Глава 10Белый шарф.
НМ/РЛ
Фик написан по заказу j. Э.: «Нарцисса во время работы Римуса в качестве профессора ЗОТИ приезжает в Хогвартс и вспоминает свою детскую (а может и не очень) влюбленность. Что-то вроде дежавю грустного, но светлого»
- Мама, тебе совершенно не стоило приезжать! Ничего страшного не случилось! – Драко хмурится, закутываясь в одеяло. С чего матери вздумалось позорить его перед всей школой – других учеников мамочки не проведывают в больничном крыле!
- Это, по-твоему, ничего страшного! Ты упал с метлы с такой высоты! – восклицает Нарцисса, все еще бледная, все еще дышащая через раз, с того самого момента, как она узнала о несчастье.
- Мадам Хуч смягчила падение! – мальчик продолжает дуться. Нарцисса раздосадована: она так спешила, а сын явно не рад ее видеть. – Ну надо мной же весь Хогвартс будет смеяться, - уже примирительно произносит Драко.
- Глупенький, - мягко улыбается Нарцисса, целуя сына в лоб.
Она сидит у него еще довольно долго, а потом выходит из больничного крыла. Слава Мерлину, с ее мальчиком все в порядке. Нарцисса наконец-то полной грудью вдыхает весенний воздух и счастливо оглядывается. Хогвартс! Семь таких необычных, таких ярких, таких удивительных лет! Как долго она тут не была – с самого выпускного! И она отправляется на свое любимое место – к озеру. Стоит на ветру, закрыв глаза. Улыбается. Ей снова семнадцать. Она снова счастлива.
- Это Ваш шарф? – рассеянно произносит кто-то за ее спиной.
Нет, не «кто-то». Сердце уже знает ответ.
- Это Ваш шарф? – рассеянно произносит кто-то у нее за спиной. Нарцисса оглядывается. Молодой человек держит в руках белый шарфик из органзы, держит аккуратно, едва касаясь, боясь помять вещицу, и смущенно смотрит на нее. Конечно, она его знает – это староста Гриффиндора, Ремус Люпин. Но девушка все равно долго смотрит на него, словно пытаясь угадать, кто же перед ней. Обычно она встречает его в компании кузена Сириуса и его дружка Поттера, и он настолько спокоен и тих, что почти неприметен на фоне этих двух. Сегодня он один, и оказывается, что он – не рама, а полноценная картина. Интересная картина.
- Мой. Надо же, опять не заметила, как он улетел, - Нарцисса улыбается и подходит, протягивая руку за шарфом.
- Он очень легкий. Его не чувствуешь, - пытается объяснить Ремус и еще больше смущается. Он вообще редко разговаривает с девушками. Тем более наедине. Тем более с такими.
- Когда-нибудь я обязательно его потеряю, - Нарцисса заглядывает в светло-карие, необычно-янтарные глаза и почему-то перестает улыбаться. Почему они такие? Откуда в них столько рассудительности, спокойствия, мудрости и…обреченности?
- А Вы не хотите этого? – Ремус краснеет и из-за того, что ведет, по его мнению, дурацкий диалог (вот Сириус или Джеймс на его месте бы блистали остроумием, девушки это любят), и из-за того, что называет однокурсницу на «Вы».
- Вовсе нет. Он мне нравится.
- Хотите, я сохраню его для Вас? – Мерлин, как он осмелился выговорить это? Если бы у Ремуса было меньше силы воли, он закрыл бы глаза от страха, что Нарцисса поднимет его на смех. Но девушка по-прежнему не отводит взгляда, а потом вкладывает шарф в его руку.
- Хочу.
Он смотрит на ткань, белую, как ее кожа, легкую, как ее дыхание, и не может понять, что произошло.
Нарцисса оживает первой. Переходя на привычный шутливый тон, она заявляет:
- Но ты (и это «ты» он воспринимает как дар) будешь каждый день отчитываться, как поживает мой шарфик!
- С удовольствием! – Ремус включается в игру.
- И что он повидал за день! Я не хочу, чтобы он пылился где-нибудь в шкафу!
- Я буду регулярно его выгуливать!
И они отправляются вдоль озера, разговаривая о ерунде и стараясь держаться как можно ближе друг к другу.
Нарцисса медленно, медленно поворачивается, словно надеясь, что за эти секунды он исчезнет. Но он стоит и пристально смотрит на нее – профессор Хогвартса, Ремус Люпин. Сначала ей хочется сказать, что он ничуть не изменился. Но потом она решает промолчать: проседь в волосах, ранние морщины – это еще можно было бы не заметить, но ту безмерную усталость, ту безысходность, которой пропитан весь образ – невозможно.
А вот он – он и правда узнал ее не сразу. Какая-то дама обронила шарф, и он окликнул ее. Она обернулась – и еще до того, как он увидел это прекрасное лицо, эти жемчужно-серые глаза, эти взлетевшие брови – он узнал ее по удивительно грациозной, одной ей свойственной манере поворачивать голову.
- Мой. Надо же, опять не заметила, как он улетел, - машинально произносит Нарцисса те слова, которые помнила все эти годы. Произносит и видит, как искажается его лицо. Словно ему больно.
Ему и правда больно. Было бы легче, если бы она не помнила. Тогда он мог бы надеяться, что она больше не…
- Такой теплый день, - прерывает она его раздумья попыткой завести светскую беседу. – Давно пора. Я так не люблю холод.
- Я так не люблю холод, - Нарцисса сжимает в ледяных пальчиках громадную кружку горячего чая и кутается в воротник свитера. Свитер ей велик – это Ремус одолжил ей его, чтобы она наконец согрелась. Они забрались в самую дальнюю и непопулярную кафешку Хогсмида – пришлось походить по морозу, зато их никто не увидит.
Ремус молчит и просто любуется на нее. Она такая домашняя в этом нелепом, недевичьем свитере. Ничего от чистокровной красавицы Блэк, надменной и придирчивой. Она готова тащиться непонятно куда в мороз, и теперь сидеть в малоосвещенном, неуютном кафе и пить травянистый настой, отдаленно напоминающий чай – ради…него?
- Хотела бы я жить в Италии, - продолжает Нарцисса, и глаза ее загораются.
- Разве там не бывает холодно?
- Бывает, но ведь не так! И потом, Рим настолько прекрасен. Ты был там? Нет? – и она начинает описывать все красоты города, а он снова молчит и снова любуется. Она как раз рассказывает о Римском форуме, когда прядь волос выскальзывает из прически и падает на щеку. Ремус проводит ладонью по этой алебастровой коже, заправляя волосы за ухо, и не убирает руку. Он ждет ее реакции. И тогда она – Блэк, она – аристократка, она – чистая кровь, первой целует его.
- Ты поедешь со мной в Рим, правда? – шепчет она, глядя ему в глаза и счастливо улыбаясь, - Обещаешь?
- А в Италии, наверное, уже совсем лето, - откликается Ремус. – Вы…ты давно бывала в Италии, Нарцисса?
- Пару лет назад.
- Семейный отдых? – он сам не понимает, зачем спрашивает. А если она сейчас скажет, что была с мужем – зачем ему это?
- С Драко. До этого бывала одна, - она молчит, задумавшись, и добавляет, - Я никогда не ездила в Рим с Люциусом.
Почему она так жестока к нему? Почему не делает вид, что забыла, что стыдится прошлого, что горда настоящим? Почему она – так искусно играющая десятки ролей в Лондоне – так искренне говорит с ним в Хогвартсе? Почему она заставляет его так мучиться – замирать и от сладкого чувства, что она не забыла, и от острой боли – она еще помнит.
- Хогвартс… Столько воспоминаний… Занятия… Выпускной… Потрясающий праздник… - задумчиво говорит она.
- Потрясающий праздник! – Нарцисса сбегает по лестнице к Ремусу и чуть не сбивает его с ног, прекрасная, счастливая, порывистая. – Наверняка самый лучший выпускной за всю историю Хогвартса!
Она смеется и болтает без умолку, но Ремус еще больше обычного тих и печален. Он обещал самому себе сказать ей – сегодня.
- Что-то случилось?
- Нет. Да. Не случилось. Но кое-что…есть, - Ремус путается и краснеет, ненавидя себя за то, что не может сказать ей, и за то, что вообще посмел провести рядом с ней весь этот год.
- Что? Что? – Нарцисса начинает тормошить его. Он просто не имеет права грустить в такой вечер!
- Мне нужно поговорить с тобой, - глупейшая, банальнейшая фраза!
Девушка внезапно становится серьезной.
- Мне тоже.
Они молча идут к озеру. Там, сбиваясь, кое-как, тяня время или пытаясь сказать слишком быстро, Ремус пытается объяснить, что они не могут быть вместе.
- Я…надоела тебе? – тихо произносит Нарцисса.
- Нет, что ты!
- Ты думаешь, я не смогу убежать из дома, как сестра?
- Уверен, ты сможешь, но…этого нельзя делать… Не нужно… Я… Это я виноват…я не могу…
- Чего? Чего не можешь? Ты…ты ведь не знаешь главного, - Нарцисса медлит несколько секунд, а потом, решившись, произносит – Я люблю тебя.
- Нет!
- Я люблю тебя!
- Нет, нет!
И – словно в ледяную прорубь бросился:
- Я оборотень, Нарцисса!
Она смотрит на него долго, так долго, что он видит, как в ее глазах постепенно зарождаются слезы, как они бегут по щекам, капают на праздничное платье… Наконец она открывает рот и…
- Я люблю тебя.
Сумасшедшая. Он обнимает ее и готов рыдать вместе с ней.
- Да, есть о чем вспомнить. Я многое помню, Нарцисса. Очень многое, - Ремус подходит к женщине, и в его протянутой руке она видит невесомый белый шарфик.
- Столько лет?
- Да. Видишь, он долгожитель, - Ремус пытается улыбнуться.
- Можно…забрать его?
Жестокая – забрать вещь, над которой он провел столько часов, вспоминая о Ней, которая утешала его и служила доказательством того, что эта сказка все-таки была в его жизни. Милосердная – забрать вещь, которая мучила его одним своим существованием, заставляя постоянно вспоминать их историю – от начала до конца.
И он отдает ей шарф. Она смотрит на органзу и счастливо улыбается.
Они стоят рядом еще немного, потом расходятся в разные стороны. И Ремус в который раз в своей жизни вспоминает о том, о чем всегда мечтал забыть: ее решимость бежать из дома, их план, их договор встретиться в маггловской части Лондона…и то, что он не пришел. Жизнь с оборотнем – нет, это не для нее. Она должна жить в спокойствии и уважении, с кучей детишек вокруг. Пусть лучше она ненавидит его. Пусть считает, что он ее оставил.
Не вышло. Она все еще любит его. Она так явно это сегодня показала. И Ремус снова думал о том, должен ли он был тогда ломать их жизни.
А Нарцисса была счастлива. Несмотря на всю боль от этой встречи, несмотря на то, как недоволен будет Люциус ее задержкой, просто так. Она в Хогвартсе, ей снова семнадцать, у нее в руках – любимый белый шарфик из органзы, она только что говорила с Ремусом Люпиным, старостой Гриффиндора, и она счастлива – до самого возвращения в Малфой-Мэнор – еще целых пятнадцать минут.
