Одним декабрьским вечером...
Это был тёмный и долгий декабрь,
Я помню, с крыш летел снег,
Белый снег...
Coldplay – Violet Hill
Он стоял, глядя вниз с высоты Астрономической башни, и почему-то ему казалось, что время в очередной раз замерло, предлагая пару секунд на раздумья. Он стоял, глядя вниз с застывшей усмешкой на тонких губах, а вокруг него падающий снег самозабвенно танцевал свой старый рождественский танец. Зимняя идиллия то умиротворяла, то начинала дико раздражать: вероятно, поэтому он уходил и вновь возвращался в мансарду вот уже в третий раз.
Снег падал, кружась, а белое покрывало далеко внизу искрилось во тьме. Неужто и там волшебство постаралось?.. Тонкие губы, до того неподвижные, вдруг дёрнулись, но Драко мгновенно взял себя в руки. К дьяволу волшебство! К чёрту магию! Какой в ней толк, если даже она не в силах помочь, когда так нужна помощь?!
Ярость, задремавшая было в тепле, вдруг вновь заинтересованно вскинула голову, и Малфой с досадой ударил кулаком по заснеженному парапету. Проклятье! С силой зажмурившись, он в очередной раз увидел голубые глаза матери, отчаянные и искренние. Мать сказала, он должен уехать. Только зачем она отослала его на самом деле? Чтобы дать шанс на нормальную жизнь? Или чтобы он не напоминал ей отца? Наверное, стоило рассказать ей правду. Впрочем, эту мысль Драко тут же отослал куда подальше.
Мысли, жёсткие и колючие, в тысячный раз проносились в сознании, и казалось, голова вот-вот лопнет. Война закончилась. Всё позади. Позади ли?.. Груз на его плечах не стал легче ни на грамм – еще немного, и вовсе придавит своей непомерной тяжестью. Глупо было возвращаться в школу. Глупо было рассчитывать, что что-то вдруг поменяется, словно по взмаху волшебной палочки. К чёрту палочку! К чёрту, к чёрту, к чёрту!
А снег всё падал, кружась. Сверкающий, умиротворённый…
Дверь за его спиной вдруг распахнулась, и Драко вновь выругался, понимая, что напрочь забыл запереть ее на заклинание. Кого там несёт нелёгкая?..
Разворачиваясь, слизеринец уже открыл рот, чтобы послать незваного гостя ко всем чертям, и его взгляд вдруг наткнулся на…
– Грейнджер?!
Вопрос или утверждение – он и сам не разобрался в собственной интонации. Проклятая гриффиндорка резко вскинула голову на голос, словно до этого момента и вовсе его не видела. А ведь какая внимательная на своих любимых уроках, к любой мелочи придираться готова!..
– М-малфой? – А в голосе столько искреннего изумления, словно Малфоя в школе и не было вовсе. Правильно, Грейнджер, просто чертовски верно! Его действительно не должно было здесь быть. – Что ты здесь делаешь?..
– Какого черта ты здесь забыла?!
Вопросы прозвучали в унисон, сталкиваясь в морозном воздухе, и Драко передернул плечами, резко отворачиваясь и выдыхая через нос.
– Это не твоё дело.
– Мои дела тебя тем более не касаются.
Повисла тишина, и Малфой, подождав несколько секунд, раздраженно повернул голову. Просто, чтобы убедиться, что она убралась из его убежища. Но нет же, грязнокровка все еще стояла у чёртовой двери. Только сейчас слизеринец неожиданно обратил внимание на покрасневшие глаза и искусанные губы. Да она даже без мантии сюда притащилась, словно и впрямь от кого-то бежала. А как же значок старосты, предмет гордости и уважения? Малфой пренебрежительно хмыкнул, покачав головой.
– Дверь закрой.
Грейнджер неожиданно безропотно захлопнула дверь и бросила на него вопросительный взгляд. Со странным мстительным удовольствием Малфой наблюдал за мурашками, бегущими по ее рукам – должно быть, в футболке всё же холодно, а?..
– А где же Уизли, Грейнджер? – насмешливо произнес слизеринец, наконец, разворачиваясь полностью. Загнанный вид и глаза на мокром месте неожиданно разожгли в нем подозрительно неправильный интерес. Странно, что она здесь одна, без своего Золотого Мальчика и рыжего идиота, который все полгода не отходил от неё ни на шаг. – У геройского трио, наконец, не всё гладко?
Грейнджер бросила на него странный изучающий взгляд и неожиданно улыбнулась. Резкая перемена обескуражила слизеринского принца настолько, что Малфой вдруг снял с себя мантию и протянул её замерзающей грязнокровке. Конечно же, она слишком гордая, чтобы на его глазах призвать свою, уж лучше и впрямь замёрзнуть. Губы вновь тронула усмешка: вот они, перемены. И оставалось только надеяться, что внутренний голос, голос его отца или же отца его отца, или чёрт знает, чей ещё, оставит без внимания этот сомнительный жест.
– Малфой…
– Что «Малфой»? – передразнил он раздражённо. – Надевай, если, конечно, заболеть под Рождество не было истинной целью твоего прихода. – Драко прищурился, и от ледяного спокойствия, прозвучавшего в голосе, по его собственной спине пробежал холодок. Грейнджер пожала плечами и покорно накинула на себя мантию.
– Спасибо, Малфой. Я... – Она вдруг замолчала, склонив голову набок.
– Чувствуешь слизеринский дух? – не удержался Драко, внимательно наблюдая за ее реакцией. И Грейнджер вдруг как-то придушенно хмыкнула, растягивая губы в улыбке.
– Заткнись, – беззлобно огрызнулась она, проходя вперед и останавливаясь у бордюра, где все еще стоял слизеринец. – Почему ты не на репетиции? – вдруг спросила она, медленно поворачивая голову. – Бал уже завтра.
Декабрьский мороз действовал на нее отрезвляюще, и на бледных щеках постепенно появлялся здоровый румянец. Драко прищурился, разглядывая тёмные вкрапления в карих глазах. Или это свет от факелов бросает причудливые тени?..
– Я могу задать тебе тот же вопрос, Грейнджер, – отозвался Малфой, привычно растягивая слова. – Уж ты-то, наверное, обожаешь балы, верно? Там всё такое старинное и официальное, как ты любишь.
Слизеринец всерьёз ждал ее ярости в ответ на собственную иронию, но Грейнджер вдруг отвернулась и… расхохоталась. Малфой вскинул бровь, не зная, разозлиться ему или…
Уголки губ предательски дёрнулись.
– Я сказал что-то смешное, Грейнджер?! – процедил он, не выдержав.
Гриффиндорка вскинула голову, и в её смеющихся глазах в свете факелов медленно плавилась карамель.
– Я ненавижу танцевать, Малфой, – выпалила она, мотая головой так, что каштановые волосы мгновенно разметались по плечам. – Это тебе, должно быть, часто приходилось бывать на подобных… – Она запнулась, но пристальный взгляд дождливо-серых глаз вынуждал её продолжать, – …мероприятиях.
– Ну, разумеется…
– Я не права?
Малфой отвернулся, раздражённо поправляя воротник свитера, и услышал, как фыркнула за его спиной чёртова гриффиндорка. Не права она, как же. Драко прикрыл глаза, прислушиваясь к завыванию ветра где-то в Запретной лесу, и вдруг… ничего.
Малфой недоверчиво открыл глаза, бросил быстрый взгляд на молча наблюдающую за ним Грейнджер и вновь отвернулся, зажмурившись. Ничего нет!
Не было тяжёлого взгляда голубых глаз, преследовавшего его всё это время. Словно мать действительно следила за тем, чтобы сын ни в коем случае не вернулся домой. Не ворвался в её оглушительно тихий мирок со своим пасмурным взглядом. Взглядом отца.
– Малфой… ты в порядке? – Вопрос звучит почти робко, и в первую секунду Драко захотелось немедленно прогнать девчонку из его башни. Дьявол, это его убежище! Место, которое все полгода служило тайником для его злости и отчаяния. И сегодня, в этот проклятый декабрьский вечер, она вот так просто ввалилась в его тайное место и… что она сделала с ним сейчас или секунду назад?.. Отвлекла? Как?
– Малфой?.. – Краем глаза Драко уловил движение в сторону двери, и слова сорвались с языка прежде, чем он успел хотя бы подумать о том, что говорит.
– Потанцуй со мной.
Молчание длинною в вечность.
– Малфой, я же сказала…
Драко с досадой отмахнулся.
– Просто. Потанцуй. Со мной, – раздельно произнес он, вскидывая на Грейнджер странный взгляд. Должно быть, он казался ей полнейшим психом, но... какая разница?!
На миг Гермиона замерла, а затем вдруг вытащила из кармана волшебную палочку. Драко был уверен, что сейчас схлопочет от гриффиндорской заучки
Конфундус и уже мысленно приготовился посмеяться над собственным идиотизмом, как вдруг…
Где-то над его головой, а может, со всех сторон сразу зазвучала тихая музыка вальса. Грейнджер пожала плечами и спрятала палочку, вскидывая голову и глядя на Малфоя с поистине грейнджеровским превосходством.
– Ты же не собирался танцевать с девушкой под воображаемую музыку души, правда, Малфой? – произнесла она с легкой усмешкой. С такой же усмешкой он сам пытался задеть её вот ещё несколько минут назад.
Грейнджер шагнула вперед, положив ладони на его плечи, и руки Драко как-то сами собой опустились на ее талию. Шаг, неуверенный и осторожный, словно оба боялись только одного: сделать что-то не так. Словно то, что уже происходило, не было чем-то из ряда вон. Словно в этом безумном мире было ещё множество более странных вещей, чем гриффиндорка и слизеринец, танцующие на Астономической башне. Шаг, ещё шаг, и вот уже не только снежинки кружатся в своём предрождественском танце. Уголки сжатых губ дёрнулись вверх вот уже в который раз за этот вечер, и Драко Малфой наконец позволил себе улыбнуться. Улыбка на собственных губах на миг удивила его, словно улыбаться было так же странно, как пригласить на танец гриффиндорку, волей случая (или судьбы?) оказавшейся на Астрономической башне этим вечером.
One day you’ll meet a stranger
And all the noise is silenced in the room,
You’ll feel that you're close to some mystery
In the moonlight when everything shatters,
You feel as if you’ve known her all your life
The world’s oldest lesson in history…*
Музыка разливалась, неожиданно наполняя Драко тем самым умиротворением, которое недавно так злило его, наблюдавшего за кружащимся снегом. Может, потому, что он не мог так же?.. Потому что хотелось так же забыть обо всем и раствориться в музыке?.. И уже казалось, он слышал песню задолго до того, как Грейнджер вскинула палочку. Казалось, музыка всегда жила внутри тоскливым лейтмотивом, лишь дожидаясь момента. Песня, обычная магловская песня, и неожиданно тёплые ладони гриффиндорской старосты странным образом успокоили его тревогу. И ярость вновь засыпала, согревшись, словно кот у камина. И ярость таяла, дымкой возносясь к тёмному небу, словно пар над водой…
Вот так одним декабрьским вечером подобно метели закружилась эта история.
*Sting – Until
О поездах и значительных переменах Всё было не так.
Восторженный смех и звонкие голоса не разлетались по платформе 9 и 3/4, как некогда прежде, и даже призывный гудок поезда не вызывал того щемящего чувства в животе, которое возникает, когда предвкушаешь что-то, чего так давно ждал.
Хотя, пожалуй, здесь я солгала. Чувство было. Тяжёлое, вязкое, душащее. Что это, страх? Страх, так и есть. Словно мы в очередной раз возвращались не в родные стены замка, а шли на казнь. Словно ничего хорошего не ждало нас... там. Словно эти полгода не изменили ровным счётом ничего.
С самого начала всё было не так.
– Гермиона, так и должно быть. – Рон легко коснулся моего плеча, и я, вздрогнув, медленно обернулась. – Никто не хочет привлекать внимание, и, Мерлин, они ещё так... смотрят. – Стоило словам прозвучать, как взгляды, до последней секунды нисколько не напрягавшие, вдруг начали яростно жечь спину, словно солнце в пустыне. И я поёжилась, мгновенно стушевавшись.
– Гарри?.. – Это всё, на что я была способна. Гарри, наш лучший друг, наш якорь и наш проводник – всегда, что бы ни случилось. Насколько мне было известно, он не собирался возвращаться в школу после каникул, отнекивался до последнего, но Джин, рыжий ураган, нашла тысячу и один аргумент, чтобы его переубедить.
– Придёт, – отозвался Рон, и я вдруг обратила внимание на его пристальный взгляд, буравящий меня вот уже добрых десять минут. Мерлин, неужели я действительно веду себя странно?.. – Не переживай, – добавил он, так и не дождавшись ответа.
"Не переживай". И правда, чего это я? В конце концов, это всё ещё Хогвартс. Наш Хогвартс.
– Просто... – Я неуверенно пожала плечами и зашла в вагон. Рон семенил следом, прислушиваясь к каждому моему слову. – Просто я надеялась, что эти полгода вернут наши жизни в прежнее русло... или в его подобие хотя бы.
– Да, я то... – Рон вдруг резко замолчал, и я повернулась, чтобы посмотреть на предмет его внезапного внимания. Проследив за взглядом Уизли, я уткнулась в удаляющуюся спину Малфоя и вздрогнула, будто от удара током в тысячу вольт. Потому что...
– Я поверить не могу, что ему разрешили закончить обучение, – процедил Рон, возвращая меня к реальности. – До сих пор, слышишь? Гермиона? – Голос звучал встревоженно. – Ты такая бледная, всё нормально?
Нет.
– Всё хорошо, – ровно отозвалась я, наконец, вдохнув. Но стоило лишь отвернуться, как я тут же столкнулась взглядом с пепельными глазами, пристально вглядывающимися в самую душу. – Разрешили – значит, заслужил, вероятно, да и...
– Тут свободно.
Рон резко свернул в купе, и я молча последовала за ним, тревожно кусая губы. Взгляд растерянно пробегал по шерстяному свитеру, теряясь в узлах и сплетениях толстых ниток. Нет, у моих мыслей узор куда более сложный и запутанный, точно. Гриффиндорец опустился на сиденье и кивнул на место напротив, буквально лишая меня права выбора. Я села, всё так же нервно закусывая губу, и прищурилась, изображая глубочайшую отстранённость. Впрочем, изображала ли?..
– Ты... Что с тобой? – Рон положил руки на стол и подался вперёд, внимательно вглядываясь в моё лицо. Мерлин, да я почти материально ощутила, как краснеют, а затем бледнеют щёки! Слишком близко – не спрячешься. Словно полёвка в степи, а прямо над ней, в небесной вышине, уже нетерпеливо кружит коршун...
"Проклятье, Гермиона, что с тобой, в самом деле?! Это всего лишь Рон."
– О чём ты? – Попыталась спокойно.
– Ты знаешь, о чём. – Друг непреклонно нахмурился, чему-то нехорошо усмехаясь. – С той самой ночи накануне бала ты сама не своя. Думаешь, мы не видим? – Я уже открыла рот, отчаянно мотая головой, но Рон безжалостно продолжал, не давая мне возможности вставить хоть слово. – Ты всё ещё злишься. На нас с Гарри за ту дурацкую перепалку, да? – Он с досадой втянул носом воздух, наконец отрывая от меня взгляд, но всё, на что я сейчас оказалась способна, так это:
– Ох... Я?..
– Брось, Гермиона! – Рон повернулся так резко, что я невольно вздрогнула. – Ну поорали, с кем не бывает! Да мы не ссорились даже. То есть, чёрт, из-за Малфоя?!..
– Рон...
– К дементорам Малфоя! – процедил он, сверкнув глазами. Сейчас они как никогда напоминали грозовое небо. – Что б я из-за него с лучшими друзьями ругался?! Ещё чего, блин, захотел!
– Я знаю...
– Знаешь, конечно... – процедил он, мотнув головой. – Знаешь и злишься...
– Я не...
– Эй, простите, у вас тут не занято? – Дверь распахнулась, и Джинни миниатюрным рыжим торнадо влетела в купе, не считая нужным дожидаться ответа. За ней бесшумно вошёл Гарри, смерив нас отстранённым тяжёлым взглядом.
Слушая щебетание младшей Уизли, я едва подавила вздох. Гарри, Гарри, Гарри... вечно он в своих собственным мрачных мыслях, и чёрт разберёт, что там вообще творится, в этой лохматой поттеровской голове. Ему не до меня, определённо, но Рон... Я осторожно вскинула голову и вновь – проклятье! – наткнулась на немигающий взгляд серых глаз. Тоже серые. Только вот те глаза смотрели на меня совсем не так.
То есть... совсем не так.
Рон знает. Или узнает, какая разница?.. И вот тогда посмотрим, будет ли он так же придерживаться позиции не ссориться с друзьями из-за Малфоя... Конфликт неизбежен, а я до сих пор не придумала, что сказать. Как сказать. Впрочем, стоило ли говорить хоть что-то?.. Танец на Астрономической башне, пф... Чего только не случается в этом спятившем послевоенном мире, в самом деле, верно? Он нам больше не враг, правда?.. Такая ерунда не стоила их внимания. Да и Гарри тревожить лишний раз совсем не хотелось.
– ...мы пошли посмотреть, а он меня спрашивает: "Мисс, у вас есть билет?" Я отвечаю: "Сэр, мы только пройдём мимо, честное слово." Но он всё равно не пустил, даже полицию хотел вызвать! Нет, вы представляете? Мы что, по магловским меркам похожи на нарушителей?..
– Я выйду ненадолго, ладно? – Встала и направилась к двери, изо всех сил стараясь не обращать внимания на повисшую тишину. Готова поклясться чем угодно – Рон сверлит мою спину таким пристальным взглядом, что вот-вот подожжёт. Он... слишком уж обо мне переживает, наверное. Иногда действительно чересчур.
Я выскочила в коридор быстрее, чем кто-то из них опомнился и успел вставить хоть слово. Ветер из открытого окна приятно холодил вспыхнувшие щёки, и... да к чёрту "и", я чувствовала себя открытой книгой под этими взглядами! Никогда не думала, что мне и вправду однажды захочется научиться прятать эмоции.
– Скучаешь в одиночестве, Грейнджер?
Я резко развернулась, чувствуя предательский румянец до корней волос, но передо мной ледяным изваянием застыла всего-навсего слизеринская староста.
– Дафна, – вздохнула я подчёркнуто вежливо. И плевать, что она снова делает вид, будто не помнит моего имени. Война закончена, и делить нам больше нечего. Или, ах, простите, я же всё ещё грязнокровка! Спокойная улыбка застыла на губах, точно приклеенная на дешёвый клей. Того и гляди отвалится.
Гринграсс откинула назад прямые светлые волосы и вскинула бровь, глядя на меня со странным и даже подозрительным любопытством. Честное слово, меня всегда жутко раздражала эта слизеринская манерность: им сейчас всем, держу пари, приходилось несладко, но гордость…
– Неплохой вышел бал, а, Грейнджер? – спросила она, не отрывая странного взгляда от моего лица. Чертовски умна, дьявольски красива, аристократически высокомерна, ещё и наблюдательная, с досадой заключила я. Гринграсс нечасто выступала на собраниях старост, ей достаточно было лишь присутствовать, чтобы её заметили, но это не значило, что ей нечего было сказать.
– Какая работа, такой и бал, – сухо отозвалась я. Не то чтобы мне было неприятно с ней говорить, просто...
Чёрт, ну не было меня на этом самом вышеупомянутом балу, потому-то я, к счастью или к сожалению, не располагала информацией о том «какой неплохой вышел бал»! Да я до сих пор бессовестно врала друзьям, что простыла на одной из тренировок Джинни и потому не пошла. Врать пришлось лишь частично – горло итак чертовски саднило. Кашляла скорее для убедительности – поначалу, обмотала шарфом горло и даже сделала вид, что отправилась в больничное крыло, а сама по пути свернула в библиотеку. А всё почему? Потому что нельзя быть такой идиоткой. Танцевать со слизеринцем в слизеринской мантии в жуткий мороз на продуваемой всеми ветрами башне, это еще додуматься надо было! Я должна была сидеть в своей-собственной гостиной или закрыться в комнате или… или ещё что-нибудь! Так должна была поступить заучка Грейнджер, а, Малфой?..
А в ответ – штормящий океан в пасмурно-серых глазах. А в ответ – ледяное молчание, за которым стоит почти суеверный страх, а затем тихое, недоверчивое, словно он и сам-то едва осознавал, что говорил…
Потанцуй со мной.
– Заходи к нам, если совсем скиснешь, Грейнджер. Мы не кусаемся.
Всё это время Дафна всматривалась в моё лицо так пристально, будто читала книгу с запутанным сюжетом, и я невольно вздрогнула, внезапно смутившись. Как раз сюжет-то, пожалуй, прост до невозможного и одновременно непонятен до глубины души. Для моей души, разумеется.
Дафна ушла так же внезапно, как появилась, пробормотав что-то вроде «увидимся на собрании, Грейнджер». Вот только она ещё не знала, что «Грейнджер» теперь никакая не староста школы, что Рон благородно предложил мне взять отпуск хотя бы на месяц, не говоря уже о семестре. Я упиралась, конечно, но поверьте, этот с виду совершенно несерьёзный человек может быть крайне настойчивым. И, возможно, он даже был прав.
Я вернулась в купе. Молча. И взгляды, тёмные и настороженные, такие же, как у Дафны Гринграсс всего несколько мгновений назад, проводили меня до моего места. Молча. Даже болтушка Джинни замерла, сжав губы в прямую линию. Я сидела совершенно спокойно целых пятнадцать минут. Честно.
Мы не кусаемся.
Странно, никогда не думала, что вообще могу подумать такое, но… всё лучше, чем так. Я ненавидела тишину, особенно, если эта тишина была оглушительнее любого крика. Словно друзья как-то разом начали сомневаться, что я – Гермиона Грейнджер. Будто я могла стать совсем чужой за какие-то несколько дней.
Может быть, это случилось раньше, думала я, медленно поднимаясь и выходя из купе. Глаза жгло, а горло сдавило так, будто кто-то накинул сзади верёвку. Может быть, всё изменилось, когда я солгала, что поеду к родителям, потому что так и не смогла определить их местонахождение после войны. Может быть, это случилось, когда Гарри резко заявил, что слизеринцам в школе не место. После всего. Когда Рон, борясь с самим с собой, предположил, что они изменились. Могли измениться. А Гарри... вдруг схватил меня за руку и показал ему шрам на внутренней стороне моей руки. А, может быть, в тот самый момент, когда я вскинула голову, когда ветер отнёс в сторону волосы, и я совершенно неожиданно рухнула в омут безумных серебристых глаз, на дне которых уж точно плескались черти.
Потанцуй со мной.
За стуком, неожиданно решительным, последовал незамедлительный ответ. Дверь отъехала, и я замерла на пороге, когда на меня мгновенно обратились четыре пары одинаково-стеклянных светлых глаз. На долю секунды стало жутко, а затем…
– Грейнджер… – пропела Пэнси Паркинсон, тряхнув длинным чёрным хвостом. Льдистые глаза смерили меня оценивающим взглядом. – А я уж было подумала, что Даф привирает о степени твоего отчаяния.
Брови медленно поползли вверх.
– Что скажешь, Грейнджер? – тут же встрял Блейз Забини, растягивая губы в кривой белозубой улыбке. – Правдивы слухи или же всё вокруг нас – лишь сущие клевета и ложь?
Я открыла было рот, как вдруг кто-то налетел на меня сзади, и мне не оставалось ничего, кроме как пройти дальше. Убегать уже глупо. Я вскинула голову, чтобы взглянуть на вошедшего и… едва не подавилась воздухом от неожиданности. Впрочем, это было глупо вдвойне. Кого же еще стоило ожидать в слизеринском купе, Грейнджер? И где были твои извилины, считающиеся достоянием всего факультета? Видно, всё же преувеличивают.
– Гре-ейнджер. – И вот он вновь произносит мою фамилию так, будто это ругательство. И вот он вновь мерзко растягивает слова и смотрит на меня так… так, как по сути должны были смотреть все они, верно? И вот он вновь кривит тонкие губы в ухмылке, словно не он неделю назад накинул свою мантию мне на плечи, а потом вдруг соизволил пригласить на танец.
Вся наша жизнь – танец снежинок, подумала я, отворачиваясь. В какую сторону понесёт ветер – в ту и летим, и тут ничего не поделаешь.
И уже намного позже я подумала, что Малфой не был бы Малфоем, если бы не считал иначе...
О жизненных ценностях и факторах, их определяющихИ кто сказал, что сиюминутные порывы никак не влияют на отношение сложившегося коллектива к вам и непосредственно ваше отношение к коллективу?..
Свет зимнего солнца робко пробивался в гостиную сквозь зелёные занавески. Сдержанный и хладнокровный, как слизеринцы. И отрезвляющий, как ведро ледяной воды прямо на голову. Да, точно. Именно этого, пожалуй, мне сейчас не хватало. Ведро воды. Нет, бочку. И чтобы прямо на голову – без лишних раздумий.
Тяжело было не то, что подняться, но хотя бы открыть чёртовы глаза. Бессонная ночь дала о себе знать моментально. А что, подумала я почти на автомате. Рон хотел, чтобы я развеялась и перестала чувствовать ответственность за каждый шаг каждого гриффиндорца? Ну так вот оно – смотри, Уизли! К драклам ответственность, к дьяволу угнетающую вселенскую тоску! Вот она, твоя лучшая подруга, лежит ничком – хорошо, если не на полу – в слизеринской гостиной и…
Глаза распахнулись мгновенно. Да что там распахнулись, вылезли на лоб, минуя стадию лёгкого прищура, с которым я должна была размышлять о чём-то вроде «где-я-кто-я-как-я-сюда-попала» и мечтать умереть прямо на этом самом месте.
Зелёные занавески. Зелёные стены. Совершенно незнакомый сырой воздух слизеринских подземелий и…
– Грейнджер?..
Чё-ёрт!
– Как спалось?
Да не может быть!
Что я там говорила? «Минуя стадию, когда хочется умереть»? Я резко села на диване – хорошо, что не на полу, да – и, талантливо игнорируя головную боль, уставилась прямо перед собой.
– Паркинсон?!
Я, должно быть, спятила.
– Рада, что ты всё ещё узнаёшь меня, Грейнджер, – развязно протянула слизеринка, падая на диван и вынуждая меня стремительно поджать ноги. Словно я могла обжечься, если коснусь её, или что-то вроде того. От Паркинсон этот жест тоже не укрылся, вызывая снисходительную усмешку на накрашенных алой помадой губах. Немного размазанной, конечно…
Моя собственная рука невольно поднялась вверх, едва ощутимо касаясь губ, и дикий хохот Пэнси мгновенно привёл меня в чувство. Я мельком взглянула на чистые пальцы, затем – на Паркинсон и неожиданно прыснула.
Никогда не видела её смеющейся так искренне, правда. Для меня – для Гарри, Рона, Гриффиндора – слизеринцы всегда одинаковые, это же очевидно. Холодные, скользкие, хитрые – змеи, в общем-то, без особых церемоний. Но, судя по всему, вчера я неплохо провела время в самом сердце этого… змеиного логова. И вот он, вопрос дня: как такое вообще могло произойти?
– Хорошо отметила начало второго семестра, Грейнджер? – вдруг послышался новый голос. Откуда-то слева – с другого дивана, как я поняла, неохотно повернув голову, – за мной с интересом следили светлые глаза Блейза Забини.
Не знаю, почему конкретно, но раньше именно его взгляд оказывал на меня самое устрашающее действие. На пятом курсе Забини стал старостой своего факультета, и волей-неволей нам приходилось видеться на собраниях, обсуждать школьные дела, расписание согласовывать и всё такое. Внешность Блейза была эффектной, кто спорит: чёрные волосы, смуглая кожа, но вот глаза… стеклянные и прозрачные, как гладь Чёрного озера. Паркинсон тоже была брюнеткой, но холодная голубизна её глаз почему-то не наводила столько противоречивых мыслей сразу, с Забини же взглядом я предпочитала не встречаться вовсе.
– Очень хорошо, как я могу заметить, – промурлыкала Дафна Гринграсс, выглядывая из-за плеча слизеринца. Аристократически бледная и блондинистая, она выглядела как полная противоположность Блейза, но глаза… снова светлые, серые. Это у них, чистокровных, что, генетическое?..
– Очень хорошо… – эхом отозвалась я, порываясь подняться на ноги. Гостиная пошатнулась, и Паркинсон рядом испустила тихий вздох, полный напускного сострадания.
– Грейнджер, Грейнджер… – сокрушённо протянула она под хохот Забини. Затем сунула мне в руку флакон с зельем и тоном, не терпящим возражений, приказала выпить. И я выпила, проглотив возмущения и нестерпимое желание огрызнуться.
В голове начало проясняться. Прояснился и ужин в Большом Зале в честь начала второго семестра, и косые взгляды Джинни, и Гарри, зачем-то извиняющийся за тот инцидент в конце декабря, его слова о Малфой-мэноре, почему-то чудовищно меня задевшие…
– …пойми, Рон молодец, что пытается двигаться дальше, но в его желаниях оправдывать слизеринцев я никогда его не поддержу, слышишь? – Гарри провёл рукой по волосам, замотав головой, и я вздохнула. – «Изменились!» Ты читала «Пророк»? Арестовывают старших, а младшие устраивают беспорядки, пытаясь – угрозами ли, шантажом – добиться амнистии. Словно не понимают, что их родители заслужили всё, что с ними сделал Азкабан!
– Родителей не выбирают, – нахмурилась я, шагнув вперёд. Знакомая складка между густых бровей – Гарри вскинул на меня непонимающий – почти недоверчивый – взгляд. – Я не то имела в виду! – поспешно возразила я прежде, чем он окончательно удостоверился, что я спятила. – Конечно, Пожиратели наказаны по заслугам. Поцелуй за особо тяжкие, Азкабан за пособничество, да, но их дети…
– …такие же Пожиратели. – Слова срываются с его губ неохотно, словно приходится их выплёвывать. – Их предплечья – прямое тому подтверждение. Крэбб, Розье, Руквуд или Малфой – какая, к чёрту, разница?!
При упоминании Малфоя по спине побежал холодок, и я вздрогнула, невольно отшатнувшись. Гарри заметил мою реакцию, но как всегда понял её абсолютно… по-своему.
– Слушай, Гермиона, прости! – вдруг произнёс он, сделав порывистый шаг вперёд. – Я уже второй раз совершаю одну и ту же ошибку. Вечно напоминаю тебе о Малфоях, о мэноре…
– Это было давно, Гарри, – вздохнула я, стараясь не думать о недописанном Беллатрисой Лестрейндж клейме на собственном предплечье. – И это закончилось…
– И ты туда же, да? – Гарри открыл рот, чтобы продолжить, затем вдруг отмахнулся, порывисто развернулся и вышел из гостиной, даже не посмотрев на меня. Ни разу.
– Дерьмо… – процедила я, схватившись за голову.
– Смотрите, Грейнджер ругается! – завопила Паркинсон, поднимаясь с дивана. – Вот бы сейчас какую-нибудь дурацкую магловскую штуку, чтобы это записать на память!
– «Дурацкая магловская штука» называется «диктофон»… – простонала я, не поднимая головы. – Мерлин, ну и что?.. Мы с вами вчетвером это всё… здесь… – Я беспомощно махнула рукой, на миг отнимая ладони от лица.
– Грейнджер, какой «вчетвером»?! – возмутилась Дафна, выпутываясь из объятий Забини. – Поначалу был почти весь факультет, потом разошлись, конечно…
– Я про это «потом» и спрашиваю, – огрызнулась я. Безысходность ощущалась почти материально.
– Потом остались избранные, – хмыкнул Забини, растянувшись на диване во весь рост. – Мы, Винс, Драко…
Ну конечно, как же я могла забыть о Малфое!
Тут же вспомнился громкий смех, тосты «за новую жизнь», танцы и… о, Мерлин! Такое и в самом деле можно творить только после огневиски. Даже просто додуматься до такого... И перед кем, спрашивается?!
– Всё больше подробностей, а, Грейнджер? – усмехнулась Гринграсс, подсаживаясь с другой стороны. – Всё вспомнила?
Я снова сделала это.
– Ну, этот танец с Драко она ещё нескоро забудет, – хмыкнула Пэнси почти со злорадством.
Опять.
– И где сейчас Малфой? – поинтересовалась я просто для того, чтобы что-нибудь спросить.
Ладно, это не считается. Не считается же, правда?..
– На Зельях, наверно… – протянул Забини. – Совсем спятил, нет бы поспать спокойно.
– Он вообще странно себя ведёт в этом году, – подхватила Паркинсон со вздохом.
– Да уж не страннее, чем обычно, Пэнс, – отмахнулась Дафна. – Малфой есть Малфой в любые времена, ты и сама знаешь.
Я едва ли их слышала, мгновенно вскочив на ноги и бегом направившись к выходу из гостиной под дружный хохот трёх слизеринцев.
Держу пари, они сделали это специально.
***
Конечно, на зельеварение я уже не успела. Гарри, как бы он на меня ни злился, наверняка беспокоится. Совесть кольнула, но я быстро загнала ее в самый тёмный уголок сознания. На «потом», потому что хватит с меня потрясений этим утром. Забежала в комнату, переоделась, взяла сумку, накинула мантию и со всех ног бросилась в теплицы – на травологию вообще лучше было не опаздывать. И, что за ирония, опять со Слизерином!
Странно было даже допускать подобное, но об учёбе думалось с тяжким трудом. «Гермиона, ты или это??!» – вопил внутренний голос (почему-то голосом Гарри), но я послала подальше и его тоже. То есть, не Гарри, конечно, а голос.
Оказавшись в теплицах, я всерьёз ожидала усмешек и гуляющих шёпотков. По крайней мере, косых взглядом. Новость дня (года, века!): Гермиона Грейнджер напилась со слизеринцами и пропустила зельеварение, вы только представьте! Что, не можете? То-то же. В голове почему-то слышался ироничный смех, но здесь, в теплицах, никто не обратил на меня никакого внимания.
То есть, ноль. Ни-че-го.
Я замерла, нахмурившись. В первое мгновение стало обидно, во второе и вовсе захотелось рассказать всё самой, раз уж никто ничего даже не заметил. Всё же, это удар по самолюбию, как-никак. Но затем, подавив вздох, я наконец заметила рыжую макушку Рона и молча направилась прямиком к нему.
Урок прошёл спокойно, как прошёл весь день, затем второй день, третий… С Гарри я не разговаривала. Нет, не так. Это Гарри не разговаривал со мной. Джинни уверяла меня, что он отойдёт, просто нужно немного времени, я понимающе кивала, и мы тут же меняли тему. Рон взял обязанности старосты в свои руки, после собраний рассказывая мне о мерах безопасности, составлении расписаний и наброски дополнительных пар для подготовки к предстоящим выпускным экзаменам. Старшие старосты с воодушевлением сообщали о возможности возобновления походов в Хогсмид, но даже сама возможность – уже кое-что.
И вот, когда я уже начала забывать о собственном приключении, полностью погрузившись в учебу, начались практические занятия по защите от тёмных сил. В тот день, первый день февраля, не так пошло абсолютно всё: сквозняк распахнул окно в комнату, разбудив всех ни свет ни заря, за окном кружила метель, горло неприятно саднило и смертельно хотелось спать. Ну и самое главное, конечно: на ЗОТС нас как обычно распределили на пары, и кто, как вы думаете, достался мне?
Что? Малфой?
Нет. Нет, серьёзно, моей парой оказалась Дафна Гринграсс.
Только вот выяснилось, что Гринграсс очень хотелось оказаться в паре с Забини, а его партнёр был совершенно не против поменяться с ней местами. Я пожала плечами, ожидая увидеть кого-то из гриффиндорцев, но зелёный галстук (первое, что я заметила) и пасмурно-серые глаза (второе) напрочь развеяли мои надежды.
Так что да, Малфой.
– Скучаешь, Грейнджер? – криво усмехнулся слизеринец. То есть, тонкие губы, конечно, скривились в ухмылке, но глаза – странно тёмные, словно из мутного стекла – так и остались непроницаемыми. – Что-то Поттера рядом с тобой не видно, – как бы невзначай обронил Малфой, не отводя от меня тяжёлого пасмурного взгляда.
– Не твоё дело, – огрызнулась я, мгновенно нахмурившись и держа палочку наготове. – Тебе что, спросить больше не о чем?
Светлая бровь изящно взметнулась вверх, и мне невыносимо захотелось закатить глаза. В следующий миг улыбка Малфоя превратилась почти в оскал, ледяные глаза сверкнули, и слизеринец вдруг посмотрел на меня с совершенно нечитаемым выражением. Мне захотелось провалиться сквозь землю, потому что на ум сразу же пришёл тот... танец на столе в слизеринской гостиной. И это уж точно был не вальс. Так, нужно срочно избавляться от подобных воспоминаний.
– Готова? – спросил Малфой, вскидывая палочку с зашкаливающей долей собственного превосходства. На миг я замерла, совершенно не к месту вспомнив тёмное подземелье Малфой-мэнора и палочку, смотрящую мне точно в грудь… вот как сейчас. А затем – ещё больше не к месту – танец снежинок на Астрономической башне… Всё, хватит. Займись уже делом, Грейнджер.
– Всегда, – отозвалась я, решительно отгоняя непрошеные мысли. Взгляд цепко ухватился за Малфоя, за упрямую линию бровей, непроницаемые глаза, чуть морщащийся нос и пренебрежительную ухмылку. Тонкие губы шевельнулась, приобретая иные очертания, и заклинание сорвалось с конца палочки едва различимым лучом.
Кто-то когда-то сказал мне, что сиюминутные ощущения и порывы, какими бы благородными они ни были, для коллектива, существующего (или сосуществующего?..) довольно долгое время, ничего не решают. Важна репутация. И тогда, в тот момент, произнося контрзаклинания и выкрикивая свои, я впервые подумала, что репутация, какой бы тёмной она ни являлась и как бы ни отличалась от действительности, для Малфоя (Паркинсон, Гринграсс, Забини) определяла буквально всё.
Палитра в серо-зелёных тонах
Не знаю, когда именно я так полюбила это место. На четвёртом курсе, когда показывала замок Виктору, и загадочная величественность башни Астрономии привлекла его внимание сильнее, чем всё остальное, вместе взятое? На пятом, когда мы с Гарри подолгу зависали здесь в тишине, обдумывая планы собраний Отряда Дамблдора? Или на шестом, когда мы приходили сюда с Роном и молчали: он не мог решиться сказать мне что-то очень важное, то, чего я так ждала тогда, но, по большому счету, так и не дождалась?
Тайная Комната, оказавшаяся местом скопления колоссальной энергии, придала нам немалой смелости. Честно говоря, когда адреналин кипит в крови, когда рассудок застилает страх и осознание того, что всё в этом мире, к счастью или же сожалению, не вечно, сделать то, чего боишься больше всего, кажется самым верным решением. Ну а потом… Что потом?
Потом – осознание, что ты каким-то чудом выкарабкался, что кто-то или что-то поймало тебя, летящую в пропасть, за руку в самый последний момент и вытащило на поверхность ценой нечеловеческих усилий.
Потом – жизнь на пепелище и танцы на костях, дифирамбы и осуждение, уважение и ненависть. У медали всегда две стороны, независимо оттого, за что эту медаль вручили.
Потом – отрешённость и опустошение, словно всё, что произошло, что закончилось каких-то несколько месяцев назад, было, по меньшей мере, в другой жизни. И ничего не хочется. Ни лести, ни благодарностей.
Герои войны. Дети. Знак равенства.
Дети с глазами стариков. Старики в телах юных молодых людей, только-только оканчивающих школу. Немыслимо.
Потом – внезапное понимание, что поторопились. Порывисты и опрометчивы в военное время, а после – пустые и равнодушные на протяжении многих дней. Но это не о Гарри и Джин, нет. С этими двумя мне давно уже было всё ясно.
Мне не пришлось даже говорить с Роном, он и сам чувствовал то же самое. После смерти Фреда, судов и заседаний Визенгамота, после допросов, арестов, обысков и снова допросов: кто, где, с кем, во сколько, могли ли сделать, почему, с какой целью… голова шла кругом, раскалывалась, кипела.
И вдруг – вот оно, в конце августа, словно ничего и не произошло, словно это не я снимала одноместный номер в недавно только открывшемся «Дырявом котле», словно не я испробовала миллион заклинаний, чтобы отыскать собственных родителей – и не смогла. Я не могла найти их, а без них я не могла вернуться домой. Просто не могла.
Мне необходимо было отвлечься, да и что может обнадёжить лучше, чем родные каменные стены школы? Дольше всего упрямился Гарри, все мы прекрасно понимали, почему, да и мало, что изменилось спустя полгода. Ему было тяжелее, чем нам, и мы не обижались на его периодические срывы. Нужно время – да, Гарри, конечно, сколько угодно, столько, сколько потребуется. Он не был виноват в этом, а тот, кто был, уже давно наказан.
Чёрное зимнее небо с вкраплениями светящихся точек – далеких и прекрасных, как наша спокойная жизнь на первом курсе. Если, конечно, не брать в расчёт Волдеморта на затылке Квиррелла. Если долго смотреть на звёзды, может показаться, что они вдруг начинают увеличиваться в размерах, приближаться или наоборот уходить в черноту всё глубже, словно затягиваемые небесной трясиной. В тот вечер, вечер последней репетиции перед Рождественским балом, у меня не возникало никаких сомнений насчёт места, где я хотела бы пережить свою обиду, свой так долго и отчаянно подавляемый гнев.
Гарри не видел.
Гарри не понимал.
И как бы меня ни грызла совесть, сквозь зубы обзывая ужасной подругой, я знала, чего хотела, и вечная война со Слизерином определённо не фигурировала в данном списке.
Было у этой башни ещё одно преимущество – помимо того, что звёзды ощутимо успокаивали, а ночное небо вынуждало напрочь забыть о проблемах – большую часть времени она была заперта. Ключи находились у старост школы, и, разумеется, они не имели полномочий выдавать их кому бы то ни было. Однако ставлю галлеон, что Забини, будучи старостой школы в прошлом семестре, не жалел поблажек для своего лучшего друга, что позволяло слизеринскому хорьку незамеченным просачиваться в башню, когда ему вздумается – правила не для аристократов писаны, верно?.. Что касается меня, то Гермиона Грейнджер, будь то обычная школьная отличница или же героиня войны, никогда не имела склонности нарушать школьные правила. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не отметила начало семестра в слизеринской гостиной. В общем, я почему-то считала, что сейчас, когда я неожиданно согласилась свалить свои обязанности на надёжного Рона, а Блейз с Дафной поменялись должностями старосты школы и старосты факультета, у Малфоя опять же не возникнет проблем с проникновением в башню.
И, кажется, фатально ошиблась.
Нет, не то чтобы я сильно расстроилась. Вообще не расстроилась, да и не ждала ничего. В башне было тихо и умиротворяюще красиво – и вот уже который день в течение двух-трех недель я исчезала из гриффиндорской гостиной по вечерам, чтобы спокойно читать и готовиться к занятиям.
«Чем же тебе не угодила библиотека?» – вновь оживился раздражённый голос Гарри в моей голове. Честное слово, я понятия не имею, с какой это стати голос моего лучшего друга внезапно стал голосом моей совести.
И нет, я вовсе не ждала Малфоя. Один танец (ладно, два танца, но второй – не в счёт), работа в паре на ЗОТС и пьянка в слизеринской гостиной, которую я предпочла бы выкинуть из головы без лишних раздумий о том, как так получилось, ровным счётом ничего не меняли в моей жизни. Я всё ещё Гермиона Грейнджер – лучшая подруга Гарри Поттера, что бы последний обо мне ни думал.
Стук колес вопреки ожиданиям вовсе не способствовал притяжению уныния, а даже наоборот – разгонял клубящуюся внутри тоску. Я сидела у окна, куда меня великодушно пустили Блейз и Дафна, и старалась делать вид, что меня здесь нет.
«Это слизеринское купе, Грейнджер! – вопила каждая клеточка, каждый натянутый нерв. – По слогам? Сли-зе-рин-ско-е! Очнись!»
Но я лишь отмахивалась, думая о тяжёлом молчании Гарри, о пристальном взгляде тёмно-серых глаз Рона, о Джинни, которая просто терпеть не могла напряжённую обстановку и ещё больше ненавидела быть единственной, на кого возложены большие надежды по ее разряжению.
Слизеринцев я, очевидно, вообще не смущала. Словно в этом не было ничего странного – гриффиндорка в слизеринском купе. Я заметила это еще тогда, на Астрономической башне. То, как презрительно смотрел на меня Малфой, то, как он говорил, без сомнений ещё походило на Малфоя, которого я знала, но вот танец…
Потанцуй со мной.
После такого возможны только два пути: или раз и навсегда влюбиться в танцы вообще или же забыть о том, чтобы когда-нибудь переступить порог заведения, где люди допускают хотя бы мысль о танцах. После такого где-то должно было начаться внеплановое извержение вулкана, а звёзды должны были посыпаться с неба, кружась в сказочном танце со снегом, но всё как будто было на своих местах, и только я, Гермиона Грейнджер, образец рассудительности и рациональности, вдруг неожиданно споткнулась и совершенно сбилась с пути.
– Слушай, Грейнджер, – вдруг громко заговорила Паркинсон, привлекая моё внимание. Я медленно повернула голову, уставившись в её чуть прищуренные иссиня-серые глаза. – Ходят слухи, что ты больше не староста. – Прямой нос чуть сморщился от любопытства. – Правда или враньё?
Дафна приподняла светлую бровь, воззрившись на меня почти с удивлением.
– Правда, – не дав мне и рта раскрыть, развязно протянул Малфой. Взгляд прозрачно-льдистых глаз скользнул по мне равнодушно, но губы скривились в привычной пренебрежительной усмешке. Почему-то мне захотелось так же пренебрежительно хмыкнуть в ответ.
Забини присвистнул, по-хозяйски закинув руку на плечи Гринграсс, а Дафна всё никак не могла оторвать от меня недоверчивого взгляда серых глаз.
– Откуда информация? – поинтересовалась Пэнси, мгновенно переключившись с меня на Малфоя. – Ты следишь за Грейнджер или это Грейнджер тебе докладывает? – В голосе Паркинсон столько злорадства, что дружное фырканье (презрительное малфоевское и моё, уже возмущённое), последовавшее после её слов, выглядит почти комично.
– Уизел расхаживает по коридору с грейнджеровским значком, – отозвался Малфой, бросив на Паркинсон короткий насмешливый взгляд.
– Ах, вот оно как… – протянула Гринграсс задумчиво. – Так это мне теперь с очередным героем войны сотрудничать придётся?.. Это опять налаживать отношения, казаться такой милой и ответственной, как вот с Грейнджер… – Дафна деланно небрежно подарила мне едва заметный кивок, при этом не удостоив даже взглядом. С минуту в купе царила идеальная тишина, и когда я уже устала по очереди сверлить их совершенно ничего не понимающим взглядом, они вдруг вскинули головы и… расхохотались.
Да так, что у Паркинсон от побежавших слёз размазалась тушь в уголке левого глаза, а Забини как будто даже покраснел, хотя с его-то смуглой кожей это даже в теории было невозможно. И только Малфой совершенно не изменился в лице, разве что уголки тонких губ едва заметно дрогнули в усмешке, а взгляд непроницаемых пасмурных глаз почему-то обратился на меня. На какое-то мгновение мне показалось, что блики, играющие светом на серебристо-серой радужке, тоже как будто смеются. В какой-то ироничной малфоевской манере.
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – недовольно поинтересовалась я, раздражённо заправляя за ухо прядь волос, выбившихся из наспех сделанного пучка.
– Гре-ейнджер, – едва отдышавшись, протянула Гринграсс и аккуратно провела пальцем по нижнему веку, словно стирала слезы. – У тебя было такое смешное лицо, ты бы видела!
Я смотрела на них во все глаза, словно не могла поверить, что это – по большому счету, элита змеиного факультета. Как будто я впервые видела их сейчас, как будто все семь лет обоюдного пренебрежения – это совершенно другая жизнь. А, может, так оно и было.
Именно тогда они впервые и заговорили о готовящейся вечеринке. Именно тогда я категорично отказалась, игнорируя ехидные комментарии о «комплексе отличницы» и «патологическом занудстве», и много о чём ещё. Именно тогда я решила впервые за этот год воспользоваться ключами, запирающими вход в башню Астрономии.
Что ж... люди меняются, а слизеринцы – всё же люди. Да?..
Я уже дописывала эссе, когда свет от горящего факела вдруг дрогнул, бросая длинную дребезжащую тень на пергамент. Дверь неожиданно распахнулась, и я едва ощутимо вздрогнула, огромным усилием воли заставив себя не поднимать головы. Крик, полный ярости и удивления одновременно, и без того прекрасно известил меня о посетителе.
– Совсем обнаглела, заучка гриффиндорская?! – рявкнул Малфой, со всей силы шарахнув дверью о стену. – Думаешь, понаставила тут заклинаний, притащила книг – и открыла вторую библиотеку?! Убирайся отсюда, живо!
Я вздохнула, медленно отложив перо и поднимая на Малфоя тёмный взгляд. И хотя сердце бешенно колотилось где-то в горле, я надеялась, что кажусь чуть более спокойной, чем было на самом деле.
Не в пример самому Малфою, потому что серые глаза, обычно почти прозрачные, в свете факелов практически почернели. Я вздрогнула, нервно кутаясь в мантию, глядя, как яростно раздуваются его ноздри, как рот сжимается в тонкую презрительную линию.
– Ты же не купил эту башню, Малфой? – тихо спросила я, поднимая на него настороженный взгляд. – Или я чего-то не знаю?..
Он рванулся вперед, заставив меня резко отшатнуться, и в порыве ударил кулаком о каменную колонну.
– Ни черта ты не знаешь, ни черта, понятно?! – взорвался он, решительно направляясь ко мне.
– Эй, потише, слышишь?! – завопила я почти в панике, практически не слыша собственных слов за шумом крови в ушах. – Малфой, очнись, я не в твою комнату вломилась!
Но он меня словно и не слышал, остановился в шаге, уже занося руку, и я крепко зажмурилась, заранее готовясь сама не зная к чему…
Но ничего не произошло. Открыв сначала один глаз, потом второй, я не обнаружила перед собой ровным счётом ничего, кроме прыгающих теней от горящих факелов. Я медленно огляделась, переводя дыхание, затем нервно скрутила свиток, собрала перья и… остановилась, закусывая предательски дрожащую губу.
Малфой исчез.
Родная стихия
Завтра ветер переменится,
Завтра прошлому взамен
Он придёт,
Он будет добрый, ласковый
Ветер перемен.
Би-2 и Ю. Чичерина – Ветер перемен
Вечером мне в руки случайно попал «Ежедневный пророк». Почему-то именно тогда голову посетила мысль, что утром я не была на завтраке, предпочитая подольше поваляться в кровати в выходной, и потому, собственно, не имела возможности лицезреть кричащий заголовок.
«Малфой-мэнор выставлен на аукцион: аристократам не хватает средств на содержание фамильного особняка или же это очередной каприз леди Малфой?»
Бросив единственный взгляд на колдографию мэнора, я без церемоний выхватила газету у проходящей мимо третьекурсницы и впилась взглядом в напечатанные строчки, не обращая внимания на ее недоумённые возгласы. Чем выше поднимались мои брови, тем более понятным становилось поведение Малфоя в башне и тем сильнее я чувствовала собственную… Я резко выпрямилась, вернув газету ее владелице, и прошла вперёд, напряжённо размышляя.
Я что, действительно чувствовала себя виноватой? Перед Малфоем? Но какого чёрта?! Башня и в самом деле пока ещё не его собственность, а если не сделает что-нибудь, то и своего жуткого средневекового замка лишится. Что у них там вообще происходит, хотела бы я знать?! Ну или не хотела бы...
В понедельник на трансфигурации я всё ещё задавалась этим вопросом, умудряясь попутно записывать за МакГонагалл и пояснять Рону формулу использования дезиллюминационных чар для следующей пары с Флитвиком. Взгляд невольно блуждал по слизеринскому ряду, по чёрному хвосту Паркинсон, по взъерошенной чёлке Блейза, по широкой спине Крэбба и деловито-непринуждённой Дафне. И да, пятого не хватало.
После занятий в коридоре меня нагнал Рон и тут же начал что-то говорить, но я была чрезвычайно занята безуспешными попытками выкинуть из головы то, что совершенно меня не касалось. В тот день, впервые за множество дней, я не поднялась в башню Астрономии.
Чего не сделала и на следующий день, и в день, следующий за следующим. В вечер среды, когда я сидела в гостиной, дописывая эссе по зельям, ко мне неожиданно подсела Джинни.
– С меня хватит вашей молчанки! – с места в карьер заявила она, подаваясь вперёд. От этой ее решительности я даже перо бросила. – Ты, в конце концов, и моя подруга тоже! И мне даже плевать, где тебя носит последнее время, знаешь? Можешь вообще не отвечать, честное слово, я знаю, как ты занята и без старостатов, хотя Рон, по-моему, вообще скоро спятит, потому что для него уж точно не в порядке вещей делать столько дел одновременно, а отказаться он не может, пока ты сама не ре…
– Джин! – Я прервала её тираду, не в силах скрыть улыбки – уж слишком эмоционально она жестикулировала. В этом была вся Джинни: рыжие волосы, звонкий голос, скачущие от одного к другому мысли… – Джин, я тебе рада, правда, но давай чуть ближе к делу, идёт? – Я показала небольшое расстояние между большим и указательным пальцами, и младшая Уизли прыснула, закатывая глаза.
– Прости, меня опять занесло, – вздохнула она, откидываясь на спинку дивана. – Гермиона, ты должна поговорить с Гарри.
Я открыла рот и тут же закрыла, посчитав, что бросить на девчонку выразительный взгляд уже будет достаточно. Джинни понимающе усмехнулась.
– Мне ли не знать, какие вы все гордые, – буркнула она. Затем подалась вперед, и градус настойчивости в её голосе заметно возрос: – Гермиона, если не ты – то никто, понимаешь? И дело-то даже не в том, что вы друг друга игнорируете. Дело в самом Гарри. В его мире что-то рухнуло, отсюда эти психи по поводу слизеринцев, ваших с Роном рассуждений о переменах. – Джинни помолчала, а затем добавила уже спокойнее: – Квиддиче.
– Квиддиче. – Уголки губ ощутимо дёрнулись, и я, наконец, развернулась к ней полностью. – Квиддиче?! – вновь переспросила я, не сводя с подруги пристального взгляда.
– Не смотри на меня так, – попросила она, складывая руки в умоляющем жесте. – Это его команда, понимаешь? И его стихия, не моя. И этой команде нужен капитан. То есть, да, мы выиграли у Хаффлпафа в том семестре, но если завтра Слизерин обыграет Рейвенкло, то…
– Не обыграет, – устало вздохнула я, покачав головой. Мысли о том, что совершенно не было моей проблемой, нахлынули с новой силой. Тяжёлые каштановые пряди тут же упали на лицо, и я раздражённо заправила их за ухо.
– Что? – Джинни бросила на меня недоуменный взгляд. – Почему это?
Я пожала плечами и, быстро улыбнувшись, заметила как бы между прочим:
– Малфоя нет.
На последней тренировке перед матчем Малфоя действительно не было, и потому, вероятно, я решила, что в башне Астрономии также было пусто. Интуиция меня не подвела, но радости не прибавила – с Гарри всё равно нужно было поговорить. Не о квиддиче, так о нас и нашей напряжённой дружбе, а если не о ней, тогда… ну, вот тогда уже о квиддиче. Может, потому он и взрывается по любому поводу? Ему не хватает полётов, да, точно. Осталось сообщить об этом ему.
Своего лучшего друга я намеревалась встретить в гриффиндорской гостиной, и мне непременно бы это удалось, если бы в одном из коридоров я не натолкнулась на двух второкурсников. Как раз вовремя, правда?
– …пятнадцать сиклей… – шепнул первый, воровато оглядываясь по сторонам.
– Пятнадцать? – деловито осведомился второй. – А почему не галлеон?
– А если продуем? – сомневался первый.
Когда я решительно вышла из-за угла, первого как ветром сдуло, зато второй уставился на меня с неприкрытым любопытством.
– На кого ставишь, Грейнджер? – выкрикнул он с кривой ухмылкой. Зелёный галстук, конечно, кто бы сомневался. На миг я потеряла дар речи от такой наглости, затем ловко выхватила блокнот из его руки.
«Рейвенкло-Слизерин»
А дальше список фамилий и сумма в соответствующей колонке. Брови медленно, но верно оказались на лбу, грозясь улететь вовсе. Чёртовы слизеринцы! Проклятье! Чёртовы, чёртовы слизеринцы!!!
– ЭТО ЧТО?! – рявкнула я, угрожающе тряся рукой с блокнотом.
– Это мой бизнес! – огрызнулся второкурсник, проводя рукой по зализанным волосам. Он до ужаса напоминал мне маленького (самодовольного, избалованного, несносного) Малфоя, вот только волосы были тёмные.
Через каких-то десять минут мы уже спускались в слизеринские подземелья. Я раздражённо следила за маленьким паршивцем, про себя раздумывая, что именно сказать Гринграсс. Впрочем, мне ничего не хотелось говорить Гринграсс. Я её просто убью.
– Какой у вас пароль? – процедила я, невольно ёжась от промозглой сырости подземелий.
– Ты же здесь уже была, – коварно прищурился мини-малфой.
Я закатила глаза, хотя вряд ли в темноте это было заметно.
– Ладно. Я дам тебе сикль, идёт?
В темноте послышался смешок.
– Два.
Весь воздух вышел из легких от такой наглости, и я раздражённо проверила карманы.
– У меня с собой только один, – заявила я, наконец. Просто невероятно! Малышня торгуется со старостой школы. «С бывшей старостой, Грейнджер!» – оживился голос Гарри, но я опять предпочла его послать. Да нет же, не Гарри, а голос!
– Отправишь с совой до завтрашнего утра, – деловито отмахнулся маленький паршивец. – Я тебя записал. А пароля тут сейчас нет, запрещено.
Я уже представила эту пакостную улыбку на пухлом лице и мысленно зарычала, разворачиваясь. Вот только «бизнесмен» словно испарился, оставив мне на память блокнот со списком фамилий.
Я выдохнула. Спокойно, Гермиона. Спокойно.
И я решительно прошла по тёмному коридору, где длинных теней от факелов было значительно больше, чем света. Вот интересно, правдива ли легенда, что змеи прекрасно видят в темноте? Свернув за угол в кромешную тьму, я уже начала было паниковать, как вдруг совершенно неожиданно оказалась в уже знакомой каменной гостиной. И как я тем утром вообще умудрилась выбраться из этих пещер?
– Грейнджер? – дорогу мне преградила Паркинсон, но я не останавливалась, и ей пришлось невольно пятиться. – Ты сюда уже как к себе домой наведываешься?
– Мне нужна Дафна.
– Уверена? – Даже отступая, она умудрялась язвить, потрясающе. Смерив меня оценивающим взглядом, Пэнси пожала плечами. – Да-аф!
– Я слышу вопли Грейнджер отсюда, Пэнс. Пропусти ее! – завопила Гринграсс как будто издали. Я решительно обошла Паркинсон и направилась в глубь гостиной.
Дафна сидела на диване, положив голову на плечо Забини. В одной руке она держала учебник по зельеварению, в другой – стакан. И, чёрт, я даже знать не хотела, что в нём.
– Что это, Гринграсс? – прошипела я, бросая блокнот поверх ее учебника. Дафна пробежалась взглядом по надписям, с усмешкой отдала блокнот Забини и подняла на меня невинные серые глаза.
– Ставки, Грейнджер, – протянула она, глотнув из стакана. – Хочешь? – предложила она с пакостной ухмылочкой.
– Нет! Дафна, ты только скажи мне, какого чёрта твои малыши проворачивают свои слизеринские дела на глазах у всей школы?! Ты староста или кто? – Должно быть, я была красная, как рак, я буквально чувствовала это.
– Нет, ты только послушай, Блейзи, – воскликнула девчонка, решительно поставив стакан на стол. – «Свои слизеринские дела», это так…
несправедливо, да? – Её голос прозвучал так грустно и проникновенно, что на какую-то долю секунды я всё же опешила. Глаза Дафны, пепельные и трогательно блестящие, выглядели так, будто плутовка вот-вот заплачет, но затем губы слизеринки вдруг растянулись в широкой усмешке, а серые глаза мгновенно перестали блестеть, сверкая лукавыми искорками. Прекрасная актриса эта Гринграсс.
– Слушай, Грейнджер, давай договоримся, – встрял Забини, небрежно отбрасывая блокнот, который тут же был подобран проходящим мимо третьекурсником. Прозрачно-серые глаза обратились на меня без какой-либо весёлости. – Это был последний раз, когда ты вот так вламываешься в нашу гостиную, хотя все мы знаем, что ты в последнее время испытываешь слабость к помещениям, занимаемым кем-то другим…
Я стиснула кулаки в бессильном раздражении. Чёртов Малфой! А я ещё виноватой себя чувствовала.
– Вы ведёте себя, как дети! – воскликнула я. Дафна закатила глаза, поднялась с дивана и наклонилась к самому моему уху, доверительно прошептав:
– Но ведь мы же не герои войны, а, Грейнджер? Мы –
дети своих родителей.
– Перестань! – отмахнулась я, пытаясь увернуться. – Я так не думаю…
– А как ты думаешь?.. – пропела слизеринка на выдохе. – Что такое, Грейнджер? Язык проглотила?
– Да отстань уже, Дафна! – выкрикнула я, наблюдая, как Забини сгибается пополам от хохота.
– Слушайте… – протянула Пэнси и подошла к ним, огибая младших слизеринцев, заинтересованно наблюдающих за происходящим. – Я тут смотрела на Грейнджер и вдруг подумала…
Блейз и Дафна обратили на Паркинсон одинаково прищуренные взгляды светлых глаз.
– О чём, Пэнс?
– Только не говори…
Все трое уставились на меня, а в следующую секунду и думать обо мне забыли.
– Да ладно, Пэнс?!
– Это же её родная стихия! К тому же, у них есть эта карта, которая всё время вытаскивала их задницы из всякого дерьма…
– Родная стихия?! Старостаты, учебники и четыре стены библиотеки – вот её родная стихия, Пэнси Паркинсон, а то, что мы хотим…
– Драко это понравится.
– Ты сейчас о Драко говоришь?!
– Пэнс, это безумие!
– Это-то нам и нужно, разве нет? Нам нужно безумие, что-то, чего никогда с нами не случалось или не должно было случиться, но случится, а Грейнджер – вот, посмотрите! – уже случилась, стоит тут вся такая растрёпанная в нашей собственной гостиной...
Я кашлянула, по-прежнему глядя на них, как на совершенно, абсолютно, безвозвратно спятивших.
– Я вам не мешаю рассуждать о моей собственной полезности?! – Моё возмущение, как происходило в последнее время, не возымело должного эффекта. Опять. – Слушайте, я поняла, что с вами вообще бесполезно разговаривать, так что я пойду, хорошо? Мне предстоит серьёзный разговор с Гарри, да и вообще некогда...
Я уже развернулась, чтобы перейти от слов к делу, но голос Забини настиг меня громом среди ясного неба:
– ГРЕЙНДЖЕР, СТОЯТЬ!
Я вздохнула. Развернулась.
Ну скажите, какого чёрта? Как меня вообще угораздило связаться с тремя абсолютно ненормальными слизеринцами? Пардон, с четырьмя, если считать неподвижную и молчаливую скалу из Крэбба. И дважды пардон, с пятью, если взять в расчёт Малфоя. Только причём здесь вообще Малфой?!
– Гермиона Грейнджер, – заворковала Дафна, и мне стало не по себе от её сахарной улыбки. Примерно так же она обращалась ко мне в начале года, когда узнала, кто там у нас староста школы. – Скажи, а карта Поттера со всеми коридорами ещё в свободном доступе?
– Вы и об этом знаете, – процедила я, склоняя голову набок. Хотя неудивительно, наверное, если учесть, сколько раз пергамент попадался в руки Снейпа. – Слушайте. – Вежливо, как могла, я отодвинула Дафну в сторону и подошла к Пэнси и Блейзу. – Я понятия не имею, что происходит, и мне, честно говоря, плевать. Карту у нас забрал Дамблдор ещё в том году, сейчас она, вероятно, лежит у Филча за ненадобностью, поэтому…
– Грейнджер… – решительно перебил Забини, отрывая, наконец, от дивана свою пятую точку.
– …у нас самая что ни наесть надобность, – серьёзно продолжила Пэнси, гордо вздернув подбородок.
Они посмотрели на меня одновременно, а затем втроём сделали шаг вперёд, сплошной стеной отгородив меня от всего слизеринского мира. В гостиной на нас уже давно не обращали внимания, лишь изредка проскальзывали цепкие пристальные взгляды.
– Ты даже не представляешь, насколько! – добавила Дафна, складывая руки в молитвенном жесте. – Скажи, что ты с нами, Грейнджер, и не вздумай прикрываться экзаменами. Все мы знаем, кто ты и какие у тебя будут оценки, верно?.. Помоги нам!
Я застонала, возведя глаза к потолку. В голове отбойным молотком стучала мысль, что я еще даже с Гарри не разобралась из-за сущей ерунды, а если он узнаем вот… об этом…
– И какова моя роль в ваших махинациях? – спросила я почти обречённо. Проклятье!
– Спасибо, Грейнджер! – завизжала Паркинсон, и в ее глазах бушевал настоящий океан.
– Мы в долгу не останемся! – заверил Забини с кривой ухмылкой. – Проблемы с Поттером, говоришь?
Я открыла рот, но Дафна так стремительно стиснула меня в объятиях, что я едва не подавилась воздухом.
– Мы всё решим, Грейнджер, уж поверь мне. Собрание старост в пятницу закончится в восемь. Мы будем ждать тебя у старого кабинета зельеварения на втором этаже у статуи феникса. Найдёшь?
Я придушенно хмыкнула, прекрасно осознавая, что не в силах даже вообразить то, что теперь начнётся.
_________________________________________________________
Дорогие читатели! Очень прошу, напишите хотя бы пару строк о своих впечатлениях или мыслях о фанфе или его героях. Мне очень важно знать ваше мнение! С искренним нетерпением жду ваших отзывов :)
Каморка с сюрпризом
Матч Рейвенкло со Слизерином, назначенный на четверг, прошёл… быстро. Сама я, даже спустя столько времени рядом с Гарри и Роном, мало что в этом понимала, но вот Рон...
Рон рвал и метал. Рон кипел и взрывался. Рон…
– Да что он за капитан вообще, этот Малфой?! Бросил команду на растерзание Митч, а Митч, между прочим, у Рейвенкло отличный охотник! А Флинт? Ты его видела?! Да моя бабушка Тэсси на метле держится лучше, чем он!
– Эй, Рон! Ро-он, всё, успокойся! – Я развернула пунцового от негодования Рона к себе. – Это всего лишь квиддич…
– Это не…
– Рейвенкло же выиграли, так? – примирительно перебила я, зная, что это подействует. – Значит, нам будет легче убедить Гарри сыграть в финальном матче. Он же не со Слизерином, и это – аргумент.
– Кажется, с этим у нас вообще не будет проблем, Гермиона. – Рон криво усмехнулся, и я замерла, насторожившись. Мне даже не пришлось спрашивать, почему, он и сам, видно, жаждал чем-то со мной поделиться. – Весь Хогвартс на ушах стоит! На собрании Гринграсс и Забини только и делали, что шептались о нашей команде. Вроде как «без Поттера это будет не игра, а вылет группы детсадовцев». – Рон скривился, а я вдруг ощутила неотвратимо подступающую волну смеха. – Рейвенкловцы, конечно, довольные ходят. В них даже слизеринцы верят, ты представляешь?! Даже несмотря на вчерашний разгром!
Я уже открыла рот, как вдруг мысль поразила меня прямо на месте. Проклятье! Слизеринцы! Совсем забыла!
– Собрание уже закончилось? – прикладывая огромные усилия, чтобы голос не звучал чрезмерно встревоженно, поинтересовалась я. – Ещё ведь нет восьми.
– Полдевятого, Гермиона. Слизеринцы даже задержались что-то обсудить, остальные разошлись, – отмахнулся Рон и, усмехнувшись, добавил: – Не имею ничего против, пусть треплются сколько угодно. Гринграсс закроет класс, когда они соизволят закончить.
Я дёрнулась было к выходу из гостиной, но быстро взяла себя в руки и замерла. Ладно, теоретически я не должна никуда с ними идти. С какой стати? Или же осталось только максимум за десять минут пробежать почти по всему замку, чтобы спуститься на второй этаж и отыскать эту треклятую статую феникса. Всего-то.
– Ладно, пойду, почитаю что-нибудь до отбоя, – меланхолично произнесла я, улыбнувшись Рону. Тот усмехнулся в ответ, ничего не заподозрив. Взгляд у него был уставший, и я подумала, что пора бы вновь вернуться к своим обязанностям старосты школы.
Коридоры замка встретили меня прохладой и длинными тенями от прыгающих огней. Спускаясь вниз, я встретила по меньшей мере семь человек, и это только с Гриффиндора. Кто-то возвращался с тренировки рейвенкловцев, кто-то стремился попасть в гостиную, кто-то, как и я по своей легенде, направлялся в библиотеку. Вот только на развилке, где путь в основную часть замка расходился на два отдельных коридора, я свернула в противоположный от библиотеки холл. Портреты на стенах едва слышно перешептывались, никак не реагируя на
Люмос, и я прошла мимо, стараясь не шуметь и не отвлекать старых волшебников от светских бесед. Коридор уходил в темноту и не спешил сворачивать, факелы на стенах встречались всё реже. Через какое-то время я почувствовала холодок, бегущий по спине, и резко остановилась, втянув в себя воздух.
– Поздновато, Грейнджер.
Я подпрыгнула, резко развернувшись, и справа от меня тут же вспыхнул огонёк
Люмоса. В свете палочки синие глаза Паркинсон напоминали голубое пламя. Я шумно выдохнула, привалившись спиной к холодной каменной стене, в то время, как Пэнси даже бровью не повела.
Мы замерли в темноте, иногда я бросала на неё короткие цепкие взгляды и понимала, что Пэнси за мной наблюдает. Тёмные волосы Паркинсон были заплетены в сложную косу, на ней был обычный зелёный свитер и джинсы.
– Может, хоть теперь ты расскажешь, что вы задумали? – спустя, казалось бы, целую вечность спросила я. – Становится холодно…
Паркинсон мелко усмехнулась, не сводя с меня изучающего взгляда, немного мистического в бликах прыгающего пламени.
– Ещё чуть-чуть, Грейнджер. Ещё чуть-чуть.
Через полчаса мне не терпелось побыстрее сбежать из этого чёртова коридора. Не знаю, может быть, Паркинсон с её змеиным зрением было комфортно в адской, почти материальной, темноте, но я никакого комфорта определённо не ощущала. То есть, нет, я не боялась темноты. Или не то чтобы очень, но воображение с каждой секундой изощрялось всё сильнее и сильнее.
С губ сорвался предательский нервный смешок.
– Знаешь… – Я поёжилась, кутаясь в мантию. – В детстве, ещё до Хогвартса, я была жуткой трусихой, буквально всего боялась. Мама частенько задерживалась на работе, так что вечером, с наступлением темноты, я включала свет в каждой комнате, даже в тех, где никого не было, чтобы создавалось ощущение, будто я не одна в пустом доме, который казался таким большим… Наверное, для тебя это звучит ужасно глупо, – добавила я, вдруг вспомнив Малфой-мэнор, напоминающий замок с привидениями.
Пэнси резко опустила палочку, и выражение ее лица полностью скрыли шевелящиеся тени.
– Эльфы никогда не оставляли меня одну. – Голос слизеринки прозвучал отрешённо и сухо. – Отец мог не возвращаться домой несколько дней, а я даже не подозревала об этом.
– И ты не выходила из дома?
– Только на час, на прогулку после обеда. И вечером на конюшню. – Резкий выдох. – Думай, что хочешь, Грейнджер, но Хогвартс... стал для меня избавлением.
– А твоя мама…
Договорить я не успела – сразу с обеих сторон внезапно послышались быстрые шаги. Пальцы непроизвольно сжали палочку, а Пэнси вдруг резко развернулась.
– Ну что?
– Чисто! – самодовольно воскликнула Дафна, появляясь буквально из ниоткуда. – Пока я слёзно жаловалась на Пивза, Блейзи разбрасывал навозные бомбы, где ни попадя.
– Видели бы вы, как он распсиховался! – с иронией добавил «Блейзи», зажигая
Люмос.
А я, тем временем, начинала кое-что понимать.
– Вы спрашивали про Карту Мародеров, а теперь отвлекаете Филча? – Я попятилась, глядя на слизеринцев почти с суеверным ужасом. – Вы чокнутые! Зачем?!
– Ради забавы. – Пэнси пожала плечами с такой вопиющей беспечностью, что я чуть не подавилась сдавленным воздухом коридора. – Расслабься, Грейнджер.
– И сними свою мантию, запачкаешься, – доброжелательно посоветовала Дафна. – Идём. С Пивзом Филч разберётся где-то через полчаса, и никто не знает, пойдёт он сразу патрулировать коридоры или же направится в свою каморку. Для нас-то, конечно, второе куда удачнее, но лучше поторопиться.
– Да и его кошку мы нигде не встретили, – добавил Блейз озадаченно.
– Я никуда с вами не пойду! – зашипела я, сверкнув глазами. – Вы спятившие, самоуверенные болваны, ясно?! Приключений захотелось, да? Мало отработок и много свободного времени? – Я чувствовала: ещё немного и моя кипящая ярость просто взорвётся. – Зачем я вам понадобилась, ну скажите, зачем??! Скучно быть исключёнными в одиночестве?! Так вас трое!
Троица переглянулась и молча обступила меня, не давая пройти. Под взглядами их светлых глаз в свете
Люмоса и прыгающими по стенам тенями я чувствовала себя, по меньшей мере, неуютно.
– Ты нам нравишься, – наконец прохладно сообщил Забини, хотя, судя по его тону, я бы не торопилась с выводами. – Можешь не верить, но ты подходишь почти идеально, Грейнджер.
У меня в очередной раз глаза на лоб полезли от такого заявления. Я была практически шокирована и позже, размышляя, подумала, что поэтому так и не догадалась спросить, для чего именно я им подходила.
– Не обольщайся, ты настоящая заноза в заднице, – пробурчала Дафна, складывая руки на груди. – Время.
Я закатила глаза к теряющемуся во мраке потолку.
– Ла-адно, пошли.
Путь навстречу приключениям выдался, как ни странно, довольно удачным. Мы успешно отводили палочки от Портретов, по существу опасаясь их разбудить, общались постукиванием по плечу и старались громко не топать. Старый класс зельеварения находился всего через два коридора от каморки завхоза: должно быть, проклятые слизеринцы неслучайно договорились встретиться именно там, просто отвлекали Филча чуть дольше, чем планировали.
– Слушайте внимательно, – шепнул Забини, останавливаясь. – Эта дверь открывается только снаружи, поэтому она ни в коем случае не должна захлопнуться, ясно? Если она захлопнется, то открыть её сможет только Филч. – Мы дружно кивнули. – И ещё. – Блейз покосился на узкий коридор за спиной. – Уходим только вместе, не разделяемся. Поймают одного – поймают всех. Понятно? – Мы кивнули снова. – Тогда вперёд.
Дверь открылась бесшумно, словно каморка не выглядела так, будто ей несколько веков. Один за другим мы прошли в тесную комнатушку завхоза, и я поверить не могла, что действительно занимаюсь подобной ерундой.
– Здесь не убирались… никогда, – пробормотала Пэнси сквозь зубы, брезгливо отдёргивая ладонь от комода, на котором в свете
Люмоса обнаружился не один слой пыли. И, кажется, не один десяток слоёв пыли.
– Пэнс. Сосредоточься, – строго одёрнула подругу Дафна, обшаривая стены таким серьёзным взглядом, словно искала что-то жизненно важное.
– Ты на стене карту ищешь? – иронично поинтересовалась я, и Дафна, резко развернувшись, небрежно передёрнула плечами.
– Понятия не имею, где она может быть, – невозмутимо заметила слизеринка, тряхнув блондинистой шевелюрой. Блейз, тем временем, принялся решительно выгребать кучи самого разного барахла из ящиков комода.
– Просто невероятно, сколько всякой дряни у него здесь валяется… – бормотал он, нервно постукивая пальцами по пыльной полировке.
Я вдохнула, бросила на стул свою мантию, которую сняла еще в коридоре, и подошла к столу, с которым уже вовсю работала Дафна. Слизеринка периодически мотала головой и что-то недовольно бормотала. Я нахмурилась, через плечо бросив быстрый взгляд на Паркинсон, которая зачем-то пыталась отодвинуть потрёпанное кресло от стены.
– Пэнс. – Блейз тоже это заметил. Девушка резко вскинула голову, взглянув ему прямо в глаза, но слизеринец медленно покачал головой, и Паркинсон молча опустилась в кресло, тут же положив голову на руки. Я озадаченно замерла, на секунду забывая, что я вообще делала, пока резкий вскрик Дафны не заставил нас всех буквально подскочить от неожиданности.
– ДВЕРЬ! – выкрикнула слизеринка и тут же зажала рот обеими руками, словно от этого её возглас мог стать хоть немного тише.
Я бросилась было вперед, но Дафна вдруг схватила меня за руку и потянула обратно, не сводя с двери настороженного взгляда. Уже готовая захлопнуться и вынести нам приговор, дверь вдруг застыла, а в следующий миг на пороге каморки возник…
– ДРАКО! – выдохнула Гринграсс судорожно.
– ГОБЛИНЫ ТЕБЯ ЗАДЕРИ! – облегченно бросил Забини.
– МАЛФОЙ?! – в изумлении выдавила я, едва не сорвавшись на крик. Откуда он взялся?! – Но… тебя же нет в замке…
– Даже интересно, откуда у тебя такая информация, Грейнджер, – пафосно бросил проклятый хорёк, размеренно вваливаясь в каморку. – Да и вообще, честно говоря, интересно, что ты сама здесь забыла.
– Тебя не было на матче!
– Но это, кажется, не говорит о том, что меня не было в замке, – резонно возразил Малфой. Медленно подняв палочку на уровне моей груди, он вскинул острый подбородок и, глядя прямо на меня, демонстративно шепнул: –
Люмос!
От света, даже столь мягкого, перед глазами тут же заплясали цветные пятна, и Малфой усмехнулся, окинув меня изучающим взглядом с головы до ног. Я замерла, растрёпанная и злая, отчаянно подбирая какое-нибудь ругательство, как нельзя лучше подходящее ситуации, и… не находила. Впрочем, меня вполне удовлетворил его неважный вид: торчащая челка, странный блеск в прозрачных глазах, заострившиеся скулы. В горле словно образовался ком.
– Язык проглотила, Грейнджер? – бросил Малфой, проходя мимо и будто случайно задевая меня плечом. – Я лишь хотел сказать, что Филч уже обходит третий этаж. Нашли?
– В процессе…
– Нашла! – вдруг воскликнула Пэнси, появляясь из-за шкафа. В ее руке находился сложенный в несколько раз пустой пергамент. – Она? – Паркинсон протянула мне находку, но мне не нужно было долго рассматривать карту. Я видела её сотни раз и потому лишь молча кивнула.
– Отлично! – Дафна показала Пэнс большой палец. – Тогда уходим, пока не попались.
Пэнси вылетела из грязной комнаты с готовностью, за ней потянулась Дафна, за Гринграсс вышел Забини, что-то негромко ей выговаривая. Малфой с ухмылкой махнул рукой, пропуская меня вперёд, и я практически переступила порог, как вдруг…
– Проклятье! – Я чертыхнулась и решительно зашла обратно. – Мантия.
– Гре-ейнджер! – протянул Малфой, закатив глаза. Я бросилась к стулу, где оставила мантию, раздражённо прислушиваясь к его разглагольствованиям. – И почему ты, такая чертовски правильная, ничего…
– Ребята, Филч идет! – зашипела Дафна.
– Чёрт! Даф!
Я схватила мантию и тут же вскинула голову.
– Малфой! – хотела закричать, но вышел лишь придушенный хрип. – ДВЕРЬ!
Малфой развернулся как раз вовремя, чтобы наблюдать, как дверь захлопывается прямо перед его аристократически прямым носом. Замок противно щёлкнул, по нему пробежала едва заметная волна заклинания...
И мы оказались в ловушке.
Призраки недавнего прошлого
Ручка не поддавалась.
Поначалу я дёргала решительно, с энтузиазмом и рвением, затем уже спокойнее и в конце скорее из упрямства, чем действительно надеясь чего-то добиться. Щёки пылали от смятения и неполного осознания происходящего, я надеялась, что слизеринцы, наверняка отвлекающие Филча, вернутся и выпустят нас. Что-нибудь придумают. Да?..
«В конце концов, тут же Малфой, – думала я, расхаживая из стороны в сторону и нервно сжимая пальцами мантию. – Да, тут Малфой, и его они здесь не бросят. Вот если бы я была одна – то конечно, но Малфой… нет, Малфой для них – свой. Свой…»
Всё это время Малфой наблюдал за мной исподлобья, развалившись в пыльном кресле, в котором ещё недавно сидела Пэнси. Взгляд непроницаемых серебристых глаз был холоден и совершенно, абсолютно ничего не выражал. Как… как он это делает, чёрт возьми?
– Тебе же плевать, да? – Я резко замерла и развернулась к Малфою, кусая губы от досады и непонимания. – Плевать, что Филч нас поймает, что нас исключат…
– Грейнджер, не истери, ради Мерлина, – лениво протянул слизеринец, бросив на меня раздражённый взгляд. – Прибежит старик, откроет дверь – вот и все твои проблемы. Кто тебя-то исключит, сама подумай?
– Малфой!..
– Гре-ейнджер. – Насмешливый взгляд и бледная ухмылка – вот и всё, чем он меня удостоил.
– Прекрати растягивать мою фамилию, Малфой! – взорвалась я просто потому, что мне было просто необходимо на кого-нибудь наорать. – Это мерзко и…
– Слушай. – Малфой поднялся так стремительно, что я невольно отступила назад. Зажмурился на долю секунды. – Грейнджер. – Взгляд серых глаз, совсем прозрачных в свете Люмоса вновь обратился на меня – еще более непонятный, чем прежде. – Здесь душно и… стены слишком близко, поэтому не трать воздух зря. Прижми свою костлявую задницу к какой-нибудь поверхности и… – Малфой вдруг резко опустился в кресло и сделал глубокий вдох, – …просто заткнись, хорошо? – добавил он значительно тише.
Я хотела огрызнуться, но так и замерла, послушно навалившись на край стола. Что-то в его поведении не давало мне покоя уже очень давно. В его поведении, а также в странных идеях его ненормальных слизеринских… друзей. Только что? Что именно с ними не так?
– У меня не костлявая задница, – процедила я, наконец, но вышло скорее обиженно, чем недовольно. Малфой громко фыркнул, прокручивая пальцами палочку, из-за чего свет то появлялся, выхватывая из темноты его бледное лицо, то исчезал вовсе.
– И об этом ты думала всё это время? – тихо пророкотал он. – Врут о твоих интеллектуальных способностях что ли?..
– Всё у меня нормально с интеллектуальными способностями.
– Я так и подумал.
– Заткнись.
– Грейнджер, где же экспрессия? – протянул слизеринец ехидно. – «Заткнись» – слишком кратко для такой умной тебя, разве нет?
– Должно быть, пощёчина на третьем курсе была даже более краткой, чем это «заткнись», ты не находишь?..
Малфой молчал, только сверлил тяжёлым взглядом серых глаз, а затем вдруг направил палочку прямо на меня. Я замерла, когда тонкие губы вновь дрогнули в ухмылке.
–
Нокс, – бархатно произнес он. И свет погас.
То есть, вы же понимаете, что темнота ночью в комнате при свете луны, бликах фонарей и всём прочим – это вовсе не темнота, верно? Так вот, темнота в тесной каморке школьного завхоза, где нет ни одного несчастного окна… о да, это та самая темнота, про которую хочется сказать не то что «хоть глаз выколи», а... «МЕРЛИН-ВАШУ-Ж-МАТЬ-К-АРАХНИДАМ-ЧЕРЕЗ-ЛЕС-ЧТО-ЧЕРТ-ВОЗЬМИ-С-МОИМИ-ГЛАЗАМИ?!!» Так… да. И, может быть, потому я вдруг резко перестала трястись от страха, холодной рукой сжимающего всё внутри. Может быть, именно поэтому, да...
– Малфой, какого чёрта ты… – Это прозвучало почти жалобно. Серьёзно, я собиралась на него наорать. Правда. Но вышло лишь то, что вышло.
– Ты никогда не думала, что нельзя всерьёз ненавидеть то, чего не видишь, Грейнджер? – тихо спросил меня голос из темноты. – Детская философия. Того, до чего нельзя дотронуться, не существует.
– Если ты чего-то не видишь, это не значит, что до этого нельзя дотронуться…
– Не занудствуй, Грейнджер.
– Например, фестралы, – не унималась я. – Их многие не видят, но они же есть и их можно потрогать, хоть и не очень хочется, верно?
– Ага, – легко согласился голос. – Фестралы, мозгошмыги, да? Ведь твоя Полоумная же их видит, само собой…
– Малфой…
– Ах, прости, вы хорошие друзья, как я мог забыть. – Голос сочился нескрываемой иронией. – Интересная у тебя компания, Грейнджер. Ладно, Поттер и Уизел, к этим все давно привыкли, но вот, к примеру, его психованная сестра или даже Лонгботтом…
– Малфой, прекрати, ради Мерлина. Я же твоих друзей не обсуждаю, и ты моих не трогай.
– Кто тебе мешает-то? – хмыкнул хорёк, и я стиснула кулаки, борясь с желанием подойти и придушить его в темноте. – Обсуждай. Обсуждай, сколько хочешь, Грейнджер. Хотя ты, вероятно, думаешь, что итак о нас всё знаешь, а?.. О нас ведь все всё знают, да, Грейнджер?
– Я не…
– Пэнс? Я её с четырех лет помню. Забини вообще с пелёнок. Даф с семи. Воспитание у нас у всех одинаковое, а вот с вниманием любящих родителей, не обессудь, кому-то повезло больше, кому-то меньше.
– Малфой...
– Отец Пэнс, как ты знаешь, в Азкабане, а она сама не особо переживает. То есть, переживает, конечно, но переживала бы больше, если бы действительно знала своего отца. Воспитывалась эльфами, обучали её также эльфы, вот со всякими светскими приёмами ей действительно повезло – в том плане, что отец никуда её за собой не таскал. Зато где-то с четырёх лет начал попросту оставлять её в Мэноре. Не сказать, что Нарцисса... мать была очень уж рада этому, она и со мной... а тут ещё…
– Драко.
– "Драко"! – слишком тихо передразнил Малфой, и я вздрогнула. – Что "Драко", Грейнджер? Не нравятся такие сказки? Вы, храбрые и благородные, вероятно, полагаете, что мы – такие же сволочи, как наши родители… Да нет, даже моя формулировка... паршивая. Что плохого в том, что родители делали всё, чтобы защитить своих детей, а, Грейнджер? Не все, согласен, но судили-то всех без разбора. Правильно это? Справедливо? – Малфой почти рычал, словно зверь в тесной клетке, и я вздрагивала практически от каждого его слова.
– Разве мама Пэнси не могла её воспитывать? – едва слышно произнесла я первое, что пришло в голову. За моими словами мгновенно послышался смешок, но без иронии – скорее горький и терпкий, отчего глотать почему-то стало трудно.
– Могла, наверное, – выдохнул Малфой, и его голос вдруг прозвучал неожиданно близко. – Если бы не скончалась при родах восемнадцать лет назад.
Люмос.
Серебристые глаза смотрели на меня сверху вниз, и я боялась сделать вдох, почему-то раздумывая над тем, что он играет заклинаниями, словно выключателем в магловском доме.
Я скорее почувствовала, чем услышала тихий скрежет со стороны двери, но ни Малфой, ни я никак не отреагировали на посторонний звук. Глаза, сухие, играющие бликами в свете Люмоса, разглядывали меня так пристально, словно я могла раствориться в воздухе в любую секунду. Я вдруг вспомнила, что тем декабрьским вечером, на Астрономической башне, он так же смотрел на меня, словно пытался что-то понять, словно я сделала что-то такое, чего он сам долгое время сделать не мог.
Скрежет прозвучал вновь, на этот раз громче.
–
Это всё из-за твоей матери, – уверенно произнесла я, вскидывая подбородок. Малфой смотрел на меня несколько долгих секунд, а затем вдруг вздрогнул, словно очнувшись, и отшатнулся.
Дверь распахнулась, послышался девчоночий визг, а за ним быстрые шаркающие шаги и непрерывное чертыхание.
– Драко, Грейнджер! – зашипел Забини. – Шевелитесь! Дафна, конечно, талантище, но и её возможности не безграничны!
Я стремительно бросилась на голос, забыв обо всем, лишь неосознанно сжимала в руке мантию – так сильно, что пальцы уже начали холодеть. Всю дорогу я смотрела прямо перед собой, и всё, что я видела, это серебристо-серые глаза, всё, что я слышала, это едва слышный сдавленный шёпот Малфоя, подтверждающий мою догадку.
Шли молча, и я сама не заметила, как свернула в привычный коридор, освещённый факелами, и направилась прямиком в гриффиндорскую башню. Шагала, не зажигая Люмос и ни о чём не думая. Позже, уже в собственной спальне, лёжа без сна, я поняла, сколько ошибок допустила за те два часа и какая удача, что мне вообще удалось добраться до гостиной незамеченной. Я даже не подумала выбрать коридор, где нет портретов, как не подумала и о том, чтобы забрать у слизеринцев карту Мародеров. Теперь у них не будет повода вновь обратиться ко мне, а я, во что бы то ни стало, твёрдо решила выяснить, что творится у них в головах. Именно поэтому придётся договориться с Роном о возврате моей должности старосты школы – так я буду иметь возможность видеть Забини и Гринграсс каждую пятницу. Безумие.
За то время, пока мы шли по коридору, я ни разу не подняла голову, чтобы встретиться взглядом с Пэнси, и да, мне даже в голову не пришло воспользоваться собственной палочкой, когда Малфой погрузил чёртову каморку в кромешный мрак. Более того, у меня не было сил даже на то, чтобы спросить себя... какого чёрта, Грейнджер?
Когда за окном уже светало, внезапно раздался тихий, но настойчивый стук. Я приподнялась, нахмурившись, оглядела спящих соседок и медленно повернулась к окну. Сова, чуть запорошённая снегом, сверлила меня недовольный взглядом круглых глаз. Я встала и как можно тише распахнула окно, отвязав от протянутой лапки свернутый пополам клочок пергамента. Морозный воздух приятно холодил кожу, и я пробежалась недоверчивым взглядом по единственной написанной строчке.
"
Грейнджер, твоё кресло в башне Астрономии уже замело снегом".
Чёрный филин нетерпеливо ухнул, хлопнул крыльями и улетел восвояси, растворяясь в только занимающемся рассвете. Я скомкала бумажку в руке и вернулась в постель, чтобы продолжить бездумно смотреть в потолок. Губы предательски дёрнулись в слабой улыбке.
Первые волныНад полем для квиддича белыми осами кружил снег, резко контрастируя с молниеносными перемещениями гриффиндорской команды. Снегу совершенно не было дела до отчаянных игроков, решивших во что бы то ни стало надрать задницы рейвенкловцам, а игрокам, в свою очередь, было плевать с Астрономической башни на малоподходящие для тренировки погодные условия.
– Слушай, по-моему, наша идея возымела обратный эффект, – философски заметил Рон, наблюдая за тренировкой остановившимся взглядом.
– М-м? – глубокомысленно переспросила я, не отрываясь от учебника. Завтра у нас был тест по трансфигурации, и я не собиралась его заваливать из-за так называемой «поддержки Гарри на его первой за многие месяцы тренировке». Не то чтобы меня не грызла совесть – почему же, я очень переживала за своего друга и ещё больше из-за того, что мы так мало времени проводили вместе, но трансфигурацию Гарри за меня не сдаст, верно?..
– Гермиона, ты только посмотри на него! Он же дорвался до полётов – и теперь вообще спятил!
– Тебе кажется, – пробормотала я со смешком. Тишина, последовавшая за моим ответом, явно должна была меня насторожить, но… нет, не насторожила.
В следующий миг учебника в моих руках уже не было.
– Ро…Рон! Отдай! Эй! РОН!
– Гермиона, а… – Уизли бросил пристальный взгляд на моё – насупившееся, наверное – лицо и нахмурился. – А что с тобой происходит, солнце? – Мог бы и не стараться, подчёркнуто-дружелюбный тон меня всё равно не обманул.
– А что со мной не так? – легкомысленным эхом переспросила я, мысленно чертыхнувшись. Да уж, до Дафны Гринграсс мне ещё репетировать и репетировать. Впрочем, беспечность никогда не была мне к лицу…
– Гермиона, перестань. – Рон стиснул зубы, резко отвернувшись. – Знаешь, из нас троих… я никогда не сомневался именно в тебе. В себе – миллион раз, в Гарри примерно сотню, ну ты понимаешь. А в тебе – никогда. А сейчас ты такая… исчезаешь всё время. Вот где ты была вчера вечером? – Пепельно-серые глаза вновь пытливо уставились на меня, ища ответы.
Я вздохнула, резко развернулась и легла на скамейку, раскинув руки. В глаза тут же полезли кружащиеся снежинки.
Где я была вчера вечером?.. Да, в общем-то, там же, где и позавчера, и вечером перед позавчера, и… все вечера в последние полторы недели после той-самой-ночи, когда обшарила кабинет завхоза вместе с четырьмя слизеринцами. Это он хотел от меня услышать?.. Маловероятно.
Так же маловероятно, как и то, что Малфой приходил в башню практически каждый вечер, садился на трансфигурированный стул или же просто стоял, навалившись на колонну. Заходил, не здороваясь, и исчезал, не прощаясь, по-малфоевски, а в башне всё время что-то писал, бормоча себе под нос. Словно меня вообще не существовало. Поначалу я пыталась с ним ругаться: мол, какого чёрта ты меня звал, если за всё это время не сказал мне ни единого слова?! Он лишь надменно усмехался, не отрываясь от своего пергамента, и я продолжала беситься молча. А потом… ну потом я как-то увлеклась этой его странной почти фанатичной деятельностью. Дело было в том, что я никогда не видела его… таким. Если быть совсем честной, я никого из них такими не видела. И каждый вечер случалось примерно одно и то же.
Люк открылся так стремительно, что мне вновь показалось, будто Малфой проходит сквозь него, а вовсе не распахивает. Растрёпанный, в рубашке и без мантии он влетел в башню, даже не взглянув на меня.
– С ума сошёл? – заорала я, вскакивая с места, точно подброшенная. – Заболеть хочешь?!
– Сама-то, – хрипло отрезал слизеринец, врезавшись в парапет и на миг опуская голову на руки. – Однажды примчалась такая вся… в одной футболке.
Я почувствовала, как щёки мгновенно вспыхнули, и разозлилась ещё больше.
–
Акцио, свитер Малфоя! – Несколько мгновений спустя зелёный вязаный свитер уже находился в моих руках. – Надевай.
Малфой бросил на меня раздражённый взгляд.
– Грейнджер, оставь меня в покое, ради Мерлина.
– Малфой, ради Мерлина, надень свитер, и я оставлю тебя в покое, – тихо и непреклонно отозвалась я, упрямо протягивая ему руку.
Слизеринец закатил глаза и натянул на себя свитер.
– Чёртовы… гриффиндорцы… – выдавил он, вытаскивая из кармана брюк пачку сигарет. – Серьёзно… что б вы все…
Я наблюдала за ним, чуть прищурившись, и не могла не заметить, что руки у него едва заметно подрагивают. Во рту внезапно пересохло.
– Малфой… – Я сглотнула, невольно сделав шаг вперед. – Малфой, а что с тобой происходит?
Я молча наблюдала за тем, как он пытается поджечь сигарету. Забавно, ведь тот же самый вопрос буквально час назад мне задал Рональд... Вот так же смотрел на меня своим пристальным взглядом и спросил, спросил совершенно серьёзно. Потому что, чёрт возьми, со мной действительно что-то не так. Мерлин… и это я ещё думала, что слизеринцы чокнутые.
– Малфой?
Я решительно поднесла к его сигарете свою палочку и тут же отпрыгнула метра на полтора, так резко он повернулся. Через несколько секунд я почувствовала щемящую боль в лопатке от удара о каменную колонну. Оглянулась. Да, действительно колонна. Я даже не заметила, что отскочила так далеко…
Взгляд серых глаз, серебристых, как тонкий слой снега на парапете, практически светился изнутри в свете этих дурацких факелов. Глядя на Малфоя, я словно впервые замечала, как тяжело поднимается и опадает его грудь, как остро выставляются скулы. Взгляд медленно опустился на его руки, и я резко вскинула подбородок, чуть прищурившись.
– Малфой…
Он шагнул вперёд.
– Я смертельно устал от тебя, Грейнджер, знаешь?! – тихо произнёс слизеринец, кривя губы в дрожащей гримасе. Лучше бы кричал. – От твоих вечных вопросов, незакрывающегося рта и внезапного желания влезть в то, что тебя совершенно не касается!
Я закусила губу и поёжилась, не отводя от него горящего недоверчивого взгляда.
– Я могу чем-то помочь? – Вот и всё, что я ответила.
– И вечно этот жалостливый тон! – бросил Малфой с зашкаливающей долей злой иронии. – Тебе всё время нужно кого-то жалеть, да, Грейнджер? – Он хотел сказать что-то ещё, я видела, но почему-то передумал. Махнув рукой, Малфой исчез за дверью, несколько секунд я слышала быстрые шаги, а затем – вновь тишина.
Я медленно выдохнула, развернувшись к парапету, и опустила голову на руки – так же, как недавно это сделал слизеринец. На последнем собрании старост МакГонагалл попросила меня задержаться. Сказала, что рада моему возвращению, что не станет снова менять местами слизеринских старост ради соблюдения школьной традиции, что Рон часто путал бумаги и никак не мог запомнить, в какой день приносить отчёт… На этих словах я невольно улыбнулась, пряча глаза. МакГонагалл говорила о том, что походы в Хогсмид вряд ли возобновят, и я чувствовала, что это заявление станет первой темой на ожидающемся старостате. Ну и конечно, экзамены… СОВ и ЖАБА неумолимо приближались, скоро Министерство определит график, и вот тогда начнётся полная неразбериха. В новое расписание также придётся вставить дополнительные курсы для подготовки и тренировки по квиддичу. Ходили слухи, что результаты матча Рейвенкло-Слизерин не засчитают, но я в этом сомневалась. У Малфоя не было видимых обстоятельств, чтобы пропустить матч. Он просто не пришёл, а почему, никто, разумеется, не знает.
Я подняла голову, оглядев окрестности крайне уставшим взглядом.
Никто, кроме, может быть, четырёх человек, четырёх слизеринцев. И эти четверо, я готова была клясться чем угодно, в очередной раз что-то затевали. Я не могла понять, что им нужно, как не могла понять, зачем. Уже очевидно, что карта Мародёров оказалась лишь предлогом – легендой лично для меня, и от этого мне ещё больше хотелось выяснить, что происходит. Может быть, впервые за долгое время я вновь обрадовалась собственной целеустремлённости.
***
– Даты проведения СОВ и ЖАБА будут известны не ранее, чем через месяц. – Я выдержала паузу, обводя взглядом собравшихся старост. Сара Линн и Джим Митч из Рейвенкло, Алисса Гринлог и Майкл Хейли из Хаффлпафа, Джинни, сверлящая меня пристальным взглядом... Блейз и Дафна, что-то тихо обсуждающее всё собрание, и это невероятно раздражало. Проклятье, она даже не изъявила желание мне помочь в проведении собрания!
– Также в этом году деревню Хогсмид вряд ли откроют, потому что… – Мои объяснения буквально утонули в возмущённых криках, и я замолчала, пережидая вспыхнувшее негодование. Впрочем, это отвлекло Гринграсс и Забини от обсуждения их, вероятно, очень важных вопросов. Судя по всему, важнее какого-то собрания. – Успокойтесь! – Наконец не выдержала я. – МакГонагалл сказала, что надежда есть. Просто вероятность крайне мала.
– Там всё уже восстановили! – запальчиво бросила Сара.
– Хогвартс пострадал не меньше, но мы, однако, здесь и уже довольно давно! – поддержал рейвенкловку Майкл.
– Если бы вы меня дослушали, то знали бы, что магазины до сих пор закрыты, – заметила я со вздохом. – Люди не хотят возвращаться туда после того, что видели, и это вполне понятно.
– Но здесь же Гарри! – не унималась Сара, бросив на меня взгляд, полный отчаяния. В отличие от своего напарника, пятикурсника Митча, Сара, как и я, заканчивала Хогвартс в этом году и, очевидно, не хотела уезжать, не побывав в деревушке в последний раз в своей студенческой жизни. – Гарри и ты, и Рон… Вы могли бы сходить туда и убедить людей…
– Эй, ну-ка постой, Линн, – тут же вскинулась Джинни, загадочно усмехаясь. – Гарри трогать не советую. Вы что, на тренировках Гриффиндора не бываете? – Джим Митч хмыкнул, и рыжая Уизли утвердительно кивнула. – Ну, вот и я о том же. Так что нет, дорогие мои, давайте сейчас обойдемся без Гарри.
– Золотой мальчик устал, – вдруг раздался голос с противоположной стороны стола. Я медленно развернулась, намереваясь прожечь дыру в его мантии, потому что стереть эту заносчивую ухмылку со смуглого лица представлялось задачей невыполнимой.
– У тебя проблемы, Забини? – хмуро поинтересовалась Джин, не поворачивая головы.
– Нет, Уизли, что ты, – вскользь огрызнулся слизеринец. – Откуда у меня проблемы, правда, Грейнджер?..
Я вскинула брови, бросив на него выразительный взгляд, а Дафна всё это время не сводила с меня внимательных серых глаз. Если быть точной, они оба уставились на меня так, будто я вчера вечером устроила вечеринку в их гостиной, а затем под шумок переманила весь змеиный факультет на Гриффиндор.
– Гермиона, у тебя всё? – напряжённо спросила Джинни. Я кивнула, не отрывая от слизеринцев тяжёлого взгляда. – Слизеринская принцесса тоже ничего не скажет?
Дафна даже бровью не повела в её сторону.
– Ну и прекрасно. – Уизли решительно поднялась из-за стола, бросив на слизеринцев испепеляющий взгляд, и исчезла за дверью. За ней потянулись хаффлпафцы и рейвенкловцы, по дороге тревожно перешёптываясь и то и дело оглядываясь. Ни я, ни слизеринцы не тронулись со своих мест.
Когда класс опустел, я медленно выдохнула и склонила голову набок, ожидая объяснений.
– Я не понимаю, что ты задумала, Грейнджер, но нас это, по меньшей мере…
тревожит, – протянула Дафна спокойно, даже улыбнулась.
Я прищурилась.
– Что вас тревожит?
– То, где Драко проводит вечера, – невозмутимо отозвалась Гринграсс, плавно поднимаясь со своего места и направляясь ко мне. – То, что он совершенно перестал с нами здороваться. А когда появляется, то по одному взгляду понятно, что его лучше не трогать. – Слизеринка замерла напротив меня, ничем не выдавая своего недовольства.
– То есть весь год тебя совершенно не волновало, где он был, а сейчас стало интересно? – холодно осведомилась я, вскидывая подбородок.
Тонкие бледно-розовые губы медленно растянулись в улыбке.
– Ты посмотри, Блейзи… – почти пропела Дафна, обжигая мои щёки глазами-льдинками. – А я раньше думала, что ты мышь, Грейнджер. Правда. – Гринграсс провела рукой по моим волосам и вдруг замерла, сжав пальцы. – Слушай, не беси меня, заучка! – вдруг рявкнула слизеринка, резко дёрнув руку на себя. Я вскрикнула, зажмурившись, из глаз брызнули слёзы – больше от неожиданности, чем от боли, – и я закричала, едва успевая глотать ртом воздух:
– Отпусти сейчас же, Гринграсс! Ты спятила, понятно?! ТЫ СОВСЕМ ЧОКНУТАЯ!
– ОСТАВЬ НАС И ДРАКО В ПОКОЕ!
– Мне не нужны ни вы, ни тем более Малфой, понятно??! – заорала я, вскидывая на Дафну горящие глаза. – УБЕРИ СВОИ РУКИ ОТ МОИХ ВОЛОС!
– Даф, оставь её! ДАФНА!
Забини бросился вперёд, обхватив Гринграсс сзади. Слизеринка тяжело дышала, не отрывая от меня горящих глаз.
– Я надеюсь, ты услышала меня, Грейнджер, – по-змеиному прошипела девушка, скаля зубы в кривой улыбке. Затем выпуталась из рук Забини и выбежала в коридор. Я смотрела на Блейза несколько долгих секунд, ошарашенная и совершенно ничего не понимающая.
– Пэнс считает, что ты нужна нам, Грейнджер, – тихо проговорил мулат, но я замотала головой уже на середине фразы.
– Я ни на шаг не подойду к этой твоей сумасшедшей, понятно? Сейчас она чуть волосы мне не выдрала, а дальше что, Забини?! Выхватит палочку и запустит в меня заклинанием? Вот спасибо, я как-нибудь без этого обойдусь! – язвительно отказалась я, нервно заплетая косу из растрёпанных психованной слизеринкой волос. – Хватит, поговорили уже.
Забини пожал плечами и вышел из класса следом за Дафной. Дверь захлопнулась за его спиной, и я замерла, на миг прижавшись щекой к холодному камню стены. Ещё одна сумасшедшая неделя близилась к концу.
Вверх по лестницеЯ никогда не говорил, что желаю этого.
Это бремя просто обрушилось на меня
И поселилось внутри...
Imagine Dragons – Monster
– Это неправильно, – прошептала я, занося ногу, чтобы ступить на лестницу, ведущую в башню Астрономии. – Я – староста. Я, чёрт побери, такая же староста, как и она. Могу ходить, где хочу, разговаривать с теми, с кем захочу, верно? – Резкий выдох. – Какое мне дело до истерик какой-то слизеринки?..
Стиснув зубы, я решительно схватилась за перила и сделала шаг. Затем ещё один. И вновь замерла, закусив губу.
– И какое мне дело до Малфоя?! – простонала я почти обречённо и опустилась прямо на ступеньку, положив голову на руки. – Чёртов слизеринский хорёк! Не хотят, чтобы я знала об их грёбаных тайнах – ну и к чёрту их, в самом деле! Слизеринцы – это всегда слизеринцы… «Изменились», как же! И в этой дурацкой башне, по большому счёту, мне тоже делать нечего… Да.
Выдохнув, я решительно спустилась с лестницы и свернула в один из низких коридоров, ведущих в Гриффиндорскую башню. Хватит, наигралась. Уже давно пора начать подготовку к зельям, а руки всё никак не доходят. И кто в этом виноват? Нет, я, конечно, тоже виновата, но если бы слизеринцы не втянули меня в свои дурацкие авантюры…
А с другой стороны, есть у меня чувство собственного достоинства или нет? Малфой считает, что я лезу не в своё дело и частенько задираю нос. Так с какой же стати я должна слушать и молча выполнять то, что сказала мне эта блондинистая слизеринская су… Гринграсс?!
Развернувшись, я зажмурилась на мгновение, а затем бросилась обратно. Наверх. И плевать мне на угрозы Дафны. К чёрту Дафну, они сами виноваты. Нельзя вот так просто играть человеческими эмоциями, даже если ты законченная слизеринка.
Я решительно направилась вверх по винтовой лестнице, пытаясь убедить себя, что Гринграсс ничего мне не сделает. Даже не узнает. А если и узнает, то что? Утащит меня в своё змеиное логово? В башне я чувствовала себя в безопасности, а по милости слизеринской блондинки я не была здесь больше недели. Просто потому, что боялась наткнуться на… Малфоя. Проклятье!
Я была уверена, что в башне больше никого нет – слишком уж тихо, как вдруг откуда-то сверху послышался тихий вскрик, чертыхания, а затем и звук падающего тела. На миг я просто приросла к месту. То есть… то есть, кто-то мог слышать все мои чёртовы рассуждения, в надежде так и остаться незамеченным? Как же... подло, чёрт возьми.
Я замерла, едва не споткнувшись, и резко вскинула голову, пытаясь разглядеть хоть что-то среди прыгающих теней.
Почему-то в голове назойливо крутилась одна лишь мысль. Словно надоедливая пчела. Жужжала, билась, не давая сосредоточиться, мешая… злиться. О да, я даже разозлиться по нормальному не могла, потому что…
– М-малфой?
Прозвучало робко и нерешительно, но почему-то других вариантов я не допускала, слишком уж давно в официально закрытой для посещений башне никто иной не появлялся. Хаотичное облако самых разных мыслей завертелось мгновенно, и я опрометью бросилась наверх, едва успевая хвататься за перила, чтобы не поскользнуться на резких поворотах. В конце концов, мало ли, кому взбрело в голову поиграть на лестнице?.. Может быть, младшекурсники захотели развлечься или устроить здесь свои разборки, верно? Не всё в этой жизни должно вертеться вокруг чёртова слизеринского принца. Я выдохнула, пытаясь успокоиться, но каждая клеточка дрожала от ужаса и скверного предчувствия.
Он лежал на спине в предпоследнем пролёте, и я не глядя перепрыгнула через две ступеньки, рискуя споткнуться и сломать себе шею. Бледный, как покойник, с крупными бисеринками пота на лбу. Светлая чёлка прилипла к вискам, а остановившийся взгляд желтоватых в свете факелов глаз не охватывал ничего конкретного. Однако не это напугало меня больше всего и не это заставило без раздумий упасть на колени рядом с лежащим слизеринцем. Грудь Малфоя исступлённо поднималась и опадала, словно он боролся за каждый вдох, и мне казалось, что с каждой новой судорогой тонкие губы начинали приобретать мертвенно-синеватый оттенок.
– Малфой! – опомнившись, закричала я, а дрожащие пальцы уже развязывали серо-зелёный галстук. Отбросив его в сторону, я принялась за ворот рубашки, но пальцы отчаянно соскальзывали, а в голову лезли совершенно идиотские мысли.
Нет, я что, действительно сейчас отбросила в сторону проклятый зелёный галстук? Дрожащие пальцы совершенно не хотели справляться с крошечными пуговицами на рубашке. Чёрт! Вот же…
Резкий кашель заставил его содрогнуться, а меня подпрыгнуть. Слизеринец чуть приподнялся на локтях, отчаянно хватая ртом воздух, а этот взгляд... На миг я замерла, так и не отняв ледяные руки от его обнажённой груди, всего лишь на миг мне показалось, что в серых глазах мелькнуло ничто иное, как настоящий звериный страх. Честное слово, я не имела ни малейшего понятия, боятся ли чёртовы змеи смерти. Но вот Малфой… светловолосый парень, дрожащий и глотающий ртом воздух, совершенно точно был человеком.
– Х-холодно…
Малфоя трясло, а я не могла отвести от него глаз, не могла заставить себя шевелиться. Всё, что я могла, это укрыть его собственной мантией. Всё, что мне оставалось, это положить голову ему на грудь, чувствуя, как силы, стремительно покидающие моё тело, как будто вновь заполняют его.
– Какого чёрта… тебе от меня… нужно… Грейнджер? – Каркающие сиплые звуки относили всю язвительность данного вопроса на второй план. Грудь едва различимо вибрировала под моим ухом, а слёзы облегчения неожиданно защекотали переносицу.
– И у тебя ещё хватает сил огрызаться! – выдохнула я, отчаянно ища взглядом хоть что-то, во что можно было налить воды. Голос неприятно дрожал. Наконец из наиболее подходящего под лестницей обнаружился маленький старый подсвечник, уже давно не использующийся в тех целях, для которых был создан. Трансфигурировав его в кружку, я быстро прошептала: –
Агуаменти! – И в кружке тут же появилась вода.
Казалось, надсадный кашель слышит весь Хогвартс, но никто так и не пришёл.
– Тебе нужно сесть, Малфой, – тихо произнесла я, помогая ему пододвинуться к холодной каменной стене. Пока он пил, я молча пыталась осознать, что произошло. Он задыхался, кашляя и замерзая – вот так просто, на моих глазах! – Малфой, тебе немедленно нужно в больничное крыло! – заявила я, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.
– Нет.
– Это серьёзно! – Я его не слушала, даже не думала слушать. – Тебя должны осмотреть, и… – Я уже поднялась на ноги, собираясь бежать, но он цепко поймал меня за щиколотку. От неожиданности я едва успела ухватиться на стену, но всё равно упала, не удержав равновесие. Мгновение – и Малфой навис надо мной, яростно стиснув зубы. Серебристые глаза всё ещё отливали жёлтым, губы, ещё не успевшие приобрести прежний оттенок, мелко дрожали.
– Не смей, Грейнджер! – выплюнул он, наклоняясь прямо к моему лицу. – Ты никому не скажешь об этом, тебе ясно? А если всё же откроешь свой грязнокровный рот, то пожалеешь в ту же грёбаную секунду, это я тебе обещаю!
Я задержала дыхание, борясь с желанием зажмуриться, чтобы не видеть этот дикий огонь в прозрачных глазах. Этого Малфоя я помнила и именно этого Малфоя боялась и ненавидела все семь лет. Он почти шептал и едва держался на дрожащих руках, но холодок неумолимо бежал по позвоночнику от одного только испепеляющего взгляда серых глаз.
Ты станешь следующей, грязнокровка.
Я вздрогнула.
– Почему ты согласилась, Грейнджер? – Сквозь пелену перед глазами вдруг прорезался шелестящий шёпот, и я удивлённо вскинула подбородок. О чём он говорит?..
– Ч-что?
– О, не делай вид, будто не расслышала!
Танец, – с трудом выдохнул Малфой, но даже в слабом голосе слышались стальные нотки. – Почему ты согласилась потанцевать со мной тогда?
Я смотрела на него, пытаясь определить, осознаёт ли он вообще, о чём спрашивает. Кого спрашивает. Я смотрела так пристально, что видела мельчайшие капельки пота на его лбу, и почему-то испугалась, что слизеринец сейчас просто-напросто лишится чувств. Точно услышав мои мысли, Малфой резко поднялся и привалился затылком к стене, прикрыв глаза.
Я медленно выдохнула, переводя дух, осторожно посмотрела в его сторону, вдохнула и… села рядом.
– Что ж... наверное, мне было нечего терять, – заговорила я тихо, потирая руками виски. – Я поссорилась с Гарри и Роном и сказала, что не поеду в Нору на Рождество, что у меня другие планы. После того разговора я уже не могла признаться, что мне некуда идти, да и не хотела. Мне казалось, что хуже уже не будет, поэтому какая разница, верно? – Я нервно усмехнулась. – Ты тоже не был слишком весёлым. Последнее время ты так занят собственными мыслями, что забываешь напоминать, как ты нас всех ненавидишь.
Малфой молчал, и я развернулась, страшась собственного воображения. В свете факелов его скулы казались ещё острее, а щёки и вовсе землисто-белыми.
– М-малфой! Эй! – Резко дёрнувшись, я вновь оказалась напротив слизеринца. К горлу подступил предательский комок, мешающий не то, что говорить – дышать. Неужели… снова?..
– Гре-ейнджер, ты так часто моргаешь, что на меня дует ветер… – пробормотал Малфой, приоткрыв глаза. Я чувствовала, как воздух стремительно исчезает из лёгких.
– Малфой, ты как? – дрожащий шёпот вырвался прежде, чем я успела даже подумать об этом. Должно быть, что-то безумное всё же промелькнуло в моих глазах, потому что Малфой тут же как-то подобрался, пристально вглядываясь в моё лицо.
– Спокойно, – произнёс он с кривой усмешкой. – Грейнджер! Грейнджер, не будь дурой, смотри на меня!
Пелена, похожая на дымку или предрассветный туман, накатывала волнами, то оттесняя рядом звучащий голос, то вновь возвращая меня в реальность.
– Грейнджер, никто не умирает, слышишь?! Слышишь или нет?! Чёрт возьми!!! Ты не дышишь, Грейнджер….
Я распахнула глаза за долю секунды до того, как почувствовала холодные пальцы на своей шее. Лёгкие разрывались от недостатка кислорода, и я, наконец, сделала судорожный вдох, мгновенно приходя в себя.
– Чокнутая! – зарычал Малфой, не спеша ослаблять хватку, и каждый издаваемый им звук сочился ядом. – Дура! Боишься за меня, да?! За всех, верно? Всегда! Своих проблем, конечно, мало, надо вечно докапываться до кого-то ещё, не так ли, Грейнджер??! Долбаные гриффиндорцы!.. К дементорам вас всех! Психи!
Я кашляла, а он отчаянно хватал ртом воздух, не переставая осыпать проклятьями весь львиный факультет, начиная с его основателей. Наконец я почувствовала, что меня больше не держат.
– Не всем быть эгоистами… – Я схватилась рукой за шею, где наверняка остался след от пальцев Малфоя, а затем с недоумением уставилась на собственную ладонь. – Малфой… – Пальцы тускло блестели в тёплом свете факелов, отливая багровым. – Малфой, откуда на мне кровь?..
Я бросилась к слизеринцу, напрочь забывая о собственном головокружении, потому что, если он сейчас здесь умрёт – от удушья или потери крови, неважно – я просто не смогу с этим жить. Малфой поднял свою руку на уровне глаз и хмыкнул, словно увидел что-то забавное. Я сглотнула, стараясь дышать через рот. Из разодранной ладони, постепенно пропитывая рукав рубашки, сочилась кровь.
– Хочешь сказать… – Я почти скулила, я слышала. – Хочешь сказать, ты не чувствовал боли всё… – Я неосознанно развела руками, очерчивая не то пространственную, не то временную границу, – …всё это время?
– Ладно тебе, не будь такой трусихой. Боли не нужно бояться, Грейнджер… – хрипло отозвался Малфой, смерив меня знакомым чуть высокомерным взглядом, и я готова была тут же рассмеяться от облегчения. – Знаешь, мы с ней слишком долго были рядом, почти что бок о бок. Привык. – Малфой смерил меня странным взглядом. – Если бы Поттер разделял мою точку зрения, для него всё могло бы быть по-другому.
Я тут же встрепенулась, с трудом оторвав взгляд от алеющего манжета белой рубашки.
– Гарри не боится боли, и ты прекрасно об этом знаешь! Он столько пережил и столько потерял! Боль его не пугает.
Малфой почему-то усмехнулся, возведя глаза к потолку.
– Да, Грейнджер, конечно. Только если она его собственная, а не твоя или девчонки Уизли, к примеру.
Я поджала губы, достала из кармана палочку и произнесла заклинание. Рубашка, до этого времени находившаяся на Малфое, мгновенно превратилась в несколько лоскутков.
– Грейнджер, ты спятила? – произнёс Малфой так тихо, что я едва расслышала. – Эта рубашка стоит дороже, чем весь твой скудный гардероб вместе взятый.
– Переживёшь, – отрезала я, забирая лоскуток. Затем молча взяла Малфоя за раненую руку, промыла рану оставшейся водой из кружки и замотала, крепко перевязав. – Или ты хочешь получить заражение крови?.. – спросила я, закончив. – Не говори Дафне, что видел меня, ладно?
Я молча наблюдала за тем, как Малфой снимает с себя оставшиеся лоскутки, невольно обращая внимание на напряженные кубики пресса и сильные руки. Кто бы мог подумать, в самом деле, что я, Гермиона Грейнджер, буду вот так сидеть в лестничном пролёте Астрономической башни рядом с полуголым Малфоем, а?.. Дафна просто убьёт меня, если узнает. А Гарри не заговорит со мной до конца века. Да и потом тоже не заговорит.
– Если бы я пригласил тебя на танец ещё раз, ты бы согласилась? – вдруг совершенно серьёзно поинтересовался Малфой.
Я замерла, мгновенно прекращая изучать его торс и невольно заливаясь краской. Хорошо, что темно, Мерлин, как же хорошо…
Впрочем, чего уж тут хорошего? Он же издевается надо мной.
– Ты бредишь, Малфой? – спросила я тихо. – Какой, к чёрту, танец, если ты едва на ногах держишься? Ты вообще помнишь, кто перед тобой, Малфой? – Мне вдруг захотелось посмотреть на всё в другом свете. Захотелось понять хоть что-то. – Это я, «заучка Грейнджер», «грязнокровная подружка Поттера», помнишь?
Он смотрел на меня всё тем же странным взглядом серебристых глаз, чуть прищуренных и казавшихся еще бледнее на фоне неестественно бледного лица.
– Собираешь ярлыки, Грейнджер?.. – холодно поинтересовался слизеринец.
– Твои! – выдохнула я, резко развернувшись. – И это только ничтожно малая часть, ты знаешь. Что изменилось? – Я подалась вперёд, вглядываясь в его лицо. – Почему ты не подошёл к Гарри, не предложил ему свою дружбу ещё раз, как тогда, на первом курсе? Или, ах да! – Я скривила губы. – «Малфои не извиняются, Грейнджер!»
– Ты себя-то слышишь? – процедил Малфой, разворачиваясь. Зажмурился на миг, пережидая головокружение, а затем сверкнул глазами-льдинками. – Поттер никогда меня не простит. Даже после того, что моя мать сделала для него в Запретном Лесу. Её он и защищал. Не отца и не меня, только её. Теперь она желает лишь одного – забыть.
– Что забыть? – выдохнула я едва слышно. В ответ Малфой наградил меня таким взглядом, что я невольно отпрянула, в очередной раз задумавшись, были ли у него отдельные уроки, посвящённые оттачиванию вот этого самого взгляда, от которого сердцу впору остановиться?..
– Дафна что-то сказала тебе? – вдруг спросил Малфой, резко меняя тему. – Ты ведь не просто так просила не рассказывать именно ей?
– Не просто сказала, ещё и показала неплохо, – буркнула я, отворачиваясь. Усталость и эмоции от пережитого в последние несколько минут вдруг навалились со страшной силой. – Что с тобой, Малфой? – спросила я, бросаясь с места в карьер. – Воспаление лёгких, туберкулёз, астма? Что?
Малфой презрительно отмахнулся, и я вздохнула, опуская голову на руки. И чего я ждала?..
– Мне понадобится твоя помощь, Грейнджер, – вдруг совсем тихо сказал Малфой. – Чтобы ты понимала всю суть моей просьбы, я хочу сказать… – Слизеринец мерзко усмехнулся и, скривив губы, бросил: – Малфои никогда не просят помощи.
Я хмыкнула, но смешок получился нервный.
– Почему я? – спросила я, едва шевеля губами. Серые глаза, какими бы надменными они ни выглядели, не казались столь ледяными в тёплом свете факелов.
– Я мог бы пойти к Уизли… – протянул гадёныш, ухмыльнувшись. – Обычно он встречает меня радостными криками, и чаще всего это заклинания, ну ты и сама знаешь. Думаю, что, пока твой дружок разберётся, что к чему, мне уже никто не поможет. Я, конечно, его тоже отделаю, чего греха таить, реакция у меня уж точно лучше. И как он в квиддич играет, скажи…
– Так, всё! – сдалась я, вскидывая руки. – Заткнись, хорошо? Что я должна делать?
Малфой встрепенулся, бросив на меня недоверчивый взгляд. Я тут же повела плечами, словно взгляд был материальным, и мне очень хотелось его стряхнуть.
– Иди к себе. Найди рыжего и отправь его на собрание старост вместо себя. Придумай что-нибудь. Если я не ошибаюсь, МакГонагалл тоже там будет, а остальные преподаватели в это время окажутся на совещании в кабинете директора. Позже Кошка должна будет к ним присоединиться. Ну а потом они разойдутся, конечно.
– Проклятье! – выдохнула я почти в ужасе. – Малфой, мы что, идём обыскивать кабинет директора?..
Тонкая линия губ вновь исказилась в насмешливой ухмылке.
– Конечно, нет, – заверил Малфой, медленно поднимаясь на ноги. Взгляд серебристых глаз на миг остекленел, но затем слизеринец вновь посмотрел на меня уже без прежней иронии. – Преподавательскую. И к концу собрания нас там быть не должно. – Его спокойный голос прозвучал как никогда серьёзно.
________________________________________________________
Дорогие читатели, мне очень важно знать ваше мнение! Напишите хоть пару фраз о ваших впечатлениях, пожалуйста! Может быть, у вас есть какие-то предложения, пожелания, вопросы. Мне было бы очень интересно узнать, что вы думаете о моей работе. Искренне ваш автор ;)
Спектакль окончен
– Она была необычным ребёнком. Не в плане того, что она была волшебницей – конечно, она была. Просто… изначально не такая, как я или Пэнс, или Забини. Она и сейчас необычная. Родители, разумеется, были от неё без ума, хотя ты знаешь, что в наших семьях любовь и привязанность, в том числе и к детям, стоят далеко не на первом месте. Она могла очаровать любого, серьёзно, с этими своими одурманивающими глазищами, со светлыми волосами. Тёмный Лорд не стал исключением. Глава семейства, мистер Гринграсс, рассчитывал на благословение Тёмного Лорда в виде Метки на её предплечье. Было почти очевидно, что она могла стать потрясающей шпионкой. Любая ложь в её исполнении казалась блаженной истиной. – Малфой передёрнул плечами и усмехнулся, но от такой улыбки во рту вдруг стало неожиданно горько. – Дафна ни о чём не знала, конечно. Она была старшей дочерью, притом красивой и талантливой, ей всё давалось легко. До тех пор пока Астория, младшая сестра, не застукала её после занятий с рейвенкловцем. – Малфой чуть приподнял бровь и уточнил: – Полукровкой. Не грязнокровка, конечно, но ты догадываешься, что вышло… не очень. Тогда мистер Гринграсс решил подыскать любимой дочери подходящую партию. Мы как-то само собой с детства рассчитывали друг на друга в данном качестве.
– Средневековье какое-то. Ну и что получилось?
– Да ничего хорошего. Решил подыскать – и нашёл настоящего робота в человеческом обличие. Преданного раба Тёмного Лорда. Я очень хорошо помню тот день, когда она получила письмо. Больше я её такой не видел и надеюсь, что не увижу никогда. – Малфой снова усмехнулся, глядя в пространство. – Блейз спрятал Дафну в своём поместье, где жил вместе с матерью. Вдове Забини не было совершенно никакого дела ни до сына, ни до Лорда, ни до кого бы то ни было ещё. С тех самых пор, как погиб её муж. А вот я… – Малфой окинул меня чуть насмешливым взглядом. – А я должен был жениться на Астории.
– На младшей Гринграсс? – изумилась я, чуть повысив голос, и слизеринец быстро прижал палец к губам. Я закивала и продолжила значительно тише: – Но как? Почему??
– Отец решил, – бросил Малфой равнодушно. – Потом началось такое, что было уже не до женитьбы. И слава Мерлину, потому что Малфои…
– …не разводятся, – закатила глаза я, ничем не выдавая собственного удовлетворения от недоумения на вытянувшемся лице.
– Чёрт, никак не пойму, Грейнджер, – заговорил он, чуть прищурившись. – Ты изучала мою семью или, может, следила за мной?
– Держи друга близко, а врага ещё ближе, – буркнула я, нервно закусывая губу. – Твоя мать приходилась кузиной Сириусу Блэку. Мы с Гарри провели много времени, изучая их семейное древо. Если бы их род не прервался, они бы не сильно отличались от вас, верно?
– Скорее всего, – легко согласился слизеринец, выглядывая из-за угла. – И чего она там копается?..
Я подавила раздражённый вздох.
– До собрания ещё семь минут.
– Да? А ты думаешь, Кошка в сапогах-скороходах? – съязвил наследник древнего семейства. – Или, может, на метле доберётся?
– Я рада, что тебе лучше, Малфой, – вздохнула я, прижавшись щекой к стене. – Остаётся надеяться, что мы хотя бы чего-то добьёмся, иначе твоя несостоявшаяся свояченица открутит мне голову просто так.
– Ты так и не поняла? – поинтересовался Малфой свистящим шёпотом. – Чего ради я тебе тут истории из детства рассказывал? Дафна – прекрасная актриса, Грейнджер, и зачастую не имеет в виду того, что говорит.
– Что-то мне подсказывает, что это не тот случай, – заметила я осторожно. – Она вела себя как настоящая… – Вовремя одёрнув себя, я бросила на Малфоя настороженный взгляд, ожидая привычной вспышки холодной ярости или пренебрежения. Но вместо этого он продолжал рассматривать меня с тем же странным выражением лица, что и несколько часов назад в башне Астрономии.
– …слизеринка? – мягко поинтересовался Малфой, даже не моргнув глазом. – Ну так что ж. Она и есть слизеринка. Что, конечно же, даёт представителям прочих факультетов право её ненавидеть так же сильно, как и бояться, верно?
– Никого мы…
– …не боитесь, разумеется. – Взгляд почти стеклянных серебристых глаз изучающе скользил по моему лицу. Дыхание сбивалось от столь пристального внимания. – И слухи никакие не распускаете, да? И палочки не выхватываете, конечно…
– Кто бы говорил, – недовольно бросила я, резко вскинув голову. – Это всё легенда о Салазаре, и ты об этом знаешь. Он предал друзей. Он завёл себе чудовище и посадил его в Тайную Комнату. – Малфой открыл рот, но я запальчиво добавила: – И если ты хотел заявить, что легенда – бред, то василиск, чтоб ты знал, был вполне реален!
– Слушай, Грейнджер, это глупо, – заметил Малфой лениво. – Кровь, титулы, противоречия…
– Долго же до тебя доходило, наследничек, – огрызнулась я, но скорее по привычке.
Несколько секунд мы молча наблюдали за дверью в преподавательскую, а затем Малфой вдруг произнёс, не глядя на меня.
– Как ты думаешь, у меня был выбор?
Ох, кто бы знал, как же мне хотелось переспросить, о чём он на этот раз! Просто язык чесался, честное слово. Проклятье в том, что колёсики в моей голове завертелись слишком быстро, восстанавливая всю цепь событий, и не составляло труда догадаться, что Малфой размышляет о Метке на собственном предплечье. Пусть потемневшая, но ведь есть. И всё, что было, к сожалению, действительно происходило взаправду.
– Наверное, нет, – осторожно отозвалась я.
– И почему же вы меня так ненавидели? – тут же, казалось бы, даже с интересом спросил слизеринец. – Потому что я не сбежал из дома, как дядюшка Сириус Блэк, не собрал друзей или не пошёл к старику за помощью, пока он был жив и мог помочь? Или потому что не пришёл конкретно к вам? Я мог бы основать секретную организацию, типа подпольного «Ордена Феникса», да? Но я, по вашему мнению, выбрал наиболее простой путь. – В окрепшем голосе вновь появилась ненавистная ирония, и я поморщилась, сомневаясь, что он и правда хочет услышать ответ.
– Не поэтому, – коротко бросила я, поджимая губы.
– Ну и какого чёрта это значит?! Если…
Я метнулась вперед, положив ладонь на его губы прежде, чем еще хоть один звук вырвется из уже открывшегося рта. Дверь распахнулась, и из преподавательской вышла профессор МакГонагалл с кипой пергаментов в руках. Я замерла, практически не дыша, а Малфой не отрывал от меня тяжёлого взгляда глаз цвета стали. МакГонагалл быстро прошла мимо, даже не заглянув в тупиковый коридор, и я вдруг почувствовала, как ноги становятся ватными. По легенде я сейчас должна была быть в собственной комнате и отлёживаться после лёгкого отравления, а не шастать по этажам в компании заносчивого слизеринца. Почему-то раньше весь абсурд ситуации не приходил мне в голову. Да ещё и Рон теперь точно знает, что я что-то от них скрываю, причём довольно давно. Кромешный. Мрак.
– Идём, – едва слышно выдохнула я, отдёргивая руку, но Малфой вдруг поймал меня за предплечье.
– Ты мне не ответила, Грейнджер, – произнес он отрывисто. А взгляд серебристых глаз вот-вот оставит на мне обугленный след… – Ты бы согласилась потанцевать со мной ещё раз?
Я замерла, глядя на него почти с суеверным ужасом. Сейчас?! Серьёзно?
– Малфой, ты совсем спятил?! Можешь не отвечать, я уже слишком давно задаюсь этим вопросом…
– Это значит «да»? – ухмыльнулся блондин. – Славненько. – Отпустив мою руку, Малфой решительно прошёл мимо, даже не соизволив проверить, иду ли я за ним.
«Вот же… индюк самоуверенный! – кипела я, шагая следом и сверля спину слизеринца горящим взглядом. – Нас вот-вот исключат к дракловой матери, его вообще упекут куда подальше, а он всё о танцах! Проклятье! Это что, намёк на выражение «умирать – так с музыкой»?! В таком случае к чёрту такие намёки. У нас итак вся жизнь как танец с тенями на краю пропасти, честное слово. – Я прищурилась, не переставая сверлить спину слизеринца пристальным взглядом. – И этот танец, пожалуй, совсем не вальс»
– Мерлин, и о чём я только думала… – пробормотала я, на миг закрывая лицо ладонями. – Ты можешь хотя бы сказать, что мы вообще ищем?
Малфой тем временем справился с заклинаниями на двери. Готова поспорить, что это было что-то помощнее
коллопортусов.
– Если найдём – сама увидишь, – ровно проговорил слизеринец, не оборачиваясь. – А если не найдём – то тебе знать и не нужно.
Дверь распахнулась.
– Вы же мне не доверяете, – простонала я, обречённо шагая внутрь следом за слизеринцем, мысли которого явно находились где-то далеко. – С чего я должна перестать опасаться Гринграсс? Да ты её тогда даже не видел!
– Я знаю её десять лет, – отозвался Малфой, внимательно оглядывая просторный кабинет. – Она может наброситься на тебя из-за того, что ты стащил её медвежонка без спроса, а потом сама же принесёт его и отдаст прямо в руки, смеясь, что ты в это поверил… Дафна всегда радовалась, когда её спектакли принимались за святую истину.
– Это такой тонкий изощрённый способ играть на людских чувствах, – хмуро сообщила я. – Она, может, даже опаснее, чем ты.
–
Люмос. Слушай, Грейнджер. – Малфой, наконец, обернулся, чтобы просверлить меня тяжёлым взглядом серебристых глаз. – Мы ничем от вас не отличаемся, ладно? То, что вы там себе вообразили, это… – Насмешливая ухмылка. – По правде говоря, только ваши проблемы.
«Ну, разумеется! Мы же всё придумали!» – мысленно огрызнулась я, привалившись к дверному косяку. В конце концов, я понятия не имела, какого чёрта ему понадобилось в преподавательской и что я сама вообще здесь делала. Оставалось только ждать, пока он найдёт то, что ищет, и надеяться, что МакГонагалл не станет возвращаться сюда перед собранием в кабинете директора.
Малфой цепко хватался взглядом за стены, изучая каждую картину, и задумчиво покусывал нижнюю губу. Должно быть, он и сам не осознавал этого, иначе, разумеется, попытался бы скрыть любые признаки волнения.
«Паркинсон отодвигала кресло от стены в каморке Филча. И Дафна так же в первую очередь смотрела на стены. Портрет?.. – Я медленно перевела задумчивый взгляд на Малфоя. – Но чей? И зачем?..»
Прошло минут десять или больше, за которые Малфой успел осмотреть каждый запылившийся тайник и даже нашёл что-то, смутно напоминающее сейф, а я не сделала ни единого шага со своего места, молча следя за его действиями. Что они делали до того, как решились на вылазку в комнату завхоза? Искали в коридорах замка? В кабинетах профессоров? Что вообще происходит?
– Малфой, – в последний раз попыталась я. Плевать, не скажет – сама выясню. – Что. Ты. Ищешь?
Блондин пожал плечами, бросив на меня деланно равнодушный взгляд.
– Здесь этого нет, – просто ответил он, глядя на меня нечеловеческими стеклянными глазами.
Я нахмурилась, вспоминая, сколько вопросов я задала ему за прошедшие два месяца.
Что ты всё время пишешь, Малфой?
Что с тобой происходит?
Что ты ищешь?..
И ни на один чёртов вопрос я не получила ответа. Словно подслушав мои мысли, Малфой резко схватился за стену, зажмурившись, и я мгновенно оказалась рядом, чтобы поймать его, если придётся. Или попытаться хотя бы. Я не спрашивала, лишь стиснула зубы, считая секунды. Пять, семь, десять, двенадцать, пятнадцать…
Как колдомедик, пусть и непрофессиональный, я могла сказать, что это довольно долго. И это определённо ненормально.
– Малфой…
– Всё в порядке, – процедил он, обрывая меня на полуслове. Рука, за которую я неосознанно схватилась, мелко дрожала.
– Слушай, мне должно быть всё равно, но ты… то, что происходит, меня напрягает и жутко пугает, на самом деле… – Я беспомощно наблюдала за тем, как Малфой вытирает выступившие капельки пота со лба и натягивает на побелевшие губы привычную ироничную ухмылку.
– Ты права. – Он произнёс это так легко и в то же время так арктически холодно, что я не знала, обрадоваться мне или разозлиться.
– Тогда, может, ты расска…
– Ты права не в этом, Грейнджер, – раздражённо оборвал слизеринец, без лишних церемоний выталкивая меня из кабинета и выходя следом. – Тебе действительно должно быть всё равно.
Проклятье!
– И это всё, что ты мне скажешь?! – взорвалась я, решительно разворачиваясь. – После того, как ты ни с того ни с сего пригласил меня на танец в тот чёртов вечер, после того как твоя Актриса из-за тебя чуть не вырвала мне все волосы, после того как ты чуть не умер у меня на руках – это всё, что ты мне скажешь?!
Малфой, до определённого момента увлечённо возящийся с заклинаниями на двери и делающий вид, что я разговариваю сама с собой, вдруг замер.
– Дафна… что? – медленно переспросил он, разворачиваясь ко мне.
Я уже открыла рот, чтобы огрызнуться, но вдруг вскинула голову и… невольно отступила назад. В серебристых глазах вспыхнул совсем не добрый огонёк, знакомый мне по более ранним временам.
– Малфой, я говорила…
– Ты сказала, что она тебе угрожала, а не… – Пальцы на его руках то и дело сжимались в кулаки, желваки яростно двигались. – Какого чёрта?!
Переведя дух, я недоверчиво склонила голову набок. Вот и пойми этого ненормального после всего услышанного! Удивительная логика, с какой стороны ни посмотри.
– Что, уже не думаешь, что она играет? – ехидно поинтересовалась я.
– Думаю, что заигралась, – протянул Малфой спокойно и, даже не взглянув на меня, прошёл мимо.
– Эй! – возмущённо выкрикнула я, но никакой реакции не последовало. – Малфой, ты дверь закрыл? МАЛФОЙ! – Слизеринец исчез за поворотом, и я беспомощно стиснула зубы, борясь с желанием заорать во весь голос.
Чокнутые. Психи ненормальные, драклы их забери! И зачем я вообще с ними связалась?! Сидела бы в своём купе в Хогвартс-экспрессе от греха подальше. Или нет, ещё раньше, бежала бы прочь с Астрономической башни ко всем чертям! Всё лучше, чем слизеринцы. И точно лучше, чем Малфой.
Закипая, я направилась к двери в преподавательскую и схватилась за ручку. В тот же миг что-то глухо хлопнуло, и по всему телу будто пробежал разряд тока в сотню вольт. Я вскрикнула, отдёрнув руку, и молча уставилась на мгновенно покрасневшую кожу.
– Да что б вас всех!.. – почти прошипела и попятилась, прекрасно понимая, что совсем скоро здесь может появиться кто-то из преподавателей.
«А ведь Малфой открыл чёртову дверь, не прикасаясь к ней… – ехидно заметил внутренний голос, и я мгновенно почувствовала на себе осуждающий взгляд Гарри. – Сейчас, по твоей милости, тут и оповещающие чары могут сработать!»
– Катись к чёрту! – огрызнулась я, быстрым шагом покидая злосчастный коридор.
Нет, это я не о Гарри, а…
А, впрочем, плевать. Я так злилась, что готова была послать ко всем чертям кого угодно. И твёрдо решила прекратить любые контакты с представителями змеиного факультета. С танцорами, с актрисами – со всеми. С меня их представлений уже довольно.
С небес на землю
– …заходим мы, значит, в этот старый класс прорицаний, а там – кометы под потолком, ковёр будто трава и даже колется, Дин берёт меня за руку и говорит… – Джинни скривила губы и уже без всякой романтики передразнила: – «Джин, а что у тебя с Гарри?» Такой момент испортил! Мне захотелось его просто убить!
Я нахмурилась, рассеянно водя ложкой по тарелке.
– И что же у тебя с Гарри?..
– Гермиона, ты что, издеваешься? – воскликнула рыжая Уизли, с грохотом ставя стакан тыквенного сока на стол. На звук обернулась половина гриффиндорского стола. – Весь Хогвартс знает, одна ты не знаешь! С Гарри у нас, как он выразился, свободные отношения! Ему, видите ли, надо прийти в себя, всё обдумать и начать жить с чистого листа! Ага, как же! – Джинни с такой яростью сжимала в руке вилку, что я невольно насторожилась. – У него кто-то есть, точно тебе говорю!
И тут я обрадовалась, что ничего не пила в этот момент, потому что точно бы поперхнулась.
– У Гарри?? – воскликнула я почти возмущённо.
– У Гарри, у Гарри, – зло подтвердила Джинни. – Брюнет, зелёные глаза, зашкаливающее чувство самобичевания. Ох, найду я эту стерву, все волосы ей повыдираю!
– Не надо про волосы, – пробормотала я, невольно оглядываясь на слизеринский стол. Малфой отсутствовал, равно как и Паркинсон. Сладкая парочка Забини-Гринграсс то и дело бросала на меня косые взгляды, и мне становилось неловко в той же степени, в которой хотелось подойти и вылить этот чёртов сок прямо на голову слизеринской актрисе.
– Тебе срочно нужен парень, Грейнджер, – заявила Уизли с места в карьер, и я резко развернулась, уставившись на неё во все глаза. – А что? Скоро выпускной.
– Скоро, – нервно усмехнулась я. – Ну да, три месяца – не срок.
– Платье надо заказывать уже сейчас! – авторитетно продолжала Джинни, сверля меня хитрым взглядом карих глаз. – Лучше шить, конечно. А на пасхальные каникулы к родителям поедешь или не решила ещё?
– Здесь останусь, – выдохнула я, отворачиваясь, чтобы не видеть её прищуренного взгляда. Возмущённое сопение и без того красноречиво выражало всё, о чём подумала рыжая шестикурсница. – Джин, это мой последний год в Хогвартсе, поэтому не ворчи, ладно? Тебе бы Гарри перед игрой поддержать.
– Опять ты про Гарри! – воскликнула Уизли, закатывая глаза. – Вот же заладили! Что ты, что… Рон тоже.
– Он переживает за тебя, – хмыкнула я, бросив быстрый взгляд на середину гриффиндорского стола, где Гарри увлечённо давал советы команде. – И почему ты вообще здесь, а не там?
– Что я напутствий его никогда не слышала? – буркнула Джинни, бросив на капитана испепеляющий взгляд. – Я и без них с этими рейвенкловцами справлюсь. Особенно, если эта сучка – рейвенкловка… – добавила она гораздо тише. – Какая-нибудь Сара Линн или ещё кто…
– Ты преувеличиваешь, – заявила я, невольно обернувшись назад. Блейз и Гринграсс бесследно исчезли. Вот же чёрт.
– Я преуменьшаю. – Джинни резко замолчала, и я тут же развернулась, встретив прямой настороженный взгляд её карих глаз. – А ведь братик-то прав, кто бы мог подумать… – протянула она, лукаво прищурившись. – Ты что-то скрываешь от нас, Гермиона Грейнджер.
– Прекрати, – отмахнулась я, отчаянно стараясь не краснеть. – Просто Малфоя нет, и это странно. Обычно он всё время наблюдает за нами, желает Гарри свалиться с метлы и всё такое…
– К слову о Малфое! – заговорщически склонилась ко мне Джинни. – Я вчера возвращалась с тренировки, злая, как чёрт, и случайно врезалась в него сзади. Не заметила. Думала, сейчас оскорбления посыплются про меня, про Рона, папину работу, ну и так далее… А он… – Джинни широко распахнула глазищи, что придало ей вид не то, что изумлённый, а на грани обморока, – …просто прошёл мимо, только посмотрел и усмехнулся! Слушай, я так и замерла с открытым ртом, честное слово. Может, он всё же свихнулся? Ну, знаешь, в такой-то семейке…
Если поначалу я слушала её в пол-уха, то теперь омлет в желудке вдруг сделал сальто, а по позвоночнику побежал холодок. Так это значит, не я одна мучаюсь от гнетущей неизвестности, почему Драко Люциус Малфой перестал приравнивать меня к грязи под собственными дорогущими ботинками! Проклятье! Дело серьёзное. И непросто серьёзное, а критическое.
– Так, пошли на игру, – ровно произнесла я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обернуться на слизеринский стол. – Гарри уже уводит команду, тебе пора.
– Да, точно. Удачи нам! И обязательно приходи посмотреть! – Джинни подскочила как на пружине и вылетела из-за стола следом за игроками. Я произнесла в ответ что-то нечленораздельное, а затем молча опустила голову на руки. Никуда идти не хотелось. И видеть кого-либо не хотелось тоже. Не говоря уже о том, чтобы с кем-то разговаривать. Мерлин упаси.
И чего я так испугалась? Может, Малфой просто вырос и наконец-то перестал считать себя пупом вселенной? В конце концов, его отец в Азкабане, поместье выставлено на аукцион, а Нарцисса Малфой…
Это всё из-за твоей матери.
Я… помнила его взгляд, когда заявила, что он, должно быть, был частым гостем на официальных балах. Сначала он смотрел на меня, как и прежде, с лёгким пренебрежением, словно оказывал мне честь уже тем, что говорил со мной, что дышал со мной одним воздухом. Словом, по-малфоевски. Перед этим я умудрилась расхохотаться, буквально согнувшись пополам, таким забавным мне показалось утверждение о том, что я должна была любить балы за атмосферу старины и величественности. Как же! Смех вырвался сам собой, наверное, от нервов, но я удивила его. После моего утверждения его взгляд резко переменился. Он смотрел так, словно я вмиг разгадала загадку, над которой он бился несколько месяцев. А позже, сам того не подозревая, он подтвердил моё собственное предположение. Леди Малфой. Почему-то я готова была поставить всё на то, что Драко не появлялся в Малфой-мэноре с того самого дня, когда арестовали его отца.
Я уже было поднялась из-за стола, как вдруг резко замерла, потрясённая собственными мыслями.
«Что, Грейнджер, я не ослышался? Драко?!» – Внутренний голос истекал ядом, а я медленно прикрыла глаза. Ну вот, пожалуйста. Беда определённо не приходит одна.
***
На игру я так и не пошла, хотя о результате узнала, не выходя из башни. В конце концов, крики были поистине чудовищные, и как у комментатора ещё голос не пропал после такого? Когда игра уже закончилась, я всё же соизволила выйти из комнаты, которая к тому времени напоминала мне жестяную клетку, не больше и не меньше. На поле, кроме игроков команды, уже никого не наблюдалась, и я уже представляла, какой фурор начнётся в нашей гостиной спустя, может быть, всего несколько минут.
Я проходила мимо гриффиндорских игроков, улыбаясь и поздравляя их с победой, те звали меня на вечеринку, и на десятый раз я всё же пообещала прийти. У дверей в раздевалку застыла в крепких объятиях хорошо знакомая мне парочка. Обвив шею Гарри руками, Джинни что-то говорила, пока он, наконец, не заткнул ей рот вполне естественным способом. Я хмыкнула, проходя мимо. Другое дело, а то, чего доброго, несчастная подозреваемая Сара Линн могла одним прекрасным утром проснуться с летучемышиным сглазом.
К собственному удивлению, на поле я оказалась не одна. Очевидно, кому-то не хватило игры, и этот кто-то решил полетать ещё немного. Я улыбнулась и улыбалась до тех, пока не разглядела снижающегося летуна поближе. Платиновые волосы, зелёный свитер…
Он что, совсем с ума сошёл??!
– Малфой, у тебя мозги есть?! – заорала я, решительно направляясь к слизеринскому идиоту. Тот встретил меня неожиданно спокойно, с кривой ухмылкой и инеем на чёлке. – А если ты потеряешь сознание наверху?! Совсем идиот?
– Мне льстит твоя забота, Грейнджер, – с иронией протянул Малфой, зависнув в воздухе в метре или двух от земли. – По-гриффиндорски благородно и трогательно. А теперь сделай вид, что ты молчала, идёт? – добавил он тише и в разы холоднее.
– Молчала? – тупо переспросила я, глядя на него, как на умалишённого. – Малфой, да ты… ты свинья, ясно?!
– А ты – гриффиндорская зануда! – раскинув руки, усмехнулся слизеринец. – Видишь, я не держусь. А если я вдруг начну падать, будешь меня ловить? – Он издевался, конечно, но я продолжала сверлить зелёный свитер недоверчивым взглядом. Если Малфой чего-то и добивался, то я пока не могла понять, чего именно.
– Слезь с метлы, пожалуйста, – тихо попросила я, не отрывая от слизеринца пристального взгляда. Я и сама не знала, от чего именно мне вдруг стало так холодно и тоскливо на душе.
– Нет, Грейнджер, так не пойдёт. Но, если хочешь, можешь сесть сзади…
Я смотрела на него во все глаза, не понимая, чего он хочет, как вдруг…
– Проклятье, Малфой, ты выпил?! Но где… – Я замолчала, отмахнувшись от собственной наивности. «Где ты достал огневиски, Малфой?» Даже в мыслях звучит смешно.
– Разве что чуть-чуть. – Губы слизеринца растянулись в кривой ухмылке. – Ну так что, рискнёшь?
– Ты серьёзно? – воскликнула я, невольно шагнув назад. – Нет, конечно. Ни за что!
Малфой прищурился.
– А если я упаду и разобьюсь?
– И ты решил разделить эту участь на нас двоих? – с досадой поинтересовалась я, невольно поднимая голову. По небу плыли тяжёлые облака цвета его глаз.
«Интересно, если вдруг что, я смогу его остановить?..» – мелькнула шальная мысль. Я замерла, прислушиваясь к внутреннему голосу. Нет, это, конечно, было по-гриффиндорски безумно… но для меня, Гермионы Грейнджер, не свойственно ни в коей мере. Садиться на метлу с Малфоем, который непредсказуем даже в нормальном состоянии, не то, что сейчас… Совсем спятила.
– Я убью тебя завтра, если мы до него доживём, я клянусь тебе… – пробормотала я, залезая на метлу и обхватывая Малфоя за талию.
По правде говоря, мой опыт в полётах был крайне скромен. Одна я никогда не летала, разве что с Гарри, но Гарри – это ведь совсем другое, верно?.. И какой чёрт меня дёрнул…
– Малфой, только я тебя умоля…
Договорить я не успела – весь воздух вышел из лёгких в тот момент, когда Малфой рванул вперёд. Меня мгновенно повело сначала назад, потом куда-то вправо, и всё, о чём я думала в тот момент, был свитер Малфоя, в который я вцепилась мёртвой хваткой. Этот свитер я бы не отпустила сейчас и за миллион галлеонов.
– Слушай, ты ненормальный, ясно?! – завопила я, приоткрывая один глаз и тут же закрывая, потому что от картины внизу сердце мгновенно ушло в пятки. – Остановись сейчас же!
Но Малфой и ухом не повёл, если вообще меня слышал. Метла петляла из стороны в сторону, словно зигзагами облетая воздушные ямы, а я чувствовала, что от ужаса не могу связать и двух слов, кроме «Малфой» и все известные мне ругательства. Он, казалось, вообще обо мне забыл. Да и действительно, подумаешь – Грейнджер! Драклы его раздери.
– М-м-ма-алфой! – попыталась я ещё раз. Пальцы начинали неметь не то от холода, не то от напряжения. Глаз я по-прежнему не открывала.
– Это же свобода, Грейнджер! – вдруг отозвался слизеринец, резко дёрнувшись в сторону. Метла повторила его движение, и я вскрикнула, вполне уверенная, что мы уже падаем и вот-вот разобьёмся. – Смотри – вокруг уже совсем весна, скоро всё станет зелёным. У тебя зелёный с чем ассоциируется?
Ох, сказала бы я ему что у меня с чем ассоциируется…
– Со Слизерином? – продолжал Малфой, растягивая слова ещё сильнее, чем обычно. – А у меня с недавних пор – с новой жизнью и вторым шансом. Весна, Грейнджер! Радуйся, ты должна радоваться!
– Я так рада, Малфой, ты не представляешь! – стуча зубами, выдавила я. Вторая попытка приоткрыть глаза вызвала волну паники и ощущение подступающей тошноты. Ну вот, только этого не хватало! Метла – тот же самолёт, только вот в самолёте меня не укачивает. Впрочем, я и не летала на самолёте, где пилот с воодушевлением самоубийцы рисует в облаках мёртвые петли и при этом разглагольствует о том, что зелёный, мать вашу, цвет новой жизни и второго шанса! Он что, настолько меня ненавидит?!
– Я надеялась, что холодный воздух приведёт тебя в чувство, – призналась я и тут же вскрикнула, пригнувшись. Малфой резко обогнул дерево, и я перевела дыхание, чертыхаясь.
– Я в порядке, Грейнджер, – хмыкнул слизеринец. – Я бы сказал, так я себя уже давно не чувствовал.
– Отлично! Рада за тебя! МАЛФОЙ, ПОВОРАЧИВАЙ!
Малфой повернул, конечно, по метлу тут же занесло в сторону, а потом резко вниз. Не сказать, чтобы мы были слишком высоко, но то, что я мгновенно перестала дышать, неоспоримый факт.
– Малфой? МАЛФОЙ! – Он не шевелился, судорожно вцепившись в метлу, которая на полной скорости неслась к земле. – Малфой, если это шутка, то это не смешно!
Я замерла, лихорадочно завертев головой по сторонам. На поле – ни души, а само поле неумолимо приближалось. Паника холодной рукой сдавила внутренности, и я уже собралась выхватить палочку или закричать от страха или отчаяния, потому что произнести заклинание уже не успею, как вдруг в нескольких метрах от земли Малфой резко свернул в сторону, выровнял метлу и спрыгнул вниз, расхохотавшись, как последний псих.
Я слезла с метлы следом за ним и тут же потеряла равновесие. Сотни мыслей разом лезли в голову, я резко повернулась, чтобы вдохнуть воздух и немного прийти в себя. А потом, чуть пошатываясь, направилась к Малфою, который стоял у дерева, переводя дыхание после приступа смеха.
– Ты нас чуть не угробил! – заорала я, набросившись на него с кулаками. Хотелось кусаться, царапаться и стереть с бледного лица эту чёртову ухмылку! – У тебя вообще есть что-нибудь в голове, а, Малфой?! Я думала, мы разобьёмся, я думала, у тебя снова приступ, а ты просто… ты просто смеялся надо мной! – Воздух закончился, и лёгкие обожгло жаром и холодом одновременно. – Я думала, ты изменился, места себе не находила, потому что с тобой происходит что-то странное, я надеялась тебя вытащить, а ты… ты просто…
Серебристые глаза следили за мной равнодушным холодным взглядом, и такая же улыбка играла на обескровленных тонких губах.
– У тебя иней в волосах, – просто ответил он.
Я буквально задохнулась от ярости и решительно занесла руку. Звонкая пощёчина оставила яркий след на землисто-бледной щеке.
– Ты что, снова ударила меня, Грейнджер? – осведомился Малфой со слабым подобием ухмылки, и это его спокойствие окончательно вывело меня из себя.
– Очнись, Малфой! Скажи мне, что я чёртова грязнокровка, что не имею права даже прикасаться к тебе! Я должна благодарить тебя, что ты теряешь своё драгоценное время на разговоры со мной, разве не так?! – Я беспомощно сжала губы, встретившись с долгим изучающим взглядом нечеловеческих стеклянных глаз. – Что с тобой случилось, Малфой? – едва слышно произнесла я, давясь ненавистными слезами в собственном голосе.
Улыбка мгновенно пропала с его лица. Малфой бросил на меня последний тяжёлый взгляд, резко развернулся и пошёл прочь, так ничего и не сказав. И я застыла, как статуя Немой Ведьмы, не в силах ни оставить его, ни отвести взгляд…
В омут с головой
Это был ужасный день, вот только я поняла это слишком поздно. Можно было, конечно, обратить внимание на чёртовы Знаки Судьбы, но я была слишком занята собственными мыслями. Неделя неумолимо подходила к концу, и собственное расписание стояло у меня на пути, мешая не то что поговорить с Малфоем, но даже увидеть его друзей. Сами слизеринцы, очевидно, встреч со мной не искали. Настроения не было никакого. Несмотря на то, что мне удалось помириться с Гарри, я не могла отделаться от мысли, что, когда он узнает (не «если», а именно «когда»), он никогда мне этого не простит.
С Гарри я помирилась, это правда, но Рон и Джинни ходили за мной буквально хвостом. Шага не давали ступить. После того, как я отправила друга на собрание старост вместо себя, его подозрения только укрепились, а Джинни… ну Джин просто по женской натуре была слишком любопытна, чтобы пустить всё на самотёк. И вот сейчас, отделавшись, наконец, от преследующей меня тени в лице двух рыжих гриффиндорцев, я не могла насытиться собственной свободой.
«Это свобода, Грейнджер!» – отзывался в голове голос Малфоя. Проблема была в том, что отзывался только голос. Почему-то мне казалось, что я не видела Малфоя целую вечность, и от этих мыслей становилось невыносимо холодно. Я, конечно, на себя жутко злилась: вроде как, нашла, о ком беспокоиться! Но с другой стороны, Малфой казался мне тем же самым высокомерным хорьком и одновременно совершенно другим, более... ну, человечным, что ли. И от тревоги за эту человечную сторону Малфоя даже живот сводило. Может быть, поэтому я так по-детски обрадовалась, когда вдруг увидела Дафну и Блейза в коридоре, ведущем в кабинет, где проходило собрание старост. В глубокой тайне от самой себя я переживала и за неё тоже. Мало ли, что с ней мог сделать разозлённый Малфой…
– …никакого портрета, мы уже всё осмотрели! – говорила слизеринка, не обращая на меня никакого внимания. По правде говоря, начнись сейчас землетрясение, она бы всё равно сначала договорила, а потом бы уже думала, куда бежать. Я решительно вернулась за угол и прислонилась щекой к холодной стене. – Ни в кабинете зельеварения, ни у Филча, ни в преподавательской, и в западных коридорах, где обычно портреты сами собой появляются, тоже нет! – В дрожащем шёпоте Дафны слышалась паника, смешанная с холодным ужасом. – Это конец, Блейз…
– Нет, – решительно заявил слизеринец. – Нет, Даф, есть ещё одно место.
– Кошкин кабинет, – с горечью согласилась девушка. – За горгульей. Туда нужно приглашение, мой дорогой. И мы можем его получить, только если натворим что-нибудь из ряда вон. Я, конечно, ради него на всё готова, но мне просто некуда идти, если нас вдруг исключат, ты и сам знаешь...
– Никто нас не исключит, обещаю, – твёрдо возразил Забини. – Но мы должны попытаться.
Я не заметила, что даже дыхание задержала, вслушиваясь в разговор. Сердце колотилось, как ненормальное, и я никак не могла замедлить его бешеную пляску.
Я была права, слизеринцы искали портрет. Портрет, которого не было ни у Филча, ни в преподавательской, но который мог быть в директорском кабинете. И туда слизеринцам хода не было.
Но я бы могла…
Я вышла из-за угла, погружённая в собственные мысли и неожиданно нос к носу столкнулась с Гринграсс. Оказывается, в кабинет зашёл только Блейз, а вот Дафна… Дафна только усмехнулась, прекрасно осознавая, что я всё слышала. Её серые глаза, сверкающие непонятным мне лихорадочным блеском, изучали моё лицо долгим задумчивым взглядом, а затем она молчаливым жестом пропустила меня вперёд. Я прошла в кабинет, подавив вздох, рвущийся изнутри. Как же всё это сложно.
Всё то время, пока длилось собрание, я просидела точно на иголках. Несколько раз нестерпимо хотелось подняться и просто уйти, но нет, я должна была не просто дослушать до конца, а попросить МакГонагалл о… да даже неважно, о чём я буду её просить! Главное, попасть в директорский кабинет…
Чего уж скрывать, плана у меня не было. Никакой концепции, никакого «следовательно», только огонь, медленно сжигающий изнутри. Я кожей чувствовала, что что-то происходит. То, чего я пока не понимала, но то, что уже вряд ли получится остановить.
Ну да, два месяца назад, выбегая из слизеринской гостиной, я решительно заявила сама себе, что ни моя личная репетиция бала на Астрономической башне, ни вечеринка со слизеринцами ровным счётом ничего не меняли в моей жизни. Разве что Гарри два месяца ходил как в воду опущенный и ни единого слова мне не сказал за это время. Зато теперь всё в порядке, мой Золотой Мальчик в очередной раз решил, что это полностью его вина, что из-за него я оказалась в такой «ужасной компании» совсем одна. В порядке?! Нет, ничего не в порядке. Мой дорогой Гарри, если бы ты только знал…
– …единства. Мы должны быть более понимающими, мы должны осознавать, что многие из нас ещё не оправились после войны, что жизнь сейчас для кого-то ещё труднее, чем была год назад. Я рассчитываю на старост, как на собственную поддержку, и хочу верить, что всегда смогу на вас положиться.
Минерва МакГонагалл обвела взглядом стол, за которым расположились притихшие старосты.
– Если кому-то есть что сказать, говорите. Если же нет, – Профессор МакГонагалл едва заметно улыбнулась и кивнула: – …то собрание окончено.
***
Старосты начали подниматься со своих мест, перешёптываясь и бросая настороженные взгляды, преимущественно, на двух слизеринцев. "Быть более понимающими", "держаться вместе"… бла-бла-бла. Дафна чуть повернула голову и посмотрела на Грейнджер, решительно собирающую свою пергаменты и окликающую Кошку. МакГонагалл остановилась, и Грейнджер заговорила, с самым серьёзным выражением заглядывая ей в глаза.
Дафна прищурилась, медленно закидывая на плечо сумку. Неужели?.. Да нет, Грейнджер наверняка решила спросить про даты начала проведения экзаменов или ещё что-нибудь в этом духе.
Слизеринка решительно поднялась с места и направилась к выходу, бросив презрительный взгляд на Сару Линн, которая отшатнулась от неё, словно от прокажённой. Проклятье, да что сегодня за день!
– Шевелись! – прошипела она, без церемоний подтолкнув рейвенкловку к выходу из кабинета. Чёртовы стереотипы. Можно подумать, к Слизерину когда-то относились по-другому! Интересно, хоть одна сволочь задумывалась хоть раз, откуда взялась эта вселенская ненависть и ничем не обоснованный страх?
Змеи, Пожиратели смерти… ну, конечно. Повесили свои ярлыки и ходят себе довольные, улыбаются.
– Даф… – негромко окликнул её Блейз.
– Что «Даф»? – вспылила она, останавливаясь и пропуская вперёд хаффлпафцев. – Скажи ещё, что ты не заметил!
– Заметил. – Прозрачные глаза Забини смотрели на неё спокойно, почти улыбались, и Дафна выдохнула, привалившись спиной к стене. Проклятье, это всё заучка Грейнджер! И Драко…
– Я так устала! – процедила слизеринка, на мгновение спрятав лицо в ладонях. – Хочется забраться под одеяла и не вылезать оттуда до конца века…
– Не злись, – попросил Блейз спокойно. – Мы ничего плохого не сделали. И раньше тебя подобное отношение нисколько не смущало.
– Да плевать мне на них, – отмахнулась Дафна, почти материально ощущая, как стекленеют светлые глаза, а губы растягиваются в очаровательной улыбке.
Она не лгала. Она вообще никому никогда не лгала. Просто... играла? Играла, когда обещала десятилетнему Драко стать самой лучшей невестой. Потом дико смеялась, глядя на его вытянувшееся лицо. Играла, когда рыдала и целовала ноги отца, умоляя сделать хоть что-нибудь, но только не отдавать её на службу Тёмному Лорду. А потом спокойно поднялась, выпрямив спину, и произнесла отрешённо, что с детства мечтала о подобной чести. Впрочем, и тогда тоже играла. Обменивалась любезностями, в искренности которых никому не позволила усомниться, улыбалась, смеялась, когда хотелось выть. Всегда актриса. Её друзья привыкли прятать эмоции и избегать проявления чувств, но она с самого детства придерживалась тактики ровно противоположной. Ну и что, что её голос звенит от гнева или дрожит от страха? Пусть люди думают, что она действительно в ярости или взаправду напугана. Главное, чтобы верили. Чтобы всегда верили, ни на секунду не допуская мысли, что кто-то может так играть.
Дафна прищурилась, задумчиво оглянувшись на опустевший кабинет. И Гарри Поттера (вопреки всеобщему заблуждению, что все слизеринцы поголовно ненавидят Золотого Мальчика) Дафна Гринграсс вовсе не ненавидела. Нет же, это прерогатива принадлежала Драко, который, в свою очередь, ни разу даже не заметил, как сам иногда походил на своего заклятого школьного врага. Вспыльчив, упрям и готовый обвинить себя в любых неприятностях, через которые довелось пройти его семье или друзьям. Неважно, что слышат другие, и плевать, что за надменной ухмылкой и блеском тяжёлого взгляда этого не видно. Дафна знала, просто знала и всё. И вот сейчас её партнёр по спектаклям иного жанра, её несостоявшаяся партия, всерьёз собирался её покинуть.
Слизеринка молча положила голову на плечо Блейза и вздохнула. Вопреки всеобщим заблуждения (снова), они вовсе не были парой. Блейз и Дафна знали друг друга с пелёнок, многое видели вместе и сумели сохранить братские отношения. Дафна знала о его чувствах к Пэнси, и нет, сама Гринграсс вовсе не была влюблена в Драко. Она радовалась, когда отец объявил сестре, кто станет её женихом. И так же радовалась, когда помолвка неожиданно распалась. Пожалуй, второй раз всё же вышло искреннее.
Всё так же молча они направились к коридору, ведущему вниз, на первый этаж, а оттуда уже рукой подать до подземелий. Время стремительно приближалась к ужину, студенты уже тянулись к Большому Залу, мелькнула рыжая макушка Уизли… Со странной смесью удивления и настороженности Дафна вдруг заметила, что он один.
Резко остановилась.
– Уизли! – получилось даже громче, чем нужно было. Гриффиндорец дёрнулся, оглядываясь по сторонам, и Дафна махнула рукой, привлекая внимания. Студенты проходили мимо, перешёптываясь, усмехаясь. Плевать. – Уизли, где Грейнджер?
Она чувствовала на себе взгляд стеклянных серых глаз Блейза и понимала, что сдала себя со всеми потрохами. Так играть, чтобы убедить его, у неё никогда толком не получалось – Блейз был единственным, кто действительно её знал.
– Я её не видел! – отозвался Уизли, наблюдая за слизеринкой взглядом пепельно-серых глаз. Дафна нервно усмехнулась собственным мыслям. Всегда серые. Просто проклятье какое-то.
«А ведь он, чёртов Уизли, тоже чистокровный…» – мелькнула неожиданная мысль, порядочно удивившая девушку. Уизли уже скрылся в толпе, а она всё смотрела, не понимая, что именно так привлекло её внимание.
– Что случилось? – весело поинтересовалась Пэнс, вынырнув из толпы. – Хотите увидеть нечто интересное?
Блейз, уже было открывший рот, чтобы заявить, что он ждёт от Дафны объяснений, не успел сказать ни слова. Пэнси Паркинсон, смешливая, непредсказуемая и таинственная, подхватила их под руки и решительно повела в примыкающий к главному холлу коридор.
Картина, представшая перед ними, никого не оставила равнодушным.
– Уйди с дороги, Поттер! – вещал Драко, криво усмехаясь. В серебристых глазах плясали чёртики. Весёлые, немного ироничные. – Ну, серьёзно, это даже не смешно. Вокруг посмотри – тебя все так любят, тобой восхищаются. Что тебе ещё-то нужно?
– Мерлинова мать, совсем спятил… – пробормотал Блейз, не сводя с друга пристального взгляда настороженных глаз.
Поттер, может быть, в первый раз разделил мнение Забини.
– Малфой, скажи мне одну простую вещь, – сдвинув брови так, что на переносице образовалась складочка, проговорил гриффиндорец. – Где Гермиона?
– Да не слежу я за твоей Грейнджер! – отмахнулся Драко со скучающим видом. – Оставь ты меня уже в покое, может, она давно в зале.
– Малфой, последний раз повторяю…
– Чёрт возьми, да скажи ты ему, где Грейнджер!
– Руки убери!..
– Так, мальчики! – Дафна решительно прошла вперёд, привлекая внимание. Рука Поттера машинально дёрнулась к палочке, и слизеринка демонстративно закатила глаза. – Спокойно, Поттер, я – староста, если ты помнишь. Давайте мирно разойдёмся, кто куда, идёт? – Она улыбнулась, умоляюще заглядывая в потемневшие от недоверия зелёные глаза. Чертыхнувшись, Поттер развернулся и свернул за угол, мгновенно растворившись в толпе.
– Действительно забавно, – без тени улыбки согласился Блейз, кивнув Пэнси. Та ехидно улыбнулась в ответ. – Даф. – Слизеринец резко вскинул голову, сконцентрировав всю свою настойчивость на её имени. – Зачем ты спрашивала Уизли о Грейнджер, Даф? – медленно поинтересовался Забини.
Дафна, всё это время не отрывавшая от Драко настороженного взгляда, вздрогнула, когда расслабленная улыбка мгновенно слетела с его губ. Взгляд серебристых глаз обратился на неё, обжигая холодом, точно зная, куда нужно бить. Гринграсс поёжилась, закусив губу.
– Грейнджер слышала наш разговор, – наконец произнесла она, кивнув Блейзу. Тот резко отвернулся, чертыхнувшись. – После собрания она ушла с МакГонагалл, и больше её никто не видел. Она… она услышала про портрет и кошкин кабинет, наверняка догадалась о чём-то, потому что не дура… Драко, стой! ДРАКО! – Дафна кинулась за пулей вылетевшим из коридора Малфоем, но Пэнси и Блейз решителньо поймали её за руки.
– Идём в гостиную, – предложила Паркинсон.
– В скором времени у нас будет гостья, – протянул Забини, решительно уводя Дафну из укрытия. – Или нет, лучше подождём в холле...
– Ну куда он помчался, скажи мне? Искать неприятности? Мало ему своих, да?.. – шептала слизеринка, чувствуя себя так, будто несколько минут назад попала под Хогвартс-экспресс. – Проклятье, и почему именно она, Пэнс?!
– Ты ведь вовсе не ненавидишь её, Гринграсс, – проницательно усмехнулась Паркинсон, и Дафна фыркнула, демонстративно отвернувшись. – Ты и сама прекрасно знаешь, почему, – продолжала Пэнси. Дафна бросила на подругу быстрый взгляд. Кивнула медленно и обречённо.
Знала, разумеется, она знала. Просто это самое знание до сих пор не желало укладываться в голове. Конечно же, выбор Пэнси пал на Грейнджер неслучайно. Да и выбор, по сути дела, не её был вовсе. Паркинсон просто вылила остатки масла в гаснущий огонь, и пламя вспыхнуло, параллельно выплёвывая сажу и пепел. Как бы она, Дафна, ни пыталась, она просто не могла ничего сделать, потому что её мнение уже ничего не решало. Список Драко связывал её по рукам и ногам, а заучка Грейнджер…
Слизеринка прикрыла глаза, старательно игнорируя надоевшую головную боль.
…а Грейнджер каким-то непостижимым образом оказалась в этом списке.
Список МалфояЯ – просто человек со свечой, что указывает мне путь,
И я пытаюсь сбежать от самого себя.
Чудовище, вот во что я превратился.
И оно становится всё сильнее.
Imagine Dragons – Monster
У меня всегда всё было под контролем.
Правда.
С того самого дня, как я узнала, что поеду учиться в школу чародейства и волшебства, я зачитывалась учебниками, стараясь прикоснуться к тому, что было само собой разумеющимся для
людей вроде него. Я старалась быть лучшей, чтобы
люди вроде него приняли меня и не считали, что я чем-то отличаюсь. Я считалась лучшей ученицей школы, и да, у меня всё было под полным контролем. Даже несмотря на тот факт, что в какой-то момент
люди вроде него начали меня ненавидеть. Такие как я всего лишь путались под ногами у таких
людей вроде него, хотя в какой-то момент я поняла, что всё это - сущая ерунда. Что
люди вроде него не нужны мне и подавно. У меня был Гарри. Рон. Джинни. Так к чёрту Малфоя, Снейпа, самого Салазара и всех слизеринцев вместе взятых!
Я всё время чего-то жду. Жду, когда чайник закипит, вместо того, чтобы выключить его на несколько секунд раньше – так не пришлось бы ждать, пока чай немного остынет, чтобы не обжечься. Жду, когда кто-нибудь подойдёт ко мне и выскажет то, что творится в его голове, вместо того, чтобы подойти и сделать это самой. Жду, когда кто-нибудь заговорит со мной или поможет мне, хотя сама никогда не попрошу о помощи из-за необоснованного страха показаться навязчивой.
И, чёрт возьми, мне никогда не приходило в голову, что однажды, одним весенним днём, мне придётся обыскивать кабинет директора, помогая – кому, спрашивается?! –
Малфою!
Малфою, который не давал мне прохода с самого первого курса.
Малфою, который издевался надо мной, люто ненавидел Гарри и не мог пройти мимо, не напомнив Рону о материальном состоянии его замечательной семьи! Да,
тому Малфою, который незримо следил за мной последние два месяца, который вечно что-то подчёркивал в своём дурацком пергаменте, находясь в башне Астрономии и даже не глядя в мою сторону. Ему и
не нужно было смотреть – иногда мне казалось, что у него есть глаза на затылке.
И нет, я больше не ощущала никакой уверенности. Ни в чём. Мне казалось, что земля медленно уплывает у меня из-под ног, когда я шептала заклинания проявления у каждого угла, у каждого предмета, рядом с которым даже чисто гипотетически можно было спрятать или намеренно скрыть отводящими чарами…
портрет. Я даже не была до конца уверена, чей. Только догадывалась. Проклятье! И каково же было удивление профессора МакГонагалл, когда я… она…
Да нет, конечно же, меня бы не исключили, тут Малфой всё же приукрасил. Я ничего не взяла, все документы остались на тех же местах, где и были. Но должна признать, что за очками профессора МакГонагалл мне на секунду почудилось недоверие, настороженность… А ведь она неплохо ко мне относилась раньше. Стыд и сожаление вспышкой пронеслись в моём сознании, но что я, в самом деле, могла сделать?
– Мисс Грейнджер… – вновь обретя голос, заговорила МакГонагалл. – Не могли бы Вы объяснить мне, что здесь происходит?
Я уже открыла рот, чтобы произнести банальное «это-не-то-что-вы-подумали», но тут горгулья вдруг отодвинулась, и в кабинет на всех парах ворвался
Малфой. Растрёпанный, злой, испепеляющий меня льдистым тяжёлым взглядом Малфой. Ох, как же здорово, что волшебники ещё не научились убивать взглядом! За время учёбы Малфоя в Хогвартсе он мог бы насылать оцепенение по двести раз за день не хуже любого василиска.
– Я могу объяснить, профессор! – прохрипел слизеринец, мгновенно выпрямляясь.
–
Малфой! – зашипела я от удивления или возмущения, или ещё от чего-нибудь. И вновь порывисто обернулась к МакГонагалл. – Я всё могу объяснить сама, профессор.
– Профессор, Грейнджер
ничего не может объяснить сама, – раздражённо перебил Малфой. – Ну, то есть, на уроках она, конечно, из себя умную строит вполне успешно… – тут же добавил он, и мне пришлось наградить его ещё одним яростным взглядом, – …но сейчас это всё из-за меня.
– Не слушайте его, профессор! – горячо заговорила я, делая шаг вперёд. – Он и сам не понимает, что говорит. Я – староста школы и, пожалуйста…
– Проклятье, Грейнджер, ты можешь просто уйти или мне тебя заклятьем выставить?! – взорвался слизеринец. Я уже открыла рот, чтобы огрызнуться, но тут…
– Достаточно! – Профессор МакГонагалл даже не повысила голос, а мы оба вдруг резко смолки, послушно ожидая решения. Невероятно, оказывается, Малфой
может кого-то слушать. Просто потрясающе.
– Мисс Грейнджер, я полагаю, мистеру Малфою есть, что мне сказать, и почему-то мне кажется, что я полагаю правильно, – сухо сообщила Минерва МакГонагалл, и моё сердце тут же рухнуло вниз с огромной высоты. Да что ж такое-то! – Выйдите, пожалуйста. Я сама найду Вас позже.
– Профессор МакГонагалл, Малфой…
– Мисс Грейнджер, пожалуйста, покиньте кабинет.
Я сжала губы, отчаянно пытаясь донести до неё всё безумие происходящего, но декан Гриффиндора осталась непреклонна.
– Да уйди уже, Грейнджер… – тихо произнёс Малфой, но от его едва слышного голоса почему-то сделалось не по себе.
Я вздёрнула подбородок и решительно вышла из кабинета, хотя внутри всё переворачивалось от страха и непонимания. Стоило мне сделать несколько шагов по коридору, как рядом со мной мгновенно оказалось трое слизеринцев. Молчаливые и бледные, словно котята, потерявшие кошку-мать, они рассматривали меня, насупившись и не желая говорить первыми.
– Грейнджер, ты –
дура, – наконец равнодушно выдала Дафна.
– Сумасшедшая, – заметил Забини, покачав головой.
– Я знала, что ты подойдёшь! – с непонятным восторгом выдохнула Паркинсон.
Я резко остановилась, окинув их всех наверняка совершенно диким взглядом злых карих глаз. Они тоже остановились.
– Хочешь пойти с нами? – предложил Забини, мгновенно поймав пристальный взгляд прищуренных глаз Дафны.
Но я и без неё даже не думала соглашаться.
–
Нет! – неожиданно резко отрезала я, сверля мулата тяжёлым взглядом и впервые не боясь его жутковатых глаз цвета хрусталя. – Я
никуда не хочу с вами идти и мне
ничего от вас не нужно, ясно? Это всё вы! Если бы не вы, я бы никогда даже… – Я беспомощно застыла, чувствуя, как дрожат губы, да и руки тоже дрожат. Ага, сейчас только ещё разреветься не хватало. – Уйдите! Оставьте меня в покое!
– Хорошо, – легко согласилась Пэнси. – Но ты должна это увидеть. – И она быстро сунула мне в руку кусок пергамента. Я посмотрела сначала на него, потом вновь на Паркинсон. Мне не нужно было даже разворачивать, чтобы понять – это тот самый пергамент, на котором Малфой всё время что-то писал, находясь в Астрономической башне.
– Что это?.. – Вышло отрывисто и неровно, словно я и вправду готовилась удариться в истерику.
– Мы называем это «Список Драко», – пояснила Пэнси со вздохом. Иссиня-серые глаза вдруг показались мне до жути печальными. – Если тебе есть дело, то могу тебя заверить, что МакГонагалл Драко ничего не сделает, но... не нам об этом рассказывать, Грейнджер.
– Впрочем, мы и сами-то толком ничего не знаем, – невесело заметил Забини. Дафна тихо всхлипнула, привлекая моё внимание, и решительно замотала головой.
– Мы искали портрет всё это время, везде искали…
–
Портрет Северуса Снейпа, – пробормотала я, растерянно оглядывая троицу. Их похоронное настроение не прибавляло мне ни капли оптимизма.
–
Верно, Грейнджер, – кивнула Паркинсон, бледно усмехнувшись. – Только вот его нигде нет. По чёртовым законам Министерства Снейп ещё не до конца оправдан. Процесс идёт, а до завершения процесса и закрытия дела его портрет не может находиться в школе.
– Грёбаные правила, – процедила Дафна зло, и я вновь обернулась, чтобы бросить на девушку теперь уже более внимательный взгляд. Из всех троих она выглядела наиболее подавленной, буквально
разбитой.
***
Наверное, где-то в глубине души я уже знала ответ на все возникшие в голове вопросы. Позже, уже в собственной комнате, спрятавшись за пологом, я перечитывала «список Малфоя» снова и снова, а затем вдруг резко дёрнулась и выбежала в гостиную, чувствуя на себе горящие взгляды соседок.
Стащить ключ и открыть люк в башню Астрономии
Прорваться через горгулью в кабинет директора...
Ноги сами несли меня вниз по лестнице, вынуждали перепрыгивать через три ступеньки, рискуя попасться в ловушку, которую частенько подстраивали лестницы, словно чувствуя рассеянность вечно куда-то спешащих студентов.
...Поговорить с Поттером без криков и ругани. Попытаться хотя бы.
Потанцевать с гриффиндоркой на балу
Ограбить каморку Филча...
Я бежала, не чувствуя под собой ног, я вообще ничего не чувствовала. Встречный ветер, гуляющий по замку, приятно холодил щёки.
...Признаться Даф, что она чудесная актриса
Уговорить Пэнс согласиться на свидание с Блейзом
Написать письмо матери...
Взгляд пробегал по строчкам, отчаянно цепляясь за аккуратно выведенные буквы. Вот только на последнем слове рука заметно дрожала.
...Попасть в преподавательскую
Перестать уходить от ответа и вернуться в мэнор
Сказать Винсу «спасибо» за всё, что он сделал для меня
Пропустить хоть один матч по квиддичу...
Я всё же споткнулась и едва не свалилась с лестницы, но шаг не замедлила ни на секунду, резко сворачивая и направляясь в коридор, ведущий в следующий коридор, а там уже и к винтовой лестнице, за которой притаился невзрачный люк официально запертой башни Астрономии.
...Сделать из башни штаб
Поговорить с Грейнджер. Нормально.
Спокойно улыбнуться Уизли и пройти мимо, шокировав кого-нибудь из рыжих маглолюбов
Спикировать на метле к самой земле и в последний миг выровнять полёт...
Часть плана. С самого начала лишь часть его списка. Я ворвалась в башню без лишних раздумий, решительно и молниеносно направилась к парапету и, навалившись на него, старалась подавить прерывистые вдохи, больше похожие на всхлипы.
Я
знала. Конечно, знала. Понимала так же ясно, как и то, что в кабинете директора портрета Снейпа не оказалось. Даже это, вероятно, я понимала куда раньше, чем вообще туда отправилась.
– Ты
знаешь.
Это был не вопрос – утверждение, и, тем не менее, я вздрогнула, резко развернувшись. Бледен, хмур, но эта дурацкая усмешка всё так же играет на обескровленных губах. Когда я впервые заметила, как плохо он выглядел?.. Как странно себя ведёт?
Изменился?
И да, и нет.
Когда я медленно выдохнула воздух, всё внутри вдруг задрожало.
–
Скажи мне, – произнесла я тихо, отчаянно сжимая в руке несчастный клочок пергамента. Какой-то частью сознания, каким-то непонятным мне краешком понимания безумной действительности я сохраняла зыбкую надежду, что непроизнесённой вслух истины не существует. Её просто нет.
Малфой ответил мне долгим усталым взглядом, и как бы я ни хотела не смотреть на него сейчас, я просто не могла.
– Это дело нескольких недель, Грейнджер, – сказал он негромко, и ни один мускул не дрогнул на его лице.
Я зажмурилась, подавляя исступлённое желание замотать головой или заткнуть уши. Этого не может быть. Просто не может.
– Почему ты не...
– ...не сказал? – Тонкие губы дёрнулись в кривой застывшей усмешке. – А зачем, Грейнджер?.. Чтобы ты меня пожалела? Спасибо, я прекрасно обойдусь без гриффиндорской жалости.
Безликие слова задели что-то важное, то, чего я пока не чувствовала, но у меня не было сил с ним спорить.
– Когда?..
– Летом. – Малфой передёрнул плечами. – Я навещал отца, нужна была его подпись на каких-то бумагах. Авроры вели на Поцелуй одного из Пожирателей. Никто и дёрнуться не успел, как он выхватил палочку и произнёс заклинание. Я словно оцепенел, даже не думал хотя бы попытаться увернуться. Его тут же увели, меня сразу же доставили в Мунго, особо не интересуясь моим собственным мнением на этот счёт. Там ничего подозрительного не обнаружили. Отпустили.
Я так и стояла, не открывая глаз, с трудом веря в то, что это действительно происходит.
– Ты, конечно же, никому ничего не сказал. Симптомы появились уже в школе, собственно, поэтому тебе и разрешили закончить обучение, верно? Мерлин, и ведь леди Малфой... твоя мама тоже ничего не знает, да? – Я не смотрела на него, но мгновенно почувствовала, как изменился его взгляд. – Кто-то из ребят помог тебе во время очередного приступа, и тебе пришлось рассказать. Они искали портрет Снейпа, потому что он мог знать, что это за проклятье. – Я произнесла это всё так спокойно и отрешённо, словно говорила, что для начала весны погода стояла необыкновенно мрачная, холодная. Тут уж впору не любоваться звёздами на этой чёртовой башне, а запрыгнуть на каменный парапет и…
Я вздрогнула, резко распахнув глаза, и мгновенно встретилась взглядом с серебристым омутом глаз стоящего передо мной слизеринца. И сколько же всего было в этих дьявольских глазах!
– Я был неправ, – как-то слишком мягко заявил Малфой. – Слухи о твоих интеллектуальных способностях не преувеличены.
Я бросила на него горящий недоверием взгляд, набирая в лёгкие побольше воздуха.
– Как ты можешь? – выдохнула я, делая маленький шажок вперёд. – Как ты можешь вести себя так, словно ничего не происходит? Неужели, ничего нельзя сделать? Ты должен рассказать матери! Заклинания, зелья, настойки… Она может что-то знать, Малфой!
Пожалуйста!
Он стоял рядом, совсем близко и… откровенно смеялся. Чёртовы искорки отражались даже в глазах цвета того самого пасмурного неба над головой. Странно, совсем недавно они показались мне почти прозрачными…
Я решительно сократила разделяющее нас расстояние, уставившись на Малфоя горящим взглядом. Глаза подозрительно жгло.
– Зачем, Драко? – вскинув руку с пергаментом, просто спросила я. Пять букв, два слога и нестерпимая горечь во рту. Я смотрела на слизеринца и... не видела. –
Почему я?.. Неужели, тебе совсем наплевать, что случится со мной после того, что ты… как ты... Ты ведь ей напишешь, да? – Я сжала губы, замотав головой, отказываясь верить в то, что это действительно происходит на самом деле. Пальцы в исступлении сжимали пергамент. Он должен написать Нарциссе... Он обязательно напишет, он...
Он оказался слишком близко в одно мгновение, и я скорее почувствовала, чем увидела, как его рука легла на мою шею так, чтобы слизеринец мог видеть мои глаза, так, чтобы я не имела возможности отвернуться. Сердце грозилось выскочить из груди.
– Неужели тебе плевать, что всё изменится? – совсем тихо произнесла я, проклиная себя и одновременно надеясь, всё ещё отчаянно надеясь.
– Всё время что-то меняется, – произнёс слизеринец, едва разжимая тонкие губы. – Та Грейнджер, которой ты была несколько месяцев назад, и ты сейчас – это две разные Грейнджер, ты ведь
понимаешь?
Но я не понимала. В тот момент я вообще мало что понимала. Спокойный взгляд прозрачно-серых глаз и полуулыбка – как он мог вот так улыбаться, всё время зная то, что теперь знала и я?
– Ничего не изменилось. – Тихо. Казалось, это ветер разносит далёкие звуки лесного эха. Я молчала. Молчала, не понимая, не желая понимать. Он не мог так поступить со мной, с друзьями, с Нарциссой. Проклятье, он не мог поступить так с собой!
– Правда? – Резкий выдох. Он хотел отвернуться, но я одним быстрым движением не дала ему такой возможности, заступая дорогу. Несколько долгих секунд он молча рассматривал моё лицо: покрасневшие глаза, дрожащие губы. Вдохнул. – Какой ты была раньше? Если бы я позвал – ты бы пошла? Сказал бы: "Садись на метлу позади меня!" Решилась бы? – Шаг вперёд. Порывистый. Последний. – А танец? Если приглашу ещё раз – согласишься? А то, что ты делала в последнее время, – тебе уже приходилось делать подобное? Грейнджер...
Слова, порывистые, горячие, срывались с его языка, словно живые, и я зажмурилась, слушая звучание его голоса – и сколько же эмоций в нём было на тот момент!
– Вот видишь, – горько закончил Малфой, выдыхая слова мне в лицо. – Ты изменилась. Я – я тоже изменился. Тот вечер, один декабрьский вечер, и случайное стечение обстоятельств могут изменить –
изменили – абсолютно всё.
– Для тебя всё изменилось гораздо раньше.
Слизеринец поморщился, словно досадуя на моё упрямство. Не в первый раз. Так просто он от меня не отделается.
– Я не тот, кем ты считаешь меня, Грейнджер, – произнёс Малфой устало, и в полумраке едва освещённой башни мне показалось, что он и сам толком не знает, кто он. – Не рыцарь из романов, пригласивший прекрасную леди на танец.
Но он есть.
Проклятье, какая разница, какой он, если он стоит прямо сейчас, здесь, и я чувствую его дыхание на своей щеке? Если ему плевать на то, что случится дальше, так почему я должна умирать от страха за его – его! – чёртово будущее?!
– Какая разница?.. – отозвалась я, практически задохнувшись, когда холодные губы яростно впились в мои. Я знала, что совершаю огромную ошибку. Не только потому, что Гарри никогда мне этого не простит, нет. Потому что я всё равно потеряю этого странного человека, так и не разгадав его до конца. Я знала это, какой-то частичкой сознания я с самого начала знала. Отрешённость Пэнси, тоска и ярость Дафны, непроницаемое спокойствие Блейза.
Можешь сесть за мной…
Это дело нескольких недель, Грейнджер.
Я никогда ещё так себя не чувствовал!
Ты никому не скажешь или пожалеешь в ту же секунду, это я тебе обещаю…
А если я сорвусь и упаду?
Скучаешь, Грейнджер?..
Он есть.
Тот же он, что пригласил меня на танец в канун Рождества. Помнится, я тогда подхватила простуду.
Я почувствовала солёный привкус гораздо раньше, чем поняла, что горячие слёзы, всё это время яростно обжигавшие глаза, всё же хлынули. Чёртова гриффиндорская жалость...
Потанцуй со мной.
Всего секунду назад и так близко. И вот уже нет.
Я резко оттолкнула Малфоя, бросившись прочь из башни, и всё внутри сжималось до боли, мешая вдохнуть. Он прав, да, разумеется, Драко Малфой всегда прав. Этот танец нам уже никогда не закончить.
_________________________________________________________________________
Прошу прощения за долгий перерыв, у автора полнейший хаос с учёбой, но я стараюсь успевать всё, правда!) Фик близок к завершению, и я очень жду ваших отзывов, мыслей, советов, критики - да чего угодно вообще-то. Дорогие читатели, помогите автору, оставьте свой отзыв, хоть пару строчек черкните) Искренне ваша, visionaria
В шаге от края
Всё это – другая жизнь. Та, которой не будет.
Та жизнь, где другие порядки, иные люди.
Где мир не расчерчен по мнимому признаку крови,
Где люди умеют любить, даже если им больно.
Всё это – другая жизнь. Этой жизни не знали
Те Дети, которых в безликом аду воспитали,
В аду из стеклянных глаз и фальшивых улыбок,
Где Детям никто никогда не прощал ошибок.
И Дети учились, играя с чувствами в прядки,
Входить без стука, а уходить – без оглядки.
Смотреть на мир через призму манер и крови.
Скрывать свои страхи, что не оставляют в покое.
И Дети росли, равнодушно на мир взирая
Пасмурным взглядом цвета стекла и стали,
И Дети не знали, что где-то бывает иначе,
Что люди громко смеются, что люди плачут.
Смотреть на Неё и всё продолжать удивляться,
Как можно так громко кричать, а затем смеяться?..
Он так увлечён, что злых мыслей нет и в помине,
От тёмного взгляда вот-вот вспыхнет пламя в камине.
Мы можем играть. И смеяться, когда нужно плакать,
Мы может быть злы на Судьбу и не видеть знаков.
Но Сердцу плевать на кровь и расчётливый Разум,
Лишь Сердце всегда видит то, что не видно глазу.
“
Здравствуй, Мама,
Я должен сказать тебе кое-что очень важное. Можешь не волноваться, это не займёт много времени. Я хотел… ”
Что? Попрощаться?!
Перо на миг дрогнуло в руке, и последняя точка получилась раз в тридцать больше, чем полагается. Вот уже который час он писал это чёртово письмо и никак не мог довести дело до конца. Может быть потому, что взгляд пристальных синих глаз преследовал его всякий раз, когда он вот так зажмуривался, сжимая пальцами переносицу? Он уже давно не чувствовал его так отчётливо. Всё это время он… жил?
Драко усмехнулся, покачав головой. Разумеется, он жил. Этот год он наполнял впечатлениями с особым рвением. Впрочем, юный Малфой и сам понимал, как отчаянно это, должно быть, выглядело. Словно он кричал на весь Хогвартс, что у него не осталось прошлого, а будущее… будущего просто не будет. Не судьба. Так вышло. И, вероятно, он это даже заслужил. Цинично? Вот и Грейнджер не оценила его спокойствия. Гриффиндорка прекрасно справлялась с переживаниями за них обоих. Неужели он действительно настолько отчаявшийся, что её жалости хватило на эту черту между прошлым и настоящим? Улыбка мгновенно слетела с губ, а очередной пергамент превратился в облако кружащегося пепла.
Ведь она жалела его.
Чёртовы гриффиндорцы вечно всех жалеют. Другого объяснения он просто не видел.
– Я найду этот чёртов портрет, слышишь, Драко? Я найду его, и профессор Снейп обязательно…
– Не надо меня жалеть, Пэнс! – Яростный крик отскакивает от каменных стен, но спокойный взгляд иссиня-серых глаз не меняется ни на миг.
– На Грейнджер будешь орать, – заявляет Пэнси тихо, задумчиво склоняя голову набок. И было в её голосе что-то такое, что заставляло сердце на секунду замереть. Словно она что-то знала, но это «что-то» её нисколько не удивляло. – Почему мы такие несчастные, Драко?.. – Он уже открыл рот, чтобы возразить, но Паркинсон, казалось, не ждала от него ответа. – Любой шаг навстречу для нас обязательно связан с какой-либо выгодой. Жалость… – Девушка задумчиво закусила губу и, отвернувшись, замолчала.
Охота спорить мгновенно пропала. Пылающий взгляд гриффиндорки вновь опалил сознание.
"Какая разница?" – так, кажется, она сказала. В тот момент ей было всё равно, что он – Малфой. Что она ненавидела его всё это время или что никогда на самом деле не ненавидела. Что он, словно призрак, вот-вот исчезнет, просто растворится. И она будет винить себя в том, что не сумела помочь ему. Проклятые гриффиндорцы вечно винят себя.
Драко взял новый пергамент, призвал перо на замену сломанному. Ещё раз, пожалуй. Он должен сказать ей. Он должен знать, захочет ли мать увидеть его в последний раз. Захочет ли вновь поднять синие глаза-озёра и посмотреть в его лицо. И обязательно заметить, что он, чёрт возьми, совсем не такой, как его отец…
Вот же ирония. Раньше он так старался походить на отца хоть в чём-то, а теперь отдал бы всё, чтобы не иметь с ним ничего общего.
Она не продаст мэнор, он ей не позволит. Пусть замок мрачен и холоден, как и души хозяев, обитавших в нём множество веков, но это – их дом. Министерство не отнимет у них родовое поместье. Судьба и без того забирает слишком много.
Это всё из-за твоей матери.
Тихий шёпот, срывающийся в темноту каморки Филча. Да. Она права – это всё из-за его матери. У Драко было ощущение, что до ареста отца и после он знал в этом качестве двух совершенно разных женщин, и от этого голова раскалывалась на части.
Ты должен написать матери! Она может что-то знать!
Нарцисса, которая сделала бы всё, чтобы защитить сына от Тёмного Лорда и мужа - от самого себя, никогда не прятала синих глаз, и в этих самых глазах светилась и любовь, и гордость, и давняя, уже почти забытая, тоска. И вот она, прямо перед ним, леди Малфой, которая в последний день августа вдруг посмотрела на своего сына чужим взглядом болезненно-синих глаз и ничего не выражающим голосом сообщила, что он вернётся в Хогвартс. Не вопрос – утверждение. Она сказала, что так для него будет лучше. И взгляд, от которого её любимым розам на террасе мэнора впору застыть в глыбе льда. Этот взгляд, такой отчаянный и искренний, обезоруживающий сразу же, стоило только поднять глаза, поначалу снился Драко каждую ночь, и неприятный холод пробирал до костей. В этом взгляде он видел слишком много того, чего никогда не хотел бы увидеть, он преследовал слизеринца всякий раз, когда провал был очевиден. "Отвратительно" по трансфигурации или же проигранный матч – тяжёлый отчаянный взгляд синих глаз и проклятое головокружение. До тех самых пор, пока одним декабрьским вечером растрёпанная гриффиндорка не ворвалась на полной скорости в башню Астрономии. В его башню, в его маленький мир. И пусть там было холодно, пусть ветрено – плевать. Он слишком любил это место и слишком доверял ему, чтобы…
В тот момент он уже знал, что не пойдёт на бал, а значит, один пункт из списка останется неосуществлённым. Но ведь… Громкий смех и привычные упрёки. Блеск карих глаз в свете факелов и резкий переход от очевидных слёз к широкой улыбке. И ямочки на щеках, от искренности которых сердце болезненно замирает.
Потанцуй со мной.
Ведь Грейнджер – гриффиндорка, определённо. Просто снег, просто вечер и… просто танец. Он не ожидал ни увидеть её в своём купе после окончания каникул, ни уж тем более в собственной гостиной тем же вечером. Он не собирался рассказывать ей о друзьях: ни об отце Пэнс, ни о Дафне и её представлениях, ни о Блейзе, чьи родители оказались в Азкабане, брат был вынужден уехать из страны, а поместье перешло в собственность Министерства. Он не хотел её жалости: может быть, только показать, что гриффиндорские представления несколько отличаются от реальности. Словно смотреть вниз с Астрономической башни и заявлять, что оттуда виден весь мир: лес, дома, люди. Шепчущиеся с ветром верхушки деревьев, крыши домов и крошечные муравьи-силуэты. Лишь то, что на поверхности, верно?.. Слизеринцы не просто так закрывают свои мысли и прячут горечь за надменными улыбками и резкими фразами. Слишком легко было бы бросать камни в открытую для каждого душу.
– Драко, ты…
– Всё в порядке.
И неслышно скользнувшая в его комнату Дафна тут же замолчала, словно опасаясь его недружелюбного тона. Малфой с досадой тряхнул головой. Он даже не слышал, как она вошла.
Это такой изощрённый способ играть с чувствами людей. Да она, может быть, даже опаснее, чем ты.
– Извини, я… – На миг он закрывает глаза, пережидая лёгкую волну головокружения, но Дафна замечает и едва заметно морщится. Она никогда не подавала вида, но всякий раз замирала, прикрывая глаза, прячась от сжатых в кулак дрожащих пальцев и землисто-серых щёк. – Просто пишу письмо матери, и ни черта не идёт в голову.
Слизеринка поджимает губы и вполне успешно справляется с дрожащим голосом. Грейнджер – гриффиндорка, и её сострадание вполне объяснимо. Сейчас, несмотря ни на что, Дафна была ей чертовски благодарна. Конечно же, это она напомнила Драко о Нарциссе. И то, что упрямый Малфой послушал... вселяло надежду. Жалости от своего круга Драко Малфой никогда не примет, можно даже не стараться. Дафна душит свои эмоции всякий раз при виде светловолосого юноши вот уже полгода. С тех пор, как узнала. Она была первая, кто узнал.
– Я думала, ты в башне, – спокойно поясняет она, чувствуя холодок, бегущий по спине. – Или на игре.
Драко едва заметно поводит плечами – в подземельях не слышно звуков всеобщего веселья. Гринграсс выдавливает улыбку, а самой хочется провалиться сквозь холодный каменный пол. Почему так сложно изобразить безмятежность даже тогда, когда он не смотрит?..
Девушка резко разворачивается, направляясь к выходу из комнаты. Какая, к драклам, безмятежность? Какое спокойствие? Странно уже то, что она вообще может смотреть на него, говорить с ним, глядя в насмешливые серые глаза. Она знает светловолосого мальчика со стеклянным взглядом вот уже двенадцать лет. И сейчас он не желал подпускать к себе никого – даже тех, кого знал почти всю свою жизнь.
– Дафна…
Слизеринка остановилась так резко, словно в шаге от неё ударила молния.
– Я тебе благодарен. Правда. – Добавляет он с нажимом. – Блейз со мной почти не разговаривает, а когда говорит, то предпочитает смотреть сквозь меня. Пэнси держится минуты три, а затем исчезает, словно её и не было. – Почувствовав руку на своём плече, слизеринка вздрогнула и, обернувшись, быстро обняла Малфоя. Только, чтобы не видеть его глаз. – Я знаю, как тебе тяжело, Даф. Но оттого, что ты – чудесная актриса, мне становится немного легче.
Дафна жмурится, не желая слышать ни слова, потому что понимает – так искренне его голос ещё никогда не звучал. На дальней стене плясали длинные расплывчатые тени. Драко уверен, что надежды у него нет. Он сказал, что пишет Нарциссе письмо… Девушка медленно прикрыла глаза.
– Ты – странный человек, Малфой, – произнесла она тихо. Затем отстранилась и бросилась прочь из комнаты. Спустилась вниз по лестнице, миновала Пэнси и Блейза, проводивших её одинаково долгим взглядом, обошла диван, и свет от пламени в камине больно ударил в лицо.
Цветные огоньки перед глазами перемешивались с мутной пеленой, и если бы Дафна Гринграсс не знала свою гостиную так хорошо, то непременно подумала бы, что врезалась в стену. Моргнула, на миг почувствовав лёгкость, и вздрогнула. Перед ней, точно её собственное разбитое отражение, застыла Гермиона Грейнджер. Тот же диковатый воспалённый взгляд, та же бледность и потрескавшиеся губы. Дафна порывисто обернулась, проверяя, не вышел ли Драко. Нет, не вышел, да и вряд ли появится. И Грейнджер явно шла не к нему.
– Проходи, – отрывисто выговорила слизеринка, отступая на шаг. Грейнджер шагнула в гостиную, прошла к дивану, где Паркинсон и Забини тут же прервали свой разговор, взяла со стола стакан и залпом опрокинула в рот его содержимое. Закашлялась, садясь прямо на пол, а затем молча опустила голову на руки.
– Почему? – произнесла она глухо, не поднимая головы. Дафна медленно подошла к дивану, внезапно передумав уходить. – Почему я, скажи, Пэнси? Ты хотела, чтобы он радовался, но неужели ты не подумала, что я…
Пэнси Паркинсон прикрыла глаза, закусив губу, и Дафна поняла, что она и сама не раз задавала себе этот вопрос. Должно быть, Пэнс чувствовала что-то вроде ответственности за собственное решение. Да, список, да… но втягивать Грейнджер в беготню по школе не было пунктом из списка. Пэнси хотела, чтобы Драко чувствовал не только боль. Скорее всего, чтобы он просто чувствовал. Но она не подумала, что чувствовать будет не только Драко.
– Прости меня, Грейнджер, – неожиданно произнесла Пэнси, и Дафна удивлённо повернулась в её сторону. – Я не думала, что ты… я думала, ты не сможешь…
Грейнджер вскинула голову, и слизеринка вздрогнула, глядя в её глаза, кажущиеся почти чёрными на фоне смертельно-бледного лица. Почему-то всё это время Дафна была уверена, что Грейнджер плачет, но глаза девушки оказались сухими.
– Я тоже думала, что не смогу, – призналась она негромко. Помолчала, направив отсутствующий взгляд в пространство, словно пытаясь собрать мысли из разных уголков сознания. – Я снова была в кабинете директора, – вдруг сказала Грейнджер, отводя взгляд и глядя куда-то сквозь слизеринцев. – Разговаривала с портретом Дамблдора.
– Я тоже с ним говорила, – вновь удивила Пэнси. Дафна вскинула голову и посмотрела на подругу так, словно впервые её видела. – И он не сказал мне ничего нового.
– Или не пожелал сказать.
Повисла тишина, в которой мысли четырёх студентов казались настолько громкими, что их необязательно было озвучивать.
– Так странно… – произнесла Пэнси немного сипло. – Мы ведь всё обошли, весь замок… Каждый чёртов коридор, каждый кабинет с портретами… Не может же быть, в самом деле, что всё бесполезно. Даже тот коридор в западной части… – Пэнси вдруг усмехнулась, – … ну знаете, где волшебник прячется за раму и говорит загробным голосом: «Если хотите получить ответ, сначала ответьте на мой вопрос». Странная логика. Если угадываешь ответ – он выходит, и можешь спрашивать всё, что угодно. Я не угадала.
– У маглов есть такая легенда… – проговорила Грейнджер со странной улыбкой. – Все, кто желают пройти мимо мудрого сфинкса, должны ответить на его вопрос. Если не угадаешь, сфинкс тебя съест, а о самой возможности угадать история, как правило, умал… – Неожиданно тёмные глаза гриффиндорской старосты расширились, заняв буквально половину лица. – Ну, конечно! – выдохнула она, стремительно поднимаясь на ноги. Развернулась к слизеринцам, явно намереваясь что-то сказать, но затем почему-то передумала, и бросилась к выходу, бормоча: – Как же я… какая же я дура!..
Не сказав больше ни слова, Гермиона Грейнджер выбежала прочь из холодной гостиной, а трое слизеринцев проводили её долгими взглядами, отчаянно не желая признаваться даже самим себе, что эта странная девушка с львиного факультета секунду назад подарила им крошечную искру надежды.
_______________________________________________________________________
Фууух, ну наконец-то я добралась и до сюда) Безумна благодарна за ожидание тем, кто всё ещё ждёт! И вы, разумеется, знаете, что мне нужно всегда и в любое время - ваши отзывы и ваше мнение, конечно))) На самом деле, мне совсем не хочется заканчивать фик, но финал уже близок. Спасибо вам и приятного чтения:3 Искренне ваша, visionaria
Последняя надежда Стук каблучков по каменному полу да исступлённо бьющееся сердце – вот и все звуки, которые можно было различить в полуосвещённом коридоре. Шаг, ещё шаг – казалось, ноги сами несли вперёд, не замечая ничего на своём пути. На пути к заветной цели нет препятствий, если идти напролом. Помехи – следствие неуверенности. Да и кто сказал, что люди не могут летать?..
Я чувствовала…
злость. Мерлин, кто бы знал, как же я злилась! На Пэнси, возомнившую себя вершительницей судеб, на Драко, потому что не дал мне ни единого шанса понять его чуть лучше, на Дамблдора, потому что мог бы и сам указать мне на очевидный промах, но не стал. Как всегда. Но больше всего я злилась на себя. Потому что кто же ищет запрещённый портрет в стенах школы с таким упорством, словно преподаватели в духе Гриффиндора решили пронести его тайно, повесить на стену и укрыть заклинаниями? Конечно же,
гриффиндорцы! Всегда запутанно и по-бараньи не желая признавать поражение. Но ведь есть другое место… Место, где можно найти что угодно, что бы то ни было, стоит лишь задать верный вопрос.
В коридоре я на кого-то налетела, но даже не обернулась, чтобы извиниться. Восьмой этаж, единственный шанс.
– Гермиона! – Голос, недоверчивый и возмущённый, заставил споткнуться. Чертыхнувшись, я резко развернулась, и Рон, уже почти меня догнавший, резко затормозил. Пепельно-серые глаза расширились в изумлении. – Проклятье, Гермиона,
что с тобой?
Я нервно усмехнулась, только сейчас замечая, как невыносимо горят лёгкие.
– А на что похоже? – Внезапно стало холодно и тихо, и на секунду я замерла, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Пропал отчаянный шёпот, тревожащий сознание, заставляющий бежать, бежать вперёд, без оглядки, только бы найти, успеть, достать… И, может быть, в тот момент, впервые за многие месяцы беготни действительно остановившись, я заглянула в тёмные глаза Рона и…
– Ну, как будто ты выскочила из камина где-нибудь в Лютном переулке, прожила там несколько лет в темноте и одиночестве, и вот теперь… – Рон поморщился, но взгляда не отвёл. – Гермиона, что происходит? Что с тобой?
В темноте и одиночестве.
Прокрутив в голове события последних часов, дней, недель, я вдруг почувствовала отрешённую усталость. Наблюдая за Малфоем, я не единожды думала о том, что он, вероятно, не в себе и не понимает, что делает. Но в это же самое время Рон – понимающий, честный Рон – наблюдал за мной, и в его голову не раз и не два должны были закрадываться похожие мысли. И да, он имел на это все основания.
– Идём со мной.
Уизли открыл было рот, но я уже развернулась и продолжила путь, даже не оглядываясь, чтобы проверить, действительно ли друг идёт следом. Мне нечего было терять. Сейчас я как никогда осознавала, что ещё немного и… другой человек – худощавый подросток с недоверчивым стеклянным взглядом – может навсегда остаться в прошлом. У галлеона две стороны… та, что сияет в солнечном свете ("
Гарри и Рон," – тут же подумала я) и другая, что пребывает в тени. Очевидно, в тени слизеринских подземелий. И мысль, которая никогда раньше не приходила в голову: если поставить монету ребром, то придётся решать, какая из сторон должна оказаться освещённой. И если раньше выбор был очевиден, то сейчас, зажмурившись на долю секунды, я поняла, что просто не в состоянии выбрать.
Лестницы были непривычно послушны сегодня. Может, сама судьба направляла меня вперёд, а может, всё с самого начала не имело никакого смысла. В любом случае, через несколько минут, показавшихся вечностью, я ворвалась в холодный коридор на восьмом этаже и резко затормозила перед глухой стеной. Как… как сформулировать то, что мне нужно было найти?
Ладно. Пусть будет…
Я зажмурилась, сделав один круг, второй, третий, и представляя себе комнату, в которой находились портреты действительно великих волшебников в истории Хогвартса.
Когда в стене появилась дверь, Рон не выдержал:
– Гермиона, что ты ищешь?
«
Сейчас поймешь, Рональд, – подумала я, решительно распахивая дверь и переступая порог Выручай-комнаты. –
Надеюсь, там найдётся место, куда можно будет присесть, потому что тебе совсем не понравится моя тайна».
Комната встретила меня шелестом страниц и приглушёнными голосами. Озираясь по сторонам, я почти чувствовала, как челюсть опускается всё ниже и ниже. Портреты на стенах, на потолке, на колоннах. Портреты на обложках книг, отражения в зеркалах и даже на колдографиях, разбросанных по полу. Я так и замерла, занеся ногу, чтобы шагнуть.
– Юная леди, позвольте сказать, что Вы поступаете исключительно невежливо! – негодующе закричал седой волшебник, на которого, кажется, упала тень от этой самой ноги. Я вздрогнула и шагнула в сторону, едва слышно чертыхнувшись.
– Погасите свет, молодой человек! – раздался яростный вопль сбоку, и я вновь вздрогнула, покосившись на мгновенно спрятавшего палочку Рона.
– Гермиона. Джин. Грейнджер! – процедил Уизли, решительно поймав мою руку. – Что ты делаешь?! Что всё это значит?!
Я уже открыла рот, чтобы в полной беспомощности заявить, что и сама понятия не имею, как вдруг сквозь шёпот, шелест и тихий ворчливый хор прорезался новый голос. До боли язвительный и до дрожи знакомый.
–
Я смотрю, Вы нисколько не изменились за этот год, мистер Уизли. Всё так же ждёте указаний от всезнайки-соседки.
Я едва не вскрикнула от облегчения, лихорадочно оглядываясь по сторонам в тщетных попытках определить, откуда доносится голос.
– Вы так шею свернёте, Грейнджер, – любезно заметил профессор Снейп. – Идите вперёд и не ищите слишком высоко. Смелее, Грейнджер, или в Гриффиндор теперь берут кого попало? Нет, это уже, пожалуй, далеко. Снова немного назад. У вас что-то со слухом, Грейнджер?
Вы опять прошли мимо.
Я выдохнула, собирая по песчинкам всё своё спокойствие, которого итак кот наплакал. Никогда бы не подумала, что буду так рада вновь услышать сварливые комментарии этого человека. Наконец взгляд уткнулся в деревянную раму, по орнаменту напоминающую сложные переплетения каких-то вьющихся растений. С полотна знакомым насмешливым взглядом на меня взирал когда-то самый нелюбимый профессор в Хогвартсе.
– Уизли, Вас что, парализовало? – поинтересовался зельевар вполне дружелюбно. – Отойдите от господина Заменгофа. Вы мешаете ему читать.
Рон тут же отшатнулся от портрета, висящего на колонне, бросая вокруг затравленные взгляды. Я вскинула голову, совершенно не представляя, с чего начать.
– Мисс Грейнджер, лучше бы Вы впадали в подобный ступор на моих уроках, – хмыкнул Снейп, вынуждая меня покраснеть. Проклятье, это же просто портрет! – Вы уверены, что Уизли готов услышать Ваш вопрос, Грейнджер? Судя по виду, он неважно себя чувствует и без этого, – вскользь заметил профессор, и я со странной смесью напряжения и облегчения поняла, что цель моего визита зельевару уже известна.
Осознание заставило невольно податься вперёд и подскочить от неожиданности – женщина, на чью колдографию я случайно наступила, издала негодующий визг. Мне было всё равно.
– Сэр, скажите, что Вы можете помочь Драко! – вот и всё, что я произнесла, с сумасшедшей надеждой глядя в тёмные глаза изображённого на портрете зельевара. Всё внутри сжалось, а Рон за моей спиной придушенно выдохнул, словно поперхнувшись воздухом.
Сердце подскочило, когда ухмылка исчезла с губ зельевара, и рухнуло вниз, когда тот медленно покачал головой, не опуская глаз.
– Мне очень жаль, мисс Грейнджер, – отрывисто произнёс Снейп. – Дело в том, что мисс Паркинсон уже говорила с профессором Дамблдором, и я знал о случившемся. Ни форма, ни происхождение данного проклятия мне неизвестны. Это может быть древняя родовая магия. Поверьте, мне... –
действительно жаль, мисс Грейнджер. Мистер Малфой – не последний для меня человек.
Он говорил что-то ещё, но я не слышала ни слова. Шёпот, ворчание, шелест страниц, прерывистое дыхание Рона и спокойный голос профессора Снейпа слились для меня в единый звуковой фон, абсолютно ничего не значащий. Я покинула комнату быстрым шагом, ничего не видя перед собой и начисто забыв, что вошла сюда не одна. Кажется, Рон звал меня, что-то говорил, и удивление в его голосе мешалось с недоверием, непониманием, ужасом… яростью. Клубок эмоций, до которых мне не было совершенно никакого дела. Всё это уже неважно, потому что человека, на которого, по сути, были направлены эти эмоции, уже нет. Просто…
нет.
– …откуда он вообще взялся? Как?..
Что-то холодное, обжигающее мешало сделать глубокий вдох, а что-то горячее в то же время нестерпимо жгло горло, сдавив его тонкими пальцами.
– ...на Кингс-Кросс?..
Раньше?.. Почему ты молчала? Хотя нет, это как раз понятно, но... Нет, я не понимаю! Ладно, Снейп, Дамблдор, чёрт с ними, с портретами, но причём здесь
Малфой??
Избирательный слух мгновенно выхватил из гневной тирады одно-единственное слово.
– Малфой проклят, Рон. – Слова не шли. Это просто невозможно. Этого не может быть! – Он умирает, – едва слышно выдохнула я и вздрогнула, испугавшись прозвучавших слов. В тот вечер на Астрономической башне он так и не произнёс этого вслух.
Это дело нескольких недель, Грейнджер.
В мыслях всё звучит иначе, но стоит озвучить – и вот он, приговор. Безликий и жуткий, холодящий душу и сжимающий сердце. Глаза обожгло адским пламенем, а выдох застрял где-то в горле. Рон смотрел и видел гораздо больше, чем я сумела произнести. За двумя страшными словами он уловил едва различимую мелодию давнего предрождественского танца и изучающий взгляд серебристых глаз, полуулыбку и тихий снисходительный смех.
Так я себя ещё никогда не чувствовал!
Это же свобода, Грейнджер!
– Привет! Я вас повсюду ищу! Где вы…
Я резко развернулась, и от этого движения первые слёзы всё же оставили влажные дорожки на щеках. В глазах Рона – потрясение, та же смесь ужаса, недоверия, непонимания. Гарри резко замер, не дойдя до меня двух-трёх шагов. Взгляд зелёных глаз метнулся к Рону, и я поняла, что больше не выдержу ни секунды. Подавшись вперёд, я крепко обняла их обоих, чувствуя волны удивления, нежности, непонимания… Гарри всегда готов помочь мне. Надолго ли?..
–
Я так и не нашла своих родителей… – едва выдавила я дрожащими губами, не в силах заставить себя сказать другую правду – ту, с которой я ещё не успела смириться, – и крепко зажмурилась, отгоняя прочь долгий взгляд серебристо-серых стеклянных глаз...
***
В огромной комнате было темно и немного сыро, отчего профессор Снейп, изображённый на портрете в деревянной изысканной раме, презрительно морщился. Угораздило же оказаться именно в
такой комнате! Сырость пагубно сказывается на состоянии холста и рамы! Неужели трудно было пораскинуть мозгами?! И эта девчонка – лучшая ученица школы, подумать только…
– Вы, разумеется, всё знали… – отчеканил зельевар, подавив вздох. Капающая с потолка вода где-то в дальнем углу порядком раздражала.
– О чём? – послышался как всегда спокойный голос профессора Дамблдора. – О том, что мисс Паркинсон доверит свои планы девочке с
того-самого-факультета? – В голосе директора прозвучала улыбка.
– Это были Ваши планы, – отчеканил профессор Снейп, отчаянно подавляя раздражение. – Почему? Эти дети оббегали всю школу в поисках моего портрета, но только
она догадалась прийти сюда. Вы на это рассчитывали?
– Отчасти.
– Но ведь Грейнджер ничего не узнала.
–
Северус. – Дамблдор вздохнул, и зельевар пожалел, что не может стиснуть руку в кулак. Проклятье, как же неудобно быть портретом. Будучи студентом, он всегда полагал, что это честь – раздавать мудрые советы ученикам, которым нужна помощь. А вот теперь он осознал, что хочет исчезнуть из этой проклятой комнаты, потому что очевидно спятивший директор, кажется, настроился на долгий разговор. – Ты так ничего и не понял.
– Например? – съязвил Снейп. – Чего я не понял? Миром правит любовь, гармония и взаимопонимание? Что-то я не заметил, простите, профессор. Вы были счастливы? Нет? Я тоже нет. Может быть, Поттер? Нет. А его родители и любимый крёстный? Тоже вряд ли. Давайте возьмём другую сторону. Малфои?
Сомневаюсь. Или... Том Риддл? Нелепо! Вы, конечно, можете сказать, что Тот-Кого-До-Сих-Пор-Нельзя-Называть никого не любил, но эти дети, считающие себя такими умными и всесильными, тоже, увы, несчастны, профессор.
Несколько секунд зельевар не слышал ничего, кроме раздражающего звука падающих капель.
– Мне казалось, Вы недолюбливаете девочку, Северус.
Снейп поперхнулся, мечтая бросить испепеляющий взгляд на бывшего директора, но, к счастью или сожалению, тот находился вне поля его зрения.
– Вы, должно быть, издеваетесь! – взорвался он, не обращая внимания на протестующее шипение вокруг. Плевать, они же не в библиотеке! –
Девочку?! Я дал Нарциссе Малфой
Непреложный Обет, что сохраню жизнь её сыну…
– Вы, с позволения сказать,
мертвы, Северус…
– И что?! Мистеру Малфою, надо полагать, тоже недолго осталось, верно, профессор?
– Северус…
– Я столько лет слышу это «Северус!» – раздражённо огрызнулся зельевар. – А толку-то? Всё Ваши загадки да ответы, от которых вопросов становится только больше.
–
Северус.
– Вы
могли помочь Грейнджер, а Грейнджер – Драко. И что больше всего поражает – Вы об этом
знаете.
– Северус, мисс Грейнджер
уже помогла Драко, – устало вздохнул профессор Дамблдор. Порой его жутко утомляло упрямство недоверчивого зельевара.
Снейп открыл было рот, но внезапно чертыхнулся и лишь произнёс в пустоту:
– Проклятье, и почему я всё ещё числюсь в списке преступников, угрожавших безопасности всего магического мира?.. Моё безобидное изображение пылится
неизвестно где, в то время как кто-то, считающийся величайшим волшебником всех времён, находится на виду и продолжает управлять людьми… с
портрета!
Ответом зельевару послужил всё тот же раздражающий стук капель о каменный пол…
________________________________________________________________________
Одна из завершающих глав на ночь глядя. Надеюсь, что вам понравится, и очень жду ответной реакции) Хороших вам выходных, уважаемые читатели! Искренне ваша, visionaria
Последнее желание
Честно говоря, я уже не думала, что вернусь к этому фику, но совсем недавно неожиданно захотелось всё же завершить начатое и закончить историю. Мне понадобилось время, чтобы восстановить в памяти сюжетную линию, но я продолжаю работать и, думаю, в скором времени закончу) Спасибо, если вы всё ещё ждёте продолжения, и приятного чтения!
____________________________________________________________________________________________________
Последнее желание
Лужайка выглядела совершенно по-летнему, словно и не было вытоптанных цветов, острых сломанных веток и выгоревших участков земли. Клумба цвела как никогда прежде, и даже сам замок казался куда гостеприимнее, чем раньше.
Пэнси помнила каждый миг, проведённый здесь, словно Малфой-мэнор был для неё домом больше, чем её собственный. Может быть, так и было. Они появились здесь все четверо и устремились к воротам, словно они вот-вот закроются и больше никогда не откроются вновь. Блейз вытянул руку, чтобы приложить палочку к замку, как вдруг ворота распахнулись сами собой. Дафна издала сдавленный звук и невольно попятилась, натолкнувшись на Блейза, а тот мгновенно положил руку ей на плечи. По-братски – в этом Пэнси никогда не сомневалась. Забини и Дафна – словно родственные души, чувствовали друг друга как никто иной.
Нарцисса Малфой встретила их на этой самой лужайке – серьёзная и невозмутимая. По её лицу ничего невозможно было прочесть, и слизеринцы так бы и взирали на неё с немым вопросом, если бы она не начала разговор.
– Я должна вам сказать… – начала женщина, устремив на них долгий взгляд голубых глаз, и Пэнси забыла, как дышать. – Пройдите к беседке. Думаю, вам нужно присесть.
Нижняя губа предательски дрогнула, но Пэнси запретила себе даже думать об этом. Она – чистокровная волшебница с отменным воспитанием, а значит, прекрасно следит за своими эмоциями. Сколько раз она держалась, глядя в глаза отцу и смело встречая его холодный взгляд?
Но тут другое, резонно возразил тихий голос. Это не отец, это Драко. Что с ней станет, если их Драко вдруг…?
– Я благодарна вам за ваш визит, – заговорила Нарцисса Малфой, как только они уселись в беседке, уставившись на неё одинаково-неподвижными взглядами. – Правда. Долгое время я не хотела никого видеть, и теперь… жалею об этом.
Чёрт бы побрал этот треклятый самоконтроль! Ни один мускул не дрогнул на аристократически бледном лице леди Малфой, ничто не выдавало её горя. Спросить напрямую? Грубейшее нарушение правил хорошего тона. Мерлин милостивый, подари каплю терпения и мужества вынести этот разговор.
– Драко просил кое-что вам сказать, – произнесла женщина, не моргая. Пэнси слышала, как со свистом выдохнула Дафна, заметила, как Крэбб незаметно сжал руку в кулак. – Он сказал, что это необычайно важно… И ещё упомянул какой-то список.
Слизеринка вскинула голову, поймав взгляд Блейза, переведя взгляд на Гринграсс. Блондинка чуть приподняла бровь и вновь посмотрела на Нарциссу. Колебалась долю секунды, и всё же…
– Леди Малфой, скажите, что… – Блейз молча сжал её руку, незаметно, но ощутимо, и Дафна осеклась, виновато закусив губу.
– Я рада, что у Драко есть такие друзья, – словно подбирая слова, проговорила леди Малфой, Пэнси даже показалось, что уголок её губ чуть приподнялся в улыбке. – Поверьте, у меня есть кое-что для каждого из вас.
***
Пение птиц завораживало, внушая ощущение безмятежности, словно лето уже наступило и экзамены были давно позади. Стол был искусно сервирован на две персоны, и вокруг невидимой тенью то и дело слонялся услужливый домовик.
– Клянусь, я ничего не понимаю, – выговорила Пэнси, скосив глаза на беседку на другом конце сада. Там теперь остались лишь Крэбб и леди Малфой. Дафна получила от женщины странный конверт и тут же исчезла. – Что с Драко? Что вообще происходит?
Блейз не отрывал от неё долгого взгляда пристально-серых глаз, а затем медленно произнёс:
– Всё же мы – странные люди, правда? Может быть, Грейнджер и права.
– Я сейчас не верю своим ушам, – усмехнулась девушка, покачав головой. Блейз усмехнулся в ответ. – Я ужасно себя чувствую. – Пэнси неуверенно покосилась на бокал с вином и затем снова на Блейза. – Что он хотел этим показать? Как он может думать, что мы можем просто наслаждаться обществом друг друга, когда он…
Рука Блейза тут же легла на её ладонь, и Пэнси замолчала, прикрыв глаза.
– Мы не знаем, что с ним, Пэнс, – напомнил Забини негромко. – Малфои, они… такие же, как и мы, но всё же отличаются. Никогда не поймёшь, что творится у них в голове.
– Это уж точно…
– Мы с тобой в равном положении: знаем лишь о его последнем желании.
Пэнси вздрогнула, быстро вскинув на Блейза предостерегающий взгляд.
– Не говори так. Я отказываюсь верить до тех пор, пока не увижу его тело, пока не узнаю точно, слышишь? Этого просто не может быть… Давай… – Девушка мельком обвела взглядом сад, задержавшись лишь на беседке, где виднелись лишь два тёмных силуэта. – Давай считать это пунктом из списка Драко, всего лишь пунктом.
На губах Блейза медленно появилась улыбка.
– Я позвал тебя на свидание, – заметил он, чуть приподнимая бокал с вином. – Потому что наш друг – чертовски предусмотрителен.
– Нет, это потому что он не женат, – вскользь обронила Пэнси, наконец, расслабляясь. Может быть, это было совсем не то, что она могла подумать об этом дне, но так хотел Драко. - Ну знаешь, хочет устроить личную жизнь хоть кому-то.
Блейз рассмеялся, покачав головой.
– Астория до сих пор свободна, насколько я знаю.
– Дафна до сих пор свободна, насколько
я знаю, – возразила слизеринка, сделав глоток вина и не сводя с Блейза загоревшихся глаз. Но Забини неожиданно усмехнулся, что заставило Паркинсон мгновенно насторожиться.
– Я чего-то не знаю? – поинтересовалась девушка с любопытством.
– Тут мы, как ни странно, в равном положении. – Блейз оглянулся на лужайку, но Дафны нигде не было. – Во всяком случае, я не был бы так уверен.
***
Она исчезла сразу же, стоило конверту попасть в её руки, стоило взгляду лишь коснуться первой строчки.
Теперь ты свободна.
От этих трёх слов, слёзы наворачивались на глаза, и сердце то и дело сбивалось с ритма. Спрятавшись в самой дальней части двора, где некогда находился чудеснейший розарий, Дафна вновь развернула письмо и, опустившись прямо на траву, прочитала ещё раз.
Теперь ты свободна, – писал Драко, и от одной этой мысли все чувства смешивались в единый клубок.
Я всё узнал и даже успел заключить пару сделок. Ты много сделала для меня, знаешь, Гринграсс? Ты замечательная, и твой талант, возможно, спас не одного человека. Ты не получила чёртову Метку. И ты не вышла за меня. Твой жених вряд ли когда-то сможет тебя отыскать: скажу по секрету, он и о прошлой жизни мало что помнит. Я бы мог добавить, каких усилий мне это стоило, но… Малфои не жалуются, верно? Кстати, он, кажется, собрался жениться на француженке – надеюсь, ты не ревнуешь?
Дафна оторвалась от чтения лишь на секунду: чтобы прогнать вдруг набежавшие на глаза слёзы. Это было… невероятно? Нет, слишком уж примитивно. И это она-то после этого актриса? Да Малфой даст ей тысячу очков форы.
Значит, свободна и больше не нужно прятаться? Разумеется, Блейз был ей как брат, но не могла же она вечно занимать комнату в его особняке, когда у неё всё ещё был свой дом?
Всё это время она так уверенно изображала безмятежность и полный контроль над эмоциями, что теперь было слишком уж непривычно рыдать посреди сада Малфой-мэнора, сжимая в дрожащих пальцах лист пергамента. Дафна Гринграсс редко давала волю истинным эмоциям, даже друзья часто принимали её напускное веселье за чистую монету. Блеск в глазах, кривая улыбка на губах и привычное с детства высокомерие в голосе. «Слизеринское» – так сказала бы Грейнджер. И только стеклянные глаза Блейза, казалось, видели её насквозь – Блейз был рядом тогда, когда у неё не было сил прятать эмоции и играть собственными чувствами. Он помог ей сбежать из дома, когда она отказалась от Метки, когда Астория устроила скандал, когда отец разорвал договор с Малфоями и приставил к ней этого… робота. Может быть, он был под
Империусом – может, нет. Она никогда не узнает, да и не хотела бы знать.
Поттер. Мерлин, Поттер – это совершенно особый экземпляр, и хоть рыжая Уизли так и не перестала вызывать вечное раздражение, Поттер с этим его «гриффиндорским» взглядом зелёных глаз буквально обезоруживал, вызывая лишь любопытство.
– Так, мальчики! – Дафна решительно прошла вперёд, привлекая внимание. Рука Поттера машинально дёрнулась к палочке, и слизеринка демонстративно закатила глаза. – Спокойно, Поттер, я – староста, если ты помнишь. Давайте мирно разойдёмся, кто куда, идёт?
Её собственный голос чисто прозвучал в сознании, а при мысли о Поттере на ум тут же пришла Грейнджер. Пусть говорит, что хочет, но она не могла утверждать, что время, проведённое с ними, со слизеринцами, никак на неё не повлияло. Будучи старостой, Дафне довелось работать с Грейнджер в первом семестре, а приглашая её заглянуть в их купе, она никак не могла всерьёз рассчитывать на её визит. Поначалу её действительно забавляло её чувство справедливости, её нежелание вмешиваться в их авантюры, затем Дафна всерьёз разозлилась на её вмешательство в жизнь Драко, потому что слизеринка никогда не воспринимала слова Пэнси серьёзно. Это же просто смешно.
– Я не понимаю, что ты задумала, Грейнджер, но нас это, по меньшей мере… тревожит.
– Что вас тревожит?
– То, где Драко проводит вечера. То, что он совершенно перестал с нами здороваться. А когда появляется, то по одному взгляду понятно, что его лучше не трогать.
– То есть весь год тебя совершенно не волновало, где он был, а сейчас стало интересно?..
Вот почему она так разозлилась тогда, вот почему вцепилась в волосы гриффиндорки, послав к чёрту грёбаный самоконтроль. Грейнджер было плевать, кто перед ней, – она просто делала то, что делала. Она помогала человеку, которого ещё год назад называла врагом, и её чёртова помощь имела эффект – вот что не укладывалось в голове, и именно с этим было тяжелее всего смириться.
и всё же Грейнджер сделала то, что они сделать не смогли, и Дафна приняла решение никогда об этом не забывать.
– Уизли! – получилось даже громче, чем нужно было. Гриффиндорец дёрнулся, оглядываясь по сторонам, и Дафна махнула рукой, привлекая внимания. Студенты проходили мимо, перешёптываясь, усмехаясь. Плевать. – Уизли, где Грейнджер?
Пасмурно-серый понимающий взгляд, копна рыжих волос и выражение человека, готового отдать за своих друзей всё, что угодно. Именно в тот момент Дафна вдруг поняла, что он – он тоже чистокровный. Кто придумал предателей крови? Имей родители полномочия, они бы и её так назвали, так что не всё ли равно?
Она чувствовала на себе взгляд стеклянных серых глаз Блейза и понимала, что сдала себя со всеми потрохами. Как же иначе – Забини каким-то непостижимым образом улавливал любую перемену интонации в её голосе. Так играть, чтобы убедить его, у неё никогда толком не получалось – Блейз был единственным, кто действительно её знал.
– Я её не видел! – отозвался Уизли, наблюдая за слизеринкой взглядом пепельно-серых глаз.
Почему вечно серые? Может быть, генетическое проклятие? Кажется, Грейнджер высказывала что-то подобное.
– Дафна!
– Мерлин, Гринграсс, мы уже с ног сбились!
Пэнси и Блейз ураганом ворвались в бывший розарий и уставились на неё расширенными глазами. Ни один гриффиндорец и во сне не мог бы предположить, что в глазах слизеринцев может быть столько эмоций сразу!
– Мы думали, ты ушла! – укоризненно воскликнула Паркинсон, грозно продвигаясь вперёд.
– Я пытался убедить её, что она всё преувеличивает, но ты прекрасно знаешь Пэнс, – попытался оправдаться Забини, лишь разводя руками. Дафна хмыкнула, имея немалое представление о том, что он говорит: если Пэнси Паркинсон что-то там для себя решила, переубедить её – это что-то поистине фантастическое.
– Ребята, я думал, вы уже ушли! – вдруг послышался голос Крэбба. – Серьёзно, вышел из беседки, оглянулся – вокруг никого.
Винс выглядел подавленным, но в целом совсем не печальным, и слизеринцы смерили его настороженным взглядом. Всё же это он разговаривал с леди Малфой, он мог знать больше.
– Мне нечего добавить, – произнёс он не слишком уверенно. – Миссис Малфой говорила лишь о своей благодарности моей семье и… семье Грега за то, что никогда не оставляли Драко в беде.
– Чёрт знает что, – процедила Пэнси с нотками раздражения.
Дафна прищурилась, вновь обратив внимание на своё письмо.
Может быть, это ужасно глупо – просить тебя об одолжении именно сейчас, но мне, пожалуй, больше ничего не нужно. Вы всё знаете – всё, что вам нужно знать, а об остальном догадаетесь сами. Всё, что осталось, чтобы довести дело до конца – дело времени, не более, лишь одна маленькая просьба.
– Даф, что с тобой? – быстро произнёс Блейз, решительно выхватив пергамент из её рук. Дафна издала слабый протестующий звук, но Забини его благополучно проигнорировал, а взгляд уже неотрывно следил за каждой строчкой.
– Подожди, но… – Пэнси нервно вытащила из кармана сложенную пополам бумажку. – Это как раз то, почему мы бросились тебя искать. Сова принесла нам это, когда мы закончили ужинать.
Блейз недоверчиво присвистнул, возвращая Дафне письмо, и искорка надежды блеснула в его почти стеклянных глазах. Взглянув на записку через плечо Пэнси, Крэбб показал ей точно такую же.
– Эту мне отдал домовик по пути сюда, – пояснил Винсент напряжённо. – Сказал, от хозяина.
Несколько долгих секунд все молчали, переглядываясь, желая поверить в догадку, мелькнувшую в сознании каждого в одно и то же время.
– Здесь лишь два варианта, – неуверенно подала голос Пэнси. – Всего два.
– И один слишком уж плох для сложившейся ситуации, – продолжил Блейз задумчиво.
– Так плох, что даже леди Малфой не смогла бы быть такой спокойной и устроить всё это для нас. – Дафна слабо усмехнулась, покачав головой.
Крэбб вздохнул, произнеся что-то о его бесконечной любви к выходкам Малфоев.
Письмо завершалось одной короткой фразой:
«Ни слова Грейнджер».
ЭпилогВНИМАНИЕ! Для лучшего понимание параллели советую перечитать самую первую главу-пролог! :)
Эпилог
Время так же стремится вперёд,
А душа всё рвётся туда,
Где голос был слаще, чем мёд,
А глаза – холоднее льда.
Выбор сделан не ими – пусть,
И та встреча случайна. Судьба?..
Нити мыслей рождают грусть...
В пустоте исчезают слова.
В башне двое: Она и Он,
Как луч солнца и сизый туман,
Розовеющий небосклон...
И слепящий седой буран.
Мир застыл – в мире нет ничего,
Кроме сумрачно-серых глаз;
Ни смятения, ни глупых фраз –
Там, за льдистой стеной, тепло…
Беспощадно не вечен миг.
День растает, наступит ночь.
На мир скромно опустится тень,
Уводя мысль о будущем прочь.
Я не жду, когда вновь скрипнет дверь.
Я не верю ни в чудо, ни в рок.
Я не стану надеяться впредь –
Мир реальный к мечтам жесток.
Пепел мыслей легко кружит,
Глупых грёз догорает костёр,
И взволнованно Сердце стучит,
Сердце вечно чего-то ждёт…
То молчит, то сорвётся на крик;
Тихий шёпот. Прерывистый вздох...
Солнце садилось, и кроваво-красные лапы-лучи тянулись через крыши и огибали башни, бросая отсветы на парапет и совсем чуть-чуть – внутрь. В полумраке вечера казалось, что замок вымер: никто не бродил вдоль Озера, держась за руки, никто не сидел под раскидистым дубом на холме. Может быть они, не сговариваясь, подарили этот спокойный вечер одной-единственной девушке, находящейся в самой высокой башне Хогвартса.
Июнь подходил к концу, и с экзаменами было покончено. Весь мир провожал уходящий день и готовился с рассветом встретить новый. Казалось бы, всё хорошо: так светло и спокойно. Вокруг разливается тихая музыка вальса, невольно вынуждающая закрыть глаза и вернуться туда, откуда всё началось. И нет в мире отголосков той разрушительной войны, бушевавшей здесь год назад. И нет того распалённого межфакультетского противостояния. Почему нет? Потому что его – нет. И противостоять больше некому.
Она и сама удивлялась, как выдержала в этих стенах целых три месяца после того дня, когда сероглазый слизеринец внезапно покинул Хогвартс. Она поняла это, когда за змеиным столом вместо тех самых пяти вдруг осталось четверо. А затем, может быть, через месяц, исчезли и они. Что-то оборвалось внутри в тот день, что-то важное. И Гермиона, совершенно потерявшая ощущение реальности, на несколько дней просто выпала из жизни. Их просто не существовало, этих дней. Через какое-то время вернулся Блейз, за ним появилась Пэнси. Слизеринцы выглядели, как… слизеринцы. Красивые и холодные, с невозмутимыми взглядами прозрачно-стеклянных глаз, они не пытались ничего ей сказать, а она внезапно поняла, что не хочет слушать.
В тот день Гермиона поняла, что чудовищно устала. Устала от слизеринского притворства и гриффиндорского неведения. Она ожидала множества вопросов от Рона, который невольно оказался в курсе основной причины странного поведения подруги в последнее время, и не меньше от Гарри, который просто переживал за каждого, кто находился поблизости. Однако Рон ни о чём её не спросил. Поначалу Гермионе показалось, что друг попросту сделал вид, будто ничего не произошло, и вздохнула с облегчением: ей не хотелось ничего рассказывать, а обсуждать не хотелось ещё больше. Но затем гриффиндорка вдруг поймала пристальный взгляд пепельно-серых глаз и замерла на середине фразы, напрочь теряя суть собственных рассуждений. Может быть, благодаря этим красноречивым взглядам в середине апреля, когда деревья вовсю начали цвести, а птицы затевали целые концерты, состоялся тот разговор, который девушка помнила ещё долго.
Друзей она нашла в гостиной, словно они только её и ждали. Рон встретил девушку привычным тяжёлым взглядом, и она молча кивнула, прикрывая глаза. Три пары пристальных глаз, словно она вернулась на полгода назад, в купе Хогвартс-экспресса. Вот только сейчас бежать ей некуда.
– Он был странный, да? – вдруг выговорила она, пытаясь сдержать улыбку. Рон резко выдохнул, откинувшись на спинку дивана. – Не издевался, не говорил гадостей, не нарывался на драку… – Напряжённый взгляд зелёных глаз, прищуренные карие. Рон демонстративно смотрел в окно. – Я сразу подумала, что что-то не так, а вот поняла значительно позже.
Это было нетрудно – начать. Из кусочков паззла постепенно получалась картинка, а сердце подпрыгивало в груди, мешая дышать. Далёкий танец на Астрономической башне, призрачный и нереальный, словно во сне. Притворное возмущение Дафны заменой старост и громкий хохот, словно раскалывающий тишину. Вечеринка в слизеринской гостиной, пропущенные зелья, ЗОТС в паре с Малфоем...
– Скучаешь, Грейнджер?
Спокойный голос, эхом отозвавшийся в сознании, заставляет вздрогнуть, зажмуриться. Вспоминается непроглядная темнота каморки Филча и странное молчание в башне Астрономии, от которого почему-то совсем не хочется уходить. Крик Дафны, вовсе не от неприязни или ярости, но от отчаяния, и прилипшая к влажному лбу чёлка бледного юноши в одном из пролётов Астрономической башни. Громкий смех и ироничное:
Если я упаду, будешь меня ловить?..
Морозный ветер, бьющий по щекам, и восторг, разрывающий лёгкие, дикий страх, когда метла на полной скорости несётся к земле, и другой страх, холодный и липкий, вперемешку с яростью и отчаянием, выливающийся в звонкую пощёчину, и сумасшедшая надежда, что это вернёт Драко Малфою извечную самоуверенность. Ровные строчки списка то и дело мелькают перед глазами, и приходится огромным усилием воли отгонять неожиданно ожившие воспоминания о холодной руке на шее и о поцелуе, говорящем так много...
Мне очень жаль, мисс Грейнджер. Форма данного проклятия мне неизвестна.
...словно прощаясь. Это её, только её. Всё, что осталось.
– Значит, Малфой? – лишь произносит Джинни, и в её голове медленно проясняется день, один из немногих дней, когда Гермиона сообщила ей, что слизеринца не будет на игре. И быстрые взгляды на дальний стол за завтраком, обедом, ужином… – Я могла догадаться.
Гарри резко повернулся к девушке.
– Могла что? Догадаться?!
– Прости, Гарри, – едва слышно выдохнула гриффиндорка, разворачиваясь. Уйти из гостиной, куда угодно, но только не осуждение в зелёных глазах.
***
Я смотрела вниз на шепчущиеся с ветром верхушки деревьев, деревянную крышу избушки Хагрида и единичные силуэты, напоминающие муравьёв. Солнце садилось, словно сообщая, что предпоследний день в Хогвартсе подходит к концу и мне пора бы тоже вернуться в комнату и лечь спать, ведь завтра предстоит ещё одно важное событие – выпускной бал. Я улыбнулась, но улыбка вышла дрожащей и тут же пропала. Ещё несколько часов назад мне казалось, что всё постепенно налаживалось...
– Посмотри! В «Пророке» – ни строчки! – Рон настойчиво трясёт газетой перед её носом.
Странно, если разделить кашу в тарелке на две части, то через какое-то время они вновь сольются…
– Перестань, со мной всё нормально.
– Я вижу! – заметил гриффиндорец, кивая на тарелку. – Да говорю же, жив Малфой! Ну оглянись, посмотри на них!
Гермиона жмурится, борясь с желанием заткнуть уши.
– Рон, оставь её, – внезапно спокойно произносит Гарри. – Об этом могли не сообщать.
– Ну конечно! Малфои в новостях у нас никогда не были актуальными, – проворчал Уизли, бросив на друга недовольный взгляд. – Я же как лучше хочу!
С тех пор прошло время, но я никак не могла отделаться от мысли, что Рон был прав. Газеты молчали. Ни о чём не говорили и выражения лиц слизеринцев: ни тоски, ни радости – ничего. Хороший знак? Если бы я только знала их чуть лучше… И всё же я не могла надеяться. Надежда – слишком мощное оружие.
– Ты не должна переставать надеяться, что найдёшь родителей, Гермиона. – Долгий взгляд зелёных глаз и твёрдость – это даже больше, чем я могла рассчитывать. – Мы обязательно найдём их.
– Я думала, тот… разговор станет нашим последним разговором.
– Не говори глупостей. Я, конечно, до сих пор ещё не до конца переварил информацию, но… – На миг губы сжались в упрямую линию, но затем Гарри настойчиво продолжил: – …но я уверен, что хочу, чтобы ты была счастлива. Кстати, ты слышала новость? Тебе понравится…
В тот день, как раз перед экзаменом по трансфигурации, я узнала, что Рон, наш Рон, пригласил на бал Дафну. Ту самую Дафну. Тогда я просто замерла, только молча смотрела на Гарри и хлопала глазами, но вот сейчас… Сейчас я чувствовала значительное облегчение. Радость. Значит, Ма… Драко завершил все дела в собственном списке. Значит, Пэнси согласилась на свидание с Забини, значит… значит, он написал матери и вернулся в Мэнор.
Я посмотрела вниз на силуэты, напоминающие муравьёв, и тихо усмехнулась. Губы дрожали, и пришлось до боли сжать пальцами холодный камень, чтобы отвлечься. Музыка вальса совершенно не прибавляла оптимизма. Он не вернётся, и я никогда не узнаю, что с ним стало. Помнится, когда-то давно, кажется, вечность назад, я уже стояла здесь, чувствуя себя совершенно уничтоженной и держа в руке свёрнутый в четыре раза пергамент. Мысль о том, что на парапет легко забраться, никогда раньше не приходила мне в голову. Всерьёз. Ветер ласково трепал волосы, не имея ничего общего с холодными струями, обжигающими щёки, мешающими дышать.
– Ну так что, рискнёшь?
– Ты серьёзно? Нет, конечно! Ни за что.
Я схватилась рукой за колонну, глядя прямо перед собой и ища подходящий камень, чтобы ступить, как вдруг новый звук заставил меня замереть, буквально прирасти к месту. Глупое сердце пропустило удар. Прерывистый вздох и тихий шёпот откуда-то издалека:
– Если бы я пригласил тебя на танец, ты бы согласилась?..
– С ума сошла, Грейнджер?! Чёртовы гриффиндорцы! Вечно всех жалеют и постоянно винят себя, да?! – Я позволила себя развернуть, заглянула в когда-то пугающие прозрачные глаза-озёра и молча уткнулась лбом в его плечо. Зажмурилась. Где-то далеко всё ещё звучала любимая песня.
– Твой... друг говорил то же самое, – с дрожащей улыбкой произнесла я, отстраняясь. Блейз Забини усмехнулся в ответ, но прозрачные глаза ни на миг не потеряли тревожного изучающего выражения.
– Почему ты не на репетиции, Грейнджер? Бал уже завтра.
Что?
Пристальный взгляд, чуть прищуренный, недоверчивый.
Что-то было странное в этом взгляде, что-то настораживающее, и такое... знакомое?
Я вздрогнула, чувствуя, как холодок пробегает по коже, а губы вдруг растягиваются в предательской улыбке. Проклятье. Внезапно захотелось смеяться. Может быть, всё это нервное?.. Ведь так не должно быть.
– Я могу задать тебе тот же вопрос.
Несколько секунд я молча вглядывалась в глаза-озёра, и улыбка таяла на губах тем быстрее, чем больше я начинала понимать. Чёртовы слизеринцы. Проклятье. Чёртовы, чёртовы слизеринцы!
– Мерлин, да ты... ты просто... – Я резко отвернулась к парапету, борясь с желанием молча схватиться за голову. Ветер трепал волосы, длинные пряди лезли в глаза, в рот, и пришлось развернуться, потому что... дыхания не хватало даже на то, чтобы закончить фразу, а мысли... чёрт, я, вероятно, не могла связать и двух слов, кроме... Быстрый взгляд и тихое: – Как ты?..
Действие его заклинания сошло на нет. Я была зла, буквально в ярости, но глупое сердце словно спускалось вниз по винтовой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, то подскакивая, то вдруг замирая.
– В порядке, вот только... – Ветер сдувал со лба светлую чёлку, и серебристые глаза насмешливо сверкнули. – Одна гриффиндорка задолжала мне танец. – Я уже открыла рот, но слизеринец и не думал останавливаться. – Ты знаешь, она обожает танцы. А эта атмосфера балов? Всё такое официальное, по этикету, леди и джентльмены кружатся в вальсе...
Внезапно мне нестерпимо захотелось запустить в него
Конфундусом, но чёртов слизеринец оказался быстрее. Мгновение – и я оказалась бесцеремонно перекинутой через плечо. Наверное, мои крики слышал весь Хогвартс, а Малфой всё кружился в ритме вальса, не обращая никакого внимания на мои руки, бьющие его по спине, на мой же отчаянный визг, когда он умудрялся подпрыгивать. Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, он всё же сжалился, и когда ноги, наконец, почувствовали твёрдую поверхность, я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой и... неожиданно расхохоталась. Я смеялась, чувствуя, как тревога, поселившаяся внутри, постепенно исчезает, оставляя место необыкновенной лёгкости. Малфой смотрел на меня, прищурившись, точно кот, а заходящее солнце окрашивало его волосы в тёмно-золотой.
– Ну так что, потанцуешь со мной?
– То есть, это было не то?.. – Я развела руками, обозначив абстрактным жестом то, что сейчас происходило.
Тонкие губы скривились в усмешке, и я, наконец, в полной мере осознала, что это действительно он. Что-то тёмное, затаившееся внутри, вновь вскинуло голову.
– Ты чертовски напугал меня.
Серебристые глаза сверкнули, приобретая причудливый желтоватый оттенок в свете факелов.
– Нарци... мать едва чувств не лишилась, когда меня увидела. Родовые проклятья – занятная вещь, знаешь...
– Даже знать не хочу. – Я молча разглядывала раздувающуюся чёлку, упрямо сдвинутые брови и прямой нос, серебристые блики в пасмурных глазах.
Что дальше? Какая разница?
Есть он. И есть сейчас.
То сейчас, где песня в ритме старинного вальса ещё не закончилась...
______________________________________________________________________________________________________
Я, на самом деле, ужасно рада, что смогла довести всё это дело до конца, и простите меня за бесконечные перерывы! Я безумно благодарна всем, кто ждал, читал, писал отзывы, - для меня всё это очень ценно, правда! Спасибо вам огромное за то, что помогли мне, вы все очень-очень классные!
P.S. Любимые драмионщики! Хочу на всякий случай обратить ваше внимание на фанф "Одержимые", который также можно найти у меня в профиле. Спасибо вам за всё, правда! Ваша visionaria :3
