Глава 1. Праздничные приготовления. Читатели, вам судить, стеб это или нет)
Миссис Петуния Дурсль, поджав тонкие губы, пристально смотрела на клетчатую ленту, украсившую венок из падуба и ели, который она повесила на безупречно белой парадной двери. В правой руке Петуния держала миниатюрные серебряные ножницы; они сердито клацали, пока их владелица недовольно глядела на уродливый бант.
Петуния бросила на ленту уничтожающий взгляд. Та пережила несколько попыток стать безукоризненно ровной и красивой, но теперь оказалось, что концы слишком коротки. Миссис Дурсль была совершенно уверена, что продавец, у которого она купила венок, смошенничал, отрезав ленту, как ему вздумалось.
Украдкой взглянув на дверь соседей, Петуния подметила вполне аккуратный бант, трепетавший в дуновениях морозного ветерка. Она чуть прищурилась, пытаясь получше его разглядеть. Миссис Дурсль была полностью убеждена, что сосед купил ленту с золотыми ниточками только чтобы досадить ей.
Сняв венок с двери, она зашла в дом, решив вернуть украшение и высказать льстивому продавцу все, что о нем думает. Ей придется искать более искусный бант в другом магазине.
Бросив оценивающий взгляд на гостиную, в которой не было ни единого пятнышка, Петуния довольно вздохнула. Рождественские украшения сделаны со вкусом, одобрительно подумала она, хотя еще не все закончено. Ее Дадличка должен вернуться от Смелтингов домой на следующий день, и Петуния хотела, чтобы все казалось любимому мальчику превосходным.
Из-за той чепухи им пришлось пропустить минувшее Рождество*, и миссис Дурсль были нужны совершенно нормальные праздники, чтобы стереть те неприятные воспоминания. На миг она вернулась к прощанию с племянником в прошлом году, но тут же вытеснила его из мыслей. Незачем думать о нем на Рождество.
Ведь это радостный семейный праздник.
Петуния скривила губы, на ее черты легла тень, но ненадолго – она вздернула нос и продолжила осмотр. Дадли был таким послушным в тот день, когда их вынудили бежать из дома. Какой замечательный юноша! Она так им гордилась.
Конечно, нечто ужасное могло произойти с Дадли, пока они скрывались в той отвратительной поездке. Его воспитывали вместе с кузеном, и с ним могло случиться что угодно, и не один лишь раз.
Петуния вновь стряхнула воспоминание. Нет, с Дадли все было в порядке. С тех пор, как они разрешили сыну покинуть дом, от него не приходило никаких известий. Им говорили, что… что Дадли удалось победить зло. Правда, он никогда не навещал их. После всего, что родители для него сделали, он не утруждал себя даже тем, чтобы поинтересоваться их здоровьем.
Если принять во внимание то, что она поведала женской половине Джоунсов, (а именно, что Дадли ни в коем случае нельзя и порога переступить), то было весьма непоследовательным с радостью готовиться к приезду сына. Неблагодарный ребенок.
Пока Петуния раздраженно вытирала кухонный стол, ее возмущение увеличивалось. Так всегда было, когда ее мысли возвращались к племяннику; ноше, которая была возложена на семью Дурслей. Шестнадцать лет они давали ему пищу и кров, задаром и даже без малейшего намека на благодарность. Нет, Петуния была рада от него избавиться.
Она почувствовала легкий укол совести, увидев, как перед ней пролетел образ рыжих косичек сестры. Петуния уж точно не должна заботиться об отпрыске сестры, которая была слишком беспечной, чтобы ценить свою жизнь. Ей всегда оставалось исправлять ошибки Лили. Она и так дала этому мальчику больше, чем можно было ожидать от нее. У меня и свой сын есть, с недовольством подумала Петуния.
Выглянув из кухни, чтобы убедиться в отсутствии Вернона, она сделала маленький глоток хереса, который хранился в самом дальнем углу идеально чистого холодильника. Всего лишь глоточек, чтобы успокоить нервы.
Продолжая готовить ужин, мыслями она вернулась, как и случалось не раз, к любимому Дадди.
Он стал немного… странным с тех пор, как они вернулись из убежища, но, по крайней мере, ее сын больше не воспитывался с двоюродным братом. У Дадли был выпускной год, и Петуния с тревогой считала дни, оставшиеся до его приезда.
Она была одновременно и шокирована, и испугана, получив письмо, в котором сын просил у нее разрешения провести часть рождественских каникул вдали от родного дома – еще и с девушкой! Конечно, Петуния решительно ему отказала, написав, чтобы он не дурил и ехал домой, как и ожидалось. Она никогда прежде не относилась к Дадли строго, поэтому была совершенно уверена, что письмо вернет его обратно. Девушка окажет на сына плохое влияние, так считала Петуния.
И все же, он сказал, что вернется на Рождество, как обычно.
Петуния не знала, кем была эта Дейдре, но всегда думала, что она недостаточно хороша для Дадли. Мать подозревала, что девушку привлекают деньги молодых и энергичных специалистов, таких, как Дадли. Она уже пыталась командовать им, пыталась заполучить себе и заставляла проводить время с ее семьей вместо родни.
Конечно же, Дейдре была бы немало удивлена, если бы Петуния позволила какой-то девчонке запустить когти в Дадли, и мать продолжала «маленькие игры».
Заметив, что руки уже трясутся от гнева, Петуния налила еще один стаканчик хереса и впихнула запеканку в духовку.
Она никак не могла понять, когда Дадли встретил Дейдре, и почему об этой девушке ничего раньше не слышала. Вряд ли он мог познакомиться с ней давным-давно, о чем бы Петуния точно знала. А если сын толком не знаком с этой особой, почему он захотел провести с ней каникулы?
Петуния продолжала ворошить тревожные мысли. Месяцами она не видела мальчика, и ей не нравилось делить его с какой-то странной девицей, которая, может, даже не подозревала, насколько особенный ее Дадли.
Услышав, как распахнулась парадная дверь, Петуния быстро допила остатки хереса, помыла стакан и, оставив его в раковине, поспешила приветствовать Вернона.
Она суетливо вбежала в прихожую и поцеловала в мужа в щеку, пока тот ставил чемодан на обычное место. Костюм Вернона был помят и растянулся на животе. Придется ей купить пару обновок. Мы заплатили своим здоровьем, прячась в убежище, где даже не чем было себя занять, кисло подумала Петуния.
- Добрый вечер, Петуния. Что на ужин? – спросил Вернон. Его толстые щеки чуть подрагивали, когда он говорил.
- В духовке есть запеканка. Она уже почти готова. Как прошел день? – Петуния забрала у него пальто и повесила одежду в шкафу.
- Думаю, скоро нам сделают крупный заказ, который может придти в любой день, - сообщил Вернон, выпятив грудь. Он отправился в гостиную и сел по своему обычаю в кресло, развернув вечернюю газету. Кресло застонало, но, смирившись со своей участью, позволило толстяку тяжело опуститься вниз.
Петуния поджала губы. Вернон совсем потерял деловую хватку с тех пор, как они вернулись из убежища. Казалось, ему было труднее вернуться в привычный водоворот жизненной суеты, но муж очень сердился, если Петуния указывала ему на это обстоятельство, так что она просто на время решила забыть его недостатки. Тогда ее величайшей заботой был Дадли.
Они молча ужинали и смотрели вечерние новости по телевизору, стоявшему у них на кухне, который Петуния купила для Дадли несколько лет назад. Когда сын уехал, у четы Дурслей не возникало нужды в разговорах. Петунии нравилось думать, что они настолько хорошо знают друг друга, что им незачем о чем-то говорить.
Они легли спать, перед этим клюнув один другого в щечку. Петунию будоражили тревожные мысли о том, что Дадли когда-нибудь приведет Дейдре в родной дом и познакомит ее с ними. Она вздрогнула и выключила ночник.
Прошел час, может, два – вряд ли миссис Дурсль удалось поспать больше, - как вдруг в комнате раздался звук бьющегося стекла. Ее сердце подскочило, она резко выпрямилась, схватив покрывала и прижав их ближе к груди. Спальня наполнялась неземным сиянием, и Петуния была совершенно убеждена, что глаза подвели ее. Она как сумасшедшая терла их, отказываясь принять увиденное. Вернон же храпел, как ни в чем не бывало.
Медленно отведя дрожащие руки, Петуния увидела призрачный образ давно умершей сестры.
