Попаданка в Поппи Помфри

Глава 1

Высыпалась.

− Глаза опять воспалённые, красные, смотреть страшно! Машк, ты хоть иногда высыпаешься?

− Что? Высыпаюсь? Куда высыпаюсь? − рассеянно отозвалась девушка, вырванная вопросом из дрёмы.

− Понятно всё с тобой, небось ночи напролет по танцулькам бегаешь. Приехали. Соберись и высыпайся уже из машины, − добродушно посмеиваясь, сообщил кареты скорой помощи.
Молодая фельдшер, встрепыхнувшись, подхватила большой чемодан.

− Какие танцульки, дядь Федь, экзамены в мед институт на носу, − ответила она водителю, неловко открывая дверь и, ударившись лбом о дверной проём, поспешно выпрыгнула из машины на серый асфальт. Девушка, из-за своей неуклюжести подвернув ногу, плашмя упала, ударилась оземь и без того исстрадавшейся головой и потеряла сознание.

***

Темнота вокруг отступала неохотно, сопровождая свою капитуляцию жутким гулом. Голова нещадно болела и карусель, на которой она каким-то образом оказалась, всё никак не желала останавливаться, укачивая Машу до тошноты. Суммировав симптомы, фельдшер пришла к выводу, что у неё банальное сотрясение мозга.

-Это хорошо, - решила она, - однако, знания, что всю неделю старательно впихивала в пухшую от них голову, чуть утрамбуются.

Ещё и дядя Федя, словно не зная, что пострадавшим от удара по голове нужен покой, грубо и бесцеремонно тряс её за плечи. С трудом открыв тяжелые припухшие веки, Маша постаралась сфокусировать взгляд. Перед глазами маячило и расплывалось лицо, которое дяде Феде никак принадлежать не могло. Дядя Федя - пожилой мужчина, смуглый, с неровным водительским загаром, с мягкими чертами лица и очень добрыми морщинками у глаз от частых улыбок. Тип, что тряс её, определенно не был улыбчив. Мрачный бледный субъект, сдавив ей плечи своими тонкими костлявыми пальцами, навис так низко над девушкой, что почти задевал её лицо своим огромным носом.

− Поппи, что с вами произошло? − требовательно вопрошал носатый.

- Кто-кто? Сам ты поппи, − мысленно в сердцах возмутилась девушка, но вслух лишь взмолилась:

− Воды...

− Акцио! − воскликнул этот непонятный субъект и ловко поймал прилетевший из ниоткуда ему прямо в руку стакан, склонив над тарой короткую указку, сказал, − Агуаменти, − и стакан наполнился прозрачной жидкостью.
Ёлочки - метёлки! Что здесь творится, она тут подыхает, а этот тип фокусами её впечатлить удумал. Но, надо признать, выглядело эффектно. Недоверчиво понюхав содержимое, принятого из его рук стакана, Маша сделала маленький глоток. Вода, - пришла она к вполне предсказуемому выводу и жадными глотками допила остальную живительную влагу.
Только всё перестало двоиться в глазах, девушка тут же стала украдкой осматриваться. Окружение напрягало своей необычностью, даже вычурностью. Этот незнакомый фокусник был одет в черный балахон, в котором сильно смахивал на великовозрастного гота. Обстановка вокруг была диковинной и напоминала декорации средневекового замка. Да и в общем чувствовала себя девушка как-то не так, как обычно. Впрочем, последнее как раз было легко объяснимо последствиями недавнего сотрясения.

− Мадам Помфри, вы достаточно пришли в себя, чтобы соизволить подняться? − упорствовал странный тип.

− Значит, не показалось, − тихо себе под нос озвучила очередное умозаключение Маша. − Он принимает меня за кого-то другого.

− Поппи, вы решительно не в себе. Где у вас хранится Бодрящее зелье? − должно быть, вопрос он задал риторический, раз не дожидаясь ответа, поднялся и принялся рыться в каком-то стареньком серванте.

− Милейший, не будете ли вы столь любезны объяснить мне, какого ёжика-в-иголочках тут происходит и что вы из себя строите? − начала девушка мягким и вкрадчивым тоном, каким действительно стоит разговаривать с душевнобольными, но не выдержав сорвалась на крик: − Какое ещё зелье?!

А потом совершенно нелепо застыла, шокированная радикальным изменением собственного голоса. Ошибки быть не могло, голос был чужой - сильно взрослый и совсем не её. Медленно подняла свои руки на уровень глаз, рассматривая совсем чужие морщинистые кисти. Резко прижала ладони к лицу и суматошно ощупала чужие, совсем не знакомые: щёки, нос, подбородок, лоб, жёсткие волосы, торчащие из-под абсурдного головного убора. Импульсивно сорванный, головной убор при осмотре оказался белым чепцом с острыми углами и чем-то вроде шлейфа. Чепец вкупе с длинным серым платьем и белоснежным передником ни с чем, кроме католических монастырей, у девушки не ассоциировался, потому тихое обречённое: "О, ягодки-малинки, я монашка!" вырвалось у неё само собой.
Носатый, всё это время стоящий поблизости и нависающий над ней, очень саркастично заявил:

− Поппи, мне лестно, что вы решили именно меня посвятить в столь интимные подробности своей личной жизни, тем не менее, я просто обязан предложить вам отправиться в постель.
После такого предложения любая бы невольно бросила оценивающий взгляд на столь самонадеянного мужчину, что, собственно, девушка и сделала. Весь в чёрном, бледный, носатый, патлатый , то есть совсем не мой тип, - недолго рассматривая, повторно признала она. Тем временем, "не её тип", очевидно, устав ждать, не галантно предложил ей руку, а сам, довольно-таки грубо ухватив под подмышки, оторвал её от пола и почти волоком дотащил до узкой кровати, куда и сгрузил. А пока она размышляла над бесцеремонностью некоторых субъектов, ещё и силком споил ей премерзостную жижу.

− Это Умиротворяющий бальзам. Полагаю, вам сейчас лучше отдохнуть, я зайду к вам попозже.
"Отдохнуть - это хорошо" - мысленно согласилась Маша, затягиваемая в спасительный сон.

***

Сознание девушки выплывало из дрёмы медленно, почти томно. Она ощущала себя выспавшейся и отдохнувшей впервые за всё то время с начала подготовки к вступительным экзаменам, мысль о которых заставила её мигом проснуться окончательно и буквально подскочить на месте. Но стоило Маше увидеть уже знакомый интерьер, как воспоминания обрушились на неё лавиной, сметая утреннюю негу и зарождая в ней панику. Собрав в кучу всю информацию и проведя её первичный анализ, девушка постановила, что случилась какая-то невероятная вещь, из разряда тех, что описывают в книгах и фильмах, и она попала назад в прошлое. Дикое средневековое прошлое, где её могут сжечь на костре, приняв за ведьму, если она будет выделяться среди других. В обычной жизни не выделяться среди остальных не составило бы для Маши никакого труда. Выросшая в обычной среднестатистической семье, закончив школу хорошо, но без медалей, она уехала из родного рабочего поселка в город и поступила в медицинское училище, отучившись где, устроилась работать в скорую помощь фельдшером и теперь готовилась поступать в медицинский вуз. А потом отправилась на вызов, который никто не желал брать, так как бабулька уже всех сотрудников скорой замучила, минимум раз в неделю набирая ноль-три, выдумав себе болячки. Удар. Очнулась, и вот.
Нужно узнать, кто я, где я и какой сейчас год, - гонимая этой мыслью, Маша спешно поднялась с постели и принялась исследовать помещение, первым делом на предмет наличия санузла. Дверца в искомую комнату нашлась, но и тут не обошлось без сюрпризов. Огромное зеркало над раковиной отражало вовсе не её, обычную молодую девушку, а какую-то старуху в странном одеянии. И это вовсе не была её более взрослая версия, на что явственно указывало полное отсутствие общих черт.

- Если рассуждать логически, при всяких перемещениях во времени, человек не может стать совсем другим, значит, я попала в другого человека. Очевидно, что это какое-то испытание, которое должно меня чему-то научить или даёт шанс что-то исправить. Осталось выяснить, что именно, сделать это и я снова окажусь дома, - утешила себя девушка.
Дальнейший осмотр комнат показал, что она находится в неком подобии больничного лазарета, что немного её обрадовало, так как быть медсестрой ей было гораздо привычней и проще, нежели монахиней. Большие окна, несколько кроватей с тумбочками, стулья вдоль стен, белые ширмы и серванты с многочисленными склянками - определенно в её представлении это было больше похоже на общую палату, чем келью. За неприметной дверью была жилая комната. И судя по вещам в гардеробе, это были её личные покои с огромной кроватью под балдахином, высоченными книжными полками и настоящим гигантским камином. Порывшись в столе, девушка обнаружила детскую картотеку, с чего логично предположила, что теперь она педиатр при каком-то учреждении. Судя по виду из окна, это либо элитный детский лагерь, либо частная школа-пансион, иначе зачем бы им выстраивать такой исполинский замок и иметь штатного врача.

В дверь постучали. Поборов желание спрятаться, словно застигнутая на месте преступления, она решительно сказала:
− Войдите.

И почти обрадовалась увидев в дверях уже знакомого носатого типа.
− Поппи, вам, я вижу, уже лучше? Теперь мы сможем провести инвентаризацию медикаментов, обсудить, запасы каких подходят к концу, чтобы я имел представление, какие зелья мне следует сварить?

- Вот же назойливый тип! Яду себе свари, - беззвучно буркнула себе под нос новоиспеченная педиатр.

− Милейший, а почему бы вам... − начала Маша, но закончить фразу ей не позволил тип, металлическим тоном чеканя каждое слово, он потребовал:

− Мадам Помфри, потрудитесь впредь не использовать в мой адрес столь фамильярные обращения. "Профессор Снейп", в крайнем случаем, просто "Снейп" будет более, чем достаточно.
Девушка мысленно поддержала беседу с Просто Снейпом: "Приятно познакомиться. Маша. Просто Мария. Тьфу, то есть теперь уже мадам Поппи Помфри."
Но вслух лишь покладисто кивнула, низко опустив голову.

***

Снейп писал пером, самым настоящим, вроде гусиного, прямо макал кончик в чернила и с привычной лёгкостью карябал свои каракули в свитке. Поппи, смирившаяся с тем, что она уже не Маша, первое время ещё пыталась запомнить расположение и названия многочисленных зелий и микстур, но вскоре признала это занятие бесперспективным и лишь пассивно следовала за Снейпом от серванта к серванту. Утешало её то, что на большинстве пузырьков были этикетки или бирки с латинскими названиями сих препаратов. Снейп изредка бросал в её сторону подозрительные взгляды, но никак не комментировал её безынициативность, потому сильно эти взгляды Поппи не трогали. Гораздо больше её волновал вопрос пропитания. Где тут достать еду? Не по грибы же на ночь глядя идти. Взглянув в окно, Поппи как раз заметила в сумерках густой темный лес. Будто прочитав её мысли, Снейп, сворачивая пергамент, поинтересовался:
− Поппи, вы планируете спуститься к ужину в Большой зал или заказать у домовиков ужин в свои покои?

− В зал! − решительно озвучила свои намерения Поппи, попросту, не поняв, о каких домовых он толкует. − Вы могли бы меня проводить, а то после падения я ещё не полностью пришла в себя?

− Да, я заметил вашу бледность и растерянность, потому я и сам хотел предложить вам свою кандидатуру в качестве эскорта,

− заявил Снейп, придерживая для Поппи дверь.

***

Как ни старалась Поппи запомнить дорогу, поплутать в лабиринтах этих безликих коридоров с серыми каменными стенами, многочисленными дверьми, путанными лестницами и тупиками ей пришлось порядочно долгое время. Уже укладываясь в свою роскошную кровать, прячась под удивительно мягким одеялом, Поппи решила, что нужно подружится с местной нечистью. Нет, не Снейпом, с домовыми, о которых он толковал. Ибо каждый раз предпринимать столь дальнее путешествие за едой было бы проблематично, а кушать ей хотелось желательно не меньше трёх раз в день. Да ещё и в зале все такие странные, будто актеры фильма о короле Артуре. Зевнув, Поппи немного помяла подушку и, свернувшись калачиком, заснула, подложив ладошку под щёку.


Эльф и лимонные дольки.

Поппи проснулась от ощущения, что вот-вот прозвенит будильник, но это ожидание не оправдалось. Потянувшись, она выбралась из теплой постели и привычно босиком пошлёпала в ванную. Только она совсем не учла, что полы тут не ламинатные, как в квартире, где Маша прежде жила, а из настоящего дикого камня. Потому Поппи быстро взбодрилась от распространяющегося по ногам жгучего холода, и старалась идти как можно быстрее, чуть поджимая озябшие пальцы.

Закончив с утренними гигиеническими процедурами, она тем же торопливым шагом вернулась в комнату да так и застыла в изумлении. Ей в глаза сразу бросилась постель, аккуратно застеленная чьей-то заботливой рукой. Поппи твёрдо помнила, что уходя, не потрудилась её убрать. Посторонние не могли попасть в комнату, так как перед сном, памятуя привычку некоторых бесцеремонных личностей заявляться нежданно-негаданно, она специально, надрываясь, подтащила тяжелое кресло от камина к самой двери. Сейчас кресло так и стояло, подпирая дверь, потому Поппи логично заключила, что дверь не открывалась.
Вспомнив о Снейпе, она припомнила и то, что он говорил о каких-то домовых. Решила, что, возможно, непрошеные помощники - это именно они. Во всякую мистику Маша не очень-то верила, разве что в НЛО, и то, совсем немножко, потому её познания о домашней нечисти были очень скудны. Правда, их хватило на то, чтобы начать обыскивать и разглядывать большой камин, более всего остального в комнате походящий на печку, где, как она считала, и должны обитать домовята.

− Барабашка, домовой, выходи, покажись, − смущаясь нелепости своего занятия, тихо, чуть нервно причитала девушка. Из-за этого напряжения она вздрогнула, подпрыгнув на месте, когда за её спиной раздался тихий хлопок. Резко обернувшись на звук, Поппи увидела на уровне своих коленей диковинное существо, совсем не соответствующее её представлению о домовых, как о пушистых косматых гномиках. Домовёнок был совершенно лыс, серокожий и худосочный, с тонюсенькими узловатыми ручками, с смешной мордочкой, украшенной длинным вздёрнутым носом-пятачком и непропорционально большими поникшими ушами. Одет он был в потёртую тунику неопределимого цвета.

− Мадам Помфри звала домового эльфа. Тинки пришёл, − пропищало существо, моргая глазами размером с теннисные мячи.

Поппи очень осторожно, будто боясь спугнуть резким движением, приблизилась к Тинки и медлено протянула к нему руку. Прикоснуться к такому существу, наверняка, большинство людей бы побрезговали из-за неаккуратного вида его одеяния и неприятного земленистно-серого цвета кожи. Но Маша, как и всякий медработник, относилась к тому особому подвиду человека, что генетически лишён чувства отвращения и боязни, зато она была чрезвычайно любопытна. Потому Поппи не удержалась от того, чтобы присесть перед эльфом и легонько потыкать в его плечо пальцем. Тинки испуганно замер, а его огромные глаза будто увеличились вдвое от удивления. Убедившись в его реальности и не обнаружив ничего необычного в плотности тельца и кожи эльфа, Поппи улыбнулась и двумя пальцами почесала его за ухом. Домовой эльф захихикал, прижимая лысую голову к плечу, чтобы избежать щекотки. Вернее, Поппи посчитала звук, издаваемый домовиком за смех, хотя он совсем не походил на что-либо ранее ею слышимое и был совершенно невозможен для воспроизведения человеческим речевым аппаратом. Она отстранилась, поднимаясь. Эльф смотрел на неё смущенно и с каким-то толи восхищенным удивлением, толи обожанием.

− Тинки, а что тут у вас с пропитанием? − вернулась к насущной проблеме Поппи.

− Тинки принесёт завтрак Мадам Помфри! − счастливо пролепетал домовик и с тихим хлопком исчез.

Оставшись одна, без отвлекающих факторов, Поппи тут же вспомнила о пробирающем до костей холоде. Поспешно переоделась из длинной в пол ночной рубашки в свой вчерашний наряд, с особым удовольствием натянув на ноги шерстяные чулки. Только успела обуться, как сопровождаемый тем же хлопком вновь появится Тинки уже с полным подносом еды.

***


Сытно и вкусно покушав, Поппи в весьма благостном расположении духа надумала повторно осмотреть своё нынешнее жилище, в этот раз более тщательно. Оттащив от двери кресло, она принялась за экскурсию. Переворошила каждый шкаф, заглянула в каждый ящик в спальне, небольшом кабинете с высоченными книжными полками, в большой палате и примыкающей к ней кладовке со сменным бельём, медными тазами, лекарствами и прочим необходимым для нормального функционирования лазарета.

Разобралась по картотекам в кабинете, что сейчас всё тот же тысяча девятьсот девяносто второй год, а значит переместилась она не во времени, а в пространстве, угодив в какую-то параллельную реальность, где она уже совсем не юная школьная медсестра. В том, что находится в школе, она узнала из тех же бумаг. О возрасте ей услужливо подсказало отражение в зеркале и найденная старая медицинская карточка ученика Слизерина Северуса Снейпа с заметками в ней от медсестры Помфри . Утешало лишь то, что эта карточка лежала в самой глубине полок, там, где начинались архивы с первого года работы в школе, наверное, когда Поппи ещё была ровесницей Маши. Подивившись тому, как эта женщина все свои лучшие годы отдала работе в одной школе, Маша осознала, что теперь ей придется лечить детей. Привычных себе медикаментов она не нашла, даже таких простых, как зелёнка и аспирин.

"Потом нужно обязательно выведать у Снейпа, что тут используют вместо этих препаратов" - подумала Поппи. При этом, она искренне надеялась, что ей не придется заниматься кровопусканием, скармливанием ученикам сырых лягушек, рыб, пиявок, мухоморов и пользоваться прочими альтернативными методами исцеления. При упоминании всего этого безобразия, Маша всегда вспоминала слова своего преподавателя в медицинском училище о том, что у нас и так каждый второй врач - приверженец нетрадиционной медицины, а именно лечения через жопу.

Не рискнув продолжить разведывательную деятельность за пределами больничной территории, Поппи подошла к большому окну в палате. Белочки-орешки! За окном были высокие горы, серо-коричневые скалистые образования с синими тенями и с изумительной красоты зелеными холмами в изножье. Маша ранее никогда не видела гор в живую. Они её сразу покорили своей величественностью. Внизу темнел смешанный лес, мерцала в полуденном солнце вода горного озера, стояли небольшие постройки, оранжереи, а правее, спрятанный от взгляда углом здания, немного был виден стадион.
Настежь распахнув окно, Поппи высунулась по пояс наружу осмотреть фасад здания. Больничная часть располагалась на втором этаже, а стены здания уходили вверх ещё на шесть этажей. Это был самый настоящий старинный замок с высокими величественными башнями, построенный из грубого камня.

От созерцания пейзажных и архитектурных изысков Поппи отвлекло тихое покашливание за спиной. Обернувшись, она встретилась взглядом со старикашкой, что вчера за ужином восседал в центре стола и потому был определен ей как самый тут главный. Старик мягко, как-то покровительственно и снисходительно улыбался в свою белую бороду, поглядывая на Поппи сквозь половинные стекла очков. Невольно нервно, Поппи одёрнула свой передник и поздоровалась.

− Поппи, добрый день, милочка, как ты себя чувствуешь? Северус пожаловался, что ты вчера приболела, вот я и зашёл выпить чаю и проведать тебя.

"Чудесно, просто замечательно, он придумал меня проведать и сам себе предложил горячительный напиток, а где мне его брать?" - мысленно возмутилась Поппи, прикинув в случае чего симулировать частичную амнезию.

− Спасибо, что зашли. Я вчера поскользнулась и упала, вот, дышу воздухом, − махнула она рукой в сторону открытого окна, − а то лёгкое головокружение и рассеянность ещё случаются, но это скоро пройдёт.
Старик сам призвал из кладовки чайник и продемонстрировал те же фокусы с указкой, что и Снейп, наполнив посуду водой. Не иначе как волшебством за секунды вскипятил воду, достал из ниоткуда красивые фарфоровые чашки, заварку и мармелад в виде лимонных долек.

"Сосенки-шишечки! Как ведьму меня в этом мире не сожгут! Сожгут как не ведьму." - мысленно успокоила себя Маша.
А пока она справлялась со своими переживаниями, то и моргнуть глазом не успела, как уже сидела с ним за столиком в углу лазарета, а перед ней стояла чашка с ароматным чаем.

− Поппи, милочка, тебе следует быть осторожней! Я волнуюсь за тебя, − заявил старик, шумно отпивая из своей чашки.
Поппи согласно покивала и они немного помолчали.

− Сегодня уже приедут ученики, − как в пространство сообщил старикашка.

Поппи в очередной раз кивнула, поспешно схватила из вазочки на столе лимонную дольку и запихнула её в рот. Они ещё помолчали. Когда на дне обеих чашек оставалась лишь по глотку, старик вновь заговорил:

− Ты ведь присоединишься к нам за ужином в Большом зале?

− Да, точно же, мне ещё много чего подготовить нужно. Столько дел, столько дел... − вскочив со стула, затараторила Поппи, имитируя повышенную активность и стараясь не позволить собеседнику сказать что-либо ещё.
Старик поднялся следом:

− Конечно, и у меня ещё масса дел, я не буду тебе мешать, − чинно поглаживая свою длинную бороду, согласился он. − Встретимся за ужином.

***


Поппи как раз домыла чашки, когда раздался тихий хлопок и уже знакомый писклявый голосок известил:

− Тинки принёс Мадам Помфри лекарства от профессора Снейпа!

− Тинки молодец, − раздраженно буркнула Поппи, обходя эльфа, окруженного огромным количеством склянок и пузырьков, чтобы убрать чайный сервиз в кладовую. Домовик от этой простой и не очень-то искренней похвалы расплылся в такой счастливой улыбке, что Поппи стало стыдно. Вернувшись к нему, она склонилась почесать его вислоухую голову. Тинки млел и доверчиво подставлял ухо.

− Как много всего, куда же я теперь всё это богатство дену, − деланно покачала головой Поппи. Её расчёт оправдался, и эльф, ещё более счастливый, аж подрагивая от плещущегося в нём энтузиазма, залепетал:

− Тинки помогать Мадам Помфри! Тинки убирать Бодроперцовое в шкафчик на полку к лекарствам от холода и чиханий! Тинки убирать мази от ушибов, Кроветворное и Костерост на полку от бо-бо. Тинки убирать...

− Стоп-стоп-стоп, Тинки! Дай-ка мне бумагу и чем писать. Мне нужно всё это законспектировать, то есть учесть и посчитать. Инвентаризацию проведём. Ты ведь поможешь мне?

− Тинки счастливый помогать Мадам Помфри! − подобно болванчику закивал головой эльф. И тоже будто из воздуха, достав свиток и перо, передал их Поппи.

До позднего вечера Поппи ходила за эльфом по лазарету, записывая и зарисовывая всю информацию о здешних лекарствах и их местонахождении. Они даже прерывались на чай. Эльф с невероятным удовольствием и скоростью уплетал лимонные дольки, оставленные стариком, который, в свою очередь, оказался ни кем иным как директором школы Хогвартс Альбусом Дамблдором. И это далеко не всё, что Поппи смогла узнать у домовика, хитростью и лаской растормошив его так, что он болтал не замолкая.

***


Убрав в сервант притаившийся в кабинете медсестры последний пузырёк с какой-то микстурой для уменьшения зубов, уже не удивляясь её странному назначению, потому как это было отнюдь не самое неожиданное из того, что ей сегодня встретилось, Поппи повернулась к Тинки:

− Ещё чайку?

− Тинки нужно готовиться к приезду учеников, совсем скоро начнётся Торжественный ужин, − горестно заламывая руки, залепетал домовик ещё более поникнув и без того вислоухими ушами.

− Мне тоже нужно идти на этот ужин, − посетовала ему Поппи. − Иди тогда, готовься. Завтра почаёвничаем.

− Тинки придёт завтра! Тинки счастлив пить чай с Мадам Помфри! − обрадовался домовик, неловко помялся на месте, переступая с ноги на ногу, и исчез с тихим хлопком.

***


Оставшись одна, Поппи подумала, что, может, стоит переодеться к этому их празднику, но уставшая от впечатлений и колоссального потока информации, махнула на свой внешний вид рукой. Большой зал в этот раз нашёлся на диво легко, словно даже лестницы в замке ей подыгрывали, и будто стояли не так как ранее.

Впервые побывав в Большом зале, Поппи была и без того так взволнованна и напугана, что просто не заметила, как он восхитителен. Будто прозрачный потолок отражал бескрайнее звездное небо, такое глубокое, что хотелось раскинуть руки и упасть туда, прямо в небо. Сотни горящих свечей как будто парили над столами. Свет от их тёплого мягкого мерцания падал и отражался радужными бликами от золотой посуды, которой были сервированы столы.

Ученики уже прибыли и распределились за четырьмя большими столами. Все дети были в черных робах, многие в остроконечных шляпах. Мрачноватую, на вкус Поппи, школьную форму разнообразили лишь оторочки из желтых, синих, красных и зелёных лент да галстуки под цвет этих лент. Про себя Поппи так и окрестила школьников: ученик с желтого факультета, синего, красного и зелёного соответственно.

За банкетным столом преподавателей остался лишь один свободный стул. Смущенная своим опозданием, Поппи постаралась как можно тише и незаметней пробраться на это место. Молча, кивками головы она поздоровалась с собравшимися за столом людьми и повернулась к говорящей шляпе, на которую все смотрели.

- Ну, шляпа. Ну, поёт. Довольно-таки нудно надо заметить и излишне пафосно, - подумала, уже уставшая от всех этих чудес, Поппи и переключила своё внимание на разглядывание преподавателей. Вернее, одного конкретного преподавателя.
Он сидел чуть в стороне от неё, между взлохмаченной очкастой особой и коротышкой. На нём был яркий аквамариновый плащ и его было совершенно невозможно не заметить. Статный невероятно привлекательный мужчина, озарял всё вокруг своими ослепительными улыбками. Сияние сотен свечей запуталось в его волосах, придавая светлым локонам золотистый цвет.

Должно быть почувствовав взгляд Поппи, он посмотрел на неё глазами цвета незабудок, дружелюбно улыбнулся и подмигнул.
Поппи смутилась так, что щёки казалось запылали. Ей стало очень неловко от того, что её застукали за столь бесцеремонным разглядыванием. Дополнительной плошкой пепла, что она мысленно посыпала свою голову, стала ехидная усмешка Снейпа, бесспорно, адресованная её глупому поведению. Кривую ухмылку Снейпа она заметила краем глаза, отводя взгляд от прекрасного мужчины.
Самобичевание Поппи сопровождала вздохами сожалея, что она теперь старая. Но не имея привычки обманывать себя, признавала, что и на юную, но невзрачную Машу такой потрясающий мужчина не взглянул бы. Таким как она на таких красавчиков оставалось лишь любоваться издалека, обычно встречая их лишь на глянцевых обложках журналов.

Занятая своими переживаниями Поппи рассеяно смотрела как пожилая надменная учительница в шляпе, какую обычно рисуют на картинках с Мерлином, впустила в зал восхищенно озирающихся по сторонам детей. Она называла их имена и усаживала на табурет, надевая на них музыкальную шляпу. Головной убор выглядел столь непрезентабельно, что Поппи мысленно сделала себе пометку о необходимости проведения малышам проверки на наличие вшей. Шляпа что-то говорила и ребёнок отправлялся к столу одного из факультетов, где его встречали бурными аплодисментами. Лениво скользя взглядом по взволнованным ученикам, Поппи заметила болезненно зеленеющего карапуза. Заподозрив у него возможные проблемы с желудком, Поппи коршуном налетела на ученика, схватив своего потенциального пациента, увела в свою обитель здравоохранения.

***


Спаивая ребёнку третий по счёту стакан кипячёной воды, заботливо предоставленный Тинки, медик выведала, что корень зла крылся в батончиках. Какой-то старшекурсник решил подшутить над несмышлёной малышней, подсунув ему сладость, которая вызвала расстройство желудка. Сладость так и называлась Блевательный батончик. Доверчивый ребенок название проигнорировал и честно парочку батончиков съел. Поппи было жаль малыша и она тихо злилась. Более всего в этой ситуации её напрягало, что дети добираются до школы поездом без сопровождения взрослых.

Промыв желудок несчастному дитю, напоив его некрепким чаем и уложив спать в больничной палате, Поппи отправилась сама готовиться ко сну. Когда через полчаса она заглянула в палату больной уже спал тихонько посапывая. Поппи потрогала ему лоб, проверяя температуру, подоткнула одеяло и ушла спать в свои покои.

Бинты для дерева.

Протяжный жалобный стон, который разбудил Поппи, оказался завыванием ветра, заблудившегося в каминной трубе. Было так холодно, что пальцы на руках и ногах словно заиндевели и не сгибались. Аккуратно высунув ногу из-под одеяла, Поппи, потянув носок, коснулась пола только большим пальцем, как купальщики пробуют воду при первом погружении в неё. Пол был ледяной, и она тут же одернула ступню, пряча её обратно в нутро нагретой постели. Вытянув руку, она потянулась к тумбе, где лежала стопка её одежды и зацепив за край шерстяной ткани, притянула чулки к себе. Спешно надела их под одеялом и лишь тогда бодро выскочила из постели, чтобы быстренько сбегать в ванную комнату. Как ни манило её обратно в кровать воспоминание о теплом одеяле и мягкой подушке, Поппи лишь схватив из шкафа вязаную шаль и обувшись, пошла проведать ученика в лазарет.

В больничной палате было неожиданно тепло, хотя ни печи, ни каких-то других нагревательных устройств не наблюдалось. Подивившись, Поппи на всякий случай укрыла спящего ребёнка ещё одним одеялом и на цыпочках ушла в свою спальню.
За окном была предрассветная темень, когда ещё так темно, что и сказать про раннее утро язык не поворачивается, скорее это время - апогей ночи. Будить Тинки ей было совестно, как бы не хотелось выпить чего-нибудь согревающего. Поппи бросала на холодный камин грустные и раздражённые взгляды. Ни дров, ни спичек. Не камин, а ерунда какая-то. Ещё и из окна сквозило.

— Скоро зима, придётся конопатить и заклеивать окна. Нужно где-то раздобыть газет. Хотя, какие газеты, если у них и бумаги нормальной нет, на свертках каких-то пишут, — размышляла вслух Поппи, расхаживая кругами по комнате, ёжась и кутая плотнее плечи в шаль.

"А что, если позвать его вполголоса, так тихо-тихо, на удачу, вдруг не спит?" — мысленно уговаривала себя она, совсем замерзнув.

— Тинки, — прошептала тихо и очень обрадовалась, услышав в ответ привычный хлопок и писклявое:

— Мадам Помфри звала Тинки. Тинки пришёл!

— Тинки! Как я рада, Тинки! Я тебя не разбудила?!

— Тинки не спать! Тинки ждать завтра почаёвничать с Мадам Помфри!

— Да-да, Тинки! Горячий чай это было бы великолепно! Только мне чур самую большую чашку!
Понятливый эльф исчез и сию же минуту вернулся с подносом. Поппи взяла чай, проигнорировав тарелку с различной сдобой и сластями и, скинув башмаки, с ногами устроилась в большом кресле. Она долго просто держала чашку, грея о её пузатые бока озябшие пальцы и вдыхая ароматный пар. Эльф сидел напротив прямо на полу, не выказывая никакого неудобства или признаков замерзания. Он держал в своих ладошках чашку и тоже не пил, с блаженным выражением на смешной мордашке наблюдая за Поппи.

— Спасибо, Тинки. Ты не представляешь, как я замерзла, — тихо сказала Поппи и благодарно улыбнулась ему.

— Мадам Помфри замерзла? Мадам Помфри не поставила климатических чар? — изумленно застыл домовик.
Почувствовав в вопросе какой-то подвох, Поппи попыталась увести разговор в сторону:

— Что-то я рассеянная нынче. Тинки такой молодец, что напоминает и помогает мне. Не знаю, как бы я без тебя справлялась.

— Тинки счастливый помогать Мадам Помфри! Тинки наведёт хорошие чары, чтобы в комнате всегда было тепло!

— Спасибо, Тинки, это чудесно! — нарочито восторженно согласилась Поппи и улыбнулась в чашку, отпивая глоток чая.
Уютную тишину разорвал звон колокольчика. Не ожидавшая услышать тут звук, схожий с дверным звонком, телефоном или будильником, Поппи дернулась.

— Сигнальные чары зовут Мадам Помфри к пациенту! — всполошился Тинки, резво вскакивая с пола. В ту же секунду чашка с недопитым чаем исчезла прямо из рук Поппи. Она поднялась, накинув поверх своей длинной викторианской ночной рубашки безразмерной халат, более походящий на пальто, и поспешила в палату. Тинки посеменил следом с ней, забавно перебирая тощими ножками и чудом не запинаясь о собственные массивные ступни.
Раскрасневшееся от тепла лицо ребёнка, выглядывающего из-под одеял, встретило их застенчивой улыбкой.

— Доброе утро! Как Вы себя чувствуете, молодой человек? — ласковым тоном поинтересовалась Поппи, положив ладонь на лоб ученика.

— Здравствуйте. Хорошо себя чувствую, а когда мне уже можно будет вернуться на свой факультет?

— Температура в норме, значит позавтракаешь и можешь идти. Но больше никаких подозрительных сладостей, и если почувствуешь недомогание - сразу ко мне.

— Спасибо, мэм. Если что - я сразу в Больничное крыло! — бодро согласился ребёнок.

— Ты уж постарайся навещать меня пореже, — тепло улыбнулась ему Поппи. — Тинки, мы ведь не можем отпустить молодого человека без завтрака, — обратилась она к эльфу.
Домовик с горящими восторгом глазами согласно закивал:

— Тинки принесёт завтрак! — как всегда, эффектно растворился в воздухе эльф.

— Мадам Помфри, — раздался за её спиной приятный голос, окрашенный мурлыкающими нотками. Сладостные мурашки пробежались вдоль позвоночника Поппи, вспыхнув жаром смущения, она обернулась к говорившему:

— Доброе утро, профессор Локхарт.

— Категорически Вас приветствую, Мадам Помфри. Я к Вам пришёл за неоценимой помощью. Смею предположить, я отвлекаю Вас от важного занятия, — кивком головы указал он на притихшего и любопытно следящего за ними ученика. Ребёнок смущённо порозовел, за что был вознагражден ослепительной улыбкой Локхарта. — Уж мне-то доподлинно известно, как трудно ежеминутно спасать страждущих. Мне многое приходилось делать за долгое время моих опасных путешествий.

— Вы нисколько не отвлекаете меня, профессор, может, нам удобнее было бы поговорить в кабинете, — робко предложила Поппи и мысленно очень захотела ущипнуть себя за то, как это прозвучало и за то, что реагирует на близость этого мужчины как несмышленый подросток.

— Конечно, если я не отвлекаю Вас, и могу похитить немного Вашего драгоценного времени...

"Рябинки-бусинки! Да! Ты можешь похитить всё моё время!" — не вслушиваясь в его дальнейшие слова, мысленно вскричала Поппи и с радостью приняла предложенный ей локоть, под ручку уводя Локхарта в свой кабинет.

Небольшое помещение казалось ещё меньше из-за присутствия в нём одетого в яркие бирюзовые одежды мужчины. Он занял кресло за столом, и Поппи устроилась на таком же кресле по другую сторону стола, спиной к двери. В окружении бесчисленных книг, пылившихся на высоких во все стены полках, Локхарт смотрелся как прекрасная картина с неудачным обрамлением, то есть совершенно нелепо.

"Ему бы снять с себя эти странные клоунские тряпки и на экран телевизора диктором или певцом", — подумала она, рассматривая мужчину. Несомненно, он был столь щедро одарён природой, как никто из ранее встречаемых Машей. А с каким изяществом взмахивал кистью во время разговора, как грациозно он держался, с какой уверенностью и лёгкостью говорил.

— Мадам Помфри, судьба привела меня к Вам, увы, не по самому радостному поводу. Как человек широкой души, я не мог пройти мимо страданий Мадам профессора Стебель. Дело в том, что двое учеников магловской машиной покалечили Гремучую иву. Профессор Травологии в совершенном расстройстве и я любезно предложил ей свою помощь, поскольку я имею значительный опыт по уходу за различными экзотическими деревьями и растениями. Я даже в своей книге об этом написал.

Поппи понимающе покивала:
— Но что я могу сделать для вас?

— Уверен, Вам не составит труда предоставить мне что-нибудь для перевязок, да побольше, — небрежно заметил Локонс, сопроводив слова очаровательной улыбкой.

— Конечно - конечно, — поспешно вскочила Поппи, но мысленно одёрнув себя за схожесть своих реакций с Тинки, уже нарочито неспешно вышла из кабинета. В палате ученик спешно уплетал завтрак под надзором домового эльфа, стойким оловянным солдатиком стоящего рядом с ним. Поппи тихонько прошмыгнула в кладовку, где суматошно набрала целый ворох марлевых бинтов и гипсовых повязок, и уже со всей этой охапкой вернулась в кабинет.

Локхарт поднялся ей навстречу. Принимая из её рук поклажу, он словно нечаянно коснулся её руки и задержал прикосновение на секунды, показавшиеся Поппи очень долгими. Она успела пронаблюдать у себя тахикардию и всю симптоматику аритмии.
Он, улыбнувшись на прощанье, вышел, и Поппи, обессиленная, опустилась в кресло.

***


Из размышлений Поппи вырвал перезвон сигнальных чар. В дверях мялся насупленный первокурсник.

— Здравствуйте, молодой человек, чем я могу помочь? — сдерживая улыбку, серьезно спросила Поппи у забавного решительно сжавшего губы и нахмурившегося ребёнка.

— Здравствуйте. Отправьте меня, пожалуйста, к родителям! Я сильно ушибся и в той, обычной, — замолчал на миг, вспоминая слово, — магловской начальной школе, больных детей медсестра всегда отпускала домой.

— А ты, значит, больной?

— Да! — решительно заявил ребёнок. — Я сильно упал и пострадал, — сказав, он закатал рукав робы и продемонстрировал небольшую ссадину на локте и предусмотрительно уже подвернутый рукав рубашки.

"Готовился", — усмехнулась про себя Поппи и деланно сердито сказала:

— Ребёнок, ты что, издеваешься надо мной? Ты бежал через всю школу, чтобы помазать локоть зелёнкой? Поступим так: либо ты топаешь вон в тот лесочек, − она махнула рукой в сторону окна, − ищешь и прикладываешь к ссадине подорожник и больше по мелочам меня не беспокоишь, либо я тебе сейчас вот такущий большой укол поставлю.

По мере её отповеди глаза ребёнка наполнялись слезами. Маше стало стыдно и она, присев перед ним, тихо спросила:
— Тебе не нравится в этой школе?

— Да, — сердито ответил первокурсник.

— Наверное, все твои друзья остались в той прежней школе?

— Угу, — согласился он, шмыгая носом.

— Но тут у тебя обязательно появятся новые. Наверняка, кто-то уже подходил познакомиться с тобой?

— Но она же девчонка! А я не дружу с девчонками.

— Совсем-совсем? А может ты попробуешь?

— Ладно, — насупившись, согласился ребёнок.

— Тогда иди, только аккуратно и больше не падай.

— Хорошо! — просиял счастливой улыбкой мальчишка и пулей вылетел в коридор.

Поппи поднялась, похрустев суставами и позвала Тинки. Понятливый эльф, смекнув, что время обеденное, появился с подносом еды. Поппи, поблагодарив, с удовольствием уплела горячий кремовый суп с мягкой лепёшкой. Несмотря на приятный климат, наведенный в помещении эльфийской магией, согреться горячим очень хотелось. Стоило взглянуть на мрачное серое небо за окном или присушатся к тихому завыванию ветра, как внутри появлялось ощущение колючего холода. Съев все до последней крошки, ещё раз поблагодарив Тинки, она, уже традиционно, предложила ему почаёвничать.

— Тинки счастлив! Мадам Помфри хочет пирожное эклеры к чаю?

— Хочу, но не такое. Хочу пироги с яйцом и луком, — вздохнула Поппи.
Эльф шокировано застыл и жалобно, чуть не плача, пропищал:

— Тинки не знать такой пирожное. Это магловское? Тинки не знать!

"Матрёшки-куколки! Да что за маглы такие? Как бы разузнать", — с досадой подумала Маша и поспешила успокоить домовика, соглашаясь на эклеры.

***


Дальше день проходил столь тоскливо, что Поппи появлению Снейпа была почти рада.
— Профессор Снейп, вы тоже намерены лечить какое-либо дерево?

— Если вы о мозгах некоторых из моих учеников, то боюсь, это бесполезно. А если вы о причинах моего прихода, то я уже ухожу.

Поппи, как могла, мимикой изобразила молчаливый вопрос.

— Заходил поинтересоваться вашим самочувствием, а судя по вашей язвительности, оно прекрасно как никогда прежде не бывало, − пояснил он.

Поппи, испугавшись проколоться на не типичном для нее поведении, тут же исправилась:
— Ох, простите, что-то я действительно не слишком гостеприимна. Тяжелый день.

— Много пациентов? − удивился Снейп.

— Нет, за день только один ушиб и одно покалеченное дерево.

— Кстати об ушибе. Я хотел поблагодарить Вас, вам удалось как-то убедить ребёнка попробовать прижиться в Хогвартсе. А на моём факультете ему, как полукровке, выросшему среди маглов, это очень нелегко. Не представлял, как подступиться к беседе с ним, а сейчас смотрю, он уже бегает с младшей Уоррингтон.

— Вы так следите за своими учениками. Должно быть, Вы очень любите детей?

— Поппи, с Вами точно всё в порядке? Вот Вы сказали и я засомневался, — сыронизировал Снейп, но как-то совсем не зло.
Поппи, не зная, что ответить, постаралась достать из прежнего арсенала Маши ту улыбку "на особый случай", такую пластмассовую, что её можно истолковать как кому угодно.

***


Прослонявшись без дела по больничному крылу, Поппи поужинала и легла спать, чтобы утром традиционно начать свой день с завтрака с домовым эльфом.

— Каким чудом это учреждение не закрыли, если тут детей подвергают такому риску, что даже на поезде добираются без взрослых сопровождающих? — сердито озвучила свои грустные мысли себе под нос Поппи.

— Мадам Помфри не думать так! Школа Хогвартс - самое безопасное место! У учеников есть старосты, директор великий волшебник, он позаботился! Сюда никто не проникнет посторонний! Магглы даже не видят Хогвартс! —разволновался домовик, вцепившись в свои уши.

— Тинки, а что ты думаешь о магглах? — уцепилась за интересующий её вопрос Поппи.

— Никто никогда не спрашивал мнение Тинки! — чуть ли не плача от переизбытка эмоций пропищал он. — Тинки так благодарен Мадам Помфри, — растроганно причитал эльф.
Поняв, что дальнейшая беседа с ним осмысленных ответов не подразумевает, Поппи почесала эльфа за ухом и махнув рукой на заливающегося восторгом домовика, ушла нежиться в ванной.

***


День проходил ещё более уныло, чем вчерашний.
Лишь под вечер зашла одна простуженная ученица. Прослушав её раритетным стетоскопом, не обнаружив ничего страшного, Поппи пошла искать что-либо от температуры и насморка.

Не найдя в запасниках ни грамма парацетамола, Поппи сверилась с записями, сделанными во время инвентаризации зелий с Тинки, и уверенно подошла к серванту с микстурами от простудных заболеваний. Поппи открыла флакон с наклейкой "Бодроперцовое зелье", принюхалась и несмело сделала глоток.

— Бодрит, аж прожигает, — заключила она.

— Вы приболели, Мадам Помфри? — раздался голос Снейпа.

— Что? — Поппи обернулась. — А, вы про зелье. Нет, просто пробую, не испортилось ли, прежде чем дать ребёнку.
Снейп хмыкнул.

— Зелье я варил самолично и оно свежее. Вы ведь не сомневаетесь в моей компетенции?

— Нисколько. Я же пробую его на себе, — безапелляционно заявила Поппи. — А вы опять подкрадываетесь ко мне со спины?

— И в мыслях не было покуситься на Вашу спину, — усмехнулся Снейп.

— О, я не буду отвечать, иначе эта беседа становится отвратительно похожа на флирт.

— Согласен. Только с этим есть одна сложность - Вы уже отвечаете мне.

Маша скривилась. Лицо Снейпа передавало те же эмоции, что и она сейчас испытывала. Недоумение с оттенком брезгливости. Нет, решительно они оба сейчас были не в своём амплуа. И словно, одновременно прочитав по лицам друг друга эти эмоции, они обменялись бесхитростными короткими улыбками.

— Профессор Снейп, Вы по делу или просто пофлиртовать?

Снейп проигнорировав её неуклюжую шутку, и вполне миролюбиво попросил одолжить какое-то зелье, ибо его запасы закончились, а варить вот прямо сейчас ему некогда. Милостиво позволив распоряжаться зельями тут на своё усмотрение, Поппи пошла лечить ученицу.

"Бодроперцовое - это вещь! Почему у нас такого нет? Вылечило на раз. В моём мире по неделе простуду терпеть приходится", — Маша мысленно повосторгалась и посокрушалась о житейской несправедливости.

Херес и предсказания.

Следующий день не заладился уже с утра. Проворочавшись полночи и с трудом заснув, на утро Поппи имела удовольствие наблюдать все последствия на лицо, так сказать, буквально. И без того не пышущая свежестью юности кожа сегодня и вовсе выглядела как скукоженное прошлогоднее яблоко. А под глазами темнели круги.

"Если тут есть такие чудеса, как Бодроперцовое, почему бы не быть чему-либо косметическому? Нужно разузнать у Снейпа", — решила она, массируя кожу вокруг глаз.

Да и какая бы женщина не мечтала, как по мановению волшебной палочки, без особых усилий и жертв, помолодеть, похорошеть, разбогатеть и маленького зайку розовенького.

И если бы кто мог объяснить, каким образом женский мозг за толики секунд от мысли "у меня морщинка" переходит к терзаниям об общей неустроенности и жестокости мироздания, а также собственной никчемности в нём, ему бы, конечно, присвоили какую-нибудь престижную международную премию. Но Маша не знала, зато ловко сама загнала себя в эту, старую как мир, эмоциональную ловушку. Ей было иррационально страшно и так тоскливо, что даже завтракать совершенно не хотелось.

Поппи расхаживала по пустой палате. Сейчас, когда эмоции от обилия новых впечатлений и потрясений чуть улеглись, она впервые задумалась о своём положении. Маша размышляла о том, что она уже пятый день живет в этом странном сне:
"Ведь не может же быть всё это реальным! Стоит посильнее ущипнуть себя – очнусь в карете скорой помощи с привычным чемоданчиком в руках или в своей крохотной квартирке, на диване в ворохе учебников и тетрадей с конспектами. И тогда не будет ни чудодейственных лекарств, ни величественных гор за окном, ни совершенно обычных детей, которых приходится лечить знахарскими травками и добрым словом, ни чайных посиделок со сказочным домовёнком Тинки, ни саркастичных замечаний Снейпа, ни ослепительных улыбок прекрасного Локхарта."

Но сколько она не щипала себя - не просыпалась. И пока Маша ни на шаг не приблизилась к выяснению причин этого фантастичного перемещения и того, как вернуться обратно. Этот мир был удивительным и любопытным, всё здесь было ново и волнительно, но он был чужим. Маша с грустью подумала, что её возможно даже не особо-то ищут дома. Жила она в своей однушке на окраине города, близких друзей у неё не было, родители остались жить в посёлке, а расстояние до них часах в четырёх на электричке, потому виделись они не часто, да и звонила, к своему стыду, Маша родителям всё реже, не слишком радуясь разговорам о колорадских жуках, грибном сезоне и прочем, от чего она сбежала учиться и жить в районный центр. Так и получается, что потерять Машу могли лишь на работе. Она печально вздохнула, ведь довольно грустно осознавать, насколько незначительно твоё место в собственном мире.

За окном распогодилось. Судя по положению солнца, рефлексии Маша всецело отдавалась аж до полудня, пока не вспомнила про секретный рецепт от такой меланхолии, передающийся в роду Маши по материнской линии от поколения к поколению. Она позвала домовика.

— Тинки! Организуй мне, пожалуйста, обед и большущую кружку горячего какао.

***


Снейп тихо постучал костяшками по дверному косяку, стоя в проёме, как раз когда Поппи, пообедав с Тинки, чесала того за ухом. Тинки, заметив чужое присутствие в комнате, так смутился, что пролепетав что-то жалобно-виноватое, исчез вместе с посудой. Поппи такая реакция домовика откровенно развеселила и она поднялась навстречу Снейпу, по инерции улыбаясь:

— Доброе утро, профессор. Вы за зельем?

— Пофлиртовать.

— Да бросьте. У вас это не получается.

— У вас тоже, но Вас это не останавливает. Смотрю, тренируетесь на эльфах?

— Смешно. Вы догадываетесь, что шутить у Вас тоже не очень выходит?

— Уж куда мне до Вас. Я принёс Вам зелье вместо одолженного мной.

— Кстати, о зельях, — начала она, внутренне холодея от предчувствия града насмешек, которыми без сомнения её сейчас щедро осыплют, — не могли бы Вы приготовить что-нибудь для моей кожи?

— А что с ней? — подозрительно спросил Снейп.

— Она слишком выдаёт те мои лишние года, которые мне хотелось бы сохранить в тайне, — скомкано и витиевато ответила Поппи, мысленно молясь, что Снейп перестанет давить и примет ответ таким. В идеале он ещё без лишних вопросов сварит чудодейственное средство, а не посмеётся над ней, заставив есть жабьи лапки в кляре под нежным соусом из мухоморов, ну, или что-нибудь этакое.

Их прервал шум и гомон детских голосов, шедший из лазарета. Снейп, поставив фиал с мутной жидкостью на столик, коротко простился и ушёл. Поппи была рада внезапным посетителям, избавившим её от тяжелого разговора с профессором Снейпом. Проводив его, она вышла в палату разобраться, в чём дело.

— Потише, господа! Что вы так расшумелись? — обратилась медсестра к группе толкающихся и галдящих учеников. Те принялись отвечать все сразу так, что было совершенно не разобрать, о чём они говорят.

— Пусть говорит кто-то один, мне так ничего не ясно!
Дети переглянулись и вытолкали вперёд смущающегося лопоухого мальчишку:

— На уроке полётов Лизи упала с метлы! Она хромает и боится идти к вам, так как одна маглорождённая девочка сказала, что доктора всегда делают больно. Мы пришли с ней, чтобы Вы не делали Лизи больно! — под конец своего спича совсем уж решительно заявил он, отчаянная решимость защитить девочку от обидчиков читалась в его взгляде, судорожно сжатых кулачках и даже в напряженно оттопыренных ушах.

— Пусть Лизи ничего не боится и устраивается вот здесь, — указала Поппи на ближайшую кровать. — А всех остальных я попрошу выйти и подождать её за дверью.
Ученики переглянулись и одна девочка, подбадриваемая товарищами, вышла вперед и прошла к постели. Пока она устраивалась, Поппи проводила остальных ребят в коридор и притворила за ними дверь. Судя по гулу, далеко от двери дети не ушли, дожидаясь подругу.

— Показывай, где у тебя болит, — скомандовала Поппи, вытирая вымытые для осмотра руки полотенцем.
Девочка стянула с ноги гольфу и продемонстрировала огромный синяк на голени.

— Тут болит? А так? — Поппи ощупала место ушиба, убедившись, что нет вывихов и переломов. — Подождите меня здесь, — скомандовала Поппи и принялась за поиски чего-либо болеутоляющего и способствующего рассасыванию сгустков крови.

— Рутин, гепарин... ничего похожего. О, обезболивающее зелье, — прихватив пузырёк, пошла дальше, тихо нараспев повторяя действующие вещества мазей от синяков и ушибов: — Гепарин, рутин, бодяга... О, бодяга.
Порошок из этой пресноводной губки скромно притаился в дальнем углу серванта. Чтобы достать баночку с ним, Поппи пришлось сначала извлечь с полки целый ряд склянок с мазью от рыбного очешуения кожи, многочисленные пузырьки с зельем скорого роста совиных когтей, пару десятков фиалов с радужным эликсиром, бирка которого обещала избавление от полупреобразований и недотрансформаций, а также множество склянок с знакомыми и не очень лекарственными и ядовитыми растениями. Расставив всё это богатство на столе, Поппи подивилась рациональности расстановки всех этих каждодневно необходимых медикаментов перед небольшой и, в общем-то, наверняка используемой бодяги. Ведь совершено понятно каждому, что покрыться чешуёй школьнику гораздо проще, чем заработать синяк.

В процессе перемещения тары с медикаментами, она обнаружила средь лекарственных травок гель из корня арники горной. Арника горная - растение ядовитое, но эффект оказывает чудодейственный. Немного посомневавшись, Поппи не решилась взять это средство, так как последствия при неверной дозировке могли быть совсем неприятными, а на самочувствии ребёнка экспериментировать Поппи категорически не желала. Прихватив большую ложку, плошку и кружку воды, она сгрузила всё это на тумбу, напоила ученицу обезболивающим зельем и стала готовить мазь. Пару ложек порошка из бодяги залила небольшим количеством воды, перемешав, густым слоем нанесла получившуюся кашицу на синяк. Отвела в ванную смыть подсохший состав, вручила баночку с небольшим количеством получившейся мази и велела повторять эту процедуру два раза в день, а в случае чего, сразу идти к ней в больничное крыло, да и всем передать, что бояться тут нечего, Мадам Помфри не кусается.

***


Оставшись одна, Маша уж было начала вновь упиваться жалостью к себе, но длилось это не долго, так как жалеть других ей было легче и привычней. Потому она скоренько переключила своё внимание на женщину, в чьё тело она попала. Судя по-всему, та была ещё более одинока, чем Маша, ведь за эти пять дней лишь коллеги проявили к ней хоть какое-либо внимание, и то, оно показалось Маше чисто формальным от Снейпа, а директорское - и вовсе каким-то слащаво-приторным, а потому фальшивым.
"Травинки-былинки! Вот так отдашь все лучшие годы работе и останешься одна, никому не нужная старая медсестра, которой маглы детей пугают, будь они неладны, знать бы ещё, кто они такие. Может секта какая?"
Маша слышала про какую-то секту, где своим адептам запрещали обращаться за помощью в медицинские учреждения.
"Вот дети и рассказывают друг другу небылицы, от взрослых понахватавшись. У кого бы, не вызывая подозрений, выспросить про этих маглов и прочие странности этого мира?"

***


Вечерело. За окном были лиловые сумерки. Сами собой вспыхнули настенные факелы. Поппи, уже привыкшая к этому, даже не заметила, не так уж это и удивительно, фонари на улицах вон тоже будто сами включаются, а ведь бывают такие электрические лампочки, что от хлопка в ладоши загораются, а про новогодние ёлки и говорить нечего.
Странный депрессивный настрой, поработивший все прочие мысли, чаянья и желания Поппи на весь день, никуда не исчез и к вечеру. Поужинав, и отказавшись от традиционного чая, чем безмерно огорчила эльфа, Поппи уж было хотела лечь спать пораньше, как в дверь тихо постучали.

В дверях стояла взъерошенная и лохматая как ньюфаундленд, которого месяц не мыли и не чесали, дамочка в толстущих круглых очках, и в целом, бомжеватого вида. Поппи припомнила, что ранее встречала эту особу за преподавательским столом на торжественном ужине.

— Моя дорогая, — заговорила особа, сразу дохнув на Поппи стойким алкогольным амбре, — моё Внутреннее Око показало мне необходимость и крайнюю желательность сегодняшнего посещения лазарета. Нет-нет, я не лечить простуду. Ваше беспокойство об угрозе преждевременного израсходования всех запасов Бодроперцового зелья небезосновательно, но посовещавшись с своим Внутренним Голосом, я решила воспользоваться более старым и действенным способом исцеления.
— Не стойте в дверях, проходите, — заинтригованная тайной метода исцеления, что сильнее уникального и поистине волшебного зелья, Поппи поспешно пригласила дамочку зайти.

Особа, сопровождаемая шлейфом из запахов индийских благовоний, оттененных и приправленных ароматом спирта, уверенно пошатываясь, прошла в помещение, сразу устроившись за небольшим столиком в углу палаты, где обычно чаевничала Поппи.
Поппи подтащила ещё один стул, устроилась и приготовилась внимать, внутренне настроенная на что-то невероятное и сложноисполнимое, вроде: на растущую луну выйти во двор, перепрыгнуть три раза через плетень, насобирать в лесу цветов папоротоника да разрыв-травы, вырвать перо у черного ворона и молиться каждый час.

Дамочка окинула Поппи немного мутным взглядом и заявила:
— Моя дорогая, лучшее средство от абсолютно всех недугов - это обычная вода! Охлажденная до нуля градусов. Два кусочка на бокал добротного хереса. Чуть не забыла. Для лучшего эффекта нужно добавить одну зелёную маслину.
Маша шумно выдохнула своё разочарование. А особа ловко извлекла из своих многослойных одежд початую бутылочку хереса и затребовала у Поппи пару бокалов.

"Снежинки-кристалики! Почему бы и нет?"— подумала Маша и, за неимением бокалов, притащила из кладовки пару чайных чашек.

— Моя дорогая, всё-таки маглы знают толк в лекарствах, этот дивный херес ни в какое сравнение не идет с местным огневиски, — патетично увещала дамочка, разливая алкоголь по чашкам.
Поппи возликовала. Это определенно было шансом хоть что-то разузнать!

— Ты общаешься с маглами? — небрежно спросила она.

— Помилуй, конечно, нет. Моя дорогая, я заказываю херес у Тома, управляющего Дырявого Котла, а уж он многое покупает в Лондоне.

"С ума сойти! Кому сказать - не поверят, это получается, я пью настоящий херес из Лондона", — восхитилась Маша, никогда не бывавшая заграницей. Да и из всех её знакомых, только племянник дяди Феди был однажды в Болгарии. А сама Маша дальше их глубоко провинциального городка никуда никогда не выезжала.

— За здоровье! — изрекла дамочка один из самых популярных среди медицинских работников тост.
Какой студент-медик не опрокидывал стаканчик-другой медицинского спирта, заливая новоприобретенные знания и навыки для лучшего их бальзамирования, что Маше теперь какой-то херес, хоть и приобретший в её глазах, после слов о его производстве, этакий флер загадочности и лондонской туманности.

— Том, для таких магов как мы, — единственный мостик между нашим и магловским миром...— продолжала свои рассуждения дамочка, повторно наполняя хересом чашки.

"Таких магов как мы... Это получается, и я тоже! Я тоже маг?! Заиньки-попрыгаиньки!"— размышляла Маша, потеряв нить рассуждений собутыльницы и даже не обрадовавшись тому обстоятельству, что секрет маглов раскрыт. Маглами оказались обычные люди, до которых даже можно добраться через некого Тома.

— За магию! — завершила свою мысль та.
Поппи отхлебнула добротную порцию хереса и тихо пробормотала:
— Что-то у меня голова так закружилась, что кажется сейчас соскочит со своей оси и укатится.
Особа, устойчиво проявляющая склонность к алкоголизму, посмотрела на её шею оценивающе и серьёзно изрекла:

— А вот этого не надо! Почти Безголовый Ник обидится.
Неизвестного ей Ника обижать Маша совсем не хотела и потому усилием воли остановила дальнейшее вращение своей головы, подперев щеку ладонью.

— Закуски бы... О, Тинки! — домовой эльф появился, стоило Поппи лишь произнести первый слог его имени, — Тинки, давай скоренько организуй шоколадку там, фруктики на закусь и третим садись!
Домовой с подозрением глянул на особу, но услышав от неё подтверждение приглашения присоединиться, выраженное в требовании не забыть зелёных маслин, согласно закивал лопоухой головой и залепетал:

— Тинки всё сделать! Тинки чаёвничать с Мадам Помфри и профессором Трелони!
Исчезнув и вернувшись ещё до того, как Трелони успела в третий раз разлить херес, сервировал стол, подтащил к нему свободную кровать, за неимением поблизости стульев, и, вскарабкавшись на неё, доверчиво подставил свою чашку под розлив алкоголя.

— Моя дорогая, знаете, как тяжело давать все эти предсказания... голоса в голове иногда врут, иногда пророчат, иногда как дети кричат, перебивая друг друга, что-то требуют, ни днём ни ночью не смолкают. Одна отрада, — с любовно погладила бок бутылки, — пару капель хереса и тишина...

— За тишину! — прервала Поппи этот бесконечный монолог о диссоциативном расстройстве личности.

Они выпили. Эльф тоже смело глотнул из своей чашки. Его зрачки расширились, закрыв собой почти всю радужку глаз, и весь он сразу как-то напрягся, будто только что откусил чилийского перца и сейчас пытается не дыхнуть на них, как дракон, огнём. Огнедышащий домовёнок с огромными испуганными глазами - зрелище презабавное, но для жалостливой натуры Маши, сердце рвущее в клочья. Поппи метнулась за графином с водой для больных, запивающих лекарства, который стоял на прикроватной тумбочке, и судорожно плеснула воды в чашку Тинки. Эльф одним глотком выпил всю воду и жестом потребовал повторить. Маша уж было стала наливать ещё воды, но домовик, отстранив графин ладошкой, заграбастал бутылку хереса и щедро плеснул себе алкоголя. Выпив полчашки, он утер рот рукой, громко икнул и навзничь упал прямо на кровать. Поппи пощупала его пульс и вслух резюмировала:
— Живой.

— За жизнь! — охотно поддержала её Трелони. А как они выпили – продолжила говорить:

— А то что-то мне всюду лишь смерть видится, одно предсказание мрачнее другого... Знаешь, как я устала предсказывать смерти, мучения, страдания или, чего хуже, битьё моих сервизов, — всхлипывая и запинаясь, пожаловалась Трелони.

— А часто ты предсказываешь? — подивилась Поппи, не дав Трелони продолжить очередной монолог.

— А мне что-нибудь хорошее предсказать можешь?
Трелони посмотрела на неё мутным взором, закатила глаза и немного помолчала, а потом отрицательно мотнула головой:

— Нет, не могу.

— А что можешь? — разочарованно спросила Поппи.

— Скоро ты пробудишься ото сна и это изменит тебя. Ты многое обменяешь на колокольную башню с часами да разбитое сердце, — странным пугающим голосом изрекла Трелони.

Маша скептически хмыкнула.
— Не... А что-нибудь другое? Мне подружки в школе убедительней на картах гадали и вообще я же не папуас какой-то, ещё бы сказала, что я затею бартер за стеклянные бусы.
Трелони растерянно хлопала глазами, словно только-только очнулась.

— О! Тогда моё Внутреннее Око видит, что ты будешь счастливой, получив неожиданный подарок!

— Уже лучше! — обрадовалась Поппи. — Какой?

— Лучший подарок - это книга! — изрекла Трелони прописную истину, извлекая из многочисленных складок карманов своей одежды небольшой томик с фотографией восхитительного красавчика на обложке.

— Это же биография Локхарта! — восхитилась Маша. — Это мне? Я правда могу её взять? — уже прижимая книжку к груди, восторженно вопрошала она, будто желая лишний раз убедиться в правдивости всего происходящего.

— Конечно, Моя дорогая, тем более, я уже прочла и у меня есть ещё один экземпляр. Давай лучше выпьем за красоту!
Поппи, пробормотав растроганное "спасибо", с удовольствием поддержала тост.

***


Трелони икала и изредка невпопад поддакивала пьяным рассуждениям Поппи.
— ... почему волшебники живут как в средневековье, обособившись от нормальных людей, ну, маглы которые, может они, то есть мы, были не готовы к своим внезапно открывшимся способностям и потрясены перспективами их симбиоза с научно-техническим прогрессом... и они от этого губительного для их психики знания самоизолировавались, спрятавшись как в раковину, как СССР за железным занавесом от мира... Могло ли использование во зло магии и науки привести к столь ужасающим последствиям, как атомная бомба, например... Эй, ты спишь?

Трелони встрепыхнулась и возмутилась таким инсинуациям:
— Кто? Я? Нет, я медитирую с закрытыми глазами! — она неловко поднялась, опираясь о стол и сообщила: — Что-то поздно уже, мне пора.

Поппи проводила её до дверей:
— Ступай. Спокойной ночи, мне тут ещё прибрать немного надо, — сказала Поппи, удерживая рукой странно качающуюся стену.

— Угу, а где твоя волшебная палочка? у-у... — Трелони, тихо взвыв, схватилась руками за голову, и махнув рукой, торопливо ушла, чуть покачивающейся, будто бригантина в страшный шторм, походкой.

Маша то и дело извиняясь перед спинками кроватей, добралась-таки до Тинки, укрыла свистяще похрапывающего эльфа одеялом и, крепко сжимая в объятьях биографию Локонса, ушла в свою спальню.

"Завтра. Завтра я разберусь с бардаком в палате, магами и магглами, волшебной палочкой и моим златокудрым сокровищем. Всё завтра."

Не раздеваясь, она упала на кровать и заснула, не выпуская из рук бесценную книгу.

Улыбка волшебника.

Утро Поппи было расцвечено всеми яркими радужными красками абстинентного синдрома. Голова болела нещадно, и всё вокруг чуть кружилось и подрагивало, словно по её подушке десяток африканских слонов залихватски отплясывали тарантеллу. Во рту у неё пересохло и першило, тело, покрытое липким холодным потом, бил озноб. Но при всём этом Поппи была как никогда абсолютно счастлива. Ведь в её постели обнаружился роскошный светлокудрый демон с обольстительной улыбкой.

Он смотрел прямо на неё и только на неё с обложки книги. Замечательной стереографической обложки, где изумительно исполненные картинки, последовательно сменяя друг друга, были такой удивительной чёткости, будто обложка показывает крошечный фрагмент фильма, как телевизор. Поппи с детским любопытством осмотрела книжку, мало ли, где прячутся батарейки и какой-другой механизм, дающий энергию и приводящий в движение фотографии на обложке. Ничего не обнаружив, она списала всё на чудесные возможности волшебников. Тут она вспомнила о необходимости найти волшебную палочку, но не смогла так сразу отложить книгу. Название гласило: "Локхарт Гилдерой. Я — волшебник. Автобиография". Поппи любовно погладила обложку, обведя пальцем по контуру миловидного лица Гилдероя. Надёжно спрятав биографию Локхарта под подушкой, с трудом поднявшись, она побрела в ванную.

Посвежевшая после утренних процедур, смотрящая на мир чуть более благосклонно, Поппи пару минут разрывалась между желанием посвятить время возлюбленной книжке или озаботится самочувствием Тинки. Доброе начало в Маше возымело вверх над мелочным потаканием собственным желаниям, и лишь быстренько убедившись в сохранности книги под подушкой да бросив на фото Локхарта извиняющийся взгляд, она поспешила в лазарет. Тинки тихонько подвывал, стучал своими крохотными зубками и трясся крупной дрожью. Выглядело это и смешно, и жалко.

— Семечки-подсолнушки! Эко тебя, бедолагу, пробрало. Без опохмелки тут никак, — посочувствовала Поппи и плеснула в чашку с наперсток вчерашнего хереса.

Домовик покорно выпил и протянул крошечную лапку с дрожащей в ней чашкой за добавкой.
Поппи осуждающе покачала головой:
— Вот уж дудки, миленький! Ещё разовьем в тебе ранний алкоголизм. Кстати, а лет-то тебе сколько? — всполошившись, строго спросила она.

— Никто не считать лет Тинки, Тинки тут давно, почти с основания Хогвартса.
То ли эльфа ещё лихорадило, то ли он на эмоциях так темпераментно затряс лопоухой башкой, что у Поппи вновь закружилась и разболелась голова.

— Э... Да ты старичок, оказывается, тогда тебе тем более злоупотреблять опасно для здоровья.
Эльф был возмущён. Он таращился на Поппи своими огромными глазищами и, подобно рыбе на суше, беззвучно открывал и закрывал рот.
Голова у Маши так гудела, что как бы не было эльфа жалко, но сил больше продолжать вникать в его проблемы самоидентификации не было.

— Поняла, поняла. Ты не старичок, ты - мужчина хоть куда, в самом расцвете лет. Лучше бы прибрал тут всё быстренько, как ты умеешь, да чаю нам с малиной или лимоном организовал, — вспомнила она о насущных заботах. И пошлёпала открыть окна, так как воздух, насыщенный алкогольными парами, был неподъёмно тяжёл, аж голову к земле пригибал и тянул упасть на любую горизонтальную, желательно прохладную, поверхность. Каменный пол бы вполне сгодился, но Маша опасалась застудить себе что-нибудь важное.

Эльф был действительно мужчиной хоть куда, ну, или не мужчиной, а кем там он был, но правда замечательным. Поппи только окно открыть успела, обернулась, а в палате уже чистота, а на столике чашечки с ароматным горячим чайком.

***


— Кстати, Тинки, а ты не брал мою волшебную палочку, а то нигде найти не могу? — наудачу предельно невинным голосом поинтересовалась Поппи, когда они только закончили чаёвничать.
Домовик ошарашено вытаращился на неё и, казалось, даже был близок к обмороку.
"Промахнулась. Должно быть, волшебная палочка – она вроде зубной щётки, вещь личная и глубоко интимная ", — мысленно констатировала Маша и поспешно уверила эльфа в том, что всего лишь неудачно пошутила.

***


Очень личная и интимная волшебная палочка нашлась не сразу. Маша заглянула в каждый шкаф, каждый ящик и даже под кровать, а после более от отчаянья перерыла все вещи в шкафу, повыкидывав наружу одежду и каким-то чудом, совершенно случайно нащупала её в кармане одного из рабочих передников.

Поппи с сомнением осмотрела короткую деревянную указку.
"Чего бы пожелать, чтоб не получилось, как у девочки из сказки о Цветике-семицтветике? Щас как загадаю!" — подумала Маша и широко взмахнула волшебной палочкой со словами "Локхарта мне!".
От неожиданности Поппи взвизгнула и выронила палочку, та со стуком упала на пол и покатилась под кровать. Сноп искр, вырвавшийся из палочки при её взмахе, тут же исчез.
Маша полезла под кровать и извлекла палочку, тщательно её осмотрела, и не найдя никаких кнопок и ничего подозрительного, взмахнула ей повторно. Теперь она двигалась сильнее и резче, а желание заполучить Локхарта озвучивала громко и четко, как для глухих, артикулируя.

Никакого Локхарта, даже самого захудалого, не появилось и в помине. Маша, не получившая ничего, кроме такого же снопа искр, разочарованно вздохнула.

"Что-то я делаю не так или их магия бесполезно ограниченная, предназначенная лишь призывать чашки и наполнять их водой. Сдобочка – ватрушка! А ведь точно, Снейп, чтобы вода полилась, говорил что-то на латыни," — подумала Поппи, прежде чем сгонять в кладовку за чашкой и ещё полчаса убить на безрезультатное повторение различных комбинаций слов с "Аква"на латыни. Расстроено махнув на это рукой, она налила в чашку воды из-под крана. Залпом осушила и налила ещё. Поставив чашку с водой на стол, аккуратно водрузила в неё волшебную палочку.
"Мало ли, заискрит ещё, нечего тут пожар устраивать" — размышляя так, Поппи для верности ещё и обложила поверхность стола вокруг палочки мокрыми полотенцами.

***


Свежий ветерок из открытого окна приятно холодил кожу. Поппи, счастливо жмурясь под солнечными лучами, сидела у этого самого окна и с удовольствием читала о героических похождениях Локонса Гилдероя. Он оказался неустрашим и отважен, храбр и бесстрашен и невыразимо чертовски-восхитительно прекрасен. А уж то и дело закрывать книгу, чтобы посмотреть на её удивительную обложку было и вовсе наиприятнейшим из всех занятий, что навскидку смогла вспомнить Маша.

Всё, о чём писал Локонс, было так невероятно, что расскажи такое кто другой, Маша бы не поверила. Она бы решила, что рассказчик с синдромом рыбака: привирает и преувеличивает всё раз так в десять, в его словах и комар превращается злобное вампиристое порождение ночи, алчущее крови невинных жертв. Но Локонс таким быть не мог. Да и в этом удивительном мире, где реально существуют кровожадные драконы, орки, вервольфы, гоблины и прочие чуждые нормальной природе злобные твари, просто обязан быть настоящий герой. На роль рыцаря без страха и упрека, по Машиным представлениям, Гилдерой походил как никто другой.

Было уже далеко за полдень, когда шум за окном отвлёк Поппи от книги. Нехотя отложив книгу на краешек стола, Поппи выглянула в окно и ошалела. Она высунулась в окно посильнее, рассмотреть, что творится на стадионе, лишь краем выглядывающем из-за угла здания, и, не веря своим глазам, застыла в изумлении.

Дети летали! На метлах! Она вроде уже слышала что-то такое, но видеть вот так своими глазами... Бабки – Ёжки! Им бы ступы, было бы хоть не так жутко, а так... Там же защитных сеток, как над ареной цирка, нигде не натянуто! Перепуганная и взволнованная, она поспешила бадяжить мазь из бадяги, предчувствуя множество юных пациентов с ушибами.

— Тинки! Тинки! Что тут вообще происходит?! Дети летают! Кто-нибудь вообще тут слышал когда-нибудь о технике безопасности?! — вскричала Поппи, яро мешая порошок с водой в большой плошке.
Эльф, тут же появившийся на зов, даже не имел сил защищаться от её нападка, должно быть, до сих пор страдая от последствий чрезмерных алкогольных возлияний, он лишь пошатываясь стоял и рассеяно озирался.
— Тинки! Ну, что ты молчишь?! Кто разрешил такие травмоопасные занятия?!
— Тинки не разрешал, тренер Трюк разрешала тренировки по квиддичу, — вяло и жалко пробормотал домовик.
Поппи устыдилась своим претензиям, обращенных явно не по адресу.
— Но... Дети же могут покалечится, упасть и ноги переломать...
— Они каждый год играют в квиддич. Дети падать. Мадам Помфри лечить заклинаниями и зельями роста костей, — флегматично разъяснил домовик существующий тут расклад.
— Ясно... — Маша убрала в сервант готовые мази и, отогнав в сторону мрачные предчувствия, захотела заесть переживания. — Давай, что ли, куриного бульону выпьем. Есть тут такой? Тебе сейчас тоже не повредит.

***


Обедать в компании притихшего домовика было мирно и уютно, мысли Поппи тихим течением курсировали вокруг книжки, лежащей рядом. Она то и дело бросала мечтательные взгляды на обложку. Локхарт обольстительно улыбался ей, сияя жемчугом своих зубов.

Определенно, Маша ещё никогда не встречала такого человека, безупречного снаружи и с таким прекрасным внутренним содержанием. Гилдерой был всегда и во всём открыт миру, всюду всем спешил на помощь, был заботлив и отзывчив, о чём без лишней скромности рассказал в своей биографии. Маша восхищалась тем, с какой страстью он жил для других, сколь самоотверженны и смелы были его поступки, описанные в книге. Локхарт был эталонным представителем оптимистов и экстравертов, и если существовали более яркие представители своих психотипов, то только его полный антипод Снейп. Вот уж Снейп был наглухо закрыт от мира, как его чёрный сюртук, всегда застегнутый на все до единой пуговки. Кого-то, кто бы был более интровертом, чем Снейп, и представить сложно. И если Локхарт всегда был мил и обходителен в общении, ровно дружелюбный со всеми, то мизантроп Снейп только и мог, что язвить да сыпать обидными сарказмами.

"Наверняка Снейп не такой бука, каким пытается казаться, но каким бы он не был, с бесстрашным самоотверженным Локхартом ему всё равно не сравниться", — заключила Маша, посылая фотографии с обложки очередной взгляд, полный обожания.
Допивая вторую чашку горячего чая с лимоном, Поппи невольно набрела на дивную мысль, что добыть любую информацию у такого смирного и покладистого эльфа, должно быть, легко.

— Тинки, а что ты знаешь о нём? — кивнула она головой в сторону биографии Локхарта. Домовик встрепыхнулся, будто вырванный из дрёмы.

— Тинки знать профессора Локхарта, учителя Защиты от Тёмных искусств. Сэр Локхарт учился в Хогвартсе, теперь преподавать тут, где хотел бы обучать профессор Снейп.

— О, тогда это наверняка очень почётная должность, раз Снейп хотел её. А взяли не его, а Локхарта потому, что Локхарт лучше? — бесхитростно спросила Маша.

— И сомневаться не стоило, — раздался от двери леденящий душу голос.
Поппи вздрогнула и обернулась, мысленно обругав себя за привычку сидеть спиной ко входу. Снейп стоял, опираясь на дверной косяк и скрестив руки на груди. Он презрительно осмотрел собравшуюся компанию. Тинки испуганно ойкнул и исчез.

— Сплетничаете с эльфами? — скептически вопросил Снейп. — Не ожидал от Вас, мадам Помфри.

— Извините, мы просто болтаем ни о чём, то есть совсем не о вас, — одёрнув себя за виноватое лепетание, Поппи независимо заявила: — Да, мы нашли с Тинки общий язык.

— Удивительно, что средь Шотландских гор вы с ним нашли общий английский язык, — саркастично заметил он, должно быть, будучи не знакомый с таким устоявшимся речевым оборотом. — Стало быть, у Вас с ним много общего...
Снейп продолжал говорить что-то неприятное о её уровне развития, но это было не главное и ей сейчас совсем не интересное. Маша его не слушала. Лишь рассеяно следила за тем, как он стоял, нависая над ней, говорил что-то, выгружал на стол маленькие баночки.

"Котятки-клубочки! Да, не могу я на английском говорить, я его только по видику в боевиках учила, и то только: "фенкью" и "факью"!", — удивилась новому обстоятельству Маша. Она очень постаралась вспомнить, как звучит родной русский, но у неё ничего не получалось. Язык мыслей определить оказалось нелегко. Из задумчивости её вырвала очередная Снейповская острота:

— Ждете, что прорастет? — иронизировал он, указав подбородком на палочку в чашке с водой.
Маша смутилась и в ответ лишь зло зыркнула на него.

— Поппи, что вообще с вами происходит? В последнее время Вы ведете себя подозрительно.

— Так Вы пришли высказать мне подозрения в том, что я тайный агент или шпион? — ощетинилась Маша.
Снейп скривился, как лимона откусил:

— Я принёс Вам столь желаемые Вами омолаживающие кожу крема.

— Премного благодарна! — получилось у Маши более вспыльчиво, чем она бы хотела. Тем более, ей было боязно разоблачить себя, выдав своё инородное этому миру происхождение. Пока она выяснила, что здесь её бы назвали маглой, а в Хогвартсе их не жаловали и даже защитили школу от них. Тинки говорил, что обычные люди просто не видят замок. Желание этого сказочного мирка укрыться от человечества было Маше вполне понятно, ведь о средневековой инквизиции и сожжённых на кострах ведьмах она читала. А вот поплатиться собственной шкурой за грехи всех людей пред колдунами она была не готова.

В её мысли вновь грубо вторгся голос разозлённого Снейпа:
— Только сколь бы крема чудодействены не были, молодость они вам не вернут! У вас, должно быть, возрастной кризис обострился.

Этого стерпеть Маша уже не могла. Вскочила и сердито высказала ему своё возмущение:
— А вы грубы и слишком прямолинейны! Не желаю более Вас слушать. Открою вам секрет: из правдолюбцев собеседники хуже некуда!

Они стояли близко и зло смотрели друг другу в глаза долгие минуты, пока Снейп не процедил сквозь зубы:
— Ничего страшного, ведь Вы же нашли для себя собеседника Вашего уровня развития, с кем можно чудесно посплетничать о прекрасном златокудром писателе, — движением головы он указал на книгу, лежащую всё так же на столике обложкой вверх.

— Ох, да вы просто завидуете его популярности! — обличительно воскликнула Поппи.

— Вы всерьёз так думаете? — стушевался Снейп. — Я разочарован, Поппи. Признаюсь, вы меня заинтриговали. Вы переменились и иначе стали смотреть на мир, с таким восторгом на самые обычные вещи. Вы с такой чистотой и искренностью стали реагировать на всё, у вас словно глаза иначе гореть стали. Вы такой нежной заботой окружили своих пациентов. Конечно, и раньше вы справлялись с функциями медсестры, были сердечны и готовы каждому помочь, но словно страдали профдеформацией, воспринимая каждого человека как набор органов. Даже вопросов никогда не задавали, будто вам всё равно, как именно пострадал пациент.

Изумлённая Маша смотрела на него во все глаза и гложимая накатившим стыдом и смущением, попыталась оправдаться, но Снейп не дал перебить себя, жестом остановив её.

— Я все гадал, что за огонь в вас появился, а оказалось, это климакс и кошачья весна, — резко закончил он и развернувшись так, что полы мантии взметнулись, вышел из лазарета. Снейп не стал сильно хлопать или нарочито мягко закрывать дверь. Он просто ушел как обычно, показав этим всю глубину его нынешнего к ней безразличия.

А с книжной обложки Поппи всё также белозубо улыбается Локхарт.




Посвящения и благодарности:
Всем вам, кто не ленится оставлять отклики.
Только лишь вашими рассуждениями, вопросами и догадками навеяна и сформулирована эта глава. Тут всецело ваша заслуга:)


Ужасная ночь.

Ноги Поппи словно сами согнулись, устав держать её, и она обессилено упала на стул. В клине солнечного света, падающего в комнату из окна, серебрясь, кружились частички пыли. Скорее всего от этой самой пыли у Поппи подозрительно слезились глаза. Волшебные крема в маленьких баночках, всё также стояли на столе, ловя своими боками солнечные блики. Маша была уверена, что они и поистине волшебные. Повода сомневаться в способностях Снейпа у неё не было, а раз уж он сказал, что они чудодейственные, значит, такие и есть. Но мысль скорее опробовать их уже не казалась ей такой привлекательной, как прежде. Более того, глупо и импульсивно хотелось швырнуть эти баночки об стенку. Поппи, с тихим всхлипом от переполнивших её чувств обиды и досады, судорожно прижала к груди книгу, как последнюю отраду и единственное утешение. Неизвестно, сколько бы она так просидела, сжимая томик с биографией Локхарта и чуть раскачиваясь на стуле взад-вперед, но в коридоре у самых дверей раздался топот и гомон детских голосов. Поппи поспешно сморгнула так и не выступившие слезы, отложила книгу, спрятала в стол крема и поднялась на встречу посетителям.

Двери настежь распахнулись и в комнату почти ввалились трое учеников.
— Мадам Помфри, здравствуйте, Гарри сломал руку на квиддичной тренировке, — заговорила девочка, указывая на щупленького очкастого мальчика.
Гарри шагнул вперед, и Поппи с огромным усилием сдержала вскрик ужаса. Это абсолютно не было похоже ни на закрытый, ни на открытый перелом. Его рука была в совершенно чудовищном состоянии: выглядела как надутая резиновая перчатка и цвет имела сырого мяса. С таким Маша даже в институтских учебниках не сталкивалась. Сделав глубокий вздох и мысленной пощёчиной успокоив свою подступающую истерику, она подвела пострадавшего к больничной койке, усадила и аккуратно касаясь, стала изучать его конечность.
— Это определённо не перелом. Молодой человек, у вас словно вообще костей в руке нет. Как это произошло?
Рыжий мальчишка, до сих пор стоявший в сторонке, презрительно процедил:
— Это всё этот павлин Локхарт: "Гарри, давай я тебе помогу..."
— Профессор Локхарт, — поправила его девочка, — наложил неправильное заклятие и отправил нас в больничное крыло.
— Меня с метлы сшибло, а Локхарт сразу предложил вылечить мой перелом, я очень старался отказаться и избежать его помощи, но не получилось, — пояснил Гарри.
— Профессор Локхарт совершенно некомпетентен, но всюду желает сунуться, демонстрируя свои мнимые таланты и всем рассказывает о своих подвигах, — важно добавила ученица.
— Брешет он всё, только что и умеет языком чесать да автографы раздавать, — буркнул рыжий мальчик.
— Всё-всё. Господа, попрошу покинуть помещение, больной остается под моим надзором, как минимум, до утра, — решила спровадить детей Маша, чтобы в тишине обдумать, что же ей делать.

Когда дети, попрощавшись с Гарри, вышли за дверь, Поппи ободряюще улыбнулась ему и попросила подождать, торопливо капитулируя в свой кабинет.
Захлопнув за собой дверь, она пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, но это не помогло успокоить её нервную дрожь. Руки у Маши последний раз так тряслись, когда она впервые на физиологии препарировала лягушку, с тех пор думала, привыкла, всякое повидала, а нет... не всякое.
— Тинки, Тинки... что же мне делать, Тинки... — почти беззвучно шептала Маша, совсем не рассчитывая получить ответ, просто причитая, цепляясь взбудораженным сознанием за самый близкий ей в этом мире образ.
Однако домовик появился и повел себя крайне неожиданно. Серьёзно посмотрел на Поппи, выглянул в палату и вернулся к ней, предельно собранно интересуясь:
— Мадам Помфри, потеряла зелье отращивания новых костей?
— Зелье? — оживилась Маша, как человек обрётший надежду в, казалось, безвыходной ситуации.
— Костерост, — постановил домовик, передавая ей фиал с мутной жидкостью.
— Прямо всю бутылочку? — всполошилась Поппи.
— Всю. У Мадам Помфри ещё есть или сэр Снейп сварит.
— Ох, Тинки... — благодарно всхлипнула Маша. Но тут же собралась, одёрнула передник, нацепила на лицо мягкую улыбку и пошла спасать конечность Гарри.
Мальчик встретил её застенчивой улыбкой. Поппи попыталась ободряюще улыбнуться ему в ответ. Ей самой сейчас бы не помешала поддержка. Было очень страшно спаивать ребенку с жуткой травмой неизвестный препарат, даже не зная его свойств. Но Тинки говорил так уверенно, словно точно знал и сотню раз подобное видел. Маша решила воспользоваться этой возможностью, ведь других способов помочь ребёнку, не выдав себя, она не видела.
Поппи поставила бутыль с костеростом на прикроватную тумбочку и отправилась в кладовку поискать пижаму для своего пациента. Возможно, лекарство обладало седативным эффектом и тогда ребёнку лучше всего было бы поспать. Выбрав из стопки отутюженного накрахмаленного белья то, что должно было подойти по размеру, она вернулась в палату. Помогла Гарри переодеться, удивляясь тщедушности его телосложения. Кожа да кости. Ребенок выглядел таким хилым, будто голодал. Такой у любого жалостливого человека Синдром бабушки пробудит: сразу хочется его откормить на года вперёд.
— Молодой человек, вы ужинали?
— Я не голоден, мадам.
— Слышать ничего не желаю. Тинки! Подай, пожалуйста, Гарри легкий ужин. Куриный бульон или что-нибудь такое. — Поппи отдала указания эльфу, не переставая одевать своего пациента. С трудом просунув мягкую руку Гарри в манжету, она застегнула пуговицы и одёрнула пижамную рубашку. Затем откупорила фиал с лекарством и перелила дымящееся зелье в стакан.
— Устраивайтесь в постели и выпейте это, — Поппи вручила стакан пациенту и поправила ему одеяло.
Гарри решительно глотнул зелья и тут же закашлялся. Встревоженная Поппи поспешно схватила с соседней тумбочки другой стакан, плеснула в него воды из графина и протянула его Гарри. Мальчик, не переставая кашлять, завертелся, пытаясь аккуратно убрать один стакан и перехватить другой, не пользуясь второй рукой. Поппи, раздосадованная своей несообразительностью, поспешила ему помочь, забрав костерост. Гарри допив воду, отложил на тумбочку пустой стакан и взял у Поппи зелье.
— Допивайте лекарство, поужинайте и устраивайтесь спать. Позже я вас проведаю.
— Хорошо, мадам, — покладисто согласился мальчик и одним махом допил костерост.
Маша ласково потрепала его и без того взъерошенные волосы и пошла в свои покои, но не успела она дойти до дверей, как из коридора в палату горохом высыпались шумные и чумазые ребята.
— Гарри, это был высший пилотаж! — с порога выразил своё восхищение рыжий парень. Пока его близнец продолжил что-то говорить, шустрые девчонки уже сгрузили на тумбочку Гарри разные сладости. Палата в мгновение наполнилась карамельным ароматом, а так же смехом и весельем.
Грязи со своей мокрой одежды и ботинок визитёры принесли тоже немало. Поппи хотела прогнать нарушителей больничного режима, но заметив у Гарри солнечную улыбку, вызванную их приходом, не посмела. Она тихонько вышла в свою комнату, оставив дверь в палату приоткрытой.
***


Поппи лежала на постели и смотрела в потолок. Потолок был серый и не интересный.
Чего и следовало ожидать, с таким пренебрежением к технике безопасности дети тут получали ужасные травмы и лечить их было совершенно невозможно нормальными способами. Обычная школьная медсестра и при заурядном вывихе обязана была бы отправить ребенка в травмпункт и сообщить его родителям. Как бы не хотелось, видимо, придётся побеседовать с местным руководством о нормах охраны жизни и здоровья учащихся. И о питании заодно нужно поговорить, нельзя же просто притворяться, что не замечаешь такой болезный вид Гарри.
Щука - хищная. Как противно-то на душе и сама себе отвратительна. Так увлеклась внешней оболочкой, что гнилой сути Локхарта не разглядела. Неумеха-учитель, настолько тщеславный, что не видит ничего вокруг, заботясь лишь о своих нарядных мантиях, не имеет права работать с детьми. Пусть лучше книжонки свои пишет. Ещё и Снейпа ни за что обидела, он, конечно, тоже хорош, но всё же...
Из палаты были слышно, как ушли посетители. С привычным хлопком появился Тинки. Поппи повернула голову к двери, видя через щель, как домовик своим волшебством убрал грязные лужи и следы с пола. Маша отвернулась, утыкаясь лицом в подушку. Было тихо, только Гарри изредка стучал ложкой о края тарелки, поглощая свой бульон, потом был тихий хлопок перемещения Тинки и снова настала тишина. Поппи поднялась, шмыгнула носом и вышла в палату.
Пациент спал, по его лицу было видно, что и сквозь сон ему очень больно. Лоб Гарри горячим не был. Поппи поправила ему одеяло и бесшумно вышла обратно в свою спальню.

***

Из дрёмы Машу вырвал вскрик Гарри:
— Это ты, Добби?
Поппи подскочила из кресла, в котором сидела всё это время, периодически выходя проверить своего пациента, обтереть его лоб от испарины и поправить одеяло. Поспешила в палату.
Гарри был не один, он тихо говорил с созданием очень походящим на Тинки. Это не выглядело так, словно мальчику что-то угрожает, потому Поппи не стала выходить из-за ширмы и мешать им. Маша никогда ранее склонность к подслушиванию не имела, но сейчас почему-то старалась вслушаться, чувствуя какое-то особое значение этой беседы.
Краем уха Поппи уловила, что покалечился мальчик благодаря этому домовику Добби, а тот пришёл вовсе не с извинениями, а чтобы запугать Гарри назревающими событиями, кошмарной комнатой и каким-то не называемым монстром. То, о чём они шептались, звучало неправдоподобно, как и всё в этом мире. Но на фантазёров бесхитростные домовики, какими их успела узнать по Тинки Поппи, были совсем не похожи, потому она сразу поверила и в тайную комнату, и в грозящую мальчику опасность. Средь причитаний эльфа, Маша и не поняла, зачем тот схватил графин и разбил о свою голову. Решив, что столь импульсивные и экстравагантные выходки - это уже перебор, Поппи вышла в палату из-за ширмы. Добби тут же навострил уши и, что-то прошептав, с треском исчез. Гарри лежал смирно, притворяясь спящим.
***
Из коридора послышались приближающиеся шаги и взволнованные голоса.
В палату зашли директор и пожилая учительница, что выглядела всегда строже и надменней всех прочих. Они были одеты так, словно только мгновение назад вскочили с постелей. На Дамблдоре вообще был нелепый ночной колпак. Подтащив статую или манекен и к ближайшую свободной кровати, они осторожно положили свою ношу. Поппи тихо подошла к ним спросив:
— Что случилось?
— Мы с Минервой нашли новую жертву нападения, — ответил директор.
Маша посмотрела на кровать. Это не было статуей или манекеном. По позвоночнику у неё побежали мурашки. Маленький мальчик застыл восковой фигурой, судорожно сжимая в руках фотоаппарат. Его лицо было перекошено гримасой ужаса, глаза широко распахнуты.
— Рядом валялись гостинцы. Колин, скорее всего, шёл навестить Гарри, — добавила Минерва.
Маша сама была в ужасе, тратя все свои силы на то, чтобы не закричать.
— Заклятие Оцепенения. Может он успел заснять напавшего? — тихо сказала Минерва.
Директор с усилием вытянул из одеревенелых пальцев мальчика фотоаппарат. Но когда он открыл крышку камеры, из неё повалил дым и запахло палёным пластиком. Маша в растерянности и подступающей панике сделала шаг назад.
— Альбус, что это значит? — испуганным голосом прошептала Минерва.
Ответ директора был странным и зловещим:
— Это значит Тайная комната действительно открыта. И вопрос только в том, кто это сделал.
Минерва смотрела с недоумением. Дамблдор не отрывал взгляда от Колина. У Маши в глазах начало темнеть.

Дальнейшее происходило так, будто она в этом не учувствовала, а видела лишь со стороны. Директор и учительница ушли. Поппи обессилено рухнула на пол у ножек кровати и какое-то время сидела так. Поднявшись с пола, проверила Гарри и вернулась к Колину. До самого носа укрыла оцепеневшего мальчика одеялом. Подтащила ширмы поближе, чтобы со всех сторон спрятать Колина от посторонних глаз. Поппи ушла в свою комнату, порывшись, извлекла из стола перо, чернила и какой-то обрывок бумаги. Кое-как перепачкав весь лист в чернильных кляксах написала записку. Свернув её в четыре слоя, позвала домового эльфа.
— Тинки, пожалуйста, передай это Снейпу. Только прямо сейчас, если придётся, разбуди. Отдай лично ему в руки. Это важно!
Эльф посмотрел ей в глаза очень серьёзно, совсем ни как раньше. Маша нервно сглотнула вставший в горле ком. Тинки медленно кивнул и исчез.

Прощание.

Снейп вошёл в комнату стремительно, без стука. Даже в столь поздний час он выглядел предельно собрано: его строгого покроя мантия была застёгнута на всё пуговицы, не было ни малейших признаков того, что он только что поднялся с постели. Начал без приветствий и предисловий, абсолютно ровным тоном, будто вычеркнувшим из собственной памяти их предыдущий неприятный разговор:
— К чему такая срочность?
Чувствуя себя совершенно неловко, испугано и подавленно одновременно, Маша попыталась изобразить приветственно-примирительную улыбку. Но ни единый мускул на лице Снейпа не дернулся, демонстративно игнорируя её заискивание. Тогда она ещё более взволновавшись спешно выпалила в ответ:
— Сейчас принесли мальчика. Идёмте, я покажу.
Произнесённая вслух эта фраза показалась ей ещё более нелепой, ведь казалось бы, причём тут Снейп. Не объяснишь же ему, что он единственный здесь, кто внушает ей доверие и ощущение надёжности. Всегда такой серьёзный, умный... И смотрит пытливо. Прямо сейчас, ожидая чего-то. Опомнившись и мысленно себя выругав Маша шагнула к двери:
— Только пожалуйста, тише, там спит ещё больной, — шепнула, пропуская Снейпа в палату.
Они бесшумно подошли к кровати Колина. Вернее, это Снейп шёл бесшумно, а Маша постоянно то натыкалась на что-либо, то чуть ли не о собственные ноги запиналась.
Колин лежал всё также неподвижной жуткой куклой.
— Его принесли директор и Макгонагалл.
Снейп не произнёс ни звука, осматривая пациента.
— Он в подобии комы? Ему можно помочь? — тихо спросила Маша.
Снейп не спешил с ответом, он убрал свою волшебную палочку, хмуро и подозрительно посмотрел ей в глаза, снова отвёл взгляд к Колину, и лишь тогда бросил несколько отрывистых фраз:
— Он оцепенел. Поможет настой из мандрагоры, но сейчас в наличии её нет. Скорее всего будут выращивать.
Маша только сейчас заметила то напряжение, что сковывало всё её нутро и стало медленно покидать её после обнадёживающих слов Снейпа. Но нужно было решить ещё один важный вопрос и с чего начать, она просто не представляла, а Снейп на выручку в том не шёл, продолжая молчать. Казалось атмосфера становится всё более гнетущей, Маша заговорила, не задумываясь, лишь бы разогнать леденящую нервы тишину:
— У нас тоже постоянный дефицит. Некоторых забугорных медикаментов вообще не достать.
Снейп разозлился. Не было ни грозных взглядов, ни ходящих желвак, ни сжатых кулаков, просто чувствовалось, что он крайне раздражен:
— У кого у вас? Соизвольте уже объясниться.
Поппи сникла.
— Так его вылечат? — тихо проблеяла она. Снейп ответил мрачным взглядом.
— Идёмте.
Объяснять Снейпу, что тут не подходящее для такого разговора место не пришлось, он без вопросов последовал за ней. В кабинете Снейп сел в кресло, а Маша прошлась вдоль полки с книгами, вернулась, сцепила - расцепила в замок пальцы, глубоко вдохнула и наконец осмелилась посмотреть ему в глаза.

— Я не Поппи. Меня зовут Мария Синицина. Я обычная русская девушка. Магла, — сдавленно произнесла она и замолчала.
— Продолжайте, — ровным голосом поощрил Снейп.
— Я не знаю, как тут оказалась. Упала, а очнулась уже тут. В этом теле.
Как же нелепо и жалко это прозвучало. Вот оно важное откровение: она взрослый человек, на минуточку, будущий врач, так испугалась за свою никчёмную шкуру, а потом так увлеклась окружающей сказкой, что лишь смертельная угроза жизни ребёнка смогла её страх и глупость перевесить. И пока она тут удивлялась, восхищалась, влюблялась, у малых детей были настоящие взрослые проблемы. Они вовлечены в жестокую войну и им нужна квалифицированная помощь, нужна не какая-то недоучка, что ничего тут не знает и только чудом ещё никому не навредила, а их волшебный доктор.

Снейп терпеливо ждал и смотрел так, будто читает её, как открытую книгу. Весьма скучное чтиво, не вызывающее каких-либо эмоций. Его не тронут эта история и все её мелкие, на фоне ужасов этой школы, переживания. Поток жалости, растерянности, паники снёс то, что удерживало Машу от слёз. Она часто заморгала, пытаясь отогнать выступающую на глазах влагу, но это уже не помогло. Снейп поднялся, мягко притянул её к себе, и Маша, уткнувшись в его грудь, разрыдалась. Через какое-то время истерика начала отступать и чувство неловкости бороться с ощущением безопасности в объятьях легко прижимающего её к себе Снейпа. Маша немного отстранилась, сквозь слёзы посмотрев на него.
— Ну-ну, не плачьте. Вы же сильная девочка, вы справитесь, — он едва касаясь убрал с её лица выпавшие из под чепца пряди, большими пальцами утёр слёзы под глазами. Немного подождал, убеждаясь в том, что её истерика закончилась и аккуратно отодвинул Машу от себя:
— Присядьте. Воды?
Маша послушно опустилась в кресло и отрицательно качнула головой.
— Тогда продолжайте. Вы не Поппи, а где тогда настоящая мадам Помфри?
— Я не знаю.
— Ещё раз и подробно. С чего всё началось, как вы тут оказались.
Маша рассказала всю свою историю, начиная с поступившего на пункт Скорой помощи вызова от назойливой старушки, своего неудачного падения, их первой встречи, её страхов и помощи эльфа, упустила лишь детали, связанные с Локхартом и стыдной пьянкой. Подробно расписала каждого своего пациента, чтоб скинуть с души камни переживаний о том, что могла им навредить.
Она говорила так долго, а Снейп всё молчал, даже головой ни разу не кивнул, и она продолжила совсем несвязным потоком мысли, как бывает у людей, длительное время делящихся откровениями:
— Я ничего не ведаю в здешней медицине, а тут творятся совершенно невообразимые вещи. Конечно, я поступила ужасно, но мне так хотелось тут побыть, и я не понимала тогда... Этот мир чужой для меня, хоть я полюбила его всем сердцем, но я просто не могу оставаться тут, детям нужна настоящая мадам Помфри.
Снейп эмоций не выказывал, от чего Маша почувствовала себя ещё более подавленно.
— Почему сразу не рассказали?
Маша промолчала. Должно быть, приняв молчание, как вариант требуемого ответа, Снейп поднялся:
— Мне нужно обсудить это с директором.
— Пожалуйста, не надо, — порывисто воскликнула Маша, вскочив следом.
Под суровым взглядом Снейпа, она неловко и тихо добавила: — Я его боюсь.
— Напрасно. Опыт и знания Альбуса могут помочь в решении вашей проблемы. Верно ли я вас понял, вы хотите вернуться назад?
— Да.
— Хорошо, Мария. Мы придумаем, как вам помочь, а вы пока отдохните и не покидайте больничное крыло.
"Да уж, спряталась под крылышком. Снейп позаботится," - с горькой самоиронией подумала Маша. Снейп ушёл разбираться с её откровениями и проблемами.

***


Время ожидания всегда действовало на Машу изматывающее. Она проверила Колина и Гарри. Вернулась в комнату, постояла у окна, кутаясь в шаль. Солнце неспешно поднималось средь заснеженных горных вершин. Утро окрасило обычно хмурое небо чарующе нежными красками, придав виду за окном схожесть с пейзажами художников-романистов. От любования горами Машу отвлекла уже знакомая ей трель сигнальных чар, извещающая о том, что пациент проснулся.
— Тинки, завтрак пациенту, пожалуйста, — на ходу попросила Маша и, уверенная в том, что её услышат, поспешила в палату. Гарри сидел в постели, изучая собственную кисть: вытянув руку вперёд себя и растопырив пальцы, смотрел на свою ладонь будто она чужая.

— Доброе утро, молодой человек. Каково ваше резюме, рука дееспособна?
Гарри растерялся, возможно просто не понял вопроса или смутился, что его неожиданно застали. Маша сама испытывала смешанные эмоции, определить которые могла лишь совершенно немедицинской формулировкой: состояние полного раздрая, потому ей захотелось приободрить пациента.
— Не хиромантией же вы тут занимаетесь, я полагаю, домашняя работа для профессора Трелони, это не то, что сейчас вас должно волновать? Как ваша рука?
— Как новая, — Гарри улыбнулся и нетерпеливо добавил: — Когда я уже смогу вернуться в башню Гриффиндора?
— Сейчас проверим, позавтракаете и если всё в порядке, сможете вернуться к своим друзьям.

Стоило произнести "позавтракаете", как появился Тинки. Эльф аккуратно водрузил на прикроватную тумбочку поднос с едой и исчез. Гарри явно спешил, не желая тратить время на еду после осмотра, он пытался эти занятия совместить. Задачу он перед собой поставил не из лёгких. На завтрак была классическая английская, так набившая оскомину всем сэрам Генри из старых анекдотов, та самая "овсянка, сэр". Гарри неловко орудовал ложкой, пока Маша исследовала его правую конечность. А левшой Гарри определённо не был, потому Маша очень ему сочувствовала, что на завтрак подали не бутерброд с котлетой, хотя бы из той же овсянки. Пациент так спешил, что напомнил ей детей, которые проводят в больницах длительное время. Такие дети тоже всегда торопят время и ищут любую возможность сбежать хоть на миг из опостылевшей палаты. А Гарри ещё и столь смиренно послушен и так свободно ориентируется в больничном крыле, что вполне вероятно, догадка Маши верна и он бывает тут частенько.

Невероятным чудом казалось, что буквально за ночь все кости руки Гарри стали снова целы. Маша несколько раз ощупала руку вниз от плечевого пояса к предплечью, затем локтевую и лучевую кости, запястье: ладьевидная, полулунная, трёхгранная, гороховидная, трапеция, трапециевидная, головчатая, крючковидная, затем каждую фалангу каждого пальца в отдельности. Печалясь об отсутствии рентгена, Мария кропотливо сгибала и разгибала каждый палец руки проверяя их подвижность. "Птичка-Жарптичка. Чудеса да и только здешняя медицина. Не видела бы вчера сама, что было с его конечностью, так бы и не поверила."
— Ты здоров. Доешь и можешь идти.
Маша оставила Гарри одного, вернувшись в свою комнату. Скинув башмаки, она с ногами залезла в кресло.

Чудесность зелий Снейпа — это что-то абсолютно невероятное, а всякая большая сила таит и большую опасность при неправильном её применении. Значит вполне закономерно, что местный директор приложит все старания, чтобы вернуть сюда своего настоящего врача или при неблагоприятном исходе найти нового квалифицированного специалиста. Неблагоприятном для меня конечно, ведь совершенно не понятно, что тогда будет со мной и вообще возможно ли поменять нас обратно.

— Здоровый ребёнок ушёл. Тинки убрал палату. Завтрак для Мадам Помфри, — домовой эльф поставил поднос на стол. Все мысли разом вылетели из Машиной головы, она зажмурилась на секунду, глубоко вдохнула и... не нашла слов. Эльф продолжал стоять и не отрываясь смотрел на неё снизу вверх, а она не знала как и что сказать. Собралась, села прямо и ступни на холодный пол поставила. Наконец решилась:
— Тинки, давай прощаться, — большие, как теннисные мячики глаза домовикка смотрели на неё не мигая, лишь начиная всё ярче и ярче блестеть от влаги. — Я должна уйти... я всех обманывала... я не Мадам Помфри.
Тинки порывисто прильнул к её подолу, обнимая колени. Маша сглотнула образовавшуюся в горле горечь и аккуратно опустилась вниз, садясь на колени и прижимая к себе худосочное тельце эльфа.
— Я буду скучать, — прошептала она, поглаживая лысую макушку эльфа.
— Тинки будет скучать по Мадам Помфри.
— Я Маша, а Помфри, надеюсь, вернут. Она тут нужнее, её обязаны вернуть. Снейп сможет. Снейп умный, и он волшебник. Он всё может, — Мария жалко лепетала, успокаивая больше себя.
— Тинки скучать по Маше.
— И Маша скучать по Тинки.
Снейп зашёл без стука, его бы и не заметили, не обозначь он своё появление в комнате покашливанием. Эльф испугано отскочил в сторону, но не исчез, как сделал бы раньше. Маша, так и оставшаяся сидеть на полу, выжидающе посмотрела на Снейпа.
— Я обговорил с Альбусом сложившуюся ситуацию и мы пришли к выводу, что в данных обстоятельствах вам следует незамедлительно отправляться обратно в Россию. Я буду вас сопровождать, собирайтесь.
— Так быстро? — изумилась Маша. Резво поднявшись на ноги, она одёрнула передник и нарочито весело обратилась к эльфу: — Тинки, присмотришь тут за всем, пока не появится настоящая медицинская сестра?
Домовик, подобно болванчику в жуткой турбулентности, сверхактивно закивал головой. На что глядя, Снейп лишь тихо фыркнул. А Маша, ободряюще улыбнувшись, ушла в личную комнату медсестры.

Понятное дело, Мария вовсе не планировала насобирать целый чемодан из чужих вещей, но Снейп сейчас пришёл одетый в обычное длинное пальто вместо своей робы, из чего она сделала предположение, что и ей нужно сменить наряд на более магловский. Заглянув в шкаф, первым порывом Маши было громко заявить: "Я никуда не пойду, мне совершенно нечего надеть!" Но раз уж они собирались не в театр, то ей пришлось отбросить придирчивость и более снисходительно отнестись к единственному обнаруженному пальто. Оно было старомодного фасона, судя по сильному запаху лаванды, его давненько не извлекали из недр шкафа, но самое главное: оно было убийственно весёленькой расцветки. Лаванда тут была определённо лишней, ни одна уважающая себя моль не покусилась бы на это цветастое безумие. Не давая себе времени на раздумья, Маша торопливо натянула самое непримечательное платье и надела то самое не еденное молью пальто. В последний раз она окинула комнату взглядом. Вокруг всё было так же, как и когда Маша сюда попала в первый раз. Лишь забытая ею шаль небрежно свисала с подлокотника кресла. Вот тёплый платок в зимнюю стужу пришёлся бы как раз кстати. Маша стянула с себя чепец и накинула шаль на голову, обмотав вокруг шеи и закинув на спину один конец, а другой оставив спереди. Довольная тем, что смогла из этих скудных средств добиться максимального сходства своего наряда с тем, как одеваются обычные люди, она вышла навстречу Снейпу.

***


Маша старалась не отставать от быстро идущего Снейпа. То, как стремительно он шёл было даже хорошо, ведь она просто не успевала подумать о чём-либо кроме дороги. Длинные коридоры мелькали один за другим, все абсолютно одинаковые: холодные каменные стены, настенные фонари, портреты, гобелены, рыцарские доспехи, жуткие статуи и ниши. В школе было пусто. На пути им лишь изредка встречались школьники. Маша убеждала себя, что вовсе не ждала каких-то проводов, прощальных слов, объятий, слёз, но и уходить вот так, не поговорив ни с кем, кроме эльфа было грустно.

Грусть развеялась, стоило им выйти из замка. После сумрачного факельного освещения солнечный свет резал глаза. На улице было свежо и снежно. Всюду резвилась детвора. Спустившись по каменной лестнице, Снейп повел её к высоким кованым воротам. Он шёл молча, чуть впереди, Маша шла следом и глазела по сторонам. Она заметила Гарри, играющего в снежки с друзьями у кромки леса, мальчик приветственно ей улыбнулся и в этот миг, отвлёкшись, получил снежком от своего рыжего приятеля. Маша улыбнулась ему в ответ, но Гарри уже не смотрел в её сторону, увлеченно бомбардируя снежками друга.

— Куда мы идём? — полюбопытствовала Мария.
— В "Дырявый котёл", — нехотя ответил Снейп.
— К Тому и маглам? Вот почему вы сегодня такой...
Снейп обернулся и вопросительно приподнял бровь. Машу немного покоробило, что он совершенно не утруждает себя пояснениями и даже вопрос вслух не произносит. Она решила, что и ей не обязательно рассказывать о своих догадках и откуда она узнала про Тома. Тем более, тогда бы пришлось рассказывать и о пьянке с Трелони, а этого совсем не хотелось.
— Непривычный в этой одежде.

Снейп в дневном освещении и в нормальной человеческой одежде взгляду был действительно непривычен, более того, он больше не казался таким неприятным и отталкивающим. А когда они проходили через большие ворота и на его макушку сверху упал рыхлый снег, Снейп выглядел и вовсе совершенно умильно, мотая головой, чтобы сбросить снежинки с волос. Маша посмотрела наверх. Исполинские столбы, на которых держались створки ворот, венчались нелепыми фигурами крылатых кабанов. Она решила, что местный архитектор был большой оригинал, а ещё, что снежинки на чёрном воротнике Снейпа смотрятся очень мило и не стоит помогать ему их стряхнуть.
Выйдя с территории школы Снейп свернул с дороги. Мария хотела было уж взроптать: идти по снегу, который забивался в башмаки и налипал на подол её длинного платья было очень тяжело, но прошли они не далеко. Снейп остановился.

— В чём дело? — не выдержала Маша.
— Как вы планируете попасть в "Дырявый Котёл"? — не отвлекаясь от своего занятия буркнул он.
— Пешком?
— В Лондон? — ирония, прозвучавшая в его вопросе, была обидна, поскольку Маше знать о местных географиях было просто не откуда.
— Тогда как?
— Подойдите, мне нужно вас держать.
Маше показалось, что происходит что-то сомнительное: отвёл Серый волк Красную Шапочку в сторонку с лесной тропы и схватил за бочок. А дальше-то что? Закинет за спину и повезёт на закорках через леса, через поля в "Дырявый котёл"?
— Я жду! — терпением Серый волк не отличался.

Маша сделала к нему неуверенный шаг и позволила себя приобнять. Снейп прижал её к себе, и их завертело и закружило вихрем. И это было не просто красивым выражением, вроде "между ними пробежала искра", как говорят в мыльных операх "Просто Марии" и "Рабыне Изауре". Это была самая настоящая карусель с такими последствиями, как головокружение и тошнота. Хотелось бы Марии узнать, что это было или активно, с нанесением, как минимум, лёгких телесных выразить своё возмущение, но ей никак не получалось совместить эти занятия со старательным удерживанием в себе всего съеденного ранее, а потом ещё и Снейп, не давая опомниться, поторопил куда-то идти, да и местность вокруг неузнаваемо изменилась, так что стало совсем некогда.

Клочок бумаги.

Они шли по мощёной брусчаткой улице. Было шумно и людно. Прохожие, одетые в сказочные средневековые наряды, остроконечные шляпы и робы, суетились, спеша по своим делам или чинно прогуливались. С обеих сторон дороги были витрины магазинчиков, плотно примыкающих друг к другу боками. Самым нормальным, в Машином понимании, тут был магазин мантий, на его витрине красовались манекены в робах, все же прочие завлекали покупателей совершенно невероятными и несуразными товарами. Тут были и глобусы других планет, непонятные хитрые устройства и инструменты, будь то живые книги и старые свёртки, мётлы, бочки с внутренностями жаб, ящериц, змей и прочих рептилий и амфибий. Маша так вертела головой, глазея по сторонам, что не успевай её вовремя придерживать и направлять Снейп, она бы уже несколько раз врезалась в встречных прохожих или плюхнулась на мостовую, споткнувшись о камень.

Они подошли к магазину, торгующему котлами, которые частью даже были выставлены прямо на мостовую. Котлы были самых разных расцветок, размеров и форм.
— Самое время затариться новыми кастрюльками для варки зелий, — на грани слышимости буркнула под нос Маша. Снейп посмотрел на неё исподлобья и продолжил делать вид, что не замечает её присутствия. Он подошёл к стене напротив этого магазина и зачем-то её коснулся. Пока Маша раздумывала о том, не был ли этот жест с его стороны немой просьбой ей самой совершить акт самоубийства посредством этой стены, как один из кирпичей затрясся, задергался и, буквально на глазах, стал исчезать, затягивая за собой в пустоту своих соседей по кирпичной кладке. Снейп жестом пригласил её первой пройти в образовавшуюся арку.
Маша шагнула, поторапливаемая Снейпом. Внутри было темно и после дневного света глазам было нужно время приноровиться к такому освещению. Помещение было мрачным и обшарпанным. Немногочисленные посетители выпивали за столиками. Снейп, оставив Марию растерянно озираться по сторонам, решительно направился к барной стойке. За стойкой лысый, весь сморщенный старик, такого же непрезентабельного, как и его бар вида, протирал полотенцем бокал, периодически на него выдыхая. Снейп обменялся с ним парой фраз и вернулся к Маше.

На улицу они вышли через двери. Вот так просто: как нормальные люди. И вышли к обычным людям. Словно в другую вселенную попали. Каким-то чудом за дверями этого бара было тихо, но стоило их распахнуть, на Машу обрушился шум большого города, многочисленных людей и машин. Прохожие были современно одетые, явно в заграничное, да и лицами на Машиных соотечественников не походили. Они спешили, наталкиваясь на Машу и Снейпа, будто недоумевая, чего эти двое стали посреди тротуара, когда все вокруг так торопятся. В этот жуткий бар никто не заходил, даже зеваки, рассматривающие вывески, скользили взглядом мимо. Мария обернулась, между книжным магазином и лавкой с компакт-дисками были двери из которых они со Снейпом только что вышли. Над дверьми висела старая вывеска: "Дырявый котёл".

— Маглы не могут увидеть этот бар, — ответил на её невысказанный вопрос проницательный Снейп, подхватывая её под руку и куда-то уводя. — Вы ведь понимаете, что не должны никому рассказывать об магическом мире?
Маша угукнула, активно кивнув, слишком занятая жадным рассматриванием лондонских улиц, чтобы ответить. Всё вокруг было таким ярким, шумным и красивым, что Маше хотелось схватить Снейпа за рукав, привлекая внимание и тыкая пальцем в разные стороны кричать: "Смотрите, смотрите, там.." Но побоявшись выглядеть инфантильно и ещё более глупо чем есть, она подавила этот порыв, позволив себе лишь восторженное замечание:
— Потрясающе. Тут улицы пахнут свежим бельем!
Снейп удивленно посмотрел на неё.
— Это всего лишь вымытые мостовые.
— Это вы что, дороги с мылом моете?! Колокольчики-бубенчики!
— Город в вековой копоти, провонявший насквозь камнеугольным дымом. Ничего удивительного, что его так старательно пытаются отмыть.
— Никакого дыма не чувствую, только аромат свежей выпечки из этой кондитерской. Кстати, а куда мы идём? — на ходу пританцовывая, полюбопытствовала Мария.
Уличные музыканты что-то весёлое и подчиняющее своему ритму. Снейп тихо хмыкнул, глядя на Марию, которая позабыла о своём вопросе, стоило ей увидеть красный, будто лакированный двухэтажный автобус.

— А я раньше нигде не была. Тут так здорово, так много людей, так красиво.
— К сожалению, мы сейчас не располагаем свободным временем для обзорной экскурсии, потому сразу идём в сувенирную лавку.
— Правда? Вы серьёзно?! — изумилась Маша.
То ли тень мелькнула на суровом лице Снейпа, то ли он действительно кривовато, почти усмехаясь, улыбнулся. В чём ещё более изумленная Маша и поспешила его обличить:
— Вы улыбнулись!
— Да что вы говорите.
— Нет, правда улыбнулись! Не думала, что умеете, ни разу за вами такое не замечала.
— Если я не тяну рот в постоянных улыбках, это ещё не значит, что я не знаю как это делается.
— Ох, какой же вы... А мы правда идём за сувенирами?
— Я сказал, что мы идём в сувенирную лавку, а не что мы идём за сувенирами. Том сообщил, что лишь там я смогу найти большой атлас России.
— А... — промычала Маша, вмиг поникнув. — Я забылась, тут быстро вообще обо всём забываешь.
— Ничего. Вы забавны в своём беспамятстве.
Маше не понравилось ходить под такой формулировкой как "забавная". Возможно у Снейпа было своё альтернативное понимание этого определения, но всё равно было немного обидно. Она решила стараться следить за собой и больше не выказывать своих восторгов, и что вообще не стоит заговаривать со Снейпом о чём-либо личном.
Их путь лежал вдоль кирпичных домов, магазинов, старых церквей. Машу удивило, что тут нигде не было снега: чистые дороги и голые деревья, а снег лишь искусственный на витринах магазинов: огромные бумажные и деревянные снежинки, вата и пенопластовая крошка. Зато многие магазины и здания уже были декорированы гирляндами и рождественскими украшениями.

В дверях сувенирной лавки им встретилась шумная группа туристов, галдящих на незнакомом языке и непрестанно щелкающих своими полароидами. Снейп распахнул дверь. Тихо приветственно звякнул колокольчик. Маша зашла внутрь и оказалась в царстве самых прекрасных желанных и абсолютно бесполезных безделушек. Ряды полок тянулись вдоль стены, заставленные заварочными чайниками, чашками и тарелками с изображениями главных лондонских достопримечательностей, королевской семьи, флагами, эмблемами Великобритании и тому подобным. На одной из полок огромное множество аксессуаров для чаепития, теснило и статуэтки. По соседству с ней была полка с кондитерскими изделиями в оригинальных упаковках самых разных форм и дизайна, конечно, все они красовались надписями и символами, напоминающими о том, что их купили именно в Лондоне. Одна из стен была полностью отведена : полки были заставлены манекенами с футболками, майками, толстовками, рядом висели шарфы и лежали головные уборы и сумки с яркими принтами и надписями. Пока Маша прильнула к витрине, где под стеклом были разложены бесчисленные яркие мелочи, Снейп подошёл к продавцу. За рассматриванием подвесок, брелоков и магнитиков с фигурками Биг Бена, автобусов и телефонных будок, Маша и не заметила как вернулся Снейп с огромной книгой. Снейп оказался более внимательным и галантно предложил:
— Выберете, что вам понравилось. Я куплю.
— Это неловко, — вяло попыталась отказаться Маша, но под его хмурым взглядом, поспешно указала продавцу на брелок с Биг Беном и магнитик в форме сердечка с надписью «I love London».
— Спасибо, я обязательно верну деньги, — заверила Мария Снейпа, пряча в карман пальто покупки.
— Не нужно, — суровым тоном отрезал он. — Идёмте.
— Куда теперь? — поинтересовалась она, весело вышагивая следом за Снейпом.
— Пока в парк, где изучим карту и вы покажете мне где расположен ваш дом.
— Так мы сюда только за атласом ходили?
— Не так уж просто найти подробную карту России на английском языке, как вам это представляется.
Маше его тон показался грубым, в очередной раз она решила больше его ни о чём не спрашивать. Она молча шла следом, рассматривая прохожих, парковые дорожки, скамейки, деревья и кустарники. Парк выглядел совсем не по зимнему, скорее это было похоже на осень.
— А где снег? — не выдержала Мария.
— Гольфстрим, — Снейп очевидно считал, что что-то этим ответом прояснил.
Когда Снейп стал сворачивать с людной тропы, заходя за какие-то сооружения, Машу посетило ощущение дежавю, насторожившись она уточнила:
— А как мы попадём в другую страну? Я не хочу больше с вами обниматься! Я ещё с того раза не отошла.
— Больше и не придётся. Просто покажите, где тут местоположение вашего дома, — сунул он атлас под её нос.
Мария повозившись с атласом, нашла нужную страницу и указала на точку с названием своего города. Снейп, забрав у неё карту, стал сосредоточенно изучать, рассеянно постукивая подушечками пальцев по подбородку. Маша стояла рядом молча. Она буквально секунду раздумывала, не была ли она излишне груба и не обидела ли его своими словами, но быстро отвлеклась на прискакавшую к её ногам белку. Белок вокруг было много, и они, совершенно непуганые, почти ручные, смело приближались к людям, выпрашивая лакомство. К её сожалению, угостить их было нечем. Пока Маша виновато разводила руками перед нахальными, но очаровательными грызунами, Снейп, уже спрятав карту, искал что-то в карманах своего пальто. Он извлек наружу монету и принялся совершать над ней какие-то свои магические пасы волшебной палочкой. Затем Снейп держа двумя пальцами протянул ей руку с монетой:
— Возьмитесь за портключ.
Маша с сомнением посмотрела на так называемый портключ. Маша решила, что это странное название для денег, хоть и не страннее, чем какие-нибудь пиастры или тугрики. Автоматическим жестом она протянула раскрытую ладонь навстречу. Снейп вместо того чтобы отдать ей загадочный портключ, требовательно рыкнул:
— Беритесь!
Маша спешно схватила монетку, прихватив вместе со снейповскими пальцами. И тут она почувствовала рывок, и всё вокруг завертелось в страшном вихре. Казалось, будто все внутренности подскочили к горлу и её сейчас либо разорвет изнутри, либо расплющит. Это длилось несколько ужасных секунд и также внезапно закончилось как и началось. Маша определенно должна была упасть плашмя на землю, голова кружилась и перед глазами всё плыло, но она стояла на своих двоих, удерживаемая под локоть Снейпом.
Снейп особо не деликатничал, стоило ей чуть выпрямиться, приходя в себя, как он её тут же отпустил. Без опоры было труднее, но после такой карусели, о которой её никто не потрудился предупредить, Марии и самой касаться Снейпа совершенно не хотелось. Вот накричать, а ещё лучше стукнуть садюгу хорошенько было бы самое то, чтобы выплеснуть все бушующие в ней сейчас эмоции. Но и на это он не дал ей времени, скомандовав:
— Идёмте. Чары рассеивающие внимание быстро развеются.
Маше ни до каких чар и дела сейчас не было, но она подавила внутренний протест и покорно поплелась следом, кляня на чём свет стоит своего провожатого и, мысленно дав себе зарок не брать более ничего из его рук. Уж лучше обниматься. После этого не так сильно тошнит. Если он всё время так перемещается, то ему с таким-то вестибулярным аппаратом нужно было стать космонавтом. Маша мстительно подумала, что перспектива зашвырнуть мучителя куда-нибудь на Луну очень заманчива.
Они вышли из подворотни пятиэтажных многоквартирных домов, такие были только в центре её городка и Маша с радостью узнала центральную площадь. От которой пройти пару автобусных остановок, свернуть за Продуктовым и будет её родной дом. Сразу забыв свою обиду, она поспешила радостно поделиться со Снейпом своим открытием. Тот в ответ неопределённо хмыкнул, что-то вроде "Ведите".

Знакомые улицы навевали воспоминания и лёгкую грусть от того, что сейчас эта сказочная история, приключившаяся с ней, подойдёт к концу.
— Наверное, мне бы хотелось ещё пожить в вашем удивительном волшебном мире. Жаль, что я ему совершенно чужая и не умею все эти магические штуки, вот если бы умела управляться с волшебной палочкой, была бы там хорошей медсестрой, — тихо произнесла она, скорее для себя.
— Вы и были хорошей колдоведьмой.
— Но я же не умею всякие эти колдовства и в зельях ничего не смыслю!
— Иногда больному важна не только микстура. Важно и отношение. Слово тоже лечит.
Снейп наверняка просто хотел приободрить, но Маше от его слов стало ещё грустнее. Она вспомнила вызов, с которого все началось и устыдилась. Той навязчивой старушке, что постоянно звонила в скорую помощь по пустякам, к которой никто не желал ехать, возможно просто нужно было внимание. Мария решила, что обязательно навестит одинокую старушку просто так.

***


Если быть совсем откровенной с самой собой, Маше было приятно больше не быть ведомой и самой теперь руководить их Снейпом походом. Её лишь чуть-чуть разочаровывало то, что Снейп к этому обстоятельству казался совершенно равнодушен. Маша, хорошо ориентируясь в родных краях, специально вела его дворами, убеждая себя, что так путь просто был короче.
Они зашли в ничем ни примечательное трехэтажное кирпичное строение, стоящее в окружении множества себе подобных.
За тяжелой железной дверью был обычный подъезд: с тусклой лампочкой и с рядами почтовых ящиков на стене. Поднявшись на второй этаж, Маша сразу указала на свою дверь, почти такую же, как и остальные на этом лестничном пролёте: обитую дерматином и чуть обшарпанную снизу. Только сейчас Маша осознала, что ключей у неё нет. Не зная как быть дальше, полагаясь лишь на свою удачу и чудо, она нажала на дверной звонок. К её удивлению, дверь открыли. На пороге стояла мама. Выглядела она очень уставшей и рассеянной, мама что-то спросила, и Маша с ужасом поняла, что совсем её не понимает. На выручку пришёл Снейп. Пока Маша справлялась со своим шоком, он поговорил о чём-то с её родительницей на незнакомом Маше языке.
Как только дверь Машиной квартиры захлопнулась, Мария набросилась на Снейпа:
— Почему Вы её понимаете, а я нет? Что мама сказала?
— Спокойней. Благодаря артефакту-переводчику, я выяснил, что с Вами случилось, и где Вы сейчас находитесь.
Маша выразила понимание, рассеянно промычав протяжное "а". Снейп бросил на неё неодобрительный взгляд, продолжил рапортовать:
— Итак, всё что мне удалось выяснить касательно Вашего местоположения, что после того жуткого случая "Вы всё ещё находитесь в Коме в Третьей районной. Осталось найти эту Кому третьей районной.
— Поликлиника это третья, на окраине совсем. На электричке ехать придётся. А кома - состояние, как у Колина, оцепенела вроде как.
Снейп нахмурился. Маша не стала уточнять, что его так расстроило: электричка или кома. Она просто повела его на станцию. Каждый пребывал в своих невесёлых мыслях: Снейп хмурился, Маша переживала за родителей.

***


Электричка пришла скоро, но была битком заполнена людьми. Протиснуться в переполненный тамбур им удалось с трудом. Снейп корчил такие недовольные гримасы, что настроение у Маши само собой улучшилось. Снейпа можно было понять, общественный транспорт в час-пик то ещё сомнительное удовольствие: толчки острыми локтями, отдавленные ноги, чьи-нибудь пышные кудри, лезущие в лицо, духота и омерзительный кислый коктейль из запахов пота, пищи, косметики, спирта. Самой Маше было чуть проще, нисколько не смущаясь она утыкалась носом в одежду Снейпа. От него пахло травами. Вкусно.
А то, что кто-то постоянно толкал, наступал на носки ботинок и при остановках Машу буквально сносило людским потоком, как прибрежной волной, прочь из вагона, так к тому можно и привыкнуть. Тем более, большинство пассажиров обычно выходило как раз на этой станции и дальше ехать должно было быть свободней.
Снейп продолжал хмурится и кривиться, морща даже нос. С таким большим носом ему, наверняка, тяжко приходилось в этом смраде. Хотя Снейп высокий, выше многих пассажиров. Может, там, наверху, под потолком и свободней дышится. Приподнявшись на цыпочках, Маша прошептала на ухо Снейпу, как ей думалось, приободряющее:
— Расслабьтесь, а то вы будто лимон кислый съели.
Снейп хмыкнул, хмуриться перестал, но и расслабленным не выглядел. До поликлиники оставалась ещё одна остановка, по мере приближения к цели, Маша начинала нервничать всё больше.
— А вдруг ничего не получится? — тихо спросила она. Ведь действительно, ей не то, что дать какие-то гарантии, её и в план никто не потрудился посвятить. Что они там с директором надумали и как будет происходить тот обмен.
— Последуйте собственному совету: расслабьтесь.

***


Зайдя внутрь поликлиники Маша, знакомая с особенностями национальных мед. учреждений и правилами посещения больных, сразу стянула с себя пальто и прихватила из коробки бахилы. Снейп стоял и недоуменно следил за тем, как она натягивает на свои ботинки маленькие пакетики, пока гардеробщица с изумительной, сохранившей совковый дух грубоватостью не намекнула ему более чем прозрачно, что эта процедура общеобязательная для всех, и не следует пытаться тут имитировать фонарный столб.
Снейп кривясь надел бахилы, обменял их верхнюю одежду на номерки и отправился на поиски информаторов, поскольку Маша сразу заявила, что тут палат побольше, чем в Хогвартсе и сами они никого не найдут.

— Велено пускать только родственников! — категорично заявил вскоре найденный информатор. — Да и по что вам? Она же просто лежит и всё!
Маше было очевидно, что без магии тут не обойтись: придётся бежать в магазин за волшебной коробкой конфет и бутылкой портвейна, иначе не пропустит. И пока она вспоминала, где на пройденном маршруте им встречался ближайший магазин и прикидывала, есть ли у Снейпа деньги, тот близко-близко подошёл к несговорчивой медсестре и что-то нашептал.
— Палата там. С правой стороны, третья дверь от окна, — медсестра говорила очень рассеянно и выглядела совершенно дезориентированной.
Снейп стремительно направился в указанном ей направлении. Маша едва поспевала за ним и, нагнав его у двери нужной им палаты, прошептала:
— Что вы с ней сделали?
— Конфундус. Но это сейчас не главный вопрос. Вы ведь понимаете, что я должен был очистить вам память, — Маша остановилась, потрясенно глядя на него. Снейп обернулся и продолжил говорить, пристально глядя ей в лицо. — Но я не хочу этого делать. Пожалуйста, поймите, как важно сохранить все это в секрете.
Лишь дождавшись от Марии медленного кивка, Снейп открыл дверь.

На обычной больничной кровати с колёсами лежала она.
— Вы ещё совсем девчонка, — прозвучало обвинительным тоном.
Маша не ответила. Она не нашлась с ответом и даже не искала, была будто погруженная в вакуум, словно всё это происходит не с ней.
Потому Машин взгляд метался от чуть прикрытого жалюзи окна, к грустно пиликающим аппаратам жизнеобеспечения, к солнечному пятну на гладком полу, к Снейпу, стоящему чуть в стороне и напрасно привалившемуся боком к стене. В этой маленькой комнате стены были до середины покрашены зеленой краской, а сверху побелены. И вот этой побелки касаться не следовало, но откуда же Снейпу было знать. Отчего-то думалось именно об его испачканной одежде, шуме жизни улицы за окном, щебете птиц.

Маша робко подошла к койке с своим телом. Очень странно было увидеть своё тело со стороны. Даже немного жутко и боязно глядеть на своё спокойное, будто неживое, лицо знакомое до каждой крошечной поры кожи до мельчайшей черточки.
Ей показалось просто необходимым скорее прикоснуться к своему телу, чтобы поверить в его реальность. Очень плавным, будто в замедленной съёмке, движением она потянулась к тыльной стороне своей ладони. Будто откуда-то издалека послышался окрик Снейпа. Но она не обернулась, успев коснуться едва тёплой кожи кисти.
Пронзительно запищал аппарат. Жёсткий и внезапный толчок ударил её, как разрядом тока опрокидывая. Свет погас.

***


Сквозь гул в голове доносились чьи-то голоса, становясь всё громче и отчётливей, будто приближаясь, пока Маша не смогла различить крики:
— Врача скорее!
С усилием разлепив веки, Маша наблюдала за переполохом вокруг себя. Люди в белых халатах подключали и отключали какие-то приборы, шептались и сновали вокруг. Врач, склонившись к ней, принялся задавать вопросы о её самочувствии, при этом он так подобострастно улыбался, что становилось жутко: "Неужели всё так плохо?"
Губы спеклись и говорить было трудно. Маша так медленно и тихо выцедила из себя ответ: "Нормально", что не была уверенна смог ли кто-либо её услышать. Судя по тому, что врач приставал уже с проверочным вопросом о её самоидентификации, она была услышана. Но отвечать не спешила. Маша молча обдумывала кто же она теперь. Оторвав свою непривычно тяжёлую руку от постели она увидела юную девичью кисть, со всеми такими родными своими венками и шрамиками. Значит она дома, в своём мире, своём теле, в своей жизни, которую теперь она сможет прожить, не растрачиваясь на мелочи, ценя каждое её мгновение.
— Я Маша.
— Маша, можете пошевелить рукой?
Силы возвращались и выполнение столь нехитрой задачи уже не показалось ей тяжёлым. Она поочерёдно посгибала пальцы и вслух констатировала:
— Могу.
— Вы всё помните?
Маша помнила всё. Особенно своё обещание никому ничего не рассказывать.
— Нет. Я, кажется, подзабыла недифференцированный подход в оказании первой медицинской помощи при комах.
Врач тепло улыбнулся, отпуская со своего лица настороженность и серьёзность.
— Шутите? Значит на поправку идете семимильными шагами.
— Какие там шучу, у меня экзамены на носу.
— Боюсь проспала ты, красавица, экзамены. Ничего, в следующем году сдашь. А пока отдыхай.
Врач поднялся, и весь медперсонал суетливо посеменил следом за ним к дверям, громко обсуждая уникальный случай в медицинской практике. Медицинскую сестру, что задержалась, поправляя капельницу, Маша остановила вопросом уже в дверях:
— Скажите, мужчина высокий, тёмный такой и пожилая женщина в ярком пальто тут были?
— Что ты, милочка, к тебе никого постороннего не пускают. Ты отдыхай. Я сейчас родителям твоим позвоню, а то они волнуются: почти каждый день ходят.
Маша кивнула и обессилено откинулась на подушку.

***


Было тихо, не считая всех тех естественных звуков больницы, что сейчас казались лишь белым шумом. Оставшись одна, Маша попыталась разложить по полочкам мысли. В голове был сумбур и в этом хаосе мыслей одна мелькала чаще, каждым своим появлением набирая вес:
"Может всё это было бредом воспаленного сознания? И не было никакой волшебной школы, эльфа Тинки, жуткого директора, Трелони, Гарри, Локхарта, Лондона и Снейпа?"
Она в сердцах ударила кулаком по подушке. Что-то треснуло. Перевернув подушку Маша увидела брелок из лондонской сувенирной лавки и разбитый на две части магнитик.
"А вот и обещанное моё разбитое сердце. Может удастся ещё починить?" — Маша подняла магнитик, стыкуя его края. Конечно, чуда не произошло, и они не склеились сами собой. Зато она заметила совсем крошечный клочок бумаги, спрятанный до этого под магнитиком.
"Чудо я совершу сама, не зря же я столько времени была ведьмой, волшебное зелье Клей "Момент" и не с таким справлялось." — утешила себя Маша и, отчего-то робея развернула записку:

"Вы сами выбираете свой мир, изначально они все нам чужие. Англия. Коукворт. Паучий тупик. Северусу Снейпу. До востребования. "