ПрологОни стоят шагах в двадцати от поезда, среди высокой травы и легких полевых цветов – темная голова и светлая. Мне совсем не хочется идти туда… даже не слыша их голосов, я знаю, о чем их разговор – ведь совсем скоро мы будем дома, в Двенадцатом…
И мне больно от того, что я собираюсь сейчас сказать.
- Вы славно поработали… когда приедем, продолжайте в том же духе, пока не уберут камеры, и все будет в порядке.
В неловко повисшей тишине ловлю растерянный взгляд небесно-голубых глаз... что ж, все пути к отступлению отрезаны.
Совсем скоро все изменится. Они ведь еще ничего не знают. Не знают ни о Сенеке, ни о Тринадцатом, ни о неумолимо грядущих безрадостных переменах. Они не понимают самого главного: да, они выжили, они победили...
но они не свободны.
И кто знает, во что обойдется им их свобода?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДОВЕРИЕ. ПИТ
Глава 1
Он замер в дверях. Невысокий, коренастый и светловолосый. Смотрел на загаженный пол, на потрепанные обои, на немытую посуду –
сколько там она уже стояла в раковине… сутки, трое? – и на едва продравшего залитые глаза хозяина дома. Смотрел и молчал. Ментор знал, что можно убить словом… но неожиданный гость сейчас убивал его своим молчанием.
Ну, скажи же хоть что-нибудь…
- Не надоело еще? – коротким кивком обведя валявшиеся под ногами пустые бутылки, спустя бесконечно долгую минуту, наконец, уронил Пит, и Хеймитч незаметно облегченно выдохнул.
- Только начал, - крякнул в ответ он и демонстративно громко срыгнул.
После их триумфальной победы прошла неделя…
или уже месяц? Вернувшись домой, он снова остался наедине с собой – и снова запил, потеряв чувство времени. Он-то надеялся, что теперь сможет спать спокойно… ведь здесь не было ни змеиных глаз президента Сноу, ни дурацких революционных фантазий Плутарха Хавенсби. Не было недовольных нотаций Эффи Бряк и строгого зеленого взгляда Цинны. Не было рыжеволосой безгласой, стильных и дорогих шмоток и личного мини-бара. Не было трупа Сенеки на его совести.
Здесь не было ничего и никого – ни кошмаров, ни его трибутов…
его победителей.
Последний раз он видел их обоих в день прибытия, на перроне станции – держась за руки, Китнисс и Пит приветливо махали встречающей их ревущей толпе. Эдакий хэппи-энд… Если бы он не слышал их разговора накануне, то принял бы все за чистую монету: и эти их широкие демонстративные улыбки, и блестящие от счастья – или от разочарования? – глаза.
Но он все слышал.
Если Хеймитч подсказывал тебе сейчас... значит, на арене тоже. Вы с ним сговорились…
Все было только ради Игр. Все, что ты делала…
Еще разок… для публики?
Он мог бы разбить голову о стену, но все равно этот мальчишка не принял бы ни слова из его оправданий. Да он и не стал оправдываться… он не мог смотреть парню в лицо после всего того, что натворил в Капитолии за его спиной. За их спинами. Тогда ему казалось – он поступал разумно и единственно верно… но здесь, дома, у него внезапно открылись глаза. Только здесь он понял, что был неправ, что мог бы пораскинуть своими пропитыми мозгами и придумать лучший выход. Для них и для себя.
Поздно сожалеть. Дело сделано.
Теперь ему оставалось только ублажать выпивкой свою совесть. Чем, кстати, он весьма успешно и занимался. Напрасно распорядители и чиновники надеялись на его присутствие на пышном банкете в честь победителей, на показательных торжественных празднествах с благотворительной раздачей щедрот Капитолия полуголодному Двенадцатому дистрикту или на церемонии вручения ключей от домов в Деревне Победителей его новым соседям… в тот день он даже не вышел на порог своей заросшей грязью конуры – так он называл свой дом…
подобие дома. Еще вчера он был рад, что его одиночество закончилось, а сегодня мечтал никого и никогда больше не видеть.
Черт бы их подрал, этих несчастных влюбленных… да-да, так им и передайте…
Именно поэтому он не питал никаких иллюзий насчет того, чтобы увидеть кого-либо из них на пороге своего дома в ближайшую сотню лет. Но, видимо, он совсем не разбирается в людях, потому что не прошло и десятой доли из отведенного им срока, а его соседи уже вспомнили о своем менторе.
Исподлобья он смотрел, как Пит развернул полотенце, которое все это время держал подмышкой, прихрамывая на свою новую ногу, подошел к столу и положил на относительно чистый угол его содержимое – еще горячая булка белого хлеба источала умиротворяющее тепло. От его дерганой и неуверенной походки Хеймитчу вдруг тупо захотелось завыть… но он только скрипнул зубами и язвительно скривился в подобии улыбки.
- Пусть сначала остынет, а то заработаешь несварение, - игнорируя его гримасы, сухим бесцветным голосом предупредил Пит, доставая откуда-то из-под стола бумажный пакет с продуктами. – Твоя доля. Из Капитолия.
- К черту Капитолий и к черту несварение! – насмешливо отмахнулся ментор, отломил хрустящую корочку и сунул ее за щеку. Свежая выпечка, свежие продукты… значит, сегодня первый день подарков…
значит, все-таки месяц… В течение целого года после победы раз в месяц дистрикт-счастливчик получал подачку из столицы: зерно, масло и всяческие деликатесы на подобие яблочного сока или мясных консервов на каждого своего жителя. А победители получали свою
пожизненную пенсию. По всей видимости, Пит уже успел побывать в мэрии, где ему вручили первую кипу пестрых цветных бумажек, гордо именуемых деньгами, а на обратном пути забрал из муниципалитета свою долю провизии. Интересно, а кто и когда приволок сюда его пакет?
Зерно, масло, консервы… лучше бы эти болваны прислали ему спирта…
- Это еще не все… вот, я принес тебе выпивку, - словно читая его мысли, парень полез за пазуху и вытащил оттуда второй сверток. Подчеркнуто-осторожно снял с него дешевую оберточную бумагу.
«Бэйлиз», роскошное капитолийское пойло…
Снова Капитолий…
вот дьявол!
- И это ты называешь выпивкой?
Стеклянные полупустые глаза смотрят на меня… сквозь меня. От их обладателя разит тяжелым многодневным перегаром. Удивленно рассматриваю этикетку на темной пузатой бутылке в своей руке.
- Что не так? Это первая, которая подвернулась под руку…
- Тебе еще учиться и учиться, - ворчит он, неизвестно откуда доставая подозрительно-мутный, заляпанный пальцами стакан. – Садись!
Ставлю бутылку на грязный обеденный стол. Он переводит пустой и бесстрастный взгляд на мою находку, со знанием дела сдирает обертку с пробки и натужно пытается вытащить ее.
Сажусь напротив. Молчу. Зачем я здесь?
- Видимо, хочешь напиться вместе со мной, - не отрываясь от своего увлекательного занятия, усмехается он в ответ моим мыслям. Пробка, в конце концов, сдается, и по кухне разливается приторный запах чего-то сладкого.
- По-моему, это твой любимый белый ликер, - хмурюсь и в замешательстве пожимаю плечами.
- Ну да… только этим особо не напьешься, - с сожалением бормочет он, мечтательно прикрывая глаза и принюхиваясь к горлышку. Отбираю у него бутылку и наливаю полный стакан – чтоб уж наверняка! Он внимательно наблюдает за мной - его глаза уже не такие пустые, как минуту назад, – и тихо беззлобно хмыкает:
- Тупица… это нужно пить маленькими порциями из красивого бокала, накрошив в него льда… смаковать в приятной компании друга или у домашнего очага с любимым человеком, наслаждаясь каждым моментом. Хотя, – он кривится и дергает подбородком, - куда мне рассуждать об этом… глупо, верно?
Нервный смешок. Я смеюсь. Действительно глупо. Мне следовало зайти к Риппер.
- Не до нее было, - думаю, он понимает, что я имею в виду всего лишь старую ведьму.
- По правде говоря, от этой дряни меня уже тошнит, - он понимающе кивает, потом достает из-под стола точно такую же, но уже пустую бутыль. Стискиваю зубы – значит, и здесь меня сделали?
- Ну, и каково это, хотеть напиться? – интересуется он, с любопытством разглядывая меня, как подопытного кролика. Молчу, потому что мне нечего сказать. Зачем я здесь… да какая, к черту, разница - зачем?
- Это такое правило – обязательно исповедоваться перед первой в жизни попойкой? – глухо огрызаюсь в ответ. Он хмыкает, потом пододвигает свой стакан, делая жест налить и ему. Отрицательно качаю головой – по-моему, с него на сегодня хватит.
- Дело твое… но думаю, выпивка – всего лишь повод. Ты просто хочешь поговорить. Вот только не со мной.
О чем поговорить? О Голодных Играх? О кошмарах, все еще преследующих меня? О приторном запахе обмана и лжи повсюду, даже в этом столичном ликере? Наверно, все мои мысли у меня в глазах, потому что он уверенно отбирает полный стакан из моей дрожащей руки, залпом выпивает его и, закашлявшись, осторожно отодвигает бутыль подальше.
- Тебе это не нужно. Поверь. Молодость зачастую слишком категорична.
Откуда эта вселенская мудрость в опустившемся пьянице? С тоской смотрю на пустую посудину, на старого ментора напротив, только что опередившего меня, и изнутри холодной волной поднимается беспричинная ярость, долгие недели копившаяся в груди. Хочется заорать в полный голос: какого черта ты, умник, думаешь, что можешь выбирать за меня? Решать, что мне нужно, а что нет?
Разве можешь ты понять – почувствовать! - во что превратилась моя жизнь?!
А он молчит и не сводит с меня внимательных серых глаз... неужели у всех из Шлака, черт подери, такие глаза?! Под его пронзительным и колючим взглядом напряжение внутри меня лопается, как надувной шарик. Разбивается вдребезги, как та самая проклятая ваза в Тренировочном центре. Разлетается на осколки, как мое глупое влюбленное сердце. Дзы-ы-ынь! – и внутри снова оглушающая пустота.
Вижу горькую ухмылку напротив – и внезапно совершенно отчетливо осознаю, что за этим нескончаемым пьянством и язвительным безразличием прячется глухая тоска.
И четверть века одиночества.
Какой же я кретин…
Он ведь тоже победитель – он все прекрасно понимает… и все чувствует.
Ровно на мгновение мне вдруг становится нестерпимо больно. И стыдно. Конечно, я не стану орать – это совсем не в моих привычках. Кого мне винить? Несчастного пьяницу, прожигающего насквозь этим своим молчаливым сожалением? Или ту, которая спасла мне жизнь… которую даже сейчас я все так же безоговорочно люблю - и одновременно почти ненавижу? Нет причин истерить: не они меня обманули - я сам себя обманул… легковерный дурак, я ведь так мечтал обмануться!
Поднимаю глаза на своего несостоявшегося собутыльника – он по-прежнему молчит и лишь вопросительно кивает на стакан.
- Нет, не буду. В другой раз.
- Правильно… а я выпью, - он наливает себе и криво усмехается, обращаясь куда-то в пустоту. – Когда еще оба моих трибута вздумают навестить меня в один и тот же день…
Мне дико и больно видеть, как он давится, заталкивая в себя опротивевшую за долгие годы выпивку. Пытаясь отдышаться и вытирая рот рукавом грязной рубашки, он замечает мой сочувствующий взгляд, и в прозрачно-серых глазах вспыхивает злое веселье.
- А вот этого не нужно… идущий на смерть приветствует тебя, да, Мелларк?
- Красивые слова. Сам придумал? – парень откинулся на спинку стула и вопросительно поднял брови. На лице – никаких эмоций, только сокращение мышц.
- Шутишь? Это все Цинна – перед нашим отъездом из Капитолия он всучил мне одну забавную хреновину, - покачнувшись на стуле, ментор наклонился под стол – краем глаза заметив, как мальчишка рефлекторно дернулся следом за ним – и, подняв с пола валявшуюся там деревянную копию короткого обоюдоострого меча, положил его перед собой. По всей длине широкого, отполированного до зеркального блеска лезвия замысловатым шрифтом вилась надпись на незнакомом языке.
- Знаешь, что она означает? – чисто механически спросил Пит, отводя глаза на темную бутылку на краю стола.
- Понятия не имею. Небось, очередная аристократическая заморочка Мастера.
Так и не дождавшись ответа, ментор проследил за отрешенным взглядом собеседника – и понял, что тот хотел задать ему совсем другой вопрос.
- А насчет выпивки… она заходила час назад, - не сдержавшись, брякнул он. – Странно, что вы разминулись.
- Хорошо, что разминулись, - дрогнув, сухо отрезал Мелларк, рывком поднимаясь из-за стола и шагнув к распахнутому окну.
Хорошо так хорошо, покорно кивнул Хеймитч. Он был даже рад такому раскладу – его не прельщала перспектива в такой прекрасный, черт подери, день оказаться между молотом и наковальней.
- Больше ты ничего не хочешь узнать? – ментор шкурой чувствовал сотни незаданных вопросов. Хотя, что это он? Слишком рано для откровений. – Валяй, я сегодня в подходящем настроении, чтобы поболтать.
- Скажи мне только одно – ты хоть рад, что мы выбрались? – еле слышно спросил Пит, задумчиво уставившись на кромку леса на горизонте и машинально теребя в руках еще не остывшее после свежего хлеба полотенце. Было в его подчеркнуто-спокойном голосе что-то такое чужое, такое
холодное, и Хеймитч вдруг отчетливо вспомнил тот день, когда наивно понадеялся стать однажды для этого мальчишки чем-то большим, чем просто наставник.
Криво усмехнулся – глупые мечты старого дурака…
После того, как ты обошелся с ним, чудо, что парень вообще заглянул сюда.
- По правде говоря, я больше рад, что вы с малышкой займете мое место, и у будущих трибутов Двенадцатого, мать их дери, появятся, наконец, новые менторы, - он не сводил с затылка Мелларка внимательного взгляда, никак не вязавшегося с язвительной иронией в сиплом пропитом голосе. – Мне, знаешь ли, выше крыши хватило последних Игр… никогда не думал, что спасать ваши трибутские задницы окажется настолько хлопотным занятием!
Ну, давай же, разозлись, в конце концов – кричи, топай ногами, бей посуду… я же вижу, как это мучает тебя!
Пит порывисто обернулся, и ментор заметил колючую злость в его взгляде. Куда, черт подери, подевалась из этих глаз прежняя и такая привычная ему теплая солнечная синева? На старого ментора смотрели сейчас два кусочка холодного-холодного льда.
Давай, парень, выпускай-ка своих демонов, горько усмехнулся Хеймитч – лучше выплесни свою злость на старого пьяницу, чем изрыгай проклятия на собственную светлую голову!
- Значит, мы теперь новые менторы? - даже не изменившись в лице, сухо спросил Пит. Вот это выдержка. – Ладно. Ну, и когда мы начнем?
На мгновение ему показалось, что он ослышался.
- Начнем? – тупо переспросил он, громко удивленно икнув.
- Ну да… ты должен объяснить, как быть ментором.
- Что это вдруг тебе приспичило? Еще целый год впереди…
- Хочу быть готовым к тому, что меня ожидает, – огрызнулся Мелларк, - такой вариант тебя устроит?
- К этому нельзя подготовиться, - шумно выдохнул ментор. - Но раз ты настаиваешь, то мы, конечно, начнем… вот только не раньше, чем ты станешь доверять мне.
- Стану-доверять-тебе? – парень едко поморщился. Хеймитч напряженно всмотрелся в ледяные глаза напротив.
Вы обманули меня, вы оба, яростно кричал ему небесно-голубой, обжигающий злостью взгляд,
а теперь ждете, что я и дальше буду изображать идиота? – Ты, что же, решил, что я могу вот так легко все простить? – не сдержавшись, вспылил Пит, и в его надрывном возгласе мелькнули первые настоящие эмоции – удивление и обида. Нет, так не пойдет.
- Заметь, я не прошу твоего прощения, - будничным тоном лениво отозвался ментор, – я говорю лишь о доверии. Ты должен научиться доверять мне… снова доверять мне – только тогда мы с тобой сможем о чем-то договориться.
- А она… Китнисс? – уронил, словно сплюнул, Пит.
Китнисс… ментор натянуто усмехнулся. Разговор с ней вышел еще короче – она просто положила на то самое место, где стояла сейчас темная пузатая бутылка, свежепойманного кролика, поставила рядом такую же посудину в такой же оберточной бумаге и, сухо коротко кивнув, молча вышла за дверь. Вот и поговорили. Он только успел крикнуть ей в спину: «Зверя-то убери!», но она даже не обернулась. Спрашивается, она, что, тоже злилась на него? Она-то за что? За то, что он спас ее голову от участи головы Главного Распорядителя?
Чертова девка… отцовский характер…
- Боюсь, именно ты окажешься в результате последней надеждой будущих трибутов Двенадцатого, - поразмыслив минуту, отозвался он. Пит вопросительно поднял брови – на этот раз его удивление выглядело настоящим.
- Я?
- Именно ты, парень, - утвердительно кивнул ментор. – Потому что сможешь наступить на себя ради других… а она – нет. Наша девочка вообще редкая зануда и эгоистка.
Кажется, Пита зацепили его слова – он вернулся к столу и неуверенно положил руки на спинку стула, словно раздумывая, садиться ему или нет.
- Садись-садись, - беззлобно усмехнулся Хеймитч, отламывая еще один большой кусок хлебной корки. – Ты же пришел сюда не просто, чтобы принести выпивки старому ментору, верно? Ты собирался поговорить – вот и поговорим.
- Ты неправ насчет… Китнисс. Она ведь вышла вместо Прим, - игнорируя его жующую физиономию, возразил парень, упрямо продолжая стоять напротив. Умолк на мгновение, а потом добавил уже тише: - И пришла за мной…
Болван, он, что же, опять защищает ее?!
- Это другое, - отмахнулся ментор с набитым ртом. Дожевал и продолжил: – Малышка – это семья, это святое. А вы с ней… хм, это вообще отдельная история. Можешь не верить старику, но я знаю, о чем говорю. Сможет ли Огненная Китнисс точно так же стать грудью за других людей? Я в этом не уверен.
- А я, значит, смогу?
- Ты – это ты, - прокашлявшись, буркнул он, поднимая взгляд. Пит пристально смотрел на него, и в самой глубине ледяных голубых глаз плескался неуверенный интерес. Хоть что-то, уже не так зябко.
- Пошли-ка прогуляемся, парень… что-то здесь жутко воняет, - неожиданно для самого себя Хеймитч решительно поднялся из-за стола. Его тотчас повело в сторону, и он ухватился за стул, заставляя себя держаться ровно и прямо. – Не то провоняешь всем этим смрадом, а мне потом доказывай Генри, что я не спаивал его сына.
- Отец тебе не поверит.
- Поверит. Мне все верят… работа такая…
Они вышли на задний двор – причем ментор едва не съехал с крутого крыльца носом вперед – и неторопливо пошли вдоль ограждения в сторону редких деревьев, служивших для Деревни Победителей своего рода защитой от чрезмерно любопытных городских глаз. Прерванный разговор не клеился – Хеймитч отчаянно пытался не упасть, то и дело цепляясь носками древних растоптанных ботинок за каждый попадавшийся на пути бугорок земли и придерживаясь рукой за несчастную шаткую изгородь, а Пит молча прихрамывал рядом, стараясь подстроиться под дерганую менторскую походку.
- Ну, о чем еще ты хотел поговорить? – прерывая молчание, нашелся, наконец, ментор.
- Она не любит меня, - задумчиво уронил Пит. – И никогда не любила.
Вот оно что. Ментор поморщился. Тоже мне, нашел, с кем рассуждать о любви!
- И это все, что тебя волнует? – съязвил он, приготовившись к взрыву эмоций. Ничего подобного – Пит даже не вздрогнул от его насмешки.
- Допустим, - отозвался он. – Я просто пытаюсь понять.
- Не пытайся, не выйдет… не дорос еще, - скривился Хеймитч. – Так и не понял? Нашему солнышку не нужна любовь. Ей нужна опора. Эдакая стена за спиной, твердая и нерушимая. На которую можно опереться, к которой можно прислониться, которая сможет поддержать, защитить, согреть, укрыть от холода и ветра.
- У нее уже есть такая стена.
- Ты говоришь об этом парне из Шлака? – Пит с видимым усилием кивнул. - Он другой. Возможно, стена – да, но не опора.
На самом деле плевать ему было на Хоторна и на всех остальных, но он знал, нутром чувствовал, что нужно было сказать сейчас этому знакомому и одновременно незнакомому мальчишке, шагавшему рядом.
- И что мне делать?
Хеймитч Эбернети, спаситель мира… охренеть просто...
- Для начала докажи малышке, что достоин ее. Что можешь быть нерушимой опорой, камином, в котором она сможет разжечь свой огонь… черт возьми, Мелларк – заставь ее заметить тебя!
- Можно заставить человека заметить тебя, но нельзя заставить его тебя полюбить.
Он сказал это ясно и просто, будто беседовал о погоде, но ментор прекрасно видел, как нелегко дались парню эти такие простые слова.
- Не жди, что счастье само упадет с неба, - хлопнув подопечного по плечу, иронично посоветовал он. И выразительно хохотнул: – С неба, знаешь ли, обычно падает только птичье дерьмо!
Пит вспыхнул и прокашлялся.
- Мы вроде говорили о менторстве, - уходя от темы, напомнил он.
- Да, менторство, мать его дери, - Хеймитч задумчиво скривился. Этот парень да еще, пожалуй, Цинна – вот и все, с кем он мог позволить себе быть настоящим. – Что ж, смотри и слушай, сынок. Первое правило: прежде всего ты должен научиться запирать на замок все свои эмоции… все до единой. Твои эмоции – твоя слабость.
- Но без эмоций нельзя! – возразил было Пит.
- Нельзя показывать, насколько ты слаб! Неумение собраться – тоже слабость, - жестко парировал ментор. – Вот сейчас, например, ты не управляешь собой – значит, ты слабак.
Пит яростно стиснул зубы… но промолчал.
Так держать, парень, мысленно похвалил его Хеймитч.
- Дальше, второе… Драться умеешь?
- Извини…?
- Драться. Кулаками. По физиономии… ну, и еще куда дотянешься.
Пит остановился, огляделся и заметил старый нож, торчавший в одной из валявшихся неподалеку досок.
- Нет, - искоса проследив за его взглядом, предупредил ментор, - твои фокусы с ножами я уже видел... ловко, но это не наш случай. Как насчет боя без оружия, голыми руками?
- Ничего, что в прошлом году в школе у меня было второе место на турнире по борьбе? – усмехнулся Мелларк.
- Я не о школе говорю. Я говорю о драке, настоящей, где никто не смотрит на правила и техничность. И где некогда любезничать…
и некогда думать.
- А какое отношение драка имеет к менторству? – удивился его собеседник.
- Самое прямое… - он порывисто обернулся к стоявшему за спиной спутнику, сделал короткий выпад, один прямой молниеносный удар тыльной стороной левой кисти в упрямо выпяченный мальчишеский подбородок... потом по светловолосой макушке склонившейся головы... совсем несильно, чтобы ненароком не покалечить бывшего своего подопечного… от неожиданности атаки Пит не удержал равновесия, падая на здоровое колено и неловко подворачивая вторую ногу, - ... отношение. Запомни – ты каждую минуту должен быть готов драться за своих трибутов.
- Ч-черт! – охнул парень. – Ты же правша!
- Кто тебе это сказал? – первым порывом было протянуть руку, чтобы помочь встать, но вместо этого ментор сделал шаг назад, потряхивая набитым запястьем. Пора мальчишке научиться принимать удары… и вставать после них. Самому. Еще пригодится.
- Как-то так, - уронил он. С трудом поднимаясь, Пит растерянно-сердито вскинул глаза. – Чему удивляешься? По-твоему, старина Эбернети только с бутылкой умеет управляться?
Он лениво наклонился, чтобы вытащить нож из доски - и вдруг, не разгибаясь, метнул его прямо из-под руки. Вжи-ик! - и тот уже покачивался в стволе тощей сосенки шагах в десяти от них.
- И как-то так.
- Ловко, - после минутного молчания колко отозвался Мелларк, повторяя его же слова.
- Да, отец учил когда-то…
- Я не о броске, - прихрамывая, Пит подошел к дереву и с некоторым усилием вытащил нож из пропитанной смолой коры. – Ловко же ты всех дурачишь – и наивных подопечных, и мудрый Капитолий. Рукопашная, ножи… какие еще будут сюрпризы?
А еще я зубами могу порвать глотку за каждого из вас, едва не вырвалось у Хеймитча, но он лишь хмыкнул и растянул губы в усмешке:
- Больше никаких сюрпризов. С сегодняшнего дня гарантирую кристальную честность со своей стороны, - и протянул-таки руку для пожатия. Внимательный взгляд уперся в злые и холодные глаза молодого человека. – Мы вроде договорились, что будем учиться доверять друг другу?
- Насмешил. Ты хоть знаешь, что это такое - честность? Доверие? – с горькой иронией в дрогнувшем голосе поинтересовался Мелларк. Под его тяжелым взглядом ментор поежился и неопределенно повел плечами.
- Вот ты и покажешь, – продолжая натянуто усмехаться, совершенно серьезно ответил он.
