её пораните…
- Да, лучше уберите, - попросил Гарри.
Тот вновь нарисовал на полу зёрна – мышь выскочила, он положил полу рубашки на пол и загнал зверя туда.
- Всё, - рисованная зверушка крайне странно смотрелась на грязной полосатой робе, но рядом с Рабастаном странность, кажется, была нормой. – Готово.
Рабастан отошёл назад и оказался рядом с Гермионой. Нервничая, он взял её за руку и вцепился в неё, робко попросив:
- Можно?
Та кивнула, сглотнув, и решительно приобняла его за плечи свободной рукой – Рабастан тут же прижался к ней, ткнувшись лицом в плечо, словно ждал чего-то ужасного.
Но ничего страшного не случилось, конечно: убрав всего несколько камней, Гарри увидел среди подстилавшей их щебёнки белый камешек, о котором говорил Рабастан. Очень осторожно подняв его левитацией, он проверил его на наложенные чары и, убедившись в том, что это именно то, что они искали, спрятал портключ в специальную ёмкость. Потом, достав протокол, записал время, место и обстоятельства его обнаружения. Успокоившийся Рабастан наблюдал за ним с интересом, но от Гермионы не отходил.
- Прочитайте и подпишите, если всё правильно, - сказал Гарри, протягивая протокол сперва Робардсу, потом Гермионе и, наконец, Рабастану. Тот очень неловко взял в пальцы перо и задумался, а потом вывел на пергаменте красивый вензель из вписанных друг в друга «R» и «L».
В камеру возвращались медленно – Рабастан явно не хотел туда идти, и хотя и не отказывался напрямую, вёл себя точно так, как ведут себя в подобных ситуациях дети: останавливался, спотыкался, разглядывал что-то… Гарри не хотелось его торопить, спутники его тоже не выказывали такого желания, и поэтому весь путь занял чуть ли не полчаса. Уже в камере Рабастан взял Гарри за руки и спросил:
- Вы скоро принесёте другие мелки?
- Я пришлю, если не смогу сам прийти, - пообещал он. – Передам через целителей или охрану, обещаю.
- Вы увидите Руди?
- Да… вероятно, - кивнул он.
- Скажите ему, пожалуйста, что я его очень жду.
- Скажу, - вздохнул Гарри. – Он вас тоже ждёт. Вы не грустите… вы с ним увидитесь.
- Я вам верю, - Рабастан обнял его на прощанье и шепнул: – Пожалуйста, приходите скорее. Здесь очень скучно, и море плохое.
- Море плохое? – переспросил Гарри.
- Оно злое. Мёртвое, злое, и в нём мертвецы… когда буря, слышно, как они стонут. Оно мне совсем не нравится, - грустно признался он. – Я поэтому и нарисовал тут другое… такое, как дома, - он обернулся и, не отпуская Гарри, показал на разрисованную голубым стену.
- У вас дом на море? – спросил Гарри – Гермиона стояла, изнеможённо прислонившись к двери, а Робардс остался в коридоре.
- Да, почти что на самом берегу… там белые скалы, а само оно голубое, живое и тёплое – и даже в шторм не злое… дома в море шепчут ундины и ныряют селки, там хорошо… я очень скучаю, - на его глаза навернулись слёзы.
- Вы скоро туда вернётесь, - пообещал Гарри, уже сам его обнимая – детский взгляд больших тёмных глаз под седыми бровями раздирал его сердце.
- Вдвоём?
- Вдвоём.
Если бы он сам был в этом уверен…
Глава 90…Когда Гарри закрыл, наконец, за собой дверь в камеру Рабастана, все трое, не сговариваясь, сели вдоль стены прямо на пол.
- Ужас какой, - нарушила молчание Гермиона. – Никогда ничего страшнее не видела.
- Пожалуй, я тоже, - отозвался Робардс – а из его уст такое признание стоило дорого. – Что с ним случилось? Я помню его на суде – он был… обычным.
- Двадцать лет заключения, - врать Гарри сейчас не мог, но и сказать правду не мог тоже. – Видимо, это оказалось слишком, - всё же не удержался он.
- Остальные такие же?
- Увидишь, - тяжело вздохнул Гарри.
Он очень не хотел брать с собой именно Гермиону – но, к несчастью, поскольку она теперь официально готовила документы для Визенгамота, избежать этого было невозможно.
- Теперь куда? – спросил Робардс, когда они все отдышались. – Допрашивать-то его будем?
- А смысл? – отозвался Гарри. – Ну сам-то ты себе как это представляешь?
- Его нужно допросить, - вздохнула Гермиона. – Хотя бы формально. Я постараюсь сделать это как можно короче и мягче. Но совсем без предварительного допроса никак нельзя... Можно в другой раз, если хотите.
- Нет уж, давайте сейчас, - решительно сказал Гарри. – Я надеялся обойтись, но ты, наверное, права.
- Я постараюсь покороче, - пообещала Гермиона.
Рабастан очень обрадовался, когда они вернулись.
- Нам нужно ещё с вами поговорить, - сказал Гарри – Гермиона тем временем наколдовывала стол и стулья для всех. – Недолго. Вы не против?
- Нет, конечно, - улыбнулся тот. – Я люблю разговаривать… а здесь совсем не с кем.
- Нам нужно заполнить кое-какие бумаги для суда, - пояснил Гарри. – Давайте все сядем за стол.
- А как вас зовут? – спросил Рабастан у Гермионы.
- Я – Гермиона Уизли, - представилась она с улыбкой. – Это – Гавейн Робардс. Допрос Рабастана Лестрейнджа, - официально сказала она – зачарованное перо заскользило по бумаге. Не такое, как Прытко Пишущее – просто волшебное, записывающее в точности всё при нём сказанное. – Мистер Лестрейндж…
- Рабастан, - попросил он. – Пожалуйста. Мистер Лестрейндж – это мой брат. Он уже мистер, а я…
Она хотела что-то сказать, но не нашлась сразу – Гарри пришёл ей на помощь:
- Рабастан. Конечно. Вы знаете, где вы сейчас находитесь?
- Конечно, - удивлённо ответил он. – В Азкабане. Это тюрьма такая…
- Всё верно, - кивнула Гермиона, ласково ему улыбаясь. – Вы помните, как и почему попали сюда?
- Конечно, - кивнул он. – Мы поминали друг друга на ступеньках министерства. И всех, кто погиб.
Все трое уставились на него так, что он замолчал и, кажется, испугался. Помолчал, спросил неуверенно:
- Я что-то не то сказал?
- Нет, - очень мягко ответил Гарри – у него уже был небольшой опыт общения с Рабастаном, и ему было проще. – Просто мы удивились. Расскажете? – спросил он его. – Что за поминки? Как вы оказались в министерстве?
- Мы пришли туда утром, - ответил он. – После битвы… Когда все ушли, мы остались в доме у Люци, сходили к себе домой, закрыли его… завещание написали, - он улыбнулся. – Нас же и так и так бы убили, кто бы ни выиграл… но мы надеялись, что это будете вы, - сказал он, опять улыбнувшись очень светло и искренне.
- Почему? – так же мягко спросил Гарри.
Гермиона молча, бледная и потрясённая, смотрела на узника во все глаза, Робардс выглядел немногим лучше.
- Потому что тогда мы бы знали, что всё плохое закончилось, - просто ответил он. – И умирать было бы не страшно и почти не обидно… Поэтому когда Люци с Циссой вернулись с Драко и рассказали, что вы всё-таки выиграли, мы пошли праздновать. И поминать, конечно, - он опять улыбнулся.
- Но почему в министерство? – хрипловато спросила Гермиона.
- Ну мы же пришли сдаваться, - удивился он. – Куда же нам ещё было идти? Но там не было никого, и мы сидели и ждали… пили вино, ели хлеб и мясо… жгли палочки…
- Палочки? – быстро переспросил Гарри. Он точно помнил, что в деле Лестрейнджей ничего не говорилось об их палочках – так, словно бы тех с ними не было. – Ваши волшебные палочки?
- Да, - кивнул Рабастан. Ему, кажется, надоело просто так сидеть за столом, он потянулся к Гермионе и тихонько потянул к себе лист пергамента, но никому до этого не было дела.
- Вы… что вы сделали с ними?
- Сожгли, - терпеливо повторил Рабастан, продолжая потихонечку тянуть к себе лист пергамента.
- Зачем?! – слишком громко воскликнул Робардс. Рабастан вздрогнул испуганно и шарахнулся в сторону от него, сбросив пергамент со стола – тот упал на пол и залетел под стоящую практически вплотную к столу кровать. – Простите, - перешёл тот почти что на шёпот. – Я не хотел пугать вас.
- Ничего, - тот, побледневший и сникший, сжался на стуле и прошептал: - Всё хорошо.
- Простите, - повторил Робардс. Рабастан помотал головой, низко её опустив – на колени ему упала прозрачная капля. Гарри вдруг очень ясно увидел, как Гермиона, остановив перо, сама вписывает в протокол: «Заключённый испуган и плачет».
- Простите, - Гарри уже хорошо знал, что нужно делать. Он придвинул свой стул к Рабастану и взял его за руки – самые обычные, вполне человеческие, правда, до ужаса тощие, костлявые и холодные – но человеческие. Живые. – Рабастан, Гавейн не хотел пугать вас. Он просто очень удивился.
Рабастан поднял на него полные слёз глаза.
- Он сам расстроился, - мягко говорил ему Гарри. – Простите его и успокойтесь, пожалуйста. Хотите шоколад? – шоколадом на сей раз он запасся заранее.
- У вас есть шоколад?! – поразился тот, мгновенно забывая о своём горе.
- Есть, - улыбнулся Гарри, доставая её. – Открыть вам?
- А вы сможете осторожно? – спросил тот, нежно касаясь серебристо-красной обёртки.
- Я постараюсь, - кивнул Гарри.
Пока он распечатывал плитку, его спутники сидели с совершенно белыми лицами – Рабастан, поглядев на них, попытался их успокоить:
- Я совсем не обиделся, - сказал он, робко касаясь колена Робардса. – Правда… Просто это было неожиданно… я вспоминал, как мы тогда там сидели… это было так хорошо… спокойно – и тут вы… но всё же уже в порядке, - он погладил его по колену, потом по руке.
Тот, к его чести, выдержал это вполне нормально и даже сам накрыл его руку своей, пожал и сказал:
- Я это от неожиданности. Виноват.
- Ну вот, - Рабастан обрадовался, - давайте забудем и съедим шоколад?
Гарри как раз закончил разлеплять края обёртки – только сейчас сообразив, что проще всего было сделать это обычным простеньким заклинанием.
Рабастан быстро разломил плитку на четыре части и придвинул её сперва Гермионе – та покачала головой, отказываясь, но Рабастан начал настаивать:
- Нет, пожалуйста! Мы все расстроились… берите, прошу вас!
- Спасибо, - она взяла шоколад. – У меня есть вода… чая нет, к сожалению, но вода есть. И еда… у меня есть бутерброды, с сыром и с курицей, хотите? – протокол был прерван на её записи «… и плачет», и перо сейчас лежало без дела.
- Бутерброды? – глаза Рабастана полыхнули настоящим восторгом. – Да! Конечно! Спасибо, это так…. Я даже не помню, когда в последний раз ел их!
- У меня есть пирог, - сказал Робардс. – С почками и луком.
Рабастан даже вскочил от восторга. Гарри подумал, что у них, похоже сейчас будет импровизированный пикник и нервно хихикнул: пикник в Азкабане – это то, чего точно никто из них не забудет. И почему, собственно, нет… А ещё он подумал, что, как ни странно, это не противоречит ни единому правилу – очевидно, когда их писали, никому в даже в голову не могла прийти подобная дикость.
Гермиона быстро сдвинула пергаменты, карандаши и перья на дальний край стола, Рабастан кинулся ей помогать – и никто не заметил, как он незаметно сунул в рукав один из карандашей. Гермиона и Робардс достали свою еду – никто из них не был голоден, но никто и не собирался есть, всё это они, не обсуждая и не сговариваясь, решили оставить узнику. А тот был, кажется, совершенно счастлив – а когда Гермиона достала яблоки, ахнул, замер на миг – а потом буквально вцепился в одно из них.
- Я оставлю их вам, - пообещала она. – Все три. Они ваши.
Он взял их в руки, все разом, поднёс к лицу и, уткнувшись в них носом, закрыл глаза и так замер, громко и глубоко вдыхая их запах.
- Они пахнут домом, - проговорил он тихо-тихо. – Так пахло летом, когда у нас делали сидр и кальвадос. И мы всё время их ели…
Он замолчал, вновь глубоко дыша яблочным запахом, прижался к ним лицом, потёрся щеками, лбом… снова закрыл глаза и лизнул кожуру. Потом поднял голову и открыл глаза, прижав руки с яблоками к груди.
- Спасибо, - сказал он, подходя к ней совсем близко. – У вас есть немножко времени?
- Времени? – растерянно переспросила Гермиона. – Да, есть немного… а что вы хотели?
- Можно, я вас нарисую? – попросил он. – Просто набросок… это недолго! Здесь есть пергамент и карандаши…
- Да, конечно, - её голос зазвенел, а глаза вспыхнули – Гарри узнал и этот звон, и эти сполохи: она придумала что-то важное. – Как мне сесть? Куда?
Робардс вопросительно глянул на Гарри, и тот кивнул успокаивающе – ему этого хватило, он расслабился, отломил кусок пирога и начал жевать.
- Куда хотите… где вам удобнее. Не важно, - Рабастан подошёл к столу, встал, поставив правое колено на стул, положил на пару секунд ладони на пергамент, взял карандаш… замер, пристально разглядывая Гермиону – та вдруг смутилась, настолько откровенным показался её его взгляд.
А потом приложил карандаш к пергаменту и провёл линию.
И ещё одну.
И ещё.
Его руки летали – почему-то обе, хотя карандаш он держал только в правой, казалось, он умудряется смотреть одновременно и на рисунок, и на модель… Волосы… он начал с абриса лица и с волос – они уже вились, двигались на пергаменте, почему-то распущенные, хотя сейчас и были собраны в строгую причёску. Рука… рука? Тонкие знакомые пальцы, поправляющие их… волоски путаются, обвиваются вокруг них… Росчерк – брови… одна линия, вторая… десятая… и вдруг – взгляд! Настоящий, абсолютно живой, смеющийся… Гарри смотрел, замерев – да все они, будто оцепенев, глядели на творящееся на их глазах чудо, чудо, которого быть не могло после этих двадцати лет… или это что-то другое? Другая какая-то магия? У Рабастана ведь не было сейчас палочки…
Рабастан наклоняется к рисунку – так низко, что его собственные волосы, кажется, смешиваются с рисованными. Потом останавливается, выпрямляется – и продолжает. Штрих… ещё… ещё… глаза становятся глубже, взмахивают ресницами… Линия – одна, без разрывов – нос. Линии и штрихи, штрихи… веснушки?! Еле заметные… да, они всегда появляются у неё к середине лета от солнца – но сейчас-то весна! Откуда же он узнал… как? Руки летают… гладят бумагу, Рабастан улыбается абсолютно счастливо и немножко потусторонне… Линия – губы… Штрихи, штрихи, линии… виден даже рисунок – губы ведь никогда не бывают гладкими.
Штрихи, штрихи… женщина на рисунке смеётся и прикрывает глаза от солнца. Вторая рука… мозоль от пера на пальце… пара чернильных пятен…
- Готово, - сказал, наконец, Рабастан и протянул листок Гермионе. – Это просто набросок, но он хороший – живой. Поговорить с ним нельзя, конечно, но он таким и останется, он настоящий.
Она осторожно забрала его, всмотрелась – и, прижав руку к губам, отвернулась, чтобы – Гарри знает – скрыть неудержанные слёзы.
- Вам не нравится? – огорчённо спросил Рабастан – плечи его поникли, а улыбка померкла.
- Нет, что вы! – воскликнула испуганно Гермиона, обернулась к нему – она действительно плакала – и, положив рисунок на стол, стиснула плечи художника. – Я клянусь вам, вы выйдете отсюда! – сказала пылко она. – Есть закон… вы выйдете. Я уверена. Вы… вы сможете нарисовать такое в зале суда?
- Ваш портрет? – растерянно уточнил он, не очень, кажется, понимая её реакцию.
- Не важно, чей… чей хотите. Можете мой... не важно. Чей угодно. Просто чтобы они увидели.
- Ну… наверное, - непонимающе проговорил он. – А… мне может что-нибудь помешать? Мне дадут бумагу и карандаш?
- Вам дадут всё, что угодно, - пообещала она. – Карандашом, наверное, быстрее, чем красками?
- Да нет… но пусть будет карандаш… не волнуйтесь так! – он взял её за руку. – Пожалуйста… я нарисую всё, что хотите, только, пожалуйста, не волнуйтесь! Мне это вовсе не трудно! Я очень соскучился по рисованию… а вы, - он смутился, - вы не можете оставить мне пергамент и карандаш, да?
- Я оставлю, - кивнула она.
- Мне очень жаль, - возразил Гарри. – Но этого нельзя.
- Можно, - возразила она. – Ему – можно. Я знаю, как это оформить. Его вообще не должно быть здесь.
- Не должно? – переспросил Рабастан. – Почему?
- Вот поэтому, - она кивнула на рисунок. – Вы художник. Особенный. Я всё вам оставлю, - повторяет она, вызывающе глядя на Гарри.
Тот улыбнулся и пожал плечами:
- Тебе видней – ты юрист.
- То есть вы нас отпустите? – с радостным недоверием уточнил узник.
- Вас? Кого вас?
- Меня и Руди.
- Я… не могу ничего сказать про вашего брата. Но вас точно выпустят, - улыбнулась она ему.
- Нет, - покачал тот головой, отступая от неё на шаг. – Нет, нет, меня нельзя одного! Если можно только кого-нибудь одного – то нужно его! Я… я же говорил вам об этом, помните? – почти в отчаянии спросил он Гарри, хватая его за руку.
- Я помню, - Гарри кивнул. – Помню. Я… мы сделаем, что сможем, чтобы вы ушли вместе.
Гермиона тихо подняла со стола рисунок. Женщина на нём казалась счастливой и словно бы ждущей чего-то, она улыбалась, морщилась немного от солнца, отодвигала непослушные пряди…
- Это очень красиво, - сказала она тихо.
- Вам нравится? – как легко он, всё-таки, переключается!
- Очень, - кивнула она. – Я… я никогда такого не видела.
- У вас нет вашего портрета? – он очень удивился.
- Есть, - теперь уже удивился Гарри, - даже два, - и ещё раз. – Но они… другие. Я видела, как их рисовали…
- А какие они?
- Портреты? Обычные…в смысле, волшебные.
- Тогда их писали, - Рабастан улыбнулся. – Маслом пишут. Рисуют карандашом, углём, пастелью…
- Да, правда. Я забыла… простите.
- Не грустите! – попросил он, подходя к ней и беря её лицо в свои руки. – Не надо… хотите, я, когда вернусь домой, напишу ваш портрет? Настоящий. И даже лучше, - он улыбнулся. – Я не уверен, правда… но, я думаю, у меня получится сделать одну вещь… сказать вам?
- Да, скажите, - Гермиона снова ему улыбнулась. – Какую вещь?
- Ну… я умею писать живые картины, с которыми можно разговаривать – и те, в которые можно входить. И я думаю, что я придумал, как это можно соединить… я попробую для вас, хотите? Вы такая красивая!
- Хочу, - тихо кивнула она.
- Не грустите, - Рабастан улыбнулся и обнял её и погладил по голове, словно бы утешая. – Вы светлая… у вас всё хорошо будет.
- Нам пора, - не выдержал, наконец, Гарри. – Мы зайдём к вам ещё… но сейчас нам пора. Гермиона?
- Мы придём позже, - сказала та, отступая назад и выходя их этого жутковатого детского объятья. Потом подошла к столу и сначала спрятала рисунок в отдельную парку – и только потом собрала все бумаги, оставив на столе стопку чистых пергаментов, почти все свои карандаши и перья с чернильницей и, конечно, еду.
Они коротко попрощались – Рабастану было уже совсем не до них, он стоял у стола, оперевшись правым коленом о стул и напевая: «Дили-диги-дон…». Он провёл по листу линию, потом вторую… Уходя, Гарри увидел птицу, парящую на чистом пока что листе пергамента.
Глава 91- Кошмар какой-то, - резюмировал Робардс, с силой растирая лицо руками, как только они, наконец, покинули камеру. – Вот Кэрроу – та нормальная сумасшедшая. А это что-то запредельное просто.
- Он художник, - грустно сказала Гермиона. – У них… я почитала немножко – у них всё не так… Для того, чтобы написать живой портрет, не нужна палочка, вы знали?
- Нет, я не знал, - признался Гарри. – Я вообще ничего о портретах не знаю…
- Я тоже не знала, - Гермиона кивнула. – В общем, раз он по-прежнему может рисовать – его выпустят. Возможно, под домашний арест или опекунство – но как только мы это им покажем, содержание его в Азкабане станет попросту незаконным.
- Отлично, - Гарри даже улыбнулся. – Ну вот… один есть, - сказал он – и наткнулся на озадаченный взгляд Робардса.
- Шеф, - сказал тот, - может быть, это и не моё дело, но мне кажется, что от меня было бы больше толку, если бы я знал то, чего я, похоже, не знаю.
- Да нечего знать, - попытался отшутиться Гарри. – Я уже говорил – я хочу провести норм…
- Шеф, не оскорбляй мой слух этой бледной попыткой соврать, - попросил, смеясь, Робардс. – «Один есть» очень плохо вписывается в эту концепцию.
Гарри вздохнул.
- Я считаю, что некоторых пора отпускать. И это был первый из претендентов.
- Ну вот – другое дело, - кивнул тот. – Я согласен – не дело держать его тут… ну что, куда дальше?
- Давайте закончим с братьями, - предложил Гарри. – Пойдёмте к старшему.
- Ну давайте, - вздохнул Робардс. – Там тоже что-то подобное?
- Там… другое. Но тоже, в общем...
Гарри потрогал сквозь ткань лежащий в кармане флакон с оборотным зельем. Сейчас пришедшая ему накануне идея о том, чей волос в него положить, уже не казалась такой уж удачной, но запасного плана у Гарри не было. Не свой же класть…
Старший Лестрейндж выглядел лучше, чем ожидал Гарри – но это на его взгляд, потому что ему было, с чем сравнивать. Спутники же его были явно шокированы – и это при том, что Гермиона всё-таки знала, что их ждёт.
Узник спал – его так и держали под сонными чарами, и это, похоже, работало: Гарри даже показалось, что он выглядит почти что живым. Проснулся он как только чары были сняты – но глаз не открыл, лишь повернулся в их сторону, прислушиваясь.
- Это Гарри Поттер, - сказал Гарри. – Со мной двое свидетелей – если вы готовы отдать нам портключи, сейчас самое время.
- Я готов, - сказал тот – голос прозвучал неожиданно сильно. – Но мне нужно…
- Я принёс оборотное зелье. Откройте глаза – все присутствующие должны убедиться в том, что это действительно необходимо.
Он подчинился: Гарри поймал себя на том, что надеется на какие-то перемены, но их не было – взгляд был по-прежнему пустым и подёрнутым еле заметной голубоватой плёнкой. Робардс громко вздохнул, Гермиона уткнулась в бумаги, спасаясь ролью секретаря.
Достав флакон с зельем, Гарри опустил в него волос – зелье забурлило и потемнело… а потом вдруг окрасилось в переливчатый, радужный цвет. Гермиона изумлённо охнула, да он и сам очень удивился: про оборотное зелье он читал много, но никогда прежде не слышал о том, что оно может быть вот таким.
- В зелье волос вашего брата. Если вы попытаетесь убежать, охрана может…
- Разумно, - кивнул узник. – Я не убегу. Давайте.
Гарри поднёс флакон к его губам, жалея его и не желая заставлять его задействовать свои жуткие руки – может, не от гуманности, а просто не желая наблюдать это сам. Тот выпил залпом, даже не поморщившись – и не дрогнул, когда началось превращение, просто глаза закрыл. Только сейчас Гарри увидел, что братья, на самом деле, похожи, просто лицо Рабастана уже и тоньше.
Когда всё закончилось, Родольфус медленно открыл глаза – и когда понял, что видит, издал короткое восклицание и вздохнул глубоко и резко. Его губы… губы его брата, которые были тоньше и мягче, чем у него самого – раздвинулись в совершенно счастливой улыбке, он быстро поднял руки к глазам – и снова резко вздохнул.
- Я готов, - сказал он, легко вскакивая на ноги – слегка покачнулся, видимо, с непривычки, но устоял.
Он был совершенно другим – несмотря на то же самое тело, перепутать его с Рабастаном было невозможно: движения у него были точные и короткие, а взгляд – острый и сдержанный. Голос остался прежним, но, кажется, набрал ещё силу.
- Нам вниз. Я сам не найду камеру, в которой тогда сидел, но если вы меня туда приведёте, дальше я сориентируюсь.
- Идите за мной, - сказал ему Гарри. У него даже мелькнула мысль, не надеть ли Лестрейнджу кандалы хотя бы на ноги, но он от неё сразу же отмахнулся.
Они вышли: впереди Робардс, за ним Лестрейндж, дальше Гарри, а за ним уже Гермиона. Шёл Лестрейндж быстро и слегка неуверенно, но движение менялось с каждым шагом, быстро превращаясь в твёрдую устойчивую походку.
Спуск занял минут десять – за это время Лестрейндж, очевидно, полностью приспособился к своему нынешнему телу и теперь чувствовал себя в нём вполне комфортно.
- Вот здесь тогда была ваша камера, - наконец сказал Гарри, открывая одну из пустеющих камер нижнего яруса. – В соседней была ваша жена, дальше – брат, а ещё дальше Крауч.
- Тогда ключи здесь, - он вошёл и огляделся. Потом посчитал что-то, шевеля губами и загибая пальцы, повернулся к окну, потом встал в нему боком, подошёл к одной из стен и провёл по ней рукой. – Думаю, где-то тут. Камни сейчас укрепили – тогда они были расшатаны, вынимайте.
На сей раз работы оказалось побольше – как выяснилось в итоге, Лестрейндж промахнулся примерно на полфута, но в итоге оба портключа были найдены: один на расстоянии четверти фута от другого. Гарри вновь заполнил протокол и отдал на подпись спутникам – у Лестрейнджа она оказалась совершенно другая, он писал и имя, и фамилию полностью, почерк оказался твёрдым и чётким, хотя и украшенным на концах «r», «d», «l», «f» и «t» неожиданно изящными росчерками.
- Ну всё, возвращаемся, - Гарри спрятал бумаги. Лестрейндж осматривал камеру с очень странным выражением лица – потом попросил вдруг:
- Можно мне увидеть соседние? На минуту. Пожалуйста.
- Можно, - подумав, кивнул Гарри. Робардс бросил на него удивлённый взгляд, но говорить ничего не стал – однако Гарри уточнил для него: - Вы думаете, что вспомните что-то полезное, если увидите их?
- Да, - усмехнулся Родольфус. – Вдруг вспомню.
Соседнюю камеру, которую когда-то занимала Беллатрикс, Родольфус медленно обошёл по периметру, касаясь руками стен, потом сел на голую незастеленную койку и погладил её. Гермиона вдруг подхватила Робардса под руку и сказала ему шёпотом, прижав руку к горлу:
- Мне нехорошо, проводите меня, пожалуйста, в коридор.
Они вышли – Гарри через пару секунд выглянул к ним: Гермиона сидела на полу, и Робардс лил в её сложенные лодочкой руки воду из палочки. Гарри подошёл к ним и присел с ней рядом на корточки:
- Ты в порядке? Мы можем прерваться, если ты хочешь.
- Всё хорошо, просто головокружение, - она умылась и успокаивающе улыбнулась ему – вблизи Гарри увидел, что губы и ногти у неё вполне розовые, и понял причину её неожиданной дурноты. Его захлестнула волна тепла и признательности – он сжал её руки и сказал достаточно громко:
- Тогда просто посиди здесь несколько минут. Мы никуда не спешим.
- Простите, - смущённо улыбнулась она, глядя на Робардса, - я не слишком привыкла к подобным сценам пока.
- Да ну что вы, - возразил тот. – Вы отлично держитесь. Здесь многие в первый раз вообще в обморок падают.
- Ну, - снова улыбнулась она, - надеюсь, что обойдусь без этого. Какое жуткое место.
- Да уж, место тяжёлое, - кивнул Робардс.
- Побудьте со мной, пожалуйста, оба, - жалобно попросила она. – Пару минут. Я сейчас успокоюсь.
- Конечно, - Робардс тоже присел на корточки. – Вы не переживайте так. Мы никому не расскажем.
- Спасибо! – искренне сказала она. – Я просто… никогда не бывала в подобных местах.
Они посидели ещё немножко – потом Гарри перевёл узника в соседнюю камеру, где когда-то сидел Рабастан, и снова оставил там его одного. Гермиона с Робардсом обсуждали достоинства разных сортов кофе – Гарри присоединился к ним, и какое-то время они просто болтали. Наконец Гермиона встала и сказала обоим мужчинам с признательностью:
- Ну всё. Я в порядке. Можем продолжать. Я думаю, можно вернуться и провести допрос.
- Ты уверена? – уточнил Гарри.
- Да, вполне, - она даже улыбнулась. – Я бы предпочла сделать всё за один раз, честно говоря. Чтобы завтра заняться кем-то другим.
Начало допроса было вполне стандартным: имя, обвинения – всё вполне предсказуемо: они даже на истории с Лонгботтомами не застряли, хотя Гарри подумал, что если реакция членов Визенгамота на такое известие хотя бы наполовину будет напоминать реакцию Робардса, то у старшего Лестрейнджа совсем не такие плохие шансы закончить свои дни в значительно более приятном месте, и сделать это совсем скоро.
Первой странностью стало то, о чём они в общем сумбуре почему-то забыли спросить у Рабастана – не помогла даже схема допроса, которую Гермиона держала перед глазами. С другой стороны, в случае с младшим Лестрейнджем этот вопрос особенного значения не имел.
- Как известно, вы являлись обладателем так называемой Чёрной метки, - сказал Гарри.
- Верно.
- Когда, почему и при каких обстоятельствах вы её получили?
Узник задумался.
- Мне сложно назвать точный год. Полагаю, мне было лет двадцать… может быть, двадцать один или двадцать два. Мне нужно подумать.
- Подумайте, - кивнул Гарри, - я надеюсь, на суде вы сможете дать более точный ответ, - тот кивнул, и Гарри напомнил: – Причина и обстоятельства принятия?
Тот снова задумался.
- Сложно объяснить, - наконец, сказал он. – К тому времени уже и у моего брата, и у жены метка была. Я счёл неправильным оставаться без неё и попросил о ней тоже.
- Сочли неправильным? – повторила Гермиона. – Поясните, пожалуйста.
- Я старший в роду. Если те двое, за которых я отвечаю, отдали себя в услужение кому-то, я должен разделить их судьбу. Я рассуждал тогда именно так.
- Хотите сказать, что идей Волдеморта вы не разделяли? – не выдержал Робардс.
- Ну почему же, - возразил тот. – Но одно дело разделять идеи – а другое отдавать себя в рабство. Вы не находите?
- Рабство? – повторила Гермиона. – Вы считали себя его рабами?
- Не имеет значения, чем мы себя считали. Важно – чем были. А были мы рабами.
- Вы можете объяснить? – попросила она.
- Раб – существо, которое вынужденно исполнять чьи-либо распоряжения и не имеет возможности отказаться от этого, не ухудшив значительно качество своей жизни или вовсе не потеряв её, - казалось, он процитировал какую-то энциклопедию. – Вы согласны с таким определением?
- Согласна, - ответила Гермиона, подумав.
- В таком случае мы были рабами, - констатировал Лестрейндж.
- Значит, вы пошли на это сознательно, чтобы быть вместе с вашей семьёй?
- Можно сказать и так, - кивнул узник и очень внимательно посмотрел на Гермиону.
- Сколько лет было вашему брату, когда он принял метку?
- Шестнадцать, - на этот вопрос он ответил мгновенно. – Это было лето перед его шестым курсом.
- Шестнадцать? – потрясённо повторил Гарри.
- Мы все были очень молоды, когда сделали это, - кивнул Лестрейндж. – Но А… Рабастан стал самым юным из нас.
- То есть, - всё тем же официальным тоном уточнила Гермиона, - ваш брат был на момент принятия метки несовершеннолетним?
- Да, - после очень короткой паузы ответил узник – и улыбнулся. – Он был на тот момент несовершеннолетним.
Гарри усмехнулся и подумал, как им всем повезло, что у них есть Гермиона.
Глава 92Но самое странное Гарри решил оставить напоследок.
- Вас арестовали утром после битвы за Хогвартс на ступеньках министерства. Что вы там делали?
- А, Кингсли рассказал? – усмехнулся Лестрейндж.
- Вас арестовывал Кингсли? – уточнила Гермиона.
- То есть не он? – удивился узник. – А кто тогда? Там никого больше не было.
- Ваш брат, - ответил Гарри. – Но его рассказ был излишне… короток – я бы хотел услышать от вас подробности.
- Как он?
Гермиона молча придвинула к нему папку, в которую спрятала рисунок Рабастана, и открыла её.
- Вот так, - сказала она.
Действие зелья ещё не закончилось, и поэтому Родольфус увидел.
Ахнул как-то совсем растерянно, протянул неуверенно руки, коснулся пергамента – потом перевёл взгляд на Гермиону, потом опять на рисунок… пробормотал потрясённо:
- Это… он? Да?
- Да, - кивнула она. – Только что. Мы были у него перед тем, как прийти к вам. Это значит, что вашего брата можно освободить хоть сейчас, - сказала Гермиона очень официальным тоном. – Есть закон, который запрещает помещать таких, как он, в Азкабан. Ему грозит максимум строгий домашний арест и, по всей вероятности, опекунство.
- Я не знал, - прошептал одними губами Лестрейндж. – Я ничего не знал про этот закон…
- Закон запрещает помещать в Азкабан или отдавать дементорам тех волшебников, которые обладают даром, который активно используют и который может быть назван на данный момент уникальным: они могут быть помещены только под строгий домашний арест. В случае, если они перестают пользоваться даром, но продолжают совершать преступления, решение может быть пересмотрено… но вашего брата это никак не касается. Арест был незаконным, мистер Лестрейндж.
- Вы сказали, что можете забрать его отсюда хоть сейчас, - начал он, но она его перебила:
- Можем. Но, во-первых, он сам отказывается уходить отсюда без вас, а во-вторых, гораздо лучше будет сделать это на общем суде. Я оставила вашему брату пергамент и карандаши, завтра я принесу краски и всё остальное… так что лучше бы вам о себе подумать, мистер Лестрейндж, - она забрала рисунок. – Итак, ответьте на вопрос: что вы делали на утро после битвы за Хогвартс на ступеньках министерства?
- Мы там сидели, - улыбнулся он – сейчас его улыбка была такой же счастливой, как и у настоящего обладателя этого лица, однако выглядела она более естественной, поскольку была напрочь лишена детскости. – Пили вино, ели мясо и хлеб… у нас была тризна.
- Тризна, - кивнул Гарри. – По кому, можно спросить?
В этот момент действие оборотного зелья начало заканчиваться – Лестрейндж задохнулся и замер, пережидая обратную трансформацию, и вновь выдержал это без звука. Когда лицо его приобрело прежний вид, а глаза погасли, он закрыл их и ответил, пряча свои жуткие руки к себе на колени:
- По всем нам. По нам с Рабастаном, в частности, и по всем погибшим в этой войне. Мы, в общем, праздновали, в некотором роде.
- Я не слышал, чтобы тризна бывала праздником, - возразил Гарри.
- Это смотря в какой традиции. У викингов поминальный пир вполне можно назвать празднеством. Вот мы и праздновали… что всё закончилось. Не то чтобы хорошо, но наилучшим из возможных на тот момент образом.
Он всё время продолжал улыбаться – выглядело это немного пугающе, потому что внешне он пока изменился мало с того момента, когда они встретились в Азкабане впервые, но Гарри подумал, что если перед судом его… да их всех постричь и побрить то, возможно, всё будет не так страшно.
- Где вы были во время битвы? – ответ был уже известен, но вопрос задать было нужно.
- У Малфоев, - с небольшой запинкой ответил Лестрейндж. – Мы все тогда жили там, весь последний год. Бедный Люциус, - добавил он чуть насмешливо. - Мы там остались втроём – мы с Рабастаном и Эйвери. Мы ждали, чем всё закончится. Нам при любом исходе было не жить, мы это понимали… но узнать нам хотелось. Потом, когда сначала пропали метки, а потом и Малфои вернулись поутру втроём и рассказали, что вы всё-таки выиграли – мы попрощались и разошлись.
- Почему?
- У них был шанс, - спокойно ответил он. – Нарцисса… насколько я помню, она ведь помогла вам. А обнаружение у них в доме нас троих явно шансов бы им не добавило.
- Они выгнали вас? – опять Гермиона. Гарри бы, наверное, такого уже не спросил. Хотя…
- Нет, конечно, - слегка удивился он. – Но мы же сами прекрасно всё понимали. Что тут обсуждать… Разошлись по домам. Мы свой закрыли, - повторил он, - оставили эльфам распоряжения, в том числе и насчёт наследников – и ушли, взяв вина, мяса и хлеба.
- Вы оставили завещание? – Гермиона.
- Да, - он слегка улыбнулся. – Оно лежит на столе в главном зале, и его вскроют только после смерти последнего из нас. А до тех пор это тайна, не подвластная даже Визенгамоту.
- Разумеется, - кивнул Гарри. – Я не нашёл в документах ничего о ваших палочках… вы их оставили в доме? Мне бы хотелось их осмотреть.
- Не выйдет, - узник неожиданно широко улыбнулся. – Мы их сожгли.
- Когда? Зачем? – спросила Гермиона.
- Да там же и сожгли… на ступеньках. А зачем… в прошлый наш арест их сломали. Мы полагали, что палочки заслуживают более уважительной смерти. Это было… пожалуй, красиво, - он опять улыбнулся, на сей раз почти что мечтательно.
- Долго вы там пробыли? – спросил Гарри.
- На ступеньках… я не могу сказать, мы не смотрели на время. Было раннее утро… на улицах пусто, конечно – все попрятались по домам. Ну и мы их пугали, наверное… мы же пришли как были – в плащах и в масках. Их сняли, конечно – пить неудобно. Но, думаю, мы всё равно были весьма узнаваемы. Так что редкие прохожие нас не тревожили… а потом явился Кингсли Шеклболт и арестовал нас. Ну как арестовал… он к нам подошёл – кажется, даже без палочки в руках, но не поручусь. Спросил, что мы здесь делаем и знаем ли, что Лорд мёртв. Мы ответили, что ждали кого-нибудь, чтобы сдаться, и что да, знаем. Он предложил нам пройти с ним – и мы пошли. Собственно, это всё об аресте.
- То есть, - уточнила Гермиона, - правильно ли я вас поняла: вы пришли сдаваться в министерство самостоятельно?
- Именно так… как мне к вам обращаться? Мэм? Миледи?
На «миледи» Гермиона беззвучно фыркнула и сказала:
- Как вам удобнее. Ответьте на вопрос: по какой причине вы решили сдаться министерству?
- Мы, - узник тоже медленно ей кивнул, поняв, наконец, что та от него хочет, - считали, что так будет правильно. Мы не хотели больше во всём этом участвовать.
- Правильно ли я вас понимаю, - повторила Гермиона официально, - что вы нарушили приказ Волдеморта?
- Правильно, - снова кивнул узник.
- Назовите причину такого решения.
- С детьми нельзя воевать. Мы не убиваем детей.
- Вы понимали, что в случае, если бы Волдеморт победил, вы рисковали своими жизнями?
- Разумеется, - он включился в эту игру с совершенно равнодушным выражением лица, но Гарри всё чудилось, что под опущенными веками в незрячих глазах Лестрейнджа прячется улыбка.
- Вас это не волновало?
- Нет.
- Почему? – настаивала Гермиона, и узник сказал с едва заметным раздражением:
- Потому что детей убивать нельзя. Объяснить, почему? – подчёркнуто вежливо поинтересовался он.
- Да, пожалуйста, - столь же вежливо попросила Гермиона. – Следствию было бы интересно узнать ваше мнение по этому вопросу.
Гарри хмыкнул, Робардс улыбнулся и весело поглядел на него.
- Я полагаю, - голос узника был столь вежлив, что дальше оставалось только встать и расшаркаться, - что дети – это то, что после нас остаётся. Убивать детей – убивать своё будущее. Мне это представляется весьма неразумным.
- Неразумным, - повторила она.
- И неправильным, - кивнул он, и Гарри показалось, что про себя он смеётся.
- Очень хорошо. Мистер Лестрейндж, вам есть, что ещё сказать следствию? Какие-нибудь важные или смягчающие обстоятельства?
- Нет, насколько я знаю. Но я обязательно ещё подумаю.
- Непременно. Мы продолжим в другой раз.
Она подписала протокол, добавив к нему обычные формальности, протянула его на подпись сперва Гарри, потом Робардсу и, наконец, Лестрейнджу.
- Вы должны подписать протокол, - сказала она. – Сможете это сделать?
- Боюсь, это будет проблематично, - качнул головой тот. – Во-первых, я ничего не вижу, а во вторых, я не чувствую своих рук. Могу мазнуть кровью, а вы возьмёте её образец и засвидетельствуете, чья она.
- Да, так можно, - кивнул Гарри. – Давайте руку тогда… у тебя есть соответствующая форма? – спросил он Гермиону. - Как-то я не подумал с собой взять…
- Есть, конечно, - с упрёком сказала она.
Форму заполнили, Гарри наколдовал пробирку, нож, взял руку Лестрейнджа в свои и уколол подушечку безымянного пальца.
Крови не было.
Он нажал посильнее, надавил – ничего. Края ранки были красными, но кровь так и не потекла.
- Не выходит? – поинтересовался узник.
- Нет. Вы не чувствуете?
- Нет, конечно. Попробуйте на лице или на груди – там должно получиться.
От одной мысли о том, что придётся сейчас поднимать робу узника и смотреть на то, что заключение сделало с его телом, Гарри затошнило. Он подошёл к Лестрейнджу и коротко полоснул острым кончиком ножа у него рядом с ухом.
Кровь, наконец, потекла. Он прижал сперва к ней край протокола, потом сразу же набрал немного в пробирку – она остановилась очень быстро, но Гарри хватило.
- Могу я попросить вас кое о чём? – спросил узник, когда Гарри залечивал эту царапину.
- Попросить можете. Выполнить не обещаю.
- Я бы хотел быть на суде в перчатках.
Гермиона активно закивала и энергично показала большой палец. Идея действительно была просто отличная: если руки всех заключённых спрятать в перчатки, был неплохой шанс на то, что в суде никто не заинтересуется слишком сильно их физическим состоянием, и в возможные приговоры об освобождении упоминание об отсутствии дементоров не попадёт.
- Будете, - пообещал Гарри.
Глава 93- Я правильно понял, шеф, что это номер два? – спросил Робардс, когда они вышли.
- Правильно, - усмехнулся Гарри.
- А могу я в таком случае узнать, по какой причине ты отбирал кандидатов?
- А я верю в твой профессионализм, - ответил ему Гарри. – Вот как закончим – ты сам мне это и скажешь.
- А сестра Кэрроу входит в этот список?
- Теперь, по всей видимости, да, - неохотно признал Гарри.
- Куда теперь? Домой или продолжим?
- Давайте продолжим? – предложила Гермиона. – Не так уж и поздно… я думаю, мы вполне успеем поговорить с кем-нибудь ещё. Кто там дальше?
Гарри заглянул в список. Следующим должен был быть Макнейр, но, по понятной причине, не был.
- Роули, - сказал он и скривился и предложил: - пойдёмте сначала к Руквуду? Я думаю, мы с ним быстро закончим, там всё ясно – а Роули уже завтра.
- А, вроде, там был ещё Макнейр, - всё-таки память у Робардса была профессиональной. – Наш бывший, так сказать, ликвидатор.
- Ты знал его?
- Работал какое-то время вместе.
- И как впечатление? – Гарри действительно было интересно.
- Да нормально, - пожал тот плечами. – В жизни бы не подумал… нормальный мужик. Профи. Но мы не слишком много общались.
- Он в другом месте, - признался Гарри. – Так что его мы допросим потом.
- В каком другом месте? – удивился тот. – В Мунго, что ли?
- Не совсем, - Гарри самому стало смешно. – Не ясно, что я не могу сказать?
- А я простой и тупой исполнитель, - отшутился тот, – имею право задавать простые и тупые вопросы. Ну, Руквуд так Руквуд.
Пока они шли к его камере, Гарри вспоминал их первую встречу тут. Тогда она была весьма неприятной… зато короткой. И он надеялся, что так будет и сейчас.
Заключённый выглядел заметно лучше: язвы частично зажили, частично подсохли, а заплетенные сзади в косу седые волосы придавали ему неожиданно аккуратный вид. Странно - подумал Гарри - шнуров и веревок узникам не выдавали, ни волосы перевязать, ни повеситься. Смысла в этом Гарри не видел: оборвать свою жизнь метод найдется всегда - можно порвать на полосы робу или невзрачные тряпки, именуемые постельным бельем, а затем неспешно сплести себе неплохую верёвку.
Руквуд не спал и встретил их, сидя на койке.
- Я - Гарри Джеймс Поттер, главный аврор, - начал Гарри, - это – старший аурор Гавейн Робардс и наш юридический сопровождающий миссис Гермиона Уизли, от департамента Магического Правопорядка. Сейчас будет произведён предварительный допрос заключённого Августуса Октавиана Руквуда.
Тот очевидно удивился – впрочем, выразил узник это, лишь слегка приподняв бровь.
- Итак, приступим, - Гарри назвал текущую дату, полное имя и дату рождения заключённого.
- Всё верно?
Тот кивнул.
- Ответьте по форме, - раздражённо потребовал Гарри. Этот человек был ему откровенно неприятен, и опускать формальности в разговоре с ним ему не хотелось.
- Всё верно, - повторил тот.
Голос его звучал сегодня увереннее и ровнее.
- Вы обвиняетесь, - начала зачитывать Гермиона, - в побеге из Азкабана, совершённым в январе 1996 года для того, чтобы присоединиться к сторонникам Волдеморта, и еще в одном - через год, а также в ряде преступных деяний, совершенных в составе террористической организации, называемой "Упивающиеся смертью". Также вы обвиняетесь в выдаче государственному преступнику, именуемому Лорд Волдеморт, секретных сведений, которыми вы обладали как бывший сотрудник отдела Тайн, так же…
Список обвинений был длинным – Гарри подумал вдруг, что он куда длиннее, чем, к примеру, у тех же Лестрейнджей. А ведь это именно их имя сейчас было почти нарицательным. Но этот человек, если задуматься, на самом-то деле был куда как страшнее…
- Суть обвинения вам ясна?
Руквуд снова кивнул и тут же поправился сам:
- Да.
- Вы действительно состояли в указанной организации?
Узник задумался, а потом уточнил:
- В какой именно?
Гарри задохнулся от неуместности этой, по всей видимости, шутки, и Гермиона перехватила инициативу – она вообще, как всегда на работе, была собрана и неэмоциональна:
- Назовите организации, в которых вы состояли.
Как ни странно, этот вопрос узник воспринял совершенно нормально и даже кивнул:
- Я работал в министерстве в Отделе Тайн, и состоял в Упивающихся смертью.
- В каком году вы вступили в каждую из них и до какого года состояли?
Он вдруг задумался.
- Ответьте на вопрос, - потребовал Гарри.
- Это сложный вопрос, - ответил Руквуд. – У меня нет однозначного ответа.
- Вы не помните, в каком году приняли метку?
- Метку я принял в 1970 году.
- Когда и в каком качестве вы пришли работать в отдел тайн?
- В 1950, стажёром.
- Чем вы занимались в организации, известной как Упивающиеся смертью?
- Я занимался научным магическим обеспечением нужд организации и лично Лорда.
- По какой причине вы примкнули к Волдеморту?
- Возможность участия в многообещающих проектах и огромный экспериментальный материал.
- Это вы людей экспериментальным материалом назвали? – уточнил Гарри с плохо скрытым сарказмом.
Руквуд встретился с ним взглядом, но у Гарри возникло неприятное ощущение, что тот смотрит куда-то сквозь него. Гермиона слегка кашлянула, привлекая к себе их внимание, и сделала Гарри знак помолчать.
- Скажите, что именно вы имели в виду под словами «экспериментальный материал»? – уточнила, в свою очередь, она.
Руквуд задумался. Потом ответил:
- Магглов. Волшебников. Лорда. Всех.
- Вы упомянули участие в многообещающих проектах. Перечислите их и коротко охарактеризуйте.
Он замолчал и задумался. Потом вдруг попросил:
- Их слишком много, и это займет массу времени. Если позволите, я все изложу в письменном виде, могу я воспользоваться пергаментом и карандашом?
- В Азкабане запрещены письменные принадлежности, - тут же сказал Гарри. Гермиона сделала ему знак и, наложив на них заглушающее заклинание, сказала:
- Гарри, в этом есть смысл.
- Это запрещено! Я понимаю – с младшим Лестрейнджем, там я не возражал. Но в данном случае…
- Гарри, мы тут до утра просидим. Причём, возможно, до послезавтрашнего. Тебе так нравится с ним общаться?
- Мне не нравится, - нахмурился он. – Но я не собираюсь потакать его прихотям.
- Какая же это прихоть? – возразила она. – Ну ты посмотри на его руки. Ты представь только, каково ему будет всё это писать. А нам даже проще… я ему сейчас список всех вопросов составлю – и можно заканчивать. Всё равно же нам сюда ещё возвращаться…
- Ты думаешь? – произнёс он с сомнением.
- Конечно. А нарушения тут никакого не будет: это же не для личного пользования, а показания в письменной форме, которые к делу легко приобщить.
- Ну… пожалуй, - Гарри сдался. – Но я всё же хочу спросить… кое-что.
- Спрашивай, а я пока опросник составлю.
Она сняла заглушающие чары и сказала Руквуду:
- Мы решили, что в вашем случае письменные показания допустимы. Я сейчас составлю опросник. Вы уверены, что сможете писать?
Он, кажется, удивился – если лёгкое движение бровей можно было так интерпретировать. Гермиона указала на его руки, он посмотрел на них и неловко пошевелил пальцами, язвы на которых тоже поджили, но ещё не исчезли.
- Вы разрешите попробовать? – спросил он.
Гермиона кивнула и протянула ему чистый пергамент и карандаш.
- Напишите своё имя, - сказала она.
Взять сразу карандаш у него не вышло – тот выскользнул из непослушных пальцев и покатился к краю стола. На лице Руквуда неожиданно ярко отразилась досада – он потянулся за ним, поймал, подобрал аккуратно, двигаясь медленно и неловко.
Крепко зажав его в непослушных пальцах, Руквуд, преодолевая боль, медленно, но неожиданно чётко и мелко вывел - «Августус Октавиан Руквуд».
- Смогу, - сказал он.
Гермиона кивнула и углубилась в составление опросника.
А Гарри пока что спросил:
- Вас не смутило, что в школе, на которую вы напали, дети?
Руквуд ответил спокойно:
- Это естественно, в школе должны быть дети.
- То есть необходимость убивать этих самых детей вас не смущала? – очень вежливо уточнил Гарри.
Узник почему-то ничего не ответил. Он слегка нахмурился, в глазах промелькнула досада и что-то ещё, чего Гарри не разобрал. Тот так и молчал, и какое-то время они сидели в тишине – потом Гермиона протянула Руквуду заполненный пергамент:
- Прочитайте, пожалуйста, и уточните, если что-то вам непонятно. Я отвечу на все вопросы.
Узник взял пергамент, потом нахмурился озадаченно, придвинул его поближе, потом, наоборот, отодвинул. Сощурился. И начал читать – судя по движению глаз, медленно и внимательно.
- Я не помню, чтобы убивал этого человека, - сказал он, указывая на имя – единственное конкретное убийство, которое ему вменялось. Имена остальных жертв никто не знал, но, судя по авадам на палочке Руквуда, они были: вряд ли тот охотился таким образом на мышей.
- А я помню, - жёстко ответил Гарри. – Я там был.
- Возможно, - кивнул узник.
- Вы не согласны с этим обвинением? – уточнила Гермиона.
- Нет. Я сказал, что не помню этого.
- Вы предоставите воспоминания о битве? - скрипнув зубами, спросил Гарри.
Тот пожал плечами и ответил равнодушно:
- Да, предоставлю. Смотрите. Если умеете.
- Legilimens! - резко, как Снейп когда-то, Гарри ворвался в чужие воспоминания
…
Толпа, шевелящаяся и гудящая на низкой ноте... Напряжение в ожидании битвы…
Резкая боль – Руквуд бьётся в конвульсиях на земле… на полу… кажется, не однажды – Круцио лорда…
Руквуд сидит в тёмной комнате – плечи опущены, взгляд в никуда…
…Битва… Резкие, рваные образы, ощущение хаоса и смятения – Гарри не может понять причин, а потом – озарение, проблеск: распадающийся на части Хогвартс – это слишком даже для Руквуда… слишком… не страшно, нет, тут что-то другое… неправильно, недопустимо? Почему-то на миг возникает образ разбегающихся мышей и мёртвого тела в серой мантии на стерильно-белом полу…
Свитер… Вязаный свитер Уизли – яркий и неуместный, потому что он сам по себе, ни на ком…
Аберфорт… удар… боль, но словно бы смазанная, вторичная… и опять ощущение иррациональности мира и словно бы равнодушия…
Камера… Не азкабанская – другая, кажется, в аврорате. Образ неясный и затуманенный – боль, но не слишком сильная… Грязь, запах и клочья одежды… так хочется переодеться и смыть с себя все… Боль, снова боль – это болит голова, настырно, ноюще, сильно… но не настолько, чтобы обезуметь или хотя бы кричать, просто нудно, пульсирующее и монотонно… не уснуть, не подумать нормально…
Голод… Почему-то голод: еды мало, кормят… раз в один день? В два? Разлитая по полу вода из опрокинутой – нечаянно? – аурорами кружки…
Снова болит голова… мучительно, непривычно… в какой-то момент появляется колдомедик, бегло осматривает и цедит сквозь зубы: «Пройдёт»…
Попытки уснуть – бесполезные и бесконечные – или как-то себя занять: подумать о чём-то, длинные числа и сложные формулы … не выходит – боль путает их, туманит голову… От неё постоянно тошнит – и постоянно хочется есть… Почему-то дают очень мало воды… Спать не выходит: в камеру зачем-то всё время заходят охранники, лязгают дверью громко, не говорят ничего… заходят – и выходят…
Крики… вопли сквозь стену – с одной стороны Алекто, с другой, кажется – Амикус Кэрроу… в этом соседстве доля насмешки, иронии… И мысль – как хорошо, что здесь нет Беллатрикс Лестрейндж, у той голос был на порядок мощнее…
А на поверхности – мучительная, надоедливая головная боль, то почти затихающая, то возвращающаяся в полной мере, подобная мутной пленке.
И вдруг уже суд.
Их тащат как скот – буквально тащат, подталкивают в спины, порою сбивая с ног… странная мысль о том, что их вполне можно понять, но это нерационально…
Зал заполняют крики, плач, шум – председатель стучит молотком и призывает к порядку… Их – подсудимых – так много, что они едва помещаются в зале… и мысль – зачем же всех вместе? Это же глупо…
Ломит виски – и хочется заглушить звуки, но магия недоступна, любимое заглушающее не применить… остаётся проверенный метод, как он привык со школы: арифмантические расчеты, занять ими ум и внимание. Стройные формулы, цифры… Гарри теряется среди них.
Человек из воспоминаний… Руквуд тем временем просто отключается от происходящего в зале суда – боль утихает, ему становится легче. Люди беззвучно шевелят губами и открывают рты… а потом и они исчезают, и остаются только бесконечные цифры, буквы и формулы…
Его вдруг вновь волокут куда-то, он падает, резкая боль в колене отзывается в голове, сбивает расчёты… Потом странный, скованный какой-то полёт…
Комната. Грохот двери.
Камера в Азкабане – та, в которой они сейчас и находятся.
Наконец, тишина… а за ней – шум моря. Мерный, спокойный…
Усыпляющий.
Наконец, можно поспать. А потом будет много-много времени проанализировать свою жизнь и понять, где же он так фатально ошибся…
…но это после. Сначала – спать...
Гарри имел большой опыт легилименции – но никогда в жизни он не видел таких странных воспоминаний. Они даже и на воспоминания похожи не были: странная мешанина образов, мыслей и ощущений, в которой как будто бы не хватало чего-то важного.
Вынырнув из памяти Руквуда, Гарри даже зажмурился на секунду, приводя мысли в порядок. Никакого практического смысла в увиденном, вроде, не было – а хотя…
- Вы помните суд?
- У меня нет однозначного ответа, - отозвался узник.
Ладно… переформулируем:
- Что вы помните о суде?
- Я помню сам факт суда.
- Но что именно? Обвинения? Сам процесс? Приговор?
Узник задумался.
- Я помню просто сам факт, - ответил он наконец.
- У вас есть проблемы с памятью?
Руквуд опять задумался. Потом ответил:
- Я не вникал. Вернее не слушал.
- Вы не слушали на суде? – переспросила очень удивлённо Гермиона. – Почему?
Тот снова задумался.
- Головная боль…
Ответ вполне сочетался с тем, что Гарри только что видел в воспоминаниях…
- Такая сильная, что не смогли сосредоточиться? – тем временем уточнила Гермиона.
Узник вновь взял небольшую паузу.
- Я не хотел.
- Не хотели сосредотачиваться?
- Да.
- Почему? – спросил Гарри.
- Это уже не имело смысла.
- Вы не верили в объективность суда? – уточнила Гермиона.
- Это было уже несущественно.
Гарри не понимал этого человека: казалось, что они говорят то ли на разных языках, то ли понимают под одними и теми же словами разные вещи.
- Почему вы приняли метку? – спросил Гарри.
Того, казалось, вовсе не смутила такая резкая смена темы.
- Это был эксперимент. Я предложил себя в качестве добровольца.
- Эксперимент? – переспросила Гермиона.
Они переглянулись – Гарри, Гермиона и Гавейн. Почему-то от этого простого ответа повеяло жутью.
- Требовались испытания. Мы с Риддлом решили, что лучшая кандидатура - я. Это было действительно интересно.
«С Риддлом»?!
- С Риддлом? – переспросил Гарри.
- Да, - узник равнодушно кивнул.
- Вы называли Волдеморта Риддлом?
- В зависимости от ситуации, - спокойно ответил тот.
- Вы знаете, как были устроены метки? – спросила Гермиона.
Тот уточнил:
- Когда именно?
- Они были устроены по-разному в разное время? – удивилась она.
- Когда именно знал? – с едва заметной досадой объяснил он.
- Когда предлагали себя в качестве подопытного.
- Нет, разумеется. Я хотел её изучить. Мы оба хотели.
- И как? – не выдержал Гарри. – Изучили?
- Я полагаю, да, - кивнул тот.
- И как же они работали? – спросила Гермиона.
- Объяснение нетривиально. Написать и нарисовать будет проще. Так же придётся сделать некоторые расчёты.
- Хорошо, - подытожил Гарри. – Пишите. Сколько времени вам понадобится?
Руквуд задумался.
- Сложно сказать. Я не знаю, с какой скоростью смогу писать. Не могу рассчитать точно.
- Пишите, - кивнул Гарри. – Последнее на сегодня: зачем вы передавали секретные сведения из Отдела Тайн Волдеморту?
На лице узника вдруг отразилось удивление, а потом – замешательство. Он озадаченно посмотрел на Гарри, открыл рот, собираясь что-то спросить, но ничего не сказал и просто замер так, недоумённо на него глядя.
- Мне повторить вопрос? – спросил Гарри, не понимая такой реакции.
- Пожалуйста, - кивнул Руквуд.
- Зачем вы передавали секретные сведения из Отдела Тайн Волдеморту?
- Что вы имеете в виду? – после некоторой паузы всё-таки спросил узник.
- Я имею в виду, - Гарри начал злиться, - перечень того, что вы передали Волдеморту.
- Я ничего ему не передавал, - с некоторым удивлением, но вполне искренне ответил Руквуд.
- То есть вы ничего не разглашали? – саркастически уточнил Гарри.
Тот снова задумался.
- Нет… разглашал. Но не передавал ничего.
- Что значит «разглашал, но не передавал»? – разозлился Гарри.
- Из Отдела Тайн невозможно ничего вынести, - пояснил Руквуд.
- Я спросил…
Гарри запнулся. Память мигом подкинула постоянные малфоевские уточнения и рассуждения о важности точности формулировок. Ужасно захотелось разбить Руквуду нос…
- Хорошо, - терпеливо сказал он, скрипнув зубами. – Вы не выносили из Отдела Тайн никаких предметов, верно?
- Да.
- Но вы пере… разгласили некоторые секретные сведения. Я хочу знать, какие.
Тот снова посмотрел очень озадаченно. Потом кивнул:
- Я укажу в отчете.
- Хорошо. Допрос на сегодня закончен, - Гарри поднялся. – Мы продолжим в следующий раз.
Глава 94- Всё, - решительно сказал Гарри, когда они вышли из камеры. – По домам.
- Да уж, - Робардс потёр затёкшую шею. – Он человек вообще?
- Не уверен, - признался Гарри. – А в прошлый раз заявил мне, что надо было меня просто поймать, пока маленький был, и убить. Так было всё понятно и просто… я думал, мы с ним за четверть часа закончим.
- Он просто очень логичен, - засмеялась Гермиона. – Я его даже понимаю… где-то.
- Ну вот ты и будешь читать, что он там понапишет, - кивнул Гарри. – И вести следующий допрос.
- Ты просто неточен в…
- Да! Я неточен! – воскликнул он патетически – и они рассмеялись.
…На Гриммо, 12 все уже спали. Гарри с Гермионой сидели на кухне и ели холодное – сил и желания разогревать уже не было – рагу, закусывая его хлебом и запивая сливочным пивом.
- А ты знаешь… забавно, - сказала она. – Пока что из всех заключенных самым нормальным был только старший Лестрейндж. Вот уж никогда бы не подумала.
- Это ты ещё остальных не видела, - улыбнулся Гарри. – Я думаю, надо за завтра закончить… ты как?
- Закончим, - кивнула она. – Там же всего четверо в Азкабане осталось? Селвин, Роули, Яксли и Эйвери.
- Эйвери мы закончим, - предложил Гарри. – Он вполне нормальный.
Они засмеялись.
- А Макнейра когда допрашивать будем? Сейчас не пойду!
- Сейчас мы не можем! Робардса нет. Завтра вечером… или послезавтра. Всё, - он встал. – Спать! Завтра в десять сбор у меня в кабинете, мне с утра к министру опять…
…Министр был не один. Этого человека Гарри не знал, хотя был уверен, что когда-то встречал – но вспомнить, где и когда, не сумел. Тот даже не встал, когда Гарри вошёл в комнату – просто кивнул ему и смотрел очень внимательно, пока министр здоровался и представлял их:
- Мистер Поттер, это Сол Крокер, сотрудник Отдела Тайн. Мистер Крокер, это мистер Поттер.
Тот бросил на министра слегка насмешливый взгляд и кивнул.
- Мистер Поттер, у нас есть к вам разговор.
- Да… да, - министр явно нервничал. – Гарри, садитесь, пожалуйста… это такое сложное дело…
- Я вас слушаю, - вежливо сказал Гарри.
- Мистер Поттер, - столь же вежливо сказал Крокер. – Насколько мы понимаем, вы подали в Визенгамот ходатайство о пересмотре старых послевоенных дел.
Гарри молча кивнул.
- Среди тех, чьи дела будут пересмотрены, есть наш бывший сотрудник. Августус Руквуд.
Гарри снова кивнул. Разговор ему совершенно не нравился, он раздражал и тревожил его, и вызывал чувство неясной опасности.
- Мы, разумеется, выступим на суде с ходатайством о передаче его под наш надзор и опеку. Я полагаю, что нам не будет отказано. Однако я предпочёл сначала обсудить это с вами – из личного уважения и для упрощения процедуры.
- Вы полагаете, что вам не будет отказано? – неприязненно переспросил Гарри. – Могу я узнать, на чём основана подобная уверенность?
- На опыте, - спокойно ответил тот. – Обычно в подобном нам не отказывают.
- Зачем он понадобился вам спустя двадцать лет?
- Министр, - обернулся к тому Крокер, - вы не будете возражать, если мы с мистером Поттером продолжим беседу в другом месте?
- Конечно, нет, - кивнул тот с явным облегчением.
- Прошу вас, - Крокер встал. – Пожалуйста, пойдёмте со мной.
Он повёл Гарри в Отдел Тайн – они вошли в полузнакомые Гарри помещения, прошли их, долго шли по коридорам – и, наконец, оказались в небольшой просто обставленной комнате, в которой Гарри с огромным удивлением увидел Луну Лав… точнее, теперь уже Скамандер.
- Привет, Гарри, - улыбнулась она.
- Вы знакомы, - утвердительно сказал Крокер. – Прошу вас, садитесь.
- Привет, - удивлённо ответил ей Гарри. Он кого угодно ожидал здесь увидеть – но Луна?
- Миссис Скамандер будет официально представлять наш отдел в этом деле, - сообщил тем временем Крокер.
Гарри обалдел до такой степени, что даже не нашёлся с ответом.
- Вот предписание, - тем временем протянул ему Крокер бумагу, - с этого момента все допросы мистера Руквуда должны производиться только в её присутствии. Мы, разумеется, никак не ограничиваем вас в темах вопросов, - любезно добавил он.
Гарри очень медленно и глубоко вздохнул – а потом выдохнул.
И смог спокойно сказать:
- Весьма признателен.
Перед ним лежало решение Визенгамота, датированное вчерашним числом и полностью подтверждающее полномочия миссис Скамандер. В принципе, Гарри доводилось слышать о том, что арестованных невыразимцев принято допрашивать в присутствии их коллеги…
- Я не знал, что ты здесь работаешь, - сказал он Луне. Та безмятежно улыбнулась и кивнула. – Давно?
- Наверное, очень давно - пожала плечиком Луна. – Гарри, ты будешь чай?
- Нет, спасибо, - он вздохнул. – Точно не сейчас. Ты… ну… значит, будем работать вместе?
- Конечно, - она кивнула. – А какой он сейчас? Я только старые колдографии видела и, кажется, мы встречались тогда. Но представить нас было некому...
- Увидишь. Завтра. Или послезавтра.
- Вы уже допрашивали его, - вмешался Крокер. – Я бы просил вас показать протокол допроса миссис Скамандер.
- Я сомневаюсь, что его передадут под вашу опеку, - зло сказал Гарри. – Такое бывает, я знаю – но это, видите ли, не тот случай.
- Тот самый, - почти ласково улыбнулся тот. – Поверьте. Мистер Руквуд будет… в самых надёжных руках. И наверняка никому больше не причинит ни малейшего беспокойства. Однако это ведь не нам с вами решать, верно? – вежливо проговорил он.
- Не нам, - мрачно кивнул Гарри. – Могу я всё же узнать причину такого неожиданного интереса к человеку, двадцать лет просидевшему в Азкабане?
- Некоторая несогласованность в работе наших подразделений, - любезно пояснил тот. – Иначе мы занялись бы этим вопросом существенно раньше.
Гарри задумчиво достал палочку и покрутил её в пальцах. Крокер смотрел на него всё с тем же отстранённо-вежливым выражением лица, потом вдруг улыбнулся практически по-человечески и сказал:
- Он не закончил здесь кое-какую работу.
- Напомнить вам, что он выдал
кое-кому кое-какие секреты? – язвительно поинтересовался Гарри.
- Это в данном случае несущественно, - равнодушно возразил Крокер. – Эта работа никакого отношения к тем событиям не имеет.
- Могу я поинтересоваться, на какой закон вы сошлётесь, требуя передачи его под вашу… опеку?
- Ну разумеется, - вновь улыбнулся Крокер. – Мистер Руквуд – уникальный специалист… в своём роде. Мы сошлёмся на закон, запрещающий помещать волшебников с уникальным даром под арест, подвергать их поцелую дементора или какому-либо другому фатальному наказанию.
Гарри сперва онемел – а после расхохотался, кажется, всё же поколебав этим невозмутимость своего собеседника.
- Уникальный… специалист? – повторил он сквозь смех.
- Безусловно. Мы все готовы это засвидетельствовать. Что-нибудь ещё, мистер Поттер?
- Он убийца, - холодно сказал Гарри, прекратив смеяться. – Возможно, что и уникальный, но убийца.
- Я сожалею, что один из ваших родных пострадал от его руки, но это не отменяет того, о чём мы сейчас говорили. Поверьте, мистер Руквуд с лихвой возместит обществу тот ущерб, который он нанёс ему своею… преступной деятельностью. Он ещё человек нестарый, и, как мы рассчитываем, вполне проработает лет тридцать или пятьдесят. Этого, я полагаю, будет достаточно, чтобы закончить… некоторые проекты. Я очень надеюсь на то, что аврорат поймёт нас и пойдёт на сотрудничество.
- Пока что аврорат не видит никаких оснований для подобного сотрудничества, - приняв такой же вежливый тон, ответил Гарри.
- Надеюсь, миссис Скамандер сумеет вас переубедить, - Крокер встал. – Хорошего дня, мистер Поттер.
Он вышел, и Гарри с Луной остались одни.
- Не грусти, - сказала она.
- Ты что здесь вообще делаешь? – поразился Гарри.
- Я здесь работаю. Иногда... Если не путешествую - она улыбнулась. – Как мама… Время от времени. Вот сейчас, например.
- Твоя мама работала в отделе Тайн? – удивился Гарри.
Луна кивнула:
- Поэтому мы решили, что мистеру Руквуду проще найти общий язык со мной. Мне грустно и жаль, - она сочувственно на него посмотрела. – Я помню про Фреда, Гарри.
- Да ты совсем не при чём здесь, - вздохнул он. – Мне пора сейчас… завтра или послезавтра мы… кстати – он сейчас даёт письменные показания, так что тебе даже не нужно будет летать в Азкабан.
- Но я очень хочу в Азкабан! – возразила Луна, с мечтательным выражением накручивая на палочку локон.
- Хочешь? – удивлённо переспросил он.
- Конечно. Я думаю, там сейчас родилось много маленьких мозгогрызов…
- Кого? – переспросил, в свою очередь, Гарри.
- Бледные мозгорызы, Гарри - повторила она. – Они заводятся от дурных снов и соленого ветра. Раньше боялись дементоров, а теперь их там нет…
- Ладно, - вздохнул Гарри. – Я думаю, послезавтра он уже всё напишет – полетишь с нами и допросим его ещё раз. Ну, или в пятницу.
Глава 95- Случилось что? – встретил Гарри Робардс, вставая ему на встречу у него в приёмной. Новый секретарь – совсем молоденький аурор – вскочил, приветствуя своего начальника, Гарри раздражённо махнул ему рукой и открыл дверь в кабинет, пропуская вперёд Гавейна.
- Да не то слово, - мрачно сказал он. – Сейчас Гермиона придёт – расскажу, чтоб не два раза.
Он хлопнул в ладоши и потребовал у появившегося эльфа кофе покрепче – на троих.
- Огневиски подошло бы лучше, но не сейчас же, - сказал он, садясь на один из боковых стульев.
В этот момент вошла Гермиона, посмотрела на их лица и предсказуемо спросила:
- Что случилось?
- Сейчас кофе будет, - ответил Гарри.
- Такой плохой?
Шутка разрядила напряжение – они рассмеялись. Появившийся в этот момент эльф с кофе развеселил всех ещё больше.
- Беру с вас официальное обещание не разглашать, - вздохнул Гарри. – Я был у министра. И встретился там с представителем Отдела Тайн.
- О как, - хмыкнул Робардс, очень их недолюбливавший.
- Они будут требовать на суде передачи под их опеку Руквуда.
- Что? – ахнула Гермиона. – Но… на каком основании? Гарри, это же невозможно!
- Ну почему же, - не удержался он от ехидства. – Они сошлются ровно на тот же закон, что и ты с младшим Лестрейнджем.
- В каком смысле? Он тоже обладает уникальным даром? Интересно, каким?
- Они назвали его «уникальным специалистом». Я хочу тебя попросить: проверь, пожалуйста, завтра, действительно ли они могут такое потребовать? И ничего не объяснять? Я знаю, что они не отчитываются ни за что толком… но это…
- Я посмотрю, - кивнула она. – Гарри, мы не допустим, чтобы его отпустили.
- Я надеюсь, - он вздохнул. – Ладно… пьём кофе – и отправляемся. У нас сегодня трое там – и… если успеем, вечером ещё и Макнейр.
Они выпили кофе – и аппарировали на берег, где уже сели на мётлы и отправились в Азкабан.
…- Итак, начнём с Роули, - сказал Гарри. – Я, в общем, не жду особых сюрпризов, но кто знает, конечно…
В целом, сюрпризов действительно не случилось. Едва увидев Гермиону, Роули присвистнул и заулыбался откровенно похабно.
- Какая куколка в таком скверном месте… жаль, что юбка такая длинная, - сказал он, вставая им навстречу. Выглядел он, пожалуй, неплохо, хотя и казался куда старше своего реального возраста.
- Это официальный допрос, мистер Роули, - оборвал его Гарри. – Вы будете вести себя пристойно, или мне надеть на вас кандалы?
- А это как хочет куколка, - он подмигнул ей и нарочито непристойно облизнулся. – Тебе нравятся мужчины в кандалах, детка?
- Силенцио, - равнодушно сказала Гемиона. – Итак: предварительный допрос заключённого…
Закончив с введением, она сняла с Роули заклинание – тот радостно потёр руки:
- Я смотрю, малышка предпочитает доминирование? Садо-мазо?
- Мы можем применить к вам веритасерум, - сказал Гарри. – Вы будете отвечать на вопросы?
- Валяйте, - Роули развалился на стуле. – Особенно если цыпочка расстегнёт пару пуговок…
В таком тоне прошёл весь допрос. Гарри время от времени приструнял Роули, но хватало этого ненадолго – в итоге Гермиона вышла после допроса с ощущением прошедшихся по её телу грязных и липких рук. Ничего нового к тому, что уже было в деле, они не узнали: был, участвовал, разделял, убью, если выйду – хотя теперь к этому добавилось обещание горячей ночи для миссис Уизли и её маленьких деток.
- Пакость какая, - сказала она, передёргивая плечами.
- Хотите, вернусь туда… ненадолго? – предложил Робардс. – Буквально на пару минут
- Не марайся, - возразил Гарри.
- Ну, во всяком случае, здесь мы быстро закончили, - со слегка преувеличенным воодушевлением сказала Гермиона. – И, кстати, мне нужно на минуту зайти к младшему Лестрейнджу – я же принесла всякие художественные принадлежности. И бумаги оформила.
- Мы с тобой, - сказал Гарри. – Хотя ты, если хочешь, подожди нас, конечно, - спохватился он, обернувшись к Робардсу.
- Да нет, - возразил тот. – Идёмте.
…Рабастан Лестрейндж встретил их практически в той же позе: стоя у стола, правда, теперь уже обоими коленями на стуле. На полу рядом со столом стояла несъеденная здешняя еда: холодная уже овсянка и кружка с водой. Еда же, оставленная посетителями, была аккуратно сложена в изножье кровати – понять, вся или нет, было невозможно.
Рядом с ней лежали рисунки.
Родольфус. Портрет… На портрете ему было слегка за сорок. Спокойный, сосредоточенный взгляд… намёк на улыбку в ровных губах. Крохотный шрам на виске у кромки волос… Взгляд его следит за смотрящим, вглядывается в глаза… и вдруг он улыбается, поднимает руку и поправляет падающую на лоб прядку. Возникает ощущение, что он вот-вот заговорит…
Второй рисунок – море. Он был прорисован хуже и представлял собой взгляд из лодки: волны с барашками, где-то летит чайка… часть листа заслоняет парус. Виден кусочек руля – и держащая его широкая жилистая рука с красивыми длинными пальцами. Мужская. Такая же, как на предыдущем портрете. Она поворачивает руль, ускользая вниз, за край пергамента – нос лодки сдвигается, и теперь вдали видны скалы, высокие светлые скалы и кружащиеся над ними чайки. Из-за борта вдруг плещет волной – кажется, будто в лицо, капли пролетают по листу и исчезают…
Третий рисунок – сад – был почти что наброском. Деревья в цвету… цветы. Ветер – довольно сильный, но вовсе не злой, свежий – волнует и их, и ветви, летит волнами по траве… На одной из веток сидит сова – сейчас день, она щурится и, кажется, дремлет. Высоко в небе вновь парит чайка… мимо пролетает вторая, с рыбой в клюве, первая кидается к ней… они дерутся и выпадают за край пергамента…
- Рабастан! – громко позвал его Гарри, с трудом оторвавшись от этих рисунков. Тот вздрогнул и резко, испуганно обернулся – его взгляд был затуманен, он, видимо, рисовал и не слышал, как они вошли. – Простите, что напугал вас, - сказал Гарри, подходя к нему. – Мы на минуту буквально… Гермиона вам что-то принесла.
- Я вас не слышал, - он улыбнулся. – Я рисовал… вам нравится? – он кивнул на свою койку.
- Очень, - честно ответил Гарри.
Гермиона, замеревшая над рисунком лодки, отозвалась эхом:
- Очень… это… ваши воспоминания?
- Да, - он опять улыбнулся и подошёл к ней. – Это Руди, - он нежно коснулся пальцами первого рисунка… мужчина на нём проводил его руку взглядом и улыбнулся.
- Он… видит вас? – изумлённо спросила Гермиона. Рабастан счастливо кивнул и погладил рисунок по щеке – мужчина ответил такой же счастливой улыбкой и… накрыл это место на щеке своею рукой.
- Конечно, видит, - сказал Рабастан. – И чувствует… он совсем живой. С ним только поговорить нельзя… но это он. Руди. Я очень скучаю по нему…
В его глазах блеснули слёзы, он сморгнул и стёр их ладонью и снова погладил портрет – тот ответил улыбкой и приложил ладонь к листу, словно пытаясь коснуться ладони своего брата.
Трое его посетителей смотрели на это чудо молча. Потом Гермиона очень осторожно коснулась плеча Рабастана и проговорила:
- Я принесла вам кое-что для рисования.
Она открыла свою сумку и начала вынимать оттуда… разное.
Этюдник.
Холсты на подрамниках, загрунтованные и нет.
Бумагу – самую разную.
Карандаши.
Пастель.
Краски… самые разные краски – Гарри узнал масло и акварель, но не был в этом так уж уверен.
Масло.
Доски.
Кисти.
Какие-то… Гарри даже не знал, как они называются – инструменты, похожие на плоские гибкие лопаточки.
И ещё массу всего.
- Я не знаю, чем вы предпочитаете работать, - сказала она, - поэтому купила всего понемногу… я совсем не разбираюсь во всём этом, поэтому просто попросила продавца… что вы?!
Рабастан вдруг упал на колени, схватил её руки и начал горячо целовать их – его плечи вздрагивали, он, видимо, плакал, и губы его были горячими и мокрыми от слёз.
- Что вы… встаньте, не надо! – она испуганно и очень смущённо кинулась поднимать его на ноги, Гарри помог – вдвоём у них получилось, хотя и не сразу. Тот почти что рыдал – от счастья, и всё никак не отпускал его рук…
Робардс тем временем убрал всё с койки, перенеся и рисунки, и еду на стол – они усадили, наконец, Рабастана на кровать и сели по обе стороны от него. Гермиона обнимала Лестрейнджа, он тоже обнимал её за шею, она гладила его совершенно белые длинные волосы, заплетённые в серебристую косу… Гарри обнимал их обоих – за плечи, и слышал, как она тихонько шепчет узнику обычные в таких случаях ничего не значащие ласковые слова. Робардс, кажется, чувствовал себя ужасно неловко – он отошёл к столу и разглядывал разложенные там рисунки и наброски.
Наконец, Рабастан успокоился и затих, тихо всхлипывая.
- Вы ели сегодня? - спросила его Гермиона. Он помотал головой. – Так нельзя, - мягко сказала она. – У меня есть с собой чай, поешьте, пожалуйста – и пообещайте, что будете делать это как и дальше. Всегда. Обещаете?
- Да, - глуховато ответил он.
- Вот и отлично. Ну всё, отпустите меня, наконец, - ласково попросила она. – Я сейчас сделаю вам поесть, хорошо?
- Да, - повторил он, неохотно отпуская её – Гарри тоже отстранился, и они оба встали, оставив его сидеть в одиночестве. – Вы… вы просто… принесли мне всё это… и я, - его голос дрогнул, и он замолчал.
- Я понимаю, - сказала Гермиона, освобождая на столе место. Она вынула из сумки термос и чашку, налила в неё горячий, дымящийся чай, потом достала завёрнутую в фольгу тарелку – там обнаружилась горка её фирменных бутербродов с сыром, курицей и салатом, часть которых она убрала, оставив на тарелке всего четыре. Потом она вынула яблоко, вмиг очистила его заклинанием, а так же порезала его на тонкие дольки.
- Идите сюда, - позвала она Рабастана. – Садитесь и ешьте.
Он послушался. И пока ел, они трое сидели на его кровати, стараясь не смотреть ни на узника, ни друг на друга. Закончив с бутербродами, он словно задумался… и взял в руки чашку. Она должна была быть горячей, но его это, по всей видимости, совершенно не беспокоило: он сидел так какое-то время, потом принюхался, облизнулся – и сделал глоток. Подождал, пока жидкость докатится до желудка – и глотнул ещё раз. И ещё…. Он так и пил: очень медленно, по глотку, так, словно не пробовал ничего вкуснее за всю свою жизнь. Обычный сладкий чёрный чай… Допив, он осторожно поставил чашку на стол, взял в руки блюдце с нарезанным яблоком – и вдруг обернулся к ним.
- Спасибо вам, - сказал он очень тихо. – Я не пил чай всё это время… я даже не думал, что так по нему соскучился.
- Вы скоро вернётесь домой, - сказала ему Гермиона, - и будете пить его каждый день. Если захотите, конечно,
- Мы должны вернуться вдвоём, - очень серьёзно сказал Рабастан. – Я не хочу возвращаться один. И не буду.
- Вдвоём, - кивнула она, спокойно выдержав его пристальный взгляд. – Конечно, вдвоём. Я помню.
- Нам пора, - Гарри встал первым. – Мы ещё зайдём к вам, но уже не сегодня. А вы рисуйте…
-…и не забывайте, пожалуйста, есть, - напомнила Гермиона, тоже вставая. – Вы обещали.
- Я обещал. Я помню, - серьёзно ответил он.
Глава 96- Знаешь, что самое скверное? – спросил Робардс у Гарри, когда они вышли. – Это же я его сюда посадил. И мне даже в голову тогда не пришло, что нужно какое-то расследование.
Гарри даже остановился.
- Я… не подумал, когда звал тебя работать над этим, - сказал он с болью.
- Да всё правильно, - махнул тот рукой. – Считай, это урок мне… жаль, поздновато. Зато тобой я могу гордиться, - он улыбнулся. – Всё, закончили разводить сопли… кто там дальше? Селвин?
- Селвин, - кивнула Гермиона.
…Тот встретил их лёжа. Выглядел он получше – если сравнивать с предыдущей их с Гарри встречей – но, в целом, вид имел довольно плачевный.
Допрос не вышел. Вернее, в каком-то смысле всё получилось: Селвин охотно и многословно отвечал на вопросы, но итог оказался неутешительным: они не узнали ничего нового, по сути, получив перепев первого разговора с Гарри: делал вид, что разделяет идеи, очень старался не причинять вреда… Снова всплыла история с преследованием Гарри и его «копий», снова прозвучали слова о том, что он только делал вид, что преследует… Гарри посматривал на своих спутников: Робардс сидел с обычным невозмутимым видом, который когда-то так восхищал в нём Гарри, и который тот так и не сумел перенять в полной мере, Гермиона время от времени чуть заметно кривила губы то ли с отвращением, то ли с презрением. Спрошенный о смягчающих обстоятельствах, Селвин снова заговорил о возрасте, о собственной слабости, о положении семьи… и о бездетности. Гарри поразился его нахальству: у них ведь уже был разговор на эту тему, закончившийся, как ему казалось, вполне однозначно. Но, впрочем, если заключённому так было угодно…
- Разве у вас нет дочери? – с видимым удивлением спросил Гарри.
- Я ничего не знаю ни про каких дочерей! – взвился узник.
- Я не спрашивал, знаете ли вы, что с ней сейчас, - возразил Гарри. – Я спросил, есть – или была – у вас дочь, или нет.
- Это не имеет отношения к делу, - отрезал Селвин.
- Это имеет отношение к тому, что вы нам сейчас лгали, - жёстко сказал Гарри. – Я жду ответа, мистер Селвин.
- Это не имеет отношения к делу, - упрямо повторил тот.
- Ответьте на вопрос, - сказала Гермиона.
- Это не ваше дело! – огрызнулся он.
- У вас есть… или, во всяком случае, была дочь, - сказал Гарри. – Поэтому ваши слова о собственной бездетности и необходимости продолжить род – чем вы оправдываете свой приход к Волдеморту – ложь. Давайте тогда вернёмся к вашим мотивам: почему вы пришли к Волдеморту? Почему приняли метку?
- А это ещё доказать надо, - вдруг заявил заключённый. – Нет у меня никакой метки. И не было никогда.
Ну вот… наконец-то. Гарри всё ждал, кто же из них первым до такого додумается.
- Хорошо, - кивнул он. – Тогда скажите, что вы делали в доме Ксенофилуса Лавгуда в компании мистера Трэверса летом 1997 года?
В общем, разговора не получилось – но, во всяком случае, это был нормальный, почти что обычный допрос, пусть даже и не самого приятного человека.
Когда они втроём вышли из камеры, Робардс предложил перекусить. Пока они обедали, пока пили чудесный крепкий чай Гермионы, они болтали о всяких не относящихся к цели их визита мелочах – и Робардс, смеясь, в какой-то момент достал из кармана небольшую тонкую книжечку.
- Это ещё что? – Гарри взял её в руки – на тёмной обложке переплелись змея и роза.
- Это… творчество. В некотором смысле, - ответил Робардс. – Жаль, неподсудное.
Гарри попытался открыть книжечку, но у него ничего не вышло.
- Она запаролена, - засмеялся Робардс. – Я пока что не отгадал. Но там есть сзади выдержки.
Гарри перевернул её – на обороте было размещено несколько четверостиший. Он скривился и сунул книжку в карман.
- Я потом разберусь. Не срочно.
- Не срочно, - кивнул Робардс.
- А что это? – заинтересовалась Гермиона.
- Это… творчество некоторой части нашей молодёжи, - ответил Гарри. – Ты бываешь в Ночной аллее?
- Нет, - слегка удивилась она, - зачем мне?
- А ты зайди как-нибудь. Вот прямо на пересечении с Диагон-элле.
- А что там?
- Увидишь, - он улыбнулся, но как-то не очень весело. – Не буду лишать тебя… в общем, сама всё увидишь. Только затемно не ходи.
- Почему? Да что там, Гарри?
- Там малолетние идиоты, - сказал Робардс. – Ничего серьёзного, но неприятно.
- Ладно… не хотите говорить – я схожу, - сказала она. – Завтра же.
- Нет, - очень серьёзно возразил Гарри. – Давай пока мы всё это не закончим, ты одна никуда ходить не будешь. Тем более туда.
- Обещаю, - кивнула она. – Но потом…
- Потом вместе сходим. Если нас не разорвут на ступеньках министерства после суда, конечно, - он засмеялся. – Но давайте продолжим… у нас ещё два допроса.
Эйвери они оставили на потом и сначала отправились к Яксли.
Тот встретил их чрезвычайно приветливо, был вежлив и обходителен, на вопросы отвечал подробно и с удовольствием – ровно до того момента, пока речь не зашла о подробностях и деталях. После чего Гарри почти даже с уважением пронаблюдал, что такое настоящий политик и многолетний министерский работник: такому умению объяснять как собственные, так и чужие поступки, так ярко и красиво каяться, при необходимости можно было если не позавидовать, то, во всяком случае, восхититься. Он и восхищался, продолжая время от времени задавать вопросы – а Гермиона злилась, хотя и не показывала этого. Однако вопросы её становились всё острее и резче – так что даже Яксли в какой-то момент смутился и смешался, впрочем, ненадолго.
С ним они закончили хотя и небыстро, но зато так разозлились все под конец на его бесконечное увиливание и выслащивание своих реплик, что вышли от него не уставшие, а взбудораженные.
- Ну всё, - сказал Гарри, - теперь последний – и по домам. У нас даже есть шанс на кусочек свободного вечера.
- А Макнейр? – удивился Робардс.
- Давайте с ним завтра! – почти попросил Гарри. – Это будет недолго и не так уж и неприятно… как я надеюсь. И лететь никуда не нужно.
- Он в Лондоне?
- В Лондоне, - Гарри подумал, что для Робардса, наверное, придётся делать портал… или плюнуть уже на конспирацию и просто привести его в дом? Почему нет, в самом-то деле…
- Всё, завтра всё и решим, - решительно сказал он – и они отправились на свой последний на сегодня допрос.
Эйвери сидел на кровати и смотрел на окно, на откосах которого багрянцем горело заходящее солнце. На лязг двери он обернулся, а увидев входящих, встал. Выглядел он лучше – болезненность почти что ушла, а распущенные, но расчёсанные волнистые волосы придавали его облику нечто средневековое. Впечатление это портили только руки – Гарри увидел, что даже Робардс переменился в лице при их виде, а Гермиона так и вовсе отвела взгляд и быстро начала трансфигурировать стол и стулья.
- Мистер Эйвери, - сказал Гарри, - сейчас будет произведён ваш предварительный допрос. Это Гавейн Робардс, аурор, и миссис Гермиона Уизли, наш юридический сопровождающий. Сядьте за стол, пожалуйста.
Гермиона, тем временем трансфигурировавшая оный стул и четыре стула, уже успела разложить все бумаги и занесла зачарованное перо над пергаментом.
Начали с формальностей: имя, год рождения, обвинения… тех было на удивление мало: по сути выходило, что кроме ношения метки, предъявить Эйвери что-то конкретное не представлялось возможным – так же, как и доказать сам факт существования метки. Гарри подумал вдруг, что вот как скажет им сейчас и Эйвери тоже: какая, мол, метка? О чём вы? Ничего такого не знаю, не было у меня никакой метки, докажите! И что им делать? Оставалась, конечно, та жуткая сцена на кладбище во время возрождения Лорда… но, во-первых, лица человека, которого Волдеморт назвал «Эйвери», Гарри не видел, а во-вторых, рук его он не видел тоже, и мало ли, как туда того Эйвери занесло…
Эта мысль его рассмешила, и он, улыбаясь, спросил:
- В каком году и почему вы приняли метку?
И почти пожалел, когда узник ответил:
- Я не помню точный год. Вскоре после окончания школы. Мне было лет восемнадцать или девятнадцать тогда.
- Почему вы приняли метку? Отвечайте правду, пожалуйста, - попросил он.
- Я уже говорил вам, - неожиданно улыбнулся узник – улыбка вышла тёплой и слегка озорной, - я сделал это назло отцу. Он был в бешенстве, когда узнал это. Я думал, что он меня убьёт.
- Но он не убил.
- Нет… но попробовал, - Эйвери вновь улыбнулся. – Но разве это имеет отношение к делу?
- Ответьте, пожалуйста: что значит попробовал? – уточнила Гермиона.
- Он использовал Смертельное заклятье, - ответил узник. – Правда, не в меня, а рядом.
- Аваду? – переспросила она недоверчиво – Эйвери кивнул, потом, спохватившись, произнёс вслух:
- Да.
- Я правильно понимаю: ваш отец пытался убить вас? – повторила она.
- Не совсем, - возразил он. – Он не пытался… он собирался – а потом передумал.
- Почему? – спросил Робардс.
- Думаю, потому что я поздний ребёнок, - очень спокойно ответил узник. – Вряд ли у него могли быть другие дети в том возрасте.
- Это единственная причина? – уточнил Гарри.
- Понятия не имею, - улыбнулся Эйвери. – На мой взгляд, да…
- Сколько у вас палочек, мистер Эйвери? – спросила Гермиона.
- Одна, - удивился тот.
- Это та палочка, которую конфисковали у вас при аресте?
- Да…
- Мы проверили её – на ней нет ни одного непростительного. Как вы это объясните?
- Я ими никогда не пользовался, - просто сказал он. – Я ведь не боец.
- А чем вы занимались в организации, называющейся «Упивающиеся смертью»?
- Я… даже не знаю, как это назвать. Я переводил иногда какие-нибудь редкие тексты… искал какую-нибудь информацию в книгах. В рейды меня почти что не посылали…
- Почему?
- Ну… я не боец, - повторил он смущённо. – Не то чтобы я боялся… я просто… ну, от меня бы не было смысла.
- А когда вы всё же участвовали в рейдах, что вы там делали? – уточнила Гермиона.
- Я… ничего не делал, - он произнёс это словно бы виновато и пояснил: - Я не пытаюсь оправдаться, поймите! Мы все виновны… Я просто действительно не боец. Я… теряюсь в бою. И я не самый смелый человек в мире. Но я, по-своему, виноват не меньше…
- В чём вы виновны? – спросил Гарри.
- Да во всём… мы все вместе делали это. В каком-то смысле так даже хуже… я просто сидел за книгами, но я же находил в них… разное. Чем потом пользовались в тех же рейдах. Так что я виновен, - повторил он.
Это было необычно и немного странно – такое не просто признание, но почти что подчёркивание своей вины. Гарри с интересом посмотрел на узника.
- Вы полагаете, что находитесь здесь заслуженно? – спросил он.
- Да, вполне, - кивнул тот.
- Вы признаёте свою вину? – спросила Гермиона.
- Да, - вновь кивнул тот. – Конечно.
- У вас есть какие-нибудь смягчающие обстоятельства?
- Нет, - кажется, удивившись, ответил он. – Какие обстоятельства… я же прекрасно понимал, что я делаю. Я трус, возможно, но совсем не дурак.
- Как вы полагаете, - спросила Гермиона, внимательно на него посмотрев, - вы отсидели уже достаточно?
- Не думаю, - помолчав, отозвался тот.
- Нет? – удивилась она. – Вы не хотели бы выйти отсюда?
- Хотел бы, конечно, - он мягко улыбнулся. – Но вы же спросили другое.
- Вы никого не убивали, - проговорила Гермиона задумчиво.
- Нет, - кивнул он. – Но это же не обязательно делать лично. В общем-то, я виновен куда больше любого боевика. Я, – он облизнул губы, - я ведь знал, над чем он работает. Пожалуй, можно сказать, что мы работали вместе, - он замолчал.
- Продолжайте, пожалуйста, - попросила Гермиона.
- У вас нет воды? – спросил узник, снова облизывая губы.
- Да, конечно, - Гарри сделал стакан и, наполнив его водой из палочки, протянул узнику. Тот взял – очень неловко, пальцы его практически не гнулись, но было видно, что он давно к этому приспособился – и жадно выпил залпом. Поставил осторожно на место и снова заговорил:
- Спасибо. Я не знаю, о чём вам ещё рассказать… над чем мы работали?
- Да. Расскажите.
- Он интересовался разными формами бессмертия, - ответил Эйвери. – Он очень много об этом знал… я думаю, его очень пугала физическая смерть – не знаю, почему именно физическая. Он… очень странно относился к душе.
- Чем странно? – продолжала вести допрос Гермиона.
- Мне кажется, он воспринимал её как некий… предмет. Которым можно так или иначе манипулировать. Как такое невидимое тело, что ли… я так до конца толком этого и не понял, - признался он, - мне это слишком… странно и дико. Я пытался когда-то ему объяснить, что душа… это совсем другое. Но не преуспел, - он улыбнулся грустно.
- Вы об этом жалеете?
- Я полагаю, если бы у меня получилось, многих смертей можно было бы избежать… хотя я и не уверен ни в чём, конечно. Не знаю.
- Вы знаете, что такое душа? – неожиданно спросила Гермиона.
- Я знаю, чем она точно не является, - улыбнулся Эйвери. – И по каким законам точно не развивается. Это не совсем то, что вы спрашиваете, но на ваш вопрос у меня нет ответа.
- Вы очень строги к себе, - сказал Гарри.
- Я объективен, - возразил Эйвери. – И я стараюсь быть честным.
- Вы понимаете, что, возможно, лишаете себя этим возможности на освобождение?
- Я понимаю, - кивнул тот. – Ну, что же поделать. Я никогда не любил врать.
- Вы когда-нибудь принимали участие в планировании каких-нибудь боевых операций? – спросила Гермиона.
- Нет, что вы… я не стратег – я же не…
Он запнулся и замолчал почти что испуганно.
- Вы не? – повторил Гарри с нажимом. – Не кто?
- Не Тёмный Лорд, - рассмеялся узник. – Я чуть не проболтался, - признался он. – Но я не Каркаров. А чуть не считается.
- Кто у вас занимался подобным планированием?
- Тёмный Лорд, - повторил он с улыбкой.
- Мы можем применить к вам веритасерум, - напомнил Гарри.
- Разве на это не нужно моё согласие? – возразил Эйвери.
- Нужно, - сдержав улыбку, кивнул Гарри. – Вы его не дадите?
- Теперь нет, разумеется, - он улыбнулся снова.
- А я не назвал бы вас трусом, - сказал Гарри.
- Трусость и предательство часто ходят вместе, но это всё-таки не одно и то же, - возразил узник. – У меня не так много осталось – хочется сохранить остатки самоуважения.
- Итак, боевые операции вы не планировали, - сказала Гермиона. – А не боевые? А, скажем, политические?
- Я не стратег, - повторил узник. – Нет, я этим не занимался.
«Зато Руквуд занимался, - подумал Гарри с внезапной злостью. – Наверняка. А теперь это ещё и значения не имеет».
Больше ничего нового Эйвери им не сказал, и допрос скоро был завершён.
Выйдя из камеры, Робардс спросил с усмешкой:
- Номер три?
- Верно, - засмеялся Гарри.
- А будет ещё один?
- Сам думай, - весело сказал Гарри. – Что думаешь о третьем номере?
- Даже не знаю… мне кажется, он вовсе не рвётся выйти отсюда.
- А мне кажется, что у него просто совесть есть, - улыбнулся Гарри. – Что странно, конечно, учитывая все обстоятельства. Но приятно. Всё, по домам.
Глава 97Относительно раннее возвращение домой Гарри и Гермиона отпраздновали большим общим ужином и долгой застольной беседой. Сказать Джинни про Руквуда он пока так и не решился, уговорив себя, что разговор будет тяжёлый и вполне ждёт до выходных.
Спать все разошлись рано – назавтра предстоял ещё один долгий и непростой день.
Но спать на сей раз не вышло.
Гарри проснулся часа через полтора – голова была переполнена мыслями. Какое-то время он лежал, то глядя в стену, то честно пытаясь снова заснуть, пока не поймал себя на мысли о том, что очень хочет обсудить всё это с… Малфоем. Потому что, кажется, во-первых, тот хорошо знает тех, о ком Гарри думал, а во-вторых, попросту больше не с кем. Ибо а с кем? С Гермионой? Она своя, она всё понимает, она знает кучу всего – но она не знает того же Руквуда. А Малфой знает… знал. К тому же, Гермиона и так наверняка сделает всё, чтобы тот остался в Азкабане – но она и так это сделает, обсуждай не обсуждай. А Малфой может придумать что-то ещё… да и, признался он себе, наконец, он просто привык к их ежевечерним беседам и, похоже, соскучился.
Имеет, в конце концов, право.
Гарри тихо встал и оделся. На часах было около половины второго – он подумал, что, наверное, поздновато уже для визита, но решил рискнуть. В конце концов, мало ли… Нарцисса вот говорила, что Люциус полуночник.
Камин перенёс его в холл Малфой-мэнора. Тут же возник эльф, ничуть ему не удивившийся и приветствовавший его с неожиданным энтузиазмом.
- Хозяин велел проводить гостя к нему! – сказал он.
- Веди, - кивнул Гарри.
Надо же… велел. Круглосуточно, что ли?
Тот провёл Гарри уже знакомым путём – в кабинет.
Люциус и вправду не спал – но был уже в халате, который, впрочем, внешне немногим отличался от мантии. Он сидел в кресле у открытого окна – в комнате, не смотря на тёплый вечер, горел камин, но жара от него особого не было – вероятно, зажжён он был больше для уюта, чем для тепла.
- Доброй ночи, - поприветствовал он Гарри. – Рад вас видеть… я скучал. Устраивайтесь. Чаю?
- Даже не знаю… давайте, - кивнул Гарри, устраиваясь в соседнем кресле. Из окна тянуло ночной прохладой и пахло водой, травой и цветами.
- Или вина? Виски? Коньяк? – засмеялся Малфой. – Хотя я так спою вас… пусть будет чай, - щёлкнул пальцами и отдал соответствующее распоряжение эльфу. - Как ваши дела?
- Отдел тайн будет требовать опеки над Руквудом, - сразу выложил Гарри то, с чем пришёл.
Малфой замер, изумлённо на него глядя.
- Отдел тайн?! – переспросил он.
- Отдел тайн. Мы говорили сегодня. Вчера я объявил о пересмотре и допросил Руквуда – а сегодня утром они уже были у министра.
- Быстро… однако, - он задумался. Эльф принёс чай с кексом, маленькими бутербродами и фруктами, придвинул столик, расставил всё и исчез – Люциус всё это время молчал, потом сказал досадливо: - Да, неприятно. И неожиданно. Но я не знаю, как сражаться с невыразимцами. Боюсь, что они его получат. Мне очень жаль, Гарри, - мягко добавил он.
- Я надеялся, вы что-то придумаете, - признался тот, беря чашку и делая глоток.
- Я попробую, конечно… но, боюсь, тут вы меня переоценили. Но я подумаю, обещаю. Как неприятно, что это именно Руквуд….
- Вы тоже его не любите, - заметил Гарри. – А почему?
- Да я очень много кого не люблю, - засмеялся Люциус. – Я, собственно, скорее люблю очень немногих… я же не вы, мне и по статусу не положено, - он опять рассмеялся. – А что до Руквуда… он всегда мне представлялся крайне неприятным человеком. Холодным, рассудочным… куда холоднее того же Лорда, - он улыбнулся. – Такой... человек без эмоций. С ним было очень неприятно даже просто разговаривать. Но вы же его допрашивали… каковы ваши впечатления?
- Ужасно, - тоже улыбнулся Гарри и, взяв один бутерброд, обнаружил, что голоден. – Вот вы бы с ним могли разговаривать со всеми этими его… уточнениями.
- А, - широко заулыбался Люциус, - да… была у него такая особенность. Мне порой казалось, что он хуже эльфа: тем ведь тоже нужно давать как можно более конкретные распоряжения. Так и тут… а то он так дико их порой трактовал. Можете, кстати, с Нарциссой поговорить: он же тоже тут жил у нас… как и все остальные. Тогда. Она с ним, кажется, больше общалась – если это можно, конечно, так назвать. Она часа через три уже встанет.
- Она всегда так рано встаёт? – удивился Гарри.
- Более или менее… она просыпается на рассвете – сейчас лето, светает рано. Так что вы встретитесь, если хотите… а что до Руквуда – тут вы неправы, мне с ним тоже было сложно и неприятно. Я не понимаю таких людей… но они с лордом понимали друг друга прекрасно. Во всяком случае, до его… возвращения, - он скривился. – Мне, правда, всегда казалось, что вернулось какое-то не совсем человеческое существо. С тех пор, как вы сказали мне про хоркруксы, многое стало понятнее… а скажите, на каком основании они хотят получить Руквуда? Невыразимцы.
- Вы будете смеяться, - невесело улыбнулся Гарри. – На том же, что и мы – Рабастана.
Он произнёс это, не задумавшись: «мы», «Рабастан»… Люциус поглядел странно, но никак это не прокомментировал – сказал удивлённо:
- Да… забавно. Но уникальность же, как я понял, требуется доказать? Руквуд, бесспорно, в чём-то действительно уникален… я никогда не видел столь… равнодушного существа.
- Ну что ты, - раздался от двери голос Нарциссы, - он вовсе не равнодушный… по-своему. Доброй ночи, Гарри, - она вошла в комнату, как обычно идеально одетая и даже причёсанная – пусть волосы и не были уложены в причёску. Мужчины встали – она подошла к ним и поцеловала – сперва мужа, а потом вдруг и Гарри, легко коснувшись губами его щеки, чем ужасно его смутила. – Я просила эльфа разбудить меня, если вы вдруг придёте ночью.
- Будешь чай? – Люциус уже придвинул к столику ещё одно кресло и сотворил третью чашку.
- Ночной чай? Что может быть лучше, - она села – Гарри оказался между супругами – и приняла чашку из рук мужа. – Спасибо. Я невольно услышала последнюю фразу… я думаю, что ты просто его не понимал. Как, впрочем, и я. И все мы. Он был… немного сложнее, как мне кажется. А почему вы вдруг вообще помянули Руквуда?
- Отдел тайн будет требовать на суде передачи его под их опеку, - пояснил Гарри с горечью.
- Как ужасно, - сказала она сочувственно. – Гарри, я очень сочувствую вам… и Молли. И Артуру, конечно. Этого никак нельзя избежать? – обернулась она к мужу.
- Не представляю пока, как… но я подумаю, - пообещал он. – А ты лучше объясни, что имела в виду.
- Я думаю, это лучше показать – вам обоим. У тебя свободен сейчас лабораторный пансив?
- Лабораторный? – удивился Гарри.
- Ну разумеется, - пояснил Люциус. – У нас есть личные – но их, как вы знаете, никому не дают… и есть небольшой лабораторный, который как раз используется для таких целей. Я принесу.
Он ушёл
- Вы что, часто так делаете? – спросил Гарри у Нарциссы, задумчиво крутившей в пальцах чайную ложку.
- Конечно… так куда проще. Ни я, ни Люциус не являемся достаточно хорошими легилиментами… да и потом, это всё-таки немного другое. Показать часто быстрее, точнее и проще, чем рассказывать, вы так не думаете?
- Не знаю. Нет… не думал об этом.
- Подумайте, - предложила она. – У вас очень усталый вид… тяжело?
- Ну… непросто, - кивнул он. – Но это, как раз, было ожидаемо… чего я никак не ждал – так это Руквуда и невыразимцев. Вы его хорошо знали?
- Не слишком… но была пара моментов, которые, возможно, помогут вам понять, как с ним разговаривать.
- Он вам нравился?
- Он? – она слегка удивилась. – Мне кажется, он не может нравится… нет. Но он был куда лучше того же Джареда, к примеру. Или Грейбека.
- У вас здесь и Грейбек был? – нахмурился Гарри.
- Да здесь кого только не было, - вздохнула она. - Вы знаете… зато когда всё это закончилось, я поняла, что на самом деле не боюсь больше ни-че-го, - она произнесла это по слогам и улыбнулась. – Кроме самых простых вещей, таких как смерть и болезнь близких. А больше – ничего. И меня почти что всё радует. Вот ваша жена удивлялась, что я не рассердилась, когда меня дети облили водой… помните?
- Ещё бы. Мне до сих пор неловко…
- И зря! – она улыбнулась снова. – До всего этого ужаса я бы пришла в ярость, конечно… а сейчас… это же так чудесно: дети, играют… шалят. Нормальные здоровые дети должны играть и шалить. И они ничего не боятся, и немножко ещё не умеют думать… это жизнь. Нормальная жизнь, Гарри… вы понимаете? Это нормально – когда дети ставят ведро воды на дверь комнаты, чтобы кого-то так подловить… ненормально, когда вместо ведра воды у тебя дома за дверью Грейбек или дементор. Поэтому ведро – это весело. Я очень люблю всё нормальное с тех пор, - она тихо рассмеялась.
- Дементор? – переспросил в ужасе Гарри.
- Ну, не могу сказать, что их было здесь много… но они же присоединились тогда к Лорду. Так что встречались… порой. Нечасто, правда. И они вели себя смирно. Но неприятно, - она вновь рассмеялась. – Или вот боггарт… у нас нет никакой домашней нечисти, мы за этим следим – а тогда они расплодились… очень неприятно, открыв шкаф поутру, увидеть там, к примеру, мёртвого мужа. Или сына. Или обоих. Так что ведро воды на голову – это просто чудесно и очень весело, можете мне поверить, - она вновь тихо, почти что неслышно рассмеялась.
Вернулся Люциус с пансивом – очень красивым, будто бы оплетённым резными каменными розами и виноградными листьями. Правильно истолковав взгляд Гарри, сказал весело:
- Это же лабораторный пансив, они веками хранятся… их часто делают очень изысканными. Это личные обычно попроще – всё равно закопают. Прошу вас, там сейчас чисто.
Нарцисса вынула из головы сперва одну серебристую нить, а потом и вторую, и опустила одну в пансив, а вторую в наколдованную мужем пробирку.
- Я думаю, тебе это тоже может быть интересно, - сказала Нарцисса ему. – Прошу вас, господа.
Гарри нырнул первым.
Холл Малфой-мэнора. На улице ливень… двери распахиваются, и на пороге возникает группа оборванных людей – Гарри узнаёт Долохова, всех трёх Лестрейнджей, Руквуда, Джагсона, Треверса, Мальсибера… вероятно, это ночь их побега. Они грязные, с одежды и волос течёт вода. С ними Лорд – он уводит с собой вышедшего ему навстречу Люциуса Малфоя и Долохова, с явным презрением одним движением палочки наложив на него очищающие чары – а остальные остаются в холле. Перед ними стоит Нарцисса – в тёмной мантии, она всё равно кажется светлым пятном на фоне этих грязных и измученных людей. К ней подходит сестра – они обнимаются, Гарри видит мельком странное выражение на лице Нарциссы, но она закрывает глаза, и опознать его не удаётся…
…Толпа постепенно разбредается по дому… Гарри видит братьев Лестрейнджей: младший рыдает на постели – он раздет, вымыт и лежит, завёрнутый в одеяло, старший сидит рядом с ним и поит чем-то его, поддерживая за плечи и говоря что-то, он тоже уже чист, мантия на нём явно чужая: она ему велика, а рукава, наоборот, коротки… Нарцисса стоит в дверях, на её лице жалость смешивается с недоумением, она хочет что-то сказать, но просто молча выходит… Беллатрикс – всё ещё грязная, в арестантской робе, говорящая Нарциссе что-то удивительно злое и обидное, иногда сбиваясь на визгливый смех… Тревэрс с Джагсоном в гостиной, сидят в тех же грязных и мокрых робах в креслах, завернувшись прямо поверх них в плед, пьют что-то крепкое и едят – жадно хватая куски руками и помогая себе ножом… на паркет с них течёт вода, эльф пытается вытирать грязную лужу, но подойти ближе явно боится – Нарцисса тоже к ним не подходит, стоит в дверях, а после уходит тихо… Мальсибер сидит на кровати – раздетый, но грязный, завёрнутый, кажется, в плед… ему плохо, он кашляет кровью – Нарцисса подходит к нему, он хрипит, вновь заходясь кашлем, а в глазах его читаются страх и ненависть… Опять Беллатрикс – швыряет в стену какие-то хрупкие вещи, рядом закрытая дверь – Нарцисса подходит, та оборачивается, кривит губы – в глазах у неё злые слёзы – и она снова швыряет что-то в ту самую дверь…
…Маленькая гостиная: устремив взгляд в камин, прямо перед ним стоит мужчина, и отблески пламени пляшут в стеклах очков – он чисто одет и не только вымыт, но даже его волосы высушены и собраны в аккуратный хвост. В длинных пальцах зажата палочка, однако его внимание полностью поглощено огнем. Он ничего не делает – просто смотрит спокойно в камин. Руквуд. Кажется, не так уж сильно он и переменился, хотя, конечно, выглядит он куда лучше, чем несколько часов назад. Вокруг грязь: паркет весь в лужах и пятнах… Нарцисса – бледная, совершенно измученная, волосы кое-где выбились из причёски, но она этого явно не замечает – останавливается и вдруг говорит:
- Вас совсем не смущает, что вокруг вас грязь пятнами по паркету? – потом разворачивается и, хлестнув его яростным взглядом, уходит.
…Снова темно и Лестрейнджи… Рабастан в постели, Родольфус сидит рядом с ним, в изголовье, на его плечи наброшен плед, голова брата лежит у него на коленях, тот шепчет, знакомо сжимая в своих руках его руку:
- Я очень хочу спать… очень хочу – и не могу… Сделай что-нибудь, пожалуйста, Руди, сделай что-нибудь, иначе я просто сойду с ума… Мне всё время кажется, что мы ещё там… Пожалуйста… Пусть даже сон без сновидений… я не могу больше, не могу…
- Я сделаю, - кивает тот, гладя волосы брата.
Нарцисса сидит в изножье кровати и смотрит на них с жалостью и испугом…
Открывается дверь – в комнату входит Снейп. Родольфус оборачивается на него, хмурится:
- Где тебя носит? – грубо и досадливо спрашивает он вошедшего, - он спать не может… дай ему что-нибудь – что угодно, пусть даже зелье без сновидений.
Тот молча, холодно смотрит на них троих, потом кивает:
- Дам. Что ещё?
- И мне тоже, - добавляет Родольфус. – Без сновидений.
- Ему нельзя его долго пить, - говорит Снейп, кивая на Рабастана. Родольфус вскидывает на него ледяной взгляд:
- Я не спрашивал, что ему можно, а чего нет. Я сказал тебе, что нужно сделать. Мне повторить?
Тот смотрит… изучающе, потом усмехается и отвечает:
- Не стоит. Я передам, - и выходит.
- Я схожу с ним, - говорит Нарцисса. – Я принесу сейчас.
Родольфус кивает, а Рабастан говорит благодарно:
- Спасибо, Цисси… ты извини нас, мы просто…
- Всё хорошо, - она улыбается. – Я скоро вернусь, - и уходит.
…Вновь Трэверс с Джагсоном… Нарцисса подходит слишком близко, они замечают её – на неё обрушивается поток скабрезностей, Трэверс хватает её за край мантии – она отмахивается рукой, в которой зажата палочка, заклинание складывает его пополам и он кулем валится ей под ноги – Джагсон хохочет…
…Опять Беллатрикс – сидит под той самой дверью и раскачивается, вцепившись себе в плечи обломанными ногтями, Нарцисса подходит к ней, присаживается на корточки, начиная говорить что-то вроде: «Я так рада видеть тебя, наконец», - и слышит в ответ дикое: «Я надеюсь, Лорд заперся там чтобы выпотрошить твоего предателя-мужа, сестрёнка».
…И снова гостиная с Руквудом у камина. Она изменилась: на полу больше нет пятен, грязь размазана по нему равномерным, практически идеальным слоем. Руквуд поднимает голову, глядит на подошедшую к нему Нарциссу и говорит тем же спокойным, нейтральным голосом:
- Пятен больше нет.
Нарцисса оглядывается… и, резко отвернувшись, делает пару шагов, останавливается, споткнувшись на ровном месте. Она стоит почти спиной к Руквуду, но Гарри видит её лицо: она пытается удержать слёзы, запрокинув голову, но не может, и они проливаются, Нарцисса дышит совершенно неслышно, приоткрыв рот – губы сейчас кажутся почти окровавленными, настолько они яркие… Она спрашивает очень ровно:
- Зачем вы это сделали?
- Что «это»? – вежливо уточняет он.
- Зачем вы размазали грязь по полу? На секунду я подумала, что это такая изощрённая шутка, - говорит она – голос у неё настолько ровный, что кажется неживым.
Гарри кажется, что у неё сейчас будет истерика – но нет, ничего подобного: она просто стоит изваянием и глядит в потолок, бесшумно дыша и пытаясь справиться со слезами. Её руки дрожат, она вся дрожит, но, кажется, не чувствует этого.
- Упорядочить хаос можно разными методами, - очень спокойно отвечает он.
Она вздрагивает и обнимает себя руками – губы дрожат, но она держится – Гарри видит, как она зачем-то слизывает слёзы со своих губ и как трепещут её ноздри.
Руквуд вдруг поднимается и делает шаг к ней, и так же нейтрально и чрезвычайно вежливо говорит:
- Простите, мой внутренний хаос порождает внешний.
Одним взмахом палочки он убирает всю грязь с пола – в паркете теперь даже отражаются сполохи огня в камине, грязи больше нет даже на подоле платья Нарциссы и на её светлых атласных туфельках. Второй взмах палочки – и у неё в руках оказывается чашка с горячим чаем, третьим он придвигает к ней стоящее поодаль кресло, на спинке которого лежит аккуратно сложенный плед. Нарцисса ставит чашку с чаем на его ручку – слышен тихий звон, её руки дрожат, и чашка бьётся о блюдце – берёт плед, заворачивается в него и садится, берёт в руки чашку, оставив блюдце на ручке, и молча сидит так какое-то время.
Руквуд отворачивается, возвращается на своё место и вновь переводит взгляд на огонь.
Какое-то время они так молчат, потом она выпивает чай, ставит чашку на блюдце и спрашивает:
- Я видела Беллу. Там… как там? В Азкабане?
Он отвечает не сразу – кажется, он что-то обдумывает, прежде чем ей ответить:
- Там дементоры. И там нет огня.
- Вы поэтому всё время на него смотрите? – Нарцисса глядит, наконец, на него. – О чём вы сейчас думаете? – тихо спрашивает она.
- О том, что движение пламени можно описать формулой.
- А какой? – слабо улыбается Нарцисса.
Он ненадолго задумывается – а потом отвечает, продолжая глядеть в огонь:
- Пламя – это симфония мельчайших частиц материи, стремящихся распасться и объединится вновь, - спокойно и серьёзно говорит он. - Огонь – это прародитель энергии. Огонь – это неукротимое стремление одержать победу, добиться своего, настойчиво преодолеть любые препятствия. В глубине нас всегда будет светить и греть часть того огня, что зажегся при сотворении мира, - он вдруг смотрит ей прямо в глаза, а потом отворачивается.
Он замолкают, и какое-то время они сидят в тишине. Постепенно она перестаёт плакать и дрожать, потом, наконец, поднимается и говорит ему:
- Пойдёмте, я покажу вам вашу комнату. В ней тоже есть камин, я скажу, чтобы его затопили.
Глава 98Гарри вынырнул и уступил место Люциусу – и пока тот смотрел, сидел, обдумывая увиденного. От этих воспоминаний веяло безнадёжностью и холодом. Почему-то ему очень запомнился этот взгляд в глаза, в самом конце – было в нём что-то тревожаще-неправильное, выпадающее из всего остального.
Выпрямившись, Люциус молча вынул воспоминание из пансива и, вернув его жене, сделал приглашающий жест – Гарри вновь опустил своё лицо в артефакт.
Пустая комната – гостиная? Ёлка… разбросанное по полу конфетти… обрывки разноцветных обёрток, цветные колпачки и шарфы… Рождество? Ночь сразу после? Два эльфа умело, тщательно, но неспешно метут пол. Нарцисса стоит на пороге – на ней нарядное платье, но сама она выглядит очень усталой и волосы просто рассыпаны по плечам… Эльфы глядят на хозяйку, она им кивает, и те возвращаются к своей работе – а она тихо уходит: на ногах у неё мягкие туфельки на плоской подошве, которые совсем не подходят к её наряду…
Пустые и тёмные комнаты… повсюду следы ушедшего в небытие праздника, кое-где неожиданно встречаются спящие на диванах и в крестах люди: Нарцисса укрывает их всех, подкладывает под голову подушки, трансфигурирует, если нужно, кресла в кровати… Она движется совершенно бесшумно, больше похожая на призрака в своей светлой, расшитой блёстками мантии и с лёгкой беззвучной поступью.
Комната – похоже, библиотека. Совсем другая, не та, в которой отрабатывают свою провинность сыновья Гарри – гораздо больше и не такая светлая, хотя, возможно, это зависит от времени суток. Большой стол, за ним сидит Руквуд и листает книгу – взгляд устремлён в одну точку, руки, кажется, просто механически переворачивают страницы. На нём простая чёрная мантия, весьма, впрочем, элегантная, к груди приколота веточка остролиста с красными ягодами. Наверное, это ночь после Рождества… На столе стоит недопитая чашка чая. Нарцисса останавливается, увидев его, говорит удивлённо:
- Я думала, здесь нет никого… почему вы сидите тут в темноте?
А ведь и вправду: в комнате совершенно темно, лишь из окна льется слабый свет – свет луны, отраженный от снега, не больше.
- Мыши все разбежались, - негромко отзывается тот, - свет не нужен.
- Мыши? – удивлённо и растерянно переспрашивает она.
- Мыши, - ровно повторяет он. – Не могу понять…
- Какие мыши? – спрашивает Нарцисса чуть громче. На её лице отражается замешательство: «Мерлин, ещё и мыши? Здесь? В мэноре?!»
Руквуд вздрагивает, видимо, только сейчас осознавая её присутствие.
- Я вас не заметил. Вы что-то спросили?
- Вы сказали «мыши разбежались», - повторяет она. – Вы видели здесь мышей?
- Они покинули клетку и тут их полно, - кивает он. Потом делает неожиданную и не слишком удачную попытку улыбнуться. – Это метафора. Не волнуйтесь. Обычных - здесь нет.
- Хорошо, - вздыхает она с облегчением. – Мыши – это было бы слишком. Вам нужно что-нибудь?
- Нет, - отвечает он. И вдруг спрашивает: - А вам?
- Если можете помочь привести дом в порядок – я буду очень признательна, - говорит она, улыбаясь. – Я не люблю день после праздника… эльфы ничего не успеют убрать – с утра будет очень тоскливо. А я уже падаю с ног.
- Что именно следует делать? – спрашивает он, вставая.
- Я покажу, - говорит она. – Пойдёмте.
Они выходят из библиотеки и возвращаются обратно в гостиную: Нарцисса показывает на пол, стулья, диваны, стол…
- Здесь такой беспорядок… вы можете вернуть комнате обычный вид? Убрать весь этот мусор, мебель расставить…
- Да. Что ещё?
- В соседних комнатах такой же бардак, - улыбается она. – Я вовсе не…
- Я сделаю.
- Вы же тоже устали наверняка и спать хотите…
- Я сделаю, - повторяет он.
Она улыбается очень тепло, стискивает его руки благодарно и говорит очень искренне:
- Спасибо!
Он смотрит на их сцепленные руки с некоторым недоумением, затем отстраняется, осторожно высвобождает свои и отвечает с некоторой заминкой:
- К вашим услугам, леди Малфой.
Потом достаёт палочку и отточенными движениями начинает уборку.
Гарри вынырнул и уступил место Люциусу – и пока тот смотрит, молча сидит, внимательно глядя на Нарциссу. То, что он увидел, не то чтобы ему помогло – скорее, дало пищу для размышлений. Когда Малфой закончил и вернул и это воспоминание, втроём какое-то время просто смотрели друг на друга. Люциус заговорил первым:
- Я даже представить себе не мог, что ты его приручила. Как тебе удалось?
- На самом деле, довольно просто, - улыбнулась она. – Вы просто… относились к нему как к нормальному человеку. Но с ним вполне можно было общаться, если предельно точно сообщать, что ты от него хочешь. Он, разумеется, порою отказывал – но я не помню, чтобы его это раздражало или сердило. Он тогда, кстати, очень качественно прибрался, - она засмеялась. – Я потом даже, сердясь, эльфам этим пеняла.
- А как вы с ним разговаривали? Научите, - попросил Гарри.
- Ну как… как, - она задумалась, - довольно просто. Представьте человека, который в каждом слове видит больше смыслов, чем вы. И если это возможно – трактует сказанное ошибочно. Я подбирала максимально однозначные формулировки. А с другой стороны… я всё вспоминаю его слова о пламени. Это было так… неожиданно поэтично. Я думаю, он очень умный человек, и просто рассуждает о мире как-то иначе. И, возможно, - она задумывается, - в нём просто чего-то не хватает.
- Вы думаете, он жесток? – спросил Гарри.
- Жесток? – переспросила она. – Как посмотреть… он, скорее, бесчеловечен, по-моему. Но я его совершенно не знала! Я просто научилась с ним общаться…. На мой взгляд научилась. Я не знаю, как это воспринимал он. Но у меня всегда было ощущение, что он смотрит на меня как на… эльфа, что ли. Не знаю.
- Я даже представить не могу, кем надо быть, чтобы смотреть на тебя как на эльфа, - неодобрительно сказал Люциус.
- Это приятно, - улыбнулась она, - но, на самом деле, здесь нет ничего сложного… Ты просто пристрастен.
Они смеются.
- Хотя иногда, - задумчиво проговорила она. – Иногда мне казалось… что он просто не понимает.
- Руквуд не понимает? – усмехается Люциус. – Ну, чего не понимает Руквуд – того и понимать не стоит. Всё равно не получится. Вот уж кто…
- Я не о том, - очень мягко возразила она. – Он не понимает не головой… а чем-то другим. Сердцем, наверное, или душой… он так странно смотрел иногда.
- Я вообще не уверен, что у него было сердце, - пошутил Люциус. – По-моему, вместо него там была вторая голова. Или третья.
- Может, в этом и дело, - улыбнулась Нарцисса и спросила: - Я помогла чем-нибудь?
- Сам не знаю, - искренне признаётся он. – Наверное. В любом случае, спасибо.
- Не за что, - она встала. – Я всё-таки пойду спать, господа, если не возражаете. Доброй ночи.
- Какие интересные вещи выясняются иногда о твоей семье, - задумчиво проговорил Люциус, когда его жена вышла. – Ну как вы?
- Да ничего... устал разве что. Дети ещё эти…
- Дети? – удивился Люциус. – Ваши дети опять что-нибудь натворили?
- Да не мои, - отозвался он с лёгкой досадой. – И, я надеюсь, такого они не натворят никогда. Это по работе…
- Мне казалось, вы работаете не в школе, а в аврорате, - пошутил Малфой. – Откуда у вас там дети?
- Ну как… приводят, бывает. В последнее время всё чаще сталкиваюсь с такими малолетними идиотами – даже сказать неловко.
- Расскажите! – попросил Люциус, наливая ему ещё чая. – Если вы ещё не совсем засыпаете, конечно.
- Да это полный идиотизм: подростки, юноши – бегают в чёрных плащах с масками, девочки под вашу невестку наряжаются… носят в Ночную аллею цветы и свечи…
Гарри не выдержал и засмеялся выражению абсолютного изумления и озадаченности на лице собеседника.
- Наряжаются под Андромеду? – переспросил тот. – В каком смысле? Зачем цветы в Ночной аллее?
- Да не в Андромеду! – захохотал Гарри. – В Беллатрикс!
Люциус… обалдел. И даже застыл с приоткрытым ртом. Потом переспросил осторожно:
- В Беллу? Кто-то наряжается в Беллу? Зачем?!
- Да кто их знает… романтика, - фыркнул Гарри – а потом, посерьёзнев, сказал: - да это давно уже началось. Какие-то группки молодых людей и девчонок, делающие себе татуировки на руках в виде метки, пугающие по ночам в Ночной аллее прохожих в соответствующих плащах и масках… у них там даже недалеко от пересечения с Диагон-элле свой «уголок памяти» есть: с портретами Волдеморта, свечами и розами… вы в порядке? – с некоторым беспокойством спросил он Люциуса.
- Я… изумлён. Поражён даже, - признался тот. – Вы… как-то вы меня неожиданно потрясли. Я много идиотства в жизни видел – но такое… и кто же это так развлекается? У кого столько дури в мозгах?
- Вы не поверите, - вздохнул Гарри. – Я когда в первый раз с ними столкнулся – решил, что это кто-то из старых семей. Ну простите, - покаянно склонил он голову в ответ на весьма специфический взгляд, которым одарил при этих словах его Люциус, - виноват. Но это казалось хотя бы логичным... но нет – там вообще больше всего магглорождённых! Ну, или это мне так везёт их всё время только их и ловить.
Люциус опять удивился:
- Магглорождённые тоскуют по Лорду?
- Да, - засмеялся Гарри. – Какой-то бред, правда?
- Правда, - тот засмеялся тоже. – Я даже шутить не буду на эту тему… могу высказать предположение, если хотите.
- Да шутите, - махнул Гарри рукой. – А предположение хочу, конечно.
- Возможно, им просто скучно. Они же ничего не знают об этой войне, никто из их родственников в ней не пострадал… для них это просто героическая абстракция. Скучно жить в мире, где уже всех победили, а по улицам ходит живой герой, - он шутливо отсалютовал Гарри чашкой. – На их долю подвигов не осталось… Ну и, возможно, общая романтизация зла, столь популярная у магглов. Я давно считаю, что пора сменить Биннса кем-то приличным… ну или хотя бы, для начала, живым. А то все эти его любимые гобблинские войны… я помню, как спал на его уроках.
- При чём тут Биннс?
- Ну как же… он ведь историк – во всяком случае, должен быть им. А он бубнит что-то невнятное… какие гобблины, кому сейчас есть до них дело? – он даже плечами пожал для большей выразительности. – Нет, Хогвартсу нужен хороший историк. Вот где бы нам поучиться у магглов… у них есть замечательные историки – их собственные, конечно.
- Вы ещё и маггловскую историю знаете? – засмеялся Гарри. – А есть что-нибудь, чего вы не знаете?
- Массу всего! – ответил он со смехом. – Но маггловскую историю я действительно знаю немного, куда ж мне деваться… в тех кругах, в которых я вращаюсь, это абсолютно необходимо. С другой стороны, мы всё же живём на одной земле и так или иначе – а связаны. Так что… но мы отвлеклись. Надо будет порасспрашивать Кори – интересно, как с этим в школе.
- Кори?
- Скорпиуса, - с досадой поправился он. – Это его домашнее имя… и я буду признателен, если вы не станете им пользоваться и никому не передадите. Я был неправ, проболтавшись.
- Я не стану, - кивнул Гарри. – И постараюсь забыть, - он не сдержался и сдавленно зевнул.
- Вам пора спать, - тут же сказал Малфой. – К себе пойдёте, или останетесь здесь у нас? Комната ваша готова, кстати.
- Я домой, - он встал. – Спасибо большое… за всё. За разговор, за воспоминания… и за комнату. Но в другой раз, - он пошёл было к двери, но Люциус окрикнул его:
- Я открою сейчас вам этот камин. Доброй ночи.
Глава 99Следующий день в министерстве начался очень спокойно: Гарри удалось совершенно нормально проработать целое утро. Он и со вчерашней книжечкой разобрался – пароль оказалось подобрать вовсе несложно, и Гарри смог насладиться разного качества стихами о романтический любви Беллатрикс к Томасу Риддлу и о… Гарри даже читать не стал дальше и кинул книжку в тот ящик, где уже лежало несколько похожих. Что делать со всем этим – он даже не представлял: наказывать здесь формально было не за что, а не обращать внимания ему казалось неправильным… впрочем, сейчас ему было совсем не до этого.
С Гермионой и Робардсом они договорились встретиться после обеда – чтобы провести допрос Макнейра. Собравшись уже идти обедать, он получил письмо из Визенгамота, в котором ему сообщалась дата запрошенного слушания – и обалдел.
Вместо ожидаемых стандартных трёх недель ему дали всего неделю.
Визенгамот официально объявлял о том, что заседание по означенным делам назначено на ближайший понедельник.
А сегодня была уже среда.
Что происходит?!
Спорить с Визенгамотом было бессмысленно – это Гарри отлично знал по собственному богатому опыту. Но он попытался: написав Гермионе и Робардсу коротенькие записки с просьбой перенести встречу и допрос на вечер, он отправился разыскивать председателя суда всех волшебников или хотя бы министра. Найти-то он их нашёл, да толку никакого не добился: оба ссылались на коллективное решение и на то, что вопрос оказался уж очень острым, общество бурлит, газеты шумят, и важно решить всё заранее и не провести торжества уже после. И да, Визенгамот готов собраться полным составом ради такого важного дела как можно быстрее. А вы не цените, мистер Поттер. Пятьдесят человек бросают всё ради, фактически, вас… а вы опять чем-то недовольны.
Мрачно покивав, Гарри отправился искать Гермиону.
Та обнаружилась в архиве.
- У нас проблема, - сказал Гарри.
- Ещё одна? – весело спросила Гермиона. – А какая?
- До суда пять дней. Считая сегодняшний.
- Как… почему? – она даже выронила перо из руки.
- Откуда я знаю, - вздохнул он, садясь рядом с ней за длинный широкий стол, заваленный сейчас какими-то томами и свитками. – Мне сейчас сообщили, что Визенгамот «в связи с особой важностью и общественной значимостью дела» собирается рассматривать дела в ближайший понедельник.
- Как в ближайший… Гарри, но мы даже ещё не…
- Гермиона, ну ты же сама знаешь – мы тут вообще ничего сделать не можем! – с досадой воскликнул он. – Я понятия не имею, почему они так решили и что вообще случилось. Мне кажется, что я стронул всем этим какую-то лавину, и теперь уже ничем сам не управляю… в общем, придётся справляться как есть. Зато закончим всё это быстро – и отдохнём. Ты поможешь?
- Ну куда же я денусь, - удивилась она. – Так… ну… нет, в целом, у меня почти всё готово – но я так не люблю делать всё в спешке, Гарри!
- Никто не любит, - вздохнул он. – Но ничего не поделаешь… заседание в понедельник в десять утра… но я был бы готов уже к семи. А то и к шести.
- Давай уж просто с полуночи тут сидеть, - засмеялась она. – Нужно в газетах объявить время.
- В газетах? – переспросил он – и заулыбался.
- Ну а что, только им, что ли, сюрпризы нам делать? – подмигнула она. – За тобой по пятам Скитер ходит – вот и расскажи ей… а лучше просто оброни это официальное уведомление где-нибудь у неё на глазах в коридоре. Она его и опубликует. И тогда время уже никто никуда не сдвинет, - она рассмеялась.
- Мне иногда кажется, что я начинаю тебя бояться, - признался Гарри. – Ты просто…
- Да, - кивнула она. – А теперь иди куда-нибудь и займись чем-то полезным, а мне не мешай. Ясно? Когда Макнейра допрашиваем?
- Вечером давайте уже. Куда он денется…
…Скитер действительно обнаружилась под дверью кабинета главного аурора всей Британии. Перекинувшись с ней парой реплик, он изобразил ярость и с размаху захлопнул дверь у неё перед носом, выронив при этом ей под ноги уведомление Визенгамота. Секретарь вскочил ему навстречу, Гарри от него отмахнулся и, буквально влетев в кабинет, столкнулся там с Гермионой. Прежде, чем он успел понять, как это она умудрилась оказаться здесь вперёд него и подумать, зачем ей это понадобилась, средний правый палец обожгло раскалившееся буквально кольцо, Гермиона сделала странное короткое движение, поднимая руку вперёд, раздался хлопок, Гарри инстинктивно отшатнулся, доставая палочку – левую руку обожгло болью, он швырнул в женщину экспелиармусом и отбросил её к стене.
- Ступефай! – тут же добавил Гарри, обездвиживая её.
Как в каком-то дурном и скучном кошмаре… Он, морщась от боли, осмотрел руку – ну так и есть, рана в плече… огнестрельная.
В дверь влетел перепуганный секретарь.
- Робардса ко мне, живо! – потребовал Гарри, лихорадочно соображая, что делать. В Мунго? Самому залечить? Стоп, сперва достать пулю.
Рана, однако, оказалась сквозной. Акцио вытащило маленький сплющенный комочек из одной из стенных панелей – Гарри сунул её в карман, когда Робардс выскочил из камина.
- Глаз с неё не спускай, - приказал Гарри. – Я думаю, тут опять оборотное… постарайся, пожалуйста, сохранить её живой. А то у нас уже три покушения – и три трупа. Вдруг на сей раз повезёт.
- Ты в порядке? – очень серьёзно спросил тот.
- Вот сейчас пойду выяснять. Вечером встречаемся у меня… и кстати – дела будут рассматривать в ближайший понедельник, у нас пять дней осталось, включая этот. Ещё увидимся, - он накинул плащ, который всегда на всякий случай хранил в кабинете, и быстро вышел.
Коридор был уже пуст – оставалось надеяться, что Скитер заглотила наживку.
Дойдя до холла, где были подключённые к общей сети камины, Гарри отправился в Малфой-мэнор, где его уже привычно встретил эльф.
- Твой хозяин дома?
- Старший хозяин дома, - закивал тот, - и…
- Веди скорее.
Они почти побежали – боль в руке мешала, но, в целом, пока представлялась вполне терпимой. Люциус обнаружился в кабинете – он поднялся навстречу Гарри и замер, когда тот скинул плащ, демонстрируя ему руку.
- Номер четыре, - сказал Гарри весело. – Я подумал, что будет разумно попросить посмотреть рану этого вашего целителя сразу, не дожидаясь, пока в Мунго опять что-нибудь проглядят. Пулю я тоже принёс.
- Ничего не трогали? – уточнил Люциус.
- Совсем вы плохо обо мне думаете, - упрекнул его Гарри. – Нет, конечно.
- Садитесь пока… надеюсь, что он не занят, и я сейчас его приведу. Или лучше прилягте, - Малфой подошёл и, взяв его под локоть здоровой руки, повёл к кушетке.
- Да я в порядке! Больно, конечно, но это не повод разлёживаться… у нас времени нет совсем. Суд в понедельник.
- Как в понедельник? – Люциус даже остановился.
- Вот так. В газетах прочтёте, - не удержался Гарри. – Я расскажу, пока меня будут осматривать и лечить. Да оставьте вы меня в покое, я отлично сам разберусь! – он выдернул локоть из его рук. Малфой и не подумал обижаться – просто кивнул и аппарировал.
Гарри сел в кресло. Рука болела, и боль эта начинала потихоньку мешать. Но он терпел – даже кровь останавливать не пытался, прекрасно помня, чем закончилось первое же магическое воздействие на предыдущего его убийцу. Проще уж потерпеть… да кому же настолько неймётся?! «Может, и хорошо, что суд уже в понедельник, - подумал он. – Заодно, возможно, и это закончится… а то хоть в кабинет больше не заходи.»
Раздался хлопок аппарации, и в кабинете появился Малфой вместе со знакомым Гарри высоким чернокожим мужчиной в знакомой же – или точно такой же – простой чёрной мантии.
- Трогали? – осведомился он у Гарри, с ходу приступая к делу.
- Нет, - не удержался Гарри от некоторой язвительности в интонации. – Пуля у меня есть.
Целитель глянул на него быстро – и, достав палочку, начал исследовать рану.
- Яд есть, - наконец, сказал он. – Похожий. Хорошо, что не трогали. Подойди, - последнее относилось к Малфою. – Очисти рану – только вода и руки. Я скоро вернусь, - он вновь аппарировал.
- Ну… думаю, будет неприятно, - сказал Люциус, придвигая себе табурет и садясь рядом с Гарри. – Но потерпите. Никаких заклинаний накладывать пока что не будем.
- Вы и это умеете? – Гарри вспомнил их последний разговор и засмеялся.
- На самом деле, я только это толком сейчас и умею, - с улыбкой ответил Люциус, накладывая на свои руки очищающее заклинание. – Ну всё, начинаем.
Честно говоря, Гарри полагал, что будет больнее. Малфой, похоже, хорошо знал, что делает: для начала он умудрился срезать ткань вокруг раны самыми обычными ножницами даже не коснувшись кожи. Потом смыл кровь – поливая раненую руку не из палочки, а почему-то из самой обычной чашки, причём не наколдованной, а принесённой эльфом. И вода в ней была самой простой, им же доставленной… У Люциуса оказались очень чуткие и тёплые пальцы – Гарри следил за их движениями, словно заворожённый, потом спросил:
- Вы занимаетесь целительством?
- Да, - улыбнулся тот немного рассеянно. – Собственно, я, в основном, после войны именно этим и занимаюсь… всё остальное мелкие увлечения или необходимость, вроде маггловского бизнеса. По счастью, Драко тут оказался куда талантливее меня… больно? – сочувственно спросил он, когда Гарри вздрогнул от одного из его прикосновений.
- Всё в порядке… я думал, будет гораздо хуже, - признался Гарри. – У вас очень лёгкие руки.
- Знаю, - кивнул тот – было заметно, что ему приятно. – Рана кажется нетяжёлой… но яд есть яд. Сейчас будет больно, простите, - он слегка коснулся краёв выходного отверстия – Гарри зашипел, но не дёрнулся и кивнул. – Т-ш-ш, - ласково проговорил Люциус – на его лице было такое сочувствие, которого Гарри никак не мог сейчас ожидать: ранение выглядело совсем нетяжёлым. – Ещё немного… простите.
Новый аппарационный хлопок заставил дёрнуться от неожиданности Гарри, но не Малфоя – тот вообще никак не отреагировал на него. Чернокожий целитель поставил на стол небольшой ящичек, подошёл, посмотрел. Кивнул одобрительно, сказал:
- Уйди. Будешь нужен.
Тот, похоже, прекрасно его понял – отступил на шаг, очистил руки, подошёл снова.
Целитель, меж тем, приложил к кровящей ране пробирку, набрал немного крови, мазнул по краям какой-то тряпочкой – и отвернулся к своему ящичку. Гарри не видел, что он там делал – всё загораживала спина – только слышал щелчки и позвякивания.
- Да, яд практически тот же, - наконец сказал чернокожий, оборачиваясь к ним. – Два варианта лечения – быстрый и медленный, выбирайте.
- Быстрый, - не задумавшись, ответил Гарри. Не хватало ему ещё трёхнедельного постоянного лечения…
- Каков быстрый? – перебил Люциус, очевидно, хорошо знавший целителя.
- Болезненный, - мгновенно ответил тот и добавил, - весьма.
- А он выдержит? – Гарри совсем не понравилась тревога в голосе Малфоя.
Целитель оценивающе поглядел на него, потом пожал плечами:
- Должен. Здоровый.
- Это будет
действительно больно, - сказал Люциус Гарри. – По-настоящему. Боюсь, круцио тут покажется детским шлепком. Вы как? Я бы выбрал второй вариант, - искренне предложил он. – Готов этим заняться, - он улыбнулся.
- Некогда, - возразил Гарри. – Не умру. Давайте.
- Застели пол, - скомандовал чернокожий.
Люциус сотворил на полу очень толстое и даже на вид плотное одеяло – достаточно большое, чтобы Гарри мог на нём поместиться с большим запасом.
- Туда, - прозвучала вторая команда.
- Ложитесь, - Люциус протянул ему руку.
- Да зачем? – попытался воспротивиться Гарри. – Я вполне…
- Делайте, что вам говорят, - поморщился Малфой. – Ложитесь.
Он помог ему лечь – Гарри было смешно, но, в конце концов, раз уж им всем так хочется… Люциус сунул ему в зубы плотно сложенный платок, попросил:
- Зажмите покрепче. Костерост у меня есть, но вы не представляете, как больно растить зубы. А главное – долго… Готово, - сказал он целителю.
Тот подошёл, наклонился, выдернул этот платок и немедленно влил в рот Гарри какое-то зелье – оно обожгло ему рот, целитель сделал какое-то быстрое движение у его шеи, и Гарри инстинктивно сглотнул – и успел почувствовать, как платок возвращается на своё место между его зубами.
Одновременно целитель капнул что-то на саму рану.
И начался ад.
Говоря, что Круцио покажется на этом фоне детским шлепком, Малфой, пожалуй, был недостаточно точен. Оно, скорее, напоминало бы несильный удар током – тогда как сейчас Гарри попал на костёр, который сжигал его как изнутри, так и снаружи. Какой там контроль! Гарри даже не понимал, кричит он или нет – наверное, должен был... И биться должен был, и… что ещё делают, корчась в огне? Впрочем, похоже это было, скорее, не на пламя, а на крохотные расплавленные иголки, которые расползались от места ранения по руке вверх и вниз – а ещё вспоминались истории о заливаемом в горле то ли расплавленном свинце, то ли кипящем масле.
Закончилось всё так же внезапно, как и началось. Какое-то время Гарри лежал, наслаждаясь возможностью просто дышать, не ощущая при каждом вдохе и выдохе, что лёгкие вот-вот разорвутся. Потом он почувствовал, как ему обтирают лицо прохладной водой – губ коснулось что-то восхитительно холодное, и тихий мягкий голос сказал:
- Пить прямо сейчас вам нельзя, просто подержите это во рту. Не глотайте.
Гарри приоткрыл рот – никакого платка между зубами уже не было – и почувствовал, как к нему на язык скользнуло что-то чудесно холодное, гладкое и тяжёлое.
- Это просто охлаждённый кусочек нефрита, - произнёс ласково тот же голос. – Немного облегчит жажду. Не открывайте глаза пока что, не надо… просто лежите.
Гарри лежал… Даже помыслить сейчас о том, чтобы двинуться, было невозможно. Кто-то продолжал обтирать его лицо, шею, грудь, руки прохладной водой – тело под ней остывало, и это было самое желанное на данный момент ощущение. Кажется, Гарри так задремал – и проснулся от очень весёлого:
- Гарри!
Он открыл глаза. Над ним склонились два лица: белое и радостное – Малфоя и изучающе-внимательное – чёрное. Целитель. Рана. Покушение…
- Я в порядке? – задал он довольно глупый вопрос – и вспомнил, что во рту должен быть камень, тут же сообразив, что там ничего больше нет.
- В полном, - довольно сказал Люциус, протягивая ему руку. – Вы очень сильный... Я за вас испугался в какой-то момент.
Гарри схватился за его руку и легко встал. Поглядел туда, где была рана – там не осталось даже следа.
- Яд маггловский, - сообщил тем временем целитель. – Формула нужна?
- Давайте… в смысле, спасибо, - Гарри с удивлением обнаружил, что по пояс раздет – а главное, нигде не видит свою недостающую одежду. – А где…
- Я же разрезал, - сказал Люциус. – Эльфы сейчас починят и принесут… могу предложить свою рубашку и мантию, или одолжить у Драко, если хотите.
- Ваши мне будут велики, - улыбнулся Гарри. – Да и Драко, кажется, выше… хотя какая разница. Давайте. У нас совсем времени нет, - напомнил он. – Долго я тут провалялся?
- Часа полтора, - сказал Люциус. – Поэтому вы потратите ещё час, чтобы дать мне возможность привести вас в порядок.
- Сутки не есть и не пить, - велел целитель, - потом по схеме, - он кивнул Малфою и, забрав уже вновь собранный ящичек, аппарировал – Гарри даже слова сказать не успел.
- Я даже его не поблагодарил, - вздохнул Гарри. – Могу я хотя бы ему написать? И заплатить, кстати.
- Боюсь, с вас он денег не возьмёт, - засмеялся Люциус. – Эту честь ещё заслужить надо… не думайте, - попросил он. – Вообще не думайте ни о чём таком. Это наши с ним дела.
- Дорого это вам обойдётся? – улыбнулся Гарри, скрывая неловкость.
- Не дороже денег… да нет, - он посерьёзнел. – Клянусь вам. Думайте лучше о том, что он вам сказал: сутки не пить и не есть. Сейчас без двадцати три… вот от этого времени и отсчитывайте.
- Да я не голоден… а вот пить хочется, - признался Гарри. – А что будет, если я…
- Да то же самое, - Люциус засмеялся. – Так что искренне не советую. Я напишу вам, как начинать есть и пить… это растянется ещё часа на два. Так что очень советую занять себя максимально на это время. А сейчас – ложитесь-ка на кушетку… ну, или на пол, если вам так больше нравится.
- Зачем это?
- Затем. Буду доделывать свою работу, - Люциус улыбнулся. – Надо вас в себя привести – а то будете спать на ходу, а то ещё и в обморок грохнетесь, а кто-нибудь заботливый поднесёт вам водички…
- Вот будет всем весело, - засмеялся Гарри и послушно лёг на кушетку.
- Закройте глаза, - попросил Люциус.
Гарри закрыл.
Малфой делал что-то довольно странное, но, в целом, скорее приятное: его руки казались очень горячими, но это не было неприятно, хотя и удивляло слегка поначалу. Кажется, в какой-то момент Гарри снова уснул – и проснулся удивительно свежим и отдохнувшим. Открыв глаза, он увидел, что лежит, укрытый лёгким шерстяным покрывалом, а Малфой сидит за столом и там что-то пишет.
- Вы меня усыпили! – возмущённо воскликнул Гарри, резко садясь. – Я же сказал вам: у нас катастрофически мало времени! – с досадой воскликнул он.
- Я только закончил, - примирительно сказал Люциус. – Даже не успел написать вам инструкцию… не злитесь.
- Я не злюсь, - он вздохнул. – Одежду хоть какую-нибудь дайте!
- Сейчас принесут… буквально минуту, - попросил он, отсчитывая что-то на пальцах и записывая. – Расскажите пока, что такое случилось? Почему вдруг уже в этот понедельник? Хорошо это или плохо?
- Я не знаю, - признался Гарри. - Я сам не понимаю, к чему и почему такая спешка. Я даже обдумать всё это не успел толком, как меня подстрелили… у нас ещё ничего не готово – даже не только бумаги, мы даже допросы ещё все не закончили!
- Давайте я помогу с бумагами, - предложил он. – Или там почерк принципиален, а на всякие изменяющие его чары проверяют?
- Не знаю… спасибо, я спрошу Гермиону – если можно будет помочь, я обращусь.
- Вас очень хотят убить, Гарри, - серьёзно сказал Люциус, подходя к нему и глядя ему в глаза. – Хорошая новость: этот кто-то очень торопится и использует практически один и тот же метод. Я бы сказал, что он чрезвычайно упёрт и упрям… но вот фантазия у него несколько ограничена. Я бы вам предложил как-нибудь защититься. Вы же аурор, не может же быть, чтобы вы не знали каких-нибудь подходящих чар? От пуль… да от всего вот такого. Железного, кстати, - он неожиданно рассмеялся.
- Надо подумать, - кивнул Гарри. – Есть… всякое. Ладно, - он встал, забирая прямо из рук появившегося эльфа свою одежду. - Пора.
Глава 100От Малфоя Гарри вернулся в министерство и сразу пошёл к себе в кабинет. Ни нападавшей, ни Робардса там уже не было – секретарь передал, что тот у себя и очень ждёт господина Главного Аурора. Гарри поморщился на этого «господина» и достаточно неприятно отчитал юношу, велев ему навсегда забыть этот и подобные ему обороты и разговаривать по-человечески – и пошёл к Робардсу.
Тот встретил его виноватым взглядом.
- Не вышло… сердце остановилось. Не смогли мы ничего сделать. Тело сейчас у экспертов.
- Оборотка? – вздохнул Гарри.
- Она самая… опять никто не знает его.
- Его?
- Как выяснилось, это мужчина. Там яд был, похоже. Извини, - он вздохнул.
- Да ничего… ожидаемо, в общем-то. Ладно… с этим потом. Нас ждёт последний допрос, собирайся.
- Ты сам-то как?
- Да что мне сделается… как будешь готов – жду тебя у себя дома.
- Дома? – очень удивился тот.
- Дома, - улыбнулся Гарри. – Я за нашим юристом.
…Когда Гарри вышел следом за Гермионой из своего камина, Робардс уже ждал их, сидя в кресле и что-то набрасывая в своём блокноте.
- Куда теперь? – спросил он.
- Наверх, - сказал Гарри и пояснил, улыбаясь: - Да, последний наш заключённый здесь. Не спрашивай.
- Нем как рыба, - кивнул тот.
Они поднялись наверх – Гарри пришлось наспех снимать чары для Робардса – и вошли, наконец, в крайнюю комнату, чтобы приступить к последнему предварительному допросу.
Макнейр стоял у окна и смотрел на улицу. На звук открывающейся двери он обернулся и, увидев входящих, явственно удивился. Гарри заметил, как он и Робардс сделали, кажется, привычное, доведённое до автоматизма движение навстречу друг другу, словно бы собираясь пожать руки, но, конечно, оба тут же прервали его и остановились.
- Мистер Уолден Макнейр, - официально произнёс Гарри, - сейчас будет произведён ваш предварительный допрос. Это Гавейн Робардс, старший аурор, и Гермиона Уизли, наш юридический сопровождающий.
Тот кивнул и слегка поклонился. Спросил:
- Мне сесть?
- Да, пожалуйста, - Гарри трансфигурировал стол и четыре стула вокруг. – Вот сюда.
Он обратил внимание, что Робардс смотрел на Макнейра с некоторой смесью неловкости, но, в целом, пожалуй, неприязни от вида человека, с которым когда-то работал, не испытывал.
Они расселись – трое напротив одного. Макнейр по сравнению с остальными заключёнными выглядел превосходно: его бледность и худоба смотрелись вполне человеческими, а под обычной белой рубашкой на руках и груди отчётливо были видны очень неплохие даже для здорового человека мышцы. Волосы ему остригли и бороду сбрили – Гарри опять подумал, что нужно будет произвести ту же процедуру со всеми остальными – и сейчас он выглядел хотя и старше своих лет, но вполне пристойно.
Начали, конечно, с формальностей, быстро с ними закончив. Вопрос о причинах принятия метки Гарри решил не задавать: ответ он знал, и тот звучал достаточно странно. Да и смысла во всём этом не было…
- Что вы делали 2 мая 1998 года?
- Сначала…
Гарри покачал головой, досадуя, что не сообразил обсудить с ним это прежде. Однако этого хватило.
- Мы искали Драко Малфоя, - он ответил спокойно, но тёмно-серые глаза смеялись.
Гарри улыбнулся, краем глаза наблюдая за Робардсом – тот, кажется, никак не мог для себя решить, как общаться с человеком, который много лет был его коллегой, а теперь стал преступником… правда, похоже, что не совсем обычным преступником, ибо что может обычный преступник, который по всем документам должен содержаться сейчас в Азкабане, делать в личном доме начальника аврората?
- «Мы» - это кто? – уточнила Гермиона.
- Это я и его родители – Люциус и Нарцисса Малфой.
- Я могу понять, почему его искали они, - кивнула она. – Но при чём здесь вы?
- Я их страховал. Война же.
- Почему вы решили их страховать? – невозмутимо спросила Гермиона.
Озадаченное выражение лица Макнейра рассмешило Гарри, и он решил немного ему помочь:
- Вы связаны с ними каким-то особенным образом?
- Ну, - проговорил он неловко, - наверное, можно сказать, что мы друзья.
«Малфои не дружат!» - вспомнили Гарри с Гермионой, переглянулись и закусили губы, чтобы не рассмеяться. Робардс посмотрел на них удивлённо – Гарри сделал виноватое лицо, и тот тоже закусил губы, скрывая улыбку. Смех повис в воздухе – и прорвался, когда Макнейр, тоже посмеиваясь, добавил:
- Хотя Малфои не дружат, насколько я знаю.
Они расхохотались – все четверо. Гермиона отложила перо и прижала палец к губам, указывая на замершее над пергаментом перо, к счастью, не обученное фиксировать эмоции. Потом, всё так же смеясь, она трансфигурировал четыре стакана и наполнила их водою из палочки. Раздав всем воду, она залпом опустошила свой и, кажется, успокоилась.
- Малфои – нет, - сказала она очень официально. – А вы?
- А я не Малфой, - ответил тот, откровенно смеясь. Все вновь рассмеялись, Гермиона вздохнула и неожиданно погрозила ему пальцем. Тот кивнул, приняв снова серьёзный вид. – Я дружу, - добавил он вполне нормально.
- То есть цель вашего пребывания в Хогвартсе 2 мая 1998 года состояла в том, чтобы отыскать сына ваших друзей Драко Малфоя?
- Да.
Он перекинулся взглядом с Робардсом, и Гарри подумал, что, возможно, они не просто «одно время работали вместе».
- Мистер Макнейр, - Гермиона посмотрела в свои записи, - согласно протоколу осмотра вашей палочки, на ней не было обнаружено ни Империо, ни Круциатуса – но мы нашли несколько Авад. Вы можете вспомнить, когда и по какой причине использовали их?
- Я ведь был… ликвидатором опасных существ, - сказал он после небольшой паузы. – Полагаю, это служебные… не поручусь, что вспомнил все, но могу назвать те, что помню.
- Да, пожалуйста, - кивнула она.
Пока он перечислял всяких опасных тварей, которые получали от него Аваду, Гарри думал, что если сейчас числа не сойдутся, его это сильно удивит.
И оказался прав – всё сошлось.
- Мистер Макнейр, вы участвовали когда-нибудь в боевых операциях в качестве члена организации, известной как Упивающиеся Смертью? – спросил он, когда Макнейр закончил.
- Да, - кивнул тот.
- Какие заклятья вы обычно использовали?
- Да разные… оглушающие, связывающие… всякое было.
- Если я правильно понимаю, - начала Гермиона – Гарри подумал, что если услышит это ещё раз пятнадцать, то сам использует какое-нибудь оглушающее… и улыбнулся, - вы никогда не использовали ни Круциатус, ни Империо. Объясните следствию, почему.
- Я не вижу в них смысла, - пожал тот плечами. – И не умею их делать.
- Вам не у кого было научиться? – уточнила она.
- Да почему, - усмехнулся он. – Было, конечно. У нас там было много… специалистов.
- Тогда почему?
- А зачем делать больно? – ответил он вопросом на вопрос. – В бою нужно или убить – или вырубить. А Империо… я палач, а не политик, - пошутил он.
Робардс вдруг тихо хмыкнул – Гарри подумал, что, возможно, это была какая-то их старая шутка.
- Мистер Макнейр, - сказала официально Гермиона, - согласно свидетельству мистера Гарри Поттера, при предыдущем допросе, производимом в его рабочем кабинете, вы оказались свидетелем покушения на его жизнь. Как он утверждает, вы вмешались, приложив все усилия для того, чтобы его защитить. Мне бы хотелось узнать причины такого вашего поведения.
Гарри весело поглядел на совершенно потрясённого Робардса – тот бросил на него сердитый и, кажется, даже обиженный взгляд, говорящий что-то вроде: «И вы мне ничего не сказали?!» Гарри сделал виноватое лицо – Робардс только покачал головой укоризненно. Макнейр, тем временем, ответил:
- Я всегда был благодарен ему за то, что он всё это закончил. Мне представилась возможность отблагодарить – я сделал, что смог. Реакции у меня сохранились неплохие… Рад, что сумел помочь.
- За что именно вы были благодарны мистеру Поттеру? – Гарри подумал, что никогда ему не стать таким же… занудным, какой бывает, порой, Гермиона. И что какое же счастье, что она у него есть – в том числе с этим своим занудством и дотошностью.
- За то, что он выиграл в той войне, - спокойно ответил Макнейр. И добавил: - Конечно, прятаться за спиной мальчишки, каким он был тогда – не слишком красиво. Но никто из нас не был героем.
- А я, значит, был? – спросил Гарри, вспоминая и самый первый допрос того же Макнейра, и разговоры на эту тему с Малфоем.
- Были, - кивнул Макнейр, слегка улыбнувшись. – И все мы за вас с радостью спрятались. А тут вдруг такой шанс, - улыбка его стала шире. – Конечно, я сделал что смог.
- Кто это «вы»? – спросил Гарри.
- Мы, - задумчиво проговорил тот. – Да все мы… Я, Малфои, Лейстранжи… братья Лейстранжи. Эйв… Эйвери, - поправился он. – Это из выживших.
- А из погибших? Кто-то… хотите сказать, кто-то желал мне победы?
- Скорее, - подумав, ответил Макнейр, - смерти Тёмного Лорда. А уж каким способом – было уже не так важно… из погибших? – переспросил он. – Снейп ещё и Мальсибер… Долохов ещё, полагаю – но ему под конец уже вообще всё надоело.
- Вы знаете, что Северус Снейп, - начала Гермиона, но Макнейр её невежливо перебил:
- Знаю, конечно. Национальный герой, - он усмехнулся. – Ему бы понравилось, я полагаю. Хотя он был бы в ярости.
- Вы его хорошо знали? – тихо спросил Гарри.
- Не слишком… он был младше, в школе мы не общались.
- А с кем он общался в школе? – спросил Гарри
Гермиона посмотрела на Гарри удивлённо и вопросительно.
- С Эйвери и Мальсибером, сколько я помню. Вы лучше Эйвери об этом спросите.
- Да это не относится к делу, - вздохнул Гарри. – Вы знали о том, чем он занимался?
- Про шпиона Дамблдора? – засмеялся Макнейр. – Нет, конечно.
- Если бы вы об этом знали, - спросила вдруг Гермиона, - что бы вы сделали?
- Да ничего, - не задумавшись, ответил тот. – А что тут сделаешь…
- Могли бы выдать его, например, Волдеморту, - улыбнулась она.
Макнейр очень удивился:
- Зачем?
Гарри подумал, что очень жаль, что перо не передаёт интонации.
- А могли и помочь, - добавила Гермиона.
Тот вдруг задумался.
- Вряд ли, - наконец, сказал он. – Я думаю, Снейп всегда знал намного больше меня. Мне просто бы было нечем.
- Правильно ли я понимаю, - настойчиво продолжала она, - что если бы было чем – вы бы помогли?
Тот засмеялся почти что беззвучно и кивнул:
- Совершенно верно. Помог бы, конечно.
Выражение его лица было настолько забавным, что Гарри фыркнул – и увидел, что Робардс тоже сдерживает смех. Гермиона поглядела на них с деланным недоумением – и тоже заулыбалась.
- Допрос закончен, - официально произнёс Гарри – и только после этого они все, наконец, рассмеялись.
- Ты не рассказывал, что он тебя спас, - тут же сказал Робардс.
- Спас-спас… ещё как, - кивнул Гарри. – Ладно… у нас очень мало времени, - он поднялся. – Если суду будет что-нибудь нужно – они вас сами допросят. Всё, мы уходим, - он встал, подождал, пока Гермиона собрала все свои бумаги, и трансфигурировал стол обратно.
Глава 101- Шеф, могу я спросить? – спросил Робардс, когда они спустились в гостиную.
- Да я уже жду, - кивнул Гарри.
- Что он делает у тебя дома?
- Это секретная операция, - засмеялся Гарри – и в двух словах объяснил, как это вышло, не упомянув, впрочем, о долге жизни.
- У нас разные слухи об этом допросе ходят, - кивнул Робардс. – Неожиданно.
- Я сам удивился, - признался Гарри. – И это ещё мягко сказано. Ты же его хорошо знал, - сказал он скорее утвердительно.
- Да, неплохо, - признался Робардс. – А он отлично выглядит… я уже ожидал опять какой-нибудь ужас типа Эйвери.
- Я так понял, он в камере всё время какие-то упражнения делал, - пояснил Гарри. – Ну и волшебник же он… не самый сильный.
- Это да, - Робардс заулыбался.
- Что? – тоже улыбнулся Гарри.
- Да я даже не знаю толком… мы неплохо общались одно время. Он у меня дома бывал… в общем, узнать всё это было достаточно неприятно.
- Я понимаю, - кивнул Гарри. – Но ты знаешь… по-моему, он не самый плохой человек.
- Да уж после этого Руквуда, - передёрнулся Робардс, - я даже Лестрейнджа-старшего готов назвать неплохим человеком. Что уж Уолл.
- Уолл? – заулыбался Гарри. Робардс, похоже, слегка смутился. – А я смотрю, вы не то что просто «вместе работали»…
- Ну… он мне нравился. Я полагал, что он совсем не на месте…
- Ты что, думал его в аврорат позвать? – удивлённо догадался Гарри.
Тот, улыбнувшись, кивнул:
- Да почему «собирался»? Я и позвал.
- И он не пошёл?
- Нет, представь.
- Давай я тебя допрошу? – попросил Гарри. – Расскажешь это под протокол?
- Я так понимаю, это номер… четыре, кажется? – спросил тот. – Допрашивай, бога ради… хотя раз у нас такая запарка – давай я дома показания напишу, и просто приобщим их к делу. Форма есть? Или я завтра на работе возьму.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Гарри. – Есть форма… найду сейчас.
- Ну, это ведь правда. Он отказался.
- Останешься поужинать?
- Нет, я домой, - тот встал. – Завтра всё принесу. Давай сюда бланки – и я пошёл.
Проводив Робардса, Гарри сел на диван и задумался. Сейчас был вечер среды – до понедельника с назначенным на него слушаньем оставалось фактически четыре дня, из которых два приходились на выходные – хотя какие уж тут выходные, конечно. Впереди была куча бумаг – ему даже подумать было страшно о том, как и когда он будет их оформлять – минимум один визит в Азкабан для допроса Руквуда в присутствии представителя Отдела Тайн… Луны. Это было так странно – Луна и Отдел Тайн… Велев себе пока что не отвлекаться на это, он продолжил: итак, на этот визит уйдёт минимум полдня… пожалуй, не обязательно тащить с собой ещё и Гермиону, пусть хотя бы она работает, не отвлекаясь – а ещё ему предстоял отложенный ранее на абстрактные выходные разговор со своей семьёй о Руквуде. Даже думать об этом ему было больно… как сказать матери, что через несколько дней убийца её сына выйдет на свободу? Формально ограниченную свободу, но это же просто формальность…
- Гарри?
Он вздрогнул. Джинни… вернулась откуда-то – наверное, с работы?
- Джин, - сказал он. – Здравствуй…
- Что-то снова случилось? – спросила она, садясь рядом с ним. – Или просто устал? Принести тебе ужин сюда?
- Случилось, - сказал он, беря её за руки и пряча лицо в её тёплых и таких знакомых ладонях. – Ох, Джинни…
- Гарри, - она, кажется, испугалась. – Что такое?
- Пойдём в спальню, - вздохнул он. – Поговорим.
Он встал, не выпуская её рук, и повёл жену за собой.
- В общем, - сказал Гарри, закрывая за ними дверь, - у меня очень плохие новости.
- Говори, - кивнула Джинни. – Ничего… мы как-нибудь справимся.
- Да тут… Джин, - он усадил её на кровать и сам сел рядом. – Я боюсь… Руквуда тоже выпустят.
- Что? – одними губами прошептала она, побелев.
- Со мной… это Отдел Тайн. Они будут требовать передать им опеку над ним. И, насколько я понимаю, они её получат.
- Гарри, но… как? Почему?
- Я не знаю, - тихо сказал он. – Знаю только, что они всегда получают то, что хотят. Они объявят его уникальным специалистом… и засвидетельствуют это. Доказательств-то им не надо… им просто поверят на слово. Его выпустят, - повторил он с болью. – И я ничего не могу сделать. Суда даже не будет – этот закон не требует судебного разбирательства…
- Гарри, - она прижала руки к щекам. – Боже мой… мама…
- Я скажу ей, - кивнул он. – Сегодня. Сейчас.
- Подожди, - неожиданно возразила она. – Дай мне подумать… подожди, - она потёрла лицо ладонями.
- Что думать? – удивился он.
- Да подожди ты, говорю, - она вскочила и заходила по комнате. – Маме… Гарри, не надо ей говорить заранее.
- Как не надо? Джин, ты что?
- Вот так, - она села, подогнув под себя ногу, и заговорила торопливо: - Ну послушай. Ты говоришь, всё равно ничего нельзя сделать… подумай о маме. Ей и так будет больно… я даже представить не могу, насколько – а тут ещё ты. Дай ей возможность решить, что ты не при чём!
- Джин, я не буду…
- Да при чём тут ты! – воскликнула она почти что сердито. – Я не про тебя, а про неё! Гарри, ты, вообще, представляешь, как ей тяжело это будет? А каково будет понимать, что ты всё заранее знал – и ничего так и не сделал? Мама не я, она не поймёт ничего про это министерство, про Отдел Тайн, про всё это… дерьмо – она просто поймёт, что ты выпустил убийцу… Фреда, - закончила она, резко перейдя на шёпот. – Ты понимаешь?
- Но это же правда! – воскликнул он. – Джин, если бы я…
- Ну да конечно! – она даже руками всплеснула. – Ты правда думаешь, что если бы ты сидел тихо – Отдел Тайн так о нём и не вспомнил бы? Да они просто забрали бы его в какой-то момент – провели бы закрытое заседание Визенгамота, и всё! Мы даже и не узнали бы ничего!
- Я член Визенгамота, - машинально сказал он. – Я бы узнал.
- Да ты меня вообще слушаешь?! – возмутилась она. – Член, не член… Гарри, я не об этом! Я о том, что они всё равно бы его забрали – ну не сейчас, так через год или два…
- Он бы не дожил.
- Он… что? Почему?
- Потому, - Гарри вздохнул. – Джин, ты… ну что ты говоришь такое? По-твоему, это такое удачное совпадение? Сегодня я объявляю о пересмотре – а назавтра они уже выходят на министра и на меня.
- Я думаю, что ты просто подстегнул их. И ты не ответил: почему бы не дожил?
- Потому что он в плохом состоянии. Как и половина из них. Большая. И я не уверен, что они бы прожили там ещё год.
- Гарри, - сказала Джинни, подходя к нему и обнимая. – Гарри, подумай, пожалуйста. Если ты скажешь маме сейчас, она… она же всегда будет думать, что это сделал ты. Она всё поймёт – но не думать так не сможет. И потеряет ещё одного сына, - шёпотом добавила она. – Ты же как сын для неё, Гарри… давай ты сегодня не будешь решать ничего. Просто подумаешь. До суда ещё полно времени…
- Угу. Может, мне повезёт, и я до него просто не доживу, - пошутил он.
- Очень смешно! – взвилась Джинни.
- Ну а что. Меня вот сегодня снова пытались убить, - улыбнулся Гарри. – Как видишь, с тем же результатом. Я уже начинаю привыкать… ну перестань, - попросил он побледневшую Джинни. – Видишь – я жив-здоров. Я в порядке. Ну извини, шутка вышла дурацкая.
- Не то слово, - она вновь его обняла. – Гарри, ты думаешь, покушения связаны с этим делом?
- Не знаю. Ничего я не знаю уже… разве что вот времени до суда не так уж и много.
- Ещё почти три недели, - вздохнула она. – Успеешь ещё всё обдумать и…
- Осталось четыре дня, - перебил он. – Суд в понедельник.
- Как… почему? – растерялась она. – Какой понедельник?
- Ближайший. Так что думать мне особенно некогда.
- Почему так быстро? Зачем?
- Я бы тоже очень хотел это знать, - вздохнул он. – Визенгамот так решил. Я боюсь, мы вообще ничего не успеем. Так что я…
- Гарри, нет! – умоляюще проговорила Джинни. – Ну, пожалуйста! Хотя бы до завтра подумай!
- Ладно, - сдался он. – Я подумаю.
…Предложение Малфоя Гарри передал Гермионе только на следующее утро, и она радостно за него ухватилась: бумажной работы было полно, и вопрос с почерком её не смутил совершенно. Так что вместо министерства Гермиона с утра отправилась в Малфой-мэнор, а вот Гарри повезло меньше: ему предстоял допрос Августуса Руквуда – вместе с Луной.
Та встретила его своей обычной безмятежной улыбкой. До Азкабана они втроём, взяв с собою ещё и Робардса, добрались без приключений – им даже с погодой повезло, море было спокойным, а ветер – тихим.
- Мистер Руквуд, - с порога проговорил Гарри, - сейчас будет произведён второй допрос. Прошу всех за стол, - тот остался с предыдущего посещения, и Гарри сел на своё прежнее место. Руквуд и Робардс сделали то же, а место Гермионы заняла Луна. Руквуд посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на Гарри и уточнил:
- Миссис Уизли сегодня в нём не участвует?
- За вас ходатайствовал Отдел Тайн, - с неохотой неприязненно признался Гарри. – Миссис Скамандер – его представитель, она заменяет сегодня миссис Уизли.
- Здравствуйте, мистер Руквуд. Я Луна, - сказала она с улыбкой. - А как вы пишите в такой темноте? В отделе, там на столе у вас такая яркая лампа... Я одолжила ее, простите... с ней думать намного приятней.
- Вы взяли лампу? – уточнил Руквуд.
- Я верну, когда вы вернётесь, - улыбнулась Луна.
- О чём именно ходатайствовал Отдел Тайн? – спросил, помолчав, Руквуд.
- О передаче вас под их опеку, - холодно отозвался Гарри. – Так что если вы хотите выйти отсюда – сотрудничать с нами в ваших же интересах.
- Под опеку, - негромко повторил Руквуд и замер.
- У вас будет много времени об этом подумать, - нетерпеливо сказал Гарри, слегка прищурив глаза. Руквуд был ему неприятен. – А вот сейчас у нас времени мало, будьте любезны сосредоточиться
Луна, с безмятежной улыбкой разглядывавшая стены камеры, вдруг поинтересовалась:
- А кто будет всё это записывать?
- Я буду вести протокол, - сказал Робардс, поднося зачарованное перо к пергаменту. - Как только начнём.
- Вы написали отчёт? – спросил Гарри.
Руквуд молча придвинул к нему стопку исписанных аккуратным чётким почерком листов – строчки были ровные, как по линейке. Гарри глянул на первый лист: там стояла дата – 25 августа 1961 года – и запись: «Первая встреча с Томом М. Риддлом». Дальше шло довольно подробное описание этой встречи и их беседы. Гарри просмотрел дальше: даты, даты… даты – и описания. Всё вместе это очень напоминало дневник или хронику.
- У меня было мало времени, - сказал Руквуд. – Здесь только самое главное.
Гарри кивнул слегка потрясённо, продолжая просматривать записи.
Семидесятый год… метки. Описание… научное, сухое, не очень даже понятное – какие-то формулы, пара графиков… собственные ощущение, написанные тем же холодным и точным научным языком – он даже боль описывал отстранённо и равнодушно! Собственную…
Девяносто шестой, январь. Первый побег… описание. Довольно подробное, точное… Портключи – вот они, тоже есть здесь. Описание того, как странно они здесь срабатывают… опять графики, формулы…
Июнь девяносто шестого. Битва в Отделе Тайн. Очень коротко… интересно, почему так. Совсем коротко…
Июль девяносто седьмого – второй побег. Детали, подробности…
Заключение. Гарри даже перечитал его – дважды. Потому что…
«…в связи с вышесказанным я полагаю правильным вернуть в Азкабан дементоров», - а выше подробное, точное обоснование, вновь с графиками и формулами... Вдумчиво и детально Руквуд описывал, как разрушается тело без оттока магических сил: как начинается сперва лёгкое покалывание в самых кончиках пальцев рабочей руки, как всё чаще и сильнее немеют со временем пальцы, как поднимается это онемение вверх по рукам, и как следом за ним появляется боль – сначала несильная, эпизодическая, от которой несложно избавиться, посильнее растерев больное место, но с каждым днём нарастающая, похожая на иголки, а потом и лезвия, спрятанные под кожей, выворачивающая суставы и вытягивающая сухожилия, вытягивающая медленно, по одному, нервы… и так постепенно немеет и холодеет всё тело, как покрывается чрезвычайно болезненными язвами кожа, и как потом она высыхает, и как начинает усыхать всё тело, и как утихает боль – и как за этим приходит медленная и весьма неприятная смерть: повезёт, если первым откажет сердце, а не, к примеру, желудок или кишечник. Всё это было описано очень точно и весьма прозаично – в памяти Гарри мелькали образы заключенных, и ему казалось, что холод камеры проник сквозь одежду под самую его кожу.
Глава 102- Это придется убрать, - сказал Гарри, и, стараясь, чтобы рука не дрогнула, придвинул к Руквуду последний лист.
- Это необходимо. Я объяснил, почему, - сказал заключённый. Луна потянулась к пергаменту, и Гарри передал его ей.
- Я понимаю. Но этот вопрос на вашем слушании поднимать нельзя.
- Гарри, объясни, пожалуйста, - попросила Луна. – Ты слишком быстрый…
- Если, - начал нехотя Гарри, - этот вопрос поднять на суде сейчас, то можно получить очень… сомнительный прецедент.
Он вздохнул – и пересказал всё то, что мог сказать по этому поводу. Руквуд слушал очень внимательно, а когда Гарри закончил, кивнул и сказал просто:
- Согласен. Я изменю заключение.
- Меняйте, - Гарри кивнул, слегка удивлённый таким быстрым согласием. – И давайте начнём официальную часть.
– Итак, допрос Августуса Руквуда, проводят Гарри Джеймс Поттер и Гавейн Робардс, присутствует представитель Отдела Тайн Луна Скамандер.
Перо заскользило по бумаге.
Закончив с формальностями, Гарри задал вопрос, который они почему-то обошли в прошлый раз, и который интересовал его самого:
- Мистер Руквуд, вы были когда-либо женаты?
- Нет, - равнодушно ответил тот.
- Есть ли у вас дети?
- Нет.
- Живы ли ваши родители?
Тот ответил не сразу – помолчал немного, потом сказал словно бы с некоторым удивлением:
- Не знаю.
- Были ли живы они на момент вашего последнего ареста? – уточнил Гарри.
- Не знаю, - тихо повторил узник, кажется, о чем-то задумавшись.
- Есть у вас братья или же сёстры?
- Есть, - после небольшой паузы ответил Руквуд.
- Кто именно? – Гарри начал злиться.
- Сестра. Два брата, - задумчивость на его лице проступила отчетливей, казалось, он пытается что-то вспомнить...
- Они живы… были живы на момент вашего последнего ареста?
- Не знаю, - Гарри заметил, что в голосе, да и во всей позе Руквуда появилась не свойственная ему растерянность.
- Вы не общались с ними?
- Нет.
- Когда вы в последний раз видели ваших родителей?
Узник задумался.
- В начале пятидесятых, - наконец, ответил он. – Точной даты не назову.
- В начале пятидесятых? – озадаченно переспросил Гарри.
Что же должно было случиться такое, чтобы в последний раз он видел родителей лет в… восемнадцать?
- Почему? – необдуманно спросил Гарри.
- Что почему? – помолчав, уточнил узник.
- Почему вы с тех пор не общались?
- Мы общались, - возразил Руквуд.
- Вы сами сказали… тьфу ты, - он сердито вздохнул. – Вы не виделись, но общались, верно?
- Да.
- Вы переписывались?
- Да.
- Когда вы общались в последний раз?
- В 1996 году.
- До ареста?
- Да.
- У вас есть племянники или племянницы?
Тот сделал паузу, потом ответил, кажется, с недоумением:
- Не знаю…
- Понятно, - сказал Гарри, хотя на самом деле понятно ему ничего не было. – Вы знаете Людовика Бэгмена?
- Да.
- В каких отношениях вы с ним были?
- Мы общались с его отцом. И с ним тоже.
- Каким именно образом вы общались?
- Вербальным.
Луна улыбнулась Гарри и спросила:
- Мистер Руквуд, мистер Людовик Бэгмен делал для вас что-нибудь? Что-нибудь важное или полезное?
- Да.
- Что именно? – спросил Гарри.
- Помогал собрать нужные сведения.
- Для отдела тайн или Волдеморта?
- По-разному.
- Он знал, что эта разница существует?
- Думаю, нет, - после небольшой паузы ответил Руквуд.
Гарри придвинул к себе протокол допроса Аберфорда Дамблдора.
- По показаниям мистера Дамблдора, - начал он, - после бомбарды, послужившей причиной смерти Фреда Уизли, вы сражались с его братом, Перси, лишили его палочки – а затем замерли на месте. Почему? Вы не захотели его убивать? Что вас остановило?
- Свитер.
- Свитер? – озадаченно переспросил запутавшийся и утомленный Гарри.
- У меня был похожий... - Руквуд застыл на секунду, опустив глаза на свои переплетенные пальцы. - На седьмом курсе. Но в факультетских цветах...
Гарри изумленно вскинул брови и недоверчиво посмотрел на узника, подозревая его в шутке, насмешке или чём-то подобном. Но нет… тот был абсолютно таким же, как и обычно, и смотрел совершенно спокойно.
Луна вдруг улыбнулась, посмотрев заключенному прямо в глаза:
- Мистер Руквуд, вы не хотели убивать свитер?
Руквуд задумался и кивнул:
- Очень... точное определение.
Гарри молча переводил взгляд с Луны на её собеседника. Было похоже, что они отлично друг друга поняли, а в глазах у обоих застыла какая-то удивительно общая для них мысль. Скосив глаза, Гарри заметил такое же, как, по всей вероятности, у него самого, недоумение на лице Робардса. «Слава Мерлину! - подумал он, - всё-таки я в этом чувстве не одинок».
- Допрос закончен, - объявил Гарри, вставая. В конце концов, никакие допросы уже не имели значения: на суде Руквуда, скорее всего, даже не спросят ни о чём, если Отдел Тайн сумеет доказать его уникальность – в чём у Гарри не было никаких сомнений. По сути, допрос был формальностью – и шансом для него самому хоть что-то понять про этого человека. Последнее, кажется, не получилось… а времени больше не было.
Когда они вышли, Гарри сказал Луне, остановившейся сразу за дверью и что-то внимательно там разглядывавшей:
- Луна, я не понимаю… как можно за вещью не замечать человека, живого реального человека?
- Убить в себе свитер – это убить частичку себя, насовсем, - отозвалась она, отрываясь от совершенно чистой и гладкой стены. – Подумай об этом Гарри – ту самую, которая у камина в гостиной... Ты знаешь, там стены такие синие с серебром... – Луна мечтательно улыбнулась, видимо, вспоминая башню своего факультета, и накрутила на палец один из своих длинных локонов. – Флитвик мне говорил - он с младшими барсучками трансфигурацией занимался по выходным... и, кажется, не любил тыкву... Убить часть себя... – повторила она. – Ты знаешь, как это Гарри, ты помнишь Лорда... Он был с собой так расточителен, что от него ничего не осталось. Лишь пустота... А создавать пустоту – это нелогично, опасно и просто не вежливо.
Взгляд Луны стал вдруг непривычно серьезен и ясен, и, кажется, Гарри только сейчас осознал, что привело ее в Отдел Тайн.
- На рождество я обязательно подарю ему свитер, – Луна, тем временем, уже вернулась к своему обычному мечтательному состоянию, - мне всегда хотелось связать что-нибудь теплое с кизляком... но они страшный секрет, не говори никому, Гарри. А под мантией кизляка не увидят...
Какое-то время они шли молча, потом Гарри всё-таки не выдержал и сказал Робардсу:
- Поверить не могу, что его тоже выпустят по тому же закону об уникальных волшебниках!
- Невыразимцы, - отозвался тот, покосившись на шедшую следом за ними Луну.
- Такая насмешка, - негромко сказал Гарри.
- Почему ты грустишь, Гарри? – спросила Луна, оторвавшись от изучения выщербленной стены.
- Потому что… ты понимаешь, по этому же закону должны… выпустят ещё одного волшебника. И вот он действительно уникален. А тут, - добавил он с досадой и с горечью.
- А можно мне на него посмотреть? – попросила вдруг Луна. – На другого?
- Луна, у нас совершенно нет времени, - напомнил ей Гарри, - до суда фактически три с половиной дня, а у нас ничего не готово…
- Пожалуйста, Гарри! – повторила она, прикасаясь к рукаву его мантии. – Я посмотрю на него только одним глазком… недолго!
- А хотя он тебе, пожалуй, понравится, - улыбнулся Гарри. – Ладно, полчаса, наверное, ничего не решат… пойдём. Извини, - сказал он Робардсу, - можешь подождать нас наверху, если хочешь.
- Да идёмте, - махнул тот рукой, - что уж теперь…
Они вернулись. Гарри отпер дверь камеры Рабастана…
Луна восторженно ахнула.
И было, от чего…
Напротив двери шумело бирюзовое море. Были слышны крики чаек и шум прибоя – совсем не такого, как здесь, а звонкого и напоенного жизнью. В ритме его не было слышно той траурной безысходности, так характерной для волн, мерно бьющихся об скалы тюремного острова. Солнце в пронзительно-голубом небе, кажется, просто слепило глаза, бликовало на волнах…
Рабастан стоял на столе, продолжая творить это удивительное, глубокое и живое небо – сейчас он создавал ещё одну чайку: он почти что закончил, она выглядела совершенно живой, но не двигалась. Вошедшие остановились на пороге – ни сам Гарри, ни Робардс, ни Луна, конечно, не решились почему-то помешать этому акту творения. Потом птица взмахнула крылом, дёрнула головой… и закричала. Рабастан отнял от неё кисть – и та полетела...
- А у меня никогда так не получалось, - сказала вдруг Луна.
Рабастан вздрогнул и обернулся на её голос. Увидев вошедших, он заулыбался, сел на стол, потом спрыгнул на пол, подошёл к ним, радостно поздоровался и спросил:
- Вам нравится?
- Я никогда такого не видел, - ответил Гарри. – Это… его даже слышно.
- Конечно, слышно, - Рабастан улыбнулся. - Оно же живое… это же краски. Вы ведь принесли мне краски… а вы тоже рисуете? – спросил он Луну. – Вы очень красивая…
- Рисую, - кивнула она, разглядывая что-то над его головой и тоже улыбаясь ему. – Но у меня они не хотят оживать, лишь иногда словно дышат…
- Я, наверное, не смогу научить вас этому, - виновато проговорил он. – Но я могу, если хотите, оживить ваши, - вдруг предложил он. – Хотя бы попробовать… я, правда, никогда такого не делал… но мне кажется, что это возможно.
- Я бы хотела, - кивнула она. - Я Луна, Луна Скамандер.
- Я Рабастан… Асти, - они улыбнулись друг другу, и он протянул ей кисть, которую всё ещё держал в руках:
- Попробуйте! Нарисуйте что-нибудь. И проверим… а я пока нарисую вас, можно?
- Гарри, я здесь останусь, - полуутвердительно проговорила Луна. – Я тоже могу летать... сама…
- Я… Луна, я не могу тебя здесь оставить!
- Можешь, конечно! – она улыбнулась. – Мы скажем, что для отдела я изучала его мозго… шмыгов, пожалуй, нет... они у него не такие… наверное новый вид... и совсем не могут его коснуться, - она улыбнулась, но взгляд её был задумчивым.
- А кто это? – спросил Рабастан.
- Мозгошмыги? Они есть у всех, но у кого-то их меньше… твои особенные... ты так сияешь, что они порхают вокруг, но опуститься не могут…
- Никогда не слышал про них, - с удивлением проговорил он. – А они какие?
- У тебя такие красивые… с атласными чёрными крыльями… Я поняла! Это черные смысложорки!
- Давай нарисуем их? – азартно предложил Рабастан.
- Ты сможешь? – восхищённо спросила Луна.
- Если ты мне опишешь их, я попробую… я ведь не вижу их, - он совсем, кажется, забыл уже и про Гарри, и про Робардса, схватил Луну за руку и потянул к столу. – Садись… бери всё, что хочешь… расскажи мне, какие они?
- Оставьте вы их, - шёпотом сказал Гарри Робардс. – Я уверен, она сама сумеет вернуться домой. Или можно попросить проводить её до земли кого-нибудь их охраны.
- Да, пожалуй, - кивнул Гарри. Уходить ему не хотелось… если бы у него было побольше времени! – Идём, - решил он и тихо закрыл за собой дверь.
Глава 103В аврорат Гарри с Робардсом вернулись после обеда. Гарри открыл дверь в свой кабинет с некоторой опаской – но нет, на сей раз там никого больше не было. Вошёл, тщательно проверяя всё вокруг. Вроде бы всё было чисто… С сомнением поглядел на графин с водой, внимательно исследовал стул и стол…
- Я понимаю Моуди, - пробормотал он. – Вот так и начинается паранойя…
- Мистер Поттер? – заглянул к нему секретарь, - вас тут искали… там детей привели.
- Каких ещё детей? – вздрогнул Гарри.
- Странных, - честно ответил тот. – Заводить?
- Ведите их в какой-нибудь кабинет побольше, - решил Гарри, - я сейчас приду.
Господи, какие ещё дети?
Вздохнув, он ещё раз осмотрел кабинет, наложил несколько дополнительных заклинаний, в том числе и следящих, и вышел.
«Дети» оказались не совсем уж детьми: все они, судя по всему, были совершеннолетними, хоть и очень юными. Гарри стоял и рассматривал их, не зная, плакать ему или смеяться – и больше всего жалея, что не может просто высечь их всех розгами, да и отпустить.
Их было четверо: две девушки и двое юношей. Девушки были одеты… он бы сказал, мрачновато – а главное, явно пытались достичь сходства с одной из самых неприятных женщин, которую Гарри когда-либо встречал. Однако похожи они на неё были не больше, чем сам он ленивым воскресным утром на свою официальную фотографию.
Беллатрикс Лестрейндж. Тяжёлые тёмные волосы, тяжёлые и тоже тёмные веки… Странные тёмные платья. Внешне всё было очень похоже… но, к счастью, никакого внутреннего сходства не наблюдалось. Гарри вдруг подумал, а что сказал бы Родольфус Лестрейндж, если б увидел их – и решил, что вряд ли бы что-то хорошее.
Юноши были попроще: обычные чёрные мантии, чёрные же плащи с длинными характерными капюшонами… белые маски на поясе.
Очень своевременно. Гарри вдруг стало и смешно, и немного неловко. Отпустив сопровождающего аурора, он открыл папку, просматривая обвинение. Ничего особенного: пара разбитых витрин, содранные со стендов газеты… а вот здесь будет компенсация: перепуганная женщина выронила все покупки, те оказались испорчены…
Ну и что с ними делать? Что вообще с ними со всеми делать?!
- Добрый день, - вздохнул Гарри.
Те молча смотрели на него исподлобья. Да уж… у Беллатрикс даже вообразить такой настороженный и испуганный взгляд было невозможно.
- Вам присудят штраф и денежную компенсацию, плюс оплата расходов на восстановление испорченных витрин и стендов, - сказал он.
Те кивнули.
- Я дам вам совет, - сказал Гарри. – Если однажды встретите на улице кого-нибудь из… ваших образцов для подражания – бегите и как можно быстрее.
- Их отпустят? – спросила одна из девушек.
- Кого «их»? – не сообразил Гарри.
- Заключённых.
- На вашем месте я бы очень надеялся, что нет, - он даже разозлиться толком не мог. Что же у них в головах такое? Как это вообще могло с ними случиться?
- Вашим родителям сообщат.
- Мы совершеннолетние! – возмутился один из юношей.
- Можете расплатиться прямо сейчас?
Те не ответили.
- Ну вот поэтому и сообщат, - вздохнул Гарри. Не было у него сейчас времени с ними по-настоящему разговаривать. Совсем не было. – Пока посидите у нас тут.
- Не в Азкабане? – спросила вторая девушка… совсем не испуганно.
- А вам бы хотелось непременно туда?
Та сжала губы… и это явно был ответ «да». Как ни странно, Гарри уже не удивился. И вправду… кого может напугать Азкабан без дементоров? А пара дней без колдовства ещё никому вреда не причиняли… Что-то совсем не то они все сделали, если их дети рядятся в тех, с кем они воевали, и грустят, что не попадут на несколько дней в Азкабан…
Он вызвал сопровождающего, отправил задержанных по камерам и задумался, кому передать ведение дела. Обычно он брал подобные дела сам, или отдавал Робардсу, но сейчас нужен был кто-то другой… подумав, он выбрал одного – поспокойнее – и отправил бумаги ему.
Остаток дня он провёл за столом: бумаги-бумаги… времени на подготовку было пугающе мало, а ведь его никто не освобождал и от текущих дел – Гарри только молился, чтобы ни сегодня, ни завтра не произошло бы никакого крупного преступления, аврорат не арестовал кого-то серьёзного, и чтобы не случилось какого-нибудь большого скандала. С остальным он уж как-нибудь справится…
Фоном всего этого была мысль о том, что Луна осталась одна в Азкабане. Конечно, перед уходом Гарри строго-настрого проинструктировал охрану и еду с чаем в камеру приносить, и исполнять любые её распоряжения, и сов ему слать в любое время дня или ночи… надо было, наверное, потребовать, чтобы они просто вывели бы её оттуда с наступлением темноты и проводили до дома, но эта мысль пришла ему в голову только теперь.
В конце концов вечером он аппарировал к её дому и постучал, очень надеясь увидеть её на пороге – и ни капли в это не веря. Так и вышло: открыл ему Рольф и очень удивился, увидев Гарри на пороге.
- А Луны нет… она, вроде бы, должна быть сейчас с вами в Азкабане? – спросил он удивлённо и немного встревоженно.
- Я надеялся, что она уже вернулась, - вздохнул Гарри. – Вижу, что нет. Извините, что потревожил.
- Вы оставили её там одну?
- Там безопасно, - виновато ответил Гарри.
- Я не сомневаюсь, - серьёзно ответил Рольф. – И всё же…
- Я слетаю за ней, - решил Гарри. Конечно, никаких лишних пяти… а то и шести часов у него не было – но он сам виноват. Не стоило оставлять её там. Нельзя было.
- Пойти с вами? – предложил Рольф.
- Вам нельзя, - возразил Гарри. – Я справлюсь.
Вот так он и оказался поздним вечером в Азкабане – второй раз за один день. Он ужасно устал – а впереди было ещё возвращение домой и короткий ночной сон… если он, конечно, придёт. Гарри подумал о каком-нибудь хитром зелье, которое поможет ему обойтись вовсе без сна, или ограничить его парой часов – такие же наверняка есть. Спросить, что ли, Малфоя… Гермиона наверняка не скажет, сам он такого не знает, искать специалистов в министерстве можно, но кто их разберёт, кому и что они сообщат – не хватает ещё, чтобы подобное в газеты попало. По всему выходил Малфой…
«Зато мне не то что не до еды и питья – даже и не до сна», - подумал Гарри – и немедленно пожалел об этом, потому что тут же понял, что давно и очень сильно хочет пить. И есть. И спать. Обругав себя за подобные неуместные мысли, он почти что бегом спустился по лестнице и вошёл в камеру Рабастана Лестрейнджа.
Там было светло – но не от банального люмоса, а от необыкновенного мерцающего серебристого тумана, плавающего под потолком и заливающего камеру ровным спокойным светом. Он отражался в нарисованном на стене море, создавая на тёмной сейчас воде вторую дорожку – первая была от взошедшей на нарисованном небе луны… У самой стены теперь на волнах покачивалась пустая лодка с вёслами и свёрнутым парусом – казалось, что в неё можно сесть, ступив прямо из комнаты…
Луна собрала свои светлые локоны в узел и заколола их палочкой, но несколько непослушных прядей падали ей на лицо. Расслабленная и счастливая, она сидела вместе с Рабастаном у этюдника и что-то негромко ему говорила: тот слушал очень внимательно и рисовал – Гарри не видел, что именно, поскольку этюдник был повёрнут к нему своей оборотной частью.
- Луна… Рабастан, доброй ночи, - сказал Гарри, закрывая за собой дверь. – Луна, я за тобой. Уже совсем ночь, тебя домашние потеряли!
- Мы не закончили, Гарри, - возразила она. – Скажи Рольфу, я буду завтра… пусть не волнуется и успокоит папу.
- Луна! – Гарри вздохнул. – Я специально прилетел за тобой, - он потянулся отодвинуть этюдник, чтобы подойти к ней и увести, если понадобиться силой, но Луна вскрикнула очень испуганно: - Гарри, не трогай!
- Я аккуратно, - пообещал он. Она даже вскочила:
- Не трогай, пожалуйста! – повторила она непривычно строго. – Асти не любит этого… не обижай его, Гарри.
«Асти»?
- Ты зовёшь его Асти? – улыбнулся Гарри, посмотрев на сосредоточенно рисующего что-то Рабастана – ему показалось, что тот до сих пор его не заметил.
- Его так зовут - кивнула она. – Прости, Гарри, мне очень жаль, что тебе пришлось снова лететь сюда… но вовсе не надо было – я сама бы вернулась… не трогай тут совсем ничего, пожалуйста, - попросила она.
- Я не трогаю, - вздохнул он. – Луна, пойдём со мной. Его же скоро отпустят – потом закончите.
- Гарри, нам нужно немного времени, самую малость, – попросила она. – Если хочешь, можешь пока поспать - мы скоро закончим…
Предложение было настолько диким, что, пожалуй, заслуживало согласия. Ну а что… в конце концов, пикник у них тут уже был – почему бы ещё и не переночевать здесь? Тем более что спать хотелось просто смертельно.
Он рассмеялся и сел на койку.
- Думаешь, это удобно? – спросил он у Луны шёпотом.
- Я не уверена, Гарри, - серьёзно отозвалась она. – Попробуй… но не знаю, уместишься ли ты целиком... как на папочкином диване в гостиной, но мне кажется, она намного ровней, и ты не провалишься в яму...
Гарри трансфигурировал себе собственную подушку и лёг, завернувшись в свой плащ. Как ни странно, койка действительно оказалась вполне ровной и довольно удобной – он отвернулся к стене, спасаясь от призрачного серебристого света, и уснул, едва смежив веки.
Проснулся он уже засветло и в первый момент не понял, где находится. Открыв глаза, он упёрся взглядом в кролика, который глядел на него со стены и жевал траву, забавно двигая носом. Кролик был белый с почему-то голубыми глазами – пару секунд они глядели друг на друга, потом кролик прыгнул куда-то в сторону, а Гарри, проснувшись окончательно, сел на кровати.
- Доброе утро, Гарри! – услышал он голос Луны.
- Здравствуйте, - радостно сказал ему Рабастан. – Вы с нами позавтракаете? Луна говорит, что вы её заберёте, - добавил он грустно.
- Я… заберу, да, - он схватился за часы и в ужасе посмотрел на циферблат. Почти шесть утра… ну, не так страшно. И всё равно было безумным расточительством проспать здесь целую ночь. – У нас нет времени завтракать, - сказал он, вскакивая.
- Это недолго, Гарри, - возразила с улыбкой Луна. – Мы уже всё приготовили… пожалуйста, садись с нами.
- Я не могу, - вздохнул он. – Не спрашивай. Но вы ешьте, я подожду. А что вы рисовали ночью? – спросил он, чтобы отвлечься как-то от запахов.
- Асти рисовал смысложорок, - безмятежно сказала Луна. – Посмотри, как красиво трепещут их крылья… а ещё мы катались на лодке, - добавила она.
- На лодке? – переспросил Гарри, разом забыв о любых смысложорках и других безумных зверях.
- Да, на лодке, - кивнула Луна, заботливо протягивая Рабастану согретый только что ею бутерброд. – Там так здорово, Гарри… я думаю, ты тоже можешь там покататься, пока мы едим… ты умеешь управлять лодкой?
- Я… не знаю. Я не… туда можно войти? – спросил он, подходя к стене.
- Конечно, - улыбнулся ему Рабастан. Он встал, отложив бутерброд, подошел и взял его за руку. – Я могу накинуть на корму верёвку, и вы просто будете дрейфовать… а потом мы вас вытащим, хотите?
- Хочу, - завороженно проговорил Гарри. – Только совсем недолго… четверть часа, не больше. Пожалуйста! – обернулся он к Луне. – У нас в самом деле совершенно нет времени!
- Конечно, Гарри, я обещаю…
- Пойдёмте! – Рабастан потянул его за руку. – Просто шагайте – не думайте, что здесь стена. Закройте глаза.
Гарри закрыл – и шагнул.
Поверхность под правой ногой закачалась. Он переступил через что-то – видимо, борт – и едва не упал с непривычки. Открыв глаза, он обнаружил, что сидит в стоящей у обрывистого скалистого берега лодке. Над раскинувшимся под ним тёмно-голубым морем только что встало солнце… Гарри опустил руку в воду – та была совершенно настоящая, мокрая и прохладная. Подняв руку, он лизнул большой палец и ощутил на языке соль. Море и пахло как настоящее море… Подчиняясь внезапному порыву, Гарри быстро разделся – и прыгнул в эту прозрачную голубизну. Он плыл под водой, открыв глаза – сквозь неё сверху пробивались солнечные лучи, а вокруг сновали серебристые рыбки… Он вынырнул, вздохнул – и нырнул снова, потом ещё раз, и ещё…
Вдруг его резко выдернуло из воды – чьи-то руки подхватили его и потащили, и вот он уже вновь оказался в тюремной камере, на полу, совершенно сухой и… голый. Смутиться он не успел – кто-то накрыл его сверху его же мантией, и знакомый, но на сей раз встревоженный голос сказал:
- Простите меня, пожалуйста… я совсем забыл, что нужно было вас предупредить, - Рабастан всё ещё держал его за плечи и очень тревожно вглядывался в глаза. – Я… я вообще забыл, что люди этого не понимают… простите меня, - повторил он.
- Всё в порядке, - немного недоумённо проговорил Гарри, - вам совсем не за что извиняться… всё хорошо. Это было… так… оно совсем настоящее! – потрясённо проговорил он. – Я никогда бы не отличил…
- Конечно, оно настоящее, - кивнул, улыбнувшись, всё ещё не до конца успокоившийся Рабастан. – Но оно… этот мир очень затягивает, - сказал он серьёзно. – Там очень хочется быть… и чем дальше – тем больше. К картинам нужно привыкать постепенно, иначе можно однажды остаться там навсегда…
- Я бы остался, - признался Гарри. – Там… так хорошо.
- Хорошо, - улыбнулся Рабастан. – Я ведь когда рисовал – очень туда хотел… это чувство осталось и вас поймало. Простите меня, пожалуйста. Мы с Луной были там вместе… она вообще другая, - он улыбнулся неожиданно нежно. – А вас надо было предупредить…
- Я не сержусь. Совсем, - Гарри накрыл его руку своей. – Это было… волшебно. По-настоящему. Спасибо вам за такое. А я… я долго там пробыл?
- Ты сказал «четверть часа», - отозвалась Луна. – Но Асти вернул тебя раньше… Ты так далеко уплыл, мы еле тебя поймали…
- Я нарисую вам море, если хотите, - сказал Рабастан. – Такое же… только ваше. И научу, как всегда возвращаться… Потом, дома. Хотите?
- Хочу, - с признательностью кивнул Гарри. – Но это вовсе не обязательно, - торопливо добавил он.
- Я буду рад, - сказал Рабастан. – А почему вы не можете завтракать?
А в самом деле – почему? Гарри только сейчас сообразил, что уже пятница, а значит, те самые сутки давно уже кончились – и тут же ощутил, насколько пересох его рот, да и весь он, кажется, высох. Правда, выданную ему схему он где-то забыл… но ведь времени уже прошло больше суток, наверное, можно просто…
- Дурак потому что, - он смущённо посмотрел на Луну и попросил: - Отвернись, пожалуйста.
Она отвернулась – как, впрочем, и Рабастан – и Гарри торопливо оделся. Из кармана мантии выпал какой-то листок – Луна подняла его и протянула ему. Это оказалась та самая схемы – довольно простая. Начиналась она с разрешения выпить стакан воды – правда, всего один – что Гарри немедленно и сделал. И подумал, что никогда в жизни не пил ничего столь же вкусного.
- Гарри, ты болеешь? – спросила Луна.
- Я… нет, - он улыбнулся ей, с сожалением ставя стакан на стол. – Уже нет. Всё, пойдём, пожалуйста! – попросил он. – Уже пятница… и это ужасно.
- Вы не любите пятницы? – удивился Рабастан.
- Нет… я не люблю эту конкретную пятницу. Луна, идём же!
- Мы ещё обязательно встретимся! – вдохновлённо пообещала Луна Рабастану. Они обнялись, а когда объятье распалось, он протянул ей холст и стопку то ли бумаги, то ли картона.
- Возьми, пожалуйста, - попросил он.
- Спасибо, - она уменьшила их и положила в карман. – Мы очень скоро увидимся, Асти! Я покажу тебе дом и сливы... ты любишь сливы? Папа растит цепеллины – я испеку пирог… тебе у нас очень понравится!
- А тебе – у нас, - улыбнулся он и помахал ей рукой.
Глава 104- Почему мы так торопимся, Гарри? – спросила Луна, когда они почти что бежали по коридору.
- Потому что сейчас уже утро пятницы, а суд будет в понедельник.
- Это хорошо, что так быстро, - сказала она. – Им всем давно пора домой, Гарри…
- Мы ничего не успеваем оформить, - вдохнул Гарри. – Ваш-то отдел всё быстро закончит… а у меня их десять.
- И ты всё равно прилетел за мной? – улыбнулась она.
- Не мог же я тебя тут оставить… хоть ты и ценный сотрудник Отдела Тайн, оказывается, - улыбнулся он. Они, тем временем, уже поднялись наверх и вышли на улицу – их мётлы так и стояли в специальных нишах. – Всё, полетели!
...В аврорате его ждала переданная через секретаря настоятельная просьба немедленно связаться с Гермионой и не менее настоятельное приглашение, переданное через него же, связаться с министром. Испугавшись, что случилось ещё что-нибудь непредвиденное, он кинулся сперва к Гермионе. Та, увидев его, вскочила и начала сходу ругаться:
- Гарри, куда ты пропал?! Как не стыдно, мы все тебя обыскались, всю ночь не спали!
- Ох… я… - он смешался. И вправду, он ведь совершенно забыл во всей этой круговерти предупредить Джинни о том, что не вернётся ночевать… впрочем, он ведь как раз собирался вернуться. Надо было хотя бы сову из Азкабана послать… как же нехорошо получилось.
- Где ты был?!
- В Азкабане, - честно признался он.
- Без меня? Зачем?
- Я туда Луну… я забирал Луну оттуда.
- Что значит «забирал»?
- Она там осталась… давай я потом расскажу, - попросил он. – Не злись, пожалуйста. Мне сейчас Джинни с Молли и так голову оторвут… я им, пожалуй что, напишу.
- Не смей так делать! – возмутилась она. – Немедленно ступай к ним и покажись лично! Ничего эти полчаса не изменят. Я с основными документами почти что закончила… к воскресенью всё будет готово, у нас ещё время останется речь твою отрепетировать. Останутся, правда, копии допросов для каждого члена Визенгамота и куча сопутствующей документации… я надеюсь, за выходные мы все вместе успеем.
- Ты золото! – он стиснул её в объятьях.
- Да, - она несильно стукнула его бумагами, что держала в руках, по голове. – А ты непонятно что. Иди давай домой, быстро.
- Мне к министру надо, - предпринял он последнюю попытку, выпуская её.
- Подождёт твой министр, - категорично заявила Гермиона. – Давай домой, живо!
Ну что ж, домой так домой…
Гарри, конечно же, ожидал, что дома его ждут очень встревоженная родня.
Чего он НЕ ожидал – так это того, что родня это соберётся в, как бы это сказать, расширенном составе.
Выйдя из камина, Гарри оказался перед рассосредоточившимися по гостиной Джинни, Молли, Артуром, Роном, Биллом… и обоими старшими Малфоями. И все они сейчас смотрели на него весьма… вопросительно.
- Гарри! – сориентировалась первой Нарцисса. Она порывисто встала, практически подбежала к нему… и обняла, успев сочувственно шепнуть ему на ухо: - Держитесь! – потом обернулась к Молли и с видимым облегчением проговорила: - Вот видите! Я же говорила, что с ним всё хорошо.
- Вижу, - кивнула та. – Гарри Поттер, потрудись объяснить нам, где ты был?
Нарцисса сочувственно сжала его руку и вернулась к мужу, выражение лица которого с встревоженного в первый момент сменилось откровенно насмешливым. Он единственный из всех присутствующих сидел за столом, и перед ним были разложены какие-то документы – как Гарри подозревал, имеющие самое непосредственное отношение к их делу – с которыми он, похоже, работал. Нарцисса отодвинула один из соседних стульев и села, сдерживая улыбку.
А вот Молли совсем даже не улыбалась – так же, как и Джинни, и все остальные.
- Я был в Азкабане, - вздохнул Гарри, которого сейчас куда больше интересовало, как и почему здесь оказались Малфои, сколько они здесь находятся, и почему при этом ни на ком из присутствующих не видно следов борьбы.
- Что ты там делал? – сурово спросила Молли.
- Спал, - рассмеялся Гарри. Он ведь знал, что ему никто не поверит.
Они и не поверили, разумеется.
- Гарри, ты представляешь, что мы тут пережили?! – воскликнула, наконец, Джинни. – В газетах такое творится… на тебя опять покушаются – а потом ты вообще исчезаешь! И ни слуху, ни духу, ни Гермиона, ни Робардс о тебе ничего не знают…
- Гарри, ну как не стыдно! – сказала расстроенно Молли. – Мы все… мы всю Англию, наверное, перевернули!
- Я вижу, - сказал Гарри, с трудом сдерживая совершенно неуместный сейчас смех. Он прекрасно понимал, что кругом неправ – но ничего поделать с собою не мог. Ему было сейчас очень радостно и тепло – просто потому, что, как оказалось, соединить старую и новую части его семьи вовсе не так уж и не возможно, как он полагал прежде. – Я виноват, - сказал он совершенно искренне, потом подошёл к Молли и обнял её. – Молли, Джинни… и все – простите меня, пожалуйста. Знали бы вы, как я счастлив, что вы у меня есть!
- Такими темпами скоро не будет! – сердито ответила Джинни, впрочем, подходя к ним и обнимая мужа. – Ты не представляешь, как я испугалась, - сказала она тихонько.
- Прости, пожалуйста, - попросил он виновато, тоже её обнимая. – Я идиот. Ты же знаешь.
- Знаю, - всхлипнула она. – Никогда не пугай меня так больше.
- Уши бы тебе оторвать, - сказал Билл, посмеиваясь. – Мы тут полночи все просидели.
- Простите! – повторил Гарри. – Я потерял счёт времени. А вы как здесь оказались? – не удержавшись, спросил он Малфоев. Они так и обнимались втроём – он, Молли и Джинни, и последней не стоило никакого труда отвесить ему при этих словах шутливый подзатыльник:
- Это я их позвала! Мы же искали тебя – везде! И я подумала, что, может быть, ты там…
- Вы слишком нам льстите, - немедленно отозвался Люциус. – Я даже представить себе не могу ситуацию, чтобы ваш муж оказался у нас прежде, чем зайти к вам. Хотя, безусловно, слышать это очень приятно, - любезно добавил он.
- Мы тоже очень испугались за вас, Гарри, - сказала Нарцисса. – И мы очень благодарны за то, что миссис Уизли позволила нам подождать вас вместе со всеми… если бы вы вдруг пришли к нам, Драко бы вас там встретил, - добавила она мягко.
- Мне очень жаль, что я всех так перепугал, - вздохнул он. – И мне очень стыдно говорить то, что я сейчас вам скажу… но… вы, случаем, не завтракали ещё? Потому что я, кажется, ел в последний раз позавчера и, кажется, просто умру сейчас – или кого-нибудь загрызу. Я виноват – но даже перед казнью, говорят, полагается завтрак!
- У магглов, действительно, перед казнью полагается – правда, не завтрак, а ужин, - авторитетно проконсультировал всех присутствующих Люциус, - но я бы поддержал эту просьбу. Если это, конечно, не слишком невежливо с моей стороны, - смущённо добавил он, виновато взглянув на Молли.
- Разумеется, мы сейчас все будем завтракать! – отозвалась та, выпуская, наконец, зятя и дочь из объятий. – Джинни, я сама справлюсь, - заявила она и ушла на кухню.
- Я помогу, - совершенно неожиданно сказала Нарцисса – и тоже вышла, провожаемая изумлёнными взглядами.
- Надо было тебе прийти вечером, - сказал Билл. – Все бы уже бились в истерике, и никто не стал бы задавать никаких вопросов. Ты явно поторопился.
- Я есть хотел, - засмеялся Гарри. – А что, вы сказали, творится в газетах?
- О-о, - протянул Люциус. – Я вам пришлю потом, если хотите. Пересказать это невозможно… скажите, а кому пришла в голову гениальная мысль подкинуть Скитер официальное письмо Визенгамота с датой и временем слушания?
- Гермионе, - немедленно выдал ту Гарри.
- Очень мудро… а то мне чрезвычайно не нравится эта спешка. Боюсь, ждут нас всех какие-нибудь… не слишком приятные сюрпризы.
- Боюсь, да, - тихо сказал Гарри, разом перестав веселиться.
- У тебя такой вид, словно ты сейчас скажешь какую-то феерическую гадость, - сказал доселе молчавший Рон. Гарри внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, рассказала ему Гермиона про Руквуда или нет, но не смог.
- Да хуже, чем Скитер, ему всё равно ничего не выдумать, - поморщился Люциус.
- Гарри, это правда? – вдруг подал голос Артур, и от его тона Гарри стало весьма неуютно.
- Что именно? – спросил он, высвобождаясь из рук жены и подходя к тестю.
- Вот это.
Тот протянул ему номер «Пророка».
Через всю первую страницу шёл заголовок:
«Отдел Тайн требует передать им опеку над своим бывшим сотрудником!» - и подзаголовок чуть ниже: «Августус Руквуд может выйти на свободу уже в будущий понедельник!»
- Вы! – в ярости развернулся к Малфою Гарри. Тот встретил его очень удивлённым взглядом, но Гарри отлично знал, чего стоит его удивление. – Идите со мной! – потребовал Гарри сквозь стиснутые до боли зубы. – Сейчас же!
Краем зрения и сознания он отметил недоумение, проступившее на лицах всех присутствующих, однако сейчас ему было не до того. Малфой, по счастью, послушался – встал из-за стола и пошёл за ним. Гарри взлетел вверх по лестнице – Люциус, кажется, едва поспевал за ним – и, свернув на третий этаж, распахнул одну из заброшенных комнат. Дождавшись, пока Люциус войдёт следом, он закрыл дверь заклинанием, потом схватил того обеими руками за отвороты мантии мантии и с размаху впечатал спиной в стену.
- Как вы посмели?! – прошипел он. – Как вы посмели… влезть?
Тот какое-то время молча смотрел ему прямо в глаза, словно решая, признаваться или нет, потом вздохнул и спросил:
- А вы хотели непременно сообщить им об этом лично?
- Не. Смейте! – с неожиданной в нём совершенно яростью отчеканил Гарри, приблизившись к нему так, что их лица практически соприкоснулись. – Не. Смейте. Лезть. В. Мою. Жизнь. Никогда. Вас ясно? Не смейте решать за меня! – крикнул он, дёрнув его на себя за одежду и снова впечатав в стену. – Я вам… никто! Не сын! Не смейте!
- Я знаю, - очень тихо ответил Люциус, накрыв его кулаки своими ладонями. – Наверное, мне следует попросить прощения.
- Да что вы за человек такой?! – Гарри его отпустил и, развернувшись, прошёлся по комнате, стараясь взять себя в руки. – Почему… с какой стати вы полагаете, что имеете право распоряжаться чьими-то жизнями?! Какая вам разница, чего я хотел?! Это моё дело, понятно! Только моё! И наше. Но никак уж не ваше!
- Мне хотелось… что-нибудь сделать, - как-то задумчиво сказал тот. – Они всё равно получат его, Гарри.
- Я знаю, - кивнул тот. – Но мы сейчас вообще не об этом! Зачем вы влезли? Кто дал вам право?!
- Я не могу назвать это «кто», - внезапно улыбнулся Малфой. – Это, скорее, чувство. И я, возможно, был неправ. Но искренен.
- Я запрещаю вам делать впредь подобные вещи, - устало сказал ему Гарри, подходя и снова глядя ему в глаза. – Что бы вы там… ни чувствовали. Я не знаю, как вы общаетесь с Драко, но со мной так нельзя. Вам понятно?
- Вполне, - слегка улыбнулся тот.
Гарри, наконец, заметил тени вокруг его глаз, увидел неправильно застёгнутые пуговицы рубашки – и проговорил много мягче:
- Я вам очень благодарен за всё, что вы делаете. Но вот так вот – больше не надо.
Тот молча кивнул в ответ.
- Вы… вы здесь всю ночь просидели? – спросил, помолчав, Гарри.
- Да нет, - задумчиво ответил тот. – Не всю… ваша жена появилась у нас часа в два, по-моему – я как раз думал, то ли ложиться, то ли заполнить ещё парочку формуляров… на самом деле, с министерством нужно что-то делать, - заметил он очень неодобрительно. – Все эти бесконечные формы – это кошмар какой-то. И ладно бы магглы – у них теперь компьютеры есть, очень удобно, два слова поправил – и распечатал десяток копий, но мы-то вручную всё это пишем! Я так много не писал курса с пятого.
- Обычно этим занимаются секретари, - примирительно сказал Гарри. – Просто сейчас…
- Да я понимаю, - отмахнулся Малфой. – Но могу я хотя бы пожаловаться?
- Вы совсем не обиделись на меня? – спросил Гарри.
- Да нет, - мягко улыбнулся тот. – Вы, в общем-то, в своём праве. Неприятно, конечно… но в данном случае правы вы, я не я, так что…
- Не понимаю я вас, - вздохнул Гарри. – Я бы на вашем месте, наверное…
- Вы никогда не оказались бы на моём месте, - засмеялся тот. – Ну что вы. Это же совершенно невозможно.
- А я говорил с Руквудом, - сказал неожиданно даже для самого себя Гарри. – И он… я… я, кажется, чего-то совсем не понимаю.
- Да ну что там понимать-то? – слегка усмехнулся Люциус. – Бесчувственное совершенно создание.
- В заключении к своему отчёту он обосновывает необходимость возвращения в Азкабан дементоров, - тихо сказал Гарри. – И описывает, что и как происходит в их отсутствие. Очень подробно.
- Как некстати, - поморщился Малфой. – А что за отчёт?
- Да нет… он его перепишет. Я не об этом. Отчёт… мы дали ему карандаш и пергамент – долго было бы очень допрашивать.
- Вы, я вижу, очень впечатлены, - сказал Люциус, отходя, наконец, от стены.
- Я, скорее, в недоумении… Мы за два дня допросили их всех, мне есть, с чем сравнить. И вот тут… я не понимаю. Как будто не хватает какой-нибудь части, что ли... я не могу назвать его злым. Он мне отвратителен, но… я понимаю Роули. Или Селвина. Или Яксли. Я понимаю Лестрейнджа, Макнейра, Эйвери… даже вас и даже сейчас, - рассмеялся он. – Но Руквуда я совсем не понимаю… а вот Луна, кажется, поняла.
- Луна? – переспросил Малфой, оглядываясь. Не найдя ничего, на что можно было бы сесть, он трансфигурировал два кресла и с удовольствием опустился в одно из них, сделав Гарри приглашающий жест ко второму.
- Да завтракать надо идти, - отмахнулся тот, - нас же все ждут.
- Кто это – Луна?
- Луна Л… Скамандер. Представитель, как оказалось, Отдела Тайн… да вы же её знаете, - вспомнил он и добавил довольно ехидно: - Помните девочку, такую задумчивую блондинку, которую…
- Я знаю миссис Скамандер, - оборвал его Малфой. – И помню, что она дочь Лавгуда. И да, то, что она тогда просидела какое-то время в моих подвалах, я помню тоже. Так что, она вместе с вами допрашивала Руквуда?
- Да… допрашивала. И, - вдруг сказал он, - она собирается связать ему свитер.
Люциус удивлённо вскинул брови – Гарри грустно ему улыбнулся. Тот переспросил:
- Свитер? Руквуду?
- Свитер. Он сказал, что не убил тогда Перси из-за свитера.
- Боюсь, - помолчав, проговорил осторожно Малфой, - я вас не совсем понимаю.
- Да я и сам ничего не понял. Хотите почитать протокол?
- А это законно?
- Что? – растерянно переспросил Гарри, посмотрел на него, увидел выражение его лица – и они, наконец, вместе расхохотались. – Незаконно, конечно, - кивнул он. – Как и то, что вы тут ночами нам формуляры заполняете. Кстати, вам, наверное, потом за это заплатят.
- Что... в каком смысле? – с некоторой растерянностью переспросил Малфой.
- Ну как же. Формуляры же сделаны? Сделаны. Работа была совершена? Была. Значит, нужно её оплатить, - с невинным выражением лица пояснил Гарри. – Я, правда, забыл ставку – я уточню и скажу вам. Но оплатят, боюсь, не сразу – у них бывают задержки с внештатными сотрудниками.
- Ничего, - смиренно ответил Люциус. – Я подожду. Мне не к спеху. Главное, чтоб к рождеству успели – подарки же покупать… а так я человек скромный, мне много не надо.
- Я вечером протокол принесу, - пообещал Гарри. – Приходите сюда… мы все бумаги, наверное, с собой принесём, будем все выходные сидеть. Помощь придётся очень кстати.
- Приду, - пообещал тот.
- И правда. Не делайте так никогда больше, - серьёзно попросил Гарри. – Я никому бы другому такого никогда не простил – вам прощаю. На первый раз.
- Я очень ценю, - так же серьёзно ответил тот. – Боюсь, вам очень много уже пришлось мне простить… мне жаль, Гарри.
- Да что уж, - тот подошёл и подал Малфою руку. – Что с вас взять.
- Как хорошо, когда с тебя нечего брать, - ответил тот, пожимая протянутую руку, а потом притягивая Гарри к себе и коротко и крепко его обнимая. – Мы все очень перепугались, когда вы пропали, - негромко сказал он. – Настолько, что даже умудрились просидеть с Артуром в одном помещении полночи и ни разу не поругаться.
- О, это показатель, - рассмеялся Гарри, открывая дверь. – Я впечатлён.
Глава 105Когда они вернулись, стол уже был накрыт, и их, кажется, уже начинали искать. Гарри с удивлением смотрел, как естественно Нарцисса помогает Молли раскладывать еду по тарелкам – она даже смотрелась в этой роли вполне органично – и вдруг сообразил, кого за столом не хватает.
- А где дети? – спросил он.
- У нас, - отозвалась Нарцисса, - Гарри, садитесь, пожалуйста… Поместье закрыто, не волнуйтесь – я надеюсь, что Драко с Асторией с ними справятся. В конце концов, их всего пятеро…
- Лучше пятнадцать других, чем пятеро этих, - проворчала Молли. – Я предупреждала: они разнесут вам весь дом.
- Я давно собирался там кое-что переделать, - улыбнулся ей Люциус, - вот и повод наконец-то найдётся… а то всё руки никак не доходят. Главное, чтобы они до лаборатории не добрались… шучу! – он поднял руки. – Никаким детям туда никогда не попасть!
- Если с ними там что-то случится, - прищурившись, проговорила Молли – он перебил её, прижав руки к груди:
- Я клянусь, что у нас в доме с детьми может случиться только то, что они сами с собой сотворят… да и то далеко не всё. Я же дал слово.
- Твоё слово стоит не дороже того воздуха, в котором оно прозвучало, - отозвался Артур.
Малфой поглядел на него внимательно, потом кивнул:
- Ты знаешь… у меня бывали моменты, когда я очень дорого заплатил бы за этот воздух. Практически отдал бы всё своё состояние. Но сейчас мы вспоминать об этом не будем, нам всем и так, я полагаю, хватило ужасов этой ночью, - он попробовал, наконец, еду и восторженно произнёс: - Молли, я всегда полагал, что знаю толк в хорошей еде… я был неправ. Это волшебно!
Та отмахнулась, но Гарри заметил, что комплимент попал в цель.
Так, перебрасываясь ничего не значащими фразами и шутками, они и позавтракали – но за всем этим Гарри всё чудился призрак той газетной передовицы, которую показал ему Артур. И понимал прекрасно, что перед его уходом сегодня нужно об этом поговорить… и вот тут Малфои были совсем не к месту. Те, впрочем, стали прощаться сразу же после чая: Гарри с некоторым удивлением пронаблюдал, как Нарцисса подошла к Молли и обняла её – очень легко и быстро, но обняла и даже получила вполне правдоподобный ответ – как Люциус поцеловал его жене руку и поклонился Артуру, получив в ответ пусть и очень сухой, но кивок, и как Нарцисса напоследок приобняла и Джинни, и та даже не попыталась отстраниться.
- Хорошего дня всем, - попрощалась Нарцисса и первой ступила в камин.
- Когда мне явиться вечером? – весело спросил Люциус – Гарри только руками развёл и сказал:
- Давайте я сам за вами зайду… я понятия не имею, когда вернусь сегодня домой.
- Присылайте совой, если будет что-нибудь ещё нужно, - кивнул тот, - хотя, в целом, у меня работы достаточно.
Когда они ушли, Молли присела к столу и устало сложила на нём руки. Артур вынул откуда-то всё ту же газету и положил на свою тарелку… стоявшая в этот момент посреди комнаты Джинни поколебалась немного и всё же присела к матери.
- Гарри? – спросил негромко Артур.
- Я знаю, - глубоко вздохнув, кивнул тот. – Мне очень жаль. Очень. Но я ничего не могу сделать. Только убить его.
- Убить я и сам могу, - неожиданно сказал Артур и произнёс это так просто, что Гарри стало жутко.
- Как же так, Гарри? – тихо спросила его Молли. Она не смотрела на него – она ни на кого не смотрела сейчас, глядела упрямо на стол и разглаживала и разглажывала пальцами край скатерти.
- Молли, я не знаю, - он старался говорить как можно спокойнее, хотя сейчас ему хочется закричать – а ещё лучше убежать куда-нибудь, просто исчезнуть отсюда, куда угодно. Но куда же ему исчезать. – Это же Отдел Тайн… я совершенно не ожидал ничего подобного.
- Они не могут его отпустить, - настойчиво проговорила Молли. – Не могут…
- Могут, - тяжело сказал Артур. – Это невыразимцы, Молли. Они всё могут. Их послушают.
- На каком основании? – спросил Билл. – Ну мало ли, чего они требуют. Будет же суд.
Гарри замер на секунду – а потом сказал:
- Не будет суда, - и, помолчав, пояснил: - То есть будет, конечно. Но в данном случае никакого разбирательства не будет. Они подвели его под закон об уникальных волшебниках… или уникальном даре, я не помню, что-то такое, - сказал он с досадой.
Он всё помнил, конечно. Он нашёл, прочитал и выучил этот треклятый закон наизусть, и потому понимал, что никаких шансов помешать невыразимцам у него нет. Если они всё правильно сделают – а они сделают, Гарри в этом не сомневался – то на суде не будет даже никаких допросов: достаточно будет свидетельств… достаточного количества и качества. А с этим у Отдела Тайн проблемы вряд ли возникнут. Это с Рабастаном Лестрейнджем понадобится, очевидно, демонстрация дара – а невыразимцы на то и невыразимцы, чтобы иметь право никому ничего не доказывать, а потребовать поверить им на слово. Им и поверят…
- Мне очень жаль, Молли, - сказал он, вставая, подходя к ней и садясь рядом с нею на корточки. – Если бы я мог хоть что-нибудь сделать… Прости меня, Молли, - шёпотом попросил он, касаясь её колена. Та вдруг порывисто обняла Гарри, прижала к груди его голову – но так на него и не посмотрела… и заплакала. Гарри встал на колени и обнял женщину, ставшую ему то ли второй, то ли, на самом-то деле, первой матерью – женщину, убийцу сына которого он, Гарри, практически уже выпустил на свободу. Они все молчали – говорить здесь было нечего и не о чем, и что ни скажи – сделаешь только хуже.
- Почему ты не сказал нам? – наконец, спросил у него Артур, и Гарри снова очень захотелось сейчас придушить Люциуса Малфоя – но он слишком хорошо помнил и свой собственный разговор с Джинни, однако что из этого он мог сейчас рассказать своему тестю?
- Я попросила, - сказала вдруг Джинни. – Гарри хотел. Мама, папа… простите.
Гарри с изумлением, восторгом, отчаянием взглянул на неё – Джинни ответила ему твёрдым взглядом и заговорила, сжав под столом свои руки:
- Это я уговорила Гарри пока что ничего вам не говорить. Потому что ему и так сейчас очень трудно. И потому что тут всё равно уже ничего нельзя сделать. Так что если кто тут и виноват – то это я, со мной и ругайтесь. А его оставьте в покое.
Она встала и, подойдя к мужу, тоже опустилась на колени и обняла его сзади, словно бы прикрывая его спину.
- Ты была неправа, - жёстко сказал ей Артур.
- Господи, дети, - прошептала Молли, притягивая к себе и дочь тоже. – Артур, довольно. Тут всё равно ничего не поделать. Не мучай их.
- Если бы я не затеял всё это, ничего не было бы, - сказал Гарри. – И да, хоть мы и обсуждали это с Джинни, я решил молчать сам. Я просто не знал, как об этом сказать. И пока думал – стало уже поздно.
- Ну вы ещё подеритесь, кто больший трус, - вдруг сказал Рон с усмешкой. – Ну не сказали и не сказали. Это же ничего не меняет, по сути. Выпустят-то его всё равно.
- Я не хочу обсуждать это больше, - решительно проговорила Молли, вытирая глаза и лицо платком. – Всё, довольно. Больше никогда не хочу. Иначе я просто приду к министерству и убью его там сама, - сказала она и добавила тихо: – Но это всё равно не вернёт Фреда.
- Молли, - начал было Артур, но та почти что с мольбой оборвала мужа: - Артур, всё. Будет как будет. Я не хочу потерять сейчас ещё и Гарри. И их, - она снова прижала к себе дочь и зятя с такой силой, что у тех хрустнули рёбра. Артур замолчал – а Гарри стоял на коленях, обнимал Молли и Джинни и думал, что не знает, как будет теперь глядеть в глаза Джорджу. И понимал, почему его сегодня нет здесь.
Артур, наконец, встал и медленно подошёл к ним. Обнял жену за плечи – та откинула голову назад, прислонившись затылком к его бедру – и со вздохом провёл рукой по волосам дочери.
- Нужно было сказать, - проговорил он очень устало. – Так нельзя делать, Гарри.
- Я бы очень хотел сказать, что сказал бы, - вздохнул тот. – Но я не уверен. Я не знаю.
- Мам, пап, можете гордиться: вас боится самый главный аурор Британии, - пошутил Рон. – Волдеморта не испугался – а вас вот боится.
- А я его понимаю, - усмехнулся Билл. – В чём-то.
- В чём это ты его понимаешь? – вскинула голову Молли. – Я не слышу ответа, Билли!
- Ну… в чём-то. В целом, - тот встал и тоже подошёл к ним и позвал: - Ронни, ну иди уже сюда, что ли! Не видишь: мы тут все сбились в кучу. Ничего, - примирительно сказал он отцу, - Скитер за нас отомстит. Гарри, ты видел газеты?
- Нет, - вздохнул тот. – Мне было слегка не до них. Что там ещё?
- Там… Скитер, - засмеялся Билл. – Потом почитаешь. Про себя в частности и про аврорат в целом. А также про Визенгамот, министерство и всё наше общество.
- И, между прочим, - сказал Рон, - я тоже писать умею. Может, не так красиво, как твой Малфой, но всё-таки как-то справляюсь же.
- В самом деле, - подхватил Билл, - почему ты попросил помочь только Малфоя и Гермиону? Я понимаю – в каких-то сложных делах, но все эти формуляры мы бы все вместе за пару часов заполнили…
- Я…
«Я не подумал», - было бы верным ответом, но сказать так было как-то совсем уже неуместно. Ему стало стыдно – горячо и внезапно, он почувствовал, как залился краской, и только понурился. Ему ведь действительно даже в голову не пришло обратиться хотя бы к кому-то из них… почему?!
- А Рон прав, - сказал вдруг Артур. – Гарри, и в самом деле. Раз уж вы так надрываетесь с Гермионой… полагаю, я мог бы заполнить пару бумажек ничуть не хуже Малфоя. С моим-то опытом, - скупо улыбнулся он.
- Тащи их сюда, - сказал уже совсем весело Рон.
- И правда, Гарри, - улыбнулась – через силу, но всё-таки улыбнулась Молли. – Как-то это совсем всё неправильно. Мы с радостью поможем тебе.
- Я сейчас… я Гермионе скажу, - проговорил Гарри скороговоркой – до смерти смущённый, и такой же счастливый. - Вы… я был настолько неправ!
- Ещё полно времени, - оптимистично сказала Джинни. – Мы всё успеем. А пока вы с Гермионой там в своём министерстве, - она переглянулась с отцом, и тот закончил решительно:
- Ладно уж, веди сюда своего Малфоя. Три дня осталось. Потерпим.
Гарри вдруг вспомнил про приглашение… фактически требование министра зайти к нему прямо с утра. А ведь уже, пожалуй, приближался обед…
- Мне надо в министерство, - виновато сказал он. – Сегодня пятница, все разойдутся рано… я только зайду к Мал…
- Я сама к ним схожу, - оборвала его Джинни. – Ты иди. Правда же всего три дня осталось… зато потом всё закончится, наконец-то.
- А пойдёмте туда все вместе? – вдруг предложил Билл. И на удивлённые взгляды пояснил: - Ну а что… можно будет считать это ответным визитом.
Несмотря на общую свою взвинченность, Гарри остро пожалел, что пропустит такую сцену.
- Идите, конечно, - засмеявшись, поддержал он идею и шепнул Джинни: - Ты мне потом покажешь?
- Конечно, - тоже улыбнулась она.
Глава 106Министр встретил Гарри с необычным для него недовольством:
- Я просил вас зайти прямо с утра, мистер Поттер, - попенял он ему.
- Прямо с утра я был в Азкабане, - честно ответил тот. – Пришёл сразу, как только смог.
- Что вы делали прямо с утра в Азкабане? – нахмурился министр.
- Я там был, собственно, с вечера. Вы же сами понимаете – такие сжатые сроки…
- Вот-вот, - кивнул тот. – Я и хотел… я всё думал, как облегчить вам всё это…
- Спасибо за желание помочь, - сказал Гарри с некоторым удивлением, - но, полагаю, что мы успеем. К понедельнику всё будет готово.
- Мистер Поттер… а как так вышло, что официальное письмо Визенгамота оказалось в руках Риты Скитер?
- Понятия не имею, - вскинул брови Гарри. – У мисс Скитер свои источники информации, и она ими, насколько я знаю, ни с кем не делится. К сожалению.
- Это очень прискорбно… письмо ведь было у вас?
- Возможно… вероятно, я оставил его в кабинете. Честное слово – не помню.
- Но я хотел поговорить не об этом… как вы думаете, мистер Поттер, может быть, нам немного сократить количество пересматриваемых дел? Вовсе не обязательно делать это сразу для всех. Возьмите, скажем… двоих. И начните с них. А осенью и продолжите…
- Визенгамот не станет собираться полным составом ради двух заключённых, - возразил Гарри, пытаясь понять, чего же на самом деле от него хочет министр.
- Ну что вы! Ради вас он, конечно же, соберётся… но вы правы, пусть будет трое. Скажем… вот мистер Руквуд – и братья Лестрейнджи. Начните с них.
- Почему Лестрейнджи? – очень удивился Гарри. Первая-то кандидатура была вполне ожидаема.
- Ну… я слышал, что Августа Лонгботтом готовит какое-то ходатайство насчёт них… трое – это отлично! – с надеждой проговорил он.
- А Макнейр? – напомнил Гарри.
- Ох, в самом деле, - смешался министр. – Ну разумеется, разумеется. Пусть будет ещё и он. Замечательно… это будет просто отлично, подумайте! Такое… показательное слушанье. А осенью и продолжите…
«В ком же дело? – лихорадочно размышлял Гарри. – Кого он настолько не хочет выпускать?» Перебрать всех оставшихся он бы не смог: чтобы сам Гарри не думал об интеллекте нынешнего министра, а дураком тот отнюдь не был. Так… Долой Кэрроу – ну это же просто немыслимо. Долой, пожалуй что, Роули… остаются Сэлвин, Яксли и Эйвери. Кто?!
- А почему же не пятерых? – улыбнулся Гарри, словно бы раздумывая над его предложением. – Поделить пополам…
- Ну… в этом есть смысл, - промямлил министр. – А вы… кого бы вы выбрали пятым?
«Нет уж… сыграем не так».
- Ну, - начал рассуждать вслух Гарри, - Кэрроу, конечно же, отпадают… их дело нужно рассматривать вместе…
Судя по выражению лица министра, тот как раз вовсе не возражал бы – значит, Гарри был прав, и дело было не в них. Ладно… отметём следующего.
- Роули – обычный маньяк… это неинтересно. У него не будет ни одного шанса в такой компании… это будет выглядеть нарочито. Я думаю, что не подойдёт.
- Я даже не знаю… возможно, напротив, было бы…
«Не то».
- Яксли? – задумчиво проговорил Гарри. – Я думаю, к нему много у кого есть претензии…
- Мерза-авец! – протянул министр. – Он же всех нас скомпрометировал! Отвратительный человек. И опасный!
«Яксли!» - Гарри даже заулыбался. Ну, это просто.
- Я уверен, суд отправит его обратно! – категорично заявил министр. – Только время зря тратить. Но если вы так хотите…
«Что?»
-… я не против. Пусть будет Яксли. Мистер Руквуд на его фоне покажется просто ягнёнком!
«Что?! Мерлин… чёрт, дьявол – нельзя спешить… нельзя. Спокойно. Осталось всего двое…»
- С другой стороны – Сэлвин, - кивнув, проговорил Гарри. – Против него такие серьёзные обвинения…
- Ну, он уже был старым человеком, - министр стал как-то снисходительно неуверен. – Говорят, что знал… Волдеморта со школы… наверняка понимал, как он опасен. Старинная семья… он же последним остался. Хотя, безусловно, то, что он творил – это чудовищно…
«Сэлвин? Или всё-таки нет?» - Гарри чувствовал, что теряет контроль над ситуацией – а главное, перестаёт понимать министра, которого, как ему казалось всегда, читал как раскрытую книгу. Тот, между тем, замолчал, и Гарри продолжил – так и не получив окончательного и однозначного ответа:
- Наконец, Эйвери… на его палочке, кстати, не обнаружено ни одного непростительного, так что…
- Ну вы их так всех отпустите, - недовольно оборвал его министр. – Так тоже нельзя.
«Эйвери-то чем ему помешал? – изумился Гарри. – Или всё-таки Сэлвин?»
- В общем, - министр поднялся, и Гарри тоже вынужден был встать, - я считаю, совершенно не нужно рассматривать все дела разом. Будет только сумбур… раз уж всё это попало в газеты – слушание теперь никуда не сдвинуть, но списка-то у них нет, так что я настаивал бы на том, чтобы вы его сократили. Лестрейнджи, Руквуд, Макнейр – этого совершено достаточно.
- При всём моём уважении, - очень вежливо сказал Гарри, - насколько я знаю, этот вопрос находится исключительно в моей компетенции.
- Я просто хочу облегчить вам жизнь! – воскликнул тот. – И не позволить вам там опозориться. Невозможно же за неделю подготовить десяток дел!
- Я непременно очень тщательно обдумаю ваши слова, - пообещал Гарри. – А теперь разрешите откланяться – меня ждут дела.
- Конечно-конечно…
«Сэлвин или Эйвери?» - гадал Гарри, возвращаясь от министра к себе. Впрочем, даже больше, чем имя, его волновал вопрос о мотивах министра. В чём был его интерес? Возник ли внезапно: тогда можно подозревать шантаж или взятку – или существовал изначально, но был скрыт до поры до времени?
А главное: связано ли это с уже четырьмя покушениями на него?
- Гермиона, - сказал он, отыскав её на том же месте в архиве, - у меня некоторые новости.
- Ты был дома?
- Был. Обсуждать не хочу, - засмеялся он. – Новость первая: я идиот, и мы могли бы совсем не так торопиться, если бы я додумался попросить о помощи с бумагами всех.
- Новость вторая, - подхватила она с лёгкой досадой, - я тоже.
Они рассмеялись.
- В общем, они там все ждут и готовы снимать копии и всё такое.
- Сейчас отнесу им… но как же я сама не додумалась?!
- Новость вторая: я побывал у министра и вот теперь думаю…
Он пересказал ей их разговор.
- Я бы поставила на Селвина, - сказала Гермиона, - но, может быть, я просто не знаю чего-то про Эйвери.
- А я вот ещё про Руквуда думаю. Он-то ведь точно выйдет – и кто-то мог знать, что его возьмут под опеку, и очень этого не хотеть. А министр может быть вообще ни при чём… или он при чём – но это два разных момента. Так тоже бывает.
- Три дня осталось, - улыбнулась она. – И всё закончится.
- Вот в том-то и дело… и я, может быть, так никогда и не узнаю, что же это такое было. Так что я побежал по делам, и встречаемся у нас дома.
- Удачи, - помахала она ему, вновь утыкаясь в какой-то, кажется, протокол.
А Гарри отправился к экспертам, которые должны были изучить то странное заклинание, что уничтожило его прошлого убийцу.
Те встретили его радостно.
- Вы знаете, это чрезвычайно интересная магия, - заговорила маленькая пухленькая женщина, куда больше походившая на хозяйку какой-нибудь кондитерской, нежели на одного из лучших в аврорате экспертов, - мне пришлось потратить весьма много времени, чтобы её опознать – и я до сих пор не уверена в некоторых моментах. Одно могу сказать точно: заклинание очень древнее и, я бы сказала, семейное: имеет некоторые специфические особенности, которые, как правило, отличают такие заклятья.
- Семейное? – повторил Гарри.
И Селвин, и Эйвери… и даже Яксли были из старых семей. А вот Руквуд из этого ряда, насколько Гарри знал, выбивался…
- Да, полагаю, оно принадлежит какой-то старинной семье.
- Есть описание? – спросил Гарри, с тоской понимая, что лететь ему сейчас опять в Азкабан.
- Разумеется, - она протянула ему пергамент.
- Спасибо, - поблагодарил он, сворачивая его и засовывая за пазуху.
Пришлось возвращаться в архив – Гермиона, по счастью, всё ещё была там.
- Я в Азкабан, - сообщил ей Гарри.
- Опять? – поразилась она.
- Да я уже скоро с закрытыми глазами уже туда летать буду… возьму гоночную метлу, невозможно уже. Так что я буду поздно, прости.
- Да ты мне, в общем, не слишком и нужен, - пожала она плечами. – Осторожней там, Гарри.
- До вечера, - попрощался он – она только рукой махнула рассеянно.
Перед уходом Гарри заглянул в свой кабинет, просмотрел оригиналы всех пересматриваемых дел, уменьшил их, потом подумал, открыл сейф и, достав оттуда восемь волшебных палочек, завернул всё это в бумагу – и снова вернулся в Архив. Гермиона собиралась уже уходить и посмотрела на него с удивлением.
- Забери-ка их, - сказал он, протягивая ей свёрток. – Не нравится мне всё это. Целее будут.
- Гарри, если…
- Плевать. Забирай. И давай я тебя провожу.
Он довёл её до камина и даже заглянул на секунду домой, чтобы убедиться, что она добралась нормально – махнул всем рукой, забрал свою гоночную метлу и, сердясь на себя за то, что не вспомнил про неё сразу, аппарировал прямо на побережье.
Глава 107Море встретило его проливным дождём. Зачаровав себя от промокания, Гарри взлетел – и понёсся сквозь ливень, и прибыл на место вполне сухим, хотя и замёрзшим.
Всю дорогу он думал, с кого начинать, и решил сперва отправиться к Эйвери: если ему повезёт (что вряд ли, конечно), то можно будет избежать других неприятных визитов, а если нет – ну… значит, не повезёт.
Узник спал – видимо, так подействовал на него серый день и дождь за окном, потому что сонных чар на нём не было. Гарри с пару секунд его поразглядывал, в сотый раз напоминая себе, что всех их нужно успеть постричь и побрить накануне суда – и окликнул его:
- Мистер Эйвери!
Тот вздрогнул всем телом и обернулся с испуганным, каким-то затравленным даже выражением.
- Простите, что напугал, - Гарри трансфигурировал себе стул и сел рядом с койкой. – У меня к вам короткий вопрос: посмотрите, пожалуйста, внимательно и скажите, знакомо ли вам это заклятье? Бояться не нужно, ни положительный, ни отрицательный ответы никак вам не навредят. Прошу вас, - он подвесил над койкой яркий шар света, потому что свет в камере был очень тусклым, и протянул узнику пергамент.
Тот взял его, развернул, глянул – и побелел так, что Гарри подумал, что он сейчас упадёт в обморок.
- Вижу, что знаете, - сказал он с некоторым удивлением. – Ещё раз прошу вас успокоиться, всё это никак вам не повредит – но скажите, что это такое и откуда известно вам?
- Это, - хрипло и тихо отозвался тот, - наше фамильное заклятье. Одно из них.
- Ваше? – всё-таки удивился Гарри.
- Откуда… откуда оно у вас? – хрипловатым шёпотом спросил его узник.
- Пока не скажу… да не бойтесь вы так, - сказал Гарри с досадой. – Я поклясться готов, что вам это ничем не повредит. Правда.
- Это заклятье знали всего два человека на свете, - тихо проговорил Эйвери, - я и мой отец. Но я никогда его не использовал. Никогда.
- Ваш отец, - тупо повторил Гарри.
Получался какой-то бред.
- Так… ясно, - он забрал у него пергамент и спрятал в карман. – Собственно, это всё… спасибо.
- Откуда оно у вас? – очень настойчиво повторил Эйвери. – Скажите, пожалуйста!
- Не скажу, - повторил Гарри. – К вам это никакого отношения не имеет.
- Это не может не иметь ко мне отношения, - возразил тот… со страхом.
Да, это совершенно точно был страх. Какой-то животный и совершенно отчаянный.
- С вами ничего не случится, - серьёзно сказал Гарри, наклоняясь к нему и сжимая его плечи – прикоснуться к высохшим, похожим на ветки деревьев рукам заставить себя он не смог. – Я вам обещаю.
- Вы просто не знаете его… а я знаю. Вы не понимаете…
- Вы забыли, кто я, - улыбнулся Гарри. – Помните? Я в семнадцать лет убил Волдеморта.
- Он не Волдеморт, - серьёзно ответил Эйвери. – Он гораздо страшнее.
- Сомневаюсь, - улыбнулся Гарри.
Что же такое нужно было сотворить с ним, чтобы даже спустя столько лет, пройдя Волдеморта и Азкабан, Эйвери продолжал настолько бояться этого человека?
- Вы не знали его… не знаете. А я знал. Откуда это у вас? – настойчиво повторил узник.
- Вы разве никогда никому его не показывали?
- Нет! – выкрикнул тот.
- Успокойтесь, - попросил Гарри. – Хотите воды?
Он сотворил стакан, наполнил его водою из палочки и поднёс к губам узника.
- Выпейте, - успокаивающе сказал Гарри. Тот кивнул, жадно глотая воду и даже не пытаясь помочь придержать стакан. – Вот и хорошо, - сказал Гарри. – А теперь просто объясните мне, если можете, что вас так напугало.
- Когда оно было наложено?
- Не важно.
- Пожалуйста, скажите мне! – умоляюще сказал Эйвери. – Когда умер этот человек?
- Я просто разыскивал источник этого заклинания, - вздохнул Гарри. – Мы знаем, что оно фамильное… я опрашивал все старые семьи. Вот и до вас дошёл, - улыбнулся он и встал. – До суда осталось три дня. Постарайтесь выспаться и выглядеть там как можно лучше.
- Три дня?! – переспросил почти в панике узник. – И вы приходите ко мне сейчас…
- Я просто был здесь и зашёл спросить, - успокаивающе сказал Гарри. – Не связывайте эти две вещи. И удачи вам на суде.
- Вы мне не лжёте? – спросил Эйвери, вглядываясь в его лицо.
- Нет, конечно. Да и с какой стати? – удивлённо спросил он. – Доброй ночи, мистер Эйвери. Мы с вами увидимся на суде. Очень прошу: успокойтесь и ничего не бойтесь, отвечайте так, как отвечали мне – и всё будет отлично.
Тот кивнул, вроде бы успокаиваясь, и попрощался:
- Доброй ночи, мистер Поттер.
Выйдя из камеры, Гарри взъерошил свои волосы и задумался.
Ничего не сходилось.
Он готов был допустить, что отец Эйвери всё ещё жив. Готов был допустить, что он не хочет, чтобы его сын вышел из Азкабана. Готов был допустить, что тот желает убить самого Гарри – это-то допущение как раз было самым простым.
Сложным было другое: понять, верны ли все допущения, и если да – то как они связаны, если связаны. А главное – почему старший Эйвери, раз уж он был таким ужасным человеком, не дождётся, пока сын выйдет из тюрьмы и просто его не убьёт? Раз уж убийство для него, судя по всему, не проблема? Это же куда проще, чем убивать главу аврората, да ещё и в его собственном кабинете… и кстати – тоже вопрос: почему и зачем именно там?
Раз уж он всё равно оказался здесь, Гарри решил зайти к Лестрейнджам: старшему напомнить о скором слушанье, а заодно и задать один вопрос, а младшему… говоря откровенно, ему просто хотелось зайти ещё раз в его камеру.
Родольфус предсказуемо спал. Сняв с него сонные чары, Гарри сказал:
- Мистер Лестрейндж, это Гарри Поттер. Сейчас вечер пятницы. В понедельник – суд.
- Так быстро? – удивился тот.
- К сожалению. Я не хочу лгать вам: у вас очень мало шансов выйти отсюда. Я обещал, что буду защищать вашего брата, если вы здесь останетесь – и я сдержу слово. И отведу его к Малфоям. Но это – всё, что я могу сделать для вас.
- Почему вас так это тревожит? – помолчав, спросил тот.
- Потому что я хочу, чтобы вы вышли отсюда. Но знаю, что шансов на это немного.
- Почему вы хотите этого?
- Не скажу, - устало рассмеялся Гарри. – У меня к вам другой вопрос – вам ответ никак не поможет, но, возможно, поможет мне.
- Задавайте.
- Что вы знаете об Эйвери-старшем?
Лестрейндж, похоже, очень удивился.
- Да почти ничего… я совсем мало его знал – только по детским встречам. Очень неприятный человек. И очень, - он задумался, подыскивая точное слово, - властный, жестокий и хладнокровный. И умный. И хитрый, - он сам слегка улыбнулся этому перечислению. – В общем, представьте себе Лорда, родившегося в богатой известной семье, чистокровной и всеми признанной, и лишённого стремления к бессмертию и политической власти – будет, на мой взгляд, похоже.
- Как вы полагаете, он может быть ещё жив?
- Он? – узник задумался. – Может, почему нет… ему сейчас… дайте сообразить… даже ста ещё нет. Вполне может.
- Скажите, - Гарри всё же решился, - у него может быть причина не желать, чтобы сын вышел из Азкабана?
- Вот даже как? – усмехнулся Родольфус. – Может, конечно. В одном-единственном случае.
- А в каком?
- Если у него есть другой сын. Хотя нет, - он опять улыбнулся, почти весело, - можно ещё рассмотреть вариант сумасшествия. В остальных случаях он должен быть заинтересован в том, чтобы Маркус вышел и всё же продолжил род.
- Если у него есть другой сын, - тихо повторил Гарри.
- Проверьте, - предложил узник.
- Как?
- Есть масса ритуалов выяснить, есть ли у тебя какие-то близкие родственники, тем более, кровные братья. Я сейчас вряд ли вспомню какой-нибудь до конца, но уверен, что найти их будет несложно.
- Спасибо, - искренне сказал Гарри. – Я очень надеюсь, что вы всё-таки выйдете.
- Вряд ли, - спокойно ответил тот. – Но всё равно спасибо. И берегите Рабастана, пожалуйста, - попросил он. – Вы обещали.
- Обещал, - кивнул Гарри, вставая. – Доброй ночи, мистер Лестрейндж.
- Доброй ночи, мистер Поттер.
К Рабастану Лестрейнджу Гарри заглянул совсем ненадолго. Тот спал, свернувшись кубком на своей койке, и Гарри даже не стал его будить – просто постоял у превращённой в море стены, подсветив её Люмосом, потом тихо посмотрел на разложенные на столе рисунки, поглядел на колышащуюся на полу под ногами траву и на тихо качающиеся на другой стене ветви деревьев – и вышел из этого странного зачарованного мира. Что бы там ни было, а Рабастану осталось спать на тюремной койке ещё только две ночи.
Дождь над морем никуда не делся, и обратный путь Гарри уже проделывал почти над самой водой – чтобы в темноте не сбиться с дороги.
Глава 108Домой он попал как раз к ужину и застал в гостиной потрясающую картину: за столом, увеличенным, кажется, втрое, уместились почти все: Люциус, Нарцисса, Билл, Джинни, Рон, Артур – даже Чарли и тот сидел и что-то достаточно быстро писал. Не было только Джорджа – но этого Гарри ждать и не мог. Гермиона сидела немного отдельно и была занята явно чем-то другим, а Молли, судя по разлетающимся по дому запахам, была в кухне.
- Всем добрый вечер! – поздоровался Гарри – ему ответил нестройный, но радостный хор голосов.
- Сейчас ужинать будем, - сказала Джинни. – Устал?
- Да не то чтобы… потом отдохну, - он улыбнулся. – Я похищу у вас на четверть часа одного из помощников? Люциус, у меня к вам важное дело.
- Конечно, - тот с заметной радостью отложил перо и поднялся. – Всё что угодно.
- Мы скоро. Это правда важно, - виновато добавил он, глядя, большей частью, на Артура – тот поймал его взгляд и махнул рукой: мол, идите уже.
Гарри скорей по привычке, чем по необходимости завёл его в комнату на последнем этаже, в которой тот провёл почти три недели. Там тоже всё было аккуратно возвращено на свои места, став снова таким, каким было, когда Люциус впервые переступил её порог – Гарри сел на застеленную кровать и жестом предложил спутнику сделать то же.
- Видели такое когда-нибудь? – спросил он, подавая ему пергамент с тем самым заклятьем.
- Н-нет, - задумчиво проговорил Малфой. – Но штука, похоже, весьма неприятная… что это?
- Семейное заклинание Эйвери.
- Эйвери? – поразился Люциус. – Откуда у вас?
- Да вот… наши специалисты расшифровали. Было наложено на одного из моих убийц – то ли третьего, то ли второго, я уже и запутался.
Люциус нахмурился и очень глубоко задумался. Гарри ему не мешал – он и сам думал, тасовал в голове разные варианты. Они просидели в молчании пару минут, потом Малфой, наконец, заговорил:
- Надо же… самый странный вариант сработал.
- Ну почему самый? Самым странным был бы… не знаю, какой-нибудь тайный воздыхатель моей жены. Решивший освободить её от брачных уз таким оригинальным способом.
- А мне этот вариант вовсе не кажется странным, - рассмеялся Люциус. – Ваша жена очень красива – я бы вполне его понял. Так что я настаиваю на своей формулировке. Меньше всего я думал на Эйвери.
- Вы же называли его, - напомнил Гарри.
- Ну, я и Августу Лонгботтом тогда, помнится, называл, - пожал он плечами. – Мало ли. Но это значит, что он всё-таки обзавёлся другим наследником – интересно, насколько это официально… хотя в отсутствии Эйва это будет уже несущественно. Да и вернуться ему ведь никто не мешает – его же никто так ни в чём и не обвинял.
- Вот и старший Лестрейндж так сказал, - кивнул Гарри.
- Вы говорили об этом с ним? – удивился Люциус.
- Говорил. Я всё равно был рядом… вот и спросил. А Эйвери я почти до обморока напугал, когда показал это.
- Могу себе представить, - кивнул Малфой. – Эйв всегда ужасно боялся отца… на мой взгляд, немного иррационально – но, с другой стороны, не мне об этом судить: мой в меня никогда Авадами не швырялся. Полагаю, это должно производить… неизгладимое впечатление. Однако, у нас проблема…
- Вы тоже думаете, что всё это связано?
- Разумеется. Давайте воспользуемся бритвой Оккама и не станем множить сущности без необходимости. Как удачно, что вы забрали детей из школы!
- Вы хорошо знали его?
- Отца Эйва? Не слишком… но достаточно, чтобы понимать серьёзность нынешней ситуации. Я вижу себе её так: у него появился другой наследник, которому он хочет передать всё имущество. Но поскольку у них майорат по праву первородства – Эйв ему страшно мешает, а значит, нужно его как-то убрать. Покуда он тихо сидел в Азкабане – всё было отлично, рано или поздно он всё равно бы там бы умер – но тут пришли вы со своим пересмотром и всё испортили.
- Да почему его просто не убить, когда он выйдет-то? Я так понимаю, моральной проблемы это не представляет…
- Да ну что вы говорите такое? – изумился Малфой. – Как будто мы с вами вовсе ни о чём не беседовали весь этот месяц. Это же сыноубийство, убийство первенца… разве можно. Это уж в самом крайнем случае только.
- Да, я помню, вы говорили что-то такое… но это никак не объясняет, во-первых, покушения на меня…
- Ну почему же? – перебил его Люциус. – Вполне объясняет, мне кажется…
- А вы не перебивайте, - улыбнулся Гарри. – Мне говорили, что это невежливо – и крайне нерационально.
- Справедливо, - тоже заулыбался Люциус. – Виноват. Итак?
- Да ничего… пойду я обдумаю всё это. А вы возвращайтесь… если вы не против, конечно, - спохватился Гарри.
- Не против, - весело отозвался тот. – Но нас ждёт ужин – и уже довольно давно, должен сказать, мы всё надеялись дождаться вас. Так что извольте спуститься сейчас вместе со мной… пожалуйста.
- Ужин – это хорошо, - кивнул Гарри. – Кстати… а что здесь делает ваша жена?
- Ну как что? – удивился Люциус. – Она же тоже умеет писать… и способна создавать магические копии. Вы сомневались?
- Мне просто немного неловко, наверное, - рассмеялся Гарри. – Ну как-то… одно дело использовать в качестве секретаря вас – и совсем другое её.
- Спасибо, - с радостным удивлением проговорил Малфой. – Вы знаете, это один из лучших комплиментов моей жене, которые я когда-либо слышал… я непременно ей передам. Ну пойдёмте, - он поднялся. – Поужинаем уже наконец – и продолжим.
- Пойдёмте, - согласился Гарри, тоже вставая. – А кстати, где дети?
- Мы решили, что им пока будет лучше остаться у нас. Я сам закрывал поместье – туда ни одна живая душа сейчас не сможет войти, кроме нас с вами, не тревожьтесь. Драко с Асторией справятся, я уверен.
…Они просидели всю ночь и лишь на рассвете разошлись по спальням – гостевых комнат и детских как раз на всех и хватило. Проспав всего несколько часов, встали – и вновь принялись за работу. Гермиона выступала в роли организатора – и в какой-то момент выдернула Гарри и потребовала, чтобы он перестал исполнять роль копировщика, а лучше бы поработал над своими выступлениями, и сунула ему несколько исписанных листков.
- У тебя три главных речи: по Родольфусу Лестрейнджу, по Маркусу Эйвери и по Уолдену Макнейру. По Рабастану никакого разбирательства не будет: применение закона об уникальности этого не требует, нужно будет лишь подтверждение – мы дадим ему холст и краски и попросим нарисовать что-нибудь прямо в зале, этого будет достаточно.
- Эйвери… чёрт. Гермиона, я должен был тебе рассказать! – с досадой воскликнул он. – Пойдём поговорим.
- Гарри, - прошипела она яростно, - если сейчас выяснится…
- Да нет, это не для суда… пойдём! – он потащил её за собой.
Выслушав его рассказ, Гермиона отвесила ему символический, но довольно чувствительный подзатыльник.
- Почему ты мне вчера не сказал?!
- Замотался. Не знаю. Давай ты меня потом поругаешь!
- Даже не сомневайся! Так, - она прошлась по комнате. – Если дело в Эйвери… надо будет поставить охрану на выходе.
- Я тоже об этом думал, - кивнул Гарри. – Хорошо бы найти какие-нибудь изображения старшего Эйвери… наверняка у Люциуса есть в воспоминаниях, их только зарисовать надо. Но почему маггловские методы?
- Это очень разумно! Гарри, никто никогда бы на него не подумал – и отследить невозможно. Ты думаешь, он пытался подкинуть тебе что-нибудь, чтобы не выпустить сына?
- Это бы всё объяснило, - кивнул Гарри. – Но… я как-то разочарован, - он засмеялся. – Странно чувствовать себя просто средством.
- Тебе полезно, - фыркнула Гермиона. – Ты поэтому палочки тоже оттуда забрал?
- Поэтому, - кивнул Гарри. – И палочки, и оригиналы дел. Мало ли… меня все выходные не будет. Я бы на его месте прислал кого-нибудь в виде меня под оборотным зельем.
- Ты думаешь, так просто достать частичку тебя? – улыбнулась она.
- Я полагаю, элементарно: в том же кабинете наверняка полно моих волосков. Да и мало ли… это совсем несложно. Но на суд всё это не должно повлиять, я думаю?
- Я думаю, нет, – кивнула она. – И всё равно ты должен был рассказать. Ну иди, бери у Люциуса воспоминание… пока ещё художники его нарисуют, пока размножат…
- Пойду, - вздохнул он. – Скорей бы уже всё это кончилось…
- Куда уж ещё скорее? – возмутилась Гермиона. – И так ничего не успеваем... придумал тоже.
Они рассмеялись и вернулись в гостиную.
Гарри тут же вновь увёл Малфоя с собой – тот демонстративно обрадовался, и это почему-то всех очень развеселило, даже Артур усмехнулся.
- Мне нужно воспоминание, в котором хорошо видно лицо отца Эйвери, - сказал Гарри. – Если всё так, как мы думаем – нужно…
- Я дам, конечно, - кивнул тот, - но очень удивлюсь, если тот попытается сделать что-нибудь сам и в своём натуральном виде. Да и измениться он должен был сильно… но берите, конечно, - он наколдовал небольшую колбу и, сосредоточившись, вынул из головы пару серебристых нитей. – Вот уж чего не жалко… но вы всё равно верните. Вы в аврорат собрались?
- Разумеется. Надо же отдать это художникам…
- Не ходили бы вы никуда, - очень серьёзно сказал Малфой. – Всё равно, скорее всего, толку не будет.
- Почему не ходил бы? – Гарри, скорее, заинтересовала такая необычная для того серьёзность.
- Потому что если это действительно Эйвери – то он сейчас будет очень спешить. И действовать очень быстро. Сорок лет назад он с лёгкостью переигрывал Лорда – вы полагаете его недостаточно серьёзным противником? Не ходите никуда. Я бы вообще советовал вам сейчас закрыть дом и никого не впускать и не выпускать.
- У вас паранойя, - усмехнулся Гарри. – Вы все его, что ли, боитесь? Эйвери как пергамент увидел – чуть в обморок не упал… вы вот теперь истерите…
- Сказать вам, что бы я сделал на его месте?
- Скажите, - слегка снисходительно кивнул Гарри.
- Я бы запасся заранее оборотным зельем и образцами волос всех ваших друзей, родственников и домочадцев и держал всё это наготове. Я бы сделал карту, по которой отслеживал все ваши и их перемещения – это не так уж сложно, а ему точно задачка на один вечер. Ну, или на два. Я караулил бы, пока кто-нибудь выйдет отсюда, поймал бы его и узнал, как попасть в дом…
- Дом зачарован, - возразил Гарри. – Его местоположение нельзя выпытать.
- Силой или зельем нельзя, - кивнул Малфой, - а вот хитростью можно.
- Хитростью?
- Ну конечно. Показаться кем-то своим… это не так уж сложно. Эйвери точно справится. Поэтому закройте дом – и никого не впускайте и не выпускайте. И аппарируйте отсюда прямо в суд. Не пользуйтесь пока что камином.
- Как мрачно, - пошутил Гарри.
- Я не шучу! – рассерженно воскликнул Люциус. – Гарри, это действительно страшный человек. И чрезвычайно упрямый. Перестрахуйтесь!
- Я не собираюсь от него прятаться, - нахмурился Гарри.
- А вы простите себе пару трупов своих родных? – жёстко спросил Малфой. – Потому что не захотели спрятаться?
Гарри яростно глянул ему в глаза, их взгляды скрестились – эта молчаливая дуэль продолжалась довольно долго, потом Люциус, не отводя глаз, заговорил снова:
- Гарри, вы не понимаете этого человека – а я понимаю. Он даже не поморщившись положит половину Британии, чтобы достичь своей цели. Он, не раздумывая, голыми руками убил бы Маркуса, если бы это не влекло за собой проклятья детоубийства, которое ляжет не на него, а на весь род. И если мы с вами правы, и у него действительно есть наследник, о котором он мечтал не годы – десятилетия, то он просто не может допустить, чтобы его старший сын вышел на свободу. Августа Лонгботтом – нервная нежная девочка рядом с ним! Прошу вас, поверьте мне в этом случае. Не рискуйте. Я написал Драко – они забрали Скорпиуса из школы и закрыли дом до суда даже от нас с Циссой, и сами тоже никуда не пойдут. Ни с ними, ни с нашими детьми ничего не случится – но прошу вас, пожалуйста, не делайте глупостей. Это война, Гарри. Отнеситесь к ней как к войне.
- Это всего один человек, - возразил Гарри, первым отводя взгляд – он уже очень давно вышел из того возраста, когда победа в подобных играх имела для него значение.
- Лорд тоже был «всего один человек», - ответил Малфой. – И вы тоже. Все мы. От моих воспоминаний всё равно будет немного толку: они очень старые, да и не пойдёт он в своём виде… не должен.
- Я даже не помню, чтобы когда-нибудь видел вас настолько серьёзным, - признался Гарри. – Это… впечатляет.
- Да я что угодно сделаю, чтобы вас убедить, - улыбнулся тот.
- Тогда расскажите, что вас заставляет так о нём думать. Убедите меня, - усмехнулся он.
- А того, что я велел забрать внука из школы и закрыть свой дом от себя самого, вам недостаточно? Непременнодругие причины нужны?
- Я хочу знать, - потребовал Гарри.
Тот задумался.
- Начнём с брошенной в сына Авады? – предложил тот. – Да, в последней момент перенаправленной в стену – но вы вообще себе представляете, кем надо быть, чтобы хотя бы мысль подобную допустить? Это даже не Круцио – это живая смерть! Но допустим, для вас это не аргумент – тогда давайте я расскажу вам одну историю. Мне было тогда лет… я думаю, восемь, может быть, девять – Эйв был ещё совсем маленьким. Мы гостили у них… я был любопытным ребёнком и, разумеется, в какой-то момент пошёл слоняться по дому. И зашёл… в некую комнату. Там на полу лежал… я бы сказал, человек, но от него на тот момент мало что осталось, - он поморщился. – Я опишу вам, чтобы вы понимали: с конечностей было снято всё мясо, и кожа – с лица… но он жил, и смотрел на меня… вполне осознанно. Мне до сих пор порой это в кошмарах снится, - он усмехнулся.
- И что было дальше? – подождав продолжения, спросил Гарри.
- Да ничего не было… вы не поняли, - улыбнулся Малфой. – Как вы полагаете, каким должен быть человек, который, зная, что у него в гостях восьмилетний и весьма любопытный ребёнок, даже не подумал не то чтобы разделить пространство – хотя бы комнату эту запереть? Я же открыл её, просто нажав на ручку. Вы понимаете, что ему это просто было безразлично?
- Он не боялся, что вы расскажете своему отцу и…
- И что? – пожал тот плечами. – Ну в самом деле: что бы тот сделал? В аврорат бы сообщил? Конечно, больше бы мы с ним в гости туда не ходили… но я не об этом. Я о том, что Эйвери всегда интересовали исключительно собственные цели – и если кто-то случайно оказывался на пути, это были проблемы кого-то.
- Вы рассказали отцу?
- Пришлось… он же увидел, что со мной что-то не так – потому никогда больше и не брал меня с собой в тот дом, полагаю. Но я, строго говоря, был неправ, когда влез туда. Кстати, дополню: Эйв рассказывал, что он тоже порой наталкивался дома на что-то… такое: его отец очень практиковал ритуалы на крови. Так что… сейчас его цель – не выпустить из тюрьмы сына, а вы – помеха для достижения этой цели. А ваши родные – возможное средство. Неубедительно?
- Я подумаю, - вздохнул Гарри. – Пойдёмте пока что назад: дел очень много.
…В конце концов Гарри последовал совету Малфоя и перекрыл все камины, предварительно написав чуть ли не дюжину писем, в том числе и Робардсу с просьбой организовать бритьё и стрижку заключённых. По счастью, никто особых ему вопросов не задал – все, вероятно, сочли его в своём праве, а может, решили просто вот так его поддержать.
Они напряжённо работали весь оставшийся день и всё воскресенье – и к полуночи практически всё было готово. Гарри готовил свои выступления, Гермиона вносила в свои бумаги бесконечные поправки – но остальные, наконец, оказались свободны.
- Спасибо вам всем, - горячо и искренне сказал Гарри. – Я ничего бы без вас не смог. Мы не успели бы.
- Ну, за этим и нужна семья, верно? – улыбнулся Рон.
- Мы завтра все будем на суде, - сказал Артур. – Я забронировал места для всех.
- Не нужно! – попросил Гарри, понимая, что это совершенно бесполезно – разве что запереть их всех здесь.
- Нужно, - возразил тот. – Тут не о чем спорить.
- Мы тоже там будем, - сказала Нарцисса. – Втроём. Астория останется с детьми, а Драко пойдёт с нами.
- Вы думаете, они закончат за один день? – с сомнением спросил Гарри.
- Я не припомню, чтобы заседания прерывались, - ответил Люциус. – Визенгамот – не маггловский суд, который может идти месяцами, - при этих словах Артур бросил на него удивлённый взгляд, но Люциус этого, кажется, не заметил, - здесь всё закончится быстро. В крайнем случае, подождём сутки… Полагаю, там будет достаточно… многолюдно – судьи не выдержат дольше, я почти что уверен. А сейчас, если позволите, мы бы хотели немного поспать, - сказал он, вставая и подавая руку своей жене. – Доброй ночи, дамы и господа. Пусть суд пройдёт так, как вам этого хочется, Гарри, - добавил он, подходя к нему и на секунду заглядывая в глаза.
А потом увёл Нарциссу в выделенную им комнату. Остальные разошлись тоже – хотя вряд ли кто-то из них спал в эту ночь.
…К завтраку утром все собрались очень рано, практически на рассвете. Ели молча. Гарри смотрел на их строгие, сосредоточенные лица и думал о том, что они все словно собрались перед боем – и никто не знает, кто из них вернётся оттуда живым.
Он сморгнул, прогоняя это дикое ощущение.
- Ну, нам пора. А вы не спешите… там и так наверняка будет толпа.
- Пусть вам сегодня везёт, - тихо сказал Люциус. – Вы очень везучий человек, Гарри – я надеюсь, что сегодня вы им и останетесь.
- Вы тоже везучий, - улыбнулся ему Гарри. – Так что пусть ваше везение сегодня тоже как следует поработает. Оставайтесь, пожалуйста, здесь, пока мы не уйдём, - попросил он. – Формально никто из вас не должен видеть узников до суда.
С этими словами он ушёл наверх, окинув их всех на прощанье долгим внимательным взглядом.
Макнейр уже ждал его. Улыбнулся скупо, поднялся навстречу.
- У вас всё будет хорошо, - сказал ему Гарри. – У меня портал в министерство. Держитесь, - зачем-то добавил он.
- Чем бы ни кончилось – спасибо вам, - сказал Макнейр. – Надеюсь, у меня будет возможность дать вам те уроки, о которых мы с вами договорились.
- Я тоже очень на это надеюсь, - улыбнулся ему Гарри.
Вошла Гермиона – они взялись за руки, и Гарри активировал портал.
День суда начался.
Глава 109Все пятьдесят членов Визенгамота заняли сегодня свои места – включая, конечно, и самого Главного Аврора. Гарри заметил, что они расселись не хаотично, как это обычно бывало, когда зал заполнялся по большей части на основе сложившихся коалиций или в порядке прибытия – в это день они сели явно в соответствии со своим отношением к происходящему. Слева собрались те, кого Гарри условно, пусть и с натяжками, причислял к радикалам, справа чинно расселись немногочисленные консерваторы, между ними расположились центристы, а чуть поодаль представители либерального крыла. Среди последних Гарри узнал уже не столь молодого, но все еще статного и сурового Гринграсса – он помнил свое удивление, когда услышал о браке Драко с младшей из его дочерей. Тогда этот союз показался Гарри чрезвычайно странным: известный своей твердой либеральной позицией Гринграсс, сохранивший нейтралитет даже в короткий период правления Лорда, представлялся ему плохо подходящим в сваты Малфоям, а вот ведь как получилось. Тот сейчас живо беседовал с худым пожилым мужчиной – Гарри никак не мог вспомнить его имя, оно буквально вертелось на кончике языка, но всё, что он мог сказать – это что с ним его когда-то познакомила Гермиона. Неподалёку от него, в самом центре, старший из Уоррингтонов беседовал со старшим же из Браунов – они смеялись, похоже, что тот рассказывал какой-то смешной анекдот. Недалеко от них – тоже практически в центре, что странно, Гарри ожидал увидеть её гораздо правей – чинно сидела Августа Лонгботтом. Она тоже очень внимательно знакомилась с протоколом – Гарри удаётся увидеть фамилию «Лестрейндж» и первую букву имени, но вторую ему не было видно.
Гарри высматривал знакомые ему лица. Эрни МакМилан, один из самых молодых и непримиримых членов Визенгамота, пришедший туда на смену отцу. Выглядел тот очень сурово, и Гарри при всей своей к нему симпатии только вздохнул, понимая, что сегодня, к несчастью, они снова стали, по сути, противниками. МакКормак. Этот глядел сурово и листал протоколы – Гарри увидел, как на обложке промелькнуло «Руквуд». Прости… тут даже ты ничего сделать не сможешь. Увы. Не так далеко от него что-то горячо обсуждали Терри Бут и Энтони Голдштейн, также сменившие своих родителей в Визенгамоте. Они всегда спорили, сколько Гарри их помнил – но и дружили. Голдштейн заметил взгляд Гарри и отсалютовал рукой, улыбнувшись – Бут проследил за его взглядом и тоже приветливо кивнул Гарри, а потом поднял вверх расставленные в стороны указательный и средний пальцы правой руки, подмигнул Гарри и вернулся к разговору с соседом.
Гарри перевёл взгляд направо. Огден… как же его? Старший из сыновей Тиберия. Ужасно похож на своего отца – и внешне и, говорят, по характеру. Пожалуй, его, как и его батюшку, однажды, правда нескоро, со скорбным молчанием вынесут из зала прямо на заседании Визенгамота. Он тоже читал протоколы – очень неодобрительно, хмурился и глядел, поджав губы, время от времени говоря что-то сидящему рядом с ним Маркусу Белби. Ох как ошибся в своё время Слагхорн - парень не только смог стать хорошим племянником, но так же и неплохим зельеваром: в естественной смерти Дамокла не усомнился никто. Выше – Тиберий МакЛагген, тоже читающий протокол. Он небрежно держал его в правой руке, а левой доставал из покоящейся на коленях безразмерной коробки пончики и в глубокой задумчивости отправлял их в рот. Вот кому заседание точно не покажется скучным.
По правую руку от самого Гарри сидела взволнованная, собранная Гермиона, по левую - напряженный Робардс.
Министр – почти что напротив.
Секретари расположились на дополнительных стульях в проходах для членов суда.
В центре зала стояли десять массивных кресел: восемь вместе и два – отдельно.
На местах для зрителей не то что яблоку – его семечку негде было бы упасть. Случайно или нарочно, а зрители разделились: места слева занимали… условно говоря, победители. В центре левого сектора Гарри увидел семью Уизли – и обрадовался, что они сидят не в первом ряду, было бы в этом что-то очень неправильное, на его взгляд. Здесь были не все: не было Джорджа и Чарли – зато Флер и Анджелина сидели рядом, посередине. Гарри огляделся в поисках Джорджа, но того нигде не было видно – а может, он просто хотел остаться неузнанным, и у него это получилось. В третьем ряду, практически у прохода сидели Ханна и Невилл – они встретились взглядами, и тот кивнул Гарри, а потом даже поднял в поддерживающем жесте сжатый кулак. Также по центру, но выше сидели Амос Диггори с женой – как же они постарели…Седрику сейчас было бы... чуть больше чем сорок – забытое чувство вины вновь подняло голову, и Гарри отвел глаза. За ними расположились родственники Фортескью, с которыми Гарри был практически незнаком… А точно по центру, словно разделяя враждующие лагеря, как когда-то в школе, маленьким островком спокойствия расположились Филиус Флитвик и Гораций Слагхорн. Они сидели рядом и негромко переговаривались, и Гарри грустно подумал, как сильно постарел последний… многие здоровались с ними, и те отвечали легкими кивками и грустными вежливыми улыбками… Вообще, там было очень много пострадавших семей – родителей, детей, сестёр и братьев тех, кто погиб в той страшной войне… За спинами профессоров на несколько рядов выше Гарри с некоторым удивлением опознал Мундунгуса Флетчера, сидящего с кучкой таких же сомнительных личностей – их взгляды показались Главному Аврору рыщущими и какими-то липкими… Ещё выше Гарри заметил представителей непотопляемых «Горбин и Беркс» - и подумал, что им, стервятникам, следовало бы сидеть совсем с другой стороны, причем возможно, даже по отношению к конвою.
Места справа от пустых пока кресел обвиняемых были заполнены... Гарри задумался, как их назвать – старые семьи? Их друзья и сторонники? В первом ряду сидели Малфои – все трое. Гарри почему-то стало приятно, что те не побоялись сесть так: у всех на глазах и вполне однозначно. Все трое в тёмном: чёрные мантии у мужчин, тёмно-зелёное, почти чёрное глухое платье у леди – Нарцисса казалась в нём совсем хрупкой и очень бледной. Рядом с ними – Гринграссы: Дафна с мужем и матерью. Дальше – Нотты, Флинты… Многих из них Гарри знал, но чьи-то лица были ему совершенно незнакомы… Во втором ряду, сразу же за Малфоями – тот самый чернокожий целитель… через несколько человек от него – Гойлы, оба, отец и сын, с одинаковыми скорбными лицами… Гарри узнал и других: за ними в четвёртом ряду явно скучающие Забини: недавно вновь овдовевшая мать – и сын, с возрастом ставший настоящим денди, выше – в шестом – располневшая, но вполне узнаваемая Милисента Булстоуд… в том же ряду, но немного подальше – Панси… теперь давно уже не Паркинсон, здесь она почему-то без мужа, одна… Среди зрителей было на удивление много молодых, даже юных – наверное, едва-едва закончивших школу волшебников. Многие – во вполне маггловской одежде… у всех – строгие, напряжённые лица, они почти не разговаривали друг с другом, а если что-то и говорили своим соседям – то совсем тихо. А ещё выше – прямо перед делегацией от Гринготса (парочкой важных гоблинов, в сопровождении немолодого, но очень внушительного волшебника, переглядывающегося иногда с Биллом), и теми, в ком Гарри опытным глазом опознал невыразимцев – сидели
они. Робардс называл их «безумный фан-клуб»: те самые детки, что носились по Диагон-элле в белых масках и в чёрных плащах, не осознавая количества пролитой за их мирную жизнь крови, а некоторые из девиц, демонстрируя всю нелепость этого времени, наряжались а-ля «Беллатрикс Лестрейндж». Одна из таких, в окружении своры мальчишек, была сегодня на высоте: платье, грим и прическа – сходство, признался Гарри себе, было достаточно сильным, а доносившиеся нотки визгливого смеха вызывали холодок на спине. Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Рядом с ней, крепко сжав в руках зеленую, украшенную змейкой, сумочку сидела невысокая полненькая блондинка. Одетая в мантию, так похожую на учительскую – Гарри с изумлением и отвращением понял, что она, вероятно, пытается изобразить Алекто Кэрроу. Он толкнул Робардса и показал ему их – тот даже присвистнул, сказал шёпотом:
- Схожу ребят приведу. Как бы у нас тут драки какой не случилось.
Гарри кивнул, и тот незаметно и быстро вышел из зала.
Зрительские места у проходов были отданы прессе: он увидел представлявшую «Ежедневный Пророк» вездесущую, но уже пожилую Скитер с фотографом и парою ассистенток, в одной из них он с удивлением узнал Падму Патил, давно превратившуюся из одной из самых красивых на курсе девушек в не менее прекрасную женщину. «Ведьмополитен» был представлен некогда возвышенной и запретной мечтою Перси - Пенелопой Клиуотер, а вот, с наметившейся в волосах сединой, неутомимый Ли Джордан, по всей видимости представляющий собственную радиостанцию. Гарри узнал и Дениса Криви – судя по табличке на его мантии, он не представлял никого и выступал в роле независимого журналиста.
Гарри перевёл взгляд на делегацию иностранных журналистов, расположившихся небольшой плотной группой – таблички у них на груди демонстрировали кроме имён ещё и флаги тех стран, откуда они прибыли. Больше всего было почему-то французов, немцев и американцев – последнее удивило Гарри: казалось бы, что тем до их островной беды? Последних было аж пятеро: весёлая чернокожая женщина с миллионом косичек, азиатка в ярком цветастом платье, еще один – корреспондент «Дейли мейджик», пытавшийся взять у Поттера интервью, статный высокий индеец в коричневом замшевом пиджаке с бахромой, джинсах и ковбойских сапогах, с ними белый, почти полностью лысый мужчина в строгом костюме и ещё один белый с бородкой и почему-то в свитере. Французов четверо, и все – мужчины, одетые традиционно и строго, четверо немцев: двое мужчин и две женщины-блондинки арийского типа, чем-то очень похожие друг на друга, хотя между ними было лет тридцать разницы. Вообще, пресса собралась чуть ли не со всего мира: Гарри рассматривал флаги на лацканах и опознал чешский, венгерский, болгарский… кажется, даже русский и шведский – представителей этих стран было много, Скандинавия вообще, кажется, была представлена полностью, но Гарри не был до конца уверен.
Затем его взгляд снова вернулся к гоблинам и заскользил дальше - к задумчивым волшебникам в сером. Гарри казалось, что одного их них он как-то встречал в Отделе тайн. Невыразимцы… Пришли за своим.
С самого края на передних рядах Гарри разглядел группу целителей из Святого Мунго: Август Пай – он помнил его стажером, сейчас же – светило международной величины, с тремя ассистентами: серьезные юноши и, кажется, дочка Эрни МакМилана, он видел ее несколько раз, когда его штопали после очередного рейда. И пара целителей, непосредственно занимавшихся заключёнными, остальные были ему не знакомы.
Зрители всё ещё продолжали прибывать: тут и там возникали конфликты из-за мест – некоторые из них были заняты заранее, и пришедшие позже их владельцы спорили с теми, кто явился пораньше и не желал уступать захваченное. Вдруг Гарри увидел, как в зал вошла Андромеда Тонкс. Уверенная, с прямой спиной, она остановилась и оглядела зал – Молли поднялась и замахала ей рукой, она, слегка улыбнувшись, кивнула ей – а потом вдруг решительно развернулась и направилась к местам, где сидели Малфои. Подошла к ограждению, остановилась напротив сестры, протянула руку – та встала и, наклонившись, порывисто её обняла. Несколько секунд сёстры стояли, обнявшись, потом Андромеда сказала что-то, кивнула Драко – и направилась к Молли и остальным Уизли. Села она, однако, не рядом с ними, а на пару рядов повыше. Нарцисса стояла, провожая её глазами, потом Люциус мягко усадил её и зашептал что-то на ухо, успокаивающе сжимая её руки.
Наконец, прозвучал гонг, и двери, впускавшие посетителей, закрылись. Зато распахнулись другие – и оттуда начали выводить заключенных.
Первыми вывели Рабастана Лестрейнджа и Августуса Руквуда – их усадили в отдельно стоящие кресла, не заковав в кандалы, а лишь пристегнув за ноги и талию широкими ремнями. Рабастан выглядел немного растерянным, впрочем, в глаза это не бросалось. Он разглядывал зал – и, встретившись взглядом с Гарри и Гермионой, слегка улыбнулся им и, кажется, успокоился. Руквуд же выглядел совершенно невозмутимым и отрешенным. Оба были коротко пострижены и чисто выбриты, покрытые язвами кисти рук Руквуда были скрыты под простыми чёрными перчатками.
В зале зашумели и зашептались – кто недовольно, кто просто недоумённо. Снова зазвучал гонг, шум слегка стих – авроры ввели остальных. Их уже заковали в цепи – тяжёлые кандалы странно смотрелись на изможденных телах. Все они тоже были коротко острижены, а мужчины ещё и побриты, и у всех на руках тоже были плотные чёрные перчатки – Гарри подумал, что на их фоне Рабастан выглядит странно.
В зале зашумели ещё сильнее – так сильно, что председателю пришлось снова ударить в гонг, причём дважды, а потом ещё и усилить свой голос Сонорусом. Однако едва он начал говорить, в зале наступила мертвая тишина.
В конце своей вступительной речи председатель сообщил всем присутствующим, что из десяти заключённых двое теоретически попадают под Закон об Уникальном Даре, и предложил начать с них, передав, наконец, слово Гарри – который, в свою очередь, после короткого вступления отдал его Гермионе.
Та начала с Рабастана Лестрейнджа. Говорила она чётко и очень просто – потом достала из папки рисунок и отдала судьям.
- Я прошу суд выдать обвиняемому художественные принадлежности и попросить его продемонстрировать свой дар здесь и сейчас, - договорила она.
- Вы можете предоставить указанное? – спросил председатель
- Да, ваша честь, у нас всё готово.
- Прошу вас, - кивнул тот.
Гермиона сама спустилась, забрала у одного из ассистентов подставку и холст – продемонстрировав суду и его, и приложенное к нему заключение о том, что никаких рисунков и чар на нём нет – а также коробку с красками и маслом, палитру и кисти, и сама отдала всё это обвиняемому, установив перед ним холст так, чтобы максимально закрыть для него обзор зала. Она что-то тихо сказала Рабастану – тот улыбнулся ей и кивнул – и вернулась на место, шепнув Гарри:
- Ну, я надеюсь, что всё получится. Вроде бы он в хорошем настроении.
Председатель, тем временем, перешёл к делу Руквуда. Здесь никакой демонстрации дара не планировалось: тот подтверждался свидетельскими показаниями представителей Отдела Тайн. Председатель начал вызывать их по одному – те неспешно спускались, давали клятву, произносили какие-то обтекаемые формулировки, подтверждая, что да, в самом деле, мистер Руквуд является абсолютно незаменимым специалистом – в силу специфики их работы они не могут поделиться подробностями, но свидетельствуют в пользу его совершеннейшей уникальности. Таких свидетелей было десять – на три больше, чем требовалось.
Гарри боялся смотреть на семью Уизли – но всё равно смотрел… Те сидели совершенно спокойно, но за этим спокойствием Гарри виделась буря. Но больше всего тревожило его отсутствие Джорджа – он ни секунды не верил, что тот не придет на суд, и очень боялся, что он совершит непоправимую глупость, нечто страшное и безрассудное. Гарри в сотый, кажется, раз оглядел зал – но так и не увидел там никого сколько-нибудь подходящего.
Глава 110Тем временем председатель закончил со свидетельствами по делу Руквуда и перешёл, наконец, к остальным.
Кэрроу.
Гарри не слишком внимательно слушал, что говорил председатель, что потом – Гермиона, и что, запинаясь и вздрагивая, отвечал на её вопросы Амикус, тем более не слушал, как звенела цепями Алекто, бросая на брата полные звериной тоски взгляды, и как выступали целители, свидетельствуя о её полностью разрушившейся в Азкабане психике. Всё это время Гарри не мог оторвать глаз от полненькой светловолосой девочки, сидевшей в дальних рядах рядом с «Беллой»: та во все глаза глядела на Алекто… и плакала. Это было настолько ирреально и жутко, что Гарри даже подумал о том, не может ли та быть её дочерью – хотя и в точности знал, что не может. В конце концов её слёзы, очевидно, надоели «Белле» - та грубовато толкнула блондинку и что-то резко сказала ей. Гарри захотелось отвесить ей подзатыльников, а потом взять – и смыть этот жуткий грим, причесать по-человечески, переодеть в приличное платье, а лучше выдать ей старые джинсы кузена и в сад... «Труд облагораживает», - ухмыльнулся про себя Главный Аврор.
По-видимому, он слишком задумался, потому что в реальность его вернул довольно ощутимый пинок Гермионы, которая очень сердито шепнула:
- Лестрейндж!
Гарри виновато взглянул на неё и поднялся.
Ну… начали. Ему должно повезти. Всё получится.
Итак, сначала – короткий допрос, который практически слово в слово повторял тот, что был роздан всем членам суда – но суд есть суд, всё должно быть проговорено.
Лестрейндж отвечал очень спокойно и вежливо. Глаза его были открыты, он глядел прямо перед собой – если не знать о его слепоте, догадаться о ней вряд ли было возможно, разве что на эту мысль могла бы навести некоторая отрешённость его взгляда.
Первый ропот в зале раздался, когда Гарри задал вопрос про день битвы за Хогвартс.
- Где вы были в ночь с 1 на 2 мая 1998 года?
- Мы провели эту ночь в Малфой-мэноре. Втроём: я с братом и Маркус Эйвери.
Ответ Лестрейнджа вызвал недоумение и недоверие – кто-то даже крикнул: «Вас видели там!» - Гарри, не обращая внимания, попытался продолжить допрос, но в конце концов был вынужден замолчать, пережидая, пока председатель успокаивал зал, и с горечью думая о том, что никто почему-то даже не возмутился, когда невыразимцы свидетельствовали в пользу Руквуда. Если бы это только зависело от него… но, к сожалению, здесь он был совершенно бессилен.
- Получали ли вы приказ Волдеморта следовать за ним в эту ночь в школу Хогвартс?
- Да.
- Я правильно понимаю, что вы его нарушили?
- Да.
- Назовите суду причину или причины, которые вас к этому побудили.
- Я не убиваю детей. Мы не убиваем детей, - ровно произнёс Лестрейндж.
В зале опять зашумели: кто-то, похоже, заплакал, кто-то засвистел, но большинство просто заговорили разом.
- Почему? – перекрывая гам, спросил Гарри.
- Дети – это то, что после нас остаётся, - помолчав, ответил Лестрейндж. – Нельзя уничтожать своё будущее.
- У вас есть дети, мистер Лестрейндж?
- Нет, - после долгой паузы ответил тот.
- Почему?
Гарри знал, что этот вопрос жесток. Но задать его считал нужным и правильным. В зале вновь повисла тяжёлая тишина – Родольфус Лестрейндж тоже молчал и ответил настолько нескоро, что Гарри уже собрался было повторить свой вопрос:
- Я был бы плохим отцом. А моя жена – скверной матерью.
Зал взорвался руганью, насмешками и слезами. Гарри всё же довёл допрос до конца, то и дело прерываемый то проклятьями, то чьим-нибудь плачем, а то и возгласами поддержки, которые нервировали его куда больше всего остального – и, кажется, приводили в недоумение самого Родольфуса.
Закончив, наконец, с основным обвинением, Гарри перешёл к старому делу – делу Лонгботтомов. Вызванный штатный легилимент министерства, проделав всё положенное, выглядел озадаченным – и, пока с его слов быстро писали хронику-протокол, ибо на то, чтобы показать воспоминания всем членам Визенгамота, ушло бы слишком много времени, Гарри вкратце пересказал для всех эту историю и сказал:
- По данному вопросу у нас есть ходатайство, ваша честь.
- Обвинения или защиты?
- В защиту.
- Прошу вас, - с некоторым удивлением сказал председатель. В зале опять зашумели. – Ваше ходатайстве письменное или устное?
- Оно есть в письменном виде, но заявитель готова выступить в суде лично.
- Прошу вас, - недовольно повторил председатель.
- Мадам Августа Лонгботтом, - объявил Гарри, - прошу вас, займите свидетельское место.
В зале повисла звенящая тишина. Потом раздался шелест мантий встающих, чтобы её пропустить, волшебников, за которыми поднялись и остальные мужчины-члены Визенгамота – Гарри тоже встал, совершенно автоматически, и даже сидящий рядом с ним Робардс, никакого отношения к Визенгамоту не имеющий, вытянулся по стойке смирно. Августа Лонгботтом, облаченная в тёмно-лиловую официальную мантию и шапочку, спокойно и величественно спустилась по ступенькам и замерла, обернувшись лицом к суду с высоко поднятой головой.
- Я подаю прошение в пользу мистера Родольфуса Лестрейнджа, - твёрдо сказала она после недолгой паузы. – И прошу уважаемый суд счесть отбытый им срок достаточным для освобождения.
Тишина в зале отозвалась длинным протяжным вздохом – и прорвалась возгласами, возмущёнными, изумлёнными и недоверчивыми, и нарастающим гулом голосов, прерванными звоном председательского гонга.
- Правильно ли я вас понял, мадам Лонгботтом, - недоверчиво проговорил председатель, - что вы просите освободить мистера Лестрейнджа? Человека, по вине которого ваш сын и ваша невестка уже почти сорок лет находятся в клинике святого Мунго?
Гарри показалось, что он сейчас добавит: «Вы уверены, что вы в своём уме?» - и перехватил устремлённые на председателя удивлённые взгляды секретарей. Гарри глянул на Невилла – тот тоже смотрел на бабушку, бледный, с покрытым испариной лбом, и нервно мял в руках носовой платок, время от времени кидая быстрые взгляды на обоих Лестрейнджей. Сидевшая рядом Ханна сжимала своей рукой его колено.
- Вы совершенно правильно меня поняли, - холодно сказала Августа. – И я всё ещё в здравом уме и твёрдой памяти – я видела здесь целителей, если вам это угодно, я полагаю, они смогут это засвидетельствовать немедленно, - добавила она, смерив его пристальным взглядом.
- Ну что вы, - ужасно смешался тот. – Я всего лишь уточнил…. Для протокола. Благодарю вас, ваше ходатайство принято к рассмотрению.
Августа Лонгботтом величественно кивнула и вернулась на своё место – и покуда она не села, мужская половина Визенгамота так и продолжала стоять.
Председатель снова ударил в гонг.
- Переходим к делу мистера Уолдена Макнейра.
Ну, тут всё просто… Гарри практически не волновался. Если уж Визенгамот не увидит в спасении… ну, пускай попытке спасения – они с Гермионой не будут упоминать о долге жизни – Главного Аурора то, что называется, кажется, «деятельное раскаяние» - ну, значит, у остальных шансов и вовсе нет. Сначала краткий обзор (подчеркнуть отсутствие на палочке несанкционированных министерством непростительных заклятий) и формальности – а потом… начнём прямо с битвы.
- Мистер Макнейр, где вы были в ночь с 1 на 2 мая 1998 года?
- Сначала в Запретном лесу, а затем в школе Хогвартс.
В зале предсказуемо возмущённо зашумели.
- Что вы там делали?
- Я сопровождал старших Малфоев. Они разыскивали своего сына.
- Господин председатель, - обратился к тому Гарри, - у нас есть свидетель, готовый подтвердить слова мистера Макнейра. Вы позволите сейчас его допросить?
- Разумеется, - на сей раз председатель был настроен куда благожелательнее – видимо, тоже наслышан про историю со спасением… условным спасением Гарри Поттера.
- Аврорат вызывает Нарциссу Малфой.
Та поднялась – сидящие рядом мужчины тоже встали – и вышла на свидетельское место. Длинное платье тёмно-зелёного бархата прошелестело подолом о гранитные плиты пола. Нарцисса развернулась лицом к залу – сосредоточенная и бледная – и принесла обычную клятву.
- Миссис Малфой, - начал Гарри, - что вы делали в ночь с 1 на 2 мая 1998 года?
- Это была длинная ночь, мистер Поттер, - спокойно сказала она. – Сначала мы все вместе с Волдемортом были в Запретном лесу… там случилась ваша с ним первая дуэль, сколько я помню.
- Верно, - Гарри едва удержал улыбку. Нелишне будет напомнить присутствующим некоторые подробности из жизни этой женщины. – Вы помните, что было сразу после дуэли?
- Волдеморт поручил мне проверить, живы ли вы, - кивнула она.
По залу прокатился удивлённый ропот – Гарри улыбнулся ему про себя: официального суда над Малфоями не было, тогда ограничились простым разбирательством и обвинений не выдвигали – большинству просто неоткуда было знать об этой истории. Он вдруг подумал, что ему следовало, наверное, ещё тогда дать интервью «Пороку» об этом – так было бы и правильно, и справедливо, и, может, чем-нибудь помогло бы… но теперь поздно и бессмысленно уже было думать об этом.
- Что вы обнаружили, когда подошли ко мне?
- Что вы живы, - неожиданно тепло улыбнулась она. – Я помню, что задала вам вопрос – и вы ответили мне.
- О чём вы спросили меня, миссис Малфой?
- Я спросила вас, где мой сын.
- И что я ответил?
- Что он в школе.
- Что вы сделали после этого, миссис Малфой?
- Я сказала Волдеморту, что вы мертвы.
Возбуждённый шепот снова наполнил зал – на сей раз к удивлению в нём примешались недоверие и… да, восхищение, Гарри отчётливо его уловил – и вновь спрятал улыбку.
- Вы не боялись, что ваша ложь будет раскрыта?
- Я не думала об этом тогда.
- У вас когда-нибудь была Чёрная Метка, миссис Малфой?
- Нет, - она слегка качнула головой. – Никогда.
И вновь шум в зале… вспышки, бесконечные вспышки колдокамер – Гарри подумал, что они сейчас все тут просто ослепнут.
- Миссис Малфой, что вы можете показать по слушающемуся сейчас делу?
- Никто из нас никогда не пошёл бы в школу, если бы там не было Драко, - спокойно сказала она. – Так же, как не пошли Лестрейнджи и Эйвери. Но у нас там был сын… мы шли за ним. Уолден Макнейр пошёл с нами, потому что ни у моего мужа, ни у меня на тот момент не было палочек.
В зале опять зашумели – а Гарри на мгновение растерялся: он знал об этом, конечно… но как-то совершенно забыл. Почему-то никто из них во время подготовки процесса даже не упомянул об этой детали.
- Почему? – спросил он. – Что случилось с вашими палочками, миссис Малфой?
- Палочку моего мужа забрал Волдеморт, - она произнесла это имя вполне буднично, - а свою я отдала сыну, когда он уезжал в школу: его палочку, насколько я помню, забрали вы. Поэтому нам нужен был кто-то, у кого она бы была, - вернулась она к обсуждаемому изначально вопросу, – мы попросили Макнейра, и он согласился.
- Как вы думаете, почему?
- Мы с детства дружили, - улыбнулась она и добавила: - Уолден всегда меня защищал.
Снова шум в зале… Гарри увидел улыбки на лицах, кто-то даже прикладывал платок к глазам… Он бросил быстрый взгляд на членов Визенгамота – судя по лицам, на них эта история тоже произвела весьма благоприятное впечатление.
- Благодарю вас, миссис Малфой, - кивнул ей Гарри. – Прошу вас, займите своё место в зале.
Пока та возвращалась, Гарри досадовал: как же он про палочки-то забыл? Впрочем, не важно… всплыло и всплыло. Продолжим… Ещё несколько вопросов на ту же тему, теперь уже самому Макнейру – и можно переходить к следующим показаниям.
Он сел. Поднялась Гермиона.
- Господин председатель, - сказала она, - у аврората есть ходатайство в отношении мистера Макнейра. Вы позволите?
- Прошу вас, - доброжелательно кивнул тот.
- Аврорат вызывает мистера Гарри Джеймса Поттера, - официально объявила она.
Зал буквально взорвался криками. «Это вы ещё не знаете, что я вам сейчас расскажу», - улыбнулся Гарри, вставая и выходя на свидетельское место.
Принеся клятву, он начал:
- Я подаю ходатайство в пользу мистера Уолдена Макнейра и прошу уважаемый суд счесть отбытый им срок достаточным для освобождения. Я считаю, что мистер Макнейр достаточно наказан за свои прошлые ошибки и преступления, полностью осознал свою вину и исправился. И я готов это доказать.
Вспышки колдокамер слепили его – он сощурился, пожалев, что не догадался, выходя сюда, затемнить стёкла очков.
- Прошу вас, - кивнул председатель.
Рассказывая о случившемся в его кабинете во время первого допроса Макнейра, Гарри внимательно разглядывал зал, отмечая, как недоверие на глядящих на него лицах сменялось удивлением, как среди него мелькало то восхищение, то недоумение, то даже недовольство – но последнего было мало, совсем мало. Гермиона умело задавала вопросы, он отвечал – наконец, его допрос завершился, и Гермиона обратилась к Макнейру:
- Мистер Макнейр, почему вы предприняли попытку спасти мистера Поттера?
- Он закончил эту войну, - пожал плечами заключённый. – Я чувствовал себя обязанным ему. Мне представился случай как-то его отблагодарить – я им воспользовался.
В зале вновь зашептались – Гарри обратил внимание на нескольких старых министерских работников, которые перешёптывались, кивая друг другу.
В общем-то, на этом можно было заканчивать… ещё пара вопросов – и хватит.
Всё. Председатель объявил получасовой перерыв – все оживились, многие вставали, разминаясь, размахивая руками, приседая на месте… кто-то ходил по проходам вверх-вниз. Гарри, пользуясь положением, кивнул Гермионе и Робардсу и вышел вместе с ними в одну из боковых дверей – в маленькую пустую сейчас комнату.
Глава 111- Вот это настоящий суд, - сказал Робардс.
Гарри замялся. На прошлом суде – том, где всех сидящих сейчас в креслах посреди зала, присудили к вечному Азкабану - тот был главой аврората.
- Гавейн, - вздохнул он, - послушай…
- Я не могу сказать, что чувствую себя виноватым, - отмахнулся тот, - но я определённо поторопился тогда… надо было суд отложить – посидели бы годик в предвариловке… потом бы все успокоились, и было бы время разобраться. Этот младший Лестрейндж, - он поморщился.
- Он тогда был другим, - сказала Гермиона. – Не таким, как сейчас.
- Таким-не таким… а дар-то у него был. Ладно… что сожалеть теперь, - он вздохнул и улыбнулся невесело. – Давайте перекусим, а то нам тут ещё сидеть и сидеть.
Гермиона тем временем раскладывала на небольшом столе бутерброды и разливала по чашкам чай – Гарри подумал, что она, наверное, просто нашла способ обойти первое исключение из закона Гэмпа. Ели они в молчании – каждый думал о чём-то своём, а может быть, просто отдыхал.
- Пора, - сказала Гермиона. – Сейчас будет попроще… я надеюсь.
Она спрятала всё обратно в сумку, и они вернулись в зал.
Первым допрашивали Роули – и это и вправду оказалось совсем несложно. Тот сам топил себя – то ли по глупости, то ли по несдержанности, то ли ему было просто наплевать на результат – а может, он понимал, что у него всё равно нет никаких шансов, или просто не знал, что будет делать на свободе. Так или нет, а он повторял всё тоже – все свои отвратительные угрозы и оскорбления. В зале постепенно поднялся затихший было шум: кто-то возмущался, кто-то, устав, отвлекся и снова достал принесённую из дома еду: по залу поплыл еле уловимый запах тушеного с овощами мяса и аромат выпечки, но Гарри было не до них.
Дальше шёл Селвин. Гордая посадка… о, нет, этот как раз пытался – повторял свою историю, твердил, что боялся, что просто обязан был выжить и сохранить род… а Гарри очень жалел, что все усилия аврората по розыску его пропавших супруги и дочери – а если не их самих, то хотя бы свидетельств о том, что они когда-то существовали – не привели ни к чему. Не нашлось ни надёжных свидетелей, ни документов… ничего. Словно бы их и не было… Одни только слухи. В зале почему-то было на редкость тихо: Селвина слушали очень внимательно, и Гарри в какой-то момент подумал, что… но нет – на лицах что членов Визенгамота не было сочувствия, одно только холодное внимание. Допрос длился и длился, Селвин был весьма многословен, и Гарри в какой-то момент почувствовал, что у него начала болеть голова. Наконец, он закончил и сел, потирая затылок. Обвёл взглядом зал – и наткнулся на внимательный взгляд Люциуса Малфоя. Тот коснулся кончиками затянутых в перчатку пальцев своей головы и вопросительно вскинул брови – Гарри едва заметно кивнул. Тот вынул что-то из кармана и сделал жест, словно протягивая – Гарри улыбнулся и притянул себе это невербальным акцио, надеясь, что никто этого не заметил. Вещь оказалась небольшим флаконом тёмного стекла – Люциус сделал жест, предлагая выпить содержимое, и Гарри послушался. Зелье оказалось горьковатым на вкус, но не слишком противным – зато через несколько минут боль утихла, и он почувствовал прилив сил, решив потом непременно спросить рецепт или адрес, по которому его можно было купить.
Вновь прозвучал гонг, и председатель объявил разбирательство по делу Маркуса Эйвери. Так… сначала формальности. А потом начинаем прямо с момента ареста.
- Мистер Эйвери, - сказал Гарри, - где и когда вы были арестованы?
- У себя дома. 4 мая 1998 года, если я не ошибаюсь.
- Где вы были в ночь с 1 на 2 мая того же года?
- В Малфой-мэноре… вместе с Лестрейнджами. А когда хозяева вернулись, мы разошлись по домам.
- Что вы делали эти два дня до вашего ареста?
- Я приводил в порядок дела. У меня раньше руки не доходили… но нельзя же оставлять после себя такой беспорядок, - он слегка улыбнулся.
- Почему вы даже не попытались покинуть Британские острова?
- А зачем? – удивился тот.
В зале вновь зашумели. Гарри спрятал улыбку и невозмутимо ответил:
- Вы не понимали, что вас арестуют и поместят в Азкабан?
- Понимал, конечно, - кивнул Эйвери.
- Вас это устраивало?
В зале засмеялись, послышались весёлые выкрики: «Ага, чем плохо – кормят, крыша над головой…»
- Да, - вновь кивнул Эйвери.
Гарри удивился – и позволил себе показать это удивление:
- Вы не поясните суду, чем именно и почему?
- Я был виновен, - пожал тот плечами. – Это было справедливо. Это во-первых. А во-вторых – мне хотелось сохранить остатки самоуважения. Бегать и прятаться по углам – это не для меня. Я полагал, что всё быстро закончится, и меня просто поцелует дементор.
В зале молчали…
Гарри спросил:
- Вы были готовы к поцелую дементора?
- Да, конечно, - он помолчал и добавил вдруг: - Смерть – это совсем не так страшно, как кажется. Я нагляделся на того, кто всю жизнь больше всего боялся её. Это не жизнь… я так не хотел.
В зале вновь зашептались – кто-то недоверчиво, кто-то растроганно, и последних, как показалось Гарри, было больше.
- Сколько вам было лет, когда вы приняли Чёрную Метку?
- Восемнадцать… почти девятнадцать.
- Назовите суду причину, по которой вы это сделали.
- Мне хотелось позлить отца, - улыбнулся Эйвери.
Гарри пристально разглядывал зал. Если тот здесь – он должен был сейчас как-нибудь себя выдать. Но нет… никто не показался ему подозрительным, хотя зрители и даже члены Визенгамота реагировали очень бурно.
- Поясните, - попросил Гарри.
- Нас познакомил с ним мой отец. Но он всегда очень презрительно отзывался о тех, кто носил метки – говорил, что предпочитает сотрудничество на равных, а не служение, и что ему остаётся только сочувствовать, к примеру, Малфою, отпрыск которого оказался таким идиотом.
- Значит, вас привёл к Волдеморту ваш отец?
- Да.
- В каких вы были с ним отношениях?
- Мы не ладили. Он, полагаю, был мною разочарован.
- Как он воспринял известие о том, что вы приняли метку?
- Плохо, - Эйвери неожиданно рассмеялся.
- Можете описать конкретнее?
- Авадой отреагировал, - улыбнулся тот. – Правда, в последний момент передумал и направил её в стену, а не в меня.
В зале повисла потрясённая тишина.
- Ваш отец пытался убить вас? – уточнил Гарри, продолжая контролировать зал, полный сейчас потрясённых и даже растерянных лиц. И ни одно не выделялось достаточно, чтобы заподозрить в нём старшего Эйвери. Хотя, может, он просто его не видел…
- Нет, как видите. Если бы он пытался – меня бы сейчас не было здесь. Я не помню ни одной неудачной попытки подобного рода.
«Ну вот и всё», - подумал Гарри, глядя на лица членов Визенгамота, не говоря уж о зрительских. Однако добавим ещё немножко…
- На вашей палочке не было обнаружено ни одного непростительного заклятья. Вы не владеете ими?
- Нет… я никогда не участвовал в боевых операциях. Я был…
- Я спросил, владеете ли вы непростительными заклятьями, - перебил его Гарри. Раскаяние – вещь хорошая, но всего нужно в меру. – Ответьте, пожалуйста.
В зале слегка зароптали на эту его грубость – вот и отлично. Так и надо: вот они уже и сочувствуют допрашиваемому.
- Нет. Не владею.
Ну вот и всё. Считайте, закончили… Окончание допроса прошло под сочувственные взгляды из зала, и даже председатель, отбивая очередной удар гонга, кажется, смотрел на Эйвери с откровенной симпатией.
Теперь Яксли – и всё.
Этот, последний, допрос затянулся.
Яксли отвечал весьма многословно, делал и очевидные, и не слишком комплименты и Гарри, и членам Визенгамота, и бывшим своим коллегам – и, в результате, явно переборщил: настроенный поначалу довольно нейтрально, а после допроса Эйвери – даже доброжелательно зал сначала замер в ледяном молчании – а потом зашуршал бумагами, защёлкал крышками от коробок с едой, пошёл неприязненным шепотком, и в конце концов председатель даже сделал замечание Яксли, попросив того говорить немного короче.
Наконец, всё закончилось.
Оставалось ещё только одно – а потом, наконец, голосование. Гермиона встала и, получив у председателя разрешения продемонстрировать суду результат усилий Рабастана Лестрейнджа, подошла к тому. Заглянула на холст, изумлённо вскинула брови, обернулась на Гарри, поглядела на него странно – и, наконец, развернула картину к залу.
С холста на них смотрел Альбус Дамблдор. и глаза его были наполнены лукавством и добротой.
На нём была судейская шапочка и форменная судейская мантия с вышитой серебром буквой «В» на груди слева, он улыбался и, оглядев членов суда, подмигнул председателю и погрозил кому-то своим длинным указательным пальцем – Тиберий МакЛаген сдавленно кашлянул и, кажется, уронил что-то. Борода Дамблдора была заплетена очень хитро: если приглядеться, в узоре плетения можно было различить силуэт феникса.
Зал замер – а потом взорвался аплодисментами и криками восторга и изумления. Рабастан улыбался, потом сказал что-то, но за всем этим шумом его не было слышно – и, может быть, к лучшему.
- Это совершенно удивительно! – воскликнул председатель. – Невероятно… мистер Лестрейндж, вы умеете писать живые портреты по воспоминаниям? – он ударил по гонгу, восстанавливая тишину.
- Да, умею, - ответил с улыбкой Рабастан. – Он ещё не готов, - добавил он, - это только набросок: он живой, но поговорить с ним пока что нельзя. Я могу его забрать, чтобы закончить? Если хотите, я потом вам его отдам.
- О, это будет прекрасно! – кивнул председатель. – Замечательно, мистер Лестрейндж – вы закончите этот портрет для Визенгамота, считайте это своим первым заказом.
Тот, по счастью, просто молча кивнул – Гарри облегчённо выдохнул. Конечно, Рабастана в любом случае отпустили бы, но одно дело передать его под надзор как нарушившего закон, но не подлежащего заключению – и совсем другое опека по недееспособности. Мунго ему вряд ли грозило – но всё же…
- Здорово я придумала? – шепнула ему Гермиона.
- Гениально, - искренне сказал Гарри. – Ничего лучше и придумать нельзя!
- Ну вот. Теперь только голосование… надеюсь, у нас получится.
Председатель объявил пятнадцатиминутную паузу.
На сей раз ни Гарри, ни Гермиона, ни Робардс никуда не пошли. Гарри сидел и рассматривал зал, переводя взгляд с членов Визенгамота на зрителей, а с тех – на прикованных к креслам. На тех наложили Силенцио, но и без него те сидели очень тихо – кажется, даже Алекто понимала важность момента и вела себя очень прилично. Зрители в зале тоже притихли и если и переговаривались – то шёпотом. Никто больше не ел, не вставал, и даже журналисты притихли. Гарри чувствовал тугой комок внутри - он сжал и разжал несколько раз кулаки и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь успокоиться, но безуспешно. Он посмотрел на Малфоев – те тоже замерли, взявшись за руки, и, кажется, смотрели прямо перед собой. Молли и Артур тоже держались за руки, Флер обнимала Анджелину, а её – Билл. Невилл и Ханна глядели то на Августу, то на Родольфуса…
Гонг прозвучал почему-то совсем неожиданно.
- Дамы и господа, члены Визенгамота, прошу вас начать голосование, - сказал председатель. – Итак, кто за то, чтобы признать психическое состояние Алекто Кэрроу слишком тяжёлым для дальнейшего пребывания в Азкабане и поместить её на постоянное лечение в клинику святого Мунго под строгий надзор аврората – прошу поднять руки! Кто против? Воздержался? Итого, - председатель взял паузу, - сорок два голоса «за», восемь – против, воздержавшихся нет: подсудимая передаётся под надзор аврората для дальнейшего содержания в клинике святого Мунго.
Ну, это было вполне ожидаемо. Дальше!
- Мистер Амикус Кэрроу! – объявил председатель. - Кто за то, чтобы признать отбытый мистером Кэрроу срок достаточным …
Гарри взял Гермиону за руку и стиснул её – она ответила таким же пожатием и шепнула:
- Всё хорошо будет… я уверена, у нас всё получилось.
-… четыре голоса «за», сорок три голоса – «против», три человека воздержались от голосования: подсудимый будет отправлен обратно в Азкабан для отбытия пожизненного заключения.
Ну… начали. Первый.
- Мистер Рабастан Лестрейндж! – сказал председатель. – Прошу членов Визенгамота проголосовать: кто за то, чтобы признать у мистера Лестрейнджа наличие уникального дара и освободить его, передав под надзор аврората с возможностью его снятия по прошествии пятилетнего срока? Кто за – прошу поднять руки! Кто против? Воздержался? Итого: единогласным голосованием мистер Рабастан Лестрейндж признаётся помещённым под арест незаконно и освобождается на условиях надзора аврората и будет освобождён сразу после окончания оглашения приговора. Поздравляю вас, мистер Лестрейндж!
Единогласно! Гарри счастливо улыбнулся и крепко сжал за руку такую же радостную Гермиону. Это не имело, конечно, особенного значения – хватило бы и простого большинства – но было приятно и казалось очень правильным и справедливым.
- Мистер Родольфус Лестнейндж! – объявил, тем временем, председатель. – Кто за то, чтобы признать отбытый мистером Лестрейджем срок достаточным, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами – прошу поднять руки! Кто против? Воздержался? Итого, - председатель взял привычную паузу. Гарри сжал кулаки: – Шестнадцать голосов «за», семнадцать – «против», шестнадцать человек воздержались от голосования: подсудимый будет отправлен обратно в Азкабан для отбытия пожизненного заключения.
Гарри, стиснув зубы, не шевелясь, смотрел на заключённых. Родольфус не шелохнулся, только губы еле заметно дрогнули. Рабастан, только что такой радостный, сидел побледневший и совершенно ошеломлённый, он пытался что-то сказать, но наложенное во время вынесения приговора Силенцио этого не позволяло – Гарри подумал, что, пожалуй, и к счастью. Руквуду было всё равно – так же, как и обоим Кэрроу, Роули и Селвин явно злорадствовали, Яксли казался испуганным – видимо, прикидывая свои шансы, Макнейр выглядел раздосадованным и опечаленным, а Эйвери просто очень расстроенным. На Малфоев Гарри посмотреть не решился…
Они проиграли. Он проиграл. Гарри не сомневался, что и Макнейра, и Эйвери оправдают – но самую сложную свою битву сегодня он проиграл.
Да, в самом деле – Макнейр… он прислушался:
- Тридцать восемь голосов «за», семь – «против», пятеро воздержались от голосования: подсудимый будет освобождён сразу после окончания оглашения приговора. Поздравляю вас, мистер Макнейр!
Тот скупо кивнул, не отрывая взгляда от старшего из Лестрейнджей, который, услышав этот приговор, улыбнулся и тоже кивнул, если не с радостью, то с облегчением.
Кто дальше? Роули.
-… шесть «за», тридцать пять – «против», девять человек воздержались…
Ну, это ожидаемо. Но от этого не легче.
Теперь Руквуд.
Гарри, хотя и зная заранее, что так будет, и всё же не веря своим ушам, слушал:
-…в связи с ходатайством Отдела Тайн… передать мистера Руквуда им как невероятно ценного специалиста… уникальность и польза дара для общества которого засвидетельствована следующими… в связи с применением вышеозначенного закона голосование не проводится… мистер Руквуд, вы отданы под контроль и опеку Отдела Тайн, который сегодня представляет здесь мистер Сол Крокер… будете переданы сразу после оглашения приговора…
Как Рабастан пока что – ему, Гарри. Аврорату вообще – и Поттеру как его представителю.
Боже, как же всё это… мерзко. Если уж кому и место в тюрьме – то Руквуду… почему?!
В зале даже нет возмущённого шума…
Селвин.
-… семнадцать голосов «за», двадцать восемь – «против», пять человек воздержались…
Семнадцать «за»! Семнадцать! На одного больше, чем за Лестрейнджа… почему? Они с братом точно такие же чистокровные… Родольфусу не хватило всего одного голоса! Вот этого одного голоса ему и не хватило…
Эйвери.
-… тридцать четыре «за», восемь «против», восемь человек воздержались… будете освобождены сразу… поздравляю вас, мистер Эйвери!
Ну, хоть так... хотя ожидаемо. Тут никаких сюрпризов… палочка есть, на ней – ни одного непростительного… да и вообще. Ожидаемо, да…
Эйвери смотрел почему-то… испуганно? Да нет, показалось. Просто очень виновато… он глядел на Родольфуса Лестрейнджа – а тот опять радостно улыбнулся и кивнул. Ему.
Яксли.
- Ноль «за»…
Ноль?!!
Нет, Гарри понимал, конечно, что Яксли не любят. Но ноль?!
-…сорок пять – «против», пять человек воздержались…
Ну надо же.
Вот и всё…
Победа. Почти…
Он хотел выпустить четверых – вот они, четверо. И даже больше – если считать отправленную навечно в Мунго Алекто.
А он проиграл…
Гарри всё смотрел на старшего Лестрейнджа – тот сидел молча, с совершенно невозмутимым лицом, а Рабастан беззвучно и горько плакал…
Глава 112Кто-то настойчиво дёрнул его за руку.
- Гарри! – услышал он, наконец.
- Гермиона, - ответил он тихо. – Ты молодец.
- Шестнадцать плюс шестнадцать плюс семнадцать – это сорок девять! – горячо прошептала она.
- Что?
- Шестнадцать плюс шестнадцать плюс семнадцать – сорок девять! – повторила она. – Гарри, кто-то не проголосовал по старшему Лестрейнджу!
- Что… как это?
- Я не знаю, но это сорок девять, а не пятьдесят! – она немного лихорадочно улыбнулась и подняла руку: - Господин председатель!
- Одну секунду! – тот возился с бумагами, слушая шепчущего ему что-то секретаря, потом сверился с чем-то – и громко проговорил: - Дамы и господа, я боюсь, у нас произошла ошибка в подсчётах! В одном месте голоса не сходятся… я прошу прощения у уважаемых членов суда, но я вынужден просить вас повторно проголосовать по вопросу мистера Родольфуса Лестрейнджа! У нас в сумме всего сорок девять голосов, мы где-то ошиблись!
В зале поднялся недовольный гул, Рабастан вскинулся с надеждой, Родольфус вздохнул, и хотя он отлично держал лицо, Гарри видел, как на нём боролись вспыхнувшая снова надежда и недоверие.
- Не нужно никакого повторного голосования! – прозвучал, перекрывая шум, низкий и мощный голос. – Это я не голосовал. Вы, господин председатель, дали слишком мало времени на раздумья.
Шеклболт. Кингсли Шеклболт стоял и смотрел на всех них с обычным своим спокойствием.
Без шансов.
Гарри и Гермиона тихо посмотрели друг на друга и покачали головами. Родольфус, похоже, тоже узнал этот голос – его тело расслабилось, а губы изогнулись в горькой улыбке.
- Я готов проголосовать открыто, - сказал Шеклболт.
- Ну, раз вы сами готовы – подобное допускается, - председатель был явно доволен. – Прошу вас. Вы за то, чтобы…
- Пусть идёт, - сказал Шеклболт. – Это будет даже символично – я же сам их и арестовывал. Пусть уходят вдвоём. Да, я за то, чтобы счесть отбытый мистером Родольфусом Лестрейнджем срок достаточным. Таким образом, если я не ошибся, мы получаем равное количество голосов «за» и «против» - по семнадцать, я полагаю – а подобная ситуация трактуется в пользу обвиняемого. Если позволите, - кивнул он онемевшему председателю и обратился к старшему Лестрейнджу, - поздравляю вас, мистер Лестрейндж, вы свободны.
Рабастан, всё ещё с мокрым от слёз лицом, рассмеялся от радости – а Родольфус, кажется, оцепенел, на его лице возникло сперва выражение недоверия, а потом – величайшей растерянности. Макнейр счастливо заулыбался и что-то сказал, но чары ещё не были сняты, и его не было слышно, Эйвери выглядел изумлённым и тоже чрезвычайно радостным… Селвин с Роули были в бешенстве, последний глупо рвался в своих цепях, Яксли выглядел возмущённым и очень обиженным, а Гарри… Гарри ощущал себя победителем. Гермиона тоже улыбалась и сжимала радостно его руки. Большинство членов Визенгамота были явно удивлены – кто с оттенком радости, а кто и неудовольствия… Председатель суда взмахнул, наконец, палочкой, и с освобождённых – за исключением Алекто Кэрроу, поскольку она была не освобождена, а переводится в Мунго – спали и цепи, и Силенцио… Рабастан тут же вскочил и кинулся брату на шею – тот даже не успел подняться с кресла, Макнейр подошёл к Эйвери и, улыбаясь, протянул ему руку, помогая встать, и они обнялись…. Шум, гам…
- Мы выиграли! – сказала Гермиона. – Гарри, ты выиграл!
Гарри увидел Августу, идущую со своего места к выходу – она не обернулась ни на шум, ни на узников и только кивнула Шеклболту, проходя мимо него, а он ответил ей почти церемонным поклоном. Малфои – все трое – обнимались, к ним тянули руки Гринграссы и Флинты, и какие-то ещё люди из их окружения, а Нарцисса умудрялась при этом ещё и радостно махать рукой освобождённым – и, кажется, плакала… или это просто свет бесчисленных фотовспышек так странно бликовал на её бледном лице. Артур и Молли сидели, не шелохнувшись, Анджелина тоже сидела, прижав ко рту руки в горестном изумлении, а Флер и Билл обнимали её за плечи… Невилл стоял, неотрывно глядя на братьев Лестрейнджей…
- Мы выиграли, да, - повторил Гарри следом за Гермионой. – Вот только, я боюсь, это лишь первая наша битва…
- Первая выигранная битва – это тоже неплохо! – засмеялась она. – Ну, пойдём же! Тебе ещё нужно, формально, доставить их… куда-нибудь. Особенно Рабастана – он же сейчас под твоей опекой… надзором, конечно, надзором!
- Да это же ерунда, - отмахнулся он, - но ты права. Пойдём, - он обнял её и крепко-крепко прижал к себе. – Это всё ты. У меня ничего бы не вышло – только Руквуда в итоге бы и отпустили.
- У тебя всегда всё выходит, - отозвалась она радостно и, высвободившись из объятий, потянула его вниз.
Они подошли к заключённым – Гарри ещё издали заговорил очень официально:
- Господа, я провожу вас к выходу – и, если вас не встречают, аппарирую вместе с вами.
Он знал, конечно – встречают. Вот прямо сейчас и встретят… главное – чтобы из зала успели выйти, а то тут сейчас начнётся столпотворение.
Рабастан сделал к нему шаг, но Родольфус удержал его с неожиданной силой, проговорив тихо:
- Не здесь. Потом поблагодаришь. Сейчас поклонись просто, - и сделал это первым, встав, наконец, с этого проклятого кресла. – Спасибо, - просто сказал он.
- Спасибо вам! – повторил за ним Рабастан, тоже кланяясь.
- Спасибо, - проговорил Макнейр, тоже кланяясь.
- Спасибо, - тихо проговорил Эйвери, повторяя поклон.
Гарри ужасно хотелось пошутить про то, что он не Волдеморт, не дама и не король, и поэтому совсем не обязательно ему кланяться, но решил, что в данных обстоятельствах шутка уместной не будет, и просто всем им кивнул.
- Идёмте, - попросил он. – Не знаю, как там сейчас, но с утра было солнце и жарко. И ещё там, наверное, толпа и полно журналистов. Держитесь, - он улыбнулся.
Краем глаза он увидел, как к Руквуду подошёл Крокер – и вдруг подумал, что это как-то совсем неправильно: они все поздравляют и радуются друг за друга, а того словно никто и не видит… но не идти же и не поздравлять – тем более, что сам Гарри и сейчас был против его освобождения. Крокер, тем временем, увёл Руквуда в один из боковых выходов, и Гарри почудились там в проёме светлые волосы Луны…
Тем временем, тех, кто возвращался в Азкабан, вывели. Гарри махнул аурорам, чтобы те оттеснили толпу, образуя живой коридор, по которому можно было вывести освобождённых – в противном случае Гарри очень опасался каких-нибудь непредвиденных инцидентов. Он пропустил в образованное аурорами кольцо только Малфоев, решив, что все остальные, если уж так хотят – найдут способ повидаться с освободившимися в другое время и в другом месте. Люциус сразу же шагнул к братьям, сперва угодив прямо в объятья Рабастана, а потом самостоятельно обняв Родольфуса и что-то проговорив ему на ухо очень тихо – тот улыбался немного растерянно и только кивнул и тоже неловко обнял его. Нарцисса тем временем обнимала Эйвери – они долго-долго стояли, не в силах оторваться друг от друга, потом она перешла к Макнейру, и они обнялись тоже – она приподнялась на цыпочки и расцеловала его, взяв лицо в свои ладони и погладив его по коротким сейчас волосам.
- Ты пока остаёшься у нас, - расслышал Гарри её настойчивый голос, - я даже слышать не хочу ни о каком отказе! Вы все у нас остаётесь…
Ответа он не расслышал. В зале было настолько шумно, что ему захотелось наложить на всех присутствующих Силенцио – но он просто сделал знак аурорам и, подойдя к старшему Лейстрйнджу и Люциусу Малфою, который крепко держал сейчас его под руку, сказал им:
- Давайте уже уходить отсюда, иначе мы просто не выйдем. Камином, наверное, не стоит – сможете добраться до входа в министерство? Там сразу с улицы и аппарируете – я с вами, потому что обязан доставить Ра…
- Конечно, вы с нами, - перебил его Люциус, - обязаны или нет. Если б не вы… ну да что говорить. Дома обсудим, - сказал он – на лице Родольфуса отразилось откровенное изумление, но спрашивать он ничего не стал. – Вы правы, идёмте отсюда… пойдём, - позвал он Лестрейнджа. Рабастан подошёл к брату с другой стороны и тоже взял его под руку, то ли держась за него, то ли помогая идти.
Они вышли по образованному аурорами живому коридору – и сразу же за порогом были ослеплены сотнями, если не тысячами и вспышек камер. Ауроры, по счастью, сработали грамотно: оттеснили толпу журналистов и тех, кто не сумел получить места в зале и зачем-то проторчал всё заседание под его дверьми и, продолжая освобождать дорогу, повели Гарри, Гермиону и Робардса, практически случайно оказавшегося с ними и уже не имеющего возможности выбраться, к лифту. Гарри отправил сперва наверх часть ауроров: он примерно представлял себе, что творится сейчас в атриуме, и менее всего хотел оказаться там без сопровождения. Они поднялись следующими и вышли, не сговариваясь, сгруппировавшись и прикрыв собой четырёх освобождённых, поставив их в центр своей небольшой группы. Их встретил… рёв. Гул толпы, которой, по идее, неоткуда было взяться в приёмной министерства – однако всё пространство вокруг фонтана было заполнено людьми. Некоторые из них держали какие-то плакаты – кажется, здесь был ещё и импровизированный митинг – содержание части из которых не сочла бы приемлемым, кажется, даже Рита Скитер, другие просто свистели и кричали… Гарри захотелось достать палочку, но он удержался, только взял её в руку, пряча ту в складках мантии. И это ведь они даже ещё на улицу не вышли…
Они медленно шли сквозь толпу – Гарри старался смотреть по сторонам отстранённо, просто оценивая обстановку и не фиксируясь на деталях. Он ещё в лифте видел, что Рабастан очень напугал всем этим и чрезвычайно растерян, и его состояние Гарри нервировало. Он слышал, как того успокаивала Нарцисса, как Родольфус мягко говорил брату, что всё это ерунда и вовсе не стоит того, чтобы обращать на себя внимание, и что скоро они будут уже дома – и очень надеялся, что тот хотя бы отчасти успокоится.
Наконец, они дошли до дверей и вышли на улицу.
У министерства стояла толпа… Гарри показалось, что здесь собралась вся Британия, да ещё и не одна, а с половиной соседей.
- Ну всё, - сказал он, выдыхая. – Аппарируем…
Раздался хлопок.
Один из ауроров, стоящий совсем рядом с Гарри, качнулся – и упал, сперва на колени, а потом и на землю, лицом вниз.
Гарри замер, выхватив палочку и оглядываясь. Вокруг продолжали шуметь – кажется, не все даже заметили, что произошло, а тем более поняли.
- Назад! – услышал за спиной Гарри – ему показалось, что это голос Макнейра, но он не был уверен.
- Всем стоять, - раздался усиленный Сонорусом голос. – Мистер Поттер, я здесь.
Из толпы вырвался вверх сноп ярких искр – и Гарри увидел.
Ровно напротив министерства, на другой стороне улицы, стоял высокий плотный мужчина с закрытым простой тёмной маской лицом.
Перед собой он держал рыжеволосую девочку.
Лили.
Лили-Луну.
Девочка стояла, прижатая к злоумышленнику его левой рукой, и смотрела широко распахнутыми, насмерть перепуганными глазами прямо на Гарри.
В правой руке мужчина держал маггловский пистолет, дуло которого упиралось прямо в висок девочки.
- Что вам нужно… кто вы? – пересохшими губами переспросил Гарри.
Невозможно… это не может быть Лили. Просто не может! Она ведь сейчас у Малфоев! Она в их поместье…
У Малфоев.
Ему стало очень пусто и холодно.
«Ты слишком много общаешься с Малфоями, Гарри», - вспомнил он слова Артура.
Что же он натворил…
Глава 113Люди начали оборачиваться и расступаться – и очень скоро между Гарри и его дочерью, удерживаемой незнакомым мужчиной, пролегла словно бы пропасть: пустой проход, жутко соединяющий их друг с другом.
- Узнал малышку? – спросил тот сухо. – Делай, что я скажу – и получишь её живой.
- Что вам нужно? – повторил Гарри.
- Скажи своим, чтобы положили палочки на землю. И сам клади, - велел тот. – Так, чтобы я видел. Я нажму на курок быстрее, чем вы успеете что-нибудь сделать – и ты получишь два трупа, её и мой.
- Делайте, что он говорит, - сказал Гарри.
И услышал за спиной негромкий стук – палочки ложились на камень крыльца.
- Что вам нужно? – повторил Гарри.
Лили заплакала – молча, слёзы просто потекли по её бледному перепуганному личику.
- Маркус Эйвери, - произнёс мужчина. – Выйди вперёд.
Эйвери?!
Но как… почему? Малфоям-то это зачем?! Бред какой-то… абсурд…
- Выведи его, - потребовал мужчина. – Быстрее. У неё очень мало времени – а у меня терпения.
- Эйвери, - Гарри оторвал, наконец, взгляд от дочери и обернулся.
Те, с кем он пришёл сюда, стояли сзади – они почти успели вернуться обратно в министерство и стояли сейчас практически на его пороге.
- Выйдите, - неживыми совершенно губами проговорил Гарри.
Почему никто из толпы ничего не сделает?! Ауроры и сам он не могут, он за ними следит – но там же полно людей… почему?! Обычный Петрификус, да даже и Ступефай – и всё… но нет, ничего не происходило. Вообще ничего… все просто стояли и смотрели. Как же так… Как же он так промахнулся…
Гарри увидел совершенно белые лица Малфоев, но сейчас ему не то что не было их жалко – если бы его взгляд мог убивать, они бы уже были мертвы. Но ничего… у него ещё будет время. Вполне достаточно времени. Только бы с Лили ничего не случилось… он и так себя не простит. Никогда. Гарри увидел, как Люциус, Нарцисса и Драко – все отчаянно мотают головами, Люциус говорил что-то… Потом. Всё потом…
- Выйдите, - повторил он, глядя на Эйвери.
Тот сделал шаг вперёд – и, споткнувшись, чуть не упал. Макнейр подхватил его под руку и повёл вперёд. Они вышли и остановились рядом с Гарри.
- Дальше сам! – крикнул мужчина презрительно. – Можешь ползком, если так не выходит. Иди.
Тот молча шагнул вперёд.
Раз.
И другой.
И третий.
Каждый шаг – это ступенька вниз.
Мужчина в маске, продолжая прижимать к себе Лили, вскинул руку, направляя пистолет на Эйвери, Гарри почувствовал рядом с собой какое-то движение, услышал еле слышный то ли свист, то ли шорох – и вдруг держащий девочку мужчина пошатнулся, отклонился назад… и упал, выпуская свою жертву.
Раздался всеобщий вздох.
Макнейр метнулся вперёд и, в два или три прыжка оказавшись рядом с ребёнком, оттолкнул её в сторону и наступил коленом мужчине на шею – а Гарри уже стоял рядом с девочкой, обнимая её и не понимая, почему она молча и отчаянно вырывается из его рук.
- Это не Лили! – услышал он самый отвратительный сейчас голос на свете. – Гарри, это не может быть Лили, это абсолютно не…
Гарри ударил очень коротко, даже не оглянувшись – он знал, что попал, и точно знал, куда именно. Голос исчез, а он, наконец, развернул к себе лицо дочери и увидел ужас и непонимание в её карих глазах.
- Лили, лисёнок мой маленький, - прошептал он, гладя её встрёпанные волосы, - успокойся… прости меня, всё закончилось, девочка, всё…
- Поттер, - кто-то положил ему руку на плечо, - Поттер, слушай…
Он развернулся и упёрся в Драко Малфоя – тот на удивление ловко успел перехватить его руку.
- Это не твоя дочь! – сказал он. – Я клянусь чем угодно – это не Лили!
- Прочь! – Гарри выдернул руку, подхватил девочку на руки – та попыталась вывернуться, но он не выпустил – Драко крикнул:
- На ней же Силенцио! Сними ты его!
В самом деле… в самом деле, конечно – вот почему она так напугана…
Его взгляд упал на лежащее на тротуаре тело.
Из его правой глазницы торчала рукоять с вензелем «М».
И это определённо был труп.
- Дай мне её, Гарри, - сказала Гермиона, подходя к Гарри – Лили потянулась вперёд, и Гарри передал девочку той. Лили обхватила её за шею и продолжила плакать, уронив голову ей на плечо. – Гарри, я о ней позабочусь…
- Спасибо, - кивнул он, стараясь сосредоточиться на лежащем перед ним трупе и Макнейре, до сих пор так и стоящим коленом на его шее. Он подошёл и ним, наклонился и сорвал маску, просто потянув её вверх – рукоять легко проскользнула в глазную прорезь.
Лицо мужчины было ему незнакомо.
- Он мёртв, - сказал Макнейр, вставая. – Надеюсь, меня не ждёт опять Азкабан за это?
- Нет, - даже несмотря на своё состояние, удивился Гарри. – Нет, конечно. Спасибо. Спасибо вам, - он протянул ему руку.
Тут он услышал детский плач – видимо, с Лили, наконец, сняли Силенцио. Он обернулся и, взлетев по ступенькам, опустился рядом с сидящей на них дочерью – та отшатнулась и попросила, рыдая:
- Не надо! Не трогайте меня!
Гарри замер.
Этот голос он слышал впервые.
- Отпустите меня, пожалуйста! – рыдала девочка. – Я хочу домой… отпустите! Пожалуйста!
Не его дочь…
Не Лили.
Он кивнул ей, сказал успокаивающе:
- Конечно, тебя отведут домой, - и поднялся.
Кажется, журналисты всё это фотографировали… нужно будет потом забрать у них фотографии и рассмотреть поподробнее. Что-то совсем не то он наделал…
Он огляделся.
Напротив министерства лежало мёртвое тело, рядом с которым стояли Макнейр – и Эйвери.
Тот, впрочем, не стоял, а почти что висел на руках у Макнейра – тот говорил ему что-то негромкое и, кажется, успокаивающе.
Чуть поодаль на мостовой сидел Люциус Малфой, которому Гарри – он знал – только что сломал нос. И хорошо ещё, если обойдётся без сотрясения – бил он сильно. Рядом с ним стояла на коленях Нарцисса, уже успевшая убрать с лица кровь – впрочем, выглядел Люциус всё равно не слишком презентабельно. Драко тоже был рядом, но в отличие от родителей, он стоял, сложив на груди руки, и очень недобро глядел на Гарри.
А тот сейчас даже понять не мог, почему настолько легко поверил в предательство Малфоев, и чувствовал себя из-за этого отвратительно. Гарри снова спустился, только сейчас заметив, что ауроры огородили сейчас стихийно возникший проход и сдерживали чарами наступающую толпу – он подошёл к мертвецу и остановился, внимательно разглядывая его.
- Это его отец, - заметно гнусавя, сказал Люциус, поднявшись тем временем и подходя к ним с прикрытым платком лицом. – Он изменился – но я его помню. Это точно он – ну, или некто под оборотным зельем. Но вряд ли.
- Простите, - сказал ему Гарри. – Я… простите меня.
- Пустое, - тот улыбнулся. – Давайте потом это всё… я не в обиде – ну, или не буду, как только кто-нибудь аккуратно срастит мне нос. Эйв, а у тебя ведь, похоже, где-то брат есть, - сказал он, подходя к находящемуся, кажется, в полуобморочном состоянии Эйвери и подхватывая его с другой стороны.
- Он мёртв, - прошептал потрясённо Эйвери. – Он, наконец, мёртв…
- Извини, - отозвался Макнейр очень серьёзно. – Это всё, что я смог придумать.
- Извини?! – переспросил тот, оборачивась к нему – и плача. – Уолл… Уолли… ты же… Мерлин мой, - он обнял его и разрыдался. – Я тебе навсегда должен… навсегда…
- Нет уж! – возразил тот. – Я сразу отказался от долга, что ты?!
- Давайте уже домой? – сказал Люциус. – Драко, проводи к нам, пожалуйста, Лейстранжей! – попросил он сына. – Я надеюсь, мы можем сейчас откланяться? – обратился он к Гарри. – Надо будет допросить кого – приходите… а сейчас хотя бы ему точно не место здесь, - Малфой указал на Эйвери… теперь уже, кажется, просто Эйвери.
- Да, конечно, - совершенно убито сказал тот. – Тело только оставьте… вам… ему потом отдадут для похорон.
- Гарри, - Люциус шагнул к нему и улыбнулся. – Давайте будем сегодня праздновать, а страдать вы станете после? Вы сегодня мой личный герой, и даже сломанный нос ситуацию не меняет, - он рассмеялся.
- Дело не в носе…
- Не в носе, - согласился тот. – Приходите к нам – там и поговорим. А сейчас – извините, - он вновь подхватил Эйвери под руку – и, сунув руку в карман, вынул оттуда синий шарик размером с яблоко. – Портключ, - объявил он. Все четверо – вместе с подошедшей Нарциссой – разом коснулись его – и исчезли.
А Гарри остался один посреди улицы рядом с трупом, в глазнице которого так и торчала рукоять с так хорошо знакомым ему вензелем «М».
Глава 114Вечер превратился в какую-то нервную бесконечность: нескончаемые интервью, срочно собранное – пока никто никуда не разошёлся – заседание Визенгамота, к которому тело убитого было окончательно идентифицировано, оказавшись и в самом деле трупом отца только что освобождённого Маркуса Эйвери, на котором, помимо всего прочего, заодно и освободили от ответственности за эту смерть её непосредственного виновника (после уже Гарри будет с удивлением вспоминать, как ему вообще пришло в голову сделать такое, и как так вышло, что никто не увидел в этом ничего странного), три беседы с министром, две – с экспертами, плюс ещё парочка совещаний… Где-то к полуночи он решил, что с него довольно, распрощался со всеми – и отправился камином домой.
Хотя надо было, конечно, зайти к Малфоям. Но сначала, всё же, домой…
Там никого не было. Вообще никого…
Ругнувшись на собственную глупость, он отправился в Нору – и вот там уже встретил всех.
Кроме Джорджа…
- Гарри! – Джинни подбежала к камину и обняла его, - ну наконец-то! Мы так ждали тебя!
- Извини, - вздохнул он, тоже обнимая её и заглядывая через её плечо в комнату, где собралась вся остальная семья. – Какой-то совершенно безумный день… очень хочется бросить всё – и взять отпуск. Хотя бы на неделю.
- Больше всё равно не получится, - засмеялся Рон. – Скоро же официальные торжества по поводу двадцатилетия с тобой в главной роли.
- Пойду к Роули, отдам ему свою палочку – пусть меня заавадит, - простонал Гарри. – Какой-то бесконечный кошмар…
- А по-моему, ты всё здорово сделал, Гарри, - сказал Билл. – Ну кто же знал, что всё так обернётся…
- Хороший удар был, - вдруг рассмеялся Артур Уизли. – Всегда об этом мечтал! По-моему, ты сломал ему нос.
- Кровищи было! – подтвердил Рон.
Гарри только вздохнул.
- Да ну брось! – правильно интерпретировал его вздох тот. – Тут любой бы поверил… ты же его не убил. Ничего, нос ему починят – а вообще ему полезно.
- Это совсем не смешно, - возразил Гарри устало – ругаться и не хотелось, да и не чувствовал он себя вправе: сам-то чем так уж оказался лучше? Ничем, по сути… Рон хотя бы откровенен. – А где дети? – вспомнил вдруг он.
Повисла пауза, и Гарри с изумлением понял, что за весь вечер тут тоже, похоже, никто о них и не вспомнил.
- Ой, - сказала Джинни, заливаясь краской.
- Уй, - повторил за ней Рон, добавив: - Гермиона меня убьёт… я должен был забрать их после заседания…
- Отлично! – расхохотался Гарри. – Ладно… я за ними схожу. Один, - остановил он жену и Рона. – Пожалуйста. Мне надо извиниться.
- Гарри, уже за полночь, - сказала Молли. – Нельзя так поздно тревожить людей… а вы, - развернулась она к своим младшим детям, - я даже не знаю, как это назвать!
- Ничего, - решительно сказал Гарри. – Я уверен, что там ещё никто не спит… во всяком случае, Люциус не спит точно, - он подошёл к камину – и со словами «Малфой-мэнор» бросил в него горсть летучего пороха, уверенный в том, что на той стороне путь будет открыт.
И оказался совершенно прав – во всём.
В Малфой-мэноре явно не спали. В холле слышалась музыка и оживлённые голоса, а встретивший его эльф обрадованно буквально потащил его за собой в гостиную, только что не схватив его за край мантии.
Гарри остановился на пороге. Парадная гостиная Малфой-мэнора была ярко освещена, украшена цветами – и наполнена людьми. Гарри узнал всех четверых Малфоев, чернокожего целителя (вот уж кому было тут самое место, подумал Гарри – ему точно найдётся немало работы теперь) – и, конечно же, освобождённых. Незнакомыми остались широкоплечий сухой старик, разговаривающий с Макнейром – Гарри показалось, что он видел этого старика в зале суда где-то недалеко от Малфоев – и беседующий с целителем черноволосый мужчина, сидевший к Гарри спиной.
- Гарри! – Люциус увидел его первым. Вскочил, просияв – судя по всему, нос ему уже вправили и, наверное, всё-таки обошлось без сотрясения – и пошёл ему навстречу. Остальные тоже обернулись – и вдруг зааплодировали. – Как замечательно, что вы пришли! – Малфой-старший подошёл и, не останавливаясь, обнял Гарри и крепко прижал к себе. – Я никогда не смогу выразить, насколько я вам благодарен! – громко сказал он – и прошептал: - Я до конца не верил, что всё получится. После того первого голосования я… спасибо. Спасибо вам.
- Простите меня, - Гарри слегка отстранился и с болью заглянул в его сияющие и невероятно счастливые сейчас глаза. – Я… я решил, что вы меня предали. Что вы лгали… всё это время.
- Да бросьте, - отмахнулся тот. – Гарри, я уже говорил вам: симпатия и близость – совершенно разные вещи… настоящее доверие строится на второй, а совсем не на первой. Вам пока вообще не с чего доверять мне. Всё хорошо! Вы всё сделали правильно. Ну, пойдёмте же, - он потащил было его к остальным, потом остановился и, обернувшись, коротко бросил через плечо: - Мы сейчас, - и вывел его за дверь. – Ну что такое? – спросил Люциус, закрывая её. – Гарри, у вас такой вид, будто случилось что-то ужасное… что опять стряслось?
- Ничего… если не считать, что я сегодня сам предал вас, - негромко ответил он.
Малфой застонал.
- Гарри… я очень люблю вас – но ненавижу в вас это вот гриффиндорство. Право, всё что угодно – но это же просто… ну невозможно. Вы же уже взрослый человек! Какое предательство?! Вы меня знаете от силы месяц! О чём вы вообще? Выкиньте вы это из головы! Я сам бы, увидев у него в руках Кори, позабыл вообще обо всём. Забудьте, - он снова обнял его. – Ну же?
- Ладно, - вздохнул Гарри, наконец, отвечая на это почти что отцовское, по ощущению, объятье. – Но я всё равно виноват. А вообще я зашёл за детьми – вы простите, что никто из нас…
- Дети давным-давно спят! Вы хотите их разбудить? Пожалейте Асторию – она еле их уложила! Пойдёмте, - он отпустил Гарри и взялся за ручку двери. – Пусть дети спят, мы утром приведём их… а сейчас дайте же, наконец, остальным тоже вас поблагодарить!
- Это нечестно! – запротестовал Гарри. – Это не только моя заслуга, но и Гермионы!
- А вы приводите её завтра сюда – всё равно пока что все они побудут у нас. А сейчас скажите – что с тем убитым? Это действительно Эйвери?
- Судя по всему, да, - кивнул Гарри. – Во всяком случае, так его опознали… и никакого оборотного зелья или заклятий на нём не нашли. Я думаю, дня через три-четыре можно будет уже забрать его для похорон… я сообщу мистеру Эйвери.
- Могу я вас попросить сообщить заодно и мне? Эйв сейчас… ему очень непросто. Я собираюсь помочь ему с этими похоронами.
- Я сообщу, конечно, - пообещал Гарри.
- Спасибо, - кивнул ему Люциус. - А теперь улыбнитесь и идите получить пять минут своего триумфа, - он засмеялся и, открыв дверь, слегка подтолкнул Гарри в спину.
Они вошли в комнату – и Гарри вновь встретили аплодисменты, не слишком громкие, но зато очень тёплые.
- Гарри! – Нарцисса подошла к нему и обняла тоже. – Побудьте с нами хотя бы несколько минут, прошу вас! Мы все так вас ждали…
- Я рад, что всё получилось, - сказал он смущённо. – И в этом не только моя заслуга…
- Гарри, позвольте всем нам сегодня благодарить вас, - попросила Нарцисса, принимая из рук подошедшего сына бокал шампанского и вручая его Гарри. Потом подняла свой и провозгласила: - За Гарри Поттера!
- За Гарри Поттера! – отозвались остальные, тоже поднимая свои бокалы.
Гарри отсалютовал им в ответ – и выпил свой.
До самого дна.
Он смотрел на них всех: на сидящих у самого камина братьев Лестрейнджей – оба были уже в мантиях, Родольфус в синей, а Рабастан в ярко-голубой, расшитой тонкими серебряными листьями, старший брат сидел в кресле, а младший – на ковре у его ног, обхватив руками его колени и положив на них голову; Эйвери, расположившегося напротив них рядом с тем же камином, в тёмно-зелёной бархатной мантии и в мягких даже на вид белых перчатках – его ноги были укрыты кремовым покрывалом; Макнейра в светло-коричневой мантии, стоящего за спинкой его кресла и разговаривающего с тем самым крепким стариком… Гарри подошёл к нему и, извинившись за то, что вмешивается в разговор, спросил:
- Могу я узнать у вас одну вещь?
- Разумеется, - кивнул тот.
- Где вы взяли кинжал?
- Люци сделал, - улыбнулся тот. – У него-то никто палочку не отобрал… махать ею он побоялся – кто его знает, что тот мог сделать, если б увидел – а вот меня он заподозрить не мог: известно же, что палочки нам ещё не вернули. А кто ж думает про кинжал.
- На днях вернут, - пообещал Гарри. – Я вам сам принесу. Подумать страшно, что было бы, если бы вы промахнулись.
Тот удивился:
- Там близко было. Я бы не промахнулся. У меня месяц был потренироваться…
- Месяц?
- Я, - тот смутился, - я вам, кажется, стены немного попортил. Простите… я как смогу колдовать – всё исправлю. Ну, или заплачу.
- Не думайте даже, - возразил Гарри, - но как именно? Я ничего не заметил, да и не важно… вы просто меня заинтересовали.
- Скучно же было… а к еде, наконец-то, полагался нож. Я и кидал его в стену… вспоминал, как это. В Азкабане-то ножей нет… а ложку кидать неудобно – не то. Просто всё очень удачно сложилось.
- Спасибо вам, - Гарри протянул ему руку, и тот с удовольствием её пожал. – Научите меня?
- Мы ведь уже договорились, - кивнул тот.
- Не хочу торопить вас – но напишите мне, когда будете готовы начать, - попросил Гарри. – Я очень жду ваших уроков.
- Да хоть завтра, - пожал тот плечами. – Я в плохой форме, конечно… но это не помешает – будем двигаться вперёд вместе.
- Ну, завтра, наверное, всё же слишком, - рассмеялся Гарри. – А вот в субботу… или в воскресенье – почему нет?
- Напишите мне… или просто приходите: я думаю, что пока буду здесь.
- Приду, - пообещал Гарри.
- Мистер Поттер! – окликнул его Эйвери. Гарри сделал шаг в его сторону и, чтобы не возвышаться над ним, придвинул себе стул и присел рядом. – Я вряд ли смогу сейчас выразить сколько-нибудь адекватно свою признательность, - сказал тот. – Но если вам когда-нибудь что-то понадобится – только скажите. Когда-то я неплохо знал языки… я надеюсь, что быстро восстановлюсь и сумею быть вам полезен.
- Спасибо вам, - искренне улыбнулся Гарри. – Я не забуду.
- Скажите, - помолчав немного, спросил Эйвери, - тот человек… он действительно мой отец?
- Я сожалею, - кивнул Гарри. – Дня через три-четыре вы сможете забрать тело.
- Не стоит, - проговорил со странной улыбкой тот. – Он вовсе не стоит чьего-либо сожаления… а та девочка? Кто она?
- Какая-то маггловская девочка. Мы подчистили её память и вернули домой… не волнуйтесь. С ней всё хорошо.
- У Уолла не будет никаких проблем из-за этого? – обеспокоенно спросил Эйвери.
- Ну, - Гарри заулыбался, - если не считать преследований прессы, на которые, я боюсь, он теперь просто обречён, а то и толпы восторженных поклонников и поклонниц – я не предвижу никаких неприятностей. Напротив, я бы выразил ему благодарность – за спасение как минимум вашей жизни. У него всё будет просто отлично, я уверен.
- Хорошо, - Эйвери успокоено и тепло улыбнулся. – Это очень хорошо. Спасибо вам. За всё.
- Это моя работа, - рассмеялся Гарри. – Обращайтесь.
Он перевёл взгляд на Лестрейнджей – Рабастан заметил это и, заулыбавшись ему, легко встал и, подойдя, остановился напротив:
- Можно, я вас обниму? – спросил он.
- Можно, - кивнул Гарри, вставая ему навстречу. Кажется, его столько обнимали только на его день рождения и на Рождество.
- Спасибо, - проговорил тот, обвивая его шею руками и целуя в щёку, а потом утыкаясь лбом в его плечо. – Спасибо вам за Руди… за нас обоих. Спасибо.
- Я рад, что всё получилось, - ответил Гарри. – И рад, что вы вместе.
Это была правда… он действительно был очень рад видеть их на свободе – обоих. Сказал бы ему об этом кто-нибудь ещё месяца два назад…
- Я обещал вам море, - сказал Рабастан, всё не отпуская его. – Я напишу. Какое вы любите?
- Мне очень понравилось то… в камере, - признался он. – Можно мне такое же?
- Конечно, - улыбнулся тот. – Я сделаю… и научу вас всегда возвращаться оттуда. И приводить туда кого захотите. Я нарисую для вас всё, что вы захотите… всегда.
- Спасибо, - Гарри прижал его к себе. – Спасибо…
- Мистер Поттер, - услышал он голос Родольфуса. – Асти, поди ко мне, - позвал тот, и Рабастан тут же вернулся к нему и вновь сел у его ног, обняв их. – Мистер Поттер, - повторил старший брат. - Я не знаю, как и чем смогу отблагодарить вас – но я придумаю. Обещаю.
- Не стоит, - серьёзно ответил Гарри. – Мне приятна ваш благодарность… но вы ничего не должны мне, мистер Лестрейндж.
- Родольфус, - сказал тот. – Прошу вас. Я бы пожал вам руку, но с этим придётся подождать пару месяцев.
- Значит, подождём, - кивнул Гарри. – Ваш брат формально будет оставаться под нашим надзором – я сам стану его куратором, и не волнуйтесь, я не стану тревожить вас слишком часто.
- Мы всегда рады вам, - возразил старший Лестрейндж. – Только напишите. Простите – я не могу открыть дом для вас раз и навсегда.
- Напишу, - кивнул Гарри.
И пошёл к хозяевам дома – прощаться.
- Мне пора домой, - сказал он. – Завтра – будний день, и я подозреваю, что он будет длинным. Если вы не против, за детьми завтра зайдёт моя жена и, возможно, её брат.
- Разумеется, - кивнул Люциус, - делайте как вам удобно. Я очень надеюсь, Гарри, что мы с вами теперь будем видеться часто. Возможно, не так часто, как в этот месяц, - он засмеялся, - но достаточно, чтобы не стосковаться. Вы обещаете?
- Куда же я теперь от вас денусь, - он рассмеялся тоже. – С радостью обещаю.
Уходя, Гарри ещё раз оглянулся, посмотрел на всех них и подумал, что иногда делать людей счастливыми – это здорово.
Хотя бы просто ради разнообразия.
ЭпилогЭпилог.
Свой тридцать восьмой день рождения Гарри отмечал так же, как и все предыдущие двадцать – в Норе. И как и прежде, было очень много народу – и такая же груда подарков, которые он, по традиции, открывал после праздника, когда оставались только самые близкие. Они устраивали из этого последнее развлечение дня: гадали, не заглядывая в карточки, сперва – от кого подарок, а потом, посмотрев на имя – что там внутри.
Первый настоящий сюрприз ждал Гарри в упакованной в белую с серебром бумагу коробке: дарителей первой отгадала Лили, до сих пор с восторгом вспоминавшая о волшебной книге от них же – а вот содержимое не угадал никто.
В коробке лежал новый пансив.
К нему прилагалась записка:
«Дорогой Гарри!
Надеемся, он вам ещё не раз пригодится.
С днём рождения!
Н., Л., А., Д., С. – М.»
Он был совсем простой: плоская металлическая чаша с вытесненными по краю рунами, под которыми шёл ещё один обод, простой элегантный узор которого складывался из букв «Г» и «П».
- Ух ты! – сказал Рон.
- Я должен был догадаться! – воскликнул с досадой Гарри. – Это же… это было самое логичное! Мы говорили когда-то об этом, - пояснил он.
- Это малфоевская логика, - рассмеялась Гермиона, - ты просто к ней пока ещё не привык.
- И чем мне отдариваться за такое? – вздохнул он весело. – Придётся придумать что-нибудь… совсем неожиданное.
Они посмеялись – и продолжили отгадывать дальше.
Наконец, на столе, куда складывали все подарки, осталось две небольшие коробки.
- Я знаю, от кого это, - сказал Гарри, чувствуя, как с силой забилось его сердце. Он погладил серебряную в синих и золотых звёздах бумагу и сказал: - Уверен, что это от Рабастана Лестрейнджа. И думаю, я знаю и что там внутри…
- Там картина, - с улыбкой сказала Молли.
- Я даже знаю, какая! – воскликнул Гарри, срывая обёртку и доставая маленькую, с ладошку, завёрнутую в небелёный лён картину, на которым было написано «Engorgio». –
Engorgio!
Он поставил довольно большую картину вертикально – истолковав нарисованный углём крест как обозначение верха, - и сорвал ткань.
И замер.
Это было вовсе не море.
С картины на него смотрел, улыбаясь, Сириус Блэк.
- Привет, Гарри, - сказал он – и помахал ему рукой.
- Сириус, - прошептал неверяще Гарри. – Но… как…
- Мы собрали свои воспоминания, - сказала Молли. – И отдали их Рабастану…
- Вы знали! – воскликнул Гарри, оборачиваясь к ним.
- Знали, - улыбнулась она и добавила тихо: – Но я все равно не ожидала такого...
- Здесь записка, - сказала Гермиона, поднимая выпавшую бумажку и отдавая её Гарри. Тот развернул её и прочёл: «Дорогой мистер Поттер! С днём рождения! К нему можно войти и поговорить с ним внутри – только не уходите туда слишком надолго, пожалуйста. А море я напишу вам к Равноденствию. Рабастан.»
- Сириус, - повторил Гарри, переводя взгляд на картину. Тот попахал ему рукой и уселся на край стола – у него за спиной была какая-то комната с окном, вид в которое он сейчас практически полностью загораживал собой.
- Не спеши, - сказал Сириус. – У нас с тобой теперь есть целая вечность для разговоров, Гарри. С днём рождения, кстати, - улыбнулся он.
- Спасибо, - прошептал тот. – Я… Молли, Джин, извините меня – я…
- Мы понимаем, - сказала Джинни, вставая. – Мы пойдём пока…
- Там ещё есть коробка! – воспротивилась Лили. – Давайте посмотрим, что там!
- Потом, - возразила Джинни, беря дочь за руку. – Нам пора домой.
- Так нечестно! – возмутилась она.
- Нечестно, - поддержал сестру Джеймс.
- Давайте и правда посмотрим, - улыбнулся Гарри. – Не представляю, от кого она, - он покрутил в руках завёрнутую в простую коричневую бумагу коробочку размером примерно с его кулак.
- Давайте! – воскликнула Лили. – Открывай, пап!
Он улыбнулся и снял обёртку.
Ему на колени выпал листок пергамента.
«Дорогой мистер Поттер! Мне жаль, но это всё, что у меня есть. Я работал с лучшими легилиментами, которых смог отыскать – к сожалению, они тоже больше ничего не нашли. Я бы продолжил поиски сам до более существенного результата – но полагаю, что если вы захотите к ним присоединиться, его можно будет получить быстрее. В любом случае, если есть одна – должны быть и другие.
Ваш Родольфус Лестрейндж.
P.S. С днём рождения!
P.P.S. Камин в ближайшие сутки для вас открыт».
Гарри удивлённо вскинул брови и заглянул в коробку.
Там лежала простая пробирка, заткнутая пробкой – а в ней серебрилась крохотная ниточка воспоминания.
Заинтригованный, Гарри вылил её в свой новый пансив и опустил туда лицо.
…Тесная и захламлённая комнатка. Повсюду груды какого-то хлама: от сломанных мётел до обломков лопат и грабель. Какая-то ветхая мебель… стол, на нём тоже куча всего, в том числе полупустой ящик запылённых бутылок. К одной из них и тянется, перегнувшись через какой-то сундук, совсем юный Родольфус Лестрейндж – Гарри никогда бы его не узнал, если бы в своё время не видел в детских воспоминаниях Люциуса Малфоя. Он спотыкается, его немного заносит – возможно, он пьян – он выпрямляется… слышен треск ткани, он переводит взгляд на рукав – тот зацепился за что-то, Родольфус раздражённо дёргает руку, ткань держится сильно, он торопливо отцепляет её, хватает бутылку – и уходит, снова обо что-то споткнувшись.
Воспоминание обрывается – оно совсем маленькое – но Гарри вновь и вновь в него возвращается.
Он смотрит на то, обо что Родольфус Лестрейндж разорвал свою мантию.
Потому что это что-то выглядит в точности как та жуткая арка в Отделе Тайн.
Такая же – только совсем маленькая.
Не более фута в высоту.
И сломанная. Одна её сторона надломлена, и именно о её острые края порвал свой рукав Родольфус Лестрейндж.
