Глава 1— Кёко-чан!
Тсуна кинулась к подруге. Сасагава лежала на земле, опираясь на руки и отплёвываясь — кажется, та липкая смесь, которой её обливали, попала девочке в рот. Белая блузка была безвозвратно испорчена, как и разодранные ботиночки. Савада испуганно озиралась, но вокруг уже никого не было — задний двор средней школы Намимори был безлюден и тих.
— Кёко-чан.
Подруга постаралась улыбнуться, преодолевая боль от небольших порезов на щеке. Тсуна, вытирая слёзы и тихо всхлипывая, собирала разбросанные учебники в пока ещё целую сумку — её просто отбросили, предварительно высыпав содержимое на землю.
Тревожные признаки Савада Тсунаеши заметила сразу, с первого дня средней Намимори. Изучающие взгляды выпускников, направленные на Кёко-чан, милые улыбки, «А что это? Дай посмотреть»… Конечно, Никчёмная Тсуна отлично знала, что всё это значит. Она сама прошла через это, стискивая зубы и принимая свою участь объекта травли в начальной школе. Когда это началось — во втором классе, когда ей было семь? Сначала было ужасно, Тсуна плакала, отказывалась ходить, даже пожаловалась маме — но Нана, конечно же, ничего не сделала. Сначала попыталась, конечно, даже сходила к тем девочкам — а потом вернулась и полчаса щебетала, какие это милые люди и какие у них славные детки, и как её доченьке повезло с ними дружить. Собственно, Тсуна и не ждала, что женщина хоть что-то сможет — скорее, ждала дружеской поддержки. Больше Савада о своей участи не говорила ни слова — да зачем? Будто кому-то есть до неё дело. Надо было… ну…перетерпеть. Стиснуть зубы, сжать кулаки и перетерпеть, когда поджигают волосы, макают головой в унитаз, выкидывают вещи, портят учебники и тетради… Просто перетерпеть, потому что, рано или поздно всё должно было закончиться.
И ведь действительно закончилось. Средняя школа Намимори была выбрана, как самая дальняя от предыдущей, и это полностью оправдало себя — ни одного знакомого лица, кроме Кёко-чан, не было. Они с Сасагавой познакомились очень давно, ещё в детском саду, а потом учились в параллельных классах. Кажется, Кёко-чан была единственной, с кем Тсуна вообще разговаривала в начальной школе. Савада ей о старшеклассницах ничего не говорила, конечно — зачем беспокоить единственную подругу? В среднюю Намимори они решили поступать вместе, и Тсуна была этому безумно рада. В случае, если всё повторится… Нет, не повторилось. Первое время Савада боялась старших, приходящих в их класс, но никому из них не было до неё дела, и девочка вздохнула с облегчением. Ненадолго, как оказалось.
Они выбрали своей целью Кёко-чан. Тсуна видела это так же чётко, как иероглифы, написанные учителем на доске. Так что, когда Сасагава исчезла, девочка сразу кинулась её искать, отлично зная, где именно любят собираться старшие для таких целей, и безумно боясь опоздать. Она бы встала на защиту подруги, закрыла её собой, заступилась…
Да. Предложила бы себя вместо неё. Кёко-чан, она такая светлая, такая замечательная, она просто этого не выдержит. А Тсуна…ей не привыкать. Терпеть три года это гораздо меньше, чем шесть, верно?
Но — не успела. И вот сейчас Кёко-чан старается подняться, и Тсуна чувствует себя виноватой. А ещё — постыдное и неправильное облегчение — девочка совершенно не хочет проходить через этот ужас снова.
— Я в порядке, Тсу-чан. В порядке, правда.
Кёко-чан старается улыбаться, но её голос дрожит, и она с трудом стоит на ногах. Савада только покачала головой и протянула подруге свой пиджак.
— Вот. Сними блузку и надень так — если поднять ворот, никто ничего не заметит. И давай я пока буду носить твои учебники?
Сасагава попыталась отказаться, но Тсуна была непреклонной. Девочка лично застёгивает последние пуговицы и помогает Кёко-чан надеть кроссовки — им действительно повезло, что сегодня была физкультура. Девочки вместе идут домой, и Савада осторожно пытается выяснить, кто именно начал травлю её милой, доброй Кёко-чан. Сасагава только молчит, и отшучивается, или начинает говорить о каких-то вещах, не имеющих отношения к той жуткой ситуации, в которой она оказалась.
— Тсу-чан… пообещай, что не будешь лезть в это.
— Кёко-чан…
— Всё в порядке. Правда, Тсу-чан. Я хочу сказать — им ведь должно скоро надоесть, правда? Это такая проверка на храбрость. Всё будет хорошо, Тсу-чан.
И Сасагава бросилась бежать домой, оставив Саваду на том самом перекрёстке, на котором они всегда прощались друг с другом.Тсуна с сожалением и болью смотрела на удаляющуюся подругу. Милая, наивная Кёко-чан! Им никогда не надоест. Более того, когда эти девочки выпустятся, на их место тут же придут следующие — кому, как не ей это знать? Травля заканчивается, только когда ты покидаешь школу, но не раньше, никогда не раньше.
Тсуна стиснула кулаки и, развернувшись, медленно побрела по улице.
Она защитит Кёко-чан, чего бы ей это ни стоило.
Глава 2Двери в штаб Дисциплинарного Комитета, который по непонятным причинам находился в пустом классе в глубине средней школы Намимори, пугали Тсуну до дрожи в коленках. Девочка судорожно сглотнула, разгладила несуществующие складки на юбочке и постаралась унять торчащие во все стороны волосы. «Это ради Кёко-чан» — в очередной раз сказала себе Тсуна и нерешительно постучалась в дверь.
О грозном ДК средней Намимори девочка узнала почти в первый же день пребывания в школе. В него входили самые отпетые хулиганы со всего округа — некоторым даже пришлось перевестись, чтобы получить повязку. Многие из этих парней попадали под арест и были в шаге от судимости, каждый из них хоть раз в жизни грабил других учеников, и все они были жутко, жутко опасными. Из тех, от которых следует держаться подальше, с которыми нельзя разговаривать и от которых следует бежать без оглядки.
И худший из них, демон во плоти, человек, не знающий жалости — Хибари Кёя. Говорят, несколько его жертв впали в кому. Он избивал их, пока они не теряли сознание, и не останавливался даже после этого. Он говорил, что может забить до смерти, и он действительно пытался это сделать.
И единственный выход, который смогла найти Савада Тсунаёши, это стать частью такой жуткой организации. Возможно, мучителей Кёко-чан отпугнёт повязка на её плече, и они оступятся. Или, если очень повезёт, она познакомится с каким-нибудь более-менее приличным хулиганом, и он сможет ей помочь. Но, чтобы всё это осуществить, она должна была переступить порог и стать частью этой жуткой организации. Сама мысль об этом заставляла её коленки подгибаться, но выбора не было. Либо Тсуна станет частью Дисциплинарного Комитета, либо снова займёт место жертвы.
И, как бы сильны не были её чувства к Кёко-чан, стать снова объектом издевательств она боялась больше всего на свете.
Дверь открыл жуткого вида хулиган с дурацкой причёской и фингалом под глазом. «Интересно, это Кусакабе-сан?» — тут же всплыло в голове имя второго по значимости члена Дисциплинарного Комитета. Правая рука, сильнейший после Хибари Кёи… Тсуна передёрнулась, стараясь не думать, что этот хулиган может с ней сделать.
— Чего надо, малявка?
Савада долго заикалась, мялась и пыталась говорить. Потом прикрыла глаза, выдохнула и произнесла уже знакомую мантру — «Это ради Кёко-чан». Это помогло — по крайней мере, теперь её слова можно было разобрать.
— Я х-хочу вступить в Дисциплинарный Комитет!
Это было самым безрассудным поступком Савады Тсунаеши за всю её жизнь. Кажется, она вполне может умереть от ужаса, если этот хулиган подойдёт поближе и сделает…что-нибудь. Пока что девочка просто стояла и смотрела на Кусакабе-сана, который явно считал, что над ним издеваются.
— Ты? К нам? В Комитет?!
Тсуна не нашла в себе силы повторить жуткое предложение вслух, поэтому она просто кивнула. Действительно, звучит глупо — что она забыла в обществе хулиганов Намимори? Кусакабе-сан выглянул в коридор, зачем-то принюхался, а потом некультурно ткнул пальцем прямо в рёбра, заставив Тсуну болезненно пискнуть.
— Сколько тебе лет, малявка?
Девочка покраснела.
— Двенадцать.
Хулиган фыркнул, ещё пару раз ткнул её пальцем в разные места и выругался.
— И что ты будешь у нас делать? Цветочки перебирать?
Тсуна радостно выдохнула. По крайней мере, она ещё жива, и её спросили о том, что она может сделать. Правда, вопрос звучал скорее как издёвка, но в её положении стоило хвататься за любую возможность.
— Я…я... я не знаю.
Действительно — об этой стороне Тсуна не очень задумывалась. Ей куда важнее было попасть в жуткую организацию, и она совершенно не планировала, в каком именно качестве окажется там. Действительно, не будет же она сражаться наравне с худшими хулиганами города?!
Кусакабе-сан замер, а потом обидно расхохотался.
— Да кому ты вообще нужна, малявка?
Тсуна замерла, а потом тихо шмыгнула носом, стараясь сдержать внезапно выступившие слёзы. Действительно — кому нужна Никчёмная Тсуна? Она годится только на то, чтобы быть грушей для битья, жалким убожеством, бесполезным куском мяса…
Савада наклонила голову, когда слёзы всё же полились, обжигая её глаза. Плакать всегда было неприятно — этот процесс жёстко ассоциировался у неё с унижением. Физическим, моральным и неизменно отвратительным, грязным и совершенно ужасающим. Тсуна терпеть не могла плакать, но её дурацкое тело никогда не прислушивалось к её мнению.
С первой же слезинкой Кусакабе-сана словно подменили. Он тут же покраснел, растеряв всю свою устрашающую ауру, и начал суетиться вокруг плачущей девочки. Бормоча бессвязные извинения, он открыл двери штаба и затащил Тсуну внутрь.
— Я совсем не это имел в виду, правда-правда! Просто, ну…ты ведь девчонка, понимаешь?
Саваду усадили на старый диван, подобный тому, какой рисуют в мангах про хулиганов, и даже предложили засохшее печенье. Кусакабе-сан неумело суетился, постоянно краснел и заикался — словом, вёл себя крайне нелепо, будто в первый раз в жизни увидел девочку. Впрочем, никто не знает, что у этих хулиганов на уме — Тсуна уж точно не бралась даже предполагать.
Девочка начала потихоньку успокаиваться — она не могла контролировать свой плач, но умела взять себя в руки в нужный момент. Необходимый навык для таких как она — сохранять трезвый ум и терпеть, терпеть, терпеть…
Может, оно и к лучшему, что она получила такой отказ? Вся эта идея с Комитетом с самого начала была обречена на провал, и хорошо, что она не прошла даже первый этап.
Размышления Тсуны прервал Кусакабе-сан, неловко прикоснувшийся к её руке.
— На самом деле, все решения здесь принимает Хибари-доно. Но, если ты так хочешь… Я поговорю с ним и попрошу выслушать тебя, хорошо?
Тсуна тихо пискнула от ужаса. Сама мысль о том, чтобы встретиться лицом к лицу с Хибари Кёей, максимально приближала её к сердечному приступу. Когда она собиралась вступать в ДК, она искренне надеялась остаться где-то на периферии и никогда не встречаться с Главой лицом к лицу. Да, кажется, она слишком наивна.
— Я скажу тебе, когда он примет решение, хорошо? Кстати, я — Кусакабе Тетсуя!
— Савада Тсунаеши.
Девочка пробормотала своё имя, пятясь к выходу из облезлой комнаты, похожей на прихожую якудза. Она пребывала в самом настоящем смятении — буря из ужаса и облегчения, кажется, уничтожала её изнутри.
Встретиться с Хибари Кёей было безумно страшно.
Но снова стать грушей для битья было гораздо страшнее.
Глава 3Хибари Кёя был ужасен. Сидящий в сюрреалистично-дорогом и опрятном кресле, со своим скучающим выражением лица и тонфа на коленях, он пугал девочку до смерти. Скучающий взгляд стальных глаз безразлично смотрел на неё, будто она была мусором, недостойным внимания. Он был жутким, пугающим, опасным - Савада Тсунаеши могла подбирать тысячи синонимов для описания главы Дисциплинарного Комитета, сидящего прямо напротив неё.
И она была бы слепой дурой, если бы не признала, что он был пугающе, аномально, непростительно красив. Он...зачаровывал. Потрясал. Поражал. Завораживал. Он словно кипел изнутри от распирающей его энергии, подобно смерчу, запертому в узкой клетке.
Кажется, она видела живое воплощение пути Шуры*.
Хибари Кёя немного прищурился, но стоящая напротив Савада ощутила этот невинный жест каждой клеточкой своего тела, будто этот жуткий человек уже забил её до смерти.
- Зачем ты пришла сюда, девка?
Тсуна гулко сглотнула, очнувшись от странного транса, вызванного тяжёлым взглядом стальных глаз. Она оказалась здесь через неделю после того разговора с Кусакабе-саном. Она каждый день, после жутких сражений с самой собой, подходила к дверям штаба Дисциплинарного Комитета, и каждый день Правая Рука говорил, что "Хибари-доно спит". Говорил ли Кусакабе-сан буквально, или это была какая-то метафора, девочка не знала, но звучало жутко. За это время сумку Кёко-чан успели выбросить, ей насыпали гвозди в обувь и подожгли волосы. Тсуна сразу это поняла, когда увидела неровную причёску Сасагавы вместо шикарной толстой косы. Кому, как ни ей знать об этом, ведь её собственный ужас на голове был последствием того же самого. Так, медлить было нельзя, так что на приглашение Кусакабе-сана явиться к Хибари-доно Тсуна ответила быстро и решительно.
И вот сейчас, когда она стояла перед аватаром Бога битвы, сминая свою юбку в кулаках, она не имела права отступать. Никакого дрожащего голоса, никаких слёз, только ледяной ужас. Странно, но он был настолько абсолютен, что даже даровал ей спокойствие. И Тсуна смогла выпрямиться и ответить.
- Меня зовут Савада Тсунаеши. Пожалуйста, примите меня в Дисциплинарный Комитет.
Безразличный взгляд, режущий на кусочки. Он её уничтожит, просто уничтожит. Сметёт на пути к своей цели, как бесполезную травинку, и пойдёт дальше, даже не заметив её переломанное тело. Как может существовать нечто столь ужасающее?
Путь Шуры, воплощённый в одном человеке. И, чёрт подери, меньше всего Тсуна хотела бы на него ступить.
Впрочем, она именно это и собирается сделать? Стать частью группировки, которая в любой момент может стать криминальной, вступить в ряды потенциальных убийц, получить клеймо, пусть и в виде красной повязки на плече...
Разве не это называют саморазрушением?
Кажется, она оказалась куда безумнее, чем сама о себе думала.
- Что ты можешь, девка?
Тсуна вздрогнула, забыв, как дышать. Этот простой вопрос уничтожил то странное ужасающее спокойствие, смыл слой готовности и созерцания. Грудь сдавило, глаза защипало, голова будто сама по себе опустилась, а руки взметнулись к груди. Что она может? Что она может? ЧТО ОНА МОЖЕТ?
Но у неё просто не было возможности замереть и подумать. Не сейчас. Не тогда, когда она стоит на пути. Один шанс, одна попытка - окажется ли она сметена, или присоединится к шествию? И, несмотря на воздух, ставший вдруг слишком тяжёлым, несмотря на цепи, сковавшие её горло, несмотря на опущенную голову и дрожащие коленки, девочка смогла открыть рот и выдавить из себя слова. Тихие, дрожащие, неуверенные - но всё же слова.
А ещё ей было страшно, безумно страшно, так что она начала нести полную чушь.
- Я умею писать, читать, немного знаю итальянский, чуть-чуть разбираюсь в математике, умею заваривать чай...
На этом моменте Хибари Кёя моргнул, и давящее присутствие исчезло. Перед Савадой Тсунаеши сидел обыкновенный подросток, с ломающимся голосом, чёрными волосами и серыми глазами. Обычный человек, ничуть не страшный.
- Ты принята.
- И-и-и-и?!
Савада даже немного отшатнулась. Что? Он это... серьёзно? Хибари Кёя недовольно вздохнул и закрыл глаза - будто бы его безумно раздражала непроходимая тупость девочки перед ним.
- Ты принята, девка. Официально утверждаю тебя на должности секретарши Дисциплинарного Комитета средней Намимори. Ты должна будешь вести все бумажные дела, следить за тем, чтобы никто из членов ДК не вылетел, и заваривать мне чай. Учти - я пью только качественный чай. Заваришь бурду из супермаркета - забью тебя до смерти. Остальное тебе расскажет Кусакабе. Вон.
Девочка тихо пробормотала "д-да" и пулей выскочила за дверь, больше всего желая отдышаться и унять сердцебиение. Это было очень... пугающе.
Кусакабе-сан сидел прямо напротив двери, за которой вёл свой приём Хибари-доно, и, кажется, действительно волновался. По крайней мере, парень сразу вскочил, стоило Саваде выйти.
- Ну, что?
Девочка покачала головой, всё ещё отходя от шока. Да уж, общение с Хибари Кёей было крайне своеобразном опытом. Незабываемым, это точно.
- Ну...я, вроде как...эм...секретарша. Наливаю чай, слежу за вашей успеваемостью и что-то ещё. Отчёты...кажется.
Грозный Кусакабе-сан покраснел и потянулся к затылку, глупо хихикая.
- Значит, теперь ты с нами, Тсу-чан? Пойдём, подберём тебе повязку. А пока...
И парень повёл девочку к неприметной кладовке. К удивлению Тсуны, внутри стояли только флаги и небольшая шкатулка, внутри которой лежали те самые повязки. Чисто, убрано, опрятно - очевидно, этими вещами постоянно пользовались.
- Всего у нас четыре помещения, принадлежащие Дисциплинарному Комитету. Всё это время ты подходила к дверям общей комнаты, в которой собираются все. Сегодня ты была в личном кабинете Хибари-доно, туда можно входить только по его приглашению. В третьей мы находимся сейчас - здесь хранятся все регалии Комитета. Четвёртая...кхем...трофейная. Огромный склад, куда мы относим всё, что у кого-то...эм...заимствуем. Заимствуем, да.
Кусакабе-сан продолжал болтать, гадая, в которой из комнат разместится Савада. При этом парень продолжал перебирать повязки, разной степени рваности и заскорузлости. Наконец, он вытащил удивительно чистую и новую, будто только что купленную, и протянул девочке.
- Вот. Думаю, она тебе пойдёт, ведь только ты...
Парень жутко покраснел и не смог закончить. "...носишь длинную юбку" - Тсуна отлично поняла, что он хотел ей сказать. И в самом деле, она, кажется, была единственной ученицей Намимори в юбке до колен. Остальные, даже Кёко-чан, их подворачивали. Лично Савада ничего хорошего в этом не видела.
Девочка кивнула, давая понять, что она всё поняла, и примерила красную ткань. Удивительно, но она смогла правильно прикрепить её с самого начала. Кто угодно мог бы посчитать это хорошим знаком, но Тсуну, славящуюся своей неуклюжестью, это напугало.
Неловкое молчание снова нарушил Кусакабе-сан.
- Пойдём, Тсу-чан, я познакомлю тебя с остальными. Там сейчас, конечно, не все, но, думаю, ты увидишь всех позже.
И они действительно пошли в ту самую комнату, в дверь которой она стучалась неделю назад. К ужасу девочки, в этот час там было поразительно многолюдно - сходство с якудза и мангой о хулиганах просто зашкалило. Внутри пахло потом, грязными носками и сигаретами, парни сидели на подоконнике, полу и как попало. Но, к дикому удивлению Тсуны, ни один из них не осветлил свои волосы, хотя это было самым простым способом заявить о себе, как о янки.
- Эй, парни, это Савада Тсуна-чан. С этого момента она...
Кусакабе-сан говорил что-то пафосное и грозное, а Тсуна рассматривала пугающие лица. Девочка смогла выделить из толпы только близнецов и огромного человека-гору со сросшейся бровью. Так, Правая Рука продолжал говорить что-то воодушевляющее, и Савада решила, что это отличная возможность улизнуть. Хватит с неё потрясений на сегодня! Девочка осторожно пятилась к двери и, наконец, проскользнула в щель, благодаря всех Богов за отлично смазанный механизм. Оказавшись в безопасности, Тсуна кинулась бежать, слушая удаляющуюся речь Кусакабе-сана.
Савада так сильно разогналась, что, ничего не замечая, врезалась в Кёко-чан. Подруга как раз возвращалась из раздевалки после урока по физкультуре и она выглядела здоровой. У Тсуны от сердца отлегло - кажется, сегодня старшие над подругой не издевались.
И вот это действительно было отличным знаком.
- Тсуна...чан...
Кёко-чан даже не собиралась вставать, сбитая с ног лучшей подругой. Только смотрела своими невозможно наивными глазами и неловко улыбалась. Тсуна тяжело вздохнула, но нашла в себе силы улыбнуться в ответ.
- Всё хорошо, Кёко-чан. Всё хорошо.
"Кажется, я сделала первый шаг, и мне страшно"
Конечно же, она никогда не скажет этого Кёко-чан.
Глава 4— Что ты делаешь, Тсу-чан?
Савада что-то промычала, стараясь не потерять равновесие, стоя на хлипкой стремянке и удерживая рисовую бумагу. Тяжёлую, между прочим.
Кусакабе-сан замер, в священном ужасе разглядывая девочку, осмелившуюся на самое страшное, пока их глава спал на крыше.
Савада Тсунаеши затеяла ремонт в кабинете самого Хибари Кёи.
Собственно, прошло целых два месяца с того момента, как девочка примерила повязку в первый раз. Поначалу было довольно жутко. То есть, серьёзно: для девочки, самым страшным проступком которой было перебежать дорогу на красный свет, — стать частью преступной группировки?
Тсуну всегда пробирала дрожь, стоило ей задуматься о собственном положении. К счастью, времени на это не было. Вообще.
Как оказалось, бумагами и отчётностью в Дисциплинарном Комитете никто не занимался с момента его создания. Фактически, даже единственный документ, подтверждающий их официальное существование, был заляпанным кровью листком с домашним заданием по математике. На обратной стороне бланка дрожащей, но всё же директорской рукой стояло «утверждаю» и красивая, хоть немного и неровная, подпись. Савада Тсунаеши совершенно не хотела бы узнать историю этого листка.
К собственному удивлению, а также к удивлению всех членов ДК, расположилась секретарша в кабинете самого Хибари-доно. Непонятно каким образом, но их всемогущий шеф смог добыть совершенно восхитительный стол с кучей ящиков, и теперь Тсуна большую часть времени проводила именно за ним, болтая ногами на слишком высоком стуле. Ну, и заваривала чай.
Литры, литры, литры чая. Серьёзно, Савада просто поражалась, куда в Хибари-доно столько влезает. Девочка уже научилась разбираться в разных сортах английского чёрного, стоящего огромных денег и, кажется, поставляемого сюда нелегально. На счастье, сумм, которые… кхем… изымал Комитет, как раз хватало на дорогие виды чая, приводящие Хибари-доно в относительно благодушное настроение.
«Относительно благодушное», разумеется, значило только то, что Хибари-доно не избивал до смерти членов собственного Комитета. Так... Может, пару тумаков отвесит, не больше. Это считалось величайшей удачей — получить слабые пинки или удары, оставляющие только небольшие, почти безболезненные синяки, которые можно даже не обрабатывать. Такие дни бывали редкостью — обычно Хибари-доно в профилактических целях обязательно кого-нибудь избивал; благо, несильно, так что скудных познаний Тсуны хватало для оказание медицинской помощи.
Самым кошмарным было, когда глава ДК почему-то находился не в настроении. После таких дней половина Комитета оказывалась в больнице, и Савада просто тряслась от ужаса, пока таскала им печенье и фрукты.
Хибари Кёя был самым неуравновешенным человеком на свете. Он будто действительно шёл путём Шуры — непредсказуемый, легко впадающий в ярость и так же легко успокаивающийся. Бог войны и обычный подросток, возможно убийца и любитель чая — самое противоречивое создание из всех, кого Савада Тсунаеши видела за всю свою недолгую жизнь. И самое страшное.
Поразительно, но пока что он ни разу её не ударил. Тсуна была готова к этому, и всегда с опаской приближалась к главе ДК с чашкой на подносе, который выглядел так, словно сошёл со страниц манги про викторианскую Англию. Прямоугольный, с двумя небольшими ручками, в узорах и, кажется, из серебра — Тсуна даже думать не хотела, откуда такая вещь взялась в комнате трофеев ДК. Руки её дрожали, когда Хибари-доно смотрел на неё своими стальными глазами, но, на счастье, чай ещё ни разу не выплеснулся из чашки, и её не забили до смерти.
А ещё в её присутствии глава ДК был немного милосерднее и избивал своих людей не так сильно, как мог бы. За это она, несмотря на самый юный возраст, довольно скоро стала «Савадой-сан», и к её работе, помимо описи «трофеев», обработки ран, выполнения чужих домашних заданий и заваривания чая добавилось ещё и приведение Хибари-доно в благодушное настроение.
И надо сказать, к этой своей обязанности девочка подошла максимально серьёзно, как к самой насущной и проблемной. Она даже провела небольшое расследование, и сейчас активно проверяла собственную гипотезу. Конечно, в случае ошибки их всех забьют до смерти, но их так или иначе забьют, а других идей у Савады Тсунаеши не было.
Кажется, Хибари Кёя был радикальным консерватором.
Первым звоночком для её теории стал тот самый момент, что так сильно удивил Саваду в самом начале — ни один член ДК не осветлял волосы. Когда Тсуна перестала бояться их до полусмерти, то осторожно расспросила об этом Кусакабе-сана, и Правая Рука подтвердил: в Комитете на такое запрет, а тех нескольких рискнувших Хибари-доно избил и исключил.
Продолжив расспросы, Тсуна выяснила, что их командир никогда не пропускает фестивали и ходит в городские парки в сезоны любования, заставляя своих людей разгонять других желающих.
Вывод напрашивался сам собой — очевидно, Хибари-доно был ярым сторонником традиций, и занятия чем-то подобным улучшали его настроение. Поняв это, девочка чуть не умерла от сердечного приступа, осознав свою главную ошибку, и сейчас судорожно училась традиционной японской церемонии.
Благо, в соседнем доме обитала старушка, которая раньше работала в традиционном ресторане и таким шоу для туристов зарабатывала на жизнь. Будучи довольно одинокой, она была рада маленькой робкой девочке и учила её бесплатно. Это было прекрасно — свободных финансов у Савады не было, а брать из казны ДК на такую мелочь — сущее безумие, за такое её точно забили бы до смерти.
Так что тот факт, что сейчас она стояла наверху с рисовой бумагой в руках, был её вторым маленьким шагом в плане «сделаем так, чтобы Хибари-доно не убил нас до выпуска». Тсуна хотела изменить оформление кабинета главы на традиционное, обклеив стены бумагой и соорудив декоративные перегородки. Также она купила несколько декоративных вещиц на сэкономленные от завтраков деньги и собиралась украсить ими кабинет. Конечно, полностью превратить комнату в филиал древнего дома не удастся, но, возможно, даже простые изменения смогут порадовать Хибари-доно.
Стремянка тихо взвизгнула и сложилась, и Тсуна со своим фирменным «и-и-и-и» полетела на пол. К счастью, не долетела — Кусакабе-сан героически бросился ей на помощь и растянулся на ковре, приняв основной удар на себя.
Ещё несколько минут подростки пытались встать: Савада чуть было не умерла от стыда, а Кусакабе-сан непрерывно извинялся.
— Зачем ты вообще полезла туда, Тсу-чан?
— Хотела сделать эту комнату похожей на традиционную. Если я права, то так Хибари-доно станет немного спокойнее.
Лицо Кусакабе-сана забавно вытянулось, пару секунд он глупо хлопал глазами, а потом с дикими воплями убежал прямо по коридору. Впрочем, он почти сразу вернулся, приведя с собой весь комитет — Тсуна даже встать не успела, сидела там, собираясь с мыслями.
— Пожалуйста, распоряжайся нами как хочешь, Савада-сан! Всё сделаем!
И хулиганы склонились перед ней в поклоне, прямо-таки излучая надежду.
— В-всё?..
— Что угодно, если это не даст Хибари-доно забить нас до смерти!
И закипела работа. Парни старательно клеили бумагу на стены и даже на окна, а Тсуна, сняв ботинки, стояла на собственном столе и руководила процессом. Девочка просто не могла оставить всё на парней, ведь так как она готовилась, только единственная знала, что и как следует делать в подобной ситуации.
Позже они повесили на стены разные украшения, вроде веера и кимоно, немного подвинули мебель, освободив место для чайной церемонии, которая скоро обязательно будет здесь проходить. Получилось куда лучше, чем изначально планировала Тсуна, — парни отжали у клуба дзюдо новый татами, даже смогли поднять его сюда и застелить им пол.
Теперь Дисциплинарный Комитет средней школы Намимори в полном составе отдыхал, сидя прямо на полу по всему коридору, — внутри кабинета Хибари-доно отдыхала только вымотанная Савада, но и она не рискнула сесть в кресло.
— Идёт!!!
Крик был подобен заклинанию. Уставшие парни тут же вскочили, вытянувшись в линейку по обе стороны коридора, а Тсуна судорожно включала чайник, одновременно добавляя в него воды. Девочка как раз успела выскочить из-за стола и обойти его, когда их собственный Бог Разрушений вошёл в свою вотчину.
— Что это такое?
Тсуна зажмурилась от ужаса перед пробирающим до костей голосом и сжалась в ожидании удара. Вот сейчас тяжёлые тонфа прилетят ей в живот, а прямо в солнечное сплетение, а потом холодная сталь сломает ей нижнюю челюсть, отчего Савада по инерции мотнёт головой и прокусит губу. С подчинёнными Хибари-доно всегда начинал именно с этого — даже сейчас несколько членов ДК лежали в больнице, не в силах самостоятельно жевать.
— Девка, я спросил: что это такое?
Молчи она дальше — её бы гарантированно забили до смерти, поэтому Тсуна залепетала, не открывая глаз и сжимая руки на складках юбки.
— Традиционная комната? Просто я подумала, что такое оформление подойдёт Вам куда больше, вот и… Простите, простите, простите!
Хибари-доно ничего не ответил, и Тсуна рискнула разогнуться и открыть глаза — она рефлекторно начала кланяться и извиняться. Тем временем, аватар пути Шуры широко ухмылялся, с видимым удовольствием разглядывая перемены в комнате.
— Девка, до завтра у тебя выходной — надо тут кое-что доделать. Травоядные, подошли сюда!
Тсуна опять начала кланяться и бормотать благодарности, пока Кусакабе-сан за рукав вытаскивал её из кабинета. Другой рукой парень нащупал её сумку, и девочка, скомкано пробормотав благодарности, кинулась домой. Она бежала, не оглядываясь, до самого дома, где закрылась в своей комнате и просто дрожала от ужаса. Правда, потом, немного успокоившись, она села за уроки.
Звонки посыпались ближе к ночи. Звонили хулиганы из ДК и, захлёбываясь слезами, благодарили. То есть, Тсуна думала, что благодарили, — слова вперемешку с рёвом были слишком непонятными. В груди девочки начала тихонько зарождаться надежда — неужели обошлось, и её не забьют до смерти?
На следующий день кабинет главы ДК было не узнать: неведомым образом он действительно превратился в традиционную комнату. В самом центре развернулся специальный «чайный» татами, её огромный стол заменили на не менее огромный, но более старый и японский, а у самого окна расположилась огромная софа. Сейчас на ней лежал Хибари-доно, буквально лучившийся довольством и вызывавший ассоциации с куницей, что только что сожрала кролика. Увидев секретаршу, он повелительно постучал пальцем по стоящему рядом низкому столику.
— Чаю, девка. Немедленно.
Глава 5— Мы совсем перестали проводить время вместе, Тсу-чан.
Кёко-чан тяжело вздохнула и поправила лямку миленькой сумочки. Тсуна виновато кивнула, изо всех сил стараясь не зевнуть — она мучилась с домашним заданием по математике до рассвета, и теперь держалась только на любви к лучшей подруге. Они наконец-то решили выбраться и посидеть в новом кафе, и Тсуна постаралась сильно ускориться, чтобы освободить себе день.
Её основной проблемой было прямое приказание Хибари-доно следить за успеваемостью членов ДК. Как показала практика, единственным способом было делать за них все домашние задания. Тсуна задыхалась под огромным объёмом домашних заданий, каждый день благодаря Богов, что минимального проходного балла достаточно. Большая часть ребят просто отдавала ей пустые бланки, но некоторые, в том числе и Кусакабе-сан, старались справиться самостоятельно. У них не очень получалось, и ей всё равно приходилось проверять за ними, но девочка была безумно благодарна и за эту попытку. Так, Савада просто задыхалась под бременем учёбы и работы в ДК, и на Кёко-чан времени просто не осталось. Они даже не могли поболтать на уроке и перемене — Тсуна панически боялась что-то не понять, а потом тратить время на разбор учебника, так что она тщательно конспектировала все уроки, а потом мучила учителей вопросами.
Кёко-чан засияла, и Тсуна увидела ещё одну девочку, приближающуюся к ним.
— Тсу-чан, это Хана-чан. Хана-чан, это Тсу-чан.
Савада слышала о ней — Кёко-чан говорила, что она в их классе. Хана-чан тряхнула своими великолепными волосами — Тсуне тут же стало стыдно за свои, отрастающие жутко медленно — и протянула руку.
— Это ты секретарь нашего Дисциплинарного Комитета?
Савада согласно кивнула головой, и Хана-чан сказала самым серьёзным голосом:
— Я восхищаюсь тобой. Должно быть, это очень тяжело.
Тсуна жутко покраснела и забормотала какое-то оправдание, но ей вдруг стало очень приятно. Определённо, Хана-чан замечательная, и она точно сможет присмотреть за Кёко-чан.
Весело переговариваясь — болтала, в основном, Кёко-чан, да иногда что-то говорила Хана-чан — девочки переместились в кафе. Тсуна, не глядя, взяла себе кофе и заказала коробку пирожных с собой — завтра в школу, можно занести в Комитет. Хибари-доно любил пожевать что-нибудь вкусное под настроение, а те, что ему не понравятся, можно будет передать Кусакабе-сану. Хана-чан выбрала молочный коктейль, а Кёко-чан решила заказать чай.
— Тсу-чан, какой лучше?
Савада профессиональным взглядом окинула меню, прикидывая состав и уточняя у вежливой официантки сорт. А потом категорично посоветовала тот, который шёл с цедрой апельсина — неведомым образом туда затесался один из приличных сортов сенча, и если уж пить, то только его.
За те полгода, что Савада провела в Комитете, она стала настоящей дока в чае. Теперь, после усовершенствования кабинета, Хибари-доно окончательно перешёл на зелёные чаи, и Тсуна проводила много часов в чайных лавках, стараясь выбрать тот сорт, что придётся привередливому Главе по вкусу. Надо сказать, что тот чай, который нравился Хибари-доно, приводил его в максимально хорошее расположение духа, настолько хорошее, что он отправлялся на крышу созерцать, и к членам ДК насилие не применял даже в слабой форме. Понятное дело, что это срабатывало только в случае совпадения двух факторов — удачного сорта и неплохой чайной церемонии.
Когда Тсуна проводила её в первый раз, это было ужасно. Хибари-доно сидел прямо напротив и следил за каждым движением своими стальными глазами. Она так волновалась, что первые два раза ничего не вышло — сначала она просто рассыпала заварку, и пришлось начинать заново, во второй раз разлила всё в самом конце. Тогда Глава ДК закатил глаза и раздражённо сказал: «девка, у нас что, пять минут до падения сёгуната? Не торопись». Тогда Тсуна так поразилась этому участию, что с перепугу сделала всё правильно — хоть и, с непривычки, провозилась слишком долго. Теперь она справлялась гораздо лучше, хотя иногда всё же допускала ошибки. Но, к удивлению, Хибари-доно всё ещё не забил её до смерти, даже подзатыльника не отвесил ни разу. Сейчас Савада планировала раздобыть где-нибудь подходящее кимоно, и заваривать чай уже в нём — так, на всякий случай.
Девочки весело болтали, и Тсуна всё сильнее проникалась обществом Ханы-чан. Девочка была серьёзна и рассудительна, и общение с ней приносило одно удовольствие.
— Нам туда, Кумичо.
Тсуна тут же напряглась, увидев троих янки с высветленными волосами, садящихся за столик через два ряда от них. Это же ученики средней Кокуё! * Но почему они здесь? Тсуна прекрасно помнила, что Хибари-доно запретил им появляться на территории Намимори — ей это рассказал Кусакабе-сан, когда она обрабатывала его синяки. И вот, так открыто сидеть, в этом кафе.
До того, как она вообще поняла, что делает, Тсуна встала и подошла прямо к их столику.
— Немедленно покиньте нашу территорию, Кокуё.
Тот, кого назвали Кумичо, лениво окинул девочку взглядом.
-А ты кто, букашка?
Конечно, Тсуна перепугалась до смерти, но отступать было уже поздно.
— Секретарь Дисциплинарного Комитета средней школы Намимори.
Савада порадовалась, что пошла в школьной форме — её повязка всё ещё была прикреплена к рукаву и просто кричала, что девочка не врёт. Парни, впрочем, противно рассмеялись.
— Иди отсюда, «секретарь».
«Это отличная идея, спасибо», хотела сказать Тсуна. Кажется, она даже открыла рот, чтобы сделать это.
— Нет.
Она пискнула это слово и сама ужаснулась тому, что сказала. После этого всё завертелось. Парни немедленно пришли в ярость и вскочили, опрокинув столик, а Тсуна завизжала и спряталась в чьи-то ноги, юркнув под ближайшую скатерть. Уже оттуда девочка набрала Кусакабе-сана, благо, он стоял на быстром наборе, и, давясь слезами, описала ситуацию. Правая Рука развил бурную деятельность, в кафе примчались члены комитета, Кокуё тоже позвали своих…
В какой-то момент Тсуна оказалась в центре побоища. Летали чашки, билась посуда, парни матерились и возили друг друга лицами по столам. Кёко-чан давно сбежала, ведомая за руку Ханой-чан, другие посетители на четвереньках ползли к выходу. Сама Савада тоже ползла — правда, до барной стойки, под которой прятались сотрудники кафе. Ситуация казалась безвыходной — разбушевавшиеся хулиганы, кажется, вот-вот должны были разнести кафе.
Всё разрешилось просто — пришёл Хибари-доно.
Он избил всех — и из Кокуё, и из Намимори. Школы даже заключили временное перемирие, чтобы помочь друг другу добраться до больницы — стоять на ногах могла только Тсуна, и то не очень хорошо. Саваду трясло от пережитого ужаса — от нападения, потасовки и расправы Главы. Подумать только, она с этим чудовищем проводит весь день, в одной комнате! Да она ему заваривает чай!
Так и не решившись подняться, девочка по-пластунски выползла из кафе, малодушно бросив администрацию разбираться с Хибари-доно, и побежала домой.
На следующий день в помещении ДК было непривычно пустынно — все парни оказались в больнице, лечиться от последствий общения с Хибари-доно. Поёжившись, девочка села разгребать документы — близился день открытых дверей, а Комитет был частью студсовета. Не то, чтобы им доверяли много заданий — попробовали бы они что-нибудь повесить на Хибари-доно — но дел хватало.
— Девка, это что вчера было?
Тсуна тихо пискнула, глядя на собственную смерть. Смерть нависла над её столом, сверкая своими восхитительными стальными глазами, и многозначительно постукивая пальцами по столу. Савада втянула голову в плечи и замерла, надеясь, что она быстро потеряет сознание, а очнётся уже в больнице, подальше отсюда.
Небольшая коробка, брошенная Хибари-доно прямо на отчёты, была полной неожиданностью.
— И не смей больше позорить мой комитет, поняла?
Не дожидаясь ответа, Хибари-доно вылетел из комнаты — наверное, кого-нибудь избивать. Тсуна же с изумлением рассматривала компактный, явно новый электрошокер.
Глава 6«Пожалуй, трава здесь зеленее.» — Тсуна определённо могла сказать, что это было правдой. Должно быть, всё дело в близости к морю — всё же, чтобы попасть сюда, им пришлось ехать четыре часа из Намимори. Впрочем, для Савады это время растянулось на все шесть — так сложилось, что напротив её места задремал Хибари-доно, так что девочка даже дышала через раз.
Что происходит? О, ничего особенного. Ну, вы знаете — это ведь совершенно нормально, выбраться в соседний город на выходные с кружком по интересам. Ну, Дисциплинарный Комитет это ведь кружок по интересам, да? Ну, хоть немножечко?
По крайней мере, сейчас, стоя в чистом поле, по левую руку от Хибари-доно, напротив всех хулиганов этого округа, Савада Тсунаеши могла думать только об этом. Тонфа аватара Шуры поблескивали в свете солнца, Кусакабе-сан многозначительно помахивал зажатым в кулаке кастетом, позади развевались красные стяги ДК, а девочка с интересом рассматривала ближайшие кусты и думала, успеет ли она туда нырнуть до того, как превратится в перемолотый комочек из мяса и костей. Теоретически, должна — как раз уложится в три шага и один прыжок. Парни сзади возбуждённо переговаривались, в воздухе пахло дракой, а Хибари-доно распустил свою убивающую ауру. Кажется, он предвкушающе улыбался и даже мурлыкал гимн школы, а пальцы его легонько подрагивали, сжимаясь и разжимаясь на рукоятках тонфа.
В эту секунду Тсуна боялась его до смерти.
Почему она стоит в первых рядах здесь? По левую руку, будто она что-то значит, так близко от Главы, что, казалось — протяни руку и прикоснёшься. На что это похоже — прикоснуться к Ашуре?
И сейчас Шествие Тысячи Демонов начнётся. Савада буквально слышала боевые барабаны и видела призрачные крылья. Хотя, крылья ли? Скорее, шипы. Огромные, ядовитые шипы, пронзающие небеса.
Что она здесь делает? Почему она стоит здесь? Неужели она сейчас… сейчас что?
У Савады Тсунаеши просто не было сил думать — не сейчас, когда она, возможно, на волосок от смерти, и все её чувства сосредоточенны в сердце, жутко болевшем от ужаса.
Шура повернулся. Должно быть, это было быстро, но для Тсуны такое просто движение растянулось на вечность. Стальные глаза, чёрные волосы, предвкушающая полуулыбка — уничтожит или позовёт с собой? И в ту секунду, когда она посмотрела в это лицо, тело перестало ей принадлежать. С этого момента девочка Савада Тсунаеши перестала существовать — осталась маленькая частица, осколок души, капля сознания. Просто луч света, маленький фонарик в Шествии Тысячи Демонов. Приказывай, Шура — твои слуги ждут.
И, кажется, если бы он сказал ей перестать дышать, она умерла бы на месте.
— Бегом отсюда.
И Савада, не понимая, что происходит, повиновалась. Тсуна рванула с места одновременно с началом битвы, и она нырнула в выбранные кусты в ту секунду, когда первая челюсть была сломана.
Потом, как и всегда после воздействия Бога Разрушений, девочка вернулась в реальность. Полностью осознав, в какой ситуации она оказалась, Савада тихонько завизжала и спрятала лицо в коленках. Она боялась и боялась, а битва всё длилась и длилась…
В какой-то момент ей всё надоело, да и спина от неудобной позы затекла, и Савада осторожно завозилась, устраиваясь поудобнее. Даже выглянула из своего укрытия пару раз — вокруг кипело побоище, до секретарши приезжего ДК никому не было дела. Мдаа…
Впереди бушевал Хибари-доно. Казалось, он с одного удара выносил сразу пятерых, и путь его в буквальном смысле был усеян телами. Правда, тела эти стонали и пытались отползти подальше, но выглядело всё равно жутковато. Савада сразу подметила, что умудрённые жизнью парни Комитета не столько дрались сами, сколько сгоняли пытавшихся сбежать противников к своему жуткому лидеру. Местные не теряли надежды вырваться из блокады, напирая в самые, по их мнению, незащищённые места, но ДК Намимори стояли насмерть — в основном потому, что разгорячённый битвой Хибари-доно вполне мог переключиться на них.
Тсуна тут же успокоилась — ничего в этой жизни не меняется. Рутина, чтоб её. Хотя парней, конечно, надо было спасать — враги потихоньку кончались, а Хибари-доно и не думал успокаиваться.
На своё счастье, Тсуна привезла с собой горячий зелёный чай. Заранее заварила и залила в самый лучший термос, мучимая жутким предчувствием. Тот самый поднос и антикварная чаша ждали своего часа в рюкзачке, сваленном в общую кучу — отдельный приказ Кусакабе-сана, отданный прямо перед битвой. Конечно, путешествие до вещей и обратно полно опасностей, но всё ещё не такое пугающее, как разгорячённый битвой Хибари-доно.
Ну, что делать — поползла. По-пластунски, как обычно — она, кажется, уже была в этом мастером. Удивительно, но на неё даже ни разу не наступили — Савада успевала откатываться вбок, убирать конечности и закрывать голову. Впрочем, Кусакабе-сан вовремя заметил её манёвры и подал знак, так что девочку прикрывали верные парни из Комитета.
Забрать свой рюкзачок и вернуться в кусты Савада успела минут за пятнадцать — это при условии, что назад девочка не ползла, а бежала. Никаких проблем — человек-гора из ДК был идеальным живым щитом. Впрочем, она чуть было не опоздала — местных хулиганов почти не осталось, и Хибари-доно растягивал удовольствие, вколачивая в землю единственного противника.
Перелить чай из термоса было делом одной минуты, поставить чашу на поднос — ещё двух, и Тсуна выскочила из своего убежища в ту самую минуту, как последний из местных пал под натиском Главы.
Куст зашуршал, и Бог Разрушения повернулся, высматривая того, кто стоит на его пути. Шаг, шаг, ещё один, тихое дыхание, перезвон тонфа — помеха, стоящая на пути, будет уничтожена? Не уйти, не сбежать, не остановить. Только замереть, покориться — и умереть, навсегда оставшись безымянной песчинкой на его пути.
Что она здесь делает? Зачем она вообще пришла сюда? Зачем выбрала этот путь?
Впрочем, какая разница.
Каждое действие, каждый вдох могли стать последними, но Тсуна не могла остановиться. Медленно, жутко медленно девочка поклонилась, протянув поднос вперёд. Звук царапал горло, и каждая буква давалась с неимоверным трудом. Савада даже не была уверена, действительно ли она что-то сказала.
— Ваш чай, Хибари-доно.
Давящее присутствие полностью исчезло. Заляпанный кровью с ног до головы подросток протянул руку, чтобы забрать тёплую, дымящуюся чашку. Савада ещё стояла на ногах только потому, что в противном случае напиток разольётся, и её забьют до смерти.
— Девка, ты одно из лучших моих приобретений.
Однако же, Глава ДК всё ещё не выглядел достаточно расслабленным — та довольная улыбка, с которой он смаковал дорогой сорт, явно говорила о короткой отсрочке. Тсуна тихо пискнула и начала подавать знаки Кусакабе-сану, намекая на свою сумку с вещами — в ней лежал неведомым образом попавший в комнату трофеев складной стул. Девочка обнаружила его вчера, когда было объявлено о поездке, и, повинуясь собственной интуиции, взяла с собой — и, видимо, не зря. На счастье, Кусакабе-сан понял, что имела ввиду дёргающая бровями Савада, и довольно скоро Хибари-доно с полным комфортом расположился на поле боя. С довольной улыбкой Глава сидел на жёстком сидении и наслаждался видом поверженных врагов — по бокам от него стояли близнецы со стягами, сзади справа застыл Кусакабе-сан, а спереди слева, на расстоянии вытянутой руки, на землю тяжело осела секретарь.Тсуну просто не держали ноги, но она сделала вид, что всё в порядке, и таким образом она имитирует часть чайной церемонии. Это и в самом деле было так — девочка постаралась превратить наливание чая из термоса в настоящее представление, и Хибари-доно, кажется, остался доволен.
Господи, она снова выжила.
Запасов напитка хватило ровно на четыре чашки, но за это время Хибари-доно достаточно успокоился, чтобы отпустить хулиганов погулять. Тсуну и Кусакабе-сана, впрочем, это не коснулось — Главе ДК захотелось прогуляться по городу, и Правая Рука с Секретарём двумя тенями следовали за ним. Первый — избивать всех несчастных, вызвавших недовольство Хибари-доно, и тем самым спасти им жизнь, вторая — чтобы потом улаживать дело и извиняться. У них не было ни одной свободной минуты, и Тсуна просто с ума сходила от напряжения.
На счастье, поездка была короткой, и тем же вечером ДК в полном составе устремился назад. Парни собрались у поезда ровно в установленное время, и, кажется, каждый из них прихватил с собой по мешку сувениров — Тсуна даже не была уверена, поместится ли это всё в комнату трофеев. Впрочем, наверное, часть из этих милых вещей ребята заберут с собой.
Так закончилась первая командировка ДК, в которой принимала участие Савада Тсунаеши. Кажется, она отделалась ночными кошмарами и дёргающейся щекой. Не самая большая цена, если подумать — по крайней мере она выжила.
И только через пару месяцев девочка с удивлением обнаружила, что она, незаметно для себя, стала третьим лицом Дисциплинарного Комитета средней школы Намимори.
Глава 7Казалось, будто вся средняя Намимори стала одержима предстоящим фестивалем. То есть, понятное дело, что Кёко-чан, Хана-тян и остальные девочки начали сходить с ума за пару месяцев, но сейчас, накануне праздника, даже серьёзные ученики Студсовета выглядели возбуждёнными, и периодически уходили от темы.
Конкретно в этот момент они должны были говорить о распределении на сбор мусора, но, совершенно неведомым образом, перешли на фонарики. Фонарики, пусть им Хибари-доно в плохом настроении попадётся!
Глава, кстати, был здесь же — дремал на своём стуле, но Савада точно знала, что в любой момент Хибари-доно может вскочить и забить всех присутствующих до смерти. А они, эти идиоты, вместо короткого и конструктивного собрания, обсуждают чёртовы фонарики! Савада прикрыла глаза и переступила с ноги на ногу — девочка стояла за спиной главы, как официальный представитель ДК, и она уже устала находиться на одном месте и держать тяжёлые бумаги. Обычно, такие собрания проходили довольно быстро, да и документов от их Комитета просят куда меньше, но в этот раз фестивальная эпидемия захватила даже самую суровую организацию. Комитет пообещал присматривать за безопасностью и хулиганами из других школ. Правда, Тсуна сильно подозревала, что после этого мероприятия их бюджет сильно увеличится. Она уже даже прикинула, что именно улучшит в их жизни на эти деньги, так что не сильно переживала относительно законности действий остальных.
Наконец, тема фонариков исчерпала себя, и студсовет… перешёл на конкурс рыбок! Конкурс чёртовых рыбок!!! Фестиваль только вечером, сейчас у них есть вопросы поважнее!!!
Тяжёлая стопка документов с громким стуком упала на стол, и школьники испуганно замолкли. Тсуна внимательно посмотрела на каждого из них, тяжело упираясь в стол, почти прикасаясь к руке Главы.
— У нас тут что, дружеские посиделки? Время Хибари-доно стоит дорого.
Девочка, отвечающая за третьи классы, испуганно пискнула и завалилась на ответственного за финансы.
— П…простите…
Нестройный гул от студсовета удовлетворил девочку, и она, величественно кивнув, собралась вернуться за спину Главе. Раньше она использовала этот голос всего один раз, чтобы припугнуть обидчиков Кёко-чан. Как и рассчитывала Савада, к ней перестали лезть сразу после того, как Тсуна демонстративно надела повязку, но девочка хотела закрепить урок. В этом ей помог мастер переговоров Кусакабе-сан — хотя, конечно, до мастерства Хибари-доно ему было далеко. А так, милые старшеклассники отделались сломанными носами, а старшеклассницы — сильным испугом и угрожающим шипением электрошокера у лица. Больше они к малышке Кёко не лезли, и Хана-тян даже подарила секретарше ДК набор пирожных в благодарность.
Тихий смешок заставил Тсуну испуганно вздрогнуть. Хибари-доно смотрел на неё с любопытством и весельем, и под его взглядом Савада густо покраснела, вцепилась в юбку и начала бормотать извинения. Она что, сделала что-то не так? Хибари-доно не собирался их останавливать? Она не должна была этого делать?
— Лучше завари мне чаю, секретарь. Уверен, студсовет делает всё возможное.
Савада несколько раз поклонилась, действуя на голых рефлексах, и вылетела за дверь. Хибари-доно очень редко называл её «секретарём» — только на собраниях студсовета, и это звучало очень странно. То есть — она же «девка» или «эй, ты», и Глава никогда не называет её иначе и точно не веселится, глядя на неё.
Что это было вообще?
К тому моменту, как Тсуна вернулась с подносом, всё уже почти кончилось. Судя по лицам остальных, они всё-таки вызвали недовольство Хибари-доно, и Глава объяснил им, почему так поступать нехорошо. Парень выглядел на редкость довольным, и Тсуна гулко сглотнула, прежде чем войти. Дальнейшее заняло буквально двадцать минут, большую часть которых Хибари-доно пил чай, а остальные сидели на своих местах, боясь пошевелиться.
А вот потом, когда они вышли из комнаты студсовета и направились к себе, случилось нечто странное. Хибари-доно остановился около двери в свой кабинет.
— Девка, у тебя сегодня выходной.
— И-и-и-и?!
Правда? В день, когда у Комитета так много дел, у неё выходной? То есть, Тсуна безумно хотела сходить на фестиваль с Кёко-чан и Ханой-тян, надеть нарядное юката и посмотреть фейерверки. Она была так расстроена, что в этот день ДК работает, и ей придётся всё улаживать, что она даже немного поплакала в подушку. А тут — выходной?
Хибари-доно немного повернул голову и скосил на девочку свои серые глаза.
— Не обсуждается. Сейчас закончишь с этим, и свободна.
Так что последние часы перед фестивалем Тсуна провела в тщетных попытках понять, что это вообще было. Работы, на самом деле, было не так уж и много — всего штук пятнадцать бумажек, она делает куда больше каждый день. А потом — собраться и домой. Прямой приказ, тут она не властна.
— Эй, Тсу-чан, идём со мной!
Девочка отвлеклась от зеркала, в которое всегда смотрелась перед уходом, и повернула голову — Кусакабе-сан явно нервничал и был напряжённее, чем обычно. Недоумевая, Савада последовала за Правой Рукой — вряд ли он будет звать её по пустякам.
Путь их лежал в общую комнату, и девочка с удивлением обнаружила, что внутри собрался ДК в полном составе. Парни нервничали, мялись и пропускали её вперёд, к самому центру.
— Тсу-чан, вот. Мы все скидывались, правда-правда — ни копейки из общего бюджета не взяли. На самом деле, мы думали о зелёном, но Нагами убедил нас, что синий будет лучше.
Тсуна не очень понимала, о чём говорил Кусакабе-сан, пока один из парней не протянул ей коробку. Девочка тихо пискнула, разглядев упаковку. Это ведь не может быть, да?
Оказалось, может. Внутри лежало, аккуратно свёрнутое, фирменное фурисоде. Судя по всему, жутко дорогое — качество ткани не шло ни в какое сравнение с теми кимоно и юката, которые Саваде доводилось носить до этого. Фурисоде было насыщенного тёмно-синего цвета, как ночное небо, с серебристым узором. Совершенно великолепная, прекрасная вещь — больше всего на свете Саваде захотелось её примерить.
— Тебе нравится?
Парни с ожиданием уставились на неё, но зачарованная девочка даже не обратила на это внимания.
— Очень.
Ребята облегчённо выдохнули и стали переглядываться, даже послышалось похлопывание по плечам. Тсуне вдруг стало так тепло на душе — кажется, как-то незаметно она привязалась ко всем этим жутким хулиганам.
— Наденешь его сегодня?
В принципе, у Тсуны было праздничное юката. Яично-жёлтого цвета, с красными рыбками, купленное мамой. Но новое фурисоде было слишком великолепным, и было явно куда лучше и красивее. Даже не думая, Тсуна решительно кивнула и поспешила домой — к новому одеянию совершенно не подходила ни заготовленная сумочка, ни гребешок. Наверное, ей даже придётся одолжить настоящую золотую заколку у мамы — интересно, на что это будет похоже?
Обнова произвела фурор — Кёко-чан с восторгом бегала вокруг, рассматривая длинные рукава, Хана-тян одобрительно улыбалась. Чтобы всё было идеально, Савада даже сходила в салон, и ей с помощью искусственных прядок сделали настоящую причёску в традиционном стиле. Не так часто у них в Намимори проводились фестивали, можно было и потратиться.
Праздник, казалось бы, жил собственной жизнью. Небольшие палатки с разными сувенирами и вкусностями, детский смех и лёгкое щебетание Кёко-чан. Девочки ходили по освещённой улице, ели бананы и кальмаров и болтали обо всём на свете. Тсуне казалось, что это сон, вязкое порождение её уставшего сознания. Или наоборот, реальность — эта, а жизнь в Дисциплинарном Комитете была лишь чередой кошмаров? Здесь, на фестивале, мир тёк вокруг чередой ярких красок, в которых не было места издевательствам, вражде, «пожертвованным» деньгам и синякам, требующих обработки антисептиком.
Маленький островок мира, скрытый от Бога Разрушений.
И Тсуна позволила себе утонуть в нём, спрятаться, забыться. Тут нет нужды в постоянном страхе. Не надо нервничать, обдумывать каждое слово, ожидать сокрушающего удара. Тут нет секретаря Дисциплинарного Комитета — только маленькая девочка тринадцати лет, которая гуляет со своими подругами и радуется мелочам. Здесь, на празднике, нет места для такой роли. Здесь, она, наконец, свободна. Здесь…
— Эй, ты чё, не понял с первого раза?
Реальность подкралась неожиданно. Со спины, со всех сил ударив по хребту. Два парня из Комитета стояли напротив двух лавочников, и ситуация явно накалялась. Тяжело вздохнув, Савада повернулась к ним. Меньше всего на свете она хотела лезть в это — особенно сейчас, когда она так счастлива!
— Ты не обязана этого делать.
Хана-тян была серьёзной, куда серьёзнее, чем обычно. Девочка поймала Тсуну за плечо, когда последняя уже начала движение. Парни ничего не замечали — они стояли к ним спиной и не могли узнать своего секретаря. Действительно, чего это она?
Хана-тян, видя сомнение подруги, повторила:
— Ты не обязана этого делать. Тсу-чан, у тебя же выходной, помнишь? Они справятся сами, без тебя.
Верно. Жили же все эти хулиганы как-то до неё. Да и вряд ли этот конфликт закончится чем-то большим, чем мордобоем за ларьком с жареными осьминогами. Парни каждый день такие конфликты разрешали, и ничего. И в самом деле — она может остаться в стороне, и им стоит поскорее сбежать отсюда. Какое облегчение! Савада медленно повернулась к подругам и собиралась улыбнуться, когда взгляд её зацепился за собственное отражение в небольшом зеркале в лавке с масками.
Фурисоде. Тёмно-синее, цвета ночного неба. Серебристый узор, будто звёзды-блёстки. Радостное ожидание и облегчение, когда она его приняла. Два парня, стоящие сейчас за её спиной.
Если она не вмешается и что-то пойдёт не так, Хибари-доно забьёт их до смерти.
— Я не могу. Хана-тян, просто не могу. Прости, Кёко-чан.
И Савада, не дожидаясь ответа, развернулась и поспешила к парням. Как оказалось, их проблема не была слишком серьёзной, но требовала участия администрации, там их послали отлавливать ответственного за сладости человека, потом ещё одного. В процессе как-то естественно обнаружились другие вопросы, требующие решения, и Тсуна почти до самого окончания фестиваля носилась тут и там, искала каких-то людей, о чём-то с ними договаривалась и извинялась, извинялась, извинялась…
— Всё, Савада-сан, дальше мы сами.
— Ты уверен, Кураноске?
Хулиган с приплюснутым носом уверенно кивнул.
— Нам осталось только собрать всё в одну кучу и составить опись. Справимся. До фейерверков около десяти минут, Вы ещё успеете посмотреть их с Вашими друзьями.
Тсуна радостно кивнула и сбежала. Как же вымотал её этот фестиваль! Будь у неё время, она бы подготовилась к беготне, и ни за что не надела бы праздничное кимоно, непривычно сковывающее движения. Но, к счастью, всё закончилось, и можно вернуться к Кёко-чан и Хане-тян. Вроде, они с девочками собирались смотреть их около того приметного дерева, и, если она поторопится, то вполне может успеть. О, как она мечтала смотреть на фейерверки со своими подружками, как нормальная японская школьница!
Интуиция взвыла на полпути, в районе того участка, который они с ребятами готовили для Хибари-доно. Глава лично отдал приказ и поставил часовых, чтобы никто туда не попал. Мучимая дурным предчувствием, Савада повернулась туда.
Праздничное юката невероятно подходило Хибари-доно, делая его куда старше и нереальнее. Казалось, он сошедший со страниц летописей ёкай — или сам Ашура, решивший отдохнуть и посетить этот уголок мира?
Впрочем, к тому моменту, как Тсуна его увидела, Глава ДК был готов убивать. Спиной к девочке стояли трое парней в форме Кокуё, и у них явно кто-то отключил чувство самосохранения — иной причины, почему они пытались наехать на Хибари-доно, девочка не видела. Глава уже распустил свою жуткую ауру и был готов выпустить из рукавов свои тонфа, и Тсуна испытала жуткое желание плюхнуться на землю и куда-нибудь уползти.
— Да кто ты вообще такой, мелкий выскочка?!
Кусакабе-сан, стоящий за спиной Хибари-доно, испуганно икнул и сделал шаг назад. А вот Тсуну такая злость взяла, просто жуть. Вот эти три сопли смеют что-то говорить в лицо Хибари-доно? Вот они, те, которые не выдержат даже удара Кусакабе-сана, решили, что имеют право поднять свои наглые глаза, и оскорблять Главу? Ну нет, только не сегодня.
На самом деле, в любой другой день Тсуна бы просто отсюда уползла. Сегодня же девочка весь день разгребала дела Комитета, пожертвовав собственным выходным, мама даже не заметила нового фурисоде, и эти трое окончательно испортили её день. Электрошокер привычно лёг в ладонь, и девочка рванула с места. В своей технике Савада была уверена, ведь обучал её владением этим оружием лично Хибари-доно. Ну, как обучал — просто приказал парням из ДК нападать на секретаршу в самых неожиданных местах. Так, Тсуна достаточно тренировалась, чтобы попадать в противника и не задевать разрядом тока себя. Сейчас она летела на трёх самоубийц, краем уха замечая испуганные перешёптывания о призраке — но какой призрак, когда тут такое творится! Со злорадством девочка подумала, что она этим троим сейчас жизнь спасёт, и вложила в удар всю свою злость на ситуацию, на то, что она теперь точно не успеет посмотреть фейерверки с Кёко-чан и на то, что кто-то в этом мире смеет не бояться Хибари-доно. Шипы шокера попали ровно под рёбра тому парню, что стоял посередине и говорил гадости. Обидчик Главы упал — Тсуна не мелочилась, выставила разряд на полную.
— Никто, в целом мире, не смеет оскорблять Хибари-доно. Никто.
Да, она сказала это. Выплеснула всё раздражение, накопившееся за день. Или, даже, за весь год — а его у секретарши ДК накопилось много, очень много. Вот так, в лицо — и приготовилась к тому, что её ударят в ответ. Переживала она при этом, на самом деле, за мамину золотую заколку и новое фурисоде — потому что, пусть она пока что ни разу не попала под удар, никто не может бить больнее, чем Хибари-доно.
Но, кажется, её не собирались атаковать в ответ — побледневшие парни с дикими воплями убегали куда-то назад, бросив своего поверженного товарища. Довольно скоро они исчезли — а вот Хибари-доно остался, со смешанными чувствами рассматривая свою взбесившуюся секретаршу. И ведь подумать, только, она делает глупости второй раз за день! И прямо перед Хибари-доно, снова! Хибари-доно — не рядовой хулиган ДК, ему не нужна девчачья защита! А сейчас ярость Главы ДК не нашла выхода, и теперь он сорвётся на своих ребят. Зачем, ну зачем она полезла во всё это???
Хотя, к удивлению, Хибари-доно не выглядел разозлённым.
— Знаешь, тебе идёт…
Он замолчал, будто пытаясь подобрать слово, даже губу пожевал немного, и неуверенно закончил:
-…девка.
И немного помрачнел — совсем незаметно, но Тсуна, для которой это был вопрос жизни и смерти, научилась это различать.
— Простите.
На самом деле она хотела сказать «спасибо», но за это время так привыкла извиняться, что дурацкое слово само сорвалось с её губ. Впрочем, задумавшийся о чём-то своём Хибари-доно ничего не заметил. Что-то решив для себя, он кивнул и повернулся к Саваде спиной.
— Идём.
Тсуне даже в голову не пришло сопротивляться, и они прошли на охраняемый участок парка. Там Хибари-доно удобно расположился на заранее подготовленном пледе.
— Садись.
Ничего не понимающая Тсуна повиновалась, а затем начала разливать заранее подготовленный чай — сама поставила сюда термос, в самом начале праздника, и ещё несколько раз бегала проверять. Наливать пришлось почему-то в две чаши — вторая была запасной, на случай, если первая разобьётся о чью-то голову — а потом, под выжидающим взглядом Главы, взять одну из них в руки. Чай, кстати, и в самом деле оказался вкусным — забавно, она так много заваривала его в последнее время, но почти забыла вкус.
Сбоку громыхнуло, и девочка вздрогнула — она совсем забыла про фейерверки. Наверное, надо повернуть голову, посмотреть…
Но Савада Тсунаеши не могла перевести взгляд с задумчивого лица наблюдающего за цветными взрывами Хибари-доно.
Этот праздник оказался пропитан вкусом чая, прохладой земли и бесконечным изумлением и ожиданием. А ещё — холодным, переливающимся в отсветах фейерверков профилем Хибари-доно и твёрдой уверенностью, что сегодня что-то изменилось.
И только дома она смогла понять, в чём дело. В тот вечер она почти не боялась.
