Глава 10- Что тебя не устраивает, Минерва? – Дамблдор, приглашающим жестом, указал декану на кресло рядом с камином. Дождавшись, пока МакГонагал, поколебавшись немного, все-таки усядется, он опустился в соседнее кресло.
- Итак….Чаю? - огонь в камине заплясал веселее, в кабинете стало светло и по-домашнему уютно. Появился столик, сервированный к чаю, и МакГонагал про себя с усмешкой отметила, что разговор Альбус затеял нешуточный, судя по количеству сладкого.
- Так что же вызывает у тебя такое беспокойство, Минерва? – голос Дамблдора был тоже по-домашнему теплым, задушевным, почти семейным.
«Ну вот, сейчас он еще предложит молока, лимонных долек, печенья и мне уже почти стыдно, что я своим необоснованным недовольством огорчаю Великого Волшебника. Как же! У него планы, миссия, видение мира, опыт, мудрость, в конце концов, а я? Вздорная, мелочная, недальновидная». Размышляя в этом направлении еще и о своих педагогических способностях, МакГонагал, не торопилась отвечать на заданный вопрос. Она собиралась специально тянуть время. Оба знали аргументы друг друга, оба были уверены в невозможности переубедить собеседника и настоять на своем, обоим было понятно, что избежать этого объяснения не удастся. Вот такой пустой разговор и бестолковый вечер им предстояло провести за чашкой чая.
Дамблдор тоже, видимо, решил выдержать паузу и, машинально помешивая ложечкой в чашке, задумчиво глядел в огонь. Даже постороннему нечаянному наблюдателю не показалось бы, что он готовит продуманную речь в защиту своего мнения и формулирует тезисы своей позиции. Не думала так и декан Гриффиндора. А главное – сам Дамблдор не собирался делать ничего подобного. Директор Хогвартса повторил свой вопрос:
- Итак…. Минерва, чем тебя не устраивает новое назначение? Отчего ты считаешь, что школе повредит появление в доме Слизерина нового декана - молодого сильного волшебника, блестящего специалиста. Он амбициозен – да! Это неплохо. Да и кто в молодые годы не мечтал о славе и признании? Он специалист, каких мало. Больше скажу, я, не будучи посредственностью в зельеварении, в его годы и половину того не знал, что знает он. Он молод – это замечательно! Значит, у него достанет сил справляться с непростыми характерами воспитанников Слизерина. Он терпелив, расчетлив, последователен. Точен, собран, внимателен и работоспособен до самоистязания. Это означает, что Слизерин попадет в достойные руки. Конечно, он неприветлив, неразговорчив, имеет непростой характер, но… У мальчика было трудное детство и еще более насыщенная проблемами юность. Со временем это сгладится. Ты считаешь, я неправ?
- Прав, Альбус. Ты всегда прав. Все то, что ты говорил, действительно именно так и не иначе. Я, как и ты, была его преподавателем, и в курсе его способностей. Все эти качества присущи ему и, уверена, именно они и надобны, для декана дома Слизерин. Не обладай он и половиной перечисленных тобой достоинств, он был бы не в пример лучше прежнего декана. А он обладает. Более того, я не стану долго задумываться, чтобы прибавить к твоим дифирамбам, еще и свои. Заметь, совершенно заслуженные и потому справедливые, похвалы. Так что - ты совершенно прав.
- Тогда мы возвращаемся к нашему первому вопросу: «Что тебя не устраивает, Минерва?»
- Только одно, Альбус. Все то, о чем мы говорили, все эти совершенства, которых бы с лихвой хватило на двух деканов, принадлежат одному – Северусу Снейпу. И со временем, боюсь, ничего не сгладится, а, напротив, обозначится еще острее.
- Вот как?! Значит дело только в том, что это Северус? Значит, именно поэтому ты устроила на его Представлении это «представление» перед коллегами?
- Представление??? Я устроила???
-А как еще это можно назвать?
***
«Ммммм, Северус Снейп? Наша новая знаменитость?.. Декан дома Слизерин, профессор зельеварения. А скажите-ка мне, мистер Снейп, с чего, по Вашему должен начинать свою работу Декан одного из Домов Хогвартса?.... Не знаете?... А по какому принципу должны составляться расписания совместных занятий факультетов по зельеварению? Тоже не знаете?.... Так-так-так. Как видно выдающиеся способности и известность в научной среде, это еще не все, не так ли, профессор Снейп? И более …. умудренный опытом и здравомыслием волшебник мог возгордиться, но, очевидно, Вы не из их числа, раз, по словам Директора, вступаете в должность. Что ж, посмотрим, ……».
***
Дамблдор в начале говорил тихо и спокойно, даже пытался копировать неистребимый шотландский говорок Минервы. К концу речи голос его звенел металлом. МакГонагал невольно передернула плечами, но угрызений совести, и уж тем более трепета от директорского гнева так и не ощутила. Она не любила Снейпа. Не любила студентом, не сможет полюбить и профессором. Минерва прекрасно помнила его появление в Хогвортсе: тощий, настороженный зверек с недоверчивым прищуром отвратительно черных глаз. Он всегда смотрел исподлобья, постоянно откидывая с лица черные длинные волосы. На замечания реагировал молча, опуская глаза, не вдаваясь в препирательства. Особых талантов по ее предмету он не демонстрировал, но, Минерва это почувствовала почти сразу, не оттого, что был неспособным или ленивым. Ему просто не нравилось. Возможно, ее манера преподавания, возможно - сам предмет. Быстрее всего он нашел для себя разумную и более интересную альтернативу трансфигурации – зелья. В том, в чем зелья были неэффективны, он допускал применение других знаний и демонстрировал при этом потрясающее упорство и достойные способности. Но и это побуждало его в конечном итоге только к одному - еще упорнее заниматься углубленным изучением зелий. И кто вбил в его упрямую голову, что эта наука всесильна и возможности ее безграничны? Но, кто бы то ни был, он сослужил мальчишке добрую службу. Ребенок научился мыслить, быть упорным, прилежным, внимательным. Надо признать, что к концу обучения, он все-таки перестал быть тупо упертым и догадался, что понимание и познание как раз и находится на стыке многих наук. Их личные отношения так и не наладились, неприязнь не росла, но и не рассеивалась. Возобладали понимание, и даже уважение. И действительно, с чего бы она все это сегодня устроила?
***
- Так как же, коллега, есть у Вас разумное объяснение Вашим сегодняшним упражнениям в острословии? Объясни мне, наконец, Минерва, как ты, опытный педагог, могла устроить экзекуцию своему же вчерашнему студенту, прекрасно сознавая, что ответить тебе он не сможет? Никак: ни как коллеге, ни как женщине! Где же твоя хваленая гриффиндорская справедливость? Ты даже не пытаешься скрыть своей неприязни. Более того: ты выставила мальчика на всеобщее посмешище! И в чем причина? В том ли, что он с детства неуживчивый, несимпатичный, «не милый»? В том, что никогда не походил на румяного счастливого карапуза, которого в младенчестве приятно и умилительно тетешкать на коленях и трепать по пухлой щечке? А потом этот неприятный ребенок вырос сначала в неуживчивого и настороженного юношу, которого легче недолюбливать, чем признавать его неоспоримые таланты. А затем - в молодого мужчину, уже реально опасного, и такого же неуживчивого и неприятного.
- Значит по Вашему, Директор, я, мы все, в долгу у непонятого и недооцененного Северуса Снейпа? И давно Вы осознали эту истину? А отчего же осознание не пришло к Вам тогда, когда, как Вы выражаетесь «мальчика», еще можно было воспитывать? Чего стоило Вам, с Вашим опытом и мудростью, догадаться, куда приведут его таланты и амбиции, помноженные на неуживчивый характер, внешнюю «не милость», не самое радужное детство и юность. Отчего ты, Альбус, не указал нам, неразумным черствым надзирателям, на сложную натуру, на нашу неправоту, не сподвиг быть терпимее, человечнее, не обязал стать ребенку семьей, окружить заботой, и тем, чего не было у мальчишки никогда - любовью?
Казалось, будто повисшие между ними вопросы поломали, поменяли все вокруг. Кабинет директора, еще недавно бывший таким уютным и располагающим к беседе, стал походить на зал заседания Визенгамота. Беззаботность и теплота вечера была раздавлена тяжелыми словами собеседников и их настроением. Директор сидел в кресле ссутулившись, и молча глядел в огонь. Декан Гриффиндора, недавно только произносившая гневные обвинения, тоже молчала, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Дамблдор перевел взгляд на волшебницу, и, устало вздохнув, выпрямился в кресле.
- Ничего не мешало, Мерви. Ты совершенно права и твои слова более чем справедливы. Мне нечего на это ответить и я, как всегда, просто прошу твоего участия, понимания и помощи. Как бы там ни было, я никогда не усомнюсь в том, что могу на тебя рассчитывать, дорогая.
Глаза Минервы МакГонагал распахнулись, как глаза проснувшегося от кошмара ребенка. Декан Гриффиндора обескуражено глядела на Директора, не в силах ни спросить, ни сказать, ни даже вздохнуть. Постепенно краски вернулись на ее побледневшее лицо. Она вздохнула, даже скорее глотнула воздуха, и вновь прикрыла глаза. «Мерлин великий! Какая насмешка. Для этого стоило Северусу Снейпу стать деканом Слизерина….. Как же давно это было. Подумать только, Мерви!».
***
Давным-давно, она сама уже не помнила когда, маленькая дикая шотландская девчонка яростно сжимала кулачишки и угрожающе хмурила брови, лишь только кому-нибудь приходило в голову назвать ее Минни. В семье доходило до лютых ссор с братьями и несчитанными дядьями, тетками, кузенами и кузинами, если малышку Минерву называли каким-либо уменьшительным именем. Никому, включая маму, не позволялось говорить девочке Минни. В ход шли крики, слезы, кулаки, руки-ноги, зубы, все подручные средства.
В результате помог отец: «….Не понимают? Не получается?» - как-то спросил он у размазывающей слезы дочери. В ответ на ее злобное сопение он хмыкнул, раскурил трубку и, помолчав, сказал: «А ты попробуй не орать, не топать ногами. Просто не отвечай. Только не злись, это самое главное! Не поддавайся ярости. Это самый главный враг. Она сожрет тебя, уничтожит всех, кто будет рядом. Ярость слепа, злость – глупа, разве ты хочешь быть незрячей дурой, Мерви?». Вот так все и решилось, быстро и просто. Минерва тогда замолчала, застыла, уставилась на отца, а он только улыбался, да попыхивал трубочкой. И она поняла! С тех пор только отец называл ее Мерви, все остальные очень-очень быстро выучили, как надо обращаться к девочке…
Теперь, когда отца давно нет, только Поппи, не задумываясь, сокращает ее грозное имя до бестолкового Минни. С самого первого дня их знакомства, Поппи Помфри категорически не соглашалась называть ее Минервой. На нее не действовало молчание, увещевания, уговоры, объяснения. Минерва смирилась. Видимо у медиковедьмы был дар убеждения, против которого Минерва не могла ничего противопоставить.
И вот - Альбус! Какая горькая ирония! Когда-то она готова была считать себя счастливой, услышав от Альбуса это «Мерви» и «дорогая»! Тогда она бы согласилась терпеть и даже приветствовать Снейпа (Вернее, кого угодно!) на посту Декана, Директора Хогвортса, да что там, пусть бы хоть Министра! А теперь…. Северус Снейп, неприятный человек с сомнительным, нет, просто преступным прошлым, стал ее коллегой, профессором, деканом! И Альбус Дамблдор, величайший и… прочая….. призывает ее радоваться этому факту и для пущей убедительности доверительно сообщает о своих к ней расположениях, называя ее давно забытым, и таким когда-то желанным милым именем….
- Вы, Директор безжалостны, в своей правоте, в своем стремлении к гармонии Вашего же толка. И Вы, как всегда, правы. Северус, храни его Мерлин, достоин назначения. Дорого оно должно быть ему досталось. Пожалуй, у нас у всех сегодня был тяжелый день, и если мы выяснили все, что хотели, я бы отправилась к себе. Спасибо за чай, Директор.
- Мы, похоже, не поняли друг друга, но, я рад, что этот разговор закончился таким образом, Минерва.
Тяжело поднявшись из кресла, усталой походкой Минерва направилась к двери.
***
- Уснул? – тихо спросил Люциус, наклонившись к самому уху жены.
Цисси открыла глаза и сонно потянулась. Слегка откинувшись назад, она прижалась спиной к груди мужа. Малфой обнял ее за плечи и потерся щекой о теплую макушку. В детской он чувствовал себя особенно счастливым. Люциус часто заходил сюда, как только появлялась возможность (или разумный предлог). Иногда его чуть смущало то, что он – мужчина, глава старинного рода, так банально сентиментален. Но, стоило ему переступить порог комнаты сына, смущение и сомнения исчезали. Здесь все было правильным, настоящим, логичным и принадлежало только ему. Здесь просто и правильно решались все проблемы, рассеивались страхи, исчезало раздражение. В этой уютной, светлой комнатке жила любовь, простая, живая, настоящая. Именно простая и настоящая, а не примитивная, продиктованная инстинктами, «голосом крови», чувством собственности, или Мерлин знает, еще чем. Люциус Малфой улыбнулся своим размышлениям, в который раз радуясь тому, как все замечательно устроилось, чмокнул Нарциссу, убрал руки с ее плеч и уселся в кресло. Лишенная опоры, Цисси резко выпрямилась и обернулась, вопросительно глядя на мужа. Он раскинул руки, приглашая жену поспешить в его объятья и она, лишь на мгновенье замешкавшись, тут же оказалась у него на коленях.
- Он не проснется? – Голос Люциуса прозвучал глухо. «Смех, да и только! Рассказать кому, что Малфой будет краснеть, как первокурсница-хаффлпаффка – не поверят! И только оттого, что у него всякий раз кружится голова и садится голос, когда Цисси вот так близко. А он, как ребенок, застигнутый взрослыми врасплох, вдыхает этот ее пьянящий аромат, аромат цветов. Нарцисссааа… И оторваться от ее теплых губ невозможнооо… Пррооопассссть…..! Я пришел сюда не за этим! Надо собраться!», - и Люциус сделал глубокий вздох, крепче прижав к себе жену.
Нарцисса тихонько засмеялась, уткнувшись ему в сюртук. Она не торопилась поднимать голову. Ведь так уютно и покойно сидеть на коленях у этого немыслимо волшебного человека, который по чьей-то доброй воле (да благословят его Святой Мунго и все святые и праведные) стал ее мужем. Цисси помедлила еще немного, нежась в сильных и бережных руках и, чуть отдвинувшись, взглянула на мужа. Как она и предполагала, высокие скулы Люца, обычно бледные, сейчас были фарфорно-персиковыми, как у их мальчика. Молодая женщина счастливо улыбнулась и, ласково проведя пальчиком по щеке мужа, тихо ответила: «Он не проснулся бы, даже если бы мы…..». Голос Цисси замер на самом интересном месте, но, вспомнив, что Люц затратил наверняка немалые усилия, чтобы поговорить с ней о чем-то важном, решила ему помочь.
- Драко здоровый, сильный и спокойный малыш, милый. Если он засыпает, его не разбудить даже криком мандрагоры. Наши павлины, которых подарил твой безмозглый Гойл, как певчих птичек, тоже не разбудят мальчика, пока он не выспится положенное время, – ехидно сказала она. – Северус говорит…
- Кстати о Снейпе, - тут же перехватил инициативу Люциус, и Нарцисса поняла, о чем они будут говорить.
- Предлагаю, - выпрямившись и устроившись на коленях мужа, как школьница за партой, сказала она, - опустить вступление, вводную часть «вокруг да около» и сразу задать интересующие тебя вопросы. Или сказать мне то, что собирался.
- Ты возмутительно умна и по-мужски прямолинейна, Цисси. Как все это в тебе уживается, скажи на милость?
- Ты разочарован? – Нарцисса серьезно посмотрела на Люциуса. – Ты бы предпочел также, как и все остальные, считать меня «породистой племенной дурой»?
Если бы не жена, сидящая у него на коленях, Малфой сложился бы пополам от смеха.
- Прекрати немедленно! – возмущенно воскликнула она, - Пожалуй, от твоего дикого хохота, Драко-таки проснется. Досмеиваясь, Люц поцеловал жену в щеку.
- Итак, о Снейпе. Ты хочешь что-то узнать о нем, чего еще не знаешь? Узнать у меня? Или ты хочешь мне что-то рассказать, чего еще не знаю я? - голос Нарциссы звучал немного насмешливо.
- Думаю, каждому из нас вполне достаточно того, что мы о нем знаем, - медленно начал Малфой. – Другое дело, что мы оба думаем. Но, обо всем по порядку. Когда ты последний раз видела Северуса, дорогая? – неожиданно спросил он и внимательно посмотрел на жену.
- Пожалуй…, - Нарцисса наморщила лоб и замолчала. Что-то перебирая и сопоставляя, она продолжала хмуриться. Люциус с интересом, чуть скривив губы, наблюдал за ней. – Всего две, нет все-таки три недели назад, – с удивлением закончила она. – Точно, именно три недели назад. Драко немного капризничал, и я сразу связалась со Снейпом. Его перечное зелье настолько хорошо, что малыш пьет его, как лакомство. Не знаю, какой он преподаватель и как ладит с подростками, но у него явный талант общаться с младенцами. Никогда бы не подумала! Сев так спокоен и серьезен, не улыбается, не гулюкает. И смотрит букой. Но Драко его совсем не пугается, наоборот: и на руки к нему идет охотно, и смеется и болтает. А Северус так деловито его осматривает, говорит ему что-то. Забавно за ними наблюдать!
- И как он тебе показался, когда вы с ним виделись? – спокойно спросил муж, словно и не слышал умильной болтовни Цисси.
- Как? Да, как обычно…. Хотя….., - она задумалась. – Возможно, он выглядел усталым и торопился. Но он же всегда занят. Всю неделю Северус проводит в Хогвартсе. В Спиннерс энде его даже в выходные редко удается застать. А с Драко он был, как обычно, внимателен. Нет! Еще он выглядел нездоровым! Я вспомнила, - Цисси ухватила мужа за руку и заглянула ему в глаза. – У него даже румянец был, я еще спросила «с чего», я помню! А он?! Он отмахнулся, что подцепил грипп своей маггловской половиной и сразу засобирался домой! - Теперь Нарцисса казалась обеспокоенной.
- Нет, дорогая. Он не болен, – тихо ответил ей Люциус. – Я и сам его редко вижу. К Хозяину, - Малфой поморщился, - он приходит отдельно ото всех. Для индивидуальных докладов и личных инструкций. Последний раз мы виделись с ним в середине лета…..
***
- Мой молодой друг и почти родственник! Ты не находишь, что ведешь себя, по меньшей мере, невежливо? – в голосе Малфоя, лениво развалившегося на диване в маленькой и неуютной гостиной Снейпа, слышалось явное раздражение. – Да прекрати ты метаться по комнате! Северус, ты так явно изображаешь крайнюю занятость и поспешность, что мне не остается ничего иного, как подняться и откланяться!
Северус, который действительно совершал какое-то хаотичное движение по своему дому, остановился и с удивлением уставился на гостя. Он выглядел как человек, который вдруг обнаружил себя в каком-то месте, за каким-то занятием. При этом ему явно не удавалось понять, чем он занимается. В глазах Люциуса уже не было ни тени насмешки, он настороженно и обеспокоенно наблюдал за тем, как на лице хозяина дома отображается осознание действительности. Малфой поднялся со своего места и подошел к Северусу. Теперь Снейп выглядел совершенно привычно; жесткая складка между бровей, колючий взгляд, поджатые губы и готовая «к обороне» напряженная поза.
- Что происходит, Сев? – жестко спросил Люциус. – Я не стану изображать из себя милягу-приятеля и добряка-покровителя. Все это вздор! Но ты, тем не менее, должен понимать, что не посторонний нашему дому!
- Свинни! – отрывисто крикнул Северус. Мгновенное появление даже такого мелкого существа, как домовой эльф, посреди гостиной Снейпа сразу создало ощущение толпы в комнате. – Виски, коньяк и стаканы! – коротко приказал хозяин дома, и эльф, исчезнув на мгновение, тут же притащил требуемое и исчез вновь. У самого Малфоя эльфы были вполне дрессированные, но этот снейповский домовик изумил его до крайности. «Ай да Северус! Вот ведь, тихушник, Prince из Спиннерс энда! Все идеально - не придерешься! Откуда бы у полукровки?» – мелькнула ревнивая мысль в голове аристократа в неисчислимом колене. Но к чести Люциуса, он мгновенно отогнал недостойные мыслишки и только подумал: «Может и правда – дар особый у Снейпа к преподаванию?»
А Prince-тихушник между тем, натужно спокойный и собранный, разлил коньяк по рюмкам, кивком пригласил гостя присоединиться к нему и уселся к столу. Северус некоторое время крутил рюмку тонкими пальцами, затем устроил ее на ладони и прикрыл сверху другой рукой.
- Это не поможет. - насмешливо произнес Малфой, взяв свою рюмку и вернувшись на диван. - Коньяк – напиток для удовольствия. Он полон достоинства и огня. Почувствовать этот огонь можно, если передать ему свое тепло. Тепло, друг мой, а не напряженность и беспокойство. Выпей-ка лучше виски! Северус исподлобья бросил взгляд на собеседника, поставил злополучную рюмку на стол, плеснул в стакан виски и выпил залпом.
- Полегчало? – насмешливо спросил Люциус. Снейп одарил его недобрым взглядом, а Малфой спокойно продолжил. – А коньяк у тебя хорош! Я, как ты знаешь, склонен к некоторому самодовольству и самовлюбленности! Поэтому, весьма извинительно и логично для меня предположить, что хороший коньяк в твоем доме – это скорее для меня, чем для удовлетворения твоих развившихся аристократических привычек. – Люциус нагло усмехнулся и поднес рюмку к губам. - Я пойду еще дальше и сделаю вывод, что наше многолетнее общение хоть в чем-то пошло тебе на пользу. Позволь же мне заблуждаться на твой счет и дальше, мой неприветливый товарищ. Северус! – Малфой уже не растягивал гласные. - Мы с тобой уже не дети, и даже не подростки, и знаем друг друга много лет. Когда-то давно ты внимательно меня выслушал и, вероятно, что-то для себя прояснил. Послушай меня и сейчас. – Он умолк, собираясь с мыслями, уверенный, что Снейп не возразит, не остановит его. - Один Волшебник, - медленно и тихо начал Малфой, - способный и неглупый волшебник, проявил себя настолько ярко и убедительно, что его заметили. Его заметили и стали «отмечать» перед другими прочими. А Волшебник, обративший на себя пристальное внимание, продолжал «проявлять» себя и допроявлялся до того, - голос Люциуса стал вкрадчиво-зловещим, - что ему доверили некое поручение. Случай ли ему помог, или он сам, бестолочь, расстарался, но удалось ему узнать нечто Важное и Серьезное! – резко закончил Малфой фразу. – Дальше – больше! – Голос рассказчика снова стал вкрадчивым. – Этот…. Умник поспешил со своими обретенными знаниями к пославшему и отметившему его. Он, видимо, ожидал, по причине крайней сообразительности и практичности, что это будет ему полезным в будущем. И что же? В одном он точно не ошибся! Это действительно оказало существенное влияние на его будущее. Правда, еще не вполне ясно – какое влияние. Пока результат в том, что его продолжают «отличать». Более того, он обрел новое призвание, хотя мечтал, помнится мне, совсем о другом! И он, труженик, так старается на новом поприще, не забывая о других обязанностях служения, что просто с ног сбился, иссох, исхудал, издергался. И, что не исключено, снедает его еще какая-то неизвестная никому тайная забота или тревога. Или дополнительные, никому не известные обязательства, - совсем тихо произнес Малфой.
На протяжении всего этого монолога Снейп не изменил позы, не издал ни единого звука, только внимательно смотрел на «сказителя». При этом казалось, что лицо его, по мере рассказа расслабляется, складка между бровей разглаживается. Некоторое время оба молчали. Люциус не выдержал первым, сощурясь и, поднеся рюмку к глазам, он сквозь стекло глянул на Снейпа и усмехнулся. – Ты значительно преуспел в легилименции, Сев. Даже у Беллы, которая упражняется до обмороков, не получается так изящно и незаметно.
- Тогда с чего ты взял, что я копаюсь в твоих мыслях, - равнодушно спросил Северус. – с того только, что я все время на тебя смотрел?
- Отнюдь! – хмыкнул Малфой. – Не всё понимают головой, некоторые вещи определяет только душа. Ну, или то, что под этим понимается, - тихо добавил он. – Так вот, о нашем Волшебнике. Есть кое-что, что я мог бы ему посоветовать. – Малфой вопросительно посмотрел на своего товарища. Снейп пожал плечами и равнодушно кивнул. Люциус снова криво усмехнулся и заговорил. - Стоит быть осторожным, очень внимательным, и не торопиться, когда выполняешь такую серьезную работу и когда ее так много. Но не стоит забывать, что «копаться» в мозгах, если они есть, нельзя совершенно незаметно. К тому же, мозги – объект, скажем так, тренируемый. А вот «залезть» в душу – совершенно невозможно! Особенно, если все считают, что ее нет. А если при этом есть еще и «тренированные» мозги, - все не так и плохо!
- Я понял, Люц.
- Пропасссть! Да что ты понял?!….. Волшебник! – зло воскликнул Малфой, вскакивая. - Ладно! – Люциус вдруг примирительно улыбнулся. - Я увлекся рассказом. Присущий мне артистизм не позволяет быть бесстрастным. Извини, если взволновал тебя и …. Разболтался я что-то! Цисси заждалась. Пора и честь знать, - хмыкнул он и направился к камину. – Будешь посвободней в делах, - обернулся он, уже запустив руку в чашку с летучим порохом, - заглядывай, мы всегда тебе рады.
Оставшись один, Северус вернулся к столу, присел, подперев руками голову и запустив пальцы в тяжелые спутанные пряди. Стоило обдумать слова Малфоя.
***
- Оставим это пока. Так скажи мне Цис, что ты вообще думаешь о Снейпе? Только без драм и без лишних эмоций, - жестко присек он вероятные вопросы. - Отвечай, Цисси!
Нарцисса кивнула, задумалась. Затем она высвободилась из рук мужа и встала. Подойдя к кроватке малыша, молодая женщина прислушалась к его ровному сопению и отошла к окну. Осень еще не перевалила за середину, а погода стояла промозглая, совершенно ноябрьская. Она повернулась к мужу и сказала тихим усталым голосом. – Осень такая тусклая и тревожная в этом октябре, не находишь? Не представляю, как живут другие, те, у кого нет такой комнатки, как эта.
- К сожалению, Цисси, эта комнатка, этот наш мир, не защищает от тревог. Только от непогоды. – Люциус легко поднялся, подошел к жене, и последние слова произнес, зарывшись лицом в ее роскошные волосы.
- Зато,- возразила она, улыбаясь, - нам с тобой есть, что защищать. А что до Северуса, - женщина на секунду умолкла, и снова заговорила, - Ему я могу доверять. Даже свое, то, о чем я не со всяким заговорить могу. Я не знаю, как объяснить, - смутилась Нарцисса. – Мне кажется, что он…. понимает.
- Понимает…? – переспросил Малфой.
- Просто. Просто понимает – и все.
- Несмотря на убедительность твоих доводов, обстоятельность ответов и точность формулировок, я, кажется, понял, - невесело улыбнулся Малфой. – И, знаешь, что я подумал? Это очень кстати, что наш знакомый гений зелеварения так катастрофически занят воспитанием юных душ. А Директор Хогвартса так ревностно следит, чтобы все преподаватели были беспросветно загружены работой и не болтались, где попало в свободное время.
- Что ты имеешь в виду? – недоуменно вскинула брови Нарцисса.
- Хозяин решил, наконец, кто является для него потенциальной опасностью и мешает торжеству его планов. Это Поттеры.
Глаза Нарциссы широко распахнулись и она, прикрыв ладошкой рот, посмотрела на мужа.
***
Северус Снейп метался по кабинету Директора Хогвартса. Ему казалось, что остановившись, он непременно потеряет, упустит хоть какую-то призрачную возможность исправить положение. Дамблдор молча наблюдал за его перемещениями и рассеянно перебирал лежащие на столе перья.
- Вы намерены что-то предпринять, Директор? – не выдержал Снейп.
- Конечно, профессор Снейп, - спокойно ответил тот, продолжая внимательно наблюдать за молодым коллегой. – Ваши объяснения очень ярки и содержательны, но им не хватает самого главного. Факты, аргументированные доказательства того, что из Ордена «утекает» информация. Это очень серьезное обвинение в чей-то адрес, Северус. Кому, как не тебе знать, что означают несправедливые подозрения.
Снейп вздрогнул и передернул плечами. «Отчего же так больно?» - подумалось ему. «Вы мне отвратительны!» - громыхнули в памяти слова Директора, и Северус невольно зажмурился. «Пропасссть! Не теперь! Теперь - не время! К Мерлину эти мысли! «Сопли» развел! Нюниус!!! Сейчас надо о другом….», - лихорадочно спотыкаясь и наталкиваясь одна на другую, неслись в голове мысли.
- Хорошо, я найду доказательства! Но о….. Они, - тяжело выдавил Снейп, – им нужна защита! Вы обещали, Директор.
- Не надо так нервничать, профессор Снейп, - назидательно, с расстановкой сказал Дамблдор. – Не забывай, на тебя сейчас постоянно смотрят тысячи глаз. Ты стараешься, я вижу, но расслабляться, даже когда ты не среди детей, нельзя! Конечно, я помню о своем обещании,- веско, но несколько теплее сказал Дамблдор. – Все члены Ордена вносят свой вклад, чтобы защитить и Лонгботтомов и Поттеров. Поверь мне, Северус, все они дороги нам, так как это наши товарищи.
- Почему Вы сами не стали Хранителем, Директор? - в упор спросил Снейп.
- Потому, профессор Снейп, что в Ордене состоят порядочные, надежные и безупречные люди. И каждый из них достоин доверия. Мы приняли меры. И закончим на этом! Кстати, было бы славно, если бы ты сумел установить, кого Том считает врагом номер один.
- Я буду стараться, - глухо ответил Северус, опустив голову.
***
Цисси сидела у кроватки сына. В последнее время она почти каждый вечер задерживалась здесь допоздна. Драко весь вечер капризничал, вероятно, непогода на него влияла. Он спал беспокойно, и Нарцисса никак не решалась уйти. Люца не было, и здесь ей было спокойней тревожиться за мужа. В комнате было темно, как за окном.
Люциус ворвался в детскую, как вихрь, и мгновенно преодолев расстояние от двери до кроватки Драко, резко подхватил жену со стула и прижал к себе. Цисси не испугалась, только едва слышно шепнула «люмос» и сумерки чуть рассеялись. Люциус был грязен, растрепан, мантия его была изодрана. Он дышал тяжело, прерывисто, и продолжал крепко прижимать ее к себе.
- Он исчез! Все кончено, родная! – горячо зашептал он, продолжая сжимать ее в объятиях, будто набирался сил, спокойствия и уверенности от ее хрупкого тела. Через мгновение он отстранился и, взглянув ей в глаза, повторил, - Все кончено. Его больше нет!
- Кто? – еле слышно спросила Нарцисса.
- Поттеры. – шепотом произнес он.
Цисси слабо охнула и уткнулась мужу в плечо.
- Ребенок выжил, - тихо добавил Малфой. Они стояли обнявшись у окна в детской. По лицу Нарциссы текли тихие слезы, Люциус ловил их губами, крепко прижимая жену к себе.
***
Магическая Британия ликовала, гоняла сов, пускала фейерверки, пугая магглов.
***
Дамблдор готовился к собранию Ордена.
***
В подземельях Хогвартса профессор зелеварения корчился на полу спальни, беззвучно воя, а рядом, затолкав кулачки в рот, трясся от рыданий домовой эльф профессора.
