иногдаОсень пришла в ее жизнь внезапно, но вместе с роковым пониманием: чувства, которые Лили Эванс, примерная ученица седьмого курса, скрывала так тщательно и долго, начали вырываться наружу. Они, словно непрошенный гость, раздражали ее своим существованием, потому что Лили не хотела принимать очевидный факт: Джеймс Поттер, который, как казалось еще несколько месяцев назад, вызывал в ней порывы неконтролируемой ненависти, был ей не б-е-з-р-а-з-л-и-ч-е-н.
Нет, право, это понимание огрело ее по голове и хорошенько заставило призадуматься. Весь мир начал восприниматься совсем иначе, а ненависть, такая привычная для нее эмоция, сменилась на непривычную печаль. Эванс сама же отрезала для Джеймса любые пути к ее сердцу, но он, этот чертов Мародер, все же умудрился поселиться там. И теперь, когда Поттер перестал досаждать ей своим вниманием, когда перестал звать в Хогсмид и врываться в ее жизнь с очередным каламбуром, Лили Эванс поняла, что сама же загнала себя же в тупик.
Она сама поддалась порыву.
Лили тряхнула головой. Такие мысли не давали ей покоя уже неделю, а сердце, казалось, хотело поскорее вырваться из грудной клетки, иначе она не могла объяснить, почему оно так мучительно стучало. Прикрыв глаза, она вздохнула.
Был урок ЗОТИ. Профессор, как всегда, нужно что-то объяснял, попутно пытаясь шутить, но все это было так далеко от Лили, которая, открыв глаза, тайком бросала взгляды на Джеймса. Как же он был привлекателен в своей сосредоточенности: напряженность, скользящая в плечах, плотно сжатые губы и маленькая морщинка, появившаяся из-за сведенных к переносице бровей. В этом году Мародера будто бы подменили, вместо привычного легкомыслия, Джеймс стал выражать крайнюю озабоченность всякий раз, когда слухи о войне доходили до стен Хогвартса.
Война многих изменила, мелькнула мысль в голове, но Лили тут же попыталась переключить свою думу на что-то иное: слишком болезненно было вспоминать о терактах, многозначительных смертях и о Пожирателях смерти. Хотелось просто смотреть на Джеймса Поттера, впитывать в себя его профиль, мечтать провалиться в его глазах и так вот беззаботно умереть. Жаль только, что жизнь не имела особенности спрашивать чьего-то мнения.
Эванс вздохнула и, прикусив губу, снова не удержалась, чтобы не посмотреть на него. Сердце пропустило удар, стоило ей вновь наткнуться на его спину, а в голове промелькнула мысль, что это полное помешательство. Лучи солнца падали на его волосы, пытаясь хоть как-то их осветлить, а его рука тем временем что-то усердно выводила у себя в тетради. «Интересно, что он пишет?», — Лили попыталась было приподняться с места, но вовремя остановила себя. Не хватало еще, чтобы ее одноклассники подумали, что она окончательно спятила.
Нахмурившись, она подперла подбородок рукой и нахмурилась. Еще года полтора назад Джеймс писал ей кучу записок, отправлял письма, а сейчас… Лили на мгновение вздрогнула, вспомнив про его навязчивые любовные послания, а в голове появилась безумная мысль: а что, если написать ему записку с признанием?
Конечно же, Лили мечтала признаться ему, чтобы сбросить окову чувств, давящих на нее. Ей казалось, что стоит дать им волю и получить отказ (который несомненно ей будет дарован, так как Джеймс уже явно не был заинтересован в ней), как весь этот бред, под названием «Влюбленность», испарился бы. Ушел навсегда. Так почему бы не написать? Анонимную записку, чем же не вариант?
— Мисс Эванс, — проголосил профессор, и Эванс вздрогнула, неловко слетев подбородком с руки. Уйдя в себя, она окончательно забыла, что находится на уроке. Краска сошла с ее лица, когда Лили поняла, что беды ей не миновать, — повторите, что я только что сказал. Вы же так усердно пытались запомнить, а какое рвение к тому, чтобы законспектировать мою речь, браво.
Повисла пауза. Кто-то начал тихонько смеяться, проникнувшись остроумностью профессора, а Лили с ужасом осознала, что действительно ничего не записывала. Джеймс Поттер настолько завладел ее мыслями, что учеба, которая всегда стояла на первом месте, отошла на второе.
— Я не знаю, сэр, — тихо пролепетала Лили, и со стороны Слизеринцов послышался смех.
— Что же, может, вы можете продемонстрировать? — похоже, профессор решил доконать свою ученицу. Лили заметила, что его лицо озарил оскал, а глаза опасно прищурились. Мистер Портман всегда относился к ней холодно, и что-то подсказывало Эванс, что тут не обошлось без убеждений о…грязнокровках.
— Я бы могла, — вновь пролепетала Лили и опустила взгляд на парту, — но не знаю, что именно, — тут же добавила, сжав руки. Ей не хотелось ввязывать в эту игру, что назревала между ними, но и вовремя промолчать ей тоже было не дано.
— Свой Патронус, например. Вы же знаете, как его вызвать? — профессор, не отрывая взгляда от ученицы, жестом позвал ее в центр класса. Лили окончательно поникла, залившись краской. Внимание со стороны одноклассников только усиливала ее неловкость.
— Я не знаю, сэр.
— Вам не кажется, что вы слишком многого не знаете? Или, может, не хотите? Лучше возьмите пример с Джеймса Поттера, вот он-то всегда знает ответ на любой вопрос. Садитесь. И слушайте, пожалуйста.
Лили плюхнулась на место. Сердце громко колотилось, и ей казалось, что его слышат
все.На глаза почти набежали слезы, когда она поймала взгляд треклятого Поттера, который по-особенному сосредоточенно скользил взглядом по ее лицу.
Лили чертыхнулась.
Нужно было как можно быстрее избавиться от этих ненужных чувств.
***
— Смотри куда идешь, грязнокровка! — Лили отпихнули к стене, даже не удостоив взгляда. Плечо неприятно зудело, а настроение падало бездну. Бросив ненавистных взгляд в сторону удаляющихся Слизеринцев, Эванс недовольно поджала губы, впервые сетуя на то, что всеми силами отвергала насилие. Иногда для того, чтобы что-то доказать кому-то, нужно воспользоваться палочкой.
Лили подождала, пока все представители змеиного факультета выйдут из класса, чтобы одиночкой выскользнуть в коридор и предаться самобичеванию. Думать о своих страданиях было для нее чем-то важным, так она пыталась понять себя, забывая, что они всегда приводят к унынию.
Что ж, Эванс была убежденным мизантропом, который высокомерно смотрел на общество и его группы. Ей всегда казалось, что этот мир идет в никуда, намеренно пытаясь свести себя с Земли. Здесь не было ни смысла, ни логики.
Пустота,которая была во всем: в окружающей среде, в сердце, в людях. Чувства давно стали дешевкой, навсегда потеряв свою ценность.
Лили оглядела пустой класс. Часы тикали, оттачивая ритм, а ветер бился об окно. Осень действительно пришла нежданно, пролезая в сердце, заставляя ее чувства кричать. Свалившаяся влюбленность была для нее чем-то новым, чем-то, что она бы действительно не хотела узнать.
Сев на первую парту, она достала кусок пергамента и начала писать:
Ты когда-нибудь задумывался, что такое любовь? Что это за чувство? Как его понять? Я лично нет, по крайне мере, так казалось...но всякий раз, а точнее всегда, когда я смотрела на тебя, я понимала, что попросту исчезаю. Можно ли сказать, что это она? Это невыносимо, Джеймс Поттер. Надеюсь, ты никогда не найдешь этот клочок бумажки.
Лили перечитала написанное, встала, сложив бумажку пополам, и направилась в гостиную. Похоже, Травологию придется пропустить, ей стоило заняться чем-то более важным, потому что для нее многое значило просто высказаться, хоть и так: анонимно и даже трусливо. Когда чувства начинают кричать, лучше дать им выход, иначе они разорвут легкие. И пусть Лили не ждет никакого эффекта, возможно, он выкинет эту бумажку и забудет, так и не узнав анонима, но зато Лили призналась. Ее сердце, хоть и на мгновение, утихомирилось.
— Храбрость, — сказала Лили, дойдя до портрета Полной дамы.
Вскоре она зашла в гостиную и направилась в комнату мальчиков, намеренно прибавив быстроты шагу, уж больно не хотелось быть замеченной. Постучавшись, Эванс поняла, что внутри никого нет, и это заметно успокоило ее. Тихо отворив дверь, Лили так же бесшумно ее закрыла, опасливо озаряясь по сторонам. Чувства распирали ее, а руки дрожали; ей казалось, что она делает что-то неправильное, что все это бессмысленно, а затевать новую игру с жизнью - неоправданно глупо. Но любовь вообще чувство дураков, а сердце никогда не отличалось благоразумием.
Оглядевшись, Эванс сразу поняла, где находится кровать Поттера: по неряшливо заправленной кровати и вороху пергаментов на тумбочке. Подойдя ближе, Лили положила записку на подушку, а про себя подумала, что она та еще идиотка.
Больше не теряя ни минуты, Лили вышла, оставив после себя легкий аромат цветов и маленький клочок бумажки, который имел огромный смысл.
Хотя бы для нее.чтобы Ничего не произошло. Все, как и было, так и осталось.
Целую неделю Лили украдкой наблюдала за Джеймсом. Право, она могла бы и вовсе этого не делать, потому что никаких изменений в нем замечено не было: Джеймс по-прежнему был разговорчив с Мародерами и крайне мрачен без них. Казалось, внутри него живет какая-то борьба, которая время от времени отражалась в его лице. Иногда, когда Поттер ловил на себе ее взгляды, то начинал смотреть в ответ, глубоко и как-то по-особенному серьезно, а потом, будто подтвердив какую-то мысль, резко разворачивался и уходил.
А с Лили творилось что-то действительно странное. Ей казалось, что мир будто сошел с ума, потому что иначе она не могла объяснить, почему так жаждет, чтобы он все-таки каким-то чудесным образом понял все ее сомнения и чувства и сделала хотя бы что-то. Записка была лишь глупым предлогом вылить свои чувства, но, когда она поняла, что результата нет (которого и не должно было быть априори), то к своему ужасу осознала, что ей обидно. Да, Эванс была точно той еще идиоткой и хотела продолжить начатую игру.
Наверное, это и есть любовь. Только она может так действовать на человека. Ради любимых, мы меняемся, пытаемся стать лучше, чем мы есть. А тут уже неважно, безответная или взаимная, намного важней, что она делает с человеком. Но, тогда, почему так несправедливо обидно? Почему, сердце разрывается на тысячу маленьких кусочков? А дышать? Почему не получается?
«Я задыхаюсь в мире, который сама для себя создала. Но как оттуда уйти?», — уныло подметила Лили, задумчиво проводив взглядом спину Поттера. Дальше сидеть в Большом зале не хотелось, нужно было что-то делать, но только что?
И, тяжело вздохнув, она подумала:
«Вопросов настолько много, что голова от них кружится. Ты разрываешься на части, пытаясь понять хоть что-то, гоняешься за всем, а в итоге не понимаешь ничего. Может, стоит остановиться? Разобраться в азах? Опять вопросы, и ты знаешь, что дальше, там впереди, их будет еще больше. И это сводит с ума" .
***
Лили вышла из замка и плотнее укуталась в мантию. Только-только начался ноябрь, но уже было точно ясно, что на протяжении всей осени пощады ждать не придется. Эванс оглянулась вокруг и замерла, подумав, какую красивую картину открывает природа. Снег хлопьями ложился на землю, кругом уже стали появляться первые сугробы снега, которые, подмерзая, почти тотчас начинали таять, а первый мороз постепенно начинал покрывать инеем траву.Вокруг странная картинка волшебства, которую дополняли ученики, что спешили в Хогвартс, чтобы укрыться в монументальных стенах от холодна, который, казалось, пробирался в каждую клеточку, принося с собой ни с чем не сравнимые чувства. Сердце в такие моменты леденело то ли от восторга, то от ли от стужи, но Лили все равно продолжает идти. К своей цели. Потому что она не боится холода, Эванс им живет, он у нее внутри.
— Какие люди! — Эванс вздрогнула, перестав созерцать природы. Уныло поглядев на возникшего из ниоткуда Блэка, она тяжело вздохнула. Ссориться не хотелось. Не хотелось ни с кем даже говорить.
— Иди, куда шел, Блэк, — тихо, но уверенно прошептала она, сверкнув глазами.
— И куда же мы идем в такую погоду? — не унимался он, улыбаясь. Сириус был весь соткан из веселья и сияния, которое, порою, напоминало свет звезд. — Поди, на свидание к тайному возлюбленному, — ехидно добавил. Блэк редко, когда позволял себе пройти мимо, не отпустив тупую шутку.
Что-то внутри оборвалось из-за обиды.
— Не твое дело…
Сириус молча посмотрел на нее, своим взглядом останавливая ее от дальнейшей тирады. Было что-то в этих синих глазах статного и сильного, от чего робели даже некоторые учителя. Он без доли веселья ухмыльнулся и заговорил:
— А ведь у тебя был Сохатый.
Упоминание забавного прозвища Джеймса выбило из ее легких весь воздух, а стоять на улице стало невыносимо. Хотелось скрыться от этих глаз, смотрящих на нее так понимающе, будто бы Сириус мог знать, что она действительно думает. А ей хотелось, чтобы он захлопнулся и перестал говорить чушь, когда что-то внутри неприятно зудело.
— Пожалуйста, — Лили сжала руки в кулак, поежившись. Почему его слова производят на нее такой эффект?
— Что с тобой, Эванс? — Сириус нахмурился, подойдя к ней на шаг, но Лили уже сама не понимала, что и зачем она делает. Ей отчего-то стало противно от самой себя: может, потому, что это она всегда отвергает все самое нужное? Всегда упрямится, когда дело касается ее чувств?
— Пожалуйста, — вновь проговорила она, чувствуя подступавшую к горлу истерику. Почему-то нестерпимо хотелось плакать от понимания, что это Лили сама все разрушила, что вся это идея с запиской просто попытка хоть как-то вернуть расположение Джеймса.
Развернувшись, Лили медленно пошла к лесу, перейдя на бег. Она бежала, только никак не могла взять в толк, от чего? Наверное, от настоящего, от этого убивающего настоящего. Лили хотела спрятаться, уйти в свой мирок, закрыться навсегда.
Деревья больно ударялись о лицо, ветки царапали его, а она, не обращая внимания на мороз, который, похоже, заморозил все ее тело, бежала. Ей не хотелось возвращаться обратно, не хотелось вновь падать в яму настоящего, не хотелось смотреть, как все идут в некуда, без смысла и без замысла. Она поражалась, как можно так жить?
Эванс действительно запуталась. Ее чувства были слишком сильной обузой для нее.
Лили остановилась, чтобы перевести дыхание. Согнувшись пополам и облокотившись о ствол дерева, она закрыла глаза. За это мгновение она вспоминала все: записку, слова Сириуса, Джеймса, урок ЗОТИ.
Нужно что-то делать, но только что?
***
Когда вечером она пришла в свою комнату, то тотчас подбежала к своей кровати, где под ее подолом находилась коробка с пергаментами. Достав один, она, прикусив губу, решилась на еще один странный поступок, надеясь, что вот теперь ей точно станет легче.
«Иногда мне точно хочется убить себя. Например, сейчас. Глупо писать к тебе. верно? Ни тебе, ни даже мне это не нужно, но руки отчего-то сами выводят буквы. Прости, что не удержалась. Прости, что опять написала. Сердце просто не умеет молчать».
Лили перечитала записку. Руки мелко подрагивали, а в голове медленно вырисовывался план, как можно было бы подкинуть эту записку.
Эванс просто не хотела бросать начатое: даже если начало было проложено к концу.признатьсяЛили сжала кулак с бумажкой. Сердце стучало, как сумасшедшее, а в висках стучало от страха. Отделившись от потока Гриффиндорцев, что покидали класс для дополнительных занятий по ЗОТИ, она уверенно вышла на улицу и направилась к стадиону. Сейчас Джеймс, как капитан команды, точно тренирует команду по квиддичу, и у нее есть несколько минут, чтобы положить бумажку ему в шкафчик и остаться незамеченной.
На улице, как назло, было очень ветрено, отчего ей все время казалась, что шелест травы — это звук шагов, но всякий раз, оглядываясь, она понимала, что это просто ее воображение, которое играет со страхом. Вокруг не было ни души, и только с поля доносился звук свистка. Больше ждать было нельзя.
Незаметно проскользнув в раздевалку, Эванс с облегчением откинула капюшон и, подойдя к его шкафчику, где он хранил свою метлу, открыла его с помощью заклинания и положила клочок бумаги.
Довольная и уверенная в том, что непременно осталась незамеченной, она развернулась на каблуках и…уперлась во что-то твердое. Моргнув, Лили с ужасом увидела перед собой широкую грудь, на которой красовалась квидичная форма.
— Эй, Эванс, и что же ты здесь делаешь? — голос принадлежал Сириусу Блэку. Мысленно чертыхнувшись, Лили до крови закусила губу и мысленно стала отсчитывать до десяти. — Да ну, похоже я поймал тебя на месте преступления, — с нотками неподдельного веселья продолжал он, а затем Блэк посмотрел на шкафчик Джеймса и удивленно приподнял брови. — Зачем тебе шкаф Сохатого?
Лили Эванс не могла и слова сказать. Паника стала для нее оглушающей наповал волной, а желание провалиться под землю овладело всей душой. И теперь же не убежишь. Что сказать? Как оправдаться?
Но, похоже, ему слова были не нужны. Быстрым шагом Блэк приблизился к шкафчику, отодвинув Лили в сторону, и открыл дверцу.
Он заметил записку сразу, Сириус не стал разворачивать ее, не стал смотреть что внутри. Блэк только как-то странно на нее посмотрел и замер. В помещение повисла тишина. В этот момент Лили отчетливо слышала, как бьется ее сердце, и очень сильно надеялась, что Сириус — нет.
Вдруг открылась дверь, в комнату повеяло уличным холодком, а звонкий смех озарил хлипкие стены. Черт, а ведь она совсем забыла про время. Конечно же, если Сириус пришел в раздевалку, значит, тренировка уже закончилась, а возвращение остальных — дело времени.
— Бродяга, Эванс, — Джеймс удивленно посмотрел на них, все его лицо выражала крайнюю озабоченность и нетерпение: ему явно хотелось узнать, в чем дело, но они по-прежнему молчаливо буравили взглядом друг друга. — Что вы тут делаете?
— Да, понимаешь, Эванс мне конспект обещала, — нагло соврал Сириус, не отрывая своих ярких, синих глаз; в них плясали чертята. — И вот только сейчас смогла заскочить. Спасибо, век буду благодарен.
— Да не за что, мне не сложно, — Лили поняла, что пропадает. Вот такое чувство потерянности и конца окутало ее. А куда, зачем и почему, она вовсе не понимала. Вернее, попросту не хотела.
Быстро спохватившись и бросив умоляющий взгляд на Сириуса, она стремительно вышла и раздевалки.
***
Лили не могла оторвать взгляда от часов. Стрелки, которые передвигались по циферблату, завораживали своим однотипным движением. В голове прокручивались фразы и воспоминания сегодняшнего дня. «Как он поступит? Что предпримет?» — все эти вопросы настолько завладели ею, что ни на что более сил не было.
Но самое обидное было то, что ей все равно, неважно было, расскажет или нет, а эти вопросы были просто набор стереотипов для галочки. Пустота. Равнодушие. Ей все равно. Узнает, не узнает. Ничего не хочется: учиться, жить, куда-то идти, к чему-то стремиться, а потом возвращаться. Возвращаться обратно с разбитым сердцем, с огромной дырой в душе и с воспоминаниями, от которых, увы, не избавишься.
Стук в дверь, заставил Лили выйти из дремоты. Лениво поднявшись с кровати, она подошла и открыла дверь, прекрасно зная, кто стоит на пороге. Это было крайне ожидаемо.
— Ты…
— Не здесь, — быстро ответил он и, зайдя внутрь комнаты, закрыл дверь. — Надо поговорить.
— О чем?
— О случившемся.
— А что случилось?
— Не притворяйся идиоткой, тебе не идет, — грубо возразил он, а Лили повернулась к нему спиной. — Та записка тоже была твоей?
Эванс почувствовала, что в горле пересохло. Не найдя сил, что сказать, она просто кивнула.
— Значит, Сохатый…
Опять тишина. И эта тишина была прекрасной, ибо восхитительно, когда есть о чем молчать. О чем думать, размышлять, задуматься. Когда тишина не угнетает, а только расслабляет.
— Тебе помочь?
Этот вопрос поставил ее в ступор. Такого она вообще не ожидала. Развернувшись и посмотрев на него, она замерла, потому что лицо его не выражало ничего хорошего. У него определенно были свои, известные только ему, мотивы, которые точно не принесут ничего путного ей.
— Помочь рассказать ему? — сделав театральную паузу, он добавил, — вернее заставить тебя сделать это.
— А что будет, если не сделаю?
— В таком случае, расскажу ему я.
Лили вздрогнула, понимая, что такой вариант исхода событий допускать было нельзя.Если Джеймс Поттер и узнает об ее чувствах, то только от нее. И только сейчас до нее стало доходить, во что она вляпалась.
достаточно Когда Лили поняла, во что она вляпалась, прошел как минимум час. Осознание накрыло ее с головой именно в тот момент, когда Эванс перестала думать о Сириусе и его словах, а сердце уже стало сбавлять темп, но, как только понимание обрушилось на нее, оно вновь перешло в беспокойный темп.
«А что теперь делать? Рассказать?» — вопросы не облегчали ее существование, а такие только заставляли нервно закусывать губу и в растерянности рассматривать свои пальцы. Было страшно представить, что ей действительно придется раскрыть свои чувства и поступки, поэтому Лили всячески отгоняла непрошенные мысли и пыталась хотя бы на секунду забыть о предстоящих реалиях и перевести дыхание.
Однако, чем больший угол проходили стрелки, тем сильнее ее накрывало понимание, что ей никуда не деться и уж лучше признаться самой, нежели это сделает Блэк. И как только она поняла это, то в ней проснулось непонятное даже ей вдохновение, и она, поднявшись с пола, подбежала к столу, чтобы начать писать.
Тебе интересно, кто я? Тогда завтра, если я увижу, что ты смотришь в мою сторону, я подниму руку.
Лили прикрыла глаза и медленно вздохнула. В воздухе витал запах холодного осеннего воздуха, который проскальзовал сквозь свитер и заставлял ее ежиться, остужая весь тот пыл, что так внезапно в ней проснулся. И несмотря на то, что признаться ей придется только завтра, сердце уже болезненно ныло, а пальцы рук нервно теребили в руках перо. Признаваться в чувствах было настолько страшно, что Лили уже действительно жалела о своем поступке заранее.
Аккуратно сложив бумажку, Лили встала и уверенным шагом вышла из комнаты. Раз уж Блэк был в курсе сложившейся ситуации, то стоило бы его заставить ей помочь, а именно — подбросить эту треклятую бумажку. Однако, как оказалось уже через минуту, Сириуса в гостинной не было. Тяжело вздохнув, Лили мысленно прокляла себя за столько глупую самонадеянность и пошла на поиски нерадивого Мародера.
А нашла Лили его там, где вовсе не ожидала — в библиотеке.
— С каких пор бездари, вроде тебя, стали ходить в такое священное место? — иронично спросила она, подсаживаясь к нему. Отбросив волосы за плечо, Лили окинула взглядом книги и с улыбкой отметила, что они по Трансфигурации.
— С тех самых, как МакГонаголл прицепилась, — парировал явно недовольный Сириус, у которого на лице была лишь одна эмоция — вселенский ужас.
Недолго думая, Эванс достала из кармана бумажку и с зартом посмотрела на Мародера.
— Держи, — и протянула бумажку Сириусу.
— Что? — переспросил он, видимо не сразу поняв, что от него хотят. Когда понимание пробежала по его глазам, Сириус быстренько взял бумажку. Прочитав ее, Блэк хмыкнул. — Значит, так ты решила признаться? Оригинально, однако.
— Рада, что понравилось, — безэмоционально в ответ, — а теперь, подкинь ему это, и завтра он все узнает, — ее голос был на удивление убедительным, когда внутри бушевала паника.
Сердце уже колотилось со скоростью снитча, а что дальше? Что будет в тот миг, когда она признается, откроет тайну? Об этом, откровенно говоря, думать ей точно не хотелось.
Последние лучики солнца проникли в помещение, играя с волосами Сириус, а Лили улыбнулась, подумав, что всему придет конец, как этой осени, значит, и ее тайну рано или поздно раскрыли бы.
Значит, все к лучшему. И очень даже хорошо, что о ее тайне знает только Блэк.
***
Лили сидела за завтраком и поглядывала на Джеймса. Сегодня он вел себя как обычно, но порой поднимал свою голову и глядел в разные стороны, а потом с рассеянным видом возвращался к разговору с ребятами. Такое его поведение было настолько забавным, что Эванс даже на секунду забыла, что именно ей предстоит сегодня сделать.
Но вдруг, она отчетливо ощутила его взгляд на себе. Недолго думая, Лили подняла дрожащую руку. В этот момент она не смотрела на него, но точно знала, что он буравит ее взглядом своих карамельных глаз. Наконец, не выдержав, Эванс повернулась. Его взгляд был шокированный, он смотрел на нее, не веря, что это Лили.
Эванс встала из-за стола. Аппетит резко пропал, и ей поскорее хотелось убежать отсюда.
Она направилась в гостиную, в свою комнату, чтобы заснуть и никогда не вспоминать этот день, но только Лили, как всегда, недооценила одну очень важную вещь — любопытство.
— Лили, постой, — голос Джеймса она узнала моментально. Да, похоже, это только начало. А интересно, у всего начала есть конец?
— Что тебе надо? — голос предательски задрожал. Было страшно даже подумать, какой ответ он может дать и что вообще может сказать.
— Поговорить, — уверенно заявил он, а Лили промолчала. Да и что она вообще могла сказать?
Что ж, значит это судьба, а от судьбы не убежать. Значит, пора все рассказать. Но только с чего же начать?
— Что же ты хочешь знать?
— Все, — не отрывая глаз, проговорил он. Все его лицо выражала крайнюю степень уверенности и любопытства, отчего ей на секунду стало неловко.
Лили вздохнула. Нет, сейчас она точно не могла и слова проронить, значит, не стоит и пытаться.
— Давай чуть позже, сейчас, к тому же, урок, — попыталась оправдаться Эванс, заламывая свои пальцы, боясь даже поднять глаза.
— Хорошо, — Джеймс нахмурился и, посмотрев на нее, изрек. — Сегодня вечером в Запретном лесу.
Он последний раз посмотрел на нее. Если бы она подняла голову, то увидела бы там такую печаль, от которой бы ей точно стало бы плохо, но Лили этого не сделала.
Развернувшись, Поттер пошел в свою сторону, а она в свою.
И Лили боялась, что их пути больше никогда не пересекутся.записки Страх пронзал каждую клеточку тела, а ожидание убивало ее выдержку. Лили на секунду прикрыла глаза, а потом резко их распахнула, тяжело задышав. Волнение, казалось, точно расплавит ее, не оставив после себя ничего, и это уж точно не радовало.
Был последний урок, а время до их встречи неминуемо сокращалась. Она представляла себе это по-другому, надеялась, что подойдет к нему сама, с робкой улыбкой признается в чувствах…а что вышло? А чего ждала? Все ведь всегда не так, как мы представляем или надеемся. Пора уже свыкнуться.
Но так не хочется жить по правилам общества, подчиняться судьбе, врать другим, говоря, будто бы тебе хорошо, а потом, молча, в своём внутреннем мире биться в истерике; улыбаться людям, которых ненавидишь, смеяться, когда хочется плакать.
Но мы всегда получаем не то, что хотим и чего ожидаем. Однако Лили же не будет подчиняться жизни? Да, точно, пора бы уже навсегда покончить с этим делом. И даже если он не ответит взаимностью, она поймет его. Кто посмотрит на непримечательную особу, когда вокруг так много красивых девушек?
Пора свыкнуться с этой суровой реальностью и потихоньку, шаг за шагом, играть по своим правилам, подчинять себе свою жизнь, беря над ней вверх.
***
Каждый ее шаг по снегу отдавался скрипучим звуком. Солнце, холодное солнце, сегодня ярко светило, и Лили морщилась, когда его лучи играли с ее лицом. Она шла навстречу трудностям, навстречу любви, но Эванс знала, ради чего это делает, и награда была слишком для нее велика, чтобы оступиться, не попробовав.
Джеймс стоял, прислонившись к дереву, и задумчиво смотрел вдаль. Она не сразу решила потревожить его. В такой момент он был таким странным и необычным, что невозможно было оторвать глаз.
— Джеймс, — ее голос слился с новым порывом ветра, который бросил снег ей в лицо. Она поморщилась, прикрыв веки.
Он не сразу повернулся, а даже когда повернулся, Лили увидела, что его глаза не выражали ничего. Нельзя было сказать, о чем Джеймс думал, хотел ли с ней говорить. В этих глазах было странное нечто; в них она увидела свое отражение. Одинокую и потерянную девчонку, с раскрасневшимися щеками от мороза и странным блеском в глазах.
Наверное, она всегда для него была такой. Потерянной, странной, одинокой, безумной гриффиндоркой. Однокурсницей, которую жизнь никогда не оставит в покое.
— Джеймс, ты хотел поговорить, и я…
— Давай отбросим все формальности, — перебил он спокойным голосом, отчего Лили Эванс стало не по себе.
— Хорошо.
— Я тебе нравлюсь? — этот вопрос поставил ее в тупик. Так прямо было брошено это, будто бы и не являлось вопросом вовсе.
Нет, она ожидала что-то подобное, но…все слишком быстро. Зачем же так бежать?
Любовь. Она не знает, что это такое. Разве можно как-то назвать то чувство, которое возникает, когда он рядом? По ее телу проходит импульс, она опускает глаза, чтобы ненароком не встретиться с ним взглядом и чтобы он не увидел ее чувств. И если это так, то это действительно любовь. И с этим ничего не сделаешь.
— Да.
Лили посмотрела на свои ноги и услышала тишину. Ту самую звонкую тишину, которая заставляет замереть сердце. Тишина, которая без слов расскажет многое. Это же так прекрасно, когда тебе есть о чем молчать с любимым человеком.
Возможно, Джеймс ей поможет, может, он — это и есть ее земля, на которую она упадет? Тогда стоит попробовать, чтобы во всех красках испытать жизнь.
Поразительно, но иногда, достаточно записки, чтобы навсегда увековечить свои чувства.
И так всегда в нашей жизни. Что-то маленькое и спонтанное способно изменить нашу судьбу, перевернуть ее на сто восемьдесят градусов, показать новый исход и новое начало, чей конец настанет не скоро.
***
Спасибо всем, кто прочел. Как я уже указала в примечаниях, это работа была опубликована уже очень давно, но я решилась ее переписать, сделав все же лучше. В конце концов за это время мой стиль совсем изменился, как и взгляды. Это работа не претендует на что-то серьезное. Я, как сейчас помню, что это было просто выражением моим чувств, что-то легкое и эфемерное. Поэтому здесь нет ни глубокой философии, ни тонкой психологии. Это просто прошла «я», которое должно существовать на просторах сайта.
Еще раз спасибо всем! Надеюсь, прочтя эту работу, вы что-то все же вынесите. С-п-а-с-и-б-о.
