Там, где все закончилось.Автор: Fulgance.
Переводчик: Vague Pilgrim Girl.
Название: «Цена победы».
Жанр: Общий/Любовный роман.
Рейтинг: PG-13 (T).
Размер: макси.
Статус: закончен.
Пейринг: Драко Малфой/Гермиона Грейнджер (основной, указанный автором, хотя есть и многие другие).
Саммари: Они победили, но какой ценой? После войны каждый борется с чувством вины, смертью, горем, болью. Каждый имеет дело с местью, дружбой, враждой и... любовью?
Дикслаймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роунлинг, на сам фанфик – автору.
Глава 1.
Там, где все закончилось.
3 мая, 1998 год.
09:22 утра.
Он увидел Джинни в Большом Зале в окружении семьи.
Она сидела на полу рядом с Фредом, плотно обхватив колени руками, и отрешенно глядела перед собой.
Было нечто безумное в том, как она раскачивалась взад-вперед, словно происходящее ее совершенно не касалось. Все вокруг тоже находились в некоторой прострации — братья и сестры, плача, обнимали друг друга, матери безутешно рыдали, а отцы несколько отстраненно смотрели на сложенные в длинный ряд тела. Казалось, горе и шок завладели каждым, кто стоял среди полуразрушенного, но залитого необычайно ярким светом Большого Зала.
Почти сразу же после того, как Волан де Морт был уничтожен, когда хаос и неразбериха начали постепенно утихать, Гермиона куда-то запропастилась. Рон сказал, что она добровольно взялась составить списки погибших и оповестить их семьи: его голос был пугающе пустым.
Больничное крыло оказалось разрушено во время боя, и теперь Гермиона помогала другим добровольцам создавать временный лазарет в одной из уцелевших классных комнат. Она постоянно приходила и уходила, записывая на отдельный листок имена погибших, переправляя раненных в импровизированный лазарет в заботливые руки мадам Помфри.
Гарри предположил, что для Гермионы, ненавидящей сидеть без дела, это было очень даже хорошим шансом отвлечься, в то время как его самого давно стошнило бы, доведись ему иметь дело с истерическими родственниками, заживлением ран и окровавленными трупами.
Время неумолимо мчалось вперед.
Теперь он почти не видел Рона. Вся семья Уизли стояла, сгрудившись вокруг Джорджа. Они держались вместе в дальнем углу Зала, так далеко от трупов, как только могли. Миссис Уизли плакала, не переставая, все остальные выглядели потрясенными: с пустыми, ничего не выражающими глазами. Гарри знал, что они чувствовали. У него на душе было то же самое.
Но Джинни с ними больше не было.
Гарри искал ее в течение целого часа. Он знал, что ее точно не было в Зале, так как сам провел там первые восемь часов после битвы, бродил из угла в угол, исследуя каждый квадратный метр комнаты, отвечая на ропот соболезнований натянутыми улыбками.
Не зная, что делать и куда пойти.
Словно теперь, когда битва закончилась, когда они победили, в этом мире для Гарри Поттера больше не было места.
Отчаявшись, он решил осмотреть остальную часть замка. Гриффиндорская башня была почти разрушена, Толстая Дама давно покинула свое пристанище, выручай-комната отказалась открыться для него (очевидно, все-таки не пережила выпущенного Крэббом Адского огня). Астрономическая же башня, как ни странно, осталась нетронутой.
Гарри прошел мимо туалетов, библиотеки и комнаты трофеев. Тщательно исследовал совятню, кладовую и кухню. Он встретил на своем пути многих людей, каждый из которых приветливо кивнул ему и попытался что-то говорить, но вовсе не то, о чем он так хотел услышать.
О
ней.
И тогда ему повстречался Невилл. Лицо парня опухло, всё в синяках и побоях, но он выглядел на редкость счастливым. Радовался победе, улыбался так, словно мир вокруг него не разрушился этой ночью. Словно этой ночью не погибло столько людей.
И вот, только Невилл, старый добрый Невилл, понимающе улыбнулся и произнес:
— Если ты ищешь Джинни, она в Большом Зале.
Гарри отрицательно помотал головой и заявил, что там он уже был. Но все же что-то заставило его последовать совету друга.
B как ни странно, он действительно нашел ее там.
Все остальное мгновенно стало незначительным и неважным, когда Гарри увидел ярко-рыжие, огненные волосы, спадающие на лицо, и плотно обнимающие колени руки.
Она в безопасности: цела и невредима.
Однако же Джинни не было здесь всё то время, пока он со всевозрастающей тревогой искал повсюду, где только мог. Гарри направился к ней, невольно подмечая, что ее не было здесь и час назад, когда он в последний раз оглядывал сгрудившихся над трупами людей.
Куда она уходила?.. Почему вернулась?..
Он застыл в нерешительности в нескольких футах от нее.
Что он должен сделать?.. Что сказать?..
— Наконец-то, — сказала Джинни так тихо, что на пару секунд Гарри даже показалось, что он ослышался.
Он шагнул вперед и сел рядом с ней на пол:
— Наконец-то?
— Я ждала.
— Я искал.
Она вздохнула и произнесла, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к Гарри спиной:
— Я должна была кое-что сделать.
Гарри кивнул, затем понял, что она все равно не могла этого увидеть.
Он не собирался спрашивать:
— Твое право.
— Я помогала Хагриду в Запретном Лесу. Мы нашли там Клыка...
Только сейчас Поттер вспомнил, как собака убежала в начале боя.
— И...
— С ним все хорошо.
— Что ж, я рад, — Гарри говорил искренне, однако ей почудилась неприкрытая ирония в его словах. Он тоже встал, но продолжал держаться на расстоянии. — Джинни...
Услышав свое имя, она вдруг повернулась, фактически прерывая его. Ее взгляд невидимыми кинжалами пронзил сердце, и Гарри забыл, что хотел сказать.
Непокорные пряди снова упали на глаза, и она раздраженно заправила их за ухо:
— Слушай, Гарри...
— Мне очень жаль, — сказал он одновременно с ней. — Фред...
— Знал, что делает, — закончила она яростно.
Слезы были готовы брызнуть из ее глаз, но она силой воли сдержала их.
— Если бы не я…
— Мы все были бы мертвы...
— Это не...
— Это правда, — девушка пару секунд молчала, а затем добавила:
— Они называют тебя Спасителем Хогвартса.
— Отлично, только этого мне не хватало, — ответил он, не задумываясь.
Джинни рассмеялась. Это был самый нервный смех, который он когда-либо слышал.
— Я скучала по тебе, — сказала она парой минут спустя.
— Прости, — только и смог выговорить Гарри.
— Я не поверила в то, что ты умер, — продолжила она задумчиво. — Но это было так трудно...
— Я смотрел на карту каждую ночь, — выпалил он.
Джинни вопросительно на него посмотрела.
— Карта Мародеров... Она показывает всех, кто находится в Хогвартсе... Я каждую ночь искал на ней твое имя... И смотрел на него... Часами... Это было просто... Утешение, что ли... Знать, что ты в безопасности… Что ты, по крайней мере, жива...
Слова звучали отрывисто, словно Гарри пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы их произнести.
Джинни раздраженно фыркнула:
— В такой безопасности, — пробормотала она, вспоминая все ужасы прошедшего года.
— Да, в безопасности, — настаивал Гарри. — Снейп и...
— Керроу.
Одно-единственное слово, и он в который раз запнулся.
— Теперь все закончилось, — он пожал плечами, не зная, насколько убедительно прозвучал этот аргумент.
— Закончилось, — подтвердила Джинни. — Смешно, не правда ли? Кажется, вся наша жизнь кружится вокруг этого места.
— Волан де Морт чувствовал то же самое.
Она замерла, но ее голос звучал твердо:
— Да уж... А теперь все вернулось туда, откуда началось. — Она мягко улыбнулась. — Помнишь мой первый год в Хогвартсе? Тот День Святого Валентина?
— Как я мог забыть?
— Ты должен многое мне рассказать. О том, что было тогда, и что случилось за этот год.
— Знаю.
На мгновение воцарилась тишина, которую прервала Джинни:
— Я ведь соврала, — тихо произнесла она, глядя на свои руки. Словно не решаясь признаться.
Сердце Гарри ухнуло глубоко в живот, но она будто бы этого не заметила.
— Я на самом деле поверила, что ты погиб, когда Волан де Морт возвестил об этом.
— Мне очень жаль, — в который раз повторил Гарри, не находя других, более подходящих слов для ответа.
В конце концов, что еще он может сказать?
Будто словам под силу излечить истерзанное, разбитое сердце.
— Я не знаю, что бы со мной случилось, если бы ты и вправду умер, — так же тихо добавила она, потупив взор, опасаясь смотреть Гарри в глаза.
Это был как раз тот момент, когда он должен был взять ее руки в свои. Должен был заново открыть для нее свое сердце и поклясться, что больше никогда не оставит ее одну; больше никогда не посмеет лгать.
Но это само по себе было бы самым большим обманом.
— Ты бы выжила. Я знаю, ты бы со всем справилась.
И снова неловкое молчание.
Гарри понял: момент прошел.
Что ж, он пытался.
Более или менее.
— Я люблю тебя, — спустя долгое время колебаний произнес Гарри, внимательно глядя Джинни в глаза. Наблюдая за ее реакцией.
Он заметил, как она напряглась. Тепло, излучаемое ее карими глазами, несколько удивило его.
— Я знаю. — Улыбнулась она. — Я тоже тебя люблю.
Ободренный этими словами, Гарри сделал еще пару нерешительных шагов ей навстречу и несмело обнял за плечи.
— Я люблю тебя, — проговорил он, наверное, впервые осознавая всю значимость этих простых слов.
Она положила голову ему на плечо и снова подняла ее, сморщив нос:
— Ты пахнешь... плохо...
— Должно быть, кровь и грязь.
— Должно быть, — повторила она, снова прислонившись к нему. — А еще у тебя листья в волосах, — хихикнув, добавила она, закрыв глаза и крепче прижимаясь к парню. — Гарри?..
— Да?
— Теперь, после всего...
— Да.
Ее слова не имели никакого смысла, равно как и его ответ. Но им было необходимо о чем-то говорить, иначе они сошли бы с ума.
Она собиралась еще что-то сказать, но из-за угла к ним подбежала Гермиона:
— Гарри! Гарри, я везде тебя искала! — она говорила быстро, почти задыхаясь. — Кингсли хочет с тобой поговорить... А профессор МакГонагалл ждет тебя в кабинете директора. Еще там портрет профессора Дамблдора. И репортеры...
— Репортеры?.. — переспросил он. — Какие репортеры? Что им-то от меня нужно?..
Гермиона пожала плечами:
— Я сказала, чтобы они дождались Кингсли...
— Ох, конечно, он ведь у нас теперь самый главный, — отрезал Поттер.
Словно Кингсли был виноват в том, что даже теперь, когда всё закончилось, они с Джинни по-прежнему не могут просто побыть вместе.
Вдвоем.
Гермиона смутилась.
— Да, он временно глава министерства, — ее голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — После всего, что произошло, он хочет услышать правду только от тебя.
— Я занят, — сказал он, глядя на Джинни. Но та мгновенно отпрянула и сделала решительный шаг назад.
— Гермиона права, — тихо сказала она. — Есть более важные вещи.
То, как она произнесла эти слова, немного задело его. Он хотел сказать, что для него нет ничего важнее, чем она, но не смог. Она прочитала это в его взгляде, едва слышно вздохнув.
— Все в порядке, — легко соврала она. — Я понимаю и готова подождать. В конце концов, мне ли не привыкать?
— Гарри! — поторопила его Гермиона. — Пожалуйста, это очень важно. У меня есть чем заняться, а я только теряю драгоценное время зря, развлекая бесчисленных гениев пера.
— Хорошо! — теряя терпение, слишком уж грубо отрезал Гарри, а затем, успокаиваясь, нежно взглянул на Джинни:
— Позже, ладно?
— Как всегда.
И самое ужасное, что в ее голосе совсем не было горечи, когда она произносила эти слова.
— — — * — — —
— Прости, — произнесла Гермиона в коридоре. — Я все делаю просто ужасно.
— Ты замечательно справляешься, — не согласился Гарри. — Куда лучше, чем я.
— Да, но этого все равно недостаточно, — она напряженно нахмурилась. — Мы делаем всё, что в наших силах, это действительно так. И Гарри, пожалуйста, не надо так о Кингсли. Он делает все, что в его силах, — она схватила его за запястье и развернула в сторону одной из лестниц. — Через южный коридор будет гораздо быстрее.
— Но... — запротестовал Гарри, и Гермиона жестом его прервала.
— Лестница, ведущая во временный лазарет, рухнула. Мы этого ожидали — она была сильно повреждена, — поэтому никто не пострадал. Нам удалось предотвратить катастрофу, задержав осколки в воздухе. Так что теперь нужно делать большой крюк, чтобы добраться до кабинетов.
Ее голос был на удивление спокойным и ровным, когда она говорила о таких вещах, что Гарри вздрогнул. Он внимательно на нее посмотрел.
Гермиона выглядела невероятно уставшей и измученной. Выражение лица было напряженным, но в глазах появились поблескивающие огоньки, которых он прежде никогда не замечал.
Наконец, Гарри перевел взгляд, оглядывая коридор.
Красочные портреты, некогда оживляющие скучные мрачно-серые стены, сейчас были неприглядными, покрытые слоем пыли. Многие из них были пустынны. Никаких привычных монахов, балерин или молодых девушек.
Ни-че-го...
Русалка в позолоченной раме отвернулась к ним спиной и пронзительно закричала. Дворянин мрачного вида низко поклонился, когда Гарри с Гермионой прошли мимо него, а группка молодых детей мгновенно замолкла и бежала из своих картин.
— Они напуганы, — сказала Гермиона. — Постарайся понять.
— А я и не осуждаю.
Она указала на одну из пустых картин. Когда Гарри присмотрелся ближе, то увидел тонкую, зубчатую царапину, перерезающую полотно на две почти равных части. Дрожь ужаса побежала по его спине, когда он осмотрел следующую пустую рамку. Аналогичная царапина и повисший вниз кусок холста. Третья картина могла быть описана с помощью слова «измельченная».
— О, Мерлин, — выдохнул он. — Они что, мертвы?
— Кингсли связался с двумя-тремя экспертами, — начала Гермиона ласково, она говорила мягко и уверено, но было не понятно, кого именно она собирается убеждать: Гарри или же саму себя. — Мы собираемся восстановить полотна. Если с них бежали раньше, чем это случилось, нам всё удастся. Персонажи будут скрываться на других портретах или в книгах по истории. Некоторые картины уже нельзя спасти, но те, что остались… — она помедлила. — Некоторое время займет уговорить их вернуться назад, но я верю, что и это у нас выйдет. — Гермиона нерешительно закусила губу, словно вспоминая. — Хотя Толстая Леди уже отказалась. Ее право, особенно после всего, что произошло.
Гарри понимающе кивнул. Он вспомнил, как Сириус угрожал ей кинжалом четыре года назад, и в душе поселился отголосок липкого чувства стыда.
— Может, она еще передумает?
— Не знаю, — честно призналась Гермиона, отводя взгляд вниз, чтобы посмотреть на покрытую толстым слоем пыли и грязи ковровую дорожку. — Я все еще надеюсь, хотя Кингсли считает это пустой тратой времени. Он сейчас с мадам Помфри.
— Кингсли в лазарете? — спросил он, немного раздраженно. — Зачем он там? Ты же сама говорила, что репортеры…
— В последнюю очередь. Сейчас нам нужна любая помощь.
— Их много? Погибших?.. Раненых?..
Гермиона посмотрела на него испуганно, как никогда.
— Сейчас ты уже многих не увидишь, — сказала она осторожно. — Большинство раненных переданы в Мунго для экстренного лечения. Нас очень мало, мы не успеваем помогать всем. В лазарете остается одиннадцать человек. Умерших пятьдесят человек с нашей стороны, я имею в виду, Хогвартс. По предварительным подсчетам.
Она снова закусила губу, и Гарри понял: их может быть больше.
От выдержки и спокойствия Гермионы он почувствовал себя последним трусом. В тот момент, когда ей нужна была помощь, он слонялся по школе, утопая в скорби и горестях. Едва не сходил с ума, пытаясь хоть как-то ослабить свои душевные раны, тогда как Гермиона лечила еще и чужие.
«Сколько же в тебе сил и терпения», — ему вдруг до отчаяния захотелось кричать, но он с силой сжал ладони в кулак и произнес:
— Как ты?
— Я в порядке, — ответила Гермиона, пристально взглянув на друга. — А ты?
— Хорошо, — произнес он и снова посмотрел прямо перед собой, тщательно избегая ее изучающего взгляда. — Я тоже хочу заглянуть к мадам Помфри.
Гермиона снова нахмурилась, но ничего не сказала, только коротко кивнула, продолжая движение.
Лазарет оказался совсем не таким, каким он себе его представлял. Полы и стены безупречно чисты по сравнению с ужасом в Большом Зале, комната выглядела стерильной, хотя больница и должна такой быть. Там даже пахло больницей. Чем именно, Гарри поначалу не смог определить, но этот запах был знаком ему с детства, когда он с тетей Петуньей ходил к зубному — в небольшой светлой, просторной комнате пахло кровью и спиртом. Десяток кроватей, взявшихся там невесть откуда, стояли вдоль стен, а мадам Помфри сидела на краю одной из них, озабоченно положив руку на лоб пациента. Она оглянулась и с нескрываемым облегчением вздохнула.
— Гермиона, как хорошо, что ты пришла, — сказала она, напряженно улыбнувшись. — Я думаю, у Парвати начинается лихорадка.
Гермиона взглянула на свою одноклассницу, которая затрудненно дышала. Глаза девушки были полуприкрыты, темные волосы разметались по белой подушке. Внезапно она дернулась и цепко ухватила стоявшего рядом Гарри за запястье. Он резко отпрянул назад: казалось, что руку зажали в железные тиски. Глаза Парвати открылись, но смотрела она не на него, а на Гермиону.
— Что случилось... с Падмой? — спросила она очень тихим голосом. Гарри даже пришлось напрячь слух, чтобы понять, о чем она спрашивает.
Гермиона метнула быстрый взгляд на мадам Помфри, и Поттер всё понял. Одна из сестер Патилл вошла в число погибших.
— Нет, пока не знаю, — смущенно выдавила Гермиона. — Возможно, она сейчас в больнице или просто где-то в замке, так что не беспокойся. Тебе нельзя волноваться.
— Кажется, девочке полегчало. — В свою очередь произнесла мадам Помфри. — Думаю, нет никакой необходимости отправлять ее в Мунго.
— Но... — начала было Гермиона, однако мадам Помфри взглядом ее прервала.
Гермиона повернула голову в сторону и зашептала так, чтобы ее слышал только Гарри:
— Они не принимают больше никого. У них и так пострадавших больше, чем они могут вылечить. Целителей не хватает, мест тоже. Приказали отправлять только в чрезвычайных ситуациях. Как будто сейчас каждая ситуация не чрезвычайная!
Очевидно, ее горячий шепот был не совсем тихим, так как Парвати зашевелилась, привлекая к себе внимание.
— Я в порядке, — слабо заверила она. — Немного болит в боку, вот и все. Это раздражает, но не убьет. — Тут она впервые с того момента, как пришла в себя, взглянула на Гарри.
Словно впервые узнавая.
— Ты все-таки сделал это, Гарри, — улыбнулась она, однако тут же едва заметно скривилась от боли. — Ты победил.
В ее словах звучала неприкрытая любовь и ожесточенная гордость.
Гарри улыбнулся в ответ и взял ее руку:
— Мы победили, — поправил он, делая упор на первом слове.
Парвати снова натянуто улыбнулась, накрывая его ладони свободной рукой, и Гарри на мгновение стало жарко. Затем она кивнула, обессилено откинувшись на подушки.
Гарри понимающе вздохнул.
— Сивый, — упавшим голосом пояснила Мадам Помфри, кивнув в сторону снова потерявшей сознание девушки. — Это не было полнолуние, так что трансформироваться она не будет. Я не могу залечить ее раны должным образом. Когда Римус был студентом, были и необходимые инструменты с зельями, но сейчас... — она закусила губу, совсем как Гермиона.
Гарри кивнул, затем вспомнил кое-что еще.
Сивый.
— Лаванда. — Не то спросил, не то потребовал он, не зная, как выразить свои слова.
— В полном порядке, — ответила Гермиона, — Он не успел что-либо сделать.
— Девочка заснула несколько минут назад, — добавила мадам Помфри. — Я убедила ее позволить мне дать ей зелье сна без сновидений. Она была обессилена до крайности, но никак не хотела спать. Все рвалась пойти искать тебя.
Гарри посмотрел на спящую Лаванду на одной из кроватей, потом на глянцевито-черные волосы Парвати.
— Они поправятся, — уловив печальные мысли друга, мягко сжала его ладонь Гермиона.
Затем взгляду Гарри предстал Кингсли, вставший со стула около кровати рыдающей женщины.
— Мистер Поттер, — выговорил он официально, а затем искренне улыбнулся. — Гарри.
Глубокий теплый голос захлестнул Гарри волной знакомой заботы и доброты. Он почувствовал, как раздражение на этого темнокожего человека растворяется в звуках его голоса.
— Кингсли, — поздоровался он в свою очередь. — Что насчет репортеров?
— Подождут, — сказал Кингсли, слегка нахмурившись. Между бровей его залегла глубокая морщинка. — Я сказал, что у тебя несколько иные приоритеты. Надеюсь, я был прав?
— Спасибо...
— Мне нужно быть в курсе всего, что случилось, Гарри, — заявил Кингсли. — Хотя вопрос у меня к тебе только один. Волан де Морт ушел навсегда?
— Да. — Просто ответил Гарри.
— Ты уверен?
— Я думаю, Гермиона уже вам обо всем рассказала, — отчеканил Гарри, пытаясь скрыть вновь нахлынувшее раздражение в голосе.
— Как ты это сделал?
Гарри переглянулся с Гермионой.
— Дамблдор доверил мне задание — найти и обезвредить
нечто, — он сделал особое ударение на этом слове, — что является основной защитой Волан де Морта, — сказал он медленно. — Но говорю сразу, я не могу рассказать вам подробностей.
Кингсли в нерешительности кивнул:
— Дамблдор доверял мне.
— Дело вовсе не в Дамблдоре, — ответил Гарри, помедлив секунду. — Я тоже безгранично вам доверяю, но поклялся самому себе, что ни одна живая душа больше об этом не услышит. По крайней мере, не от меня. Поймите, мне не хотелось бы, чтобы это повторилось.
— Этого будет недостаточно, — пробормотал Кингсли, обращаясь скорее к себе, чем к Гарри. — В волшебном мире хотят знать наверняка, что война выиграна.
— Тогда им придется поверить мне на слово, — заявил Поттер недовольно. — Люди верят тому, во что хотят верить. А сейчас им хочется верить, что Волан де Морт ушел навсегда. Так уже было однажды.
— Да, ты прав, — согласился Кингсли. — Но люди также склонны не доверять истине.
Гарри ухмыльнулся. Так завуалировано Кингсли еще никогда не говорил.
— То есть, не доверять мне? Может быть, и вы не верите?
— Дамблдор доверял тебе, я доверяю решениям Дамблдора, — сказал Кингсли наконец. — Если я и должен верить кому-то сейчас, то почему не тебе? Но на моих плечах сейчас груз ответственности за жизни многих магов, я не могу полагаться на слова. Даже на твои.
Гарри понимал, что мужчина пытается быть с ним мягким, но всё равно взорвался.
Неужели он так и не доказал им своей преданности?
— Ах да, конечно! И вы, значит, берете на себя ответственность за всё? Хотите стать министром?
— Даже не собирался, — сказал Кингсли прямо. — Хотя, кто знает, как ляжет карта на выборах.
— Надеюсь, теперь министерство будет мне доверять?
— Пока ты будешь на нашей стороне — да, — сказал Кингсли, не спуская с него пристального взгляда.
Гарри почти чувствовал отвращение, когда ему пришлось кивнуть и пробормотать:
— Само собой.
Кингсли, должно быть, заметил это.
— У нас нет лучшего союзника, чем ты, Гарри. Но, нравится тебе это или нет, теперь мы не можем верить даже самим себе. Я искренне надеюсь, что никому не удастся изменить твои взгляды и перехватить у нас.
— Я не вещь, чтобы меня можно было перехватывать, — холодно произнес Гарри. — Я могу позаботиться о себе сам. Точно так же, как и решать любые вопросы.
Кингсли продолжал сверлить его взглядом.
— Мы — союзники, Гарри, и даже могли бы стать друзьями.
— Да, — сказал Гарри, — если бы это все...
— Если бы всего этого не было, — сказал Кингсли, обведя взглядом комнату. — Ты куда-то собираешься?
— Нет, я всего лишь... — сказал Гарри, но Гермиона его перебила:
— Коттедж «Ракушка». Тебе нужно поспать, — добавила она поспешно, поймав полный непонимания взгляд Гарри. — Я думаю, Рон и остальные отправятся в Нору, чтобы... — ее голос дрогнул, глаза блестели от слез. — Отдохнуть, — сказала она, наконец. — Билл и Флер присоединятся к ним.
— Я хочу остаться, — запротестовал Гарри. — Хочу помочь.
Гермиона покачала головой.
— Сегодня вечером там не будет никого. Они все собираются дома, Гарри, чтобы прийти в себя и отдохнуть, — сказала она снова. — Здесь уже ничего не случится. Пострадавшие будут переведены в Мунго, мы постараемся доставить туда и Парвати, а вот тебе нужно отдохнуть, Гарри. Да и мне…
Гарри знал, что она была права. Сил на споры и пререкания не было, поэтому он устало кивнул.
— Вы останетесь там надолго? — полюбопытствовал Кингсли.
— Нет, — ответил Гарри неохотно. — Я же сказал, что хочу принять участие в восстановлении Хогвартса.
— В восстановлении Хогвартса? — повторил Кингсли, удивленно. — Гарри, ты, наверное, еще не понял, но ты будешь вовлечен во многие вещи в ближайшую неделю. Тебя может просто не хватить еще и для этого.
— Нет, Кингсли, это вы не поняли. Я хочу принимать непосредственное участие во ВСЕМ, — уточнил он. — Хочу присутствовать на КАЖДОМ заседании. Надеюсь, вы меня о них оповестите? И что насчет работ по восстановлению?
Кингсли задумчиво кивнул:
— У нас сейчас катастрофически мало добровольцев. Слишком многое разрушено, слишком мало людей, которые помогли бы нам привести всё в порядок.
— Как раз в этом Гарри нам и поможет, — осторожно добавила Гермиона. — Он поведет за собой толпы неравнодушных. Не думаю, что кто-то откажется помочь Спасителю.
— Кому? — Гарри с трудом сдержал отвращение в голосе.
— Тебе, Гарри, тебе! Спасителю. Спасителю Хогвартса, Спасителю Волшебного мира! Такие заголовки уже придумал «Пророк», думаю, они еще долго не выйдут из моды. — Она повернулась к Кингсли. — Это ободрило бы людей: вместе мы можем сделать что-нибудь. «Разве вы не видите, Хогвартс так много значит для всех нас! Каждый чувствует себя так же...» Это идеальный способ начать.
Кингсли внимательно посмотрел на Гермиону своими темными непроницаемыми глазами.
— Ты никогда не думала о карьере в министерстве? — спросил он, не дожидаясь ответа. — Хорошо, тогда вы с Гарри будете лично заниматься вопросами по восстановлению Хогвартса. Не подведи, — обратился он уже отдельно к Гермионе. — Я тебе доверяю.
— Спасибо, — произнесла Гермиона решительно, однако было заметно, как она зарделась.
Почему-то Гарри понял, что этой ночью она не будет спать.
— Что ж, я вас оставлю, — попрощался Кингсли и направился к выходу. — До скорой встречи.
— До встречи, — произнес Гарри, глядя ему вслед.
— Из него получится отличный министр, не так ли?
— Хм-м-м, — задумчиво протянула Гермиона.
Он знал, что она уже думает о восстановлении.
— Если хочешь, можно начать прямо сейчас, — предложил он. — Мы можем ходить вокруг замка и записывать все, что должно быть сделано. Кингсли не сказал, какой именно ущерб был нанесен школе.
Гермиона почти вскочила на ноги, а затем застыла.
— Работа помогает мне не думать, — призналась она. — Но ведь и отдыхать иногда нужно.
— Я не устал, — сказал парень непреклонно. — Пойдем, не будем попусту тратить время.
Запись всего, что нуждалось в починке, была долгой, трудной и ужасающей задачей. Кровь всё еще окрашивала некоторые части пола и стен, и ни Гарри, ни Гермиона не находили в себе сил, чтобы отчистить ее. На некоторые места были просто больно смотреть — вот тут Фред упал замертво, здесь Сивый напал на Лаванду. И что еще хуже, некоторые повреждения были просто колоссальными. Тут и там стены были полностью уничтоженными, половина картин отсутствовала на своих обычных местах. Беспорядок, мусор, разрушения и смерть окружали их. Пощады не было ни для чего и ни для кого.
Сердце Гарри замерло, когда они достигли квиддичного поля, после более чем семи часов прочесывания замка. Свежая зеленая трава, чистые и нетронутые трибуны и обручи, казалось, контрастировали с полуразрушенным замком. Он провел рукой по деревянным трибунам почти с любовью, чувствуя привычную шероховатость дерева под рукой.
— Всё такое целое, — тихо прошептал он.
— Здесь было пристанище для тех, кто не мог сражаться. Во время боя было принято решение переносить сюда раненых. Это сработало, — пояснила Гермиона. — Пожирателям и в голову не пришло искать кого-то здесь.
— Так кто, ты говоришь, это придумал? — переспросил Гарри, обернувшись.
Гермиона пожала плечами:
— Не знаю. Это просто история, которую я слышала.
«Кто мог использовать поле в качестве убежища? — подумал Гарри. — Он мог бы. Еще Джинни, возможно, Рон. Оливер Вуд или Чжоу. Кто же из них?»
— Это всегда случается на войнах, — продолжила Гермиона. — Даже у магглов есть свои национальные герои.
— Да, — сказал Гарри, думая о Северусе. — Гермиона, Снейп...
— Да. Я слышала о нем, — сказала она тихо, плюхнувшись на траву и приглашая Гарри сесть рядом с ней.
Он кивнул и опустился на землю, впервые за весь день, осознав, что это был прекрасный весенний день с ярко-синим небом и ярким солнцем, согревшим его лицо, когда он поднял его к небу.
— Ты сказал Волан де Морту, что Снейп был за… нас. — Гермиона замялась, подбирая слова. — Что он любил твою мать, — осторожно уточнила она.
Он улыбнулся тому, как она заменила свое привычное «Дамблдора» на «нас».
Снейпа больше никогда не будет рядом с ним, чтобы защищать и при том ненавидеть, но живые и яркие воспоминания еще долго не покинут Гарри. Он запомнит этого человека как мученика, двойного агента и человека чести. Человека, который будет похоронен с почетом, об этом Гарри позаботится. Любое «пятнышко», которое сможет затмить его величие Гарри «сотрет» собственноручно и добьется для него звания Героя. Это единственное, что он теперь может для него сделать.
— Он будет похоронен в Годриковой Впадине, рядом с моими родителями, — сказал он решительно. — Рядом с мамой...
— Расскажи мне, — мягко попросила Гермиона.
И он выполнил ее просьбу.
Рассказ вышел долгим, переплетенным со многими другими. В свою очередь это привело к объяснению случившегося в — и после — Запретном Лесу. Он продолжал говорить, когда солнечные лучи окрасились поначалу в оранжевый, а затем в ярко-алый цвет. Солнце медленно стало уходить вдаль за горизонт, но Гермиона терпеливо слушала, задавая лишь несколько вопросов, когда была уже не в силах их сдерживать:
— Друзья детства?.. Он был Пожирателем?.. Ты позволил ему убить себя?.. Нарцисса Малфой спасла тебе жизнь?..
— Знаешь, я ведь действительно поверила в твою смерть... — произнесла она задумчиво, когда Гарри, наконец, умолк. — Все поверили.
— Прости, — прошептал он, глядя на горизонт, накрывая руку девушки своей рукой.
— Я так испугалась, — тихо сказала она и парой секунд спустя добавила:
— Я думаю, ты понимаешь через что прошла Джинни, когда услышала о твоей смерти. Ты просто обязан ей рассказать...
— Знаю.
— Ты обязан ей всё объяснить, — требовательно повторила Гермиона, в упор глядя на Гарри.
— Я многое ей обязан, — ответил он, отводя взгляд. — Я обязан ей так много.
Они молчали, глядя на закат. Оранжевые, розовые и фиолетовые лучи растворились в черной синеве, а потом Гермиона заметила первые звезды.
Они смеялись в унисон, и половина их забот и горести, казалось, исчезла. Небо было точно таким же, как всегда. Звезды сияли так ярко, как когда бы то ни было. Мир снова вошел в свой привычный, размеренный ритм. Внезапно, словно из далекого прошлого, он услышал наяву слова Дамблдора, сказанные ему в день, когда он впервые увидел горящего в огне Фоукса:
Феникс сгорает для того, чтобы затем возродиться из пепла заново...
Вчера был день сгорания в волшебном мире.
Сейчас — ночь перерождения...
