Глава 10
"В глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви". (с) – Н.В. Гоголь
Джеймс шумно втянул воздух через ноздри. О'кей, они наедине. Он на финишной прямой. Теперь главное – не спугнуть Эванс. Ему необходимо действовать предельно осторожно. И надо отметить, это не так уж легко, учитывая полное отсутствие у него даже намека на уверенность, а также странное состояние его рыжей "подружки". Если он отличается хоть каплей наблюдательности, то, похоже, Эванс здорово нервничает. Она чертовски напряжена и взволновала. Проклятье. Почему это он был так убежден, что то, что должно произойти, произойдет с их обоюдного согласия (если вообще произойдет)? Возможно, это не так, но… ему показалось… ведь она сама дала понять, чего хочет… Ладно, это неважно. Теперь-то уж точно. Осталось совсем немного до осуществления его главного замысла. Слабо верится, что его голова наконец освободиться от всех этих навязчивых мыслей, но так и будет, если он все сделает правильно. А он точно сможет. Кто, если не он, мастер в этом деле?
Лили в растерянности озиралась по сторонам. Интересно, может, мантия-невидимка Поттера где-то неподалеку? Ей бы сильно пригодилась. Если, конечно, никто не знает других способов исчезнуть с лица Земли, и желательно поскорее. И почему раньше она никогда не задумывалась, как дышится рыбам, когда их вытаскивают на сушу? Теперь она точно знала. Остается надеяться, что он не заметил, как она судорожно глотает воздух. Надо же, она представляла себе этот момент несколько по-другому. Без зашкаливающего пульса, дрожи в коленках и трясущихся рук. Пожалуй, в следующий раз стоит пересмотреть некоторые аспекты, прежде чем идти на нечто в таком духе. В лучшем случае все обойдется, и следующего раза не будет, в худшем – она уйдет со сцены с позором и до конца жизни не выйдет из ком…
Мерлин, а вот и он – худший случай. Поттер сделал шаг ей навстречу. Зачем он это сделал? "Затем, что этим сложно заниматься на расстоянии, идиотка", – пронеслось в голове, прежде чем Лили успела отступить еще на шаг.
Ну и дерьмо. Просто полное… У нее даже нет слов. Она что, только что на собственных ногах попятилась от парня, которого три недели пыталась заставить заняться с ней сексом? Класс, ничего не скажешь. Молодец Лили, просто умница.
Джеймс остановился в замешательстве. Нет, в детстве он, конечно, любил игру в прятки, но Эванс ведь не собирается вспоминать детство, правда? Ну чего она испугалась? Что он успел сделать не так? Он вообще ничего пока не успел сделать! Но тем не менее все это было в какой-то степени смешно. Одному Мерлину известно, что с ней вдруг стало и почему она из обыкновенной самоуверенной Эванс превратилась в забитую овечку, но это определенно его веселило. И было забавно… до дрожи.
До дрожи? Какой, к черту, дрожи? Джеймс Поттер ни разу за семнадцать лет не испытывал дрожи рядом с девушкой и вообще не имеет понятия, что это такое! Не имел по крайней мере. Ладно, возможно, на самом деле это не было таким уж смешным. Он продолжал шагать вперед, Эванс продолжала медленно пятиться. Он, конечно, замечал, что она старалась делать это ненавязчиво: глядя по сторонам, пряча глаза и так далее. Но факт оставался фактом: она в чем-то сомневалась. И это, надо признать, беспокоило его тоже. Немного. Ведь он не был таким уж глупым, чтобы не догадаться о причине. Поведение Эванс было типичным поведением для девственницы. Он бы солгал, если сказал, что не задумывался об этом раньше. Джеймс и так был уверен в этом минимум на девяносто процентов, а теперь девяносто переросли во все сто с лишним. Он был не из тех, кто испытывает чувство грехопадения, но на какое-то мгновение его захватили угрызения совести. Причем не впервые за последние дни. Этот момент всегда оставался немного недодуманным в его воображении. Втайне он надеялся, что благодаря неведомому чуду вдруг окажется, что для Эванс это вовсе не первый раз. Но пока что все указывало на обратное. Однако, так или иначе, менять что-то слишком поздно. Он здесь для того, чтобы закончить одно прежде казавшееся важным дело. И, разорви его горгулья, но он это сделает.
Размышляя о том, как избежать неожиданных перемен в настроении (или, проще говоря, приступов паники), Лили тщетно пыталась найти объяснение своему поведению. Разве не она была преисполнена решимости еще каких-то пару часов назад? Черт, зря она во все это ввязалась. Зря, зря, зря… И если бы дело было только в естественном волнении, ей было бы намного спокойнее. Однако пылающие щеки и постоянное ощущение духоты явно не имели ничего общего со страхом перед неизвестностью. А поскольку Поттер до сих пор продолжал надвигаться на нее с чрезвычайно странным видом, казалось очень некстати, что она никак не может разобраться в себе.
Внезапно Лили почувствовала, как спина наткнулась на что-то твердое. Мерлин, когда он успел вытеснить ее к стене? Все вдруг показалось таким очевидным и… предсказуемым. Мальчишки… У них у всех на уме одно и то же. Никакой оригинальности. Никакой романтики…
Ради всего святого, как можно думать о романтике в такой момент? Кто-нибудь может объяснить ей, что происходит? Джеймс Поттер, опираясь одной рукой о стену, нависает над ней, пока она зажата между ним и холодной каменной поверхностью, а от его горячего дыхания и пристального взгляда карих глаз у нее подгибаются колени.
Блеск. Лучше не придумаешь.
Воздух в помещении, казалось, заканчивался с каждой секундой, настолько Джеймсу было трудно дышать. Так… Между ним и Эванс одна сотая дюйма. Нужно непременно что-нибудь предпринять. Мерлин знает почему, из головы вдруг вылетело все, что он собирался сказать или сделать сегодня вечером, и он не помнил ни единого пункта из своего идиотского плана. Интересно, почему в данный момент это волновало его меньше всего?
Все дело в Эванс. В этих ее чертовых густых, мягких волосах, влажных губах и гладкой белоснежной коже, к которой так и тянет прикоснуться. Чтоб его... Это просто невозможно. Теперь, когда стоило только шевельнуться, и он бы непременно дотронулся до нее, Джеймс снова ощутил то же, что и в гостиной, и почему-то это очень напоминало ему некое другое чувство, близкое к... влечению? Он уже ни в чем не уверен. Но даже если он прав и Эванс заставляет его чувствовать именно это, он точно знал лишь одно – его еще ни разу в жизни так не тянуло ни к одной девчонке.
Лили вздрогнула, мурашки пробежали по всему ее телу: Боже, остался ли еще кто-нибудь, кому можно помолиться? Поттер чуть наклонился вперед, и это уже не казалось чем-то смешным. А когда она почувствовала прикосновение холодных пальцев к своей руке, внутри произошло нечто невероятное. Невероятное, серьезно! Это было похоже на то, что какой-то ее орган (какой именно не известно), совершил не иначе как цирковой номер. На ее усмотрение, более поэтично было бы принять это за сердце, но поскольку а)дело скорее касалось чего-то в области живота и б)если вспомнить, кто стоит перед ней, ни о каких сердцах и поэтичности не может быть и речи, то все ее попытки отвлечься размышлениями от приближающихся губ Поттера совершенно бесполезны.
Кажется, пора вызывать службу спасения магов. Или хотя бы маглов. В общем, хоть кого-нибудь. Потому что еще немного, и ее пульс точно остановится.
Поцелуй был коротким: Поттер отпрянул от нее, словно от огня, но, Мерлин свидетель, еще никогда с ней не случалось чего-то подобного. И даже если бы она слышала об этом тысячу раз от разных людей (а, в сущности, почти так и было), она бы никогда не поверила, что Поттер может быть таким нежным. Плевать, что она говорила ни о ком-то, а о самом высокомерном кретине на свете. Это не меняло того, что, как только он оторвался от ее губ, ей сразу же до безумия захотелось притянуть его обратно и продолжить. Он выпустил ее руку. Святой Годрик! Лили не знала, куда скрыться от смущения: лицо горело, губы раскраснелись, и она только что целовалась с самым ненавистным ей человеком во всем Хогвартсе. Наверное, ее уже ничто не спасет, да?
Джеймс старался выровнять дыхание. Тщетно. Он окаменел, словно его шибануло неслабым зарядом. Возможно, это просто шок от того, что он только что сделал. Не каждый день приходится испытывать такое потрясение, целуясь с заклятым врагом в юбке. Может, просто…
К дьяволу все. Никакой огневиски не заставил бы его опьянеть настолько. Видит Мерлин, это был самый целомудренный и невинный из всех его поцелуев за последние четыре года. Наверное, он действительно сходит с ума. Его глаза забегали по ее лицу, а потом резко замерли, вцепившись за губы, и он стал буквально пожирать их глазами. Эти губы, бесконечно притягивающие его, те, из которых сотни, тысячи раз вылетали самые скверные слова в его адрес, – неужели могли эти губы завладеть его разумом? Еще как, черт возьми, могли. Поэтому с этой минуты он твердо решил держаться от них подальше. Он пойдет любыми другими путями, но то, с чем он не способен бороться, придется вычеркнуть из сценария. Ему еще нужна твердая голова на плечах.
Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее шее. Эванс издала еле различимый вздох. Ее кожа была по-девичьи нежной, но почти горячей от волнения.
Мерлин, спаси его грешную душу…
Он слегка отодвинул воротник ее блузки и продолжил поцелуи, двигаясь все ниже и доходя до предплечья. Джеймс заметил, что по привычке вливается в знакомую стихию, и понял, что теперь дело пойдет быстрее. Уже через мгновенье Эванс крепко ухватилась за него, обнимая за шею и плечи. Должно быть, все идет по плану. Все кроме незнакомого дурманящего аромата, который с каждой секундой все больше сводил с ума и околдовывал его.
При первом же прикосновении Лили показалось, что спина словно окостенела, но почти сразу же расслабилась. Господи, видела бы ее сейчас родная мать… Лучше об этом и не думать. Цепляясь потными ладонями за тонкую ткань его рубашки, она с трудом удерживалась на ногах. Пальцы Поттера коснулись ее шеи, и Лили вздрогнула. Сердце пропустило удар, и она услышала свой собственный вздох, когда гриффиндорец стал целовать ее плечи, с нетерпением оттягивая шелковый ворот. Мерлин,
Мерлииииин… Нельзя было надевать эту слишком свободную блузку.
Нельзя было идти на проклятую вечеринку. И уж точно нельзя было решать затащить в постель Поттера. Что же она наделала, спрашивается? Куда дела прежнюю Лили, правильную, принципиальную, рассудительную? И как ей, ради всего святого, могло прийти в голову, что она способна соблазнить такого, как Поттер? Почему-то вся наивность ее убеждений раскрылась перед ней только сейчас. И только сейчас она понимала, как жестоко ошибалась, полагая, что отсутствие опыта не такая уж страшная проблема. Еще какая страшная! В противном случае, она бы навряд ли таяла от прикосновений Поттера вместо того, чтобы решительно взять инициативу в свои руки. А что теперь? Теперь она занимается с ним такими вещами, которые в ее воображении никогда и рядом не стояли с его именем.
Ну ладно, все не так уж и плохо. Вообще-то, было довольно приятно. У Поттера были мягкие губы, и он оказался вполне нежным и…
охх…
Мерлин, о чем это она? Это самые фантастические чувства в ее жизни. Она вообще не понимала, как можно было прожить на этом свете семнадцать лет, ни разу не испытав ничего подобного. А подумать о том, что она наделала, Лили, несомненно, успеет и позже.
Джеймс почувствовал растущее напряжение внизу живота. Осознание того, что сегодня он навряд ли будет в силах остановиться, не давало ему покоя. Похоже, можно забыть о намерении контролировать себя этим вечером – теперь он окончательно убедился в том, что это невозможно. Он ощущал себя чертовым вампиром, который просто не мог оторваться и перестать целовать ее кожу. Лишь на секунду в его голову закралась мысль о том, до чего это все странно. И почему Эванс ничего не делает? Почему не пытается возразить? Неужели он сработал настолько чисто, что ее нисколько не смущает сложившаяся ситуация? Стоило только задуматься, кто перед ним. Мерлин, это же Эванс, старая-добрая Эванс, вечно скованная и сдержанная. Он отстранился на короткое мгновенье и заглянул прямо ей в глаза. Сейчас она была открытой и абсолютно беззащитной, и на ее лице читалось откровенное наслаждение. Нельзя не отметить, что этот факт немало льстил Джеймсу.
Она ответила ему подозрительным взглядом. И возможно, ему показалось, но разочарование также определенно мелькнуло в этих глазах. Он резко обхватил ее лицо ладонями.
– На этот раз тебе не сбежать к своим драгоценным книжкам, Эванс, – привычно ухмыльнувшись, прошептал он.
– И не мечтай, Поттер.
Она сказала это дерзко, с какой-то особой страстью. Ее лицо вдруг захотелось поцеловать – каждый сантиметр, все, от покрасневших щек до дрожащих век, от милой родинки на подбородке до приоткрытых губ. Что он и принялся делать немедленно.
Лили снова слабо застонала. Святая Моргана, если рай и существует, то он определенно здесь, рядом с Поттером, в эту минуту. Она прижалась к нему всем телом, запуская руку в его волосы. Уже неважно, что она теряет голову, ведь теперь это казалось просто неизбежным. Его губы исследовали каждую частичку ее лица, и это заставляло ее сладостно вздыхать снова и снова. Лишь ее собственные губы оставались нетронутыми, и… почему это было для нее такой мукой? Почему так хотелось снова поцеловать его и ощутить этот неповторимый вкус?
Поттер отпрянул, тяжело дыша, и его пальцы принялись умело расстегивать пуговицы ее блузки. Мысли мгновенно покинули сознание Лили, когда его рука легла на ее обнаженную талию. О Боже, Боже, Боже… Едва почувствовав короткие прикосновения к ребрам, она не в силах была сдержать черт-знает-какой-по-счету вздох. Тело под одеждой уже успело согреться, и ладонь Поттера подействовала подобно ледяной струе. Наверно, поэтому Лили вдруг показалось, что вся она с минуты на минуту превратится в пылающее пламя. И именно поэтому ее руки тут же ловко нырнули под его рубашку.
Гриффиндорка решительно подняла глаза. Он стоял перед ней, с растрепанными волосами и распухшими, отвратительно красивыми губами. Просто невозможно. Это не Поттер. Это никак не может быть он. Но тем не менее настало время признать: она его хочет. Дьявол, провалиться ей на этом самом месте! Она хочет Поттера прямо здесь и сейчас.
Джеймс затаил дыхание, наслаждаясь прикосновениям к ее теплой коже. Теперь никакая чертова блузка не станет для него препятствием. Однако он с трудом удержался на месте, когда Эванс неожиданно бросилась ему на шею, покрывая все его лицо поцелуями. Это было… неожиданно. Неожиданно, но приятно. Ощущать тепло ее губ. Руки, растрепывающие его волосы. Его забавляло то, что они поменялись ролями. Но времени на раздумья почти не оставалось, поскольку с каждой секундой накатывалась новая волна возбуждения. Черт, это начинает настораживать. Но ему так хорошо, что никакая дама по имени "рассудительность" не сможет заставить его отказаться от всего этого.
К его досаде, пришлось прервать контакт, но лишь для того, чтобы Эванс помогла ему в два счета избавиться от рубашки. Теперь, когда ее нежные руки к тому же покоились на его гладкой спине, Джеймс ощутил приятное наслаждение. И все это благодаря девушке, к которой, по его жизненным стандартам, он вообще не должен приближаться более чем на пять футов. Конец света наступил…
Голова Лили разрывалась от вопросов, мелькающих со скоростью света: как она здесь оказалась? Какой-то план? Какой еще план? Вскоре все это было отправлено куда подальше, предоставив ей возможность расслабиться и получать удовольствие. Как-то постепенно она осознала, что губы Поттера переместились, и сейчас он опять целует ее подбородок и шею. Должно быть, все это происходит не с ней. Либо самый прекрасный сон в ее жизни все еще не закончился.
Никто никогда не целовал ее
так. Ощущения были удивительными. Лили никогда не задумывалась о том, насколько чувствительна ее кожа, и Поттер, похоже, собирался просветить ее относительно этого прямо сейчас. Его губы были умелыми, а руки, казалось, успели изучить ее тело задолго до этого дня.
– Джеймс…
Мерлин, она что, правда это сказала? Но ведь такого не должно быть! Этого нет в сценарии. Это же она должна играть роль соблазнительницы, а не шептать его имя возбужденным тоном! И все же…
Его руки распустили ее волосы, а потом обняли за талию, и это было так приятно, что Лили не сразу заметила, что Поттер добрался до ее бедер. Как-то внезапно к ней пришло осознание того, что еще несколько часов назад, тщательно выбирая наряд в своей спальне, она остановилась на короткой юбке. Пожалуй, слишком короткой для нее. Однако это относилось примерно к той же опере, что и "слишком свободная блузка", а потому не заслуживало ни секунды ее внимания. По крайней мере в такой момент, когда рука Поттера все еще смело исследует ее бедра, причем далеко за краями шершавой ткани ее юбки.
Мерлин, то, что происходит, просто немыслимо! Это же ведь абсурд. Лили Эванс не носит коротких юбок, не обжимается по углам с кем попало и тем более не окунается с головой в омут страсти с ненавистными врагами. Лили Эванс, которую она знала, никогда не позволяла (и уж точно никогда не позволила бы) прикасаться к ней там, где это делал Поттер. Было немного не по себе от того, что в этих самых прикосновениях Лили виделась резкость, нетерпеливость и даже жадность. Чтобы Поттер чувствовал такое к ней? Наверняка он изрядно набрался. Иначе такое просто не вообразить. Однако тело бесконечно противоречило всем разумным доводам и ни за что на свете не хотело прекращать это безумие. Даже пожелай она шевельнуться, ничего бы не вышло: эффект был сравним лишь с заклятьем Петрификус Тоталус. И если и было что-то, что казалось самым правильным и очевидным, – это полностью поддаться этим невероятным ласкам, думать только о жарких губах, не оставляющих лицо, шею, плечи, и сгорать от невозможного желания.
О Господи… это и вправду невозможно.
Главное – не думать о том, что будет дальше. Как она взглянет на себя в зеркало, как, в конце концов, посмотрит в глаза Поттеру? Неважно, ради, так сказать, благого дела можно все. Все равно пролитого зелья не соберешь, не так ли?
Джеймс не сомневался, что не отличил бы самого себя от голодного зверя. Возможно, он со слишком большой силой прижал Эванс к стене, возможно, вел себя грубо и резко, но продолжал жадно покрывать поцелуями ее кожу. Она так смешно вздыхала и постанывала, что он не смог удержаться от усмешки. Левой рукой он исследовал хрупкую талию и грудь гриффиндорки, а правая тем временем завершала довольно долгий путь по ее обнаженной ноге и перешла ту самую грань, когда с уверенностью можно заявить, что "Джеймс Поттер забрался под юбку Лили Эванс". Еще изначально он должен был окончательно вскружить ей голову и показать то, что ей не показывал никто до него. Он должен был и он это сделал. Похоже, он даже перевыполнил план, поскольку мог отчетливо ощутить, как ледяная и неприступная Эванс буквально таяла в его объятьях. Чувство безоговорочного триумфа в сумме с неожиданным страстным желанием вылились в чрезвычайно возбужденное состояние духа, и Джеймс, что называется, по-настоящему завелся. Кровь прилила к лицу, и он всерьез забоялся, что очень скоро не сумеет удержаться и, не дай-то Мерлин, пустит все мантикоре под хвост. Либо он сегодня на пике своей активности, либо… Нет, второго варианта не дано. Потому что, каким бы удивительным до сих пор не казался этот факт, Джеймс не выпил ни одного глотка спиртного за сегодняшний вечер. Пиво не в счет, а значит он делает все это с полным осознанием реальности и, кроме того что он почему-то не испытывает ни капли брезгливости, его наоборот охватывают совершенно противоположные чувства, и по какой-то неведомой причине Эванс действительно сводит его с ума.
Пожалуй, он мог бы списать все это на особенности, так сказать, мужского начала. Ну что поделать, если он чисто теоретически не может устоять перед такого рода соблазном и готов ухватиться за любую возможность, чтобы получить необходимое удовлетворение? Другое дело, что Джеймс старательно пытался не вспоминать, как в миллионах подобных случаев вел себя довольно равнодушно, в то время как именно его партнерши стремились вызвать в нем хоть каплю желания своими ласками. Так что, выходит, что вовсе не обязательно ему накидываться на всех, как полоумный. Выходит, Эванс все-таки исключение.
Тогда, может, дело в том, что, хочет он или нет, а нужно покончить со своим грязным делом и поскорее уже свести все личные счеты с Эванс? Однако и тут загвоздка: откровенно говоря, Джеймс совсем не был уверен, что в данный момент ему все так же хочется отомстить ей за все прошлые обиды. Он уже не грезил этой идеей, словно сумасшедший, более того – он вообще находил ее бессмысленной, глупой и даже жестокой. А вообще, он слишком охвачен страстью, чтобы о чем-то серьезно размышлять. Ведь он и так почти победил. Если он хотел доказать что-то себе, то, пожалуй, доказал это. Вот она, Эванс – в его руках, сгорающая от его поцелуев, вздрагивающая при каждом его прикосновении, охваченная огнем и самое главное, в полной его власти. Чем ни повод признать за собой победу и бросить все это прямо сейчас?
Гриффиндорка задрожала и почувствовала предательский холодок внизу живота, когда Поттер легонько прикусил мочку ее уха. Его пальцы коснулись плеча, стягивая лямку лифчика под блузкой, а язык – ямки у шеи, где бешено бился пульс. Если Лили и подумывала сбежать, пока не поздно, то сейчас было самое время. Но в том-то вся и беда, что она совсем об этом не подумывала. Вся пропитанная желанием, Эванс не могла уступить сладостному предвкушению чего-то неизведанного. В глазах помутнело, руки беспорядочно скользили по его обнаженному торсу и спине. Мерлин, это невероятно… Да они же оба просто обезумели! Лили с трудом отличала свое прерывистое дыхание от дыхания Поттера. Его пальцы пробирались все дальше под юбку. Он вот-вот стянет с нее трусики…
Это точно конец света. У нее оставался последний шанс хорошенько подумать. Лили понятия не имела, какого дьявола она втискивает колено между ног Поттера и прижимается сильнее, но в следующую секунду она почувствовала что-то твердое сквозь грубую ткань брюк. И впервые в жизни бесстыдно захотела большего. Ведь Поттер это сделает, она знала. Ему ничего не стоит пойти до конца, и если она его не остановит…
Проклятье. Она, конечно, хочет того же до безумия, до дрожи, каждой клеточкой тела, но Мерлин! Не слишком ли многим она жертвует? Это всего лишь игра, глупый розыгрыш… Стоит ли вся эта месть того, чтобы бездумно отдаться ненавистному человеку? Разве о таком первом разе она мечтала? Нет, разумеется, за все это время она научилась доверять Поттеру. Какими бы ни были их отношения, она знала его достаточно хорошо, чтобы судить. К тому же он по-настоящему увлекся ей, разве не так? Иначе что еще могло толкнуть его на такое? Его отношение резко изменилось, это факт. Нельзя забывать, что он уже не тот, что прежде. Да и она, надо признать, тоже.
Прерывистое дыхание, сладостные вздохи, шорох одежды – все смешалось в один беспорядочный поток звуков, от которого у Лили кружилась голова. Возвращение в реальность сопровождалось непонятной возней со стороны Поттера. Послышалось позвякивание металлической пряжки ремня, и гриффиндорка вздрогнула. Живот свел неожиданный спазм вожделения.
Святой Годрик… Как же все сложно. Будь ее воля, Лили ни о чем бы не задумывалась, ведь подсознательно она уже давно была готова довериться Поттеру на все сто.
И все же, не пожалеет ли она потом об этом?
Напрочь забыв обо всем вокруг, включая свои недавние сомнения, Джеймс не желал отрываться от своего дела ни на секунду. Почему-то Эванс казалась ему уникальным экземпляром: такое наслаждение он не испытывал ни с кем до нее. А ведь она практически ничего не делала сама. И все же в ее робких, неумелых движениях было что-то неистовое, сводящее с ума.
Все это полностью отключает способность мыслить, и он не перестает целовать ее лицо, опускаясь к шее, где горячая кровь пульсирует прямо под кожей и ее движение можно поймать губами. Он так и делает, коснувшись языком впадинки под выступающей ключицей, и удовлетворенно отмечает, как у Эванс перехватывает дыхание. Черт. Он довел ее до безумия, но еще сильнее обезумел сам. Это невозможно/невыносимо/абсолютно
неконтролируемо. Руки ощущали нежную кожу ее бедер, и он знал, что был первым, кто дотрагивался до нее там, и от этого еще больше терял рассудок.
Дьявол, он уже не сможет остановиться. Еще чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и он получит желанное. То, что с ним происходит, полный абсурд, но он хочет, больше всего на свете хочет, чтобы она стала его…
Он слышал свое хриплое дыхание где-то у ее плеча, а там, внизу, пальцы уже почти спустили с нее трусики. Мерлин, он сейчас умрет прямо здесь, так и не сделав главного. Эванс его в гроб загонит. В ушах стоял бешеный стук сердца, ее слабые стоны отдавались где-то глубоко внутри. И он чуть не взорвался от безудержной, какой-то радостной страсти…
Как вдруг почувствовал маленькие хрупкие ладошки, упирающиеся прямо ему в грудь, и услышал еле различимый, сбивчивый голос:
– Прекрати…
Джеймс больше ни о чем не мог думать и собирался сделать вид, что ничего не слышал или не хотел слышать, и гребаный-пульс-взлетел-вашу-мать-до-самого-потолка. Он попытался надавить сильнее, вжимая Эванс в стену, окончательно теряя контроль, превращаясь в настоящего безумца, умирая от желания, не в силах больше терпеть, пока она не начала вырываться и, грубо оттолкнув его от себя, не высвободилась из его хватки. И Джеймсу показалось, что весь мир рухнул у него под ногами.
Не понимая до конца, что произошло, он стоял, прислонившись к стене лбом и тяжело дыша. Ладони царапали каменную поверхность там, где совсем недавно Эванс, выгибаясь навстречу его губам, дрожала от его ласк. Что случилось? Что могло произойти? Все шло как по маслу, других вариантов и не было, и он был уверен, что впереди его ждет самая потрясающая ночь в его жизни. Ну и какая муха ее укусила?!
Тихо прорычав что-то себе под нос, он с досадой стукнул кулаком по стене и резко развернулся. Эванс стояла к нему спиной, возле окна и растерянно пыталась пригладить растрепавшиеся волосы дрожащими руками. Она тоже все еще не в себе. Но, гоблин его подери, он был так зол, что готов был разнести тут все к чертовой матери! Что она о себе думает, в конце концов? Творит непонятно что и запутывает его окончательно!
Он не выдержал и, шагнув вперед, яростно вцепился в спинку кресла и громко воскликнул:
– Какого черта, Эванс?!
Лили резко дернулась и обернулась, смотря на Поттера широко открытыми, испуганными глазами. Ее била мелкая дрожь, и она не могла поверить, что сделала это. Мерлин, неужели у нее хватило духу положить всему конец? А главное, неужели у нее хватило духу вообще начать это безумие? Это совершенно точно не могло происходить с ней. Но, черт возьми, она все еще ощущает его руки на своем теле, а кожа помнит его прикосновения…
Она глубоко вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, и снова отвернулась к окну:
– Это неправильно, Поттер… Так нельзя…
Она что, шутит? Что она там бормочет себе под нос? Кажется, Эванс всерьез повредилась умом. Разве бывают такие резкие смены настроения? Мерлин, он никогда не встречал более странных людей…
– Чего? – Джеймс с раздражением подался вперед, прикладывая руку к уху и делая вид, что прислушивается. – Слушай, выражайся пояснее. Что еще за выходки?
Гриффиндорка оставалась стоять неподвижно. В голове ни одной толковой мысли. Боже… Поттера, конечно, можно понять. Но зачем так злиться? Почему нельзя спросить нормальным тоном? И что она может сказать ему? Что задумала непонятно что, ввязала его в дурацкую игру, а потом сама же струсила в последний момент? Ага. Отличный план. Просто блеск.
Мерлин, ну как же ей выпутаться?..
Он сейчас точно позеленеет от злости. Почему она молчит? Что, черт возьми, происходит? Он что, сделал что-то не так? Или, может, Эванс испугалась? Передумала? Расхотела? Она может хоть что-нибудь сказать?!
От такого количества вопросов точно можно взорваться. И Джеймс взорвался:
– Твою мать, Эванс! – крикнул он, подойдя к ней ближе. – Я задал вопрос! Ты можешь объяснить, что произошло?
Нет, черт подери, она не может ничего объяснить! Кем Поттер себя возомнил? Неужели не ясно, что она не хочет говорить об этом? Вот кретин. Опять думает только о себе. Какая же она была дура: он ни капли не изменился. Все такой же эгоистичный придурок. Ну и пошел он ко всем чертям…
– Ничего, Поттер! – воскликнула Лили, резко обернувшись. Она прошла мимо него в другой угол комнаты, по пути бросив уничтожающий взгляд. – Ничего не произошло, понятно?
Ага, как же. Совсем ничего. Просто в тот момент, когда они оба чуть не кончили от удовольствия, Эванс вдруг получила сигнал свыше, что пора включать свои заморочки. Так что ли?
– Ты меня совсем за идиота держишь? Что ты тут устроила…
Ради всего святого! Ну когда же он оставит ее в покое?
– Я просто не хочу трахаться с тобой, недоумок! – крикнула Лили, после чего в комнате повисла звенящая тишина. – Доволен?
Теперь-то Поттер обязан отстать. Это же должно хоть как-то уязвить его гордость. Или он самый непонятливый болван на свете.
Запыхаясь от гнева, она наблюдала за тем, как меняется его лицо. Казалось, Поттер сейчас же придушит ее голыми руками. Лучше пусть сделает это поскорее, потому что ей ужасно надоело то, что происходит.
Джеймс не находил слов. Ради Мерлина! Он не верит своим ушам. Может, он, конечно, что-то недопонял, но вроде бы Эванс ясно показала, чего хочет, еще в гостиной. Еще скажите, что у нее появился двойник, и он ничуть не удивится этому. Потому что, при всем уважении, он никогда не поверит, что она не хотела этого так же, как и он. В таких вещах он пока что неплохо разбирается. Так что Эванс может попробовать обмануть себя, но никак не его.
– Что ты несешь? – заорал он, гневно размахивая руками. – Ты издеваешься? Что это, по-твоему, только что было? – Он указал трясущейся рукой на ту самую стену. – Тебе все это не кажется самую малость нелогичным, а, Эванс?
Да, пожалуй, есть немного. Рассуждая с позиции Поттера, который, к слову, и представить не может, что происходит на самом деле и через что ей пришлось пройти. Так что пусть засунет свою логику себе в задницу и исчезнет наконец отсюда…
– Нет, это просто невероятно! – крикнул Поттер так, что, казалось, стены сейчас затрясутся.
– Заткнись! – грубо перебила его Лили, чувствуя, как кровь все сильнее вскипает в жилах. – Ты просто невменяем! Чего ты так разорался?
И она еще смеет об этом спрашивать? Так, будто ничего не случилось? Можно подумать, это он вел себя как сумасшедший и внезапно изменил решение, предварительно проявив инициативу. Нет уж, он не привык к такому обращению. Если Эванс вздумалось поломать ему всю игру, а плюс ко всему и весь кайф, этому должна быть веская причина.
– А то, что я хочу получить объяснения, – с нажимом ответил Джеймс, снова приближаясь к ней. – Какого гребаного низла ты творишь? Это что, розыгрыш такой? – прокричал он у самого ее лица. – Или еще какая-нибудь твоя сраная выдумка?
Весь побагровевший, Поттер стоял так близко, что Лили поначалу испугалась, как бы он и вправду чего не сделал. Но очень скоро это прошло, и на смену страху снова пришла злость. Кто ему дал право так на нее нападать? Да он вообще понятия не имеет, о чем говорит! И нечего соваться, куда не просят. Идиот…
– Не смей говорить о том, чего не знаешь, – резким тоном возразила она и, выскользнув у него из-под носа, отошла на приличное расстояние. – Я спасаю тебя от позора, кретин безмозглый!
Что за долбаные загадки? Эванс кто-нибудь учил говорить по-человечески? И это он еще кретин. Супер. Может, она еще что-нибудь хочет к этому добавить? Интересно было бы послушать.
– О чем ты вообще говоришь?
– Я говорю о том, – медленно произнесла Лили, стиснув зубы, – что ты должен благодарить меня, Поттер! Мы оба натворили бы дел, если бы я не опомнилась.
О… Вот это новость. Что ж, любопытно. Теперь он еще и должен сказать ей "спасибо". Мерлин, это кошмарнее, чем вся его жизнь… Хорошо бы ему самому не сойти с ума к концу этого разговора.
– Ах, прости, так это теперь так называется?! – с издевательской усмешкой на губах ответил он, складывая руки на груди. – А я-то не знал! – Поттер закатил глаза, и его лицо снова исказила гримаса отвращения. – Слушай, Эванс, ты точно двинутая…
Она сейчас ему врежет. Господи, ну неужели в нем не осталось ни капли мозгов? Как же он ее достал…
– Иди ты в задницу, Поттер, – с яростью прошипела она сквозь зубы и направилась к двери, вытаскивая из кармана палочку. – Я вообще не обязана перед тобой отчитываться.
Джеймс с раздражением сжал кулаки. Ну нет уж, так просто ей не отделаться… Он требует четкого ответа и он его получит.
С твердым намерением покинуть наконец злосчастную спальню Поттера, Лили почти ухватилась за ручку двери, когда сильная рука грубо перехватила ее запястье.
– Никуда ты не пойдешь, пока не объяснишь, что на тебя нашло и почему ты меня оттолкнула.
Гриффиндорка резко выдернула руку. Прикосновение Поттера будто обожгло кожу, вызывая дрожь во всем теле. Как он вообще смеет к ней притрагиваться после всего, что произошло? Чтоб она еще хоть раз допустила такую ужасную ошибку…
– Потому что все это ненастоящее, ясно тебе, придурок!? – закричала она, не в силах больше терпеть это безумие. – Все это игра, представление, мираж – розыгрыш, как ты выразился! – Лили не контролировала себя, и слова сами слетали с губ вместе с чудовищным потоком ярости. – Омерзительный план мести, понятно?!
Джеймс насторожился. Все это ему очень не нравилось, поскольку не было похоже, чтобы Эванс несла чушь. Тогда что она имеет в виду, гоблин ее подери?
– Что ты…
– Всю эту неделю, – не останавливалась Лили, выплескивая все, что накопилось внутри, – я строила тебе глазки и притворялась безумной фанаткой не потому, что ты такой замечательный, а потому, что хотела отомстить! – Ее глаза горели от отчаянного гнева, волосы лезли в глаза, в рот, руки сжались в кулаки. – Кто-то должен был поставить тебя на место и показать, что значит быть обманутым!
В комнате вдруг стало очень тихо, и Лили поняла почему. Мерлин, что она только что наделала? Она пыталась отдышаться и прийти в себя, но ничего не выходило. Волнение лишь росло с каждой минутой, а дыхание не успокаивалось. Она совершила непоправимое. Проклятье… Ну кто тянул ее за язык? Зачем она себя раскрыла? Ведь Поттер убьет ее. Он точно ее убьет.
Ладно, в этом есть смысл. Пусть лучше прикончит ее сразу, чем она будет краснеть и вспоминать обо всем этом до конца жизни. Это ужасно. Ну разве могла она предположить, что все сложится таким образом? Что Поттер узнает об этом вот так, а она не сможет больше взглянуть ему в глаза?
Ради Мерлина, а чего она еще ждала? Это все равно всплыло бы наружу, как только он понял бы, что его обдурили. И результат был бы тот же. Она ведь не вообразила, что эта игра будет бесконечной только потому, что она уже так привыкла к обществу Поттера?
Несколько секунд Джеймс стоял, уставившись в одну точку. Он думал. Думал и осознавал, что сам медленно сходит с ума. Постепенно вникая в смысл услышанного, он все больше приближался к сердечному приступу. Во рту пересохло, все конечности, казалось, онемели. Он словно прилип к гребаному полу, и очень жаль, потому что в противном случае он бы с радостью шагнул к окну и не раздумывая сиганул вниз.
Внутри разрасталась настоящая паника. Он чувствовал себя последним идиотом на этом свете. Не могло этого произойти с ним.
Не могло. Это было бы просто вселенским провалом. Но не могла же Эванс снова что-то напутать. Такое и не подгадаешь. Черт. Черт возьми, ну неужели он мог быть таким ослом, чтобы ничего не заподозрить?
Настоящий кретин… Эванс снова права.
– Ты… – еле выговорил он, почти шепотом. – Эванс, ты хочешь сказать, что задумала соблазнить меня и переспать, чтобы свести личные счеты?
– Да.
Невероятно.
– А потом бросить и выставить идиотом перед всем Хогвартсом?
– Да.
Последняя надежда ускользнула у него из-под носа. Как ни странно, почему-то резко упало желание жить.
Так, разберем все по порядку. В один проклятый вечер он, будучи в расстройстве чувств, решил отыграться на той, кого ненавидел больше всех (вероятно, прошедшее время здесь уместнее всего). Далее неделю все шло лучше некуда, и он был уверен, что это целиком и полностью его заслуга. Затем, окончательно, по его мнению, вскружив Эванс голову, он перешел в наступление. Она одобрила его настойчивость и вот, наконец, когда он приблизился к заветной цели… он малость забылся. И даже решил, что будь это не Эванс, он бы с удовольствием замутил с ней по-серьезному. Итак, в тот самый момент, когда он готов торжествующе вскрикнуть от радости победы, его бесцеремонно прерывают и в порыве истерики сообщают, что все это время он был слепым недоумком. Что не было никаких возвышенных чувств к нему со стороны Эванс и что его водили за нос самым явным образом. И что все его, так называемое, мастерство – не что иное, как пустое место. А главное что он сам попался на свою же удочку.
Ну и как после такого прикажете оставаться спокойным?
Но есть тут и одно "но": с самого начала он не подозревал о плане Эванс. Он действовал по своей стратегии и совершенно точно не замечал за ней никаких странностей. Эванс очень легко велась на все его приемы. Одновременно со всем этим он не мог вестись и на ее приемы тоже, потому что… потому что это было бы полнейшим бредом. Не могли они задумать одну и ту же глупость на пару. Следовательно, это невозможно.
– Это невозможно, – повторил Джеймс вслух после долгого молчания, растерянно глядя на Эванс.
Лили не знала, что сказать. Он что, совсем тупой? Она только что призналась ему, что обманывала всю неделю, а он не хочет ей верить? Он точно больной.
– Что?
Ну что она так на него смотрит? Знай она то, что он знает сейчас, ей бы пришлось не лучше. И нечего таращиться на него с таким недоумением. Он и так изо всех сил старается собраться с мыслями. Нужно понять, что здесь к чему в этой путанице, и как можно скорее сообразить, что делать дальше.
Черт, он так больше не может. Ну когда прекратятся эти бесконечные проблемы, связанные с Эванс? Просто невыносимо.
А вообще пошло оно все к Мерлиновой бабушке. Ну узнает она, и что? Лучше пусть он расскажет ей сам. К тому же… если то, что она сказала, правда, тогда ему нечего и сомневаться. Ведь получается, она виновата не меньше его самого. Так что единственным верным решением в данной ситуации представляется раскрыть перед ней все карты. А дальше – будь что будет.
По крайней мере, только так он может покончить со всей этой историей раз и навсегда.
– Этого не может быть потому, – с расстановкой произнес Джеймс, – что так облажаться сразу двоим просто нереально.
Лили от возмущения раскрыла рот, но так и не смогла ничего ответить. То есть Поттера гораздо больше волнует не то, что она врала ему столько дней, а то, что он, как он выразился, "облажался"? Интересно, он и во сне думает исключительно о пострадавшем самолюбии? Разумеется, кто спорит, для его драгоценной репутации это большая катастрофа, да уж. Как он может? Его что, совсем не заботит то, что между ними произошло? Ни то, что они чуть было не сделали только что? Ей одной кажется, что то, что случилось в этой комнате, было единственным, не имеющим никакого отношения к игре? Ей одной до сих пор кажется, что все это было самым что ни на есть
настоящим? Неужели он не понимает… Как он может быть таким мелочным и черствым?
Лили усмехнулась и закатила глаза:
– Так ты не веришь, что слопал мою наживку, да? Ну, конечно, куда там! – Она горько рассмеялась и с разочарованием посмотрела ему в глаза. – Чтобы сам Джеймс Поттер, король разбитых сердец, повелся на уловку недалекой, неприглядной зубрилки… Так ты думаешь?
– Ты не поняла… – Джеймс старался держаться как можно спокойнее. – Этого не может быть просто потому, что твой план мести использовал я.
Ха. Ну Поттер иногда и скажет. Кто-нибудь его разучит присваивать себе чужие заслуги? Это просто невозможно. Его ничто не исправит. Какая-то у него нездоровая реакция. Лили ожидала всего: что он накричит на нее, ударит, размажет по стенке – что угодно! Но что он начнет бредить, этого она, пожалуй, не предвидела.
И все же что он имеет в виду?
Она насмешливо вскинула брови:
– Интересно, каким это образом?
Джеймс с удивлением уставился на Эванс. Он никогда бы не подумал, что она и вправду такая тугодумка. О Мерлин, это будет сложнее, чем он предполагал.
– Это я сочинил всю эту кутерьму с фальшивым романом и брошенной жертвой, – необычно тихим голосом заявил он, медленно шагнув вперед и наблюдая, как с ее лица сползает улыбка. – Я собирался расквитаться с тобой за все эти годы. Я, а не ты. Улавливаешь мою мысль, Эванс?
Лили часто заморгала и отшатнулась от неожиданности. Нет. Это чушь. Полный абсурд. Что он вообще несет? Поттер, должно быть, окончательно свихнулся. Потому что такого просто не могло случиться.
Или могло?
Перед глазами поплыли картины всех последних разговоров. Неужели всего этого не было? И она видела лишь то, что хотела увидеть? И именно поэтому вообразила себе невесть что… А Поттер на самом деле всего лишь воспользовался ей, как он всегда и поступает с другими. Просто
использовал. И ни капли она ему не нравилась. И он даже не думал клюнуть на ее жалкие попытки. В действительности он все это время держал все под контролем. Под своим долбаным контролем…
Господи, что же ты наделала, Лили?
– То есть… – испуганно пробормотала она, стараясь не обращать внимание на слабость в ногах. – Все, что ты делал… Черт тебя подери, Поттер, ты что, шутишь?!
Святой Годрик! Он что, похож на гребаного магловского клоуна? Да уж, лучшего момента для шутки и не придумаешь. Бедняга Эванс… Готова поверить в какой-то бред лишь бы не терять надежды и не признавать позорного поражения. Тяжелый случай, что тут скажешь…
– Я не в том настроении, если ты не заметила.
Лили уставилась на Поттера, недовольно сложившего руки на груди, и постепенно к ней пришла мысль о том, что он, очевидно, говорит вполне серьезно. Сердце ускорило ритм до предела, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Даже пороховой бочке было далеко до ее состояния, потому что очень скоро гриффиндорку охватила настоящая паника. Желание утопиться сию же минуту практически сравнялось с желанием вмазать Поттеру по морде.
Ну и козел же он! Большего подонка не сыскать на всем свете. Вытворить с ней такое… Ну ничего, сейчас он свое получит!..
Почему-то кто-то выбрал за нее именно второй вариант, и Лили, не контролируя себя, бросилась к Поттеру и принялась что есть сил колотить каждый дюйм его все еще обнаженного тела:
– Ах ты, мерзкий ублюдок! – она яростно завизжала, сливая в кулаки необъятный комок обиды, стыда и злости. – Да как тебе могло прийти в голову, что я одна из твоих продажных подстилок? Как ты только мог такое подумать? – прерывисто выкрикивала Лили, тяжело дыша, в то время как каждое ее слово сопровождалось новым ударом: – Чтобы-поступить-со-мной-как-последняя-скотина…
Проклятье! Ну Эванс и с приветом. Что она делает, черт бы ее побрал? Убить его решила?
И вправду же больно…
– Эванс, уймись! Ты что, совсем с катушек съехала? – пропыхтел Джеймс, еле уворачиваясь от маленьких, но метких кулачков.
– Ты, скользкий гад, гребаный извращенец, потерял последние капли совести!
У нее там что? Железный костет?! Ничего себе хрупкая и беззащитная…
Ну все, это уже не в какие рамки не лезет! Должен же он что-нибудь предпринять. Эванс его до потери сознания изобьет!
– Отойди от меня, твою мать! – срывающимся голосом заорал Джеймс и грубо оттолкнул ее от себя. Он смотрел в ее безумные глаза, с досадой потирая ушибленное плечо. – Ненормальная…
Он медленно отошел на приличное расстояние от этой сумасшедшей фурии. Кошмар какой-то… А еще говорят, женщины не умеют драться. Да она будто с цепи сорвалась! Дьявол, у него теперь все тело ноет. Что на нее вообще нашло?
Ну точно не все дома…
Лили тщетно пыталась отдышаться, в то время как все вокруг потонуло в вязком молчании. Тишина почти ощутимо прожигала пространство. Для нее это было равносильно тому, как они с Поттером прожигали друг друга взглядами, источающими ненависть и отчаянье. В комнате стало невыносимо душно, словно весь воздух выкачали насосом.
Отчего-то на глаза стали наворачиваться слезы. Лили не могла дышать. Будь проклята эта осень, и эта спальня, и Поттер вместе со своими гребаными доказательствами правоты. Холодный, бессердечный и совершенно бесчувственный, как и его дурацкая квиддичная бита. И что она сделала ему, черт подери? Чем заслужила подобную жестокость?
Что ж, если Поттер хотел уничтожить ее, его ждет крупное разочарование. Потому что, как бы там ни было, она не собирается сдаваться на финише. Лучше она собственноручно утопится в Черном озере, чем покажет перед ним хоть малейшую слабость. Так что слезы вовсе ни к чему.
Главное взять себя в руки. Поэтому Лили крепко зажмуривает глаза, прежде чем Поттер успевает заметить что-либо. Все в порядке. Никаких признаков того, что все это ее задело. К тому же она слишком зла сейчас, и эта злость, без сомнения, способна вытеснить любые другие чувства.
И если бы можно было убивать мыслью, этот засранец давно сдох.
– Как ты только посмел?
Невероятно, что у Эванс может быть такой голос. Пропитанный горечью. Насквозь. Словно последний крик утопающего. И откуда столько отчаянья?
Но неужели она не поняла? Она хоть пробовала по-настоящему вдуматься в ситуацию? Ведь это первый раз – Мерлин, первый раз! – когда они оба виноваты в равной степени. Да, ей обидно. Да, она, должно быть, в ужасной ярости. Но кто-нибудь подумал о нем? Его чувства, что же, совсем не в счет?
– Могу спросить тебя о том же.
Нет, правда. Ведь Эванс вечно только и делает, что примеряет на себя роль жертвы. А это ничего, что его тоже жестоко обманули и кинули (ну, или собирались кинуть)? Потому что, если задуматься, это стало для него не меньшей неожиданностью и уж точно не меньшим разочарованием.
Мерлин, это же так невероятно… У них с Эванс даже идеи одинаковые возникают – куда же катиться этот гребаный мир, хотел бы он знать?
Джеймс снова посмотрел ей в глаза. Не понятно, что же такого было в ее лице, но почему-то где-то глубоко-глубоко внутри, ну просто очень глубоко, у него зашевелилась (или, возможно, ему только показалось) совесть. Он слишком привык к тому, что Эванс в принципе всегда оказывается не права. Так было, есть и будет. Ведь из них двоих только он обычно прав.
Только он… А теперь вдруг выходит, что он и не прав вовсе. Так на чьей же стороне тогда честность, благородство и прочая ерунда? На самом деле где-то там же, "глубоко внутри", он знал ответ и на этот вопрос. Как бы банально это ни звучало, не прав никто из них обоих. Черт, и почему от этого еще паршивее?
Потому что такого не должно быть. Это противоречит всем здравым принципам и вообще… Он не привык признавать свои ошибки. Даже если при этом Эванс виновата в равной степени.
А разве в равной? Ведь если подумать… Да, у них была одна и та же цель. Но сравнивая их реальные возможности, можно с уверенностью сказать, что силы с самого начала были неравны. Эванс, конечно, может думать что угодно по этому поводу, но он-то прекрасно понимает, что у нее не хватило бы духу пойти до конца самой, без его немаловажного содействия. К тому же она опомнилась, хоть и в последнюю секунду, но все-таки это произошло. А он… да кого он обманывает? Не останови его Эванс, он бы непременно добился своего, и глазом не моргнув. Так что кое с чем он себя может поздравить: подонок из него вышел первоклассный.
Лили была разочарованна. Просто поразительно, что кого-то Мерлин мог настолько обделить умом и сообразительностью. Поттер не способен сделать даже элементарных выводов из всего произошедшего. Неужели ему вообще незнакомо такое понятие, как чувство вины? И откуда эта дурацкая привычка все сваливать на других?
Что ж, ей много есть чего сказать этому недоумку. Все, что копилось внутри так долго (даже представить страшно с каких пор), она намеревалась немедленно высказать ему прямо в лицо. И в какой-то момент ей даже показалось, что прежняя Лили Эванс с гордостью шагнула вперед, как всегда готовая защищать себя и свои принципы.
– В этом вся проблема, Поттер, – громко отчеканила она, набрав побольше воздуха. – Ты вечно пытаешься свалить вину на меня. Тебе не приходило в голову, что пора учиться отвечать за свои поступки самому? Я не оправдываю себя, – Лили смело взглянула Поттеру в глаза, – но у меня хотя бы хватило ума вовремя положить этому конец. Задумайся наконец: все вовсе не так, как тебе хочется видеть. Оказывается, не только я решаюсь на нелепые поступки и бываю порой настоящей стервой. Ты ничем не лучше, так будь мужчиной и признай это! – воскликнула она, не прерывая напряженного зрительного контакта. – Больше нет необходимости прятать свои ублюдочные мысли. Мы оба погрязли в этом дерьме, и, хочешь ты того или нет, придется как-то выбираться. Так что нам теперь делать, Поттер? Скажи, потому что я не собираюсь снова выпутываться в одиночку. Напряги свои две с половиной извилины! – Лили подошла ближе, исступленно тыча указательным пальцем в висок. – И только попробуй заявить, что я не права на этот раз.
Джеймс ошарашено уставился на Эванс. Он открыл было рот, чтобы что-нибудь ответить, но, так и не придумав ничего стоящего, снова сомкнул губы. Кто бы мог подумать, что у нее в запасе столько слов и мыслей. Это самая настоящая тирада. Прямо как в старые времена, как будто Эванс решила вот так внезапно показать свое второе (точнее основное) лицо. Откровенно говоря, он был в состоянии легкого шока, потому что совсем не был готов к такой неожиданной атаке с ее стороны. Похоже, Эванс вернула себе должок: она буквально прижала его к стене своими доводами, так что теперь они, можно сказать, в расчете.
Только вот он совсем не уверен, что знает, как выбраться из этой передряги. Аргументы со стороны Эванс весьма весомые и правдивые. Действительно, они оба давно не святоши. Но почему-то слышать это от нее сейчас оказалось в разы мучительнее, чем при любых других обстоятельствах. И он совершенно не представлял себе, чем может отбиться. Да и, по правде говоря, уже не был уверен, что хочет продолжать спор.
– Я не знаю, – тихо выдохнул он, разводя руками.
Лили чуть было не решилась переспросить. Ее глаза расширились от удивления. Ведь Поттер просто
не мог с ней согласиться. Невозможно, чтобы ему нечего было ответить. Невероятно.
– Что?
– Я не знаю, что делать, Эванс.
Ладно, она все-таки решилась переспросить. И все бесполезно. Голова окончательно пошла кругом, и Лили устало потерла виски. Она и не ожидала, что ее речь возымеет такой эффект. Вот уж сюрприз.
Значит, он не знает, что делать. Забавно. Интересно, о чем же он думал раньше? Просто блеск. Мало того, что он собирался поступить как последняя сволочь, так он еще и не обдумал последствия.
Она вдруг горько усмехнулась:
– Странно, ведь всего пару минут назад ты точно знал, что тебе делать! – вновь повысив голос, заявила Лили. Что поделаешь, если она просто не могла говорить с ним другим тоном? – Ты собирался лишить меня девственности, и навряд ли думал останавливаться!
Упс, заминочка вышла. Обязательно было сообщать об этом Поттеру? Она бы еще на всю школу объявила. Мерлин, она теряет способность здраво мыслить во всей этой кутерьме… Надо что-то делать. Но только не краснеть. Нет-нет-нет… Бесполезно, она наверняка уже красная как рак по самые уши, а это можно считать равным подтверждению информации, и даже если раньше Поттер сомневался…
Боже, кого она обманывает. Это не такая уж великая тайна, и скорее всего он понял все и без ее помощи. А это втройне увеличивает его вину за содеянное, черт бы его побрал!
Кусая губы от неловкости, Джеймс уставился в пол. Да уж, вышло, мягко говоря, не очень хорошо. Значит, он был прав. И теперь ему точно не оправдаться. Ведь что уж тут темнить: раз Эванс и вправду чиста и непорочна, то это превращает его в окончательного подлеца, бесчувственного, безразличного, равнодушного…
Но вообще-то ему тоже есть что возразить. Он знает, что Эванс пытается сделать. Да-да, прекрасно знает. Хочет представить себя невинной жертвой? Черта с два. Он отлично помнит, как все происходило, так что ей не удастся запудрить ему мозги.
– Я ни к чему тебя не принуждал! – выкрикнул Джеймс, сокращая расстояние между ними. – Не делай из меня чудовище: это был твой выбор!
– Да, потому что я думала, что ты был искренен! – с горечью прошептала Лили, подойдя к нему вплотную. – Что ты на самом деле этого хотел! – На минуту она замолчала, вглядываясь в его лицо и глаза, в которых читалось едва заметное сожаление. – Но, видимо, я ошиблась, решив, что в тебе осталось еще хоть что-то человеческое.
Джеймс не смел вздохнуть, до того напряженной казалась обстановка. Он растерялся окончательно, настолько, что даже не мог сдвинуться с места. Он смотрел на Эванс: ее лицо было так близко, и в голове замелькали отрывки недавнего безумия. Их бешеной, необъяснимой страсти. Только теперь она вдруг становилась до ужаса объяснимой, если не очевидной. Одному Мерлину известно, почему она тоже ничего не делала, не говорила и даже не дышала, но он вдруг почувствовал… Дьявол, это так сложно объяснить!..
Ведь Эванс не его идеал. Ей далеко до его идеала, учитывая каким идиотом он был, решив надумать себе нечто несуществующее. Но почему-то именно они вдвоем попали в эту нелепую ситуацию, и Джеймс не мог бы представить ни одну другую на месте Эванс. Как будто это было чем-то закономерным, чем-то… правильным? Что они оба поступили так ужасно по отношению друг к другу, что оба ненавидели друг друга
настолько, что им не составило никакого труда
сыграть эту любовь. Так, чтобы другой поверил. И у них получилось. Просто потому что во всем Хогвартсе не найти двух более сумасшедших людей, чем они. Мерлин, у каждого их них столько разных заморочек, что они элементарно не могут даже находиться рядом друг с другом! Но тогда какого черта они делали в этой комнате четверть часа тому назад? Кто?! Кто были эти ненормальные, хотел бы он знать?..
Сколько он уже ищет что-то в этих зеленых глазах? Джеймс смотрит на нее сверху вниз, внимательно оглядывая. Эванс до сих пор не застегнула блузку, и его взгляд падает на обнаженную шею, на ту самую ключицу, на тонкую талию и тяжело вздымающуюся грудь. Она дышит часто, с волнением, и ему кажется, что Эванс непременно думает о том же, о чем и он все это время, с тех пор как в комнате воцарилось мучительное молчание. Решительно прогоняя свежие воспоминания из головы, он пытается сосредоточиться. Но не находит никакой здравой мысли, кроме одной единственной: если он сейчас ничего не предпримет, она уйдет. Уйдет вот так, и на этом закончится вся эта сумасшедшая история двух сумасшедших, но родственных душ. А он не хочет ее потерять вот так, из-за трусости и нерешительности. Ведь тогда ему больше никогда даже не представится шанса сказать ей хоть слово.
Он должен сделать хоть что-то, чтобы удержать ее от этой страшной ошибки. Иначе он никогда себе этого не простит.
Лили беспокойно переминалась с ноги на ногу, без конца сжимая и разжимая пальцы на руках. Она совершенно не понимала, что творится у нее в голове. Она уже сама не своя, и Поттер уже вовсе не Поттер. Как же это все произошло? И почему они стоят друг напротив друга, полуобнаженные, окончательно взбрендившие и не понятно чего ожидающие. И почему ей кажется, что все, что она наговорила ему, лучше бы сдержать в себе. И почему она не может оторвать взгляда то от его глаз, то от его лица, то от его торса. И эти знакомые картинки в голове мешают думать. И такое ощущение, что весь мир ополчился против нее.
Господи, ну почему все это должно было произойти именно с ней?
Она не успевает подумать, не успевает увидеть, не успевает отстраниться. Просто Поттер резко берет ее лицо в ладони и привлекает к себе. А дальше снова эти мягкие губы, и пальцы, впивающиеся в скулы, и сознание будто заволокло туманом. Так просто.
Этот поцелуй окончательно сбивает Лили с толку. Грубый, страстный и такой нужный. Только зачем это Поттеру, не понятно.
Не понятно, не понятно… что она вообще тут делает. Почему не вырвется и не убежит? Почему позволяет этому подонку снова прикасаться к ней, целовать ее? И почему готова упасть в обморок от наслаждения? И откуда в ней это бессознательное счастье…
Через минуту Лили опять смотрит в карие глаза с недоверием и удивленным страхом. Зачем он это сделал? Ну почему ему вечно надо все еще больше запутать?.. Ей и так плохо, ей и так хочется стереть все это из памяти, весь этот день, а лучше весь месяц. А в идеале – всю ее никчемную жизнь.
– Зачем это? – еле слышно спрашивает она. – Мы все выяснили, чего ты теперь хочешь?
Ничего. Нет, правда, и откуда у Эванс столько мнительности? А если он ничего не хочет? Если он просто человек, которому она нужна? Вдруг это так. Вдруг она, и больше никто.
– Мерлин, да ничего я не хочу, Эванс! – отвечает Джеймс, растягивая слова. Кладет руки ей на плечи. – Я просто люблю тебя, черт возьми!
Что он несет, святой Годрик? О чем вообще речь? Он не может… Поттер не может…
любить ее? Это же просто не пойми что. Лили показалось, что что-то глубоко внутри отозвалось на его слова. Потому что, может быть, это она и хотела услышать? А вдруг это так. Вдруг только от него, и ни от кого больше.
Разум сопротивлялся отчаянно и из последних сил. А что если Поттер лишь ждет, когда она ошибется? Когда она наступит дважды на те же грабли и снова поверит тому, чего нет.
Чего нет…
Но это есть, Мерлин. Это есть, и она сама убедилась в этом не раз за сегодняшний день. И она ему верит. Господи, она не сошла с ума, но она
верит Поттеру. Черт знает почему. Просто ей так подсказывает сердце. Потому что нет в этом мире человека, которого она понимала бы лучше. Не было ни дня, когда Лили была бы без него. И, похоже, он плотно занял очень важное место в ее жизни. И никуда ей от него не деться. Поттер ей нужен, как нужен и этот сумасшедший мир. И, может, просто жизнь вдруг решила, что пора изменить что-то для Лили Эванс.
Джеймс почувствовал непреодолимое желание улыбнуться. Он не знал почему. И он сдержался, но только потому, что слишком сосредоточенно ждал ее ответа. Это как смертный приговор, и сердце стучит так, что Эванс, должно быть, его слышит. И наверняка именно поэтому тянет с ответом.
Она изображает наигранное раздумье, и он видит на ее лице все сразу: улыбку, волнение, сомнение и даже серьезность. Теперь это настоящая Эванс, такая, к какой он привык, та, которую он знал лучше, чем самого себя. И она собиралась дать ему заветный ответ, в котором он не сомневался теперь ни секунды.
– Ладно уж ты, Поттер, – с усмешкой произносит Лили, закидывая руки ему на шею. – Ладно, тебя угораздило влюбиться – это я хоть как-то могу понять. – Она шутливо закусывает губу и улыбается своей очаровательной улыбкой. – Но как же я могла так влипнуть?
The End.
Ну вот, дорогие читатели, наш фик и подошел к концу. Мы хотим сказать всем вам большое спасибо за то, что оставались с нами все это время, читали, комментировали, вдохновляли своими теплыми словами. Нам было очень приятно осознавать, что наш фанфик не оставил вас равнодушными, и надеемся, мы смогли подарить вам максимум положительных эмоций :)
Еще раз всем спасибо,
Ваши BadGirl & Милашка)
