Дама с Горностаем

Признание.

Все права на все устройства и изобретения - типа Выручай-зеркала, Колумбийской Амортенции и т.п - принадлежат Antigravidy 000, она же Chloe1000



Миллисент посмотрела на журнал, разложенный перед собой.

"Магия для дома" - самораскачивающиеся гамаки и посуда с меняющимся рисунком... Ну, это помимо таких прозаических вещей, как пакостесниматели и бегучие тараканохлопалки.

Непонятно с чего, но за сегодняшним обедом привычный журнал довольно нового, и - немаленького, по стандартам Диагон-Аллеи - магазина показалася... скучным?

"Магия для дома". Бла-бла-бла. Вот если бы почитать "Магию в семье". Что-нибудь типа того...

Таким, как она, этот журнал очень сильно бы пригодился. "Ведьмополитан" не содержал советов, пригодных для толстушек с топорными чертами лица и костью мамонта.

То есть, это Пэнси так выражалась о коренастой Миллисент. А самой так о себе думать не пристало. Но Пэнси же кому угодно в голове плешь проест.

Боковым зрением Миллисент заметила что-то необычное - что-то привлекло ее внимание, и она подняла взгляд от стола. Обед был давно съеден, и она наслаждалась гомоном в Общем Зале, листая журнал.

Крэбб и Гойл.

Крэбб и Гойл, сидящие метрах в трех от нее, отчего-то таращились на нее и, сблизив головы, перешептывались. Они не сводили с нее глаз.

Под ложечкой у Миллисент нехорошо заныло. Не то, чтоб она боялась прихлебателей Драко, но... ничего хорошего от своих ждать не приходится - это быстро усваивает каждый первокурсник факультета Слизерин.

Гойл как-то совсем нехорошо усмехнулся. Глаза Крэбба становились все круглее, однако при этом он боролся с улыбкой. Улыбка эта плавала где-то между улыбкой и гримасой ужаса.

Ну вот.

Что еще они задумали?

Миллисент знала, что Крэбб и Гойл, хотя и не особо изобретательны, но подшутить могут очень гадко. На третьем курсе они выманили ее из замка записочкой - якобы от Нотта, который, якобы, хотел с ней познакомиться... ну- поближе подружиться. Запал на ее серые глаза. Она пришла на пустой взгорок к озеру и полчаса прождала впустую. Было жутко холодно, дул злой осенний ветер, по озеру шли остервенелые волны. Она даже отвлеклась на эти волны. Даже не испугалась, когда из ряби на нее ответно поглядел огромный глаз специально приманенного заранее Кальмара.

А потом - словно по какому-то наитию - повернулась налево и увидела целых четыре засевших в камышах любопытные рожи.

У них было пари: придет она или не придет, и станет ли плакать. Или выкинет еще чего-нибудь?

Сердце на миг застыло в заледеневшей груди, ноги ослабели, и она словно получила удар под ложечку. На лице это, как она надеялась, никак не выразилось - лишь губы сжались суровее. И, презрительно поглядев на них, она нашла в себе силы фыркнуть и утопала в замок.

Ветер трепал ее за волосы, почти дергал - словно и он был их помошником.

На самом деле это все обидело ее куда сильнее, чем эти придурки могли бы себе вообразить. Деревянным шагом поднявшись по лестнице, ведущей в спальни, она механически отворила дверь в комнатку с их шестью кроватями - где слава богу, никого не было - и бросилась на постель, закрыв лицо.

Неужели так заметно? Она все-таки выставила себя дурой?

Она действительно со второго курса ощутила неровное сердцебиение от вида и поступков Драко, но, уже тогда прекрасно понимала, что этой любви суждено остаться неразделенной. Не будет ни романтических ухаживаний, ни букетов роз, ни задушевных разговоров или бледности лица при виде нее - отражение в зеркале настойчиво говорило, что это бред сивой кобылы - и слизеринское зеркало ему поддакивало, и она трезво заставила себя избрать иной объект, на который и переносила все, что рождалось в груди при виде Абсолютно Недоступного - на нечто, неизвестно, конечно, доступное или нет, но по крайней мере - неопасное.

Нотт ни в жизнь не обратил бы на нее внимания, но самое главное - и у нее он не вызывал никакой боли. Надо же было что-то делать со своими страданиями. Не сливать же их в пустой колодец.

А потому, переадресовывать свои девичьи реакции Нотту было куда разумнее. В свете своих чувств она предпочитала разглядывать Тео.

Но, блин. Самое главное, что она разом поняла в начавшемся медленном подъеме гормонов - это то, что она не даст повода смеяться над собой. Никому. Это самое главное и самое первое , что она поняла, как касающееся ее, насчет любых любовных отношений.

Которых, конечно же, очень хотелось.

Она очень надеялась на свою инертность и рационализм, да и иронией на Слизерине были не обделены, и честь Миллисент быстро поставила превыше всего.

Никто в их семье не попадал на Хаффлпафф, и ее Шляпа тоже распределила без колебаний.

Сердце быка, достоинство слона… ты храбрая девочка, и при этом тебя не волнует, что думают другие…
Ты готова гнуть свою линию, хотя и не полезешь зря на рожон. Таким непросто приходится, когда такое упорство воплощено в женский облик. Слизерин!

Она как сейчас помнила слова, сказанные ей тогда в ухо одобрительным тоном, который ей никогда не приходилось слышать в этой школе позже.

Что шляпа сказала Пэнси, неизвестно - но уж точно не про сердце и не про достоинство! И имидж пек Пэнси… в заднее место, очень, не волнуйтесь. И с мужеством у нее наверняка было хиловато. Мужество не так уж часто встречалась на Слизерине, но оно было куда лучшего пошиба чем Гриффиндорское…

И вот, на тебе. В камышах.

Гады. Идиоты.

***

Она исподлобья хмуро кинула новый взгляд на Гойла, а он ей как-то по-доброму кивнул. И подмигнул.

Миллисент опешила.

Она все еще тяжелым взглядом буравила Гойла, когда напротив нее за стол кто-то сел.

Она посмотрела - и обнаружила там Драко Малфоя. Продолжительно смотрящего на нее Драко Малфоя.

Продолжительно смотрящего на нее каким-то особым, светлым взглядом, Драко Малфоя.

У Малфоя это получалось без излишней слащавости, но от этой неотрывности - и непривычного, благожелательного выражения на узком лице, Миллисент опять опешила.

На этот раз в поганом розыгрыше, судя по всему, участвуют все трое. Спасибо, Драко.

Приняв самое разумное решение: не обращать внимания, - она вернулась к журналу.

Но ее ладонь, собравшуюся перелистнуть страницу, накрыла длиннопалая рука с серебристой светлости кожей.

Сильно вздрогнув, она вынуждена была снова посмотреть на однокурсника, и застыла, словно парализованная змеей. Взгляд Малфоя стал еще более щедрым и открытым. Более того - он открыл рот. И, кашлянув, хрипло произнес:

- Милли.

Тут Миллисента ощутила, как ее голова склоняется набок. От интереса.

Она панически метнула взгляд на Крэбба с Гойлом, и увидела, что они давятся от смеха, Крэбб - по-прежнему через выражение ужаса - но это неимоверно противоречило тому, насколько серьезен был блондин, сидящий напротив нее. Блондин ее грез.

Она дернула руку назад, но он не дал.

- Милли! - требовательно повторил он, и на этот раз в голосе прорезались стальные малфоевские нотки.

Словно оглушенная, она могла лишь смотреть.

- Д-да? - осторожно спросила она. Все шарики в голове завертелись, отчаянно силясь разгадать подвох... или загадку... феномен...

Вторгнувшись в нее таким взглядом, что она ощутила слабость в лодыжках, Малфой душевно доизъяснился:

- Я всегда любил тебя, Милли.

Импульс тишины, который повис в этот миг между их губами - и глазами - довольно ощутимо распространился на довольно большое число голов поблизости. Милли часто замигала, принимаясь тяжело дышать.

И тут на нее нашло озарение.

И отрезвление.

Окинув все вокруг еще раз цепким взглядом, и сопоставив одурелый взор серых глаз под взъерошенной платиновой челкой с... кое-чем еще - ну и, конечно же, с невозможными в устах Горностая словами, Миллисент грубо выдернула у Малфоя свою руку, с грохотом встала из-за стола и свирепо огляделась. В руке появилась палочка.

Такого подшучивания над своими чувствами она не вынесет.

Тем более, что это подшучивание и над его чувствами.

Драко, казалось, ждал ее ответа. Он томно и нежно глядел на нее снизу. Любовался ею.

Ждал ответного признания что ли?

А она, грозно обведя глазами примолкнувшую публику, спросила у продолжавших скалиться Крэбба и Гойла.

- Кто дал Малфою Амортенцию?




Fever

- Мистер Малфой вполне осознает свои действия и поступки, - профессор МакГонагалл кусала губу, однако до конца побороть улыбки не могла.

Декан Слизерина таким радостным не выглядел.

- Я проверил его двадцатком всевозможных способов, - огоршенно молвил он, глядя в окно, а не на Дамблдора. - Никаких следов Амортенции. И все-таки, это она. Модифицированное зелье - жутко крепкое, и с пролонгированным действием. Это спокойно может продлиться до апреля. Никогда не встречал такого - не задумывался, зачем это нужно. Весьма гнусное изобретательство.

- И в чем это обнаруживается? - бесстрастно полюбопытствовал Дамблдор. - Из чего видно, что это не естественное... не естественный ход событий?

Снейп негодующе кашлянул, а Драко, сидящий в кресле с высокой резной спинкой неподалеку, с отсутствующим видом и блаженной улыбкой на лице, словно бы вышел из транса:

- Как это, "неестественный", профессор? Со мной все в порядке. Просто я давно уже присматривался к Миллисент. А теперь наступила эта осень...

Он снова блаженно улыбнулся и опять устремил мечтательный взгляд за окно.

Там хмурилось.

Северус Снейп понизил голос и проговорил:

- Есть следы в ауре... Это также выявляется Абсорциумом. Словом, это зелье, Альбус.

Профессор МакГонагалл сдержанно фыркнула себе под нос и с некоторым вызовом сказала:

- А почему, собственно, вас это так беспокоит, Северус? Миллисента - вполне приличная девочка, я даже уверена, что она не позволит случиться ничему дурному. Не причинит мистеру Малфою никакого вреда.

- Ах - погибнуть от ее рук - блаженство, - серьезно отозвался Драко звучным голосом, скучающе глядя, на этот раз, в пол.

Профессор МкГонагалл в открытую заулыбалась, а Северус Снейп с трудом сдержался, чтобы не нанести ущерба львиной ножке дамблдорова стола… львиная голова, подпирающая столешницу, казалось, глумливо скалится ему.

Дамблдор тоже бледно улыбнулся.

Снейп вернулся к теме разговора. Он разговаривал так, словно кто-то погиб - а его не хотели услышать.

- Это не снять. Раз я не могу выявить, что это за хреновина - то ее не снять.

- Ну-у, я не стал бы так беспокоиться, Северус, - протянул Дамблдор. - Это, знаете ли, в чем-то даже упрощает положение. Возможно.

На это Драко поднял голову и взглянул на него, словно бы что-то припоминая.

- Посмотрите на него, - серьезно продолжал Дамблдор, и Северусу захотелось хлопнуть его каким-нибудь неподобающим заклятием. - Мы этого не предусмотрели, но возможно... все это нам на руку...

Он заговорщицки посмотрел на Снейпа, но Снейп нервно взял из вазочки лимонную дольку, взгрызся в нее с жестокостью жмыра и с отчаянием взглянул на Драко.

Дамблдор успокоительно похлопал его по руке - своей левой, непочерневшей.

Неудивительно, что Снейп не знал, что теперь делать, однако, с точки зрения Дамблдора, он как раз мог сейчас расслабиться.

Хотя бы ненадолго.

Эти пофигисты-гриффиндорцы. Живут одной минутой.

- Драко! - позвал Снейп. - Ты слышишь меня?

Драко отвлеченно посмотрел на него.

- Не смей домогаться мисс Буллстроуд. Она этого не хочет.

- Домогаться, профессор? Что вы! Я бы никогда...

- Вот и отлично, - злобно пробурчал Снейп, кидая в рот следующую засахаренную лимонную дольку. - Ну, что ты в ней нашел хоть, скажи на милость?

Малфой загадочно посмотрел на него, сияющими глазами.

- Но ведь она умная, профессор... - интригующе ответил он.

- И что? - сквозь стиснутые зубы поинтересовался его декан.

- Я не знаю, - скрытно пожал худощавыми плечами шестикурсник.

К сожалению, слизеринская натура не пересиливалась столь отсроченной и пролонгированной Амортенцией. Кто-то вкатил Малфою медленный яд, можно сказать! Поэтому, как себя поведет Драко - предсказать было невозможно. По-правде говоря, к такой охране своего крестника Снейп совсем не готовился.

- Но кто это сделал? - с напускной серьезностью спросила профессор Макгонагалл.

- Понятия не имею, - безнадежно процедил Снейп.

"Но если найду...", - прибавил он мысленно. И мысленно же простонал. Не то, чтобы положение было таким уж катастрофическим, но... Оно было попросту .... идиотским. Миллисент Буллстроуд обладала грациозностью мамонта. Хорошо хоть, действительно, она училась на Слизерине.

"Это кто-то из своих," - решил он. - "Однокурсники подшутили."

Он недоброжелательно сверкнул глазами на МакКошку - ишь, радуется, засушенная вобла.

Впрочем, он этого не подумал. Навряд ли Минерва была слабее его в Легиллименции. Только сверкнул глазами.

- Что ж... - заключил Дамблдор, - мы осведомлены о происходящем, так что можно считать: ситуация находится под контролем. Следите за ней, Северус. Миллисент, как уже сказали - девушка порядочная. Вы свободны, мистер Малфой. И помните: мисс Буллстроуд против знаков вашего внимания. А мы считаем, что они не совсем нормальны - вы под воздействием зелья.

- Я понял, профессор, - сдержанно-беспечно отозвался Драко, с нечитаемым выражением.

Он поднялся. Когда горгулья унесла его вниз и он вышел в коридор, он лишь передернул плечами. Зелье, как же... Что он мог им объяснить? Миллисент была... нетипичной.

Его лихорадило.

Да, это атипичная зараза. Кто же спорит?



Неприятность.

Гермиона наблюдала за слизеринским столом, подперев щеку.

Шоу, которое там разыгрывалось, уже третий день, было, несомненно, занимательным. Вся школа мгновенно узнала новость - Драко Малфой запал на Миллисент Буллстроуд. Но не сам, а с подачи приворотного. Поразительно было то, что события моментально приняли почти будничный оборот.

Да - над Малфоем хихикали. Да - Миллисент пришлось слушать пошлые шутки.

От мальчиков.

Девочки школы, от второго до седьмого курсов, оказались настолько сражены событиями, что никаких слов для Буллстроуд у них просто не нашлось.

"Ну, это они ненадолго онемели,"- подумала Гермиона.

Малфой обольстительным взглядом буравил Миллисент, отпивая из кубка, и не делал ровным счетом больше ничего, а она нервно ерзала, стараясь не смотреть на него.

Умелец, подумала Гермиона, с чуть-чуть сбившимся дыханием. Господи, до чего же у него красивые руки.

Она завистливо глянула на Буллстроуд, которая в данный момент тоже смотрела на эти руки, но все же - усилием воли жертва вернулась к поеданию сосисок.

Малфой в своем неестественном состоянии остался приколистом, и до сих пор не доставлял обществу особо одиозных спектаклей, за исключением того, что изводил Миллисенту обольстительнейшими взглядами.... жестами... молчанием... подачей уроненных предметов...

За столом, на уроках и в коридорах.

И Гермиона не могла не пялиться на них, когда была поблизости.

Разумеется, она считала, что Буллстроуд повезло. И да, жалела, что неведомый шутник выбрал для прикола именно тяжеловесную слизеринку. Раз уж Малфою нужно же было когда-нибудь сесть в лужу, то вот она, Гермиона, тоже бы не отказалась над ним покуражиться. Ну вот - нисколечки. Да, блин - ведь такой шанс выпадает не только раз в жизни - раз в несколько столетий, пожалуй.

Ну, почему эпицентром исторического шторма должна была стать не Гермиона Грейнджер?

Можно подумать, Буллстроуд - самое ущемленное и несчастное существо на свете...

Малфой поставил бокал на стол и сделал какое-то неуловимое, но внятное движение губами, такое, что Миллисент вздрогнула и со звоном выронила вилку. Сердце Гермионы тоже ёкнуло, а Малфой довольно улыбнулся.

Тогда коварный искуситель, наконец, уделил толику внимания и своему обеду.

Да-а-а, мне бы такую неприятность...

Как и все более-менее вменяемые девушки, Гермиона ни за что не стала бы рассматривать Хорька в качестве серьезного объекта. Всем давно было ясно, что Драко может только жестоко поразвлечься, а женится однажды на чистокровной, занудной ровне. Причем семейным счастьем это не будет.

Хотя... как посмотреть... а, ладно.

Гермионе ни то и ни другое явно не светило, но видеть ЭТО...

Что ж, в мире явно есть доля справедливости. Она невольно улыбнулась. Как ни странно, Миллисент не вызывала лично у нее особой ревности. Да бросьте - ревновать к Буллстроуд? Нет, в данной ситуации Буллстроуд лишь вызывала у нее - впервые в жизни- симпатию. Неподдельный интерес, собственно, даже. Конечно, дело в Амортенции, только уж... поверить, что можно хотеть Миллисент даже под Амортенцией удавалось нелегко. Собственно, она никогда раньше не присматривалась к серой мышке Слизерина.

Мышищще, точнее.

Она фыркнула.

Гарри перехватил ее взгляд, и оба расплылись в понимающей улыбке.

Как говорится - пусть не я, так хоть Буллстроуд.

Но, честно говоря, эту жутко-дикую парочку общество быстро приняло... как нечто само собой разумеющееся!

И вот, уже на третий день, их обоих, по сути, игнорировали!

Все понимали: сделать тут ничего нельзя, но чтобы настолько игнорировать... Вот что было самое забавное: все отреагировали так, словно ход вещей был естественным.

Честно говоря, все невольно улыбались. Поглядывая на то, что в данный момент выкидывает Малфой. Или в другой. Или еще в один.

Словом, кто бы там не подшутил - всем понравилось!

Сама-то Миллисент вела себя довольно скучно, упорно игнорируя свалившуюся на нее неприятность.

Честно говоря, не завидовать Буллстроуд было очень трудно...

***

Честно говоря, Миллисент себе не завидовала.

Кто-то, может быть, подумал бы, что она дико обрадовалась. Но, представьте себе - нет! И ничего тут странного! Разве она такая же безмозглая кукушка, как и все в этой школе?

Нет уж - быть некрасивой - это урок, и ни хрена, что его больше никто здесь не усвоил.

В первый же день, прооравшись и не установив виновника, она злобно доела обед, растерянно-неверяще то рассматривая, то щурясь на привалившее ей "счастье". Естественно, после обеда Малфой, как тень, проследовал за ней.

Они шли синхронно вверх по лестницам, словно составляли одну команду, Милли знала куда, и приведя его в коридор на третьем этаже с окнами до пола от потолка - никто не решился направиться за ними - она остановилась, и кашлянув, обернулась.

Драко лениво и грациозно подошел к ней, походкой барса не на охоте. Определить выражение его глаз было невозможно. Солнце золотило их профили на фоне ажурных оконных переплетов. Он окинул ее взглядом с ног до головы и небрежно произнес:

- Пошли сегодня после уроков, погуляем?

- Чё? - Миллисент аж вскинула бровь.

Нет, поверить невозможно, чтобы Малфой произносил нечто подобное даже под Амортенцией. Неужели бывает такое крепкое зелье?

Драко шагнул к ней и протянул к ее лицу руку. Хотел коснуться этой брови, но она отпрянула.

- Разве у меня во рту - каша?

Каши не было. Были правильного очерка пухлые губы. Слишком правильного, но не слишком пухлые — жесткого, правильного очерка.

- А зачем нам идти гулять, позволь узнать?

Малфой усмехнулся:

- Покажешь мне сиськи.

В горле у Миллисент встал комок.

- Хрен, - сказала она сдерживая ярость.

- Вот что, - отвесила Милли совладав с дыханием и предынфарктным состоянием. - Слушай меня. Очень... внимательно. Никуда я с тобой не пойду. И не шляйся за мной больше - никогда и никуда. Мне от тебя - ничего не нужно!

Малфой вскинул бровь.

- Зато мне от тебя нужно... очень многое, - он пошло ухмыльнулся.

- У тебя мозги набекрень! - крикнула она. - Мне это не нужно.

Ей даже самой показалось, что от этих слов разлетелось эхо..

- Так, значит? - хладнокровно спросил он.

- Да!

Еще разок смерив противника оценивающим взглядом, она с подавляемым отчаянием развернулась на месте, хлестнув юбкой по стеклу, и ушла.

Драко алчно посмотрел ей в след. Когда она скрылась, задумчиво постучал пальцем по ажурному переплету - рисунок оконных переплетов тут изображал лилии, и листья, и единорогов. Нежно погладил переплет подушечками пальцев.

Кто бы мог знать, что происходит у насильственно влюбленного Малфоя в голове?

Но Миллисента и не хотела этого знать.

Она знала точно одно: чары развеются, а ее позор останется. Не говоря уже про осколки разбитого сердца, которые никто и никогда не увидит.

Хрен.

***

Гермиона занималась в библиотеке, где, как ей казалось, от силы кроме нее было человек пять - на пространстве ближайших десяти рядов полок, по крайней мере. Однако, когда тишину библиотеки рассыпал на стекло резкий голос кого-то, находящегося, видимо, за соседним стеллажом, она почему-то точно знала, кто там и что происходит. Еще раздался звук - громыхнувшего по полу стула, на котором кто-то дернулся.

- Слушай, я же тебе объяснила: свободен, - страдание придало голосу Буллстроуд какие-то бархатные нотки… в которых даже Гермионе захотелось поваляться.

- Послушай, Буллстроуд - все имеют право заниматься в библиотеке, - Малфой был упорен и, похоже, не сильно расстраивался встреченным сопротивлением.

- Шт..? Мал... Куда тебе заниматься, с мозгами-то набекрень? - нашлась Она.

- Мне все об этом говорят, - небрежно протянул Малфой, небрежно-снисходительно, и, очевидно прощая ей такую грубость. На первый раз. И выдвинул предложение: - Полегче, Миллисент. Напоминаю - тебе ведь еще кое-что потерять нужно.

Возникла пауза, и Гермиона отчего-то явственно и безошибочно представила, как Буллстроуд белеет от ярости.

Но Малфой-то... и под Амортенцией... он, в сущности, почти не изменился. Ведет себя очень натурально...

Холод, прозвучавший в голосе Буллстроуд, резанул Гермиону, как сталь:

- Пошел. Вон.

Молчание.

- Мне от тебя - ничего не нужно. У тебя просто дракл в заднице - вот и все. Хочешь, чтобы я его там у тебя пошевелила?

Молчание.

- Малфой. Ты - урод. Ты под этим хреновым зельем, и я, блин, не дам тебе глумиться надо мной. Тебе все понятно?

- Не верю я ни в какое зелье.

Молчание.

- Но - как знаешь. Это тебе.

- Пошел вон!

Гермионе показалось что она в глубоком колодце, по стенкам которго стекают капли нефти… а сверху падает снег… И свет сверху тоже... меркнет...

Она услышала звук шагов удаляющегося Малфоя, и не стерпев, встала, на цыпочках прошла к соседнему стеллажу и осторожно заглянула туда.

Миллисент сидела, вцепившись обеими руками себе в волосы, и смотрела в стол. Рядом лежала раскрытая книга и - зеленое яблоко.

Кожица которого почему-то пестрела какими-то серебряными блестками.

- Что мне делать? - внятно сказала Буллстроуд в пустоту голосом тупого отчаяния.

И Гермиона пожалела ее.

Внезапно она сообразила, что усиленный Амортенцией Драко всего лишь ведет себя как обычно. А обычно он всего лишь - пошлый хам.

Она вернулась назад и прошла за приткнутой на прошлой неделе в конце полки книжкой. Кое-что на тему взаимоотношений полов, что она присмотрела для себя. Ну, так - для легкого чтения.

Она вернулась с книжкой и положила ее перед сидевшей все в той же позе Миллисент. Та расцепила руки и подняла голову. Весьма раскаленный взгляд полоснул Гермиону. Буллстроуд посмотрела на книжку.

- Извини, что я случайно услышала...

- Ты что-то забыла здесь, Грейнджер? - недобро спросила Буллстроуд.

Гермиона примирительно улыбнулась.

- Просто хочу дать тебе совет, если ты не против.

Буллстроуд подавленно молчала, но прислушивалась. Она была слишком расстроена, чтобы заехать Гермионе кулаком.

С книжки на них смотрело заглавие... тупое какое-то заглавие. "Руководство для послушных путан - 140 советов, как правильно управлять своим спонсором. Харвей Гарвей."

Миллисент одарила Гермиону таким взглядом, что каждый бы понял: или у тебя что-то серьезное, или ты сейчас же получишь в морду кирпичом. А нрав между прочим у этого мамонта есть, рассеянно подумала Гермиона.

- Слушай, - не пугаясь ответила она взгляду слизеринки, не присаживаясь. - Я начинаю понимать твои проблемы. Но все равно тебе завидую. Это же возможность века. Ты можешь войти в историю, как человек, который несколько месяцев размазывал Малфоя, как джем для тоста. Почему бы тебе не попробовать просто немного поразвлекаться?

- Ты офонарела, Грейнджер? – надрывно спросила Буллстроуд. С тех пор как разразилась Неприятность, обычно довольно выдержанная Миллисент систематически выражалась на редкость грубо. - Мне-не-нужен-спонсор-из-фамилии-Малфоев, - процедила она, еще раз бегло оценив название.

- Ты не понимаешь, - отмахнулась Гермиона. - Малфой, в принципе, не делает ничего особенного. Просто - поступай ровно наоборот тому, что тут советуют.

Она подмигнула Буллстроуд и ушла. Ловя себя на том, что улыбается во весь рот.




Руководство для послушных путан.

Наоборот...

Взгляд невольно притянула серебрящаяся кожица яблока. Нет, вы только посмотрите на эти дурацкие блестки!

Что он его - заворожил что ли? Что за дурацкий подарок?

Миллисент взяла яблоко и со смелостью отчаяния безнадежно откусила от него.

Было некисло, несмотря на зеленый вид,. Хрумно-сочно.

Он проглотила разжеванный кусок, и - ничего не произошло. Сразу же по крайней мере.

И чего она так расстраивалась? Ведь Драко кружил голову, заставлял забывать о реальности. Разве не мечала она хотя бы прикоснуться к нему?

Конечно, она всегда считала, что не допустит никаких пошлостей, если кто-то... Вот - только не с ней, понимаете?...

Но в том-то и дело, что красавчикам всегда всё это прощают. Все вот это. Это унизило бы ее, будь интерес Малфоя настоящим, но ведь она-то не при чем, все дело в зелье. Так что можно не расстраиваться.

С другой стороны, Малфой по-другому и не умеет. В каком-то смысле, это выражение глубины его чувства. Пусть и не настоящего. Грейнджер в чем-то права: разве не надо пользоваться плюсами, раз уж минусы вне твоего контроля?

А плюс тут был один: Малфой, это самое... хорошенький. Значит - опуститься до его уровня?

Возможно, силы зелья достаточно для ее контроля над ним. А кроме того, Малфой действительно смешной.

Он убьет меня, если я и впрямь примусь над ним издеваться. Убьет, когда придет в норму.

Впрочем, она тут же усомнилась на этот счет. Так что? Прикоснуться к нему? Разрешить ему?

И от этого «может быть» у нее невольно перехватило дыхание. Ведь она- никогда... Ни с кем...

Искусственное или нет, а все-таки это было мужское внимание. То, чего у нее никогда не было. То, о чем она ничего не знала. Разумеется, пришло оно дурацким способом, но... Ведь все они ведь проводят «эксперименты».

Все, кроме нее, охотно состоят в "экспериментальных" отношениях. Та же шлюшка Уизли не теряет времени, пока на нее не обращает внимание её драгоценный Гарри Поттер. И ведет себя Уизли крайне высокомерно - дразнит всех, кого не лень фактом своей «сексуальной крутизны». Конечно, это плебейство, которое может быть только в мозгах у Вислых. Сексуальная крутизна - это миф для бедных, очень среди бедных же и популярный.

Пэнси и Драко, скажем, не выделывались, они просто брали, что пришло. Но никто никогда не обращал внимания на Миллисент, и, кто знает - может быть, и никогда не обратит. Реальный опыт ничем не заменишь, с этим она соглашалась - и опыт общения с противоположным полом тоже. Хоть это и страшно опасное дело.

Будучи некрасивой, она и во сне не могла себе представить, что может заполучить возможность общаться с Драко. Больше, чем как с соседом по гостиной.

Это же не она дала ему зелье.

Малфой - явно не то, что нужно, но ведь не скажешь, что он неинтересен? Наконец-то, парень реален. Чего ты ждешь?

Ну ладно - реален вполовину. Но он же - ценный экземпляр. Он, по негласному признанию - крутой, и отнюдь не в сексуальном смысле. Он всегда был таким, даже в детстве. Крут, как личность.

Душа компании. Семейка бандитов, которая рулила страной веками. Он органично идет на риск и на ломку любых стереотипов. До его сексуальной «крутизны» лично ей точно нет никакого дела. Только - безусловно полезный опыт.

Так - пообщаться. Осторожно пообщаться! Может быть, она даже даст ему потискать ... эти желанные сиськи. Фу! - звучит-то как... Но если уж их кому-то тискать, то только ему.

Но не более того! К ранним половым отношениям она точно не стремилась. А уж с Малфоем - тем более. Ни в каком виде: ни в трезвом, ни в объевшемся яблоками.

Яблоко по-прежнему не действовало.

Миллисент придвинула к себе предложенную книгу, открыла и погрузилась в чтение. В высокое окно библиотеки сбоку вплывала луна.

***

Да. В книге Харвея Гарвея безусловно содержалась ценная информация.

Первая страница встречала читателя таким текстом:

Часть 1.
Учитывай мои проблемы.
В отличие от женщин, мужчины - реальные люди и живут реальными проблемами. Мы знаем, что другие мужчины не спустят нам ошибок, а потому - сбежать от реальности не получится. Мужчины считают своей законной добычей тех, кто это делает, а потому, слабака могут просто убить! Каждый мужчина должен уметь справляться с реальностью и глядеть ей в лицо. Поэтому, в любой ситуации, твой спонсор никогда не забудет три вещи:

- есть ли у него самостоятельность (может ли он не считать себя сегодня мудаком)
- как он ее добился и чем она защищена
- сколько у него денег

Ни один мужчина не станет серьезно относится к вещам, которые ставят эти три пункта в его жизни под угрозу. А все путаны именно таковы! Поэтому, пока ты к нему лезешь, когда у него нет всего вышеперчисленного, на серьезное отношение не рассчитывай.

Сама подумай: с самого рождения от мужчины ждут развития самостоятельности. Он должен быть способен защитить свою протеже от любого врага (как и любую другую собственность), терпеть, когда его бьют, подниматься, когда упал, и не сидеть у мамы на шее (у любовницы можно). Какая женщина может похвастаться, что она это умеет? Никакая. И вот, однажды, он дорастает до понимания, что женщины легко способны в этом смысле пустить его жизнь под откос. Всего лишь еще одна угроза!

Это часть мужской зрелости - дорасти до столь парадоксального вывода.

Но большинство из вас, действительно, и понятия не имеет о том, чему нам приходится противостоять.

И это раздражает.

Мужчина может даже попытаться отомстить надоедливой суке, которая в упор ничего не видит. Однажды мужчина просекает, что все разговоры о романтике - большая шелуха. Что женское понимание романтики не способно защитить от реальных и жестоких проблем. С которыми нам приходится разбираться неминуемо и каждый божий день.

И глупо ждать, что ты получишь все, когда это все так трудно достается.

Так что знай: будь начеку, когда сталкиваешься с мужчиной, который не определился с тем, кто он такой и откуда ему брать деньги. Он может сесть тебе на шею. Он может трахнуть тебя просто так, потому что сегодня он не добытчик и не защитник - и это банальная правда, и это не его вина, что ты этого не знаешь. Тебе лучше ЗНАТЬ, кем он сам себя считает, детка. Лузером или номером один.

А если он считает себя номером один - то не втирает ли он себе очки. Ну, надеюсь, ты поняла.

Мораль: учитывай мои проблемы. А лучше - думай только обо мне!

Миллисент напряженно вчитывалась в откровения Гарвея, и постепенно, острое ожидание засидевшейся без реальной жизни дурнушки, которая рассчитывала, что вот-вот узнает какой-то самый главный секрет в жизни, сменялось у нее другим, пока неопределенным чувством. Часа через полтора она захлопнула книжку и откинулась на спинку стула.

Такой бредятины она в жизни не читала. Она не могла поверить, что все это пишет человек лет шестидесяти. Что кому-то удалось всю жизнь протрахаться с идиотками.

Сам-то Харвей, похоже, считал, что с улыбкой доброго гестаповца рассказывает, как девушке выйти замуж. За одного из нас, жестоких придурков. Но книга оставляла вот какое ощущение: что ты прокатилась по обляпанной грязью горке. Вроде: ввух! - а почему-то неприятно.

И вот почему: в ней было рассыпано множество недомолвок. На которые, Гарвей почему-то считал, читательница из деликатности никогда не укажет ему пальцем. Или он считал - что по причине своей беспомощности?

Он хотел, чтобы девушка вышла все-таки замуж - за жестокого придурка. Зная типовой набор поганых мужскх уловок - но не всех. Чтобы выйти замуж, не обязательно знать их все - вот как он считал.

Хотя целью книги декларировалось именно раскрытие всех секретов. Дабы вооружить тебя знанием тактики противника и его уязвимых мест. Вроде бы обещал рассказ, как взять твоего парня за яйца.

Но каждый пункт его наставлений содержал что-то странное, и когда странностей накопилось слишком много, она поняла, что это не случайность, а что, помимо кое-каких действительно ценных ракурсов на мужскую психологию - которые никогда не пришли бы ей в голову, не прочитай она об этом - помимо этих ценных ракурсов, книга содержала еще настойчивый призыв втереть самой себе очки. Ради меня.

Проблема заключалась в том, что Гарвей был плохим гипнотизером.

К примеру, проповедь о том, как мужчина переживает за то, чтобы чувствовать себя защитником и добытчиком, сопровождалась рассказом о том, как в юные годы автор сидел у престарелой подруги на шее. Собственно, это она разглядела в нем сценический талант, который впоследствии стал его надежным заработком, и подтолкнула его на сцену. Но - ни подробностей разрыва, ни слов благодарности в книге не содержалось. Вот каким он был "добытчиком".

Миллисент потянулась посмотреть, что автор заканчивал. Так и есть - Хаффлпаф!

Ну точно, она не станет воспринимать эту херню всерьез. Но и Грейнджер не промах, если советует поступать ровно наоборот всему, что он тут советует.

Но как же так - неужели в голове у Малфоя полно столько же бредовой чепухи? Она никогда раньше не задумывалась об этом.

Было уже очень поздно. Она сгребла со стола огрызки яблока, приткнула книгу на полке, в точности как Грейнджер - не тащить же эти помои с собой в комнату! - и на выходе в проход между стеллажами столкнулась прямиком с мадам Пинс - со связкой огромных ключей в руке обходившей библиотеку, чтобы выгнать последних студентов.

***

Пока он не спустился в подземелья, его отход сопровождала луна, серебряным яблоком повисшая посреди черного неба за окнами.

Драко нетвердо зашел в гостиную.

Она сдастся, конечно.

В натуре, как сшибка с бегемотом. Он, конечно, понимал, что Миллисент в общепринятые эталоны тоски не вписывается. Но, в сущности, при чем тут идеал? Идеал он всегда получит. Идеалами будет вымощена его дорога в жизни, он в общем- то знал это с довольно раннего детства. А вот ее живой трепет...

И что-то тут было, большее, чем обычный интерес девчонок к нему. Почему-то в ее трепете таилось что-то особенное. Что-то, более интересное чем в дрожащих голосах и неровном дыхании его обычных воздыхательниц. Хотя она была некрасивой, в ней было что-то незнакомое. Что-то он предчувствовал в ней... неиспытанное. Если отвлечься от стереотипов - то что в не было не так? Ну, крупная. Ну так, и что? Он еще не был с крупной. Наверное, у нее есть три складки на животе, и почему-то он думал о них с волнением. Как они будут нависать над ним, под потолком - когда она встанет над ним, лежащим...

Волосы - шикарные, кожа - чистая.

Заправить хер туда, впендюрить эту покорную желеобразную массу... Он не знал, почему ему это так надо. Знал, что звуков его, видимо, ждет в таком случае вагон, непредсказуемых.

К тому же - ее явно еще никто не трогал. Вообще. В своем роде, редкость. Динозавр. Он заранее предвкушал, как она будет смущаться.... Все, что было не так, было в ней на месте, он это знал - но кроме того, она дарила ему также необъяснимое выключение мозгов. И он жадал этого - заправить, впендюрить. Присвоить эту тайну... выловить ее в звуках ее вскриков...

Что-то ему подсказывало, что Пэнси ни за что не станет кричать так.

А видеть, как Миллисент колеблется... Как... Очень даже, как человек над пропастью.

Он хмыкнул.

Сбежал по лестнице и плюхнулся на черный кожаный диван.

Он должен был ее увидеть. Вблизи. Порция на сегодня. Одного проплывания мимо в гостиной было уже два дня как недостаточно.

Для начала, он бы увел ее куда-нибудь на целую ночь. Они должны были поближе познакомиться. Это подойдет Миллисент - просто забрать ее, без долгих предисловий. На целую ночь. В ней было что то грубое, что взывало к нему, он знал это лучше нее самой.

Впендюрить.

Он хотел познать это странное в ее криках. Выпытать ее секрет.

Пэнси, внезапно дошло до него, слишком горда, чтобы быть с ним в постели откровенной. Или, может быть, она ждет от него чего-то более возвышенного... какой- то зажатости. Просто впендюрить она не даст. Она не любит его.

Он тряхнул головой - разбираться в чувствах Пэнси ему сейчас было и в лом, и недосуг. Но почему он столько проторчал возле нее, не задумываясь об этом раньше?

Ведь это же просто - Пэнси никогда не захочет отдать ему себя всю.

Он внезапно знал. Он уже знал, как это будет.

В полумраке гостиной, звук пропал, и он увидел их обоих в постели - сидящих лицом друг к другу. Себя - смотрящим ей прямо в лицо. И то, как это будет видеть она. Ей все будет черно, и только светлые контуры его тела будут слабо мерцать для нее ребрами реальности, из небольшого пятна.

Он будет для нее в тот миг единственным намеком на реальность. Он знал это.

В полностью погасшей вселенной, лишь его движения будут значением . Единственным смыслом. Единственным пониманием.
И ураганом над пустыней. Да. Конечно, это будет.

Она ему, наверное, даже отсосет. Он знал: она не станет сильно возражать. И это хорошо у них получится.

Разве с Пэнси у него происходили такие вот озарения? Внезапное постижение - это было в первый раз, но ничуть не удивило его. И не печалься, Миллисент. Все это из той оперы, что задолго до нас назвали тем самым.

Чем тебе надо. Любовью, да.

***

Озеро за окном успокаивало, как обычно, создавая стимулирующий неземной пейзаж. Хорошо бы длииинно поцеловать ее здесь - при полном отсутствии свидетелей, и в подводном свете... Их первый поцелуй - это место подошло бы для этого.

Этот момент, когда Буллстроуд... Миллисент уйдет на дно...

Предчувствовал он, что этот момент будет в этом году - его.

Он даже о ней никому не расскажет.

В гостиной не было пусто, младшекурсники учили уроки, а за столом неподалеку сидели Забини с Крэббом, и Крэбб вполголоса рассказывал, как он провел лето:

- .. пошли в мою спальню, где я жарил ее, как дрянь, минут двадцать.

- Смелая магглша.

- Ага. Там, это...так... либо хер пополам, либо пизда вдребезги. Как в последний раз.

Крэбб этим летом заполучил свой первый сексуальный опыт, с шизанутой магглянкой, которой потом стер память, и не уставал рассказывать об этом с самого поезда.

- Где ты ее выкопал?

- Зашел в местный паб, а потом - пригласил ее домой. Она как увидела замок - обалдела. «Никогда , - говорит, - ничего подобного, в нашей местности...я и не знала...» Ну там, поужинали с вином...

- Да он, сучонок, хвастается, - протянул Драко. - Какие «двадцать минут»? И кроме того, он такую дуру оторвал.

- Ага, - чуть-чуть взволнованно признал Крэбб. И, горестно вздохнув, пояснил: - Другого обращения она не признавала. Все время просила бить ее, да посильнее. В общем двадцать минут вакханалии я только и делал, что бил ее и таскал за волосы...

- Магглы, - опять подал голос Драко. - Преклонение перед нами у них в крови. На мой взгляд, довольно скучная история.

К сожалению, она случилась и с ним, только девица была не мазохистка. Зато садистом оказался он, и он не стал стирать ей память. Должно же присутствовать хоть какое-то развлечение. И, конечно, у него хватило ума не тащить ее в замок.

Забини подавил смешок.

- Да, друг, ты открыл счет. Те’е хоть понравилось?

- Да какое там «понравилось»? Тока отвлекся процессом - «ну бей меня, бей»...

- Магглы - извращенцы, - снова вставил Драко.

- Да еще память потом ей стирать...

- Ну - опыт есть опыт, его ничем не заменишь, - поощряюще сказал Забини.

- Я б на твоем месте проверил, не подцепил ли я чего, - прибавил Драко.

Пэнси следила за их разговорм из дальнего угла гостиной, свернувшись калачиком в кресле. При этих словах глаза ее сверкнули.

Забини переключил тему:

- А ты-то как у нас, маэстро? - спросил он, как-то чересчур остро вглядываясь в Драко. - Как ведет себя твой мамонт? Послушнеет?

- Я ж под Амортенцией, - прищурился Драко. Вопрос был невежливым.

- Дак ты ее, - Забини идиотски гоготнул, - хочешь или нет?

Драко погрозил ему кулаком.

Забини заржал.

Малфой, однако знал, что что ни произойдет, в любом случае это не произойдет по указке Забини. Вот, все к тому же: как бы там ни было, а на его вкус гораздо интереснее, когда девушка не уважает накидываться алкоголем и не ведет беспорядочную еблю. Такую любой может подцепить. Но на то он и не Крэбб.

- Она хоть жива осталась? - подала голос Пэнси.

- Да ну брось, Пэнс. Что я - садист че ли? Выпроводил из замка собственноручно, помог найти дверцу...

- Эстремал, бля, - выругалась Пэнси, Не-Слишком-Целомудренная-Целка.

- По-моему, прелюдия все таки нужна, - негромко высказался вдруг Гойл.

- Назавтра яйца болели, - поделился еще Крэбб.

- Да какие у тебя яйца? - пожалел Драко.

Крэбб его не понял.




_____________________________
эй, эй! подписался? сделай ОТЗЫВ


Kiss me...


На следующий день, сидя на Чарах, Миллисент искоса разглядывала Драко.

Он сидел через три человека справа от нее, в первом ряду из трех, ступенчато поднимающихся друг против друга через узкий проход длинных столов в узком кабинете Чар. Напротив расположились гриффиндорцы.

Флитфик в данный момент рисовал на доске восьмиугольник, в который была вписана неправильная фигура из четырех точек, соединенная ребрами с вершинами восьмигранника. Фигура напоминала осколок зеркала. Четвертое заклинание, которое он намеревался показать за этот урок.

Все дело было в том, что Малфой ей не нравился. Особенно теперь - когда счастье привалило и уже стало как бы гарантированным. И вот она уже ловит себя на том, что предъявляет ему в душе претензии, как… как старая супруга.

Вввух, потряси головой. Когда Малфой окстится, можно представить, что он на это скажет, если заметит.

«Как ты можешь так легко менять девчонок? Почему у тебя в мозгах один секс? Я хочу однолюба… Особенно, если он такой красивый, как ты…»

А Окстившийся Малфой скажет ей: «Я и не знал, что у гиппопотамов такие проблемы с однолюбием. Но если хочешь – приходи сегодня вечером в совяльню.»

Да. Она вздохнула. Вот, что он скажет – а это он все притворяется. Между прочим, ей нравится, пока он вот так вот себя ведет, думать о том, что скажет ОКСТИВШИЙСЯ Малфой. В этом единственное ее спасение под сошедшей на нее лавиной. Это единственный компас которому она может доверять, когда чувства ей отчаянно лгут перед лицом соблазна, а мозг размозжжен в блин.

Да. Кто-то из них должен сохранить голову на плечах. Как бы вот все это обернуть, чтобы это он потом под землю проваливался со стыдa.

Подарить ему цепочку на шею со словом «Сдаю напрокат»?. Деньги присылайте совой в гостиную Слизерина. От желающих отбою не будет.

Она хихикнула.

Малфой повернулся налево и сурово посмотрел на нее через соседей.
Как стенобитное орудие всадил.

Они сидели в одном ряду, втором, а через проход напротив, три ряда однимающихся ступенями столов сидел Гриффиндор, и не прочь был поглазеть на них во все пятнадцать пар глаз.

Не смеши людей, Драко.

И она снова провалилась в серые колодцы его глаз, черт возьми. Как это все-таки замечательно, не быть в этом виноватой только самой одной…

Она поспешно утянула глаза, и звуки вернулись в класс, но он, конечно, уже заметил. Лицо его просветлело, с него ушло выражение обиженного ребенка.

Она уткнулась взглядом в пергамент перед собой и начала нервно вырисовывать на нем свои восьмиугольные схемы.

Господи, но ведь сейчас как никогда понятно, что он из тех парней, общения с которыми она не выносит. Ухажер ей не нравился! У него ведь реально уже было несколько девчонок. Однолюбие ему и во сне не снилось. Будь она красивой, и все по-настоящему, и то он все равно на ней бы не остановился. Эта зацикленность на сексе совершенно ненормальна. Просто, пока Объект был недосягаем, она никогда всерьез об этом не задумывалась.

А теперь не могла не смотреть на Объект трезво.

Не с Малфоем. Это тебе не Долгопупс. Тут нельзя немножко помечтать, а потом надеяться, что так и будет. Да ведь и давно стало понятно что так не будет. Ведь большинство мальчиков явно давно решили, что будут вести себя как упрямые козлы. Именно не так.

Да, превалировала досада. Досада, что Драко был не то, что нужно. Нехорошо ведь тратить время на то, что НЕ ТО. Если не считать его чисто физической притягательности…

Если не считать того, некоторым выбирать совершенно не из чего…

Закончив рисовать от руки мелом, Флитвик взобрался на свой стол и уселся на нем лицом к классу, покачивая ножками:

- Заклинание Окстись применяется на животных, проявляющих признаки бешенства и на людях, проявляющих признаки сумасшествия.

Ну-ка, ну-ка. Заклинание Окстись?

- В чем отличие от Реннервейт? – спросила Грейнджер.

- Вы не возвращаете объекту здоровье. Реннервейт – это своего рода «массажное» заклинание. Танцы с бубнами вокруг человека, организм которого отключился от силы раздражителя, поскольку она перешла его функциональный предел.

Ага. Это то, как на меня действует притягательность Малфоя.

Но она-то, притягательность, такой силы, что дает Малфоя терпеть. Она как-то странно сочетается с его девиантностью. Синонимично.

В ней было что-то странно-элегантное. Он ухитрялся облекать ее в слова, находить ей оправдание. Притягательность Малфоя была какой-то… нетупой.

- Вы должны вспоминать объект в его наиболее жизнерадостом состоянии, если хотите добиться максимального эффекта, выполняя заклинание Реннервейт. Заклинание Окстись скорее ставит блокаду в районе мозгового энергетического центра, раздвигая темную энергию, если она там есть – как результат действия бактериального яда или помрачения сознания. Вы делаете... – Флитвик неопределенно махнул рукой, глядя в пространство перед собой, - такую промоину, в темном облаке...

- А от Амортенции поможет? – невольно спросила Миллисент, не успев себя остановить.

Флитвик хихикнул, и скептически посмотрел на Малфоя.

- В вашем случае –не знаю, мисс Буллстроуд. Возможно, вы нам и скажете об этом когда-нибудь. Теоретически... ну да, Амортенция сопровождается помрачением сознания, так что – не исключено, что можно блокировать наиболее нежелательные моменты в поведении мнимо влюбленного...

Лицо Малфоя пошло малиновыми пятнами, и он недобро и длинно взглянул на маленького профессора.

- Демонстрирую на крысе. Профессор Стебль специально ввела этой крысе вирус бешенства, ее нельзя выпускать из клетки.

Флитвик скинул со стоявшей рядом с ним птичьей клетки бордовое покрывало. В клетке понуро сидела крыса, уставившись невидящим взглядом в пол и тяжело дыша. Из пасти ее шла пена.

- Обратите внимание – совать пальцы вашим крысам в клетку категорически нельзя, если вы не хотите рискнуть гарантированным заражением бешенством. Напоминаю, что хотя у мадам Помфри есть маггловская вакцина, заболевание это все равно очень опасное. Волшебники, однако, веками имели преимущество над магглами до изобретения вакцины в этом смертельном случае встречи с больным животным, которое необходимо только своевременно распознать.

Флитвик поднес ладонь к клетке, и крыса подняла голову, опустилась на все четыре лапы, прорысила к стенке клетки и люто защелкала челюстями, шипя и плюясь.

Рон Уизли мучительно сморщился, глядя на это зрелище, а лицо Драко еще сильнее пошло розовыми пятнами.

Флитвик изобразил косую фигуру из четырех точек примерно перед головой крысы и крикнул:

- Окстись!

Результат был такой, как будто крысе поддали по морде миниатюрной сковородкой: глаза у нее съехались к друг другу, уши тоже, челюсть отвисла, и она обратно села на задние лапы, беспомощно помахивая передними, как будто пыталась обнять бладжер.

Флитвик снова приблизил ладонь к клетке. Помахал ею. Крыса сделала неуверенное движение, наподобие попытки обхватить ладонь, не сходя с места. Флитвик повторил фигуру, на этот раз вписывая в нее несчастного крысеныша целиком, и снова крикнул:

- Окстись!

Крыса растопырила все четыре лапки и так упала на спину, и осталась в этом положении и в состоянии некоего ступора. Флитвик осторожно коснулся ее хвоста кончиком палочки – она не отреагировала.

- Ну вот. Применив заклинание для страховки в третий раз, животное можно вязать, чтобы изолировать куда-нибудь, но этого мы конечно делать не будем. Ваша задача просто продемонстрировать мне вот это состояние 2, понятно?

Он отвернулся от клетки и посмотрел на класс.

- Благоприятное состояние объекта длится около десяти минут.

- А сумасшедших крыс вы не смогли для урока достать? – спросил Рон, однако Флитвик вопрос проигнорировал.

- А совсем этим заклинанием мозги объекту не прочистишь? – спросила Пэнси. Малфой к ней не повернулся. Он вертел палочку в пальцах.

- Нет, это скорее вариант Протего, специализированный против состояний именно типа бешенства.

Флитвик бросил косой взгляд на Малфоя, который как раз в данный момент подходил под это определение.

- Ну вот, клетки – Вингардиум Левиоса Ррраспределися!

Он проводил палочкой толпу клеток поменьше, которые взлетели из угла и, как зловеще намагниченные, направились на столы к студентам.

- Еще раз повторяю – не суйте пальцы в клетку! Мистер Крэбб, поверьте, вам лишняя доза яда в мозгах совершено ни к чему!

Миллисент стянула бархатную тряпочку со своей. Сидящий там крысеныш немедленно отреагировал на свет и с дьявольской злобой нашел и зафиксировал ее взглядом. Пасть его раскрылась, он зашипел, изо рта закапала прозрачная слюна.

Бедолажка. Милли решила, что снесет своего к мадам Помфри и попросит его спасти – на счастье.

- Мне бы хорька, профессор, - интригующе-томно протянула она.

Класс негромко заржал, а Малфой посмотрел на нее так, как будто она совершила предательство. Малиновость его уже стала сплошной. Миллисент бросила контрольный взгляд на фигуру на доске и подняла палочку над несчастным крысенком.

Пожалуй, она смогла бы провернуть все это так, чтобы вконец окстившийся Малфой даже когда-нибудь сказал ей спасибо. Как уже упоминалось, с иронией на Слизерине было все в порядке.

Ведь полюбить ее он не сможет.

***

Это и было то русло, в которое она решила все направить. Просто делать все наперекор Харвею Гарвею недостаточно.

Последний вчера ошарашил Миллисент своим убожеством. Сам он считал себя, да, добрым гестаповцем. И прямо хорошим психологом. Но с точки зрения Миллисент, все у него было как-то не так. Он рисовал
явно перекошенный мир, полный слабых на передок дурочек, мечтающих выйти замуж за бандита. И еще - чтобы их обеспечивали. У Миллисент, конечно, было кругленькое наследство, и, в том числе поэтому, ей очень хотелось всего добиться самой. Тем более, раз обстановка благоприятствует. Не всем же желающим настолько везет.

Расчет на замуж в смысле обеспечения всегда казался ей ловушкой, даже хотя ее родители жили душа в душу. В смысле, примеров среди знакомых чистокровных семей хватало. Это так несовременно!

Миллисент казалось, она не комплексовала бы, будь она и победнее. А уж учась на Слизерине, сомнений вообще не оставалось – она твердо знала, что ничуть не глупее парней из богатых семей. Тех самых, которые после школы захватят все места в бизнесе и политике. Взять одного Крэбба для сравнения…

Поэтому Харвей Гарвей порол какую-то чушь. Причем, во всем.

Тем не менее, некоторые его советы заставляли задуматься… Раньше у нее просто материала жизненного не было.

К примеру, он писал: одна из наших старейших уловок заключается в том, чтобы заставить вас поверить, что вы должны отдаться нам сразу. Вы думаете, что если вы ему откажете, то он отвернется от вас. Уйдет искать секса на стороне.
Неверно.

Дальше он объяснял, что чувства мужчины не поменяются. Уловка же Харвея Гарвея тут заключалась в умолчании о том, какой это вообще вздор - отдаться кому-то сразу. И вообще – это надо же так - по умолчанию! – так свободно и повсюду пользоваться исключительно словом «путана»!

Надо понимать, ему было стеснительно лишний раз обсуждать с женщинами ту простую истину, что они живут в гареме. Перечеркивать слово «семья». Однако, он все же сознавался, что это уловка.
Таких недомолвок было - в каждой главе, в каждой главе.
У нее не хватило времени определить все места, где он продолжал играть в эту дурную игру, у нее сложилось лишь общее впечатление, что все это так. Залихватское и злое вранье было рассыпано по книге равномерно, как изюм в кексе.

Книга была как бы исповедью одного клоуна обо всех мужских уловках. Что-то ему приспичило, этому Харвею, и он выворачивался покаянно наизнанку. И бегло просмотрев книжку, Миллисент внезапно осознала нечто новое: наверное, много мужчин понимают отношения - только как... интриганство…

Бесконечное.

Вот об этом-то она раньше и не задумывалась. Ей казалось, интриги - бабский удел… Но если все это писал дядечка пятидесяти лет… Значит, видимо, таких идиотов в мире куда больше, чем она могла бы в здравом уме предположить. Неужели Малфой уже усвоил этот путь… наименьшего сопротивления, как свой жизненный план?
Она была более высокого мнения об его умственных способностях.
Но если так - туда ему и дорога.

Значит, если она откажет Малфою, он ее в общем-то не убьет.

И она откажет.

Занятие окончилось. Люди начали вставать из-за парт и выбираться из узкого длинного кабинета, этим потоком принесло Малфоя, и он
встал около нее, как штырь, перегораживая и без того узкий проход между двумя рядами столов друг напротив друга.

Разговаривать собирается.

Лицо его уже было снова бледным.

Болтун.

Он пока ничего не говорил. Может, хотел, чтоб народу вокруг поменело. Но глядя, как он возвышается над ней, разглядывая ее непроницаемо мягким взглядом, она безнадежно ощутила, что уплывает. Сердцебиение участилось. Это все евонная зловонная ДНК. Всего-то.

В нем, в каком-то смысле, нет же никаких достоинств – вот как вот в ней - внешне.

Нельзя чтоб он заметил, Миллисент. Где гарантия, что он забудет?
Нет уж, раз ей выпала роль королевы, надо ее
играть, негоже отказываться.

Когда еще - и с кем?

Драко отвлек ее от этих печальных мыслей.

- Не передумала?

- Насчет?

Он ухмыльнулся:
- Насчет «погулять».

И казалось, что он все-таки смеривает силу своего влияния на нее.

Видимо, не все удавалось скрыть.

Уголок его губ чуть-чуть кривился. Знающе.

Миллисент собрала все силы, впомнила совет Харвея Гарвея и - как смогла, всецело выразила на лице отвращение:

- С тобой ведь ходят только «погулять», да, Малфой? - врастяг сказала она. Копируя кого-то, очень знакомого. И то - столько лет проучились вместе. Манеру Малфоя бессознательно, должно быть, усвоила вся школа.

Он удивился.

Не вопросу – ведь, конечно, ходить надо только «погулять», - а тону, с которым она это произнесла. Если бы он был членом, то он бы поджался и отпрянул.

Миллисент вошла в раж. Она произнесла слова, которые, судя по
всему, ему раньше еще не доводилось слышать. Она встала из-за стола и оказалась выше его, стоящего в проходе.

- Да как ты смеешь? Как ты смеешь вообще предлагать такие пошлости мне – в нормальном цивилизованном разговоре!

Как же естественно само влетело и подчеркнулось словечко «мне»…

- Ты меня явно с кем-то путаешь. И знаешь, что я тебе скажу: очень и очень зря.

Что-то блеснуло в его глазах, но заодно она стерла это, действительно поганое, выражение с его лица. Да уж! На такое можно отважиться только точно зная, что ты не на шутку зацепила.

А ведь и правда сработало.

Он перестал ухмыляться, но все еще никуда не отходил от нее. И лицо побледнело.

Она почувствовала странную, не испытанную прежде победу. И в упор,
хищно-торжествующе, поглядела ему в глаза. Не так хищно, как это делает Пэнси – но все же…

Откуда это нелогичное ощущение, что каблуком наступила ему на сердце – и повернулась на каблуке?

Губы его дрогнули, но не произнесли ни звука. Глаза выглядели странно - точно они немного увлажнились. Другой человек на месте Малфоя, вероятно произнес бы: «Так ты серьезно?». Что было бы смешно. А сам Малфой на своем месте произнес бы: «Ну и сиди так, на веки вечные - уродина. Больше гулять не позову».

Тот, кто был на месте Малфоя не произнес ни слова.

Миллисент прищурилась. Надо добавить свинца. Может он и вправду тогда не решится ее лапать - даже ни в какой перспективе.

Решать кто будет лапать - будет она.

- А что мы с тобой еще можем делать – Трансфигурацию изучать что ли? – заметно дрогнувшим голосом сказал он.

«Мы с тобой». Нет, ну как вот это можно – нести околесину и при этом произносить фразу «мы с тобой»? Этими губами. Этим голосом.

- Раз для тебя такие предложения раз плюнуть, отвечаю: пойду с тобой гулять, если… если вначале пройдешься по школе - без штанов, - ляпнула она. - Все ясно? - и она ему слащаво улыбнулась, улыбкой вервольфа.

Он даже отшатнулся, хотя не смог не усмехнуться.

Надо же…

Она подарила ему напоследок убедительно зверский взгляд, прихватила своего крысеныша в клетке и ушла, показав спину в лучшей Грейнджеровской вздорной манере.

И вот что удивительно: эта имитация разборки ощущалась такой натуральной, что она впервые поняла, что это такое - иметь бойфренда. Это чувство будило какую-то тоску.

Нет, она имеет все права взгреть его по первое число, когда он придет в себя.

Она не видела, конечно, что руки его были сжаты в кулаки.

Все таки - вагон чувств, что не говори. И все это - ей.

Впору приниматься вести романтический дневник.

Впервые с начала Неприятности Миллисент вдруг поймала себя на том, что довольно улыбается.

***

Он поймал себя на том, что перестал слышать окружающий шум, пока говорил с ней.

Слова были простые, даже потешные - но вот выражение, с которым она произносила их… Она не могла иметь такое лицо, разговаривая с ним. Не смела.

Ч*** *к**.

Кто бы мог подумать, что Буллстроуд будет строить из себя… Бегемота, в девчоночьем белом платьице…

Смешная, все-таки….

Ну - и как вот к ней теперь подкатывать яйца?

***

В коридоре Драко ждало его сиятельство.

Снейп.

При виде его Драко вспомнил о Задании. То, на размышления о чем не было времени в последние три дня, честно говоря.

Он хмуро смотрел на Снейпа. Дальнейших соображений как уламывать свою, шибко целомудренную целку, у него пока не было. И не у Снейпа же спрашивать. Почему Снейпа так обеспокоило то, что он ухлестывал за Милли, он откровенно говоря, не врубался.

Да и вообще он не понимал теперь, зачем Дамблдора убивать.

Это отвлекало его от интересного занятия.

Могло повредить их с Милли будущему… Тьфу ты, надо же такое подумать.

Ну вот, значит, разве только поэтому…

Так, значит, что там у нас в главных планах-то? А, блядь: Бэлла хочет покуражиться в школе со старыми однокурсниками. Наверное, освежить воспоминания о сексе на Астрономической Башне. Долохов однажды по пьяни ТАКОЕ рассказывал…

И значит, надо переться в Выручай-комнату и отыскивать там этот пыльный шкаф. Потом старикана надо убить - ради тети. Это нечестно, вообще-то. Ей он нужен, пусть она и убивает.

Вспомнилось лицо Волдеморта, его пристально горящие красные глаза, когда тот формулировал Задание. Кажется, тогда Драко почему-то очень хотелось его выполнить. Он не мог сейчас вспомнить, почему.

Как отрубило, с тех пор как он увидел Милли. Он не мог вспомнить, почему тогда физия Волдеморта его очень пугала. Сейчас
он понимал только то, что ненависть Черного Лорда к директору была в общем-то, его личным делом. Он попытался смекнуть, чем грозит ему отказ. Лорд оскорбится. Вот же блин. Гость поместья, понимаешь. И папа… оскорбится.

Что бы Люциус понимал…

У меня такие дела, Миллисент, а ты мне не даешь.

- Драко.

Он вскинул на Снейпа глаза, полные досады.

- Идем в мой кабинет. Расскажешь, как ты продвигаешься.

Драко решил, что будет честным, и расскажет, что - никак.

***

Пэнси от угла коридора проследила, как Снейп перехватывает Малфоя на выходе с Чар и уводит с собой. Конечно, она видела, как Малфой задерживался, чтоб перекинуться парой слов с Коровой.

Было невыносимо - если не считать того, что дико-омерзительно - наблюдать, как Драко пританцовывает вокруг нее. Она даже не могла понять, что у нее эта комедия будит. Какие реакции. Ступор, скорее всего.

Чувство юмора сюрреалиста, который над ним прикололся, явно находилось выше ее понимания.

С тем же успехом Драко действительно мог бы ухлестывать за коровой…

Забини подошел к ней сзади, положил руки на плечи и мягко, настойчиво, утянул назад, за угол. Как будто от чего-то неприличного. Пэнси не отрывала взгляд от удаляющегося со Снейпом Малфоя, и, когда ее утянули, нетерпеливо оглянулась.

Наткнулась на почти укоризненный взгляд негра. Он отпустил ее, и она
пренебрежительно фыркнула. Забини зачарованно наблюдал за тем, как она убрала с виска прядь сияющих черных волос.

Не слишком-то справедливо, чтобы такая Белоснежка сохла по какому-то
классическому белокурому красавчику. Кто сказал, что старые фабулы нельзя переделать? Мы еще посмотрим, сколько у нее хватит сил терпеть его идиотизм.

Еще несколько мгновений выражение Блейза оставалось укоризненным, но потом его сменила насмешка. Пэнси в упор смотрела в его красивое черное лицо - и у него возникло сюрреалистическое чувство, что он замурован за каменной стеной. Даже какая-то неловкость, потому что он еще никогда не видел у нее настолько обнаженных
глаз. Ну, не в этом смысле, а в каком - он даже затруднялся бы определить.

Но перед этим взглядом он ощутил отчетливое нежелание солгать. Он даже чуть не поддался ему.

Но все же успел скрыть истину, и испытующе сощурился. И осклабился.
И все-таки, у него возникло такое чувство, что она могла бы сейчас дать ему пощечину.

Однако, Пэнси этого не сделала, дунула на свою челку, и не посмотрев ему в глаза еще раз, подхватила сумку и ушла на Арифмантику.
Которую они с ней не делили.

***

Снейп расположился за столом, как за баррикадой, перед феноменом, с которым не знал, как иметь дело, в успокаивающем окружении привычных склянок со склизкой мерзостью на полках и окинул мрачным взглядом светлоголового паренька, небрежно развалившегося на стуле напротив.

Эта молочная пелена сладко-затуманненного выражения на лице Малфоя выводила его из себя. При всем желании, он не мог понять, как в такой момент как сейчас кто-то мог разгуливать с таким выражением.

Особенно Драко.

Он представил себе, что скажет - или, упаси господь - сделает Волдеморт, если Драко вот с этой непринужденностью сообщит ему что-нибудь насчет приступа неодолимой лени на почве огромной любви. Дело даже было не в том, что переживал Малфой, а в том, что он вообще это может, и в том, что он явно ощущает себя более раскованным
чем когда-либо. И что он, Снейп, скажет Нарциссе, если за какой-нибудь
неподобающий ляп Риддл испепелит ее сынка на месте? Он же психопат.

Задушил бы того, кто нашел такое время для приколов.

Драко старательно делал честный взгляд.

Снейп тяжело вздохнул.

Малфою отдаленно припомнились узкие каменные стены на пути к лавке «Боргин и Беркс» - и он тоже вздохнул. Затуманенное выражение на его лице внезапно как-то прояснилось. Он вдруг приобрел почти не отшибленный вид.

- Вот-вот, - подвердил Снейп, не спускавший с него взгляда. - Именно. Так как продвигается задание?

Перед мысленным взором Малфоя внезапно отчетливо выплыло воспоминание о груди Миллисент, как она сегодня негодующе колыхалась под шелковой белой блузкой во время второй неудачной лобовой атаки. В такт ее треклятым словам. Грудь дожна была быть средних размеров и довольно крепенькой. И она может даже навела бы его на мысли, как спихнуть это треклятое задание. Уткнуться бы в нее, побыть так минут 15 – и он бы, может, все и придумал.

После немногих неудачных попыток заставить шкаф работать он кончил тем, что отвлекся и посеребрил яблоко. Мысли его при этом были в кустах у озера, где вода бросала отблески на листья, а он был под их сенью: не один, а с девушкой Икс.

То что он чувствовал, было сильнее него. Оно командовало им и само объясняло ему, что он чувствует. А чувствовал он странный страх - того, что этого никогда не случится.

Вообще никогда.

Если не с ней, то вообще никогда. Ну - не идиотизм?

- Не получается, - обронил он с четко изогнутых сердечком губ.

Ему припомнилась Пэнси в поезде, как она сидела напротив, у окна, за которым скользили пустеющие пейзажи. Так странно что ее округлые формы больше не трогали его. Она осталась теперь словно где-то за серым занавесом - там, в поезде, в его воспоминании. Наверное, все дело в аромате. Миллисент пахла какими-то неведомыми цветами. Но он точно знал, где они растут.

- И что ты будешь делать, солнце мое? - с внезапной иронией спросил Снейп.

Драко вздернул бровь.

- А это так нужно сделать?

Теперь брови вздернул Снейп.

- Ты что - смеешься?

Драко встал и подошел к окну.

- Не хочется никого убивать, честно говоря, - сокрушенно сказал он.

Снейп успел принять решение, что не будет лишний раз упоминать об
Амортированности и постарается вести себя естественно.

- У тебя нет выбора, - напомнил учитель.

- Да-да, - рассеянно подтверил Драко. Повернулся: - Не подкинете какую-нибудь идейку?

Снейп напряженно соображал.

- Старичок не так уж важен, - сказал он. Побарабанил пальцами по столешнице. - Может тебе его отравить?

Драко вновь изогнул бровь:

- Чем?

Снейп откинулся на спинку кресла:

- Ну, лучше всего было бы уронить радиоактивную крупинку ему в чай во время совместного чаепития. Но ты ведь не распиваешь с ним чаев, и вряд ли успеешь настолько подружиться. Хотя, дай подумать - ты мог бы попросить у него совета насчет Миллисент.

- Где я возьму радиоактивную крупинку?

- Я пошутил, - ответил Снейп.

- Как запасной вариант годится, - сказал Драко. - Без крупинки, придется обойтись более стандартными методами. Я подумаю.

- А как ты собираешься привести Пожирателей в школу?

- А это - секрет, - ответил Малфой-младший.

- Почему? - не теряя хладнокровия, полюбопытствовал Снейп.

- Потому что если Малфои подписываются на что-нибудь, то берут все на себя, - поощрительно поведал Драко. И лукаво поглядел на Снейпа.

Которому чуть не отрыгнулось. Надо же, ведь бесенок всерьез ни черта не боится.

- Ты отдаешь себе отчет, что будет, если ты затянешь время?

Драко вздохнул и вернулся на стул.

Что будет? Будет то, что грудь Миллисент не потрогают даже его пальцы. Вот эти пальцы, с моим кольцом.

Ему вдруг представился шум Запретного Леса - в мире где его, Драко… похоронили?

Таким юным. Сраженным Авадой.

Похоронили ни за что. Разве он против того, что ему поручили? Ему не было дела ни до старика, ни до Поттера. Тем более теперь. С его богатством его могло не волновать будущее магглозащитного движения. Волдеморт причинит вред Люциусу, вот в чем дело - папа слишком крепко запутался в этой банде, в страхе за свои капиталы. Да и Драко к ним привык, к чему скрывать. Как директор Дамблдор никогда не приносил
лично ему пользы. Откровенно говоря, располагая библиотекой Малфой-Мэнора, он мог отчетливо видеть насколько убогим было общепринятое образование. А убийство само по себе казалось ему шалостью. Озорством - кто кого? Со мною не шути. Кто ему Дамблдор? Это бедняки трясутся над образованием - не зная, сколько они на самом деле недополучают, и что лучше бы они давно взяли инициативу в свои руки. Число идиотов в министерстве не изменится, если он убьет данного директора. Ну и , так
почему бы нет? Сколько людей он сбережет, если они не станут участвовать в демонстрациях Дамблдора? Старикашка ведь врал, как свинья. Постоянно. Мутил воду.

Это же банда. Он не попрет против всех один. Надо было думать, куда ввязываешься, Дамблдор.

Интересно, оставшаяся одна, Буллстроуд - она хоть вспомнит о нем? Его передернуло.

Он вдруг представил… а что, если она вздохнет с облегчением?

Что она вообще-то к нему чувствует? Нельзя сильно на нее давить, не может же он допустить этого опустевшего леса…
С гулкими звуками, долетающими от студентов во дворе замка. С оглушительным чириканием птиц? С пушечным выстрелом ломающейся в дебрях ветки… Ему внезапно стало холодно. Ну уж нет - разве может жизнь Малфоя не сложиться?

Нет, я не промахнусь, Милли. Уж хоть разок-то мы с тобой пообжимаемся, обещаю. Не может же она вообще ничего не чувствовать - она же, гм… И вообще - нежели то, что чувствует ОН, может оставаться безответным?

Неощутимым? Что все это просто глупое наваждение, которое развеется в один прекрасный день, как все ему обещают?

Конечно, у него своя голова на плечах есть, но…

И задание, кстати, останется несделанным.

Как далеко до тебя.

Может в этом и есть разница с Пэнси.

Опустевший Запретный лес отчего-то тревожно и назойливо шумел в его ушах. В этом звуке даже была какая-то неотступность.
Как бы неправдоподобно это ни звучало, но Буллстроуд ухитрялась быть быком, который жестоко ранил.

- Да, профессор. Не волнуйтесь, я работаю над этим.

- Я хотел бы, чтобы ты обратился ко мне за помощью, если будешь… если
застрянешь.

Драко испытующе посмотрел на него. Поднялся и подошел к двери.

- Я могу идти профессор?

- Я могу надеяться, что ты доложишься через неделю?

Драко подумал.

- Только если застряну.

Теперь промолчал Снейп. Отчего-то на его лице была подлинная озабоченность, которая тронула Драко.

- Не волнуйтесь, профессор. Я же должен дожить до своей свадьбы, - он подмигнул оторопевшему Снейпу и скрылся за дверью.

***

Драко вышел в коридор, и острый вкус опасности внезапно ударил ему в голову. Он и впрямь будто очнулся ото сна.

За окнами было в этот момент пасмурно, и какой-то промозглый осенний холодок окружил его и сжал сердце - так что это ему совсем не понравилось.

А ведь дело-то нешуточное.

Ну ничего. Все складывалось и складывается само собой. У него есть тому Доказательство.

Он отправился на Арифмантику - на которую уже опоздал.

Когда он вошел, его встретил обиженный взгляд Пэнси и - призывная спина его Леди.

Вот он знал, что Миллисент спиной его прекрасно видит. Знает его присутствие.

Пэнси хотела понять, как получить его любовь - но он и сам не знал ответа на этот вопрос. Да и разве он вообще ее когда-нибудь любил? Почему она не в курсе на этот счет, он понятия не имел. Он просто рассчитывал, что однажды она ему даст, потому что находил ее очень клевой штучкой. И это было очевидно - также как и то, что Пэнси нравилось внимание парней. Она считала, что сидеть без этого внимания - не ее удел.

И так уж вышло, что они действительно общались с ней с детства, так как Паркинсоны и Малфои дружили семьями. И она считала его гарантированной добычей… что было почти правдой. Он дружил с ней - насколько это было в его силах.. сам тоже выжидая - когда же добыча свалится ему в руки. И понимал, что в данном случае это может случиться и лет через 10.

Но рассчитывал, что до женитьбы все же не дойдет.

Но в ней не было ничего, с чем он не мог бы разорвать. Он просто был с ней вежлив, и ждал, когда она не выдержит самостоятельно. Он никогда не обращал внимания на ее пафосные заявления - насчет романтики там, или замужества.

Он вообще-то никого не собирался любить в ближайшие 20 лет. Но…

Спина Миллисент неловко поежилась.

Он сказал:

- Извините, профессор Вектор. Профессор Снейп хотел поговорить со мной, - прошел и сел с Пэнси.

***

Профессор Вектор - сухопарая блондинка с пучком на затылке, пухлыми губами и постным лицом - проводила его незлым, равнодушным взглядом, и ничего не ответив, повернулась к доске. Все они, с Когтеврана, казались Драко какими-то примороженными.

- Итак, - продолжила она, записывая некоторые формулы в подкрепление своим словам - согласно следам, оставленным в инкской математике, и если модель четырехмерного континуума верна - а арифмантически, у нее нет причин быть неверной, она настолько же равноправна, как и многие другие чистые абстракции - возраст нынешней вселенной исчисляется в 23 миллиарда лет. Магглы не видят смысла в отсчете промежутков, больше чем этот - да и возраст Вселенной они оценивают неправильно. Однако модель Германа свободно допускает множество циклов формирования нашей Вселенной. Мы не будем сейчас вдаваться в философские спекуляции о том, может ли эта пульсация продлиться 100 миллионов миллиардов раз. Важно другое. Прогест приводит данные, источники которых могут идентифицироваться только в прошлом цикле Вселенной.

- В другой Вселенной? - подала голос Грейнджер. Изумленный, конечно.

- Да, Гермиона, - отзвалась профессор Вектор, не поворачиваясь. - Эти данные и станут предметом нашего изучения в этом семестре. Часть этих данных, и основная - попросту чужие. Это просто намного более зрелые знания, чем достигнутые когда-либо земной магической цивилизацией, и скорее всего, они оставлены какими-то гостями, которые старше нас в этом смысле. То, что удалось расшифровать, объясняет многие магические эффекты. Но некоторая доля этих знаний несет отчетливый отпечаток другого вселенского цикла. Прослеживаемый архетипически.

Драко не мог понять, почему эта информация поможет ему отремонтировать Шкаф.

Он боковым зрением уловил, что Пэнси за ним наблюдает, повернулся, и наткнулся на долгий и молчаливый взгляд. Смотрела она на него, как на опасного помешанного - решая вопрос о рецедиве.

- Что? - несколько раздраженно спросил он.

- Ничего, - раздражающе невозмутимо ответила она. И вздохнула.

- Пиши давай, - огрызнулся он.

Конечно, насчет 10 в 21-й степени лет - это была вполне конкретная цифра. Ничем не хуже оценок финки Тиотикки. А что, если построить арифмантическую модель Шкафа?

Навряд ли она сложная, Шкафы придумали в 30-х годах… и тогда он сможет смекнуть, что в ней поменять… Или прямо увидит неполадку… Может там дохлая крыса завалилась за доской…

Поскольку большая часть материала была ему знакома, то в основном весь урок он набрасывал вероятные конфигурации арифмантической архитектуры своего агрегата - вполуха слушая профессора и вполглаза наблюдая за занятной спиной Буллстроуд.

В школе был только один человек, способный немедленно породить толковый ответ на любой вопрос. Вот пусть этот человек и объяснит ему – как девчонка девчонке: чего этой Буллстроуд не хватает?

Персонального тренера по фитнесу, что ли?

***

Гермиона спускалась по склону к полю для квиддича, смотреть отборочные испытания, которые будет проводить Гарри, формируя новую команду. Денек был бессолнечный, промозглый, но она с наслаждением вдыхала свежий воздух.

У подножия одной из башен, с которой не был снят «брезент», или что это такое тут занавешивало башни - она и охнуть не успела, как ее схватили чьи-то руки и втянули внутрь – в узкий изгибающийся высокий коридор. Там стоял сумрак, пахло деревянными балясинами и свежей сыростью этого дня.

Слабо доносилось журчание ручьев, катившихся по скалистым склонам в большом отдалении от квиддичного поля.

Сердце у Гермионы застучало, как сумасшедшее.

Драко Малфой крепко держал ее за локти обеими руками и смотрел прямо в лицо.

Держись, Грейнджер, только не упади.

Чего это он? У него Амортенция с переклиниванием, что ли?

- У тебя что, Амортенция с переклиниванием, что ли? – спросила она, силясь успокоить дыхание.

- Тьфу ты, Грейнджер. И ты туда же?

Он крутанул ее и толкнул, прижав спиной к столбу.

Манеры…

- У меня к тебе дело.

- Какое? – спросила Гермиона, хватаясь руками за что-нибудь позади. Ноги действительно подкашивались. Светловолосое божество Слизерина стояло перед ней, так близко, в таком полумраке, среди этих запахов… И лицо его не кривила никакая усмешка…

Малфой отпустил ее и уселся на деревянную балку. Гермиона слушала только журчание далеких ручьев.

- Что мне сделать, чтобы Буллстроуд пошла со мной на свидание?

Чего?? Ааа…

Вот, блин, Ромео и Джульетта на мою голову…. Ну, почему – почему - все так несправедливо? Ээх..

Гермиона тяжко вздохнула, прокашлялась, с усилием отвела от Малфоя взгляд, и спросила:

- А в чем собственно, проблема?

- Я зову ее, зову, а она зов не воспринимает.

- Не надо было ей предлагать секс, - наугад, но назидательно сказала Грейнджер. И рискнула поглядеть на него.

При слове «секс» на лице Малфоя не дрогнул ни один мускул.

Значит, предлагал.

И сердце у нее бы упало, если б он советовался - не про Буллстроуд. А так, даже и не знаешь, между чем разрываешься – почти обидой - или тем чтобы не заржать?

- А почему ты спрашиваешь у меня?

- Ты же Всезнайка, - пожал плечами Малфой. – Потом, ты же не выдашь, правда?

Гермиона отрицательно качнула головой. Раз ты просишь… Если только будешь задаваться, когда Окстишься… Да, это будет Великий День. Когда Малфой Окстится.

- Что ты ей говорил? - спросила Гермиона, снова с усилием отводя взгляд. Этот звук воды буквально куда-то уносил ее.

Малфой кратко пересказал ей подробности своих провалов и выжидательно уставился на нее.

- А что ты мне за это дашь? – спросила Гермиона.

- В смысле?

- Что ты мне дашь за мой совет?

Это по-Слизерински, верно?

- Да все, что хочешь, - досадливо прoмолвил Малфой, поднимаясь с балясины и отворачиваясь. Совершенно неромантическим тоном.

Конечно, Гермиона знала, чего от них с Буллстроуд хочет публика.. Она даст ему совет, и совет хороший. Но не бесплатно.

Не взять такой шанс…

Казалось, хриплый голос который это произнес - не ее:

- Поцелуй.

Малфой повернул к ней голову и ПОСМОТРЕЛ на нее.

- Ты серьезно?

- У-гм, - она кивнула, изо всех сил стараясь натянуть на себя невозмутимый вид.

Он вскинул бровь, так что сердце у нее ушло в пятки – настолько он был похож на свое нормальное себя.

- Вау, Грейнджер. Если бы я раньше заметил, что ты у нас экспериментатор…

- Экспериментатор у нас тот, кто подлил тебе Амортенцию, - парировала она.

И не успела опомниться, как ее уже подхватили руки. Одна из них беззастенчиво скользнула по ее телу вверх, повернула ее лицо поудобнее, - и его губы накрыли ее…волной... цунами...

Он целовал, целовал ее – и она понимала, что это небольшое наказание, и чувствовала себя одиноким утесом в бурном море... и он бродил по ней другой рукой, а она боялась, как бы не кончить прямо…

У него на коленке.

Оказалось, он успел просунуть ей колено между ног, слегка подсадив ее на него, и, оказалось, что он ее больше не целовал, и он уже спускал ее с этого злополучного колена...

Вот у кого глаза остались невозмутимыми.

Он даже не язвил.

Для него это была ТОЛЬКО услуга – за услугу. И только - шалость. Привычная.

Легкие деньги, чтобы получить желаемое. Легкие деньги богатого. И это желаемое – не она.

Вспомнила?

Сволочь он, все-таки.

Потом, потом, сейчас надо родить ему совет.

***

Когда Гермиона взобралась на трибуну, Луна шепнула ей, что Рыжему на пятки наступает Маклагген.

Гермиона так странно себя чувствовала.

Шум ручьев тут был слышен яснее.

Маклаггену шел гол, и Гермиона не думая, шепнула:

- Конфундус.

Маклагена швырнуло в сторону, мяч забил гол, а Гермиона шало подумала: «Плевое дело».

Ленивая шалость…

Нет, она очень странно себя чувствовала.

Очень взвинченной.

Состояние 2

Северус Снейп остался один в своем кабинете. Он сжал голову руками и уставился в столешницу, не подозревая, что копирует Миллисент.
Он не привык к ситуациям, которые невозможно просчитать – а от того, как начался этот год, у него просто раскалывалась башка.

Невозможно выразиться проще.

Драко поручили убить директора, и, что еще лучше, старый гей совершенно не возражал против этого. Снейп еще не привык к этой мысли – что к концу года Дамблдора не станет, не мог ее осмыслить до конца.

Но вряд ли он мог ожидать нормальных поступков от гея, с другой стороны.

Вероятно, Дамблдор видит в этом какой-то свой особый эротический смысл – пасть от руки нежного блондина. А может, и в Северусе для этого момента его что-то заводит – Снейпа передернуло, когда он так подумал.

Интересно, был ли бы Гарри Поттер таким восхищенным и послушным, если бы знал истинный мотив, который служил эмоциональной корыстью Дамблдора во всем проекте «спасение сироты со шрамом»?

Дамблдор поражал Снейпа в смысле своего стремления к эвтаназии, однако, это, очевидно, потому, что сам-то он не был геем. Наверное, можно было бы поискать другой выход, кроме того, чтоб этаким макаром подмахнуть Волдеморту по первому приглашению на казнь. Но, как всякий истинный гомосексуалист, Дамблдор видимо, страдал от сильных суицидальных импульсов.

Северус сделал много выводов относительно природы гомосексуальности за годы службы под началом Дамблдора.

Спору нет – Дамблдор вел себя корректно и отлично умел скрывать этот аспект своей личности от ненужных глаз. Как говорится: кто не понял – того и непонятки.

В общем, Снейп был удивлен, когда директор предложил подобный выход – но не ошарашен. Психология тут, в принципе, прочитывалась, а как не гею, ему, во-первых, было все равно, а во-вторых, и других забот в голове хватало.

Но теперь он не знал, куда все пойдет. Отказывался понимать это.

Пока, например, очевидно, что Драко вообще выкинул из головы Задание. Потому что в голове у него воцарилась вишня в цвету, мир, труд, май.

А как к этому относиться, если не относиться серьезно, Снейп не понимал.

Давайте сначала: Драко нужно убедительно продемонстрировать попытки убить профессора и как минимум привести Пожирателей в школу.

Простимулировать его к этому теперь можно, очевидно, только ради его увесистой зазнобы... но ведь действие Амортенции в итоге спадет.. да и Северус явно не знал, как он мог бы воодушевлять Драко ради кого-то вроде Буллстроуд. Была бы это Паркинсон, тут он еще мог бы чем-то помочь... Но при виде Буллстроуд его просто воротило. Такой романтический объект выводил его из себя, хотя пожалуй, стоит разобраться в самом себе - почему...

Его бесила мысль о необходимости входить с Буллстроуд в доверительный контакт, к примеру, как бы завербовать ее, что ли – чтоб иметь хоть мало-мальское представление о том, что происходит в голове у Драко - в этот критический для него отрезок жизненного пути...

И для него, для Северуса, критический – поскольку он имел гриффиндорскую доблесть дать Непреложный Обет...

Дослужился, под началом у Дамблора.

За всеми студентами не уследишь, и раньше Миллисента Буллстроуд вообще не попадала в поле его внимания – в поле находились звезды факультета, и собственная безопасность, ну и Гарри Поттер, конечно.

А теперь?

Он вообще не рассматривал девочек как объект вербовки, это была не его специальность. Макгонагалл в восторге от этой маленькой мыльной оперы - вот пусть она и втирается к Буллстроуд в доверие... Но проблема в том, что Буллстроуд на это не пойдет, слизеринцы презирали Гриффиндор, и в общем, было за что. Кодекс чести факультета делал такое предположение невозможным, короче говоря. Значит, ему придется копаться в этих розовых соплях самому.

А это бред!

Но все таки логика подсказывала, что рациональный шаг – это узнавать о происходящем от мисс Удачницы.

Черт...

Еще рациональнее было бы снять действие зелья. Но как?

Как удалось сделать такую адскую вариацию Амортенции? Может, если бы он понял, кто это отколол, то у него родились бы хоть малейшие догадки на этот счет.

Кто из друзей Малфоя мог этот сделать? Зачем? Врагов на своем факульете у него не водилось. Сама Буллстроуд этого сделать не могла – судя по ее реакции на такой подарок судьбы...

Зачем, вот в чем ключ. Если он поймет, зачем это было сделано, то, может, и поймает шалуна за руку. Но зачем подкладывать Драко такую свинью – тут он подростковую логику уяснить не мог. Драко обычно отнюдь не воспринимался среди своих объектом насмешек, вот в чем дело, и Паркинсон, скажем, тоже на это бы не пошла... Тогда в чем прикол?

Стоило бы обсудить это с Нарциссой, но вот беда – и на это его не тянуло.

Если бы Драко нужно было помочь выработать линию поведения с Риддлом, или Дамблдором, или Поттером – это другое дело. А вникать в идиотский юмор тинейджеров...

У Северуса Снейпа вообще было плохо с чувством юмора. Он годами жил в совсем не смешной ситуации. И не ждал такого капкана от слизеринцев...

И Дамблдор – он-то что думает? В каком свете он видит, что это упрощает им задачу?

Северусу Снейпу было в общем-то обидно.

Он не ждал таких фокусов – ни от принесения Непреложного Обета, ни от Амортенции, ни от секретной службы.

Тем более, когда Непреложный Обет был дан, фактически, Беллатрикс Лестранж.

А неблагоприятный исход означал риск того, что опекаемый позволит себе пошутить с Томом Риддлом.

Обидно это все было, вот что.

***

Следующее утро было утром первой школьной субботы, и, открыв глаза, Миллисент с еще непонятным чувством счастья уставилась в тянущиеся за окном серые облака.

Почему-то ей спалось сегодня так сладко, будто она снова была ребенком, и впереди – никаких забот, а позади никаких тревог, и мама знает, что ты у нее самая лучшая девочка на свете. И никакого знакомства с Драко Малфоем, и всех школьных издевательств еще не было.

Локси, ее здоровенный черный кот с желтыми глазами, свернувшись клубочком, спал в ногах у хозяйки.

Миллисент посмотрела за стекло окна в толстой стене. На первом и втором курсе слизеринцы спали в спальнях на уровне подземелья. Но был еще и наземный корпус, не самый высокий, трехэтажный, замыкающийся в скрытый от глаз всего замка зеленый прямоугольный дворик с тремя фонтанами в беседках, и кто хотел, мог, по выбору, после второго курса переехать поближе к небу.

На подоконнике стояла клетка с ее крысенком – измученное животное, получившее вчера вакцину в окстенном состоянии, крепко спало, лежа на боку. Мадам Помфри сказала, что ничего не обещает, зверенка принесли слишком поздно, но шансы есть.

Милли знала, что ее крысенок выздоровеет.

Облака в низко нависшем небе тянулись длинными серыми струями, глубокомысленными на вид, как будто небо вспоминало свои сто миллионов миллиардов раз нависания над землей. И гадало, чем дохнуть на нее на этот раз.

В такие минуты иногда кажется, что ты - только сон, ты и весь груз жизни кажутся настолько невесомыми. Кажется, что ты видишь себя во сне.

И стоит правильно сконцентрироваться, ты увидишь во сне все, что захочешь.

После вчерашней Арифмантики Миллисент теперь лучше понимала это погодное чувство, которое всегда казалось ей реальным. Искрящимся в венах.

В такое утро ничто не кажется безнадежным.

Она встала с кровати – кот поднял ей вслед голову – и прошла в ванную мимо спящих соседок. Умывшись, почистив зубы и намазавшись кремом, она скинула шелковый халат, задрала атласную майку пижамки и критически оглядела себя в профиль в стенном зеркале. Ноги в атласных шортиках у нее были не такие уж и толстые, но вот это пузцо...

Удивляясь, как это не пришло ей в голову раньше, она решила, что сегодня поищет в библиотеке что-нибудь на тему - что бы такое надо есть, чтобы похудеть, потому что она определенно решила принять меры насчет своей комплекции. Не только потому, что ее придется, возможно - в какой-то степени! - оголить перед Малфоем, и не столько потому, что впервые она верила, что положение с ее жирнотой небезнадежно, но в основном потому, что слух о ее фигуре мог когда-нибудь дойти до Пэнси, и ей хотелось бы отнять у этой мымры лишние поводы для веселья.

И надо бы заказать какой-нибудь настоящий крутой крем. Предстоящий позор надо было смягчить всеми средствами, и ей хотелось затруднить Малфою задачу мщения на тот неминуемый, хотя и неблизкий еще момент, когда он Окстится.

***

Путь на завтрак, тем не менее, лежал через подземелья, она спустилась по длинной, клаустрофобной, несмотря на редкие картины и горевшие синеватым огнем факелы на стенах, лестнице в гостиную, а оттуда предстоял еще путь до Большого Зала.

Малфой пришел позже нее, и они старательно не смотрели друг на друга.

Миллисент вдруг забеспокоилась, не закончилось ли уже действие Амортенции, но не позволила себе разглядывать его, чтобы выведать это, а принялась выбирать из стоящего на столе еду «полегче». Она, во-первых, не верила, что отделается так легко, ей не могло так повезти, а во-вторых, она все равно похудеет. Да и, судя по виду лениво ковырявшейся в тарелке Пэнси, ничего еще не закончилось. Рядом с ней сидел Забини, который, наклонив к ней голову, что-то серьезно вещал ей практически на ухо. Пэнси слушала его с кислым, холодным видом, не отвечая ни слова. На Миллисент Пэнси не смотрела – она вообще усердно игнорировала само ее существование с самого начала Неприятности.

Миллисент наложила себе полтарелки салата из яблок с орехами и сельдереем, подумав, стянула еще одну куриную ножку и несколько ломтиков ветичины, и занялась завтраком. Почему-то она стала фантазировать, что ей надо сделать себе пару вышивок на блузки. Гигантского кальмара с гигантским глазом... Серебряное яблоко... Можно морской гребешок. В общем, поухищряться, чтоб быть стильной. Добавить что-нибудь в гардероб, для похода в Хогсмид например, или из нижнего белья...

Когда Драко позавтракал и вышел из Зала, Гермиона поднялась и незаметно направилась за ним. Выйдя из дверей Большого Зала, она ускорила шаг и нагнала его в коридоре, ведущем в подземелья. Обогнав его, она незаметно сунула ему в руку записку, а потом с независимым видом развернулась, и, словно староста-инспектор, решившая, что в слизеринском коридоре ей пока делать нечего, отправилась обратно мимо идущих с завтрака и на завтрак слизеринцев.

Драко развернул записку, пройдя еще несколько шагов.

«Сегодня в три часа в библиотеке», - говорилось там.

Грейнджер вчера сказала, что определенно знает, что от них с Буллстроуд хочет публика, чувствует, что знает, но сейчас не может собраться с мыслями, она даст ему совет завтра. Опьянела от предоплаты. В другое время его позабавила бы ее слегка оглушенная походка, которой она выбиралась из под тентов под трибунами, но теперь его интересовал только совет, которой заучка могла бы ему дать.

Но до трех далеко. До трех он и сам снова что-нибудь предпримет. Впрочем, сначала Шкаф. В Выручай-комнате хорошо думалось, там он набросает план, как отделаться от Волдеморта с этим заданием - пора уже действовать толково, собраться с мыслями. И там он сообразит, что ему предпринять самому с Милли еще до трех.

Мнимый влюбленный, щас.

***

Увидев, что Драко ушел с затрака, Снейп встал из-за учительского стола, спустился с помоста и подошел к своим шестикурсникам. Остановившись напротив Забини, он сказал:

- Мистер Забини, зайдите сегодня в одиннацать утра в мой кабинет.

Забини настороженно посмотрел на него и медленно сказал:

- Хорошо, сэр.

Вернувшись на пять шагов назад, Снейп положил два пальца на плечо Миллисент.

Она с сияющими глазами обернулась и беспечно взглянула на декана. Немного наклонившись к ней, он негромко сказал ей почти в самое ухо:

- И вас я желал бы видеть, мисс Буллстроуд. В двенадцать часов. Если вас не затруднит.

Он мог бы поклясться, в глазах Миллисент промелькнула насмешка.

Несколько высокомерно она сказала:

- Хорошо, профессор.

Он вернулся обратно за учительский стол.

***

Выйдя около часу дня из Выручай-комнаты, Драко рассеянно отправился вниз по лестницам, и когда оказался на третьем этаже, то в коридоре вдалеке мелькнуло что-то интересное. Он немедленно направился туда.

Он подкрался почти неслышно, радуясь, что застал ее одну, и без долгих раздумий, жестом развернул ее к себе, толкнув к чугунному переплету окна.

Миллисент, которая после беседы со Снейпом не заметила, как в раздумьях убрела в тот самый коридор, где Малфой впервые заикнулся про сиськи, удивленно подняла на него глаза, и не смогла отпрянуть, так как отпрянуть было некуда.

Он держал ее рукой, и в глазах его безжалостно читалось: бежать тебе некуда..

- Малфой, что ты...

Она попробовала сбросить его руку, но он не дал.

- Знаешь, Буллстроуд... Я в твои отказы почему-то не верю.

С этими словами он вжал ее в переплет окна, к листве и единорогам, и поцеловал. Руки его нашли заветную крепенькую грудь, и ее он тоже сжал, скользнув вверх по выпуклому животу.

Миллисент охнула ему в рот и дернулась, но он и не думал ее отпускать. Целуя не слишком сопротивляющиеся губы, он отмечал, как ее тело льнет к нему, так ответно, так податливо...

Вот он, лучший способ проверить, что она врет. Врет ли она...

Голову застилал дурман, что-то похожее на пряный аромат сухих осених кленовых листьев. Он словно летел куда-то, вращаясь... Портал...

Он чувствовал восторг, от того, что тело выдало Миллисент с головой – она все еще не проявляла инициативу, все это походило на укус вампира, но она едва ли сопротивлялась, она таяла у него на губах.

И сиськи он мял без всяких ограничений...

***

Наконец, в глазах ее промелькнул ужас, и она вывернулась от него. Отскочив от него на пару метров, с выражением довольства, мешавшегося с паникой, она выхватила палочку, и прежде, чем он успел что-нибудь предпринять, весь такой расслабленный, нежный и понимающий, изобразила фигуру из четырех точек и рыкнула:

- Окстись!

Драко ощутил получение удара сковородкой по лицу, руки и ноги его раздвинулись, он изобразил да-винчевскую звездочку на фоне окна, затем медленно сполз по решетке в сидячее положение, не сводя с Миллисент разможженного нежного взгляда.

Несколько секунд она ошарашенно пялилась нa него, и с не шевелящимся лицом он наблюдал всю гамму чувств, отразившуюся в этот момент совершенно непритворно – и, несмотря на свое идиотское положение, отметил, что ненависти там нет, все что угодно, вплоть до удовольствия, но только не ненависть. И гнева особого тоже не было.

И Миллисент поняла по его деревянному лицу и любопытным глазам, что он все понял - больше, чем ей надо, смятение победило ее, еще раз оглядев его с головы до ног, она тревожно обвела и весь пустой коридор, и, метнув на него последний испуганный взгляд, задала стрекача.

Толстые лодыжки, громо топая, сбежали вдалеке по лестнице.

Драко попробовал пошевельнуться, но потом сдался и покорно остался дожидаться конца десяти минут.

***

Блейз Забини смотрел в окно на дно озера из гостиной Слизерина.

Нет, Снейп его ни в чем не подозревал.

Но он расспрашивал его, лучшего друга Драко Малфоя, о том, кто мог подсунуть такое зелье.

И Блейз задумался: а, правда, насколько это очевидно?

Честно говоря, разговор этот вести было очень неприятно.

Снейп хотел знать, откуда взялось такое зелье. Еще бы. Не все секреты были известны выдающемуся английскому зельевару.

Амортенция приготовлялась с добавлением порошка колумбийского ананаса. Когда за дело берется маг экваториальных кровей, и если прикормку завороженному растению делать из героина, получается то, что обычно не приходит людям в голову. Ну и, волосы жертвы, чтоб инвертировать действие не на давшего, а от выпившего.

Но Снейп не применил Легиллименцию, задавая вопрос, как такое изготовить, да и вообще не спрашивал никого об этом всерьез. На вопрос "кто" Блейз мысленно заблокировался, но если Снейп захочет принажать...

Забини помнил это чувство, с которым он стоял перед материнским буфетом в кладовке для зелий, когда, наконец, пришел за флаконом из темного стекла, в котором плескалась тяжелая жидкость с ароматом ананаса.

Мать не хотела рисковать, все семеро ее мужей жили под этим зельем. Она была не из таких, кто мирился бы с обычными мужскими причудами – изменами, интрижками, разводами... зачем вся эта чепуха?

Мужья правда, жили сравнительно недолго, зато в доме царили идиллия и порядок, да и в банковских счетах тоже.

Блейз был влюблен в Пэнси едва ли не с первого курса, хотя конечно, тогда это не стояло на первом месте.

Но для Пэнси существовал только Малфой, и, привыкший на маминых коленях считать себя неотразимым, Блейз в прошлом году осознал, что он, во-первых, негр, а во-вторых, не блондин.

Ситуация выглядела безнадежной.

Выглядела бы, если бы он не был сыном Сирены эль-Шутейх.

Он не считал, что делает что-то дурное – ведь не Пэнси же он подверг риску, он не давил ее волю – он просто дал ей возможность выбора. Что до Малфоя – то он умел за себя постоять, Блейз вообще о нем не пекся. Он не думал, что Малфой умрет – он же не всю жизнь собирался его пользовать этим зельем...

Просто он не мог отдать Пэнси другому без боя, без попытки.

И все же, в ушах странно стучала кровь, когда он стоял и смотрел на шкафчик с волшебной бутылкой. Он не чувствовал, что решает свою судьбу - он чувствовал, что замешивается в темную магию.

Любовная магия – это зло. Все книги сходились на этом, и обещали ущерб тому, кто полагается на такие средства всерьез. Но он просто хотел подтолкнуть девушку своей мечты в нужном направлении...

Ведь для Малфоя она ничто, так, дурочка, летящая на огонь.

И в конце концов, мать никогда ничем не болела, все у нее было хорошо. Умирали только мужья, но ему-то какое до них дело?

Беспокойство Снейпа впервые сказало ему, что он вмешался в какие-то серьезно темные дела, но черт возьми - принц Слизерина это переживет.

Он не мог поступить иначе, ему больше ничего не оставалось. И он даже не любимой девушке подлил это зелье. Она нужна была ему взаправду, и он добьется этого.

Блейз наблюдал за Малфоем эти дни хладнокровно, с отчужденностью и некотoрой скукой. Пока что Драко откалывал как раз такие номера, как надо.

Забини радовался, что ему пришла идея про Буллстроуд. Решение выглядело даже для него самого блестящим.

Первая фаза плана прошла на ура, зелье подействовало, а Пэнси на данный момент впервые совсем не липнет к Малфою. Теперь оставалось переключить ее внимание на себя, а там – кто знает...

Выручай-Зеркало.

Она забежала в первый встречный туалет и прислонилась к стене, задыхаясь.

Какой кошмар.

Она обхватила себя, как бы пытаясь отскрести отпечатки его лап на груди, потом застыла так, обхватив себя, и мучительно оскалилась.

Никогда она не думала, что ее мечты начнут сбываться таким вульгарным образом. Была она недовольна, что ее поцеловали? Конечно, нет!

Но она не удержала засранца в рамках, и кто кого будет целовать – решил все-таки он.

Все это должно было произойти не так – а она проворонила это. Решила, что он не станет лезть к ней, хоть какое-то время. Что она ясно высказалась. Но он... – видимо, вот так он и ведет себя со всеми.

Маленькая секс-бомба, слишком красивая, чтобы поухаживать, церемониться. Просто беру, что хочу, а что он хочет – это секс.

Этот поцелуй имел целью одно – подтолкнуть ее к сексу, приучить к сходу лавин. Он привык получать только это – всегда, везде, запросто. Заметно, что привык! Последствия его не волновали ни в трезвом виде, ни теперь.

И да, конечно, она ему немножко поддалась. Ведь это был ее первый поцелуй...

Хотела бы я посмотреть, кто устоял бы.

Вот тебя и зажали, как безмозглую шлюшку.

Пэнси вряд ли перепало более вежливое обращение. Навряд ли он так развратился с ней, но кто бы это ни был – они снесли у Малфоя крышу. А Пэнси, сука такая, и не думала заниматься его перевоспитанием.

Черт.

Что же делать?

Она не должна позволять вот такого – раз уж она вознамерилась... воспользоваться ситуацией - то он должен... знать свои рамки. Она твердо решила, что никакого секса не будет. Но если она позволит ему вот так нападать на нее со спины, то и не заметит, как он затащит ее в постель. Ты должна потеть, Миллисент, пыхтеть – но держать его на расстоянии.

Но это так трудно.

Он не хочет просто целоваться.

Значит, можно только морочить ему голову, пока Амортенция не выветрится.

Потому что, конечно, она решила с поцелуями не откладывать.

Но она думала, что просто спокойно нацелуется на всю жизнь, и если Малфой поплачет – ему это ничего не значит.

Тебе под силу сделать из него плаксу?

Вот этот поцелуй – он был всем, о чем она мечтала, но он оказал на нее совсем противоположное действие тому, которое бывало в тех же мечтах. Он ослабил ее нездоровую тягу идти ему навстречу. Получалось что-то из оперы: получил – и свалил. Она удовлетворила свое любопытство, и, может быть, тщеславие, и теперь любопытство по нарастающей сменяла депрессия. Из-за нежелания заплатить за то, что пощекотала свое тщеславие больше, чем можно. Из-за сознания, что продолжения быть не может – ни с таким, какой он сейчас, ни с таким, каким он будет потом. Из-за сознания, что согласилась на это без любви.

Такой отличный поцелуй – но все только ... а-а, разновидность дрочилова.

Как с марионеткой целоваться.

И главное, теперь он будет глубже следовать своей иллюзии, развивать сценарий любовного захвата. Конечно, будет. Ты мазохистка, Буллстроуд?

Нет, честно ответила она самой себе.

Ладно, не убивайся так уж, кто бы не запутался в своих чувствах на твоем месте?

Но мне нужно отстранить его, а поскольку лезет он очень пылко, я не в состоянии. Обижать его? Во-первых, он взбесится, и все может перейти в еще более бурное русло, а во-вторых, он может, наоборот, застрадать, а это мне будет тяжело. Заставить его страдать и не пользоваться ситуацией.

Почему ты такой неудобный, Малфой?

Его страдания мне будет видеть тяжелее, чем приставания. Они будут больше похожи на правду. А перед правдой трудно устоять.

Но если она заставит его страдать, то когда настанет Конец, им обоим придется проще, разве нет? Или Малфой тогда станет смеяться над ней, что она шарахнулась от несчастного влюбленного, как безнадежный тролль?

Нет, оптимальный выход – превращать все это в шутки над его поползновениями, но ей явно не хватало опыта – и потом, можно обжечься, как вот сегодня. Запросто.

Она еле слышно простонала.

Потом, отодвинув все мысли, в памяти встало одно только лицо Драко и заслонило все. Неправдоподобное ощущение его близости, поцелуй...

Она закрыла глаза.

Все это может кончиться еще и тем, что я безнадежно влюблюсь в него на всю жизнь. Никогда не забуду, на что это похоже - с ним...

Но мне не нравится то, как он это делает.

Прекрасная физиология и абсолютная моральная недопустимость. Унизительный подтекст.

Или он соблюдает дистанцию, или тебе конец.

Возможно, сделать из него плаксу – твой единственный выход. В чем проблема?

В том, что я хочу чтоб он не плакал, а хочу... хочу, чтоб это хотя бы выглядело... по-настоящему... И в том, что мне по-настоящему трудно обижать его.

Но нужно обижать себя, если ты не хочешь быть вульгарной. ЭТО будет вульгарным, пока ты хочешь, чтобы это выглядело... Будь хотя бы эгоисткой, Буллстроуд, думай только о себе – о себе не с влюбленным, а с очнувшимся Малфоем... Такое поведение...

У него это тоже тщеславие, причем, хуже чем, с Пэнси. В отличие от нее, тебе достается его пьяное тщеславие, если можно так сказать...

***

Драко отсчитывал минуты, остающиеся до конца Окстения, когда случилось то, что должно было случиться - в коридоре появился Гарри Поттер.

Он, крадучись, поднялся на площадку с лестницы и, крадучись, заглянул в коридор, где Драко сидел на полу, все еще оставаясь согнутой под углом в 90 градусов да-винчиевской морской звездой, и Гарри Поттер остановился там, где был.

Некоторое время он разглядывал Драко, как будто не мог уяснить, что перед ним. Затем, как завороженный, он сделал несколько шагов вперед, по-прежнему не сводя с Малфоя взгляда.

Будь Драко не парализован, он бы гордо тряхнул головой, но оставалось только надуться от злости.

И Поттер заржал.

Заржал, прислонившись к стене и хватаясь за живот. Малфой буравил его взглядом. Когда приступ смеха прошел, Поттер напоследок охнул и заковылял из корридора.

Драко попробовал пошевелить плечами, но ничего не получилось. Эта Буллстроуд, видно, крепко на него разозлилась.

На лестничной площадке Поттер обернулся и бросил, снова давясь от смеха:

- Классно выглядишь, Малфой.

Ну что ж, они квиты.

Отпустит его когда-нибудь или нет?

Когда Гарри ступил на лестницу, внезапная мысль пришла ему в голову. Он уже не думал о том, какой у Малфоя вид, с губной помадой на лице и положением 2 по заклинанию «Окстись». А вот что он подумал: если бы еще раз удалось застать Малфоя вот в таком положении - подозрительной неподвижности и, по карте, в уединенном месте... можно было бы сделать что угодно – хоть Веритасерума ему в рот налить. И тогда он все узнает.

***

В этот момент Северусу Снейпу показалось, что замок содрогнулся от удара землeтpясения. Почти потеряв сознание, он свалился под стол в своем кабинете и при этом рассек себе лоб о край столешницы.

Черт, что это было?

Все бутыли и склянки стояли на своих местах.

Выбираясь из-под стола, он с запозданием сообразил. Он же никогда раньше не давал Непреложного Обета. Ну вот.

Драко попал в какое-то такое положение, что Снейп сразу подошел к нарушению клятвы – кошмарный плод дернул за пуповину так, что мало не показалось.

Где этот засранец?

***

Крайне несчастная, Миллисент с опаской выбралась из туалета и с опаской же без остановки побежала наверх, по другой лестнице. Взбегала, не зная куда, просто, как кошка, карабкалась наверх, наверх. Возможно, она держит путь на Астрономическую Башню.

На душе у нее воцарилось похоронное настроение. Она должна была похоронить Драко Малфоя. Она передумала извлекать выгоды из ситуации.

Даже если она будет с ним целоваться, от этого она станет ощущать только растущую пустоту внутри. Может, она и не модель, но ей нужно было, чтобы свидания происходили по-настоящему.

Максимум, что она может делать – это по-прежнему спасать Малфоя от него самого, но ей, между прочим, за это не заплатят. То есть, теперь она понимала, насколько изнурительной может оказаться эта задача. И вот, даже поцелуями, как оказалось, он расплатиться бы не мог – они не приносили ей удовлетворения.

И вообще, не сосредоточиться ли тебе на учебе? Ну, вот еще худеть, пусть он будет стимулом для похудения.

Профессор Снейп расспрашивал ее, кто мог дать зелье. Это и она хотела узнать больше всего первым делом!

Внезапно мысли ее приняли новое направление. По-прежнему тревожно озираясь вокруг – больше Малфой не повторит этот номер никогда! – она подумала: если он прав, и это кто-то из своих, то она может попытаться определить, кто это. Нет, не все еще потеряно. Это всего лишь навсего Амортенция.

Еще она охотно бы пошла сейчас к его отцу. Люциус взял бы Малфоя в руки – и все уладилось бы. Или хоть стало получше. Она была уверена, что семейство Малфоев ни сном ни духом никогда не увидело бы ее своей невесткой. Да и она, впрочем, тоже – по такой родне она не скучала.

Но отец Малфоя сидел в тюрьме, оттягивайся – не хочу.

Она немного выдохлась, движение разогнало адреналин, и с очередной площадки она свернула в коридор.

Она прикусила верхнюю губу и зашагала взад-вперед, напряженно размышляя, как лучше провести остаток дня – и вообще, какой все-таки принять план насчет своего маньяка.

Мне нужно узнать, как защититься от Малфоя...

Мне нужно узнать, как защититься от Малфоя...

Мне нужно узнать, как защититься от Малфоя...

Мне нужно...

Он вздрогнула. Она была на седьмом этаже возле гобелена с троллем в костюме балерины – кого-то это ей сейчас смутно напомнило, но было не до того.

В стене медленно прорезывалась дверь.

Она не сразу поняла, что это за дверь, но потом вспомнила. Слышала, как Малфой рассказывал в прошлом году, когда развлекался в инспекционной дружине.

Как... Это мне? Поможет?

Ну, и что там может быть?

Посмотрев по сторонам, она тронула ручку изукрашеной ковкой двери – дверь с легким скрипом отворилась.

Миллисент зашла внутрь.

Она очутилась в просторной каменной палате – довольно ободранной, если по совести. Из фальшивых окон струился дневной свет, но за их молочной белизной ничего не было видно.

Тут было как-то серо и уныло. И ничего не было – то есть , как есть, ничего. Ободранное каменное помещение – словно после набега каких-то варваров в средние века. Какие-то деревянные балки под потолком. На них было бы удобно повеситься.

Ну, еще стоял какой-то поломанный деревянный стул.

Сядь посиди – да, до такого ответа она и сама бы додумалась. Или это чтобы удобнее взбираться до балок

Впрочем, нет.

Она кое-что заметила: в центре комнаты на полу лежало ручное зеркало.

Дверь за Миллисент со стуком затворилась, и она шагнула вперед, не сводя взгляда с зеркала. Она подошла и нагнулась, взяла его.

Зеркало было не очень большим – витая ручка с плоским ромбическим утолщением на конце - по руке, и стекло, тоже в форме ромба, размером с два-три зеркала в пудренице. Зато у него была большая рама, делавшая зеркало вдвое шире – широкая кайма с замысловатым узором, напоминающим хоровод неестественно больших снежинок. Снежинки были черные, и поэтому напоминали пауков, – и ручка, и рама зеркала были из какого-то черного металла, в центрах снежинок мерцали опалы.

Зеркало оказалось довольно увесистым.

Он посмотрела в него – и нахмурилась.

Зеркало ничего не отражало.

В нем стояла белесая полумгла, и медленно, со скоростью часового механизма, кружился круглый спиральный вихрь клочьев какого-то темно-серого тумана, занимая круг, который вписывался бы в ромб.

Под этим вихрем угадывалось далекое бледно-желтое пятно.

И все.

Миллисент огляделась вокруг, держа зеркало в руке, и, ничего не понимая. Она снова вгляделась в его жемчужно-серую глубину, которая казалась плотной. Качество стекла при этом было особенным: оно напоминало застывший, особо прозрачный предгрозовой воздух. В памяти что-то шевельнулось: венецианское стекло?...

Она осторожно провела по стеклу подушечками пальцев.

Стекло.

И все же...

Она нахмурилась еще сильнее и прищурилась, наклоняясь к зеркалу: похоже, над спиральной галактикой мрака то ли имелась, то ли появилась невидимая плоскость. И на этой плоскости кто-то спал.

Это был крошечный человечек... или человеко-крыса...

Это была некая смесь человекообразного существа с крысой – во всяком случае, если судить по ушам, цвету и размеру. Круглую головку увенчивали здоровенные острые уши, лицо напоминало черепашье, морщинистая в складках кожа - коричневого цвета.

На существе было короткое коричневое же кимоно, и существо безмятежно спало, подложив конечность под небольшую подушку.

Миллисент опустила руку с зеркалом и спросила у комнаты:

- Это че за херня?

Пространство не отозвалось.

Она снова нетерпеливо подняла зеркало, и увидела что существо, не открывая глаз, подняло руку и указывает когтистым пальцем на один из опалов в рамке – на маленький.

Она надавила его, и на экране устройства появилась надпись красивым каллиграфическим почерком белыми буквами:

Свет мой, зеркальце, скажи -

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

Cущество открыло один глаз, желтый, и теперь наблюдало за ней.

Она вполголоса прочитала стихотворение вслух.

Внутри зеркала раздался звон, который мог бы сопровождать явление под названием «звосияло», и существо в зеркале село, протерло глаза, потянувшись, зевнуло и отстраненно-мотонно проблеяло:

Ты же Йода...

Где же кружка...

Спрятай ухи под подушкой...

Миллисент захотелось сесть, но стула позади не оказалось. Она подняла голову, разыскала глазами стул, подошла и села на него. В вытянутой руке она держала отодвинутое от себя зеркало.

Существо там подняло голову и посмотрело на нее, она на него, и наконец она спросила, слегка помахав зеркалом в воздухе:

- Это что?

- Это Зеркало Романтических Ответов, - скрипуче сообщил карлик. – Я Йода.


Типичное не то.

Миллисент говорила и говорила, захлебываясь:

- Поганый розыгрыш. Для них для всех это всегда не более , чем поганый розыгрыш. Я так больше не могу - я хотела посмотреть, нельзя ли сделать из Малфоя что-то приличное, пользуясь тем, что он под Амортенцией - но я сдаюсь... Мне эти любовные дела не под силу, это точно. Пэнси, должно быть, дура, если она вообще имела с ним дело. Готова вернуть ей этот подарочек в любое время... Его никто не может остановить, и когда-нибудь он пожалеет об этом - это я знаю точно. С ним случится несчастье - нельзя так ездить по жизни, если ты понимаешь, о чем я, вот мне это очевидно - это полет на трухлявой метле, но когда он это поймет, будет уже поздно. А я, конечно, не могу столько ждать. И я совершенно не знаю, что мне делать теперь - как мне теперь отпихнуть его от себя. Нам надо расстаться, я даже почти могу забыть о шансе его поцеловать, подумаешь - суперзвезда, но положение - хуже некуда - от него теперь так просто не избавишься. Он хитрый и коварный, а теперь еще и совершенно неуправляемый - того и гляди, он меня трахнет в результате моего благородного эксперимента... и вообще я не знаю благородный ли это был эксперимент или я просто круглая дура...

Миллисент запнулась, смолкла и покраснела.

Наверное глупо было сидеть вот так, на стуле и выливать свое сердце, как помешанная, глядя в зеркало. Где и сидит-то неизвестно кто. Шел третий час ее пребывания в Выручай-комнате.

Йода сидел на невидимой плоскости, свесив когтистые ноги и закутавшись в неведомо откуда взятый разноцветный полосатый плед, и, нахохлившись, сурово слушал ее.

Наступила длительная пауза.

Потом Йода поднял на нее голову и спросил:

- Ты его любишь?

Миллисент опешила.

- То есть как?

- Что значит как? Простой вопрос: ты любишь парня или нет?

Она помялась.

- Я не знаю.

Помолчала.

- Понимаешь, для меня это неактуальный вопрос. На меня никто никогда не обращал внимания. Мне не с чем сравнить. Так что, очень может быть, я себя обманываю. Или просто ошибаюсь, в первый раз. Ведь он типичное не то.

Йода тяжело вздохнул и помотал головой:

- Ничего подобного. Первый раз, не первый раз... Хоть минус первый. Ничто не бывает в первый раз, на самом деле, но речь не об этом. Ты любишь его или нет?

Миллисент всхлипнула и не отвечала.

- Тогда я перефразирую вопрос: ты могла бы его полюбить? Ты хочешь его полюбить?

Она икнула.

- Я готова полюбить один раз и на всю жизнь в 16 лет, если ты об этом. По-моему, это вообще самое разумное. Это естественно. Но в данном случае это было бы роковой ошибкой, для кого угодно. Просто непрошибаемой глупостью. Мне только недавно открылось, что большинство мальчиков упускают такую простую вещь из виду. В надежде побольше потрахаться. Нет. Я его не люблю.

- Он не такой, каким я его представляла, а таким я его... не полюблю. Просто... его лицо обещает гораздо больше, чем там, за фасадом... Смотришь на его лицо и начинаешь фантазировать. Голая обманчивая красота. Приманка в чистом виде. Искушение. Для глупцов. Для глупчих, точнее.

- Я понял , - сказал Йода и поскреб за ухом. - И все-таки. Тебе нечем помочь, если ты не задаешься вопросом, любишь ты или нет. Или скажем так - готова ли ты полюбить и вот такого идиота. Одебилевшего, и «с лицом».

- В каком смысле - «полюбить»? - возмущенно-обиженно спросила Миллисент. - Зачем?

- О, - Йода выставил примирительно вперед ладони, - спать с ним совсем не обязательно. Я не это имею в виду. Готова ли ты попытаться спасти его от этих самых последствий, о которых ты говоришь. Или ты любишь только его внешность? Было бы тебе интересно возиться с ним, если б он не был такой... «хорошенький»?

Она шмыгнула носом и насупилась. После долгой паузы она сказала:

- Ну вообще-то... у него довольно сильный характер. И нестандартное мышление. И, конечно, прорва магии. Только он сам не желает вырастить из этого что-то... романтично-достойное, понимаешь? Его купили и сдали напрокат. Он обольщен
и ослеплен всем остальным... что у него есть.

- Вот, - Йода наставительно поднял на нее палец. - Вот с этим ты готова возиться?

- А он меня любит? - запальчиво спросила она.

- Сейчас - любит, - оскалился Йода, показывая ряд острых, желтоватых зубов.

- Ты издеваешься что ли? - настороженно спросила Миллисент. - Разве неважно, что он меня "разлюбит", что все вернется на круги своя?

- Неважно, - многозначительно уронил Йода.

- Откуда тебе это знать?!

Уродец пожал плечами.

- Доверься мне. Или ты доверяешь Выручай-комнате или нет.

Она озадаченно смотрела на него.

- Ты даешь гарантию что ли?

- Нет.

- Ну вот, - вспылила она. - Тогда зачем это все? Зачем стараться? Всегда считала, что самая большая ошибка – это попытаться быть чьей-то совестью.

- Речь идет о шансе. Это зеркало достается далеко не всякому. Это случается, когда человек действительно умеет любить - как ты. А что такое любовь?

Миллисент нервно-заплаканно, длинно, дребезжаще рассмеялась.

- Любовь - это то, что может пересилить обстоятельства. Если тебя во всем этом интересует любовь, то тебе будет интересно проверить - может ли твое сердце разрушить... бытовой обман,
который им владеет. Можешь ли ты бескорыстно потягаться с безнадежной и дурацкой ситуацией. Или ты просто хочешь, чтобы все свалилось тебе на блюдечке с золотой каемочкой - просто потому, что он красивый. То, что он богатый, я так понимаю, тебя не интересует.

- Зато это интересует его.

- Да-да, он от многого не готов отказаться. В этом-то и вопрос...

Он многозначительно поглядел на нее.

- Я не про его «влюбленность» сейчас говорю. Я говорю о том, что, по твоим словам, застилает ему глаза. Готова ли ты взорвать его рай? Попробовать - ради любви, а не ради встречи с красивым мальчиком, который не исполняет твою мечту.

- Не исполняет мою мечту? Сделать ему больно что ли? Подожди, это как-то сложно, – она не очень понимала, что до нее пытается донести карлик. - Мне знаешь ли, на данный момент надо решить, как не дать ему больше целоваться со мной.

- Об этом не переживай, - сказал Йода. - Он не будет. Я помогу. А ты... Не хочешь быть его совестью – будь его дрыном.

- Как? Как мне быть его дрыном? – жарко спросила Миллисент.

- Насколько я понял, ты в принципе это знаешь. А если что – носи меня всегда с собой.

- И ты будешь рядом?

- До конца.

Йода положил руку на сердце куда-то справа и одновременно кивнул и подмигнул.

- Ну ладно, - бросила Миллисент. - Только предупреждаю: жениться я на нем не собираюсь. Вполне возможно, что женюсь я на ком-нибудь совсем другом.

- Вполне, - сказал Йода. – Я сам об этом позабочусь.

***

Драко наконец почувствал, что тело обретает подвижность, и с облегчением опустил порядком затекшие руки.

Поттер на лестнице почему-то припустил прочь. И спустя секунду, стало понятно, почему: в коридор ворвался Снейп.

Мантия за ним развевалась. Он негодующим взглядом проводил Поттера и крайне требовательно уставился на Драко.

Малфой с трудом поднялся на ноги, разминая затекшие члены. Снейп приблизился к нему походкой, не предвещавшей ничего хорошего. На лбу у профессора был узкий длинный синяк.

- Что здесь произошло? – процедил Снейп.

Драко молчал. Делиться тем, что его шибко целомудренная телка наложила на него «Окстись», не хотелось. Да и было бы неразумно – ведь он обещал, что домогательств никаких не будет.

Снейп остановился в двух шагах от него, буравя его взглядом:

- Что здесь произошло, Драко?

- Ничего, профессор. Вы же видели – никто не подрался...

Снейп отчего-то был страшно бледен. Губы сжимались в плотную линию, глаза метали молнии.

- Не лги мне, Драко.

Малфой был слишком размазан выходкой Буллстроуд, чтобы успеть блокировать предпринятое Снейпом – все вокруг качнулось, и из розового тумана выплыло умоляющее лицо целуемой Миллисент и собственные руки, тискающие ее грудь.

Снейп брезгливо отшатнулся и уставился на Драко.

Тот опустил глаза.

- Так-так... и что же у нас предприняла мисс Буллстроуд?

- Наложила на меня «Окстись», - признался Драко собственным ботинкам.

Пауза тягостно затянулась.

Черт, почему всем немедленно понадобилось припереться в этот коридор, когда он впервые поцеловал свою девушку?

- И потом ты встретил Поттера.

- Да, он пришел сюда.

- И?...

- И заржал надо мной. Больше ничего.

- Взыскание, Малфой.

- Что? – он неверяще вскинул на учителя глаза.

Оказывается, пауза затянулась, наполняясь холодом, а он и не заметил.

- Мистер Малфой, вы клятвенно обещали в присутствии директора Дамблдора и завуча Макгонагалл, что не станете надоедать мисс Буллстроуд знаками вашего внимания. Между тем, я вижу, что никакая информация не в силах заставить вас держать себя в рамках приличий. Сегодня в четыре. И минус двадцать баллов со Слизерина.

Снейп круто развернулся и нетвердо ушел.

Ошарашенный Драко не знал, что и думать. Как-то все неудачно складывалось...

Кто такой Снейп, чтобы охранять целибат его телок?

***

Гермиона Грейнджер нервно мерила шагами библиотечный проход – от высокого окна с переплетами до центрального прохода между всеми стеллажами – ломая руки. За окном ползло высокое серое небо, дышавшее холодом. На улице сегодня с утра была очень мягкая погода, но после обеда она переломилась – небо напомнило об углубляющейся в зиму осени. Она выходила после обеда к озеру на полчасика по своей привычке общаться с природой и поразилась, каким режущим стал воздух – как будто в зените вывалилась и крутилась громада невидимого льда. Потом Гермиона отправилась готовить уроки, но на самом деле весь день был окрашен назначенным Малфою свиданием в библиотеке. Сердце временами колотилось где-то прямо в горле, и она ненавидела себя за это, но почти ничего не могла с этим поделать.

Малфой придет к ней, по ее зову, и оказалось, желание фантазировать на его счет было почти непреодолимым.

Позор.

Все дело было в том, что сочетание его черт внешности и характера в целом било по каким-то потаенным архетипическим струнам, и против воли из-за предстоящего делового разговора ей хотелось мечтать. О том, что несмотря на Амортенцию, что-нибудь в ней зацепит Белобрысую Хрень... что-нибудь вспыхнет не между одураченным Малфоем и заучкой Грейнджер, а между сероглазым эталоном и тонкой духовной девушкой с Гриффиндора... что вся эта история на самом деле не на счастье Буллстроуд, а странное стечение обстоятельств, которое обернется романом с Гермионой...

Она понимала, что данный неуправляемый поток фантазий – абсолютная глупость, и что-то, сродни глупой жажде славы... но понимала и то, что сейчас Малфой придет, а полностью этот поток не иссякнет, только уйдет под землю.

Счастье еще, что Малфой его не услышит.

Как здорово, что ей предстоит с ним обыденная встреча в библиотеке, как будто между ними возможно и возникло нормальное общение...

А пока он придет в себя, надо надеяться, она уже овладеет своими чувствами. Найдет противоядие от своей собственной, никогда не выпитой Амортенции. Амортенции, которая начинала бурлить в венах от одной мысли, что у Драко Малфоя может иметь место романтическая история – здесь и сейчас, неважно с кем...

Надо посмотреть в поттеровской книжке, как собственно, делается противоядие к Амортенции. Какие там есть ценные указания. Может, это ей и без яда поможет... Что она могла посоветовать Малфою, она уже решила, но сейчас презирала себя за то, насколько корыстно было настроено ее подсознание.

В проходе раздались далекие шаги.

Побледнев, Гермиона уселась на стул по центру пристеллажного стола, вполоборота к проходу.

Из-за стеллажа выглнул Рон и обрадованно воскликнул:

- О, вот ты где, Гермиона!

Она, закусив губу и оцепенев, уставилась ему в лицо, чувствуя, как из головы улетучиваются все мысли.

- Рон?

Неужто она сейчас наорет на Рона?

Рон взял стул с краю соседнего стола и уселся на него. В ее проходе.

- Ты что-то ищешь?

- Ты бы еще спросила, что я здесь забыл.

- Именно это и интересно, - ощетинилась она. – Что ты здесь забыл, Рон?

Уизли закатил глаза.

- Тебя я здесь забыл, Гермиона.

- В смысле?

- А что ты здесь читаешь?

Он оглядел ее, и, очевидно, не нашел никакой, раскрытой для маскировки книжки. Для разговора с Малфоем она была ей не нужна - совет советом, а вообще-то она готовилась вбирать его взглядом, запоминать оттенки беседы, выбор слов, дюймы дыханья...

Гермиона встала.

- Я искала.... – она прошлась вдоль стеллажа, как бы демонстрируя продолжение поисков и лихорадочно решая, что же она такое здесь забыла... она была в секции по артефактам раннего средневековья... взгляд упал на подходящее название... – Вот, про пояс верности.

Она вытащила со второй полки здоровенный том, и он поднял столбик пыли, будучи хлопнут об столешницу.

Глаза у Рона выкатились на лоб:

- Про пояс верности?

Гермиона мысленно выругалась, но оставалось уже только импровизировать.

- Тут есть текст, который сгодится мне на Древние Руны, - ... мысленно она прибавила: то есть я надеюсь что он там есть... или придется врать дальше...

Она раскрыла книжку и принялась озабоченно ее листать. Некоторое время до нее не доходило, что она листает, но спустя пару минут стало казаться очевидным, что весь здоровенный том весом фунтов в семь, определенно посвящается отказоустойчивым поясам верности в 9-13 столетиях. Есть тут хоть полкусочка текста на древних рунах, мать твою?

Вдалеке снова зазвучали шаги, и по скакнувшему внутри сердцу Гермиона поняла, что, на этот раз, это Малфой.

Она не ошиблась.

Малфой шел, заглядывая в стеллажные проемы, увидел ее и уже открыл рот, чтобы поприветствовать – мельком она удивилась, насколько высоко он все-таки ценил ее мнение и насколько сильно хотел откупорить душу Буллстроуд – однако, взгляд его упал на Рона у себя под носом. И, почти остановившись, он все же прошел мимо – выглядело это так, будто его ушатнуло.

Рон поднял голову вслед за ее взглядом, увидел Малфоя и встал на ноги. Но Драко уже прошел мимо, и сердце у Гермионы провалилось куда-то в пропасть, а голова пошла кругом. Ну вот, как она теперь даст ему совет?

- По-моему, он хотел тебе что-то вякнуть; повезло что я здесь, - заметил Рон.

О да, мысленно ответила она, хотела бы я знать, чего же ты приперся?

Рон между тем подошел к ней, заглянул в книгу, поднял брови и принялся листать страницы. Картинки его довольно сильно заинтриговали. Сами пояса носили безжалостный вид, напоминая скелеты бабушкиного размера трусов, зато подробности данного участка женского тела были вырисованы с таким пошлым мастерством, что было понятно, что художник чувствует себя и экспертом, и наполеоном, и обиженным.

Малфой, судя по еле слышным звукам, вернулся и пробрался за соседний стеллаж – он еще не понял, что их разговор на сегодня накрылся. Грейнджер смотрела на Рона широко распахнутыми глазами, с изумлением и ненавистью, осознавая, что принесло его сюда сегодня ничем иным, как ревностью, пусть даже и неясной. И сверхъестественным ревнивым же чутьем.

- О-о-о, посмотри на это... – протянул Рон.

Малфой выглянул из-за стелажа, неслышно сделал вперед пару шагов и бросил взгляд на разворот книги.

- Мерлин, я думал вы хоть «Кама-сутру» тут совместно изучаете,- бросил он.

Гермиона смотрела на него из-за Ронова плеча, умоляюще подняв брови и пытаясь малподвижными гримасами и выражением глаз передать постигшую их трагедию. Он ответил ей понимающим взглядом, однако, еще шагнув вперед и протянув руку, перелистнул Рону страницу, и едва не заорал:

- Бог мой, Уизли, вот это точно то, что надо по вашему фамильному кодексу!

Рон повернулся к нему, загораживая Гермиону, и вытянул палочку.

Малфой отпрянул, с кривой усмешкой на лице. Выглядело все так, будто происходила обычная перепалка, и Гермиона радовалсь, что Рон не сможет заметить ничего необычного... да и, собственно, обстановка отвлекла ее до того, что сердце вовсе не стучало...

Отступивший Малфой оценивающе смерил взглядом парочку в проходе, и, обменявшись новым взглядом, они оба с Грейнджер пришли к выводу, что разговор не состоится. Он, однако, сказал нечто совершенно иное:

- Грейнджер, я не знал, что ты с таким предвкушением ждешь семейной жизни... Или этот урод втюхал тебе, что у тебя совершенно нет выбора?

- Закрой пасть, Малфой, - процедил Рон. Гермионе со спины было видно, как наливаются малиновым его уши.

- Но, вообще-то, такая штука бы твоей сестрице не помешала, - с полной незаинтересованностью в предмете разговора уронил Малфой, в последний раз блеснул Гермионе взглядом, развернулся и ушел.

- Что это он тут забыл? – пробормотал Рон, насупившись глядя в опустевший ппроход.

Гермиона за его спиной обессиленно опустилась на стул и сжала голову ладонями. Кровь билась в висках.

Рон сумел все испортить. Откуда берется такой талант?

Она притянула к себе книгу и продолжила ее листать, прислушиваясь, как затихают вдали легкие шаги от грациозной походки.

- Че, серьезно, вам задали такую ерунду? – прозвучал пытливый голос рыжего над ухом.

- Здесь ничего нет на рунах, - оглушенно сообщила неведому кому она.

Она отпихнула том от себя и добавила:

- Хочешь, смотри, только, ради бога, не мешай, Рон,- и с отчаянием стащила с полки первый попавшийся следующий том.

***

Северус Снейп возвращался к себе в кабинет, и внутри у него все кипело. Малфой сегодня получит лекцию... хотя, дьявол, что же он ему скажет?

Вот-вот. Вот поэтому он и неистовствовал тогда в кабинете Дамблдора, когда ситуация впервые выплыла наружу. Он же не знал тогда, что игрушки с Непреложным Обетом оборачиваются жжением в кишках... Ему до сих пор было нехорошо, и если так пойдет дальше, он прищучит Малфоя просто потому, что его так выворачивает. Хорошее заклинание, нечего сказать...

Хорошо что Эванс никогда не приходило в голову брать с него Обет...

Он спустился на второй этаж. В башне, полной лестниц, там и сям бродили школьники, портреты жили своей жизнью. Профессор Снейп глянул наверх – несколько лестиниц перемещались, и от этого у него внезапно закружилась голова. Все это были лишь последствия, само нарушение Обета, как он уже уяснил , ощущалось значительно сильнее. Голова кружилась так сильно, что он вынужден был сесть на ступеньки. Он закрыл глаза, борясь с подступающей тошнотой.

Если так пойдет, он долго не протянет. Во что он впутался, старый дурак?

Рядом раздался легкий шелест, и открыв глаза, Северус Снейп увидел, что рядом с ним опустилась на корточки блондинка в бежевой мантии, профессор Арифмантики.

- Что с вами, Северус? Отвести вас в больничное крыло?

- Нет, Калерия, - ответил он. – Я просто немножко беременный.

Профессор Вектор нерешительно улыбнулась:

- Вы уверены, что с вами все в порядке?

- Абсолютно, - ответил он, не поднимаясь.

Она встала.

Ее газельи ноги были видны под юбкой ниже колена в распахе мантии. Он посмотрел на нее снизу, мысленно кряхтя, тоже поднялся и ухватился покрепче за перила.

- Спасибо, но я в полном порядке. Никого звать не нужно.

Голова, правда, уже кружилась гораздо меньше, и не чувствуя в себе сил даже проклинать положение дел, по-прежнему крепко держась за перила, он целеустремленно продолжил путь вниз, в подземелья.