Глава 1Блюз закрытых дверей
Стылая осень осторожно подкрадывалась к Лоренсвиллю на мягких лапах золотистой листвы. Даже в неестественно-прозрачный синий полдень ее дыхание пробегало пронизывающим холодком по спине и будто напоминало солнцу, еще по-летнему яркому, что его время уходит. Но оно, словно засидевшаяся в гостях кумушка, не желало замечать намеков и сквозь незашторенные окна придорожной гостиницы «Полосатый зонтик» настырно лезло в комнаты, играя на тонких нитях паутины между рамами. Невысокое здание с двускатной черепичной крышей имело вид донельзя неухоженный, если не сказать заброшенный: замшелое крыльцо почти вросло в землю, рассохшиеся двери надсадно скрипели, а из-под облупленной штукатурки щерилась каменная кладка. И тем нелепее выглядели у входа две безвкусные садовые скульптуры, изображавшие фламинго, и кокетливые резные наличники с пышногрудыми русалками. Приколоченная над входом большая деревянная подкова самым наглым образом отлынивала от работы — удача в «Полосатый зонтик» отродясь не заглядывала, особенно после того, как в двух милях отсюда открылась чистенькая и уютная «Улиткина ракушка» и поток постояльцев совсем иссяк.
Измождённая молодая женщина в застиранном форменном платье и белом передничке, совершенно не скрывающим, а лишь еще больше подчеркивающем ее беременность, медленно шла по коридору. Она скорее опиралась на железную тележку, нагруженную бельем, чем катила её. Черты лица женщины заострились, под серыми глазами, наметив паутинку ранних морщин, залегли глубокие тени. Из кое-как забранной шпильками причёски выбивалась непослушная прядь. Прошло уже три месяца с тех пор, как Люсинда Реддль, покинув Дом-на-холме, работала здесь горничной. После двух дней бесплодных поисков хоть какой-нибудь работы молодая женщина переступила порог этого убогого здания, увидев объявление: «Требуется горничная». Миссис Пуррис, хозяйка «Полосатого зонтика», мгновенно выхватив цепким взором беременность претендентки, уже было открыла рот, чтобы отказать ей, но умоляющие глаза и, главное, безропотное согласие на зарплату, на которую и котенка-то не прокормить, убедили ее взять Люси на работу.
До родов оставалось меньше двух месяцев, и с каждым днем ей все тяжелее было просто вставать, не говоря уже о том, чтобы убирать номера. Если бы не укрепляющее зелье, которое она тайком варила себе каждый вечер, ее давно бы выгнали. Но сегодня даже оно не помогало — Люсинда не смогла заснуть, беспокойный малыш всю ночь толкался перед скорым появлением на свет. И сейчас поясница ныла, отекшие ноги подкашивались, а глаза закрывались. Молодая женщина открыла дверь лучшего в «Полосатом зонтике» двухкомнатного номера с отдельным душем. Ей и в голову не пришло постучать, потому что вчера вечером хозяйка, препираясь с оформителем из-за двух шиллигнов, громогласно причитала, что «люкс простаивает уже два дня». Чтобы избавиться от этой напасти, она решила украсить невзрачный фасад вывеской с упоминанием о «номере высшей категории» и даже, наступив на горло своей изумительной скаредности, пригласила художника.
Однако, к удивлению Люси, номер не пустовал: на кровати сидел мужчина, смуглый и тощий, с необычайно длинными для муггла забранными в хвост чёрными волосами, в которых серебрилось несколько седых нитей. Одет он был в клетчатую рубашку, застёгнутую на спине и полосатые гетры поверх брюк. Люси проглотила смешок и аккуратно прикрыла за собой дверь:
— Мугглы никогда так не одеваются. Пуговицы у рубашки впереди, а гетры лучше вообще снять, — она улыбнулась.
Незнакомец резко обернулся: он весь был словно собран из острых углов, порывистый и нескладный, с густыми кустистыми бровями на худом, скуластом, необычайно подвижном лице. Он угрожающе зыркнул на девушку угольно-чёрными глазами.
— Извините, — пробормотала Люсинда и попятилась назад, стараясь не скрипеть тележкой. — Но Вам не стоит здесь оставаться. Если, конечно, не заплатите за номер.
— Проходи, — незнакомец вдруг неожиданно широко улыбнулся и по-свойски подмигнул ей. — Ты ведь Люси Серпентс, верно? Я приехал, чтобы поговорить с тобой.
Не дожидаясь ответа, странный постоялец вытянул вперёд руку с палочкой, бросил звуконепроницаемое заклятие и припечатал дверь запирающими чарами. Люси отметила, как виртуозно он справился с невербальными заклинаниями.
— Кто Вы такой? Что Вам нужно? Я давно не мисс Серпентс, моё имя миссис Реддль.
— Это уже не важно, — передёрнул плечами незнакомец. — Не бойся. Нам просто нужно поговорить.
— Ну, если Вы настаиваете, то через пару часов я закончу уборку и смогу спуститься в кафе. А Вам пока лучше переодеться и заплатить за номер. Если миссис Пуррис обнаружит Вас здесь, то непременно устроит скандал. Она и так считает, что я немного не в себе, а увидев Вас…
— Увы, мне сейчас не до этого. У нас совершенно нет времени, меня разыскивают авроры. И не только они, — будничным тоном сообщил угловатый колдун. — Поэтому нам нужно немедленно исчезнуть отсюда.
У девушки потемнело в глазах, она опустилась на соседнюю кровать.
— Вы сумасшедший? Уходите отсюда немедленно, и, так и быть, я не стану заявлять о неправомочном использовании колдовства в муггловской гостинице. У меня без Вас хватает проблем. Сейчас же откройте дверь!
— У меня нет времени на объяснения. Ты должна мне поверить, иначе нас всех ждут ужасные несчастья. Я не причиню тебе вреда, — голос у незнакомца стал ласковым, словно у колдомедика, уговаривающего ребёнка принять горькое зелье.
— С Вами уже случилось ужасное несчастье — Вы спятили. Со мной, как видите, тоже. Потомок Салазара Слизерина убирает за мугглами не хуже домашнего эльфа. Мои титулованные предки наперегонки переворачиваются в гробах: я опозорила семью. На перечисление всех пунктов «кодекса чести», которые я нарушила, уйдёт пара недель. А мой ребёнок-полукровка ещё даже не родился.
— Его это тоже касается. Тебе нужно встретиться с одним человеком.
— С каким ещё человеком?! Гриндельвальдом? Он твой хозяин? — Люсинда решительно поднялась, сжав зубы от взрыва боли внизу живота.
— Нет, — волшебник энергично затряс головой. — Пойми, тебе и ребёнку угрожает опасность. Кто-то привел в действие план. Я подозреваю, что это твой кузен Морфин. Ты должна поговорить с ним.
— Кузен Морфин?! — Люси чуть не подавилась этим именем. — Это предпоследний человек на Земле перед Гриндельвальдом в списке тех, кого я хочу видеть. Какой у него может быть план? Как покалечить побольше мугглов или замучить десяток змей? Вы зря теряете время. Даже если я соглашусь пойти к нему, он проклянет меня раньше, чем я успею сказать: «Привет», ведь я предательница крови.
— Он никого не проклянет, он в Азкабане. Я встретился бы с ним сам, но свидания разрешают только родственникам.
— И в этом всё дело? — Люси взяла с тележки ножницы и отрезала несколько волосков из выбившейся пряди. — Выпьете многосущное зелье и будете совсем как я. Мне в моём положении ни к чему встречи с дементорами.
— Я думал об этом, — её собеседник состроил разочарованную гримасу. — Но говорить о плане вслух слишком опасно.
— Неужели? А чем я могу помочь? В Азкабане колдовать всё равно нельзя, а в легалименции я полный ноль.
— Есть язык, который понимают только потомки Змееуста. Ты можешь поговорить с ним на серпентанго. Решайся быстрее, у нас нет времени.
— Честное ведьминское, я не знаю никакого плана, кроме как по уборке комнат, а мой ребёнок тем более. В Азкабан, да еще и для того, чтобы поговорить с Морфином, я не пойду. А этого Вашего плана скорее всего вообще не существует — я перевидала столько авантюристов и сумасшедших, которые клялись Мерлином и Морганой, что открыли очередной великий секрет Слизерина, что если бы каждый давал нам хоть по нуту за беспокойство, моя семья не разорилась бы, — Люси махнула рукой и принялась протирать туалетный столик.
Незнакомец резко выпрямился, словно внутри него разжалась невидимая пружина, и подскочил к ней:
— Откуда ты знаешь, что план касается Слизерина?
— А кого ещё? — рассмеялась Люси. — Не надо быть легалиментом, чтобы догадаться.
— Ты не понимаешь, насколько это серьёзно! Это может стоить тебе жизни.
— Конечно, как и метла Слизерина, которая до сих пор хранится где-то на дне океана, и написанная им опера для троллей. И пояс из его бороды. И его очередное завещание — примерно трёхсотое по счёту. Может, пора оставить прах в покое?
Ещё одна фигура — на этот раз в тёмной мантии с аврорской нашивкой — с глухим хлопком появилась в комнате.
— Всем оставаться на местах! — визгливо прокричала она, видимо, изо всех сил стараясь показаться грозной, но получилось как-то неубедительно. — Ты арестован, Перкинс!
— Лови бешеных пикси, неудачница, — фыркнул колдун, запустив в неё сногшибатель и тут же переводя палочку на Люси.
Однако раньше, чем стражница магического правопорядка упала, Люси выхватила из её разжавшихся рук палочку, и выпустила в странного постояльца файерболл. Он нырнул за кровать, припомнив вполголоса пару омерзительных волшебных тварей.
— Империо!
— Протего! — слегка опередив его, выпалила Люсинда.
Пламя, объявшее кровать, уже подбиралось к ней по полу. Молодая женщина осторожно попятилась к двери, боясь повернуться к Перкинсу спиной. На полу громко застонала девушка-аврор.
От дыма у Люсинды закружилась голова, картинка перед глазами стремительно теряла резкость. Рука, сжимающая палочку, ослабла и едва заметно дрогнула, чем тут же воспользовался Перкинс. Перед глазами блеснула слепящая алая вспышка…
— Вставай, — услышала она раздражённый голос и с усилием приоткрыла глаза. Бледное лицо в обрамлении растрёпанных волос таяло в туманной дымке.
— Брюн? Это ты?
— Нет, леди Моргана, — проворчала та. — Давай, вставай!
— Кто это был, Брюн? Почему меня нельзя оставить в покое, ведь после манципации я всё равно что муггл, — Люси сделала попытку подняться, но каждое движение отдавалось такой болью, словно в тело втыкалась сотня раскалённых иголок.
— Называет себя Перкинсом. Что, интересно, он здесь делал? И я не Брюн, а офицер Ван Хельсинг, — она многозначительно выпятила грудь, чтобы Люси не проглядела аврорские нашивки.
— Вижу. Только это не помогает тебе блокировать заклятия, — та скептически оглядела её форму. — Понятия не имею, что ему было нужно. Я работаю в этой гостинице и пришла убрать номер. А он сидел здесь. Потом аппарировала ты.
— Скажи спасибо, что я вовремя появилась! Иначе твой обгорелый труп мугглы похоронили бы, как неопознанный. Авроры должны защищать всех, даже таких, как ваша проклятая семейка! Зачем ты врешь? Если ты просто горничная, которая случайно зашла в номер, то почему он перед тем, как аппарировать, кричал, чтобы ты поговорила с Морфином?
— Брюн, прекрати. Я действительно не знаю. Он нёс какую-то чушь, что я должна пойти на свидание к кузену Морфину. О каком-то плане. Я решила, что он просто спятил. И возомнил, что разгадал очередную великую тайну Салазара Слизерина. Они ходили в наш дом косяками, и обычно после них что-нибудь пропадало. Последний рассказал, что нашёл его метлу где-то на дне океана, просил сто галеонов и прихватил с собой серебряный подсвечник.
— Офицер Ван Хельсинг — не забывай! И не заговаривай мне зубы!
— Хорошо, офицер. Честное слово, я больше ничего не знаю. Скажи лучше, что с моим отцом?
— Он исчез сразу после допроса, хотя мы взяли с него подписку. Не удивлюсь, если он перебрался в Германию.
— Замолчи! Мой отец никогда не …
— Никогда не попадался, ты это хочешь сказать? — перебила её «офицер Ван Хельсинг».
— Ты же знаешь, что он честный колдун.
— Честные колдуны не вываливаются из камина в трактире, полном мугглов, в обнимку с Гриндельвальдом.
— Хватит, — Люсинда поморщилась. — Ты прекрасно знаешь, что Гриндельвальд его обманул.
— Ну конечно! Всё-то вас обманывают, кругом одни трагические совпадения! И Валенберг вас разыскивает только для того, чтобы поболтать о пустяках. И его помощник с разговорами о плане оказался в гостинице, где ты работаешь, совершенно случайно?!
— Помощник того самого Валенберга? — Люсинда наконец-то смогла сесть на кровать и откинула со лба влажную, липкую прядь.
— Ты слышала о каком-то другом? — Ван Хельсинг смерила её презрительным взглядом. — Не прикидывайся дурочкой! Валенберг прибыл в Англию, чтобы встретиться с кем-нибудь из вашей семьи, и собирался разыскать тебя, когда узнал, что старик Ярволо исчез, ты прошла манципацию, а Морфин в Азкабане. С Валенбергом приехал и этот Перкинс, с фальшивым паспортом. Кстати, его разыскивают за попытку ограбления Гринготтса. Это тебе тоже ни о чём не говорит?
— Думай что хочешь, Брюн. Отец давно закрыл счёт, у нас не осталось ни одной ячейки. Серпентсы сейчас бедны, как садовые гномы.
— Офицер Ван Хельсинг! — заверещала та. — Что ещё, кроме вашей проклятой семейки, могло понадобиться этому человеку в Англии? Была бы моя воля, он бы прямиком отправился в Азкабан, — на её лице отразилась такая ярость, словно это злосчастный немец сидел перед ней на кровати. — Он работает на Гриндельвальда, это же очевидно. А твой кузен, Морфин! Ещё одно интересное совпадение — он сейчас в Азкабане за нападение на муггла. На муггла из той самой деревни, в которой ты жила.
— Я ничего не знаю, клянусь кровью.
— Что ж, мисс Серпентс, спасибо за неоценимую помощь следствию, — Ван Хельсинг гневно сверкнула глазами. — Я всегда знала, что могу на тебя рассчитывать.
— Постой, ты не можешь всё здесь так оставить. Ты должна убрать следы волшебства, — Люсинда обвела рукой номер, где царил такой хаос, словно в нем ночевали сотни взбесившихся пикси: разбитое окно, обгоревшая кровать со свисающими чёрными клочьями, угольные пятна и лужи на полу. Миссис Пуррис взорвётся от злости, если это увидит.
— Ты так думаешь? — Ван Хельсинг смерила её ледяным взглядом. — Тогда, может, вспомнишь, что за дела у твоей семьи с Валенбергом?
— Никаких, Брюн, клянусь. Я никогда не слышала об этом.
— Подумай хорошенько, Люси, — её собеседница неприятно прищурилась. — Если действительно хочешь, чтобы я всё исправила.
— Пожалуйста, Брюн… Офицер… Я ничего не знаю, миссис Пуррис выгонит меня, если увидит всё это, — голос Люсинды задрожал.
— Если тебе больше нечего мне сказать, Люсинда Серпентс, тогда всего хорошего. Рада была увидеть, как ты убираешь за мугглами, — Брунгильда Ван Хельсинг исчезла, одарив её напоследок злорадной улыбкой.
— Нет, — прошептала Люси, тупо уставившись на место, где она только что стояла. По щекам потекли слёзы. Она с трудом поднялась с кровати, опираясь на тележку и, всхлипывая, подкатила её к сгоревшей кровати. Почти не чувствуя ватных ног, она наклонилась, чтобы собрать обгоревшие клочья, но комната вдруг заплясала перед глазами, сменяясь бесформенными цветными пятнами. Она попыталась ухватиться слабеющей рукой за ручку своей тележки, но непослушные пальцы лишь скользнули по холодному металлу
Из оцепенения ее вывел раздраженный голос старшей горничной:
— Она свихнулась, миссис Пуррис. Подожгла комнату, разбила окно. Я всегда говорила, что от неё одни несчастья!
— Люсинда! — длинные, заскорузлые пальцы пребольно вцепились в ее плечо. — Очнись.
Хозяйка нависла над ней, словно разъярённый коршун. Ее и без того тонкие губы сжались в прямую линию.
— Простите, миссис Пуррис…
— Простите?! — почтенная старая дева заверещала так, что даже кружева на её чепце задрожали.
— Это не я, — почти прошептала Люсинда. — Там был… — она запнулась, не в силах ни сказать правду, ни придумать более-менее подходящую ложь.
— Кто там был?! Кто кроме тебя, проклятая идиотка?! — градус негодования хозяйки поднялся ещё выше. — Никто никого не видел!
— Я не знаю… Я всё исправлю.
- В сумасшедшем доме исправишь, — взвизгнула миссис Пуррис. — Убирайся отсюда немедленно!
— Но, миссис Пуррис, мне больше некуда пойти…
Однако хозяйка смерила её таким уничижительным взглядом, что Люси показалось, будто она стала ниже ростом. Процедив сквозь сжатые зубы что-то маловразумительное про «паршивую ненормальную оборванку», миссис Пуррис вышла, хлопнув дверью. А через несколько минут старшая горничная, швырнув на пол скудное имущество Люси, повторила приказ хозяйки. Девушка заикнулась было о жалованьи, но ответом ей был лишь новый поток отборных ругательств. Дверь «Полосатого зонтика» захлопнулась за ней. Люси в сердцах пнула глупого деревянного фламинго, в горле застрял противный комок, но слёз не было. Слизеринка должна уметь найти выход из любого положения? Как бы не так — она позор своего факультета и единственная ошибка шляпы за тысячу лет. Проглотив горький вздох, Люси направилась к ближайшей станции. Мысли против воли возвращались к Тому: она с усердием, на которое способны только влюбленные, придумывала оправдания мужу. Он любит ее, не может не любить и уже давно раскаялся в своей горячности. Наверное, даже пытался её разыскать. Хотя бы ради малыша — ведь он-то ни в чём не виноват. «Как же, ищет, — зашевелился внутри ехидный червячок. — Ты послала ему письмо месяц назад и большими ровными буквами вывела обратный адрес». «Ну да… но письмо могли перехватить Вудро Реддль и Фуксия!» — Люсинда до сих пор не хотела верить в малодушное предательство мужа — он не мог забыть, как приносил ей фиалки, как они катались верхом, как вместе до слез хохотали над приходящими на радиостанцию письмами. А каким счастливым он был, когда узнал о ребенке!..
— Один билет третьего класса до Малого Висельтона, — она протянула кассирше несколько монет, оставшихся от жалованья за прошлую неделю…
В деревне, казалось, ничего не изменилось: дом Реддлей всё так же горделиво возвышался на Васильковом холме, только пышная зелёная трава съёжилась и пожухла, а ветер теперь гонял по парку опавшую листву. Люси сделала глубокий вдох и вошла в ворота парка.
— Привет, Фрэнк, — она помахала рукой садовнику, который безуспешно пытался смести листья в кучу: ветер тут же снова поднимал их в воздух. Лицо у него вытянулось, словно он увидел призрака: с того самого летнего вечера вспоминать о жене молодого хозяина и её чудаковатом отце было запрещено под страхом жестокой кары. — Мой муж дома?
Ни приветствия, ни ответа на свой вопрос она не дождалась. Дверь дома с грохотом распахнулась, и Фуксия Реддль, с растрёпанными голосами и багровым от ярости лицом, пронеслась вдоль дома. Люси едва успела выставить руки, иначе свекровь вцепилась бы ей в горло.
— Как ты посмела явиться сюда, мерзкая ведьма! Ты околдовала моего сына, разрушила нашу семью! — вопила она, тщетно пытаясь вонзить длинные ногти в лицо невестки.
— Успокойтесь, Фуксия! — Люси с трудом оттолкнула её. И раньше, чем та снова набросилась на неё, многозначительно добавила. — Пока я не превратила вас в сушёную воблу.
Та отступила, мелко дрожа и бормоча себе под нос проклятия.
— Мне нужно просто поговорить с мужем. Всего несколько минут. А потом, если он скажет — я уйду.
— Только не смей входить в дом. Я его позову, — миссис Реддль попятилась, не решаясь показать невестке спину. Она чуть не растянулась на влажных мраморных ступенях, но так и не повернулась к ним лицом. Трясущейся рукой Фуксия нащупала дверную ручку и исчезла в доме. Несколько минут Люсинда ждала свекровь в её любимой беседке, чувствуя себя ужасно глупо. Подозрение, что она зря пришла в этот дом, за это время переросло в стойкую уверенность. Она уже собиралась отправиться восвояси, как дверь снова открылась и в парк спустился Том. Она сразу заметила, что муж похудел, на висках серебрилась проседь, а от крыльев носа пролегли тонкие морщинки.
— Том! — она всё равно не смогла сдержать глупой, счастливой улыбки и протянула к нему руки.
— Здравствуй, Люси, — он подчеркнуто вежливо кивнул головой.
— Том, это же я… — она порывисто кинулась к нему, но муж лишь холодно отстранился. — Прости, мы так глупо поссорились. Мне нужно было дать тебе время привыкнуть… Я не сержусь, правда, — она напрочь забыла заготовленную речь о жизни и счастье их ребёнка.
— О чём ты? — Том удивлённо вскинул брови. — Мы не ссорились, мы расстались, Люси. И я думал, ты это понимаешь. Я надеялся, что ты не станешь подсылать мне очередных своих ужасных родственничков или друзей.
— Это ты о чём?! Я послала тебе одно-единственное письмо из «Полосатого зонтика», где работала горничной.
— Конечно, а этот косоглазый оборванец с безумным видом? Он представился твоим братом. И пытался убить меня.
— Морфин?! — воскликнула Люси. «Он сейчас в Азкабане за нападение на муггла. На муггла из той самой деревни, в которой ты жила», — вспомнила она слова Ван Хельсинг.
— Я так и думал.
— Это совсем не то, что ты подумал. Я не посылала его, клянусь! Я не видела его много лет, он совершенно невыносимый человек.
— Я это понял. Знаешь, каково это — сидеть перед ним, как болван, смотреть, как он глумится и гримасничает, и быть абсолютно неспособным что-нибудь предпринять? Он размахивал палочкой у меня перед носом, а я только гадал, что же он сейчас сделает: вырастит мне хвост, подожжёт дом или превратит в гусеницу. Он был так любезен, что я просто покрылся фурункулами с головы до пят. Услышав, что ты ушла беременная, он пришёл в неописуемую ярость, переколотил в доме всю посуду и устроил настоящий потоп. А через неделю появился этот, с бегающими глазками и рубашкой, надетой задом наперёд. Он тоже разыскивал тебя, — Том сжал кулаки, его тихий голос звенел от возмущения.
— Том, — Люси вся съёжилась под его взглядом. — Клянусь, я разберусь с ними. Но ведь кто-то из службы магического правопорядка должен был исправить всё, что натворил Морфин.
— О да. К нам заявился какой-то тип в пальто, женском купальнике и гетрах. После этого Дом-на-холме переименовали в Дурдом-на-холме. Он склеил черепки и убрал воду. И добавил, что может стереть мне память, если я хочу. Но это не обязательно, потому что моя жена — ведьма. Так что, Люси, чем быстрее ты уйдёшь, тем лучше.
— Том, любимый, ты не представляешь, как я сожалею. Мне тоже пришлось много вынести за эти месяцы. Я работала горничной в ужасном придорожном притоне. А сегодня утром меня выгнали и оттуда.
— Почему же? Явился кто-то из твоих и устроил очередной погром? — Том криво улыбнулся.
— Да, — призналась Люси. — Тот самый, в рубашке задом наперёд. Только я никогда раньше его не видела. Но это сейчас не важно. Том, мне некуда идти, у меня нет ни гроша, а наш ребёнок скоро родится. Ты должен мне помочь. Не ради меня, ради него. Он ни в чём не виноват.
— Скажи, Люси, — на мгновение ей показалось, что в броне его невозмутимости появилась трещинка. — Наш ребёнок, он будет таким же… Ненормальным?
— Да, скорее всего он будет колдуном, — Люси кивнула. — Том, ты не понимаешь. Многие волшебники — прекрасные люди, тебе просто не повезло — ты встретил не самых лучших из нас. Магия — это ведь замечательно. И очень интересно.
— Особенно когда с её помощью запугиваешь и издеваешься над теми, кто не умеет ничего подобного. Не думал, что ты считаешь, будто это здорово. Люси, тебе следовало быть честной со мной с самого начала. Тогда мы оба не совершили бы этой ошибки. А сейчас ты не можешь вот так сваливаться мне на голову и говорить: «Это наш ребёнок. Он колдун!» Это не моя вина, что из нашего брака ничего не получилось. Если бы я сразу знал обо всем, то держался бы от тебя подальше. Тебе стоило найти кого-нибудь из своих — вместе прыгали бы по каминам, размахивали палочками…
— А я думала, что уж в мире мугглов никогда не услышу этих глупостей. Про чистую кровь! — Люси проглотила комок в горле.
— Тебе лучше уйти. Отец с матерью никогда не позволят тебе войти в дом. И я не могу сказать, что осуждаю их за это. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо, ты вернёшься к своим, найдёшь кого-нибудь, кто сможет стать твоему ребёнку лучшим отцом, чем я, — он опустил глаза, разглядывая сухие листья на дорожке. — Вот, — муж неловко вложил ей в руку смятую ассигнацию. — Больше я ничего не могу для тебя сделать. Прощай, — он поспешно зашагал к дому, ни разу не обернувшись.
Люси так и осталась стоять, нервно теребя рукой уголок десятифунтовой банкноты.
— Убирайся отсюда, проклятая ведьма! — выкрикнула Фуксия из окна и тут же захлопнула форточку.
Молодая женщина медленно пошла к воротам, опустив плечи.
«Он был в ярости, когда узнал, что ты ушла беременная… Это касается тебя и твоего ребёнка… Кто-то привёл в действие план… Твой кузен Морфин, тебе нужно поговорить с ним…» Слишком много совпадений. С чего бы Морфину расстраиваться? Он должен быть рад, что предательство крови не принесло ничего хорошего. Люси размышляла о событиях сегодняшнего дня всю дорогу до станции, где взяла билет до Лондона. Сойдя с поезда в промозглую дождливую ночь, она выбрала переулок потемнее. Со дна дорожного несессера Люси извлекла единственную волшебную вещицу, которая осталась у неё после манципации — крохотный подсвечник и сжимала его в вытянутой руке до тех пор, пока на тонком штырьке для свечи не заплясала голубая искорка.
Не прошло и минуты, как она услышала громкое цоканье копыт. Следом раздался пронзительный свист и щелчок кнута. Буквально из воздуха появился страннейший двухэтажный дилижанс ядовито-розового цвета с собранной из светлячков надписью: «Красавица полночи». Оглобли и упряжь словно парили в воздухе. Дверца распахнулась, и странный голос пропел:
— Добро пожаловать в «Полуночную красавицу», спасительный экипаж для волшебников и ведьм, оказавшихся в затруднительном положении. Мы с удовольствием доставим Вас куда пожелаете.
Люси улыбнулась и зашла в экипаж.
— Добрый вечер. Мне нужно попасть в «Дырявый котёл».
Девушка устало опустилась на сиденье и рассеянно наблюдала, как арки и парапеты расступаются, чтобы пропустить «Красавицу полночи». Люси даже зажмурилась, когда дилижанс со всего маху пролетел сквозь чугунную ограду. Ещё несколько минут, и он с оглушительным свистом затормозил — девушка едва не свалилась с места.
— «Дырявый котёл», — торжественно провозгласил голос, перебудив всех, кому посчастливилось не проснуться от резкого торможения.
— Спасибо. Вы ведь принимаете муггловские деньги? — не дожидаясь ответа, Люси вложила в руку кучера последний из оставшихся от работы в «Полосатом зонтике» шиллинг и с нескрываемым облегчением заспешила в сторону вывески «Дырявый котёл» — захудалого на вид бара, откуда можно было попасть на Косую Аллею.
Через час, пока сонная ведьма готовила ей постель, она уже с наслаждением потягивала горячий кофе с корицей в своей комнате, слегка сожалея об оказавшемся совершенно грабительским обменном курсе. Поленья в камине благодушно потрескивали, объятые язычками пламени.
Наутро она поменяла в Гринготтсе оставшиеся деньги, обратив внимание на колдографию своего случайного знакомого из «Полосатого зонтика», чьё появление вчера стоило ей работы, — он ухмылялся с плаката с надписью «Разыскивается».
Из банка она направилась прямиком в приёмную Министерства Магии.
— Здраствуйте, я Люсинда Серпентс. Я манципирована в 1925 году.
— Что Вам нужно, мисс Серпентс?
— Я прошу разрешить мне свидание с братом. Он находится в Азкабане за нападение на муггла. Его зовут Морфин Гаунт.
— Хорошо, мисс. Заполните заявку, и я отправлю её коменданту Азкабана. Зайдите на следующей неделе — раз Вы манципированы, я не могу отправить Вам сову.
— Вы не понимаете, недели у меня нет. Муггл, на которого напал Морфин Гаунт, — мой муж, — Люси пристально смотрела на клерка в поношенной робе. Улыбнувшись уголком рта, она опустила на его стол золотой галлеон. — Я думаю, мы сможем договориться без коменданта.
Глава 01. Лето, умноженное на дваВернувшись на каникулы в детский приют Босоногого Патрика для брошенных детей, Том с удивлением обнаружил, что за девять месяцев в Хогварце он вырос почти на голову, так что форменную одежду ему пришлось взять на три размера больше. А что ещё поразительнее, в приюте Босоногого Патрика начался ремонт. Фасад здания был затянут лесами, на которых неторопливо возились двое маляров с ведёрками. В столовой поверх узора извилистых трещин начали укладывать кафель. Как рассказал ему Джим Вустер, после того как Гридингс проиграл выборы, новый депутат Колин Кукишингс провёл какое-то «парламентское расследование», и Гридингс перестал быть председателем попечительского совета. А в Лоренсвилльской газете даже опубликовали карикатуру на него, тянущего в огромный рот кусок хлеба, который он вырывал из рук худенького сироты на фоне приюта Босоногого Патрика. Том ничего на это не ответил, лишь удовлетворённо улыбнулся себе под нос.
Несмотря на некоторое улучшение быта - в спальне около кроватей даже появились небольшие тумбочки, он никогда не чувствовал столь сильного отвращения к приюту Босоногого Патрика и его обитателям. Ему даже в голову не пришло отправиться в столовую на обед и ужин. Он сидел на своём любимом вязе, жуя прихваченные с праздничного ужина в Хогварце сэндвичи.
- Эй, Реддль, - услышал он снизу знакомый противный голос, – слазь оттуда.
Под деревом стоял Люк Суэйн, крупный, нескладный белобрысый подросток, первый заводила в приюте. За ним привычно топталась его свита – с десяток мальчишек с задорными в предвкушении очередной жестокой забавы лицами.
- Зачем? – невозмутимо отозвался Том, хотя поджилки у него тряслись от страха. С каким удовольствием он отвесил бы каждому по фурункульному проклятию! Но в кармане робы лежало письмо из Министерства Магии о строжайшем запрете пользоваться магией на каникулах, а после утренней истории с Хроноворотом он и сам понимал, что стоит дать хоть малейший повод – и министерство его в порошок сотрёт.
- Ты что, зазнался? – не отставал Люк. – Может, мы соскучились, - глумливо протянул он под ухмылки своих прихвостней. Не дожидаясь, пока его стащат с ветки, Том спрыгнул сам, уверенно-властным жестом раздвинул двоих из свиты Люка и встал напротив него, скрестив руки на груди.
- Что?
- Прежде всего, что ты там ел? – Люк зыркнул на крошки на воротнике его формы.
- Сэндвичи, - Том пожал плечами.
- Где ты их взял? – глаза Люка злобно сузились.
- В моей школе.
- А почему ты не отдал их мне?! – массивная туша угрожающе нависла над ним.
- Ну, у меня остался ещё один, - мальчик достал из кармана бумажный пакет. Люк жадно протянул пухлую пятерню, но Том с очаровательной улыбкой убрал руку за спину. – Только я хочу кое-что решить с тобой. Раз и навсегда. Сейчас я дам тебе бутерброд, но не потому, что должен это сделать, а потому, что сам решил тебя угостить. А завтра мы с тобой встретимся один на один, идёт? Если победишь ты – всё лето буду приносить тебе вкусный обед, если я – оставишь меня в покое.
- Где ты возьмёшь вкусный обед, Реддль? - недоверчиво фыркнул Люк. Конечно, в присутствии своей верной свиты он был в безопасности, но от этого паренька исходила какая-то странная спокойная уверенность, которой раньше не было.
- Это моё дело.
- Врёшь! – Люк смачно сплюнул на землю.
- Гадом буду, - Том плюнул рядом и провёл по шее ребром ладони, выполнив саму простую и действенную из мальчишеских клятв. – Завтра в полдень на этом же месте. Один на один. Согласен? Или уже струсил? – продолжал он подначивать Люка.
- Идёт, - тот засопел и взял из протянутой руки сэндвич. – Пошли, ребята, завтра у нас будет веселье.
Том снова залез на ветку вяза. За сегодняшний день, который он благодаря Хроновороту проживёт ещё раз в доме Ривейра, они с Каем просто обязаны что-нибудь придумать.
Без пяти полночь Том осторожно прокрался из спальни к пруду – именно это место, заросшее камышами и крапивой и пропитанное затхлым запахом застоявшейся воды, он выбрал для своих ежедневных путешествий – никто не пойдёт туда в полночь, тем более по доброй воле. Алмаз, филин Кая, не подвёл и действительно прилетел незадолго до отбоя – принёс Тому портключ в виде какого-то механизма с зубчатыми колёсиками и короткую записку, в которой друг писал, что в первый день хроноворот нужно повернуть не на два оборота, а на один, соответствующий двенадцати часам, потому что они приехали в Парадиз-мэнор в полдень. Почему-то бумага, на которой Кай написал записку, была жёсткой и вспученной, словно промокла насквозь. Том почти обиделся за это глупое предостережение – он и сам прекрасно помнил, что сутки назад они ещё были в Хорварце и говорили о Хроновороте у погасшего камина. Мальчик осторожно прокрутил сапфировую колбу песочных часов против часовой стрелки. Время устремилось назад, красное солнце выползло из-за горизонта на западе и направилось на восток, мимо него пронеслись с огромной скоростью цветные пятна. Едва стрелки часов замерли на отметке полудня, мальчик взял в руку присланный Каем портключ. Неведомая сила рванула его вперёд и вверх, стремительно раскручивая, и тут же куда-то бросила. Том, подняв фонтан брызг, тяжело шлёпнулся в воду прямо в приютской форме. Он попытался встать, но не смог достать до дна. Мальчик лихорадочно замолотил ногами и руками. Берег был не меньше, чем в пятидесяти ярдах, а его неумолимо затягивало под воду. И тогда он заорал, что было сил.
На помощь уже спешил вездесущий Басти: он сделал какой-то замысловатый пасс руками, и мальчик поднялся в воздух и заскользил к берегу. Под бормотание эльфа о том, что молодой господин чуть не погиб, Том, тяжело дыша и отфыркиваясь, озирался вокруг. «Парадиз-мэнор», летняя резиденция семьи Ривейра, оказалась белым четырёхэтажным мраморным особняком с четырьмя башенками по углам и множеством ажурных балкончиков с резными балюстрадами. У входа раскинулась просторная, увитая плющом терраса, выходящая к бассейну в форме подковы с двумя извилистыми горками. На террасе в кресле-качалке сидел Рудольф Ривейра в лёгкой светлой робе и курил сигару.
- Здравствуйте, сэр, - Том подошёл ближе. Вид у мальчика был жалкий – и без того убогая приютская форма промокла и прилипла к телу, по штанинам стекали струйки воды.
- Здравствуй, - отец Кая отложил газету.
- Извините, но я приземлился… То есть приводнился… А где Кай?
- Сэр, молодой господин чуть не утонул, - Басти высунул длинный нос из-за хозяйского кресла. – Хозяин может наказать Басти, но он всё равно скажет, что это было ужасно неосмотрительно - разрешать мальчикам пользоваться портключом.
- Верный способ заставить мальчишек что-то сделать – категорически это запретить, - пробормотал себе под нос Рудольф Ривейра, – Что значит «чуть не утонул» в нескольких ярдах от берега в тёплой воде?
- Я не умею плавать, сэр, - выдавил из себя Том и опустил глаза.
- Ну, с этим мы разберёмся. Кай решил, что песчаный берег - самое безопасное место. Что ж, за обедом оторву ему уши, а Свену – бороду.
- Нет-нет, сэр, ведь ничего страшного не произошло, - мальчик замотал головой. – Можно мне пойти поздороваться с ним?
- Пока нет. Он делает твой портключ. И я не представляю, что будет, если ты-из-будущего отвлечёшь его-из-настоящего от того самого предмета, который перенес тебя сюда. Вы со своим Хроноворотом всё равно что садовый гном с компактным ураганом. К обеду Кай должен закончить, а я после собрания акционеров Гринготтса отправлю Алмаза с Косой Аллеи. Оттуда гораздо ближе, с острова он летел бы пару дней. А ты уже здесь, видишь, - Рудольф Ривейра движением палочки не только высушил его одежду, но и трансфигурировал её в летнюю робу и брюки. – А вот теперь скажи мне, что будет, если я по каким-то причинам этого не сделаю? Задержусь на собрании или просто забуду?
- Не знаю, сэр, - смутился Том.
- В том-то и дело, Мерлин вас побери. И я не знаю. Может, ты расщепишься и застрянешь где-нибудь вне времени?
- Но если я уже здесь, то это означает, что всё это уже произошло. То есть… - мальчик запнулся.
- Не воображай, что разобрался во всём. Знаешь, директор Диппет, профессор Дамблдор и даже наш Министр – не полные идиоты. В их предложении отдать Хроноворот в отдел Тайн было некое рациональное зерно.
- Но тогда почему Вы им помешали? – Том чувствовал себя неуютно под изучающим взглядом проницательных зеленовато-карих глаз.
- Потому что у меня есть свои понятия о чести. И я время от времени позволяю себе им следовать.
- Но Вы же не отберёте его, правда? - Том сильно сжал в кулаке золотой диск хроноворота.
- Я уже отвечал на этот вопрос пару часов назад по моему времени и меньше суток назад по твоему. С тех пор ничего не изменилось. Интересно, от частого использования этой штуки не может быть побочных эффектов? – Рудольф Ривейра смерил Тома долгим, пристальным взглядом, но, кажется, не вполне поверил, когда тот уверенно замотал головой. – В любом случае, если ты намерен оставаться на каникулы в моём доме, я прошу тебя не пользоваться им ни для чего, кроме вылазок из приюта. Идёт? И немедленно скажи мне, если заметишь что-нибудь необычное.
- Хорошо, сэр, - поспешно согласился мальчик.
- Еще кое-что. В конце каникул мы с тобой ещё обсудим, как поступить с хроноворотом дальше, но пока оставим это, - Рудольф Ривейра неопределённо махнул рукой, и крупный алмаз на его перстне вызывающе сверкнул. – А пока можешь разжать кулак - если я действительно захочу его забрать, мне мало что помешает. Теперь к делу: в моём доме существуют определённые правила поведения. Во-первых, каждый день, кроме субботы и воскресенья, вы с Каем будете изучать защиту от тёмных искусств. Дурацкая история с преподавательницей не делает Хогварцу чести и тем более не значит, что это предмет не нужно учить. Тем более с учётом последних событий, - он горько усмехнулся.
- Каких событий? - осмелился спросить Том.
- Война, мой мальчик. Война. Она уже дышит нам в затылок, как бы мы ни пытались отвернуться. И, разумеется, все домашние задания на лето должны быть сделаны. Я проверю.
- Да, сэр, - Том закивал головой. Он с радостью согласился бы выпивать каждое утро по стакану кипящего масла, только бы ему разрешили провести вторые каникулы здесь.
- Но это ещё не всё, - Рудольф Ривейра многозначительно поднял палец вверх. – Ты хоть понимаешь, что вы все остались живы только благодаря глупому везенью? Что в Хогварце вас не наказали не потому, что не за что, а потому, что одному болвану пришло в голову поручить воспитание детей демону? Но это не значит, что вопрос исчерпан. Я не твой отец, Том, но, похоже, больше этим заниматься некому. Так вот, то представление о границах дозволенного, которое ты подцепил в своём приюте, не просто неправильное, а вредное и опасное. Если ты его не поменяешь, то можешь угробить не только себя. И пока ты находишься в моём доме, я должен быть уверен, что тебе не придёт в голову взломать ночью мой кабинет и украсть оттуда что-нибудь. Или отправиться ещё в какое-нибудь головотяпское путешествие на радость Гриндельвальду.
Том промолчал, разглядывая кафель в бассейне, но собеседник и не ждал от него ответа.
- Каю я уже сказал, что в наказание за свою глупость он всё лето будет разбирать почту «Правдобора» и готовить ответы читателям. Может, научится хотя бы отличать опасных идиотов и мошенников от безобидных проходимцев. Очень полезно для тех, кто позволил первому встречному авантюристу втравить себя в такую паршивую историю. К тому же кто-то всё равно должен это делать. Мне и так хватает вопиллеров. Думаю, ты составишь ему компанию.
- Конечно, сэр, - согласился Том, решив, что еще легко отделался. Он ожидал чего-нибудь похуже. – А разве в журнал пишут только мошенники и проходимцы? А нормальные люди?
- Только не в «Правдобор», - по губам колдуна скользнула саркастическая улыбка. – Ты когда-нибудь писал письма в журналы, Том?
- Никогда, сэр, - мальчик замотал головой.
- Вот и правильно. Выше нос, всё не так уж плохо, - совершенно по-мальчишески улыбнулся Рудольф Ривейра, заметив его напряжение. – На этом неприятные вопросы закончились. В остальном можете делать все, что заблагорассудится – я, конечно, не имею в виду что-нибудь вроде взрыва дома. И вытаскивай Кая время от времени из этого склепа с инструментами, а то в один прекрасный день мой сын вступит в гномий клан. Басти, принеси нам кофе.
- А пирожные для молодого господина? – эльф снова высунулся из-за кресла. – Басти пёк их всё утро…
- Неси свои пирожные.
Кофе с густой пенной шапкой оказался на редкость вкусным, как и рассыпчатые пирожные. Том со злорадством подумал о Люке Суэйне, который сейчас в приютской столовой ест какую-нибудь вонючую похлёбку или слипшуюся кашу.
Остаток времени до обеда он осматривал Парадиз-мэнор. Вокруг поместья раскинулся бескрайний парк с огромной, на зависть профессору Листвику, оранжереей, тенистой пальмовой рощей и множеством беседок. Вдоль засыпанных белым гравием аллей тянулись аккуратно подстриженные кусты орхидей. Среди ухоженных разноцветных клумб били фонтаны, и перламутровые брызги воды искрились на ярком солнце. Скульптуры, изображающие колдунов, кентавров, русалок и даже эльфов приветливо улыбались и помахивали руками со своих мраморных постаментов. Остров, на котором раскинулся Парадиз-мэнор, как с гордостью рассказал Басти, проводивший для него своеобразную экскурсию, целиком принадлежал Рудольфу Ривейра, но дойти до другого края мальчику пока не удалось: неутомимый эльф потребовал, чтобы молодой господин вернулся на обед. Подходя к дому, Том увидел Кая, который спешил к беседке с отсутствующим видом, какой у него был всегда, когда все его мысли занимала очередная поделка. Вспомнив о своём бесславном приземлении в море, Том разбежался и со всей силы толкнул его в спину прямо в бассейн.
- Ты что, спятил?! – Кай вынырнул, отфыркиваясь. – Это у мугглов теперь вместо «Привет»?
- Нет, привет - это привет. А вот ты со своим портключом меня чуть не утопил. Я упал прямо в море.
- Портключ!!! – застонав, Кай вытащил из кармана и положил на бортик уже знакомый Тому механизм с зубчатыми колёсиками, обёрнутый листком бумаги. – В него попала вода! И не вздумай теперь жаловаться!
- Вода?! – Том наклонился к бассейну, не веря своим ушам. – Он боится воды? Ты что, из сахара его сделал?
- Из тухлых яиц! Нет, не боится, после того как клей высохнет. Но он ещё не высох! – Кай оперся руками о бортик, подтянулся и перекинул одну ногу, потом вдруг сделал вид, что теряет равновесие, и вцепился Тому в плечи, отчего они оба полетели в бассейн. Тот, второй раз за день оказавшись в воде в одежде, снова замолотил руками и ногами:
- Кай, это не смешно, я не умею плавать, - тяжело дыша, он уцепился за парапет.
- Извини, я не знал. Но портключ ты сам испортил. У тебя всегда так – сначала делаешь, а потом думаешь, - обиженно бурчал он, выбираясь из бассейна.
- Джентльмены, как это понимать? – на террасу спустился Рудольф Ривейра.
Мальчики переглянулись:
- Мы упали.
- В бассейн.
- А это что? – он поднял портключ и посмотрел на них испепеляющим взглядом. Тому показалось, что вода в бассейне сейчас закипит. – Кай, ты прыгнул с ним в воду? Ты до конца лета будешь читать эльфам вслух раздел про клеящие составы! Я был о тебе лучшего мнения.
- Простите сэр, - вмешался Том. – Это я его толкнул. Я не знал про портключ. В прошлый раз это была просто ложка.
- И решил, что будет честно, если он тоже искупается в одежде, - Рудольф Ривейра изо всех сил старался сохранять грозное выражение лица, но не смог удержаться от улыбки. – Что ж, получилось в высшей степени справедливо и столь же глупо. И всё же, джентльмены, время – это не игрушка. Ещё одна дурная выходка, и я отменю своё разрешение.
- Извини, пап… - Кай произнёс высушивающее заклятие.
- Простите, сэр, - повторил Том. – Кай, а почему не ложка? Или что-нибудь другое, попроще?
- Потому что в твоём Босоногом Патрике нет портшлюзов общего пользования. Это не Косая аллея, где достаточно просто портключа. Здесь портключ активирует временный портшлюз, а для этого нужен механизм.
- И ты сделал всё это за пару часов?
- Да. И почему я жду, что мне скажут спасибо?
- Ну, не преувеличивай, - усмехнулся хозяин Парадиз-мэнора. - Типовые портшлюзы индивидуального пользования производит «Всемагическая транспортная», как и заготовки для портключей. Собрать и настроить их по координатам не так сложно. А настройку вполне могла немного сбить попавшая вода.
- И ничего нельзя поправить? Я теперь каждый день буду нырять в море? – расстроился Том.
- Сегодня сделаете другой. А этот мне придётся увезти сразу после обеда, чтобы Алмаз принёс его тебе в приют. Потому что ты УЖЕ упал в море. Семь сфинксов без бочки огневиски не разберутся, - последнюю фразу он пробормотал себе под нос, усаживаясь за стол, который уже был накрыт прямо на террасе. После обеда хозяин Парадиз-мэнора оставил их под присмотром вездесущего Басти и отправился по своим делам.
- Твой отец - акционер Гринготса? – поинтересовался Том после того, как они остались одни.
- Угу. Скоро купит ещё что-нибудь и вообще перестанет появляться дома, - поморщился Кай. – Как твой приют?
- Всё такой же тошнотворный, - Том махнул рукой. – Только новый председатель попечительского совета из кожи вон лезет, чтобы доказать, что он лучше предыдущего. Кстати, есть дело, - оживился он, вспомнив о Люке. В его глазах заблестели искорки. – Это очень важно.
- Когда у тебя появляется важное дело, меня это пугает, - Кай пристально посмотрел на друга, как будто пытаясь изучить всех чёртиков в его глазах.
- Ну, по сравнению с Зеркальным коридором это ерунда, - Том беспечно махнул рукой и рассказал о своей не то вчерашней, не то сегодняшней стычке с Люком.
- И что ты хочешь сделать? – не понял Кай.
- Не знаю. Колдовать на каникулах нельзя. Но если Люк побьёт меня, то… - он многозначительно промолчал.
- Тебя давно пора побить.
- Спасибо, я знал, что могу на тебя рассчитывать. Слушай, а если попробовать какое-нибудь зелье? Это тоже можно отследить как запрещённое колдовство?
- Не думаю, - покачал головой Кай. – В Министерстве стоят обычные колдосенсоры - они фиксируют выплеск магической энергии. А при приготовлении зелий он очень слабый и происходит лишь тогда, когда его варят. Если бы колдосенсоры реагировали на каждую склянку с зельем, они давно взорвались бы.
- Ты уверен? – Том не мог поверить, каким простым оказался выход. Он уже вообразил, как подмешивает Люку какое-нибудь ужасное зелье, например парализующее или вызывающее приступ безумия.
- Колдосенсоры производит «Ривейра Индастриз», - Кай закатил глаза.
- А есть в волшебном мире что-нибудь такое, к чему «Ривейра Индастриз» не имеет отношения?
- Да. Волшебные палочки, - серьёзно ответил Кай после нескольких секунд раздумья. – Папа иногда делает волшебные палочки, но не на продажу. Ту, которую я сломал около хижины сиамских близнецов, он мне до сих пор не простил.
- И у тебя до сих пор та, с единорогом?
- Нет, купил другую у Олливандера. Одиннадцать дюймов, сосна и струна сердца дракона. И какое зелье ты собираешься сварить?
- Ну, не знаю, - пожал плечами Том. В его мечтах Люк Суэйн уже корчился в муках и, заливаясь слезами, умолял его о… Правда, о чём именно, Том еще не успел придумать. – А как ты думаешь?
- Не любое зелье можно сварить за несколько часов… - Кай наморщил лоб.
- Например, зелье силы, помнишь, мы его на уроке делали? Я его выпью и побью Люка. Только это как-то… Ну, не слишком убедительно.
- Что неубедительно? Ты хочешь, чтобы у него рога выросли?
- Ну, что-то вроде этого. Чтобы он навсегда усвоил, что ко мне лучше не лезть.
- По-моему, зелья силы вполне достаточно, - Кай пожал плечами, но по мечтательному блеску в глазах друга понял, что этим дело не ограничится.
Варить зелье мальчики отправились в мастерскую, которая когда-то, до того как её завалили инструментами, книгами, камнями и железками всех цветов и размеров, была просторной и светлой. Кай сгрёб с одного из столов кучу журналов «Занимательная магия: Сделай сам» и извлёк из недр массивного резного шкафа чёрного дерева котёл, горелку и стандартный набор ингредиентов для зелий.
- Рецепт помнишь?
- А что там сложного? Дождевая вода, слеза феникса, довести до кипения, семь раз помешать по часовой стрелке, три раза против. Через три минуты минут добавить вытяжку из драконьей крови и толчёные лепестки цветка папоротника. Плёвое дело, - отмахнулся Том и слегка стукнул по горелке палочкой. – В смысле, ещё в котёл плюнуть. А то получится зелёная смола имени Динуса Блека.
Кай недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал, только взял один из номеров «Занимательной магии» и зашуршал страницами.
- Есть там что-нибудь подходящее? - Том оторвался от котла, закончив помешивать зелье.
- Для чего?
- Для кого. Для Люка.
- Том, может…
- Не может. Он заслужил. Дай-ка мне один.
- Зелье прошляпишь, - фыркнул Кай. – Вот, есть Губосклейный порошок.
- От него рот склеивается? Насовсем?
- Как ты догадался? Нет, на один день. Очень просто готовить – по силам любой домохозяйке.
- Зачем домохозяйкам Губосклейный порошок?
- Это средство для похудения. Не особенно поешь, если губы склеены. Его создательница сбросила десять фунтов за десять дней.
- Да, Люку не помешает немного похудеть, - Том торжествующе улыбнулся котлу и капнул в зелье вытяжку из драконьей крови, отчего в мастерской запахло имбирём. – Кстати, твой отец говорил, что мы должны разбирать почту «Правдобора». А о чём вообще пишут в журнал?
- Легче сказать, о чём не пишут. Например, есть поклонники, которые от него в восторге. Поголовно ненормальные, - Кай скривил губы. - Они почему-то считают своим долгом посылать дурацкие поющие открытки. А если им не ответили – то вопиллеры. Есть те, кто его терпеть не может – они сразу шлют вопиллеры. Есть сумасшедшие писатели – от них приходят горы рассказов и романов с требованием опубликовать. Эти грозятся перестать читать журнал, если им не ответят (вот было бы здорово!), но вместо этого тоже присылают вопиллеры. Одна ведьма написала восемьсот свитков. На троллином языке.
- О чём?
- Откуда я знаю, - Кай пожал плечами. - Ещё есть навязчивые просители – они просят у папы денег.
- Что, так и пишут? Дайте денег? И он даёт?
- Ну, выдумывают какую-нибудь причину. Какой-то колдун просил денег на выведение новой породы садовых гномов, которые могут копать и пропалывать грядки. А одна ведьма даже прислала фотографию – наглядно подтвердить, что ей нужны деньги на новый нос.
- А старый она куда дела? – изумился Том.
- Никуда. Наоборот, мечтает от него избавиться. Видел бы ты эту фотографию – понял бы почему. Ещё есть просто сумасшедшие – они присылают всякие истории. Редактор выбирает самые глупые и публикует. В общем, сам увидишь, - Кай отложил журнал и снова начал рыться в шкафу в поисках компонентов для Губосклейного порошка.
***
Когда зелье для страшного возмездия Люку Суэйну было готово, яркое тропическое солнце уже неумолимо клонилось к закату, играя розоватой рябью на лениво перекатывающихся барашках волн. Пока Кай возился с новым портключом взамен утопленного в бассейне, Том некоторое время со скучающим видом осматривал мастерскую. Внезапно его внимание привлек тяжёлый фолиант в кожаном переплёте с потемневшими от времени латунными замочками, в который было вложено несколько исчерченных рукой Кая листков пергамента.
- Что это? – Том раскрыл книгу в том месте, где они лежали. На слегка пожелтевшей от времени странице был чертёж какой-то головоломки – пирамиды со множеством надписей и символов. На одной из граней Том увидел изображение знакомого глаза – точно такой же был на портсигаре Норфолка. Множество пластинок соединялись с помощью хитроумного механизма из пружин и шестерёнок. На следующем листе была движущаяся картинка: головоломка медленно вращалась, время от времени вершины поворачивались, грани раздвигались и сходились, из них выдвигались пирамидки поменьше, цилиндры и конусы.
Кай поднял голову.
- Это Тайноскоп.
- И как он работает? – заинтересовался Том.
- Не знаю. Игрушечник так и не сделал его. Но он должен открывать сокровенные тайны.
При этих словах у Тома загорелись глаза:
- Давай попробуем! Представляешь, сколько тайн в Хогварце!
За прошедший учебный год мальчик слышал множество захватывающих историй о том, что скрывает замок, и если хоть десятая доля из этого правда… Его воображение уже неслось по коридорам и подземельям Хогварца, где таинственные сокровища только и ждут, чтобы их кто-нибудь отыскал.
- Не выйдет, - скептически покачал головой Кай.
- Почему?
- Ну, хотя бы потому, что вот этот штырёк, - он показал пальцем на чертёж, - нужно сделать из человеческой кости. Причем, из кости отрубленной руки удачливого вора.
- В волшебном мире за воровство отрубают руки? – Том вздрогнул, мечты о кладах тут же куда-то улетучились. Он непроизвольно потёр запястье.
- Нет, это было давно. Лет триста назад. Так что если тебя когда-нибудь поймают, то просто посадят в Азкабан.
- Очень смешно. Так если ворам теперь не отрубают руки, то где достать такую кость?
- Можно было бы поискать на Дряналлее. У Борджина и Баркса. Только папа нас убьёт.
- Он не узнает. У нас же есть Хроноворот, - в глазах мальчика заплясали сумасшедшие искорки. Он напрочь забыл о данном Рудольфу Ривейре обещании.
- Хочешь, сделаю тебе значок с надписью «Я обожаю неприятности»? Позавчера нас чуть не выгнали из школы.
- А себе «Я самый занудный трус на свете». Ну не выгнали же. Наоборот, Слизерин получил кубок школы.
- А мы – тонну кошмарных писем «Правдобора».
- Сдрейфил – так и скажи, - Том с показным равнодушием пожал плечами, но Кай не поддался на эту подначку.
***
После дня, проведённого в Парадиз-мэноре, сама мысль о возвращении в приют была невыносимой. За несколько минут по полуночи мальчики спустились в парк – несмотря на то, что портключ был заменён на новый, Том попросил Кая дождаться его возвращения, которое по времени, текущему в поместье, должно произойти всего через несколько секунд, а для него в этих мгновениях поместятся целые сутки. Мальчик до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что каждый день он будет проживать дважды. Он вздохнул и взялся за портключ.
Влажный ночной холод приютского парка заставил Тома поёжиться. Его сразу облепило целое облако голодных комаров. Отмахиваясь от них, мальчик тихонько пробрался в спальню и, только опустившись на жесткий и холодный матрас, понял, как он устал за этот двойной день...
Утром, когда остальные воспитанники приюта без особого энтузиазма потопали на завтрак, Том, едва стряхнув остатки беспокойного сна, направился в противоположную сторону, к своему вязу. Под мышкой у него была «История Хогварца», а в карманах – два больших куска пирога с курицей и несколько пирожных из Парадиз-мэнора. Одно было щедро начинено Губосклейным порошком. Том попробовал читать, но все его мысли занимала приближающаяся драка с Люком, и ни слова со страниц книги в голове не оставалось.
Когда новенькие часы, недавно установленные на фасаде приюта, показали без четверти полдень, Том достал пузырёк с Зельем силы и выпил. У него оказался терпкий, немного горьковатый вкус.
Люк появился точно в назначенное время, но слова прийти один не сдержал. С ветки вяза Тому было хорошо видно, что в кустах прячется Бен Пристли, его закадычный дружок. Том спрыгнул с ветки, держа в руках приготовленное для Люка пирожное.
- Привет.
Тот только презрительно хрюкнул:
- Что, уже принёс мне обед? Если это вкусно, я не буду бить тебя слишком сильно, - крупный подросток с самодовольной ухмылкой подошёл ближе и потянулся за пирожным.
- Нет, просто последний раз предлагаю тебе оставить меня в покое. И пусть Пристли убирается. Мы договорились поговорить наедине, - Том красноречиво посмотрел в сторону, где прятался его дружок.
Люк скривился, но повернулся туда, куда показал Том, и свистнул, засунув два пальца в рот. Кусты зашевелились, и из зарослей показалось бледное, прыщавое лицо Бена Пристли.
- Исчезни, - неожиданно для себя произнёс Том со звенящим напором в голосе. Бледный подросток, наткнувшись на его ледяной взгляд, как-то съёжился, втянул голову в плечи и поспешил прочь, к величайшему удивлению Люка, который не успел произнести ни слова.
- Что ты о себе возомнил? – почти зарычал он.
- Ничего. Мы просто договорились встретиться один на один, - Том пожал плечами. – Что смотришь? Ешь быстрее, а то я-то отлично позавтракал. Хочу, чтобы всё было честно.
Но раньше, чем он успел договорить, Люк свирепо засопел и со всей силы врезал ему по лицу. От неожиданности Том даже выронил пирожное. Нос обожгло болью, по лицу заструилась кровь, горячая и липкая.
- Ах ты ублюдок, - прошептал он одними губами и бросился на обидчика, ударив кулаком в живот. Люк, широко раскрыв глаза, осел на землю, глотая ртом воздух. Том снова с явным удовольствием ударил его ногой, и из глаз паренька брызнули слёзы.
- Хочешь ещё? – Он наклонился над ним со странным чувством восторженной ярости.
Тот замотал головой.
- Ешь, - Том поднял пирожное и поднёс к его лицу.
Его поверженный противник только крепче сжал побледневшие губы.
- Ешь, я сказал, - Том понизил голос до тихого, зловещего шипенья, и Люк покорно открыл рот. Том почувствовал укол раздражения из-за того, что этот безмозглый тролль догадался о подвохе. Да еще и на языке остался солёный, железный привкус крови.
Люк покорно жевал, с беспомощным, жалким выражением на круглом лице.
- Запомни хорошенько, Суэйн, - начал Том властным голосом, презрительно глядя на скорчившегося у его ног мальчишку, несколько лет наводившего страх на весь приют. – С этого дня ты будешь делать то, что я скажу. Ты и твоя банда забудет дорогу сюда. Вон оттуда, - он показал на сломанную лавочку. – Начинается моя территория. И ты проследишь, чтобы никто сюда не шастал, пока я не позову. И если будешь хорошо себя вести, то я, так и быть, никому не расскажу, как ты валялся у меня в ногах и скулил, как побитая собака.
Люк попытался что-то ответить, но действие порошка уже началось – его рот свела судорога и он не смог разлепить губы. Том буквально физически ощутил исходящие от него волны суеверного ужаса. Не в силах вымолвить ни слова, Люк издал какой-то гортанный вой.
- Заткнись, придурок, - презрительно бросил Том. – Завтра пройдёт. Может быть. Если не побежишь жаловаться Кобыле Броди.
Люк замотал головой и тяжело поднялся.
- Вали отсюда, - разрешил ему Том. – Хотя подожди, - он подошёл к нему вплотную и рванул ворот рубашки, под которой на массивной шее висела тоненькая серебряная цепочка с крестиком. В отличие от большинства воспитанников Люк попал в приют в десять лет, когда его мать, воровку из Лоренсвилля, отправили в исправительный дом. Подаренный ею серебряный крестик был его главным сокровищем.
«Не трогай», - почти кричали его умоляющие глаза, но Том решительно дёрнул цепочку, почувствовав, как вместе с ней у стоящего напротив мальчишки обрывается что-то внутри. Он сунул трофей и карман и, не оглядываясь, поспешил прочь.
Тоненький голосок внутри него с интонациями Ориель протестовал против этой бессмысленной жестокости, но Том решительно загнал его куда-то в дальний уголок сознания, убеждая себя, что Люк заслужил всё это. Не меньше, чем он сам заслужил и жизнь много лучше той, что текла в приюте, и это лето, умноженное на два на солнечном острове.
