Глава 10- Подъем! – громкий голос Гермионы не оставлял сомнений: утро уже наступило, а значит, пора идти на уроки.
Фрэн от такой перспективы едва не заплакала. Она повыше натянула одеяло и решила сделать вид, что ее происходящее вокруг совершенно не касается.
- Нет, вы только посмотрите – там выпал первый снег!
В голосе Гермионы слышался неподдельный восторг, а вот Фрэн сейчас было решительно все равно, что там выпало: снег, дождь или что-то еще. Гермионе, по всей видимости, надоело разговаривать с самой собой, поэтому она решила перейти к более активным действиям.
- Фрэн, немедленно вставай!
- Гермиона, давай не пойдем никуда, а? – из-под одеяла донеслось предложение, которое повергло Гермиону в шок.
- Ты предлагаешь не пойти на уроки? – в голосе гриффиндорской старосты слышался такой неприкрытый ужас, что Фрэн стало смешно. Наконец, Фрэн скинула с головы одеяло и приподнялась на локте.
- Бррр, как холодно! Ну, а что такого? Да, не пойдем на первый урок, мы раньше всегда так делали.
- Так – это как? Ты меня пугаешь, как мы можем не пойти на уроки?
- Очень просто. У нас звонил будильник, пару минут мы лежали в тишине и ждали, кто же первым произнесет эту заветную фразу: давай не пойдем на первый урок. Потом кто-то, наконец, решался, остальные единогласно поддерживали его предложение, и мы переводили будильник на час позже. Иногда еще на час, и еще, и еще… Одним словом, мы устраивали себе лишний выходной.
- Ужас! Это же верх безответственности. Кроме того, мы не можем перевести будильник, мы пропустим завтрак. Ждать нас никто не будет.
- Отлично, я не пойду на завтрак, я пойду на обед. Потому что мне не хочется есть. Учиться мне хочется еще меньше. Все, что я хочу сейчас – опять заснуть. И вообще, я ничего не выучила к уроку, поэтому самым разумным будет вообще туда не ходить.
По выражению лица Гермионы было видно, что за шесть лет обучения ей ни разу не пришлось идти на урок неподготовленной, а уж прогуливать уроки в ее глазах так
вообще было тяжелейшим преступлением, которому не было прощения.
- Никто не виноват, что ты не готова! Надо было учить вчера, а не развлекаться. Во сколько вы вернулись ночью?
- Не знаю, часа в три, наверное.
- И чем вы занимались до таких пор? Хохотали как ненормальные. В гостиной, по-моему, был весь факультет.
- Ну, ничего плохого мы не делали. Я учила всех играть в покер.
- В карты??? И что, Гарри с Роном тоже играли?
- Я тебе больше скажу, они не просто играли, они уже успели проиграться. Кстати, у Джинни явный талант – она даже меня пару раз обыграла.
Тут только до Гермионы дошло, что Джинни по-прежнему не подает никаких признаков жизни, и она решила немедленно это исправить.
- Джинни, а ну вставай! Фрэн, а теперь ответь мне, что значит «даже меня обыграла?» Ты что, так хорошо играешь в карты?
- Ну, я бы сказала, что неплохо, – Фрэн сладко потянулась. – У меня приятель есть, он профессиональный игрок. Ну и меня научил. Нас с ним однажды занесло в Баден-Баден, так вот там нас надолго запомнили…
- Избавь меня от подробностей своего бурного прошлого! Джинни, вставай!
- Гермиона, как же я ненавижу тебя сейчас!
- У вас есть десять минут на сборы. Я жду вас к завтраку.
Джинни тоже приподнялась на локте и обменялась с Фрэн взглядом, который был красноречивее любых слов.
- Флэш рояль! – Фрэн приставила к виску палец, который представлял собой импровизированный пистолет, сделала выстрел и снова упала в кровать.
Удивительное дело, но на завтрак они все-таки пришли вовремя. Заспанные лица гриффиндорских старшекурсников красноречивее любых слов говорили о том, что бессонная ночь для них не прошла бесследно.
- Всем привет!
- Привет, – Гарри, в отличие от девушек, выглядел весьма бодро, – как спалось?
Фрэн обреченно махнула рукой.
- Я даже не успела толком даже понять, что заснула. Будто и не спала совсем. Кроме того, мое обещание самой себе, что я встану пораньше и почитаю историю магии, ничем хорошим не закончилось. Так что я иду вообще не готовой.
- Аналогично, – Рон с тоской размешивал чай, – Фрэн, скажи, а как ты решила стребовать с меня мой проигрыш?
- Рональд, друг мой, ты скромничаешь, говоря о проигрыше в единственном числе. Ты мне проиграл вчера столько раз, что теперь еще твоим внукам придется на меня бесплатно работать, – Фрэн посмотрела на Рона, – но есть, откровенно говоря, один вариант…
- Какой?
- Ты сегодня отвечаешь за меня на уроке. Профессор Биннс все равно не заметит, что я это не я. Он, такое впечатление, вообще ничего вокруг не замечает.
- Ну да, говорят, он не заметил даже того, что умер, и пришел на очередной пришел на урок уже привидением, оставив свое тело в учительской. А теперь единственное, что есть хорошего в его занятиях – так это его эффектное появление в начале урока прямо из доски.
- Вот поэтому-то, Рон, ты и ответишь за меня!
- Фрэн, но я-то тоже ничего не учил!
- Рональд, а тебе известно, что карточный долг – дело чести?
Гермиона все это время с невозмутимым видом читала «Ежедневный пророк» и полностью игнорировала происходящее вокруг.
- Ты можешь не читать хотя бы за завтраком? Тебе уроков мало? – Джинни вырвала у Гермионы газету. – Что пишут? Волан-де-Морт затаился, про него в последнее время ничего не слышно, и он себя никак не проявляет. Такое впечатление, что их это огорчает!
- Это-то и странно, что про него совсем ничего не слышно, - Гарри с задумчивым видом посмотрел на Джинни.
Фрэн вдруг стало как-то неуютно. Это упоминание о Волан-де-Морте почему-то заставило сердце тревожно сжаться.
«Да нет, глупости, я к нему никакого отношения не имею».
Чтобы хоть как-то отвлечь себя от этих мыслей, Фрэн принялась смотреть по сторонам. Взгляд остановился на слизеринском столе. Да чего уж там на столе. На Малфое. Тот сидел рядом с какой-то девицей, которая что-то шептала ему на ухо, периодически похихикивая совершенно идиотским образом. Фрэн вспомнила, что уже видела ее: это она ждала его тогда на выходе из класса. Малфой отвечал на ее внимание весьма благодушно, и девицу это, судя по всему, безумно вдохновляло. На гриффиндорский стол он не смотрел. Совсем.
- Ну что, пойдем? – голос Гарри заставил Фрэн вынырнуть из раздумий. – Пора.
Появление профессора Биннса из доски, по обыкновению, вызвало одобрительный возглас аудитории, а после его заявления, что сегодня спрашивать домашнее задание он не будет вовсе, часть аудитории так вообще была готова его расцеловать.
- Итак, тема нашего сегодняшнего занятия – охота на ведьм во времена инквизиции. Откроем учебники на странице…
Монотонная речь профессора навевала сон. Ученики зашелестели страницами, после чего профессор Биннс начал объяснение новой темы. Проще говоря, занялся чтением параграфа вслух. Фрэн опустила глаза в книгу, делая вид, что внимательно слушает. Сидящий рядом Малфой с разговорами не лез, за что Фрэн была ему бесконечно благодарна. После Хэллоуина она старалась держаться от него подальше и не заговаривать с ним лишний раз. А Драко, напротив, искал предлог, чтобы с ней заговорить. Ему стоило огромных усилий не смотреть на гриффиндорский стол за завтраком сегодня. Он понимал, что все эти уловки и попытки обмануть самого себя гроша ломаного не стоят, но поделать с собой ничего не мог. Она сидела рядом с Поттером, в класс она пришла тоже вместе с ним, и Драко это выводило из себя.
«Ну почему именно он? У этого идиота делается такое радостное лицо, когда он ее видит. Убил бы!»
Биннс, наконец, перевернул очередную страницу, заставив учеников последовать своему примеру. Когда шелест страниц стих, Драко кинул рассеянный взгляд в книгу. В первый момент он даже не понял, что произошло. Со страницы учебника на него смотрела Фрэн. Несколько секунд он, не двигаясь, смотрел на иллюстрацию, после чего придвинул книгу к девушке и сказал:
- Смотри. Никого не напоминает?
- Послушай, Малфой, я…
Фрэн уже собиралась было высказать ему все, что она о нем думает, но увиденное заставило ее замолчать на полуслове. Со страницы учебника на Фрэн смотрела… она сама. Пару минут ей понадобилось для того, чтобы понять, что это, конечно же, не она. Девушка с иллюстрации была похожа на нее как две капли воды, но кое-какие различия, все же, были. Другая прическа, другое выражение лица. Но во всем остальном девушка буквально копировала черты лица Фрэн. Или это Фрэн копировала ее?
- Фрэн, все в порядке?
Голос Малфоя доносился откуда-то издалека. Фрэн почти перестала воспринимать окружающий мир, казалось, вокруг образовался вакуум. Она еще какое-то время всматривалась в портрет, а потом перевела взгляд немного ниже и прочла надпись под ним: «Бенедикт Лали. Казнена 13 июня 1499 года».
Фрэн с трудом дождалась конца уроков. Ее потрясающее сходство с казненной средневековой ведьмой не осталось незамеченным не только Малфоем. Остальные ученики с неподдельным подозрением поглядывали в ее сторону, словно она и впрямь только что сошла со страниц учебника.
- Фрэн, все в порядке? – Гарри с тревогой вглядывался в лицо девушки. - Ты такая бледная. Тебе плохо?
- Нет-нет, все в порядке. Это, наверное, из-за недосыпа, – Фрэн нашла в себе силы улыбнуться. – Правда, все нормально.
- У нас сейчас перерыв, пойдем в Большой Зал? – Гермиона, тоже, казалось, была встревожена.
- Вы идите, а я попозже подойду. Мне нужно ненадолго в комнату подняться. Я быстро.
- Как знаешь.
Отлично, если повезет, она останется в комнате одна. Ей нужно было время, чтобы обдумать увиденное. По пути Фрэн никто из знакомых не встретился, и очень скоро она миновала факультетскую гостиную. Войдя в комнату, она зашвырнула сумку на кровать и села в кресло. У нее отчего-то дрожали руки, когда она искала нужную страницу. Она боялась снова увидеть эту девушку, слишком уж сильно она была похожа на нее саму. Фрэн вдруг отчаянно захотелось, чтобы все это оказалось дурным сном, и только.
Но это был не сон. Портрет девушки никуда не исчез, он был на месте, словно немое безоговорочное подтверждение реальности происходящего. Фрэн сделала глубокий вдох и, наконец, посмотрела на нее. Странное дело, но страх вдруг исчез, уступив место любопытству. Она почему-то подумала, что бояться эту девушку было все равно, что бояться саму себя. Фрэн снова всмотрелась в ее лицо. Девушка на портрете была, несомненно, старше Фрэн, ей было около двадцати пяти. Больше портрет не смог бы рассказать, пожалуй, ничего. Просто лицо девушки крупным планом. Статья под портретом лаконично сообщала, что девушку звали Бенедикт Лали, и еще сообщалось о времени ее казни. В вину ей по обычаю Средних веков вменялось то, что она была ведьмой. Портрет таинственной девушки, так похожей на Фрэн, был не единственным портретом в этом параграфе, тут же упоминались и другие ведьмы. Но портрет Бенедикт притягивал взгляд больше остальных. Она будто бы знала какую-то тайну, неведомую больше никому. Тайну, которая умерла вместе с ней.
«Что же за секрет сгорел вместе с тобой в том страшном инквизиторском костре? Что за тайну ты скрывала, Бенедикт Лали?»
«…Серые влажные стены и лязганье цепей, сковавших меня. И нестерпимая боль, боль, которая пронзала меня при малейшем движении. Боль была настолько сильной, что я удивилась, что дожила до утра. Что пережила эту ночь.
- Бенедикт Лали! Вы обвиняетесь в сношении с Дьяволом, колдовстве и море людей. Вы признаетесь в этом?
Громовой голос инквизитора стучал в моей голове точно молот по наковальне.
- Нет!
- Вам известно, что с вами сделает палач в камере пыток? Вам известно, как происходит процедура допроса?
- Да.
- В таком случае, у меня нет ни малейшего сомнения: вы сознаетесь во всем. Уведите ее!
За что мне все это? Я ведь ни в чем не виновата! За то, что я лечила людей, которые после писали на меня доносы? За то, что собирала травы? За то, что со мной жили ночные звери? За то, что я полюбила? Он любил меня. Но вы не простили ему этого. И вы убили его. Люди, вы уже казнили меня! Но я счастлива умереть во второй раз, я не хочу жить в вашем мире. А мой мир вы разрушили. Зачем, зачем? Из-за страха, неведения, зависти?
Палач… Я видела его глаза. Он встретился со мной взглядом и отвернулся. Не выдержал. Ему хотелось пощадить меня, но каждый должен заниматься своим делом. Ведьма должна страдать, а Палач – причинять ей страдания. Это даже болью нельзя было назвать, я была где-то за гранью. Пламя ада, казалось, уже наполнило каждую частичку моего тела. И только соленый вкус крови на губах говорил о том, что я еще жива. Сознание совсем уже не подчинялось мне, и я просто бессвязно твердила все время:
- Да… Да… Да…
- Вы летали на шабаш?
- Да…
- Вы продали душу Дьяволу?
- Да…
-У вас на теле нашли метку Дьявола?
- Да…
- Вы летаете по воздуху на метле?
- Да… Да… Да…
Боль, боль, боль. И глаза моего Палача. Его голос.
- Она не выдержит больше!
- Бенедикт Лали. Вы виновны и проговариваетесь к смертной казни через сожжение!
Очнулась я уже в этой камере. Шаги. Ближе и ближе. Это священник. Он предлагает мне покаяться. Но мне не в чем каяться! Он лишь укоризненно качает головой и надевает на меня крест. Какие-то люди входят в мою камеру и переодевают меня в какой-то льняной балахон. Как же мне страшно, я не хочу туда идти. Пожалуйста, не надо! Они уводят меня туда, где уже слышен гул толпы. Я вижу в толпе так много знакомых лиц. Я вылечила ее от бесплодия. Она держит на руках своего крошечного сына. Ей не страшно? Нет, она пришла посмотреть на мои мучения. Их так много, а я совсем одна. Один на один с тем страшным столбом. И еще огонь. Как страшно! Они подводят меня ближе. Толпа беснуется.
- Сжечь ее!
- Ведьма!
- Сжечь ее, проклятая! Сжечь!
- Прости им, Боже, прости!
Все стихло. Запели монахи, но какая же это грустная песня! Как жутко вы ее поете. Вы пугаете меня, почему я не сошла с ума от ваших пыток? Меня приковали к столбу. Слишком высоко. Пламя охватит меня не сразу. Я буду долго мучиться. Моя боль – на потребу толпе… Палач, ты тоже здесь? Ты не смотришь мне в глаза? Неужели тебе жаль меня? Ты поджигаешь хворост под моими истерзанными ногами. Ты единственный, Палач, жалеешь меня…
«Боже, как жарко!»
- Я иду к тебе, любимый! Габриель, совсем скоро…
Это слышал только Палач. Он плакал. Я чувствую, как ко мне подбирается жар. Взгляды толпы, полные ненависти. Как страшно. Вы, не отворачиваясь, смотрите на мои страдания.
Еще ближе. Больно, как же больно! Моя боль вернется к вам во сто крат сильнее.
- За что?
…Меня больше нет. Но я буду жить еще не один раз. Я смогу забыть многое. Но никогда не забыть мне ни огня, что жег мое тело, ни глаз, что жгли мою душу…»
- Фрэн, Фрэн, очнись! Что с тобой? Фрэн!
Девушка открыла глаза. Над ней склонилось встревоженное лицо Гермионы. Она зачем-то хлопала Фрэн по щекам.
- Что случилось? – Фрэн держалась за голову. Та немилосердно болела.
- Я хотела это у тебя спросить! Мы хватились тебя, пошли в комнату, а ты лежишь здесь без сознания! Мы так испугались за тебя! Все в порядке?
- Да, все хорошо. Со мной такое бывало раньше.
Фрэн сама не знала, зачем соврала. В голове был туман, и сердце колотилось как бешеное. Исповедь ведьмы. Ее последние слова, казалось, до сих пор звучали у Фрэн в голове. Игра воображения? Все можно было бы списать на это, если бы не одно но: Фрэн могла поклясться, что это она сама только что горела в адском пламени инквизиторского костра.
