Турнир НЕтрёх волшебников

Ничего себе учебный год начинается

С переменным успехом дневники я вела с того момента, как научилась писать. То есть где-то лет с пяти. Но если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил бы меня: Нина, а для чего ты это делаешь? — только сейчас я смогла бы точно ответить: от скуки.

А чем еще заниматься, пока наш шестиместный цветок-теремок с упорством гигантского крота прогрызает под землею тоннель по запрограммированному маршруту «Чародвинск — Хогвартс»? Когда уже и языки «все обо всем» почесали, и умные (и не очень) книжки перечитали, и по ведьмонету через блюдечко с надкусанным яблочком побродили? Ну не в окошко же пялиться, хоть и заколдовано оно вместо почвенной структуры, просто мечта геолога, вид на парижскую Эйфелеву башню транслировать. А так потом хоть будет, что вспомнить.

Все началось с первосентябрьской торжественной линейки нашего обожаемого Среднего Специального Магического Училища Ордена Святого Кондратия-Обнимателя. Едва все успели построиться буквой «Пэ» от первого до седьмого курса, по часовой стрелке, а я — выдать ставшему рядом своему лучшему другу Ромке приветственный щелбан, как по традиции слово взяла директриса, Забава Путятишна Надысь. Но по обыкновению она не стала вещать о том «как космические корабли бороздят Большой театр» или «прошлый год был самым лучшим, но это не предел, а потому больше стараний, хороших и разных», а заговорила совсем о другом:

— Ребята! У меня хорошие новости! В этом году делегация нашего училища отправится в Британию. Но не как всегда, по обмену премудростями, а для участия в Турнире Волшебников, — тут госпожа Надысь прервалась, чтобы вновь набрать воздуха в грудь. — Для тех, кто не знает (складывалось впечатление, что не знают все), основан этот Турнир был примерно семьсот лет назад, как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами магии — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Поэтому изначально он и назывался Турниром Трех волшебников. Каждую школу представлял один чемпион, и эти три чемпиона состязались в трех магических испытаниях. Признанный наилучшим путем налаживания дружеских связей между молодыми магами разных стран, Турнир проводился каждые пять лет в течение нескольких столетий, но был прекращен.

— Почему? — высказал всеобщий вопрос пожелавший остаться неизвестным.

— Число жертв на этих соревнованиях постоянно увеличивалось. Страдали не только участники, но и зрители с судьями, — невозмутимо пояснила Забава Путятишна. — За минувшие века было предпринято несколько неудачных попыток возродить Турнир, и вот настал момент для еще одной…

— Такой же неудачной… — последовал ехидный комментарий из толпы.

Надысь нахмурилась. Все с любопытством заозирались, пытаясь вычислить смельчака. Долго мучиться не пришлось. Пролетавший мимо по своим делам дятел резко передумал и спикировал на голову пятикурснику, забывшему за лето, что директора перебивать не рекомендуется.

— Дали филину в дупло, стало филину светло, — сочувственно хихикнул Ромка, провожая взглядом совершающего назидательный почетный круг нарушителя, преследуемого «воспитательным дятлом». Мы, семикурсники, уже давно не допускали подобных ошибок, поэтому могли покровительственно позубоскалить над «малышней».

— Итак, — терпеливо дождавшись, пока «напоминание беспамятным» займет свое место в строю, продолжила директриса, — в этом году Департаменты магического сотрудничества пришли к выводу, что пришла пора попробовать еще раз. И пора, наконец, перешагнуть границы Европы. На этот раз приглашения были разосланы во все мировые магические школы. Помимо Шармбатона и Дурмстранга, отказались все, кроме японской Махоутокоро. Тогда планку понизили и, наряду со знаменитыми учебными заведениями, обратились к не самым известным. Те тоже отказались. Почти все. Кроме нас. Мы согласились. Для большинства из вас это будет означать обычный учебный год, разбавленный новостями с Турнира, где вы, надеюсь, будете болеть за нашего чемпиона. А вот некоторым избранным, один из которых и будет вышеозначенным чемпионом, призванным проявить себя, защитить честь своей школы и стать обладателем персонального приза в тысячу галлеонов, предстоит год обучения в Хогвартсе.

— И что победитель будет делать с тысячей кораблей? — последовала очередная реплика из строя, и мы буквально почувствовали, как у кого-то в дневнике появилась жирная двойка по Международной магономике с красивым росчерком Забавы Надысь, преподающей в числе многих и эту дисциплину.

— Речь идет не о кораблях, а о денежной единице магической Британии, — все-таки пояснила директриса чуть позже для младших курсов, которые еще не изучали данный предмет. — В переводе на наши деньги это будет где-то…

— …Очень много, — раздалось у меня над ухом, и я удивленно оглянулась, потому что это сказал Роман, прекрасно знающий и уже сегодня видевший, чем грозит подобное. — Даже на не наши много. Почему же, кроме японцев и нас, все отказались?

— А я полагала, что среди семикурсников все грамотные, и газеты читать умеют, — только огромная симпатия, питаемая директрисой к одному из самых лучших учеников, не позволила Путятишне отправить в нашу сторону еще кого-нибудь с клювом, и она ограничилась язвительной улыбкой. — Кажется, даже в «Мурзилке», для самых маленьких, писали о том, что произошло на финале кубка по Квиддичу. Акция разовая, но корнями уходящая в недалекое и весьма бурное прошлое, возвращения которого никто не желает. И присутствовать при возможном повторении чего-то подобного тоже мало кому хочется. Ну, а нам чего бояться? Подобные акции как раз по нашему профилю. Если кто забыл, напомню, что основной специализацией нашего магического училища является как раз «противодействие темным магам с помощью причинения добра разной степени тяжести». А основной предмет…

— …«Принуждение к миру»! — заученно-воодушевленно подхватили мы.

— Кроме того, — опять вступила Забава Путятишна, — у Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга огромный опыт участия, что дает им определенное преимущество. Фору, с которой посостязаться готовы далеко не все…

— …«а только «самураи» и мы, «Кондрашкины дети», — подумала я и вздрогнула, почувствовав на себе колючий взгляд Надысь. Уж очень директриса не любила, когда кто-либо из нас, даже мысленно, употреблял прилипшее к ученикам училища прозвище.

— У нас есть полтора месяца, за которые училище должно определиться с окончательным списком претендентов, чтобы к концу октября прибыть в Хогвартс, где на День Всех Святых пройдут выборы чемпионов. Желающие поучаствовать могут подавать заявки в канцелярию. Но есть одно условие: возраст участников — семнадцать лет и старше. Задания Турнира облегчать никто не собирается, и вряд ли обучающиеся на курсах ниже шестого с ними справятся. Но это не означает, что курсы с первого по пятый не могут подавать заявки. Они просто не будут рассматриваться, а макулатура для обмена на новые учебники всегда пригодится. На этом все. Прошу новый учебный год считать открытым! По аудиториям разойдись. Любовь Одаренная, Роман Стогоберега, Иван Падаван, Ватутий Кузнецов и Нина Невеличко! После занятий милости прошу в мой кабинет.

Обтекаемые с двух сторон устремившимися навстречу знаниям учениками, мы с Ромкой переглянулись. В принципе, для Нины Невеличко, то есть меня, посещение кабинета директора в первый же учебный день — не новость, а обычай. Со второго курса. Уж больно хорошо я себя показала на первом году обучения, три раза чуть не спалив здание, раз десять соблазнив весь курс сбежать с уроков и ввязавшись в драку чуть ли не с половиной студентов плюс училищным завхозом. Завхоз Тритон Нептуныч Водяной навсегда остался единственным, вышедшим из нашей стычки стопроцентным победителем, «отрофеенным» воротником моей школьной рубашки. Я решила пожертвовать им, а не своим здоровьем, вовремя сообразив, что бегство не всегда позор. С тех пор каждый год для меня начинался с визита к Надысь, где мне под роспись напоминали, чего я делать не должна. С каждым разом список становился все внушительнее, потому как полет фантазии — это вещь непредсказуемая и презирающая всякие рамки. Сегодня мне понадобится где-то часа полтора, чтобы зачитать его, прежде чем подмахнуть. А вот Ромку и троих оставшихся в кабинет Путятишны дергали значительно реже. Разве только чтобы выдать очередную грамоту. Не в пример мне, эти четверо были гордостью ССМУ, а потому наши имена в одном предложении как-то… не сочетались.

— Похоже, в связи с Турниром у Забавы совсем нет времени на текучку, — наконец, пожав плечами, предположила я, — вот она и вспомнила о «рациональном использовании часа». Пока я буду читать свой «низяшный» список, вы будете получать очередную порцию подтверждений своей гениальности.

— Поживем — увидим. В случае с Путятишной никогда ни в чем нельзя быть уверенным, — философски протянул Ромка и, как оказалось, был ближе к правде.
***

Оформленный в стиле неоэкспрессионизма директорский кабинет ни разу не способствовал спокойным раздумьям. Любой пришедший, по какой бы рутинной или экстраординарной причине он тут не оказался, в окружении ярких и сумбурных цветовых пятен чувствовал смутную тревогу, а потому старался не задерживаться ни на одну лишнюю минуту. Подозреваю, именно эту цель директор и преследовала, объясняя задачу дизайнеру. Он же завхоз Водяной. За какое черно-белое детство решил отыграться Нептуныч, никому не известно, но эффект получился, что называется, «вырви глаз». Даже я за столько-то раз не привыкла, все еще иногда вздрагиваю и озираюсь, что ж о других говорить. Одной Путятишне все было нипочем. Не обращая внимания на наше несколько… нервное состояние и без дополнительных преамбул она продолжила оборванную на линейке нить повествования:

— Заявки на участие в Турнире шести- и семикурсники могут подавать до бесконечности, но с претендентами администрация ССМУ уже давно определилась. И это — вы!

— Как это — мы? Как! Это мы? — реакция четверых из нас была до крайности классической. Хорошо хоть, почти по Гоголю, а не по Фрейду.

Пятый, а точнее пятая — я, наоборот, потеряла дар речи. И только мысли в голове шуршали, как мыши в чулане.

Почему выбрали остальных, дураку понятно. Любаня Одаренная, она такая не только по фамилии, но и по жизни. Иван и Ватутий — самородки, каких поискать. Ромка, мой лучший друг, тоже не лыком шит. Все — отличники, дипломники, медалисты, лауреаты везде, где только можно. Каким боком я сюда затесалась? Для сравнения: за Ромку в детстве три магических детских сада чуть не передрались, чтобы потом было, чем похвастаться. Мол, вон какой вундеркинд из наших стен вышел. А на мое присутствие в стенах своего заведения претендовала только магическая колония «Азазелушка» для трудных подростков. Кстати, им чудом повезло, что я взялась за ум и таки поступила не к ним, а под крылышко драгоценной Забавы Путятишны, дамы строгой, но обаятельной. Неизвестного возраста, а потому прекрасно для него (в смысле, возраста) сохранившейся.

— За комплимент, конечно, спасибо, — вырвал меня из задумчивости голос директрисы. — Но ответить на твой вопрос даже в качестве взаимной плюшки я не смогу. Разве что: знак мне во сне был. Сам, чьего имени наш Орден, ко мне пришел и фамилии ваши перечислил. Ему видней, — Забава Путятишна благоговейно ткнула пальцем в потолок. — Лично я думаю, что ты в этот список попала не за заслуги, а за частоту упоминаний. Никакая фамилия в ССМУ так часто не звучит, как Невеличко.

— Так, может, я тогда пойду? — с надеждой проговорила я, делая попытку встать. — Мне еще новый список читать, и вообще… — конечно, перспектива съездить в Хогвартс меня прельщала, но будем объективны: вряд ли я смогу достойно представить ССМУ в целых трех магических испытаниях. Разве только если это будут соревнования по заколебанию, финтам ушами и стрельбе глазами. В остальном я как-то не сильна, а потому лишь горестно вздохнула. — Сразу было ясно, что в этой компании я лишняя.

— Поскольку грузоподъемность цветка-теремка позволяет транспортировать шесть человек, лишней ты не будешь, — одним взглядом Забава Путятишна вернула меня на место. — Не каждый день в тебя Основатель пальцем тычет. Претендент претендентом, а свои люди в стане врага тоже нужны. Должен же нашего чемпиона поддержать и кто-то независимый: не бывший конкурент, как ребятки, и не администрация, как я. А потому вместе с остальными можешь начинать собирать вещи. Что взять, решайте сами. Из обязательного — форма, метлы и учебники. Вы пробудете в Хогвартсе большую часть года, потому учиться будете там. Предметы хоть и отличаются по названию, по смыслу схожи с нашей программой, но несколько нюансов все же есть. Их мы по учебникам отдельно и обсудим. Кстати, с завтрашнего дня вы все будете посещать занятия по современному английскому языку и этикету, продвинутый уровень. Мы должны быть необыкновенно галантными зарубежными гостями. С Институтом Благородных Чуваков я уже договорилась. Теперь палочки. Отполировать до блеска! Волшебная палочка — это ваше оружие и визитная карточка в одном лице, а потому она должна сиять, как улыбка идиота. Кто не знает, как это, показываю!

И Забава Путятишна показала. К моему сожалению, не улыбку, а палочку.

— Теперь о питомцах, — продолжила инструктаж Надысь. — Я так понимаю, очередной любимец Ивана не прошел проверку на безопасность и отбыл в Колдозаповедник, поэтому здесь нам обсуждать нечего, если, конечно, за полтора месяца он не ухитрится обзавестись новым. Любовь, Ватутий и Роман, своих можете взять. Нина, Медуза Горгоныча придется оставить дома.

— Это еще почему? — немедленно возмутилась я. — Он же прошел проверку на безопасность. Категория Дэ. Даже Ромкин енот-полоскунс опаснее, не говоря уже о сумчатом саблекрысе и карликовом гипнопотаме!

— Сорочья почта и сарафанное радио донесли, что василиски в Хогвартсе — больная тема, — пропустив мимо ушей мое возмущение, доверительно сообщила Путятишна. — Во-первых, они элементарно не знают о разработке российских «кулибиных-мичуриных», или как там можно назвать наших криптозоологов-селекционеров, которые вывели карманную разновидность, опасную только для мелких… хм… зверюшек, типа тараканов, пауков, крыс и мышей, не способную повредить человеку. Во-вторых, на Турнире тысяча семьсот девяносто второго года в Дурмштранге участники ловили как раз василиска, а он возьми и не захоти быть пойманным. В тот год Турнир признали несостоявшимся, потому что пострадали все три чемпиона, а виновника занесли в список персон нон грата. И, в-третьих, пару лет назад была еще одна история… уже в самом Хогвартсе… и тоже с участием василиска… но что уж тогда произошло, достоверно никто не знает. Мы же не хотим обострить те самые дружеские отношения, которые вообще-то едем налаживать? — Забава Надысь многозначительно прищурилась мне в лицо.

— Не хотим, — пискнула я и подумала, что если бы мне пришлось выбирать между нею и василиском, я бы выбрала василиска.

— Тогда — вперед! И с должным рвением, — подобно царевне-лебедю Путятишна махнула рукавом в сторону выхода. — В любом соревновании, конечно, главное — участие… Но победа все-таки чуть-чуть главнее.
***

Вот так бесславно закончилась моя спокойная жизнь. Свой новый «низяшный» список мне так и не удалось прочитать, не говоря уже о том, чтобы пополнить. Элементарно, не было ни времени, ни сил. Все силы и время уходили на продвинутые курсы по улучшению языка, поведения и магической подготовки. Попытки объяснить, что в «избранные» меня сгребли до кучи, а не по понятиям, и напрягаться не стоит, все равно я для массовки, были признаны хилой отмазкой, потому пахала я наравне с натуральными героями. Так что минусы (полная вымотанность, нервный тик, первые седые волосы и разлука с любимым Медузиком) все-таки частично компенсировались. Я избавилась от пяти лишних килограммов, что даст мне возможность одалживать у Любани, первой красавицы нашего «королевства», клёвые шмотки. Я научилась вести себя, как настоящая Леди, что, без сомнения, мне пригодится, когда я, окончив училище, по семейной традиции пойду работать на ковровосамолетостроительный завод, где буду наматывать волшебные клубки или развозить их на ступе по колдоткачихам. Я использую в качестве закладки вырезку из газеты «Вечерний Чародвинск страшнее Чикаго», где на снимке претендентов на участие в Турнире Волшебников одна из пяти, рядом с красавицей-брюнеткой Любовью Одаренной, типичным русским богатырем Романом Стогоберега, нереально умным долговязым очкариком Ватутием Кузнецовым и невысоким, но жутко харизматичным Иваном Падаваном, затесалась вполне себе посредственная я, Нина Невеличко. Я еду в отдельной каюте цветка-теремка последней модели со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами.

И, наконец, я проведу несколько месяцев в Магической Британии.

Надеюсь, она это переживет.

Дюймовочки, блин!

Стартовали мы в субботний полдень двадцать четвертого числа, а тридцатого октября, в пятницу, за завтраком Забава Путятишна объявила:

— Настоятельно рекомендую сегодняшний день потратить на то, чтобы привести себя в порядок. В шесть вечера мы прибываем в Хогвартс. Постараемся не ударить в грязь лицом.

По самой Надысь было видно, что лично она если чем ударять и собирается, то только «автопробегом по бездорожью и разгильдяйству». Но никак не лицом в грязь. Каким таким волшебным секретом она воспользовалась, мы с Любаней не знаем, но уже очень хотим в порядке обмена опытом себе на будущее его выведать. И без того выглядящая нестаро, за время пути наша директриса помолодела почти до нашего возраста и смотрится теперь не как руководитель ССМУ с многолетним стажем, а как позавчерашняя выпускница этого самого ССМУ. Я призналась Любане, что за тайну Путятишны готова отдать даже свой фамильный прабабушкин сарафан, ручная работа, прошивка из охранных заклинаний, чары удачи. В общем, для тех, кто понимает, вещь очень ценную. Любаня ответила, что намерена предложить директрисе эксклюзивную диадему гоблинской работы, по сути своей боевой бумеранг, стилизованный под кокошник, обошедшийся ее папаше в кругленькую сумму. Ну или на худой конец, готова продать Надысь душу.

Забава Путятишна послала подальше и душу, и сарафан, и диадему, и меня с Любаней. Отделалась традиционным заявлением, что подобные чары сугубо индивидуальны, и мы сами с возрастом поймем, откуда что берется. И куда девается: фигурой наша предводительница тоже схуднула. Причем, именно в нужных местах. А в ненужных — нет.

Короче, когда за полчаса до времени прибытия мы собрались в общей комнате, тройку лидеров по красоте возглавляла Забава Путятишна Надысь в мантии европейского фасона цвета увядшей розы. Второе место занимала эта самая роза, в порядке интерьерного акцента обитающая в углу общей комнаты. Третье — с большим отрывом все остальные мы, стараниями приглашенного стилиста (да, на представительские расходы ССМУ и Чародвинский мэр не поскупились) облаченные в одинаковые мантии цвета хаки, стилизованные под шинели. На головах у нас красовались, ни много ни мало, буденовки. Потому что это «колоритно» и «от нас этого ожидают». Первоначально буденовки были щедро украшены бубенцами, но мы единым фронтом встали против подобной «самобытности» и собственноручно спороли бубенцы, клятвенно пообещав по возвращении «отколоритировать» ими стилиста. Утешало одно: Забава Путятишна заверила, что этот «революционный» прикид мы должны будем потерпеть только один раз — в день прибытия. Затем позволительно вернуться к нормальной одежде. Пару часов позора, и можно идти пить чай. Вот уж никогда не думала, что в моей жизни будет момент, когда я с радостью сменю подиумный наряд на школьную форму. Ту самую школьную форму, от которой я больше шести лет мечтала избавиться.

Поскольку индивидуальные блюдечки с яблочками мы оставили в личных комнатах, за происходящим возле Хогвартса наблюдать пришлось по теремковому центральному блюду с яблищем. По всему выходило, что мы прибыли первыми. Несмотря на то, что хозяева уже были готовы к приему гостей, посовещавшись, решили не спешить и осмотреться.

Юные волшебники-британцы, высыпавшие во двор школы, выглядели вполне дружелюбно и куда симпатичнее нас в своих обычных черных мантиях с синей, зеленой, красной и желтой отделкой. Про четыре факультета и их цветовые и зоологические отличительные признаки мы уже две недели как были в курсе (директор лично принимала зачет по Истории Хогвартса), а потому мнениями делились вполне предметно.

— «Уездный серпентарий» важничает, — с не менее важным видом поправил очки Ватутий.

— Зато другие «Дети подземелья», их соседи, выглядят вполне добродушными. Вот что близость к кухне с людьми делает, — высказался Иван.

— А у некоторых «Цап-царапычей» точно факел в одном месте, ни минуты спокойно постоять не могут. Правду говорят, рыжие котята — самые беспокойные, — вставила я свои пять копеек.

— У «Пернатых» вид настоящих умников. Интересно, то, что у одной из них на ушах редиски, это научный эксперимент? — поинтересовалась Любаня.

— Если рядом есть кто-то с бананами в ушах, то точно эксперимент. Звукопроводимость и звукоизоляция в условиях, близких к экстремальным… — отреагировал Ромка.

По идее следующей должна была бы прозвучать реплика Забавы Путятишны. Она и прозвучала:

— И тут появляетесь вы. Все в белом…

А если учесть, что голосом своим Надысь владела мастерски и одной интонацией могла придать словам такой смысл, до какого австралийским аборигенам отплясывать и отплясывать, мы так красочно представили явление ССМУ Хогвартсу, что единодушно потеряли дар речи.

— Хорошо хоть бубенцы отпороли, дюймовочки, блин… — практически дословно озвучил мои мысли Стогоберега, и по виду остальных я поняла, что и они подумали то же самое: в глазах хогвартсцев мы, выходящие из цветка-теремка в шинелях до пят и буденовках, будем смотреться весьма… экзотично. Вот еще закатное солнце нам в спину, и точно Неуловимые Мстители, расширенный состав.

— То-то же, — назидательно хмыкнула Путятишна.

Несколько следующих секунд мы, устыдившись, краснели, а затем началось…

Нестройные ряды принимающей стороны вдруг встрепенулись, засуетились, после чего с настороженным интересом уставились в небеса, которые… нет, не разверзлись, но что-то там в них громыхнуло. Потом еще раз. И еще. Каждый раз все ближе. Пристально вглядываясь в центр блюда, наконец, мы разглядели стремительно приближающуюся точку, спустя минуту превратившуюся в заложившую над Хогвартсом крутой вираж огромную карету, запряженную дюжиной крылатых коней размером со слона. Поговорка «Хорошо, что коровы не летают» стремительно теряла актуальность. Сорок восемь копыт и четыре колеса коснулись земли одновременно. Английская земля дрогнула. Три первых ряда встречающих учеников упали, остальные только подпрыгнули. К тому моменту, как волны сейсмической активности достигли цветка-теремка, повалившиеся хогвартсцы успели встать и отряхнуться, нас же всего лишь слегка качнуло. Упали мы чуть позже. Точнее выпали. В осадок.

— Вау! — хором выдали все, а Ватутий подытожил. — И это второе в моей жизни слово из трех букв, способное заменить собой речь листов на восемь.

— Я бы попросила, — вновь вступила Забава Надысь, — сохранять самобытность. Где национальная гордость? Где русский дух? Не «вау», а «ого-го»!

— Ого-го! — послушно исправились мы.

— Вот, теперь правильно, — благосклонно кивнула Надысь и снова посуровела. — Не «ого-го», а директриса Шармбатона. Мадам Максим.

Некоторое время мы оценивали впечатляющие габариты мадам. Детальное изучение позволило классифицировать шармбатонскую директрису как женщину по-великански крупную, но фигуристую и, несомненно, привлекательную. Если бы не крупный орлиный нос, мы единодушно признали бы ее красавицей. А так Максим зашла четыре к одному при воздержавшейся Забаве Путятишне.

— Ну… при такой директрисе как-то и студенты должны быть… ух! — недостаток выразительных средств своей речи Ромка попытался компенсировать жестами.

К сожалению или к счастью, шармбатонские студенты (точнее студентки) в количестве полутора десятков оказались девицами вполне нормальных габаритов. Облачены они были в нежно-голубые шелковые мантии, приталенные и с пелеринками. Девичьи головки украшали симпатичные голубые шляпки с небольшими полями. В целом, несмотря на несколько подмерзший и слегка испуганный вид, шармбатонки производили впечатление миленьких гимназисток начала века. Мы многозначительно переглянулись.

— Вот же люди не зря деньги заплатили, — завистливо всхлипнула Любаня. — Исторический период тот же, но как гламурненько вышло. Забава Путятишна! Вы как хотите, а я лучше голой выйду, чем в этом кошмаре брезентового цвета!

— Одаренная! — было бы глупо надеяться, что Надысь пропустит мимо ушей такое вопиющее (вопящее, ха-ха) безобразие, каким при желании может быть Любаня, и если бы роза в углу уже не была увядшей, она бы это сделала сейчас. — Истерики ты будешь дома родителям закатывать! А здесь станешь делать то, что предусмотрено регламентом! И нечего тут носом хлюпать!

— Это не я! — огрызнулась Любаня.

— И не носом, — добавил Иван. — Это — вот!

Мы вновь приникли к блюду, с поверхности которого и доносилось раздражающее хлюпанье, постепенно переходящее в чавканье и бульканье. В реальности же все это доносилось со стороны озера, на берегу которого и располагалась Британская Магическая Школа Хогвартс. И в этом же самом озере, точно в центре, вдруг появилась воронка, будто из дна вынули огромную затычку.

— А вам не кажется, что все это похоже на огромный у… раковину для умывания, — задумчиво выдал Иван.

— Ну, тогда уже антираковину, — мне представился шанс поумничать, и я с радостью его не упустила, — потому что оттуда, куда должно засасывать, что-то всплывает. И, кажется это что-то…

— … «Летучий засра… э-э-э… Голландец», — да, сегодня чувство юмора Падавана определенно попахивало. — Ну, ведь похож же… — апеллировал он к нам.

И мы были вынуждены признать: похож. Уж очень обрывки парусов, свисающие с мачт судна, больше похожего не на корабль, а на обтянутый кожей «кораблятский скелет», напоминали раскрученные рулоны туалетной бумаги.

— Похоже, это дурмстранговцы, — выдал Кузнецов.

— С чего ты взял? — чисто номинально поинтересовался Ромка.

Почему номинально? Потому что сами прибывшие уже дали на него ответ. Спускавшаяся с причалившего борта дюжина бравых, подстать Роману, парней, одетых в лохматые шубы, балканской внешностью ни разу не походила на японцев. Так что, метод исключения в действии. Возглавляла шествие шикарная серебристая шуба. Гладкая… Блестящая…

— Песец… — благоговейно с придыханием протянули мы с Любаней.

— Причем полный, — хмыкнул Ватутий, определенно имеющий в виду, что даже ничем не примечательные шубы дурмстранговцев выглядят круче, чем наши шинели.

— Почему полный? Высокий, тощий и козлобородый, — не понял сарказма Роман. Такое с ним случалось. — Прям копия с иллюстрации «Справочника воплощений зла». Страница номер семнадцать.

— Без сомнения, директору Игорю Каркарову польстит подобное сравнение, — хмыкнула Забава Путятишна, и наше коллективное сознание с дружественным визитом внезапно посетила мысль, что наши комментарии Надысь саму нехило забавляют. Иначе ей ничего бы не стоило одним словом заставить нас фильтровать базар. Даже без помощи волшебной палочки.

Просветление на нас сказалось явно благосклонно. Мыслительный процесс заработал с новой силой, что вылилось в вопрос:

— А если и японцев будет больше десятка, чем мы компенсируем наше сильно проигрывающее количество? Нас всего лишь пятеро…

— Разумеется, сильно превосходящим качеством! — уверенно ответила директриса. — Больший выбор не значит лучший. В мои далекие-далекие школьные годы… — тут Путятишна поняла, что прокололась. — Ну… не такие и далекие… В общем… Нас всегда для всех мероприятий делили по пять человек. Потому что именно столько лучей у пентаграммы. Эти группы так и назывались — «пентаграммочки». Маглы их «звездочками» называли. Вот и вы у нас — «звездочка». Или звездочки, если хотите, — тут Забава Надысь улыбнулась совсем не по-директорски. — Стоите тут… Звездите… И к тому же, сколько бы студентов ни приехало, в чемпионы выбьется только один!

Не знаю, как у других, а у меня на этом моменте в голове заиграла такая бравурная героическая мелодия, а перед глазами блымснула молния.

И волосы на голове зашевелились…

И у всех других тоже зашевелились…

— Упс, — по привычке выразил свою растерянность Ватутий, но тут же поправился. — Э-э-э… В смысле… Ёпт!

— Неправильно, еще одна попытка, — требовательно нахмурилась Надысь.

— Ой? Ох? Охохонюшки?! — не задумываясь предложил Кузнецов сразу несколько вариантов и, получив молчаливое одобрение Путятишны на любой из них, продолжил. — А чой-то у нас в теремке атмосфера такая… наэлектризованная?..

— То ли еще будет… — с видом пророка покачал головой Иван, указывая в блюдо, где среди помех и ряби еле-еле мы разглядели… огромную шаровую молнию, неторопливо проплывающую над Запретным Лесом, который стонал и гнулся, точно живой, и изо всех сил старался сделаться ниже и неогнеопаснее.

— Тут, я так понимаю, без вариантов, — констатировал Роман «Капитан Очевидность» Стогоберега. — Махоутокоро.

В подтверждение его слов сияющий шар снизился, завис на полминуты и исчез, оставив на поляне в круге припаленной травы десять человек с характерными азиатскими чертами. Как по мне, так с абсолютно одинаковыми лицами. Если бы не разноцветные наряды, я решила бы, что у меня просто десятерится в глазах.

Наряды. О, что это были за наряды. Делегация махоутокорцев, подобно нашей, была полигендерной. То есть, в ее состав входили и девочки, и мальчики. Первые были облачены в традиционные длинные кимоно золотистого оттенка, богато вышитые экзотическими цветами. Не менее шикарно выглядели и укороченные кимоно и штаны-хакама мальчишек. Насыщенно-синие. Расшитые фантастическими птицами. На вежливые синхронные поклоны мы уже не смотрели.

Наше до сего момента в принципе неплохое настроение по десятибалльной шкале упало где-то так на минус сорок.

— Нужно было сразу выходить, как приехали, — выдала Любаня, мрачно вглядываясь в наши вытянувшиеся физиономии. — Сейчас бы хлопали глазами из какого-нибудь темного угла, и никто, кроме хозяев, не видел бы наших… хотя почему наших?.. ляпов нашего дизайнера…

По глазам Забавы Путятишны было видно, что на этот раз только нежелание окончательно стирать границу между преподавателями и учениками мешает ей согласиться с Любаней. Что в конкурсе «приветствие» мы не просто проигрываем, а уходим в минуса. Такого наша грандиозная, амбициозная и самая клевая директриса стерпеть не смогла. Оценивающим взглядом она окинула нашу… униформу… И отрывисто приказала:

— Быстро переодеться! Кто во что хочет. Пять минут. Время пошло!

Когда через означенное время цветок-теремок пробился на поверхность, на нас смотрел весь мир. Или по крайней мере студенты и администрация четырех крупнейших магических школ. Дверь-лепесток откинулась, подобно трапу… и в проеме появились мы, полностью прочувствовавшие всю меру возложенной на наши плечи ответственности.

Центром композиции был Ромка, подчеркнувший своё богатырское сложение панцирем-непробиванцирем, перед которым в ужасе расплетаются даже мифриловые кольчуги. На голове Стогоберега красовался дедов осадный шлем-таран. В одной руке мой лучший друг сжимал бронетазик, в другой — фуфугас. Страшное оружие. Для тех, кто не знает, даже на вид. А уж для тех, кто знает… По бокам от него застыли Ватутий и Иван. Оба — в джинсовых косоворотках, поверх которых у Кузнецова внакидку телепался тулуп с запАхом (или с зАпахом, нужное подчеркнуть) из шкуры мамонта, а у Падавана — куртка классика. Насколько я знаю, классик очень возражал, отдавая Ваньке любимую одежку, но карточный долг — это святое. Мы с Любаней, как и положено дамам, появились из-за спин наших спутников чуть позже. Она — в огроупорном костюме с галстуком и в своей дорогущей диадеме-укокошнике, и я — в прабабкином счастливом сарафане и розовых гриндерсах.

— Звездная тема! — приняв эффектную позу, громко и отчетливо заявила Любаня.

И на Хогвартс пала непроглядная тьма.

Тени исчезают в полдень, а мы - в полночь

Эх! Если бы и на самом деле все было так, как я только что написала… Готова отдать свой любимый четвертый зуб мудрости — Турнир закончился бы, не начавшись. И победу бы присудили нам. По причине неявки соперников. Точнее по причине их резкого выхода из строя. Я знаю немногих, кто выдержал бы подобную психическую атаку. Одна Любаня в огроупорном костюме — бесплатный билет в Институт Причудливых Патологий. Кажется, так называется местное «Кащенко»? Но даже если мы и вполне способны нанести соперникам такой превентивный удар, глупо было надеяться, что Забава Путятишна дала бы свое добро на подобную провокацию. А жаль, можно было бы нехило приподняться на продаже фотографий уставившихся на нас участников. Думаю, таблоиды не поскупились бы, оплачивая все эти упавшие челюсти, выпученные глаза, уши, завернутые в трубочку, слабонервные обмороки. Но это лишь мечты… Вернемся в реальность.

Итак, Путятишна здраво оценила наши шансы в номинации «Встречают по одежке» и приняла единственное правильное решение: начхать на регламент. Достав из кармана свою волшебную палочку, она взмахнула ею, и мы на личном опыте убедились, что правы те, кто приписывает нашей директрисе родство с Марьей-Искусницей. Шинели, на которые были зря потрачены средства спонсоров, трансформировались в шикарные черные мантии-смокинги поверх белых рубашек и дополнились бабочками. Это у парней. А мы с Любаней оказались облачены в… сарафаны. Но как же далеко до них было прабабкиному. Последний раз нечто подобное, даже чуть хуже, я видела на Василисе Прекрасной в репортаже об очередном светском рауте, побывать на котором мне не светило даже в воображении. Следующее заклинание пригладило непослушные мальчишеские вихры, и уложило роскошную Любанину гриву в прическу, поражающую оригинальной простотой. Судя по тому, что мои волосы тоже стремительно отрастали, меня ожидало нечто подобное.

— Отлично… Отлично… Простенько, но со вкусом. Национально, стильно, в меру пафосно, — оценила свои усилия Надысь. — Главное: успеть вернуться в теремок до полуночи.

Если у нас и промелькнули мысли, почему так нельзя было поступить сразу, а спонсорские деньги выдать нам в качестве «на карманные расходы», мы предпочли оставить их при себе и, натянув на лица отрепетированные в ИБЧ улыбки, шагнули к двери-лепестку.

Выход получился на уровне. Но желаемого фурора мы не произвели. Вернее будет — не произвели мы, а вот Забава Путятишна…

— Профессор Надысь! — буквально выпрыгнул из толпы навстречу нашей директрисе, едва она появилась, высокий дедок в фиолетовом, похожий на деда Мороза, разве что постройнее, и, вцепившись в ее правую руку двумя своими, принялся ее (руку, не Забаву, конечно же) трясти. — Дамблдор! Очень приятно! Дамблдор! Как добрались?

— Спасибо, хорошо, — ответила Путятишна, одновременно пытаясь приветливо улыбнуться козлобородому, с неменьшим рвением вцепившемуся в ее левую руку и пытавшемуся перекричать директора Хогвартса:

— Каркаров! Очень приятно! Каркаров! Но для вас просто Игорь.

Поскольку третьей руки у Надысь не было, директор Махоутокоро просто стоял напротив и непрерывно кланялся, точно китайский болванчик:

— Комуто Хировато! Осень-на прият-на! Комуто Хировато!

— Тю, японский городовой, — буркнул Ромка. — Кому-то херовато, а этому узкоглазому приятно… Нет, чтобы первую помощь оказать.

— Спокойно Маша, я Дубровский, — придержал отзывчивого друга Иван. — Это его имя и фамилия. Человеку просто повезло. Лучше пойдем на сближение, пока эти трое нашу Путятишну на части не порвали.

— Или пока мадам великанша ее просто не порвала. От зависти, — Любаня одними глазами указала на Максим, застывшую в немом возмущении.

Хотя ей грех было возмущаться. Прямо возле нее в благоговейном восторге застыл лохматый полувеликан, опознанный нами как хранитель ключей и земель Хогвартса Хагрид. Правда, он еще окончательно не решил, перед кем он больше благоговеет: перед хозяйкой или ее лошадками — но даже невооруженному глазу видно, что один поклонник мадам Максим весомее, чем трио — Путятишны.

Точку в немом противостоянии двух директрис, сам того не желая, поставил Каркаров, которому, по-видимому, надоело просто «ручкаться»:

— Позвольте проводить вас в Большой Зал, профессор Надысь? — предводитель дурмстранговцев решил первым пойти на обгон, но директор Дамблдор не дал ему такой возможности:

— Это были мои слова, Игорь, — укоризненно посмотрел он на гостя поверх невероятно концептуальных очков-половинок. — Как принимающая сторона, провожать гостей в Большой зал должен я, — после чего переключился на Путятишну. — Профессор Надысь…

Вся толпа неторопливо потянулась в школу, и мы, наконец-таки, получили возможность оценить масштаб трагедии.

— С завтрашнего дня без компаса фирмы «Иван Сусанин» из цветка не выходить, — настоятельно посоветовал нам Ватутий, разглядывая беспорядочно выстроенную восьмиэтажную громадину.

Не, с дачей бизнесмена К.Бессмертного, конечно, не сравнить, но впечатляет. Хотя, некогда работавший со мною психолог утверждал, что подобное пристрастие к гигантизму есть одно из проявлений комплекса неполноценности. А вот какие комплексы проявляются, когда нечто колоссальное называют просто большим, мне не объясняли ни психолог, ни психоаналитик, ни психиатр. Жаль, можно было бы блеснуть интеллектом. А так оставалось просто стоять и смотреть. Положа руку на сердце, это было красиво, но сказать, что мне хотелось бы видеть нечто подобное в столовке при нашем ССМУ, я не могу. Учитывая разницу в высоте потолков, парящие свечи либо систематически подпаливали бы фальшивый небосклон, либо использовали бы наши головы вместо подсвечников. Преподавательский стол в общем обеденном зале определенно способствовал бы улучшению поведения некоторых обедающих, но вот улучшению пищеварения точно бы не содействовал. Да преподы наши первыми бы возмутились! Ведь тогда пришлось бы раскрыть тайну допинга, позволяющего им справляться с нами. А еще этим допингом пришлось бы делиться. И этого преподы, особенно трудовик, ни за что не могли допустить. Да и сидеть за четырьмя столами? У нас их гораздо больше! Но к концу любой трапезы они все равно превращаются в один. Один большой стол каждый раз разной формы. На наших проводах это был додекаэдр.

Когда мы очутились в Большом Зале, хогвартсцы ловко расселись по местам, а мы немного замешкались в проходе. Тут-то нас и настиг не особо опрятный мужик с клетчатым шарфом на голове, слезящимися глазами и кошкой в руках.

— Вы у нас откуда? — поинтересовался он. — Я должен знать, куда вас посадить.

— А ты что, прокурор, чтобы нас сажать? — чисто машинально выдала я тоном плохого следователя. Сработало.

— Я — Филч, завхоз, — кажется, неожиданно даже для себя самого признался мужик. — А вы, похоже, те, о ком я думаю. Тогда вам сюда.

Заняв указанные места, мы из чистого любопытства сравнили, что досталось остальным. По столам факультетов нас рассадили стихийно. То есть ориентируясь на первоэлементы. Прибывших по воздуху шармбатонок определили к «пернатым» рейвенкловцам. Вынырнувших из воды дурмштранговцев — к «змеям»-слизеринцам, туда им и дорога с их козлобородым. Огнеопасных махоутокоровцев присоседили к гриффиндорцам. Нас приземлили возле хаффлпаффовцев. Переглянувшись, мы задумались. «Желтенькие» с самого начала показались нам хорошими ребятами (на фоне остальных), но сорочья почта (кстати, тут она, если кто не знает, совиная) доставила информацию, что «барсуки» тут как-то не котируются. В смысле, не пользуются авторитетом среди соучеников. Странно… Почему бы это? Пока мы решали, радоваться ли нам или огорчаться такому непрестижному соседству, и не стоит ли провести по данному поводу расследования с последующим внесением корректив в сложившуюся ситуацию, Дамблдор, заняв свое место, привлек общее внимание:

— Уважаемые гости, чувствуйте себя, как дома. Надеюсь, в нашем замке вам будет комфортно. Официальное открытие Турнира состоится сразу после ужина, а сейчас — угощайтесь!

— Чувствуйте себя, как дома, но не забывайте, что вы в гостях, — расслышала я абсолютно нейтральную ремарку Ватутия, пока на пустых столах появлялись разнообразные кушанья, призванные удовлетворить аппетиты самого привередливого гурмана.

Из привычного нам предложенное меню включало блины с разнообразными начинками, гречневую кашу с маслом, пареную репу, зайчатину на вертеле под брусничным соусом и уху.

— Первый блин — комом! Кашу маслом не испортишь! Проще пареной репы! — приветливо улыбаясь, выдали сидящие поблизости хаффлпаффцы, и мы поняли, что зачет по погружению в традиции соперников сдавали не только мы.

Здраво рассудив, что блинов мы и дома поедим, наша пятерка сосредоточилась на экзотике: буйабесе, суши, йоркширском пудинге, гювече и прочих доселе неотведанных кулинарных изысках, присутствию которых мы обязаны принятому магическими Департаментами решению о повышении интернациональности Турнира.

Когда первоначальный голод был утолен, я снова вернулась к осмотру «новой локации», где «кондрашкиным детям» предстоит провести следующие несколько месяцев. И поскольку я опять это подумала, то, получив незамедлительный посыл от Путятишны, на нее и посмотрела. К великому неудовольствию Каркарова и Хироваты, Надысь посадили не рядом с ними. Но глядя на тех, кого посадили возле нашей директрисы, я сильно об этом пожалела. Те двое хотя бы производили впечатление приличных людей.

— А что это за недоразумения рядом с нашей Забавой? — произнесла я, ни к кому конкретно не обращаясь, глядя на мрачного сальноволосого брюнета с крючковатым носом и потрепанного жизнью типчика с волосами мышиного цвета, изуродованным носом и искусственным глазом.

Сидящий рядом хогвартсец, симпатичный такой мой ровесник, посмотрел на меня, как буддист на туриста, который обозвал далай-ламу сантехником:

— Это же профессор Снейп и профессор Хмури! Они у нас преподают!

Мне оставалось только заискивающе улыбнуться, чтобы «не портить то, что мы приехали налаживать». Но мнение мое ничуть не поменялось. К преподавателям, конечно, следует относиться с уважением, даже если они не твои преподаватели, но профессора, один из которых смотрит на Путятишну, как на причину внезапно охватившей его морской болезни, а другой — своим волшебным глазом пытается разглядеть, какого цвета у нее нижнее белье, могут быть только недоразумениями. Причем досадными. И наша Надысь обязательно при случае их ликвидирует. В переносном смысле, разумеется. Я настроилась ждать до упора.

— Скажи, пожалуйста, а кто такой Кон-дра-тий-Об-ни-ма-тель? — вырвал меня из «состояния ждуна» симпатичный сосед-«барсук». — Он — Основатель вашей школы?

— Не совсем, — ответила я, краем глаза заметив, что и Любаня, и Ватутий, и Ромка с Иваном тоже активно включились в общее дело налаживания отношений, то есть бодро барабанили заученную и одобренную Путятишной речь. — Стране были нужны добрые волшебники. Для их подготовки создали наше Среднее Специальное Магическое Училище. А Кондратия-Обнимателя выбрали его символом, идеалом, к которому мы, ученики, должны стремиться. Кондратий был сильным волшебником, который посвятил жизнь выслеживанию плохих людей, в том числе и темных магов. Мы считаем его Основателем, но, подобно вашим, он наше Училище не строил. Он просто хорошо делал свою работу. Ту, которую потом придется делать нам.

— Вы будете работать мракоборцами? — на меня восхищенно смотрели как минимум четверо сидящих поблизости хаффлпаффцев, и я не могла их разочаровать:

— Да! — ответила я, но не стала уточнять, что рынок вакансий у нас в Чародвинске настолько насыщен мракоборцами, что бороться с темными силами выпускникам ССМУ приходится, занимая самые неожиданные вакансии: от управляющего сетью кондитерских «Сладкие гадости» до уборщика привокзальной тайной комнаты.

— А были ли у вашего Кондратия какие-либо особые приемчики? — поинтересовался мой сосед. — Кстати, меня зовут Седрик Диггори.

— Нина Невеличко, — я пожала протянутую руку. — А приемчик у него был только один. Увидит темного волшебника и как налетит! Как обнимет! И все.

— В смысле, все? — хлопнул глазами Седрик.

— В смысле — все! — пояснила я. — Совсем все. Конец.

— И он у вас считается добрым волшебником? — недоверчиво уточнил Диггори.

— Ага, — вклинился в разговор уже обработавший своего собеседника Ватутий. — Оно ведь как… Добро всегда побеждает зло. Поэтому у нас кто победил, тот и добрый. А Святой Кондратий-Обниматель всегда побеждал.

Полученная информация, определенно, заставила Седрика призадуматься, но выдать результаты своих раздумий парень не успел, потому что директор Хогвартса снова взял слово:

— Надеюсь, все насытились? — Дамблдор оглядел присутствующих и, не увидев ни одного жующего, движением руки убрал тарелки. — Тогда банкет по случаю открытия Турнира Волшебников объявляется закрытым, начинаем торжественную часть. Прежде чем внесут ларец, позвольте напомнить вам, что в Турнире будут участвовать по одному чемпиону от каждой школы. Им предстоит продемонстрировать свой магический потенциал, личную отвагу и умение преодолевать трудности. Всего будет три тура, задания для которых, основанные исключительно на школьной программе, уже готовы и проверены представителями Министерства, мистером Краучем и мистером Бэгменом, — Дамблдор указал на двоих мужчин, расположившихся на противоположных краях преподавательского стола. Один своими усами-щеточкой напомнил мне суслика, второй ужасно походил на нашего кота Бонапарта, отъявленного плута и мошенника. — Именно они, а так же директора школ-участниц будут выступать судьями и присваивать чемпионам баллы по результатам пройденных испытаний. Чемпион, набравший во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. А теперь самое главное… — на этих словах дверь открылась, и в зал вплыл огромный сундук, не торопясь профланировал он через все помещение и приземлился на стол перед директором. — Вот он — беспристрастный выборщик участников Турнира… — волшебная палочка Дамблдора трижды коснулась крышки сундука, и та со скрипом (петли, между прочим, можно было бы и смазать) открылась. Дамблдор сунул внутрь руку и достал большую, покрытую грубой резьбой деревянную чашу (ничего примечательного — не будь она до краев наполнена пляшущими синеватыми языками пламени). Дамблдор закрыл крышку ларца, осторожно поставил на нее чашу, чтобы все хорошо ее видели, и объявил. — Кубок Огня!

Не знаю, как остальные, а я еле сдержала вздох разочарования. Да, всем известно, что древние сильные артефакты подчас представляют собой вещи на вид простые и невзрачные, но для такого масштабного проекта можно же придать им солидности. Хотя бы с помощью «суперобложки». Ведь ничто не мешает поставить эту чашу в какой-нибудь представительный фиал. Золотой. Инкрустированный драгоценными камнями.

— Кубок будет выставлен в холле. Следующие двадцать четыре часа даются вам на обдумывание, ведь для избранных в чемпионы обратного хода нет. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя, а потому придется идти до конца. Желающие участвовать в Турнире в качестве чемпионов должны разборчиво написать свое имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — тем временем продолжил Дамблдор. — Завтра вечером он выбросит с языками пламени имена тех, кто примет участие в состязании. Избраны будут достойнейшие из достойнейших, — тут директор Хогвартса впервые за всю речь позволил себе улыбнуться. — А чтобы те, кому нет семнадцати лет, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию запрещено. Последствия будут самые неожиданные. Итак, Турнир Волшебников объявляется открытым! — где-то вдали прогудело что-то, по ходу, обозначающее фанфары. — Ну, а теперь, кажется, самое время идти спать, — Дамблдор еще раз улыбнулся, уточнив. — Мне. А вы можете еще немного пообщаться. И если кто-то из вас подружится, мы будем только рады. Всем-всем доброй ночки! — директор закончил свою речь на такой мажорной ноте, что я даже удивилась — он удалился чинно и не спеша, а не вприпрыжку.

Следующие несколько часов мы активно общались с принимающей стороной, пока не выходя за рамки определенного нам стола. Французы, болгары и японцы делали то же самое. Я как раз объясняла Седрику, что о нашем училище мало кто знает потому, что наш Чародвинск — это город-БОМ (без определенного места), что появиться он может там, где ему вздумается, и что для нас совершенно нормально заснуть возле Верхних Годунов, а проснуться по соседству с Нижними Бодунами, когда шепот Любани колокольным набатом вонзился мне в уши:

— Между прочим, до полуночи осталась всего минута…

Не обращая внимания на недоуменные взгляды остальных, мы единым русским духом встали и… исчезли. Это потом нам напомнили, что на территории Хогвартса нельзя аппарировать. Но нет ничего невозможного для «золушки», которая не хочет с двенадцатым ударом превратиться в тыкву.

Безумство храбрых

Следующим утром на завтраке мы встретились с хаффлпаффцами, как с родными. Нам были рады, нас помнили в лицо и по именам, нас познакомили с Толстым Проповедником, личным приведением факультета, который сообщил последние новости: ночью возле Кубка был замечен шестнадцатилетний хаффлпаффец Саммерс, рискнувший противопоставить свои магические способности дамблдоровым. Сейчас парень, попытавшийся преодолеть золотую запретную линию с помощью собственноручно придуманного заклинания, озвучить которое Проповедник отказался, несмотря на все наши попытки и аргументы типа «должны же мы знать, чем нам нельзя пользоваться», в больничном крыле. Компанию ему там составляет девочка из Рейвенкло. Из прибывших школ свои записки пока бросили только Дурмстранговцы. Так как все они спокойно завтракали, чинно переговариваясь со слизеринцами, мы постановили, что Кубок прошел «тест-драйв», и можно спокойно им воспользоваться.

Поскольку директор Хогвартса недвусмысленно объявил, что опускать в Кубок следует пергамент, а у нас в наличии имелись только магловские линованные бумажные тетради (из экзотического) и береста (из традиционного), разжиться им пришлось у гостеприимных хозяев. Меня выручила Ханна Эббот, младшекурсница, очень довольная тем, что хотя бы таким путем она поучаствует в Турнире. Я постаралась как можно аккуратнее и разборчивее вывести: «Нина Невеличко. Среднее Специальное Магическое Училище им. Святого Кондратия-Обнимателя» (не с первого раза, но получилось). Затем немного посомневалась, как сложить «письмо счастья»: журавликом или треуголкой. В конце концов, остановилась на банальном конвертике. В заключение опустила конвертик в Кубок Огня. Синевато-белое магическое пламя подтвердило факт принятия, на мгновение приобретя пунцовый оттенок и выбросив сноп ярко-красных искр.

Следом за нами процедуре опускания себя подвергли махоутокорцы. Не в пример нам, японские студенты, как могли, выказывали кубку почтение. Не то, чтобы мы вели себя как-то неподобающе, но каждый из них кланялся, бормоча что-то уважительное, и до того, как опускал свое имя, и после. Интересно, они действительно считают, что им это поможет, или так у них на автомате выходит, как у нас — при виде «азазелушек» или там магловских скинхедов, например? С разницей, что мы им не кланяемся, а по шее даем. А уж что они из пергаментов понавертели… Моему конверту следует самоуничтожиться от зависти. Вот что значит национальные традиции и культурное наследие. Просто «Оригамисты седьмого дня» какие-то.

На фоне японцев француженки-шармбатонки со своей изящной походкой, идеальной осанкой и аристократическими манерами, просто прошествовавшие мимо чаши и одна за другой бросившие одинаково свернутые в трубочку и перевязанные голубыми ленточками записки, выглядели банальным конвейером.

Таким образом, гости отстрелялись первыми, что не удивительно. А на фига они (в том числе и мы, даже я) сюда приехали? Дело было за хозяевами, которые как-то не торопились. За то время, что наша пятерка ошивалась у Кубка, заявки участников бросили только трое: какой-то слизеринец с надменным и независимым видом, гриффиндорка с группой поддержки, состоящей из подруг, и Седрик.

— Сделал дело — гуляй смело! По крайней мере, сегодня. По крайней мере, до вечера, — высказал нашу общую мысль Иван, и мы дружно отправились завтракать, первым делом семафорной азбукой оповестив Забаву Путятишну, что все идет по плану.

В Большом зале, как и полагается в канун Дня Всех Святых, под волшебным потолком, оповещающим, что погода сегодня просто замечательная, порхали стайки летучих мышей, демонстрируя высший пилотаж — приемы синхронного летания, а из каждого угла подмигивали огоньками из глаз и зубастых ртов огромные тыквы. Безусловно, выглядело это красиво, но мы, между прочим, тоже свое училище по праздникам не «петардами в винегрет» украшаем.

В середине трапезы, мы с Любаней почти позволили себя соблазнить еще одному «барсуку», назвавшемуся Энтони Рикетом (не подумайте ничего плохого, речь шла всего лишь об ознакомительной экскурсии по школе и прилежащей территории), в Большой Зал влетел вчерашний крючконосый профессор. И пока я (исключительно про себя, наученная горьким опытом) думала, какой позывной ему на будущее присвоить: «Черная комета», из-за развевающейся мантии, напоминающей ее хвост, или «Черная дыра», исходя из скорости, с которой с его пути исчезали студенты, — от преподавательского стола ему навстречу выдвинулся сегодня тоже облаченный в черное директор Каркаров. Лицо того, которого Диггори вчера назвал профессором Снейпом, все еще было перекошено, как от желудочной колики. Похоже, это его всегдашнее состояние. Физиономия Каркарова, до этого что-то бодро нашептывавшего Путятишне под аккомпанемент дребезжащего смеха, выглядело не лучше. К гадалке не ходи «для-вас-просто-Игорь» только что узнал, что Надысь по утрам не любит травить анекдоты, разве только их рассказчиков. Над головами мужчин, проникшись их настроением, безоблачный утренний «небосвод» Зала сформировал два серых облака, последовавших за сумрачными преподами. Я почему-то была уверена, что когда две маленьких мрачных тучки, Каркарова и Снейпа, встретятся, они объединятся в большую мрачную тучу, и грянет гром. Возможно сверкнет молния. А может еще и дождь пойдет. Вот тогда можно будет подговаривать своих, училищных, добиваться реконструкции столовой. Идея с «небосводом», отражающим настроение преподавателей, им понравится.

Охваченная исследовательским азартом, я отмахнулась даже от Любани с Энтони, отделавшись банальным «я вас потом догоню» от настойчивых попыток увести меня прочь. Мысленно я отсчитывала оставшееся до сближения расстояние. Вот. Вот сейчас…

Но эксперимент так и остался на стадии предположения. Не дождалась я ни грома, ни молнии, ни дождя. Тучки не встретились. Внимание Каркарова перехватили трое мелких (ну, как — мелких, лет по тринадцать-четырнадцать им) гриффиндорцев. Два пацана, долговязый рыжий и брюнет пониже, и девчонка, с растрепанными каштановыми волосами и стопкой книжек в руках, раза в три больше, чем у всех остальных вместе взятых. И он уставился на них (конкретно, на брюнета), как наша дворничиха баба Дуся на грядку, где вместо посаженных помидоров выросли зубастая герань с голубыми асфоделями. Сходство реально было такое, что я чисто машинально выдала:

— Ну и что вылупился, дятел?! — и только потом сообразила, что высказала это достаточно громко, чтобы быть услышанной.

Будь Забава Путятишна поближе, получила бы я по первое число за непочтительность, а так она сделала вид, что не расслышала, потому что (слава Мерлину) директор Дурмстранга на меня — ноль внимания, кило презрения. Его гораздо больше интересовал материализовавшийся будто из воздуха второй вчерашний сосед нашей директрисы. Нос и глаз были не единственной его утратой, поскольку шкандыбал профессор Хмури на протезе. И встрече с Каркаровым он был рад, как мой дедушка неожиданному вызову на работу в шесть утра первого января. Окинув недобрым взглядом худощавую фигуру дурмстранговского главы, с плохо скрытым злорадством Хмури произнес:

— Да, Игорь, это — Гарри Поттер!

— Так это и есть ваш Мальчик-который–выжил? — мой интерес к брюнету тоже стремительно возрос. Не каждый день так запросто сталкиваешься с живым воплощением параграфа в учебнике по «Новейшей магической истории», и я забросала сидящего рядом Седрика вопросами. — Тот самый, из-за которого Темный Лорд Бармаглот крякнул? У него, правда, шрам в форме молнии на лбу?

— Правда, — кивнул Диггори. — По нему Каркаров его сейчас и опознал. Только Темный Лорд — не Бармаглот, а Волдеморт. Но мы предпочитаем о нем не упоминать, или, в крайнем случае, говорим «Тот-кого-нельзя-называть».

— И этот «Тот», правда, был таким злым и жестоким волшебником, как о нем пишут? — на самом деле я точно знала, что Темный Лорд был не таким, потому что в учебниках, как и в газетах всё частенько приукрашивают. Или, наоборот, усугубляют. В данном случае, судя по сплошной чернухе, могли иметь место оба варианта.

— Злее и безжалостней, чем ты можешь себе представить, — многозначительно кивнул Седрик. — Знаешь, что произошло на финале Кубка Мира по квиддичу? — я кивнула. — Так вот то, что провернули в лагере болельщиков его сторонники, — детский утренник по сравнению с тем, что устроил бы он. И давай сменим тему, если ты не против.

Я была не против. К этому моменту в Большом Зале ничего, включая завтрак, интересного для меня не осталось, поэтому я решила отправиться на поиски Любани и ее экскурсовода. Как говорится, третий — не лишний, третий — запасной. Последнее, что я запомнила, это как, выходя из замка, обогнала худосочного блондина-слизеринца с вытянутым лицом и двумя «шкафами» сопровождения. А потом ноги мои куда-то поехали, и я, не ожидая ничего подобного, потеряв равновесие, грохнулась навзничь, нехило приложившись головой о ступени крыльца…

…И какое же все-таки сегодня голубое небо над Хогвартсом. Вот какой была моя первая мысль по возвращении в сознание. Второй мыслью было, что, судя по ломоте в костях и странному привкусу во рту, меня только что «проэнервейтили». Третьей, что последствия приводящего в чувство заклинания вызвали у меня странный побочный эффект: в глазах двоилось. Четвертой: рыжих голов, с виновато-хитрым видом появившихся в поле моего зрения, действительно две. Просто они одинаковые.

— Ну что там? Луч света или темный коридор? — спросила правая.

— Ты… не сердись… мы не в тебя целились, а в Малфоя, но ты его загородила, — сказала вторая.

И четыре руки довольно ловко, видно опыт имелся, и я не была первой случайной жертвой, подняли меня, поставили на ноги и даже поддерживали, пока земля под ногами не прекратила изображать море.

— Странно, сегодня утром в зеркале я вроде как была девушкой… — проговорила я, слегка оклемавшись. — Чего это за Малфой такой, что вы меня с ним перепутали? Пойти что ли вознаграждение с него состричь? Я тут его, понимаешь, грудью защищаю, а мы даже не знакомы.

— Ну, защитила ты его, положим, несколько другим местом, — невинно захлопал глазами правый близнец (придя в себя, я узнала «рыжих котят», выделенных мною вчера из толпы гриффиндорцев), и «другое место», на которое удар пришелся чуть раньше, чем на голову, тут же дало о себе знать. — А Малфоя стричь — голый номер. Слизеринские «хорьки», они к меховому зверью не относятся, даже если имеют в подчинении двух «баранов».

— Так, суду все ясно, — сложив два и два, я поняла, вместо кого пострадала — блондин со «шкафами». — Ну, допустим, те два «бугая» могут быть и «баранами». Но «бледная моль», что шла по центру, на «хорька» не тянет.

— А, ты же «хаффлпаффская гостья»! — стукнул себя по макушке левый близнец. — Ты же не знаешь! Этот Малфой, гад слизеринский, пару недель назад кое на кого тут наехал не по делу, и профессор «Грозный Глаз» Хмури превратил его в хорька. В профилактических целях. Чтоб неповадно было. Вот его теперь все «хорьком» и зовут.

— Ага, — подтвердил правый. — Все-таки молодчага этот «Грозный Глаз». Мало того, что лучший мракоборец в аврорате, так еще самый классный преподаватель Защиты от Темных Искусств! — и обратился ко мне. — Ну, ты как?

— В себя пришла? Или ведро воды на голову наколдовать? А то некогда нам с тобой возиться! У нас срочное безотлагательное спешное экстренное дело! — заявил левый, и оба «из-ларца-одинаковы-с-лица» быстренько погребли к Хогвартсу, пару раз все же оглянувшись, чтобы убедиться в моей устойчивости.

— Не, вы слышали? — буркнула я под нос. — Звучит так, будто это я им под ноги в обморок упала, а не они сами меня туда уронили. Нифигашеньки! Я это так не оставлю! — и я пошла следом, позабыв и про экскурсию, и про все остальное.

За ту минуту, что она выпала из моего внимания, сбежавшая парочка уже нашла себе третьего, и теперь вдохновенно-радостно извлекала из карманов флакончики с мутноватой жидкостью, вызвавшей у меня вполне конкретные ассоциации. Все трое сделали по глотку и довольно рассмеялись, пританцовывая, чем только усилили мои подозрения. Ничего себе воспитательный момент в Хогвартсе! Нет, мы у себя в ССМУ тоже не всегда трезвенники, особенно по достижении совершеннолетия. Но вот так, практически на глазах директора и педагогического состава. Это перебор.

— Свершилось! Свершилось! Мы его выпили! — начали подпевать пританцовывающие.

— Что выпили? — снял с языка мой вопрос долговязый рыжий паренек, спутник Гарри Поттера, на пару с ним и девочкой с книгами покидавший Большой зал.

— Зелье старения, Рони, тупая ты башка! — покровительственно хмыкнул один из близнецов.

— Всего по глоточку, ведь нам до семнадцати меньше полугода не хватает, — довольно потер руки второй.

— Если выигрыш перепадет кому-то из нас, делим его на троих, — предвкушающе ухмыльнулся третий, который не близнец.

— Готовы? — приосанился первый близнец. — Сначала иду я. Потом вы.

— Фрэд! — назидательным тоном притормозила воодушевленного экспериментатора девочка с книгами. — И Джордж с Ли тоже. Вы действительно считаете, что из вашей затеи выйдет что-то путное? Действительно думаете, что Дамблдор не предусмотрел такую очевидную вещь, как зелье старения?

— Ай, не суши мозги, Гермиона! — отмахнулся от девчонки «номер первый», достал из кармана заготовленный кусок пергамента, подошел к золотой черте, выдохнул, как… пловец перед прыжком (а совсем не то, что вы подумали), и сделал шаг.

Все находящиеся в холле, включая меня, задержали дыхание. Потом снова задержали дыхание. Потом снова… А потом раздался победный клич «второго», который в два прыжка (до золотой линии и через нее) оказался рядом с братом. Вот тут-то и раздался громкий хлопок. Вот уж не знаю, чем до этого занималось охранное заклятие: в сравнительных целях пролистывало перечень, на который должно сработать, или коварно поджидало побольше тех, кого следует зацепить — но только оно, наконец, сработало. Под громкий хохот присутствующих (громче всех смеялся «третий», счастливо избежавший участи созаговорщиков) близнецов волшебным пенделем выбросило из золотого круга, жестко приземлило на каменный пол и украсило длинными седыми бородами. Теперь со смеху помирали не только наблюдатели (в стиле «классное шоу, ребята», и только подружка Поттера Гермиона — «я же вам говорила»), но и потерпевшие.

— Я смотрю, мальчики, снайперы из вас те еще, — я поймала озорной взгляд близнецов. — Снова «промазали»? Только на этот раз не с чарами, а с зельем?

— Это с какими же чарами мы промазали? — вскинулся Фрэд (а быть может Джордж но, насколько я смогла понять, не Ли — это точно).

— Да с теми самыми, — я многозначительно кивнула на выход из школы, — которые вы поленились снабдить функцией наведения на конкретный объект.

— Умная, как я посмотрю, — ехидно прищурился Джордж (или все-таки Фрэд?) — Ну и что бы ты сейчас на нашем месте сделала бы?

Идея сформировалась в момент. Я нащупала в кармане кусочек пергамента, оставшийся от презента Ханны, скомкала его в шарик, получилось не очень, но для сельской местности сойдет, подошла к золотой границе и, вот это было уже чистой удачей, запульнула его прямо в Кубок.

— Отлично, мисс, — раздался сзади голос директора Дамблдора. — Полагаю, с вашими талантами вы могли бы достичь определенных высот. Например, в игре «плюй-камни». И огромное спасибо, что вы помогли найти неучтенную лазейку в моей системе безопасности. Я немедленно приму меры против подобного способа подачи заявок, — и ведь принял. Прямо не сходя с места. А потом обратился к бородатым юношам. — Мистер и мистер Уизли, рекомендую вам посетить мадам Помфри. У нее уже есть некоторый опыт по устранению последствий подобного рода.

Тут глава Хогвартса отправился трапезничать, а «мистеры Уизли» в сопровождении почти что бьющегося в истерике «третьего» — полагаю, в направлении школьного медпункта.

— И где ты раньше была со своими идеями? — с разочарованным видом в один голос буркнули оба близнеца, одарив меня невероятным по силе и количеству содержащихся эмоций взглядом.

— Не поверите, вашими стараниями во дворе крыльцо украшала, — ответила я, мило улыбнувшись, и окончательно и бесповоротно отправилась на поиски Любани и Энтони.

С перерывом на обед, ознакомительный день пролетел, как одно мгновение. Стараниями Рикета мы побывали во множестве интересных мест на пришкольной территории и внутри замка, можно сказать, с гидом нам повезло, и спасибо за это я, кажется, должна сказать Любане, с которой внештатный экскурсовод Хогвартса не спускал восхищенных глаз.

Мальчишки наши тоже времени не теряли. Ромка с Ватутием вполне удачно окучили школьного лесничего, того самого Хагрида, на предмет «какие грибы у вас в Запретном лесу водятся». Грибы тут были ни при чем, равно как и ягоды, просто лес для чародвинца — особый пунктик. С того момента, как городок наш однажды решил в таёжной глуши проявиться. У нас тогда даже занятия отменили, потому как делать больше было нечего, как медведЯм хвосты накручивать. Косолапая «саранча» быстро просекла все выгоды сложившейся ситуации, и пока горожане очухались, совершила набеги на пять окраинных супермаркетов, в результате чего из них пропал годовой запас мёда, малины и рыбы. А также куча других продуктов плюс дневная выручка. Надо отметить, выглядел хранитель ключей довольно странно, особенно после вчерашнего: мешковатый коричневый костюм и клетчатый желто-оранжевый галстук. Цвет рубашки пожелал остаться неизвестным. Вернее названия ему пока просто не придумали, как и прическе гиганта, больше всего похожей на куст, сквозь который проломилось стадо грязных оленей. Почему грязных? Потому что, помимо «просеки», на оставшихся «ветках» они оставили слой чего-то, напоминающего деготь. Разумеется, красоты Хагриду это не добавило. А вот вопросов, это он каждую субботу так или только по случаю Хэллоуина прифрантился, накидало.

Иван был засечен нами на берегу озера. Кто-то ему доложил, что в нем огромный кальмар водится, и Падаван, который до того уже был замечен, причем неоднократно, в пристрастиях ко всяким монстрилам, которых он пытался «одомашнить», исследовал прибрежную территорию и мелководье в поисках нерестилища. Или как там кальмары размножаются?

К тому моменту, как пришла пора идти на ужин, после которого должен был состояться выбор чемпионов, мы успели не только поделиться впечатлениями, но и подготовить торжественное возвращение тому из нас, кому повезет, и выслушать напутствие Забавы Путятишны. Директриса была немногословна: кого бы ни выбрали, участвующими будут считаться все, просто некоторые — условно, потому что есть такое понятие, как взаимовыручка. А если победа будет за нами, то она будет не только наша, но и ССМУ, и Чародвинска, и вообще…

Так что на ужин мы пошли, настроенные на что угодно.

Только не на то, что произошло.

А выборы у нас честные. И никак иначе

В преддверии ужина Кубок Огня из холла транспортировали в Большой Зал и разместили неподалеку от преподавательского стола. Назначенные Дамблдором сутки истекали, и все присутствующие, местные и приезжие, не столько ели, сколько выжидательно пялились на «бесстрастного выборщика». Некоторые, сидящие к чаше спиной, ради этого все время поворачивались. Со стороны это выглядело так, будто на половину студентов навели «выворотную порчу».

Каждая школа, директора в первую очередь, переживала за школьного представителя, плюс факультеты Хогвартса дополнительно волновались за то, кто из них окажется делегатом от всех. Те, кто лично претендовал на роль участника Турнира, нервничали особенно. И только я не нервничала совсем. А к чему тратить нервные клетки, которые, по последним данным магловской науки, все-таки восстанавливаются, но очень медленно? Мне еще на старте дали понять, что я тут для того, чтобы толпа зрителей была побольше, а за ребят волноваться пока рано. Дождемся выбора конкретного товарища.

Представители Министерства за компанию тоже делали вид, что нервничают. При этом сусликоусый Крауч откровенно скучал, а «бонапартоподобный» Бэгмен изображал звезду на красной ковровой дорожке. Впрочем, не очень-то и изображал. Справочник «Кто есть ху в Магической Британии» сообщал, что Людо какая-никакая, а звезда. Спортивная. Правда, его рекорды давно остались в прошлом, но отблеск полученных медалей навсегда остался в глубине его глаз. Хотя, возможно, это был блеск галлеонов, которые судья планировал получить в тотализаторе. Последние часа два даже среди студентов царил нездоровый и не совсем легальный ажиотаж. Кто знает, что творится в верхних, со всех сторон коррумпированных, слоях?

— Итак, — Дамблдор поднялся, когда индикатор ожидания присутствующих намертво застыл в красной зоне, — прежде чем Кубок начнет принимать решения, позвольте напомнить некоторые детали, установленные регламентом. Имена чемпионов будут выпадать по одному. Как только становится известно имя очередного чемпиона, ему следует пройти в помещение, примыкающее к Залу, где будут озвучены инструкции к первому состязанию Турнира и дата его проведения. Затем начнется отсчет времени на подготовку. Поскольку подготовка к каждому испытанию будет достаточно обширной и трудоемкой, директорами принято решение об освобождении чемпионов школ от экзаменов. Надеюсь, последнее известие станет для подавших заявки лишним поводом желать участия и приятным бонусом, — тут директор посмотрел на Кубок, который начал подавать признаки жизни, с каждой секундой сияя все ярче, и движением палочки погрузил Зал в полутьму, погасив часть подпотолочных свечей. — Внимание! Кажется, мы начинаем…

Сияние пламени в чаше стало настолько интенсивным, что на него было больно смотреть, но мы все упорно не отводили глаз. Я тихонько завидовала очкарику-Ватутию, заклинанием закоптившему стекла своих очков и тем самым снизившему угрозу для зрения на шестьдесят четыре с половиной процента. По-счастью, процесс беспристрастного выбора начался раньше, чем всем потребовалась помощь школьной медиковедьмы.

Пламя налилось красным, к потолку взметнулся столп искр, и из Кубка выскочил кусок пергамента с обгоревшими краями. Он самостоятельно приземлился на ладонь директора Хогвартса, и тот в оглушительной тишине громко и отчетливо прочитал:

— Виктор Крам! Поприветствуем чемпиона Дурмстранга!

Тишину разорвал гром общих аплодисментов и поздравительных криков других дурмстранговцев. Похоже, выбор, сделанный Кубком в пользу болгарского «квиддичного бога» пришелся по душе всем. Особенно Каркарову, который, хлопая, чуть не свалился со стула. Надо признать, что мне Виктор тоже пришелся по душе. Ромкиной богатырской комплекции, чуть сутулящийся, всегда с таким спокойным видом, что, кажется, астероид рядом рухни, а он и глазом не моргнет. Настоящий мужик, сразу видно. Такому самое место в поле. Пусть даже квиддичном. Такой в игре к бладжеру лицом повернется, и тот сразу сам догадается мимо пролететь, иначе земля ему будет пухом. Вон как спокойно, решительно, вразвалочку в указанное Дамблдором место прошел. Просто любо дорого смотреть на такого чемпиона.

Едва за Крамом закрылась дверь, пламя в Кубке снова активизировалось, окрасив полумрак в оранжевый цвет и «выплюнув» в руку главе Хогвартса подпаленную трубочку с остатками голубой ленточки.

— Наши поздравления чемпиону Шармбатона! — провозгласил Дамблдор. — Флер Делакур!

Гром аплодисментов был ничуть не тише. Но все равно дефилирующую летящей походкой длинноволосую блондинку провожали несколько иначе, чем ее предшественника. Половина мужского «населения» Зала, продолжая хлопать, не забывала пускать слюни при виде проплывающей мимо красавицы, с придыханием пришептывая «вейла, ну просто вейла». Часть женского — провожала девицу взглядами, желающими той как минимум споткнуться. Мадам Максим благосклонно кивала в такт шагам своей воспитанницы. Соученицы-шармбатонки… выглядели крайне расстроенными. Некоторые — до слез. Парочка — до истерики. Лично мне Флер не понравилась. Сразу и капитально. И дело было не в зависти к ее неземной красоте, не думайте. Просто во мне взыграли гены (с чебурашками). Наш род французов с 1812 года недолюбливает. С того самого дня, как они у нас курицу какую-то сперли. И съели. А она яйца золотые несла. Так что лично к Флер у меня претензий никаких, а вот к Франции…

Тем временем пламя в кубке приобрело насыщенный желтый цвет, и в направлении директора, самозабвенно наяривая крыльями, полетел странный гибрид дельфина с бабочкой.

— Чемпион Махоутокоро — Тояма Токанава! Прошу любить и жаловать! — объявил директор.

Японцы под всеобщие аплодисменты встали, почти как мы вчера. Один из них вышел в проход между столами гриффиндора и хаффлпаффа и отвесил поклон своим товарищам. Те поклонились в ответную. После выбранный чемпион поклонился окружающим. Часть из них реально рванулась ответить Тояме тем же. Сделав несколько шагов, Токанава снова поклонился, и кланялся так до самого учительского стола, где склонился особо низко. Я даже испугалась, как бы японец не зацепился носом за чьи-то выглядывающие из-под стола ботинки (это у кого же ноги такие длинные?). В ответ подскочил и поклонился только Комуто Херовато, остальные преподаватели лишь благосклонно кивнули. У меня к махоутокорскому чемпиону каких-то особых чувств не было. Разве что я в очередной раз заценила его кимоно с точки зрения банного халатика.

В четвертый раз Кубок засиял жизнерадостным зеленым светом, а кусок пергамента был просто сложен пополам. Именно по этому минимализму имя нашего чемпиона я определила раньше, чем Дамблдор огласил его всем:

— Чемпион Среднего Специального Магического Училища Ордена Святого Кондратия-Обнимателя — Роман Стогоберега! Ваши аплодисменты!

Мы с Ванькой в поздравительном задоре, от избытка чувств, одновременно, не сговариваясь, так сильно стукнули поднимавшегося Ромку по спине, что он не только сел обратно, но и чуть было не выбыл из соревнований до их начала по причине травмы позвоночника. Но наш чемпион — на редкость крепкий парень, поэтому он просто снова встал и пошел в указанном Дамблдором направлении. Под самые громкие за все время выборов овации. А что? Говорила же Путятишна, что мы должны побеждать количество качеством? Вот вам, получите, распишитесь. Довольная Надысь сияла, как начищенный самовар. Но не думайте, что наша радость была показушной. Мы все были искренне рады за Ромку. Особенно я. Из нас пятерых Стогоберега был лучшим выбором. Почти совершенный баланс магических способностей, моральных качеств, физической силы и внешней красоты и обаяния. Цитируя Нептуныча, в свою очередь перефразировавшего магловского писателя Тургенева, в Ромке все было идеально: и харя, и шмотки, и волына, и понты.

Итак, нам оставалось узнать только чемпиона Хогвартса. Настороженно-нетерпеливые взгляды вновь обратились к Кубку Огня. Будто осознав важность момента, тот резко поголубел, разродился фонтаном искр и выдал пятый кусок пергамента.

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори! — с особым чувством прочитал Дамблдор, и воспоминания о наших овациях канули в лету, потому что стол Хаффлпаффа буквально взорвался. До сего момента тихие и спокойные, «барсуки» подорвались и начали топать, вопить, подпрыгивать, одинаково заглушая как вопли разочарования, так и поздравительные возгласы других факультетов.

Не буду кривить душой, мне, как и в случае с Крамом, выбор Кубка понравился. Во-первых, Седрика я выделяла из толпы, потому что он стал моим первым знакомым в Хогвартсе (неряху с кошкой не считаем, это совсем другое). Во-вторых, все эти разговорчики про четырех Основателей и опрометчивое высказывание Хельги Хаффлпафф, что она примет всех «кого не примут на другие факультеты». Почему все сразу решили, что это ученики Хельги недостойны учиться у Гриффиндора, Слизерина и Рейвенкло? Может это Гриффиндор, Слизерин и Рейвенкло недостойны учить таких студентов? Короче, мое врожденное чувство справедливости, подчас срабатывающее на пустом месте, получило огромное моральное удовлетворение, когда огненная чаша сделала выбор в сторону несправедливо притесняемого факультета. Я об этом не писала, потому как и без дневника не скоро такое забуду, но пусть теперь мне в спину кто-нибудь только скажет, что с «отстоем соседствующий сам отстоем становится». Перестану разыгрывать перманентную глухоту, забуду заветы Надысь и дам по морде. По наглой слизеринской морде. Это «не моя фигура далека от ваших стандартов, а ваши стандарты далеки от моей фигуры». Вот!

Когда «барсуки», а вслед за ними и остальные успокоились, директор Дамблдор, терпеливо ожидавший своей очереди, начал:

— Вот мы и узнали тех, кому выпало защищать честь школ. Но сейчас я хочу обратиться не к чемпионам, а к остальным… Ваш долг — поддерживать своих чемпионов, оказывая им всемерную поддержку, чем вы внесете неоценимый вклад в… Э-э-э…

Тут директор замолчал, с искренним удивлением уставившись на Кубок, пламя в котором из голубого стало синим, а в воздух взметнулся еще один пергамент. Директор подхватил его чисто машинально, некоторое время вертел в руках. Снял очки, снова их надел. Зажмурился и снова открыл глаза. Раза три про себя прочел написанное на пятой записке. Все это время зал молча наблюдал за его манипуляциями. Наконец, глава Хогвартса кашлянул и прочитал:

— Гарри Поттер…

Немая сцена. Занавес.

А если без дураков, то все, как громом пораженные, уставились на директора Хогвартса. И пораженнее всех выглядел виновник создавшегося положения Гарри Поттер. С моего места он был виден, как на ладони, а потому от меня не укрылся обалделый взгляд. Пацан точно решил, что он ослышался. Он — возможно. Но все сразу — вряд ли. Постепенно взгляды с Дамблдора переместились на Поттера, и никаких аплодисментов. Гробовое молчание, постепенно сменяющееся глухим неодобрительным жужжанием. Полагаю, все «пчелы» Большого Зала «жужжали» об одном и том же. О том самом, что Ханна шептала своей соседке, Сьюзен Боунс:

— Ему же только четырнадцать… Он бросил в Кубок свое имя?.. Как он смог?.. Защита Дамблдора… У него получилось?.. — и чего только не было во всеобщем шептании: и удивление, и осуждение, и зависть, и обида, и растерянность, и недоумение.

— Ничего я никуда не бросал! — громко заявил Гарри, ответив сразу всем: и студентам, и преподавателям, реагировавшим на его избрание не менее бурно. Особенно усердствовала немолодая дама строгого вида в изумрудно-зеленой мантии. Ага, это декан Гриффиндора. Опаньки! А чой-то мы в зеленом? А как же цвета факультета? Впрочем, остальные тоже не особо патриоты.

— Гарри Поттер! — тем временем повторил Дамблдор. — Тебе в ту дверь.

Пацан поднялся и, спотыкаясь, поплелся к преподавательскому столу. По сравнению с ним идущие на эшафот смотрелись бы неиссякаемым источником радости и оптимизма.

Когда «Избранный», которого еще раз «избрали», скрылся в комнате чемпионов, лишь присутствие директора сдерживало студентов от повторного взрыва. Только радоваться, как за Диггори, никто не собирался. Все явно жаждали обсудить, каким образом Поттер обманул золотую границу, и как сейчас он классно притворяется, говоря, что этого не делал. Ребята, вы серьезно? Глаза разуйте! По-вашему выходит, что Гаррик с мальства систему Станиславского изучал? Парень в конкретном шоке, только дурак усомнится.

Но если кто-то думал, что сюрпризы на сегодня закончены, он глубоко ошибался. Пока я репетировала защитную речь, а большинство остальных, включая преподов, обличительно-обвинительную, Кубок поднатужился, пофиолетовел и с сочным «чпок» пульнул кусок скомканного пергамента точнехонько… Дамблдору в лоб. Для разнообразия, я так полагаю. Однако, с реакцией у старикана дела обстояли в полном порядке, и он ловко подхватил отрикошетивший шарик. Развернул. И… мне показалось, или он нервно хихикнул?

— Нина Невеличко! — голос не дрогнул. Дернулся глаз. — Еще один участник Турнира…

— Вы чо, охренели?! — услышав свою фамилию, подумала я. А, нет: судя по устремленным на меня взглядам, не подумала, а сказала. Но смысл от этого не менялся. — Это какая-то ошибка!

— Еще скажи, что ты в Кубок ничего не бросала, — раздалось змеиное шипение со стороны змеиного стола.

Я обернулась, на автомате приняв позу сахарницы, поймала первый попавшийся взгляд и выдала:

— Бросала! И имела на это полное право, поскольку совершеннолетняя! — тут я повернулась в сторону учительского стола. — А если у вас техника неоткалиброванная и даже простейшим антимагирусом не проверенная — не мои проблемы! Одна школа — один чемпион! Наш чемпион — Ромка. Так что вычеркивайте меня к такой-то матери!

— Какой-какой матери? — переспросил Бэгмен.

— Такой-такой… — ответила я и почувствовала ментальный подзатыльник.

— Нина! — Забава Путятишна послала мне строгий взгляд, и я мгновенно замолчала. По сравнению с улыбкой директрисы, которая сейчас расцвела на ее губах, ядовитая ухмылка профессора Снейпа — плакат «Добро пожаловать!».

Замолчать-то я замолчала, но была далека от того, чтобы успокоиться. Направленные на меня взгляды студентов четырех других школ как-то напрягали. Благо Любаня, Иван и Ватутий определенно были на моей стороне и, я заметила, готовились в любой момент прикрыть мне спину. Что, гриффиндорцы, съели? Вот как надо поддерживать своего товарища, а не ополчаться на него вкупе со всеми.

Но вместе с готовностью защищаться меня занимало и еще одно обстоятельство. Что-то не сходилось, и это «что-то» не давало мне покоя. Мысленно я прокрутила утреннюю подачу заявок. Вот мы пришли в Хогвартс… Вот я беру пергамент у Ханны… Вот я делаю несколько пробных попыток… Вот я пишу начисто и сворачиваю записку конвертиком…

Стоп! Конвертиком! А что вылетело из Кубка? Скомканный «шарик». Если бы это не выглядело чересчур странным, я надавала бы себе пощечин. Акнекрысов в ботинки этим рыжим близнецам! Акнекрысов туда же мне с моими удачными демонстрационными потугами! Внезапно я вспомнила, ЧТО на самом деле закинула в чашу, уча плохому мистеров Уизли — один из забракованных вариантов заявки. У меня и так почерк «как курица лапой», но тогда получилось особо виртуозно: нечто среднее между клинописью и иероглифами. Просто мечта египтолога.

— Простите, пожалуйста! — озаренная догадкой, я осторожно привлекла к себе внимание спорящих директоров (они как раз собирались перейти от слов к делу, то есть к толчкам и пинанию). — Могу я поинтересоваться, чемпионом от какой школы выбрал меня Кубок Огня?

Минуты две потенциальные судьи и профессора Хогвартса пялились на меня, пытаясь сообразить, чего мне от них понадобилось. Потом директор Дамблдор нашел мою записку, сверился с ней и произнес:

— Если я еще не забыл древнешумерский диалект, то от Месопотамской Академии Магического Правопорядка.

— Хорошо хоть не от Тризвездинкого Палочкоделательного ПТУ, — буркнула я и, не дожидаясь напоминания, обреченно вздохнув, поплелась в заднюю комнату.

Вслед мне, как и Поттеру, усиленно жужжали, и далеко не комплименты, но произошедшие события и особенно последний эмоциональный выхлоп окончательно меня обессилели, поэтому мне было откровенно плевать на все. Кроме того, что если (шансы невелики, но все-таки) я победю… побежу… побежду… а! короче, одержу победу, вся слава достанется какой-то иностранной пафосной школе магомилиции, о существовании которой я до сего момента даже не подозревала.

Драку заказывали? Как это нет? Уплочено!

Пламя камина в комнате за Большим Залом освещало крайне интересную мизансцену: то высовываясь из-за широкой Ромкиной спины, то снова прячась за нее, проигрывающий в росте и комплекции остальным чемпионам Гарри Поттер без умолку трещал:

— Не знаю я, как мое имя оказалось в Кубке! Не бросал я его туда! И других не просил!

Выигрывающие ростом и комплекцией Крам, Делакур, Токанава и Диггори (он расположился с краю, вроде бы вместе, и в то же время сам по себе) разглядывали мелкого с гастрономическим интересом хищников. Мой инстинкт самосохранения и чувство справедливости среагировали прежде, чем я успела осознать, что делаю. А сделала я вот что: взяла со стоящего у двери стола какую-то бутыль, уверенно шваркнула ею о вышеозначенный стол (хвала Мерлину, бутылка оказалась пустой, без взрыво-, огне- и прочего опасного содержимого) и стала плечом к плечу с Ромкой, вооруженная в одной руке палочкой, в другой «розочкой».

— Ша, ребята! — получив поддержку в моем лице, гаркнул Ромка. — Чемпион ребенка не обидит! Тем более он, хоть и малой, но тоже чемпион! Если вы такие крутые, как считает Кубок, у вас будет три испытания, чтобы честно его сделать. А руки распускать — это не правильно.

— Но он же маленький! Он не может соревноваться! — заявила Флер, презрительно фыркнув.

— А Кубок считает, что большой, и может! — выступила я, фыркнув не менее презрительно.

— А засем она влёт, что пелгамент не блосала? — японский самурай так разнервничался, что растерял всю свою церемонность. Теперь он больше смахивал на помесь монгольского колхозника с чукотским оленеводом.

— А ты его за руку ловила?.. То есть, ловил? — отрезал Ромка. — Презумпцию невиновности пока еще никто не отменял.

Позади раздался звук шагов, дверь открылась, и в комнату ворвались судьи, директора и другие преподаватели. Не хватало только лесничего. Но, думаю, и он бы пришел, если бы дверной проем был пошире. Отношение к сложившейся ситуации читалось на лицах вошедших, как в открытых книгах. Радостно скалился только один — Бэгмен, азартно потирая руки, он довольно воскликнул:

— Замечательно, леди и джентльмены, просто замечательно! Вижу, вы уже познакомились с шестым и седьмым чемпионами.

— Потом, — одними губами произнесла я в ответ на вопросительный Ромкин взгляд, после чего сосредоточилась на остальных чемпионах, чувствуя сзади молчаливую моральную поддержку Поттера. Парень просек, что мне будут рады не больше, чем ему (вот, что тысяча галлеонов с людьми делает), и вдвоем у нас больше шансов отбиться.

— Она тоже чемпион? — расправил плечи Крам, а Седрик в вежливом недоумении переводил взгляд с меня на Ромку и обратно.

— Да, — пожал плечами Бэгмен (хотелось бы и мне, чтобы происходящее меня так же забавляло). — Имена Гарри и Нины только что выскочили из Кубка. Это означает, что с ними, как и с вами, заключен магический контракт, который нужно исполнять. Эти двое — такие же полноправные участники Турнира, как и вы пятеро.

— Но он же маленький, — повторилась Флер и в поисках поддержки посмотрела на мадам Максим.

Шармбатонская директриса немедленно выпрямилась во весь свой великаний рост, внушительный бюст ее всколыхнулся, и по комнате пошла волна вибрации. Дребезжание огромного количества флаконов на минутку даже перекрыло гул возбужденных голосов, доносящийся из зала, оставленного на попечение Хагрида и Филча.

— Но как же так, Дамблдор? А как же защита против малышей? — наконец, высокомерно произнесла мадам, а Поттер у меня за спиной возразил оскорбленным полушепотом:

— Где ты тут видишь малышей?!..

— Да везде! — таким же полушепотом, хохотнув, ответила я. — При ее-то росте других вокруг не бывает.

Гарри хохотнул в ответ, и его «моральная поддержка» выбралась из-за моей спины и стала рядом.

— Да, Дамблдор, — поддержал коллегу Каркаров. На его лице застыла такая непередаваемая гримаса, что мне так и захотелось спросить: «Дяденька, а как у тебя на лице улыбка держится?» — «Как прибили, деточка, так и держится!» — но Забава Путятишна на расстоянии вытянутой руки — и я благоразумно промолчала. — Вы уверяли, что запретная линия пропустит только совершеннолетних. Иначе мы привезли бы гораздо больше претендентов.

— Что касается Нины, то она совершеннолетняя, — спокойно проговорила Надысь, и мне показалось, что сказала она это не для того, чтобы поддержать авторитет директора Хогвартса или предупредить возможные, в данном случае весьма абсурдные обвинения в мой адрес, а просто для того, чтобы все присутствующие посмотрели на нее и прочитали отчетливый невербальный посыл: не влезай — убьет! Да, когда дело касается ее воспитанников, Забава Путятишна бескомпромиссна и сурова, но другим на нас наезжать не положено. Кто с мечом (жалобой, претензией) к нам придет, тот по каске и получит. Другое дело, что и мы потом получим. Но от Путятишны как-то… не так обидно.

— А что касается Поттера, то тут Дамблдор не виноват, — встрял в разговор профессор Снейп. — Этот негодник с первого дня в школе только и делает, что нарушает правила.

— Я смотрю, он тебя так любит, — хмыкнула я, обращаясь к Гарри.

— Это он других так любит, а меня просто обожает, — ответил парень, и я кожей почувствовала, что сейчас он возразит, но его опередил Дамблдор.

— Благодарю, Северус, — довольно прохладно поблагодарил директор заступника. — Но, возможно, на этот раз я в чем-то и ошибся. Эта юная леди, например, сегодня обнаружила один мой просчет. Что, если он был не один? — и Дамблдор обратился к Поттеру. — Скажи, Гарри…

— Ничего не бросал! Никого не просил! Сам в шоке, — заученно бодро отрапортовал Поттер, не дожидаясь, пока вопрос прозвучит.

— Не может из Кубка вывалиться то, что туда никто не бросал! Наверняка, это ложь! — воскликнула мадам Максим. — Мальчишки всегда лгут, поэтому я предпочитаю работать с девочками. И требую, чтобы Шармбатон имел возможность выставить второго чемпиона, как Хогвартс и ССМУ.

— И Дурмстранг тоже! — фальшивая улыбка, наконец, отклеилась с лица Каркарова, и он злобно прищурился.

— И Махоутокоро тоже! — проснулся до сих пор молчавший и только непередаваемо-расширившимися глазами разглядывавший остальных спорщиков японец.

— Но Кубок уже погас и снова разгорится только перед началом следующего Турнира, если таковой будет, — пожал плечами Бэгмен.

— Может, и будет, но точно без нас, — в один голос заявили мадам и козлобородый. — Мы в этой авантюре больше не участвуем! Хоть сейчас уедем!

— Ложь это или авантюра, а в правилах черным по белому написано, что тот, чье имя выпало из Кубка Огня, обязан участвовать в Турнире, — недовольно покрутил щеточкой усов Крауч, до сего момента делавший вид, что он прозрачный. — Хотя и мальчишка может врет… И девчонка может права… Сколько лет Кубком не пользовались… Наверняка срок действия старого антимагируса истек… А на новый ключ разве у Министерства дотации выпросишь?.. Хоть на свои кровные галлеоны покупай…

— Мальчишка не врет. И формально нет никакого нарушения правил, — раздался скрипучий голос от двери. Если Крауч только делал вид, то Хмури, по ходу, действительно был прозрачным, пока не начал говорить. — Кубок — честен, непредвзят и неподкупен, на какие бы технические недоделки Крауч не намекал. Одна школа — один чемпион. Девчонку он выбрал не второй от ССМУ, а первой от МАМП. То же самое и с Поттером. Я там заглянул в его бумажку… Пацан-то не от Хогвартса будет выступать. Его выбрали от чего-то странного с названием ТППТУ. Кто-нибудь про такую школу слышал? А за Поттером суицидальные наклонности замечал? — тут Хмури отвлекся на Снейпа, которому, похоже, было, что сказать по второму вопросу. — Я имею в виду серьезные отклонения по медицинской части, а не обычную мальчишескую задницу, вечно пребывающую в поисках приключений, — тут волшебноглазый снова обратился ко всем. — Так что, по большому счету, присутствующих должно волновать то, что в Хогвартсе объявился могущественный шутник, который бросил в чашу имя Поттера, обеспечив ему стопроцентное участие в Турнире со всеми вытекающими последствиями, придумав никогда не существовавшую школу и сумев обмануть Кубок. Представляете, какой силы «конфундус» тут нужен?

Я удивленно посмотрела на Хмури. Какой «конфундус»? Какая придуманная школа? У нас даже собакам известно, что ТППТУ — это и есть Тризвездинское Палочкоделательное ПрофТехУчилище, от которого меня Мерлин миловал. А Поттера — нет. Но объяснить я ничего не успела. Споры на повышенных тонах пошли по новой.

— Хмури как всегда в своем репертуаре, день прожит зря, если к вечеру не раскрыто полдюжины заговоров, — презрительно ухмыльнулся Каркаров. — Фантазия разыгралась?

— Какая занятная гипотеза, — подхватил глава серпентария Снейп. — Особенно в устах волшебника, который не смог отличить магловских часов от замаскированного яйца василиска… Проще предположить, что сам Поттер и придумал эту школу, чтобы обеспечить себе участие.

Все снова переключились на Гарри. Мадам Максим молча заклокотала от гнева. Комуто Хировато так же молча не одобрил произошедшее. Забава Надысь молча стояла в стороне и ждала, когда все закончится. И только Каркаров не молчал.

— Это все ты, маленький паршивец! Признавайся, как ты это провернул?! — прыжок дурмстранговского директора был настолько неожиданным, что никто ничего не успел предпринять, а Игореша уже вцепился в мальчишку и тряс его, как садовод — грушу. Или как плохой следователь — подозреваемого.

Преподы чуть позже все-таки пришли в себя, оттащили Каркарова от Поттера, высказали ему «фу таким быть» и напомнили кодекс педагога. Но мое чувство справедливости, заметив, что за мелкого никто не заступается, снова сработало первым и решило взять защиту слабого в свои руки. Ромка, который хорошо меня знает, видимо, об этом догадался, потому что на правах лучшего друга поспешил взять в руки меня, за что ему огромное спасибо. Потом «фу такой быть» мне бы высказала Путятишна, и это было бы гораздо круче, чем Ромкин приемчик. Но наша движуха не осталась незамеченной.

— Вы, «кондрашкины дети»! Подождите обниматься! Поздравите друг друга чуть позже, когда будет вынесено окончательное решение по поводу происходящего, — привлек к нам всеобщее внимание многозначительно ухмыльнувшийся Людо Бэгмен.

Забыв про Каркарова, все уставились на нас с Ромкой, а мы с Ромкой и Забавой Путятишной уставились на Бэгмена. Мы с Ромкой думали о том, что, понятное дело, в своей квиддичной карьере Людо вряд ли с этим сталкивался, но Глава Департамента Магических Игр и Спорта должен уметь отличать объятия от одиночного нельсона. А Надысь, судя по оценивающему взгляду, прикидывала, удастся ли избежать политического скандала и благополучно спрятать труп одного из судей, представителя официальных британских властей, посмевшего назвать нас… недопустимым образом. Но, видимо, прочувствовав важность момента и необходимость пойти на уступки во имя международного сотрудничества, наша директриса решила простить даже не подозревающего, какой дипломатический просчет он допустил, Людо. Вслед за ней и мы решили быть великодушными и не позорить важного чиновника.

Тем временем Дамблдор, включив режим миротворца, успокаивающе вскинул руки и произнес, обращаясь сразу ко всем.

— То, что произошло — беспрецедентный случай. И хоть относительно Нины нам все понятно, а в случае с Гарри есть некоторые невыясненные обстоятельства, иного выхода нет. Их выбрал Кубок, и они тоже будут участвовать в Турнире. Если кому-то известен иной выход, буду рад выслушать… — тут директор Хогвартса сделал паузу, но никто не проронил ни слова. — Тогда попросим мистера Крауча дать чемпионам инструкции относительно первого испытания.

— Ах, да… Инструкции… — рассеянно откликнулся Крауч и подошел к камину.

Эффект получился потрясающий. Даже лучше, чем если бы он включил «люмос» и подсветил им свое лицо снизу. Я не особо приглядывалась, как выглядел министерский чиновник до этого момента, мое внимание привлекли разве что усы, но после… С лицом бледно-«китайского» цвета, изборожденным морщинами, с такими кругами вокруг глаз, что панда обзавидуется, выглядел Барти Крауч — краше в гроб кладут. Если судить по относительной шкале анекдота про студентов, Крауч был стопроцентным отличником.

— Первый тур направлен на проверку вашей смекалки, — тем временем пустился в объяснения «отличник». — Вам предстоит доказать, что вы способны проявить находчивость и смелость в неожиданной и опасной ситуации, имея в руках только волшебную палочку. Состоится первый тур двадцать четвертого ноября. По его окончании вы получите инструкции для второго тура. Напоминаю, что чемпионам запрещается принимать помощь от преподавательского и судейского состава, но не возбраняется пользоваться услугами библиотеки и советами соучеников.

— То есть, если соученик попросит помощи у преподавателя, а потом посоветует чемпиону, это не будет считаться нарушением правил, — пронеслось у меня в голове, и, судя по просветленным физиономиям других чемпионов, не только у меня.

— На этом — все! — завершил свой невероятно содержательный спич Крауч, а Дамблдор подхватил:

— Да, все! И давайте же отпустим, наконец, наших чемпионов, которые, уверен, горят желанием отпраздновать свой успех в компании товарищей. Нельзя лишать студентов повода повеселиться. Оставшиеся же, надеюсь, тоже не откажутся от рюмочки на ночь…

От рюмочки там или от бутылочки, но из «оставшихся» никто не отказался. Наша же «великолепная семерка» с разрешения директоров покинула помещение через дверь в Большой Зал. Тот уже давно опустел, и наши шаги гулким эхом отдавались под высоким сводом, а догорающие свечи придавали окружающим предметам жуткий вид. Возможно, мы просто устали, а может уже почувствовали друг в друге соперников, только шли мы молча. И только время от времени тот или иной кивал на прощание и исчезал. Гарри и Седрик исчезли в холле. Один пошел наверх, другой — вниз. У входа отпочковался Крам, направившийся к озеру. Затем в тени растворился Токанава, палатку Махоутокоро разместили на лужайке по дороге к теплицам. Флер шла с нами до хижины Хагрида, неподалеку от которой припарковали шармбатонскую карету и сделали временный загон для коней. Наш цветок-теремок плавно покачивал лепестками на опушке Запретного леса.

Дверь-лепесток откинулась, и нам с Ромкой стало глубоко наплевать, от какой школы меня выбрали чемпионом, сколько в конечном итоге у нас соперников, насколько тяжелой будет борьба за победу. Оказывается, праздничная атмосфера, в создании которой ты принимала участие, смотрится совсем по-другому, когда понимаешь, что создавалась она для тебя. В наше отсутствие по блюду с яблищем Любаня с Иваном и Ватутием связались с общежитием нашего ССМУ. Несмотря на разницу во времени, зная о кубковых выборах, там никто не спал. И громче всех не спал Нептуныч, лично развесивший по актовому залу, куда велась трансляция с нашего блюда, плакаты с поздравительной песней и теперь исполняющий роль хормейстера. То, что чествовать готовились одного, а по факту придется двоих, никак не повлияло на настроение оставшихся в Чародвинске. Разве что кто-то посетовал:

— Блин, для такой новости «дамских пальчиков» маловато будет!

Если учесть, что позывной «дамский пальчик» в стародавние времена был присвоен бутылке с не самым женским напитком, выходило, что наша тутошняя «чемпионская» вечеринка не шла ни в какое сравнение с их тамошней «послевыборной кампанией».

— Салажата! — раздался голос Нептуныча за пределами картинки в блюдце, и что-то грюкнуло, звякнуло, чпокнуло. — Что бы вы без меня делали? Чему вас только учат? — после этого его сияющая физиономия появилась в центре ликующей толпы.

Обалдеть! В нашу честь заведующий хозяйством, в обязанности которого входило прекращение подобного «безобразия», решил его «возглавить»? Куда катится этот мир? Но, леший побери, приятно!

— Ромыч! Нинок! — рядом с физиономией появилась рука со стаканом (неужели фирменная нептуновская «Зеленка», рецепт которой он рьяно хранит?). — Ну… Эта… Желаем… чтобы всё…

— Классный тост! — хором ответили мы, и праздник начался…

Тревожное воскресенье

Следующее утро можно было с чистой совестью назвать олицетворением нашего отвратительного самочувствия. Небо затянули унылые тучки, то и дело порывающиеся разрыдаться мелким холодным дождем. Ветки на деревьях поникли, и листья на них стали напоминать дохлых летучих мышей. Средней силы ветерок ввинчивался под мантии, помогая сырости пробрать до костей. Так что вряд ли мы впятером, выползшие из цветка-теремка, сильно ухудшили общее преотвратное впечатление, но не улучшили точно. Благо сегодня воскресенье. Есть время придти в себя.

Поздравление (личное и дистанционное) Романа (с ожидаемым чемпионством) и меня (с неожиданным) продолжалось всю ночь. А все потому, что нас некому было остановить: задержавшаяся в Хогвартсе на «рюмочку на ночь» Забава Путятишна в теремок так и не вернулась. Поэтому в том, что утром на поправку пошатнувшегося здоровья в цветке-теремке не осталось ни капли (разумеется, имеется в виду препараты исключительно медицинской направленности), мы ни разу не виноваты. Однако, отсутствие Надысь давало нам шикарную возможность не уронить в ее глазах свою репутацию, приведя себя в нормальное состояние до момента встречи с директрисой. Что оставалось нам, злым и с тяжелым похмельем, как не воспользоваться гостеприимством Хогвартса?

Представление о том, как потрясающе мы выглядим в глазах независимых экспертов, мы получили, едва переступили порог школы. Посередине холла подбоченившись стоял Филч и невероятно громко орал на двух первогодок, придерживая их за воротники мантий и слегка потряхивая:

— Мне плевать, что идет дождь! Я спрашиваю, почему ботинки и мантии мокрые?! Почему я после вас должен лужи вытирать?!!!

Но увидев нас, старик странно икнул и скрылся в подсобке быстрее, чем малышня успела восстановить равновесие. Я даже не уверена, что неряхе-сквибу (да-да, и это сорочья почта нам сообщила) понадобилось открывать дверь. Кажется, она сама перед ним дематериализовалась.

Трезво (уж простите за каламбур) рассудив, что за завтраком, несмотря на великодушное разрешение Дамблдора с пользой провести вчерашний вечер, что-то крепче тыквенного сока мы не получим, единогласно постановили вначале наведаться к мадам Помри. Ой, простите, Помфри. Ее основная обязанность приводить студентов в чувство, вот пусть и приводит. Заявились в приемный покой больничного крыла и попросили у медиковедьмы антипохмельное зелье. Думали своей наглостью устроить ей разрыв шаблона. Три ха-ха! Разрыв шаблона был обеспечен нам, когда мы получили требуемое без лишних вопросов.

Учитывая вышесказанное, в Большом Зале рассчитывали увидеть как минимум два факультета такими, как только что были мы: злыми и недавно пьяными. Ошиблись по всем пунктам. Не два, а все четыре факультета выглядели злыми. И трезвыми. По ходу Слизерин и Рейвенкло вообще не сочли вчерашний день за повод расслабиться. А Гриффиндор и Хаффлпафф сочли, но что-то явно пошло не так. Впрочем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы точно назвать это «что-то».

Фамилия «товарища Кайфоломова», обломавшего вечеринку всему Хогвартсу была Поттер. А звали его Гарри. И над ним разве что не висели огромные красные стрелки-указатели «Ара! Он здеся!». Но и без стрелок парень выделялся из толпы, как взрывопотам в поле за счет «зоны отчуждения», окружавшей Поттера со всех сторон. Даже тех двоих, в компании с которыми он был замечен вчера, Рона и Гермионы, не было поблизости.

На внезапного ставленника ТППТУ смотреть было еще страшнее, чем на проснувшихся нас. А все потому, что он усиленно старался совместить несовместимое: притворяться, что ему на все наплевать, и в то же время делать вид, что он прозрачный. Нет его тут, и все! Ни первое, ни второе ему не удавалось. Взгляды, бросаемые на парня со всех четырех столов, по уровню симпатии просто зашкаливали где-то глубоко в отрицательных значениях, делая очевидными две истины. Первая: мантра Поттера «я невидимый» не срабатывает. Вторая: в отличие от варианта со мной, никто не удосужился сообщить хогвартсцам, что гриффиндорец чемпионствует не от своей школы, а от такой тьмутараканской, что даже статусные волшебники считают ее вымышленной. Продолжая логическую цепочку, можем сделать еще несколько выводов. Хаффлпафф ненавидит мальчишку за конкуренцию их Седрику, которому, с его темными волосами, серыми глазами и симпатичной мордашкой, конечно же, роль чемпиона подходит больше, чем нескладному четырнадцатилетнему подростку. Гриффиндор уверен, что Поттер говорит им неправду относительно своих взаимоотношений с Кубком Огня, а что это, как не предательство друзей. Слизерин выражает свою неприязнь Гарри по привычке, даже если бы мы не слышали об извечной вражде факультетов Годрика и Салазара, то глаза-то у нас есть. Рейвенкло разыгрывает буку за компанию. А антипохмельное зелье мадам Помфри явно наделено еще какими-то незадокументированными свойствами. Иначе откуда у нас такое стремление к анализу ситуации?

Глядя, как уныло один из чемпионов ковыряется вилкой в тарелке, стеклянными глазами уставившись на кубок с соком, мы с Ромкой переглянулись. Это что же получается? По местным меркам мы с ним вчера должны были не принимать совместные поздравления, взаимно поздравляя друг друга, а как следует друг друга отмутузить? Не надраться, а подраться? Мы что с ним больше не друзья? Ага, щаз! Да, в рамках условий Турнира мы с ним — соперники. Но кто бы из нас ни победил, все лавры — нашему училищу. А МАМП даже знать не обязательно, что я от ее имени буду строить из себя героя. У Ромки шансов победить больше, но я по этому поводу вообще не парюсь. Вот и Седрику всяко париться нечего. Он-то явно подкованней, чем студент-четверокурсник. Но даже если Колесо Фортуны повернется в пользу менее подготовленного, все равно победит Хогвартс. Это Дурмстрангу, Шармбатону и Махоутокоро следует возбухать (что, кстати, они вчера и делали), а Хогвартсу и ССМУ — радостно потирать ручки по поводу абсолютно легального удвоения шансов (чего, кстати, они вчера НЕ делали, однако это не означает, что они не рады). Какой получаем итог? Все дело в одной тысяче местных «денежков». Я говорила это вчера, я скажу это сейчас. Так вот ты какая, просвещенная Европа. Совсем не то, что мы — русские варвары. Не, в случае победы от денег мы, естественно, не откажемся. Мы ж «варвары», а не идиоты. Только друг за дружку будем рады. А галлеоны… Все давным-давно распределено независимо от лица победителя-молодца. О, как! Даже стихами заговорила от переизбытка чувств. Надо еще раз наведаться к Помфри и списать рецепт ее отрезвляющей настойки.

Конечно, нам с Ромкой полагалось завтракать за столом «барсуков», но когда тебе сначала очень плохо, а потом очень хорошо, хочется, чтобы так же хорошо было и другим, поэтому мы, не сговариваясь, направились «в клетку ко львам». К провожавшим нас недоуменным взглядам мы демонстративно повернулись той частью тела, до которой нам, собственно, и были эти взгляды. Единственное мнение, которое для нас имеет значение (и-ха! Мадам Помфри рулит!), это мнение Любани, Ватутия, Ивана и Забавы Путятишны. Последней в Большом Зале не было (???), а первые трое всеми доступными способами продемонстрировали понимание и поддержку.

Когда мы приземлились по обе стороны от Поттера, тот реально дернулся, но потом настроил видимость и опознал нас, как безобидных. Даже заметно расслабился и повеселел.

— Привет, — выдавил он, попытавшись изобразить улыбку. — Ну, как вы после вчерашнего?

— Если ты про директорские разборки, то нормально, — усмехнулся Ромка, с энтузиазмом рассматривая остатки эклектичного завтрака.

— А если про последующую вечеринку, то еще лучше, — подхватила я, из всего предложенного выцепив нетронутый стакан с густой жизнерадостно-оранжевой жидкостью. Зелье медиковедьмы подействовало (да еще как!), но мой женский организм, в отличие от Ромкиного мужского, еще не был готов к приему твердой пищи.

— Представляю себе, — эта реплика далась Гарри много легче. — Выхожу сегодня из гостиной, а по коридору летает Пивз и вопит, что сейчас лопнет от зависти.

— Кто такой Пивз, и почему лопнет? — уточнила я вслух, а Ромка поддержал меня молча.

— Пивз — это местный полтергейст, вечно всем пакостит, — охотно пояснил Поттер. — А лопнуть он собирался, потому что, оказывается, не знает настолько противных песен, как те, что вы всю ночь орали. Обещал того, кто спишет ему слова, целый год облетать за двести футов.

— Передай ему, — я мысленно перебирала в голове репертуар нашего ночного концерта, пытаясь сообразить, какая из песен могла впечатлить полтергейст (в принципе, «Муси-пуси» Кати Лель вполне годилась на эту роль), — если он будет хорошо себя вести все время, пока мы здесь, на прощание получит от нас целую кассету для магофона. Тех хитов ему лет на десять хватит, — тут я участливо прищурилась и осторожно спросила. — А ты-то как? Тяжело, поди, бремя Славы?

— А, — Поттер махнул рукой, отодвигая тарелку, яичницу на которой он превратил в нечто совершенно неудобоваримое. — Не знаю, как у других, ну, кроме вас, а в гриффиндорской гостиной тоже всю ночь орали. Только не песни, а на меня. Как ты это провернул? Почему нам не сказал? Пусть не я, но хотя бы гриффиндорец!.. Одни сердились, другие восхищались, третьи изумлялись. И все поголовно ни единому моему слову не верили. Даже Рон сказал, что я его предал и обманул, потому что хотел тысячу галлеонов захапать и экзамены не сдавать. Одна Гермиона мне поверила. А вы? Вы мне верите?

— Верим, — веско припечатал Ромка, а я подтвердила. — Потому что вчера видели твое лицо. Сыграть такое невозможно.

— Спасибо, — облегченно вздохнул парень. Похоже, наш ответ ему действительно был важен. — Теперь вас, таких, на весь Хогвартс трое.

— Их было бы много больше, если бы Дамблдор рассказал всем то, что вчера откопал Хмури. про неизвестного недоброжелателя и ТППТУ, — предположила я, но Гарри протестующе замотал головой:

— Вот про ТП точно не надо! Будет только хуже. Одно то, что профессор Снейп в курсе… А если он еще «своим» расскажет… У меня, знаете ли, и до этого известных недоброжелателей хватало, а теперь их число так стремительно увеличивается… Кстати, как бы их «любовь» ко мне и на вас не перекинулась.

— А чо, пусть попробуют, — Ромка по-акульи радостно улыбнулся тем из присутствующих, кто не отводил взгляда, от недовольного до презрительного, от нашей троицы, и напрасно я делала ему большие глаза. — Мы взаимны до невозможности, и тоже с удовольствием их «полюбим». Причем не один раз и максимально подходящим к случаю способом.

Позволю себе уточнить, что загрыбаста я изображала не потому, что своим заявлением Стогоберега вроде как противопоставил «всех нас против всех них». Тут, что называется, испугали ежа голой задницей. Как показывает опыт, после того, как в драке учишься справляться с троими, число уже не имеет особого значения. Главное, чтобы спина была прикрыта, а в руке была палочка. И не обязательно волшебная. Бампер от «спортступы» тоже подойдет. Я пыталась намекнуть другу, что не все четверокурсники в порядке внеклассного чтения изучают «камасутру», а потому не стоит смущать мелкого, пока мы не в курсе его кругозора.

Либо кругозор Поттера был достаточно широк, либо, наоборот, довольно узок, но на Ромкин выпад он отреагировал, как на что-то обычное. Как мне показалось, даже с намеками на энтузиазм. Поэтому прежде, чем «мужчины» перешли к обсуждению деталей, я попыталась переключить внимание Гарри:

— А ты не думал, что твое имя в Кубок как раз и бросил кто-то из «известных недоброжелателей»? Кто бы это мог быть, если так?

Парень задумался. Так, по серьезному задумался. Прямо снова завис с остекленевшими глазами. Потом отвис. Я затаила дыхание.

— Да ну… не… он не может… — сначала отмахнулся Гарри, а потом потер свой шрам. — Или может?

— Ты сейчас про этого вашего Лорда Тамремонта подумал? Да? — я посмотрела на мальчишку таким понимающим взглядом, что он поперхнулся и машинально поправил:

— Он вообще-то Волдеморт… — а потом спохватился. — Может быть, прогуляемся? Я вам Хогвартс покажу…

— Нам его вообще-то уже показ… — начал было Роман, но почти сразу замолчал, продемонстрировав, что даже самые сильные из нас, умных, умеют читать между строк.

На выходе из школы нас нагнали Ватутий, Иван, Любаня и Гермиона. Представился отличный способ всем присутствующим перезнакомиться. Мисс Грейнджер просто присоединилась к компании, наши же, прежде чем продолжить путь всем вместе, чисто риторически поинтересовались:

— Вы собирались соображать на троих, или можно присоединиться?

Всемером мы устроились на одной из трибун квиддичного стадиона. Как я поняла, обычно здесь довольно многолюдно: игроки и болельщики, тренировки и игры, а то и просто «пошли, полетаем». В этом же году из-за Турнира квиддич отменили, поэтому вряд ли сегодня в Хогвартсе найдется менее посещаемое и лучше просматриваемое и проветриваемое место. Для поддержания легенды «показа школьных достопримечательностей» парень с полчаса воодушевленно, без притворства, вещал нам о пользе спорта вообще и квиддича в частности, о ловцах, загонщиках, бладжерах и золотом снитче, и очень вовремя закруглился на оффсайтах и дриблингах, после чего мы окружили себя заклинанием-антиподслушкой и заговорили о главном.

— Я еще вчера сообразил, что меня подставили, — Поттер помрачнел. — Гермиона давно уже всех, кто готов был слушать, просветила относительно процента пострадавших чемпионов. Мечтать я, конечно, мечтал. И как стану чемпионом Хогвартса, и как буду победителем Турнира… Ну так это же только мечты…

— …Которые материальны… — каким-то своим мыслям ответил Иван.

— Вот и перейдем к списку тех, кто мог эти мечты материализовать. Только имей в виду: вряд ли это простой шутник. Тут от тебя явно избавиться хотят, окончательно и бесповоротно, — подытожила любящая конкретику Любаня, а Поттер начал перечислять:

— Из присутствующих в Хогвартсе я мог бы заподозрить хорька-Малфоя. Мы с ним как-то с первого дня знакомства не поняли друг друга… С него сталось бы попросить кого-то из старших слизеринцев опустить в Кубок мое имя. Даже его папашка героический, Люциус Малфой, мог бы сыночку помочь в этом вопросе. А что? Подбросил же он пару лет назад дневник Тома Риддла Джинни? И записку мог подбросить. И это ТППТУ… Вполне в духе Малфоя… Потом Снейп вполне мог. Как он ко мне относится, вы вчера видели. Только ради того, чтобы и дальше всем рассказывать, как отлично я умею во всякие истории влипать, ему ничего не стоило вляпать меня в такую историю самому… А вообще лидер хит-парада: человек… точнее, не человек, который желает мне всего наилучшего практически с момента моего рождения. Лорд… Тот-кого-нельзя-называть. Но после того, как я выгнал из Квиррелла эту бестелесную сущность, никто ничего о ней не слышал. Прячется она где-то в неведомых краях. Если бы она сюда прилетела, профессор Дамблдор бы ее притормозил на подлете. А даже если бы не притормозил, как бы она мое имя написала и бросила?

— Как вариант, другое тело себе нашла, написала и бросила, — выдвинул версию Ватутий. — Вон сколько посторонних по Хогвартсу бродит. Вдруг в ком-то из них…

— Версия первая, вполне имеющая право на существование, — поддержал друга Падаван.

— Тогда вдогонку и версия вторая, — подхватила Любаня. — Если эта сущность по причине слабости, немощности или боязни все же не рискнула прибыть сюда, она вполне могла послать кого-то. Вон сколько посторонних по Хогвартсу ходит…

Поскольку я по жизни (а не под действием зелья мадам Помфри, которое, к сожалению, закончилось) все же больше сильна в реализации планов, а не в их разработке, версии накидывать я предоставила остальным, сама же следила за нитью повествования и Гарри Поттером. Наверное, поэтому я и подметила, что «версия вторая» Любани затронула парня за живое чуть больше, чем прочие, его и наши, предположения. Он как-то призадумался и снова начал потирать рукой шрам, но делиться пришедшими на ум мыслями не торопился. Да и вообще как-то… напрягся. Будто бы пожалел, что вообще начал этот разговор.

— Ладно, парень, — я попыталась помочь Поттеру «уйти красиво». — Спасибо за доверие, мы его оправдаем. Типа не будем трепать на каждом углу о том, до чего додумались, без твоего разрешения. А ты имей в виду, что борьба со злом — в перспективе наша святая обязанность. Поэтому, если что, ты знаешь, к кому обратиться.

Послав мне напоследок благодарный взгляд, Гарри подхватил Гермиону, и гриффиндорцы почти бегом отправились куда-то в сторону хижины лесничего. Прежде чем они отошли достаточно далеко, мы услышали фразу Грейнджер:

— Гарри, ты должен рассказать о случившемся Си… Сам-знаешь-кому…

В глубине души понимая, что «Сам-знаешь-кто» и «Тот-кого-нельзя-называть» — разные личности, не удивительно, что мы дружно испытали приступ коллективного любопытства, только усилившийся после того, как я обрисовала друзьям свои наблюдения.

— Кажется, Любаня, для твоего Зубика есть работенка, — поправил очки Кузнецов. — Выходи-ка с ним на связь.

Одаренную не надо было просить дважды. Да и ее карликового гипнопотама тоже. Он частенько выполнял для нас подобную, не особо законную (но мы же не злоупотребляем!), работенку — покопаться в чьих-то мыслях, за которую получал дополнительные вкусняшки к рациону. Сегодня Ватутий пообещал лично умыкнуть самую большую тыкву с хагридова огорода. Фокус прокатывал не со всеми, но с Гарри Поттером прокатил. Уже через полчаса Зубик продемонстрировал хозяйке стройную картину нарытых в голове пацана мыслеобразов. Отбросив лишнее, Любаня сразу же облекла оставшееся в слова. Получалось, что под личиной «Сам-знаешь-кого» скрывается крестный Поттера Сириус Блэк, пребывающий в бегах заключенный местного взрослого варианта «Азазелушек» — Азкабана. А призадуматься Гарри заставил невероятно реальный сон, о котором он пока никому не рассказывал. Тот оставил после себя головную боль и ощущение, что «это ж-ж-ж неспроста». И приснилось парню, что его «старый друг» Лорд Натюрморт (Или как его там? Почему я никак не могу запомнить его имя?! Короче, Тот-кого-нельзя-называть), пребывая в не самой лучшей своей форме, посылает в Хогвартс одного из «своих верных слуг».

— Что будем делать? — наш общий вопрос высказал до сих пор молчавший Ромка. Просто он, как и я, больше по части действий, а не размышлений.

— Может, Путятишне расскажем? — несмело предложила Любаня.

— Чтобы нас сразу же отстранили под предлогом, что мы не затем сюда приехали? Нет уж! Рассказать мы всегда успеем, — отрезал Иван, и как минимум двое, я и Ромка, были с ним согласны.

— Тогда держим глаза и уши открытыми, а рот, наоборот, закрытым. И действуем по обстоятельствам в рамках нашей специализации, о которой нам так часто напоминает Надысь. Если что, будем требовать зачесть победу над «верным слугой», как практическую часть по «принуждению к миру», — Ватутий, как всегда, стремился совместить приятное с полезным.

— А я, как «товарищ по несчастью» попытаюсь сблизиться с пацаном, чтобы мы и без Зубика по возможности были в курсе последних известий, — под конец совещания и мне в голову пришла светлая мысль.

На том и порешили, после чего отправились готовиться к своему первому учебному дню в Хогвартсе. Понедельник, он ведь и сам по себе день тяжелый, а в новой школе… вполне может стать и опасным.

Шутка. Или нет?

P.S. А самую большую тыкву Хагрид нам сам отдал. Исключительно по причине обоюдной симпатии к его любимому Гарри Поттеру.

Хогвартс, здравствуй и... прощай?

Когда утром в понедельник объявившаяся, наконец, Забава Путятишна сообщила, что посещать уроки мы будем с семикурсниками хаффлпаффа, мы совсем не удивились, потому что ожидали чего-то подобного.

Когда на невысказанный вопрос: «По какому Хогвартсу вас Дамблдор носил, профессор Надысь?» — Путятишна, собственно, подчистую снимая его, ответила на чистом японском: «Апохари макаки такие?» (что в переводе, если кто не знает, означает: «Разве я должна вам что-то объяснять, славные дети?») — мы удивились совсем чуть-чуть. По той же причине. В жизни всяко бывало… Правда, раньше наша директриса как-то не была замечена в пристрастии к японской культуре.

Когда перед завтраком нам раздали расписание занятий, мы очень удивились, потому как подобного совсем не ожидали.

Ну, допустим, вместо Монстроведения в Хогвартсе изучают Уход за Магическими Существами, вместо Предвидения — Прорицание, вместо Криптологии — Руны и Арифмантику, вместо Алхимии — Зельеварение. Как говорит Нептуныч, все это: те же Фаберже, только в профиль. Предположим, у них нет Международной Магономики и Теории Заговоров, зато есть История Магии и Маггловедение. Но где же Квантовая конвергенция? Где Мануальная симбиотика? Где Ментальное сквернословие? И почему тут от Темной Магии только Защита? Та самая, которую ведет профессор Хмури. А где же Нападение? Или они в одну кучу мешают пассивные освоение энергии «цыц», маскировку по дуб и создание флуктуационного щита с агрессивными умениями загибания пальцев, закрытия чакр, битьем баклушей и грозным хрюкотанием?

— Ну… — задумчиво протянул Ватутий, — Забава Путятишна же предупреждала нас о разнице в программах…

— Но она не говорила, что это — такая большая разница, — Любаня, а вслед за ней и мы все, резко взгрустнула. — Представляете, сколько времени уйдет на дополнительные занятия?

Мы представляли. Но выбора не было. Поэтому мы собрались (и с вещами, и с духом) и отправились в Хогвартс.

Впервые получив возможность обозреть студентов всех школ в их повседневной школьной форме, мы убедились, что наши темные мантии с серебристо-серыми нашивками «ССМУ ОСКО» гораздо лучше сливались с мантиями хогвартсцев, чем голубые мантии Шармбатона, красные — Дурмстранга и розовые — Махоутокоро. Хаффлпаффовцы, не спускавшие умильных взглядов с Седрика Диггори, разговаривали с нами прохладно, видно помнили нашу с Ромкой вчерашнюю выходку. Но нам ни фига не было стыдно. Мы бы и сегодня ее повторили, если бы была необходимость и возможность. Но сегодня стол гриффиндора, как и все другие столы, был забит под завязку, и Поттер с одной стороны плотно соседствовал с Гермионой, которая усиленно пыталась выступить связующим звеном между Гарри и Роном, с другой — с одним из рыжих близнецов, которые, судя по хитрому виду, еще не потеряли надежды раскусить «второго чемпиона Хогвартса». И, кажется, замышляли что-то против «первого чемпиона», еще ни в одном состязании не участвовавшего, но уже «увешанного медалями» в лице девчонок со своего факультета.

Первым уроком у Хаффлпаффа, а, следовательно, и у нас, стояло совместное с Рейвенкло Прорицание. Чего-то особенного от этого предмета мы не ожидали, потому как в деле предсказания будущего повсеместно действуют одни и те же методы с незначительными вариациями. Поскольку обязательному условию результативного использования данных методов — наличию «третьего глаза» — среди нас отвечала только Любаня, остальные четверо уверенно готовились к привычному конспектированию с последующим безрезультатным практикумом.

Наша уверенность пошатнулась уже на подходах к кабинету. Его расположение в одной из высших точек школы можно было оправдать периодической необходимостью созерцать звездное небо. Но, по-моему, нужно либо очень любить предмет, либо испытывать серьезную потребность в его изучении, чтобы как обезьяна по лиане, карабкаться в класс по веревочной лестнице. Но дальше — больше! Оказавшись в аудитории, моя «внутренняя мартышка» была укомплектована турецкой феской и шароварами: интерьерчик помещения, выполненный в восточном стиле, больше напоминал курильню опиума с укомплектованным штатом женщин… э-э-э… с пониженной социальной ответственностью и здоровой (в смысле размера) долей плюрализма в почасовом выборе спутников. И над всем этим великолепием царила она. Стрекоза на люстре.

— Здравствуйте, профессор Трелони! — поздоровались со «стрекозой» хаффлпаффцы, и я поняла, что укутанная в невероятное количество шалей, увешанная амулетами и украшениями, точно новогодняя елка, дамочка с ловцами снов в ушах и очках в сто диоптрий — преподаватель.

— На прошлом занятии мы вспоминали основы тассеографии, а сегодня припомним принципы гадания на кофейной гуще. Выбирайте чашки, наливайте себе кофе и располагайтесь поудобнее, — начала урок профессор, попутно, точно поп кадилом, обмахивая проходящих мимо студентов странным плетеным амулетом на кожаном шнурке. — Все допили? Теперь возьмите свои чашки и резко переверните их, чтобы гуща стекла по стенкам. Затем посмотрите на получившийся рисунок и истолкуйте его. Если кто-то забыл значение фигур, можете проверить себя по учебнику, — прорицательница внимательно следила за тем, как студенты выполняют задание, тихо ходя между нами, расположившимися на пуфиках около столиков, заглядывала в наши чашки.

По серьезному лицу профессора Трелони и без учебника можно было понять, что он что-то ищет.

— Жертву на сегодня она ищет. День прошел зря, если профессор Трелони никому не напророчит смерть поужаснее, — шепотом ответил на мою высказанную вслух ремарку Энтони и процитировал, классно пародируя голос «стрекозы» — Прорицательницу не обмануть, она всегда чувствует, к кому несчастье протягивает свои когтистые лапы…

— Не обмануть, как же, — фыркнула пристроившаяся за наш стол рейвенкловка Дана Инглби. — Так, как она предсказывает, так и мой домашний филин может. Как только я соберусь надеть какую-то мантию, так сразу выясняется, что пять минут назад именно ее он и обгадил, — говоря это, Инглби чисто машинально что-то подрисовывала в гуще, пардон, своей кофейной гущи.

— Что здесь происходит? — раздался над нашими головами строгий голос преподавателя, от которой не укрылось наше неуместное оживление. — Ну-ка, Дана, покажите, что там у вас?

Инглби с обреченным видом протянула чашку прорицательнице. Та с сосредоточенным видом принялась рассматривать подправленное Даной изображение, поворачивая чашечку в разные стороны и многозначительно кивая головой:

— Боюсь, мисс Инглби, это не очень хорошие знаки… Над вами нависла смертельная опасность…

Даже мне, полному профану в гадании любого вида и сложности, захотелось возмутиться такому откровенному дилетантизму (возмущение удалось сдержать, а вот смех сдержать не удалось, пришлось маскировать хиханьки под кашель, что только придало ситуации трагичности), что же тогда говорить о Любане?

— Простите, профессор, — Одаренная, увы, не сдержалась. — Но как вы можете пользоваться для толкования кофейных образов принципом Дамуса-Ностра если за окном не зеленое солнце и даже нет ни одного квадратного облака? Здесь необходим метод Бафомета, ведь сегодня четное число нечетного месяца, и мисс сидит спиной на север. И получается… — Любаня довольно бесцеремонно забрала чашку из рук «стрекозы», — что Дана сегодня просто порвет колготки…

Мы торжествующе переглянулись. Это, безусловно, было очко в нашу пользу. Даже наш предсказатель, Олег Геннадьевич, проходящий под кличкой «Вещий», опасается спорить с Любаней, а тут… какая-то «стрекоза». Однако, взгляд, которым преподаватель «отоварила» студентку-иностранку, был преисполнен покровительственного сочувствия:

— Деточка, вас извиняет только то, что у вас нет таланта к предсказаниям, но тут ничего не поделаешь…

Наверное, то, как икнул оставленный в теремке гипнопотам Зубик, ощутили не только мы, но и хаффлпаффцы с рейвенкловцами, а от расправы «студентки-иностранки» над посмевшей поставить под сомнение ее дар преподавательницей Трелони спас только конец урока.

Следующей была совместная с Гриффиндором Трансфигурация, на которой мы просто отдохнули душой. Профессор МакГонагалл оказалась классной теткой, которая не делала разницы между своими и приезжими, и ровным счетом никак не выделяла свой подопечный факультет. Вместо объяснения нового материала, деканша гриффиндорцев весь урок исследовала уровень нашего «мастерства», предлагая трансфигурировать предметы разной степени простоты в предметы разной степени сложности, неживое в живое и обратно.

Начали с элементарного: трансформировали спичку в иголку, чайник в курицу, канарейку в бутылку, стул в ежа и тому подобное. В принципе, все справлялись. Вот только одна махоутокорийка, Херанука Пороялю, все время трансфигурировала не тот предмет, на который указывала профессор. Как объяснил Тояма, у нее плохо работало заклинание-переводчик. И вообще это осталось бы незамеченным, если бы Пороялю трансформировала в ежа не тот самый стул, на который планировала усесться госпожа Минерва. Да мы с Ванькой прокололись. Как бы я ни старалась (выглядеть прилично), но канарейка у меня все время превращалась не в пустую, а в полную бутылку (и каждый раз это была не минералка), так что профессор, реквизируя «досадные оплошности», нехило пополнила свой личный бар. Ну, а Падаван… у него всегда были проблемы с фантазией, на почве любви к особенным животным. Поэтому, когда нам выдали перо и предложили трансфигурировать его «по желанию», он на автомате сварганил свою заветную мечту. Лысую, зубастую, большеглазую и фиг ее знает еще какую.

— Чупокабра… — нервно хихикнула Викки Фробишер с Гриффиндора.

Оставшееся время мы дружно приводили ее в чувство.

Из следующего урока, коим была История Магии (опять вместе с Рейвенкло) я вынесла только то, что профессор Бинс — призрак, то есть «История Хогвартса» не врала. А Флер Делакур, на пару с другими шармбатонками прикрепленная к «воронам», умеет спать с открытыми глазами. Я, увы, нет.

Самый большой плюс Защиты от Темных Сил, где мы снова соседствовали с Гриффиндорцами, заключался в том, что она шла после Истории Магии. То есть мы успели хорошо отдохнуть и выспаться, прежде чем попасть в добрые руки аврора-профессионала, профессора «Грозного Глаза» Хмури, который с первой минуты включил «режим прапорщика» и начал гонять всех без исключения, как своих начинающих подчиненных.

— «Кондрашкины дети», что вы знаете о непростительных заклинаниях? — обратился он к нам так резко, что мы даже забыли по привычке обидеться.

— Прежде всего, то, что, если к тебе такое применили, это не прощают! — бодро отрапортовал вскочивший и вытянувшийся в струнку Ромка.

— Так точно, боец, — гаркнул Хмури. — Но как ты собираешься не прощать «аваду кедавру», если после нее не выживают?

— Но от нее уворачиваются, — по-прежнему энергично ответил Стогоберега, — а потом поворачиваются… и не прощают.

— А как у вас в училище учат вести себя с «империо» и «круцио»? — продолжил допрос Хмури.

— «Империо» нас учат сопротивляться, а «круцио» — не бояться. И уворачиваться, — на этот раз ответила я, потому как Ромка стормозил, не успев набрать воздуха в грудь.

— И что? Ваши преподаватели прямо на уроках применяют к вам непростительные, чтобы научить вас лучше уворачиваться? — по прищуренному настоящему глазу аврора любой бы догадался, что вопрос с подвохом.

— Никак нет, — «третьим богатырем» вытянулся во фрунт рядом с нами Ватутий. — Применение непростительных заклятий запрещено! Но никто не запрещал применять их условно, заменяя «ступефаями» или стульями, на худой конец.

И угадайте, что мы делали дальше? Уворачивались от стульев, которые гоняли «ступефаями». Вот тут нам точно не было равных. Ведь мы пятеро — чемпионы ССМУ по уворачиваемости от «ступефайных» стульев любой сложности.

Домашним заданием было написать эссе на тему: «Что я буду делать, если во время полета сидящего за мной друга собьют непростительным заклинанием». Тут уж не подкачал Иван, вызвавшийся ответить сразу и устно. И заявивший:

— Я сразу выровняю метлу для восстановления аэродинамического баланса, нарушенного в результате внезапного уменьшения веса метлы, а затем приложу все усилия, чтобы исчезнуть.

— И никакого розового сиропа, — довольный Хмури аж прослезился и заявил, что с такими познаниями к нему на Защиту мы можем больше не ходить. У нас у всех автомат по всем зачетам и до конца года. Ха! А кто бы сомневался?

Последним уроком на сегодня было Зельеварение в дуэте со слизеринцами, и всю дорогу до подземелья хаффлпаффцы, считай, объявившие временное перемирие, нас «правильно настраивали». В итоге мы узнали, что добрая половина Хогвартса профессора Снейпа ненавидит (злую половину после этого даже страшно спрашивать). Что у декана Слизерина самая отвратительная память на свете — он помнит все! Что горгулья у кабинета Дамблдора раньше была живой, но окаменела от его взгляда. Что очки Дамблдора при виде него из полумесяцев превращаются в кругляши. Что при первых звуках его голоса искусственный глаз Хмури начинает слезиться, как при конъюнктивите. И, наконец, что методы преподавания Северуса Снейпа настолько суровы, что его давно бы пригласили комендантом в Азкабан, если бы дементоры не боялись его до усра… трясучки.

Получилось. Настроили. Они, вероятно, думали, что при встрече мы перед Снейпом будем, как, мать их, дементоры. Фигушки. Едва войдя в подземную лабораторию, мы на автомате перестроились в боевой порядок и чисто в профилактических целях наложили на себя весь известный арсенал охранных и защитных заклинаний, добавив кое-что из несертифицированных секретных разработок.

Эффект от сложения получился потрясающий. В смысле, лабораторию, да и весь Хогвартс, ощутимо потрясло. Когда стих звон бьющихся склянок, осели пыль и штукатурка, перестали качаться светильники и кататься по полу котлы, из сохранивших вертикальное положение остались мы, дверь, капитан слизеринской квиддичной команды Маркус Флинт (так было написано на его тетради) и… профессор Снейп. Он стоял, как несокрушимый монолит, в идеально-черной профессорской мантии, к которой ни пылинки, ни соринки не прилипло, со скрещенными на груди руками и совершенно спокойным лицом. Вот только по этому спокойному лицу (обычно оно, как при морской болезни, вы помните) мы и поняли, что он близок к истерике. По лицу да еще по тому, как он обратился он к нам совершенно спокойным голосом:

— Эффектное появление. Но во что, Мерлин подери, вы превратили мой класс? Это у вас в Чародвинске так принято впервые появляться в незнакомом месте?

— Нет. У нас в Чародвинске принято впервые в незнакомом месте еще до появления пускать вперед себя пару-тройку самонаводящихся файерболов, — ответила я, поздно сообразив (на ногах-то мы устояли, но нас все же слегка контузило), что вопрос был риторическим.

— То есть нам еще повезло? — спокойный голос чуть дрогнул, в конце сорвавшись на фальцет, общая доля вложенного в реплику сарказма пока еще перекрыла неприятный казус, но в воздухе отчетливо запахло грозой (в переносном смысле, разумеется).

— То есть вас еще пронесло… — в несколько нетипичной для себя манере согласился Иван, и если бы он не начал тараторить, развивая свою мысль дальше, а промолчал, дальнейших событий, возможно, удалось бы избежать. — В смысле, дело обошлось малой кровью. Мы просто не успели поставить флуктуационный щит в режим ответного удара, когда направленные на него действия отражаются с адекватной силой противодействия. Тогда цепочка воздействий стремилась бы к бесконечности с коэффициентом затухания одна целая двести пятнадцать тысячных. Это, конечно, приблизительно… на глазок… но зачем я вам все это объясняю? У вас жопа-то больше?

— Что у меня больше? — лицо профессора Снейпа приобрело нереально-бледный цвет забытого на грядке шампиньона.

Слава Кондратию, Любаня успела прикрыть Падавану рот ладонью до того, как тот пустился в объяснения, и максимально отчетливо выговаривая слова, прояснила ситуацию:

— Он сказал: у… вас… же… опыта… больше…

— Я смотрю, общение с Поттером не пошло вам на пользу, — спокойный голос как-то ненавязчиво преобразился в змеиное шипение с функцией постепенного увеличения громкости. — Ваша дерзость переходит все границы. Как говорится, с кем поведешься…

— …от того и забеременеешь, — буркнула я, рассчитывая, что меня не расслышат. Видно, плохо рассчитала. Или уровень слышимости профессора увеличился вместе с уровнем громкости.

— Да как вы смеете! — распрямив руки и сжав ладони в кулаки, профессор Хогвартса навис над нами, как угроза вымирания над мексиканским тушканом. — Издеваться надо мной? Какие-то приезжие «Кондрашкины дети» позволяют себе насмехаться над заслуженным преподавателем высшей категории?! Знаете, что я с вами за это сделаю?

— Директору Надысь это не понравится… — осторожно вставила Любаня, имея в виду «детей», хотя что-то мне подсказывало, что и дальнейшие действия Снейпа в наш адрес Путятишне не понравятся тоже. А в том, что они не понравятся нам, я была просто-таки уверена.

— Да в виду я имел и вас, и вашу Надысь! — Снейп окончательно вышел из себя, заорав так, что попадало все то, что до этого не упало (то есть Флинт, дверь, ну и мы), а то, что уже упало, включая студентов, парты и два семирожковых подсвечника, начало ненавязчиво отползать подальше.

— Простите, кого вы имели, профессор? — Ватутий не хамил, не подумайте. Контузия. Он просто не расслышал.

В глазах Северуса Снейпа появились цифры. «Обратный отсчет жизни Ватутия Кузнецова» — гласила надпись поверх них. В воздухе запахло грозой в прямом, а не переносном смысле. Послышался треск пока еще невидимых глазу молний.

— Вас и вашу Надысь! Эту… эту… молодящуюся старую перечницу!.. — все же ответил Снейп, и если бы мы уже не рухнули, то сделали бы это сейчас.

Что может заставить мужчину отзываться о женщине, пусть и сохранившей свою красоту и молодость с помощью магических ухищрений, в таком недостойном, недопустимом тоне? Правильно. Только то, что он к ней подкатывал, а она его отшила. Однако, воскресенье у Забавы Путятишны прошло куда интересней, чем у нас. Тридцать секунд мы удивлялись, как это страшное, сальноволосое, крючконосое… преподаватель Зельеварения посмело подкатить к нашей Забаве Путятишне. Тридцать секунд восхищались нашей Забавой Путятишной, единственно-правильно отшившей это страшное, сальноволосое, крючконосое… преподавателя Зельеварения. Затем я заметила, как Любаня и парни меняются в лице.

— На вашем месте, профессор, мы не стали бы так отзываться о директоре одной из школ-участниц Турнира… — проговорил Ромка, а я не к месту вспомнила об одиночном нельсоне. — Нашем директоре!

— Это еще почему?! Я как говорил, что ваша Надысь… (Нет! Не буду больше это писать! Еще не хватало повторять за всякими!), так и буду говорить!!! Что, в довершение ко всему, — Снейп обвел рукой раскуроченную аудиторию, — кинетесь защищать свою директрису?!

— Да нет, просто эта (дальше вы в курсе) стоит сейчас у вас за спиной, — раздался ледяной голос Забавы Путятишны как раз из заявленного места, и так и не пролившаяся гроза, обвисла с потолка сосульками. — И она вполне способна сама себя защитить…

О том, что было дальше, мы можем только догадываться, потому что нас Путятишна очень действенным заклинанием «Маршдодома!» отправила в цветок-теремок, думать над своим поведением (ой-ой, ничем хорошим это не грозило), а сама в сопровождении профессора Снейпа отправилась к директору Дамблдору. О чем и как беседовали директора и профессор, никто так и не узнал, но горгулья, закрывающая вход в кабинет директора Хогвартса, при виде Надысь еще долго отворачивалась и краснела. На ужине профессор Снейп прилюдно извинился перед Забавой за свою несдержанность. После ужина мы были направлены на ликвидацию последствий дела рук своих (под искренние аплодисменты младшекурсников трех факультетов, чьи сегодняшние вечерние занятия в подземелье были отменены по нашей вине).

А перед отбоем нас собрала Путятишна и объявила (ущипните меня кто-нибудь, а лучше держите меня семеро), что поскольку, как ей удалось выяснить, местная программа от нашей отличается гораздо больше, чем предполагалось (точнее совпадений нет вообще), мы можем посещать (по разрешению Дамблдора) только те уроки, которые нам захочется, и с тем курсом, с которым захочется. Это первое. Второе: уроки Зельеделия в этот список не должны попасть от слова «совсем». И третье. Она приглядывала за нами в ССМУ, когда мы готовились к поездке, и теперь, зная, кто из нас куда пойдет работать после обучения, готова прям здесь в конце года принять у нас (точнее у Любани, Ваньки и Ватутия, мы то с Ромкой и так освобождены) выпускной экзамен экстерном, и по возвращении нам останется только получить дипломы. А если я или Ромка победим в Турнире Волшебников, то даже экзамен можно не сдавать. За него зачтется помощь нам в подготовке к состязаниям.

Сказать, что я офигела, значит, ничего не сказать. И другие, кажется, разделяли мою точку зрения. Но, что ни делается, все к лучшему.

Уже перед сном я услышала, как за перегородкой Ватутий радостно докладывал своему саблекрысу Троглодиту:

— Вот здорово! Я завтра на Травологию с первым курсом пойду. Они там будут мандрагоры пересаживать, а я давно хотел себе одну, чтобы проверить, как тепличные мандрагоры чувствуют себя в крайних условиях севера. То есть в условиях крайнего севера!

Проникшись соседской радостью, я попыталась прикинуть, а куда же завтра пойду я, но заснула раньше, чем успела придумать что-то достойное.

Бедный Гаррик

Если вы думаете, что после принятия Забавой Путятишной непростого решения о предоставлении нам свободы, у нас наступила лафа, то вы… правы. Правда, эта лафа периодически прерывалась подготовкой к Турниру и пребыванием в «учебное» время в учебном заведении. Но, оказывается, когда из какого-то процесса исключается элемент обязаловки, он начинает приносить удовольствие, а отсутствие непременных домашний заданий высвобождает достаточно свободного времени, чтобы чувствовать себя независимо.

Проводя вместе время, выделенное на подготовку чемпионов, в библиотеке (для улучшения заклинательной базы) и цветке-теремке (для практического ее совершенствования), на лекции мы ходили преимущественно поодиночке, охотно подчинившись приказу директора Надысь не посещать Зельеварения, расширив данный список за счет Прорицания (пустая трата времени), Магловедения (все равно о наших маглах тут ничего не знают, а про «ихних» нам не интересно) и Защиты от Темных Искусств (как оказалось, защищаться мы и так умеем, а нападать там все равно не учат).

Ваньку мы «потеряли» практически сразу, как только он узнал кто и как преподает в Хогвартсе Уход за Магическими Существами. Теперь он прямо с утра направлялся к хижине Хагрида и внимательно выслушивал все, что педагог считал нужным сообщить студентам, а после рассказывал нам о своеобразном стиле преподавания, приводящем его в восхищение. Зная Ваньку и имея уши, не трудно понять, чем вызван Падаванов восторг: возможностью потискать кого-нибудь пострашнее, попротивнее и поопаснее.

С Ватутием дела обстояли не так экстремально. Он посвятил себя Травологии, Арифмантике, Астрономии, Заклинаниям и немного Рунам и Каббалистике, где частенько пересекался с Любаней.

Мы же с Ромкой, когда вместе, когда порознь, отмечались везде понемногу, но чаще всего на Трансфигурации и Заклинаниях, которые вел симпатичный старичок-«невысоклик». Я в курсе, что всякие там хоббиты — это из другой оперы, но не лилипутом же мне величать профессора Флитвика.

Надо отметить, что в великодушии директора Хогвартса для нас был и еще один плюс. Мы могли ненавязчиво наблюдать за Гарри Поттером в естественных условиях, не вызывая излишних подозрений. Идея с разоблачением «верного слуги» настолько пришлась нам по вкусу, что мы не стали отказываться от нее даже при условии получения обещанных Путятишной плюшек.

К операции по выявлению «засланного казачка» мы подошли серьезно и ответственно. Засадили нашего персонального хакера-Ватутия за блюдечко с яблочком с наказом нарыть на просторах Ведьмонета все, что получится, на тему «Лорд Обормот (тьфу, ты!.. ??? … Ну и фиг с ним. Пусть будет Обормот) и его товарищи», и не попалиться. Сами доставили немножко головной боли библиотекарю мадам Ирме Пинс, полистав подшивочки разнолетней давности всего, что ее библиотека могла предоставить, от «Ежедневного Пророка» до «Придиры», от «Комментариев Магического Законодательства» до «Советов Юному Чародею».

Полученные данные поставили нас в тупик. Прям детектив маглы Хмелевской «Подозреваются все». Кроме нас. Хотя и насчет себя мы уже не уверены, учитывая, какие мастера добровольно-принудительным порядком оказывали услуги Темному Лорду. Невероятными усилиями свели «Всех» к «Трем». Но не спешите нас поздравлять. Итак…

Первое место мы присудили тем «слугам», кто, пребывая в Хогвартсе, не особо-то и прятался. Сюда попали двое: условно-досрочно раскаявшийся директор Дурмстранга Игорь Каркаров и «отмазанный» Дамблдором профессор Северус Снейп. Мы аж слезу пустили, мысленно выражая благодарность нашим преподам. Все-таки воспитали они из нас хороших специалистов. Ведь эти двое нам с первого дня не понравились, и, как оказалось, не зря. Чутье сработало.

На второе место попали слизеринцы почти полным составом и студенты других факультетов в значительно меньшей степени. У большинства из них родственники разной степени дальности (что поделаешь, в магическом мире все друг другу — родня) в свое время были замечены в разной степени близости от Ужаса Британского Магического Мира. Часть из них перевоспитывается (по-нашему — сидит), другая — понята и прощена (то есть как Снейп). В принципе, идея подмены собой своего сына (племянника, двоюродного брата, троюродной сестры, седьмой воды на киселе) лежит на поверхности.

И, наконец, на третьем месте — все остальные. Если вкратце: совесть среди соратников Того-кого-нельзя-называть спросом не пользовалась, новых лиц (которые достоверно опознать никто не может) в этом году навалом, да и «оборотку» никто не отменял.

Оценили масштаб работ? Мы тоже. Ужаснулись? Мы тоже. После недолгих препирательств и перекрестного допроса себя все же исключили. Заодно исключили и Забаву Путятишну, потому что никакое зелье не поможет стать такой уникальной, как она. Еще раз оценили масштаб работ, и еще раз ужаснулись. Но уже чуть-чуть поменьше. В целях конспирации присвоили «верному слуге» позывной «шпион Гадюкин». Хоть были трезвые, все равно отправились к мадам Помфри за антипохмельным зельем. Убедились, что на не нуждающийся в опохмелке организм настойка действует несколько иначе, но аналитические способности все равно повышает. Пришли к выводу, что «шпион Гадюкин» не просто хочет, чтобы Гарри Поттер пострадал (вплоть до летального исхода), по какой-то причине он желает, чтобы парень пострадал именно в ходе Турнира. Стрелки на несчастный случай переводит, гад! Иначе к чему все эти фокусы с Кубком? Не проще ли «нож в спину или яду в тарелку»? Получается, что до первого состязания гриффиндорцу ничего не угрожает? Как бы то ни было, приглядывать за Гарри надо и до того, с этим согласились единогласно и постановили на данном этапе мозговой штурм признать удачно законченным и перейти к действиям.

Разумеется, мы не были повсюду, где только мог присутствовать Поттер. Если бы пять здоровенных лбов с седьмого курса все время отирались бы на лекциях четверокурсников, это выглядело бы как-то… не «айс», и вполне могло опосредованно повредить имиджу ССМУ. Но изредка мониторить ситуацию, типа «лишний раз выспаться на Истории Магии», мы могли себе позволить. И кое-что нам это дало.

Если Поттер надеялся, что «время лечит», что по прошествии нескольких дней его соученики привыкнут к его чемпионству, смирятся с ним, и все покатит по прежним рельсам, он круто обломался.

Шли дни, но в отношении факультетов к нему ничего не менялось. Все считали, что имя свое в чашу бросил он сам, и относились к Гарри, как к лжецу и предателю. Небольшое исключение представлял из себя Гриффиндор, все-таки считавший Поттера немножко героем. Но даже это обстоятельство не помирило Гарри с Роном (который, как оказалось, приходится братом рыжим близнецам. По цвету волос можно было бы сразу догадаться). Наблюдать, как эти двое используют за «пейджер» Гермиону, было и смешно, и грустно.

Другие школы, для которых оба чемпиона Хогвартса считались конкурентами, одинаково настороженно относились, как к Поттеру, так и к Седрику, так что хоть здесь пацан не чувствовал себя ущемленным.

А потом юмор пошел по нарастающей. Страна нашла «пионера», который «в ответе за всё». Со слов Зубика (ну… как-то так) выходило, что повторялась ситуация второго года обучения, когда Поттера подозревали в нападении на школьников (Ёпт, как говорит Ватутий, а парень-то и вправду каждый год ухитряется во что-то встрять). Рейвенкло включил режим игнора. Гриффиндор — сочувственного невмешательства. Хаффлпаффцы перестали молчаливо осуждать посягающего на лавры их чемпиона, и оказалось что «добряки-барсуки» умеют ехидно скалиться и язвительно царапаться. И все это при молчаливом попустительстве их главы, а по совместительству преподавателя Травологии профессора Стебль. Слизеринцы просто сорвались с цепи, глумясь в открытую: то делая ставки на общую продолжительность участия Гарри в Турнире, то доставая парня просьбами дать автограф «напоследок».

Будь я на месте Гарри, каждому бы раздала, наплевав на условности. Правда, не всем то, что они просят. Впрочем, я и раздала…

Когда дело было?.. Да неважно! За каким-то чертом понесло меня в подземелье. Понятия не имею (имею, конечно, имею, запретный плод…) зачем. И там, в подземелье, я наткнулась на целый выводок мелких слизеринцев.

— Эй, ты, «ССМУшка»! — окликнул меня один из них.

У меня сразу руки зачесались. Чего эта мелочь пузатая себе позволяет? Дома я бы с ходу и без предупреждения, я ж не Минздрав, объяснила бы «ей», что «ССМУшка» — это его ближайшая родственница, а я — Нина Николаевна Невеличко, и на «вы», будь любезен. Но! Начинать международный скандал, имея в шаговой доступности Забаву Путятишну, было бы слишком смело с моей стороны. Поэтому я просто повернулась… и руки у меня зачесались еще сильней: из-за спины своих «шкафов» пальчиком манил меня тот самый белобрысый, за кого я давеча отдувалась перед близнецами. Как бишь там его? Малфой.

— Чего тебе, салазаров сын? — я все-таки сдержалась.

— Купи значок!

Из промежутка между мощными фигурами вылетел кругляш, который я чисто машинально поймала. И так же машинально отпульнула обратно. Ничего личного. Просто последнее время на «значковую тему» мы с Ромкой реагировали крайне болезненно, вежливо объяснив Гермионе Грейнджер, почему мы не можем стать почетными членами общества с названием «ГАВНЭ», каким бы перспективным и прогрессивным оно не было.

— Ты чего? Классный же значок. Посмотри внимательней! Тебе понравится! — обиженно выдал Малфой, а я, наконец, разглядела, что и у него, и у его «шкафов», и у прочих слизеринцев к мантии приколот этот довольно большой светящийся красным круг. Кажется, на обеде в Большом Зале что-то подобное я видела и у некоторых хаффлпаффцев и рейвенкловцев.

 — Седрика поддержим — он Настоящий Чемпион! — вслух прочитала я без особого энтузиазма.

— Это еще не все… — тоном искусителя проговорил белобрысый, и весь «змеиный клубок», как по команде нажала на значки.

— Гарри Поттер, ты — дурак, задавака и смердяк! — прочитала я ядовито-зеленую надпись, явившуюся на смену красной.

Слизеринцы загоготали. Тем громче, когда выяснилось, что возле кабинета Зельеварения появился Поттер сотоварищи.

— Ну, что? Берешь? — лицо (как его там назвали близнецы-Уизли? Хорька?) «хорька» светилось какой-то потусторонней уверенностью, что я соглашусь.

Очень живописно представив, как Любаня, крышуемая Иваном и Ватутием, спекулирует значками «Только Ромка — наш герой, Нинка — чмошница, отстой!», я протянула руку в «окошко кассы» и за отворот мантии извлекла из-за спин бугаев «кассира».

— Разве только для того, чтобы потом опять тебе его в морду бросить, — нагнувшись, глаза в глаза, проникновенно произнесла я, и, судя по забегавшим голубеньким глазкам, Малфой понял, что сделка не состоится. — Спорим, с десяти шагов попаду? Причем, заметь, совершенно бесплатно.

Я отпустила мантию Малфоя, цветом лица практически сравнившегося с ее отделкой. Разумеется, я не собиралась связываться с малолетками. Как-то это не солидно для девицы моего возраста. Если бы Малфой сделал выводы и заткнулся, я просто развернулась бы и ушла. Но в его ботинки, вероятно, натекло слишком мало адреналина, потому как он не успокоился, а переключился на Гермиону.

— Может, ты возьмешь, Грейнджер? Только не дотрагивайся до моей чистокровной персоны! Я только что вымыл руки и не хочу испачкаться о какую-то грязнокровку!..

Вы, наверное, ждете, что сейчас я напишу что-то, типа: поскольку я тоже была грязнокровкой (ага, мы в курсе, что это означает), то из чувства солидарности… в качестве поддержки… в защиту… с гранатой на танк… с вилами на медведя… Ура! Вперед! Бей аристократов! За Мир! За Дружбу! Не-а! Это у маглов наших сейчас всплеск активности «В поисках родословной». У нас, магов, как в 1917 году решили: «Все равны!», — так и посейчас «Все равны!», а если кто чуть-чуть ровнее, он сидит и не высовывается. Просто так мне за девчонку обидно стало. Хорошая ведь девка. С понятиями. Умная. Ну, да, не красавица. Так и у нас в государстве все Василисы либо Прекрасные, либо Премудрые. Одна Забава Путятишна… и там, и там, не придерешься.

Короче, что там за инстинкты во мне проснулись, а только я как стояла, так и дала пролетарской трынды по аристократическому подспинью, которым Малфой ко мне как раз повернулся. И видно не рассчитала. Прихватив по пути две «кегли» в лице своих телохранителей, «шар»-Малфой громко ухнул на пол.

— Страйк! — автоматически отметила я.

— Я папе скажу! — плаксиво донеслось с пола.

— Что за шум? — вкрадчиво раздалось от кабинета Зельеварения.

Я испытала чувство дежа-вю. Правда, вместо учиненной нами разрухи были толпа стоящих и три лежащих слизеринца, но фигура профессора Снейпа, величественно застывшая в дверях, была почти такой же. И «змееныши» тут же наперебой принялись насвистывать ей на ухо свою версию произошедшего.

— Мисс Невеличко! — обратился ко мне профессор. — Разве ваш директор не предостерегла вас на будущее от посещения подземелий?

— Нет, про подземелья профессор Надысь ничего не говорила, только про уроки Зельеварения, — я ни словом не солгала.

— Так, значит, я вам говорю. Никогда не спускайтесь в мои подземелья!.. — тут Снейп уверенно прищурился, как Малфой пару минут назад. — И тогда я, так и быть, никому не скажу, что вы напали на моих студентов.

— Под «никем», я так понимаю, вы подразумеваете Забаву Путятишну? — сощурилась я в ответ (да-да, ага-ага, помню-помню, перед преподами полагается трепетать, даже если они — не из твоей школы, но трепетать перед Снейпом категорически не получалось, с самого начала, даже после того случая). — Говорите, что хотите, она вам все равно не поверит.

— Есть свидетели, мисс, вы забыли? — профессор явно имел в виду своих подопечных. — Они подтвердят, что вы набросились на мистера Малфоя, мистера Крэбба и мистера Гойла.

— Если бы я на них набросилась, эти трое были бы в больничном крыле. Забава Путятишна скажет вам то же самое. И вообще, — в довершение ко всему во мне заговорило чувство справедливости. — Чтобы судить о случившемся непредвзято, вам следовало бы выслушать меня и незаинтересованных свидетелей, их, — я кивнула на гриффиндорцев.

— Судя по значкам, это Поттер-то незаинтересованный свидетель? — голос профессора звучал так ехидно, что я начала что-то подозревать:

— А вы сами, профессор? Не с вашей ли подачи мистер Малфой распространяет эти значки? Волшебство-то — не четвертый курс. И вообще не школьный уровень.

— Мисс Невеличко! — по тому, как и без того тонкие губы зельевара сжались в совсем тонкую-претонкую «ниточку», я поняла, что Снейп, возможно, и не участвовал в поточном производстве, но в неведении о задумке своих студентов не пребывал ни минуты. — Если вы не замолчите, я сниму с вас баллы.

— А вот это что-то новенькое, — хмыкнула я. — Чего только с меня не снимали. Гусениц и клещей — в деревне у бабушки. Куртку из драконьей кожи, сандалики-скороходы и шапку из сибирского ханурика. Это когда я одна с дискотеки во Дворце Культуры Волшебников возвращалась. Потом показания, когда меня в «обезьянник» детской комнаты магомилиции загребли. Но вот баллы — никогда. В ССМУ у нас иные формы поощрения и порицания. А в Хогвартсе… нам их не начисляют, чтобы снимать.

И тут эта «мышь летучая» меня уела.

— Уточняю формулировочку, мисс Невеличко! — под гаденькое хихиканье (в смысле хихиканье «слизеринских гадов») Снейп усмехнулся так по-доброму, что мне впервые в жизни стало не по себе. — Если вы не замолчите, я сниму баллы с хаффлпаффа. И обязательно позабочусь, чтобы все узнали кто и из-за кого их им потерял.

Бинго! После такого обещания мне оставалось только подчиниться. Быть гостем и напакостить хозяевам таким образом — само по себе нехорошо. Но куда больше не хотелось еще сильнее подставить Гарри. Ведь мы как бы собирались ему помочь.

Небольшую моральную компенсацию я получила вечером, когда рассказала о случившемся своим, и мы дружно решили, что при первом удобном случае подкорректируем Малфою… список «Кого боятся». Ну, а Снейп… тут же получил фору среди подозреваемых по делу Поттера. Мы единогласно постановили, что не зря в нашей «тройке» слизеринский профессор занимает половину первого места. С такого «бубонтюбера» станется терпеть беднягу-Гаррика годами в ожидании удобного случая от него избавиться.

И потянулась цепь беззаконий...

Этой ночью под утро мне приснилось, что Забава Путятишна узнала-таки о моей выходке в подземелье и теперь стоит, нависнув надо мной, вооруженная лопатой, и орет:

— Невеличко! Горбатого только могила исправит!

Я вскрикнула и свалилась с кровати. Продрала глаза… и вскрикнула еще раз: надо мною действительно нависала Надысь. Без лопаты. С запиской от директора Хогвартса, где говорилось, что он «очень ждет профессора Забаву Путятишну Надысь и ее студентку Нину Невеличко у себя в кабинете сразу, как только они получат это письмо».

— Поскольку совы частенько подвержены топографическому кретинизму, у тебя есть пятнадцать минут, чтобы собраться и вкратце пересказать мне свои подвиги. А потом мы «получим письмо» и отправимся в Хогвартс.

Пришлось сознаваться, в подробностях рассказывая всю правду. К моему удивлению, Путятишна не начала читать мне мораль в оставшееся отведенное на сборы время (скорее из-за его нехватки, чем из-за отсутствия прецедента), а сухо бросила:

— Что бы ни происходило в кабинете профессора Дамблдора, говорить буду я, а ты — молчать. Сможешь? Или немоту на тебя навести от греха подальше?

— Смогу, — мрачно заявила я, мысленно дав себе клятву, что никакие провокации со стороны профессора Снейпа и этих мелких Малфоя, Крэбба или Гойла не заставят меня произнести ни звука, потом повернулась к друзьям. — Ну что, ребята! Кажется, сейчас из сладкой парочки Снейп-Невеличко кого-то отправят домой. И это буду либо я, либо я.

— У тебя раздвоение личности, либо раздвоение личности, — отшутился мне вслед Ватутий. — Никто тебя не выгонит. Теорию надо знать…

Тогда я не совсем поняла, что он имеет в виду. Поняла много позже и удивилась, как я могла забыть о такой элементарной вещи, до определенного момента дарующей мне полную безнаказанность? Тогда же я шла следом за Путятишной, томимая очень скверными предчувствиями.

Приготовившись увидеть в директорском кабинете Снейпа и Малфоя с телохранителями, я была крайне удивлена, обнаружив там… до фига шкафов, заставленных книгами и всевозможными приспособлениями не всегда понятного назначения, вычурную резную подставку, на которой лежала старая остроконечная шляпа с широкими полями (если это один из головных уборов Дамблдора, то «Модный приговор» по нем не просто плачет, а бьется в истерике), массивную жердочку, на которой с видом, что это он здесь начальник, расположился феникс, и совсем другого волшебника: расфуфыренного высокомерного длинноволосого блондина с холодными голубыми глазами, явно потеплевшими при виде Путятишны. Видали мы такую «оттепель»… Каждый март у нашего Бонапарта такая. Потом мысли завертелись где-то в области «блондина»… Я присмотрелась… И чуть было не нарушив данное слово, завопила (про себя):

— Морда слизеринская! Таки нажаловался папашке! — родственные узы, связывающие двух блондинов, были на лицо, и чем дольше я всматривалась, тем отчетливей проступало сходство.

— Профессор Надысь, — обратился Дамблдор к Забаве Путятишне, когда директора и отец «хорька» (хотелось бы, конечно, назвать его «хорьком»-старшим, но оснований не было — информация, что «Грозный Глаз» Хмури превращал в кого-то отца, как сына, до меня не доходила) сошлись возле директорского стола, а я под прикрытием фениксовского пышного огненного оперения приткнулась возле окна у одного из шкафов, старательно делая вид, что я — его часть. — Разрешите представить вам мистера Люциуса Малфоя, члена школьного попечительского совета и по совместительству отца одного из наших студентов, Драко Малфоя.

Я поморщилась, наблюдая, с каким видом Малфой-отец в подтверждение «приятного знакомства» целует руку Путятишне. Вот уж точно в попечительском совете он — не мозг, а… то самое. Сразу видно: бабник.

— Так вот, мистер Малфой утверждает, — продолжил директор Хогвартса, когда трое взрослых уселись в удобные кресла, а мне почти удалось «мимикрировать» под обои, — что студентка вашего училища, мисс Невеличко, вчера в подземельях зверски избила его сына на глазах соучеников и преподавателя…

— Позвольте я, Дамблдор, — прервал директора Малфой-старший, поворачиваясь к Путятишне и окидывая ее сальным взглядом (Решил совместить приятное с полезным, красавчик? Ничего, сейчас Путятишна тебе покажет! Объяснит, что у нее год японской культуры в России). — Профессор, Надысь! Я — маг занятой, мой день расписан поминутно, сейчас я должен бы быть в Министерстве на совещании по очень важному вопросу, но я вынужден его пропустить, поскольку вчера вечером филин принес мне письмо от Драко, где он…

Далее следовал наиподробнейший (куда дотошнее, чем мой утренний) пересказ вчерашних событий, приукрашенный такими эффектными деталями (некоторые, по ходу, были добавлены Драко для большей закрученности сюжета, а некоторые — явно выдуманы на ходу здесь и сейчас), которых в реальности не то, что не было, но даже и быть не могло.
Мне потребовалось собрать в кулак все силы, чтобы не рассмеяться: как оказалось, проявив редкостную прыть и жестокость, из засады, чуть ли не с потолка (Так вот ты какой, магловский «человек-паук»!), я упала на бедного, ничем такого обращения не заслужившего мальчика, отоварила его как следует кирзовыми сапогами сорок второго размера (Я с любопытством изучила свои ноги, до сего момента умещавшиеся в тридцать восьмой размер) и скрылась в неизвестном направлении, попутно отобрав редкую, практически уникальную, коллекцию значков с изображениями великих волшебников прошлого, настоящего и будущего. Позже обнаружилась еще и пропажа кошелька с галлеонами на карманные расходы, двух бесценных трактатов по Зельеварению и банки с крыльями златоглазок, очень редкого ингредиента для зелий, которые парень от имени отца должен был передать любимому преподавателю. Я ни минуты не сомневалась, что Забава Путятишна не поверит ни единому слову (исключая подтвержденное мной) этого откровенного бреда, но видели бы вы, с каким уважением на меня пялился феникс.

Дальше — больше. Пользуясь тем, что сидящая напротив с совершенно невозмутимым лицом Путятишна не пытается его прервать или возразить, следующий час мистер Люциус Малфой потратил на разглагольствования о недопустимости такого поведения в принципе, что уж говорить о подобном поведении в отношении младшекурсника, почти ребенка (потрачу кровные, куплю ребенку соску). Далее следовало лирическое отступление о моральном облике современных девиц, а завершилась долгая и прочувствованная речь отца-заступника вполне ожидаемым и абсолютно для меня не новым перечислением мест, которые по мне плачут.

Даже если бы Надысь не взяла с меня слово молчать, мне бы все равно не удалось вклиниться в монолог сэра Люциуса, чтобы попытаться что-то исправить или объяснить, поэтому поначалу я терпеливо слушала страстное выступление, не забывая демонстрировать то оскорбленную невинность, то искреннее раскаяние в особо напряженных местах. Потом, разглядывала трещины на потолке. Их было всего лишь четырнадцать, хотя на первый взгляд могло показаться, что их в два раза больше. Далее была занята тем, что старалась не уснуть, еле-еле удерживаясь от зевков, искренне завидуя директору Дамблдору, который с видом человека, прикрывшего глаза исключительно для того, чтобы зрение не мешало слуху воспринимать безумно важную информацию, последние часа полтора вовсю видел сладкие сны, используя в качестве подушки подголовник своего массивного председательского кресла. За заключительные сорок восемь минут от нечего делать мы с Фоуксом успели (изъясняясь на языке жестов) познакомиться, подружиться (потрясный доброжелательный и общительный птиц у Дамблдора в питомцах), и теперь увлеченно резались в крестики-нолики на подоконнике, используя за «решетку» тень от оконного витража подходящей формы, а за «крестики» и «нолики» — заскучавших жуков и пауков, сползшихся к нам со всего кабинета. Вместе ж оно веселей!

Именно в момент, когда «нолики» (я и жуки), предприняли решительную попытку окончательно урыть «крестиков» (феникса и пауков), Малфой-старший неожиданно закруглился, и раздалось требовательное:

— Вы же со мной согласитесь, профессор Надысь?

Поскольку последние несколько минут я не следила за пылким спичем, естественно, оказалась не в курсе сделанных «дракочкиным папочкой» выводов и предложений, а потому с легким беспокойством уставилась на Путятишну. Проснувшийся Дамблдор сделал то же самое.

Надысь, расправив затекшую от долгой неподвижности спину, вновь откинулась на спинку кресла, не удостоив взглядом меня и Дамблдора, натянула на лицо улыбочку, скрестила руки на груди и эффектно закинула ногу на ногу. Полы ее мантии разошлись… И если бы дело не касалось его отпрыска, член попечительского совета с удовольствием закончил бы официальную беседу, потому как облаченные в джинсы-стрейч и обутые в полусапожки на высоком устойчивом каблуке ноги омолодившейся Забавы Надысь произвели впечатление даже на феникса и насекомых.

— Разумеется, я соглашусь с вами, мистер Малфой, — тот неохотно перевел взгляд с ног на лицо Путятишны. — Как только вы передадите мне доказательства поубедительней, чем просто слова…

— То есть моего слова и слова моего сына вам не достаточно? — Малфой-старший нахмурился.

— Поймите меня правильно, мистер Малфой, вы предъявили моей подопечной очень серьезные обвинения, — Путятишна улыбнулась еще шире. — У меня нет причин сомневаться в вашей честности или честности вашего сына, особенно после рекомендаций многоуважаемого директора Дамблдора… Но вас я вижу в первый раз, а Нину знаю много лет… И, смею надеяться, как директор, очень хорошо знаю. Да, она девочка вспыльчивая и резкая. За словом в карман не лезет, да и по шее дать — у нее не заржавеет. Но подобные демарши не в ее характере. За свои семнадцать лет Невеличко никогда не была замечена в чрезмерной жестокости и экспроприации чужого имущества. Как вы понимаете, мне нужны более веские доказательства, чем устное заявление потерпевшего и заинтересованного лиц.

Я зааплодировала мысленно, а «крестики» с «ноликами» — всамделишно. Помните, я говорила, что наша Надысь — классная тетка? Помните, я говорила, что другим она нас в обиду не дает? Вот, любуйтесь, как красиво и аргументировано она это делает.

Пребывающий под двойным впечатлением (от красоты Надысь и ее слов) Малфой чуть не обрушил кучу пергаментов, наваленных на край директорского стола:

— Я думаю, директор Дамблдор не откажется пригласить профессора Снейпа и тех слизеринцев, кто вчера присутствовал при инциденте…

— И гриффиндорцев, я полагаю, — вставила Путятишна, что несколько привело Малфоя в чувство.

— Э… А причем здесь гриффиндорцы? — выдавил он.

— Они тоже присутствовали при инциденте, разве не так? Они тоже все видели. Ну, даже если не все, не с момента нападения, то уж процесс побега и подвергшееся налету тело вашего сына они должны были видеть, — терпеливо, как ребенку, объяснила Путятишна и вдруг сделала вид, будто ее вот только осенило. — Кстати, а мистер Малфой-младший может предъявить следы от побоев?

— Разумеется, нет! — Малфой-старший недовольно скривился, как человек, когда ситуация развивается не так, как он планировал. — Но на их излечение потребовалась почти вся ночь!

— Потребовалась как минимум медиковедьме мадам Помфри, я полагаю? — абсолютно нейтрально уточнила Надысь.

— Нет, профессору Снейпу… — сэр Люциус встрепенулся так яростно, что Фоукс обоими крыльями показал «класс». — Вы же не станете подвергать сомнению его право вмешаться, как декана, и его квалификацию, как профессора?

— Не буду. Но хотя бы один след от кирзового сапога сорок второго размера он сохранил? Хотелось бы сравнить… — улыбочка Путятишны приобрела запредельную слащавость. Мне аж пить захотелось.

— Что сравнить? — судя по тому, как он сглотнул, у старшего Малфоя тоже много где послипалось.

— След с сапогом, — охотно пояснила наша директриса. — Наверняка, если ваш сын говорит правду, мы найдем у Нины означенную пару обуви и ту кучу носков, которые она напялила на себя, чтобы сапоги на четыре размера больше с нее не слетели, даже если девочка их трансфигурировала или уничтожила. Кстати, то же самое относится и к телесным повреждениям… — притворно задумалась Путятишна. — В арсенале мракоборцев есть специальные заклинания, позволяющие…

— То есть вы хотите, чтобы мой сын, Драко Малфой, наследник одного из влиятельнейших и древнейших магических семейств, предъявил свой… зад?! — Малфой аж подскочил от возмущения, а мы с компанией, не сдержавшись, тихонечко захихикали, в красках представив потенциальное зрелище.

— Зачем же сразу зад… Если наследник одного из влиятельнейших и древнейших магических семейств был зверски избит, следы должны будут проявиться и в более приличных местах, — тут Забава Путятишна доверительно наклонилась к собеседнику. — Если они, разумеется, там были…

Глаза Малфоя забегали так же, как вчера глаза его сына. Все, находящиеся в кабинете, с любопытством уставились на сэра Люциуса. Надысь и Дамблдору, видимо, было интересно, станет ли отец дальше настаивать на заведомо ложной версии или расколется. Нас с Фоуксом интересовало, могут ли глаза пойманного на горячем члена (попечительского совета, разумеется) бегать еще быстрей. Жуки и пауки (вот не ожидала от насекомышей такой кровожадности) держали пари, что папаша предпочтет: признаться, что их благородное семейство достойно ордена имени Барона Мюнхгаузена, или собственноручно оттузить любимого сынка для сохранения фамильной чести. Мистер Малфой выбрал нечто среднее: он больше не стал разыгрывать чрезмерно пострадавшую сторону, а встал и направился к выходу.

— Все равно я этого так не оставлю! Я буду настаивать, чтобы мисс Невеличко выслали из страны, как социально опасную, — гневно проговорил он, стараясь не смотреть на Путятишну, как раз в этот момент «засветившую» поддетую под мантию кофточку с декольте.

— Увы, Люциус, — наконец, и Дамблдор соизволил подать голос. — До конца Турнира Волшебников мисс Невеличко никто никуда не вышлет. С ней заключен магический контракт, — вот тут-то я и поняла, что подразумевал Ватутий, обещая, что все будет хорошо. — Что бы она ни натворила, покинуть страну она сможет только после окончания третьего состязания. Кроме того, у меня есть подозрения, что ты преувеличиваешь социальную опасность мисс Невеличко, как и ее роль во вчерашнем происшествии. Я склонен верить характеристике, данной своей студентке профессором Надысь. Но чтобы ты не волновался… — директор, а вслед за ним и остальные, посмотрел на меня, выглядывающую из-под крыла Фоукса. — Мисс Невеличко! В стенах школы вам запрещено приближаться к мистеру Малфою-младшему ближе, чем на пятнадцать футов. Вы меня поняли?

— Поняла, директор Дамблдор, — кивнула я.

— В стенах школы, Нина, — чуть позже, пока Дамблдор провожал не совсем, но все же удовлетворенного гостя, прошептала Путятишна. — Ты меня поняла?

— Поняла, Забава Путятишна, — снова кивнула я.

И я, действительно, поняла. Помимо школы есть еще столько замечательных мест, на которые запрет директора не распространяется. Это раз. А ругать меня сегодня вечером все же будут. Но не за то, что отлупила «змееныша», а за то, что попалась. Что ж, я мстю, и мстя моя страшна. Берегись, Малфой, теперь-то я буду готова к встрече с тобой.

Проба пера

Уходя вместе с Малфоем-старшим, директор Дамблдор предупредил Забаву Путятишну, чтобы мы его обязательно дождались, потому как приглашал он нас вообще-то не только ради разборок. И было бы совсем замечательно, если бы и другому чемпиону, Роману Стогоберега, тоже дали знать, что он нужен в Хогвартсе.

— Он в Хогвартсе, — уверенно заявила Путятишна и не ошиблась: Ромка в компании с остальными «ССМУшками» (нам себя как угодно величать можно, это другим нельзя) ждали результатов маленького собрания неподалеку от дамблдорова кабинета. Незаметные, как контрабас за смычком, компанию им составляли Гарри с Гермионой (думаю, тут и так ясно, почему), близнецы Уизли (тут не все ясно, почему) Ханна и Энтони (одни из немногих хаффлпаффцев, сохранивших с нами теплые отношения после выборов и нашего с Ромкой откровенного симпатизирования Поттеру), Дана (после Прорицания тесно сошедшаяся с Любаней) и Викки (уж больно ей понравилось, как мы с Ванькой ее в чувство приводили). Да, обрастаем друзьями помаленечку, что хорошо. И передача информации в Хогвартсе неплохо поставлена, что еще лучше, потому как иногда оперативность оповещения — залог успеха. Неподалеку маячили еще и Крам с Токанавой, но тут четко определить причину их появления я затруднюсь. Может, директора отправили их шпионить, может, что-нибудь еще. Мне показалось, что Виктора в толпе собравшихся интересовала Грейнджер, а Токанаву — Путятишна (не иначе все-таки Хировато его послал), но я могу и ошибаться.

По нашему виду присутствующие сразу поняли, что все обошлось, в свою очередь в глазах своих я разглядела маневровый паровоз по типу «Хогвартс-экспресса», щеголяющий растяжкой «Смерть Малфою!». Конечно, они же видели, кого провожал Дамблдор, провели визуальное сравнение и прочухали, что к чему. Дураков у нас в ССМУ дольше одного семестра не держат. Транспаранты «Можно нам с вами?», отчетливо разбираемые в глазах близнецов ничуть, судя по их отношению к Драко, не удивляли. Взгляды Поттера и Грейнджер свидетельствовали, что они тоже спешно вспоминают, куда положили краски и ватман.

Дамблдор вернулся довольно быстро, но все равно извинился за задержку:

— Пришлось разобраться с Пивзом, — пояснил директор, хотя его никто не спрашивал. — Он где-то раздобыл банку белил и с воплем «Не тронь птичку-Невеличко!» уронил ее на мистера Малфоя. Пришлось помочь ему отмыться.

— Черного кобеля не отмоешь до бела, — тихонько буркнула Путятишна, явно намекая на пристрастие ее потенциального (ведь он явно был не против), но несостоявшегося ухажера к черному цвету в одежде.

— Но перекрасить можно… — так же тихо подхватили Фрэд и Джордж, а мы с Ромкой переглянулись. Какое же мощное впечатление наш хор произвел на полтергейст, что ради получения обещанного подарка (кассеты с магловской попсой, если кто не помнит) он ополчился на моего обидчика. Интересно, младшему Малфою там ничем не прилетело? Если да, подарю Пивзу две кассеты.

— Однако, опаздывать не хорошо, — Дамблдор оглядел наличествующих. — Директор Надысь, прошу вас и присутствующих здесь чемпионов пройти со мной. А остальным напоминаю, что скоро начнется следующий урок, где им надлежит присутствовать.

Вслед за Забавой и Дамблдором мы с Ромкой и Гарри, Виктор и Тояма очутились в небольшой аудитории, смысловым центром которой был составленный из нескольких парт длинный «стол», накрытый скатертью, с креслами возле него. Скатерть просто поражала чистотой и свежестью, аудитория благоухала весенними цветами… но людям с опытом, подобным нашему с Ромкой, сразу стало понятно, что именно здесь в свое время была организована «рюмочка на ночь», плавно перешедшая в «рюмочку с утра, днем и вечером». Не спрашивайте, как мы это узнали. Только настоящему специалисту дано определять подобное по форме замятия ворса на бархате, углу приоткрытия форточки и силе следа очищающих и проветривающих заклинаний.

Недостающие чемпионы, Седрик и Флер, беседовали возле камина. В креслах у стола сидели мадам Максим, Каркаров, Хировато, Бэгмен и двое неизвестных: пузатый коротышка с колдокамерой (с краю) и ведьма в алой мантии, очках со стразами, старомодной «карлой донной» на голове и с перекошенной в улыбке массивной челюстью (таких моя бабуля иначе как «перезрелыми грушами» не называет). Два кресла из остававшихся свободными четырех заняли Надысь и Дамблдор. Еще одно, вероятно, предназначалось Краучу. А последнее кому? Не нам. Это ясно. Нас больше.

Поскольку, как уже все поняли, «к столу» на всех рассчитано не было, как-то само собой мы все, вновь пришедшие чемпионы, подтянулись к камину. И совсем не для того, чтобы подслушать, о чем там Диггори с Делакур беседуют. Гораздо интереснее мне было узнать, о чем весьма непринужденно болтают Путятишна и ее азиатский коллега, который млел от соседства с нашей директрисой гораздо больше, чем коротышка от присутствия шармбатонки, что последней явно льстило.

Едва мы все определились с дислокацией, Людо подскочил и радостно объявил:

— Не волнуйтесь, участники! Не волнуйтесь, директора! — никто из названных не особо-то и волновался. — Ничего особенного не случилось, — ага, действительно, всего-то семь чемпионов на пять школ-участниц, — Вас ждет самая обыкновенная процедура проверки волшебных палочек. В последующих состязаниях это — ваш основной инструмент, поэтому, во избежание всевозможных эксцессов, необходимо заранее убедиться, что ваши палочки соответствуют стандартам: в отличном состоянии, без повреждений и недопустимых переделок. С минуты на минуту должен подойти мистер Крауч с экспертной комиссией. А после проверки всех чемпионов ожидает церемония фотографирования. Разумеется, событие такого уровня, как нынешний Турнир Волшебников не обойдется без внимания прессы. Познакомьтесь, — Людо изобразил «царевну-лебедь» (сидящий рядом Каркаров еле успел отстраниться, чтобы не получить по черепухе), махнув рукавом мантии в сторону «фрукта на грани срока годности», — Рита Скитер. Она делает материал для «Пророка».

Дамочка в алом встала, явив присутствующим короткие толстые пальцы с длиннющими кроваво-красными ногтями, так впившимися в сумочку крокодиловой кожи, что, казалось, та забыла, что сделана из шкуры мертвого крокодила, и извивается от боли. Кривящая рот корреспондентки улыбка приобрела приветственный характер. Взгляд голодного хищника остановился на Гарри Поттере. С недавних пор многим просящийся на зубок гриффиндорец, доселе даже не подозревавший о своих особых вкусовых качествах, занервничал.

— Простите, директор, пока мы ждем экспертную комиссию, нельзя ли мне взять у Гарри коротенькое интервью? — подтверждая свой интерес, журналистка манерно обратилась к Дамблдору. — Я прошерстила архивы, он — самый юный чемпион за всю историю Турнира. Его рассказ, несомненно, украсит статью.

— Не нравится мне эта баба… — шепотом протянула я, обращаясь к Ромке.

— А уж как мне она не нравится… — неожиданно ответил мне Поттер (Почему неожиданно? Потому что я обращалась к другу на чистейшем русском, которого Гаррик не должен бы понимать. Не иначе организаторы или глава Хогвартса что-то намудрили в целях облегчения установки межнациональных связей. На будущее: надо принять к сведению такую возможность и фильтровать базар при свидетелях). — Она на меня смотрит так, как будто мысленно уже сожрала и переваривает. Если она приблизится — я заору…

— Освещать Турнир поручили вам, Рита? — Дамблдор с искренним удивлением посмотрел на Скитер поверх очков-половинок. — На собственном опыте ознакомившись с вашим стилем, должен признать, что это — оригинальный выбор.

— Вы читали мою статью о вашем выступлении на Международной Конфедерации Магов? — Скитер, определенно поняла, что сказанное Дамблдором — не комплимент, но ничуть не смутилась, зато смутился директор Хогвартса:

— Увы, Рита, так получилось… Уж очень я люблю почитать в… э-э-э… кабинете раздумий… А визит туда в тот день оказался… м-м-м… слишком неожиданным, и я не успел прихватить с собой трактат о проблемах миграции средиземноморских шушпанчиков… Пришлось довольствоваться тем, что оказалось под рукой… И должен отметить, что вышедшее из-под вашего пера творение, Рита, получилось настолько омерзительным, что помогло мне… «надуматься»… на три дня вперед!

— Значит, вы не будете возражать? Вот и отлично! — сделала из сказанного выгодный ей вывод Скитер и повернулась к Гарри, нацелив на него свои красные коготки, и впечатлительная я натурально почувствовала их железный сцеп на своем запястье.

О том, что это не я такая чувствительная, а Поттер мертвой хваткой вцепился в то, что ближе стояло, я поняла только после того, как меня вслед за ним втащило в маленькую пыльную каморку, заставленную швабрами, ведрами и тряпками.

— Там слишком шумно, побеседуем лучше здесь, в уютной обстановке, — обратилась к парню журналистка… и тут увидела меня. — А вас, мисс, я не приглашала!

— Ваши проблемы, — я пожала плечами и продемонстрировала браслет от побелевших от натуги мальчишеских пальцев. — У нас сегодня акция: в нагрузку к Гарри Поттеру иду я.

— Тогда стой и молчи, не мешай, — решительно дала мне установку Скитер, а сама открыла сумочку и извлекла оттуда несколько свечей, которые зажгла заклинанием и заставила парить вокруг, а так же пергаментный свиток и длинное ядовито-зеленое перо.

— Ничего так, романтичненько… — отреагировала я на свечи. — Совсем как на моем самом-самом первом свидании… Я сидела вот на таком же перевернутом ведре, пока он читал мне стихи… Люби меня, как я тебя, глазами голубыми… Люби меня, как я тебя, и не гуляй с другими… У меня-то глаза карие… Но если поэт видит по-другому…

— Все это очень интересно, мисс, — корреспондентка недовольно уставилась на меня, глаза ее гневно блестели, как стразы на очечной оправе, — но я хотела бы поговорить с мистером Поттером, — тут она перевела мгновенно подобревший взгляд на мальчишку и улыбнулась во все (я сосчитала) двадцать девять свои и три золотых зуба. — Ты же не против Прытко Пишущего Пера, Гарри? Так я смогу не отвлекаться, беседуя с тобой… — тут Поттер издал нечленораздельный звук, истолкованный мною, как попытку заорать, как и было обещано, а Ритой — как знак согласия. — Отлично, приступим… Итак, я — Рита Скитер, репортер «Пророка», перехватила Гарри Поттера перед процедурой проверки волшебных палочек, чтобы спросить, что побудило его бросить свое имя в Кубок Огня…

Едва она начала, перо жизнерадостной расцветки подхватилось и бодро зачеркало по пергаменту, периодически цепляя меня за нос своим «птичьим» кончиком. Отфыркиваясь, я из чистого любопытства скосила глаза:

— Рита Скитер, специальный корреспондент самой лучшей газеты, привлекательная натуральная блондинка сорока трех лет, чье перо проткнуло не один десяток раздутых репутаций, проявив отчаянную смелость и ошеломляющую отвагу, бесстрашно преодолевая трудности, проникла на территорию Хогвартса… Что за бред? Какие сорок три года? Вам лет на десять больше! К тому же крашеная вы, тут и к гадалке ходить не надо. И какие же, интересно, трудности, кроме ста метров пешком из-за антиаппарационного барьера, вам пришлось преодолевать?

— Ничего я в Кубок не бросал, ничего я, как бунтарь, не нарушал, и ничего мой шрам не безобразный, он маленький, практически незаметный и совсем меня не портит… — последовав моему примеру, Поттер тоже вчитался в «перьевую» стенограмму, и от возмущения у него аж голос прорезался. — Вы еще напишите, что у меня нервный тик, вызванный полной лишений жизнью в семье маглов-родственников…

Перо так резво рвануло по пергаменту, что даже прорвало его насквозь, потому замешкалось, а я как раз успела перехватить его за зеленый ворс.

— А вот этого писать не надо, — обратилась я к перу. — И если ты еще раз пройдешься у меня под носом, я тебя ощиплю, как петуха на бульон! А ты, — я перевела взгляд на пацана, — если уж заговорил, то глупости не подсказывай. Судя по всему, эти выдумщики и сами отлично справятся. Не того цвета мантию вы выбрали, миссис Скитер, желтую бы вам. Самое то! — подумав, я решила, что должна найти доброе слово и для корреспондентки.

— Мисс Скитер, — машинально поправила меня журналистка, а потом взорвалась. — Да сколько же тебе можно повторять: не мешай работать! Идиотка!

— Нина Невеличко, вот и познакомились! — так же чисто механически отозвалась я на последнее слово. — Классная у вас работа. Только зачем вам Гарри? Вы и без него прекрасно справляетесь…

— Скажи, Гарри, — на секунду поджав губы, Рита демонстративно от меня отвернулась, игнорируя сам факт моего присутствия. — Что ты чувствуешь перед состязаниями? Встревожен? Нервничаешь? Как думаешь, что чувствовали бы твои родители, если бы узнали, что тебе выпала честь представлять Хогвартс в столь важном мероприятии?

— Я чувствую, что вон та тряпка сейчас свалится мне на голову, — вроде бы прислушавшийся (а вроде бы и нет) к моему совету Поттер задумчиво поднял глаза к потолку. — А на счет родителей — не знаю. Спиритизм мы еще не проходили.

— Дай Мерлин, и не будете проходить, — буркнула я. — Страшно представить, с талантом профессора Трелони, кто явится к ней на сеанс с той стороны…

Гарри Поттер, представив, нервно хихикнул. Прытко Пишущее Перо на своей волне продолжало строчить. Рита Скитер сжала ладони в кулаки (не поцарапалась хоть?), но невозмутимо продолжила:

— А как ты относишься к тому, что чемпионы частенько получают травмы, а то и погибают в процессе испытаний? Ты же уже сталкивался со смертью и победил. Помнишь, как это было? Хочешь повторить свой великий успех и вновь почувствовать себя героем?

— Мне тогда год только был! — возмутился Поттер. — Вы много помните с того времени, когда вам был год? Вот у вас тогда… тогда…

— …не было волос и зубов, зато был подгузник… — подсказала я, нимало не заботясь об истине.

— Ага! — согласился Гарри. — Помните, как это было? Хотите повторить?

— Точно, — подхватила я. — Повторить свое младенчество в пеленках… лично вами же и… подписанных?..

— Так вот когда вы начали свою журналистскую деятельность, — проговорил Поттер так восхищенно и одновременно сочувственно, что я посмотрела на него, будто увидела впервые (Кажется, общение со мной не прошло для пацана бесследно. Только не слишком ли быстро он заразился? Или это нервное, и я тут ни при чем?). — Еще когда пеленки в дерь… детстве пачкали? До сих пор остановиться не можете? И перо у кого-то из хвоста выдрали, а не из крыла! Чтоб поближе к конечному продукту было? Знало, на что ориентироваться? Какое у вас детство грустное было, раз вы сейчас на пару так развлекаетесь. Огород городите, будто в школе Травологию не проходили… — в какой «щавель понесло кобылу» дальше я прислушиваться не стала, крайне заинтересованная узнать, как текущий диалог (и завершающий его монолог) интерпретировало перо.

— Повторить помедленней? Ты записывать-то успеваешь? Почитать потом дашь? — обратилась я к нему, пораженная, в какую форму вылился первоначальный страх Гарри перед Скитер. На моих глазах вершилась история, происходила эволюция: тварь дрожащая становилась человеком.

Перо в ответ свинтило из своего хвоста нечто непотребное, ни на секунду не переставая строчить. Пришлось исхитриться и все же сунуть нос в черновик (хотя что-то мне подсказывает, что эти профессионалы сразу работают набело).

— Да ладно! — рядом со мной фыркнул пристроившийся Поттер и, прежде чем Рита успела выхватить у него пергамент, процитировал: — Когда беседа затронула тему трудного детства нашей замечательной Риты Скитер, на изумрудные глаза юного героя навернулись слезы. А как иначе можно отреагировать на прибитые к полу деревянные игрушки и низкие потолки, чрезмерно затруднявшие отцу выражение его родительских чувств к дочери путем подбрасывания… Опять вранье! Какие слезы? Где?

На этом месте перовладелица дернула-таки пергамент на себя и вчиталась в опус своего компаньона. Лицо ее постепенно принимало цвет мантии.

— Ты что творишь, фазан недоразвитый?! (Это перу) Паразиты мелкие! (Это уже нам с Поттером) Всю идею обговняли!.. — возмущенно воскликнула Скитер… и вдруг заметила (и я вслед за ней), что подуспокоившийся гриффиндорец «отклеился» от моей руки. — Это все ты виновата!

Работница «пера и пергамента» фурией кинулась на меня, с намерением вышвырнуть из «интервью» лишнего участника, задающего тому неверный тон (и кто бы сомневался, что я снова буду главным крайним). То, что я успела всеми четырьмя конечностями «закогтиться» в дверном проеме, объяснялось моим большим личным опытом попаданий во всевозможные переделки, научившим всегда быть начеку.

— Я тебе покажу, как влезать в объектно-ориентированное программирование! Я тебе покажу, как ломать моему перу верную установку! — в такт толчкам приговаривала журналистка, а я прикидывала, что сломается раньше: мой нос или хлипкая дверь.

Дверь не выдержала первой. Заметив близость к цели, Рита удвоила усилия.

— Оно просто делает свою работу!.. — завопила я, из последних сил пытаясь помешать собственной депортации. — Именно так, как вы его запрограммировали!

Это было последнее, что я успела сказать, прежде чем вылететь, как пробка из бутылки, и метров пять пропахать животом по паркету под присмотром директоров, судьи и фотографа.

— Не сметь это колдографировать!.. — услышала я предостерегающее шипение Надысь, и подумала, что за эту услугу я с гордостью приму любое наложенное ей взыскание, которое непременно обрушится мне на голову сегодня вечером в цветке-теремке. Вот когда соберешься что-нибудь вытворить, никогда так креативно не получается. А не соберешься… Везде отличишься! Как я вчера и сегодня.

— У вас все в порядке? — Дамблдор проводил взглядом выскочившего следом за мной Поттера, с радостью воспользовавшегося подвернувшейся возможностью избавиться от Риты Скитер.

— В полном, — выдохнул пацан, помогая Ромке поставить меня на ноги (он, конечно, не хлюпик, но и я — не пушинка, так что с его стороны это был требующий нехилых усилий подвиг). — Просто, как оказалось, мне нечего сказать корреспонденту «Пророка». Сказать такого, что она могла бы записать, я имею в виду…

Все с интересом уставились на выход из чулана. С энтузиазмом бладжера вылетевшая оттуда, Рита не заставила себя ждать.

— Я этого так не оставлю! — выкрикнула она, пинками уминая в сумочку перо и пергамент. — Я буду жаловаться! Это посягательство на свободу прессы! — и бладжером же незамедлительно покинула аудиторию.

— Эта точно не оставит… — одновременно сообщили друг другу данную сентенцию мы с Поттером.

— Хотя на ее свободу никто не посягал! Она сама меня в этот чулан затащила! — таким образом Гарри поставил жирную точку в случившемся.

— А что если она еще вернется… — не слишком радостно предположила я.

И будто бы в ответ на мои слова дверь снова распахнулась…

Развесистая клюква и шерсть утконоса

Счастье, которое мы с Поттером испытали, осознав, что в дверях застыла не вернувшаяся Рита Скитер, а судья Крауч, вряд ли можно с чем-то сравнить.

— А вот и экспертная комиссия! — радостно (всегда радостно, это что-то значит?) произнес Бэгмен.

Барти Крауч пересек порог, и оказалось, что его сопровождает всего один (прописью: один) человек. И это экспертная комиссия? Либо мы пока еще не все знаем о подстерегающих по пути в Хогвартс трудностях (неужели перо Скитер писало правду?), либо Людо не шибко хорошо учился в школе, особенно когда там объясняли, что «комиссия» — это группа людей.

— Позвольте представить вам мистера Оливандера, — представил приведенного Крауч. — Он проверит палочки чемпионов.

Об Оливандере мы, впрочем, как и остальные неангличане, были наслышаны. Такова участь всех знаменитых производителей волшебных палочек. Таких, как Григорович, Мидори, Гудвил и, опять-таки, сам Оливандер. Но видели мы его впервые. И в некотором роде, это был шок.

Поистине, прав был тот, кто сказал, что между гениальностью и помешательством очень тонкая грань. И, видимо, этот «кто-то» знал Оливандера лично и именно таким, каким его сейчас увидели мы: пожилым, всклокоченным, чуть сгорбленным волшебником, с удивленно вытаращенными светло-серыми глазами типа «А где это я и что здесь делаю?», вроде бы пытающимся выглядеть солидно, и тут же порывающимся спеть и сплясать. Крауч мужественно пресекал поползновения к концертной деятельности, но в целом его попытки были напрасны.

— Прошу отнестись с пониманием, — произнес Крауч после окончательного осознания, что его усилия напрасны. — Я вынужден был увести мистера Оливандера с очень важного, длящегося уже не первый день…

— …сборища! — радостно сообщил великий палочкоделатель.

— …собрания, — не поддался на провокацию Крауч, — где ему пришлось принять…

— …горизонтальное положение! — снова вклинился мистер Оливандер.

— …очень важное решение, — пояснил Крауч. — Поэтому он слегка переутомился!

— …как есть напился! — оповестил присутствующих «экспертная комиссия», что частично сняло с него обвинения в помешательстве.

— И после этого они еще будут называть нас самой пьющей нацией!.. — шепнул мне Ромка. — Сначала Дамблдор со своей рюмочкой, теперь этот…

— Угу, — кивнула я. — Два — один. И не в нашу пользу. Теряем квалификацию.

Тем временем директора и судьи тоже о чем-то шептались. Разумеется, мы, все семеро, прислушались.

— Как же так, Барти!.. — с неизменной улыбочкой выговаривал Краучу Бэгмен. — Ты же должен был предупредить старикана…

— Я и предупредил, — вяло огрызался Крауч. — Но кто знал, что за время между предупреждением и проверкой старикан ухитрится потерять старую записную книжку и начать новую?

— Но протрезвить-то до привода сюда ты его мог? — снова Бэгмен.

— Применять вытрезвляющее заклинание к волшебнику его возраста? — отмахнулся Крауч. — Это без меня. Пусть вон Дамблдор экспериментирует. А я колдомедиком в Мунго не работаю и прямой массаж сердца при припадке делать не умею.

— Пагубное воздействие вытрезвляющего заклинания на организм, переживающий третью фазу периода старения, сильно преувеличено, это я вам как специалист говорю, — вступил в беседу директор Хогвартса. — Можно применить его без опаски и хоть прямо сейчас. Но будет ли педагогично заострять внимание детей на… нетипичном состоянии солидного пожилого человека?

— А демонстрировать эксперта в столь… нетипичном состоянии… педагогично?! — возмутилась мадам Максим. — И как он будет палочки в таком состоянии проверять? Он же не сможет!

— Кто не сможет в таком состоянии палочки проверять? — громогласно взбунтовался занявший последнее свободное кресло, прислушивающийся к касающемуся его обсуждению Оливандер. — Я не смогу в таком состоянии палочки проверять? Да я только в таком состоянии и могу палочки проверять! — тут «мастер палочек» понял, что выдал что-то не то, и правился. — Я хотел сказать, что я в любом состоянии могу палочки проверять! Мадмуазель, — обратился он к Флер. — Начнем с вас. Прошу!

Делакур, обменявшись с великаншей-директрисой настороженным взглядом, летящей походкой подошла к вышедшему ей навстречу Оливандеру и протянула ему палочку. Эксперт повертел ее в пальцах, длинных и гибких не по возрасту, обнюхал, приблизил к глазам, оценил гладкость и ровность, после чего вынес вердикт:

— Узнаю руку мусьё Фуркада! Двенадцать дюймов, повышенная жесткость. Розовое дерево и… — старик еще раз понюхал палочку. — Боже милостивый! Волос с головы вейлы…

— Моя бабушка была столь добра, что дала свой… — заявление прозвучало достаточно высокомерно, но было заметно, что Флер немного не по себе под взглядом Оливандера, приобретшего некую… необъяснимую мечтательность:

— Да-да, вейла… Помню-помню… Был у меня в молодости случай… Пригласил я одну… Не вашу ли бабушку?.. Уж очень вы похожи… Так вот, пригласил я одну вейлу музычку послушать, в шахматы сыграть… э-э-э… то есть, конечно же, в качестве помощницы в исследованиях… и понял, что это — не мой вариант. Уж очень они темпераментные. Палочки с их волосами, я имею в виду… Но каждому свое, — тут старик эффектно взмахнул палочкой. — Орхидеус! — из палочки вылетел букет орхидей, Оливандер подхватил его и вручил Флер. — В память о знакомстве с одной из ваших прекрасных соплеменниц…

Подчиняясь требовательному взгляду мадам Максим, Делакур приняла букет и вернулась на свое место, опасливо держа тот на вытянутых руках. Чего это она? Цветы как цветы.

— Прошу вас, мистер Диггори! — эксперт требовательно протянул руку за следующей палочкой, а получив желаемое, снова оживился. — А! Узнаю свою работу! Четырнадцать дюймов, хорошая упругость, ясень, волос из хвоста единорога. Прекрасно его помню! Шикарный экземпляр! И единорог ему подстать. Два метра в холке… Три — в поперечнике… Или не три? Когда я подкрался к нему и дернул за хвост, как он взвился! Чуть не проткнул меня рогом! А копыта! Что за замечательные копыта! А те два зуба мне все равно нужно было удалять… Кариес… — мистер Оливандер взмахнул палочкой Седрика и выпустил из нее серебристую спираль дыма, которую жадно втянул ртом и «выдул» через ноздри. — Кальян с бадьяном… — удовлетворенно протянул старик и вернул палочку владельцу.

— Вообще-то это лирный корень, — с ноткой зависти в голосе уточнил Каркаров, но кроме меня этого, кажется, никто не услышал, потому что Оливандер объявил следующего кандидата на проверку палочки.

— Ваша очередь, мистер Крам!

Названный вразвалочку подошел к эксперту и протянул ему довольно-таки массивную палочку.

— О, — протянул эксперт, по проверенной схеме осматривая изделие. — Это, без сомнения, работа Григоровича. Толстовата на мой вкус. Я предпочитаю более изящный стиль… — взор волшебника перескочил с палочки на хозяина. — Впрочем, вам она подходит, и это главное. Одиннадцать дюймов, максимальная жесткость, саксаул и сухожилие дракона. Любит старик-Григорович запчасти этих красавцев… Где только берет столько?.. — Оливандер метнул подозрительный взгляд на Крама, тот ссутулился чуть сильней, но сохранил невозмутимость (он что, может что-то об этом знать?). Эксперт взмахнул палочкой. — Авис!

Палочка бухнула, как ружье, и из нее выпорхнула стайка маленьких желтых птичек, выстроившихся кольцом и прощебетавших пару фраз некой не совсем приличной мелодии.

— По земле шагает колорадский жук… — подпел устремившимся на свободу через приоткрытую форточку птичкам Оливандер, и он такой был не один. Судя по движению губ, директор Дамблдор тоже знал слова. — Но вернемся к работе! Вашу палочку, мистер-сан, — старик кивком головы дал понять Тояме, что следующий — он.

Ух, как не хотелось Токанаве отдавать свою палочку, фактически его «самурайский меч», в руки незнакомому деду в легкомысленном состоянии, но выбора у него не было. Японец поклонился Оливандеру, как Кубку, и на раскрытых ладонях протянул затейливым образом выточенную деревяшку.

— Хатэрэ Мидори… — уважительно, без дураков, произнес знаток палочек, разглядывая изящную вещицу с резной рукоятью и чуть закрученными по спирали гранями рабочей части. Почему-то мне такая палочка казалась более уместной в нежной ручке гейши, чем в руке студента магической школы, но им, махоутокорцам, видней. — Двенадцать дюймов, упругая. Сакура и чешуя саламандры. Отличное сочетание… Хотелось бы найти какой-нибудь изъян, но это невозможно… Я смотрю, боевое крещение палочка еще не проходила?

— Нет, — с очередным поклоном ответил японец.

— Ну, юноша, у вас еще все впереди, — успокоил Токанаву Оливандер и взмахнул палочкой, вместо заклинания произнеся. — Звезды сияют… там, где исчезли драконы… как сновиденье…

Из кончика палочки Тоямы вырвался сноп красных искр, принявших форму дракона. Иллюзия сделал круг почета под потолком и рассыпалась звездным дождем на присутствующих. Красиво.

— Следующий, — на этот раз выбор «экспертной комиссии» остановился на Ромке.

Тот без лишних эмоций подошел к специалисту и протянул ему свою «дубинку» в полтора раза толще палочки Крама и где-то на дюйм длиннее.

— Ого… — оценил объект проверки Оливандер. — Неужели это тоже работа Григоровича?

— Нет. Это Силуянов, его ученик, — пояснил Ромка.

— Да-да-да, что-то припоминаю… — проверку Ромкиной палочки мастер завершил элементарным взвешиванием. — Своеобразная модель. Пожалуй, ей можно защитить себя не только посредством заклинания…

— А то, — хмыкнул Ромка.

— Двенадцать дюймов, кедр и перо алконоста, — Оливандер хмыкнул. — Это что-то узкотерриториальное… не поставленное на поток… Будет интересно посмотреть на вашу палочку в действии, молодой человек…

— Осторожнее, мистер! У нее отдача, как у… — начал-было Ромка, но Оливандер в его «нетипичном состоянии» либо хуже слышал, либо быстрее действовал, попытавшись с помощью «ляпифоры» наколдовать ромкиной палочкой кролика, — …помповухи… — закончил Стогоберега, когда кролик полетел в одну сторону, а Оливандер — в другую.

Все ломанулись к Оливандеру и только я — к кролику. Контуженный об стену длинноухий окинул меня мутным взглядом и сказал:

— Просто улет твоя палочка, парень…

Позже оказалось, что сказал это все-таки Оливандер, но я уже прониклась симпатией к зверюшке, а потому не отказалась от намерения сохранить кролика за собой и бережно передала пушистика Путятишне.

— Пожалуйте вашу палочку, мисс, — оклемавшийся в рекордные сроки (а попытался бы он этого не сделать, учитывая количество и квалификацию приводящих в чувство) эксперт впился в меня взглядом.

Пожав плечами, я протянула ему свою палочку. По сравнению с палочками остальных чемпионов, моя «красавица» не могла похвастаться умопомрачительными характеристиками, как и любой другой ширпотреб, поэтому восторженных отзывов я не ждала. Разве что-то в духе рекламного слогана «Фуууу, «Данон»!». Однако, Оливандер впечатлился ей куда больше, чем остальными.

— Поразительно! Со мной такое впервые! Не могу определить руку мастера… — он особо дотошно оглядывал, ощупывал, обнюхивал полученную палочку. — Я не знаю никого, кто бы подписывался: ООО ТД ЭВРИКА ГОСТ 17435-72 артикул 158529… Это что, серийное производство? Где вы ее покупали?

— В Чародвинске, — ответила я. — В отделе школьных принадлежностей магазина «Детский мир». Мы тогда весь город объездили. Ни одна палочка мне не подходила. Бабушка даже предположила, что придется на «Алладин-экспресс» китайское фуфло заказывать.

— Фуфло! Это она еще интеллигентно выразилась, — воодушевился Оливандер, но почти сразу опомнился и вернулся к работе. — Но сейчас не об этом. Одиннадцать с половиной дюймов, средней упругости… а вот дерево и наполнитель… я прямо боюсь ошибиться…

— Состав: развесистая клюква и шерсть утконоса. Не подлежит обязательной сертификации. Не требует особых условий хранения и транспортировки. Безопасна при использовании по назначению. Срок годности неограничен, — процитировала я по памяти.

— Невероятно! — эксперт восторженно всплеснул руками. — Развесистая клюква и утконос! А что? Так можно было? Век живи — век учись! Начну эксперимент сегодня же вечером! А сейчас… Гляциус! — он взмахнул моей палочкой на огонь в камине и тот застыл причудливой ледяной скульптурой. — Отлично! Центровка, калибровка, балансировка, погрешности попадания… Эта палочка — почти совершенство!

Сказать, что я удивилась, значило ничего не сказать. Нет, я, конечно, была довольна своей палочкой. Мы отлично ладили. Но считать ее совершенством? Я себя-то совершенством не считаю, а тут палочка. И, похоже, заявление Оливандера удивило не только меня.

— Вы, наверное, смеетесь, — неожиданно подала голос Делакур. — Как эта палочка может быть совершенством? Мастер неизвестен, и даже не ручная работа!

Я взглянула на нее с искренним любопытством. Интересно, ей просто завидно, или я ей не глянулась по половому признаку так, как она мне не глянулась по национальному? Некоторые дамы, пребывая в мужском обществе, не переносят наличия конкуренток, даже тех, которые им, положа руку на сердце, не конкурентки. Надо разобраться.

— Вот такая вот шутка юмора, — развел руками эксперт. — Случайность. Магловская теория вероятности в действии. Шанс, что все показатели сойдутся на максимуме, — один на миллион. Вам очень повезло, деточка! — старик вернул мне палочку и подмигнул. — С таким оружием таких дел наворотить можно…

— Она и без палочки, прекрасно справляется, — услышала я тихий комментарий Надысь, возвращаясь на место, смотря совсем другими глазами на свою (на первый взгляд) обыкновенную, но вдруг оказавшуюся такой необыкновенной, палочку. Футляр ей что ли новый, больше по статусу подходящий, купить?

— Ну и кто у нас остался? Мистер Поттер! Кажется, вы? — обратился эксперт к последнему чемпиону. — Последняя палочка на сегодня, — Оливандер утвердительно кивнул и решительно протянул руку за палочкой Гарри, выглядевшей несколько хуже, чем палочки остальных. Царапины, потертости, следы от пальцев. Просто «фи», как сказала бы Флер. — О, и ее я очень хорошо помню… Одиннадцать дюймов, остролист, перо из хвоста феникса… Кстати, Дамблдор, Фоуксу — большой привет! Скажите, что в следующую линьку я — первый в очереди… А сейчас, по случаю удачно завершенного мероприятия… — у всех в руках (даже у нас) вдруг появились бокалы. — Всем шампанского! — и Оливандер пустил из гарриной палочки фонтан вина, наполнив всем тару, в два глотка осушил свою и объявил. — По-прежнему в безупречном состоянии… — мы так поняли, что он все же о палочке, возвращенной ошеломленному владельцу.

После этого «экспертная комиссия» уселась в предназначенное ей кресло, где чуть позже и задремала. А что? Столько сил потрачено, надо их восстановить. Что же касается остальных (и нас в том числе), они с опаской косились на «прощальную гастроль» специалиста, не решаясь последовать его примеру. Все за всех решил Дамблдор. Движением руки «испарив» емкости с подозрительным содержимым, он встал и сказал:

— Благодарю всех! Поскольку наступает время обеда, дети могут идти в Большой зал. Судей попрошу оставаться на местах, им обед подадут сюда. Впрочем, если кто-то желает составить компанию преподавателям Хогвартса…

И тут вскочил толстяк с колдокамерой, о чьем присутствии, стараниями Оливандера, все успели позабыть.

— А снимки, Дамблдор! Снимки! — спохватился Бэгмен. — Сколдографируемся сначала все вместе, а потом каждый по отдельности. Много времени это не займет…

Через два часа, когда мой (и не только мой) желудок уже буквально выл, понимая, что обед ему предстоит съесть за ужином, я сделала, пожалуй, один из главных выводов в своей жизни, даже два: никогда не фотографироваться на голодный желудок, и никогда не верить мужчинам-хронометристам. Или верить, но «наоборот».

Коротышка-колдограф решил начать с общей колдографии и туеву хучу времени играл нами в тетрис, соображая, какую форму придать мадам Максим, чтобы все влезли в стандартный прямоугольный снимок для газетной передовицы. В конце концов, ее посадили в кресло, чемпионов мужского пола усадили на корточки перед ней, меня и Флер поставили по бокам, остальных директоров и судей расставили за нами. Снимок обещал получиться шедевральным, по словам коротышки. И он бы таким получился, если бы в самый момент «вылета птички» не проснулся Оливандер с криком:

— Том! Мне еще парочку!

В результате в самый ответственный момент в объектив смотрели только Токанава и Хировато (самураев нелегко свернуть с выбранного пути). Остальные выглядели так, как будто кто-то крикнул им «равняйсь!» и показал… ну, пусть будет — фигу.

С индивидуальными колдографиями дело пошло быстрее. Каждый знал свои сильные и слабые стороны, и сам принимал наиболее выгодную позу, иногда слегка корректируемую колдографом. Проблемы были только с Каркаровым, потому что-то, что он гордо величал бородой, отказывалось принимать нужную форму завитка, и — та-дам! — Флер. Ох уж эти красавицы! Почему больше всего боятся не получиться на снимке именно те, кто великолепно получаются, даже если снимать их левой пяткой рано утром после мегаотвязной вечеринки? То ли дело мы, среднестатистические девушки. Показываешь фотку скачущему коню, и если он останавливается, но замертво не падает, значит, снимок удался. Коня под рукой не было, экспериментировать с имеющимся в наличии кроликом я не стала, в итоге доверившись мнению толстяка, заявившего, что «в рамочку мое лицо вряд ли кто-то из читателей вставит, но и газету из-за его наличия жечь никто не будет». Короче, успокоил.

В цветок-теремок мы с Ромкой вернулись, как артисты областной филармонии после полевых гастролей: с массой впечатлений и огромным желанием помыться и завалиться спать. Представляю, какой уставшей я выглядела, что Путятишна даже не стала ко мне приставать с ожидаемыми нравоучениями. Впрочем, мы обе понимали, что она мне ничего нового не скажет, а я ничего нового, кроме как «быть примерной девочкой», в ответ не пообещаю. Так зачем напрасно силы тратить? Лучше их до следующего раза, который обязательно будет, приберечь. В порядке взыскания мне было велено не ложиться, пока я не устрою в своей каюте нового жильца. Разумеется, на помощь штатного «животновода» Ивана Падавана, посодействовавшего в трансфигурации коробки в клетку, поисках морковки и присвоению кролику почетного звания «Владислава Карловича», глаза были закрыты.

Туда... (Хогвартс - Хогсмид)

Где-то неделя прошла в блаженном спокойствии. Ну как — спокойствии… Первое состязание Турнира неумолимо приближалось. Установка Забавы Путятишны не изменилась. Все время было посвящено подготовке: припоминанию, изучению и отработке всевозможных заклинаний. К делу мы с Ромкой и ребятами подошли ответственно, ради благого дела — победы в первом туре — отложили все посторонние дела, даже месть Малфою и помощь Гарри. По первому пункту: до поры до времени «хорек» притих. Видимо, понял, что любимый декан и, полагаю, столь же любимый папочка оказались не в состоянии урегулировать проблему, устранив источник опасности (то есть меня), и теперь пребывает в поисках иного способа меня прижучить. Вопрос про «успокоился» даже не рассматривается. По второму пункту: мы накапливаем ресурсы к последнему вторнику ноября, когда должно пройти первое испытание. По нашему мнению, именно тогда должен активизироваться поттеров недоброжелатель.

Кстати, о том, что «первый шаг к тысяче галлеонов» не просто маячит где-то впереди, а стремительно и неотвратимо приближается, как Хогвартс-Экспресс в туннеле, и от него не увернешься, вспомнили все чемпионы, поэтому в библиотеке у мадам Пинс начался аншлаг. Литературу с заклинаниями продвинутого уровня буквально рвали из рук. Чаще всего победителем из «битвы за знания» выходил Поттер. Не сам. Стараниями Гермионы Грейнджер. В восьмидесяти пяти случаях из ста нужная какому-то чемпиону книга уже была записана за ней.

Но не отсутствие нужных книг составляло основную проблему, а наличие чемпионских поклонников. Не знаю, как Гарри или Тояма, но я и Ромка не завидовали, от слова «совсем», когда Делакур (ах, самая красивая девушка в мире!), Крам (вау, это же знаменитый спортсмен!) и Диггори (ой, девчонки, какой же он хорошенький!) заявлялись в читальный зал с сарафаном из сторонних наблюдателей, хихикающих и перешептывающихся по углам. Просто это реально напрягало тем, что отвлекало. Приходилось пользоваться глушилками или перебазироваться в цветок-теремок. Но в целом подготовительная работа шла по графику. А потом в «Пророке» напечатали статью Риты Скитер…

Когда мы с Гарри предполагали, что журналистка «не оставит» без внимания наше «возмутительное поведение» в чулане, спровоцировавшее ее побег, мы не думали, что все будет ТАК плохо. В статье «о чемпионах и Турнире», растянутой на четыре страницы, о чемпионах и Турнире было всего пару абзацев с той самой «шедевральной фотографией» в самом конце, на странице номер семь. Причем о Седрике Диггори там вообще не упоминалось, Виктор Крам был назван «тем самым болгарином, который отменно владеет винтом конским» («винт Вронски», видимо, срочно обратился в спорткомитет с заявкой на переименование), Флер Делакур обозвали Фрей Алягус, Тояму Токанаву перекрестили в Комуреку Комугору. По сравнению с ними я и Ромка отделались легким испугом. По заявлению «Пророка» мы теперь «братья РомаНинские» (хорошо не «сестры НинаРомские», хотя, как женщине, мне все равно чуть-чуть обидно). Остальные три страницы (первая, вторая и шестая) были посвящены Гарри Поттеру, и, похоже, именно так изначально и задумывалось. Как свидетель, я могу подтвердить, что в чулане Поттером не было произнесено ни единого слова, из напечатанных после в газете, но что-то мне подсказывает, что даже если бы парень молчал, он все равно «сказал» бы опубликованное.

Я не стану винить себя, что довела Скитер до такого состояния, что она не только сочинила откровенный бред от лица Гарри, но и прибавила к нему откровенный бред от опрошенных ею других хогвартсцев. И даже вкратце не попытаюсь передать смысл статьи, потому как после этого мне придется пойти и снова вымыть руки (которые держали эту газету), глаза (которые видели ее) и рот (который высказал свое мнение о прочитанном предложением из ста восемнадцати слов, из которых приличными были только четыре: «в», «на», «с» и «по») с мылом. Я просто скажу, что родилась Рита под счастливой звездой, которая называется «в Чародвинске «Пророк» не читают».

Ясное дело, популярности Гарри статья не добавила. А вот дополнительных проблем… Это да. Прежние претензии зазвучали с новой силой, пополненные цитатами из «Пророка», что явно не добавило пацану бодрости и оптимизма, поэтому я не удивилась, когда обнаружила в «Трех Метлах» Гермиону одну, без приятеля, всеми силами избегавшего чьего-либо общества. Но начать, наверное, следует не отсюда.

В субботу, двадцать первого ноября, ученикам Хогвартса, начиная с третьего курса, позволили пойти в Хогсмид. Ну и нам заодно, объявив, что в ожидании грандиозного шухера будет неплохо всем отдохнуть и поразвлечься. Мы не стали спорить. Конечно, подобное «увольнение» по разрешению администрации и не чаще одного раза в неделю показалось нам, в принципе, тоже живущим при училище, но ограниченным в прогулках по Чародвинску только требованием не прогуливать занятия и необходимостью вернуться к отбою, несколько странным, но со своим уставом в чужой монастырь не суются, поэтому мы просто подчинились порядкам Хогвартса.

В десять часов утра субботы мы впятером стояли у школьных ворот, наблюдая за фланирующими мимо шармбатонками, думстранговцами, махоутокорцами и, конечно же, хогвартсцами, решая, у кого бы из последних поинтересоваться, где можно культурно провести время в единственной в Британии деревне, населенной чисто волшебниками. Мнения расходились диаметрально. Одни советовали затариться вкусняхами в «Сладком королевстве» и провести день на свежем воздухе. Другие — не заморачиваться и просто прошвырнуться по магазинам, потому как даже в Лондоне не найдешь таких классных штучек, какие можно найти здесь. Третьи рекомендовали трактир «Три Метлы» мадам Розмерты. Викки томно вздыхала в предвкушении попытки затащить Ивана в «Чайную мадам Паддифут». Энтони по секрету сообщил, что если мы действительно хотим по возвращении домой иметь, что вспомнить, обязательно должны заглянуть в питейное заведение некоего Аберфордыча с милым названием «Кабанья Голова». Кто советовал искренне, а кто — с тайным и не обязательно хорошим умыслом, можно было понять только опытным путем, поэтому на первый раз решено было разделиться. В «Кабанью Голову» за острыми ощущениями отправился Ромка. У Ивана, как вы понимаете, вариантов не было. Любаня, известная сластена, решила совместить приятное с полезным: сначала употребить калории в местной кондитерской, потом сбросить их способом Пешкаруса. На две оставшихся рекомендации (шоппинг и трактир) мы с Ватутием кинули жребий. По закону подлости шоппинг достался Кузнецову, а я отправилась в «Три Метлы».

Введенные в заблуждение словом «деревня», оделись мы соответственно: в гриндерсы (не розовые, нет) и то, что не жалко (а не жалко нам, как понимаете, было дизайнерские «шинели»), а когда по другим студентам, да и по ведущей в Хогсмид дороге (в нашей деревне мы бы уже на этом этапе были бы по уши в грязи) поняли, что вломили, Любаня, Иван и Ватутий отправились переодеваться (мы — не Путятишна, среди нас потомков какой-нибудь там «Мэри-Златошвейки» нет и не будет). Я и Ромка продолжили путь, рассудив, что «возвращаться — плохая примета» и «нашу красоту ничем не испортишь».

Когда дорога от Хогвартса плавно перешла в центральную хогсмидовскую улицу, Стогоберега, припомнив инструкции Рикета, свернул налево, я же продолжила неспешную прогулку к центру. По-видимому, обычная жизнь обитателей Хогсмида протекала спокойно и неторопливо, поэтому даже в дни набегов «школьной саранчи» они сохраняли привычный ритм. Вокруг меня все тоже как-то не шибко торопились, пальцами в мою шинель не тыкали, к одинокой прогуливающейся девушке не приставали. Вот я и расслабилась. Посочувствовала Любане и Ватутию, которым предстояло пробиться сквозь толпу младшекурсников, осаждавших кондитерскую, книжную лавку, магазинчик приколов Зонко и некоторые другие павильончики. Поздравила Ивана с удачным выбором, если до этого намерения Викки ему были ясны не до конца, сегодня он лишится всех иллюзий на этот счет, потому как вряд ли ему когда-либо попадалось место более романтичное, чем Чайная. Мысленно пожелала удачи Ромке, да и себе, ведь «Три Метлы» тоже могут оказаться источником событий, достойных запоминания. И вот когда на горизонте замаячила нужная мне вывеска, как всегда это бывает, расслабон окончился напрягом. Выскочившего из-за угла Фрэда (или Джорджа) Уизли я заметила и успела уклониться от лобового столкновения, а вот от Джорджа (или Фрэда) — нет. И как я только могла забыть, что эта «рыжая команда» поодиночке даже в сортир не отлучается? Джордж (или Фрэд) мощным толчком сбил меня с ног, и на этот раз меня приложило о землю.

— Нина, прости, я тебя не заметил! — ничуть не затормозив, разве что обернувшись, выкрикнул Джордж (всё, короче, с этого момента он — Джордж, даже если Фрэд, и наоборот) и помчался дальше. Даже подняться не помог.

Вставая и осматривая мантию на предмет загрязнений и повреждений (их, кстати, не было, что не удивительно, учитывая цвет и материал), я все ждала того бармаглота-преследователя, от которого с таким энтузиазмом драпала «сладкая парочка», но так и не дождалась. Зато получила реальный повод зайти в трактир: как-никак намечается традиция — падать при встрече с близнецами Уизли. Так почему бы это не отметить?

— Носятся тут всякие… — проворчала я и перешагнула порог таверны.

Внутри было уютненько, насколько это возможно в заведении такого рода, и, в принципе, вполне пригодно для наших последующих общих посиделок. Мадам Розмерта оказалась привлекательной нестарой ведьмой с приятной улыбкой и крепкой рукой, способной удержать и несколько кружек со сливочным пивом, и разбушевавшегося перебравшего посетителя. Просторный зал, стойка, аппетитные запахи из двери на кухню, жизнеутверждающее бульканье из погреба, лестница на второй этаж, в меблированные комнаты, наверное, или отдельные «кабинеты». Чисто, в меру шумно, парней и девушек приблизительно поровну (интересно, а как у Ромки?) и (вероятно, это только сегодня) знакомые все лица: гриффиндорцы, хаффлпаффцы, рейвенкловцы, Хагрид, Хмури, Бэгмен… И Гермиона, одиноко сидящая за столиком в углу, разговаривающая сама с собой. Беседа с умным человеком? Или доконали девчонку?

Затарившись разрешенным студентам алкоголем, с минуту я размышляла, к кому подойти: к Ханне Эббот, Дане Инглби или Гермионе Грейнджер. Выбор сделала в пользу последней. Хана чем-то увлеченно обменивалась с мальчишкой-сокурсником, Дана — сплетничала в компании подруг, косо поглядывая на гриффиндорку. Сам Мерлин велел помочь Гермионе выглядеть здравомыслящей в глазах сокурсников. Пусть разговаривает, с кем хочет (со мной или с собой), если что, я просто рядом посижу. Пролавировав между столиками, я подошла к подружке Поттера и присела напротив:

— Не помешаю?

— Нет, — ответили мне Грейнджер и… Поттер (слуховая галлюцинация?), а затем одна Грейнджер продолжила. — Я хоть не буду выглядеть идиоткой, болтающей сама с собой.

— А я тебе говорил, не шевели губами, — на этот раз точно раздался голос Поттера от пустого места рядом с Гермионой.

— Шапка-невидимка! — догадалась я, а Гарри подтвердил:

— Ага, только мантия. А как иначе, если и расслабиться хочется, и на глаза никому не попадаться?

— Да уж, удружила тебе Рита, — вздохнула я. — Да и я чуть-чуть перестаралась, ты уж извини…

— Да ладно, зато весело было, — ответил Поттер. — Тем более, что у этой Скитер, чует мое сердце, все было написано до нас. А чулан был нужен для создания алиби. Типа: с Поттером виделась, вот статью и написала. Не придерешься.

— Это он сейчас при тебе такой пофигист, — настучала на друга пионер Грейнджер. — А сам при одном виде слизеринцев с «Пророком» в руках, готов сквозь землю провалиться. Про меня эта Скитер тоже понаписала, и Паркинсон прошлась по этому поводу, но я просто не обращаю внимания. И ты не обращай.

— Как я могу не обращать на это внимания, если я теперь постоянно в группе риска? — вспыливший Гарри так размахался руками, что даже ненадолго некоторыми своими частями выглянул из-под мантии-невидимки. — Ты сама видела, эта журналюга со своим колдографом здесь, в Хогсмиде! И наверняка до конца первого тура тут останется, если не до конца Турнира. Это теперь двадцать пять часов в сутки надо будет ходить и осматриваться, чтобы не вляпаться в… контакт с прессой.

— Что-что ты сказал? Скитер в Хогсмиде? — уточнила я.

— Своими глазами видел. Она меня чуть сумкой своей не зашибла, когда мы с Гермионой сюда шли, — ответил Гарри, а я задумалась, пытаясь сообразить, какую пользу я могу извлечь из данной информации.

Вы же еще помните про мое природное чувство справедливости? Так вот оно приобретает невероятные размеры, когда дело касается не только посторонних, знакомых и друзей (да, именно в такой последовательности), но и меня. Дедушка все время хвалит меня за то, что в нашей семье я одна такая, зла не помнящая. А что мне его помнить, когда я все записываю? Иногда на подкорку, а иногда, как сейчас, в дневник. И теперь мисс Скитер тоже записана, на пару с Малфоем. Правда, я еще не думала, когда и как их прищучу, но я все-таки женщина (хоть благодаря Рите читатели «Пророка» думают иначе), а значит, опасна импровизацией. Кто сказал, что не настало ее время? Но даже если «премьера не состоится», можно почву прозондировать, разведку боем провести, прикинуть возможности. Общественную миссию я выполнила, таверну «Три Метлы» подходящей для приятного коллективного времяпрепровождения признала. Имею я право на личные дела?

— Ладно, ребятки, развлекайтесь, оставляю вас вдвоем, — попрощалась я с гриффиндорцами и отправилась на поиски приключений.

День перевалил на вторую половину. Персонал магазинчиков Хогсмида мог вздохнуть, получившие свою порцию впечатлений на сегодня детишки потянулись обратно в школу. И не только детишки, но и преподаватели, независимо от того, что они в деревне делали — присматривали за порядком или отдыхали. В прямом и переносном смысле из толпы выделялись Хагрид и мадам Максим. По тому, каким взглядом лесничий смотрел на великаншу, было понятно, что нелегкий выбор между леди и коняшками, наконец-то, сделан. Также мое внимание привлекли Седрик Диггори, направляющийся в Чайную на пару с рейвенкловкой, одной из подруг Даны, и Виктор Крам, мечущийся по Хогсмиду в поисках вчерашнего дня. Я сильно подозревала, что «день» зовут Гермиона Грейнджер, но облегчать жизнь профессиональному спортсмену, для которого не последнее дело — творческий поиск, не собиралась. Прямо не осень, а весна какая-то. Амур, тужур, абажур…

Те, кто в курсе, меня поймут: в компании с толстяком время летит незаметно. Я была без компании, но часа два все равно пролетели, будто их и не было. За это время в напрасной попытке организовать случайную встречу с газетчиками я успела прочесать центр и прилегающие к нему улочки Хогсмида и как раз переходила к прочесыванию окраин, подобравшись довольно близко к какой-то развалюхе, стоящей на отшибе, окруженной полусгнившим забором. Ни одной живой души вокруг не было, и я с чистой совестью собиралась повернуть обратно, к цивилизации, чтобы исследовать следующий квадрат, когда у меня за спиной прозвучало страшно знакомое:

— Эй, «ССМУшка»!

Я обернулась… и настороженно прищурилась. Скитер — не Скитер, а приключения я, кажется, нашла. И что произойдет дальше в «отдаленной безлюдной местности», я, кажется, тоже знаю. Что ж, это будет не первый раз, когда мне придется постоять за себя. Даже учитывая превосходящие силы противника. И все же я пожалела, что рядом нет Ромки, уж очень мы с ним на пару наловчились ставить на место нарывающихся молодчиков, хоть и виду не подала, как можно надменнее процедив:

— Слушаю вас внимательно…

И так же внимательно осмотрела источник потенциальной опасности, представляющий собой немножко (самую малость, насколько это возможно с пары бутылок сливочного пива) нетрезвых слизеринцев в количестве пяти штук, в том числе: Малфой — одна штука, его правая рука — две штуки (Крэбб и Гойл), и, вероятно, для симметрии, его левая рука — две штуки (капитан Флинт с безымянным «попугаем», в размерах мало чем ему уступающим). Короче, та еще приятная компашка с палочками наизготовку.

— Слушаешь? Это хорошо, — «хорек» осклабился так, как ухмыляется пехотинцу уверенный в своем превосходстве танкист изнутри своей «боевой машины». По ходу, он решил, что не в пример одинарному двойной заслон против меня точняк сработает. — Ты попала. Причем в очень нехорошую историю, «ССМУшка»… Не разобралась в ситуации и наехала не на того волшебника.

— Это на тебя что ли? — презрительно хохотнула я, вроде как оставаясь неподвижной, но уже давно нащупавшей свою палочку в кармане «шинели».

— На меня, — подтвердил мое предположение «хорек». Он просто цвел и пах, пребывая в убеждении, что на этот раз является стопроцентным хозяином положения. Впрочем, некоторое моральное право он на это имел, случай действительно был не из легких: против меня одной — пятеро, четверо из которых больше похожи на породистых взрывопотамов. Незнакомых взрывопотамов, от которых не знаешь, чего ожидать. — Ты унизила меня перед моими товарищами и деканом! Но что гораздо хуже, ты унизила меня перед гриффиндорцами. Главное — перед чертовым Поттером и его грязнокровной подружкой. Придется за это заплатить.

— Заплатить? Ща… только кредитку достану. Тут банкомат-то есть? — привычно огрызнулась я, про себя поспешно выстраивая тактику дальнейшего поведения: дождаться нападения и уйти в глухую оборону, напасть первой и, пока они очухаются, попытаться нейтрализовать их численное преимущество, или запросить поддержку, разослав ребятам патронусов и, опять-таки, уйти в глухую оборону. Если кто-то скажет, что еще можно было бы не геройствовать, а попытаться сбежать, пусть сразу застрелится. Свою единственную попытку с позором драпануть я уже использовала с Нептунычем, после чего пообещала, что дальше я играю только в «Маугли». А это значит: я принимаю бой, это будет славная охота, и для кого-то (главное, чтобы не для меня) она станет последней. По крайней мере, сегодня.

— Это ты с перепугу такая веселая? Или реально не понимаешь, как сильно вляпалась? — Малфой недовольно поджал губы, видимо, мои ответы несколько не совпадали с его сценарием. — Тебя оправдывает только то, что ты — не местная, и не знаешь, к кому нужно относиться с уважением. Только поэтому я готов простить тебя, если ты извинишься. Здесь и сейчас. Цени мое великодушие. Отец заставил бы тебя извиняться при всем Хогвартсе.

— А поскольку у папочки твоего ничего не получилось, ты решил прибегнуть к помощи своих сторожевых орангутангов, — констатировала я много спокойнее, чем от меня ожидали, — у которых не будет комплексов после того, как морды им начистит баба…

— Это кто тут баба?!.. — возмутился «попугай», незамедлительно дернутый за рукав Флинтом, а я послала малфоевским прихвостням еще одну улыбку. Хотелось как всегда, а получилось лучше. Теперь я знала, что девиз как минимум одного из слизеринцев: сила есть — ума не надо.

— Я — баба, я, — пояснила я «попугаю». — Ты что-то имеешь против? Тебе девушки не нравятся?

— Нравятся, — буркнул «попугай».

— А вот мне не нравятся, — пожала плечами я, по большому счету, оттягивая претворение в жизнь выбранного решения: лучшая защита — нападение.

— Девушки? — подал голос Флинт.

— Нет, слизеринцы некоторые. А конкретно, — я начала размеренно тыкать указательным пальцем левой руки в противника, — ты (Крэбб), ты (Гойл), ты (Флинт), ты («попугай»). И ты! Ступефай! Импедимента максима!

На последнем «ты», предназначавшемся Малфою, я сменила руку, и правой, сжимавшей палочку, одним махом превратила тихий переулок в бойцовский клуб. Причем решение «отступефаить» именно «хорька» не было случайным. Как ни странно, но из пятерки «нападающих» он показался мне самым опасным из-за наличия хотя бы зачатка мозгов. Остальные — возможно, бойцы, но точно не стратеги. А некоторые из них — так и вообще таран безмозглый, взятый для устрашения. Для начала с них и общего тормозящего заклинания достаточно.

То, что выбор был сделан правильно, я поняла сразу же. Все свидетельствовало о том, что мелкий Малфой был уверен, что за словесной перепалкой последует мое окончательное признание поражения. Я по его апрельским глазкам видела: он был убежден, что мне не хватит смелости (или глупости) связаться с четырьмя «шкафами» и одной «тумбочкой». Ха-ха два раза! В Чародвинске «азазелушки» не раз и не два пытались выбить из меня как первое, так и второе, но я всегда знала, где взять еще. Короче, папочкин сыночек был крайне удивлен, услышав от меня вместо извинений заклинание, но быстро взяв себя в руки, прикрылся щитом как раз вовремя, то есть за мгновение до. Хвала Мерлину, в оценке остальных я не ошиблась, у троих из четырех реакция была чуть быстрее, чем у камня на дороге. «Камнями» они и застыли, выражениями лиц напоминая разбуженных сурков. Исключение составил только Маркус Флинт, но этого и стоило ждать от капитана квиддичной команды. Ведь на должность его назначили не за «дихлофосное» лицо, при виде которого противник должен уподобляться мухам, то есть дохнуть, не долетая. Итак, на какое-то время я осталась одна против двоих. Вполне приемлемый вариант, даже учитывая, что у парней был заслон в виде скульптуры «Три товарища», а у меня — хлипкий забор, дырка на дырке, просто ажурная «Гордость кружевницы».

Малфой и Флинт поделили роли. Первый обстреливал мое укрытие из-под руки окаменевшего Гойла, с одной стороны не давая мне высунуться из-за забора, с другой отвлекая от второго, лавирующего в попытке обойти и приблизиться, чтобы атаковать. От первого «петрификуса», малфоевского, я уклонилась. Второй, флинтовский, заблокировала, чувствуя, как постепенно начинаю действовать, как в условиях «штатной ситуации», то есть спокойно, хладнокровно и интуитивно. И как только я окончательно почувствовала себя в привычной атмосфере, на инстинктивном, развитом в многочисленных дворовых драках, уровне пришло осознание, что я недооценила противника и переоценила себя. Поодиночке я легко справилась бы что с Малфоем, что с Флинтом, но вместе они вполне продержатся до момента «раскаменения» остальных, и тогда мне придется несладко, даже если те трое не будут проявлять подобную прыть. Вариант с патронусом и обороной теперь казался более предпочтительным. Особенно после того, как Малфой через дырку в заборе, что было совсем не смешно, чуть не достал меня «ноксокулюсом» в тот короткий миг, когда действие старого щита закончилось, и я как раз ставила новый. Нет, конечно, я бы могла «кастануть че-нить убойное», но после устроенного нами катаклизма в кабинете Зельеварения Путятишна строго-настрого ограничила наш боевой потенциал с оговоркой, что обойти запрет можно только в случае прямой угрозы жизни, а воинственно настроенные слизеринцы, при всей широте, долготе, высоте и глубине своей пакостной натуры, «авадить» меня явно не собирались. Приходилось отбиваться всякой шушерой, вроде «инкарцерусов», «локомотормортисов», «супплантаров», «инфуматоэзов» и им подобного.

— Экспекто патронус! — мой организм на подсознательном уровне принял решение и улучил подходящий момент для его претворения в жизнь, дав мне тем самым даже несколькосекундную фору для попытки (увы, не результативной) обновить окаменение: мой патронус — скунс (и нечего мне тут ржать), по ходу и Малфой, и Флинт видели это чудо впервые.

Зато оба четко знали, что означает пролет призрачно-серебристой зверюшки: будет помощь, вопрос времени. В связи с этим операция «Взятие Снежного городка» вошла в фазу повышенной интенсивности. Началось такое мочилово, какого раньше у меня точно не бывало. Просто магловский Дикий Запад. В какой-то момент я вдруг осознала, что стою лицом к лицу со слизеринской парочкой, как Маленькая Верная Рука Энни Окли против Шустрого Джо и Большого Билли, и мы практически непрерывно пуляем друг в друга только что не запретками. На удачу. На износ. Ну, ладно я, для меня выйти из драки с честью — дело принципа. Ладно, Малфой — некоторые бывают такими обидчивыми. А Флинт-то чего? Стадный инстинкт сработал?

И, конечно же, маячивший на горизонте писец явился не один. Заклинание окаменения закончилось именно тогда, когда это было менее всего желательно. Три обретших подвижность тушки радостно заозирались, оценивая обстановку, а Малфой, кажется, даже стал повыше ростом и заорал:

— Что стоите?! Мочите ее!

И четыре понявших его буквально разъяренных быка ломанулись в мою сторону.

— Упс… — вообще-то я хотела сказать другое слово, более соответствующее представлениям Надысь о «русской», но абсолютно неприменимое к «культуре», но поправляться было некогда. А скоро будет и некому. Так какая разница, что сказала Нина Невеличко за секунду до того, как ее затоптали?

Я до хруста (в суставах) сжала палочку и приготовилась достойно встретить второе в жизни, куда более обидное, поражение…

И обратно... (Хогсмид - Хогвартс)

Поражение было окончательным и бесповоротным. Я так не поражалась с тех пор, как родители признались, что Деда Мороза не существует. Есть папин четвероюродный дядя, Иоанн Фиофилактиевич Мороз, который сам в шоке от того, что каждый Новый Год маглы наряжаются в его костюм, берут с собой девицу, таскаются по корпоративам и морочат детям голову.

Когда до меня оставалась какая-то несчастная пара метров, и я всерьез готовилась к рукопашной, четыре «бугая», подначиваемые «хорьком», неожиданно, но по-прежнему дружно, вдруг растянулись в пыли. Поскольку я точно знала, что к этому не причастна, а на то, что парни увлекаются синхронным паданием или одновременным спотыканием, никогда никаких намеков не было, я решила, что она пришла как всегда вовремя — долгожданная помощь. Тем более что за Малфоем возник силуэт, который весомо опустил ему руку на плечо и произнес:

— Что ж ты творишь, сопляк?! Неужели тебя папочка не научил с женщинами обращаться? Тут и троллю понятно, что мамзель не хочет иметь с вами дело…

— Это что ты творишь, братец… — тут за спиной слизеринца возник второй силуэт, вторая рука опустилась на второе малфоевское плечо. — Это же слизеринцы. Они по-человечески не понимают. Только по-своему, по-извращенски.

— Значит, придется объяснить по-извращенски, — с преувеличенно печальным вздохом констатировал первый, после чего посредством выверенного движения руки Малфой отправился в общую кучу малу (то есть преодолел нехилое расстояние), а вслед за ним в полет отправились пять «боезарядов»:

— Антэриус! Барбамалере! Кудоратус! Эарио! Рострум! — и каждый из них попал в цель.

— Ой, мамочки! — я посмотрела на распростершихся у моих ног парней (всю жизнь мечтала, чтобы именно на этом самом месте штабеля мужиков валялись!) и расхохоталась. Признаюсь, на две трети мой смех был нервным, но и повеселиться было с чего.

Итак… Как одержать победу над превосходящими силами противника-слизеринца? Кому интересно, записывайте! Не нужно быть «маленькой, но гордой птичкой-Невеличко» и пытаться вести с ними честную битву. Нужно стать близнецами Уизли и исподтишка их уронить, а затем укомплектовать чем-то… придающим их облику что-то естественное, природное… Присущее лично им. То, что до сего момента было скрыто в самых потаенных уголках их слизеринских душ. Тогда им точно будет не до сражения. Впрочем, и вам тоже.

Какая там тактика, стратегия, баллистика? Тут на ногах бы устоять, глядя, как Маркус Флинт с обалдело выпученными глазами ощупывает выросшие на голове лосиные рога в то время, как его «попугай» не может встать, запутавшись в длинном крысином хвосте. Тут свое имя бы вспомнить, наблюдая за Крэббом и Гойлом, с умным видом вглядывающимися друг в друга и пытающимися вспомнить, всегда ли у одного из них была козлиная борода, а у другого — ослиные уши. И, наконец, как не грохнуться в обморок от неземной красоты венчающего пирамиду из тел Драко, готового разрыдаться, что из всего выбранного арсенала ему достался поросячий пятачок.

Казалось бы, дальше некуда. Но тут в качестве поддержки незваным спасителям явилась званая помощь в лице Ромки, мощного бородатого мужика неопределенного возраста и козла. Натурального огромного козла с копытами, бородой и рогами. Я их видела впервые (ну, кроме Ромки, конечно), а вот слизеринцы, похоже, не понаслышке знали, кто такие прибывшие и на что они способны, потому как, прошипев что-то невразумительное, поспешно подобрались и ретировались веселой гурьбой, обгоняя друг друга. Чья очередь теперь обгонять, решал козел, доводящий свое мнение до выбранного кандидата «подзадыльниками».

— Эй, вы! — неслось им вслед густым басом. — Я вас запомнил! Еще раз устроите драку в Хогсмиде, пожалеете! Ей-Мерлин, урою! И Дамблдор не отмажет!

И знаете, я ему поверила. Так поверила, что лихорадочно начала припоминать, кто же начал первым. Получалось, что вообще — они, а конкретно драку — я. Быть урытой не хотелось категорически, а потому на этой почве резко взгрустнулось и спряталось за широкую ромкину спину, откуда меня и извлекли, одарив добродушной улыбкой.

— Это и есть твоя подруга? — окинул меня оценивающим взглядом бородач.

— Она самая, — кивнул Ромка, после чего обратился ко мне. — А это Аберфорд, хозяин «Кабаньей Головы». Мы как раз на троих соображали, когда вызов поступил…

— А где третий? — ничего умнее выдать не получилось. Отходняк.

— Так вот же он, — дядя Аберфорд потрепал по холке вернувшегося крайне довольным козла и снял с его рога обрывок черного сукна с зеленой прошивкой. — Знакомься. Казимир. Для своих просто Казик.

«Просто Казик» отвесил мне церемонный поклон, на который я чисто машинально ответила, представившись:

— Нина. Очень приятно.

За спиной раздался взрыв хохота, и я сообразила, как происходящее смотрится со стороны, тем более глазами таких весельчаков, как рыжие братцы-акробатцы. На мое счастье (да и на их счастье тоже), смеялись Фрэд и Джордж не надо мной.

— Ты видел, какие у них были физиономии? Нет, эта «путаница ножная» отличная вещь! — хихикал Джордж.

— Только вряд ли она будет пользоваться такой же популярностью, как «канареечная карамель» или «забастовочные завтраки», — фыркал Фрэд.

— Вы как тут оказались, мальчики? Следили что ли за мной? Или не за мной? — обратилась я к близнецам.

— Не поверишь, хотели извиниться, — радостно осклабился Джордж. — Кто же знал, что пока мы будем искать тебя, ты будешь искать слизеринцев? Скажи, что мы успели не вовремя? Еще чуть-чуть, и ты бы их раскатала по дороге тонким ковриком…

— Боюсь, они раскатали бы меня скорее, — улыбнулась я в ответ. — А если серьезно?

— Если серьезно, — вступил Фрэд, — мы просто шли мимо, услышали шум, свернули… Ну как было упустить шанс выписать Малфою прогонные?

— Тем более, когда он так удачно повернут тылом и даже не подозревает, к кому… — подхватил Джордж.

— С таким врожденным коварством… и как вы только в Гриффиндор попали? — усмехнулся в бороду Аберфорд.

— Все вопросы к Распределяющей Шляпе, — хором ответили близнецы, виновато разведя руками, а потом Фрэд пояснил:

— Мы ее умоляли: «Только не в Гриффиндор, старая мерзкая ветошь!», на что она ответила: «Ребята, это сильно облегчает выбор. Гриффиндор!!!»

— Ладно, ребятишки, дуйте в Хогвартс. У вас увольнительная заканчивается, — хозяин «Кабаньей Головы» выдал Фрэду шутливый подзатыльник, после чего повернулся к моему другу. — Ромыч, жду тебя в следующий раз. Мы не договорили, — затем махнул рукой мне и подозвал козла. — Пойдем, Казик! У нас дела…

— Вот такой мужик! — глядя вслед Аберфорду, Ромка показал мне большой палец. — Такие анекдотики знает… закачаешься. И я обязательно к нему еще схожу, но вообще по его «Голове» санэпидстанция ревмя ревет, а потому остальным я туда ходить не посоветую. Особенно тебе с Любаней. Там темных личностей больше, чем тараканов на планете, — и тут до Ромки дошло (ну, иногда бывает, что он — тормоз, хотя сам предпочитает, чтобы его именовали «медленный газ»), он кивнул в сторону гриффиндорской парочки. — А за что они перед тобой извиняться собирались?

— Да уронили мы ее пару раз… — смело сознался Джордж. — Причем один раз по вине того самого «хорька»-Малфоя, которому сегодня… указали на его свинское поведение.

— Чем полностью рассчитались за доставленные неудобства, — на всякий случай я повисла у Ромки на руке (нет, он парень адекватный, но когда дело касается своих, бывает его заносит). — Лучше расскажите про Распределяющую Шляпу. А еще лучше покажите…

— Показать? — близнецы обменялись наихитрющими взглядами. — Вообще-то мы не сильны в пантомиме, но… Как-то так.

Тут парни начали корчить такие рожи и принимать такие позы, что мы с Ромкой впечатлились.

— Да… Выглядит довольно жутко… Совсем как шляпка-тряпка в кабинете Дамблдора… — констатировала я.

— Так ты ее видела?! — обрадовался Фрэд и придал своему голосу пугающих интонаций. — Это еще не самое страшное… Каждый год… к первому учебному дню… она сочиняет… новую песню! Не слышала ты, как она поет…

— Не видела ты, как она танцует… — еще более зловещим голосом подхватил Джордж.

— Обязательно попрошу ее продемонстрировать свои таланты, когда в следующий раз окажусь в кабинете Дамблдора. Думаю, это будет где-то… — я задумалась, — …через час. Вряд ли Малфою и компании потребуется больше времени, чтобы доложиться своему декану, а он немедленно отправится с докладом к директору.

— Никто никуда не отправится, — успокоил меня Джордж. — Мы Малфоя побольше твоего знаем. Да и других «слизняков» тоже. В прошлый раз он из-за чего бучу завел? Потому как припозорила ты его при свидетелях. Кто бы поверил, если бы он начал твердить, что все было не так, а совсем наоборот.

— На этот раз, — поддержал брата Фрэд, — пострадавшие будут молчать, как рыбы. Никому из них не захочется, чтобы в Хогвартсе всплыла информация о том, как мы их украсили. К тому же признать, что он снова на тебя рыпнулся и снова получил по первое число… Представляешь, какой удар для Дракочки? Спорим, тут даже папочка будет им недоволен и не станет защищать.

— Железная логика! — одобрительно хмыкнул Ромка. — Тогда не паримся и возвращаемся. Пора.

И тут мне в голову пришла мысль оценить свое состояние. Не физическое. Тут сразу было понятно, что значительного ущерба мне не причинили. А вот внешний вид… Он явно оставлял желать лучшего. Со слизеринской помощью мне удалось совершить невозможное: придать и без того ужасной «шинели» вид полной страхолюдины. И когда я только успела так изодрать подол? Насажать столько пятен? Выдрать клок из рукава? Да, банальным «репаро» и иже с ним такое не исправишь. А волосы? А лицо? А руки? В пыли, в грязи и еще в чем-то непонятном.

— Я не могу в таком виде в теремок идти, — сообщила я ребятам. — На этот раз точно не пронесет. Путятишна сразу просечет, в чем дело, зверским образом выпытает подробности и, наконец, единым махом выспится на мне за все до сего момента остававшиеся безнаказанными случаи.

— Значит, нужно сначала идти в Хогвартс, там привести себя в порядок, а потом вернуться в цветок, — предложил Фрэд.

— Если я в таком виде сначала пойду в Хогвартс, то в цветок-теремок потом совсем могу не возвращаться. Для Путятишны имидж ССМУ важнее собственной репутации, — мрачно поведала я близнецам правду жизни.

— Ну, тогда, — парни многозначительно переглянулись, — остается последний способ — тайный ход.

— В Хогвартсе есть тайный ход? — я не удивилась, в любом старом замке есть тайный ход, просто начала кое о чем догадываться. — Это к нему вы шли, когда услышали шум драки?

— В Хогвартсе есть целых семь тайных ходов, — оповестил нас Джордж. — И, да, мы шли к одному из них. Это, — близнец кивнул на развалюху, — Визжащая хижина. В ней начинается тоннель, заканчивающийся под корнями Дракучей Ивы. Видели ее?

— Да, — при воспоминании о чокнутом дереве, беспорядочно размахивающем ветвями, мы поежились. С нашей стороны была только одна попытка приблизиться, и она закончилась для Ватутия разбитыми очками. Если бы он был здоров глазами, точно лишился бы одного.

— Ее можно отключить. Но сейчас этот проход нам не подходит, потому что не ведет прямо в школу. Еще один ход завален, там не пройдешь, — продолжал Джордж. — Самый удобный тоннель — из «Сладкого королевства», но он хорош, когда в магазинчике толпа, в которой можно затеряться. Остальные четыре хода — под наблюдением Филча. Придется рисковать…

— Вернуться в Хогвартс через тайный ход такое большое преступление? Или Филч на самом деле настолько суров, что… — поинтересовалась я.

— А! — отмахнулся Фрэд. — Не так страшен Филч, как его миссис Норрис! Но и ее не так уж сложно обмануть. Риск в другом: раньше мы не пользовались этими ходами, а потому не очень точно знаем, где они начинаются и заканчиваются.

— Не знаю, как вам, а нам Путятишна всегда говорит — не упускайте шанс узнать что-то новое, — выдал Ромка, чем снял все вопросы.

С минуту близнецы перешептывались, видимо, выбирая, на каком проходе остановиться, после чего сделали нам знак следовать за ними. Путешествие по задворкам Хогсмида продолжилось. Пройдя пару кварталов задними дворами и открыв «алохоморрой» чей-то подвал, мы протиснулись внутрь и сразу же заблудились в потемках, потеряв друг друга.

— «Люмос» не колдовать, чтобы не демаскироваться! Тролль знает, кто тут живет, — шепотом прокричал Фрэд откуда-то справа. — Внимание всем! Здесь в полу где-то должен быть люк….

— Люк? — откуда-то прямо передо мной переспросил голос Ромки, после чего раздался душераздирающий, стремительно удаляющийся крик. — А-а-а-а-а-а-а-а!..

— Внимание всем! — немедленно раздался невозмутимый комментарий Джорджа значительно левее. — Здесь в полу где-то должен быть открытый люк…

— Своевременное уточнение, — хмыкнула я, сочувствуя участи друга… и вдруг почувствовала, как пол ушел из-под ног. — А-а-а-а-а-а-а!..

Падала я секунды три и приземлилась на что-то (кого-то))) мягкое.

— Чё, — раздалось из-под меня, — тоже парашют дома забыла? И над музыкальным сопровождением еще надо бы поработать для эффектности…

— Сейчас будет нам музыкальное сопровождение… — я попыталась слезть с Ромки и встать. Хорошо хоть в палочку с перепугу вцепилась, как в спасательный круг, теперь ее в потемках искать не надо. — А тебе как? Удобно?

— Да ни чё так? — хмыкнул Ромка, но все же поинтересовался причинами моей неожиданной заботы. — А в чем дело?

— Исключительно в том, что сейчас пойдет вторая волна десанта, и на тебя свалится кто-то потяжелее меня, хотя и себя я легкой не считаю, но, в данном случае, тебе не привыкать, столько раз я на тебя с разновысоких заборов падала, — хотелось бы ответить мне, но время катастрофически поджимало: где-то на верху слышались невнятные голоса и приближающиеся шаги, поэтому я просто заорала. — Верещагин! Уходи с баркаса!

Эти четыре слова сработали эффективнее, чем любое многословное объяснение. Ромка отполз в мгновение, практически телепортировался, и как раз вовремя: на освобожденное место плюхнулись сразу оба Уизли.

— Пять секунд, полет нормальный! — радостно оповестил всех Фрэд.

— И посадка средней жесткости, — откликнулся Джордж и сразу же взял управление в свои руки. — Рассиживаться некогда! Если хозяин дома до сих пор не явился на устроенный нами шухер, это не означает, что он совсем не придет. Может, он посчитал нас за лордовых прихвостней и как раз сейчас ждет подкрепление из аврората. Поэтому, чем быстрее мы уйдем, тем дальше окажемся, если это так…

Вряд ли это было так, но в целом мысль показалась нам разумной. Все четверо, мы приняли устойчивое вертикальное положение и гуськом (самопровозглашенный предводитель Джордж, за ним Фрэд, потом я, Ромка замыкающим) двинулись в узкий земляной коридор, освещаемый огоньками на концах волшебных палочек. Очень кстати боковых ответвлений в проходе не было, сам он, правда, несколько раз менял направление и глубину пролегания. Последнее — плавно, без дополнительных потрясений, которых нам хватило при входе. Судя по фестонам паутины, переплетениям корней и прочим не шибко приятным вещам, которые щедрым слоем оседали на нас, первопроходцах, этим тоннелем давненько не пользовались. Как сказал Фрэд, скорее всего, по незнанию. Исключая Филча и преподавательский состав (по принципу «а вдруг»), из ныне обучающихся о тайных ходах знают только они, а из «раньших» — некие Мародеры, чьи «путевые заметки» и подарили близнецам столь бесценную информацию, которой они не спешат делиться с другими. Мы — исключение, потому как вскорости свалим на родину, и только нас тут и видели.

Коридор длился, пока не кончился. За очередным поворотом. Тупиком. С минуту мы дружно пялились в стену, а потом нас так же дружно посетила одна мысль — если входом в тайный тоннель был люк в полу (со стороны коридора — в потолке), почему бы выходу не располагаться там же? — и мы посмотрели наверх. Аллилуйя! Ой… то есть… Ура!!! Люк был. Но! До него еще нужно было добраться. Как назло, возле выхода не было корней, которые можно было бы трансфигурировать в лестницу, а на люке не было никакой зацепки для веревки, даже если бы нам и удалось ее наколдовать или смастерить. Тогда идеи начали генерироваться в принципе и бессистемно. К чему это я? К тому, что не помню, кто (почему сразу Нина?) первый вспомнил слово «левитация». Желание вернуться «домой» к тому моменту было столь огромным, что споры были недолгие, и в их результате тремя мужскими голосами против одного женского было решено усилиями трех «вингардиум левиосо» поднять одну, кто полегче, к люку. Та, что полегче, откроет люк, выберется наружу и из ранее обсуждавшихся вариантов выберет самый подходящий, чтобы вытащить остальных.

Летать мне никогда не было охота, и вряд ли когда-то будет теперь, после страшно долгой — на целых десять секунд — разлуки с любимой землей. А потом я ляпнулась головой о крышку выхода, замысловато выматерилась (Ромка потом утверждал, что я делала это все время от старта до финиша, но я, хоть убейте, этого не помню), уперлась в нее руками, откинула, всунулась туда по пояс и с истеричным воплем:

— Ай! Я падаю! Я почти упала! — зацепилась локтями за края образовавшейся дыры, дрыгая ногами в попытке подтянуть всю себя в безопасное место. Близнецы потом в один голос утверждали, что дикий ржач и пошлые комментарии снизу мне просто послышались. Их счастье, что я была в брюках. А то бы «прообливейтила» всех троих в профилактических целях. Но сначала выяснила бы, кто из них пульнул мне в мягкое место заклинание «сядьнакактус», врезала тому, как следует, и только потом «пробливейтила». Хотя, должна признать, ничто так не стимулирует спортивную злость, как ощущение сотни колючек, вонзившихся в жо… жочень неожиданно… Из люка я буквально выпрыгнула. И огляделась, потирая пострадавшую часть тела.

Судя по всему, я снова попала в какой-то подвал, заваленный штабелями коробок с неизвестным содержимым, освещенный слабым светом одинокого факела возле двери.

«Дверь — это хорошо, это выход», — подумала я и, памятуя об оставшихся внизу спутниках, наколдовала веревочную лестницу, закрепив ее на петлях откидной крышки. Если я все точно разглядела, очередность подъема парни раскинули на «камень-ножницы-бумага».

Все шло хорошо до того момента, как пришла пора последнему (Джорджу) выбраться из тоннеля, в чем остальные спешили ему помочь. Заветная дверь тихонько заскрипела… и в проеме возник Филч. С одной стороны, это было хорошо: мы в Хогвартсе, как и планировали. С другой, плохо: что теперь будет…

При виде нас глаза сквиба приобрели идеальную форму круга, челюсть отвисла, а пальцы, сжимавшие очередную коробку, разжались. По полу рассыпался ворох заполненных бланков «Карточка наказания» с датами полувековой давности.

— Вспомни загрыбаста, вот и он, здрасьте… — немного не к месту буркнул наполовину выбравшийся Уизли. — Сейчас начнется… — он мастерски спародировал завхоза. — Нарушители!..

Будто подтверждая слова близнеца, челюсть Филча вздрогнула и подобралась, после чего он исторг оглушительный вопль. Но совсем не тот, что предполагал гриффиндорец.

— Мерлин святый! Нежить поганая! Опять полезла! — тут сквиб развернулся и с удивительным для его веса и возраста проворством скрылся в соседнем помещении.

— Чего это он? — Ромка проводил Филча задумчивым взглядом. — Где нежить?

— Мы — нежить, Ром, — ответил Фрэд. — Ты себя, конечно, в зеркале не видишь. Но хоть на нас посмотри…

Да, зрелище мы из себя представляли душераздирающее. Особенно я. Как вы помните, мой внешний облик пострадал еще в пору битвы со слизеринцами, а теперь он щедро притрусился землей и пылью, увешался паутиной, декорировался мхом и неведомой сияющей фигней (Плесенью что ли? Или спорами грибов?). Разжившиеся по ходу путешествия парой-тройкой прорех, парни отличались от меня только отсутствием потеков туши под глазами.

— Красавцы! — подвел итог Джордж. — А время, между прочим, идет.

— И что? — поинтересовались мы.

— Куда по-вашему он побежал? — продолжил Уизли, требовательно вглядываясь в наши лица и не находя нужного ответа (усталость сказалась, не иначе), тогда он ответил на свой вопрос сам. — За оружием или помощью. Нам это нужно?

— Нет! — дружно ответили мы, расходясь только в одном, что хуже: то, что старикан припрет непонятную дуру, способную нанести реальный ущерб вплоть до полного стирания из базы, или то, что он приведет помощь, более сведущую в классифицировании нежити, которая нас опознает со всеми вытекающими последствиями.

— Тогда бежим! — выдал Фрэд.

И мы побежали, особо не осматриваясь, но, из опыта близнецов, узнав, что дверь из подвала вела в кабинет Филча (там он хранил изъятые у учеников вещи и вел бумажную работу, часть которой мы вытоптали при побеге). Дверь из кабинета Филча вела в коридор. А дверь напротив — в чулан с уборочным инвентарем. Такой маленький, что вчетвером мы там уместились исключительно с перепугу, разминувшись со сквибом секунд на пять. Вооружившись метлой, кошкой и профессором Макгонагалл (хотя профессор Хмури тут был бы более к месту), Филч спешил, пылая таким праведным гневом, что мы за себя порадовались, а за старика распереживались. Как он воспримет тот факт, что ему не с кем будет сразиться?

Тем не менее, ждать развязки, чтобы понаблюдать за разочарованными стенаниями завхоза, мы не стали, покинув чулан для метел, едва дверь за хогвартской волонтерской бригадой зачистки захлопнулась. Некоторое время мы быстро и молча следовали за лучше знающими территорию близнецами (они действительно ее знали, потому как в закоулках, которыми нас вели, мы ни единой души не встретили, даже привидений) и только в районе пятого этажа поинтересовались:

— А куда, собственно, вы нас ведете?

— Туда, где мы найдем все необходимое, вообще. И на восьмой этаж, в частности, — последовал ответ.

Потом мы опять молчали до того момента, как на нужном этаже остановились возле картины (метра три на пять, не меньше), на которой несколько троллей в балетных пачках чистили репу (исправляли прикус, рихтовали физиономию) облаченному в колготки (лосины, конечно же, лосины) Варнаве Вздрюченному, неудачно выбравшему момент и способ приобщить их к прекрасному.

— Теперь слушай внимательно, — ткнул в меня пальцем Фрэд. — Поскольку вся эта байда ради тебя затевалась, тебе и карты в руки. Хорошенько подумай, что тебе сейчас нужно. И про нас, конечно, не забудь. Потом сосредоточься на своем желании и медленно прогуляйся туда-сюда мимо этой стены. Если все получится… Это будет сюрприз!

Осознав всю меру возложенной на меня ответственности, я попыталась представить, что мне, точнее нам, сейчас нужно. Почему-то в голове вертелось два слова: почиститься и расслабиться. Почиститься от налипшей на нас (включая одежду) грязи. Расслабиться после потрясений, пережитых за последние пару часов. Думая об этом, я начала прохаживаться вдоль стены. Туда… Сюда… Туда… После третьей ходки в стене я заметила дверь.

— Есть! Получилось! — обрадовались Уизли. — Знакомьтесь, это Выручай-комната! Еще один секрет Хогвартса, открывающийся только тому, кто действительно в чем-то нуждается, — тут парни синхронно мне подмигнули. — Ну-ка, посмотрим, в чем сейчас нуждается Нина Невеличко…

— …Так как, ты говоришь, это называется? — спустя без малого час, поинтересовался Фрэд, потягивающий из высокого стакана с зонтиком безалкогольный коктейль, возлежа в плавках на соседнем шезлонге.

— А хрен его знает, — я отставила такой же стакан, отличающийся от фрэдова только содержимым, и помахала играющим в бассейне, окруженном тропической зеленью, в «нырки» Джорджу и Ромке. — Гибрид аквапарка с сауной, баней и химчисткой… Да и какая разница? Шмотки нам почистят? Почистят. Нас от грязи отмыли? Отмыли. Пойдем лучше поплаваем… Кстати, ты не знаешь, из этой комнаты вещи-то можно выносить? Уж больно классный купальник она мне смастрячила. Любка увидит — обзавидуется!

Оставшееся до воскресенья время решили быть паиньками. Поэтому покинули Выручай-комнату за полчаса до отбоя, чтобы близнецы успели проводить нас с Ромкой до дверей и вернуться в факультетскую гостиную до того, как завхоз начнет выступать. Вдруг успокоившись, старикан одумается и признает в ком-нибудь из нас незваных и, главное, попросту без следа растворившихся в пространстве гостей? Кстати…

— Парни, а что Филч подразумевал под «опять полезла нежить поганая»? — поинтересовалась я, прежде чем попрощаться с Уизли.

Те неуверенно переглянулись и пожали плечами, после чего мы расстались, несколько изменив свое мнение о сквибе и его «никому не нужной» работе.

Выбор, которого нет

В воскресенье мы с Ромкой с самого утра засели за углубленное повторение. Не знаю, как протекает студенческая жизнь тут, а у нас она стандартная: не важно, сколько времени тебе дается на изучение материала, главное, чтобы были «два дня на подготовку» и «ночь перед экзаменом». Мы штудировали конспекты, учебники и ведьмонет-пространство с перерывами только на завтрак, обед и ужин. Но и на эти перерывы мы согласились только потому, что Любаня, Ватутий и Иван отказались приносить нам еду из Большого зала. Мотивировали свой отказ ребята тем, что даже усиленно грызущие гранит науки периодически должны дышать свежим воздухом, который активизирует мозговую деятельность.

Четвертый перерыв я сделала около полуночи, когда в мою каюту заглянул Ватутий и самым обыденным тоном проговорил:

— Ведьмонет-ведьмонет, отпусти в туалет! Нина, не желаешь выгулять Майкла Болдуина Бредфорда Третьего? Пойдем, пройдемся по неведомым дорожкам?

— А кто еще пойдет? — поинтересовалась я, откладывая блюдечко.

— Я, Иван и ты, если согласишься, — ответил Кузнецов.

— Уже согласилась, — ответила я, и, отпросившись у Путятишны, провожаемые осуждающими взглядами Любани и Ромки, мы пошли.

Пожалуй, здесь тоже следует сделать лирическое отступление. Прежде всего, кто такой Майкл Болдуин Бредфорд Третий. Это кузнецовский сумчатый саблекрыс Троглодит, по паспорту. В смысле, по родословной. Теперь к чему бы такое уважение к питомцу. Его полное имя — это пароль. Мы трое периодически (я — в самой меньшей степени) предавались пороку, именуемому в просторечии «курение». Полное родословное именование зубастика означало, что у «нас с собой было». Точнее, было в сумке у Троглодита. Заначки в иных местах Надысь в борьбе за наше здоровье изымала и уничтожала демонстративно и безжалостно, а вот в сумку к крысюку в профилактических целях, все-таки она — женщина, заглядывать пока побаивается. Но, чует мое сердце, она уже что-то подозревает, и как только подозрение перерастет в уверенность… Будет у нас первый в мире саблекрыс с зашитой сумкой.

(А теперь, отступление отнюдь не лирическое, спровоцированное тем обстоятельством, что в СССР боролись с пьянством, а в России борются с курением. Так вот… Курить или не курить? Вот в чем вопрос. А ответ: это — личное дело каждого. Просто имейте в виду, что предупреждает Минздрав, а никотин действует без предупреждения. И результат этих действий вам стопицот процентов не понравится.)

Как всегда в таких случаях, решили отойти подальше. Кто его знает, как в Хогвартсе относятся к курению. Только за него Путятишна нас еще простит, а вот за позор ССМУ — нет. Пошли по опушке леса, огибая озеро, в поисках необитаемых мест. Наконец, решили, что нашли… Не тут-то было! Только мы извлекли из троглодитской «авоськи» все необходимое, со стороны леса послышались громкие голоса и сразу же свирепый душераздирающий рев и завиднелись яркие костры, которые странно быстро погасли. Троглодит мгновенно испарился в неизвестном направлении (карман Ватутия подозрительно заоттопыривался). Мы настороженно переглянулись и…

В жизни всегда есть место подвигу, поэтому люди делятся на два типа: те, кто предпочитает держаться от таких мест подальше, и такие, как мы, у которых в голове не возникло ни одной мысли, кроме как пойти и посмотреть, что творится в глуши Запретного леса глубокой ночью.

Помимо «маскировки под дуб» на нашей Защите от Сил Зла мы осваивали «легкий шаг», позволяющий прокрасться куда угодно. Им мы и воспользовались, бесшумно углубившись в чащу, ориентируясь на периодически вспыхивающее пламя. Метров через пятьдесят мы уперлись в заслон выше человеческого роста, сложенный из цельных бревен. Постройка была явно новая. Запах свежего сруба еще не выветрился. Именно из-за этого ограждения слышались людские голоса и чей-то рык. Следующие пять минут мы исследовали забор на предмет наличия в нем дырки. Дырку — не дырку, а щелку нашли и тут же в нее заглянули.

— Мать моя женщина… — от лица нас всех высказался Ватутий, потому что у меня (от ужаса) и у Ваньки (от восторга) дар речи попросту пропал. — Это ж драконы!

С той стороны ограды по просторной площадке, издавая громоподобный рык, периодически вставая на задние лапы и пуская в звездное небо струи огня из клыкастых пастей, медведями-шатунами (то есть с видом «Убью, будильник!») бродило семь драконов. Семь драконов… Семь чемпионов… Мне в голову начали закрадываться какие-то смутные подозрения… Собственно, поэтому-то я и онемела. У Падавана ситуация была несколько иная, он онемел, поскольку стремительно деградировал. Спустя минуту он уже неандертальцем прыгал возле загона, пуская слюни:

— Дракошки! Дракошечки!!!

— Да заткнись ты! — осадил друга Ватутий, указывая на команду драконологов в полсотни человек, пытающихся призвать к порядку своих питомцев. — Не дай Мерлин, услышат! Вон их сколько, и у всех морды — как у бандитов с большой дороги. Скрутят и фамилию не спросят. Нам-то что, а Нинку еще дисквалифицируют… — и тут Кузнецов подтвердил мои предположения. — Чует мое сердце, это подлянка для первого тура…

— Повезло тебе, Невеличко! Вот повезло! — надо ли говорить, что я не разделяла ванькиных восторгов? — Вы только посмотрите, какие красавцы! Нет… Это самки… Красавицы!!!

— В такой темени и на таком расстоянии он еще подробности различает, — буркнул Ватутий, но когда речь шла об опасных тварях, не было у нас в ССМУ (да и во всем Чародвинске, наверное) эксперта круче Падавана, что он тут же и подтвердил:

— А чего там различать? Вон та, серебристо-голубая, что скалится и щелкает зубами на своих укротителей, это самка шведского тупорылого. Видите какие у нее длинные и острые рога? Так вот у самцов они длиннее раза в два, и иногда их четыре. Вон та, зеленая, покрытая гладкой чешуей, — самка валлийского зеленого дракона. Такие массивные задние лапы бывают только у самок, самцы тощее и жилистей. Красная, с золотой бахромой на шее, выдыхающая огонь грибообразной формы, — это китайская огненная шару. У самцов-шару на шее целая грива из золотых пик. Самый дальний от нас гигантский черный ящер с частоколом из шипов на хвосте — это венгерская хвосторога. Ее хвосторог раза в два больше. Он самый большой из всех драконов, хотя и остальные — не маленькие. У африканских желтобрюхов — вон она, в броне из желтой чешуи с небольшими толстыми ушами и особенно длинным языком — самки от самцов отличаются наличием бороды. Вот такой парадокс: бородатые самки и безбородые самцы. У норвежского зубцеспина — той, грязно-коричневой — по позвоночнику идет один костяной гребень, а у самцов — два. И, наконец, вон та, синяя, самая большая самка с костяным крюком на хвосте — это саксонский шестипалый. У них самцы в полтора раза меньше самок и со стреловидным хрящом на конце. Это же элементарно, — закончил свой спич Иван.

— Элементарней некуда, просто азбучные истины, — наконец, мне, завороженно разглядывающей своих потенциальных противников, издающих леденящие кровь вопли при попытках драконологов ограничить их в движении, стреножив и привязав за ошейники к чугунным прутьям, вбитым в землю с помощью колдовства, удалось произнести несколько слов.

— Вот бы взглянуть поближе… — продолжал канючить Иван.

— Послезавтра насмотришься, — продолжал призывать друга к порядку Ватутий. — Интересно, если я прав, что вам надо будет с ними сделать? А, Нина, как ты думаешь?

— Никак я не думаю, — отмахнулась я, хотя у самой в голове безостановочно генерировались идеи от просто постоять неподалеку до оседлать и прокатиться. В настоящий момент, любая из них казалась практически нереализуемой.

Вдруг с другой стороны щель заслонила чья-то спина в куртке из драконьей кожи, и ее владелец очень кстати процитировал Кузнецова:

— Значит, семь. На каждого по одному дракону. А что детишки будут с ними делать, Чарли? Сражаться?

— Скажешь тоже, сражаться! Тогда сразу после первого испытания родителям чемпионов раздадут урны с пеплом, а победителя определят взвешиванием, — хохотнул некто «Чарли», а мы, особенно я, буквально превратились в слух. — Кажется, им надо будет просто мимо пройти. А нам — все время быть рядом с заклятием оцепенения наготове. Вот только за каким драклом организаторам понадобились драконихи-наседки? Они когда яйца высиживают, совсем безбашенные становятся… — тут голос драконолога приобрел жесткие начальственные нотки. — Кстати, ты яйца пересчитал? А то есть тут один любитель драконов одомашнивать… Хагрид, лесничий местный. Слышал о нем?

— И даже видел, — хохотнул не представленный нам драконолог, и оба криптозверовода удалились, так и не узнав, что по случаю Турнира Волшебников в Хогвартсе сейчас два любителя драконов одомашнивать.

Второго на словах «наседка» и «яйцо» окончательно переклинило, как наркомана с огромным стажем, решившего, что теперь он — бобёр-рекордист. Пришлось прибегнуть к крайним мерам и нейтрализовать Падавана прежде, чем он начал прогрызать загородку, а потом транспортировать его в теремок. Хотя вообще мы с Ватутием не сторонники оглушения своих. Всегда сначала пытаемся договориться.

В цветке-теремке я, естественно, первым делом поделилась с Романом тем, что нам предстоит. На обратном пути я подуспокоилась, первая волна страха схлынула. А до вторника еще куча времени для разработки плана действий. Вон, наши деды и прадеды с голыми руками (читай: с копьем и палицей) на змеев-горынычей ходили, а тут всего лишь какая-то дракониха против волшебной палочки. Единственное, что еще не давало мне покоя, так это приобретенное нами случайное преимущество. Нечестно получается. Никто не знает, а мы знаем. Правда, за Флер, Виктора, Седрика и Тояму я не очень-то волновалась. У семикурсников достаточный багаж знаний для любой критической ситуации, даже такой. А вот что касается Поттера… Кажется, все, что может пригодиться, начинают преподавать курса с пятого. Получается, он в пролете? Придется попалиться и предупредить мелкого. Хотела с ним сблизиться-сдружиться? Вот и повод.

На следующий день, в понедельник, на завтраке, пытаясь перехватить взгляд Гарри, чтобы намекнуть на необходимость разговора, я с удивлением заметила, что гриффиндорец делает то же самое: пытается глазами дать мне понять, что хочет посекретничать. Некоторое время мы активно перемигивались азбукой Морзе (по ходу у половины хаффлпаффцев и гриффиндорцев, кто оказался в зоне видимости, создалось впечатление, что мы доучились до нервного тика), в результате договорившись до того, что после завтрака соберемся «там же и тем же составом». То есть всемером на трибуне квиддичного стадиона.

— Первым заданием будут драконы, ты знаешь? — хором заявили друг другу мы с Поттером, едва Гермиона наложила последнюю глушилку. — Знаешь… — снова хором констатировали мы, после чего Гарри все же предоставил слово мне, как старшей и даме. — А кто еще знает?

— Все, — авторитетно заявил Поттер. — Меня Хагрид к ним отвел. Велел в той самой мантии придти. С ним мадам Максим была. Значит, Флер в курсе. На обратном пути на меня Каркаров из кустов выпрыгнул. Что ж он, Виктору не расскажет, до чего дошпионился? Японцы полным составом как с ума посходили. Им и говорить ничего не надо. Сами «огненные», и будто почуяли, что в Запретном лесу такие же. Всю дорогу кланяются в ту сторону и бормочут своему чемпиону: «Тама! Харакири нету! Небоися!». Гермиона в словарь заглянула. Оказывается, это означает: «Смелее! Не смертельно! Все будет хорошо!». А Седрику я сам сказал. И вам собирался, чтобы все были в одинаковом положении. Вы-то как узнали?

Мы все, смутились. Ватутию и Ивану было неловко за повод, который навел нас на подсказку. Любане и Ромке — за недостаточную душевную красоту. Они-то не собирались ни с кем информацией делиться. Мне — и за то, и за другое. С оговоркой, что Гарри я все же собиралась предупредить.

— Да, так, — выручила нас всех Одаренная. — Вышли свежим воздухом подышать перед сном и заблудились…

— Понятно, — вполне охотно «скушал» наше объяснение Поттер, после чего принял многозначительный вид. — Но первое задание — не единственное, о чем я хотел с вами поговорить. Помните, о чем мы с вами в прошлый раз разговаривали? — мы кивнули. — Я тут связался кое с кем из… родственников. Он мне кое-что рассказал… В общем, есть идеи по поводу «верного слуги».

— Того, которого твой Темный Лорд Кроссворд послал? — вообще-то нас учили, что только дураки озвучивают очевидные вещи, но оно как-то само выскочило.

— Ну… да, — из двух зол (настоящего лордовского имени и моего узконаправленного склероза) Поттер выбрал меньшее и просто продолжил. — Оказывается Игорь Каркаров — бывший Пожиратель Смерти. Вы ведь знаете, кто это?

— Угу, — мы хором важно кивнули, но не спешили ставить Поттера в известность о результате собственных изысканий. Просто было интересно послушать в его изложении (точнее, в изложении крестного Сириуса Блэка — ясно же, кто тот родственник, поделившийся с парнем информацией) то, что мы знали со слов специальных корреспондентов в Министерстве Магии.

— Так вот, — продолжил пацан. — Каркаров был Пожирателем и даже сидел в Азкабане, но его выпустили, потому что он вроде бы раскаялся и заложил своих подельников в обмен на свободу. Си… мой родственник считает, что и директорство в Дурмстранге он получил в качестве благодарности, и на то, что он обучает своих студентов черной магии, поэтому же смотрят сквозь пальцы. Нужно быть поосторожнее с Крамом на испытаниях. Вдруг он чего-нибудь применит из неположенного…

— Не сильно ли много плюшек за предательство? — задумчиво выдал Иван. — К тому же, если все действительно было так, то понятие «верный слуга» под большим сомнением.

— А если все сразу так и было задумано? — предположила Гермиона. — Любой ценой остаться на свободе, получить важный пост, чтобы в нужный момент выполнить указание Лорда и погубить Гарри?

— Положим, идея разделаться с Гарри у вашего Дискомфорта, — на этот раз гриффиндорцы молча закатили глаза, а я даже не запнулась: роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Цитата. Шекспир, между прочим, — идея фикс. Положим, он как-то узнал про Турнир Волшебников. Положим, он поддерживает связь с Игорехой и, зная, что Дурмстранг обязательно будет приглашен, дал ему сами понимаете какое задание. Но реакция Каркарова… Он так искренне разозлился, пылал таким праведным гневом…

— Чтобы убедить Министерство в своей невиновности, будучи виновным, нужно быть крутым актером, — пожал плечами Поттер. — И про Турнир Тот-кого-нельзя-называть мог узнать. По сведениям моего родственника в тех местах, где тот сейчас вроде бы прячется, пропала министерская служащая из тех, кто был в курсе. Он же считает, что и Дамблдор настороже. Именно поэтому он позвал Хмури на должность преподавателя Защиты. Чтобы тот следил за Каркаровым.

— Не очень-то старик-Хмури справляется, раз не заметил, как Каркаров бросил твое имя в Кубок, — хохотнул Ромка. — Хотя, может он просто не предполагал, что Игорь решит разделаться с тобой таким образом. Может он считал, что тот сам на тебя попрет, а не подставит под несчастный случай.

— По-моему, нет такого, что Хмури не предполагает, — ответил парень. — Я тут был в его личной комнате при кабинете… Там столько всяких разных штук… Распознаватели черной магии. Вредноскопы. Какая-то скрюченная антенна — детектор лжи. Зеркало, отражающее не окружающую обстановку, а непонятные фигуры — проявитель врагов.

— Его же врагов, не твоих, — справедливо отметил Ватутий. — Про себя он может и все предусмотрел, а вот относительно других… А чего тебя в «личные покои» Грозного Глаза понесло?

— Да так… — замялся Гарри, но потом решительно тряхнул головой. — А, ладно! Все равно он сказал, что все будут жухать, потому что обман — неотъемлемая часть Турнира. Хмури подсказал мне, как справиться с драконом. Не напрямую… Так, несколько советов. Во-первых, не применять против драконов усыпляющие и успокаивающие заклинания, потому что на такую тушу они не подействуют. Во-вторых, найти свои сильные стороны и использовать самые простые заклинания, без выпендрежа. Вот сейчас с вами попрощаюсь и пойду искать…

— И мы тоже пойдем, — мы впятером поняли намек и разбрелись по своим делам, даже не стали повторно обсуждать полулидера (на пару со Снейпом) нашего хит-парада — Игореху Каркарова. А что обсуждать? Наше общее мнение о нем ничуть не изменилось, просто обросло деталями. Ситуация прояснится завтра, когда (роли мы поделили уже давно) мы будем отдуваться «на манеже», Любаня с Зубиком — следить за Гарри, Ватутий — за Каркаровым, Иван — за всеми остальными. Если это у кого получится, то у него, по причине любви к опасным тварям привыкшего вертеть головой на триста шестьдесят градусов и все подмечать. Над нюансами каждый работает сам.

Перед сном, потратившая остаток дня на разработку стратегии, испытывая привычный предэкзаменационный мандраж в преддверии завтрашнего состязания, я все же спросила у Ромки:

— Если бы можно было выбирать, ты какого дракона хотел бы в соперники?

— Не знаю, — откликнулся Ромка совершенно равнодушно. — Мне все равно… А тебе кто больше нравится?

— Никто, — честно ответила я. — Ты же знаешь, я не прусь по гигантам.

Да, много раз в жизни мне приходилось выбирать, и всегда, даже в самых нелепых или жутких ситуациях, был предпочтительный вариант. В данном случае впервые его нет. Но ничего, прорвемся. Как там говорили японцы? Небоися!!!

Глава Фаберже и не снилось

Уважаемые читатели! В тексте вы встретите цитату с сайта о чайной церемонии, мне не принадлежащую, поскольку она найдена на просторах Интернета. Некто Сергей острог утверждает, что ее автор - он. Если это, действительно. так, огромное ему спасибо.

***

Ну, здравствуй, первое испытание! Мы ждали этот день, но все равно, где-то в глубине души, надеялись, что он не наступит.

Денек выдался прохладный, самое то у огонька погреться. Избавленные от необходимости посещать занятия, мы с Ромкой с утра «ловили волну», все остальные до полудня присутствовали на уроках. Именно, что присутствовали. Весь Хогвартс гудел и волновался в предвкушении, поэтому вряд ли что-то задержалось в головах ожидающих интересного зрелища студентов. Они-то пока точно не знали, что увидят.

Впервые остальных чемпионов мы увидели на обеде. Всем им кусок в горло не лез. Впрочем, не будем бахвалиться, нам как-то тоже было не до деликатесов. До самого интересного свидания нашей жизни оставался всего час, кто будет винить нас за мандраж и отсутствие аппетита? Что касается Поттера, кажется, он полностью ушел в себя, ни на что не реагируя (ни на дружескую поддержку, ни на подначки) и вряд ли вернется без посторонних усилий. Честь пробудить героя для свершения подвигов (правда, к остальным чемпионам это тоже относилось) выпала профессору МакГонагалл.

— Чемпионы, следуйте за мной! — проговорила она, и лично я тут чуть не раскололась, заявив, что мы — взрослые, можем и сами дойти. Хорошо вовремя вспомнила, что знать дорогу нам не полагается.

К загону мы шли несколько другой дорогой, упирающейся в просторную палатку. Внутри кроме нескольких стульев не было ничего, что оказалось как нельзя кстати: некоторые чемпионы, а именно Крам, Диггори и Токанава, тут же принялись определять периметр палатки в шагах. Поттер и Делакур уселись на стоящие как можно дальше друг от друга стулья, тайком утирая пот со лбов. Мы решили выбрать золотую середину — остались стоять.

— Итак, все в сборе! — трудолюбивой радостной пчелкой, что особо подчеркивала его полосатая черно-желтая судейская мантия, в палатку влетел Бэгмен. — Сейчас, я расскажу вам, что будет дальше. Когда зрители соберутся, я открою вот эту сумку, — Бэгмен предъявил нам небольшой и подозрительно шевелящийся мешочек из красного шелка. — Там уменьшенные копии тех, с кем вам предстоит справиться. Все они разные. Каждый по очереди опустит руку и достанет свою судьбу. Вам надо завладеть золотым яйцом. Оно будет на арене… Сами увидите — где. Ага! — под аккомпанемент топота множества ног, сопровождаемого возбужденным гомоном, продолжил Людо, развязывая мешочек. — А вот и зрители… Мы можем начинать. Леди, прошу вас! — обратился он ко мне и Флер.

Делакур не шевельнулась, видно боялась упасть в обморок. Пришлось начинать мне. Я подошла к Людо и опустила ладонь в мешок. Будь я менее подготовленная, то тут же с визгом вытащила бы ее оттуда и отпрыгнула подальше: под моими пальцами закопошилось нечто маленькое, холодное и скользкое, в твердом панцире. Точняк, мадагаскарские тараканы, которых я, мягко говоря, недолюбливаю. Но тут я знала, кто внутри, а потому просто схватила первое попавшееся существо и вытащила его. У меня на ладони удобненько расположилась микро-самка саксонского шестипалого дракона. Синяя. Мой любимый цвет. Самая огромная. Мой любимый размер. И на шее у этого микробного монстра телепалась бирка с цифрой семь. Еще и последняя. Обожаю ждать своей очереди, особенно когда все обещает закончиться чем-то опасным. Если кто не понял, это был сарказм. А вот Бэгмен был рад за меня совершенно искренне:

— Первому чемпиону по жребию достается последний номер и самый крупный соперник — просто замечательно! Располагайтесь, мисс, и ждите своей очереди.

Не знаю, что подействовало на Флёр (то, что со мной ничего не случилось, или то, что я в глазах присутствующих пару минут выглядела круче ее), только она попыталась придать лицу самоуверенное выражение и решительно заняла мое место. Ей по жребию выпало быть второй в компании с валлийским зеленым драконом. На мгновение у нее на лице появилось выражение тоскливой обреченности, после чего она снова нацепила маску равнодушной надменности и вернулась на прежнее место.

Из парней первым жребий тянул Крам. Без особых эмоций, разве что предпочитая смотреть не по сторонам, а себе под ноги, Виктор вытащил китайскую огненную шару с номером три. Четвертым в мешочек заглянул Тояма, и вытащил он четвертую очередь, идущую в компании с африканским желтобрюхом. Затем мешочек перешел к Диггори, которому повезло возглавить сегодняшний список чемпионов: он стал первым. И вместе с ним первой стала шведская тупорылая драконица. Далее Бэгмен протянул мешочек Ромке. Судя по писку, донесшемуся из мешка, не самая маленькая рука Стогоберега чуть было не вытащила себе сразу двух соперников. Но правила есть правила, в конце концов, судьба назначила Ромке в конкуренты норвежского зубцеспина. В принципе, Гарри в мешок мог уже не заглядывать. Методом исключения и так было понятно, что ему досталась сущая милашка, венгерская хвосторога. Тем не менее, Людо заставил парня вытащить из красной сумки скалящую острые клычки и топорщащую крылышки гадину.

— Теперь вы знаете, кто будет вам препятствовать завладеть золотым яйцом, — подытожил Бэгмен. — Первый участник, мистер Диггори, по свистку войдете в загон. Остальные сделают то же в зависимости от доставшегося порядкового номера. Гарри, можно тебя на два слова?

Гарри пожал плечами и стремительно вышел. Седрик Диггори так же стремительно бледнел, в полной мере осознавая всю глубину понятия «первопроходец». Зрители снаружи взревели. Похоже, им, наконец, сообщили, что же они увидят. Что ж, если бы я была на их месте, я бы тоже радовалась.

Гарри вернулся через минуту, и буквально в дверях столкнулся с Седриком — прозвучал свисток.

— Что от тебя хотел Людо? — спросила я, не особо надеясь на ответ, но надо же как-то убить время ожидания.

— Тоже хотел подкинуть пару советов, — хмыкнул Поттер и совсем не весело хохотнул. — Хорошо быть самым маленьким. Все прям из мантий выпрыгивают, чтобы тебе помочь. Учитывая, что я знаю о Бэгмене, он, наверное, сделал на меня ставку и теперь пытается увеличить мои шансы, чтобы самому не проиграть.

— Похоже на правду, — я вспомнила алчные огоньки в глазах судьи Турнира, подмеченные еще на церемонии выбора. — Ты, конечно же, согласился…

— Отказался, — ответил Поттер. — Я ему не доверяю. С него станется сначала помочь, а потом потребовать половину выигрыша.

— Или весь, — согласно кивнув поттеровской дальновидности, я прислушалась к тому, что творилось снаружи. Судя по реву зрителей, Седрик уже встретился со своей дамой и даже, судя по улюлюканью, сделал пару попыток с ней поладить. А комментировал все это безобразие «сонорусовый» голос Бэгмена, от которого хотелось заткнуть уши (и от голоса, и от комментариев), поэтому то, что я опишу дальше, записано со слов Ватутия, Любки и Ивана.

Золотые яйца чемпионов (каждый думает в меру своей распущенности) судейская бригада, не мудрствуя лукаво, спрятала в драконьих гнездах среди настоящих яиц. Таким образом, по их мнению, мы были уравнены в шансах. Если, конечно, не считать сильно различающиеся тактико-технические характеристики мамаш.

На то, чтобы заполучить свое золотое яйцо, Седрику понадобилось минут пятнадцать и последующая помощь дежурившей у загона медиковедьмы мадам Помфри. Тактику он выбрал правильную — скрылся в засаде, отвлек внимание дракона, превратив камень в собаку (драконы, они, конечно, существа разумные, но не такие, как люди, животные инстинкты никто не отменял), а когда тупорылая (это порода, а не оскорбление, если что) отвлеклась и оставила гнездо с кладкой без присмотра, помчался за нужной вещью. Все вышло четко, почти по плану, с поправкой на то, что «собачка бежит быстрее человека», а с драконом в скорости вообще мало кто и что сравнится. Разделавшись с наколдованной собачкой, мамочка вернулась «домой» чуть раньше расчетного времени, и — ба! У нас гости. И тут Диггори крупно повезло. Самка не стала жахать огнем, боясь повредить своим будущим детенышам. Она отогнала противника лапой. Общая физическая подготовка хаффлпаффца позволила ему отделаться небольшой (относительно величины драконьей конечности) царапиной. Но с заданием он справился.

Вновь раздался свисток, и Флер Делакур отправилась на свое испытание, дрожа, как осиновый лист, чем даже ухитрилась пробудить во мне жалость. Ровно до того момента, как она окинула нас с Поттером заносчивым взглядом и вышла с гордо поднятой головой и сжатой в пальцах палочкой. Ее способ завладеть яйцом целиком и полностью соответствовал призыву профессора Хмури "использовать свои сильные стороны". Если до этого момента, кто-то сомневался, что в венах француженки течет кровь вейлы, он получил тому стопроцентное подтверждение. Вообще-то одному волшебнику усыпить дракона невозможно, но у вейл свои приемчики. Подойдя к зеленой ящерице на максимально возможное безопасное расстояние, Флер взмахнула палочкой и нараспев начала произносить какую-то муть. Когда она закончила, от ее фигуры (особенно от волос) начало исходить легкое сияние, контуры потеряли четкость, будто затуманившись. И точно так же затуманился взгляд драконихи. Теперь я знаю, что такое — глаза в кучу. Чисто машинально оскалив клыки, чешуйчатая мадам зевнула и свернулась в клубок. Спустя пару секунд ее сладкое посапывание долетело до самых отдаленных уголков турнирной площадки. Но совсем без повреждений Делакур обойтись тоже не удалось. Когда она, летящей походкой, будто к кавалеру на балу, приблизилась к гнезду и взяла яйцо, дракониха всхрапнула и выпустила язычок пламени, подпаливший рукав ее куртки. Но потушить огонь — это заклинание для второкурсника, а Делакур — на седьмом. Еще одно удачное выступление.

Объявили выход Крама. Пальцы его не дрожали, лицо не бледнело. Но он был напряжен, как никогда, и сердце его колотилось, как сумасшедшее, даже нам было слышно. Привыкший, играя в квиддич, действовать решительно, Виктор не стал отвлекать драконицу, а пошел в атаку, воспользовавшись заклинанием «конъюнктивитус». Выбор был сделан не случайно. Все знают, что глаза у дракона — слабое место в драконьей броне, именно поэтому в магии они нигде не используются. Короткий взмах палочки, мамаша отчаянно взревела, дернулась и начала мотать головой. Дурмстранговец ломанулся к гнезду и выхватил золотого «шалтай-болтая», после чего начал стремительно отступление. Но тут дракониха поднялась на дыбы и начала "пританцовывать" от боли, так что ловцу болгарской сборной пришлось продемонстрировать свою отменную реакцию. А молодой мамочке — расстаться с большей частью потенциального потомства. Дерзкий и результативный, но и в чем-то непрактичный подход.

По совершенно необязательному к использованию закону очередности Тояма Токанава должен был бы, уподобившись Флер, избрать какой-нибудь мирный способ воздействия. Он так и поступил, в некотором роде, поразив нас до глубины души. Да, доставшийся Тояме дракон был африканским, но восточные традиции чемпиона, как оказалось, распространялись на драконов вообще. Все выглядело так легко и просто, что невольно закрадывалась мысль, а другие-то чего так напрягались? Токанава взмахнул палочкой и наколдовал не какое-то оружие себе или отвлекающую фуську для дракона, а полный набор для японской чайной церемонии. Я не помню досконально всех тонкостей, не помню алгоритм, по которому происходила церемония (типа когда надо толочь, когда кипятить, куда направлять ручку ковшика, сколько раз вращать чашку и в каком направлении), помню только статью из ведьмонета, прочитанную по окончании состязания. Там говорилось: «Красавица у ручья провожает осенние листья, плывущие по течению; охрана играет в маджонг, а злая мачеха, как заколдованная, кидает гадальные кости; евнух выдувает рулады из бамбуковой дуды — гуань плачет, в терцию звенят цимбалы, немой ведущий гунфу-ча сосредоточенно греет воду. В чахе ожидают комочки выдержанного улуна — они готовы расправиться и отдать все, что вложил в них мастер. В тени засыпает дракон. И пока вы пьете правильный чай, дракон спит, и все в безопасности»… Красиво, да? А главное — этот прикладной дзен-мудизм подействовал. Самка желтобрюха впала в какой-то транс, из которого выпала только тогда, когда чашечка исчезла из пальцев махоутокорца. В промежутке парень спокойно подошел к мамаше и взял необходимое. Попутно он мог (впрочем, может Тояма и хотел, но слишком много свидетелей, а ингредиенты относятся к классу редких и стоят на контроле у министерских) забрать весь будущий выводок, ободрать всю чешую в пределах досягаемости, ногти состричь и нацедить крови, африканка бы даже не пошевелилась.

Что вытворял идущий следующим Ромка, я приблизительно представляла и без пересказа ребят. Особенно, если учесть, что доставшаяся ему самка норвежского зубцеспина очень походила на один из классических вариантов привычных нам змеев-тугаринов. Цацкаться с опасной рептилией, даже молодой матерью, не в правилах Стогоберега. У нас в училище он — единственный боевой маг, окончивший с отличием факультатив по спортивному обезгорыниванию местности. Там их учили физическим и психологическим приемам противостояния змеям и змеицам с количеством голов равным или больше одной. Как понимаете, одноголовому настучать в данном случае для Ромки — плевое дело. Он даже выходил уже с непередаваемым выражением на лице, которое можно было бы квалифицировать, как довольно-азартное. Разумеется, убивать дракониху дедовским способом никто не собирался (правилами это не предусмотрено, да и оружия подходящего нет, и палочкой его не наколдуешь). И обездвижить или усыпить (без наличия определенных способностей) один человек дракона не может. Но задолбать — запросто. Часть факультативных заклинаний на это и была направлена. На стороне моего друга было то же преимущество, что и на стороне Седрика: боясь повредить кладку, дракониха не поливала пламенем. В остальном она вела себя по инструкции: отмахивалась лапой и хвостом, оглядывалась по сторонам, поначалу нервничала, позже откровенно паниковала, когда Ромка, играя в прятки и постоянно меняя дислокацию (благо ландшафт арены это позволял), изображал «моську при слоне», в одиночку создавал впечатление нападения целой толпы, которую мамаше никак не удавалось разглядеть. При его брутальной внешности подобная подвижность удивляла даже нас, знающих его не первый день, что же говорить об остальных. Улучив среди драконьей паники подходящий момент, Стогоберега подхватил яйцо, еще некоторое время в порядке деморализации понервировал дракониху и спокойненько ушел с арены. Дракониха на эмоциях еще немного попаниковала после ромкиного ухода, после чего успокоилась, снова устроилась в гнезде, и только кончик хвоста говорил о недавно пережитом потрясении. Насколько я помню по записям с факультатива, затишье было временным. Повторная ремиссия наступит часа через четыре, так что драконологов ждет сюрприз. Обожаю психологию. Иногда. Когда не я подопытный кролик.

Предпоследний свисток вызвал на арену Гарри Поттера, и я осталась одна. А гриффиндорец на ватных ногах отправился к «людям». Если мне досталась самая крупная дракониха, то у Гарри противница была самой опасной: ее шипастый хвост мог нанести такие же опасные повреждения, как клыки и когти. Да и по уровню агрессии она превосходила остальных, поскольку даже близость собственных будущих малышей не останавливала ее от использования огненного дыхания. Но несмотря на самого опасного противника, справился парень быстрее всех остальных чемпионов. Вряд ли дело было только в совете Хмури, но мелкому удалось создать самую совершенную комбинацию из опыта, полученного на квиддичных тренировках (подобно Краму), отвлекающего маневра (подобно Диггори) и провоцирующего действия на драконьи нервы (подобно Стогоберега). В реальности это выглядело так: призвав свою метлу с помощью «акцио», Поттер начал кружить вокруг драконихи, отвлекая и провоцируя. Поначалу хвосторога держалась, охраняя гнездо, и только пристально следила за раздражителем. Но не было еще такого, чтобы охмуряемая «лисицей» «ворона» не «каркнула». «Каркнула» и венгерка, в конце концов, не выдержав, и взлетев. Гарри только этого и ждал. Спикировал вниз, выхватил яйцо и мастерски ушел от преследования. Правда, шипом по плечу его все же зацепило, и в добрые руки мадам Помфри он все же попал. Но живой и с яйцом, назло всем злопыхателям.

И вот, наконец, настала моя очередь. Прозвучал седьмой свисток, и я вышла из палатки и направилась по обсаженной деревьями аллее к проходу на арену в загон. С воскресной ночи он очень изменился. За понедельник вокруг воздвигли трибуны для зрителей, и самую большую, драпированную золотистой тканью — для судей. С трибун на меня смотрели сотни глаз, и два глаза смотрели на меня из угла напротив, где, будто огромная курица, на яйцах восседала самка саксонского шестипалого дракона. Поза не агрессивная, но настороженная: крылья полураскрыты, желтые глаза с вертикальными зрачками внимательно уставились на меня, хвост с костяной нашлепкой на конце готов к действию. Золотое яйцо среди обычных серых драконьих яиц бросается в глаза, как яблоко в куче каштанов. Самое время предельно сосредоточиться и начать действовать.

Решительно, но неторопливо я направилась к дракону. А чего тянуть? Но чем ближе я подходила, тем сильнее паниковала. Случилось страшное. За время продолжительного ожидания я перегорела и теперь совершенно не представляла, что же буду делать. А когда при моем приближении в профилактических целях шестипалая угрожающе ощерилась и приподнялась, полностью распахнув крылья, меня охватил тошнотворный липкий ужас беспомощности. В голове было белым-бело, как на квиддичном поле после снегопада. Из приличных слов я могла припомнить только предлоги. А потом и неприличные слова закончились. Человеческие неприличные слова. И чисто на автомате я заговорила на нечеловеческом, причем вслух.

— …! — выдала я, и неожиданно услышала в ответ негромкое возмущенное:

— Я попросила бы при детях не выражаться.

От удивления я встала столбом и запрокинула голову, широко раскрыв глаза. Под «нечеловеческим» голосом я подразумевала парсалтанг, который выучила, чтобы на равных общаться со своим любимым Медузом Горгонычем. И вот мне ответили. И не кто-нибудь, а синяя дракониха, с осуждающим взглядом смотрящая на меня сверху.

— Извините, — промямлила я. — Не знала, что драконы говорят на змеином наречии.

— Это не «змеиное наречие», — презрительно фыркнула дракониха. — Это наш родной язык. Просто змеи его переняли. Они думали, что это поставит их на одну ступень с нами. Кривляки… А вот откуда человек знает наш язык?

— Так получилось, — пожала я плечами. — Мой питомец, в некотором роде, змея. Ради него выучила.

— Похвально, — одобрительно кивнула драконица, принимая более миролюбивое положение. — Обычно люди требуют от других существ, чтобы они осваивали их язык. Если не говорили, то понимали и подчинялись беспрекословно. А ты выучила язык своего питомца. Продемонстрировала ему свое уважение. Это очень разумно и совершенно несвойственно людям, — тут саксонка косанула в сторону спасательной бригады драконологов. — По крайней мере, тем, с которыми вынуждена общаться я. Сколько ни пыталась выяснить у них, зачем я здесь, ничего внятного они мне не сказали. Может, ты объяснишь?

— Боюсь, мое объяснение вам не понравится, — ответила я. — Это будет несколько… обидно. Мне бы не хотелось…

— Хорошо, — благосклонно кивнула дракониха. — Тогда хотя бы скажи, что ты здесь делаешь?

— Мне нужно пройти мимо вас, не получив повреждений, — у меня в голове начали появляться кое-какие мысли. — Вы мне позволите, добрый дракон?

— Добрых драконов не бывает, только сытые, — нравоучительно заявила саксонка, погрозив мне шестипалой лапой. — Но тебя я, так и быть, не трону. Нас, разумных существ, и так мало осталось. А ты вполне тянешь на одно из них.

— Спасибо, — я вполне искренне благодарно поклонилась, сделала несколько шагов, но вновь остановилась, будто терзаемая сомнениями. — Простите, госпожа дракон, но я, конечно, могу просто пройти мимо вас, тем более после вашего великодушного разрешения. Но пройти мимо вопиющей несправедливости я не могу. Вы кладку свою давно проверяли?

— Постоянно проверяю, — недоуменно посмотрела на меня дракон. — Особенно после того, как мне эту золотую фигню подкинули.

— Вот в этой-то фигне и дело, — я приступила к воплощению в жизнь внезапно появившегося плана: раз мне удалось доброжелательно настроить к себе дракона, может, удастся убедить и яйцо по-хорошему отдать. — Его вам подложили не случайно. Ваши люди хотят, чтобы вы высидели им… динозавра, — доисторический ящер возник не просто так, мне доводилось читать об определенной нелюбви, испытываемой драконами к вымершим рептилиям. — Они считают, что вы — одно и то же…

— Они с ума сошли? — самка снова встрепенулась. Так, что я отшатнулась, а зрители единым духом охнули. — Драконы и динозавры — одно и то же?! Да это все равно, что заявить, что вы, маги, и маглы — одно и то же. Дракон — создание уникальное. И чем дальше, тем уникальнее! Поэтому в давние времена мы выжили, а динозавры вымерли! Да я сейчас эту фигню…

Дракониха недвусмысленно занесла лапу над золотым яйцом, а я поспешно вскрикнула:

— Не делайте этого, госпожа дракон! Лучше отдайте яйцо мне. Я верну его вашим людям и объясню, что так поступать некрасиво. Я смогу подобрать такие слова, что они больше никогда-никогда не допустят подобной ошибки!

Саксонка брезгливо убрала лапу и хвостом легко выпихнула нужную мне вещь из гнезда.

— Очень мило с твоей стороны, — заявила она. — Надеюсь, у тебя получится, — тут она в очередной раз окинула меня оценивающим взглядом. — А ты мне нравишься. Будешь в Румынии, заходи в гости. О самцах посплетничаем, диеты обсудим. Знаешь, почему гидры такие толстые? Потому что желудок у них один, а голов много. И все хотят вкусняшку…

Тут дракониха мне подмигнула и рассмеялась. Я сочла за нужное тоже рассмеяться, вежливо попрощаться и покинуть арену-загон. Там меня уже поджидали остальные чемпионы, в том числе и Седрик с Гарри, которым медиковедьма оказала необходимую помощь. И мне как-то не понравились взгляды, которыми они на меня смотрели: удивление пополам со страхом, и только у Поттера — с долей понимания и сочувствия. Но тогда мне некогда было разбираться в том, что в моем выступлении так напугало остальных (кстати, не только чемпионов, но и зрителей, и некоторых судей), оценки чемпионам выставлялись сразу после их выступлений, но именно сейчас, по окончанию состязания, их должны были объявить, чтобы распределить места. После ребята рассказали мне подробности. В частности, что все судьи ставили относительно объективные оценки, и только Каркаров, выставив максимальную оценку Краму, остальным чемпионам баллы в наглую занижал. Довольная, что испытание закончилось, я плохо запомнила, кто на каком месте. Только то, что Крам набрал одинаковые очки с Поттером, Ромка в тройке лидеров, а я и Токанава — замыкающее. Точнее сначала Токанава, а потом, на последнем месте, я. Судьи мотивировали это тем, что основным условием испытания было использование волшебной палочки, а я ее не использовала. Вот блин! Надо было хоть табуретку наколдовать, чтобы с шестипалой сидя разговаривать.

К своему последнему месту я отнеслась философски. С одной стороны, место-то первое, просто с конца. С другой, должен же кто-то быть последним, чтобы другие были лидерами. И в-третьих, у меня в планах не было победы в Турнире. Скажу даже больше: у меня и участия-то в планах не было. Просто так получилось. А это значит, что любые результаты в плюс идут. Кроме того, впереди еще два испытания. Есть время подкорректировать свое поведение под требования тщеславия, если оно вдруг внезапно во мне проснется.

А ситуацию со странными взглядами мне разъяснил Гарри. Оказывается, пару лет назад с ним тоже случалось подобное. Не любят в Хогвартсе тех, кто говорит на змеином наречии. Считают, что только злые колдуны, а Темный Лорд Мотоспорт — лучше всех, владеют парсалтангом. Так что, получается, я в очередной раз отличилась. В плохом смысле. Но мне это по барабану. Те, кто надо, обо мне плохо не подумают, а до остальных мне дела нет.

Закрытая вечеринка, или Вечер открытых дверей

После объявления результатов нас снова загнали в палатку, где с довольно-радостным видом, как будто это он только что отнял у драконих все золотые яйца и совершенно бескорыстно раздал их нам, стоял Людо Бэгмен.

- Теперь, ребятки, когда у вас есть все необходимое для этого, самое время поговорить о втором туре. Он состоится только двадцать четвертого февраля, но вам будет, чем заняться следующие три месяца, - поистине, Людо был самым оптимистичным оптимистом из всех, кого я знаю. И я начала ловить себя на мысли, что меня это раздражает. – Взгляните на золотые яйца, что у вас в руках. Видите петельки? Эти яйца открываются. А внутри них то, что поможет вам подготовиться ко второму заданию Турнира. Больше я ничего сказать не могу, разве только пожелать вам удачи. Отдыхайте!

Выдав полагающиеся указания, Бэгмен выбежал из палатки первым. Осознав, что инструктаж для второго испытания закончен, мы потянулись за ним. Куда испарился Людо, мы понятия не имели, сами же направились к Хогвартсу, в цветок-теремок, постепенно осознавая, что на сегодня с испытаниями Турнира – все. Все!!! А это значит: можно расслабиться и отдохнуть так, как каждый сам для себя это понимает. Что-то мне подсказывало, что мысли нашей пятерки вертелись где-то в одном районе…

По пути мы стали свидетелями двух трогательных сцен, главным героем которых был Гарри Поттер. Вначале мы понаблюдали за трогательным воссоединением троицы гриффиндорцев (оказывается, за глаза, кто-то вполне искренне, а кто-то с подковыркой, их частенько называют Золотым Трио). Рон Уизли, брат близнецов, набрался смелости и признал свои ошибки, заявив, что теперь безоговорочно верит словам друга, тот не бросал свое имя в Кубок. А личность, сделавшая это за него, реально желает Гарри пасть смертью храбрых. Благородный Поттер охотно простил друга, и все трое некоторое время обнимались и плакали на плечах друг друга. Недолго, ровно до того момента, как рядом с младшим хогвартским чемпионом будто из воздуха материализовалась – кто бы вы думали? – Рита Скитер. Сегодня она была одета в ядовито-зеленую мантию. Вероятно, в целях маскировки. Правда, в Запретном лесу нашлось бы не так много кустов похожего цвета. А вот в одном из углов загона… возле вольеров с драконихами… похоже, не самым лучшим образом перенесшими внезапное путешествие, усугубленное волнением за многочисленное потомство… Там была целая куча подходящего оттенка, что не могло не навести на некоторые мысли. В частности, что с самокритикой у Риты иногда бывает все в порядке. Она объективна до невозможности. Так вот эта работница прессы в костюме цвета драконьей неожиданности взялась за старое. Навострила Прытко Пишущее Перо и полезла с вопросами:

- Скажи, Гарри, что ты чувствовал, оказавшись лицом к лицу с драконом? Считаешь ли справедливыми выставленные тебе баллы? Всего одно слово!

- Одно? Боюсь, не получится, - жестко ответил парень расплывшейся в слащавой улыбке дамочке. – Я еще слишком мало таких слов знаю, чтобы в одно уложиться. Можно в три?

- Можно, - сияя ответила Рита, и Перо сосредоточенно насторожилось.

Оно так и осталось висеть над пергаментом, когда Поттер сказал обещанные слова. Ровно три. Ни больше, ни меньше. Оно даже не нашлось, как записать сказанное с поправкой на «объектно-ориентированное программирование», заданное хозяйкой, которая тоже сразу не нашлась, что ответить, тем самым дав возможность воссоединившимся Гарри, Рону и Гермионе скрыться в школе. Под наши оглушительные аплодисменты.

Оказавшись в теремке, мы первым делом ломанулись к своим блюдечкам, чтобы сообщить родным и друзьям последние известия. Я как раз набирала последнее сообщение (для бабушки), когда у меня за спиной появился Ватутий.

- «На первом испытании я вытупила очень удачно»… - прочитал он вслух, заглянув мне через плечо.

- Выступила! – скривившись (когда меня ловили на не самом лучшем знании родного языка или невнимательности, мне всегда было «два в одном» - стыдно и обидно), поправилась я, поспешно исправляя глупую опечатку.

- Не исправляй, честнее будет, - хихикнул Ватутий и еле увернулся от метнутой мною подушки. Мысленно я поставила себе отлично за скорость реакции и двойку за меткость при стрельбе по движущейся мишени. Но над этим мы еще поработаем.

- Во время соревнования по метанию молота смешнее всего метался пятый сектор, куда собственно, и летел молот… - сострила я в ответном порядке, и мы с Кузнецовым заключили перемирие, потому что подтянулись Любаня и Иван, чтобы позвать нас в гостиную (она же столовая, она же общая комната, она же кают-компания), где Ромка перенастраивал блюдо после сеанса связи Путятишны с ССМУ, для «подбития бабок». Имеется в виду не Турнир.

- Ну, кто первый? – на правах лучше отличившегося председателем собрания себя назначил Стогоберега.

- Ну, я давайте… - пожал плечами Кузнецов. – Мне было проще всего. Каркаров все время сидел на судейской трибуне и не был замечен ни в порочащих его связях, ни очерняющих его поступках, если не брать во внимание несправедливое судейство. Это не снимает с него подозрений, но и не подтверждает их.

- У меня тоже ничего, - подхватил Падаван. – Ни одной подозрительно себя ведущей личности в толпе я не заметил. Все вели себя, как обычно, с поправкой на ситуацию. Зрелище-то им показали – мама не горюй!

- И мы ничего особенного не заметили, - настала очередь Любани. – Разве что Зубик зафиксировал повышенный не совсем объяснимый интерес к Гарри со стороны Людо Бэгмена. По идее, все чемпионы должны интересовать его одинаково…

- Интерес Людо к Гарри вполне объясним, - авторитетно заявила я. – Есть предположение, что он участвует в тотализаторе и поставил на Поттера. Вот и стремится ему помочь, чтобы обеспечить себе выигрыш. Причем в наглую, прямо перед испытанием…

- Тотализатор, говоришь… - Ватутий сидел, уткнувшись в свое блюдце. – А может не тотализатор? Может он хотел не помочь, а «помочь». В смысле, подсказать что-то, что повредило бы Гарри.

- А зачем ему это надо? – мы все удивленно посмотрели на Кузнецова.

- Я еще раз прочесал информационное пространство… - он сосредоточенно вглядывался в экран. - Мы кого с вами в прошлый раз посчитали? Того, кого официально признали Пожирателем, а потом посадили или оправдали. А были то еще и так называемые «сочувствующие», кто Пожирателем не был, но тем или иным образом помогал. Были доказанные случаи, были недоказанные. Вот среди таких недоказанных мелькает фамилия нашего Людо. А основной оправдательный аргумент звучит, как «пособником Того-кого-нельзя-называть не может быть волшебник, которому мозги бладжером еще в детстве вынесло».

- Так что, нам теперь первую премию на троих делить? – выдал до сего момента молчавший Ромка.

- Почему на троих? Чем и с кем это вы делиться собираетесь? – в общую комнату стремительно вошла Путятишна, и мы вынуждены были на неопределенное время приостановить обсуждение. – Или вы все-таки собираетесь не делиться, а соображать? – Надысь окинула нас испытывающим взглядом, а потом подмигнула. – И не на троих, а на пятерых?

- Как можно, Забава Путятишна! Мы – не такие! Что за нелепые подозрения? – залопотали мы, усиленно изображая оскорбленную невинность, потому как директриса в точности угадала то, чем мы собирались заняться сразу после «конференции». А нам уже давно стал известен секрет успешной вечеринки – усыпить бдительность Путятишны. Например, незадолго перед отбытием мы устроили «Тархун-раут», вымутив у Нептуныча пару литров его «зеленки». Сегодня планировался «Кофе-брейк», потому что именно на него походила медовуха, раздобытая Ромкой в «Кабаньей Голове». Именно это он обсуждал с трактирщиком, когда их дернул мой патронус.

Вообще-то, по сведениям Аберфорда, спиртным навынос можно было затариться и в доставшихся мне «Трех Метлах», но Розмерта могла стукнуть профессору МакГонагалл, а та, в свою очередь, Путятишне, что явно нежелательно. А на медовухе Стогоберега остановился, опять-таки, потому, что хозяин Казимира честно признался: «карта вин» в его заведении весьма специфична и может вызвать отравление, «белочку» или просто общее болезненное состояние непривыкшего к ней организма. Медовуха же, хоть и сварена по особому, эксклюзивному аберфордовскому, рецепту, позволит нам и отпраздновать, и не проваляться потом дня три в позе трупа.

- Да ладно, ребята, - усмехнулась Надысь с непривычными нам нотками благосклонности в голосе. – Вы это заслужили. Объявляю сегодня «премиальный день». У директоров школ-участниц вечером снова будет… совещание, посвященное обсуждению результатов первого испытания Турнира, не теряйте времени даром, - тут Путятишна еще раз нам подмигнула. – Главное, не спалите цветок-теремок. И постарайтесь, чтобы завтра вам полным составом не пришлось записываться на ведьмонет-семинар «Как восстановить имидж порядочного человека после корпоративной вечеринки».

Мы снова рассыпались в заверениях, но Надысь их уже не слушала, отправившись в свою каюту готовиться к учительской пьянке… Ой, собранию! Конечно же, собранию! А мы, получившие карт-бланш на свою попойку, стремительно вносили изменения в уже имеющиеся планы.

Как не устает твердить Нептуныч, моральную усталость можно победить только аморальным отдыхом. В теории это подразумевает наличие закуски, чтобы количество выпитого было сопоставимо с количеством съеденного (Любаня отправилась договариваться со скатертью-самобранкой), и культурной программы (Ромка продолжил возню с блюдом и яблищем), потому что чревоугодие, даже от скуки, - это грех, а вечеринка – это тот же утренник. Только вместо зайчиков и снежинок преимущественно поросята. А чтобы поутру не пришлось мечтать о конце света, дабы избежать общественного порицания, большинством голосов постановили, что вечеринка будет закрытой.

- Не люблю я закрытые вечеринки, у меня клаустрофобия, - поджала губки Одаренная, на что Кузнецов мгновенно парировал:

- Ты еще скажи, что тебе пить нельзя…

- Ага, щаз… - Любаня послала Ватутию приторную улыбку. Таких ошибок она не делала с нашего первого сабантуя, где после подобного заявления все присутствующие будто задались целью ее напоить.

В очередной раз цитируя завхоза Водяного: «ровно у девятнадцать нуль-нуль» вечеруха обрушилась на нас, как бал у Сатаны в романе одного магловского писателя – разом со всеми ее звуками, видами, вкусами и запахами. Просто у Стогоберега, наконец, получилось сформировать и запустить одобренный участниками вечеринки трек-лист. Причем на полную громкость и с самой классной композиции ихтиандра-Витаса, с кислотно-фальцетного припева. Услышав проникновенные визги, самобранка психанула и выдала разом все меню, которое надиктовала ей Любаня, плюс добавив кое-что, слава Кондратию съедобное, от себя, чем сразу стала похожа на нечто среднее между Рогом Изобилия и скатертью для пикника, когда за кормежку на выезде отвечает моя любимая бабуля. Разумеется, запах от всего этого изобилия, а Любаня знает толк в кулинарии, не сомневайтесь (и как только при этом ей удается сохранять такую обалденную фигуру?), стоял такой, что у всех слюна начала выделяться так, будто мы собаки волшебника-Павлова, которым дали звонок и включили лампочку. Не узнать, какова это роскошь на вкус, просто не представлялось возможным, поэтому мы вооружились и приступили к дегустации.

- Нинка, пореже мечи! – осадил меня Ромка после третьего подхода к теремковому шведскому столу. – У нас впереди еще два испытания, и их нужно будет проходить, а не уподобляться глупому пИнгвину, робко прячущему в утесах жирное тело.

- Молчи, Ромыч, - сыто прищурилась я в ответ. – Иначе это будет твое тело. Я просто выполняю то, что доктор прописал. Когда он уходил от меня прошлой осенью - помнишь, когда я простыла? - он мне русским языком сказал «Поправляйтесь!». Вот я и поправляюсь.

- Я тебя сейчас, наверное, удивлю, - Ромка отсалютовал мне стаканом с медовухой. – Но он имел в виду совсем не это. Пойдем лучше споем!

И поскольку влито в меня было почти столько же, сколько съедено, предложение друга я встретила с радостью, как и остальные. Ресторан-бар спешно переквалифицировался в караоке-бар, то есть все шло по графику.

Нарушение графика подошло что-то около десяти вечера, то есть почти сразу же после наступления хогвартского отбоя. Как сейчас помню, я и Ромка в четвертый раз на бис исполняли «Розу чайную», где Любка была у нас на бэках, а Ватутий и Иван – на подтанцовке. И тут в дверь постучали. В цветке-теремке тут же повисла много что говорящая тишина. Пятеро нас переглянулись. Это что? У Путятишны не задалось совещание? Или Филч опомнился? Вроде как в его обязанности входит следить, чтобы после отбоя все спасли. Но вообще-то мы считали, что на нас это не распространяется. Во всяком случае, когда мы в прошлый раз около полуночи попались на глаза старому сквибу, он нам слова не сказал. Если не считать, конечно:

- Ходят тут всякие и гадят, гадят, гадят (в отцензурированной версии: и мусорят, мусорят, мусорят)… Задолбали!

Как самый смелый, Ромка подкрался к двери и спросил густым басом:

- Кто там?

- Британский аврорат! – таким же басом ответил из-за двери. – Открывайте!

- Не могу… - сказал Стогоберега, добавив басу раскаяния.

- Почему? – за дверью искренне занедоумевали.

- Потому что у нас закрытая вечеринка, - подытожил Ромка.

- А у нас - ящик сливочного пива, - ответил «британский аврорат», и сразу из потенциального врага стал родственником.

Двери распахнулись… И мы поняли, что хотя бы два факультета Хогвартса больше не считают Поттера «редиской» (это если говорить по-ихнему, по-занзибарски). В состоянии, близком к нашему, но с обещанным ящиком сливочного пива и охренительным количеством всякого разного за дверью стояли гриффиндорцы (побольше, в их числе Золотое трио, отвязные близнецы, Викки и до фига знакомых незнакомцев – тех, кого мы видели, но лично не знакомы) и хаффлпаффцы (поменьше, старший чемпион Хогвартса Диггори, Энтони, Ханна и несколько знакомых незнакомцев). Рейвенкловок было только две – Дана и подруга Седрика (ее зовут Чжоу Чанг и, судя по взгляду Поттера, есть в ней какая-то изюминка, притягивающая именно чемпионов, я аж начала к Ромке подозрительно приглядываться). Слизеринцев, на их счастье, не было ни одного. Возрастной разброс гостей так же укладывался в отрезок от Гаррика до Седрика. Обратите внимание, «от», а не «между», потому что отрезок между чемпионами Хогвартса стремился к нулю. Видно, доброта и порядочность Поттера не прошли мимо ушей и совести Диггори, и парни если не задружили, то закорефанились.

- Окончание первого тура здесь гуляют? – знакомым басом выдал Джордж, вручая Ромке ящик.

Именно с этого момента вход на закрытую вечеринку стал свободным.

Как там говорил незабвенный Нептуныч, которого в этом дневнике я цитирую чаще, чем учебники и классиков? Вечеринка проходит намного веселее, если помещение, где она проходит, - не ваше. А что говорила Забава Путятишна? Цветок-теремок рассчитан на шесть человек. Уже к десяти тридцати вечера в нем кучковалось, безбашенно отрываясь, человек сорок, и они чувствовали себя совершенно свободно, даже несмотря на то, что около трети из них щеголяли в ластах. Просто гостеприимному и нетрезвому, но чистоплотному и хозяйственному Ватутию надоело переколдовывать уличную обувь в тапочки. Правда, когда начались танцы, кое-что из мебели пришлось уменьшить и убрать, иначе она бы пошла на дрова. Кроме этого пришлось отобрать колдокамеру у некоего Колина Криви, которого Фрэд пинком отправил обратно в Хогвартс, потому как он «мал еще тусоваться по-взрослому». Камеру Кузнецов лично спрятал в сумке Троглодита, дабы уравнять в правах всех присутствующих, ведь достоверно известно, что после отвязной тусы самый влиятельный маг тот, у кого колдографии.

Так, о чем это я? Ага! Танцы. Плясали все присутствующие. И хотя часть из них отплясывала под поставленный на повтор жутко популярный хит, а часть - под собственный нестройный аккомпанемент, делали они (мы, конечно, мы) это довольно слажено. А как иначе? Ведь до танцев и так основательно заправленные гости, уподобившись хозяевам, сделали по несколько подходов к «кормушке с поилкой» (да простит меня скатерть!), поэтому танцевали все приблизительно одно и то же – танец живота. Кстати, это совсем не сложно. Достаточно просто попрыгать.

От общего коллектива оторвались только двое. Первым был гриффиндорец Симус Финниган, который сначала возник в дверях с криком «А вот и я!» и чем-то спрятанным под мантией (так возникла теория о происхождении пустых бутылок из-под огневиски), а потом бродил среди веселящихся с листком, на котором была нарисована какая-то каляка-маляка.

- Это мне магловский доктор дал. Что это такое?

Версии опрашиваемых расходились диаметрально. Викки увидела на картинке цветок, Седрик – бабочку, близнецы – лошадь, Ромка – трех пингвинов, мне все время мерещились две уставившиеся друг на друга морды. Внимательно выслушав, Симус спрятал листок и всех нас обломал:

- Это тест Роршаха, придурки! – после чего что-то достал из кармана (так возникла теория о том, почему половина пацанов отправилась покурить, что привело к интересным событиям).

Вторым человеком, с умилением наблюдающим за нашим весельем с углового диванчика была… Забава Путятишна Надысь. Пять минут я думала, что у меня галлюцинации. Потом разглядела в толпе веселящихся Тояму, Херануку, еще нескольких махоутокорцев и… самого директора Хировато, обучающего Любаню технике японского танца с веерами. Видимо, второе совещание закончилось раньше первого (или действительно было только совещанием), и наша директриса решила по случаю разрешенного праздника приобщить и нас к культуре братских азиатских народов, однако обнаружила, что британцы начали первыми. Но не рассердилась, а предоставила хогвартсцам возможность «окультурить» и японцев. Они что, зря сюда топали?

А потом с улицы раздался голос одного из тех, кто вышел вместе с Финниганом:

- А почему бы нам не искупаться? – и почти полным составом они, забыв, что на календаре не август, а уже час как двадцать пятое ноября, смело отправились к Черному озеру.

Некоторое время с той стороны доносились крики, плеск, бултыхание и бульканье. После этого в течение минут так двадцати к нам в теремок приходили дурмстранговцы, приводили, а кое-кто и приносил, моржей-непрофессионалов и, естественно, оставались под предлогом «последить за состоянием спасенных, ибо мы в ответе за тех, кому не дали утонуть». Симуса принес сам Виктор Крам. Этого «спасенного» от «спасателя» пришлось отрывать силой.

Где-то около трех ночи Надысь и Хировато вспомнили, что они вообще-то должны призывать нас к порядку, а не подсказывать пьяные выходки, маскируя их под воспоминания юности (игра в фанты и «передай другому» зашли на ура, а вот бутылочка и «пятая точка» как-то нет). Забава Путятишна трижды хлопнула в ладоши и объявила:

- Пока все в сборе, напоминаю, что вам через пять часов на занятия, так что гости, не надоели ли вам хозяева?

Вполне однообразные вопли о «ненадоевших хозяевах» перекрыл вопль Ивана:

- Через пять часов на занятия! За это надо выпить! И что-нибудь вытворить на посошок.

К всеобщему удивлению, вновь облачившаяся в обязанности директрисы Путятишна отнеслась к предложению благосклонно, хлопнула вместе с нами финальный бокальчик медовухи и предложила, как в пору ее молодости, выбрать короля и королеву бала. Все с энтузиазмом согласились и чуть не подрались в процессе выдвижения кандидатур и голосования по ним. В конечном итоге, королем бала был избран Седрик Диггори, а королевой – Флёр Делакур.

Флёр? Вот тут полный пробел. Откуда у нас на вечеринке взялись шармбатонки, и как мадам Максим допустила подобное, я понятия не имею. Хотя догадываюсь, что все дело в Хагриде. Судя по ранее полученной информации ночные прогулки у них в ходу. Чем не повод заглянуть на огонек (жуткий грохот и ор), раз «полиция нравов» в карете отсутствует?

- Все, теперь по кроваткам, - скомандовала Надысь и, руководствуясь педагогическим чутьем (и опытом из молодости), уточнила. – По своим кроваткам.

Только тут я поняла, как же устала, поэтому, наплевав на обязанности хозяйки, которая должна проводить гостей (все взрослые, сами выйдут, у нас – не дебри, выход там же, где и вход), отправилась в свою каюту, где только из уважения к маме, семнадцать лет вдалбливающей мне в голову правила приличия, приняла душ и переоделась в «ночное».

Последнее, что я помню, так это как ко мне в каюту вполз Ромка и, свернувшись калачиком у двери, заснул, пробормотав напоследок:

- Никогда не думал, что у меня такая широкая кровать…

Новый питомец Ивана

Следующим утром, необремененные занятиями, мы пятеро могли отсыпаться в теремке, но выползли из цветка ровно в восемь, успев точно к середине завтрака. Виновником нашей ранней побудки выступил Падаван, объявивший, что нужный нам урок по Уходу за Магическими Существами — самый первый.

— Вы что, не помните, как вчера обещали пойти со мной к Хагриду? — заметив наши удивленные взгляды, уточнил Иван.

Лично я ничего такого не помнила. Судя по взглядам остальных, они тоже ничего не помнили. Но, как бы то ни было, за базар надо отвечать, даже если это был обыкновенный пьяный треп. Могли, конечно, возникнуть определенные подозрения… Но Ванька никогда не был замечен в злоупотреблении чьим-то состоянием типа «утро после корпоратива», поэтому не было повода сомневаться в его честности. Тем более, сходить на урок, пусть даже к Хагриду, не самое сложное, а отоспаться можно и попозже.

Как понять, что вечеринка удалась? Стопудово это так, если на следующее утро некоторых (слегка зеленых, слегка помятых, слегка виноватых и слегка озадаченных) входящих в Большой зал на завтрак другие некоторые (с такими красными глазами, что можно среди помидоров прятаться) встречают хохотом и аплодисментами. А третьи некоторые удивленно наблюдают за процессом, ничего не понимая, и раздражаются, как слизеринцы, или завидуют, как проведшие ночь не так экстремально представители других факультетов и школ.

Из вчерашней отжигавшей компашки мы прибыли последними и, по свидетельствам очевидцев, отхватили самые бурные овации. Вероятно, с дополнительным бонусом за предоставление территории, потому как других значимых различий между хозяевами и гостями в процессе тусовки не было. Насколько я помню. А я помню многое. Хоть и не все. Например, я помню, за что Виктор мне признателен (за избавление спасателей от благодарности утопающих), но вообще не помню, что могло случиться, чтобы Флер смотрела на меня с такой симпатией. Неужели то, что я громче всех ратовала за ее избрание королевой бала, мне не приснилось? Тогда, наверное, стоит попросить ребят не сильно распространяться, что к финалу банкета я всегда такая добрая, и если бы на место Делакур претендовал Хмури (ну или хотя бы мадам Максим), я отстаивала бы его кандидатуру с неменьшим рвением.

Окинув взглядом столовую Хогвартса, мы подумали, что Нептуныч в очередной раз оказался прав: ничто так не сближает людей, как совместное причинение вреда своему здоровью. Что мы имели вчерашним утром? Вежливый нейтралитет со стороны японцев, француженок и болгар, и целый калейдоскоп чувств от презрения, через равнодушие, до неприязни от факультетов Хогвартса (за некоторым исключением). Что мы имеем теперь? Повальную симпатию, начинающуюся со стороны некоторого количества невыспавшихся, но безумно довольных личностей, постепенно, точно вирус, перекидывающуюся на всех остальных (кроме слизеринцев, разумеется, у которых к любой заразе, особенно хорошей, иммунитет). Под одобрительным взглядом Хироваты махоутокорцы улыбались и кланялись, не вставая. Как им это удавалось, осталось загадкой для всех. Шармбатонки тоже улыбались, при этом мило смущаясь. Дурмстранговцы, для разнообразия, многозначительно ухмылялись и подмигивали. Гриффиндорцы красноречиво демонстрировали, что у нас, помимо общих вредных привычек, теперь есть и общие тайны. Кстати, какие? Рейвенкловцы смотрели приветливо, правда, с долей некоторого исследовательского интереса. Хаффлпаффцы же вели себя так, будто мы — герои. А как иначе, если их драгоценный Седрик на нашей тусовке был признан лучшим? И даже снейповы воспитанники, по виду безумно загруженные решением личных и мировых проблем, нас просто откровенно игнорировали, не пытаясь оскорбить даже невербальным образом. Прогресс, однако.

Но долго понаслаждаться своим новым, почти привилегированным положением нам не дали. Точнее, не дал. Иван. Быстро впихнув в себя что-то с ближайших блюд, особо даже не вникая в состав и сочетаемость их содержимого (лично я успела заметить только бутерброд с копченой рыбой и крыжовниковым вареньем), он начал буквально пинками выгонять нас из-за стола.

— Чего вы возитесь? Мы же опоздаем! А вы обещали!

— Уже идем, — примирительно заявила Любаня, а рассудительный Ватутий, пользуясь случаем, уточнил:

— А кроме «пойти с тобой на урок к Хагриду», что еще мы тебе обещали?

— Питомца нового до теремка довести, — радостно напомнил Иван, а мы поняли, что наелись. Причем на весь день, учитывая пристрастия однокашника.

— Вариант вранья исключается, — еле слышно подытожил Ватутий. — В остальном все верно. Согласиться на такое мы могли только вчера…

Нам оставалось кивнуть и понуро направиться к хижине лесничего.

Утро выдалось прохладным, но мы не расстраивались, прекрасно понимая, что это ненадолго. Педагогическая слава Хагрида и зоологические пристрастия Падавана красноречиво намекали, что скоро нам будет жарко. Завернув за дом и подойдя к тыквенным грядкам, мы увидели, что жарко будет не только нам, а еще и «хогвартскому недосветофору»: «красным» и «зеленым» четверокурсникам гриффиндора и слизерина, греющимся у некоего подозрительного сооружения, в котором мы с удивлением опознали… мангал. А Хагрид-то оказывается не так-то прост. Похоже, своих монстрил он не только в сыром, но и в готовом виде любит. Кстати, неплохая мотивация: кто первый справится с заданием, получит сочный стейк из экзотической зверюшки (ха-ха, черный юмор, с похмельного невысыпона самое то).

— Вот чего мы вчера шашлыков не пожарили?.. — помахав рукой коллеге-Поттеру и его друзьям, огорченно выдал Ромка, разглядывая закопченный «черный ящик» на ножках и с решеткой.

— Я даже знаю, из кого я хотела бы его сделать, — мрачно хихикнула я, поймав взгляд мелкого Малфоя. Я прямо видела в его глазах список тех заклинаний, которые он мысленно ко мне применял.

— Нинка, каннибализм — это не наш метод, — хлопнула меня по плечу Любаня, а потом демонстративно оценивающим взглядом окинула слизеринского хорька. — Хотя… Каннибализм — это поедание себе подобных… В тот день, когда Невеличко уподобится Малфою, я лично ее пристукну.

— Если до этого ее, да и нас всех, не пристукнет кто-то другой… — протянул Ватутий и показал рукой куда-то в даль. В ту самую даль, от которой дружно отшатнулись четверокурсники-хогвартсцы.

— Бля… ха от сандалика… — высказался Ромка (все же не зря Путятишна работала над нашим нецензурным лексиконом). — Эти твари к нам в теремок не поместятся… Они все там поплющат…

— Сейчас их начнет колбасить, и ты увидишь, как всех будет плющить тут, — мрачно пошутил Поттер, неизвестно когда и как просочившийся нам за спины (кажется, это начинает входить у него в привычку). — Эх! А я надеялся, что они перебьют друг друга до сегодняшнего урока…

— Ну, что застыли? — рядом возник жизнерадостный Падаван. — Это всего лишь соплохвосты. Хагрид о них хорошо заботится, а потому они почти сыты и в высшей степени безобидны. Я хочу себе вон того.

Посмотрев в указанном направлении, я почувствовала, как мне бросило в жар. И не только меня. Словом, все, как мы и ожидали. «Всего лишь соплохвосты» представляли собой десяток жутких уродцев, смесь броненосцев со скорпионами, у которых на хвостах вместо жал — огнедышащие сопла. У некоторых были и жала, но располагались они под хвостом и, похоже, означали, что мы имеем дело с самцами. Вторая половина, отнесенная нами к самкам, в означенном месте была оснащена присосками (занимательная монстроанатомия для подростков; нет, я не буду даже пытаться представить себе соплохвостовые брачные игры). Разумеется, «вон тот» из них был самым крупным, длиной более трех метров, высотой метра полтора, с грузным телом, покрытым чешуей, напоминающей стальную броню, с мощными лапами и соплом особо крупного диаметра.

— Вы представляете, какой фурор эта зверюга произведет в Чародвинске? — тем временем предвкушающе убеждал нас Ванька. — У нас они не водятся. И вообще вживую их мало кто видел. Посмотрите, какой он статный, красивый…

— А мы точно об одном и том же животном говорим? — уточнил Ватутий, но Иван его не услышал, продолжая:

— Ну, немного опасный, конечно… Но что с того?

— То же самое он говорил, когда притащил домой набау… и гугаланну… и ази-дахаку… — поставил нас в известность Кузнецов, знающий Падавана чуть дольше нас — с раннего детства.

— И когда мантикору его, под кошку замаскированную, из училищной общаги увозили, он то же самое кричал, — напомнила Любаня и, как самая склонная к логическому мышлению, продолжила. — Скажу больше… Уверена, он повторил бы это, даже притащив в Хогвартс ихнего Лорда Вродеморта… (ага! а мой склероз-то заразен) Немного опасный, конечно… Но что с того?

И тут началось обещанное Поттером веселье. Хагрид даже не успел дать студентам задание. Соплохвосты сделали это за него, начав уникальную в своем роде гонку с преследованием. Думаю, уточнять, кто кого преследовал, излишне. Не прошло и десяти минут, как единственным неучастником марафона стала хижина лесничего. Лично наша пятерка, дополненная Золотым Трио и милым неуклюжим гриффиндорцем Невиллом Лонгботтомом, разбившись на два двойных (Ватутий и Любаня, я и Гермиона), один тройной (Гарри, Рон и Невилл) и два одиночных (Иван и Ромка) экипажа, влилась в общую толпу на седьмой минуте.

Побегали мы знатно. Для меня это был самый мобильный урок не физической культуры в жизни. Соплохвосты носились, как угорелые, и их подвижность как-то не вязалась с их массивностью. Хогвартсцы и мы гоняли не менее шустро, особенно после того, как монстрилы вспомнили, что они вооружены. Сейчас я думаю, что если бы пустить фоном веселенькую бодренькую музычку, зрелище получилось бы уморительное: паникующие студенты, беспорядочно наворачивающие круги по хагридову огороду, нагнетающие обстановку соплохвосты, вот они, почему-то мне кажется, получали от процесса искреннее удовольствие, и пытающиеся восстановить порядок Хагрид, Иван и Ромка.

— Не бойтесь! Не бойтесь! Они не сделают вам ничего плохого! — кричал Хагрид. По ходу, за своих зверюшек он переживал больше, чем за студентов. Не удивительно, что они (студенты), ни единому его слову не верили.

— Иди сюда, — орал Ромка, гоняясь за самым активным соплом, по странной и неожиданной случайности оказавшимся избранником Падавана, — зараза огнежо… (он имел в виду — огнехвостая)!!! Я тебе лишние отверстия позатыкаю!

— Не пугай его! Не пугай! — умолял Стогоберега Ванька. — Веревку ему на хвост накинь и тяни в сторону теремка!

— Только через мой труп!.. — откуда-то позади меня как-то чересчур истерично прокричала Любаня, и я обернулась, чтобы оценить ее положение, при этом совершенно выпустив из вида свое. С одной стороны это закончилось для меня прискорбно: запнувшись о Грейнджер, я растянулась на земле. С другой стороны, я получила передышку, вылетев за пределы импровизированного стадиона.

Картинка моим глазам предстала живописная. Большинство гриффиндорцев спасались от преследования, убегая от соплохвостов, как от предсказаний профессора Трелони. Большинство слизеринцев, возглавляемые ушлым хорьком-Малфоем, забаррикадировались в хижине, по задней двери которой пара соплохвостов вела прицельный огонь. Благо с прицелом у монстров было не ахти. Еще один сопл прижал к стене хижины Любаню с Ватутием. Кроме вполне понятного нервяка, ничего другого им не угрожало, оборону они держали вполне уверенно и обещали продержаться как минимум до конца урока. Остальные гриффиндорцы и слизеринцы неопознанными фруктами повисли на ветвях ближайших к хижине деревьев. Периодически один-другой из «фруктов» созревал и падал. После чего стремительно зеленел (лицом, в прямом смысле) и резво карабкался обратно. А в стороне из-за изгороди за «гонкой на выживание» следили шармбатонские кони и… Рита Скитер в (остановите землю, я сойду!) малиновом плаще с лиловой меховой оторочкой. Либо дамочка провела свое детство в Латинской Америке, либо диагноз у нее, как у Нептуныча. Хотя, что там ее перо пело про трудное детство?

— Это не есть хорошо… — пронеслось у меня в голове, и я, пожалуй, впервые в жизни поняла, каково Любане жить с третьим глазом, когда отчетливо представила то, что может написать вездессущая (да-да, именно с двумя буквами «эс») журналистка. От анализа методов преподавания в Хогвартсе и очередного выпада в адрес Поттера, который в компании с Роном и Гермионой мужественно удерживал внимание еще одного сопла, до разбора личности Хагрида, на котором чаще всего останавливался внимательный взгляд из-за очков в оправе со стразами, и который как раз в этот момент попытался угомонить избранника Падавана, со слоновьей грацией прыгнув на него и телом придавив к земле. Из хвоста монстра вырвалась струя огня… и с одного из деревьев упали все «фрукты». Потому что если бы они это не сделали, разом стали бы «печеными фруктами». Между растянувшимися в улыбке, покрытыми пошло-яркой (и совсем не сочетающейся с плащом) красной помадой губами мелькнули золотые зубы. Нужно было как-то исправлять ситуацию, пока улыбка не превратилась в профессиональный оскал.

— Вперед! Алга! Банзай! — завопила я, чем на время перетянула на себя интерес Скитер (но мне-то не привыкать быть в центре внимания, даже в Хогвартсе), и ринулась помогать строить соплохвостов.

Когда вечером того же дня мы, сидя в хижине Хагрида, пытались восстановить последовательность событий, то вынуждены были признать: Малфой и его дружки рассказывали всем желающим чистую правду. Начатая мною «Операция «Прорыв» — была тот еще цирк с конями. А также с матюками, синяками и ожогами. Но в результате оказались нейтрализованы десять соплохвостов, полностью уничтожен урожай гигантских тыкв, сломан один мангал, две ступеньки, четыре дерева и поставлен один ультиматум «или мы — или сопл». Все вышеперечисленное, в конечном итоге, если и не заслуживало поощрения, то хотя бы не грозило повышенным уровнем опасности. А вот одно данное интервью грозило. Но кто же знал, что помимо соплов надо было нейтрализовывать и Хагрида?

Простой, как те валенки, что на почве общности интересов и вообще за все хорошее подарил ему Ванька, Хагрид знал, что Рита Скитер — персона нон-грата на территории школы (Приказ по Хогвартсу №1234-пнх за личной подписью директора Дамблдора), но не смог противостоять ее феноменальному профессионализму. А может быть сказалось пристрастие лесничего к редким тварям, потому что редкая (я бы даже сказала — редкостная) тварь из «Пророка» завела разговор именно на ту тему, от обсуждения которой преподаватель Ухода за Магическими Существами не мог отказаться. Таким образом, когда ценой невероятных усилий и одного сломанного любаниного ногтя мы позавязывали узлами хвосты и ноги соплохвостов, обнаружили Хагрида, мило беседовавшим со Скитер о преподаваемом предмете, учебном плане, включающем только необыкновенных и крайне интересных созданий, и об учениках, любящих предмет и любимых педагогом. Обе озвученные ипостаси, в конце концов, были сведены к кандидатуре Гарри Поттера. Что Хагрид успел наговорить до того, как исцарапанные гриффиндорцы, гриффиндорки в изодранных мантиях, обожженные мы и ожидавшие окончания битвы прижавшись носами к стеклам окон хижины слизеринцы отвлекли внимание педагога от представителя прессы, знал один Мерлин (и Скитер, конечно же). Мое предложение во избежание возможных неприятностей заранее прообливейтить дамочку не поддержали (я считаю, зря). Решили собраться вечером и выпытать у Хагрида, чего он там понаболтал, и как Прытко Пишущее Перо может сменить сказанному ориентацию.

Развести Хагрида на правду вызвался Ватутий. Обычно у него получалось узнать необходимое без прибегания к методам физического и психического насилия. Два почерпнутых Кузнецовым в древних фолиантах заклинания «Чтовселенового» и «Аонасказала» в осовремененных и переработанных под ситуацию вариациях творили чудеса. Но все усилия Ватутия оказались напрасны. Древние заклинания оказались бесполезны. Не успели мы войти в его хижину, как Хагрид, пылающий гневом, все выложил сам, без наводящих вопросов.

— Представляете! — возмущенно вещал лесничий. — Она мне, значится, говорит… По средам в «Пророке» выходит зоологическая колонка, я бы могла написать про тех замечательных животных, которых вы показываете студентам… Я обрадовался, но не тут-то было! Я ей про соплохвостов — она мне про Гарри… Я про драклов — она про Гарри… Короче, нет ей дела до магических животных. Зря я распинался. Но про Гарри я ничего не сказал. Ни слова. Даже хорошего. И уж тем более такого, какое эта… эта хотела услышать.

На этих словах мы облегченно вздохнули, искренне радуясь за себя, что очередной статьи, описывающей «один урок из жизни Хогвартса» с нашим непосредственным участием, не будет, и за Поттера, чисто из чемпионской и человеческой солидарности. А Иван даже пошел несколько дальше.

— Не расстраивайтесь, профессор Хагрид, — важно обратился он к польщенному таким обращением полувеликану. — Когда мы вернемся в Чародвинск, обязательно расскажем о вас главному редактору журнала «Крылья, ноги и хвосты». Он — мой троюродный дядя. Его ваши рассказы обязательно заинтересуют.

Обещание Падавана вернуло Хагриду хорошее настроение, после чего мы, собственно, и приступили к воспоминаниям в компании подтянувшегося Трио, а чуть позже, вдоволь насмеявшись (да, сейчас-то это было смешно, не то, что утром) над тем, какой помятый вид был у укрощенных соплов, как смешно выглядели слизеринские «детки в клетке» (в хижине, как можно догадаться), какое впечатляющее зрелище представляли собой гриффиндорцы, ухитрявшиеся даже убегать с видом завзятых храбрецов, отправились в теремок, полагая, что хорошо то, что хорошо кончается.

Ага, как же.

Сколько же дней прошло? Впрочем, не важно. Важно, как выглядел Падаван, когда мы обнаружили его в компании со стаканом и бутылкой «Столичной» из запасов Надысь (это была ее любимая марка минеральной воды) сидящим на стуле в гостиной тогда, когда он должен был быть на хагридовом уроке. Такое выражение я видела только однажды на лице мамы за минуту до того, как был сломан наикрутейший меганавороченный спиннинг с автоподачей наживки и обновленным набором подманивающих рыбу заклинаний, на который были истрачены деньги из семейного бюджета, проходящие по статье «Новая шуба». Сломан он был о папу.

— Что случилось? — мы мгновенно подготовились к самому худшему.

— Хагрида больше нет… — мертвым голосом ответил Иван.

— Как! — в три голоса пораженно спросили мы с Ромкой и Ватутием, а Любаня на автомате завела:

— Ой, Хагридушка, на кого ж ты нас!.. — после чего Ромка профессионально заткнул ей рот (стаканом с минералкой) и уточнил:

— Соплохвост?

Падаван активно закивал, после чего выдал:

— Нет. Хуже. Журналист, — и указал на утренний выпуск «Ежедневного пророка», постеленный под бутылку вместо скатерти.

— «Колоссальная ошибка Дамблдора», — объявил Ватутий, обладающий умением суперскоростного чтения. — Специальный корреспондент Рита Скитер. Краткое содержание статьи: Дамблдор и Хмури — козлы, но Хагрид — еще козлее. Потому что его мать — великанша, а великаны — это самое тупое, злое и агрессивное из того, что есть на белом свете. От матери-великанши ему столько всего досталось в смысле генетики и истории, что в слуги Тому-кого-нельзя-называть его возьмут без предварительного собеседования. Его никто не любит, и все боятся, за что в отместку он травит студентов — конкретно: Малфоя и его друзей — гиппогрифами и флоббер-червями. Соплохвосты в статье указаны, как гибрид мантикоры и огненного краба. Одно из двух. Либо правило «Ни слова правды» исполняется неукоснительно. Либо мадам автор плохо училась в школе и не ведает, что скрестить млекопитающее с ракообразным невозможно даже с помощью колдовства, или элементарно не знает, как написать это слово без ошибок. Заключением статьи служит призыв открыть глаза Гарри Поттеру на опасность его полувеликанского друга.

Некоторое время мы переваривали полученную информацию, после чего Любаня выдала:

— Так Хагрид живой?.. — и облегченно вздохнула. — Слава Мерлину! — после чего накинулась на Ваньку. — Что за поминки ты тут тогда устроил?

— Поминки? — Ванька непонимающе окинул взглядом нас, потом расположенный перед ним натюрморт. — А… ну, да… — после чего, наконец, соизволил объяснить. — Хагрид заперся в хижине и не выходит. Уход вместо него будет вести тетка по фамилии Грабли-Дерг. Теперь мне там делать нечего. Тема сегодняшнего урока — единороги…

Последнее слово Падаван произнес таким тоном, который был бы уместен при упоминании гондурасских крысюков, но никак не снежно-белых золотокопытых однорогих лошадей. Но, зная Ивана, мы простили ему этот наезд на красоту, переключившись на более важные вопросы.

— Положим, про травлю студентов и прочий школьный трэш Скитер могла сделать вывод, исходя и того, что она видела своими глазами. Да и фамилия «Малфой» в статье упомянута неспроста… — озвучил общие размышления Кузнецов. — Но вся эта затируха с матерью-великаншей… Я молчу о том, откуда Скитер узнала столь пикантные подробности… Не Хагрид же ей их поведал, в самом деле?.. Меня интересует, зачем она это сделала? Чего она планировала добиться, раскрывая то, что и без нее всем известно? Или хогвартские студенты и их родители настолько идиоты, что столько лет принимали Хагрида за обычного человека, в младенчестве перепутавшего бутылки с молоком и костеростом?

— Вот тут-то самое время поговорить о влиянии прессы на читателя, — авторитетно заявила Любаня. — До сегодняшней статьи для всех Хагрид был просто Хагридом. Его воспринимали, как нечто, само собой разумеющееся, и не задумывались, что да как. Но сегодняшняя статья «откроет глаза» не только Гарри Поттеру. Можем подежурить на улице. Зуб даю, небо будет черно от сов родителей, которые будто проснулись от долгого сна. Как?! Наших деток доверили свирепому полувеликану? И даже не вспомнят, что когда они в Хогвартсе учились, если учились, лично с ним знакомы были, как с лесничим, и видели, какой он свирепый.

— Да по сравнению с Хагридом, заяц — маньяк-убийца! — залпом махнув стакан минералки, в разговор вступил Иван. — Для меня теперь дело чести поймать эту Скитер и навалять этой засра… За сразу всю ее клевету в адрес хорошего чело… полувеликана.

— Сначала нужно выяснить, что из напечатанного действительно клевета, — сказал Ромка. — Ведь почему-то Хагрид спрятался.

— Ну, уж точно не потому, что раскрыли его настоящую темную сущность и коварные замыслы, — предположила я. — Скорее он не хочет разговаривать на эту тему, потому что предвидит реакцию. Сам знаешь, что люди говорят: от осинки не родятся апельсинки. Все-таки его мать — великанша. И это не самые милые создания на земле. Думаю, ему просто не улыбается объяснять всем и каждому, заявившемуся с внезапной претензией, что его родительница — это одно, а он — это другое.

— А еще, я думаю, он боится… — тактично вмешалась Одаренная. — Боится, что те, кто к нему хорошо относился, прочитав статью, изменят свое мнение. Независимо от того, что они о нем знали и думали до статьи.

— Глупости какие! — возмутился Падаван, и мы все были с ним солидарны.

— Ты это не нам, а ему скажи, — вставил Ватутий, и проблема, чем занять Ивана на оставшийся день, была решена.

На следующий день проблема, чем заняться вечером, не стояла ни перед кем из нас. Мы дружно топали к хижине Хагрида, потому что вчера он так и не открыл Падавану, что только усилило его желание последовать совету Кузнецова. Взбудораженный и целеустремленный, весь день Ванька разрабатывал план штурма жилища лесничего, где каждому из нас была отведена определенная роль: я, Любаня и Ватутий будем с видом мерзнущих под дождем бездомных котят заглядывать в окна, Ванька — настойчиво тарабанить в «парадную» дверь, Ромка — тарабанить в заднюю дверь с целью исследовать ту на предмет применения тарана, потому как к «парадной» двери он был неприменим, и это было заметно невооруженным глазом.

Метров за двадцать до цели наш отряд бойцов за правое дело получил подкрепление в лице решительно настроенной Гермионы с чуть менее решительными Гарри и Роном на прицепе. Пацаны молча тащились за подругой, Грейнджер тянула друзей, возмущаясь так громко, что сразу становилось понятно — достали гриффиндорку не по-детски.

— Ишь ты, читатели имеют право знать правду, а она всего лишь честно делает свою работу! — после этих слов вопрос, кто довел Гермиону до белого каления, можно было уже и не задавать. — Ишь ты, неправдоподобная дружба с полувеликаном! Я ей покажу «глупую девчонку»! Я ей покажу «волосы дыбом»! Я ей покажу «Риту Скитер лучше не злить, а то она и обо мне гадости напишет»! Я ее не боюсь! Я найду, как с ней расквитаться! Я прятаться не стану, как Хагрид!

— Что за шум, а драки нету? — выразил Ромка наше общее любопытство, и за оставшиеся метры мы узнали, что, в некотором роде, драка была.

Оказывается, несколько отдалившись от общественной жизни Хогвартса, сегодня мы лопухнули поход в Хогсмид, где Гарри с друзьями повстречали Скитер (исключительно для подтверждения собственной теории я поинтересовалась, как та выглядела, оказалось — отвратительно, в желтом плаще с малиновым беретом и маникюром под цвет головного убора) и не упустили случая высказать ей свое «пфэ». Особо отличилась Гермиона, которая так завелась, что на остаточном заводе решила во что бы то ни стало донести до Хагрида ту же идею, которую шли доносить мы.

— Хагрид! Это мы! Немедленно открывай! А не то выломаем дверь! — еще на подходе начала вопить Гермиона, и будь я Хагридом, я бы сразу ей поверила.

И другие тоже поверили, поэтому никого не удивило, что дверь открылась. На пороге, приветливо (и, похоже, чуть нетрезво) улыбаясь, стоял Дамблдор, который, увидев нашу бесповоротно решившую войти компашку, обернулся и прокричал куда-то вглубь хижины.

— Видишь, Хагрид, я был прав. Плевать все хотели на статью в «Пророке». И если ты не поверил тем письмам от родителей учеников и членов попечительского совета, которые тебя помнят и уважают, то, уверен, эти студенты и гости нашей школы сумеют убедить тебя в обратном, — после чего директор Хогвартса повернулся к нам и бодренько отрапортовал, освобождая проход. — Пост сдал!

— Пост приняли! — воодушевленно грянули мы в ответ и ввалились к леснику в гости.

На следующее утро в восемь часов Хагрид, как штык, сидел на своем месте в Большом Зале за преподавательским столом и завтракал перед первым уроком у третьих курсов Рейвенкло с Хаффлпаффом. Не покривив душой, скажу, что это была наша заслуга. Сначала некоторые из нас (не буду говорить кто конкретно, чтобы не умалить вклад остальных) с неопровержимой логикой доказывали, что на творчество некоторых писак глупо обращать внимание, как и на мнение всяких злыдней. Хагрид, де, не золотой галлеон, чтобы всем нравиться. Другие, настроив прицел умоляющих глаз, взывали к чувствам хранителя ключей и земель, по которому все так скучают. Третьи вопили, что полувеликану должно быть стыдно, раз он так плохо думает о волшебниках в целом и своих друзьях в частности. Конечно, в семье не без урода, но можно подумать, что остальные — ангелы с крылышками. У каждого, если не скелет в шкафу, то рыльце в пушку. Но самой действенной оказалась угроза Падавана, что, если Хагрид не прислушается к голосам разума, сердца и совести в нашем лице, они (голоса) придут завтра, послезавтра, послепослезавтра… И будут ходить, а то и вообще тут поселятся, до тех пор, пока лесник не одумается.

— Однако, эту Скитер надо призвать к порядку, — на очередных общих посиделках в теремковой гостиной, с некоторых пор вошедших у нас в привычку, предложил Иван. — Это не дело, выливать тонны грязи на хороших людей. Особенно, когда эти тонны ей же самой и придуманы или выкопаны где-то в куче грязного белья и раздуты до неимоверных размеров.

— Надо. Но как мы можем это сделать? — поинтересовалась Любаня. — Допустим, мы знаем следующую жертву местной Акулы Пера. Но что это нам дает?

— Разве что моральное право подловить мамзель где-нибудь в темном уголке и пригрозить… — предположил Ромка.

— А на следующий день, — подхватила я, — все увидят наши лица на титульном листе газеты с такими пикантными подробностями, что британская магическая общественность в лучшем случае настоит на нашей депортации, а в худшем — помните? — заставит нас целоваться с такими неприятными созданиями, по сравнению с которыми соплохвосты — безобидные ящерицы. А «мамзель» самопровозгласит себя национальной героиней, пострадавшей от «злых русских». Мы этого хотим? Я уже не говорю, что Путятишна нас за это по головке не погладит.

— А если взять ее в долю? — неожиданно предложил Ватутий, и мы задумались.

Предложение выглядело крайне соблазнительным. Однако, мы прекрасно понимали, что активное участие Забавы Надысь в нашей последней вечеринке — не повод для излишней фамильярности. Или повод?

Вечерний Хогвартс (не)круче Чародвинска

Вообще-то енот-полускунс — питомец, в хозяйстве очень полезный. Принести-подать, подмести-убрать, а уж постирать — мумзиками его не корми, только дай в тазу поплескаться. Учитывая вышесказанное, а также особо сильную нелюбовь к стирке своих носков, выбор домашнего животного Романом Стогоберега был прост и понятен. Глашка появилась у него одновременно с поступлением в ССМУ и необходимостью самому обеспечивать свой быт в отсутствие любимой мамочки.

Все началось с того, что Глафира начала таскать всякую гадость. Поначалу из каюты в каюту. А затем с улицы в цветок-теремок. В принципе, с Глашкой такое случалось с завидной периодичностью и называлось, по словам ветеринара, поведенческим атавизмом, доставшимся зверику от далеких предков, которые были до мозга костей дикими и потому определенный период года зацикленными на создании зимних запасов. Со временем, в связи с одомашниванием, необходимость отпала, а инстинкт остался и иногда проявлялся. Правда, в случае с Глафирой в самый неподходящий момент. Каждый раз «война» объявлялась без предварительного предупреждения. Просто Ромка возвращался в общагу и сначала обнаруживал нехватку некоторых предметов, а потом и сами эти предметы в месте с гордым названием «Очередная нычка Глафиры». Собственно, в Чародвинске этим все и заканчивалось. Несколько дней Стогоберега прятал особо ценные вещи в особо недоступные места, чтобы те не попались на глаза еноту, а менее ценные вечерами раскладывал по местам под прицелом недовольных звериных глаз, а потом все прекращалось до следующего раза. И надо же было такому случиться, чтобы «следующий раз» пришелся как раз на время Турнира.

Когда все закрутилось, то, что в моей каюте чего-то не хватает, я поняла сразу, едва перешагнула порог цветка, и дело было не в феноменальной зрительной памяти. Просто мимо меня на задних лапах важно прошествовала Глашка, нежно прижимающая к груди передними лапками Владислава Карловича. Кролик, в принципе, привыкший к тому, что иногда его из клетки вынимают на «потискать», как-то не рассчитывал, что делать это будут и ему подобные, потому его круглые красные глазки горели недоумением, плавно перетекающим в возмущение. Отобрав у чужого питомца своего, я отправилась вернуть пушистика на место, где и обнаружила перевернутые вверх дном шкаф, рабочий стол и прикроватную тумбочку. Пока я наводила порядок, вернулись остальные и обнаружили, что их каюты тоже обшмонали. Ромка с Глафирой отпираться даже не пытались, честно признавшись, что замок на двери их персонального помещения для полускунса уже давно не препятствие, а запирать дверь заклинанием Стогоберега побаивается, и вернув нам похищенное. В том числе: два четырехкилограммовых пакета с кормом для саблекрысов, загранпаспорт, акваланг и комплект нижнего белья «Дикая орхидея» (если учесть, что сюда до кучи должен был попасть и мой Владислав Карлович, особой логики в формировании глашкиной «подушки безопасности» не было). Мы же в свою очередь не стали сильно наезжать на хозяина и енота, а, войдя в положение, просто стали запирать двери в свои личные апартаменты. Как так получилось, что пушистая взломщица не смогла справиться с нашими запорами, зато запросто вскрыла замок на входной двери, я не знаю, но Глафира не упустила шанса воспользоваться неожиданно представившейся свободой и дала своему инстинкту развернуться по полной. Именно после этого у нас в теремке побывали с извинениями возвращенные хозяевам спасательный круг с дурмштранговского корабля, косметичка мадам Максим, по размерам больше напоминающая чемодан, левый валенок Хагрида со следами неоднократного надевания его на правую ногу, тренировочное кимоно Херануки (розовый пояс с зелеными стразами — это какой же дан?) и древний фолиант об использовании рун при обезгномливании огородов из запретной секции хогвартской библиотеки. И именно таким образом к нам попала любимая кошка Филча — миссис Норрис.

Потренировавшись на Владиславе Карловиче, Глафира доставила… Даже не знаю, в качестве чего завхозовская животина понадобилась полускунсу. Продуктовый паек с дальним прицелом? Компаньонка, подружка, собеседница? Или Глашка, наконец, раскусила Ватутия с Иваном, регулярно подкидывающих свои носки в ромкину кучку, и поняла, что пришла пора готовить себе напарницу? Как бы то ни было, а кошку, как и все остальное, предстояло вернуть. Вот только Ромка категорически отказывался тащиться к Филчу, мотивируя свой отказ тем, что тот до ужаса похож на «Бабайку», которым его в детстве пугали.

— Такой большой, — попыталась пристыдить я приятеля, — а боишься…

— Боюсь, — со вздохом согласился Ромка. — Боюсь, что не сдержусь и со всей силы отомщу Филчу за те унижения, что когда-то от вымышленного чудика вынес. Как думаешь, сколько ударов мне для этого понадобится?

Что мне оставалось? Прийти товарищу на помощь. Отобрать слегка придушенную Глашкой (чтобы не сопротивлялась) миссис Норрис и отнести ее в Хогвартс. По дороге кошка очухалась и закатила истерику, пришлось, пока она мне глаза не выцарапала и визгами своими всех не собрала, ее обездвижить подручными средствами. То есть магией.

Увидев в моих руках «замороженную» тушку своей любимицы, Филч издал такой пронзительный и такой продолжительный вопль, что я ни слова из подготовленной объяснительно-извиняющейся речи вымолвить не успела. Сначала потому, что кто бы меня услышал. А после, потому, что получила легкую звуковую контузию. Второй раз за время пребывания в Хогвартсе. И этот второй раз тоже закончился наказанием. Нет, я, конечно, видела, как рядом с Филчем материализовался многонеуважаемый профессор Снейп. Видела, как он что-то говорил, в том числе и мне. Но что он говорил, оглушенная я узнала только спустя два часа, когда меня отпустило. И это был сюрприз! Оказывается главный «Слизень» сегодня вечером назначил мне отработку у хогвартского завхоза за «жестокое обращение с животными». Сообщил мне об этом Фрэд Уизли, оказавшийся свидетелем описанной сцены, и заботливо дождавшийся моего возвращения в себя. За истечением срока давности идти, оправдываться, доказывать, что кто еще с кем жестоко обращался, и что у хогвартских профессоров нет полномочий по назначению взысканий нам, было бессмысленно. А жаловаться Путятишне… Она и так меня уже прикрыла дважды. К тому же идти самой, сдаваться, что я умудрилась огрести за доброе дело… Проще на отработку сходить и забыть случившееся, как страшный сон. Пару часов позора, и можно идти сообщать Ромке, что хрен я еще когда-нибудь впишусь за него в подобном деле (впишусь, конечно, но профилактически побурчать надо обязательно).

Искренне надеясь, что мой «позор» не станет достоянием общественности (читай: слизеринский декан, гордясь собой, не растреплет своим деканятам, а те всем остальным, что он наворотил), я многозначительно сослалась на тайное свидание и ровно в семь вечера без стука (хоть бы вредный старикан был не одет или не один и в компрометирующей позе, потеря мною сознания была бы приемлемым вариантом откосить) вломилась в офис завхоза. Он был не один. Вместе с ним в помещении находились близнецы Уизли. Но ничего такого, что могло повергнуть меня в шок, не происходило. Разве только то, что всегда такие шумные и деятельные, Фрэд и Джордж сидели спокойно и аккуратно переписывали содержание ветхих «карточек наказаний» на новенькие. Судя по свободному стулу, мне предстояло стать еще одним писарем на час. Два часа.

— Вот и третий, но не лишний, — прокаркал довольный завхоз, стоя спиной ко мне, после чего обернулся. И чуть было не сделал то, что очень хотела сделать я, чтобы избавиться от несправедливого наказания. — А… а… а…

— А красота — это страшная сила, — подсказала я Филчу, гордо отшвырнув уличную мантию и оправив свой выходной наряд, на который материи пошло больше, чем на носовой платок, но все же недостаточно, чтобы завхоз посчитал его приличным, после чего уточнила. — Вам просто водички или в больничное крыло сгонять за настойкой или капельками?

Если честно, мне было немного обидно. Я так старалась (хоть и не ради Филча, а для поддержания легенды о свидании), а старый сквиб моих усилий не оценил. Точнее, оценил, но с точностью до наоборот. Хотя, признаю, с «боевой раскраской» я слегка перемудрила, но ультрамини, дополненное сапогами-чулками, теперь мне было — самый раз, и восхищенные взгляды близнецов тому свидетельство.

— Это мода сейчас такая, или вы, мисс, забыли юбку надеть? — наконец, выдал Филч, а я подумала, что (вернуть кошку — один, принести лекарство — два) третьей попытки «причинить добро» Филчу я не сделаю. Никогда.

— А это вы всегда такой обходительный с дамами или конкретно на мне комплименты закончились? — я решительно продефилировала к свободному стулу. — Ой, забыла. Они и не начинались.

— Меньше слов — больше дела, мисс, — проскрипел сквиб, дождался, пока я сяду, заценил мое «нога на ногу» и, обойдя стол, встал напротив. Видимо, его целомудрие еще могло вынести в одиночку декольте, но всю меня в комплекте — нет. — Берите пример с молодых людей. Вооружайтесь пером и приступайте к списыванию.

— Если Забава Путятишна узнает, что я списывала, она мне голову оторвет, — я послала завхозу кристально-честный взгляд. — А еще мне мама говорила не брать пример с кого попало.

— Уже попало? — мгновенно встрепенулся Фрэд.

— Попало? — удивленно вскинулся Джордж. — Куда?

— Да явно не туда, куда ты целился, — с назидательным видом ответила я Джорджу, а Фрэд ехидно прищурился:

— У него всегда были проблемы с прицелом.

— А у тебя сейчас будут проблемы со мною, — мстительно предупредил близнеца Джордж.

— Ну-ка, тихо! Всем писать! — довольно резко напомнил о себе Филч, осознавший, что, если он не призовет нас к порядку, у него тоже будут проблемы. С нами.

Послушавшись завхоза, совершенно неожиданно для меня, Уизли вернулись к прерванной работе. Покорно вздохнув, я пожала плечами и потянулась за пером, чистым бланком и ветхим «образцом для упражнений в чистописании».

— Только не говори, что ты и вправду будешь это переписывать, — раздался еле слышный шепот Фрэда, едва Филч отошел в другой конец помещения и занялся своими делами.

— А что делать? Буду, — недоуменно зашептала я в ответ. — Вы же переписываете…

— Мы не переписываем. Мы пишем, — подмигнул мне Джордж. — Будет Филчу сюрприз — довольно занимательное чтиво… Фанфик называется.

— Фанфик? Что за зверь такой? — удивленно поинтересовалась я.

— Это маглы придумали. Они уверены, что мы, а также куча всех других, придуманы их писателями и на самом деле не существуем. И у них завелась мода придумывать про нас, как про книжных героев, всякие истории, которых в книжке не было, но им бы очень хотелось, чтобы было. Такие истории называют фанфиками. Мы по случаю раздобыли несколько штук, прочитали и нам понравилось. Вот и решили специально для Филча что-нибудь похожее написать. Пусть старик развлечется. Глядишь, почерпнет что новенькое, — торопливо, косясь на старого сквиба, объяснил Фрэд, после чего сунул мне исписанную не самым удобочитаемым почерком карточку. — Вот, полюбопытствуй. Только… это… — парень многозначительно подмигнул, — предупреждаю: там — для взрослых…

— Для взрослых? — предвкушающе уточнила я, пропустив полученную информацию через личное миропонимание. — С кровищей и насилием? Ужастик?

— Ужастик? Ну… в некотором роде, — неуверенно кивнул Джордж, в свою очередь косанув на завхоза. — Только не с кровищей, а с обнаженкой и постельными сценами. Что же касается насилия… Мы об этом не думали, но раз ты напомнила… — тут он с видом командира распорядился — Читай! Но запомни: это — единственный экземпляр, так что будет тошнить — делай это на пол…

— И слишком громко не ржать, — закончил своеобразный инструктаж Фрэд, чем еще больше подхлестнул мое любопытство. Не то, чтобы меня интересовала «обнаженка», но ужастики я любила всегда. И узнавать что-то новенькое, спасибо Путятишне, тоже.

— Фанфик. Страсть в библиотеке, — начала читать я, одновременно стараясь поиграть в Юлия Цезаря, то есть в левой руке держа опус Уизли, а правой пытаясь переносить данные о выговорах и отработках некоего Оуэна Колдуэла с бумажного носителя пятидесятых годов на современный бумажный носитель. — Автор неизвестен.

— Так надо, — ответил Фрэд на мой вопросительный взгляд. — Лишняя слава нам ни к чему, поэтому мы решили сохранить инкогнито.

— Ага, — ухмыльнулась я. — А Филч же такой наивный, как мои десять лет. Он же ни за что не догадается.

— Все продумано. Оригинальный текст мы потом заколдуем, и какое-то время он будет выглядеть, как записи о наказании. Свою истинную сущность он раскроет чуть позже, когда здесь с аналогичной отработкой пол-Хогвартса перебывает. Пойди-найди тогда виновного, — охотно пояснил Джордж.

— Но так Филч может никогда ваше творение не прочитать… — вполне закономерно предположила я. — Тогда все это зачем?

— За «надом», — успокоил меня Фрэд. — Старикан ничего, кроме этих карточек, не читает. Видишь, какие они замызганные? Это он их затрепал. Так что рано или поздно перевернется и на нашей улице сундук с всевкусными бобами Берти Боттс. Жаль мы рожу его в тот момент не увидим… — парень хихикнул. — Зато увидим твою. А его додумаем.

— А за рожу ответите, — я втихаря продемонстрировала беззвучно фыркнувшим Уизли кулак и продолжила чтение. — Так. Автор неизвестен. Саммари…

— Краткое содержание, — не дожидаясь вопроса, прокомментировал Джордж.

— …Жаркая ночь Аргуса Филча и Ирмы Пинс, — я хмыкнула, фантазия заработала, сгенерировав картинку завхоза и библиотекаря, застывших в двусмысленной позе. — Предупреждение. Смерть персонажа… — я почувствовала, как брови стремительно поползли вверх, а челюсть — в прямо противоположном направлении. — Э… Это то, о чем я думаю?

— Ну… ужастик же… — как-то виновато в один голос пробормотали близнецы.

— И кто? — осведомилась я.

— Что «кто»? — последовали моему примеру близнецы.

— Кто не пережил «страстную ночь в библиотеке»? Филч? Пинс? — уточнила я.

— Несколько несчастных, которые случайно все увидели, — пояснил Джордж.

— Тогда ладно… Хотя… Надеюсь, меня там нет? А то еще и за это ответите, — я продолжила читать. — Этой ночью случилось так, что Аргус Филч по коридорам Хогвартса шел сам. Так себе начало. Шел сам. А обычно его четыре бундимуна на паланкине несли?

— Во-первых, не придирайся, — официальным тоном осадил меня Фрэд. — Стилистику, пунктуацию и орфографию проверять от тебя никто не требует. Общий смысл зацени. Во-вторых, это фанфик. Что хотим, то и пишем. Отсюда, в-третьих, с бундимунами — отличная идея!

— Для следующего раза, — притормозил близнеца Джордж. — Сейчас некогда переписывать. Дальше читай, — это уже мне. — До того, как отпустит.

— Транквилизатор? — машинально отреагировала я.

— Филч, — ничуть не удивившись, поправил меня Джордж.

Следующие полтора часа я читала, молча, искренне восхищаясь продуктивностью «неизвестных» авторов и узнав много интересного, как о завхозе и библиотекаре, так и о близнецах. Некоторые пассажи даже для них были несколько… эксцентричны. Это объясняло предварительный инструктаж в части тошноты. Когда я читала про стриптиз в исполнении мадам Пинс, мне и правда стало дурно. Пришлось отключить чрезмерно разыгравшееся воображение. А вот второе предупреждение — не ржать — я несколько раз чуть не нарушила. Особенно, когда ресницы Ирмы затрепетали, как крылья загнанного страуса, когда он положил руки ей на позвоночник и заставил прогнуться до хруста в спине, когда грудь Филча оказалась столь красивой, что Ирма о такой не могла и мечтать, и, конечно же, когда платье впадало в мягкие изгибы библиотекарского тела. И все же до конца дочитать я не смогла.

— Простите, ребята, — я вернула близнецам их «шедевр» и пояснила. — Я могу выключить воображение, чувство брезгливости, свой уровень грамотности и многое другое. Но логику я выключить не могу. Филч скинул пижаму и прыгнул на кровать, но та отпружинила его в окно навстречу ночи… Какая пижама? У вас Филч по Хогвартсу в пижаме расхаживает? Это же неправдоподобно. И откуда в библиотеке кровать?

— То есть в этой фразе тебя только это возмутило? — переглянулись близнецы. — Прав был папа. Женская логика — это что-то.

Тут я хотела в очередной раз выступить, что у женщин хоть какая-то логика есть, а о мужской логике вообще никто слыхом не слыхивал, но мне помешал Филч (кстати, все это время он, как и говорили близнецы, увлеченно читал старые карточки. Так увлеченно, что даже не проверил сделанную работу, просто сгреб то, что мы ему отдали, и все), объявивший, что на сегодня мы свободны. Разумеется, это заявление было гораздо важнее любых возмущений.

— Ты сейчас куда? — поинтересовался Фрэд, когда мы оказались за дверью завхозницкой.

— В теремок, само собой, — ответила я.

— Фу, в теремок, как скучно, — скривились Уизли. — Пойдем лучше с нами по ночному Хогвартсу бродить.

— С ума сошли? Не слишком ли это: заработать следующую отработку, возвращаясь с предыдущей? — неуверенно выдала я, на что ответом мне были один осуждающий и один презрительный взгляды:

— Ты это слышал, Фрэд? Мы ради того, чтобы предложить девочке эксклюзивную прогулку, нарываемся на наказание у Филча, специально предоставив ему возможность поймать нас, как зеленых второкурсников, за использованием красящих чар на портрете Варнавы Вздрюченного, а она нам — «не слишком ли» вместо благодарности.

— Я это слышал, Джордж! А ты ожидал чего-то другого? Я тебе сразу сказал, что она испугается. Что Нине Невеличко слабо прогуляться с нами по ночному Хогвартсу, — направленные на меня взгляды приобрели выжидательно-провокационную одинаковость.

По идее (а также по мнению близнецов и, уверена, многих других) сейчас во мне должна бы взыграть кровь, и я, рванув на груди люрексный шелк платья, обязана была бы немедленно ринуться доказывать, что ни фига мне не слабо. Пожалуй, лет семь назад так бы и было. Но сейчас… Прежде всего, платье стоит слишком дорого, чтобы портить его в порыве нелепого энтузиазма. А с другой стороны, за моими плечами столько совершенных безумств, что очень сложно среди всевозможных «слабо» найти то, что мне теперь слабо. Разве что подойти к Надысь и сказать, что я случайно раскрыла ее загранпаспорт (ага, тот самый, из Глашкиной нычки) и теперь знаю страшную тайну — настоящую дату ее рождения, а не ту, которую она всем называет…

Близнецы, определенно, не рассчитывали, что на их провокацию я отвечу полнейшей невозмутимостью. Это внесло некоторое смятение в их стройные ряды. А также выявило серьезный пробел в образовании. У Уизли не было того, что всегда требует с нас Наполеон Виссарионович Македонский, преподающий в ССМУ Теорию Заговоров, — плана «Бэ». Парни были настолько уверены, что я поведусь на старый, добрый прием, что вариант отказа даже не рассматривали, а потому серьезно растерялись.

Мысленно отправив Путятишне (ничего, что поздно, пусть порадуется) посыл о выявленном превосходстве «Кондрашкиных детей» над «Птенцами Дамблдора», я заволновалась. Не слишком ли пережала? Глядишь, Уизли еще и передумают. И пойдут одни. Это заработать репутацию «я-за-любой-кипишь-кроме-аврората-и-мунго» трудно, а потерять легко. Тогда незамедлительно и не особо напрягаясь, я воспользовалась против близнецов их же оружием, провокационно улыбнувшись:

— А чего я в вашем Хогвартсе не видела? — и получила в ответ две ослепительные понимающе-довольные ухмылки:

— Даже сам директор Дамблдор не может сказать, что видел в Хогвартсе все…

Следующая разумная и четко сформированная мысль посетила меня, когда я за считанные минуты до побудки завалилась в цветок и, получив профилактический подзатыльник от Ромки (исключительно за то, что хорошими впечатлениями надо делиться с друзьями, а мой довольный вид — прямое доказательство, что они были, и именно хорошие) и ментальный запрос от Надысь (не придется ли после моей ночевки вне теремка восстанавливать моральный облик студента ССМУ ОСКО — ответ отрицательный… почти), растянулась на собственной кровати, мечтательно улыбаясь. Да, такого я еще не видела.

Когда Уизли поволокли меня в подземелье, я всерьез решила, что мы идем, как говорил магловский князь Дмитрий Донской, «давать татарам мзды», то есть демонстрировать профессору Снейпу «эффект бумеранга». Было очень приятно, что за меня хотят отмстить, и, в принципе, я была не против, но как сторонница «холодных блюд», предпочла бы не спешить и как следует подготовиться к более красочной демонстрации. В ответ я услышала, что данный пункт в расписании гриффиндорцев тоже есть, но не сегодня. Сегодня у них, а, следовательно, и у меня, по графику подготовительные работы, заключающиеся в ловле наименее привлекательных подвальных обитателей с последующей подготовкой их в диверсионной школе имени близнецов-Уизли.

— Но сначала нужно подкрепиться, — заявил Фрэд.

— Чтобы набраться сил перед важной работой, — поддержал брата Джордж.

— И заесть стресс от двух часов в обществе Филча, — добавила я.

Путешествие на кухню оказалось долгим. Создавалось впечатление, что Уизли петляли, точно зайцы, путая следы с непонятной мне целью. Боялись, что, разведав короткую дорогу к кухне, я составлю им конкуренцию в несанкционированном поедании школьных продовольственных запасов? Производили попутную рекогносцировку местности на предмет выявления наиболее вероятных мест обитания потенциальных диверсантов? Как бы то ни было, претензий у меня к близнецам не было. Если бы мы пошли другой дорогой, я не увидела бы Пивза, самозабвенно разучивающего слова «Зайки моей». В награду за крашенного Малфоя-старшего я обещала ему уже две кассеты, и одну из них он выцыганил у меня досрочно, взамен пообещав переворачивать на Малфоя-младшего сливной бачок в слизеринской уборной. Каждый раз, когда тот решит ею воспользоваться. Учитывая, что привидение Слизерина — Кровавый Барон — единственное создание, повергающее полтергейст в трепет, это был подвиг, заслуживающий поощрения.

Завидев нас, Пивз так обрадовался, что тут же и похвастался успехами. Выступление произвело фурор не только среди нас, но и среди в полном составе выползших на шум школьных привидений, чья штаб-квартира, как объяснили парни, находится где-то неподалеку. Эх, знать бы об этом раньше, вот куда я попутно на экскурсию напросилась бы! Теперь же мне туда путь заказан. Все из-за того же Кровавого Барона. Завидев меня, окровавленный старикан, отличающийся цепями, выпученными глазами и, определенно, родственными связями с заведующим хогвартским хозяйством, свинтил из пальцев когти, а изо рта — громовещатель и кинулся на меня, как дворничиха-магла баба Дуся на проехавший по ее клумбе «Запорожец», при этом вопя, как сигнализация этого самого автотранспортного средства:

— Вот ты мне где попалась!!!

Если бы Толстый Проповедник и гриффиндорский Почти Безголовый Ник (в результате чуть было не ставший Просто Безголовым Ником) не вцепились в Барона сзади, а рейвенкловская Серая Дама и общешкольная Плакса Миртл не маячили спереди… Даже не знаю, что со мною бы было. Эктоплазмой бы меня точно «обслюнявили». Бе… И ладно бы еще за высокохудожественное исполнение песни магловского поп-короля пострадать (только глухой в школе не знал, чьими стараниями совершенствуется музыкальный вкус полтергейста). Так нет же. Судя по воплям, давно покойный аристократ предъявлял мне за Слизерин, сортир и Малфоя. Эх, ты, Драко, принц гадский, в смысле слизеринский — моя местная заноза в заднице! Хотя… Может, дело не совсем в Драко? Ходили слухи, что в одном из перевернутых на хорька бачков было обнаружено привидение, несколькими секундами спустя смытое в унитаз, и что это была обожающая развлекаться подобным образом вышеупомянутая Миртл. Теперь у меня есть серьезные основания подозревать, что не Миртл то была, товарищи, не Миртл.

Пережившая приступ озарения, я сразу же очень захотела поинтересоваться у Барона, что он забыл в бачке, но пока привидения удерживали своего приятеля, близнецы тянули прочь своего. Свою. Меня. И утянули, так что еще одним оставшимся без ответа вопросом в моей жизни больше.

Когда мы, наконец, добрались до огромного фруктового натюрморта, часы пробили одиннадцать. Двухчасовое и хоть бы не напрасное путешествие по подземелью превратило желание подкрепиться в насущную потребность.

— За этой дверью кухня, — оповестил меня Фрэд, подмигнув захихикавшей под щекочущими ее пальцами зеленой груше, превратившейся в дверную ручку. — Географически она расположена прямо под Большим Залом, — тут он толкнул дверь, а я приготовилась оценить хогвартский общепит.

— Тот же «киндер», только в профиль, — буркнула я, имея в виду шоколадное лакомство с сюрпризом, по которому нехило прется все мое семейство, когда, переступив порог, оказалась… в Большом Зале. Четыре параллельных огромных стола и перпендикулярный им преподавательский стол в торце.

Впрочем, я почти сразу же поняла свою ошибку. Огромное помещение, безусловно, походило на школьную комнату для приема пищи, но и серьезно отличалось. Вдоль правой стены высились башни начищенных до блеска кастрюль и сковородок, стопки намытых блюд, тарелок и кубков. Вся противоположная стена была занята исполинского размера кирпичным очагом. Задняя стена, помимо входной двери, могла похвастаться званием самой большой «Доски объявлений», испещренной заметками от выписок из «Книги рецептов Хельги Хаффлпафф» и рекомендаций британской санэпидстанции по профилактике кишечных инфекций до утвержденного директором меню на месяц и записочек кухонного персонала типа «профессору Флитвику — только пятнадцатипроцентную сметану» или «просьбы солить еду для слизеринцев дважды, поступающие от других факультетов, как руководство к действию не принимать». Левая стена представляла собой один сплошной, от пола до потолка, от стены до стены, стеллаж.

«Полки», — сначала подумала я. А потом присмотрелась… из каждой «ячейки» на меня с любопытством смотрело маленькое, остроносое, большеглазое, длиннопалое и большеногое существо с ушами, словно у летучей мыши, облаченное в повязанное на манер тоги полотенце с гербом Хогвартса. Тогда я поправилась. — «Нет. Нары».

Домовики тем временем, точно горох, посыпались на пол, хором лопоча что-то приветственное, разномастно приседая и ненавязчиво подталкивая нас к ближайшему столу, где практически из ниоткуда вдруг появились чайник, три чашки, молочник и блюда с пирожками и пирожными. Беглый подсчет свидетельствовал, что ушастых что-то около сотни, а беглый осмотр — что выглядят домовики довольно упитанными (для их природной худощавой комплекции), чистенькими, опрятными и безумно счастливыми тем, что им выпала возможность позаботиться о гостях. Словом, прямо противоположными тому, что описывала в своем манифесте Грейнджер, когда в очередной раз промывала мне мозги с агитационной целью. На мой вопрос «Ну и как вам в Хогвартсе?», они вполне искренне запели дифирамбы директору Дамблдору, восхищаясь его добротой и великодушием. Ведь он дал домовым эльфам то, о чем они мечтали — возможность работать. Причем запели в прямом смысле этого слова, выделив из толпы трех солистов, представленных Тинки, Динки и Кински. Тинки слегка картавил, Динки то и дело срывался на визг, Кински фальшивил, зато пел громче всех. Но вместе получалось так ловко, что, глядя на них, я и сама как-то почувствовала болезненное желание трудиться… Стоп! Стадный инстинкт — это пережиток прошлого. И не для того мы столько лет эволюционировали, чтобы так легко ему поддаться. Я мотнула головой, стряхивая наваждение, и принялась за третий пирожок. Близнецы, искренне наслаждающиеся эльфийской самодеятельностью и не испытывающие моих проблем в области коллективного сознания, — за четвертый, если не считать пирожных.

К тому моменту, как блюда и чайник опустели, эльфячья «Ода к радости» перевалила за сорок восьмой куплет. Если из нее убрать все повторы, лирические отступления и хореографические вставки, выходило, что, как в частных владениях — неизвестно, а в Хогвартсе Гермионе с ее ГАВНЭ ловить нечего. Как бы ее саму домовики не словили и не накостыляли за попытку убедить их в том, что они неправильно живут.

Моя же экспертная оценка заключалась в том, что нефиг лезть в чужой монастырь со своим уставом. Рыба не лазает по деревьям не потому, что не умеет, а потому, что ей не нужно. Домовик несвободен не потому, что его держат в рабстве, а потому, что это его образ жизни. И если некоторые эльфовладельцы с ними плохо обращаются, дело в садистах-хозяевах, а не домовиках-мазохистах. Так почему бы Грейнджер не оставить в покое эльфят и не переключиться на исправление хозяев? Создать Перевоспитательный Институт Заводчиков Домовиков Обыкновенных и муштровать там недостойных собственников до состояния покладистых. Почему-то мне кажется, что у нее получится.

Концерт закончился неожиданно, я только успела войти во вкус. Домовики вдруг замерли на полуслове (балетная группа буквально зависла в прыжке), после чего с презрительно-возмущенным видом шарахнулись от чего-то, возникшего у печки. Приглядевшись, я поняла, что, несмотря на то, что классическая программа скоропостижно завершилась, шоу еще не закончилось. На очереди цирк. Точнее, клоуны. Два персонажа, вполне подходящие под описание «рыжего» и «белого» коверных, от которых остальные стремились держаться подальше, тоже были домовиками. Вот только одевались они у другого стилиста. «Рыжий» щеголял в цветастых шортах, галстуке в подковах, разномастных носках (черном и розовым в оранжевую полоску) и бабе-на-чайник вместо шляпы, «обколотой» яркими значками. Этакий франт-чудик с широченной самодовольной улыбкой. Его совершенно не смущало отношение сородичей и, судя по воплям, безумно радовало наше присутствие.

— Друзья Гарри Поттера! Добби так рад! Добби так счастлив! Добби свободен и будет работать за деньги и с выходными! — вопил эльф-чудик, а его сородичи краснели и отворачивались, будто парень выражался нецензурно. Особенно, когда звучало слово «выходной».

«Грустная» половинка клоунского дуэта была обряжена в не первой свежести юбку с блузкой и кокетливую шляпку с прорезями для ушей. В дополнение к образу эльфийка рыдала в голос и три ручья, провожаемая сочувственными взорами:

— Винки прогнали! Винки больше не увидит своего хозяина! Хозяин без Винки пропадет!

Поддерживаемая чудиком, несчастная ковыляла в нашу сторону, просто так, без конкретной необходимости, и чем ближе она подходила, тем отчетливей становилось понятно, что у нее бабья истерика. Причем пьяная бабья истерика, которая сейчас обрушится на нас во всей своей красе. А мы, уж я-то точно, не Гермиона Грейнджер — борец за независимость. И желания убеждать пребывающую в расстроенных чувствах даму, какое счастье — свобода! — выпало на ее долю, у меня нет ни сил, ни времени, ни желания. Ибо в артель «Напрасный труд» я на работу не нанималась.

— Что-то мне так в гриффиндорскую башню захотелось… — в унисон нараспев произнесли два голоса рядом со мной.

— Да и я что-то засиделась. А мне ведь спать давно пора… — подхватила я, и, все трое, мы подорвались к выходу.

Хогвартские «куранты» пробили полночь, когда мы снова оказались перед дверью-натюрмортом, выковыривая из карманов всевозможные вкусняшки, которые домовики напихали нам «на дорожку». Когда только успели? Это, безусловно, приятно, когда речь идет о шоколадных лягушках, но как-то напрягает, если говорить о ягодном желе вместе с тарелкой. Хорошо, что у меня ни в чем карманов не было, поэтому мне просто впихнули в руки поднос с… кажется, это называется «английский завтрак».

— А вот и наживка, — близнецы радостно отобрали у меня поднос, и я вздохнула с облегчением. Оставить его под дверью я бы не рискнула (из уважения к еде и обеспечившим меня ею домовикам), но и шариться по подвалу с дополнительной нагрузкой мне как-то не улыбалось. Но все же поинтересовалась:

— И какая же живность клюнет на такое количество холестерина?

— Снарк, конечно же. Кто же еще? — ответили близнецы и резво скрылись в лабиринте хогвартских подземных коридоров.

Прихватив меня с собой, разумеется.

Охота на снарка

Предаваясь приятным воспоминаниям, я как-то не сразу заметила, что попала в окружение, а когда заметила — слегка занервничала. Потому что одно из правил педагога Македонского гласит: в деле борьбы с силами зла главное — отношение к окружающим, которое напрямую зависит от целей, с какими они вас окружили. Окружившие меня были не «силами зла», всего лишь соседями по цветку-теремку, но глаза у них были какие-то странные.

— Стогоберега нам уже все рассказал, — огорошила меня Любаня, бесцеремонно плюхнувшаяся на мою кровать, пока Ромка, Ванька и Ватутий осваивали прочие горизонтальные поверхности. — Теперь мы хотим услышать твою версию.

— Это вы о чем? — недоуменно поинтересовалась я, прикидывая, что такого мог рассказать мой лучший друг, чтобы натолкнуть остальных на идею допроса с пристрастием.

— Невеличко, не прикидывайся шлангом, — Ванька с видом следователя ткнул в меня пальцем. — Выкладывай, как прошло твое «свидание».

— Совсем обнаглели, — усевшись по-турецки, я важно скрестила руки на груди. — Вообще-то это мое личное дело. Еще не хватало, чтобы я делилась подробностями своей интимной жизни со всякими там…

— Во-первых, — Ватутий поерзал на не самой подходящей для сидения тумбочке. — Мы не «всякие там»… Во-вторых, личное враг общественного… А в-третьих, ты физиономию свою видела?..

— И что не так с моей физиономией? — уточнила я, испытывая весьма противоречивые чувства от того, что мое лицо (оно же «рожа», оно же «физиономия») в последнее время приобрело какую-то нездоровую популярность.

— Все не так, — авторитетно заявила Любаня. — А конкретно, меньше всего она похожа на лицо девушки, вернувшейся с романтической встречи.

— Это еще ничего не значит… — возразила я. — Если я вернулась без цветов и без засосов…

— Ты вернулась без стыда и совести, — отрезал Ромка. — Нинка, я тебя с детства знаю. Давай, колись, что и с кем ты этой ночью натворила. Мы должны продумать твое алиби и стратегию защиты прежде, чем тебя обвинят в порче или краже имущества, хулиганстве, вандализме или участии в каком-нибудь местном шабаше.

— Вы с ума сошли!.. — возмутилась я и сама на себя разозлилась, возмущение получилось так себе и могло только укрепить друзей в подозрениях, а не опровергнуть их. — Не было ничего такого…

— «Такого», может быть, и не было. Но «какое-то другое» было, — все четверо вперились в меня взглядами. — И чтобы знать, как от этого отмахаться, валяй, говори чистую правду: где ты была, с кем, и что вы натворили.

— Пока еще мы ничего не натворили… Пока еще, — я обреченно вздохнула, осознав, что колоться все равно придется. И лучше сразу. — С твоей подачи, Ромыч, — я многозначительно и чуть осуждающе посмотрела на Стогоберега, — я была на отработке у Филча. Вместе с Фрэдом и Джорджем.

— Всю ночь на отработке? — недоверчиво нахмурились Любаня, Иван и Ватутий, а Ромка конфузливо отвел глаза, как бы признавая свою вину, как минимум, за часть пока еще неизвестного содеянного мною.

— Не всю. Только первую ее часть. А потом мы ловили снарка, — выдала я, кое-какие из «пикантных» подробностей, расположенных между двумя озвученными «станциями», все же решив опустить.

— Кого вы ловили? — ахнул Иван, наиболее подкованный в области экзотической живности экстра-класса.

— Снарка, — вздохнула я и начала рассказывать…

Когда близнецы Уизли, прежде чем потащить меня по коридорам подземелья, озвучили цель нашей охоты, я решила, что они шутят. Не знаю, как тут, а у нас, в Чародвинске, все с детства знают, что снарк — животное легендарное. Из легенды. Выдуманное. С единственной целью, чтобы у магов был тот самый магловский «пионер», который «в ответе за всё». Если где-то что-то произошло, от выброшенного в неположенном месте фантика до взрыва экспериментального завода по производству какой-нибудь «безопасной» фигни для нужд оборонно-промышленного комплекса, а виновные не найдены, значит это дело рук (или лап?) снарка. Его никто не видел, но все знают, что он есть. Только для одних, как крутая отмазка, а для других, как мифический персонаж, аналогичный снежному человеку или лох-несскому чудовищу в немагическом обществе. Вот эти вторые, подобно немагам, периодически устраивали, естественно, оканчивающуюся ничем, охоту на снарка, и я, как приверженец первых, была несколько разочарована (да что там, неприятно поражена) тем обстоятельством, что вполне здравомыслящие ребята оказались представителями противоположного лагеря. Но читать лекции было как-то не место и не время, да и толерантность никто не отменял, а отказ от участия несколько припозднился, поэтому я решила, что один раз — не… ничего страшного, лишь бы было весело.

Остановились мы в каком-то тупике, где Фрэд с Джорджем чуть ли не с лупами принялись разглядывать преграждающую путь стену.

— Уверен, что это здесь? — поинтересовался у брата Фрэд.

— Все приметы сходятся, — решительно кивнул близнецу Джордж. — Мы свернули направо нечетное количество раз, и стена… Кубики видишь?

Лично я ничего не видела, а потому стояла и не отсвечивала, пока гриффиндорцы, развернув нехилую активную деятельность, деловито суетились, подготавливая ловушку. И только обозрев итог приложенных усилий, не сдержалась и выдала:

— Просто сюрреализм какой-то… — и получила в ответ:

— Ну, так, какая дичь — такой и капкан!

После чего мы залегли в засаде где-то метрах в трех от западни. Под монотонный бубнеж близнецов, подозрительно напоминающий формулу демонического вызова (кажется, мне не послышалось: первозданный хаос… туманная бездна… сеющий смуту…) я, насколько это было возможно в тусклом освещении, разглядывала нарисованный цветными мелками круг, похожий на мандалу исполнения желания, усиленный в ключевых точках гастрономическими изысками со столовского подноса. Сам поднос, опутанный сетью магических захватов, располагался по центру. Некоторые из волшебных силков выглядели кривоватыми, что меня настораживало, но близнецов ничуть не смущало, поэтому я не стала заострять на этом внимание, искренне полагая, что парни знают, что делают.

Итак… Близнецы бубнили. Я лежала. Время тянулось так медленно, а сколь-нибудь положительного результата не предвиделось по определению… Короче, я поймала себя на том, что потихоньку засыпаю. Это я к тому, что когда внутри круга появился легкий дымок, первой моей мыслью было: все, пипец, заснула. Тем более рядом не раздавалось ни звука. Ладно близнецы прекратили бормотать, но не дышать же. И тут мне под ребра врезался локоть Фрэда, что безоговорочно подтверждало, что я, да и мои компаньоны, бодрствуем, а в центре подноса реально появился… кто-то, с каждой секундой становящийся все больше и отчетливей.

— Э-э-э… это снарк? — выдавила я, разглядывая обосновавшееся в середине цветового пятна создание, до сего момента не встречавшееся мне ни в живую, ни в учебниках.

— Типичный, — с видом знатока объявил Джордж…

— Стоп! Вот с этого места поподробнее, — прервал мои излияния Падаван. — Опиши появившееся существо в деталях. Тогда мы точно определим, был ли это снарк, или какая-нибудь демоническая сущность, или чья-либо мутация, или нечто вполне обыденное, прискакавшее на халявную жрачку.

— И ты туда же, — вздохнула я. — Конечно же, это был какой-то обычный любитель халявы из последнего пункта. У меня даже есть предположение кто он. А снарков не существует. Вань, ну ты же спец по зоологии. Ты не можешь, подобно близнецам, верить в эту чушь! — ответом мне был такой взгляд, что я предпочла заткнуться. А потом приступила к подробному описанию. — Появившееся существо очень отдаленно напоминало чеширского кота, только по размеру было раза в три больше. Окраса неопределенного. По крайней мере, я такого цвета не знаю, а потому назвать его не берусь. Глаза на выкате, с плавающим зрачком. Уши как у белки. На лбу — рожки. Три штуки. На спине — перепончатые крылышки. Слишком маленькие, чтобы реально поднять в воздух довольно упитанную тушку. Хвост пушистый, изогнутый латинской «эс». На конце хвоста что-то похожее на крючок. В целом, довольно милое создание. Пока не улыбнулось, продемонстрировав грязно-серую ротовую полость с тройным забором клыков, как у акулы. Тройным, как у акулы. А клыки — с палец толщиной. Все то время, что я его рассматривала, он подпрыгивал и цокал, как бурундук-переросток, а потом почти по-человечески рассмеялся…

— Нет, это не снарк, — заявил Падаван, а я страдальчески возвела глаза к потолку: что, могло быть иначе? — Судя по описанию, это пустынный корошмыш. Был у меня такой лет десять назад. Хряпом звали. Отобрали его криптозоологи…

— А кто бы сомневался… — буркнула я, посетовала про себя, что мое предположение о демоническом происхождении сущности не подтвердилось, порадовалась, что к счастью не подтвердилось, после чего поинтересовалась. — Это что еще за птица?

— Сама ты птица, — отрезал Ванька. — А это очень редкий зверь. На постоянную селиться предпочитает в отдаленной безлюдной местности, а на поиски пропитания отправляется путем телепортирования. Его рожки — антенны, которые улавливают запах еды, отбирают самое лакомое и определяют координаты. Бывает, ешь что-нибудь вкусное, на минутку отвлекся… а тарелка пустая. Сидишь, думаешь: «Вот я даю, все съел и не заметил!» А на самом деле это корошмыш. На то, чтобы телепортироваться «туда», схватить вкусняху и убраться «обратно», у него уходят доли секунды. Причем он каким-то образом умеет «расщепляться» и телепортироваться сразу в несколько мест. А так же резко изменяться в размерах…

— Воровство, конечно, преступление, но в целом все, даже разноразмерность, выглядит безобидно, — пожал плечами Ромка. — Что же такого в этом корошмыше, что он тебя заинтересовал? Он «все», «совсем все» или «конец всему»? То есть кусачий, ядовитый или взрывоопасный?

— По ходу, он и первое, и второе, и третье, и еще фиг знает какое, — ответила я вместо Падавана и продолжила рассказывать…

— Да не он это! Зуб даю! — выпрямившись во весь свой не самый большой рост, битых полчаса доказывала я Уизли свою правоту. — Это детеныш ашурбанипала, демонической сущности хаоса… Или экспериментальный образец уссурийской белки из мутагенной лаборатории…

— Это он! — убеждали меня в два голоса. — Как ты можешь утверждать обратное? Ведь ты его никогда не видела!

— Можно подумать, вы видели! — огрызалась я и начинала по новой.

Все это время «снарк», возмущенно курлыча, цокая и хохоча, скакал на подносе, удерживаемый магическими закрепами. Они явно не давали ему исчезнуть, но совершенно не мешали захапать всю приманку до последнего кусочка. Чуть позже оказалось, что все было совсем наоборот: магические закрепы совершенно не мешали «снарку», а в круге его удерживали разложенные внутри него лакомства. Схрумкав последние крохи, «снарк» обрадованно гоготнул, единым прыжком преодолел все близнецовские заградительные барьеры и, сбив Фрэда с ног, уселся ему на грудь и, прежде чем кто-либо из нас троих успел как-то на это отреагировать (Фрэд даже заорать не успел, правда, он потом утверждал, что и не собирался этого делать), обнюхал его, вытащил из кармана заныканную шоколадку, сожрал ее вместе с оберткой, довольно заурчал, спрыгнул и, ходко перебирая лапами, скрылся в глубине подземелий. На фрэдовой гриффиндорской мантии остались прорехи от немаленьких когтей. И это было нашей самой маленькой проблемой на текущий момент.

— Эй, ловушка для снарков почему-то не сработала! — воскликнул Джордж.

— Потому что это не снарк! — естественно, немедленно вставила я.

— Кто бы это ни был, — примирительно провозгласил Фрэд (и он был прав, время для разборок закончилось), — его надо поймать. Иначе Мерлин знает, что он может наворотить.

Будто в ответ на его слова где-то неподалеку раздался крик. Потом еще один. А потом целый хор голосов завопил что-то испуганно-вопросительное.

— Кажется, уже наворотил, — сделал единственно верный вывод Джордж и выхватил палочку. — Бежим! По пути попытаемся придумать, как это чудо поймать. Нина, понятно?

— Понятно, — громко ответила я, резво стартуя вслед за близнецами (а что делать? Взялся за гуж — держись и не чирикай), но себе под нос проворчала. — Сами вызвали невесть что, а Нина теперь придумывай…

— А чего тут придумывать? — снова влез в мои воспоминания Ванька. — Это нестандартные ловушки на корошмыша не действуют, а традиционный набор нейтрализующих заклинаний — действует, и еще как.

— Спасибо, добрый человек, — я как сидела на кровати, поджав ноги, так и попыталась изобразить поясной поклон. — Жаль, что ночью тебя с нами не было, чтобы все объяснить. Твой корошмыш такой магический след за собой оставляет, что о традиционных заклинаниях в последнюю очередь думаешь.

— Так нужно было мне ментальный посыл отправить… — Падаван никак не желал успокаиваться.

— Я всю дорогу что и кого могла во весь голос посылала. Мне для полного счастья только ментальных посылов и не хватало, — вспылила я. — И вообще… Будешь перебивать, ни слова больше не скажу!

Подействовало. Дальше мой рассказ обошелся без чьих бы то ни было комментариев…

Ориентируясь на крики, до цели мы добежали быстро, и, оглядевшись, я поняла, что сбылась мечта идиота. Нет, мы не поймали «снарка», к моменту нашего прибытия его и след простыл. Мы попали в обитель привидений Хогвартса, где беглец учинил натуральный погром. Не знаю, что я ожидала увидеть в апартаментах призраков, но реально я увидела обычное подвальное помещение, куда натащили кучу ненужных вещей, от мебели до наглядных пособий. Местами барахло прикрывали старые простыни, но по большей части оно было предоставлено в полную собственность «пыльным монстрам», основной обязанностью которых является нанесение толстого слоя пыли везде, где только можно. И вот по этой и так не особо опрятной комнате еще и пронесся «снарк»: плоскости некоторых шкафов изогнулись, как на картинах сюрреалистов, повылетали стекла из створок, вещи из ящиков, в воздухе кружились хлопья пыли, местами приобретшие невероятный зелено-фиолетовый оттенок. Единственные очевидцы, привидения, толком ничего объяснить не могли, а только сновали в гуще пыльного «снегопада» и лепетали (ага, даже ужаснейший из ужаснейших Кровавый Барон, напрочь позабывший про все мои провинности и собственные попытки возмездия) кто про ураган, кто про рог взрывопотама, кто про страшенное чудовище. Куда исчезло хоть что-нибудь из перечисленного, разумеется, никто не заметил, и пребывать бы нам неопределенное время в унылом полном неведении, но вдруг в соседнем коридоре прогремел взрыв, сопровождаемый удовлетворенным курлыканьем.

— Слышу гаденыша! — «сделав стойку», прокомментировал услышанное Фрэд, и погоня не только продолжилась, но и ускорилась. — Господа-дамы, шевелите копытами! Это вопли призраков можно проигнорить. На взрыв в подземелье сейчас много чего нежелательного слетится…

Я сразу поняла, что Уизли имеет в виду. Чтение между строк — одно из самых важных умений на нашей Защите от Темных Искусств, по которому в ССМУ сдается наисложнейший зачет. Но тут все было бы понятно и без нечеловеческих усилий, затраченных на его сдачу. В глазах моего собеседника, не особо утруждаясь, можно было разглядеть легко узнаваемое изображение коренного обитателя подземелий профессора Снейпа, за спиной которого маячил лик борца за соблюдение правил всея Хогвартса Филча в обнимку с мстительно улыбающейся миссис Норрис (Бонапарта моего на тебя нет, морда, а еще лучше Медуза Горгоныча). Понимающие, что из охотников мы легко можем превратиться в жертвы, ноги как-то сами зашевелились с невообразимым проворством.

«Снарк» обнаружился неподалеку возле раскуроченного пола. Казалось, он и сам пребывал в шоке от содеянного, через проделанную дыру разглядывая нижний ярус подземелья. По-нашему канализацию. Заприметив погоню, к нашему удивлению, «снарк» не сделал попытки сбежать, только стал еще в два раза больше и улыбнулся во все свои двести сорок четыре (а может и больше) клыка.

— Держу-держу! — выкрикнул Джордж и в два прыжка настиг «снарка», вцепившись в животное обеими пятернями. — Ступефаем его! Петрификусом! Инкарцерусом!

Не знаю, как Фрэд, а я похолодела. Необдуманность поступка Джорджа маячила перед моим мысленным взором, точно красная тряпка перед быком. Вот сейчас расшерепленные в улыбке челюсти «снарка» разомкнутся… и один из Уизли останется без носа. В лучшем случае. Похоже, Джорджу в это же время пришла в голову эта же мысль, поскольку он поспешно отдернул руки от животины и отшатнулся. Той этого только и было нужно. Разом уменьшившись раз в пять, «снарк» щелкнул зубами и прыгнул в дыру.

— За ним, быстро! — скомандовал Фрэд, подталкивая меня к новоиспеченному канализационному люку. В лицо пахнуло совсем не «Мажи нуар».

— Я туда не полезу! — я сделала попытку отскочить.

— У тебя выбора нет, — пресек мои попытки пришедший в себя Джордж.

Увы, он был прав. За нашими спинами где-то вдали послышалось отчетливое знакомое шаркание. А из темноты впереди раздавались уверенные, тоже вполне узнаваемые шаги. До того, как два пешехода, вышедшие из пунктов «А» и «Бэ», встретятся в пункте «Цэ», оставались считанные минуты.

— И все равно первая я туда не полезу, — всхлипнула я, после чего вниз поспешно спрыгнул Фрэд, относительно бережно принял меня от Джорджа, дождался, пока тот последует за нами, после чего ловко заделал дыру (с нашего ракурса) в потолке неизвестной мне вариацией «репаро максима».

Оказавшись в кромешной темноте, мы засветили люмусы и прислушались. По планам строителей в этом месте Хогвартса «снарк» мог сбежать, с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, либо направо, либо налево.

— Налево! — распорядился Джордж, когда именно с той стороны раздалось недовольное похрюкивание. Похоже, пушистому зубастику тоже не шибко нравилась окружающая атмосфера: мшелые трубы и амбрэ туалетных вод, ничего общего с парфюмерным делом не имеющих.

Не обращая внимания на подозрительные писки и булькотание, мы устремились в нужную сторону, сжимая кулаки, чтобы по пути нам попалось как можно меньше боковых ответвлений. Хо-хо! А мысли-то действительно материальны. Ответвлений не было ни одного. Плюс еще основной коридор закончился тупиком. Мы приперли «снарка» к стенке.

— Попалась, ошибка эволюции! — радостно объявил Фред, после чего обратился к брату. — Джордж, напомни, что мы читали о приспособляемости снарков к жизни в волшебных клетках серии «Неоткрывашка».

— Это не снарк, — по привычке пискнула я, но все, и Уизли, и зубастик, пропустили мой писк мимо ушей. Первые двое, пребывая настороже, подбирались к животине поближе, чтобы не промахнуться заклинанием. Животина дергалась и подпрыгивала, нервно подергивая лапами и крыльями, критически оглядывая нас и высматривая пути к отступлению.

— Ретикулум Копула! — наконец, решились близнецы, метнув в «снарка» заклинание клетки.

Сооружение из двух поддонов и множества железных прутьев гулко бумкнуло об пол. Разминувшийся с потенциальной тюрьмой на миллиметры, пушистый гад взметнулся вверх, вцепился в потолок и, быстро перебирая конечностями, проскочил у нас над головой, после чего кинулся влево к незамеченной нами сразу технической двери.

То, что произошло дальше, снова внесло смуту в наши стройные ряды. Профессор Снейп? Филч? Канализация? «Снарк»! Вот кого мы все это время должны были бояться. Даже не просто бояться, а БОЯТЬСЯ!!! Улыбающаяся скотина подскочила к двери, по виду последний раз открывавшейся еще тогда, когда директор Альбус Дамблдор впервые перешагнул порог школы в качестве первокурсника, и плюнула в нее… фаерболом. Дверь вынесло с первого же плевка. Зубастая зараза шмыгнула в проем, после чего в проеме вновь засветилась его голова, «отрыгнувшая» в нашу сторону облако ядовитых паров.

Заклинание химзащиты из меня выскочило автоматически, но «снарковский выхлоп» оказался таким ядреным, что минуты две мы приходили в себя, утирая слезящиеся глаза и откашливаясь. Потом ломанулись в проем, где обнаружили уходящую вверх спиральную лестницу, в конце концов, закончившуюся открытым люком. Высунувшись и оглядевшись, я узнала кухню Хогвартса. Мать твою, Святой Кондратий! Обалдеть, ночное развлечение! Круголя по подземелью наворачивать, от кухни до кухни. Это была моя первая мысль.

А вторая мысль была, что та кухня от этой кухни очень отличалась. Та с ее пирожками, пирожными и эльфячьей самодеятельностью была оплотом уюта и покоя. Эта — зловещим местом битвы «не на жизнь, а насмерть».

В центре «нижнего» Большого Зала, касаясь ушами потолка, грозно щелкая челюстями и оглушительно курлыча, бесновался «снарк». Он чиркал когтями направо и налево, в нескольких местах обрушив спальные места домовиков, превратив гору посуды в осколки, а столы Хаффлпаффа и Слизерина — в дрова. А по зверюге, точно муравьи по мамонту, сновали домовые эльфы и молотили нарушителя кто чем горазд. Кастрюли, сковородки, подносы, вертела, скалки, лопатки и прочая кухонная утварь — все шло в ход. «Снарк» обиженно фыркал, чихал, подпрыгивал, создавая новые разрушения, но маленькие домовики упорно молча штурмовали зловредного монстра. Он расшвыривал смельчаков пачками, их место тут же занимали другие, потом очухавшиеся первые сменяли отшвырнутых других. И так снова, и снова. Опять и опять.

— Поможем братьям-домовикам! — провозгласил кто-то из Уизли, но призыв пропал впустую.

«Круговорот домовых эльфов» возымел результат. Одуревший от массовой атаки сплоченного эльфячего коллектива, завидев нас, «снарк» взвизгнул, уменьшился до размеров кота и прыгнул мне в руки.

Толпа эльфов, неожиданно оставшихся без противника, скакнула следом. Скалки и сковородки все еще были у них в руках, когда чем-то подобным мне по инерции звезданули промеж глаз. Посыпались искры. Свет померк…

— И что было потом, — на этот раз мой монолог прервала сочувственно вглядывающаяся в поисках остаточных травм мне в лицо Любаня.

— Потом меня привели в чувство, — поскольку рассказ все равно близился к концу, я не стала обижаться на подругу и выполнять данную Ваньке угрозу. — Без сломанного носа, огромной гематомы и даже маленькой царапины в месте удара. «Снарка»… — я заметила несчастный взгляд Падавана и поправилась. — Корошмыша к тому времени Уизли уже запрятали в клетку. Он обиженно скулил и зализывал раны, нанесенные домовиками. Сами домовики кучковались вокруг меня, не зная каким еще образом извиниться. Так что теперь на хогвартской кухне у нас «Тариф «Безлимитный». Вокруг царил идеальный порядок, будто и не было эпичного сражения. И никого посторонних, хотя внутри кухни грохот стоял неимоверный. Оказывается, у домовиков есть своя магия, с помощью которой они такие трюки проворачивают. По большей части, хозяйственные. До двери цветка-теремка меня, кстати, тоже с помощью магии доставили. Кински подсуетился. Сразу после того, как Уизли помог клетку спрятать и в гриффиндорскую башню пробраться.

— И что же теперь будет с корошмышем? — поинтересовался до сего момента молчавший Ватутий.

— Об этом лучше у близнецов спросить. Или немного подождать… Полагаю, скоро мы об всем узнаем, — предположила я, и оказалась права.

Корошмыш "Неуловимый" Мститель

«Грандиозный Шухер», который я предчувствовала, грянул где-то через неделю во время совместного Зельеварения у слизеринцев и рейвенкловцев, но достоверно определить, в чем он заключался, оказалось невозможно. Непосредственные участники молчали, как рыбы (или точнее как получившие установку на выборочное молчание через заклинание «липкого языка», когда при попытке поговорить на запретную тему язык будто наливается свинцом и прилипает к нёбу). Остальные же в своих предположениях дошли до такого абсурда, что верить их предположениям значило себя не уважать. Тем не менее, мы пятеро не теряли надежды узнать правду если не от зрителей, то от организаторов, поэтому, когда незадолго до ужина к нам заявились близнецы Уизли с бутылкой и потребовали думоотвод, никто из нас не удивился.

— Тут то, что мы изъяли у себя и тех рейвенкловцев, кто согласился поделиться воспоминаниями. Говорить им нельзя, но показывать-то можно. Со слизеринцами мы, естественно, не связывались, но и того, что заполучили, хватит, — обрисовал ситуацию Джордж, пока Фрэд выливал в большую каменную чашу серебристый туман из бутылки. — Мы проверили, там довольно складно получается. Вот только сразу всем в думоотвод не поместиться. Кинем жребий?

— Не-а! — отрицательно замотал головою Ватутий. — На этот случай у нас все продумано. Зовем Зубика.

Действительно, любанин Зубик для нас во многих ситуациях оказывался палочкой выручалочкой, в том числе и когда речь шла об одновременной трансляции воспоминаний. Ясное дело, транслировалось всегда что-то интересное, а больше двух голов за раз даже в самый большой думоотвод не влезало, и быть во второй, а то и в третьей очереди никому не хотелось. Тогда Ватутий с Любаней поднапряглись и сотворили Зубику проектор для массового показа. У маглов нечто подобное называется кинотеатр. Схема проста и понятна (правда, немногим): гипнопотаму на голову надевают специальный шлем, он опускает морду в думоотвод, смотрит залитые мемуары и одновременно передает их на общий экран или в индивидуальные блюдечки.

Хоть близнецы и объявили, что уже все видели, от еще одного сеанса они отказываться не собирались, а потому передачу Зубику поручили вести на центральное теремковое блюдо. Благо Надысь куда-то с Хироватой усвистела, поэтому мы всемером (плюс Зубик) могли себе позволить расположиться в общей комнате, по магловской традиции, с «чипсами и колой», то есть котлокексами и тыквенным соком.

Как объяснили «режиссеры», первая серия воспоминаний целиком принадлежала им и описывала процесс приручения корошмыша, нареченного Мстителем в честь миссии, которую чуть позже (во второй серии) ему предстояло выполнить, и его обучение в «диверсионной школе» ФУИДУ (Фред Уизли И Джордж Уизли, если кто не догадался). После подобных объяснений деликатный, как бегемот, Ромка так завуалировано и ненавязчиво начал мне намекать, про гриффиндорцев и не только дружбу, что мне пришлось пересесть, поскольку ребра еще после фрэдова локтя не успокоились и время от времени ныли, а Стогоберега — не Фрэд Уизли. Даже если он особо напрягаться не будет, мои кости долго не выдержат. А уж если поднапряжется… Короче, Роман мне друг, но здоровье дороже.

Начинались воспоминания (или как по-магловски назвали это действо близнецы — фильма) с очень удачной сцены, которая понравилась всем, кроме Джорджа. Судя по его недовольной физиономии и беззвучному цитированию в адрес брата избранных мест из «Малеус Малификарума», в совместном сценарии этого эпизода не было. Что ж, Джорджа можно было понять. Не каждый стерпит, когда достоянием общественности становится вальяжно развалившийся в клетке корошмыш, с аппетитом пожирающий черешню и прицельно плюющийся косточками. В лоб этому самому каждому. При этом с прицелом у пушистика дела обстояли явно лучше, чем у чародвинской сборной по спортивным городкам. Хвостатый выбивал сто из ста. И это по движущейся мишени.

Следующие несколько эпизодов я описывать не буду, потому что не знаю, кому и когда мой дневник попадет в руки (вдруг кому неподходящему), а Фрэд и Джордж взяли с нас подписку о неразглашении некоторых приемчиков по приручению редких и опасных монстров с оговоркой, что, пока мы все молчим, Падавану разрешено их бесплатное использование. Подвести друзей я не могу. Скажу только, что никогда не думала, что гриффиндорцы могут быть настолько… гриффиндорцами, а корошмыш на поверку оказался тварью, не обремененной высоким интеллектом, но с отличным восприятием к благородству души и мелкому подхалимажу (то есть хорошему отношению и лакомствам) и о-о-о-очень богатой фантазией. Первый пункт в результате дал белую и пушистую (в переносном смысле) животину, второй — обеспечил творческий подход к возложенной миссии без применения чрезмерных усилий. Так, чтобы было понятно: оказалось достаточно воспитать в Мстителе резкую антипатию к объекту (а это, если кто забыл, профессор Снейп), а уж как испортить ему жизнь диверсант придумал сам.

Процесс воспитания неприязни не затянулся. У профессора Снейпа просто талант не нравиться. Первая же демонстрация корошмышу тренировочного чучела с лицом декана Слизерина закончилась победой Мстителя со счетом восемнадцать — ноль. Именно столько уникальных трюков удалось выдать зубастику за отведенное время. В боевых условиях на такой результат, конечно же, рассчитывать не приходилось, потому что хогвартский зельевар, в отличие от демонстрационной копии, точняк будет сопротивляться, но даже со скидкой на противодействие итог впечатлял. Момент, где корошмыш выдавал профессору целую серию пенальти по… стратегически важным местам, был просмотрен нами трижды. И еще один раз. И еще… А как он всякими фигасами швыряется! А как хвостом с одного «вжика» с ног сбивает! Вопрос, у кого учились выпускники самой секретной из всех секретных школ ниндзя «Зафигачу», чьи приемчики как-то демонстрировал нам Тояма, просто сразу отпал сам собой.

К моменту выхода на оперативный простор Мститель, как и положено солдату, прошедшему полный курс диверсионной подготовки, заматерел, возмужал и обнаглел. Но «в лицо» командирскому составу не хамил, разве что за спиной исподтишка мелко пакостил, за что неоднократно получал… поощрения. А корошмышевская шалость, понравившаяся близнецам, уходила в народ.

Накануне дня «Х» (не «хэ», а «икс») среди Мстителя была проведена воспитательная работа, заключающаяся в обсуждении тактики операции. Тактика была до неприличия проста: вломиться, навести панику, несколько раз профилактически унизить и оскорбить объект (по возможности без членовредительства. Ну, если только один раз, но без фанатизма) и вернуться на базу. Целиком и с кожурой пожирающий апельсины корошмыш со всем соглашался. Но что-то в его глазках говорило мне (и, по ходу, не только мне), что на инструктаже он присутствует чисто формально и мысленно уже забил на него. Когда закончились апельсины, Мститель забил на инструктаж фактически. Одновременно завершившие его близнецы, кажется, ни о чем не догадались.

К месту операции корошмыша, сам того не подозревая, доставил рейвенкловец Дэннис Свирк. Пока Фрэд отвлекал его разговорами о том, как ковры-самолеты бороздят воздушное пространство над Вабаром, Джордж подсадил в карман обалдевшему от бурного потока совершенно новой и абсолютно ненужной информации четверокурснику пассажира. Получивший в дорогу пару бананов Мститель всех приятно удивил тем, что доехал до цели, никак не засветив своего присутствия, после чего исчез, оставив в кармане «транспортного средства» банановую кожуру. С нее-то все и началось. Как потом нам объяснили Уизли, планируя «нашествие татар на монголов», в операции «Буря в кабинете Зельеварения» они надеялись только на корошмыша, а потому то, что сигнал к началу был подан Дэннисом, стало приятным сюрпризом.

Итак, оказавшись на месте, корошмыш покинул карман Свирка, оставив в нем следы своего присутствия. Почти сразу же они (следы) были обнаружены Дэнни и незаметно вышвырнуты в проход между партами. Потемневшая кожура по цветовым характеристикам отлично попала в тон мореному дубу кабинетного пола. Наверное, даже если бы он смотрел под ноги, Драко Малфой все равно бы ее не заметил. А поскольку слизеринец шел с гордо поднятой головой, наступить на объедки «От Мстителя» ему сам Мерлин велел. Какие же коленца пацан выдал сразу после! Балет отдыхает. Тут же по классу прозвенел его визгливый тенорок:

— Какой рейвенкловский баран это сделал!

Рейвенкловцы, которые обычно мудро игнорировали слизеринские подначки в свой адрес, сегодняшнее сравнение почему-то восприняли болезненно, в полголоса, но единодушно, а потому вполне различимо ответив:

— Сам ты баран…

— Что ты сказал? — Малфой живо оценил свои шансы в «Крэбб и Гойл против всех» и, пренебрегая гласом общественности, сконцентрировался на ближайшем к нему «вороненке» — Ричи Куте. — У тебя есть несколько секунд, чтобы забрать свои слова обратно.

— Нечего мне назад забирать, — честно ответил Кут, ведь он действительно был единственным из рейвенкловцев, кто промолчал в ответ на малфоевский вызов.

Судящий о других по себе Драко расценил честность, как хамство, и дал волю четырем маячащим позади него кулакам. Увы, даже будь у Ричи столько же, вряд ли он смог бы дать адекватный отпор малфоевским телохранителям. Вполне предсказуемо парнишке прилетело так сильно, что без дополнительных пояснений было понятно: в ближайшее время вместо пищи для ума, коей можно посчитать лекцию профессора Снейпа, ему понадобятся лед и отдых.

Может звезды в тот день так сложились, может корошмыш не зря явился на близнецовское воззвание к «сеющему смуту», только совершенно непредсказуемо (и вообще для рейвенкловцев, и учитывая местонахождение в вотчине профессора Снейпа) питомцы леди Ровены полезли в драку с недружественными салазаровыми выползнями. Побоище вышло, куда там Ледовому. И самое главное, до самого последнего момента не было понятно, кто победит. Хотя, если раскинуть мозгами, можно было сразу догадаться, что победит профессор Снейп, по причине начала урока, а также на шум выползший из своих личных апартаментов. Одного его вида оказалось достаточно, чтобы битва закончилась технической победой Слизерина — оба факультета понесли приблизительно одинаковые физические потери, но по глазам декана «зеленых» было видно, что его волевым решением «синие» сейчас потеряют столько баллов, что восполнять их будут как раз до своего седьмого курса. И еще должны останутся.

Уверена, преподаватель Зельеварения, профессор Хогвартса Северус Снейп так бы и сделал, если бы пришел на сегодняшний урок в маске. Но он пришел со своим собственным лицом, которое с некоторых пор на некоторых монстров действовало, как красная тряпка на быка. С уже знакомым мне хохотом перед зельеваром вырос корошмыш и…

Изображение замерло.

А на плечи близнецов Уизли опустились две женские руки с до боли знакомым маникюром.

— Так вот кто у нас, оказывается, в свободное от основной учебы время дрессировщиком подрабатывает, — раздался отдающий металлом голос Забавы Путятишны (а совсем не той дамочки, о которой вы, возможно, подумали). — А я на сто процентов была уверена, что это мои отличились. Стыдно, граждане! — близнецы насупились, просчитывая в уме последствия. Мы напряглись и сделали то же самое, потому что видели лицо Надысь и то, что обращается она к нам. — Стыдно!.. Не оправдать надежды своего директора…

После этих слов всех отпустило. Близнецов — руки Надысь. А нас — гнетущие предчувствия.

— Вы думали, что это мы? Вы не будете нас ругать? Вы ничего директору Дамблдору не скажете? — со всех сторон посыпались вопросы на Путятишну, пока она устраивалась на освобожденном для нее центре дивана.

— Поругать бы вас, конечно, следовало для порядка, — Путятишна строго прищурилась, но тут же расцвела в улыбке. — Но, во-первых, я не ваш директор, а потому не буду отбирать у него хлеб. Во-вторых, приручить пустынного корошмыша, можете спросить у Ивана, удавалось единицам. Так что вашему преподавателю по Уходу за Магическими Существами вас еще и поощрить бы не мешало. В-третьих, будет у меня к вам потом один вопрос… — Надысь многозначительно посмотрела на Уизли. — И в зависимости от ответа решение может быть пересмотрено. А в-четвертых, — Забава махнула рукой, и трансляция продолжилась. — Педагогика педагогикой… Но ведь, вправду, весело вышло…

Корошмыш вырос перед Зельеваром, который ему, как в свое время и нам, почему-то не понравился, и пустился во все тяжкие, «рассыпавшись» на несколько десятков маленьких корошмышиков, точно виноградная гроздь на отдельные виноградины. Миниорда симпатичных (по виду) зверьков рассыпалась по помещению, тыря продуктовые запасы у тех студентов, у кого они были, кидаясь, преимущественно в профессора, разложенными на столах ингредиентами, фехтуя отобранными ножами, а некоторые — волшебными палочками. Представшее глазам студентов и преподавателя зрелище сначала заставило их замереть, как вкопанных, а потом попятиться. Это студентов. А профессора, как ответственного за порядок во вверенном ему помещении и за безопасность порученных четвероклашек, — принять решительные меры по устранению царящего безобразия. И то, и другое было ошибочным решением. Пока люди стояли неподвижно, корошмышикам они были не интересны, но как только они зашевелились… Особенно Снейп, вспомнивший о своей волшебной палочке… Теперь по кабинету, не считая уворачивающихся от заклинаний монстриков, летали еще и студенты (откуда только в малышах-корошмышах силища такая взялась, чтобы самими Крэббом и Гойлом в волейбол сыграть).

В этом месте справочным флэшбеком проскочило чье-то воспоминание о каком-то напыщенном красавчике в золотой мантии, трусливо прячущемся под столом от роя назойливых вредных пикси, и направленном в его адрес пренебрежении слизеринского декана. Ха-ха, мы все заметили, что, пусть на секунду, но нашествие мини-Мстителей едва не заставило его уподобиться презренному антихрабрецу. Но, надо отдать Снейпу должное, он быстро взял себя в руки и ринулся в бой.

Толпа корошмышей потуги профессора встретила весьма оживленно, удвоив усилия. А поскольку поначалу они с успехом гоняли и слизеринцев, и рейвенкловцев, но потом (сразу после того, как сообразительные «вОроны» догадались замереть) сосредоточились исключительно на «гадах», те оказались под двойным обстрелом: с одной стороны много маленьких монстриков, с другой — один большой монстр (по крайней мере, так это выглядело со стороны). Никогда не думала, что потомственные аристократы знают столько ярких идиоматических выражений. Особенно Малфой, забившийся под кафедру и делающий вид, что он прозрачный. Ни фига! На всякую невидимость найдется свой тепловизор.

Внезапно раздался дикий вопль зельевара — ему котел упал прямо на ногу. А пока он прыгал на одной ноге, второй котел упал на вторую ногу. А в нос вцепился воинственно помахивающий свободной клешней мантикраб, до сего момента мрачно разглядывавший всех посетителей аудитории из банки со спиртом. Это корошмыши добрались до шкафов с наглядными пособиями. Теперь вдобавок ко всему слизеринцев кусали считающиеся дохлыми, а по факту пребывавшие в анабиозе проспиртованные акнекрысы, мантикрабы, зажигательные улитки и кислотные слизни. Увы, неподвижность рейвенкловцев в этом случае уже не спасала.

Кабинет Зельеварения стоял на ушах. Только его географическая удаленность от обитаемых мест объясняла то, что на грохот еще не сбежалась вся школа. И тут профессор Снейп сделал ход конем. Предпринял удачную попытку положить всех зайцев из пулемета.

— Аква Эрукто! — перекрывая всеобщий гвалт, возопил он, и с потолка на всех, без исключения, рухнула стена воды. Ледяной воды.

Когда поток схлынул, в кабинете, отплевываясь струйками воды, остались только окончательно потерявшие человеческий вид студенты и преподаватель. Личные вещи учеников, ожившие наглядные пособия, распотрошенные запасы тары и ингредиентов подчистую смылись. Заодно с вышеперечисленным смылись и корошмыши, оставив после себя россыпь рекламных листовок «Трансильванского заповедника монстров» и дорожки следов, подозрительно похожих на ласты загрыбастов. На этом фильма, к сожалению, закончилась.

Из раздумий о том, удалось ли вернуть рейвенкловцам утерянные учебники и личные мелочи, проблемы слизеринцев никого не волнуют, нас вывел голос Забавы Путятишны:

— А теперь внимание — вопрос! Где теперь ваш монстрила?

Близнецы выразительно переглянулись.

— Вообще-то, — начал Джордж, — в исходной установке завершающим был пункт «вернуться на базу»… то есть к нам…

— Но увы, — подхватил Фрэд, — после учиненного безо… акта возмездия Мститель к нам так и не возвратился…

— И вы даже предположить не можете, где он сейчас? — продолжала допрос Надысь.

-Нет, не можем, — неохотно признали близнецы.

— Тогда еще один вопрос. В чем заключался, — Путятишна ехидно усмехнулась, — акт возмездия?

— Сделать профессору Снейпу немножко неприятно за то, что он делает «множко» неприятно другим, — почти хором ответили Уизли… и я.

Палево получилось конкретное, но, на удивление, кроме крайне любопытного взгляда мне от Надысь ничего не перепало. Даже ментального. Но я на всякий случай привычно состроила виноватую физиономию, в ответ на это Забава добродушно фыркнула и сложила руки на груди:

— Я и не сомневалась, что вы на троих соображали. Могу предположить, что поэтому корошмыш до сих пор и не вернулся. Приручали и дрессировали-то вы его вдвоем, — Путятишна ткнула пальцем в Уизли, — но при первоначальном знакомстве и моменте пленения вас было трое. Ведь так? — спрашивать, откуда наша директриса это знает, было бессмысленно, все равно ничего интереснее фразы «Все тайное всегда становится явным» не услышишь, поэтому я просто кивнула, соглашаясь. — И с тех пор впервые собрались вместе? — на этот раз кивнули все трое. — Тогда ждем гостей…

И только Забава Надысь озвучила свое предположение, я почувствовала себя как-то странно… будто кто-то обнимает меня за шею мохнатыми лапками… Испуганно вытаращив глаза, я открыла рот в беззвучном крике.

Корошмыш возник как бы из ниоткуда прямо у меня на груди, осторожно цепляясь коготками за мантию. Он снова был размером с кошку, как тогда, когда спасался от домовиков. Вид у него был самый безобидный, казалось, он даже был рад меня видеть, потому что подмигнул глазками-бусинками, потянулся и влажно лизнул меня в нос, но я-то помнила день погони, а потому не спешила отвечать зубастику взаимностью. Близнецы и Забава Путятишна отнеслись к появлению Мстителя спокойно. Падаван — со своим шкурным интересом, впрочем, как всегда. Ромка, Любаня и Ватутий, до этого видевшие пушистика только на экране, таращились на крылатую зверушку с нескрываемым любопытством. А когда корошмыш хихикнул и помахал новым знакомым лапой, привставшая Одаренная чуть не села мимо стула. Пока ее усаживали, как положено, Падаван тихой сапой придвинулся поближе и потянулся, чтобы погладить пушистый «беличий» хвост.

— Не трогай! — мой вопль и предостерегающее курлыканье корошмыша прозвучали одновременно.

Куда там! Если Ванька настроился, вряд ли что-то способно «его неандертальское величество» остановить. Вон, даже Путятишны не испугался. Тогда Мститель, по-видимому, вспомнив, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, расстроено цокнул и взмахнул крылышками, приземлившись в центре стола. Если бы Ромка не подкрался к Ваньке и не удержал того в сидячем положении, Падаван обязательно последовал бы за ним.

— Эй, нужно его схватить, пока он опять не убежал… — отчетливо прошептал брату Джордж, глядя, как корошмыш, будто бы ничего вокруг не замечая, мирно точит оставшиеся после сеанса котлокексы, но при этом заметно напрягся, чтобы дать стрекача при первых признаках опасности.

— Боюсь, до тех пор, пока он не выполнит свою миссию, вам его не поймать, — огорошила нас Надысь.

— Так он же ее уже выполнил, — озвучил всеобщую мысль Стогоберега.

— Что-то мне подсказывает, что он так не считает, — отозвалась Забава Путятишна. — Впрочем, можем проверить. Мальчики, — обратилась Надысь к Фрэду или Джорджу, после чего повернулась ко мне. — Или хотя бы ты, Нина… Попробуйте поймать своего Мстителя.

Не сговариваясь, мы одновременно, стараясь не спугнуть животину, потянулись к корошмышу. Тот не отпрыгнул, как от Падавана, но и дотронуться до себя не позволил, дернувшись в сторону.

— Вот видите, — уточнила Забава Путятишна. — Корошмыш сделал то, что вы от него хотели, поэтому он пришел. Но он считает, что еще не закончил…

— Конечно, не закончил, — буркнул самый сообразительный из нас, Ватутий. — Он должен был нагадить Снейпу. В основном. А по факту рейвенкловцам и слизеринцам досталось куда побольше. Теперь он будет пытаться восстановить справедливость.

— Темный лес и ни одной звезды — эта ваша зоология, — возмутился Ромка. — Будь я на месте корошмыша, едва из клетки вышел, погнал бы на историческую родину. Какая миссия? Какая справедливость?

— Именно в этом и заключается основное различие между магловскими и магическими животными. Будь на месте корошмыша какой-нибудь шакал, он так бы и поступил, как ты говоришь, — веско заявил Ванька. — А волшебные животные… они не такие. У них… свой кодекс чести есть что ли…

— И что нам теперь делать? — близнецы вопросительно уставились на Надысь.

— Спокойно возвращаться к себе в школу, — ответила Путятишна, после чего звонко щелкнула пальцами. Корошмыш обиженно завизжал, оказавшись заточенным в огромной бутыли. — А у меня есть одна идея…

Не знаю, как остальные, а я весь остаток дня мучилась, что за идея появилась у Путятишны, и как она вяжется со Снейпом и свободой Мстителя. Заявление Надысь настолько меня заинтересовало, что было уже далеко за полночь, а я все размышляла, и сна у меня не было ни в одном глазу. Именно поэтому где-то около двух ночи я услышала, как кто-то крадучись прошел мимо моей двери. Осторожно выглянув из своей спальни, я еще успела заметить Путятишну, выскальзывающую в ночь. Первой моей мыслью было вернуться назад. Подумаешь, директриса ССМУ, точно девчонка, ночью по свиданкам бегает. Но что-то не давало мне покоя, и я на свой страх и риск, прям как была, шмыгнула следом. Несмотря на то, что в свое время зачеты по «Легкому шагу» и «Маскировке под дуб» я сдала не просто отлично, а блестяще, следуя за Надысь, я нервничала. Единицы могут похвастаться, что обвели Путятишну вокруг пальца, а среди нас, училищных, таких и в помине нет. Но сегодня, похоже, удача была на моей стороне, поэтому мне удалось, оставаясь незамеченной, проследить, как Забава Путятишна Надысь, директриса Среднего Специального Магического Училища ордена Святого Кондратия-Обнимателя тайком проникла в Хогвартс, спустилась в подземелье, вскрыла невербальным заклинанием сначала дверь кабинета Зельеварения, оставив ее открытой, прокралась к входу в личные покои профессора Северуса Снейпа, чуть дольше провозилась с магическим запором на этой двери, после чего… резко ее открыла, достала из-под мантии бутыль с корошмышем и зашвырнула ее внутрь. Раздался звон бьющегося стекла и радостное курлыканье освободившегося Мстителя, оказавшегося один на один с назначенной миссией жертвой. На этом Путятишна поспешно закрыла дверь и запечатала ее чем-то убойным. Спрятавшаяся за партой я такого заклинания отродясь не слышала. Из личных покоев Зельевара тем временем отчетливо доносились хохот, визги, вой и отборный мат, чередующийся с неотборным.

— Ничего особенного корошмыш, конечно, ему не сделает, но повозиться с ловлей и выдворением натасканной конкретно на его персону зверюги придется, — как бы про себя проговорила Надысь, после чего обратилась к двери. — Это тебе за «молодящуюся старую перечницу»!

Шум и ругань за дверью, кажется, еще усилились, но для Забавы Путятишны они будто потеряли интерес. Она неторопливо прошла мимо меня к выходу, после чего крикнула из коридора:

— Невеличко! Ты тут до утра собираешься под столом в пижаме сидеть? Быстро в теремок!

Смиренно выбравшись из укрытия, я последовала за Надысь. Весь путь мы прошли молча. Каждая размышляла о своем. О чем Путятишна — не знаю, а я о том, стоит ли рассказать Забаве о… Нет, пока не скажу, о чем. Хотя, вы и сами, наверное, догадаетесь. Наконец, у самого цветка я решилась.

— Забава Путятишна! Есть одна тема… Нужна ваша помощь…

И выложила Надысь все. Завтра утром пойду сдаваться остальным. Как и меня, их ждет большой сюрприз. Если, конечно, раньше они не пристукнут меня за несанкционированное разглашение тайны.

"Кондрашкины дети" - не подарок, "Кондрашкины дети" - сюрприз

Всем известно, что самое напряжное в жизни — ждать и догонять. Чтобы слишком долго не напрягаться по пункту номер раз, пребывая в неведении о своей участи за самоличное решение о разглашении общей нашей тайны (во, завернула! Сама в шоке), заявление, что для Путятишны это больше не тайна, я постановила сделать сразу после завтрака. Глядишь, и прокатит безнаказанно. Сытый человек — он по определению добрый и слегка ленивый, значит рукоприкладства не будет. А если что из вербального нелитературного в меня полетит, так к этому я привычная. За свои семнадцать лет от одних «Азазелушек» я такого наслушалась, что самое новейшее издание «Словаря ненормативной лексики» мне, как академику — «Мурзилка».

Намерения так и остались на стадии планирования, потому что первой заявление сделала Надысь. В принципе, ничего нового, просто подзабытое из напутственного инструктажа, но оно как-то сразу вытеснило все остальное, мгновенно ставшее неважным.

— Ребята, все мы помним, что одной из целей Турнира Волшебников является налаживание дружеских и культурных связей с хозяевами и гостями Турнира. Одним из пунктов в Мероприятия по улучшению взаимоотношений традиционно включается Святочный бал для студентов, начиная с четвертого курса. Напоминаю вам, что мы в Британии. Здесь Святки наступают раньше, чем у нас. Следовательно, и Святочный бал состоится раньше — в восемь часов вечера двадцать пятого декабря. Поскольку обязательным условием посещения бала было и есть наличие партнера и парадного одеяния, самое время подумать об этом. Что касается партнеров, они могут быть выбраны не только из числа старшекурсников, но и среди учащихся младших курсов, — тут Надысь сделала паузу, чтобы фыркнувший Ванька прочувствовал всю неуместность подобного выражения своих эмоций, после чего обратилась преимущественно к Любане, в чьей позе появилась некоторая нервность. — Что касается внешнего вида, походы в Хогсмид в этот период будут часты, как никогда. Если с собой нет чего-то нужного или то, что есть, неожиданно разонравилось, советую работать на опережение. Запись к мастерам в местном филиале колдовского салона красоты «Цирцея» уже открыта, в магазин готовой одежды «С иголочки» начат завоз новинок, да и в ателье месье Орди на индивидуальный пошив очередь пока не стоит. Поскольку бал подразумевает танцы вообще и открывающий его вальс чемпионов в частности, не забудьте на досуге вспомнить то, чему вас учили в Институте Благородных Чуваков. Полагаю, напоминать, что я буду очень-очень недовольна, — взгляд Путятишны перескочил на меня, — если кто-либо из вас проявит себя не с лучшей стороны, не стоит?

— Не стоит, — несмотря на явные предпочтения, хором ответили все.

— Тогда вперед! — скомандовала Надысь и вышла, а мы приступили к обсуждению.

Собственно, самая большая проблема — выбор партнеров — у нас была решена еще до того, как это стало проблемой. Еще в день отбытия, предупрежденные, мы договорились, что на «парных» мероприятиях (то есть мероприятиях, куда принято приходить с парой) я буду появляться с Ромкой, Иван с Любаней, а Ватутий с Путятишной (это не прикол, официальное согласие было получено, частично им и объяснялось резкое омоложение Надысь — чтобы из толпы молодняка особо не выделяться). На нынешнем стихийном собрании мы только внесли коррективы с оглядкой на фактически сложившуюся ситуацию. Чемпионов семь, чтобы не портить статистику, пар в вальсе чемпионов тоже должно быть семь. У Ваньки наклевывается серьезный роман с Викки Фробишер. У Путятишны с Хироватой уже все, что можно, наклюнулось. Раз так, делаем рокировочку. С Ромкой пойдет Любаня, я пойду с Ватутием, Иван вот прямо сейчас пойдет и пригласит Викки. А директора — не маленькие, сами разберутся.

Организация практикума по танцам тоже не выглядела устрашающе. После вечеринки имени успешно пройденного первого испытания тут столько народу кучковалось, что три вальсирующие пары нашей кают-компании — так, легкая разминка. А почему пары три? Ваньке было дано официальное разрешение приходить на тренировку с партнершей. Мы не знаем, как танцуют остальные, поэтому от лица всего ССМУ должны показать класс. Например, синхронно отчебучить какое-нибудь коленце. Для полноты эффекта Викки тоже должна будет его выучить.

Открытым оставался только вопрос о наряде. Парни решили не заморачиваться и приобрести в «С иголочки» парадные мантии, подобные тем, что в день приезда наколдовала им Надысь. Нам с Любаней они советовали сделать то же самое и долго не могли понять, почему мы не можем дважды появиться в чем-то похожем. Ведь в школьной форме мы ходим месяцами. Некоторого понимания мы добились, когда Любаня переключилась на гоночные метлы, заявив:

— Ну, вы же все хотите, чтобы быть в тренде, поменять свои «Нимбус-2000» на «Ё-летун», хотя весь год в школе упражняетесь на «Молния-1914. Обгони черепаху». Вот и мы стремимся к совершенству. А поскольку новые модели платьев выходят чаще, чем новые модели метел, головняка у нас больше. Кроме того, это среди мужчин нормально, когда «вау, классные шмотки, куплю себе такие же». Женский коллектив стремится к непохожести. Мы предпочитаем индивидуальный пошив. А потому сегодня вечером идем в магазин тканей, а потом к портному.

Забегая вперед, скажу, что именно так мы и сделали. Этим же вечером все впятером ломанулись в Хогсмид (благо правила Хогвартса на посещение деревни только в определенные дни мы могли не соблюдать), где парни стали обладателями мантий-фраков и бабочек (только Ватутий отдал предпочтение шейному платку), а мы с Любаней обзавелись отрезами материи. Брюнетка Одаренная остановила свой выбор на шелке очень красивого винного оттенка. Мне же приглянулся переливающийся в серо-зеленой гамме шифон, в котором я буду весьма эффектно смотреться. Особенно если придам своим волосам рыжеватый оттенок. После, по рекомендации Стогоберега, мужская часть нашей пятерки отправилась в «Кабанью голову» ждать, пока женская часть объяснит месье Орди, молодящемуся и немного странноватому колдуну с внешностью французского ловеласа, как она хотела бы выглядеть, и пройдет утомительную процедуру снятия мерок. На последнее домовым эльфам мастера понадобился без малого час. Еще час мы с Любаней потратили на беглый осмотр ассортимента обувной, галантерейной, ювелирной лавок, а также маленького магазинчика, торгующего нижним бельем. В принципе, необходимости покупать к новому платью такое же новое все остальное не было, но оно как-то само собой получилось. Шопинг — дело прилипчивое. Затягивает.

Решив в первый же день все вопросы, касающиеся бала ((несколько примерок и минишопингов в последующие дни не считаются), оставшиеся до бала дни мы посвятили зырингу. То есть наблюдали, как с возрастающим ажиотажем мечутся студенты остальных школ. Проблемы перед ними стояли такие же, как перед нами: наряд и партнер. Но вот приоритеты расставлялись по-разному.

Меньше всего суетились махоутокорцы. Учитывая состав делегации, подобно нам, они поприглашали друг друга, после чего начистили парадные кимоно и оставшееся время медитировали на солнышке, появлявшемся из-за туч по первому их требованию. Если кому интересно, Тояма пригласил на бал Херануку, а Комуто, естественно, — нашу Путятишну (как мы и предсказывали. Приз в студию!).

Что же касается остальных трех магических школ, их уместнее будет разделить не по учебному заведению, а по половому признаку, потому как девушек Шармбатона и Хогвартса больше интересовала проблема выбора платья, а парней Хогвартса и Дурмстранга — проблема выбора спутницы. И тем, и другим хотелось заполучить что-то (кого-то) посимпатичнее, чтобы другие обзавидовались. Вторую составляющую проблемы решали как бы между прочим. Мальчишки, в большинстве своем, поступили с нарядами, как Ромка, Ванька и Ватутий: те, кому заботливые мамочки ничего не положили с собой, вынесли подчистую запас готового платья «С иголочки». Девушки, особенно младшекурсницы и те, кому внешность не позволила получить статус приглашенной в первые три дня, не гнушались брать бразды правления в свои руки и действовать по принципу «Помоги себе сам».

Да! И раз уж я рассказала про Тояму, почему бы и про других чемпионов не рассказать. Покопавшись в толпе желающих, Флер Делакур, в конце концов, остановила свой выбор на балансе мозгов и мускулов — капитане рейвенкловской квиддичной команды Дэвисе (хоть убейте, не помню, как его зовут). А если учесть, что и Седрик Диггори (вполне предсказуемо) пригласил свою подругу-рейвенкловку Чжоу Чанг, можно сказать, что этот факультет завоевал первое место в череде чемпионских пристрастий. Что касается Виктора Крама, он (тоже как-то ничуть не внезапно) предпочел Гриффиндор. Как не пряталась Гермиона Грейнджер от его не совсем понятного ей (заучка, что с нее взять!) внимания, приглашение поступило и (неожиданно) было принято.

Получается, к вечеру третьего подготовительного дня из участников Турнира «в девках» остался только Гарри Поттер, а из других знакомых и друзей — гриффиндорцы Рон Уизли, Невилл Лонгботтом, дурмстранговец Цветан Блажков и шармбатонка Моник Дюваль. Тогда наши пацаны решили поиграть в «доброго фея». Как они потом говорили, прикола ради. Посоветовали Невиллу пригласить третьекурсницу Джинни Уизли (кто-нибудь может сказать, сколько точно Уизли в Хогвартсе? Все те, которые рыжие? Или все же нет?) и сосватали Моник Цветану. Фокус не удался (или удался, как посмотреть). В числе посетителей Святочного бала на две пары стало больше.

Как оказалось, предпраздничная движуха, когда тебя она не касается, выглядит довольно забавно. Между нами, девочками, чувствуешь определенное превосходство и облегчение, что, например, тебя не было в том хогсмидском магазине, где состоялась драка за последнее блестящее розовое платье (туфли с эффектом подстраивания под цвет наряда, нервущиеся чулки, флакон укрепляющего средства для волос), что это не у тебя, а у какой-нибудь там Лаванды Браун или Марсельезы Падетур вырваны волосы, сломаны ногти и все лицо в синяках… простите, симптомах ожидания предстоящего праздника. Мальчишки тоже втихаря зубоскалили над собратьями, в силу одним им известных причин подзадержавшимися с обзаведением парой. Шутка про «мастер-класс для Поттера» даже не была смешной. И даже не была шуткой, но это уже их мужские дела, поэтому тут без подробностей. Правда, Ромка потом проговорился, что Гарри, с которым тоже хотели поиграть в «доброго фея», справился сам. После первого тура жить ему стало полегче, даже слизеринцы, за редким исключением оставили его в покое, так что у парня получилось взять себя в руки, мужественно пережив приглашения от нескольких (кажется, их было трое) «феминисток», и показать «аттракцион неслыханной смелости»: пригласить сначала Чжоу (через два дня после Седрика), потом Джинни (через полчаса после Невилла) и в заключение Парвати Патил (тут он успел первым). На этом Поттер не остановился и, как настоящий друг, пристроил Рона Уизли, пребывающего в прострации после неудачной попытки пригласить Флёр, и в недоверии после отказа Гермионы, сестре-близняшке своей партнерши — Падме Патил.

Своего пика подготовка к Святочному балу достигла где-то за неделю до Рождества, когда администрация Хогвартса, тоже не сидящая сложа рук, начала являть публике результаты своей деятельности, призванной поразить гостей. Перила лестниц украсились нетающими сосульками. В Большом зале появились целые двенадцать елей, украшенных золотыми орехами, серебряными шишками, хрустальными снежинками и разными волшебными игрушками. Домовые эльфы подходили к предрождественскому меню с такими изобретательностью и фантазией, что страшно было даже подумать, какими изысками они планируют всех удивить непосредственно в праздник. Начищенные рыцарские доспехи хором и поодиночке распевали гимны. Правда, периодически то один, то другой ненастоящий рыцарь вдруг начинал заливаться чем-то из российского магловского попсового репертуара. Тогда на сцене появлялся Филч и извлекал оттуда довольного полученными аплодисментами Пивза. Над бОльшим, чем обычно, количеством неотправившихся на каникулы домой студентов витали конфетти и… слухи. Один невероятнее другого. Какие-то из них, типа приглашенной для развлечения молодняка группы «Ведуньи», вполне мог оказаться правдой. В другие, вроде поступившего мадам Розмерте заказа на восемьсот бочек медовухи, как-то не верилось.

Природа тоже прониклась духом приближающегося праздника, щедро украсив окрестности Хогвартса снежным покрывалом, облачив деревья Запретного леса в снежные шубы, а башни замка — в снежные шапки. Сторожка Хагрида теперь напоминала глазированный имбирный пряник. Огромная карета шармбатонок, колесами утонувшая в сугробе, смахивала на заколдованную тыкву из сказки про «Золушку», корабль дурмстранговцев походил на доисторическую версию ледокола «Арктика», палатку Махоутокоро можно было найти только по протоптанной дорожке и шесту со школьным штандартом. Наш цветок-теремок приобрел черты «Каменного цветка», спецтеремка хозяйки крупнейших уральских месторождений меди. Красота! Просто сиди и наслаждайся, какое все белое вокруг…

Подкравшийся к нам накануне Рождества пушистый северный зверек тоже был белым.

— Писец! — назвала его по видовой принадлежности рано утром влетевшая ко мне в каюту Любаня.

— Что такое… — спросонья перепугалась я, и мой испуг немедля передался Владиславу Карловичу, выдавшему левой задней лапой нервную барабанную дробь по клетке.

— Мы забыли о подарках! — огорошила Одаренная меня и сонных парней, сбежавшихся на шум.

— Каких подарках? — вопрос Стогоберега прозвучал одновременно с подавленным зевком.

— Рождественских, дубина! — конкретизировала Любаня. — По случаю Рождества люди дарят друг другу подарки! Никогда об этом не слышал?

— Так ведь до Рождества еще… Ой, блин!.. — наконец, до Ромки дошло. И до нас тоже.

— Да, некрасиво получится, если кто-то вдруг решил нас поздравить, а у нас отдариться нечем, — задумчиво нахохлился Ватутий.

— Отдариться? — хмыкнул Иван. — Подарки принято отправлять заранее… На этот момент ты даже не будешь знать, перепадет ли тебе что-нибудь и от кого.

— Да, — сокрушенно подтвердила Любаня. — Подарки принято разворачивать рождественским утром. Значит, у нас есть время сегодня до вечера, чтобы определиться со списком поздравляемых, купить им всем подарки, запаковать их в яркую бумагу и передать домовикам Хогвартса для отправки по назначению.

— Отличный план, — поправил очки Кузнецов. — А источник финансирования?

Все дружно начали «подбивать бабки». Сначала каждый свои, потом общие. Выводы последовали неутешительные. Декабрьские «командировочные» от Путятишны и «карманные» от родителей мы дружно спустили на бальное обмундирование и новогодние подарки своим. Часть «общака» пошла туда же (свои — это же не только родственники, но и училищные). Осталось — кот наплакал.

— Да… — озвучил общую мысль Иван. — Если в список включить только самых-самых… Вполне хватит на карманные календарики…

Всем как-то сразу стало уныло. На пороге стояло то, чем всю дорогу пугала нас Надысь — грязь, в которую мы ударим лицом. Но не стремительное падение престижа ССМУ пугало, чисто по-человечески было стыдно перед теми, кто, думая о подарках, вспомнил о нас. Чем мы могли им ответить? Вспомнить, что по версии одних лучший подарок — сделанный своими руками, по версии других — это книга? Даже если поднапряжемся, сколько самоделок мы состряпаем? А сколько книг в библиотеке теремка сможем позаимствовать во имя спасения имиджа? А ведь еще хочется, чтобы подарок понравился. Как быть?

И тут случилось то, что обычно раз в жизни случается даже с простой палкой. Она — стреляет. А мне пришла в голову идея. Нет, вы не подумайте, сами по себе идеи возникали в моей голове гораздо чаще. А вот удачными из них были только некоторые. Сегодняшняя же идея впервые была грандиозной. Мне на глаза попался купальник. Тот самый…

— Любаня! — я объявила это таким уверенным тоном, что все как-то ненавязчиво подравнялись, а Одаренная машинально сделала шаг вперед. — Бери Зубика и делай, что хочешь, но чтобы через два часа у нас было предсказание на завтрашнее утро, подарит ли нам кто-нибудь что-нибудь. Ромка! Пацанов под руки, и в Хогсмид. Тратьте последние нуты у «Завитуша и Клякца» на цветную бумагу, клей, картон, блестки, мишуру. А я пока над текстом поработаю. И детали обмозгую, — я подмигнула четверым друзьям, вопросительно уставившимся на меня. — Все вопросы после.

Когда в назначенное время мы снова собрались за столом, заваленным всевозможным поделочным материалом, я подробненько описала свой выход из ситуации:

— Что я придумала? Вы удивитесь! Все гениальное просто. Что произвело на остальных самое большое впечатление? Наша вечеринка. К которой мы особо-то и не готовились. Теперь мы подготовимся. А Выручай-комната нам поможет.

— Что за Выручай-комната? — в унисон спросили Любаня, Иван и Ватутий.

— А, классная вещь! — вместо меня ответил Ромка. — Это такое секретное место в Хогвартсе, которое, если правильно попросить, отправит тебя туда, куда тебе больше всего нужно. Не как портключ, нет. Оно само как бы станет помещением, отвечающим сиюминутным потребностям. Как-то так…

Вкратце поведав остальным о нашем с Ромкой приключении с близнецами Уизли и более подробно рассказав о том, как на практике выглядит теоретическое заявление Стогоберега, я продолжила высказывать свое предложение:

— Это, конечно, будет немного не честно, то, что в качестве ответного подарка мы поздравим с нашим Новым Годом тех, кто поздравит нас с их Рождеством, не совсем собственными силами, а с привлечением производственных мощностей принимающей стороны… Но тут уж нам придется постараться и заказать Выручай-комнате такие декорации и атмосферу, чтобы за нее нам все простили. Чтобы это было именно наше. Чтобы никто не сомневался, что он находится у нас в гостях.

— Можно, — предвкушающе потер руки Иван, после чего посмотрел на Одаренную. — Даже если у Любани в результате полный ноль, можно замутить такое для Викки, и Гарри, и Седрика, и Тоямы, и Виктора, и Флер, и…

— Но у Любани далеко не полный ноль, — прервала грозящее затянуться перечисление Падавана наша «чародвинская Пифия» и выложила на стол список на трех листках с двух сторон мелким почерком (шучу, конечно. С одной стороны).

Прочитав, мы обалдели. Да, если судить по… предыдущему мероприятию… мы предполагали, что наберется полсотни человек, которые нам симпатизируют. Но лишь максимум с десятком из них, как мы считали, нам удалось додружиться до рождественских подарков. Плохо мы считали, оказывается. Если в общем: каждый из нас получил до сорока персональных подарков от тех, кого впечатлил наш фортель в кабинете Зельеварения, кто восторгался моим и Ромкиным выступлением на первом испытании, до кого дошли слухи о моем наезде на Малфоя и слизеринцев, кто сожалел, что не видел нашего укрощения соплохвостов, и, конечно же, от участников первой (и пока единственной) вечеринки. Конечно, по большей части это были милые пустячки, вроде открыток, сувениров, памятных брелоков и прочих мелочей, но были и подарки с большой буквы. Например, Энтони Рикет подарил Любане сборник лучших предсказаний самых известных пророков. Дана Инглби преподнесла ей же хрустальный шар из редкого сорта горного хрусталя. Викки подарила Ивану набор движущихся коллекционных фигурок самых страшных монстров Латинской Америки с чупокаброй в первых рядах. Ромка получил от Крама подарочное издание «Истории квиддича» с предложением попробоваться в Сборную Болгарии. Ватутию Невилл Лонгботтом презентовал желанный саженец мандрагоры, выпрошенный у профессора Спраут. Меня же поверг в ступор подарок от Флер Делакур — два серебряных браслета с россыпью зеленых камушков, идеально подходящих к моему бальному платью (Мерлин, пусть это будут не изумруды, иначе мне придется их вернуть. Папа говорит, что никогда не следует брать подарки, если в ответном порядке ты не можешь потянуть равноценное). Видно, здорово ее зацепила моя агитация в ее пользу. Тояма прислал мне два веера. Похоже, заметил мой завистливый взгляд на то, как Хировато возится с Любаней. Самый большой сверток был от близнецов. Утрамбованной в него канареечной помадки хватило бы, чтобы накормить ею всех слизеринцев. Малфоя и профессора Снейпа — дважды. Разумеется, были подарки от Гарри, Гермионы и даже Рона. Отдельного внимания заслуживали презенты «группе товарищей» от другой «группы товарищей». Моник и Цветан благодарили «добрых феев». Факультеты Хаффлпафф, Гриффиндор и Рейвенкло — надеялись на дальнейшее плодотворное сотрудничество (над ним и работаем) с ССМУ ОСКО. Школы Шармбатон, Дурмстранг, Махоутокоро и Хогвартс — выказывали уважение достойным соперникам. Последние четыре подарка мы из списка вычеркнули. Пусть с ними Забава Путятишна за счет выделенных на представительские расходы средств разбирается. Остальных еще раз пересчитали.

— Да, ребятки, это нам надо, как минимум, на актовый зал Дворца Культуры Ковросамолетоделательного завода рассчитывать, — почесал затылок Кузнецов. — Этой мишуры, — он кивнул на добытые в Хогсмиде канцтовары, — на такое большое помещение не хватит.

— За помещение не переживай, — успокоила я друга. — При правильно поставленной задаче с его украшением сама Выручай-комната справится. Эта мишура нам нужна для приглашений. Я уже и приблизительный текст составила, и макет открытки набросала…

Какое-то время мы обсуждали, критиковали, хвалили, видоизменяли, пока не пришли к согласию. Окончательная редакция «Пригласительного билета» выглядела, как книжка-малышка с елкой, дедом Морозом, Снегурочкой и мешком подарков на обложке. При открытии она выстреливала зарядом самоубирающегося конфетти с серпантином и исполняла поочередно две мелодии: «Джингл беллс» и «В лесу родилась елочка». На развороте, разрисованном флажками, снежинками, елочными игрушками и гирляндами, всеми цветами радуги переливался текст:

«Дорогой друг!
Без пяти минут выпускники Среднего Специального Магического Училища Ордена Святого Кондратия-Обнимателя имеют честь пригласить тебя провести Новогоднюю ночь в их компании. Мы ждем тебя 31 декабря в 22-00 на восьмом этаже Хогвартса напротив портрета Варнавы Вздрюченного. Будем рады встрече! Обещаем море вкусного, сладкого и немного полусладкого, шоу программу (живая музыка, танцы, конкурсы, сюрпризы) и заряд бодрости на целый год. При себе иметь: хорошее настроение — 1 шт., веселая улыбка — 1 шт., задорный смех — 1 шт. Просто подумай о нас, и двери откроются!
P.S. Карнавальные костюмы приветствуются.»

Потом мы настраивали «конвейер», устанавливали последовательность заклинаний, творили шаблоны, делали пробные запуски, запечатывали и подписывали конверты… Ссорились и мирились, радовались и сердились. Работали с единственной целью: успеть доделать вовремя. Мы успели, и только отправив домовиков с доставками, осознали, насколько устали, насколько голодны и насколько довольны.

Но это было только начало. Теперь предстояло сделать так, чтобы и остальные остались довольны.

Каждая девушка немного Мерлин. Просто кто-то Монро, а кто-то Мэнсон

Рождественское утро начали с того, что по любаниному списку сверили поступившие подарки и, наконец, смогли пощупать их воочию. Разворошили все, кроме подарков, предназначенных лично Надысь, даже четыре «представительских» презента от школ участниц. Немножко поржали, немножко повосхищались. Шармбатон подарил нам запаянный в стеклянный куб макет «Все достопримечательности Парижа» на одном квадратном метре.

— Как здорово… — хором заявили мы, любуясь кукольными эйфелевой башней, триумфальной аркой, елисейскими полями, базиликой Сакре-Кёр и прочими «игрушечными домиками».

Дурмстранг прислал подарочное издание собственной истории с биографиями выдающихся преподавателей и выпускников.

— А Виктора тут нет… — разочарованно протянул Ромка, после первого испытания сошедшийся с Крамом на почве «общности спортивных интересов». Как вы можете догадаться, оба просто обожали квиддич. Только болгарин в него играл профессионально, а Стогоберега — как любитель. Ну, нет у нас в России профессиональной команды по квиддичу. По печному поло (это когда по траве на печке с клюшкой) есть, по воздушному баскетболу (когда все в ступах) есть, а по квиддичу нет, хотя на метлах у нас все летают, от ясельных до пенсионеров.

— Конечно, нет, — пожал плечами Иван. — Он же еще учится. Вот доучится, тогда, наверное, и включат…

— Могли бы и не ждать, а по совокупности заслуг… — обиделся за приятеля Роман, и неизвестно, сколько бы он это делал, если бы не подарок от Хогвартса. — Обалдеть! Настольный квиддич!

В распаковке подарка от Махоутокоро Стогоберега уже не участвовал, изучая инструкцию, разбираясь в управлении, рассматривая квиддичное мини-поле, снитч размером с горошину, бладжеры чуть меньше, чем грецкие орехи, и два комплекта фигурок, в ожидании команды игроков сидящих на скамейках запасных.

В подарке Махоутокоро мы обнаружили две, как мы их окрестили, «личинки» самурая. Фигурки (при полном параде и с полным же боекомплектом) по размеру не превышали полуметра, но в приложенном сопроводительном письме значилось что-то вроде: «просто добавь заколдованной воды (флакон прилагается), тогда мы подрастем до нормального человеческого размера и будем охранять доверенное нам имущество до последней крошки материала, из которого нас изваяли». Материал, кстати, мы на ощупь так и не опознали, а идею отколупнуть кусочек для анализа отвергли. Вдруг эти самураи злопамятные? Подрастут, найдут, отомстят… Оно нам надо?

На завтрак в Большой зал отправились довольные. С предвкушением чего-то особенного: эльфы Хогвартса все изощрялись в изысках, а к хорошему быстро привыкаешь. Однако, на этот раз особенной оказалась не еда, а отсутствие возможности нормально ее съесть. Завтрак в Хогвартсе — время почты. А студенты, в большинстве своем, если не дети приличных родителей, то молодые люди, владеющие хотя бы зачатками знаний по этикету. Что к нам только не прилетало с признательностями за присланные приглашения: и совы, и бумажные самолетики, и благовещатели, и «пульки» для рогаток. А сколько народу решило «поблагодарить нас лично». А эти понимающие взгляды, предвкушающие улыбки, прозрачные намеки… Нелегкое обязательство взяли мы с ребятами. Ожидания надо оправдывать. И мы это сделаем. Хотя бы ради того, чтобы еще раз увидеть вытянутые лица слизеринцев: вокруг какая-то суматоха, а они не в курсе, по какому поводу, потому что даже соседи-дурмстранговцы молчат, как убитые суслики, и только загадочно ухмыляются.

Тем не менее, заправились мы основательно. Особенно я, которая никогда не могла устоять перед съедобными вкусняшками. Благо ежедневные занятия танцами съедали все лишние калории. Вот и сегодня предстояла генеральная репетиция. Прям с утра.

В тонкостях вальсирования упражнялись где-то до полудня, периодически прерываясь на танго, фокстрот, сальсу и технопоп. Викки, знающая побольше нас о балах Хогвартса, заявила, что с Дамблдором никогда ни в чем нельзя быть уверенным, особенно в части музыки. Вальс будет точно, а вот потом… Между выходом чемпионов и выступлением «Ведуний» студентам могут предложить станцевать что угодно. В прошлом году был канкан, в позапрошлом — гопак, мама Викки утверждала, что на ее долю даже как-то выпали твист и сарабанда, а бабушка с ностальгией вспоминает, Кондратий нас побереги, мореску с вольтой. Когда Фробишер поведала нам столь пикантные подробности, мы ужаснулись. Даже после курсов в ИБЧ половину перечисленных танцев мы не то, что по фигурам, по названиям не знали. А когда, колдонет нам в помощь, что-то узнали, поняли, что ни в жизнь за оставшееся время это не выучим. Посовещавшись, решили отрепетировать то, что знаем, а к остальному применить метод дедушки Ватутия — универсальный танец «Фонарики», исполняется под любую мелодию, главное притопывать и прихлопывать, попадая в ритм.

После обеда, по моему мнению, излишне легкого стараниями Любани (Невеличко! Пингвины — это ласточки, которые обжирались перед полетами, а тебе еще танцевать!), возвращаясь в цветок-теремок, я подверглась нападению. Кто-то сзади схватил меня за мантию и втянул в мимопроходимый чулан. Там было темно, но два светящихся глаза, уставившихся на меня, я рассмотрела.

— Предупреждаю, что буду кричать и вырываться, — заявила я, нашаривая палочку в кармане мантии. — А если вам нужен выкуп…

— Мне нужна помощь… — одновременно с моим «люмусом» произнесла Гермиона Грейнджер, и вид у нее реально был до крайности озабоченный.

— Что случилось? — я напряглась. За предбальными хлопотами мы совсем позабыли о «шпионе Гадюкине», решив, что до второго испытания он будет сидеть на попе ровно. Неужели мы ошиблись? Или еще какая беда приключилась? — Что-то с Гарри?

— Нет, со мной, — ответила Грейнджер и окончательно меня добила. — Виктор Крам пригласил меня на сегодняшний бал.

— Так это же хорошо! — я сделала вид, что не в курсе данного обстоятельства, поскольку Гермиона его усиленно скрывала даже от близких друзей, Гарри и Рона.

— Хорошо-то хорошо, вот только в прическах и макияже я разбираюсь, как боксер в синхронном плавании, — печально вздохнула Грейнджер, а потом с надеждой посмотрела на меня. — А так хочется хоть раз побыть красивой…

С минуту я переваривала полученную информацию и разбиралась в обрушившемся на меня водопаде чувств. В голове роилось невероятное количество мыслей от «Неужели есть что-то, в чем не сильна гриффиндорка-отличница?» и «Что значит побыть красивой? А сейчас ты какая?», до «Что в моей наружности дало тебе повод думать, что я могу тебе помочь?» и «Кто может оказать девчонке настоящую помощь, а не, вроде меня, надавать абстрактных советов?». Кстати, было из-за чего недоумевать. Да, красавицей, подобно Флер Делакур, Гермиона Грейнджер не была, и да, возможно, ей следовало бы больше времени уделять своему внешнему виду (кто бы говорил…), но уж так сразу записывать себя в «гадкие утята»… Напомнить ей про слизеринку Паркинсон, вот уж кто бульдог, которая идет по жизни и Хогвартсу с видом «первой красавицы королевства»?

На этом моменте я себя осадила. Сама же дотумкала, что Гермионе нужны не слова, а действия. И что? Решила устроить ей тренинг по поднятию самооценки? Самое время. И место. Нет. Тут надо по-другому.

— Понимаешь, Гермиона, — вздохнула я и призналась. — Со своей проблемой ты обратилась не к тому человеку. Во всех этих «подчеркнуть свои сильные стороны, чтобы скрыть недостатки» я тоже разбираюсь, как свинья в апельсинах. Меня Любаня курирует. Пойдем-ка к ней…

Да, такова была правда жизни. Если бы Одаренная на время Турнира не взяла надо мной шефство, я бы тоже гоцала по Хогвартсу в поношенных джинсах, бесформенном свитере, с натуральным лицом и вороньим гнездом на голове. Но Любаня прониклась словами Путятишны об имидже ССМУ, да и свой шкурный интерес у нее был — на общих фотках от меня никуда не денешься, вот и поделилась она со мной несколькими самыми простенькими секретами мастерства. Теперь я могу сварганить у себя на голове несколько простеньких причесок, составить гармонирующий по цвету и фасону наряд, замаскировать веснушки и круги под глазами, знаю подходящий именно мне шампунь и кондиционер для волос, а также тон помады. Но оказывать аналогичные услуги другим? Увольте. Для этого у меня ни опыта, ни фантазии. Мне до сих пор легче групповой «ласум бонус» колдануть, чем простеньким «тегументумом» косу заплести.

— Ну, девчата, вы даете! — огорошила нас Любаня, когда я изложила ей суть проблемы. — Я же вам не маг-косметолог! У меня ни оборудования, ни расходников. Последнюю банку медового воска для эпиляции мужики наши позавчера с чаем сожрали, я ее в общей комнате забыла. Это вам в «Цирцею» надо.

— Кто нас там ждет сегодня?.. — продолжила я канючить. — К тому же ты гораздо лучше тамошних спецов. Посмотри, в какую красоточку меня превратила. А я совсем пацанкой была, не то, что Гермиона. Ее совсем немножко подправить надо. А расходники найдем. У меня есть и тушь, и помада, и пудра, и лаки для ногтей и волос. И у Гермионы что-нибудь найдется… — на счет последнего я не была уверена, но надо же было чем-то аргументировать. — Расческа, например…

— Нинка! Я сейчас тебя пристукну, и Визенгамот меня оправдает, — продолжала возмущаться Одаренная. — Я тобой с сентября занимаюсь. Четыре месяца, на минуточку. За шесть часов я что успею? Помада, тени, тушь… Антисерн, плампер, праймер, тоналка, консилер, люминайзер, хайлайтер, эловер, подводка… Не хотела? И это еще учитывая, что Гермиона — очень привлекательная девушка сама по себе.

На «привлекательную девушку» было больно смотреть. Приняв нелегкое решение принести себя в жертву красоте, она явно не рассчитывала, что эта жертва будет признана недостаточной. Казалось, еще чуть-чуть и мисс Грейнджер, разрыдавшись, убежит. Этого я никак не могла допустить. И девчонку было жалко, и потерять доверие подруги Поттера не хотелось. Что-то мне подсказывало, что это нам нехорошо аукнется.

— Оказывается, Любаня, — я сменила тактику, — на мне ты нехило сэкономила. Я от тебя про эти праймеры-консилеры первый раз слышу. Признайся, тебе просто лень. Или на самом деле не особо-то ты в этих вещах и разбираешься. Мне, как лоху последнему, еще можно лапшу на уши повесить, а тому, кто мало-мальски в этом кумекает — фигушки.

Было бы глупо надеяться, что подруга оставит подобный наезд безнаказанным:

— Невеличко, я тебя точно пристукну. Если кто в этих вещах и не разбирается, так это ты. Думаешь, если после моего вмешательства от тебя никто не шарахается, то ты уже Нина Прекрасная? Ты на бал с Ватутием идешь, а наши пацаны к тебе в любом виде привыкли. Гермионе же нужно установку на укрепление межшкольных связей выполнять. Она должна выглядеть — просто супер! Тут легким «подштукатуриванием» не обойтись. Тут косметический «ремонт» нужен. А именно: пилинг…

— Пилинг? — услышав очередное незнакомое слово, Грейнджер встрепенулась.

— Да, пилинг. Это только змеи сами старую кожу сбрасывают, — ответила Гермионе Любаня, после чего продолжила перечисление. — Потом гидрирование и витаминизирование, отбеливание, восстановление тона, устранение воспалений, сглаживание, массаж, эпиляция, маникюр, педикюр, стрижка, мелирование, ламинирование, укладка… Только после всего этого будет заметный результат.

— Нам не нужен заметный результат, — признаться, я и сама несколько опешила от услышанного, что уж говорить о Грейнджер. — Сейчас в моде естественность.

— А чтобы в результате получилась естественность, — Любаня хмыкнула. — Нужно все то же самое, только дважды.

— И что же делать? — в один голос спросили мы с Гермионой, обе настроенные пойти до конца (она — по необходимости, я — по дружбе). Даже если этим «концом» будет штурм пресловутой «Цирцеи» и взятие персонала салона в заложники.

— К шармбатонкам в гости напроситься, — ответила проплывающая мимо в свою каюту Забава Путятишна с элегантной прической, свеженьким маникюром и лицом «совсем без косметики» (благодаря Одаренной, теперь мы знали, чего стоит подобная «естественность»). — Они же француженки. У них в карете личный спа-салон.

Через минуту мы втроем, нетерпеливо пританцовывая, вежливо стучались в двери гигантской кареты, которая внезапно распахнулась. Под «внезапно» я понимаю — без всяких «ктотамов». А то еще решите, что у нас с головой не все в порядке: стучали-стучали, а что дверь откроется, не рассчитывали.

— Кто вам нужен? — гнусаво раздалось из нутра кареты, и Любаня затарабанила подготовленную по пути речь:

— Добрый день! — начала она и замолкла, а вслед за ней и я с Гермионой потеряли дар речи.

В дверях застыло существо, облаченное в длинный махровый халат, обутое в войлочные тапки, в трикотажных перчатках, с тюрбаном из полотенца на голове и в маске. В смысле, на лицо существа был нанесен толстый слой вязкой глинистой субстанции с сильным запахом мяты и огурцов, вокруг рта изрядно подсохший и потрескавшийся. Ни дать, ни взять, гипс.

— Кто вам нужен? — повторило существо.

— Флер! — выпалила я, ничего другого мне в голову не пришло. С другой стороны, мне хоть это в голову пришло, а Любаня с Гермионой как застыли с открытыми ртами, так и стояли. Ладно Грейнджер, но от Одаренной я такого не ожидала. Неужели, действительно, впервые видит последствия косметологических усилий со стороны?

— Я вас слушаю, — ответило существо и посторонилось, пропуская нас внутрь.

Я вошла первая, после чего сделала два вывода. Все с девчонками в порядке, просто спа-процедуры настолько расслабили Делакур, что она немножко упустила из-под контроля свои вейловские чары, которые, как я прочла в «Вики», на мужчин действуют с… романтическими последствиями, а женщин просто вгоняют в ступор. Это первый. А второй: походу я принадлежу к тому одному проценту волшебников, на кого чары вейлы не действуют. Короче, объяснять, зачем мы прибыли, пришлось мне.

— Ах, как это мило! — всплеснула руками француженка, услышав историю «тайной любви болгарина к англичанке, наконец, решившегося открыться ей, после чего она отважилась ответить ему взаимностью» (и ничего я не соврала, разве что немножко домыслила). — Правильно, что вы пришли к нам. Наш спа как раз освободился. Идемте скорее, у вас мало времени…

Признаться, следуя совету Путятишны, я не особо рассчитывала на положительный ответ. Тем более на такой быстрый положительный ответ. В голове все время крутилось, как ревностно красивые женщины относятся к появлению поблизости других красивых женщин. Остается лишний раз признать, что после всеобщего загула в «хогвартском королевстве» многое изменилось в части взаимоотношений между школами и чемпионами. Зачем только столько средств на Турнир тратили. Ведь можно было в интересах дружбы сразу с вечеринки начать.

Следуя за Флер, таща на прицепе Любаню с Гермионой, я разглядывала внутренности шармбатонского экипажа и восхищалась. Оказывается, женская школа волшебниц не только смазливыми мордашками может похвастаться. Чары расширения пространства в их «доме на колесах» такие, что только поучиться. Наш теремок точно похвастаться подобными не может. Учитывая, что их надо постоянно обновлять, как минимум мадам Максим — респект и уважуха. Что же касается спа-салона, тут и у меня дар речи пропал. Правда, хвала Кондратию, у Любани — вернулся. Я бы ни за что не запомнила, в каких из бесчисленных коробочек и склянок с порошками и зельями что находится, и каким заклинанием какая процедура активируется. Огромная комната, стены и пол которой были выложены бело-голубой плиткой, с одной стороны с огромным окном (что-то я с внешней стороны такого не припомню), с другой — с таким же огромным зеркалом, с большим бассейном в центре и маленькими по углам, с лежанками, фонтанчиками и чашами с душистыми маслами и ароматизированной водой, с шкафчиками с полотенцами и халатами впечатляла. Меня, так посильнее, чем экскурсия по Аркаиму.

Смыв маску и прихватив с собой что-то с полки, ломящейся от несметного количества косметики, Флер отправилась восвояси, а мы остались, предоставленные сами себе. У Любани был вид ребенка, на ночь запертого в кондитерской. Мы же с Грейнджер трепетали в предчувствии доселе неизведанного волшебства. Да, я помню, что все это затевалось ради Гермионы, но… у колодца да не напиться. Пришлось косметической магии шармбатонского спа-салона вместо одной поработать над тремя посторонними. Причем по полной. Не все процедуры оставили после себя положительные впечатления, но обозрев в огромном зеркале итог, я готова была признать, что и их стоило потерпеть. «Размедуженная» и вкусно пахнущая, я еле заставила себя собраться и покинуть шармбатонскую обитель, предоставив Любане в одно лицо контролировать финальный этап преображения Гермионы. Пусть для меня окончательный вид гриффиндорки тоже будет сюрпризом.

Когда меня, всю такую красивую (ей-Мерлин, сама я бы никогда не нарисовала на своем лице такое произведение искусства), за мантию затащили в сугроб, я поняла, что значит «дежа вю». Напряженное молчание, два светящихся глаза с легко узнаваемым теперь намерением повесить на меня проблемы их обладателя. Только вокруг светло. А обладатель глаз — Рон Уизли.

— Тебе чего? — не очень-то вежливо (просто я всегда такая неучтивая с теми, кто толкает меня в сугроб, когда я после трехчасового наведения марафета) спросила я.

— Мне нужна помощь, — ожидаемо раздалось в ответ.

— Вряд ли я смогу тебе помочь. Пойди к дурмстранговцам и спроси, нет ли у них личного мужского спа-салона, — больше всего после расслабляющего массажа и пенной ванны желающая попасть в теремок, ответила я, наивно полагая, что Уизли терзают те же проблемы, что и его подружку.

— Что такое «спа-салон» и зачем мне туда? — приземлил меня Рон.

— Ты разве не хочешь быть красивым? — браво Невеличко! Номер три в топе «Десять самых бестактных вопросов». Сразу после «Сколько у тебя зарплата?» и «Почему до сих пор не замужем?».

— Хочу, — кивнул Рон. — Потому к тебе и пришел, — тут парень достал из-под мантии какую-то тряпку, пахнущую… чердаком и старой бабкой. — Это выходная мантия тетушки Мюриэль. Помоги мне сделать из нее что-то, в чем не стыдно показаться на балу.

— Не стыдно тебе будет только в том случае, если ты на бал пойдешь без нее, — ответила я, придирчиво оглядывая по сути погрызенный по подолу крысами плюшевый халат с траченными молью кружевами по вороту и на манжетах.

— И что, совсем ничего нельзя сделать? — Уизли и сам понимал, что ничего, но надежда — тетка вредная. Никак не хочет умирать.

— Только сжечь, — резко обрубила я, после чего все же смилостивилась, уж больно трогательно выглядел расстроившийся Рон. — И пойти со мной к Ватутию. Вы приблизительно одного роста и комплекции. Он себе новую мантию купил, но, если не ошибаюсь, и прежнюю с собой взял. Тоже не первая свежесть, конечно, но все же лучше, чем это бесполезное ископаемое.

Тут я хотела изобразить виноватую улыбку, все же в качестве помощи я предлагала Уизли облачиться все в тот же «секонд-хенд», но передумала, потому что увидела искреннюю радость в мальчишеских глазах.

Облаченный в новую мантию Кузнецов, конечно, удивился моей просьбе, но один взгляд на тетушкино наследство — и вот Уизли примеряет стильную темно-коричневую мантию.

— Всего один раз надел, — оповестил парня Ватутий. — на Первое сентября. Сразу понял, что цвет не мой. А тебе ничего, идет.

Закрыв за рассыпающимся в благодарностях мне и Кузнецову (Кузнецову и мне, еще раз мне, и еще раз Кузнецову, еще бы «академию, всех собравшихся и родственников» поблагодарил, как на церемонии вручения «Оскара») Роном дверь, я пробормотала:

— Теперь осталось только Гарри Поттеру прийти и сказать: «Мне нужна помощь… Можешь за полчаса научить меня танцевать вальс?»

И тут раздался стук…

Я вздрогнула…

Потом сообразила, что это кто-то из ребят, красуясь перед зеркалом при полном параде, на радостях от своей неземной красоты выдал «дроботушку». Прежде чем оказалось, что это не так, я поспешила к себе в каюту, чтобы, наконец, довести до идеала свой собственный бальный образ. На сегодня «Служба экстренной помощи участникам Святочного бала» закрыта.

Сначала нас с их Рождеством...

Ну, что, господа-дамы? Бал еще, считай, не начался, а мы уже вовсю веселимся.

Мы — это семеро чемпионов с парами плюс коллектив их товарищей, вроде Ивана и Викки, Цветана с Моник, Рона с Падмой, Невилла с Джинни, Фрэда с Анджелиной и так далее, и тому подобное. Всего человек сорок.

Самый-самый крайний срок, к которому кавалеры и дамы должны были собраться в холле, был без четверти восемь, но уже к половине восьмого у дверей Большого Зала яблоку негде было упасть, а от цветового разнообразия рябило в глазах. По случаю праздника все приглашенные облачились в парадные мантии, и если у мужской части они были строгих оттенков (преимущественно черные, чуть меньше темно-серых, синих, коричневых, зеленых и темно-бордовых), то у женской — всех цветов радуги. Вон, даже если нашу компанию взять… Кроме Поттера в мантии бутылочно-зеленого цвета, удивительно подходящей к его глазам (такое обычно про девчонок пишут, конечно, но я не могу этого не отметить; цвет глаз Гарри — лично мой предмет для зависти), Рона — в темно-коричневой, Дэвиса — в синей, и Тоямы — в расшитом синем кимоно, остальные парни были — люди в черном (а если по всей большевистской правде, не будь нас, девочек, то наши кавалеры были бы один в один колония пингвинов; во всяком случае, галдели они так же). Что же касается женской половины, палитра такая: Херанука — в своем золотистом кимоно, я — в серо-зеленом, Любаня — в винно-бордовом, Чжоу — в мантии цвета увядшей хризантемы, Флер — в серебристо-сером, близняшки Патил — одна в малиновом, другая в бирюзовом, Викки и Анджелина — в белом, Моник — в красном, и Гермиона — в голубом.

О, эта Гермиона! Сказать, что ее появление произвело фурор, значит, ничего не сказать. Даже я, знающая, что Грейнджер прибудет в компании с Крамом и в новом обличии, не сразу узнала ее в писаной красавице, шествующей под руку со звездой болгарского квиддича. Что же за остальных говорить? Поначалу все замолчали (что называется, до сверчков)… а потом то тут, то там начало слышаться клацанье — это падали на пол челюсти тех, кто узнавал в спутнице Виктора ничем не примечательную заучку-гриффиндорку. Челюсти Рона и Гарри я успела подхватить.

— Любаня, ты — волшебница, — восхищенно шепнула я подруге (ну, не шармбатонский спа-салон же благодарить).

— А до этого я у тебя что, в сквибах ходила? — отмахнулась Одаренная, но невооруженным глазом было заметно, что ей самой жутко нравится дело своих рук и приятен всеобщий восторг.

В холле мы все появились почти одновременно, только Флер, как настоящая женщина, немного опоздала и, как истинная леди, не заметила попытки залившегося стыдливым румянцем Рона спрятаться за широкую ромкину спину. Сначала, правда, он попытался укрыться за Поттером, но из-за разницы в росте, его подбородок оказался как раз на уровне макушки друга, всего лишь сделал того похожим на двухголовый тотемный столб индейцев Северной Америки. Тогда он нырнул за Ватутия, и вокруг напомаженных прилизанных иссиня-черных волос последнего «засиял» огненно-рыжий нимб. Хорошо, что следующим был Стогоберега, и в ширь, и в высь перекрывающий Уизли, дольше сохранять серьезность и строить из себя «приличное общество» при виде его «жмурок-пряталок» мы бы не смогли. Хотя мы и так не смогли…

Лично у нас, «ссмушек», первые «ха-ха» вырвались уже на подходе к Хогвартсу, перед главным входом которого школьная администрация воздвигла полный розовых кустов грот, освещенный светом разноцветных крылышек крохотных фей. Просто эталон гнездышка для влюбленных, желающих побыть наедине. Викки и Иван многозначительно переглянулись… Потом переглянулись мы все. Не менее красноречиво. Центр грота занимали каменные статуи Санта-Клауса и его верного друга Северного Оленя. В обнимку.

— Это тот самый случай, когда каждый думает в меру своей распущенности, — Ватутий поправил очки и с надеждой посмотрел на остальных. — Но мы же не пошлые? Правда, не пошлые? На самом деле это Снежная Королева в своей анимагической форме оленихи…

— Конечно, это она, — немедленно подтвердил Иван. — Я узнаю ее по рогам и копытам. А про производственные взаимоотношения, в которых что-то пошло не так, и мысли ни у кого не было…

Были. Судя по тому, что всю дорогу до Хогвартса мы не могли посмотреть друг на друга так, чтобы не прыснуть, были. Но на этом мы не будем заострять внимания.

Момент же нашего «общего сбора» совпал с торжественным выходом «обитателей пещер подземного короля», то есть слизеринцев. Появились они все разом, парами, в колонну, с типичными для аристократических раутов скучающе-кислыми выражениями лиц.

— Мы идем по джунглям строем, мы идем, почти не ноем! Перестанет нас тошнить, вот тогда начнем мы ныть! — в такт шагам выползающих «гадов» выдал кое-что из народного фольклора Ромка, а Крам подхватил:

— Не знаю, как остальных, а первых трех тошнить точно не перестанет. Еще дней пять…

Первыми тремя, как несложно догадаться, были Малфой, Крэбб и Гойл. Не знаю, за какие заслуги, но Драко возглавлял слизеринскую процессию. Не иначе он эту привилегию у старшекурсников на карманные деньги выменял (или на средства от продажи «отобранных мною» редких манускриптов). Его черная мантия была украшена высоким бархатным воротником, что в совокупности с бледной кожей делало его похожим на графа Дракулу.

— Граф ДракОла — мой кумир, патамушта он вампир… Кровосос хренов, — пробормотала я. — Вот откуда у меня, оказывается, постоянное навязчивое желание его об осину стукнуть…

В паре с мелким Малфоем шествовал праздничный торт — Пэнси Паркинсон в светло-розовой мантии, обильно украшенной рюшами и бантами. Манерно размахивая пухленькой ручкой с коротенькими пальчиками, той, которой она не вцепилась в предплечье спутника (чтоб не сбежал), она вещала вроде бы только Малфою, но чтобы слышали все в холле:

— Я же тебе говорила, Драко, что Волков все неправильно понял… Ну, когда он пытался нас убедить, что Виктор Крам пригласил на бал эту грязнокровку с гриффиндора… Грейнджер, кажется… — тут маленькие круглые глазки обшарили толпу и выцепили сначала нашу компанию, а потом конкретно Крама и его повернутую спиной к лестнице в слизеринские подземелья спутницу. — Теперь ты видишь, что я была права — это не она…

Пальчик с наманикюренным ноготком ткнул в спину Гермионе и будто нажал на невидимую кнопку «Вкл». Грейнджер обернулась к парочке «слизней» лицом и… мило улыбнувшись Пэнси, с величием и грацией герцогини в седьмом поколении (откуда что берется?) приветственно ей кивнула. Как там, в косметологии, называют операцию по увеличению размера глаз? Кантопластика? Нет? Впрочем, неважно. Важно, что приглядевшись и опознав рядом с Виктором именно ту, о которой говорил Волков, Паркинсон заполучила себе новый разрез глаз без хирургического вмешательства. А вот координация движений у нее сразу же резко ухудшилась: наступив на подол собственной мантии, Пэнси запнулась и, как в замедленной съемке, ухнула на пол, потянув за собою своего спутника, напрасно до последнего пытавшегося избавиться от ее цепкой хватки.

— Теперь Малфой просто обязан на ней жениться, — констатировал Фрэд, наблюдая за попытками: Малфоя — выпутаться из вороха рюшей, и вечных телохранителей Драко, в своих мантиях зеленого цвета напоминающих замшелые валуны, — придать упавшим вертикальное положение. С Драко проблем не было, а вот с его дамой… — К стенке ее катите! Тогда, может, поднимете, — Уизли явно не было жалко помочь советом.

— Кстати, ты проспорил, — обратился к брату Джордж. — Крэбб и Гойл нашли себе пару.

— Полагаешь, это считается? — мгновенно переключился Фрэд, и мы вслед за ним.

Действительно, у Крэбба и Гойла были спутницы. Как раз подстать своим кавалерам. В комплекте с первым шла Милисента Булстроуд, девушка, про которую так и тянет сказать: с одной стороны, она страшненькая, а с другой стороны… у нее спина. Тем не менее, вместе с Крэббом она смотрелась вполне гармонично. В том плане, что для придания спутнику привлекательности, напиваться придется им обоим. Милисенте, пожалуй, даже больше. Второго сопровождала Флора Кэрроу, на голове — кучеряшки, как у овцы, в голове — мозги, как у нее же. Ничем иным объяснить, почему она приняла приглашение Гойла, не получалось. Да, подобно Милисенте и Пэнси, если что, своею красотою Флора мир бы не спасла, но на что-либо посимпатичнее породистого взрывопотама вполне могла рассчитывать. Например, на «попугая» капитана Флинта — Абрама Хаггиса (да, я узнала, как его зовут, и была наказана за любопытство, потому что лучше бы не знала).

Дальнейший физиономический анализ (четвертой парой шли Блейз Забини и Мойра Фарли, и он, и она имели настолько андрогинную внешность, что впору было делать ставки, кто есть кто) прервала возникшая у дверей Большого зала профессор МакГонагалл в национально-убедительной (если кто сомневался в ее шотландском происхождении) клетчатой мантии и шляпе, украшенной венком из чертополоха (без него, кстати, было бы куда наряднее).

— Участники Турнира, подойдите, пожалуйста, ко мне, — скомандовала она. — Остальных прошу пройти в зал и занять свои места, ориентируясь на цвет скатерти и именную карточку. Хороший повод потренировать заклинание поиска.

Услышав последнее заявление, половина «неучастников» потеряла где-то процентов пятнадцать праздничного настроения. Я бы тоже его потеряла: даже косвенно проверять домашнее задание в такой торжественный момент, все равно, что вместо праздничного торта получить… результат его окончательной переработки. Врагу не пожелаешь.

Поскольку все чемпионы были в нашей группе, мы неохотно рассортировались, напоследок получив последние товарищеские напутствия, если обобщить, сводящиеся к «почувствуйте себя Золушками, но не увлекайтесь»: на принцев/принцесс особо не рассчитывайте, за обувью следите и постарайтесь уйти до двенадцатого бокала, иначе имеете все шансы получить по тыкве от декана факультета/директора школы. Что ж, приходилось признать, что в нашем случае, и в случае с Поттером, предостережение выглядело весьма достоверно: Забава Путятишна и Минерва МакГонагалл по результатам празднования вполне могли проверить наши «тыквы» на зрелость. Но, не знаю, как у Гарри, а у меня с Ромкой (как и у Любани, Ивана и Ватутия) на такой случай была установка, что лучше пусть будет стыдно утром, чем скучно вечером, и отказываться от нее мы не собирались.

Пока остальные, тихо бормоча многочисленные вариации «поинтов» и «ретрактумов», сопровождаемых не совсем цензурными словами, заполняли помещение, через их головы мы обозревали последние дизайнерские заморочки организаторов. Вместо факультетских и преподавательского стола, «для создания атмосферы непринужденности», в Большом зале группами располагались столики человек на десять каждый, покрытые зелеными, синими, желтыми и красными скатертями, и в дальнем углу зала — один особо большой стол, возле которого уже расположились судьи турнира, преподаватели Хогвартса и четырнадцать пустых стульев. В центре каждого стола вместо традиционной цветочной композиции располагались причудливые икебаны из перевитых гирляндами, плющом и омелой сосулек. Стены были украшены в похожем стиле с применением технологии (это мне Тояма объяснил, у них это широко распространено) вертикального озеленения. Хотя нет, оледенения. Почти сразу выяснилось, к чему было упомянуто поисковое заклинание. Дамы и кавалеры из «смешанных» пар по задумке устроителей должны были сидеть вместе за столом факультета мужской половины, и догадаться об этом без подсказки можно было бы минут через тридцать. Впрочем, и однофакультетские пары в обычных поисках своих мест уложились бы ненамного раньше.

Когда все уселись, двери закрылись. Типа для сохранения интриги. Да, знатный сюрприз получится, когда они снова откроются, и войдем мы. Все же ждут кого угодно, только не нас. А подождать, кстати, пришлось. Проявив ошеломляющее единодушие, мы повергли гриффиндорскую деканшу в шок, отказавшись построиться по росту.

— Дураков нет! Дамов вперет, мущинов зади! — отрубил Токанава и мы решительно с ним согласились, выставив вперед Флер, потом меня, Виктора, Седрика, Тояму, Гарри и Ромку замыкающим.

Поскольку с регламентом торжества нас никто не познакомил, о том, что сначала будет рождественская трапеза, а только потом танцы, я, приготовившаяся вальсировать с порога и до обеда, узнала по факту отсутствия места для бальных па. Печалька, мы их так тщательно разучивали. Будет жалко повторить трюк с драконихой — перегореть и облажаться. Чего-то организаторы не доработали. Согласитесь, наше появление было бы гораздо эффектнее, если бы мы проплыли к своим местам в ритме вальса, а не прошли гуськом. Всего то и плюс, что под оглушительные аплодисменты.

По случаю бала старшее поколение тоже прифрантилось. Про Надысь и МакГонагалл вы уже знаете. Мадам Максим сменила черный бархат на светло-лиловый шелк. Профессор Флитвик украсил свой сюртук золотыми часами. Людо Бэгмен окончательно «зазвездился», именно этими астрономическими объектами была усыпана его парадная мантия. Хагрид снова предпринял попытку расчесаться и только. Спасибо Ивану, который убедил его отказаться от напомаживания и выходного костюма. Даже Сивилла Трелони попробовала придать своему наряду торжественности, но все равно так и осталась престарелой хиппи, на несколько лет опоздавшей на «Ночь костров». Но она хотя бы попыталась. Каркаров, Снейп и Хмури даже не пытались. Да у них бы и не получилось. Но больше всего нас удивил мистер Крауч. Тем, что не приехал, прислав вместо себя молодого рыжеволосого одетого с иголочки министерского служащего (на лацкане молодого человека сверкал соответствующий значок, отполированный до блеска, на лице значительно тусклее сияла приветственная улыбка). Проследив глазами за взглядом рыжего, я поняла, что предназначается она Гарри.

— Боггарта мне в тумбочку, — отчетливо донеслось из конца строя. — Только Перси Уизли мне и не хватало… Чё ему в Министерстве не сиделось?

Еще один из семейства Уизли тем временем морским флажковым языком семафорил Поттеру, что два стула рядом с ним предназначены гриффиндорцу и его даме. При виде такого откровенного фаворитизма, а совсем не потому, что зубы идущего позади Поттера отчетливо подавали сигнал «СОС», во мне взыграл дух противоречия, и я потащила Ватутия именно к этим местам.

— Простите, но здесь занято, — прожег меня взглядом Уизли. Ни фига! Мы спичек не боимся. У нас это самая популярная детская игрушка.

— Какая жалость! — я предприняла удачную попытку залить сиропом огонек недовольства. — А мне бы так хотелось сидеть именно здесь. Ведь вы — Перси Уизли из Министерства?

— Да, — выдавил брат Рона и близнецов, плохо скрывая внутреннюю борьбу между желанием заполучить в соседи Поттера и жаждой потешить собственное самолюбие. Не без участия Гарри, поспешно шлепнувшегося на стул возле Хагрида и усиленно делающего вид, что он там сидит уже так давно, что прирос к сидению, выбор был сделан в пользу второго. — А откуда вы меня знаете? Я не так давно служу в Министерстве Магии. Правда, мне повезло почти сразу быть назначенным помощником мистера Крауча. Этого великого человека!

— Полагаю, сегодня он не пришел именно по причине своего величия? — я попыталась замаскировать сарказм разглядыванием меню, лежавшим поверх моей тарелки. — У таких людей никогда нет времени на отдых…

— Именно, — важно кивнул Перси. — Поэтому так замечательно, что у него теперь есть я, которого можно вместо себя послать на (тут у меня возникло сразу несколько вариантов продолжения, но я не стала их озвучивать) Рождественский бал, а самому провести вечер дома в заботах о себе, своем здоровье, своем доме…

— Здоровье мистера Крауча, действительно, оставляет желать лучшего, я заметила, — на самом деле я заметила, каким образом с помощью имеющегося меню Дамблдор заказал себе еду (главное не забыть, что в обычной жизни разговор с тарелками вызывает совсем другие последствия), но круги имени Панды Пикассо под глазами мистера Крауча тоже еще были свежи в памяти.

— А как вы хотели? — подхватил Уизли. — Сильное переутомление! Сильнейшее! Организаторские вопросы, связанные с Турниром. Рита Скитер с ее Пером. Эльфийка Винки с ее выкрутасами. Какие нервы выдержат?

— Точно не мои, — согласно кивнула я, после чего получила передышку на обеденный перерыв, дважды прервавшийся министерской политинформацией о «важности толщины стенок импортируемых котлов» и «недопустимости участия в жестоких магловских развлечениях, вроде бега от быков в Испании». По первому пункту у меня не было сформированной точки зрения (до этого момента единственная толщина, которая меня волновала, касалась моей талии), а по второму — я могла только согласиться. Зачем куда-то ехать, чтобы бегать? Вон, пни Хмури (или Снейпа, или Каркарова, или лорда Толстоморда на худой конец) и бегай, сколько твоей душе угодно.

Наши сотрапезники тем временем тоже не молчали. Но их застольная беседа отличалась большей непосредственностью. Надысь и Хировато спорили о происхождении йети (решили, что он произошел от обезьяны, но кем было второе животное, никак не могли прийти к согласию). Токанава объяснял профессору Вектор теорию позитивного мышления (это, профессор, когда вы скатились с лестницы, но думаете, что не упали, а быстро спустились). Гермиона, Виктор, Флер и Дэвис занимались сравнительным анализом ландшафтных и архитектурных особенностей школ (влияние многоэтажности здания на высоту травяного покрова). Дамблдор шутил, пытаясь развеселить Каркарова (Каркаров почему-то не веселился, зато Поттер довольно грел уши, напрочь позабыв, что должен развлекать Парвати, так что Рону приходилось отдуваться за двоих). Хагрид очаровывал мадам Максим, Седрик — Чжоу (обе были не против). Херанука попала в добрые руки хогвартской предсказательницы (и уже цветом лица напоминала Серую Даму, а «стрекоза» ведь только начала). Хмури строил здоровый глазок профессору Синистре, а волшебным разглядывал ноги Гарри (надо будет потом узнать, не напихал ли он по привычке в носки шпаргалок). В общем, все были при деле, кроме профессора Снейпа. Но если считать, что в любой бочке меда должна быть ложка дегтя… С этой ролью слизеринский декан справлялся на ура.

Когда все насытились, директор Дамблдор попросил всех встать (и подпрыгнуть, чтобы пища утрамбовалась, освободив место для продолжения банкета. Шутка!) и взмахнул палочкой. Столы исчезли. Стулья выстроились вдоль стен. В одном из углов появилась эстрада. А в центре зала, соответственно, танцплощадка. Без дополнительных напоминаний все отошли в сторону, мы остались в центре, а на сцену вышли «Ведуньи», один в один наши «Бабки Ёжки», только без косынок и вместо гуслей волынка и лютня. А так и барабаны, и гитары, и виолончель, и прически а-ля «Я по полюшку гуляла, в меня молния попала», и концертные костюмы от «Дольче-Гробано». Главное, мы дома в таком рванье на огороде вкалываем, а они — на концертах выступают.

— И это вальс? — в один голос выдали мы с Ватутием, когда музыкантши (они ведь музыкантши, да? Не музыканты?) заиграли грустную медленную мелодию, по ритму подходящую, но раза в четыре медленнее.

— Вальс! — торжественно ответил нам и всем остальным Дамблдор, и мы закружились. Два тура — самостоятельно (между прочим, зря Поттер не последовал совету друзей и не пришел ко мне за помощью, танцор из него не очень), а с третьего к нам стали присоединяться все желающие (и среди них те, на чьем фоне даже Гарри смотрелся молодцом).

После того, как, взяв секундную паузу, «Ведуньи» заиграли что-то энергичное, опознанное нами, как «Полька-бабочка», все поняли, что официальная часть закончена, а мы — что настало время запланированных показательных выступлений. Мы же хотели удивить всех каким-нибудь кунштюком? Сейчас и удивим. Причем, зная себя, в первый раз, но далеко не в последний. Просто последующие разы будут чистой воды экспромтами.

Сюрприз с полькой удался. Тем приятнее, что во время репетиций «Бабочка» не воспринималась нами излишне серьезно и служила своеобразным отдыхом от прочих «фигурных» танцев. Естественно, в это время мы развлекались, как могли. В результате этих развлечений появился натуральный «монстр» чуть ли ни с элементами нижнего брейка, который и был представлен на суд публики, одобрен и возглавил рейтинг «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас». «С нами» получилось. С «Как мы» справились немногие. А вот «Лучше нас» не смог никто. Разве что Фрэд с Анджелиной были максимально близки.

Спустя еще несколько танцев старшее поколение окончательно сдалось, рассредоточившись по территории, а молодняк ушел в отрыв. Дольше всех держался профессор Хмури, но и он сгорел на твисте, когда его искусственная нога, как та ложечка из поговорки, стала «желобовыгибистая да с подвыподвертом». Лично для меня плюс заключался в том, что засланец Крауча, Перси Уизли, возрастом будучи все же поближе к нам, лично сам себя причислял к «ним», старшим, а потому после трех танцев, «станцованных» со мной, предпочел удалиться.

— Благодарю вас, — церемонно полупоклонился он мне.

— Спасибо за доставленное удовольствие, — также церемонно ответила я.

— Ну, что вы, — притворно смутился Уизли, — Вообще-то я не очень хорошо танцую…

— Зато смешно! — хором за спиной брата провозгласили Фрэд, Джордж и Рон, после чего Перси как ветром сдуло.

— Вот и славненько, — недобрым взглядом проводил брата Фрэд (похоже, семья Уизли — не самая дружная семья, и, кажется, я понимаю, почему). — А то сейчас заведет про контрабанду ковров-самолетов, переговоры с трансильванцами…

— И про непочтительные приставания к работнику Министерства, — подхватил Джордж. — Кстати, пока Людо еще не пошел во все тяжкие, надо и в правду с ним поговорить.

И близнецы усвистели к Бэгмену, который за обедом излишне злоупотребил спиртным и теперь приставал к дамам. При этом его уже не интересовала ни внешность дамы (хотя, возможно, Трелони была в восторге от наболтанных ей комплиментов), ни возраст (в ответ на попытку поцеловать ей руку профессор МакГонагалл всего лишь сухо сослалась на срочные дела), ни пол (в конце концов, Людо пристал к Поттеру. Хе-хе, тут еще и педофилией попахивает).

— Не, вы это видели? — недовольный Гарри подошел ко мне, а также Ромке, Любане и Ватутию, и выцепил из батареи предназначенных для студентов бутылок сливочное пиво. — Столько вокруг красивых девчонок, а Бэгмен, после двух… профессоров, пристал ко мне. Как это называется?

— Что-то не припомню, — принудительно сделав особо крупный глоток, ответил Ромка, на котором требовательно-вопросительный взгляд Гарри останавливался чаще других. Остальные благоразумно промолчали.
Тут рядом с нами возникла раскрасневшаяся Гермиона и заявила, тоже потянувшись за бутылкой. С лимонадом.

— Вы это видели? — недовольно заявила она, а я (остальные-то не в курсе всех подробностей подготовки к балу) подумала, что образ мысли сходятся не только сами знаете у кого, но и у Золотого Трио. — Сейчас Рон высказал мне, что если бы я была ему настоящим другом, то пошла бы на бал не с Виктором, а с ним. Хорошо Крама рядом не было, он пошел… попудрить нос. Пришлось самой объяснить другу Рону, что кто первый встал, того и тапки.

— И как там Рон? — поинтересовалась Любаня, а я подумала: когда Уизли успел? Ведь он только что возле меня с братьями стоял.

— Нормально. Тоже пошел, — ответила Грейнджер, заметно подуспокоившаяся.

— Носик попудрить? — хохотнул Ватутий.

— Возможно, — пожала плечами гриффиндорка. — Хотя я не назвала ему точного адреса. Так, направление обозначила.

— Плохо обозначила, — Ромка ткнул бокалом с томатным соком с капелькой огневиски (не больше двух третей общего объема) в сторону выхода из Большого Зала, куда Уизли как раз входил. — Видишь, идет переспросить.

Но Рон ничего не стал переспрашивать у подруги, а обратился ко всем нам:

— Вы это…

— Нет, не видели, — вклинилась я ради экономии времени. Бал-то проходит, а мы еще даже не «как в прошлый раз», чего уж говорить про «по традиции, как положено». — Переходи сразу к главному.

— Снейп с Каркаровым под ручку по саду гуляют, — выдал Рон, и эта новость сразу стала номер один. — Мило беседуют. Да еще на «ты» и по имени. Когда только подружиться успели?

В отличие от Уизли, мы знали — когда, а потому без лишних объяснений ломанулись на свежий воздух. Думаю, почему нас так заинтересовали два бывших Пожирателя, делящие пополам первое место на право быть «шпионом Гадюкиным», объяснять не надо. Действительно, две черных мантии мелькали среди розовых кустов в подозрительной близости друг к другу. Мы тоже последовали их примеру, попутно делая вид, что жутко интересуемся розами сорта «Хогвартские морозоустойчивые».

— Чё ты дергаешься, Игорь? — донесся до нас недовольный голос Снейпа.

— Я-то как раз по делу дергаюсь, а вот почему ты, Северус, такой спокойный, как сто авроров? — голос Каркарова тоже звучал раздраженно. — Или не замечаешь, что за байда наклевывается?

— Тогда беги, — после продолжительного молчания сказал Снейп. — Беги, а я останусь. Если получится, отмажу тебя, если…

Что «если», услышать не удалось. Между нами и ими прямо сквозь кусты проломилась крайне разгневанная мадам Максим. За ней семенил Хагрид и ревел, как буйный слон:

— Куда же вы, мадам! Давайте еще на звезды полюбуемся! И вообще такие, как мы, полувеликаны, должны держаться вместе!

Разумеется, подобное не могло остаться незамеченным. Как потом не могли остаться незамеченными и мы: после мадам великанши нам просто негде было спрятаться. Снейп и Каркаров немедленно сменили тему разговора и проплыли мимо нас с крайне обозленным, но немного растерянным видом.

— Как у вас дела, профессор Снейп? — преувеличенно официально поинтересовался Каркаров. — Все в порядке?

— Да, все в порядке, — фальшиво отозвался Снейп.

— А как семья? Жена, дети? — продолжал Каркаров.

— Я же говорю: все в порядке — не женат, детей нет, — на этом оба бывших слуги лорда Безботфорта оказались вне пределов слышимости.

По понятным причинам снова следовать за ними мы посчитали бесполезным. Птенчиков спугнули. Но они все равно предоставили нам пищу для размышлений. Например, зациклившись на сновидении Гарри об одном слуге, мы совсем упустили из виду, что их может быть двое. Или трое… Или… И о какой «байде» говорил Каркаров? Уж не об «антипоттеровской» ли операции? И надо ли уточнять при таком раскладе, от кого его Снейп отмазывать собирается? Похоже, во время второго испытания нужно будет немного сместить приоритеты в слежке за подозреваемыми. Именно с этой мыслью мы вернулись в Большой зал.

Остаток бала прошел, как доктор прописал. Просто сердце радовалось. В полночь «Ведуньи» доиграли последний танец и испарились. Дальше музыка звучала как бы сама по себе. Но большинство этого даже не заметило, продолжая отплясывать, подкрепляться деликатесами и опустошать бутылки. Разумеется, мы входили в это большинство полным составом. Для нас это было традицией, как и попытки парней взять меня с Любаней на «слабо, чтобы сегодня кто-то пригласил нас на белый танец, а мы отказались, а не наоборот, как всегда», как и наши ответные «объяснялки», что «белый танец так и задуман, чтобы приглашали мы, а не нас, и его не обязательно танцевать всем в белом». Кстати, такого, чтобы нам отказали, никогда не было. На этот раз даже слизеринцы согласились. Все-таки есть у них чувство самосохранения. Зато никакие они не особенные, как считают. Если неожиданно выключить им свет в уборной, говорят все то же самое, что и простые смертные. А если в сторону одного из них косо взглянешь, тут же всей толпой набегают: Ты чего? Проблем ищешь? — и, как лошарики египетские, с ножом на перестрелку. В смысле, с палочками против любаниного «укокошника». Теперь будет, чем до утра заняться: простым «репаро» волшебную палочку не починить. И главное: никто ничего не видел, никто ничего не докажет, потому что Одаренная в засаде сидела, не отсвечивала, а остальные (в целях возможного допроса не буду палить список не «ссмушных» участников) стояли безоружные и очень далеко. Особенно я, которой Дамблдор запретил к Малфою приближаться.

Когда на горизонте забрезжила полоска рассвета, даже самые стойкие решили, что пора и честь знать. Вместе выбрались в холл, пожелали друг другу спокойной ночи, посмеялись над собственным остроумием и, наконец, разбрелись каждый в свою сторону. Будем считать, что Хогвартс, Шармбатон, Дурмстранг и Махоутокоро нас с Рождеством поздравили. Теперь наша очередь.

...А теперь их с нашим Новым Годом!

Следующим утром, начавшимся где-то далеко за полдень, отойдя от рождественских эмоций, искрящихся елочными украшениями, вспыхивающих страстями и звенящих музыкой, мы осознали, что на подготовку ответочки у нас времени не очень-то много, а посему рассиживаться нечего, пора засучить рукава. Никто не спорит, основную работу за нас сделает Выручай-Комната, но грамотно сформулировать минимальный пакет требований, который после подвергнется доработке в десять рук, не только «мона», но и «нуна».

Даже поверхностный анализ позволял судить, что будущего четверга все приглашенные ждут с большим нетерпением. Хаффлпафф и Шармбатон при каждой встрече дружно и искренне предвкушающе нам улыбались. Рейвенкло, Махоутокоро и Дурмстранг вели себя сдержаннее, но не менее заинтересованно. Гриффиндор просто сорвался с цепи, так отчаянно демонстрируя нетерпение и азарт, что даже Слизерин, никогда не гнушающийся ввязаться с ним в потасовку, на всякий случай шугался от извечных противников и многозначительно крутил пальцем у виска. Короче, последнему дураку было ясно, что проанонсированный нами праздник — событие, мало чем уступающее минувшему Рождественскому балу. А это, как понимаете, обязывало.

Прежде всего, предстояло придумать и дополнительно оповестить приглашенных, как они смогут попасть именно туда, куда им надо. Поскольку подразумевалось, что на момент прихода гостей мы уже будем внутри Комнаты, единодушно решили разослать гостям наводку «Очень захотеть на праздник к местным «ссмушкам». Уточнение «местным» появилось после того, как Ватутий в красках живописал наш школьный актовый зал, куда гостей вполне могло (мы же все-таки до конца не знаем механизм действия явления, которое собираемся использовать) занести без данного уточнения. Учитывая, что это место слишком сурово даже для пресловутых челябинцев, подобную возможность просто необходимо было исключить. Дополнительно предложили гостям захватить с собой приглашения, а себе поручили одним из пунктов оснастить у Выручай-комнаты входную дверь почтовым ящиком. Опускаешь приглашение — дверь открывается. Заодно и те, кого не приглашали, не пройдут, даже если выследят кого-то из приглашенных и поймут принцип действия «попадоса».

Далее в планах было запросить у Выручайки самое большое помещение и установить в центре огромную новогоднюю елку с шарами, мишурой и гирляндами. Растянуть под потолком километры флажков и украсить стены подходящими по случаю атрибутами (в том числе фальшивыми окнами с зимними пейзажами и огромными часами, должными пробить ровно в полночь) было под силу нам самим, поэтому утруждать и так загруженную обязанностями Комнату мы не собирались. На ее совести были место для фуршета (от традиционного застолья мы решили отказаться в виду насыщенной культурной программы, когда никому из присутствующих просто некогда будет присесть), два помещения (оснащенные уборными раздевалки для «мистеров» и «мисс») с набором всевозможных карнавальных костюмов для тех, кто не рискнет сразу явиться в них, но все же решит поддержать наше начинание (естественно, мы будем в костюмах, некоторые даже в двух) и куча подарков под елку, поскольку опыт подтвердил, что выносить из Выручай-Комнаты предметы, сгенерированные ею, вполне возможно. Чтобы подарочная «халява» как-то негативно нам не аукнулась, Комнате был предложен список приглашенных с перечнем «их-нам» подарков и указанием предложить им что-либо не аналогичное, но равноценное. Поскольку ограничивать фантазию волшебного помещения не хотелось, разумеется, мы оставили ей возможность проявить инициативу, не выходя за рамки оговоренной темы.

Если честно, прогуливаясь мимо стены на восьмом этаже, держа в голове наши общие наработки, я волновалась, не слишком ли мы раскатали губы? Сумеет ли воплотить в жизнь наши фантазии Выручай-Комната? Да и вообще послушает ли она нас (спохватились, называется) или придется искать запасной и очень нежелательный выход?

Комната послушалась. И внутри мы обнаружили как раз то, что хотели: огромный зал с елкой, зал поменьше со столами и местами для сидения, две раздевалки и плюс ко всему этому комнату отдыха, где мы вполне могли бы поселиться на время приготовлений, и несколько помещений, которые легко адаптировались под развлекательные аттракционы. В одном из них уже даже стоял остов карусели, на который Ромка с удовольствием установил расписные сани, фигурки оленей, лошадок, слоников и (для самых смелых) медведей. Разумеется, фигурки подавали признаки жизни, но в целом вели себя дружелюбно все те полчаса, что мы сами на них катались. А что? Надо же опробовать на себе то, что мы предлагаем другим. Еще в двух помещениях были наметки для создания комнат «Смеха» (с кучей кривых зеркал) и «Страха» (со свеженьким ноу-хау, разработанным фирмой «Монструм-сити», додумавшейся использовать в аттракционах подобного типа боггартов для индивидуального подхода к посетителям). Учитывая, что другие помещения легко переделывались в тир для метания снежков, зимний вариант «Тоннеля любви», снежный лабиринт с ледяными скульптурами, обычный каток и кое-что еще, по мелочи, можно было заявить, что к созданию хогвартской Выручай-Комнаты и чародвинского луна-парка «Матрешки» (кстати, не забыть намекнуть Выручайке, что коллектив деревянных девчонок будет неплохим подарком для гостей) приложили руки одни и те же спецы.

Заполучив плацдарм, между его шлифовкой до нужного нам облика и репетициями торжественной части, у всех была еще и личная нагрузка. Ватутий учил… хм… приемчики специфической хореографии. Иван, как спец по монстрам, сортировал костюмы, проверяя их на оригинальность, похожесть, потешность и безопасность. Ромка инспектировал запасы алкоголя, мужественно борясь с желанием оценить не только количество, но и качество. Через исчезательный шкаф из комнаты отдыха он наладил связь с Аберфордом, согласившимся снабдить нашу вечеринку всем необходимым в кредит, до следующих карманных поступлений (эх, сидеть нам на бобах месяца три, не меньше!). Я отправилась в подземелье, в апартаменты привидений, где напомнила им про должок (ликвидацию корошмыша и последствий его деятельности), а потом предложила нам помочь. Удивительно, но первым согласился Кровавый Барон, заявивший, что «для аристократа вернуть долг — дело чести). Вслед за ним согласились и остальные. Теперь у нас на празднике будет самая крутая цветомузыка — проплывающие мимо светильников разноцветные привидения. И самые крутые спецэффекты: завывание метели, неожиданный «снегопад» из все тех же самоуничтожающихся конфетти и серпантина, звон колокольчиков и ароматы хвои и цитрусовых — все это обещал обеспечить Пивз, сам предложивший свою помощь и даже пообещавший не шалить. Выше определенного рейтинга. Любаня же, как главный спец по кулинарии, отправилась столковываться с домовыми эльфами. Во избежание перегрузки Выручайку решили продовольственным вопросом не нагружать, а воспользоваться обещанной кухонной безлимиткой. Кто-то должен был объяснить хогвартским поварам, как готовить холодец, оливье, селедку под шубой и прочие наши традиционные новогодние деликатесы. Прикольно будет посмотреть, какое впечатление они произведут на остальных. Впрочем, «невпечатленные» голодными тоже не останутся. О них Одаренная тоже позаботилась.

Утром тридцать первого, предвкушая бессонную ночь, мы проснулись довольно поздно, чтобы набраться достаточно сил и дожить до ее конца. Сначала, наскоро перехватив по паре бутербродов, приступили к генеральному прогону запланированного театрализованного действа, а потом, ухлопав на это почти все оставшееся до начала время, на последние «подчистки» и «доделки». За полтора часа до назначенного времени, удовлетворенные полученным результатом, но слегка мандражирующие перед мнением гостей, мы отправились приводить себя в порядок, чтобы за четверть часа до указанного в приглашении времени занять полагающиеся позиции.

Итак, когда ровно в десять вечера в почтовый ящик на входной двери упали первые приглашения, я (в костюме снежинки, с боем напяленным на меня остальными, ибо я ратовала за Пеппи Длинныйчулок), Иван (в костюме медведя, в ушанке и с балалайкой, на которой он наигрывал разученный репертуар, состоящий из охренительного количества композиций: целых две — «Светит месяц» и «Потолок ледяной») и Ватутий (в скафандре космонавта с нашитыми «1994» на груди, обозначающими, что он — Уходящий Год) с восторженными лицами и приветливыми улыбками уже стояли на боевом посту. При этом между мной и Иваном шла невербальная битва за величину зубов в искусственной челюсти медвежьей головы, но мы мужественно сохраняли невозмутимость, а вот гости, видящие то челюсть тираннозавра, то рекламу зубного протеза — нет.

Первыми, оглушив нас синхронным «С наступающим!!!» на пороге возникли близнецы Уизли в своих обычных школьных мантиях, что меня несколько разочаровало. Мне казалось, что такие весельчаки и балагуры, как рыжая гриффиндорская парочка, ни за что не упустят шанс покрасоваться в каком-нибудь прикольном виде, о чем я и не преминула им сообщить:

— Уж вас-то, парни, я точно в карнавальных костюмах ждала…

— А мы и есть в костюмах, — радостно успокоил меня Джордж. — Лично я выбрал для себя костюм Фрэда.

— А я — Джорджа, — подхватил Фрэд, после чего оба вытащили волшебные палочки… (не настоящие, прототип одного из своих новых изобретений) и окатили нас водопадом серпантина и конфетти, за что тут же получили аналогичный привет от Пивза.

К чести ребят следует сказать, что по наводке Ватутия они сразу же отправились в мужскую костюмерную, откуда спустя пять минут выбрались в костюмах пирата (Джордж) и корсара (Фрэд). Чтобы было понятно: разница заключалась в головном уборе.

Следующими, опоздав на положенные по этикету пять минут, заявились рейвенкловцы и шармбатонки. Сразу все. Приглашенные, я имею в виду. Они организованно вошли, организованно построились полукругом и организованно вытолкнули вперед Флер и Роджера Дэвиса, которые в меру пафосно еще раз поблагодарили нас за приглашение, после чего все организованно разошлись по костюмерным. Все, за исключением Луны Лавгуд, которая изначально была одета в подобие феи. По ходу, это было просто праздничное одеяние, но смотрелось оно так… необычно, что мы решили не настаивать на переодевании в карнавальный костюм.

Чуть позже, но тоже сразу в полном составе, явились махоутокорцы и хаффлпаффцы. Одни — с глубокомысленными, другие — с легкомысленными физиономиями. Кто с какими — угадайте сами. Им на пятки наступали дурмстранговцы, все, как один, обряженные в национальные болгарские чернодреши. Их всех тоже отправили переодеваться.

Последними по очереди, но не по значимости, заявились гриффиндорцы. Вот уж кто, не без содействия близнецов, полагаю, в полном объеме воспользовался предложением прийти в костюмах. Парвати Патил нарядилась цыганкой. Ли Джордан — ковбоем. Симус Финниган — лепреконом (видели бы вы, с каким удовольствием он горстями расшвыривал ненастоящее золото). Гарри примерил роль мушкетера. Рон (при его-то росте) оделся сантаклаусским эльфом. Лаванда Браун остановилась на образе принцессы. Поверившая в себя Гермиона Грейнджер выбрала образ русской красавицы (что не было для меня сюрпризом, потому как щеголяла гриффиндорка в одолженном мною прабабкином сарафане). Судя по офисным и домашним костюмам разной степени поношенности, Кэти Белл, Анджелина Джонсон, Викки Фробишер и Дин Томас оделись маглами. Остальные тоже нарядились, кому на что фантазии хватило, но их я описывать не буду. Отмечу лишь, что самым милым «зайчиком» для меня навсегда теперь останется Невилл Лонгботтом.

Прибыли все. Никто не отказался. Но мы, прежде чем перейти к культурной программе, на всякий случай еще раз всех пересчитали. Пришлось побегать, поскольку каждый выбрал то, что ему на данный момент было интересно: танцы, еда, выпивка, аттракционы.

— Уважаемые гости! Прошу минуточку внимания! — убедившись, что можно начинать, провозгласила я. — Мы очень рады видеть вас всех на нашем празднике, который скоро начнется, и обещаем, что это будет незабываемый вечер с угощением, подарками и…

— Опаньки! — довольно невежливо прервал меня неизвестно откуда появившийся Ромка, наряженный Дедом Морозом слегка потрепанного вида. Появился он вполне по сценарию (выкатился кубарем откуда-то из-за елки под оглушительные аплодисменты), и выглядел по сценарию, и сказал все по тексту. Просто на репетициях у Стогоберега никогда не получалось вступить вовремя, после чего Ивану было поручено просто выпихнуть его в нужный момент, что он и сделал. — Это куда меня занесло?

— Вас занесло в Хогвартс, дедушка, — забарабанила я дальше свою роль. — И очень кстати. Мы здесь собираемся Новый Год праздновать…

— Стопэ! — Ромка-Мороз вполне натурально изобразил удивление. — Какой Хогвартс? Это который в Англии что ли? Я вообще-то в Чародвинск собирался. А где мой посох? Где мешок? — тут Стогоберега активно начал искать заявленное в карманах близстоящих. Поскольку ближе всех стояли близнецы Уизли, нашел Ромка много интересного от хлопушек до самонаводящихся нетающих снежков. Получилось прикольно, хоть и не по сценарию.

— Спокойно, дедуля! — я снова включила партнера по сцене в игру. — Обещаю, что мы все, здесь присутствующие, поможем вам отыскать потерю, если вы поможете нам как следует повеселиться.

— Кто не будет веселиться — не дадим опохмелиться! — неожиданно выдал Стогоберега, потом увидел мою физиономию (просто в тексте ничего подобного не было) и поправился. — Конечно же, я согласен! И для начала, чтобы погрузиться в праздничную атмосферу, предлагаю пройти к столу, наполнить бокалы и проводить Уходящий Год.

Тут в дверях трапезной, уже изрядно «употребленной по назначению», появился тот самый Уходящий-Год-Ватутий и взмахнул палочкой. У каждого из гостей в руках появился (или обновился) пустой кубок.

— Только мне бы очень хотелось, чтобы напоследок вы вспомнили меня добрым словом, — проговорил он. — И тем самым поставили мне памятник.

Честно, я была против следующего действа, но по сценарию нам нужно было как-то «убить» без малого час, поэтому идею с постройкой пирамиды из пустых кубков (самоприлипающих, разумеется, не хватало еще, чтобы эта пирамида полночи разваливалась после попыток, ну, скажем, Невилла, аккуратно поставить на нее новый «кирпичик»), сопровождаемую волнами позитива, последующее их наполнение, обратную раздачу и проводы уходящего года, плавно перетекающие во встречу нового, другие одобрили. Мне оставалось только подчиниться.

Неожиданно народу идея с пирамидой понравилась. И какую только ерунду ни припоминали пирамидостроители: и «пролетевшую мимо» отработку у Снейпа, и купленные в «Хрустальной туфельке» новые босоножки, и «превосходно» за эссе по Истории магии. Понравился и водопад шампанского, наполнивший кубки, и то, как емкости вновь разлетелись по владельцам. Но особенно понравился гостям тот самый долго репетируемый танец Ватутия, забравшегося на место пирамиды. Полагаю, мало кто из присутствующих видел стриптиз в принципе. Но стриптиза, в процессе которого под бой часов Ватутий снимал скафандр «1994», точно не видел никто. Кстати, в результате Кузнецов оказался… в точно таком же скафандре, только с «1995». Гости намек поняли. Кубки волшебным образом наполнились еще раз, и все с удовольствием встретили Ватутия-Нового-Года. После чего снова как следует угостились и вернулись к елке.

— Мы жевали, мы жевали, наши челюсти устали!.. — Ромка сегодня был в ударе, поэтому мне пришлось поспешно вклиниться, пока он не выдал еще чего-нибудь, отобрав мой хлеб:

— …Поэтому теперь предлагаю дать работу всему остальному и объявить «Танцевальный бум»! И начнем мы с очень интересного танца, который можно плясать всей толпой. Становимся вокруг елки и беремся за руки!

Это был самый большой хоровод, который кто-либо когда-либо видел. Сопровождался он призрачной «цветомузыкой» и сольной партией Пивза. Когда этот полтергейст ухитрился разучить «В лесу родилась елочка»? А откуда больше половины гостей (японцы в полном составе) знают ее слова? Я уже молчу, откуда Иван раздобыл такие офигительные записи, под которые позже приглашенные отплясывали барыню, танго, цыганочку и лезгинку? Впрочем, все это не важно. Важно, что всем было весело.

— Вот и поплясали, — Падаван-Медведь, наконец, выдохся и передал эстафету мне. — Теперь можно и попеть. Или рассказать что-нибудь смешное. Есть желающие?

Разумеется, желающие были. Причем самые неожиданные. И репертуарчик у них был тот еще. Что называется, восемнадцать плюс. Поэтому я не буду его цитировать. Просто напишу, что тройкой лидеров единогласно признали Лонгботтома, рассказавшего анекдот про профессора Хмури (да, вы его знаете, про практические занятия в школе. Типа Хмури говорит студентам: Сегодня мы будем отрабатывать заклятия превращения в хорьков в полевых условиях. После чего обращается к проходящему мимо Малфою: Драко, можно тебя на минуточку?) и близнецы Уизли с частушками про того же Малфоя. Ну, и их я тогда тоже процитирую.

Малфой как-то раз с друзьями
Клад нашел в огромной яме.
Целый день он размышлял,
Кто же много так наклал.

Малфой обзавелся маской,
Чтобы Хмури напугать.
Лучше б обзавелся каской —
Сотрясение опять!

Когда все отсмеялись, я, следуя сценарию, обратилась к загнувшемуся в истерическом ржаче (впрочем, как и остальные) Ромке:

— Дедушка Мороз, всем так весело, а ты почему такой печальный?

— По… по… потому что, — с третьей попытки Стогоберега удалось придать лицу грустный вид, — вместе с подарками и посохом я потерял свою внучку, Снегурочку.

— Нашел, о чем горевать, дед! — раздался из толпы не совсем трезвый голос Джордана. — Вон, девчонок классных сколько. Любую выбирай!

— Нет, ребятки, Деду Морозу нужна именно его Снегурочка, — я пыталась не обращать внимания на Ромильду и Лаванду, изъявивших искреннее желание скрасить одиночество Стогоберега, который был очень даже не против. — Предлагаю разбиться на команды и слепить из снега внучку нашего Дедушки Мороза, как вы ее представляете, а дедуля потом выберет самую похожую.

За кучи снега отвечал Пивз. И когда они рухнули с потолка, ни одну из команд, которых было шесть (три хогвартских факультета и три школы), даже не завалило, как можно было ожидать. Ну, разве что самую малость. К лепке снежной бабы все участники подошли ответственно. От трех шаров с носом-морковкой отказались сразу же. Ваяли, как профессиональные скульпторы. Правда, Гриффиндор пришлось дисквалифицировать. Близнецы Уизли подбили своих сокурсников сжульничать: «стопорнули» заклинанием проигравшую в гонке за Ромкой Лаванду и попытались облепить ее снегом. Пока Браун приводили в чувство, остальные пять команд закончили свои «шедевры». Независимым судьей этого конкурса заранее была назначена Любаня, которой по роли полагалось возникнуть на месте статуи-победительницы, что она и сделала, появившись в изящных сапожках, короткой голубой шубке и своем укокошнике из болгарской «Венеры Боттичелли», хотя лично мне понравилась рейвенкловская «Леди Ровена», да и хаффлпаффская «Хельга» была хороша. Французскую «Статую Свободы» и японскую «Гейшу» тоже следует отметить.

Следующим этапом снова были танцы (более современные, чем до этого), потому что почти каждому гостю-мужчине хотелось «пройти тур вальса» со Снегурочкой. Другие девушки тоже не остались без внимания. Те же немногие, кому не понравился вердикт судьи или не хватило партнера по танцу, отвели душу в снежковом тире и на карусели.

Дальше были и потешный штурм снежной крепости (где гриффиндор отыгрался за фиаско прошлого испытания), и снова песни, и снова танцы, и поедание наперегонки (выпивание, кстати, тоже), и «Модный приговор» тем, кто до сих пор так и не рискнул нарядиться в карнавальный костюм сам. Короче, всего и не упомнишь. Финальной точкой, когда все уже устали настолько, что не могли ни есть, ни пить, ни танцевать, стала игра в фанты. Кто-то читал стихи, кто-то показывал фокусы, кто-то ходил на руках, кто-то жонглировал. Мне повезло особо. Выступающий ведущим в мою очередь Фрэд, вытащив фант — мою заколку, выпалил:

— Мы сегодня чью-то почту перехватили. Пусть этот фант ее адресату отнесет.

Вроде бы ничего особенного, даже учитывая, что мне предстояло в четыре утра по Хогвартсу бродить под носом у Филча и его миссис Норрис. Пивз предложил кошку в доспехи засунуть, а старика-сквиба в такую глухомань завлечь, что меня гости хоть полным составом могут сопровождать, не опасаясь быть замеченными. Просто почта предназначалась профессору Зельеварения, и даже близнецы признали, что если бы сразу прочли пункт назначения, отпустили бы сову на все четыре стороны не одну, а вместе с пакетом. Но делать нечего. Правила есть правила. Пришлось идти. Фрэд вручил мне посылку (внутри, похоже, был журнал). Джордж и Тояма вызвались быть свидетелями. Джордан для храбрости смешал мне коктейль «Принц Уэльский». Чего он туда добавил помимо положенных коньяка и шампанского, можно только догадываться, но меня вдруг посетили такие отчаянная храбрость и жажда деятельности, что очнулась я только возле двери в личные комнаты слизеринского декана со вскрытой посылкой в одной руке и пестиком от самой большой ступки — в другой. Посылкой я трясла, а пестиком колотила в дверь, приговаривая:

— Серверус Снейп! Я знаю, что ты там! Открывай, подлый трус! Я принесла свежий выпуск «Оборзения алхимии»!

Дальше — темнота. Возможно, это была ночная рубашка обожающего черный цвет открывшего мне зельевара. А, возможно, пол, на который я рухнула, так и не достучавшись. Во всяком случае, в финале празднества в Выручай-Комнате, куда меня все-таки принесли Уизли и Токанава, я не участвовала.

Чем все закончилось, потом мне рассказала Любаня. Последние два часа пролетели, как снитч между пальцами. Когда ребята доставили отправившуюся с доставкой меня, игра в фанты закончилась. Объединившиеся, наконец, Дед Мороз и Снегурочка принялись раздавать подарки. Хватило всем. Даже Пивзу и привидениям. Первый снова полетел отвлекать завхоза, вторые обещали проследить, чтобы ученики их факультетов добрались до гостиных без приключений. Причем Кровавый Барон за своих посчитал питомцев Каркарова. Видно, за слизеринским столом они ему примелькались. Первыми от общего коллектива отделились Рейвенкло, затем дурмстранговцы, галантно предложившие шармбатонкам проводить их до кареты. Следом уползли «барсуки» и махоутокорцы. Гриффиндорцы к этому моменту уже мирно дрыхли на мягких кушетках возле опустевших столов. Любаня и парни решили их не будить. Запустили очищающие чары и отправились в комнату отдыха, где так же сладко дрыхла я. Спустя несколько минут мои друзья тоже заснули. С твердой уверенностью, что завершившееся празднование Нового Года четыре школы-участницы Турнира Волшебников еще долго не забудут.

Открытие месяца! Нечеловеческая музыка!

Оказавшись в теремке только утром второго января (после выпроваживания гриффиндорцев, окончания уборки и, на всякий случай, благодарностей Комнате), мы испытали чувство дежавю, увидев еще одну кучу подарков. Новогодних. От друзей и родственников. Поскольку в данном случае нам не пришлось беспокоиться об «отдарках», мы просто набросились на презенты, радуясь всему полученному и хвастаясь чем-то необычным. Поскольку наши знали нас не первый год, все подарки пришлись к месту. Особенно к месту пришелся ящик «зеленки» от Водяного, поправивший здоровье не только нам, но и счастливчикам-избранным, пришедшим проверить наше самочувствие. На этом постановили затянувшиеся праздники завершить и заняться делом. Второе испытание Турнира приближалось, а у нас с Ромкой, да и у других чемпионов, кажется, еще конь не валялся. Насколько мне известно, все мы семеро, увидев, что петельки на яйце не просто для красоты, открыли его, услышали изнутри жуткие пронзительные вопли, буйная банши отдыхает, и закрыли. После чего узнали про Рождественский бал и отложили решение загадки на потом. Вот это «потом» и наступило.

Имея на пятерых два золотых яйца, мы приступили к серьезным исследованиям с дотошного визуального осмотра. И это подействовало. На нижней стороне среди причудливых завитков орнамента Ватутий разглядел странный логотип. Порыскав в колдонете, Кузнецов объявил нам, что принадлежит тот наяйцезвукозаписывающей фирме «Рябушка».

— Значит, этот визг — не случайность, раз его не поленились записать специально, — таким был наш первый общий вывод, озвученный Любаней.

— Может нужно определить, кто так кричит, — предположила я, снова вспомнив о банши, — и воспользоваться заклинанием перевода?

— Вполне возможно, — задумчиво покивал Падаван. — Вот только я, например, понятия не имею, что за существо может издавать такие звуки. А вы?

Из нас тоже никто не имел. Тем не менее, некоторое время мы потратили на поиск записей голосов всех известных нам «вопиллеров», как мы мгновенно окрестили всех существ, славящихся своими «приятными» голосами. Ни пресловутая банши, ни сирены, ни кто-либо другой так не орали.

— Следствие зашло в тупик, — сделал вывод Ромка. — Надо пойти прогуляться, а потом снова на свежую голову сесть и подумать.

Не думайте, что Стогоберега вновь решил дать старт флэшмобу «Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра». Просто на горизонте (за окном теремка) с видом «есть чо» замаячил Гарри Поттер. Грешным делом мы подумали, что он снова хочет поделиться с нами разгадкой, а потому радостно согласились с Ромкиным предложением. Но Поттер хотел поделиться лимонными дольками, которыми его угостил директор Дамблдор, и новыми сплетнями о Людо Бэгмене и Барти Крауче, почерпнутыми в Хогсмиде. Мы терпеливо выслушали парня, но ничего интересного для себя не почерпнули. Подумаешь, Бэгмен ошивается в компании гоблинов. Ну и что, что близнецы Уизли все еще ищут с ним встречи? Вполне естественно, что Барти Крауч по причине болезни отсутствует не только на Турнире, но и на работе, давая указания своим помощникам, и прежде всего Перси, через сов. Ни первое, ни второе, ни третье никак нам не поможет ни в решении загадки яйца, ни в вычислении шпиона Гадюкина. Правда, по подозрительно поблескивающим глазкам младшего чемпиона Хогвартса можно было бы заподозрить, что он тоже не особо считает узнанное важным и поделился с нами новостями, исключительно чтобы и мы поделились с ним чем-нибудь в ответ. Например, решением загадки яйца. Так что, можно сказать, дружеская встреча закончилась со счетом ноль-ноль.

И все же по возвращении мы единогласно постановили объявить гриффиндорцу Поттеру благодарность за своевременный вызов, спровоцировавший тот самый «бац!», который всегда является точкой отсчета прогресса в любом деле. И этот «бац!» нам опять устроила Глафира.

Вернувшись в цветок-теремок, мы обнаружили, что пока полным составом прохлаждались на улице, одно из двух чемпионских яиц… испарилось. Три мужских и две женских логики немедленно заработали. В виду немалых размеров куда-то незаметно завалиться, закатиться и тому подобное яйцо не могло. Значит, его кто-то унес. Поскольку установленная на теремок защита, не позволяющая в наше отсутствие попасть внутрь кому-то постороннему и тем более «выпасть» обратно с чем-нибудь ценным, действовала, унести яйцо мог только кто-то, оставшийся в цветке и обладающий способностью к самостоятельному передвижению, то есть наши питомцы. Но не Владислав Карлович (он заперт в клетке) и не Зубик (он слишком массивен, неповоротлив и строение его конечностей не предусматривает хватание). Остаются Троглодит и Глашка. Учитывая, что пропало Ромкино яйцо, выбор очевиден — нужно звать Глафиру, что Стогоберега на правах хозяина и сделал.

Намерение отругать Глашку так и осталось намерением. По тому, что Ромкина питомица заявилась пред наши светлые очи в купальной шапочке и фартуке, мы сделали вывод, что до нашего зова она пребывала в процессе домашних хлопот — очередной постирушки. Из того, что в лапах енот-полускунс держала мокрое золотое яйцо, следовало, что ничего криминального зверюшка не планировала, яйцо она не тибрила, а решила освежить до кучи с остальными хозяйскими вещами. Увы, такой грешок за ней тоже водился: периодически Глашку клинило, и она стирала все, до чего могла дотянуться: тапочки, блюдечко с яблочком, учебник по монстроведению и прочее, подвернувшееся под лапу. В некотором роде, это дисциплинировало, заставляя следить за своими вещами, не разбрасывая их, где попало, но Рождественский бал, плавно перетекший в новогоднюю ночь, нас несколько расслабил, так что сами виноваты, что усвистели с Поттером гулять, бросив столь ценные предметы на столе в общей комнате. Так что если кого и песочить, то только себя. Но себя мы, естественно, похвалили. За то, что вернулись вовремя. Глашка только хозяйское яйцо успела постирать. Если в результате оно испортилось, есть еще мое. А судя по выражению морды, с яйцом действительно что-то случилось, поскольку несла его Глафира на вытянутых лапах и с такими большими глазами, что, казалось, к нам идут только они. Прежде чем Ромка успел поинтересоваться, в чем дело, зверюшка с обалделым видом буквально подбежала к хозяину и впихнула яйцо ему в руки.

— Ня! — произнесла она при этом, на чем вербальный лимит енота-полускунса был исчерпан, но на невербальном уровне еще можно было попытаться что-то узнать, поэтому Ромка все равно спросил:

— Глаш, что случилось?

В ответ последовала пантомима, мало что прояснившая нам, но не Стогоберега. Наблюдая за тем, как Глашка пытается представить, что делало существо с картины Мунка «Крик» до того, как застыть в запечатленной художником позе, Ромка впечатлился и объявил:

— Ты его взяла, уронила, яйцо раскрылось и заорало?

Зверик демонстративно повертел головой, что явно означало «нет», и начал по новой. На этот раз Глафира зажала лапками нос, присела, встала, развела лапами и хлопнула себя по ушам.

— Не надо мне тут ля-ля! — выдал Стогоберега. — Я никогда не занашиваю вещи до такого состояния, что их нужно стирать в противогазе. Нечего мне тут грозить! По ушам она мне даст…

Глашка весьма похоже изобразила смайлик «рукалицо», после чего сделала третий заход: встала буквой «тэ», волнообразно подвигала лапами, потом присела, поднесла ладошки к пасти и пошевелила пальчиками. На этот раз Ромка завис в ступоре на пару с нами. Зато отвис Падаван.

— Ктулху! — радостно завопил он, после чего Глафира резко выпрямилась, решительно подошла к Стогоберега, вырвала у него из рук яйцо, развернулась и куда-то пошла. Мы, естественно, пошли за нею.

И куда, вы думаете, привела нас Глафира? Разумеется, в Ромкину ванную, где в огромном корыте, мало чем уступающем размерами ванне, плавала целая куча хозяйского белья. Не нижнего. Постельного. Так что изображать оскорбленную невинность не пришлось никому. Подойдя к корыту, Глашка уверенно сдвинула недостиранные простыни с наволочками в сторону, после чего стала так, чтобы нам всем было хорошо видно, погрузила золотое яйцо в воду, судя по движению лап, открыла его, после чего сунула туда же (не в яйцо — под воду) голову.

— И давно твоя Глафира подводной стиркой увлекается? — хохотнула Любаня.

— Не начинай, — ответил Ромка, что означало «всегда».

— Девочки-мальчики, тут не это главное, — Ватутий подтвердил репутацию самого рассудительного и сообразительного. — Глашка пытается нам сказать, что под водой это яйцо тоже издает звуки…

— …Что не удивительно, — буркнули мы вчетвером.

-… И это явно не визги, — тем временем продолжил Кузнецов, — раз Глашка совершенно спокойно их так долго слушает.

— А может ей нравится слушать визги? — резонно предположила Одаренная.

— Исключено, — отрубил Иван. — Тогда Глафира не сбежала бы, когда Нинку жгучая антенница схватила. Тогда Невеличко теперь была б ее кумир. А поскольку Глашка прицепчиком за ней не ходит и на «бис» повизжать не просит, значит сейчас под водой звуки поприятнее.

Хоть Иван и был прав, два года назад, когда меня ужалила эта сволочь-антенница, концерт я выдала первостатейный, в другое время по шее он бы все равно получил. Но сейчас, когда решение загадки яйца было близко, если не к завершению, то хотя бы к очередной ключевой точке, я решила спустить другу бестактность. Просто предложила Ромке:

— Может, тогда и нам послушать?

Стогоберега мое предложение поддержал. Отобрал у вынырнувшей Глафиры яйцо и наколдовал воды в ванну. Параллельно я, прихватив из кают-компании свое яйцо, отправилась делать то же самое у себя.

Открыв яйцо под водой, я, даже оставаясь «на суше», поняла, что оно не визжит. Издаваемое им бульканье напоминает мелодию. Но разобрать ее никак не получалось. Так и так следовало, что «подвиг Глафиры» придется повторять. Набрав воздуха в грудь, я опустила голову под воду… и тут же вынырнула. Подозреваю, что глаза у меня были такие же огромные, как у енота. Из раскрытого яйца звучал хор. Хор исполнял песню.

Гоп-стоп! Тебе на все всего лишь час!
Гоп-стоп! А то останется у нас
То, без чего тебе фигово
Будет, честно слово!
Мы себе его забрали!
Типа, да, украли!
И навек он будет с нами,
Если не поймешь, кто мы и где!..

Там было еще пять куплетов, но все они лишь раскрывали уже сказанное, «обрастая» его деталями. Если отбросить все лишнее, получалось: что-то, очень мне дорогое, кто-то заберет, спрячет в труднодоступное место, и если я не найду это за час, могу смело искать новую кандидатуру на роль милого сердцу предмета. Игнорируя вопросительные взгляды троих «непосвященных», ожидающих результаты опыта в гостиной, в растрепанных чувствах я ринулась к Ромке, как к единственному, кто уже в курсе, поделиться впечатлениями.

— Ну, как? Заценил блатнячок, Ромочка? — спросила я у вынырнувшего приятеля.

— Почему «блатнячок»? — удивился Стогоберега. — Классная народная песня…

— Что значит «народная»? — в свою очередь удивилась я, и мы, весьма бесцеремонно вырвав у другого его яйцо, снова занырнули по ваннам.

Да, из Ромкиного яйца доносилась совсем другая композиция. Инстинктивно опознав во мне криминальный элемент, в Ромке наяйцезвукозаписывающая фирма «Рябушка» разглядела природную самобытность и предложила ему загадку в совсем иной стилистике.

Ой, да мы украли ценный твой предмет,
Схоронили где-то. Где? Не скажем, нет!
Час тебе дается, чтоб его найти,
А иначе наш он навсегда, прости…

Пока мы с Ромкой сушились, в чемпионате теремка по нырянию с яйцами поучаствовали Любаня, Ванька и Ватутий, у каждого по две попытки.

— Ну, теперь все понятно! — едва вынырнув, заявил Иван. — По крайней мере, мне. Те вопли мы могли в сети искать годами и ничего бы не нашли. Это голоса не «вопиллеров», это голоса русалок. Их записи везде выкладывают в «подводном» варианте. И теперь мы знаем, почему, — тут Падаван сделал паузу, высушился, после чего продолжил. — Ставлю вопрос на голосование: просто начнем анализировать услышанное или пойдем к другим чемпионам получить культурный шок? Наверняка им тоже загадки загадали в национальном музыкальном стиле. Я б французский шансон послушал. А что?

— Чего тут анализировать? — в один голос выдали мы с Ромкой, после чего я продолжила. — Теперь, когда мы знаем певцов, получается, что русалки каким-то образом заимеют какую-то нашу вещь, какую — это уже дело десятое, и спрячут у себя. В Хогвартсе их «у себя» может быть только Черное озеро.

— Ага, — согласился Ромка. — Если, конечно, где-нибудь не создадут специально подходящий бассейн или портал к другому «у себя», что вряд ли. Наша задача: за один час это найти и отобрать. Вопрос только, отбирать у одних русалок или еще у кого. В Черном озере, вроде как, гигантский кальмар водится… Но это уже нюансы. Дело техники и подготовки.

— Впереди почти два месяца, — вновь вступила я. — Их хватит, чтобы натурально себе жабры отрастить, тем более этого времени достаточно, чтобы натренироваться что-то временное колдовать. Да и основы боевой магии и, на всякий случай, дипломатии успеем повторить.

— Значит, идем по гостям? — уточнил Падаван.

— Культурный шок — это хорошо, но следует принять во внимание, что остальные пока могут не знать, в чем фишка яйца. Следовательно, мы сначала должны будем объяснить, что к чему, — на этот раз отозвался Кузнецов. — Я это не к тому, что подсказывать конкурентам плохо. После всего, что было, называть ребят соперниками у меня язык не поворачивается. Просто если мы заявимся всем скопом и потребуем озвучить хит сезона, это слишком бросится в глаза. Не расценят ли это за нарушение какого-нибудь правила Турнира и не заменят ли задание? Может, пока просто намекнем коллегам, в какую сторону копать, а концерт одной песни устроим позже? Как насчет подводной вечеринки по случаю завершения второго испытания?

— Думаю, к вечеринке претензий не будет, — ответила Одаренная. — А вот ее «подводность» прояснится после второго тура. Может, после него Нинка с Романом, а вместе с ними и мы, на воду вообще смотреть не сможем, не то, что в ней зажигать. А если с подсказкой мы не шутим, могу взять на себя Флер. У меня на завтра спа-день в их карете запланирован.

— Пустили козу в капусту… — буркнула я. Но это не со зла, а для проформы. — На Тояму Путятишну сориентируем или сами пойдем?

— Сами пойдем, мы с Ватутием, — ответил Падаван. — Нечего директоров впутывать. Он как-то говорил, что у него есть манускрипт Конфуция о создании гибрида венериной пиксиловки с белохвостой кицунэ. Отличный повод для встречи.

— Я тогда к Виктору пойду, — подхватил Ромка. — Типа про квиддич поговорить.

— А я с Седриком поболтаю, — наконец, и до меня дошла очередь. — И вверну что-нибудь про «долг платежом красен». Гарри ему про драконов подсказал? Теперь очередь Диггори.

Наверняка, кого-то наше единодушие в деле нарушения правил Турнира несколько озадачит. Это их дело. А мы, во-первых, ничего не нарушали (помогать чемпионам, если вы помните, запрещено только преподавателям и судьям), во-вторых, элемент соревновательности сохранили, только намекнув, что золотое яйцо плюс вода равно нечто очень занимательное. А решать проблему часового пребывания на глубине с целью естественного отбора (то есть отбора у русалок своей собственности, что естественно) каждый тем более будет решать сам. Так что к нам никаких претензий.

В деле дружеской взаимовыручки все прошло, как по маслу. Будь мы слизеринцами, обалдели бы от собственной значимости: такие люди у нас были бы в должниках. Флер, Виктор, Тояма, Седрик… Но мы — не они, а потому от «блатного» попадания в болгарскую квиддичную сборную Стогоберега отказался в пользу общих оснований сразу после окончания ССМУ, эксклюзивный наряд от Ала Квини, известного в магловском мире, как Александр Маккуин, Любаня взяла только поносить, я заявила Седрику, что как друг он мне более интересен, чем как должник. И только Ватутий с Иваном не смогли отказаться: один — от семян пиксиловки, другой — от щенка кицунэ. Надо теперь пристальней следить за клеткой Владислава Карловича, а то, как лису не тюнингуй, для нее все равно все кролики — зайцы.

Седрик, кстати, меня порадовал. Тем, что даже не спросил, откуда я знаю про него, Гарри и драконов. Не то, чтобы я постеснялась сказать ему правду, просто… а, проехали! Мою информацию он принял с благодарностью, равно как и охотно пообещал передать ее Поттеру. Что и сделал дня через два. Сразу после того, как сам понял, что я имела в виду. А еще дня через два это понял и Поттер. Причем, по словам Плаксы Миртл, на полчаса быстрее, чем Диггори, и без дополнительных подсказок в виде всяких там русалок с картин, нагло привлекающих к себе внимание. Впрочем, и без донесения «агента Дамская-комната-на-третьем-этаже» мы поняли бы, что все получилось, когда услышали, как Поттер напевает себе под нос:

Ищи, где наши голоса звучать могли бы,
Но не на суше — тут мы немы, словно рыбы.
Ищи и знай, что мы сумели то забрать,
О чем ты будешь очень сильно горевать.
Ищи быстрей — лишь час тебе на розыск дали
На возвращение того, что мы украли.
Ищи и помни, отправляясь в этот путь,
Есть только час, потом пропажи не вернуть.

То есть мы снова были все в одинаковом положении. На вопрос «Что делать?» ответили. Теперь разбирались с вопросом «Как?».

Разумеется, первым делом на ум приходили слова Нептуныча, что в некоторых вопросах без пузыря не обойтись (и как впоследствии оказалось, говорил это не только он и не только нам). Но примитивный головной пузырь мог позволить себе Стогоберега, как лидер. Для меня же и моего седьмого места следовало придумать что-нибудь поэффектнее. Впрочем, учитывая, что при всевозможных трансформационных заклинаниях боеспособность снижается, иногда и очень серьезно, а после драконов на первом испытании надеяться на легкую битву с кем-то вроде трусливых гиппокампов или гриндилоу, которым пару пальцев сломаешь, и они в ауте, не приходилось, мы с Ромкой решили от них отказаться в пользу чего-то менее зрелищного, но и менее ограничивающего боевой потенциал. Самым идеальным нам показалась трансфигурация чего-то в акваланг. Тут тебе и заклинание достаточно высокого уровня, и значительная маневренность в бою, и высокий уровень магловской толерантности, что для меня, продемонстрировавшей владение змеиным наречием, будет хорошим бонусом со знаком плюс. Любаня даже откопала где-то книгу с приемлемым вариантом чар замещения, с помощью которых любую пустую тару (подразумевается, что с точки зрения физики она полна воздухом) можно трансфигурировать в снаряжение для подводного плавания. Но либо чашки были недостаточно пустыми, либо магловская техника — это все же не мое, только, как я ни пробовала, акваланга у меня так и не получилось. Получилось пять раз насос, два раза компрессор и один раз самогонный аппарат. На последнем решено было остановиться и презентовать тот завхозу. Тому, который Водяной. Чтоб от учения была хоть какая-то польза. Был, конечно, вариант сгонять за настоящим магловским аквалангом, но от него решили отказаться. Даже если на его приобретение отыщутся финансы (то есть Аберфорд согласится еще немного подождать), вряд ли он будет в волшебном мире работать, как положено, без адаптации. А здесь без университетского образования не справиться. Для приличия немножко погоревав, я очень удачно вспомнила, что побеждать в Турнире не собиралась, поэтому пузыря мне хватит с лихвой. Остальные со мной согласились, все же взяв с меня слово, что я еще попрактикуюсь в акваланготрансфигурации. Тоже для приличия. Разумеется, проверять, как я выполняю обещание, никто не собирался.

Однако приближение второго испытания несло в себе и еще одну угрозу, о которой следовало помнить и по мере возможности ей противостоять — шпион Гадюкин, призрачные черты которого после Рождества приобретали все большее сходство с профессором Снейпом. Нет, про участвовавшего в том самом разговоре Каркарова мы не забыли. И то, как он после него затихарился, вполне могло означать, что Игорь готовится к нападению на Гарри. Просто Поттер в очередной раз вляпался в историю, узнав о которой, мы единодушно признали лидерство за «Серверусом» Снейпом.

Это произошло сразу после того, как Гарри Поттер возник в дверях теремка сияющий, будто начищенный самовар.

— Знаете, ребята, а я после Хогвартса, наверное, тоже в мракоборцы пойду, — с порога заявил он. — Профессор Хмури сказал, что у меня получится.

— Так если сам профессор Хмури сказал, то почему «наверное»? — спросил Ромка, а Поттер смутился:

— Ну… я просто сначала хочу убедиться, что… искусственные части тела… глаза там, ноги всякие, руки… не являются для них… обязательным атрибутом…

— Понятно, — мы понимающе переглянулись. — А мы-то уже грешным делом подумали, что ты придумал, как загадку яйца решить, и с нами сейчас поделишься.

— Решением, не решением, а кое-чем поделюсь, — Гарри, наконец, перестал маячить в проходе и проследовал в общую комнату. — Рон и Гермиона уже в курсе. На самом деле Барти Крауч не болен. Он просто притворяется, а сам занимается своей основной работой — ловлей черных магов. И сейчас у него под подозрением профессор Снейп. Где-то так позавчера ночью он обыскивал его кабинет.

— А тебя он, надо понимать, понятым позвал, — хохотнул Ванька.

— Нет, я его на карте видел. Мне близнецы одну карту подарили… Она показывает, кто где находится. Я как раз из ванной в башню возвращался. С яйцом, в мантии-невидимке и с картой, чтоб не нарваться на неприятности…

Дальше из рассказа Гарри следовало, что на этот раз неприятности решили начать первыми и нарваться на Поттера, подсунув ему Барти Крауча, мечущегося по кабинету Зельеделия. Что могло случиться, чтобы законопослушный министерский служащий проник в чужой кабинет? Разумеется, в жестокой борьбе благоразумия с любопытством победило последнее. Но поскольку Поттер у нас ни разу не Юлий Цезарь, делать два дела сразу — думать и смотреть под ноги — он не мог. А поскольку он еще и не индеец, тихо оступиться на ложной ступеньке он тоже не сумел. Провалился сам, выпустил из рук яйцо, уронил карту, чуть не посеял мантию… Но в целом, не сделал ничего такого, что могло бы привлечь Филча, миссис Норрис, профессора Снейпа и профессора Хмури.

— Понятия не имею, чего они набежали, — Поттер перевел дыхание. — Наверное, потому, что яйцо открылось и завопило.

— Или чистой воды случайность, — с наисерьезнейшим видом поддакнула Любаня.

Поскольку героическими усилиями потерю мантии удалось предотвратить, о присутствии пятого из четверых оказавшихся не в том месте и не в то время кое-что подозревала кошка, и точно знал Хмури. Но он не попалил Гарри, даже когда Снейп признал в яйце и карте вещи гриффиндорца.

— Ну, ладно карта! Яйцо-то он как отличил? Они же совсем одинаковые, мы проверяли, — развел руками Ватутий.

— У плохой хозяйки всегда кот виноват, а у профессора Снейпа — я, — отмахнулся Поттер. — Он бы меня и в налете на свой кабинет обвинил, но Хмури начал первым и обвинил Снейпа в том, что, раз он так нервничает, значит, хранит у себя что-то незаконное. Потом все разошлись, а Грозный Глаз, напоследок отвоевав у остальных мои яйцо и карту, помог мне выбраться и…

— …Предложил стать мракоборцем, — сделал вывод Ромка, — Ведь самое главное качество мракоборца — тихо в засаде сидеть.

— А что, я тихо сидел, — не понял сарказма Гарри. — Только в мракоборцы Хмури меня позвал не за это, а за то, что я рассказал ему про Крауча и даже хотел показать того на карте, но Хмури его там так и не нашел. Наверное, к тому времени мистер судья убрался восвояси. Интересно, нашел он что-нибудь любопытное? Наверное, нет. Если бы нашел, то профессора Снейпа уже бы арестовали. Хмури сказал, что он, конечно, ненавидит Пожирателей Смерти, но даже ему до того, как ненавидит их Крауч, далеко. Поэтому, раз мистер Барти подозревает, что в Хогвартсе что-то происходит, нужно всем быть настороже. Особенно мне.

С последним тезисом мы не могли не согласиться. Раз уж даже Хмури признает, что по рьяности выслеживания Пожирателей он уступает Краучу, а Крауч, в свою очередь, подозревает Снейпа, несмотря на доверие Дамблдора, то уж нам его подозревать сам Мерлин велел. А то, что у Снейпа ничего не нашли, так может не там искали.

— На втором туре придется и под Снейпа отдельного человека выделить, — подвел итог разговору Ватутий, когда Поттер ушел. — Нам троим и Зубику — Каркаров, Снейп и все остальные. А за Гарри, Нин, Ром, вам придется присмотреть в качестве дополнительной нагрузки к испытанию. Тем более, что под водой вам это делать будет сподручней.

Ромка был не против, а вот у меня нашлись некоторые возражения:

— Нет, братцы, Ромке нужно бороться за сохранение лидерских позиций, иначе Путятишна нас с потрохами сожрет. За Поттером я одна присматривать буду. Мне терять нечего.

Ответных возражений не последовало. Впрочем, это сразу было ясно.

День Подводника, он же Праздник Нептуна

Накануне второго испытания случилось страшное. Поздно вечером подтвердилось, что Кондратий тоже любит троицу. «Позабавив» нас приступом запасливости и очередным «Днем чистоты», Глафира подкинула нам третью проблему. Она пропала.

Какие тренировки? Какой отдых перед испытанием? Мы полночи всем скопом прочесывали окрестности Хогвартса в поисках енота-полускунса, решительно настроенные обыскать все. Я, Иван и Ромка — даже Запретный лес. Но Путятишна, Любаня и Ватутий нас туда не пустили, уверяя, что там Глашки точно нет. И так они были настойчивы, что, не знаю, как Ромку, а меня своей непонятной уверенностью очень насторожили. Да и вообще вели эти трое себя как-то странно… Наверное, если бы не беспокойство за Глашку и не нервяк перед грядущей подводной битвой, я всерьез бы этим заинтересовалась, а так только клятвенно пообещала Ромке, что если Глафира не появится до «после второго испытания», я лично помогу ему запетрификусить всех, кто будет против, не взирая на чины и звания, и отправлюсь с ним хоть в Запретный лес, хоть на Кудыкину гору.

Но сюрпризы на этом не закончились. Прибыв в половине девятого, то есть где-то за час до начала, на место проведения второго тура — берег Черного озера, куда от драконьего загона плавно перекочевали зрительские и судейская трибуны, мы обнаружили, что Гарри Поттер тоже пропал. Причем на пару с Роном и Гермионой. Вообще-то в такую рань нашлось много тех, кого мы не досчитались: и Херанука, и Чжоу, и Ханна, и Викки, и Малфой-младший, и еще толпа народу, которая по мере «просыпания» подтягивалась. Однако, отсутствие именно Гарри по понятным причинам нас особо взволновало. Мы в панике переглянулись, а Любаня настроила Зубика на сканирование местности.

— Все в порядке, — объявила она несколько минут спустя. — С Поттером все хорошо. Он просто спит. В библиотеке.

— Так разбуди его! — последовало предложение, тем более закономерное, что все остальные чемпионы уже прибыли на место старта.

— Зубик честно пытается, — с недовольным видом ответила Любаня. — И уже узнал три новых слова. О, вроде проснулся! Сейчас прибежит.

Действительно, за десять минут до старта Поттер влетел на деревянный настил перед судейской трибуной, держа в одной руке рюкзак, в другой — клок сушеной травы, опознанной нами как жабросли.

— Ты чего? Еще минута, и засчитали бы тебе поражение за опоздание, — прошипела я, пока судьи устраивались на своих местах (вместо Крауча на его месте с важным видом восседал Перси Уизли), оказывающие моральную поддержку чемпионам покидали причал, а Людо Бэгмен расставлял участников в шеренгу на расстоянии метра два с половиной — три друг от друга.

— Я искал в библиотеке информацию о том, что поможет мне продержаться час под водой, и заснул, — буркнул Гарри, поспешно скидывая мантию, ботинки и носки. — Обычно по утрам нас с Роном Гермиона будит. Но они оба как вечером к МакГонагалл ушли, так я их больше и не видел. Короче, спасибо Добби. Если бы не он, я бы на испытание просто не пришел бы. Сам. Даже если бы проснулся.

— Так жабросли тебе Добби дал? — понимающе кивнула я на комок в пальцах гриффиндорца.

— Ага, — кивнул Гарри, отшвыривая жилетку и галстук. — Он сказал, что я должен это съесть, оно поможет мне отыскать Рона. Представляешь! Русалки украли Рона! Он — то, самое дорогое, что мне предстоит найти. Ужас! У меня всего лишь час! А если я не успею? — в голосе Поттера послышалась откровенная паника, и я была готова ее разделить: своеобразный, однако, юмор у тех, кто придумывал нам испытания. Готовясь потерять нечто дорогое, я как-то не рассчитывала, что это будет человек. Это что же получается? Не уложившись в отведенное время, я не смогу «вернуть пропажу», потому что возвращать будет нечего? То есть некого? Мотивация — обалдеть! Я почувствовала, как душа ушла в пятки. У Поттера — Рон Уизли. А кем с моей стороны решили рискнуть организаторы? Мамой? Папой? Соседом Митькой, еще одним моим друганом детства? Ну, им-то еще ладно…

— А ты что, дальше раздеваться не будешь? — попыталась я успокоить себя и Гарри, переключившись на что-то нейтрально-постороннее. — Так и будешь нырять в штанах и рубашке?

Лично я, как и остальные чемпионы, стояла в выручайкином купальнике (у мальчишек это, разумеется, были плавки) и длинном махровом халате. Стояла, как огурчик. В смысле, вся зеленая и в пупырышек. Потому что, товарищи: денек сегодня, конечно, солнечный. Но двадцать четвертым февраля он от этого быть не перестает. Играть в нырки на морозе — круто даже для волшебников. А о пользе согревающих чар поговорим, когда вы рядом со мной в полуголом виде на ветру у воды целый час простоите.

— Да. А что? — ответил Гарри, но начинать дискуссию не было времени, Бэгмен приближался, поэтому я просто трансфигурировала его шмотье в любимый купальный костюм дедушки: трикотажный, полосатенький, с рукавчиками и штанинами до колен. Самое ретро. Начало века. И разумный компромисс: вещи все равно намокнут, но зрители не будут держать Гарри за идиота, и сам Поттер не сильно испугался, вдруг оказавшись неглиже.

Даже если гриффиндорец и хотел мне высказать все, что он думает о моей инициативе, судья Бэгмен ему такой возможности не дал. Он отодвинул Поттера — от меня, а меня — от Седрика, после чего заговорил:

— Итак, зрители, судьи! Наши участники готовы ко второму испытанию, которое заключается в поиске того, что у них отобрали. На это им отводится один час. На старт! Внимание! Марш!!!

Трибуны взорвались криком и рукоплесканием. Я наколдовала себе пузырь и нырнула. Под водой на некоторое время подвисла, пытаясь адаптироваться к ледяному зеленоватому полумраку и подождать Гарри, которому нужно было время, пока жабросли начнут действовать. Заодно и осмотрелась. Хо-хо! Если судьи надеялись на разнообразие, они будут неприятно поражены. Из семи чемпионов пять наколдовали себе воздушную сферу вокруг головы. Только Гарри с помощью Добби отрастил себе жабры, да Виктор предпринял впечатляющую попытку трансформироваться в акулу. Попытка удалась процентов на двадцать, трансформация коснулась только головы Крама, все остальное осталось, как было. Но дышать под водой болгарин мог, и акулья пасть являлась отличным оберегом от русалочьей агрессии, ежели таковая будет. А она будет. Плавали, знаем.

Когда, наконец, и Поттер удосужился заделаться подводником, увидеть меня, дожидающуюся его, он был и рад, и удивлен. И все же рад немного больше. Поскольку общаться под водой из-за наличия у меня пузыря мы могли только, читая по губам, помогая себе жестами, я не стану описывать диалог, в процессе которого мы договорились спуститься на самое дно (потому что только там может находиться поселение русалок) и быть очень внимательными (ведь гигантский кальмар тут уже есть, и один Мерлин в курсе, каких чудовищ сюда еще запустили). Скажу только, что видевшие его стаи золотохвостов, тощеглазов и пескоедов, в больших количествах снующие среди черных трепещущих водорослей, предпочитали держаться от нас подальше.

Всем известно, что кратчайшее расстояние между двумя точками есть прямая. Именно по ней мы на дно и булькнули. Заклинание якоря: весело и быстро! Дальше погребли к середине озера, подсвечивая дорогу люмусом. Внимание тоже прокачали до восьмидесятого уровня, в результате чего обездвижили бревно, вскипятили ком водорослей, связали тинного жмыра и склеили двух гриндилоу. Из всего перечисленного какую-никакую опасность представляли только последние. Да и как — опасность… Просто лично мне как-то брезгливо, когда меня за ноги хватают осклизлыми когтистыми пальцами. Так брезгливо, что не будь рядом мелкого, которому нужно показывать только положительный пример, «агглюциумом» лупоглазые не отделались бы. «Бомбарда». Минимум.

Следующим на очереди было заклинание сети. Именно его я и выпалила, когда из темноты на нас с Поттером выплыло что-то огромное и замшелое.

— Тьфу, ты! Это просто камень, — чертыхнулась я чуть позже, разглядев «вероятную угрозу».

— Нет, не просто, — осадил меня Гарри и несколько раз ткнул пальцем в налипшую на камень илистую муть.

Тут и я увидела, что на камне что-то высечено. Но не в духе «Направо пойдешь — люлей отгребешь», как ожидала, а что-то вроде бытовой зарисовки «Один день из жизни водяных». Хотя тема «люлей» там все же поднималась. В левом нижнем углу стараниями вооруженной копьями группы русалок (именно русалок, потому что среди подводного народа царит матриархат, воины у них — дамы, а русалы все больше по домам сидят, хозяйством занимаются, детей воспитывают) их отгребал кальмар.

— Они близко! — когда я, наконец, отвлеклась от созерцания камнеписи, просемафорил гриффиндорец, а я изобразила сомнение. Камень, подтверждал, что в озере водятся русалки, но не обязательно находился поблизости от их жилья. Тогда Гарри указал чуть левее камня и намекнул: Прислушайся!

Покопавшись в своих аудионастройках и наладив внешнюю связь, я поняла, почему Поттер решил, что мы у цели. Издали доносилась очередная русалочья песнь.

— В Черном озере весь вечер звездочки купаются, ходят посуху болваны, люди называются! — выводил мелодичный голос, которому вторил десяток других. — Нет ни жабр, ни хвоста! Ни фига ж уроды! Не выходят без зонта в мокрую погоду!

Естественно, мы немедленно поплыли на звук и вскоре разглядели подводное поселение: скрепленные тиной и водорослями каменные домики, рыбьи пузыри вместо стекол, сомики-зубатки, привязанные к колышкам у дверей. И ни души. До самой центральной площади, где от русалок было не протолкнуться. Весь городок, по-видимому, собрался там, чтобы посмотреть на представление, звездами которого были мы — чемпионы Турнира.

Когда мы двое появились на просторном пятачке, покрытом утрамбованным песком, повисла тишина, и все присутствующие уставились на нас, как работники коммунального хозяйства на снег в декабре. С неприязнью, но без агрессии. Мы тоже притормозили и огляделись. Меньше всего русалки походили на тот романтический образ, который принято изображать в живописи. По описанию совпадали только хвосты. Все остальное: серая кожа, темно-зеленые спутанные патлы, желтые глаза навыкате, неровные зубы и прочее — больше подходили бы какой-нибудь кикиморе. Но самое удивительное зрелище представлял собой центр площади, где на постаменте возвышалась статуя тритона. В смысле, завхоза Тритона Нептуныча Водяного с его пивным животиком, отвисшими щечками, лысиной и… хвостом, трезубцем в одной руке и связкой воздушных шариков в другой. Опаньки! Все-таки не врали народная молва и личное дело Нептуныча. Есть у него родственники за границей. Причем ближайшие. Именно у ног статуи расположился хор, исполняющий не совсем приятные для нас частушки, который, завидя нас, замолчал, а потом грянул нечто, более подходящее к случаю:

— На поиск вам был даден только час, и полчаса из них уже минуло, ищите то, что взяли мы у вас, покуда никого не утонуло!

— Да… — протянула я. — Русский у них явно не родной…

— Английский тоже… — поддакнул мне Поттер, после чего вдруг изменился в лице.

Я проследила за его взглядом и сделала то же самое. Феноменальное сходство высеченного из цельной каменной глыбы тритона с Тритоном, которого я столько лет лично знаю, несколько сместило акценты, и я не сразу разглядела, что связка воздушных шариков — это и есть те самые семь «дорогих вещей», пока пребывающих в подобии анабиоза (прикинув толщу воды над головой, я снова легонько паникнула, представив, что будет, когда волшебный сон закончится). В центре был привязан Рон. Справа от него плавно раскачивались Херанука (однозначно, цель Тоямы), Чжоу (дама сердца Седрика) и Гермиона (видимо, выбирая между профессиональным квиддичным «Нимбусом» и ею, предпочли гриффиндорку; и правильно, если что-то случится с метлой, Крам точно поубивает устроителей). Слева волей подводного течения колыхались девочка лет восьми (просто уменьшенная копия Флер) и Глафира. Что же касается объекта под номером семь, он висел вроде бы вместе с остальными шестью, и в то же время как бы отдельно. И русалки, кучкующиеся поблизости, явно предпочитали держаться от него подальше. Не веря своим глазам, я подплыла поближе… и завопила:

— Медуз Горгоныч!!!

И тут случилось… не, не страшное, страшненькое… мой пузырь не выдержал бурной моей же радости и лопнул. Не головной, нет. Другой. Просто вода очень холодная.

Опознав в самой ценной вещи своего любимого питомца, с которым волей случая я была разлучена на несколько месяцев, я рванула к нему со скоростью торпеды и в одно «резидо» перерезала удерживающую его веревку, после чего намотала ту на кулак, чтобы, не дай Кондратий, ее не потерять. Солнышко мое, Медузик! Как же я по тебе соскучилась! Нет, не то, чтобы у меня не было никого ближе карманного василиска. Просто, зная всех остальных по-настоящему дорогих мне людей (особенно деда), могу предположить, что он просто меньше сопротивлялся. Зима, спячка и все такое. Вон у Ромки тоже енота забрали. И, надеюсь, когда к нему домой за потенциальной жертвой пришли, никто не пострадал. Семейство Стогоберега — пострашней, чем «Фауст» Гёте. Папа у него — специальный богатырь, из тех, кто сначала стреляет, а потом спрашивает «Кто?». Без предупредительного патронуса к ним даже родственники не появляются. Кстати, и странное поведение Надысь, Любани и Ватутия относительно Глашки теперь немножко прояснилось. Наверняка их тоже хотели «притопить», но они не дались. Путятишна — судья. А у Одаренной и Кузнецова — спецзадание, шпион Гадюкин.

Мысль о чужом спецзадании напомнила мне о своем. Я поспешно отыскала глазами Гарри. Он как раз найденным обломком ракушки заканчивал перепиливать веревку Уизли. После чего тревожно заозирался. Никакой опасности поблизости не было, просто парень выглядывал остальных чемпионов. Как так получилось, что мы доплыли сюда первые? Где остальные? Не случилось ли с ним чего? И что делать с их «ценностями», ведь время на исходе?

Пока я только размышляла, Поттер начал действовать, подобно мне, примотав к себе Рона и решительно взявшись за веревку Гермионы. Проигрывать гриффиндорцу в благородстве не хотелось, и я нацелилась на привязь Глафиры. Русалкам это явно не понравилось, и они ринулись в нашу сторону с намерением помешать.

— А ну полОжь, не твое добро! Лишь друга забрать тебе разрешено! — морально поддержал хор боевую группу.

— Не полОжу! — в один голос завопили мы с Поттером, я еще и подкрепила свои слова «депульсо». — Она тоже мой друг! — тут я поправилась. — Точнее, она любимица моего друга.

— И вообще! — продолжил Поттер, одновременно уворачиваясь от рук пытающихся схватить его русалок. — Они все — наши друзья! И мы их тут умирать не оставим! А тем, кто будет нам мешать, мы… мы…

— …Моргалы выколем, пасти порвем, хвосты поотрезаем, носы пооткусываем! — припомнила я классику.

Уж не знаю, угроза ли подействовала, или еще что, но русалки отступили. Правда, как оказалось, только для того, чтобы отвлечь наше с Гарри внимание от других, подкрадывающихся сзади. И они бы нас непременно нейтрализовали бы, если б я, увлеченная освобождением Глашки и сестренки Флер, не упустила веревку с Медузом Горгонычем. Спящий василиск неторопливо поплыл в сторону «нормальных героев», которые, как известно, всегда идут в обход. «Герои» резво шмыгнули в разные стороны. Тогда я (прости, Медузик!) велела Поттеру поймать Горгоныча и отпугивать им русалок, пока я (заклинание vs ракушка) по-быстрому перепилю веревки неотвязанных. Если честно, после стращалок Надысь и реакции на мой парселтанг, я думала, что при виде Медуза Поттер… ну… хотя бы удивится: карликовый василиск — он, как полноразмерный. Только с лапками (но он ими практически никогда не пользуется). Однако, если у Поттера и возникли какие-то нездоровые ассоциации, проявил он их только в интенсивности и усердии, с которым пацан мотылял Горгонычем. А тут и помощь подоспела. Сверху рухнули Флер и Тояма. Взяв чуть правее, чем мы, подплыл Ромка. А акулоголовый Виктор зашел в тыл пытавшимся зайти в тыл к нам. Так что карма их настигла почти мгновенно.

Расхватав веревки с «бесценными предметами», мы всемером погребли наверх. Некоторым было тяжеловато, но они не жаловались, как говорится, своя ноша не тянет.

Когда мы дружно вынырнули на последней минуте отведенного времени, трибуны громко завопили. Зрительские — радостно, судейская — не очень. Видимо, наша синхронность несколько затрудняла выставление баллов. Нам бы их проблемы. Единственным недовольным лицом была мадам Помфри, стоящая возле стопки толстых шерстяных одеял (с нее ростом) и столика с согревающими и предотвращающими простуду зельями. Дружно чокнувшись флакончиками с бодроперцовкой с Ромкой и Глафирой, я влила в себя содержимое и переключилась на Медуза Горгоныча. В согревающих зельях василиск нуждался несколько иначе, чем мы, потому я поспешила растереть его тем, что мы приняли внутрь. Вид у змея был довольно забавный. Что называется, поднять — подняли, а разбудить — не разбудили. Но меня он рад был видеть так же сильно, как и я его. Воссоединившиеся Ромка и Глашка тоже были рады пополнению в рядах питомцев. Им, как никому, было ясно, что Горгоныч останется со мной. Я никому не позволю отослать его обратно. Знал это и Медуз, потому как особо не парился. Явив мне свою любовь, он стильным браслетом обвился вокруг моей руки и заснул.

Тем временем судьи, склонившись над водой, о чем-то беседовали с главной русалкой. Дамблдор был за переводчика. То, что говорила пожилая «озерная леди», нравилось всем, кроме Каркарова. После того, как уступая большинству, Игорь тоже нехотя кивнул, слово взял «голос Турнира» Людо Бэгмен.

— Дамы и господа, — торжественно начал он. — Впервые в Турнире все чемпионы справились с заданием одновременно, попутно продемонстрировав высокий уровень применения в жизни полученных знаний, и по регламенту заслуживают одинакового количества баллов. Но Мать русалка сейчас поведала нам, что произошло на дне озера. По ее словам, двое из чемпионов особенно отличились. Они первыми достигли цели, — тут мы с Поттером переглянулись. Если до этих слов еще и были сомнения, теперь можно было точно понять, кого имеют в виду. — Но не пожелали спасти только своих «пленников». Они предприняли весьма впечатляющую попытку освободить всех. И это им почти удалось…

— Что значит «почти»? — мы с гриффиндорцем еще раз переглянулись. К моменту прибытия остальных все веревки были перерезаны, и Нина и Гарри Освободители уже начали восхождение.

— …Поэтому будет справедливо, — продолжал вещать Бэгмен, — если эти чемпионы получат несколько бонусных очков. Нина Невеличко и Гарри Поттер, поздравляю!

Дальше пошла математика, в которую я по привычке не вникала. Главное, участники в большинстве своем остались на своих местах. Просто я догнала Токанаву, а Поттер потеснил Диггори на позиции лидера.

— Третье и последнее испытание, — завершил свою блистательную речь Людо, — состоится на закате двадцать четвертого июня. В чем оно будет заключаться, чемпионы узнают ровно за месяц. Благодарю всех за внимание и поддержку.

На этом официальная часть, касающаяся второго испытания, закончилась. Началась неофициальная. Сначала снова письма родственникам и друзьям. На этот раз я написала и Нептунычу. Ну не могла я не рассказать о его подводном «брате-близнеце». Потом внутренний разбор полетов. Любаня и Ватутий подтвердили мои предположения, касающиеся «пропажи» Глашки, и на троих с Иваном сообщили, что ничего подозрительного (сверх обычного) ни за Снейпом, ни за Каркаровым, ни за кем-нибудь еще замечено не было. И, конечно же, вечеринка. Сухопутная. В Выручай-Комнате. Протоптали мы таки туда дорожку. Но это я тоже описывать не буду, потому что было весело, не спорю, но до первой вечеринки (и даже до новогодней) как-то не дотягивало. Вот разве что Рон отличился. Если в начале вечера он всем рассказывал, как Поттер его спас, то к концу вечера получалось, что это он спас Гарри, а так же всех остальных, включая Му-Му, «Титаник» и еще чертову прорву не умеющих плавать.

Кстати, это интересно. Я очень переживала, когда знакомила Медуза Горгоныча и Владислава Карловича. По размеру кролик достаточно велик, чтобы василиск не мог причинить ему значительный вред. Разве что укусить, что больно, но не смертельно — карликовые василиски не ядовиты. И все же вечно ссорящиеся питомцы — то еще удовольствие. Однако, эти двое так быстро сообразили, какую пользу могут извлечь из общества друг друга, что можно только позавидовать. Теперь у Медуза Горгоныча есть тепленький пушистый приятель, рядом с которым так уютно подремать. А у Владислава Карловича появилась дополнительная защита от Бусидошки, как Иван назвал своего лисенка-кицунэ. Тяпнутый за один из девяти своих хвостов, Бусидошка раз и навсегда зарекся связываться с Горгонычем. И с Карловичем, получается, тоже. Так вот ты какой, симбиоз.

Хороший вопрос ответом не испортишь

Как же прав был тот магл, который сказал, что «весной и осенью у шизофреников повышается активность». Вряд ли он знал Риту Скитер, но точный диагноз ей ухитрился поставить и дистанционно. Всю долгую зиму работница блокнота и пера молчала, но едва начался март, проснулась от спячки с новой статьей. Как мы и предполагали, о Гермионе. Но основным лейтмотивом все равно был Гарри.

Пожалуй, впервые, читая рассуждения Скитер о юношеской влюбленности, любовном треугольнике, женском коварстве и мужской доверчивости, нам хотелось больше смеяться, чем плакать. Особенно в той части, где Паркинсон называлась «миловидной и привлекательной». Реакция Хогвартса была предсказуемой: слизеринцы ржали, остальные если и верили, то об этом не распространялись. Гарри, как всегда, возмущался. Рон впервые получил возможность заявить умнице-подружке «Я же тебе говорил, я предупреждал! Оно не воняет, только если его не трогаешь». Сама Гермиона на людях и виду не показывала, что ее что-то задевает, лишь презрительно фыркала «Чушь!», когда кто-то пытался развести ее на откровенность. Однако при своих, к числу которых теперь принадлежали и мы, Грейнджер давала волю настоящим эмоциям. Она не столько была возмущена бесцеремонностью и лживостью Риты, сколько удивлялась тому, что часть напечатанного была правдой. Такой правдой, которую никто, кроме нее и Крама, третьего «угла», в порядочности которого Гермиона была странно уверена, как в своей собственной, знать не мог. И напрасно мы пытались убедить гриффиндорку, что Скитер случайно попала в точку. Так завралась, что ненароком «соврала» правду.

— Нет, тут что-то не то… — упрямо твердила Гермиона. — Каким-то образом, несмотря на запрет директора, Рита ухитряется пробраться в Хогвартс незамеченной. Может у нее тоже есть мантия-невидимка?

В принципе, версия Грейнджер вполне имела право на существование. Во всяком случае, ни у кого из нас не было адекватных аргументов ни чтобы ее подтвердить, ни чтобы ее опровергнуть. А раз главные виновники реагируют на случившееся спокойно, даже где-то, как мы, с юмором, мы решили замять случившееся и не делать себе нервы. Продержалось это решение ровно сутки, до очередной совиной почты.

В то утро, редкий случай, мы решили позавтракать вместе со всеми в Большом зале, а потому сами были свидетелями тому, как Гермионе совы принесли около десятка писем. Распечатывая их по очереди, девчонка менялась в лице, а последний конверт вообще нанес ей серьезные повреждения — ожег руки неразбавленным гноем бубонтюбера. Разумеется, мы не могли остаться в стороне, потому, когда Гермиона убежала в больничное крыло, окружили Поттера с Уизли и на правах друзей изучили «безопасные» послания, составленные в лучших традициях магловских детективов — из букв, вырезанных из газет и журналов.

— Гарри, а ты вообще в курсе, что у тебя в Магической Британии столько доброжелателей, переживающих за твои судьбу и личное счастье? И что Рита среди них самая главная? — поинтересовалась Любаня после того, как мы ознакомились со всеми посланиями, самое приличное из которых звучало, как «Убирайся к своим маглам, гадкая девчонка!».

— Ага, теперь в курсе, — ответил Поттер. — Только это такие «доброжелатели», которые, если я упаду в яму, очень быстро сбегутся… для того, чтобы там меня прикопать. А Скитер всем лично раздаст лопаты. Гермиону жалко… Блин, впервые в жизни сожалею, что применение непростительных запрещено…

— А что? Если бы было разрешено, воспользовался бы? — чисто теоретически поинтересовалась я, глядя на не на шутку рассерженного гриффиндорца. Похоже, эта статья Скитер переполнила чашу терпения, а тут еще и слизеринцы нарисовались:

— Переживаешь, Поттер? Расстался со своей любовью? То-то она с завтрака убежала вся в расстроенных чувствах…

Их счастье, что хамили они с безопасного расстояния (с тех пор, как я обзавелась стильным украшением в виде Медуза Горгоныча, чаще всего в виде шарфа дремлющего у меня на шее, слизеринцы вообще старались держаться подальше от того места, где находилась я, хотя логичнее было бы наоборот — это должны были бы делать все остальные, которые, кстати, этого не делали, а «змеенышам» полагалось разглядеть во мне родственную душу), а Гарри было слишком долго распихивать всех нас, окруживших его плотным кольцом. Поэтому гриффиндорец так мило улыбнулся мне, что у всех нас по спине мурашки побежали, и ответил:

— Даже не сомневайся!

— В Азкабан захотел… — буркнул Рон на заявление приятеля, хотя было видно, что он с ним, в принципе, согласен, а потому с воодушевлением встретил ремарку Ватутия, лучше всех присутствующих («ссмушек» и гриффиндорцев») подкованный в Британском Магическом Законодательстве:

— Это вряд ли. Заключением в Азкабан карается применение непростительных к разумным существам. Любой, кто прочел хоть одну статью Риты, со стопроцентной гарантией согласится, что она к ним не относится.

И едва мы успели рассмеяться, как завтрак тут и закончился, Гарри с Роном побрели на Травологию, а мы — в цветок-теремок. До поры до времени отложенный план разборок с нечистой на руку и язык журналисткой, сладко зевнув, вновь просыпался в наших головах. Правда, на пару с сопровождавшими его возможными побочными эффектами и вызванными ими сомнениями. Однако, постоять за своих друзей для учащегося ССМУ ОСКО — святое дело, равно как и связанный с приструниванием Риты риск — дело благородное. Тем более, что заняться нам сейчас все равно нечем. Шпион Гадюкин, так до сих пор себя и не проявивший, до третьего испытания, наверняка, снова уйдет в подполье. Первые кандидаты на его роль ведут себя тихо: Каркаров — нервничает, Снейп — сохраняет философское спокойствие, и оба явно чувствуют какой-то приближающийся шухер (в связи с чем частенько, думая, что их никто не видит, разглядывают предплечья своих левых рук так пристально, что и мы за компанию начинаем пялиться на свои; Кузнецов нам потом напомнил, что у Пожирателей на этом месте находится Метка — прямая связь с их Лордом Автоспортом, что лишний раз подтверждает правильность нашего выбора, потому как больше никто ни на какие свои части тела не глядел), но не упускали случая морально уколоть Поттера. Так почему бы не порадовать Македонского и не разработать комбинацию, в результате которой мы и рыбку съедим, и крючком не подавимся? И Риту Скитер урыть, и избежать возмездия — чем не автомат по Теории Заговоров? Четырьмя голосами «за» и одним «воздержавшимся» Иваном (у него просто руки были заняты) решено было попробовать. А когда мы ввалились в кают-компанию, случилось нечто, что убедило нас: мы не только попробуем, но и преуспеем.

За общим столом в теремковой гостиной с грозным видом сидела Забава Путятишна. Перед ней лежал свежий выпуск пророка со статьей о Гарри, Гермионе и Викторе и стоял флакончик с бесцветной жидкостью.

— Нина, — сурово обратилась ко мне Надысь, брезгливо ткнув пальцем в газету. — Я полагаю, когда ты просила моего совета и помощи, вы этого опасались?

Я мгновенно почувствовала, что к строгому взгляду директрисы присоединились и четыре возмущенно-удивленных взгляда друзей. Кондратий твою налево! За всеми этими до и после, а также непосредственно праздничными хлопотами я совсем забыла рассказать им о своем разговоре с Путятишной. Ладно, лучше поздно, чем никогда.

— Этого, — сначала я по старшинству ответила Надысь, а потом уже остальным. — Простите, ребята! Я рассказала про Риту Забаве Путятишне. Мы же тогда совершенно не знали, что делать. Да и сейчас еще не знаем, если быть честными… Я и вам собиралась рассказать, что Забава Путятишна в курсе, но забыла… Рождественский бал и все такое…

Тяжелые возмущенные взгляды заметно полегчали и приобрели налет покровительственной насмешливости, после чего я получила четыре профилактических щелбана и была прощена за самодеятельность и склероз. Путятишна терпеливо дождалась нашего окончательного замирения, после чего легонько сдвинула флакон по направлению к нам.

— Если так, то вот вам моя помощь. Надеюсь, ваших познаний хватит, чтобы определить, что в этом флаконе… — проговорила она. — А совет… Теория Заговоров. Пятый курс. Восемнадцатая глава.

После этого Надысь встала и вышла, а мы заинтересованно переглянулись. Нет, мы не знали наизусть все учебники по Теории, но главу номер восемнадцать из талмуда для пятикурсников, совершенно случайно, знали. Потому что ее название было самым коротким за всю программу предмета. Всего одно слово. Шантаж.

— Я так понял, только что нам предложили заткнуть Скитер рот действенным методом шантажа? — Ванька первым из нас вошел в режим стратегического планирования. — Все взрослые? Все помнят, чем нам это грозит?

— Если поймают, то недовольством Македонского и Надысь, — Одаренная сразу озвучила самые страшные варианты. — А вообще, предварительным получением очень интересной информации. И это должна быть интересная информация об очень важных людях, чтобы наша угроза подействовала, и у объекта не возникло ни малейшего желания сдать нас правоохранительным органам или кому бы то ни было другому, тем самым вынудив предать огласке выданные нам секреты.

— Думаешь, Скитер знает много чужих секретов? — поинтересовалась я.

— Возможно, и не знает. Возможно, она, действительно, все только придумывает, — ответила Любаня. — Но сути это не меняет. Она должна нам наболтать такого и про таких, чтобы потом ей было страшно лишний раз пошевелиться, не то чтобы что-то написать.

— А во флаконе, я полагаю, то, что развяжет ей язык, — логично предположил Иван, рассматривая прозрачное содержимое доверенной нам Путятишной емкости. — Кондратий меня обними, если это не собственноручно сваренная нашей драгоценной Забавой «болтушка». Разновидность «признавалиума». По-местному «веритасерума». Проверим?

Падаван аккуратно откупорил хрустальную посудину, на всякий случай понюхал содержимое — «болтушка» не должна пахнуть от слова «совсем», аккуратно капнул себе на тыльную сторону ладони зелья и слизнул его, после чего требовательно посмотрел на нас:

— Ну-ка, спросите у меня что-нибудь…

— Как тебе новые нинкины штаны из драконьей кожи? — прежде, чем я успела ему помешать, спросил Ромка.

— Слишком уж они ей задницу обтягивают, видно, она опять поправляться начала на хогвартских харчах, — немедленно выдал Падаван. — Да и вообще, это такая же драконья кожа, как я — золотая антилопа. Максимум, шкура бумсланга. А то и вовсе монгольский харевасик.

— Спасибо тебе, Ромочка, — зашипела я другу на ухо. Про монгольского харевасика я, конечно, знала, просто не собиралась делать это достоянием общественности. Теперь Иван это сделал за меня. А вот про «поправляться» — неприятное известие, в котором есть только один плюс: «болтушка» работает.

— «Болтушка» работает, — дословно повторил мои мысли Стогоберега. — Как будем Скитер ее подливать?

— Может, начнем с самого элементарного? — неуверенно предложил Ватутий. — Пригласим ее на чай.

— Она — не дура. Сразу заподозрит неладное и не придет, — возразил Падаван.

Но Рита пришла. Видимо, желание выхватить какую-нибудь грязную подробность «из жизни ссмушек» для сенсации было превыше благоразумия. В назначенный час, ожидая гостью, мы сидели, как пасочки, за столом в кают-компании, накрытым с особой придирчивостью. Любаня, как всегда объяснявшая самобранке ее задачу, все же гений! На столе располагалось все такое национально-русское и соблазнительное, что даже индийский царь Ашока, как известно, питающийся исключительно воздухом, не устоял бы. Что же говорить о склонной к полноте журналистке?

Если Скитер и подозревала нас в черных замыслах, виду она не показывала, любезно поддерживала светскую беседу, время от времени подкидывая нам каверзные вопросики, на которые мы отвечали максимально туманно, чтобы дать ей побольше простора для фантазии. В назначенную минуту, чтобы окончательно завладеть вниманием представительницы желтой прессы, Любаня предложила той взглянуть на наш путевой альбом, куда мы весь вчерашний день помещали колдографии, смонтированные лично Кузнецовым и компрометирующие нас по всем статьям. На них мы курили, пили и предавались прочим нехорошим излишествам в компании довольно известных наших соотечественников, магов и маглов. Кандидатуры наших компаньонов подбирались не менее продуманно, чем меню, то есть без фанатизма, но с максимальным правдоподобием. Хотя мы не рассчитывали, что Скитер поверит изображенному. Наша цель была иная: заставить ее мысли крутиться в нужном направлении и, главное, отвлечь, чтобы Ватутий разбавил ее чай «болтушкой». Особо мы рассчитывали на колдографию, где наши мальчики отплясывают канкан с магловским эквивалентом Наварры Бешеного, господином со странной фамилией Джигурда. Он выделывался в центре, обряженный в шотландский килт, и никто еще не пролистывал этот снимок, не попытавшись разглядеть, а соблюдает ли означенный Джигурда все традиции шотландцев? В частности, традицию не надевать под килт нижнее белье. Рита наши ожидания оправдала, хоть ни один мускул не дрогнул на ее лице при виде сего уморительного зрелища. Зато дрогнула занесенная над ее чашкой чая рука Кузнецова. Целых четыре раза. Он тоже оправдал все наши ожидания.

— Еще чаю, Рита? — сделав дело, Ватутий вежливо, но настойчиво пододвинул чашку Скитер, и та не менее вежливо сделала несколько глотков, запив «эксклюзивным коктейлем» очередную плюшку с маком. — И вам не кажется, что мы уже ответили на столько вопросов, что хватит на десять статей? Может быть и вы ответите на один давно мучающий нас вопрос?

— Может быть… — Рита жеманно поджала губы и прищурилась. — И что же это за вопрос?

— Как вы ухитряетесь добывать столь пикантные подробности из личной жизни ваших персонажей? Вряд ли они сами их рассказывают? — Ватутий изобразил позу крайней заинтересованности.

— Эх, мальчик, — Скитер окинула Кузнецова взглядом, схожим со взглядом «морского волка», заполучившего в команду «салагу». — Нужно просто уметь смотреть, слушать и делать выводы. Вот вы, например, знаете, почему директор Дамблдор терпит в школе эту откровенную бездарь Сивиллу Трелони? Потому что он тайно в нее влюблен. На самом деле она — весьма привлекательная ведьма, но Альбус заставляет ее принимать уродующий бальзам, чтобы ни у кого и мысли не возникло о служебном романе. Но кое у кого мысли все же возникли… Я говорю о Минерве МакГонагалл. Почему она всячески пытается избавить учебную программу Хогвартса как от предмета, так и от преподавателя? Потому что сама метит на место директорской любовницы. Но для Дамблдора она только друг и коллега, а потому приходится искать утешения на стороне. Вот увидите, в марте она возьмет дня три отгулов, примет свое анимагическое обличие кошки и ломанется загуливать тоску. А летом половина книзлов на Диагон-аллее будут ее… родственниками. Не исключено, что и миссис Норрис, и Косолапус этой девчонки-гриффиндорки с вороньим гнездом на голове — из той же оперы. Как мне это раньше в голову не приходило? Нужно будет раздобыть их шерсть и сделать анализ ДНК! А в Министерстве Магии еще веселей! Одно заседание Визенгамота может сказать больше, чем тысяча интервью! Почему Корнелиус Фадж всегда прислушивается к Долорес Амбридж? Потому что она — его сестра, как и многие другие высокопоставленные министерские чиновники, которые ему если не сестры, то братья. Его папаша по молодости совершенно «коня в стойле не держал». Ну… вы меня понимаете… И родному сыночку строго-настрого наказал, чтобы своим везде дорога, своим везде почет. Сидишь, бывает, думаешь, как такой идиот, как Бродерик Боуд, до командира подразделения невыразимцев дослужился? Начнешь приглядываться, а он, оказывается, тоже… Фаджу сводный брат… Короче, сплошные протекционизм и семейственность. Чего хорошего ждать от правительства, когда больше половины его членов совершенно не разбираются в том, чем «правят»? Правильно они при первой возможности дамблдоровский «Орден Феникса» расформировали, была у нас такая организация, противоборствующая Тому-Кого-Нельзя-Называть. Если бы те поднапряглись, переворот на раз бы устроили. Были у Дамблдора такие мысли, я знаю. Да вот только поднапрячься у них не получилось. Все силы на внутриорденские разборки уходили. Все решали, кто из них самый крутой, кто Того-Кого уничтожит. Разумеется, круче всех оказался их шеф. С помощью своей любовницы смастрячил пророчество про «дитя, родившееся на исходе седьмого месяца», потом всех из своей организации, кто не успел откосить, переженил, потом «забеременел». Я об этом узнала из секретных документов, которые мне совершенно случайно в руки попали: на самом деле родители Гарри Поттера — не Лили и Джеймс. Он — результат генетического эксперимента. В некотором роде, в его создании все члены Ордена поучаствовали своими «сильными сторонами». Само секретное зелье, которым Лили напоили, разработал Северус Снейп. Именно за это его Дамблдор от суда и отмазал. А разработки свои он тестировал на коллегах-Пожирателях. На всех, кроме Малфоя. Нарцисса, его жена, соврала тому, что он — импотент, а поэтому зачем на него зря продукт переводить. Поскольку зелье было недоделанным, одногодки Поттера, дети тех самых Пожирателей, все, как один, попавшие на Слизерин, тоже получились недоделанными. И чем детишки недоделаннее, тем более раннюю версию зелья на них испытывали. Первыми, как вы понимаете, были Крэбб и Гойл. Кстати, кто из них на самом деле Крэбб, а кто — Гойл, никто не знает. Даже врачи из Мунго. Выписываясь из родильного отделения, счастливые папаши с мамашами их по жребию разыграли…

— А про Того-Кого-Нельзя-Называть вы тоже знаете что-нибудь этакое? — вклинился в спровоцированный «болтушкой» поток сознания Ватутий. До этого мы как-то остерегались Риту перебивать. Во-первых, спугнуть боялись. А во-вторых, несколько обалдели от величины потока хлынувшей на нас информации. Ну, и от содержания, разумеется, тоже.

— Конечно, знаю, — Скиттер даже не сделала паузы для добора дыхания. — Его настоящее имя — Том Марволо Риддл, и он — наполовину магл. По отцу. Но об этом мало кто знает, потому как тот, кто это узнавал, обычно долго не жил. Чудик так был повернут на чистоте крови, что совершенно не замечал, что у него под носом вертится. А под носом у него все время Беллатриса Лестрейндж вертелась. Почем зря. И поскольку у нее анимагической формы нет, утешения на стороне она искала в своем натуральном обличии. В котором и переспала со всеми своими коллегами-Пожирателями мужского пола. Кроме Малфоя. Нарцисса, ее сестра, соврала ей, что он — импотент, а сына своего, Драко, они в капусте-визгоперке нашли, потому он всю дорогу такой капризный и вечно ерзает. Учитывая, что все Пожиратели, включая самого Того-Кого и Снейпа, в это поверили, не удивительно, что дамблдоровский эксперимент «Поттер-антилорд» удался…

Вечером, еле выпроводив начавшую повторятся Скиттер, мы сцедили ее монолог «Все обо всех» в думоотвод и, прежде чем сделать предназначенную для шантажа копию, еще раз отсмотрели.

— Мне как-то с трудом верится, что сказанное Ритой — правда, — вполне естественно засомневалась Любаня. — Это такой откровенный бред…

— Возможно, что и бред, — пожал плечами Падаван. — Но раз именно его она выдала под «болтушкой», значит, верит, что так оно и есть. Главное, что для наших целей ее трепотня подходит идеально. Представь гипотетически, что мы разослали ее всем, кто там упомянут. Даже если это ложь, может, Дамблдор и МакГонагалл отнесутся к ней философски и спустят. Но министерские и лордовские — точно нет. А уж если это правда… Какие бы благодетели ни прикрывали ее зад, обеспечивая безнаказанность за нахальство и брехню, против команд Фаджа и Лорда Вонгдечерта они не попрут. Нет, если Скитер — не дура, она выполнит наши требования.

— А если дура, то ее не жалко, — подытожил Ромка, и мы приступили к завершающей стадии плана.

Фиал с оригинальными воспоминаниями мы уменьшили и спрятали в сумку Троглодита, наконец, вынув оттуда и вернув владельцу, Колину Криви, колдокамеру. Заготовленную копию вороном (из них тоже получаются отменные почтальоны: сильные, выносливые и… зловещие) отослали журналистке с сопроводительным письмом. Письмо из букв, подобно недоброжелателям Грейнджер, мы составлять не стали. Скрывать свою личность мы не собирались, да это было и бессмысленно. Его своим «красивым» почерком написала я. Но заклинанием изменения воспользоваться все же пришлось. Исключительно, чтобы жертва шантажа смогла прочитать, чем и за что ее шантажируют.

«Если Рите Скитер дороги ее жизнь и спокойствие, — было написано в сопроводиловке, — ей стоит раз и навсегда оставить в покое Мальчика-Который-Выжил, равно как и всех его родственников, друзей и знакомых. В противном случае ее ожидает справедливое возмездие, оружие для которого она сама дала нам в руки. Одна копия оружия прилагается. Остальные будут направлены упомянутым в нем лицам при малейшем подозрении на нарушение выдвинутого требования. Также уведомляем Риту Скитер, что псевдоним ее не спасет. Да и вообще никто не спасет. А вот покалечить могут.

Ворон улетел. Потом вернулся. С ответом, на который мы не рассчитывали, но с удовольствием прочитали. Хотела бы я привести здесь его полный текст, но я же культурная девушка, а по сравнению с посланием Скитер письмо турецкому султану, написанное запорожцами, просто Корней Чуковский против Эммануэль. А если опустить все ритины «куртуазные политесы», получится, что нашу петицию журналистка приняла к сведению, молча. К нашему великому удовольствию, так же, молча, она просидела следующие несколько месяцев, а потом природа все же взяла свое. Но об этом попозже.

Новый питомец Ивана (не повтор)

Вообще-то первые подозрения, что с Ванькой что-то не так, должны были закрасться у нас с самых первых его отлучек. Раньше он никогда не исчезал так часто и надолго, кроме как когда готовил явление очередного монстра родным и друзьям. Но даже если кто-то из нас что-то и заподозрил, то на этот раз списал все на продолжение «налаживания межнациональных отношений», в просторечии именуемое «свидание с Викки». Мисс Фробишер, как оказалось, тоже не осталась обделенной, но в целом дело было совсем в другом.

— Ребят, — как-то вечером обратился к нам Падаван. — Я в курсе, что вы еще помните соплов. Но мне снова нужна ваша помощь…

— Кто на этот раз? — настороженно спросил Ромка, и я клянусь, что заметила, как его левая рука слегка дрогнула, будто он хотел схватиться за сердце.

— Вы не поверите, кто! — тут же воодушевленно залопотал Ванька, спеша как можно быстрее выложить как можно больше, чтобы, пока мы слушаем, успеть нас убедить. — Грим! Настоящий! Зуб даю! Я уже неделю его выслеживаю. Он в окрестностях Хогсмида обитает. С северной стороны.

— Настоящий грим, говоришь? И ты его уже неделю выслеживаешь? — хмыкнула Любаня. — Тебе не кажется, что два этих предложения друг другу противоречат?

— Ага, Ванечка, — согласилась с подругой я. — Либо ты неделю выслеживаешь обычного черного пса, либо мы уже шесть дней соседствуем с призраком в твоем лице. Как тебе больше нравится?

— Мне нравится, — ответил сразу нам обеим Падаван, — что я выслеживаю представителя новой породы гримов. Безопасную, как нинкин василиск. Блин, ребята, вы его просто не видели! Никем другим этот черный монстр быть не может! Ну, так как? Поможете?

— Ребят, — сказал Ватутий, прежде чем от лица нас всех согласиться, — мы же и не думали, что щенка кицунэ ему будет достаточно?

Вот таким вот образом ветреным, но ясным мартовским вечером мы и оказались на дальней от Хогвартса окраине Хогсмида. В весьма, надо сказать, живописном месте: у подножия горы, рядом с которой, собственно, и располагалась волшебная деревня. Что касается нас четверых, то тут мы и предпочли бы остановиться, но Падаван упорно продолжал идти, и мы, естественно, направились следом. По тропинке, сквозь кусты, самый низкий из которых был рослому Ромке по пояс, а затем по довольно-таки крутому каменистому склону. До узкой подозрительной расщелины.

— Вот, — напряженно зашептал Иван, — тут его логово… В это время он обычно по деревне шатается, так что мы как раз вовремя пришли, чтобы засаду устроить. Так… Заклинание, отбивающее запах, у теремка все на себя наложили? Если нет, сейчас — последняя возможность. Заходим в пещеру, возле входа ставим капкан с приманкой, сами прячемся. А дальше — по обстоятельствам…

— Вот это «по обстоятельствам» в нашем плане мне нравится меньше всего, — буркнула мне Любаня. — Не то, чтобы мне остальное нравилось… Но это «по обстоятельствам» не нравится еще больше…

— Ага, — буркнула я в ответ. — Мне тоже собачку жалко… Но, сама знаешь, если Ванька что себе в голову вбил, выбить это обратно невозможно. Успокаивай себя тем, что мы потом подлечим животинку, обязательно выдадим ей компенсацию, и себе нервишки успокоим. В моем рюкзаке целая жареная курица и бутылка «поздравительной» зеленки.

С этими словами мы вслед за парнями протиснулись внутрь и оказались в прохладном темном гроте, освещенном кузнецовским «люмусом». Оглядевшись, мы поняли, что Падаван был прав. Пещерка действительно была чьим-то логовом. В одной ее части имелась в наличии лежанка из сухой травы, в другой — целая куча объедков вперемешку со старыми газетами. А в дальнем конце пещеры…

— Это и есть твой грим?.. — проговорили мы почти хором, разглядывая привязанного веревкой к большому камню серого в яблоках гиппогрифа. — Кланяться будем? Или сразу капканом в него пульнем?

— Я вам пульну! — внезапно раздалось сзади. — Я вам так пульну, что мало не покажется!

На неожиданный окрик мы все отреагировали по-разному. Ромка, например, только вздрогнул и оглянулся. А, скажем, я еще и подпрыгнула, развернувшись в прыжке. Но, в конечном итоге, мы все оказались повернуты лицом к подкравшейся с тыла опасности, представлявшей собой бомжа. Худющего, грязного, патлатого, небритого, в поношенной мантии и с татухами, часть из которых, вроде личного номера заключенного, он явно набил не по собственному желанию. В руке бродяга сжимал волшебную палочку, что, вкупе с потенциально имеющимся тюремным заключением, повышало его опасность вдвое. Стараясь не выпускать из вида перекрывшего выход зэка, я косанула на друзей, чтобы изучить общественное настроение. По всему выходило, что «по обстоятельствам» действовать придется чуть раньше, чем обещал Иван, потому следовало определить, к какому виду действий расположены мои приятели: мирному, нейтральному или агрессивному. Учитывая, что я еще не определилась, а Падаван пребывал в конкретном шоке, все три варианта возможны, несмотря на то, что наш противник — настроенный весьма враждебно явно криминальный элемент (который, кстати, мне кого-то напоминал, как и самая большая его тату на груди). Зато нас — пятеро. И мы — не самые худшие студенты ССМУ ОСКО, имеющие по «принуждению к миру» самый высший балл на протяжении всего обучения. А некоторые из нас так и вообще прошли суровую школу дворовых драк и конфронтаций с «азазелушками». Так что силы примерно равны.

Если я получила свой зачет по чтению и распознаванию смыслового значения чужой мимики не за красивые глаза, получалось, что Одаренная выступает сторонницей мирного решения конфликта. По-быстренькому перетереть, что мы искали совсем не то, что нашли, и расстаться в духе «никто никого не видел, никто ничего не знает». Кузнецов, похоже, вполне готов нейтрально оглушить бродягу и «скрыться в совершенно неизвестном направлении». Что же касается Стогоберега, тут и читать ничего не надо. Его размышления я могу спрогнозировать почти дословно. Волшебник (палочка есть и ею умеют пользоваться, факт), искупивший свою вину тем, что честно отсидел и честно вышел, не будет скрываться в пещере, опасаясь колдовать (следов использования воды для помывки и огня для обогрева не наблюдается), значит, он либо сбежал, либо отрецидивил и пока не пойман, а нас с детства учат оказывать посильную помощь правоохранительным органам, и Ромка вполне готов эту помощь оказать, несмотря на возможное оказанное сопротивление (все-таки то, что в спину нас не убили и даже не вырубили, не означает, что отпора не будет). Теперь осталось дождаться, кто рискнет начать первым. Или к кому примкнет отошедший от шока Ванька, тем самым сформировав большинство, поддержать которое сам Мерлин велел.

Классно я все просчитала, да? Да. Одного не учла. Оправившийся Падаван не примкнул ни к одному из трех имеющихся вариантов. Он создал свой собственный. Окинув бомжа изумленным взглядом, Ванька выдал:

— А где собака?

— Я за нее, — ответил бомж, после чего и я, не привыкшая отрываться от коллектива, примкнула к остальным, озвучив то сугубо личное, о чем до этого думала.

— Сириус! — я, наконец, вспомнила, почему татуировка бродяги показалась мне знакомой. Это был символ, которым в алхимии и прочей заумной мутоте обозначают главную звезду созвездия Большого Пса.

— Он самый. А мы знакомы? — напряженно выдал бродяга, несколько удивленный мною сказанным, но не торопящийся снимать нас с прицела.

А вот мне мозги прочистило окончательно. Я вспомнила, где видела это лицо: в показанных Зубиком воспоминаниях Поттера, касающихся его крестного. Правда, там он выглядел не таким лохматым, но еще более потасканным жизнью.

— Ребята, отбой! — осадила я своих, прежде чем они выбрали вариант дальнейших действий. — Это Сириус Блэк, крестный Гарри, — и первая убрала палочку. Остальные «ссмушки» последовали моему примеру.

— Так где же собака? — продолжал настаивать Ванька.

— Я же сказал, я за нее, — продолжал упорствовать бродяга, не убравший, но все же опустивший палочку. Видимо, имя Гарри Поттера произвело на него впечатление, хоть и не лишило беспокойства полностью. — Вы кто такие? Что вам надо? И откуда вы знаете Гарри и меня?

— Мы — студенты Среднего Специального Магического Училища Ордена Святого Кондратия-Обнимателя, прибыли в Хогвартс для участия в Турнире Волшебников. Гарри знаем, потому что он в Хогвартсе учится и тоже в Турнире участвует. Про вас от него же и слышали, — ответил Ватутий и красноречиво посмотрел на Падавана. — А тут мы грима ловим. Собственно, поэтому нашего товарища и интересует, где собака.

— Я вашего товарища еще неделю назад срисовал, — крестный Поттера, наконец, спрятал палочку и прошел вглубь пещеры. — Поначалу за аврора его принял, но потом сообразил, что слишком молод он даже для новобранца. Училище имени Кондратия-Обнимателя, говорите? Гарри про вас рассказывал. Раз так, позвольте представиться, — тут бродяга оправил мантию и приосанился. — Что я — Сириус Блэк, крестный Гарри Поттера, вы уже знаете. Теперь узнаете, что по совместительству я, — Блэк подмигнул Ваньке, — грим. Точнее большой черный и весьма дружелюбный бродячий пес. Это моя анимагическая форма. А рассказываю я вам это только потому, что Гарри сказал: вы — хорошие ребята. Помогаете ему на Турнире и по жизни. Я имею в виду того козла, который имя крестника моего в Кубок закинул и тем самым подверг его жизнь опасности, — после чего окинул нас изучающим взглядом. — Слушайте, ребята, пожрать есть че? На что вы там грима ловить собирались?

— Мы… это… — засмущался Падаван, пряча за спину рюкзак с коровьими мослами.

— Есть, — решительно отодвинула я Ивана и достала сверток с курицей.

Я ж ее для собачки тащила, а собачка теперь — это Сириус Блэк. Значит, ему ее и есть. Немного подумав и заценив вид поттерова крестного, я достала и бутылку с «зеленкой», которой гаррин крестный обрадовался, как… наш человек. Последовав моему примеру, остальные тоже зашуршали по сумкам, передав оголодавшему Блэку пакет с пирожками с повидлом, два яблока, банку тушенки, несколько сухарей и маленькую упаковку всевкусных бобов. Первые шаги по дороге взаимной симпатии были сделаны.

— Вот здорово! — выдал Сириус, усаживаясь на охапку сена, и впился зубами в курицу. — Воровать у деревенских как-то не хочется, вычислить могут. А одними крысами сыт не будешь…

— Крысами?.. — меня передернуло (иногда богатое воображение — огромный минус), да и остальные в лучшем случае скривились.

— Между прочим, это не так противно, как можно подумать, — пожал плечами Блэк, обгладывая крылышко. — А если представить, что это Петтигрю… Вы же знаете, кто такой Петтигрю?

— Нет, — дружно помотали мы головами и расположились, кто где захотел: на камнях, на земле, возле стенки. Любане, которая хотела наколдовать себе табурет, Сириус знаками (нелегко говорить с полным ртом) объяснил, что пользоваться волшебством не следует, тогда она, опасаясь за чистоту мантии, осталась стоять.

— Питер Петтигрю — тот самый предатель, который открыл Тому-Кого-Нельзя-Называть секрет родителей Гарри, — Сириус брезгливо отшвырнул куриные кости в угол гиппогрифу. Тот с радостью принялся их склевывать. — Из-за него погибли Джеймс и Лили, а я попал в Азкабан. До сих пор жалею, что упустил прекрасную возможность разделаться с ним около года назад. А сейчас я могу только догадываться, где этот крысюк. Но я его обязательно найду. Вот пройдет Турнир, удостоверюсь, что с Гарри все в порядке, и отправлюсь на поиски. Еще бы меня самого искать бросили…

— Точно, вы ж в бегах, — сочувственно покачала головой Любаня. — Потому и стараетесь магией не пользоваться… По Хогсмиду бродите, как собака… А на гиппогрифе вы сюда к Гарри прилетели? Чтобы не аппарировать?

— Именно так, — Блэк зарыл недоеденную часть припасов в сено и вытер руки о мантию. — Мы с Клювокрылом — товарищи по несчастью. Оба — беглецы. Вместе кукуем. Терпим лишения.

— Ну, Клювокрылу мы вряд ли чем-то поможем, — Ванька благожелательно, но без особого интереса окинул взглядом орло-коня. Видимо, несмотря на крутой нрав, эта разновидность не входила в круг его интересов (хочется сказать: и слава Кондратию! Не хватало нам еще конюшни в теремке). — Разве что кормов ему подкинуть. Чьими он там тушками питается?.. А вы, — Падаван переключился на несостоявшегося питомца, — заходите, если что… Помыться там… выспаться… поесть по-человечески… Мы же не против? — последние слова предназначались нам, и мы, конечно же, были не против, о чем и сообщили, энергично закивав.

— А с Забавой Путятишной, директрисой нашей, мы договоримся, — если в голосе Ромки и прозвучала некая неуверенность, ее расслышало только наше чуткое ухо.

Да, уж кто-кто, а мы знаем: Надысь — дама непредсказуемая. Только что-то мне подсказывает, что после того, сколько народу у нас в цветке перебывало, ее уже трудно будет удивить. В крайнем случае, расскажем и про проблемы Поттера. Вон, со Скитер она не только поняла, но и помогла. Может и тут что дельное подскажет.

— Кстати, прямо сейчас можно, — предложил Ватутий, заметив, как Блэк весьма недвусмысленно почесывается. — Ваш Клювокрыл один ночью не забоится?

— Если ты думаешь, — хмыкнул Блэк, — что он привязан, чтобы со страху не сбежал, то ты глубоко ошибаешься. Он привязан, чтобы шороху в округе не наделать. Я, пока не догадался поступить с ним негуманно, три раза его у самой мясной лавки отлавливал. Плевать он хотел на все ночные кошмары. В прошлом году Клювик оборотню наподдал. После этого ему мало что страшно. У тебя кости в сумке? — Сириус по-собачьи потянул носом в сторону Падавана. — Отдай ему, чтобы не скучал.

Мы последовали совету Блэка, а он сам к тому моменту, как мы вытрясли из мешка все мослы, принял свой анимагический облик.

— Ну, что я вам говорил? — торжествующе ткнул в огромного черного пса Иван. — Вылитый грим. Особенно, если отожрется.

Обратно в теремок возвращались вшестером по хорошим таким сумеркам. Особо не шумели (чем меньше другие знают, тем меньше смогут рассказать на допросе — любимый постулат Македонского), но и не прятались (можно подумать другие никогда домой бродячих собак не таскали родителям на радость).

— Классная у вас хата, — оказавшись внутри, заценил Сириус теремок. — В случае чего будет удобная наблюдательная позиция. Если тот гад, что против Гарри работает, объявится… Я тут у вас засаду организую. Можно?

— Да, в принципе, почему нет… — осторожно ответил Кузнецов, а потом задал всех нас интересующий вопрос. — А вы знаете, кто этот гад?

— Если бы знал, то давно уже провел бы среди него воспитательную работу на предмет, как плохо обижать маленьких, — вздохнул Блэк. — Но кое-какие идеи имеются.

— Обсудим? — воодушевленно предложила я, но включившая образцовую хозяйку Одаренная осадила меня, заявив:

— Нинка! Забыла, что нам велят национальные традиции? Добра молодца сперва помыть, накормить, напоить надо, а потом уже расспрашивать…

Глубоко вздохнув, я подчинилась русскому обычаю, предоставив Ивану отмыть гостя в своей ванной, Ромке — испробовать фамильное заклинание цирюльника, Ватутию — расстаться с еще несколькими предметами гардероба, Любане — в очередной раз построить скатерть-самобранку. Не знаю, как добрым, а молодцем после всего этого Сириус получился. Даже Забава, вернувшаяся в теремок на этапе «напоить» (чаем, исключительно чаем), это отметила.

— Сириус, очень приятно, Сириус, — разомлевший и сытый, а потому слегка потерявший бдительность, представился Блэк Путятишне, очень кстати на этом и остановившийся, а мы записали себе на будущее выяснить, уж не омолаживающее ли средство Надысь имеет такие побочные эффекты: не самые удачные поведенческие шаблоны у лиц противоположного пола среднего возраста.

Пока крестный Гарри усердно тряс ее руку, Путятишна его разглядывала с неприкрытым любопытством. Однако результаты осмотра Надысь предпочла оставить при себе. Хотя лично мне показалось, что она Блэка узнала (Еще бы! Из самого Азкабана убежать! Наверное, сириусовы фотки даже у нас в «Вечернем Чародвинске» печатались). Но ничего не сказала, даже когда Стогоберега довольно нахально объявил, что гость задержится до утра.

— Можно? — под конец Ромка все же бухнул в свою бочку дегтя ложечку меда.

— Можно… — ответила Путятишна, сделала секундную паузу и продолжила, — …подумать, если я скажу «нет», это что-то изменит.

На этом Забава ушла к себе, а в наших тетрадках «на будущее» появилась еще одна напоминалка: подумать, что означает столь нетипичная директорская реакция. То ли кандидатура Блэка ею одобрена? Скорее всего, так и есть. На хороших людей у Путятишны нюх. То ли она настолько погрузилась в личные отношения с Хироватой, что на нас ей плевать? Это вряд ли. Не было еще такого случая, чтобы Надысь о своих служебных обязанностях забыла. Даже если со стороны и кажется, что она про них забыла. Но стоит только в кустах «забелеть чему-то черному», директриса тут как тут.

— Ну, а теперь можно? — поинтересовалась я у Любани, когда Сириус, наконец, отвалился от стола, сложил руки на заметно округлившемся животе и начал придремывать.

— Можно, раз совести у тебя нет, — Одаренная посмотрела на Блэка сочувствующим взглядом. Да, как подруга, она отлично меня знает. В некоторых вопросах я, как Иван, а потому отбой у гарриного крестного начнется чуть позже.

— Так что там по гаду? — я довольно невежливо похлопала Блэка по плечу.

— «Погоду»? — Сириус недовольно встрепенулся, сонно-удивленно посмотрел на меня, потом, видимо, сообразил. — «Погода» не очень… Тучи сгущаются… Гарри, ставший участником Турнира, — не единственная странность… Берта Джоркинс пропала, ее поиски на личном контроле у министра. Крауч заболел резко и загадочно, на моей памяти этот трудоголик на работу в любом состоянии приползал. На финале Кубка волдемортова нечисть активизировалась, видать, почуяла что-то…

— Точно почуяла, — кивнула я и вкратце пересказала про Снейпа, Каркарова и их периодическую инвентаризацию конечностей.

— Про Каркарова я мало что знаю. Его дело разбирали, когда я уже сидел. Авроры трепались, мимо моей камеры проходя. Но если бы он в Азкабан попал, я бы знал. Значит, отбрехался. Наверное, как Малфой, Эйвери, Макнейр и другие, сказал, что пребывал под «империо». А Снейп… Он еще дитем в черную магию сунулся. На первом курсе заклинаний знал больше, чем семикурсники, и далеко не все они были безобидными. Водился со своими, слизеринцами, которые потом поголовно в Пожиратели пошли. И он с ними. Ума не приложу, за какие заслуги его Дамблдор от тюрьмы отмазал и в Хогвартс взял. Еще и доверяет Нюниусу детей учить…

— Дамблдор доверяет, а Хмури и Крауч — нет, — ответила я, мужественно поборов желание поделиться с Блэком наболтанными Скитер сплетнями о «Нюниусе». — Хмури, по непроверенным данным, вообще весь Хогвартс обыскал на предмет чего подозрительного. Да и на дурмстранговский корабль заглядывался. Но туда его, вроде как, не пустили. А Крауч, больной-больной, а в снейповы покои на днях тоже сунулся.

— Ну, тогда можно считать, что Снейп ни при чем, — авторитетно заявил Блэк, так же мужественно, как я с болтливостью, боровшийся со сном. — Иначе Крауч его уделал бы, как Мерлин черепуху… то есть черепаху. Он, хоть так и не скажешь, очень сильный волшебник, да еще и выслужиться желает. Когда с Тем-Кого-Нельзя-Называть воевали, он настоящую, простите за каламбур, охоту на ведьм устроил. Его авроры в то время от Пожирателей только министерским значком отличались. Сколько народу, как я, в Азкабан без суда и следствия попали. Такую бурную деятельность развернул, что все думали: именно он следующим министром будет. Не тут-то было. Когда Волдеморт уже сгинул, кучку спасшихся Пожирателей обнаружили. Они Фрэнка и Алису Лонгботтомов запытали до сумасшествия. В их числе был сын Крауча. Так он его сдал, не пожалел…

— Тоже авроры трепали? — поинтересовался Ромка.

— И они, и я сам. Камера его была по соседству. Так папаша-Крауч тут же от отпрыска отказался. Показательный суд над ним устроил, да перед смертью в тюрьму проститься пришел, мать настояла, вот и вся отцовская любовь.

— Перед смертью? Крауч же жив, — похоже, Ивану тоже настало время отправиться баиньки.

— Крауч жив. А сын его умер в Азкабане, в компании дементоров. Те его и похоронили на тюремном кладбище… — пояснил Сириус, после чего вполне соответствующе своей анимагической форме подвыл. — И после смерти он не обретет покой…

— А Людо Бэгмен? Про него вы что-нибудь знаете? — поинтересовалась я, очень вовремя вспомнив, как тот вокруг Поттера увивается.

— Нет, не знаю, — повертел головою Блэк. — Только то, что он за «Уимбурнских ос» играл, а теперь все норовит, Гарри говорил, помочь ему в Турнире выиграть.

— Ну, а еще какие-нибудь идеи на счет того, кто может Гарри вредить, есть? — поинтересовалась я.

— Нет, — пожал плечами Сириус. — У меня, кроме Нюниуса, других кандидатур не было. Каркарова и Бэгмена я уже потом на заметку взял. А у вас?

— У нас тоже либо эти, либо вообще все, — ответил Ватутий, прежде чем озвучить теорию «оборотного зелья».

— Вообще все — это круто, — хмыкнул Сириус, — но Грюму бы понравилось. Он у нас — дядька бдительный и ответственный. Я смотрю, вы — ребята самостоятельные. Но одним глазом в его сторону косите. И я буду. Раньше, так получилось, я не мог, но теперь обязанности крестного намерен выполнять на все сто.

— А лично нам хоть бы практику по «Причинению добра» зачли… — осторожно проговорил Ватутий, но Блэк его уже не услышал. Уронив голову на плечо, он спал.

Поскольку было достаточно поздно, мы тоже решили последовать его примеру, предварительно укрыв гостя пледом. Когда мы проснулись утром, Сириуса уже не было. Но Глафира «сообщила» нам, что «завтраком гостя она накормила, тот был просто счастлив, все съел, рассыпался в благодарностях и ушел, обернувшись собакой». А может она «сказала», что «толпа троллей окружила Министерство магии и требует, чтобы приняли закон, разрешающий ковырять в носу дубинами». Кто их, енотов, разберет?

В гостях у Пасхального Кролика

По сравнению с рождественскими каникулами пасхальные прошли на удивление спокойно. Все, у кого в праздничном календаре была Пасха, просветили остальных, у кого ее не было или была, но не такая, относительно своих национальных традиций в кулинарной области. Мы пекли куличи, махоутокорцы — маленькие сдобные булочки, шармбатонки готовили суп с картофелем и крапивой, дурмстранговцы угощали всех бараниной, хогвартсцы — шоколадными кроликами с орехово-карамельной начинкой. Разумеется, больше всех потрудиться пришлось хогвартским эльфам, но кто, кроме Гермионы Грейнджер, обратил на это внимание? Однако, все же было кое-что, на что обратили внимание все. Оказалось, что хоть мы все и разные, но есть у нас что-то общее — у всех в пасхальных обычаях фигурируют яйца. Вот о них и поговорим.

Сова от устроителей Турнира постучалась в окно теремка в пасхальный полдень. В письме, которое она принесла, говорилось, что «сегодня в половине девятого вечера на площадке для квиддича состоится вводный инструктаж по третьему заданию, чемпионам быть обязательно». Где находится квиддичный стадион, мы знали, спасибо Поттеру, поэтому выдвинулись за четверть часа до назначенного времени и, прибыв на место, застали там всех своих (чемпионов), увлеченно спорящих о сути третьего тура. Осмотрев игровую площадку, которая в прошлые посещения была ровная и гладкая, и вдруг оказалась щедро украшена ровными, идущими во всех направлениях грядками с молодыми проростками, я присоединилась к обсуждению:

— Сама садик я садила, сама буду поливать… — процитировала я народную-огородную, после чего предположила. — У нас принято считать, что колхоз — дело добровольное, но тут, похоже, нас насильно к трудовому воспитанию приобщат. Полоть на скорость будем или урожай собирать? Никто не в курсе?

— Если учесть, что это — живая изгородь, — присмотрелся Поттер, — то скорее уж стричь.

— Нет, — авторитетно заявил Крам, — скорее уж прыгать. До дня третьего тура изгородь подрастет, и будет нам полоса препятствий.

— Причем для скалолазов, — хмыкнул Седрик, — если эта дура растет с такой же скоростью, как изгородь моей тетушки.

— Так, может быть, нас ожидает топиар? — заключила Флер, после чего пояснила, увидев наши удивленные лица. — Придание кустам необычной формы. Конуса там, или лебедя…

— Или вертикальная икебана… — мечтательно протянул Тояма, видимо, как специалист в этом деле, уже мня себя победителем. Хотя бы третьего тура, если не всего Турнира.

Поскольку Ромка в обсуждениях не участвовал, мы сами обернулись в его сторону, чтобы поинтересоваться мнением седьмого чемпиона, и застали Стогоберега… сосредоточенно, с высунутым языком и намусоленным карандашом, перерисовывающим расположение грядок в блокнот. Заметив, что мы смотрим на него в упор, Ромка сделал попытку спрятать перерисованное за спину, но потом понял бесполезность усилий и пробурчал:

— Че стоите? Срисовывайте, пока никто не видит! Это же всходы будущего лабиринта. Они потом вымахают метров под пять, и будем мы по нем блукать. В лучшем случае… А то… Древнегреческие мифы все читали?

В один момент до глубины души осознав, что Ромка прав, мы кинулись наколдовывать писчие принадлежности, но срисовать толком так ничего и не успели. В центре потенциального лабиринта появился Бэгмен и подозвал нас к себе.

— Судя по лицам, вы все переживаете за судьбу площадки для квиддича, — весело оглядел он наши настороженно-недовольные физиономии. — Не волнуйтесь, закончится Турнир, и мы все уберем. Как вы уже, наверное, догадались, третьим заданием будет — пройти лабиринт.

— Просто пройти? — уточнила Флер, и никогда еще мы так не надеялись на положительный ответ.

— Просто пройти, — кивнул Людо, после чего предвкушающе потер руки, а мы разочарованно вздохнули, — преодолев все препятствия. Хагрид приготовит всяких волшебных существ, — тут всем нам заметно поплохело, — и заклятия тоже будут, — здесь мы просто взгрустнули, — ну и все такое прочее, что нужно будет обойти. Кубок будет стоять в центре, кто первый до него дотронется, тот и выиграл в Турнире. Состоится третий этап в это же время двадцать четвертого июня. Первыми в лабиринт войдут те, у кого больше баллов, то есть мистеры Диггори и Поттер. Отставание остальных мы из очков переведем в минуты, а значит следом пойдут мистеры Стогоберега и Крам, после мисс Делакур, в заключение мисс Невеличко и мистер Токанава. Но несмотря на разный по времени старт, у любого из вас есть возможность победить. Все будет зависеть от того, как быстро вы справитесь с препятствиями и найдете правильный путь. Как вам? Здорово?

— Здоровее видали, — пробубнила я, старательно прикрывая Ромку, продолжавшего втихаря перерисовывать план.

Осознав, что теперь он — наша единственная возможность сберечь себе нервы, остальные тоже отвлекали судью, как могли. Виктор и Седрик, как самые рослые, стали со мной плечом к плечу, образуя стенку. Со стороны, наверное, казалось, что мы сейчас обнимемся и начнем отплясывать сиртаки. Или что-то наподобие «Танца маленьких лебедей». Флер повисла на правой руке Бэгмена и принялась стрелять глазками, попутно доводя до Людо его лучшие судейские и человеческие качества. Получался некто настолько совершенный, что оставалось только удивиться, почему мистер Бэгмен до сих пор не в Палате Международных Эталонов Мер и Весов. Возможно, Людо бы над этим задумался, но сосредоточиться ему не давал Гарри, дергающий Бэгмена за левый рукав со словами:

— Могу я у вас кое-что спросить, мистер Бэгмен?

А если учесть, что прямо перед носом Людо Тояма вдруг срочно решил позаниматься тайцзицюань продвинутого уровня, становилось ясно, что Бэгмену было явно не до Романа, и понятно, почему при первой возможности он вырвался от нас и сбежал. Пока мы махали ему вслед (жаль, платочки забыли наколдовать), Стогоберега успел свое творение дорисовать, подчистить и размножить.

— Центр, стало быть, будет тут, — Ромка уверенно ткнул пальцем в середину своего чертежа, где располагалась просторная квадратная площадка где-то три на три метра. — Дорогу к нему каждый выберет и выучит самостоятельно. Чтобы никто ничего не заподозрил, когда мы все одной дорогой пойдем. Особенно те, кто входят парами. А вот тренировку в условиях реальной опасности, если хотите, можем устроить общую.

— А где ты возьмешь эти условия? — с искренним любопытством поинтересовалась Флер.

Вместо ответа Ромка задумчиво посмотрел нам за спины. Мы повернулись в направлении его взгляда и поежились. Вечерок выдался пасмурный, зябкий. Что же касается невысказанной идеи Стогоберега, похоже, она всем понравилась, даже самому маленькому из нас Поттеру, и только Тояма как-то неуверенно решился высказать некоторые опасения:

— Но туда же нельзя… Нам же всем по приезде сообщили, что директор Дамблдор настоятельно рекомендует воздержаться от посещений Запретного леса. Что будет, если нас там поймают?

— Рекомендует — не запрещает, — ответил Ромка. — Но даже если поймают, что нам сделают?

— Вам-то, может, и ничего, кроме словесного внушения, — почти хором отреагировали Седрик и Гарри, — а у нас есть Филч, которому просто не терпится словить нарушителя, заклеймить его позором, сдать декану на «снять баллы с факультета» и назначить отработку.

Как лично знакомая с Филчем, я понимала опасения ребят, но предложение Ромки звучало так соблазнительно, что я была готова согласиться даже на поход впятером. Но чувство дружеской солидарности оказалось сильнее.

— Во-первых, в этом деле ключевое слово «если», — начала я размышлять вслух. — Во-вторых, если «если», мы, которым за нарушение ничего не будет, всегда можем «сдаться» добровольно, потянув время, тем самым дав возможность тем, кому будет все, скрыться от рук правосудия. И, в-третьих, может, прокатит, если мы придумаем серьезный повод для прогулки?

— Объяснение, конечно, не помешает, — задумался Седрик. — Особенно если нас поймают еще до или сразу после тренировки, у окраины Запретного Леса. Можно будет выдать его тем, кто нас застукает, и представить все так, что мы с Гарри вас отговариваем. Только что это может быть за объяснение?

Тут мы все уставились на Виктора, который вдруг приосанился, посерьезнел и доказал, что профессиональные занятия квиддичем дали ему не только превосходную физическую форму.

— Есть такая традиция, — важно заявил Крам, — на Пасху яйца Пасхального Кролика искать.

Знали бы вы, каким уважением к болгарину мы в этот момент прониклись.

— Точно, — кивнул Ромка. — Есть такое дело. А Пасха сегодня. Это означает, что и провернуть все мы должны сегодня. Максимум завтра.

Посовещавшись, решили, что тренировка все же будет завтра. И от третьего тура она будет отличаться не только местом проведения, но и реквизитом. На самом испытании нам придется довольствоваться волшебной палочкой и, может быть, а может быть и нет, нам разрешат захватить несколько простеньких зелий для одурачивания монстров и экстренной медицинской помощи, на случай чрезвычайной занятости мадам Помфри. Свое же завтрашнее путешествие нам следует расценивать, как поход, а потому не возбраняется захватить рюкзачок с предметами первой необходимости. Что ему необходимо, пусть каждый решает сам, но с учетом, что и тащить все это он тоже будет сам. Встретиться договорились сразу после ужина за цветком-теремком, чтобы под его прикрытием беспрепятственно проникнуть в закрытую зону.

Когда за пять минут до назначенного времени мы с Ромкой завернули за цветок, вместо ожидаемых пяти человек увидели грушинский фестиваль в миниатюре — толпу хозяев и гостей, обряженных в «походное», с рюкзаками за плечами. Человек пятнадцать. Никто из чемпионов, включая нас, не явился в одиночку. Но наши-то Любаня, Иван и Ватутий пришли нас проводить и замести следы проникновения на запретную территорию. А остальные, судя по обмундированию, собирались полноценно участвовать в походе. В комплекте с Тоямой шла Херанука. Флер и Моник скрашивали минуты ожидания беседой с Виктором и Цветаном. Рядом с Седриком стояли Чжоу и Энтони. Самая большая группа поддержки прилагалась к Гарри — Рон, Гермиона, Невилл, Викки и близнецы.

— А что? — ответили они на наш вопросительный взгляд. — Мы тоже хотим проверить себя в условиях реальной опасности и, наконец-таки, узнать, что за чудища населяют Запретный Лес. А то выпустимся из школы и так и не увидим, кого боялись.

— Я, наверное, тоже с вами пойду, — немедленно отозвался Иван, и мы так и не поняли, что его сподвигло: присутствие Викки или упоминание о чудищах.

— Мы все тогда с вами пойдем, — переглянулись Любаня и Ватутий. — Чтобы как-то проконтролировать гриффиндорский исследовательский азарт. Остальные чемпионы, полагаю, вполне справятся со своими сопровождающими. А вот в Поттере мы немного не уверены.

Тратить силы, напрасно пытаясь отговорить всех «левых» от похода, мы не стали. Разве что Ромка послал каждому чемпиону укоризненный взгляд типа: «Мы так не договаривались». «Поздняк метаться, » — взглядами ответили чемпионы, и по узкой тропинке в сгущающихся сумерках мы вступили в Запретный Лес.

— Странно, — почти сразу пробормотала Гермиона, оглядываясь по сторонам. — Тут все совсем не так, как должно быть.

— Откуда ты можешь знать, как должно быть? — с ней тут же рядом возникли близнецы.

— Оттуда, — заявила Гермиона. — Я изучила карты в Истории Хогвартса.

— Ха! — откликнулся Рон. — Этим картам тыщу лет в обед!

— Остальной Хогвартс им соответствует, значит и Запретный Лес должен, — настаивала Грейнджер.

— Скажи это всем тем кустам и деревьям, что выросли за это время, — хохотнул Джордж, а вслед за ним и около половины других.

— И тем тварям, что сюда подселились за тот же период, — поддержал брата Фрэд, но тут уж почему-то никому не было смешно.

К счастью, пока никаких тварей, равно как и прочих опасностей, заметно не было. Мы просто углублялись в чащу, и самое страшное, с чем имели дело, так это неожиданно вырастающие из земли коряги и пеньки, о которые мы спотыкались, да колючие заросли, сквозь которые приходилось продираться, оставляя на них клочки одежды. Несколько раз из-под ног и из кустов шугалось что-то неизвестное, но поскольку оно шугалось «от», а не «к», особого внимания на него не обращали. И вообще репутацию Запретного Леса, как очень опасного места, можно было считать основательно подмоченной, и она подмачивалась бы и дальше, если бы Викки вдруг не воскликнула:

— Колючка-колючка! А я тебя знаю! — после чего указала на висящий на кусте клок желто-черного трикотажа и продемонстрировала подходящей формы прореху в своем свитере.

— Это что же получается? Мы по кругу ходим? — растерянно похлопала глазами Моник.

— Получается, что так, — кивнул Седрик. — Мы же все время шли прямо. Научно доказано, что правая и левая ноги делают шаги разной длины. На местности это отражается, как ходьба кругами.

— И что же нужно делать, чтобы кругами не ходить? — поинтересовался Цветан.

— Периодически под прямым углом сворачивать, — ответил вместо Седрика Виктор. — Тогда на местности будут нарисованы фигуры поинтереснее кругов.

— Тогда самое время у этих кустов и свернуть, — предложила Чжоу.

Мы, естественно, согласились и, как порядочные пешеходы, посмотрели сначала направо, потом налево. Справа над ковром молодой травки зазывно покачивали пушистыми лапами пасторальные ели. Слева над потрескавшейся голой землей нависали такие же голые готичные стволы незнакомых деревьев с густо опутанными паутиной ветвями.

— Проголосуем? — пискнул кто-то из толпы, кажется, Невилл, и наш отряд дружно поделился пополам. В центре одиноко застыла фигура Стогоберега.

— Мы сюда свежим воздухом подышать пришли или себя испытать? — сурово и недовольно заявил Роман и решил наш спор в пользу готики.

Поначалу это дало нам только то, что мы стали чаще спотыкаться и сильнее застревать. Но потом вокруг, то тут, то там, стали раздаваться подозрительные шорохи.

— Скажи, Гарри, ты не в курсе, — зашептал другу Рон так тихо, что непроизвольно заставил меня навострить уши. — Тот паук… К которому нас Хагрид года два назад отправлял… Ну, Арагог… и его выводок… Они еще тут?

— Ты у меня так спрашиваешь, как будто я каждый год перепись тварей Запретного Леса провожу, — отмахнулся от приятеля Поттер. — Понятия не имею. Наверное, да…

Судя по тому, как все близ идущие судорожно вцепились в свои палочки и насторожились, разговор двух гриффиндорцев слушала не только я.

Всем известно, что «законы подлости — самые работающие законы в мире» и «вспомни го*но — вот и оно». Тем не менее, нападению разновозрастных акромантулов (А кого же еще? Не для красоты же паутина на ветвях висела? И не ветром же ее туда нанесло?) мы подверглись гораздо позже. Когда, уставшие, выбрали место для привала, разожгли костерок и распотрошили свои вещмешки на предмет продовольственных припасов. Несмотря на количество участников, припасов оказалось не так уж и много, а проголодаться за время прогулки успели все. Но голодным никто не остался, потому что были среди нас такие, которые знали главное дорожное правило: гулять идешь на день — еды бери на неделю. Что, собственно, и сделала Любаня, подобно Ватутию, собравшаяся в поход в последний момент и за считанные минуты. В общем, Одаренная не стала заморачиваться и в виду дефицита времени просто запихнула в рюкзак самобранку.

— Хавка! — радостно крикнули проголодавшиеся растущие организмы, и следующие полчаса по лесу разносилось лишь чавканье.

Видимо, оно и привлекло непрошенных обитателей к нам на огонек. И как раз «вовремя», когда большая часть семикурсников и почти все младшие решили, что «Ужасы Запретного Леса» — не больше чем сказочка для устрашения учеников, чтобы они не сильно по территории разбредались, а настоящие чудища обитают исключительно в самом Хогвартсе, и зовут их Северус Снейп, Аргус Филч, Сивилла Трелони и… Кто «и», мне узнать не удалось (Хотя было очень интересно. Мой личный рейтинг почетного четвертого места не имел. Разве что на него бочком мостился Малфой сотоварищи), на свет костра и кучи «люмусов» из готического мрака выползло восьмиглазое, восьмилапое, волосатое, издающее противный стрекот чудовище, размером с корову.

— ПАУК!!! — в ту же секунду завопил младший из трех Уизли. В следующую секунду он уже повис на самом высоком из нас Стогоберега, как обезьяна на лиане.

Вот тут-то и стало понятно, кто не забыл об истинном предназначении лесного променада, а кто шел в Запретный лес не как на пробник третьего тура, а как на вечерний моцион. В первого попавшегося на пути монстра наша компания пульнула двенадцать разных заклинаний, один ботинок Лонгботтома, именно в этот момент решившего вытрясти из него мешающий камушек, и два шампура с остатками шашлыка (близнецы решили поиграть в зулусов). По техническим причинам в залпе не участвовали Цветан и Моник, уединившиеся в темноте где-то левее меня, Иван и Викки, сделавшие то же самое несколько правее, и Ромка с Роном, по Всемирному Кодексу Волшебников представителям флоры («лиане») и фауны («обезьяне») волшебных палочек не полагается. Ладно, знаю: последнее — не смешно. Лучше вернемся к пауку.

На акромантула, грудью (или что там у них?) встретившего первый залп, было страшно смотреть. Его согнуло, вывернуло, обожгло, порезало и скукожило одновременно. Встречайте! Эффект сложения заклинаний в действии. Но любоваться им было некогда. В круг света выползли еще трое, а из темноты, откуда-то издали донеслось шебуршание еще нескольких десятков лап.

— Мерлин, сколько их тут? — раздался голос Виктора.

— Уж всяко больше, чем нас! — ответил голос Седрика.

— Кто-нибудь, заверните Падавана в скатерть! Домашнего акромантула мои нервы не вынесут! — прямо у меня над ухом проорала Любаня, и где-то за спиной кто-то взвизгнул, что-то зашелестело, стукнуло… и раздались голоса Джорджа и Фрэда:

— Сделано!

А дальше началось форменное мочилово. Судя по тому, что мне удалось оторвать одному из акромантулов лапы взрывным «Блазе-ап», ограничительный запрет, наложенный Надысь, не действовал, опасность, исходящая от пауков, была — реальней некуда. Мы отмахивались от монстрил самыми сильными заклинаниями, которые знали, исключая запретки, став в круг, плечо к плечу, запихнув маленьких в середину. Но даже из-за наших спин те ухитрялись шпынять пауков «ступефаями» и «петрификусами», на которые пауканы вообще-то чихать хотели, но на всякий случай отскакивали. Больше всех усердствовал Невилл. Так и не обув башмак, он швырялся им с поразительной меткостью, призывал его «акцио» и снова бросал. За несколько минут он подбил больше глаз, чем я — за всю мою жизнь. Этажность выражений, которыми мы в пылу битвы ухитрялись передавать сведения о дислокации противника и понесенных потерях (Это был Цветан — еще одна звездочка на фюзеляже Лонгботтома. Ну, промахнулся пацан. С кем не бывает?), зашкаливала.

— Держись, ребята! Когда-нибудь эти гады закончатся! — провозгласил Ромка, и мы держались, не забывая проходиться по поводу живучести означенных «гадов».

И все же неизвестно, чем бы закончилась битва с членистоногими, если бы неожиданно к нам не пришла помощь. Она появилась откуда-то с востока (номинально, не по компасу) и представляла собой небольшую когда-то голубую подвижную машинку, громко бибикавшую и предостерегающе клацающую капотом и хлопающую дверями. Несмотря на размер, бойцовские качества у машинки были на высоте, и, главное, они были очень хорошо знакомы акромантулам, которые при виде ее резко вспоминали о срочных делах и невежливо убегали, даже не попрощавшись.

— Эй, кто за рулем? — чисто риторически поинтересовался Ватутий, потому что всем было видно, что водительское (и пассажирские, кстати, тоже) место пустовало.

— Ура! Фрэд, Джордж, Гарри! — по отрубленным паучиным конечностям резвым козликом заскакал Рон. — Это же наш «Фордик»! Он нас защитил! А мы-то думали, что он забыл про нас и улетел навсегда!

— Он улетел, но обещал вернуться… — пронеслось у меня в голове, но вдруг мне вслух ответили:

— Эй! Это не «он», это «она»!

— Точно! — обрадовался Фрэд и указал пальцем в лесную чащу. Куда-то туда, откуда к нам прикатил автомобильчик. — Боюсь, Рони, у нас есть для тебя две новости. Во-первых, наш «Форд» оказался «Фордой»… То есть девочкой…

— И защищала она не нас, а их, — поддержал брата Джордж и тоже ткнул в лесную чащу.

Мы все посмотрели в указанном направлении и увидели настороженно притаившихся среди деревьев «Фордят», штук восемь маленьких игрушечных машинок. Они натужно фырчали моторчиками, явно опасаясь новых существ, встреченных в лесу.

— Живые автомобили! Как интересно! — восторженно выдохнул Тояма, а Флер всплеснула руками:

— Какие хорошенькие!

— Хочу себе такого! — мимо нас пронесся неизвестно как выпутавшийся из скатерти Иван. Он подбежал к ближайшему автомобильчику, боязливо вжавшемуся в дерево, плюхнулся перед ним на колени и осторожно протянул руку к переднему бамперу. Машинка недовольно фыркнула, но потом будто почувствовала, что Ванька не хочет ей ничего плохого, обнюхала протянутую ладонь, коротко бибикнула и позволила себя погладить. — Пойдешь ко мне, малыш? Я буду тебя кормить, и ты вырастешь в огромный джип.

Следующие несколько минут мы тискали маленьких «Фордиков», а Уизли пытались объясниться с их мамашей. В конце концов, они разошлись, довольные друг другом, а мы оставили малышей в покое, пообещав вернуться с чем-нибудь вкусненьким, типа машинного масла «Мобил супер».

— Слушайте! — привлекла наше внимание Гермиона, когда семейство машинок затерялось среди деревьев. — Вам не кажется, что на сегодня хватит «реальной опасности», и пора в школу?

— Пора, — согласились все хором, а Невилл заметил:

— А где школа?

— Там! — снова хором ответили все и указали в двадцать разных направлений.

— Стоп-стоп-стоп! — подал голос Энтони. — Вон «там», — он указал в противоположном им указанному направлению, — Хогвартса точно нет. Потому что оттуда пришли акромантулы.

— Тогда и «там» его нет, — Викки указала в направлении, противоположном «паучиному» и рикетовскому. — Потому что туда ушли «Фордики», а мы никогда не замечали их следов на пришкольной территории.

— Проголосуем? — снова предложил голос из толпы, но прежде чем мы успели разделиться, раздался треск веток. С одной из тех сторон, что входила в рассматриваемые варианты.

Естественно, выбор был сделан немедленно и единодушно в пользу противоположной стороны. Толкаясь и спотыкаясь, мы метнулись прочь от проламывающегося сквозь кусты в нашу сторону. Но далеко не убежали, недоуменно застыв, когда нам в спины прилетело:

— Вы несетесь не в ту сторону…

Обернувшись на незнакомый голос, мы увидели довольно симпатичного (для своего племени) белокурого и синеглазого кентавра.

— А куда нам нестись? — вполне закономерно поинтересовался Поттер.

— Звезды открыли мне, что сегодня на этом месте я найду много человеческих жеребят, — кентавр либо не расслышал вопрос гриффиндорца, либо проигнорировал. — Я должен указать им путь, чтобы домой вернулось больше, чем ушло, — тут человек-лошадь, наконец, удостоил взглядом Гарри. — Идите на север, и держите глаза открытыми. Скоро рассвет…

На этом знакомство с кентаврами закончилось, едва начавшись.

— А я его знаю, — задумчиво кивнул вслед ускакавшему Поттер. — На первом курсе он мне жизнь спас. Квиррелла лягнул, когда он на меня напасть собирался на пару со своим «подселенцем». Ну, с Тем-Кого-Нельзя-Называть… Думаю, ему можно верить.

— Убедил, поверим, — проговорил Ромка и вдруг пристально взглянул на старающиеся держаться вместе парочки (Седрик-Чжоу, Тояма-Херанука и так далее). — Только что он имел в виду, говоря «вернется больше, чем ушло»?

— А кто его знает? — непонимающе пожали плечами парочки, а Гермиона решительно спасла их от дальнейшего допроса, выхватив главное:

— Ключевое слово было «север»!

Через несколько секунд мы бодро шагали по нужному курсу, надеясь, что обратная дорога преподнесет нам только приятные сюрпризы. Так оно и было. Казалось, уходящая ночь забрала с собой всех чудовищ, а приближающийся рассвет решил доказать, что помимо «страшного» в Запретном лесу много и «прекрасного». Например, собравшиеся на водопой единороги. И колония лунных тельцов, отплясывающая в свете угасающей луны. И полянка с дикими асфоделями. И огни Хогвартса, замерцавшие вдалеке сквозь черные кроны деревьев.

— Ура! Мы дома! — завопил Рон… и тут же позади него в деревьях что-то зашевелилось. — Нет, — простонал Уизли, — только не опять…

Все тут же нацелили волшебные палочки на толстый дубовый ствол, из-за которого секунду спустя, покачиваясь, вышел человек. По сравнению с ним «бомж» Блэк выглядел лондонским дэнди. Брюки на коленях появившегося были прорваны и испачканы кровью, пиджак измят и испачкан, сам он был небрит, лицо исцарапано и от истощения посерело. Волосы на голове и усы были немыты и давно не стрижены. В общем, вид у него был чудной, а вел он себя и того чуднее: размахивал руками, бормотал что-то себе под нос, если прислушаться, то откровенный бред, и разговаривал с кем-то, кого видел только он один.

— Эй! А мы его знаем! — в который раз выпалили мы хором слова, причем в который раз эти. Потом каждый из нас добавил от себя. — Это мистер Крауч. Судья Турнира. Работник Министерства. Заболевший неожиданно и серьезно.

— Надо же! Я тронут! — неожиданно громко ответил мистер Крауч своему невидимому собеседнику, но как будто немного и нам, хотя смотрел он как будто сквозь нас, даже если и глядел в упор.

— Заметно… — не удержавшись, прокомментировала я, и тут же сама себе заткнула рот. Ясно же, человек действительно нешуточно заболел, а над больными смеяться некрасиво.

— Мистер Крауч!.. — осторожно окликнул судью Поттер. — С вами все в порядке?

— В полном, сам не видишь? Просто человек решил пешком из Лондона прийти и по дороге с умным собеседником поговорить, чтобы время скоротать, — снова прокомментировала я, на этот раз про себя, а Крауч на этот раз реально ответил Поттеру.

— Дамблдора! Мне надо увидеть Дамблдора! — после чего снова понес мутотень, в которой все же было побольше смысла, чем раньше. Она касалась организационных работ по подготовке к Турниру.

— Никогда не думал, что это скажу, но Перси был прав: переутомился его шеф, — сочувственно покивал Джордж, глядя на Крауча.

— Что делать будем? — требовательно оглядел всех нас Фрэд. — Звать Дамблдора? А как мы ему объясним, что делаем здесь всей толпой?

— Дамблдора нужно звать однозначно, — кивнул Ватутий. — На территории его школы бродит сумасше… переутомившийся судья. Но всем оставаться здесь нет необходимости. Тояма, Виктор и Флер! Берите своих, и по хаткам. Фрэд, Джордж! Своих проведите тайным ходом, чтобы не нарваться ни на кого. Мы к себе пойдем.

— А кто пойдет к Дамблдору? — поинтересовался Поттер, и всем нам тоже это было интересно.

— А к Дамблдору пойду я, — заявил Кузнецов. — Скажу, что Троглодита раненько выгуливал… Тут-то он на меня из лесу и вышел… Нин, — тут Ватутий обратился ко мне. — Я знаю, что у тебя есть опыт общения с… чудиками. Постережешь Крауча, пока я директора приведу?

— Постерегу, че… — кивнула я, одновременно пытаясь вычислить тех «чудиков», с которыми я общалась. Ватутий «азазелушек» имел в виду что ли?

— Увидишь, что мы идем, прячься, — выдал последние указания Ватутий, и все бросились врассыпную, кому куда было велено, а я присела на корточки рядом с Краучем и от нечего делать стала прислушиваться к его бреду. И знаете, не такой это оказался бред.

При ближайшем рассмотрении (и прослушивании) я все больше убеждалась, что если Крауч и болен, то болезнь его не обычная, а магическая. Больше всего напоминает отходняк от длительного применения однотипных заклинаний, вроде «лечебного сна». Если по-русски, то часть времени человек пребывает в состоянии остаточного явления применения заклинания, а часть — приходит в себя, но в реальности ориентируется слабо. Так и Крауч. То «спал», давая указания снящимся ему помощникам, беседуя с женой и сыном, то «просыпался»… и начинал говорить очень интересные вещи… про Лорда Аэропорта. Вещи настолько интересные, что я не почуяла, как сзади кто-то ко мне подкрался…

…Первым, что я увидела, после того, как меня привели в чувство. Была та самая «волшебная палочка», которой меня оглушили — здоровенная дубовая ветка. Надо же, тот паразит, который на меня напал, даже заклинания для меня пожалел. Потом я оглядела окружившую меня толпу, в том числе Дамблдора, Надысь, Хагрида, Хмури, Ватутия и так, по мелочи, стандартный набор из друзей, соседей и праздных зевак.

— Как вы себя чувствует, мисс Невеличко? Можете рассказать, что произошло? — обратился ко мне директор Хогвартса.

— Чувствую я себя, как будто меня дубиной по башке стукнули, — честно поведала я о своих ощущениях. — Подозреваю, что именно это и произошло… — тут я стрельнула взглядом на Кузнецова, несмотря на сильную головную боль, соображая, как объяснить свое присутствие в этом месте так, чтобы оно совпадало с его теорией. — А до этого я проснулась пораньше, чтобы травки Владиславу Карловичу нарвать. Смотрю, сидит под деревом мужик какой-то. Подошла посмотреть, может, помощь нужна, а это мистер Крауч. И пока я соображала, что делать дальше… Получила дубиной по башке. От кого — не знаю. А мистер Крауч-то где? Если его этой же дубиной отоварили, могли и прибить…

— Мистер Крауч пропал, — ответил Дамблдор, после чего уточнил. — Мисс, вы уверены, что на вас напал кто-то третий, а не Бартемиус?

— Если Бартемиус — это все еще о Крауче, то точно не он. Он еле на ногах стоял, — сказала я и попыталась встать. Получилось, хоть и шатнуло меня нехило. — Вы бы поискали его, а? В таком состоянии он далеко уйти не сможет. Если, конечно, тот, кто меня стукнул, его не «ушел».

— Уже делается, мисс, — для разнообразия рыкнул на меня Хмури. — И вас бы тоже «уйти» в медпункт.

— Лучше в теремок, — огрызнулась я. — В родном помещении и стены помогают.

Когда спустя полчаса я лежала в своей комнате, переодетая, напоенная успокоительной зеленкой и укрепляющей ей же, с компрессом на голове, наши, взявшие на себя смелость никого больше ко мне не пускать, очень кстати поинтересовались:

— А все ли ты рассказала, голубушка?

— Все, — честно призналась я, а потом добавила. — Разве что кроме того, что Крауч при любом удобном случае твердил, что Тот-кого-нельзя-называть снова набирает силу, и нужно предупредить об этом Дамблдора.

— Что ты и сделала, — усмехнулась Любаня.

— Крауч говорил предупредить Дамблдора, а не всю кодлу, что с ним на шару припрется. Слишком много лишних ушей было. Вот доведется с Дамблдором наедине остаться, и предупрежу, — усмехнулась я в ответ. — Если до того момента найденный Крауч сам его не предупредит.

Но Крауч не нашелся. Гарри сказал, что даже его карта и волшебный глаз Хмури ничего не обнаружили. А на аудиенцию к Дамблдору попасть оказалось сложнее, чем папину заначку найти и обезвредить. Так что в назревающей разборке с Лордом Болтнетотом, а уж что она будет, мы теперь не сомневались, оставалось рассчитывать только на своих.

Первого мая все что-то сажают! Одни - овощные, печень - другие...

Следующие несколько дней (после полученной травмы) по настоятельному требованию Путятишны я «загорала» на постельном режиме. Так что прошли они, считай без толку, хотя я и изощрялась как могла, пытаясь себя развлечь. Я разрисовала цветными карандашами свой экземпляр плана лабиринта, отыскав целых двенадцать маршрутов к цели. Все разной длины, и ни один не пересекается. Я раздобыла сборник болгарских ругательств и перевела его на французский, вдруг Моник пригодится. Потом подумала о Цветане и перевела на болгарский сборник французской ненормативной лексики. Попрактиковалась в невербальной и беспалочковой магии. Посокрушалась, что Надысь потребовала обеспечить мне полный покой, до особого распоряжения запретив гостей из других школ. Наконец, решила организовать бой на подушках, чтобы отомстить своим за то, что они ведут обычный образ жизни, а обо мне вспоминают только, когда я сама напомню. И вот когда я размышляла, что будет забавнее: запихнуть в наволочку чучело ежа или третий том Монстроведения — ко мне в каюту проскользнули близнецы.

— Ну, что, больная? Отдыхать, конечно, нужно, но пора и честь знать, — заявил Джордж, сразу после того, как на пару с Фрэдом вывалил мне на тумбочку запас всевозможных вкусняшек, которые я так и не рискнула попробовать. — Народ уже начинает беспокоиться. А у нас есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Мы сначала с ним к Ромке с Ватутием подкатили, — продолжил Фрэд. — Но они сказали, что без тебя за такое не возьмутся, потому как с Новым Годом — это была твоя идея…

— В чем-то, может быть, моя, а в чем-то — и нет, — я пыталась догадаться, к чему Уизли клонят, но ничего толкового на ум не приходило. — Так что за предложение?

— Предложение весело встретить еще какой-нибудь ваш праздник, — огорошил меня Фрэд, а Джордж пояснил:

— Уж больно нам всем понравилась новогодняя ночь. Нельзя там какой-нибудь день так же классно провести?

— Если душа просит, можно любой день классно провести, — пожала плечами я. — И без моих идей. Даже… — тут я посмотрела на календарь… и несколько подрастерялась, с этим принудительным отдыхом я как-то выпала из действительности. — А у нас завтра что, уже первое мая?

— Представляешь, да! — радостно оповестил меня Джордж. — А сегодня, если ты не в курсе — тридцатое апреля.

— Я в курсе, — хмыкнула я. — Просто если вы хотите провести классно не просто какой-либо день, а конкретно наш праздник, то завтра — как раз один такой. Праздник весны и труда.

— Интересненько… — состроили непонимающую физиономию близнецы, — по календарю весна, вроде как, первого марта начинается. А у вас что? На два месяца позже? И причем здесь труд? Вы трудитесь только весной? Или как раз только первого мая?

— Трудимся мы всегда, — ответила я. — А первого мая мы, как раз таки, отдыхаем. Первомай для нас — это субботник, демонстрация и пикник, совмещенный с концертом художественной самодеятельности.

— Из всего того, что ты перечислила, мы поняли только «пикник», — проговорил Фрэд. — Давай-ка закрывай свой больничный и айда свежим воздухом дышать. Чтоб два раза не рассказывать.

Что имел в виду Фрэд, я поняла, когда вышла из теремка и увидела полный состав всех, приглашенных на празднование Нового Года, делающих вид, что они просто гуляли мимо.

— Значит так, — объявил собравшимся Джордж. — Нинка сказала, что ближайший их праздник — завтра. Первое Мая. Так что если мы действительно хотим его с помпой отпраздновать, следует поторопиться. Времени на подготовку почти нет.

— Почему же нет? — перебила я Уизли. — Первомай тем и хорош, что подготовка к нему — это тоже часть праздника. Как я уже говорила, Первое Мая — праздник весны и труда. Почему «Весны», не знаю. По сегодняшней жизни, климат у нас такой, что в этот день уже почти что лето. А «Труда» — потому что по случаю праздника сначала все трудятся, а потом радуются, что хорошо потрудились. Первая часть называется субботником, вторая состоит из двух частей: демонстрации и последующей гулянки, которая тоже подразделяется на пикник и концерт. Причем концерт — не обязательно приглашенные звезды. По большей части это показательные выступления непрофессионалов. Песни, пляски, цирк, показ личных достижений. А единственная проблема заключается в том, что у нас Первое Мая — выходной. А у вас — нет.

— Это не единственная проблема, — раздался из толпы голос Гермионы. — Есть еще одна. Какой может быть субботник, если завтра понедельник? Или у вас Первое мая — это не первый день мая, а первая суббота?

— Нет, Гермиона, — пришел мне на помощь пребывающий там же, в толпе, Ватутий. — У нас «субботник» — это не в субботу, а обычная генеральная уборка всего и везде. И не важно, на какой день она приходится.

— Короче, все не как у людей, — буркнул стоящий рядом со мной Фрэд, после чего громко объявил. — Ладно, уборка — так уборка. А что делать с «демонстрацией»? «Демонстрировать» значит «показывать». Что можно показать по случаю окончившейся уборки?

Что тут началось, я даже открыть рот не успела, как желающие праздника нагенерировали идей. Кто-то, особо не заморачиваясь, предложил просто показать язык. Кто-то — показать, где акнекрысы зимуют, и не просто так, а слизеринцам. Шармбатонки лопотали что-то о показе мод, махоутокорцы — о стойкости истинного самурая. Кто-то из гриффиндорцев, кажется Ли, заикнулся о стриптизе. Близнецы аккуратненько все записали, после чего вопросительно посмотрели на меня. Типа, делай выбор.

— Часть из того, что вы предложили, — начала я, — вполне подойдет для концерта. Советую об этом подумать. А в разрезе Первомая «демонстрация» — это праздничное шествие народа мимо трибуны с представителями власти. Народ вооружается цветами, шарами, флагами, транспарантами с умными мыслями и идеологически правильными портретами, строится в колонну по несколько человек, после чего демонстрирует радость от того, что им управляет такая замечательная власть. Параллельно власть демонстрирует радость от того, что у нее такой замечательный народ.

— То есть в нашем случае мы должны срочно обзавестись портретами наших директоров и пройти с ними мимо преподавательского стола в Большом зале? — уточнил Крам.

— Там места слишком мало, ходить можно только по одному, — выдал Поттер. — Но тогда преподавательскому столу это точно не понравится, потому что будет уже не демонстрация, а забастовка. Я по телеку видел, пока его Дурсли не вырубили.

— Значит, надо будет уговорить кого-нибудь выйти, на крыльце постоять. Там для колонны места хватит, — продолжал делать пометки Джордж. — С субботником и демонстрацией разобрались. С пикником все понятно. С концертом более-менее тоже. Получается, что подготовить надо всякие там «шары-транспаранты-портреты» и концертные номера. До завтра справимся. И будет нам Первомай.

— И будет нам полноценный учебный день, после которого никто и думать не захочет о празднике, — спустила всех с небес на землю Гермиона, да так категорично, что мне даже захотелось заглянуть в словарь и узнать, не переводится ли с английского на русский «Грейнджер» как «Кайфоломова». — Как здесь уже звучало, завтра — понедельник. И он у нас не выходной. Впрочем, если все, здесь присутствующие, вступят в ГАВНЭ, я готова подсказать выход из сложившейся ситуации.

Наверное, никогда еще столько народу не стояло перед столь нелегким выбором. Добровольно в ГАВНЭ никто вступать не хотел, но и упускать перспективу отметить новый праздник, на которую организм уже настроился, никто не хотел тоже. Но, как оказалось, выкручиваться из неудобного положения умеют не только слизеринцы. Хаффлпаффовцы иногда тоже. Конкретно Энтони Рикет, который протолкался к Грейнджер и серьезно ее спросил:

— Гарантируешь, что праздник состоится, если мы воспользуемся твоим советом?

— Да. С вероятностью сорок пять процентов, — ответила гриффиндорка. — Правда, что — нет, вероятность тоже сорок пять процентов. И еще процентов десять на то, что не согласятся на Первомай, но предложат что-нибудь взамен.

— Тогда нужно как-то пересмотреть условия, а то будет некрасиво, если мы вступим… ну… в это самое… а праздника не будет, — рассудительно заявил Энтони, а мы, мысленно зааплодировав, так же мысленно подготовили петицию Нобелевскому комитету на выделение Рикету «Премии мира». — Давай мы сейчас все запишемся и возьмем значки. Но носить их будем только, если праздник состоится.

— Хорошо, — согласилась Гермиона и достала коробочку со значками и подписной лист. Когда первая опустела, а второй заполнился, Грейнджер снова все спрятала и сказала. — Праздник состоится, если уроки отменят. Сделать это может только директор Дамблдор. Нужно обратиться к нему с просьбой. Но обязательно объяснить, что такое субботник, и что сначала будет именно он, а потом уже все остальное. В чем — в чем, а в проведении генеральной уборки нам не откажут. Это первое. Потом нужно раскрыть суть демонстрации. Полагаю, ни один преподаватель, ни один директор не устоит перед возможностью услышать от студентов слова благодарности. Только нужно поучиться ходить колонной, чтобы все было красиво. Это второе. И третье. Что может быть лучше в деле налаживания международных отношений, чем концерт художественной самодеятельности? Особенно если добавить в нее национального колорита? Дамблдор обязательно согласится с нашими доводами, если мы их правильно преподнесем.

— Ну, вот ты их и преподнеси. Правильно, — Джордж протянул Гермионе перо и пергамент. — А мы поддержим.

И мы поддержали, поставив подписи под сочинением Грейнджер, которое она по привычке написала на три пергамента мелким почерком. После чего Гарри вызвал Добби и вежливо попросил домовика передать послание Дамблдору лично в руки. И как можно скорее. Судя по громкости хлопка, с которым эльф исчез, торопясь исполнить просьбу своего любимого мистера Гарри Поттера, он преодолел сверхзвуковой барьер. Следующие два часа учились строиться и ходить в колонну по четыре. У шармбатонок, нас и махоутокорцев получилось с первого раза. Тогда близнецы переписали тех из нас, кто желает блеснуть талантом, и отпустили заниматься наглядной агитацией и репетировать. Остальные ходили и строились до первой удачной попытки. Благодаря Невиллу, у гриффиндорцев она наступила почти под вечер.

Учитывая скорость эльфячей экспресс-доставки почты, ответ директора Хогвартса мы ждали за ужином. Но на ужине преподавательский стол пустовал в связи, как было объявлено, с внезапно назначенным педсоветом. Тогда мы поняли, что судьба Первомая еще не решена, и отправились по местам приписки. Надеясь на лучшее. Очень-очень надеясь.

Когда перед завтраком, на который (редкий случай) все пришли за пять минут до начала, директор Дамблдор встал и хлопком привлек всеобщее внимание, мы поняли, что сейчас узнаем вынесенный нам (точнее сегодняшнему дню) вердикт. Те, кто был в курсе, немедленно заткнулись и сжали под столом кулаки за то, чтобы сегодня держать в руках не перо и пергамент, а веник и тряпку.

— Студенты, прошу внимания! — проговорил Дамблдор, после чего заткнулись и те, кто ничего не знал. — Вчера администрация школы получила письмо от инициативной и, что особо значимо в условиях налаживания международных связей, чему посвящен нынешний год, интернациональной группы товарищей, в котором эта самая группа товарищей просила объявить сегодняшний день, первое мая, выходным. И не просто выходным, а праздничным. Днем Весны и Труда. В послании очень аргументировано объяснялась не только суть праздника, но и насколько в деле установления межнациональных контактов важны не только совместное познание, но и совместные труд и отдых. После продолжительного совещания администрация Хогвартса при поддержке директоров школ-участниц Турнира сочла возможным просьбу группы товарищей удовлетворить, в связи с чем распорядок сегодняшнего дня изменен. Лекции по расписанию для всех курсов отменяются, — на этом месте Большой Зал сотряс всеобщий радостный вопль, разве что слизеринцы радовались с некоторой опаской, чувствуя подвох (Ведь из всех факультетов и школ они являлись единственными, кто был совершенно не в курсе сегодняшних планов, им подобных с других факультетов до определенного уровня посвятили в тему представители «инициативной группы»). И они его дождались. — Вместо них сразу после завтрака объявляется субботник. Сразу после обеда — демонстрация. Сразу после демонстрации — праздничные гуляния. А именно, пикник и концертная программа, организованная силами студентов школ-участниц Турнира…

— …Кстати, если есть еще желающие похвастаться своими талантами, запись открыта до обеда, — из-за гриффиндорского стола раздался голос Джорджа. — Записываться у нас с Фрэдом.

— Именно так, — Дамблдор вполне благосклонно отнесся к тому, что его перебили. — А сейчас приглашаю всех как следует подкрепиться. Силы вам сегодня понадобятся. Разнарядка на субботник будет озвучена сразу после окончания завтрака. Что ж, дорогие мои… Поздравляю всех с Днем Весны и Труда! — на этот раз в овациях и аплодисментах слизерин не участвовал.

Пока все остальные подкреплялись, подопечные Северуса Снейпа пытались выяснить, чем лично им грозит сегодняшний праздник. Вместо того, чтобы работать ложками, некоторое время они работали языками, после чего староста символом факультета скользнул к своему декану (благо за преподавательским столом он занимал крайнее место) и что-то ему прошептал. Тот что-то буркнул ему в ответ. Староста скользнул на место и передал это «что-то» соседям. Тут уже и мы есть перестали. Уж больно забавно выглядели школьные аристократы, осознавшие чем им предстоит сегодня заниматься — общественно-полезным трудом. Причем самим, без эльфийской и магической прислуги. Хо-хо! Если б они только знали, что это только начало, и сегодняшний день войдет в летопись их факультета с пометкой «не наш»…

После завтрака слово взяла профессор МакГонагалл, как заместитель директора Хогвартса, и объявила, что идея с внеплановой генеральной уборкой понравилась всем участникам совещания, кроме профессора Снейпа, который заявил: «Я ваш субботник на глобусе вертел, лучше я сам все сломаю, а что не сломаю, то разобью». С другой стороны, профессор Спраут, мадам Пинс и хранитель земель Хагрид изъявили желание получить помощь от конкретных факультетов. Исходя из вышесказанного, по несколько человек от каждого факультета или школы отправляются приводить в порядок факультетскую гостиную или место своего проживания в Хогвартсе. Прочие студенты факультета Хаффлпафф поступают в распоряжение своего декана и идут приводить в порядок теплицы. Студенты Рейвенкло под руководством библиотекаря наводят чистоту в библиотеке. Слизеринцам поручается особая миссия по… очистке совятни. Остальные (то есть те, кого не назвали) будут поделены по желанию между мистером Филчем, лесничим Хагридом, мадам Помфри и преподавателями Хогвартса и без работы не останутся.

Мы со своим назначением определились быстро: Любаня и я пошли отдраивать теремок, Ванька побежал за Хагридом, как за преподавателем Ухода за Магическими Существами, Ромка и Ватутий — за ним же, как за лесничим. Следом за ними почти полным составом побежал гриффиндор, кроме Лаванды и Парвати, которые напросились в помощницы к профессору Трелони. Та была просто счастлива. Счастливей нее был только Филч, у которого появилась толпа желающих добровольно пополировать доспехи и трофейные кубки. Одним словом, все распределились вполне спокойно, за неимением лучшего подобрав подходящее из имеющегося. И только в коридоре царил бардак. Там дрались слизеринцы, пытающиеся отвоевать себе право на уборку гостиной. Удивительно, что преподаватели, наблюдавшие за развитием событий издалека, никак не пытались призвать «змеенышей» к порядку. В конце концов, сам Снейп в резких выражениях снял баллы со своего факультета за «посрамление светлого образа слизеринца» и назначил тех (девочек и Флинта), которые убирают факультетские подземные покои, а остальные идут в… совятню. Без разговоров.

Через полчаса над Хогвартсом и прилегающей территорией стоял дым коромыслом. Мылись окна, полы и стены, расставлялась по фэн-шую мебель, выбивалась пыль из штандартов и гобеленов, подметались дорожки, обрезались кусты, выгребался сор из травы. Полный список сделанных «добрых дел» можно было бы зачитывать неделю. Все работали споро, даже учитывая, что каждый хоть по разу, но отпросился проверить, как идут дела в совятне, где сначала Хагрид минут двадцать объяснял «слизнякам», что им предстоит сделать (Малфой переключил тумблер на режим «Идиота» и сделал вид, что его заклинило, уже Гойл понял, а он — все «нет» да «нет»), после чего объявил: «Не маленькие, в процессе освоитесь». А потом совы от всего сердца помогали черно-зеленым выполнить свой трудовой долг с честью и в полном объеме. «Гадкие комки перьев», как объявил Малфой, определенно, обучались всяческим трюкам в японской школе летчиков, а потому ловко лавировали среди уборщиков и метко бомбили тех, кто потерял бдительность. Большинство слизеринцев шипели что-то нецензурное, но делали свое дело, но были и такие, которые пытались отомстить совам, пуляя в пернатых заклинаниями, а то и просто плюясь им в «клюворылую морду» (цитата из Паркинсон). В обоих случаях штатные почтальоны с явным удовольствием наблюдали за стараниями слизеринцев, предусмотрительно держась на безопасном расстоянии, чтобы никто до них не доплюнул.

Перед обедом, когда первомайский субботник благополучно завершился (без потерь), а мы умылись и отчистились, войдя в Большой Зал, вместо привычных деликатесов мы обнаружили на столах горы бутербродов и тупо вымытых и нарезанных овощей и фруктов. Оказалось, что (снова цитата из Паркинсон) дурной пример заразителен, и хогвартские домовые эльфы тоже решили к нам присоединиться, затеяв генералку на кухне. Поэтому времени у них хватило только на «спартанский» обед, который мы смели, как самые навороченные деликатесы, даже слизеринцы. Потому что напахались на свежем воздухе (одни) или в хорошо проветренных помещениях (другие).

После обеда снова выбравшись на улицу, мы были приятно удивлены тем, что Дамблдор распорядился отлевитировать одну из верхушек квиддичной трибуны на предполагаемый для проведения демонстрации луг, и теперь восседал на почетном месте, окружаемый постепенно подтягивающимися преподавателями и директорами. Сгоняв за заготовленным реквизитом, мы все построились стройными рядами, подчиняясь указаниям близнецов, с интересом косясь на слизеринцев, тоже вынужденных построиться, но без сопутствующих предметов и совершенно не представляющих, что делать дальше. Добрые-добрые близнецы Уизли поставили их в хвост, чтобы дать возможность въехать, что к чему, и не «посрамить светлый образ слизеринца» еще больше. Праздник все-таки. Зачем его портить? Прежде всего, себе…

Кстати, на появлении трибуны сюрпризы не закончились. За пять минут до начала шествия под руководством Филча из запасников Хогвартса притащили огромный граммофон, который прокашлялся, прочихался и заиграл бравурный марш, весьма подходящий для наших целей. Мы еще больше воодушевились и по команде занявших свое место близнецов горделиво приосанились и помаршировали. Как самые малочисленные мы шли первыми: впереди Ромка (с портретом машущей Забавы Путятишны), за ним — мы (с шариками и флажками с эмблемой ССМУ). Сначала мы хотели взять еще и транспарант, но это было бы уже чересчур, а вот для остальных, которых было больше, очень даже уместно.

Короче, все остальные (кроме слизеринцев), как и мы, шли с шариками, флажками, эмблемами школ и факультетов, портретами деканов, транспарантами с надписями вроде «Привет весне!», «Ура труду!». Один транспарант махоутокорцев был написан иероглифами. Прочитав его, Хировато подскочил и что-то отрывисто крикнул, японцы крикнули в ответ. Дамблдоровское заклинание-переводчик, оповестило нас, что, несмотря на некую патетичность выкрика, японцы обменялись лозунгами: «Весна, однако!» — «Однако, весна!». Разумеется, гриффиндорцы не были бы гриффиндорцами, если бы не отличились. Впереди они несли герб факультета, не придерешься. Но следом… На всех их шариках было написано: «Помогите, меня надули!», а один представлял собой Хагрида в полный рост. Кто-либо другой, возможно, обиделся бы, но прослезившийся Хагрид был в восторге. Транспарантами «львят» можно было зачитаться. Чего стоили только: «Мы вам не они!», «Тараканы в голове — это модно!» и «Нас невозможно сбить с пути — нам пофигу, куда идти!». Особо выделялся транспарант, при виде которого прослезился Филч. Он звучал, как «Ходют тут всякие!». Судя по суровому лицу профессора МакГонагалл, ее подопечные были близки к тому, чтобы повторить подвиг слизеринцев — потерять баллы силами собственного декана. Но когда она увидела транспарант «Так выглядят самые лучшие преподаватели!», после которого шли портреты Дамблдора, ее и всех остальных педагогов Хогвартса, включая Снейпа, ее сердце оттаяло, и она помахала своим подопечным платком.

На то, как выкрутятся слизеринцы, пришли посмотреть даже эльфы и совы. Надо отметить, «змееныши» постарались. За неимением флагов, они размахивали шарфами, один из которых растянули в виде транспаранта, на котором намалевали «Да здравствует (дальше неразборчиво)!». Самый сильный из присутствующих Крэбб нес хагридовы вилы, на которые укрепили спешно наколдованный портрет декана. Рисовали Снейпа явно «с натуры», поскольку на трибуне он сидел с чрезвычайно кислым видом, шедевр получился тот еще. А учитывая, что заклинание оживления дало небольшой сбой, левый глаз хогвартского зельевара периодически «дергало» нервным тиком. Заметив это, натуральный профессор Снейп «окислился» еще больше. Однако остальные зрители остались довольны демонстрацией и не скрывали этого.

Поскольку следующим пунктом распорядка дня значился пикник, оказалось, что эльфы выперлись из кухни не просто так. Они раскатали на газоне кучу пледов и расставили корзинки со своими кулинарными шедеврами (без дураков). Причем в разных корзинках были разные шедевры. В нашей обнаружились винегрет, нежнейшие отбивные, шоколадный торт, клюквенный морс и ассорти из цукатов и орехов. Параллельно трибуна, с которой преподы переместились на такой же, как и наши, плед, только с навесом, перевернулась и… та-дам!.. у нас появилась эстрада. А между кучками «пикникующих» засуетились Фрэд и Джордж, раздавая изъявившим желание выступить, их порядковые номера.

И кто, вы думаете, открывал концерт? Пивз! Мы сами обалдели. Исполнял полтергейст песню собственного сочинения, но лично нам она что-то напомнила… особенно, когда прозвучало: «И Годрик такой молодой! И юный ДамблдОр впереди!..» После чего он обменялся понимающими взглядами с близнецами и исчез. А вместе с ним исчезло ведро оливье (которое потом было найдено на стенах слизеринской гостиной).

Тем временем на эстраду поднялись Ванька и Викки, которые (и когда только успели отрепетировать) показали полноценный цирковой номер — дрессированные увеличенные заклинанием фигурки монстров Падавана. У меня, да и у других тоже, просто дух захватывало, когда по команде Викки чончон перелетал с тумбы на тумбу, или когда Падаван заставлял камауэто подавать голос. А уж когда Ванька засунул голову в пасть випоньи… Без комментариев.

Казалось бы, что сможет переплюнуть этот номер? Но публика сегодня была добрая, потому одинаково оживленно восхищалась как поющими визгоперками Невилла, так и шотландской джигой хаффлпаффцев. Им нравилось и художественное чтение стихов рейвенкловцами, и показательные выступления с тэссэнами махоутокорцев, и народные песни дурмстранговцев, и модное дефиле шармбатонок, и гриффиндорские комические куплеты. Даже народная песня горных троллей «Хрю-хрю-ням-ням-чавк-чавк» в исполнении — внимание! — Крэбба и Гойла была отмечена длительными овациями. Мы с Ромкой закрывали первое отделение нашим коронным дуэтом.

Когда же на небе зажглись первые звезды, на эстраду выплыл Хор Призраков Хогвартса и исполнил оду о том, что много прекрасного, как и много сладкого, вредно, а потому пора «бай-бай».

Расходились неохотно, Грейнджер даже пришлось напомнить, что завтра уже не выходной, а обычный учебный день. Не знаю, как остальные, а я засыпала с чувством, что еще ни один день в Хогвартсе не проходил с такой пользой и эмоциональной насыщенностью. Дай, Мерлин, чтоб он такой был не последний.

Морда, морда! Я кирпич. Иду на сближение...

Празднование Первомая стало своеобразной вехой, после которой все обычные студенты начали повторять пройденный материал в рамках подготовки к экзаменам, а все чемпионы — интенсивно готовиться к третьему испытанию (За Поттера так аж трое старались: он сам, Гермиона, как генератор идей и мозговой центр, и Рон, как подопытный «владислав карлович»). Все, кроме нас с Ромкой. Стогоберега заявил, что владеть боевой магией лучше, чем он владеет ею сейчас, он все равно не будет, после чего днями лётал по окрестностям (На метле. А че? — цитирую дословно. — Я зря пер ее в такую даль?). Я же… в некотором роде все же готовилась… но только к экзамену по Зельеварению для четвертых курсов. На пару с Невиллом. Буду очень благодарна, если кто-нибудь объяснит мне, КАК он сумел уговорить меня подтянуть его по предмету Северуса Снейпа.

Расположились мы в общей комнате теремка, организовав в одном углу минилабораторию. Параллельно в другом углу Любаня, Иван и Ватутий устроили избу-читальню, где больше следили за нами, чем читали. Как чувствовали, что это будет то еще зрелище. С одной стороны, их «молчаливое» хихиканье над попытками Лонгботтома сварить то или иное зелье, из которых относительно удачным было только каждое десятое, меня несколько раздражало. С другой стороны, в некоторых случаях своевременная помощь была бесценна. Как тогда, например, когда Невилл варил вокальное зелье, заставляющее выпившего его некоторое время красиво петь, и оно, чисто случайно, у Лонгботтома почти получилось, и я, за неимением других кандидатур испытывающая творения гриффиндорца на себе, запела. Только не классическим сопрано что-то вроде «У любви, как у пташки крылья», как должна бы, а хриплым контральто «Вэ вэ вэ Ленинград эс пэ бэ точка ру». И не пять минут, а два часа. Одну минуту из которых Ватутий вспоминал и произносил контрзаклинание, а сто девятнадцать — все четверо дружно ржали и выясняли, могу ли я изобразить еще что-нибудь по заказу, вроде Селестины Уорлок или Шуфутинского. А мне все это время пришлось терпеливо ждать, потому как я, в отличие от большинства случаев, конкретно в этом сама прекратить это безобразие не могла. Потому что пела. Потом, правда, Невилл, Любаня, Ванька и Ватутий долго передо мной извинялись. Говорили, что не со зла надо мной издевались, а по веселому нраву. Я кивала, молча, потому что горло болело. А вечером, когда снова смогла говорить, предложила всем попить чаю. После чего ровно сто девятнадцать минут наслаждалась хоровым исполнением «А я иду, такая вся, вдоль чикабана, потому что поперек идти было б странно». Нет, я — не злопамятная, я — взаимная. О чем не раз предупреждала. После чего помощь мне оказывалась предметно и оперативно.

Однако, сегодня я заранее предупредила всех присутствующих, что если они своевременно меня не расколдуют или потом специально напоят результатом деятельности Лонгботтома, двухчасовым концертом точно не отделаются. Я отомстю, и мстя эта будет страшна, потому что по плану у нас любовные зелья. Они, конечно, вкусные, но грустные. Не знаю, кто как, а я после их приема сначала веду себя, как чокнутая, а потом длительное время пребываю в глубокой депрессии, потому что, в отличие от многих, помню, как себя вела. Нечему удивляться, что сейчас, когда я стою и настороженно смотрю на клубящееся синим паром красное зелье, на меня смотрят сразу три волшебных палочки. Вздохнув, я на удачу потерла значок ГАВНЭ (который я и другие записавшиеся честно носили после Первого Мая), зажала нос (на всякий случай) и сделала глоток. С минуту ничего не происходило, а потом… тоже ничего не произошло.

— Странно… — проговорила Любаня. — Я наблюдала за процессом с нуля. Невилл все сделал правильно. Почему же не действует?

— Потому что вы варили не универсальную «амортенцию», а «неразлейводу», которая, как известно, для мужчин и женщин чуть-чуть отличается. Судя по цвету пара и отвара, это «мужской» вариант, — нет, Ватутий не был суперзнатоком Зельеварения. Просто он как раз пролистывал нужный учебник. — Либо нужно сварить еще одно синее зелье, «парящее» красным, либо дать уже сваренное не Нинке, а… Ваньке, например.

— Почему это мне, а не тебе? — возмутился Падаван.

— Ну, ладно, — неожиданно согласился Кузнецов, — давай мне, — он забрал у меня склянку, после чего (Пометка на будущее: откуда в Ватутии столько коварства?) ловко влил содержимое в рот Невиллу, спустя секунду мы растроганно наблюдали за Одаренной, удирающей от Лонгботтома, в глазах которого читалась очевидная любовь к ближнему своему. — Ура! Невилл сварил свое пятое правильное зелье! Не устроить ли нам по этому случаю перерыв?

И мы его устроили. Сразу после того, как расколдовали гриффиндорца и, по настоянию Любани, чтобы Невиллу не было обидно, напоили зельем Ватутия и Ивана. В результате Кузнецов обстрелял меня зарядом розово-сиреневых сердечек, одновременно читая стихи собственного сочинения. Что-то вроде: ой, на огороде вызрела морковь, с каждым днем сильнее к Ниночке любовь, на лесной опушке расцвели цветы, мне никто не нужен, Нина, кроме ты… Дальше не помню. Что касается Падавана, то он пел «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Вот только пел он это Глафире, чем подтвердил, что и это правильное зелье Лонгботтома почти правильное, как и все остальные. Обычным «инкантатемом» подобные последствия не снимались. Пришлось Ватутию снова засесть за учебники.

— Нужно съесть желудь, три раза хрюкнуть и почесать себя за ухом, — объявил он спустя некоторое время.

Падаван аккуратно все это проделал, после чего полез к Глашке обниматься (как же натурально она верещала что-то вроде «Убери от меня руки, маньяк!»), а мы уставились на Кузнецова:

— Почему не сработало?

— Подумаешь, пошутил… — хмыкнул Ватутий, уворачиваясь от подзатыльника, после чего произнес нужное заклинание. Мы дружно извинились перед Глафирой и отправились на перерыв.

Чуть подумав, мы «погуляли» в сторону Хогвартса и ровно на середине пути встретились с «Золотым трио», «гулявшим» нам навстречу.

— Поговорить надо, — многозначительно подмигнул Поттер, и мы дружно отправились в недавно обнаруженное Ромкой уединенное местечко: две мраморные скамейки под плакучей ивой. Увы, но привычная трибуна квиддичного стадиона пока была недоступна. Там рос лабиринт, на который судьи пока просили не смотреть. А нам не очень-то и хотелось. Все, что надо, мы уже увидели.

Невилл по дороге заметил Луну Лавгуд и потерялся, а Стогоберега спикировал на нас почти у самого пункта назначения, так что очередное совещание проводилось в обычном составе. И с обычным уровнем секретности.

— Я тут много чего интересного узнал про слуг Того-Кого-Нельзя-Называть, которые могли бы меня подставить. Да и вообще много чего интересного узнал, — Гарри примостился на лавочке.

— Хочешь об этом поговорить? — участливо посмотрел на парня Ватутий.

— Хочу, — согласился Поттер. — С Роном и Гермионой уже поговорил. И с Дамблдором поговорил. И Сириусу написал. Но чувствую — что-то не то. Еще с кем-нибудь надо. А вы как раз в курсе… — парень посерьезнел. — Сегодня на Прорицании мне снова приснился сон. Как раз после того, как профессор Трелони предсказала Дину Томасу скорую смерть от падения на него головы Тедди Рузвельта с горы Рашмор. При этом у меня так болел шрам…

— Он катался по полу, схватившись за голову, вопил и рыдал, — мрачно прокомментировал Уизли. — И все это на глазах профессора и слизеринцев.

— И что же тебе приснилось? — поинтересовался Ромка.

— В кабинете было очень жарко, какой-то жук жужжал прямо над ухом, а в другое ухо Трелони что-то бубнила про странный Марс… Я и задремал… — начал Поттер, — и увидел ту же самую комнату, что и в прошлый раз. Там находились огромная змея, крысюк-Петтигрю, предавший моих родителей, и еще кто-то в кресле. Я так понял, что это был Темный Лорд. Только был он не такой уж и бестелесный. Палочку держал и «круцио» накладывал, как вполне себе так материальный. Кто-то у них сбежал, но они его вернули…

— Крауч? — одними глазами спросил у меня Ватутий, с которым я встретилась взглядом. В ответ я пожала плечами. Все возможно.

— Тут Рон привел меня в чувство, и я отпросился как бы в медпункт, а сам пошел к Дамблдору, — продолжал Гарри, — потому что крестный сказал сразу идти к нему, если что странное случится. Кстати, вам привет от Сириуса.

— И ему привет, — ответили мы хором, так и не посветив Поттера в то, что видим Блэка чаще, чем он. Сириус, для посвященных проходящий под кличкой «Нюхалз», взял за правило навещать теремковые удобства трижды в неделю.

— А что сразу к Дамблдору? Поговорил бы с Трелони, — презрительно хмыкнула Любаня, так и не простившая Сивилле ее обвинений в отсутствии таланта. — Вроде как она у вас в Хогвартсе по видениям крупный специалист…

— Учитывая, что после ее уроков мне ночью снится Снейп в розовой пижаме и тапочках-зайчиках, танцующий твист под вопли «Десять баллов с Гриффиндора», по видениям она точно специалист, — хохотнул Поттер. — Только не по тем, что надо. Поэтому я предпочел Дамблдора. И вот когда я подошел к его двери, я узнал, что в Министерстве Берту Джоркинс не только не нашли, но даже не ищут; исчезновение Круча, ни первое, ни второе, никого не волнует; Хагрид и мадам Максим, как великаны, находятся под подозрением. А пока ждал, что директор покажет министру Фаджу окрестности, увидел, что Каркаров, как Пожиратель, оказывается, сидел в Азкабане, а выпустили его за то, что он выдал своих соратников. Один из них, Руквуд, кстати, работал в министерском Отделе Тайн. Что Снейп был оправдан потому, что последнее время был двойным агентом и его защищал Дамблдор. Что Людо Бэгмен чуть было не сел за шпионаж в пользу Лорда, потому что выполнял поручения того самого Руквуда, он был другом его отца и обещал устроить Людо в Министерство, когда тот уйдет из квиддича. А Крауч действительно засадил в тюрьму собственного сына. Он… Вместе с… Они…

— Проехали, дальше, — резко бросил Иван, как и мы, поняв, что пытается сказать Гарри, а я всплеснула руками:

— И это все ты вот так-таки просто узнал и увидел?

— Ну, подслушал, конечно… — нехотя признался гриффиндорец. — Потом в его думоотвод голову сунул… Но Дамблдор меня не ругал. Наоборот подтвердил, что так все и есть. А когда я рассказал ему про второй сон, оказалось, что про первый он тоже знает. От Сириуса, — тут Гарри помолчал, будто собираясь с силами, потом продолжил. — А после Дамблдор сказал мне, что случившееся со мной, а так же кое-что другое — исчезновения, проявившиеся Метки пожирателей — свидетельствует, что к Тому-Кого-Нельзя-Называть возвращается сила. И я это чувствую, потому что связан с Лордом через то заклинание, которым он пытался меня убить… Теперь я просто не знаю, что и думать…

— Мы тоже, — задумчиво протянула Любаня. — Все те «верные слуги», на кого мы думали, выбывают из игры. Предательство Каркарова явно не было заранее спланированным… Как и предательство Снейпа… Они здорово нервничают из-за набирающего могущество Лорда… Бэгмен вообще не при делах… Зато этот самый Лорд Вононфорд куда более реален, чем думалось… Может, и нет никакого «слуги»? Может сам Тот-Кого копит силы для удара по Гарри? И Турнир ни при чем?

— А может этот слуга — Хвост? — неожиданно предположил Рон.

— Тогда все нормально, — ответил Поттер. — Я узнаю его, когда он появится, и приму меры.

— Если он будет не под обороткой, — логично заметила Гермиона и вдруг ткнула пальцем куда-то сквозь ивовые ветви. — Что там делает Малфой? Если бы я не знала, что в Хогвартсе все эти штучки не действуют, то сказала бы, что он говорит по рации…

Мы дружно уставились в указанном направлении. Застывший под соседним деревом Малфой, говорящий в поднесенный ко рту неплотно сжатый кулак, действительно выглядел так, как говорила Гермиона. Рядом с ним застыли глупо ухмыляющиеся Крэбб и Гойл. Они были так увлечены, что даже не заметили, как мы выбрались из своего убежища.

— Идите-ка вы в Хогвартс, ребятки, — вежливо, но настойчиво проговорил Ромка, обращаясь к гриффиндорцам.

— А вы? — будто что-то почувствовав, спросили они.

— А мы — за вами, — натянуто улыбнулась Любаня. — Только чуть погодя, чтобы не вызывать подозрений…

Видимо, объяснение троицу устроило, потому как они проследовали по названному маршруту. Мы же продолжили наблюдать за Малфоем. Что бы понять, о чем он говорит, нам не нужно было подходить близко. В ССМУ читать по губам учат чуть ли не с первого дня.

— Вы думаете о том же, что и я? — хмыкнул Ватутий.

— Если ты о том, что пацан сейчас сливает Скитер очередную сенсацию, то да, — ответила я.

— Прижмем гаденыша? — Ромка красноречиво стукнул кулаком по ладони.

— Прижать мы его всегда успеем, — Иван успокаивающе положил руку на плечо друга. — Давайте лучше проверим, насколько Рита прониклась нашим шантажом. Подождем до завтра.

Следующим утром оказалось, что Рита не до конца вняла нашим предупреждениям. Либо подумала и решила, что не так уж мы и опасны. Либо любовь к сенсациям в ней оказалась сильнее чувства самосохранения. В утреннем выпуске «Ежедневного пророка», доработанная и приукрашенная, была напечатана история, которую вчера самозабвенно надиктовывал кулаку «специальный корреспондент» Малфой. И касалась она происшествия на Прорицании.

К тому моменту, как Гарри прочитал статью, Скитер была недалеко от истины, говоря, что Поттер нездоров и опасен. Он реально был очень опасен для нее, потому что испытывал нездоровое желание потренировать на журналистке второе непростительное. Думаю, если бы он знал, кто поведал Скитер об обмороке на уроке, припомнил змееязычие и дружбу с оборотнями и великанами, желание перешло бы в действие. Но он не знал. Зато знали мы.

Операция «Малфой» была назначена на ближайший удачный момент, который организовался быстрее, чем мы думали. Сразу после завтрака. Объявив приятелям, что экзамен по Истории Магии через десять минут, а он забыл шпаргалки в гостиной, Драко с сопровождающими лицами (если лица Крэбба и Гойла можно так назвать), направился в подземелья, которые после охоты на корошмыша лучше меня знали немногие. Обогнав трио слизней, мы устроили им засаду в мрачном зале с колоннами на полпути к «змеиному гнезду». Ромка и Ватутий спрятались за колоннами в начале зала, Любаня и Иван — поближе к середине, я же, обязанная Дамблдором не приближаться к Малфою ближе определенного расстояния — в самом его конце.

Первая часть операции была разыграна, как по нотам. Стогоберега и Кузнецов так тихо возникли за спинами малфоевских телохранителей, ловко оглушили их невербальным «ступефаем» и бесшумно утащили бесчувственных пацанов за колонны, что ни они не издали ни звука, ни Малфой не заметил «потери бойцов». Увы, Одаренная и Падаван не могли похвастаться подобной ловкостью. Малфой срисовал, что из темноты коридора к нему кто-то метнулся, и бросился бежать вперед, завопив. Если бы засада организовывалась где-нибудь в другом месте, так бы он и сбежал, но в коридоре по определению количество путей для бегства резко ограничено. Взяв низкий старт, Драко рванул от потенциальной опасности в точнехонько противоположном направлении, где пряталась я. Естественно, я не замедлила возникнуть у него на пути.

— Мама, — еще успел пробормотать Малфой, прежде чем мой кулак сшиб его с ног. Простите, директор Дамблдор! Я не сдержала данное вам слово.

Оставив Крэбба и Гойла приходить в себя в коридоре, Драко мы переместили в другое, менее посещаемое и более подходящее для допроса место.

— Эй, вы, «ссмушки», а ну отпустите меня, а то я… — Малфой очухался как раз, когда мы достигли желаемого пункта и прикрутили его к найденному там стулу.

— О, клиент очнулся, — констатировал Ромка. — Замечательно.

— Какого загрыбаста вам от меня надо? Я Снейпу пожалуюсь! Я папе скажу! У меня друзья есть! — тем временем надрывался слизеринец.

— Если не будешь отвечать на мои вопросы, то уже никогда никому ничего не скажешь, — я ласково улыбнулась пацану. — А мы свалим из страны быстрее, чем то, что от тебя останется, найдут. Потому что искать тебя будут долго. Турнир раз десять успеет закончиться.

— Крэбб и Гойл все расскажут… — нерешительно вякнул Малфой, глазки его испуганно забегали.

— На твоем месте я не была бы так уверена, — ответила я. — Безусловно, они расскажут, что их кто-то оглушил… Но на этом — все. И оно тебе никак не поможет.

— У моего папы большие связи в Министерстве! Сюда пришлют авроров и невыразимцев. Они найдут вас по следам! — можно было бы подумать, что Драко угрожает, если бы не отчетливая неуверенность и страх в голосе.

— Это имело бы смысл, — снова улыбнулась я, — если бы речь не шла о нас. Затирать отпечатки своего магического и физического присутствия нас учат с первого курса. А если мы еще и создадим ложный оттиск… Хочешь, мы сделаем так, чтобы в твоей смерти обвинили любимых декана и папочку? — тут я притормозила, дав пацану время осмыслить сказанное, после чего гаркнула, резко и громко. — Как ты передаешь информацию Скитер?!

— Какую информацию? — испуганно съежился Малфой.

— Любую! — рявкнула я.

— Ничего я Скитер не передаю! — голос Драко сорвался на визг, кто-то из ребят прыснул в кулак. И кулак же я тому, кто прыснул, показала. Правда, постаравшись, чтобы Малфой подумал, что он предназначается ему:

— Тебя не спрашивают, передаешь ты или не передаешь. Тебя спрашивают — как. Мы, конечно, можем и саму Риту спросить… Но тогда тебя вообще не найдут… Ну что? Ответишь? Или зубки тебе наживульку повыдергивать?

— Лучше крысок в штанишки запустить, — подсказал из темноты голос Стогоберега.

Разумеется, ничего, кроме «миниобливейта» с заместительным воспоминанием, что у него произошло скоропостижное несварение желудка, полчаса продержавшее Драко на толчке, Малфоя не ждало, но, похоже, мы выглядели достаточно устрашающе, чтобы клиент нам поверил. Неожиданно слизеринец всхлипнул. Потом еще раз. А потом заревел в голос.

— Лично… — выдавил он сквозь рыдания.

— Что «лично»? — уточнила я.

— Информацию я передаю лично, — всхлипнул Малфой, а из-за спины парня показались все наши:

— Вот с этого места поподробнее…

Рассказ Малфоя был до элементарного ясен и краток. Оказывается, Рита Скитер — незарегистрированный анимаг. В своей анимагической форме жука она может залетать, куда хочет, и подслушивать, что хочет. Малфою она обычно посылала сову, на каком кусте будет его ждать. Он приходил в назначенное место и рассказывал все, интересующее Риту. Поскольку круг ее интересов в Хогвартсе крайне ограничен, особо напрягаться, о ком говорить, не приходилось. Впрочем, и без Малфоя Рита была в курсе всего. Жуком она подслушала, как Хагрид рассказывал мадам Максим о матери-великанше, как Крам приглашал Грейнджер в гости. И сегодня она сидела на подоконнике в классе, когда Гарри неадекватно себя повел.

— Как выглядит Рита, когда она — жук? И где и когда назначена ваша следующая встреча? — спросила Любаня.

— Это толстый ядовито-зеленый жук с малиновыми полосками и усиками по форме ритиных очков, — мгновенно ответил Малфой. — А следующая встреча — в больничном крыле. Сразу после завершения третьего тура. В зависимости от того, кто победит, я должен рассказать о поведении Поттера…

Задав Малфою еще несколько уточняющих вопросов, мы сделали с ним то, что собирались, и вышвырнули в коридор, заканчивающийся входом в слизеринскую гостиную. Сами же отправились в теремок.

— Что будем делать? — поинтересовался Ватутий, едва мы расселись вокруг стола в кают-компании. — Ясно, что наш шантаж не прошел, Рита не поверила в серьезность наших намерений или уверена, что нам не поверят. Тем не менее, мы обязаны довести угрозу до конца и разослать запись тем, кому собирались. При этом следует иметь в виду, что нам и в правду могут не поверить. Тогда придется искать другой метод воздействия. С другой стороны, если нам поверят, у Скитер будут крупные неприятности. Вплоть до летального исхода. Мы готовы всю оставшуюся жизнь провести, зная, что смерть журналистки на нашей совести?

— Рита, конечно, сволочь, но ее смерть в наши планы не входила, — ответил Падаван. — Мы хотели просто попугать. А она не напугалась. Полагаю, как вариант, потому, что мы — не местные. Вернемся в Чародвинск, и знать ничего не будем о том, что Рита вытворяет. Да и будут у нас дела поважнее, чем зарвавшаяся писака.

— Возможно, ты и прав, — согласилась я. — И что ты предлагаешь? Найти кого-то местного, кто будет постоянно держать Скитер в напряжении? Кого? Хагрида? Сириуса?

— Гермиону! — выпалила Любаня. — Во-первых, у нее на Риту зуб. Во-вторых, она — девушка целеустремленная, решительная и не склонная к сантиментам. Решив свести счеты со Скитер, она пойдет до конца и, я уверена, найдет способ как временно изолировать журналюгу, так и заткнуть рот ее Перу. Причем найдет она его и без нас. Так что если мы ей чуть-чуть поможем, на ситуацию это не повлияет.

— Ты предлагаешь пойти и рассказать Грейнджер то, что мы узнали от Малфоя? — Ромка как всегда был прямолинеен. — Вместо того, чтобы самим найти Риту в жучином обличии и нанести ей несколько травм разной степени тяжести, после чего она заляжет в Мунго месяцев так на шесть? Кстати, нам за это ничего не будет, раз Скитер — незарегистрированный анимаг. Скажем: да, издеваться над жуками очень плохо, но мы же не знали, что это еще и не жук…

— Нет, второе будет слишком примитивно и грубо, — отрицательно помотала головой Любаня, — А первое — невежливо, я не хочу портить девочке удовольствие от справедливого возмездия. Предлагаю подключить Зубика и передать Гермионе мыслеобразы нужного содержания, включая отсутствие у Риты анимагической регистрации и встречу в больничном крыле после третьего тура. Пусть Грейнджер думает, что сама до всего дошла. И пусть у нее будет время решить, как поступить со Скитер. Вот тогда мы и простимулируем покладистость Риты тем, что разошлем имеющуюся у нас болтовню.

Сказано — сделано. Трансляцию мыслеобразов решили не откладывать в долгий ящик, организовав ее тем же вечером, на ужине. Любаня осталась с Зубиком, а мы отправились в Большой Зал, чтобы зафиксировать факт передачи. Гермиона сидела за гриффиндорским столом и как раз обсуждала с Гарри и Роном проблему подозрительной осведомленности Скитер. Внезапно лицо ее приняло странное отсутствующее выражение.

— Процесс пошел, — констатировал Ватутий.

Тем временем Гермиона сначала застыла, точно статуя, потом провела по волосам, потом распахнула невидимое окно и поднесла руку ко рту, как Малфой. Все это время Гарри и Рон молча смотрели то друг на друга, то на подругу.

— Гермиона, что с тобой? — наконец, поинтересовался Гарри.

— Ничего… — все еще пребывая в прострации, прошептала Гермиона, но тут Зубик закончил трансляцию, и Грейнджер «отвисла». — У меня идея! Кажется, я знаю, как Рита добывает материал для своих писулек… Но я должна еще кое-что проверить… Если я права, Скитер у меня в руках!

На этом Гермиона, схватив сумку, убежала, а проводивший ее взглядом Рон вздохнул:

— Эта Скитер у нее в печенках сидит…

— Ну не совсем «в печенках», — многозначительно фыркнул мне в ухо Иван, после чего мы с чувством выполненного долга вернулись в теремок.

Нам предстояло сделать копии со скитеровского выступления и заготовить карточки с обращением адресатам.

Семейные ценности

В день третьего испытания мы с Ромкой прям с утра почувствовали некую приподнятость настроения и азарт, как перед стрелкой с «азазелушками». Это был хороший признак. Адреналин выплеснулся в кровь, а значит интуиция не подкачает. В лабиринте можно будет до некоторых пределов «выключить» мозг и положиться на чутье. Возможно, выиграть нам это и не поможет, но справиться с опасностями и избежать ненужных повреждений — очень даже.

Накануне Путятишна предупредила нас, что завтракать сегодня мы должны в Большом Зале, а почему, не объяснила, поэтому, когда по окончанию трапезы слово взяла профессор МакГонагалл, мы с интересом прислушались.

— Просьба всем участникам Турнира пройти в комнату, примыкающую к Залу, — объявила декан Гриффиндора.

— Интересно, зачем? — спросил меня Ромка. — Испытание же только вечером.

— Может, последние инструкции? — предположила я.

— Не-а, — ответил нам обоим Седрик. — Профессор Спраут сказала, что по традиции посмотреть последнее состязание приглашают семьи участников. А чемпионам для поддержки боевого духа разрешают провести день с родными.

— А для поддержки моего боевого духа они что, Дурслей позвали? — раздался рядом голос Поттера. — Тогда я — пас. Не нужны мне в зрителях те, кто будет болеть за мой проигрыш и возможное невозвращение…

— Не пойдешь — не узнаешь, — с философским видом ответила проходящая мимо Флер, и мы последовали за ней.

В комнате царила атмосфера всеобщей радости. Прямо у двери обнимался с родителями Седрик. В дальнем углу Крам на болгарском что-то оживленно рассказывал отцу и матери. В другом углу щебетало по-французски семейство Делакур: Флер, ее сестра Габриель, мать, по которой можно было судить, в кого дочери пошли красотой, и отец, настоящий аристократ, не чета Малфою. Между ними у окна Тояма, как заведенный болванчик, раскланивался с абсолютно одинаковыми японцами. Если бы не одежда, я навсегда бы решила, что у Токанавы два отца. Или две матери.

— Так, — Поттер придирчиво осмотрел комнату. — Дурслей здесь нет. Это радует. Но тогда кто ко мне приехал?

В это время его окликнула рыжеволосая парочка, стоящая у камина: пухленькая женщина за сорок и молодой человек не старше двадцати пяти.

— Уизли… — почему-то подумала я.

— Миссис Уизли! Билл! — подтвердил мое предположение Гарри, после чего, прежде чем подбежать к своим гостям, обрадованно пояснил нам. — Это мама и брат Рона. Как здорово, что ко мне приехали они!

— Здорово-то здорово, — Ромка окинул взглядом сияющие лица чужих родственников. — Только наши где?

И в эту минуту входная дверь распахнулась. Да с такой силой, что, ударившись о стену, захлопнулась снова, а с той стороны послышались знакомые и до боли родные русские крепкие выражения. Потом раздалось:

— Попытка номер два, — и в проеме относительно спокойно открытой двери, как раз по размеру лудки, появился специальный богатырь Святогор Ильич Стогоберега, Ромкин отец, за спиной которого еле видная маячила Ромкина мама. — А вот и мы, сынок!

— Папа! — радостно осклабился Ромка. — Судя по тому, что ты сказал минуту назад за дверью, я решил, что вы не ко мне, а за мной, как за вооруженным и очень опасным преступником, — тут Стогоберега подмигнул притихшим остальным. — Это еще что! Раньше он еще фуфугас вперед себя кидал. Мама отучила.

И Ромка тоже отошел к семье. Одна я осталась неохваченная. С тоской оглядела я чужое счастье… и вдруг заметила у стены странную фигуру в камуфляжной мантии с надвинутым на лицо капюшоном, усиленно маскирующуюся под канделябр.

— Эй, товарищ, вы к кому? — я медленно подошла к фигуре.

— Ай, черт (Вообще-то слово было рейтингом повыше)! Засекли, — буркнула фигура, после чего заговорила преувеличенно противным голосом. — Люди добрые! Извините, что к вам обращаемся! Сами мы не местные! Отбились от «Ночного рыцаря»! Поможите, кто чем можете! Дайте воды напиться! А то так есть хочется, что переночевать негде!

— Никак, беженец? — сочувственно покачала я головой.

— Ну, да! — кивнула фигура.

— Да ну? — прищурилась я. — И докУменты есть?

— Усы, лапы, хвост — вот мои документы! — решительно ответила фигура, после чего сомнения, которых и так, считай, не было, покинули меня окончательно.

— Гюльчатай, открой личико! — радостно завопила я и повисла на фигуре. Та подхватила меня. Камуфляжный прикид сполз, и тем, кто наблюдал за нашим разговором, явился бодрый крепкий седой старикан, похожий на помолодевшего лет на дцать Дамблдора, в мундире с генеральскими погонами, ежиком седых волос и черными усами. — Между прочим, у вас ус отклеился!

— О, спасибо, — усмехнулся старикан, «испаряя» усы, после чего мы смогли поздороваться по нормальному.

— Здравствуй, дедушка! — улыбнулась я.

— Здравствуй, внученька! — ответил дедушка.

— Генералу в отставке Пронину наше почтение! — донеслось со стороны Ромкиной родни.

Дедушка отсалютовал коллеге, после чего переключился на меня:

— Что ж ты, Нинок? Последнее место…

— А могло и такого не быть, если бы я в Кубок дополнительный бюллетень не подбросила, — ответила я. — Лучше расскажи, как там у нас дела? Почему ты один?

— Так родители твои опять отправились у зимы лета искать, — недовольно хмыкнул дед, не разделявший увлечение моих папы и мамы. — Взяли отпуск на этом своем ковросамолетостроительном и погребли в Аравию. Там в песках руины нашли. Вроде бы Вабар, потерянный город. Без них же не откопают… Бабушка на хозяйстве осталась. Ну, и спасателей потом проводить, когда предки твои сгинут в этих гребаных песках, мать их. Людям делать больше нечего, как пески прочесывать, этих недоархеологов искать. Еще тетя Рая из Храпсбурга у нас гостит. Она хотела со мной поехать. Но ее в последний момент ревматизм скрутил. Не поехала. Просто передала тебе привет и бутылку лечебной настойки акации на спирту, — тут дед смущенно кашлянул. — Правда, настойка по дороге таинственным образом испарилась… Но привет я честно довез. И, кстати, нельзя сказать, что я совсем один…

Тут дедушка достал из кармана генеральского кителя довольно большую коробку, от которой я отскочила, слишком хорошо зная, что внутри.

— Только не говори, что ты опять со своими тараканами? — вопрос был риторическим.

— Конечно, я со своими тараканами, — ответил дед. — До чужих мне как-то дела нет. Кстати, Митрофану я подслушивающие чары обновил. Тимофею «третий глаз» прошил до последней версии. А Никодима и Ярослава прокачал до повышенной грузоподъемности. Они теперь стандартный шкаф с секретной документацией без чьей-либо помощи за две минуты от противоположной стены до входа доносят.

— А Василиса с Дарьей? — поинтересовалась я чисто из вежливости.

— Василиса теперь подрывник со стажем, — охотно пояснил дедушка. — А Дарью я в учебку услал. Ей пора очередное звание присваивать. Так что пока мы без переводчика, психолога и аналитика. А куда это все пошли?

— На экскурсию по Хогвартсу, — притормозил возле нас Стогоберега. — Вы с нами?

— Мы попозже, — ответил дед и, терпеливо дождавшись, пока все уйдут, и мы останемся вдвоем, распорядился. — А теперь докладывай обстановку.

— Так нечего докладывать, дедушка, — я честно похлопала глазками, потому как была готова к вопросу, задаваемому дедом с завидной периодичностью. Собственно, каждый раз это была третья фраза в разговоре. Сразу после «здравствуй» и «как дела».

— Ой, не юли, Нинка! — погрозил мне пальцем дед. — У вас тут диверсантом, как в кондитерской ванилином, пахнет, — это была обычная присказка деда, поэтому я только закатила глаза. Только очень быстро выкатила их обратно, потому что дед продолжил. — Действующим диверсантом пахнет. Я этих «засланных казачков» за версту чую…

— Тогда, может, тоже по Хогвартсу погуляем? Я расскажу — кем пахнет… Ты — от кого пахнет… — осторожно предложила я.

Если кого-то интересует, почему я так быстро и сговорчиво переобулась, объясняю: все дело в том, что диверсанты (они же шпионы, они же лазутчики, они же засланные казачки) мерещились деду везде, и на это мы уже привыкли не обращать внимания. Издержки профессии. Но когда к «диверсанту» добавлялось слово «действующий», это было интересно, потому что означало вражеского агента, непосредственно занимающегося своей антиобщественной деятельностью. По всему выходило, что «верный слуга», про которого мы знали только то, что он вроде как есть, потому что он себя никак не проявлял, все же шебуршился. Просто либо мы его шебуршений не замечали. Либо он изначально планировал проявиться к третьему туру. Так сказать, придать финалу грандиозности.

Подтверждая свою квалификацию, «по дороге» и «где-нибудь» дед разговаривать отказался. Пришлось вывести его из школы и поводить по окрестностям, пока дед не присмотрел хорошо просматривающуюся и практически исключающую подслушивание площадку. Тараканы подтвердили, что место выбрано удачно, только после этого дедушка дал добро, и я рассказала ему все, от краткой характеристики Лорда Старочерта и тяжелой судьбы Гарри Поттера до нашего желания в рамках практических занятий по «Причинению добра» помочь пацану спастись и мер, которые мы приняли, чтобы Поттер, назло кондуктору, жил долго и счастливо.

— …И вот мы всю дорогу приглядывались к окружающим на предмет их криминальных действий в адрес Гарри, но так никого и не засекли. А тут приходишь ты и говоришь, что «вражьим духом пахнет», — закончила я.

— Ага… — задумчиво протянул дед, переваривая услышанное. Коробка в его кармане ходила ходуном: похоже, за неимением Дарьи-аналитика ее функции распределились между остальными. — Значит, либо в засаде, гад, сидел, — подтвердил одно из моих предположений дедушка (я ждала, что он подтвердит и второе, о нашей невнимательности, но он пошел дальше), — либо у него какая-то другая цель была. Без ярко выраженной агрессии в сторону вашего Поттера… Ликвидация иногда не основное задание… Бывает, «казачков» засылают для проведения подготовительных работ… Взрывающие заклинания с отложенным моментом активации подложить… Зелья одурманивающего подлить… Навербовать сторонников из числа неблагонадежных… А еще, может быть, он — эстонец. Помнится, к нам через границу эстонские агенты пробирались. Так даже мы из штаба прилетали на них посмотреть… Заметь: не аппарировали, а прилетали. Скорость — «Формула 1» отдыхает.

— Навербовать сторонников, говоришь? — тут у меня в голове закрутились мысли: а что, если и вправду «верный слуга» должен был избавиться от Поттера не сам, а чужими, до сих пор не замаранными сотрудничеством с Пожирателями, каким-либо образом склоненными к сотрудничеству руками? — Так может нам его попробовать на живца поймать? Дадим объявление: «Выдам военную тайну. Недорого»…

— Поздно, — авторитетно заявил дедуля. — Если он кого и искал для «мокрой» работы, уже наверняка нашел… Эх, мелкота-глупота!.. Нужно было не только за теми, кто к Поттеру подкрадывается, присматриваться… А вообще на все подозрительные контакты внимание обращать…

— Да, — обиделась я, — нам до генеральских погон еще далеко. Но и ты не сразу в них родился. Кстати, на подозрительные контакты мы внимание обращали. Оказалось, что у Хагрида и мадам Максим любовь, — тут я несколько преувеличила. Может и зря, но полувеликаны у нас никогда не были на подозрении. — Людо Бэгмен нарушает должностную инструкцию — делает ставки в тотализаторе. Рита Скитер — журналюга до мозга костей, за «сенсациями» гоняется. А Каркаров и Снейп, — тут я предметно указала на разговаривающих возле трапа дурмстранговского корабля, — просто своего бывшего шефа боятся. Если честно, мы думали, что кто-то из них — «засланный казачок».

— Нет, — уверенно покачал головой дедушка. — Эти «казачком» не пахнут. Хоть по мордасам им обоим засветить следует. Митрофан говорит, что тот, который крючконосый, выпил последнюю, а потому особо ценную бутылку огневиски на последнем совещании. Тайком. И в одно рыло. Негоже так. А тот, который козлобородый, на стукача похож. Не удивлюсь, что прям сейчас и будет крючконосого той бутылкой шантажировать за то, что не поделился.

— Ну, дед! — восхищенно протянула я. — Не знаю, как про бутылку, но про стукача — в самую точку… Ты и вправду спец!

— А то, — усмехнулся дедушка, и вдруг насторожился, глядя мне за спину. — А вот от этого припахивает…

Я обернулась. Заинтересованно и очень резко. Аж чуть не упала. Но тут же разочарованно повернулась обратно к деду.

— Наверное, это потому, — пояснила я, следя за тем, как дед провожает взглядом ковыляющего к лабиринту профессора Хмури, — что он — как ты, только тутошний. Из аврората. Тоже «вражескую гидру» ловит. Повернут на этом, как мои предки на археологии. Круче него только еще один, но он сейчас исчез. Тоже темная история, — и я вкратце пересказала тему про Крауча.

— Двойка тебе за потерю бдительности, — вполне предсказуемо пожурил меня дед, после чего по-военному профессионально и по-родственному заботливо изучил «место приложения травмы». — Ничего, — вынес он вердикт. — Жить будешь. Но до генерала не дослужишься. Разве что до генеральской жены.

Я презрительно фыркнула (на сегодняшний день Нина Невеличко и матримониальные планы были так же далеки друг от друга, как две звезды на противоположных краях Вселенной) и, наконец, подобно остальным потащила деда на экскурсию по Хогвартсу.

Сначала мы обошли всю пришкольную территорию. Помимо корабля Дурмстранга, посмотрели на шармбатонскую карету, махоутокорскую палатку, хижину Хагрида, Дракучую иву, теплицы профессора Спраут (возле третьей дед остановился и подозрительно принюхался, после чего улыбнулся с мечтательным видом, ну точно наш Бонапарт возле бабушкиной аптечки с валерианой и кошачьей мятой). Потом побродили по самой школе. Я показала, где мы ловили корошмыша, как много наград в Трофейном зале, какая огромная в Хогвартсе кухня, и какая умная Выручай-Комната. А тут незаметно и время обеда подкралось.

По случаю «родительского дня» в Большом Зале снова была перестановка. Чемпионы и их близкие обедали за отдельным столом. Все перезнакомились и мгновенно нашли общие темы для беседы. Ромкин отец обсуждал преимущество стиля «неистового орла» с родителями Тоямы. Мама Седрика запоминала рецепт низкокалорийного французского десерта «От мамы Флер». Папа Виктора обсуждал с отцом Седрика финал Кубка Мира по квиддичу, где оба присутствовали, но болели за разные команды. Несмотря на данное обстоятельство, оба фаната вели себя вполне миролюбиво. Мой дедушка всем прочим собеседникам предпочел миссис Уизли. Во время первой войны волшебников (она же Вторая Мировая маглов) дед командовал отделением, а миссис Уизли сейчас командует мужем и семью детьми. Так что обоим было, что обсудить. Делились опытом. Я же ни с кем конкретно не разговаривала. То наблюдала, как Флер «клеит» брата Рона, Билла (получалось у нее где-то на «а через полгода он сделал ей предложение»). То рассматривала два пустых судейских кресла за преподавательским столом (миссис Уизли упомянула, что после «явления Крауча Хогвартсу» Перси не разрешили заменять шефа на третьем испытании, компанию Бэгмену составит сам министр). То изучала еще несколько новых лиц, затесавшихся в ряды преподавателей (судя по наличию среди них Люциуса Малфоя, это был пресловутый попечительский совет, прибывший на заключительное турнирное представление, обещавшее быть самым зрелищным).

А после обеда в дедушке проснулся командир и колдолюбитель. Из другого кармана он извлек колдокамеру и скомандовал:

— Быстро колдографироваться! Сама ж ты до этого не додумаешься! Надо на память что-нибудь заиметь, чтобы через много лет сесть и самой вспомнить, внукам рассказать, как в Англию, в Хогвартс ездила и в Турнире участвовала.

Сначала я хотела возразить, что все вышеперечисленное я и так никогда не забуду, а если забуду, то думоотвод мне в помощь. Но потом все же промолчала. Мне что, трудно деду подыграть? Он над моими родителями-то смеется, но у самого тоже есть «одна, но пламенная страсть». С меня не убудет, если я позволю старику ей предаться, а ему будет приятно.

Неожиданно идею с колдографированием поддержали другие чемпионы и их родственники, так что до ужина снова бегали по школе и школьному двору в поисках колоритных ракурсов. Сколдографировались всей толпой. Только все чемпионы. Каждый чемпион со своими родителями. Родители — с Дамблдором и другими директорами. Я — с дедовыми тараканами. Крам — с гигантским кальмаром, имевшим неосторожность высунуться на шум. Поттер — с Добби. Тояма — с Фоуксом. Седрик — с единственным за всю историю школы кубком Хаффлпаффа «Первое место в Чемпионате по скоростной чистке картошки». Ромка — с «Настольным квиддичем». Флер — в любанином укокошнике и моем сарафане.

На каком этапе подтянулись все остальные желающие сколдографироваться, я даже затрудняюсь сказать. Мы с Ромкой запечатлелись с Золотым Трио. Энтони Рикет обольстил Любаню. Иван буквально на себе приволок Хагрида. Викки припрыгала сама. Ватутий притащил кадку с редким сортом кусачей герани. В какой-то момент у меня просто зарябило в глазах. Невилл… Ханна… Луна… Цветан… Моник… Херанука… Чжоу… Симус… Малфой… Опа! Я держала разъяренного вырывающегося Драко за мантию, пока Гермиона убеждала всех, что для большей живописности кадра надо поставить слизеринцу фингал и под второй глаз. Для симметрии. Несмотря на то, что за сценой наблюдала толпа «салазаровых деток», на помощь младшему Малфою рискнула броситься только Паркинсон (после происшествия в холле она уже считала Драко своей собственностью). Но она быстро ретировалась, когда при виде нее Габриель начала дергать мадам Делакур за руку и совсем не аристократично вопить:

— Мама! Я хочу сколдографироваться с обезьянкой!

Так в нашем общем портфолио появилась колдография, на которой мы все загнулись от хохота.

На вечернем пиршестве судейские кресла уже не пустовали. Бэгмен, как всегда, был весел и бодр. Министр Фадж, которого до этого я видела только в газетах, мрачен и неразговорчив. Памятуя о предстоящем испытании, я не стала наедаться праздничными блюдами, решив, что лучше потом навещу эльфов. Остальные чемпионы последовали моему примеру. Правда, некоторые потому, что им кусок в горло не лез.

Когда ужин закончился, Дамблдор поднялся и произнес:

— Студенты, преподаватели и гости Хогвартса! Приглашаю всех пройти к полю для квиддича, где через четверть часа начнется третье испытание. Чемпионов прошу проследовать за мистером Бэгменом.

Вслед за другими чемпионами я встала и, так же, как и все со своими родными, обнялась с дедушкой. Не могу сказать, что я нервничала, но поддержка близких никогда не бывает лишней.

— Удачи тебе, Нинок! — проговорил дедушка. — Побольше уверенности в себе! И помни, что ты у меня сильная!

— Да, дедушка, — послушно повторила я. — Я сильная.

— Ты смелая!

— Я смелая.

— Ты ловкая!

— Я ловкая.

— Ты боевая.

— Я боевая.

— Ты наторелая!

— Я наторелая, — машинально повторила я… и вышла из предгипнозного состояния.

— Ты не знаешь, что такое — сдаваться! — продолжал настраивать меня дедушка.

— Я даже не знаю, что такое «наторелая»! — усмехнулась я.

— Опытная, умелая, бывалая, — охотно пояснил дед. — Ты в таких переделках бывала, что другим до тебя, как до Москвы на четвереньках. Иди. И помни, что тормоза придумали трусы!

Я кивнула и отправилась догонять чемпионов, но через пару шагов опять оглянулась, потому что дедушка крикнул мне вдогонку:

— Тормоза придумали трусы, но летать быстрее своего ангела-хранителя, Нинок, все же не стоит…

Улыбнувшись, я помахала деду (а также высунувшимся из его кармана тараканам с растяжкой «Нинка — зе бест!», написанной на тараканьем) и вышла из Большого зала.

Умный в гору не пойдет - арендует вертолет

Когда мы все дружно подошли к квиддичному стадиону, первым делом получили возможность убедиться, что Ромка ошибся в своих предварительных «высотных» расчетах. В меньшую сторону. Вместо пяти метров плотная живая изгородь вымахала на все шесть. Впрочем, даже если бы Стогоберега и оказался прав, наше положение это обстоятельство никак бы не изменило: сократить путь к цели путем «перемахнуть через» все равно исключался. А зрителям, расположившимся на квиддичных трибунах, было одинаково «сверху видно все, ты так и знай». Не то, чтобы это принципиально… Но о какой глупости только не думаешь перед грандиозным шухером.

Пока небо стремительно темнело, а окрестности наполнялись взволнованными голосами, звуком шагов и подозрительными шорохами из черноты проемов, образованных кустарником, перед нами вырос Бэгмен. Но не один, а в компании с МакГонагалл, Флитвиком, Хмури и Хагридом.

— Значится так, — весело начал Людо. — Сейчас вы все построитесь согласно своей турнирной позиции. То есть мистер Седрик Диггори и мистер Гарри Поттер — первые. За ними мистер Роман Стогоберега. Затем мистер Виктор Крам. После мисс Флер Делакур. Замыкающими мисс Нина Невеличко и мистер Тояма Токанава. По моему сигналу, я дам свисток, по очереди вы входите в лабиринт и ищете путь к его центру, куда перед испытанием профессор Хмури поместил Кубок. Если по пути кто-либо из вас попадет в беду и почувствует, что требуется подмога, пошлите в воздух сноп красных искр. Кто-нибудь из присутствующих, мы будем патрулировать снаружи, придет к вам на помощь. К сожалению, это будет означать, что вы не прошли испытание. Все понятно?

— А чего ж тут не понять? — шепнул мне Ромка. — Все, как мы привыкли. Сигнал к атаке — три зеленых свистка. А пушистого северного зверька приветствуем кремлевским салютом.

— Только у тебя свистков — два, а у меня — пять, — поправила я товарища. — В остальном все верно.

— Итак, Гарри и Седрик, приготовились, — тем временем объявил Бэгмен, достал из кармана зеленый свисток (мы с Ромкой не удержались и прыснули) и пронзительно свистнул.

Гарри и Седрик устремились вглубь лабиринта. Пары секунд не прошло, как они скрылись в густой тени. Тогда из другого кармана Людо достал секундомер размером с тарелку и уставился на него, отсчитывая положенное количество времени до следующего свистка. В целом за каждый балл отставания накручивали секунд по десять, так что временной отрыв между первым и последним местом не превышал пяти минут, что в условиях лабиринта шансы на победу почти уравнивало.

— Давай, Ромыч! Двигай и ни в чем себе не отказывай! Если что, я за тебя отомщу! — я стукнула по плечу друга ровно за секунду до того, как Бэгмен дал второй свисток.

— И тебя тем же самым, да по тому же месту, — подмигнул мне Ромка и скрылся в зарослях.

Крам ушел почти сразу за ним. Флер до своего старта успела еще разок заценить свой маникюр. Наконец, дали сигнал «на старт» и нам с Тоямой. Японец галантно пропустил меня вперед, и мы вместе бодренько прошли метров двадцать до первой развилки, где посмотрели друг на друга.

— Ну, что? Не будем дразнить судей и разделимся? — чисто для проформы спросила я у Тоямы, мы ведь заранее решили, что да.

— Тогда я направо, — кивнул Токанава. — Там начинается не самый короткий, но и не самый длинный путь. Как раз по мне.

— Тогда я налево, — кивнула я, мы дали друг другу пять и разошлись.

Итак, что мы знаем о лабиринтах? Прежде всего, то, что скорость выхода из них зависит от количества извилин. На карте. И в голове. У меня извилин и там, и там достаточно, чтобы не попалить «домашнюю заготовку», но и выбрать нечто, однозначно не круче, чем план эвакуации при пожаре, что висит на стенах нашего ССМУ. Получается, куда идти — я знаю. Основной вопрос в том, что за «заяц, волк и медведь» встретятся «колобку» на пути, и можно ли как-то «лису» из этой сказки вычеркнуть.

Подсвечивая себе «люмусом», я двинулась по выбранному маршруту. Тоже не самому короткому, но и не самому длинному. Но другому. Тишина вокруг настораживала. И явно намекала на свое магическое происхождение: я даже своих шагов не слышала, не говоря уже о том, что творится за травяной перегородкой. Так же настораживало отсутствие обещанных препятствий. С одной стороны, это расхолаживало. С другой — напрягало.

— Притупляешь бдительность, гад… — прошептала я, адресуя слова лабиринту, прежде чем в очередной раз повернуть.

Оказалось, за поворотом — дуло. Точнее, сопло. И принадлежало оно Ванькиному несостоявшемуся питомцу, которого он собирался окрестить «Бимом». При виде меня «Бим» сделал «бом»… и меня спасла только отменная реакция, подкрепленная накопившейся прямо с утра интуицией. Я резко пригнулась, чем спасла свой скальп от многомесячного существования только в моей памяти. Почти на личном опыте проверено: волосы после соплобомбежки заклинанием не отращиваются.

— Ах, ты ж, клоп-переросток! — несколько промазав в классификации, я метко сделала то, что хотела сделать очень давно, с того самого момента, как поняла, что в битве при хижине Хагрида можно было действовать жестче. Я выпалила. — Иннодо Максима! — и предоставила соплохвосту самому разбираться со своим дулом, теперь завязанным тройным узлом, а сама поспешила за следующий поворот, ознаменовав его комментарием: Началось в колхозе утро!

А «утро» и в самом деле началось. За очередным углом меня поджидал дементор. От его трухлявой накидки веяло тленом, а костлявые руки в нарывах тянулись в мою сторону.

— Так вот ты какой, северный олень… — выдала я, приготовившись испытать сильное желание убиться об стену.

Но ничего подобного я не почувствовала. Вместо депрессняка и меланхолии я ощутила удивление. Дементор внезапно сам убился о землю, превратившись в… химеру. Причем в самую противную ее разновидность: с четырьмя головами и красными глазами.

— Э! А куда делась разлагающаяся ветошь? — спросила я у химеры, после чего погрязла в колебаниях. — Да ну… Нет… Или все же да?.. Так ты — не северный олень, — обратилась я к «химентору», на поверку оказавшемуся обычным боггартом, — а южный сайгак! Тогда не обижайся… — и пульнула в тварь «риддикулусом».

Со звуком лопнувшего воздушного шарика боггарт исчез, а я только успела задуматься, почему из всех возможных жутей мой самый страшный страх именно такой, как уже была вырвана из размышлений тем, что по боковому проходу с диким визгом на меня неслась очередная лабиринтовская трудность. У трудности был обалденный и очень знакомый маникюр.

— Флер? Что с тобой? — спросила я за мгновение до того, как шармбатонка сбила меня с ног.

— Или это доппельгангер, или Виктор сошел с ума, — слегка притормозив прокричала Делакур, — он только что попытался меня вырубить… а у меня пульнуть в него заклинанием рука не поднялась… Вот… Убегаю… — и француженка скрылась за поворотом.

— Ты же пойдешь в ту сторону, куда убежала Флер? — спросил у меня мой внутренний голос (прикиньте, у меня еще и такой есть оказывается).

— Ага, — успокоила я его и… пошла в прямо противоположном направлении. То есть туда, где «Крам — не Крам» работал дровосеком (то есть вырубал всех желающих). Любопытство, это не порок. Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть (и еще две страницы подобной оправдательной мути).

Метров через двадцать ходьбы в среднем темпе я поняла, что целеустремленность в волшебном лабиринте чревата. Растительный покров стен изменился, а я и не заметила. Зато лениво шевелящиеся плети дьявольских силков заметили меня. Я и пикнуть не успела, как повисла вверх ногами. И впервые за все время соревнований (исключая встречу с Флер) услышала, как за стеной тоже что-то происходит. Там кто-то тихо, но заковыристо матерился.

— Ау! Есть там кто? — позвала я.

— Есть, — с другой стороны стенки донесся знакомый голос.

— Гарри? Это ты? Что ты там делаешь? — поинтересовалась я, второй ногой отбиваясь от не в меру расшалившихся силков.

— Что делаю? Висю вверх тормашками! — ответил мне Поттер. — А ты?

— Я тоже висю, — ответила я и уточнила. — Дъявольские силки?

— Золотистый туман, — откликнулся Поттер. — Прям первый раз со мной такое…

— Со мной тоже, — вздохнула я. — Ты главное не волнуйся… Это просто оптическая иллюзия… Продолжай идти, и будет тебе счастье…

— Ты тоже не парься, — в порядке взаимной вежливости ответил Гарри. — Дъявольские силки боятся света. Добавь «люмусу» яркости…

Через две секунды с сочным «ляп» мы с Поттером снова поздоровались с землей, а еще спустя секунд тридцать — друг с другом. Чуть впереди наши коридоры соединялись в один.

— Ты тоже шел на свихнувшегося Виктора посмотреть? — спросила я у Поттера. — Флер встретил?

— Не-а, — покачал головой Гарри. — Я встретил Тояму. Выглядел он так себе. Сказал, что Крам его только что «круциатнуть» попытался. Пришлось Токанаве дырку в изгороди пробить и скрыться…

— Так значит мы с тобой оба из МЧС? — хихикнула я.

— Откуда? — не понял Поттер, и я перевела:

— Из Министерства «Чё случилось?». Идем посмотреть, что за шоу устроил Крам.

Прежде чем Поттер сумел подтвердить или опровергнуть мое предположение, где-то совсем недалеко, вот совсем-совсем рядом, раздался возмущенный окрик Диггори:

— Ты что ж, гад, делаешь?!

Дальнейшие разборки тут же были отложены. Мы с Гарри побежали на голос и застали весьма любопытную сцену: Седрик и Виктор играли в «А ну-ка попади!», где Крам попадал, а Седрик уворачивался. И первое, что лично мне бросилось в глаза, так это отсутствующий взгляд дурмстранговца. Я явно уже видела когда-то такой пустой, отрешенный взор, сопровождаемый механическими, бессознательными движениями. У объевшихся дурманом коров тети Раи. У обкурившихся белладонны «азазелушек». И в учебном фильме на лекции по «Защите».

— Парни, он под «империо»! Его срочно надо вырубить! Только постарайтесь при этом не сильно покоцать пацана! — немедленно заорала я и первая бросила в Крама оглушалку.

Увы, я промазала. И единственное, чего добилась, так это того, что Крам заметил нас с Поттером.

— Круцио! — заторможенный-заторможенный, а на появление новых действующих лиц Виктор отреагировал оперативно.

Мы с Поттером не менее оперативно шарахнулись в разные стороны, и второе непростительное лишь взметнуло фонтанчик земли аккурат там, где мы только что стояли.

— Может, на помощь позовем? — Поттер приготовился метнуть красные искры.

— Тогда его дисквалифицируют, — остановила я Гарри. — Да еще не по собственному желанию, а из-за какого-то козла, который на него наложил заклятие. Нужно его в чувство привести, чтобы он сам решил…

И тут из-за угла показался Ромка, за широкой спиной которого маячили Флер и Тояма.

— Ща! — вопил набравший скорость Стогоберега. — Ща я его в чувство приведу!

— Тока не бей, — проинструктировала я пробегающего мимо друга.

— Один раз, и все, — пообещал мне Ромка, подлетел к Краму, который как раз снова оглянулся на Седрика, пульнувшего в дурмстранговца то ли «копулой», то ли «экспелиармусом», и с разгону дал ему пендель.

И знаете что? «Империо» — это, конечно «империо». Но ботинок армейского образца сорок пятого размера с рубчатой подошвой — это ботинок армейского образца сорок пятого размера с рубчатой подошвой. Лично я пока не знаю человека, который бы перед ним устоял. Крам и не устоял. А, падая, еще и двинулся головой о камень, удачно лежащий на дорожке. Говоря по-научному, произошла ментальная рекалибровка сознания. От «империо» даже запаха не осталось. Мы поняли это сразу, как привели Крама в чувство, а он нас даже не проклял. Только спросил:

— А что это вы тут все делаете, а?

Все пожали плечами, а я, как самая сообразительная, пояснила:

— Так получилось… Просто тут второстепенная развязка, где сходятся все маршруты. Сейчас передохнем, и пойдем дальше каждый своей дорогой.

— Нет, — Флер активно замахала руками. — Я больше одна не пойду. Тут на волшебников «империо» накладывают. Надо держаться вместе… — потом она жалобно оглядела всех нас. — Ну хоть немножко давайте вместе пройдем… На всех сразу «империо» не наложишь… а потом, ближе к центру, опять разбежимся.

В принципе, возразить нам было нечего. Да не очень-то и хотелось. Ромка и Седрик помогли Виктору подняться, и мы все дружно побрели дальше. К цели.

Очередное чудовище ждало нас после второго направо. Это был сфинкс с телом огромного льва, головой женщины, тяжелыми когтистыми лапами и длинным желтым хвостом с коричневой кисточкой на конце. Он внимательно изучал нас миндалевидными ярко-зелеными глазами. Не знаю, как другие, а я сразу же машинально дернула палочкой и только чуть позже вспомнила, что это чудовище работает несколько иначе. Признаваться в своей глупости не хотелось, поэтому, чтобы жест не получился напрасным, я сделала то, от чего учителя обычно предостерегают: почесалась острым концом волшебной деревяшки.

— Что, блохи заели? — проявил сочувствие сфинкс.

— Нет, — ответила я. — Шарики пересчитываю, чтобы их количество с роликами совпадало. Ты же нам сейчас загадки будешь загадывать.

— Буду, — кивнул сфинкс.

— Одну на всех? — с надеждой спросила Флер.

— Каждому свою, — отрезало чудище. — Кто первый?

— Давайте я, — я сделала шаг вперед. — Я уже настроилась.

— Хорошо, — сфинкс уселся поудобнее. — Слушай. В пустыне лежит мертвый магл. За плечами у него мешок. На поясе — фляга с водой. На многие мили вокруг ни единой живой души. От чего умер человек?

Я приняла позу крайней задумчивости, чувствуя, как у меня сжимается сердце. От радости. Ха, господин (госпожа?) сфинкс! Возможно, кого-то из присутствующих вы в тупик и поставили, но точно не меня. Эту книжку логических загадок я еще малышкой проштудировала. Так что там, где вы учились, мы преподавали.

— Полагаю, — спустя пару минут, неторопливо начала я ответ, — магл умер от удара об землю. Он летел на маггловском средстве передвижения, именуемом самолет. А в мешке у него парашют, такое приспособление для безопасных прыжков с высоты, который не раскрылся.

— Верно, — важно кивнул сфинкс и посторонился, давая мне пройти.

— Не, я тут остальных подожду, — улыбнулась я монстру. За Ромку я не волновалась, потому как давала ему ту книжку почитать. А вот насчет других не была уверена.

— Хорошо, — еще раз кивнула сфинкс и посмотрела на Седрика. — Теперь вы, молодой человек, — тот даже если и хотел, не посмел возразить. — Что это такое? Цвета сирени. Назад видит так же, как вперед. И прыгает выше Хогвартса.

— Ха, — неожиданно и довольно усмехнулся Диггори. — Это белый слепой кентавр! — после чего пояснил глядящему на него удивленным взглядом Гарри. — А что? Сирень белая бывает? Бывает. Слепой одинаково не видит, какую сторону не возьми. И Хогвартс. Это же здание. Оно вообще не прыгает. Поэтому любой, кто может оторваться от земли, прыгает выше.

— Правильно, — констатировал сфинкс, после чего переключился на следующего чемпиона.

Спустя некоторое время оказалось, что зря я переживала за товарищей. Книжка, которую я упоминала, была интернациональной и всем знакомой. Поэтому ни загадка о собаке и сковородке, ни о волшебнике и башне, ни о трех черепахах (остальные я уже не помню) в трудную ситуацию (она же неловкое положение) никого не поставила.

— А классно мы его сделали? — усмехнулся Поттер, когда мы все прошли мимо умственного препятствия.

— Положим, сделал меня мой папа, — огрызнулся нам в спину сфинкс, но мы пропустили его возмущение мимо ушей. Впереди ждал следующий монстр.

В очередной раз коллективно пересчитав конечности у огромного паука, объяснив каменным троллям, что кусаться вредно для их здоровья, и наградив пожизненным конъюнктивитом большого водяного змея, высунувшегося из ма-а-а-аленькой лужицы (На этом месте особенно хотелось бы передать привет селекционеру Хагриду, приз ему в студию!), мы, как и было обещано, снова разошлись, после чего я в одно лицо проредила популяцию пустынных кикимор, поборола «Заклинание Сирены» (это когда тебя пытаются сбить с верного пути голоса родных и близких, тоже иллюзия), поругалась с гипножабой (если у меня на вейлу иммунитет, что мне сделает какое-то земноводное), гриндилоу, вылезший из еще одной лужи, при виде меня молча утопился сам. К этому моменту мне уже настолько настохорошело блукать по лабиринту, что от пробивания, подобно Тояме, «бомбардой» дырок в перегородках, чтобы сократить дорогу, меня удерживало только непременное последующее объяснение с Надысь. Это я к тому, чтобы вы поняли, почему я не испугалась, когда из темноты прохода на меня вырулил большой темный пес, а всего лишь сказала:

— Катись отсюда, псина! Ты меня не видел! Я тебя не видела! Я еще как-то умирать не собираюсь. У меня на завтра другие планы…

И только пройдя половину очередного коридора, я сообразила, почему повстречавшийся мне грим после сказанного плюхнулся на задницу и покрутил лапой у виска…

К счастью, ничего не длится вечно. После пятнадцати минут беспрепятственной ходьбы по лабиринту я увидела вдали нежное голубоватое свечение, ориентируясь на которое и пошла, оказавшись, в конце концов, в долгожданном центре, где на постаменте сиял главный приз Турнира — Кубок Волшебников. Не знаю, чему я удивилась больше: тому, что до него еще никто не добрался, или тому, что одновременно со мной с разных сторон на площадку выскочили остальные шесть чемпионов. Некоторое время мы смотрели друг на друга, после чего Ромка проговорил:

— Как Кубок делить будем? Кинем жребий? Или голосованием решим, кто больше достоин?

— Что такое жребий? — с философским видом произнес Тояма. — Рука слепой судьбы… И голосование не выход. Я, например, считаю, что вы все достойны стать победителями. Мне что, за всех голосовать?

— Я тоже считаю, что вы все достойны! И я! И я… — в этом вопросе мы все семеро проявили похвальное единодушие.

— Тогда давайте его Гарри отдадим, — выдвинул следующее предложение Стогоберега. — Пусть мелкий нос утрет все тем, кто над ним смеялся.

Это предложение единодушно принять не получилось. Поттер неожиданно воспротивился предоставляемой возможности выиграть.

— Не надо мне поблажки делать! Это Рон у нас рыжий, а не я! Раз мы все достойны победы, то давайте все и победим!

— Это как? — удивилась Флер.

— Возьмем, и вместе схватимся за Кубок! — радостно оповестил нас гриффиндорец. — Тогда получится, что победили все семеро! А приз в тысячу галлеонов разделим поровну. Или устроим на эту сумму вечеринку для всех школ.

— Да, похоже мы на Хогвартс повлияли несколько иначе, чем рассчитывали устроители, — шепнул мне Стогоберега, после чего громко ответил. — Лично я — за!

— Я тоже, — согласилась я с Ромкой (по обоим пунктам).

— И я, — почти хором ответили Седрик, Виктор, Флер и Тояма.

— Тогда на счет «три», — скомандовал Поттер, и мы окружили Кубок.

Тут надо отметить, что трибуны начали реветь с самого начала, едва лидеры — Седрик и Гарри — вошли в лабиринт. И они продолжали это делать все время, что мы находились там. Когда же мы все, скучковавшись на «финишном» пятачке, начали спорить, кто должен победить, болельщики буквально стонали от переизбытка чувств. К тому же моменту, как мы решили взяться за Кубок вместе, зрители полным составом лежали в обмороке. Но нас всех куда больше волновал процесс активированной аппарации — ощущение невесомости и легкие головокружение и тошнота. А лично меня еще и чьи-то зубы, весьма неинтеллигентно вцепившиеся в штанину.

Шеф уже жив? - Еще нет!

Сколько по времени нас кружило и вертело в «четвертом измерении» имени «Портключа для переноса» (хвала Кондратию, не для Проноса, а ведь все могло случиться), я не знаю. Но могу сказать, что за этот период мне трижды удалось удержать в себе и так не особо плотный ужин. Что, я зря его ела что ли?

А когда мы все дружно рухнули на землю и настроили зрение, оказалось, что местность вокруг меньше всего похожа на Хогвартс, а больше всего — на старое заброшенное кладбище.

— Не, ну то, что Кубок — портал, сразу можно было догадаться, — произнес приземлившийся рядом со мной Гарри. — Но портал куда? Где мы?

— Да, — согласился приземлившийся с другой стороны от меня Виктор, — я тоже что-то не вижу распростертых объятий и цветов победителям…

— Я даже не вижу бейсбольных бит, которыми судьи Турнира собираются разъяснить нам, что играть надо по правилам, — откуда-то сзади проговорил Ромка.

— Так может это еще не конец? — вставил Тояма. — Может, кладбище — это финишная прямая, по которой мы должны добраться туда, — он указал пальцем направо, где мы, повернувшись, увидели силуэт маленькой церквушки, обсаженной тисами.

— Или туда, — это Флер указала налево, где на склоне холма располагался старинный красивый особняк.

— Церковь ближе, — констатировала я, зябко поеживаясь. Но не от холода. Меня с недружественным визитом вдруг посетило ощущение, что за нами кто-то наблюдает.

— Зато особняк симпатичнее, — возразил мне Седрик, и мы единодушно проголосовали за особняк.

— Палочки у всех целы? — прежде чем возглавить шествие, поинтересовался Ромка, когда мы встали и с горем пополам отряхнулись.

— У всех, — ответили мы.

— Тогда всем быть наготове, — продолжил командовать Стогоберега, — на всякий случай. Вдруг и вправду третье испытание еще не закончилось…

— Бррр! — поежилась я. — Не люблю я эту кладбищенскую нечисть… Щас кто-нибудь мертвый и мерзкий ка-а-а-ак выскочит, ка-а-а-ак набросится, ка-а-а-ак укусит…

Неожиданно мне в ответ Делакур просто зашлась в истерическом хохоте, после чего протянула карманное зеркало. Я посмотрела в него, заценив свое отражение. Потом на остальных. Внимательно. Очень внимательно. Потом опять заглянула в зеркало. И поняла, что Флер бесконечно права, столь эмоционально отреагировав на мое нытье. После нескольких часов брожения по лабиринту со всеми сопутствующими событиями в топ-десяти самых ужасных кладбищенских тварей первое место безоговорочно оставалось за нами. И это мы еще ветки из волос повытаскивали. Когда же мы прошли несколько метров, лавируя между надгробиями, где обитали потенциальные противники, а те лежали тихо и не отсвечивали, я, можно сказать, успокоилась. Относительно конкретного обстоятельства. В остальном меня все еще штырило. И, как я заметила, не только меня.

— Эй, смотрите! Кажется, нас все же кто-то встречает, — вдруг сказал Крам, вглядываясь в темноту. — Он похож на профессора Флитвика, только в обуви на высоких каблуках…

Всмотревшись туда, куда указал Виктор, мы поняли, что он имел в виду. Неторопливо огибая могилы, к нам приближался закутанный в мантию с капюшоном человек, ростом повыше, чем профессор Заклинаний, но все же сильно не дотягивающий до среднестатистического. В руках он очень осторожно нес какой-то сверток.

— Что б мне… — тут начавший говорить это Седрик косанул на меня и Флер и внес коррективы в первоначальные намерения, — …икнуть, если это не штучки Хмури. Вроде дополнительного теста на умение действовать в непредвиденной ситуации. Если это так, а то — профессор Флитвик, то в руках у него, надеюсь, портключ в Хогвартс.

Но чем ближе подходил коротышка, тем меньше он походил на хогвартского профессора, а его сверток — на портключ. Скорее уж ворох тряпья. И тем больше нам всем становилось не по себе. Особенно Поттеру, который все чаще стал морщиться и потирать рукою лоб. Постепенно и остальные, будто взяв с него пример, начали потирать лбы. Что ж, то, что дурной пример заразителен, я уже знала. Теперь знаю, что головная боль передается воздушно-капельным путем.

Тем временем незнакомец подошел совсем близко и остановился где-то метрах в пяти от нас. Возле особо крупного и вычурного мраморного надгробья. Секунду-другую он разглядывал нас из-под своего капюшона, а мы не отставали от него, а потом раздался холодный пронзительный голос.

— Лишнего убей!

— Ага! — коротышка резко принял агрессивную позу и направил на нас палочку. — Инкарцерус септима! — то, что мы всего лишь отзеркалили его движение, а не выпустили в него весь известный нам арсенал заклинаний, да и после как-то растерялись, в результате чего оказались привязанными к очень удачно стоящим поблизости семи надгробьям, расположенным неправильным полукругом, можно объяснить только тем, что мы обалдели: голос донесся из свертка. Коротышка же, обездвижив нас, оторопело приопустил палочку и уточнил у свертка. — Простите, мой Лорд, а кто из них лишний?

Тут мы растерялись еще больше (да, рановато нам в авроры…).

— Мы у Лорда? — все семеро оху… ох, удивленно переглянулись, после чего мы с Ромкой переглянулись чисто вдвоем. Понимающе. — Нас что, похитили?

— Точняк. Похитили, — кивнула я. Риторический вопрос — риторический ответ. — За компанию с Гарри. Дедуля, как же ты был прав…

Пока мое тело продолжало переживать последствия удивления, мозги — что логично, если где-то убавляется, в другом месте прибавиться должно — заработали за двоих, и мне стало очевидно, как верно оценил ситуацию дед. И как мы ошибались, все время ожидая, когда «шпион Гадюкин» начнет убивать Гарри Поттера. В его задачу не входил несчастный случай во время Турнира. Он должен был стать той «счастливой рукой», которая приведет Поттера к победе, и тем самым преподнести его в подарок своему господину. Именно это я торопливо изложила своим (из которых только Ромка и Гарри были в курсе дела, но другие тоже быстро въехали), пока голос из свертка отвечал на вопрос прислужника:

— Лишние все, у кого нет шрама на лбу!

Коротышка осторожно положил сверток на гранитную плиту, после чего откинул капюшон (привязанный рядом со мной Поттер при этом сквозь зубы презрительно-возмущенно выцедил: «Хвост…») и пошел вдоль нас, пристально разглядывая наши лбы. Наивный. Шрама не было ни у кого, потому что в лабиринте мы так основательно вывалялись в грязи, что, будь нас десять, сошли бы за негритят из считалочки.

Пока опознанный Гарри как Хвост другой слуга Лорда Возлефорта бегал к хозяину за дополнительными инструкциями, я продолжила полушепотом развивать свои умозаключения, которые Гарри подтверждал фактами. Раз в обязанности «Гадюкина» входило не убивать Поттера, а помочь победить, он должен был помогать ему по мере возможностей. Кто, помимо нас, во время Турнира помогал Гарри? Хагрид показал ему драконов. Хмури подсказал про «сильные стороны». Седрик с моей подачи помог с загадкой яйца (впрочем, Диггори тут же дополнил свои предварительные показания тем, что заявил: Хмури ему это тоже советовал). Жабросли притащил Добби. Кроме того, было установлено, что в лабиринте там, где был Гарри, монстры были как-то полегче, чем там, где Гарри не было, а провернуть это мог только кто-то из патрулирующих периметр, то есть Хагрид, МакГонагалл, Бэгмен, Флитвик и Хмури. Плюс именно Хмури занимался транспортировкой и установкой Кубка. Плюс именно Хмури «унюхал» дедушка. Какой отсюда вывод? Чьи искусственные глаз и ногу мы видим в каждой главе нашей истории? Повернутого на ловле темных магов аврора, профессора Аластора «Грозного Глаза» Хмури.

— Значит, Хмури — верный слуга Темного Лорда? Этого не может быть! — сделанное открытие как-то еще больше ухитрилось понизить наш бойцовский дух. — Кто угодно, только не он!

— Он или не он, — угрюмо констатировал Ромка, — а мы должны вернуться в Хогвартс и предупредить Дамблдора… Хотя бы кто-то из нас… Крауч не успел… Зато теперь мы знаем больше, чем он тогда…

На лицах остальных чемпионов, моем в том числе, загорелась мрачная решимость. Вместе с полным осознанием серьезного и, возможно, безвыходного положения, в которое мы попали, вспыхнуло сильное желание продать свою жизнь подороже. Вот сейчас только придумаем, как отвязаться, и начнем торги.

— Эх, а я надеялся, что меня после Турнира в Аврорскую Академию без экзаменов возьмут… — вздохнул Гарри.

— Возьмут еще, погоди огорчаться, — хмыкнул Тояма. — Думаю, никто не будет спорить: если не удастся вернуться всем, в число спасшихся обязательно должен попасть Гарри? Во-первых, ему больше поверят, как основному действующему лицу. Во-вторых, тем самым мы Лорду подгадим по-крупному.

— Никто, — за всех ответил Виктор. — Только как мы возвращаться будем?

— Чисто теоретически, — сделал умное лицо Диггори. — Портал, перенесший нас сюда, должен сработать и обратно. То есть вернуть тех, кто до него дотронется, обратно в Лабиринт. На практике мы сможем это проверить, когда освободимся и найдем Кубок.

— Кстати, к вопросу об «освободимся»… — несколько настороженно проговорила Флер. — Что вы там говорили о кладбищенских тварях?..

— В смысле… — мы с Ромкой, как говорившие, ошеломлено уставились на француженку.

— В смысле одна из них, кажется, перегрызает мои веревки… — ответила Делакур. — Они заметно ослабли и держатся на чьем-то честном слове…

— О! — теперь насторожился Токанава. — Кажется, я следующий на очереди…

— Тогда давайте будем надеяться, что эта добрая кладбищенская тварь освободит нас всех, — предложил Стогоберега. — Если это будет так, пусть каждый освобожденный подаст знак, что он такой. Кашлянет, например. Окончание седьмого кашля соответствует началу операции «Прорыв». Дорываем веревки и бросаемся в атаку. Что ж мы? Всемером с двумя не справимся? Пусть один из них и Лорд Грязныйрот.

И только мы успели договориться, как к нам с мокрой тряпкой подбежал довольный Петтигрю (Ха! Таки я вспомнила его фамилию). Но вместо того, чтобы просто начать нас умывать, он решил повыпендриваться. А может просто его умственные способности были еще меньше его роста (Скорее всего, второе. Хотя и первое нельзя исключать. Македонский всегда нам напоминает, что основной отличительный признак злодея — огромное желание потрындеть в самый ответственный момент).

— Так… — Хвост снова всех нас внимательно осмотрел. — Сейчас я узнаю, кто из вас Поттер… — тут его взгляд задержался сначала на мне, потом на Флер. — Ну, эти две — точно не он, потому что женщины…

— С чего ты взял, что они женщины? — поинтересовался Ромка.

— А кем еще они могут быть с такими си… — ехидно начал объяснять Хвост, но тут возмущенная Флер, возле которой он стоял, обиженно плюнула ему в лицо. Да так метко, что попала в правый глаз. — Эй! — отшатнулся от Делакур в мою сторону и возмутился гад, предавший родителей Гарри. — Я хотел сказать «с такими синими глазами»!

— Ага, мы так и поняли, — ответила сероглазая я и последовала примеру Флер. Вынуждена констатировать, что мое попадание Петтигрю в левый глаз было случайным. Я тоже целилась в правый. — К твоему сведению мы — девушки. Причем порядочные. А значит, женщинами станем только после свадьбы.

— Эй! — Хвост явно хотел высказаться относительно нашей принципиальности в части гендерной принадлежности, но тут у него за спиной, слева, раздвинулись густые заросли, и из образовавшейся проплешины высунулась фигура в черном одеянии с остроконечным колпаком на голове и серебристо-зеленой маске на роже.

— Шеф уже жив? — громким шепотом поинтересовалась фигура.

— Еще нет… — так же шепотом ответил Хвост.

Ветки снова зашелестели, возвращаясь на место. После чего Петтигрю вернулся к нам, а мы — к своему плану дальнейших действий. Наличие «рояля в кустах» требовало некоторой доработки сценария. Незначительной, поскольку всемером с тремя мы тоже справимся.

— Кх, — Виктор кашлянул одновременно с очередной сентенцией Хвоста:

— Этот тоже не Поттер, — Петтигрю указал на самого крупного из нас Стогоберега. — Слишком велик.

— А может я в воде разбух? Или меня пчелы покусали? — огрызнулся Ромка, чем явно поверг Хвоста в пучину сомнений.

— Ну, не до такой же степени? — выдал он спустя минуту, которую потратил на раздумья. — Если говорить о Поттере, покусанном пчелами, то этот, — Петтигрю мотнул в сторону Токанавы, — больше похож.

— Это были очень большие пчелы, — продолжал настаивать Ромка и, кажется, победил. Хвост подскочил к нему. Потянулся, еще потянулся, несколько раз подпрыгнул, в результате чего еще сильнее развозюкал грязь на физиономии Стогоберега.

— Нет, — в конце концов, радостно объявил нам «попрыгунчик», — ты все-таки не он! — после чего сделал несколько шагов назад… и оглянулся на новый шорох.

— Кх, — кашлянул Ромка, глядя, как несколько правее снова раздвигаются кусты и появляется еще одна фигура в маске.

Что «еще одна», а не та же, мы поняли исключительно по голосу, потому как все остальное было полностью идентично.

— Шеф уже жив? — спросила новая фигура.

— Еще нет! — чуть раздражительней, чем в прошлый раз, ответил ей Петтигрю, да и на нас потом посмотрел с отчетливым недовольством. — На чем я остановился?

— Не хотел тебе говорить, но ты остановился на куче собачьего го… навоза, — подал голос Крам.

— Фу… — для разнообразия воскликнул Хвост, после чего несколько минут шоркал по кладбищенским дорожкам ботинками и пинал попадающиеся на пути камни ногами (После особо удачного пинка, пославшего камень поверх наших голов мне послышался тихий визг? Или не послышался?), а затем выдал. — Ты тоже не Поттер. У тебя болгарский акцент.

— Кх, — оценил Седрик вражескую сообразительность.

И тут из свертка послышался жуткий свистящий звук:

— Хвост, ты идиот! Просто вытри всем лбы!

С одной стороны, услышав указание Того-Кого-Нельзя-Называть, мы взгрустнули. Тупость Петтигрю давала нам возможность потянуть время для кладбищенской твари, питающей слабость к веревкам. С другой стороны, мы убедились, что Хвост не только верный, но и послушный слуга. Он стал выполнять указание хозяина буквально. Вытирал лбы всем. Даже тем, кого уже отсеял. А поскольку все мы, даже Поттер, были выше его, а физическая подготовка предателя оставляла желать лучшего, прыжки возле Ромки его порядком измотали. А скачки возле нас просто привели в бешенство, поэтому на очередной «черный плащ», на цыпочках вышедший из мрака со стороны церкви, он рыкнул до того, как тот успел задать вопрос:

— Еще нет! Как вы меня задолбали! Нет, чтобы помочь!..

Фигура на мгновение замерла, после чего понятливо кивнула, развернулась и так же на цыпочках скрылась во мраке.

— С атакой, кажется, придется повременить… Хрен его знает, сколько приглашенных на этом Карнавале, — буркнула я. — Может, подождем, пока они все представятся?

— Не будет ли тогда слишком поздно? — логично отметил Седрик.

— Может, и будет, — насупился Тояма. — Но сейчас тоже пока не время. Нина и Гарри еще привязаны. Похоже, «грызун» наелся. А количество врагов все увеличивается, — Токанава кивнул в сторону еще одного высунувшегося, которому, чтобы скрыться, понадобился всего лишь взгляд оттирающего мне лоб крысюка.

Едва он отошел, я почувствовала, как мои веревки задергались.

— Кх, — оповестила я остальных о том, что моя свобода близка. Впрочем, не настолько, как мне бы хотелось. Тварь грызла мои путы как-то медленно, без энтузиазма.

— А здоровых у вас в наборе нет? — буркнул Хвост, продвигаясь к Гарри. — Одни простуженные? И, кстати, всем молчать! — но тут, как понимаете, ему повезло, и он обо всем забыл, проорав. — Вот! Вот Гарри Поттер! — тут Петтигрю отшвырнул тряпку и полез за палочкой. — Сейчас я остальных зааважу…

— Брось! Некогда! С остальными потом разберемся… Тащи котел! Скорее! — нервозно скомандовал Лорд из свертка.

— Понял! — Петтигрю трусцой метнулся к особняку.

Когда он появился снова, за ним тащился огромный каменный котел.

— Это что еще за гроб на колесиках? — пронеслось у меня в голове. Но тут раздался плеск воды. — А нет! Это ванна. Самое время для водных процедур…

Тем временем Петтигрю начал проводить некие манипуляции, несмотря на общий нервяк, вызвавшие у нас искренний интерес. Он развернул сверток и извлек нечто, напоминающее младенца, которого кто-то пережевал и выплюнул. Нет, пережевал, полупереварил и выплюнул. Короче, мерзость еще ту. Эту мерзость Хвост с величайшим благоговением наполовину с отвращением поднял, перенес и опустил в котел. Вода зашипела, закипела, брызнула серебристыми искрами и сомкнулась над существом.

— Что б ты утонул, — в один голос пожелали мы мерзости.

Петтигрю зыркнул в нашу сторону, но промолчал. Подойдя к вычурному надгробью, взмахнул палочкой.

— Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына…

Земля разверзлась. Из щели пыхнуло пылью, которая нырнула в котел, окрасив искры в ядовито-голубой цвет.

— Как тебе не стыдно над трупом издеваться! — послышался крик Токанавы, который был пропущен мимо ушей.

И не только Петтигрю. Мы тоже его проигнорировали, потому что на наших глазах, тихо поскуливая, Хвост вытащил кинжал и со словами:

— Плоть слуги, отданная добровольно, оживи своего хозяина… — отсек себе кисть левой руки.

Чей-то ужин все-таки попрощался со своим хозяином. Жидкость окрасилась в ярко-красный. И только мужественный Ромка безэмоционально (что свидетельствовало о его пребывании в конкретном шоке) отметил:

— Круто… А вторую так можешь?..

А Петтигрю, скуля и стеная, с кинжалом наголо поковылял к Поттеру. Вот тут мы задергались. Особенно Гарри. Увы, веревки оказались крепче, чем мы думали. Нам оставалось только с ужасом наблюдать за действиями Хвоста. К счастью, Петтигрю своим кинжалом всего лишь (Мерлин, как неправильно это звучит!) проколол гриффиндорцу руку на сгибе локтя.

 — Ххх… — зашипел Поттер, после чего объявил. — Это я не кашлял!

— Ну, хоть один, — буркнул Петтигрю, подставляя под струйку крови фиал.

Он явно не оценил значимости реплики парня. Но мы-то поняли, что это предназначалось нам. И означало не очень хорошую вещь: кладбищенский веревкогрыз наелся. Ох, как не вовремя.

Кровь Поттера, кто бы сомневался, тоже пошла в котел.

— Кровь недруга, взятая насильно, воскреси своего врага! - почти прорыдал Петтигрю.

— Что значит «насильно»? Я разве сопротивлялся? — возразил Поттер.

Протест не засчитался. Свечение от воды стало ослепительно-белым и… погасло. А в небо взметнулся столб пара. А в облаке пара начали возникать очертания высокого, худого человека, с явным удовольствием сгибающего и разгибающего конечности под невообразимыми углами.

— Не утонул… — констатировал Седрик.

— Увы, это сразу было понятно, — вздохнула Флер. — Оно же не тонет…

Живой скелет высунул руку из пара и потребовал:

— Мантию мне! И зеркало!

Всхлипывая и прижимая к груди изуродованную руку, Хвост с трудом встал на ноги, поднял левой рукой ворох тряпок, в которые была завернута личинка Лорда Возлеборта, и протянул его хозяину. А затем залез в карман своей мантии и протянул вынырнувшему старинное ручное зеркало. Лорд Вухорот некоторое время рассматривал себя, после чего спросил:

— Хвост, ты уверен, что кость была от моего отца, а не от тираннозавра юрского периода?

В этот момент поднявшийся ветер сдул пар в сторону, и мы увидели того, о котором столько слышали и думали.

— Я бы сказала, что тираннозавр все же посимпатичнее будет, — высказала я общее мнение от костлявого, лысого, красноглазого, безносого и бледнолицего Ужаса Всея Магического Мира.

— Внешность в нашем деле не главное, — улыбнулся Лорд Рапопорт (этот кадр еще и гнилозубый!) и, порывшись в складках своей хламиды, размеров на десять больше нужного, достал волшебную палочку и повернулся к нам. — Теперь, Хвост, прежде чем я позову остальных, мы можем покончить с ними. Тебе — трое слева, как награда. Мне — трое справа, как разминка. А с Поттером мне еще есть, что обсудить…

Что ж, теперь я с уверенностью могу сказать, что те, кто утверждает, будто перед лицом скорой и неизбежной смерти у человека перед глазами проносится все его жизнь, неправ. Ничего не проносится. Разве что ночные мошки. Зато очень хорошо начинаешь понимать крыс, в подобной ситуации идущих напролом. Я вдруг поняла, что чувствую себя так, будто глотнула бодрящего эликсира пополам с феликс-фелицис: силы удесятеряются, уверенность в себе возрастает, а жажда жизни… просто зашкаливает. Боковым зрением я заметила, что и остальные как-то предвкушающе оживились, и поняла, что обещанные вначале торги не отменились, а лишь задержались. И скоро-таки начнутся.

— Между прочим, кх, — вдруг отчетливо проговорил Поттер, и его веревки, в отличие от наших, просто упали к ногам.

Дальше почти одновременно произошло сразу несколько событий. Мы с разнообразными звуками (от «хэть» до «ять») рванули свои недогрызенные веревки и, наконец, освободились, приняв боевую стойку. Из-за наших спин, прыжком перемахнув через надгробья, нарисовался черный пес, сбивший с ног Петтигрю и резво утащивший его вглубь кладбища. А из-за кустов к Лорду Высшийсорту со всех сторон поспешно начали стягиваться получившие-таки ответ на свой вопрос «черные плащи» в серо-зеленых масках. Большая Битва, вероятность которой уже давно все предчувствовали, начиналась.

Как любят говорить комары, открой окно — ночь будет жаркой!

Дырку от бублика тебе, а не Шарапова

То, что произошло дальше, потом я пересказывала раз триста. И всегда находился тот, кто спрашивал: «Чего вы, как дети, растерялись, в самом деле? Почему не прихлопнули Лорда еще личинкой? Нужно было сразу всех замочить, чего вы ждали?» — и в том же духе. Или же вообще заявлял: «Что там тех Пожирателей? Да я бы на вашем месте!..» Ответ всегда был и будет один: «Вперед!» Найдите себе персонального Лорда Вездехода с последователями, заколбасьте его и тех, кто с ним, а с меня корона не упадет, я потом охотно признаю, что у вашего барана и рога круче и… все остальное… больше. А у нас было так. И по-другому, я надеюсь, уже никогда не будет.

Итак, мы семеро, отвязанные, приняли боевую стойку. Петтигрю утащил пес-Сириус (Полагаю, и без моего уточнения уже все об этом догадались). Лорд Мухоморт застыл в эффектной позе а-ля «Я работаю в хорУ, дирижер — на всех ору». Возле его ног пестрой спиралью свернулась огромная и, сто пудов, ядовитая гадина. Ну точь-в-точь Зинаида Петровна из «ссмушной» бухгалтерии. А к нему, под аккомпанемент шороха раздвигающихся кустов и развевающихся мантий, из темноты сползались его сторонники-Пожиратели. Медленно… Осторожно… Будто не веря своим глазам. Каждый из них по несколько раз проверил состояние метки на руке, точно убеждался, что воскресший босс — реальность, а не глюк. В конечном итоге, все они выстроились полукругом за спиной своего «главнюка». Но в полукруге этом были пустоты, свидетельствующие, что не все бойцы стали в строй. Впрочем, и тех, что встали, было более чем достаточно для нас, семерых.

Большинство самопровозглашенных экспертов по «ведению ближнего боя с использованием оружия средней и повышенной дальности» именно на этом месте начинало упрекать меня в промедлении, тормознутости и даже трусости. Именно в этот момент, по их мнению, нам следовало начать рубилово не на жизнь, а на смерть, по схеме «Все мы против всех них». Вообще-то мы так и собирались, потому что тоже знакомы с правилом «Белые (маги) начинают и выигрывают». У меня на языке уже даже вертелось кое-что из ненапечатанного. В смысле, в сборниках «Все известные заклинания магического мира: От Мерлина до наших дней». Просто вдруг, откуда ни возьмись, появилось одно «но», зародившее у меня (и как потом оказалось, у остальных шести чемпионов тоже) конфликт внутри морально-нравственного понятийного аппарата. Жизненный опыт свидетельствовал, что в некоторых случаях выигравшие «белые» вместо награды получали нехилых люлей за «они первыми начали». Мысль, что если мы первыми нападем на Лорда Вродечерта и Пожирателей, а потом еще и виноватыми останемся, была до крайности абсурдной. И все же заставляла нас медлить, несмотря на настрой. А тут еще и Вонгдекорт встрепенулся и завопил:

— Всем стоять! Всем молчать! Ничего не делать без моей команды!

После чего засунул палочку за ухо (если, конечно, то, что росло у него по бокам головы — это уши), достал из кармана замусоленный свиток, развернул его и забубнил, выуживая для комплекта и перо:

— Ага… Что мы имеем? — тут он оглядел шеренгу «черных плащей» с лицами цвета только что скошенной травы, место их первоначальной дислокации — кусты, прикинувшуюся шлангом змеюку и… нас. После чего снова сверился со списком. — Нагайна — одна штука, — «змееносец» от слова «нос» с умилением посмотрел в преданные змеючьи глазки и поставил в списке галочку. — Есть… «Верный слуга» — одна штука. Есть… В примечаниях напишем «В Хогвартсе»… Петтигрю — одна штука, — против фамилии Хвоста Лорд вывел жирный минус. — Спишем на представительские расходы… Эйвери — одна штука, — наступила очередь переписи годных к строевой, которых Лорд, несмотря на маски, идентифицировал с завидным успехом. — Есть… Макнейр — одна штука. Есть… Крэбб и Гойл — одна штука. Есть… Нотт — одна штука. Есть… Семейство Лестрейндж — три штуки, — тут Тот-Кого-Наверное-Уже-Можно-Называть застыл перед самым большим пустым местом. — Это как срочный вклад зачтем. Срок закончится — получим всех обратно. И с процентами в виде повышенного уровня агрессии и ненависти везде, где надо… Малфой — одна штука. Есть… (спустя еще десятка полтора фамилий) Яксли — одна штука. Есть… Каркаров — одна штука. Снейп — одна штука. Этих спишем при первой возможности… Долохов — одна штука. Есть… Селвин — одна штука. Есть… — и тут соратники кончились. — Что? Это все? — на физиономии злого гения застыло такое наивное разочарование, что даже нас пробрало. — А где акромантулы — сто пятьдесят штук? Дементоры — сто пятьдесят штук? Великаны — четыре штуки? Хвост! — Лорд требовательно выпрямился, но сразу снова стух. — Ах, да… Ну, я так не играю… Опять все придется делать самому, — тут Лорд Восемьнот встрепенулся и обернулся к нам. — Так… Со своими потом… Разберемся с вами. Тут у меня тоже не сходится. Написано: Гарри Поттер — одна штука. Есть… А вот «хрен знает кто — шесть штук» в моем списке отсутствуют.

— Мы это как-нибудь переживем, — буркнул Ромка.

— А вот я — не переживу! — отрезал Лорд Велоспорт.

— Очень на это надеемся, — мрачно фыркнул Поттер.

Безгубый рот Лорда искривился в усмешке, а красные глаза в темноте разгорелись, как угольки:

— Для якобы уничтожившего меня героя магического мира ты поразительно плохо воспитан. А я хотел оказать тебе честь и предложить дуэль волшебников. Но ты, вероятно, даже не знаешь, что это такое…

— Ха, — хохотнул в ответ Гарри. — Как может быть хорошим то, чего нет? Делать Дурслям было нечего, только меня воспитывать… А что такое дуэль, я знаю. Я на Новый год даже мушкетером наряжался…

— О, это сильно облегчает задачу, — судя по всему, эта гримаса у Того-Кого означает доброжелательную улыбку? — Давай тогда, как мужчины, решим все между собой, без посторонних, — тут я почувствовала, как Седрик рядом начал потягивать носом. Я была с ним согласна: в воздухе запахло вестерном. — Только ты и я. И дуэль волшебников. Готов?

Все посмотрели на Поттера. Мы тоже. Не знаю, как другим, а мне сразу стало понятно, что в Гриффиндор Гарри попал не зря. Что мог ответить средней успеваемости студент четвертого курса вышеназванного факультета Хогвартса, воспитанный (хоть он это и отрицает) маглами, на вызов Великого и Ужасного Средоточия Зла, потратившего туеву хучу лет на постижение и совершенствование черной магии самой высшей пробы, отставая от него в подготовке на семьдесят восемь уровней? Конечно, «готов»! Хорошо, что и Ромка, подобно мне, это понял, а потому заткнул Поттеру рот прежде, чем тот произнес слова согласия. А сам выпалил:

— Не готов он, не готов! И вообще у нас мелкие поперед батьки в пекло не ныряют! Поэтому, если вам так надо, я вместо него могу.

— Почему это ты, а не я? — по привычке выпалила я прежде, чем поняла, что ляпнула. Это я не к тому, что испугалась, а к тому, как четко даже в критической ситуации может сработать автопилот у «кондрашкиных детей».

— Потому что ты — девочка, — ответил мне Виктор, после чего обратился к безносому. — А я — нет. Поэтому тоже готов.

— Я не принадлежу к сторонницам феминизма, но в данном случае не одобряю дискриминацию по половому признаку. Девушка тоже дуэлянт! Я тоже готова, — выдала Флер.

А Седрик и Тояма не сказали ничего, но выражением лиц вполне смогли выразить солидарность с точкой зрения старших чемпионов.

Где-то с полминуты Лорд Обормот наблюдал за трепыхающимся в железной хватке Стогоберега Гарри, за неимением возможности говорить с помощью сурдоперевода рассказывающим свежий испанский анекдот, что-то про «Встретились как-то Хуан и Хулио», потом удовлетворенно прошипел:

— Обалдеть, мне повезло… Столько добровольных дуэлянтов у меня еще никогда не было… Я с радостью убью вас всех… Но начать я все-таки хотел бы с мистера Гарри Поттера. Тем более, что он — не против, а вся эта байда затевалась исключительно ради него.

— Обалдеть, мне повезло… — ответил Поттер, воспользовавшийся моментом и высвободившийся из крепких Ромкиных объятий. — Вот прям ради меня, кого-то в Хогвартс заслал, кладбище арендовал, стадо баранов своих согнал, Хвоста в расход пустил…

— А еще Джоркинс допросил, папашкин дом обжил и так, по мелочи, попытал да поавадил кое-кого, — Лорд явно гордился своими достижениями.

— А в Хогвартс кого заслал? — чисто на автомате под шумок спросила я.

— Ба… — начал отвечать мне Лорд Вродечерт, но тут змея у его ног предостерегающе зашипела. — Ба-а-альшого специалиста по части качественного и быстрого исполнения моих приказов, — тут же перестроился Тот-Кого. — И вообще… Чёй-то я? Я же Темный Лорд!

На этом Лорд Дуловрот отшвырнул перо со свитком, выхватил из-за уха свою палочку и запульнул в Гарри первое непростительное, чем за один выстрел убил двух зайцев. В переносном смысле. Первым зайцем был наш внутренний запрет на начало боевых действий. Лорд начал первым, а значит, теперь мы нигде не виноваты. Вторым зайцем был тот «черный плащ», которого «главнюк» обозвал Ноттом. Лордова «авада» попала в мраморный памятник, который разнесло к фигам собачим, и самый большой кусок отрикошетил названному прямо в лоб. Нотт ойкнул (его искреннее удивление было заметно даже через маску) и вырубился.

— А я-то Поттеру в лоб целил… Странно, — Лорд, явно не понимая, что произошло, удивленно посмотрел на свою палочку, но кроме меня, кажется, этого никто не увидел и не услышал, потому что началось то, что вы уже давно с таким нетерпением ждете. Драка.

Дальнейшие мои впечатления решительно нельзя назвать полными, потому как драться и одновременно следить, что делают другие, у меня не очень получалось, но то, что я запомнила, я вряд ли когда-то забуду. Значит, так…

Со стороны все сражение напоминало милую нашим с Ромкой сердцам старинную чародвинскую забаву «стенка на стенку». Одна стенка численно значительно превышала другую, что тоже было вполне знакомо. А уж какую ностальгию вызывало звуковое сопровождение…

— Наших бьют! Дай я ему врежу! Я сам ему врежу! Только без рук! Пограничники умирают, но не сдаются! — было б время, я бы прослезилась от счастья, но вот его как раз таки и не было.

Сбив с ног двух Пожирателей, я, впрочем, как и остальные чемпионы, принялась петлять между памятниками, уворачиваясь от вражеских заклинаний и посылая собственные (пока до непростительных не опускаясь, но и не мельча), стараясь при этом не попасть в своих. Бей того, кто ближе или опаснее — это был основной критерий в выборе противника, потому как вся пожирательская кодла досталась нам шестерым. И только Лорд гонялся конкретно за Гарри с воплями:

— Я убью его! Сейчас я его убью! Только вы мне не мешайте!

Мы и не мешали. Спасибо квиддичным тренировкам, Гарри сам прекрасно справлялся, петляя, уворачиваясь и отстреливаясь. Тем более что реальная угроза для него была несколько меньше, чем казалось. Своими криками Лорд оберегал Поттера от посягательств остальных Пожирателей, сам же испытывал жуткие проблемы с прицельностью. Как потом мне объяснили, дело было в длительном отсутствии практики. Безботфорт и его палочка слишком долго тесно не сотрудничали и отвыкли друг от друга.

— Километров десять продержишься? — поинтересовалась я у гриффиндорца, когда он в очередной раз пробегал поблизости.

— Продержусь, — уверенно заявил тот, ныряя за статую ангела, крыло которого почти сразу срезало очередное «мимолетное» «круцио».

Крыло пролетело над пригнувшейся мной и накрыло, кажется, Эйвери, тихонечко постанывающего в соседних кустах. За невозможностью оперативно сбить его заклинанием, Флер сорвала с Пожирателя маску и расцарапала физиономию. Теперь он лежал и всерьез опасался наличия яда в ногтях шармбатонки (уверена, это была просто отмазка, но как-нибудь при случае поинтересоваться у Делакур, ядовиты ли ногти вейлы, все же стоит). Ромка, неподалеку мастерски организовывающий инсталляцию «Геракл, разрывающий пасть немейскому льву», даже не вздрогнул.

Квиддичное настоящее не прошло даром и для Виктора. Он ухитрялся бить не только маячащего перед своими глазами противника, но и прикрывать спины остальным. Его умению работать в команде мне, Ромке и Гарри (как игроку в квиддич) оставалось только поучиться. Он был на другом конце поля битвы, когда чье-то заклинание (по-моему, Малфоя), сбило меня с ног. На него наседали, как минимум, трое. Но он все равно ухитрился поразить моего противника, запустив булыжник ему в голову. Еще один Пожиратель прилег отдохнуть с разбитым лбом.

— С маглами дружил, — пояснил мне позже Крам. — Они так развлекались. Это называлось «метание гранаты по фашистам».

Тактика же Тоямы наглядно демонстрировала, как мало, по сути, мы знаем о самураях. Уж не знаю, каким образом, но он ухитрился организовать вокруг себя «кучу малу» из желающих с ним расправиться. Периодически из этой кучи кого-то деликатно, а иногда и неделикатно, выпихивали. И каждый раз оказывалось, что это Токанава, «вышедший в тыл» противнику, координирующий его (противника) действия по уничтожению самого себя подначками типа:

— Справа заходи! Слева наподдай! А теперь по кумполу его! Ступефаем! Петрификусом! Кулаком, в конце концов!

Последнее замечание вовсе не было случайным. Применять совсем не магические фишки периодически приходилось и нам, и Пожирателям, потому как иногда в пылу битвы толпа противников так притискивалась друг к другу, что пулять заклинаниями было себе дороже. Тогда в ход шли приемчики из рукопашного боя, в котором некоторые Пожиратели были, как рыбы… в лесу. Поэтому мне ничего не стоило сбить Крэбба подножкой, наподдать Гойлу кулаком в живот и коленом в нос, и кинуть Макнейра через плечо.

— Молодец, Нинка! — похвалил меня Ромка, и сразу пожурил. — Только удар должен быть резче.

И он тут же продемонстрировал мне правильное движение на Селвине, отправив того ребром ладони в длительный отпуск без сохранения содержания.

— Низко пошел, должно быть, к дождю, — прокомментировала я и споткнулась обо что-то шлангоподобное.

Спустя секунду я поняла, что запнулась о Нагайну, с собачьей преданностью следующую за Лордом, догоняющим Гарри Поттера. И ей это очень не понравилось, потому как она, забыв про хозяина, одним движением свернулась в спираль и пружиной распрямилась, уронив меня на землю и нависнув надо мной. И надо же было так совпасть, чтобы и я, падая, ухитрилась выронить палочку, и поблизости не было никого, способного оказать мне помощь. Все заняты. Это был первый и единственный раз за все сражение, когда я почувствовала себя Юлием Цезарем: одновременно нашаривала палочку, просчитывала шансы на успех при попытке справиться со змеюкой подколодной вручную и, на всякий случай, прощалась с жизнью. А почему бы нет, если в считанных дюймах от твоего лица маячит змеиная пасть с ощеренными зубами, на которых росой повисли капельки яда?

— Чтоб ты подавилась, проклятая! — бросила я в морду пресмыкающемуся, пытаясь приготовиться к неизбежному, но тут… — А-а-а-а-ай! — заверещала я, чувствуя, как за подкладкой моей куртки что-то зашевелилось, прокладывая себе путь наружу.

Теперь я еще и лихорадочно вспоминала, что я ела за ужином и не контактировала ли в ближайшее время с какими-нибудь тварями (хоть Падавана, хоть Хагрида). Хрен его знает… Есть у маглов такая фильма про «Чужих». Вот только их мне сейчас и не хватало.

Словом, когда молния на куртке разошлась, выпуская, наконец, проснувшееся «нечто», я была готова увидеть кого угодно, кроме Медуза Горгоныча, по идее, оставшегося в теремке.

— Ты как здесь очутился? — хотела спросить я, но не успела. Ласково боднув меня носом, Медуз в мгновение оценил ситуацию и кинулся на Нагайну… по пути увеличиваясь в размерах!

«У корошмыша научился», — пронеслось у меня в голове, после чего вслух я выдала. — Шок, это по-нашему!

Мало того, что не ожидавшая подобного Нагайна впала в ступор. Так еще и остальные Пожиратели вдруг резко замерли. Часть из них начала усиленно протирать глаза. Естественно, как можно посчитать реальностью золотую десятиметровую полуящерицу-полузмею с акульей улыбкой? Я не только успела встать, отряхнуться и подобрать свою палочку. Мы вшестером (Гарри продолжал бегать, потому что Лорд Аэропорт, по ходу, видел в своей жизни и не такое и даже не думал тормозить и удивляться) успели вырубить половину оставшегося вражеского наличного состава.

И тут нас шестерых посетил закономерный вопрос: это только кажется, что врагов стало меньше? Или у нас вначале от напряжения в глазах двоилось? Вроде нет, не кажется. Почти все Пожиратели к этому моменту остались без масок, и если судить по лицам… Не хватает «первой жертвы» Нотта. Среди обломков крыла не стонет Эйвери. Да и Крэбб, Гойл и Монтегю не настолько миниатюрны, чтобы затеряться в толпе.

Лично мной ответ был найден быстро. Остальным пришлось еще немного подождать. Пока Горгоныч гонял Нагайну, а Седрик, Ромка, Флер, Тояма и Виктор занялись «отмершими» Пожирателями, из расположенного неподалеку склепа донеслось:

— Слушай, это ж какой-то Институт причудливых патологий! Я к ней со всем уважением! «Авада Кедавра»! А эта зараза как отскочит, как развернется, как даст мне ботинком по зубам! Девушка называется…

— Это же про меня, — буркнула я и, поскольку временно врагов поблизости не наблюдалось, сунулась в склеп.

На земляном полу в рядок, опутанные от шеи до ступней веревками, лежали те лордовы прихвостни, которых я недосчиталась при осмотре, и еще несколько. Их надломленные палочки экзотическим букетом торчали из вазы для поминальных цветов.

— Кто ж тут у нас такой запасливый? — спросила я без особой надежды на ответ, но тут сзади донеслось:

— Я! — и, обернувшись, я увидела Пожирателя при полном параде. Мне понадобилось полсекунды, чтобы жахнуть по нему «ласум бонусом».

Пожиратель отшатнулся и голосом Блэка сказал:

— Спокойно! Свои! — после чего снял маску и улыбнулся. — Суперакция! Подбери пять полутрупов и получи в подарок балахон и маску! Между прочим, вы мне спасибо сказать должны, а не заклятьями кидаться. Никакого боевого опыта. Если бы я, маскируясь, их, — Блэк кивнул в сторону гусениц, пребывающих в процессе превращения в бабочек, — не вязал и не складировал, все ваше сопротивление — сизифов труд! А теперь иди, работай!

И я пошла…

На мою удачу, пока я по склепам с Блэком трындела, оставшиеся в строю Пожиратели перераспределились на пятерых оставшихся чемпионов, и моя судьба их мало беспокоила, чего нельзя было сказать о ребятах. Они осматривались в поисках моей оглушенной тушки. Решив пока специально не обнародовать свое присутствие, я постановила оказать посильную помощь Сириусу, оглушая и связывая тех врагов, кто сражался поблизости, чтобы Блэку оставалось их только левитировать на базу. Дело реально пошло быстрее. Спустя некоторое время мы с Флер (оглушенные мною по большей части были ее противниками) подумали, что вполне можем предоставить нашим мальчишкам разбираться с оставшимся неприятелем, направив свои силы на адресную помощь Гарри, пробежавшему много больше заявленных десяти километров и начавшему заметно сдавать. Держись, Лорд Тамремонт! Красота идет спасать мир!

А сил у Поттера, действительно, осталось немного. Он так выдохся, что от очередной зеленой вспышки увернулся только потому, что мы с Флер крикнули ему:

— Ложись!

Гарри бросился вниз, поднырнув под «аваду», но встать уже не мог.

— Бобик сдох! — оповестил он окружающих, а мы поняли, что пора действовать. Если до сих пор по движущейся мишени Лорд своей отвыкшей палочкой не попадал, то сейчас вполне мог с ней договориться на один прицельный выстрел.

Не сговариваясь, мы с Флер разошлись в противоположные стороны и начали бомбардировать Болтнетота всем, что только приходило на ум (Кроме запреток. Ну, не наш это метод! Не наш!), заставляя его крутиться, как ужа на сковородке. Некоторое время спустя к нам присоединился Тояма. Да и Гарри не лежал без дела, совмещая приятное (отдых) с полезным (борьбой за правое дело). Будь у Лорда нормальное оружие, даже четверым, нам пришлось бы туго. Но потерявшая связь с владельцем палочка продолжала выкидывать коленца, что позволило нам не только выжить в битве со Злым Гением, но и потеснить его. В сторону того самого котла, в котором он возродился.

Вот тут мы и подходим к кульминации. Услышав ее, кто-то говорит: вы — супер! Кто-то — это судьба! Кто-то — просто повезло. Полагаю, правы все.

Пытаясь по очереди достать нас четверых, Лорд Вродетот спиной отступал к котлу и, разумеется, в определенный момент уперся в него. Для Лорда это оказалось неожиданным. Он потерял равновесие. Пошатнулся. И в это самое мгновение я запустила в него «ножной путаницей» близнецов Уизли, а Флер — дезориентирующим «конфундо». Тояма, как истинный самурай, пошел дальше и запустил в Лорда «диффиндо» (удачно попав в его палочку, вероятность чего составляла не более сорока процентов) и вдогонку толкнул «депульсо». Совокупность всего перечисленного привела к тому, что неожиданно для всех (и прежде всего для себя самого) Лорд с громким «бульк» сверзился в котел.

Нет. Темный Лорд не утонул. На такое везение, такой подарок судьбы рассчитывать не приходилось. Пришлось рассчитывать только на себя… и на содержимое своих карманов. Помните, я упоминала о зельях, разрешенных к употреблению в лабиринте? Таки их перечень накануне испытания был предоставлен. И у меня почти все они были с собой. Именно поэтому я и не просекла, что таскаю в подкладке Горгоныча. Я-то думала, что склянки «потяжелели», потому что я сначала волновалась, потом устала. Не в таком обширном ассортименте были зелья из списка и у других. И все эти зелья мы ливанули в «возродительный» бульон. Просто по наитию. Дожатая Медузом Нагайна и взорвавшийся котел «заверещали» одновременно. Меня, Тояму и Флер, как находившихся к месту взрыва ближе всех, отшвырнуло и метров десять протащило по земле. Остальных в разной степени контузило. На какое-то время бой прекратился. И прежде чем он начался снова, раздались хлопки аппарации, и «тишину» кладбищенской ночи нарушили крики:

— Британский аврорат! Бросить палочки! Руки вверх!..

Спустя четверть часа мы ввосьмером с Сириусом (в анимагической форме) сидели, укутанные пледами (Блэк делил один плед с Ромкой, чтобы не привлекать внимания), и следили, как авроры пакуют и отправляют порталом в камеры предварительного заключения при Министерстве арестованных Пожирателей. Двое мракоборцев тщательно осматривали останки котла.

— Только не говорите, что от Того-Кого-Нельзя-Называть опять и следа не осталось, и через четырнадцать лет все начнется по новой, — твердил Гарри Поттер, но никто не мог дать ему вразумительный ответ.

— Утешай себя тем, что после этого сражения тебя после школы не только в аврорат без экзаменов возьмут, тебе еще и звание присвоят сразу по поступлении, — пыталась я утешить парня, хотя сама жутко нервничала, потому что нигде не могла найти Медуза Горгоныча. То, что он урыл Нагайну, не означало, что Нагайна не достала его. Это было бы поистине тяжелой утратой.

— Эй, ребятня, — к нам подошел один из авроров. — Кто-нибудь из вас может что-то сказать по этому поводу.

Тут он протянул к нам руки. С ладони правой, вернув себе первоначальный размер и свернувшись спиралькой, стрелял глазками безумно довольный, хоть и изрядно покоцанный Медуз Горгоныч, которого я немедленно опознала и отобрала. А в левой…

Левая рука аврора держала за шкирку самое странное создание, которое я когда-либо видела. Остальные, судя по всему, тоже. У создания туловище и голова были, как у выхухоля, но вместо меха местами были перья, передние конечности представляли собой крылья, а задние — ноги с копытами, как у козы, только вывернутые коленями в обратную сторону, как у кузнечика. И на морде горели красным подозрительно знакомые злобные глазки.

— Что, — тем временем аврору надоело ждать, — хозяин пернатокопытного выворотня не желает признавать своего питомца?

— Это не питомец… Это Темный Лорд… — кто-то же должен был озвучить истину. Почему не я?

— Ага, — расхохотался служитель закона. — Если это Темный Лорд, то я — Мерлин.

— Но это правда Темный Лорд, — поддержал меня Поттер. — А профессор Хмури — его шпион в Хогвартсе.

— Откуда вы знаете? — аврор немедленно посерьезнел. — Это стало известно уже после вашего исчезновения… — он внимательно осмотрел нас, после чего махнул рукой в сторону Кубка, так же обнаруженного на территории кладбища. — Ладно, в Хогвартсе разберемся. Следуйте за мной. И выворотня заберем… на всякий случай… Пусть его эксперты проверят.

Мы не возражали. Окружив Кубок, синхронно потянулись и дотронулись до прохладного металла. Портал сработал, унося нас обратно. Прежде чем меня снова начало укачивать, я отметила, что зубы Блэка на этот раз предпочли чью-то другую штанину.

Новые питомцы Ивана (окончательно и бесповоротно)

Вопреки ожиданиям, Кубок перенес нас не обратно в центр Лабиринта, а к парадному входу Хогвартса, где, судя по уныло телепающимся шарикам и растяжкам из цветной материи, кое-где подхваченной бантами из нее же, готовилась торжественная встреча победителю. Вот только вместо толпы зрителей с цветами и улыбками, корреспондентов с колдоаппаратами и родственников со слезами счастья на глазах нас встречали директора, министр и десяток товарищей «в штатском», чья принадлежность к правоохранительным органам была так же очевидна, как дырка на моих штанах, аккурат под левой коленкой. Завидев нас, директора быстро расхватали чемпионов по принадлежности и спешно начали проводить инвентаризацию наших внешних и внутренних органов. Во всяком случае, именно так это выглядело со стороны.

— Как вы? Все в порядке? Целы? Что с вами случилось? — посыпались вопросы со всех сторон.

— Да ничего особенного, — проговорила я, пока Путятишна пересчитывала пальцы на моих и Ромкиных руках. — Просто Лорд Вротмнеторт вернулся.

— И сразу вывернулся обратно… — под громкий смех (это нервное) остальных чемпионов подхватил Поттер.

Так мы в двух словах изложили начало и конец приключившейся с нами истории. Середину мы поведали чуть позже и гораздо подробнее.

Тем временем сопровождавшего нас аврора окружили коллеги и тоже засыпали вопросами. Их интересовала итоговая «урожайность уборочной кампании» (Ну прям боги конспирации, да?). Навострив уши, мы узнали, что на месте сражения задержали сорок Пожирателей, для двадцати четырех из которых аврорское задержание было контрольным, потому что их уже кто-то задержал. Поняв, что «кто-то» — это Сириус и мы, мы обиделись. Ладно Сириус! Он все еще предпочитал сохранять инкогнито, мимикрируя под Ромкину собаку (чье появление сначала в лабиринте, а потом на кладбище ни у кого, кстати, не вызвало вопросов). Но наше-то присутствие на поле боя было неоспоримо! Так кто же первый раз задержал двадцать четыре Пожирателя? Из доклада аврора выходило, что преступники задержали себя сами. Ага, сами себя оглушили, сами себя связали, сами (связанные!) палочки свои сломали и букетом в горшок поставили. Но с этим мы потом разберемся, сейчас результаты важней. И по ним выходило, что кроме пленников на кладбище обнаружили пернатокопытного выворотня неизвестного происхождения, предположительно подвергшегося принудительной трансформации Темного Лорда, а так же два трупа. Первый — огромной змеи. С многочисленными следами насилия на морде и туловище, оставленными зубами неизвестной гигантской твари. Никого, способного нанести подобные повреждения, не обнаружено (я только крепче прижала к себе Медузика).

— Второй труп принадлежит числящемуся пропавшим без вести Питеру Петтигрю, — продолжал докладывать аврор. — Он тоже выглядит неважно. У него сломаны руки, ноги, несколько рваных ран, а голова пробита в трех местах. То еще зрелище.

— Предварительное заключение о причине смерти? — официально поинтересовался один из «штатских». По-видимому, командир.

Мы насторожились. Особенно пес.

— Самоубийство, — уверенно и спокойно ответил аврор, протягивая старшему листок пергамента. — Рядом с трупом лежала записка. Вот она…

Командир развернул послание и очень тихо (нам пришлось настроить слух на максимум) прочитал:

— Я, неадекватный дурак, чмо, козел, предатель и гад паршивый Питер Петтигрю, официально заявляю, что в течение продолжительного времени был слугой Лорда Волдеморта и по его воле, а также по зову своей паршивой и мелкой душонки выдал этому уроду место, где скрывались Поттеры, убил одиннадцать маглов, подставил лучшего друга, скрылся в неизвестном направлении, после чего совершил еще много всяких гадостей. Груз вины слишком тяжел, и нести его дальше я не в состоянии. В моей смерти прошу никого не обвинять. Особенно Сириуса Блэка. С моих слов записано верно. Дата. Подпись.

— Графологическое заклинание подтвердило, что подпись подлинная, — невозмутимо констатировал «наш» аврор. — Думаю, этого будет достаточно, чтобы закрыть дело Петтигрю…

— …И пересмотреть дело Блэка! — подсказал подобно нам прислушивающийся к разговору авроров Дамблдор. — Снять с него все обвинения, а побег квалифицировать, как освобождение в виду отсутствия вины.

Старший аврор сделал какую-то пометку в блокноте официального вида, извлеченном из кармана, после чего кивнул директору Хогвартса и… распорядился снять показания с чемпионов, то есть нас.

Началось утомительное время допросов, некоторые из которых были «с пристрастием». Сначала нас развели по разным кабинетам и в присутствии родственников (у Поттера это была декан Гриффиндора) и директора соответствующей школы опросили официальные лица. Сухо, конкретно, безэмоционально. Только факты. Потом лично нас с Ромкой «прижали к стенке» Путятишна, Святогор Ильич и мой дедушка, как генерал Пронин. Темой данного анкетирования было «А все ли вы рассказали им, голубчики?». Пришлось приоткрыть некоторые тайны. Завершающим было наше совместное чемпионское выступление в Выручай-комнате перед всеми желающими, организованное близнецами Уизли. На этот раз Выручайка наколдовала натуральный амфитеатр, где нам предназначалась сцена, а ряды вокруг занимали шармбатонки, дурмстранговцы, махоутокорцы, ссмушки, гриффиндорцы, хаффлпаффцы, рейвенкловцы и даже несколько слизеринцев. Те, кого преимущественно матери спешно не отозвали из школы по неизвестным причинам, как Малфоя, Крэбба, Гойла, Нотта, Паркинсон и тэ дэ, и тэ пэ. Вот тут уж мы развернулись по-полной…

Гарри поведал, что:

— Как только мы за кубок схватились, тут-то портал и сработал, и перенесло нас на кладбище… Пошли мы по нему к какому-то особняку… Вокруг могилы, памятники, склепы… А вдоль дорожек Пожиратели с косами стоят… И тишина…

Седрик дополнил:

— Не знаю, как Темный Лорд выглядел раньше, но то, что выбралось из котла, было самым страшным из всего, что я видел в своей жизни. Хотя… Милли Булстроуд без косметики, пожалуй, будет пострашнее.

Ромка сообщил, как:

— Налетела толпа с палочками, пулеметами, базуками… Я одного — раз! Другого — два!..

Флер высказалась:

— И тут мне очень пригодились шармбатонские уроки физкультуры. Под одним козлом я проскочила, через другого перепрыгнула, а потом поскользнулась и упала. И что вы думаете? Столько козлов вокруг, и хоть бы один руку подал!

Виктор нас всех немного приземлил:

— Да нормально все прошло. Как на обычной квиддичной тренировке…

Тояма поделился радостью:

— Теперь я полноправный волшебник-самурай, потому что моя палочка прошла, наконец, боевое крещение. Сам Хировато мне сказал, что отмечен небом тот, чья палочка повергла такого врага…

Сама я промолчала, зато уговорила Горгоныча повторить «Прием корошмыша», чем впечатлила зрителей не меньше, чем рассказчики.

Перечисленное заняло весь следующий за третьим испытанием день. А в день, следующий за следующим, настала наша очередь спрашивать. И начали мы с Блэка, в ожидании амнистии отдыхающего в теремке, выяснив у него, за каким драклом его носило по Лабиринту, он ли перегрыз наши веревки, почему сразу не освободил Гарри, да и вообще как-то тянул с его освобождением.

— В Лабиринт я ради Гарри сунулся, — ответил нам Блэк. — Чтобы, если что, помощь ему оказать. Пришлось Хагриду открыться, а он уже меня, как грима, в Лабиринт вполне официально поместил. Когда понял, что все обошлось, решил на церемонию чествования победителей оперативно попасть. Попал… А на кладбище уже выбора не было. Начал посильно помогать — продолжай! Вот я и стал вас освобождать. А начал не с Гарри, потому что знаю его получше, чем все думают. Он же — копия Джеймс. А Джеймс никогда не стал бы ждать, пока я всех освобожу. Ринулся бы в бой, только его и видели. Поэтому я начал с тех, кто постарше, посдержанней. А задержка у меня из-за Петтигрю вышла… Этот гад, когда ботинками своими шоркал да камни пинал, одним из них мне по башке съездил. Вырубило меня ненадолго. Так что, звиняйте, братцы… Не виноватая я…

В заключение Сириус рассказал, как обзавелся маской и плащом и организовал группу зачистки, что я уже знала, а другие пока нет. Тема похищения Петтигрю, написания записки и последующего крысюкового «самоубийства» нами деликатно не затрагивалась.

Зато нами была затронута тема Пожирателей, на момент сражения пребывавших в Хогвартсе. А именно Малфоя, Снейпа и Каркарова. С больше не членом попечительского совета Малфоем, в принципе, все было понятно. Очевидцы доложили, что он сидел-сидел, с вполне искренним интересом наблюдая за гонкой по лабиринту, а когда мы исчезли и все заволновались, он тоже вдруг заволновался и, извинившись перед министром, быстро убежал. Все решили, что «в кустики». Ну, в чем-то это было правдой… Что же касается Снейпа и Каркарова, первый все испытание и время «сразу после него» просидел с суровым, решительным видом, а потом как-то расслабился, будто успокоился. Второй же всю дорогу дергался, порываясь покинуть трибуну, но наталкивался взглядом на твердую уверенность соседа-профессора, и возвращался в исходное положение. А потом тоже успокоился. Сейчас же, когда история возрождения Лорда стала достоянием общественности, Снейп по-прежнему спокоен и суров, Каркаров — дико счастлив. И оба безмерно довольны, что не подчинились вызову. Теперь они герои и порядочные волшебники. Хоть, по словам Митрофана, поначалу один из них планировал убежать, а другой — отмазаться от возмездия воскресшего шефа.

После обеда настала очередь дедушки. Забава Путятишна намекнула, что именно он разоблачил «засланного казачка» Хмури, на поверку оказавшимся считавшимся умершим сыном Барти Крауча-старшего Барти Краучем-младшим, действовавшим под оборотным зельем (Как-то много в этой истории воскресших «покойников», вы не находите?).

— Я когда в Хмури шпиона унюхал, — признался дед, — сначала Нинке поверил, что это остаточный душок от клиентов его. Но решил все же присмотреться. И тараканам своим наказал делать то же самое. Вот Тимофей и углядел, как патрулирующий периметр профессор-аврор на пути Поттеру вашему слабых монстров подставляет, а опасных гонит на вас. Тогда и я окуляры настроил. Так что «империо», которое псевдо-Хмури на Витьку наложил, я своими глазами видел. Но до поры, до времени бучу решил не поднимать, чтобы не спугнуть голубчика. Поймал одного из местных и попросил проводить туда, где засланец обитает. Там, естественно, было закрыто…

— И как же ты вошел? — подбодрила я дедушку вопросом.

— Пароль назвал и прошел, — пожал плечами дед.

— А пароль ты как узнал?

— Психология. У Дарьи научился. Вражина эта сюда для чего приперлась? Чтобы Поттеру вашему помочь… умереть. Следовательно, для него хороший Поттер — мертвый Поттер. Я это и озвучил. Попал! И вовремя попал, Хмури этот липовый как раз заклинанием вещи паковать начал, а среди этих вещей сундук о двенадцати запорах. Подозрительный такой… Митрофан его просветил и обнаружил внутри заклинание расширения пространства и переносную тюремную камеру. Тогда я Никодиму и Ярославу поручил сундук в безопасное место доставить, а Василису к Святогору послал с инструкциями. Так что идея по захвату «Хмури» моя, а воплощение твоего, Ромка, папаши. Тепленького его взяли, с портключом в руках, как раз вы исчезли. Представили мы шпиона пред светлые очи Дамблдора с министром, тут его и начало корежить. Оказалось, под обороткой гад. А натурального Хмури он похитил и в тюрьме-сундуке держал. Больше половины волос, скотина, у мужика выдрал на зелье свое оборотное.

— Где сейчас настоящий Хмури? — поинтересовался Ромка.

— В Мунго. На восстановление его туда отправили, хоть он и кричал, что ничего его так не восстановит, как съездить пару раз по наглой шпионской роже. Я его понимаю, но порядок есть порядок, — дед усмехнулся, после чего серьезно продолжил. — Когда агента лордовского корчить перестало, Дамблдор его опознал. Авроров вызвали. Те допросили его по-своему, по-аврорски. Долго Барти держался, но после трех литров веритасерума все же раскололся. Сказал, где вас искать. И где отец его спрятан. Папашка его из тюрьмы похитил по настоянию матери. Дома под «империо» много лет держал. Но сыночек нашел способ победить отцово заклятие и отомстил родителю тем же. Перестарался. К нормальной жизни Крауч-папа уже не вернется. Тоже его в Мунго увезли. К Локхарту какому-то, говорят, поместили. Теперь в больнице есть палата под названием «Хогвартс», один ее жилец в Хогвартсе «преподает», другой — Турнир волшебников «организует».

— Дедушка, — поинтересовалась я. — На Барти-то младшего, который под Хмури маскировался, посмотреть-то хоть можно? Интересно же…

— Посмотреть-то можно, — дедушка как-то смутился и закашлялся. — Только смотреть особо не на что… Поняв, что мы его разоблачили, всю информацию из него вынули и Лорду его возродиться помешали, Крауч-младший пошел ва-банк и напал на своих охранников. Сильным волшебником, паразит, оказался. Хорошо мы со Святогором мимо проходили. Ну и…

— Зашибли его? — подсказал Ромка.

— Зачем сразу зашибли. Просто колданули, — пояснил дедушка, с интересом разглядывая потолок цветка.

— Двое — одного? — притворно удивилась я.

— Мы же не виноваты, что он был один… — смущение деда как рукой сняло. — Кроме того, это же вражеский шпион! Колдануть его — бальзам на душу для офицера. Даже если офицер на пенсии. Короче, был шпион Лорда Волдеморта Барти Крауч-младший. Стал ластоногий трубкозуб Бартик. Хорошенький такой, помесь пингвина с сусликом. На послезавтра назначена его экспертиза на предмет установления личности. Вашего выворотня тоже проверять будут. Определят документально, что они — это ОНИ, и сдадут в поликлинику для опытов.

Дедушка сказал правду — послезавтра экспертиза состоялась. Но он не предупредил (или не знал), что нас всех (чемпионов, деда и Ромкиного отца) туда пригласят.

— С Бартемиусом Краучем все более-менее понятно, — обратился к деду и дяде Святогору эксперт, чем-то напоминающий Оливандера. — Эффект сложения от заклинаний, высасывающего волшебную силу и модифицированного оглушающе-обезоруживающего. Исследуемый номер один не только трансформировался в ластоногого трубкозуба, но и полностью утратил свои магические способности. Но исследуемый номер два, Том Марволо Риддл, более известный как Темный Лорд Волдеморт, — тут эксперт перевел заинтересованный взгляд на нас семерых, — находится в аналогичном положении. То есть трансформировался в пернатокопытного выворотня и, как маг, совершенно беспомощен. Причем навсегда, потому что этот процесс необратим. Признавайтесь ребята, чего вы там в котле набадяжили?

— А что нашли, того и набадяжили, — буркнула Флер. — Лично у меня было зелье «Золотое перышко» и лосьон, устраняющий запах.

— У меня, — призналась я, — зелье для радикулита и настойка кентавровой травы для ускорения.

— А у меня ничего не было, — вздохнул Тояма. — Только вьетнамский бальзам «Звездочка»…

— И к этому добавить врожденный кулинарный талант и специфическое чувство юмора, — как бы про себя отметил эксперт, после чего отпустил нас с миром. — Тогда все ясно. Можете быть свободны.

И тут мне в голову пришла одна идея.

— Скажите, господин эксперт, правда на трубкозубе и выворотне будут опыты ставить?

— Да, — подтвердил эксперт. — Будут на них новые зелья опробовать, прежде чем в открытую продажу выпускать. Эти, как бывшие волшебники, станут особо ценными подопытными.

— А нельзя этих двоих в качестве поощрения за наши заслуги одному товарищу отдать, который очень любит всякие живые редкости? Все ж таки бывшие волшебники… Сострадание, милосердие и все такое… — попросила я. — С одной стороны, мы их подальше от Британии увезем. С другой, они всегда под присмотром будут. И вам меньше беспокойств, и человек будет просто счастлив…

— Хорошо, я подумаю, посоветуюсь, — ответил эксперт.

И через пару дней, как раз на Падаванов день рождения, в теремок доставили две клетки с пакетом документов, подтверждающим, что Иван Прохорович Падаван является владельцем пернатокопытного выворотня Лордика и ластоногого трубкозуба Бартика, имеет право вывезти их за территорию Британии, обязуется обеспечивать последним хороший уход, не передаривать, не выпускать в естественные условия обитания и тем более не привозить обратно, а также пресекать попытки размножения, если таковые будут предприняты. Ниже стояла приписка от руки: «В одну клетку не сажать. Поубивают друг друга на хрен!».

— Вряд ли, Ванечка, за всю оставшуюся жизнь тебе попадется кто-то опаснее, — прокомментировала подарок Любаня, пока счастливый Ванька в полубесчувственном состоянии обнимался с клетками.

А на следующий день (не прошло и года) мы, наконец-таки, узнали, кто же стал победителем Турнира. Все судьи единогласно (и ни один не воздержался, не то, чтобы высказаться против) постановили, что победила дружба. Ради которой все это, собственно, и затевалось. Естественно, в свете последних событий, судьба приза была заранее предрешена Гарри Поттером.

В гостях хорошо, а дома... тоже хорошо. Везде хорошо

Не успели мы отойти от последствий призовой вечеринки, как в Большом Зале Хогвартса состоялась еще одна, посвященная закрытию Турнира и окончанию очередного учебного года. К этому моменту все уже, считай, сидели на чемоданах, потому как на завтра у всех был запланирован отъезд.

Утро было отдано всеобщему прощанию. В результате которого Флер и Моник пригласили меня, Любаню и Гермиону на Лазурный Берег, где у их семей расположены «летние домики». На колдографиях они смотрелись не намного меньше Версаля с Лувром. Виктор напомнил Ромке об отборочных состязаниях в болгарскую сборную по квиддичу, Гермионе — о приглашении в гости на каникулах, и много кому — о том, что в Болгарии теперь есть маги, которые им всегда рады. Что касается последнего заявления, его практически дословно повторил Тояма. Только у него речь, естественно, шла о Японии. Седрик и Гарри уточнили наши адреса и заручились согласием на переписку. Позже к ним присоединились и другие желающие не терять с нами связь. Среди них даже несколько слизеринцев. И мы им, кстати, не отказали, хотя бы из желания узнать, зачем им это надо.

Со своей стороны, мы тоже «понарассылали» приглашений в Чародвинск, а кому не досталось приглашения, обещали писать. Учитывая количество потенциальных адресатов, мне понадобится еще одна (а то и две) сороки. Ванька напомнил Хагриду об интервью для «Крыльев, ног и хвостов», о котором он уже предварительно договорился с дядей. А Викки, похоже, проведет в Чародвинске все лето. Они с Падаваном будут готовиться к поступлению на криптозоологический факультет Румынской Животноводческой Академии (Ванька планирует выбрать специализацию — драконы, Викки — кракены). Учитывая, что Ватутий собирается на недельку «отпросить» у бабушки Невилла, чтобы показать ему Дендрарий в Сочи, и прозондировать почву на предмет трудоустройства (разумеется, своего, не Лонгботтома), а Дана и Энтони обсуждают с Любаней, сколько стоит снять небольшую квартирку в Шамбале, и принимают ли тибетские ламы-«третьеоколисты» европейцев, можно уверенно заявить, что «безумие заразно». Получается, из своих «ССМУшек» я одна пока не определилась с дальнейшей судьбой. И знаете, я все чаще задумываюсь о судьбе… и Месопотамской Академии Магического Правопорядка. Дедушка меня поддерживает.

Кое с кем напоследок еще раз (учитывая Рождество) обменялись подарками. Дорогой Нептуныч! Не видать тебе обещанного самогонного аппарата. Он ушел близнецам Уизли, планирующим наладить массовое производство всяких смешилок, вредилок и подколок, в благодарность за две клетки-невскрывашки с модифицированным заклинанием размера. Как понимаете, они очень пригодятся Ивану для содержания трансформированных Лорда Лохдеморта и Барти «Хмури» Крауча. Зато у нашего завхоза будет копия статуи его подводного родственника. На заключительной вечеринке мы, семь чемпионов, сваяли ее по памяти. И предъявили русалкам. Те подтвердили: сходство стопроцентное.

Отбывали в той же последовательности, что и официально прибывали. В полдень, после трогательного расставания Хагрида и мадам Максим, карета Шармбатона взлетела в небеса. Одаренная еле успела выпрыгнуть (после прощального посещения спа-салона). Через час «утонул» корабль Дурмстранга. Правда, через полчаса он снова «вынырнул», Каркаров вышвырнул на берег Симуса, пробравшегося на борт за автографом Крама, и «Летучий Болгарец» снова «утонул». Еще через час стартанула Махоутокоро. Надысь и Хировато расставались не менее трогательно. Следующими должны были отбывать мы. Но до отъезда у нас оставалось еще одно дело.

С Золотым Трио мы снова встретились на квиддичной трибуне, над которой кружила стая почтовых воронов. У нас был пустой чемодан, при виде которого гриффиндорцы удивились, но ничего не сказали. У Гермионы — банка с Нерушимым заклятьем, в которой на подстилке из листьев сидел большой жирный жук кислотной расцветки.

— Он вам никого не напоминает? — спросил Рон.

Мы изобразили интенсивный мыслительный процесс.

— Какое-то неуловимое сходство присутствует, вот только никак не соображу с кем, — наконец, протянула Любаня.

— Это же Рита Скитер! — довольно оповестил нас Рон. — Гермиона ее вычислила!

— Да ты что! — и изумление, и восхищение сообразительностью Грейнджер у нас получилось вполне достоверным.

— Да, — скромно потупилась Гермиона. — Это как-то само собой получилось. Вдруг вспомнилось кое-что… И везде фигурировал этот жук… Тогда я подумала, что один раз — это случайность, два — совпадение, три — система… Наверное, это не просто жук… Я пошла в библиотеку и прошерстила списки зарегистрированных анимагов… А потом я вспомнила, как Малфой разговаривал «по рации», и после третьего испытания решила за ним проследить… Он ни с того, ни с сего отправился в больничное крыло — и я за ним… Там-то я и увидела, как он взял с подоконника этого жука и начал ему что-то нашептывать. Я еле дождалась, когда он его отпустит. Банка у меня уже заготовлена была. Одно меткое «ассио» и еще один фингал у Малфоя… Я же говорила, что для симметрии его ему не хватает! Потом, на всякий случай, я применила проверочное заклинание, и когда оно подтвердило, что в банке именно Скитер, поставила той ультиматум: если она обещает ничего не писать в течение года, по приезде в Лондон я ее отпущу и даже сохраню в тайне ее анимагические способности. Ух, как злобно она жужжала… Но все же согласилась. Понадобилась всего-то неделя «баночного» заключения. Из-за Нерушимого заклятья она не может разбить банку, следовательно, не в состоянии освободиться и вернуть себе обычный вид. Надеюсь, после всего этого и года молчания у нее пройдет охота писать о людях гадости…

— Сомневаюсь, — еле слышно пробормотал Ватутий, — но мы сейчас попробуем Риту переубедить… — после чего он обратился к гриффиндорке. — Можно на эту мадам поближе взглянуть?

Разумеется, было можно. Грейнджер передала нам банку, которую мы окружили плотным кольцом. Жук явно засуетился.

— Нервничаешь? — громко осведомился Падаван. — И правильно! — после чего понизил голос так, чтобы жучиная морда его слышала, а Золотое Трио по возможности нет. — Решила, что мы тебя на понт берем? Тогда, если ты еще можешь думать своими насекомышевыми мозгами, сложи ими два и два… Вот этот пустой чемодан… И вон ту стаю крылатых почтальонов… Темного Лорда ты, конечно, теперь можешь не боятся, а вот его соратников, которые сейчас будут бороться за место под солнцем… Думаю, они уж постараются уничтожить любого, кто как-либо может их очернить… — тут Ванька условным жестом дал воронам команду, и они поспешно разлетелись по адресам. — Так что ты еще довольна будешь, что в банке сидишь.

А напоследок Поттер обрадовал нас отличной новостью. Со следующей недели начинаются слушания по делу Лорда и Пожирателей. На первом будет пересматриваться дело Сириуса. Знающие люди говорят, что он стопроцентно будет оправдан. Это значит, что Гарри сможет забыть про Дурслей и переехать к крестному. Блэк тоже очень ждет этого знаменательного события (как оправдания, так и переезда крестника).

Вот, собственно, и все. Вот уже который день наш цветок-теремок бесстрашно бороздит подземные просторы, пробивая новый туннель (старый местами пообвалился) по маршруту «Хогвартс-Чародвинск». На обратном пути мы засунулись в магловский Интернет, нашли там проанонсированные близнецами книги про Гарри и прочитали их (Ну и фантазия у тетеньки-автора! Шекспир отдыхает!). Затем, с моей подачи, нашли и прочитали Поттер-фанфики (Тут уже отдыхает даже авторша книг!). А потом (заразное это дело) решили написать свой. Именно этим мы сейчас и занимаемся. А вы, если хотите, можете поискать наш шедевр в магловской сети, прочитать и даже оставить комменты. Там Волдеморт (Да, ради творчества я выучила лордовское правильное имя) — шпион директора Дамблдора. Снейп — настоящий Темный Лорд. Пророчество сфабриковано Филчем — создателем, лидером и мозговым центром Ордена Феникса (реально существующей организации, оказывавшей сопротивление Волдеморту, если кто не знает). Мальчик-Который-Выжил — это Драко Малфой. Пусть помучается с настоящим головняком, а не с теми проблемками, которые за него папочка решает. А Гарри Поттер — обычный волшебник. Пусть хоть у нас пацан отдохнет.

P.S. Обратный наш путь, кажется, затянется, потому что каждые шесть часов теремок пробивается на поверхность, чтобы забрать очередное послание у одного буревестника, которого мы уже знаем в лицо, и отправить очередной ответ. А Путятишна-сан прикупила себе около десятка кимоно. И ходит с каким-то подозрительно-счастливым видом. Похоже, со следующего первого сентября у Среднего Специального Магического Училища Ордена Святого Кондратия-Обнимателя будет новый директор…