Глава 1. Исход.1396 год.
Побережье Ла-Манша, Франция.
На песчаном побережье, растянувшемся вдоль ровной водной глади, которой, казалось, по ту сторону не было конца, находились несколько десятков рыцарей, разбивших в этом месте лагерь.
Над хлипкими и небольшими палатками развивались цветастые знамена Англии, да родовые флаги благородных воинов, а между рядами то и дело сновала рыцарская прислуга, да шустрые сквайры, исполнявшие различные поручения своих господ.
Погода над Ла-Маншем установилась крайне отвратительная – как и всегда, над округой повис густой смог, облипавший лица воинов влагой и забивавший лёгкие духотой. Позади лагеря англичан находился большой утёс, на котором расположился ещё один военный лагерь, вот только французский. По численности он превосходил британцев вдвое, а находился он здесь, дабы проследить за тем, что островитяне исполняют все условия мирного договора после долгой и затяжной войны – а именно, проваливают с континента к себе на Родину. Вчерашние враги, рвавшие друг другу глотки, сегодня сидели рядом, с подозрением следя каждый за другим.
Тем временем из алого шатра, на котором изображался герб в виде золотого льва на щите, вышел высокий, большой, худоватый рыцарь, облачённый в дворянскую тёмно-зелёную рубаху, брюки из сукна и кожаные солдатские ботфорты. Завернувшись в плащ, накинутый на плечи, он, не спеша, миновал центр лагеря, полевую кузницу и прошёл к самой кромке воды, взглянув на безмятежное море. Голубые глаза были полны беспокойства и сосредоточия. Взмокшие и выгоревшие на солнце бледно-рыжие волосы беспорядочно ниспадали на его лоб и виски, а веснушки, характерные для большинства обитателей Британских островов, выдавали в нём англичанина чистокровных норманнских кровей. Везде установилась гробовая тишина; чайки перестали жалобно взвывать, кузница окончила свою активную и монотонную деятельность, а усталые рыцари будто попрятались в своих грязных шатрах.
– Сэр Уэсли! – раздался звонкий, почти детский возглас приближающегося сквайра.
– Чего тебе? – безразлично бросил в ответ рыжий рыцарь, не отводя взгляда и не отвращая внимания с мелких волн широкого пролива.
– Кузнец починил ваш меч, – худая и мозолистая рука оруженосца протянула своему господину красивый одноручный клинок с рукоятью из белой слоновой кости.
Не торопясь принять своё же оружие, Уэсли взглянул на своего подопечного, с благоговением взиравшего на своего лорда.
– Колин, сколько тебе лет? – задал мужчина неожиданный вопрос. – Я все время забываю.
– Э-э-э... Я точно не знаю, милорд, – растерялся мальчишка, опустив задумчивый взгляд себе под ноги, после чего резко посмотрел на рыцаря из-под лобья. – А сколько мы здесь находимся, сэр?
– Пять лет, Колин.
– Ещё перед отплытием лорд Грейнджер говорил, что мне уже десять зим, – и с этими словами сквайр принялся что-то считать, зажимая пальцы свободной руки, да с таким усердием, что лицо его покраснело и покрылось мучительной прострацией.
– Тебе пятнадцать, Колин, – недовольно буркнул сэр Уэсли, забирая своё оружие из рук паренька. – Не мучай себя. Всё ещё не научился счёту...
– Юная леди Грейнджер учила меня считать и писать, да только я все позабыл... – с досадой ответил Колин, пристыжено опустив голову.
– А если мне когда-нибудь понадобится узнать, например, численность вражеского отряда и я пошлю тебя в разведку, что тогда? – рыцарь, наконец, принял своё оружие из рук подопечного и с лязгом вложил в до селе пустые ножны.
– Я исправлюсь, милорд, – взволновано ответил Колин, уже ожидая гневной терады от своего сюзерена.
– Рональд, не мучай его, – откуда-то со стороны, смеясь, подошёл сэр Симус Финниган с опустошённым кубком в руке, который впоследствии он властно протянул мальчишке. – На, вот! Принеси мне и своему господину выпить.
– Мне принеси воды! – поправил Уэсли, не имевший расположения к алкоголю, после чего сквайр исполнительно схватил кубок и побежал в сторону палаток. Вскоре его мышиная серая шевелюра скрылась в глубине лагеря.
– Мне кажется, ты к нему слишком требователен, друг. Оруженосцу не обязательно быть образованным. Он должен хорошо орудовать мечом, доспехами, а при случаи и вступить в бой, а со всеми этими прелестями мальчишка знаком, – Симус уже с большей серьёзностью, но также нелепо пошатываясь на месте от выпитого, взглянул на водную гладь.
Здесь сэр Финниган был единственным, кому Рональд полностью доверял и с коим по-настоящему дружил здесь, на передовой. Он был храбр, благороден, беспощаден к врагам, верен своему слову и долгу, однако порой безрассуден и выпивал слишком много. Последнее Рональду больше всего не нравилось в людях... особенно в благородных аристократах, и уж тем более в рыцарях, к тому же во время войны.
И всё же, по-солдатски, коротко стриженные волосы Симуса, крепкое телосложение, правильные черты расшрамированного лица придавали ему хоть и внешнюю заурядность, однако весомую лихость и бойцовскую стать, коим полностью соответствовали его внутренние качества.
– Ему не всю жизнь быть сквайром на побегушках у рыцаря, – между тем ответил Рональд. – Герми... То есть леди Грейнджер-младшая просила сделать его настоящим мужчиной. Она желает пристроить мальчишку ко двору короля. Думаю, в гвардейскую школу...
– Однако сам король и Грейнджеров-то не жалует, с чего он примет от них сына молочника? – вопросом Симус закончил фразу друга.
– Именно поэтому представлю его я! – Рональд в размышлениях пожал плечами, будто предлагая этот вариант самому себе. – Думаю, будет благоразумнее сначала обговорить это с Гарольдом. Он-то чем-нибудь, да поможет.
Финниган весело фыркнул, при упоминании старого друга:
– Главный Королевский секретарь-советник Его Величества короля Эдуарда III и глава правительства, – не скрывая восхищения, процитировал Симус недавнюю новость. – Старина Поттер нехило там устроился, пока мы тут пускали кровь врагам его дражайшего кузена.
Уэсли в ответ усмехнулся и снова взглянув на пролив:
– Ну, а ты как хотел? Он ведь у нас... Избранный. Мальчик-Который-Выжил. Популярность с самого детства шагала впереди него. Я бы нисколько не удивился, если бы он стал не советником, а самим королём.
– Что верно, то верно, – согласно вздохнул второй рыцарь. – Он заслужил эту должность. Хоть раз в жизни ему должно же было повезти? После всего, что он пережил и из того дерьма, из которого выбрался. При своём тупоголовом братце практически Гарольд будет править страной. И знаешь что?.. – С ожиданием добавил Финниган.
– Что?
– Нам и всей Англии невероятно повезло, что именно член Партии Гриффиндора стал вторым человеком на Островах, а не какой-либо зализанный хлыщ из Слизерина. Тогда на государственном уровне началась бы настоящая травля на саксов.
– Ты прав, друг, – согласно кивнул Рональд, посмотрев на боевого товарища. – Дело приняло бы совсем иной оборот, да и эта чертова война продолжалась бы до скончания времён. Гарольду понадобилось полгода дикого труда, чтобы выдвинуть стороны на мир.
– Да-а-а, дружище, – протянул Симус, закутавшись по теплее в свою шерстяную накидку. – Подумать только, наконец, этот грязный и вонючий спектакль окончился и мы отправимся домой. Но знаешь, Рональд, – он грустно выдохнул, – я буду скучать по этим славным годам и никогда их не забуду. Не забуду Францию, не забуду войну, эти сражения... Не забуду и тебя, мой дорогой друг, а мои дети будут пересказывать наши приключения своим внукам.
Услышав немного пафосные, но добрые слова слегка поддатого товарища, Уэсли посмотрел на него со снисходительной улыбкой. Он знал Финнигана ещё на Родине, однако по-настоящему сдружился с ним здесь, на войне, в агонии крови и огня.
Преодолевая все трудности и опасности походной жизни, Рональд и Симус сошлись как верные друг другу боевые товарищи и в пылу многочисленных битв старались держаться вместе и прикрывать друг другу спины. И поэтому они оба свято верили, что их близкая дружба продолжится и в мирной жизни.
– Куда делся твой негодный сквайр с моим кубком? – внезапно перевёл тему Финниган, оглянувшись на лагерь и выискивая взглядом Колина.
В этот момент Уэсли думал совсем о другом. Упоминание о семействе Грейнджеров заставило его вновь вспомнить о леди Гермионе, что наполнило сердце рыцаря и болью переживаний и теплотой ещё не увядших чувств. Рональд любил эту саксоночку с одиннадцати лет; в детстве они часто виделись на приемах во дворце короля. Поначалу, между ними вспыхнула детская вражда – Рональд никак не понимал, зачем девочке читать так катастрофически много и быть такой умной. Где такое видано? Её начитанность и эрудиция, которые та самодовольно демонстрировала при любом удобном случае, страшно бесили мальчишку, а Гарольда, отнюдь, всё это только забавляло. Часто Рональд обзывал её «Ходячим кошмаром». Вражда со временем и возрастом превратилась во взаимный интерес, а позже переросла в юношескую любовь. Мужчина, словно вчерашний день, помнил тот вечер перед отплытием во Францию, когда Гермиона дала обещание ждать своего возлюбленного с войны, хотя в молодых умах тогда и мысли не возникло, что Рональд задержится на ней на долгие и страшные пять лет, по большому счёту, потраченные зря. И более они не виделись воочию. Но все эти годы, помимо последних шести месяцев, между молодыми людьми поддерживалась активная переписка. Уэсли всегда хранил при себе пергаменты с дивным почерком своей негласной невесты, перечитывая их каждый свободный вечер и вдыхая сохранившийся на них аромат ее волос. Но совершенно неожиданно и беспричинно девушка перестала присылать свитки и, более того, отвечать на послания Рональда. Все это не на шутку забеспокоило его. Он привык к солдатской жизни и уже плохо представлял себя вне её, однако возвращение на Родину позволило бы разобраться во всем! Не только с непонятным безмолвием леди Гермионы, но и с таинственным убийством старшего брата Рональда – сэра Уильяма Уэсли. Мужчина понимал, что с приездом домой все его злоключения на этом не закончатся.
Глава 2. Кинжал.1396 год.
Дувр, Англия.
В тот же вечер, когда Рональд и Симус разошлись по своим шатрам после продолжительного разговора, на горизонте со стороны Ла-Манша показалась тройка британских галер, присланных забрать домой последних рыцарей короля Эдуарда. Плавание оказалось недолгим и весьма скучным. После полудня следующего дня суда одновременно пристали к портовому городу Дувр, расположившемуся на побережье крайнего юго-востока Англии. Это был торговый, а, значит, весьма зажиточный город, откуда по всей Европе расходились купеческие суда английских торговых компаний. На удивление, Родина встретила своих верных защитников мягкой солнечной погодой, а свежий, тёплый ветерок, вперемешку с морским бризом, придавал радости возвращения особую грандиозную атмосферу воссоединения с родной страной.
Рональд, Финниган и Колин уже сошли на пристань и собирали вещи в обоз, чтобы продолжить путь, как вдруг, неизвестно откуда, словно из-под земли, «вырос» худощавый, бледнолицый и платиноволосый молодой рыцарь в изящных чёрных доспехах, щедро украшенных золотом. На металлическом нагруднике виднелся герб в виде серебряного щита, на котором была выгравирована изумрудная змея с раззинутой пастью – эмблема Партии Слизерина.
– Уэсли? – слегка ехидным тоном человек в чёрном приблизился к трём товарищам и возвестил о себе. – Вот уж поистине, неожиданная и весьма неприятная встреча!
Подняв взгляд на незнакомца, рыжему рыцарю понадобилось лишь пару мгновений, чтобы узнать в нем Драко Малфоя – сына слизеринского лидера сэра Люциуса.
– Малфой! – фыркнул Рональд, оторвавшись от седлания своего коня. – Вот уж правда, неожиданная встреча. А я размечтался, что Англия за годы что меня не было изменилась к лучшему, да, видимо, ошибся.
– Что вы тут забыли, Малфой? – понимая, как заряжается воздух чем-то опасным, Симус решил привлечь внимание собеседников на себя.
– Вас, к счастью, это не касается, сэр Финниган, – отчеканил колкостью Драко. – Я здесь по особо важным государственным делам.
– Красивые доспехи, – ехидно отозвался Рональд, снова принявшись закреплять седло. – На них ни царапинки, видимо, на тебе они только ради красоты...
– Отнюдь! – с самодовольной усмешкой платиноволосый аристократ наблюдал за деятельностью своего старого и закадычного оппонента. – Просто, в отличие от тебя, Уэсли, враги до меня не успевают дотянуться.
– Правда? – громко усмехнулся. – Я учту это при удобном случае.
– Уж сделай милость, Уэсли.
– Твой отец больше всех разорялся перед Советом, что нужно продолжать войну с французами. Неужели он поскупился отправить на фронт своего доблестного отпрыска, дабы тот покрыл семью новым слоем народной славы?
– Война... Народная слава, – равнодушно повторил Драко, – даже эта Франция не отучила тебя мыслить примитивно, Уэсли. Запомни, все это в полной степени не дарует тебе того, что по-настоящему ценно в этом мире.
– И что же это? – с участием и интересом улыбнулся Симус.
– Власть, сэр Финниган! Сегодня все в нашей стране разменивается золотом и властью, чего у благородного семейства Малфоев предостаточно! В отличие от многих других семейств нормандской аристократии, – при последней реплике Драко перевёл взгляд на Рональда.
– Хозяин, – внимание троицы привлек робко заверещавший человечек в старых и дырявых обносках, приблизившийся к Малфою.
Вид у него был невероятно жалкий и страшный; сутулый, худощавый словно дубовый прут, грязный, морщинистый от недоедания, какой-то скрюченный и босоногий с длинным острым носом и изуродованными ушами от частых побоев. Конечно не сразу, но Рональд узнал его. Это был слуга, а фактически раб-саксонец, принадлежавший семье Драко.
– Добби? – произнес рыцарь, пораженный столь плачевным состоянием человека, которого знал с раннего детства.
– Сэр Уэсли, – взглянув на рыжего из-под лобья, как-то осторожно и запуганно откликнулся тот, видимо, боясь чем-то не угодить своему хозяину. – Рад вашему возвращению, добрый милорд...
– А ну, заткнись, тупоголовый скелет! – совершенно без повода и яростно воскликнул Малфой, с удовольствием дав Добби сильнейший подзатыльник тяжёлой перчаткой, от чего тот заревел от боли и испуга, да интуитивно плюхнулся на мокрую, последождевую землю. – Как ты смеешь перебивать меня, когда я разговариваю!
– Простите, хозяин! – зарыдал саксонский невольник. – Этого не повторится. Только не бейте!
Инцидент вызвал у Рональда бурю смешанных эмоций, главным образом состоящих из жалости и гнева. Однако едва ли он успел встать на защиту невинного Добби, как в этом деле его опередил Финниган.
– Малфой, да как вы смеете так опускаться?! – воскликнул он, покраснев от злости и удивления. – Какой вы, к черту, рыцарь, если позволяете себе поднимать руку на того, кто не может вам ответить!
Возмущение Симуса весьма обоснованно и Рональд был с ним абсолютно согласен. Хоть и долгая война ожесточает сердца, а от рыцарей враг редко ожидал снисхождения, а порой и быстрой смерти, однако настоящий воин-дворянин, в силу своих высоких моральных принципов и идеалов, никогда не смог бы потерпеть несправедливости, к тому же в столь яркой форме. Рыцарь, как и любой мужчина, ценится тем, что в его сердце, а не в кошели.
Пока Симус жарко отчитывал Малфоя, а тот недвусмысленно посылал его куда по дальше с его советами, Рональд помог подняться Добби. Ему было около 25 или 27 лет, но выглядел он намного старше. Что касается самого Уэсли, его совесть нельзя было назвать чистой, как и руки, бывшие по локоть в крови. Бывало он без сожаления принимал участие в ликвидации пленных французских солдат, когда провизии на их содержание не хватало, что уж таить и грабительскими набегами на деревни английские воины не гнушались, когда нужно было пополнить свои запасы или наказать крестьян, решивших поиграть в благородных освободителей-повстанцев. Но сердце сэра Рональда Уэсли всегда изливалось кровью при виде несправедливости и унижений, испытываемых бедным Добби всю его несчастную и безрадостную жизнь.
Беззащитный и невинный как ребёнок и слабый как старичек. Рональд помнил хорошо, как Добби, самый старший и самый несчастный в детстве играл с ним, его сестрой Джиневрой, Гарольдом и Гермионой. Дворянские дети, особенно маленькая леди Грейнджер, быстро приняли в свою компанию бедного мальчика-прислужника, хотя и тогда уже отлично знали как лорд Малфой и его слюнтявый сынок жестоко обходились с бедолагой. Добби мог бы играть и с детьми по старше, да вот только не с кем, вот и носился с младшими.
В это время Колин наблюдал за происходящим в стороне, придерживая коней Финнигана и Уэсли. Он видел Добби ещё совсем маленьким и уже не помнил его, однако ему тоже было невероятно жаль этого человека, тем более, что оба они были одной саксонской крови. Хоть и господин сквайра – сэр Уэсли – да его товарищ Финниган, были нормандцами, к тому же благородных кровей, и относились к саксонцам хорошо, большинство же представителей этого дворянского народа ненавидели саксов, считали их только нацией рабов и мало кому из них удавалось получить какой-нибудь дворянский титул или хотя бы отгородиться от нападков. Это было огромное исключение и примером такого исключения являлись Грейнджеры.
Пока Малфой и Симус обменивались «любезностями» на словесном поприще, откуда-то появилась пара троек солдат городской стражи, разнявших рыцарей под угрозой недельного срока в карцере.
Пиная Добби тяжелыми сапогами, Малфой отчалил дальше вглубь пристани, пока и вовсе не скрылся из виду в сопровождении недобрых взглядов.
* * *
Юго-восточный лес, Англия.
Спустя недолгое время спутники, решив не останавливаться в Дувре, пустились в путь верхом на конях. Колин же управлял кобылой, тащившей за собой обоз со снаряжением воинов. В столь неспокойные времена в лесах Англии мог встретиться кто угодно, по этой причине Уэсли и Финниган держали путь облаченными в свои доспехи.
А тем временем в Англии и вправду наступили странные и весьма жуткие времена, длившиеся уже не одно десятилетие. Все началось с, так называемого, Великого мятежа рыцаря и лорда Томаса Реддла, являвшегося некогда лучшим из учеников председателя Тайного Совета Хогвартса и лорда-командора Альбуса Дамблдора. Много лет назад он вступил в Тайный Совет, в Партию Слизерина и стал одним из приближенных Альбуса. Конечно же, ещё тогда все заметили небольшую склонность Томаса к норманнскому национализму, хотя он никогда не осмеливался высказывать свои взгляды в открытую и, даже, был в хороших отношениях с некоторыми саксонскими аристократами, что не замечалось за остальными членами Слизерина. Тогда ещё никто не мог предположить, что этот человек станет со временем настоящим фанатиком «чистой крови» и самым страшным человеком во всём королевстве. Собрав кучку единомышленников, он дезертировал и поднял мятеж в северной Нортумбрии, вырезая всякого сакса и несогласного норманна. Реддл страстно желал полностью норманнизировать Англию. Причин ненависти к саксам со стороны «пришлых господ» и, наоборот, к ним со стороны саксов, всегда было предостаточно. Сначала Британия была кельтской, затем стала римской, потом саксонской и уж в конце норманны хлынули на берега Альбиона, поработив местных и установив свою власть под правлением Вильгельма Завоевателя и его сподвижника – Салазара Слизерина, нареченного среди саксов Кровавым.
Каждый народ на этих островах всегда чем-нибудь солил другому. Прибавить к этому ещё противоречия с шотландцами, валлийцами, да ирландцами и получится настоящая кровавая баня.
В решающем сражении в южной Нортумбрии войска Ордена Феникса, ведомые Дамблдором, разгромили националистические банды Томаса Реддла, нарекшие самих себя Пожирателями Смерти. Сам Реддл пропал безвести, многие Пожиратели попали в плен и ныне были заключены в тюрьмах Азкабан и Тауэр, а расскаявшиеся в самый подходящий момент и покинувшие Томаса, например, те же Малфои, были прощены и восстановлены в Тайном Совете за большие услуги. В той войне участвовал и отец Рональда – сэр Артур Уэсли и родители Гарольда – Джеймс и Лили Поттеры, жестоко убитые лично Реддлом ещё в самом начале своего мятежа.
Томас Реддл навел дикий страх на саксонское население, намереваясь захватить Англию и вырезать, либо изгнать всех ненорманнов. И даже сейчас, после стольких лет с момента падения Чёрного Лорда, его имя боятся произносить, а матери ночами пугают балующихся детей, говоря, что за ними вскоре придёт Тот-Кого-Нельзя-Называть. Прошло много времени, но и по ныне можно заметить вновь нарастающую националистическую тенденцию среди феодалов, хотя многолетняя война во Франции и заставила утихомирить неладности внутри страны.
Из раздумий Рональда вывел неожиданный возглас Симуса, смотрящего прямо в голубое английское небо, слегка затянутое белоснежными облаками:
- Ах! Неужели мы дома?! Я соскучился по нашим лесам, по нашим холмам, рекам, да зелёным лугам! Английский воздух наполняет мое тело бодростью и мощью!
– Тебе бы писать стихи в прозе, дружище, – как-то уныло и сдержанно пошутил Уэсли, хотя он тоже был невероятно рад вернуться в родные края.
А края, и впрямь, были прекрасны. Зелёный и густой лес, сквозь кроны деревьев которого пробивались золотые лучи послеполуденного солнца под весёлое чириканье птиц и далёкие постукивания дятла, завораживал своей красотой, которую невозможно было описать ни на словах, ни на самом дорогом пергаменте.
– Дело идет к ночи, Рональд, – констатировал Симус, – а до твоего поместья еще долго ехать. Приглашаю тебя к себе в гости. Отдохнете у меня со своим сквайром, подкрепитесь, переночуете и уже завтра отправитесь к себе. Если пожелаешь, можешь и задержаться, я буду только рад. Поохотимся. Знаешь ли ты какая славная дичь обитает во владениях моего отца?..
Изначально Уэсли не понравилась такая идея, он желал как можно скорее вернуться домой, да повидаться с близкими, однако и в самом деле день приближался к своему логическому концу, а путешествовать ночью в одиночку с простым оруженосцем за спиной было весьма небезопасно. Рональд не боялся, нет, он ввязывался и в куда более опасные мероприятия, однако сейчас, миновав саму войну, ему не хотелось рисковать. И дома здоровым и сильным сейчас он нужен был как никогда, а одна ночь, проведенная в замке Финниганов ничего не изменит. В любом случае, даже, если бы Рональд решил продолжить путь, он не добрался бы до своего поместья раньше, чем к утру.
Поэтому он и согласился-таки погостить у друга.
На восточном горизонте уже совсем стемнело, а над округой повисли глухие сумерки, когда рыцари, миновав лесную тропу, выехали на старую, мощенную, но все еще целую римскую дорогу. Проехав по ней около километра, они свернули влево на пшеничные поля и уже не по далеку показался небольшой, но красивый и величественный замок из черных кирпичей с парой гостевых башен и белым конусным куполом.
Те немногие из крестьян, которые еще не отправились отдыхать по своим хижинам, а доделывали работу в полях, увидев проезжающих дворян, оставили свое дело и воззрились на пришельцев. Все-таки с момента отъезда Симуса прошло довольно долгое время и не всем было подсилу узнать в суровом и возмужавшем воине того зеленого юношу, который уходил на войну. Франция оставила отпечаток на каждом – как на душах, так и на лицах.
А тем временем, через главные врата въехав в большой просторный двор, Симуса и его попутчиков сразу же встретила местная охрана. У среднеклассовых дворян, к коим относились и Уэсли и Финниганы, во владениях часто бывала вооруженная группа солдат, охранявших имущество и жизни своих хозяев. Обычно их численность варьировалась от 20 до 50 человек, в зависимости от благосостояния семьи. По большей степени такая охрана состояла из наемников и иногда из обученных и физически сильных крестьян.
На пороге же самого замка путников встретили родители Симуса – Вульф и Элен Финниганы. Отец Финнигана – человек широкоплечий, большой, с длинной седой бородой и тяжелым взглядом – поприветствовал сына гордой улыбкой и сдержанными объятиями, а его мать, еще довольно красивая, черноволосая женщина, наоборот, разрыдавшись от счастья, дала волю чувствам и накинулась сыну на грудь, чуть ли не утопив в слезах. Как и ожидалось, Рональда и его сквайра они приняли очень гостеприимно.
Симус перед родителями все нахваливал друга, возбужденно рассказывая многочисленные истории, при которых Уэсли спасал жизнь Финнигану, а между делом рыжий настаивал, что все было как раз наоборот – Рональд вляпывался во многие неприятные истории, а Симус же его выручал.
Очень скоро все они собрались в гостевом зале, где уселись за богатый стол, уже ломившийся от разнообразных яств.
Вульф и Элен, как хозяева, уселись во главе стола, Рональд и Симус расположились друг на против друга, по сторонам от хозяев, Колина усадили подальше, в самом конце зала, дабы он ел, никому не мешая и не отвлекая от разговора.
– Я знал вашего отца, Рональд, – произнес Вульф, поглаживая бороду.
– В самом деле, милорд?
– О, да, – мужчина задумался, рассеянным взглядом воззрившись на рыжего гостя. – Он был простым человеком, в хорошем смысле, однако, с сердцем льва. Мы были не столь близки, ближе я узнал его только в Походе на север, в том самом. И всё же, он произвёл на меня просто прекрасное впечатление.
– Вы сражались вместе с ним, милорд? – всё более заинтересовался Рональд.
– Да... Э-э-э, кажется при осаде Йорка... – Вульф Финниган на мгновение задумался, опустив взгляд на поверхность стола, затем резко дернулся, – ...да-да! Точно. Это был тот год, когда Пожиратели захватили Йорк, а лорд-командор Дамблдор повёл нас на север. Я отлично помню тот день, когда мы сошлись лицом к лицу с мятежниками. Артур был великолепен! Пробил себе путь на колокольню, скинул чёрное знамя Реддла и установил королевский стяг! Он был настоящим классическим рыцарем старой закалки, Рональд! Вы без сомнения можете гордиться своим отцом и всецело брать с него пример!
Сам Рональд уставился куда-то в пустоту перед собой, рассматривая те картины прошлого, которые рисовала его фантазия под увлеченные рассказы Вульфа Финнигана. Рыцарь представлял себе город, охваченный пожарищем сражений и всплесками крови. Вот рыжая шевелюра Артура Уэсли показалась среди толп солдат, с ярой ненавистью убивавших друг друга. В одной руке он держал сверкающий меч, разивший врагов, а в другой – знамя короля. Он прочищал себе путь к цели, которую видел только он, оставляя за спиной трупы. Ещё молодой, сильный и ловкий! В душе юноши разожглась искра гордости за отца.
– Пару месяцев назад до меня дошли вести, что ваш отец пал где-то в Нормандии, – старик вывел Рональда из раздумий. – Расскажите, как это случилось.
– Вульф, – настороженно возмутились мать Симуса, Элен, опустив свою изящную ручку на грубую ладонь мужчины, – вряд ли сэр Уэсли желает обсуждать этот тёмный день в его жизни и в нашей памяти.
– Ну что вы, леди Финниган, не беспокойтесь, – ответил рыцарь, – я без затруднений расскажу как все было. Это не только день гибели моего отца, но и событие, в котором он очередной раз явил своё мужество.
– Лорд Уэсли был убит наемным убийцей, – произнёс за друга Симус, который прильнул спиной к спинке стула с кубком в руке.
– Убийцей? Неужели? – удивился Вульф, переводя возбуждённый взор то с одного парня на другого, то наоборот.
– Да, сэр, – Рональд достал из-за пояса причудливый нож и громко положил на стол перед лордом и леди Финниган. – Наемник нанес ему четыре ранения этим клинком и все в грудь.
Те в свою очередь пристально вгляделись в этот нож, а затем с опаской переглянулись друг на друга, будто бы разговаривали одним взглядом. Конец рукояти ножа был выполнен в виде человеческого черепа, из пасти которого тянулась сама рукоятка с чешуйчатой резьбой и плавно зигзагом «перетекавшая» в сверкающее лезвие, у которого конец был выкован в виде змеиной головы.
– В те дни мы направлялись вглубь Нормандии, в сторону Парижа и разбили лагерь в лесу. Убийца каким-то образом ночью проник в палатку отца и, видимо, между ними завязался бой. Этот кинжал неизвестный оставил в его груди и скрылся. Перед самой смертью отец сказал, что успел ранить противника в правый глаз...
– Подожди-ка, Рональд, – Симус настороженно взглянул на родителей, заметив их реакцию при виде зловещего ножа. – Отец, матушка, вам знакомо это оружие, не так ли? Вы весьма странно на него поглядываете.
– Сынок, – первой и слегкой нерешительностью ответила Элен. – Сей ужасный кинжал мы видим впервые, однако эмблема, которую он изображает, я и твой отец знаем хорошо!
Уэсли, до селе смотревший на происходящее с непониманием, внезапно оживился и надвис над столом, будто пытаясь по ближе продвинуться к Финниганам.
– Змея, выползающая из пасти черепа, – с неохотой продолжил Вульф, – в годы восстания Томаса Реддла была знаменем Пожирателей Смерти! Они часто изображали это на своём оружии и доспехах.
– Пожиратели?.. – удивился Уэсли, – но их ведь уже не существует.
– Вы в это действительно верите? – усмехнулся Вульф. – Да, большинство были казнены, других пересажали в тюрьмы. Но самый главный Пожиратель ведь все ещё жив!
– Ты о Реддле, отец? – в разговор снова вступил Симус.
– О нем самом, чёрт бы его побрал!
– Но ведь в бойне под Манчестером...
– Да, Пожирателей окончательно разбили и Реддл исчез! – возмущённо всплеснул руками и не дал договориться Вульф. – Но исчезнуть, скрыться – не значит умереть, верно?
Повисла мрачная и звенящая тишина. Каждый находящийся за столом впал в свои недобрые размышления, пока с громким грохотом двери зала не отворились и в помещение не вошла светловолосая, молодая девушка в темно-синем платье, выгодно подчеркивавшем её тонкую талию и уже округлившиеся прекрасы женского тела. Волосы цвета спелой пшеницы были сплетены в косички, переплетавшиеся причудливым видом на затылке и, тем самым, изображавшие собой подобие некоего цветка, что, к слову, смотрелось весьма красиво. Личико же её было округлым, кожа имела здоровый оттенок, а на щеках выступал лёгкий румянец. Да, она была красивой девушкой, стройной и не слишком худощавой одновременно. Пухлые губы излучали широкую улыбку, голубые глаза, широко распахнутые, проявляли явную радость. Но самое первое, на что бросил своё внимание Рональд, это лёгкость и непринужденность данной особы. Совершенно не стесняясь гостя, она спешно приблизилась к Вульфу и Элен, да обняла их покрепче, будто не видела уже очень давно.
– Познакомьтесь, Рональд, – произнёс отец Симуса, отвечая на объятия девушки улыбкой и доброй усмешкой, – это наша дочь, Лаванда.
– На самом деле, она приёмная, – тихо прошептал Симус, заговорчески глянув на друга краем глаза, после чего обратился к сестре и поднялся на ноги, широко разведя руки в стороны для объятий. – А меня ты не хочешь поприветствовать, сестричка?
– Симус! – буквально воскликнув от восторга, блондинка накинулась названному брату на шею, зажав того в объятиях. – Я скучала! Как же хорошо, что ты снова с нами!
– Лаванда! – недовольно позвала Элен. – Где твои манеры? У нас сегодня важный гость, друг и товарищ по оружию твоего брата, сэр Рональд Уэсли!
Брат и сестра расцепились с лучезарными улыбками, а рыжий мужчина сразу же поднялся на ноги. Лаванда неохотно перевела взгляд с Симуса на незнакомца и буквально на пару мгновений замерла на месте, уставившись на гостя более стесненным взглядом, однако с большим интересом и завораженно смотря ему в глаза. Радостная улыбка стала более сдержанной, спинка вытянулась в струнку.
– Лаванда Браун, милорд, – смущённо и незаметно поправив на бедрах платье, она присела в самом изящном реверансе, что когда-либо мог лицезреть Рональд. – Рада вашему прибытию в нашу скромную обитель.
– Рональд Уэсли, – ответил рыцарь с немного суетливым кивком, – безмерно рад знакомству.
До сих пор Симус не рассказывал, что у него есть сестра, хоть и приёмная, и столь неожиданный факт немного поразил молодого человека.
Оставшуюся часть вечера все пятеро провели за разнообразными разговорами, увлеченно делясь последними новостями. Столь увлеченно, что Уэсли на время позабыл и о родном доме, и о погибшем брате... и, даже, о Гермионе. Колин все это время не проронил ни слова, тихонько уплетая богатые угощения, да с интересом слушая разговоры дворян. Уэсли и Лаванда за этот вечер все чаще и чаще встречались взглядами, поспешно пряча их в разговорах с окружающими. Но постепенно робкие взгляды начали переростать в более откровенную «дуэль» взоров. Рональда можно было понять; с женщиной он не был уже очень давно, скопившаяся энергия давала о себе знать. Хотя воспитанная в нём родителями значимость духовной и физической верности своей любимой даме, да и собственная рыцарская честь нисколько не позволяли молодому воителю оступиться в деле верности леди Гермионе. Если честно, особого желания и не было.
Ближе к полуночи, когда все разошлись по покоям, Симус привёл Рональда к уже готовой спальне для гостей, где вскоре Уэсли сразу же провалился в глубокий и крепкий сон! Сказались усталость после плавания и путь от Дувра до поместья Финниганов. К тому же он очень давно не спал в удобной, чистой постели. А ведь завтра нужно было возвращаться в родительское поместье и чем раньше, тем лучше!
Глава 3. Путь домой.1396 год.
Лесные предместья Рочестера, Англия.
Время пути до родового поместья Уэсли было очень приятным и спокойным. Уже давно перевалило за полдень, а Рональду и его сквайру Колину не попалась еще ни одна живая душа, желавшая бы поживиться имуществом рыцаря. Для здешних мест, весьма необычный случай.
Погода же была просто прелестной; над головой ни одного облачка и солнце припекало весьма основательно. Лето в Англии было уже на исходе, скоро должны начаться туманные и влажные дни, сопровождаемые обильными дождями осеннего сезона. Поэтому нужно было наслаждаться летом, пока его дни вовсе не ускользнули. В такую погоду можно и поплескаться в воде. Рональд не мылся уже около недели, поэтому шанс освежиться после долгого и изнурительного путешествия, он не позволил себе промаргать, искупавшись в первой попавшейся речке, и плевать, что на противоположном берегу находилось змеиное гнездо. Колин же не рискнул залезать в воду и остался на берегу, как верный слуга, охраняя имущество своего господина. Позже, они выехали на опушку леса и продолжили путь поддержанный в беседах, да разговорах, как вдруг им повстречался одинокий почтовый курьер, верхом на гнедой кляче, державший путь в Лондон. Облаченный в дорожную одежду и колпак грязно-жёлтого цвета, да с арбалетом, он напоминал охотника. Во время пути между ним и Рональдом завязался весьма интересный разговор. Прознав о долгом отсутствии рыцаря на Родине, курьер с рьяным интересом принялся рассказывать о положении вещей в стране, о настроениях дворянства и крестьян, о многом обыденном, однако любопытном, чему его невольные спутники не придали особого значения, пока попутчик не начал рассказывать о событиях, которые больше всего обратили на себя интерес Уэсли.
– А что вы слышали о Селвине Саксе? – между тем спросил весьма болтливый попутчик.
– Селвин Сакс? – удивился Рональд, мерно покачиваясь от плавной езды верхом. – Если честно, ничего. А должен был?
– Конечно, милорд! Об этом человеке судачет вся Британия!
– Неужели? И что же столь выдающегося он совершил? Убил французского короля?
– О, нет, ваша светлость, конечно, нет, – отмахнулся гонец со странной усмешкой. – Однако саксонские крестьяне восхищаются им! Именно поэтому в народе его и прозвали Селвином Саксом, что с их древнего наречия означает «Друг Саксов». – Выдержав театральную паузу он продолжил. – Я слышал, будто его настоящее имя Робин Гуд! Сын обеднелого саксонского аристократа, в стычке убитого норманскими стражниками. Говорят, тут не обошлось без короля, но естественно, это полная брехня. Теперь Гуд, якобы в порыве жажды благородной мести, нападает на норманские конвои, осаждает со своей лесной братией поместья и замки благородных лордов, грабит их, жестоко расправляется с ними и раздает кровавое золото саксонским крестьянам. Власти никак не могут изловить ни его, ни сподвижников этого негодяя, ведь Гуд ловок, расчётлив, умен и просто первый стрелок во всей Англии.
Пока курьер без умолку рассказывал про некоего Принца Воров, Рональд усмехнулся своим же мыслям. Англия все больше и больше удивляла и восхищала его. Если суждено во всём мире произойти чему-то из вон выходящего, то это обязательно произойдёт здесь! Не успел Уэсли вернуться, как сразу же стало ясно – тут все вверх дном, впрочем как и прежде
– Проклятые саксы! – негодуя, продолжал курьер. – Ещё Вильгельму нужно было полностью истребить этот никчемный народец. Старина Слизерин правильно поступал, когда жег их жалкие деревушки!
Все это было неприятно слушать Колину, управлявшему с зади повозкой, но он не посмел вымолвить и слова в сторону гонца, опасаясь гнева сэра Уэсли.
Вскоре, и к счастью Колина, и к облегчению Рональда, курьеру, которому нужно было свернуть на юго-западный тракт, попращался с рыцарем и отправился своей дорогой. К вечеру того же дня, когда солнце принялось не спеша оседать на запад, усталые путники добрались до высокого холма, на вершине которого рос широкий, многовековой дуб, посаженный много лет назад одним из далёких-далёких предков Рональда.
А вдалеке, на равнине, окружённое пахотными полями, где трудились крестьяне, находилось довольно большое родовое поместье Уэсли. И если подавляющая часть дворянских замков в Англии строили в ширину, то в этом случае здание походило на массивную, высокую башню с множеством крупных и малых окон, ещё меньших башенок-пристроек и балконов. Дом выглядел весьма странно, однако явно выделялся среди прочих аристократических построек своей оригинальностью.
При виде родных угодий лицо мужчины расплылось в ностальгической ухмылке. Он не был в своём доме уже пять долгих лет. Там, на войне, он часто размышлял над тем мгновением, когда вернётся домой, повстречает родных и чем же дальше будет заниматься на Родине. Всё это казалось таким далеким, а сейчас же осталось протянуть руку и новая жизнь ожидала на склоне этого самого холма.
– Ну что, Колин, – после недолгого затишья он потеребил своего коня - Брума - по рыжей холке, обращаясь к сквайру. – Вот мы и дома.
В ответ парень улыбнулся, окинув владения Уэсли томным взглядом и повёл телегу вслед за Рональдом, пустившим коня вперед.
Крестьянские мальчишки, грезившие в будущем о рыцарской славе, побежали вслед за всадником и его оруженосцем, весело крича и улюлюкая, да выпрашивая у воина потрогать его оружие и доспехи. Конечно же, с поместья это не могли не заметить Молли и Джиневра Уэсли - мать и сестра Рональда, которые в сопровождении прислуги в ту же секунду спустились во двор, дабы встретить вернувшегося героя.
Едва мужчина спешился, как тут же мать заключила его в объятия, радуясь в слезах, что сын, уже настоящий мужчина, вернулся живым, невредимым, к тому же с доблестью и честью, не посрамив свой род, выполнил долг перед страной и государем!
Без долгих объятий не обошлось и с Джиневрой. Высокая, созревшая телом, статная и просто рыжая красавица – такой стала его сестренка за эти долгие годы. Удивительно, ведь при отъезде отца и брата во Францию Джиневра была ещё совсем маленькой девочкой. Уэсли помнил её ребёнком и каким же было его удивление узрить сестру такой, уже настоящей невестой. Рональд и его Джиневра были самыми младшими в семье и поэтому между ними с раннего детства установилась особая связь и дружба, подкрепленные родственной любовью. Он всегда защищал и опекал её, всегда играл с нею, брал с собой на всякие мальчишеские баловства и забавы, пока взрослые и старшие братья были заняты своими делами и не обращали на брата и сестру своего драгоценного внимания.
В бархатном, алом платье, что очень шло под огненно-рыжие волосы, она спешно приблизилась к нему и крепко обняла.
– Слава Господу, ты вернулся, – прошептал она ему на ухо, силясь не разрыдаться, ей ведь правда было одиноко без него.
В ответ улыбнувшись, воин лишь сжал объятья покрепче и со смехом оторвал Джиневру от земли.
– Я-то думал война осталась позади, – Рональд рассмеялся, не опуская сестру. – А теперь мне, видимо, придётся воевать с твоими назойливыми женихами, а?
Молли же, расплывшаяся в благоговейной улыбке, не могла наглядеться на своих детей и лишь один ужасный факт притуплял чувство радости: их семья больше никогда не соберется в полном составе; Артур погиб год назад в Нормандии, Уильям, самый старший из детей Молли, убит неизвестным больше двух месяцев назад, а Персиваль, давно позабыв о своей семье, устроился жить при дворе Его Величества. Вечерами печаль прогоняла малышка Мари-Виктуар, годовалая дочка Уильяма и его вдовы Флер де Лакур, дочери мелкопоместного французского барона, жившего уже давно в Шотландии. Теперь Флер была частью рода Уэсли и поэтому с дочкой жила в их поместье. На удивление, она не оказалась избалованной, да надменной француженкой, коими англичанкам виделись все её соотечественницы. Невестка Молли показала себя с наилучшей стороны, проявив рвение в помощи по дому и содержанию столь немалых владений. А это было очень важно, когда никакой весомой поддержки от мужчин не осталось. Персиваль от случая к случаю присылал какую-либо часть своего жалованья, однако было это явлением весьма редким, а «помощь» эта являлась страшно невесомой. Ни Молли, ни Джиневра никогда на это не жаловались, нет. Не кляньчили денег ни у сына, ни у кого бы то ни было ещё, однако чёрная тень надвигающейся бедности временами рождала уныние. С возвращением же Рональда будто зажглась новая свеча надежды; трём женщинам не хватало надёжного мужского плеча, защиты и опоры.
А тем вечером, после сытного ужина, отпустив Колина спать, Рональд, Молли, Джиневра, прекрасная Флер и маленькая Мари-Виктуар, устроившаяся на коленях дяди, сидели возле камина в большом гостином зале. Рыцарь, наконец, смог скинуть свои тяжелые доспехи, да кольчугу и, облачившись в дворянский кафтан и плотные льняные штаны, отдохнуть в кругу семьи.
Пока он играл с племянницей, такой же красивой, как и её непревзойденная мать, его в большинстве распрашивали о войне, о смерти отца, обо всем, что он видел там, за маленьким проливом, разделявшим два враждующих королевства. Все уже более-менее смирились со смертью Артура, ведь такова рыцарская доля, сейчас ты жив, а завтра, кто знает, копье ли, меч или предательская стрела поразит тебя и обречет на забвенную смерть. Особенно это касалось таких рыцарско-норманских родов как Уэсли, Поттер, Финниган, Лонг, Браун, Пруэтт, Эванс и многих-многих других, которые не жалея своих жизней по первому зову государя и страны пускались в боевые походы, преследуя славу, честь и исполнение дворянского долга. Чего не скажешь о всяких Малфоях, да Паркинсонах, которые, затевая глобальную интригу, наживались золотом на войне, отправляя на смерть других под высокопарные лозунги. Ни для кого это уже не было открытием.
Конечно, Рональд рассказывал не всё, он упускал те моменты, когда смотрел смерти прямо в глаза, упускал те дни, когда от голода солдаты питались травой и пили грязную, дождевую воду, и это чтобы лишний раз не тревожить близких. На самом деле он уже давно жаждил справиться о делах Грейнджеров. Эта тема была уж слишком личной, чтобы посвящать в неё маму и Флер. Сестра - вот кто станет объектом его «допроса» и она-то ему поведает обо всем, что знает сама.
Через полчаса Мари начала томно зевать, потерая круглыми кулачками глазки, оповещая свою маму о желании, наконец, улечься в свою кроватку и поспать. Повинуясь «сигналу» ребёнка, Флер, одетая в лёгкое, шёлковое платье траурного черного цвета, забрала девочку к себе на руки и попрощавшись со всеми Уэсли характерным французским акцентом, удалилась в свои покои.
– Ей ужасно одиноко без Уильяма, – грустно прошептала Молли, проводив нежным взглядом невестку и любимую единственную внучку, – Флер стала мне как родная дочь. Мне приятно, что она остаётся верна нашему сыну, даже, не расстается с трауром, но она ещё совсем молода и так изумительно прекрасна.
– Было бы не плохо, если бы она снова обрела счастье в новом браке, – осторожно произнесла Джиневра, ожидая реакции от родных.
Но отнюдь, Рональд лишь промолчал, задумчиво уставившись в огонь камина, а Молли, даже, согласилась с ней:
– Мне было бы тяжело это принять, однако стало бы легче от осознания, что Флер снова счастлива.
Помимо грейнджеровской проблемы Рональд осознал, что появилась новая запутанная история, которую необходимо разгадать. Убийство отца наёмником, затем убийство брата, и оба случая были абсолютно похожи; удар ножом в грудь и прочие мелкие детали. Совпадение? Маловероятно. Кому-то в этом мире семейство Уэсли сильно мешало. Но кому? И стоит ли в планах злоумышленников истребление всей семьи? И кто следующий? Он, Рональд? Или что ещё хуже, сестра, мать или невестка? А этот болван Персиваль? Он хоть и самый что ни на есть гад, но все же Уэсли и, к большому сожалению Рональда, его родной брат. Брат и сын, ушедший из семьи и, даже, не явившийся на похороны Уильяма. Рональд-то воевал во Франции, его уход без разрешения командования означал бы дезертирство, а затем позорный трибунал, а может, и казнь. Но что мешало Персивалю прийти и попрощаться с Билли и поддержать родных?
Все эти непонятные вещи, связанные с убийствами отца и брата, молчанием Гермионы, поведением Персиваля, да ещё и с появлением некоего Селвина Сакса, нападающего на норманских дворян наталкивали на мысль, что затевается что-то масштабное! И врядли Рональд теперь сумеет зажить спокойной жизнью землевладельца после тяжёлых испытаний на чужбине, как он и надеялся. Испытанным годами нутром он чувствовал, что полный хаос только ожидается... И он непременно расставит все точки над «i», чего бы ему это ни стоило!
Глава 4. Плохие вести.1396 год.
Замок Финниганов, Англия.
Этой ночью со стороны Ла-Манша подул сильный ветер, обдувавший приятным холодком после дневной жары, так нещадно припекавшей крестьян, с полудня трудившихся в полях. Хорошо, что каменные стены замка сохраняли хоть какую-то прохладу, а то пришлось бы не сладко, думал Симус, вечером возвращаясь с охоты. Конечно же, оказаться в родных краях всегда приятнее, чем валяться в грязных землянках, надеясь не попасть под вражескую арбалетную стрелу, способную с огромной скоростью снести половину черепа, однако что ещё более было ненавистно Финнигану, так это сидеть без дела. Поэтому, с полудня взяв с собой пару прислуг по толковее, он отправился в лес, где проторчал почти до ночи. Теперь же, расседлав коня, да отдохнув в гостинном зале, молодой мужчина отправился на второй этаж родительской усадьбы, где находились его спальни. Проходя мимо больших окон с искусно кованными ставнями, краем глаза он заметил тонкую фигуру приёмной сестры, изящно сидевшей полубоком на широких мраморных перилах балкона, выходившего к северным лесам.
Это немало удивило Симуса; зная Лаванду, он находился и в курсе того, что девушка никогда не была склонна к тихим уединениям. Всегда шумная, озороная, весёлая. Своей милой и добродушной улыбкой она могла прогнать любую тоску или печаль. А с утра же, по словам Элен, с тех самых пор как замок Финниганов покинули Рональд Уэсли и его оруженосец, Лаванда ходила по дому сама не своя; о чем-то все время размышляла, была рассеяна, большую часть дня просидела в тишине в своей опочевальне. Бедная женщина уже на свою беду подозревала какую-нибудь болезнь. Сам же Симус изначально старался успокоить себя тем, что за пять лет характер сестры мог сильно измениться, наверно, она уже повзрослела, но слова матери указывали на то, что такая меланхолия исходила от девочки впервые.
Симус Финниган был рыцарем, а значит, человеком действий! Если он видел какую-либо проблему или путаницу, он сразу же мчался её решать. Вот и сейчас он решил не откладывать разговор с Лавандой.
Свернув к балкону, воин не спеша, приблизился к девушке, мысленно подбирая слова для начала беседы. Конечно, по стуку тяжёлых сапогов и по манере ходьбы, отличающейся от остальных домочадцев, Лаванда уже заранее поняла, кто приближается к ней со спины, хотя, что опять-таки странно для поведения «прежней» Лаванды, она не подала виду, все также в грустной тишине вглядываясь в далёкие кроны деревьев, сокрытые мраком ночи и лишь слабо освещенные серебристым светом полумесяца. Даже при таком слабом свете луны, её волосы, колыхающиеся от лёгкого ветра, переливались всеми оттенками платины, а красивое голубое платье, казалось, сидит на её плечах и тонкой талии ещё изящнее, чем прежде.
– Добрый вечер, – это единственное, что пришло в голову Симусу, вставшего рядом с сестрой.
Та лишь снисходительно улыбнулась и ответила коротким: "Здравствуй".
Задушевные разговоры с дамами были не самым лучшим, чем орудовал Финниган, поэтому, оставаясь внешне спокойным, просебя же он лихорадочно искал возможность как бы растармошить Лаванду на искренность.
– Я вижу, тебя что-то беспокоит.
– Ты так думаешь?
– Да... мама говорит, что весь день ты сама не своя. Что-то случилось?
– Нет, братец, ничего, – её взгляд, будто бы немного пристыдился и опустился вниз, а тонкие пальцы девушки начали нервно теребить складки платья. – Твой друг так рано уехал...
– Кто, Рональд? – от неожиданности брови Симуса взметнулись вверх. – Ну, ему хотелось быстрее добраться до родного дома, хотя я предлагал ему остаться у нас на пару дней.
– Он, должно быть, живёт очень далеко... – девушка сама старалась подойти к теме, которая её больше всего волновала.
– Не так уж и далеко, где-то под Лондоном. А почему тебя это столь интересует?
– Ну что ты, я просто спросила. Расскажешь мне о нем?
Медленно, но верно до Симуса дошла суть причины плохого настроения Лаванды; Рональд, видимо, за столь короткий срок ей весьма понравился и девушка расстроилась столь скорому отъезду рыцаря. Усмехнувшись своим мыслям, Финниган поджал нижнюю губу и пожал плечами.
– Ну, что тут рассказывать. Уэсли отличный мечник. Он просто виртуоз в бою на мечах. Не успеешь оглянуться и твой клинок уже в его руках... – он замолчал, заметив укорительный взгляд сестры, ей были не столь интересны навыки Рональда в боевом искусстве, её интересовало кое-что другое.
– Ну, он хороший, честный человек, как впрочем и вся его семья. Я не могу сказать о нем чего-либо худого.
– Семья? – незаметно встрепенулась Лаванда, сразу покосившись на брата.
– Да, у него есть мать, сестра, брат, невестка-француженка. К сожалению, в один год погибли его отец, сэр Артур, и еще один брат, Уильям.
– Он женат? – девушка все ещё находилась в еле скрываемой тревоге.
– Нету... нет, – просебя усмехнулся Симус, хитро поглядывая на сестру. – Он тебе понравился, верно?
Разоблачённо выдохнув, блондинка смущённо потупила взгляд вниз, не зная, стоит ли открываться в столь личном деле брату.
Так и не дождавшись ответа, Симус приблизился к сестре на шаг и опустил свою шершавую грубую руку на изящную лодошку девушки.
– Если бы мы говорили о ком-то другом, я, как брат, задал бы тебе настоящую трепку! – произнёс он с укором, затем смягчился; – но Рональд достойный человек.
Взгляд Лаванды с боязнью поднялся к глазам брата, находясь в полном замешательстве, а в мыслях промелькнул лучик надежды на его поддержку.
С небес же послышался гром молний, сопровождаемый первыми каплями предосеннего дождя.
* * *
Поместье Уэсли, предместье Лондона, Англия.
За окном накрапывал дождь, постукивая по глиняной кровле, а тусклые, чёрные тучи полностью закрыли полумесяц, не позволяя его свету проникнуть в глубь комнаты. Небольшая, уютная опочевальня Рональда была полностью поглощена мраком ночи. Лишь свеча, делившаяся озорным огоньком, позволяла разглядеть что-нибудь в кромешной тьме, хотя Уэсли это было без надобности. Его мысли и душу заволокла ещё большая тьма от услышанных им слов Джиневры. Неохотно, но всё же она рассказала ему всё под чистую, всё, что произошло за эти годы, даже, не собираясь утаивать и крупицу неприятной информации.
А произошло нечто жасное...
Всего полгода назад лорда Грейнджера арестовала стража во главе с местным шерифом, действовавшим по указке короля. Арестованному совершенно необоснованно вменялись подозрения в попытке организации национального мятежа, с целью свержения короля Эдуарда и всей норманской династии. Определённо в этом деле была какая-то подоплёка и откровенная подстава. Бред! Грубый бред, придуманный дилетантом! Представить сэра Грейнджера, готовящим бунт, да и вообще втянутого в политические игры было просто невозможно. Да, он не любил норманов, открыто высказывался о несправедливой внутренней политике властей по отношению к саксам, но только этим дело и ограничивалось. Грейнджер всегда был слишком занят собственными делами, к тому же не редко высказывался хвальбой по отношению к королю, чьи солдаты одерживали победы во Франции. Всем и сразу стало ясно, что он попросту мешал кому-то лично, кто занимал не последний пост при дворе монарха. Гарольд, как Первый королевский секретарь, имеющий довольно большие возможности, всеми способами пытался переубедить венценосного кузена и указать ему на ошибку, однако, впервые за своё правление, тот проявил рьяный интерес к государственным делам, не касающимся его претензий на французский престол, и решил все по-своему. Но все же усилия Поттера были не напрасны и вместо приговора к смертной казни, лорда Грейнджера просто лишили титула и отправили на пять лет на галеры, что находились на острове Мона близ Уэльса.
Лишь чудом Гермионе и её матери удалось избежать обвинений в пособничестве. Их лишили родового поместья в Лондоне, отчего им пришлось уехать на север, в Ноттингем, где сестру и племянницу принял овдовевший брат миледи Грейнджер – Пауэлл Паттингтон. При упоминании города Ноттингем, Рональд вспомнил о том самом Робине Гуде, или как звали в разбойника в народе – Селвине Саксе. Лучник-бандит, по словам повстречавшегося гонца, орудовал в лесах, не по далеку от Ноттингема. Рональда успокоила весть, что его лесная братия нападает только на норманов, саксов Грейнджеров они врядли тронут. Хотя какие могут быть принципы у преступников?.. На саксов-то и нападать не зачем, поживиться у них нечем. Видимо поэтому атаковали больше норманских дворян.
Гермиона... Одна мысль о том, что её постигло столько несчастий в то время, когда его не было рядом, сражаясь на войне за того, кто прямым образом причастен к этим самым несчастьям – вгоняло Рональда в полное пораженческое уныние. Медленно и с неохотой засыпая, мужчина пообещал себе, что утром обязательно отправится в Ноттингем, дабы навестить Грейнджеров и, наконец-таки, встретиться со своей любимой. К тому же, нужно было показать Колина его непосредственным хозяевам, коим являлась семья Гермионы. По договорённости, они должны убедиться в здравии и полном порядке в делах паренька, которого Рональд собирался пристроить к королевскому двору.
Казалось, едва домочадцы поместья успели прикрыть глаза, как утренние блики солнечных лучей, сквозь большие витражные окна, принялись ударять прямо в лицо.
Рональд проснулся раньше всех, помылся, позавтракал и, перед тем как готовить к поездке лошадей, разбудил Колина и приказал ему проделать тоже самое. Приготовления настолько затянулись и невольно наделали шума по всему дому из-за безолаберных слуг, что пробудились и Молли с Джиневрой. Как и полагалось мать Рональда отговаривала его от столь скорой поездки в не самое близкое графство Англии, предлагая ему передохнуть от долгого пути хотя бы ещё один день, но Рональд был непреклонен. Им двигала жажда скорой встречи с Гермионой. Он уже мечтал о том, как обнимет её, прижмет к себе и будет утешать своим присутствием и просто подставит плечо для поддержки их семьи. Также и Колин был весь в предвкушении от предстоящей встречи с леди Гермионой, ставшей для него больше, чем добрая госпожа – старшей сестрой. Парень сильно соскучился и по ней, и по лорду с миледи Грейнджер. Естественно, Рональд не сообщил ему о том, чтó приключилось с семейством господарей Колина, а их переезд в Ноттингем он обозначил простым стечением обстоятельств. В остальное рыцарь собирался посвятить своего сквайра в пути. В пути с верным товарищем всякий разговор становится легче!
* * *
Богатая дворянская карета с правительственным гербом на бортах и в сопровождении небольшого отряда всадников, пробиралась через зелёный лес, окутаный послегрозовым туманом, направляясь на юго-восток по тракту.
Подкованые кони выученным маршем чеканили по дороге, а из ноздрей животных с громким выдохом выбивался влажный пар, богатая сбруя и доспехи солдат гремели при каждом шаге, оповещая округу о том, что с охраной столь важного человека лучше не связываться. Пальцем, украшенным серебряным перстнем, отведя в стороную бархатную шторку, из окошка выглянул худощавый молодой мужчина с зелёными глазами, немного крючковатым носом и тёмными, кучерявыми волосами, длиной тянущиеся до нешироких плеч. Его взор охватил кроны многовековых дубов, стоявшие здесь за столетия до него и которые простоят ещё не один век после...
Сэр Гарольд Поттер любил леса, любил природу. Это помогало отвлечься и отдохнуть от насущных и надоевших государственных дел. После назначения его Первым секретарем и Главным советником Его Величества, свободного времени у молодого человека было чудовищно мало. Король Эдуард, или Дадли, как в детстве его называл сам Гарольд, был монархом не интересующимся внутренними делами страны. Фактически Англией правил его Первый секретарь, а он же губил свои дни в развлечениях: охота, балы, подарки многочисленным фавориткам, постройка очередного дворца или поместья... Даже многолетнюю войну, развязанную им за его бездонную жажду власти и тщеславие, ему было не в моготу окончить, когда англичане терпели одно поражение за другим. Перемирия удалось добиться с помощью смекалки и таланту переговоров Поттера.
– Что-то не так, Гарольд? – со стороны, верхом на жеребце приблизился глава королевской стражи – капитан Римус Люпин, заметивший во взгляде советника-секретаря лёгкое волнение.
Поттер мигом поднял на него взор и, освободившись от дум, с отрицанием покачал головой:
– Нет-нет, все хорошо. Спасибо, что снова сопровождаешь меня.
В воинской кольчуге, норманском шлеме и в чёрном плаще с гербом охранной гвардии худоватый и годами слегка натасканный с виду Люпин производил впечатление бывалого и повидавшего многое за жизнь воина. На самом деле так оно и было! Гарольд не раз убеждался в том, что без помощи и советов старого друга своего отца он бы сам добился не многого. Римус обучал его всему, что знает сам с 13 лет. Он опекал и защищал Поттера, как и было обещано покойному Джеймсу.
– У тебя точно все хорошо? – с прищуром дознователя мужчина посмотрел на бывшего подопечного.
– Да-да, говорю же, все прекрасно...
– Волнуешься перед встречей с леди Джиневрой или не можешь дождаться встречи со своим другом детства?
– И то, и другое, Римус... – неоднозначно ответил Гарольд, взглянув на дорогу и покачав головой: – и то, и другое...
Вскоре они обогнули высокие холмы, что окружали долину поместья Уэсли и выехали на тропу, ведущую прямо к вратам поместья Уэсли. В детстве Гарольд бывал здесь довольно часто. И Артур и Молли всегда тепло и с большим желанием принимали у себя осиротевшего мальчишку. По просьбе лорд-командора Дамблдора они однажды даже приняли его к себе на бессрочное место жительство. К тому времени Рональд и Гарольд были уже лучшими друзьями и их компания также не обходилась без Джиневры, да саксонской девочки Гермионы из семейства Грейнджеров. Она также стала Поттеру невероятно близка, почти как сестрёнка, однако к Джиневре его уже влекли отнюдь не дружеские чувства.
В детстве королевский советник был в неё безумно влюблен, к слову, как и по сей день. Он знал, что и девушка к нему столь же неравнодушна, однако же, у них никак не складывалось перейти на следующий уровень отношений, не получалось перешагнуть через смущение и краску при приветствии и украдкие перестрелки косыми взглядами. При всех своих качествах, парень был всегда робок в отношении с прекрасным полом. И Гарольд и Джиневра просто терялись при появлении друг перед другом.
Вот и на этот раз Молли приняла его с большой радостью, приказав слугам готовить ужин. Джиневра приветствовала гостья согласно всем нормам этикета, снова чувствуя крайнюю растерянность и, одновременно с этим, радость прибытию Гарольда. Вскоре они, конечно же, вместе с Римусом, старым верным товарищем Уэсли, уселись в гостинном зале за столом, богато накрытом всякими разнообразными угощениями.
К большому разочарованию Поттера и Люпина в поместье не оказалось главного виновника их прибытия – Рональда. Как оказалось, еще утром он уехал в Ноттингем, дабы проведать Грейнджеров. Услышав эту, в данной ситуации, неприятную новость, Гарольд и его наставник встревоженно переглянулись.
– Что-то не так? – спросила Молли, заметившая такую странность на выражении лиц друзей.
– А вы ничего не знаете про Гермиону? – ровным голосом удивился Римус, поглаживая пальцами кончик усов.
– Что именно? – с интересом вмешалась Джиневра, прослышав про свою лучшую подругу.
– Ну-у... – неуверенно протянул Гарольд, лихорадочно прикидывая как лучше изложить неожиданную новость, – ...Вообще-то пару недель назад МакЛаген сватался к ней...
– В очередной раз, – закончила и махнула рукой неудивлённая рыжеволосая девушка.
– Да, в очередной. И, честно сказать, на этот раз Кормак не получил отказа...
– Что?! – возмутилась Джиневра, услышав столь ужасную новость о подруге и зная к ней о чувствах брат.
– Это точно? – более сдержанно поинтересовалась Молли.
– Абсолютно, – вмешался Римус, – прямого согласия не было, однако на этот раз Гермиона не ответила отказом, обещала, что подумает. Однако шотландец принял это за полное согласие и замок МакЛагенов уже готовят к церемонии и празднику.
Глава 5. Момент гнева.1396 год.
Дороги графства Ноттингемшир, Англия.
Дорога от Лондона до Ноттингема занимала около четырёх дней, если по долгу не засиживаться в трактирах, останавливаться только на ночлег и путешествовать верхом. Весь путь Рональд и Колин преодолели безо всяких происшествий. За все время им повстречались только группа лесников и экипаж какого-то там герцогского щёголя. Рыцарь восседал верхом на своём верном рыжем скакуне – Бруме – которого купил и растил ещё жеребенком. Изящный, светлокаричневый с бронзовым отливом, с белыми «носками» на ногах и светлым пятном на лбу, арабский проворный жеребец. Уэсли приобрёл его за несколько месяцев до похода во Францию и тот прошёл вместе с ним все испытания на войне. Колин же хмуро следовал за своим господином, восседая на молодом коне местной породы, на предках которого ещё, должно быть, разъезжали древние кельты. Не такой изящный и красивый, как Брума, с выдающейся шерсткой мышиного цвета, сравнительно низкорослый, особо ничем не выделяющийся. Однако эта порода лошадей была очень сильной, выносливой и предназначенной для путешествия по сложному британскому рельефу.
Совсем недавно Рональд, как можно мягче, рассказал своему подопечному о положении, в коем оказались Грейнджеры. Сквайр оказался морально зрелым для того, чтобы подойти ко всему без лишней суеты и истерии. Хоть Колин и был совсем юн, но за непростое время проведенное за границей он повзрослел как физически, так и ментально, если уж сравнивать его с ровесниками, и принимал любые плохие вести как подобает настоящему мужчине – сдержанно и внешне хладнокровно. Это и помогало ему сохранять спокойствие за последние дни, в которые юноше приходилось слышать оскорбления в сторону своего народа.
Весь оставшийся путь он молчал, а Рональд и сам не спешил его тревожить по пустякам, находясь в том же замешательстве и предвкушая приближающуюся встречу с Гермионой. На душе у рыцаря было неспокойно, будто чугунная наковальня придавила сердце к спине. Какой-то внутренний голос ему твердил, что встреча с девушкой либо не принесёт никакого душевного облегчения, либо встречи и вовсе не будет. Он отгонял дурные мысли, но все было тщетно – плохое предчувствие его не оставляло.
В молчании путники выехали на широкую грунтовую дорогу, ведущую прямо к вратам Ноттингема и за стенами переходящую в главный герцогский тракт.
Ноттингем – когда-то величественный город, ныне сохранил лишь тень былого величия. Все в стране были в курсе о страшной коррумпированности здешних власть имущих, но также закрывали глаза на это безобразие. Без взяток никто не мог решить здесь ни одну насущную проблему. От герцога и шерифа, до стражников – все – требовали «черную подать». Нужно войти в город? Плати! Хочешь открыть лавку? Плати больше, чем требуется! Ты дышишь местным воздухом? Плати или тебе его перекроют. На фоне затянувшейся войны, в Лондоне позабыли об алчности и несправедливости, царивших в этих краях. Никто не обращает на это внимание. Люди заблуждаются, думая, что Робин Гуд, бросивший вызов здешней власти, единственный, кто решил открыть глаза народу. Как бы не так! Наверное каждые пять лет здесь появлялся смельчак, которому надоело скотское отношение феодалов. Их отличие от Селвина Сакса лишь в том, что их убили уже до того, как те во всеуслышание открыли свои рты, а Сакс не только заявил о себе, но и действовал вполне успешно.
Вот и сейчас из-за угрозы рейда «Лесной Братии» стража у ворот в город обыскала вещи Рональда и Колина, притом настолько небрежно, что первый чуть не вступил в открытый конфликт.
Пару золотых – и врата открыты.
Изнутри Ноттингем оказался ещё более убогим, чем за стенами города. Это было потухшее место с потухшими жителями, наблюдавшими за каждым чужаком с нескрываемым презрение и недовольством. От жителей, можно сказать, несло зловонием сломанности и безнадёжия. «На плаву» здесь находились только норманнские аристократы. Хотя и не всем везло. Чтобы состояться тут, нужно быть очень хорошим другом местного герцога или шерифа. Саксонские простолюдины, сложившие все свои надежды на Селвина Сакса, не доверяли дворянам, а дворяне не доверяли никому кроме небольшого круга «единомышленников». Норманнские простые горожане же и того хуже – не тянулись ни к саксами, ни к своим титулованным соплеменникам.
Больше трехсот лет назад Вильгельм обрушился на Британию. Прошло много времени и, казалось, английская нация уже сформировалась к преддверию войны с внешним врагом, находящимся за проливом, однако и поныне эту страну съедали межклассовые и межнациональные распри. Этот народ не изменить!
Между тем, пробираясь верхом сквозь узкие улочки Ноттингема, оставляя за спиной торговые лавки и всевозможные забегалавки и кузницы, Рональд и Колин пытались выяснить, где находится поместье сэра Паттингтона, единственного сакса в этом городе, добившегося дворянского титула. Однако все отмахивались и уходили от ответа, ведя себя крайне раздражительным образом.
Проблему решил появившийся как из ниоткуда рыцарь Невилл Лонг. Не сказать, что с Рональдом они были особо близки, как например Рональд был близок с Гарольдом, но все же довольно часто они пересекались до войны и хорошо знали друг друга. Сэр Невилл также рвался на войну во Франции, однако местный шериф, чьим помощником он являлся, поднял ему жалование и убедил остаться в Ноттингеме, ибо и без войны проблемы тут были масштабные. Ноттингемшир и до Селвина Сакса являлся раскаленным котлом и рассадником постоянных крестьянских мятежей. Но ещё более важной причиной, по которой Невилл остался на Родине, были слухи с севера о новой активности Ордена Пожирателей Смерти. Лонг ненавидел их больше всего на Свете и мечтал расправиться с каждым из них, кто сумел избежать наказания. А причиной столь ярой ненависти была гибель его родителей. Когда ему был всего один год Пожиратели под руководством любовницы и ярой сторонницы Реддла – Беллатрисы Лестрейндж – ворвались в поместье Лонгов и устроили там страшную резню за отказ от присяги Черному Лорду; родителей Невилла до смерти запытали в подземельях. Спас младенца бежавший саксонский слуга, принесший его Дамблдору, а тот в свою очередь передал его деду и бабке Невилла. Не один год рыцарь провёл в поисках и вычислениях сторонников Реддла, открыто враждовал с кланами Малфоев, Паркинсонов, Гойлов и Крэббов – когда-то давно воевавших в рядах Пожирателей и заявивших о своём отречении от Чёрного Лорда и раскаянии только когда наступил явный и неоспоримый разгром его восстания.
Несмотря на свою решительность во многих вопросах, Невилл от природы был застенчивым и слегка неуверенным в себе человеком. В эпоху ранней юности над ним часто подшучивали ровесники.
Рональд не узнал бы его под густой щетиной и с широким шлемом-шапелем на голове, если бы тот сам не подскакал к нему на белом рысаке.
– Уэсли? – негромко воскликнул он, приблизившись к гостю города и вглядываясь ему в лицо. – Вот уж не думал тебя встретить в этом болоте...
Рональд пару мгновений смотрел на него не в силах вспомнить этого человека, но очень скоро в памяти возродилось это голубоглазое лицо с двумя большими передними зубами под пухлыми бледными губами.
– Не уж-то Невилл? – удивлённо усмехнулся рыжий рыцарь, оглядывая товарища в голубой ноттингемской тунике на старой кольчуге. – Здравствуй. Рад тебя видеть.
– Это взаимно! – отчеканил Лонг с широкой ответной улыбкой.
Колин лишь молча наблюдал за двумя рыцарями. Таинственного ноттингемца он, естественно, видел впервые.
Несколько минут старые знакомые перекидывались короткими фразами, справляясь о делах друг друга, после чего перешли на насущную тему.
– Так что тебя привело в этот городишко? После войны обычно отдыхают в более приятных и позитивных местах, – снисходительно спросил Невилл, в седле накинув стопу одной ноги на колено другой и придерживая ту за голень.
– Я ищу дом сэра Пауэлла Паттингтона. Слыхал о таком?
– Конечно, слыхал, даже, несколько раз пересекался. – замолчав на секунду, Лонг вздохнул, а с лица исчезла улыбка. – Ты к Гермионе Грейнджер, ведь так?..
– Так... а откуда ты знаешь?
– Ну, я знаю, что когда-то ты хотел на ней жениться.
– Хотел?.. – переспросил Рональд, а брови его сошлись на переносице. – Более того, хотел и хочу. И именно за этим я сюда и прибыл.
– Эх, Уэсли... – снисходительно вздохнул Невилл и лениво глянул куда-то в сторону. – Знал бы ты, что знаю я...
– Что ты имеешь в виду? – возмутился рыжий рыцарь в алой тунике.
– Это будет тяжёлый разговор, давай обсудим это за кружкой старой доброй...
– Прости, но я спешу!
– Да никуда твоя принцесса от тебя не денется, – и тут же Невилл усмехнулся своим же словам. – Лучше тебе это узнать от старого приятеля...
– Если ты о том, что произошло с лордом Грейнджером, то я все знаю, не беспокойся.
– Об этом знает вся Англия. Было бы странно, если бы ты не был в курсе. – отозвался ноттингемец. – Но я не про эту неприятную проблему. Совсем о другом. Следуй за мной, я знаю одну таверну не по далеку. – Лонг развернул коня и пустил его в лёгкий ход.
Таверна «Белая Грива», была вполне пристойной для того, чтобы там отдыхали аристократы. Уютное местечко с приятной атмосферой и вполне пригодной кухней. Спешившись и передав уздья местному конюху, Рональд отстегнул от пояса шлем, дабы он не мешал, и пренебрежительно кинул Колину, от чего юнец едва не уронил отполированное железо в грязь.
Невилла здесь знали все! Каждый встречный на улицах и в таверне не упускал шанс с ним поздороваться. Кто бы знал, что этот, прежде закомплексованный, мальчишка вырастет в столь уважаемого и весомого человека. Глава городской стражи – неудачников не назначают на такие ответственные посты.
– Так о чем ты хотел мне поведать? – напомнил Уэсли, когда они уже сидели за старым и потёртым столиком друг напротив друга.
Чего ещё катастрофичного он не знал о Гермионе? Очень странно, невеста – его, однако узнает он о её проблемах в последнюю очередь.
– Рональд, понимаешь... – Невилл стёр со лба выступавшую испарину. Сейчас, заикаясь и запинаясь, он больше всего походил на того застенчивого мальчика, коим был много лет назад. И всё же переведя дух, он продолжил уверенным и настойчивым тоном. – Гермиона... тебе лучше... не посещать её.
При последней фразе друга, Уэсли напрягся и склонился над столом с негодованием возрясь ему в глаза:
– Что ты сказал?
– Тебе лучше с ней не видеться...
– Ты запрещаешь мне встречаться со своей невестой?!
– Не запрещаю! – защищаясь, отрезал ноттингемец. – Просто советую по-дружески.
– И с какой это стати?! – Рональд уже раздраженно поднялся со стула и угрожающего склонился над Невиллом.
Колин, сидевший неподалёку у огромного камина, грелся и через плечо тревожно смотрел на происходящее между господином и его товарищем. Сэр Уэсли всегда был чрезвычайно вспыльчив и мелкая словесная перепалка могла быстро перерасти в ожесточённую схватку.
– Понимаешь... – Невилл растерянно сглотнул, – это, даже, не моё дело, но лучше тебе об этом узнать от друга, нежели от кого-либо еще, разве нет?
– Да о чем узнать?! – наконец, воскликнул Рональд, от чего завсегдатаи таверны обернулись к двум рыцарям, но рыжий не обращал на них абсолютно никакого внимания.
Оглядевшись по сторонам Невилл продолжил более спокойным тоном, чем его собеседник:
– Гермиона Грейнджер больше не твоя невеста, она невеста сэра Кормака МакЛаггена. Он родственник герцога Ноттингемского, поэтому шериф Барнсли, коему я служу, назначил меня оберегать его. И как понимаешь, я не могу тебя к ним пустить.
Дальнейшие слова Невилла пронеслись мимо ушей Рональда, когда тот уже заговорил о Гермионе и МакЛагене. Перед глазами пронеслись лица его возлюбленной и слащавая рожица того человека, который вознамерился положить глаз на девушку, являвшуюся смыслом жизни Рональда Уэсли, на девушку, сладостные воспоминания о которой не позволяли ему сдаваться даже перед лицом явной смерти! Нет, Гермиона не могла так поступить. Ни в коем случае! А если смогла?.. Но как, как Гермиона, чистейшей души создание, клявшаяся Уэсли в вечной верности и любви, могла бы мигом предать его? Вот так, даже не сообщив ему ничего. Неужели трудности, нахлынувшие волной на Грейнджеров заставили бы её предать своё слово и отречься от своих чувств. А чувства были – Рональд знал!
Снаружи он был абсолютно спокоен, казалось, окаменел на месте, однако из самого его нутра к голове поднималась огненная лава, грозившая вот-вот извергнуться.
– Они где-то в городе, верно? – абсолютно сдержанным железным тоном произнёс он после долгого молчания. – Ты сопровождал их! Иначе не отвадил бы меня подальше в эту поганую таверну.
– Да, Рональд, да... – неохотно кивнул головой Лонг, пристыжено пряча глаза от товарища и не видя смысла отнекиваться. – Прости меня, Рональд. Ты мой друг, но я служивый человек и исполняю приказы... как и ты исполнял приказы на войне.
– Так значит, они где-то на той торговой улице... – не слушая сожалений мужчины и поразмыслив несколько мгновений, Уэсли шагнул в сторону выхода и, небрежно пнув дверь носком, устремился наружу.
Спохватившись, Невилл выскачил из-за стола и направился вслед за ним.
Сжимая подмышкой шлем и опустив свободную руку на рукоять кинжала, сквайр последовал за ними, как и всегда, готовый прикрыть спину господину, если дело на то пойдёт.
Уже снаружи Лонг перегородил Уэсли путь к конюшне:
– Рональд! Я сказал – нет! – Невилл с лязгом обножил свой меч, приготовившись к сопротивлению. – Как представитель закона, я требую от тебя повиновения!
Рыжий воин смотрел на клинок его меча с демонстративным безразличием:
– Ты действительно этого хочешь, Невилл? Советую тебе отойти в сторону!
– Я бы рад, дружище, но не могу.
В следующую секунду Рональд резко схватился за рукоять своего оружия и, обножая его, ударил ею по лезвию нежеланного противника.
Завязался бой, приковавший к себе внимание всех посетителей «Белой Гривы», нынче выглядывавших из окон, и Колина, наблюдавшего со стороны и понятия не имевшего, что делать. Невилл не даром служил командиром ноттингемской стражи, он был превосходным мечником, однако до боевого опыта Рональда ему было весьма далеко. Лонг сражался со всей своей силы, прикладывая все свои умения и еле справляясь с натиском противника. Уэсли же, казалось со стороны, бился в полсилы и без особых усилий парировал удары своего дуэлянта. Более точно, изящно и филигранно. Как и ожидалось, вся инициатива перешла в его руки. Бой продлился от силы пять минут. Теперь Рональд наступал, а Невилл защищался как мог. В один момент первый выбил оружие из рук второго, затем Рональд нанёс Невиллу прямой удар ногой в грудь, от чего он боком рухнул на землю. Подняться кашляющему противнику Уэсли не позволил; удар его тяжёлого сапога пришелся по лицу ноттингемца, от чего он и потерял сознание. Это выглядело очень жестоко, будто бы сражались двое вечных врагов, а не старые друзья.
Спрятав меч обратно в ножны, Рональд отправился в конюшню, откуда выехал на Бруме. Не дожидаясь Колина, он лягнул рысака по бокам, от чего животное громко и жалобно заржало, да понеслось в сторону торговой улицы.
Весь короткий путь Уэсли свято надеялся, что это просто ошибка. Непростительная, страшная, но все же ошибка Невилла или любого другого, кто пустил слухи о мнимой свадьбе Гермионы, его Гермионы, и этого напыщенного индюка МакЛаггена. Чистая и непорочная Гермиона просто не могла решиться связать свою жизнь с таким слизняком, как этот шотландец. МакЛаггены, противная и высокомерная семейка, за свои чёрные делишки изгнанные шотландским королём и принятые английским – ещё отцом нынешнего монарха. Эту семью недолюбливали все – от саксов до норманнов. Лишь с благосклонности Его Величества Эдуарда III, который принимал в друзья только очень состоятельные и влиятельные семьи, МакЛаггены все ещё остались на плаву и стали одной из самых богатейших родов Англии.
Как Гермиона, равнодушная к материальному благосостоянию и сословию, могла согласиться выйти за такого подонка, который держал своих крестьян, к тому же саксонских крестьян, за скотину, сдирал с них весь урожай и регулярно избивал за наималейшую провинность?! Разум рыцаря отвергал эту новость. Точно! Это грубая ошибка! Недопонимание! Недосказанность! Шутка! Что угодно, только не истина.
Но все надежды в одночасье канули в бездну, когда Рональд, остановив коня посреди перекрестка в окружении торговых лавок, краем глаза задел до боли знакомую копну непослушных каштановых волос, заплетенных в высокий повседневный хвост. За пять лет Гермиона стала только прекраснее и из юной девочки выросла в цветующую взрослую девушку. Черты лица стали более четкими, походка – более уверенной и неспешной, взгляд все тот же горящий, однако отстраненный от происходящего вокруг. А весь её облик лёгкий и волнующий мужской глаз! Одетая в простое зеленое платье и выцветший бордовый плащ, она гордо вышагивала вдоль лавок, без интереса разглядывая всякий хлам у торгашей, а на лице отражалась легкая, меланхоличная улыбка, как показалось Рональду, натянутая и неестественная.
Он любовался ею с такой теплотой и упованием в душе, что не сразу заметил идущего рядом МакЛагена, пышно разодетого в богатые шелка, изумрудно-лазурную клетчатую кильту и с бесчисленными перстнями на всех пальцах. Шотландец спешил позади Гермионы, стараясь заглянуть ей в лицо и что-то бормоча ей прямо в ухо. Он был больше Рональда, должно быть, в половину, и выше на полторы головы, однако рыжий рыцарь, не обращая на то внимания, лихо перекинул ногу через шею коня, грузно спрыгнул на мокрую землю и уверенной поступью двинулся к парочке.
Они здесь, вместе. Гуляют по чёртовым улицам этого чёртового городка. Сердце яростно отказывалось что-либо признавать, но разум и взор предательски убеждали своего хозяина в обратном.
Гермиона очень быстро заметила родную огненную шевелюру когда её хозяин находился уже в двух шагах от неё и с лязгом обножил меч. Саксонка замерла на месте, глаза расширились от радости и удивления, казалось, она перестала дышать, а народ, наблюдавший за назревающей взбучкой, застыл в большом интересе. Девичье сердце невинно застучало от счастья и неожиданности. Уже совсем позабыв о своём попутчике, Гермиона загорелась жаждой обнять этого человека и прижать к себе, более никогда и ни за что не отпуская! Не сразу, но всё же она обратила внимание на крайне озлобленное выражение огрубевшего лица возлюбленного и тут же опешила. Один Господь знал, что теперь подумал её Рональд, когда увидел её в компании МакЛаггена. А если до него дошли слухи о мнимой свадьбе? Ужас!
Чуть позже девушки, сэра Уэсли заметил и Кормак, поровнявшийся с Гермионой и направивший надменный взгляд на «пришельца».
Рональд встал и преградил им дорогу, воткнув лезвие меча в землю и сжимая в кулаке торчащую вверх рукоять. Он прожигающе и крайне недовольно смотрел на саксонку.
– Доброго дня, сэр Уэсли, – прервал тишину Кормак наигранной любезностью. – Должно быть вы помните меня – я сэр Кормак МакЛагген, а это – моя невеста, леди Гермиона Грейн...
– Вот как! – резко и притом бестактно грубо прервал его Рональд, не сводя всё это время укорительного взгляда с Гермионы. – А я слышал, что дама уже обещала свою руку другому рыцарю.
– Правда? – с усмешкой поинтересовался шотландец, поджав нижнюю губу. Конечно же, он знал о чувствах между своей «невестой» и Рональдом и догадывался о чём тот говорил, однако, его это не волновало. – Думаю, вы её с кем-то спутали, сэр.
– Может и спутал! – отозвался Рональд. – А может быть меня обманули насчёт этого... Обманывали все эти годы!
Гермиона пристыжено молчала, а в глазах засверкали горестные искорки. Несомненно, она знала о чём речь и чувствовала свою вину и признавала предательство. Она никак не ожидала, что Рональд вернётся столь неожиданно. Джиневра ничего не писала о возвращении брата.
В затянувшейся и мучительной тишине, Уэсли без слов стянул с шеи голубой шелковый платок с серебряной цветочной вышивкой, которую подарила ему Гермиона перед отплытием, и небрежно швырнул его в грудь девушке.
Собрался было возмущенный Кормак что-то ответить на оскорбление своей «дамы сердца», но рыцарь наконец-то повернул голову в его сторону:
– Заткнитесь и молчите, МакЛагген! Вы подонок, раз положили глаз на чужую женщину!
Едва шотландец обножил свой вычурно украшенный меч, как Рональд умелым маневром замахнулся и выбил его из рук противника. Шотландец принялся растерянно пятиться назад, Гермиона, от страха вытаращив глаза на мужчин, отошла в сторону, не зная, что делать. Уэсли был готов убить МакЛагена и с мечом шёл прямо на него. Рядом с богатеем оказалась лавка местного кузнеца; сорвав со стойки чёрный железный щит, шотландец приготовился защищаться. Хоть он и являлся массивнее англичанина, но у того был более богатый боевой опыт. Последовала серия мощнейших ударов тяжёлым лезвием, парированных щитом и с каждым ударом Кормак чувствовал как теряет равновесие, после чего, наконец, рухнул в последождевую грязь, однако он не переставал укрываться от ударов.
Рональд, разъяренный и уже не контролирующий себя, просто выплескивал свою злость и обиду, с каждым разом обрушивая чудовищной силы удары на лежащего МакЛаггена, чей щит уже сильно согнулся и растрескался. Он бил Кормака, потому что не мог ударить Гермиону. Как бы ему этого ни хотелось, Рональд никогда не позволит себе поднять на неё руку.
Окружающие, как и Гермиона, наблюдали за происходящим, не зная как предотвратить кровопролитие и не рискуя вмешаться, дабы не попасть под горячую руку. Но схватку прекратила городская стража из дюжины солдат в голубых мантиях и туниках во главе с прибежавшим Невиллом Лонгом, чей перебитый нос истекал кровью.
Стражники, ощетинившись пиками, обступили Рональда по кругу, готовые атаковать при любом резком движении буйного вояки.
– Рональд, пожалуйста, брось свой меч! – Невилл скорее попросил, чем потребовал. – Брось меч, иначе я ничем не смогу тебе помочь! Ты только усложнишь свою участь.
Однако Уэсли его уже не слышал; покраснев от злости, покрывшись испариной и тяжело дыша, он смотрел на Гермиону, замеревшую в сторонке и прикрывающую ладошкой губы, не зная, что делать и как реагировать на происходящее. По щекам её всё также текли слёзы. Рыцарь уже прекратил крушить и метать. Всё оборвалось в одно мгновение. Городской солдат, которому просто надоело ждать подчинения, обрушил древко пики на его затылок, от чего в глазах Рональда резко потемнело, а сам он провалился в беспамятство, спиной ощутив напоследок болезненное соприкосновение с холодной грязной лужей.
Глава 6. Тени Ноттингема.1396 год.
Ноттингем, Англия.
Сразу после инцидента на торговой площади, Рональда поволокли подальше от любопытных глаз. В себя он пришёл уже по дороге к казармам стражи, под которыми находилась местная тюрьма. И теперь, закованный в кандалы и в сопровождении солдат, в полумраке подземных путей, он самостоятельно и вполне уверенным шагом ступал к своей камере. По сторонам от него находились двое вооруженных стражников, на всякий случай придерживавшие буйного арестанта за плечи. Впереди, бряцая массивной связкой ключей, шёл тучный, откровенно говоря, толстый надзиратель в поношенных лохмотьях, чья лысина отражала блики огней настенных факелов. Позади всех, придерживая кровоточащий нос, плёлся Невилл Лонг, недовольно оглядывая свою офицерскую тунику, испачканую бурыми пятнами засохшей крови.
– Ты уж прости, Рональд, – дыша ртом и им же разговаривая одновременно, произнёс глава ноттингемской стражи. – Ты не оставил мне выхода.
– Всё в порядке. – не оглядываясь, процедил Уэсли. – Раз уж в этих краях принято уводить невест у солдат, что за государя кровь проливали и сажать их в эдакую дыру... то всё закономерно!
– Ты мог решить эту проблему более цивилизованно, как и подобает рыцарю.
– Хорошо, в следующий раз непременно оповещу МакЛаггена о том, что я атакую!
Невилл усмехнулся, обречённо покачав головой, да указательным пальцем пощупывая кончик своего носа и вспоминая перепуганную рожицу Кормака:
– Зря потешаешься. Между прочим, ты мне нос сломал. Мне его разбивали, щемили, однажды чуть не отрезали, но чтобы сломать... Никогда! А ты взял и с одного маху лишил его девственности.
Лонг говорил с лёгкой иронией в голосе, в шуточной форме жалуясь другу. За такой пустяк было глупо по-настоящему обижаться на такого товарища, как Рональд. Нос – пройдёт, а дружбу стоит сохранить! Тем более, что мотивы его были понятны, и уже по дороге в казармы, Лонг точно решил, что на месте друга поступил бы также.
Когда они, наконец, подошли к решётчатой двери одной из камер, толстый надзиратель с лязгом отворил её и замер, ожидая арестованного.
Уже при входе, когда с рук Рональда снимали тяжёлые цепи, он обернулся к Лонгу и, как ни в чём не бывало, пожал плечами, составив сожалеющую гримасу:
– Прости, Невилл. Ты тоже не оставил мне выхода.
– Хочешь сказать, мы квиты? – залитые кровью пухлые и бледные губы мужчины растянулись в невинной улыбке.
– В какой-то степени - да. Ты мне ещё остался должен. У тебя только нос сломан, а мне, чёрт его знает, сколько сидеть в этой помойной яме!
– Яма?! – позади раздался басистый и возмущенный голос надзирателя, с ноткой наигранной обиды во взгляде посмотревший на Уэсли, чем привлёк на себя внимание всех присутствующих. – Однако же обидно от вас это слышать, сэр! Карцеры моют каждые три месяца!
Рональд оглянулся через плечо и демонстративно глубоко вдохнул через нос, после чего снова состроил гримасу, на этот раз изобразив крайнее чувство, нарастающей тошноты.
– И чем вы их моете? – возмутился он. – Ослиной мочой?
– За твою выходку не так уж и плохо, – встрял Невилл. – Здесь, хотя бы, не продувает. Радуйся мелочам, Рональд. На днях занесу тебе чего-нибудь пожевать.
Уже находясь одной ногой за порогом камеры, Уэсли вскинул рыжие брови и удивлённо поджал нижнюю губу:
– Я могу рассчитывать на не самый заплесневелый кусок пирога?
– Бери выше! С вишенкой! – после этих слов усмехнувшийся Лонг кивнул надзирателю и тот грубо втолкнул арестованного внутрь. Раздался хлопок железной двери и новый лязг замка эхом разошёлся по всему подземелью.
Оказавшись в этом тёмном сыром помещении и потирая кисти рук, освобождённые от цепей, Рональд уже с более унылым выражением лица оглядел камеру, где во мраке виднелись лишь силуэты двух грязных кроватей, а высоко под потолком зияло маленькое окошко с решётчатыми ставнями.
Пройдя к одноместной тюремной койке, он молча присел и, сложив пальцы в замок поверх коленей, задумчиво уставился в каменный пол. Конечно, по сравнению с Азкабаном или Тауэром, ноттингемская темница была весьма неплоха. Даже несмотря на то, что здесь ужасно воняло дохлыми крысами и разило плесенью. Однако Уэсли на все эти и прочие неудобства было глубоко наплевать... пока что. Сейчас его голова была занята мыслями о Гермионе. Перед глазами всплыл её чёткий облик, – непослушные каштановые волосы, худенькое милое личико, большие глаза... красные и источающие горькие слёзы, блестящими дорожками «окрасившие» бледные щеки. В пылу нахлынувших резких эмоций в городе, Рональд не сразу это почувствовал, но лишь сейчас его разбитое сердце обожгла боль обиды и несправедливости по отношению к нему. Во Франции у рыцаря не было и дня, чтобы он не думал о своей горячо любимой принцессе. Ни один вечер не сопровождался рассеивающимися воспоминаниями о её милой улыбке, голосе, переливающимся плавно и соразмерно, словно горный ручеек, а также о бездонных карих глазах, порой блестящих подобно драгоценному янтарю. И все эти пятилетние чаяния – абсолютно пусты и не имеют более смысла?..
Но внезапно в камере раздался посторонний шум, заставивший рыцаря отвлечься от неприятных мыслей. Будто бы скрипнула кровать, что, казалось, была пуста и находилась прямо напротив Рональда, который тут же напрягся, да замер, внимательно вглядевшись в темноту. И лишь спустя пару минут, проведённых в гробовой тишине, взор мужчины начал привыкать к мраку и с трудом, но всё же, ему удалось разглядеть два маленьких блестящих глаза, со страхом и подозрением взирающие на него.
– Ты кто? – Уэсли болезненно сглотнул в пересохшем горле.
В ответ звучала лишь звенящая тишина.
– Представься! – повторил он, на этот раз требуя.
– Я, Тринк!.. – словно щелчок раздался тонкий и дрожащий голос. – А ты кто такой?
– Я - сэр Уэсли. – Рональд был немного взволнован, он всё ещё не видел, с кем говорит, а это невольно вселяло беспокойство. – Покажись на свет!
Будто исполняя приказ, незнакомец вскочил с места, будто ошпаренный, и замер на четырёхугольнике солнечного света на полу, прорывавшегося сквозь единственное окно. И вот теперь Рональд мог во всей красе полюбоваться на своего сокамерника. Перед ним предстал низкий, сутулый, худощавый мужчина с виду чуть старше самого Рональда с густой бурой щетиной и безумными глазами. Его круглая, как мячик, голова облысела на макушке, и лишь на висках и затылке тянулись сухие, пружинистые волосы. Одет он был в какую-то грязную, когда-то бывшую белой, ночную робу. И всё! Более никакого элемента одежды. В небольших и бледных кулачках он сжимал старую чучелку из соломы, больше похожую на женщину в пышном платье.
– Сэр Если? – переспросил он, разглядывая Рональда будто видел перед собой диковинного зверя.
– Уэсли! – громко поправил тот. – Уэс-ли. Сэр Уэсли! Запомнишь?
– Ага-а-а, Сэруэсли, – протянул Тринк с хитрым прищуром во взгляде, словно он узнал чью-то сокровенную тайну. – А сокращённо - Сэр?
– Что?! Э-э-э, нет. Я Уэсли, но ты должен обращаться ко мне - сэр Уэсли.
– Сэр, это твоё имя?
– Нет, сэр - это дворянский титул.
– А как твоё имя?
– Рональд.
– Так почему я должен звать тебя Сэр Уэсли, а не Рональд Уэсли?
– Потому что я рыцарь, а к рыцарям обращаются с приставкой - сэр. Сэр Уэсли! – мужчину чуть не сорвался на крик.
– Ладно, – уже без интереса вздохнул Тринк и сел на край кровати. – Ты сказал слишком много слов и имён. Я запутался. Я буду звать тебя Рональд Сэруэсли.
– Да уж... – обречённо покачал Рональд опущенной головой, при этом нервно хихикнув, – весело с тобой будет. Надеюсь я выберусь отсюда раньше, чем стану таким же...
* * *
После случившегося на торговой площади Ноттингема, Гермиона несколько суток не выходила из собственных покоев в доме своего дяди – Пауэлла. Конечно же, её мать и сам сэр Паттингтон весьма быстро узнали о причине столь неординарного поведения девушки, ведь слухи разошлись по городу с присущей молниеносной скоростью. Все эти несколько дней леди Грейнджер рьяно пыталась поговорить с дочерью, разделить её переживания, поддержать и, возможно, дать какой-либо совет, однако Гермиона никого к себе не подпускала, твёрдо храня в себе все переживания. Пауэлл же старался не влезать в чужие, особенно, женские проблемы, проводя большую часть времени в разъездах. Колина, естественно, встретили с распростёртыми объятьями. Хозяйка поместья давалась диву как юноша вырос, да возмужал. Он, наконец-то, был дома, среди людей, ставших ему семьёй, но никакого праздничного настроения он не ощущал. Сэр Уэсли, его сюзерен, боевой товарищ, да и просто друг, уже много дней сидел в тёмной, сырой камере, один на один с сумасшедшим. Сквайр навещал рыцаря, принося ему нормальную еду, вместо той беловато-жёлтой жижи, которую подавали в темнице и состряпанную непонятно из чего. Сообщить Молли и Джиневре о произошедшем парень не мог. Рональд сам ему это запретил.
А Гермиона всё хранила молчание... Юноша скрывал от окружающих, однако самого себя не обманешь – по первому впечатлению от всего случившегося он был зол на свою юную госпожу, хоть и прекрасно понимал, что влезать в данную ситуацию он не имеет никакого права. Но всё же, Гермиона Грейнджер в роли предательницы? Вот это неслыханно! Но все факты говорили сами за себя. И, несмотря на это, было в сей истории что-то странное, что-то неестественное и абсурдное. Колина терзали сомнения, и дабы разобраться во всём, ему было необходимо побеседовать с Грейнджер, но кто он такой, чтобы первым лезть с распросами к благородной девушке? Поэтому, нужно подождать, пока сама Гермиона не соблаговолит на беседу по душам.
И вскоре наступил долгожданный момент! В то утро Колин вместе со старым и ворчливым конюхом Шоном работал в конюшне, поставленными и точными движениями жёсткой щёткой чистя шёрстку лошадям сэра Паттингтона, как вдруг на пороге помещения показалась миниатюрная фигурка Гермионы. Она была бледна, с темными кругами вокруг сонных глаз и растрепанными волосами цвета спелого каштана. Закутавшись в серую, шерстяную шаль, она по-хозяйски и без церемоний вошла к работникам и с присущей ей вежливостью попросила Шона оставить её и юношу наедине.
В это время Колин уже повесил щётку на крючок и смиренно обернулся к госпоже, ожидая её дальнейших действий.
– Здравствуй, – сухо поздоровалась она, когда они, наконец, остались одни.
– Доброе утро, леди Гермиона, – с таким же тоном ответил парень.
Между ними повисла недолгая тишина. Гермиона оценивающе и, одновременно, безразлично оглядела конюшню и снова остановила свой взгляд на собеседнике, будто подбирая более подходящие слова для начала разговора.
– Ты тоже считаешь меня предательницей, да, Колин? – Грейнджер решила не ходить вокруг да около и спросить прямо. – И Рональд так считает.
Парень задумчиво поджал нижнюю губу, да отвёл взгляд в сторону:
– Мне хочется верить, что это не так. Моя душа твердит, что это невозможно, госпожа, но глаза свидетельствуют об обратном.
Уголок тонких губ девушки растянулся в меланхоличной улыбке:
– Для крестьянина ты говоришь весьма складно. Видимо, Рональд хорошо тебя учил.
– Спасибо. Иного учителя я бы не пожелал, госпожа!
– Ты расскажешь мне, как всё было там... на войне?
– Если только пожелаете, – кивнул сквайр, – но позволите ли для начала мне проявить одну дерзость?
– Какую? – Гермиона сильнее закуталась в шаль, а тонкие, изящные брови удивлённо поползли вверх.
– Это бесспорно не моё дело, и Ваше право меня наказать за такую бестактность...
– Я когда-либо тебя наказывала?
– Нет. Конечно, нет.
– Вот и не мели глупостей, да переходи к делу.
– Простите, госпожа. – раскрасневшийся от волнения Колин, нервно вздохнул. – Вы... и вправду собрались связать свою жизнь с сэром МакЛаггеном?
В ответ девушка лишь грустно усмехнулась, от чего её плечи дёрнулись. Она рассеянно уставилась в пол, теребя носком одной из сапожек кучку соломы, некогда рассыпанную Шоном.
– Нет, Колин. Ты ведь прекрасно знаешь, что моё сердце принадлежит только сэру Рональду и более никому иному.
– Да, знаю, – он также печально опустил голову, затем снова выпрямился. – Но я ведь видел Вас и этого МакЛаггена, да и ходят слухи...
– Наглая ложь! – Гермиона резко перебила слугу, топнув ножкой, и посмотрела на Колина возмущённым взглядом. – На то они и слухи. То были лишь обстоятельства, временно привязавшие меня к обществу этого высокомерного и мерзкого человека. Но я не позволила ему и пальцем меня коснуться.
– Обстоятельства? – удивлённо переспросил Колин.
– Именно!
– Какие же?
Гермиона уже в порыве открыла рот, дабы ответить на, казалось бы, столь лёгкий вопрос, как внезапно замолчала. Она не должна была говорить этого, она просто не имеет права! Это было обещанием. Долгом, если угодно! Но ей так хотелось высказаться хоть кому-нибудь. Вот так, по-женски оправдаться перед кем-либо, спустить весь пар эмоций, что накопился внутри, убедить хоть одного человека в том, что она – Гермиона Грейнджер – не предательница, что сердце её принадлежит только одному человеку, только Рональду Уэсли. Это ничем бы не помогло в сложившейся ситуации, но на душе стало бы намного легче. Даже несмотря на то, что девушка ни секунды не была склонна жаловаться на свои проблемы. Но тут совсем иной случай...
А Рональд? Он ведь и вправду считает её изменницей, какой позор! Перед всеми и, в частности, перед ним. Зная его вспыльчивый характер, о котором уже в детстве шли слухи и шутки в кругу близких и друзей, Гермионе будет весьма и весьма непросто переубедить его в обратном. Она до сих пор помнила тот момент из их ранней юности, когда Рональд с переломанной рукой набросился на отпрыска Малфоев, который назвал Гермиону «поганой саксонской дрянью». Из-за одной фразы он зажёгся словно факел! Бедный и храбрый Уэсли в тот день только ещё пуще навредил своему многострадальному предплечью, катаясь по грязной траве в обнимку с Драко. Эта травма временами мучила его и позже. Однако какое же счастливое у Уэсли было лицо, покрытое забавными веснушками, когда Гермиона благодарно оттерала влажным платочком кровь с его ссадин и упрекала юношу в столь глупом, да необдуманном поступке (хотя, по правде говоря, саму девушку столь ярое заступничество за её честь невероятно умилило). С того самого дня она призналась самой себе в давно очевидной вещи – она души не чает в этом вспыльчивом, но очень милом, задире! С тех самых пор их детская дружба переросла в нечто большее – взаимную симпатию и, позднее, самую настоящую любовь.
И что же теперь? Грейнджер с ужасом сглотнула подступивший комок в горле, стоило ей представить, что всему пришёл конец. К тому же совсем недавно она узнала о нынешнем состоянии Рональда. Ей почему-то казалось, что Невилл отпустит старого приятеля в сей же день.
– Госпожа, Вам не здоровится? – обеспокоенный голос Колина приземлил девичий разум, паривший среди счастливых воспоминаний.
– Что, прости? – саксонка интуитивно зажмурила глаза, прогоняя прошлое, и снова обратила внимание на слугу.
– Вы... э-э-э... говорили о неких обстоятельствах.
– Ах, да! – она вспомнила и взгляд её рождал неуверенность и сомнения. – Колин, я не имею права говорить... Но ты... ты, пожалуй, единственный, не считая самого Рональда, кому я способна довериться. Скажи мне, я могу на тебя рассчитывать?
– Да-да, конечно, – не помедлил сквайр, – но я всё же не понимаю...
– Ты всё поймёшь! Только выслушай и прежде поклянись мне, что сохранишь эту тайну при себе!
Столь необычный поворот в беседе с Гермионой сильно удивил Колина и, что скрывать, явно заинтриговал. Что же это за тайна такая, что нельзя никому об этом промолвиться?
– Клянусь Вам, моя госпожа! Клянусь Тем, в Чьих руках моя грешная душа. Прошу Вас, не томите...
Девушка набрала в лёгкие воздух и также выдохнула, таким образом успокаивая подступившее волнение. Возможно, она когда-нибудь пожалеет об этом, но всё же она чувствовала, что хотя бы Колин, один из немногих доверенных и приближённых Рональда за последние долгие годы, должен знать чистую правду о том, что здесь происходит и что заставило Гермиону вообще терпеть общество высокомерного льстеца МакЛагена. Если с ней что-нибудь случиться, то будет шанс, что хоть кто-то расскажет Рональду всю правду.
– Как ты, должно быть, знаешь, Колин, моего отца арестовали по личному приказу короля. Его обвинили в измене и подготовке к мятежу. После этого случая я долгие дни, недели пыталась узнать истинную причину ссылки папы на Мону. Мне открылась одна страшная правда... – на секунду Гермиону всё же пробила лихорадка неуверенности и она растерянно прикусила нижнюю губу.
– Какая же, моя леди? – запротестовал сквайр против молчания девушки. – Не бойтесь, смелее! Я ведь дал Вам клятву. Да буду я убит Богом, если раскрою кому-либо этот разговор без Вашего согласия.
Пылкие слова слуги, хоть и слабо, но всё же вселили в Гермиону долю решимости:
– Мне и ещё нескольким заинтересованным сподвижникам, чьи семьи настигло подобное несчастье, удалось выяснить, что за последние пять или шесть лет король Эдуард зачищал страну от крупных саксонских аристократов, большинство из которых имеют вес в Тайном Совете Хогвартса и, если понадобится, могут поднять под оружие большое количество саксов. Эм... ты ведь знаешь о Хогвартсе?
Колин, удивленный и слегка сомневающийся в словах девушки, запоздало кивнул:
– Конечно, перед отплытием в Нормандию, я в качестве пажа сопровождал туда сэров Уильяма и Рональда. Но, простите, леди Грейнджер, зачем же эта непонятица Его Величеству?
– Да потому что ему это нужно!
– Для чего же?..
– Он подготавливает почву для возвращения... – Гермиона зловеще замолчала, оглядевшись по сторонам и уже тише, почти шёпотом закончила, – ...Чёрного Лорда!
– Для Томаса Реддла?! – от неожиданности Колин воскликнул и, поперхнувшись слюной, начал истошно кашлять, загибаясь от новых приступов.
– Молчи, дурачок! – перебила его Гермиона, поспешив ко входу в конюшню и надёжно захлопнув старую дверь, перед этим, конечно же, выглянув на улицу, дабы проверить, не подслушивает ли кто-нибудь.
– Ты мне обещал, клялся, что никто не узнает. Не забывай об этом! – она с тревогой поспешила обратно к слуге, угрожающе размахивая тонким пальчиком.
В ответ сквайр лишь приложил один кулак ко рту, а ладонь другой руки примирительно вскинул вверх. Откашлявшись, он, весь красный и с влажными глазами, выпрямился, придерживаясь за черенок вил, воткнутых в стогу сен.
– С чего... – снова кашель, – ...Вы это взяли?
– А с того, Колин, – на этот раз она говорила предусмотрительно тихо, дабы её не услыхали незванные уши, – что история-то повторяется. Вот посмотри, что сейчас творится. Пять лет назад Эдуард III развязал новую войну в Европе, пять лет назад начались новые волны скрытых гонений на саксов, пять лет, до своего ареста, отец и ещё несколько саксонских аристократов подавали протесты на действия короля, связанные с поднятием налогов втрое для саксов. Ещё саксам запретили носить при себе оружие, если они не состоят в подчинении норманнским дворянам, а также с них принялись сдирать просто немыслимую часть годового урожая. И всё это ради нашего ослабления, чтобы мы не смогли что-либо противопоставить Реддлу и его Пожирателям в том случае, когда они вернутся в Англию. А война во Франции – это не что иное как отвлекающий манёвр, дабы увести внимание масс от саксонской проблемы внутри страны. Это фальш! Обрати внимание, что там воюют только те рыцарско-норманнские рода, которые никогда не проявляли к нам враждебности, а даже наоборот. Уэсли, Финниганы, Лавгуды, Кингсли, Грюмы, Диггори и прочие. Те, дворяне, что старались защитить саксов от нападок, погибают сотнями за этим проливом. А что же Малфои? Паркинсоны? Блэки? Гойлы и им подобные? Отсиживаются здесь, набирая силы.
Колин слушал эти слова, уставившись на Гермиону, словно на сумасшедшую, хоть и не подавал этому виду. Он даже перестал кашлять. Но чем больше она рассказывала, тем пуще в голове рассеивался туман и всё, как бы вставало на свои места, однако одного он всё же не понимал:
– Но, госпожа, с чего же вы взяли, что Его Величество поступает таким образом ради мятежника Реддла? Если он вовсе жив. Может на то у него совсем другие причины?
Однако Грейнджер не собиралась униматься. Ещё пару минут назад она с трудом уговорила себя посвятить юношу в свои сокровенные тайны, сейчас же она будто бы с цепи сорвалась и подхватила некий азартный кураж.
– Всё проще, чем ты думаешь, мой друг! Я и... мои товарищи добыли множество доказательств всему этому заговору! Но для большей убедительности скажу тебе, что дед Эдуарда III – Эдуард I – действовал абсолютно таким же способом! Старый король начал бессмысленную войну в Европе, ни с того ни с сего объявив, что французский престол по праву принадлежит ему! Затем в его правлении начались такие же гонения на наш народ, восстали Пожиратели Смерти, во всеуслышание провозгласив недовольство королём из-за, якобы, мягкой политики к саксам и обвинив его приближённых в осаксонивании. Официально мятежники воевали, конечно же, против короля, но ни одна королевская армия не вступила с ними в полноценный бой. Бунтовщикам противодействовали только добровольцы Хогвартса, да ветераны, что вернулись из Франции. Король не поставлял войскам Дамблдора ни подкреплений, ни продовольствия. Он просто сговорился с Реддлом, желал руками Пожирателей истребить саксов, ибо сам не смел открыто выступать против них. Не знаю, что они пообещали друг другу, но сговор и повторение сей истории – это факт! Просто поверь мне, Колин.
А поверить было невообразимо сложно. Естественно, все норманнские короли, начиная Вильгельмом и заканчивая Эдуардом, относились к саксам предвзято, как к завоёванному народу, но ведь так оно и было. Их завоевали! Да и все к этому уж давно привыкли. А саксы с норманнами всё больше и больше сливались в одну единую английскую нацию. Но чтобы было место сговору такого огромного и непростительного масштаба – вершина несправедливости. А если этого всё-таки правда? Вот что крестьянину и простому оруженосцу Колину сыну Молочника делать с этой самой правдой? В честности и непредвзятости Гермионы он ни мгновения не сомневался, юноша не был уверен в безошибочности её суждений. Но подумать логически – вся ситуация в этой стране и вправду сходилась со столь дикой версией. Помнится, в поместье Финниганов сэр Вульф также высказал сомнения насчёт бытовавших в народе слухов о смерти Реддла. Люди утешали себя этими слухами, боясь хотя бы на секунду предположить, что этот изверг всё ещё жив и ходит по земле, а не кормит червей под землёй.
От накрывших впечатлений Колин на мгновение позабыл с чего начиналась эта беседа. МакЛаген. Мнимая измена леди Грейнджер. Веские причины, по которым она терпела общество шотландца. На всё это он так и не получил ответов, да и каким образом заговоры политиков связаны с отношениями Гермионы и Кормака?
От напора своих речей и воспоминаний об отце, о судьбе которого ни жена, ни его дочь ничего не знали, Гермиона обессиленно прошла к соседней ветхой скамеечке, что стояла у стены, прямо возле входа и опустилась на неё, прикрыв раскрасневшееся лицо ладошками. Внезапно юношу кольнуло чувство вины. Должно быть, это он довёл её до такого состояния своими глупыми распросами. Да кто он вообще такой, чтобы она перед ним отчитывалась?!
– Госпожа, Вам не здоровится? – он сделал робкий шаг в её сторону. – Простите, это моя вина...
– Ну что ты, Колин, вовсе нет, – её пальцы прошлись по непослушной каштановой «гриве» и затем смирно опустились на коленки. Грустный взгляд аристократки был опущен снова в пол. – Ты тут не причём. Это всё из-за папы, – на последнем слове, столь любимом и родном, губы её задрожали, а с тёмных ресниц упала пара капелек слёз. Ладони снова прижались к лицу. – Я уже так давно его не видела... не знаю что с ним, здоров ли... жив...
Грудь Колина пробили тоска и горесть, словно горечь девушки передалась и ему. Сквайру тоже было жалко сэра Грейнджера, то был просто замечательный человек. Человек чести и совести! Полгода на галерах – выдержит не каждый молодой, что уж говорить о пожилом мужчине. Как бы Поттер не пытался что-нибудь сделать для него, всё было тщетно. Удалось только сменить казнь на галеры, да и в этом был большой вопрос – вернётся ли оттуда сэр Грейнджер живым? Видимо, король и впрямь взялся за него железной хваткой.
А что же Гермиона? В столь юном возрасте на её хрупкую долю выпало столько всего плохого: арест отца, изгнание из отчего дома, теперь и заключение её возлюбленного жениха в темнице. Последнее, в какой-то мере, не без её вины.
Колин помнил как в детстве она учила его считать и писать.
“Если желаешь стать рыцарем, – накинув на себя строгий вид, вторила она, – то без учёбы никуда! Рыцарь должен не только железкой махать!”
Это было весьма забавно. Тогда Гермиона выглядела очень счастливой, примерив на себя роль заумного учителя. Ведь сама она тянулась к знаниям, как никто другой.
Сквайру никак не хотелось сыпать солью на её раны, но сэр Уэсли был ему другом, и не узнать причину, по которой и произошёл весь сыр бор, он просто не мог.
Тихо ступив к Гермионе, он по-простому сел перед ней на сено и скрестил под себя ноги.
– Госпожа, мне больно мучить Вас своими распросами, но Рональд мой наставник и товарищ, поэтому, если Вы не передумали, я должен знать по какой причине он сейчас закрыт в этой чёртовой тюрьме!
На его слова Грейнджер убрала руки от заплаканных карих глаз и глубоко вздохнула, успокаивая саму себя. Она не хотела смотреть на юношу, почему-то не желала встречаться с ним взглядом, поэтому и поднялась на ноги, оттряхнула одним движением подол платья, снова накинула на маленькие плечи шаль и зашагала к чёрному коню дяди Пауэлла, что доселе стоял в своём загоне, к удивлению, не издав ни одного звука, словно прислушивался к разговору странной парочки двуногих. В след за ней, Колин, не спеша поднялся с пола и развернулся лицом к девушке, с надеждой ожидая, что та не передумала ему открыться.
– Когда мы с мамой приехали в этот город, – она аккуратно поглаживала ладонью шею рысака, голос её казался совершенно спокойным и ровным, – я была поражена. Более нигде в Англии не встретишь столь вопиющего подтверждения моим словам. Простых саксов в Ноттингеме принимают не более, чем за скотину. Наши люди униженные, обманутые и порабощённые. Утром они зарабатывают сущие гроши, ломая спины, чтобы вечером их обобрал шериф Барнсли и его негодяи. Тот же сэр Лонг. Он в душе неплохой человек, даже добряк, но службу свою ставит выше всего на свете! Если укажут ему обобрать саксонскую семью до нитки, под предлогом сбора налогов, он будет скрипеть зубами, но выполнит приказ! Он жертва системы, как и многие другие. – Наконец, она оглянулась на слугу. – Колин, ты что-нибудь слышал про Робина Гуда?
Робин Гуд. Столь редкое и звучное имя определённо проскальзывало в памяти сквайра, но вот где он его слышал? С этим именем перед глазами вырисовывалась дорога, по которой ездили трое – Колин, сэр Уэсли и ещё некто, чей образ юноша не мог восстановить.
Заметив же заминку и задумчивую мину собеседника, Гермиона, будто бы в который раз, устало закатила глаза и решила помочь ему:
– Ну же! Его ещё повадились кликать Селвином Саксом, а его товарищей – Лесной Братией.
– Ах, конечно! – воспрянул оруженосец. – По дороге из Дувра нас с сэром Уэсли сопровождал одинокий гонец. Ох, все уши нам прожужжал про этого Селвина. Вторил, что норманн убивает, да грабит их.
– Опять ложь! – теперь Гермиона полностью развернулась к слуге и возмущённо посмотрела ему в лицо. – Робин Гуд и его люди никогда без нужды не проливали кровь! А деньги, что он неимоверными усилиями отбивает у ноттингемского шерифа, принадлежат обворованным крестьянам, как саксам, так и норманнам. И им же эти деньги он возвращает, всё до последнего медяка!
– Такое чувство, госпожа, что Вы лично знаете этого человека.
– Да, знаю! Знаю больше, чем кто-либо из тех, что пускают в его сторону клевету! И скажу тебе больше, Колин, вошла я в круг доверия к МакЛагену по его инициативе, ибо отец Кормака заведует всеми финансовыми и налоговыми счётами в Ноттингеме и только через него Гуд способен узнавать всё о передвижениях монетных обозов в столицу. Иначе, я бы и за милю не подпустила к себе Кормака. Пусть думает, что меня устраивают его ухаживания и надеется обручиться со мной, пусть люди назовут позором, что я якобы обманула своего прежнего жениха! Зато я действую во имя великой цели!
– Господи, о чём Вы говорите! – позабыв обо всём, воскликнул сквайр. – Если кто-то об этом узнает, Вас повесят!
– И что же?! – возмутилась Грейнджер, разведя руками. – Сидеть, ничего не делая, и преспокойно смотреть как измываются над моим народом? Между прочим, это и твой народ, Колин!
– Значит, это даёт Вам право помогать разбойнику?! Этому... Селвину Саксу!
– Совершенно верно, а ещё...
Однако обстоятельства не позволили девушке поставить решительную точку в столь громком разговоре, ибо на пороге конюшни появилась одна из служанок, пристарелая Эллис, с запыхавшимся видом, вмешавшаяся в беседу юной госпожи и сквайра:
– Ой, простите... я, похоже, не вовремя.
Всё ещё разгоряченная Гермиона мигом поубавила свой пыл и глубоко вздохнула, придав лицу спокойное и добродушное выражение:
– Нет-нет, Эллис. Что случилось?
– Леди, меня прислала Ваша матушка. В гости прибыл капитан стражи, кажется, его имя сэр Лонг.
На последней фразе прислуги Гермиона и Колин удивлённо переглянулись, подумав, видимо, об одном и том же. Может есть какие вести насчёт Рональда?..
Глава 7. Зов помощи.1396 год.
Лондон, Англия.
Четыре дня Гарольд с Люпином гостили в поместье Уэсли. Всё это время продолжался нескончаемый ливень – дождь лил, как из ведра – от чего дороги до столицы напрочь размыло. Кто же решился бы переправить карету в такую погоду, рискуя застрять в полуболотной массе? Мысленно Поттер даже пребывал в небольшом ликовании; Лондон, со своими проблемами и суетой изрядно поднадоел. Хотелось отдохнуть в такой вот непринужденной и провинциальной обстановке. В доме же Уэсли он давно не чувствовал себя гостем, ещё в ранней юности став частью этой большой семьи. Судьба его сложилась не самым благоприятным образом, если не считать последний «взлёт» по карьерной лестнице. Однако даже этот самый удачный поворот в жизни Гарольда случился спустя долгие годы безпросветного труда и наложил на молодого человека просто гигантский груз кропотливой работы и ответственности.
Отец его – сэр Джеймс Поттер – был чистокровным норманнским аристократом, в молодых годах сражавшийся на полях первой войны во Франции. Ещё до рождения Гарольда, Поттеры играли весьма и весьма существенную роль в судьбе Туманного Альбиона, могли проследить свой род до времён первого герцога Нормандии – Ролана и первого норманнского короля Англии – Вильгельма Завоевателя. Сей род являлся богатым и довольно могущественным, а грандиозные пиры, которые устраивали в их замке в Годриковой впадине, вспоминают до сих пор.
Джеймс был единственным ребёнком в семье и довольно рано унаследовал большое состояние после смерти родителей. Однако ни богатство, ни происхождение не затмили в нём честь, благородство и доброту. К тому же, титулы и привилегии стали для него не столь значительны, когда в его жизни появилась прекрасная Лили, с приходом которой изменилась вся его жизнь.
И покойный Сириус Блэк, и Римус Люпин, с ранней юности дружившие с отцом Гарольда, очень часто рассказывали мальчику об отце и матери. Особенной теплотой они отзывались о Лили. С её появлением жизнь Джеймса приняла совсем иной оборот. Мало кто до этого мог бы представить его семейным человеком.
Милая Лили происходила из не очень знатного рода Эвансов. Переехав в замок новоиспечённого мужа, она не отличилась богатым приданным, однако для Джеймса она стала той самой опорой и тенью, тем крепким тылом, что в последующие годы позволили ему совершить, поистине, великие дела!
Восстание Пожирателей Смерти разгорелось ещё до появления Гарольда на свет. Поттеры – один из немногих норманнских родов, кто в тот же миг с ярой решительностью откликнулись на призыв Дамблдора выступить против тирана и фанатика – Реддла. Джеймс возглавил одну из армий Ордена Феникса, закрепив за собой ореол самого удачливого и результативного полевого командира Альбуса. Шесть крупных битв, три освобождённых города, семь деревень и ни одного поражения! Наилучший результат на фронтах! В не малой степени существенную роль в этих грандиозных победах сыграла и Лили Поттер. Женщина сопровождала мужа во всех походах и наступлениях, самоотверженно обеспечивая ему домашний уют и теплоту даже при палаточной жизни. К тому же, она умудрялась руководить сбором провианта для солдат, да набором крестьян в ряды Ордена.
Невероятные успехи супругов в борьбе с великим злом вдохновляли всю страну! В последние годы войны чуть ли не всё население Британии вооружилось против Томаса Реддла.
Это не могло не уязвить непоколебимую уверенность мятежников в своей победе. Одного за другим Чёрный Лорд терял своих сторонников, а его воинство терпело разгром за разгромом.
Так уж случилось, что Поттеров погубили их же популярность в народе и удача на передовой. Отчаявшийся и обезумевший Реддл объявил большую награду за головы Джеймса, Лили и их новорожденного сына. Сколько бы покушений не пережила семья, как бы они не укрывались, однако Томас всё же настиг поместье Поттеров и привёл в исполнение свою жестокую месть. Всему виной предатель! Джеймс и его верные рыцари были убиты, защищая Лили и ребёнка, а женщине пришлось принести в жертву себя, ради своего дитя. Пока Пожиратели расправлялись с ней, сквозь тёмную лесную чащу, скрепя сердцем, пробирался Рубеус Хагрид – прислужник в доме Поттеров – а в своих больших и грубых руках он осторожно нёс маленький свёрток со спящим младенцем.
Через несколько недель Пожиратели Смерти были окончательно разгромлены – одних казнили, других накрепко запрятали в Азкабан. Неизвестной же осталась дальнейшая судьба Чёрного Лорда. Кто-то со страхом признавал, что он, возможно, всё ещё жив, другие тешили себя надеждами, что забвение и смерть настигли его в пучине нескончаемых сражений. Тем не менее, доказательств не было ни по одной из версий.
Гарольд же рос в семье своей тётки по материнской линии, на минутку, королевской семье Дурслегенетов! Но безоблачным его существование трудно назвать; горе-родственники пассивно, однако безустали старались изжить племянника из своего высокосветского окружения. Мальчик мог бы жить со своим крёстным отцом Сириусом, а мог бы и остаться в доме своего лучшего друга Рональда Уэсли, где его родители всегда с радостью привечали Гарольда и окружали любовью, да заботой. Только вот Дамблдор строго настаивал на том, чтобы мальчик оставался в королевской семье, недосягаемой для оставшихся сторонников Чёрного Лорда. Да-да, Альбус правда верил, что Реддл уцелел, в чём не столь давно убедился и сам Поттер, однако им двоим никто так до конца и не верил.
Гарольд часто вспоминал родителей... Точнее представлял их себе, ведь он совсем их не знал. Все говорят, что он очень похож на Джеймса, а вот глаза ему «достались» мамины.
И даже сейчас, сидя верхом на коне, ибо ехать в карете было весьма душно, да разглядывая на мизинце фамильное кольцо, он думал о родителях. Эту серебряную печатку с изображением молнии когда-то носил Джеймс, а перед ним ещё четыре поколения Поттеров по мужской линии. Дамблдор вернул её Гарольду в день его пятнадцатилетия. Если бы отец и мать остались живы, думал Королевский советник, у него была бы настоящая семья... Возможно много братьев, сестёр... Однако, стал бы Гарольд тем самым Гарольдом Поттером, Мальчиком-Который-Выжил, главой правительства, сложись всё по другому?
Да кому нужны эти титулы и дурацкое прозвище, да популярность?!
Конечно же, он пожертвовал бы всем, чтобы хоть на минутку увидеть папу и маму. Выслушать один скупой отцовский совет. Хотя бы раз обнять родную мать. О большем Гарольд и не мечтал...
Когда их друзья рассказывали очередную историю про Лили и Джеймса, Поттер тайно завидовал им в том, что те имели счастье знать их, видеть, говорить с ними, смеяться и просто дышать одним и тем же воздухом. Странно, всего этого был лишён их самый близкий человек.
– Погода так прояснилась, – разрядил затянувшуюся тишину Римус, смотрящий на чистое небо. – А ведь ещё перед рассветом бил ужасный ливень.
– Английская погода, сэр... – пожал плечами кто-то из телохранителей.
Лондон встретил путников в своей обыденной атмосфере; людно, суетливо и громко. В отличие от многих других городов королевства, тут не соскучишься; днём никогда не стихала жизнь! Ремесленники, горожане, чиновники – всё перемешалось в одну кучу посреди узких улочек жилых кварталов. Завидев экипаж рыцарей и высокопоставленного человека, люди тут же смолкали и, с интересом воззрясь на путников, разбредались по краям дорог, пропуская их к центру города.
“Леди Джиневре здесь бы понравилось,” – подумал Гарольд, вспоминая позавчерашнюю прощальную встречу с дочерью семейства Уэсли. И опять встреча с ней не привела к какой-либо определённости, и лишь эта прощальная беседа поселила в сердце Поттера уверенность в том, что чувства его к Джиневре взаимны.
“Останьтесь ещё хотя бы на денёк, – говорила она, – возможно, Рональд скоро вернётся.”
“Ну что Вы, – улыбался он, смотря ей в глаза, напоминавшие море – столь же голубые и бездонные. – Мы и так злоупотребили вашим гостеприимством...”
В глазах её теплилась надежда, которой девушка решила поделиться с ним. Одно лёгкое движение тонкими пальчиками и в ладони Гарольда оказался голубой платок из шёлка, сшитый Джиневрой. Известный каждому знак благосклонности девы к мужчине. Знак не для чужих глаз! Рыжеволосая красавица будто бы намекала: “Как дóлжно сделай первый шаг и я буду твоей! Прошу тебя!”
Рука его демонстративно прижала драгоценный свёрток к сердцу и запрятало под пазуху, что вызвало у девушки скромную улыбку, за которой спряталась целая буря счастья и удовлетворения. Гарольд всегда мечтал осчастливить Джиневру, сделать её жизнь чуточку лучше, взять под свою опеку и оберегать всю жизнь, как преданный гвардеец свою принцессу. Потому что она более всех того достойна. И просто потому что он её любит! А Джиневра... Она всей душой хотела быть рядом с ним. Нет, не с Мальчиком-Который-Выжил, а с Гарольдом Поттером. Просто потому что и она его любит!
Теперь-то сгинули всякие сомнения. Девушка сама ждала его первого шага; единственным препятствием нынче являлся только Рональд – единственный оставшийся мужчина в семье Уэсли, который вправе решать, за кого отдать свою сестру. Был, конечно, и Персиваль, однако ему давно было плевать на свою семью. Поттер более, чем был уверен, что о таком зяте, как самый близкий друг, Рональд и мечтать не мог. Он обязательно даст согласие, доверит сестрёнку лучшему другу, нежели какому-нибудь чужому человеку, однако непонятное беспокойство так и не отпускало его сердце. Зная лёгкую заносчивость Рональда и ревностное отношение к чести Джиневры, Гарольд невольно сомневался пройдёт ли разговор с ним столь гладко, как хотелось бы.
“Рональд, – покачал головой Поттер, – чёрт возьми, куда ты запропастился?!”
Уже более недели от него нету никаких вестей из Ноттингема. Если он прознал о МакЛагене и Гермионе, что скорее всего и случилось, то очень вероятно, что друг наделал какую-нибудь глупость! Пора было его искать.
И только Гарольд задумался о том, чтобы связаться с Невиллом Лонгом, подъезжая к парадным вратам Вестминстерского дворца, как из толпы зевак, вскинув руки вверх, начал выпрыгивать и что-то нескладно кричать какой-то юнец в запыленной дорожной одежде, с надеждой уставившись на Королевского советника. Поттер принял его за попрошайку. Один из стражников втолкнул его обратно в толпу и, уже проехав мимо него, мужчина услышал отголоски знакомого имени:
– Милорд! Я служу сэру Рональду! Милорд! Он в беде!
Немедленно остановив коня, а за собой и всю процессию, Гарольд оглянулся на паренька и уставился на него в недоумении. Что-то знакомое проскользнуло в памяти при виде его лица, однако Поттер не мог вспомнить где и когда он уже видел его.
– Всё в порядке? – позади послышался голос Люпина.
– Этого, – Королевский секретарь-советник указал перстом на парня, – пусть приведут ко мне в кабинет!
Оказавшись во дворе королевской резиденции, а затем и ступив в цитадель, Поттера сразу же обступили множество слуг и подчинённых. Кто-то спешил забрать его дорожную мантию, а кто-то принялся излагать насущные дела, ждавшие решения. Однако, скорее избавившись от назойливых работников, в сопровождении Римуса, он поднялся в свои покои, также бывшие рабочим кабинетом.
– Римус, что там с тем юнцом? – спросил Гарольд, присаживаясь за рабочий стол, заставленный большим количеством книг, свитков и прочим. – У него что-то от Рональда...
– Сейчас разузнаю, – более не задавая никаких вопросов, капитан Люпин покинул покои. Ждать долго не пришлось, вскоре он вернулся, крепко ухватившись за плечо незнакомца.
На несколько мгновений в большой, просторной и богато украшенной комнате, установилась мёртвая тишина. Гость заворожённо рассматривал расписные стены и потолок, а Гарольд, в свою очередь, сверлил его взглядом зелёных глаз.
– Ну и?.. – Поттер выжидающе пожал плечами, – ты пришёл сюда стрелять глазами? Кто ты такой?
– Милорд, – парень дёрнулся на месте, будто разом вышел из транса, – Я Колин, сын молочника Криви...
– Ах да!.. – воскликнул Гарольд, ещё пристальней вглядевшись в лицо юноши. – Я знаю... я тебя помню, ты раньше всё время крутился возле леди Гермионы Грейнджер. Я-то думаю, где я видел твоё лицо?..
– Да, сэр, я слуга в доме Грейнджеров. Последние годы имел честь служить сквайром сэру Рональду Уэсли.
– Да-да, я всё вспомнил, – закивал Королевский советник. – И зачем же ты искал встречу со мной?
Колин собрался сделать шаг вперёд в сторону дворянина, однако был сразу же остановлен железной хваткой Римуса Люпина. Так и оставшись на месте и переминаясь с ноги на ногу, он смиренно оглянулся на сурового рыцаря, потом снова перевёл взгляд на Гарольда.
– Лорд Поттер, я послан к Вам капитаном стражи Ноттингема – сэром Невиллом Лонгом. Срочное дело!
– Лонг, говоришь? Излагай.
– Случилось так, что сэр Уэсли взят под стражу в Ноттингемшире!
– Под стражу? На каком основании?! – Возмутился Гарольд, боясь, что сбылись его опасения.
– Эм... – вспотевший и раскрасневшийся от волнения Колин, нервно сглотнул, прочищая горло и размышляя с чего бы начать. – Понимаете, сэр Уэсли в городе напал на Кормака МакЛаггена, прознав о том, что леди Грейнджер собралась за него замуж...
– Чёрт! Чего и требовалось ожидать! – выругался Поттер. – Надеюсь, обошлось без жертв?
– Слава Богу, без жертв. Лонг пытался его остановить, однако тщетно! Поэтому ему пришлось разнять рыцарей и заключить сэра Уэсли под замок.
– И давно он там?
– Не меньше двух недель, милорд.
Недовольно фыркнув, Гарольд медленно поднялся со стула и, сцепив руки за спиной, задумался, да принялся мерить комнату шагами.
– Но это ещё не всё, сэр, – продолжил сквайр.
– А что же ещё? – раздался голос до селе молчавшего Люпина.
Колин посмотрел на мужчину:
– Во время охоты сэр Лонг пытался убедить шерифа Барнсли амнистировать сэра Уэсли, ведь он и так отсидел слишком много времени за простую драку. – его взор снова уместился на вышагивающем Поттере. – Однако шериф твердит, что тó была не драка, а покушение на жизнь дворянина. Он требует отвезти Уэсли на Мэн... на галеры. Но не было даже суда. Поэтому капитан Лонг прибыл в поместье сэра Паттингтона и повелел мне спешить к Вам. Он сказал, что Вы сумеете вызволить друга из беды.
– Проклятый Барнсли! – снова выругался Поттер, замерев возле большого витражного окна и чувствуя на себе взгляд двух собеседников, что стояли за спиной. – Давно было пора скинуть этого взяточника в бездну!
– Теперь-то у нас есть прямые основания отстранить его от должности шерифа, – усмехнулся Люпин. – И Рональда спасём, и этого мерзавца уберём с пути. Уж долго он нам мешал.
Колин, затихший в недоумении, не понимал о чём говорят рыцарь и лорд. Но сейчас это не важно! Надо скорее спасать сэра Уэсли.
– Ну что ж, – Гарольд обернулся на месте, прихватил свою любимую трость, что лежала на столе и двинулся к выходу, в сторону Люпина и Колина, при этом в глазах его играла хитрая искринка. – Настало время решительных действий! Наведаемся же в этот клубок ненависти и душевного геморроя!
– Простите, сэр? – не понял сквайр изъяснений лорда.
– Поедем в Ноттингем! – в ответ сквозь усы усмехнулся Люпин. – А ты поедешь с нами.
– Ты голоден, Колин? – спросил Гарольд, уже спускаясь по каменным ступенькам.
– Ну, не знаю, сэр...
– Хорошо, пожуёшь что-нибудь по дороге. Оруженосец Рональда Уэсли – мой оруженосец! Дохлые сквайры нам не нужны.
Из закоулков Вестминстерского дворца послышался заразительный смех лорда Поттера.
Глава 8. Из грязи – в князи.Тревор Барнсли любил деньги. Он происходил из обедневшей дворянской семьи и цену деньгам знал, как никто другой. По крайней мере, ему так казалось. Постоянная нехватка средств в семье взрастила в ещё маленьком Треворе жадность и страсть к накоплению. Он мог подписаться на всякую авантюру, если за это достойно приплатят. Да, опасно, да, страшно, но ведь на кону звонкая монета. В нищем и запущенном Ноттингеме можно было хорошенько заработать, если тебе есть что предложить людям, если у тебя есть власть, к примеру, шерифская. И вот так, усердный труд в постоянных нелегальных схемах, сделал Барнсли одним из богатейших горожан в Ноттингеме, что позволило ему войти в тесный круг приближённых местного герцога. Через него он добился истинной золотой жилы – поста шерифа. Из взяток и подачек Тревор «заработал» себе ещё большее состояние. Однако как же он сейчас жалел и упрекал себя, что не спрятал деньги куда подальше, когда узнал от слуги, что в городскую ратушу направляется Королевский секретарь-советник и глава правительства Гарольд Поттер. Да, этот «молокосос» всегда точил зуб на ноттингемского шерифа и ожидать сейчас чего-то хорошего от его приезда не приходилось. Барнсли знал, что Поттер уже давно роет для него могилу. Но какой чёрт его приволок именно сейчас, именно сегодня, когда очередную партию награбленного у народа золота, под гордым названием «налог», по определённым причинам пришлось временно оставить в кабинете шерифа. Оставалось только запрятать всё это куда подальше, ибо перевести золото в другое место уже невозможно. Сто двадцать мешочков с деньгами было решено убрать в платяной шкаф, так как девать их было уже некуда.
За дверью уже слышались быстрые шаги.
Тук! Тук! Тук!
Помощник шерифа пытался отвлечь нежданных гостей разговорами о всякой мелочи, что приходила ему в голову, однако звуки приближающейся гибели Тревора Барнсли становились всё громче.
– Быстрее, идиот! – шёпотом прикрикнул шериф на работника ратуши, что подавал ему мешки и чьего имени он и знать не знал.
Как только последняя кучка золота, завёрнутая в льняную ткань, отправилась в одну из полок шкафа, а дверца с хлопком была закрыта, входная дверь в кабинет распахнулась после тяжёлого удара – явно ногой – и на пороге застыли лорд Поттер, капитан Люпин, капитан Лонг, один невзрачный оруженосец и ещё несколько вооружённых солдат.
– Именем короля, что здесь происходит?! – воскликнул шериф, оперевшись рукой об угол шкафа и с недоумением смотря на прибывших. – За все свои пятьдесят пять лет жизни я не терпел более бестактных гостей, чем все Вы!
– Ах! Шериф Барнсли, – ехидно хмыкнул Гарольд, пригладив ладонью свои непослушные, длинные волосы. – К Вам-то я и держал путь. Хотя думаю, Вам сообщили об этом ещё до того, как я ступил на порог ратуши.
– Милорд, – отозвался мужчина, с лёгкой дрожью поправляя пальцем растрёпанные седые усы, после чего смягчил своё негодование. – При всём уважении, могу ли я знать, по какому праву в мой рабочий кабинет врываются вооруженные до зубов люди, при этом выламывая двери?!
– Не иронизируйте, Тревор, – безразлично отмахнулся Поттер, пройдя вглубь комнаты и по-хозяйски оглядывая помещение.
– Невилл? – воскликнул шериф, только сейчас заметив среди незванных гостей и своего прямого подчинённого. – Какого борова вы стоите на месте, в полном спокойствии, пока меня терроризируют эти люди?!
– В отличие от Вас, – вмешался Гарольд, усевшись в кресло шерифа и нахально сложив ноги на рабочем столе, да жестикулируя своей лакированной тростью, – сэр Лонг знает свои обязанности и, что ещё важнее, знает, кому служит! Кому служим все мы! Его Величеству, королю Англии и доверенному ему народу, а не отдельным лицам!
Барнсли через плечо оглянулся на молодого человека, окинув его презрительным взглядом:
– В отличие от меня?! На что это Вы намекаете?!
– Бросьте, Тревор, строить из себя дурачка! Вы отлично знаете, что я в курсе всех Ваших махинаций и проинформирован о Вашей некомпетентности касательно занимаемой должности.
Слушая Королевского секретаря-советника, мужчина еле сдерживал себя, дабы не «взорваться» в сокрушительном скандале. Поттер в его глазах выглядел глупым и самоуверенным мальчишкой, только вчера переставшим ползать на четвереньках, да ходить под себя. И вот сейчас этот вчерашний юнец осмеливается ставить под вопрос профессиональность не кого-то, а самого Тревора Барнсли, занимающего пост шерифа уже восемнадцатый год. Однако стоило держать себя в руках. Каким бы ни был этот Поттер, ясно одно – он опасен; в столь молодом возрасте в его руках сконцентрировалась такая сила и власть, которые сам бы Тревор врядли когда-нибудь заполучил.
– Вы собрались без суда и разбирательств отправить на галеры человека, уличённого в обычной драке, – продолжал Гарольд с возрастающим в голосе напором. – Ветерана войны из благородного рода. Помнится мне, Вы закрывали глаза и на более масштабные преступления. Скажите, кто Вам заплатил за устранение сэра Уэсли?
– Да как Вы смеете?! – изобразив крайнее удивление и негодование, шериф резко развернулся и чуть было не напал на лорда, однако, Лонг и Люпин вовремя отреагировали на сей необдуманный порыв и схватили мужчину, заломав ему руки за спину. – Неслыханно! Что вы делаете?! Я буду жаловаться Его Величеству! Ты столько девок не щупал, щенок, сколько лет я уже занимаю этот пост! Я шериф Ноттингема и назначен им с приказа самого герцога Ноттингемшира!
– И за все эти годы от Вас проку меньше, чем от безногой лошади! – совершенно спокойный Гарольд поднялся со стула и с безразличием посмотрел на раскрасневшееся лицо Барнсли. – Уже несколько месяцев Вы не в силах разделаться с выскочкой Робином Гудом. Вы подняли налог с крестьян и горожан сего города втрое больше, чем предписано Королевским указом взимать со всей страны. За взятку не понятно от кого, минуя все законы, готовились отправить моего друга на остров. Вы неоднократно замечены в коррупции. А я... я глава правительства! И неужели считаете, что после всего этого Вы избежите заслуженного и сурового наказания?
Колин наблюдал за происходящим с нескрываемой радостью. Он был рад, что Лонг обратился именно к нему с посланием для лорда Поттера, счастлив, что Поттер самым решительным образом отреагировал на бесчинства шерифа и, видимо, господин Уэсли скоро окажется на свободе. Также он был невероятно доволен собой! Ведь в столь важном и большом деле Колин принял весьма существенное участие. В этот момент он даже позабыл о том известии, тяжёлым грузом навалившемся на него несколько дней назад, о пособничестве леди Грейнджер саксонским разбойникам. Казалось, сейчас это было второстепенным, не интересным и не важным. Удалось спасти Уэсли и это главное!
– Мистер Люпин, прошу, уведите этого мерзавца и посадите под домашний арест до разбирательств, – Гарольд махнул тростью в сторону выхода, обращаясь к присутствующим официальным тоном. – Мистер Лонг, будьте добры, выпустите нашего друга на волю, пока он там окончательно не сгнил.
– С радостью, милорд, – усмехнулся Невилл и вместе с Римусом, сопротивляющимся Барнсли и солдатами покинул кабинет.
В помещении остались только Поттер и вышеупомянутый сквайр. Устало выдохнув, Королевский секретарь-советник прошёл обратно к столу и уселся за рабочий стол бывшего шерифа, облегчённо откинувшись на спинку стула и на пару минут устало прикрыв глаза. В комнате повисла неловкая, звенящая тишина, как правило, наступающая после громких и затяжных споров.
– Это было блестяще, сэр, – почти шёпотом произнёс Колин, косо поглядывая на лорда. – Я знал, что Вы разрешите эту проблему.
– Благодарю, – лениво усмехнулся Гарольд, после чего открыл глаза и задумчиво уставился на поверхность стола. – Ты должен знать, Колин, друзей у меня весьма и весьма много, но Рональд мне больше, чем друг. Он для меня как брат! Несчитая последних пяти лет, кого-либо из нас двоих было сложно застать одного. Где Поттер, там и Уэсли, где Уэсли, там обязательно где-то шныряет Поттер...
Оба громко рассмеялись.
– Поэтому поставить на место всяких шерифов, да герцогов для меня дело чести, если задевают моих друзей, в особенности кого-то из славной семьи сэра Артура, да упокоет Господь его душу. – Гарольд перевёл на оруженосца изучающий взгляд, источавший долю хитринки. – Тебе повезло, что ты имеешь к ним хоть какое-то отношение. За свои заслуги и за преданность Рональду ты непременно будешь наделён наградой. Обещаю!
– Ваша щедрость не имеет границ, – отозвался Колин уже заученной похвалой в сторону человека благородных кровей. – Но и для меня мистер Уэсли уж давно как стал ближе, чем сеньор. Я осмеливаюсь считать его другом, поэтому действовал не ради награды.
– Хм, ну что ж... Могу лишь снова похвалить твою преданность, да скромность и сказать, что для простолюдина твой язык хорошо подвешен.
– Всё благодаря стараниям леди Грейнджер, милорд. Госпожа с детства заставляла меня читать и переписывать уйму рукописей...
Но не успели договорить лорд и простой оруженосец, как дверь в кабинет распахнулась в очередной раз и на пороге опять оказались Невилл и Римус, за которыми находились ещё несколько человек. Всё внимание Гарольда и Колина снова перекочевало на них в ожидании результатов.
– Гарольд, – первым заговорил Люпин, держа подмышкой свой шлем, – Барнсли заточён в своём поместье, его охраняют наши люди...
– Хорошо было бы его кинуть в настоящую камеру... Ну, да ладно, – отозвался Поттер, – а что с Рональдом?
– А Рональду казалось, что про него уже все позабыли. – протиснувшись между двух капитанов, в комнату вошёл исхудавший рыжеволосый мужчина с густой медной щетиной, да в грязных солдатских штанах и рубахе.
Увидав перед собой старого друга, губы Поттера растянулись в радостной улыбке. Подскачив со стула, он раскинул руки в стороны для объятий и неспеша приблизился к рыцарю:
– Рад видеть тебя не в Европе и не за решёткой, друг!
– Чего так долго? – шутливо возмутился Рональд, крепко обняв старого товарища, затем отстранившись и с удивление рассматривая его с ног до головы. – Когда ты успел стать столичным модником? Да ещё и хвост отрастил! Видимо, все эти годы ты нехило процветал.
– Я узнал о том, что с тобой приключилось совсем недавно. Сразу же все побросал и ринулся тебя спасать... Впрочем, как и всегда! А одеваться со вкусом я умел тоже всегда, в отличие от тебя, конечно.
– Ну и на том спасибо, – Уэсли примирительно похлопал друга по плечу и улыбнулся, – а как же ты узнал о том, что я в Ноттингеме?
– Мы с Римусом прибыли к тебе домой, но не застали тебя. – С радостной улыбкой пояснил мужчина. – оказалось, что ты отчалил в этот захудалый город. Через пару-тройку дней вернулись в Лондон и там уже встретились с твоим оруженосцем, – Гарольд кивнул в сторону Колина, от чего рыжий переместил на него одобрительный взгляд. – Невилл послал его с извещением о том дерьме, в коем ты оказался.
– Я польщён, господа, – благодарно обратился Уэсли ко всем присутствующим, – в спасении моей скромной персоны было задействовано столько важных людей. Целый лорд, два капитана, и даже, – он с усмешкой приблизился к довольному сквайру и по-дружески опустил ладонь на его худое плечо, – сам оруженосец Колин сын молочника Криви!
– Да уж, Колин у нас просто герой. – заулыбался Лонг. – Преодолел такой путь от Ноттингема до Лондона, дождался пока Гарольд вернётся в город. Молодец!
– Да-да, каждому в этой комнате ещё воздастся за его старания, – произнёс Поттер, усевшись на стол. – Однако впереди нас ждёт много работы. Я давно ждал твоего возвращения, дружище. И домой к тебе наведался не только для встречи со старым другом.
– Наклёвывается что-то серьёзное? – удивился рыцарь.
– Более чем! Обсудим всё за обедом, ты небось устал уже от карцерной похлёбки. К тому же, надо бы тебе умыться, Рональд. Прости, конечно, но разит от тебя, как от дохлой крысы.
* * *
Спустя, примерно, час, освежившийся и переодевшийся Уэсли, Гарольд, Римус и Невилл здесь же, в кабинете шерифа, уселись за стол, ломившийся от более-менее скромных угощений; жаренная курочка, заяц, баранина, свежие овощи, тушённые грибы, да вчерашний хлеб. Для Уэсли это был настоящий пирный день! Колин уселся на подоконнике и молча наблюдал через окно за улицей, мерно попивая эль, да прислушиваясь к разговорам аристократов. Пообедать он успел ещё во время готовки оных яств на казарменной кухне и нынче сидел сытый и довольный. А во дворе ратуши в это время гвардейские солдаты Поттера стояли прямо у парадного входа, оцепив здание по кругу. Стражники наблюдали за ними с нескрываемым недовольством и удивлением. До сего дня охрана государственных домов, как и всего удела, была их прерогативой, теперь же, их, грубо говоря, турнули из ратуши и заменили лондонцами. Даже если временно, для стражников это было крайне неприятно.
– И о чём же ты желал поговорить? – доедая жаренную заячью ножку, между тем напомнил рыжий.
Поставив глиняный стакан с напитком, Поттер вытер влажные губы кулаком и, думая с чего бы начать, откинулся на спинку стула для пущего удобства.
– Не буду тянуть и перейду к сути. Я знаю, что большинство из вас не верят в возвращение Томаса Реддла, да и не поверят, пока сами его не увидят. Однако вместе с Дамблдором мы всё лето провели на севере в поисках улик.
– Удалось что-то разведать? – спросил Рональд.
– Прямых доказательств нет, только косвенные, – вздохнул Гарольд и снова надвис над столом, окинув товарищей заговорческим взглядом, – но мы обнаружили, что в окрестностях Карлайла трутся странные группы людей.
– Это близ границ Шотландии? – уточнил сэр Лонг.
– Именно! Мы с Дамблдором опросили местных жителей – они говорят, что чужаки прибыли примерно два года назад с севера, с шотландской стороны. Теперь всё время шастают в этих краях, в лесах и ущельях. А вспомните, вы, наверное, слышали прежде, куда пытались бежать большинство Пожирателей, когда силы Чёрного Лорда были разбиты! К шотландскому королю – он-то с радостью их привечал! Теперь пробил час их возвращения! Они что-то затевают. Да и время их первого появления близ Карлайла почти совпадает с тем временем, когда я напрямую видел на севере шабаш этих мерзавцев. И клянусь вам именем Господа, друзья, я видел Томаса Реддла! Видел!
– Может это лазутчики скоттов? – пожал плечами Рональд, сомневаясь в словах друга. – Может путешественники, может какие еретики, да кто угодно!
– Но...
– Гарольд! – Уэсли повысил голос и поднял ладонь вверх, пытаясь договорить. – Я не говорю, что ты лжёшь, я просто не исключаю, что ты можешь ошибаться.
– Прости Гарольд, но Рональд прав, – уже вмешался Люпин, по привычке пальцами закручивающий кончик усов. – Это очень серьёзное дело и нельзя вот так, без чётко обоснованных и прямых доказательств, говорить о возвращении в страну Пожирателей Смерти. Мы все уважаем тебя и не сомневаемся в твоей честности, но, повторю слова Рональда, ты и Дамблдор можете ошибаться.
В ответ Поттер лишь обречённо смолчал. Что уж говорить, ему и вправду было нечего предъявить в опору своим словам. Он был весьма умным и адекватным человеком, чтобы это понимать и ввиду своей работы давно научился не тратить силы, да время, напрасно пытаясь убедить окружающих в своей правоте. Будь Гарольд на месте одного из них, он, должно быть, тоже не поверил в то, что Реддл вообще жив, не увидев веских доказательств. Однако он видел... Он не мог не поверить своим же глазам, которые ясно видели и Реддла и его прихвостней.
И Уэсли, и Люпин, и, конечно же, Дамблдор знали об этой истории. Они единственные кому он поведал об этом сразу после того случая. Рональд получил это письмо, находясь с отцом при осаждённом Руане. Лонг же узнал об этом совсем недавно.
* * *
Это случилось почти два года назад. Гарольд, совсем недавно занявший пост Главного Королевского секретаря-советника и председателя правительства, совершал объезд северных герцогств с личной инспекцией работы местных магистратов. В тот день со своей свитой он находился в Дареме. После всех проверок и кропотливых разбирательств по насущным делам, градоначальник Шеффилд пригласил его на охоту. Гарольд не любил это дело, он до сих пор ломал голову, зачем согласился составить компанию Шеффилду и его семье. Наверное, хотелось отдохнуть на свежем воздухе после многих недель бесконечной рутины. Так получилось, что ближе к вечеру он настолько увлёкся доселе нелюбимым занятием, что в одиночку верхом на рысаке помчался за удирающей оленихой, да оказался в самой чаще леса. Окружённый предвечерним сумраком, да в компании непроглядных тысяч крон, Гарольд стал искать выход обратно к охотничьей стоянке Шеффилда, уже позабыв о своей цели, давно уж ускакавшей в глубины леса. Вскоре и вовсе стемнело. Таща за собой коня за узды, он бродил по дикой местности несколько часов, пока не вышел к большому оврагу, за которым находился древний, видимо, сооружённый ещё древними кельтами, курган. Однако главным, что привлекло тогда внимание лорда, был свет. Точнее огонёк, с приближением к которому всё точнее прояснялся образ большого костра и теней, порой скользивших на его фоне. Внезапно конь начал громко ржать и вырываться, да оттряхнув от себя человека, словно бессильную блоху, рванул прочь от кургана и скрылся в ночи. Животные всегда чувствовали, когда назревает что-то тёмное, от этого по спине Поттера предательски пробежали мурашки. Сердце требовало, кричало также убежать прочь, скрыться, свернуть куда угодно, но подальше от того, что происходит сию минуту на древних руинах. Но Гарольд не был бы Поттером, если бы не переступил через свои страхи и не двинулся выяснять, что там происходит. К тому же, это могли быть просто охотники или лесорубы, задержавшиеся или потерявшиеся так же, как и он. По крайней мере, в ночной чаще любая компания лучше одиночества. Так ему казалось...
Гарольд свято надеялся, что люди, собравшиеся у большого костра, не промышляют ничем худым и помогут ему выбраться из леса, однако, одновременно с этим он не спешил проявлять им своё присутствие и решил немного понаблюдать. Держа охотничий арбалет наготове, полуприсядом он приблизился к кургану и, находясь в шагах семидесяти от собрания, притаился за широкой елью. Это был древний могильник. В центре всего сооружения плашмя лежала огромная каменная плита, отшлифованная почти до идеального прямоугольника, закрывающая могилу, видимо, некогда знатного кельта. Покругу от камня вертикально стояли гигантские глыбы, похожие на вытянутые яйца и украшенные гравировкой в виде рун и странных узоров. Но что самое интересное, совсем рядом с могилой был разожжён костёр размером с человеческий рост. Вокруг огня люди – женщины и мужчины – абсолютно голые, взявшись за руки, запрокинув головы, сидели на коленях и туловищами покачивались из стороны в сторону, будто находясь в трансе. Рядом с огнём в странной маске с оленьими рогами, да во всяких балахончатых обносках маячил худощавый человек с тростью в руках, наконечник которой напоминал змею, выползающую из пасти человеческого черепа. Вся эта сцена походила на грязный языческий обряд.
Гарольд решил далее понаблюдать за происходящим.
– О, духи древних! – на чистейшем английском воскликнул жрец. – Духи древних завоевателей, что ступали на эту землю! Даруйте моему господину победу над врагами его!
– Победу! – хором воскликнули все остальные.
Из темноты к костру начали приближаться ещё люди, державшие в руках всякий древний хлам, ввиде ржавых доспехов, старого оружия и... человеческих костей.
– О, духи древних! – вторил жрец своим довольно низким голосом. – Даруйте победу моему господину! О, духи грозных римских легионеров! – После этих слов в огонь кинули первую часть «подношений» – те же человеческие останки, древние римские доспехи и прямоугольные щиты, а за ними штандарт в виде медного орла. Огонь разгорелся ещё сильнее, поглотив «дары».
– О, духи древних пиктов, гэллов и всех кельтских племён! – и снова костёр сожрал очередную порцию подношений.
– О, духи саксов, англов и ютов!
– Духи великих и непобеждённых нормандцев, возрадуйтесь делам ваших теперешних сынов и дочерей и помогите им завершить цикл, начатый вами.
К концу этого непонятного обряда, увеличившись втрое, огонь горел настолько ярко, что слепил Поттеру глаза.
– Духи древних завоевателей, приумножьте силу ваших сегодняшних последователей!
После этих слов из мрака ночи, сжимая в мускулистых руках ритуальный кинжал, вышел высокий, статный мужчина. Лицо его скрывала деревянная маска с двумя прорезями для глаз, а тело, несмотря на сентябрьский холод, было оголено до пояса. При появлении загадочного незнакомца, все присутствующие пали ниц, а жрец замолчал и замер в сторонке, безропотно наблюдая за происходящим.
– Духи прошлого! – теперь вместо жреца воскликнул он. – Я, Чёрный Лорд! Я, Томас Реддл, прибегаю к вашей помощи перед большой войной. Каждый мой убитый враг будет посвящён вам в жертву!
Гарольд сразу же опешил! Разум на секунду помутнел, а ноги задрожали, заставив его упасть на мокрую траву и едва не рассекретиться. Страх, многие годы теплившийся где-то глубоко в сердце, грозил вырваться наружу. Дамблдор всю жизнь намекал ему, что Реддл возможно жив, готовил мальчишку к встрече с ним. Все эти годы Гарольду снился поединок с Чёрным Лордом. Его разум сплетал события из прошлого, затаившиеся в анналах его сознания и младенческой памяти, и там он не испытывал того страха, который завоевал его сейчас. Вот он, человек, который в представлении Поттера полноправно занял нишу дьявола, желающего вцепиться ему в горло своими адскими клыками и, наконец, выгрызть из него жизнь. "Давида и Голиафа" разделяют друг от друга всего несколько дюжин шагов. Несколько шагов от предстоящей большой схватки двух давних врагов.
Гарольд всеми силами пытался затушить в себе чувства неизмеримого гнева, ненависти и обречённости, что сковали его суставы и заставили зубы стучать. Нужно контролировать свои эмоции! Так всегда говорит Дамблдор. И он прав. Нужно выждать момент для мести, вместо того, чтобы сломя голову, мчаться в бой в абсолютном одиночестве. Преодолеть искушение!
А может это не сам Томас Реддл? Может это самозванец? Мало ли какие его поклонники остались в этой северной глуши. Но нет! Сердце подсказывало Гарольду – это он, определённо! Да и эта любовь Чёрного Лорда к оккультизму, колдовству и мистицизму была известна всем. Его армию норманнских националистов нередко сопровождали всякого рода недорезанные ведьмы, колдуны, жрецы, да ворожеи. Реддл всегда искал силы из потустороннего мира.
Поттер снова посмотрел в сторону кургана. К костру подвели также оголённого по пояс человека, истекающего кровью от множеств побоев и порезов на теле, да принудительно усадили на колени перед Томасом. Внешностью пленник был весьма необычен: чернокожий, с чёрной бородой, длинными волосами, туго заплетёнными в неисчислимые косички, одетый в восточные шаровары, не худой и не полный. Весь измученный и ослабший он без доли страха и, даже, с презрением из-под густых бровей смотрел на окружающих. И сразу же Гарольд позавидовал железной стойкости духа чужестранца.
– О, духи предшественников! – снова воскликнул Реддл, обойдя пленника со спины. – Вот, первая жертва, чья кровь обогрит земли Альбиона, чью плоть пожрёт жертвенный огонь, чья смерть даст начало войне и благому кровопролитию!
Темнокожий мужчина, удерживаемый за плечи сразу четырьмя люди, сидел абсолютно спокойный, что-то шепча самому себе. В его поведении и взгляде Поттер уловил смирение и абсолютный покой. Он знал, что его ожидает, он был готов пасть в объятья смерти, и он её нисколько не боялся.
Далее все произошло ужасающе быстро; одна рука Реддла крепко ухватилась за подбородок чужестранца, другая, сжимая ритуальный клинок, скользнула лезвием по его глотке, пустив алую кровь по груди и животу. В глухих предсмертных хрипах и конвульсиях, бедолага испустил дух. Медленно, будто засыпая.
– В огонь жертвенное подношение! – снова оживился жрец в рогатой маске.
Бездыханное тело подняли на руки и небрежно закинули в костёр, отчего огонь разросся с ещё большей силой, а чёрный дым распространил тошнотворный запах палённого мяса.
Как бы Гарольду ни хотелось перестрелять арбалетом каждого на этом капище, но это было сравни самоубийству. Один, да ночью он бы ничего не смог поделать. Пришлось ретироваться; уползать назад, затем бежать со всех ног, пока под утро он совершенно случайно не встретил охотников, которые вывели его на Даремский тракт. Ни минуты не теряя на отдых, он приказал Шеффилду немедленно собирать стражу и двигаться к злополучному кургану. И, конечно, как и ожидалось, на месте вчерашнего обряда остались только дымящееся кострище, да элементы обугленного тела. В тот день Гарольд никому не сказал ни о Реддле, ни о голых людях, видимо, бывших Пожирателями Смерти. Первыми, кто узнал подробности сего инцидента, стали Дамблдор и его правая рука Северус Снейп (которому, впрочем, Гарольд никогда не доверял), затем Рональд, Римус и вот совсем недавно Невилл с Колином.
* * *
Наконец, напрочь стемнело. Слуги убирали со стола, Колин вернулся ночевать в поместье сэра Паттингтона, а Римус и Невилл, слегка поддатые, с серьёзностью парламентёров обсуждали превосходство кельтской породы лошадей в горных переходах.
Поттер и Уэсли вышли во двор, подышать свежим воздухом, которого рыжему столь не хватало последние недели.
– Чёрт, – сонно выругался он, – мама и Джиневра ведь не знают в какой круговорот я попал. Волнуются, конечно.
– Не беспокойся, дружище, – Гарольд по-дружески опустил руку на его плечо, – они привыкли, что ты пропадаешь где-то там... вдалеке. Завтра будет новый день, напишешь им письмо.
– Зачем же письмо? – удивился рыжий. – Сам поеду домой.
– Эй, нет, подожди-ка. Я ведь так и не сказал, для чего приезжал к тебе домой.
– Ну так излагай...
Поттер обошёл друга со стороны и замер прямо напротив него:
– Рональд, друг, сейчас такие времена, что каждый преданный человек на вес золота, понимаешь?
– Конечно!
– Вот. Этого дурака Барнсли я уже давно хотел скинуть с поста шерифа, да заменить некем. Невилл надёжный человек, да только он сам не желает заниматься бумажной рутиной. У меня много союзников на юге страны и мало на севере. Поэтому в Ноттингеме мне не помешает своё должностное лицо, которое не предаст меня! И учитывая специфику данных краёв – я говорю о проблеме с Робином Гудом – тут нужен кто-то... я бы сказал, прожжённый боевым опытом. Кто-то вроде тебя!
Медные брови Уэсли в удивлении поползли на лоб, а растерянный взгляд выражал крайнее удивление.
– Ты хочешь, чтобы я занял пост местного шерифа?
– Именно! С севера назревает буря, Рональд. Ноттингем – один из городов, что встретят удар Пожирателей Смерти первыми. Они непременно устремятся в сторону Лондона! Падёт столица, падёт и Англия! Мы должны защитить её. А раз уж с большой вероятностью Ноттингем будет осаждён врагом, мне важно, чтобы здесь не было никаких проблем. Тебе нужно только покончить с Гудом. Нам не нужна резня между саксами и норманнами под носом, когда впереди будут маячить легионы Реддла.
– Ну не знаю, Гарольд, – задумчиво пожал плечами рыжий рыцарь, – не уверен, что справлюсь...
– Справишься, я в тебя верю! В Нормандии ты возглавлял отряды, которые боролись с французскими партизанами. Они как те же разбойники Лесной Братии. Уверен твои труды принесут благоприятные для нас плоды! – Поттер замолчал на секунду в ожидании ответа, затем простонал: – Ну же, Рональд, решайся! Не отказывай в помощи другу!
– Ну, хорошо, я попробую, – с лёгкой тревогой в голосе вздохнул Рональд, – я постараюсь.
– Спасибо тебе, дружище! Спасибо.
– А ты вернёшься в Лондон? – спросил Уэсли, после недолгого затишья.
– Да, я и Люпин переночуем здесь, затем вернёмся обратно. Римус уже давно не виделся с семьёй. Затаскал я его...
– Ах да! У него ведь родился сын, насколько я знаю! А я забыл его поздравить.
– Да, – улыбнулся Гарольд при упоминании крестника, – Нимфадора подарила ему настоящего рыцаря!
Внезапно Рональд и Поттер оглянулись на грохот, донёсшийся со второго этажа. Из окна шерифского кабинета высунулся хохочущий Лонг с увесистым мешком в руке.
– Господа, советую вам подняться обратно, мы тут такое нашли!..
Глава 9. Начало игры.1396 год.
Ноттингем, Англия.
Прошло два дня после ареста бывшего шерифа Барнсли и назначения на его место Уэсли. В городе установилась сравнительная тишина – шаткая, несущая в себе чувство неопределённости и беспокойства. Слишком уж безучастно народ принял отставку и арест шерифа-тирана и восшествие на его место другого человека. Ни с радостью, ни с протестом. Барнсли выкачивал из них все деньги, терроризировал, оставляя ни с чем, на протяжении пятнадцати лет. Люди знали его, привыкли, имели понятие о том, что от него ждать. А чего ожидать от нового шерифа? Чужака, молодого, неопытного в деле сохранения правопорядка в большом городе. Будет исполнять свои обязанности порядочно и с честью? Или тоже пустится во все тяжкие, обворовывая народ?.. Ноттингем замер в ожидании, как всегда, пустив всё на самотёк.
А Рональд, после отъезда Гарольда и Люпина, обустраивался на новом месте: знакомился со служебной бумажной волокитой, состоянием стражи и арсенала, обязанностями и правами шерифа... Коротко говоря, со всем, что требовало его внимания! Местный герцог отнёсся к его назначению крайне безразлично, лишь раз встретившись с Поттером и новым шерифом. И, наконец-то, Рональд закончил письмо маме и сестре, которые и знать не знали, что сейчас с их сыном и братом и где он находится. Что могло его задержать на столь долгий срок в Ноттингеме, когда впервые за пять лет он провёл в родном доме всего одну ночь? Должно быть сильно переживали...
Тем временем, на улицах Англии всецело утвердилась холодная осень: небо затянулось чёрными тучами, всё чаще лил холодный дождь, сопровождаемый ветром, а деревья облачались в ежегодные медно-золотые одеяния.
Рано утром, лично покормив своего коня Бруму, да закутавшись в тёплый шерстяной плащ и, по уже заведённой привычке, нащупывая на шее шерифский орден, Рональд стоял посреди большого двора ратуши, провожая взглядом наёмного гонца, что скакал к вратам Ноттингема. Направлялся он в Рочестер, к поместью Уэсли, держа за пазухой письмо для Молли и Джиневры.
Тут же, со стороны городских улиц послышался отчётливый цокот копыт, а вскоре из-за частокола появился всадник, заскочивший во двор. Невилл. В отличие от сонного шерифа, он пребывал в крайне бодром расположении духа. Резво соскочив с коня, да передав узды запыхавшемуся конюху, Лонг подтянул ремень с ножнами и мечом, и подошёл к Рональду для рукопожатия.
– Доброе утро, звал меня?
– Здравствуй, мой друг, – неохотно распахнув края тёплого плаща, Уэсли двумя руками пожал ладонь товарищу. – Думаю, ты простишь мне, что я поднял тебя в такую рань. Дело весьма срочное.
– Обычно я встаю намного раньше, – доброжелательно успокоил его ноттингемец, – так что не бери в голову. К тому же, этой ночью я прогуливался с замечательной дамой...
Уэсли одобрительно усмехнулся, одной рукой похлопав друга по плечу:
– Жениться бы тебе, Невилл...
– Ну, как видишь, я над этим работаю! – рассмеялся капитан. – Помнишь сэра Лавгуда? В детстве он казался нам слегка сумасшедшим.
– Конечно помню. Пару раз даже виделся с ним во Франции. Занимался снабжением.
– Ага, так вот интуиция мне подсказывает, что скоро с ним породнюсь. Есть у него дочка – Луна. Хочу жениться! Хотя эта красавица тоже... слегка с приветом.
– Да уж, зато с этой семейкой не соскучишься. – рассмеялся Рональд, жестом приглашая капитана пройти в здание ратуши. – Во всяком случае, поздравляю Невилл. Надеюсь ещё погуляем на твоей свадьбе.
– Дай-то Бог. – коротко ответил Лонг, неловко сжав губы и двинувшись ко входу, вслед за шерифом. – Так о чём ты хотел поговорить?..
Они зашли в ратушу. При виде шерифа и капитана стражи охрана у входа моментально вытянулась в струнку, демонстрируя свою дисциплину и готовность ко всем непредвиденным обстоятельствам. Миновав зал переговоров и крыло казарм, Рональд и Невилл поднялись на второй этаж, где находился кабинет первого. По-хозяйски толкнув скрипучую дверь, Уэсли зашёл внутрь и прошёл к своему рабочему месту.
– Присаживайся, – он указал на стул напротив себя, а сам уселся в кресло, не снимая с себя всё тот же плащ. – Я хотел поговорить о том золоте, что Барнсли спрятал в своём шкафу. Лишнюю часть уже отдали прежним владельцам?
– Ещё нет. – Лонг присел на стул, с довольным выражением лица посмотрев на шерифа. Он был рад тому, что Рональд решил поступить с деньгами по справедливости. – Казначеи подняли налоговые свитки из архива, как ты и просил, и теперь отсчитывают кому сколько должны вернуть. А что?
– Да так... ничего, – задумчиво ответил рыжий, пожав плечами. – Просто мне кажется, что пока не стоит возвращать их людям.
– Что? – удивлённо возмутился Лонг. – Но как же?.. Большая часть денег взималась с них сверх суммы налогов!
– Да-да, я знаю, мой друг. И это тяжкое преступление, сравнимое с грабежом. – согласился шериф, откинувшись от мягкой спинки кресла и по-деловому опустив руки на стол. – Мы вернём эти деньги, но чуть позже, понимаешь?
– Не совсем... – заинтересовано вздохнул Невилл.
– Ну вот смотри! Если мы вернём золото сейчас, бандиты Робина Гуда узнают об этом в любом случае, верно?
– Скорее всего.
– Да, а мы пока повременим с этим делом и пустим слух по всему городу, якобы собираемся переправить деньги в Лондон. – Рональд изъяснял свой план, выразительно жестикулируя пальцами, будто стараясь донести мысль до ребёнка. – Главный путь из Ноттингемшира до столицы лежит через что?..
– Через Шервудский лес, – с чувством очевидности ответил Невилл и внезапно до него дошло: – Ах, я кажется понял! Ты хочешь пустить приманку на территорию Лесной Братии и дождаться пока бандиты клюнут, а затем либо схватить, либо перебить негодяев?
– Именно! – триумфально воскликнул шериф. – Под видом казначейского обоза мы пустим в лес телеги с замаскированными солдатами, а золото останется в Ноттингеме. Разбойники не будут ожидать засады. Им покажется, будто обоз охраняет только немногочисленная стража, что будет на виду. Ну... и я буду среди них. А ты и дюжина всадников будете стоять за нами ближе к опушке леса. А когда всё вскроется и завяжется бойня, я три раза воззову в рог – это будет означать, что мне нужна твоя помощь.
– Понятно! Хороший план, может быть из этого что-то и получится. Ну что ж, – Невилл снова бодро подскочил на ноги и, придерживая ножны и меч, ступил к выходу, – пойду, встречусь с нашей уличной агентурой. Кто-то же должен распространить слухи об обозе.
– Отлично, – довольно отозвался Рональд. – А я пойду, схожу к казначеям.
Предстоял насыщенный и долгий рабочий день. Нужно было уточнить план, обработать каждую мелочь, сгладить все острые, неясные углы и позаботиться о конфиденциальности задумки. По сути, в курсе вещей могли оставаться только Рональд, Невилл, главный казначей герцогства, да солдаты, что примут участие в операции. Даже те самые «агенты» Лонга не должны были до конца догадываться о том, зачем распространяют слух о перевозке золота в тавернах, на рынках, на площадях и вообще, по всему городу.
Рональд некоторое время обсуждал план с казначеем, заведовавшим всеми денежными делами в герцогстве. Это был дядя Кормака МакЛаггена – Тиберий – пожилой, угрюмый, однако, очень умный и исполнительный человек. В отличие от своего брата и никчёмного племянника, он был серьёзным и распологающим к себе человеком. Конечно он знал о том инциденте, что случился несколько недель назад между его нерадивым родственником и Уэсли, но промолчал насчёт этого, будто бы ему и вовсе было всё равно. Об обозе шериф договорился с ним довольно быстро и безо всяких проблем, к тому же, получил весьма полезные советы о перевозке солдат и маскировке обоза под казначейский.
Порешав дела, по торговой улице Рональд возвращался обратно к ратуше. С утра ещё немногочисленные горожане с интересом оглядывали незнакомца, на груди которого сверкал серебряный орден шерифа. Их шерифа! Казалось, ещё несколько недель назад руки его заломали стражники, его самого потащили в темницу, а сегодня – та самая стража подчинялась ему. Вот уж поворот! Будет о чём посудачить в таверне за парой кружечек. И все сильно удивились, когда узрели столь высокопоставленного всадника одного и без охраны. Да ещё облачённого не в самые дорогие платья, а в обычное рыцарское непоходное снаряжение: тёмно-синий облегающий жюпон с гербом Ноттингема, поверх кожаного жилета, солдатские штаны, ботфорты, да кинжал и меч, что надёжно висели на боку коня. За долгие годы войны сэр Рональд Уэсли привык неделями не расставаться с боевым одеянием. Таким образом он чувствовал себя в своей стихии, так он был готов к любым непредвиденным обстоятельствам. Ради практичности и удобства, что необходимы рыцарю, стоило пожертвовать роскошью.
По дороге в ратушу Рональд много думал о маме и Джиневре. Ему казалось, что будет лучше перевести их сюда, ближе к нему. Тогда он сможет всецело о них заботиться и опекать их. Но что же в таком случае будет с их родовым имением? Уже более трёх веков оно принадлежало Уэсли. Там родился Рональд, там родились Артур, дедушка Септимус, прадед Найджелус и многие предки дома Уэсли. Жалко оставлять семейное гнёздышко без присмотра. Со всей этой суетой, что началась с приездом в Ноттингем, Рональд непростительно позабыл о самых главных вещах, что касались непосредственно его родных, о тех вопросах, в которых намеревался разобраться изначально. Убийцу отца он уже вряд ли отыщет, если тот ещё находится во Франции, а вот человека, лишившего жизни Уильяма, ещё возможно найти. Найти и покарать! Однако Уэсли не исключал, что это мог быть один и тот же человек или наёмники одного человека. Но кому их семья могла перейти дорогу, что для её уничтожения недоброжелатели отважились переплыть пролив Ла-Манш, ступить на землю, где в те дни развернулась война, и проникнуть в военный лагерь, где находились сотни вооружённых до зубов солдат, чтобы поразить одну только цель? Эх, жаль, что находясь ещё дома, Рональд не опросил родных подробнее. А что если и они в опасности? Что если те же самые люди собираются довести дело до конца? Мама, Джиневра, Флёр с малышкой Мари-Виктуар... Нет уж, нужно скорее перевести их в Ноттингем! Или нанять для них больше охраны.
Под гнётом собственных мыслей, что так сильно удручали разум, шериф не сразу заметил как его кто-то окликнул.
– Рональд, – донеслось со стороны более чётко и громче.
Резко посмотрев вправо и никого не обнаружив, рыцарь оглянулся в противоположную сторону и заметил сбоку от Брумы Гермиону. Она была одета в то же самое зелёное платье, в котором он застал её несколько недель назад. Почти всё было так же, как в тот день, словно дежавю, будто бы долгие недели в заточении промелькнули словно один короткий миг. Они опять стояли посреди торговой улицы, и снова время неустанно тянулось к полудню. Непослушные каштановые пряди девушки были сплетены в косу по пояс, а в руках саксонки находилась вязанная корзинка, по края набитая лекарственными травами.
Остановив коня, Рональд замер в нерешительности. Как ему себя вести? Промолчать, да пустить коня галопом, тем самым игнорируя её? Или всё-таки заговорить с ней? Невольно щёки мужчины запылали румянцем, а сердце забилось спешно, в набат! Рыжий рыцарь мог простить в этом мире многое, но только не предательство. А леди Гермиона Грейнджер, как он считал, – самая настоящая предательница! Но что же ему мешало прямо сейчас прогнать её от себя и помчаться дальше? Ответ для Рональда был столь же болезненный, сколь очевидный – чувства. Да, он всё ещё что-то чувствовал к Гермионе, скучал по ней за решёткой, хотел увидеть её, возможно, даже, поговорить. Он был бы уж в край глупым человеком, если бы обманывал самого себя, убеждая, что больше ничего не испытывает к этой девушке. А Рональд не привык себя обманывать. Невозможно много лет лелеять в себе любовь к человеку, а затем в один день просто взять, да заставить себя его разлюбить, если эта любовь долгое время помогала тебе не опускать руки, бороться и выживать!
Вот сейчас, рядом с ней, сердце Рональда сжалось, словно гроздь сицилийского винограда. Лишь вместо сладкого сока оно источало всю смрадную горечь, что взращивалась многие вечера в темнице и ныне травила душу. Было тяжело, по-настоящему тяжело от одного прекрасного вида Гермионы. Обида, ревность и любовь смешались в одно чувство, не позволяющее ни схватиться за оружие, ни открыться для столь желанных объятий. Рыцарь почувствовал как лоб и уши его начинают гореть, а дыхание сбивается в неясный такт. Что это с ним? Что за позор! Как зелёный мальчишка, озадачился он. Даже в шаге от смерти его не будоражило и не предавало собственное тело так, как было то сейчас.
– Здравствуй, – снова чуть громче произнесла Гермиона, с рассеянной улыбкой переведя задумчивый взгляд на коня. – И тебе привет, Брума, я помню тебя ещё маленьким жеребёнком. – Свободной ладонью она неспеша провела по рыжей шёрстке коня, лаская его напряжённую шею. Тут же ощутив добрые, нежные руки, Брума неохотно поднял голову и в поисках угощений принюхался к плечу девушки. Достав из корзины кусок лепёшки, она покрошила его в руке и протянула к морде коня. Нежные, мягкие лошадиные губы заиграли на её ладони.
– Доброе утро, Гермиона, – перед последним словом Рональд случайно сделал короткую, но заметную паузу.
Саксонка посмотрела на него и её улыбка медленно исчезла, оставив после себя лишь добродушное выражение лица. Она явно пребывала в хорошем расположении духа, но та чрезвычайная недосказанность, что пролегла между ними, сковывала, ограничивая потенциальную широту их предстоящей беседы.
– Как твои дела? – прервала она затянувшееся молчание. – Как поживаешь?
– Весьма и весьма. – отчеканил Рональд, зацепив большим пальцем цепочку с орденом, тем самым демонстрируя своё новое «амплуа».
– Ах да, слышала про твоё новое назначение. Гарольд рассказал, перед отбытием он навестил нас. – она сдержанно улыбнулась. На секунду рыцарю показалось, что она сожалеет о его назначении. – Поздравляю. Думаю, ты себя проявишь в хорошем свете.
– Спасибо, – не выдавая своих наблюдений, Рональд благодарно кивнул. – Ну, а ты как? Как твоя матушка?
Мужчина немного расслабился, почувствовав, что разговор льётся легче, чем ожидалось.
– Спасибо, мы в полном здравии, всё в порядке. Чего ещё можно желать?..
– А как же сэр Грейнджер?
Глаза девушки удивлённо расширились, а вид у неё был весьма озадаченный:
– Ты знаешь о папе?
– Конечно же знаю, – хмыкнул Уэсли, будто произнёс что-то уж крайне очевидное. – Джиневра рассказала. От того я и примчался сюда. Надеялся, что смогу чем-либо помочь вам, да видно помощник у тебя уже нашёлся.
– Рональд, – болезненно простонала Гермиона, с усталым видом закатив глаза. – Всё не так, как...
Договорить девушке не позволил подскакавший в эту минуту на лошади, да запыхавшийся Невилл. Примчался он определённо из городских трущоб. С довольным выражением лица мужчина отсалютовал шерифу и отчеканил:
– Всё готово, Рональд! Я встретился со...
– Тихо! – строго перебил его Уэсли, с опаской оглянувшись по сторонам.
Удивлённый взгляд Лонга замер на присутствующей даме, а губы растянулись в доброжелательной улыбке. Он понял, что случайно помешал этой парочке выяснить отношения.
– Доброе утро, леди Гермиона. Простите, сразу Вас не заметил.
– Здравствуйте, сэр Невилл. Что-то вы запыхались...
– Служба, – весело дёрнул плечами капитан. – Проклятая служба. Не слезаем с коня целыми днями, а всё одно – выбиваемся из сил. Видимо, стареем!
– Хозяйку бы к Вам домой, – стараясь разбавить напряжённую ноту с Рональдом, Гермиона с весёлой улыбкой перевела стрелки на непринуждённую беседу с капитаном. – Тогда бы Ваши труды окупались с лихвой!
Невилл рассмеялся во все передние зубы, при этом сдерживая за узды наровистую кобылку:
– Уж поверьте, я тружусь и над этим.
– Тогда не сомневаюсь, что Вам определённо повезёт с избранницей. У Вас добрая душа, капитан, Вам точно повезёт. Я вижу таких людей.
– Благодарю! – признательно кивнул Невилл. – Вы, как и всегда, не скупитесь на самую тактичную похвалу. Ещё раз благодарю.
– Удачи вам, господа, – саксонка всё с той же загадочной улыбкой присела в лёгком реверансе и, перехватив корзинку двумя руками, молча побрела дальше по узким улочкам города.
Рональд, до сих пор молча и безучастно присутствовавший при взаимных любезностях дамы и капитана, задумчиво уставился на ровную спинку Гермионы, пересечённую широкой полоской тёмной косы, нисходящую ниже пояска девушки.
“Наконец-то она ушла, – подумал он, – нужно всецело отвлечься работой!”
– Я был не к месту, верно? – Лонг виновато улыбнулся.
– Не бери в голову, – шериф махнул рукой, всё также смотря вслед удаляющейся девушке. – Что там у тебя?
– Ну, собственно, я встретился... с нужными людьми.
– И?
– Всё как по маслу. А у тебя? Видимо, ты уже знаешь, что казначей у нас Тиберий МакЛагген – забыл сказать прежде.
– Лучше обговорим это в ратуше.
* * *
Шервудский лес, Ноттингемшир.
Минуло всего пару дней с того утра на торговой улице. Очень быстро по городу разлетелся слух, что золото от налога, которое собрал ещё предыдущий шериф, готовится к отправке в Лондон. Многие были удивлены, ведь большая часть денег всегда оставалась в Ноттингеме: большой процент шёл в карман Барнсли, ещё значительная сумма распределялась его соратникам, также нечистым на руку, ещё одна часть шла на содержание герцогской семьи и слуг, и оставшиеся гроши чисто символически отходили на «нужды окраины». Втайне ото всех непосвящённых, Рональд, Невилл и казначей Тиберий затаились в ратуше, целыми днями планируя, совершенствуя и обсуждая свою задумку. Для самого Уэсли стало большой загадкой, почему он столь сильно доверился этому старику, ставшему белой вороной в своей семье – высокомерной и ненавистной многим. Просто Тиберий производил впечатление более приземлённого и честного человека. И, как и прежде, они ни разу не заговорили о той истории, что произошла и происходит между Рональдом, Гермионой и Кормаком. Тиберия это не интересовало. Также никакой реакции не последовало и от МакЛаггенов, касательно назначения Уэсли на место шерифа. Первое время они старались протестовать против его освобождения и повышения, однако, как и ожидалось, Гарольд всё уладил. Угомонил и данную семейку, да «побеседовал» по душам и с герцогом. Можно было спокойно работать, не оглядываясь на их истерику.
Тем временем, Гермиона пробиралась сквозь лесные угодья Шервуда, в спешке преодолев около двух третей мили. Она вышла из города на юго-запад, по тропе дошла до деревушки лесорубов Локсли и уже оттуда свернула на восток. В этой части леса никаких троп или дорог уже не было, поэтому приходилось добираться до цели, выстраивая путь по памяти. А память у девушки была хорошая, да и Шервудский лес она успела узнать как собственный дом. Благо, прежде с отцом она очень часто выезжала на охоту, когда жила ещё в Рочестере, и знала как выживать и ориентироваться в лесах.
Было ещё утро, однако, солнце постепенно возвышалось к своему зениту, основательно припекая на открытых полянах. И что, что вчера полдня лил холодный октябрьский дождь? Зато сегодня солнечные лучи нещадно пронизывали чащу, растворяя утреннюю мглу.
Всю дорогу Гермиона думала об отце. Жив ли он вообще на этом треклятом острове? Не каждый ещё сильный юноша сумеет осилить дикие труды на галерах, что уж говорить о пожилом человеке. Он так далеко, что ни его жена, ни дочь не в силах разузнать что-либо о нём. Гарольд перед отъездом обещал ещё более основательно заняться этим делом. Но ведь у него и без того столько забот...
– Хэй! Гермиона! – почти шёпотом позвал юношеский голос со стороны.
Саксонка замерла на месте и, покрепче сжав в кулачках плетённую карзину с едой, внимательно вгляделась в пустоту между кронами деревьев. Первым из укрытия вышел невысокий, худой юноша с острыми, можно сказать, лисьими чертами лица, бурыми короткими волосами на голове, да с охотничьим луком и калчаном за спиной. С опаской посмотрев по сторонам, он медленно вышел из теней, представ перед девушкой во весь рост.
– Мы тебя заждались, – развёл он руками.
– Пришлось задержаться в дома, – скорее фактом, чем в оправдание ответила Грейнджер без тени удивления на лице, что перед ней вдруг появился человек. – Ты что, один?
– И я здесь, – с улыбкой на лице следом вышел также невысокий, но красиво сложенный, привлекательный внешне мужчина с большими глазами цвета морской бирюзы и платиновыми волосами длиной в плечи.
– Ага, вот и наш красавчик тут как тут. – устало вздохнул первый юноша, косясь на лютню, что висела на спине товарища. – Обязательно нужно везде таскать с собой эту треньтелку?
– Эта, как ты соизволил выразиться, треньтелка стоит больше денег, чем ты потратишь за всю свою жизнь, дорогой наш Билли. – огрызнулся тот, внешне оставаясь совершенно спокойным, да стараясь говорить красиво и с ироничной любезностью.
– Я – Уилл, чёрт бы тебя побрал!
– Алан, Уилл, заткнитесь! – суровым басом пригрозил ещё один голос и позади них появился высокий, большой бородач с деревянной тростью в руке, да в охотничьем лёгком одеянии.
Ему было около тридцати лет. При виде этого человека можно было подумать, что на самом деле это медведь, переодетый человеком – настолько могуче он был сложен и внушал страх многим, кто лицезрел его впервые. Широкие плечи, массивный белый лоб, руки, испещрённые сухими мускулами, сильные ноги, да тёмная кучерявая борода, эффектно контрастировавшая с бритой головой.
Расстолкав своих более юных спутников, он вышел вперёд и замер на месте, оперевшись двумя руками о большую трость.
– Здравствуй, Гермиона, – он улыбнулся, окинув добродушным взглядом девушку.
– Здравствуй, Джон, – её губы виновато растянулись в улыбка. – Простите меня, друзья, пришлось подождать пока мама с прислугой отбудут на ярмарку.
– А сэр Паттингтон тебя не хватится?
– Сомневаюсь! Дядя, как и всегда, крайне увлечён своими делами. – Гермиона приподняла карзину, продемонстрировав её друзьям. – Зато я принесла вам немного еды. Ничего особенного, но всё же... в Ноттингеме в этом месяце туго с едой.
Вскоре все четверо зашли в лес, пройдя глубже на восток, где и развели костёр у оврага, что раскинулся вдоль берега небольшого ручейка. Это было уже привычное место обывания всей четвёрки. Здесь они встречались, когда хотели на время уединиться от остальных членов Лесной Братии, дабы обговорить свои дальнейшие планы, действия и прочее.
– Значит, в Ноттингеме у нас объявился новый шериф? Твой Уэсли? – осторожно стукнув по вершине яйца лезвием охотничьего ножа, Уилл таким образом проделал дырку и залпом с аппетитом выпил содержимое.
– Да, – с хмурым видом Гермиона ковырялась палочкой в костре. – Из-за вашей дурацкой идеи шпионить за МакЛаггенами, он теперь считает меня изменницей. Застал меня с Кормаком, когда тот увязался за мной на рынке. Ну ладно, это моя проблема. Вот только сдаётся мне, что дела наши накрылись медным тазом.
– Только не говори, что из-за него ты выходишь из дела. – недовольно пробурчал Джон, хрустя солёными сухарями.
– Нет, конечно нет. – отмахнулась девушка. – Просто одно дело обводить вокруг пальца этого дурачка Барнсли, а другое дело – противостоять власти Рональда.
– Да ладно тебе, – усмехнулся Уилл. – Шерифом меньше, шерифом больше. Разберёмся!
– Како-о-ой же ты балва-а-ан, друг мой, Билли-и-и. – пропел своим звонким, поставленным голосом Алан-э-Дэйл, играя на лютне, что держалась на его скрещенных коленях.
– Ну что опять?! – воскликнул Уилл, сокрушённо взмахнув руками. – Что я сказал не так, а?
– О, друзья мои! О, друзья мои! – снова пел разбойник, дразня товарища. – Расскажите! Просветите! Почему же он круглый балва-а-ан...
– Хватит петь! Говори нормально! – со злостью воскликнул парень. – Ты постоянно поёшь!
– Угомонитесь уже оба, – устало покачал массивной головой Джон, наблюдая за друзьями, словно отец за малолетними провинившимися сыновьями.
Гермиона, наконец, на минуту избавившись от плохих мыслей, улыбнулась, наблюдая за забавной сценой.
– Уилл, – продолжал Джон, – Рональд Уэсли и Тревор Барнсли – это разные вещи. Если старину Барнсли интересовал только собственный карман и он лишь делал вид будто боролся с нами, то Уэсли схватится за наши задницы обеими руками. А он имеет боевой опыт, обладает стратегией и умеет рассчитывать каждый свой шаг. По крайней мере, я так думаю. Раз уж человек пять лет провёл на войне, то чему-нибудь да научился!
– Как же пра-а-авильно, как же верно, как же прав наш большой здоровя-я-як! Как же пра-а-авильно, как же верно, что наш Билли – горячий дура-а-ак!
– Можно я его убью?! – обречённо вздохнул парень, потеряв какой-либо интерес спорить и ругаться.
Вдруг с поваленного бревна поднялась Гермиона. Решительно бросив палочку в огонь, она скрестила руки на груди и не спеша отошла ближе к кромке берега ручья, дабы обратить на себя внимание друзей.
– Ладно, господа, шутки в сторону. На самом деле нам предстоит выполнить большую работу. Неделю назад, до своего увольнения и ареста, Барнсли вытряс с горожан и крестьян ещё одну кучу денег. На этот раз с каждого он собрал налог, в четыре раза превышающий утверждённую плату. А Рональд собирается перевести обоз с данным золотом в столицу, а самая короткая дорога пролегает через наш лес...
– Дай-ка угадаю, – перебил Джон, – предлагаешь устроить засаду?
– Совершенно верно! – с восклицанием отчеканила девушка. – Это деньги нашего народа и Робин Гуд просто обязан вернуть их.
– Но обоз, конечно же, будут хорошо охранять. Стражи будет человек тридцать или сорок. – рассуждая, вклинился Алан.
– Ничего. Бывали ситуации и похуже. – упрямо отозвалась Грейнджер. – В наших рядах уже почти сотня хороших стрелков и три десятка отличных бойцов ближнего боя. Справимся! Главное хорошо подготовиться к засаде. Нужно составить план!
– Сумасшедшая девчонка, – усмехнулся Джон и, сокрушённо покачав головой, забросил в рот ещё охапку сухарей.
Глава 10. Лесная баталия.1396 год.
Ноттингем. Англия.
Конец октября настиг страну холодом и пронизывающим до костей свистящим ветром. Тишина. Пугающая и щемящая сердце глушь овладела Ноттингемом. Люди перестали выходить на улицы, забившись по своим домам, как крысы по углам. То и дело откуда-то из глубины грязных улочек доносился собачий лай – единственное, что, казалось, уцелело в этом городе. Эту последнюю неделю дождь накрапывал не сильно, но без остановки. Будто бы само небо оплакивало ту бойню, что сегодня должна оросить свежей кровью лесные лужи. Оплакивало, но силилось не разрыдаться, дабы не нарушить эту звенящую тишину и не накликать беду раньше времени.
Сперва он надел на себя походные льняные штаны и рубаху, затем натянул на себя кольчугу, что сперва больно сдавливала грудь, затем, с помощью оруженосца, закрепил на теле железный панцирь, на руках и коленях металлические налокотники и наколенники, вместе с солдатскими ботфортами и пехотными перчатками. На широком кожаном поясе справа были закреплены ножны с боевым кинжалом, более предназначенные, чтобы уравновесить массивный меч.
– Ваш меч, милорд, – раздался позади голос Колина, который в сырой комнате слышался наиболее звонко.
Оглянувшись через плечо, Рональд увидел в руке сквайра белую, красиво украшенную рукоять из слоновой кости своего норманнского меча, чьё лезвие без сопротивлений утонуло в ножнах. Приняв его, мужчина сразу почувствовал ту стальную силу, разрушительную мощь и уверенность, что ощущал он прежде в боях. Сегодня опять, вперыве за почти полгода, он прольёт кровь... убьёт человека. И скорее всего не одного. Меч закрепился на поясе слева. В руках Колина тут же появился голубой солдатский жюпон стражников Ноттингема. Его одели поверх кирасы. Затем – хорошо отполированный простой шлем, кольчугой закрывающий большую часть лица. Рональд пока не стал его надевать, придерживая подмышкой.
Также и Колин был готов к предстоящему событию этого дня. Облаченный в кольчугу и жюпон, да с длинным кинжалом за ремнём, он находился в беспокойном предвкушении. Несмотря на столь юный возраст, он не впервый раз шёл в бой и уж давно привык рисковать жизнью, да умерщвлять врага, но сегодня был особенный день – вместе с сэром Уэсли он выступал не против вражеских солдат, а против разбойников. Да непростых разбойников... Что если среди них окажется и Гермиона? Всю ночь Колин думал о недавней беседе с госпожой в конюшне сэра Паттингтона. Раз девушка знакома с людьми Робина Гуда и активно сотрудничает с ними, может в сегодняшнюю уловку попадёт и она? Тогда Рональд уж точно сильнее обозлится на неё.
За дверью послышались шаги, с каждым разом звучавшие всё громче и громче. Замерев на мгновение, человек снаружи толкнул дверь и показался на тусклый солнечный свет, едва пробивавшийся через окошко сквозь свинцовые тучи. Это был Невилл собственной персоной. В отличие от Рональда, он был облачён не в одеяние стражи, а обычную походную одежду и броню, цветом вполне сливающимся с лесным массивом. Если Уэсли состоял в группе, которая должна была привлечь к себе внимание разбойников и разоделся в яркий голубой жюпон, то Лонгу и его группе, отнюдь, до определённого времени нужно было оставаться невидимыми, насколько это вообще возможно. Поэтому важную роль играло и облачение.
– Рональд, – как-то глухо позвал капитан, – всё готово. Солдаты ждут.
Слегка помедлив, да опустив свободную ладонь на рукоять меча, шериф загадочно промолчал около минуты, уставившись в окно, после чего резко развернулся к Невиллу и бодро прошагал к выходу:
– Что ж... Тогда в путь!
* * *
Шервудский лес. Ноттингемшир.
По главному лесному тракту, что после долгих дождей напоминал сплошное болото, мерно и неспеша двигался крупный обоз из четырёх повозок, выше краёв набитых налоговыми мешками, да накрытых разнообразными циновками. Со всех сторон обоз сопровождался конной стражей Ноттингема из десятерых вооружённых всадников в отличительных голубых жюпонах поверх доспехов. Впереди шли двое всадников, по бокам – по четыре всадника и колонну закрывали опять-таки двое.
Алан-э-Дэйл, скрытый листвой, наблюдал за сей «процессией» с высокого дерева. Сведения Гермионы оказались весьма точными и денежный обоз зашёл-таки в Шервудский лес – обитель Лесной Братии Робина Гуда. Видимо новый шериф – в край самоуверенный тип, раз решился на такое. Добыча сама подползала в руки «хищников». Сложив ладони возле губ, менестрель несколько раз издал звук, точь-в-точь как угуканье совы. Это было предупреждение тем, кто готовил засаду дальше по дороге: «Колонна здесь! Готовьте засаду!».
Если двигаться далее по тракту, то попадёшь в место, где дорога тянется между двух высоких оврагов, густо охваченных деревьями. Идеальное место для засады! Именно тут Робин Гуд и его единомышленники во главе с Джоном Литлом затеяли напасть на обоз. С обеих сторон на деревьях притаились по дюжине стрелков, а на земле по пятнадцать человек пеших разбойников. Ноттингемских солдат просто надо было зажать в тисках и забрать деньги себе. Бóльшая часть золота вернётся саксонским крестьянам, а оставшаяся – на оружие, жалование бойцам и прочее. Так было всегда и поэтому саксонские, да и некоторые нормандские крестьяне благоволили «шервудским бандитам», тайно предоставляя им помощь в виде провианта и укрытия для раненных.
– Приготовиться! – настойчиво прошептал Джон людям на правом овраге, коими командовал он, когда на виду появился первый стражник, за которым из-за деревьев вышла вся колонна.
Напротив, на другом овраге, никого не видно, будто ни души, однако, Джон с точностью знал, что там притаились остальные члены передового отряда. В плане было изначально произвести обстрел, а уж потом атаковать в рукопашном бою. Стрелки, натянув тетива, ожидали приказа. Как только последние из стражников перейдут большую лужу, на колонну обрушатся стрелы. Лужу пересекли первые два стражника, за ними первый обоз, второй, третий, четвёртый. И как только последняя гвардейская лошадь намочила задние копыта, Джон, до сих пор лежавший в сырых, жёлтых листьях, вскочил на колени, да протяжно прорычал своим медвежьим басом:
– Стреляй!
С другого же оврага донеслось нечто похожее и двадцать стрел, словно стая хищных птиц, накинулись на солдат.
Рональд, чьё лицо было скрыто кольчугой бацинета, в этот момент верхом на Бруме двигался впереди колонны. Едва он успел заметить летящую в него стрелу, как отдёрнул голову назад, от чего наконечник стрелы проскользнул по шлему и отрекошетил в стоящего рядом стражника. Получив рану в плечо, солдат болезненно фыркнул, да свалился с коня в сырую землю.
Машинально подняв вверх гвардейский щит, Уэсли оглянулся на остальных воинов: трое были поражены и истекали кровью, боеспособными оставались всего пятеро всадников, да он сам.
– В атаку! – когда обстрел прекратился, из-за оврагов послышался громогласный восклик, после чего с обеих сторон появилась своеобразная пехота разбойников, вооружённая чем попало: дубины, кинжалы, годендаки, лесорубные топоры, копья и всего-лишь у пары троек бандитов в руках слабо засверкали лезвия настоящих боевых мечей.
Их было около тридцати. Они посыпались с возвышенностей с диким рёвом, не имея какого-либо строя или порядка.
– Отступаем! – приказал Рональд, махнув рукой и требуя следовать за ним. – Спасайтесь, отступаем!
Пришпорив коня, он понёсся дальше по дороге, а за ним помчались пятеро оставшихся солдат.
– Отступаем! – ещё громче кричал шериф, будто желая, чтобы его услыхали все. – Уходим!
Удивлённые скорой «капитуляцией» противника, бойцы Лесной Братии стреляли вслед уносящимся стражникам, однако, всем им удалось спастись и скрыться в чаще.
– И что, это всё? – недоумевал один из бородатых разбойников.
– Я-то думал, будет изрядная рубка! – самодовольно ответил Уилл, сжимавший в руках лук и стрелу.
В это время с оврага спустился и Джон Литл, вооружённый грозной секирой. Выражение лица здоровяка являло полное сосредоточие и неспокойствие, всякий раз он оглядывался в ту сторону, куда убежали ноттингемские стражники.
– Не расслабляться, ребята. Что-то мне подсказывает, что это ещё не всё!
И словно в подтверждение его словам, со стороны донёсся протяжный гул боевого рожка, напоминавший стон мученика и накрывший весь Шервудский лес. Бойцы моментально задёргались на месте, растерянно вертя головами и выискивая всякий подвох.
– Что за?..
– Это что было-то?
– Кто-нибудь понимает, что происходит?..
– А ну, заткнулись! – сурово остудил Джон, приготовившись... ко всему. – Тихо, тихо!
Тук, тук, тук, тук! Слышался одиночный бег. Кто-то стремительно направлялся к месту стычки со стороны города и опушки. И когда бойцы уже приготовились встретить недруга во всеоружии, на дороге появился красный и запыхавшийся Алан-э-Дэйл.
– Там... там... – задыхался он.
– Что?!
– Вса... всад... ники! Всадники сюда бегут! Это... уловка! Ловушка! Проклятый Лонг!
Внезапно позади кто-то присвистнул. Оглянувшись, разбойники увидели тех же шестерых всадников, что только что спасались бегством. Они выстроились в одну шеренгу, обнажив мечи и приготовив щиты.
– Ловушка, – тихо прорычал Джон себе под нос, после чего приказал одному из своих саратников: – Глянь, что там в обозе!
Неуверенным шагом разбойник подошёл к одной из телег, да единым движением содрал циновку. Схватив один из увесистых мешочков за узелок, он приподнял его и в ту же секунду из этого места высунулась рука Колина с кинжалом, проткнувшая бандита в шею. Брызнула кровь. Схватившись за рану и захрипев, разбойник рухнул на землю. Налоговые мешки, набитые вместо золота камнями, разлетелись в стороны, а из телег восстали двенадцать замаскированных ноттингемских солдат. Со стороны, откуда прибежал Алан, уже слышался кучный, приближающийся топот боевых коней – Невилл Лонг вёл свою кавалерию. Бойцы Лесной Братии, окружённые с трёх сторон, попятились назад к левому оврагу, однако, они и убежать бы не успели. Как только появилась подмога из капитанской конницы, Рональд скомандовал атаку и всадники с двух сторон врезались в разрозненные ряды бандитов, смяв под собой почти половину всего состава. Затем и пехотинцы, среди которых был Колин, ринулись на врага. Разбойникам ничего не оставалось, кроме как отчаянно отбиваться. Их ряды моментально поредели. Кровь била фонтаном, орошая брызгами и землю, и людей. Кости ломали, черепа пробивали, плоть протыкали, да разрубали. Среди всех разбойников яростнее отбивались Джон Литл, Алан-э-Дэйл и Уилл Гэмвелл, державшиеся вместе и прикрывавшие друг другу спины. Они бились, словно волки, загнанные в угол. Их исход, казалось, был предрешён, но не тут-то было! Будто в ответ на боевой рог Рональда, из ниоткуда воздух разорвало звучание ещё одного рожка, отчего стычка на мгновение приостановилась. На вершине того же левого оврага, к коему были подпёрты разбойники, появился человек в тёмных лесничьих одеяниях, с капюшоном, в маске, что скрывала лицо, да с боевым луком.
– Робин Гуд... – с трепетом произнёс один из ноттингемских пехотинцев.
Рональд, сражавшийся доселе в самом центре, был крайне удивлён, увидав, наконец, одиозного главаря Лесной Братии. Раньше ему казалось, что это будет большой, широкоплечий, дюжий воин, однако, перед взором его предстал невысокий, худенький человек, телосложением напоминавший подростка или зелёного юнца. И это с ним-то не могли справиться?.. Но внезапно, из-за спины Гуда выскочили с полусотню разъярённых людей, вооружённых тоже чем попало. Издав боевой клич, они помчались вниз, на дорогу, обрушившись на стражников. Битва разгорелась с новой силой. Теперь люди Рональда оказались в меньшинстве, хотя, учитывая военный профессионализм ноттингемцев и наличие конницы, шансы вполне-таки сравнялись! Мастерство солдат против количества разбойного ополчения.
В пылу битвы шериф старался углядеть в толпе Робина Гуда. Особенно хотелось разглядеть его лицо, но из-за капюшона и повязки это было невозможно. Краем глаза Уэсли улавливал в стороне его искрящийся чёрный плащ, но приходилось переносить всё своё внимание на обступивших вокруг бандитов. Натренерованный годами Брума также лягался и кусал оппонентов своего наездника. Где-то возле повозок отбивался и пеший Колин. А ещё неподалёку Невилл верхом на коне снова врезался в гущу сражения, да швырнул во врага увесистым копьём, сразив того моментально.
Обрушив лезвие меча на голову очередного противника, Рональд пришпорил коня и пустился быстрым галопом в сторону Гуда, сражавшегося разом с двумя ноттингемскими пехотинцами. Шериф готовился зарубить его одним ударом на полном ходу. Все остальные стали чем-то второстепенным, мимолётным и неважным. Сегодня... сейчас центр Шервудского леса и этой малой битвы сошёлся на тяжёлом мече Рональда и плотью его врага. Листва и деревья проносились мимо с неведомой раннее скоростью. Крики, стоны, да звук металла смешались в один приглушённый гул. Хищника и его жертву разделяло лишь пару шагов, а участь последнего, казалось, уже предрешена! Однако что-то тяжёлое молниеносного сверкнуло слева от Рональда и огромный, бритоголовый разбойник-исполин всем телом врезался в шерифского коня, обрушив и животное, и наездника на сырую землю. Брума жалобно заржал, пытаясь подняться на копыта, а Рональда на несколько мгновений сковала боль во всём теле. От падения его внутренности и кости словно защемило, потрясло и перемешало. Испуганный конь, наконец, поднялся на ноги и ускакал куда-то в сторону. Бацинет с головы не слетел, но слегка деформировался и свернул правее от лица, поэтому левый глаз оказался полностью закрытым. Едва шериф пришёл в себя, как над своей головой успел заметить массивное лезвие секиры Джона Литла, который и сбил его с коня. Топорище приземлилось в лужу в нескольких дюймах от лица Рональда. Подняться быстро мешали тяжёлые доспехи, а нужно было действовать, немедля; благо, меч всё ещё лежал в ладони. Взмахнув им, Уэсли сумел заставить здоровяка отпрянуть, чем выиграл себе несколько секунд, чтобы снова взяться за, слетевший с руки, щит. В таком положении остаётся только защищаться. Озлобленный противник никак не унимался! Он нанёс ещё один удар, растрескавший щит.
В этот момент Невилл, который расправился уже с четвёртым своим разбойником, узрив положение Рональда и здоровяка, что возвышался над ним, поспешил на помощь, пустив лошадь бегом.
Кобыла Лонга буквально врезалась грудью в Джона Литла, сбив его с ног и протоптавшись по нему копытами. Однако «великан» оправился очень быстро и уже сошёлся в рукопашной схватке с Невиллом, как и раннее Рональд, упавший на землю. Теперь-то у шерифа появились время и возможность подняться. Усталость и боль в теле поначалу сковывали движение и убивали всякое желание продолжать сражаться. Но в такие моменты Рональд научился выдирать из недр своей души последний залп энергии, какие бы болезненные и ужасные последствия не появятся после самой битвы.
Его взгляд разыскал свою прежнюю цель – Робина Гуда. Он всё также сражался со стражниками. Небольшой и худенький, он не отличался силой, но ему была присуща сумасшедшая ловкость, гибкость и скорость. В бою работало всё его тело. Казалось, что и на затылке у него есть глаза; так мастерски он предугадывал движения противника за спиной.
Растолкав, да перерубив на своём пути всех и каждого, Уэсли вышел к окраине дороги, где и шла рубка, и замер на месте.
– Гуд! – воскликнул он, небрежно откинув в сторону повреждённый щит. – Гуд! Смотри на меня!
Взгляд разбойного главаря быстро прошёлся по округе в поиске того, кто позвал его. И тут же он замер на шерифе. В его чёрных глазах появилась лёгкая растерянность и удивление. Он и понятия не имел, кто этот воин, что его зовет, ведь Рональд был одет как простой солдат, а лицо его всё ещё скрывала кольчужка бацинета.
Больше не прозвучало ни слова! Уэсли принял боевую стойку, ухватившись за рукоять меча двумя руками и демонстрируя свою готовность. Робин принял вызов: он уверенной походкой двинулся к врагу. В одной руке он держал небольшой пехотный меч, а другая обнажила охотничий кинжал с блестающим клинком. Их бой был стремительным, динамичным: ни один, ни другой не давали друг другу время на передышку, то атакуя, то парируя. Робин с заметным трудом отбивал сокрушительные удары незнакомца, в ответ на что Рональд с неменьшим трудом успевал уклоняться от молниеносных выпадов оппонента.
В один момент разбойник нанёс шерифу горизонтальный удар мечом. Благо, второй успел пригнуться и лезвие «прочесало» лишь верхушку шлема, скинув его с рыжей головы рыцаря. И всё же удар был весьма ощутимым: Рональд снова упал на землю грудью вниз. А Робин всё наступал. Замахнувшись оружием, он только собрался добить ноттингемца, как вдруг, замер на месте, когда увидел лицо своего противника. Перекатившись на спину, Рональд также уставился на него. Он не понимал, почему бандит медлит, вместо того, чтобы добить его. Но на излишние размышления не было времени! Взмахнув мечом, Уэсли нанёс ему резанную рану во внутреннюю часть левого предплечья, отчего тот болезненно взвигнул, ввранил кинжал и машинально отпрянул назад.
– Уходим! – закричал Гуд совсем тоненьким, нехарактерным голосом. – Отступаем!
И пара десятков оставшихся бойцов Лесной Братии, начали убегать в чащу, отбиваясь от преследования стражников.
Несколько минут солдаты будто были в ступоре, не понимая, что происходят и не веря своей удаче. Им удалось выжить в кровопролитной бойне на территории противника, да ещё и заставить его ретироваться.
Невилл Лонг, всё это время сражавшийся с Джоном Литлом, весь окровавленный и в лесной грязи, взметнул вверх своё оружие и триумфально воскликнул:
– Победа!
– Ура! – поддержали усталые, израненные и грязные, но счастливые солдаты дружным гулом.
– Победа!
– Наша взяла!
– Мы победили!
– За Ноттингем!
А Рональд всё это время так и лежал на земле, недоумевающе следя за исчезающими разбойниками, пока не подбежал взволнованный Колин и не упал рядом на колени.
– Сэр, что с Вами?! Вы ранены?!
– Да в порядке я! – недовольно отмахнулся шериф, стараясь занять вертикальное положение.
– Эй, помогите шерифу! – не унимался сквайр, обращаясь к стражникам.
В пылу победной реляции и радости, переступая через трупы, коими была усеяна дорогоа, они всей кучей подбежали к Рональду и помогли ему подняться. Более того, они возвысили его на руках и усадили на свои плечи, хором выкрикивая: «Уэсли! Уэсли! Уэсли!»
Ещё бы! Впервые стража Ноттингема в открытом бою разгромила силы Лесной Братии. И всё это благодаря блистательному плану их нового шерифа... Шерифа Ноттингема сэра Рональда Биллиуса Уэсли.
Глава 11. Ночной пир.1396 год.
Шервудский лес. Ноттингемшир.
Воздух будто на время замер, перемешавшись с мраком ночи, что чуть ли не в одночасье надёжно охватил Шервудский лес. Было тихо, чересчур тихо! Ни жалобных восклицаний сов, ни тоскливого воя волков, что обычно не унимались каждый вечер. После столь громкого и важного дня, сама природа решила отдохнуть и залечить раны.
Отряд из пары десятков вооружённых людей шёл в абсолютной тиши, никто не проронил ни слова. Никто не осмеливался первым прервать могильное молчание и тревожить остальных, после столь удручающих событий, что произошли сегодня днём. Каждый про себя проклинал ноттингемского шерифа – неопытного, молодого, только-только заступившего на свою должность. И от того поражения, нанесённое им, казалось более горьким и унизительным. Полгода Лесная Братия и Робин Гуд господствовали в Шервудском лесу, задавая трёпку всякому отряду из Ноттингема, теперь же их силы, как и их репутация среди саксов и крестьян, серьёзно пошатнётся. А без их помощи Братии придётся очень туго.
Тишина. Только шуршание тяжёлых сапогов по мокрой траве и бряцанье боевого металла отдаются в округе слишком громким эхом.
Разбойники шли вразвалку, не соблюдая никакого строя – они ведь не солдаты – «повесив» головы, да с самыми мрачными лицами. Где-то по лесу, должно быть, бродили и другие выжившие бойцы, успевшие унести ноги во время отступления. Алан-э-Дэйл был впереди разрозненного отряда. По его безразличному выражению лица было трудно судить какие эмоции и думы владеют нынче его душой и разумом. Не зря долгое время он был актёром при дворе одного знатного и богатого вельможи: научился скрывать то, что у него было в сердце. Держа в руке лук и неся на спине колчан со стрелами и любимую лютню, он старался смотреть только вперед, хотя изредка оглядывался назад, на своих товарищей. В разрозненной толпе и в тусклом свете луны он каждый раз в первую очередь замечал массивную фигуру Джона, что брёл со своей увесистой секирой, а рядом, сравнительно небольшого и тонкого Селвина Сакса. Селвин Сакс, Робин Гуд… У него было приличное количество имён и прозвищ. Количество, которым сможет похвастаться не каждый монарх. Бессменный и неоспоримый лидер Братии двигался, придерживая раненное запястье, перевязанное халтурно, на скорую руку. В компании двух юных разбойников находился и Уилл Гэмвелл. Обычно общительный и громкий молодой человек, на этот раз неудивительным образом решивший промолчать.
Отряд бродил по лесу уже три, четыре или пять часов. И лишь собачий лай, пронзивший хмурую тишину, да дальний огонёк костра, заставил пораженцев снова вскинуть головы и, приободрившись, живее зашагать к источнику шума и света.
Локсли – деревушка охотников и лесорубов, ставшая тайной базой бойцов Лесной Братии и «резиденцией» Робина Гуда!
* * *
Замок Малфой-Касл. Северо-восточная Англия.
Малфой-Касл – старинная и, по слухам, неприступная вотчина семейства Малфоев в Пеннинских горах. Мрачный снаружи и богато украшенный изнутри огромный замок, притаившийся за скалистыми горами и окружённый непроходимыми ущельями. Малфои обосновались здесь ничуть не меньше трёхсот лет назад, когда после Мерсии и прочих мелких саксонских королевств герцог Вильгельм Завоеватель присоединил к своим владениям грозную Нортумбрию, второе по величине государство англосаксов. Тогда же его близкий соратник, честолюбивый барон из Нормандии Магнус Мальфойдский получил во владение богатые и довольно крупные территории. Более трёхсот лет за столом этого величественного замка, что по-хозяйски возвышался над округой, собирались высочайшие представители монарших семей, приезжавшие сюда погостить. Однако никто и предположить-то не мог, кто этой ночью пировал за большими столами в зале для почётных гостей. Он, как свойственно только ему, появился неожиданно, моментально вселив в сердца пьющих и веселящихся толп благоговейных страх и леденящий душу ужас. В его присутствии каждый замолчал и в почтении поднялся со скамей на ноги, весёлый шум, смех, переливающаяся музыка – всё это в одночасье уступило свои позиции предельной тишине. Казалось, даже пощёлкивания большого костра в жаровне посреди зала на минуту затихло.
Виновник столь резкой перемены, как присуще ему, словно демон, без шума прошёл к изголовью столов, выставленных полуквадратом и столь же тихо опустился на большое железное кресло, напоминавшее королевский трон. Его бледные до синевы, гладко выбритые щёки матовым отблеском отражали свет от языков пламени, белая кожа напоминала в своём владельце какие-то очертания утопленника, иссиня чёрные прожилки вен на бритой голове походили на маленьких червей, что ползут от макушки и висков к затылку, а острые черты лица придавали ему сходство со змеёй.
Окинув всех присутствующих презрительным и, одновременно с этим, забавляющимся взглядом бледно-серых глаз, в коих горел задорный огонёк, он по-хозяйски махнул ладонью, приказывая всем садиться, что собравшиеся поспешили исполнить незамедлительно.
– Итак, мои верные соратники! – в его голосе проскальзывали нотки иронии и недовольства. – Меня не было долгое время. Перед началом своих странствий я оставил здесь своих людей, которые должны были всеми возможными способами продолжать моё дело! Но что я вижу – пьяные, сытые, довольные тем, что их земли снова заполонили саксонские ублюдки, они живут полной жизнью, при этом и не осмеливаясь исполнять мой последний приказ, приказ Чёрного Лорда! Я возвращаюсь, а они всё ещё пьют и наполняют свои жалкие желудки. Вы все довольно храбрые мерзавцы, раз решили меня разочаровать. Или же просто безголовые глупцы. – его прожигающий гневом взгляд начал скользить по всей толпе, будто выискивая кого-то. – Краучи, Лестрейнджи, Паркинсоны, Гойлы, Крэбы, многие и многие другие и даже… Малфои! Все отступили от нашего дела!
При упоминании своей фамилии, Люциус Малфой – хозяин этого замка, глава семьи, коему было уже давно за пятьдесят лет, а его длинные, ухоженные платиновые волосы всё ещё светились глянцем – выглянул из рядов гостей, проклиная всё на Свете за то, что внимание Реддла не обошло его стороной.
– Но, мой Лорд… – со страхом в голосе попытался он оправдаться. – Мы копили силы к Вашему возвращению.
– Мой Лорд, – передразнил Томас. – Интересно, с каких пор, Люциус, твои финансовые дела стали пересекаться с моим возвращением?
Все люди, что заполонили этот пиршественный зал тут же рассмеялись. Не потому что им было смешно – по сути, они сейчас так же находились на волоске, как и Малфой – а лишь для того, чтобы умилостивить Чёрного Лорда.
– Всё, хватит! – Реддл недовольно махнул бледной, худой рукой. – Хватит вам пировать, да обогащаться. Впереди нас ждёт война, новая война, в которой, на этот раз, мы победим! Пока наилучшие из моих людей бездельничали двадцать с лишним лет, я озаботился о наших предстоящих действиях. В каких бы богатеев вы все не превратились, но ваших сил и средств может не хватить на войну с саксами и продажными норманнами, что ныне обитают в королевском дворце! Но самое главное, их может не хватить на расправу над этим мелким ублюдком Поттером, что нынче затесался под боком у своего августейшего слабоумного братца. – при упоминании Гарольда, которым тёмным пятном лёг на зловещую репутацию Чёрного Лорда, Реддл раздражённо стиснул искусственно заострённые зубы. – Именно поэтому я провёл долгое время в землях ирландцев, скоттов, валлийцев и наших древних скандинавских братьев. Как и мы, они так же ненавидят наших слабых королей, не заслуживающих править нами, а некоторым из наших союзников в обмен на помощь я кое-что пообещал. Кое-что, чего вас всех не касается и не должно тревожить.
Присутствующие в недоумении переглянулись. Хоть таких было крайне мало, но не все из здесь собравшихся желали новой войны, когда их дела начали только-только налаживаться. Не все хотели ненужной крови и затрат. Не все, кроме молодого и энергичного рыцаря Драко Малфоя, что наблюдал за происходящим, стоя подле своего отца и с довольной ухмылкой, да с чувством полной солидарности, косо поглядывая на Томаса Реддла. Ну, вот, думал молодой аристократ, настал час славы, когда он сумеет завоевать себе известность и уважение окружающих. А если для этого придётся стать Пожирателем Смерти, то это вообще прекрасно! Отец Драко – Пожиратель, сражавшийся во славу норманнской нации – а теперь и он гордо пойдёт по его стопам и попробует превзойти заслуги своего родича.
– Совсем недавно корабли наших ирландских и валлийских соратников причалили в Дамфрисе, а датчане высадились близ Эдинбурга. – тем временем, уже более спокойным и сдержанным тоном, продолжал Лорд. – Мой верный друг – король Шотландии Роберт соберёт их под своё крыло, укрепит своими горцами и мы встретим их на границе. Тогда мы нанесём тяжелейший удар по этой сгнившей стране и преобразим её в новую, чистую ото всех державу, где каждого из вас ждут неисчислимые богатства! А начнём мы с Ньюкасла! – Реддл схватил золотой кубок с напитком и вознёс его вверх с хищной ухмылкой. – За войну! За победу!
И сотни таких же кубков, фляг и кружек взметнулись вверх, сопровождаемые воинственной бравадой Пожирателей Смерти.
* * *
Праздник в честь возвращения Чёрного Лорда так и не закончился. Пройдёт не так много времени, а солнце уже скоро воспрянет из-за северных гор, а Пожиратели, что собрались сегодня в Малфой-Касле до сих пор пируют и пьют, предвкушая предстоящие славные дни, наполненные баталиями, кровью врагов и горой трофеев. Как раньше…
Такой активности и такому трудолюбию, коими обладал Томас Реддл позавидовали бы пчёлы. Он давно научился контролировать свою усталость и сонливость. Иначе он не был бы Чёрным Лордом. Однако сейчас он чувствовал крайнее утомление. Ему хотелось прилечь и отдохнуть. В последний раз он спал три дня назад и то в пещере. Сейчас же в доме Малфоев ему приготовили просто царские условия и королевскую кровать. Поэтому, поскорее покинув пиршественный зал под восхищённый гул своих сподвижников, он побрёл по тёмным верхним этажам замка, направляясь в свою комнату. И только он толкнул дверь, да распахнул её, как в огромной постели посреди помещения, заваленной десятками однотонных подушек, его взору предстала полуголая роскошная женщина, растянувшаяся поперёк кровати. С виду ей никто бы и не дал больше тридцати лет, однако, это была самая первая и самая преданная Лорду Пожирательница Смерти. Её воздушные, иссиня чёрные волнистые локоны раскинулись по подушкам, а чёрная простынь прикрывала лишь самые интимные места и наиболее волнующие изгибы её изумительного тела с неестественно бледной, как у самого Реддла, но похожей на белый шёлк, кожей.
– Белла, – томно и без лишних эмоций вырвалось из тонких, серых губ мужчины.
– Мой Лорд, – таким же тоном ответила женщина, окинув его радостным и, в то же время, сдержанным аристократичным взглядом.
Томас молча прошёл к кровати, закрыв за собой дверь. Его белая ладонь, не спеша, намотала на кулак мягкие женские волосы. Он прикрыл глаза, будто вспоминая каково это – быть с этой женщиной, жестокой, коварной, хитрой и столь желанной.
– Двадцать лет… – произнёс он в пустоту.
– Двадцать долгих лет. – выдохнула Беллатриса, чувствуя наслаждение, сопряжённое с благоговейным страхом, уже от одного присутствия и прикосновения Чёрного Лорда.
– Я ждал тебя тогда на переправе, под Йорком. Где тебя носило, маленькая мерзавка? – без доли злости и со спокойствием вопросил мужчина, однако, в тоне его проскальзывала угроза.
– Мой Лорд, этот предатель крови… мой брат… Сириус Блэк… Я пыталась уйти от его погони. За мной всё ещё охотятся! Когда прошло столько времени.
– Ну, и зачем же ты пришла сейчас, спустя столько лет? – Томас открыл глаза и опустил на неё свой взгляд. – Зачем замужняя норманнская аристократка снова явилась к чужому ей мужчине, словно портовая девица?
– Неужто Вы забыли, Мой Лорд, Мой Господин, кто лишил меня мужа? Кто превратил замужнюю аристократку во вдову?
Раздался лязг холодного металла – Реддл вынул из ножен отцовский боевой кинжал и, накрепко сжимая рукоять, демонстративно приблизил клинок к лицу женщины.
– Этим кинжалом я вырывал жизнь из твоего благоверного супруга, под твой, Беллатриса, пьяный хохот. Двадцать лет назад…
В ответ Белла высунула свой язык и, не сводя томительного взгляда карих глаз с лица мужчины, волнительно коснулась кончиком стального кровостока, по которому много лет тому назад стекала кровь её молодого мужа и такого же Пожирателя Смерти, коим являлась и она.
Глава 12. Новые планы.1396 год.
Ноттингем. Англия.
Первая неделя декабря выдалась ожидаемо морозной. Скоро будет снег; его позабытый и в то же время знакомый запах витал в воздухе. Дорожная грязь застыла – скоро она покроется белоснежным ковром.
Ноттингемский шериф, завернувшись в шерстяной плащ да сидя за рабочим столом, старательно выводил латинскими буквами очередной ежемесячный отчёт о делах в графстве Ноттингемшир и его столице, который прямиком должен был попасть в руки Королевского секретаря-советника Гарольда Поттера. Было раннее зимнее утро, поэтому в старой двухэтажной цитадели шерифа было ещё довольно-таки темно. Ночь, не спеша, переливалась в предрассветные сумерки, уступая позиции очередному дню.
Как же здесь было тоскливо! Даже на войне Рональд не тосковал так, как здесь. И тоска его усугубилась ещё больше после того, как на прошлой неделе он погостил у себя дома.
Он вдоволь провёл время в компании матери, сестры, невестки и любимой племянницы, помог им по всем бытовым и прочим делам – после кровавых событий в лесу ему хотелось отдохнуть от своей работы в приятных домашних хлопотах, чем он и занялся. Только тогда Уэсли бесповоротно осознал, насколько ужасно всё изменилось в их поместье. До войны дом всегда был украшен большим количеством людей: Артур, Молли, Уильям, Флёр, Персиваль, Рональд, Джиневра. Двоих уже нет, один забылся в недрах мелочных интриг королевского двора. Удивительно, но с момента приезда Рональда, Персиваль даже не поинтересовался ни своим выжившим младшим братом, ни убитым старшим братом, ни погибшим отцом, ни подрастающей племянницей Мари-Виктуар, никем. Молли и Джиневре, должно быть, было ещё хуже, чем Рональду. Единственное утешение было в дочке покойного Уильяма и его благородной вдове, что даже в самые тяжёлые времена не покинула семью своего мужа.
Между разговорами Флёр поведала своему деверю, что Гарольд посещает их всё чаще и чаще, при этом больше времени проводя в компании Джиневры, отчего сама рыжеволосая лишь смущённо заулыбалась и поспешила ретироваться в свои покои. Для Рональда это было открытием! Он даже предположить не мог, что Гарольду симпатизирует его сестра, хотя, если призадуматься, все признаки были на лицо. Видимо сам Рональд был слишком поглощён собой и своими проблемами, чтобы заметить что-то подобное. В честных и благородных намерениях лучшего друга он не сомневался, да и рано или поздно Джиневре придётся выскочить замуж и уйти в чужой дом. И всяко лучше и надёжнее, если это будет дом хорошо знакомого и, как говорится, своего человека, коим и являлся Гарольд. Однако, как и любого брата, заботящегося о благополучии и чести своей сестры, Рональд немало насторожился. Каким бы прекрасным человеком и другом не был Поттер, этих качеств мало, чтобы осчастливить единственную и любимую дочь и сестрёнку семьи Уэсли. По крайней мере, так казалось самому Рональду. Он решил пока пустить всё на самотёк. Если друг и надумает связать свою жизнь с Джиневрой, то просить её руки он будет у того из братьев девушки, которому на неё не наплевать, то есть у Рональда. И Рональд был далёк от уверенности насчёт того, какой ответ подать Гарольду.
Как же здесь было тоскливо! Единственную стоящую компанию шерифу могли составить Невилл и Колин, ну и казначей МакЛагген, временами. После разговора с Гермионой, Рональд видел её лишь пару раз. Что-то у неё случилось с рукой; как рассказывал Колин, неудачно сошла с лошади и повредила предплечье. Всякий раз, как Рональд замечал её на улицах города, шла она с перевязанной ручкой и… без Кормака МакЛаггена. Он вообще куда-то запропастился! И Уэсли, по большому счёту, было плевать куда. Может она и вправду отказала назойливому шотландцу? От этих мыслей в сердце затеплилась маленькая, но всё же надежда, что ещё не всё потеряно. Рональд несколько раз пытался с ней побеседовать, но всякий раз она его будто избегала и пыталась побыстрее от него «ускользнуть». Странные они – женщины…
Что же касается Лесной Братии… охота на них так до сих пор и продолжалась, однако, после сражения в лесу разбойники стали действовать крайне осторожно и значительно реже. Они не лезли самоотверженно на казначейские обозы, как было это прежде. А после того, как ноттингемские стражники вернулись в город с победой, здешние нормандские аристократы стали более симпатизировать новому шерифу, а саксы и прочие простолюдины – просто сохраняли своё безучастие. Видимо, им не нравилось, что репутация Робина Гуда, как непобедимого принца воров и друга всех бедняков, прервалась! Но ведь и Рональд теперь не позволял ни одному местному чиновнику обирать их. Поэтому саксы и другие крестьяне да бедные горожане стояли на распутье.
Неторопливую работу с пергаментом прервал скрип дверных петель; на пороге кабинета «засияла» фигура Колина.
– Сэр, у нас гости!
– Чего? – неохотно вскинув рыжие брови, рыцарь взглянул на подручного. – Кого там ещё принесло в такую рань?
– Сэр Финниган-младший, вместе с леди Браун, сэр! – чуть ли не торжествуя улыбнулся Колин.
– Чёрт возьми! – лицо Рональда засветилось улыбкой, он вскочил на ноги, откинув в кресло плащ. – Где они?
– Карета во дворе.
Выйдя из-за стола да поспешив вон из кабинета, Уэсли спустился на первый этаж с казармами, затем вышел на улицу. Там, посреди двора, уже стояла, запряжённая четвёркой лошадей, карета с кучером. Рядом местный конюх уже уводил в стойло рысака Финнигана. Сам же Симус, подав руку сестре, помог ей сойти на мёрзлую землю.
– Симус, дружище! – воскликнул Рональд, подбежав и покрепче обняв старого друга. – Как же я тебе рад! Будто сто лет не виделись!
– Меньше полугода, – улыбнулся Финниган, в ответ также приобняв боевого товарища. – Рад тебя видеть, брат.
Разомкнув объятья, рыжий сразу же перевёл своё внимание на Лаванду, с улыбкой любовавшуюся на встречу двух рыцарей. Казалось, с последней встречи она ещё пуще похорошела; фигура стала более утончённой, голубые глаза сверкали ярче аквамарина, а светлые волосы на свете факельных огней переливались всеми оттенками жемчуга.
– Сэр Уэсли, – одарила она мужчину скромным приветствием и слегка присела в реверансе.
– Леди Браун, – не сводя с неё довольного взгляда, Рональд с улыбкой ответил кивком. – Несказанно рад видеть Вас снова и уж тем более принимать в роли гостьи!
– Благодарю.
– Хотя признаться, – уже обращаясь к обоим, добавил шериф, – было бы более уместно принимать столь дорогих гостей у себя дома, а не в этих казарменных лачужках.
– Ладно тебе, – всплеснул Симус руками, – не скромничай. Очень даже приличное местечко. Значит, ты у нас в Ноттингеме устроился, да? Шерифом заделался. Слышал о твоих первых успехах! Поздравляю.
– Спасибо! Ну, а ты как?.. Хотя подожди! – Уэсли обернулся к Колину, что находился в стороне и приказал идти к управляющему, дабы тот готовил места отдыха и стол для гостей, после чего он снова посмотрел на Финнигана и Лаванду. – Идёмте в мой кабинет, там позавтракаем и вы мне всё расскажете!
Рональд принял друзей со всем подобающим английскому рыцарю гостеприимством: усадил в удобные кресла с овечьей шерстью, накрыл сытный стол и так они и беседовали, пока солнце окончательно не взошло на небосклон. Утомившись долгой поездкой, Лаванда ушла в подготовленные покои, дабы отдохнуть. Перед уходом она окинула Рональда заинтересованным и благодарственным взглядом.
Оставшись наедине, как подобает старым боевым товарищам, Уэсли и Финниган стали более откровенны друг с другом.
Оказалось, что Симус нанялся на очень важную должность в Лондоне. Он служил инструктором и наставником в боевой подготовке и готовил к службе новобранцев столичного гарнизона. Его боевой опыт понравился Гарольду, который и предложил ему весьма выгодную и востребованную работу. И Симус и Рональд в очередной раз восхитились благородством и добродушием своего общего друга, который, помимо других важных дел, занимался обустройством на чины своих старых товарищей, вернувшихся с войны. Уэсли вспомнил недавнюю фразу Поттера о том, что ему на ключевых местах нужны «свои люди». Видимо, он знал и готовился к чему-то, что было неведомо остальным.
Позже Рональд рассказал Симусу абсолютно всё, что приключилось с ним за все эти месяцы: о Гермионе, о заключении в темницу, об истории с Барнсли, затем о назначении Рональда на его место и о недавних событиях в Шервудском лесу.
– Понимаешь, мне кажется, что этот Робин Гуд знает меня, – задумчиво произнёс рыжеволосый рыцарь, вглядываясь из окна на улицы города.
– С чего это ты взял? – удивился Финниган.
– Ещё там, в лесу, – Рональд отпрянул от окна и, вернувшись обратно к столу, сел в мягкое кресло, – он мог убить меня, но не сделал этого.
– Просто не успел. Вот и радуйся.
– О, нет-нет. У него был шанс и он уже замахнулся, чтобы заколоть меня, но когда увидел моё лицо, застыл. Будто осёкся, будто вспомнил меня или узнал, понимаешь?.. Будто бы он не хотел меня убивать. В бою я был разгорячён и не обратил на это внимание и ранил его в руку, но когда мы вернулись в Ноттингем, только тогда я и вспомнил эту странность.
– А пленных у вас нет? Не кого спросить, кто этот Робин Гуд?
– Нет, к сожалению. Одних мы перебили в сечи, другие сбежали.
Промолчав в размышлениях с минуту, Симус махнул рукой:
– Ладно, дружище, не забивай свою голову лишней несуразицей. Вот я – редкостный дуболоб. – В этот момент от стукнул себя ладонью по лбу. – За нашим разговором я совсем забыл сказать зачем приехал.
– Кстати, и я забыл спросить. – удивлённо призадумался Рональд. – Давай, говори. Чего там у тебя?
Симус порылся в складках своего дорожного жюпона и достал оттуда небольшой свёрток пергамента со шнурком и железной, блестящей эмблемой на конце. Она напоминала щит, разделённый вертикально на две части; левая – зелёного цвета, правая – красного. На зелёной полосе была изображена серебристая змея, хищно раззинувшая пасть, а на красной – золотой лев, в атаке восставший на задние ноги. Этот герб Уэсли знал с самого детства, ибо он принадлежал величественному замку Хогвартс и символизировал собою партии Слизерина и Гриффиндора.
– Откуда это у тебя? – с неким трепетом спросил рыжий.
– Я ведь теперь часто вижусь с Гарольдом, вот он и передал мне послание из Хогвартса на имя Финниганов, а также по дороге просил занести тебе послание на имя Уэсли. Сам он не смог сюда приехать. Учитывая положение с Персивалем, в Хогвартсе считают, что род Уэсли должен представлять именно ты!
Симус протянул свиток другу, который принял его как-то неуверенно, будто с опаской.
– Намечается созыв партий? – спросил он, неспешно снимая с него шнурок и разворачивая пергамент.
– Да, и уже через неделю.
Ничего не ответив, Уэсли опустил взор на лист и первое, что попалось на глаза – нарисованный дорогой андалусийской краской тот же самый герб Хогвартса, под которым так же красовался фамильный герб Уэсли. Ещё ниже красивым почерком и пером были выведены слова:
«Его Милость, Верховный председатель палат Тайного совета Хогвартса – Лорд-командор Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор объявляет 370-й созыв Совета партий для великоанглийских семейств-участниц и данным письмом приветствует и призывает явиться в Хогвартс Вас, Сэр Рональд Биллиус, дабы представлять на Совете гриффиндорский Дом Уэсли 15 декабря 1396 года. В случае неявки Вас или Вашего доверенного лица из Дома Уэсли, дворянский род Уэсли будет исключён из Тайного совета Хогвартса до ближайшего рассмотрения причины неявки Лорд-Командором Дамблдором!»
Хогвартс... Как же давно не видел Рональд это великолепие. Самое удивительное место во всей Британии. Ещё в детстве он посещал его вместе с семьёй. Уэсли были одними из древнейших заседателей Тайного совета. Сперва войти в партии могли только чистокровные дворянские семьи норманнов, но после Гриффиндорской реформы 1244 года такая привилегия стала доступной и немногим саксонским аристократам, что крайне возмутило слизеринцев, которые и поныне пускают в свои ряды только норманнов, причём желательно из богатейших родов. Состоять в Тайном совете Хогвартса было большой честью! Его члены пользовались множеством привилегий – от ежегодных выплат из королевской казны и наделения землёй, до права обращения лично к Его Величеству, государю. Туда попадали за особые заслуги, по-другому это было просто невозможно. Не все короли и королевы Англии имели доступ к Хогвартсу, что уж говорить о «простых смертных»... Бывало и так, что некоторые правители, уязвлённые тем, что Хогвартс не подчиняется им напрямую, объявляли его членам войну и осаждали величественный замок, однако, в очередной раз нерадивый носитель короны ломал об эту затею зубы.
До того был велик в стране статус этой организации!
– Колин! – дочитав послание, во весь голос воскликнул радостный Рональд. – Колин! Где тебя носит?!
Шериф вскочил с кресла и, сжимая в руке письмо, кинулся к входной двери, которая, однако, распахнулась и на пороге оказался запыхавшийся сквайр.
– Вы меня звали, сэр?
– На, читай! – Шериф сунул ему в руки письмо. – Не даром тебя учили читать, мой друг! А когда прочтёшь, беги собирать вещи и провиант – мы едем в Хогвартс!
Брови юноши поплыли вверх от столь радостной новости. Взор опустился на кусок пергамента, а сам он отступил назад, дабы поспешить исполнить приказ рыцаря.
Симус со смехом наблюдал, как его друг, скинув с себя тёплый плащ да оставшись в одной рубахе, штанах и с шерифским орденом на груди, стал рыться в своих платяных сундуках, лихорадочно выискивая свой бордовый жюпон с родовым гербом Уэсли. Носить герб семьи на одежде – одно из обязательных требований для присутствующих на Совете.
– Давно не видел тебя таким заведённым! – произнёс Финниган сквозь сдержанный смех.
– Такая новость каждого взбодрит. – Рональд оглянулся назад и снова зашагал к выходу. – А где Лонг, чёрт бы его...
– Я здесь! – со стороны лестницы вышел Невилл, в отличие от своего командира, находящийся в полной служебной форме.
– Ага, ну, проходи! – Уэсли по-дружески обнял его за плечи и, будто демонстрируя товар покупателю, встал рядом с ним перед Симусом. – Вот, знакомься, Симус. Мой доблестный помощник и капитан стражи Ноттингема, сэр Невилл Лонг.
– Рад знакомству, капитан Лонг, – Финниган поднялся на ноги и пожал ему руку. – Мне кажется мы уже когда-то виделись.
– Да, в поместье Уэсли. Ещё в детстве.
– Да-да, верно. Ну что ж, раз и Вы здесь, – Симус вынул из складок одежды ещё один, точно такой же свиток с печатью Хогвартса, – это на Ваше имя. Тоже через Поттера от Дамблдора.
Приняв послание, Невилл не стал его разворачивать, ибо содержимое написанного он знал наизусть. Почитает потом.
– Как я слышал по твоим крикам, Рональд, нас ждёт прогулка до Хогвартса?
– Совершенно верно! Думаю, завтра с утра выйдем в дорогу, а сегодня нашим гостям необходимо отдохнуть.
– К слову говоря, есть ещё одно письмо, Рональд, – в руках Симуса оказался ещё один свиток, – на этот раз от Гарольда...
* * *
Шервудский лес. Ноттингем.
Полдень того же дня.
Гермиона торопливо шла по скрытой тропе до деревушки Локсли, что находился в чаще леса. Эту дорогу она знала очень хорошо и прекрасно ориентировалась на местности. Холм и Чёрный овраг она уже прошла да свернула налево, значит, осталось пройти около ста пятидесяти ярдов и она доберётся до деревни.
Вскоре девушка почуяла запах костра, а до слуха донеслись звуки активной деятельности людей. Преодолев путь, взору Грейнджер, наконец-то, открылся давно знакомый массив из лачуг местных лесорубов и наскоро сколоченных стоянок бойцов Лесной Братии.
Только завидев девушку, всякий встречный, будь то житель деревни или разбойник, с почтением здоровались.
– А где Джон? – спросила она у одного юноши, не сумев розыскать друга.
– Я видел его на лесопилке...
– Здесь я, – со стороны послышался знакомый бас.
Отпустив мальчишку, Гермиона пошла навстречу громиле, что помогал местным с работой.
– День добрый, – произнёс он, немного запыхавшись от нагрузки.
– Привет, Джон. Как у вас тут дела?
– Более-менее, ребята отдыхают и снова рвутся в дело.
– Это хорошо! – хмуро пожала плечами девушка, припомнив бой в лесу, от чего рана на руке снова засаднила.
– Ну, а ты как?
– Весьма сносно. Есть разговор.
Оглянувшись по сторонам в поисках уединённого места, мужчина махнул рукой в сторону новенького навеса, что был сколочен прямо над большим уличным столом и деревянными стульями.
Пройдя за стол, Гермиона опустилась на табурет. В это время, стянув с себя старую рубаху да оголив грозные мышцы, Джон Литл подошёл к бочке с водой и стал смывать с себя пот, несмотря на декабрьский мороз.
– Ну, о чём ты хотела поговорить? – мужчина принялся мыть руки до локтей, затем до плеч, а также шею.
– Ты знаешь, тянуть я не люблю. – Гермиона не обращала на него внимания, всё её внимание было поглощено новым замыслом, а строгий взгляд направлен на шершавую поверхность стола. – У нас впервые появилась возможность вынести казну Ноттингема подчистую. Мы можем озолотить народ, да и себя на долгое время и, наконец-то, окончить пролитие крови. Люди уже не будут нуждаться в Лесной Братии.
– Каким образом мы всё это провернём? – Джон уже мыл грудь и лицо.
– И Рональд, и капитан Лонг, и, возможно, даже казначей Тиберий МакЛагген скоро покинут город.
– Да? И откуда такая информация?
– Просто знаю. У всех норманнских и части саксонских дворян скоро будет нечто шабаша. Это скрытая весть, я поклялась не раскрывать её и не могу сказать всего. Моя мать и дядя тоже поедут. Это, впрочем, и не столь важно. Важно то, что город на время останется обезглавленным. Осталось уточнить и довести до совершенства план операции.
В ответ Литл лишь опустил голову в воду, после чего вынырнул и, утирая с лица воду, покосился на девушку:
– А как же герцог?
– А что герцог? – она обернулась на месте и с недоумением посмотрела на товарища. – Что может сделать этот надменный дурак? Запереться в своём замке? Он не опасен, как шериф.
– Ну, ты у нас главная! Тебе видней. Значит, нас ждёт крупное дело? Отлично. Мы набрали много рекрутов, посмотрим на что сгодятся. – Джон перевёл взгляд на перевязанное предплечье Гермионы и на секунду замолчал. – Как рука-то? Не болит?
– Заживает, спасибо.
– Хорошо же приложил твой рыжак. Совсем рядом с артерией. Держишь на него обиду?
Промолчав с минуту, темноволосая девушка снова повернулась спиной к другу и с долей боли в голосе ответила:
– Нет. Когда он ранил меня, он ранил Робин Гуда, а не Гермиону Грейнджер. Я сама его чуть не убила...
Глава 13. Гром среди ясного неба.Хогвартс. Центральная Англия.
Стоит ли рассказывать о том, как прекрасен Хогвартс и его угодья? Неумелый автор только испоганит и опошлит эту красоту и величие своими неуместными словами. Ведь Хогвартс - это не просто каменный замок с подъёмными вратами, десятками башен, что громоздятся одна на другой, сотнями стражников, высокой стеной и рвом вокруг. Хогвартс - это само величие английской короны. Третья рука страны, которая под слоем вычурных богатых одеяний не видна непосвящённым, но зависит от этой руки намного больше, чем может показаться. Англия всегда была оплотом повстанческих движений. Мятежники и прочая оппозиция радели за свои идеи, армия защищала интересы монарха, а Тайный совет Хогвартса был призван блюсти и защищать интересы исключительно Англии и её народа. Бывало так, что силы Хогвартса вставали на сторону одного из этих движений - в зависимости от того, что лучше для государства - но чаще всего они служили закаляющимся мечом между молотом и наковальней, призывая блюсти законность и обладая привилегией решать, кто прав, а кто - нет!
Вот и в эти зимние дни Рональду Уэсли, вместе со своими товарищами, посчастливилось заново лицезреть это замечательное великолепие Силы, Мудрости, Порядка! Огромный замок с сотнями алых и изумрудных знамён на шпилях. И тысячи дворян в парадных облачениях и с личными гербами, под звуки медных труб и барабанов въезжавшие в просторный двор, где места хватало всем родовым делегациям.
В этот холодный, но радостный день, Колин, верхом на резвой кобылке, гордо держал на лакированной трости тёмно-бордовое знамя с изображением родового рыцарского герба своего господина. Облачён он был по всей строгости в одеяния пажа, а на рубиновом жюпоне из бархата также красовался герб Уэсли.
Каждого дворянина и его семью лично приветствовал Лорд-командор Дамблдор, вместе со своей свитой находившийся возле парадных врат замка. Высокий пожилой мужчина в скромных, но очень элегантных одеяниях. Грудь его защищала хромированная кираса с резьбой, изображавшей печать хранителя Хогвартса. Конечно же, подойти и лично поздороваться с этим благочестивым аристократом у Колина не было возможности - он простой оруженосец и в данным момент орденоносец своего вельможи. Однако такой привилегией обладал Рональд. Из благородных семей выстроилась целая очередь для приветствия Лорд-командора и пропуска их в замок. Всё по протоколу. И скромная делегация Уэсли была одной из первых! Естественно, при всех обращаться друг к другу панибратски Рональд и Альбус Дамблдор не могли. Поэтому их первая встреча не выходила за рамки этикета.
- Уэсли из Рочестера! - своим тонким голосом объявил придворный герольд.
- Приветствую Вас, Лорд-командор, и очередное открытие Тайного совета. Надеюсь он будет плодотворен.
- Приветствую, сэр Уэсли, - отозвался Дамблдор со снисходительной улыбкой посмотрев на рыжего гостя. - Рад, что Вашей семье удалось-таки лично прибыть в Хогвартс, после всего, что вам пришлось испытать. Соболезную насчёт Ваших отца и брата.
- Благодарю. - вздохнул Рональд после упоминания смерти близких. - Вы всегда были верным другом нашей семьи. По прибытию домой мне рассказали о Вашей помощи моей матери, сестре и невестке. Большое спасибо!
В ответ Альбус лишь кивнул, пожал Рональду руку и указал свободной ладонью куда следует проходить, хотя рыжий рыцарь знал об этом и без указки. Колин внимательно разглядывал Лорд-командора. Его длинную седую бороду, прикрывавшую грудь, острый нос с небольшой горбинкой и доброе, однако, мудрое лицо, пересечённое морщинами. Этот человек всегда являл собой большой авторитет для сквайра. Одни им восхищались и дорожили дружбой с ним, другие - боялись. Говорят, его опасался даже Томас Реддл.
А тем временем в воздухе витала атмосфера праздника. Это чувство усиливалось и с первым снегом, что этим вечером ложился на землю лёгкими хлопьями.
* * *
До начала заседания оставалось всего два дня. Многочисленные прислужники замка проводили Рональда в его временные апартаменты в крыле Партии Гриффиндор. Пока рыцарь осматривался и здоровался со старыми знакомыми, его исполнительный оруженосец распаковывал вещи своего господина. Палаты для благородных были построены так свободно друг от друга, что рядом, в небольших комнатках, селили их ближайших помощников. Колин был под большим впечатлением, когда он увидел свою «опочивальню». На войне ему и Рональду порой приходилось спать на голой земле. В доме Уэсли и в Ноттингеме его комнаты были обустроены для простого сквайра очень хорошо. Ему вообще повезло с хозяевами, ведь он не спит в холодной конюшне. Но по сравнению со всем этим, покои в Хогвартсе казались просто сказочными! Раньше в Хогвартсе не было никаких отдельных помещений для оруженосцев и знаменосцев. Теперь же многое изменилось.
Этот вечер и следующий день пролетели в суете. Колин помогал Рональду готовить его парадные одеяния для вечернего пира, встречать миледи Молли и леди Джиневру и Флёр, которые приехали вместе с Гарольдом и семьёй Люпинов, а также чистил и кормил лошадей.
Уэсли, Поттер, Люпин, Лонг, Лавгуд, Финниган, Тонкс... каких семейств из Гриффиндора тут только не было! Были даже МакЛаггены, но Рональд старался не обращать на них внимания, к тому же среди них не было Кормака. Только его родители и Тиберий, с которым Уэсли непременно поздоровался. Заседателей из Партии Слизерина никто не видел, ибо они находились в другом, закрытом от гриффиндорцев, крыле. Рональду удалось повстречаться и с семейством Пруэтт, откуда происходила его мать. В ночь перед заседанием был проведён бал. Ничего необычного, если не считать, что Лаванда всё норовила утащить Рональда на танец. Когда-то он неплохо разучил все дворянские танцы, но пять лет походной жизни способствуют развитию неуклюжести. Поэтому весь этот вечер был проведён в веселье, смехе и... по большей части с Лавандой. Во время праздника Уэсли несколько раз удавалось краем глаза заметить и Джиневру с Гарольдом, которые слишком явно мило «ворковали» в танце, не сводя друг с друга увлечённых взглядов, да Невилла и его новую даму - Луну Лавгуд. Находясь наедине, оба были абсолютно отрешены от окружающих. Чтобы не портить друг другу вечер, празднество проводили для гриффиндорцев и слизеринцев в отдельных залах.
А тем временем Рональд всё более замечал милость Лаванды. Всё больше он раскрывался к ней. В ней не было того, что он любил в Гермионе. Однако, одновременно с этим, в ней не было и того, чего в Гермионе он не любил. То есть излишней самоуверенности, какого-то равенства с мужчинами и зажатости. Лаванда была открытой, хохочущей особой, не забивающей свою голову всякими глобальными проблемами и готовой быть просто женщиной и женой, и не более. То, что нужно мужчине, особенно рыцарю. Можно было посчитать её слишком яркой, взрывной девушкой, но, по крайней мере, она не вела себя подозрительно, не вела никаких сторонних игр, не создавала проблем ни себе, ни окружающим.
В кружевах, гирляндах, музыке и смехе пролетел этот дивный вечер. Давно Рональд не позволял себе так расслабиться. Наверное, этому способствовали стены Хогвартса, родные, что рядом также веселились, да приятная компания. А может ещё и Колин, весь вечер с довольным выражением лица проводивший с юной и симпатичной служанкой Дамблдора.
И никто в этом зале, украшенном янтарём, цветами и алыми гобеленами, не подозревал, что завтра настанет новая отправная точка, с которой они все вместе снова окунутся в пучину зла и мрака.
* * *
Это был следующий вечер после бала. В Большом зале совета, украшенном знамёнами двух партий, собрались заседатели. Как и полагается по традиции, члены Гриффиндора заняли два правых длинных стола, а слизеринцы - два левых. Семьи заседателей - преимущественно женщин и маленьких детей - усадили на балконы, что нависали над залом. Каждый заседатель, как и его паж, был облачён в одеяния, с изображением гербов того рода, который представляют и той партии, в которой состоят. Первыми, на кого обратил внимание Рональд из рядов Слизерина, были, конечно же Малфои. Отец и сын. Оба с самодовольными ухмылками и бедным Добби, боявшимся даже взгляда своих хозяев. Были также Паркинсоны, Крэббы, Гойлы, вместе с Грегори, который где-то «потерял» свой левый глаз и нынче ходил с чёрной повязкой, и весь прочий сброд, мнивший себя выше остальных. Они сели на свои места, Дамблдор и, только утром явившийся и постоянно мрачный Снейп да громила Хагрид, которого Гарольд горячо приветствовал широкими объятиями, провели церемонию открытия очередного заседания Совета и... началось.
Как всегда, говорили о делах, касаемо политики, армии, внутренних государственных дел, обсуждали ряд предложений, которые Хогвартс должен был отправить на рассмотрение королю, и, конечно же, некоторые более деликатные и личные дела. Затронули также тему возвращения некоторых заседателей Совета с войны, под овации наградили особо отличившихся (и в их числе Рональда и Симуса). Затем перешли к делу менее приятному. Разбирали стычки между самими членами Совета. Один случай, второй, третий и, наконец, разбирательства дошли до конфликта между Рональдом Уэсли и Кормаком МакЛаггеном. Дамблдор служил арбитром, выяснял из-за чего случился спор, какие были последствия и тому подобное. В данном случае, во время нападения Рональда на Кормака на рынке, была задета честь последнего. Согласно рыцарскому кодексу, МакЛагген был обязан требовать ответной дуэли, чтобы смыть с себя позор, однако его не было. Отец рыцаря на вопрос, где его сын, ответил, что он болен и не может приехать, поэтому схватка на ристалище была перенесена до более удобного случая. А Рональд был готов, уже заранее он прилюдно дал согласие на возможный вызов со стороны оппонента, добавив словами: «В любом месте, в любое время!»
О том, что в тот день в уличном бою Уэсли сошёлся и с Невиллом, оба решили промолчать. Уже собрались разбираться со следующими скопившимися делами, как вдруг, огромные двери зала распахнулись, а в помещение «залетел» старый вояка и глава крепостной охраны Филч. Он спешно шёл между рядами столов, лицо его раскраснелось в волнении. Всё внимание он привлёк на себя. За ним же двое стражников вели измотанного, с трудом держащегося на ногах, солдата в расколотых и грязных латах. Лицо его было черно от копоти, а раненая рука перевязана всяким тряпьём.
- Лорд-командор! - судорожно воскликнул Филч, приближаясь к огромному креслу, на котором восседал Дамблдор. - Лорд-командор!
- Что..? Что случилось?! - в недоумении, глава Хогвартса вскочил на ноги, усаживая на ближайшую скамью солдата. Все заседатели были крайне встревожены и также повскакивали со своих мест. Гарольд, Рональд, Симус и Невилл поспешили в гущу толпы, окружившую измождённого бойца.
Единственное, что у него удалось выяснить перед тем, как он упал в обморок, это такие слова, как: «Ньюкасл пал... Захвачен Пожирателями смерти!»
Эти слова вогнали многих в самый настоящий шок. Пожиратели смерти. Опять..? Не может быть. А Гарольда, тем временем, будто озноб пробил! Значит, он был прав, когда твердил, что видел на том зловещем ритуале Чёрного Лорда и его приспешников. Однако никто не верил ему! Даже Дамблдор до сих пор сомневался в этом.
- Что он сказал? - позади раздался уж совсем спокойный и нисколько не удивлённый голос Люциуса Малфоя. - Пожиратели? Вот уж бред!
- Бред? - в ответ воскликнул Хагрид. - Вы слышали солдата? С чего ему врать?
- Я не говорю, что он врёт, - с наглой ухмылкой ответил Люциус, искоса поглядывая на своего сынка. - Я всего лишь хочу знать, с чего он взял, что это были именно Пожиратели смерти? Есть ли какие-либо доказательства? Нет. А утверждать с перепугу можно всё, что угодно.
- Чего вы их слушаете?! - раздражённо вклинился Поттер. - Я более чем уверен, что Малфои и большинство слизеринской шайки замешаны в этом деле!
Окружающие ахнули от столь дерзких обвинений.
- И снова бездоказательные утверждения, - в своей меланхоличной манере продолжил Люциус. - Жаль, что главой правительства является человек, верящий во всё, что ни попадя и обвиняющий дворян в измене без прямых улик.
Поттер уже терял терпение и только собирался в ярости схватиться за оружие, как вдруг его опередил Римус Люпин, удерживая его за плечи.
Огромный зал заполнился шумом. Крики, восклицания, громкие разговоры. Гриффиндорцы тыкали пальцами в слизеринцев, а те в свою очередь контратаковали скандалом и обвинениями в сторону оппонентов, мол им лишь бы за оружие взяться да назвать всех, кто по ту сторону баррикад, Пожирателями.
Но последнее слово, как всегда оставалось за Лорд-командором.
- Тихо-о! - как гром среди наступающих туч, заткнул всех Дамблдор и все моментально замолчали да обернулись к нему. - Всем разойтись по палатам! Заседание окончено!
* * *
Декабрьский вечер выдался жарким! После того, что случилось сегодня на заседании, сон стал чем-то чуждым. Гарольд и Рональд ещё долго обсуждали случившееся по дороге к своим комнатам. Теперь Рональд ещё более склонился к увещеваниям друга о возвращении Томаса Реддла. Неужели снова будет война? Даже если Ньюкасл захватили не Пожиратели смерти, то всё равно на севере появилась какая-то сила, способная завоевать большой и хорошо защищённый город. Не прошло и года после французской кампании, и вот придётся снова вернуться к войне. А война - это далеко не то романтическое действо, о котором повествуют летописи. Это грязная, вонючая помойка, где спать приходится в грязи, есть приходится в грязи, да просто жить (и умирать) в грязи! И всё это сочетается с постоянной возможностью лишиться этой самой жизни, с запахом крови, c вонью от разлагающихся трупов и дымом пожарищ. А ещё... самое страшное - приходится убивать людей.
В одиночестве, засидевшись перед камином, Рональда так и сморил чуткий сон, который всё же прервал Колин. Дамблдор вызывал сэра Уэсли к себе в кабинет.
