Детективные истории префектуры Хоккайдо

Пролог

Юноша развалился в кресле, тщетно пытаясь скопировать сытую вальяжность своего предшественника. Безуспешно, разумеется — слишком молод и неопытен. Сколько там ему? Девятнадцать? Впрочем, его неуверенность была бы видна, даже если бы парнишка сидел, сложив руки на коленях, или стоял на голове. Матёрого профи всегда выдаёт опыт — у блондина со светло-голубыми, словно выцветшими глазами, его явно было недостаточно.

— Настоятельно рекомендую отрастить и завить бакенбарды. Без завитушек эффект совершенно не тот.

Новый Реборн серьёзно кивнул, и Савада с лёгкой тоской подумал, что предыдущий пристрелил бы его на месте за такие слова. До сих пор не верилось, что старый хамелеон отправился на тот свет два года назад, а новый не походил на него ни внешностью, ни характером. С другой стороны — наверное, так и должно быть, если Реборн выбрал в наследники именно этого.

— Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной. 

Тсуна кивнул, вытягивая сигарету из полупустой пачки. В кафе, в котором они встретились, курение было запрещено, но Реборн арендовал отдельную кабинку и обещал заплатить за всё, так что мужчина не беспокоился о штрафе. Никотин помогал сосредоточиться, дарил спокойствие и лёгкость в теле. Тсуна выкуривал по пачке в день, и Хибари регулярно мыл ему мозги на тему того, что напарник скоро сдохнет от рака. 

— Что случилось?

Реборн никогда не приходит просто так. Иногда его нанимают убивать, и тогда жертва даже не подозревает о визите. Иногда его зовут учить, и в этом случае выбранный неудачник будет выть от ужаса, жалея, что не попал в число счастливчиков из первого списка. Такое происходит редко, очень редко — мало кому по карману курс обучения от криминального репетитора, но результат всегда блистателен. Суровые Боссы, легендарные доны — самые опасные люди этого мира всегда обучались у Аркобалено, а Реборн считался лучшим из них. Но было ещё кое-что, с чем репетитор-киллер мог придти в чужой дом. Этот случай был настолько редким, что мало кто верил, что это может произойти на самом деле. 

Юноша еле слышно вздохнул, а потом всё-таки сменил позу, становясь серьёзным и собранным молодым человеком.

— Мне нужна помощь, синьор Савада. У меня возникли… проблемы, а мой предшественник говорил, что, если подобное произойдет, я должен обратиться к вам.

Тсуна усмехнулся, немного отклоняясь назад. В кабину зашла официантка — она покосилась на сигарету в его руке, но оставила происходящее без внимания. Они заказали не очень много, так что пауза не продлилась долго. Как только официантка вышла, Савада стряхнул пепел на пол.

— Удивительно, что он выбрал именно меня. Всё же, я был единственным провалом в его карьере.

Тсуна никогда не забудет, как впервые увидел Реборна в свои тринадцать лет. Тогда он и не подозревал, что произойдет с его жизнью после появления жилистого мужчины в оранжевой рубашке, чёрном смокинге и шляпе, и только и делал, что косился на завитушки из бакенбардов. Он стал последним творением предыдущего Реборна — старому хамелеону было сорок шесть, когда он взялся за его обучение,  и шестьдесят один, когда он покинул этот мир. На Саваду возлагали огромные надежды, которые не оправдались — когда все пять учеников предыдущего Реборна собрались на его похоронах, зрелище было презабавным. Дон Каваллоне, наркобарон, глава террористической группировки на территории ОАЭ, ещё один дон — и он, детектив Савада, не получивший ни одного повышения к своим тридцати годам. И именно там Тсуна впервые увидел маленького, дрожащего блондина, который сейчас сидел напротив и с напряжением ждал ответа.

Сигарета кончилась, Тсуна затушил её в соевом соусе и раскурил ещё одну.

— Сделаю всё, что в моих силах. Рассказывай. 

Реборн немного нервно поправил оранжевую рубашку, слегка прикоснулся к шляпе и тихо вздохнул.

— Так получилось, что у меня украли… информацию. Очень нужную мне информацию. След, который можно найти, не выдавая себя, обрывается здесь, в Японии, а я не могу действовать открыто.

Тсуна удивлённо присвистнул, по-новому разглядывая визитёра. Первым опорным столпом Аркобалено всегда была информация. У репетиторов-киллеров можно было найти компромат на каждого человека на земле, а на соседней полке — его же полную биографию. Аркобалено знали всё обо всех, и это было непреложной истиной. Так с каких пор у Реборна можно красть документы, и он скрывается, а не устраивает публичную казнь? 

Парень явно почувствовал его недоумение, вздохнув ещё сильнее.

— Дело в том, что это не «архивная» информация. Видите ли — в документах, украденных из моего хранилища, содержится компромат на Бьякурана, нынешнего Босса семьи Джессо. Если я верну украденное, его казнят. Если нет, семья Джессо поглотит Джиглио Неро. 

Тсуна так сильно удивился, что забыл стряхнуть пепел с сигареты.

— Эй, парень — а с каких пор Аркобалено лезут в дела Семей?

Второй опорой для силы и существования Аркобалено была беспристрастность. Репетиторы-киллеры всегда были одиночками, они никогда не работали с конкретной Семьёй и никогда не продавали имеющуюся у них информацию, даже за баснословные деньги — и именно поэтому уважаемые доны не боялись отдавать им свой молодняк. Аркобалено выдаёт своему творению минимум информации — но даже этих кусочков достаточно, чтобы изменить мир. 

Новый Реборн помрачнел и надвинул шляпу на лоб.

— Нынешняя глава Джиглио Неро — родная дочка моего предшественника. Я не могу не вмешаться.

О. Конечно. Омерта. Недоумение и злость тут же испарились — новый Реборн был обязан помочь дочери старого Реборна, также как и сам Тсуна был обязан содействовать несчастному блондину. Законы Мафии прочны, как камень, и понятны, как алфавит — а вот для их исполнения требовалось извернуться.

— Она ничего не знает, конечно же — ни о своём происхождении, ни о планах Джессо. И, разумеется, я не могу открыто обвинить Бьякурана в воровстве или убить его, потому что это будет нарушением нейтралитета. Как видите, синьор Савада, я в затруднении.

Юноша развёл руками, на секунду раздвигая полы пиджака и показывая пистолет. Да уж — ситуация, в которой он оказался, явно была не из приятных.

— Хорошо. Сообщи мне имена и хвосты, за которые я смогу зацепиться. Но многого не жди — я всего лишь полицейский у чёрта на куличиках, и не имею связей с центром и Токио.

Савада действительно был не лучшим кандидатом для поисков. Он вышел из дела десять лет назад, после Церемонии Наследования, и с тех пор почти не поддерживал контакта с Мафией. Он знал не больше любой шестёрки, вёл законопослушную жизнь в Японии и всячески избегал криминальных районов, когда совершал своё ежемесячное путешествие в Палермо. 

Реборн тут же достал папку с собственной печатью, безропотно протягивая её Тсуне. 

— Вот. Здесь расписан путь, который мне удалось проследить до Японии, а также досье на семью Джессо — не очень подробное, но вам должно хватить. Пожалуйста, позвоните мне, когда что-нибудь узнаете — телефон не изменился.

Юноша встал, показывая, что разговор закончен, и полез в свой дипломат. Тсуна лениво листал папку — судя по всему, было ограблено испанское хранилище Реборна. Нанятая группа воришек сразу же была уничтожена, документы кочевали по странам и рукам, пока человек под кодовым именем «Кикё» не прошёл контроль на самолёт до Токио. Этот человек точно сел на своё место, и документы были при нём — однако, кажется, он не сходил на землю, и его следы обрывались у паспортного контроля. Что же, всё понятно — по крайней мере, у Тсуны были имена и место, откуда следовало начинать.

— И ещё кое-что, синьор Савада. Я знаю, что говорят, и как вы сами относитесь к тому, что произошло десять лет назад — но мой предшественник всегда считал, что вы стали самым совершенным из его творений. Он часто повторял мне, что, если бы вы захотели…

Тсуна махнул рукой, прерывая чужую лесть.

— Не захотел. До связи.

Хибари, разумеется, ждал его снаружи. Стоял, опираясь на их общую машину, с демонстративно скрещенными руками. Недовольно зыркнул на очередную сигарету в его руках, поёжился и глубже зарылся в горло водолазки. Его нахохленность, как и всегда, вызывала тень улыбки — Ёж мёрз в любое время года, и даже сейчас, в конце августа, носил только тёплые носки и длинные рукава. Напарник всегда носил тёмные водолазки или свитера разной степени теплоты, соединяя их со светлыми брюками костюмов и идеально начищенными туфлями. Идеальный внешний вид — диаметральная противоположность Тсуниным желтовато-белым рубашкам и костюмам всех оттенков коричневого. По неведомой причине, он всегда выглядел неряшливо — галстук развязывался, рубашка вылезала, а брюки и пиджаки безбожно мялись. Полные противоположности друг друга — на эту тему было создано множество анекдотов, до сих пор ходящих по управлению.

— И чего он от тебя хотел?

Тсуна с сожалением выкинул недокуренную сигарету и сел на переднее пассажирское сидение — курение в их машине было чревато внезапной смертью от полированных тонфа. Хибари быстро проверил колёса, двигатель, заглянул в багажник и сел за руль.

— Ну как сказать… Кажется, у нас появилась работёнка.

Глава 1

Мёртвая девочка лежала за парковой скамейкой, в нелепом жёлтом платье, трогательно скрестив руки на животе, прикрывая ножевые раны. На вид лет десять, по документам двенадцать — Ватанабе Химавари, коренная жительница Хоккайдо в шестом поколении, отличница и их новое дело.

Сигарета приятно перекатывалась на губах, немного приминая кожу, пока Тсуна осторожно трогал холодные руки, стараясь получше разглядеть отверстия — бессмысленно, конечно, всё скрывает платье. Патологоанатом только покачал головой, а вот его молоденький ассистент смотрел на офицера полиции, будто он сейчас скажет истину в последней инстанции или обернётся Буддой.

— Что думаешь?

Хибари хмыкнул, и не подумав двинуться с низкого заборчика, который облюбовал себе в качестве насеста. С наветренной стороны, конечно — напарник регулярно ворчал, что терпеть не может запах табака. Тсуна, относился к этому с юмором. Что, серьёзно — за столько лет так и не привык? 

— Повезло, что она не в Национальном Парке. 

Савада вернул ухмылку, пуская дым через нос. Да уж, когда они ловили сумасшедшего психа, развешивающего чужие кишки на реликтовых деревьях, проблем было выше крыши. В тот раз они вышли за пределы возможностей, закрыв дело в рекордные сроки, но иметь дело с бешеными защитниками окружающей среды зареклись.

С того момента, как Реборн попросил Тсуну об услуге, прошло два дня, и, совершенно очевидно, пока что они даже не рыпались в этом направлении. Они с Ежом всё ещё были детективами, несущими службу в префектуре Хоккайдо, округе Ибури, городе Муроране, и они не могли просто взять и рвануть в Токио чёрт знает на сколько. Мёртвая девочка стала их седьмым делом, два из которых нехило горели, и от напарников требовалось как-то разделаться со всем этим.

— Пойду, поговорю с семьёй.

Хибари кивнул, показывая, что услышал, и встал, собираясь сесть в их общую машину и уехать в офис. Ассистент патологоанатома изумлённо проводил его взглядом, а старик Ямада перехватил его за руку и быстро начал что-то объяснять.

Тсуна прекрасно знал, что именно рассказывает патологоанатом. Никчёмный трус и жестокий тиран, нюня и монстр, ботаник и хулиган — о том, что Хибари терроризирует своего напарника, ходило больше слухов, чем о трёх любовницах начальника отдела экономических преступлений. Саваде, разумеется, доставалась роль жертвы — его регулярно игнорировали, он таскал Ежу моти и чай, передвигался на общественном транспорте и занимался чужими обязанностями. Это уже было не интересно — его так давно пытались «спасти», что Саваде надоело за этим наблюдать.

Тсуна выкинул окурок, вежливо кивнул врачам и направился к потерпевшей.

Мать Химавари безразлично сидела, уставившись в одну точку. Детектив Савада убил около часа, чтобы вытащить из неё основную информацию — девочка была единственным ребёнком в семье, семья полная, родители в браке, оба коренные жители Хоккайдо. Из родственников со стороны матери имеются бабушка, дедушка и незамужняя тётя, регулярно остававшаяся сидеть с ребёнком — с тех пор, как маленькая Химавари пошла в школу, такой потребности почти не возникало. Со стороны отца в живых остался только престарелый дедушка, требующий ухода, и старший брат, переехавший в другую префектуру и не появлявшийся в городе больше шести лет — однако, по невероятному стечению обстоятельств, сейчас он был здесь, в Муроране, приехавший на юбилей своего родителя.

Семья была чистой и образцово-показательной во всех отношениях. Ватанабэ Химеюки вышла замуж за Ватанабэ Кётаро почти сразу после школы. Муж делает карьеру в логистической компании, жена официально числится домохозяйкой, но руководит любительским хором, из-за чего активно перемещается по Хоккайдо последние восемь лет, дочь тихая, дружелюбная, общительная, учится примерно и регулярно ставится в пример. Несмотря на это, хорошо ладит с одноклассниками и часто выбирается к ним в гости. Идеальные родители, идеальная девочка — но, по неведомой причине, прямо сейчас она лежит за парковой скамейкой, и детективу Саваде предстоит с этим разобраться.

Ватанабэ Кётаро в настоящий момент находился на работе, так что побеседовать с ним никакой возможности не было. Тсуна, понимая это, вежливо распрощался с Химеюки, покидая место преступления. Муторная, скучная работа — ничего общего с захватывающими сюжетами по ТВ. После того, как он закончил здесь, следовало возвращаться в участок — там как раз привели актёров для очной ставки по второму из их дел. И лучше бы ему поспешить — Ёж ненавидит работать с людьми, и ещё больше ненавидит работать с ними в одиночку.

Несмотря на угрозу смерти от тонфа, Тсуна не поехал сразу в участок, а сделал крюк, заглянув в интернет-кафе. Он провёл там не меньше часа, активно строча письма на полузабытый e-mail и залипая на горящие туры и экскурсии по Японии.  В принципе, ничего архиважного там не было, но процесс пошёл — детектив Савада, переполненный чувством собственного достоинства, расплатился с девушкой-администратором и вернулся к работе.

Глава 2

— Мы действительно должны поспешить сегодня, Сухарик-сан.

Шиба ину кружила вокруг небольшого куста, презрительно морща нос и с видом королевы раздумывая, сделать ли ей здесь свои дела, или продолжить прогуливаться по набережной. Тсуна тяжело вздохнул — если эта мелкая зараза продолжит, ему опять придётся покупать штрафные моти к зелёному чаю. Про позавтракать даже речи не шло — время, отведённое на еду, уже было потрачено, так что Савада мог рассчитывать только на «машинные» бутерброды.

Собак Савада Тсунаеши боялся с детства, и боялся до сих пор, так что утренние прогулки с Хибариной шибой были настоящей пыткой. Сухарик чувствовала его отношение к себе и совершенно спокойно использовала собственную безграничную власть. По утрам они гуляли долго и вдумчиво, будто не делали что-то обычное, а стояли на пороге эпохального открытия. При этом мелкая тварь точно знала, сколько времени у него есть, и всегда поворачивала к дому ровно так, чтобы он успел на работу, но не успел ничего другого. С Ежом, разумеется, никаких проблем не возникало, псинка быстро делала всё необходимое, приклеивались к чужой ноге и идеально выполняла все команды, иногда даже до того, как Хибари успевал их отдать.

Сегодня им предстояло закрыть дело, по которому вчера проходила очная ставка, а потом побеседовать с Ватанабэ Кётаро, который получил выходной. Сюда же добавлялись и остальные родственники с обеих сторон — следовало поднапрячься, если они с Ежом действительно собираются в Токио завтра вечером.

Сухарик, кажется, вняла его мольбам — или, возможно, и в самом деле сочла кустик подходящим для своих дел. Со счастливым выдохом Тсуна всё убрал и ринулся назад, в их скромный дом на берегу океана. Ну, как на берегу — от воды их жилище отделяла автострада, но балконы выходили прямо на бескрайнюю синюю равнину. Квартиры они с Хибари специально купили соседние, в одном доме и на одном этаже — приятным бонусом вышел общий балкон, на котором можно было болтать. Район не самый благополучный, а постройка не самая новая, так что у них было не так много соседей, и их не беспокоили.

Помыть лапки собаке было делом нескольких минут, после чего недовольная Сухарик проследовала к своей миске, а Тсуна запер дверь в квартиру Хибари. Напарник, разумеется, уже ждал внизу, у их общей машины — они скинулись и купили её в прошлом году. Правда, гораздо чаще она использовалась именно Ежом — Тсуна так и не сдал на права, так что мог выполнять исключительно роль пассажира.

— Что думаешь?

Хибари, привычно проверивший двигатель, колёса и багажник, неопределённо пожал плечами. Он на секунду отвлёкся, протягивая Тсуне несколько бутербродов, а потом завёл мотор и вырулил со стоянки.

— Следов борьбы нет, погони нет. Девочку зарезали в парке, перед лавочкой, за которой лежало тело. Тринадцать ножевых, бил взрослый или подросток — ровеснику не хватило бы сил загнать железо так глубоко. Похожих случаев не было в Муроране больше двадцати лет, в соседних городах тоже чисто. На теле не было следов изнасилования, но я на всякий случай проверил и этих. В общем, единственный более-менее подходящий педофил сейчас отбывает срок в тюрьме и не выйдет оттуда в ближайшее время. Так что - либо у нас завёлся маньяк, либо это кто-то из членов семьи. Ставлю на последнее — ритуалов над телом не было, ничего необычного не пропало.

Тсуна кивнул, вгрызаясь в хлеб и мясо, чтобы подавить желание раскурить сигарету. Хибари ненавидел работать с людьми, но был совершенно великолепен в работе с информацией. Он тщательно осматривал место преступления, фотографируя каждый миллиметр, и мог часами сидеть в архиве, по крупицам восстанавливая события. При условии, что он ненавидел куда-то выбираться из кабинета, но при этом великолепно составлял отчёты, они с Тсуной идеально дополняли друг друга. Пока Хибари сидел в участке, Тсуна колесил по городу, покупая горячий чай, опрашивая свидетелей и забирая результаты экспертиз. Савада представлял их работу перед начальством и в одиночку переживал вызов на ковёр, зато он в глаза не видел ни одной бумажки, даже подписанной его именем, и мог быть спокоен относительно результатов вскрытия и сохранности улик. Идеальное сочетание, позволяющее им быть максимально эффективными, хотя со стороны действительно выглядело так, словно Тсуна был рохлей на побегушках. Ну, пока их не пытаются разделить, они не будут обращать внимание на сплетни и протестовать. 

Они, разумеется, успели вовремя — педантичность Хибари не позволяла им опаздывать ни при каких обстоятельствах. Отсидели летучку, заглянули в морг, довели юного ассистента старика Ямады до бледности и полуобморочного состояния своим желанием поковыряться в Химавари-тян, передали второе дело в суд и даже пообедали в кафе напротив, прежде чем Тсуна распрощался с Ежом и выдвинулся на встречу с семейством Ватанабэ.

Разговоры ничего не прояснили. Среда, в которую погибла девочка, ничем не отличалась от предыдущих. Семья встала, позавтракала, после чего вышла из дома — Кётаро отправился на работу, Химеюки отвела Химавари в школу. Девочка высидела все уроки, после чего самостоятельно отправилась домой. В этот день уроки закончились в 14:00, убийство ориентировочно произошло в 14:25, в парке, через который можно было вернуться домой, но жертва никогда не пользовалась этой дорогой. Тело нашли в 15:10 — в полицию позвонил дворник, вышедший на работу. Так выглядело дело в чистом виде — но, если узнать подробности, всё становилось немного интереснее. 

Брат Кётаро, Ватанабэ Кейсуке, заходил в гости к Химеюки, и это произошло за полчаса до окончания занятий Химавари. Его визит был максимально неловким, он провёл в гостях всего десять минут, после чего ушёл — и никто не видел его до 16:00. Сам брат, конечно же, говорил о том, что он ходил по местам детства, но никто, включая его жену, не мог это подтвердить. Также выяснилось, что мужчина уехал из Мурорана по личным причинам — отец заставил его тогдашнюю жену сделать аборт, опасаясь, что может родиться девочка.  Произошла ссора, в ходе Кейсуке собрал вещи и ушёл из родного дома. Он нашёл новую жену, но детей у них не было, и мужчина никогда не переступал порог отчего дома — никогда до этого визита, спустя тринадцать лет молчания. 

Младшая сестра Химеюки, Танака Хикари, была незамужней и бездетной. Она закончила лингвистический университет, но не стала строить карьеру, найдя себе удалённую работу по переводу художественной литературы. Подобный график позволял Хикари сидеть с малюткой Химавари, когда Химеюки отправлялась в поездки со своим любительским хором, и она ни разу не высказала и намёка на недовольство от общения с племянницей. После того, как девочка пошла в школу, количество визитов Хикари сильно сократилось, и сестра несколько раз напрашивалась в гости, посвящая всё время визита ребёнку и почти не разговаривая с супружеской парой. В день смерти Хикари снова позвонила сестре, попытавшись напроситься на семейный ужин. Химеюки была вынуждена отказаться — они должны были ужинать с главой семьи Ватанабэ. Мать Химавари предложила сестре придти в гости завтра, и они обо всём договорились — звонок был завершён за тринадцать минут до предполагаемого времени смерти. Хикари примчалась к месту преступления в 15:23, сразу после звонка сестры, и она вела себя так, словно только что убили её собственного ребёнка.

Дедушка по отцовской линии, Ватанабэ-старший, уже был довольно стар и мало что мог сказать. Да, он совершенно не хотел, чтобы у его сыновей рождались девочки, и очень сильно наседал на Химеюки во время беременности, но смирился с существованием Химавари, от души полюбил внучку и скорбел о её смерти ничуть не меньше остальных.

Тсуна сразу скинул записи допросов Ежу — пусть тоже порадуется и обмозгует. После всех этих разговоров пришлось тащиться за город — несмотря на то, что они с Хибари были офицерами Мурорана, их, как и остальных свободных детективов, периодически командировали по всему округу Ибури. Не так много преступлений совершалось в отдалённой части Хоккайдо, но полицейских всё равно было меньше.

Им пришлось принять ещё одно дело, о бытовой поножовщине двух пьяных бомжей, и всё было настолько просто, что Хибари даже не стал никуда выезжать. Тсуна честно сделал парочку фотографий и допросил немытую сожительницу убийцы, и на этом его офицерский долг можно было считать выполненным. Осталось вернуться в участок, занести Ежу чай и моти, а потом заняться документацией, чтобы успеть на самолёт — Тсуна не отказал себе в удовольствии раскурить ещё одну сигарету, прежде чем приступать к делам.

Глава 3

В принципе, в регулярных путешествиях не было ничего сложного. Савада и Хибари, изрядно поднаторевшие в этом, справились в рекордные сроки, и сейчас уже проходили регистрацию на рейс до Токио. Они, разумеется, вылетали из Саппоро — напарники всегда выбирали рейсы из административного центра Хоккайдо, хотя это и значило потратить дополнительное время и деньги на проезд из Мурорана. Однако, Саппоро был удобен, красив и не был местом их обитания, что считалось крайне важным — впрочем, они так часто мотались в Палермо, что ориентировались в нём не хуже местных.

Алгоритм был чертовски прост. Они заканчивали обязательные дела, Ёж договаривался с соседским школьником о выгуле своей псины (и эта подработка неплохо оплачивалась, между прочим), и они дико перерабатывали весь четверг, чтобы пораньше сбежать в пятницу. Перелёт из Саппоро в Палермо занимал без малого тринадцать часов, так что они брали с собой саквояжи и убегали после обеда, чтобы успеть на рейс. У них была почти целая суббота, ночь и утро воскресенья на активное времяпрепровождение — им требовалось вылететь в первой половине дня, чтобы успеть на работу в понедельник. Обычно они сразу ехали в участок, не пытаясь попасть домой, и успевали отоспаться и привести себя в порядок в самолёте, на обратном пути. Подобное путешествие, разумеется, влетало в копеечку, но напарникам повезло — их прилёт оплачивала встречающая сторона. В общем, система была отлажена, и они каждый месяц летали в Италию последние семь лет, ещё ни разу ничего не пропустив.

В этот раз всё было проще — перелёт в Токио должен был занять всего полтора часа, так что напарники честно отработали полную пятницу. К тому же, они проведут целых два дня в столице, а не жалкие один с хвостиком, как обычно — куча свободного времени, куча возможностей и дел. Опять же, не пришлось выкручиваться с сотовой связью и разницей часовых поясов, и они взяли кое-какие документы, так что начальство могло связаться с ними в любое время.

Хибари совершенно внезапно раскрыл их третье дело, обнаружив тончайший след в виде запроса на справку, наличие которой полностью разрушает алиби главного подозреваемого. Сама справка давно утилизирована, и они едва ли смогут найти нечто большее — но и этого было вполне достаточно, чтобы передать дело в суд. Они как раз уезжали на выходные, за которые ещё можно было что-то переиграть — в дорамах самые волнительные события, способные кардинально изменить ход расследования, выяснялись именно в этот период. Савада и Хибари перестали учитывать это где-то после пятого дела — в конце концов, они просто делают свою работу, и не должны полностью лишаться собственных жизни ради склонных к театральности индивидов, решивших «раскрыть правду» в последний момент. На суде раскроют, если это так важно — «новые факты» прекрасно подождут пару дней.

— Итак, мы играем в ищеек?

Они прибыли в Токио точно по расписанию, и теперь ждали, пока саквояжи приедут к ним по ленте для багажа. Дико хотелось курить, Тсуна нервничал, теребил пачку и то и дело поглядывал на дверь — Ежа, конечно же, это дико веселило, и он с наслаждением злорадствовал.

— Ага. Но сначала, пожалуй, заглянем в интернет-кафе. Хочешь посмотреть какое-нибудь аниме?

Ёж, как и всегда, углядел багаж первым — подошёл вплотную, тщательно осмотрел саквояжи, проверил их целостность и вес, только после этого протягивая Тсуне его сумку.

— Настолько не доверяешь Реборну? Это слишком даже для тебя, чёртова Рыба.

Холл казался бесконечным, но они преодолели его в рекордные сроки. Как только напарники шагнули в ночной Саппоро, Тсуна поджёг давно приготовленную сигарету и застонал от радости. Никотин, родимый, наконец-то!

— Я доверяю Реборну, Ёж, но мы живём в удивительные времена. С появлением интернета куча всего оказалась в открытом доступе — так почему мы должны отказываться от шанса этим воспользоваться?

Хибари злобно зыркнул на особо навязчивого таксиста, высматривая кого поприличнее. Впрочем, несмотря на хмурое лицо, он всё ещё пребывал в отличном настроении.

— Не уверен, что путь, которым ты идёшь, можно назвать «воспользоваться открытым доступом». Ты ведь в курсе, что капля никотина убивает лошадь, а сигаретный дым превращает лёгкие в рваные тряпочки?

Тсуна усмехнулся, делая глубокую затяжку и начиная поиски мусорки. Он верил, что если один человек может что-то получить, то и остальные могут. В этом случае архив, в котором покопался Телёнок, прекрасно попадает под определение «открытого доступа».

Они быстро поймали такси и легко добрались до ближайшего интернет-кафе. Вернее, Тсуна добрался — Хибари, разумеется, засел в ближайшем «более приличном месте, не оскорбляющем его достоинство». Быстро вышел в интернет, проверил почту, с лёгкой ностальгией кликая по ссылке в виде головы быка — кажется, есть вещи, которые не изменятся и за десять лет.

Архив быстро скачался и покорно залез на флешку, которую Тсуна взял с собой специально для этого — позже вся информация окажется распечатанной в ближайшей типографии, и они смогут решить, что делать дальше. С этими мыслями Савада расплатился с администратором и пошёл за напарником. Хибари оказался там же, где его и оставили, кивнул при виде флешки, расплатился за свою собу и вышел на улицу, вызывая такси.

Тсуна бросил взгляд на часы — в Токио уже полдвенадцатого ночи, значит, в Палермо полчетвёртого дня. Савада сомневался, звонить ли ему сегодня, но потом всё-таки переключился на вторую, «международную» сим-карту. Расследование расследованием, а связь с Италией по расписанию — он стал бы звонить, даже если бы был при смерти. Хибари, уже поймавший машину, молчаливо кивнул на пассажирское сидение, и Тсуна послушно залез, стукаясь коленками и прижимая трубку к уху.

Наконец, спустя пять гудков, на том конце подняли трубку.

— Джанни, привет! Чертовски рад тебя слышать! Ну, как ты?

Таксист, конечно же, начал коситься на пассажира, внезапно заговорившего по-итальянски. Из-за этого на него зыркал Хибари, готовясь в любой момент прибить за любопытство. Тсуна просто махнул на них рукой, вслушиваясь в радостную речь своего восторженного собеседника.

Глава 4

— Интересно.

Они сидели в своём номере, каждый на своей кровати, и рассматривали кипы листов на сдвинутом столе. То, что выдал Реборн, вперемешку валялось с тем, что нарыл Телёнок — большая часть информации повторялась, но были и различия, так что Савада считал, что воспользовался старым каналом не напрасно.

Бьякуран, 35 лет. Юный гений без прошлого, создавший собственную семью. Появился в Италии меньше семи лет назад, и за это время успел так или иначе проникнуть во все сферы влияния Мафии, включая убийства, мошенничество, контрабанду, территорию наркокартелей и торговлю оружием. Особые приметы — пепельные волосы с жемчужным отливом (неестественные), татуировка под глазом, мягкость, любовь к зефиру.

Кикё, 38 лет. Ветеран без прошлого, телохранитель Бьякурана, также его Правая Рука и юрист. Хорош со всем, что может стрелять, и со всем, что может бить. Особые приметы — длинные зелёные волосы (неестественные), макияж, женственность, жеманность.

Дейзи, 32 года. Палач и дознаватель семьи Джессо, ведёт себя как маньяк-психопат, говорит о себе в женском роде, настоящий пол неизвестен. Особые приметы — зелёные волосы (неестественные), шрамы на теле в виде швов, любовь к мягким игрушкам.

Блюбелл, 29 лет. Девушка, выглядит моложе своего возраста, снайпер. Особые приметы — синие волосы (неестественные), эксбиционистка.

Закуро, 40 лет. Боец, подрывник, работает со взрывоопасными материалами и химикатами. Особые приметы — врождённая анальгезия, оно же отсутствие чувствительности к боли.

Торикабуто, возраст неизвестен. Переговорщик и свидетель, присутствует на всех официальных встречах Джессо. Особые приметы — носит маску «Хання», она же «страшный оскал ревнивой женщины».

Сару, возраст неизвестен. Правая рука Торикабуто, изредка заменяет его на встречах. Особая примета — маска «Ясе-отоко», она же «маска мертвеца».

Семейство, которое им предстояло найти, было очень интересным. Тонны косметики и грима, театральные ужимки, эпатаж — такое поведение либо уничтожает, либо даёт огромное преимущество, и с Джессо явно случилось последнее. Сборище фриков и клоунов — их не воспринимали всерьёз, над ними насмехались и на них думали в последнюю очередь. Семья, о которой ничего неизвестно. Например, тот же Бьякуран — кто мог сказать о нём что-нибудь, кроме тех фактов, что у него белые волосы, татуировка под глазом (наверняка грим) и неконтролируемая любовь к зефиру? Он станет никому ненужной невидимкой, стоит ему умыться, надеть шапку и заказать американо. И Кикё, которого упустил Реборн, действительно сошёл в Токио — только избавившись от макияжа, зелёных волос и неестественных глаз. Скорее всего, он и вовсе переоделся женщиной или замаскировался под стюардессу, или нарисовал себе абсолютно новое лицо, которого нет ни в одной базе. Впрочем, Тсуна был готов поставить на то, что на самом деле это был не Кикё. Телохранитель, адвокат, ещё и няня Босса — кто-нибудь серьёзно верил, что этот человек покинет Бьякурана для чего-то, кроме похода в туалет? Вон, Ёж от Савады не отлипал, хотя выполнял всего одну из перечисленных функций. У Джессо был человек без лица, непрерывно носящий маску и бесформенный плащ, скрывающий фигуру — очевидные два и два, которые надо сложить.

Хибари постучал пальцем по ближайшей папке, в которой лежали результаты самодеятельности Телёнка. Парень явно убил кучу времени, пытаясь смоделировать настоящие лица Джессо в фотороботе. Вариаций было много, крайне много, и верхние левые не имели ничего общего с нижними правыми.

— Мне достаточно, чтобы начать искать. Хоть кто-то из них мог остаться в Токио?

Тсуна кивнул, задумчиво разглядывая досье. В том, что Джессо решили спрятать документы в Японии, была определённая ирония.

Самый простой путь всегда наиболее эффективен. Труднее всего найти то, на что не обращаешь внимания. Невозможно задать правильный вопрос, если не знаешь ответа. Разумеется, Бьякуран решил отправить компромат в Японию — ведь он провёл здесь всю свою юность, с отличием окончив Токийский университет. Никто не знал об этом — никто, кроме Реборна, который получил доступ к записям своего предшественника. И хамелеон не нашёл бы Кикё, если бы не эти записи — его вообще никто бы не нашёл.

— Эти документы имеют ценность до тех пор, пока Джессо не поглотят Джиглио Неро. Они не могут просто уничтожить записи и развязать Реборну руки — значит, прячут их где-то здесь. Так что они разделились и спрятались, ожидая сигнала — и как минимум один решил остаться в огромном Токио, потому что видит эту страну впервые в жизни, но хорошо знаком с мегаполисами и умеет прятаться. Но, разумеется, у него нет нужных нам документов — это обманка, ловушка, которая отвлечёт нас от какого-нибудь Синдзи, решившего навестить семью. Или наоборот — они ждут, что мы будем искать по горам, и не обратим внимание на Сузуки, вернувшуюся к брату. Я надеюсь, Бьякурану хватило мозгов на такой простой блеф — если нет, то я разочаруюсь.

Хибари хмуро кивнул, снова пролистывая документы.

— Значит, мы клюём на наживку?

Савада пожал плечами, жуя незажённую сигарету — чертовски хотелось нормально покурить, но Хибари убил бы его, вздумай он сделать это в помещении.

— Мы выбираем самый лёгкий путь. Даже если наш токийский друг не знает, куда отправились остальные, у кого информация и кто оказался в Японии вместе с ним, он знает массу всего другого. От нас требуется просто его разговорить — и, я думаю, с твоим мастерством нам потребуется меньше пяти дней.

Ёж оскалился, тут же приходя в благодушное настроение, и Тсуна с улыбкой протянул ему первую папку. Сведения ему понадобятся — напарник собирался проникнуть в центральное управление и порыться в базе данных. Мафия всегда оставляет след — вопрос лишь в том, что одни его закапывают, а другие находят.

Сам Савада собирался провести день за разъездами. Сначала в аэропорт, потом по гостиницам, мотелям и кафе — Реборн постоянно твердил, что мир не заканчивается сухими отчётами и справками. Будь здесь Пантера, они нашли бы беглеца в первый же день — но ни Пантеры, ни Пса, ни Филина здесь не было. Это, разумеется, сильно замедляло дело — но Савада ни за что не стал бы дёргать этих людей, как не стал дёргать старину Кенгуру. Телёнок не в счёт, парень родился с компьютером, и от него не требовалось бросать всё и пересекать океан.

Увы, его лучшие ищейки пили чай в солнечном Палермо, а обе птички были спрятаны где-то в тёмно-синей папке, которую Тсуне завещал предыдущий Реборн. Савада, разумеется, и пальцем к ней не прикоснулся — он полностью отошёл от дел и совершенно не нуждался в двух юристах, способных подделать и сфальсифицировать даже воздух.

Тсуна благополучно добрался до аэропорта, в котором приземлился самолёт с «Кикё», и с наслаждением затянулся.

В Токио прибыли некоторые из Шести Погребальных Венков — никому другому Бьякуран не доверил бы информацию ценой в собственную голову. Тсуна полагал, что в Японии находятся трое. Очевидное решение, упрощение и подстраховка. Классическое, как по учебнику для юных мафиози — Савада, возникни нужда, поступил бы точно также. Один боец, одна ищейка и третий лишний, тот, на кого никогда не подумаешь. Как минимум один из них был коренным японцем — если им окажется Торикабуто, Тсуна будет чертовски разочарован. Бьякуран хитёр, Бьякуран думает, что он переиграет всех — и именно поэтому Савада мог нарисовать ход его мыслей одним движением руки.

Он стоял, рассматривая неоновые вывески, изучая их цвет, размер и сложность языка. Куда он бы смотрел, если бы был японцем, спустя несколько лет вернувшимся домой? Если бы он не был японцем, но должен был им усердно притворяться? Или, возможно, иностранцем, вообще не знающим язык? Он будет следовать привычкам, полученным в Италии? Решит смешаться с толпой и довериться ей? Будет спешить, убегая от преследования, будет красться, надеясь, что никто не нападёт на след? Или, возможно, пойдёт явно, не таясь, думая, что он в безопасности, чувствуя себя, как рыба в воде?

Тсуна усмехнулся, выкидывая догоревшую сигарету и доставая ещё одну.

Когда всё начиналось, и Реборн раздавал им клички, он упорно пытался превратить своё творение в Льва. Савада Тсунаеши на всю жизнь остался Рыбой.

Тсуна бродил по Токио несколько часов. Останавливался, рассматривая людей через витрины, замирал в оживлённом потоке, буравя взглядом людей по ту сторону улицы. Курил, зажимая сигарету губами и не вынимая её изо рта, сдвигал плечи, чтобы костюм топорщится, и ни при каких обстоятельствах не вынимал руки из карманов. Весь его вид говорил — «я пришёл за тобой», и Савада отлично об этом знал. Он делал всё, чтобы его увидели, его тело кричало, чтобы оказаться замеченным. Больше всего пугает неизвестность, и он пугал — пугал так, как его учили.

Мафиози всегда начеку. Мафиози внимательны, мафиози ждут чужого взгляда, мафиози в любой момент готовы действовать или бежать. Покажи оружие, и они выстрелят, топни ногой, и они побегут. Главное — останься неизвестным. Минимум информации, максимум угрозы — твоя цель подумает, что ты уже её нашёл. Она придумает всё сама, она дёрнется, она потревожит воду — и тогда остаётся только рвануть вперёд и впиться в её бок.

Это самое базовое, самое простое. Проба пера, лёгкая разминка — Савада был уверен, что её будет достаточно. Бьякуран был старше его на шесть лет — Тсуна был гораздо опытнее. Бьякуран сделал себя сам — Тсуну хорошо учили. Бьякуран боролся с другими Семьями — Тсуна должен был ими повелевать.

Бьякуран был драконом — огромным, цветастым, с острыми зубами и смертельным огнём. Тсуна всегда оставался рыбой — мёртвыми глазами, отблеском чешуи в глубине. Кто знает, что скрывается за маленьким бликом — косяк сельди, бесценная форель или смертельная рыба-фугу? А может — чудовище, огромное настолько, что топит корабли?

Тсуна выкинул последний окурок и развернулся, направляясь к полицейскому участку. Кто знает, что скрывается в воде. Кто знает.

Глава 5

Их выходные в Токио пролетели стремительно. Начальство не беспокоило напарников по пустякам, никакого форс-мажора не произошло, работы было много, а времени гораздо меньше. Хибари не вылезал из архивов, умудряясь обедать и ночевать в центральном управлении, проникая туда самым незаконным образом. Тсуна искал пути, по которым мог сбежать их незадачливый токийский друг, и безбожно блефовал, наугад расставляя ловушки. Он использовал всевозможные мафиозные знаки, чтобы передать сообщение: «Я знаю, что ты прячешь, Джессо», и сделал всё, чтобы оно звучало максимально двусмысленно и обтекаемо. Нет смысла в прямых угрозах — самые страшные вещи всегда порождает человеческий ум. Впрочем, Ёж бы с этим поспорил — Тсуне иногда дурнело от рассказов несбывшегося палача. Но угрозы от Хибари работают лишь потому, что он сразу претворяет их в жизнь, и совершенно не подходят для дел, требующих тонкости.

Тсуна нашёл несколько следов. Слабых, почти наверняка ложных, но требующих проверки. Косые иероглифы в книге мотеля, который почти наверняка выберет любой мафиозо, фантик от итальянской конфеты на траве — кусочки, которые не имеют отношения к происходящему, пылинки, не помогающие общей картине.

Реборн любил повторять, что Мафия всегда одинаковая. Он говорил это, когда Тсуна харкал кровью, говорил, когда он выпускал в живого человека пятую по счёту пулю, говорил, когда он уползал на крышу — курить первую в жизни сигарету и сидеть с обрастающим шрамами Хибари.

Мафия. Всегда. Одинаковая.

Можно носить разные костюмы, можно менять и переписывать Омерту, можно придумывать что-то новое и экстраординарное — но за этим фасадом всё равно остаётся человек, животное, носящее в кожаном бурдюке набор из мяса и костей. Неважно, какие идеи ты несёшь, неважно, каким оружием пользуешься, неважно, как ведёшь дела — после того, как ты входишь на территорию криминальной Италии, на твоей шее появляется клеймо, и всю оставшуюся жизнь ты носишь его на самом видном месте.

Все мафиози ходят по одной стороне улицы. Выбирают одни и те же мотели, сидят в одних и тех же кофейнях, закупаются в определённых супермаркетах. Потому что они все знают правила, по которым живут, потому что при выборе все ориентируются на одни и те же критерии. Неважно, деревушка или город-миллионник, неважно, в какой точке земного шара, неважно, что происходит вокруг. Месторасположение, позиции для снайпера, наличие чёрного хода, даже цвета — выпусти тысячу мафиози в одном месте и попроси спрятаться, и все они выберут одинаково. Вариаций всего сорок или пятьдесят — вызубри их, и тебе никогда не придётся выходить из своего кабинета. Реборн учил его этому, Реборн показывал, как это работает — он вбивал в него знания снова и снова, до тех пор, пока Тсуна не разобрался.

Что-что, а доносить знания через боль Реборн умел по-настоящему виртуозно.

Хибари выбрался только к вечеру воскресенья, за три часа до их самолёта. Внаглую вышел, используя центральный вход — типичный полицейский, не отличишь от сотни других. Тсуна ждал его, возясь с новой пачкой — Ёж широко ухмыльнулся, потрясая папкой в своей руке.

— Готово, Савада. Я расставил несколько ловушек — когда мы вернёмся сюда, то будем точно знать, где обитает наш токийский друг. Ну, если тебя не скрутит из-за того, что огромная опухоль прорастёт в глотке, конечно.

Пачка наконец-то была вскрыта, и Тсуна с наслаждением вытащил белую палочку с никотином. Потенциальная опухоль его совершенно не волновала.

— Правда? Может, наш токийский друг сбежит в соседнюю префектуру?

Ёж цыкнул, пытаясь поймать такси.

— В любом случае, мы об этом узнаем.

Савада затянулся, позволяя Ежу взять ситуацию под контроль. В охоте на хищников есть свои правила, а охота вслепую придаёт им определённую прелесть. Тсуна понял, что испытывает удовольствие и азарт — и от того, что задача была сложной, а он собственными действиями превращал её в почти невыполнимую, всё внутри пело и пускалось в пляс.

Но, несмотря на возможные проблемы, всё было чертовски просто. Они собираются охотиться — им нужны загонщики, ружья и флажки. Добычу надо ловить, когда она в движении. Суетится, носится, совершает ошибки. Крикни как можно громче, бей половником в кастрюлю, топай ногами и гони врага — тот, кто сорвётся, сам себя выдаст. Тебе даже не надо видеть, кто вскочил и куда побежал — потому что загонщик верит тому, кто развесил флажки. По крайней мере, в таких выражениях когда-то объяснял Реборн — Тсуне всегда больше нравилась метафора рыбы-удильщика. Удильщик ничего не делает — он просто существует со светящимся отростком на своей голове. Рыбы, плывущие на свет, всё делают сами.

Их токийский друг думает, что его нашли. Он, разумеется, решит перестраховаться — им с Хибари останется просто пройти по чужим следам.

Ну, а пока надо садиться на самолёт, улетать в Саппоро, возвращаться в Муроран. Мучиться с нераскрытыми делами, думать, кто убил малышку Химавари, таскать зелёный чай.

Огонёк горит, флажки развешаны — остальное добыча сделает сама.

Глава 6

Это всё было идеей Хибари. Тогда, десять лет назад, когда они не знали, как быть и что делать дальше, когда творение Реборна забраковали, и стало ясно, что они никому не нужны, Ёж подошёл к Тсуне с предложением поступить в Академию и стать детективами. Савада тогда подумал, что это абсурд, и из этой затеи ничего не выйдет, но он был слишком раздавлен, чтобы думать — согласие вылетело до того, как он понял, чего от него хотят. Это потом выяснилось, что Хибари с детства мечтал стать детективом и защищать обычных людей, и что Дисциплинарный Комитет был создан по образу полицейского управления, а не клана якудза, как казалось окружающим, и что у него давно был план — ещё до того, как к ним пришёл Реборн и сломал их жизни к чертям.

В тот момент, когда Ёж подошёл к Рыбе со своим безумным предложением, последний как раз был в очередной раз уничтожен. Так бывает, на самом деле — гораздо чаще, чем принято говорить. Просто берётся человек, а потом ломается об коленку — сминается, лишается себя, преобразуется ради высшей цели. Превращается в идеальный инструмент, оттачивает необходимые навыки настолько, что на голову превосходит остальных. Он принимает свою участь, он перестаёт сопротивляться, и сам уже верит в идеи, ради которых был уничтожен, и сам изо всех сил устремляется в небеса…

А потом выясняется, что совершенный человек-функция не нужен. И, когда это ясно, его выкидывают к чертям.

Что же — если бы Саваду Тсунаеши спросили, жалеет ли он, что поддался и укатил на Хоккайдо исполнять мечту Ежа, ответ был бы отрицательным. Совершенно неважно, что он снова «Никчёмный Тсуна», и что у него не было ни одного повышения к тридцати годам. Гораздо важнее, что у него есть хорошая, интересная работа, есть старый добрый Ёж, есть Италия и всё остальное — он действительно живёт, а не бесцельно существует, считая дни до очевидного конца.

— Что думаешь о деле девочки?

Дело Ватанабэ продвигалось довольно медленно, но определённые успехи были. Новых тел пока не появилось, так что они исключили появление серийного убийцы, Кётаро был чист и никаких нелегальных сделок не проводил, да и недоброжелателей у семьи не было.

— Это кто-то из родственников.

Ёж недовольно выдохнул и закинул ноги на стол в пыльном архиве, куда они сбежали в поисках тишины. Исполнение просьбы Реборна забирало много времени, а вот их прямое начальство требовало повышения раскрываемости, так что напарникам пришлось срочно засесть за одно из дел.

— Что же, это возможно, и у нас даже есть мотив. Но достаточно ли в Кейсуке ненависти, чтобы сделать нечто подобное? Куда логичнее было бы мстить отцу — причём здесь уже родившийся ребёнок?

Хибари снова цыкнул, а потом задумчиво перебрал пальцами воздух, как будто мог просто взять и выудить из него ответ.

— Не уверен, что это старший брат. Как минимум, у нас есть его жена, дедушка погибшей и сестра безутешной матери.

Телефон завибрировал в кармане пиджака, и Савада выудил его, чтобы прочесть сообщение. Увиденное заставило его улыбнуться — Джанни стоит с сонным лицом и кормит своих рыбок. Хоть что-то хорошее в мире трупов и дружеских просьб.

— Брат очевиден — конфликт по поводу возможной дочери, аборт, ссора и триумфальное возвращение. У новой жены детей нет, и, возможно, не предвидится — крепкое обоснование для любого дела. Кстати, что с женой?

Ёж одобрительно фыркнул, увидев фотографию Джанни, а потом взял одну из папок на столе и демонстративно отложил.

— Если верить официальным источникам, она не приезжала в Муроран. Также вчера сработала её кредитка — вполне возможно, что она действительно не имеет отношения к смерти девочки. Предлагаю позвонить ей и держать в поле зрения.

Курить хотелось зверски, но Тсуна стоически терпел — пока они не обсудят план действий, Хибари не отпустит его на перерыв. Ещё один стимул выложиться на полную — им после этого новое дело принимать.

— Ватанабэ-старшего предлагаю вычеркнуть — если бы он хотел избавиться от внучки, то сделал бы это гораздо раньше, возможностей у него предостаточно. Он консерватор, но мыслит трезво и следует законам страны, в которой живёт. А вот Танака Хикари цепляет меня, но я не знаю, почему. Бездетная, обожающая племянницу, хорошая работница…

Хибари кивнул, показывая, что эти мысли тоже приходили к нему в голову.

— Скажи, когда додумаешься, Рыба. Ладно, план ясен — пообщаемся с родными ещё раз.

Сигарета уже перекатывалась между пальцами, вызывая дикое желание её поджечь. Тсуна вертел её так и эдак, несколько раз прикладывал ко рту, разглядывал, убирал и снова доставал из полупустой пачки. Скоро, совсем скоро в его лёгкие польётся никотин — как только они уберут на место папки, выключат свет и закроют архив. Их ждёт улица, табак и новое дело, и Савада с трудом давил в себе желание закурить прямо сейчас.

— Есть новости от нашего токийского друга?

Ёж тут же скривился, и это говорило гораздо больше слов. Сигарета снова ткнулась в губы, Тсуна закусил фильтр и откинулся на спинку стула, воображая себе дым.

— Хорошо. Если бы Джессо выдали себя так быстро, я был бы разочарован.

Охота — тонкое искусство, и умение ждать было одним из самых важных навыков как жертвы, так и охотника. Очевидное правило, не нуждающаяся в озвучивании истина и огромное преимущество, которое можно увидеть только после того, как над тобой хорошенько поработает Реборн.

Глава 7

Одна из ловушек Ежа сработала в среду, когда они закрыли дело с поножовщиной, получили массовое отравление грибами с летальным исходом, передали старый висяк в архив и отмахались от крайне неприятной истории из соседнего города. Жёны и любовницы чиновников, не ладящие между собой, всегда приносят кучу проблем несчастным полицейским, поскольку деньги, репутация, медийность и карьера всегда оказываются важнее истины. Тех, кому прилетает «политическое» дело, буквально связывают по рукам и ногам в лучших традициях шибари, и они с Ежом один раз таки вляпались в подобное и больше не собирались повторять ошибку. Много усилий, много лишних движений, и всё расследование ляжет на плечи Тсуны, потому что он действительно мог распутать клубок политической интриги. Хибари тоже мог, на самом деле — правда, в этом случае всё неизбежно скатится в криминал. Побочный эффект, что сказать — телохранители и палачи для переговоров не предназначены. Хотя ищейка из Ежа получилась первоклассная, при прочих равных Пантере и Псу не уступающая.

— Значит, добыча клюнула.

Сигарета приятно тлела, пропитывая пальцы запахом смол и табака. Они шли к автостраде, работать с очередным делом, и лениво переговаривались о более насущных вещах.

— Похоже на то. Вылетаем?

Огонь уже начал немного жечь пальцы, и Тсуна вытащил ещё одну сигарету из пачки, чтобы не тратить время на прикуривание. Ёж недовольно заворчал и закатил глаза, но, к счастью, не стал пытаться ничего отнять.

— Зачем? Середина недели, у нас дела висят. Полетим как запланировали, в пятницу.

Главное в охоте — безопасность. Пусть жертва думает, что показалось, пусть успеет перегруппироваться и подготовиться. Пусть даже бежит, им же лучше — спокойно пройдут по цепочке следов. Венок Джессо напуган достаточно, чтобы попробовать ускользнуть и наследит ещё сильнее? Затаится и постарается исчезнуть? Или окажется достаточно умным, чтобы не делать ничего и спрятаться в толпе, попытавшись убедить преследователей, что они ошиблись?

Савада Тсунаеши настолько великодушен, что дал своей жертве целых два дня — достаточно времени, чтобы принять решение.

— Надеюсь, ты не будешь дымить на меня третьей подряд? Хорошо. Хочу закончить с документами и кого-нибудь поймать.

Тсуна улыбнулся и выкинул уже потухший бычок в ближайшую мусорку. Он не собирался как-то комментировать хобби Ежа — выслеживание людей с плакатов «их разыскивает полиция». Хибари, как страстный приверженец законов и системы, делал этот мир чуточку лучше — то, что к их коллегам обычно попадал полумёртвый мясной фарш, на основное стремление не влияло, а напарник успокаивался и был мирным ещё несколько дней.

Убийство на автостраде не было хоть сколько-нибудь выдающимся. Пьяная ссора, переход на личности, горячая кровь хафу, и вот жертва уже летит под колёса грузовика, перевозящего мебель для молодой семьи. Невольный убийца шокирован больше остальных — он совершенно не ожидал, что собеседник упадёт от лёгкого толчка. Простейшее дело, одним словом, которое полностью ляжет на Ежа — от них требуется только подготовить кучу бумаг и передать папку в суд.

Савада тоже не терял времени даром — он успел отчитаться перед начальником и позвонить обеим супругам Ватанабэ Кейсуке, бывшей и нынешней. Первая жена уже успела выйти замуж ещё раз и родила двоих, а к той истории с абортом относилась спокойно и даже с благодарностью. «Если бы не Ватанабэ-сан, я бы никогда не переехала в Токио и не познакомилась с Кейдзи» — и у напарников были все основания ей верить. Нынешняя жена Кейсуке показала себя очень нежной женщиной, которая переживала за убитого ребёнка и хотела приехать в Муроран, но не могла сделать этого — прямо сейчас она готовилась к процедуре ЭКО.

Танака Хикари была убита горем даже сильнее, чем Ватанабэ Химеюки. Женщина не сдала запланированные проекты, из-за чего ей грозило увольнение, не выходила из дома и начала пить сильные успокоительные. Она рыдала весь разговор, не слушала Тсуну и периодически начинала бормотать что-то вроде «моя девочка, моя прекрасная девочка». Дошло до того, что Химеюки пришлось успокаивать собственную сестру, хотя ей, как матери, должно было быть тяжелее, чем тёте, приходившей посидеть с ребёнком на выходных. Из-за этого поговорить с Ватанабэ-сан не вышло — стоило Саваде начать расспрашивать женщину, как её сестра начинала биться в истерике и перетягивала всё внимание на себя.

Тсуна начал проникаться этим делом — в меру сложным, интересным и насыщенным, где от детектива требовалось напрячься и немного подумать. Диктофонные записи, разумеется, сразу отправились к Ежу — пусть тоже порадуется.

Хибари, кстати, пришёл к себе уже за полночь. Возился с ключами, успокаивал беснующуюся Сухарик-сан и шуршал пакетами — у младшего сына Кенгуру скоро день рождения, так что напарник заранее купил подарки и внёс поездку в Коти в их план. Что-то невероятное виновнику торжества, что-то милое и прикольное двум старшим и какой-нибудь сувенир от имени самого Тсунаеши, хотя все понимали, что он ни при чём.

Савада Тсунаеши, сын Савады Иемитсу, Наследник и Рыба официально исчез десять лет назад — и никто, ни друг, ни враг, не смеет осуждать его за это решение.

Глава 8

— Когда это произошло?

Полицейский всё ещё выглядел довольно насторожённо, но избрал путь сотрудничества. Тсуна его прекрасно понимал — перед ним стояли два коллеги с Хоккайдо, которые хотят узнать подробности о недавнем деле. Их легенда прочная — ищут маньяка — но и она вызывала вопросы и потрескивала по швам.

— Тело нашли два дня назад. Патологоанатомы думают, что она умерла утром, около девяти. С остальным пока не очень ясно.

Хибари сохранял непроницаемое выражение лица, но воздух вокруг потрескивал от напряжения. Тсуна тоже был разочарован, но он, в отличие от напарника, мог хотя бы это подавить.

— Мы можем взглянуть? Нужно исключить вероятность того, что это наш маньяк.

Их добыча ускользнула, умерев в самый неподходящий момент. Они нашли её, пока шли по следу — добрались до квартиры, где мог бы жить Венок, узнали, что девушка, снимавшая помещение, в спешке сорвалась с места и хотела уехать, пошли на ближайший вокзал и наткнулись на пустырь, где произошло зверское убийство. Вооружённое ограбление и изнасилование, жертва без документов, без возраста, без всего — и это, чёрт подери, не могло быть совпадением.

Полицейский явно не хотел пускать их в морг, хотя и дело, и маньяк были настоящими — они в экстренном порядке подыскали подходящее дело, чтобы убедиться, что это был их Венок. Тсуна знал, что это он — чувствовал это всеми фибрами души, но для дальнейших поисков напарникам требовались более вещественные доказательства. Но действительно, вдруг это совпадение? Вдруг они идут по ложному следу, а неопознанная девушка оказалась не в то время и не в том месте?

Нет, это не просто ограбление, изнасилование и убийство. Это воровство его добычи, которая уже хрустела на рыбьих зубах, и плевок в лицо Саваде Тсунаеши, Реборну, Телёнку и доброй половине информаторов. Кто-то узнал, что он вышел на охоту. Кто-то решил ему помешать.

В морг их, конечно же, не пустили. Что же, у них были другие способы найти нужную информацию.

Хибари снова залез в полицейское управление, чтобы проверить, какие именно ловушки сработали, и выудить всю возможную информацию. И, конечно же, нашёл.

Венок действительно остановилась в Токио, устроившись на работу в спортивный журнал. Официальный возраст — двадцать пять лет, официальное предыдущее место работы — Китай. Жизнерадостная, дружелюбная, но не слишком — обычная девушка-журналистка, пройдёшь мимо и не заметишь. В среду пришла нервной, выпросила командировку в Аомори, должна была уехать именно в тот день, когда полицейские нашли тело.

Отлично — значит, можно исключать все префектуры выше Токио. Девушка, скорее всего, была ищейкой, и знала, что за ней пойдут — от неё требовалось увести охоту за собой, запутать охотников, навести на ложный след. Уходила явно — значит, документов у неё не было. А ещё она мертва — значит, не знала о вторых преследователях.

Реборн, незамедлительно ответивший на звонок, ничего не знал — ни о врагах Джессо, способных выследить и расправиться с Венком, ни о появлении документов где-то ещё. Значит, что-то внутреннее, что-то, что пока что нельзя афишировать. Но что? Или Джессо ни при чём, и дело в нём?

— Знаешь, я не думал, что в этой охоте есть другие загонщики.

Их обставили, как младенцев — и Рыба, при всём Тсунином добродушии, собирался мстить. Хибари поморщился и отошёл, чтобы не вдыхать сигаретный дым. Он тоже не думал, что всё может так обернуться.

— Это просьба Реборна, Савада. Они всегда заканчиваются плохо.

Ёж замолчал, любуясь небольшим двориком Токио, куда они отправились после незаконного проникновения в полицейский архив, а потом осторожно произнёс:

— Нам нужно увидеть тело, чтобы получить больше информации. Единственный способ провернуть это на этих выходных…

— Действовать через Кенгуру. Я знаю. Просто… Чёрт. Ты как всегда прав — просьбы Реборна всегда плохо заканчиваются.

Он отошёл от дел десять лет назад. Отказался от всего, распустил Хранителей и вернулся в Японию после того, как Ноно демонстративно предпочёл неведомо где шлявшегося сына. Натасканный Наследник, ученик Реборна и сын Консильери оказался недостаточно хорош по сравнению с Фредерико, который просто пережил покушение на свою жизнь и скрывался долгие годы, наблюдая, как хоронят и оплакивают «его» кости? Хорошо. Он принял это. Сохранил лицо, насколько это было возможно. Даже показал характер, демонстративно покинув Церемонию Наследования. И он никогда не собирал своих Хранителей, не пытался претендовать на место в Вонголе и не общался ни с кем, кроме Хибари и ограниченного круга лиц. Никогда. Он даже не ходил на могилу Быка, когда появлялся в Италии, не присутствовал на Церемонии Наследования Пантеры, на свадьбе Кенгуру и не поздравил его с рождением детей. Он сделал всё, чтобы порвать со своим прошлым и начать всё заново, он достиг в этом определённых успехов, но чёртов Реборн опять появился на его пороге, и любовно выстроенные схемы полетели ко всем чертям.

Будь проклята эта несчастная Омерта. Будь проклят убийца, решивший показаться именно сейчас, не давая им тихо выполнить просьбу и вернуться к мирной жизни двух детективов. Будь проклят старый ублюдок Реборн, решивший присунуть хорошенькой Джиглио Неро и умудрившийся отравить жизнь Тсуны даже после смерти.

— Я уже набрал номер.

Ёж, как всегда, понимал его без слов. Тсуна, как обычно, не стал открещиваться. Им всё равно придётся пойти до конца и выполнить просьбу нового Реборна. Просьбу мафиозо к мафиозо — в такой ситуации неважно, завязал Савада или не совсем.

Три гудка. Жизнерадостный голос на том конце провода. Так говорит человек, живущий в мире — тот, над кем не висели призраки прошлого, кто не просыпался от кошмаров и не прятал шрамы под водолазками. Так говорит тот, кто справился и оставил прошлое в прошлом — тот, кого давно зовут «Сасагава Рёхей». Но есть вещи, которые навсегда остаются с тобой — именно поэтому тот, кто снова стал Рыбой, не тратил время на приветствия.

— Кенгуру. Я в Токио, а в морге лежит нужный мне труп. Итальянский труп, так что бери с собой инструменты.

Сасагава не обиделся. Тсуна знал это — также ясно, как-то, что бывший боксёр не обижался на его молчание, на игнорирование приглашений и на нежелание отпускать Хибари на Новый Год. Кенгуру был его снайпером, его Хранителем — а Хранители не обижаются на Босса. Никогда. В противном случае, это неподходящие Хранители.

Прошло меньше десяти секунд, когда в трубке Хибари прозвучал спокойный ответ:

— Вылетаю через полчаса.

Глава 9

Рёхей почти не изменился за эти десять лет. Или, возможно, так казалось Тсуне — Ёж регулярно мотался к другу и показывал ему фотографии. Сасагава был из тех, кто всегда двигается дальше — после Италии он забросил бокс, поступил в медицинский университет в Токио, а потом вернулся в Намимори и открыл собственную клинику. Одновременно со всем этим Кенгуру счастливо женился на Куракава Хане, после чего они успели породить троих детей и стать невероятно счастливыми.

Но сейчас перед Тсуной стоял его Кенгуру — собранный, серьёзный, смотрящий на мир через снайперский прицел. Такой, каким его сделал Реборн. Таким, какими они все могли бы быть.

— Сасагава, я чертовски рад тебя видеть.

Кенгуру широко улыбнулся в ответ.

— Экстремально аналогично, Босс. Старая гвардия снова в деле.

Ёж объяснял другу, в чём дело, уже по дороге в морг — они и так потеряли слишком много времени. Не то, чтобы это имело значение, но им надо возвращаться в Муроран, так что чем раньше они осмотрят труп, тем лучше.

С Кенгуру их пустили без проблем — куча проблем решается, когда с тобой идёт именитый и квалифицированный врач. Им даже позволили остаться наедине с телом — дело ясное, ограбление с изнасилованием, а в морг уже привезли новый труп.

Девушку уже вскрыли — она лежала с закрытыми глазами, и её короткие чёрные волосы едва доставали до плеч. В какой-то степени красивая, конечно, но на самом деле ничем не примечательная — Савада вытащил лист с фотороботами, составленный Телёнком, и тихо хмыкнул.

— Ну здравствуй, Блюбелл.

Кенгуру уже натянул перчатки и принялся за работу — заглянул в стеклянные глаза, прошёлся пальцами по швам, принюхался к следам ранений. Сасагава работал идеально, как по учебнику — он должен был стать их персональным хирургом, и в своё время Реборн пристроил бывшего боксёра в ученики к лучшему криминальному врачу Италии.

— Думаю, это она. Возраст около тридцати, китаянка, раньше состояла в синдикате. Татуировка сведена идеально, конечно, но знающий врач всё равно отличит. Убита либо якудза, либо кем-то нашим. Видишь, Босс? Удары чистые, профессиональные, как бы под небрежность. Грабитель, не учившийся работать с ножом, не сможет так ударить, но кто-то очень хотел, чтобы мы именно так и думали.

Тсуна посмотрел. Хибари тоже оторвался от созерцания потолка. Труп как труп, ничего необычного — но они и не врачи, чтобы разбираться наверняка.

— Китаянка, значит?

Хибари подошёл поближе, а потом небрежно набросил простыню на мёртвую ищейку. Тсуна вытащил сигарету, испытывая дикое желание зажать её губами и курить — так, чтобы ничего не мешало вытащить пистолеты. Когда-то он научился стрелять именно так — после того, как вытерпел тушение окурков о свою шею, когда Реборн решил отучить его от вредной привычки.

— Получается, что так. Думаю, она сделала несколько пластических операций и отбелила кожу — иначе не могла бы маскироваться и носить грим.

— Так и есть. Шрамов от операций не видно, но кожа слишком натянута в районе подбородка и висит у висков.

Кенгуру на секунду отвлёкся от результатов экспертизы и показал на своём лице, что именно изменила Блюбелл.

— Мускулатура развитая, тело очень гибкое. На руках есть остатки от сведённых армейских мозолей и я могу сказать о минимум пяти попаданий из огнестрела, которые зашивали мои сицилийские подпольные друзья. Это ищейка, Босс. Кто-то из высшего эшелона, даже если она не из Джессовских Погребальных Венков.

Тсуна помотал головой, осторожно осматривая уже окоченевшие пальцы.

— Нет, она одна из приближённых Бьякурана. Ищейка, приманка, которая должна была демонстративно побежать, когда Реборн явится за документами. Судя по результату, выбор неудачный. Ёж, как думаешь, она смогла бы ускользнуть?

Хибари оскалился и слегка закатил глаза, удивительным образом теряя человеческий облик. Тсуна всегда восхищался этой способностью пугать за секунду — тщательно натренированной и абсолютно великолепной. Единственная черта Ежа, для создания которой Реборну не пришлось прикладывать никаких усилий — телохранитель и палач всегда был воплощением жестокости, которую требовалось немного причесать. Именно поэтому он и был настолько пугающим, наверное — там, где остальным пришлось наращивать жестокую маску, от Хибари Кёи требовалось просто показать себя настоящего.

А вот Кенгуру, кажется, был не в восторге — он вздрогнул и немного отшатнулся от того, кого называл своим другом. Видимо, отвык за десять лет, как бы не храбрился и не пытался стать тем-самым-Кенгуру. Это хорошо, наверное. Лучше, чем то, что для Тсуны жестокость и ненависть Ежа были такими же естественными и нормальными, как море за окном.

— Значит, первая из трёх. Что будем делать?

Ярость всё ещё клокотала где-то внутри, но её уже сменили логика, ум и холодный расчёт. Если это игра против них, то противник этого и ждёт — злости, волнения, решительных действий. Осталось двое, время поджимает, а за спиной многозначительно дышит новый Реборн — новый охотник призывно трясёт ружьём и предлагает начать гонку на опережение. Или он не подозревает, что Реборн не занимается Джессо лично? Думает, что он один, и предупреждает не Тсуну, а других Венков? Или всё же месть лично ему, Наследнику, который начал действовать спустя столько лет?

Тсуна плюнул на всё и закурил сигарету — судя по копоти, патологоанатом регулярно нарушал правила пожарной безопасности на рабочем месте. Курить хотелось адски, а они и так сделали несколько рисковых ходов и подставились по нескольким фронтам, так что один штраф ни на что не повлияет. И в этот раз, когда он был Рыбой, Хибари промолчал и даже бровью не повёл.

— Ничего. Если это провокация, то она неудачная, если Венки поддерживают связь, то они глупцы. К тому же, Реборн попросил меня найти документы, а не разбираться с Джессо, врагами Джессо или с кем бы то ни было. Так что приоритет прежний — найти двух других. Если кто-то появится, мы устраним его, но я не собираюсь тратить время и гоняться за призраками.

Кенгуру плотоядно усмехнулся, вспоминая, что когда-то и он умел пугать своим видом. Они все умели, на самом деле — просто у некоторых получалось лучше, чем у остальных.

— Значит, мы усложняем правила до предела и работаем вслепую? Как и ожидалось, Босс — идеальное триумфальное возвращение.

Савада замер, и мир замер вместе с ним. Окрасился в красноватые тона, немного размылся по краям и затих, как затихал всегда, когда Реборн топил его в ведре с водой. Его любимая «тренировка воли» — избить, связать и топить, пока лёгкие не начнут разрываться от боли, а горло сжимать в тиски. Потом ровно четыре секунды — выдохнуть, вдохнуть и снова вниз, снова до предобморочного состояния, и так пока не надоест. Реборну, разумеется — не ему.

Сигарета приятно приминала губы, а уши отдыхали в звенящей тишине. Кенгуру притих и немного съёжился, а Ёж счастливо улыбался, тщательно скрывая беспокойство — он совершенно не хотел нападать на одного из своих друзей.

— Я не собираюсь возвращаться. Я не собирался туда приходить и не собираюсь унижаться, доказывая, что не верблюд. Мы занимаемся этим только потому, что меня попросил Реборн, и мы снова разбежимся, когда это закончится.

Видимо, сегодня день воспоминаний по былому. По крайней мере, Тсуна не планировать больше «включать Босса». Никогда.

Глава 10

— Думаю, я раскрыл это дело.

Хибари довольно улыбнулся, жуя принесённые Тсуной моти, и перевесил несколько листов на доске, отведённой для Ватанабэ Химавари. Савада отложил в сторону газету с новостью о том, что опасный педофил был найден избитым на пороге полицейского участка, и с интересом посмотрел на получившуюся картину.

— Так. А куда ты дел почти час?

Ёж с довольной улыбкой приклеил на доску ещё одну фотографию. Надо чаще приносить ему моти — не только штрафные за то, что курил две сигареты подряд.

— Торговый центр. Ровно пятнадцать минут ходьбы до места преступления — на две минуты меньше, чем от дома. А ещё я нашёл вот это.

Тсуна заглянул в папку, пробегая глазами по скриншотам с камер видеонаблюдения.

— Хах. Интересно. Пойду, расскажу шефу о наших выводах.

Они снова были в префектуре Хоккайдо, округе Ибури, городе Муроране — сидели в участке, рылись в архиве и расследовали дела, поддерживая связь с Кенгуру. Бывший снайпер и нынешний врач остался в Токио, следить за ловушками и искать зацепки, но пока что им не удалось найти ничего нового. Ох, не ищейка Сасагава, не ищейка, но неужели им действительно придётся выдёргивать сюда Пантеру или Пса? Нет, ни за что — это просьба Реборна, ни больше, ни меньше, и они справятся имеющимися силами. Просить о помощи Ежа также естественно, как дышать, связь с Телёнком не отслеживалась, Кенгуру сам жил в Японии и давно отошёл от дел — если дёргать тех, кто выбрал остаться в криминальной Италии, это станет заявлением. На мнение Вонголы плевать, но такой публичный жест может помешать ему видеться с Джанни, а этого нельзя было допускать. Кстати, скоро подходит время — надо добавить Палермо в их расписание.

Сначала шеф пытался спорить, но потом согласился с аргументами напарников, по факту являющимися пересказом Хибариных слов в Тсунином исполнении, и пообещал устроить планёрку с обсуждением в ближайшее время. Дело Ватанабэ Химавари было в шаге от раскрытия, можно было отдохнуть.

Но на выходе из кабинета Тсуну ждал мрачный и взбудораженный Ёж, а не тихий перекур.

— Новое дело, напарник. За мной.

Судя по всему, в этот раз им предстояло ехать в соседний округ — в канаве нашли тело, похожее на труп из одного из их дел. Добираться решили на машине, и Ёж привычно проверил колёса, двигатель и багажник, а потом вдруг застыл.

— Тут подарочек, Босс. Нас заминировали.

Тсуна замер, не донеся сигарету до рта. Никто никогда не подкладывал ему бомбу в машину, хотя Ёж, как настоящий параноик, всегда проверял их квартиры, машину и багаж.

— Что это?

Хибари уже полез под автомобиль, растеряв всю педантичность и внешний лоск. Вылез, чертыхнулся, полез в багажник, вытащил экстренный чемоданчик и полез снова.

— Бомба, очевидно. Заведёшь двигатель и отправишься к праотцам. Сейчас вытащу.

Тсуна поёжился и всё-таки закурил.

— Уверен?

— Да. Итальянский стиль.

Ёж провозился минут двадцать, а потом вытащил небольшое, но смертоносное механическое чудовище. Напарники переглянулись, и бомба отправилась в багажник, чтобы потом навсегда переселиться в залив — им совершенно не были нужны вопросы и проблемы.

Сигарета догорела, Тсуна поморщился и вытянул ещё одну. Хибари даже бровью не повёл — он медленно вытирал руки бумажным полотенцем и ждал указаний.

— Что ж. Теперь мы точно знаем, что это не враги Джессо. Можно ехать?

Оказалось, что можно, и через несколько минут напарники двинулись в путь.

— Есть идеи, где могут скрываться остальные?

Что бы ни происходило, Рыба не собирался отступать от первоначального плана. Выполнить просьбу Реборна, вернуть документы и забыть, как страшный сон. Он ушёл, ясно? У него не может быть врагов. Только полный идиот будет воевать со страшилками десятилетней давности.

— Пока нет. Кенгуру роет землю, но пока что мы не можем указать на префектуру. А что говорит твоя интуиция?

Тсуна на секунду задумался, вспоминая, как мафиози должны действовать в таких случаях. Вариантов не так много, но если возвращаться к гипотезе с тройкой…

— Ищем бойца. Ферма. Возможно, завод. Любое место в глуши, в самом тихом уголке Японии. Столичную штучку мы нашли, верно? Те, кто прячутся, обожают играть на контрастах. Помнишь город, в который чаще всего ездил Бьякуран? Венок окажется как можно дальше от этого места, примерно на равном расстоянии от Токио. В каком-нибудь криминальном районе, возможно — или по крайней мере находящемся на слуху у Боссов, чтобы никому и в голову не пришло его там искать.

Реборн всегда говорил, что изощрённость унизительна. Хитроумные планы хорошо смотрятся на страницах книги, в реальности же работают только эффективные. Мафия не терпит инновационных идей, им нет дела до новаторства и уникальности — чем проще то, что ты предложишь, тем больше вероятность, что оно заработает.

Когда-то Тсуна пытался доказать, что можно действовать иначе. В ответ старый хамелеон потратил больше четырёх лет, чтобы научить его виртуозно играть по правилам. Он сломал жизнь подростку, у которого были мечты, он сломал ещё четверых ребят, чтобы явить миру своё самое идеальное творение — и если у Джессо, безродного выскочки, получилось породить что-то, противоречащее старой доктрине, это станет лучшим событием в жизни Тсуны за последние десять лет.

Жаль, что старый хамелеон не дожил до этого — увидь он триумф нового, скончался бы от инфаркта. Если он будет, конечно, этот триумф.

Ёж нахмурился, видимо, вспоминая карту Японии, а потом вдруг усмехнулся и вдавил педаль в пол.

— Тогда всё просто, Савада. Если ты прав, то нам нужна префектура Коти, уезд Аки. В конце концов, именно оттуда мы пришли в Италию.

Глава 11

Тсуне снова снилось его первое убийство. Тихая ночь в тихом Намимори, двор заброшенного завода, облюбованного Реборном для натаскивания молодняка, страшный, воняющий мужик из новостей. Рецидивист и наркоман, зарубивший родную мать на третий день после очередного возвращения из зоны — он смотрит осоловелыми глазами куда-то в стену, не понимает, что происходит, и не обращает внимания на крик.

Когда Тсуна в первый раз отказывается стрелять, ему ломают рёбра. Его топят в помоях до полусмерти, когда он отказывается во второй. На третий раз Реборн стреляет в Кёко, пробивая её живот, и приставляет пистолет к голове рыдающей Саваде Нане.

Кёко спасли. Мама забыла. Тсуну избили ещё раз, за то, что сначала отказался стрелять и не попал в голову, а потом заставили всё отмывать. Кровь, экскременты, рвота — полный набор, от которого хочется вышибить себе мозги. В тот раз ему помогали Гокудера и Ямамото, а потом он сбежал к Хибари, курить, рыдать и помогать менять перевязки на окровавленной спине. Хибари был сильнее, своенравнее и упрямее их всех — старый хамелеон уделял ему почти столько же времени, сколько самому Саваде. И, чёрт возьми, Реборн не справился. Хибари стал тем, кем сам захотел — и роль телохранителя он тоже принял добровольно, и по собственному желанию оставался в ней последние десять лет. Но, несмотря на то, что они стали лучшими друзьями, Ёж никогда не рассказывал, как именно его ломал Реборн, и почему всё его тело похоже на один сплошной рубец.

А Тсуна не такой стойкий и уверенный в себе. Тсуна трус, который хорошо усваивает уроки и любит маму. И Тсуна стреляет — когда Реборн приводит ему преступников, когда приводит невиновных, даже когда приводит детей. Если рука дрожит, она будет сломана. Если по щекам текут слёзы, их смоет грязная вода в ведре. И так до тех пор, пока смерть не станет чем-то привычным и обыденным — потом они перейдут на биты, арматуру и ножи.

Савада ненавидел, когда ему снилось прошлое — почему-то сознание выбирало худшие годы жизни, а не обучение в той же Академии, полное смеха и веры в новый день. Именно там они с Хибари стали теми, кто они есть, там произошло больше всего курьёзов и там они были просто людьми, способными выйти из дела и очнуться от нескончаемого кошмара. Он бы с радостью ещё раз на это посмотрел — но он всегда видел старого хамелеона, если ему вообще снились сны.

Хибари, разумеется, сразу заметил его пробуждение — осторожно посмотрел, одними глазами спрашивая, всё ли в порядке.

— Старые воспоминания. Сколько нам лететь?

Тсуне всегда доставалось место у иллюминатора, но сегодня было на редкость облачно, и увидеть хоть что-то не представлялось возможным. Ёж мимолётом взглянул на часы, продолжая запугивать их соседей — де юре для того, чтобы Савада мог спокойно поспать, де факто ради собственного удовольствия.

— Почти на месте. Думаю, посадку объявят где-то через пять минут.

Они действительно летели в префектуру Коти. Ферма была лучшим следом, единственной зацепкой, которая внезапно обрела плоть и кровь — Кенгуру, обманом получивший доступ к медицинским архивам, случайно наткнулся на упоминание работника с анальгезией. Этого оказалось достаточно, чтобы они отправились в Китагаву — небольшое село в трёх часах езды от Намимори.

Забавно оказаться так близко от родины спустя столько лет — сядешь в поезд и уже там. А там школа, там семья Кенгуру, там Кёко-чан, там мама — те, о ком Тсуна узнавал от Ежа и видел только на фотографиях.

— Кенгуру должен быть в восторге.

Хибари удивлённо моргнул, на секунду отвлекаясь от оскала в сторону любопытного соседа через три ряда.

— А, ты про это. Поверь, он уже в восторге от того, что ты жив, здоров и не теряешь хватку. Кенгуру истосковался по стоящей работе, и место не имеет особого значения.

Самолёт затрясло, и стюардессы милым голосом объявили посадку. Тсуна несколько раз сглотнул, избавляясь от заложенности в ушах, и начал рассматривать аэропорт.

Продолжить разговор удалось только после того, как они вышли из самолёта и отправились за своим багажом. Тсуна достал сигарету, начиная крутить её так и эдак, и привычно рассматривал случайных людей.

— Он никогда не хотел работать в Италии. Пытался отказаться, при первой возможности вернулся сюда, и его жизнь близка к идеалу старости на гражданке.

Он помнил, как ломался Сасагава Рёхей. Не настолько болезненно, как Хибари Кёя, не настолько выматывающе, как он сам, но гораздо хуже остальных. Как из улыбчивого, добродушного боксёра превращался в скалящегося первоклассного снайпера, уже не способного просто боксировать и улыбаться.

— Ты прав, Рыба. Но ты забыл, что десять лет назад мы не были «старой гвардией».

Хибари вытащил их вещи, проверил багаж и двинулся на выход. Кенгуру ждал их снаружи, нетерпеливо постукивая по капоту такси. Прилетел ещё вчера, снял им номера, разведал обстановку и успел сгонять домой, притащив свою старую снайперскую винтовку и несколько нелегальных стволов. И Тсуна не был удивлён, узнав, что мирный Рёхей сделал себе такой запас.

Они все были мафиози, мафиози до мозга костей, даже после десяти лет мира. В конце концов, если бы Реборн только ломал, никто не стал бы восхищаться его творениями.

— Есть информация по Закуро?

Кенгуру подобрался, стараясь выглядеть серьёзно, но самодовольство всё равно пробивалось на его лицо.

— Рисовая ферма. Официальное имя — Ширатори Ясуо, устроившийся на работу в поля.

Тсуна выдохнул табачный дым и тихо рассмеялся, а потом выкинул бычок и сел на заднее сиденье.

Мафия. Всегда. Одинаковая.

Глава 12

Закуро держался достойно, а его маскировка была идеальна — он был в меру любопытен и насторожён, когда увидел мужчину в костюме, медленно приближающегося к его полю. Кенгуру залёг где-нибудь неподалёку — скорее всего, лежал на крыше ближайшего склада, откуда можно пристрелить всех фермеров и других мафиози.

Тсуна закурил, пряча бычок в карман, и вперил взгляд в жертву — руководитель внимательно изучал предоставленные бумаги, прежде чем подозвать «Ширатори» и оставить их одних.

— Я слушаю, господин инспектор.

Вежливый, немного уставший, с выражением «я совершенно не понимаю, зачем я вам понадобился» в глазах. Высокий, немного сгорбленный, с рытвинами от прыщей на лице и лёгкой отёчностью. Обычный японец, прекрасный работник, нормальный человек — и не скажешь, что перед тобой Мафия.

Они отошли чуть в сторону, к небольшому шатру, заменявшему фермерам столовую и комнату отдыха. Сели, вежливо улыбнулись, помолчали для приличия.

— Инспектор, я…

— Не волнуйтесь, Ширатори-сан. Это стандартная проверка для вольнонаёмных работников. Я задам вам несколько вопросов, а вы ответите на них, хорошо?

Вот так — максимально по-настоящему, но при этом безбожно фальшивя, чтобы Закуро прекрасно понял, что перед ним Мафия. Мафия, которая ищет его.

— Конечно, господин инспектор.

Венок должен был верить, что Тсуна не заметил, что выдал себя. Что Тсуна не знает, кто именно — Венок, что он уверен в своей легенде и думает, что отыгрывает безупречно. Потому что при таком раскладе у Закуро очевидное преимущество — потому что иллюзия контроля это самый верный путь на крючок.

Сигарета тлеет. Греется и мокнет, зажатая между передними зубами, пропитывается выдыхаемым дымом, оставляет табачный вкус. Ему совершенно не хочется вытаскивать её и держать в пальцах, но выхода нет — в противном случае речь будет слишком неразборчивой.

Они говорили около получаса, и всё это время Тсуна старательно делал вид, что он пытается понять, Закуро перед ним или нет. Свою роль Венок отыгрывал безупречно. Потом — общение с другими фермерами, такое же, демонстративное. Зацепиться за неудачную фразу, попытаться надавить, намеренно перековеркать чужое высказывание. Он — ищейка. Самодовольная, чертовски хорошая ищейка, которая заметит малейший прокол и возьмёт след.

Что думаешь, Закуро? Враг рядом. Смотри — плавник торчит над водой и проплывает совсем рядом, с каждым заходом сужая круг. Что скажешь? Побежишь? Затаишься? Или, как хороший боец, полезешь драться?

Ответ пришёл вечером — от неутомимого Кенгуру, который следил за ним весь день, держа палец на спусковом крючке.

— Рыба, он раздобыл пистолет. Передаю Ежу координаты тайника.

Боец, значит. Собирается драться. Что же, это тоже пустышка — Джессо идиот, если доверил бумаги ему. Закуро — щит. Стенка, вторая линия обороны, нужная в том случае, если Блюбелл не сможет сбить ищеек со следа. Значит, он был прав — один боец, одна ищейка и кто-то третий.

— Принято. Ёж, проверь на всякий случай, но это ложный след. Кенгуру, уходи оттуда.

Тсуна достал телефон и начал вертеть его в руках, ловя себя на желании начать считать минуты до момента, когда можно будет позвонить Джанни. Просьба Реборна непозволительно затянулась и потребовала слишком много сил, а ещё он слишком погрузился во всё то, от чего когда-то ушёл.

Из Мафии нельзя выйти, как бы ты ни хотел. Возвращаться к обычной жизни после всего этого будет даже тяжелее, чем строить её в первый раз.

Они собрались в Тсунином номере. Ещё одна ночь, а потом день игры — надо посмотреть, что придумает Закуро, и сделать вид, что они пошли по его следу. В конце концов, это он владеет ситуацией, верно?

— Итак, это приманка. И что нам делать теперь?

Тсуна тихо выдохнул и прикрыл глаза. Попадание два из двух — значит ли это, что Джессо и правда идут, как по учебнику, и теперь окончательно ясно, на какой они главе? Или Бьякуран действительно гений, способный его удивить? Или — самое безумное — мир Мафии изменился за эти десять лет, и старые правила больше не работают?

Нет. Мафия всегда одинаковая.

— Туристический город. Житель города, житель глубинки и турист — двоих мы нашли, остался третий. Ниже Токио, выше Коти, иностранец. Документы важны только до поглощения, и Венок точно знает, когда это произойдёт — его отпуск закончится, и он просто вернётся домой. Не итальянец, конечно. Варианты?

Хибари задумчиво кивнул, раздумывая о чём-то своём. Кенгуру помрачнел, но не смог выдать чего-то дельного. Они, в конце концов, были японцами — это добавляло пристрастности. Наконец, Ёж что-то решил и тихо произнёс:

— Киото.

Хм. Киото. Замки, Хейан-Кё, прекрасные виды и огромный наплыв туристов, которые в курсе, что в Японии существуют не только пылесосы и аниме. Самые подкованные даже скажут, что когда-то этот город был столицей и домом Императора.

— Возможно. Да, вполне может быть. Место для туриста, который знает чуть больше обычного человека, но меньше фанатичного поклонника. Хорошо, смотрим в сторону Киото и ищем что-то, что может нам помочь.

Послезавтра они разбредутся по домам — Кенгуру воссоединится с семьёй, они снова спрячутся на Хоккайдо и окончательно разберутся с делом о мёртвой девочке. Закуро будет ждать нападения в любую минуту, но продолжит играть свою роль — неизвестные охотники решат, что играют на опережение, и Венок встретит их во всеоружии. Возможно, он всё равно умрёт — но их визит будет плотно связан со второй группой мафиози, и бывший Наследник просто исчезнет, потерявшись в чужой тени. На третьего Венка и их охоту это никак не повлияет.

— Значит, ждём и держим связь. Кстати о связи — в Палермо три часа дня, и мне пора позвонить.

Глава 13

— Значит, вы уверены в том, что этот человек убийца?

Тсуна кивнул, поправляя пиджак и поудобнее перехватывая папку. Как и обещалось, шеф предоставил им возможность выставить результаты дела на всеобщее обсуждение, и напарники собирались получить ордер и покончить с этим раз и навсегда.

— Давайте я ещё раз расскажу вам о том, что нам известно. У нас есть семейство Ватанабэ — Ватанабэ Кётаро, примерный отец и хороший работник, Ватанабэ Химеюки, любящая мать, серьёзно занимающаяся пением. Они — родители жертвы, Ватанабэ Химавари, милой девочки, идеальной со всех сторон. У Кётаро есть старший брат, Кейсуке, который поссорился с отцом на почве беременности своей первой жены и покинул Муроран тринадцать лет назад, впервые объявившись только сейчас. Его нынешняя жена не может забеременеть естественным путём и сделала ЭКО неделю назад. У Химеюки есть младшая сестра, Танака Хикари — работает на дому и сидит с девочкой, пока её мать продвигает любительский хор. Эта часть вызывает вопросы?

Отрицательное молчание и одобрительный взгляд Ежа. Напарник отлучался, чтобы успеть взять себе чай, и только сейчас зашёл в переговорную.

— Отлично. Теперь по хронологии. Утром Химавари позавтракала и пошла в школу. В 13:30 к Химеюки пришёл Кейсуке, провёл в доме десять минут и исчез. В 14:15 звонит Хикари и пытается напроситься на семейный ужин, получает отказ и бросает трубку. Примерно через тринадцать минут, в 14:28, девочка умирает в месте, куда могла пойти только в случае, если ей вдруг захотелось прогуляться или её туда кто-нибудь позвал. В 15:00 тело находят и срочно вызывают родных. В 15:23 Хикари оказывается на месте преступления, в 16:00 снова появляется Кейсуке. И теперь я попробую объяснить, почему Кейсуке никого не убивал.

Тсуна подобрался и открыл маркер, приготовившись много писать.

— Первое — Ватанабэ Кейсуке поссорился с отцом, это правда. Однако, он сохранял приятельские отношения с братом, хоть они и не поддерживали связь. Он запросто зашёл в гости к Химеюки, он спокойно перемещался по Мурорану и был готов поговорить с обидевшим его отцом. Второе — новая жена Кейсуке сделала ЭКО. Это сложная процедура, требующая подготовки и времени, а также подписей обоих супругов. Иными словами, Кейсуке не стал бы рисковать своим долгожданным ребёнком ради сиюминутной мести. Третье — Химавари никогда бы с ним не пошла. Она хорошая девочка, примерная ученица, у неё много подружек, которые ходят из школы с родителями — никто не отпустил бы ребёнка со взрослым мужчиной, которого она никогда не видела. А вот с Танакой Хикари — вполне.

Савада написал второй иероглиф в «не виновен» и резко провёл черту, отрезая эту ветку от остальной части доски.

— Танака Хикари, незамужняя, бездетная, закончила лингвистический, но не стала строить карьеру. Младшая сестра, которая сидела с девочкой чуть ли не с самого её рождения — помогала с домашними заданиями, присматривала и ни разу не отказалась. После того, как Химавари пошла в школу, начала постоянно набиваться в гости и старалась как можно больше общаться с девочкой. Реакция на смерть излишне бурная, принимает успокоительные и перетягивает на себя внимание при любой возможности. Дважды впала в истерику на моих глазах, вынудив свою сестру, только что потерявшую ребёнка, себя успокаивать. Во время приступа повторяла одно и то же: «моя девочка». Она ни разу не проходила психиатрическую экспертизу, но успокоительное, которое она сейчас принимает, очень сильное и малоизвестное. Ещё кое-что: это не было озвучено, но мы предполагаем, что она отказалась от карьеры именно в связи с рождением племянницы. Мотив очевиден — изначально психически нестабильная женщина привязалась к девочке слишком сильно, воспринимала её как свою дочь и страдала, когда их попытались разлучить. Она попыталась поговорить с Химавари, возможно, даже забрать её к себе, получила отказ, впала в истеричное состояние и зарезала собственную племянницу. Кстати, это подтверждают и следы ударов — били беспорядочно, в живот, количество ударов кратно двум и пяти. Характерно для нестабильного психического состояния — последние удары наверняка были нужны для ровного счёта.

Следователь Тачибана скептически поднял бровь и отложил папку в сторону.

— Этого недостаточно для обвинения.

Тсуна кивнул.

— Вы правы. Но у нас есть кое-что ещё. Вот — Торговый Центр, находящийся ровно в пятнадцати минутах ходьбы от места преступления. Любимое место работы Танаки Хикари. А это — фотография с камеры на парковке, находящейся около старой школы Ватанабэ Кейсуке, где можно разглядеть мужчину в куртке, похожей на ту, что имеется у мужчины. Время на скриншоте — 14:28, и это в получасе ходьбы от места преступления.

Шеф тихо выдохнул и потёр переносицу.

— Для приговора этого недостаточно.

Савада снова кивнул.

— Да. Но достаточно для того, чтобы задержать её по подозрению в убийстве и лишить безрецептурных препаратов. Танака впадает в истеричное состояние даже с использованием успокоительных — если она виновна, мы узнаем правду сразу после того, как действие таблетки закончится.

— Это… бесчеловечно.

Тсуна в который раз пожал плечами, думая, что они действительно немного перегнули в этот раз. Влияние Реборна, видимо — сложно жить двойной жизнью и не позволять одной влиять на другую. Это Тсуна был добродушным и мягкосердечным — Рыба терпеть не мог ходить вокруг да около.

— Мы не говорили, что её надо лишить помощи психиатра. К тому же, если мы правы, она зарезала двенадцатилетнюю девочку — это куда более бесчеловечно, чем отмена препаратов, не прописанных врачом. Нам в любом случае нужно задержать подозреваемого, и мы могли бы пойти самым простым путём и посадить Ватанабэ Кейсуке, на которого указывают косвенные улики, но я и Хибари предпочитаем истину, а не высокие показатели раскрываемости.

Поднялся гвалт — детективы спорили, кто-то требовал передать дело другим следователям, коллеги строили теории и пытались доказать свою правоту. Саваду это не очень волновало — всё равно решающее слово скажет шеф.

— Ладно. Ордер будет готов в ближайшее время. Савада, Хибари, можете идти.

Самые обсуждаемые детективы Хоккайдо послушно поклонились и вышли. Ни Тсуна, ни Ёж не переживали по поводу собрания — да, они раскрывали не так уж много дел по сравнению с остальными, но на их счету не было ни одного ложного обвинения, оправдательного приговора или успешной апелляции. Никаких очевидных выводов, никаких скоропалительных решений — бытовые преступления, участники которых не привыкли работать на несколько десятков шагов вперёд, всегда подкидывали что-то изощрённое. Реборн всегда говорил, что так и выглядит эволюция криминального гения: сначала действуешь банально и напрямик, потом хитришь и используешь неочевидные решения, а затем с изяществом возвращаешься к простоте, отправляя врагов гоняться за призраками. Всё же, старый хамелеон был прекрасным учителем. Жестоким, бесчеловечным, но работающим так, что его уроки не забывались, а редкие ученики становились настоящими творениями.

Если бы Савада Тсунаеши был Вонголой Дечимо, и кто-нибудь предложил отдать его сына на обучение Аркобалено, он бы выстрелил шутнику в голову.

Словно в ответ на мысли телефон завибрировал, и Тсуна быстро вытащил трубку из кармана пиджака. Увиденное заставило его вздрогнуть — незнакомый номер, итальянский код. Пёс? Пантера? Или кто-то от неё?

Оказалось, она лично.

— Рыба, ты? Времени мало, так что отслеживай звонок и слушай, ясно? Фредерико спёр моего сына. Из-за тебя. Так что ноги в руки и пиздуй сюда, пока этот мудак не траванул его, не выпотрошил и не сделал чего похуже. Деньги скину, но билеты покупай сам — я, блядь, с места не сойду, и если… Блядь! Так, всё, некогда — огонь!..

Трубка смялась до того, как раздались гудки. Сложилась, начала трескаться под его пальцами — пластик и железо резались, впивались в плоть, но эта боль только добавляла ярости. Ей верилось безоговорочно — она ни за что не стала бы звонить просто так, по пустякам. И в этот раз Фредерико нарвался.

Патологоанатом Ямада, выходивший за кофе, побледнел и прижался к стене. Тсуна не обратил на него никакого внимания — выкинул бесполезный кусок пластика, повернулся к притихшему, готовому ко всему Ежу.

— Общий сбор. Вылетаем в Италию.

Глава 14

Вонгола. Величайшая итальянская семья, легенда, идеальное воплощение Омерты. Лучшие Боссы, лучшие семьи, лучшие люди — лучшие, лучшие, лучшие…

Во всём, кроме лучших отцов — здесь мужчины Вонголы могли соревноваться лишь в лучшей никчёмности. Но со стороны, конечно, они выглядели образцово-показательными.

Савада Иемитсу настолько любил своего сына, что расчистил ему место и нанял лучшего репетитора. Дон Тимотео обожал свою дочь настолько сильно, что она даже не подозревала, что на самом деле приёмная.

Только вот Консильери к смерти детей Тимотео отношения не имел, а кандидатура Тсуны была выдвинута одним из Хранителей Ноно. И натаскивали его за бешеные деньги из общих средств — потому что старый дон был готов пойти на всё, чтобы Эспозито Занзас никогда не стала Вонголой Дечимо.

В первый раз они столкнулись, когда Тсуне было пятнадцать. Уже сломленный и частично созданный заново, неопытный, наивный, ещё не до конца понимающий истинную суть своей будущей карьеры — маленький мальчик со своими друзьями оказался втянут в горнило уличной войны и несколько недель отстреливался от разъярённой женщины, которой бросили утешительную кость и скомандовали «фас!». И они бы умерли, если бы не Реборн, которому хорошо заплатили за то, чтобы Наследник остался в живых.

Во второй раз они увиделись, когда погиб Бык. Они только-только приехали в Италию и начинали потихоньку разбираться в том, как устроен реальный мир, и должны были провести несколько лет, доказывая, что достойны занять своё место. Безобидная перестрелка, почти шуточная проба пера и нелепая смерть — после этого Тсуна бушевал ещё полгода, и к тому моменту, как виновные были казнены, ни у кого не осталось сомнений в том, почему его выбрали Наследником. Занзас появилась на Церемонии, поздравила с местью и признала его право стоять над собой — но выбрали Фредерико, и они оба оказались уничтоженными.

В третий раз Занзас нашла его сама. Три года после позора, полтора года с момента воцарения Дечимо, год от смерти Ноно — глава Варии решила, что сейчас самое лучшее время для того, чтобы завести ребёнка. Как ему потом объяснили, он был единственной кандидатурой, прошедшей жёсткий отбор — Занзас был нужен здоровый мужчина с хорошими генами и достаточным влиянием, а также с определённым складом характера, набором талантов и взглядами, схожими с её собственными. От Тсуны требовалось просто прилететь в Италию и сдать биоматериал, а потом он мог катиться на все четыре стороны. Рыба сразу согласился, выдвинув всего одно условие.

Джаннаро Эспозито, его прекрасному Джанни, в этом году исполнялось семь. Он был умным и спокойным мальчиком, который, вопреки всему, рос в полноценной семье — Тсуна звонил ему каждый вечер, всегда был на связи и раз в месяц приезжал на выходных. И сын знал, что у него есть Савада, знал, что может говорить с папой обо всём на свете. Да, Тсуна не мог содержать своего ребёнка, и их разделяло целых тринадцать часов — но он, чёрт подери, делал всё, чтобы никогда не стать для Джанни «никчёмным отцом».

— Долго ещё?

Они задержались с вылетом на три часа, ожидая ближайший рейс — этого хватило, чтобы к ним примчался Кенгуру. Потом посадка в разные места, обмен билетами, угрозы и всё вместе — и теперь их самолёт мчался к Италии, но это всё равно летит слишком медленно.

— Ещё пять часов. Пёс, Пантера и Телёнок встретят нас в аэропорту. Никаких новостей от Варии.

Что же, хорошо. Прекрасно. Эти пять часов можно использовать — чтобы разозлиться, чтобы вспомнить, каким он был десять лет назад, чтобы накрутить себя до состояния, когда удар кулака разрушает стену. Каждый час полёта — за год мирной жизни, чтобы сбросить нарост нормальности, чтобы снова стать тем, кто был Наследником. Зансас сказала, что выбрала его, потому что он сможет достойно отомстить и прикрыть её спину — пришло время доказать, что она не ошиблась в выборе.

Они совсем не изменились за эти десять лет. Вот радостно подпрыгивает на месте Пантера, смолящий даже сильнее, чем он сам, а на руках всё также нет места из-за огромного количества браслетов и колец, хотя сейчас это уже драгметаллы, а не пустая бижутерия — солидный Босс уважаемой Вонгольской Семьи. Вот Пёс, улыбчивый, со шрамом на подбородке — дорогостоящий наёмный убийца, после их провала решивший уйти в свободное плавание. А этот парень лет двадцати, в пятнистых штанах, наверняка отзывается на позывной «Телёнок» — это Ламбо Бовино, младший брат Лимбо, которому на момент Церемонии было всего десять лет. Но как похож на Быка, как похож! Одно лицо, издалека не отличить. Телёнка начали готовить сразу же, но они никогда не работали вместе — это совершенно не мешало Ламбо отказываться от перспективных заказов и причислять себя к «старой гвардии». Так что прекрасный информатор и технарь оказался в полном распоряжении Пса, а теперь стоял и с интересом рассматривал человека, под командованием которого когда-то умер его старший брат.

— Рад встрече, Босс. С возвращением.

Тсуна даже не остановился, кивнув своим людям прямо на бегу. У них не было багажа, а Пантера даже не стал глушить машину — Хранители понимающе поклонились и расселись по местам. В ту же секунду металлический зверь взревел, и они понеслись к варийскому особняку.

— Есть новости?

Телёнок тут же открыл ноутбук, чтобы через несколько секунд разочаровано помотать головой.

— Никаких. Вария роет носом землю, но они ничего не могут сделать. Никаких новостей о мальчике.

Всё вставало на свои места. Смерть Блюбелл, бомба в его машине — кто-то действительно десять лет следил за призраком, сам себя накрутил и перепугался до смерти. Недостаток информации во всей красе — то, что не удалось найти, Вонгола додумала.

— Босс…

Пёс недовольно цыкнул, но Пантера только сильнее сжал руль и упрямо продолжил:

— Босс, я знаю, что вам не до того, но я действительно рад вашему возвращению.

Тсуна тихо выдохнул:

— Я знаю.

Он мог бы добавить, что сожалеет из-за того, что не приехал, когда Гокудера становился Боссом своей Семьи, но Хибари показывал фотографии, и он считал церемонию отменной. Мог бы подколоть Ямамото по поводу того, что он теперь входит в первую пятёрку лучших киллеров мира, мог бы мягко поблагодарить Ламбо за помощь — мог бы стать правильным Боссом, который умел располагать к себе Хранителей и знал их слабые точки.

Савада молчал, продумывая план атаки, и мимолётная улыбка схлынула, как будто её и не было. Хранители молчали, будто не было этих десяти лет, и они всё ещё идеальная команда, понимающая друг друга с полуслова. Действительно, старая гвардия. Филина и Совы только не хватает — но их давно вернули в тюрьму, из которой старый хамелеон их достал.

Вария готовилась к битве: машины, офицеры, оружие. Всё выкачено, всё наизготовку — всё мёртвое, замершее, не способное стрелять. Он знал это. Занзас знала. Фредерико тоже знал.

Они виделись около месяца назад, когда он в последний раз приезжал к Джанни, и с тех пор Занзас совершенно не изменилась. Всё та же короткая стрижка, в которой блестит седина, те же шрамы, и морщины те же. Главе Варии было чуть за сорок, но она всё ещё носила кожаные штаны, материлась, лично вела свою маленькую армию в бой и пила виски — с появлением Джанни гораздо меньше, но для здорового образа жизни всё ещё многовато. Пожалуй, если бы не шрамы, её можно было бы назвать красоткой, а формами она могла посоревноваться с гитарой — но даже если бы её вдруг перекосило, для Тсуны она всё равно была бы самой невероятной женщиной.

— Рыбёха, ты? Вовремя, блядь.

Он кивнул, показывая, что тоже рад её видеть.

— Новости? Информация?

Занзас выругалась и сплюнула.

— Нихуя, блядь. Спёр моего сына и спрятал непонятно где. Сидит, небось, рядом с ним, херню всякую втирает. Я пыталась решить дело миром, но он заявил, что всё из-за тебя, и что я должна была… Блядь! Блядь, блядь, блядь…

Их сыну действительно повезло с родителями — Тсуна не знал, был ли в мире ещё один человек, потеря которого может вывести Занзас из равновесия.

— Ясно.

Тсуна на секунду задумался, прикидывая, куда Фредерико мог деть своего племянника.

Нет, не так. Где Вонгола Дечимо, получивший титул из-за сентиментальности Ноно, будет прятать ценного заложника от Наследника, который должен был занять его место?

— Я знаю, где они. Занзас, Фредерико перестраивал главный особняк за эти десять лет?

Занзас посмотрела на него, как на умалишённого, но Тсуна только улыбнулся и положил в карман новую пачку сигарет. Волнение и ярость наконец-то отступили — преобразовались в чистую, смертоносную энергию. Он снова был Рыбой — в этот раз неотвратимым Лохнесским чудовищем.

— Нет, не перестраивал. Рыбёха, блядь, ты же не собираешься…

Тсуна улыбнулся, и она замолчала, поражённо раскрыв глаза.

— Он боится, что я нанесу ему визит, верно? Так почему бы не оправдать эти ожидания?

Никто в здравом уме не пойдёт штурмовать центральный особняк Вонголы. Никто, кроме крайне разозлённой и всемогущей Рыбы, которой он когда-то должен был принадлежать.

— Парни, слышали? Планировка не изменилась.

Когда-то давно Реборн заставил их вызубрить внутреннее убранство каждого из Вонгольских особняков. Тсуна и сейчас мог пройтись по дому с закрытыми глазами — и это давало им преимущество, с помощью которого четыре человека смогут уничтожить легион.

Хранители молчали. Серьёзные, собранные, готовые слушать и выполнять. Рыба медленно закурил, обдумывая план действий. Наконец, он решил — в конце концов, мафия всегда одинаковая.

— Кенгуру, занимай позицию, мы погоним их в левое крыло. Телёнок, едешь с ним и координируешь действия. Пёс, Ёж, Пантера, на нас штурм. Пантера, рассчитываю на тебя — ты будешь тем, кто расчистит наш путь. Занзас, дашь второго снайпера?

Собирались молча. Тсуна был на удивление спокоен, как будто и в самом деле плыл под толщей воды, парни сходили с ума от азарта и волнения. Подпрыгивают, пристёгивают пояса с самодельными Пантериными гранатами — лучший подрывник Италии справится лучше завода где-нибудь в РФ.

— Как в старые времена, Босс?

В этот раз Тсуна даже находит в себе место для улыбки.

— Ага, Пантера. Как в старые времена.

Гокудера всегда пытался успокоить его, когда Рыба впадал в неконтролируемую ярость. Безуспешно, разумеется — именно поэтому телохранителем и тенью стал Хибари, а не он. У Пса тоже могло бы получиться — он неплохо чувствовал, что сейчас испытывает Босс, и не лез.

Ёж удивлённо хмыкнул, а потом довольно оскалился — его уже потряхивало от предвкушения. Злиться на него не получалось — Тсуна знал, что Хибари переживает за его сына, как за своего собственного, но сейчас жажда крови перекрывает всё остальное.

Курить хотелось зверски, но ещё сильнее было желание убивать. Мир растворяется, мораль гаснет, в голове вспыхивает вбитая на подкорку планировка, а железо пистолета приятно холодит ладонь. Он — Рыба, в нём нет ничего, кроме отстранённого интереса и риторического вопроса «скольким бойцам сегодня предстоит умереть?». В своей победе он не сомневается — как и в том, что уложится в несколько часов.

— Занзас. Если хочешь, можешь следовать за нами. Войдёшь через пятнадцать минут после того, как кончится стрельба. Или можешь подождать, пока я не вернусь с сыном.

Они сели в машину, и Тсуна на секунду прикрыл глаза, вслушиваясь в то, как рычит мотор. Прямо сейчас они помчатся под пули, в самоубийственной лобовой атаке, а потом зачистят особняк и прижмут к стенке самого Дечимо — безумно, несбыточно, невыполнимо для всех, кроме них. Потому что для творений Реборна нет ничего невыполнимого.

Глава 15

Граната, зачистка, граната — световая, шумовая, осколочная. Тактика спецназа, рискованный план, который может сработать только в том случае, если ты знаешь место, как свои пять пальцев, и наизусть помнишь самое выгодное расположение бойцов. К несчастью Дечимо, они помнили — помнили до количества ступенек на лестницах, до ниш за гобеленами и до необходимого числа обойм. И именно поэтому четверо человек вполне могли взять штурмом целый вооружённый особняк.

Мафия всегда одинаковая. Одинаково стреляет, одинаково прячется. Пойми механизм, увидь связь, и ты сможешь управлять этим миром. Потому что здесь, среди тонн золота и оружия, нет ничего дороже информации.

Он убивал. Снова и снова нажимал на курок, перезаряжал пистолет и стрелял снова — в грудь, в голову, куда придётся. Переступал через переломанные тела, пачкал свои туфли в лужах крови и шёл дальше, милостиво позволяя Пантере расчищать путь, а Псу с Ежом добивать остатки.

Ты знал, что всё этим закончится, Фредерико. Ты знал, чей это сын. Ты видел, кто был истинным Наследником. И как — оно того стоило?

Творения Аркобалено — товар штучный. Мало кому по карману услуги такого репетитора, мало кто может пережить обучение и остаться в здравом уме. Тот, кто выживет, с трудом может зваться «человеком».

Фредерико был послушен, как волк, бегущий на флажки. Попытался обернуть всё в свою пользу, занял подходящий кабинет на третьем этаже левого крыла. Хорошая мина при плохой игре — когда твой особняк захватывает тот, кто метил на твоё место, надо сделать вид, что ты сам его позвал. Сесть за массивный стол, демонстративно выложить пистолет, закрыться от окна высокой спинкой кресла — зря стараешься, пули Кенгуру прекрасно пробивают обивку и ткань.

— Давно не виделись, Савада Тсунаеши.

Наглость Дечимо была настолько восхитительной, что в других обстоятельствах Тсуна мог бы расхохотаться — сейчас он и глазом не моргнул, наставив пистолет прямо на седую и почти лысую голову. Телохранители встрепенулись, но предотвратить выстрел они не успеют. Тсуна знал это. Фредерико это знал.

— Отдай ребёнка. Сейчас.

Босс Вонголы не ожидал этого ответа. Замер, отклонился, несколько раз моргнул.

— Ты начал собирать Хранителей, перебил кучу моих людей, добрался до меня и говоришь о ребёнке этой сумасшедшей суки?

Сигарета послушно прыгнула в свободную руку и перекочевала в рот. Пантера осторожно подошёл поближе, помогая прикурить.

— Не о «ребёнке суки», идиот. Это мой сын. И не делай вид, что не знаешь.

Знал. Конечно, знал. И думал, что это обеспечит ему преимущество.

— Как бы то ни было, ты здесь. И это доказывает, что я принял меры вовремя.

Ах да. Борьба за власть. Ту, которую он мог начать по праву.

— Мне никогда не было нужно твоё кресло. Я был готов занять его, это правда — но, если ты не заметил, я ушёл и ни разу не вмешался в дела Вонголы с тех пор, как мне отказали в праве Наследования. И я бы сидел в своём углу до конца, если бы ты не украл моего ребёнка. И сейчас у тебя всего один шанс выжить — если ты вернёшь его мне.

Сын дона Тимотео, конечно же, ничего не слышит — он всё ещё верит в хитроумные интриги и не способен понять, что в этом мире правдой оказывается самое простое. Например — пуля в его мозгах, если он не хочет ими пользоваться.

— Не смеши меня, Савада-младший! Ты хорошо спрятался, это правда — но мы никогда не переставали следить за тобой, и в этот раз ты себя выдал. Или ты хочешь мне сказать, что твоя «японская охота» не была разминкой перед захватом власти? А? Какие сказки ты расскажешь мне в своё оправдание?!

Дечимо забылся, позволил ярости выйти — закричал, привстал, хлопнул руками по столу. Тсуна курил, отстранённо думая, что пуля, пролетающая рядом с ухом, могла бы остудить его пыл.

— Оправдываться? Перед тобой? С какой стати, Фредерико? Ты мне что, Босс? Начальник? Учитель? Не иди против Омерты, Дечимо — нас не связывает ничего, что обязало бы меня подчиняться. Мои дела остаются моими, хочешь ты того или нет. И заметь — я не убивал тех Джессо. Ни одного из них. И прекрати изображать оскорблённую невинность — мы оба знаем, что ни один из нас не имеет прав на это кресло.

Вонгола Дечимо тут же оскалился и ехидно вскинул бровь.

— «Не имеет прав», говоришь? Кто же, по-твоему, имеет?

Тсуна даже не пошевелился.

— Занзас. И мы оба знаем, кто её этого лишил.

Дон Тимотео был очень прогрессивным человеком, который вырос во времена правления Вонголы Оттавио и приютил сиротскую, подающую надежды девочку. Но вот что интересно — чем старше становилась девочка, чем яснее было видно, насколько она самоотверженна и умна, тем мрачнее становился Ноно. И в день, когда Эспозито Занзас стала совершеннолетней, он продавил в Омерту старый закон, лишающий женщин права наследования, а потом, когда его сыновья погибли, потратил астрономическую сумму на воспитание Наследника. Ну, а воцарившийся много лет спустя Вонгола Дечимо не стал ничего исправлять. Он, Савада Тсунаеши, наследник Примо, мог бы провернуть это без потерь — для Фредерико это было низложением и смертью. Тсуна знал это. Занзас знала. Фредерико знал.

Забавная, типично-Вонгольская история.

— Да подавись ты своей Вонголой, гнида беспощадная. Верни мне сына, тварь.

Кажется, для Фредерико появление Занзас стало неожиданностью — Тсуна услышал, как она поднимается, ещё несколько минут назад. Она, конечно же, слышала их последние реплики, и теперь её пистолет тоже был направлен прямо в лицо Вонголы Дечимо. Неуравновешенная Занзас, переживающая за сына, да ещё и снова наступившая на больную мозоль — она, в отличие от хладнокровной Рыбы, могла выстрелить в любой момент. Тсуна знал это. Фредерико это знал.

Воистину, мафия всегда одинаковая. Слышишь, Реборн? Тошнотворно предсказуемая, банальная и совершенно неуправляемая.

— Я требую гарантий, что ты не будешь претендовать на кресло Вонголы. Никогда. Мне нужен договор, скреплённый Омертой — о том, что ни ты, ни Занзас, не станете…

Пуля всё-таки вылетела. Чиркнула рядом с обвислым ухом, пробила обшивку, возможно, влетела в окно. Телохранители рухнули одновременно — как и ожидалось от Луссурии и Кенгуру. Тсуна раскурил новую сигарету и мягко улыбнулся, видя в чужих зрачках свои мёртвые, рыбьи глаза.

— Сына, Дечимо. А о договоре я подумаю. И об Омерте тоже — например, есть ли там пункт про то, может ли наследник Сегондо безнаказанно похищать моих детей. Если память мне не изменяет, Джотто в своё время был категоричен.

Именно поэтому их никогда не трогали, в конце концов. Именно поэтому именно он дал жизнь юному Дженнаро. Омерта нерушима — и неважно, сколько лет назад она была заключена.

И Фредерико, звавший себя Вонголой Дечимо, мафиозо, державший в руках почти весь криминальный мир, был вынужден склониться перед ней.

Джанни не пострадал, но немного испугался — сидел в потайной комнате, прижимал к себе плюшевого нарвала, которого Тсуна когда-то привёз из Японии, и медленно хлопал своими огромными красными глазищами. Жизнь сына в обмен на жизнь Дечимо — всё так, как Савада и обещал.

Но у Рыбы было ещё одно дело — и, прежде чем покинуть особняк, он был вынужден заглянуть к Фредерико ещё раз.

— По поводу моей «японской охоты», слежки и убийствах Джессо. Вонгола отдала этот приказ?

Дечимо на секунду замялся, а потом вдруг выпрямился и сложил руки под подбородком, впервые за весь день становясь настоящим Боссом, держащим в руках весь мир.

— Нет. Это частная инициатива, Савада. Назвать тебе имена?

Тсуна вытащил ещё одну сигарету и медленно затянулся, выпуская дым.

— Нет, я и так знаю. Потому что, как говорил мой учитель: «Мафия всегда одинаковая».

Глава 16

Когда они расселись по машинам, Тсуну наконец-то отпустило. Он залез к Варии, чтобы Джанни оказался между ним и Занзас, и сын периодически жался то к нему, то к матери в поисках тепла. Нервозность взрослых окончательно передалась ребёнку, но Савада не был уверен, что они могут что-то изменить прямо сейчас. Лично у него сил не было — он переволновался и чертовски устал, практически в одиночку перестреляв кучу людей Дечимо. Хорошо, что конфликт удалось решить без последствий — Фредерико понял, что его выставили полным кретином, чуть не умер от пули в лоб и безоговорочно капитулировал.

— Можете остановиться у меня. Или у тебя уже куплен билет в обратную сторону, хладнокровная рыбина?

Занзас немного потряхивало, но она уже могла скалиться и пыталась шутить. Тсуна устало улыбнулся:

— Нет, не куплен. Сейчас передам парням.

«Не волнуйтесь, Босс, мы слышали» — на том конце передатчика зашуршали, а потом Тсуна услышал, как Телёнок тихо советуется с Рёхеем и просит Гокудеру их подождать. Ёж тоже что-то сказал, но из-за шума было плохо слышно. Хибари наотрез отказался покидать Саваду, лично проверил колёса и двигатель варийского авто, а потом с комфортом устроился в багажнике, чем привёл Джанни в дикий восторг. Сын наверняка захочет попробовать, офицеры Занзас не смогут ему отказать, и он будет несколько месяцев приезжать в школу именно таким способом.

— Пап, ты надолго приехал?

Джанни всегда спрашивал его, насколько он задержится в Италии. Иногда Тсуна говорил, что они прилетели на пару недель — когда удавалось взять нормальный отпуск, совпадающий с отпуском Ежа, а в Палермо было безопасно. Чаще всего он отвечал, что это всего на один день. Но прямо сейчас поездка вышла незапланированной, у них уже были огромные проблемы на работе, а Тсуне хотелось побыть здесь ещё немного.

— Не знаю. Думаю, что улечу завтра, но мы скоро увидимся. Ежемесячную встречу никто не отменял!

Занзас презрительно фыркнула, маскируя нежность. Она была приятно удивлена, узнав о его желании участвовать в жизни ребёнка, честно оплачивала все перелёты и никогда не рассказывала, что происходит в Семье.

Они прибыли в один из Варийских особняков — тот, который служил бункером и последней линией обороны. Правильное решение — Омерта нерушима, но даже в ней есть лазейки, которые могут сильно испортить жизнь. Фредерико не мог ничего сделать с незваным, но породистым гостем, и с собственной сестрой, но он вполне мог найти какую-нибудь не связанную с Вонголой семью, амбициозному наследнику которой хотелось поскорее занять кресло, и заплатить им за нападение. Потом он бы, разумеется, покарал виновных. В конце концов, он ведь ответственный Вонгола Дечимо.

Следом сразу явились Пантера и Пёс, а чуть позже к ним присоединились Телёнок и Кенгуру. Последний устало передёрнулся и подал знак Ежу, как бы говоря, что всё в порядке. Тсуна остановился, на секунду сжав руку держащего его Джанни — Занзас понятливо усмехнулась и утащила сына наверх. Савада откашлялся, а потом развёл руки в стороны и широко улыбнулся.

— Парни, только Боги знают, как я рад вас видеть! Ламбо, шикарный прикид, Ямамото, поздравляю с вхождением в «топ-5 самых смертоносных убийц мира», Гокудера, котяра, дорвался таки до власти!

Его Хранители расхохотались, не дав своему Боссу договорить. Обступили со всех сторон, пихали локтями, хлопали по плечам. Сентиментальный Гокудера даже пустил скупую мужскую слезу, а собранный и серьёзный Ламбо засмущался и неловко переступал с ноги на ногу, как настоящий телёнок. Ёж просто скалился где-то сбоку — если бы один из Хранителей рискнул полезть к нему, то Хибари незамедлительно казнил бы его с помощью своих обожаемых тонфа. Они и не собирались такое проворачивать — ведь, в отличие от Тсуны, Хибари Кёя никуда не исчезал.

Они все словно помолодели, сбросили эти десять лет. Снова молодые, амбициозные, только-только познавшие, что значит быть в высших эшелонах Мафии, и готовые пройти этот путь. Молодняк, завершивший своё обучение, те, кому пророчили великое будущее, самые совершенные творения легендарного учителя — Наследник с Хранителями будто застыли в этом времени, за день до того, как всё было разрушено.

— С возвращением, Босс. Старая гвардия снова в деле.

Тсуна с трудом подавил дрожь — по живому резали. Они ждали, что он вернётся, займёт своё место, пошатнёт Италию, и всё будет именно так, как когда-то должно было стать. Что Церемония была неудачей, а не полным крахом, что они должны собраться с силами и отомстить. И именно поэтому он и не общался с парнями — потому что без него они могли быть просто Ямамото Такеши, Гокудерой Хаято, Сасагавой Рёхеем и Бовино Ламбо, а с ним они превращались в Пса, Пантеру, Кенгуру и Телёнка. Так что Рыба должен был уйти — ради всеобщего блага. Ну, и забрать с собой Ежа — потому что они оба не могли жить нормальной жизнью. Тсуну изменили слишком сильно, Хибари всегда был таким — идеальная парочка двух монстров, на досуге играющих в людей.

Ёж сразу считал изменение его настроения. Вышел вперёд, достал тонфа и рубанул по воздуху, отрубая Босса от остальных.

— Это была разовая акция. Мы улетаем завтра, а у Савады час назад держали в заложниках сына. Разошлись, или забью до смерти.

Тсуна мягко улыбнулся и благодарно кивнул — резко, но по делу. Остальные вздрогнули — видимо, забыли, что значит общаться с Ежом — но быстро пришли в себя и смущённо отступили.

— Мы обсудим подробности позже, парни. Но я действительно ехал спасать сына, и ничего больше не планировал.

Он почти поднялся в особняк, когда его окликнул Пантера.

— Ты всегда на слуху, Босс. В Вонголе каждый год сплетничают о твоём возвращении. Молодняк даже не уверен, что ты на самом деле существуешь — думают, что ты магическая сущность, байка или типа того. Так что я понимаю, почему Дечимо пошёл против Омерты и рискнул похитить твоего ребёнка, чтобы обезопасить себя, и понимаю, почему ты ничего ему не объяснил. Но мы прикрываем твою спину, и никогда не используем информацию против тебя. Можешь ничего не говорить, но…

Пёс резко выдохнул и перебил подрывника:

— «Японская охота», о которой говорил Фредерико, Босс. Мы ничего не слышали об этом, но Дечимо счёл происходящее настолько серьёзным, что взял заложника при первом удобном случае. Что-то серьёзное?

Ах да. Со всей этой суетой Савада совсем забыл.

— Личная просьба нового Реборна. Если бы не Вонгола, управился бы за пару месяцев, а так пришлось подключать Кенгуру. Телёнок, ещё раз спасибо за файлы. Всё отлично, разберусь.

Глава 17

Чем дольше они гостили в Варии, тем меньше Тсуна хотел возвращаться. Это место всегда тянуло его, заставляло эмоции отступать и обрастать рыбьей чешуёй — сейчас, когда под боком были Хранители, всё стало ещё хуже.

Да, Реборн сломал его. Да, обучение было невыносимым, и он прострелит Занзас башку, если её вдруг переклинит и она решит нанять Аркобалено для Джанни — но именно это сделало его тем, кем он есть. Боссом, Рыбой, человеком-функцией — и после того, как процесс был окончательно завершён, Тсуна понял, что его всё устраивает. Он даже захотел, по-настоящему захотел стать Боссом — взять на себя управление Вонголой, сесть в кресло и изменить этот мир к лучшему.

На него до сих пор иногда накатывало, на самом деле. В такие моменты он шёл на охоту вместе с Хибари, а потом выкуривал целую пачку, стоя на стрёме и слушая, как тонфа снова и снова сминают плоть. Преступник сначала кричал, потом вдруг ломался и начинал плакать — Ёж никогда не останавливался, пока плач не менялся на скулёж. В такие дни Савада нарушал их правила и курил в машине, и Хибари, захваченный этой «почти той самой атмосферой», ничего ему не говорил.

Чёрт. Вернутся в Муроран, надо будет повторить.

— Созерцаешь, Рыбёха?

Тсуна отвлёкся от своих мыслей и чуть не выронил горящий бычок, когда Занзас нарушила его уединение на одном из открытых балконов. Джанни, утомлённый событиями дня, уже спал, так что Саваде, впервые за долгое время, выпала возможность насладиться сицилийским закатом. Впрочем, Занзас сделала этот вечер ещё лучше — теперь он мог созерцать и прекрасный закат, и прекрасную женщину.

— Анализирую.

Она усмехнулась и подошла почти вплотную, а потом опёрлась на парапет.

— Ты всегда анализируешь, мудила чешуйчатая. Лихо ты с моим братцем и креслом. Знал, что я рядом?

Савада улыбнулся, понимая, что с его стороны будет глупо это отрицать.

— Знал. Но я правда думаю, что ты была единственной, кто должен был стать Дечимо.

Занзас хмыкнула, а потом резко стала серьёзной и потёрла лоб.

— Так тошно от этого. Прихожу иногда на могилу к старику — ну, знаешь, вспоминаю, как растил, как пистолеты подарил, и вот прямо накатывает. Иду с цветами даже, прикинь? Где я и где цветы — те веники, что ты таскаешь, не считаются. А как приду, вспоминаю этот приказ и харю эту довольную, которая нахуй рушит мою жизнь. И так мерзко, что не до цветочков — так и тянет плюнуть. Пиздец, да? Столько лет прошло, а всё равно тошно.

Савада кивнул — именно он и есть, в чистом виде. Потому что такие вещи никуда не исчезают. Мучают всю жизнь, приходят во снах, напоминают о себе в самый неподходящий момент. И неважно, сколько лет прошло — больно так, будто их и не было.

— Занзас, у тебя есть мечта? Не логичная или правильная, а твоя. Настоящая, живая, чтобы жизнь было положить не жалко?

Она отнекивалась, конечно. Смеялась, хихикала, называла «тупой рыбиной» и пыталась пробить ему хук в солнечное сплетение — а потом вдруг сдулась, ткулась лбом в скрещенные руки и почти заплакала.

— Чтобы Джанни стал следующим Вонголой. Я-то уже всё, конец. Даже если Фредерико отъедет, места мне не видать, пока Босс не отменит эту ёбанную поправку, а он скорее передаст власть тебе, чем отменит её. Я ведь… ведь… Когда ты пришёл, почти смирилась. Подумала — ладно, похер, этот ещё более-менее. А они и тебя выкинули. Посадили… Это самый тупой, самый неудачный, самый пиздецовый выбор из всех, что вообще можно было сделать. И всё. Пизда. Теперь Семья в руках ублюдка и его потомков. Я в пролёте, ты в пролёте — не смешно и обидно. И я знаю, что быть доном Вонголой это морока та ещё, но я бы всё отдала, чтобы этот мир стал хоть немного справедливым.

Тсуна не знал, что потянуло его за язык. Чужая откровенность? Внутренние демоны? Магия момента? В любом случае, он совершенно не собирался делать этого — не собирался наклоняться так, чтобы их головы были на одном уровне, и улыбаться по-рыбьи.

— Ты ведь знаешь, верно? Тебе достаточно просто попросить.

Она огрызнулась:

— В благородство играешь?

Тсуна выпрямился, пожал плечами и вытащил сигарету — последняя в пачке, надо ещё купить.

— Я всегда восхищался тобой. Опять же — если ты не заметила, я был создан для того, чтобы изменить мир Мафии.

Занзас снова встала в полный рост и скрестила руки на груди.

— Ты ж не собираешься возвращаться, верно? Собираешь манатки и валишь в свой уютный мир.

Тсуна легко улыбнулся — он и сам не был уверен в том, что несёт его будущее.

— Это не так важно, не находишь? Впрочем, можешь считать, что я восхищаюсь тобой настолько сильно, что готов поставить твои интересы выше собственных. Так что, донна Эспозито, моя жизнь в ваших руках — или, если хотите, перед вами джинн в бутылке.

Пока он говорил, игривое настроение куда-то исчезло. Тсуна замер, а потом подобрался и выкинул недокуренный бычок.

— Ты знаешь, что я могу сделать это. Мы можем, если разыграем это вместе. Достаточно просто попросить.

Занзас перехватила его настроение — тоже выпрямилась, стала грозной главой Варии, той, кто была рождена для кресла Дечимо. Подошла, как к товару на витрине, осмотрела со всех сторон. А потом вдруг хмыкнула, оскалилась и скрестила руки на груди.

— Издеваешься, Рыбёха? Во всемогущего Вендиче решил поиграть? Что же, пеняй на себя — потому что я действительно хочу, чтобы мой сын занял кресло Вонголы и стал Ундицензимо. Так что слушай внимательно, Савада Тсунаеши — иди и посади нашего Джанни на этот стул. Считай, что я тебя прошу.

И впервые за десять лет его будущее стало чертовски ясным.

Глава 18

Киото встретил их терпким запахом цветов, суетой туристического города и японской речью, приятно ласкающей слух. Тсуна вдохнул непередаваемый, чуть солоноватый запах родной страны, и довольно улыбнулся — Японию он любил, несмотря ни на что, даже такое короткое путешествие вызывало непередаваемые ощущения. Приятная усталость, лёгкая грусть, то и дело накатывающая ностальгия по былым временам, когда он был просто школьником и просто полицейским, тихо и спокойной расследующим преступления в славном городе Муроран, округе Ибури, префектуре Хоккайдо.

Их самолёт прилетел вечером, и японская сим-карта начала просто разрываться от огромного количества телефонных звонков. Начальство, коллеги, старик Ямада — привычные имена плавали в сознании, казались далёкими и незнакомыми, словно из другой жизни. Хотя почему «словно»? Действительно, из другой.

Пёс радовался больше всех. Суетился, заглядывал в каждую витрину и, кажется, пытался отплясывать что-то национальное, пугая прохожих широкой, искренней улыбкой. Как его, традиционалиста, вообще в Италию занесло? Хотя ответ очевиден — так же, как и их всех.

Реборн. Старый хамелеон, прекрасно выполняющий свою работу, точно знал критерии отбора — потомки Хранителей Примо, примерно одного возраста с наследником, при прочих равных выбирать мальчика. Ноно хотел, чтобы из них сделали Нео Примо — в противном случае оставался шанс, что семьи не одобрят его кандидатуру и продолжат продавливать Занзас. Ноно, разумеется, всё равно добился бы своего, при любом раскладе, но в руках его дочери оказалось бы слишком много власти, и она стала бы настоящим Консильери. Так что жизнь парням ломали за прапрадедушек, за породу, а потом активно вбивали новые навыки.

— Какой план, Босс?

Пёс, разумеется, появился в Японии не просто так — он был ищейкой, который захотел помочь Рыбе разобраться в делах. Появление Ямамото всё упрощало, и Тсуна полагал, что они найдут документы уже этой ночью. Они передали ищейке всю имеющуюся у них информацию, и судьба последнего из Венков Джессо была предрешена.

— Ты идёшь по следу нашего Венка, находишь его и забираешь папку. Кенгуру, ты на подстраховке. Мы с Ежом ненадолго отойдём — надо отдать старый долг.

Хибари подобрался, но промолчал — ему не нравился этот план, но Тсуна считал, что рискнуть определённо стоило. Остальные не стали комментировать его желание встретиться с преследующими их мафиози один на один.

— Двойная охота, Босс?

Савада кивнул, доставая из пачки первую японскую сигарету.

— Она самая. Буду признателен, если вы сделаете вид, будто это мы с Ежом напали на след Венка, а вы нас страхуете. Если я прав, это упростит всё ещё сильнее.

А он, конечно же, прав — потому что мафия всегда одинаковая. А охотиться на хищника одно удовольствие — особенно если в этот момент он охотится на тебя.

Они гуляли по городу около получаса, прежде чем на них напали. Нож в спину, мешок на голову — всё именно так, как и планировалось. Услышать за секунду до нападения, отклониться, чтобы лезвие вспороло пиджак, перехватить и всадить в нападающего. Ногой во второго, промах, добить кулаком. У него очень тяжёлая рука — Реборн потратил кучу времени, чтобы он научился дробить кости с первого удара. Нападающий вскрикнул и пошатнулся — Тсуна воспользовался этим, чтобы ударить ещё раз, мимоходом отметив, что перед ним женщина. Не имеет значения — повалить на землю, ударить в живот и наступить на горло, так, чтобы хрустело. Повернуться ко второму, добить его. Прыгнуть, перекатиться за чьё-то крыльцо и не попасть под обстрел. Потесниться для присоединившегося Ежа.

— Ты как?

Телохранитель ничего не ответил, только медленно вытер кровь со щеки и достал пистолет. Тсуна кивнул, убедился, что они в порядке, и достал свой.

Перестрелка в городе — удовольствие то ещё. К несчастью для нападающих, у Савады не было ни времени, ни желания упражняться в уличных стычках. А вот самодельная бомба Пантеры — была.

Глупо, конечно. Незнакомый город, незнакомое место — преимущество на стороне тех, кто здесь уже был. Но им не нужна победа — им нужно, чтобы в мутной воде блеснула чешуя главной рыбины. А это значит, нужно почти победить — так, чтобы у противника создалось впечатление, что они ускользают из их цепких лап. К речке, например. Туда, где сейчас идут по следу Кенгуру и Пёс.

— Может, всё-таки покажешься лично? Всё равно уже перестреляли всех твоих людей.

Со стороны выглядит странно, конечно — безлюдная улица, куча трупов и мужчина, курящий сигареты и разговаривающий сам с собой. Но если он прав, то собеседник его услышит и выйдет на свет.

Морщины, залысины, загар. Почти не изменился, зараза — мог бы и сильнее постареть за эти десять лет.

— Привет, пап. Я знал, что это ты.

Савада Иемитсу презрительно скривился, осмотрев своего сына с головы до ног. Неопрятный, пиджак грязный, на костяшках кровь — ничего общего с идеалом, который можно сравнивать с детьми коллег.

— Понял всё-таки. Что же, меньшего я и не ждал.

Рыба оскалился и сделал шаг вперёд.

— Разумеется, понял. Меня учил лучший, в конце концов.

«Лучший, а не ты». Висит в воздухе, застывает между ними, вязнет, будто в смоле — их связь настолько крепкая, что не разорвать.

— Я знал, что рано или поздно твоё терпение кончится, сын. Ты бы не смог по-настоящему отказаться от этого — хотя, признаю, в какой-то момент ты почти смог меня обмануть. Но знаешь, что тебя выдало, Наследник? Протокол. В следующий раз научи своего коровёнка подтирать следы.

Тсуна замер, а потом напрягся изо всех сил, чтобы не расхохотаться. Иемитсу этого не заметил — он разошёлся, расхрабрился, играл в провидца и ходил перед своим ребёнком, активно жестикулируя.

— За идею с ребёнком хвалю, переиграть эту бешеную суку дорогого стоит. А в остальном — провал по всем фронтам. Долго тянул, половина тебя забыла, хотя твои шавки изо всех сил старались нагнать жути. Детектив? Серьёзно? Сын, ты ещё никчёмнее, чем я думал. И знаешь, почему? Потому что я знаю, на что ты рассчитывал. Байки про кресло оставь Дечимо — этот идиот думает, что ты вылез из своей дыры, чтобы занять его место, но я знаю, всегда знал, что ты метишь выше, сынок. Твоей целью был я, верно? Ты с самого начала метил на место Консильери.

Дальше сдерживаться не было сил, и Рыба расхохотался, согнувшись в три погибели. Ржал в голос, не сдерживаясь, и от избытка чувств бил себя по ногам.

— Серьёзно? Ты прирезал Блюбелл, заминировал мою машину и подбил Дечимо похитить моего ребёнка из-за этого?! Ты псих, пап. Типичный сбрендивший старикан.

Иемитсу оставался на месте — Ёж держал его на прицеле с самого начала. Где-то там, в соседнем доме, сидели Кенгуру и Пёс. Трупы всё ещё истекали кровью — красные ручейки медленно собирались в реки и капали в водосток.

— Это Омерта, пап. Месяц назад ко мне пришёл Реборн, попросив найти нескольких Джессо. И всё это время я просто искал. И я действительно собирался состариться на Хоккайдо — до того, как ты решил убить меня.

Смотреть на свой триумф всегда приятно. На то, как меняется чужое лицо, как на нём проступает сначала понимание, потом осознание и ужас от сложившейся ситуации. Как взгляд блуждает по трупам и смотрит на них по-новому, как сжимаются и разжимаются руки, а всемогущий Консильери превращается в беспомощного старика, не понимающего, что он натворил.

Вдоволь налюбовавшись, Рыба выпрямился и перестал хихикать. Он замолчал — так, как молчит толща океана, когда наступает штиль. Тихое время на большой воде. Мёртвое.

— Я не собирался возвращаться в Италию. Я и ехать-то туда не особо хотел. Но должен сказать, ты подал мне отличную идею.

Смазанное движение, и пистолет смотрит прямо в лицо его отца. Конечно, у него тоже есть пистолет — Савада Иемитсу и не думает его вытаскивать.

— Ты не выстрелишь, сын. Если бы ты мог, то давно сидел бы в кресле Дечимо.

Глаза в глаза. Серьёзность. Лёгкая, даже мягкая улыбка.

— Думаешь, пап? Забыл?

Выстрел. Ненавистное лицо, смотрящее в небо, с навеки застывшим изумлением в глазах.

— Я Рыба, которую создал Реборн.

Сигарета закончилась. Жалко. Впрочем, верный Ёж протягивает новую.

— Отпилишь ему голову, прежде чем сбросить тело в океан? А то, помнится, Фредерико ждёт от меня обещания, подкреплённого Омертой.

Рыба медленно затянулся и прикрыл глаза, наслаждаясь солоноватым запахом порта, крови и своей родины.

Всё было именно так, как должно было быть.

Эпилог

Сухарик-сан вела себя на удивление тихо. Косилась на коробки, пряталась в своём домике, тихо попискивала и лишь изредка выглядывала из-за угла, словно боясь, что её забудут. Новый Реборн с интересом поглядывал в её сторону — видимо, юноша любил собак, и теперь подумывал о том, чтобы завести себе такую же. Тсуна, в свою очередь откровенно залипал на завитушки — на светлых волосах смотрелось дико, но теперь всё будто встало на свои места.

— Значит, документы были у Торикабуто?

Рыба кивнул, протягивая тонкую папку с компроматом. Как и ожидалось, Пёс нашёл их добычу той же ночью, так что они успевали в срок.

— Да. Голубоглазый блондин, немец, ходил с камерой и фотографировал храм. Элементарно — мафия всегда одинаковая.

Новый Реборн дёрнул губами, улыбаясь в ответ на шутку, и ещё раз взглянул на то, что уничтожит Джессо через несколько дней.

— Благодарю, синьор Савада. Не знаю, что бы я делал без вас.

Тсуна добродушно отмахнулся и закурил. Они всё равно уезжают — можно позволить себе роскошь посмолить в помещении. Реборн замялся, понимая, что ему пора уходить, и неуклюже спросил:

— Уезжаете?

Савада кивнул, хотя всё и так было очевидно. Самолёт уже завтра — они с Ежом покидают Хоккайдо. В этот раз, возможно, и в самом деле навсегда.

— Уезжаю. У нас очень чувствительный Дечимо, вы знали? Воспринял мой сувенир как просьбу отдать мне ЦЕДЕФ, и я просто не смог отказать.

О, как же Занзас орала, когда новости докатились до неё. Полчаса, наверное, крыла его на четырёх языках, не заботясь о том, что рядом может прятаться Джанни. Тсуна только смеялся, а потом улучил момент, чтобы прервать её монолог и игриво спросить:

— Ты же не думаешь, что я собираюсь исполнять мечты бесплатно? Хочу дочку. Джульетту. Джули. Или Джулс?

Глава Варии, конечно, тут же обозвала его идиотом — напомнила, что ей уже сорок, что она бухает, что пожар в своё время сильно повредил её здоровье и не факт, что она сможет родить ещё одного… А потом вдруг замолчала и пообещала попробовать. И добавила, что рада, что он скоро будет здесь.

У них даже получилось красиво уволиться. Ёж был прав, убийцей оказалась Танака Хикари, которая созналась во всём на второй день — или, вернее сказать, у неё начался бред, из которого эксперты сделали заключение, что она совершенно невменяема. Хикари действительно начала считать Химавари своей дочерью, и убила её, когда девочка сказала, что хочет к настоящей маме. За это дело шеф закрыл глаза на их прогул и пообещал повышение — Тсуна с трудом сдерживал смех, пока выкладывал заявления на стол.

Реборн не уходил. Мялся на пороге, поглядывал на океан и то и дело теребил в руках папку. Тсуна ждал, пока юный хамелеон наберётся смелости.

— Синьор, по поводу завещания моего предшественника…

Ах да. Тёмно-синяя папка, в которой скрывалась правда о Сове и Филине. Старый хамелеон завещал её Тсуне, чтобы он мог использовать этих двоих, если решит бороться за власть, и Савада демонстративно отказался от неё после похорон. Былое былому — он всего лишь детектив и не собирается возвращаться в Мафию.

Никто не знал, откуда Реборн притащил двух близнецов. Хром Докуро и Рокудо Мукуро — на самом деле у них были другие имена, и они меняли документы каждый месяц, но для Тсуны они были именно Рокудо Мукуро и Хром Докуро, Филином и Совой, двумя адвокатами его Семьи. С людьми всегда общалась Хром — она выглядела пугливой и наивной, и её широко распахнутые глаза, казалось, просто молили об обмане или какой-нибудь махинации. Резкий на язык и на нож Мукуро фальсифицировал документы, и в этом ему не было равных даже в далёкие пятнадцать. Именно он выглядел главным злом, корнем всех бед и злостным угнетателем малышки Докуро — но на самом деле они оба были хороши. Близнецы чудесно выпускали чужие кишки и, по слухам, активно практиковали инцест. Достоверно про них было известно только то, что им на тот момент было по пятнадцать и что они брат и сестра — последнее было особенно важно, ведь Докуро и Мукуро регулярно менялись одеждой и ролями, и делали они это, воистину, виртуозно.

И сейчас они здесь, в тёмно-синей папке в руках Реборна. И Рыба, который собирался стать Консильери и сделать своего ребёнка новым Вонголой, не отказался бы от их помощи.

— Это ваше, синьор. И мой предшественник действительно считал вас своим лучшим творением.

Савада улыбнулся, медленно беря в руки самый ценный ресурс криминального мира. Надо будет заглянуть — сразу, как только он поймёт, как держать этих двоих на коротком поводке. Может, поручить это Ежу? Хотя, пожалуй, не стоит — убьёт ещё ненароком, потом новых заводить.

— Я знаю, почему все так превозносят Аркобалено. Всё вокруг идёт своим чередом, солнце встаёт на востоке, приливы сменяются отливами, но сам мир перевернётся, если на твоём пороге появится Реборн.

Глава Бонус: Дело о вазе

Название: Детективные истории префектуры Хоккайдо: Дело о вазе
Описание:
Наверное, первое дело является самым запоминающимся для каждого полицейского. В конце концов, надо же с чего-то начинать?
Примечания:
Сайд-стори к фанфику "Детективные истории префектуры Хоккайдо", или рассказ о первом деле, с которыми столкнулись Тсуна и Кёя.

***
Саваду Тсунаеши разбудил будильник. Это мерзкое допотопное чудовище звенело на всю комнату и даже подпрыгивало на тумбочке, мучая всех вокруг. Парень тихо простонал, переворачиваясь и утыкаясь головой в подушку.

— Не хочу.

Дружеский тычок в бок заставил его подскочить — у Тсуны было полное ощущение, что ему сломали рёбра. Савада сморгнул выступившие слёзы и обиженно посмотрел на товарища по комнате. Ёж усмехнулся:

— Мы не можем проспать практику.

Тсуна простонал ещё раз, но послушно начал выпутываться из кокона одеял. Хибари Кёя, явно вставший ни свет ни заря, довольно ухмыльнулся и вернулся на свою половину комнаты. Он одним движением стянул домашнюю футболку и потянулся за водолазкой — Савада привычно скользнул взглядом по мешанине шрамов на чужой спине и потянулся за собственной одеждой. На самом деле Ёж был прав, и практику пропускать было совсем нельзя — у них был выпускной курс, и парни надеялись, что занятия помогут им получить хорошие рекомендации. За годы учёбы они успели привыкнуть к Хоккайдо и уже потихоньку заводили разговоры о том, что было бы неплохо здесь осесть. Правда, пока что обсуждение было поверхностным и очень осторожным — оба ещё не до конца свыклись с мыслью о том, что им некуда возвращаться.

Воспоминания отозвались привычной болью, а организм завыл, требуя свою порцию никотина. Тсуна бросил взгляд на балкон, думая, успеет ли он перекурить до выхода из дома, получил ещё один тычок и решил не отвлекаться.

— Что нас должно ждать на этот раз?

Ёж неопределённо повел плечами.

— Надеюсь, что-то стоящее.

Предыдущую практику они провели в архиве, готовя старые документы на уничтожение, и из них двоих этой работе радовался только Хибари. Сначала Тсуна честно пытался ему помогать, потом плюнул и напросился в отдел по работе с заявками граждан, с куда большим удовольствием общаясь с сумасшедшими старушками и алкоголиками, чем с кипой пыльных бумаг. Впрочем, оба парня надеялись, что в этот раз им повезёт, и выпускников Академии будут учить быть детективами, а не архивариусами.

Как и всегда, они успели вовремя. Благополучно вышли из общежития, на ходу перекусили бутербродами, даже покурили до прихода поезда (курил, конечно, Тсуна, а Кёя просто стоял рядом и расписывал, как Савада будет умирать от рака лёгких). Почти все были в сборе — однокурсники выдали дежурную шутку об их неразлучной парочке, и Тсуна посмеялся, а Ёж, как обычно, всех распугал. В полицейском участке было на удивление мало народу, и будущие детективы начали переживать, что все уехали на какое-то громкое дело и просто забыли о практикантах, когда навстречу вышел грузный мужчина, уже потихоньку начавший лысеть.

— На практику? За мной.

Их привели в конференц-зал, где, судя по всему, только что закончилось совещание. Тсуна сразу же подметил количество окон и выходов, прикинул, куда нужно встать, чтобы не попасть под стрелка, а потом наплевал на всё это и прислонился к стене, кивком приглашая Ежа присоединиться.

— Итак, с этого дня вы целый месяц будете каждый день ездить сюда, чтобы учиться настоящей работе. Поскольку у нас не такой большой отдел, вы будете разбиты на двойки и приставлены к нашим работникам, чтобы помогать им и учиться их мудрости. Каждую неделю вы должны будете сдавать мне таблицу с подписью вашего куратора, в которой будет указано, что вы сделали за это время. Вопросы? Отлично. Я называю фамилии, вы подходите сюда. Начали.

Как и ожидалось, Савада с Хибари оказались в паре — они заранее позаботились о том, чтобы работать вместе, а администрация по большей части шла навстречу студентам, подбирающим себе подходящую компанию. Их куратором стал Хибики-сан — выглядевший уставшим детектив средних лет, который поприветствовал студентов мягкой улыбкой. Мужчина отвёл студентов к своему столу, показал, куда можно сложить вещи, и предложил выпить чая с моти, чтобы познакомиться.

История была давно отрепетированной — школьные друзья, которые вместе хотели сделать мир лучше. Официальная легенда, столько раз использованная, что и не перечесть. Тсуна даже не сбивался, а Ёж привычно поддакивал в одних и тех же местах — не догадаешься, не подловишь. Впрочем, Хибики-сан даже не пытался — его полностью устроило короткое объяснение, и детектив даже порадовался тому, что практиканты давно знают друг друга и неплохо работают вместе. Он сказал пару слов о себе, распределил между ними обязанности и уехал закрывать «висяк», решив, что в первый день ребятам с ним делать нечего.

Первые пару дней ничего особенного не происходило. Их основной задачей пока что было оформление документов да изучение того, как устроен участок изнутри. За это время Тсуна успел познакомиться с местным патологоанатомом и почти сдружился с новичком из отдела экономических преступлений, но он не мог отделаться от мысли, что всё это было бессмысленной тратой времени.

— Савада, всё нормально?

Хибики-сан насторожённо посмотрел на практиканта, но Тсуна только неловко отмахнулся и предложил ему пирожное. Как и всегда, детектива смущал Ёж — Кёя зарылся в архиве, изучая все дела, которые закрыл их куратор, и со стороны казалось, что он просто бездельничает, скинув на своего безотказного товарища всю работу. Сегодня всё выглядело так, будто Хибари ещё и заставляет таскать ему моти, хотя тут Савада сам был виноват — вчера он решил выкурить вторую сигарету, и из-за него они опоздали на вечерний поезд.

— Всё хорошо. Не переживайте, Хибики-сан — Хибари всё сделает вовремя.

Они специально спланировали время таким образом, чтобы у них была возможность изучить стиль Хибики-сана — в зависимости от этого можно будет понять, насколько им повезло с практикой. Пока что детектив казался неплохим человеком, и парни старались у него чему-нибудь научиться.

— Да я не об этом. Слушай, он всегда такой…

Что именно хотел спросить Хибики-сан, так и осталось загадкой — зазвонил рабочий телефон, детектив отвлёкся, быстро что-то записал и махнул Тсуне рукой.

— Иди, зови своего товарища. У меня новый вызов, и вам будет полезно в этом поучаствовать.

Кёя примчался сразу же, как только получил звонок, и Хибики-сан удивлённо присвистнул — на его просьбы Ёж тоже реагировал быстро, но не настолько. Хибари сразу же забрал свою долю моти и выгнал Тсуну на улицу курить, чтобы сэкономить время, при этом пообещав всё собрать и ничего не забыть.

Первое дело, которое парням удалось увидеть вживую, было посвящено краже. Их вызвал Итараки Шоё — уважаемый археолог и эксперт по древним ценностям. Он регулярно привлекался для различных аукционов, а в остальное время активно совмещал работу в университете, раскопки и коллекционирование. Некоторые вещи хранились у него дома, что и привело к трагедии, требующей вмешательства правоохранительных органов. Пропала ваза времён раннего Эдо, которая была особенно ценна тем, что её создал молодой и очень талантливый мастер, погибший на заре своей карьеры. Всего из-под его рук вышло не более двадцати изделий, и потеря, пусть и при низкой себестоимости, высоко оценивалась коллекционерами.

Парни кивали, разойдясь по небольшому залу и изучая место преступления. Ваза исчезла из небольшого выставочного зала, где находились остальные ценности — за стёклами располагались мечи, веера, чайные наборы и прочие вещи, мало понятные простым обывателям. Вместе с ними в помещении находились ещё четверо: сам Итараки Шоё, его сын Тора, работающий и живущий вместе с отцом, а также мать семейства Тацуки. Жена Итараки-младшего, Итараки Нума, отошла налить гостям чай, но через некоторое время вернулась — она напугано следила за полицейскими, а её взгляд то и дело возвращался к опустевшему постаменту, на котором ещё вчера красовалось дорогое изделие. От волнения она даже почти пролила горячую жидкость на Хибики-сана, но была вовремя поймана Кёей, случайно столкнулась с ним глазами и предпочла спрятаться за мужем от греха подальше. Наконец, когда все расселись, начался сбор информации.

Как выяснилось, в семье Итараки на самом деле было два сына — но если старший, Тора, решил пойти по стопам отца и продолжить традицию, то вот младший, Куго, ненавидел пыльные древности лютой ненавистью. Скандалы начались с того момента, когда Куго было пятнадцать, и закончились тем, что младшего ребёнка просто выгнали из дома, лишь через несколько лет начав приглашать его на праздники. Вместо этого Итараки-младший занимался бизнесом, некоторые его проекты раскручивались, другие прогорали, и он уже несколько раз приходил к отцу и предлагал продать часть его коллекции, обещая, что он найдёт самые выгодные условия для сделки. В вечер перед пропажей у семьи как раз был один из ужинов, на котором присутствовал и Куго. Как и всегда, он предложил продать часть ценностей, в которые входила и злополучная ваза, разговор окончился очередным скандалом и сын ушёл, хлопнув дверью. Перед этим он отошёл в туалет, и его не было около десяти минут. После семейство Итараки разошлось спать, а на утро обнаружили исчезновение реликвии.

Хибики-сан многозначительно покивал, а после уточнил адрес Итараки Куго и сразу же выдвинулся к нему — Хибари с Савадой, конечно же, пошли следом.

— Думаю, вы и сами всё поняли. Плёвое дело на пять минут — перед нами сейчас стоит задача расколоть этого Куго, потому что нужно не дать ему времени сбыть реликвию.

Тсуна с Кёей переглянулись, и Савада взял слово.

— Мне кажется, не всё так однозначно. И в первую очередь меня удивляет отсутствие камер.

Хибики-сан расхохотался.

— Эх, молодость! Ждёте подвоха и накрученных сюжетов там, где их нет. Это не кино — тут сложностей особо не бывает.

Итараки Куго встретил их взъерошенным и в домашнем халате. В глаза сразу бросилось богатое убранство его квартиры, особенно широкий телевизионный экран, по которому фоном шла какая-то дорама.

— Ваш звонок был довольно неожиданным, полицейский-сан. Чем обязан?

Хибики-сан по-хозяйски прошёлся взглядом по гостиной, словно пропавшая ваза должна была стоять прямо тут, на столе.

— Вчера вечером из дома ваших родителей пропала одна ценность. Вы что-нибудь знаете об этом?

Куго с удивлением посмотрел на полицейских, а потом вдруг пришёл в ярость.

— Вы на что это намекаете? Вы считаете, что я еë взял? Что-то из этой пыльной рухляди?! Да я… Вон из моего дома, сейчас же!

Хибики-сан попытался возражать, но он ничего не смог сделать, и разговор окончился раньше, чем начался. Парни послушно вышли следом и остановились внизу, давая Тсуне возможность перекурить. Их куратор явно хотел высказать всë, что думает, но глянул на практикантов, которые пока что не были его коллегами, и решил сдержаться.

— Да, характер у этого Куго отвратительный. Неудивительно, что его из дома выгнали.

Савада цыкнул и стряхнул пепел.

— Слишком много вопросов.

Хибики махнул рукой, раздосадованный чужой непонятливостью.

— Да какие вопросы? Дела у парня идут плохо, он в очередной раз попытался выклянчить себе деньги, а когда не получилось, решил взять своë силой. Выбрал самую неприметную вазу, забрал еë себе и сейчас думает, кому бы продать еë подороже.

Хибари несогласно покачал головой.

— Не сходится.

Тсуна тут же подхватил:

— Видели его квартиру? Обставлена дороже всего дома его родни, значит, дела идут в гору, и в деньгах он не нуждается. А ещë он чуть ли не с кулаками на нас бросился, но конкретно про вазу не сказал — значит, ему пока не сообщили.

Теперь Кëя кивал, выражая согласие.

— Нужно проверить состояние его фирмы и счетов. А заодно и остальных — отца, сына и их жëн, потому что про женщин мы вообще ничего не узнали. Отсутствие сигнализации и камер это отдельный вопрос — с тем же успехом это мог быть кто угодно, кто знал о напряжëнных семейных отношениях и слабой охране. Если это вообще не подделки — никто не станет так хранить драгоценности.

Савада согласно закивал, делая ещё одну затяжку. Хибики-сан вышел из себя окончательно.

— Да кем вы себя возомнили…

Выдержав головомойку от куратора, парни (Тсуна) сделали виноватый вид и поехали в участок — шить дела. Старший детектив остался у дома Куго, надеясь договориться с ним ещë раз — это проштрафившиеся практиканты уже не видели.

Когда последнее дело было подшито, напарники вышли подышать свежим воздухом. Тсуна вытащил последнюю сигарету и выбросил пачку, с сожалением думая, что пора покупать новую.

— Хибари, насколько мы готовы нарваться на выговор?

Ëж прекратил бухтеть о вреде курения и предвкушающе хмыкнул.

— Я думаю, в конце выговор впаяют кое-кому другому.

Друзья переглянулись, и окурок полетел в мусорку. Парни же вернулись назад — штурмовать архив, взламывать базу и покорять интернет.

Как и ожидалось, всë оказалось гораздо интереснее. В первую очередь, Итараки Куго, несмотря на взлёты и падения, никогда не бедствовал, и именно он оплачивал больничные счета своих родителей, включая необязательные профилактические обследования. А вот Итараки Тора лишь недавно выплатил кредит, взятие которого по срокам совпало с его свадьбой. О жëнах, впрочем, ничего интересного выяснить не удалось — Тацуки всю жизнь была домохозяйкой и во всëм поддерживала мужа, Нума родилась в простой семье, окончила колледж и сейчас работала бухгалтером. В общем, было совершенно ясно, что сведений недостаточно, и нужно ещë раз поговорить с Итараки Куго.

На следующий день они осторожно кружили вокруг Хибики-сана, прощупывая почву. Наконец, куратор плюнул и признался, что он действительно собирается ехать к Куго, и парни уговорили взять их с собой, пообещав не делать глупостей. Впрочем, около входной двери в квартире Куго Тсуна нарушил своё обещание, пристав к тому, есть ли у Хибики-сана диктофон. Казавшийся спокойным куратор снова вышел из себя:

— Может, ты и разговор с подозреваемым вести будешь?!

Тсуна тут же воспользовался ситуацией, с идиотским видом воскликнув:

— А можно? Вы правда разрешаете?! Хорошо, я могу! Постараюсь изо всех сил!

Шокированный Хибики потерял дар речи, и парни поспешили воспользоваться этой возможностью и проскользнули внутрь. Что-что, а косить под полудурка Тсуна умел виртуозно, как и прикидываться ничего не понимающим идиотом. Потом им, конечно, влетит, но пока что напарниками владел азарт — хотелось вцепиться в дело и трясти его, пока на свет не выпадет правда.

Итараки Куго недовольно посмотрел на вторженцев, но пока что сохранял молчание. По телевизору снова крутили какую-то дораму, а на их подозреваемом был тот же халат, словно они ушли отсюда всего пару часов назад.

— Итак?

Тсуна мягко улыбнулся и протянул мужчине руку, делая Ежу знак, чтобы он отступил на пару шагов назад.

— Добрый день, Итараки-сан. Моё имя Савада Тсунаеши, и сегодня я буду вашим собеседником. Вы не могли бы ответить на пару моих вопросов?

Куго закатил глаза, но протянутую руку всё-таки пожал. Японцы сели друг напротив друга, Хибики-сан кипел от ярости и собирался вмешаться, но Хибари следил за ним и не давал поломать Саваде игру. Тсуна вдохнул, выдохнул и спросил, можно ли здесь курить. Оказалось — можно, и они с Куго потратили ещё пару минут, чтобы получить желанный никотин. Наконец, отсрочка кончилась.

— Итараки-сан… Скажите, как давно ваш отец испытывает финансовые трудности?

Хибики-сан подавился воздухом, и Ёж в своей манере осторожно стукнул его по спине. Куго, не ожидавший этого вопроса, сначала вздрогнул, а потом мрачно рассмеялся и откинулся на спинку кресла.

— Проще сказать, когда он не испытывал их. Это пыль, Савада-сан — старые горшки не приносят денег.

Тсуна, наоборот, подался вперёд, сделав голос на тон тише.

— Скажите нам, зачем вы хотели продать антиквариат. Скажите сами.

Куго прикрыл глаза, покосился на Хибари, безошибочно вычислив, у кого был диктофон, и стряхнул пепел.

— Потому что мои родители — гордые нищие идиоты, которые считают, что брать мои «грязные» деньги это ниже их достоинства. Вариант, при котором они продают часть этой рухляди, был лучшим компромиссом, который мы смогли придумать, но… Неважно. Зато вот тратить деньги на старьё это хорошо, это то, что надо! А значете, что самое ироничное? Мы с вами сидим и говорим об этом лишь потому, что у отца есть деньги на древний горшок, но нет средств на его защиту.

Итараки замолчал, задумчиво потушив окурок. Полицейские прекрасно понимали, что ответа не последует, но Тсуна был обязан спросить:

— С кем вы это придумали?

Куго скривился, но сдержался, не став выгонять их на этот раз.

— Ещё вопросы?

Дальше всё шло по заученному сценарию. Тсуна задавал обязательные вопросы из учебника, Куго хмурился и кривился, но послушно отвечал. Никакой полезной информации больше добыть не удалось, так что вскоре полицейские распрощались с подозреваемым и двинулись в полицейский участок. У Хибики-сана оказалось достаточно выдержки, чтобы признать, что Савада справился отлично. Кажется, их куратор смирился с тем, что практиканты решили поработать за него, и сейчас думал, получится ли скинуть на них всю работу.

— Итак, какие же у вас идеи?

Хибари, игравший с монеткой, презрительно хмыкнул.

— Старший сын.

Тсуна кивнул, тут же подхватив мысль:

— Вырос в бедности и сыновьей почтительности, и до того, как младший брат смог достичь успеха, даже не подозревал о том, что можно жить по-другому. Шоё выгнал из дома своего ребёнка, Куго выгнал нас, как только решил, что мы недостаточно почтительны — уверен, Тора отличается таким же взрывным темпераментом. Они договорились, но отец не одобрил сделку, так что Итараки решил действовать самостоятельно. Именно эту теорию мы пока что держим за рабочую, хотя что-то меня во всём этом напрягает.

Хибики-сан восторженно цыкнул.

— Ребят, вы что, лишь прикидываетесь практикантами, а на самом деле работаете в аттестационной комиссии? Сколько денег с меня снимут за это дело?

Напарники рассмеялись. О, если бы он только знал…

Детектив решил не затягивать, так что они поехали в поместье Итараки. Хибики-сан придумывал речь и уточнял у них непонятные моменты, будто реально считал, что они не те, за кого себя выдают. В этот раз допрос вёл куратор, и Тсуна слушал его краем уха, думая, что же они упускают…

— Да не понимаю я, о чём вы говорите! Да, я действительно говорил с братом о возможной продаже нашей коллекции, но я бы никогда не стал делать этого за спиной отца! Более того — я уважаемый эксперт по древностям. Не кажется ли вам, что моё появление на чёрном рынке стало бы концом моей карьеры? Даже если бы я вынес вазу…

— Но ваза этот дом не покидала.

Тсуна сказал это наобум, наконец-то облачая в слова то, что вертелось у него на языке. Смертельно-бледная Итараки Нума тихо вскрикнула, и чайник на подносе громко звякнул.

Надо же, сработало.

Не обращая внимания на то, что говорил Хибики-сан и что ему отвечал Итараки Тора, Савада Тсунаеши встал и осторожно приблизился к перепуганной женщине.

— Итараки-сан, вы что — разбили эту вазу?

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием бледной Нумы. Тсуна осторожно перехватил поднос, не давая ему выскользнуть из ослабевших пальцев.

— Н…нет. Нет-нет, я бы никогда… Это ц-ценная часть коллекции Шоё-сана, и я б-бы не п-посмела д-д-даже близко подойти.

Хибики-сан в очередной раз присвистнул — чтобы распознать столь очевидную ложь, не нужно быть гением.

— Ну дела. Слушайте, а почему вы дома не…

— НУМА!

Женщина завизжала и выставила руки вперёд в защитном жесте. Савада крутанулся на каблуках, порадовавшись, что успел перехватить поднос, и оказался не в то время и не в том месте — его лицо приняло на себя удар, предназначенный несчастной Итараки. Тора заревел, поняв, что его кулак не достиг цели, и попытался атаковать снова, чтобы через несколько секунд рухнуть на пол и взвыть от боли — над подозреваемым нависал, позвякивая тонфа, Хибари Кёя.

— Ёж.

Друг замер, превратившись в комок нервов. Миг — и смертоносное оружие сорвётся, придёт в движение и уничтожит всё, что стояло на его пути. Тсуна сузил глаза и осторожно обошёл замершую драку по дуге, чтобы поставить злополучный поднос на стол. Остальные наблюдали, словно в немой сцене — Хибики-сан ничего не понимал, Нума сползла на пол и тихо плакала, а Тора корчился на полу и пока что не мог отдышаться. Савада ткнул в губы незажжённую сигарету, подошёл к Ежу и легонько постучал его по плечу, давая знак отступить.

— Он напал на полицейского, и жизнь наказала его гораздо сильнее. И нам всё ещё не нужны проблемы, помнишь? Отбой.

Курить хотелось зверски, но Тсуна пока держался, переминая зажигалку между пальцами. Первое разрешённое дело и внезапная драка будоражила кровь, и он начал рассуждать вслух, желая разложить всё по полочкам.

— Вы пошли туда, чтобы посмотреть, что стало причиной семейного скандала, правда? Потому что в тот день Итараки Шоё-сан в очередной раз отказался от продажи части коллекции?

Дрожащая Нума медленно кивнула.

— Я п-п-просто… просто хотела посмотреть. Я всё равно в этом ничего не понимаю. М-м-мне… мне показалось, что она грязная. У неё сбоку были такие…капли…

— Дура, это стиль! Уникальный стиль великого автора! Как ты могла, да как ты могла уничтожить бесценную находку и наши два миллиона?! Угх…

— И вы решили протереть её, так?

— Да. Я… я не знаю, что пошло не так. Р-р-раз, и она упала. И я… Я…

Хибики-сан вздохнул.

— Почему вы не стали решать этот вопрос в семейном кругу и не стали признаваться, даже когда вмешалась полиция, я спрашивать не стану — ваш муж всё сказал за вас. Но куда вы её дели, Нума-сан?

Перепуганная женщина послушно показала.

В участок ехали все вместе — Хибики-сан и два стажёра, на всякий случай закованный в наручники Тора и его жена Нума, прижимающая к груди остатки вазы времён раннего Эдо, которая всё время расследования была мирно закопана во дворе. Заявление о краже Итараки в итоге забрали, но Хибики-сан сразу же завёл дело о домашнем насилии, и это должно было стать совершенно другой историей.

Первую неделю практики им всё-таки подписали, хотя Хибики-сан продолжал думать, что они из аттестационной комиссии. Сначала Тсуна и Кёя пытались что-то с этим сделать, но потом плюнули и перестали пытаться его переубедить — пора было сосредоточиться на работе, чтобы получить отличные рекомендации и попасть в хорошее отделение. И, надо сказать, за отведённый им месяц парни успели поучаствовать в ещё нескольких делах, поучаствовали в следственном эксперименте из дела об убийстве и даже съездили на задержание. Но всё остальное было уже не таким интересным, на самом деле — всё-таки первое дело всегда самое запоминающееся.