11-летие АДА

Глава 1

Глава 1: Идиотизм вечности, или Ёбаный вторник

Сорок лет. Юбилей, блять. Не круглый, конечно, но солидный. Возраст, когда спина уже предательски похрустывает по утрам, а в волосах на висках серебрятся первые, самые наглые и заметные нитки седины. Возраст, когда ты уже не мальчик-который-выжил, а просто заслуженный уставший мудак по имени Гарри Поттер.

Кабинет главы Отдела мракоборцев пахнет старым деревом, пылью на закоулках магии и тоской, въевшейся в стены. Я допивал третью кружку кофе, которая уже давно остыла, пытаясь заставить глаза сфокусироваться на отчёте о очередной попытке контрабанды говорящих кактусов из Мексики. Говорящие кактусы, блять. После Тёмного Лорда, драконов и армии мертвецов — говорящие кактусы. Жизнь — это какая-то насмешка плохого комика.

Джинни, моя очаровательная жена, уже который час слала на мою «совиную почту» (ещё одно долбаное изобретение, которое только всё усложнило) сообщения, полные ядовитых напоминаний о «семейном ужине». Семейный ужин. Три подростка, которые смотрят в тарелки, пока их отец пялится в стену, мысленно перебирая заклинания для нейтрализации кактусов. Идиллия, ёпта.

Дверь кабинета открылась без стука. Я даже не поднял головы. Только Гермиона имела такую наглость.

— Гарри, если ты ещё раз пропустишь ужин из-за этих долбаных кактусов, я лично приду и применю Кастратус к тому месту, куда ты обычно садишься. Джинни звонила, она в ярости, — раздался голос.

Но это был не голос Гермионы. Он был ниже, скрипучий, словно перегруженный песком. Я медленно поднял взгляд.

В дверях стоял невысокий, щуплая фигура в плаще с капюшоном. Но капюшон был откинут. Морда, испещрённая шрамами, которые я нанес ему лично. Бледная, змеиная рожа. Глаза — два узких прорези, полные старой, как мир, и совершенно свежей, личной ненависти.

Питер Петтигрю. Крыса. Живой, дышащий кусок дерьма, который должен был гнить в Азкабане, но каким-то долбаным макаром снова вылез на свет божий.

Мой жезл лежал на столе, в паре сантиметров от руки. Я не двинулся. Просто смотрел на него с холодным, сорокалетним безразличием. Что он мог сделать? Броситься на меня? У меня защитных чар на кабинете больше, чем у Грин-де-Вальда на трусах.

— Поттер, — просипел он. В его голосе не было страха. Была какая-то истеричная, на грани помешательства, решимость.

— Питер, — кивнул я, как старому, надоевшему знакомому. — Выбрался. Опять. Азкабан нынче, что ли, с распродажей? Двери нараспашку? Или тебя вырвало туда-обратно, как плохой обед?

Он не смутился. Его пальцы, те самые, которые когда-то отрезали себе, дрожали, сжимая какой-то амулет. Древний, тёмный, pulsирующий мерзкой энергией, которую я почувствовал кожей.

— Он ждал. Ждал, пока ты расслабишься. Пока ты станешь старым, мягким, сытым. Как все они, — Петтигрю кивнул на портреты прошлых министров на стене. — Он оставил кое-что. На самый крайний случай. Для меня. Для этого момента.

Я медленно поднялся из-за стола. Моя спина благодарно хрустнула.

— «Он»? — я фыркнул. — Ваш покойный шеф-повар, что ли, рецепт оставил? Иди отсюда, Питер, пока я не решил, что от тебя останется только мокрое место и чувство глубокого морального удовлетворения.

— Авада Кедавра! — взвизгнул он, и чёрно-зелёная молния вырвалась из кончика его палочки.

Я даже не моргнул. Поднял руку. Защита, которую я разработал лет десять назад, должна была просто поглотить заклинание. Просто ещё один день, ещё одна попытка. Рутина, блять.

Но молния не поглотилась. Амулет на шее Петтигрю вспыхнул кровавым светом. Проклятие изменилось, искривилось в полёте, стало каким-то… колючим, ядовитым, древним. Оно проигнорировало все мои защиты, словно их и не было, и ударило мне прямо в грудь.

И тут я всё понял. Это не было просто проклятие смерти. Это было нечто другое. Что-то, что Вольдеморт откопал в самых тёмных уголках магии. Заклятье, которое не просто убивало. Оно стирало. Вычёркивало. Отправляло душу в небытие, без шанса на призрачность, без шанса на что бы то ни было.

Последнее, что я увидел, — это испуганное, а затем ликующее лицо Петтигрю. Последнее, что я почувствовал, — не боль. А дикую, всепоглощающую ярость. Ярость из-за нелепости этого всего. Не пасть в эпичной битве, не спасая мир, а нахуй, от руки дрожащей крысы, из-за говорящих кактусов и пропущенного ужина. Какая, блять, ирония.

А потом — тьма.

---

Тьма была не абсолютной. Она была… тесной. Тёплой. Влажной. И пахла пылью и старой тканью.

Я дёрнулся, пытаясь вдохнуть, и ударился головой обо что-то твёрдое. Боль, тупая и знакомая, пронзила лоб.

— О, блядь, — выдохнул я, и мой собственный голос прозвучал как-то странно. Высоко. Пискляво. Как у… ребёнка.

Я открыл глаза. Вернее, глаз. Правый был залеплен чем-то липким — потом я сообразил, что это были собственные волосы. Я лежал, скрючившись, в каком-то тесном, тёмном пространстве. Сквозь щели в двери пробивался тусклый свет.

Сердце колотилось где-то в горле. Я отодвинул чёлку и потрогал свой лоб. Гладкая кожа. Ни шрама. Ни намёка на ту самую молнию.

Паника, холодная и тошная, подкатила к горлу. Я оттолкнул дверцу и выкатился наружу, на скрипучий пол, заваленный игрушками и хламом.

Я сидел под лестницей. В чулане. В доме своих проклятых тётки и дяди.

С потолка свешилась паутина. Напротив висел календарь. На июльской странице с ухмыляющимся борцом было обведено число.

Тридцать первое.

Я подполз к заляпанному жиром зеркалу, висевшему в прихожей. Из его глубины на меня смотрел тощий, испуганный мальчишка в огромных, сползающих очках. С ярко-зелёными глазами и чёрными, вечно взъерошенными волосами.

Гарри Поттер. На вид — лет одиннадцать.

Я, блять, на вид одиннадцать лет.

Я продолжал смотреть на своё отражение, а в голове, словно проклятие Круциатус, пронеслись все ужасы предстоящей жизни. Волан-де-Морт. Дементоры. Армия Тьмы. Министерские идиоты. Говорящие кактусы. Ипотека. Семейные ужины.

Из гостиной донёсся идиотский голос дяди Вернона, оравший на телевизор.

Я перевёл взгляд с своего испуганного детского лица на свою тощую, покрытую синяками руку. Разжал кулак. Потом сжал снова. Сила, знание, ярость сорока лет бушевали внутри этого хрупкого сосуда.

И тогда по моему новому, юному лицу поползла медленная, ядовитая, абсолютно не детская ухмылка.

— Ну что ж, — тихо прошептал я своему отражению. — Похоже, второй заход.

И добавил уже громко, смакуя каждое слово, обращаясь к двери, за которой сидели мои «любимые» родственнички:

— Приготовьтесь, ебанаты. Ща вам пиздец такой устроим, что ваш жирный жопы будут икать до следующего перерождения.

Глава 2

Глава 2: Сила – это не только в палочке, тупые уёбки

Я сидел на холодном полу прихожей и медленно, с наслаждением, перебирал в памяти всё, что я о них знал. Все их грешки, все их страхи, все их смехотворные, ничтожные секретики. Сорок лет жизненного опыта, большая часть которого была посвящена допросам всякой мракорожденной шушеры, давали о себе знать. Вернон, Петунья и их салообразный гиппопотам… они были проще, чем учебник по зельеварению для первокурсников. Для тупых первокурсников.

Из гостиной донёсся очередной вопль Вернона: —…И чтобы этот сукин сын не смел показываться мне на глаза до утра!Понятно, Петунья? —Конечно, дорогой, — заверещала тётя. — Он испортил всё настроение в твой праздник!

Их праздник. Их, блять, праздник. У меня только что было собственное деньрожденное убийство, а эти два куска дерьма с жиром тут ноют из-за испорченного ужина.

Я поднялся. Коленки дрожали, но не от страха. От адреналина. От чистой, неразбавленной ненависти, которую я давно забыл, какую можно испытывать в одиннадцать лет. Я подошёл к двери в гостиную и толкнул её.

Они сидели там: Вернон, багровый от злости и портвейна, Петунья, нервно теребящая салфетку, и Дадли, чьё тупое лицо выражало озабоченность лишь тем, что кусок торта на его тарелке был недостаточно велик.

Все трое уставились на меня с таким выражением, будто я только что справил нужду прямо в их салат оливье. —Я тебе сказал не вылезать, мальчишка! — проревел Вернон, сжимая свои кулачищи, похожие на ветчину.

Я не стал ничего отвечать. Я просто посмотрел на него. Не по-детски испуганно, не с вызовом. Я посмотрел на него так, как смотрю — смотрел, чёрт побери — на пойманных Пожирателей. Холодно, безразлично, оценивающе. Взгляд, от которого у стражей Азкабана подкашивались ноги.

Вернон немного сдулся. Он моргнул, неуверенно. —Ты чего уставился, паршивец? Глаза выколочу!

— Вернон, — сказал я тихо. Мой голос всё ещё был писклявым, но интонации… Интонации были моими. Сорокалетними. Усталыми и ядовитыми. — Заткнись нахуй.

В гостиной повисла гробовая тишина. Слышно было, как у Дадли перехватило дыхание с соком.

— Ч-ЧТО?! — Вернон начал наливаться новым, уже фиолетовым цветом. Он поднялся, и его брюхо грозно колыхнулось. —Ты сказал «нахуй», — прошепелявила Петунья, бледнея. — Маленький негодяй! Где ты научился таким словам?

— В твоей голове, Петунья, — парировал я, не отводя взгляда от Вернона. — Прямо сейчас ты думаешь: «О боже, он совсем спятил, как мамаша». А ещё ты боишься, что соседи услышат скандал и подумают, что мы неблагополучная семья. Расслабься, твои занавески и так кричат о твоей неблагополучности громче любого скандала.

Петунья ахнула и схватилась за сердце, как героиня её мыльных опер.

— А ты, жирный мешок с костями, — я перевёл взгляд на Дадли, — сиди и не рыпайся. Твоя единственная функция в этой жизни — служить наглядным пособием по тому, как не надо кормить детей. Если ты издашь хоть один звук, я расскажу твоим дружкам-качкам, как в пять лет ты плакал, когда у тебя лопнула любимая соска-пустышка. И как звали ту соску. «Цветик-семицветик», кажется?

Дадли побледнел пуще моей простыни в Хогвартсе и съёжился, пытаясь втянуть свою пятую точку в диван.

Вернон, наконец, нашёл в себе силы двинуться с места. Он сделал шаг ко мне, и его тень накрыла меня с головой. —Я сломаю тебе хребет, — просипел он, и от его дыхания пахло портвейном и злобой.

Я зевнул. Широко, с наслаждением. —Вернон Дурсль, — сказал я скучающим тоном. — Родился в таком-то году. Работает начальником отдела в фирме «Граннингс», которая производит дрели. В прошлом квартале провёл через чёрную кассу три крупные сделки, украв у собственной компании… сколько там? О, да, пятнадцать тысяч фунтов. Хранишь чековую книжку в сейфе за своим уродским портретом в кабинете. Номер сейфа — день рождения твоей матери. Очень оригинально.

Я сделал паузу, чтобы дать информации достигнуть его алкогольно-засоренного мозга. Его лицо из фиолетового стало постепенно белеть. Глаза округлились.

— Как… откуда… — он захрипел.

— Молчи, — отрезал я. — Это не всё. Твоя секретарша, мисс Бетси. Милая женщина. С рыжими волосами. Ты водишь её в тот самый дорогой мотель на окраине города по вторникам и четвергам, пока Петунья на своих идиотских курсах керамики. Платишь наличными, чтобы жена не увидела в выписке по карте. Романтик, блять.

Тишина в комнате стала абсолютной. Дадли перестал жевать. Петунья замерла с открытым ртом, глядя на мужа с выражением, которое сулило ему в ближайшем будущем не мотель, а диван в гостиной. Навсегда.

Вернон был белее мела. Он пошатнулся и схватился за спинку кресла. —Это… это ложь! — выдохнул он жалко.

— Хочешь, я назову родинку у неё на левой ягодице? — поинтересовался я вежливо. — Или то, что она шепчет тебе на ухо в эти самые вторники и четверги?

Больше он не выдержал. С громким стуком, который заставил задрожать всю гостиную, Вернон Дурсль рухнул на пол в глубоком обмороке.

Петунья завизжала и бросилась к нему. Дадли расплакался.

Я стоял и смотрел на этот цирк. На этот жалкий, ничтожный ад, который когда-то казался мне непреодолимым. Какая fucking разница между Тёмным Лордом и этим мешком с салом? Оба — тираны с куриными мозгами. Просто у одного палочка, а у другого — молоток для отбивных.

Я подошёл к столу, отломил кусок торта, который Дадли так и не доел (шоколадный, с вишней, мой любимый, но мне никогда не доставался), и запихнул его в рот.

— Слушай сюда, Петунья, — сказал я с набитым ртом. Она подняла на меня глаза, полые ужаса и ненависти. — Со мной произошло кое-что. Я стал чертовски опасен. Не физически пока что. Но информационно. Поэтому вот новые правила. Первое: этот чулан — моя неприкосновенная территория. Никто не входит. Никто не трогает мои вещи. Второе: я ем то, что хочу, когда хочу. Третье: вы все оставляете меня в покое и не трогаете. Ни словом, ни взглядом, ни, блять, мыслью. Взамен я не уничтожу вашу жалкую, лицемерную семейную идиллию к херам. Всё понятно?

Она молча кивнула, дрожа всем телом.

— Прекрасно, — я облиз пальцы. — А теперь убери это тушёное говно с лица, — я кивнул на Вернона, — и принеси мне ещё торта. И чаю. И чтобы сахар был. И чтобы никто не трогал мою fucking почту, когда она придёт.

Я развернулся и пошёл к своей каморке. Моя спина, моя одиннадцатилетняя, не болящая спина, была прямая.

За спиной я услышал, как Петунья начала бить Вернона по щекам, причитая: «Как ты мог, с той рыжей шлюхой!».

Я прикрыл за собой дверь чулана, оставив их разбираться с их дерьмом. В голове уже строились планы. Первым делом — физическая форма. Этот тело было хилым и слабым. Исправимо. Потом… потом магия. Без палочки. Я помнил всё. Все теории, все заклинания, все принципы. Без палочки это будет сложнее, но чертовски возможно.

Я лёг на койку и уставился в низкий потолок. Где-то там был Волдеморт, который приползёт к профессору Квиррелу сосать кровь у единорогов. Где-то там были Драко Малфой с его лакеями, Снейп с его обидами, Дамблдор с его вечными тайнами и манипуляциями.

Я широко ухмыльнулся в темноте.

— Ну что, ублюдки, — прошептал я. — Игра началась. И на этот раз я меняю все правила.

Глава 3

Глава 3: Письмо счастья, или Идите нахуй, все кроме меня

Прошла неделя. Самая сюрреалистичная неделя в моей жизни, и это о чём-то да говорит, учитывая, что я танцевал с великаном в его хижине и высиживал золотые яйца из-за дракона.

Дом Дурслей превратился в филиал библиотеки с привкусом абьюза. Тишина стояла гробовая, нарушаемая лишь моими командами, скрипом моей кровати и истеричным шёпотом Петуньи за дверью.

Вернон очнулся. Очнулся другим человеком. Точнее, тенью человека. Он меня боялся. Боялся панически, до поноса. Он шарахался от меня в коридоре, прижимался к стене и старался не дышать. Информация о его похождениях с рыжей секретаршой оказалась тем самым Авада Кедавра для его семейного эго. Петунья, с лицом, вытянутым от праведного гнева и унижения, исполняла мои прихоти с мрачной, почти религиозной покорностью. Её ненависть ко мне достигла таких космических высот, что, кажется, начала притягивать пыль с орбиты. Но она молчала. Потому что я знал про её «дорогого Вернона» такое, что могло отправить его не на диван, а прямиком в тюрьму, оставив её без его сомнительных доходов.

Дадли просто перестал существовать. Он забился в свою комнату и выходил оттуда только по нужде и за едой, шныряя вдоль стен, как испуганный таракан.

А я… я работал.

Первым делом — тело. Это тощее, вечно голодное тело одиннадцатилетнего затворника было хуже, чем у домашнего эльфа после запоя. Каждое утро, пока эти уёбки спали, я делал серию отжиманий, приседаний и скручиваний. До седьмого пота. До дрожи в мышцах. До тошноты. Вспомнить бы Окклюменцию, чтобы отключить боль, но пока что даже эта дисциплина была мне не по зубам — мозг ещё не дорос до тонких манипуляций. Приходилось терпеть. Я терпел. Я привык терпеть.

Питание было второй проблемой. Петунья, по моему приказу, таскала мне еду. Не их объедки, а нормальную, калорийную пищу. Яичница, мясо, фрукты, шоколад. Она делала это с таким видом, будто подкладывала мне на тарелку дохлых крыс, но делала. Я ел. Я заставлял это тело расти.

По ночам я практиковался. Магия без палочки. Сначала — просто концентрация. Левитация пера. Детская забава, но без фокусирующего инструмента это было чертовски сложно. Через три дня я смог заставить его дёргаться. Через пять — поднять на сантиметр от стола. Прогресс был мучительно медленным, но он был. Я знал теорию всех запретных и не очень заклинаний, но мои магические каналы были слишком слабы, а контроль — дерьмовым. Нужна была палочка. Скоро.

И вот он настал. Тот самый день.

Я сидел на кухне и уничтожал свой завтрак — омлет с беконом. Вернон, бледный и потный, пытался читать газету, но его руки дрожали. Петунья мыла посуду, громко вздыхая, как героиня трагедии, которую заставили мыть полы в общественном сортире.

В почтовый щелевой проём со свистом влетело письмо.

Петунья вздрогнула. Вернон подпрыгнул на стуле. Я просто доел последний кусок и отпил чаю.

Письмо лежало на полу. Толстый конверт из пергамента. Жёлто-коричневая бумага. Изумрудно-зелёные чернила. Адрес был выведен чётким, изящным почерком:

Кому: Гарри Дж. Поттеру Каморка под лестницей Тисовая улица,дом 4 Литтл Уингнинг Суррей

Вернон уставился на конверт, как кролик на удава. Петунья замерла с тарелкой в руках, её лицо исказилось гримасой чистого, неподдельного ужаса. Не страха передо мной. Страха перед ними. Перед миром, который она так яростно отвергла.

— Вернон… — прошепелявила она.

Я не спеша подошёл, поднял письмо. Ощутил его вес. Знакомый, до боли знакомый вес. Я повертел его в руках, потом посмотрел на тётку.

— Что, Петунья? Боишься, что из него выпрыгнет бородатый мужик в робе и начнёт читать лекцию о преимуществах магии перед твоим скучным, убогим существованием? Расслабься. Он, может, и выпрыгнет, но только если я его позову. А я пока не звал.

Она ничего не сказала, просто сглотнула.

Вернон нашёл в себе остатки своего «мужества». —Отдай это мне, мальчик! — сипло сказал он, пытаясь встать. — Мы… мы сожжём это! Никаких писем!

Я медленно повернул голову в его сторону. —Вернон, — сказал я мягко. — Помнишь мисс Бетси? Рыженькую? С родинкой? Он побагровел,потом побелел и медленно осел на стул, бессильно махнув рукой.

Я ухмыльнулся и большим пальцем вскрыл конверт. Не стал рвать, как дикарь. Сохранил для коллекции. Внутри был тот самый набор: письмо от МакГонагалл и список необходимого.

Я пробежался глазами по списку. Палочка. Мантия. Котёл. Книги… «Тысяча магических трав и грибов»… «Магические теории»… «Сильванская книга заклинаний для 1 курса»… Детский сад, блять. Поначалу.

А потом мои глаза упали на нижнюю часть списка. Там, где обычно писали про запрет на собственных сов.

РАЗРЕШЕНО Иметь собственного филина, сову или летучую мышь.

Я фыркнул. Летучую мышь. Классно. Притащить в школу разносчика бешенства. Очень по-Хогвартски.

Я сложил письмо и сунул его в карман своих огромных, рваных штанов.

— Ну что ж, — сказал я, глядя на своих «родственников». — Похоже, мне надо в Лондон. Закупиться. Кто-нибудь хочет составить компанию? Нет? Как я и предполагал.

— Ты… ты никуда не поедешь! — выдавила из себя Петунья. — Я не позволю! Ты… ты…

— Я что, Петунья? — я подошёл к ней вплотную. Она отшатнулась, прижавшись к раковине. — Я — то, чего ты боялась всю свою жалкую жизнь. Я — напоминание. Я — твой кошмар. И сейчас этот кошмар собирается пойти купить себе палочку, чтобы стать ещё кошмарнее. У тебя есть возражения? Может, хочешь позвонить своей любимой сестрёнке на небеса и пожаловаться?

Она просто заплакала. Тихо, безнадёжно.

Мне было её жалко? Хуй там. Она с самого начала решила, что я — монстр. Что ж, теперь у неё будет самый настоящий монстр. С дипломом и огромным fucking опытом.

— Мне понадобятся деньги, — заявил я, поворачиваясь к Вернону. — Наличными. Столько, сколько ты обычно тратишь на свою рыжую подружку за месяц. Считай это инвестицией в то, что я не расскажу всему Литтл Уингнингу, как ты отливаешь бракованные дрели и сбываешь их по дешёвке.

Через десять минут я выходил из дома, засунув в карман пачку фунтов, которая могла бы осчастливить любого одиннадцатилетнего пацана. Если бы он не был сорокалетним мракоборцем в теле ребёнка.

Я остановился на пороге, глотнул воздуха. Пахло асфальтом, газонами и тоской английского пригорода. Где-то там был Косой переулок. Гринготтс. Олливандер.

Я достал из кармана смятое письмо, развернул его и ткнул пальцем в адрес отправителя.

— Ну что, старикашка, — пробормотал я. — Скоро увидимся. Надеюсь, твоя борода ещё пышнее. У меня для тебя есть пара… нет, хуй там, несколько сотен вопросов.

И я пошёл вперёд. Навстречу своему второму детству. Во всеоружии. С деньгами, злобой и абсолютной, непоколебимой уверенностью в том, что на этот раз всё будет по-моему.

И первый, кто получит по полной, будет тот самый сопливый блондинчик в магазине мантий. Я уже придумал, что ему сказать.

Глава 4

Глава 4: Шопинг с привкусом яда и ностальгии

Дорога до Лондона была делом техники. Поймать автобус, купить билет, выслушать бормотание водителя про «один travelling, малой?» — всё это я проделал на автопилоте. Мозг был занят другим. Я составлял списки. Не списки учебников и котлов, а списки приоритетов, врагов и способов нанести максимальный урон при минимальных затратах сил.

Косой переулок встретил меня тем же самым пьянящим запахом — пыль, озон от магии, жареные улитки и что-то сладкое, возможно, от сливочного пива. Толпа волшебников, несущихся по своим делам, яркие вывески, крики зазывал. Та же самая картина, что и сорок лет назад. Как будто и не было войны, как будто никто не умирал. Магическое общество — это такой толстый, самодовольный удав, который переваривает любые потрясения и через неделю уже ползёт по своим делам, срыгивая лишь косточки былых драм.

Моей первой целью был не банк и не палочка. Моей первой целью была книжная лавка «Флориш и Блоттс». Мне нужна была теория. Та самая, которую нам не давали в Хогвартсе, потому что Дамблдор считал, что детям вредно знать, как на самом деле работает магия и как можно её сломать.

Я вошёл внутрь. Пахло старыми фолиантами и магическими чернилами. Пожилой волшебник за прилавком что-то писал, наклонив голову.

— Мне нужны книги, — заявил я, подходя к стойке.

Он поднял глаза, увидел перед собой тощего мальчишку в громадных очках и заношенной до дыр мuggровской одежде, и его лицо приняло снисходительное выражение. —Первокурсник? У нас есть специальные стеллажи с учебной литературой, юный волшебник. «Стандартная книга заклинаний», «Курс трансфигурации для начинающих»…

— Заткнись, — вежливо предложил я. — И послушай внимательно.

Он замер с открытым ртом.

— Мне нужно: «Тёмные искусства: теория непрощаемых заклинаний» Винсента Крэбба-старшего. «Окклюменция для продвинутых: защита разума» некоего анонима, издание запрещённое, должно быть в подвале. «Основы некромантии: почему это не работает, но мы всё равно попробуем». И «Полный справочник по ядам и противоядиям» от ядовитого клуба 1890 года. Не смотри на меня так, дед, я знаю, что всё это есть. И я заплачу. Наличными, — я швырнул на прилавок пачку фунтов, которые заранее обменял в muggrовском обменнике.

Книготорговец побледнел, потом покраснел. Он огляделся, не слышит ли кто. —Юноша… это… это запрещённая литература! За некоторые из этих книг могут…

— …дать пожизненный срок в Азкабане, я знаю, — закончил я за него. — Но тебе-то что? Ты же просто продавец. Или ты хочешь, чтобы я рассказал всему переулку, куда делись те первые издания «Сказок Барда Бидля», которые тебе доверили на продажу? Спойлер: они у тебя дома, в стеклянной витрине.

Его глаза стали круглыми-круглыми. Он сглотнул. —Кто вы?..

— Твой кошмар наяву, старик. Или твой лучший покупатель. Выбирай. Быстро, я тороплюсь.

Через десять минут я выходил из лавки, нагруженный свёртками, завёрнутыми в коричневую бумагу. Моя сумасшедшая покупка обошлась мне в треть бюджета Вернона на его амурные похождения. Оно того стоило.

Следующая остановка — «Мадам Малкинс: Роба на все случаи жизни».

Войдя внутрь, я сразу увидел его. Того самого, бледного, платинового уёбка с задиристым подбородком и вечной гримасой брезгливости на лице. Драко Малфой. Он стоял на подставке, а мадам Малкинн орудовала вокруг него булавками.

— …и отец сказал, что первокурсникам вообще не стоит позволять иметь собственные метлы, это просто смешно… — снобировал он.

Я подошёл и встал на соседнюю подставку. —Одну школьную робу, — сказал я мадам Малкинн.

Малфой окинул меня взглядом с ног до головы. Его глаза задержались на моих потрёпанных джинсах и самодельной дырявой футболке. Его нос сморщился, будто он учуял дерьмо. —Muggrовский отброс, — прошипел он себе под нос, но так, чтобы я услышал.

Мадам Малкинн набросила на меня чёрную робу и начала её укалывать.

Я повернул голову к Малфою. Посмотрел на него не как испуганный сирота, а как начальник Отдела мракоборцев на допросе очередного пойманного Пожирателя. Взгляд, который видел насквозь всю его жалкую, выеденную снобизмом и страхом сущность.

— Повтори, — сказал я абсолютно спокойно. — Не расслышал.

Малфой на мгновение опешил. Он привык, что его боятся или ненавидят, но не к такому холодному, почти научному интересу. —Я сказал, что здесь не место для muggrовской грязи, — выпрямился он, пытаясь сохранить лицо.

— А, — кивнул я. — Понятно. Значит, Люциус тебя так и не вылечил?

Малфой моргнул. —Что?

— От энуреза, — пояснил я. — В прошлый раз, когда я видел твоего папу в Министерстве, он жаловался, что ты до сих пор иногда писаешь в кровать, когда тебе снится, что тебя дразнят. Он даже консультировался с целителем. Неудачно, видимо. Жаль.

Лицо Малфоя побелело, потом залилось краской. Он открыл рот, но не издал ни звука. Мадам Малкинн подавила смешок.

— И ещё, передай отцу, — продолжал я, пока она мерила рукава. — Что его схема с подменой ядов в контрабандных партиях с Востока раскрыта. Охранники уже в курсе. Думаю, скоро к вам нагрянут с обыском. Советую спрятать свои дневнички с сердечками про одноклассников куда подальше. Хотя бы из солидарности с сыном.

Я слез с подставки. Роба была готова. —Спасибо, — сказал я мадам Малкинн, расплачиваясь. — И да, советую проветрить после него. На нервной почве, знаете ли, бывает.

Я вышел, оставив за спиной абсолютно молчащего, трясущегося от ярости и унижения Драко Малфоя. Маленький засранец. С ним будет весело.

Наконец, последний пункт. Олливандер.

Дверь колокольчиком звякнула так же призрачно. И тот же самый седой, большеглазый старик, словно сошедший со страниц сказки, вышел из-за стеллажей.

— А, — прошепелявил он. — Мистер Поттер. Вы пришли. Я чувствовал, что вы скоро появитесь.

«Чёртов экстрасенс», — подумал я. Но вслух сказал: —Давайте быстрее, у меня мало времени. Мне нужна палочка. Сильная. Не капризная.

Процесс пошёл по знакомой колее. Сотни коробок. Десятки палочек. Вспыхивающие люстры, опрокидывающиеся вазы. Олливандер бормотал себе под нос про фениксов, бузину и прочую хрень.

Я уже начал терять терпение, когда он протянул мне очередную. —Граб и сердечная жила дракона. Тринадцать с половиной дюймов. Жёсткая.

Я взял её. И тут же почувствовал… ничего. Абсолютно ничего. Ни тепла, ни всплеска энергии. Палочка лежала в моей руке мёртвым, холодным деревом.

Олливандер нахмурился. —Любопытно… Очень любопытно. Кажется… кажется, она вас не признаёт.

— Вы думаете? — я едко спросил. — А по мне так она просто кусок дерьма. Давайте следующую.

Но следующая была такой же. И ещё одна. И ещё. Ни одна палочка не реагировала. Они просто не работали. Олливандер смотрел на меня с растущим изумлением и… страхом.

— Это… невозможно. Со мной такого никогда не случалось. Палочка должна выбрать волшебника…

И тут до меня дошло. Чёрт возьми, конечно. Я был не просто Гарри Поттером.Я был Гарри Поттером, который уже прожил жизнь. Чья душа была старше, израненнее, сильнее. Чья магия была не врождённой силой одиннадцатилетнего ребёнка, а выкованным в боях инструментом сорокалетнего мракоборца. Эти палочки… они были для детей. Для той невинной, чистой магии, что должна быть в одиннадцать лет. А у меня её не было. У меня была ярость, знание и воля. Жёсткая, как сталь.

— У вас есть что-то… особенное? — спросил я тихо. — Не для них. Не для обычных. Для таких, как я.

Олливандер замер. Потом медленно кивнул и исчез в глубине магазина. Он вернулся с одной-единственной коробкой, покрытой пылью. Она выглядела старше остальных.

— Это… экспериментальная, — сказал он голосом, полным трепета. — Сердцевина… я не знаю, что это. Материал — чёрный терн. Пятнадцать дюймов. Негнущаяся. Она… она никогда никого не выбрала. От неё отказывались. Говорили, что она мёртвая. Холодная.

Он протянул коробку. Я открыл её. Палочка лежала на бархате. Она была тёмной, почти чёрной, с шершавой, неровной поверхностью, словно вырезанной из самого тёмного, колючего дерева. Она не сверкала, не переливалась. Она была как обломок ночи.

Я взял её.

И мир взорвался.

Ветер, которого не было, рванул с полок все коробки. Стеллажи зашатались. С потолка посыпалась пыль. Откуда-то из глубины палочки хлынула волна энергии — не тёплой и приветливой, а ледяной, резкой, абсолютно подконтрольной. Она не пела. Она визжала. От боли, от ярости, от силы, которая наконец-то нашла выход.

Я поднял палочку, и на её кончике вспыхнуло не золотое, а чёрное с серебристыми искрами пламя.

Олливандер отшатнулся, его глаза были полны ужаса и восхищения. —Невероятно… Палочка смерти… Она выбрала вас…

— Она не смерть, — поправил я его, ощущая, как холодная сила течёт по моей руке, сливаясь с моей собственной яростью. — Она — похуизм. Ей просто похуй на всё.

Я заплатил, не спрашивая цены. Вышел на улицу, сжимая в руке свою новую, идеальную палочку. Она была холодной, как месть. Твёрдой, как моё решение.

Я посмотрел на толпу Косого переулка. На этих наивных, глупых, суетливых людей.

— Ну что, — прошептал я своей палочке. — Поехали, сука. Наведём тут свои порядки.

Глава 5

Глава 5: Платформа 9 ¾, или Добро пожаловать в дурдом

День отъезда наступил с той же неумолимостью, с какой наступает похмелье после хорошей пьянки. Только вот пьянки не было, было лишь сорок лет жизненного дерьма, упакованного в голову одиннадцатилетнего пацана.

Дурсли вели себя как зомби на снотворном. Вернон, бледный и потный, молча закинул мой чемодан в багажник «Форда», стараясь не смотреть мне в глаза. Петунья, с лицом, вытянутым от постоянного напряжения, сунула мне в руки бумажный пакет с сэндвичами. —Чтобы ты… чтобы ты не голодал в дороге, — просипела она, глядя куда-то мне в переносицу. Я заглянул в пакет.Два сэндвича с дешёвой колбасой и помидором. На дне — пачка моих любимых шоколадных печений. Петунья пыталась купить моё молчание углеводами. Мило. Жалко, но мило.

— Спасибо, тётя Петунья, — сказал я так сладко, что у неё дёрнулся глаз. — Передай Вернону, что если его сделки всплывут, я ничего не знаю. Это не угроза, это — обещание.

Она просто кивнула, слишком напуганная, чтобы даже протестовать.

Поездка до вокзала прошла в гробовом молчании. Дадли сидел на заднем сиденье, прижавшись к дверце, и тихо хныкал. Видимо, боялся, что я расскажу всей школе про его «Цветика-семицветика». Идиот. У меня были планы и покруче.

Вернон высадил меня у вокзала Кингс-Кросс, сунул чемодан мне в руки и уехал так быстро, будто за ним гнался призрак его рыжей секретарши.

Я остался один. С чемоданом, совой Хедвиг (я купил её снова, из чувства ностальгического долга) и холодной чёрной палочкой за поясом. Пора было окунаться в самый идиотский квест всего моего второго детства — найти чёртову платформу.

Я подошёл к роковой преграде между платформами девять и десять. Толкать тележку мне было лень, поэтому я просто встал и уставился на кирпичную кладку. Рядом суетилась какая-то семья магглов, отец нёс чемодан, мать орала на детей. Стандартная картина.

И тут я увидел их. Рыжих, как пожар в цирке. Толпа Визли вломилась на вокзал, словно ураган из рыжего волосатого дерьма. Миссис Визли орала про забытые пачки с салом, Перси надувался, как индюк, близнецы что-то шептались, потирая руки, а Рон… Рон тащил свой убогий чемодан на колёсиках и выглядел так, будто его только что вырвало.

Сердце (моего внутреннего сорокалетнего циника) сжалось. Ностальгия, блять. Самая настоящая. Я ненавидел это чувство. Оно было сладким и приторным, как переваренная карамель.

Миссис Визли заметила меня, одинокого и потерянного (на вид). Её лицо расплылось в доброй улыбке. —О, милый! Первый раз в Хогвартс? Не бойся, это просто! Просто разбегись и пройди прямо в эту стену. Лучше беги быстрее, чтобы не струсить!

Я посмотрел на неё. На её доброе, озабоченное лицо. На Рона, который смотрел на меня с тупым любопытством. И меня вдруг осенило. Осенило, каким же долбоёбом я был в прошлой жизни.

— Леди, — сказал я предельно вежливо. — У меня два вопроса. Первый: вы в своём уме? Вы предлагаете незнакомому ребёнку разбежаться и на полном ходу въебаться в несущую стену вокзала? Вы представляете, что будет, если он струсит в последний момент? Или если магия, на которую вы так полагаетесь, даст сбой? Вы получите котлету из плоти и костей, а меня — место в психушке с диагнозом «последствия черепно-мозговой травмы, нанесённой по совету рыжей женщины».

Миссис Визли замерла с открытым ртом. Рон перестал жевать свою «мамочку-я-хочу-домой» гримасу. Близнецы перестали шептаться и уставились на меня с внезапным интересом.

— Второй вопрос, — продолжал я, — это чисто из любопытства. Вы вообще слышали о таком понятии, как «конфиденциальность»? Или «безопасность магического сообщества»? Вы только что на весь вокзал, полный магглов, заявили о существовании секретной платформы и магии. Что, если среди них окажется какой-нибудь репортёр или, не дай бог, учёный? Вы хотите, чтобы нас всех вычислили и потащили на опыты? Или вам просто похуй?

Наступила тишина. Миссис Визли покраснела, потом побелела. Её добрые глаза округлились от ужаса. —Я… я просто хотела помочь… —Помочь? — я фыркнул. — Вы хотите помочь? Купите ему шоколадку. Или просто покажите молча. Не надо кричать на весь вокзал о наших секретах, ёбана.

С этими словами я развернулся, подошёл к стене, убедился, что никто из магглов не смотрит, и просто шагнул вперёд. Не побежал. Не закрыл глаза. Просто шагнул, как будто переступаю порог собственного дома.

И оказался по ту сторону.

Платформа 9 ¾ была точно такой же: дымный, шумный, пахнущий углём и магией перрон. Алый «Хогвартс-экспресс» шипел и пыхтел, готовый к отправлению. Родители прощались с детьми, совы ухали, кошки шипели друг на друга. Идиллия, блять.

Я нашёл свободное купе, зашёл, бросил чемодан на багажную полку и уселся у окна. Пора было доставать книгу и делать вид, что я не жду никого, особенно рыжего уёбка с крысой-оборотнем.

Но вселенная, как всегда, решила пошутить.

Через пять минут дверь купе отъехала, и на пороге появился он. Рон Визли. С своим ебаным чемоданом и глупой надеждой в глазах. —Здесь свободно? — просипел он.

Я вздохнул. Судьба, ты сука. —Если я скажу «нет», ты уйдёшь? — поинтересовался я.

Он смущённо покраснел. —Э… ну…

— Входи, — махнул я рукой. — Только предупреждаю: если твоя крыса пробежится по моим коленям, я превращу её в коврик для мыши. Без шуток.

Рон плюхнулся на сиденье напротив, сгрузил свою рухлядь и выпустил ту самую крысу, Скабберса. Та сразу же забилась в угол и притворилась мёртвой. Умное животное. Чувствовало, что я не шучу.

Начался тот самый неловкий танец знакомства. Рон тыкался в мои шрамы, я делал вид, что я несчастный сирота, он жаловался на свою жизнь. Я смотрел на него и видел не будущего героя, не верного друга, а просто… мальчишку. Напуганного, неуверенного, вечно голодного. Меня вдруг резко передёрнуло от осознания всей абсурдности ситуации. Я, прошедший войны, смерть, предательства, сижу и слушаю, как этот пацан ноет о том, что у него сэндвич с солониной.

И тут дверь снова отъехала. На этот раз — она.

Гермиона Грейнджер. С своей неподъёмной копной волос, огромными передними зубами и выражением вселенской важности на лице. —Вы не видели… — начала она и замолчала, уставившись на меня. Точнее, на мой лоб. — О боже! Ты… ты Гарри Поттер!

Я вздохнул. —Поздравляю, ты умеешь читать газеты. А теперь, если не хочешь, чтобы я превратил твои зубы в ещё большее подобие бобрового запруды, закрой дверь и иди ищи своих жаб. У нас тут приватная вечеринка нытиков.

Она покраснела от возмущения. —Я просто хотела помочь! Вы, кажется, потеряли свою жабу! И вообще, вы неправильно надели мантию! И…

— Гермиона, — перебил я её. Она замолчала, удивлённая, что я знаю её имя. — Ты сейчас стоишь в дверях и читаешь лекцию двум незнакомым парням о том, как им жить. Угадай, как это называется в мире взрослых? Правильно, невыносимая занудность. Совет: выйди, закрой дверь, сделай глубокий вдох и подумай, хочешь ли ты, чтобы тебя все ненавидели с первого дня. А потом иди и найди того долбаного Neville и его жабу. Они созданы друг для друга.

Её глаза наполнились слезами. Она фыркнула, хлопнула дверью и убежала.

Рон смотрел на меня с открытым ртом. —Вау, — выдохнул он. — Это было… жёстко.

— Это было необходимо, — поправил я его, доставая книгу «Окклюменция для продвинутых». — Она либо сейчас научится фильтровать базар, либо всю жизнь будет локальной катастрофой. Я, можно сказать, оказал ей услугу.

Поезд тронулся. Я уставился в окно, на убегающие пейзажи. Рон достал свои сэндвичи и начал жевать, поглядывая на меня с робким любопытством.

Впереди был Хогвартс. Дамблдор с его тестами на прочность, Снейп с его вечными обидами, квидич, баллы, дурацкие приключения.

Я потрогал свою холодную палочку.

— Ну что, — подумал я. — Поехали. Наведём тут свои, взрослые, ебаные порядки.

Глава 6

### **Глава 6: Сортировочный цирк, или Шляпа мне в сраку**

«Хогвартс-экспресс» прибыл на станцию «Хогсмид» с тем же неизменным скрежетом и грохотом. За окном уже сгущались сумерки, а в воздухе висела та самая, неповторимая смесь запахов озера, влажного камня и тревожного ожидания.

— Первокурсники! Сюда, первокурсники! — проревел знакомый голос, перекрывая весь гамм.

Хагрид. Полтора метра доброты, бороды и полного, абсолютного, тотального ебланизма. Он стоял, размахивая фонарём, как какой-то сказочный алкоголик, заблудившийся во времени.

— Не больше четырёх в лодку! — орал он, и его голос раскатывался эхом по воде.

Я отстал от толпы робких первокурсников и шёл сзади, стараясь не вдыхать слишком глубоко запах влажной собаки, который исходил от Хагрида. Подошёл к лодке, где уже сидели дрожащие от страха и восторга пацаны, и грузно уселся на скамью.

— Вау, — прошептал один из них, глядя на замок. — Это же Хогвартс!

— Да, — буркнул я, не глядя на него. — Место, где тебя либо убьют, либо доведут до нервного срыва. Иногда и то, и другое одновременно. Распишитесь за ознакомление.

Они замолчали.

Лодки поплыли. Замок рос впереди, огромный, готический, напичканный привидениями, ловушками и сотней лет педагогических ошибок. В прошлой жизни это зрелище захватывало дух. Сейчас оно вызывало лишь лёгкую тошноту. Как будто смотришь на старый, любимый, но до чертиков заезженный фильм.

Великий зал. Вот он, ёбаный спектакль. Тысячи свечей, парящих под потолком. Четыре длинных стола, за которыми сидели будущие алкоголики, чиновники, неудачники и герои. И faculty, почтеннейшие преподаватели, на чьей совести поколения травмированных волшебников.

МакГонагалл, строгая и непреклонная, зачитала свою вступительную речь. Я не слушал. Я смотрел на преподавательский стол.

Дамблдор. Его борода казалась ещё белее и пышнее. Глаза twinkled тем самым противным, всезнающим блеском. Старый манипулятивный пидор. Рядом — Снейп. Жирный, жирный кусок дерьма в чёрном. Смотрел на толпу первокурсников так, будто они были лично ответственны за все его жизненные неудачи. Филиус Флитвик, Помона Спраут… Сибилла Трелони, уже наполовину в отключке от хереса.

И вот началось. Вызов имен. Один за другим несчастные дети подходили к табуретке, на которую МакГонагалл водружала ту самую, потрёпанную шляпу.

«Аббот, Ханна!» — «ПУФФЕНДУЙ!»
«Болджер, Мэнди!» — «РАВЕНКЛО!»
«Браун, Лаванда!» — «ГРИФФИНДОР!» — стол Гриффиндора взорвался аплодисментами.

Я стоял и ждал. Мои руки были засунуты в карманы, я сжимал свою холодную палочку. Я уже решил. Никакого Гриффиндора. Никакого геройского долбоёбства. Никаких войн за столом. Я был слишком стар для этого дерьма. Мне нужна была тишина, уединение и доступ к библиотеке. Когтевран. Только Когтевран.

«Грейнджер, Гермиона!» — Шляпа едва коснулась её головы, как выкрикнула: «ГРИФФИНДОР!» Гермиона побежала к своему столу, сияя. Ну что ж, удачи им с Роном. Им понадобится тонна удачи.

«Малфой, Драко!» — Малфой прошёкся к шляпе с таким видом, будто он уже купил себе место в Слизерине. Так и вышло. «СЛИЗЕРИН!» — он победно ухмыльнулся и пошёл к своему столу, кивая своим будущим подручным-придуркам.

И вот…
«Поттер, Гарри!»

В зале наступила абсолютная тишина. Шёпот, прокатившийся по залу, был слышен, как рёв толпы. Тысячи пар глаз уставились на меня. Я чувствовал их на своей коже, как физическое прикосновение. Я медленно, не спеша, прошёл к табуретке. МакГонагалл смотрела на меня с необычной для неё мягкостью. Я сел. Она опустила Шляпу мне на голову.

На глаза опустилась тьма. И в моей голове раздался голос. Не голос. Скорее, ощущение.

*О-о-о… — прозвучало у меня в мозгу. — Какое интересное… Не мальчик. Совсем не мальчик.*

«Отлично, ты что-то понимаешь в людях, — подумал я в ответ. — Тогда давай без церемоний. Когтевран. Мне нужен доступ к книгам и чтобы от меня отстали эти идиоты-гриффиндорцы с их культом геройства».

*Когтевран? — Шляпа почти рассмеялась. — Нет, нет, мой мальчик… Старик. В тебе нет простой любознательности. В тебе… ярость. Холодная, старая ярость. И решимость. О, какая решимость! Ты хочешь не знаний. Ты хочешь силы. Ты хочешь контроля.*

«Не лезь не в своё дело, кусок тряпки. Просто сделай, что я прошу».

*Но это было бы такой потерей! — возразила Шляпа. — Такой растратой потенциала! Гриффиндор… в тебе есть храбрость, о, да… но это не та храбрость, что ищет славы. Это храбрость отчаяния. Слизерин помог бы тебе достичь величия…*

«Слизерин? — я мысленно фыркнул. — Чтобы тусоваться с этими вырожденцами-засранцами, которые помешаны на чистоте крови? Я уже проходил это. Мне с ними скучно. Они все как на подбор: тупые, предсказуемые и пахнут потом и папиными деньгами. Когтевран. Последнее предложение».

*Нет, — настаивала Шляпа, и в её «голосе» послышалась какая-то дьявольская ухмылка. — Я вижу тебя. Вижу всё. Ты хочешь перемен. Настоящих перемен. Ты хочешь сломать систему. И для этого… для этого тебе нужна не тихая библиотека. Тебе нужна платформа. Тебе нужны… последователи. Пусть и невольные. Тебе нужен ГРИФФИНДОР!*

Я чуть не вскочил с табурета.
«Ты долбаная тряпка! Я тебе сейчас устрою самосожжение, я клянусь!»

Но было поздно. Шляпа уже раскрыла свой рупор и выкрикнула на весь зал:
— ГРИФФИНДОР!

На секунду в зале повисла тишина, а затем взорвалась оглушительным рёвом. Стол Гриффиндора просто бесновался. Они стучали кубками, кричали, свистели. Перси Уизли выкрикивал что-то про честь. Близнецы кричали: «У нас есть Поттер!»

Я медленно снял с головы Шляпу и посмотрел на неё с таким ледяным обещанием мести, что она, кажется, съёжилась.

— Мы ещё поговорим, — тихо пообещал я ей.

Я побрёл к столу Гриффиндора. Меня встречали как героя. Хлопали по спине, кричали ура. Рон сиял, как дурак. Гермиона смотрела на меня с новым уважением, смешанным с остаточной обидой.

Я упал на скамью между ними и уставился в свою пустую тарелку.
— Что она тебе сказала? — прошептал Рон. — Шляпа! Она думала целую вечность!

— Она сказала, что я ебучий идиот, что согласился на это шоу, — пробурчал я в ответ. — И она была права.

Появилась еда. Горы еды. Я наложил себе всего, не глядя, и начал механически есть. Мне было плевать. Всё пошло по пизде. Снова Гриффиндор. Снова эти идиоты. Снова война за «честь факультета» и прочую хуйню.

Я поднял глаза и встретился взглядом с Снейпом. Он смотрел на меня через весь зал. Его чёрные глаза были полны ненависти. Старой, знакомой ненависти. Он уже знал. Уже видел во мне Джеймса. Уже решил, что я — заноза в его жопе.

Я медленно, очень медленно, поднял свою руку с вилкой и послал ему маленький, почти незаметный дружеский жест. Средний палец. Чисто по-маггловски.

Снейп замер. Его глаза сузились до щелочек. Он не понял жеста, но понял настроение. Понял, что меня не напугать. Понял, что игра началась.

Я ухмыльнулся и вернулся к своей еде.

— Что это было? — спросила Гермиона, заметившая весь этот немой диалог.

— Это, Грейнджер, — сказал я, откусывая куриную ножку, — называется «установление границ». Старый мудак там наверху только что получил своё первое предупреждение. А теперь заткнись и ешь. Завтра начинается ад под названием «уроки». И мне похуй, насколько ты умная, если ты будешь зубрить вслух у меня над ухом, я приклею твои книжки к потолку.

Она снова покраснела и надулась.

Да, определённо, этот год будет долгим. Очень долгим. Но, по крайней мере, не скучным.

Я поймал взгляд Дамблдора. Он смотрел на меня поверх своих полумесячных очков с лёгкой, почти незаметной улыбкой. Как будто знал что-то. Как будто видел всё.

«Смотри, смотри, старый пердун, — подумал я, поднимая к нему свой кубок с тыквенным соком в тосте. — Посмотрим, как ты будешь улыбаться, когда я начну ломать твой идеальный, гребаный план».

Глава 7

Глава 7: Первый урок — «Не еби мозг»

Первая ночь в Гриффиндорской башне прошла так, как я и ожидал: шумно, душно и пахло носками и страхом перед будущим. Рон храпел, как умирающий гиппогриф, кто-то плакал во сне, а призраки решили устроить ночной заплыв прямо сквозь мой матрас. Я не сомкнул глаз, и не только из-за этого. Мозг работал на износ, перемалывая планы, вспоминая будущие косяки и составляя список лиц, которым нужно набить морду в первую очередь.

Утро началось с истерики Германии Грейнджер, которая не могла найти свои учебники и уже предвкушала, как её выгонят из Хогвартса до первого завтрака.

— Успокойся, — рявкнул я, натягивая мантию. — Тебя выгонят не за потерянные книги, а за то, что ты доведёшь всех вокруг до нервного срыва своей паникой. Они в твоём сундуке, под тремя слоями «правил внутреннего распорядка», которые ты, я уверен, уже выучила наизусть.

Она замерла, покраснела и полезла в сундук. Книги, конечно же, нашлись.

Спустились в зал на завтрак. Я налил себе кофе (благословить того неизвестного домового эльфа, который догадался поставить на стол большой кофейник для преподавателей и для меня) и уставился в расписание, которое раздал Перси Уизли с видом новоявленного императора.

— Первый урок… Трансфигурация с МакГонагалл, — прочитал Рон с набитым ртом. — Говорят, она жутко строгая.

— По сравнению с твоей матерью в гневе, Рон, МакГонагалл — это ласковая котяра, — буркнул я, отхлёбывая кофе. — Главное — не превратишь случайно свою палочку в дилдо. А то она такого не одобряет.

Рон поперхнулся соком. Гермиона аж подпрыгнула на месте. —Ты не можешь так говорить! — прошепелявила она.

— Могу, — парировал я. — Я уже говорил. И ещё скажу. Привыкай.

Трансфигурационный класс встретил нас строгой атмосферой и кошачьим взглядом профессора МакГонагалл. Она стояла у доски, прямая, как палка, и её взгляд заставил замолчать даже самых болтливых.

— Трансфигурация, — начала она, и её голос резал воздух, как лезвие, — есть самое сложное и опасное из искусств, которым вы будете обучаться в Хогвартсе…

Я сидел за последней партой, развалившись, и смотрел в окно. Я знал эту лекцию наизусть. Более того, я сам читал её новичкам-мракоборцам, только с более крупными примерами и большим количеством мата.

— …любая ошибка может привести к непоправимым последствиям, — вещала МакГонагалл.

«Например, к рождению детей-оборотней или к тому, что твой начальник навсегда останется жабой», — подумал я.

Она раздала всем по спичке. Задача — превратить её в иголку. Элементарно. Детская забава.

— Произнесите чётко заклинание и совершите движение палочкой, как показано, — скомандовала она.

Класс зашумел. Послышались неуверенные «Вердимус!» и «Вердимиус!». Рон рядом с таким усердием тыкал палочкой в спичку, что, казалось, вот-вот её подожжёт. Гермиона, вся покраснев от напряжения, выпалила заклинание, и её спичка приобрела silver цвет и заострённый кончик. Не идеально, но очень близко. МакГонагалл одобрительно кивнула.

Я вздохнул. Достал свою чёрную, шершавую палочку. Не стал кричать заклинание. Не стал делать театральных взмахов. Я просто посмотрел на спичку, мысленно представил её структуру, атом за атомом, и приказал ей измениться. Холодная энергия вырвалась из кончика палочки, почти невидимая, и спичка на парте… не превратилась в иголку.

Она превратилась в идеальную, крошечную, блестящую стальную заточку. Такую, какими мы в Отделе мракоборцев чистили ногти после допросов.

МакГонагалл, которая как раз проходила мимо, замерла. Она наклонилась, внимательно рассмотрела мой «результат». Потом подняла на меня глаза. В её взгляде было не одобрение, а… настороженность. —Мистер Поттер, — сказала она холодно. — Задание было превратить спичку в иголку.

— Это лучше иголки, профессор, — ответил я, не моргнув глазом. — Острее. Практичнее. Можно, например, вскрывать конверты. Или глаза выкалывать. В зависимости от потребностей.

Несколько человек рядом фыркнули. МакГонагалл сузила глаза. —Самоуверенность — не лучший спутник в изучении магии, мистер Поттер. Особенно на первом уроке.

— Опыт — лучший, профессор, — парировал я. — А у меня его… неожиданно много.

Она что-то промычала себе под нос и отошла, бросив на меня последний предупредительный взгляд.

Следующим уроком было Зельеварение. Или, как я его называл, «Допинг для садистов и обиженных детей».

Подземелья Слизерина встретили нас холодом и запахом консервированной злобы. Снейп влетел в класс, как огромная летучая мышь, его чёрная мантия развевалась behind him.

— Вы здесь, — начал он своим шепотом, который был страшнее любого крика, — чтобы постичь точную науку зельеварения. Здесь мало дурацкого размахивания палочками…

Я сидел с Роном за одним столом. Гермиона села впереди, выпрямив спину, готовая поглощать каждое слово.

— …многие из вас, несомненно, не оценят изящество этого искусства, — ядовито продолжал Снейп, и его глаза остановились на мне. — Но для избранных… это истинная магия.

Он начал перекличку. Дошёл до моего имени. —Гарри… Поттер, — произнёс он так, будто имя было куском тухлого мяса. — Наша новая… знаменитость.

Класс затих. Снейп уставился на меня своими чёрными, бездонными глазами. —Скажите мне, Поттер, что получится, если смешать порошок корня асфодея с настойкой полыни?

Рон замер. Гермиона дёрнула руку вверх, чуть не вывихнув её.

Я лениво поднял на Снейпа взгляд. —Получится напиток, от которого вас стошнит, профессор. Если, конечно, вы не собираетесь варить снотворное зелье, известное как «Отвар живой смерти». Но для этого нужна ещё и луна, и определённая фаза, иначе это будет просто дорогая блевотина.

Снейп промолчал. В классе было так тихо, что слышно было, как где-то капает вода. —Где вы это вычитали? — наконец прошипел он.

— В ваших личных заметках на полях учебника «Продвинутые зелья», — солгал я с невозмутимым видом. — Вы оставили его на столе в учительской. Очень познавательное чтение. Особенно про то, как нейтрализовать любовное зелье с помощью щепотки… ну, вы знаете.

Глаза Снейпа сузились до булавочных уколов. Он понял, что я блефую, но не мог этого доказать. И он понял, что я не собираюсь играть в его игры.

— Ладно, — прошипел он. — Что такое змеиный зуб?

— Признак плохой гигиены полости рта у рептилий, — немедленно ответил я. — И ингредиент для ядов. Конкретно — для ядов, парализующих нервную систему. Если его раздавить в порошок и смешать с ртутью, получится неплохой коктейль для тихого устранения неугодных. Вы ведь об этом?

Снейп побледнел. Он не ожидал такого. Он ожидал испуганного молчания, неуверенного бормотания. Он получил циничную лекцию от одиннадцатилетнего пацана.

— Два очка с Гриффиндора за наглость, Поттер, — выдохнул он. — И если я ещё раз услышу от вас…

— Вы услышите ещё много чего, профессор, — перебил я его. — Я здесь, чтобы учиться. А вы — чтобы учить. Давайте не будем путать наши роли. И не тратить время на дешёвые попытки унизить меня перед классом. Это скучно и непрофессионально.

В классе повисла шоковая тишина. Даже Малфой, который уже готовился хихикать, замер с открытым ртом.

Снейп смотрел на меня с такой ненавистью, что, казалось, воздух между нами закипит. Он развернулся и пошёл к доске, бросив на ходу: —Сегодня мы варим зелье от фурункулов. Начинайте. И пусть кто-нибудь проследит, чтобы Поттер не добавил в свой котёл чего-нибудь… экстраординарного.

Я ухмыльнулся и принялся нарезать змеиные зубы. Рон смотрел на меня с благоговейным ужасом. —Ты… ты совсем спятил? — прошептал он. — Он же тебя убьёт!

— Он пытался, — равнодушно ответил я, точным движением отмеряя количество ртути. — Не получилось. Теперь моя очередь. Дай-ка сюда свой котёл, у тебя он кривой. Ты сваришь не зелье, а биологическое оружие.

Урок прошёл относительно спокойно. Я сварил идеальное зелье, потратив на это минут пять, а остальное время делал вид, что читаю учебник, а на самом деле практиковал Окклюменцию, пытаясь отгородиться от постоянного мысленного фона страха, волнения и тупости, который исходил от моих одноклассников.

Когда прозвенел звонок, Снейп бросил на меня последний взгляд, полный немого обещания мести. Я ответил ему лёгкой, почти невидимой ухмылкой.

Выходя из подземелья, Гермиона догнала меня. —Ты был ужасно груб с профессором Снейпом! — выпалила она. — Он мог наказать нас всех из-за тебя!

Я остановился и повернулся к ней. —Слушай, умница, — сказал я. — Есть два типа учителей. Одни учат. Другие самоутверждаются за счёт детей. Снейп — из вторых. И если ему дать слабину, он будет травить тебя все семь лет. Я просто дал ему понять, что я — не его жертва. Советую и тебе сделать то же самое. Перестань дрожать и докажи, что ты здесь не для того, чтобы лизать ему ботинки, а чтобы знать больше него. Хотя бы в теории.

Она снова открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Задумалась.

Рон просто качал головой. —Ты либо гений, либо сумасшедший.

— Обычно это одно и то же, Рон, — вздохнул я. — Идёмте. Впереди Защита от Тёмных Искусств. А там, я слышал, пахнет чесноком и страхом. Должно быть весело.

И я потащил их за собой навстречу следующему витку этого цирка. По крайней мере, стало ясно одно: скучно не будет. Особенно мне.

Глава 8

Глава 8: Защита от идиотизма и запаха чеснока

Третий урок в нашем расписании значился как «Защита от Тёмных Искусств». Или, как я его мысленно окрестил, «Ежегодный клондайк для неудачников и самозванцев». В этом году у нас был Квиррелл. Тот самый, у кого на затылке цвела вторым лицом малосимпатичная плесень по имени Лорд Волан-де-Морт.

Ещё не доходя до кабинета, мы почуяли характерный запах. Тяжёлый, сладковато-приторный аромат чеснока, смешанный с чем-то ещё… с запахом страха и пота. Рон сморщил нос. —Фу! Чем это пахнет? —Отчаянием и плохой гигиеной, — ответил я, толкая дверь.

Кабинет был завешан какими-то тряпками, создавая подобие восточного шатра. И пахло. Пахло так, будто здесь провели месяц турецкий базар, не убирая и не проветривая. И посреди всего этого великолепия стоял он. Профессор Квиррелл. Бледный, трясущийся, в своей дурацкой тюрбане, который, как я теперь знал, скрывал не «подарок от африканского принца», а самое настоящее лицо зла.

— Д-добро п-пожаловать на з-занятия по З-защите, — заикаясь, пробормотал он, избегая смотреть нам в глаза. — В этом г-году мы б-будем изучать…

Он замолчал, заметив меня. Его глаза расширились, и он задрожал ещё сильнее. Я почувствовал лёгкий, едва уловимый шипящий звук у себя в голове. Не голос. Скорее, ощущение. Как будто змея проснулась и учуяла знакомый запах.

Он… Здесь… — пронеслось у меня в мозгу. Это был не мой внутренний голос. Это был Он.

«Да, я здесь, Том, — мысленно ответил я. — Как поживаешь? Устроился поудобнее? Голова не болит от соседства с этим лунатиком?»

В голове повисло ошеломлённое молчание. Потом — волна чистой, неразбавленной ярости. Ты… Ты кто?

«Я — кошмар твоего кошмара, уёбок. Приятно познакомиться. Надеюсь, тебе нравится вид из второго ряда».

Квиррелл, тем временем, совсем расклеился. Он схватился за стол, чтобы не упасть. —М-мистер П-поттер… — выдавил он. — Я… я слышал о т-твоём… у-успехе…

— Да, да, — махнул я рукой. — «Мальчик-который-выжил», всё такое. Скучно. Давайте лучше по делу, профессор. Вы собирались рассказывать про каких-то злобных духов? Или сразу перейдём к практике? Например, как не дать призраку вселиться в твою башку и превратить тебя в марионетку? Полезный навык, я считаю.

Класс затих. Все смотрели то на меня, то на бледного, как полотно, Квиррелла. —Я… я не думаю… — начал он.

— Ясно, — перебил я. — Значит, теория. Ладно. Тогда вопрос на засыпку. Допустим, на вас нападает боггарт. Что вы сделаете в первую очередь?

Гермиона, конечно, тут же выпалила: —Нужно представить что-то смешное и произнести заклинание «Ридикулус»!

— Неправильно, — тут же парировал я. — Первое, что ты делаешь — это убеждаешься, что за тобой нет ничего хрупкого, дорогого или живого, во что ты можешь влететь, когда этот боггарт примет вид твоего deepest fear. Например, вида твоего отца, который говорит, что ты disappointмент. А уже потом — «Ридикулус».

Рон фыркнул. Квиррелл выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.

— Или вот ещё, — продолжал я, наслаждаясь моментом. — Вампиры. Все знают, что их отпугивает чеснок. — Я специально громко вдохнул воздух, полный чесночной вони. — Но что, если вампир — гурман? Или у него аллергия не на чеснок, а на, скажем, общественное мнение? Или он просто возьмёт и зажмёт нос? Вывод: чеснок — это shit protection. Лучше иметь при себе хорошее заклинание или острое копьё. А лучше — и то, и другое.

Квиррелл молчал. Потом вдруг странно дёрнулся, его глаза закатились, и он прошипел совсем другим, низким, шипящим голосом: —Мальчик… слишком умный… для своего возраста…

Это был уже не Квиррелл. Это был Том. Он прорвался.

Класс замер. Все смотрели на профессора с недоумением и страхом.

Я подошёл поближе и уставился прямо в его глаза. —Профессор, у вас что, икота? Или это такой новый метод преподавания? «Голосом тьмы»? Неплохо, но для полного эффекта не хватает красных глаз и змеиного шипения. Хотите, я научу?

«Квиррелл» замер. Потом его тело снова дёрнулось, и он прошептал своим обычным, заикающимся голосом: —Я… я нехорошо себя ч-чувствую… Урок з-закончен…

Он practically выбежал из класса, оставив нас в полном недоумении.

— Что это было? — прошептал Рон, когда мы вышли в коридор.

— Это, Рон, было наглядное пособие по тому, как не надо преподавать, — ответил я. — И как не надо прятать в своей голове Тёмного Лорда. Запомни: если твой учитель пахнет, как итальянская пиццерия, и разговаривает сам с собой — беги. Беги без оглядки.

Гермиона была в ужасе. —Но он профессор! Мы должны уважать…

— Мы должны уважать себя, Грейнджер, — оборвал я её. — А это значит — не позволять всяким лунатикам в тюрбанах трепать нам нервы. Ладно, идёмте. Впереди у нас, если я не ошибаюсь, История Магии. Где нас ждёт самый скучный призрак в истории. Надо запастись кофе. Или ядом. На выбор.

История Магии и правда оказалась пыткой. Профессор Биннс монотонным голосом бубнил что-то о восстании гоблинов, и половина класса клевала носами. Я сидел с закрытыми глазами, практикуя Окклюменцию и пытаясь отгородиться от скучного голоса призрака. Внезапно я поймал чей-то чужой mental поток. Панический, путаный, полный страха. Это был Квиррелл. Вернее, то, что от него осталось.

…не может… он не должен… слишком силён… Мастер, прости… не могу…

А потом другой, холодный, ядовитый шипящий поток: …найти его… слабость… он всего лишь мальчик… он должен умереть…

Я мысленно качнул головой. «Спокойно, Том, — послал я им обоим. — У вас ещё будет время поубивать друг друга. А сейчас идите поспите. Вы мне мешаете слушать про скучных гоблинов».

Оба потока резко оборвались. Наступила блаженная тишина. Похоже, я их ошеломил настолько, что они даже испугались.

После уроков мы вернулись в гриффиндорскую общую комнату. Рон рухнул в кресло у камина. —Уф! Первый день! МакГонагалл — строгая, Снейп — злой, Квиррелл — странный… Как ты со всем этим справляешься, Гарри?

— О, это просто, — сказал я, разваливаясь напротив него. — Я представляю, что все они — это просто очень надоедливые, говорящие грибы. Или что я на самом деле сплю, и это всего лишь дурной сон после несвежей пиццы.

— Грибы? — переспросил Рон, выглядея озадаченным.

— Да. Грибы. Очень серьёзные, очень важные грибы. А теперь, если позволишь, я пойду посплю. А то завтра у нас, наверное, Травология. А там нас ждёт профессор Спраут, которая пахнет землёй и энтузиазмом. Мне нужно набраться сил, чтобы не закопать её на одной из её же грядок.

Я поднялся и пошёл к спальне, оставив Рона в полном недоумении.

Лёжа в кровати, я слушал, как храпят мои одноклассники, и смотрел в полог. В голове крутились обрывки мыслей, планов. Квиррелл был слаб. Том — слаб. Они боялись. Это было хорошей новостью. Плохой новостью было то, что они были непредсказуемы. А я ненавидел непредсказуемость.

«Ладно, Рiddle, — подумал я. — Игра началась. Посмотрим, кто кого перехитрит. Ты со своей полужизнью в тюрбане, или я с моим сорокалетним опытом и едким сарказмом».

С этими мыслями я наконец уснул. Мне снились говорящие грибы в мантиях. И один из них, с пышной белой бородой, всё время подмигивал мне и предлагал лимонные леденцы.

Глава 9

Глава 9: Травология, или Не еби меня, мандрагора

Утро второго дня началось с того, что Гермиона Грейндер вломилась в мужскую спальню в шесть утра с криком: «Вставайте! У нас через час Травология! Опозорить факультет нельзя!»

Я накрыл голову подушкой и пробормотал что-то невнятное про то, куда ей лучше пойти и что там сделать с собой. Не помогло. Через пятнадцать минут я, невыспавшийся и злой, как голодный тролль, тащился за Роном и Гермионой в теплицы.

Травология. Самый идиотский предмет во всём Хогвартсе. Бессмысленный и беспощадный. Копаться в грязи, рискуя быть отравленным, удушенным или просто обплеванным каким-нибудь растением, которое считает тебя своим личным врагом. В моей прошлой жизни это был мой личный ад. Теперь же это было просто… скучно.

Теплица номер три пахла влажной землёй, навозом и… энтузиазмом. Профессор Помона Спраут, вся в заплатах и с грязью под ногтями, встретила нас широкой улыбкой.

— Доброе утро, первокурсники! Сегодня мы начнём с одного из самых важных и увлекательных растений в нашем арсенале! — провозгласила она, и её голос звенел от восторга.

— Спорим, это мандрагора? — пробормотал я Рону. — Всегда с этого начинают. Как будто других растений нет.

— Мандрагора! — радостно сказала Спраут.

— Бинго, — вздохнул я.

На столах перед нами стояли горшки с какими-то невзрачными зелёными ростками, торчащими из земли.

— Мандрагора, или мандрагор, — начала лекцию Спраут, — обладает мощными restorative свойствами. Но! — она подняла грязный палец. — Её крик смертельно опасен для взрослого волшебника! Поэтому мы будем работать в защитных наушниках!

Она раздала нам уродские, огромные наушники. Я нацепил их с чувством глубокого отвращения. Они пахли потом и страхом предыдущих поколений студентов.

— Ваша задача — пересадить мандрагору в горшок побольше! — вещала Спраут, её голос доносился до нас приглушённо. — Беритесь firmly, но нежно! Они не любят, когда их сжимают слишком сильно!

Я посмотрел на свой горшок. Росток дёрнулся. Я вздохнул, сунул руки в землю и вытащил… это.

Из земли показался маленький, корявый, грязный корень-мордовин. Он был похож на очень некрасивого младенца, который месяц провалялся в грязи. И он был недоволен. Чертовски недоволен.

Я снял наушник. Рон рядом с ужасом смотрел на свою мандрагору, которая уже начала ёрзать и хмуриться.

— Гарри, надень наушник! — закричала Гермиона, уже засунувшая свою мандрагору в новый горшок наполовину.

— Не волнуйся, — махнул я рукой. — Я с такими говнюками разговаривал и похуже.

Я ткнул пальцем в свою мандрагору. —Слушай сюда, овощ, — сказал я ему тихо, но твёрдо. — У нас есть два варианта. Первый: ты не издаёшь ни звука, ведёшь себя прилично и позволяешь мне пересадить тебя в этот новый, шикарный горшок с питательной почвой. Второй: я отрываю тебе ноги и делаю из тебя закуску к пиву. Выбирай.

Мандрагора замерла. Её маленькое, сморщенное личико исказилось от… изумления? Она явно не ожидала такого обращения.

— Ну? — я придвинул палец ближе. — Решай. У меня нет целого дня.

Мандрагора тихо и жалобно захныкала. Но не закричала. Она позволила мне аккуратно пересадить её в новый горшок, лишь изредка поскуливая.

Я закончил первым. Снял перчатки, отряхнул руки и посмотрел вокруг. Остальные всё ещё боролись со своими растениями. Рон пытался заткнуть своей мандрагоре рот, но та вырывалась и орала так, что было слышно даже через наушники. Гермиона чуть не плакала от напряжения. Малфой и его компания просто стояли и пялились на свои горшки, боясь к ним прикоснуться.

Профессор Спраут ходила между столами, давая советы. Она остановилась около меня, увидев мой аккуратно пересаженный мандрагор. —Отлично, мистер Поттер! Прекрасная работа! — она улыбнулась. — Видно, что вы нашли с ним общий язык!

— Да, — согласился я. — Мы договорились. Я не делаю из него пюре, он не разрывает мне барабанные перепонки. Честная сделка.

Спраут засмеялась, приняв это за шутку, и пошла дальше.

Наконец, урок закончился. Мы вылезли из теплицы, перепачканные землёй и уставшие. Все, кроме меня.

— Как ты это сделал? — спросил Рон, вытирая пот со лба. — Моя чуть не свела меня с ума!

— Секрет в подходе, Рон, — сказал я. — Ты должен говорить с ними на их языке. На языке силы и угроз. Они это уважают.

— Но в учебнике сказано… — начала Гермиона.

— В учебнике много чего сказано, — перебил я. — Но в учебнике не сказано, что мандрагоры — это самые настоящие засранцы. Они пользуются тем, что их боятся. Перестань бояться — и они будут слушаться.

Мы шли обратно к замку, как вдруг из-за угла выскочила группа слизеринцев во главе с Малфоем. Он выглядел злым и униженным после вчерашнего провала на Зельеварении.

— Ну что, Поттер, — он загородил нам дорогу. — Научился целовать жаб уже? Или только корни целуешь?

Я вздохнул. —Малфой, твои остроты такие же острые, как твои волосы после стакана геля. То есть совсем не острые. Просто жирные и противные. Отойди, ты загораживашь солнце. И пахнешь дорогим одеколоном и страхом перед папочкой.

Малфой покраснел. —Ты смеешь…

— Да, я смею, — перебил я. — Я смею многое. Например, я смею спросить: как поживает твой папа? Готовится к обыску? Уже спрятал все свои тёмные артефакты? Или надеется, что мамочка опять всё уладит?

Глаза Малфоя расширились от ярости и страха. Он не ожидал, что я знаю про его семейные проблемы. —Ты… ты ничего не знаешь!

— Я знаю, что твой отец — жалкий трус, который прячется за юбкой жены и деньгами, — парировал я. — И что ты — его точная копия. Тебе нужна моя подпись на память или ты отстанешь?

Малфой что-то прошипел себе под нос, но отступил. Его прихвостни последовали за ним.

— Вау, — выдохнул Рон. — Ты его вообще уничтожил.

— Это не уничтожение, Рон, — сказал я. — Это… профилактика. Чтобы в будущем не приходилось уничтожать по-настоящему.

Мы уже почти дошли до замка, как вдруг я почувствовал знакомое холодное прикосновение в затылок. Чей-то взгляд. Я резко обернулся.

На одном из верхних балконов стоял Северус Снейп. Он смотрел на меня. Не с ненавистью. С… интересом? С холодным, аналитическим интересом хищника, который увидел необычную добычу.

Я задержал его взгляд на секунду, потом медленно, очень медленно, поднял руку и помахал ему. Как старому доброму знакомому.

Снейп не моргнул. Он просто развернулся и скрылся в тени замка.

— Что это было? — спросила Гермиона.

— Ничего, — ответил я, поворачиваясь назад. — Просто ещё один гриб. Очень ядовитый гриб. Идём, пахнет обедом. А после обеда у нас, кажется, Астрономия. Где мы будем смотреть на звёзды и мечтать о том, чтобы свалиться с башни и покончить с этим кошмаром.

Но внутри у меня всё похолодело. Снейп что-то замышлял. Или уже всё понял. В любом случае, игра становилась всё интереснее. И всё опаснее.

Глава 10

Глава 10: Полночь в библиотеке, или Иди нахуй, Поттер, я читаю**

Неделя в Хогвартсе пролетела как один долгий, странный сон, полный запаха зелий, пыльных книг и постоянного, низкочастотного гула подростковой глупости. Я встроился в рутину с циничной эффективностью сорокалетнего мракоборца, застрявшего в теле ребёнка. Ходил на уроки, делал вид, что учусь, отпускал ядовитые комментарии и в основном был предоставлен сам себе. Гриффиндорцы сначала видели в меня героя, потом зазнайку, а теперь просто странного типа, которого лучше не трогать. Меня это устраивало.

Но ночью… Ночью начиналась настоящая работа.

В два часа ночи я лежал без сна и слушал, как Рон во сне борется с каким-то воображаемым врагом, бормоча что-то про «пауков». Я поднялся, накинул мантию поверх пижамы, взял свою холодную палочку и вышел из спальни.

Общая комната была пуста и тёмна, лишь угли в камине слабо тлели, отбрасывая длинные тени. Я прошептал «Люмос», и кончик моей палочки озарил мне путь к выходу.

Хогвартс ночью был другим существом. Пустым, тихим, полным шепотов и скрипов. Портреты спали, призраки куда-то делись, и только миссис Норрис, эта пушистая стерва, могла выскочить из-за угла в самый неподходящий момент. Но я знал все её маршруты. Сорок лет в этих стенах не прошли даром.

Моей целью была Запретная секция библиотеки. Не потому, что я хотел найти рецепт зелья для вечной жизни или ещё какую-нибудь ересь. Мне нужна была конкретная книга. «Тёмные искусства: теория непрощаемых заклинаний» была хороша для базиса, но мне нужно было нечто… более продвинутое. Что-то о связи души и тела. О памяти. О том, что со мной произошло.

Я уже был почти у библиотеки, как вдруг услышал голоса. Тихие, взволнованные. Я затушил свет и прижался к стене.

— …не понимаю, почему мы должны это делать! — это был голос Парвати Патил.
— Потому что Филч идёт сюда! — ответил ей голос, который я узнал — Дин Томас. — Мы не успеем вернуться в общую!

Идиоты. Первокурсники, которые решили поиграть в полуночников. Они метались у дверей библиотеки, не зная, куда деться.

Я вздохнул и вышел из тени.
— Если вы не хотите провести ночь в обнимку с метлами и ведром, советую проваливать обратно в башню. Быстро и тихо.

Они вздрогнули и уставились на меня с испугом.
— Поттер? Что ты здесь делаешь?

— Тоже самое, что и вы, только с большим шансом на успех, — ответил я. — Филч идёт с запада. Если побежите на восток, к статуе одноглазой ведьмы, успеете спрятаться. Now move your asses.

Они не заставили себя ждать и умчались в темноту. Я подождал, пока их шаги затихнут, и скользнул в библиотеку.

Мадам Пинс, к счастью, уже спала в своей каморке. Я прошёл между стеллажами, как призрак, к той самой железной решётке, что отделяла Запретную секцию от остального мира. Замок был старым, сложным, но не для меня. Я приложил палочку к замочной скважине и прошептал: «Алохомора Максима».

Замок щёлкнул с тихим, удовлетворяющим звуком. Я отодвинул решётку и вошёл.

Воздух здесь пахёл по-другому. Пылью, древней магией и чем-то ещё… чем-то опасным. Книги на полках выглядели старыми, некоторые были даже в цепях. Я прошёлся вдоль полок, читая названия: «Кровь и жертва: тёмные ритуалы», «Некромантия: искусство ходячих мертвецов», «Как запечатать свою душу в предмете: руководство для начинающих».

«Бинго», — подумал я, протягивая руку к толстому фолианту в потрёпанном кожаном переплёте. «О природе души и её перемещениях». Автор — некто Ф. А. Борк.

Я уже собирался уходить, как вдруг услышал лёгкий шорох. Я замер. Это была не миссис Норрис. Это было что-то другое. Что-то… большее.

Из-за дальнего стеллажа выплыла фигура. Высокая, худая, в чёрной мантии. Северус Снейп.

Мы стояли и смотрели друг на друга в тусклом свете, что пробивался из окна. Он выглядел не удивлённым. Скорее… удовлетворённым.

— Полуночный променад, Поттер? — прошипел он. Его голос был тише обычного, но от этого не менее опасным. — И в Запретной секции. Сколько очков с Гриффиндора should I take? Сто? Двести?

Я не стал ничего отвечать. Я просто смотрел на него, оценивая ситуацию. Он был между мной и выходом. Палочка у него была в руке, но не поднята.

— Я мог бы сказать, что искал книгу по Зельеварению, — наконец сказал я. — Но мы оба знаем, что вы не купитесь на эту хуйню.

Снейп едва заметно вздрогнул от моего слова. Его губы искривились в подобие улыбки.
— Дерзко. Очень дерзко для первокурсника. Особенно для того, кто… знает слишком много.

— Знание — сила, профессор, — парировал я. — А сила — это то, что не даёт таким, как вы, наступать на горло.

— И что же ты здесь ищешь, силач? — он сделал шаг вперёд. — Секреты тёмных искусств? Способ отомстить своим врагам? Или… может быть, способ вернуться назад?

Последние слова он произнёс с особой интонацией. Почти как вопрос.

Лёд пробежал у меня по спине. Он что-то знал. Или догадывался.

— Я ищу способ избавиться от надоедливых преподавателей, которые следят за мной по ночам, — ответил я. — Не подскажете, в каком разделе это может быть?

Снейп издал короткий, похожий на кашель, звук.
— Твоя наглость не знает границ. Как и твоего отца.

— О, не сравнивайте меня с ним, — я сделал шаг навстречу. Мы теперь стояли совсем близко. — Он был глупым зазнайкой. Я же… я просто знаю, что вы здесь делаете.

— И что же? — прошипел Снейп.

— Вы ищете то же, что и я, — сказал я тихо. — Ответы. Просто ваши вопросы другие. Вы хотите знать, почему Дамблдор вас терпит. Почему Лили умерла. И почему я смотрю на вас не как мальчик, а как… равный.

Он замер. Его лицо стало маской из ненависти и чего-то ещё… любопытства?
— Ты ничего не знаешь о Лили, — его голос дрогнул.

— Знаю, — перебил я. — Знаю, что вы её любили. Знаю, что вы предали её. Знаю, что вы до сих пор вините себя. И знаю, что вы здесь, в этом замке, не для того, чтобы охранять меня. А для того, чтобы искупить вину. Но вину не передо мной. Перед ней.

Снейп поднял палочку. Она дрожала в его руке.
— Замолчи.

— Или что? — я ухмыльнулся. — Вы примените ко мне заклинание? Здесь? В Запретной секции? Как вы объясните это Дамблдору? «Он был дерзким, поэтому я его заморозил»? Думаю, он будет не в восторге.

Мы снова замерли в немой дуэли. Воздух между нами трещал от напряжения.

Внезапно где-то вдалеке послышались шаги. Тяжёлые, медленные. Филч.

Снейп опустил палочку.
— Убирайся, — прошипел он. — И если я ещё раз поймаю тебя здесь, последствия будут… неприятными.

— Взаимно, — кивнул я. — Спокойной ночи, профессор. Приятных снов про зелёные глаза и чувство вины.

Я развернулся и вышел из Запретной секции, не оглядываясь. Я чувствовал его взгляд у себя в спине. Ненавидящий, пронзительный, полный вопросов.

Я вернулся в общую комнату Гриффиндора так же тихо, как и вышел. Рон всё так же боролся с пауками во сне. Я лёг на кровать и уставился в полог.

Снейп что-то подозревал. Не всё, но достаточно. Он чувствовал, что я не тот, кем кажусь. Это было опасно. Но и… интересно.

Я открыл книку, которую унёс с собой. «О природе души». Первая же глава называлась: «Теория перемещения души во времени: миф или реальность?»

Я ухмыльнулся в темноте.
— Реальность, уёбки, — прошептал я. — Самая что ни на есть настоящая реальность.

И начал читать.

Глава 11

Глава 11: Летающие метлы и падающие идиоты**

Суббота. День, который по идее должен был быть для отдыха, но в Хогвартсе это означало лишь одно: время для самого идиотского и травмоопасного вида спорта из всех возможных — квиддича. А точнее, для первых тренировок и отборов.

Я проснулся от того, что Вуд, капитан команды Гриффиндора, тряс меня за плечо с энергией бешеного гиппогрифа.
— Поттер! Вставай! Сегодня твои первые полёты! Мы должны опробовать тебя на позиции ловца!

Я открыл один глаз и посмотрел на него с таким выражением, от которого у нормального человека бы замёрзла кровь в жилах.
— Оливер, — пробормотал я. — Есть три вещи, которые я ненавижу больше всего на свете: рано вставать, идиотов и летать на метле, рискуя свернуть себе шею. И знаешь что? Ты объединил все три в одном флаконе. Поздравляю.

Вуд не смутился. Он был слишком одержим.
— Ты природный талант, Поттер! Я слышал! МакГонагалл сказала!

— МакГонагалл также считает, что превращение мыши в подсвечник — это вершина магического искусства, — я сел на кровати и потер глаза. — Её мнение не является истиной в последней инстанции.

Но Вуд уже тащил меня за руку. Через пятнадцать минут я, невыспавшийся и злой, стоял на замшелом поле для квиддича рядом с другими несчастными первокурсниками, которых собрали для «ознакомительных полётов».

Мадам Хуч, наша преподавательница по полётам, вышагивала перед нами с видом старого полевого командира.
— Ну же, ставьте метлы рядом! — кричала она хриплым голосом. — Правая рука над метлой и командуйте: «Вверх!»

Рон, стоявший рядом, нервно сглотнул.
— Боюсь, у меня не получится…

— Не бойся, — успокоил я его. — Худшее, что может случиться — это падение с высоты десяти метров, перелом позвоночника и пожизненная инвалидность. Но зато ты сможешь говорить людям, что это случилось на квиддиче. Это звучит круче, чем «поскользнулся в душе».

Метла у меня в руках была старой, потрёпанной «Стрелой». Она дёргалась и виляла, как пьяная. Я посмотрел на неё с презрением.
— Вверх, — пробормотал я без всякого энтузиазма.

Метла дёрнулась и неуверенно подпрыгнула мне в руку. Рядом Гермиона уже вовсю командовала своей метле, но та лежала мёртвым грузом.

— Не так громко, мисс Грейнджер! — крикнула мадам Хуч. — Уверенность, а не истерика!

— Слышишь? — я кивнул Гермионе. — Уверенность. Представь, что эта метла — Снейп, и ты должна заставить его сделать что-то полезное. Сработает.

Гермиона покраснела, но попробовала. Её метла дёрнулась и поднялась на несколько сантиметров.

Наконец, все так или иначе подняли свои метлы. Мадам Хуч проинструктировала нас, как отталкиваться от земли и мягко приземляться. Это напомнило мне инструктаж по технике безопасности перед тем, как нас бросали на задание в логове Пожирателей. Такой же бесполезный.

— А теперь — полетели! — скомандовала она.

Дети радостно начали подниматься в воздух. Кто-то кричал от восторга, кто-то дрожал от страха. Я поднялся на пару метров и остановился, наблюдая за этим цирком.

И тут я увидел его. Невилла Лонгботтома. Бедный парень был белее простыни и держался за метлу так, будто это была единственная надежда на спасение в бушующем море. Его метла дёргалась и виляла, а он… он забыл, как рулить.

— Лонгботтом! Натяни поводья! — орала мадам Хуч. — Натяни!

Но Невилл не натянул. Он дёрнул. Резко и в панике.

Метла рванула вверх, как выпущенная из катапульты, и понесла его прочь от поля. Невилл визжал, цепляясь за древко.

— Вот блядь, — пробормотал я. — Началось.

Мадам Хуч что-то кричала, но было уже поздно. Метла Невилла пролетела над замком, сделала резкий вираж и понесла его к одному из высоких шпилей. Он врезался в горгулью, отскочил от неё и начал падать.

Время замедлилось. Я видел его испуганное лицо, слёзы, летящие по ветру. Видел, как Вуд что-то кричит и pointing в его сторону. Видел, как другие дети замерли в ужасе.

Сорок лет рефлексов мракоборца сработали сами собой. Я не думал. Я действовал.

Я рванул поводья своей «Стрелы» и пикировал вниз. Ветер свистел в ушах. Метла визжала подо мной, не привыкшая к таким скоростям. Я летел не к месту, где он упадёт, а по траектории, чтобы перехватить его.

— Замедлиться! Замедлиться, блять! — рычал я себе под нос, пытаясь вычислить скорость и угол.

Я пронёсся метрах в пяти под ним, резко развернулся и рванул вверх. Протянул руку.

— Лонгботтом! Хватайся!

Он не видел меня. Он закрыл глаза и молился.

Я подлетел ещё ближе, почти касаясь его ног.
— Хватайся, кретин! — заорал я уже во весь голос.

Он открыл глаза, увидел меня, и его пальцы инстинктивно вцепились в мою мантию. Я почувствовал страшный рывок. Его вес потянул меня вниз. Моя метла заскрипела и начала терять высоту.

— Отпусти метлу! — скомандовал я ему. — Держись за меня!

Он отпустил свою метлу, которая упала куда-то вниз, и обхватил меня за талию так, что у меня перехватило дыхание.

— Теперь слушай внимательно, — сказал я, пытаясь стабилизировать нашу шатающуюся метлу. — Если мы сейчас разобьёмся, я тебя убью. Понятно?

Он что-то промычал в ответ.

Я направил метлу к земле, делая широкие, медленные круги. Мы приземлились довольно грубо, но в целом целые. Я скатился с метлы, а Невилл просто рухнул на траву и начал рыдать.

К нам уже бежали все: мадам Хуч, Вуд, другие студенты.

— Поттер! Это было невероятно! — кричал Вуд. — Такой манёвр! Такая скорость! Ты рождён для квиддича!

Мадам Хуч наклонилась над Невиллом.
— Всё в порядке, мальчик? Где болит?

— Он в порядке, — буркнул я, отряхиваясь. — Просто напуган до усрачки. Кто-нибудь, дайте ему успокоительного. Или просто стукните по голове.

Я посмотрел на свою дрожащую руку. Адреналин понемногу отступал, оставляя после себя лишь раздражение. И ещё кое-что… лёгкое головокружение. Тошнотворное, знакомое.

Я поднял глаза. На одном из балконов, высоко над полем, стоял Квиррелл. Он смотрел на меня. И не он один. Рядом с ним, почти скрытая тенью, была другая фигура. Высокая, худая, в чёрном. Снейп.

Они оба смотрели на меня. Квиррелл — с откровенным страхом. Снейп — с тем же холодным, аналитическим интересом.

*Он слишком силён…* — донёсся до меня обрывок мысли Квиррелла. *…опасно…*

*Интересно…* — подумал Снейп, и его мысль была острой, как лезвие. *…как он это сделал? Не как мальчик… как опытный игрок…*

Я отвернулся. Чёрт. Я привлёк ещё больше внимания. Теперь они оба что-то заподозрили.

Вуд всё ещё хлопал меня по спине.
— Команда! Ты должен быть в команде! Мы начнём тренировки на следующей неделе!

— Оливер, — я вздохнул. — Я подумаю. А теперь, если позволишь, я пойду. Мне нужно… прийти в себя.

Я пошёл прочь от поля, оставив их разбираться с Невиллом. Мне нужно было уединение. Тишина. Чтобы подумать.

Я зашёл в замок и почти сразу же наткнулся на Гермиону и Рона.
— Гарри! Это было потрясающе! — воскликнул Рон. — Ты спас ему жизнь!

— Я сохранил себе кучу проблем, — поправил я его. — Представь, если бы он разбился. Расследования, допросы, бумажная волокита. Кошмар.

— Но ты же мог и сам пострадать! — сказала Гермиона, и в её глазах было что-то новое… уважение? — Это было очень храбро.

— Это было очень глупо, — парировал я. — Рисковать своей шеей ради того, кто не может даже на метле усидеть. Но что сделано, то сделано.

Я прошёл мимо них и направился к гриффиндорской башне. Мне нужно было переварить произошедшее. И решить, что делать дальше.

Летать я, конечно, буду. Потому что квиддич — это всё-таки лучше, чем сидеть на лекциях Биннса. Но теперь мне придётся быть осторожнее. Скрытнее.

И готовиться. Потому что если Снейп и Квиррелл что-то задумали, то следующая их атака будет не такой очевидной, как падение с метлы.

Я зашёл в общую комнату, плюхнулся в кресло у камина и закрыл глаза. В голове проносились обрывки мыслей, планов, воспоминаний.

«Ну что ж, — подумал я. — Игра началась по-настоящему. Посмотрим, кто кого переиграет. Вы — со своими тёмными секретами и обидами. Или я — со своим знанием будущего и едким fucking сарказмом».

И впервые за всё время я почувствовал не раздражение, а нечто похожее на азарт.

Глава 12

Глава 12: Приглашение на ужин, или Иди нахуй, Дамблдор**

Прошла неделя. Неделя полётов, зелий, трансфигураций и постоянного, нарастающего напряжения. Я стал ещё более замкнутым, оттачивая Окклюменцию до автоматизма. Мысли Снейпа и Квиррелла теперь доносились до меня лишь как далёкий, надоедливый шум, словно соседи за стеной, которые слишком громко смотрят телевизор. Но я чувствовал их внимание. Постоянное, неотступное.

Рон и Гермиона пытались как-то «вернуть меня в строй», как они это называли. Рон таскал меня на тренировки по квиддичу (я летал хорошо, но без особого энтузиазма, что сводило Вуда с ума), а Гермиона пыталась вовлечь в зубрёжку. Я отмахивался от них, как от назойливых мух.

И вот, после очередного утомительного дня, когда я пытался заставить свой мозг забыть скучнейшую лекцию Биннса о Гоблинских восстаниях, ко мне подошёл Перси Уизли. Он выпрямился, откашлялся и произнёс с важным видом:

— Поттер, профессор Дамблдор просит тебя зайти к нему в кабинет. Сейчас.

Рон и Гермиона, сидевшие рядом, замерли.
— К Дамблдору? — прошептал Рон. — Но почему? Ты что, натворил что-то?

— Только то, что я обычно творю, — пожал я плечами, поднимаясь. — Наверное, хочет предложить мне пост министра магии. Или просто поинтересоваться, как мне нравятся его дурацкие леденцы.

Я вышел из общей комнаты, оставив их в состоянии лёгкого шока.

Дорога к грифу-хранителю кабинета директора была знакомой до боли. Я шёл медленно, наслаждаясь тишиной коридоров. Что ему нужно? Он что-то заподозрил? Или это просто очередной тест на прочность?

Я сказал пароль («Кис-кис» — Дамблдор всегда был оригинален в своей любви к сладостям), и винтовая лестница понесла меня наверх.

Кабинет директора был таким же, каким я его помнил: заставленный странными серебряными приборами, которые тихо позванивали и пускали дымок, и портретами бывших директоров, притворявшихся спящими. Феникс Фоукс сидел на своей жердочке и смотрел на меня умными, знающими глазами.

И сам Дамблдор. Он сидел за своим массивным столом, его длинные серебряные волосы и борода казались ещё белее в свете ламп. Он улыбался своей знаменитой, немного отстранённой улыбкой.

— А, Гарри, — сказал он, жестом приглашая меня сесть. — Рад тебя видеть. Не хочешь ли лимонного леденца? Или, может быть, желе из жаб? Оно сегодня особенно… упругое.

— Спасибо, профессор, я пас, — я уселся в кресло напротив него. — Последний раз, когда я ел что-то, что вы предлагали, у меня три дня был кислотный рефлюкс и голоса в голове.

Дамблдор мягко рассмеялся, его глаза behind полумесячных очков блестели.
— О, юность… такое прекрасное время для экспериментов. Но я вызвал тебя не для того, чтобы угощать сладостями.

Он сложил пальцы и посмотрел на меня внимательно. Не как на ребёнка. Как на равного.
— До меня дошли слухи, Гарри. Очень интересные слухи.

— В Хогвартсе всегда полно слухов, профессор, — парировал я. — Вчера, например, ходили слухи, что Филч и миссис Норрис — на самом деле муж и жена. И что они по ночам танцуют танго в Большом зале.

Дамблдор снова рассмеялся, но на этот раз смех был не таким искренним.
— Забавно. Но я говорю о других слухах. О том, что один из наших первокурсников проявляет… необычайные способности. Слишком необычайные для своего возраста.

Я не моргнул глазом.
— Вы о Лонгботтоме? Да, он удивительно талантливо падает с метлы. Это правда.

— Я о тебе, Гарри, — мягко сказал Дамблдор. — Профессор Снейп, например, сообщил, что твои познания в зельеваровании… впечатляют. Профессор Квиррелл remarked на твою не по годам развитую реакцию. Даже мадам Пинс заметила, что кто-то слишком часто посещает Запретную секцию библиотеки по ночам.

Я сохранял невозмутимость, хотя внутри всё сжалось. Старый хитрый лис.
— Профессор Снейп, как мне кажется, путает познания с наглостью. Профессор Квиррелл, судя по запаху, вообще мало что может адекватно оценить. А насчёт библиотеки… Может, это призрак? Говорят, они любят почитывать.

Дамблдор смотрел на меня, и его улыбка постепенно исчезала.
— Гарри, — сказал он тихо. — Я старый человек. Я многое видел. И я научился чувствовать… anomalies. Сбои в ткани реальности. И вокруг тебя их целая россыпь.

Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе.
— Ты не похож на обычного одиннадцатилетнего мальчика. Ты смотришь на мир глазами человека, который видел слишком много. Говоришь как тот, кто потерял больше, чем должен был. Кто ты, Гарри Поттер?

В кабинете повисла тишина. Даже приборы перестали звенеть. Фоукс перестал чистить перья. Все портреты на стенах приоткрыли глаза и смотрели на меня.

Я медленно выдохнул. Вариантов было немного. Солгать — бесполезно. Он бы не поверил. Сказать правду… но какую правду? Что я из будущего? Что я знаю, как он умрёт? Что всё, во что он верит — это лишь часть большого, fucked up плана?

Я решил пойти по middle ground.
— Я тот, кем я являюсь, профессор, — сказал я наконец. — Просто… я получил немного больше информации, чем положено по контракту. Ранний доступ, так сказать.

— Информации? — переспросил Дамблдор. — О чём?

— О жизни, — я пожал плечами. — О смерти. О том, что не все, кто улыбается, — друзья. И что не все монстры носят маски. Иногда они носят тюрбаны. Или преподают зельеварение.

Дамблдор откинулся на спинку кресла. Его взгляд стал тяжёлым, проницательным.
— Ты говоришь загадками, мой мальчик.

— Это вы начали, профессор, с вашими леденцами и «anomalies», — парировал я. — Послушайте, я не враг. Я не несу угрозы этому… — я обвёл рукой его кабинет, — цирку. Я просто хочу пройти этот квест с минимальными потерями. И желательно — без необходимости ещё раз умирать в конце.

Я сказал последнюю фразу почти шёпотом, но Дамблдор услышал. Его глаза расширились. На мгновение в них мелькнуло что-то… понимание? Ужас?
— Умирать? — повторил он.

— Фигурально выражаясь, — я махнул рукой, отступая. — Просто поговорка.

Но было поздно. Он что-то понял. Что-то щёлкнуло в его мозгу.

— Гарри, — сказал он очень серьёзно. — Были ли у тебя… видения? Странные сны? Ощущение, что ты… не в своём времени?

Я замер. Вот оно. Он почти догадался. Оставалось лишь подтвердить.

— Профессор, — я посмотрел ему прямо в глаза. — Если я вам всё расскажу, вы мне поверите? Или решите, что я сошёл с ума от славы и стресса и упрячете меня в палату Святого Мунго? Потому что, честно говоря, второй вариант звучит заманчивее. Там, говорят, тихо и кормят нормально.

Дамблдор смотрел на меня долго-долго. Потом медленно покачал головой.
— Нет. Я бы не стал этого делать. Я… чувствую, что твоя правда, какой бы она ни была, очень важна.

— Отлично, — я поднялся. — Тогда давайте договоримся. Вы оставляете меня в покое. Я не творшу тут особого хаоса. А вы… вы присматриваете за теми, кто действительно представляет угрозу. Например, за нашим другом в тюрбане. И за тем, кто прячется у него на затылке.

Я повернулся к выходу.
— И, профессор? — я остановился у двери. — Лимонные леденцы — это shit. Попробуйте лучше виски. В вашем возрасте это полезнее для сердца.

Я вышел, оставив его сидеть в ошеломлённом молчании. Лестница понесла меня вниз.

Сердце колотилось. Я сказал слишком много. Намного too much. Но… что-то подсказывало мне, что это был правильный ход. Дамблдор не был врагом. Он был… союзником. Сложным, манипулятивным, но союзником.

Теперь оставалось лишь ждать. Ждать, что он сделает с этой информацией.

И готовиться. Потому что если Дамблдор что-то знает, то и Волан-де-Морт скоро может что-то заподозрить.

Игра вступала в новую фазу. И ставки становились всё выше.

Глава 13

**Глава 13: Хеллоуин, или Тролль — это не только дурак, но и говно**

Хеллоуин в Хогвартсе. Праздник, который я ненавидел всеми фибрами своей души. Не потому, что не любил тыквы и конфеты. А потому, что именно в этот день обычно начинался самый отборный, концентрированный ад. И этот год не стал исключением.

Весь день в замке пахло жжёной тыквой, корицей и глупой радостью. Студенты бегали в костюмах, пугали друг друга, и общая атмосфера напоминала сумасшедший дом на каникулах. Я старался держаться подальше от всего этого безумия, но судьба, как всегда, решила поставить мне подножку.

Вечерний пир в Большом зале был таким же грандиозным и идиотским, как я помнил. Тысячи летучих мышей носились под потолком, тыквы гримасничали на столах, а еды было столько, что хватило бы накормить небольшую армию голодных троллей.

Кстати, о троллях.

Я сидел между Роном и Гермионой, которые снова были в ссоре. На этот раз из-за какого-то дурацкого заклинания, которое Гермиона пыталась объяснить, а Рон отмахивался. В итоге она вскочила со скамейки, бросила что-то вроде «с вами невозможно!» и убежала в слезах.

Рон покраснел и нахмурился.
— Ну и ладно! — крикнул ей вслед. — Лучше посиди одна в туалете!

Я вздохнул, отложив куриную ножку.
— Блестяще, Визли. Просто блестяще. Ты только что собственными руками создал идеальные условия для будущей психологической травмы и, возможно, сюжета для будущего приключения. Поздравляю.

— Отстань, — буркнул Рон, наливая себе тыквенного сока.

Именно в этот момент дверь в Большой зал с грохотом распахнулась, и внутрь вбежал Квиррелл. Он был без тюрбана, его лицо искажено pure ужасом, и он орал так, что его почти не было слышно из-за общего гама.

— Трррролль! — выдохнул он, добежав до преподавательского стола и схватившись за край. — В подззземелье! Я его ввииидел!

Он сделал паузу, чтобы перевести дух, и затем, к всеобщему восторгу, рухнул в обморок прямо на стол к профессору Спраут.

На секунду в зале воцарилась тишина, а затем её сменила полная паника. Крики, визги, стук опрокидываемой посуды. Дамблдору пришлось применить Сонурус, чтобы всех утихомирить.

— ПРЕПОДАВАТЕЛИ! — прогремел его голос. — СОБИРАЙТЕ СТУДЕНТОВ И ОТВОДИТЕ ИХ В ОБЩИЕ КОМНАТЫ! ПРЕФЕКТЫ, ПОМОГАЙТЕ!

Началась неразбериха. Все бросились к выходам, толкаясь и крича. Перси Уизли пытался навести порядок, но его голос тонул в общем хаосе.

Я остался сидеть на месте, доедая свою ножку. Ко мне подбежал перепуганный Рон.
— Гарри! Ты слышал? Тролль! Надо уходить!

— Подожди, — я отложил кость. — Ты же сказал, что Гермиона в туалете?

Рон побледнел.
— Да… но…

— Но она не знает про тролля, — закончил я за него. — И если этот тролль окажется где-то рядом, наша любимая all-knowing ботаница станет его любимой закуской.

Ужас на лице Рона сменился решимостью.
— Надо найти её!

— Бинго, — я встал. — Только давай без геройства. Мы найдём её, вытащим и предоставим разборку с троллем профессионалам. То есть преподавателям. Идём.

Мы протиснулись через толпу и выскользнули из Зала до того, как Перси нас заметил. В коридорах было пусто и тихо. Только где-то вдалеке слышался грохот и тяжёлые шаги.

— Она probably в туалете на первом этаже, — сказал Рон. — Том, где девочки плачут…

Мы побежали по коридорам, прислушиваясь. И вот, повернув за угол, мы его увидели.

Тролль. Он был ещё more massive и вонючим, чем я помнил. Ростом под три метра, с кожей, похожей на грязный бетон, и с дубиной размером с целое дерево. Он стоял посреди коридора и ворочал своей маленькой головой, как бы пытаясь понять, куда идти дальше. От него пахло, как от помойки, которая неделю простояла на солнце.

— Боже… — прошептал Рон, останавливаясь. — Он огромный…

— Да, спасибо, Кэптан Очевидность, — я оттянул его за угол. — План такой: ты отвлекаешь его, а я бегу в туалет и вытаскиваю Гермиону.

— Я?! — пискнул Рон. — Чем я его отвлекать буду? Своей обаятельной улыбкой?

— Кинь в него чем-нибудь! — я уже бежал к двери женского туалета. — Прояви креативность!

Я влетел в туалет. Гермиона сидела в одной из кабинок и тихо плакала. Она даже не слышала шума снаружи.

— Грейнджер! — я распахнул дверь кабинки. — Нашёл время для истерики! Снаружи тролль размером с автобус, а ты ревёшь из-за того, что какой-то рыжий уёбок назвал тебя зазнайкой! Вставай и беги!

Она подняла на меня заплаканные глаза.
— Что? Какой тролль?

В этот момент снаружи раздался оглушительный рёв и звук разбивающегося камня. Рон, видимо, последовал моему совету.

— Вот этот тролль! — я схватил её за руку и потащил к выходу. — Бежим!

Мы выскочили из туалета как раз в тот момент, когда тролль занёс свою дубину над Роном, который прижался к стене в ужасе. Гермиона вскрикнула.

Тролль услышал её, развернулся и уставился на нас своими маленькими, тупыми глазками. Он забыл про Рона и начал двигаться к нам, громко сопя.

— Отлично, — пробормотал я. — Теперь у него есть выбор из трёх блюд.

Я оттолкнул Гермиону behind себя и вытащил палочку. Бежать было уже поздно.

— Гарри, что ты делаешь? — закричала Гермиона. — Он же тебя убьёт!

— Не сразу, — ответил я, целясь палочкой в лицо тролля. — У него сначала должно возникнуть такое желание.

Тролль приблизился. Вонь была невыносимой. Он поднял дубину.

И тут в моей голове что-то щёлкнуло. Сорок лет инстинктов. Я не думал о заклинаниях из учебника. Я думал о том, как нейтрализовать угрозу. Быстро и эффективно.

Я не стал кричать «Вингардиум Левиоса» для его дубины. Это было бы бесполезно. Вместо этого я резко ткнул палочкой в пол перед ним и выкрикнул заклинание, которое мы использовали в Мракобороре для создания временных препятствий.

— Петрификатус Терра!

Пол под ногами тролля мгновенно превратился в гладкий, как лёд, камень. Тролль поскользнулся, его ноги поехали вперёд, а массивное тело начало падать назад. Он грохнулся на пол с таким звуком, что, казалось, замок содрогнулся. Дубина вылетела из его рук и покатилась по коридору.

Тролль лежал на спине, как перевёрнутый жук, и беспомощно дрыгал ногами, пытаясь встать на скользком полу.

Я не стал останавливаться. Я подбежал к нему, перепрыгнул через его дрыгающую ногу и взобрался на его грудь. Он ревел и пытался схватить меня своими огромными руками, но я был слишком быстр и too close.

— Слушай сюда, кусок дерьма, — сказал я ему прямо в морду. — У тебя есть два варианта. Первый: ты лежишь тихо и ждёшь, пока тебя заберут. Второй: я превращу твой крошечный мозг в кашу. Выбирай.

Тролль, конечно, ничего не понял. Он продолжал реветь и пытаться меня стряхнуть.

— Неразумно, — вздохнул я.

Я приставил палочку к его лбу, прямо между глаз. Не для того чтобы убить. Для чего-то другого.

— Сомнус, — произнёс я тихо, но с максимальной концентрацией.

Заклинание сна, применённое к троллю, требовало огромного количества силы. Моя палочка дрожала в руке, изливая потоки холодной энергии. Тролль затрепетал, его глаза закатились, и через секунду он захрапел, погрузившись в глубокий сон.

Я спрыгнул с него и отряхнулся. Вокруг царила тишина. Рон и Гермиона смотрели на меня с открытыми ртами.

— Как… как ты… — начала Гермиона.

— Я прочитал, — соврал я. — В одной книжке. Теперь давайте свалим отсюда, пока…

Но было поздно. Послышались быстрые шаги. Из-за угла вышли профессора: МакГонагалл, Снейп и… Квиррелл, который уже пришёл в себя.

Они замерли при виде спящего тролля и нас троих рядом.

— Что, чёрт возьми, здесь произошло? — спросила МакГонагалл, её голос дрожал от гнева и… страха? — Вы что, сражались с ним?

— Он slipped, — сказал я, указывая на скользкий пол. — И ударился головой. Мы просто… были рядом.

МакГонагалл посмотрела на пол, потом на спящего тролля, потом на меня. Её взгляд был полон недоверия.

Снейп молча подошёл к троллю, наклонился и пощупал его шею, проверяя пульс. Потом он поднял на меня глаза. В них было нечто новое… уважение? Нет, не уважение. Признание.

— Он спит, — прошипел Снейп. — Глубоким сном. Это не могло произойти от падения.

— Может, он просто устал, — пожал я плечами. — У троллей тоже бывает трудный день.

Квиррелл что-то пробормотал и отошёл подальше от тролля, крепче заматывая свой тюрбан.

— Пять очков Гриффиндору, — неожиданно сказала МакГонагалл. — За… невероятную удачу. И за то, что не потеряли голову. Но в следующий раз — бегите за преподавателями. Понятно?

Мы кивнули.

— Теперь идите в свою башню, — приказала она. — Немедленно.

Мы пошли. Рон и Гермиона шли рядом со мной в полном молчании. Только когда мы поднялись по лестнице, Рон наконец выдохнул:

— Это было… безумно.

— Это было необходимо, — поправил я. — И, кстати, вы двое теперь в долгу передо мной. Особенно ты, Визли. За свою гениальную идею насчёт туалета.

Рон покраснел, но ничего не сказал.

Гермиона посмотрела на меня, и в её глазах было что-то новое. Не просто уважение. Понимание.
— Ты не обычный волшебник, Гарри, — тихо сказала она.

— Tell me something I don't know, — я толкнул дверь в общую комнату. — А теперь, если не возражаете, я пойду мыться. Я пахну троллем. И это хуже, чем любая тёмная магия.

Я оставил их стоять у камина и пошёл в спальню. В голове стучало. Я снова привлёк внимание. Снова.

Но на этот раз… на этот раз я не чувствовал раздражения. Я чувствовал усталую уверенность. Я был не тем мальчиком, которым был когда-то. Я был оружием. И, кажется, все вокруг начали это понимать.

Даже тролли. Особенно тролли.

Глава 14

Глава 14: Первая игра, или Снейп сосёт, а я летаю

После истории с троллем атмосфера вокруг меня сгустилась до состояния киселя. Преподаватели смотрели на меня с подозрительным интересом, однокурсники — с благоговейным страхом, а Рон и Гермиона… они теперь ходили за мной парой, как преданные, хоть и немного напуганные, щенки. Гермиона даже перестала поправлять меня на уроках. Видимо, решила, что человек, усыпивший тролля одним заклинанием, в её советах не нуждается.

А Вуд… Вуд был в раю. Он уже видел кубок в своих руках и моё лицо на обложке «Пророка». Тренировки стали ежедневными и адскими.

— Поттер! Ещё один круг! Выше! Быстрее! — орал он, пока я, весь в мыле, пытался не выпасть из седла «Молнии» — новой метлы, которую он каким-то чудом выбил у Дамблдора для меня.

— Оливер, — хрипел я, пролетая мимо него. — Если я умру от истощения до первой игры, это плохо скажется на наших шансах.

— Не умрёшь! Ты же наш секретное оружие!

«Секретное оружие, которое мечтает о горячей ванне и бутылке виски», — думал я, делая очередной вираж.

И вот настал день первой игры. Гриффиндор против Слизерина. Погода была отвратительной: холодный ветер, несущий с собой ледяную изморось, и тучи, низко нависшие над полем. Идеальные условия для того, чтобы замёрзнуть насмерть и сломать себе всё, что можно.

Раздевалка была полной адреналина и пота. Вуд метался между нами, зачитывая свою предматчевую речь, которую, я был уверен, он репетировал перед зеркалом.

— …и помните, мы должны играть честно, но жёстко! Показать этим слизеринским змеям, что значит гриффиндорская ярость!

— Ярость — это хорошо, — пробормотал я, затягивая застёжки на своей форме. — Но мне бы сейчас немного тепла и глинтвейна.

— Ты готов, Поттер? — Вуд схватил меня за плечи. — Ты — наш ключ к победе! Ищи снитч с самого начала! Не отвлекайся!

— Не отвлекаться на то, что в меня будут целиться бладжерами размером с мою голову? — уточнил я. — Постараюсь.

Мы вышли на поле под рёв трибун. Слизеринцы уже ждали нас, зелёные мантии развевались на ветру. Малфой сиял своей trademark ухмылкой. Я проигнорировал его и посмотрел на судью — мадам Хуч. Она подняла свисток.

Игра началась.

Хуже погоды были только слизеринские игроки. Они играли грязно, как и ожидалось. Бладжеры летели в нас с такой силой, что воздух свистел. Один из них пролетел в сантиметрах от моего уха, и я услышал злобный смех с трибуны Слизерина.

Я парил высоко над полем, стараясь держаться подальше от основного хаоса, и искал снитч. Но его не было видно. Туман и дождь делали своё дело.

— Поттер! Смотри! — крикнул Джордж Уизли, пролетая мимо и отбивая бладжер в сторону Малфоя. Тот неуклюжно увернулся.

Я снова начал кружить над полем. И тут я увидел кое-что странное. Не снитч. Профессора Снейпа. Он сидел на трибуне для преподавателей, не сводя с меня глаз. Его губы шевелились, и его взгляд был сосредоточен… не на мне. На моей метле.

И я почувствовал это. Лёгкое дрожание «Молнии». Сначала едва заметное, потом сильнее. Метла начала дёргаться и вилять, как пьяная.

— Вот чёрт, — пробормотал я, пытаясь восстановить контроль. — Not this shit again.

Метла затряслась ещё сильнее и внезапно рванула вверх, а затем перевернулась, пытаясь сбросить меня. Я изо всех сил вцепился в неё руками, чувствуя, как пальцы затекают.

— Поттер! Что случилось? — крикнул Вуд, пролетая снизу.

Я не мог ответить. Вся моя энергия уходила на то, чтобы не разбиться. Метла буйствовала, как дикий гиппогриф, кувыркаясь и дёргаясь.

С трибун донёсся испуганный гул. Я видел, как Гермиона вскочила с места и что-то кричала, указывая на трибуну преподавателей. Рон рядом с ней был белее смерти.

А Снейп… Снейп сидел неподвижно, его глаза горели. Он не улыбался. Он был сосредоточен. Это был он. Он колдовал на мою метлу.

Ярость, холодная и знакомая, поднялась во мне. Он думал, что может так просто избавиться от меня? Как в прошлой жизни? Он ошибался.

Я пересилил панику и заставил мозг работать. Окклюменция. Мне нужно было заблокировать его заклинание. Но для этого нужна была концентрация, которую почти невозможно достичь, когда тебя болтает в воздухе, как тряпку.

Метла снова рванула вниз, и я едва увернулся от столкновения с одной из стоек ворот. Вуд и другие игроки пытались подлететь ко мне, но метла носилась так unpredictably, что они боялись быть сбитыми.

И тут я увидел кое-что ещё. На трибуне, рядом со Снейпом, сидел Квиррелл. Он тоже смотрел на меня, но не с концентрацией, а со страхом. И его губы тоже шевелились. Но он шептал не заклинание против меня. Он… боролся со Снейпом?

Останови его… — донеслось до меня, обрывок мысли Квиррелла. …не должен умереть… не сейчас…

Что за fuck? Квиррелл пытался помочь мне? Или это был трюк?

Метла снова перевернулась, и на мгновение я оказался вниз головой. Мир поплыл перед глазами. И в этот момент я увидел его. Снитч. Он парил всего в метре от земли, прямо near трибуной Слизерина, и его золотые крылышки едва заметно трепетали в тумане.

Время замедлилось. Выбор. Пытаться побороть заклинание Снейпа и, возможно, разбиться. Или… рискнуть.

Я выбрал риск.

Я перестал бороться с метлой. Вместо этого я отпустил одну руку и рванул её вниз, towards земле, towards снитчу. Это было безумием. На такой скорости я бы врезался в землю и превратился в лепёшку.

— ПОТТЕР! НЕТ! — закричал Вуд.

Но я уже летел. Ветер свистел в ушах. Земля приближалась с пугающей скоростью. Я видел испуганные лица зрителей, видел, как Снейп вскочил с места, его заклинание прервалось.

Я протянул руку. Снитч был совсем близко. Совсем…

Я схватил его. Крошечный, холодный золотой шарик врезался в мою ладонь. И в тот же миг я рванул поводья метлы изо всех сил.

— Арресто Моментум! — выкрикнул я, направляя палочку в землю.

Заклинание замедления ударило в землю прямо передо мной, создавая амортизирующую подушку из воздуха. Метла взвыла от напряжения, но послушалась. Я совершил жёсткую, но управляемую посадку, скатившись на мокрую траву и несколько раз перекувырнувшись.

Я лежал на спине, сжимая в руке снитч и глотая воздух. Дождь падал на моё лицо. Вокруг царила тишина, а затем трибуны взорвались рёвом.

— ПОТТЕР! — Вуд приземлился рядом со мной и схватил меня за плечи. — Ты жив? Ты жив?

— К сожалению, да, — прохрипел я, садясь. — Но, кажется, я сломал свою fucking гордость.

Остальные гриффиндорцы слетелись вокруг нас, хлопая меня по спине и крича от восторга. Мы выиграли.

Я поднял голову и посмотрел на трибуну преподавателей. Снейп стоял, его лицо было бледным и злым. Он понимал, что я сделал. И что я выжил. Рядом с ним Квиррелл судорожно замотал свой тюрбан и поспешно ретировался.

Дамблдор смотрел на меня с тем же загадочным выражением. Он что-то знал. Что-то понял.

Меня подняли на ноги и понесли на руках к замку. Рон и Гермиона бежали рядом, оба говорили что-то одновременно, их лица сияли.

— Ты видел, как Снейп колдовал? — выпалила Гермиона. — Я подожгла его мантию! Отвлекла его!

Я остановился и посмотрел на неё. —Это ты подожгла?

Она кивнула, вся красная от возбуждения. —Да! Я пробралась behind него и использовала заклинание Огня! Он даже не заметил!

Я рассмеялся. По-настоящему рассмеялся впервые за долгое время. —Грейнджер, ты не перестаёшь удивлять. Настоящая гриффиндорская ярость.

Она сияла ещё brighter.

В раздевалке царило безумие. Вуд плакал от счастья, обнимая каждого. Мне вручили кубок, и все кричали моё имя.

Я стоял там, мокрый, грязный, с синяками по всему телу, и чувствовал… усталое удовлетворение. Я выиграл. Выжил. И, кажется, приобрёл пару верных друзей. Неплохо для начала.

Позже, когда все немного успокоились и пошли праздновать в замок, я задержался в раздевалке. Сидел на скамейке и смотрел на свою потрёпанную «Молнию».

Дверь скрипнула. Вошёл Снейп.

Мы смотрели друг на друга в тишине, прерываемой only каплями воды, стекающей с моей формы.

— Это была не я, — сказал он наконец. Его голос был низким и… искренним?

— Я знаю, — ответил я. — Это был Квиррелл. Он пытался меня спасти. Или помешать тебе. Я ещё не решил.

Снейп нахмурился. —Ты… знаешь?

— Я многое знаю, профессор, — я поднялся. — Например, знаю, что вы ненавидите меня не потому, что я похож на отца. А потому, что я выжил. А она — нет.

Он задрожал. Его рука потянулась к палочке, но он сдержался. —Не говори о ней.

— Почему? — я сделал шаг вперёд. — Боитесь правды? Боитесь, что я знаю, как вы умоляли Дамблдора спасти её? Как вы стали его пешкой из-за чувства вины?

Снейп смотрел на меня с таким выражением, будто я призвал призрак Лили прямо перед ним. —Кто ты? — прошептал он.

— Я — напоминание, — сказал я тихо. — Напоминание о том, что ваше искупление ещё не закончено. И что если вы действительно хотите её почтить, перестаньте быть таким мудаком и начните делать что-то полезное. Например, присмотрите за нашим другом в тюрбане. А не за мной.

Я развернулся и вышел, оставив его одного в раздевалке. Я чувствовал его взгляд у себя в спине. Полный ненависти, страха и… может быть, крошечной искры чего-то ещё. Надежды?

Неважно. Игра была выиграна. В прямом и переносном смысле. И я был ещё на один шаг ближе к своей цели.

Какой именно? Я ещё и сам не был до конца уверен. Но это уже были детали.

Глава 15

Глава 15: Рождественский дух, или Подарок-говноед**

Рождество в Хогвартсе. Время, когда замок пустел наполовину, воздух пахнет хвоей и жареным гусем, а даже самые злобные преподаватели позволяют себе натянуть подобие улыбки. Время, которое я в прошлой жизни проводил в одиночестве, глядя на снег за окном и чувствуя себя самым несчастным сиротой на свете. В этой жизни я планировал провести его с пользой. И с бутылкой чего-нибудь покрепче сливочного пива.

Рон и Гермиона уехали к своим семьям, оставив мне на прощание кучу советов «не скучать» и «не взрывать замок в их отсутствие». Я пообещал только второе. Общая комната опустела, и тишина стала наконец-то благословенной. Никаких криков, споров о домашних заданиях или храпа Рона.

Утро первого дня каникул я начал с того, что спустился вниз к огромной рождественской ёлке в холле. Под ней уже лежала небольшая груда подарков. Моих подарков.

Я уселся на пол в пижаме и начал вскрывать. Первый — от Дурслей. Что-то тяжёлое и безвкусно завёрнутое. Внутри оказалась… книга. «Как быть нормальным: руководство для трудных подростков». Я фыркнул и отшвырнул её в сторону. Петунья явно старалась.

Следующий — от Гермионы. Аккуратная коробочка. Внутри — самодельное перо, которое никогда не кончалось и само исправляло ошибки. Полезно. Мило. Я отложил его.

Подарок от Рона. Неровно завёрнутый свёрток. Внутри — домашний свитер hand-knitted миссис Уизли. Колючий, цвета vomit green, с большой буквой «H» спереди. Я прижал его к лицу. Пахло чем-то тёплым, домашним… и бедностью. Неожиданно комок подступил к горлу. Чёрт возьми. Эти рыжие засранцы умели пробивать даже мою броню.

И последний… небольшой, плоский, завёрнутый в простую коричневую бумагу. Без бирки. Я нахмурился, потрогал его. Никакой магии, никакого отправителя. Просто… подарок.

Я развернул его. Внутри лежала старая, потрёпанная фотография. Чёрно-белая. На ней были… мои родители. Молодые, смеющиеся. Они сидели где-то на лужайке, вероятно, в Хогвартсе. Отец обнимал мать, а она закатывала глаза, но улыбалась. Они выглядели… живыми. Счастливыми. Не как те иконописные образы из рассказов Хагрида или вздохов миссис Уизли.

Я перевернул фотографию. На обороте было написано всего одно слово, выведенное чётким, знакомым почерком: «Помни».

Это был почерк Дамблдора.

Я сидел и смотрел на фотографию, чувствуя, как что-то сжимается внутри. Не боль. Не грусть. Что-то другое. Гнев? Нет. Благодарность? Тоже нет. Просто… понимание. Понимание того, что он играет в свою игру. И что этот подарок — не просто жест доброты. Это был message. Напоминание о том, что я теряю. О том, за что я должен бороться.

— Хитрый старый пердун, — пробормотал я, но убрал фотографию в карман пижамы. Рядом со свитером миссис Уизли.

Остаток дня я провёл за чтением «О природе души», изредка прерываясь, чтобы выпить чаю и посмотреть на снег за окном. Вечером я спустился в Большой зал на рождественский ужин.

Зал был украшен с невероятной пышностью. Двенадцать рождественских ёлок, живая мишура, хлопушки, которые взрывались облаками дыма и маленькими подарками. За столами сидело человек двадцать — те, кто остался на каникулы. В основном — слизеринцы и несколько гриффиндорцев.

Я сел подальше от всех, налил себе глинтвейна (настоящего, с вином — спасибо домовым эльфам) и принялся уничтожать жареного гуся с невероятным аппетитом, который всё ещё оставался от одиннадцати лет.

За преподавательским столом тоже было немноголюдно. Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Флитвик и… Квиррелл. Он сидел, наклонившись над тарелкой, и что-то нервно ковырял вилкой. Его тюрбан казался сегодня особенно большим и неуклюжим.

Дамблдор поднял бокал.
— За Рождество! За мир! И за то, чтобы в новом году наши студенты меньше взрывали aulas!

Все вежливо рассмеялись. Я хмыкнул и отпил глинтвейна. Мир? Сейчас? Когда в замке прячется Тёмный Лорд? Иронично.

После ужина все начали расходиться. Я решил прогуляться по замку, пользуясь тишиной и отсутствием надоедливых однокурсников. Я шёл по пустынным коридорам, наслаждаясь эхом своих шагов и скрипом старых портретов.

И вдруг я услышал голоса. Тихие, шипящие. Из класса Защиты от Тёмных Искусств.

Я замедлил шаг и прижался к стене. Дверь была приоткрыта.

— …не могу больше… — это был голос Квиррелла. Слабый, дрожащий. — Он слишком силён… он требует…

— Ты должен контролировать его, Квиррелл, — ответил другой голос. Низкий, властный. Снейп. — Ты позволил ему ослабеть. Позволил мальчику унизить тебя.

— Он не мальчик! — закричал Квиррелл, и в его голосе послышалась истерика. — Он что-то другое! Я чувствую это! Он знает!

— Что он знает? — голос Снейпа стал опасным, ядовитым.

— Всё! — простонал Квиррелл. — Он знает про меня… про тебя… про Мастера…

Раздался звук пощечины. Резкий, звонкий.
— Замолчи, дурак! — прошипел Снейп. — Если он и знает что-то, то только потому, что ты ведёшь себя как истеричная баба!

Я замер. Снейп и Квиррелл? Вместе? Это была новая информация. Очень новая.

— Он хочет камень, — продолжил Квиррелл, уже плача. — Он говорит, что должен найти камень до конца года… иначе… он накажет меня…

— Камень под защитой, — холодно сказал Снейп. — Дамблдор не такой дурак, чтобы хранить его в замке без охраны. И даже если бы он был здесь… ты думаешь, ты смог бы пройти все ловушки?

— Но Мастер… он говорит, что есть способ… что нужно только… кровь…

Кровь. Слово повисло в воздухе, холодное и остное.

Я отступил от двери. Мне было достаточно. Они говорили о философском камне. И о том, что Волан-де-Морт уже знал, как его заполучить. И что для этого нужна была чья-то кровь. Моя кровь.

Я тихо отошёл и быстро пошёл обратно к гриффиндорской башне. В голове крутились обрывки мыслей, планов. Нужно было действовать. Быстрее.

В общей комнате было пусто и тихо. Я подошёл к камину и сел в кресло, глядя на огонь. Фотография родителей лежала у меня в кармане, давя своим весом.

«Помни».

Я помнил. Я помнил слишком много. И именно поэтому я не мог позволить всему повториться. Не мог позволить Квирреллу добраться до камня. Не мог позволить Волан-де-Морту вернуться.

Я достал свою палочку. Холодную, чёрную, послушную.
— Пришло время, — прошептал я ей. — Пора заканчивать эту игру.

Я знал, что делать. Нужно было найти камень первым. Обезвредить Квиррелла. И разобраться со Снейпом раз и навсегда.

Рождество закончилось. Начиналась война. И на этот раз я был готов. Более чем готов.

Я поднял бокал с остатками глинтвейна и произнёс тост в тишине пустой комнаты:
— За них, — кивнул я фотографии. — И за то, чтобы в этот раз всё закончилось иначе.

Я допил вино и откинулся в кресле, планируя свой следующий шаг. Первым делом — выяснить, где именно Дамблдор спрятал камень. А для этого нужно было поговорить с единственным существом в замке, которое знало все секреты. С призраками.

Но не с Биннсом. С кем-то более… общительным.

С почтительным стуком. Почти что живым.

Глава 16

Глава 16: Почтительный стук, или Призрачный трёп

Тишина рождественских каникул давила на уши. После шума и гама полного замка эта благословенная, пустая тишина была одновременно и раем, и адом. Рай — потому что можно было спокойно думать. Ад — потому что мысли были не из приятных.

Кровь. Квиррелл, Снейп и камень. Эти три фактора складывались в одну гребаную картину, и мне эта картина не нравилась. Мне нужно было information. И быстро. Дамблдор играл в свои игры, Снейп метался между ненавистью и долгом, Квиррелл сходил с ума. Оставался один источник, который всегда знал всё, что происходит в замке, но которым все всегда пренебрегали. Призраки.

Но не Биннс, вечно занудный. И не Пивз, хаотичный и непредсказуемый. Мне нужен был кто-то с доступом к информации и хотя бы зачатками здравого смысла. Мой выбор пал на Nearly-Headless Nick. Сэр Николас де Мимси-Порпингтон. Гриффиндорский призрак. И, что более важно, призрак, который вечно пытался попасть на какие-то дурацкие призрачные праздники и поэтому был в курсе всех сплетен и секретов.

Я нашёл его в одном из длинных коридоров на седьмом этаже. Он грустно парил near окном, глядя на падающий снег, и пытался напевать какую-то меланхоличную мелодию, которая больше походила на завывание ветра в трубе.

— Сэр Николас, — окликнул я его.

Он вздрогнул и обернулся. Его почти отрубленная голова качнулась опасным образом.
—А, мистер Поттер! — он сделал попытку поклона, что выглядело довольно жутко. — Что brings you в эти пустые halls в такой прекрасный день?

— Скука, — соврал я. — И желание побеседовать с кем-то… опытным.

Его прозрачное лицо просияло.
—О, всегда рад побеседовать с молодым гриффиндорцем! Особенно с таким… известным.

— Да, насчёт этого, — я прислонился к стене. — Мне интересно… вы же давно здесь. Наверное, видели много всего.

— О, да! — он всплыл выше. — Я видел смену директоров, восстания, романы, трагедии… О, однажды леди из Когтеврана и джентльмен из Слизерина… но это совсем другая история!

— Я уверен, — я поспешно перебил его. — Но мне интересно другое. Защита. Ловушки. Секретные проходы. Дамблдор любит всё это, верно?

Сэр Николас нахмурился (насколько это возможно для призрака).
—Профессор Дамблдор… да, он ценит безопасность. Особенно когда дело касается… ценных предметов.

— Например? — я сделал вид, что просто любопытствую.

— О, я не должен… — он понизил голос до шепота, хотя вокруг никого не было. — Но ходят слухи… о некоем камне. Очень ценном камне. И что он спрятан где-то в замке. Под защитой.

Бинго.
—И где же он может быть спрятан? — спросил я невинно. — В библиотеке? В подземельях?

— О, нет! — Сэр Николас замахал прозрачными руками. — Где-то… на третьем этаже. В запретном коридоре. Но вам туда нельзя! Очень опасно! Там есть… трёхголовый пёс! Огромный!

Я сделал вид, что испугался.
—Трёхголовый пёс? Боже! А… что он охраняет?

— Говорят, люк в полу, — прошептал сэр Николас. — А под люком… ловушки. Зелья, заклинания, ключи, которые летают… это жестоко! Просто жестоко!

Я едва сдержал ухмылку. Он выложил всё, даже не поняв этого. Дамблдор и его театр. Трёхголовый пёс, люк, летающие ключи… всё как в прошлый раз. Старый пердун не менял сценарий.

— Спасибо, сэр Николас, — я кивнул ему. — Вы были очень helpful. Я теперь буду держаться подальше от того коридора.

— О, пожалуйста, мистер Поттер! — он снова поклонился. — Всегда рад помочь promising молодому волшебнику!

Я развернулся и пошёл прочь, оставляя его парить в коридоре. У меня была информация. Теперь нужен был план.

Я вернулся в гриффиндорскую башню и уселся в кресло у камина, доставая пергамент и чернила. Нужно было записать всё, что я помнил о ловушках.

1. Пёс. Пугливый, уснёт под музыку.
2. Дьявольские силки. Просто не трогать.
3. Ключи. Нужно поймать правильный.
4. Шахматы. Гигантские, живые. Нужно выиграть.
5. Тролль. Уже был.
6. Зелья. Логическая задачка.
7. Зеркало Еиналеж.

Последнее было самой большой проблемой. Зеркало, которое показывало самое сокровенное желание. Чтобы достать камень, нужно было хотеть найти его, но не использовать. Дамблдор любил такие загадки.

Я сидел и смотрел на огонь, перебирая варианты. Я мог пойти один. Сейчас. Пока замок пуст. Разобраться с Квирреллом и забрать камень. Но это было рискованно. Один против Волан-де-Морта? Даже с моими знаниями это было suicide.

Нужна была помощь. Но кого я мог взять? Рона? Гермиону? Они были children. В прошлой жизни я был таким же ребёнком и не понимал риска. Теперь я понимал. Слишком хорошо.

Внезапно дверь в общую комнату скрипнула. Я резко обернулся, хватая палочку.

На пороге стоял Снейп.

Мы смотрели друг на друга через всю комнату. Он был в своих чёрных одеждах, его лицо было бледным и напряжённым.

— Поттер, — произнёс он тихо. — Мы need to talk.

— Опять? — я не опускал палочку. — Мы вчера уже talked. Или тебе показалось мало угроз и намёков?

Он вошёл внутрь и закрыл за собой дверь.
—Это не threats. Это предупреждение.

— О, как мило, — я фыркнул. — И о чём же вы хотите предупредить? О том, что Квиррелл сходит с ума? Или о том, что он хочет моей крови для своего тёмного lordа?

Снейп замер. Его глаза расширились.
—Как ты…?

— Я слушаю, — я пожал плечами. — И я connect the dots. Это не rocket science, профессор. Вы все ведёте себя как плохие актёры в дешёвой мыльной опере.

Он медленно подошёл closer.
—Ты не понимаешь, с чем играешь, мальчик.

— Не называй me мальчиком, — я встал. Мы теперь стояли лицом к лицу. — Я уже видел смерть, Снейп. Не раз. И я не горю желанием увидеть её снова. Especially от руки какого-то failed dark lordа, который прячется в тюрбане трусливого заики.

Снейп смотрел на меня, и в его глазах бушевала война. Ненависть, долг, curiosity, fear.
—Дамблдор… он что-то знает о тебе. Что-то, чего не знаю я.

— Дамблдор knows много чего, — парировал я. — Но это не мешает ему быть манипулятивным старикашкой, который использует всех вокруг как пешек в своей большой игре. Включая тебя. И включая меня.

— Он пытается protect тебя! — прошипел Снейп.

— Нет, — я покачал головой. — Он пытается protect свой план. Свой великий замысел. А я — всего лишь инструмент. Как и ты. Разница лишь в том, что я know это. А ты всё ещё веришь, что это искупление.

Он снова замер. Мои слова попали в цель.
—Ты… ты не можешь understand…

— Я understand, что ты стоишь здесь и тратишь время на warnings, вместо того чтобы делать что-то useful, — я перебил его. — Если ты действительно хочешь help, then help по-настоящему. Скажи мне, что planned Квиррелл. Когда он собирается сделать move?

Снейп молчал несколько секунд. Потом, сквозь зубы, выдавил:
—Сегодня. Ночью. Он knows, что Дамблдор уехал в Министерство. Он thinks, что это его chance.

Сегодня. Чёрт. Времени не было.
—И что? Ты будешь его останавливать? Или просто stand aside и смотреть?

— Я… — он запинался. — Я должен follow приказам Дамблдора.

— Приказам? — я рассмеялся. — И какие же это приказы? «Позволь Волан-де-Морту почти вернуться, а потом героически спаси day в последний moment»? Отличный план. Ничего не может пойти не так.

Я прошёл мимо него к выходу.
—Спасибо за information, профессор. Она была useful. А теперь, если извинишь, у меня есть дела. Например, спасти этот fucking замок от самого себя.

— Поттер! — он повернулся ко мне. — Ты не можешь идти один! Это suicide!

Я остановился у двери и обернулся.
—Знаешь, Снейп, в прошлый раз, когда кто-то сказал мне, что я не могу что-то сделать, я ended up мёртвым. So, thanks за concern, но я pass.

Я вышел, хлопнув дверью. Сердце колотилось. Adrenaline лился по венам. Сегодня. Всё должно было произойти сегодня.

Я не пошёл в запретный коридор. Вместо этого я поднялся в спальню, достал из-под кровати свою сумку и начал готовиться. Не как ребёнок, который собирается на приключение. Как мракоборец, который идёт на задание.

Я проверил палочку. Наполнил карманы полезными зельями, которые сварил втайне за последние недели: антидоты, стимуляторы, даже небольшой amount взрывчатки. Надел под мантию лёгкие доспехи, которые заказал в Хогсмиде под видом «театрального реквизита».

Я был готов. Не идеально, но достаточно.

Я посмотрел в окно. Начинало смеркаться. Скоро Квиррелл сделает свой ход.

Я достал фотографию родителей и посмотрел на их смеющиеся лица.
—Ладно, — прошептал я. — Пора за работу. На этот раз всё будет по-другому. Обещаю.

Я сунул фотографию в карман, взял палочку и вышел из комнаты. Внизу, в пустом холле, меня ждало зеркало. Я посмотрел на своё отражение. Одиннадцатилетний мальчик с зелёными глазами и шрамом на лбу. Но глаза смотрели не по-детски. Они смотрели глазами солдата, который уже прошёл одну войну и не горит желанием начинать вторую.

— Let's rock, — сказал я своему отражению и двинулся в сторону третьего этажа.

Приключение начиналось. Снова. Но на этот раз — на моих условиях.

Глава 17

Глава 17: Подземный цирк, или Зеркало — мудак

Третий этаж. Запретный коридор. Дверь была уже приоткрыта. Из-за неё доносилось низкое, прерывистое рычание и… музыка? Тихая, дребезжащая мелодия какой-то флейты.

Я замедлил шаг, прислушиваясь. Квиррелл уже здесь. И он уже усыпил Пушка — того самого трёхголового пса. Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Пушок лежал, раскинувшись на полу, все три его головы мирно посапывали. Рядом валялась маленькая арфа, всё ещё наигрывающая колыбельную. И люк в полу был открыт. Тёмный, зияющий проход вниз.

«Ну что ж, — подумал я. — Приехали».

Я бесшумно проскользнул внутрь, перешагнул через одну из лап Пушка и заглянул в люк. Внизу была тьма. И тишина. Я прислушался. Ни звука. Квиррелл уже спустился.

Я не стал лезть вслепую. Достал палочку.
—Люмос Максима, — прошептал я, и яркий шар света вырвался из кончика и устремился вниз, освещая путь.

Я спустился по грубой каменной лестнице. Внизу оказалась узкая каменная галерея. В воздухе пахло влажной землёй и… чем-то цветочным. Дьявольские силки. Я помнил их. Они опутывали жертву и душили, если сделать неверное движение. Но я тоже помнил, как их обойти. Нужно было прижатьсь к стене и пройти крайне аккуратно.

Я прошёл, затаив дыхание. Ловушка осталась позади. Впереди была дверь. Я толкнул её, и она со скрипом открылась.

Следующая комната была высокой и тёмной. И наполненной тихим шелестом крыльев. Я поднял палочку выше. Сотни, тысячи ключей парили под потолком, как стая серебряных птиц. И среди них — один, с подломанным крылом. Правильный ключ.

Но дверь на противоположной стороне комнаты была уже открыта. Квиррелл не стал играть в эту игру. Он просто взломал её. Ленивый уёбок.

Я пробежал через комнату, даже не глядя на ключи, и влетел в следующую дверь.

Здесь пахло пылью и старым деревом. Гигантские шахматные фигуры стояли на доске, перекрывая путь. Несколько из них были разбиты вдребезги. Квиррелл прошёл силой. Я посмотрел на обломки. Чёрные. Он играл за чёрных и пожертвовал несколькими фигурами, чтобы прорваться.

Я обошел доску по краю, стараясь не трогать фигуры. Они смотрели на меня своими пустыми глазами, но не двигались. Игра уже была закончена.

Следующая комната… здесь пахло кровью и чем-то кислым. На полу лежал огромный, уже бездыханный тролль. Тот самый, с Хеллоуина. Его голова была неестественно вывернута, а рядом валялась огромная дубина. Квиррелл не стал церемониться. Волан-де-Морт давал ему силу.

Меня передёрнуло. Бедный тупой ублюдок. Даже он не заслуживал такого.

Я перешагнул через тело тролля и подошёл к следующей двери. За ней была тьма. И тишина. Но я знал, что там. Логическая загадка. Зелья.

Я вошёл. Комната была освещена лиловым пламенем, пылающим в камине на одной стене, и чёрным — на другой. Посредине стоял стол с семью бутылочками разной формы и размера.

И… там никого не было. Квиррелл уже прошёл. На столе лежал клочок пергамента с загадкой, но он был смят и брошен. Рядом с двумя бутылками остались пустые места. Он выпил то, что нужно, и двинулся дальше.

Я даже не стал смотреть на загадку. Я и так помнил, какое зелье вело вперёд, а какое — назад. Маленькая бутылочка, похожая на пузырёк с чернилами — вперёд. Круглая, зелёная — назад.

Я схватил пузырёк с чёрным зельем, отпил глоток (оно было ледяным и противным) и шагнул сквозь чёрное пламя.

Оно обожгло кожу, но не причинило вреда. И я очутился в последней комнате.

Она была круглой и совершенно пустой. И в центре её стояло то самое зеркало. Зеркало Еиналеж. Высокое, до самого потолка, в богатой позолоченной раме. И перед ним… стоял Квиррелл. Он был один. Его тюрбан снят, и он смотрел в зеркало с таким напряжением, что дрожал всем телом.

— Я не вижу его! — прошипел он. — Покажи мне его! Я должен отдать ему камень!

Я замер у входа, стараясь дышать тише. Он ещё не заметил меня.

— Мастер, я пытаюсь! — вдруг заговорил Квиррелл другим голосом. Высоким, шипящим. Это был уже не он. Это был Том. — Но зеркало… оно не слушается! Оно показывает мне что-то другое!

Я сделал шаг вперёд. Камень под ногой скрипнул.

Квиррелл резко обернулся. Его лицо было бледным и искажённым безумием. А на затылке… на затылке было лицо. Бледное, змеиное, с узкими красными глазами. Лицо Волан-де-Морта.

— Поттер, — прошипел Квиррелл своим голосом.
—Квиррелл, — кивнул я. — И… компания. Неплохо выглядишь, Том. Новое лицо тебе идёт. Особенно то, как оно сочетается с затылком этого идиота.

Квиррелл вздрогнул, а лицо на затылке зашевелилось, его тонкие губы растянулись в улыбке-гримасе.
—Мальчик… — прошипел Волан-де-Морт. — Ты пришёл. Как предсказано.

— О, отстань со своими предсказаниями, — я махнул рукой. — Это уже скучно. Я здесь, чтобы забрать то, что моё.

— Камень не твой! — крикнул Квиррелл, вытаскивая палочку. — Он нужен моему Мастеру!

— Твоему Мастеру нужна хорошая терапия и, возможно, кремация, — парировал я. — А тебе — отпуск и, может быть, успокоительное.

Я подошёл closer к зеркалу, не спуская с него глаз. Я помнил. Чтобы получить камень, нужно было хотеть найти его, но не использовать. Нужно было желать защитить его.

Я посмотрел в зеркало. И увидел… себя. Себя взрослого. Себя сорокалетнего. Я стоял в моём старом кабинете в Министерстве. Я был жив. Цел. И… счастлив? Нет. Не совсем. Но спокоен. И один. Очень одиноко.

Я моргнул. Это было не то. Не то, что нужно.

— Что ты видишь? — прошипел Волан-де-Морт. — Что показывает тебе зеркало?

— Ничего интересного, — соврал я. — Просто старые воспоминания.

Я сосредоточился. Не на себе. Не на камне. На них. На родителях. На всех, кто погиб из-за этого ебаного камня. Я должен был защитить его. Не для себя. Для них.

И тогда образ в зеркале изменился. Я увидел их. Джеймса и Лили. Они стояли behind меня, улыбаясь. И Джеймс подмигнул мне и поднял руку. В его ладони лежал кроваво-красный камень. Он подмигнул ещё раз и сунул камень в карман моих джинсов.

Я почувствовал, как в кармане что-то тяжёлое и тёплое появилось. Камень. Он был у меня.

— Он получил его! — взвизгнул Волан-де-Морт. — Забери! Убей его!

Квиррелл рванулся вперёд, его палочка была направлена на меня.
—Авада Кедавра!

Я отпрыгнул в сторону, и зелёная молния ударила в зеркало. Оно не разбилось, лишь задрожало, как поверхность воды.

— Неудачно, — я вытащил камень из кармана. — Ищете это?

Квиррелл завизжал от ярости и снова бросился на меня. Он был быстрее, чем я ожидал. Он схватил меня за руку, ту, в которой я держал камень, и его пальцы обожгли меня, как раскалённое железо.

— Аааа! — я закричал от боли и surprise. Его прикосновение… жгло!

— Держи его! — орал Волан-де-Морт. — Не отпускай!

Квиррелл схватил меня обеими руками, и везде, где его кожа касалась моей, возникала дикая, адская боль. Я почувствовал, как моя сила уходит, вытекает через эти точки контакта.

— Что… что происходит? — застонал я, пытаясь вырваться.

— Любовь, мальчик, — прошипел Волан-де-Морт. — Любовь твоей матери. Она защищает тебя. Она горит в моих жилах! Но я могу преодолеть это! Я стану сильнее!

Я понял. Моя кровь. Ему была нужна моя кровь, чтобы преодолеть защиту. И сейчас он её получал. Через Квиррелла.

Я из последних сил упёрся ногами в пол и оттолкнулся, падая на спину и увлекая Квиррелла за собой. Мы грохнулись на каменный пол, и я оказался сверху. Я всё ещё держал камень в одной руке, а другой пытался оттолкнуть его лицо.

Мои пальцы вцепились ему в лицо. И тут же его кожа под моими пальцами начала… гореть. Дымиться. Он закричал — дикий, нечеловеческий крик — и отлетел от меня, катаясь по полу и пытаясь сбить пламя, которого на самом деле не было.

— Больно! Мастер, больно! — он плакал и корчился от боли.

Я поднялся на ноги, тяжело дыша. Мои руки горели, но я был жив. Защита сработала.

— Ничтожество! — завопил Волан-де-Морт. — Встань и убей его!

Но Квиррелл уже не мог. Он лежал, свёрнувшись калачиком, и тихо стонал. Его кожа покрывалась волдырями и чернела там, где я к нему прикоснулся.

Я подошёл к нему и посмотрел в глаза Волан-де-Морту на его затылке. Те красные глаза полыхали ненавистью и бессильной яростью.

— Видишь, Том? — сказал я тихо. — Любовь. Она всегда сильнее. Даже после смерти. Especially после смерти.

— Это ещё не конец, Поттер, — прошипел он. — Я вернусь. Я всегда возвращаюсь.

— Maybe, — я пожал плечами. — Но не сегодня.

Я поднял палочку. Не чтобы убить. Чтобы обезвредить.
—Петрификус Тоталус.

Белый свет ударил в Квиррелла, и он замер, превратившись в статую. Его глаза были широко раскрыты от ужаса. Глаза Волан-де-Морта закрылись.

В комнате воцарилась тишина. Я стоял, тяжело дыша, и смотрел на поверженного врага. В руке я всё ещё сжимал философский камень. Тёплый, живой.

Вдруг за моей спиной раздались шаги. Я резко обернулся, снова поднимая палочку.

В дверном проёме стоял Дамблдор. Он выглядел спокойным, но его глаза были серьёзны.

— Всё кончено, Гарри, — сказал он мягко. — Ты сделал это.

— Где ты был? — выдохнул я, опуская палочку. — Наблюдал из-за кулис? Наслаждался шоу?

— Я был там, где должен был быть, — ответил он, подходя closer. — И ты был там, где должен был быть. И сделал то, что должен был сделать.

Он посмотрел на замершего Квиррелла и покачал головой.
—Бедный Квирнус. Он так хотел славы… а нашёл только это.

— Он нашёл то, что искал, — буркнул я. — Как и все мы.

Дамблдор взглянул на камень в моей руке.
—Ты намерен оставить его?

Я посмотрел на камень. Искушение было велико. Вечная жизнь. Богатство. Всё, о чём можно мечтать. Но я уже видел, к чему это leads. К безумию. К одиночеству. К боли.

— Нет, — я протянул камень ему. — Он yours. Destroy его. Или спрячь получше. Мне это дерьмо не нужно.

Дамблдор взял камень, и его глаза блеснули.
—Мудрое решение, мой мальчик. Очень мудрое.

— Не называй меня мальчиком, — я устало протёр рукой лицо. — Я уже давно не мальчик.

— Нет, — согласился Дамблдор, глядя на меня с тем же пронзительным пониманием. — Не мальчик. Кто же ты, Гарри Поттер?

Я посмотрел на него, на поверженного Квиррелла, на зеркало, которое снова показывало лишь моё отражение. Одиннадцатилетнего мальчика с усталыми глазами старика.

— Я тот, кто выжил, — наконец сказал я. — Снова. И, надеюсь, в последний раз.

Я развернулся и пошёл к выходу. Мне нужно было поспать. Выпить. Забыть. Хотя бы на одну ночь.

За спиной я слышал, как Дамблдор что-то шептал, и тело Квиррелла поднималось в воздух. Пусть разбирается. Моя работа была сделана.

Я вышел из подземелья и поднялся наверх. В замке было тихо и пусто. Рассвет уже заглядывал в окна, окрашивая стены в розовый свет.

Я вернулся в гриффиндорскую башню, плюхнулся в кресло у камина и закрыл глаза. В кармане что-то тяжело лежало. Я достал это. Фотография родителей. Они улыбались мне.

«Помни».

— Я помню, — прошептал я. — Я всегда помню.

И впервые за долгое время я позволил себе просто сидеть и смотреть на огонь. Не думая о будущем. Не думая о прошлом. Просто… будучи. Ненадолго.

Потому что я знал — это был только beginning.

Глава 18

Глава 18: Финал первого акта, или Спасибо, что были с нами**

Утро после битвы в подземелье встретило меня тупой болью во всём теле и стойким ощущением, что меня переехал грузовик, нагруженный воспоминаниями. Я лежал в своей кровати в гриффиндорской спальне и пялился в полог, пока мозг медленно, с похмельным скрипом, восстанавливал события прошлой ночи. Квиррелл. Зеркало. Камень. Дамблдор. Всё как в прошлый раз, только… иначе. Я выиграл. Не чудом. Не благодаря удаче. Я выиграл, потому что был готов. Потому что знал. И потому что был старше, злее и циничнее любого одиннадцатилетнего ребёнка имел право быть.

Вставать не хотелось. Хотелось зарыться глубже в одеяло и притвориться, что ничего не было. Но мир, как обычно, имел на этот счёт другие планы.

Дверь в спальню с скрипом открылась, и внутрь влетели Рон и Гермиона. Их лица были бледными от недосыпа и переполненными тревогой.

— Гарри! — выдохнул Рон, подбегая к моей кровати. — Ты в порядке? Мы слышали… ходят слухи…

— Что Квиррелл оказался психом и пытался украсть что-то из замка? — я сел, потирая виски. — Да, примерно так.

— И что ты был там! — вставила Гермиона, её глаза были огромными. — Говорят, ты остановил его! Что Дамблдор нашёл вас обоих в подземелье!

— Дамблдор found нас, когда всё уже было кончено, — поправил я её. — А остановил его… ну, скажем так, ему не понравилось со мной здороваться.

Они уставились на меня, ожидая продолжения. Я вздохнул. Придётся немного приврать.

— Он пытался наложить на меня заклятье, но… что-то пошло не так. Его руки… обожглись, когда он до меня дотронулся. Потом Дамблдор появился и обезвредил его.

Рон и Гермиона переглянулись.
— Но почему? — спросил Рон. — Почему он обжёгся?

— Видимо, у меня аллергия на идиотов, — я поднялся с кровачи и потянулся, чувствуя, как ноют все мышцы. — Или, может, моя мама наложила на меня защитное заклятье. Неважно. Важно, что он в палате Святого Мунго, а камень… камень уничтожен.

Они облегчённо вздохнули.
— Значит, всё кончено? — спросила Гермиона.

— Для этого года — да, — я кивнул, натягивая свитер. — Но не обольщайтесь. В этом замке всегда найдётся какой-нибудь уёбок, который захочет устроить апокалипсис. Это как закон природы.

Мы спустились вниз, в общую комнату. Там уже собралась толпа гриффиндорцев, и все смотрели на меня с тем же благоговейным страхом, что и после случая с троллем. Вуд похлопал меня по плечу так, что я чуть не свалился.

— Слышал, Поттер! Настоящий герой! Ещё и квиддич у нас выиграл! Определённо, ты наше тайное оружие!

«Тайное оружие, которое хочет спать и чтоб его все оставили в покое», — подумал я, но промолчал.

Последний день перед отъездом домой прошёл в атмосфере странной разрядки. Экзамены отменили («в связи с чрезвычайными обстоятельствами», как объявил Дамблдор), и все были в предвкушении каникул. Даже Снейп вёл себя тише воды, ниже травы. Он бросал на меня колючие взгляды в коридорах, но не подходил. Видимо, наш ночной разговор дал ему пищу для размышлений.

И вот, наконец, пир в Большом зале. По случаю конца года и «славной победы над силами тьмы», как выразился Дамблдор. Я сидел между Роном и Гермионой и старался есть как можно больше, чтобы не пришлось говорить.

Дамблдор поднялся для своей традиционной речи.
— Ещё один год окончен! — его глаза twinkled под очками. — И какой год! Наполненный… неожиданностями!

Он посмотрел на меня, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— И в этом году нам особенно стоит гордиться одним из наших студентов, который проявил невероятную храбрость и… зрелость, не свойственную его возрасту.

Все зааплодировали. Я сделал вид, что подавился ростбифом.

— Поэтому, — продолжал Дамблдор, — последние очки года присуждаются мистеру Гарри Поттеру… за спасение школы от большой опасности. Пятьдесят очков!

Зал взорвался овациями. Гриффиндорцы вскочили с мест, крича и хлопая. Я сидел и смотрел на свою тарелку. Пятьдесят очков. Как в прошлый раз. Как будто ничего не изменилось.

— И, — Дамблдор поднял руку, заставляя всех замолчать, — поскольку мистер Поттер отказался от какой-либо иной награды… — он снова посмотрел на меня, и в его взгляде было что-то knowing, — мы просто скажем… спасибо.

Он сел. Аплодисменты стихли. Я почувствовал себя немного… пустым. Я ожидал чего-то? Изменений? Признания? Но ничего не изменилось. Я был всё тем же «мальчиком-который-выжил». Просто на этот раз я выжил более осознанно.

Позже, когда пир закончился и все стали расходиться, Дамблдор остановил меня у дверей.
— Гарри, на секунду.

Я остался. Рон и Гермиона ушли, бросив на меня понимающие взгляды.

— Ты сделал правильный выбор, — сказал Дамблдор тихо, когда зал опустел. — С камнем.

— У меня не было выбора, — ответил я. — Он приносит только несчастье.

— Мудрость не по годам, — кивнул Дамблдор. — И… кое-что ещё. Прошлой ночью… когда я зашёл в ту комнату… я почувствовал нечто. Остаточную энергию. Очень… взрослую. Очень мощную. Это была не магия одиннадцатилетнего мальчика.

Я сглотнул. Вот оно.
— Может, это был Квиррелл. Или… тот, кто был с ним.

— Maybe, — Дамблдор не сводил с меня глаз. — А может, и нет. Мир полон загадок, Гарри. И некоторые из них… лучше оставить неразгаданными. Пока.

Он улыбнулся своей самой загадочной улыбкой.
— Приятных каникул. И помни… я всегда здесь. Если тебе нужно… поговорить.

Он развернулся и ушёл, оставив меня стоять одного в пустом зале. Его слова висели в воздухе. Он знал. Не всё. Но достаточно. И он решил не давить. Пока.

На следующее утро мы сели на «Хогвартс-экспресс». Рон и Гермиона болтали без умолку, строя планы на лето, обмениваясь адресами. Я смотрел в окно на убегающие пейзажи и чувствовал странную смесь облегчения и тоски. Год закончился. Я выжил. Снова. Но что дальше?

Поезд тронулся. Рон достал свои карточки с Квиддичем и начал их перебирать. Гермиона углубилась в книгу на следуюший год. Я закрыл глаза.

Впереди было лето у Дурслей. Скука, одиночество и, возможно, несколько экспериментов с магией без палочки. А потом… второй курс. Тайная комната. Дневник Тома Реддла. Новая угроза.

Но сейчас… сейчас можно было просто сидеть и слушать, как стучат колёса поезда. И чувствовать лёгкую тяжесть в кармане. Я сунул руку внутрь и нащупал холодный металл. Я вытащил его. Крошечный, золотой снитч с моей первой игры. Я сжал его в ладони. Он был cool и гладкий.

— Всё будет хорошо, — пробормотал я себе под нос. — В этот раз всё будет по-другому.

Я открыл глаза. Рон и Гермиона смотрели на меня.
— Ты что-то сказал? — спросил Рон.

— Ничего, — я убрал снитч обратно в карман. — Просто… уже соскучился по этому цирку.

Они переглянулись и засмеялись. И я, к своему удивлению, тоже улыбнулся.

Maybe, не всё было так плохо. Maybe, иметь друзей — даже таких надоедливых — было не так уж и ужасно.

Поезд нёсся вперёд, к лету, к приключениям, к новым битвам. Но пока… пока можно было просто быть одиннадцатилетним мальчиком. Ненадолго.

**Конец первой книги.**

Глава 19

Часть 2


Глава 1: Лето, или Ад с газонокосилкой и семейными ценностями

Лето у Дурслей оказалось таким же ебучим, как я и помнил. Жара, вонь от только что подстриженного газона (который я, естественно, и стриг) и постоянное, гнетущее чувство, что я застрял в самом скучном фильме ужасов на свете. Фильме под названием «Семейные ценности по-дурслевски».

Вернон, до сих пор напуганный до усрачки моими знаниями о его амурных похождениях, старался делать вид, что меня не существует. Петунья, с лицом, вытянутым от постоянного недовольства, швыряла мне еду, как милостыню нищему, и шипела что-то про «ненормальность» под нос. Дадли… Дадли просто жирел и тупел дальше, что, в общем-то, было его единственным талантом.

Я проводил дни в своей каморке, тренируясь. Не только физически (отжимания, покачивание пресса на скрипучей койке), но и магически. Окклюменция давалась всё лучше — я мог почти полностью отгородиться от идиотского ментального фона Дурслей, который в основном состоял из мыслей о еде, деньгах и соседях. Магия без палочки тоже прогрессировала: я уже мог левитировать не только перо, но и книгу. Правда, после этого у меня болела голова, как после бутылки дешёвого виски, но игра стоила свеч.

Письма от Рона и Гермионы приходили регулярно, но скучными они не были. Рон жаловался на жизнь в «Коте» (их семейная лачуга), на то, что все его вещи достаются ему по наследству, и на то, что Фред и Джордж пытаются подсунуть ему то заколдованное печенье, то говорящие носки. Гермиона прислала список книг на второй курс и три пергамента с подробным анализом каждой. Я ей ответил кратко: «Прочитал. Сплю. Вижу кошмары про библиотеку. Шли что-нибудь веселее».

Она прислала вырезку из «Пророка» о каком-то нападении на магглов. Со странными подробностями. Люди находились в каком-то подобии транза, не помнили себя, а рядом всегда находилась какая-то маленькая, тёмная вещица. Я прочитал и выбросил. Потом вытащил из корзины и перечитал ещё раз. Что-то щёлкало в памяти. Что-то… знакомое.

Но главной проблемой был не скука и даже не предчувствие беды. Главной проблемой был домовой эльф.

Он появился однажды ночью, прямо в моей каморке. Я проснулся от того, что кто-то смотрит на меня. Открыл глаза — и чуть не врезался в стену от неожиданности. На сундуке сидело самое жалкое существо, которое я видел в обеих своих жизнях. Большие, как теннисные мячи, глаза, оттопыренные уши, нос картошкой и одетый во что-то, напоминающее старую, грязную наволочку.

— Гарри Поттер! — пропищал он, и его голос звучал так, будто его давят гравитацией. — Такой честь! Такой честь для Добби!

Я сел на кровати, потирая глаза.
—Ты кто, блядь, такой и как ты сюда попал?

— Добби! Добби — домовой эльф! — он склонился в низком поклоне, стукнувшись лбом об сундук. — И Добби пришёл… пришёл предупредить великого Гарри Поттера! Нельзя возвращаться в Хогвартс!

Я вздохнул. Вот блядь. Началось. Я совсем забыл про этого засранца.
—Добби, да? — я посмотрел на него без особой радости. — Слушай, друг. Я ценю твою заботу, правда. Но я уже слышал эту песню. «Опасность», «заговоры», «нельзя возвращаться». Можешь сразу перейти к той части, где ты нахуйчишь мне всю почту, чтобы я не мог связаться с друзьями?

Добби заморгал своими огромными глазами.
—Гарри Поттер… он знает? Но как?

— Я много чего знаю, — я потянулся за очками. — Например, знаю, что ты работаешь у ублюдков, которые ненавидят меня и всех мне подобных. И что твой «план» — это на самом деле часть другого, большего плана. Так что давай, выкладывай. Кто тебя послал? Люциус Малфой?

Имя хлынуло из меня само собой, и эффект был instantaneous. Добби взвыл, как раненое животное, и начал биться головой о сундук.
—Добби не должен говорить! Добби плохой эльф! Добби должен наказать себя!

— Эй, эй, прекрати! — я встал и схватил его за тощую руку. — Прекрати это немедленно! Это приказ!

Он замер, дрожа всем телом, и посмотрел на меня с благоговейным ужасом.
—Гарри Поттер… он приказал Добби… — он прошептал. — Добби должен слушаться…

— Вот и хорошо, — я отпустил его. — Теперь слушай сюда. Я знаю, что ты пытаешься сделать. И знаю, что это глупо. Опасность в Хогвартсе? Да я сам там — главная опасность. Так что можешь идти к своему хозяину и передать, что Гарри Поттер не собирается прятаться. И что если он хочет войны, он её получит. Но сначала он получит мой сапог в своей жопе. Понятно?

Добби смотрел на меня, и слёзы катились по его щекам.
—Но… но Гарри Поттер не понимает! В замке будет открыта Тайная Комната! Наследник Слизерина вернётся! Он убьет всех грязнокровок!

— Наследник Слизерина, — я фыркнул. — Этот сопляк? Уже возвращался. Не впечатлил. Иди, Добби. И больше не появляйся. И не трогай мою почту. Это приказ.

Добби всхлипнул, посмотрел на меня с каким-то странным обожанием, и щёлкнул пальцами. И исчез.

Я остался один в темноте, с только что подорванной нервной системой и растущим чувством раздражения. Тайная Комната. Опять. Дневник Тома Реддла. Гигантская змея. Истерия по поводу грязнокровок. Как же мне это всё остоебало.

На следующее утро я спустился вниз с тяжёлой головой. Петунья ставила на стол яичницу. Вернон за газетой что-то бурчал про курс акций. Дадли уже уплетал свой пятый бекон.

— Почта! — просипел Вернон, тыкая пальцем в окно.

Я взглянул. По дороге к дому шёл почтальон. А рядом с ним… рыжая, высокая фигура. И ещё одна, поменьше.

— О, боже, — пробормотал я. — Нет. Только не это.

Дверь распахнулась, и на пороге возник Рон Уизли. В своей убогой hand-knitted кофте и с перепачканным землёлицом. Рядом с ним стояли Фред и Джордж, сияя одинаковыми ухмылками.

— Привет, Гарри! — крикнул Рон. — Мы приехали тебя спасать!

Вернон побледнел, как полотно. Петунья ахнула и уронила тарелку. Дадли перестал жевать, его рот был полон еды.

— Спасать? — просипел Вернон. — От чего?

— От вас, — весело сказал Джордж.
—И от скуки, — добавил Фред.

Я закрыл лицо рукой. Вот же ж блядь. Летающая машина. Побег. Всё как по расписанию.

— Гарри некуда ехать! — выкрикнула Петунья, находя голос. — Он наказан! Он остаётся здесь!

— О, мы не спрашивали разрешения, — сказал Фред, заходя внутрь.
—Мы информируем, — кивнул Джордж.

Рон смотрел на меня с гордостью.
—Мы прилетели на машине отца! Она летает! Мы вытащим тебя отсюда!

Я посмотрел на Дурслей. На их перекошенные от ужаса и злости лица. На Рона и близнецов, таких наивных, таких глупых. На всю эту сюрреалистичную хуйню.

И я рассмеялся. Просто не мог сдержаться. Это было так идиотично, так предсказуемо, так… неизбежно.

— Ладно, — сказал я, всё ещё смеясь. — Почему бы и нет? Только давайте быстрее, пока эти уёбки не вызвали копов.

— ГАРРИ! — взревел Вернон, поднимаясь из-за стола.

Но было поздно. Фред и Джордж уже схватили меня под руки. Рон распахнул дверь.

— Всем прекрасного дня! — крикнул Джордж на прощание.
—Не скучайте! — добавил Фред.

И мы выбежали из дома. Сзади неслись вопли Дурслей. Впереди, на лужайке, стояла та самая летающая «Англия» синего цвета.

— Залезай! — крикнул Рон, открывая дверь.

Я залез на заднее сиденье. Фред сел за руль, Джордж — на пассажирское. Рон втиснулся ко мне сбоку.

— Поехали! — скомандовал Фред, и машина с грохотом поднялась в воздух.

Я выглянул в окно. Дурсли выбежали на лужайку и смотрели на нас, открыв рты. Вернон тряс кулаком. Петунья плакала. Дадли… Дадли, кажется, просто хотел ещё бекона.

Машина рванула вперёд, набирая высоту. Ветер свистел в окнах. Рон сиял.
—Ну как? Здорово, да?

— Здорово, — согласился я, откидываясь на сиденье. — Просто… блять… здорово.

Мы летели над пригородом, потом над полями. Я смотрел на удаляющуюся землю и чувствовал… не облегчение. Не свободу. Раздражение. Всё шло по плану. По тому же ебаному плану, что и в прошлый раз. Побег на летающей машине. «Уиллоу». Ссора с Роном из-за дневника. Всё это уже было. И я был fucking зритель в самом заезженном шоу на свете.

— Эй, Гарри, всё в порядке? — спросил Рон, заметив моё выражение лица.
—Ты выглядишь так, будто тебя тошнит.

— Всё в порядке, Рон, — я закрыл глаза. — Просто… ненавижу повторы.

Он не понял, конечно. Просто пожал плечами.

Машина летела дальше. Я смотрел на облака и думал о том, что меня ждёт. Тайная Комната. Джинни. Змея. И снова — Том Реддл. Молодой, красивый, смертельно опасный псих.

Но на этот раз… на этот раз я был готов. У меня были знания. Ярость. И сорок лет едкого цинизма, которые не давали мне расслабиться.

— Ладно, Том, — прошептал я так, чтобы никто не услышал. — Давай сыграем. Посмотрим, чья возьмёт на этот раз.

Машина рванула вперёд, унося меня навстречу очередному учебному году. Году, который обещал быть ещё более долгим, ещё более опасным и ещё более ебучым, чем первый.

Но, по крайней мере, не скучным.

Глава 20

Глава 2: «Нора», или Ад в рыжих тонах с привкусом нищеты

Летающая машина неслась над Англией с такой скоростью, что у меня закладывало уши, а желудок пытался вылезти через горло. Фред и Джордж орали что-то про «отличный трюк» и «маму убьёт», а Рон сидел рядом, зелёный от страха и восторга одновременно. Я просто молчал и молился, чтобы этот консервный снаряд на колёсах не развалился на части раньше времени.

— Впереди! — вдруг крикнул Джордж, указывая куда-то вперёд. — Наша остановка!

Я выглянул в окно. Внизу расстилались поля, а посреди них — то, что я всегда называл «архитектурным кошмаром в рыжих тонах». Дом Уизли. «Нора». Он выглядел так, будто его строили пьяные великаны во время землетрясения. Несколько этажей, кривые стены, труба, из которой валил дым, и куча всякого хлама вокруг: старые покрышки, сломанные метлы, что-то, похожее на каркас автомобиля… Стандартный набор бедного, но гордого волшебного семейства.

Машина с грохотом пошла на снижение и приземлилась на заднем дворе с таким треском, что, казалось, вот-вот отвалятся колёса.

— Приехали! — объявил Фред, выключая зажигание. — Добро пожаловать в ад, Гарри. Попадения не входять.

Мы вылезли из машины. Воздух пах навозом, свежескошенной травой и… чем-то жареным. От дома доносились крики и звуки какой-то дикой возни.

— Мама, probably, готовит обед, — сказал Рон, как ни в чём не бывало. — Пойдём, познакомлю.

Мы вошли через заднюю дверь прямо на кухню. И попали в эпицентр хаоса. Миссис Уизли, вся красная от жара печи, мешала что-то в огромной кастрюле и одновременно пыталась оттащить за ухо Джорджа от Фреда, которые что-то взрывали в раковине. На столе сидела маленькая девочка с рыжими волосами — Джинни, и смотрела на меня широко раскрытыми глазами. В углу, с важным видом, надирался чаем Перси.

— МАМА! — заорал Рон. — Смотри, кого мы привезли!

Миссис Уизли обернулась. Увидела меня. Её лицо прошло через стадии: удивление, радость, ужас, гнев.
—Рональд Уизли! — она набросилась на него. — Ты что сделал? Ты украл его у тёти и дяди?

— Не совсем украл… — начал Рон, но был перебит.

— МЫ ЕГО СПАСЛИ! — хором крикнули близнецы. — ОНИ МОРИЛИ ЕГО ГОЛОДОМ И ЗАПИРАЛИ В КЛАДОВКЕ!

Миссис Уизли посмотрела на меня, и её гнев сменился на материнскую заботу.
—О, бедный мальчик! — она бросилась ко мне и прижала к своей груди, от которой пахло мукой и жареным луком. — Они с тобой ужасно обращались! Ничего, теперь ты в безопасности!

Я пытался высвободиться, но она держала like a vice.
—Всё хорошо, миссис Уизли, — пробормотал я. — Я жив. Дышу. Можете отпустить, а то щас задохнусь.

Она отпустила меня, утирая слезу уголком фартука.
—Конечно, конечно! Садись за стол! Сейчас будет обед! Рон, поставь ещё один стул! Джинни, не пялься так, это невежливо!

Джинни покраснела, как помидор, и уткнулась в тарелку. Перси sniffed и поправил свои очки.
—Надеюсь, твоё появление здесь не нарушает никаких правил, Поттер, — сказал он свысока. — Мы, префекты, должны следить за порядком.

— Перси, заткнись, — вежливо предложил я. — А то я расскажу всем, как ты в пять лет писал в кровать и называл свою сову «Пушистиком».

Перси побледнел и умолк. Фред и Джордж фыркнули.

Обед был… шумным. Очень шумным. Еды было много, простой, но сытной. Все говорили одновременно, перебивали друг друга, спорили, смеялись. Я сидел и молча поглощал жареную курицу, чувствуя себя как в клетке с буйными, но добродушными обезьянами.

После обеда Рон повёл меня наверх показать свою комнату. Она была маленькой, заваленной хламом и пахла старыми носками и домашним эльфом. На стенах висели потрёпанные постеры команды «Кеннеморские Канониры», а на кровати лежало тощее, рыжее существо.

— Это Короста, — сказал Рон с гордостью. — Он спит.

Короста открыл один глаз, посмотрел на меня с презрением и снова закрыл его.

— Очаровательно, — сказал я. — Он всегда так рад гостям?

— Он просто устал, — Рон сел на кровать. — Слушай, извини за маму. Она всегда такая.

— Ничего, — я прислонился к doorframe. — Лучше твоя мама, чем моя тётя. Твоя хотя бы кормит.

Рон засмеялся. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась Джинни. Она стояла, вся красная, и смотрела на меня, как кролик на удава.

— Э… привет, — выдавила она.

— Привет, — кивнул я.

— Джинни, не приставай к Гарри, — сказал Рон, но она его не слушала.

— Я… я большая твоя поклонница, — прошептала она. — Точнее, не поклонница… то есть да… я имею в виду…

Она замолчала, поняв, что говорит какую-то дичь, развернулась и убежала. Её быстрые шаги затихли в коридоре.

— Не обращай внимания, — вздохнул Рон. — Она с ума сходит по тебе с прошлого года. Весь её room завешан вырезками о тебе из «Пророка».

— Прекрасно, — пробормотал я. — Just what I needed.

Вечером мы сидели в гостиной. Мистер Уизли вернулся с работы, весь возбуждённый каким-то новым законом о маггловских артефактах. Он засыпал меня вопросами про «полиэтиленовые пакеты» и «электрические тостеры», а я старался отвечать так, чтобы не выдать своих обширных познаний в маггловской технологии.

— И они правда используют «электричество» для всего? — восторгался он. — Удивительно! Просто удивительно!

— Да, — кивнул я. — А ещё у них есть такие штуки — «компьютеры». Они… э… думают за них.

— Невероятно! — он покачал головой. — Мы должны это изучить!

Миссис Уизли подала чай и пироги. Было тепло, уютно и… нормально. Слишком нормально. После года в Хогвартсе, полного опасностей и интриг, эта простая, бедная, но счастливая семья казалась каким-то иным миром. Миром, в котором я был просто гостем. Чужим.

Я смотрел на огонь в камине и чувствовал ту же тяжесть, что и всегда. Знание того, что будет. Что эта идиллия скоро закончится. Что Джинни там, наверху, уже писала в тот самый дневник. Что Том Реддл уже начинал свою игру.

— Всё в порядке, Гарри? — спросила миссис Уизли, заметив моё настроение. — Ты такой quiet.

— Всё хорошо, — я улыбнулся. — Просто устал с дороги.

— Конечно, конечно, — она кивнула. — Рон, отведи Гарри в room. Ему нужно отдохнуть.

Рон повёл меня наверх. По дороге мы passed room Джинни. Дверь была приоткрыта, и я мельком увидел inside. На столе, рядом с кипой книг, лежал маленький, чёрный, потрёпанный diary. Без надписей. Но я знал. Я знал, что это было.

— Спишь с нами, — сказал Рон, открывая door своей room. — У нас с братьями есть раскладушка.

— Прекрасно, — сказал я, глядя на ту самую раскладушку, которая выглядела так, будто вот-вот развалится. — Просто прекрасно.

Я лёг, слушая, как Рон храпит, а где-то под кроватью скребётся Короста. Снаружи доносился крик совы. Всё было так же, как в прошлый раз. Так же мирно. Так же обманчиво.

Но на этот раз я не был наивным мальчиком. Я был солдатом, который знал, куда целиться. И моей целью был не гигантский змей. Не призрак девочки. Даже не сам Том Реддл.

Моей целью был тот самый, чёрный, невзрачный diary. И я достану его. До того, как он достанет всех нас.

Я закрыл глаза и попытался уснуть. Впереди был поход в Косой Переулок. Покупки. И встреча с тем, кто подарил Джинни этот diary. С Люциусом Малфоем.

Я улыбнулся в темноте. Вот это будет интересно.