Дамблдор знал, что делалАне, которой я обещала и которая в меня верила
Июнь 2003 года
Гермиона зашивалась. Она сидела за столом в гостиной их с Роном квартиры, забравшись с ногами в удобное кожаное кресло, подарок Рона на прошлое Рождество, и думала, что надо бы встать и включить обогреватель. Ноги мёрзли немилосердно, хотя на ней были надеты самые толстые из связанных миссис Уизли носки.
Или лучше поменять квартиру. Окна здесь старые, из них так дует, что иногда даже свитки пергамента на столе слегка шевелятся, делать же ремонт в арендованной квартире как-то глупо. Рано или поздно они съедут, к тому же, лишних денег особенно не было. Год назад они с Роном приняли решение каждый месяц откладывать определённую сумму на первый взнос на собственную квартиру. Рон, правда, больше хотел дом, но Гермиона подходила к жизни реально, поэтому они копили на квартиру. Что бы там себе ни думал Рон.
Кстати, о нём. Гермиона взглянула на часы на декоративной каминной полке. Часы были ужасные, в виде огромной, кособокой совы. Перси подарил их Рону на двадцать третий день рождения чуть меньше трёх месяцев назад. Они ещё так громко тикали, что в первые несколько ночей Гермиона накидывала на них шерстяной платок. Она искренне надеялась, что Живоглот как-нибудь изловчится и уронит их.
Рону бы уже полагалось быть дома. Его дежурство в Косом переулке закончилось почти полчаса назад. Вообще-то, это неплохо, что он где-то задержался, надо обязательно дописать отчет до его возвращения, потому что, когда он был дома, работать автоматически становилось гораздо сложнее. Гермиона окинула тоскливым взглядом горы бумаг на столе, которые кочевали из её кабинета домой и обратно каждый день. Она больше не задерживалась в Министерстве, предпочитая брать незаконченные дела с собой. Так получалось медленнее, зато они с Роном больше времени проводили вместе. Ругались, правда, чаще, потому что он её постоянно отвлекал, но это было делом привычным ещё по школе.
Гермиона вздохнула и допила давно остывший чай с ромашкой. Поморщилась. Мерзкий вкус. Ромашка успокаивала нервы, поэтому она её пила в самые трудные времена, когда на её голову сваливалось слишком многое. Как сейчас, например. Этот Закон о праве кентавров на часть лесных территорий обещал её доконать. Они обсуждали его проект почти год с Отделом магического правопорядка, который работал из рук вон плохо. Гермиона часто слышала от папиного друга, который работал в банке, что юристы только и делают, что тормозят бизнес, и всегда была с этим категорически не согласна. Юристы наверняка просто хотели, чтобы эффективные менеджеры не выходили за рамки дозволенного и действовали в соответствии с законом. Может быть, такие юристы действительно существовали, но те, кто работал в Отделе магического правопорядка, действительно только и делали, что тормозили все процессы, которые через них проходили. А в те, которые не проходили, они вмешивались сами и тоже тормозили. Особенно туго приходилось тем проектам, в которых участвовала Гермиона, то есть, получалось, что почти всем. Можно было подумать, что кто-то нарочно старается ей навредить. И Гермиона даже знала, кто.
Дилан стал директором Отдела магического правопорядка чуть больше года назад, и с тех пор работать Гермионе стало гораздо сложнее. Она не сразу осознала, почему работы стало в разы больше, почему проекты составленных ею документов постоянно к ней возвращаются, иногда – с совершенно нелепыми правками. Потом, когда она поучаствовала десятках в двух совместных совещаниях, посвященных Закону о кентаврах, всё встало на свои места. Дилан был предельно вежлив, он говорил Гермионе комплименты, соглашался со всеми её предложениями, поручал своим сотрудникам всё проверить и оказать любое посильное содействие. На словах. А потом они всё зарубали, но так, что крайней всегда выглядела Гермиона, которая то ошиблась, то недоработала, то не так поняла рекомендации.
Однажды Рон нашёл её в кабинете в два часа ночи всю в слезах от бессилия и усталости и, выслушав её сбивчивую историю, собрался было сломать Дилану нос, но ценой неимоверных усилий Гермиона упросила его ничего не делать. Она не могла позволить этому засранцу победить. Она должна была справиться сама и доказать окружающим, кто тут приносит пользу и выдвигает разумные идеи, а кто вставляет палки в колеса и мешает работе. Она сцепила зубы и стала вести себя хитрее. И начала пить чай с ромашкой.
Хлопнула входная дверь, и Гермиона в панике окинула взглядом наполовину написанный отчет, потом встала и потянулась. Пауза ей, в любом случае, не помешает.
- Привет! – крикнул Рон из коридора, и она услышала, как его ботинки со стуком слетают на пол. – Ты дома?
- Дома, - Гермиона вышла в коридор и прислонилась плечом к стене, глядя, как Рон вешает на крючок серый плащ. – Ты голодный?
- Перекусил бы, - Рон наклонился и поцеловал её. – А что у нас есть?
- Могу разогреть стейк, если хочешь. И ещё у нас остался пирог с почками, который принесла твоя мама.
- Ты обещала, что доешь его сама, - Рон вымыл руки, потом остановился и внимательно посмотрел на неё. – Ты вообще ела что-нибудь?
- Я ждала тебя, - выкрутилась Гермиона, повернулась и пошла в кухню.
Поесть она снова забыла. Зато выпила очень много чая с ромашкой.
- Ну, тогда давай всё, что есть, поделим, - Рон улыбнулся и боком плюхнулся на стул, прислонившись спиной к стене и вытянув длинные ноги так, что они почти касались холодильника.
Всё-таки надо бы подыскать другую квартиру, побольше. Одна только мысль о переезде повергла Гермиону в такой ужас, что она на секунду зажмурилась.
- Как прошло дежурство? – спросила она.
Рон почему-то не ответил, и она обернулась, предварительно убедившись, что плита начала разогреваться. Это происходило не всегда, плита была дамой сильно пожилой и очень вредной. В большинстве случаев им приходилось готовить с помощью волшебства, но сегодня обошлось.
- Всё нормально? – спросила Гермиона.
Рон смотрел на неё как-то странно, как будто не видел. Вопрос он снова то ли проигнорировал, то ли не услышал.
- Рон?
- А, да, всё хорошо, - он взъерошил волосы, и Гермиона с удивлением поняла, что этот жест он перенял у Гарри. – Как твои дела?
- Не спрашивай, - Гермиона с грохотом захлопнула дверцу духовки. Когда-нибудь она отвалится.
- Снова этот козёл?
- Конечно, кто же ещё. Но ничего, я не позволю ему встать на пути у по-настоящему важного закона.
- Когда ты уже уйдёшь? – напрямик спросил Рон. Наверное, раз двадцатый за этот год.
Гермиона села напротив него, не сводя глаз с духовки. Интересно, прогреются ли стейки? Лучше всего было бы сходить за палочкой.
По плану она должна была проработать в Отделе регулирования и контроля за магическими существами довольно недолго, она ведь просто хотела помочь домовым эльфам, улучшить их жизнь. Та борьба была долгой и ужасно трудной, даже вспоминать о ней лишний раз не хотелось. Но, когда всё закончилось, более или менее благополучно, к этому моменту она уже ввязалась и в другие вопросы. Нужно было подумать, что делать с великанами. Война показала, что их нужно обязательно иметь на своей стороне или, по крайней мере, не допустить, чтобы они оказывали поддержку врагу, слишком уж серьёзными противниками они были. А ещё нужно было облегчить жизнь Хагриду, который постоянно трясся, опасаясь за жизнь младшего братишки.
После великанов были гоблины. После гоблинов – русалки. Потом пришлось серьёзнее заняться оборотнями. Этот вопрос у неё всегда стоял на первом месте, ради Лаванды и в память о Римусе. Гермионе хотелось однажды сказать Тедди, что всё, чего был достоин его отец, наконец, сделано. Теперь вот кентавры.
- Нужно провести этот закон, Рон, - сказала Гермиона. – Если кентавры смогут владеть, по-настоящему владеть определёнными частями леса, устанавливать там свои правила, и если волшебники будут обязаны уважать эти правила, то…
- Да знаю я, знаю, - перебил её Рон. – Никто же не говорит, что это не важно, верно? Тогда, значит, примут закон, и ты уйдёшь?
Гермиона вдруг заметила, что из тонкой щели между дверцей плиты и панелью начинает струиться дым.
- Мы сейчас спалим тут всё, - сказала она и потянулась к плите, но Рон, опередив её, взмахнул палочкой. Плита громко щелкнула и начала мерно урчать, как довольный кот.
- Не уклоняйся от темы! – строго сказал он, кладя палочку на стол. – Так что, уйдёшь?
- Я не могу никуда уйти, пока мы не наладим широкое производство волчьего противоядия, а потом и обеспечение им всех оборотней на бесплатной основе, - тихо, но твёрдо сказала Гермиона. – Я просто не могу, потому что этим никто, кроме меня, не готов заниматься в своё свободное время.
Рон издал что-то среднее между шипением и рычанием.
- Мы уже сто раз с тобой об этом говорили. Этого никогда не случится. Это слишком дорого и невыгодно для производителей. К тому же, тогда нужно будет решать вопрос с субсидиями от Министерства, иначе кто будет им платить, ты? А про получение субсидий тебе папа уже всё рассказал.
Гермиона ничего на это не ответила. Про эльфов все тоже так говорили.
- К тому же, и что это изменит в реальной жизни? – вдруг спросил Рон. – Ты думаешь, люди перестанут бояться оборотней только потому, что они начнут принимать противоядие? Перестанут относиться к ним, как к прокажённым?
- Они должны! – вскинулась Гермиона. – Ты не хуже меня знаешь, что противоядие действует, Снейп его усовершенствовал и…
- Я-то знаю, но никому не будет до этого никакого дела, - вздохнул Рон. – Пойми ты, Гермиона, предубеждение против оборотней в магическом мире появилось уже слишком давно. Долгое время люди даже не знали, как именно можно заразиться, поэтому предпочитали просто держаться от оборотней подальше. Вспомни, сколько писем с жалобами пришло в школу, когда всем стало известно, что Люпин – оборотень. Никого не волновало, что он блестящий преподаватель, он сразу же стал отверженным.
- Вот именно поэтому, - с нажимом сказала Гермиона. – Ты думаешь, Тедди никогда не услышит эту историю? Думаешь, не найдётся в нашем мире добрых людей, которые с радостью ему об этом расскажут? Я должна иметь возможность сказать ему, что теперь всё не так, что всё изменилось благодаря его отцу.
Рон потёр шею, глянул на духовку и быстро взмахнул палочкой. Дверца с ужасным скрипом открылась, и через минуту они уже наслаждались отлично прожаренными стейками. Гермиона вяло подумала, что вообще-то ей стоило бы сходить за палочкой и сделать всё самой. И почему только во всём, что касалось еды или кухни, в принципе, она становилась совершенно необучаемой? Наверное, неправильно, что Рон сам разогревает себе ужин. С другой стороны, если махать палочкой, то ничего в этом сложного нет.
- Ты взваливаешь на себя чужую ответственность, - сказал Рон, когда со стейками было покончено, и Гермиона поставила чайник. – Никто не считает, что именно ты должна этим заниматься. Мне кажется, Кингсли…
- Кингсли не может заниматься всем сразу, - машинально и привычно сказала Гермиона. – К тому же, я хочу это сделать. Римус был…. Он не был чужим. А Тедди – крестник Гарри.
Рон только головой покачал, и вид у него снова стал какой-то рассеянный. Он вообще был какой-то потерянный последние пару недель.
- От Гарри и Джинни ничего не слышно? – спросила Гермиона, заваривая чай. Нормальный чай, никакой больше ромашки. Рона от одного её запаха с души воротило. Может быть, не столько от её вкусовых качеств, сколько от понимания, что у Гермионы трудный период.
- Я разговаривал с Гарри сегодня в обед, - Рон снова сел боком, чтобы лучше её видеть, откинулся назад и прижал затылок к стене. – У них всё хорошо. Джинни обычно занята только по утрам, а вторую половину дня они проводят на пляже. Неплохо, да?
Когда Гарри уезжал с Джинни на празднование тридцатилетия «Холихедских гарпий», которое было запланировано на целый месяц, то оставил Рону осколок старого зеркала Сириуса. Письма письмами, но Гермиона прекрасно знала, что этим двоим просто необходимо разговаривать.
- Они уже послезавтра вернутся, - напомнила она. – Можно начинать отсчитывать минуты.
- Завтра у них этот банкет, самый важный, - Рон закатил глаза. – Гарри говорит, что это уже не слухи, что всё точно.
- Гвеног действительно уходит? – Гермиона поставила на стол две большие чашки с чаем и вазочку с печеньем. – Поверить не могу!
- Ага, уходит. Говорит, что пора ей устраивать свою жизнь. Не поздновато ли спохватилась?
- Ей ещё даже сорока нет, Рон, - Гермиона глянула на него. – Это вообще не возраст.
- Наверное, - личная жизнь Гвеног вызывала у него мало интереса. – Гарри считает, что завтра она попросит Джинни стать её преемницей.
- Да ты что? – Гермиона даже замерла от изумления. – Это же очень здорово!
Рон неопределенно пожал плечами.
- Гарри, - поняла Гермиона. – Ну да, он вряд ли сильно счастлив.
- Нет, он за неё рад и очень ей гордится, но, сама знаешь, Гарри давно мечтает о семье. Ему хочется, чтобы Джинни была дома, чтобы они вечером могли сидеть вместе у камина и … ну, всего, что есть у нас с тобой.
Гермиона почувствовала, как внутри что-то ёкнуло. Сколько бы лет ни прошло, она всё ещё не могла поверить, что у них с Роном всё это есть. Иногда рутина заставляла её немного заскучать, но потом что-то случалось, кто-то что-то говорил, и она снова, как в первый раз, понимала, что именно есть у них с Роном. У неё даже горло перехватывало от счастья в такие моменты.
- Джинни тоже можно понять, - вздохнула Гермиона. – Такой шанс упустить никак нельзя. Тем более, она так об этом мечтает.
- Конечно, - глаза Рона блеснули, он, наконец, оживился. – Как представлю, моя сестра – капитан «Холихедских гарпий», чемпиона Высшей лиги. Перси, наверное, тогда начнёт её карточки с автографом в Министерстве продавать.
Гермиона засмеялась. Перси заделался невероятным фанатом «Холихедских гарпий» с тех пор, как Джинни начала за них играть. Его любимым занятием было ввернуть, к месту или нет, его это не волновало, что его сестра играет за эту команду. Если Джинни станет капитаном, он совсем слетит с катушек.
- Да, всё меняется, - сказал Рон очень странным тоном.
Гермиона отметила, что его пальцы выбивают дробь по столу. И сразу же в сердце заполз противный страх. Что это значит, «всё меняется»? Она молчала, давала Рону пространство и время, но он снова ушёл в свои мысли и теперь смотрел в окно поверх её плеча.
С ним явно что-то происходило в последние пару недель, но она списывала это на растерянность из-за отсутствия Гарри. В конце концов, они практически никогда не расставались так надолго с тех пор, как познакомились в «Хогвартс-Экспрессе». Наверняка Рону ужасно непривычно остаться без лучшего друга, ходить на работу одному. Да, у них далеко не всегда совпадали графики, но они виделись каждый день, а теперь Гарри нет уже почти месяц. Гермиона и сама отчаянно по нему скучала, но понимала: то, что связывает её с Гарри это совсем не то же самое, что их связь с Роном. Это другое. Не лучше, не хуже, другое. У Рона было несколько братьев, поэтому от недостатка общения он не страдал, но в каком-то смысле Гарри был ему гораздо ближе. Вообще-то, теперь он официально тоже был для Рона семьей.
Сейчас же Гермиона начала сомневаться, что дело в Гарри. Вернее, что дело только в нём.
- Пойдем на диван? – предложил Рон. Отрываясь от окна. – Я тебе хочу кое-что сказать.
Хуже было только «нам нужно поговорить». Особенно, когда в конце добавляют: «Ты только не волнуйся».
- Ты только не волнуйся, - сказал Рон, и Гермиона чуть не хихикнула. Это не смешно, это нервы, не до конца залитые ромашковым чаем.
- Ничего плохого, просто неожиданно, - Рон сцепил пальцы и смотрел на них, потом поднялся и подтащил к дивану обогреватель. – Никогда про это даже не думал, а тут какое дело…
Он замолчал, и Гермиона успела прикинуть, сколько времени понадобится, чтобы не убить, а так, слегка придушить человека подушкой.
- Я пару недель назад обедал с Джорджем, - выдал, наконец, Рон и посмотрел на неё. – И он мне предложил… ну, стать его партнером, что ли. Вместо Фреда.
Гермиона уставилась на него. Все эти годы Джордж работал вместе с Ли и Анджелиной, они с Анджелиной были парой, но пока не поженились. Гермиона, как и все остальные, включая миссис Уизли, с вопросами к ним не лезла, слишком у них с Джорджем всё было непросто. Если Джордж кого-то и мог попросить стать его партнером, так это Ли, который был в курсе всей работы. Почему Рона?
- Я всегда думал, что если кто-то и заменит Фреда, то это будет Ли, - Рон развёл руками. – Я чуть со стула не упал, когда он это сказал.
- Если подумать, в этом есть логика, - медленно сказала Гермиона. – Это магазин братьев Уизли, и Джордж хочет, чтобы это так и оставалось. К тому же, ты говорил, что однажды уйдёшь из Аврората. Джордж не сказал, почему именно сейчас?
- Честно говоря, я не думаю, что есть какая-то определённая причина, - Рон покачал головой и глубоко вздохнул, словно у него гора свалилась с плеч. – Прости, что я тебе сразу не рассказал, я просто… Это было как-то слишком неожиданно и вообще. Фред и… Я должен был, точнее я хотел…
- Всё нормально, Рон, я понимаю, - Гермиона потянулась к нему и взяла его большую ладонь в свою. – Правда.
- Может быть, у них с Ли состоялся какой-то разговор, - задумчиво сказал Рон, неосознанно поглаживая тыльную сторону её ладони большим пальцем. – Наверное, Ли ожидал, что после всего он мог бы на что-то рассчитывать. Может быть, это было бы справедливее.
- Это решать только Джорджу, - твёрдо сказала Гермиона. – Это его магазин. Это наследие Фреда. Ни у кого нет никакого права диктовать ему, что делать. Несмотря ни на что.
- Просто я же ничего в этом не понимаю. А Ли уже в теме.
- Джордж так решил, - Гермиона подобрала под себя ноги, пальцы никак не хотели согреваться. – Он хочет тебя в качестве партнера, хочет снова работать с братом. На самом деле, мне кажется, для него это очень большой шаг вперёд.
- И ещё он устал, - добавил Рон. – Вся ответственность всё это время лежала только на нём. И он мало чего нового придумал.
- Ему нужна свежая кровь, - улыбнулась Гермиона.
- Звучит так себе, - Рон засмеялся, и напряжение начало постепенно покидать его.
Гермиона бросила взгляд на свой стол и мысленно закрыла дверку в ту область мозга, которая отвечала за работу. Отчет подождёт. Завтра можно встать пораньше, не страшно.
- И что ты ответил? – спросила она, осторожно высвободила руку из пальцев Рона и слегка отодвинулась, чтобы лучше видеть выражение его лица.
- Ничего, - Рон слегка нахмурился, проследив за её движением. – Разумеется, пока что ничего. Сказал, что мне нужно подумать.
- Тебе действительно нужно подумать? – удивилась Гермиона. – По-моему, это здорово. Когда ты покинешь Аврорат…
- Да, вот именно, - перебил её Рон. – А когда я покину Аврорат? Гарри нужна моя помощь, чтобы занять место Стивенса, ему любая помощь не помешает. Аврорат нужно совершенствовать, это все понимают, только почему-то мало для этого делают. Как обычно руки ни у кого не доходят. Джорджу же… Я так думаю, ему нужна помощь сейчас.
- Что-то случилось? – насторожилась Гермиона.
- Он устал, - Рон провёл рукой по глазам. – Он жил в таком аду, потом с головой ушёл в работу, но он так и не пришёл в себя и уже, наверное, не придёт. Я почему-то думаю, что он вообще не хотел бы иметь партнера. Просто у него, видимо, нет выбора.
- Он твой брат, Рон, и я всё понимаю, но это же твоя жизнь, поэтому я считаю, что ты должен, в первую очередь, руководствоваться…
Рон коротко хохотнул, и она остановилась.
- Моя жизнь состоит из стольких вещей, - сказал он, - и мне надо сделать так, чтобы ничего не ухудшить. Это сложно.
- Я знаю, - вырвалось у Гермионы. Именно это её останавливало, когда она задумывалась о смене работы.
Рон с любопытством посмотрел на неё, но Гермиона сделала ему знак продолжать.
- Я никогда не думал, что мне придётся выбирать между помощью Гарри и помощью брату. То есть, ладно бы ещё это был Перси.
Шутка была избитой, и Гермиона даже не стала пытаться изобразить улыбку.
- Ты неверно подходишь к решению, - сказала она. – Не надо думать о Гарри или о Джордже, подумай о себе. Я понимаю, что они оба – большая часть твоей жизни, но это твоё решение. Ты всё равно либо согласишься, либо откажешься, правильно? Других вариантов нет. Давай взвесим оба. Ты уже сказал об этом Гарри?
- Нет, - Рон удивился. – Я сначала хотел поговорить с тобой.
Сердце у Гермионы снова ёкнуло, и она сморгнула слёзы. Дурацкая, бесполезная ромашка.
- Спасибо, - сказала она сдавленным голосом, и лицо Рона как-то растроганно дрогнуло. – Я хочу, чтобы ты поступил так, как посчитаешь правильным.
- Ты ведь не очень рада, что я стал аврором, - заметил Рон.
- Ты тоже не в восторге от моей работы, - Гермиона изогнула бровь.
- Это очень большое преуменьшение, - фыркнул Рон. – Я ненавижу твою работу.
- Эй!
- За то, что она с тобой делает, - добавил он. – Думаешь, я не почуял запах ромашки?
Гермиона мысленно чертыхнулась, но решила не развивать тему.
- Проговори всё, что тебя беспокоит, я слушаю, - предложила она. – Ты ещё что-то собираешься сегодня делать?
- Нет уж, хватит с меня, - буркнул Рон. – Пойдём в постель.
От этих его слов сердце тоже всё ещё ёкало. И всегда будет ёкать.
Долгие разговоры в постели были её самой любимой частью вечеров. Не всегда у них хватало на них сил, но, когда удавалось, они ложились в привычную позу (Рон на спину, закинув руку за голову, Гермиона клала голову ему на грудь) и в темноте говорили обо всём на свете. Не оставалось никаких границ, никаких запретов, ни смущения, ни страхов, они делились друг с другом всем. В спальне у них были плотные шторы, не пропускавшие ни лучика света, они не видели друг друга, зато научились чувствовать на всех возможных уровнях. Они словно становились одним существом с двумя сердцами, которые бились в унисон. Гермионе даже казалось, что в такие мгновения они могли читать мысли друг друга. Не было ничего интимнее, ничего ближе, чем то, что происходило в эти минуты. Никогда Гермиона не чувствовала себя счастливее.
Они улеглись, и Рон щёлкнул делюминатором, привычно лежавшим на тумбочке с его стороны. Спальня погрузилась в темноту. Гермиона положила руку ему на грудь и почувствовала, как мерно бьётся его сердце. Её любимый звук.
- Расскажи мне, - тихо сказала она.
И он рассказал. Все свои сомнения, трудности и страхи. Всё, что его беспокоило, что рвало на части. Гермиона с болью слушала, как из Рона выливалась новая волна боли от потери Фреда. Снова переживала те страшные ночи в палатке, когда она рыдала, отвернувшись к стене и уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить Гарри, а сама гадала, увидит ли она Рона ещё хоть один разочек. Снова готовилась сказать ему, что это в прошлом, что он ничего не должен доказывать Гарри.
Рон тоже это пережил, но Гермиона знала: в самой глубине его сердца притаился этот ужасный и подлый страх, что однажды во время ссоры кто-то из них бросит ему в лицо старую обиду. Этого никогда не случится, и наверняка Рон тоже это знал, и всё же сама воображаемая возможность пугала его до чертиков. Как когда-то сказала Джинни: «Только прощение Гарри сделало Дамблдора хорошим героем». Так и с Рона все обвинения сняло их с Гарри прощение. Наверное, если кто-то из них поднимет эту тему снова, оно, в глазах Рона, будет аннулировано.
Они поговорили обо всём.
- Но ещё ведь денежный вопрос, - в самом конце, когда веки Гермионы уже начали тяжелеть, сказал Рон. – Джордж сказал, что всё будет пополам, как было у них с Фредом. Это очень большие деньги. Всё зависит от продаж, конечно, но за последние два года это было стабильно в районе четырёхсот тысяч галеонов чистой прибыли, после всех налогов и денег на ремонт и всякие штуки. То есть, это то, что просто оставалось. Представляешь, какие это деньги?
Он начал мечтать вслух, периодически сбиваясь на едва слышное сонное бормотание, а Гермиона слушала, закрыв глаза, затаив дыхание и улыбаясь ему в грудь:
- Мы тогда сможем сразу купить дом, какой захотим. («Квартиру в Нотинг Хилле», - сразу же подумала Гермиона). Перестанем ютиться по этим съёмным халупам. И ты сможешь уйти с работы… сможешь заниматься, чем захочешь… организуешь какой-нибудь фонд защиты кого угодно… будешь сама себе хозяйкой… никакого Дилана… и можно будет больше ничего не откладывать… нам сразу хватит денег на всё… любая площадка… всё, чего мы только захотим… потом куда-нибудь поедем… чтобы море… белый песок… ты купишь самое красивое платье… всегда из-за этого переживал… девушкам важно… а я хочу торт с тремя ярусами… видел магловскую рекламу… красиво… хотел, чтобы свадьба была идеальной…
Глаза Гермионы широко раскрылись. Сердце Рона на секунду замерло под её рукой, а потом рванулось изо всех сил. Повисла тишина.
Они говорили о будущем. Никто из них давно уже не сомневался в чувствах другого, никто не смущался и не боялся мечтать. Даже вслух, даже друг с другом. Копили на дом, который должен был где-то в процессе превратиться в квартиру. Они даже обсуждали, сколько детей хотят, и выяснили, что оба первой хотели бы дочку «как у Билла» и «потому что мне как женщине с девочкой должно быть проще».
Не говорили они только о свадьбе. На самом деле, Гермиона даже себе не могла ответить, почему. Рон этого слова ни разу не произнёс, и ей не хотелось поднимать вопрос первой. Кому какая разница, в конце концов, на эти условности, если он хочет иметь общий с ней дом и детей? К тому же, в финансовом плане им было куда стремиться. Тут встал бы резонный вопрос: либо свадьба, либо дом. Гермиона подозревала, что Гарри и Джинни легко бы одолжили им хотя бы какую-то часть нужной суммы, но прекрасно понимала, что они бы с Роном ни за что не согласились. Если бы обсуждали свою свадьбу.
Отчитываться им было не перед кем, их отношения больше никого не касались. Гермиона была совершенно уверена, что её не волнует, сделает ли Рон предложение. Когда-то давно она об этом думала, даже что-то себе представляла, потом перестала. Это всего лишь традиция, обряд, чувства от него не зависят. Она знает, что Рон её любит, ей этого достаточно. Ей ничего больше не нужно. Она не обманывала себя, она просто не знала, что если он сделает ей предложение, то случится что-то подобное.
Он его не сделал, только сказал, что думал об их свадьбе, а Гермиона уже совершенно потерялась в собственных ощущениях.
Тишина продолжалась. Сердце Рона всё так же неслось галопом. Гермиона смотрела в темноту.
- Вот я кретин, - уже совсем не сонным голосом сказал Рон.
Гермиона не успела ничего ответить, а он уже высвободился из её объятий, взял палочку, зажёг на её кончике крохотный огонёк и вышел из спальни. Теперь Гермиона лежала на спине и смотрела на смутно белевший в темноте потолок. Голова у неё слегка кружилась. Она совершенно не понимала, что с ней происходит. Что меняет тот факт, что Рон тоже думал об их свадьбе? Потому что иногда, совсем редко, у неё перед глазами всё-таки мелькали возможные картинки. Неважные, просто как одна из возможностей.
Рон вернулся, забрался на кровать и потушил палочку. Посидел там несколько секунд так тихо, что тиканье уродских часов зазвучало как будто где-то внутри Гермионы. Она почувствовала, как он слегка пошевелился, потом потянулся к ней, нащупал ногу и пополз выше. В другой ситуации она бы обязательно засмеялась, а сейчас почему-то не хотелось. Она могла только тихо лежать и ждать, что будет дальше. Может быть, ромашка забродила, и в этом всё дело?
- Гермиона, я полный кретин, - снова сказал Рон. – Я всё испортил. Гарри с ума сойдёт.
- Что? – отмерла, наконец, Гермиона. Она никак не могла связать Гарри с тем, что происходило, как бы ни пыталась.
- Ты даже не представляешь себе, сколько раз он просил меня не облажаться, - Рон хмыкнул, но как-то нервно.
- Ты о чём?
В конце концов, ромашка – довольно слабое успокоительное. Может, с её нервами нужно уже что-то помощнее.
- Я хотел, чтобы было по-другому, - Рон нащупал в темноте её руку и слегка потянул Гермиону на себя.
Она не сразу сообразила, что он хочет, чтобы она тоже села. Теперь они сидели лицом друг к другу, очень близко, и всё равно ничего не могли разглядеть. До того, как у них появилась эта привычка разговаривать в темноте, Гермионе бы это показалось неправильным. Теперь ничего другого она и представить не могла.
- Я очень давно хотел это сделать, - заговорил Рон, не выпуская её руку. Его голос звучал спокойно. – Если меня что и останавливало, то только деньги. Я не хотел, чтобы ты посчитала меня несерьёзным. Гарри твердил мне, что это не главное, но это было важно для меня. Я надеялся, ты и так понимаешь, что никакого другого будущего я не вижу.
Гермиона в темноте чувствовала, что её чуть-чуть – и она научится летать.
- А потом я устал ждать и как-то вдруг решил, что можно просто сделать, как Гарри и Джинни, но я хотя бы объявлю о своих намерениях, - Рон старательно выговорил эту фразу, и Гермиона практически услышала в ней Гарри. – Я хотел купить билеты в театр, забронировать столик в «Ритце», тот же самый, помнишь? Чтобы это было красиво и символично. И всё испортил. Гарри боялся, что ты найдёшь кольцо, всё время предлагал забрать его на хранение, но мне хотелось, чтобы оно было со мной. Джинни, кстати, ещё шутила, чтобы я во сне ничего не выболтал. Вот она посмеётся.
- Это смешно, - сказала Гермиона и не узнала своего голоса. Ей было всё равно, она готовилась взлететь.
- Раз теперь уже всё открылось, может, так даже и лучше, - продолжал Рон. – Такие ночи, как сегодня, они только наши с тобой, правда? Ни с кем другим такое просто невозможно, так что… Гермиона, я тебя люблю. Ты выйдешь за меня замуж?
Летать было здорово. Очень, очень здорово. Лучшее чувство на свете.
- Я тоже тебя люблю. И да. Конечно. Да.
Она услышала, как Рон прерывисто вздохнул. Она чувствовала, что он улыбается. Она знала, что он летит рядом с ней.
И в это мгновение комната осветилась мягким голубоватым светом. Гермиона увидела глаза Рона, при таком освещении они показались ей невероятно яркими. И блестящими. Она смотрела на него, пока он надевал кольцо ей на палец.
Никто из них не удивился.
- Я же говорил: он знал, что делал, когда оставил мне делюминатор, - просто сказал Рон, а потом поцеловал Гермиону.
Пульсирующий шар голубого света завис над их головами.
