Писательство в крови. Как освободить внутреннего писателя

Предисловие

От переводчика

Прочитав огромное количество книг о писательском мастерстве, я заметила, что более, чем в половине из них упоминается «Writing Down the Bones» Натали Голдберг. Авторы либо опираются на ее идеи, либо спорят с ними, но все говорят, что ее книга вдохновляет, учит, направляет.

Я терпеливо ждала, когда же эта книга появится на русском. Но, похоже, издание 1986 года никого, кроме меня, не интересовало. Чем больше проходило времени, тем дальше в историю уходила эта книга. Да и зачем ее переводить, если есть авторы, которые рассказали о тех же идеях по-новому и лучше? Наверное, издатели и переводчики правы, но мне ужасно хотелось обратиться к первоисточнику. Узнать, откуда растут корни всех этих книг.

Не без труда я нашла «Writing Down the Bones» на языке оригинала и залпом ее прочитала. Натали Голдберг - большая молодец, мама большинства книг о писательстве. Мне бы хотелось, чтобы больше русских людей узнали о ней и ее революционной книге, поэтому я взяла на себя труд сделать любительский перевод.

Представителю автора отправлен запрос на перевод, но, боюсь, это письмо никогда не получит ответа. От себя обещаю переводить точно, с чувством и глубоким уважением к работе автора.

Надеюсь, вы полюбите Натали также, как я, а ее идеи помогут вам в творчестве. Если вам нравится перевод и вы хотите продолжения, подписывайтесь и пишите комментарии – я буду очень рада :)

***
Всем моим ученикам – прошлым, настоящим и будущим.
Возможно, все мы встретимся в кафе на небесах и будем писать для вечности.

Год назад декабрьским вечером я была в Санта-Фе, штат Нью-Мексико. Молодой кинорежиссер, которого я едва знала, пригласил меня на День Рождения. В результате более получаса я провела на кухне, увлеченная беседой с новым знакомым. Это был мужчина, тридцати лет, поэт. Я обмолвилась, что тоже занималась поэзией до того, как написала первую книгу. Мы добродушно подшучивали друг над другом. Я приятно проводила время, как вдруг, насмешливо взглянув на меня, мой собеседник спросил:

- Так что же вы все-таки написали?

- Ну, несколько книг, - ответила я. – Больше всего меня знают, как автора «Писательство в крови».

- Вы шутите! - выпучил он глаза. - Я думал, вы мертвы.

Не моргнув глазом, я ответила:

- Пока нет. Все еще передвигаюсь и продолжаю марать бумагу.

Мы рассмеялись.

Ему ничего не нужно было объяснять. Сразу понятно: он читал мою книгу в старшей школе. Обычно мы изучаем произведения, написанные давно умершими авторами. Трудно поверить, что вам дадут прочить книгу живого человека.

Книга «Писательство в крови» увидела свет в 1986 году. Я часто говорю, что если бы она вышла в пятидесятые, то потерпела бы фиаско. Но ее опубликовали как нельзя кстати. Целая орда американцев отчаянно нуждалась в самовыражении.

Писательство одинаково доступно всем. Оно преодолевает географические, классовые, гендерные и расовые границы.

Я получала письма от вице-президента страхового агентства во Флориде; от фабричных рабочих из Небраски; от работников каменоломен в Миссури; от заключенных из Техаса; от адвокатов, докторов, гей-активистов, домохозяек, библиотекарей, учителей, священников, политиков.

Вскоре после выхода книги началась настоящая революция в писательстве. То и дело в книжных магазинах стали открываться писательские кружки. Один студент даже как-то сказал мне: «Я понял! Писательство - это новая религия».

Но почему, спрашивают меня, все вокруг хотят писать?

Вряд ли каждый грезит написать великий роман. Зато каждый хочет рассказать свои истории, поделиться, что думает, чувствует и видит прежде, чем умрет.

Писательство - это путь к самому себе, к нашему внутреннему я. Только подумайте: муравьи не пишут. Деревья тоже. Ни чистокровные лошади, ни горные олени, ни домашние кошки, ни трава, ни камни не делают этого. Писательство – исключительно человеческое занятие.

Быть может, оно даже встроено в нашу ДНК. Хорошо бы добавить его в Декларацию Независимости к другим неотъемлемым правам: «Жизнь, свобода, стремление к счастью и – писательство».

Кроме того, это недорого. Все, что вам нужно - ручка, бумага (компьютер, если хотите) и человеческий разум.

Какие трещинки нетронутого восприятия вы обнаружите? Что произошло осенью, когда луна вошла в вашу жизнь? А когда вы собирали голубику в самый сезон? Как долго вам пришлось ждать свой первый настоящий велосипед? Кто ваши ангелы? О чем вы думаете? Не думаете? На что смотрите? Не смотрите?

Писательство даст вам уверенность, научит просыпаться.

«Писательство в крови» опирается на практику изучения разума, которой более двух тысяч лет. Это не просто моя уникальная идея. У этой работы есть корни и прочный фундамент.

К моменту написания книги я уже десять лет занималась медитацией, шесть из которых под руководством японского мастера Дзен. Откуда приходят мысли? Воспоминания, идеи, эти самые слова? Медитация и писательская практика очень похожи. Чем больше мы понимаем человеческий разум (наш базовый писательский инструмент), тем лучше, уверенней мы становимся, когда пишем.

Когда вышла эта книга, люди стали называть меня гением. Я отвечала улыбкой, но знала, что это не так. Может быть, единственной гениальной идеей было соединить писательство с практикой Дзен.

Меня съедало искреннее и серьезное желание понять писательскую жизнь, но я не представляла, как это сделать. Этому нигде не учат. В колледже, думаю, я сдалась. Но глубоко в душе осталась острая тоска, неутоленная жажда, о существовании которой я не подозревала.

Я обожала чтение и литературу. У меня были истории, которые знала только я: о моей семьей, о первом поцелуе, о последней стрижке, о запахе шалфея на столовой горе* и о моем родстве с плоскими равнинами Небраски. Но я продвигалась медленно и осторожно, стараясь не принимать все как должное. Я следила за тем, как соединяются, рождаясь, мысли и затем появляются на бумаге.

Хотела бы я сейчас иметь еще один шанс написать сочинение на тему «Как я провел лето». Когда я писала его в пятом классе, то была напугана и просто фиксировала: «Это было интересно. Это было хорошо. Мое лето было веселым». Мне поставили четверку.

Но я гадала: как же писать по-настоящему? Сейчас это очевидно. Просто говори правду, добавляя несколько деталей: «Моя мама покрасила волосы в красный цвет, а ногти – в серебряный. Я была зла на Парчесси, и бегая под опрыскивателем на лужайке, ловила жуков, чтобы накормить их травой. Мой отец сидел на кухне, молчаливо глядя перед собой и сжимая в руке бутылку Будвайзера».

Это была великолепная возможность рассказать о том, как я влюбилась в блондина, живущего под нами. Как увидела новости о расовой несправедливости по телевизору, и как они меня смутили и ранили. О том, как я боялась, что моя сестра симпатичнее меня или о том, как я готовила с бабушкой салат из капусты и моркови. Но я не представляла, как рассказать обо всех этих вещах?

В этой книге я отвечаю на вопрос «как» всем - и молодым, и старым. Искренне надеюсь, что «Писательство в крови» будут преподавать в публичных и частных школах. Хочу, чтобы дети, занимаясь писательством, лучше узнавали самих себя, получали удовольствие от самовыражения и доверяли своим мыслям. Однажды соединившись со своим разумом, ты становишься тем, кто ты есть, и это делает тебя свободным.

Давным-давно я читала правила Джека Керуака для прозы. Четыре из них оказали на меня особенно сильное влияние:

1. Смирись с возможным поражением.
2. Будь открыт всему, прислушивайся к миру.
3. Не бойся и не стыдись собственного опыта, языка и знаний.
4. Люби свою жизнь.

Поверьте мне, вы тоже можете найти свое место на огромной территории писательства. Никто не является слишком странным, чтобы быть изгнанным отсюда. А теперь, пожалуйста, идите. Напишите все, что накопилось.

Декабрь 2004

* Столовая гора - холм с плоской вершиной на юго-западе США.





Вступление

В школе я была раздражающе послушна. Мне хотелось, чтобы учителя любили меня. Я зубрила правила пунктуации и составляла сочинения из четких, но унылых и скучных предложений. Ни в одном из них не было оригинальной мысли или истинного чувства. Я из кожи вон лезла показать, что думаю именно то, что от меня ждут.

В колледже я обожала литературу. Точнее, была одержима ею. Снова и снова я перепечатывала стихи Джерарда Мэнли Хопкинса, силясь выучить их наизусть. Читала вслух Джона Мильтона, Шелли, Китса. После чего падала в совершеннейшем восторге на свою узкую кровать в общежитии.

В конце 60-ых я почти все время зачитывалась романистами из Англии и Европы, преимущественно давно умершими мужчинами. То, о чем они писали, было ужасно далеко от моей повседневной жизни. И хоть я их обожала, творчество ни одного из них не отражало моего личного опыта. Подсознательно я понимала, что писательство гораздо шире выбранного мной круга, но мне даже в голову не приходило начать писать самой.

Зато я мечтала выйти замуж за поэта.

После окончания колледжа я поняла, что никто не станет платить за чтение романов или дикий восторг от поэзии. Вместе с тремя друзьями я организовала ресторан в Энн-Арбор, штат Мичиган. Мы самостоятельно готовили и подавали натуральные блюда. Дело было вначале семидесятых, так что только за год до открытия я первый раз в жизни попробовала авокадо.

Ресторан мы назвали «Голый завтрак» в честь одноименного романа Уильяма Берроуза - «застывшее мгновение, когда каждый видит, что находится на конце каждой вилки» - 1. По утрам я готовила маффины с изюмом, голубикой или арахисовым маслом. Конечно, мне хотелось, чтобы посетителям они нравились, но я и так знала, что при должном внимании маффины получатся отличные.

Мы сами открыли ресторан. Ни о какой помощи извне, чтобы получить заветную пятерку, как в школе, не могло быть и речи. Я потихоньку училась доверять себе.

В один из вторников я готовила рататуй - 2 на обед. Когда готовишь его для ресторана, одного лука и баклажана будет недостаточно. Мой стол был завален головками лука, баклажанами, цуккини, помидорами и чесноком. Несколько часов ушло только на чистку и нарезку.

Возвращаясь домой в тот вечер, я зашла в книжный на Стейт-стрит. Мой взгляд блуждал по полкам, пока я не заметила тоненький сборник стихов Эрики Йонг «Фрукты и Овощи». (Это было задолго до того, как она написала роман «Я не боюсь летать» и стала знаменитостью).

Я открыла книгу на первой попавшейся странице и увидела стихотворение о приготовлении баклажана! У меня был шок. Хотите сказать, можно писать вот об этом?

О чем-то столь обыденном? О чем-то таком, что я делаю в своей жизни? Что-то щелкнуло у меня в голове. Я пришла домой с намерением писать о том, что знаю, доверять своим мыслям и чувствам и ни на кого не оглядываться.

Я больше не была ученицей – и могла говорить все, что пожелаю. Я стала писать о своей семье, потому что никто не смог бы указать мне на ошибку – ведь я знала их лучше всех.

Это произошло пятнадцать лет назад.

Один друг как-то сказал мне: «Доверяй любви, и она приведет тебя туда, куда нужно». Я бы перефразировала: «Доверяй тому, что любишь, продолжай заниматься этим, и оно приведет тебя туда, куда нужно».

И не беспокойтесь слишком сильно. Занимаясь любимым делом, вы обязательно почувствуете, что идете верной дорогой. А дарит ли нам такое ощущение наша, пусть даже хорошо оплачиваемая, работа?

Я вела писательские семинары последние одиннадцать лет в Университете Нью-Мексико; в фонде Лама; в университете Миннесоты; в Северо-Восточном Колледже – технической школе города Норфолк, штат Небраска. Я преподавала хиппи в Таосе; монахиням в Альбукерке; малолетним преступникам в Боулдере. Работала в должности «поэта-в-школе», вела по воскресным вечерам писательские группы у себя дома, преподавала гомосексуалистам.

Снова и снова я учила людей одним и тем же методам. Это базовая информация о доверии своему разуму, об уверенности в собственном опыте – и я не уставала ей делиться. Наоборот, мое понимание темы только продолжало углубляться.

В 1974 году я занялась сидячей медитацией. С 1978 по 1984 я изучала Дзен под руководством Дэйнин Катагири Роши (Роши – это титул мастера Дзен) в Миннесота Дзен Центре города Миннеаполис. Всякий раз когда я приходила к нему и задавала вопросы о буддизме, мне было трудно понять его ответы.

Пока однажды он не сказал: «Ты знаешь, это как в писательстве, когда ты…». И стоило ему сделать отсылку к писательству, как я сразу все поняла.

По прошествии трех лет он спросил меня: «Почему ты занялась сидячей медитацией? Почему не превратила писательство в духовную практику? Если ты достаточно глубоко погрузишься в него, то найдешь путь к чему угодно».

Да, эта книга о писательстве. Но она также о том, как превратить его в практику, в способ понять свою жизнь и стать осознаннее. Все, что я говорю о писательстве, может быть в равной степени применено к бегу, рисованию, любому занятию, которое вы любите.

Когда я читала несколько глав своему другу Джону Рольвагену, директору компании Cray Research, он сказал:

- Ба, Натали, да ведь ты говоришь о бизнесе! Все именно так и происходит. Нет никакой разницы.

Обучение писательству – не линейный процесс. Нет последовательной инструкции о том, как стать как хорошим писателем. Также как нет единой правды для всех. Правд великое множество.

Заниматься писательской практикой означает, в конечном счете развиваться всесторонне. Так, знание о том, как вправить сломанную кость в лодыжке, не поможет вылечить дырку в зубе – потребуются совсем иные инструкции.

В одной главе я посоветую вам быть предельно точным и конкретным. Скажу, что нет никакой пользы от болезненных абстракций и бессвязных фраз в тексте. А затем в следующей попрошу: «Потеряйте контроль, пишите на волне эмоций».

Таким образом я подстрекаю вас выложить на бумагу то, что вы действительно хотите сказать.

Или, например, в одной главе вы прочтете: «организуйте мастерскую, вам нужно уединенное место для творчества», а в другой: «выходите из дома, подальше от грязной посуды и отправляйтесь писать в кафе».

Одни техники хороши в одно время, другие – в другое. Каждый момент уникален. И для каждого из нас работает что-то свое. Это не значит, что одна техника хороша, а другая плоха.

Когда я веду семинар, то заставляю студентов добираться до самой сути. Я хочу, чтобы они пробуждали свой разум, говорили о самом сокровенном. Но если просто сказать «пишите честно, как есть», ничего не получится.

Во время занятия мы пробуем различные техники и методы. В итоге, одна из них попадает в цель и студенты возвращаются домой, зная, что они хотят сказать и как это сделать.

Но едва ли после третьего занятия я скажу: «Ладно, мы попробовали то и это, теперь вы станете писать хорошо».

То же применимо и к этой книге. Можете читать ее последовательно, глава за главой. А можете – хаотично, выбирая наиболее интересный вам раздел. Каждая глава содержит всю необходимую информацию по теме.

Читайте расслаблено, впитывая знания всем телом и душой. И не только читайте. Пишите. Доверяйте себе. Изучайте собственные нужды. Используйте эту книгу.

1 - Берроуз, Уильям. Голый завтрак. — М.: АСТ, 2009. — 286 с. — 2 500 экз. — ISBN 978-5-17-061162-1. (Взято из Википедии).
2 - Ратату́й — традиционное овощное блюдо прованской кухни из перца, баклажанов и кабачков, во многом похожее на венгерское лечо. (Спасибо все той же Википедии).


Разум, ручка и бумага новичка

Мне нравится учить начинающих. Я мысленно возвращаюсь к своему началу, к первым мыслям и чувствам о писательстве. В определенном смысле, нам всем стоит чаще вспоминать свое начало перед тем, как садиться писать.

Ведь нет никаких гарантий, что, написав что-то хорошее пару месяцев назад, мы сможем сделать это снова. Кажется невероятным, что мы вообще делали это раньше. Каждый раз мы отправляемся в путешествие без карты под рукой.

На своих семинарах я раз за разом рассказываю одни и те же вещи, помня, что студенты слышат их впервые. Так что я обязана начать с самого начала.

Первое, выберете ручку, которой будете писать. Вам должно быть легко водить ей по бумаге, потому что наши мысли часто опережают движение руки. Уж точно не хочется, чтобы мысли стопорились из-за ручки. Шариковые и фетровые ручки, а также карандаши пишут медленно. Отправляйтесь в канцелярский магазин и выберете то, что подходит вам больше всего. Попробуйте разные виды. Но не скатывайтесь к излишней вычурности или дороговизне.

Я чаще всего пользуюсь авторучками фирмы Sheaffer за доллар девяносто пять. В них можно заменить использованный стержень. Я попробовала все цвета. Иногда эти ручки текут, но зато они быстрые. Сейчас стали выпускать хорошие шариковые ручки. Лично мне хочется чувствовать, как касается и скользит по бумаге ручка.

Подумайте о записной книжке. Это важно. Вы выбираете снаряжение, как плотник выбирает молоток и гвозди. (Чувствуете, как нам повезло? Такие маленькие вложения, и мы уже в деле!).

Иногда люди покупают дорогие блокноты в твердом переплете. Они тяжелые и объемные, зато модные, что как будто само собой означает, что вы напишите что-то хорошее. Напротив, разрешите себе писать самое ужасный мусор на свете. Дайте себе побольше пространства, чтобы исследовать писательство.

Дешевая тетрадка на спиральках подарит ощущение, что ее можно заполнить быстро и тут же приступить к другой. К тому же ее легко носить с собой. (Все мои сумки такого размера, чтобы в них легко помещалась тетрадь).

Гарфилд, Маппеты, Микки Маус, Звездные Войны. Я использую тетрадки со смешными обложками. Их полно в магазинах в сентябре, накануне начала учебного года. Они на четверть больше, чем блокноты на спиральках, но я их люблю. Не могу воспринимать себя серьезно, когда открываю тетрадь с мультяшками на обложке. Это кстати помогает мне их классифицировать. Я думаю: «Ах, точно, в то лето я писала в тетрадках с ковбоями».

Попробуйте тетради с разными листами: чистыми, линованными или в клетку. С твердой и мягкой обложкой. В конце концов, нравится должно именно вам.

Размер тоже имеет значение. Маленький блокнот удобно носить с собой, но тогда и мысли у вас будут маленькие. Это ничего. Уильям Карлос Уильямс, знаменитый американский поэт, и по совместительству педиатр, написал множество стихов на листках для рецептов между приемами пациентов.

Detail

Doc, I bin lookin’ for you
I owe you two bucks.
How you doin’?
Fine. When I get it
I’ll bring it up to you.*

Вы найдете множество стихов «размером-с-рецепт» среди его избранных работ. Иногда вместо того, чтобы писать в блокноте, вам может захотеться сразу напечатать свои мысли.

Писательство – физическое занятие, и на результат сильно влияет то, как именно мы пишем. Печатая, ваши пальцы нажимают на клавиши и получают ровные черные буквы. Неожиданно может открыться совсем иная сторона вас самих.

Я заметила, что когда пишу что-то эмоциональное, предпочитаю сначала вывести это рукой на бумаге. Почерк более отзывчив к движениям сердца.

С другой стороны, когда хочу рассказать историю, иду сразу к печатной машинке. Попробуйте записывать свои слова с помощью диктофона. Почувствуйте, какого это – озвучивать сокровенные мысли с помощью собственного голоса. Или используйте диктофон для удобства. Например, вы подшиваете платье и вдруг захотели написать про бывшего мужа. Ваши руки заняты, так что записывайте слова голосом.

Я работала с компьютером не так уж много, но могу представить, как использую Макинтош, чью клавиатуру можно положить на колени, закрываю глаза и позволяю печатанию унести себя. Не нужно беспокоиться, что прозвучит звонок и придется передвигать каретку в начало новой строки. Компьютер, в отличие от печатной машинки, делает все автоматически.

Экспериментируйте. Попробуйте писать в альбоме для рисования. Это правда, что мир внутренний формирует мир окружающий, но и наши инструменты оказывают не меньшее влияние на наши мысли. Попробуйте выводить слова в небе дымовым следом от самолета.

Отнеситесь к выбору своих инструментов серьезно, но не слишком, чтобы не стать скованным и не провести чересчур много времени в канцелярском магазине вместо того, чтобы писать.

* - я даже не стала пытаться переводить это стихотворение на русский. Во-первых, потому что поэзия is totally out of my comfort zone. И, во-вторых, стихи мистера Уильямса прямо-таки обескураживают. Благо, в сети вы найдете множество его произведений, переведенных профессиональными поэтами. Конкретно это я, к сожалению, не нашла.


Первые мысли

Главный прием писательской практики – это установление временных рамок. Скажите себе, что будете писать в течение десяти или двадцати минут, или даже часа. Как хотите. Можно начать с небольшого отрезка времени и через неделю увеличить его, а можно сразу броситься писать целый час. Это неважно. Какой бы временной отрезок вы не предпочли, придерживайтесь его и в процессе:

1. Не дайте руке остановиться. Не надо перечитывать написанное. Это вас затормозит, вам захочется контролировать то, что вы говорите.
2. Ничего не удаляйте. Я говорю о редактуре в процессе написания. Даже если вы написали совсем не то, что хотели, оставьте это.
3. Не беспокойтесь о произношении, пунктуации и грамматике. Пренебрегайте даже полями и линиями на странице.
4. Потеряйте контроль.
5. Не думайте. Не становитесь логичным.
6. Бейте в самое уязвимое место. Если в процессе всплывает что-то пугающее или болезненное, ныряйте прямо туда. Здесь наверняка таится огромная энергия.

Таковы правила. Важно твердо их придерживаться, потому что наша цель – прорваться к первым мыслям, к месту, где энергия свободна от мнения общественности или внутреннего критика, к месту, где вы пишите то, что ваш разум действительно видит и чувствует. Это потрясающая возможность зафиксировать оригинальность собственного ума. Исследуйте труднопроходимые границы мыслей. Словно натирая морковку на терке, покрошите на бумагу яркий салат из вашего сознания.

Первые мысли обладают огромной энергией. Это первичная реакция разума на что-то. Внутренний цензор обычно уничтожает ее, так что мы живем в мире вторых и третьих мыслей, далеких от незамутненного первого впечатления.

Например, фраза «я вырезала маргаритку из собственного горла» вспыхнула в моем сознании. Следующая мысль, подправленная логикой, вежливостью, страхом и смущением, прозвучит: «Это нелепо. Звучит суицидально. Не надо говорить, что ты режешь себе горло. Все подумают, что ты сумасшедшая».

И если дать внутреннему критику волю, вместо этого мы напишем: «Мое горло немного саднило, так что я ничего не сказала». Правильно и скучно.

Первые мысли не обременены нашим эго, тем механизмом внутри нас, что пытается все контролировать и доказать, что мир неизмененный и непрерывный, стабильный и логичный. Но мир не стоит на месте, а постоянно меняется, и он полон человеческих страданий.

Так что если вы высказываете что-то без влияния эго, это полно энергией, потому что выражает правду о том, как устроен мир. Вы не придавлены тяжестью эго в своих выражениях, а ведомы мгновением на волнах человеческого сознания и используете личные детали, что описать движение.

В дзен медитации вы сидите на подушке, называемой дзафу, со скрещенными ногами, прямой спиной, руками на коленях или сложенными перед собой в жесте мудра*. Вы смотрите на белую стену и следите за дыханием. Неважно, что вы чувствуете – бушуют ли в вас злость или сопротивление, содрогаетесь ли вы от радости или горя – вы продолжаете сидеть, спина прямая, ноги скрещены, смотрите на стену. Вы учитесь не позволять уносить себя неважно каким по силе мыслям или чувствам.

Таково обучение: продолжать сидеть.

То же верно и для писательства. Нужно быть великим воином, соприкасаясь с первыми мыслями и записывая их. Особенно вначале вы можете почувствовать сильные эмоции и энергию, которые снесут вас, но не переставайте писать. Продолжайте водить ручкой по бумаге и фиксировать детали из жизни. Проникайте в самую суть.

Часто ученики начинающих классов срываются на слезы, когда зачитывают свои наброски. Это нормально. Не реже они плачут, когда пишут. Несмотря на это, я поощряю их писать или читать дальше сквозь слезы. Я хочу, чтобы они выбрались на другом берегу, не позволяя эмоциям унести себя.

Не останавливайтесь от слез, добирайтесь до истины. Таково обучение.

Почему же первые мысли такие энергоемкие?

Потому что они имеют дело с неопытностью и вдохновением. Вдохновение означает «вдыхать». Вдыхать Бога. Вы действительно становитесь намного больше себя самих, и первые мысли – настоящие. Они не прикрыты тем, что происходит или чувствуется. Настоящее пропитано огромной энергией. Это то, что есть.

Моя подруга, буддистка, однажды сказала после возвращения из медитационного уединения: «Цвета стали намного более сочными». На что ее учитель по медитации ответил: «Когда ты в настоящем, мир истинно живой».

_____________________________________________________

* Мудра — в индуизме и буддизме — символическое, ритуальное расположение кистей рук, ритуальный язык жестов (спасибо Википедии).

Начиная с этой главы, мы приступаем к практике писательства, и мне очень хочется получить хотя бы небольшой фидбэк. Помогают ли вам советы Натали? Согласны ли вы с ней? Конкретно к этой главе: удалось ли вам добраться до первых мыслей? :) Ну, и конечно, я буду рада узнать, нравится ли вам перевод.)


Писательская практика

Это практическая школа писательства. Как в беге: чем больше вы это делаете, тем лучше становитесь. Иногда вам совсем не хочется бегать, и вы сопротивляетесь каждому шагу дистанции, но все равно бежите. Вы практикуетесь вне зависимости от того, хочется вам или нет.

Вы не ходите вокруг да около в поисках вдохновения или глубокого желания побегать. Этого никогда не произойдет, особенно если вы не в форме и всячески избегаете тренировок. Но если вы бегаете регулярно, то тренируете свой разум прорываться сквозь сопротивление или вообще игнорировать его. Вы просто делаете это. И где-то в середине тренировки, вам это даже нравится. Когда добежите до конца, вам не захочется останавливаться. А остановившись, вы будете с нетерпением ждать следующего раза.

Это очень похоже на процесс творчества. Как только вы погружаетесь достаточно глубоко в процесс, начинаете удивляться, почему так долго не могли уговорить себя сесть за стол. Через практику вы действительно становитесь лучше.

Учитесь доверять своему внутреннему я и не поддаваться голосу, советующему избегать писательство. Довольно странно, что мы никогда не ставим под сомнение необходимость многочасовой тренировки для футбольной команды накануне матча; тогда как для писательства мы едва ли оставляем себе пространство для практики.

Когда пишете, не надо заявлять: «Я собираюсь написать поэму». Подобная установка тут же заморозит вас на месте. Садитесь за стол с минимальным количеством ожиданий от себя. Скажите: «Я волен написать худший мусор на свете». Нужно давать себе много пространства для писательства без конкретной цели. У меня были студенты, заявлявшие, что собираются написать величайший американский роман и с тех пор не написавшие ни строчки.

Если каждый раз, садясь писать, вы будете ожидать чего-то великого, писательство подарит вам лишь великое разочарование. Плюс такие ожидания будут удерживать вас далеко от писательства.

Мое правило - исписывать по тетрадке в месяц (я всегда придумываю себе писательские нормативы). Просто исписывать. Это и есть практика. В идеале писать каждый день. Я подчеркиваю, в идеале.

Я не устанавливаю наказание и не свожу себя с ума, если не сделаю этого. Никто не живет в соответствии со своим идеалом.
В своих тетрадках я не беспокоюсь о полях страницы, даже тех, что сверху, - я просто заполняю все сводное пространство.

Я больше не пишу для учителя или школы. Я пишу, прежде всего, для себя, и мне не нужно придерживаться каких-то границ, даже если речь о полях тетради. Это дает мне психологическую свободу, разрешение. Во время писательства, когда я полностью погружена в процесс, я часто забываю про правила пунктуации, произношения и т.п. Я также замечаю, как меняется мой почерк. Он становится размашистей, свободнее.

Часто, оглядев комнату студентов, я могу точно сказать, кто сейчас действительно погружен в процесс. Они сильнее вовлечены, и даже их тело движется вслед за рукой. Опять же, все как в беге. Когда вы бегаете хорошо, сопротивление совсем маленькое. Вы полностью находитесь в движении; ничто не разделяет вас и бег.

В писательстве, когда вы полностью вовлечены, нет писателя, нет бумаги, нет ручки, нет мыслей. Только писательство творит писательство - все остальное исчезает.

Одно из главных намерений писательской практики – научить вас доверять своему разуму и телу; взрастить спокойствие и не агрессивность. Искусство живет в Большом Мире. Одна поэма или история не определяет один путь или другой. Все, что важно – это сам процесс писательства и жизнь.

Слишком много писателей написали по одной великой книге, а затем утопили себя в алкоголе или вообще покончили жизнь самоубийством. Практика учит сохранять рассудок. Мы пытаемся стать разумными вместе с нашими поэмами и историями.

Чогьям Трунгпа Ринпоче, тибетский буддийский мастер, как-то сказал: «Мы должны продолжать открываться навстречу великому сопротивлению. Никто не поощрит нас за это, и все же слой за слоем нужно открывать свое сердце».

Это применимо и к писательской практике: продолжайте открываться и доверять своему голосу и прогрессу. В конце концов, если процесс хорош, то и результат будет таким же. Вы получите хорошее писательство.

Одна моя подруга рассказала мне, что прежде чем добавить на черно-белый набросок красок, она тренируется на нескольких ненужных рисунках, просто чтобы разогреться. Писательская практика – тоже просто разогрев для всего, что вы собираетесь потом написать. Это самое начало, самая примитивная и неотъемлемая часть писательства.

Веру в свой голос, которой вы научитесь, потом можно направить на бизнес-письмо, на роман, на диссертацию, на игру, на мемуары. Но практика - это то, к чему нужно возвращаться снова и снова.

Не надо думать: «Я все понял. Теперь я знаю, как писать. Я доверяю своему голосу. Пора писать величайший американский роман».

Хорошо сесть и написать роман, но не прекращайте практиковаться. Это будет держать вас в тонусе, как танцора, который всегда разогревается перед танцем или бегуна, который растягивается перед забегом. Бегуны не говорят: «Я же вчера бегал, можно не тянуться». Каждый день они разогреваются и растягиваются.

Писательская практика охватывает всю вашу жизнь и не вписывается ни в одну логическую форму: за восемнадцатой главой совсем не обязательно последует девятнадцатая. Это пространство для того, чтобы быть диким, необузданным, смешивать сон о супе, который готовит ваша бабушка, с невероятными по красоте облаками за окном. Нет определённого направления, просто будьте всем тем, чем вы являетесь в настоящий момент.

Думайте о писательстве как о любящих руках, которые обнимают вас без причины или связи. Это наш дикий лес, где мы набираемся энергии, прежде чем оформить свой сад, написать наши прекрасные книги и романы. Это непрерывная практика.

Сядьте прямо сейчас. Почувствуйте этот момент. Напишите все, что чувствуете. Вы можете начать со слов «прямо сейчас», а закончить описанием гардении, которую носили на своей свадьбе семь лет назад. Ничего страшного. Не пытайтесь это контролировать. Оставайтесь чутким ко всему, что всплывет, и продолжайте водить ручкой по странице.


Создание компоста

Требуется время на то, чтобы опыт осел в нашем сознании. Например, очень трудно писать о любви, когда вы в самом эпицентре головокружительного романа. Не хватает перспективы. Все, что мы можем, это повторять «Я сумасшедше влюблен(а)» снова и снова.

Также очень сложно писать о городе, в который мы только что переехали. Он еще не стал частью нас. Мы еще не знаем наш новый дом, даже если можем добраться до аптеки, не потерявшись. Мы еще не прожили здесь три зимы и не увидели, как утки улетают осенью и возвращаются весной.

Хемингуэй писал о Мичигане, сидя в парижском кафе:
«Возможно вдали от Парижа я смогу писать о Париже, как находясь в Париже пишу о Мичигане. Не знаю, но сейчас еще слишком рано, потому что я пока не знаю Париж достаточно хорошо».

Наши чувства сами по себе немы. Они передают наш опыт, но их нужно тщательно просеять через наше сознание и все тело. Я называю это «создание компоста».

Представьте, что наши тела – это огромные кучи мусора, состоящие из опыта. После разложения яичных скорлупок, листьев шпината, кофейных зерен и старых рыбных костей нашего разума появляется азот, жар и очень плодородная почва. Именно на ней произрастают наши стихотворения и истории. Но это не случается сразу. Требуется время.

Продолжайте копить и добавлять органические подробности из вашей жизни, пока некоторые из них не прорвутся сквозь мусор беспорядочных мыслей к плодородному чернозему.

Когда я вижу студентов, исписывающих множество страниц и зачитывающих их классу – это необязательно хорошие отрывки – я рада. Они исследуют свой разум в поисках нужного сырья.

Я знаю, что они не остановятся. Они не одержимы «горячим» (модным, пользующимся успехом) писательством, а поглощены самой практикой.

Они прочесывают свои умы, берут неглубокие мысли и переваривают их. Если мы продолжим работу с этим сырым веществом, оно утянет нас глубже и глубже в нас самих, но не в невротическом смысле. Мы начнем видеть богатый сад внутри нас и будем использовать его для писательства.

Часто я застреваю на какой-то теме. Например, если вы прочтете мои записи с августа по декабрь 1983 года, вы увидите, что я несколько раз в месяц пыталась писать о смерти отца. Я изучала и готовила компост из материала.

И вдруг в декабре, не могу объяснить как, меня пронзило в Croissant Express в Миннеаполисе, и из меня вылилась длинная поэма на эту тему. Все разрозненные вещи, что я говорила, неожиданно слились в одно целое – ярко-красный тюльпан вырос из компоста.

Катагири Роши сказал: «Ваша маленькая воля не может ничего сделать. Требуется Великая Решимость. Это значит, что не только вы прилагаете усилия. Вся Вселенная за вами и с вами – птицы, деревья, небо, луна, и десять дорог».

Неожиданно после долгого создания компоста, звезды выстроятся в ряд, случится нужный миг или вы просто удачно встанете под люстрой – ваше тело раскроется и заговорит.

Понимание этого процесса развивает терпение и формирует меньше беспокойства. Мы ничего не контролируем, даже писательство, которым занимаемся. И в то же время мы должны продолжать практиковаться.

Это не оправдание тому, чтобы не писать и сидеть на диване, поедая конфеты. Нужно продолжать работать над компостной кучей, обогащать и делать ее плодородной, чтобы нечто прекрасное смогло расцвести, и при этом наши писательские мускулы были в форме. Тогда, когда сама Вселенная пройдет через нас, мы будем готовы.

Понимание этого также помогает принять чужой успех и не быть слишком жадным. Просто сейчас пришло время того человека. Наше время тоже придет, в этой жизни или следующей. Неважно. Продолжайте практиковаться.


Художественное равновесие

У меня есть кипа тетрадей на спиральках высотой около полутора метров приблизительно за 1977 год. В то время я только начинала писать в Таосе, Нью-Мексико. Хочу выкинуть их – в конце концов, сколько можно таскать за собой мусор своего сознания? Один мой друг из Нью-Мексико делает солнечные батарейки из банок от пива и старых покрышек. Может сделать что-то похожее из ненужных тетрадок на спиральках? Но соседка сверху возмутилась: «Не надо избавляться от них».

Я ответила, что она может забрать их себе. Свалив эту кипу перед входом в ее квартиру, я уехала на четыре дня в Норфолк, штат Небраска, чтобы провести писательский семинар. Когда я вернулась, она странно на меня посмотрела, пощипывая край старого розового кресла в моей спальне: «Я читала твои записи все выходные. Они такие личные, такие напуганные, неуверенные на протяжении целых страниц, а затем внезапно они – это уже не ты, а чистая энергия и дикий разум. И вот она ты – Натали – во плоти, просто человек. Это так забавно».

Меня нисколько не расстроило, что она увидела меня в таком свете. Я рада. Приятно, когда кто-то знает тебя по-настоящему. Мы продираемся через столько мифов друг о друге и нас самих, что невольно становишься благодарным, когда кто-то видит и принимает тебя таким, какой ты есть.

Чтение моих записей приободрило ее, потому что она поняла, что я действительно иногда пишу «дерьмо». Бывает даже на протяжении целой тетради!

Я часто говорю своим ученикам: «Слушайте, я писала и до сих пор пишу ужасные, проникнутые жалостью к себе страницы». Они мне не верят. Но чтение моих тетрадей – живое тому доказательство.
Соседка сверху сказала: «Если ты могла писать такой мусор тогда и писать то, что ты пишешь сейчас, я понимаю, что могу сделать, что угодно. Оказывается, в нашем разуме столько силы. Кто вообще может знать, на что я способна!»

Главное, что она увидела в моих тетрадях – заполненных жалобами, скучными описаниями и ужасной злостью – это абсолютное доверие процессу.

«Я видела, что ты продолжаешь водить ручкой по бумаге, даже написав «я, должно быть, сошла с ума, занимаясь этим».
Это правда, что я верю в процесс. Мне было скучно длинными, засушливыми днями на холмах Нью-Мексико, где в единственном кинотеатре Таоса показывали «Челюсти» шесть месяцев подряд. Я верила, что что-то настоящее прячется за этим фасадом или прямо посреди такой жизни, но часто мой собственный разум держал меня в спячке или рассеивал мое внимание. С другой стороны, мой разум и такая жизнь – это все, что у меня было. Так что я начала писать, отталкиваясь от них.

«Читая одну тетрадь за другой, я видела, что такое писательство сделало тебя тобой. Оно словно подтверждало, что ты – человек».
Когда вы начинаете писать таким образом – отталкиваясь прямо от своего разума – вы имеете право писать мусор хоть пять лет, потому что накапливали и радостно избегали его внутри себя куда дольше. Нам нужно встретиться лицом к лицу с нашей инертностью, ненадежностью, ненавистью к себе и страхом, что нам, на самом деле, просто нечего ценного сказать.

Это правда, что начиная что-то новое, сопротивление тут же шлепает нас по лицу. Вместо того, чтобы убегать или отбрасывать все это, вы можете взглянуть на их черно-белое воплощение на бумаге и узнать, что же говорят эти глупые голоса.

Когда писательство вырастает из такого мусора и компоста, оно очень стабильно. Вы ни отчего не бежите и испытываете художественное равновесие. Если вас не страшат голоса внутри себя, то не напугает и критика голосов внешних. Кроме того, эти голоса – просто стражники и демоны, защищающие настоящее сокровище – первые мысли разума.

На самом деле, когда я смотрю на свои старые тетради, то думаю, что слишком потакала своим желаниям и давала себе чересчур много времени слоняться без дела по бессвязным мыслям. Я могла прорваться сквозь них быстрее.

С другой стороны, хорошо знать о плохой стороне самих себя, не ругая или критикуя, а просто допуская ее. Благодаря этому знанию мы более подготовлены к тому, чтобы сделать выбор в пользу красоты, добрых размышлений и истинной правды. Вместо того, чтобы мчаться за красотой, подгоняемые страхом, мы делаем выбор, твердо стоя на ногах.



Записи переводчика на полях
Я не сразу поняла эту технику. Действительно, ну какой смысл исписывать по тетради в месяц глупыми соображениями и унылыми замечаниями?

Джулия Кэмерон немного видоизменила технику Натали и назвала ее «утренние страницы». Согласно теории Джулии, если каждое утро писать по три страницы (не останавливаясь, не думая и не редактируя), то спустя какое-то время «все наладится». И творчество пойдет, и личная жизнь станет лучше.

Все это кажется весьма сомнительным. Я, честно, пробовала так делать, но когда не понимаешь смысла, руки быстро опускаются. И только сейчас, вникая в каждое слово Натали, я начинаю понимать, о чем вообще была речь. Это не только способ выползти на бумагу вместо того, чтобы вздыхать над чистой страницей, это еще и просто тренировка, которая (внимание!) не отменяет необходимость садиться и придумывать, сочинять истории и продвигаться в направлении, которое вы выбрали.

Единственная цель данной практики – успокоить и в перспективе приручить свои страхи и сопротивление. Это способ понизить планку ожиданий и сделать писательство, если не приятным, то хотя бы комфортным. Блуждание по страницам такого «дневника» дает психологическое разрешение блуждать по всем остальным страницам, придумывая что-то.

Здесь мне очень помогают советы и техники из книги Марка Леви «Гениальность на заказ». Он по сути делает то же самое, что и Натали, но более целенаправленно. Марк также предлагает использовать временные рамки и «блуждать» по странице, но на заданную тему.

Я думаю, идеально комбинировать эти методы. Позволить себе копить тетради (мегабайты) записей в стиле Натали или утренних страниц Кэмерон, но после не уходить в надежде, что оно само как-нибудь там уляжется внутри. Разогрев писательские мышцы, хорошо сделать еще хотя бы один сеанс на тему, которая вас волнует. Будь то пост в блоге, реферат, новая глава.

Поблуждайте. Позвольте себе «постонать» на заданную тему.
И вот это, я уверена, в дальнейшем обязательно даст результат. Я могу это доказать.

Если просто писать по три страницы в день своего нытья и потом не приближаться к столу, вы получите в конце месяца тетрадь заполненную нытьем, жалостью к себе и прочим мусором, перечитывая который можно и в депрессию впасть (хотя не исключено, что на одной из страниц найдется сокровище, но ведь может и нет!).

А прочитав в конце месяца (или любого другого отрезка времени) свои «блуждания» на заданную тему, вы возможно с удивлением обнаружите скелет своей работы, а где-то готовые куски. Я не говорю идеальные. Или шедевральные. Или даже те, что вы себе представляли. Но вы получите то, с чем можно работать. И это в тысячи раз лучше пустых страниц. Согласны?



Список тем для писательской практики

Иногда мы садимся за стол и не можем придумать, о чем писать. Чистый лист бывает пугающим, и довольно скучно в течение десятиминутной практики раз за разом выводить: «Я не знаю, о чем писать. Я не знаю, о чем писать».

Хорошо иметь специальную страницу в тетради, где вы будете записывать приходящие в голову темы для практики. Это может быть реплика, которую вы услышали. Например, как-то в ресторане я жаловалась одному писателю на другого. И получила ответ: «Я знаю, он странный, но, как говорится, если кто-то танцует под другую музыку, просто позволь ему танцевать».

Это может быть какое-то воспоминание: о вставной челюсти вашего дедушки; о том, как пахли лилии прошлым июнем, когда вас там не было; о том, каким вы были в своих двухцветных кожаных туфлях в восемь лет. Это может быть все, что угодно. Пополняйте список всякий раз, как вам приходит что-то в голову.

Тогда вы сядете за стол, выберете один из пунктов и начнете писать.

Создавать список – хорошая практика. Она учит вас ежедневно замечать материал для писательства, и тогда оно отражает ваше отношение к жизни и имеет ее текстуру. Именно так создается компост.

Ваше тело начинает систематизировать и переваривать материал. Даже если вы не сидите за столом с ручкой в руках, часть вас разрыхляет, удобряет, подает солнечный свет. Иными словами, готовит почву для крепких зеленых ростков.

Если оставляете слишком много времени для раздумий, когда садитесь писать, ваш беспокойный ум начинает слоняться без цели среди множества тем. В результате вы можете так и не написать ни слова.

Список тем помогает быстрее приступить к писательству и побороть сопротивление. Конечно, начав писать, можно сильно удивиться тому, как разум раскроет тему. Это хорошо. Не пытайтесь контролировать то, что пишите.

Отойдите с дороги и продолжайте водить ручкой по странице.
Пока вы составляете свой список, вот вам несколько идей на заметку:

1. Расскажите об особенностях света, падающего сквозь окно. Хватайтесь за тему и пишите. Не беспокойтесь, если сейчас ночь и ваши шторы закрыты или если вам хотелось бы писать о свете с северной стороны – просто пишите. Десять минут, пятнадцать, полчаса.

2. Начните со слов «Я помню». Запишите множество маленьких воспоминаний. Если вас захватит одно большое воспоминание, напишите о нем. Просто продолжайте. Не волнуйтесь, если пишется о том, что случилось пять секунд или пять лет назад. Все, что не является настоящим моментом – воспоминание, которое снова оживает с помощью писательства. Если вы застряли, просто повторите «Я помню» снова и продолжайте.

3. Напишите о том, что вызывает у вас сильные эмоции. Неважно положительные или отрицательные. Сначала пишите так, будто вы это любите. Углубляйтесь настолько, насколько сможете, а затем развернитесь на сто восемьдесят градусов и пишите так, словно ненавидите это. Затем напишите об этом абсолютно нейтрально.

4. Выберете цвет – например розовый – и идите гулять в течение пятнадцати минут. Во время прогулки отмечайте все розовое, что увидите. Вернитесь к столу и в течение пятнадцати минут пишите об этом.

5. Пишите в разных местах. Например, в прачечной. И попробуйте при этом писать в ритме работы стиральных машин. Пишите на автобусных остановках, в кафе. Описывайте, что происходит вокруг вас.

6. Расскажите о вашем утре. Завтрак, пробуждение, прогулка до автобусной остановки. Будьте как можно точны. Замедлите разум и сосредоточьтесь на деталях.

7. Представьте место, которое очень любите. Будьте там, увидьте его в подробностях. Теперь пишите о нем. Это может быть угол в вашей спальне; старое дерево, под которым вы сидели целое лето; стол в Макдональдс по соседству; берег реки. Какие цвета, звуки и запахи там? Когда кто-то другой прочтет это, то узнает, какого это – быть там. Он почувствует вашу любовь, но не потому что вы напишете «я люблю это место», а благодаря тому как вы преподнесете детали.

8. Напишите о расставании. Трактуйте это понятие, как хотите. Пишите о разводе, о том, как вышли из дома, или о гибели друга.

9. Какое ваше первое воспоминание?

10. Кто люди, которых вы любили?

11. Расскажите об улицах вашего города.

12. Опишите бабушку с дедушкой.

13. Пишите:
- о плаванье
- о звездах
- о том, что вас больше всего напугало
- о зеленых местах
- о том, как вы узнали о сексе
- про свой первый сексуальный опыт
- о том случае, когда вы ощутили себя невероятно близко к Богу или природе
- о чтении и книгах, которые изменили вашу жизнь
- о физической выносливости
- о своем учителе

Но не будьте абстрактным. Пишите реальные вещи. Будьте честны и точны.

14. Возьмите книгу стихов. Откройте на любой странице. Выберете строчку, запишите ее и продолжите. Один мой друг называет это «списывать со страницы». Если вы начнете с великолепной строчки, это поможет, потому что вы сразу получите качественный старт.

«Умру в Париже, в дождь, в четверг» из стихотворения поэта Сесаре Вальехо.

«Я умру в понедельник, в 11 часов, в Южной Дакоте за рулем трактора, в гастрономе Бруклина» и так далее. Застряв, просто переписывайте первую строчку и продолжайте. Переписывание строки дает вам абсолютно новое начало и шанс пойти в другом направлении: «Я не хочу умирать, и не важно в Париже я, в Москве или в Янгстауне, штат Огайо».

15. Каким животным вы могли бы быть? Ассоциируете вы себя с коровой, бурундуком, лисой или лошадью?

Начинайте генерировать собственный материал для писательства и темы. Это хорошая практика.



Бой с тофу

«Дисциплина» - довольно жесткое понятие. Я всегда представляла, как она избивает мое ленивое я, не в силах добиться желаемого подчинения.

Диктатор и сопротивляющийся продолжают спорить:
- Я не хочу писать.
- Ты будешь писать.
- Я попишу позже. Я устал.
- Ты будешь писать сейчас же!

В результате тетрадь оставалась пустой. Таким способом эго ведет борьбу. Катагири Роши придумал замечательный термин «бой с тофу». Тофу - это сыр, сделанный из соевых бобов. Он густой, мягкий и белый. Бороться с ним бесполезно, это ни к чему не приведет.

Если эти персонажи хотят бороться, позвольте им. А пока разумная часть вас должна тихо встать, взять тетрадь и начать писать, опираясь на более глубокое и тихое место внутри вас.

К несчастью, эти две задиры идут к тетради вместе с нами, ведь они внутри нашей головы. Мы не можем просто оставить их на заднем дворе, чердаке или в центре социального обслуживания.

Так что дайте им право голоса на пять или десять минут. Позвольте им спорить на бумаге во время писательства. Любопытно, что когда вы предоставляете им место на странице, их жалобы быстро становятся скучными. Вас начинает от них тошнить.

Это просто сопротивление. Эго бывает очень изобретательным и придумывает поразительные тактики.

Моя подруга, когда писала первый роман, первые десять минут садилась за печатную машинку и писала о том, какой она ужасный писатель и что она вообще за идиотка, раз решилась взяться за роман. Затем она вынимала эту страницу, рвала ее и приступала к работе над следующей главой.

Важно иметь рабочий способ, который помогает вам приступить к писательству. В противном случае мытье посуды станет самым важным делом на планете. Да все, что угодно, лишь бы держать вас подальше от стола. В конечном счете одному придется заткнуться, так что садитесь и пишите.

Это болезненно. Писательство так просто, фундаментально и аскетично. Нет никаких причудливых штуковин, которые бы сделали его привлекательней.

Наш беспокойный ум предпочитает обсуждать сопротивление с другом в миленьком ресторане или пойти к терапевту, чтобы разобраться с писательскими блоками. Нам нравится усложнять простые задания. В Дзен говорят: «Говоришь – говори, идешь – иди, умираешь - умирай». Пишешь – пиши. Перестаньте бороться с чувством вины, обвинениями и угрозами.

Но после всех этих слов, я хочу предложить вам несколько трюков, которыми пользовалась раньше, чтобы подтолкнуть себя:
1. Когда не пишу какое-то время, созваниваюсь с другом-писателем и назначаю встречу на неделе. Мы договариваемся показать друг другу наши работы, так что придется что-то написать, чтобы показать ему.

2. Я веду писательские группы и должна выполнять задания, которые им даю. Я не жду, когда пройдут годы, прежде чем начать преподавать писательство. Я жила в Таосе, и десять лет назад там было очень мало писателей. Я нуждалась в друзьях по ремеслу, так что начала вести женский писательский кружок. Обучая их, я сама училась писать. Баба Хари Дасс, индийский йог, говорил: «Обучайте с целью научиться».

3. Я просыпаюсь утром и говорю себе: «Хорошо, Натали, у тебя есть время до десяти утра поделать все, что ты хочешь. Но в десять ты должна сесть и взять в руки ручку». Я даю себе немного пространства и устанавливаю границы.

4. Другим утром я просыпаюсь и без раздумий, не умывшись, ни с кем не разговаривая, иду прямо к столу и начинаю писать.

5. Последние два месяца я преподавала каждый день, пять раз в неделю. Я возвращалась домой очень уставшей и сопротивлялась писательству. В трех кварталах от моего дома есть милая пекарня Croissant Express, где делают лучшие домашние печенья с шоколадной крошкой всего по 30 центов за штуку. Они также разрешают сидеть и писать там хоть целую вечность. Через час после возвращения домой я говорю себе: «Хорошо, Натали, если ты пойдешь в Croissant Express и будешь писать час, то получишь два шоколадных печенья». И обычно уже через 15 минут я выхожу из дома, так как вкусные печенья – движущая сила для моего разума. Одна проблема: по пятницам я дерзко требую четыре печенья вместо оговоренных двух. Да все, что угодно, лишь бы продолжать писать. Обычно, когда я уже в процессе писательства, это само по себе награда.

6. Я пытаюсь исписать тетрадь за месяц. Здесь нет требований по качеству. Только по количеству – целая тетрадь, неважно какой мусор я напишу. Если сейчас 25 число, а у меня заполнено всего пять страниц в тетради и еще семьдесят пустых впереди – что ж, меня ждет много писательства в ближайшие пять дней.

Применяйте любые трюки, которые вам по душе. Главное, не позволяйте себе попасть в порочный круг из вины, избегания и давления. Когда придет время писать, пишите.

Проблемы с цензором

Чем яснее вы представляете своего цензора, тем лучше можете его игнорировать. Через какое-то время, словно бормотание старого пьяного дурака, его слова становятся лишь лепетом на фоне.

Не добавляйте ему силы, прислушиваясь к его пустым словам. Если голос говорит: «ты скучный», и вы прислушиваетесь к нему, делая паузу в писательстве, - это укрепляет цензора и добавляет веры в его утверждение.

Этот голос знает, что термин «скучный» собьет вас с пути и вы сами начнете так говорить о своем писательстве. Воспринимайте «ты скучный» словно шелест постиранного белья на ветру. Однажды оно высохнет. Кто-то придет, сложит и заберет его.

А вы продолжайте писать.



Элктон, Миннесота: все, что перед вами

Я захожу в класс в Элктоне, штат Миннесота. Ранним апрелем поля возле школы влажные, не вспаханные, еще не засеянные. И небо темно-серое. Я говорю двадцати пяти восьмиклассникам, что я еврейка после того, как слышу, что они произносят слово раввин по слогам. Никто из них раньше не видел еврея. Теперь все, что я сделаю в ближайший час будет представлять его.

Я вошла, кушая яблоко: все евреи теперь едят яблоки. Я сказала им, что никогда не жила в маленьком городе: теперь все евреи никогда не жили в деревне. Один ученик спросил, знала ли я кого-нибудь в концентрационных лагерях. И мы говорим о немцах: многие имеют немецкие корни.

В них есть теплота и ранимость, прекрасные в своей глубине. Они знают, из какого колодца появляется вода, что они пьют; знают, что кошка, которая убежала два года назад, уже не вернется; знают, как ветер трепещет их волосы, когда они бегут. Мне не пришлось давать им какие-то правила поэзии. Они уже жили в ней. Близко к вещам.

Поэтому я спросила их: «Откуда вы, кто вы, что делает вас вами?». Я сказала им, что я из города, но знаю эти поля. С помощью писательства вы можете знать все. Вы можете быть здесь и знать улицы Нью-Йорка. Внутри вас может жить часть кого-то другого: «Я – крыло ворона, который улетел и никогда не вернется».

Это один из способов генерировать писательство. У меня не было плана перед тем, как я вошла в класс. Я попыталась быть в настоящем, быть не испуганной, открытой и ситуация дала мне тему. Я знаю, это сработает, куда бы я не пошла. Секрет в том, чтобы держать ваше сердце открытым.

Если бы мне пришлось работать в школе, расположенной в бедном районе Манхэттена с высоким уровнем преступности, я бы захотела прийти в класс во всеоружии – с кучей писательских упражнений на любой случай. Я была привезена в Нью-Йорк и успела наслушаться разных историй. Это стало бы потерей для всех, но больше – для меня самой. Когда я боюсь, мое писательство идет по кривой – оно не отражает действительность.

«Но тут есть причина для страха!» - скажет кто-то. Нет, это предвзятое отношение.

Закончив колледж в 1970 году, я устроилась работать учителем на замену в государственные школы Детройта. Тогда только прошли расовые бунты, и от черных учеников исходило ощутимое давление. Я недавно переехала в Детройт, так что была наивна и открыта всему новому.

Помню, как меня вызвали заменить учителя английского языка в старшей школе для черных. «Великолепно», - подумала я. Английский был моим основным предметом в колледже, так что я схватила свой потрепанный томик «Нортоновской антологии английской литературы»* и поехала по школьному назначению.

Одиннадцатиклассники вошли в класс со звонком.

- Эй, девочка, что ты тут забыла?

Очевидно, они не собирались покорно сидеть на своих местах, но мне было все равно. Это был урок английского, а я обожала литературу.

- Прошу минутку внимания. Я хочу поделиться с вами этими стихами. Я обожаю их.

Я прочла им «Божье величие» Джерарда Мэнли Хопкинса, которое любила читать вслух в колледже к ужасу своих товарищей по комнате. На уроке английского в Детройте я прочла это стихотворение с тем же жаром. После того как я закончила, повисла абсолютная тишина.

Тогда один ученик взял книгу стихов Лэнгстона Хьюза, сунул ее мне и сказал:
- Прочтите это.

Все пятьдесят минут мы читали черных поэтов, которых студенты хотели услышать.

В процессе письма писатели должны воспринимать вещи словно впервые.

Как-то учитель в Элктоне подозвал меня и сказал:

- Посмотрите под парты. Там грязь на полу от ботинок. Это хороший знак. Значит осень пришла.

Я изумилась этому наблюдению.

Как генерировать идеи для писательства, темы, о которых писать?

Все, что прямо перед вами, подходит для начала. Потом идите любой дорогой. Отправляйтесь, куда угодно. Расскажите мне все, что знаете. Не беспокойтесь, если то, что вы выбрали, не имеет доказательств или не было изучено вами. Я знаю поля вокруг Элктона, потому что сказала, что знаю, и потому, что хочу гулять по ним вечно.

Неважно, что вечно – это всего неделя, пока вы там в качестве постоянного поэта, или продавца тракторной компании, или путешественника на запад. Присвойте все, что захотите в своем писательстве и затем отпустите это.

_____
*The Norton Anthology of English Literature


Пробурить скважину

Не беспокойтесь о своем таланте или способностях: они проявятся во время практики. Катагири Роши говорил: «Способности похожи на подземные воды, спрятанные под толщей земли». Они никому не принадлежат, но, прилагая усилия, можно «пробурить скважину» к источнику и пустить поток через себя.

Так что просто практикуйтесь в писательстве и, когда научитесь доверять своему голосу, направьте его. Если вам хочется написать роман, пишите его. Если это эссе или короткие истории, пишите их.

В процессе написания поймете, как это делать. Можете быть уверены, что постепенно добьетесь техники и умений, в которых нуждаетесь.

Вместо этого люди часто начинают писать со скудным умонастроением. Они пусты и бегут к учителям на классы, чтобы научиться писать.

Мы учимся писать, когда пишем. Вот так просто.

Мы не учимся, приходя к авторитетным личностям, которые, как мы думаем, умеют писать. У меня есть милейший полный друг, который однажды решил, что хочет начать заниматься. Он пошел в книжный магазин и нашел книгу на эту тему! Вы не читаете об упражнениях, чтобы потерять вес. Вы тренируетесь, чтобы скинуть лишние килограммы.

Ужасная правда о государственных школах состоит в том, что они берут детей, которые уже сами по себе поэты и писатели, заставляют их прочесть что-то, а затем взглянуть на это со стороны и как следует «обсудить».

КРАСНАЯ ТАЧКА. Уильямс Карлос Уильямс.

как много
значит

красная 
тачка

покрытой глазурью
дождя

   среди этих белых
   цыплят

(Перевод В. Британишского)

Что имел ввиду поэт под красной тачкой? Заход солнца? Колесницу? И почему «покрытой глазурью дождя»?

Так много вопросов. Поэт не имел ввиду больше, чем сказал: тачка была красной и только что прошел дождь. От восприятия много зависит, ведь стихи - это краткие моменты просветления. В тот момент обычное колесо вдохновило Уильмса и стало всем.

Стихам учат так, будто поэт положил секретный ингредиент в свои слова и задача читателя обнаружить его. Стихи – это не мистические романы. Почувствуйте произведение. Учитесь воспроизводить картины и строки в точности так, как писатель их написал. Ощутите его пыл и огонь, а не обсуждайте их.

Будьте близки к словам. Вот как вы научитесь писать. Придерживайтесь оригинальной работы. Сохраняйте самобытный ум и пишите, отталкиваясь от него.


Мы - не наша работа

Проблема в том, что мы думаем о своем существовании. Нам кажется, что слова, которые мы пишем, постоянны и неизменны и заклеймят нас навечно. Это не правда. Мы пишем в моменте.

Иногда, когда я читаю стихотворение незнакомцам, понимаю, что они воспринимают эти стихи как меня. Но ведь они – не я, даже если повествование идет от первого лица. Это были мои мысли, моя рука, пространство вокруг меня и мои эмоции в тот момент творчества.

Наблюдайте за собой.
Каждую минуту мы меняемся.

Это прекрасная возможность – в любой момент отбросить застопорившееся «я», свои старые мысли и начать с чистого листа. Писательство такое. Вместо того чтобы замораживать нас, оно нас освобождает.

Способность записать что-то – мысли о бывшем супруге, старом ботинке или о сырном сандвиче, который вы съели серым утром в Майями – способность выстроить в ряд свои чувства с помощью написанных слов освобождает вас, потому что вы не боритесь с этими вещами внутри себя. Вы приняли их, стали с ними единым целым.

У меня есть стихотворение под название «Надежды нет» - очень длинное стихотворение. Я всегда думаю о нем с радостью, потому что моя способность писать в отчаянии и опустошенности дарит мне ощущение жизни и бесстрашия. Хотя когда я его читаю, люди говорят: «Как грустно».

Я пытаюсь объяснить, но никто не слушает. Важно помнить, что мы – не наша работа. Люди будут реагировать так, как захотят. А если вы пишите стихи, привыкайте вообще к отсутствию реакции. Это нормально. Сила всегда в самом акте письма. Возвращайтесь к нему снова, и снова, и снова.

Не попадайтесь на восторг от ваших стихов. Это весело. Но потом публика просит вас прочитать избранные сочинения опять и опять, пока вас не начинает от них тошнить. Пишите хорошие стихи и отпускайте их. Публикуйте, читайте, продолжайте писать.

Я хорошо помню, когда в магазинах появилась «Книга кошмаров» Галвея Киннела, был полдень четверга в Энн-Арбор. Я никогда раньше о нем не слышала и с трудом могла произнести его имя. На чтениях он распевал свои стихи. Они были свежи и волнующи для него. Чувствовалось, что книга – его большое достижение.

Шесть лет спустя я услышала, как он читает их снова в Санта-Фе, Нью-Мексико. Он столько раз читал эту книгу за шесть лет, что устал от нее. Он пробежался по стихам, отложил книгу и спросил: «Так где вечеринка?». В них больше не было ничего интригующего для него. Воздух перестал быть наэлектризованным.

Очень болезненно становиться равнодушным к своим стихам, при этом получив признание за конкретный набор произведений. Но настоящая жизнь в творчестве, а не в чтении одного и того же их года в год. Нам все время нужны новые озарения, новое видение. Мы не существуем в постоянной форме.

Нет одной правды, которую вы можете законсервировать в стихотворении и которая будет удовлетворять вас вечно.

Не отождествляйте себя слишком сильно со своей работой. Оставайтесь гибким к этим черно-белым словам на бумаге. Они – не вы. Они – это великолепный миг, который прошел сквозь вас. Миг, в который вы были достаточно осознанным, чтобы сесть и зафиксировать его.

___________________________________
Здравствуй, дорогой читатель. Прости за долгий перерыв. Со мной, как и со всеми, порой случается жизнь :) Но перевод будет продолжен и обязательно закончен. Надеюсь, слова Натали продолжают тебя вдохновлять и мотивировать.
Все получится!


Человек съел машину

Несколько лет назад в газете появилась статья – я не читала ее, но мне рассказывали – о йоге из Индии, который съел машину. Не всю сразу, а медленно, за год. Мне нравятся истории вроде этой.

Много ли он прибавил в весе? Сколько ему было лет? Все ли зубы у него были? Он съел даже карбюратор, покрышки, радио? Какой марки была машина? Выпил ли он машинное масло?

Я рассказала эту историю группе третьекурсников в городе Оватонна, штат Миннесота. Они сидели на голубом ковре передо мной. Студенты выглядели озадаченными и задавали самый очевидный вопрос: «Зачем он съел машину?». И затем добавляли: «Фу!». Но среди них был один задиристый кареглазый парень, который всегда будет моим другом, он просто посмотрел на меня и разразился громогласным смехом. Я тоже начала смеяться.

Фантастически! Человек съел машину! С самого начала в этом не было ни капли логики. Это же абсурд.

До известной степени, именно так мы должны писать. Не спрашивая «почему», не выбирая между тем или этим, а ненасытно, позволив нашим умам сожрать все и выплюнуть это на бумагу с огромной энергией. Не надо думать: «это хорошая тема для писательства, а вот об этом не стоит говорить». Писательство включает все, безоговорочно. Нет разделения между писательством, жизнью и разумом.

Если вы думаете достаточно широко, чтобы позволить людям есть машины, вы будете в силах увидеть, что муравьи – это слоны, а мужчины – женщины. Вы увидите прозрачность всех форм. Различия исчезнут.

Именно это представляет из себя метафора. Она не говорит, что муравей похож на слона. Да, возможно, ведь оба живые существа. Но нет. Метафора говорит, что муравей и есть слон.

Рассуждая логически, я понимаю, что разница есть. Если вы поставите передо мной слона и муравья, я уверена, что смогу отличить одного от другого.

Но метафора приходит из места, где нет логики и здравого смысла. Там нет страха, привычных рамок и ограничений. Метафора открыта для мира так сильно, что видит единство в муравье и слоне.

Не беспокойтесь.

Не надо думать: «я должен использовать метафоры, чтобы звучать литературно». Прежде всего, не надо быть литературным. Метафоры не рождаются по принуждению.

Если все в вас не верит, что слон и муравей едины в момент, когда вы пишете, то ваши слова прозвучат фальшиво. Если же вы целиком верите в это, кто-то может решить, что вы сошли с ума. Но лучше быть сумасшедшим, чем фальшивым.

Как заставить свой ум поверить и написать метафору?

Не «заставляйте» свой ум что-либо делать. Просто отойдите с дороги и записывайте свои мысли в точности так, как они появляются. Писательская практика успокаивает сердце и ум, помогает сохранять гибкость, и тогда жесткие различия между яблоками и молоком, тиграми и сельдереем исчезают. Мы можем прийти от луны прямо к медведям.

Вы совершите прыжок естественным образом, если будете следовать за своими мыслями. Разум постоянно совершает гигантские прыжки. Вам должно быть это знакомо. Как долго вы можете удержать в голове какую-то одну мысль? Тут же появляется другая.

Ваш разум скачет, а значит и письмо будет скакать, но зато оно не будет искусственным. Записанные слова будут отражать природу первых мыслей, взгляд, свободный от предубеждения и способный увидеть основополагающие принципы.

Мы все едины. Метафора знает это и поэтому она духовна. Нет никакого разделения между муравьями и слонами. Все границы размыты, словно мы смотрим сквозь пелену дождя или на огни ночного города.



Писательство – не гамбургер из Макдональдса

Иногда у меня появляется ученик, который хорош с самого начала. Сейчас я думаю об одном конкретном человеке. Когда он читал, воздух казался наэлектризованным, а его самого аж потряхивало. Писательство раскрывало его. Он рассказывал, как в четырнадцать лет попал в психбольницу, как разгуливал по улицам Миннеаполиса, накачавшись ЛСД, как сидел рядом с телом мертвого брата в Сан-Франциско.

Он хотел писать годами. Люди советовали ему стать писателем, но всякий раз, садясь за стол, он не мог соединить слова на бумаге с событиями или своими чувствами.

Все потому, что у него было четкое представление о том, что он хочет сказать, еще до того, как он садился писать. Конечно, можно сесть с заготовленной идеей. Но необходимо позволить нужным словам родиться сначала в вас, а затем на бумаге. Не давите слишком сильно. Дайте словам выйти так, как им нужно, вместо того, чтобы пытаться их контролировать.

Да, эти воспоминания, опыт и чувства существуют в вас, но нельзя выложить их на бумагу целиком подобно тому, как повар достает из печи пиццу.

Отпустите все, когда пишете. Попробуйте начать с простых слов, описывая свои чувства.

Начало не будет гладким. Позвольте себе быть неуклюжим, ведь вы обнажаете себя. Выставляете напоказ свою жизнь. Не тот фасад, который вам хотелось бы, чтобы видели окружающие, а вашу истинную сущность.

Именно поэтому я считаю, что писательство духовно. Оно смягчает сердца и раскрывает нас миру.

Когда я разболтанна, несчастна, не удовлетворена, пессимистична, негативна, неприятна, я распознаю это все, как чувства, а они могут меняться. Я знаю, что это просто энергия, которая ищет себе друзей и место в мире.

Но да, вы можете иметь тему для писательства – «Я хочу написать о моем брате, который умер в Сан-Франциско» - но подходите к этому не только разумом с идеями, а всем своим телом – сердцем, внутренностями, руками. Начните писать немым, неуклюжим способом словно зверь, кричащий от боли, и вы найдете свой рассудок, свои слова, свой голос.

Люди часто говорят: «Я гулял (вел машину, делал покупки, бегал) и целое стихотворение родилось в голове, но когда я сел писать, мне не удалось выразить все правильно».

Мне тоже никогда не удается.

Когда вы садитесь писать – это уже совсем иной вид деятельности. Отпустите прогулку или пробежку и стих, что родился тогда в вашей голове. Сейчас другой момент - напишите другой стих. Можно втайне надеяться, что мысли, которые пришли вам до этого, придут снова, но позвольте им появиться так, как они захотят. Не принуждайте их.

Тот же студент отметил, что ему так нравится то, что он пишет, что он сразу пытается оформить это в книгу. Я сказала ему: «Не торопись. Позволь себе просто писать какое-то время. Выясни, что писательство из себя представляет?».

Писательство займет всю жизнь и потребует много практики. Я понимаю, его нетерпение. Нам хочется думать, что мы делаем что-то полезное, движемся к чему-то, достигаем цели: «Я пишу книгу».

Дайте себе пространство прежде, чем решите писать в таких объемах. Учитесь доверять силе своего голоса. Естественно, вам нужно будет куда-то ее направить, но дорога появится сама, а не от вашей жажды успеха.

Писательство – не гамбургер в Макдональдсе. Приготовление идет медленно, и по началу вы не уверены, жаркое, обед или отбивная получится в результате.

От переводчика
Дорогие читатели, я твердо намерена закончить перевод до конца года!

Это не значит, что все главы появятся до 31 декабря, потому что требуется время на редактуру и вычитку, но зато самый трудный участок пути будет позади!

Вы не представляете, как сильно мотивирует и радует ваша поддержка! Знаю, писать комментарии не всегда есть желание, но маякните любым удобным для вас способом – отправьте «+» в комментарии, нажмите на звездочку в Wattpad (ссылка в профиле) – дайте мне знать, что вы ждете и хотите прочитать книгу до конца. Спасибо!

Я также буду рада узнать, какие из советов Натали помогли вам писать, а какие, наоборот, не нашли у вас отклика.

P.S. Ищу иллюстратора для сотрудничества, просьба связаться со мной через wattpad или в Вк (livtaggart)


Навязчивые идеи

Я часто составляю список своих навязчивых идей. Некоторые из них меняются, некоторые, к счастью, забываются, но всегда появляются новые.

В конце концов, писатели пишут о том, чем одержимы. О вещах, которые захватили их или о том, что они никак не могут забыть. Эти истории живут в их теле и ждут, когда же их освободят.

На писательских семинарах я прошу учеников составить список своих навязчивых идей, чтобы они смогли наконец увидеть, о чем сознательно или бессознательно думают часы напролет.

Записанным идеям можно найти хорошее применение. Ваши главные одержимости наделены огромной силой. Они – то, к чему вы снова и снова будете возвращаться во время писательства. Вокруг них будут рождаться все новые истории. Можно сдаться и позволить им захватить вашу жизнь вне зависимости от вашего желания. Но хорошо бы заставить их работать на вас.

Одна из вещей, что преследует меня, – моя еврейская семья. Каждый раз мне кажется, что я уже достаточно написала о них. Не хочу звучать как мамина дочка. Есть еще куча тем на свете, о которых можно писать.

Эта правда – вокруг полно всего, пиши не хочу. Но когда я принимаю сознательное решение не писать о своей семье, этот акт подавления как будто подавляет и все остальное. Причина в том, что я трачу много энергии, избегая чего-то.

Похоже на попытку сесть на диету. Сразу после того, как я решилась на это, еда стала единственно важной вещью на земле. Еду ли я в машине, занимаюсь ли пробежкой, пишу ли для журнала - все это становится лишь способом избежать той единственной вещи, которую я внезапно так сильно хочу.

Для меня гораздо лучше работает, когда я даю еде и голоду пространство в своей жизни. В очень мягкой форме не позволяю себе срываться и лопать по двенадцать печений за раз.

То же происходит, когда я пишу о своей семье. Я даю им несколько страниц. Они занимают положенное место в Холле Навязчивых Идей и освобождают пространство для других тем.

Если подавлять их, они станут выпрыгивать из-за угла в каждой строчке и неважно, о чем я пишу. Даже в стихотворении о заштатном городишке или о ферме в Айове главная героиня вдруг начнет звучать так, будто собирается сделать блинчики*.

Знакомый, лечащийся от алкоголизма, рассказал мне, что алкоголики на вечеринках всегда точно знают, где находятся бутылки, как их много, сколько они уже выпили, и где возьмут следующую выпивку.

Я никогда так не беспокоилась об алкоголе, но зато я без ума от шоколада. Узнав о поведении алкоголика, я решила присмотреться к себе.

На следующий день я пришла в гости к другу. Его сосед как раз делал брауни. Мы ушли до того, как их достали из духовки. Я заметила, что на протяжении всего фильма думала об этих брауни.

Я не могла дождаться, когда же мы вернемся и я попробую один!

Когда кино закончилось, мы неожиданно встретили друзей, которые предложили сходить куда-нибудь поужинать. Меня охватила паника: я хотела те брауни!

Пробормотав скорые извинения, я придумала какую-то причину, зачем нам нужно вернуться в дом к другу вместо ужина с друзьями.

Мы движимы нашими желаниями. Конечно, может быть, это касается только меня.

Но наши навязчивые идеи и правда имеют силу. Используйте ее. Я знаю, что большинство моих друзей по ремеслу одержимы писательством.

Это работает в точности как с шоколадом. Мы постоянно думаем, что должны писать и неважно, что еще нам нужно сделать. Это совсем не весело.

Жизнь творца нелегка. Вы никогда не свободны, пока не закончили свое произведение. Но я думаю, заниматься творчеством гораздо лучше, чем пить или объедаться шоколадом.

Быть может, писатели-алкоголики пили так много потому, что не писали или имели проблемы с писательством? Они пьют не потому, что они писатели, а потому, что они писатели, которые не пишут.
Писатель, который пишет, выполняет свою функцию. Раньше я думала, что свобода – это когда ты делаешь все, что пожелаешь.

Но свобода – это знать, кто ты такой, в чем твое предназначение, и просто делать это.

Не надо придумывать обходные пути, вроде «не буду писать о своей еврейской семье, напишу о чем-нибудь другом». Это твоя роль в жизни - записать их историю. Рассказать, кем они были в Бруклине, на Лонг-Айленд, в Майами-Бич - первое поколение американских Голдбергов - пока это все не кануло в лету.

Катагири Роши говорил: «Бедные артисты слишком много страдают. Они недовольны законченным шедевром. Вместо этого они хотят создать новый».

Да, но лучше продолжать творить что-то новое, если у вас есть такой порыв, чем начать пить и стать алкоголиком или есть килограммами сладости и стать толстым.

Пожалуй, не все навязчивые идеи плохие. Одержимость миром хороша, но тогда будьте миролюбивы. Не просто думайте об этом. Одержимость писательством тоже хороша, но тогда пишите. Не позволяйте ей превратиться в пьянство.

Одержимость шоколадом - это плохо. Я знаю. Это нездорово и не поможет планете, как писательство или мир.

Кэролин Форч**, поэтесса, выигравшая поэтическую награду Американской ассоциации поэтов*** за книгу «Страна между нами», Эль-Сальвадоре, сказала: «Чтобы стать политическим писателем, измените свои навязчивые идеи».

В этом есть смысл. Не пишите о политике, думая, что вам нужно о ней писать. Получится не очень. Лучше начните интересоваться политикой, читайте о ней, думайте о ней, и не беспокойтесь о том, что это сделает с вашим писательством.

Когда политика превратиться в навязчивую идею, вы естественным образом напишите о ней.

* - видимо блинчики как-то характеризуют именно еврейскую семью.
** - Carolyn Forché
*** - Lamont Poetry Selection of the Academy of American Poets

От переводчика
Недавно один очень внимательный и добрый читатель указал мне на неточность в переводе одного имени. Если вы тоже замечаете огрехи, пожалуйста, дайте мне знать, где я ошиблась. Давайте вместе сделаем этот перевод лучше! Я стараюсь изо всех сил, но все равно могу ошибиться. Спасибо, что читаете :)

Всем вдохновения!


Настоящие подробности

Несмотря на то, что глава короткая, она очень важна: используйте настоящие подробности в своем писательстве! Жизнь так богата! Если вы сможете в точности описать, какими вещи являлись или являются, вам вряд ли понадобится что-то еще.

Помещая скошенное окно, медленно вращающийся дорожный знак, стойку с чипсами «Смарт» и высокие красные табуреты из бара, в котором вы напились в Нью-Йорке, в историю из другого времени и места, вы добавляете своей истории достоверность.

«О нет, этот бар был на Лонг-Айлэнд, я не могу поместить его в Нью-Джерси!».

Нет, можете.

Не будьте жесткими в отношении оригинальных деталей. Воображение очень гибко. Однако подробности, которые вы действительно знаете и видели, придадут вашей истории правдивость и точность.

Реально существующие детали создают хороший фундамент для истории.

Естественно, если вы только что были в Новом Орлеане во время влажной августовской жары и высасывали жир из головы лобстера в баре «Магнолия» на Сент-Чарльз Авеню, вы не можете описать героя в Кливленде, делающего январской ночью то же самое в местном баре.

Это не сработает, если конечно вы не двигаетесь в сторону сюрреализма, где все границы исчезают.

Будьте чуткими к деталям вокруг, но не позволяйте им смущать вас.

«Так, я на свадьбе. Невеста в голубом. У жениха красная гвоздика. Им подают нарезанные печенья на салфетках».

Расслабьтесь, наслаждайтесь свадьбой, будьте в настоящем с открытым сердцем. Вы естественным образом впитаете ваше окружение и позже, сидя за столом, вернетесь к пережитому.

Тогда вы и расскажите, каково это было танцевать с красноволосой матерью, видеть пятнышко алой помады на ее зубах всякий раз, когда она улыбалась, и чувствовать запах ее духов вперемешку с потом.

От переводчика

Бум, и сразу выкладываю следующую главу ;) Напишите + в комментарии, если в каждой главе узнаете что-то новое и полезное. Фидбэк от вас - моя мотивация переводить быстрее и лучше.

И так как здесь нельзя выкладывать главы менее 2000 символов, хочу «добить» короткую главу своими мыслями по теме. Предположим, мне совсем не о чем писать. Ну, нет вдохновения/идеи/сюжета.

Вариант 1. Провести день, глядя в потолок, страдать от собственной бездарности и вздыхать над чистой страницей.

Вариант 2. Провести день с пользой. Отправиться на охоту за подробностями, оставив ожидания внутреннего перфекциониста дома.

Например, идем в кафе. «Почему та женщина в углу кажется неприятной? Потому что она толстая? Потому что сердито поджимает губы? Или потому что смотрит на официантку, как на грязь под ногтями?

А девушка-бариста кажется довольна своей работой. Почему? Ее руки движутся быстро и четко, а на губах мелькает улыбка. А может, ее хорошее настроение вызвано тем, что она влюблена?»

Какой запах в кофейне. Играет ли музыка. Обжигает ли пальцы кружка с кофе. И так далее и тому подобное, пока рука не устанет вносить детали в блокнот. Как вам идея?


Сила деталей

Я в шоколадной лавке города Оватонна, штат Миннесота. Напротив сидит моя подруга. Мы съели по греческому салату и вот уже полчаса пишем в тетрадях среди стаканов с водой, полупустой банки с колой и кружкой кофе с молоком.

Столики с сидениями здесь оранжевого цвета, а рядом с кассой тянутся ряды кремовых конфет, политых шоколадом. На той стороне улицы стоит банк - творение Луиса Салливана, учителя Фрэнка Ллойда Райта. Свет в вестибюль банка проникает через большие витражные окна и падает на огромную фреску коровы.

Наши жизни одновременно заурядные и сказочные. Мы живем и умираем, стареем красиво или со множеством морщин. Просыпаемся утром, покупаем желтый сыр и надеемся, что нам хватит денег расплатиться за него. В то же время у нас потрясающие сердца, которые бьются несмотря на все прожитые горести и зимы.

Мы значимы и наша жизнь значима. Это изумительно. И каждая мельчайшая деталь стоит того, чтобы ее записать. Вот как писателям стоит думать, вот с каким настроем нужно сидеть с ручкой в руках.

Мы были здесь. Мы – человеческие существа. Вот, как мы жили.

Позвольте узнать об этом другим. Земля крутилась до нас и будет крутиться после, но детали наших жизней важны. Иначе, если это не так, можно прямо сейчас сбрасывать бомбу на планету.

В Иерусалиме стоит памятник Холокосту, Яд ва-Шем. Внутри находятся целые библиотеки, в которых отсортированы имена шести миллионов мучеников. Там хранятся не только их имена, но и информация о том, где они жили и родились. Все, что можно узнать об этих людях.

Они существовали, и это имеет значение. Яд ва-Шем, кстати, переводится как «памятник имени». Мы говорим не о безымянных массах, отправленных на убой, мы говорим о людях.

В Вашингтоне стоит Мемориал ветеранов Вьетнама. На Стене перечислены пятьдесят тысяч имен – полных имен – американских солдат, убитых во Вьетнаме. Реальные люди были убиты и их дыхание покинуло этот мир.

Там есть имя Дональда Миллера, моего друга второкурсника, который рисовал танки, солдат и корабли на полях всех своих тетрадей по математике.

Возможность узнать их имена помогает нам помнить.

Имя – то, к чему мы привязаны всю жизнь. Мы откликаемся на него с начальной школы до выпуска, днем и ночью.

Важно называть все, что нас окружает, и записывать каждую деталь наших жизней.

«Я жила на Коал-стрит в Альбукерке рядом с гаражом и таскала бумажные пакеты из бакалейного магазина в конце Лид Авеню. Один человек посадил свеклу той весной, и я наблюдала, как растут их красные/зеленые листья».

Мы жили. Каждый момент бесценен. Вот что значит быть писателем. Быть тем, кто запишет все детали, составляющие историю, - такие как оранжевые столики в кофейной лавке города Оватонна.

Фиксирование подробностей наших жизней – своего рода контр-мера против бомб с их массовой способностью к убийству, с их огромной скоростью и эффективностью.

Писатель должен говорить жизни «Да». Всей жизни: стаканам воды, скидкам в 50%, кетчупу на прилавке. Писатель не должен говорить: «Это глупо жить в маленьком городке и есть в кафе, когда можешь поесть вегетарианскую еду дома».

Священная обязанность писателя – говорить «да» реальным вещам, ровно таким, какие они есть. Настоящей правде: что в нас есть несколько килограмм лишнего веса, за окном серая холодная улица, на витрине рождественская мишура, а за оранжевым столиком сидит еврейская писательница, напротив – ее подруга блондинка, у которой черные дети.

Мы должны стать писателями, которые принимают вещи такими, какие они есть. Полюбить детали и шагнуть вперед с «да» на наших губах, чтобы больше не было «нет» в мире. «Нет», которое лишает жизнь силы и мешает деталям существовать дальше.


Испечь пирог

Чтобы испечь пирог, необходимы ингредиенты: сахар, мука, масло, сода, яйца, молоко. Но если вы просто перемешаете их, то получите не пирог, а тесто.

Нужно отправить его в духовку и прибавить жару, чтобы превратить в пирог. Получившийся блюдо мало чем будет напоминать используемые ингредиенты.

Это не совсем то, как родители не могут признать своих хиппи детей в шестьдесят лет. Молоко и яйца, посмотрев на кусок пирога, скажут: «Это не наше».

Так дочь, получившаяся докторскую степень в семье беженцев – чужак в родном доме.

По сути, вот что представляет из себя писательство.

У вас есть куча ингредиентов – подробности и детали из вашей жизни, но просто перечислить их будет недостаточно.

«Я родилась в Бруклине. У меня есть мать и отец. Я женщина».

Нужно добавить жару и энергии вашего сердца. Это не просто какой-то отец, это ваш отец. Персонаж, который курил сигары и слишком обильно поливал кетчупом стейк. Тот, кого вы любили и ненавидели.

Нельзя просто перемешать ингредиенты и ожидать от них жизни. Нужно стать единым целым с деталями вашей любви и вашей ненависти. Так, чтобы они стали продолжением вашего тела.

Набоков сказал: «Ласкайте детали, божественные детали!».

Он не сказал: «Сталкивайте их друг с другом или разбрасывайте вокруг».

Ласкайте их, касайтесь нежно, приручите их. Позвольте всему вашему телу коснуться реки, которую описываете. Если вы называете ее желтой, или дурацкой, или медленной, все в вас должно чувствовать это.

Когда вы полностью погружены в процесс, не должно быть никаких разграничений.

Катагири Роши говорил: «Когда вы делаете дзадзен (сидячую медитацию), вы должны полностью исчезнуть. Дзадзен делает дзадзен, а не Стив или Барбара делает дзадзен».

То же самое вы должны чувствовать, когда пишете.

Вы исчезаете, становитесь просто инструментом для записи мыслей, текущих сквозь вас.

Весь жар печи идет на то, чтобы приготовить пирог. Не бывает так, что жар отвлекается и думает: «Ох, мне бы хотелось готовить шоколадный пирог, а не фунтовый кекс».

Не думайте во время письма: «Ох, мне не нравится моя жизнь. Лучше бы я родился в Иллинойсе». Принимайте то, что есть, и пишите, исходя из этого.

Катагари Роши говорил: «Литература расскажет вам, что есть жизнь но она не расскажет, как избежать ответственности за нее».

Ваша духовка может быть капризной, и разжигать в ней жар придется с помощью хитростей.

Устанавливая временные рамки для писательства, вы усиливаете давление, множите энергию и прорываетесь сквозь внутреннего цензора.

Так же, не позволяя руке остановиться, вы прибавляете жару и печете восхитительный пирог из ваших ингредиентов.

Если замечаете, что слишком часто поглядываете на часы во время писательства, скажите себе, что остановитесь, когда испишете с двух сторон три (четыре, пять) страниц или пока не испечется пирог, сколько бы времени это у вас ни заняло.

И заранее нельзя быть уверенным, получится вкусная или отвратительная еда. Нет никаких гарантий. Но не беспокойтесь, и то, и то будет съедобно.

Есть люди, которые пытаются испечь пирог без ингредиентов, просто добавляя жару. Да, это тепло, уютно и ощущается приятно, но когда вы закончите, окажется, что вам почти нечем угостить других.

Это так называемое абстрактное писательство. Мы чувствуем, что в тексте есть энергия, но нам не во что вгрызться. Используя детали, вы более искусно передаете свои радости и печали.

Так что, разжигая печь, бросайте масло на сковороду – дайте нам знать, какие на вкус ваши чувства. Мы должны попробовать их и суметь отличить друг от друга.

«О, это фунтовый пирог. А это брауни. А здесь у нас лимонное суфле».

Вот каковы ваши чувства! Не просто «это было отлично, это было хорошо». Что отлично? Почему? Как хорошо?

Дайте нам муки!

Иными словами, используйте подробности. Они – базовые ингредиенты писательства.

Благодаря им вы не просто печете пирог и суетитесь вокруг плиты. Записывая те или иные детали, вы поворачиваетесь лицом к миру. Это глубоко осмысленное действие.

Вы не просто стоите посреди жара своих эмоций, вы предлагаете хороший цельный хлеб голодающим.






Жить дважды

Писатели живут дважды. Сначала обычной жизнью: идут, как все, в продуктовый магазин, переходят дорогу, одеваются по утрам на работу.

Но есть другая часть их, которую они постоянно тренируют. Та, что проживает все во второй раз. Она сидит и проживает жизнь заново. Исследует ее, присматривается к текстуре и деталям.

В грозу все быстро бегут по улице с зонтиками, плащами или газетами над головой. Писатели выходят наружу с тетрадью перед собой и ручкой в руке. Они смотрят на то, как наполняются лужи, как ударяются о них капли.

Кто-то может сказать, что писатели тренируются в том, как быть идиотами.

Только глупый человек будет выходить под дождь, чтобы разглядывать лужи. Если вы умны, то спрячетесь от дождя, чтобы не подхватить простуду, и вообще вы имеете страховку на случай болезни.

Если вы глупый, то более заинтересованы в луже, чем в собственной безопасности и страховке или в том, чтобы прийти на работу вовремя.

Вы, в конце концов, более заинтересованы в том, чтобы проживать жизнь заново в своем писательстве, чем в зарабатывании денег.

Теперь давайте проясним кое-что: писатели любят деньги. Художники, вопреки расхожему мнению, любят поесть. Просто деньги не являются движущей силой.

Я чувствую себя очень богатой, когда у меня есть время писать и очень бедной, когда получаю обычную зарплату, но при этом не имею достаточно времени, чтобы заниматься моей настоящей работой.

Подумайте об этом. Нам платят деньги за наше время.

Это базовая ценность любого человека. Мы обмениваем время нашей жизни на деньги.

Писатели останавливаются на первом пункте – их времени – и чувствуют, что оно ценно само по себе, до того, как им за него заплатят.
Они ценят свое время и не так уж жаждут его продать. Это словно кусок земли, доставшийся вам в наследство.

Он всегда был внутри вашей семьи: тот или иной родственник владел им. Вдруг приходит кто-то и хочет его купить. Вы знаете, что продав землю, сможете купить себе вторую машину, но не будет места, где вы сможете спокойно посидеть, не будет места, где вы сможете помечтать.

Так что хорошо быть немного глупым, если вы хотите писать. Внутри вас живет человек, которому нужно время, и он удерживает вас от его продажи.

Этому человеку нужно место, где он сможет спокойно смотреть на лужи во время дождя, причем с непокрытой головой, чтобы лучше ощущать, как капли падают на макушку.




У писателей хорошая фигура

Многие не понимают, что писательство – физическое действие. Это не просто работа мысли. В нем участвуют и зрение, и обоняние, и вкус, и осязание – все живое и активное.

Правило писательской практики – не давать руке остановиться, не делать пауз - это физический способ прорваться сквозь ментальное сопротивление и избавиться от идеи, что писательство - это только идеи и мысли.

Вы физически связаны с ручкой, а ваша кисть - с рукой и так осуществляется запись ваших чувств.

Нет разделения между разумом и телом. Вы можете прорваться сквозь писательские барьеры с помощью физического действия. Также в карате вы уверены, что рука не сломается о дощечку, а наоборот разломает ее пополам.

Как-то после урока один ученик с удивлением сказал: «О, я понял! Писательство – это визуальное искусство!».

Да, и тактильное, и интуитивное тоже. Я сказала как-то своим четверокурсникам, что моя писательская рука может отправить Мухамеда Али в нокаут. Они поверили мне, потому что знали, это правда.

Учащиеся шестого курса были настроены более скептически. Мне пришлось доказать это, ударив кулаком по их длинным серым шкафчикам.

Когда я смотрю на пишущих людей, по их осанке с первого взгляда вижу прорвались они или нет. Если да, их зубы скрежещут во рту, более не сдерживаемые деснами. Их сердца стучат гулко или ноют. Они глубоко дышат, а их почерк становится более свободным и естественным и все тело расслаблено достаточно, чтобы пробежать мили по странице.

Вот почему я говорю, что все писатели, неважно насколько они толстые, худые или обрюзгшие, имеют хорошие фигуры.

Они постоянно упражняются. Помните об этом. Они в тонусе, бодры, находятся в ритме с холмами и дорогой, и способным преодолеть длинный путь на бумаге.

Писатели плавно перемещаются между мирами.

И что великие писатели действительно оставляют после себя, это не километры слов, а свое дыхание в момент вдохновения.

Если вы прочтете великое стихотворение вслух – например, Перси Биши Шелли «Жаворонок», - прочтете его с тем же чувством, с каким автор сидел и записывал его, то ощутите вдохновенное дыхание писателя в этот миг.

Это дыхание было таким сильным, что может быть воскрешено даже спустя 150 лет.

Понимание этого очень вдохновляет. Вот почему важно помнить: если хотите стать выше, не пейте виски, читайте Шекспира, Теннисона, Китса, Неруду, Хопкинса, Миллей, Уитмена.






Слушание

Когда мне было шесть, я сидела за пианино в Бруклине, убежденная, что играю правильную мелодию, и напевая: «В сумерках, о, моя дорогая…».

Моя девятилетняя кузина сидела рядом на скамейке и громко жаловалась моей маме: «Тетя Сильвия, Натали на ухо медведь наступил! Она не может петь!».

С тех пор я никогда не пела и редко слушала музыку. Если я слышала по радио песню из бродвейского спектакля, то просто заучивала слова и никогда не пыталась повторить мелодию.

Как-то мы с друзьями играли в «Угадай мелодию». Я жужжала что-то, а они лопались от смеха, не в силах поверить, что я действительно пыталась изобразить «Younger Than Springtime» Френка Синатры.

Вот такого внимания я удостаивалась, в то время, как тайно желала стать второй Джипси Розой Ли. В конце концов, я знала слова всех песен! Но мир музыки был мне недоступен.

Музыкальная глухота – это физический дефект, вроде отсутствующей ноги или пальца.

Спустя годы я взяла несколько уроков у суфийского поющего мастера, и он сказал мне, что нет такого понятия, как музыкальная глухота.

«Пение - это на 90 процентов слушание. Тебе нужно научиться слушать».

Если ты внимательно слушаешь, то твое тело наполняется музыкой, и когда ты открываешь рот, она просто вырывается из тебя.

Уже спустя пару недель я пела вместе с другом, впервые в своей жизни, и чувствовала себя просветлённой. Мой индивидуальный голос исчез, чтобы наши голоса слились в один.

Писательство – это тоже на 90 процентов слушание. Ты так глубоко прислушиваешься к пространству вокруг себя, что оно наполняет тебя, и во время письма вырывается наружу.

Если вы можете зафиксировать реальность вокруг себя, то для писательства вам больше ничего не нужно. Вы слушаете не только человека напротив, но одновременно и воздух, и кресло, и дверь.

Идете наружу и погружаетесь в звуки времени года, в звуки света, проникающего свозь окна. Прислушиваетесь к прошлому, будущему, и настоящему прямо там, где находитесь. Слушаете всем телом, не только ушами, но и руками, лицом, затылком.

Способность слушать – это способность воспринимать. Чем глубже вы слушаете, тем лучше пишете. Вы принимаете вещи такими, какие они есть, без осуждения, и на следующий день можете написать правду о них.

Джек Керуак в своих правилах для прозы писал: «Будь открыт всему, прислушивайся к миру». Он также сказал: «Не время для поэзии, но это в точности она и есть».

Если вы можете зафиксировать вещи такими, какие они есть, эта вся поэзия, что вам нужна.

Раввин Зальман Скэктер однажды рассказал, что был в раввинской школе, где ученикам запрещалось делать заметки. Они должны были просто слушать, и после лекции ожидалось, что они все запомнят. Идея в том, что мы можем запомнить все. Мы сами выбираем и упаковываем воспоминания в наш мозг.

После того как что-то прочтено в классе, я часто прошу учеников дать обратную связь: «Так близко к тексту, как только сможете. Повторите что-то из прочитанного или услышанного, что произвело на вас наибольшее впечатление».

Не отходите в сторону, сказав: «Мне понравилась та часть, где она рассказывает о ферме». Дайте нам точные детали: «Стоя в поле, я чувствую себя более одиноким, чем корова».

Кроме открытия и запоминания нового, вы благодаря такому внимательному, непредвзятому слушанию пробуждаете картины и истории внутри вас.

Прислушиваясь, вы становитесь чистым зеркалом, отражающим реальность, ту, что внутри и вокруг вас.

По существу, если вы хотите быть хорошим писателем, вам нужно делать три вещи: много читать, внимательно и вдумчиво слушать, и много писать. А вот думать не слишком много. Просто выпускайте жар слов, и звуков, и цветных ощущений и продолжайте водить ручкой по странице.

Если вы читаете хорошие книги, когда пишете, то хорошие книги будут выходить из под вашего пера. Может быть, это не совсем так легко, но если вы хотите научиться чему-то, идите к источнику.

Башо, великий хайку мастер 17 века, сказал: «Если вы хотите узнать что-то о дереве, идите к дереву». Если вы хотите узнать поэзию, читайте и слушайте ее. Позвольте этим примерам и формам отпечататься в вас.

Не отходите в сторону, пытаясь проанализировать стихотворение логически. Впустите поэзию в ваше тело. Догэн, великий мастер Дзен, говорил: «Если пойдете в туман – намокните».

Так что просто слушайте, читайте и пишите. Шаг за шагом, вы будете становиться ближе к тому, что должны сказать и выразить своим голосом.

Будьте терпеливы и не беспокойтесь. Просто пойте и пишите в гармонии.


*******
Хэй, хэй! Где же ваши отзывы, друзья? :) Дайте мне какой-нибудь фидбек. Читаете и ждете перевод - чиркните пару строк в отзывах. Всем вдохновения!


Не женитесь на мухе

Будьте внимательны, когда читаете текст. В некоторых местах ваш ум может начать блуждать. Тогда мы обычно говорим: «Ну, не знаю, это слишком глубоко для меня» или «Здесь чересчур много описаний, я потерял нить повествования».

Часто проблема не в читателе, а в тексте.

Бывает, что автор возвращается к самому себе, потакая личному удовольствию и забывая, в каком направлении движется история.

Например, автор пишет сцену в ресторане, но становится одержимым мухой на салфетке. Он начинает описывать в мельчайших деталях спину мухи, ее мечты, раннее детство и технику полета сквозь окна.

Читатель начинается теряться, потому что прямо перед этим официант подошел к вышеописанному столу, и мы ждем, что он вот-вот начнет подавать еду.

Автор, не видящий ясно направление своей работы, плохо представляет материал. Писательство становится размытым. На этой туманной территории возникает пробел, куда соскальзывает читательское внимание. Мы теряем слушателя.

Задача литературы в том, чтобы пробуждать людей, помогать им чувствовать себя настоящими, живыми. Если писатель блуждает, читатель тоже будет блуждать.

Да, муха на столе может быть частью всего описания ресторана.

Возможно, вполне уместно рассказать в точности, какой сэндвич был подан, но есть большая разница между точностью и потаканием своим прихотям.

Оставайтесь в рамках точности, помните о своей цели и придерживайтесь ее.

Если ваш ум и работа уходят в сторону, возвращайте их назад. В процессе письма множество дорог открыто внутри нас. Но не разбегайтесь по ним. Пусть описываемые детали помогают вам придерживаться нужного направления.

Если вы эгоистичны, то создаете неясную, путанную историю.

Да, мы можем узнать больше о мухе, но совершенно забыть, что мы в ресторане, за окном дождь, а напротив – наш друг. Муха важна, но у нее есть свое место.

Не игнорируйте ее, но и не становитесь одержимым. Ирвинг Хоу писал: «Лучшее искусство становится почти сентиментальным, но все-таки не становится».

Узнайте муху поближе, полюбите ее, если вам так хочется, но не женитесь на ней.

____
Друзья, найдите минутку, порадуйте переводчика :) Чиркните пару строк: как вам советы Натали? Нравится ли перевод? Ваше мнение очень важно для меня.

Не используйте писательство, чтобы получить любовь


Примерно пять лет назад мою подругу ограбили в Нижнем Манхэттене. Рассказывая об этом, она призналась, что сразу же вскинула руки и закричала: «Не убивайте меня, я писатель!». Как странно, подумала я тогда, с чего она взяла, что это ей поможет?

Писатели путают кое-что. Нам кажется, что занятие творчеством служит оправданием жизни. Мы забываем, что живы независимо от писательства. Очень часто через писательство мы добиваем внимания, признания, любви.

«Глянь, что я написал. Наверное, я - хороший человек».

Но дело в том, что мы и так хорошие люди, еще до того, как написали хоть слово.

Раньше после чтений, (независимо от того, как хорошо все приняли мою работу) я чувствовала себя одинокой и несчастной. Мне казалось, дело в писательстве. Но проблема была не в моей работе.

В то время я переживала развод, мне не хватало самоуважения. Я нуждалась в поддержке – не в поэзии. Но я перепутала эти два понятия. Забыла, что я – не стихотворение. Творчество было в порядке, я – нет.

Мне нужна была забота. Тогда я начала приглашать друга в качестве моего «сопровождения» на публичных мероприятиях. Сразу же после чтений я говорила ему: «Встань справа, обними меня и скажи, что я прекрасно выгляжу, что я замечательная. Неважно, что я полностью провалила этот вечер. Скажи мне, что я замечательная. Через неделю я смогу трезво оценить свое выступление, но сейчас скажи мне, что я замечательная».

Как писатели мы всегда ищем поддержку. Прежде всего нужно понять, что нас и так постоянно поддерживают. Земля под ногами, воздух, заполняющий и покидающий легкие.

Начните с этого, если ищете поддержку. Обратите внимание на солнце, льющееся через окно, на тишину по утрам. Начните с этого. Затем встретьтесь с другом и почувствуйте, как это приятно – слышать от него: «Мне нравится твоя работа». Поверьте этим словам так, как верите полу, на котором стоите или стулу, на котором сидите.


Одна ученица прислала мне две короткие истории для ознакомления. На следующей неделе мы встретились на конференции. Я не работала с ней полтора года и приятно удивилась ее прогрессу. Я сказала ей: «Истории законченные, трогательные и очень красивые».

Где-то через 20 минут я заметила, что она злится.

«Думаю, вы меня слишком хвалите».

Что она в действительно пыталась сказать, так это: «Вы не выполнили свою работу. Не потратили время, разрывая мои истории на части. Я пришла сюда не слушать комплименты. Истории не могут быть настолько хороши. Вы преувеличиваете».

«Послушай, тебе придется поверить мне. Это удивительные работы, они готовы к публикации».

Думаю, после этого она разослала рассказы, потому что через месяц одну из них принял очень хороший журнал. Ей не только заплатили, но и сказали, что собирались прекратить печатать короткие истории, но «эти работы настолько хороши, что мы изменили наше мнение».

Мы хотим честной поддержки и ободрения, но когда получаем их, то не верим ни единому слову. Зато очень легко принимаем критику, усиливая наши внутренние убеждения, что, по правде, мы плохие и вообще не настоящие писатели.

Мой бывший муж часто говорил мне: «Ты выглядишь ужасно. А, вот теперь, когда я привлек твое внимание…». Дело в том, что когда он делал мне комплимент, я его не слышала, но стоило ему произнести что-то негативное, как я мгновенно оживлялась.

Ученики говорят мне: «Ну, просто вы мой учитель. Вы должны говорить что-то приятное».

Друзья говорят: «Ну, просто ты мой друг. Я тебе уже нравлюсь». Стоп!

Правда, остановитесь, когда кто-то говорит вам комплимент! Даже если это болезненно, и вы не привыкли к такому, продолжайте дышать, слушайте и позвольте себе принять похвалу.

Почувствуйте, как это приятно. Привыкайте к позитивной, честной поддержке.

____
Привет, дорогой читатель! Прости, что так долго не было обновлений. К сожалению, болезнь не предупреждает о своем приходе и никогда не говорит, на сколько задержится. У меня был тяжелый период, но теперь, я надеюсь, впереди забрезжил свет.
Вы будете смеяться, но за это время я нашла и прочитала еще более древнюю и крутую книгу о писательском мастерстве на английском языке. Если все сложится так, как я хочу, этот перевод будет закончен, а за ним последует новый)
Ваши комментарии – лучшая поддержка на свете, вы знаете?



Глава 24

Привет, друзья! Я как раз сидела и переводила очередную главу (после жутко затяжного молчания), когда натолкнулась на обидный и справедливый факт: меня опередили.

Хотя, опередить черепаху не так уж трудно, согласитесь?
Я веду к тому, что мои мольбы были услышаны. Издательство Альпина Паблишер заинтересовалось книгой Натали и , в отличие от меня, закончило перевод.

Книга уже вышла, правда под совершенно другим названием - "Человек, который съел машину".

Есть что-то раздражающее и прекрасное в том, чтобы читать строки, зная дословно оригинал и оценивая то, как другой человек передал ту же мысль.

В общем, не смею больше испытывать ваше терпение. Не знаю, можно ли книгу скачать, но в Bookmate книга доступна для чтения.
Спасибо, что поддержали меня в этом начинании! И пусть моя история будет поучительна нас всем: не откладывайте исполнение идеи, иначе кто-то вас опередит.

---------------- ДУБЛИРУЮ, ЧТОБЫ МОЕ ПОСЛАНИЕ ВЫШЛО В ЭТОЙ МАЛЕНЬКОЙ ГЛАВЕ ----------------

Привет, друзья! Я как раз сидела и переводила очередную главу (после жутко затяжного молчания), когда натолкнулась на обидный и справедливый факт: меня опередили.
Хотя, опередить черепаху не так уж трудно, согласитесь?
Я веду к тому, что мои мольбы были услышаны. Издательство Альпина Паблишер заинтересовалось книгой Натали и , в отличие от меня, закончило перевод.
Книга уже вышла, правда под совершенно другим названием - "Человек, который съел машину".
Есть что-то раздражающее и прекрасное в том, чтобы читать строки, зная дословно оригинал и оценивая то, как другой человек передал ту же мысль.
В общем, не смею больше испытывать ваше терпение. Не знаю, можно ли книгу скачать, но в Bookmate книга доступна для чтения.
Спасибо, что поддержали меня в этом начинании! И пусть моя история будет поучительна нас всем: не откладывайте исполнение идеи, иначе кто-то вас опередит.


----------------------------

Если хотите что-то сделать, не медлите. Если боитесь, делайте тем более. Смысл не в результате, а в удовольствии от движения к нему.