УПС, или Тринадцать Беллатрис

День рождения раз в году. Это не слишком часто?

В резиденции Темного Лорда, на главных воротах которой до сих пор по чьему-то недосмотру блестели позолоченные буквы, складывающиеся в надпись "Малфой-мэнор", в без четверти два было самое что ни на есть раннее утро. Что же поделаешь, если многочисленные гости, чувствующие себя полноправными хозяевами, во главе с Великим и Ужасным лидером предпочитали вести ночной образ жизни? В настоящий момент большинство Упивающихся Смертью беззастенчиво давило подушку. Некоторые даже в кровати. Кое-кто даже в своей. Но в основном там, где их застукало непреодолимое желание сменить компанию Бахуса на объятия Морфея. Бодрствовали только трое.

Первым был волшебник, "де-юре" являющийся собственником поместья, "де-факто" отданного на растерзание соратникам. Сидящий за массивным столом в пока что сохраненном за собой кабинете Люциус Малфой, последние месяцы мучающийся бессонницей, тратил часы тишины на "подбитие бабок", и с каждым разом результаты оказывались все не утешительнее. Пожалуй, еще год верного служения Темному Лорду, и можно забыть о своем аристократическом происхождении. В этот момент высокомерный ледяной взор обычно туманила скупая мужская слеза, а уголок губ подергивался, в то время как внутри второе "Я" истерично вопило, уподобляясь родственнице жены, тетушке Вальбурге: " Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Мутанты, уроды! Из-за вас по миру пойдем!" Словами, разумеется, дело не ограничивалось, и изобретательная фантазия Малфоя-старшего рисовала красочные картины "изгнания демонов со святой земли", где самый волшебный пендель доставался самому главному "демону". Люциус был достаточно умен, чтобы понимать, что эти фантазии в реальной жизни никогда не воплотятся, в роду Малфоев не было даже традиционных потенциальных суицидников, не говоря уже о стремящихся расстаться с жизнью столь экзотическим способом, но душу они согревали. Главное не забывать своевременно прятать тайные фантазии в глубины подсознания или мыслеслива при первых признаках опасности.

Вторым, точнее второй бодрствующей была любимая женщина его светлости Темного Лорда, как она любила сама себя называть, Нагайна, как и владелец Малфой-мэнора, обретающаяся в его кабинете и снедаемая мрачными мыслями. Правда, мрачные мысли змеи были несколько иного свойства. Одним из главных жизненных принципов рептилий вообще и переобщавшихся с Волдемортом в частности был: не глотай обиды - глотай обидчика. Вот и раздумывала Нагайна, как бы претворить в жизнь оный принцип на кандидатуре Питера Петтигрю, грубо и неоднократно обидевшего ее тем, что посмел явиться пред красные очи Хозяина в своем анимагическом обличии, чем жестоко обманул змеиные ожидания внеочередного перекуса. Крыса должна быть съедена! Даже если она - слуга Темного Лорда. Можно, конечно, подождать, пока вечно лажающий "Педдигри" разозлит шефа настолько, что тот сам выпишет Питеру разнарядку "на обед", но все это время смотреть, как он безнаказанно крутит крысиным хвостом перед змеиным носом? Нет уж, увольте! Это куда неприятнее, чем даже наблюдать за попытками Беллатрисы Лестрейндж сместить Нагайну с самопровозглашенной должности, за что дамочка и была уже дважды укушена в профилактических целях.

Естественно, по неписанному правилу Вселенной, именуемому в просторечии законом подлости, третьего бодрствующего черти, а точнее домовые эльфы Добби и Тобби, тоже принесли в вышеозначенный кабинет. Причем принесли в прямом смысле этого слова вместе с троноподобным креслом, облюбованным этим самым третьим около двух недель назад в рамках реализации программы "Воспитание тирана и самодура восьмидесятого уровня из самодура и тирана уровня семьдесят девятого".

Малфой, в этот самый момент дочитывающий уточненный перечень выведенного из строя антиквариата, а потому находящийся под впечатлением, по старой привычке отреагировал на звук открывше-закрывшейся двери фразой на автомате:

- Возьмите себе стул и присаживайтесь.

- Люциус, вообще-то это я - Темный Лорд Волдеморт, гроза волшебного мира, - ласковым таким голосом представился третий.

- Ну, тогда возьмите себе два стула, - ответил все еще впечатленный увлекательным чтивом Малфой и, наконец, поднял глаза на вошедшего.

Все остальное поднялось из-за стола как-то само собой.

- Простите меня, мой Лорд! - Люциус стал навытяжку. - Я не думал, что это вы… Здесь… Так рано… Я думал, что это Нотт, - имя возникло не случайно. Именно Теодор Нотт-старший значился основным антиквароуничтожителем в только что изученном списке. Маленькая, но месть! - Подобные шутки в его характере. И вообще я обращался к эльфам. Что встали?! - Тобби и Добби вздрогнули. - Кому я сказал: взяли два стула?! Быстро взяли и сели!!!

Домовики, у которых исполнение приказов хозяина заложено на инстинктивном уровне, среагировали в секунду. Теперь Волдеморт расположился на своем троне в окружении почетного караула сидящих на полу стулодержцев.

- Что же нарушило ваш покой, господин? - переходя на более подходящий к случаю отработанный тон номер три (раболепное поклонение с интересом), спросил Малфой.

- Ты, Люциус! Ты и твои подчиненные, которые этой ночью заавадили пятьдесят маглов в самом центре Лондона, в парке. Сколько раз я просил не шуметь без лишней надобности? Что ты скажешь в свое оправдание?

- Это все слухи! - Малфой немедленно переключился на тон три с половиной (то же, что и три, только вместо интереса возмущение и честные глаза). - Слухи и преувеличения! Я еще могу понять, что сорок семь до пятидесяти округлили, но жалкие три дерева парком обозвать?!

- Ой, смотри… - Темный Лорд погрозил Малфою волшебной палочкой, несколько подозрительных зеленых искорок упали с ее кончика к его ногам. - Но сейчас не об этом. Я пришел поговорить о Белле.

Раздался оглушительный грохот и нецензурное шипение. Это до сих пор лежавшая свернувшись клубком под одним из кресел Нагайна, заслышав знакомое имя, резко вскинула голову. Некоторое время все любовались звездами, посыпавшимися из ее глаз, затем Малфой громко возмущенно заявил:

- Я не знаю, на кого или что Беллатриса нажаловалась, но со своей стороны должен отметить, что всегда был с ней обходителен, - после чего добавил в сторону. - В смысле, обходил ее стороной от греха подальше…

- Ни на кого она не жаловалась, просто у нее… завтра день рождения… - бледные щеки Ужаса магического мира впервые за последние "дцать" лет подернулись легким румянцем. Глаза Люциуса и Нагайны увеличились до размера небольшого яблока. - Не смотрите на меня, как Кребб и Гойл на новые ворота! Я стараюсь быть хорошим руководителем, а она - моя самая преданная сторонница. Вот все вы знаете, что я ищу Гарри Поттера, но только Белла догадалась дать объявление в газеты!

На стол перед Люциусом упала увесистая пачка периодики от магловского "Таймса" до волшебного "Придиры", в которых на самом видном месте красовалось в рамочке напечатанное жирным шрифтом объявление: "Куплю Гарри Поттера. Живого или мертвого. Но лучше живого. Сами-знаете-кому для сами-знаете-чего. Писать в редакцию до востребования. Беллатрисе Лестрейндж".

- "Круцио твою Аваду через Империо"! - мысленно дал волю чувствам Малфой-старший, даже не зная, что его больше потрясло: методы работы коллеги или реакция на них босса.

- Так вот о чем я, - между тем продолжил Темный Лорд. - Такое похвальное рвение не должно остаться безнаказанным… То есть невознагражденным. Поэтому я решил, что завтра в твоем доме, Люциус, состоится бал по случаю знаменательного события: дня рождения моей любимицы.

Снова раздался грохот, после чего Нагайна переползла в место с более высоким "потолком".

- И что же требуется от меня кроме того, что торжество пройдет в моем доме? - Малфой надеялся, что достаточно хорошо скрывает свое истинное отношение к ожидаемому событию, представив приблизительную смету, во что лично ему обойдется благосклонность Хозяина.

- Я тут подумал… И мне понравилось… - многообещающе протянул Волдеморт. - Тогда я подумал еще… И пришел к выводу, что будет неправильно, если все тяготы, связанные с организацией праздника, лягут только на твои плечи, - воспрявший было духом Малфой в этот момент приказал себе не обольщаться: вряд ли Лорд дальше предложит "скинуться", ну разве только с обрыва, чтобы разнообразить завтрашнюю культурную программу. - Поэтому иди, зови всех, кого встретишь. Будут тебе помощники.


Одиннадцать "добровольцев", отловленных Малфоем в коридорах Малфой-мэнора и направленных в кабинет заклинанием "темныйлордхочеттебявидеть", услышав о выпавшей им чести, проснулись и протрезвели в рекордные сроки - немедленно.

- "Круцио твою Аваду через Империо"! - хором подумали они, а потом организованно ломанулись к дверям, попутно вспоминая, что каждый из них помнит об аврорах и жизни в Азкабане. Другого способа откосить от поручения Волдеморта не существовало.

- Стоять! Куда! - Темный Лорд испытывающе посмотрел на свежеиспеченный "штаб карнавала".

- Так ведь день рождения же! - невинно захлопал глазами Антонин Долохов. - Я за цветами!

- А я за огневиски! - подхватил Игорь Каркаров, очень жалеющий, что когда-то напросился в компанию к Антонину на экскурсию из славянских земель в британские.

- Я за тортом! - продолжил тему Амикус Керроу.

- Мы за подарками! - хором закончили остальные.

На месте остался только один - Рудольфус Лестрейндж, которому некуда было бежать. Как говорится, чтобы навсегда запомнить день рождения жены, нужно один раз про него забыть, и Руди свою единственную попытку уже использовал.

- Молодцы! - по-доброму улыбнулся Волдеморт. - И чтобы ваш запал не угас, объявляю, что тем, кто, выйдя отсюда, решит забыть, запить или забить, ничего не будет. Чего именно у них не будет, я решу позже. Зато тому, кто сумеет угодить имениннице, будет много чего. В частности, я целую неделю не буду швырять в него запретками. И поскольку это слишком мило с моей стороны, я тоже приму участие в состязании, чтобы кто-то за неделю не привык к хорошему. Теперь всем спасибо, все свободны.

Поскольку получившие официальный пропуск на свободу двенадцать Упивающихся ломанулись в дверь одновременно и, соответственно, застряли, первой кабинет, гордо вскинув голову, покинула обиженная в лучших чувствах Нагайна.

А в соседней комнате с непередаваемым выражением лица сняла с примыкающей к кабинету стены подслушивающее заклинание Беллатриса Лестрейндж, которой показалось очень подозрительным то, что ее не позвали на внеплановое совещание к любимому шефу.

Свет мой зеркальце, заткнись! Я причесаться

Когда Белле Блэк исполнилось восемь лет, она уже имела свое собственное, в большинстве случаев весьма отличное от остальных, мнение по всем вопросам, особенно касающимся ее напрямую. День рождения в их числе занимал одно из первых мест. Девочка усвоила, что сей праздник ежегодно ознаменовывается приходом толпы людей, именующих себя друзьями и родственниками, которые приносят с собой никому не нужные вещи, разговаривают с ней льстиво-сюсюкающими голосами и поглощают угощений на сумму, раза в три превышающую стоимость подарка. С годами сюсюканья в голосах становилось меньше, лести - больше, подарки становились дороже и бесполезнее, перевод продуктов достиг рекордной отметки и стремился к бесконечности.

Не то чтобы Белла совсем не радовалась собственным именинам, но старалась всегда быть настороже, виртуозно отшивая гостей, которые, на ее взгляд, недостаточно прониклись оказанной им честью или сильно злоупотребили гостеприимством.

Ситуация окончательно накалилась, когда Белла достигла… определенного возраста, после которого любой уважающий себя гость считал своим долгом пожелать ей жениха.

- Почему все думают, что мечта каждой женщины - найти мужчину? Ага, конечно! Мечта любой женщины - жрать и не поправляться! - поначалу Беллатриса возмущалась на словах.

Потом в ход пошла значительно расширенная стараниями Темного Лорда заклинательная база. Финальным аккордом стал дядюшка Альфард, с которым незамужняя племянница разделалась по-магловски - подошла и отобрала волшебную палочку, которой дедуля размахивал в поздравительном задоре. С палочкой своей он, правда, вскоре воссоединился, но еще долго не мог сидеть нормально. По счастью, с чувством самосохранения у старичка все оказалось в полном порядке, в своем благожелательстве он быстренько переключился на другую ветвь Блэков, конкретно на паршивую овцу Сириуса. Да и остальные родственники попритихли прежде, чем их количество достигло критического минимума, и вот уже несколько лет именины Бэллы, хоть она и превратилась в замужнюю даму, аннулировав тем самым причину внутрисемейного конфликта, проходили по принципу: пришел, поздравил и ушел. Но тут на сцену вышел обожаемый шеф…

Нет, Беллатриса была очень довольна вниманием, оказанным ей Волдемортом, к которому она питала искренние, далеко не платонические чувства. Вот если бы ее поздравить решил только он, это было бы, действительно, праздником, за который не жалко заплатить четвертым шрамом на мягком месте. (Эх, не будь Нагайна питомцем Лорда!.. Устроила бы ей Белла визит к "штоматолохам"). А так, на кой загрыбаст ей хоровод из дюжины придурков, пытающихся произвести впечатление? Тем более она прекрасно будет знать, чем вызваны их жалкие потуги угодить даме - желанием огрести премию от Хозяина.

В том, что "жалкие потуги" будут, Белла удостоверилась лично, продолжив начатое утром: нашпиговав подслушивающими заклинаниями все мыслимые и немыслимые помещения, где попавшие под горячую лордову руку могли собраться на посекретничать. Единственной целью предпраздничного шпионажа являлось стремление избежать неприятных сюрпризов, ведь все знают, что инициативный дурак хуже вредителя, а в данном конкретном случае, Бэлла искренне так считала, процент подобных значительно превышал допустимый порог. То, что Упивающаяся узнала, дало ей пищу для размышлений…


Невероятными усилиями просочившись через дверной проем, даже не вынеся его вместе с частью стены, к чему дело реально шло, сначала влезшие в шкуру Гарри Поттера (то есть ставшие Избранными) Упивающиеся рассредоточились по Малфой-менору, точно тараканы по кухне, в которой неожиданно включили свет. Спустя пару часов они снова встретились в одной из гостиных, будто преступники, которых неумолимо тянет на место преступления. На озадаченных физиономиях застыло выражение загадочной задумчивости. К какому выводу пришли везунчики, размышляя над ситуацией в индивидуальном режиме, пытались ли они додуматься до чего-нибудь менее многочисленными группами, никто так и не признался, а подслушивавшая их Бэлла предпочла не делиться полученной информацией. Общий разговор как-то тоже не клеился. Несколько раз то один, то другой пытались завести беседу, но дальше многозначительного "э-э-э" и следующего за ним не менее многозначительного молчания дело не двигалось.

- А мы не можем просто взять и сбежать? - с неуверенной надеждой в голосе, наконец, поинтересовался самый молодой из присутствующих, Регулус Блэк.

- Не можем, - веско "пристрелил" надежду парня Уолден Макнейр, курящий трубку, судя по запаху, набитую совсем не табаком.

- Знаю, я просто спросил… - обреченно сник Блэк, бросая взгляд искоса на Долохова с Каркаровым, подтянувшихся к месту стихийного сбора последними и с метлами.

- Мы не улетаем! Мы убираемся к празднику! Запустил ты поместье, Люциус: потолки в паутине, парковые дорожки в листьях, - поспешно пояснил Антонин, пряча за спину свою "Молнию".

- А я вот тут подумал… что поцелуй дементора - не такая уж и плохая штука… - как бы про себя заметил Руквуд.

В очередной раз повисло многозначительное молчание.

- Что за лица, будто Темный Лорд вступил в Орден Феникса? - вновь прибывший окинул насмешливым взглядом взбледнувших соратников.

- Хуже, Снейп, - ответил новому гостю Малфой.

- Неужели Гриндельвальд вернулся?

- Хуже.

- Тогда я даже и не знаю, что предположить…

- У Бэллы Лестрейндж завтра день рождения.

- Тогда понятно, - невозмутимо покачал головой Снейп. - Такое важное событие… Это вам не ширинку аллохоморой расстегивать…

- Мы бы тоже посмеялись, если бы Лорд не обязал нас устроить ей праздник. Победителя ждет награда.

- Целая неделя без хозяйских запреток? - в поразительной догадливости Снейпа не было ничего удивительного, извращенно-гениальный разум Лорда, все время занятый решением глобальных вопросов, по мелочам особо не разменивался, а потому излишним разнообразием наград, впрочем, как и наказаний, не баловал. - Так в чем же дело? Трудно вызвать домовиков и выкатить им список поручений?

- А подарки? - раздался грустный голос, и все посмотрели на в двух словах обрисовавшего суть проблемы.

- Ну, тебе-то, Рудольф, что париться? - пожал плечами Северус. - Речь же идет о твоей жене. Неужели ты не знаешь, чем ее удивить? Например, возьми и приди домой трезвым.

- Ты считаешь? - Лестрейндж-младший всерьез задумался. - Вообще-то дата у нее не круглая…

- Снейп прав! Чего мы паримся? Давайте подумаем, о чем мечтают все ба… женщины! - почти хором выдали Крэбб и Гойл, до этого пребывавшие в обычном для них полусонном состоянии.

- Вы ни о чем не забыли? Мы вообще-то сейчас о Бэллатрисе говорим? Тут не только "все", тут даже "женщины" стоит под большим сомнением, - мрачно усмехнулся Каркаров. - Никаких идей. Хоть иди и спрашивай.

- А вот это мысль! - встрепенулся Розье. - Почему бы, действительно, не пойти и не спросить? Люциус!

- А что сразу я?

- Ну, ты же хозяин дома!

- И что? Вон, Рудольфус - ее муж, Рабастан - деверь. Почему не они?

- Потому что их за подобные вопросы она точно убьет. И потому, что ты - единственный, у кого есть завещание. Я видел его копию в ящике твоего стола, - доступно объяснил Нотт.

- Ах, ты ж!.. - начал было Люциус, но подумал, что разобраться с сующим нос туда, куда не следует, Ноттом он сможет и позже, а вот светлый образ свояченицы, нарисованный Темным Лордом, дамокловым мечом нависший над всеми присутствующими, ждать не будет, а потому немедленно переключился. - Северус!

- Что? - поинтересовался тот, усиленно делая вид, что не понимает, о чем говорит просящий взгляд.

- Ради Мерлина! - взгляд из просящего стал умоляющим.

- Ради кого?

- Ради нашей дружбы! - толкнув Малфоя локтем, подсказал Кэрроу.

- Ради чего? - на этот раз хором удивились оба: и просимый, и просящий. И подсказчик получил персональную долю снейповской насмешки, сдобренной малфоевским презрением.

- Ради меня, Северус! - Люциус все же воспользовался советом Амикуса, заменив сильно идиотский аргумент своим менее идиотским и подкрепив его самым веским. - И ради тех денег, которые ты занял у меня три года назад и отдавать не собираешься! Только ты сможешь сходить к Бэлле, спросить на счет подарка и вернуться живым!..


На этом моменте Белла, не спеша фланирующая между прослушками с целью снятия показаний, сочла за лучшее поспешить к себе, не дожидаясь ответа Северуса. Сколько бы он ни препирался, Люциус его уговорит. Рано или поздно Снейп отправится к Беллатрисе.

Поистине, Малфой знал, к кому обратиться. Лестрейндж не любила Снейпа. Было в нем что-то, что ей не нравилось, настораживало. Но чем больше Бэлла его не любила, тем больше Снейпу было пофиг, потому что его любил Темный Лорд. Дальше каждый думал в меру своей распущенности, но Беллатриса знала, что ничего "такого" не подразумевалось. Просто двойной агент, а по совместительству зельевар, в настоящий момент был шефу полезен. Вот и приходилось Бэлле Лестрейндж держать руки в карманах и терпеть Снейпа, как она терпела Нагайну, надеясь, уподобляясь последней, дождаться своего часа и уничтожить раздражитель.

В отведенную лично ей комнату Малфой-мэнора Бэлла проскользнула за минуту до того, как Снейп постучал. Видимо, сразу он все же не согласился. Не исключено, что ему и самому не улыбалось беседовать с Беллатрисой, а может он просто хотел, чтобы его поуговаривали.

- Ну? - помешкав достаточное, по ее мнению, время, Бэлла распахнула дверь, без особого труда изобразив на лице раздражение.

- Что бы ты хотела в подарок на день рождения? - вопрос был задан обычным невозмутимым тоном.

Бэлла опешила. Она, конечно же, знала, зачем Северус был к ней откомандирован, но не думала, что он подойдет к порученному делу столь буквально. Оторопь, хоть и по несколько иному поводу, пришлась как нельзя кстати. Определенно, Снейп истолковал ее по-своему, чему свидетельством была очередная насмешливая ухмылка.

- Чтобы тебя на нем не было! - выпалила Беллатриса и захлопнула дверь.

Спустя минуту, она в напряженной позе сидела в кресле у туалетного столика и с хмурым видом разглядывала свое отражение.

- Упс, - проговорила Бэлла, имея в виду совсем не вошедшую в обиход с легкой руки Аластора Грюма аббревиатуру, обозначающую ее саму и ее коллег - УПивающихся Смертью, а новомодное словцо, подхваченное у племянника.

Ситуация нравилась Беллатрисе все меньше и меньше. Еще ничего толком не началось, придуманная Лордом операция "День рождения Бэллы" пока находится на стадии разработки планов, а ей уже тихо дурно. Слишком хорошо она знает разработчиков, чтобы уверенно заявить - завтра ее ждет блистательный праздник! Просто вынос мозга, а так же других внутренних органов! Хорошо, если к его концу она просто добровольно сдастся министерским аврорам, а не совершит показательное харакири над трупами товарищей по партии.

Бэлла снова посмотрела на свое отражение, оно ответило ей взглядом, полным отчаяния. Но внезапно отчаяние сменилось предвкушением. Бэлла заметно расслабилась, как человек, нашедший выход из безвыходной ситуации, и подмигнула зеркальному двойнику. Вынос мозга? Почему бы и нет? Главное: чей мозг в итоге вынесут. И было бы, что выносить.


Против кого дружим, девочки?

Даже если в комнате одна женщина, тишина - понятие условное. А когда их целая дюжина, не каждый громовещатель перекричит этот НЕГРОМКО разговаривающий, подозрительно-заинтересованно разглядывающий соседок, непонятно по какому принципу собранный коллектив, несколько стесненный необходимостью сидеть, стараясь не делать резких движений, под бдительным оком из любопытства, а больше из вредности, надзирающей за ними Нагайны. В перекошенных от гостеприимства глазах рептилии отчетливо читался вопрос: зачем? Зачем Бэлла Лестрейндж собрала в своей комнате такую разношерстную компанию? Не стоит ли устранить конкурентку, настучав о ее подозрительных связях Темному Лорду?

- Тише дамы, - раздался резкий начальственный голос, драклу понятно, усиленный "сонорусом". - Мне стоило большого труда собрать вас, не прибегая к "империо", или чему-нибудь похлеще - дементор подери эту вежливость! - но я ведь могу и передумать…

Одиннадцать представительниц прекрасной половины магического мира, услышав последние слова, охотно замолчали и уставились на двенадцатую - Беллатрису Лестрейндж. Каждая в меру своих актерских способностей постаралась придать лицу выражение вежливой заинтересованности. Некоторым это даже удалось, что ни в коей мере не обмануло взявшую слово председательницу стихийно собранного "женского клуба": она прекрасно знала, что большинство присутствующих оказались здесь исключительно потому, что отказать старшей из сестер Блэк себе дороже. Эти испуганно-бледные, настороженные лица… Эти глаза, лихорадочно обыскивающие помещение в поисках путей экстренной эвакуации… Нет, все же годы служения Темному Лорду прошли не зря! Приятно, когда тебя боятся.

- С вашей стороны очень благоразумно было согласиться помочь мне в одном деле, подробности которого я сейчас изложу… - продолжила Беллатриса. - Сегодня мой день рождения! Но не обольщайтесь, вы не приглашены. Я имею в виду, на праздник. Но вечерок вам все же предстоит веселенький, гарантирую! Потому что прямо отсюда вы отправитесь в банкетный зал. Только одно условие! Сегодня вы - это я. Оборотное зелье получите при выходе.

- Хорошенькое условие! - выпалила особо смелая гостья, пожелавшая все же остаться неизвестной.

- Я знала, что вам понравится! - Бэлла пропустила мимо ушей язвительный тон незамеченной счастливицы. - Это вы еще не знаете, что для каждой из вас уже подобран спутник, и он, кстати, тоже еще об этом не подозревает, рассчитывая составить компанию мне. Кавалеры все, как на подбор. Подбирал их лично Малфой. Причем по тому же принципу, по которому он и живет: что ни го… оно, то к нашему берегу. Что поделаешь, среди Упивающихся всего лишь две блондинки: одна - моя сестра, другая - ее муж. И одна из них… один… все время подворачивается Темному Лорду под руку в самый неподходящий момент.

- Бэлла! Ты не права! - попыталась заступиться за мужа Нарцисса Малфой, единственная, чувствующая себя в своей тарелке. А чего ей нервничать? Долгие годы жизни прожиты в этом доме, еще большие - бок о бок с Беллатрисой. - У Люциуса отменный вкус.

- Особенно на мужчин, - хохотнула именинница. - Я всегда подозревала, что о своей личной жизни ты чего-то не договариваешь, и даже представить не могла, что он у тебя такой гурман. Выбранные им ребята те еще… деликатесы. Сплошная экзотика.

Глаза хозяйки Малфой-мэнора недовольно сузились:

- Иногда, сестричка, я тебя просто ненавижу, - прошипела она так, что Нагайна обзавидовалась.

- Это потому, что ты - моя родственница. Остальные ненавидят меня постоянно, - сказала свое последнее веское слово в споре Бэлла и вернулась к главному. - Полный список обреченных уже висит на двери, - Лестрейндж взмахнула палочкой, претворяя сказанное в жизнь. - Некоторые персоны зарезервированы, остальные свободны. Будете выбирать, девочки, смотрите не подеритесь. А то знаю я вас, начнутся толчки с воплями: "Забирай его себе!" - "Да на кой загрыбаст он мне сдался!".

- Сама-то ты с кем планируешь вечер провести, если, конечно, вообще собираешься туда идти? - на правах соратника Алекто Кэрроу могла позволить обратиться к виновнице торжества запанибрата и остаться при этом живой.

- С ума сошла?! - Лестрейндж предвкушающе улыбнулась. - Как-никак это мой день рождения! Организованный ни кем-нибудь, а самым лучшим боссом на планете. Разумеется, я на него пойду! И, разумеется, со своим любимым… - тут Белла заметила добрый взгляд Нагайны, и яркий свет в ее собственных глазах поубавил люксов, а на пресловутом пергаменте быстренько начали вноситься необходимые коррективы: вместо Рудольфуса неохваченным женским вниманием резко становился Волдеморт, -…мужем. Нарси, я же порядочная женщина?

- Да, Бэлла, ты порядочная… - начала Нарцисса Малфой, а каждая из присутствующих дам мысленно закончила предложение по своему усмотрению.

- Я ж не просто так интересуюсь! - тем временем продолжила Алекто. - Краем глаза я братишку там своего увидела. Очень уж мне хочется за собой его закрепить.

- Родственные чувства! Как это мило! - захлопала глазками Нарцисса. - И Амикус такой милый.

- Милый. Не парень, а клад! - мрачно усмехнулась Алекто. - Вот я его и закопаю. Точнее, ты закопаешь. Тебе Темный Лорд все простит, а мне другого шанса может и не представиться.

Повисло минутное молчание. Каждая из присутствующих в меру собственной кровожадности оценивала гуманность желания мисс Кэрроу. Выводы большинство оставило при себе. Большинство, но не все.

- Бэлла! Надеюсь, Люциуса ты сразу за мной записала? - снова вклинилась Нарцисса.

- Да, сразу-сразу… - буркнула Лестрейндж и уточнила. - Что, тоже хочешь его моими руками закопать?

- Нет, не хочу, чтобы твоими руками его закопала кто-то другая. Он - мой муж. Он - отец моего ребенка. К тому же Нотт сказал, что мы с Драко пока еще не единственные наследники, указанные в его завещании.

- А почему тут Кребб и Гойл за одного человека посчитаны? - раздался откуда-то из угла дребезжащий голос.

- О! Сивилла свои окуляры настроила! - именинница бросила быстрый взгляд на замотанную в кучу шалей, увешанную бусами, точно новогодняя елка, в очках с неисчислимым количеством диоптрий прорицательницу, а затем куда более продолжительный - на пергамент. - Э-э-э… Ну, раз ты это заметила, то ты их и возьмешь! - после минутной растерянности нашлась Бэлла, понятия не имеющая, как так получилось. Видимо, косяк начался еще с охреневшего Малфоя и не был замечен никем, поскольку все уже привыкли, что эта "сладкая парочка" вечно вместе.

- Всегда хотела взять интервью у русского медведя… - мечтательно протянула манерная блондинка в модных очках, даже "на отдыхе" не расставшаяся со своим самопишущим пером.

- Как, однако, вы, работники пера, Рита, умеете красиво высказаться. "Интервью у русского медведя"… Никаких тебе "потрепаться за жизнь с козлом из Сибири". Засчитано. Еще есть желающие высказаться? Нет? Значит, остальные кавалеры будут распределены по методу магического тыка. - Бэлла в очередной раз взмахнула палочкой. - Теперь подходим по одной, берем по фляжке и выходим (желательно тоже поодиночке, чтобы раньше времени не довести присутствующих до сумасшествия, хоть это их нормальное состояние), профессионально, - она еще раз придирчивым взглядом оглядела толпу приглашенных, - или как получится, отделяем от толпы свой объект и уводим его куда подальше. Уводим, а не посылаем! А потом как воспитание позволит…

Поскольку большая часть собравшихся участвовала в спланированной Бэллой операции, детали которой кроме нее самой не знал никто, добровольно-принудительно, столпотворения на выходе не наблюдалось, поэтому очередность устанавливалась организатором, и удивительно - непростительные заклинания не применялись. Спровадив одиннадцать своих копий Беллатриса обнаружила, еще одну фляжку с оборотным зельем. В подготовительном угаре она приготовила дюжину емкостей для приглашенных дам, забыв, что одной из двенадцати будет она сама.

- Про запас сгодится, - отшвырнула флягу миссис Лестрейндж и, поскольку уже давно настала очередь ее триумфального выхода, отправилась на розыски мистера Лестрейнджа, намереваясь приложить все усилия, чтобы в собственный день рождения как следует повеселиться, как бы ей не пытались помешать.

Что там такое происходило на небе, как звездам удалось сложиться в такую комбинацию, что вот уже второй день некоторых обитателей Малфой-мэнора посещали исключительно гениальные идеи, осталось неизвестным, но их количество внезапно увеличилось еще на одну единицу. Из-за одного из кресел высунулась плоская змеиная голова, и Нагайна, о которой все успели позабыть, воровато оглянувшись по сторонам, решительно подползла к отброшенной Бэллой бутыли. Некоторое время смышленое пресмыкающееся по привычке душило пробку кончиком хвоста, пока не сообразило, что в данном случае традиционные приемы не проходят, тогда оно просто свернуло фляге "голову". Расплывшись в мечтательной улыбке, Нагайна чокнулась откупоренным сосудом с воображаемым собутыльником и лихо отправила содержимое фляги в пасть, занюхав чьим-то оброненным в спешке париком.

Если дело дошло до торта, день рождения не удался…

- Я смотрю, праздник-то вчера выдался на славу… Может, зря я не пришел, как и просила именинница? - задумчиво протянул Северус Снейп, возникнув поутру в дверях малфоевского кабинета и разглядывая представшую его взору картину. - Кажется, на этот раз твои домовики, Люциус, не разбавили огневиски… Ау, Люциус! Лю-ци-у-ус?

Но хозяин Малфой-мэнора никак не отреагировал на обращение к нему прибывшего гостя. Он вообще ни на что не реагировал, широко открытыми глазами глядя куда-то в только ему доступные дали: ни на тряску, ни на легкие похлопывания, плавно перешедшие в полновесные оплеухи, ни на проверенный прием - маггловскую "козу", сопровождаемую, чего только не понахватаешься у соседей-немагов, пронзительным воплем "моргалы выколю". Да что там! Он даже не обращал внимания на остальных "избранных", волею злодейки-судьбы или внезапно проснувшегося инстинкта самосохранения скучковавшихся в той же комнате и ведущих себя куда менее тихо.

Северус Снейп взглядом знатока окинул помещение, прикидывая, где удачнее всего будет смотреться вставленная в рамочку вышивка "Дом, милый дом" с обязательным уточнением, что тот "сумасшедший". Вопрос - что, точнее кто довел соратников до подобного состояния, профессор Зельеварения решил не задавать, прекрасно зная ответ. А вот как ей это удалось, было бы очень интересно послушать. Осталось только выбрать, у кого спросить. Упивающийся Смертью осмотрелся еще раз. По часовой стрелке, начиная от входной двери.

В самом темном углу, забившись между стеной и шкафом, сжимая в дрожащих руках здоровенную дубину, сидел Амикус Кэрроу и, определенно, чего-то ждал. То, что с трех сторон он был защищен от нападения, по-видимому, его не успокаивало, потому что несчастный то и дело вздрагивал и оглядывался.

Неподалеку от него прямо на полу сидели, прижавшись друг к другу, трепетно держась за руки, Крэбб и Гойл и тоже чего-то ждали, устремив наполненные ужасом взгляды на часы с кукушкой, висящие на стене напротив. Эльфам Малфоя, занимающимся сначала организацией, а затем уборкой последствий праздника, было не до повседневной работы, поэтому стрелки часов остановились на без одной минуты полночь, но увальней это нисколько не смущало. Они ждали движения стрелки так, будто оно оповестит их как минимум о наступившем конце света.

Возле инкрустированного слоновьей костью и черным опалом шахматного столика на наскоро наколдованных табуретках соображали на троих Антонин Долохов, Игорь Каркаров и Рудольфус Лестрейндж. Невооруженным глазом было заметно, что делали они это давно и с душой. А душа просила песню. Причем у каждого свою. Если учесть, что из стихийно созданного трио только Каркаров имел хоть малейшее представление о попадании в ноты, нетрудно было объяснить, почему получивший культурный шок и легкую звуковую контузию Рабастан Лестрейндж, свернувшийся калачиком в стоявшем чуть поодаль кресле, тихонько плакал.

Эван Розье, стоявший за креслом, наоборот, представлял собой живую иллюстрацию к пословице "Хорошо смеется тот, на кого наложили риктусемпру".

По сидящему за собственным столом у окна Люциусу, с которого все началось, Снейп просто скользнул взглядом, а вот к расшитой серебряными нитями малахитового цвета портьере за его спиной присмотрелся повнимательней. За ней явно кто-то стоял, старательно делая вид, что он прозрачный и вообще нематериальный. Осторожно подойдя к занавеске, Северус приподнял тяжелый край и с минуту разглядывал примечательные, отлично знакомые любому стороннику Волдеморта ботинки.

- Доброе утро, мой Лорд, - наконец, поздоровался бывший слизеринец, которого в Хогвартсе учили быть вежливым.

- Никого тут нет, - зашипели из-за портьеры, и Снейп счел за благо поспешно вернуть ту в исходное положение: на парсалтанге шеф говорил редко, когда был зол или растерян. Ни в первом, ни во втором случае ничего хорошего это не сулило.

Далее перед занимающим простенок между двумя горками со всякими редкими штуками зеркалом в полный рост пританцовывал Уолден Макнейр. Все бы было ничего, но делал он это в профессиональных бальных туфлях сорок пятого размера на невысоком, но все-таки каблуке-шпильке и с алой розой в зубах, периодически спотыкаясь о так же облюбовавших пол Регулуса Блэка и Теодора Нотта.

- Химера тебя за ногу! Мантикора тебе в руку! Гиппогрифом тебя по уху! Взрывопотама тебе под хвост! - беря паузу только для добора дыхания, изрекал всегда такой приличный золотой мальчик, младший и с некоторых пор единственный наследник одного из уважаемых магических семейств, перемежая отборные маты неотборными, а Нотт-старший прилежно записывал, искренне заинтересованный узнать, что же закончится раньше: части тела или объекты криптозоологии.

Замыкал череду "отлично отпраздновавших" Августус Руквуд, гордо вытянувшийся у стены, как перед расстрелом в аврорате, периодически окидывающий мутным, хмурым взглядом товарищей по несчастью и громогласно вещающий:

- Гады! Убийцы! Душегубы!

- А вот этот, кажется, не совсем безнадежен, - задумчиво протянул Снейп, пытаясь поймать угрюмый взор, чтобы убедиться в собственном предположении. - По крайней мере, своих он пока узнает…

Тем не менее, размениваться по мелочам Северус посчитал нерациональным. Приводить в чувство, так сразу всех.

- Пинки! - громко позвал зельевар малфоева домового эльфа, чье имя вспомнил первым, а когда тот появился, боязливо оглядываясь и теребя край замызганной наволочки, распорядился. - Нашатырь и респиратор.

Получив желаемое, Снейп разделил его по-братски: респиратор - себе, приводящую в чувство жидкость - товарищам. Пары последней он постарался распределить между страждущими щедро и равномерно. Это удалось. Больше того, это подействовало. Хоть и не сразу. Почувствовав неладное, экстренно приводимые в чувство поначалу все же попытались оказать сопротивление, проявив при этом поразительное сходство мыслей, лишний раз личным примером подтвердив поговорку, у кого эти мысли обычно сходятся. Несколько минут они беспорядочно метались по кабинету, точно тараканы, пытающиеся победить дихлофос в игре "Дышите - не дышите", потом смирились и упали на пол. На полу оказалось удобно, поэтому «тараканы» решили не вставать. Вплоть до полного проветривания, только после которого добрый доктор Снейп снял-таки респиратор и занял председательское кресло Малфоя, демонстративно любуясь ногтями и упорно делая вид, что он только вошел и все эти намеки очнувшихся в его адрес о жестоком обращении с животн… коллегами-Упивающимися абсолютно безосновательны.

- Так правильно я понял? – поинтересовался Снейп, когда все стали похожи на самих себя, расселись на имеющихся и вновь наколдованных сидячих местах, а кресло главного занял Темный Лорд. – День рождения удался?

- Не то слово… - прошелестело над головами присутствующих так, что сразу и не скажешь, произнес ли это кто-то один или все разом.

- Выговоритесь… Легче будет, - с вполне искренним сочувствием окинул Северус пострадавших, иначе их и не назовешь. – Мой Лорд, может, вы покажете всем пример?

С минуту красные глазки Волдеморта сверлили лицо фаворита, отыскивая на нем следы притворства или, того хуже, сарказма. По счастью, не нашли. А выговориться, по-видимому, очень хотелось, поэтому зачинщик вчерашнего безобразия глубоко вздохнул и начал.

- Сижу, я, значит, никого не трогаю, вышиваю крестиком гробики на подарочной салфетке…


Все, что вас не убивает, обязательно попытается сделать это еще раз

Всем известно, что вечеринка в поместье проходит гораздо веселее, если поместье не ваше. Исходя из этого, бальная зала Малфой-мэнора должна была бы светиться от количества радостных улыбок, приходившихся на один квадратный метр натертого паркета, но… в пределах видимости наблюдалось только одно довольное лицо. Причем не только на бальный зал, а на все поместье. И принадлежало это лицо неизвестной ведьме-модели, рекламирующей новый лак для ногтей (цвет «Карибский закат», стойкость — один месяц) со страниц завалившегося за горшок с кусачей геранью журнала «Ведьмополитен», до которого никому не было никакого дела.

С точки зрения оформления к помещению не было никаких претензий. Все было на уровне. Эльфы дома Малфоев не ударили в грязь лицом. У них вообще не было принято в порядке самонаказания обо что-нибудь ударяться. Исключение составлял разве что Добби, но его можно не считать, потому что он, наоборот, только и делал, что ударялся, забывая о своих основных обязанностях.

Десятки магических светильников отражались в до блеска отполированных зеркалах. Перевитые изумрудными и серебристыми лентами цветочные гирлянды украшали стены по-над потолком. Музыканты играли подходящие к случаю мелодии с балкона, по первоначальному проекту предусмотрительно расположенного так, чтобы пущенные разгулявшимися гостями заклинания, в том числе и запретки, причинили находящимся там как можно меньше ущерба. Шведский стол, помимо фамильного серебра и фарфора, ломился от количества представленных блюд и напитков. Меню утверждалось лично именинницей. Ходили слухи, что ею же была изменена и традиционная рецептура. Слухи эти, разумеется, ничем не подтверждались, но по их вине некоторые блюда, например, заливные языки и жареные мозги, так и остались нетронутыми.

К тому моменту, когда в зал вышла виновница торжества, гостей в него набилось… Мама, не горюй! Помимо тех, кому, стараниями Лорда, следовало присутствовать там обязательно, то есть «Избранных», подтянулись остальные ошивающиеся в Малфой-мэноре, даже не подозревающие, что все они теперь состоят в оппозиционной первым партии «Счастливчиков». Ну и, конечно, отфильтрованные временем и характером именинницы родственники. Куда ж без них? Разумеется, все они тут же ломанулись… подальше от именинницы, на что она совершенно не обратила внимания. Как и даже краем глаза не посмотрела в угол, куда один из домовых эльфов Малфоя складировал присланные и принесенные подарки, все, как один, завернутые в очаровательную упаковочную бумагу — кроваво-красненькую, с узором из миленьких черненьких черепушек. Высокомерный и решительный взгляд Бэллы был прикован к шеренге из чертовой дюжины облаченных в парадные мантии сослуживцев, стоящей отдельно от всех остальных. Каждый из них, как того требовало условие, поставленное Темным Лордом, держал в руке подарок, призванный сделать его подносящего победителем в номинации «Семь дней счастья».

Один лишь взгляд в сторону участников позволял сделать вывод, что все они уже выиграли. В равной степени, как и проиграли. Все-таки не зря суровый шеф уделял столько времени дрессир… формированию у своих подчиненных определенного образа мысли. Его усилия не пропали даром. По крайней мере, вышеозначенные тринадцать своим похвальным единодушием иллюстрировали это, как ничто другое. Каждый из них держал в руках (перед собой, точно распятие, призванное защищать магла от нечисти) букет цветов (черные розы, «разбавленные» ветками чертополоха). При виде той, кому предназначались подношения, «Избранные» синхронно вздрогнули и спрятались за букетами.

— Опаньки! И это все мне? — радостно, что было совсем на нее не похоже, проговорила Беллатриса. — Оптом заказывали? Или это индивидуальный буйный полет фантазии в количестве тринадцати штук?

«Избранные», в глубине души ожидавшие совсем иной реакции от госпожи Лестрейндж, так же синхронно выглянули из-за букетов и пожали плечами.

— Ребятки! Вы в свободное время в кордебалете не подрабатываете? Гранд бэтманы там всякие, плюе, антраша? — хихикнула леди-именинница. — Такая невероятная сплоченность… Праздник же! Можно расслабиться. Несите всю эту «фуэту» в подарочный угол и веселитесь.

По-прежнему разом вздохнув со странной смесью облегчения с недоумением и напряженностью, тринадцать лордовских упиванцев послушно (и, конечно же, синхронно) повернулись и (с левой ноги, вытягивая носок) направились в указанном направлении. Особенно старался последний, потому что цепкий взгляд именинницы вдруг сосредоточился на нем и загорелся подозрительным интересом.

— А вас, Кэрроу, я попрошу остаться, — прозвучало в напряженную спину… и, как говорилось в любимом пожирателями смерти юмористическом магловском — фу, фу, фу! — романе «Десять негритят», букетов осталось двенадцать. — И следовать за мной… Дама хочет прогуляться.

Наверное, если бы люди заранее знали, что «Титаник» утонет, «Челленджер» взорвется, а Кеннеди застрелят, у них бы все равно не получилось смотреть им вслед с такими обреченно-печальными лицами, с какими двенадцать оставшихся проводили направляющуюся прочь из зала Беллатрису и с удрученным видом бредущего за ней Амикуса. После чего все присутствующие облегченно вздохнули и начали отмечать. Что он сейчас отмечал, каждый решал для себя сам.

У каждой шмотки есть изнанка, у каждой монеты — оборотная сторона, у каждого парка — место, облюбованное «темными личностями». Было такое место и в парке при Малфой-мэноре. А если учесть, что других личностей, кроме темных, в нем не водилось, означенное место обходили стороной даже самые безбашенные отморозки из числа волдемортовских сторонников. Особого повода у них для этого не было, но традиция есть традиция: должно быть место, которого все боятся. Конечно, кто-то может спросить: зачем разбрасываться, когда есть такой замечательный Темный Лорд? А затем, что на Лорде таких мест было слишком много, хотелось конкретики.

Мысль о том, что дама «гуляет» выбранного кавалера в не очень-то подходящую сторону, промелькнула у Амикуса после первого же поворота — от крыльца дома налево, а не направо. Но поскольку надежда — та еще зараза, до самого последнего поворота Кэрроу полагал, что Бэлла все-таки ведет его не туда.

— Туда-туда! — вдруг интимно, с придыханием выдохнул Амикусу в ухо знакомый голос, и улыбающаяся Лестрейндж, будто почувствовав его не до конца оформившееся намерение рвануть обратно, мертвой хваткой вцепилась ему в предплечье.

Тут голову Амикуса Кэрроу с дружественным визитом вновь посетила мысль. Та же, что и в бальном зале. Беллатриса вдруг опять показалась как-то странно непохожей на себя саму. Вроде бы такая же растрепанная, с безумным взглядом, в простой черной мантии, которую она не очень-то жаловала, и все же надевала на культурно-массовые корпоративные мероприятия… Но без своей кривой волшебной палочки и взявшая его под руку? Обычно она истерично визжала и размахивала руками, едва расстояние между ними сокращалось футов до трех, и сыпала при этом ругательствами такой этажности, что «мурло чешуйчатокрылое» воспринималось, как комплимент.

— Хм, — глубокомысленно изрек Амикус странно-осипшим голосом. — Странная ты сегодня какая-то… Тихая…

— Ну, так разве кто-то планирует убийство громко? — раздалось в ответ.

— То есть ты прямо сейчас планируешь кого-то убить? — у Амикуса немного отлегло от сердца. До этого он встречался с Бэллой только на стадии осуществления боевых и карательных акций. Кто его знает? Вдруг на стадии планирования она именно такая?

— Я всегда планирую кого-то убить, — откликнулась Лестрейндж. — Это любовь приходит и уходит… Желание убить — оно со мною на всю жизнь! И оно требует жертв! — тут Беллатрис окинула Кэрроу таким взглядом, что он снова заволновался. — А знаешь, что не дает мне покоя? Если заколоть человека сосулькой, то никто не найдет орудия убийства, потому что оно растает.

— А ведь точно… — Амикус неожиданно для самого себя восхитился изобретательностью коллеги. — Только нам-то с этого какой толк? Разве нам не пофиг, найдут потом орудие убийства или нет?

— Пофиг! — на удивление покладисто согласилась Бэлла. — Да и все равно сосульки у меня под рукой сейчас нет. Придется по старинке…

Тут Беллатрис резко отпихнула Амикуса в сторону и выхватила из кармана мантии волшебную палочку.

— Палочка Алекто? — еще успел удивиться Амикус, а потом прозвучало:

— Унинкарцеро!

И горло упивающегося стянуло веревочной петлей.

От изумления глаза Амикуса буквально вылезли из орбит, а лицо от возмущения приобрело багровый оттенок. Хотя, очень может быть, дело было и в немилосердно затягивающейся удавке. Как бы то ни было, но у Кэрроу появилось несколько вопросов к спутнице, которые он решил задать. Пока еще не стало слишком поздно. Из последних сил Амикус достал свою палочку и прохрипел:

— Резидо…

Режущее заклинание не подвело. Обрывки веревки упали к ногам мужчины. Свободная рука сразу же машинально схватилась за горло, а ноги подломились в коленях. Пришлось прислониться спиной к росшему неподалеку дереву.

— С ума сошла! Ты пыталась меня задушить?! — выдавил упиванец так громко, как мог.

— Вот такая я душечка! — глупо хихикнула именинница и, не давая противнику опомниться, пульнула следующим заклинанием. — Оппугно!

И в сторону Кэрроу полетел причудливый гибрид дисковой пилы с бумерангом. Если бы в этот момент силы мгновенно не покинули бы Амикуса, он сделал бы то, что обычно делают мужчины, оставаясь с женщиной наедине — потерял голову. В прямом смысле слова. А так он всего-то лишился части волос с верхней части головы. Учитывая, что волосы к тому моменту стояли дыбом, получилась прикольная вариация некогда популярной модельной стрижки «Площадка».

Чем руководствовался подвергшийся нападению, совершая ответный ход, вряд ли было понятно даже ему самому. Он мог произнести любое заклинание, включая запретное, но он предпочел, вяло отмахнувшись, произнести:

— Спутум!

И в Беллатрису полетел… смачный плевок.

— Ах, ты ж, мурло чешуйчатокрылое! — почти ласково отреагировала на внезапную меткость жертвы Бэлла и ответила. — Диффиндо Антем!

С негромким треском палочка Амикуса превратилась в щепки. И одновременно с этим он будто бы прозрел. А, прозрев, осознал, что без палочки его и без того нулевые шансы стремительно приобретают отрицательное значение. Открывшееся второе дыхание, прихватив до кучи третье и четвертое, придало Кэрроу сил в борьбе за жизнь. Резво подскочив, аки квиддичный квофл, и прихватив попутно первое, подвернувшееся под руку оружие, оказавшееся, ни много ни мало, увесистым обломком дубовой ветки, упиванец пошел в атаку. Атака заключалась в том, что под аккомпанемент надсадного «и-и-и-ха!» ОДД (читай: обыкновенная дубовая дубина) была использована в качестве бейсбольной биты, посылающей мяч за пределы поля. В роли мяча, естественно, выступила голова Беллатрисы Лестрейндж, которая, конечно, ожидала, что жертва будет сопротивляться, но все же не думала, что так — по-магловски, по-бейсбольски. Естественно, Бэлла не обрадовалась такому положению вещей. Пожалуй, в другое время подобному «омагливанию» возмутился бы и Амикус, но сейчас ему было все равно. Увидев, что если не сама голова, то сознание Беллатрисы усвистело в дальние дали, Кэрроу решил не расслабляться и воспользоваться моментом, а потому покрепче вцепился в дубину…

И побежал…

Что бы ни говорили предсказатели, а год закончится в декабре

Проводив покинувшего их Амикуса прощальными взглядами, оставшаяся дюжина «избранных» упивающихся облегченно вздохнула. Некоторых не особо упитанных гостей едва не сдуло в соседние помещения. Все двенадцать заметно расслабились, потрясли онемевшими конечностями, поиграли перекошенными в улыбках мышцами лиц и двинулись каждый в интересном ему направлении: кто к выпивке, кто к закуске, кто к людям. Теперь-то уж можно попытаться получить от праздника хоть какое-то удовольствие. Например, позубоскалить с букетов, от которых, наконец, удалось избавиться, и которые складировали рядом с остальными подарками таким образом, что вопрос, чем же подметают в мире, где на метлах летают, отпадал сам собой.

То, что Крэбб и Гойл замешкались, отпочковавшись таким образом от основного коллектива, никого не удивило. Среди своих им уже давно прилепили кличку «Часики». Потому что часы стоят, даже когда идут. А Крэбб и Гойл тормозили, что бы ни делали. Вот такой вот соленый корабельный английский юмор. Так что, если бы кто-то узнал, что на самом деле «сладкая парочка» не тормозила, а просто медленно газовала, и подзадержалась потому, что вполголоса обсуждала текущую ситуацию, он как минимум бы оху… Ох, удивился.

— Обратил внимание на Беллатрису? — как-то тревожно пробормотал Крэбб.

— Да ни в жизнь не обратил бы, если бы не Лорд. А тут пришлось… — откликнулся Гойл.

— Я не об этом, — хмыкнул Крэбб. — Неужели только я заметил, что она вела себя как-то странно?

— Странно — это ее нормальное состояние, — отмахнулся Гойл. — Просто по какой-то причине сегодня дама была чуть страннее обычного. Может быть, у нее эти дни. Но нас это не касается. На сегодняшний вечер жертва выбрана. Знаешь, что это значит?

— Что приз Лорда мы, кажется, не выиграли, — хохотнул Крэбб, — но, хвала Мерлину, и не проиграли. Пойдем, что ли, выпьем за светлую память Амикуса, — Винсент-старший многозначительно ткнул в расписной с позолотой потолок указательным пальцем правой руки. — Ибо завтра мы увидим совсем другого человека.

— Как же ты прав, дружище, — покачал головой Гойл, и оба, откорректировав выражения лиц до условного образа породистых эстонских взрывопотамов, направились к тому концу фуршетного стола, где жизнеутверждающе булькало и дзынькало.

Когда желание «бухать бухашку» сменилось закономерно следующим за ним желанием «курить куришку», что в стенах Малфой-мэнора разрешалось только некоторым, в число которых Крэбб и Гойл не входили, потому что «видите ли, лорду Малфлою не нравится сорт нашего табаку, мать его итить», изрядно набравшаяся парочка, по-дружески нежно поддерживая друг друга, выкатилась на крыльцо. Там-то их счастье и настигло…

— Вот вы где, голубчики! — раздался за спиной бодренький, странно-дребезжащий, но подозрительно-знакомый голос. — Стоят, как ни в чем не бывало курят и даже не подозревают о поджидающей их участи!

Подавившись очередной затяжкой, оба здоровяка обернулись… и будто стали ниже ростом. Да и комплекцией как-то схуднули.

— И… Э… О… Ух… Да… Ммм… — выдали Упивающиеся хором, что в переводе с крэббогойловского на нормальный означало: «Ты тоже это видишь? — Вижу! Кажется, пора начинать вести здоровый образ жизни…»

Было там и кое-что еще… Но аналога тем словам, пожалуй, не найдется ни в одном современном языке, потому что не все эмоции возможно выразить словесно. Да и вряд ли у кого-нибудь, кроме вышедших покурить выпивших Крэбба с Гойлом, получилось бы испытать внезапно посетившее их чувство. Чувство, когда ты одновременно удивился, испугался, разочаровался в жизни и хочешь в туалет. А вот название у этого чувства было самое что ни на есть обыкновенное: «Рано обрадовались» — перед не до конца, но все же изрядно протрезвевшими упиванцами стояла Беллатриса Лестрейндж.

Но удивило парочку бывших слизеринцев — хотя, как известно, слизеринцы бывшими не бывают — не столько то, кто перед ними стоял, сколько как он выглядел. То есть, она. Бэлла.

Даже если бы Крэбб и Гойл не провожали глазами фигуру именинницы, уводящую в «рабство» их соратника по партии, они все равно бы поняли: что-то с ней не то — хотя бы потому, что та Беллатриса поверх темной мантии не была увешана бусами, точно рождественская ель — мишурой, волосы ее в качестве ободка не украшали очки с неимоверно толстыми стеклами, в ушах не было огромных серег — медные кольца с бусинами и длинными цветными перьями, просто «ловцы снов», и даже не в миниатюре, и та Бэлла не размахивала, будто поп кадилом, непонятным плетеным амулетом со словами:

— Мерлин! Как вы до этого времени-то дожили? Беда за вами по пятам идет… Еще немного, и схватит за горло когтистой лапой… Прорицательницу не обмануть! Но я сделаю одолжение и помогу вам справиться с бедой!

В головах Крэбба с Гойлом синхронно еще успел сформироваться вопрос, что такого, да еще так быстро, сделал с Лестрейндж Амикус Кэрроу, что она явно сошла с ума, но озвучить его они не успели. Беллатриса, извернувшись, подхватила их под руки и решительно потащила куда-то вглубь особняка. Сладкая парочка еще успела подумать, что для Лестрейндж Бэлла как-то плохо ориентируется в доме мужа своей сестры, но потом им уже было не до этого…

— Поверьте, лучше заранее знать, что вас ожидает! — именинница странно суетилась по одной из многочисленных гостиных поместья, на которую, после продолжительных мытарств, упал ее выбор. Сережки-«ловцы» смешно подпрыгивали в ее ушах, а многочисленные бусы забавно звякали. — Я сейчас составлю ваши гороскопы! А пока — вот!.. Выпейте! — откуда-то из складок мантии был извлечен небольшой кувшинчик. После открытия пробки выяснилось, что он наполнен каким-то зельем с отвратительным запахом. — Это защитное зелье. На какое-то время оно притормозит опасность!

И так не отличающиеся скоростью реакций, а уж в нынешнем обалдевшем состоянии «уходящие в минус» Крэбб и Гойл оглянуться не успели, как содержимое кувшинчика, разлитое по бокалам, оказалось у них в руках. Машинально они сделали по глотку… и чуть не завопили от страха, глядя друг на друга. Они бы и завопили, но из ртов, как и из ноздрей и ушей, у обоих вдруг мощными струями повалил густой белый пар.

— Ой, — Бэлла недоуменно посмотрела на упиванцев, а потом на кувшинчик. — Ой! Это не защитное зелье, а бодроперцовая настойка! Выплюньте! Сейчас же выплюньте!

Крэбб и Гойл были странно близки к тому, чтобы выполнить пожелание Бэллы, но во рту неожиданно пересохло, поэтому они ограничились тем, что разжали пальцы и уронили хрустальные творения чешских магических стеклодувов. Раздался печальный звон, а у сэра Люциуса, находящегося в противоположном конце дома в груди неожиданно сжалось сердце. И говорите потом, что предчувствие — пустой звук.

— Попробуем еще раз… — тем временем Беллатриса суетливо начала копаться в складках своей мантии.

— Эй, — из последних сил прохрипели несчастные. — Не надо нас спасать! Мы еще пожить хотим!

— Надо, — хладнокровно отрезала Лестрейндж и на минуту стала похожа сама на себя. — Мое предчувствие никогда еще не подводило! Так… Раз зелья нет… Настоятельно рекомендую надеть эти амулеты!

И упиванцы ойкнуть не успели, как без малого пять фунтов украшающих шею Бэллы стекляшек оказались не только по-братски поделены, но и одеты им на шею. Точнее, должны были быть одеты. Но учитывая разницу в размере черепной коробки (не имеющую ничего общего с размером разместившихся внутри мозгов), разномастные бусы повисли, кто за что зацепился. У Крэбба это были уши, у Гойла — щеки и нос.

— И вдогонку защитное заклинание! — взмахнула палочкой Беллатриса.

Что она произнесла дальше, упиванцы не расслышали, потому что снова предприняли попытку к бегству. Увы, и она закончилась неудачей. Два раза. Сначала оба сильно стукнулись лбами, а затем… мир стал каким-то смазанным, звуки приглушенными, а пол — далеко внизу. В отличие от потолка, ставшего неожиданно-близким. Два огромных мыльных пузыря плавно парили возле люстры. Из них взглядами, близкими к безумным, Крэбб и Гойл наблюдали за очертаниями Бэллы, радостно скачущей вокруг стола с воплями. Кажется, это было:

-Ура! Сработало!

Действие заклинания закончилось так же неожиданно, как заканчивается обыкновенно жизнь простых мыльных пузырей. Мыльная преграда лопнула, обдав все вокруг брызгами, и заточенные внутри со всеми неудобствами приземлились, чтобы услышать самодовольное:

— А вот и вы, голубчики! — от старательно черкавшей на бумаге нечто, только ей понятное, Бэллы. — Ваши гороскопы как раз готовы. Я же говорила, что вас ожидают неминуемые беды! — и она начала перечислять. Крэбб впал в окончательный ступор после напророченного третьего перелома ноги, Гойл оказался крепче и пребывал в сознании до второго сотрясения мозга. — Но это все мелочи! — тем временем радостно возвестил дребезжащий голосок. — Все это случится с вами только в том случае, если вы доживете до полуночи!.. Кстати, а который час?.. Ох, бедняжки! Всего-то несколько часов вам жить осталось!.. — визгливые причитания прозвучали, как контрольный выстрел.

Прежде чем Бэлла не сократила срок их оставшейся жизни до совсем неприличного минимума, Крэбб и Гойл единым махом подорвались и вышли через закрытую дверь. Благо открывалась она наружу, что спасло Малфоя от дистанционного сердечного приступа.

А вслед им смотрел преисполненный гордости за саму себя взгляд Беллатрисы Лестрейндж…

УЗИ показало - свадьба будет!

Всем известно, что начальство не опаздывает. Оно задерживается. Темный Лорд не опаздывал. Он задерживался, дошивая последние несколько стежков поздравительной вышивки, любовно оглядывая хэнд-мейд-творение собственного производства, представляющее собой кусок зеленой канвы с каймой из черных крестиков, гробиков, саркофагиков и личной меткой посередине, в натуральную величину.

Против всяких предположений, двигало Волдемортом не желание выпендриться, на этом поприще он уже давно застолбил делянку и вот уже много лет удерживал в рейтинге «Самых великих магов современности со странностями разной степени тяжести» почетное второе место. Увы, но ни особая изощренность в способах мучения грязнокровок, ни любовь к рукоделию так и не смогли переплюнуть чертова Дамблдора с его лимонными дольками и концептуальным подходом к программированию будущего. Да и побеждать в объявленном соревновании имени себя любимого было бы глупо. Он как-то и раньше не был мазохистом и «самокруциатусом» не увлекался, чтобы на две недели себя от собственных запреток освобождать. Просто может быть у человека хобби, пусть он — само воплощение зла?

На сегодняшний день о том, что Темный Лорд любит вышивать, знали только двое: он сам и ныне-вроде-как-почивший-хотя-кто-его-знает Гриндевальд, который, собственно, в пору риддловской унылой юности и подарил пареньку иголку с пожеланием «поприкольнее приколоться». Пожелание мастера Томми воспринял как приказ и «прикалывался» так рьяно, что искренне полюбил это дело. Ведь «Большой Гэ» плохого не посоветует. Достаточно вспомнить подаренный им же гвоздь «Забей на всех!» Первым делом Риддл вышил «собственность лорда Волдеморта» на всем своем нижнем белье. Потом на верхнем. Затем начал экспериментировать. И не только с вышивкой. Так что еще неизвестно, стал бы он тем, кем стал, если бы не своевременный подарок.

Сегодняшний день призван был стать великой датой — выходом из подполья первого рукодела-дизайнера магического мира. Поэтому Темный Лорд, наводящий окончательный лоск на первый подготавливаемый к предъявлению публике шедевр, крайне неодобрительно отнесся к осторожному стуку в дверь и предпочел его, то есть того, кто стучал, проигнорировать. Стучащий не понял, что ему чудом повезло стать незааваженным, и не сделал выводы, а снова постучал. Громче и настойчивей. Даже не подозревая, каким феноменальным везунчиком был, потому как у Лорда сегодня было отменное настроение, жаждущее обойтись без членовредительства.

— Кто бы ты ни был, — вполне дружелюбно, без обычной угрозы в голосе, отозвался Волдеморт, — рекомендую по-быстрому свинтить от двери, пока я достаю волшебную палочку…

Это было ошибкой. Осознав, что здесь кто-то есть, снаружи в дверь забарабанили со всей дури. Да еще и заорали:

— Милорд! Откройте, пожалуйста! Я должна сказать вам что-то очень важное!

Услышав голос, Темный Лорд, уже взявший наизготовку свою волшебную палочку, лихорадочно сгреб свободной рукой подарок, спрятал его за спину, глубоко вздохнул и преобразовал сартикулированную губами букву «а» с «авада кедавра» в «аллохоморра». Ну, не зверь же он, в самом деле: авадить виновницу торжества в столь знаменательный для нее (и для всех остальных) день. И ни при чем здесь день рождения!

— Надеюсь, у тебя, действительно, что-то стоящее, Беллатриса! Иначе я тебе не завидую… — подчеркивая важное высокомерие произносимых слов высоко вздернутым подбородком и взглядом, вперившимся в потолок, выдал Тот-кого-нельзя-называть, после чего удостоил повелительным взглядом именинницу… и замер, чувствуя, как нижняя челюсть начинает испытывать повышенную (относительно остального организма) силу притяжения и неумолимо падает вниз. Планируя удивить всех остальных, Лорд как-то не рассчитывал, что его самого удивит Бэлла Лестрейндж.

А удивиться было чему. Если обычно вломившаяся в кабинет шефа дамочка предпочитала носить одежду цвета своей девичьей фамилии, то есть черную, сегодня — никак по случаю праздника! — она облачилась в кипельно-белое платье. Когда-то кипельно-белое. Безумно — именно «безумно» — древнее. Явно с чужого плеча. И подвенечное. Учитывая, что на своих двоих «леди в белом» держалась как-то неуверенно, а в руке сжимала двухпинтовую флягу, образ получался тот еще.

— Это что такое, Бэлла? Ты на кого похожа? — выдавил Темный Лорд.

— На маму, — ухмыльнулась именинница, а потом нахмурилась, тыкнув флягой в ветхое пожелтевшее и, кажется, оцененное на вкус крысами Малфой-мэнора кружево вуали, закрепленной на привычно-всклокоченной голове. — Неужели никаких идей? Хотите, я вам подс-с-с-скажу? — неожиданно съехала она на подозрительно-знакомое шипение, после чего сделала большие испуганные глаза и глотнула из фляжки. — Чтобы понять, на кого я похожа, вы должны сделать мне предложение…

— Ра… рационализаторское? — едва не сорвавшись на фальцет, промямлил Темный Лорд, отчаянно комкая в пальцах подарок, как единственный маячок, подтверждающий, что происходящее с ним реально.

— Да! То есть, нет! — странным неуверенным шагом Бэлла двинулась вперед с сильным заносом влево. — Предложение руки и сердца!

— Руки и чего? — переспросил Волдеморт, чувствуя, как неправа была Минерва МакГонагалл, когда на последнем собрании Ордена Феникса (о чем Волдеморту не преминули сообщить) рассыпалась в комплиментах в его адрес, называя бессердечным. То самое сердце, которого у злого гения магического мира как бы нет, предательски сжалось. В воздухе запахло инфарктом.

— Того! — Беллатриса сделалась еще на шаг ближе, на этот раз с заносом в правую сторону. — Я чё, зря по чердакам лазила? Во всем доме ни одной приличной шмотки… Один стресс кругом. Сорок — сорок! — пар обуви из змеиной кожи! — тут Бэлла без церемоний плюхнулась на пол и в голос заревела. — Ой, на кого ж вы меня покинули, родственнички дорогие! Ой, да какая ж тварь на вас руку подняла!

На этом моменте Волдеморта немного отпустило. Странности в поведении Бэллы в памяти Темного Лорда соотнеслись со странностями другой женщины, любительницы пропустить стаканчик-второй джина с тоником, а по совместительству хозяйки приюта миссис Коул, и получили логическое объяснение.

— Бэлла! Ты пьяна! — радостно озвучил свои выводы Ужас магического мира.

— Пьяна! — уверенно кивнула именинница и устремила на собеседника томный взор черных глаз… с вертикальными змеиными зрачками. — Пьяна от любви к вам, мой Лорд! — странные глаза зашарили по комнате. — И вам тоже срочно нужно выпить… Или я уже вам нравлюсь?

На последнем вопросе Лестрейндж встала. Одновременно с ней попытавшийся отступить, а в перспективе вообще удалиться, Волдеморт, запутавшись в подоле своей мантии, споткнулся и рухнул к ее ногам.

— Ну, зачем так-то? — немедленно раздалось практически над ухом, и Темный Лорд понял, что отступать бессмысленно, Беллатриса Лестрейндж растянулась на ковре рядом с ним. Только, в отличие от него, специально. — Достаточно было просто сказать «да». Но вернемся к предложению… Так на кого я похожа?

— На маму! — печально отозвался Темный Лорд.

— А на невесту не похожа? — с намеком поиграла бровками Бэлла.

— Нет… Не очень… — покачал головой Великий и Ужасный.

— Значит, предложение мне делать вы не будете? — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, констатировала именинница, поерзала, пошарила рукой между собой и Лордом и… вытащила и запулила в дальний угол предназначавшийся ей лордов деньрожденческий подарок. — Тогда его сделаю вам я, мой Лорд. Я предлагаю вам либо на мне жениться, либо…

— Либо… — беззвучно повторил Волдеморт, цвет лица которого, и так не отличающийся какой-никакой пигментацией, приобрел просто нереально-бледный оттенок.

— …Я расскажу Альбусу Дамблдору, где спрятаны те четыре крестража, которые он пока не нашел… — Бэлла довольно улыбнулась и показала Лорду язык. Такой длинный, тонкий и раздвоенный на конце. — Что скажете на это, милорд? Каков будет ваш ответ?

Ответ Темного Лорда не замедлил последовать. И был он самым адекватным, какой только смог подсунуть гениальный разум злого гения, привыкший в считанные секунды перелопачивать огромные объемы информации и выдавать подобающие к случаю решения. Коротко вскрикнув и прижав руку к левой стороне груди, Волдеморт притворился мертвым.

— Э, алё?! — преданная сторонница осторожно ткнула лидера пальцем. — Ау, босс! Мы так не договаривались! — неожиданно-сильные пальцы вцепились в плечо и потрясли. — Нет, ну до чего же слабый мужик пошел! — паре легких пощечин все-таки удалось придать волдемортовской бледности розовый оттенок. — Ни инициативы, ни самообладания! Самцы, растудыть твою налево! — последняя фраза была сказана на парселтанге, это было настолько поразительно, что Темный Лорд чуть не раскололся, воскреснув. — Эх, не хочется зелье не по назначению использовать… Кажется, на столе был графин с водой, — с негромким кряхтением Бэлла поднялась и поковыляла прочь от замершего в неудобной позе тела.

Еще вчера… Да что там! Еще час назад Волдеморт считал, что его звездным часом будет победа над Мальчиком-который-почему-то-выжил и его товарищами. В этот момент Лорд каждым кусочком своей разорванной на части души осознал, что звездный час — вот он! И если он не сможет им воспользоваться здесь и сейчас, второго шанса не будет.

С проворством нюхлера, учуявшего золото на расстоянии полумили, Темный Лорд подскочил, памятуя о былых ошибках, подобрал подол мантии, засветив издавшей вопль упустившего добычу взрывопотама Бэлле тощие и, как и лицо, бледные ноги, и припустил из собственных покоев, чудом разминувшись в дверях с несчастным графином, ценой своей жизни спасшим жизнь и свободу Волдеморта…

Я в лесу не заблуждаюсь

В каждом мало-мальски уважающем себя волшебном поместье есть какая-нибудь достопримечательность. Была такая и в Малфой-мэноре. Правда, о ее существовании знали немногие. Разумеется, сами хозяева, и особо приближенные к Лорду упивающиеся. История умалчивает, когда оная достопримечательность появилась в вотчине Малфоев: до того, как сэр Люциус примкнул к Волдеморту, или после — но почему он это сделал, она более-менее объясняла, ибо представляла собой лабиринт, похожий на тот, что описывался в древнегреческой легенде, и так же предназначался для неблагородной цели, охоте на магглов.

Увы, «Дикая охота» многие века была одной из традиций, соблюдаемых чистокровными семьями, и Малфои были не единственными, кто, после издания запрещающего ее закона, просто перешел на нелегальное положение. Положа руку на сердце, как минимум две трети приглашенных на день рождения Бэллы Лестрейндж полагали, что «Охота» станет одним из развлечений. Половина из них, узнав, что такого пункта в культурной программе нет, расстроилась. Четверо решили, что вполне могут организовать подобное развлечение себе сами. Никто не знает, сколько пинт огневиски сидело в Каркарове, Долохове и Лестрейнджах, когда они приняли такое решение, посетовав, что виновница торжества своим выбором лишила их острых ощущений, а ведь они «уже настроились».

Поскольку магглов под рукой не наблюдалось, а метаться в поисках подходящей жертвы не было ни желания, ни приказа, решено было организовать так называемый «бескровный» вариант, заключающийся в банальном поиске выхода из шедевра магической архитектуры, нашпигованного ловушками, как кекс — изюмом, что лишний раз подтверждает полный отказ от трезвости среди заявленных участников. А чтобы не растерять командный дух, добровольно-принудительно посеянный Лордом среди «избранных», четверо постановили разбиться на два двойных экипажа, которые стартуют одновременно. Победят те, кто, выбравшись из лабиринта, первыми соберутся вместе в условленном месте и успеют приготовить карманы, куда собравшиеся вторыми всыплют заранее оговоренную сумму галеонов. Прикол заключался в том, что «вход» в «кровожадный аттракцион» был один, а вот «выходил» лабиринт своих участников туда, куда ему заблагорассудится. Хвала Мерлину, в пределах поместья.

— Значит, договорились! — объявил остальным Рудольфус, когда все четверо, каждый в меру своих актерских способностей изображая одну из сторон света, остановились возле черной мраморной плиты, являющейся портключом для переноса в центр лабиринта. — Играем командами «Братья Лестрейнджи» против «Братьев-славян». Победят те, кто раньше доберется до кабинета Малфоя. И чтобы Люциуса потом драконья лихорадка не прихватила, монстров его редкостных убивать только в крайнем случае — лучше оглушать или обездвиживать. А то будет потом нудить…

— Ну, «нудить» — это не «авадить», — отмахнулся Каркаров.

— Как он нудит, уж лучше б заавадил, — многозначительно буркнул Долохов. — Хватит болтать! Поехали!

Все четверо шагнули на черный мрамор и… перенеслись.



Оказавшись в окружении трехметровых, каменных, увитых особой — черной — разновидностью плюща стен, Антонин Долохов уверенно и шустро, пока за ним не увязались остальные (настоящий друг и соратник, он не собирался портить им удовольствие и облегчать жизнь), направился в левый коридор. Как наиболее частый участник «Охоты», он знал малфоевский лабиринт едва ли не лучше самого хозяина, и короткую, а также относительно безопасную, дорогу к выходу мог найти с закрытыми глазами. Чем и воспользовался, потому как — вот сюрприз! — реальное блуждание в монотонной туманной сырости, приправленное возможностью в любой момент вляпаться в неприятности, оказалось далеко не так привлекательно, как абстрактная идея получить дозу адреналина, блукая по запутанным коридорам. И даже булькающий в желудке огневиски уже не придавал приключению прежней красочности, а требовал дополнительных «вливаний» в комфортной и, желательно, теплой обстановке. И это требование было много сильнее желания победить.

Казалось, лабиринт проникся желаниями Антонина: и без того легкий путь сегодня стал для него суперлегким — палочку не пришлось использовать от слова «совсем», всего-то пару раз отвесил пинка замешкавшимся акнекрысам, не вовремя решившим почесать свой спинной анемон. Да и «вышел» его лабиринт во вполне подходящие условия — каминный зал, расположенный всего-то через две двери от люциусова кабинета. Если включенный с ним в пару Игорь Каркаров не подведет… Золотые галеоны лишними не бывают.

Осознавая, что от преследователей он оторвался на рекордное время, Долохов решил, что вполне может позволить себе пять-десять (лучше бы, конечно, «пятьдесять») минут у камина в компании со штофом отменного коньяка из стоявшего тут же бара-глобуса, отпирающее заклинание к которому он, совершенно случайно, знал. И вот когда он, затарившись вышеозначенным графином и самым большим стаканом, положив палочку на круглую столешницу маленького столика на тонкой ножке с тремя причудливыми завитками в самом низу, собирался усесться в кресло, за его спиной раздалось:

— О, Долохов! Вас-то мне и надо!

Поспешно оглянувшийся на голос виновницы торжества Антонин разом поменял свои планы: решил сесть прямо там, где стоял. Не доходя до кресла. И пить передумал. Впрочем, после того, как держащие стеклянную тару пальцы разжались, он мог бы только слизать дорогущий напиток с пола, заодно закусив хрустальной крошкой. Освободившиеся руки непроизвольно потянулись к так несвоевременно отложенной волшебной деревяшке, а в голове закрутились нехорошие мысли: несчастный Амикус не сдержался, сотворил с Бэллой Лестрейндж, во плоти стоящей в дверях, нечто невообразимое и пал смертью храбрых, а ему, Антонину, теперь расхлебывать последствия. Неожиданно спорщик пожалел, что выбрался из лабиринта короткой дорогой.

Хотя, с другой стороны, что тут такого? Ну, обратилась к нему Бэлла на «вы». Хватила лишку в день своего рождения. С кем не бывает? Ну, переоделась. Тоже понять можно. Женщина все-таки. А, может, испачкалась. Не будем думать, почему и чем. Но розовая мантия? Да, у Долохова был один из самых больших стажей службы Темному Лорду. Он всегда понимал, что к чему, и знал, что делать, за это Воландеморт его и ценил. Но к такому жизнь его явно не готовила…

Тем временем Беллатриса расправила розовые складки и заявила наставительно-официальным тоном:

— Согласно инструкции Министерства Магии номер ММ.00.17122.1658 перемещения посредством каминной сети запрещены без предварительного оповещения, отправленного совиной почтой. В случае крайней необходимости для передачи срочной информации, указанной в приложении один, при невозможности нанести визит по причинам, перечисленным в дополнении четыре, допускается разговор через камин, не требующий предварительного оповещения.

В другое время выданная без запинки тирада, касающаяся вопросов законодательства, прозвучавшая из уст Бэллы, для которой существовал только один закон — Приказ Темного Лорда, подействовала бы на Долохова ошеломляюще. Но поскольку до этого он уже был ошеломлен дальше некуда, эффект получился прямо противоположным: Антонина отпустило. С сожалением оглядев лужу безвозвратно утраченного коньяка, который, конечно, можно собрать заклинанием, но пить уже будет как-то «не алё», упивающийся поднялся и вновь повторил попытку добраться до волшебной палочки. Эта попытка вполне могла бы стать результативной, если бы Беллатриса снова не заговорила:

— Согласно положению об использовании волшебной палочки, принятому в 1285 году, с последующими дополнениями от 1456, 1724 и 1977 года, волшебная палочка должна лежать в кармане или специально прикрепленном к одежде футляре и без необходимости не выниматься. Единственное допустимое исключение — время приема пищи, когда палочку возможно положить на стол за тарелкой, параллельно корпусу, рукоятью вправо.

Долохов снова завис. Да так, что чемпион игры «Раз, два, три, фигура — замри!» безоговорочно уступил бы ему свое первенство. Правда, на этот раз благополучно «отмереть» ему удалось без дополнительных словесных формулировок. Бэлле Лестрейндж оказалось достаточно сделать один шаг в его сторону. Палочка, наконец-то, оказалась в руке Долохова, а сам он недовольно и несколько нервно произнес:

— Сдалась мне эта каминная сеть! Не собирался я никуда перемещаться! А палочку отложил, потому что у меня как раз таки намечалось то самое «время приема пищи»! Откушать я собирался! Ясно тебе?

— И что же вы собирались «откушать», если в руках у вас был только коньяк? — сдержанно осведомилась Лестрейндж.

— Так вот его и собирался! — почти всхлипнул расстроенный Антонин. — Да что теперь-то… Теперь его лишь в помойное ведро…

И только упиванец собрался произнести подходящее заклинание, как раздалось:

— Согласно стандарту левитации предметов СТП-095-734-927 объект левитации не должен удаляться от левитирующего субъекта дальше, чем на три фута. Транспортировка мелких предметов допустима на любые расстояния. Перемещение крупных предметов разрешено только в уменьшенном виде. Левитация острых, колющих, режущих предметов в присутствии посторонних лиц запрещена.

— Так возьми и выйди! — вспылил Долохов, вперившись взглядом в ядовито-розовую ткань, ставшую еще на шаг ближе. — Мне что? За совком с веником бежать?

— Согласно биллю о правах волшебников, — вполне предсказуемо отозвалась Бэлла, — маг не делает руками тяжелой, неудобной и неприятной работы, иначе как в рамках гражданско-правовой ответственности, в порядке назначенного взыскания. Нарушивший правила подвергается общественному порицанию…

Дальше Антонин Долохов уже не слушал. Точнее, не слышал. Он сразу сообразил, что происходящее ему что-то напоминает, и вот, наконец, вспомнил. Подобные вещи, да еще с такой же интонацией, в центре подготовки новобранцев-упивающихся вещал его инструктор, как бишь его там. И назывались они «Азами самосохранения». Тут же в голове навязчиво зазвучало:

— Обращаться к Темному Лорду только в установленном порядке! Только «мой Лорд», «повелитель» или «хозяин»! В разговоре не спорить, не переспрашивать, слово «нет» не употреблять! Чего-то не поняли? Изворачивайтесь, как хотите! На часы не смотреть! Торопитесь получить «круцио»? В глаза без приказа не смотреть! Посмотрели, салаги? Тогда не отводите глаз! Лорд отворачивается первым! Сразу после легилименции!..

Картинка нарисовалась столь живая, что Долохов окончательно потерял связь с реальностью. К удивлению облаченной в розовое Бэллы, он вытянулся в струнку и с воодушевлением выпалил:

— Так точно, сэр! Разрешите идти!

И четко промаршировал в проем, двери которого, хвала Мерлину, оказались открытыми. Иначе их судьба была бы плачевной…



Игорь Каркаров испытывал жгучее желание воспользоваться услугами… думоотвода. Он не верил, что сам, добровольно согласился на авантюру с лабиринтом. Неужели опять поддался на уговоры Долохова, пообещавшего провести попавшего в одну команду с ним директора Дурмштранга «короткой и неопасной дорогой», а по факту потерявшегося в путанице каменных стен сразу по прибытии? Точно поддался! А ведь зарок себе давал, на коленях перед собой стоял, пяткой в грудь бил, торжественно обещая больше никогда не идти на поводу у Антонина. Ведь и рад бы теперь забыть, чем закончилось его предложение посетить достопримечательности магической Британии, да метка Темного Лорда не дает.

Общее отвратительное настроение только усугубилось, когда в довершение ко всем прочим лабиринтским неприятностям он угодил в лапы гриндилоу, облюбовавшего старый фонтан с водой болотно-зеленого цвета. На дно тот его, конечно, не утащил, директор магической школы — это вам не беспомощный заигравшийся ребенок, но ломать длинные костлявые пальцы, чтобы освободиться, — то еще удовольствие даже для Упивающегося Смертью. Раздраженный, на выход Игорь набрел чисто случайно и просто не заметил его. Но заклинание срабатывало автоматически, и ему было все равно, в курсе ли тот, кого «выходят», что сейчас это произойдет. В рамках вышесказанного, возвращение в Малфой-мэнор получилось весьма болезненным. Каркаров попросту кувырком вывалился из портала и футов десять проехал по прохладному натертому паркету.

Вполголоса замысловато помянув довольно значительный перечень лиц, признанных виновными в произошедшем, и даже не пытаясь понять, куда его выкинуло, Игорь поднялся и принялся с остервенением отряхивать мантию, пострадавшую от лап водяного, как вдруг почувствовал легкое щекочущее прикосновение к своей щеке. Решив, что в довершение прочих неприятностей, его атаковало некое насекомое, Каркаров отмахнулся, не глядя. Но прикосновение повторилось. И повторялось до тех пор, пока окончательно рассерженный Игорь не повернулся посмотреть, кто там такой настойчивый. Прямо перед ним на уровне глаз зависли самопишущее павлинье перо ядовито-зеленой расцветки, просто «Вырвиглаз» в подлиннике, и пергамент. Чуть вдали за ними маячила облаченная в изящную классическую мантию Беллатриса Лестрейндж, на носу которой кокетливо сидели модные очки.

— О, а вот и вы! — мелодично и чуть слащаво, словом, совсем не похоже на ее обычную манеру говорить, произнесла виновница торжества и, в мгновение ока преодолев разделяющее их расстояние, подхватила Каркарова под руку.

В нос Игорю шибанул сильный приторный аромат духов, от которого мгновенно закружилась голова, поэтому сначала ему показалось, что фраза: Пиши заголовок: «В России, как в Греции, — все есть!» — ему послышалась. Но над ухом бойко и назойливо заскрипело. Во взгляде упиванца зажглось недоумение, но прежде чем он успел высказать его вслух, именинница вновь перехватила инициативу.

— Я уже давно ждала случая пообщаться с вами, Игорь! — вкрадчиво проговорила она.

— Прошу прощения? — Каркаров попытался высвободиться из цепких пальцев. Ему понадобилось четыре попытки, чтобы понять, что это бесполезно. — Ждали?..

— Ждала, — Бэлла сладко улыбнулась и многозначительно закатила глаза. — У меня столько вопросов, ответы на которые я мечтаю получить!

Каркаров закашлялся. Положение складывалось, по меньшей мере, странное. И тут Игоря осенило:

— А где Амикус? Он… жив?

— Понятия не имею, — снова закатила глаза Лестрейндж. — И это совсем не важно. Ведь не он, а именно вы произвели на меня неизгладимое впечатление…

Каркаров покосился на собеседницу. Его жизненный опыт позволял утверждать, что она говорит правду — чем-то он ее впечатлил. Этот же опыт подсказывал, что людей с таким диагнозом, какой сейчас ей может поставить даже он, без специального медицинского образования, лучше не злить. Безопаснее будет Бэлле подыграть, дождаться, пока она сама на что-либо отвлечется, и только тогда… бежать! Про себя одобрив принятое решение, следующую фразу, определенно, пребывающей не в себе Беллатрисы Каркаров встретил широкой улыбкой.

— Расскажите о себе! Все, что сочтете нужным! — Игорю показалось, или Бэлла действительно подмигнула продолжающему кружить возле них перу?

«Надо намекнуть Малфою, чтобы получше следил за своими писчими принадлежностями», — мысленно посетовал директор Дурмштранга, а вслух сказал. — Вряд ли я смогу вас чем-нибудь удивить…

— Вы рассказывайте… — голос Лестрейндж приобрел просто нереально загадочные нотки. — А там посмотрим…

Игорю ничего не оставалось, как начать свой рассказ. Удивительно, но, несмотря на нервозную обстановку, спустя некоторое время он увлекся настолько, что перестал обращать внимания на ухмылку, периодически возникающую на лице его слушательницы, и тематику вопросов, с каждым разом все сильнее отклоняющуюся в сторону рейтинга восемнадцать плюс.

— О! Так вы — любитель экзотики?! — прозвучало, как резюме на рассказ о коротенькой встрече с русалкой, во время которой хвостатая девица и Каркаров пару минут разглядывали друг друга с противоположных берегов широкой реки. Самопишущее перо зачиркало еще быстрее. Казалось, оно вот-вот задымится. — А вообще, какие женщины вам нравятся?

— Такие же очаровательные, как вы! — за секунду обдумав ответ на столь скользкий вопрос, выдал Каркаров и даже мужественно преодолел желание скрестить пальцы и трижды плюнуть через левое плечо.

— А услугами «ночных бабочек» вы когда-нибудь пользовались? Интересно, труженицы наших публичных домов от ваших чем-нибудь отличаются? — с неожиданной смесью провокации и наивности спросила Бэлла.

— Публичные дома? Никогда в них не был! — к чести Игоря следует отметить, что он не врал. Ну… почти. — А что, такие есть?

И в тот момент, когда он раздумывал, достаточно ли удивления вложил в свой последний вопрос, на глаза Каркарову попался исписанный каллиграфическим почерком пергамент.

… Первым делом прибывший в Англию с дружественным визитом директор Дурмштранга поинтересовался: «Есть ли у вас публичные дома, где они находятся, и трудятся ли в них русалки? Люблю, знаете ли, экзотику!..

— Эй! Я этого не говорил! — возмущенно возопил упиванец и попытался схватить пергамент, с единственной целью — уничтожить.

Он не помнил в подробностях, что вещал. Но теперь это и не имело значения. Что бы он ни наговорил, совершенно не случайно оказавшееся поблизости перо все вывернуло наизнанку.

— Да, в чем, собственно, дело, Бэлла! — Игорь обернулся к Беллатрисе, которая, наконец, от него отцепилась. Больше того, она стремительно удалялась, бегло проглядывая заветный пергамент, в сопровождении ядовито-зеленого пера. — Ты что, для кого-то компромат на меня стряпаешь? Или окончательно с ума сошла? — не выдержав, Каркаров все-таки произнес самую приемлемую, на его взгляд, версию.

Бэлла Лестрейндж на ходу обернулась, протянула пергамент записывающему устройству и продиктовала, глядя на Игоря:

— На этом я с вами прощаюсь и надеюсь еще не раз порадовать своих читателей интересными откровенными интервью с выдающимися представителями магического мира…

И, пожалуй, впервые в жизни подобное причисление Игоря Каркарова совсем не порадовало. Скорее наоборот…



Выбравшийся из лабиринта Рудольфус Лестрейндж облегченно вздохнул… но тут же понял, что рано обрадовался. Коридоры каменного хаоса, на этот раз обошедшиеся с ним гораздо мягче обычного — всего-то пару боггартов по пути встретил, он преодолел, но приключения для него, по-видимому, только начинались, ибо долгожданный искомый выход выбросил его не куда-нибудь, а в его собственную супружескую спальню, аккурат к ногам любимой супруги, ничуть не удивленной, что благоверного выплюнуло из портала почти что ей на голову и всерьез собирающейся извлечь из этого пользу. Мгновенно подобравшийся Руди навострил уши. Он давно привык, что разнообразием супруга его не баловала, на протяжении всех лет совместной жизни изо дня в день встречая одной и той же фразой. Но порядок слов в этой фразе был неимоверно важен, потому что напрямую свидетельствовал о настроении, в котором на данный момент пребывает его вторая, прекрасная, половина.

— Мерлин! И почему мой муж такой дебил? — возведя очи к потолку, проговорила Бэлла, а Руди облегченно вздохнул.

Что уж такое совершил Амикус, только (тьфу-тьфу!) супруга Лестрейнджа пребывала в прекрасном настроении. Вот если бы она сказала: «Почему этот дебил — мой муж?» — рвать когти пришлось бы незамедлительно. А так можно оставаться на месте, вот только не надо подниматься — сидя, а еще лучше лежа на полу, оно как-то надежней.

Увы, следовало признать, что семейная жизнь четы Лестрейнджей протекала едва ли спокойнее, чем служба у Темного Лорда. Как магглов и полукровок «штырило, плющило и колбасило» при встрече с шефом и его подчиненными, к числу которых принадлежали и Лестрейнджи, так и Руди колыхало, когда они с Бэллой оставались наедине. А все потому, что любимая женщина, при всей схожести характеров и пристрастий, на дух не переваривала алкоголь. А вот Рудольфус — совсем наоборот, переваривал. Скандалы по этому поводу гремели так часто, что уже давно не только не баловали разнообразием, но и не удивляли самим фактом своего свершения. Но, несмотря на то, что частенько начинались они «по привычке», отыгрывала Беллатриса по полной, вот и пришлось Руди разработать свою стратегию выживания, одно из правил которой гласило: «Не вставай, да не уронен будешь».

Тем временем Бэлла отработанным движением втянула ноздрями воздух и, не задумываясь, объявила:

— Пил.

Отрицать было бесполезно, по большому счету, и бессмысленно. На продолжение супружеской беседы это никак бы не повлияло, поэтому Руди просто утвердительно кивнул.

— Ну и зачем? — в принципе, вопрос был риторическим, но Рудольфус ответил.

— За дам! Я пил за «дам», — тут он хитро ухмыльнулся. — Потому что «не дам» — это плохое слово.

— Шутишь так, будто выучил новое зубовыращивающее заклинание, — Бэлла тоже ухмыльнулась с видом маньяка, определившегося с жертвой. — Сколько же пинт ты выдул? Нос — синий!

— А который час? — озабоченно поинтересовался Руди, одновременно скашивая глаза, чтобы убедиться, что Беллатриса не врет.

— Почти полночь, — объявила лучшая половина четы Лестрейндж.

— Ну, тогда все нормально, — Рудольфус перестал изображать мартовского зайца. — В это время суток он у меня синеет рефлекторно. Я же тебе рассказывал про тупые шутки Рабастана, на протяжении всего детства ровно в полночь обливавшегося ледяной водой.

— Так Рабастан у нас, оказывается, морж… — Бэлла с важным видом скрестила руки на груди.

— Нет, Рабастан у нас хулиган, — лежа на полу Руди попытался сделать то же самое, а когда у него получилось, радостно объявил. — Вот видишь, не так уж я и пьян, раз могу лежать и не держаться за пол руками! И вообще! Выпивать в день бокал вина считается хорошим делом. В пересчете на местную тару… за время твоего праздника… я сделал… двадцать хороших дел! Ну, что-то около того…

— Тогда завтра прямо с утра тебе самое время наведаться к Дамблдору. С такими показателями он тебя в Орден Феникса без вступительных экзаменов примет, — ласково улыбнулась Бэлла. — Вот только вряд ли Лорд подпишет тебе заявление об уходе. Скорее поручит мне с любимым мужем разобраться, что я бы сделала с удовольствием. Руди, милый! Пожалуйста, сделай мне такой подарок! Я со дня свадьбы мечтаю по достоинству оценить твой внутренний мир…

Говорят, что профессионалы «литрбола» в качестве компенсации к подпорченному здоровью получают отлично развитую интуицию. Справедливо ли это высказывание в адрес других, Рудольфус Лестрейндж не знал, но по отношению лично к нему правило работало. И вот это самое чутье внезапно подсказало ему, что сегодняшний скандал будет отличаться от всех предыдущих. Что-то в интонации супруги намекнуло, что ветер резко сменил направление и сейчас начнет дуть в другую сторону. Поэтому подобраться и приготовиться к отработанному и в трезвом состоянии однозначно нереализуемому приему «скоростное уползание в положении лежа на спине» он смог за секунду до того, как Беллатриса продолжила:

— …Мир мужчины, который посодействовал тому, чтобы мои хрустальные радужные девичьи грезы разбились о суровую серую каменную задницу реальности. Может быть, тогда я смогу ответить на вопрос: «почему этот дебил — мой муж»?!

С ударившимся в паркет «аликуидентесом» Руди разминулся на миллиметры, и за секунды профессионально уйдя в отрыв, в который раз отметил, что последнее время его дражайшую половину в конце все чаще заносит в какую-то не ту, глупо-романтическую, сторону. Может и вправду воспользоваться советом Снейпа и прийти домой трезвым? Пусть почувствует разницу…



Меньше всего из «восПАРИвших», то есть поспоривших, повезло Рабастану. По большому счету, он и в самом поместье, где все тропинки, дорожки и коридоры, повинуясь английской педантичности, отличались симметричностью и прямолинейностью, ориентировался с горем пополам, предпочитая цепляться вагончиком к кому-нибудь из родственников, сослуживцев или, на худой конец, домовых эльфов. Что же говорить о лабиринте, коридоры которого, определенно, строили, используя в качестве маршрутов следы стада (или что там у них?) зайцев, которым показали волка, потому как петляли они не хуже.

Впрочем, с этим еще можно было смириться: петляй себе и петляй, периодически отвешивая что-нибудь позаковыристее по очередному выплывшему из тумана с глупой рожей и высокоинтеллектуальным «гы-ы-ы» инфери. Но сзади отчетливо раздавались чьи-то шаги, ни разу не похожие на поступь кого-либо из обширного, но все же ограниченного контингента живых лабиринтовых сюрпризов. Поначалу Рабастан подумал, что за ним идет кто-то из троих приятелей, и даже по привычке собирался, укрывшись в ближайших зарослях, пропустить его вперед, чтобы пристроиться в хвост, но потом сообразил, что ни один из них не носит каблуки, звонко цокающие по мощенным камнями дорожкам металлическими набойками. Обнадеживало, что и представители малфоевского криптозоопарка в подобном тоже не щеголяют.

Как известно, любопытство сгубило не только кошку, но и превеликое множество других животных и людей. Рабастан Лестрейндж понял, что сейчас, очень может быть, пополнит их число. На всякий случай он все же взял палочку наизготовку и приметил, где ближайший поворот, за которым можно скрыться. Когда в тумане прорисовалась облаченная в мантию женская фигура, Лестрейндж испытал некоторое облегчение, все же хорошо разбавленное удивлением — дам среди спорщиков не было. Но чем ближе подходила дама, чем яснее сквозь туман проступали ее черты, тем страшнее становилось Рабастану. И его можно было понять: когда в лабиринте «Дикой охоты» за тобой следует Бэлла Лестрейндж, непонятно как (хотя, это-то как раз понятно), а главное — зачем там оказавшаяся… Это повод для беспокойства. Прежде всего, потому, и это было известно всем, хоть раз участвующим, Беллатриса — в охоте и поиске выхода не помощник, а еще одна угроза.

— Ты чего здесь делаешь? — делая шаг к намеченному для отхода коридору, спросил Рабастан, когда жена брата приблизилась настолько, что можно было разглядеть некоторые признаки, свидетельствующие о благодушном настроении.

— За тобой иду, — ответила Бэлла, четко и конкретно.

— За мной? Зачем? — Рабастану, определенно, стало не по себе после ответа невестки. В голове немедленно выстроилась логическая цепочка: Амикус Кэрроу — прекрасное настроение Бэллы — Рабастан Лестрейндж — еще более прекрасное настроение Бэллы.

— Так надо, — веско припечатала та, а потом уточнила, но лучше бы она этого не делала, потому что услышанное ситуацию только окончательно запутало. — Ты мне по жребию выпал. Я тебя искать отправилась, а тут слышу: вы про лабиринт заговорили. Мне интересно стало. Много чего про лабиринт этот рассказывают… Вот я за вами и пошла. А что, тут, правда, много редких тварей?

— А то ты не знаешь, — удивленно выдавил Рабастан, а Бэлла как-то встрепенулась, будто что-то вспомнила:

— А… Ну, да… Знаю… Просто забыла… Тролли-то тут где?

— Где-где, — все еще недоумевающий Лестрейндж чудом сдержался, чтобы ответить не в рифму. Точнее, в рифму, но не ту. — Везде!

— Так пойдем, покажешь, — Бэлла решительно подхватила Рабастана под руку, и тому ничего не оставалось, как пойти.

Следует отметить, что отвечая Бэлле, Рабастан не очень-то погрешил против истины: в лабиринте Малфой-мэнора только некоторые обитатели были «привязаны» к конкретному месту. Наиболее опасные, с которыми «охотникам» не очень-то хотелось встречаться лично, но, увы и ах, они были не прочь понаблюдать за их свиданием с «жертвой». Сильные и агрессивные, но безмозглые, тролли в число подобных не входили, а потому, подобно боггартам и инфери, бродили, где им вздумается. И найти серокожих гигантов было проще простого, равно как и избежать столкновения с ними, а все благодаря исходящему от них запаху. По нему-то бродящие в тумане Лестрейнджи и ориентировались.

— Ду и зачеб тебе тролль? — свободной, то есть той, в которую не вцепилась Бэлла, рукой Рабастан зажал нос.

— Понаблюдать за ним в условиях, приближенных к естественным, — ответила Беллатриса, на которую исходящее от тролля амбрэ, казалось, совсем не действует. — Специалисты-зоомаги утверждают, что раньше тролли обитали в мире магглов. Свидетельством тому является сохранившееся до наших дней маггловское понятие «троллить» — заниматься общественно-вредной деятельностью по беспорядочному распространению отходов своей жизнедеятельности. По-нашему: тупо и без причины вонять на все четыре стороны, просто потому, что ты — тупой и вонючий. Однако, некоторые, в том числе и я, считают, что это слишком поверхностная трактовка. Есть шанс копнуть поглубже.

— Дично бде и поверхдостдой трактовки хватает. Куда гдубже? — выдал Рабастан, уже не просто удивленный, а убитый интересом Бэллы к зоомагии и чему-то маггловскому… и еле успел пригнуться. С неожиданным проворством массивная туша, увенчанная маленькой головой, заметив посторонних, махнула длинной, много длиннее ноги, рукой, сжимающей дубину.

— Видишь, теперь к «вонять» мы смело можем прибавить и стремление «принизить». Причем самым примитивным и неблагородным образом, — констатировала выпрямившаяся Беллатриса и поспешно спряталась за Лестрейнджем. Тот же не успел применить даже обычное «протего». Впрочем, магический щит вряд ли защитил бы его от пущенного второй рукой тролля «снаряда», целиком состоявшего из тех самых отходов жизнедеятельности.

— Ах, ты ж!.. — Рабастан мгновенно взорвался, точно рог взрывопотама, и ринулся на обидчика, слыша за спиной совершенно невозмутимое:

— По-научному это называется «облить грязью, спровоцировав на ответные действия»…

Что Бэлла говорила дальше, и как соотносился с наукой банальный мордобой между упиванцем и монстром, Лестрейнджу уже было все равно. Подобной гнусности он и от Темного Лорда не стерпел бы.

— Однако, какой полезный опыт… — когда цветные радужные круги перед глазами Рабастана рассеялись, голос Беллатрисы Лестрейндж снова зазвучал, как свидетель возвращения в реальность. — И для меня, научный, и для тебя, жизненный… Только что экспериментальным путем мы выяснили, что лучшим способом общения с троллем является не попадаться ему на глаза. А уж если попался, не бойся пять минут побыть трусом, пытаясь достойно прикрыть свое отступление. Потому как, ответив на его рефлексивную агрессию, ты опустишься до его уровня, где он уж точно одержит верх. Вон, как тебе ритмично и ловко в «бубен» настучал. Прям как потомственный шаман… — внезапно повисшая, наполненная подозрительно-тревожным смыслом пауза заставила упивающегося сфокусироваться на нависшем над ним лице жены брата. Та смотрела странно-вкрадчивым, что-то прикидывающим взглядом.

— Чего это ты на меня уставилась? — осторожно поинтересовался Лестрейндж, на подсознательном уровне понимающий, что ответ ему не понравится.

— Да так… — пожала плечами Бэлла. — Просто вспомнила кое-что… Здесь ведь, наверняка, и зелюки водятся… Что имел в виду тот, кто говорил…

И тут Рабастан внезапно понял, насколько он на самом деле нелюбознательный. Насколько ему — ну вообще! — не интересно, кто там и что про кого говорил. С другой стороны, он и раньше не понаслышке знал, и сейчас еще раз воочию убедился, каким пытливым, во всех смыслах этого слова, умом обладает Бэлла. Становиться участником новой, придуманной ею пытки не хотелось. Даже в научных целях. Оставалось собрать в кулак последние силы и воспользоваться ее же советом: пять минут побыть трусом, пытаясь достойно прикрыть свое отступление…



Когда Рудольфус Лестрейндж распахнул двери кабинета Люциуса Малфоя, выбранного финишной чертой заключенного пари, он обнаружил, что прибыл последним. Хотя, учитывая, что с ним было, спасибо, что вообще прибыл. К его удивлению, вместо бухтения старого филина, каким обычно «за все хорошее» выговаривал ему братец, и язвительно-победных насмешек Каркарова с Долоховым, требующих свой приз, его встретило гробовое молчание.

— В лабиринте что-то случилось? Что-то… необычное? — настороженно поинтересовался Руди, искренне считающий, что только встреча с его дражайшей супругой может объяснить застывшее на лицах коллег выражение, но после Кэрроу она занималась им, следовательно, на долю соратников выпало нечто… феерическое. И лучше бы узнать о новом сюрпризе заранее, прежде чем доведется встретиться лично.

Если бы в этот момент связанные приятельскими узами мужчины рискнули бы друг другу довериться, великолепный план Беллатрисы Лестрейндж был бы разоблачен. Но сознание, культивируемое Темным Лордом среди своих подчиненных, при всей его коллективности все же делало оговорку: «Не имей сто друзей, на всех сиклЕй не хватит!» — а потому упиванцы многозначительно промолчали. И только Рабастан буркнул:

— Даже не спрашивай…

— Ну, тогда я знаю, что нам всем сейчас нужно… — мгновенно отреагировал Руди и, реально, бегом покинул кабинет Люциуса.

Когда через четверть часа с воплем «Вот и я!» и загадочным видом он проскользнул обратно, что-то пряча под мантией, царящая вокруг шахматного столика мрачная атмосфера сменилась кардинально. И пофиг, что для этого его использовали не по назначению. Так на свет появилась легенда о нюхлерах-алкоголиках, сбежавших из секретной лаборатории при Министерстве Магии, проникших незамеченными на территорию Малфой-мэнора, вскрывших замок винного погреба без применения специальных инструментов и (хоть тут они остались верными породе) свистнувших всю «Золотую коллекцию» дорогущих спиртных напитков, припрятанных хозяином поместья для личных торжественных нужд.

А спустя еще какой-то час примыкающие к кабинету коридоры огласились тремя песнями, каждая из которых по отдельности была вполне веселой и жизнерадостной, но вместе они приобретали такую повышенную душевность, такой глубокий смысл, что постигший его четвертый, единственный слушатель, мог только прочувствованно разрыдаться…

Все в сад!

— Мне кажется, или нас становится меньше? — задумчиво отставив тарелку с куском говяжьей вырезки средней прожарки, произнес Уолден Макнейр, оглядывая заметно поредевшие ряды гостей в поисках других «Избранных».

— Да, расслабься! — немедленно откликнулся Теодор Нотт, с довольной физиономией поедающий устрицы. — Просто парни пользуются случаем и покидают веселье, как только им то позволяют приличия. Я вот сейчас доем этих скользких козявок и тоже… уйду…

— Ох, а мне почему-то кажется, что не все так просто, — вставил Регулус Блэк, которого уже реально тошнило от съеденных деликатесов, и он решил перейти на что-нибудь попроще — например, на фрукты.

— Это потому что ты — молодой! — хмыкнул Нотт и смачно всосал очередную «козявку». — Вот проживешь еще лет десять и поймешь, что в жизни все просто. Если кто ее и усложняет, так это мы сами.

— Надо же, — Макнейр слегка скривился, оценивая манеры соратника, — а я не верил в исключительную пользу морепродуктов. Если даже у Тэо мозги заработали…

— То тебе это тем более… не грозит, — беззлобно оскалился Теодор.

— И все-таки мне как-то не по себе, — Блэк-младший огляделся и поежился.

— Ты просто объелся, — под аккомпанемент согласного кивка Нотта констатировал Макнейр и похлопал себя по животу. — Впрочем, ты такой не один. И Тэо прав: пора валить отсюда…

«Пора» окончательно наступила через четверть часа, то есть ни минутой раньше или позже, чем Нотт выполнил свое обещание. Поскольку двое товарищей, ожидая его, тоже не просто стояли, оказалось, что пройти какие-то несчастные полторы тысячи футов до ворот, за которыми находилась зона разрешения для аппарации — это серьезное испытание. Первым неожиданно сдался Макнейр. Самый тощий из трех, он не обладал ни опытом толстяка Нотта, ни молодостью Блэка, и после обильного угощения напоминал беременный гвоздь. А поскольку его спина не была предназначена к перетаскиванию подобных тяжестей, едва отойдя от просторного крыльца, Уолден плюхнулся на массивную мраморную скамейку и объявил спинам приятелей:

— Я вас потом догоню!

Кажется, те даже не расслышали. Впрочем, Макнейру было все равно, он пребывал в странном, доселе неизведанном состоянии, когда ему было так хорошо, что хотелось взлететь, и одновременно так плохо, что… Ну, тут было слишком много альтернатив, чтобы сконцентрироваться на какой-то одной. Тем более откуда-то сверху, слева, отвлекая от любых попыток задуматься, раздался пронзительный женский визг. Голос был неприлично довольный и до боли знакомый. Никогда еще повернуть и запрокинуть голову не стоило Уолдену таких усилий. Усилия оказались напрасны: установить, кто и почему визжал, не получилось.

— Ну, что? Пингвины — это те же ласточки, только обжиравшиеся после шести? — вдруг раздалось справа сзади, и на колени Макнейру шлепнулось что-то, а на скамью рядом — кто-то.

Пошарив рукой в области живота, Макнейр обнаружил там… метлу.

«Это предложение полетать или убраться?» — хотел сострить Уолден, но слова так и застряли в горле, когда его чрезмерно сытый взгляд встретился с горящими странным и непонятным огнем глазами именинницы. Внезапно подумалось, что тревога младшего Блэка была не такой уж беспочвенной.

— Чё вылупился, дятел? — ухмыльнулась Бэлла Лестрейндж. — Метлу впервые увидел? Тебя искала, а сверху видней.

— А зачем ты меня искала? — осторожно поинтересовался Макнейр, уже заранее опасаясь ответа и мысленно попрощавшись с Амикусом.

— Время пришло… — торжественно объявила Беллатриса.

— Время?.. — видимо, кровь от мозгов слишком сильно отхлынула к желудку, потому как Уолден, определенно, не понимал, что бы это значило. — А который час?

— Не важно, — вполне дружелюбно улыбнулась виновница торжества. — Главное, что наступила пора растрясти нагулянный жирок. Самое то для танцев!

— Но я вообще-то не хочу танцевать… — изумленно пискнул Макнейр. Он, наверное, удивился бы намного меньше, если бы коллега-Упивающийся предложила ему подраться.

— А ты захоти, — безжалостно отмахнулась Бэлла. — Или я тебе помогу. Еще ни один мужчина мне не отказал… оказавшись со мной наедине… на краю крыши Биг-Бэна… без метлы… и без крыльев… — тут Лестрейндж так многозначительно ухмыльнулась, что Макнейру даже на мгновение показалось, что ее глаза приобрели золотистый оттенок. Больше всего она сейчас походила на ястреба, приметившего добычу. Уолден нервно икнул, а именинница рассмеялась. — Да ладно, успокойся! Пошутила я. Ну что тебе стоит угодить даме и станцевать для нее разок, а? — неожиданно-крепкая рука потрепала Макнейра по пузу. — Танец живота! Зря что ли наедал?

Тут Макнейра так интенсивно потянули за рукав, что даже сопротивление вряд ли помешало бы возвращению в Малфой-мэнор, а поскольку, по причине сытости и страха — да-да, именно в такой последовательности — Уолден практически не сопротивлялся, мантия осталась цела.

Бальный зал поместья к моменту возвращения потенциальных «Джинджер и Фреда» магического мира практически опустел. Только домовые эльфы неторопливо, но деловито прибирали возле фуршетного стола, да музыканты на балконе частично доигрывали последний вальс, частично паковали инструменты в чехлы.

— Эй, там! Наверху! В оркестровой яме… — тут именинница, осознав смороженную глупость, фыркнула. — Быстро по местам! Вечеринка еще не окончена. Внимание! Дамы приглашают… — тут Бэлла окинула взглядом приунывшего партнера, — …то, что есть. Белый танец! — раздалось еще одно фырканье. — Или ты танцуешь только голубой?

Даже если Уолден и собирался ответить, его никто бы не услышал: резко передумавший заканчивать работу оркестр во всю мощь грянул аргентинское танго. Но он и собраться не успел, как почувствовал, что Беллатриса прижалась к нему всем телом, сноровисто, опыт явно имелся, придала его телу необходимое положение и вполне профессионально повела.

То, что за следующие полчаса Упиванец ни разу не запутался в собственных ногах и подоле мантии, можно списать на феноменальное везение. Танго Макнейр, вообще как-то не уважающий танцульки в любом их виде, танцевал второй раз в жизни. Первый был в далекой юности, на выпускном. Тогда они все с тем же Ноттом напились так, что рискнули изобразить это маггловское безобразие чисто для «поржать», и походили парни в это время больше на обезьян, запутавшихся в лианах, а не на… Кстати, и с чем же возможно сравнить танец Бэллы и Уолдена?

И снова госпожа Лестрейндж не дала Упивающемуся додуматься до чего-то путного. В очередной раз произведя с его похудевшей на пару фунтов тушкой выпад и наклон, она жарко прошептала ему в ухо:

— Ах! Я чувствую себя, как в раю! А ты?

— А я, как в набитом до отказа Хогвартс-Экспрессе… — переводя дыхание, буркнул Уолден, уже давно оставивший тщетные попытки чуть уменьшить эстетичное, но досадное посягательство на свое личное пространство.

— Ну, так растолкай всех локтями и протащи меня к выходу! — почти в религиозном экстазе возопила именинница и… повисла на Макнейре, как обезьяна на лиане.

Уолден шестым чувством Упиванца, почти четверть века выживающего под бдительным присмотром Темного Лорда, понял, что без его сольной партии этой «пляске белой — пляске с Бэллой» конца не предвидится, замысловато (даже для себя самого) мысленно обозвал виновницу торжества «психованной Терпсихорой» и взял «Дело о своем освобождении» в свои же руки.

— Вообще-то танго — это медленный танец, — спустя несколько минут раздался недовольный голос Бэллы, — а ты вертишь меня, как сумасшедший.

— Ну, не знаю, не знаю! — Макнейр и сам понимал, что в стремлении поскорее отмучиться, он слегка сбился с такта, и уже не они стремились за оркестром, а оркестр за ними, но признаваться в этом он не собирался. — Я видел маггловскую пластинку с этой музыкой. На ней было написано — тридцать три оборота в минуту.

— Значит, снова все придется делать самой, — обреченно вздохнула Бэлла.

В ее руке незамедлительно оказалась волшебная палочка, и Уолден Макнейр понял, что с этого момента и на неопределенное время танец станет смыслом его жизни…

***

Регулус Блэк, как того и следовало ожидать, ни разу не обратил внимания на то, что их отряд из трех человек почти сразу потерял одного бойца. А все потому, что его организм тоже не был приспособлен к пережитому «празднику желудка». Проявилось это в том, что сначала, к его вящему удивлению, парень понял, что в гонке «Кто быстрее пересечет финишную черту — границу антиаппарационной зоны» он безнадежно проигрывает Тео Нотту, комплекцией раза в два больше его превосходящему. Тогда Регулус, искренне недоумевающий, как такое возможно, попытался ускориться, но обнаружил, что «крыльям души, стремящимся в высь» серьезно мешает до отказа набитое пузо. Осознание, что ему явно не хватает опыта толстяка-Нотта, и желание принять сидячее положение, дабы отдохнуть от бесполезной гонки-преследования, что закономерно, посетили его одновременно. Причем одновременно с появлением в поле зрения очередной садовой скамейки, дорогой и вычурной, как, в принципе, все в Малфой-мэноре. Естественно, сам Мерлин велел на нее присесть.

— Ай!!! — едва приземлившийся (хотя вернее будет сказать «прискамеевшийся») удивленный Регулус Блэк немедленно подскочил, схватившись руками за мягкое место. — Что это? — спросил он сразу же, едва разглядел, на что плюхнулся. — Раньше этого не было…

— Не было, — подтвердили откуда-то из буйной растительности, в этом месте окаймляющей дорожку. — Это был сюрприз, — тут ветки раздвинулись и на молодого Упса с недовольным и ехидным видом уставилась виновница торжества, от бдительного ока которой Блэк сотоварищи и стремился скрыться. — Вовремя прерванная трансфигурация скамейки в ежа, беспроигрышный вариант! Никогда меня не подводил, а тут впервые дал осечку. Надо было сразу планом «Бэ» воспользоваться, «суплантаре» тебе в ноги запульнуть, чтоб ты как следует навернулся, тогда ты точно пополнил бы мою коллекцию.

Только боль в «пятой точке», получившей в одну секунду месячный курс иглоукалывания, помешала Блэку-младшему снова плюхнуться на недотрансфигурированную скамью от переизбытка чувств. Был тут и трепет, который молодой сторонник Воландеморта постоянно испытывал перед старшей коллегой при виде ее самой, а также методов ее работы. Было и обреченное разочарование от неудавшегося, назовем его своим именем, побега. Была и странная смесь облегчения с тревогой: зная привычки именинницы, колючая сидушка — просто верх благожелательности, но к чему были ее слова? Что Бэлла имела в виду?

— Зачем запутать? Какую коллекцию? — пробормотал Регулус, прекрасно понимающий, что может очень пожалеть о своем любопытстве хотя бы потому, что ответ может ему очень не понравиться.

— Коллекцию так называемых выражений обсценной лексики, — неожиданно-озорно, совсем на нее не похоже, ухмыльнулась миссис Лестрейндж. — Обычно, чтобы получить новый словесный экспонат, достаточно кнопки на стуле или порожек чуть приподнять… А ты какой-то не такой. «Ай!» и все. Наверное, даже если в темной комнате на о кошку запнешься, так и скажешь — кошка, а не то, что остальные девяносто девять человек из ста.

— А что скажут остальные девяносто девять из ста? — невинные широко открытые ясные серые глаза парня подтверждали, что он не прикидывается.

— Серьезно? — удивилась Беллатриса. — Не знаешь? У-у-у, как все запущено… — женщина многозначительно покачала головой. — так вот, чтобы ты знал: скажут они, естественно, разное. Но большинство из них — то самое «мамино» слово.

— Какое «мамино»?

— Только не говори, что не знаешь! — по возмущенным интонациям кузины Регулус понял, что только родство сейчас спасло его от «авады». — Тебе что, Кричер в детстве не объяснил? Эту поговорку знают все Блэки и те, кто с ними породнились или дружат. Если хочешь трупом стать, то скажи при маме… — тут Беллатриса сделала выразительную паузу, предлагая родственнику закончить в рифму. Молодой Блэк продолжал хранить молчание. Когда молчание стало напрягать, Лестрейндж сочувственно фыркнула. — Что, так-таки и не знаешь?

— Нет, почему? Знаю! — приосанился Регулус. — Только я такие слова стараюсь не произносить, — и тут парень, будто что-то вспомнив, решительно встрепенулся и заявил. — И зачем тебе чьи-либо маты коллекционировать, если ты там, где они выражаться учились, преподавала? Достаточно послушать твои доклады Темному Лорду. После удачных операций они — песня, а уж после неудачных… Шедевр!

— Что поделаешь? — Лестрейндж мечтательно закатила глаза. — Ругаться матом, конечно, нехорошо. Но называть вещи своими именами необходимо. Вот возьми Долохова… Если запретить ему использовать нецензурные слова, он тогда не сможет объяснить… Он ничего не сможет объяснить. А какой это классный стрессосниматель! Никогда не пробовал? — Блэк-младший отрицательно покачал головой. — Кого я спрашиваю?.. Попробуй обязательно! Вот во время следующего же стресса и попробуй!

— Да когда он еще будет… — отвечая своим мыслям, с тайной надеждой пробормотал Регулус и мгновенно пожалел, что произнес это вслух.

— Прямо сейчас! — заявила Бэлла и, прежде, чем он успел что-то предпринять, толкнула Блэка на доработанную ею скамейку. Еще раз доработанную. На этот раз из сидения торчало пару десятков острых рожек гриндилоу, показавшихся парню рогами взрывопотама, как минимум.

От боли у подскочившего снова Регулуса перехватило дыхание, из глаз брызнули слезы, а лицо начало стремительно багроветь, в отличие от крепко сжатых губ, которые заметно побледнели.

— Давай! Отвечаю: легче станет… — голос Лестрейндж звучал сочувственно, а вот глаза горели едва ли не дьявольским огнем.

И тут Регулус Блэк не выдержал…

— Дементора тебе в зад! — завопил он под громкие аплодисменты единственного свидетеля его сольного выступления.

Сдерживающие барьеры, неизвестно кем и когда воздвигнутые, рухнули, и дальше молодой Упиванец матерился не переставая.

— Держи! Держи настрой! — почти счастливо завопила Бэлла и снова скрылась в кустах. — Я сейчас блокнот принесу!

Даже если Блэк и хотел спросить, зачем за блокнотом идти, если его можно наколдовать, он не стал прерываться для выяснения такого пустяка. И даже то, что нос убегающей Бэллы вдруг начал напоминать свиной пятачок, а волосы приобрели фиолетовый оттенок, не отвлекло его от основного занятия…

***

Теодор Нотт, как человек, закаленный неоднократным обжорством, а потому сохраняющий при очередном инциденте связь с реальностью и ясность мысли, оказался единственным из троих, заметившим исчезновение своих спутников. Да, их пропажу он заметил не сразу, но ведь заметил же! Правда, следует заметить, сделал он это вынужденно, по внезапно появившемуся поводу. В другое время ему было бы наплевать, плетутся ли за ним коллеги, одновременно с ним покинувшие празднество. Но поглощаемые устрицы, как и любые другие морепродукты, любили плавать, а потому попутно заставляли едока становиться и питухом, то есть выпивать значительно больше жидкости, чем обычно. Ни разу не гурман, Теодор запивал их пивом. И вот теперь его излишек запросился наружу. Короче, Нотт заметил отсутствие спутников, когда оглянулся узнать, многие ли заметят его стремительную эвакуацию в рощицу, у входа в поместье Малфоя представленную одиночными деревьями, а ближе к ограде разрастающуюся до размеров небольшого леса. И единственное, что он испытал, обнаружив, что ни Макнейра, ни Блэка нет в пределах видимости, так это радость, что никто не станет случайным свидетелем предстоящего ему «мокрого дела».

Решительно свернув с тропинки в полосу древонасаждений, Нотт довольно долго шел по направлению «вдоль забора», которого отсюда еще не было видно, потому как ему казалось, что за ним все же кто-то следует. Но, в конце концов, под влиянием нескольких очень убедительных аргументов, в числе которых можно назвать то, что терпение, вызванное неожиданно откуда взявшейся излишней стеснительностью, не иначе это результат особо сильного алкогольного опьянения, закончилось, и что «загадочного преследователя» Тео, как ни старался, не разглядел, списав шорохи на эхо от собственных шагов, он остановился в показавшемся ему подходящим месте и… Что было дальше, каждый вполне способен догадаться сам.

То, что следует доверять своим предчувствиям, Упивающийся (правда, так и хочется сказать — Упившийся) значительно быстрее, чем на то можно было рассчитывать. Получая многим понятное удовольствие от процесса, разглядывая кроны деревьев над головой, уверенный, что никто его не побеспокоит, Теодор Нотт даже начал насвистывать незамысловатую мелодию, когда почувствовал, как что-то ужалило его в мягкое место как раз над поясом приспущенных штанов.

— …! — судя по сказанному и следуя логике одной из лже-Белатрис, Нотт умел снимать стресс. — Откуда тут пчелы?

— А это не пчелы, — раздался голос из-за одного из стволов, и в просвете между деревьями появилась Бэлла.

Ее появление было столь неожиданным, что Тео искренне обрадовался, что избавился от излишнего напряжения в некоторых внутренних органах. Поспешно отвернувшись, приводя себя в порядок, он недовольно пробурчал:

— Так это ты за мной шла? Амикуса тебе мало?! Решила за мной подглядеть? Извращенка!

Выдав последнюю фразу, Упиванец чуть было не пошел на второй круг. Уж кто-кто, а он знал, что за этим может последовать, а потому начал лихорадочно шарить по карманам мантии в поисках своей палочки, очень жалея, что спрятал ее туда, а не зажал в зубах, как собирался. Однако, к его удивлению, Бэлла на «извращенку» не обиделась. Тео даже подумал, а не произошло ли чудо, и Лестрейндж, наконец, поняла, что с правдой лучше не спорить. Виновница торжества всего лишь презрительно фыркнула:

— Делать мне больше нечего! Не буду скрывать, нужен мне был именно ты, но когда я поняла, зачем ты в кусты удалился… Были у меня в жизни зрелища и поинтересней того, как ты лейкой работаешь! Но потом я увидела, что ты поливать собрался…

— А что я поливать собрался? — вполне закономерно поинтересовался Нотт, посчитав, что это вполне безопасно: бедняга-Кэрроу, определенно, поспособствовал тому, что уровень агрессии Беллатрисы на какое-то время вышел из красной зоны. И тут почувствовал сразу два жала на шее сзади. — Скажешь, и это не пчелы? А кто тогда? Комары? Шершни? Оводы?

— Кажется, в Хогвартсе кто-то систематически пропускал Травологию… — язвительно улыбнулась именинница. — Хотя чего это я? Кажется… Точно пропускал! Чудом от «тролля» отвертелся!

— Ну, пропускал… И что?.. — пожал плечами Нотт. — Будешь много знать, на все мысливов не хватит. Я дамблдоровскую «Трансфигурацию» прогуливал. Подумаешь, Травология!

— А вот если бы не прогуливал, знал бы, что… э-э-э… делать привал в зарослях жгучей антенницы — очень неблагоразумно. Это растение любит исподтишка протянуть щупальце и больно ужалить невежественного простачка, остановившегося поблизости.

Тут, как бы в подтверждение слов Бэллы, прямо перед лицом Теодора с змеиной грацией угрожающе замаячили несколько гибких лоз, и впрямь похожих на щупальца из-за покрывающих их довольно-таки крупных пупырышков. Даже предупрежденный, Нотт не сдержался и отшатнулся… и тут же отшатнулся еще раз: под его ногами что-то пискнуло, завизжало и заерзало.

— А вот это уже визгоперка, — с умным видом констатировала Лестрейндж. — Растение, которое ведет себя как капризный малыш, если ему что-то не нравится. Не очень крупное, но довольно громкое, — на этих словах голосистая зелень продемонстрировала всю мощь своих воплей, Тео еле сдержался, чтобы не заткнуть уши. — Громче него визжит только мандрагора. Слава Мерлину, ее тут нет, — на этот раз Бэлла торжествующе хмыкнула. — Мыслив там, или не мыслив… Только ученье — люмос, а неученье — нокс! Точнее, нотт-с, — и именинница еще раз хмыкнула, довольная собственным каламбуром.

Беллатриса Лестрейндж шутит! В понимании Тео это было сродни аварийной сирене, оповещающей об экстренной эвакуации. Уж в чем, в чем, а в этом Бэлла не была замечена никогда. Значит, вряд ли внезапно проснувшееся чувство юмора свидетельствует о чем-то хорошем. Скорее уж о том, что виновница торжества, да еще после неизвестно чего, сотворенного с Амикусом, окончательно съехала с катушек. Не то, чтобы до этого Нотт забыл, куда он шел, но вдруг он почувствовал сильное непреодолимое желание продолжить прерванный путь. Нацеленный на него непривычно-сосредоточенный взгляд Бэллы только увеличил это желание, и Теодор решил, что не стоит ему противиться.

Прикидывая, как безопаснее всего будет проскочить мимо Лестрейндж и скрыться в тумане, непременном атрибуте сумеречного леса, — петляя, зайцем, или напролом, взрывопотамом, — Теодор в очередной раз шагнул наугад. И тут же завопил, потому что очередной безобидный куст вцепился ему в ногу с энтузиазмом сторожевой собаки.

— Таков удел тех, — с видом лектора и таким же тоном отреагировала на случившееся Беллатриса, — кто недооценивает опасность зубастой герани, отличающейся от обычной наличием крепких зубов, которыми она не прочь куснуть зазевавшегося хозяина-садовода. Если же кому-то довелось встретить «дичок», как здесь, можно смело попрощаться со штанами.

Наплевав на раздавшийся одновременно с пояснением именинницы треск ткани, стоивший ему нехилого клока ткани, выдранной из левой штанины, следующий свой шаг к спасению Нотт преобразовал в прыжок. Приземлившись на что-то мягкое, Упиванец собирался продолжить путь, и он бы это сделал, если бы в лицо ему не ударила струя чего-то липкого и скверно пахнущего, а спустя секунду беглец понял, что таких струй несколько.

— Этот на вид невзрачный серый кактус, — бесстрастно уведомила Нотта Беллатриса, — очень редкое растение, завезенное к нам из Абиссинии. Вместо иголок по всему его стволу расположены своеобразные волдыри, из которых при малейшей опасности выбрасывается мощная струя Смердящего сока, субстанции не ядовитой, но весьма неприятно пахнущей, застывающей на враге толстым слоем. Потрясающая защитная реакция, не правда ли?

«Не правда!» — пронеслось в голове Нотта, который вдруг осознал, что весьма охотнее услышал бы из уст Бэллы «круцио» или «империо», чем этот учительский монотонный мотив. Когда, совершив очередной бросок, он услышал еще более бесстрастное продолжение, он был согласен и на «аваду».

— На твоем месте я бы очень хорошо подумала, прежде чем податься налево, — надо ли говорить, что именно туда в этот момент Нотт и подался. Только толстый застывший слой смердящего сока защитил его от ожогов после прямого попадания гноя бубонтюбера. — Лишь самый некомпетентный волшебник способен не узнать этих торчащих из земли ребят, напоминающих черных слизней.

Спешно счищая с себя ядовитую субстанцию, Теодор из последних сил шагнул в гущу безобидных на вид растений. И это стало последней каплей.

— Ну, раз уж ты все равно попал в дьявольские силки, — почти счастливо объявила Бэлла, — почему бы тебе не воспользоваться передышкой и не законспектировать все то, что ты сегодня узнал? Тем более, руки у тебя свободны. Я тебе помогу. И избавиться от молодых побегов, захвативших тебя в плен, тоже. Потом… Когда закончится наша лекция. И начнется она с того, — именинница, наконец, достала свою палочку, совсем, кстати, не похожую на ту, к которой привык Тео, и нацелила ее на приневоленного студента, — почему тебе повезло, что дьявольские силки в Малфой-мэноре — побеги… Конспиктабеле скрибере!

«Интересно, а Люциус в курсе, какая «Занимательная ботаника» буйным цветом расцвела в его парке?» — еще успел подумать Нотт, а потом сила волшебства всунула ему в одну руку блокнот, в другую — перо, и он с прилежностью первокурсника начал записывать…

***

Потом все трое так и не смогли объяснить, как они оказались в хозяйском кабинете. А самое интересное, что те, кто на тот момент уже там находился, тоже не могли этого объяснить. Хотя… может, их появление там просто была настолько странным, что все дело в нежелании выглядеть идиотом и мужской солидарности?

В Китае нет понятия «изменил», есть «перепутал»

По большому счету, Люциус Малфой никогда не был гостеприимным хозяином. Все шикарные приемы, устраиваемые им, в основе своей имели ту или иную вероятность получения прибыли: либо, как раньше, приглашены были влиятельные волшебники, поддерживание знакомства с которыми обещало в перспективе получение «плюшек», либо, как сейчас, речь шла об исполнении приказов Лорда, и тут уже на кону стояли, ни много, ни мало, его жизнь и здоровье. Но в обоих случаях Люциус никак не мог отделаться от мысли, что при других обстоятельствах шастающих по поместью гостей, почти в полном составе, он бы на порог не пустил, а потому ему всегда требовалось сохранять самоконтроль, чтобы в самом первом тосте « на прощание не поблагодарить всех присутствующих».

Учитывая, что сегодняшние гости, если в корень посмотреть, были гостями свояченицы и партийного лидера, кое-как пережив церемонию встречи прибывающих и поздравления именинницы, Малфой передал «бразды правления» вышколенной прислуге, а сам поспешил в личные покои, чтобы ударить крепким сном по мукам совести. Муки заключались в том, что одной половине сознания было стыдно за то, за что вторая половина не переставала Люциуса хвалить: планируя бюджет празднества, он сэкономил везде, где только мог. Да и где не мог тоже.

Пройдя через так называемый «будуар» — «предспальную» комнату, где всегда находились кто-нибудь из домовиков-камердинеров и домовичек-горничных, — сделав знак своему Бонки не следовать за ним, Люциус, протиснувшись в следующем помещении мимо громадной кровати, пролавировав между огромным количеством пуфиков и банкеток, похоже, со всего дома натасканных сюда по приказу Нарциссы, — она сама-то знает, зачем они ей нужны? — оказался на «своей половине». «Своя половина» представляла собой точную зеркальную копию «половины жены» и включала туалетную комнату, гардеробную и курительную, для супруги — комнату для рукоделия, но что она там «рукоделала», похоже, навечно останется тайной, покрытой мраком. Некоторое время хозяин Малфой-мэнора перемещался между закрепленными за ним помещениями, после чего вернулся в спальню, накуренный (в хорошем смысле этого слова, сигарой самого дорогого сорта), вымытый и переодетый «в домашнее». С предвкушающей улыбкой он подошел к, поистине, королевскому ложу и протянул руку, чтобы откинуть покрывало, как вдруг…

— Люциус! — заорал ему прямо в ухо до боли знакомый голос.

— Бэлла?! — застигнутый в один из самых личных моментов своей жизни Люц схватился за сердце. — Ты с ума сошла! Чего ты ко мне подкрадываешься?

— Я не подкрадываюсь, — радостно сообщила Лестрейндж, так же облаченная в домашнее, — а уже давно тут стою. Жду тебя.

«Однако, как быстро она с Амикусом управилась… И какое настроение у нее замечательное… Надо завтра с утра сову в Мунго послать, чтобы Кэрроу палату получше зарезервировали… Из недорогих»… — подумал про себя Малфой, а вслух поинтересовался. — Как ты вообще сюда попала?

— Ой, можно подумать эта спальня — Азкабан с Гринготтсом вместе взятые! — фыркнула именинница. — Достаточно пообещать эльфам, что если они меня не пропустят, я насильно упакую их в твое нижнее белье и попру из поместья на все четыре стороны…

— Как грубо… — задумчиво поморщился Люциус, в красках представив нарисованную сестрой жены картинку, после чего встрепенулся. — И зачем же ты меня ждешь? Кстати, можно побыстрей, чем дольше мы находимся тут вдвоем, тем больше нехороших напрасных подозрений возникает у моих домовиков и Нарциссы.

— А с чего ты взял, что их подозрения будут напрасны? — почти изящным жестом женщина распахнула полы домашней мантии, явив изумленному мужчине… любимую ночнушку любимой же супруги. Только то, что на хрупкой миссис Малфой струилось и намекало, на ее старшей сестре «плюс три размера» распирало и чуть не вываливалось.

— Беллатриса, — Малфой призвал на помощь всю свою выдержку и всего лишь отшатнулся от незваной гостьи, а не рыбкой занырнул под одеяло, укрывшись им с головой, как первоначально собирался. — Я, конечно, несколько раз вынужденно держал тебя за руку, танцевал с тобой, когда не мог найти другого добровольного партнера, периодически говорил не то, что думал на самом деле, а то, что тебе будет приятно слышать, и еще ты как-то сморкалась в мой носовой платок… Но ты же не считаешь, что это повод для… интимных отношений?

— А то, что я никому не расскажу, что всем своим любовницам ты предлагаешь принять совместный душ не потому, что ты такой сексуальный мачо, а в целях экономии воды, как редкий скупердяй? Или что твоя жена, которая обычно не спит с парнями на первом свидании, на первом свидании с тобой не выдержала и уснула? Что за столько лет семейной жизни ты из экономии ее никуда не водил, даже в маггловский зоопарк? Это повод? — виновница торжества лукаво прищурилась.

Какой, к драклу, маггловский зоопарк? Я к Лорду на собрания хожу, мне хватает, — попытался оправдаться обвиняемый… и тут до него дошло. — Откуда ты?.. — начал, было, Люциус, но понял, что выяснить источник озвученной секретной информации (вариантов, кстати, было мало) не так важно, как сохранить дистанцию между собой и «выпрыгнувшей» из мантии барышней, а потому, с профессионализмом чемпиона мира по бегу с препятствиями перескакивая через хаотично расставленную мебель, ломанулся к двери с тайной надеждой дистанцию не только сохранить, но и увеличить.

Что поделаешь? Даже у такого раскрепощенного женщинофила, как мистер Малфой, есть свои табу и принципы. И там, и там на первом месте значилось, что сестра Нарциссы — неприкосновенная зона. Но, конечно же, не потому, что любому, коснувшемуся Беллатрисы, она сама, да и Руди Лестрейндж могут пооторвать… много чего полезного. А потому, что спать с близкими родственницами жены — это моветон, особенно когда они не в твоем вкусе. И не надо сейчас цитировать Крэбба с Гойлом, утверждающих, что «под ваши вкусы, лорд Малфлой, любая подходит, лишь бы не маггла и легче центнЕра».

«Не маггла и легче центнЕра» на удивление легко повторила трюк хозяина комнаты, будто не просто ждала его здесь, а тренировалась, но Люциус, сыграв на элементе неожиданности, всё же имел все шансы спастись… если бы дверь не оказалась предусмотрительно заперта, а палочка безмятежно забыта в курительной. Ну разве мог Малфой предположить, что опасность будет поджидать его в самом безопасном, как он считал, месте?

— Сюрприз! — радостный возглас и радостная возглашавшая настигли Малфоя одновременно. — Ваша фамилия Веточкин — обломитесь! Люциус, если ты еще не понял, у Блэков это семейное — мы всегда получаем то, что хотим! — тут урожденная Блэк повисла у мужа сестры на шее, точно орден Мерлина первой степени. — И сегодня это — ты!

— Лучше бы у вас семейным было не напиваться в день рождения, — нечеловеческими усилиями хозяин поместья отодрал от шеи руки настырной дамочки и изо всех сил сжал их ладонями. — Пьяная именинница — не лучшее украшение праздника.

— Я вовсе не пьяна! — возмутилась Бэлла. — Так что можешь не держать меня за руки!

— Я держу тебя за руки, чтобы ты не взяла меня еще за что-нибудь, — буркнул Люц, на мгновение потеряв бдительность.

В ту же секунду Беллатриса извернулась и…

— Тебе нужны очки, дорогуша, — хихикнула она, а Малфой обнаружил, что уже не он держит ее за руки, а она — его, прижимая их к… — Ты держишь меня совсем за другую часть тела!

Продолжая для профилактики трепыхаться, выражая протест столь наглому насилию над его личностью, но не так сильно, чтобы спровоцировать виновницу сегодняшнего торжества на активные действия, Люциус Малфой взял паузу на «подумать». Он искренне недоумевал, что произошло с Беллатрисой. Столько лет они провели, что называется, бок о бок, и никогда она не проявляла к нему какого-либо интереса, кроме интереса хищника ко всему, что можно съесть. Поскольку в этом смысле ее интересовали все, кроме Темного Лорда (который как раз таки интересовал Бэллу так, как Люциус сейчас), Малфой не заморачивался. И вдруг эти неожиданные недвусмысленные «домагивания»… С чего бы? Зелье подсунули? Заклинание наложили? Сошла с ума от счастья? Это надо лечить или само пройдет? И если само, то когда? Хорошие, конечно, вопросы, но ответов на них у Люциуса не было. А те, которые были, не очень-то ему нравились. Малфой ни разу не был верным мужем, как, впрочем, и Нарцисса — верной женой, но данные конкретные посягательства на его… хм… мужскую честь… как-то в его планы не входили. Но как от них отделаться? Увы, в условиях ограниченной маневренности (без палочки и в довольно сильном для женщины захвате) из всех известных ему приемчиков Люциус мог применить только психологические, то есть поговорить.

— Беллатриса, зачем тебе это надо? — Люц и сам не знал, с какой интонацией он собирался задать вопрос, но все равно получилось совсем не то.

— Пойдем в постель — скажу, — многозначительно и неожиданно-умело захлопала ресницами именинница.

— Потом мы раскаемся в том, что сделали! — Малфой попытался воззвать к рассудку Бэллы. Интересно, а было, к чему взывать?

— Еще как раскаемся! — «обрадовала» Люциуса Лестрейндж. — Но, как говорила моя мамочка, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.

— Честное слово, я не пожалею, если не сделаю! — горячо заверил собеседницу Малфой, после чего из последних сил придал себе патетический вид. — Понимаешь… Я не занимаюсь сексом без чувств… Прости…

— Даже из чувства самосохранения? — как-то нехорошо усмехнулась Беллатриса, а Люц почувствовал очередной «ёк» в сердце. — Давай, шевели конечностями! — и мадам довольно сноровисто подтолкнула потенциального партнера к кровати, вдруг показавшейся Люциусу страшно маленькой, ведь на ней ну никак не получится сыграть в прятки. — Или ты предпочитаешь жесткий секс?

— Это как? — осознав, что он безнадежно проигрывает схватку с Бэллой, Люц попытался хоть так отсрочить неизбежное изнасилование. Да, он именно так рассматривал то, что его ожидает.

— Это на жестком полу, — пояснила свояченица. — Впрочем, у тебя есть выбор.

— Какой? — убитым голосом уточнил Малфой, не ожидая ничего хорошего.

— Я, пожалуй, оставлю тебя в покое, если ты покажешь мне свое завещание, — Бэлла даже притормозила, демонстрируя желание исполнить данное обещание. — Конкретно, кому и что там причитается, кроме членов моей семьи.

— Ну, Бэлла, это уже чересчур! — возмутился Люциус, но, судя по взгляду, мыслишка заработала, варианты просчитывались. — Как сестра Нарциссы, ты, конечно, занимаешь в моей жизни больше места, чем мне бы хотелось, но не настолько, чтобы я отчитывался перед тобой. Это не твое дело!

— Во-первых, мое, во-вторых, покажи мне того, кто никогда не вмешивается не в свое дело, — прозвучал ответ. — И в-третьих, ты хочешь, чтобы моя сестра после твоей смерти утешилась слишком быстро, а мой племянник не хранил в памяти светлый образ отца, потому что тот в очередной раз сэкономил на близких родственниках?

— Но Нарциссе и Драко достанется восемьдесят процентов состояния Малфоев, — промямлил Люц. — Оставшиеся двадцать процентов будут пожертвованы Больнице Святого Мунго и Азкабану. Тоже исключительно в их интересах. Учитывая, что творит… — Малфой хотел назвать конкретное лицо, но благоразумно перестроился, — …ся… в магическом мире, мои жена и сын запросто могут оказаться в любом из названных мест. Я хочу, чтобы в этом случае им были обеспечены лучшие условия… из возможных.

— Сэкономил. На. Близких. Родственниках, — выслушав тираду свояка, четко произнося слова, отрезала Беллатриса. — А где и как обеспечить себе хорошие условия, они сами разберутся.

На этом Люциус, которого тоже как-то смущало понятие «благотворительность», сдался:

— Хорошо, чего ты хочешь?

— Ты и сам уже прекрасно понял, чего я хочу, — почти промурлыкала Беллатриса, после чего приблизила губы к уху Люциуса и жарко прошептала. — И если ты это сделаешь, то я…

Что дальше шептала Бэлла Лестрейндж на ухо Люциусу Малфою, что она сулила ему за послушание, так и осталось секретом. Даже для подслушивающего Бонки. Однако, подглядывающая Пинки потом утверждала, что такого лица у хозяина она не видела с того дня, как прилетела сова от безносого господина с оповещением, что он теперь будет жить в Малфой-мэноре. А такого, какое было после того, как оба, запершиеся в спальне, выполнили свою часть договора, не видела НИКОГДА.

Поможет ли физруку медсестра, если он обложил матами... библиотекаршу?

Когда Августус Руквуд и Эван Розье заметили, что остались в бальном зале вдвоем, они сразу же поняли, что вечеринка подошла к концу. А когда тихонькие, скромненькие домашние эльфы Малфоев, организованной толпой, вооруженной вениками, ведрами и тряпками, ворвались в помещение и начали смущенно, но настойчиво теснить их к выходу, Руквуд и Розье поняли, что вечеринка совсем подошла к концу.

— Амикуса, конечно, жалко, но его жертва была не напрасной, — перед тем, как распрощаться, подвели итог дня упиванцы из числа везунчиков и разошлись в разные стороны. В отличие от многих, они не собирались аппарировать по домам, давно и плодотворно подвизаясь в той части лордовой свиты, которая ошивалась в Малфой-мэноре на постоянной основе. Причем знающий о своем поместье всё лорд Малфой до сих пор не подозревал, что предоставил жилье не только Темному Лорду с его домашними питомцами в лице Нагайны и Петтигрю.

— А нечего такие большие поместья иметь, — тихонько похихикивали подселенцы, и продолжали талантливо избегать встречи с Малфоями, беззастенчиво используя их домашних эльфов, изначально получивших от хозяина установку, что все пребывающие в поместье гости — полезные люди, чье хорошее расположение необходимо завоевать, выполняя их желания. В пределах разумного, разумеется. А поскольку Августус и Эван не сильно наглели в своих потребностях, домовики просто делали свою работу, не отвлекая хозяина по пустякам.

Чтобы лишний раз не нарываться, случайно себя не выдать, приживалы дома Малфоев предпочитали проводить время поодиночке. Эвану Розье больше других импонировала дальняя библиотека на первом этаже северного крыла. Там было несколько удобных кресел и диван. Там был камин. И туда уже лет десять не ступала нога хозяина, потому как здесь были собраны исключительно маггловские книги. Да, наличие маггловских книг в доме Люциуса Малфоя, принципиального ненавистника всего такого, — серьезный повод для обморока. Но что поделаешь? Насколько Люц, как типичный представитель Малфоев, не любил магглов, настолько любил деньги, а среди «недостойного чтива» попадались довольно редкие, дорогие экземпляры. Вот и нашел выход еще дед нынешнего владельца. Организовал в поместье комнату, как ячейку в Гринготтсе, куда напихал дорогостоящих редкостей «на черный день», но до наступления этого дня максимально ограничил контакты с оскорбляющими взор раритетами. И отец Люциуса, и он сам иногда продолжали дело предка, но лишний раз полюбоваться собранной коллекцией ни у одного из них желания не возникало, что позволяло Розье чувствовать себя в безопасности… До сегодняшнего дня.

Когда входная дверь скрипнула, Эван не испугался. Он решил, что ему послышалось, а потому продолжал спокойно рассматривать полки с книгами. Во-первых, какое-никакое, а развлечение. Во-вторых, вот уже сколько дней прошло, а Розье, осматривая свое временное пристанище, не переставал удивляться, каждый раз находя что-то новое. Поначалу он удивлялся в общем. За свою жизнь Эван повидал множество библиотек у друзей, знакомых, даже в некоторых учреждениях, а потому знал, что книголюбы бывают трех видов. Одни группируют книги по весу, другие подбирают по цвету, а третьи — малограмотные. Они ведать не ведают, что такое презентация и дизайн интерьера. В библиотеке Малфоев, даже учитывая ее отщепенство, с интерьером было все в порядке. Даже чересчур в порядке. Как-то в начале, запнувшись об один из стеллажей, Розье по привычке, которой могли похвастаться многие слуги Темного Лорда — нервишки-то пошаливают, пошаливают! — треснул по нему кулаком. Неожиданно стеллаж треснул ему в ответ. Прямо по темечку. Книгой. Самой увесистой, которую только смог найти. И потом еще неделю «трескал» при каждом удобном случае. Мебель в библиотеке Малфоев оказалась злопамятной. Потом начались частности. Сочиняющие книги магглы оказались такими забавными животными… Чего стоил хотя бы тот… с труднопроизносимым именем, по-видимому, являющийся маггловским эквивалентом Златопуста Локонса. Во всяком случае, его четырехтомник «Кулинария для начинающей хозяйки (советы для тех, кто хочет удивить своего мужа)», «Оказание первой помощи при пищевых отравлениях в домашних условиях (советы для тех, кто неудачно удивил своего мужа)», «Как женщине защитить себя от физического насилия (советы для тех, чей муж не просто удивился)» и «Женщина и развод (советы юриста для жен, прочитавших остальные книги и начавших действовать)» разве что не был инкрустирован бриллиантами.

И когда после скрипа раздались легкие шаги, а Эван понял, что со слухом у него все в порядке, Розье не насторожился, мысленно сославшись на домовиков, которые по нескольку раз в день посещали библиотеку то прибраться, то переложить «экспонат». Последнее происходило чаще. Особенно с тех пор, как неделю назад Малфою посчастливилось раздобыть редкий трактат по — тут Розье всегда делал паузу, чтобы правильно произнести это слово — фэншую. Кто из эльфов засунул нос в дорогущую, хоть и позорную, реликвию, только, кажется, для них стало делом принципа найти идеальное место, куда ее положить.

Всполошился он только тогда, когда из-за стеллажа выплыл кто-то, ростом чуть пониже него и в мантии. Разглядев, кем же был этот «кто-то», Эван не придумал ничего умнее, чем спрятаться. А где можно спрятаться в библиотеке? Правильно, за книгой. Розье на автомате протянул руку и, схватив первый попавшийся том, раскрыл его перед своим лицом. Принцип «Если я тебя не вижу, то тебя нет» начал действовать. Жаль недолго…

— Что читаешь? — по официальному сухо произнесла за каким-то драклом зашедшая в «маггловскую» библиотеку Беллатриса Лестрейндж, успевшая переодеться в другую, не парадную, мантию, снабженную странными вытертыми нарукавниками, что наводило на определенные мысли о судьбе прежней, парадной, мантии. Какие части Амикуса остались на ней, что потребовалось отдать вещь в чистку? — «Диаграмма» Галилея? Редкая вещица. Маггловская, но интересная. Только почему книга вверх ногами? — уверенные пальцы выдернули фолиант из рук Розье и, спустя секунду, двинули перевернутую книгу ему… обратно в руки.

— Какие у книги ноги?! — выпалил зажмурившийся и сгруппировавшийся упиванец, по многим причинам ожидавший от виновницы торжества, известной своей «магглофобией» и в принципе агрессивно-отвратительным характером, совсем других действий. — Ты еще скажи, что я ей между страниц заглядываю.

— В отличие от многих других мест, туда не грех и заглянуть, — важно отрезала Бэлла, никак не отреагировав на шутку с сальным смыслом, сказанную Розье исключительно с перепугу. Уж кто-то, а он знал, что с чувством юмора у виновницы торжества дела обстоят… так же, как и со всем остальным: совершенно не так, как у других, нормальных, магов. — Умная книга несет в себе свет!

— Любая книга несет в себе свет, особенно если ее поджечь, — на этот раз Эван сострил от удивления: говорят, Беллатриса и в Хогвартсе-то с книгой в руках не была замечена, а уж после школы застукать ее за чтением не удавалось даже тому, кто специально старался, и вдруг такая привязанность к книгам. Маггловским книгам.

— Уважаемый, нельзя так отзываться о книгах! — кажется, миссис Лестрейндж решила окончательно добить соратника, от немедленного обморока его спасла только неожиданная мысль, что именинница тренирует на нем новый способ психического насилия. — Непрочитанные, они частенько мстят игнорирующим их людям. Особенно хорошо это получается у Свода законов Министерства Магии и всяких инструкций.

— Прочитанные, они тоже до добра не доводят, — хмыкнул Эван, внутренний голос которого предлагал ему заткнуться и попытаться сбежать, а не нарываться, юморя, пусть и на нервной почве. — Вон, мой дед! Хороший был старик. Книги просто обожал. Даже к колдомедикам из Мунго никогда не обращался, по старинной книге зелий и заклинаний себя лечил. И умер… от опечатки.

— Сочувствую твоему деду, — это заявление в устах Бэллы звучало неожиданней, чем объявление Темного Лорда о близком родстве с Гарри Поттером. — Увы, не бывает правил без исключений. Кстати, ты давно здесь обитаешь?

— Давно, — Розье знал, что отвечать на вопросы Беллатрисы лучше честно. Целее не будешь, но живым останешься. — С самого «тогда-когда».

— Очень хорошо! — ответствовала Лестрейндж, чем еще раз довела коллегу до предобморочного состояния. — Значит, ты все здесь знаешь! Помоги найти книгу. Насколько я помню, это был ужастик. Там из-за какого-то заклинания вещи перемещались по дому. Маггл, главный герой, не мог ничего взять, все буквально вырывалось из рук и улетало в неизвестном направлении. Потом появилась говорящая раковина и начала угрожать, даже утопить пыталась, а потом…

— Стоп-стоп-стоп! — Эван понял, что вошедшая во вкус Бэлла, кажется, сейчас достигнет своей цели и добавит в компанию к предположительно пострадавшему физически Кэрроу еще одного упиванца, пострадавшего психически его. — Если я и прижился среди малфоевских маггловских книг, это еще не значит, что я их читаю! — тут Розье нервно хохотнул: страх перед Бэллой, удивление ее нетипичному поведению, напряжение последних часов, образовав какую-то странную смесь, прорвалось наружу самым неожиданным образом. — И тебе не советую… Тебе, похоже, на свою репутацию плевать, но, сама понимаешь, ты ее нехило испортила уже тем, что сюда пришла… Ха-ха!.. Тут же книги… А написали их магглы… Ты у нас теперь «магглолюб»?.. Ха-ха-ха!.. И «книголюб»?.. Книжный червь?.. Ой, а бывают «книжные черви» — женщины?.. Или они — «книжные мухи»?.. А может, «книжные личинки»?.. — дальше Эван говорить уже не мог, он только смеялся, жестами пытаясь изобразить «книжным кем» теперь будет Бэлла.

— Острите, молодой человек? — по-доброму прищурилась именинница. — Хохмочки на ходу придумываете? Смех без причины — признак… Знаете кого?

— «Знаю»! — хотел ответить Эван Розье, но зашелся новым приступом нервического хохота, которому внезапно появилась и причина.

Если, конечно, недовольное «риктусемпра» ему не послышалось…

***

Возможно, если бы чисто географически Августус Руквуд выбрал для себя «берлогу» поближе к своему приятелю, он понял бы, что творится что-то не то. Увы, его «лежбище» в Малфой-мэноре располагалось в противоположной части особняка: в чулане со старой мебелью. Так уж получилось, что Августус с детства не отличался хилым телосложением и особой аккуратностью, а потому обладал одной способностью, которую его матушка торжественно величала «проклятием»: в щепки крушить мебель, просто пользуясь ею, а не заклинаниями разрушения. Отсюда и выбор Руквуда: обустройся он в любой обычной комнате, его присутствие в ней рано или поздно было бы раскрыто, несмотря на оперативность, с которой он сам махал палочкой, и домовики Люциуса чинили поломки. Грохот-то никто не отменял. Раздающийся в покоях, он обязательно привлекал чье-нибудь внимание. На шум же в чулане, как правило, никто не реагировал, потому как ничего ценного там не было.

— Крысы! — делалось заключение, и Августуса, в седьмой раз деструктурировавшего диван, не беспокоили.

Единственным неудобством, усложняющим жизнь Руквуда, было то, что крысы, на которых валились все чуланные шишки, действительно, существовали и представляли собой нешуточную угрозу, как любая организованная преступная группировка, против которой не действовали ни зелья, ни ловушки, ни заклинания. Вот бы у кого Темному Лорду поучиться. Министерские авроры взвыли бы.

За время совместного проживания крысы и упиванец притерпелись друг к другу и вполне мирно сосуществовали. Но, видно, день сегодня был такой: насколько хорошее настроение было у избежавшего общения с именинницей Руквуда, настолько у серых голохвостых оно было отвратительное, и, похоже, они задались целью испортить его и соседу. Началось все с банального воровства, а закончилось тем, что его укусили.

— …! — замысловато выматерился Августус, тряся кровоточащим пальцем.

— Боюсь, от заражения крови это не поможет, — раздалось у него за спиной.

Руквуд обернулся и… заранее рухнул, рассчитывая по пути потерять сознание. Сознание, попутно прихватив этажерку и три сложенных горкой стула, не потерялось, вынудив хозяина лежать на полу и орать.

— Больной, куда вы спешите? Я не просила вас говорить «А-а-а»! — сказала облаченная в мантию медицинского работника Бэлла Лестрейндж, а продолжающий вопить Августус осознал, как неправы были те, кто говорил, что женщина в костюме медсестры возбуждает мужчину. Хотя бы потому, что он подсознательно считает, будто у нее есть спирт.

Руквуд знал, что у Бэллы есть спирт. Он своими глазами видел у нее в комнате три заспиртованных… представителя маггловской фауны. У него сердце кровью обливалось при мысли, сколько литров спирта пропадает зря. Но все равно Беллатриса его не возбуждала. Даже в медицинской форме.

Тем временем перепрофилировавшаяся виновница торжества нависла над укушенным коллегой, аки угроза вымирания над мексиканским тушканом, и, перехватив трясущуюся руку, профессионально осмотрела рану.

— Да… — недовольно протянула Бэлла, переводя взгляд с пальца на «пальцовладельца», и продолжила, повергнув Руквуда в полный ступор. — Это будет посложнее, чем брать пробу воды в канализации на общий анализ мочи по Хогвартсу…

— Что? — нерешительно уточнил Августус.

— Я говорю, — на порядок громче проговорила именинница, — что два легких случая, метлокатастрофа и производственная травма на Зельеварении, и два тяжелых, отказавшийся мыть посуду эльф и ваш, за один день — это чересчур.

— А чего в моем случае сложного? — растерялся Руквуд, не особо доверяющий познаниям миссис Лестрейндж в медицине, но слишком ошеломленный происходящим, чтобы сопротивляться.

— А все! — ответствовала «медичка». — Мало того, что вы укушены переносчиком половины справочника самых противных болезней, у вас еще избыточная масса тела, как следствие, плоскостопие, перманентная сутулость и… и… и… — Бэлла лихорадочно шарила взглядом по Августусу, подыскивая нечто для впечатляющего финального аккорда. — И зубы кривые!

— Ну, не кривее твоих ног, — машинально огрызнулся Руквуд, чем лишний раз подтвердил свое невменяемое состояние: сказать такое Бэлле, обращающейся к тебе на «вы»… Ведь всем известно, что на «вы» она обращается только к Темному Лорду и потенциальному трупу.

— Лечить будем комплексно! — судя по радости в голосе, это была реакция на последнюю реплику, последовавшая незамедлительно.

— В смысле, лечить? — затрепыхался Августус, пытаясь подняться. — Тебе что, Амикуса не хватило?

— Спокойно, больной! — Беллатриса одним беспристрастно-холодным взглядом снова «прижала» Руквуда к полу. — Чего вы задышали, будто вам клизму вставили не тем концом? И не туда? — тут она принялась шарить по многочисленным карманам, не заметным на первый взгляд. — Так… Белые и круглые — это таблетки… Черненькие и квадратные — козьи… хм… Мне-то все равно, а вот пациенты жалуются… Ага!

Тут виновница торжества явила на свет пилюлю размером чуть ли не со снитч и с чувством выполненного долга впихнула ее ему в рот, так некстати открытый Августусом, собиравшимся сообщить, что для его выздоровления вполне достаточно банального «ферула» и бутылки огневиски. Для внешней и внутренней дезинфекции.

То, что произошло дальше, Руквуд и хотел бы забыть, да не вовремя проснувшаяся эйдетическая память не позволит. Он и зажмуривался, и отворачивался, и закрывал лицо руками, но все равно видел Лорда Воландеморта, танцующего на столе. Из одежды на ужасе всея магического мира были надеты только балетная пачка и пуанты. Спустя четверть часа Августус смирился и перестал отворачиваться. Через полчаса начал получать от танца удовольствие. Через сорок минут упиванец возмущенно запротестовал:

— Э! Куда, мой Лорд?! Я требую продолжения балета! В чем дело?

— А дело в том, — пояснила пристально изучившая его зрачки добрый доктор Бэлла, — что действие таблетки закончилось раньше, чем запланировано. Придется усложнить лечение… — она снова принялась рыться в карманах мантии. — Нам помогут… уколы! Больной, приготовьте свой «мускулюс максимус»!

— Нет!!! — завопил Руквуд и исхитрился прямо на полу принять позу игрока, застывшего в «стенке», знакомую всем фанатам футбола. — Не надо в «максимус»! — тут он обреченно перевернулся, понимая, что сопротивление бесполезно. Эх, минута позора… — Куда обычно давай!..

— Тогда, пациент, нечего валяться без дела! — объявила «женщина в белом халате», вооруженная шприцем на глаз кубиков в сорок. — Уколы я давно не делала, сноровку подрастеряла. Придется вам самому сесть на иглу.

— Нет, на это я пойтить не могу! Нет! — под аккомпанемент гаденького крысиного хихиканья Руквуд в один прыжок оказался на ногах, в другой — у стены, к которой и прижал боязливо правильный «мускулюс». — Почему бы не попробовать обычную колдомедицину?

— Увы, обычная колдомедицина тут бессильна, — вздохнула «целительница» и извлекла из кармана… — Остается последнее средство. Свечи! Ну-ка, больной, приготовьте свой канделябр!

Такого зверства Августус Руквуд не ожидал даже от Беллатрисы Лестрейндж. Его сознание такого тоже, по-видимому, не ожидало. Однако, в отличие от хозяина, сознание могло попытаться спастись бегством, что оно и сделало, безжалостно уплыв. Пребывая в этом странном, «плывущем» состоянии, Руквуд заметил, что докторов вокруг стало гораздо больше, и все они претендуют… в том числе, и на его «канделябр». Тогда упиванец, защищая «свое, святое», вжался в стену так плотно, как только мог, и завопил:

— Врете! Не возьмете! Гады! Убийцы! Душегубы!..

Дорогие гости, как жаль, что вы, наконец-то, уходите

В отличие от кабинета Лорда, в покоях Беллатрисы Лестрейндж царило непринужденное веселье. Не дожидаясь завтрашнего дня, здесь праздновались «черствые именины», проходящие под грифом «Только для девочек». Собравшаяся «чертова дюжина» леди-магов в обычной жизни сильно отличающаяся по весу, возрасту и политическим убеждениям, наплевав на суеверия, вела себя раскованно и дружелюбно, отдавая должное остаткам праздничного угощения, доставленного расторопными эльфами прямиком из бального зала. При этом они не забывали, перебивая друг друга комментариями и взрывами хохота, рассказывать о том, «Как они провели День Рождения Бэллы».

Больше всего внимания было уделено Алекто Кэрроу, как первой, своим выбором определившей «победителя», и как единственной, физически пострадавшей. Силами присутствующих ей были оказана квалифицированная медицинская помощь, выделено лучшее из имеющихся место для сидения, отложены самые лакомые кусочки и предоставлено право первой рассказать свою историю. Дама-Кэрроу с радостью воспользовалась всеми из предоставленных «плюшек».

— Да, дорого обошлась Амикусу победа… Уверена, он не раз задумался, что лучше лордовы запретки, чем час в моем обществе. Надеюсь, он сделает выводы, — на правах хозяйки Беллатриса первая прокомментировала историю соратницы, после чего с интересом уточнила. — Почему же все-таки не авада, Алекто?

Мисс Кэрроу поправила мешок со льдом, приложенный к месту удара и ответила, задумчиво улыбнувшись:

— Это было бы слишком просто. К тому же брат все-таки. Родная кровь. Попугала и будет с него на первый раз.

— А ты, Сибилла! — Бэлла, а вслед за нею и все остальные, с уважением посмотрела на хрупкую, невысокую «стрекозу». — Как ты ухитрилась — одна! — с двумя справиться? Да еще не с кем-нибудь, а с этими шкафами, Крэббом и Гойлом? Откуда в такой субтильной дамочке такая силища неимоверная?

— Ха! Тренировка, — прорицательница лихо отхлебнула сливочного пива, после чего стала похожа на кавалериста, но белые пенные «усы» вряд ли смогли серьезно повлиять на ее и без того странный облик. — Знали бы вы, по сколько километров в день с хрустальным шаром в обнимку бегать приходилось, чтобы найти желающего гороскоп составить. А уж через что приходилось пройти, чтобы потом ему этот гороскоп отдать… Так что не родился еще тот тролль, который со мною справится! Где уж каким-то Крэббу с Гойлом, — гордо вскинула голову преподаватель Хогвартса.

— Но всех, конечно, наша «невеста с того света» переплюнула! — звезда метафорического серпентария искренне улыбнулась звезде серпентария настоящего.

Вторая «Беллатриса», находившаяся в помещении и отличавшаяся от первой красивой зелено-черной чешуей, то тут, то там проявляющейся на бледной коже, усмехнулась, продемонстрировав пару длинных острых змеиных клыков.

— Вообще-то идея была напоить и с-с-соблазнить. «Женить» в плане не было. Но когда в процесс-с-с-се поисков я наткнулась на с-с-свадебное платье… Как-то с-с-само с-с-собой получилось. И, Бэлла, пока я могу говорить. Еще раз увижу обувь из змеиной кожи… Жизнь — такая с-с-странная штука. Вот она есть, а вот тебя уже кто-то цапнул… Кстати, всех касается! — и «Бэлла», выплеснув на пол остатки оборотного зелья из фляги, отшвырнула ее прочь.

Через четверть часа довольная Нагайна с мечтательным видом свернувшись «улиткой» дремала под креслом. Судя по довольной физиономии, в кои-то веки ей снилось не то, как она разделывается с беднягой-Петтигрю.

— Ну, а из общения с вами, Долорес, — Лестрейндж кивнула в сторону невысокой, похожей на жабу дамы в официальной министерской мантии цвета, столь любимого поклонниками одной популярной маггловской куклы, — не только господин Долохов вынес много полезного.

— А кто еще? — министерская служащая довольно прищурила маленькие глазки.

— Я, — кивнула Бэлла. — Теперь я точно знаю, что розовый — не мой цвет!

В ответ Амбридж только поджала губы и сделала вид, что с интересом следит за Ритой Скитер, в свою очередь наблюдающей за своим самопишущим пером, старающимся подрисовать изображенному на суперобложке непонятно откуда взявшейся в гостиной книге «Путешествие с оборотнями» Златопусту, являющемуся автором сия «шедевра», усы и рожки. Отколдографированный Златопуст возмущенно пищал и прятался за край изображения.

— Интервью с Каркаровым будет напечатано, — внезапно проговорила журналистка. — Это не обсуждается.

— Да ради Мерлина, — отмахнулась Бэлла. — Вряд ли Игорю хватит ума раскусить мою задумку. Максимум, на что он способен, так это решить, что я отдала тебе записанную информацию. Мне он разборки не устроит. Остальное твои проблемы. А лично я твои статьи очень люблю. Каждый раз думаю, ведь я видела то же, что и ты, но будто смотрела в другую сторону!

— А вот мне грех жаловаться! — произнесла приземистая крепко сбитая ведьма с видом научного работника, в котором любой выпускник Хогвартса за последние десять лет опознал бы Вильгельмину Граблидерг, преподавателя по Уходу за Магическими Существами. — Я дано мечтала посмотреть на повадки троллей в естественных условиях, да ассистентов было жалко. Рабастана Лестрейнджа мне сам Мерлин послал.

— Ну, так-то уж зачем… — явно смутилась именинница. — Дай знать, если будет нужно, я его опять пошлю. Если от братца-Рабастана хоть науке есть какая-то польза, пусть действует.

— Ну, а как твое свидание с мужем прошло?.. — осторожно спросила Нарцисса. Как сестра, она единственная могла без риска задать подобный вопрос. Правда, надежда, что миссис Лестрейндж ответит, все равно была ничтожно мала.

— Спасибо, хорошо, — неожиданно ответила Бэлла и хмыкнула. — В результате воспитательной беседы он, наконец, пить бросил!

— Так это же здорово! — раздался нестройный хор поздравительных возгласов.

— Ага, — дождавшись, пока восклицания стихнут, кивнула Лестрейндж и продолжила после небольшой паузы. — И почти сразу же подобрал обратно… Но мы над этим работаем.

Тут снова проснулась мисс Трелони, неожиданно обратившаяся к коллеге по работе, сидящей неподалеку:

— Мы столько лет проработали бок о бок, но я никогда бы не подумала, Роланда, что вы так любите танцевать. Мне казалось, что полеты на метле и квиддич — ваш предел.

— Все так думают, — ведьма с короткими взлохмаченными волосами и желтыми ястребиными глазами вздохнула. — Метла и квиддич… А если мои помыслы несколько выше?

— Да-да, мы в курсе. Действие заклинания еще не закончилось, — на этот раз Беллатриса в голос расхохоталась. — Штатный танцор уже проболтался про «Биг-Бэн» и «без метлы». Классный приемчик. Возьму на вооружение.

Когда свой рассказ закончила молодая женщина с фиолетовыми волосами и носом, который никак не мог определиться, какой же он формы: курносый или римский, — с вопросом к ней почти в один голос обратились сразу несколько присутствующих.

— Дора, ты же метаморф. Вполне могла бы обойтись и без оборотки.

— Не могла, — пожалуй, Тонкс впервые не возмутилась тому, что к ней обратились по имени. Наверное, потому, что обижаться сразу на всех было накладно, а кого-то одного она выбрать не смогла. — Метаморфизм имеет несколько иную природу. Он позволяет просто изменить внешность, а не перевоплотиться в кого-то конкретно.

— Вот только давай обойдемся без лекций, — сморщила нос именинница. — Лучше скажи, ты, правда, коллекционируешь нецензурные выражения?

— Правда, — пожала плечами Тонкс.

— Но ты же девочка! — всплеснула руками Нарцисса Малфой.

— Веский аргумент, тетушка, — усмехнулась Нимфадора. — Нет, я, конечно, знаю, что мат не украшает речь девушки… Но он делает ее просьбы более понятными. Особенно, когда она работает в Аврорате, в чисто мужской компании. А вот меня куда больше поражает, что с тех пор, как я окончила школу, в Хогвартсе изменились методы преподавания… Никогда бы не подумала, миссис Стебль… Неужели директор Дамблдор их одобряет?

— Увы, нет, — невысокая, чем-то похожая на лесовика женщина разочарованно развела руками. — Если бы поощрял, то не было бы таких неучей, что на пикнике мягким местом на маггловский ядовитый плющ садятся. Но зато те, кто хоть раз сел, второй раз уже внимательные. Это скольких бы несчастных случаев удалось избежать, если бы в школе двоечники на себе все проверяли. Так, как Нотт сегодня.

— А ты, сестричка, как относишься к тому, что твой муж, пусть формально, но изменил тебе, согрешив со мной? — настала очередь Бэллы ответить сестре тем же, что она и сделала приторно-слащавым тоном.

— Бэлла, дорогая, — не менее слащаво, так, что всем вокруг, даже если бы они об этом не знали, стало бы понятно, что собеседницы — родственники, ответила миссис Малфой. — Вообще-то ничего не было. Как только завещание было переписано так, как мне надо, я ушла, чтобы не добивать и так сильно раненую психику любимого мужа. Все же становиться вдовой раньше времени в мои планы не входит… Но если бы это была действительно ты, я сказала бы, что это не грех, а подвиг…

— А другие его девицы тоже подвиг? — не осталась в долгу именинница.

— Что касается других девиц, мы уже давно договорились, что не лезем в личную жизнь друг друга, — хозяйка поместья так улыбнулась своим мыслям, что у остальных просто челюсти свело от зависти. — Условие только одно — не попалиться в обществе. Пока получается. По крайней мере, у меня.

— А все разговоры про то, какая ты фанатичная рукодельница, глупости и бред… — подвела итог Бэлла, намекая на то, что знает чуть больше остальных о том, что творится в личных покоях сестры, и прежде, чем та успела ответить, переключилась на пожилую худощавую даму с носом, похожим на клюв. — Со стороны Эвана было крайне неразумно потешаться над книгами в присутствии библиотекаря Хогвартса, — Лестрейндж поежилась. — Поскольку никому из вас все равно не поверят, признаюсь: у меня до сих пор от вас, Ирма, мурашки по коже… Будто я вошла в библиотеку с шоколадной лягушкой…

— Вы правы на счет Розье, милочка, — важно кивнула госпожа Пинс. — С одной стороны мальчику еще повезло. Его извиняло то, что он не ведал, с кем беседовал на самом деле, а я тоже, порой, не прочь посмеяться… С другой стороны, сегодня я не была настроена травить анекдоты… Разве только их рассказчиков. «Риктусемпра» показалась мне разумным компромиссом.

— А вот вы, мадам Помфри, — напоследок обратилась Бэлла к миловидной женщине в мантии младшего медицинского персонала, — кажется, сорвали Лорду очередной намечающийся медосмотр. Что-то мне подсказывает, что Руквуд испортит ему все показатели, отказавшись подпустить к себе врачей ближе, чем на милю.

— Я только выполняла свой долг, — скромно потупила глазки школьная медсестра, но тут же, вздрогнув, испуганно вытаращилась в пространство. — А который час? — ей ответили. — Мерлин, мне же нужно в Хогвартс! Иначе те, кому прописано снотворное зелье, так и заснут, не приняв его! Недопустимо не выполнять назначения врача!..

Заявление медиковедьмы прозвучало, как «финальная точка» праздника. Остальные леди тоже вспомнили о срочных делах, как, впрочем, и виновница торжества, которая вышла в центр гостиной и звонко хлопнула в ладоши:

— Ну, что, дамы! Всем спасибо, все свободны. Те, которые местные, могут идти не спеша и куда хотят. Те, которые приглашенные: выход там, — наманикюренный ноготь ткнул в нужном направлении. — Давайте быстро, пока я моргну. Моргать я буду две минуты, а дальше… Кто не спрятался — я не виновата. Уж не обессудьте… — тут Бэлла честно зажмурилась, прислушиваясь к хаотичному, поспешно удаляющемуся в сторону зоны разрешенной аппарации шелесту одежды и размеренному тиканью огромных напольных часов, безжалостно отсчитывающему объявленные сто двадцать секунд, после которых самый лучший день рождения закончится, и начнутся тяжелые упиванские будни.