Still Delicate

Глава 1. Вместо пролога

Над данным текстом мы работали вместе в несравненной Bukafka, надеясь, что перевод не затянется на долгие семь лет, как было с первой частью Delicate (https://hogwartsnet.ru/mfanf/ffshowfic.php?fid=65136).
Надеюсь, что вы получите такое же удовольствие от чтения этого фика, как и мы.

С уважением, Н.Т. и Bukafka
_______________________________________________________________________________________________


Рождество всегда сложное время года. Время, когда мы тратим огромное количество денег на подарки, которые не будут ни ценить, ни использовать, когда мы объедаемся едой, даже если не голодны, и когда мы проводим время с теми членами семьи, которых не выносим в остальную часть года, но любим только потому, что чувствуем себя обязанными. У меня была своя доля сложных рождественских праздников, один из которых оставил в памяти более сильный след, чем остальные, но этот год вполне может превзойти их всех.

— Слушай, Уизли, вот список дежурств и он кое о чем говорит, — выплевывает главный целитель и по совместительству мой босс, целитель Уортон. Не уверена, хочет ли он плюнуть каждый раз, когда произносит слово на букву «у», но однозначно ясно одно — каждый раз, когда я пытаюсь поговорить с этим человеком, мне, в конце концов приходится использовать заклинание, чтобы просушить волосы.

— Но, сэр, я не могу работать в канун Рождества! — пытаюсь убедить его. — У меня слишком много дел, я даже не успела еще закупиться к Рождеству…

— Поплачь мне еще, — злобно обрывает он меня. — Если ты не выйдешь в канун Рождества, можешь вообще больше не появляться в моей больнице.

Я еще пытаюсь отстаивать свою точку зрения, а он стремительно разворачивается и уходит по коридору, явно давая понять, что все мои прекрасные планы потерпели крах. Целитель Джозеф Уортон всегда одет в кроваво-красные одежды вместо традиционных светло-зеленых, в которые одеты остальные сотрудники. Думаю, ему просто нравится демонстрировать всем, что он на голову выше остальных.

Я падаю на свое место за стойкой администратора, признавая поражение. До Рождества всего два дня, а у меня столько дел, что справиться со всеми ними просто физически нереально.

— Не унывай, дорогая, — говорит мне Глэдис своим хриплым голосом. Глэдис — женщина лет пятидесяти с небольшим, и каждый раз, когда она говорит, вы можете услышать тысячи сигарет, что она выкурила за свою жизнь. Она разведена и ненавидит практически любого представителя мужского пола, особенно целителя Уортона. Она единственная, с кем целитель Уортон ведет себя иначе, ведь ему прекрасно известно, что связываться с администратором во время менопаузы — себе дороже. — Это всего лишь до четырех.

— Знаю, — бормочу я расстроенно, — но я еще не подготовила подарки, да и сказала бабушке, что приготовлю рождественский пудинг, а маме — что помогу им украсить Нору, и я обещала Эйдану, что возьму его с собой и мы посмотрим на Санту в торговом центре…

— Маггловские Санты всегда выглядят такими ненастоящими, — говорит Линда. — Когда я брала Нашего Лиама посмотреть на них, он в итоге срывал с него бороду, чем страшно расстраивал остальных детей.

В голосе Линды явно слышны нотки гордости за сына, когда она рассказывает эту историю. Линда — сорокалетняя мать-одиночка с пятнадцатилетним сыном, которого зовет «Наш Лиам». С тех пор как я приступила к работе в Мунго, она всегда меня поддерживала, потому что прекрасно знает, как тяжело воспитывать ребенка в одиночку. Она говорит о «Нашем Лиаме» практически постоянно, так что это весьма раздражает. «Наш Лиам» — явно второе пришествие Христа, если верить Линде.

— Почему ты не оставляешь его с отцом? — спрашивает Хейзел. Она чуть моложе Глэдис, все еще замужем, но мужа называет «Бесполезным дерьмом». Я даже не знаю, как на самом деле имя ее мужа. И совсем не уверена, не ненавидит ли она мужчин даже сильнее Глэдис, но мне определенно жаль ее мужа. Эти три взрослые женщины, каждая из которых годится мне в матери, стали моими самыми близкими подругами с того момента, как я начала здесь работать почти два года назад. И я нахожу это жалким.

— Он все еще в Америке, — напоминаю я, — завтра вернется домой.

Я стараюсь прогнать тошноту при этой мысли, но попытка с треском проваливается.

— Слишком занят для собственного ребенка, — усмехается Глэдис, — типичный мужик, если вы меня спросите!

К счастью, звонит волшебный телефон, поэтому Глэдис отвечает весьма хрипло и скучающе:

— Здравствуйте, больница магических болезней и травм Святого Мунго, говорит Глэдис, чем я могу вам помочь?

Вряд ли бы я могла назвать двухнедельную командировку, как «слишком занят для ребенка». У Скорпиуса сложная работа, и я это понимаю. Печально, что я оправдываю его даже в своей голове?

— Роза, сейчас ровно полдень, — шепчет мне Линда взволновано, и мы вдвоем наклоняемся над стойкой администратора, с нетерпением вглядываясь в даль коридора. Это основной момент нашего дня.

Высокий и красивый мужчина с темными волосами, голубыми глазами и самой волшебной улыбкой, с тех самых пор как Гилдерой Локхарт в зеленой пижаме бродит коридорами Мунго и сосредоточенно черкает каракули на листах, думая, что раздает автографы. Мы с Линдой очень быстро садимся и ждем несколько секунд, пока он не пройдет мимо.

— День добрый, дамы, — улыбается он, и пусть я и сижу, у меня все равно подгибаются колени.

— Добрый, целитель Кеннеди, — улыбаюсь я в ответ, надеясь, что не выгляжу нелепо.

Он продолжает свой путь по коридору и сворачивает в отделение Травм от рукотворных предметов, где отрабатывает свою смену каждый день с полдня и до четырех. Целитель Дэмьен Кеннеди — главный красавчик больницы. Горячий целитель. Восхитительный доктор. Иногда я хочу, чтобы чья-нибудь палочка взбунтовалась против своего хозяина, и тогда бы я могла увидеть, как он бежит по коридору, откидывает с лица темные волосы, готовый спасать жизни…

— Была бы я лет на десять моложе, — мечтательно вздыхает Линда.

— Была бы я лет на тридцать моложе, — вмешивается Глэдис. Даже Глэдис, мужененавистница, и та не может не отметить, какой притягательной внешностью обладает Дэмьен Кеннеди. Он стал полноценным целителем всего лишь пару лет назад, и все эти годы он ходил мимо нас каждый день, с тех пор как я здесь работаю.

Тем не менее, даже чрезвычайно восхитительный Дэмьен Кеннеди не может отвлечь меня от того факта, что Скорпиус возвращается домой завтра. Вы когда-нибудь ждали чего-то настолько сильно, что даже становилось страшно? Мозг ваш когда-нибудь кричал, чтобы вы ни в коем случае не поступали тем или иным образом, а сердце все равно бы делало по-своему? Вот, именно так я себя и чувствую.

— Итак, — Линда отпивает чай и смотрит на меня очень внимательно. — Ты приняла решение?

— Нет, — говорю я ей, — еще нет.

— Роза! Завтра он возвращается домой! — сердится она. — Как ты можешь до сих пор не решиться? Ты должна сказать ему.

— Нет, она этого не сделает, — говорит Хейзел, записывая данные в карте пациента, — ей лучше не рассказывать ему. Что хорошего из этого выйдет?

— Они могут быть вместе! Они могли бы пожениться, Хейзел, и завести кучу детишек…

— Одного ребенка более, чем достаточно, — подскакиваю я. — Большое спасибо. И может сменим уже тему?

Не знаю, зачем я вообще об этом рассказала им, двум циничным женщинам и единственной выжившей в этом жестоком мире оптимистке. Я никогда никому об этом не рассказывала. Ну, кроме Дженни, но она не в счет. Я должна была рассказать ей об этом. Но мне действительно не стоило рассказывать все Глэдис, Линде и Хейзел. Они мои коллеги, но зачем им знать о моей личной жизни?

— Думаю, что это прекрасно, — вздыхает Линда.

— Что прекрасно? — смеюсь я.

— Твоя история! История Розы Уизли и Скорпиуса Малфоя. Лучших друзей. И любовников.

— Мы никогда не были лучшими друзьями, — поправляю я. — Это же Малфой.

— Разлученные роком и сведенные снова судьбой…

— Рок и судьба — это одно и тоже, — огрызаюсь я.

— Два лучших друга, одна ночь страсти шесть лет назад дала возможности родиться незаконнорожденному любимому сыну…

— И вовсе это не было…

— Жизнь в разных мирах в течение целого года…

— Я бы не стала называть Англию и Шотландию разными мирами, — рычу я на ее романтические бредни.

— В конце концов рассоренные дьявольской разлучницей…

— Он связался с хаффлпаффкой, когда был на седьмом курсе! — кричу я. — Не слишком ли ты преувеличиваешь?

— Только за тем, чтобы встретиться вновь…

— На самом деле, — перебивает Глэдис историю Линды, — они встречались не меньше шести раз, верно? Трижды за одну ночь, если я правильно помню?

Мне бы хотелось, чтобы Глэдис и вовсе ничего не помнила из того, что я наговорила.

— Ладно… только для того, чтобы встретиться на шесть раз больше, — продолжает она с затуманенным взглядом. — И теперь, он возвращается из чужих краев…

— Лас-Вегас, — бормочу я.

— Из чужой земли Лас-Вегаса, история Розы Уизли и Скорпиуса Милдреда…

— Малфоя! Как ты можешь не знать имя Малфоя? — кричу я.

— История Розы Уизли и Скорпиуса Малфоя наконец-то приближается к своему счастливому финалу. Разве это не романтично? — со вздохом заканчивает Линда.

— Абсолютно захватывающе, — произносит весьма сухой голос над нашими головами, — но мне нужна карта миссис Хиллман до конца этого столетия, так что если вам удастся прекратить заслушиваться жалкими подробностями личной жизни Уизли и сосредоточиться на работе, это будет весьма полезно.

Поверьте, целительница Злобная Сатана услышала все преувеличенные Линдой подробности моей жизни. И даже преувеличенная версия — всего лишь «жалкие подробности» личной жизни. Злобная Сатана — иначе известная, как Бонни Клайд (нет, я сейчас не шучу, и это ее настоящее имя) — думает, что она стоит над всеми нами. Она — заместитель главного целителя и та еще подлиза, когда речь заходит о главном целителе Уортоне. А особенно она ненавидит нас, администраторов, потому что считает, что в больнице нет никого бесполезнее нас. Тем не менее, если бы нас здесь не было, кто бы дал ей идиотскую карту миссис Хиллман?

Глэдис вытягивает карту и с неохотой отдает Сатане, которая забирает ее с собой.

— По крайней мере у вас есть хотя бы зачатки разума, — цедит она, а затем уходит по коридору. Я ее очень ненавижу. Как и все, если не брать в расчет главного целителя Уортона.

— Надеюсь, когда-нибудь она допрыгается, — шипит Хейзел, стоит только Сатане удалиться на приличное расстояние, — возомнила о себе невесть что…

— Итак, Роза, — улыбается Линда, которой явно наплевать на то, что Сатана нас прервала, пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься попробовать со Скорпиусом. Ты должна дать ему шанс, хотя бы…

— Ох, сколько времени, — удивленно вскрикиваю я, — не пора ли нам собираться домой? Мне еще надо успеть забрать ребенка у Ала и Дженни, — я стягиваю пальто со спинки стула и готовлюсь уходить.

— Роза! — кричит Линда. — Ты не можешь уйти! Ты работаешь завтра?

— Да, — отвечаю я, — а вот ты — нет, — я указываю пальцем на список дежурств, и она разочаровано стонет, когда понимает, что у нас больше нет совместных смен до самого Рождества. — Увидимся послезавтра, Линда. А с вами двумя увидимся завтра.

Хейзел и Глэдис прощаются со мной, а Линда кричит вслед: «Скажи ему, что чувствуешь!», когда я уже выхожу за дверь. Я знаю, что она хочет для меня только лучшего, но иногда мне так хочется, чтобы она лучше сконцентрировалась на своей личной жизни, а не на моей.


* * *


— Я потеряла твоего сына! — в отчаянии едва не плачет Дженни. — Он был здесь минуту назад… Роза, мне так жаль! Я… я заменю его! АЛЬБУС ПОТТЕР! Ты должен сделать меня беременной прямо сейчас, нам надо отдать ребенка Розе! В какой позе вы со Скорпиусом делали это, чтобы получился мальчик?

— Пожалуйста, остановись прямо сейчас, — поднимаю я руку, — тебе правда не стоит знать об этом…

— Совершенно верно, — бормочет мой кузен Альбус.

— И вообще, я не помню, — пожимаю я плечами, а Ал вздрагивает. Думаю, что мысль о том, что я спала с его лучшим другом все еще пугает его. И хорошо, что Дженни не рассказывала о девяти с половиной случаях, когда это случалось вновь. — Эйдан!

— Я смотрела везде! — всхлипывает Дженни. Несмотря на то, что она моя лучшая подруга и я люблю ее, но ее навязчивые переживания здорово утомляют.

— Он где-то здесь, — уверенно говорю я, — если он был здесь минуту назад, то просто не мог далеко уйти. Эйдан! Иди сюда! — кричу я. Тишина. — Эйдан, если ты сейчас же не объявишься, дедушка не подарит тебе билеты на Пушек Пэддл, и ты не увидишь, как играет Джеймс…

Шантаж срабатывает. Думаю, что в этих книгах для родителей должна быть целая глава отведенная шантажу. Из-за дивана выскакивает пятилетний белокурый шкодник, ухмыляющийся точно так же, как и его отец. Дженни с облегчением вздыхает, хватает его и крепко обнимает.

— Эйдан! Не делай так больше! — кричит она. Иногда мне и правда интересно, не мать ли она ему. Со мной Эйдан не выкидывает подобные фортели, потому что знает, если он это сделает, я найду его в течение двадцати секунд. Поэтому он забавляется реакцией Дженни.

— Видишь, не о чем беспокоиться, — пожимаю я плечами. — Эйдан, надеюсь, ты сегодня не доставлял проблем тете Дженни? — я предостерегающе смотрю на него взглядом, который так же означает, что я злюсь, а еще голодная.

— Нет, — ухмыляется он, — разве я мог? — он слишком саркастичен для пятилетнего ребенка. Явно он унаследовал это от Малфоев.

— Роза? Слышала, Джеймс и Скорпиус возвращаются на день раньше, — тихо говорит мне Ал, пока Дженни достает пальто и школьную сумку Эйдана. Мое сердце замирает от этой новости.

— На день раньше? — переспрашиваю я. — Разве это не… сегодня?

— Сегодня вечером, — кивает он. — Они должны быть дома около восьми. Просто подумал, что… тебе стоит об этом знать…

Я смотрю на него. Он же виновато смотрит в пол, а затем принимается протирать очки полой рубашки.

— Дженни рассказала тебе? — шиплю я. — Она сказала тебе?

— В каком-то смысле… и просто, чтобы ты знала, я думаю, что это замечательно. Ты и Скорпиус наконец-то вместе…

— Просто умолкни, — обрываю я. — Я даже не уверена, расскажу ли ему о своих… чувствах… так что тебе тоже стоит молчать, слышишь? Особенно с Эйданом.

— Конечно, — энергично кивает он, — не скажу ни слова.

Я думаю об этом всю дорогу домой. Я пыталась изгнать эти мысли из головы, думая, что у меня еще впереди две недели, чтобы детально продумать, что именно я скажу Скорпиусу. А теперь у меня осталось меньше четырех часов до того момента, пока он не появится дома у себя, а потом гарантированно объявится в моей квартире, чтобы увидеть Эйдана сразу же после своего возвращения. Эйдан рассказывает мне что-то по пути домой, но я едва ли слышу его. Я знаю, что я не кажусь самой лучшей матерью, но вы сами знаете, о чем могут быть разговоры пятилетних детей, например о том, какие фантастические проплывающие по небу облака.

Скорпиус уехал в командировку вместе с Пушками Пэддл две недели назад. Не могу поверить, что уже прошло целых две недели. Скорпиус — заклинатель метел и работает сейчас в Нимбусе, который является официальным спонсором Пушек. На самом деле, это не командировка, а скорее какая-то халява. Команда играла с Лас-Вегасовскими Девственниками (неудачное название для квиддичной команды), поэтому Джеймс со Скорпиусом воспринимали поездку, как двухнедельную пьянку в режиме нон-стоп. И за день до отъезда Скорпиуса я поняла, что хочу его. Я хочу все самое важное делать с ним. Так что теперь я должна сказать ему об этом, пусть и не имею ни малейшего понятия, с чего же мне начать.

Я готовлю Эйдану ужин, когда мы приходим в крохотную квартиру. Эта квартира самая лучшая из всех, которую я смогла найти, ведь она находится недалеко от работы и одновременно с этим рядом с Дженни и Алом. Я так и не сдала тест на аппарацию, поэтому мне приходится всюду добираться на своих двоих, как обычной маггле. И это очень расстраивает.

— Мама? — произносит Эйдан тоном «я хочу задать вопрос» и постным выражением лица. — Знаешь ли ты людей, притворяющихся, что им кто-то не нравится, а на самом деле нравится?

Слишком хорошо, сынок.

— Да, знаю.

— Хорошо… понимаешь, у меня в классе есть девочка. И она мне не нравится. Но когда я показываю, что она мне не нравится, люди почему-то думают, что на самом деле она мне нравится, но это не так. Она весьма раздражает, — хмурится он. Когда он хмурится, он очень похож на меня. Довольно страшно видеть свои черты в другом человеке. Но гораздо страшнее видеть кого-то, кто вырос в твоей матке, и смотрит на тебя огромными карими глазищами, ожидая, когда же ты ответишь на вопрос.

— А ты уверен, что она тебе не нравится? — приподнимаю я бровь.

— Она мне НЕ нравится! — огрызается он. — Она думает, что она совершенна во всем, но это не так. Она даже не умеет писать, — я не хочу делать замечание, что и его пятилетний мозг тоже еще не способен писать слитно, поэтому ему не стоит быть таким категоричным.

— Тебе нужно просто игнорировать ее, — отвечаю вместо этого я ему, — не позволяй ей тебя задевать.

— Она меня задевает, — сердито бормочет он. Ух ты, а мой сын-то впервые влюбился. Интересно, ему еще рано рассказывать о сексе? Надо обсудить это со Скорпиусом, хотя, на самом деле, о сексе говорить никогда не рано. Вот мне никто не рассказывал о сексе и что из меня выросло: мне 22, а я размышляю стоит ли просвещать на этот счет пятилетку. Но я не могу допустить, чтобы подобное случилось и с ним.

Кажется, что время течет уж слишком быстро, как по мне. К тому моменту, как мы заканчиваем ужинать, на часах почти половина пятого, а мне еще нужно прибрать квартиру к появлению Скорпиуса. Эйдан убегает в свою комнату, чтобы поиграть с игрушечной метлой, а я принимаюсь за уборку. Я не самая лучшая хозяйка в мире. Мама часто ругает меня за то, в каком состоянии находится моя квартира. У меня не грязно или еще что-то в этом роде, просто не убрано. Повсюду валяются старые выпуски Ежедневного пророка и Придиры, а игрушки Эйдана разбросаны по всему полу. Я взмахиваю палочкой, прибирая все по своим местам, и зачаровываю грязную посуду, отправляя ее мыться, и примерно через час квартира выглядит гораздо лучше. Я не забываю убрать и в своей спальне, ведь если все пройдет так, как я думаю, то надеюсь, что вечер мы закончим именно там.

Ох, нет! Я ведь не побрила ноги… не помню уже сколько времени. А еще не вымыла сегодня голову и вовсе не ухаживала за лицом, в духе очищение-тонизирование-увлажнение, как Дом постоянно советовала мне. Я отправляюсь в душ, мою голову, бреюсь, выщипываю, депелирую воском все места, которые считаю нужными. Я давно ничего подобного не делала, поэтому в итоге порезала себе ноги и подмышки. Я изучаю свое отражение в зеркале и понимаю, что Дом все же была права, говоря мне, что я должна ухаживать за кожей. Вроде бы я только из душа, а кожа ужасно сухая. Я несусь в спальню, сушу волосы и выбираю, что бы такого замечательного надеть. И почему я так нервничаю? Это же просто Скорпиус! Я же вижу его едва ли не каждый день!

А если я накрашусь, это будет уже слишком? Думаю, что да. Я не красилась с тех пор, как в прошлом месяце обручились Ал и Дженни. Нет, я ограничусь бритыми ногами — маленький шажок для женщины, и просто огромное достижение для женщины с ребенком.

Я заглядываю в комнату Эйдана, и он все еще играется со своей метлой. С ним все хорошо. Ладно, теперь вино. Думаю, у меня завалялась в холодильнике бутылка белого. И еда — уверена, что он захочет перекусить, учитывая, что он только вернулся из Америки.

Звонит телефон, и я снимаю трубку.

— Алло?

— Роза, я просто хочу пожелать тебе удачи, — взволновано бормочет Дженни. — Ты же не передумала говорить ему, что хочешь быть с ним, верно?

— Да не знаю я, — стону я, — мне уже плохо…

— Это всего лишь нервы, — говорит она мне, — все пройдет. Так что ты собираешься сказать ему?

— Ну, не знаю… я просто положусь на случай.

— Ох, Роза, мне пора. Джеймс только что прибыл! Дай знать, как все прошло!

Она вешает трубку. Джеймс уже у них. Я проверяю часы и понимаю, что уже десять минут девятого. Скорпиус будет здесь с минуты на минуту... мне становится тяжело дышать.

Что я ему скажу?! Это просто не может быть повторением свадьбы Тедди. Не могу же я дождаться, когда он отправится в туалет, а затем ворваться и признаться в любви. Мне надо придумать что-нибудь оригинальное в этот раз. Наши отношения за последние пять лет были ничем иным, как вереницей неловких ночевок. Я хочу большего. И я знаю, что он тоже хочет большего. Уж в этом-то я уверена.

— Мама, я открою дверь? — зовет меня Эйдан из своей спальни. Я даже не услышала стук, но затем он повторяется. Он здесь.

— Э-э… да… будь добр…

Я слышу, как Эйдан бежит к двери и открывает ее. Я пытаюсь взять себя в руки. Обычно я так не волнуюсь, когда приходит Скорпиус.

— Привет, приятель! — слышу я голос Скорпиуса, доносящийся из коридора. Не могу поверить — я действительно не услышала.

— Папа! — восклицает Эйдан. — Ты дома! — он никогда так не радуется, когда я возвращаюсь с работы.

— Ты здесь сам? Или у тебя вечеринка? Может где-то и пара подружек найдется? А? — спрашивает его Скорпиус.

— Нет! Мама в гостиной!

Дерьмо. Вот он. Момент истины. Я покрываюсь испариной. Хорошо, что успела воспользоваться духами. Скорпиус заходит в гостиную, держа Эйдана так, как охотник держит квоффл. Я и забыла, насколько он красив. Ну, не забыла, просто всегда упускала это из виду.

— Все хорошо, Роза? — усмехается он мне. Думаю, только что я растеклась лужицей. Ага, у его ног.

— Привет, Скорп, — улыбаюсь я. — Поездка удалась?

— Просто фантастика. Эйдан, когда ты вырастешь, отправимся с тобой обязательно в Лас-Вегас на квиддичный матч. Ты должен увидеть их стадион, он просто невероятен!

Эйдан уже сейчас воодушевлен перспективой будущей поездки.

— Вегас, мама! Мы поедем в Вегас! — сомневаюсь, что он знает, где находится Вегас.

— Я приготовил тебе пару подарков, — говорит ему Скорпиус. — Но перед этим мне надо поговорить с твоей мамой, поиграешь немного в своей комнате, парень?

Эйдан кивает, улыбается и убегает в свою комнату. Если бы это я сказала ему, он бы закатил истерику и мне пришлось бы тянуть его туда. И почему я всегда плохая?

Подожди… ему и правда надо поговорить со мной? Он собирается сказать это, чтобы мне не пришлось говорить? Он хочет предложить нам попробовать? Я знаю, что перед тем, как уехать, он намекал, что хотел бы попробовать, но я даже не думала, что он на самом деле хочет этого. Ох, слава Богу, мне не нужно ничего говорить.

— Роза… — начинает он. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

Это потрясающе. Восхитительно. Точно так, как я себе это представляла. Моя дрянная жизнь станет не такой дрянной.

— Дело в том… — он глубоко вздыхает, — я… я…

— Да? — подталкиваю я.

— Я… вроде бы, — он смотрит на меня, так словно сожалеет о том, что собирается сказать. — Я женился.

Глава 2. Добро пожаловать в мой мир

Это случилось два года назад. Мне было двадцать. Двадцать лет кажутся старостью, когда ты подросток, но когда тебе и правда, двадцать, ты чувствуешь себя тринадцатилетним подростком, запертым в этом новом теле взрослого человека. И пусть физически ты уже не подросток, а вот внутренне… Внутренне ты ничем не отличаешься от того, когда тебе было тринадцать, четырнадцать или пятнадцать. Во многих смыслах ты все еще подросток, пусть люди и ждут от тебя гораздо большего.

Я переехала в эту квартиру, когда мне стукнуло двадцать. Я была двадцатилетним подростком с трехлетним сыном на руках, да еще и впервые покинула родительский дом. В Хогвартсе у меня никогда не возникало такого ощущения, потому что там меня окружала семья. Теперь же я была одна. Тогда я только начала работать в Св. Мунго, отказавшись от мечты сдать ТРИТОНы. В конце концов, у меня не было времени готовиться к ним, как я когда-то думала, будучи молодой семнадцатилетней оптимисткой… пусть и не оптимисткой, но уж точно молодой. Я не понимала, что материнство — это работа по двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году. Я и правда выросла. Стала настоящей взрослой. И я была напугана.

Затем пришел он, чтобы отпраздновать мою новую работу и новую квартиру… отпраздновать мою новую жизнь. Он принес с собой бутылку дешевого шампанского, потому что не мог позволить себе дорогих вещей. В то время «Нимбус» еще не платил ему много, считая его только подмастерьем. Но я не была против. Мне нравились дешевые вещи, и я привыкла соглашаться на то, что было попроще. И до тех пор, пока это приносил он, я бы согласилась даже на мочу в бутылке, мне было абсолютно все равно. Он был всем, что было мне нужно, и когда я была с ним, пусть мы и постоянно спорили, я чувствовала себя беззаботным подростком. Не то, чтобы я была и на самом деле когда-либо беззаботной, но гораздо в большей степени, чем сейчас.

На нем была белая рубашка, что в тои момент показалось мне странным, ведь Скорпиус носил только футболки или же худи. Он выглядел умным и представительным. Я должна была что-то заподозрить, как только он переступил порог моей квартиры, но нет. После того, как мы прикончили бутылку шампанского за 3,99 фунта стерлингов, которую он купил в маггловском супермаркете, он повернулся ко мне и сказал: «Выходи за меня». Как будто я была чем-то недовольна в сложившемся положении вещей. Словно я хотела чего-то большего.

Я отказалась. Да, именно так.

И то, что сейчас он сидит на моем диване, на том же самом диване, на котором каких-то два года назад дожидался моего ответа, кажется мне особенно ироничным.

— Ты женился? — безучастно переспрашиваю я. — Ты… женился? — потерянно повторяю. Он кивает. Просто кивает. — То есть… ты женат? — он снова кивает. — И у тебя теперь есть жена? — снова кивок. — Значит, теперь ты чей-то… муж?

— Роза…

Я поднимаю руку, и он умолкает.

— Подожди, дай мне это осознать. Ты женился… в Лас-Вегасе.

— Да.

— Ты женился… нашел себе жену… в Лас-Вегасе.

— Да.

— Люди что, и правда так делают? — спрашиваю я. — Подобное на самом деле случается в реальной жизни?

— Похоже, — отвечает он.

Ну, это определенно должен быть розыгрыш. Скорпиусу никогда не удавалось хорошо шутить, а это, наверное, одна из его шуток. Я улыбаюсь ему и жду, что он улыбнется в ответ. Но он не улыбается. Он просто продолжает смотреть на меня, словно я бомба и могу взорваться в любой момент. Но ведь это же шутка! Я не могу сдержать смешка, когда представляю себе Скорпиуса Малфоя, сына Драко Малфоя, стоящего в Часовне Любви и дающего обеты какой-то проститутке-подражательнице Элвиса! Это словно сцена из какого-то чудовищного маггловского фильма!

— На минуту тебе даже удалось меня заставить поверить в это! — смеюсь я. — Ты только представь себе, ты, да еще и женился? Знаешь, Скорпи, тебе никогда не удавалось шутить. Но сейчас это было смешно! Отличная работа!

Он все еще не смеется.

Почему он не смеется?

— Роза, я не шучу, — серьезно говорит он. И это вызывает у меня еще больший приступ смеха. У меня сейчас истерика — я просто не могу остановиться! Я искренне надеюсь, что не описаюсь, потому что никогда не смогу вычистить диван. Я так не смеялась с тех пор, как Молли напилась на свое совершеннолетие и не упала головой в унитаз. — Я серьезно.

Я перестаю смеяться и смотрю на него. О Господи, какой он серьезный.

— Ты… ты не шутишь.

— Нет.

— Ты, должно быть, все же шутишь, — выдыхаю я. — Понимаешь, я знаю, что ты просто не можешь жениться на какой-то посторонней женщине, не сказав сначала мне… Эйдану… в первую очередь. Если только… ты был пьян? Или это результат воздействия какого-то зелья, туманящего разум? Ты был под империо? Или ты все еще под империо?

— Я просто влюбился, — пожимает он плечами. И у меня такое чувство, словно он вонзил мне нож в спину. — Ее зовут Дэйзи, она тоже работает в Нимбусе, и мы уже некоторое время знакомы. Но в действительности мы узнали друг друга только в Вегасе…

Я его не слушаю. Дэйзи, вот как зовут эту корову. Не тупая коровообразная стерва, а ей богу, мычащая фризская корова. Я должно быть сплю. Это просто еще один безумный сон.

— … и мы решили, что должны сделать это. Знаешь, жизнь слишком коротка, чтобы ждать.

— Верно… ты прав. Жизнь слишком коротка. Поздравляю, — не могу поверить, что это произносят мои губы. Словно мой рот принадлежит кому-то другому. Все, чего мне хочется — это крушить окружающие меня вещи, но вместо этого я вежливо улыбаюсь. Даже Скорпиус удивлен моей реакцией. Не могу винить его. Я кидала в него вещи и за гораздо меньшие проступки. — Это правда, здорово.

— Ладно… спасибо… наверное…

Так неловко. Мне хочется плакать, кричать, кричать и требовать ответа, какого черта он так поступает со мной, но вместо этого я улыбаюсь, как сумасшедшая. Я чувствую, как холод сковывает меня изнутри, чувствую, как слезы начинают застилать глаза. Это то, что называют нервным срывом? Наконец-то, после стольких раз, когда я подходила к самому краю, я смогла перешагнуть эту черту, отделяющую нормальных от ненормальных?

— Похоже, мне пора… — говорит Скорпиус, поднимаясь. — Пойду, попрощаюсь с Эйданом…

— Да… здорово! — с энтузиазмом киваю я, пусть он так и сделает. Я уже дважды сказала «здорово», и уверена, он тоже это заметил. Он уходит в спальню Эйдана, чтобы пожелать тому спокойной ночи, давая мне время взять себя в руки. Несколько глубоких вдохов. Все будет хорошо. И то, что отец моего ребенка женат на другой, вовсе не значит, что я должна опускать руки. Я прошла и через худшее. У меня родился ребенок, когда мне было всего семнадцать! А то, что происходит сейчас, просто не может быть хуже.

С другой стороны, у меня был Скорпиус. Теперь же у меня нет никого, кроме пятилетнего сына, полностью зависящего от меня.

— Ну, я пойду, — говорит Скорпиус, стоя на пороге. — Вскоре увидимся? Я подумал, что Эйдан мог бы провести часть рождественских праздников со мной?

— Да, здорово! — криво улыбаюсь я. — Вскоре обсудим это, Скорп-О!

Я сказала это. Я назвала его Скорп-О. И уже нет пути назад. Он смотрит на меня очень странно.

— Роза, ты пьяна? — спрашивает он.

— Нет, не пьяна, просто счастлива! Рада за тебя! И твою новую жену, Дэйзи! — голос у меня срывается.

— Ладно… тогда до встречи.

Он уходит.

Я накладывая заклинания тишины на дверь гостиной, полностью изолируя комнату.

— ААААААААААААА! — я скидываю абсолютно все подушки с дивана на пол и падаю на образовавшуюся кучу. Мне правда хочется кого-то убить. Или же сломать, разорвать в клочья. Меня раздирает на кусочки от желания пнуть бездомного кота или поджечь старое заброшенное здание. Мне надо перестать рвать волосы и попытаться избавиться от гнева каким-то иным способом.

Я слышу поворот ключа в двери и думаю, что это Скорпиус вернулся, чтобы сказать, что это просто большой розыгрыш. Но нет.

— Роза! Я так понимаю, ты уже слышала? — Дженни врывается в гостиную, явно потрясенная той картиной, что открылась перед ней — я сижу посередине комнаты в окружении подушек. К счастью, она не слышала моего вопля, благодаря наложенному заклинанию.

— Слышала? О да, я слышала! — плачу я. — Я услышала абсолютно все о Дэйзи. Дэйзи Малфой. Миссис Дэйзи Малфой.

— Ох, Роза, мне так жаль, — говорит Дженни с несчастным видом. — Я не могла поверить в это, когда Джеймс рассказал нам. Я до сих пор не верю в это… и Джеймсу тоже не верю!

— Что… почему? Почему ты не веришь Джеймсу? — резко спрашиваю я.

— Ох… без причины… — отвечает Дженни, глядя в пол. Она самая бездарная врушка в мире.

— Дженни, что он сделал? — спрашиваю я. Она ничего не говорит и просто продолжает сверлить взглядом пол. — Дженни! Что сделал мой проклятущий кузен… твой придурковатый деверь?!

— Ну… он был… Роза, он был шафером Скорпиуса!

Это все же случилось. Я всегда знала, что именно мне предстоит убить Джеймса Поттера. Возможно, тетя Джинни вначале его прирежет, но именно я доведу все до конца.

— Побудь здесь, — говорю я Дженни, — я скоро вернусь.

Я хватаю горшок с летучим порохом и отправляюсь к Алу и Дженни. Я стараюсь не слишком часто пользоваться камином. Это приводит мою одежду в негодность, да и вообще не самый лучший способ перемещения. И так как у меня никогда не было времени, чтобы пройти курсы аппарации, я не вижу иного выхода, кроме, как путешествовать каминами. И сейчас я могу убить Джеймса Поттера только так, переместившись камином.

— Роза, все хорошо? Что ты…

— Заткнись, Ал! — выплевываю я. — Где он?

Алу даже нет необходимости спрашивать, кого же я имею в виду. Я знаю, что Ал не виноват в том, что его старший брат такой идиот, но иногда он тоже раздражает меня со страшной силой, учитывая, насколько они похожи. А Ал даже иногда поступает так же, как Джеймс — например, фиаско Роберта Хитча в 2023 году. Но, тем не менее, Ал наделен хорошими качествами, которых полностью лишен Джеймс.

— Думаю, он в душе, — отвечает мне Ал.

Я взлетаю на второй этаж двухэтажного дома Ала и Дженни с четырьмя спальнями, который раз в пять больше моей маленькой и темной квартирки. Я всегда считала, что у нас нет богатых родителей или богатых бабушек-дедушек, или же хорошо оплачиваемой работы, но, похоже, не в этом случае. Я открываю дверь ванной, как в каком-то старом вестерне, и Джеймс замирает у раковины, просушивая волосы полотенцем, в то время, как второе обмотано вокруг его бедер. Что-то в этой сцене кажется мне странно знакомым.

— Все в порядке, Рыжая? Я тут немного занят, — усмехается он, зля меня еще больше. Я хватаю его за мокрые волосы и вытаскиваю из ванной… да, определенно я так делала и раньше. — ПОЛЕГЧЕ! ЭТО ЖЕ ВОЛОСЫ!

— ТЫ ИДИОТ! — ору я, чувствуя, что я еще достаточно добрая, раз называя его всего лишь идиотом. — КАК ТЫ МОЖЕШЬ БЫТЬ НАСТОЛЬКО ТУПЫМ?

— Да что, черт побери, я сейчас сделал? — кричит он, держась за полотенце. Я слышу, как Ал взбегает по лестнице, чтобы посмотреть на драку. — АЙ! ОТПУСТИ МОИ ЧЕРТОВЫ ВОЛОСЫ!

— Его шафер?! Ты был его шафером? — кричу я и отпускаю его волосы. — За что? У тебя вообще есть хоть что-нибудь в черепной коробке?!

— Ну, я не думал, что это будет проблемой, Рыжая, учитывая, что вы с Малфоем не были вместе в течение пяти лет! Так что не сваливай всю вину на меня!

— Ты же знаешь, как я к нему отношусь, — кричу я, — все об этом знают! И с каких это пор вы с ним друзья?

— Могу я одеться, пожалуйста? Я чувствую себя раздетым, — говорит он и направляется в спальню напротив ванной.

— Успокойся, Роза, — говорит Ал, — знаю, он немного…

— Мудак? Да, ты прав, — вздыхаю я. Слезы снова наворачиваются на глаза. — Я домой. Спокойной ночи, Ал.


* * *


— Вот же засранец, — прямо говорит Глэдис после того, как я рассказываю ей все.

— Просто бесполезное дерьмо, — соглашается Хейзел.

Я рада, что Линды сегодня нет. Не думаю, что смогла бы принять ее оптимистичный настрой «всегда ищи хорошие стороны». Потому что здесь нет хороших сторон. Вещи сегодня не выглядят лучше. На самом деле выглядят еще хуже. Ничто не может скрасить мой день. Но весьма вероятно, что все может стать еще хуже. Это ведь моя жизнь, в конце концов.

— Уизли, мне нужна карта Ричарда Симпсона, — рявкает целитель Уортон, оплёвывая меня. Как бы мне хотелось врезать боссу пером сию же минуту.

— Пожалуйста, — шиплю я.

— Прошу прощения? — огрызается он.

— Пожалуйста, дайте мне карту Ричарда Симпсона, — рычу я, хмуро смотря на него. Сначала я думаю, что он наорет на меня плюс оплюет, как обычно. Может быть, даже уволит меня. В данный момент мне на все наплевать.

— Э-э, да. Верно. Будь добра.

Я беру карту и отдаю ему. Он кивает мне, а затем уходит по коридору.

— Ну, ничего себе заявочки! Прекрасная работа! — удивленно тянет Хейзел.

— Да, отличная работа, дорогуша! — соглашается Глэдис.

Ладно, вот мой день и стал чуть светлее.

Хейзел и Глэдис приносят сегодня чай. Обычно, они заставляют меня это делать, мотивируя тем, что я младше, а их суставы уже не те, что были раньше и им тяжело подниматься и спускаться по такому множеству ступенек. Они даже отдают мне последнее шоколадное печенье. А в четверть первого целитель Кеннеди проходит мимо и, как обычно, улыбается нам. И вот жизнь уже и не кажется столь мрачной.

У Эйдана сегодня нет занятий в школе, поэтому я оставила его с Тедди. После работы я отправляюсь туда, чтобы хорошенько пострадать и наконец-то забыть об этой дерьмовой насмешке судьбы. Тедди и Виктуар живут в сельской местности. Их дом довольно маленький, но не слишком мал. Со дня его постройки он всегда выглядит отлично. Поездка на автобусе занимает около получаса. Мне и правда стоит научиться аппарировать или хотя бы получить водительские права. Папа однажды попытался научить меня, но мы тогда поспорили, и я просто бросила машину посередине автомагистрали. И больше мы попыток не предпринимали.

Ремус открывает дверь прежде, чем я даже стучу. Сегодня его волосы фиолетовые, а глаза привычные серо-голубые, как у Виктуар. Ему четыре и, если не считать моего сына, он самый нахальный мальчишка, которого я когда-либо знала.

— Привет, тетя Роза! — усмехается он.

— Привет, Проблема, — ерошу я его волосы. — Ждешь прихода Санты?

— Да! — восклицает он, ведя меня по коридору на кухню, где, как я полагаю, расположились остальные:

— У меня будет новая метла, снитч и щенок!

— Щенок? Мама разрешила тебе завести щенка? — это не слишком похоже на Виктуар Люпин, которую я знаю. К ее ужасу, у них уже есть собака. И я не могу представить причину, по которой они решили обзавестись еще одной.

Тедди, Виктуар, Дори и Эйдан сидят за обеденным столом, словно идеальная семья. Дори восседает на своем высоком стульчике, бросая еду собаке Ронни (названной Ремусом в честь моего папы — папа был даже более горд, чем когда я дала второе имя Эйдану), и хлопает в ладоши своими пухлыми ручками. Тедди, Виктуар, Ремус и Дори — идеальная семья. Я завидую им. Ведь у них такая обычная, совершенно нормальная жизнь.

Дори — годик, и она самая милая девочка из всех моих знакомых детей. С девочками намного проще, чем с мальчиками. Ну, по крайней мере, с Дори. Она практически постоянно улыбается. Дядя Билл буквально светится, когда она рядом. Даже бабуля Молли и та забывает о своем артрите, когда Дори улыбается. А еще бабуля называет Эйдана и Ремуса «Ужасающей парочкой», думаю, именно они — та причина, по которой прогрессирует ее артрит. Но я бы не променяла Эйдана ни на что в мире, пусть мальчик и ходячая катастрофа.

— Привет, Роззи, — машет мне Тедди. — Проголодалась?

— Нет, спасибо, — отзываюсь я и целую Дори в щеку. Она улыбается мне, и я на мгновение забываю, насколько дерьмова моя жизнь. У нее совершенно волшебная улыбка.

— Вик, как дела? — спрашиваю я, чтобы заполнить паузу. Мне все равно, как идут дела в ее магазине одежды в Косом переулке.

— Отлично! — отвечает она. — Подумываю открыть магазинчик в Хогсмиде. Сейчас такой наплыв посетителей…

Тедди легко может сказать, что со мной что-то не так. Тедди всегда понимал меня, как открытую книгу. У него дьявольское шестое чувство. Именно он был первым, кто узнал, что я беременна Эйданом. Просто он знает о многом. Несмотря на то, что Виктуар моя кузина, я всегда чувствовала, что гораздо лучше понимаю Тедди. А еще я когда-то была сумасшедше-влюблена в него, к счастью, он так и не узнал об этом.

Эйдан и Ремус выбегают на задний двор, стоит им только закончить с обедом, а Виктуар уходит, чтобы убаюкать Дори. И Дори даже не протестует. Иногда я сомневаюсь, настоящая ли она.

— Так что случилось? — спрашивает Тедди, пока я помогаю ему убираться.

— Ничего не случилось, — пожимаю я плечами, — с чего ты взял, что что-то случилось?

— Потому что я знаю тебя двадцать два года, Роза Уизли, — говорит он. — И я вижу, когда что-то случается.

Я вздыхаю. От Тедди ничего не удается скрыть.

— Скорпиус женился.

Тедди роняет тарелку, которую до этого протирал, и смотрит на меня:

— Ты серьезно?

— Да, — отвечаю я. — Я еще не рассказала Эйдану.

— Погоди секунду… он женился? Когда? На ком? Я думал, что он только сегодня возвращается из Штатов?

— Он вернулся на день раньше с Дэйзи в придачу.

И я рассказываю обо всем Тедди. Он внимательно слушает и ругается там, где это необходимо. Вот, почему я люблю разговаривать с Тедди. Кажется, он всегда знает, что сказать.

— Значит, он женился в Вегасе… никогда не думал, что люди так поступают на самом деле?

— И я сказала так же!

— Вот же идиот. Мне никогда не нравился этот парень, — говорит Тедди. Но это не приносит облегчения. Как бы ни хотелось поливать Скорпиуса грязью, мне неприятно слышать, когда это делают другие. Я так запуталась. И отчаянно ненавижу себя за то, что пытаюсь его защищать. — Так ты собираешься в Нору на Рождество?

— Конечно, — мы приходим к бабуле и дедуле на каждое Рождество. Обычно, Скорпиус приезжает на день, но уверена, что в этот раз он предпочтет отметить с Дэйзи. Меня тошнит каждый раз, как я думаю о них. В моей голове уже сложился образ коровообразной женщины, фута на три выше Скорпиуса и в четыре раза шире.

Мы с Эйданом отправляемся домой около семи. Мысли о приближающемся Рождестве не дают ему покоя, а вот я никак не могу прогнать из головы мысли о молодой чете Малфоев. Я ненавижу Скорпиуса за это. Почему именно я должна рассказывать обо всем Эйдану? Мне вечно приходится разгребать дерьмо, в то время, как Скорпиус всегда кажется идеальным, принося подарки и угощая шоколадом в десять вечера.

— Мама, а почему меня зовут Эйдан Уизли, тогда как папу не зовут Скорпиус Уизли? — спрашивает у меня Эйдан, когда мы заходим в квартиру. — Ведь Ремуса зовут Ремус Люпин, а дядю Тедди — Тедди Люпин. И у папы моего друга Генри та же фамилия, что и у него.

Вот видите, именно мне приходится разбираться с подобными вопросами.

— Ну… мама и папа Ремуса женаты, поэтому у них одинаковые фамилии. Когда люди женятся, мама обычно берет фамилию мужа. А потом они передают эту фамилию своим детям.

— Но ты и папа не женаты, — подмечает Эйдан.

— Верно, — говорю я, — поэтому мы решили дать тебе мою фамилию.

— Почему?

Тот, из-за кого мне надо отвечать на это «почему», должен гореть в аду.

— Потому что… а тебе нравится быть Уизли? — вместо этого спрашиваю я.

— Ага, нравится, — отвечает Эйдан, даже не задумываясь.

— Вот и мы знали, что ты предпочел бы быть Уизли. Никто не захотел бы быть Малфоем.

Ну, кроме Дэйзи, видимо. Я никогда даже не встречала эту женщину, но не думаю, что в моей жизни встречались люди, которых я ненавидела бы с такой силой.

— Я рад, что ты дала мне свою фамилию, — говорит Эйдан.

Теперь, когда он сидит, я ощущаю, что сейчас самое лучшее время все ему рассказать.

— Эйдан, твой папа женился, — говорю я ему прямо. Он хмурится.

— Но… я думал, что папа и мама поженятся, — делает он закономерный вывод. — Он женился на тебе?

— Нет. Он женился на женщине по имени Дэйзи, — говорю я, и он морщит нос при этом имени.

— Значит… если мама и папа поженятся… значит, теперь она моя мама?

Какой сокрушительный удар.

— Она никогда не будет твоей мамой, — яростно говорю я, — я всегда буду твоей мамой.

Только в случае, если бы она выносила его в течение девяти месяцев в своей матке, только тогда бы она имела право называть себя его матерью.

— Почему он женился? — спрашивает Эйдан. — Я… я хотел, чтобы ты стала его женой.

— Знаю, — обнимаю я его, — прости, дорогой. Мне так жаль.

Это моя вина. Я все испортила. Почему я тогда просто не могла сказать «да»?

— Знаешь что, Эйдан? — говорю я ему, продолжая обнимать. — Твой папа собирается забрать тебя завтра, чтобы провести с тобой Сочельник. Я заеду за тобой завтра вечером, и мы будем дожидаться прихода Санты, как делали это в прошлом году. У нас будет самое лучшее Рождество, обещаю.

— Как думаешь, я получу щенка, как Ремус? — взволновано спрашивает он.

— Э-э… я… — он смотрит на меня с такой надеждой в глазах. — Да. Непременно.

Вот же дерьмо.

Глава 3. Шишуга и корова

— Мне нужен щенок, — задыхаюсь я, вбежав в магазин во время обеденного перерыва. Маггловский зоомагазин полон людей, совершающих свои последние предрождественские покупки. Женщина передо мной купила красно-белое пальто, которое, как я понимаю, предназначено для ее миниатюрной собачки. Почему люди чувствуют необходимость покупать подарки своим домашним любимцам?

— Привет! Добро пожаловать в «Лучезарный питомник»! С Рождеством, чем я могу вам помочь? — очень веселый парень добродушно усмехается мне из-за стойки. Мне все равно, что сейчас канун Рождества, я готова устроить ему мучительную смерть. На нем шляпа Санты, и это именно то, что мне требуется в «Лучезарном питомнике».

— Мне нужен щенок! — сердито повторяю я.

— Конечно же! Но прежде чем вы примете решение о том, какого щенка вы хотите купить, я обязан, как сотрудник «Лучезарного питомника» и как любитель собак, — подмигивает он мне, — сообщить вам, что щенки они не только на Рождество, а на всю жизнь. Это огромная ответственность. Они требуют постоянного ухода — это все равно, что завести ребенка! — о да, именно это-то мне и нужно.

— Верно…

— Вы уверены, что готовы взвалить на себя эту ношу?

— Да, уверена! — рычу я.

— Хорошо, — с радостным воодушевлением, он хлопает в ладоши. — У нас представлен обширный выбор пород — лабрадор, золотистый ретривер, эльзасец…

— Маленький, — перебиваю я его, — мне нужен очень маленький щенок, который сильно не вырастет и который, предпочтительно, сдохнет в течение ближайших нескольких недель. Скажите, какая у вас самая маленькая и самая больная собака?

Человек, имя которого «Привет, я Джастин, и я здесь, чтобы вам помочь!» смотрит на меня так, словно я только что сбила его мать на грузовике.

— Простите? — заикается он. — Вы хотите умирающую собаку?

— Нет, — шиплю я, чтобы он только не расплакался, ведь его нижняя губа уже дрожит. — Мне просто нужна маленькая собака, ладно?

Он все еще с подозрением разглядывает меня. Похоже, думает, что я какая-то ненавистница собак. Я не ненавижу собак. У меня была собака, и я любила его. Я просто не хочу воспитывать собаку и пятилетнего сына в маленькой и грязной квартире.

— Видите ли, Джастин, — подгоняю я его, — я тороплюсь. Мне нужна маленькая собака, ладно? Вы сможете мне помочь?

Все еще настороженно косясь на меня, Джастин продолжает пояснять отличия той или иной породы. Мне уже надо быть через пятнадцать минут в больнице, поэтому я поторапливаю его и практически не слушаю лекцию о том, что собаке нужны любовь и общение, и что с ними нужно ежедневно гулять, а еще их регулярно надо кормить и дальше в том же духе.

— Да, мне все это известно, — уверяю я его. — Могу я просто посмотреть на щенков, пожалуйста?

Джастин выводит меня к уличным вольерам, где они держат собак. Все поделено на секции по породам, а в саду копошатся в траве маленькие щенята. На самом деле они весьма милые. И маленькие.

— Это Кавалер-кинг-чарльз-спаниели, — поясняет Джастин, — очень милые собаки, и они не вырастают большими, и цена на них всего лишь 250 фунтов.

Я сбиваюсь с шага и смотрю на Джастина, который и сам выглядит, как щенок со своими длинными волосами, падающими на лицо, словно уши.

— 250 фунтов? — восклицаю я.

— Это щенки с родословной, — говорит он мне, словно подразумевает, что если я хочу найти что-то подешевле, то мне стоит обратиться в центр спасения животных…

Он смотрит на меня так, словно я нищая. Я бедная, но все равно не хочу, чтобы люди на меня смотрели так. Словно я не достойна породистых собак, и все, чего я заслуживаю — это какую-то потрепанную жизнью дворнягу из приюта. Тем не менее я не готова отдать 250 фунтов за чертову собаку.

— А у вас есть что-нибудь подешевле? — спрашиваю я.

— У нас все собаки породистые и с родословной, — напыщенно отвечает мне Джастин.

Даже здесь приходится сталкиваться с чистокровными заморочками. Если бы я хотела чистокровную собаку, я бы взяла себе Драко Малфоя. Я ухожу из «Лучезарного питомника» без собаки, и несусь со всех ног в Мунго, делая зарубку в памяти, что надо непременно записаться на занятия по аппарации, как только появится свободное время. К тому моменту, как я добираюсь до работы, обеденный перерыв закончился вот уже минут как с десять, и, к сожалению, целительница Сатана стоит перед стойкой администратора. Несмотря на то, что она фактически не моя начальница, она не упускает возможности ткнуть меня носом в мои косяки.

— Уизли! Ты должна была вернуться пятнадцать минут назад, — рычит она мне.

— На самом деле, десять, — поправляю я ее. И зачем я только рот открыла? Почему я отвечаю на риторические вопросы?

— Не думаю, что целитель Уортон станет терпеть твою вопиющую наглость, — тихо говорит она, — а судя по твоему виду, тебе нужна эта работа, — она окидывает меня взглядом: от влажных густых волос до кончиков изношенных черных туфель, которые потерты и выглядят просто ужасно. — Поэтому на твоем месте, я бы держала рот на замке, — она резко разворачивается, едва не задев меня волосами по лицу, и уходит по коридору.

— Нам так жаль, Роза! — кричит Линда, когда я сажусь за стол: — Мы пытались ее отвлечь, но ей было срочно необходимо найти карту…

— Все хорошо, Линда, — отвечаю я ей, — правда.

У меня такое ощущение, что мой рост составляет дюймов десять не больше. Или что я снова на первом курсе, а профессор Чанг отругала меня за то, что я превратила спичку в зубочистку вместо иголки. Мне еще никогда так сильно не хотелось, чтобы эта проклятая Сатана упала, разбив себе лицо. И, возможно, было бы чудесно, если бы через нее споткнулась Дэйзи.

Линда намекает на историю со Скорпиусом, но я вас заверяю, она сейчас очень рискует, затрагивая весьма щекотливую тему. Полагаю, Хейзел и Глэдис рассказали ей подробности, пока я ходила за покупками. Я рада этому, потому что мне бы не хотелось разрушать сказку, придуманную ею. Это было бы так же печально, как и в тот момент, когда я рассказала обо всем Эйдану.

— Где, черт возьми, я могу купить собаку? — жалуюсь я. — Приют животных уже закрыт и у меня нет 250 маггловских фунтов. И как только мне пришло в голову пообещать ему чертову собаку?

— Я как-то купила собаку для Нашего Лиама пару лет назад, — сообщает мне Линда. — Он обожал ее первые несколько недель, а потом устал от нее! Тебе лучше не дарить ему собаку!

Этот вариант не для меня. Не могу же я сначала пообещать собаку Эйдану, а потом сказать, что это Санта виноват в том, что он ее не получит. Даже целитель Кеннеди не может сегодня приободрить меня, хотя я вместе с остальными девочками пялюсь на его задницу, когда он проходит мимо. Я даже с нетерпением жду окончания рабочего дня, потому что мне нужно еще забрать Эйдана из дома Скорпиуса в семь, а еще мне предстоит встреча с коровой. Оказывается, что именно этот сочельник выигрывает приз в номинации «Самый худший сочельник в жизни», учитывая и тот, в который я рассказала родителям о своей беременности.

— Извините, — говорит голос, — меня укусил эрклинг, когда я был в Германии на прошлой недели, и место укуса начало напухать…

— Вам надо пройти в Травмы, нанесенные живыми существами, второй этаж, — скучающим тоном отвечаю я. Я знаю название отделений этой больницы, как свои пять пальцев, и со временем это становится утомительным.

— Верно, спасибо… Роза?!

Я поднимаю голову на звук своего имени, чтобы увидеть весьма знакомого светловолосого мужчину, которого я не видела пару лет, а может и больше.

— Лоркан?

— Э…нет, Лисандр, вообще-то.

Иметь брата-близнеца, должно быть, весьма утомительно, особенно, когда люди зовут тебя именем твоего брата. Но еще более неприятно в брате-близнеце — когда он крадет твою девушку, как это произошло в случае с Лорканом и Лисандром Скамандерами и моей кузиной Лили Поттер. Последнее, что я слышала о нем было о его путешествии по Европе в поисках странных и волшебных существ, в то время, как Лоркан учился на магозоолога, как его родители.

— Ох, прости, Лисандр, — слабо улыбаюсь я. — Как дела?

— Хорошо, на прошлой неделе меня правда укусил эрклинг, — повторяет он. — Ты знала, что эрклинги… — на этом месте я перестаю слушать. Я и позабыла, насколько тяжело выслушивать близнецов Скамандер. — … и вот так я с ним и столкнулся! А как Эйдан?

— С Эйданом все хорошо, — говорю я ему, — если не брать в расчет, что завтра утром он будет весьма расстроен, потому что я пообещала ему собаку, но так и не смогла ее купить, — лицо Лисандра светлеет при упоминании животного, пусть и не волшебного.

— У моей шишуги как раз есть малыши! — взволновано говорит он. — Всего три недели от роду! И я могу отдать тебе одного, если хочешь!

— Шишуги? Маленькие Джек-Рассел-терьеры с раздвоенными хвостиками? — спрашиваю я. Мне кажется, что я помню, как в свое время узнала о них из «Ухода за магическими существами». Полагаю, у нищих нет права выбора. — Лисандр, это было бы замечательно! Как думаешь, сможешь подвезти его ко мне домой около шести?

Я записываю свой адрес и отдаю его Лисандру, и он отправляется на второй этаж, чтобы проверить укус эрклинга. Да благословит Бог эрклинга и Лисандра Скамандера! Я могу понять, почему Лили изменила Лоркану с ним. В какой-то мере.


* * *


В половину шестого Лисандр появляется с шишугой, пока я мысленно готовлюсь забрать сына от Скорпиуса. На этот раз я не брею ноги. Судя по всему, мне больше вообще никогда не придется брить ноги. Я буду старой женщиной с волосатыми ногами, живущей в крошечной квартирке со старой шишугой, когда сын вырастет и заживет своей жизнью. Он станет министром магии, а в Ежедневном Пророке выйдет статья о сумасшедшей матери с волосатыми ногами министра Уизли.

— Ее зовут Оливия, — говорит мне Лисандр, передавая маленькую шишугу. Должна признать, что она очень милая и теперь она целиком и полностью моя. Но кто в здравом уме додумается назвать шишугу «Оливией»? Это так же ненормально, как и то, что Эйдан назвал свой любимый квоффл «Бобом». Никогда этого не понимала. А ведь он никуда не ходит без Боба. Даже спать укладывает рядом с собой.

— Здорово, Лисандр, я честное слово не знаю, как благодарить тебя за это, — говорю я, не зная, должна ли заплатить ему галлеон за Оливию. Я опускаю ее на землю, и она счастливо носится вокруг, лая и радостно все обнюхивая. Она чем-то напоминает мне моего старого пса Мягколапа, если не учитывать, что у него не было раздвоенного хвоста, да и размером он был гораздо больше.

— Никаких проблем, рад, что смог помочь! — отвечает мне Лисандр. — Она уже достаточно воспитана, поэтому даст понять, когда ей надо будет погулять и все такое. А еще она не против оставаться в одиночестве. И… как там Лили?

Я немного удивлена внезапной смене темы. Лисандр не смотрит мне в глаза, словно пытается показать, что этот вопрос не так уж для него и важен. Я помню, что Лили стала близка с ним на шестом курсе, хотя Лоркан до последнего не догадывался об этом. На самом деле никто не знал, кроме меня, и то, только потому, что Лили было жизненно необходимо с кем-то поделиться.

— У нее все великолепно, — говорю я ему. — Работает в министерстве. А вы продолжаете общаться?

— Нет, — говорит он, — больше нет. Верно, мне пора уже идти. Счастливого Рождества!

— Тебе того же, — кричу я ему, когда он выходит из квартиры. Остаемся только мы с Оливией. Она смотрит на меня и радостно виляет хвостиками, словно ожидает, что я тут же начну с ней играть.

— Олли, тебе надо будет сегодня вечером очень тихо себя вести, — говорю я ей, — потому что ты подарок для Эйдана, а если он услышит, как ты лаешь, то это испортит сюрприз, — она, не отрываясь, смотрит на меня, явно не понимая, что я ей сказала. И с чего бы ей меня понимать? Она же собака. — Мне пора забирать Эйдана. Так что ты… просто побудь здесь, — она продолжает радостно вилять хвостами. Я беру сумочку и направляюсь к двери, и понимаю, что Олли увязалась за мной. — Нет, ты должна остаться здесь, — говорю я ей. Еще больше бессмысленного виляния хвостами. — Я не могу тебя взять с собой… если только…

Спустя две минуты я сбегаю вниз по лестнице и отчаянно стучусь в дверь миссис МакГиннес. Она живет на втором этаже, и она единственная маггла в мире, которая не обратит внимания на то, что у этой «собаки» раздвоенный хвост.

— Привет, милая Роза, — восклицает она, открыв дверь.

— Здравствуйте, миссис МакГиннес, счастливого Рождества…

— Оу, я ненавижу Рождество, — говорит она, — ничего веселого в нем нет! Ты знала, что мой муж как раз умер на Рождество 1998 года? — я это знала, поэтому совершенно не могу понять, какого черта мне пришло в голову пожелать ей «счастливого Рождества». — И доктор говорит, что моя глаукома тоже прогрессирует. Весьма вероятно, что в следующем году я уже не смогу рассмотреть ничего!

— Ох, это ужасно…

— Моя сестра умерла от аневризмы пару недель назад, ты знала об этом?

— Э-э, нет, не слышала. Мне очень жаль…

— Подобное может случиться с каждым из нас! У тебя может быть аневризма, и ты не узнаешь об этом, пока однажды не упадешь замертво в супермаркете! — с миссис МакГиннес всегда весело общаться.

— Да, это ужасно, — говорю я и выдерживаю паузу, чтобы не показаться бесчувственной. — Ох, я еще должна успеть выполнить одно дело, и хотела узнать, не могли бы вы присмотреть за моим щенком пару часов?

Она опускает взгляд на Олли, которая сидит рядом на поводке, а затем улыбается беззубой улыбкой:

— Ох, я была бы только рада! С тех пор, как умерла Мэри, мне было ужасно одиноко… — мне стоит поторопиться уйти до того, как она примется рассказывать о своей соседке Мэри, которая умерла пару лет назад.


* * *


Скорпиус живет в квартире вдвое больше моей. Мне не обидно за это, потому что некоторое время мы с Эйданом тоже здесь жили. Его отец дал ему денег на нее. Мои родители тоже предложили скинуться, но я не хотела жить за их счет до конца своей жизни. Я съехала отсюда после ссоры. Уже и не помню, по какому поводу она была, если честно, я вообще не помню большинство поводов для ссор, что у нас со Скорпиусом вечно случались. Да и их было слишком много, чтобы запоминать.

Добравшись до четвертого этажа, я чувствую, что выдохлась. А мне понадобится каждая кроха выдержки, чтобы не утратить контроль над собой и не сжечь ко всем чертям это место. И я даже начинаю думать, что вполне способна на это. Я подхожу к двери с надписью «Малфой», делаю пару глубоких вдохов и только потом стучу.

К счастью, Скорпиус открывает дверь.

— О, привет, уже семь? — спрашивает он, отступая в сторону, чтобы пропустить меня. Я оглядываюсь, но нет никаких признаков… или запаха… коровы. Может быть, она в поле.

— На самом деле, сейчас уже четверть восьмого, — сообщаю я ему. Мой весьма оптимистичный разговор с миссис МакГиннес заставил меня опоздать. Я следую за Скорпиусом на кухню, где Эйдан сидит за столом и размазывает еду по тарелке. Половина на его футболке, вторая половина — на лице. — А где хозяйка? — не могу я не спросить.

— Только что ушла в магазин, — отвечает Скорпиус, — у нас закончилось молоко.

Он что, не мог просто подоить ее?

— Эйдан, иди собери свои вещи, — говорю я ему, потому что вовсе не похоже, что он собирается съесть еще хотя бы кусочек. Он убегает в спальню напротив, а я принимаюсь за уборку беспорядка, что он оставил после себя, потому что это избавит меня от необходимости продолжать разговор. Боюсь, что если я начну говорить, Скорпиус в итоге окажется бесформенной кровавой кучей размазан по полу.

— Ты же знаешь, тебе вовсе не обязательно убирать, — говорит он мне.

— Ты приготовил свою половину подарков? — спрашиваю я. — Я могу их сейчас забрать с собой.

— Ага, сейчас принесу их, — отвечает он. Такое ощущение, что я разговариваю с совершенно незнакомым человеком. Он возвращается с большой черной сумкой, полной подарков для Эйдана от Санты, и я складываю их все в свою маленькую бисерную сумочку, которую позаимствовала у мамы. Это как сумка у Мэри Поппинс: в нее можно положить что угодно.

— Он думает, что получит собаку, — говорит мне Скорпиус.

— Получит, — коротко отвечаю я.

— У тебя есть собака?

— А у тебя жена, — похоже, мне плохо удается скрывать свои чувства.

— Так и знал, что ты плохо восприняла это! — торжествующе произносит Скорпиус. — Я так и знал!

— А чего ты, черт возьми, ожидал? — выплевываю я. — Ты укатываешь в Америку, женишься там на первой попавшейся женщине, а я по приезду должна тебе устроить чертов парад? — я пыталась не сорваться на крик, чтобы Эйдан ничего не услышал, но иногда это просто невозможно. Скорпиус прикрывает дверь, отделяющую кухню от прихожей, так что у Эйдана нет ни малейшего шанса услышать наш разговор.

— И что не так? — спрашивает он. — Ты просто неспособна порадоваться чужому счастью!

— Нет, меня бесит то, насколько ты чертов эгоист! — кричу я. — Ты доводишь меня до бешенства!

— Это я эгоист?

Я бросаю кастрюлю, которую держу в руках, и смотрю на него.

— Ты знаешь, сколько свиданий у меня было с тех пор, как родился Эйдан? — он пожимает плечами. — А я тебе скажу — ни одного. Ни одного. А знаешь почему? — он снова пожимает плечами. — Да потому, что каждую чертову секунду я провожу, заботясь о твоем сыне. Каждое решение, которое я принимаю — ради него. И если даже я захочу с кем-то пойти на свидание, то первое, что я сделаю — это поговорю с Эйданом, и если он не захочет, чтобы я встречалась с этим человеком, я не стану. Но ты, похоже, думаешь, что это в норме вещей — взять и жениться на первой встречной, даже не подумав о том, как Эйдан может к этому отнестись? А потом ты говоришь мне, чтобы я все ему объяснила?

— Она не первая встречная, Роза, — начинает объяснять он, — я знаком с ней с тех пор…

— МЕНЯ ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ! — кричу я. — Мне все равно! Все дело в том, что ты слишком эгоистичен, чтобы быть отцом.

— Не говори ерунды, — огрызается он, — я делаю все возможное для этого ребенка, и тебе об этом хорошо известно! И знаешь, я не единственный, кто принимает глупые решения.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я агрессивно.

— Ты знаешь, что это значит, — шипит он мне в ответ. Не могу поверить, что он бросает это мне в лицо. У меня нет и шанса, чтобы сказать что-то в ответ, так как дверь кухни открывается. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть Эйдана, но вместо него вижу женщину. Ту самую женщину, о которой мы только что спорили. Корову Дэйзи.

— Вы, должно быть, Роза! — улыбается она. — Я много о вас слышала, приятно с вами познакомиться. Я Дэйзи.

Я все еще внутренне киплю от гнева, поэтому просто быстро пожимаю ее ладонь. Не могу не отметить ее возраст. Она не старая, но определенно старше Скорпиуса. Она выше меня, а это о чем-то, да говорит, потому что я тоже достаточно высокая. Но она, кажется, спокойнее переносит свой высокий рост, чем я. И она худее меня, но опять же у нее еще не было детей. У нее прямые волосы цвета темный блонд. И она, должно быть, опоила его. А у меня нет на это времени, ведь даже бритье ног я считаю чудом.

— Э-э, привет, — отвечаю я. — Рада познакомиться.

Она явно сомневается в искренности этого утверждения. Мне очень хочется спросить, сколько же ей лет, но я не хочу показаться грубой. На самом деле я хочу быть грубой, но не собираюсь этого делать, потому что мама воспитывала меня не так.

— Поздравляю, — добавляю я, потому что на кухне слишком тихо. Скорпиус удивленно вскидывает бровь.

— Ох, спасибо, — говорит она, но выглядит чуть смущенной, — вы знаете, я не из тех девушек, которые выходят замуж в Лас-Вегасе. Просто Скорпиус оказался таким романтиком, — теперь настает моя очередь поднять брови. Скорпиус самый неромантичный человек в мире. Но потом я понимаю — это она сейчас сказала с сарказмом. У меня вырывается смешок, прежде чем я успеваю взять себя в руки.

Она заставила меня рассмеяться. Убейте меня немедленно. Она улыбается мне, поэтому я быстро отворачиваюсь и снова хмурюсь.

Эйдан возвращается на кухню с рюкзаком на спине и квоффлом Бобом под мышкой.

— Ладно, нам пора уже идти, — говорю я, не в силах больше терпеть неловкость, — попрощайся с папой, Эйдан.

Эйдан обнимает и целует Скорпиуса, а затем из вежливости обнимает Дэйзи. Мне бы хотелось, чтобы он этого не делал.

— Ты придешь завтра утром, папа? — спрашивает Эйдан. — Потому что я бы хотел показать тебе, какие подарки принес мне Санта, до того, как мы отправимся к бабушке Молли.

— Да, приятель, непременно, — говорит ему Скорпиус. — Мы точно будем.

Мы. Боже сохрани, он будет ждать приглашения. Скорпиус появляется каждое рождественское утро, но обычно, он не берет с собой своих коров. Но я надеюсь, что эта корова останется дома.

Эйдан не может усидеть на месте, когда мы возвращаемся домой. И у меня закрадывается подозрение, не скормил ли Скорпиус ему мешок сахара.

— Практически Рождество! — вопит он, заставляя старика-соседа постучать в стенку. — Осталось только поспать! Мама, ты, правда, думаешь, что я получу щенка?

— Не знаю, а ты был хорошим мальчиком? — спрашиваю я. Он выглядит встревоженным. Наверняка вспоминает, как они с Ремусом «случайно» разлили шоколадное мороженое по всему прилавку в магазине Виктуар. Или когда они с Ремусом «случайно» заперли Дори в шкафу, потому что она хотела поиграть с ними. Или тот раз, когда они взяли «случайно» трость дедушки Артура и зонтик бабушки Молли, устроили шуточную дуэль и разбили старинные часы в Норе. — Уверена, Санта сможет простить тебя, — уверяю я его.

— Он дарит игрушки таким людям, как Тони Райан в моем классе, а он тот еще засранец, — говорит Эйдан.

— Извини, кто? Где ты услышал это слово? — сердито спрашиваю я. — Если вновь услышу его от тебя, я вымою тебе рот с мылом, и не будет никакого Санты! — о, Господи, я сейчас как моя мама. И как бабушка. — Эйдан Уизли, где ты услышал это слово?

— Я узнал его по телевизору, — пожимает он плечами. Всегда знала, что купить телевизор было плохой идеей.

— Это очень грубое слово, Эйдан, не произноси его больше, — предупреждаю я. — Если бы твоя бабушка Гермиона услышала, как ты произнес это слово, она бы задала тебе взбучку! — я никогда не понимала смысла «задала взбучку» или же «открутила уши», но все равно я их использую. Когда я спросила маму об этом, она сказала, что тоже ничего не понимала, просто слышала их от родителей. — А если бы дедушка Рон услышал тебя… — я замолкаю. Если бы папа услышал его, он бы посмеялся. — Просто не говори больше это нехорошее слово.

— Хорошо, расслабься, мама, — он больше не будет так близко общаться с Джеймсом Поттером.

Когда я, наконец, уложила Эйдана спать, я сбегаю по лестнице вниз, чтобы забрать Олли у миссис МакГиннес, которая, похоже, смотрела документальный фильм о полиомиелите.

— У моей кузины был полиомиелит, знаешь, — говорит она, — и она больше не может ничего делать левой рукой…

Я складываю подарки Эйдана на диван у елки, как делаю это каждый год. Скорпиус купил ему тренировочную палочку, маленькую метлу, новую майку с Пушками Пэддл (он смирился с тем, что Эйдан не будет болеть за Уимборнских Ос), набор мячей для квиддича, включающий снитч, который не отлетал дальше, чем на десять метров, и горячую новинку, только что выпущенную Нимбусом на рынок — перчатки для вратарей. Я же выбрала для Эйдана книги «Сказки барда Бидля» и «Книгу заклинаний для юных волшебников». А еще я подарю ему Олли. Так же я подготовила новый комплект пижамы с Пушками Пэддл и еще кое-какую одежду. Я подарила Эйдану те подарки, которые принесут ему пользу, Скорпиус же те, которые сам захотел. Если не считать Олли. Тем не менее, Эйдан просто поблагодарит за это Санту.

Наконец, глубоко за полночь, я забираюсь в кровать, зная, что мне повезет, если удастся поспать хотя бы часов шесть. Я беру Олли с собой, и она засыпает на полу у моей кровати. Я не могу перестать думать о Скорпиусе и Дэйзи. Я ненавижу ее, но, в то же время, заинтригована. Она высокая, саркастичная, немногословная, но с легкостью можно угадать, что происходит в ее голове, пусть она и ничего не говорит. Она — это я. Лучшая версия меня.

Глава 4. Дай нам повод возненавидеть его

Вокруг разбросана упаковочная бумага, и поверьте, Олли сожрала не меньше половины. Квоффл Боб лежит посреди всего этого, одинокий и позабытый. Эйдана практически не видно из-за вороха золотой и алой бумаги, но я все еще могу слышать, как радостно кричит он, когда обнаруживает, что Санта точно знал, какой именно номер он хочет на футболке Пушек Пэддл — номер Джеймса, кто бы сомневался. Мудрый человек, этот Санта Клаус.

К счастью, Эйдан, как мне кажется, все еще считает, что Олли — самый замечательный подарок из всех, которые он когда-либо получал. Он нашел ее, когда ворвался в мою спальню в половину пятого утра и обнаружил, что она спит на полу. Вначале он был весьма озадачен, почему Санта оставил ее в моей комнате, поэтому я придумала весьма правдоподобное объяснение, мол, Санта боялся, что ей станет одиноко ночью, поэтому и оставил ее в моей комнате. Материнство и правда, превратило меня в потрясающую лгунью.

Скорпиус приходит один в восемь утра, и вид у него такой, словно он только что проснулся. Волосы явно непричёсанные, и я практически уверена, что спал он в той же футболке, в которой заявился к нам. Почему он без Дэйзи? Ведь вчера ясно сказал «мы». «Мы придем к Эйдану рождественским утром». Может до нее все же дошло, насколько неуместным будет ее присутствие здесь? Она же разумная женщина? Или же с ней что-то случилось? Ну, кроме того, что она вышла замуж в Лас-Вегасе, конечно. Может быть, у нее есть собственный ребенок, с которым она должна провести время? Может быть, у нее нет опеки над ребенком, потому что она непутевая мать, а Скорпиус — не первая ее жертва, за которую она вышла замуж в Лас-Вегасе.

— Папа! — кричит Эйдан, вылезая из кучи оберточной бумаги: — Папа, смотри, что мне Санта принес!

— Чтоб мне провалиться, — практически зевает Скорпиус, рассматривая захламленную гостиную. — Ты, наверное, обчистил его сани.

Он садится на пол посреди оберточной бумаги и принимается вместе с Эйданом рассматривать подарки. Причина, по которой мы с ним еще не обменялись и словом, в том, что я наблюдаю за ними из кухни. Да, я трусиха.

— Где твоя мама?

Дерьмо. Думаю, он заметил, как я заглядывала. Теперь мне придется выйти и поздороваться.

— Не знаю, — пожимает плечами Эйдан, возясь со своей игрушечной волшебной палочкой, и особо не вслушиваясь в слова Скорпиуса. — Пап, смотри, что она делает…

— Это чудесно, дружок…

Ладно, пока они играют, у меня есть еще пару минут в запасе, чтобы посидеть на кухне, спокойно выпить чай и приготовиться к грядущему дню. Я еще помню то время, когда с нетерпением ждала Рождества, больше чем любого другого дня в году. Рождественский ужин в Норе был счастливым событием. Но все изменилось с тех пор, как Скорпиус вошел в мою жизнь. С тех пор, как он стал посещать рождественские ужины шесть лет назад, я с ужасом жду этого дня и пытаюсь всеми силами избежать его, как чумы.

Возьмем, к примеру, первое Рождество, которое он провел в Норе, когда мне было шестнадцать. Я была беременна, он об этом не знал и встречался с моей кузиной Дом. Второе Рождество он провел в Норе, приехав домой из Хогвартса на каникулы. Эйдану было несколько месяцев и я была в растрепанных чувствах, а он еще и решил добить меня своим рассказом о том, как «случайно» поцеловал девицу с Хаффлпаффа по имени Ребекка. Как можно «случайно» кого-нибудь поцеловать я до сих пор не представляю. Из всех рождественских праздников, которые Скорпиус провел в Норе, я не помню ни одного, который можно было бы назвать счастливым. И думаю, что этот год будет гораздо хуже всех остальных.

— Ты избегаешь меня? — Скорпиус появляется в дверях, отделяющих кухню от гостиной, устало потирая глаза.

— Нет, — мгновенно отзываюсь я.

— А мне почему-то кажется, что избегаешь, — говорит он. Он садится за стол напротив меня, опускает голову и закрывает глаза. Он что, серьезно? Я встаю в семь утра каждый чертов день моей жизни, а он считает, что восемь — это слишком рано? Видите, это именно то, что бесит меня больше всего. До появления в моей жизни Эйдана, я обычно вставала на выходных не раньше полудня. Теперь же я считаю и половину седьмого весьма подходящим временем, чтобы проснуться. А вот привычки Скорпиуса, похоже, особо и не изменились. — Чувствую себя разбитым.

— Оу, ты тоже не спал с половины пятого?

— Нет, — бормочет он, — но я поздно лег спать.

О, Боже. Пожалуйста, не говорите мне, что он сейчас решит посвятить меня в свои сексуальные игрища с женой, потому что меня сейчас стошнит. И это будет не в первый раз, когда меня стошнит на Скорпиуса Малфоя.

— Да, я тоже, — говорю я, желая побить его в этом конкурсе «кто меньше спит». — Ко скольки вы собираетесь в Нору?

— Вероятно, мы зайдем около часа, — отвечает он, — к трем мы должны быть на обеде с моими родителями.

Обычно, Скорпиус проводит Рождество с моей семьей, а я взамен провожу Новый год с его. Обед с Малфоями никогда не бывает приятным. Полагаю, я воспринимала это как нечто само-собой разумеющееся, потому что ожидала, что этот год будет ничем не отличаться от предыдущего. Но, полагаю, было бы странно, если бы я присоединилась к Скорпиусу и его жене на обеде.

— Ты уже сообщил своим родителям о свадьбе? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— Э-э… нет. Еще нет.

Мне бы хотелось быть там, чтобы увидеть реакцию Драко Малфоя на то, что его единственный и драгоценный сын женился в маггловском казино. По правде сказать, я бы еще и приплатила, чтобы увидеть это. Наверное, неуместно просить Дэйзи сфотографировать этот момент?

Скорпиус уходит после весьма неловкого совместного завтрака, поэтому я принимаюсь готовить Эйдана к предстоящему визиту в Нору.

— Я хочу надеть футболку! — возмущается Эйдан, когда я достаю красивую рубашку, которую мама купила пару недель назад для него.

— Ты наденешь это, — твердо говорю я.

— Но я не хочу!

— Эйдан! Ты ее наденешь или мы просто останемся дома! — угрожаю я. Почему я всегда должна быть той, на кого он смотрит с отвращением?


* * *


— Счастливого Рождества! — первой приветствует нас Дженни, когда Эйдан, Олли и я прибываем в Нору, почти на полчаса позже, потому что мне пришлось практически втискивать его в праздничную одежду. И даже спрятанная футболка помогла лишь отчасти. А еще и взять с собой Олли, чтобы он не закатил окончательную истерику. Эйдан со мной не разговаривает, поэтому после объятий Дженни, он убегает вместе с Олли на поиски Ремуса.

— Не вижу ничего в этом счастливого, — бормочу я. Похоже, все уже собрались. Бабуля готовит еду, и пусть ей уже практически восемьдесят, я знаю, что все получится так же вкусно, как и всегда. Дедушка сидит в кресле и читает газету Дори, которая счастливо улыбается. В доме столько гостей, что я практически уверена — столкновения с Дэйзи, когда они прибудут, удастся избежать.

Мы с Дженни направляемся в гостиную, где, кажется, собрались все молодые пары. Я приветствую всех с фальшивой радостью, за исключением Джеймса, которого полностью игнорирую. Кажется, прошли годы с тех пор, как я видела их всех вместе. Лили подстригла волосы, Фред прекратил бриться, Люси похудела, Молли наоборот прибавила в весе, и я уверена, что Луи, хотя не понимаю, как это вообще возможно, стал еще более незаметным. Дом и Рокси еще не прибыли. Хью проводит это Рождество со своей девушкой Робин — она маггла. И это все, что мы о ней знаем — Робин-маггла.

Пока все остальные заняты общением, я жалуюсь Дженни, потому что знаю — она единственная, кто на самом деле меня выслушает. Дженни для меня в каком-то смысле больше семья, чем остальные. А еще она нянька.

— … так что в ней около семи футов роста и она даже не сильно страшная, — с сожалением отмечаю я, описывая ей Дэйзи.

— Может и так, но знаешь что? — ухмыляясь, шепчет Дженни. — Ей тридцать три.

Я роняю арахис, который держу в руках, и таращусь на нее.

— Ты серьезно? — задыхаюсь я, и она кивает. — А Скорпиус знает?

— Конечно, он знает! — восклицает Дженни. — Это он сказал Алу, а тот — мне!

Я не могу в это поверить — тридцать три! Не то, чтобы я видела что-то странное в тридцатилетних. В конце концов, Тедди тридцать и не так давно, я не видела ничего страшного в том, чтобы выйти за него замуж. Тем не менее, есть что-то неправильное в том, что женщина выходит замуж за парня, который на десять лет ее младше, верно? Просто кажется намного более странным выходить замуж за того, кто на десять лет моложе, чем за того, кто на те же десять лет старше. Может быть, я старомодна, или сексистка, или эйджистка, или как меня там еще назвать, но почему тридцати трехлетняя карьеристка захотела выйти замуж за незрелого идиота Скорпиуса? Он не такая уж и легкая добыча. Да, он хорошо выглядит и достаточно высокий, и у него прекрасные зубы, но еще у него есть ребенок, и он гордится тем, что может побить Джеймса в соревновании на то, кто быстрее прочтет алфавит задом наперед. У нее явно должен быть тайный умысел. Может быть, она просто в курсе состояния Малфоев. Я имею в виду, когда она была моего возраста, Скорпиусу было двенадцать. Или подобно мне могла остаться на второй год.

Исключим менее противоправные действия.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо говорит Дженни. — Она вышла за него замуж только потому, что он…

— Он Малфой с огромным количеством денег! — вскрикиваю я. — Вот и все! Как он мог быть настолько глуп, чтобы влюбиться в нее?

— Нет, — качает головой Дженни. — У Скорпиуса в любом случае нет столько денег, как у его родителей. Но что мы обе знаем о нем?

Я не могу придумать достаточно саркастичный ответ, потому что их чертовски много.

— Он работяга! — громко восклицает она. Все перестают говорить и смотрят на нас. — Я сказала это слишком громко?

— Нет, не думаю, что глухая старуха в Брайтоне слышала тебя, — шепчу в ответ.

— Но подумай об этом, — шепчет Дженни, когда все вновь возвращаются к прерванным разговорам, — она, вероятно, проходит через тот этап, который проходят все тридцатилетние женщины. Ну, знаешь, ее биологические часики тикают?

— Ей тридцать три, и едва ли у нее наступит менопауза, Джен, — говорю я, но не могу не отметить резон в словах Дженни. Конечно же, Дэйзи знала, что у Скорпиуса хорошая наследственность — Эйдан прекрасная реклама. И если вдруг тебе в голову и придет заводить детей, то почему бы не выбрать на роль отца высокого светловолосого человека, да еще и из богатой семьи? Одной мысли о том, что Дэйзи может забеременеть от Скорпиуса, достаточно, чтобы меня затошнило. Нет, меня не тошнит так, как во время беременности, но сама ситуация ужасно тошнотворная.

— Ты правда думаешь, что они займутся продолжением рода? — спрашиваю я, внезапно начиная паниковать. Что тогда будет со мной и Эйданом, когда появится Дэйзи-младшая? Станем ли мы для Скорпиуса только далеким воспоминанием? Или же мы просто заполняем некую нишу до того момента, пока он не обзаведется настоящей семьей? Я навсегда застряну в своей крошечной квартирке, а Скорпиус, Дэйзи и их дети будут жить в каком-то роскошном загородном доме, есть на завтрак икру и вытирать задницу золотой туалетной бумагой. Или, быть может, Эйдан захочет жить со своим драгоценным папочкой, который не будет заставлять его надевать рубашки на семейные обеды, и у которого будет полно времени, чтобы сыграть с ним в квиддич. Может, он забудет обо мне и примет Дэйзи, как свою новую маму.

Я умру в одиночестве.

— Нет! — быстро говорит Дженни. — Нет, у них не будет детей! Я очень сомневаюсь, что Скорпиус захочет еще одного, после…

— После огромной ошибки в моем лице? — огрызаюсь я, чувствуя, как начинает печь глаза. Если я сейчас расплачусь, то мне останется просто провалиться сквозь землю.

— Эй-эй, в ванную, — требует Дженни и практически тащит меня вверх по лестнице. — Ладно, теперь ты можешь свободно плакать.

— Я не хочу плакать! — кричу я, хотя в этот момент слезы текут у меня по лицу. — Просто он так наплевательски ко всему относится, как будто нет ничего страшного в том, что он женат! Женат! Ты и Ал еще не женаты!

— Ну… — неловко тянет она. — На самом деле…

— Не говори мне, что ты вышла замуж, Дженнифер Луиза Уинтерс! Если ты не позвала меня на девичник, я тебя со свету сживу, запомни мои слова! — истерически плачу я.

— Нет, нет! — быстро говорит она. — Но мы назначили дату.

— Это… здорово, — честно говорю я, не желая, чтобы моя собственная никчемная личная жизнь валилась на нее. — Когда?

— В начале марта, — говорит она.

— В начале марта? Осталось всего восемь недель, Дженни! — сказать, что я удивлена — ничего не сказать. Я была уверена, что у Ала и Дженни пройдет не меньше трех лет от помолвки до самой свадьбы. Но минуло всего три месяца.

— Я знаю… но я хотела выйти замуж до того, как будет видно.

Я непонимающе смотрю на нее. Она ухмыляется.

— Видно что? — мне все же приходится уточнить.

— А ты как думаешь? — взволновано говорит она. — Роза, я беременна!

Оу. Вот значит, что «видно». Я даже не знала, что Ал и Дженни хотели завести ребенка.

— Ох, Дженни, это же чудесно! — плачу я, но затем умолкаю. — Или нет? Потому что, если ты не уверена, то я знаю пару отличных способов справиться с этим. Что ты думаешь о том, чтобы спрятаться в ванной или разругаться с родителями?

— Нет, Роза, я счастлива, — уверяет она меня. — Срок всего пара недель, так что мы пока никому не говорили, но я просто не могу больше молчать об этом! Это было так шокирующе…

Могу поспорить. Я обнимаю ее, чувствуя себя наполовину счастливой, наполовину расстроенной тем фактом, что жизнь окружающих меня людей уверенно движется вперед, в то время, как моя застопорилась на одном месте. Я ненавижу себя за таким мысли. Я правда рада за нее, действительно рада. А еще мне самую чуточку ее жаль. Она даже не догадывается, что ждет ее.

— Поздравляю! — говорю я, чувствуя, как угасает гнев. Прежде чем мы успеваем обсудить еще хоть что-нибудь, Лили стучит в дверь и входит. Ничего не могу с собой поделать, но я чувствую странное удовлетворение от мысли о том, что знаю о существовании ее будущего племянника или племянницы, а она — нет.

— Простите, что прерываю, — говорит она, — но Скорпиус и Дэйзи прибыли.

Я ничего не отвечаю, но делаю глубокий вдох и решаю притворяться изо всех сил, чтобы никто ничего не заметил. Я спускаюсь вниз, расточая улыбки и обмениваясь счастливым «привет», я сейчас совершаю подвиг, ведь никогда до этого я ничего подобного не делала. Они на кухне. Люди собираются вокруг, знакомясь с Дэйзи. Чертова семейка предателей. Мои собственные родители, о которых я была гораздо лучшего мнения, и те пожимают ей руку! Я думала, что, по крайней мере, хотя бы папа будет на моей стороне.

— Это правда? Он женился? Я думала, что Вик мне просто заливала!

Я оборачиваюсь на звук знакомого голоса и сталкиваюсь лицом к лицу с Дом, одной из моих многочисленных кузин, которая последние полгода провела в Австралии и только неделю назад вернулась. Она выглядит потрясающе. Ее волосы цвета солнечного блонда, теперь каштановые и гораздо короче, чем я запомнила. Я радостно обнимаю ее, радуясь, что услышала в ее голосе отвращение, когда она произнесла «женился».

— Дом! — воплю я. — Как твоя поездка? У тебя потрясающие волосы! Мне так жаль, что я не созвонилась с тобой и мы не смогли встретиться, но я была так занята…

— Роза, забудь о моих волосах! Он женился? — шипит Дом. — Как, черт возьми, он может быть женат?

— Я… даже не знаю, — вздыхаю я, чувствуя, как горлу вновь подкатывает комок.

Я стараюсь из всех сил избегать Дэйзи, и мне это даже удается около часа. В конце концов, иметь настолько большую семью бывает даже выгодно. Я помогаю бабуле Молли с готовкой, переговариваюсь с моими многочисленными тетушками и дядями, и старательно не встречаюсь взглядом с мамой, ведь в ее глазах я точно увижу «Я знаю, что ты чувствуешь, и мне так жаль тебя». Мне, правда, не нужно ее сочувствие. Кажется, все смотрят на меня с сочувствием, и вам не удастся не проассоциировать «сочувствие» с «жалостью». Я правда не понимала, что для всех мои чувства к Скорпиусу были настолько очевидны. К сожалению, избегать Дэйзи вечно у меня не получается. Играя с Дори на полу в гостиной, я вижу, как приближается Дэйзи с двумя стаканами сливочного пива — для себя и для меня. Было бы невероятно грубо вылить сливочное пиво на нее, так что я просто представляю себе, с каким бы удовольствием это проделала. Мне становится легче от этих мыслей, и я даже могу с улыбкой ее поблагодарить.

— Это Дори? — спрашивает меня Дэйзи, рассматривая вечно улыбающуюся малышку, сидящую у меня на колене.

— Э-э, да, — отвечаю я. — Она дочь…

— Виктуар и Тедди, — заканчивает Дэйзи. — Да, я знаю. Я разговаривала с Тедди на кухне. Кажется, он милый.

Он хороший, и ты ни за что не отнимешь его у меня, стерва. Черт, надеюсь, она не владеет окклюменцией.

— М-м-м, — тяну я.

— Нам вчера не удалось поговорить, — произносит Дэйзи, а я продолжаю избегать ее взгляда, — знаю, вся эта ситуация должно быть кажется тебе тем еще абсурдом…

— Э-э, понимаешь, Дэйзи, я все еще пытаюсь уложить в голове всю эту историю, — говорю я ей, — и мне сейчас совсем не хочется обсуждать все нюансы твоей свадьбы.

Знаю, я стерва. И мне с этим нормально живется.

— Да, я понимаю, — отвечает она. Почему она такая чертовски взрослая? — Мне бы очень хотелось, чтобы однажды мы смогли стать с тобой друзьями.

Я таращусь на нее. Очевидно, ей не ясно, что единственный человек, которого я считаю приемлемым в качестве подруги, — это Дженни. Я правда не смогу подружиться еще с кем-то.

— Прости, — говорю я ей, — но у меня предостаточно друзей. Мне больше не надо, да и не хочется.

Я поднимаюсь, продолжая держать на руках Дори, которая улыбается Джеймсу, смотрящему на нее через всю комнату, и ухожу от Дэйзи, совсем не чувствуя вины за то, как ужасно с ней поступила. Обычно, я ужасна с людьми только в своих мыслях, поэтому настолько странно говорить вслух то, что я на самом деле думаю.

Дэйзи со Скорпиусом вскорости после обеда уходят к Малфоям, и за все это время Скорпиус не сказал мне ни слова. Меня это не особо задевает. Мне тоже нечего ему сказать. Постепенно я начинаю ненавидеть этого человека. И в этот раз, похоже, все по-настоящему.

К тому времени, как мы заканчиваем обедать, Эйдан снова со мной разговаривает. Все присутствующие познакомились с Олли, и, кажется, она им нравится гораздо больше Дэйзи. Мы обедаем в большой столовой, которую папа, дядя Гарри, дядя Джордж и дядя Билл построили в прошлом году для бабушки Молли и дедушки по соседству с кухней. Наконец-то, у нас есть возможность с комфортом собираться всей семьей. Дом рассказывает истории из Австралии, в том числе и о старом колдуне, на коленях которого она «случайно» исполнила танец в пабе вроде нашей Кабаньей головы. Похоже, у Дом просто закончились деньги на аренду, и она решила за счет колдуна поправить свое финансовое положение. Тетя Флер и дядя Билл выглядят шокированными и раздосадованными после истории, но остальные покатываются со смеху над этим типичным поведением Дом. Чуть позже Ал и Дженни объявляют о дате свадьбы, хотя так и не признаются о беременности Дженни. А Джеймс сообщает всем о своих достижениях — он стал капитаном Пушек Пэддл. Эйдан же едва не давится откушенным куском индейки, услышав эту новость.

После обеда мы снова разбиваемся на группки. На этот раз Дженни, Дом, Молли, Лили, Рокси и я на кухне обсуждаем Скорпиуса и Дэйзи. И это была вовсе не моя идея, но я не могла удержаться.

— Она — это как будто я, — делюсь я своей теорией. — Ну, в том смысле, она высокая — я высокая. Она Дэйзи, а я — Роза. Цветы, понимаете? Ну, фактически, ромашка — это сорняк. Кто предпочтет сорняк розе? А еще ей присущ здоровый сарказм, — я задумываюсь, — и мне все больше кажется, что она копирует меня.

— Хм, полагаю, она и правда, как ты, — неуверенно соглашается Лили.

— У нее более изящный профиль, чем у тебя, — замечает Молли, — а еще она стройнее тебя.

— Ей не приходилось рожать! — вскрикиваю я. — И я не виновата в том, что унаследовала нос папы!

— Она не настолько саркастична, как ты, — говорит Рокси.

— Верно, — присоединяется Дженни, — она больше шутит, в то время, как ты…

— Хочешь уязвить? — предлагает Дом, и остальные с ней соглашаются. Ненавижу свою семью.

— И она не так уж и наивна, — замечает Лили. — Кажется, она весьма уверена в себе.

— О, а еще ее волосы! — восклицает Рокси.

— У нее великолепные волосы! — соглашается Молли.

— А теперь все заткнулись, — резко обрываю я. — Почему бы вам просто не принять Дэйзи в качестве своей новой кузины?

— Хотелось бы, но увы, — вздыхает Молли, и все остальные соглашаются. Я знаю, они все это говорят, чтобы позлить меня, но это не отрицает тот факт, что мне хочется их всех проклясть. Дженни и Дом подмигивают мне, чтобы я знала, что они просто шутят, но мне не удается унять раздражение. Во всем, что они сказали, есть доля правды. А ведь они даже не догадываются, какой стервой я была с ней сегодня.

Один из множества положительных моментов, связанных с появлением Эйдана в моей жизни, состоит в том, что я всегда могу прикрыться им, когда мне надо рано уйти.

— Кажется, Эйд уже устал, — заявляю я в девять. — Лучше мне отвезти его домой.

Правда в том, что именно я устала. Эйдан с легкостью продержится еще пару часов, а вот я — вряд ли. Мне приходится миновать все этапы прощания: обнять всех и каждому пожелать счастливого Рождества. Дедушка опускает пару галлеонов в мой карман, когда я обнимаю его, словно мне все еще шесть лет, и я нуждаюсь в деньгах на сладости и пытаюсь спрятать их от родителей.

— Не трать все сразу, — говорит он мне.

— Счастливого Рождества, дедушка, — я целую его, а затем перехожу к папе и маме.

— Отправишься домой камином? — спрашивает мама, а затем продолжает до того, как я успеваю ответить: — Вот, это от нас с отцом, — она протягивает конверт.

— Мама, мы же договорились, что не будем в этом году обмениваться подарками! — протестую я. Фактически, это предложила мама — обойтись в этом году без подарков. Я думала, что она предложила это, потому что прекрасно знала, что у меня нет лишних денег. — Я вам ничего не приготовила, — теперь я себя чувствую еще хуже, чем раньше.

— О, это сущая мелочь, — настаивает она. Я открываю конверт, чтобы увидеть…

— Уроки аппарации? Мама, тебе правда не стоило этого делать, — говорю я ей.

— Ну, я подумала, что пора, — говорит она. — Они проходят по субботам в течении месяца, а потом ты сможешь сдать экзамен, — я с благодарностью обнимаю ее, а потом и папу, который играет в волшебные шахматы с дядей Гарри. Не понимаю, почему дядя Гарри переживает, он ведь всегда проигрывает. На самом деле, я сомневаюсь, что хоть кто-нибудь когда-нибудь смог выиграть у папы. Даже когда мы с Хью были детьми, папа никогда не поддавался и не позволял нам выигрывать — «Они должны научиться проигрывать, Гермиона!» — потому что он у нас такой способный.

Эйдан, Олли и я переносимся камином домой. С собой Эйдан тащит достаточно большую сумку, в которую так и не дал мне заглянуть. Когда мы оказываемся в квартире, он освобождает сумку, чтобы показать подарки, подаренные членами моей семьи. Олли прыгает вокруг радостно лая.

— Кто тебе все это подарил? — спрашиваю я.

— Ал и Дженни, Тедди, Дом, бабушка Молли, бабушка Гермиона… — я не понимаю, различает ли он тот факт, что Молли для него прабабушка? Но кажется, ему это не доставляет никаких неудобств. — Джеймс, прадедушка… — прадедушка — это он об Артуре. Я правда не понимаю его логику. — Дедушка Драко…

— И что же дедушка Драко тебе подарил? — перебиваю я.

— Золото, — усмехается он, поднимая мешочек полный золотых галлеонов. Всегда такой предусмотрительный Драко Малфой. Но кажется, Эйдан весьма доволен подарком.

— Нам стоит положить золото в твою ячейку в Гринготтсе, — говорю я ему и он корчит рожицу, но не протестует. Ну в самом деле, зачем пятилетнему ребенку золото? В любом случае, оно ему пригодится, когда Эйдан пойдет в Хогвартс и денег на карманные расходы будет вечно не хватать.

— Ох, а вот этот тебе, — говорит он и протягивает мне прямоугольную черную коробочку, — это от меня.

— Спасибо, — усмехаюсь я и целую его, задаваясь вопросом, мама или тетя Джинни дали ему подарок, чтобы он вручил мне. Я открываю ее и внутри обнаруживаю красивое разноцветное павлинье перо. — Оно чудесно.

— Ты можешь писать им на работе, — говорит он мне, играя игрушечным фордом Англия, который, как я понимаю, подарил ему дедушка.

— Да, оно весьма будет кстати, — говорю я и разворачиваю маленькую записочку.

«Мамуля, счастливого Рождества. С любовью, Эйдан».

Сразу две вещи убеждают меня в том, что вовсе не Эйдан писал эту записку. Во-первых, Эйдан никогда в жизни не называет меня «мамуля», только «мама», и вероятно, так будет всегда. А во-вторых, она написана почерком Скорпиуса.

Может быть, сегодняшний день был не так уж и плох.

Глава 5. Новый год, Старый год - все по кругу

День подарков, а я одна в квартире, потому что Эйдан проведет несколько следующих дней у Скорпиуса и Дэйзи. Не зная, чем себя занять, я решаю убраться в комнате Эйдана. Это не занимает много времени, учитывая то, что комната крошечная, так что мне приходится лишь собрать его игрушки в коробку и сложить одежду. А если делать все с помощью магии, получается еще быстрее. Я даже очищаю его школьный рюкзак от остатков еды и клочков бумаги. Эйдан, как когда-то и мы с Хьюго, ходит в маггловскую начальную школу — у меня нет времени обучать его на дому, как это делают остальные родители-волшебники. Кроме того, школа развивает социальные навыки. Я и сама не знаю, когда со мной все пошло наперекосяк.

Опустошая рюкзак сына, я нахожу конверт с надписью «Миссис Уизли». Я негодую от того, что человек, написавший это письмо, считает, что я замужем. Открываю его и понимаю, что оно было написано более двух недель назад.

Дорогая миссис Уизли,

Я хочу обсудить с вами поведение вашего сына в классе. Я считаю это вопросом, не терпящим отлагательств, и буду признательна, если вы сможете назначить встречу, когда вам будет удобно.

С уважением,
Миссис Л. Мёрфи.

— Что он опять натворил? — рассердилась я про себя. Это не впервой миссис Мёрфи пишет мне о поведении Эйдана, кроме того первого раза, когда она позвонила, чтобы сообщить: Эйдан назвал одноклассника словом, которое рифмуется с «чудак» («Вы имеете в виду мудак?» — спросила я тогда. Теперь она думает, что я безответственная мать). А ведь Джеймс научил его этому слову. Интересно, чему, черт возьми, Джеймс научил его в этот раз? А теперь еще и миссис Мёрфи думает, что я еще более плохая мать, раз так и не смогла назначить встречу вовремя. Вот дерьмо.

Громкий стук в мою входную дверь пугает меня до чертиков, и я упускаю письмо. Это злой стук. Тихо подкрадываюсь к двери и смотрю в глазок. Драко Малфой. Открываю дверь — он негодует.

— Ты знала об этом? — выплевывает он, врываясь в мою квартиру.

— Здравствуйте, мистер Малфой, почему бы вам не войти, — иронизирую я.

— Ты знала, не так ли?

— Как прошло Рождество?

— Не беси меня! — прикрикивает он. Я смотрю на него, и он немного отступает — кажется, понял, что я не тот человек, которого можно запугать. — Ты знала?

— Знала — что? — раздраженно спрашиваю я.

Он глубоко вздыхает:

— Ты знала, что мой сын отправляется в Америку, чтобы жениться в дешевом маггловском казино!

— О да, — я полна сарказма, — я же была дружкой, вы не знали? — он уставился на меня в попытке понять, шучу ли я. Казалось, он уже хорошо знает меня — все-таки пять лет знакомы, но нет. — Естественно, не знала! — ору я.

— Н-не з-знала?

— С какого перепугу мне об этом знать? Вы сообщали всем свои бывшим девушкам, когда женились? — странно думать, что у Драко Малфоя вообще была девушка. Может, и не было. Может, он просто встретил Асторию и подкупил ее, чтобы она вышла за него замуж и люди не считали его неудачником.

— Ну... нет, — отвечает он. — Но это другое! У меня не было общего ребенка ни с одной из моих бывших!

— Кто бы сомневался.

— Я думал, это просто дурацкая шутка, — игнорируя мой последний комментарий, говорит Драко, наматывая круги по гостиной. — Я думал, у Скорпиуса есть голова на плечах. Думал, он женится на тебе и покончит с этим! — смешно, но именно Драко Малфой несколько лет назад хотел заплатить мне, чтобы я оставила его сына в покое. Теперь он хочет, чтобы Скорпиус женился на мне и «покончил с этим». — Как можно быть таким тупым?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Может, воспитание повлияло, — я правда обожаю бесить мистера Малфоя — он приходит в ярость куда быстрее Скорпиуса.

— У него есть ребенок, о котором нужно думать! Он не может просто взять и жениться на первой попавшейся женщине!

— Вот именно! — соглашаюсь я. — Я сказала то же самое!

На несколько секунд воцаряется тишина. Впервые мы с Драко Малфоем на одной стороне. Такое странное ощущение. Это я перешла на темную сторону, или Драко — на светлую?

— Итак... что можно сделать? — спрашивает он меня.

— Вы о чем? — удивляюсь я. — Мы ничего не можем сделать. Они женаты.

— И? — говорит он, будто брак вообще ничего не значит. — Это не продлится долго! И чем быстрее она поймет это, тем лучше!

Не могу сдержаться, чтобы не почувствовать интерес к тому, что подразумевает Драко. Их нужно разлучить... нет! Это ужасно! Серьезно, я же не такой плохой человек? Хотя мысль о том, что Скорпиус и Дэйзи не будут вместе, кажется привлекательной. Но хочу ли я, чтобы они расстались вследствие моих действий? Не думаю, что Скорпиус ответит благодарностью за разрушенный брак и сразу же влюбится в меня. Скорее всего, он никогда не заговорит со мной и получит опекунство над Эйданом из-за моего сумасшествия и всего остального. Лучше обойдемся без этого.

— Что вы предлагаете? — спрашиваю я.

— Просто предлагаю тебе помочь мне донести до нее одну простую истину: она совершила огромную и страшную ошибку, — отвечает он. Как будто это так просто. Он бы еще предложил просто убить ее и спрятать тело в огороде с тыквами у Хагрида в Хогвартсе. Это было бы так же «просто», как и то, что он предлагает.

— Я так не думаю, — говорю я, хотя половина меня хотела бы услышать продолжение. Ладно, три четверти меня. — Скорпиус возненавидит нас обоих и никогда с нами не заговорит, — не могу поверить, что называю себя и Драко Малфоя емким словом «нас», будто мы команда или что-то вроде этого. Кажется, я иду по темному пути...

— Скорпиус поблагодарит нас, в конце концов, — возражает Драко.

— Как в тот раз, когда он поблагодарил вас за то, что предложили мне денег на аборт? — спрашиваю я, имея в виду нашу небольшую встречу, когда я была беременна. Он выглядит немного смущенным при упоминании этого.

— Это было ошибкой с моей стороны, — признает он, — но ты ведь точно так же раздражена, как и я? Когда я впервые услышал об этом, сразу подумал о тебе и твоих чувствах...

— Ладно, подождите секундочку, — прерываю я, — несколько минут назад вы думали, что я в курсе! Прекращайте подлизываться — я не помогу вам разлучить их. И вообще... Я ничего не чувствую. Мне все равно, — Драко не верит мне. Никто мне не верит. — А даже если бы мне было не все равно, я по-прежнему была бы против вашего предложения! Разрушив их брак, мы причиним больше вреда, чем пользы!

Сощурившись он смотрит на меня. Уверена, Драко Малфой не любит, когда ему перечат. Но я стою на своем и смотрю на него, пока он не отводит взгляд.

— Ладно. Хорошо. Сделаем вид, что этого разговора не было, — говорит он и выходит в коридор. — Мне лучше уйти. Счастливого Рождества.

На этом он уходит. Кто в своем уме заканчивает разговор на тему развода сына с его женой из Вегаса фразой «Счастливого Рождества»? Дэйзи понятия не имеет, во что она вляпалась. Хотя, может, и знает, учитывая то, какая она старая, что, должно быть, училась в школе с самим Драко...

Ладно, возможно, я преувеличиваю. Так слегка.


* * *


Мне кажется, два дня выходных к Рождеству — это нечестно, но, вероятно, старый целитель Уортон так не думает. Да и выходными их толком не назовешь, учитывая то, что это были самые стрессовые дни года. Кажется, я вообще не отдохнула.

Глэдис, Хэйзел и Линда согласны, конечно же, но все-таки я немного завидую их нормальному Рождеству.

— Я была у сестры, — говорит Глэдис. — Все было спокойно.

— «Наш Лиам» подарил мне подвеску, — рассказывает Линда. — Правда, красивая?

— Брендан купил нам билеты во Францию! — объявляет Хэйзел, и мы непонимающе на нее смотрим. — «Бесполезное дерьмо», — объясняет она.

— А-а-а, — доходит до нас. Это впервые Хэйзел назвала мужа по имени с тех пор как... да вообще впервые.

— Что насчет тебя, Роза? — спрашивает Линда. — Как прошло Рождество?

— Встретилась с женой Скорпиуса, — говорю я. Очень странно произносить такое — его жена. Внезапно сестра Глэдис, подвеска Линды и муж Хэйзел прекращают вызывать интерес — все хотят услышать подробности. — Она... — корова. — Она... — сука. — Она... очень милая, — к сожалению, я не вру — и это раздражает больше всего. — И она хочет со мной дружить.

— Что ты ответила? — спрашивает Линда, ее глаза на секунду расширяются.

— Я сказала, что у меня хватает друзей, — звучит ужасно, когда я снова говорю это. Может, это я корова.

— Молодчина! — говорит Глэдис, а Хэйзел согласно кивает. Линда смотрит в пол, избегая моего взгляда. Очевидно, она тоже считает меня сучкой. — С чего бы тебе дружить с ней? Это все равно, если бы я дружила с двадцатилетней женой моего бывшего мужа!

— Ох, есть еще кое-что, — вдруг вспоминаю я. — Она старше его на десять лет. И его отец хочет, чтобы я их разлучила.

Они все смотрят на меня тем удивленным взглядом, будто интересуются, сколько еще странностей может быть в моей жизни. Я перестала этим интересоваться несколько лет назад, потому что с каждым разом все становится еще более странным.

— Десять лет — это немного, — пожимает плечами Линда. — Я бы не прочь отправиться в Лас-Вегас с Дэмьеном Кеннеди!

— Кстати говоря, — вступает Гэдис, и остальные двое выглядят очень взволнованно, — Роза, мы считаем, тебе стоит пригласить его на свидание.

— Кого? — непонимающе смотрю на нее.

— Кеннеди! — вопит Хэйзел. — Возвращайся в игру, детка!

Ого, эти билеты во Францию, купленные ее мужем, совершенно изменили ее. Два дня назад она бы сказала «хрен с ними, они просто кучка козлов».

— Я согласна, ты должна пригласить его. У тебя единственной из нас есть шанс, — говорит Линда.

— Я считаю это оскорблением, — шипит Глэдис. — Но, правда, почему бы и нет?

Я слишком шокирована этим предложением, чтобы придумать логичную причину не звать его на свидание. Даже если не брать во внимание, что у него, скорее всего, есть девушка, и что я — это я, Дэмьен Кеннеди ни за что не пойдет на свидание с двадцатидвухлетней секретаршей, у которой есть пятилетний сын. К сожалению, жизнь так не работает.

— У вас маразм, вы знаете? — говорю я им, качая головой.

— Мне кажется, у тебя есть шанс! — восклицает Линда. — Знаешь, если ты нанесешь немного помады...

— Да, и купишь одежду получше, — добавляет Хэйзел.

— Возможно, сменишь прическу, — вставляет Глэдис.

— И немного сбросишь вес...

— Так, все, хватит! — обрываю их — они говорят то же, что Молли и девочки. — Я не собираюсь звать Дэмьена Кеннеди на свидание! Мне плевать, что у него классная задница, — громко продолжаю я, хотя Хэйзел пытается перебить меня. — Какая разница, что у него самая привлекательная улыбка в мире? И что с того, если его глаза могут освещать темноту ночей? — ладно, меня занесло. — И, возможно, я иногда представляю, как провожу пальцами по его шелковым волосам, или как он выглядит без одежды. И да, однажды я назвала себя Роза Кеннеди — я тогда была очень пьяна, так что это не считается! Но все эти причины недостаточны для того, чтобы я приглашала на свидание самого восхитительного мужчину в этой больнице — а может, и во всем мире — потому что у меня могут быть ужасные волосы, дряблый живот и бледная кожа, но гордость-то у меня тоже есть!

Глэдис избегает смотреть на меня, прикусывая губу. Линда заливается румянцем. Хэйзел же закрыла лицо руками, а ее плечи подрагивают.

— Кхм-кхм.

Я разворачиваюсь в кресле. Вот он стоит — шесть футов и три дюйма Дэмьена Кеннеди.

— Так о чем ты говорила? — шепчет мне Глэдис и не выдерживает, заливаясь смехом.

Твою мать. Почему гребанная вселенная так ненавидит меня?

— Хм, мне просто нужна карточка мисс Уайт, — говорит целитель Кеннеди, не глядя на меня. Вероятно, он слышал всю мою речь— его щеки такие же красные, как мои волосы. Все, что я могу, — это сидеть там с открытым ртом, поэтому Глэдис подает ему карточку, и он уходит с такой скоростью, словно только что аппарировал.

Кажется, нет способа опозориться еще больше. Кажется, я готова умереть в эту же секунду.

Глэдис и Хэйзел хохочут во всю, даже Линда не прекращает хихикать над моим провалом.

Убейте меня. Прямо сейчас.


* * *


Следующие несколько дней очень одиноки без Эйдана рядом. Он остается со Скорпиусом и Дэйзи до Нового года, поэтому я понимаю, что мне совершенно нечем заняться и не на кого покричать. К приходу новогоднего вечера я пересмотрела пять дерьмовых рождественских фильмов, убрала квартиру от пола до потолка и сожрала две больших коробки с мясными пирогами. С перспективой провести новогоднюю ночь в одиночку, я откупориваю бутылку вина и сажусь напротив телека с кучей арахиса и последней коробкой пирогов с мясом. Говорю себя, что все правильно делаю — у Эйдана аллергия на арахис, так что поедая орехи я уменьшая возможность того, что у сына будет реакция на них. А мясные пироги он вообще не любит. Видите, я отличная мать.

Тем не менее, когда я уже съела половину пирогов, сидя на диване около часу в самой удобной позе, в дверь постучали. Я не собиралась покидать свое гнездо, кроме случаев крайне необходимости — например, сходить в туалет или за едой — так что я просто прибавляю громкость у телевизора и делаю вид, что ничего не услышала. Но гость настойчив и стучит снова.

— Роза, мы знаем, что ты там! — я слышу голос Дом. — Мы слышим телек!

Я раздраженно вздыхаю и встаю с дивана, оставляя за собой разбросанные крошки и орешки. Открываю дверь и вижу Дом, какого-то левого чувака, Джеймса и его товарища по команде Тревора МакАрдла, охотника Пушек Педдл, — все стоят там, выглядят прекрасно и готовы к ночным приключениям. В любом другом случае я попыталась бы выглядеть лучше при Треворе МакАрдле, учитывая то, что Квиддичный еженедельник назвал его третьим самым сексуальным британским игроком в квиддич (Джеймс был на втором месте), но на этой неделе я уже опозорилась самым худшим образом перед сексуальным мужчиной, так что мне все равно.

— Иди, переодевайся, мы идем тусить! — говорит мне Дом. — У тебя арахис на лице.

— Я не в настроении, — отвечаю я. — Идите, повеселитесь.

— Мы не примем отказ за ответ, Рыжая, — сообщает Джеймс, и я посылаю ему убийственный взгляд. Если он думает, я забуду то, что он был шафером у Скорпиуса, он глубоко заблуждается.

— Роза, нас ждут Ал, Дженни и Молли. Мы идем в маггловский ночной клуб! Ты обязана пойти!

— С чего бы Молли идти в клуб? — спрашиваю я.

— Она говорит, что если проведет еще одну новогоднюю ночь в одиночестве, то покончит жизнь самоубийством, — объясняет Дом. — А мы не хотим слушать причитания тети Одри еще и об этом. Ты идешь с нами, Роза.

— Никуда я не иду, — упрямлюсь я, — у меня свидание с пультом от телека.

— Ну же! — умоляет Дом. — Там будет Лаура!

— Лаура? — уточняю я. — Лаура Фелпс? — Дом радостно кивает. Лаура — мой враг, превратившаяся в моего друга, а потом забытую соседку по комнате. Сто лет ее не видела. Слышала, она жила в Германии. — Что она здесь делает?

— Кажется, она рассталась с парнем и вернулась домой. Что-то вроде того, — отвечает Дом. — Прошу, пойдем! Я уверена, она будет рада тебя видеть!

А я уверена, что это будет очень неловко. Каждый раз, как я вижу Марка Мэтьюса или Честити Финч, я чувствую дискомфорт. Уверена, что встреча с Лаурой будет такой же.

— Ну же, Рози! — ноет Дом.

— Если я соглашусь, ты прекратишь нытье? — спрашиваю я. Не могу поверить, что соглашаюсь на это. Я-то собиралась объедаться на ночь.

— Обалденно! — радуется она. — Иди собирайся скорее!

Через двадцать пять минут я выхожу из спальни. Мои волосы все еще мокрые, на мне мои лучшие джинсы и красивый топ из магазина Виктуар. Она сделала мне пятидесятипроцентную скидку, что была очень щедро с ее стороны.

На Дом, очевидно, мой вид не произвел должного впечатления.

— Ты в джинсах, — недовольно заявляет она.

— Да.

Джеймс неловко ёрзает. Тревор выглядит так, будто не хочет здесь находиться. Левый чувак тупо глазеет на длинные ноги Дом. А Дом смотрит на меня.

— Что? — вздыхаю я. — Почему я не могу пойти в джинсах.

— Это же новогодняя ночь! — говорит Дом. — И мы идем в крутое место. Ты не можешь показаться там в таком виде, будто собралась за покупками. Пойдем, я помогу тебе...

Она тащит меня обратно в спальню и начинает шерстить мой гардероб, и я даже закачу в ее честь вечеринку, если она найдет там что-нибудь получше. Тем не менее, чем пять секунд она достает короткое черное платье. Я, не сдерживаясь, фыркаю.

— Это восхитительно, Роза! — говорит она. — Надевай! — в этот момент она напоминает меня, когда я заставляю Эйдана одеться поприличнее.

— Ты собираешься повязать мне это на бедра? — спрашиваю. — Оно мне мало и будет дерьмово выглядеть, если попытаемся исправить. Почему я не могу пойти в джинсах? Я вообще не хочу никуда идти!

— Надевай! — требует она. Я так и делаю и оказываюсь права — выгляжу как человеческий дирижабль. Дом взмахивает палочкой и немного расширяет платье, так что оно больше не препятствует потоку крови в моем теле, но я все равно выгляжу ужасно. — Ты отлично выглядишь!

— Дом, ты хреновая врунья, — говорю ей, — я не могу пойти в этом. Можно я останусь досматривать фильм?

— Я и так скажу тебе, чем все закончилось: корабль утонул, парень умер. Конец, — огрызается она. — А теперь обувайся и пойдем!

— Он умрет? — чуть не плачу от того, что она проспойлерила мне конец. — Н-но...

— Роза! Мы опаздываем!


* * *


Иногда мне немного грустно, что я не тусовалась в клубах и не бухала с друзьями из-за раннего материнства и всего остального.

Но сегодня явно не один из таких случаев.

Когда мы — Дом, Джеймс, Ал, Дженни, Молли, Тревор, левый чувак (которого, между прочим, зовут Гектор) и я — столпились возле клуба на холоде, глядя, как куча несовершеннолетних скрывается за дверью, Дом протянула нам маггловские удостоверения.

— Хм, Дом, нам и так больше восемнадцати, — замечает Дженни, которая из маггловской семьи. — Нам не нужны липовые удостоверения.

— Но мы не можем использовать наши удостоверения, заверенные Министерством, перед магглами, — подмечает Дом. — С таким же успехом мы можем показать им водительские удостоверения с фотографиями Микки Мауса!

— Ты не могла, по крайней мере, указать наши реальные имена? — спрашиваю я, изучая свой документ с моей фотографией и именем Сюзанна Райан.

— Так веселее, — Дом, а точнее — Кристал Бодлер, как указано на ее удостоверении, улыбается.

Когда мы подходим к вышибале у двери, он едва ли смотрит на наши документы и впускает внутрь. Вероятно, мы больше не выглядим несовершеннолетними — это удручает. В помещении орет музыка, спотыкаются пьяные люди и алкоголь течет рекой. Начинаю задумываться, что лучше бы я настояла и осталась дома.

Позволяю Дом вытащить меня на танцпол с остальными, но через полчаса компания разбилась на группки. Ал и Дженни, уставшие танцевать, сидят на кожаном диване и целуются как подростки, а не пара, которая обручилась и ждет ребенка. Тревор танцует с какой-то брюнеткой, пока Дом и Гектор-левый-чувак уединились в углу. Даже Молли умудрилась подцепить кого-то, хоть он и не выглядит старше шестнадцати. В конце концов, и Джеймс бросает меня в пользу хорошенькой блондинки, начавшей танцевать вокруг него. Мне остается сидеть у бара в одиночку, как старой деве.

— Что будете пить? — спрашивает девушка за прилавком, когда я сажусь на свободны стул у барной стойки. Она кажется знакомой, очень знакомой. Это...

— Лаура? — кричу я из-за громкой музыки.

— Роза? Твою мать, это ты!

— Ты здесь работаешь? — спрашиваю я, не подозревая, что это и имела в виду Дом, когда говорила о присутствии Лауры.

— Да, — кричит она в ответ. — Это моя первая ночь на работе! Как поживаешь?

Мы немного поболтали до боли в горле и голове, пока Лаура не заметила, что ее босс наблюдает, и отправилась убирать стаканы. Мы договариваемся встретиться вскоре, но обе знаем, что этого никогда не случится.

Я сижу возле бара около часа, потягивая то, что бармен назвал «Секс на пляже». На вкус он ужасен, но я пью медленно, чтобы хватило на всю ночь. Знаю, что выгляжу жалко, сидя здесь в неподходящем платье, потягивая отстойный коктейль, совершенно одна, думая о моем бывшем и его жене и размышляя о том, какие развлечения они придумали для моего сына. Они, вероятно, наслаждаются жизнью, хоть и застряли дома с пятилетним ребенком. Можно было подумать, что это они завидуют мне — все-таки я сижу в ночном клубе под названием «Фьюжн».

— Здесь не занято?

Я подпрыгиваю от громкого мужского голоса и поворачиваюсь к нему лицом. Он указывает на стул рядом со мной. Качаю головой и возвращаюсь к коктейлю. До полуночи еще час, и тогда я смогу пойти домой, не выглядя совсем уж жалкой.

— Я — Ричард, — говорит мне мужчина, будто мне это интересно. Но я не хочу быть грубой, поэтому отвечаю:

— Сюзанна Райан.

— Часто здесь бываешь?

— Не можешь придумать ничего получше? — отвечаю. Очевидно, Сюзанна Райан так же цинична, как и Роза Уизли. Он кивает, улыбаясь. И хоть он не силен в словах, у него очень милая улыбка. И глаза красивые. В общем, все его лицо довольно привлекательно.

— Извини, это было неубедительно, — признает он. — А ты немного попустила меня.

Пожимаю плечами и отворачиваюсь, тем самым заканчивая разговор. Но он не сдается так легко.

— Ты здесь одна?

— Нет, мои друзья где-то здесь.

— Ох, мои тоже меня бросили, — объясняет он. — Что стало причиной твоего плохого настроения? Проблемы с бывшим?

— Как ты угадал? — спрашиваю я с сарказмом.

— Готов поспорить, они не хуже моих, — говорит он. Я чувствую вызов.

— Мой бывший парень женился в Лас-Вегасе на прошлой неделе, — рассказываю я, намеренно умалчивая о сыне. — Сможешь это переплюнуть?

— Моя жена переспала с моим братом, — возражает он. — Я победил.

Смотрю на него, пытаясь понять, не шутка ли это. Он выглядит слишком молодым для женитьбы. С другой стороны, я, наверно, выгляжу слишком молодой для матери пятилетнего сына. Он выглядит не старше меня. Теперь мне его жаль.

— Извини. Но у меня все же больше проблем, чем у тебя.

— Это вызов? — ухмыляется он.

Мы делимся историями — во всех я убираю Эйдана — и начинаем получать удовольствие от собственного цинизма. Он рассказывает, как его жена, с которой они были в браке четыре года, изменяла ему на протяжении четырех месяцев, прежде чем он узнал. Говорю ему, что я двадцатидвухлетняя холостячка, а он скоро станет двадцатипятилетним и разведенным.

Мы замолкаем, когда начинается отсчет до полуночи.

10...9...8...

— За еще один дерьмовый год, — Ричард поднимает бокал пива, а я свой коктейль.

— Аминь, — отвечаю.

7...6...5...

Вдруг вспоминаю, как Скорпиус поцеловал меня в канун Нового год, когда еще был с Дом. Теперь он поцелует Дэйзи. Я делаю глоток коктейля.

4....3...

Ричард милый. Очень милый. И мне очень нужно забыть тот позорный случай с Дэмьеном Кеннеди на этой неделе.

2...1...

— С НОВЫМ ГОДОМ!!!

Отбрасываю сомнения, обнимаю Ричарда за шею и притягиваю ближе для поцелуя. Мне все равно, если Скорпиус и Дэйзи целуются прямо сейчас. Я целую этого парня. И пока думаю о Скорпиусе и Дэйзи, я знаю, что Ричард вспоминает бывшую жену и брата. Если это облегчает боль, то какая разница?

— Хочешь поехать ко мне? — спрашивает он. Я киваю.

Как я уже сказала: если это облегчает боль, то какая разница?

Глава 6. Куда подевалась вся рыба?

Чертов свет в подъезде моего дома опять пропал, поэтому я достаю палочку и шепчу Lumos. Меня не особо заботит увидит ли кто-то, что я применила магию, ведь на календаре первое число, а на часах восемь утра, и шансы на то, что кто-то не спит в такое время, слишком малы. Я с трудом взбираюсь по ступенькам: в одной руке палочка, в другой — моя обувь, и к тому моменту, когда добираюсь до своего этажа, я практически валюсь с ног от усталости. Я даже не парюсь поисками ключей, а просто использую магию, чтобы открыть дверь.

Бросаю туфли на пол, как только захожу внутрь, и планирую поспать до самого вечера. У меня была такая ночка, что я могу больше никогда не проснуться.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает голос.

Скорпиус появляется из моей гостиной с чашкой чая в руках, и я подпрыгиваю от удивления. Олли, которая оставалась с Эйданом у Скорпиуса, тоже выбегает поприветствовать меня.

— Это ты что здесь делаешь? — вздыхаю я, все еще не в силах прийти в себя после подъема по лестнице. И что-то мне подсказывает, что выгляжу я сейчас просто ужасно: босиком, макияж размазался, а волосы спутались.

— Я просто привез Эйдана... меня вызвали на работу... — он делает паузу и окидывает меня взглядом с ног до головы. — Почему ты так одета? Подожди-ка... ты только пришла? — он вне себя от этого, как будто даже мысль о том, что я могу провести ночь не дома, недопустима.

— Да, — гордо сообщаю я. Конечно, если бы он знал, в какую катастрофу превратилась моя новогодняя ночь, он не был бы так удивлен и раздражен. Но этого ему знать не обязательно. Никому не обязательно.

— Где ты была? — вопрошает он в точности, как мой папа.

— У друга дома, — отвечаю я и добавляю. — У друга мужского пола.

Он хмурится. Я жду, когда он начнет грозить мне указательным пальцем за то, что я плохо поступила. Не знаю, почему он хмурится — я же не вышла замуж в Лас-Вегасе.

— Ты была в доме у мужчины? — спрашивает он, будто уточняя. Я киваю, больше не чувствуя гордости и уверенности. Он смотрит на меня, как на кусок дерьма. — Ты с ним спала?

— Не твое дело! — возражаю я, возмущенная тем, что он посмел такое спросить.

— Это мое дело, если придется объяснять Эйдану, что у него вскорости появится братик или сестричка! — шипит Скорпиус.

— Ой ли, и это вместо того, чтобы рассказать самостоятельно, что у него теперь будет мачеха?! — отбиваю я. — Ты просто невероятен, осуждая меня! И, к твоему сведению, некоторые мужчины знают, что такое презерватив! — отлично, теперь-то я уж точно дала понять, что спала с магглом Ричардом. Это, пожалуй, наша самая скоропалительная ссора, а у нас их было, поверьте, не мало.

Он открывает и закрывает рот, как золотая рыбка, в ожидании, пока нужные слова придут, но ничего не получается. Так что он цедит что-то не разборчивое, и качнувшись с носка на пятку, наконец выдает:

— Я знаю, что такое презерватив!

— Давай не будем обсуждать это здесь, — предлагаю я, зная, что Эйдан в соседней комнате и что он вполне способен меня спросить, что такое презерватив. — Почему ты здесь в такую рань?

— Дэйзи отправилась к маме, а меня вызвали на работу, — у него все еще растерянный вид. Я ухожу из коридора в гостиную, чтобы Эйдан не мог слышать нас из своей спальни.

— Срочная тревога с метлами? — спрашиваю я с сарказмом. — Это же Новый Год.

— Им нужно, чтобы кто-то свел годовые отчеты, которые нужно было отправить еще позавчера, — объясняет он. — Так что да, срочная тревога.

Тишина. Неловкая тишина. Та тишина, в которой хочется, чтобы кто-то пукнул для ее прерывания. Непонятно почему, нервничаю рядом с ним. С одной стороны, не хочу, чтобы он думал, будто я спала с Ричардом, с другой стороны, хочу, чтобы знал, что я не просто сижу дома, тоскуя по нему (даже если я так и делаю). Он изучающе смотрит на меня, словно хочет, чтобы я рассказала о событиях ночи. И часть меня правда хочет рассказать. Мне нужно с кем-то поделиться. А за последних несколько лет мы со Скорпиусом стали по-настоящему близкими друзьями, чем я могла себе когда-либо предположить. Никогда не думала, что можно подружиться с тем, кто сексуально тебя привлекает. Его взгляд вызывает во мне желание все рассказать.

— Я...

— Я лучше пойду, — прерывает меня Скорпиус, — нужно работать.

— О... ну ладно, — киваю, — увидимся.

— Да. Пока.

И на этом он аппарирует. Я падаю на диван, собираясь всплакнуть, но прекращаю это, когда Эйдан вбегает в комнату с историями о том, как провел предновогоднюю ночь. Полагаю, слезы лучше оставить на потом. Меня волнует то, что он просто аппарировал... будто ему теперь все равно.


* * *


— Прошу прощения, я ищу Дэмьена Кеннеди, — обращается ко мне женщина, одетая в очень нарядную мантию. Я сижу за стойкой регистрации Святого Мунго, уставившись в никуда, и все еще думаю о провальной новогодней ночи, хоть это и произошло больше недели назад. Посетительница выглядит весьма внушительной, и она точно не из тех, кому я рискнула бы дерзить.

— А кто его спрашивает? — знаю, что Линда, Хэйзел и Глэдис прислушиваются, припомнив тот позорный эпизод на прошлой неделе. Вероятно, это его адвокат, которая собирается меня засудить за сексуальное домогательство.

— Его жена.

О, черт.

— О, черт, — выпаливает Глэдис, и Линда толкает ее локтем. Хэйзел фыркает и закрывает рот кулаком, сдерживая смех.

— Его жена? —лепечу я. — Вы — его жена?

Она поднимает левую руку, показывая крупный камень на безымянном пальце:

— Меня зовут Аманда. Я могу поговорить с мужем?

Набросав записку, отправляю ее по коридору в кабинет, где, как я знаю, находится Дэмьен. Я так огорчена, что даже голову не поднимаю, пока он говорит с женой. Надеюсь, он забыл о прошлой неделе, но каковы шансы на удачный исход? Он даже не говорит привычное «Здравствуйте, леди!» перед тем, как вернуться в кабинет.

— Почему все вокруг женаты? — чуть не плачу я, когда уходит миссис Кеннеди. — Я что, одна не замужем?

— Я тоже, — напоминает Линда. — И я бы не беспокоилась об этом, дорогуша. В море еще так много рыбы.

— Нет, ты что, не слышала? Рыбы становится все меньше и меньше! Поэтому лосось теперь такой дорогой! БОЛЬШЕ РЫБЫ НЕТ!

— Успокойся, — Глэдис пытается меня утихомирить.

— В любом случае, я поймала свою рыбу и выбросила ее обратно. Я больше не заслуживаю рыбы.

— Забей на них, — говорит Хэйзел. Вероятно, ее хорошее отношение к мужчинам не продлилось долго. И муж у нее снова стал «Бесполезным дерьмом». — Да кому вообще нужна рыба? Женщинам больше не нужна рыба для удовольствия.

— Да, все, что тебе нужно — это внутренний стержень, — добавляет Глэдис. — Забей на рыбу.

Не в состоянии придумать достойный ответ такому философскому умозаключению, я хохочу, и девочки следуют моему примеру. Иногда все, что нам нужно — немного хорошего смеха.

После работы отправляюсь на Косую аллею автобусом «Ночной рыцарь», чтобы купить немного летучего пороха. Я до сих пор не нашла времени, чтобы договориться об уроках аппарации, но продолжаю обещать маме, что непременно запишусь. На выходе из «Фабрики летучего пороха Форреста Флиппера» замечаю знакомое лицо — Лауру Фелпс.

— Лаура! — восклицаю я. — Не виделись четыре года, зато теперь уже дважды за неделю. Как дела?

— Все нормально, Роза, — с пониманием ухмыляется она. — Чем закончилось твое общение с тем симпатичным магглом в новогоднюю ночь? — я и забыла, что она там была. Блин. Она, наверное, умирает от желания выяснить подробности. — Хочешь выпить?

Мы отправляемся в «Дырявый Котел», где находим свободный столик в углу. Мне нужно выговориться. Я никому не рассказывала о новогодней ночи и знаю, что Лаура не проговорится. Наверное, это глупо с моей стороны доверять той, кто рассказала всему Хогвартсу, что я беременна, но я решила поверить, что с тех пор она изменилась.

— Как твое путешествие? — спрашиваю я. — Слышала, ты была в Египте...

— Нормально. Итак, что произошло в новогоднюю ночь? — давит она.

— Мы бы не могли просто поболтать? Сто лет ведь не виделись.

Она смотрит на меня:

— Ты же хочешь все рассказать. Я вижу это по твоему лицу.

Будто мы всегда были подружками.

Глубоко вздыхаю — я готова поделиться позорным воспоминанием.

— Это унизительно, — бормочу я, — правда, — теперь она выглядит еще более заинтересованной. — Я расскажу тебе об этом, а ты мне — о своей поездке.

— Роза, выкладывай.

— Ладно... ну, мы были рядом, когда начался обратный отсчет к Новому году, я и милый маггл, — начинаю я; Лаура кивает и жаждет услышать продолжение. — В конце концов, мы поцеловались в полночь. Он рассказал мне о своей бывшей жене, а я ему — о наших отношениях со Скорпиусом, не упоминая Эйдана, естественно.

— Но Эйдан и есть твои отношения со Скорпиусом, — подмечает Лаура.

— Таким образом, между нами возникла особая связь, между мной и Ричардом — так его зовут. Мы были связаны одиночеством и жалостью. Он был забавным. И милым...

— Переходи к самому интересному! — восклицает Лаура.

— Я к этому и веду! — отвечаю, хотя технически ничего интересного там не было. — В общем, я решила отправиться к нему, — ахнув, Лаура жестами просит продолжать. — Так что мы вышли на улицу и попытались словить такси, но, конечно же, это было непросто — все-таки новогодняя ночь. Тогда он сообщил, что живет в тридцати минутах ходьбы отсюда, и мы решили пройтись. По дороге мы продолжали говорить о наших бывших. Его жена переспала с его братом, а я рассказала ему о свадьбе Скорпиуса....

— Подожди-ка секунду, — прерывает меня Лаура, — Скорпиус женат?! — Ой, я и забыла, что она не знает. Эта новость уже не кажется свежей. — Ты что, гонишь?

— Если бы, — бормочу я. — Он женился на тридцатитрехлетней Дэйзи в Лас-Вегасе.

Лаура выглядит так, словно забыла, как дышать:

— Д-Дэйзи? Лас-Вегас? Люди что, реально так делают?

— М-да, это типичная реакция, — говорю. — К этому мы еще вернемся, — Лаура кивает, но все еще выглядит шокированной. — В общем, Ричард и я гуляли, общались, шутили и мне, правда нравилось проводить с ним время. И он был весьма симпатичен.

— А как он выглядел?

— Я... не очень помню, — признаюсь я, — я не была пьяна или типа того. Просто не могу вспомнить его лицо. Но он был симпатичным. Мы шли к нему около часа, так как приходилось останавливаться — мои ноги просто отваливались. К моменту прихода в квартиру, мы оба устали. Так что мы просто сидели на диване и разговаривали. Потом он снова меня поцеловал.

— А ты что? Поцеловала в ответ?

— Я... продолжала думать о Скорпиусе. Мне было интересно, что бы он сказал, если бы узнал... и я почувствовала вину.

— Он женился в Лас-Вегасе! — возмущается Лаура. — Не тебе должно быть стыдно!

— Я знаю! Знаю! Просто я до сих пор помню, как это — целовать Скорпиуса, и я всего лишь хотела, чтобы это он целовал меня...

— Звучит жалко, абсолютно жалко, — ворчит Лаура.

— Я знаю! — выкрикиваю я. — В общем, я расплакалась прямо посреди поцелуя. Мне было так стыдно перед Ричардом, что я заплакала еще сильнее. Затем я подумала, насколько же жалко выгляжу, и зарыдала пуще прежнего! Ну, а потом я просто сбежала из его квартиры без единого слова. Он навсегда запомнит меня как чересчур эмоциональную Сюзанну Райан.

— Сюзанна Райан?

— Я назвалась придуманным именем и не сказала, что я волшебница, — объясняю я.

— Роза, я и не думала, что все может закончиться хуже некуда, — прямо говорит Лаура. — Лучше бы тебе больше никогда не встретить этого парня.

— А потом я еще полночи бродила в поисках своего дома! И смогла попасть в квартиру только к восьми утра! — история кажется еще хуже, когда я произношу это вслух. Даже Лаура не перестает удивляться, качая головой.

Мы проводим еще около часа, болтая. Она рассказывает мне о жизни в Германии. Оказывается, она встречалась с известным певцом, хоть я никогда и не слышала о нем. Он очень популярен в Японии, по словам Лауры. Но она его бросила, когда он предложил ей жить вместе. Кажется, Джеймс навсегда убил в ней веру в мужчин. Будто ее бешеная мать не достаточно все испортила. Лаура сообщает, что теперь у нее есть судебный запрет на приближение ее мамы. С Лаурой Фелпс никогда не бывает скучно.

В конце концов, мы решаем покинуть Дырявый Котел, когда я осознаю, что пора освободить бабушку Молли от обязанностей няни Эйдана. К счастью, в понедельник он идет в школу, так что мне больше не придется оставлять его с моими родственниками. К несчастью, мне также придется встретиться с его чертовым учителем в понедельник, чтобы обсудить поведение Эйдана.

Мой ребенок гиперактивен, когда я забираю его домой. Подозреваю, что бабушка Молли напичкала его сладостями. Кажется, это смысл ее жизни — сделать людей вокруг себя как можно более толстыми. Просто чудо, что папа оставался таким худым в детстве. Олли развлекает Эйдана, чему я очень рада. Похоже, завести шишугу было не такой уж и плохой идеей. Это так, словно у тебя всегда есть под рукой неустанная нянька

* * *

В понедельник утром я привожу Эйдана в школу. У меня назначена встреча с миссис Мёрфи перед уроками. Я приготовила свою самую лучшую речь о том, что Эйдан хороший мальчик, который иногда бывает слишком активным. И я знаю, что он еще не может контролировать свою магию, поэтому если она начнет упоминать странные вещи, случающиеся с ним, я просто скажу, что она сумасшедшая старая летучая мышь, которой стоит проверить голову.

Школа полна маленьких детей, которые суетятся вокруг. Стены покрыты нелепыми яркими рисунками. В помещении пахнет клеем, бисквитами и антибактериальным спреем — настоящий запах младшей школы. Эйдан убегает в класс, пока я подхожу к офису администрации.

— У меня встреча с миссис Мёрфи, — сообщаю секретарю.

— Ой, миссис Мёрфи заболела, — сообщает она мне, — ее заменяет мистер Брайан Макдональд. Он сможет уделить вам время.

Слава Мерлину. Может, мистер Макдональд не будет таким строгим. Он не может точно знать, каким непослушным бывает Эйдан, если сегодня его первый рабочий день.

— Спасибо.

— Четвертый кабинет, — улыбается секретарь. — Просто подождите рядом — он вас пригласит.

Я направляюсь к четвертому кабинету — классной комнате Эйдана. Я нервничаю, как будто впереди прием у стоматолога, а ты точно знаешь, что он сделает тебе замечание за плохо вычищенные зубы. Только теперь мне скажут, что я неправильно воспитываю своего ребенка. Мне все равно, что этот чувак скажет об Эйдане — я знаю, что он хороший мальчик. А если тот не согласится, я ему доходчиво объясню.

— Миссис Уизли, не так ли? — директор, мистер Джексон, появляется передо мной и жмет мне руку. Я не исправляю его на счет «миссис». — Это мистер Брайан Макдональд.

— Сюзанна?

Я смотрю на учителя, которого мне представили.

Твою мать.

— Ричард? — бормочу я.

Он смущенно озирается. Вероятно, не одной мне пришло в голову назваться чужим именем.

Глава 7. Иногда лучше жевать, чем говорить

Это настолько предсказуемо, что я даже не удивляюсь, когда подобные казусы случаются именно со мной. Сейчас окажется, что этот так называемый Брайан вообще женщина. Или, может, он секретный шпион, работающий на Министерство Магии и пытающийся отыскать тот цветок в горшке, который я украла в Департаменте защиты магического правопорядка в прошлом году — подумала, что он будет отлично смотреться в моей ванной. На будущее: никогда в жизни не пускать в ванну никого, кто не стоит доверия.

Могу себе представить, что мое выражение лица зеркально отражает его — полнейший шок и унижение. Мистер Джексон, директор, смущенно переводит взгляд с Ричарда — нет, Брайана — на меня. Брайан так выпучил глаза, что, кажется, будто они сейчас выпадут.

— Нет, это Брайан МакДональд, — повторяет мне мистер Джексон, — учитель вашего сына, — я думаю, он считает, что мне послышалось, будто он сказал «Ричард», а не «Брайан». Теперь уже и я смущена. — А это Роза Уизли, мама Эйдана.

Брови учителя Брайана серьезно рискуют затеряться в его волосах в скором времени.

— Ох, я поняла, — киваю и протягиваю руку. — Извините, я вас перепутала с другим человеком.

— Ну да... — говорит Брайан, неохотно пожимая мне руку. Это довольно-таки унизительно. Больше никогда не пойду в клуб. Никогда в жизни. Неужели такое случается со всеми, кто знакомится с мужиками в клубах?

— Миссис Уизли, — обращается ко мне мистер Джексон, — пройдемте в мой кабинет. Нам нужно обсудить с вами важный вопрос.

Это плохо. Если в деле директор — это точно нехорошо. Помощник учителя остается с детьми, а мы с мистером Джексоном и Брайаном МакДональдом проходим в кабинет директора обсудить поведение Эйдана. Ну что он мог опять натворить?

Вдруг они узнали о его магических способностях? Придется придумывать очередное тупое объяснение, как он смог превратить волосы ребенка в розовые. Может, он сделал что-то миссис Мёрфи, и потому она на больничном? Может, он убил ее. Но никто же не отправит в Азкабан пятилетку?

Кабинет мистера Джексона совсем небольшой и выглядит как побитый жизнью чулан по сравнению с кабинетом директора Хогвартса. Знаю, нечестно все сравнивать с Хогвартсом, но я не могу сдержаться — так уж привыкла. И я больше не испытываю дискомфорт рядом с Брайаном, так как слишком взволнована тем, что они мне скажут.

— Присаживайтесь, миссис Уизли, — предлагает мистер Джексон, усаживаясь в свое кресло за столом. Брайан продолжает стоять со скрещенными руками, изучая меня — в его глазах все еще заметен шок. — Мы вызвали вас, чтобы обсудить успеваемость вашего сына в классе. Брайан, — он акцентирует внимание на имени, — вышел на замену миссис Мёрфи за неделю до Рождества, так что хорошо знаком с расстройством вашего сына.

Слово «расстройство» пугает меня. Звучит так, будто он болен. Он не болен. Я бы знала, если нет. Что за матерью я была бы, если бы не знала? Хотя, может, они называют магические способности расстройством?

— Какое еще расстройство? — перебиваю я. — Нет у него никакого расстройства.

Брайан неловко опускает взгляд.

— Миссис Уизли... — м-да, чувак точно получит степлером по физиономии. Серьезно, сколько еще раз нужно назвать меня по имени? — У вашего сына ранние признаки дислексии. Вообще, это не является чем-то серьезным и опасным. Это лишь означает, что Эйдану нужно будет заниматься со специальным учителем минут двадцать в неделю, чтобы помочь...

— Это невозможно, у Эйдана нет дислексии. Я постоянно читаю ему, он очень умный для своего возраста...

— Мы не оцениваем его интеллект, — впервые говорит Брайан. — Дислексия не имеет ничего общего с разумом...

Двое мужчин замолкают, давая мне возможность переварить информацию. Из всего, что я ожидала от них услышать, это последнее, о чем бы я подумала. Эйдан всегда был смышленым — иногда даже слишком. Его словарный запас впечатляет, и я имею в виду не только ругательства. Я беспокоюсь о мальчике двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Он поел достаточно или слишком много? Это ветрянка или просто веснушка? Чем он может сейчас заниматься, чтобы опять натворить делов? Почистил ли он зубы? Где, к черту, он раздобыл этого кролика? О дислексии же я не думала никогда.

— Почему вы с такой уверенностью утверждаете, что у него дислексия? — пытаюсь защитить его я. — Ему пять лет, он еще не должен быть экспертом в чтении и письме, не так ли? Дайте ему шанс! Не сбрасывайте его на какого-то особенного учителя просто потому, что не можете уделить должное внимание чуть более медллительным ученикам!

— В том-то и дело, он не медлительный ученик, — говорит мне Брайан-Ричард. — Я обучал его неделю, но не сложно заметить, что он умный ребенок, — он опускает ладони на стол директора и смотрит мне прямо в глаза, от чего я вновь испытываю смущение. — Он путает буквы в алфавите. Ему трудно распознавать числа. Спросите у него столицу Шотландии или Ирландии — и он тут же скажет, но покажите ему букву «Н» — и он не сможет ответить.

— Миссис Уизли, — начинает мистер Джексон.

— Роза, — перебиваю его, — называйте меня Роза.

Пока я не выцарапала тебе глаза.

— Роза, — исправляется мистер Джексон, — В наше время мы можем на раз-два определить наличие дислексии у ребенка. Современные техники позволяют нам выявить это как можно раньше и помочь малышу. Мы не хотим сбрасывать ни вашего сына, ни кого бы то ни было другого. Мы просто хотим помочь.

Я киваю, все еще пытаясь осознать происходящее:

— Эйдан знает? Я имею в виду, о специальном учителе.

— Еще нет, — говорит Брайан, — мы решили сначала сообщить вам, чтобы вы сами решили, кто ему скажет: вы или мы.

— Я скажу ему, — сразу же отвечаю я. Как всегда, гонец с плохими новостями. От меня он их ожидает. — Это все?

Брайан МакДональд и мистер Джексон кивают. Я встаю и пожимаю им руки:

— Спасибо, что уделили мне время.

А затем убираюсь оттуда на фиг как можно быстрее, прежде чем Брайан успеет спросить меня, какого черта я слоняюсь, рассказывая людям, что меня зовут Сюзанна Райан.


* * *


— М-да, неловко получилось, — говорит Дженни, изо всех сил стараясь не смеяться, когда мы встречаемся за обедом и я рассказываю ей историю Ричарда-Брайана. Обычно по понедельникам у нас обеих выходной, так что мы встречаемся, чтобы поболтать, выговориться, пожаловаться и другие синонимы слова «сплетничать». Сегодня мы встретились в небольшой маггловской кофейне. — А мне как раз было интересно, куда ты запропастилась в новогоднюю ночь...

— Но не сообразила позвонить мне, чтобы убедиться, что я еще жива, не так ли? — отвечаю я.

— Ну... я думала, ты с Джеймсом... — она жалобно замолкает. — Кстати говоря, вы двое помирились?

— Кто, мы с Джеймсом? — спрашиваю. Она кивает. — Ну... не совсем. Нет.

Дженни горько вздыхает. Как будто она из тех, кто легко прощает. Еще раз напомню ей о фиаско с Робертом Хитчем. С чего бы мне прощать Джеймса? Раньше я считала его бесчувственную глупость забавной — теперь это просто жестоко.

— Роза, я правда не думаю, что он знал, что ты чувствовала — и чувствуешь — к Скорпиусу. Джеймс так защищает тебя. Даже больше, чем Лили! — замечает Дженни. — Может, тебе стоит с ним поговорить? Вы же практически брат и сестра.

Как бы грустно это не звучало, факт в том, что Джеймс мне ближе, чем мой родной брат, но я все равно не знаю, смогу ли простить его. У Джеймса очень разумные родители — не знаю, как он получился таким придурком.

— Кроме того, — продолжает Дженни, — дружка и шафер на моей свадьбе не могут враждовать!

— Дружка? — я уставилась на нее. — Я? — уточняю.

Она радостно кивает, хлопая в ладоши:

— Ой, Роза, не делай такое лицо! — сейчас она похожа на мою мать. — Знаю, ты не в восторге от роли дружки, но кого еще я могла попросить?

— Хм, может, твою сестру? — предлагаю я. — Или сестру Ала. Или еще чью-нибудь сестру!

— Роза, ты будешь моей дружкой, — твердо говорит она. — И это не просьба.

— Ладно, — я вздыхаю. По крайней мере, я не влюблена в шафера на этой свадьбе. И не на шестом месяце беременности. — Джеймс будет шафером? Я думала, это будет Скорпиус... — не знаю, почему я так подумала. Джеймс ведь единственный брат Ала!

— Я тоже так думала, но поняла, что в такой день Ал захочет видеть в этой роли брата. Скорпиус, наверно, будет свидетелем, — объясняет она.

— О, ну, так, пожалуй, лучше, — говорю. — У Джеймса-то побольше опыта быть шафером...

— Забудь, — вздыхает Дженни, качая головой. — Просто отпусти.

После обеда с Дженни решаю отправиться в апартаменты Джеймса (он сердится, когда я просто говорю «квартира», так как «апартаменты» звучит намного более гламурно, а гламурность — идеальное слово для места проживания Джеймса. Ну почему я не стала профессиональным игроком в квиддич?) и извиниться, что вела себя, как стерва, последние несколько недель. В конечном итоге, я оказываюсь у Скорпиуса. Говорю себе, что я здесь лишь для обсуждения дислексии Эйдана, но часть меня просто хочет с ним поболтать — мы не общались с ним уже достаточно давно.

Разве я не жалкая?

Стучу в дверь. Хоть у меня и есть ключи, считаю это проявлением хороших манер. И мне бы не хотелось застукать их с Дэйзи за «послеобеденным наслаждением» прямо здесь на полу или на кухне. Тем не менее, не обнаружив признаков жизни за дверью, я решаюсь войти, как первоклассный маньяк.

— Ау! — зову я, закрывая входную дверь за собой. — Есть кто дома? — не получаю ответа и продолжаю идти по коридору в кухню. Она просто безупречна. За последние несколько лет я привыкла навещать захламленную квартиру Скорпиуса и дышать ртом, чтобы не задохнуться от застоявшегося кислого запаха. Запах исчез. Так же, как и холостяцкая жизнь Скорпиуса. Никогда не думала, что буду скучать по такому отвратительному запаху.

Повсюду цветы и растения — и они живы. Я наложила все возможные чары на свои растения, но они все равно продолжают умирать. Не уверена, что Скорпиусу вообще известно, зачем нужны растения. Но на подоконнике цветет лилия в горшке, и в центре стола стоят цветы. Не могу не задаться вопросом, нравится ли Скорпиусу вся эта наведенная ею чистота. Мне вот не нравится. Кто, черт возьми, хочет, чтобы на кухонном столе были цветы — рассадник мошек? Видимо, мудрость не приходит с возрастом.

Даже гостиная выглядит по-другому. Опять-таки, она чище, но и светлее тоже. На полу — новый ковер, а на стенах — настоящие картины. Раньше у Скорпиуса в гостиной была единственная фотография — я с Эйданом в его первый день рождения. Теперь же здесь полно фотографий Дэйзи и других людей — наверняка, ее родственников. Она даже где-то откопала фотографии Эйдана, но, очевидно, не те, на которых есть я. На самом деле, я даже не вижу здесь той первой фотографии, что когда-то стояла на каминной полке Скорпиуса.

Ровно посредине вышеупомянутой полки стоит новая фотография — Скориуса и Дэйзи. Они просто сидят на диване — том, что позади меня — и улыбаются в камеру, Дэйзи время от времени машет рукой, а затем целует Скорпиуса в щеку. Меня тошнит от этого. Здесь нет ни одного их свадебного фото. Вероятно, они так спешили пожениться, что забыли чертову камеру. Как трогательно.

Затем я замечаю: прямо за отвратительной фотографией Скорпиуса и Дэйзи — наше с Эйданом фото. Я знала, что Скорпиус не избавится от него. Он обожает эту фотографию. Она значительно меньше монстра с Дэйзи и Скорпиусом, так что передвигаю ее вперед, ухмыляясь от удовольствия — так значительно лучше. Вот она я — улыбаюсь (да, это настоящая улыбка) в гостиной Скорпиуса. Никто не поставит Розу с ребенком в угол. Могу поспорить, это Дэйзи подвинула наше фото.

Я слышу ключи в дверном замке и начинаю паниковать. А вот и я — вломилась в квартиру бывшего парня и передвигаю фотографии. Мне сложно будет оправдаться. Пожалуйста, пусть это будет не Дэйзи... Только не Дэйзи...

Как можно тише крадусь по коридору в надежде, что тот, кто пришел, сначала отправится на кухню, а не сюда. Выглядываю в холл и, увидев, что там пусто, на цыпочках подхожу к двери и открываю ее как можно тише.

— Роза?

Очевидно, это было не достаточно тихо. Слава богу, это не она.

— Привет, Скорпиус! — говорю притворно счастливым тоном. — Рада видеть тебя здесь!

Он выглядит смущенным. Я не виню его — я и сама смущена. Какого черта я вообще сюда приперлась?

— Хм, я живу здесь, — замечает он.

— Ну да, — туплю я, — конечно.

Кажется, он собирается сделать какое-то глупое, саркастическое замечание или начать еще один спор.

— Хочешь чаю? — очевидно, сегодня у него нет настроения спорить.

— Да, пожалуй, — отвечаю я.

Следую за ним обратно на кухню в тишине. Он включает радио и кипятит чайник. Мне хочется столько всего ему рассказать, но я молчу. Мы садимся за стол — не сдержавшись, кривляюсь от вида цветов — и ждем, пока закипит вода.

— Итак... — начинает Скорпиус, почему-то неловко, — зачем ты здесь?

Он не говорит это типа «Какого черта ты делаешь в моем доме, психопатка?», а вроде как «Мне просто интересно, почему ты выбрала именно этот день, чтобы вломиться ко мне в дом и переставить фотографии?».

— Меня сегодня вызвали в школу Эйдана, — говорю ему я.

— Да? — он явно испытывает облегчение от того, что у нас есть тема для обсуждения. — Почему не сказала мне? Я бы пошел с тобой, — м-да, и это вообще не было бы неловко.

— Все нормально, — пожимаю плечами, — сможешь пойти в другой раз, — и все последующие за ним разы — я туда больше не вернусь.

— Что он опять натворил? — устало спрашивает Скорпиус.

— На удивление, ничего. Но, похоже, у него дислексия.

Скорпиус не выглядит таким впечатленным, как я ожидала. Он просто призывает чашки и взмахивает палочкой над чайником, который наливает нам чай:

— Ну и ладно.

— Ну и ладно? — я уставилась на него; напряжение спадает, как и всегда, если я рассматриваю его. — Это все?

— А чего ты ждешь от меня? — хмурится он.

— Ну, когда я говорю, что у твоего сына дислексия, я ожидаю чего-то большего, чем «ну и ладно». Что ты думаешь об этом? Еще одна трудность, с которой ему придется столкнуться, — жалуюсь я. — Почему тебе все равно?

— Мне кажется, ты делаешь из мухи слона, — говорит он обыденно, потягивая чай. — Хочешь печенья?

— Нет, не хочу я печенья! — вскрикиваю я. — Почему ты упрощаешь это?

— Потому что это ерунда, — пожимает плечами Скорпиус.

— Какая, к черту, ерунда? — кричу я. — Ему придется ходить к специальному учителю — все дети узнают об этом! И ты считаешь, они тоже подумают, что это ерунда? Над ним будут смеяться, дразнить, несмотря на то, что он в десять раз умнее большинства из них! Тебе вообще все равно?

— Мне не все равно! — громко говорит он. — Конечно, нет! Но то, что ты, черт возьми, делаешь из этого проблему, не поможет Эйдану!

— Ему нужна наша поддержка! — спорю я. — Мы не можем притвориться, что ничего не происходит. Ему будет тяжело, если мы не поможем!

— С ним все будет в порядке, — говорит Скорпиус, пытаясь закончить разговор.

— С ним все будет в порядке, — повторяю я. — Все так просто?

— Да.

— Откуда, черт побери, тебе знать? Не тебе придется сталкиваться с этим каждый день. Не тебе придется заниматься со специальным учителем, пока остальные дети изучают алфавит. Не тебе...

— Роза, у меня дислексия.

Ладно, теперь я заткнулась.

Он смущенно смотрит вниз на свои руки. У него тоже выражение лица, что и у Эйдана, когда я обнаруживаю, что он обмочился в постели — смесь гнева и разочарования. Теперь мне не по себе. Зачем я раздула эту проблему?

— У тебя... дислексия, — говорю я. — Что ж... почему ты никогда не упоминал об этом?

— Потому что это ерунда, — невнятно бормочет он. — По крайней мере, я так думал...

— Конечно же! — тут же соглашаюсь я. — Я... то есть... это ерунда, что у тебя дислексия. Я даже не знала об этом! Ты все равно был лучшим учеником нашего года, ну, после меня, но это неважно... Никто и не заметил этого с тобой... конечно же, это ерунда! Я не пытаюсь принизить тебя или типа того...

— Роза, заткнись, — говорит он мне. Слава богу, он остановил меня, иначе я бы продолжала ляпать глупости. — Знаешь, ты ужасна в таких ситуациях.

— Я знаю, — несчастно говорю я. — Извини. Теперь я понимаю, почему ты мне не рассказывал.

— Я никогда не рассказывал, потому что для меня это ерунда, — он пожимает плечами. — У меня было специальное корректирующее перо, а все мои книги и билеты на экзаменах была зачарованы против дислексии...

— Зачарованы? А как это работало?

— Министерство накладывает чары на книги, так что они вроде как... читают тебе... — он выглядит раздраженным, пытаясь это объяснить. — Я имею в виду, они читают тебе, и только ты можешь это слышать. Не то, чтобы я не умел читать, — уверяет он. — Но с чарами я читаю быстрее.

— Ох, — говорю я, — ладно, — а я набросилась на него, когда он сказал то же самое. Но, правда, здесь больше нечего сказать.

— Я никогда никому не говорил. Даже Алу или Дэйзи. Только мои родители знают.

— Я никому не скажу. Даже если это ерунда.

— Кажется, я впервые выиграл в споре с тобой, — хмыкает он.

— Не привыкай к этому, — предупреждаю я.

Мы пьем чай в тишине. Я все еще чувствую себя отвратительно. Так странно видеть Скорпиуса столь неуверенным в чем-то. Он всегда был немного самовлюбленным — в этом он весь в отца. Не то, что я. Я не уверена абсолютно во всем: от моих волос до задницы, от моего носа до колен. Но я не могу представить, как быть неуверенным в чтении или письме. Могу только представить давление, которое испытывает Скорпиус, когда нужно прочитать рабочие документы без чар против дислексии. Или как волнительно ему пользоваться обычным пером вместо корректирующего.

Но, несмотря на напряжение между нами, я не могу не наслаждаться этим совместным времяпрепровождением — только мы вдвоем. Как в старые добрые времена, когда мы просто зависали вместе, смотрели фильмы, после того как Эйдана укладывали спать, или когда проводили кучу времени, споря о том, кто должен быть следующим Министром Магии или, что более важно, кто должен выиграть Мировой кубок по квиддичу в этом году. Ведь, если не брать во внимание тот факт, что я совершенно неположенным образом в него влюблена, мы были отличными друзьями. Самыми лучшими друзьями.

— Ты скучаешь по тусовкам? — спрашиваю я и тут же мысленно бью себя за это. Насколько доведенной до отчаяния я звучу? Он, скорее всего, и не поймет, о чем я...

— Да, — тут же отвечает он. Мое сердце делает сальто, приходится ударить себя по груди, чтобы успокоиться. Теперь я просто выгляжу чудачкой. — Я скучаю... по этому.

По этому. Не по мне. Может, он и хотел сказать «по мне», но потом вспомнил, что у него есть жена. Мы смотрим друг на друга, и оба понимаем, что он имел в виду. Ну, зачем же ты женился, Скорп? Это будут неуместно, если я прыгну через стол, попутно сбросив уродливые цветы Дэйзи, чтобы поцеловать его, не так ли? Технически это можно будет считать изменой...

Но что такое небольшой адюльтер между друзьями?

— Я могу забрать Эйдана из школы, — говорит Скорпиус, проверяя время на часах. Я смотрю на свои часы и понимаю, что пора забирать ребенка. — И, если хочешь, я могу объяснить ему о... сама знаешь...

— Да, звучит отлично, — киваю я. На один неловкий разговор с моим сыном меньше. Тем более если он узнает, что у Скорпиуса дислексия, он и так захочет ее себе. Скорпиус идеален в глазах Эйдана. — Если хочешь, он может остаться у тебя на ночь... если тебя это не затруднит...

— Конечно, не затруднит! — с энтузиазмом восклицает Скорпиус. — Ладно, я, пожалуй, пойду за ним. Можешь остаться здесь, если хочешь...

— Нет, все нормально, — быстро говорю я, не желая, чтобы он думал, будто я совсем долбанутая. — У меня есть дела дома.

— Хорошо. Ну... увидимся завтра?

Я киваю и он аппарирует.

Если очень постараться, иногда я могу убедить себя, что у меня нет романтических чувств к Скорпиусу. Но сейчас, как бы не старалась, я не могу успокоить свое сердце, твою мать. Дурацкое сердце.


* * *


На самом деле, мне нечего делать дома. Я провожу целый день, слоняясь по пустой квартире, играя с Олли и выгуливая ее. Мне жаль оставлять ее одну в квартире, пока я на работе, а Эйдан в школе, поэтому Тэдди и Виктуар обычно забирают ее к себе. У них есть няня, которая присматривает за детьми и собаками, пока они на работе. Однажды, когда у меня будет куча денег и большой дом, я найму няню для собаки.

Хоть я и опасалась заводить собаку Эйдану, теперь я рада, что у нас есть Олли. Она здесь всего несколько недель, но уже как член семьи. Фактически, она даже лучше, чем некоторые из членов моей семьи, так как не приносит столько грусти. Лисандр писал мне дважды, чтобы узнать как Олли. Бедный Лисандр — у него золотое сердце, но я даже представить не могу, почему Лили когда-то выбрала его вместо Лоркана. Лисандр всегда казался мне более страшненьким из двух близнецов Скамандер, хоть они и почти одинаковы.

Пока мы с Олли смотрим захватывающее маггловское игровое шоу, в дверь стучат. Кажется, стоит починить звонок в этом здании, чтобы непонятные люди не могли вот так просто приходить и стучать в дверь посреди твоей любимой передачи. Тупой квартиродатель — самый скупой козел в мире — даже не раскошелится на садовника, чтобы покосить лужайку перед домом. Я неохотно встаю и открываю дверь.

Это он. Это Ричард-Брайан-МакДональд-маггловский-учитель. Он здесь. Он у моей двери. Как раз в тот момент, когда я решила, что этот день не может быть хуже, Ричард-Брайан-МакДональд-маггловский-учитель появляется у моей двери.

— Приветик. Я ищу Сюзанну Райан, — говорит он. Гхр-р-р. Сарказм. Чертовски оригинально.

Глава 8. Признания

Он бродит по моей гостинной, осматриваясь. Я его даже не приглашала, но вот он здесь. Сканирую комнату на предмет признаков магии. Олли осталась в своей корзинке, но смотрит на Брайана с явным презрением — в конце концов, шишуги не любят магглов. Если бы я не приказала ей сидеть, она бы уже жевала его джинсы. К тому же, я более чем уверена: ему показалось бы странным то, что у моего «джек-рассела» раздвоенный хвост.

— Ты что-то хотел? — спрашиваю, не пытаясь скрыть грубость. Его появление тут не просто неловко, а полностью неприемлемо. Кроме того, я начинаю нервничать из-за мимбулус мимблетонии над камином и движущейся картины в углу. Надеюсь, что он не заметил. — Как ты вообще меня нашел?

— Заглянул в школьные документы, — он пожимает плечами, будто это в порядке вещей.

— М-да, это совершенно не пугающе, — сухо говорю я.

— Мне стоило догадаться, что ты назвалась выдуманным именем, — очевидно, он не пытается ходить вокруг да около. — То есть «Сюзанна Райан» звучало верибельно, но могла бы придумать что-то более реалистичное, чем «Скорпиус».

Я бы не смогла, даже если бы захотела.

— Вообще-то...

— Скорпиус, который женился на Дэйзи, — продолжает он. — Не живут ли они случайно на улице Сезам?

Не могу понять, сарказм ли это. Хотя, наверное, каждый судит по себе. Понятия не имею, где находится улица Сезам, потому что у меня пространственный кретинизм, но ему не стоит об этом знать. География — одна из многих моих слабостей.

— Э, нет, они живут на улице Холдэн... — замолкаю, когда он смотрит на меня. Что-то я не догоняю.

— Послушай, я подумал, что стоит прояснить ситуацию между нами, — серьезно говорит Брайан, запустив пальцы в свои вьющиеся темные волосы, вроде как нервничая.

— Ситуация и так понятна, — немедленно отвечаю я. — К тому же, не я одна назвалась выдуманным именем, Ричард.

— Технически это не так, — отвечает он. — Меня зовут Ричард Брайан Макдональд, — просто все называют меня Брайан, так как моего отца тоже зовут Ричард.

— Ну, как бы ни было приятно послушать твою семейную историю, мне нужно кое-что сделать, — говорю невежливо. — Так ты что-то хотел?

Его брови изгибаются. Теперь я чувствую себя стервой. Как будто недостаточно того, что у меня был чересчур стрессовый день из-за того, что у моего сына и моего... Скорпиуса... дислексия. Так что мне совершенно не в тему этот самодовольный тупица, из-за которого я чувствую себя не в своей тарелке в собственном же доме.

— Мне правда понравилось общаться с тобой в ту ночь, — говорит он. Я чуть не фыркаю, но сдерживаю себя. Кажется, я не слышала более откровенной лжи с тех пор, как Молли сказала, что весит сорок килограмм. — Мне просто стало интересно, вдруг ты хочешь...

— Слушай, Ричард, или Брайан, или как ты там себя называешь, — поднимаю руку, чтобы перебить его. — Мне не нужны отношения, и хоть ты довольно симпатичный парень, меня ты не привлекаешь.

— Но...

— И я уверена, что ты хороший человек, — продолжаю я, — и что ты будешь отличным бойфрендом, но я должна пресечь это в корне — ты меня привлекаешь так же, как кусок хлеба.

— Ты закончила? — спрашивает он, и я киваю. Возможно, я немного перегнула. — Я не собирался приглашать тебя на свидание. Без обид, но ты не в моем вкусе.

— Тогда что ты тут делаешь? — раздраженно спрашиваю я.

— Я принес тебе информацию о дислексии, — он достает большой коричневый конверт из сумки, — и просто хотел сказать, что если тебе захочется поговорить, или еще что-нибудь — мои номера на конверте, — он протягивает мне его. — Ты так быстро убежала из школы, у меня не было времени отдать тебе это.

Я смотрю на него с подозрением. За мои двадцать два года на этой планете я поняла, что мужчины не бывают милыми без причины. И они определенно не дают свои номера, чтобы просто поболтать.

— В чем подвох? — хмурюсь я.

— Никакого подвоха. Просто пытаюсь проявить дружелюбие. Скажи, ты всегда такая настороженная?

— А ты всегда такой дружелюбный? — резко спрашиваю я. Я уже спрашивала это однажды. Я знаю лишь одну дружелюбную особу, не включая Дэйзи, которую и за человека не считаю. Я просто не могу иметь дело с дружелюбными людьми.

— Да, — улыбается он. — Никаких подвохов, обещаю.


* * *


Январь и правда самый депрессивный месяц года, но есть в нем один день, который я жду с нетерпением с тех пор, как Джеймс попал в команду Пушек Педдл — ежегодная рождественская вечеринка. Да, двадцать второго января, но никто же на самом деле не знает, когда родился Иисус, не так ли? Мы должны праздновать его рождение каждый день — у нас есть один на триста шестьдесят пять (иногда шестьдесят шесть) шансов угадать.

Как бы то ни было, в этом году Джеймс устраивает праздник в своих апартаментах. Мне нравятся эти вечеринки, в основном потому, что туда приглашаются только приятные члены моей семьи, наряду с исключительно прекрасными членами команды (и, к сожалению, их исключительно прекрасными женами и девушками) и несколькими друзьями Джеймса. Даже Дженни с воодушевлением ждет вечеринку, несмотря на то, что беременна и обручена: ее диета для беременных не означает то, что она не может смотреть на меню без фолиевой кислоты.

Я решаю пригласить Лауру, хотя, может, это и не лучшая идея, учитывая их с Джеймсом историю. Да и с Дженни они не ладят. Ну и ладно, может, подерутся, если вечер будет слишком скучным.

— Я становлюсь толстухой! — жалуется Дженни, появляясь из своей комнаты в черном платье.

— Дженни, ты на какой... шестой неделе беременности? — спрашиваю я. — Поверь мне, ты еще не толстая, — она выглядит испуганной. Это весело. — Подожди, пока твой зад увеличится — и больше никогда не станет прежним. И твои пальцы опухнут. А сиськи станут огромными — и не в хорошем смысле...

— Прекрати! — кричит она. — Все же не так плохо, Роза? — не знаю, стоит ли продолжать дразнить ее. — Я имею в виду, ты получаешь в дар прелестного ребенка, в конце концов, оно того стоит, правда?

— Ну, полагаю, в конечном итоге — да, но ты не будешь так думать, пока гаденыш орет в четыре утра каждый день, высасывая из тебя энергию...

— Заткнись, — огрызается Дженни.

Мы встречаемся с Дом и Лаурой перед отправкой к Джеймсу. К нашему приезду все уже празднуют на полную катушку. Джеймс снова развесил рождественские украшения, и люди танцуют под рождественскую музыку. Это так грустно. Как я и подозревала, все симпатичные члены команды пришли с женщинами, которые выглядят как модели, и, вероятно, настолько же безмозглые. Уродливые члены команды пытаются замутить с любой девушкой, какая только попадется в поле их зрения.

— Привет, детка, — Тэйлор Харман, один из самых уродливых мужчин в команде — нет, во всем мире — пристает ко мне, как только я захожу. — Поцелуемся под омелой?

— Я бы не поцеловала тебя даже под анестезией, — отвечаю ему и позволяю Дом и остальным увести меня поздороваться с Джеймсом, который стоит на кофейном столике в шляпе волшебника и поет похабные рождественские песенки под улюлюканье своих друзей.

— Рыжая! — кричит Джеймс, спрыгивая со стола и подбегая ко мне. — Ты пришла! Я думал, ты со мной не разговариваешь, — он уже напился, хотя только полдевятого.

— Не разговаривала, но, думаю, жизнь слишком коротка, чтобы обижаться.

— Совершенно верно, — соглашается он. — И, к твоему сведению, я считаю, что Дэйзи — бревно.

Часть меня подозревает, что он говорит это, чтобы осчастливить меня, но я все равно обнимаю его. Я правда соскучилась по его туповатости.

— Я пригласила Лауру, — сообщаю я.

— А я пригласил Скорпиуса.

Мы принимаем совместное молчаливое решение не убивать друг друга. Не то, чтобы я против прихода Скорпиуса. На самом деле, я надеялась, что он придет — это как давнее бремя. Джеймс уходит поздороваться с Алом и Дженни. Лаура делает вид, что не смотрит на него, но я знаю, что смотрит. Она поступает совсем, как я, когда притворяюсь, что не смотрю на Скорпиуса.

— Рад видеть тебя здесь, — слышу знакомый шотландский говор позади. Это трепетание сердца уже слегка поднадоело: я слушаю его голос уже много лет, а эффект все тот же.

— Мистер Малфой, — я приветствую его. — Глинтвейна? — здесь только рождественские напитки. Иногда я, правда, переживаю за Джеймса.

— Нет, спасибо, — отвечает Скорпиус. — Я обещал Дэйзи, что не буду пить.

Ох, Мерлин. Интересно, где она прячет свой кнут?

— Ого, а она держит тебя в ежовых рукавицах, — я потягиваю вино.

— Мы завтра обедаем у ее родителей, мне нужно иметь свежую голову, — объясняет он немного пристыженно.

Не сдержавшись, я хмурюсь. С каких это пор Скорпиус делает то, что ему говорят? Он упрямый идиот. Не думала, что кто-то сможет это изменить.

— Сладкий, ты не забыл закрыть заднюю дверь? — стоило только вспомнить о ней, как Дэйзи появляется рядом и обнимает Скорпиуса за талию. — О, привет, Роза!

— Привет, — отвечаю, допивая вино одним огромным глотком. И наливаю себе еще один бокал.

— Да, не забыл, — отвечает Скорпиус, обнимая ее. Изо всех сил сдерживаю тошноту. Она называет его «Сладкий». Это даже хуже, чем тот раз, когда я нашла на чердаке подвеску со словами «Мой сладкий», принадлежащую папе — не могу поверить, что мама подарила ему что-то настолько уродливое. Наверно, она была пьяна. Или, может, нашла ее на помойке. Я допиваю бокал, наливаю себе следующий. — Эй, Роза, не стоит ли тебе притормозить? — Скорпиус выглядит немного обеспокоенным. Самую капельку.

— Я в порядке, не ворчи.

— Я не ворчу, — спорит он.

— Ты всегда ворчишь, — отрубаю я.

— Ладно! — прерывает нас Дэйзи, прежде чем Скорпиус успевает ответить. — Забудем об этом, хорошо?

— Отлично, — говорит Скорпиус.

— Отлично, — повторяю за ним я.

Я ухожу, не в силах больше терпеть мистера и миссис Малфой. Наливаю себе еще вина. Дом болтает с Тони Платтом, — запасным ловцом, чья девушка не смогла прийти. «У нее хламидиоз!» — сообщила она мне возбужденно перед этим. Я, правда, не понимаю, как такое может быть стимулом для общения с этим парнем.

Ал и Дженни уходят рано. В последнее время они стали такой престарелой парой. Раньше с ними было весело. Ладно, не так чтобы весело, но уж точно веселее, чем сейчас. Я провожу вечер за разговором с Лаурой, которая делает вид, что ее не волнует нахождение в квартире Джеймса Поттера — извините, в апартаментах. Я более чем уверена, что он единственный человек, к которому она зареклась подходить когда-либо в жизни.

— Цвет ее волос больше похож на солому, чем на блонд, — бормочу я Лауре, высказывая свои личные мысли о Дэйзи. После нескольких бокалов вина мои мысли не такие уж и личные. — Я знаю, у меня рыжие волосы, но я могу перекраситься. В любой цвет радуги.

— Ага, — скучающе отвечает Лаура.

— Красные... оранжевый... или розовый...

— Розовый — не цвет радуги, — сообщает она мне. — И твои волосы уже и так красно-оранжевые.

— Ладно, тогда зеленый! Вот посмотри, у Тедди может быть любой цвет волос, какой только пожелает. Хочу волосы Тедди. Раньше я хотела самого Тедди, а теперь только его волосы, — как хорошо, наконец, выговориться.

— Роза, ты пьяна, — говорит мне Лаура. — Впервые я чувствую себя рассудительной рядом с тобой.

— Я не пьяна, — спорю я. Ненавижу, когда люди говорят, что я напилась, когда я не напилась. — Ты пьяна.

— Принесу тебе стакан воды, хорошо? — она уходит на кухню.

Ладно, даже если бы я и была пьяна (а я-то не пьяна), мне и вполовину не так плохо, как большинству людей на этой вечеринке. Все, по меньшей мере, навеселе. Ты не можешь наслаждаться Рождественской вечеринкой посередине января, не надравшись. Скорпиус и Дэйзи танцуют, но не так, как люди вокруг них, а медленно. Я уверена, что это не идея Скорпиуса — он ненавидит танцевать, и, очевидно, теперь уже ничто не является идеями Скорпиуса. Наверное, в браке ты просто становишься единым целым со своей половинкой, теряя собственные мысли и мнение. Я никогда не выйду замуж. Беру еще один напиток — Лаура до сих пор не вернулась с водой для меня. Понятное дело, мне нужно еще немного вина.

Люди постепенно начинают расходиться. К этому времени я уже слишком устала, чтобы стоять. Дом подцепила Тони Хламидию, к счастью, не переведя их знакомство в горизонтальное положение. Надеюсь, у нее есть хоть немного здравого смысла. Дэйзи тоже ушла, а вот Скорпиус остался. Наблюдаю, как он прощается с ней у входа и возвращается обратно.

— Ты в порядке? — устало спрашивает он, плюхнувшись на диван рядом со мной.

— Да, — отвечаю. — А не должна?

— Ты немного перебрала.

— Нет, — похлопываю его по голове. У него мягкие волосы. И мне даже немного хочется вдохнуть их запах.

— Ладно, нет — так нет, — ухмыляется он. — Ты в абсолютном порядке.

— Я люблю тебя, — выпаливаю я. Что-то мне подсказывает, что потом я пожалею. — Люблю Скорпиуса больше всех.

— Хорошо, — он смеется. — Я тоже тебя люблю, — говорит он шутливо.

— Нет, я, правда, люблю, — зачем-то шлепаю его по колену. — Я действительно тебя люблю.

— Роза, — он смотрит на меня своими глазами. Глазами, которые я хочу вырвать и хранить в коробке, чтобы смотреть на них, когда захочу. Это странно, не так ли? — Ты пьяна.

— Это ты пьян! Но я все равно тебя люблю.

Он посмеивается надо мной. Вот она я — раскрываю ему свое сердце, а он просто смеется!

— Ты безнадежна, Роза Уизли, — он качает головой. — Иди проспись.

— Скорпиус! — хмурюсь я. Ну почему он не понимает? — Скорпиус, Скорпиус! Скорп! Скорп-О!

— Рози-Роза, — отвечает он, пытаясь понять эту игру «как много вариантов имени ты можешь придумать». — Ты говоришь ерунду, когда пьяна, знаешь?

— А ты говоришь ерунду, когда трезвый. Но знаешь что?

— Что?

— Я люблю тебя.

— Ты вообще в хлам, да?— смеется он. — Я проведу тебя домой.

Мы отправляемся ко мне через камин. Это очень веселый опыт после нескольких бокалов вина, хотя, наверно, не для Скорпиуса, которому пришлось следить, чтобы я вышла через правильный камин. Мы вваливаемся в мою гостиную, разбрасывая сажу и пыль повсюду. Обычно я бы сразу убрала это, но сейчас мне хочется прилечь.

— Давай, иди в кровать, — говорит мне Скорпиус. — И выпей немного воды, это поможет сделать твое завтрашнее похмелье не таким тяжелым.

— Я в порядке! Сомневаюсь, что я настолько уж и пьяна, как ты думаешь.

Он ведет меня в спальню, и я еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать его и не затащить к себе в постель. Сбрасываю свою обувь и забираюсь под одеяло, не утруждаясь раздеться. Он призывает стакан воды и оставляет его у моей кровати, затем опускается на колени у изголовья и нежно гладит мои волосы.

— Роза, — тихо говорит Скорпиус, проверяя, не вырубилась ли я.

— М-м-м?

— Ты спала с тем парнем в новогоднюю ночь?

— Нет, — мой голос приглушен подушкой. — Только с тобой.

Он целует меня в лоб, встает и аппарирует.


* * *


Боль. Яркий свет. Боль. Ох, эта боль. Какого черта солнце такое яркое утром? Это же январь. Все должно быть печально, пасмурно и дождливо. Сажусь в кровати, осознавая, что до сих пор в том же зеленом платье, что было на мне вчера...

Твою мать.

О нет. Нет, нет, нет, нет! Неужели я могла... То есть я же не могла...

Я призналась Скорпиусу в любви, не так ли?

Меня стоит запереть. Я опасна для общества. Слоняюсь повсюду, признаваясь женатым мужчинам в любви. Больше никогда не буду пить. Никогда в жизни. Даже воду, на тот случай, если кто-то разбавит ее алкоголем.

Поворачиваюсь на кровати, чтобы проверить время — уже полдень. Не удивительно, почему так светло. Мне нужно немедленно обсудить это с Дженни, прежде чем я накручу себя и, в конце концов, взорвусь. Она найдет, что сказать. Не получаю от нее ответа, поэтому пытаюсь связаться с Дом и Лаурой, но и от них тишина. Я даже набираю Лили и Молли, но, очевидно, никто не хочет отвечать на свой сраный телефон! Привожу себя в порядок, отчаянно пытаясь вспомнить, что именно я сказала Скорпиусу и, что более важно, его ответную реакцию. Выпиваю немного антипохмельного зелья, оставленного здесь Дом несколько месяцев назад, — оно помогает от головной боли, но не от усталости.

Пытаюсь снова дозвониться до девочек, но безрезультатно. Даже Глэдис и Линде набираю. С кем, черт возьми, я тогда должна поговорить? Я не смогу справиться с этим сама. Я плохо подготовлена к таким ситуациям! Я имею свойство все драматизировать и раздувать из мухи слона. Где Дженни? Она единственная, кто сможет привести меня в чувство!

Вдруг замечаю коричневый конверт на столе. Тот самый коричневый конверт, который Брайан Макдональд оставил мне с номером своего телефона на обороте. Прикусываю свой большой палец, глядя на конверт какое-то время. Мне, правда, нужно с кем-то поговорить. Шагаю вперед-назад. Он подумает, что я чокнутая, если позвоню ему. Точно подумает.

Но он же сам сказал, если я захочу с кем-то поговорить...

Прежде чем до меня доходит, что же я собираюсь сейчас сделать, я поднимаю трубку и набираю номер. Все-таки мы неплохо пообщались в новогоднюю ночь.

— Алло.

— Э-э, Брайан?

— Да.

— Привет... Это Роза Уизли...

Глава 9. Катастрофа

— Доброе утро! С вами Ромильда Вейн и Утреннее Шоу! Сегодня у нас прекрасное утро понедельника, на часах восемь тридцать, и солнце так и светит…

— Эйдан, съешь завтрак, — в шестой раз повторяю я, мечась по кухне и опаздывая на работу. Но он просто размазывает кукурузные хлопья по миске, подперев голову рукой, и сердито сопит. Эйдан отбрасывает ложку, вздыхает и складывает руки на груди. — Не заставляй меня запихивать в тебя еду, — предупреждаю я его.

— Я не хочу это есть, — канючит он, — оно мерзкое.

— … встретим вместе с вами это утро, но сначала узнаем у Бобби Роулза, что готовит нам день грядущий…

— Прекрати вести себя, как капризный мальчишка! — кричу я. — СЪЕШЬ уже свой завтрак!

— НЕТ!

Я кидаю «Ежедневный пророк» на стол и смотрю на сына самым грозным своим взглядом.

— Я не шучу. СЪЕШЬ!

— Я тебя ненавижу! — драматично восклицает он.

— Меня это беспокоит? Нет, так что съешь свой чертов завтрак! Хватит с меня твоих капризов! — кричу я. Он берет ложку и начинает неохотно запихивать хлопья в рот, нарочно пачкая молоком школьную форму. — Не делай так, — предупреждаю я, вытирая Эйдану лицо, и прохожусь чистящим заклинанием по его джемперу, — это отвратительно.

— Мне все равно, — отвечает он. — Мне нравится быть отвратительным.

— Ладно, но остальным подобное не нравится! — огрызаюсь я. — Ты не будешь отвратительно выглядеть, пока живешь под моей крышей.

Гх-р-р-р, ага, я родитель из когорты «да как ты смеешь так поступать, пока живешь под моей крышей?». И это вовсе не тот вид родителей, которыми нам хочется быть, но иногда дети заставляют делать воистину ужасные вещи.

— Тогда я не хочу жить под твоей крышей! — закономерный ответ. Знаю, и сама бы ответила так же.

— Окей, тогда обзаведись своим местом! — провокационно предлагаю я. Эйдан складывает руки на груди, отказываясь съесть еще хоть ложку, поэтому я забираю миску.

— Я просто отправляюсь жить к папе и Дэйзи! — кричит он.

— Ладно, — отвечаю я. — Тогда стоит ли мне рассказать твоему отцу о том, как ты валял дурака последние несколько дней? Эм? Или о том, как ты сломал радио? Или, быть может, мне стоит рассказать о грубом слове, что ты использовал вчера?

О да, мама тоже может играть грязно. Если и существует человек, которого боится Эйдан, то это Скорпиус. Не то, чтобы Скорпиус действительно разозлился бы на него за перечисленное. Я угрожаю потому, что за Скорпиусом водится мелкий грешок — он может разозлиться, когда Эйдан произносит ругательства или же когда не ложится спать вовремя. На самом деле, вряд ли бы Скорпиуса обеспокоила участь радио, если бы я сказала, что Эйдан сломал радио специально, когда узнал, что я подружилась с его учителем. Да, именно это и стало причиной его поведения. Очевидно, это худший кошмар ребенка — когда твоя мать хорошо ладит с твоим же учителем. Невилл Лонгботтом долгие годы был моим учителем в Хогвартсе, и мне вовсе не казался странным тот факт, что он был близким другом моих родителей. Когда же Эйдан обнаружил в нашей квартире «мистера МакДональда», который отшатнулся от мамы, то есть меня, он окинул комнату сканирующим взглядом, и Брайану пришлось уйти, дабы избежать грядущей истерики.

— Мне все равно! — блефует Эйдан.

— …произошел мощный взрыв в универмаге палочек Зарии. Три человека погибли, десятки получили ранения…

— Ты самая худшая мама в мире!

— Тс-с-с! — обрываю я и прибавляю громкости радио.

— Взрыв произошел всего десять минут назад в универмаге палочек в Косом переулке. Тридцать человек были срочно доставлены в больницу Св. Мунго, еще не меньше десятка до сих пор находятся под завалами. Ситуацию со взрывом пока классифицируют как несчастный случай, и, как нам стало известно, эпицентр взрыва случился в лаборатории испытания палочек на третьем этаже. Еще раз для слушателей, которые только присоединились к нам, случился мощный взрыв в универмаге палочек Зарии в Косом переулке.

— Давай уже, хватай свою сумку, — говорю я Эйдану. — Сегодня работа будет напряженной, и у меня нет времени слушать твое нытье.


* * *


Я не ошиблась в прогнозе — предстоящая смена обещает быть адской. Стоит мне только переступить порог, как меня окатывает гамом толпящихся людей. Пациенты мечутся туда-сюда, кое-кого перемещают на носилках, целители сбиваются с ног, пытаясь всюду успеть. Тех, кого назвали ранеными, терпеливо сидят на пластиковых стульях, ожидая, когда их осмотрят. И весьма похоже, что пострадавших гораздо больше тридцати человек.

— Роза, слава Мерлину, — выдыхает Глэдис, едва заметив меня. — Ты слышала?

— Да, услышала по радио, — отвечаю, оглядываясь по сторонам. У женщины, лежащей на носилках, нет одной ноги и она истошно кричит от боли. — Не думала, что все настолько ужасно…

— Гораздо хуже, — говорит она, — из универмага все еще доставляют пострадавших. Несколько минут назад был еще один взрыв. Похоже, зацепило аптеку.

И это не хорошо. Не могу себе даже представить, какой урон может нанести неконтролируемые чары в аптеке. Небеса знают, сколько у них там взрывоопасных зелий.

— Министерство отправило авроров, чтобы оценить масштабы случившегося и выяснить не было ли это спланированной акцией, но похоже все идет к тому, что какой-то идиот просто не позаботился о том, чтобы придерживаться правил безопасности. Там было несколько построек. По любому, — встряхнулась она, — ты нужна на пятом этаже.

— Я? — в замешательстве переспрашиваю я. Не могу себе даже представить, чем я могу помочь в сложившемся кризисе. Извините, не подать ли вам вашу отрезанную ногу?

— Сегодня это в порядке вещей, — поясняет Глэдис, — Линда помогает в ожоговом, а Хейзел пытается связаться с родственниками пострадавших.

Я бросаюсь на пятый этаж в отделение Недугов от заклятий. Тут царит полнейший хаос. Не для всех хватает кроватей. На полу лежат одеяла, а на них расположили тех, у кого травмы не критичны. Никто не обращает на меня внимания, поэтому я не понимаю, что я должна делать.

— Извините, вы бы не могли мне помочь? — спрашивает кто-то хватая меня за плечо. Я оборачиваюсь, чтобы столкнуться лицом к лицу с целителем Кеннеди. Так что да, в данный момент я готова махнуться местами с тем безносым мужчиной, лежащим на третьей от нас койке.

— Да, конечно, — отвечаю я, все еще чувствуя неловкость в присутствии человека, который слышал, как я отзывалась о его заднице. Я следую за ним к кровати около окна. Там лежит женщина, прижимающая руки к животу и стонущая от боли. Лицо ее покрыто кровью, и это, если не брать в расчет глубокую рану на руке.

— Как вас зовут? — спрашивает меня целитель Кеннеди. Я в замешательстве от того, что за эти два года он так и не узнал моего имени, и если бы не случившееся сегодня, то я бы так и осталась для него безымянной женщиной за стойкой регистрации.

— Роза Уизли, сэр, — говорю я ему.

— Зовите меня Дэмьен, — уверенно заявляет он. — Роза, это Хэлен, — кивает он на женщину, — и теперь, когда я досчитаю до трех, она уберет руки от живота, а вы там положите свои, хорошо?

— Я-я? — переспрашиваю я. — Вы же понимаете, что я просто регистратор, верно?

— Роза, посмотрите на меня, — твердо говорит он. Я смотрю ему в глаза. И это не помогает. — Вы сможете это сделать. Я все подробно объясню, хорошо?

— Н-но вы же можете просто воспользоваться магией…

— Нет, мне нужна пара рук для этого. Есть случаи, в которых магия бессильна, и мне необходимо, чтобы вы придавили с определенной силой. Так что давайте на счет три, Хэлен, вы убираете руки.

Я собираю в кулак всю храбрость.

— Один…

Глубокий вдох, Роза. Ты можешь сделать это.

— Два…

Просто будет немного крови.

— Три!

Даже не задумавшись я кладу руки на рану. У меня даже нет времени, чтобы рассмотреть все детально. Я сосредоточенно придавливаю, чтобы остановить поток крови, но не слишком сильно. Не хочу причинять ей дополнительную боль.

— Великолепно, — улыбается мне Дэмьен, мгновенно успокаивая меня. Он принимается залечивать порезы на ее лице и руках, а затем возвращается к более серьезной травме, которую я придавливаю. В нее попало какое-то неизвестное заклинание, отчего рану не удается просто залечить. Примерно десять минут ушло на то, чтобы Дэмьен смог остановить кровотечение и уменьшить рану до обычного пореза. Он дает ей глоток обезболивающего и отходит от нее.

— Отлично, Роза, следуйте за мной.

На протяжении следующих нескольких часов я личный помощник целителя Кеннеди. Преодолев первоначальный шок от вида крови, я довольно хорошо справляюсь со своей задачей. Я держу бинты, приношу зелья, успокаиваю пациентов и их родственников. Несмотря на то, что я прекрасно осведомлена об ужасе случившегося, я не могу не отметить прилив адреналина. Никогда до этого я не чувствовала в работе такой отдачи. Вряд ли можно получить удовольствие оттого, что готовишь отчеты, составляешь диаграммы или пишешь письма. Сегодня я на самом деле помогаю людям спасать жизнь. Сегодня я правда способна изменить мир. Тем не менее я не могу сдержать дрожь каждый раз, как кто-то натягивает на труп белое покрывало. Знаю, люди умирают в этой больнице каждый день, но никогда еще это не случалось на моих глазах.

Ближе к обеду я тороплюсь по коридору пятого этажа следом за целителем Кеннеди — его вызвал в лабораторию приготовления зелий главный целитель Уортон. Непонятно зачем, но целитель Кеннеди кивком приказал мне следовать за ним, и я пошла. Мне нравится запах, которым пропитана лаборатория зелий. Он напоминает мне об уроках зельеварения в Хогвартсе. Целительница Злобная Сатана-Стервозина окидывает меня таким взглядом, словно удивлена до крайности моим присутствием здесь. Но, против обыкновения, ничего не говорит.

— Дэмьен, это зелье сращивания переломов не работает, — произносит Уортон. — И мы понятия не имеем, что с ним не так!

Должно быть ситуация и правда серьезная, раз сам главный целитель не может понять, что происходит. А ведь зелье сращивания переломов они должны варить едва ли не каждый божий день. Целитель Кеннеди берет флакон с зельем и пристально его рассматривает.

— Разве оно не должно быть небесно-голубого цвета? — спрашиваю я.

— Верно, — огрызается Злобная Сатана, — нам об этом известно.

Я молчу, пока целители пытаются выяснить, что же пошло не так. Злобная Сатана предполагает, что причина может быть в крысиных хвостах, в то время, как Уортон считает, что может они не выдержали нужное время при варке. Дэмьен же считает, что ни одни из вариантов не объясняет почему у зелья неправильный цвет. Если бы причина была в крысиных хвостах, то зелье стало бы излишне густым, а если бы его не проварили достаточно долго, то цвет и вовсе не был бы синим, а стал бы фиолетовым. Поэтому они решают тут же сварить свежую партию. Злобная Сатана берет всю работу над зельем на себя, в то время, как остальные пристально наблюдают за ее движениями. Когда она добавляет все ингредиенты, зелье проваривается еще в течение пяти минут, как и должно быть при его изготовлении.

— Вот, он приобрел синий цвет, — говорит Дэмьен, — и мы точно знаем, что проварили его нужное количество времени.

— И была соблюдена правильная последовательность, — соглашается Уортон.

— Но оно все еще не небесно-голубое, — говорит Злобная Сатана. — Какое замечательное время для отпуска выбрал Херби МакГрафф!

Херби МакГрафф — штатный зельевар больницы Святого Мунго. Большинство целителей не варили зелья с момента своего выпуска. Так что да, вся надежда на старого Херби.

— А почему бы не попробовать движение по часовой стрелке? — предлагаю я, вспоминая историю, которую папа когда-то рассказал мне о так называемом Принце-Полукровке, который весьма новаторски подходил к приготовлению зелий. И обычно, от этого они становились только лучше.

— Потому что любой у кого мозгов больше, чем с чайную ложку, знает, что в данном случае мешать надо против часовой стрелки! — гаркает в мою сторону Злобная Сатана.

— Да, и почему же у вас тогда ничего не вышло? — спрашиваю я, возможно чуть более дерзко, чем следовало. — Просто дайте мне возможность попробовать.

— Не думаю, что стоит, — фыркает она. — Ты регистратор, и ничего не смыслишь в зельях!

— Бонни, дай ей попробовать, — говорит Дэмьен. — У тебя ведь нет других вариантов.

Ох, и почему он женат? Почему все вокруг должны быть женаты?

Она неохотно протягивает мне длинную деревянную ложку и отступает, чтобы посмотреть, как я опозорюсь. Я принимаюсь мешать его против часовой стрелки, затем после трех помешиваний добавляю одно по часовой стрелке. Не знаю зачем. В моих действиях нет абсолютно никакой логики. Я пробую еще раз: три помешивания против, одно — по часовой стрелке. И зелье начинает светлеть. Я делаю так снова. И снова. И наконец зелье приобретает небесно-голубой цвет. Теперь, возможно это и яд, но все же он приобрел верный цвет.

— Ух, ты! Роза, откуда вы узнали, что это правильно? — впечатлен Дэмьен. О да, я впечатлила его.

— Я… я правда не знаю. Полагаю, что на каком-то этапе двадцати-двух летнего противостояния принятым нормам, это все же окупилось, — пожимаю я плечами, и Дэмьен улыбается. Они проверяют зелье и обнаруживают, что она работает. Спасибо, Северус Снейп.

К шестому часу каждый пациент осмотрен, а я возвращаюсь на свое обычное место — за стойку регистратора. К счастью, сегодня день Скорпиуса и он забирает Эйдана из школы, поэтому мне не надо беспокоиться о том, чтобы приготовить ужин. Линда, Глэдис и Хейзел к тому времени, как я вернулась на свое место, уже там и выглядят ужасно измотанными.

— Этот целитель Райан настоящий Антихрист, — стонет Линда. — Никогда еще в своей жизни так много не бегала.

— Ну, по крайней мере, тебе не пришлось говорить семнадцати совершенно разным людям о том, что их близкие умерли, — жалобно произносит Хейзел.

— А я застряла с кучей людей, которых поразило рвотное проклятие! — плачет Глэдис.

— Я же работала с целителем Кеннеди, — усмехаюсь я. Все они тут же принимаются просверливать во мне дырки злобными взглядами. Не скажу больше ни слова до конца дня.


* * *


Уже практически полночь, когда я наконец добираюсь домой. Олли не выбегает мне навстречу. Полагаю, Скорпиус забрал ее к себе. Теперь мы разделили еще и опеку над чертовой собакой. На моем телефоне светятся несколько сообщений.

— Роза, это мама. Мы только что услышали о взрыве в Косом переулке. Работы было очень много? Перезвони мне!

— Привет, Роза, это Скорпиус. Я забрал Эйдана и Олли к себе. Они могут остаться на ночь, а утром я отвезу его в школу. Кстати, Дэйзи хочет с тобой о чем-то поговорить. Не знаю, о чем. До встречи.

— Рыжая, ты видела мою щетку в виде метлы? Она была до вечеринки, а теперь я не могу ее найти! Перезвони мне! И да, это Джеймс…

Я даже не собираюсь прослушивать остальные. О чем, черт возьми, Дэйзи хочет поговорить со мной? Она узнала о том, что я по пьяни признавалась Скорпиусу в любви? Не понимаю, с чего бы это должно ее беспокоить. Ведь даже его это не беспокоит. С тех пор он не упоминал об этом, а ведь прошло уже больше недели. Не могу думать об этом сейчас. Двенадцать человек умерли на моих глазах. Я чувствую себя такой никчемной, позволяя этому сломить меня. Сколько смертей произошло на глазах моих родителей, дядей, теть, бабушки или дедушки? И ведь это были люди, которых они знали, а не просто посторонние волшебники, которые ко мне не имели никакого отношения.

Я забираюсь в кровать, а в голове у меня по-прежнему стоят двенадцать мертвецов. Я ворочаюсь, не в силах уснуть. Снимаю трубку и набираю номер Скорпиуса, даже не задумываясь о том, что делаю. На часах час ночи. Дэйзи может взять. И Эйдана я могу разбудить. И все же я продолжаю слушать гудки. Я точно не могу набрать Брайана, учитывая, что он не знает, что я ведьма, как я ему объясню, где и как погибли двенадцать человек?

— Алло? — отвечает мне охрипший голос. Определенно он принадлежит Скорпиусу. Или же Дэйзи оборотень.

— Привет, — произношу я, и мой голос дрожит. Я плачу, и мне не удается этого скрыть. Черт, это была ужасная идея.

— Мама?

Ага, это и правда был не тот ответ, на который я рассчитывала.

— Сам ты болван, — шиплю я. — Это я.

— Сейчас час ночи, — устало говорит он.

— Я не могу уснуть, — отвечаю я.

— Попробуй горячего огневиски, — предлагает он, и я слышу, как он переворачивается в постели. Затем слышу, как Дэйзи спрашивает, кто звонит. И я начинаю паниковать — она точно убьет меня. Она знает, что я влюблена в ее мужа. — Это мама, — затем я слышу, как он встает. — Ладно, что случилось? — спокойно спрашивает он. Скорпиус явно вышел из спальни.

— Я… — я не знаю, что сказать. Не хочу показаться жалкой. — Ничего. Возвращайся в кровать.

Я вешаю трубку. Ладно, это была глупая идея. Чего я ожидала? Неужели я думала, что он и правда захочет поговорить со мной в час ночи? Скорпиус больше всего на свете любит поспать. Вряд ли он бросит свою теплую постель, любящую жену только для того, чтобы послушать мой рассказ о самом ужасном дне. Я продолжаю пялиться в потолок, в надежде все же уснуть.

Однако через пять минут раздается стук в дверь. Я хватаю палочку, вспоминая все заклинания, которые могут мне пригодиться в борьбе со злоумышленниками, и медленно пробираюсь по коридору к двери. Заглядываю в глазок и не могу поверить своим глазам.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, открывая дверь.

— Твой голос был расстроенным, — пожимает плечами Скорпиус, проходя мимо меня в квартиру. На нем джинсы, футболка и носки, что наводит меня на мысль, что он аппарировал прямо к моей двери. Ленивый засранец даже не удосужился надеть ботинки.

— Тебе не стоило приходить, — говорю я ему. Я направляюсь в спальню за халатом, и он следует за мной. Улегшись на кровать поверх одеяла, Скорпиус просто закрывает глаза.

— Верно, я слушаю, — говорит он. Он в моей кровати. Скорпиус в моей кровати. Мне стоит лечь рядом с ним? Это уместно? Полагаю, что нет ничего более неуместного, чем он, лежащий на моей кровати. С другой стороны, это же моя кровать. И я тоже имею право на ней лежать. Да, имею полное право. — Роза?

— Э-э… что? — туплю я.

— Просто ляг уже в чертову кровать, — зевает он. Обычно, я никогда не выполняю его приказы. Но в этот раз решаю изменить своим принципам. Я залезаю под одеяло. Технически, мы не в одной постели. Технически, это я в постели, а он на кровати. Тем не менее, на задворках сознания скребется мысль, что Дэйзи бы это не понравилось. — А теперь рассказывай.

— Рассказывать? — переспрашиваю я. — О чем…

— О чем хочешь.

— Ладно… я сегодня видела смерть двенадцати человек, — мне кажется, что это хорошее начало для рассказа. Он приоткрывает один глаз и смотрит на меня, приподняв бровь. — И на этом все.

Он ничего не отвечает, но обнимает меня, успокаивая. И эта рука дарит мне покой, пусть это и дружеское объятие. Но ведь могу же я додумать остальное, верно?


* * *


Стук в дверь вырывает меня из сна. На часах восемь утра. Мне сегодня на смену только к двенадцати, и я не могу себе представить, кто же будет ломиться в мою дверь так рано…

Дерьмо! Скорпиус все еще в моей кровати. Он остался на ночь!

— Скорпиус! — шиплю я.

— М-м-мф, — бормочет он, еще не проснувшись. — Отстань.

— Поднимайся, Малфой! — предупреждаю я его. — Немедленно вставай! — он приоткрывает один глаз, хмурится, а потом до него доходит.

— Дерьмо.

— Ты читаешь мои мысли, — огрызаюсь я. Человек продолжает стучать в дверь. — Оставайся здесь, я посмотрю, кто там.

Я несусь по коридору, сердце бешено колотится где-то в горле. В моей постели женатый мужчина. Действительно, мои родители слишком плохо меня воспитали. Сейчас им должно быть очень стыдно. Я открываю дверь. На пороге Дэйзи и Эйдан. Двойное дерьмо.

— Дэйзи! — громко восклицаю я, надеясь, что Скорпиус услышит меня и останется в спальне. — Эйдан! Что вы здесь делаете?

— Я здесь живу, — отвечает Эйдан. Вполне в моем духе. Нахальный засранец. Я не была такой дерзкой, когда мне было пять.

— Извини за это, Роза, но Скорпиус рано ушел на работу, — говорит мне Дэйзи, волнуясь. — Я хотела отвести Эйдана в школу, но он сказал, что забыл здесь книгу… — до того, как она замолкает, Эйдан уже исчезает в своей спальне в поисках книги.

— Спасибо тебе, Дэйзи, — говорю я, пытаясь не дать понять, что только и мечтаю выставить ее за дверь. — Я правда это ценю.

Мне стоит быть с ней доброй. В конце концов, я разрешила ее мужу спать в моей постели прошлой ночью.

— О, мне не сложно, — говорит она. — И, Роза, если ты не против, я подумала, что нам стоит встретиться попозже. Мне надо с тобой обсудить кое-что важное.

Она знает! Откуда она знает? Она не могла узнать.

— Может обсудим это сейчас? — предлагаю я. Если и сдирать бинты, то одним рывком. Пора со всем этим заканчивать. Я практически уверена, что смогу взять верх над этой стервой, если до этого дойдет. Может она и выше меня, но я тяжелее ее фунтов на десять, а еще на десять лет моложе.

— Не думаю, что нам стоит об этом говорить перед Эйданом, — серьезно заявляет она, подразумевая: я не хочу, чтобы Эйдан в столь юном возрасте видел смерть своей матери. И я даже ее понимаю — никому не нужна ситуация с Бэмби. Тем не менее я бы предпочла, чтобы она просто пристрелила меня и покончила с этим. Эйдан выбегает из комнаты, держа в руках книгу. — Увидимся в шесть?

Я киваю. Что еще я могу сделать, кроме как кивнуть? Затем я наклоняюсь и быстро целую Эйдана, прежде чем они уходят. Скорпиус появляется из спальни, выглядя донельзя виноватым.

— Э… мне тоже пора, — и аппарирует.

А я приступаю к написанию завещания, ведь я уже практически ходячий труп.