ПрологСон разума рождает чудовищ.
Ф. Гойя
Спокойствие есть единственное спасение человеческих мыслей, разума и неприкосновенно-чистого сознания. Кого-то успокаивает шелест листьев, а кого-то — стрекотание сверчков тёплым летним вечером. Человек может постоянно смотреть на три вещи: как бежит вода, как извиваются языки пламени и как работает другой человек, действительно мастер своего дела. У тёмной фигуры огонь, пожирающий двухэтажный жилой дом, вызывал лишь жуткое волнение. На его руках были видны следы засохшей крови, явно ему не принадлежавшей, которая неприятной коркой ощущалась на коже. В его глазах отражалось бешеное пламя, охватившее место, некогда являвшееся домом для целой семьи. Огонь с жадностью поглощал всё вокруг, не обращая внимания на преграды. Иметь дом неподалёку от города, но вне явной его видимости — огромная ошибка для бывших его жильцов. Они уж точно не могли подумать, что проживают последний день в своей жизни. А наблюдающий снова и снова прокручивает в голове сцену убийства, уже, наверное, сотую за всё время кровавой войны. Он не может прекратить думать об этом.
— Пожалуйста, не трогайте его. Чего вы хотите? Заберите всё, только отпустите его, умоляю!
Женский крик разносился по дому, оповещая о незваных гостях, нарушивших спокойный тёплый вечер. Обычно в этом доме царила тишина, особенно если младшая дочь, Доркас, была в гостях у своей лучшей подруги, по крайней мере, по её словам. Мать и отец тихо переговаривались на кухне под треск овощей на сковородке, а старший сын растянулся на диване в гостиной, вырисовывая что-то извилистое в своём блокноте. Среднестатистический вечер обычной семьи прекратил своё существование в один миг.
Яркая вспышка с улицы, слетающая с петель дверь и толпа людей в масках и длинных мантиях. От быстрого движения небольшой дом походит на муравейник: суета, крики, заклинания, звуки разбитого стекла и скользящих по паркету ног. Стоит зайти внутрь, как сразу на глаза попадётся кровавый след, тянущийся от порога вглубь коридора. Пара шагов, и можно ненароком наступить на труп хозяина дома. Но желания рассматривать его бледную кожу и пробитый череп совершенно не будет, к тому же, внимание привлечёт другая картина. Обыкновенная гостиная, а точнее тот её вид, который обычно показывают в качественных художественных фильмах: диван, пара кресел, картина на стене с изображением какого-то силуэта, холодный камин, и всю картину портил лишь поцарапанный пол. Женщина и молодой парень стояли на коленях на собственном ковре, уже орошённом каплями густой тёмной крови.
Резкий удар по искажённому болью лицу парня. Он держится, чтобы не закашляться, так как это принесёт ещё большую боль в лёгких. Молчит, а все звуки смешались в голове, превращаясь в беспрерывное гудение, давящее на сознание.
— Хватит, — раздаётся грубоватый голос человека, наблюдающего за всем этим со стороны. Люди, видимо его подчинённые, сразу неестественно замирают, боясь сделать любое неверное движение, словно напуганные крысы. Лицо мужчины растягивается в лёгкой ухмылке, он подходит ближе и присаживается, чтобы быть на одном уровне с одной из жертв. Он выбирает женщину.
Казалось бы, почему он тянет время? Было бы намного проще всего лишь выполнить приказ Тёмного лорда, мгновенно убив всех присутствующих, так как смерти им в любом случае не избежать. Но нет, эта прогнившая насквозь душа желает впитать в себя столько боли, сколько способна достать. Нужно наслаждаться моментом, ведь не каждый день у тебя есть возможность медленно убивать всю семью твоего врага, одного за другим, будто по частям уничтожая его самого. Он терпел, действительно слишком много терпел насмешки, боль заклинаний, чтобы дождаться этого момента. Теперь
его очередь причинять боль.
— Ну, не нужно плакать. Вашей вины во всём происходящем нет. — Он принимает равнодушное выражение лица, которое у него, собственно, было и до этого. Внимательно рассматривает лицо женщины, лёгким и спокойным движением руки вытирая слёзы, скатывающиеся по щекам. Он цепляется пальцами за её затылок, за волосы, когда ощущает рывок назад. Нет, он ещё не закончил свою игру. — Можете сказать «большое спасибо» своей дочери, Доркас Медоуз. Как её второе имя?
Не услышав ответа, Пожиратель внутри себя проклинает всех подряд, а затем резко поднимается на ноги. Его пальцы всё также крепко сжимают спутавшиеся волосы, а он непринуждённо идёт к противоположной стене, волоча за собой извивающееся и надрывающее горло истошным криком тело. Он слышит, как парень что-то кричит, за этим следует звук удара, но мужчина совершенно не обращает на это внимания. Лишь замирает у окна, пару секунд наблюдая за пустой улицей. Серое небо, покрытое тучами, совершенно отказывалось пропускать лучи заходящего за горизонт солнца. Чуть дальше виднелась полоса таких же частных домиков, стоящих в стороне и соединённых ровной дорогой, тянущейся в сторону шумного города. В наступающей темноте ранее приветливые сады, наполненные кустарниками и тучными деревьями, теперь приобретали весьма мрачный вид.
Его взгляд падает на фото, так непрактично поставленное на подоконник. Оно совершенно не являлось произведением искусства, а было лишь образцовым снимком, который, наверное, был у каждый семьи. Сидящие на стульях родители и дети, замершие позади и ласково положившие руки им на плечи. В их счастливых лицах Пожиратель видел своих жертв, лишь одного лица здесь не было. Как жутко ему хотелось выколоть этому лицу глаза! Эта девчонка, с чертами лица такими же острыми, как и язык, до дрожи раздражала его. Она — настоящая причина всего этого театра.
Затем он будто вспоминает, что находится не на фотовыставке, резко поднимает голову, стискивает пальцы рук, подавляет в себе желание как можно сильнее ударить ту, кто породила на свет столь отвратительное создание, а затем снова приседает, выдавливая из себя фальшивую улыбку.
— Я дам вам, миссис, ещё одну попытку. Я сегодня крайне доброжелателен. Всего лишь ответ на простой вопрос. Как второе имя Доркас Медоуз? Не думайте, я не буду использовать его в корыстных целях. Тёмному Лорду оно не сгодится, а мне может понадобиться совершенно любая информация. Так что же?
— Мэри. Её второе имя — Мэри. — Миссис Медоуз глотает слёзы, закрывает глаза, про себя горько молясь и искреннее желая уже скорее распрощаться с жизнью.
— Доркас Мэри Медоуз, — медленно произносит мужчина, отчеканивая каждую букву, будто пробуя на вкус. И этот вкус был… Незнакомым. Неизведанным, солоноватым от многочисленных слез, неприятно-сладким из-за счастья собственного врага и каким-то металлическим, как ощущение крови на языке.
— Любуешься результатами собственных трудов?
Силуэт вздрагивает, выпадая из своих мыслей, словно с крыши многоэтажки — гудение в ушах не давало покоя. Пожиратель косится на появившегося рядом друга и качает головой. Из-за чего стоило его дёргать?
— Если думаешь, что убийства приносят мне такое удовольствие, то ты ошибаешься, Лестрейндж. Процесс — да, последующие угрызения совести — абсолютно нет.
Рудольфус фыркает, будто выслушивает это уже в тысячный раз, и отрывает взгляд от огня, нетерпеливо осматриваясь вокруг. Ему не хватало внутреннего спокойствия для рассматривания вещей, совершенно его не интересующих. Если бы вместо костра-переростка здесь была подобных размеров бутылка виски, то тогда бы ничто иное внимание Лестрейнджа не привлекало.
— Ты же не поменял своё мнение о маглах после семейки Медоуз?
— Заразу можно только сжечь, я помню это, — мрачно произносит мужчина и нервно вертит в руках волшебную палочку. — Что остальные?
— Убирают ненужные следы нашего пребывания здесь. Мы хотим огласки, но не настолько, чтобы Орден взбесился. В бешенство нужно привести лишь Медоуз. — Наступает недолгая пауза, которую нарушает тяжёлый вздох. — На самом деле, я не уверен насчет твоих мыслей. Не смею перечить Тёмному Лорду, но я достаточно знаю её, есть лишь малая вероятность того, что она перейдёт к нам от безысходности или мести. Эта девчонка не из предателей.
Второй собеседник поджимает губы и недовольно хмурится, размышляя над этими словами. Он и сам-то не уверен в собственном плане, но менять что-то уже поздно.
— Был приказ переманить её любой ценой. Доркас эмоциональна. Она не может справляться со своими эмоциями, нам это на руку. Я точно уверен, что она не успокоится, пока не найдёт того, кто организовал убийство её близких. Но нужно быть готовыми ко всему.
— Она убьёт тебя.
— Это мы ещё посмотрим.
Глава перваяНе все, кто блуждают, потеряны.
Д. Р. Р. Толкиен
А вы когда-нибудь испытывали то чувство, когда хочется убить совершенно каждого? Куда ни повернись, на кого ни взгляни, и в душе зарождается непреодолимое желание свернуть этому человеку шею. И причины для этого могут быть совершенно разнообразные: от самых мелочных, к примеру, плохого настроения или раннего подъёма с любимой постели, до действительно значительных, смерти лучшего друга или родителя. А что бы вы чувствовали, если бы у вас отняли часть вас самих?
«Я убью их. Я убью их всех!» Эти слова звучат в голове Доркас, словно молитва. Они повторяются, повторяются, повторяются, въедаясь в мозг. Но от этого ничего не меняется, не происходит совершенно ничего такого, чего она хотела бы. Она не чувствует в себе сил бороться, не ощущает разрушительной уверенности, а теперь даже и не надеется и на каплю злости. Она просто совершенно ничего не чувствует. Защитная реакция организма — чертовски полезная штука, особенно, если у тебя съезжает крыша.
— Пусти меня! Они не могут уйти безнаказанными! Они... Они...
По просторной гостиной Ордена Феникса разносится крик, сменяющийся болезненным хрипом — от одного этого звука отчаяние накрывает с головой, не давая спокойно вздохнуть. А вид этой сцены окончательно вгонит в тоску, и вы искренне пожелаете отвернуться и уйти как можно дальше, заткнуть уши руками, сброситься с крыши, но только не видеть этого искажённого болью лица. Всем хорошо известно, как отвратительное настроение передаётся всем вокруг, словно зевота.
Доркас Медоуз вырывается из рук собственного возлюбленного, не способного её сейчас держать, и медленно опускается в кресло. Её трясёт до кончиков пальцев, словно в её тело пустили немалый заряд электрического тока. По щекам катятся слёзы, наверняка горькие на вкус, а волосы закрывают лицо. Она не хочет, чтобы её видели, но совершенно не может заставить себя сдвинуться с места. Чувствует на себе взгляд друзей, не смеющих подойти к ней, боясь причинить ещё большую боль или, может, опасаясь почувствовать её ещё сильнее.
— Нам так жаль, До, — шепчет МакКиннон, девушка, являющаяся лучшей подругой, но сейчас стоящая в стороне. Она тоже не может сдвинуться с места. Она не понаслышке знает, какой становится Доркас Медоуз во время приступов отчаяния: лишний раз её лучше не трогать, и это серьёзно.
— Ни черта вам не жаль, — хрипит До, качая головой. Она не хочет никого видеть. Совершенно никого. Не замечает, как поднимается и уходит, наверное, понимая, что может наговорить лишнего.
Доркас ненавидела всех в такие моменты, даже саму себя — льёт слёзы, как маленькая девчонка, не в состоянии предпринять что-либо, так ещё и обвиняет всех подряд в том, чего они не совершали. Но она не может ничего с собой поделать. Эмоции порой берут над ней верх, а здравый рассудок будто на время покидает голову, помахав воображаемой рукой на прощание. Этот эмоциональный всплеск можно сравнить с волнами океана, пережившими шторм и добравшимися до берега — гребень набирает высоту и разрушительную скорость, а затем с силой ударяется о скалы, разрушая их, и после исчезает в бурлящей пене. И каждый раз Доркас практически физически ощущает приближающийся взрыв, отстраняется в это время от окружающих, но все вокруг будто специально пытаются её разозлить, влезть в дело, совершенно их не касающееся. Им же так важно её состояние, что их головы даже не могут предположить, что порой лучше просто оставить человека в покое — от этого действительно будет легче всем.
Хватит.
До встряхивает головой, отмахивая в сторону все ненужные мысли. Она уже подошла к поместью Малфоев — постоянному месту сбора Пожирателей смерти. Доркас косится на чёрную метку у себя на предплечье и вздрагивает, натягивая рукава мантии ещё ниже. Порой она просыпается и с ужасом глядит на змею, извивающуюся на её коже. Только потом приходит воспоминание о задании, данном ей. Для Медоуз оно было довольно простым, но щекочущим нервы — ей предстояло внедриться в отряд Пожирателей смерти с поддельной меткой (но саднила она также, как настоящая) и аккуратно, не выдавая себя, сообщать все их передвижения так долго, как это было возможно. Естественно, у До не было в планах как-либо препятствовать указанию, но была у неё и своя собственная, более важная цель — найти организатора убийства её собственной семьи. Доркас знала, что в убийстве участвовала целая группа людей, но они её интересовали не так, как голова, в которой зародилась эта чудовищная мысль. Это будет непросто, ведь Пожиратели вряд ли будут спокойно разговаривать с предателем Ордена (кем она являлась по своей выдуманной версии), по крайней мере, первое время. Но она точно знала, что как только она хоть что-то узнает, то не побоится на глазах у всех поднять против него волшебную палочку.
Доркас заставляет себя принять вид, полный безразличия и высокомерия. Она выпрямляется, когда замирает у высоких металлических ворот, но потом качает головой — кого она обманывает, её же скоро начнёт трясти от страха. Медоуз не решается предпринять хоть что-то и далеко не сразу замечает домового эльфа, спешащего к воротам. Он скрипящим голосом, как воющие от тяжести старые отсыревшие доски, спрашивает её имя и вежливо просит показать отметку Тёмного Лорда. Ничего не заподозрив, он распахивает ворота и босыми короткими ногами с искривлёнными уродливыми пальцами семенит в сторону поместья. Доркас приподнимает брови, предполагая, как может быть холодно этому созданию, на улице всё же ноябрь, того и гляди выпадет первый снег, и движется внутрь.
Обычно первое впечатление обманчиво, но этого место это не касалось. Поместье Малфоев со стороны было мрачным; почему-то Медоуз, увидев его, сразу подумала о старинных особняках, которые часто показывали в художественных фильмах — огромные, величественные, от одного вида которых начинали дрожать пальцы. Но они были светлые и действительно вызывали желание прожить в них остаток своей жизни. Возможно, это поместье тоже было прекрасным, когда выходило солнце, а особенно в летнюю пору. До словно видела, как солнечные лучи играют на многочисленных окнах, а естественная ограда из плотного кустарника покрывается мелкими жёлтыми цветами.
Но не всему быть таким радужным...
Внутри было также мрачно, как и снаружи: тёмно-зелёные, даже какие-то сероватые стены, мебель из стекла или вишнёвого дерева, а также изображения всего рода Малфоев, висящие на стенах. Люди с картин неодобрительно косились на гостью, перешёптывались между собой и обменивались взглядами, полными отвращения. Если бы эти люди были не настолько приличны, они бы уже давно озвучили всё, что думают о появлении маглорождённой в этом доме. Доркас пытается смотреть в пол. Было довольно просто догадаться, где в этом мёртвом и безмолвном царстве столовая, служившая залом переговоров — лишь оттуда доносились негромкие голоса и шепотки. К великому облегчению, она не опоздала.
Столовая ничем не отличалась от других комнат: здесь были всё те же мрачные стены, а в центре стоял длинный стол с приставленными к нему стульями. Большинство мест уже заняты, но Медоуз удаётся выбрать самое отдалённое от знакомых лиц. Рудольфус Лестрейндж, Люциус и Нарцисса Малфой и другие Пожиратели смерти, Доркас уже незнакомые, рассматривают её пару секунд, а затем возвращаются к своим разговорам, будто появление бывшего члена Ордена Феникса на их собрании — совершенно обычное явление, не стоящее внимания. Тем лучше.
Собрание началось ровно через десять минут, когда абсолютно все места были заняты. Разве что одно из них пустовало; наверное, человек, занимающий его, опаздывает или же не может явиться по известной всем причине. Медоуз думала, что это Фрэнк Лонгботтом, один из главных лиц Ордена, описывает обстановку в стране и грядущие планы до ужаса пафосно, но, видимо, она ошибалась — Люциус Малфой делает это ещё более ужасно. Мало того, что его голос по всей своей сути подходит лишь для церковнослужителя, читающего молитву на богатых похоронах известного человека, так ещё и его манера держаться полностью уничтожает желание воспринять хоть каплю всей информации. Доркас только и остаётся считать, сколько же ещё раз Малфой произнесёт слово «обязаны» да царапать ногтем гладкую поверхность стола. Она настолько выпадает из реального мира, что поднимает голову только тогда, когда звучит одновременно шарканье тонких ножек стульев по полу.
Что ей делать дальше? До не знала. Ей говорили, как вести себя до и во время собрания, но ни слова не упомянули о том, что же ей делать после этого. Все выходили за ворота и тут же трансгрессировали. Не могла же Медоуз спросить у кого-то дорогу к Штаб-квартире Пожирателей смерти, на неё и так косо смотрят.
— Потерялась, сладкая?
Доркас дёргается, поворачивая голову на знакомый голос, и хмурится. Чёрт возьми, а она его и не заметила. Амикус Керроу — один из главных врагов Медоуз. Серьёзно, они столько раз клялись свернуть друг другу шеи, что Поттер, шутя, часто называл их престарелыми супругами. Каждому прилетало, и не раз: то какое-то серьёзное заклинание, то порез, то простой синяк от удара. Разговаривать с тем, кого она пару дней назад искренне желала убить, будет очень и очень непросто. А Керроу это будто даже не волновало: его выражение лица, поджатые губы и прозрачные глаза говорили о практически полном равнодушии. Такой взгляд у тюремщика, ведущего преступника на электрический стул.
— Мерлин, сохрани эти слова для своих девчонок, Керроу. Ты же так их называешь, верно? Отвратительно. — Медоуз сразу идёт в наступление, пытается показать, что долго издеваться над ней у него не выйдет. Но её действительно передёргивает от этого слова. Возможно, не из уст Амикуса это бы звучало не так издевательски.
— Между прочим, я придумал это пару минут назад, — пожимает плечами Амикус, но больше не затрагивает этой темы. Он сам не хочет тратить слишком много своего время на разговоры с ней. — Хочешь попасть в Штаб? Без моей помощи тебе не обойтись. Или ты видишь ещё одного добровольца? — Недовольное молчание Доркас было ему ответом. — Хорошо. Идём.
До недовольна. Она не хочет подчиняться этому человеку, но у неё действительно нет другого выхода. Доркас лучше бы врезала ему по лицу за всё, что он сделал, скольких людей убил, пытал, скольким из них испортил жизнь. Разве убийцы не должны быть наказаны? Справедливость же должна когда-нибудь восторжествовать? Она восторжествует. Совсем скоро все получат то, чего они заслуживают, а Амикуса Керроу, вместе с убийцей её семьи, Доркас убьёт собственными руками и ничуть не пожалеет о содеянном.
Калитка захлопывается за их спинами. Керроу замирает, но ничего не предпринимает, лишь пустым взглядом прожигает девушку. Она в вопросе приподнимает брови.
— Чего ждёшь?
— Дай посмотреть метку, — резко произносит Амикус, всё также не отрывая пристального взгляда от её лица. Он словно сомневается в её правдивости, подозревает что-то. Действительно думает, что умнее Медоуз. Ну уж нет, она провела половину Пожирателей смерти, которые точно также хотели проверить Чёрную метку, а Керроу умом от них нисколько не отличался.
Она пожимает плечами, мол, без проблем, затем закатывает рукав мантии и протягивает руку Керроу. Было такое ощущение, будто кожу протыкали горящими иглами, настолько неприятные ощущения она испытывала. Наверное, тоже самое испытывал каждый Пожиратель смерти, когда ему впервые наносили эту отметку Волдеморта. Медоуз ощущает холодные пальцы на метке и дёргается от боли, поморщившись.
— Не трогай!
А Амикус будто не слышит, лишь качает головой. Когда он достаёт волшебную палочку, Доркас начинает настораживаться, пытается выдернуть руку, но от этого становится лишь больнее. Пожиратель шикает что-то вроде «Не дёргайся» и снова опускает голову. Что он собирается делать? Медоуз наблюдает за тем, как Амикус делает несколько взмахов волшебной палочкой, а затем крепче затягивает поверх Чёрной метки материализовавшийся в воздухе бинт. От него ощущается приятная прохлада, но боль полностью не пропадает: всё ещё чувствуются лёгкие покалывания. Но это хоть что-то.
— Это как татуировка — нужно немного времени, чтобы боль пропала. Стоило изначально наложить повязку, Медоуз, и всё бы прошло гораздо быстрее, — комментирует свои действия Керроу, а когда ничего не слышит в ответ, фыркает и берёт её за локоть.
От трансгрессии перед глазами всё плывёт.
Глава втораяМы изменили своё окружение так радикально, что теперь должны изменить себя, чтобы жить в этом новом окружении.
Н. Винер
Какой можно представить себе Штаб-квартиру Пожирателей смерти? Наверняка, любой воображает себе огромное и само по себе мрачное поместье, находящееся где-то на окраине города и скрытое от чужих глаз. Уж точно перед глазами предстанет высокий забор и колючие кустарники, а дом неосознанно будет напоминать жилище злодея из какой-нибудь детской сказки со счастливым концом. На самом деле, Доркас думала точно также, пока не увидела практически полную противоположность своему воображаемому образу.
Единственное сходство воображаемого и реального образов в том, что дом был действительно большим. Поменьше, естественно, чем поместье Малфоев или другой богатой семейки, но определённо больше, чем дом Доркас. Бывший дом. Он неожиданно светлый, но окна не настолько большие, как у соседних домов — Пожиратели хоть что-то смыслят в мерах безопасности. Солнечные лучи отражаются от прозрачного стекла и прыгают по сухому асфальту. Прямо-таки пристанище ангелов-благодетелей.
— Так почему ты здесь, Медоуз? — после долгого молчания спрашивает Керроу. Он неторопливо плетётся к двери и цепляется за ручку, замирая на пару секунд, словно ожидая чего-то.
— Почему я здесь? — переспрашивает До, повышая голос, и наблюдает за Амикусом. Он что, действительно не понимает? — Керроу, кто-то из ваших убил мою семью. Разве у меня есть выбор? — Этот тон похож на разговор матери с малолетним ребёнком, который пока совершенно ничего не смыслит, но уже требует ответы на свои вопросы.
— Выбор есть всегда, Доркас, а тут главное — мотивация и повод, — туманно произносит Пожиратель и пожимает плечами, мол, мне всё равно.
Раздаётся характерный щелчок дверного замка, а затем Керроу безмолвно предлагает До войти. На просьбу объяснить хоть что-то из происходящего, Амикус лишь отмахивается с обещанием рассказать всё в другой раз.
Внутри дом выглядит совершенно обычно, будто Медоуз пришла в гости к новым соседям с кучей родственников. Вполне чистая прихожая с наспех закинутой в угол обувью, несколько пальто, неаккуратно развешанных на старой одноногой деревянной вешалке. Не было слышно ни звука — для Доркас это было более чем непривычно, особенно после шумного Штаба Ордена Феникса с его постоянным смехом и громкими разговорами, которые слышит совершенно каждый, кто находится в доме. Эта тишина пугала примерно до того момента, пока Амикус шумно не захлопнул дверь. Кажется, он совершенно не желает тратить на неё своё свободное время, оттого снова берёт за локоть и тянет за собой. Смысла вырываться нет. До удаётся лишь краем взгляда уловить гостиную, кухню и людей, проводивших её крайне удивлёнными взглядами, их реакция чуть более интересна. Несколько шагов сразу через несколько ступенек скрипучей лестницы, ведущей на второй этаж. За перила лучше не браться — можно ненароком поймать занозу, так как дерево тут совершенно не обработано, либо же за ним так давно никто не ухаживал, что вся защитная поверхность слезла, а дерево начало крошиться и царапать кожу. На мгновение на Доркас накатывает приступ клаустрофобии — узкое пространство между перилами и стеной давит на психику, пока ступени не заканчиваются. Наверху ещё тише. Будто в гробу оказался. Длинный коридор, тянущийся прямо, без каких-либо поворотов и тупиков. Слева — голая стена с парой окон, которые были зашторены плотными потёртыми занавесками, а справа — ряд дверей, ведущих в гостевые комнаты. Второй этаж совпадал с ожиданиями Медоуз, он категорично отличался от первого, видимо, на его счёт никто особо не беспокоился.
— Твоя комната в конце коридора, предпоследняя дверь, следом ванная. Броус — твой сосед слева, так что тебе повезло. Сегодня у тебя есть время осмотреться, а завтра каникулы закончатся.
Не успевает Доркас и рта открыть, как Амикус резко разворачивается и исчезает внизу, предоставляя её самой себе. Ему всё же удалось избавиться от неё. И кто такой Броус? Медоуз видела многих Пожирателей смерти, слышала о немалом количестве убийц, но такой фамилии ни разу не встречала. Керроу не вызывал доверия — она совершено его не понимала: то ли он шутит, то ли говорит это всерьёз, а может и вовсе в его словах таится двойной подтекст, чёрт его знает. Может быть, Броус — рьяный убийца, но, возможно, это всего лишь пугливый мальчишка, только закончивший Хогвартс и совсем не знавший, куда ему податься. Кем бы он ни был, Доркас не желала скорой встречи с ним.
Когда исчезает даже звук шагов Керроу, До наиболее быстрым шагом движется в сторону своей комнаты. Она оставляет позади несколько дверей и наконец тянет за ручку одну из них; сейчас стоило быть благодарной за то, что её разместили подальше от чужих взглядов, да и за то, что вообще разместили, ведь вряд ли кого-либо заинтересовало бы её состояние. На самом деле Доркас совершенно не ожидала, что у Пожирателей смерти также есть Штаб-квартира. Вернее, она знала, что уж точно должно быть место проведения всех собраний, но мысль, что в этот VIP-кружок могут принять людей без денег и крова её удивляло. Но это было логично, ведь немалую часть Пожирателей составляли простые ученики магических школ, которые из-за собственного страха покинули семьи и вступили на сторону зла. Эти змеи более предусмотрительны, чем Медоуз думала раньше.
Комната ничем не отличалась от дешёвого номера в магловской гостинице: двуспальная кровать с белым, удивительно, что чистым, покрывалом, небольшой шкаф из какого-то тёмного дерева с зеркалами на внешней стороне дверец, до ужаса маленький стол в противоположном углу с засохшим на нём кактусом. Окно с плотными шторами открывало вид на широкую улицу. В любом случае, это было более чем неплохо, Доркас по крайней мере устраивала чистота, а этих вещей для временного проживания более чем достаточно. Скорее всего, у остальных комнаты совершенно такие же, так что она не чувствовала унижения.
Решив разобрать вещи позже, а точнее ту их часть, что от них осталась (спасибо мальчику со спичками), До спускается вниз. Может, найдётся хоть кто-то готовый нормально поговорить (Амикус ничего толком не объяснил), в чём Доркас сомневалась, но заняться всё равно было нечем. Кстати о Керроу. Почему он живёт в Штабе, а не в собственном поместье со всеми удобствами? Амикус Керроу не из тех людей, кто готов ради своего дела разбиться в лепёшку и променять комфорт на нытьё товарищей. Если он здесь, то и его сестра тоже не могла бросить его, эту их привязанность друг к другу До знала давно: куда один, туда и другой. Но меньше всего она сейчас хотела встретиться с Алекто. Да, отношения с Амикусом у неё были не очень, но вот его сестрёнке ей уже очень давно хочется выколоть глаза, а это чувство было взаимным. Из-за этой её гордыни и привычки постоянно передразнивать, словно малый ребёнок, Доркас люто возненавидела её. Встретить её — испортить этот чёртов день ещё больше.
На кухне пусто, как и во всём доме, не считая лишь Лестрейнджа, усевшегося за столом. В правой руке у него чашка, кажется, с чаем, а в другой — бутылка с виски, содержимое которой медленно вливалось в ту самую чашку.
— Экспериментируешь, Лестрейндж? — Это вроде простого приветствия. До мельком осматривает небольшую по размерам кухню с обшарпанными полками и столешницей и садится напротив.
— Вроде того, Доркас. — Они просто не могут друг друга не знать: часто пересекались, но не испытывали взаимной разрушающей ненависти. Сейчас никому не хотелось трепать нервы, так что оба пытались вести себя спокойно, не обращая особого внимания на собеседника и его слова. — Будешь? — Рудольф предлагает виски, мотнув горлышком бутылки в её сторону, а когда Медоуз отказывается, лишь пожимает плечами и ставит бутылку на стол. Берёт в другую руку кружку и делает короткий глоток, наконец переводя взгляд зелёных и чуть затуманенных от алкоголя глаз на До.
— Где... остальные? — До пока не знала, как же ей называть всех тех убийц, садистов и мучителей, на время являющихся её коллегами.
— Всё нормально. У нас плановое задание, но когда Амикус увидел это, — Рудольфус кивает на полупустую бутылку, — то взял командование группы в свои руки. Сказал, что убьёт меня позже и ушёл. В общем, ничего нового, — пожимает плечами он и делает ещё один глоток из чашки. — О, и не смотри на меня так, имею же я право на время отключить свой мозг, пока его никто не вышиб. Без алкоголя сейчас никуда. Кстати, я действительно не думал, что ты тут появишься. Живой. Ну, ты же понимаешь, о чём я говорю.
— Можешь объяснить мне хоть что-то из происходящего? Посвятить меня в суть дела, чтобы я не чувствовала себя здесь маленьким ребёнком. Керроу не желает мне ничего рассказывать. — Доркас упорно игнорирует вопрос и даже после выразительного вздоха Лестрейнджа не меняется в лице.
— Это не по моей части, Медоуз. Если Амикус ничего не говорит, то так нужно. Это он здесь приглядывает за новичками, из меня никудышный нянька. Пару недель назад он сам взялся за это, сказал, что дополнительное занятие поможет ему отвлечься, а я, естественно, был не прочь избавиться от очередной проблемы. И знаешь, это помогло, а то он был совершенно бесполезен первые дни после... — Рудольф резко замолкает, сжимая губы. — Кажется, я начинаю пьянеть и говорить лишнее. Ты ничего этого не слышала, До, так что иди, тебе стоит отдохнуть. — Пожиратель усаживается боком на стул, будто пристраиваясь лицом к воображаемому собеседнику, и отводит взгляд в чашку.
Доркас всё же приходится уйти, хоть ей совершенно ничего не понятно. Ей лишь удалось сообразить, что совсем недавно произошло что-то ужасающее, отчего Керроу на какое-то время выпал из обычного строя жизни. Что могло настолько потрясти его? Точно уж не ссора с родственниками и не смерть домашнего животного, а что-то более серьёзное. Сколько До не пыталась, она не могла ничего придумать, стоит признаться, что даже если ты знаешь каждый шаг человека во время дуэли, то это совершенно не значит, что ты знаешь его душу. Здесь сыграло чистое детское любопытство Медоуз, она была просто обязана узнать причину такого резкого изменения настроения Керроу. Поговорить с ним об этому напрямую не получится: вряд ли он что-то скажет, так ещё и пошлёт не самыми ласковыми словами далеко и надолго. Оставалось лишь ждать и держать ухо востро. А ещё не забывать о всей сути визита Доркас в Штаб-квартиру Пожирателей смерти.
Ей точно не удастся уснуть этой ночью.
