Глава 1Посвящается _Friyana_
Большое спасибо Саймоне за беттинг.
Герои Роулинг, а также весь магический мир принадлежат ей и только ей. Мои герои – только мне. :)
И комната, в которой я болею,
В последний раз болею на земле,
Как будто упирается в аллею
Высоких белоствольных тополей.
Анна Ахматова
Холодный душ, холодные пальчики.
В серых домах сереет свет.
По больничному потолку солнечные зайчики
И белые лица на белой стене.
Чичерина «Уходя - уходи».
Сегодня был солнечный день. Я поняла это по большим солнечным квадратам, легшим на белую штукатурку стены. Иногда мне даже казалось, что из полуоткрытого окна доносится шелест листьев. Но, наверное, это просто казалось, просто шумело в ушах. Лето еще не наступило, и листьев не должно быть так много…
Заходила Гермиона. Рассказывала о делах на факультете, жаловалась, что боится предстоящих экзаменов. А по лицу было видно: еще и просто боится. Магический мир все больше захватывают военные события, и по всему ясно, что скоро случится тот бой, который, несомненно, назовут Великим, чей бы победой он не окончился. И Гермиона, конечно же, будет в нем участвовать. В последние месяцы перед больницей я очень часто видела ее в Главном штабе Ордена Феникса. Она достаточно смела, чтобы быть всегда рядом с Поттером - а то и на шаг впереди,– но даже ей никуда не деться от страха. Скоро она совсем повзрослеет и даже научится лучше его скрывать.
Как не бояться, если, приходя в больницу Святого Мунго, можно видеть, как я умираю. А я ведь всего на год старше ее…
Мне не больно. Это просто четкое ощущение, как вся сила – и магическая, и психическая, и физическая - медленно утекает. Все больше нарастает слабость, в последние дни голова стала кружиться от любого, даже самого маленького движения…Уже больше месяца невозможно встать с кровати, и только неуклонные усилия колдомедиков спасают от постоянных обмороков. Но страшнее всего все же это чувство теряющейся силы, как будто сама жизнь отступает от тебя и даже не смотрит вслед.
«Lente Mortis». Заклятье Отложенной Смерти. Что-нибудь знаете о нем? Ничего страшного, до Второй войны с Волан-де-Мортом о нем мало кто слышал. А теперь нас в госпитале Св.Мунго пятеро. Еще трое уже умерли. Следующим, наверное, будет парень из соседней палаты. Сестры сказали мне, что ему совсем плохо. Они рассказывают мне все, хотя это, в общем-то, запрещено. Но надо же как-то развлекаться. Да, следующим будет он, Фрэнк. Потом, скорей всего, я. А дальше Энн. Или нет, не она. Энн молодчина, она еще поборется. Она уложила своими заклятиями трех Упивающихся в последней акции.
Где-то через два часа после Гермионы зашла Джинни Уизли. Принесла газеты - она не знает, что я давно бросила их читать – и сладости. Джинни заходит чаще Гермионы, почти каждый день. Приносит мне газеты, угощение, иногда – цветы. Преувеличенно весело болтает о разных разностях. И сегодня все идет так, как обычно. Поговорив со мной немного, Джинни смотрит на меня извиняющимся взглядом. Я все понимаю и спрашиваю:
- Рассказать тебе о Гарри?
Джинни облегченно кивает. И я закрываю глаза, минуту лежу молча, а потом рассказываю…
***
Я слишком устал. Надо было пойти к Еве, черт, мне действительно хотелось пойти к Еве. Но сейчас я слишком усталый, слишком вымотанный, слишком раздраженный…
Я чувствую себя грязным и еще - большим неудачником. А как мне еще себя чувствовать, если акция началась в одиннадцать вечера, а закончилась только в шесть утра, и – черт - никаких результатов! Мы упустили всех четырех Упивающихся, а одного из наших серьезно ранили. Не «Avada», конечно, так что колдомедики подлатают, но все равно его можно считать выбывшим надолго. А я даже не помню, как его имя.
- Кевин! Как жизнь? - меня радостно хлопнули по плечу. Я поднял голову.
- О, это ты! Привет! – я пожал руку Йену Маклаффу.
Он на два года старше меня, недавно его сделали командиром группы из пяти человек. Но он не зазнался, хороший парень. Сейчас всех очень быстро ставят командовать группами…Группами тех, кто еще моложе и еще неопытнее.
- Мы с ребятами сегодня идем отмечать хорошо проведенную акцию. Огневиски нас ждет не дождется, - подмигнул он.
- Настолько хорошо? - изобразил улыбку я.
- Двух Упивающихся наповал, еще одному Орс сломал обе руки. Представляешь, каков здоровяк? Даже палочку не вынул, – Йен просто светился.
- Везет, - вздохнул я. – А у нас ноль.
- Да ты что?
- Ага. Хоть всю ночь пробегали.
- Мда, хреново… А пошли с нами? Расслабишься… Парень, надо выпить, у тебя на лице написано!
Прежде всего мне надо было добраться до дома, сменить мантию, принять ванную. Поспать немного. И пойти к Еве.
***
Голова затуманилась уже после первого бокала. Сказалась бессонная ночь и усталость.
Надо сделать паузу, пожевать бутерброды или подобную хрень. Что я тут делаю… Несмотря на то, что я хотел отказаться от приглашения, почему-то ответил: «Отличная идея! Спасибо», - и пошел пить с ними. Бред какой-то. Но я сижу и пью. Произносят тост: "За скорейшую победу!" - и я начинаю второй бокал. Банальные слова, уже больше года их произносят в каждой компании… Лучше уж напиваться молча, чем под такие тосты, честное слово. В ушах начинает немного шуметь, и я уже как будто издалека слышу хохот и обрывки разговора:
- А он… И я услышал только, как кости хрустнули… Нет, ну вы представляете… Я так ярко представил, как «кости хрустнули», что меня слегка затошнило. Я бы не стал считать это хорошей темой застольной беседы. Но остальные, видимо, считали.
- Ну ты и туша, Орс!
Снова хохот. Я допиваю третий бокал и вдруг вспоминаю, как зовут парня, которого ранили ночью. Его зовут Джордж.
Мерлин, что я делаю! Я сижу и тупо напиваюсь здесь вместо того, чтобы привести себя хоть в более-менее пристойный вид и пойти к Еве. Черт! При мысли о Еве изнутри скрутила какая-то непонятная судорога, которую нельзя было объяснить воздействием огневиски. Только через минуту я заметил, что сижу, сжав руки так, что пальцам стало больно. Развеселившаяся компания не обратила на это никакого внимания. Я решил, что они так же не заметят, если я уйду. Еле расцепив пальцы, я сходил в туалет и умылся холодной водой. Вернувшись, попрощался только с Йеном и быстро вышел из кафе.
***
- Гарри сейчас вышел из палатки…Они разбили лагерь где-то в лесу… Надел очки… К нему подходит Люпин и что-то говорит. Я не слышу, что. Мне кажется, сейчас затишье. Во всяком случае, лица у них довольно спокойные… Никакого нападения нет… Все, больше я ничего не вижу.
Я открыла глаза. Увидела счастливое лицо Джинни. Она была рада хотя бы тому, что ее любимый жив и здоров. А если он в данный момент не в битве – это еще лучше.
- Спасибо, Ева, – поцеловала она меня в щеку.
Нет, я верила, что Джинни заходит ко мне не только для этого. Не только узнать, где сейчас Поттер и что делает. Но и для этого тоже. И ей нечего стесняться об этом говорить.
Я не знаю, почему я вижу это. Где-то через неделю после того, как я попала в больницу, я смогла видеть любое место в мире, если там происходит бой с Волан-де-Мортом и его приспешниками. Стоило только закрыть глаза и захотеть увидеть. Правда, в последнее время даже не надо было хотеть – и хотела этого я все меньше и меньше – но видения сами наплывали на меня, погружая меня в полудрему.
Сконцентрировавшись, я могу увидеть кого захочу: Ремуса Люпина, или Кевина, или еще кого-нибудь. Видела я и Волан-де-Морта, но долго на него смотреть, пусть даже и находясь в другом месте…Нет уж, увольте.
Но легче всего мне увидеть Гарри Поттера. Потому что он действительно не простая пешка в этой смертельной игре. О нет, он очень, очень важная фигура… Наверное, он сам не сильно-то верил в это, а вот я знала, что это истинная правда: он сыграет главнейшую роль в войне. И ведь сам по себе он не был очень силен – я и это чувствовала. Но все магические потоки силы и все линии судьбы стекались к одному нему, закручивались вокруг него смерчем… Это не будущее вело его, это он сам должен был сотворить будущее. Поэтому и мое новое внутреннее зрение легче и чаще всего фокусировалось именно на нем.
Я не знаю, откуда возникла эта способность. Возможно, Заклятье Отложенной Смерти, вытащенное Волан-де-Мортом откуда-то из ветхих древнейших книг по Темной Магии, имело такое побочное действие. Возможно, это было следствием какой-то ошибки при создании такого сложного заклятья. Может быть, перед смертью просто усилились мои собственные способности. Прорицание всегда было одним из удававшихся мне предметов. Многие парни, особенно почему-то гриффиндорцы, над этим предметом откровенно смеялись. Но они не поняли самой сути этой науки. Ты следишь за приметами, предзнаменованиями, несбывшимися предчувствиями, случайными совпадениями, и, наконец, из этого хаоса в один миг проступает… Нет, не будущее. Будущее увидеть невозможно, потому что его еще не существует. Скорее, видишь некие маршруты, куда может, а куда не может повернуть судьба… Мне запомнилась одна из фраз профессора Трелони, одна из немногих, произнесенных ею без обычной патетики: «Чтобы узнать будущее, надо пристальней вглядываться в настоящее».
***
Я встал в дверном проеме и стал смотреть на нее. Она лежала, не двигаясь, только веки закрытых глаз чуть-чуть дрожали. Она то ли спала и видела сон, то ли, что более вероятно, опять наблюдала за ходом какого-нибудь боя с помощью обретенной способности. Она менее всего выглядела здоровой… Очень худые руки, лежащие поверх одеяла, очень бледное лицо, тени под глазами, только подчеркнутые желтоватым светом лампы. Но она выглядела такой красивой в эту минуту… До предела истонченное тело, исхудавшее лицо со впалыми щеками – хрупкая красота, уже на большую половину не принадлежащая к этому миру. Подойдя еще ближе, я увидел, как под бледной кожей еще четче обозначилась голубая пульсирующая жилка на виске, к которой я так любил прижиматься губами.
Я вспомнил то, что было с ней три недели назад. Она начала меня прогонять. Она кричала:
- Уходи! Я не хочу, чтобы ты видел, как я умираю! Я буду некрасивой, тебе будет страшно… не смей видеть, как я умираю!
Она отпихивала меня от себя с огромной силой, какой у нее не было и тогда, когда она была здорова. Это была настоящая истерика. Конечно, я не ушел. Я крепко прижал ее к себе. Она царапала мою спину, вырывалась изо всех сил.
- Я никуда не уйду. И ты тоже никуда не уйдешь, – шептал ей я.
На крики прибежали сестры, дали ей успокоительного зелья. Мне тоже предложили выпить его. Я послушно выпил. Постепенно она успокоилась. Только сказала:
- Ты сам пожалеешь, что не ушел, когда мог.
- Не пожалею, - ответил я.
Я и не жалел. Хотя точно я этого не знал, потому что мои чувства представляли собой какой-то совершенно невообразимый хаос, и легче всего было смотать эти разорванные нити всего и вся в клубок и задвинуть его далеко в угол сознания… А самому тогда лишь смотреть на эту тонкую голубую жилку, осознавая только то, что это – самое любимое, самое важное – медленно уходит от меня без возврата…
***
Я сел на колени рядом с кроватью. Почувствовав это, она открыла глаза. Значит, все же не спала.
- Вот, я пришел, – сказал я.
- Привет, - она повернула голову ко мне. – А я тебя видела ночью. Совсем недолго…
- Начала изменять своему любимому Поттеру? – улыбнулся я.
- Наверное, просто у моего внутреннего кино режиссер сменился, - улыбнулась она в ответ.
Такая красивая улыбка… Слабая, как будто мерцающий огонек от «Lumos»… Я чуть наклонился и поцеловал эти губы.
***
Когда поцелуй прекратился, я открыла глаза и увидела, что Кевин отворачивается и вытирает глаза. В сердце клюнуло болью. Странно, он никогда раньше не плакал при мне… Точнее, плакал только тогда, когда думал, что я сплю.
- Так плохо выгляжу? – просила я.
- Ты прекрасно выглядишь, - он коснулся губами моей щеки. – Я не хочу, чтобы ты умирала… Я не хочу…
Он прислонился лбом к моему виску, и на своих щеках я почувствовала его слезы.
Я подняла руку и намотала на пальцы прядь его отросших за последнее время волос…
- Кевин… Ты же будешь обо мне вспоминать?
- Каждую минуту, Ева. Каждую…
- Что ж, это тоже в каком-то роде бессмертие, - вздохнула я. – Не плачь. Лучше поцелуй меня еще раз, я по тебе так соскучилась за день…
Глава 2С каждым днем за спиной все
плотней закрываются окна
оставленных лет,
кто-то смотрит вослед – за
стеклом, все глядит холодней,
впереди, кроме улиц твоих,
никого, ничего уже нет,
как поверить, что ты проживешь
еще столько же дней.
Иосиф Бродский «Июльское интермеццо»
– Противоположность любви - смерть. Горькие чары любви помогают нам на короткое время забыть о ней. Поэтому каждый, кто хоть немного знаком со смертью, знаком и с любовью… Но и это тоже полуправда. Разве можно быть знакомым со смертью?
- Конечно, нет. Мы знаем только, что она противоположна жизни, а не любви, вот и все, но и это сомнительно.
Э.М.Ремарк «Жизнь взаймы»
Она начала умирать прямо в нашей постели. Тогда мне стало так страшно, даже сейчас, когда она еще ближе к смерти, мой страх не соизмерим с тем.
Но до этого был еще тот страшный бег по пыльным улочкам маленького города, в тот самый день, когда в Еву, очевидно, и попало заклятие. Черт знает, как назывался этот дурацкий маггловский городок! Мы прибыли туда через портключ прямо из штаба авроров. С помощью него мы должны были и вернуться обратно после акции… Но все пошло не так. Упивающиеся Смертью словно с цепи сорвались, их Лорд словно щедро отсыпал им маггловской наркоты или словно пригрозил, что убьет их, если они вернутся без результатов. Да, последнее было вполне вероятным. В любом случае, они были просто в ореоле зеленых лучей, которые десятками выпускали из своих палочек. Через пять минут боя нас уже оставалось только четверо, Упивающихся было по-прежнему одиннадцать плюс сам… Тот-кого-никто-не-зовет-он-сам-приходит… Надо было бежать к порт-ключу, причем как можно быстрее… И мы бежали. Точнее, просто бежать было нельзя. Улочки были запутанными, узкими, и из-за каждого угла мог донестись луч Авады… Надо было чередовать бег с осторожным, сверхосторожным шагом… Я потерял всех остальных авроров из вида, только с Евой мы бежали рядом. Ева бегала хуже, поэтому взялась за мою руку, чтобы не отстать. Самое интересное было то, что я даже не знал, как выглядит портключ. На мою палочку, как на палочки всех остальных, было наложено поисковое заклятье, так что мы могли пока только идти вперед, не зная нашего конечного пункта.
Вдруг я почувствовал, что Ева, вместо того, чтобы просто держать мою руку, обхватила мое плечо, причем осела на него всем своим весом.
К тому времени мое сердце от бега и от волнения колотилось где-то у самого горла.
- Ева? – почти закричал я.
- Пошли помедленнее. Немного. Голова закружилась, - выдохнула она.
Я посмотрел на нее. Она действительно выглядела плохо. Лицо сильно побледнело, глаза она зажмурила. Я подумал, что это от усталости…От нервного напряжения…Или, может, от «Crucio». Только в этом бою она попадала под него дважды, а в общем счете – шесть раз…
- Ничего. Мы пойдем медленнее, - сказал я.
Мы прошли с пол-улочки. Внезапно она выпустила мое плечо и, прислонившись к стене дома, опустилась на мостовую.
- Мне нехорошо, Кевин… - прошептала она.
Я наклонился над ней. Положил руки ей на плечи.
- Надо подняться, Ева…
Она вцепилась в меня обеими руками:
- В глазах потемнело! Я куда-то падаю, Кевин… Держи меня! Пожалуйста! – испуганно закричала она.
- Я держу. Я держу тебя!
Я совсем растерялся. Оглянулся назад – за квартал отсюда увидел зеленые и красные отблески. Нас догоняли.
- Держись за меня, - сказал я и, просунув руки ей под колени, взял ее на руки.
Сначала она все также впивалась в мои плечи. Я слышал ее убыстренное дыхание. Но через несколько минут ее руки неожиданно разжались и ее тело обмякло у меня в руках. Она потеряла сознание. Она всегда была легкой, но безвольное тело нести сразу стало намного тяжелее.
«Еще немного. Уже скоро», - уговаривал я себя.
Наконец палочка перестала тянуть меня вперед, и я понял, что я на месте. Этим местом оказался какой-то грязный угол с мусорными баками… Под ногами валялись разные бутылки, пластиковые стаканчики, бумаги, огрызки… Несколько секунд я ошарашенно оглядывался по сторонам, мучительно соображая, что же из этого могло быть портключом. Все, что угодно. Не знаю, как было на самом деле, но в этот момент мне казалось, что я уже слышу нагоняющие нас шаги. Я постарался успокоиться и присмотреться к мусору внимательнее. Вдруг мне показалось, что я увидел слова заклинаний на страницах валяющейся раскрытой книги… Я, держа Еву на руках, постарался как можно осторожнее опуститься на корточки… Так и есть! Заклинания. Эта книга была здесь явно чужеродной. Я схватился за нее и мы тут же перенеслись…
К счастью, в штабе в этот момент была Гермиона. Я положил Еву на диван, Гермиона поводила над ней своей палочкой, сказав несколько лечебных заклинаний… Ева пришла в себя, вроде бы, ей стало лучше… Через десять минут она уже вместе со всеми обсуждала прошедшую акцию. Смеясь, извинялась передо мной, что напугала меня и обещала взять недельный отпуск для отдыха…
В ту ночь мы занимались с ней любовью нежно и медленно, так как оба устали… Если бы я знал, что это был последний раз, когда я занимаюсь с ней любовью… То что? Нет, я и тогда ничего бы не захотел изменить: ни шума весеннего дождя за окном, ни света от проезжающих фар, скользящего по ее коже…
В сон я провалился, как в черную бездонную яму, но отчего-то сразу проснулся, когда она коснулась своей прохладной рукой моего плеча. Открыв глаза, я столкнулся с ее испуганно-умоляющим взглядом. Я сразу понял, что происходит что-то страшное, что-то настолько страшное, что от этого убежать надежды нет…
- Мне снова плохо… - прошептала она.
Я увидел, как она плотно сжала побледневшие губы, как ее взгляд расфокусировался, из глаз куда-то вглубь уходила всяческая мысль… Из носа по щекам побежали струйки крови… Вдруг я перестал слышать ее дыхание. Я схватил ее обеими руками и тут же аппарировал в больницу.
Вот так все оно и началось. Я не знал тогда, что происходит. Колдомедики тоже не сразу разобрались. Дело в том, что «Lente Mortis» Темный Лорд не произносил вслух, оно было невербальным и было замаскировано: как бы «вложено» в другие заклятия: пыточное, обездвиживающее…
Чертик в табакерке. Бомба замедленного действия. Это было в его духе: запрятать в плохом нечто еще худшее.
***
Боль, которая началась в тот вечер, когда Кевин плакал, не проходит…Постоянная слабая ноющая боль, которая захватила пространство от шеи до кончиков пальцев левой руки. Приходил профессор Миллчент, покивал чему-то, принес еще несколько зелий… Но мне ясно и самой, что сердце не выдерживает… Что ж, все будет чуть быстрее, чем я предполагала. Иногда мне кажется, что я успела все. Одной только войны хватило выше головы. Иногда мне кажется, что я ничего не успела. Но все же я не чувствую несогласия. Очень многие люди вокруг меня уже умерли. Друзья, коллеги… Знакомых людей убивали почти на каждой акции. Я и сама убила далеко не одного человека. Что делать, я работала аврором. Аврором – смешно сказать. Раньше им можно было становиться только после окончания специального курса обучения, который мог длиться до пяти лет… Но с нами уже все было не так. Нас взяли сразу после Хогвартса и сразу же отправили работать в полную силу, потому что людей не хватало. Очень мало кто из таких «авроров» остался в живых в первый год своей работы. Так что нам с Кевином еще повезло. Приятно думать, что мы оказались далеко не из худших… Но главным для нас все же было везение, ведь если не везло - умирали и те, кто были лучше нас. Вот сейчас в одной из соседних палат так же, как я, умирает Энн. Она прекрасный аврор, с гораздо большим опытом… Почему же я должна жить, когда она умирает? Когда столько других людей умерло? Нет, несогласия во мне нет. Мы родились в такое время.
С чем может быть несогласие - так это с формой смерти. Мне выпала такая из форм. Каждый вечер ты не знаешь, будет ли утро, и, хоть тебе уже почти все равно, где-то в глубине просыпается и саднит надежда, что оно будет. С утра ты просыпаешься и вновь начинаешь думать, будет ли следующий вздох, будет ли следующий час, будет ли еще один день… И ведь действительно почти все равно, и ты уже невозвратимо далеко от жизни и всех вещей, и событий, и людей из этого мира, и что тебе вообще до этой жизни, но все равно снова рождается эта чертова маленькая надежда и не дает наступить спокойствию. Поэтому иногда мне хочется встретиться с Волан-де-Мортом и сказать ему: «Будь ты проклят, ты действительно нашел очень, очень страшное заклятье…», - а иногда, наоборот, прошептать ему в ухо: «Спасибо».
***
В тот день я возвращался вместе с нашей группой с уничтожения великана. Упивающиеся Смертью, как известно, любят выпускать в город всяких тварей: великанов, дементоров, гоблинов, оборотней… Ума-то у них мало, но вот шума, паники и погромов они могут создать немеренно. Бороться с великаном - дело не опасное, только хлопотное, да и людей надо много. Когда мы вернулись в штаб, был уже вечер. Я увидел девушку, сидящую на диване в общей гостиной, погрузившуюся в чтение книги с названием «О методах отражения заклятий, в том числе общих и специализированных боевых». Переведя взгляд с обложки книги на ее лицо, я понял, что я ее немного знаю внешне, правда, не знаю имени. Она училась со мной на одном курсе. Не со мной в Гриффиндоре, конечно. Кажется, в Рэйвенкло. Да, точно, тем более, что только рейвенкловец может держать в руках такой толстенный том…
Я пошел помыться и поесть. Когда вернулся, девушка все еще сидела на диване, поджав ноги. На кухне я уже успел выяснить, что ее перевели в наш штаб и она будет со мной в группе. Что ж, надо знакомится. Немного неудобно, конечно, что я не знаю ее имени, проучившись в одном замке семь лет. Но, в конце концов, у нас почти не было общих уроков с Рэйвенкло.
- Привет! Я Кевин Фрэйзер. Будешь теперь работать с нами? - я протянул ей руку.
Она пожала ее:
- Ева Джаллеспи.
Потом, чуть прищурив глаза, спросила:
- Фрэйзер? Старый магический род…Чистокровный маг, значит?
Я немного напрягся. Вопрос, который она задала, в наше время в числе скользких и неприятных вопросов, которые лучше было бы аккуратно обойти стороной. Да, чистокровный, но ведь не все чистокровные поддержали Волан-де-Морта! Вовсе не все… Но, с другой стороны, большинство. Одни поддержали открыто, другие - просто молчали, а у себя за обедом кивали головами и говорили, что цели у Того-кого-нельзя-называть вовсе не столь дурны, как средства. Но неужели то, что я нахожусь здесь, в одном из штабов авроров, не доказывает…
- Да, - ответил я как можно более ровно.
Но мои опасения, кажется, не подтверждались. Она лишь кивнула и пролистнула еще несколько страниц своей книги. Потом оторвалась от чтения и сказала:
- Пойдем погулять? Мне уже надоело здесь сидеть как взаперти.
Хм… Гулять без цели по улицам, тем более поздним вечером аврорам не рекомендовалось. Не запрещалось, конечно, но и не рекомендовалось. Но, черт, почему бы и нет? Погулять по улице явно не опаснее боя с великаном.
- Хорошо. Пойдем.
- Долетим до моего любимого кафе, ладно? А потом отправим метлы обратно, а сами погуляем.
- Как хочешь, - пожал я плечами.
- Accio, метла!
Потом был полет по вечерним улицам… Я держался позади, она летела молча и всего один раз оглянулась на меня. И этот момент запомнился мне четко и до сих пор стоит у меня перед глазами, как будто колдография. Лицо, на секунду закрывшееся прядями развевающихся от скорости волос, выражало наслаждение полетом. Это было выражение лица, которое приобретали, наверное, лица наших прапрабабушек, обнаженными летящих на шабаш. Несмотря на это, полуулыбка, адресованная мне и взгляд светлых глаз были спокойными, очень спокойными… И вот из-за этого необыкновенного минутного выражения ее лица, этого изящного быстрого поворота шеи я почувствовал… Что? Что именно? На самом деле, ничего такого уж особенного. Возможно, просто то, что эта прогулка – не случайность, не эпизод, о котором тотчас же забудешь.
А потом были магические и маггловские кафешки, чередующиеся в том же причудливом порядке, как чередовались в роду Евы волшебники и простые люди…
В ту же ночь, точнее, под утро, мы с ней оказались в одной постели. Возможно, это было слишком быстрым развитием событий, но мы тогда так об этом не думали. Такое уж время. Все настигает нас очень быстро: работа аврора, командование отрядами и непростительные заклятья… Поэтому и любовь для нас - это концентрированный эликсир, который пьется залпом, но так, чтобы не пролить ни единой капли.
Глава 3"Для высокоорганизованного разума смерть - это очередное приключение".
Альбус Дамблдор
«Я видел, как изменялось лицо Пат. Я не мог ничего делать. Только
сидеть вот так опустошенно и глядеть на нее. Потом наступило утро, и ее уже
не было».
Э.М. Ремарк «Три товарища»
Конечно, в последнее время способность видеть поле боя все меньше и меньше подчинялась мне самой. Да, иногда уже становилось легче видеть эти картины, чем не видеть. Но все равно это видение было совершенно особенным, такого еще никогда не было… Я неожиданно проснулась посреди ночи. Я не могла понять, что же меня разбудило и уже хотела снова постараться заснуть, как вдруг в мою голову хлынул поток красок, звуков и образов, я упала в видение, как, наверное, падают в Мыслив. Вначале я увидела только две фигуры в темноте, но потом словно кто-то приблизил картинку и одна из фигур оказалась Поттером; второе же действующее лицо можно было без труда узнать по нечеловеческому лицу и красным глазам…Откуда-то доносился шум битвы, а они просто стояли напротив друг друга и смотрели. Мне казалось, что впервые я не просто вижу, что происходит, но и чувствую то же самое, что чувствуют они: страх – лишь чуть больший у Гарри, ненависть – лишь чуть большая у Волан-де-Морта, и желание отомстить – абсолютно равное у обоих. Вдруг они одновременно выхватили палочки. И в этот момент я поняла, что именно я вижу… История на секунду остановилась, еще не зная, в какую сторону ей потечь дальше, все нити будущего связались в тугой узел, еще не зная, кто будет его развязывать…
…Потом кто-то громко и долго кричал, выражая в этом крике тот самый страх, ту самую ненависть… Послышался топот ног, голоса:
- У нее судороги!
- Нет, постойте, здесь что-то другое…
И тогда я открыла глаза и сказала людям, окружившим меня:
- Война закончилась.
***
Я прочитала на их лицах недоверие. Не важно. Я лежала, почти совершенно оглушенная действием успокоительных зелий. Но и через этот навалившийся туман пробивалась тревога. Как только бой закончился, видение меня отпустило. Поэтому я не знала, что в эту минуту происходит с Кевином. Или с Джинни. Или с Гермионой. Участвовали ли они в этой битве? Живы ли они или их уже нет, хотя я до сих пор делаю вдохи и выдохи…. Наконец, я не знала, что случилось с Гарри. Я хотела, я действительно хотела, чтобы он был жив, этот любимчик судьбы, этот несчастный мальчик, с которым я была знакома лишь понаслышке, этот игральный кубик, решивший ход всей игры… Я видела, каким истерзанным и в моральном, и в физическом плане он подходил к Волан-де-Морту. Я видела, чего ему стоило сделать то, что он сделал. Что его ждет, если он сейчас умрет где-то там, в темноте этой страшной и особенной ночи? Думаю, огромная статуя во дворе Хогвартса, помпезная могила, посвященные ему учебники…И друзья, которые по прошествии многих лет, уже сами не смогут отделять реального Гарри от героического образа. Не самая лучшая форма бессмертия, я бы сказала.
Я подумала, что известие о случившемся, наверное, дойдет к Св.Мунго к утру и я получу ответы на свои вопросы. И впервые за все время в больнице я хотела, чтобы время бежало быстрее.
***
И действительно, наутро уже весь магический мир был охвачен праздником. Гарри не умер, он лежал в палате в конце коридора, ему залечивали все его раны, но, «слава Мерлину, никаких смертельных заклятий, что вы, мисс Джаллеспи, никакими заклятиями там и не пахнет». Джинни, ее брат и Гермиона сидели, конечно, рядом с ним. Весь день мимо моей палаты проводят особо важных гостей. На каждую тумбочку у кровати поставили цветы, колдомедики и сестры ходили с постоянно восторженно-радостными лицами. В этот день особенно чувствовалось, что там, за дверью палаты, течет стремительнейший поток жизни, от которого я уже далеко в стороне. Но и я была рада за людей, которые сегодня только празднуют, а оплакивание погибших нашли в себе силы отодвинуть на завтра.
***
Думал ли я, что, когда Волан-де-Морт будет убит, заклятье Отложенной Смерти перестанет действовать? Если честно, думал. Недолго. Ведь Черные Метки же исчезли, когда Темного Лорда не стало, оставив, правда, на своем месте безобразные ожоги. Что ж, Волан-де-Морт не из тех, кто уходит легко…
Конечно, «Lente Mortis» действовало абсолютно по-другому…Заклинанию ведь все равно, жив или нет пославший его, и вообще, кто он был … Заклинание всегда совершит свою задачу и только после этого перестанет действовать. Это стрела, которая все равно долетит до цели, даже если сломать лук, пославший ее. Отличница Гермиона наверняка бы и не секунды не засомневалась в этом.
Поэтому, когда я пришел к Еве, она все так же лежала в постели почти без движения. Склянок с зельями на столике около кровати стало только больше.
Черт! Черт!!! Волан-де-Морт уже мертв. Но он все равно продолжает убивать ее. Он достал нас даже из могилы. Что ж, наверное, это тоже форма бессмертия, которого он так пытался достичь...
***
Сегодня заходила сестра Райт, сказала, что Фрэнку совсем плохо. Я была права – он будет следующим. Я тоже слабею. Все труднее дышать, труднее думать - иногда я как бы соскальзываю с мысли и падаю в странный полусон, все труднее вспоминать имена, которые, я думала, мне никогда не забыть…И я уже начинаю бояться, что если это так и будет продолжаться, то однажды, увидев худощавого парня в дверном проеме, я забуду, каким же именем его окликнуть… Но, надеюсь, до этого мне не дожить. Больше нет смысла сопротивляться смерти. Все уже закончилось. Магический мир замер, пересчитывая жертв войны. А мне…Что теперь остается мне? Долгими тихими ночами не спать, смотреть на сражения…Конечно, сражения еще продолжаются. Авроры пытаются справиться со всеми оставшимися Упивающимися, со всеми освобожденными Темным Лордом тварями…
На самом деле я бы вовсе не хотела видеть поля боя. Почему у меня открылся именно такой дар? Это не так уж интересно…В последнее время мне все чаще кажется, что там не происходит никаких важных событий. Я лежу и думаю, что самое важное, самое главное происходит здесь – в этих белых больничных стенах, в этих маленьких палатах, где солнце является нам только в виде квадратов…Здесь мы все приближаемся так близко к смерти, как только можно, а значит, и к жизни тоже. К жизни, и к смерти, и к порогу между ними. Я лежу и думаю о том, что, может, за стеной, в соседней палате один молодой человек сейчас как раз переступает этот порог. Я лежу, чувствуя, как сила постепенно утекает из тела, как жизнь протекает мимо меня и вдаль и мне начинает казаться, что я распадаюсь на мельчайшие фрагменты, каждый из которых останется здесь навсегда. В этих пустых, длинных коридорах, и я буду здесь во веки веков, и буду видеть, как люди переступают порог, и встречать их за границей, и помогать, и, может быть, даже протягивать им руку…
***
- Простите, мистер Фрэйзер, но то, что она еще придет в себя, маловероятно.
- Мало…?
- Я бы даже сказал, что это, скорее, не вероятно.
Я смотрю на колдомедика, куда-то ниже его шеи, на его докторскую мантию… Мантия белая. Стены коридора тоже белые, и мне кажется, что я сейчас дрожу от холода именно из-за этой окружающей меня белизны…
- Сколько…еще? – замерзшие губы с трудом шевелятся.
- Думаю, это вопрос двух-трех дней. Мистер Фрэйзер, мне очень жаль.
И я возвращаюсь в палату. Продолжать сидеть, сматывать настойчивые мысли в клубок, запрятывать этот клубок в какие-то самые далекие углы сознания, и смотреть, смотреть, как тихо пульсирует светло-голубая жилка, как немного подрагивают веки, - смотреть, стараясь насмотреться навсегда.
