Глава 10Всю свою жизнь я мечтал, чтобы Китнисс стала моей. Моя мечта осуществилась. Китнисс предложила нам пожениться. Шикарно. Чего же боле? А то, что вроде как это я должен был сделать. Это я должен просить ее руки у нее, у ее матери. И все это должно было быть по-настоящему. А так я себя чувствую,…мягко говоря, странно, как будто меня используют в особо грубой форме. Бойся своих желаний, ведь они могут сбыться. Мое сбылось, но не так как мне хотелось. Я закрылся в своей комнате до вечера. Не то чтобы я был убит, просто мне было тяжело уложить это все в своей голове. Мне надо было свыкнуться с той мыслью, что все идет совсем не так как я рассчитывал. К вечеру меня отпустило, мысль выстроились в строгой последовательности. Мне не приходилось больше врать. По крайней мере, я больше не врал сам себе. Что было большим шагом вперед.
Вечером мы выходим на сцену возле Тренировочного центра. Китнисс одета в шикарное платье. Я одет ей под стать - торжественно. Сцена залита тысячью огней. Нас показывают по всему Панему, в каждом дистрикте, в каждом доме. Площадь Капитолия полна народу. Нас встречает Цезарь Фликерман, бессменный ведущий Голодных игр. Мы подружились с ним еще в прошлый раз, и он ведет свое интервью просто отлично! Задает правильные вопросы. И в какой-то из моментов я понимаю «Пора!». Цезарь спрашивает, какие у нас планы на будущее, теперь, когда мы стали Победителями. Я опускаюсь на одно колено.
- Китнисс, здесь и сейчас в Капитолии, когда на нас смотрит вся страна, я заявляю тебе то, что знают уже, по-моему, все, - из толпы слышится смешок – Я люблю тебя. И вижу свое будущее только рядом с собой. В тебе моя душа, мое сердце, ты смысл твоей жизни. И хотя, сначала я должен был спросить это у твоей мамы, но спрашиваю тебя лично. Скажи мне, при тысячах свидетелях, ты согласна стать моей женой?
Я вижу ее улыбку, а в глазах стоит страх.
- Да, конечно, да! Я согласна!
Цезарь вопит от радости, публика беснуется. На огромных экранах мы видим кадры со всей страны – толпы людей в каждом дистрикте на главных площадях ликуют от радости. Мы герои дня. Неужели теперь все нормально? Нашу любовь сочли достаточно убедительной?
Внезапно откуда из глубины сцены появляется президент Сноу. Поздравляет нас, хлопает меня по плечу, как старый приятель, порывисто обнимает Китнисс и целует ее в щеку. Он выглядит искренне. Кажется, что он на самом деле радуется. Президент делает толпе знак замолчать.
- А не сыграть ли нам свадьбу здесь, в Капитолии?
Китнисс визжит и с радостью подпрыгивает, как будто вот-вот сойдет с ума от радости. Я счастливо улыбаюсь. Наверное, так и выглядят счастливые возлюбленные. Цезарь Фликерман спрашивает, когда же свершится столь радостное событие. Прежде чем я успеваю ответить, вмешивается Сноу:
- Ну, прежде чем назначать дату, нужно сперва побеседовать с мамой Китнисс, - толпа хохочет, Сноу обнимает Китнисс за плечи. Я сдерживаюсь, чтобы не скинуть его руку. – Может быть, если вся страна пожелает, мы поженим вас до наступления тридцатилетнего возраста.
- О, тогда вам придется менять законы, - Китнисс глупо хихикает.
- Надо будет – изменим, - ужас, президент Сноу подмигивает камерам.
Вечером в нашу честь дают торжественный ужин, в личном дворце самого президента. Нам оказывают высочайшую милость.
Первая мысль, когда мы заходим в банкетный зал – еда! Ужасно много еды. Такое ощущение, что повара приготовили все блюда, которые знали. И не в единственном экземпляре. Здесь есть все. Любые блюда, которые только можно придумать, пожелать.
Китнисс решительно направляется к ближайшему столу:
- Хочу перепробовать все, что нам подали, - заявляет она мне.
Я пристально вглядываюсь в нее. И не могу понять, в чем причина такого поведения. Несколько недель она отказывалась от еды. А сейчас как будто что-то случилось, и она действует по принципу «гулять так гулять!». Снова тайны? Или это последствия стресса? Или она рада помолвке? Вдруг на самом деле для нее важно. У нее есть чувства ко мне? Хотя вряд ли. Причина в другом. Теперь опять придется ждать, когда она созреет. Но вслух я говорю совсем другое:
- Тогда лучше поспеши.
- Ладно, кусну от каждого блюда – и хватит.
Она решительно направляется к ближайшему столу, на нем стоят супы. Она по чуть-чуть пробует каждого. Мне приходится доедать за ней. У нас в Дистрикте нельзя выкидывать еду. Это роскошь. Потому что у большей части населения одна болезнь – голод. Один из супов она съедает полностью, чему я несказанно рад.
- Всю ночь бы ела и ела!
О нет, столько в меня не влезет. Тихонько мы передвигаемся от стола к столу. И она на самом деле пробует каждое блюдо! А ведь на каждом столе стоит по 20-30 видов супов, горячих, салатом, морепродуктов. И все приходится доедать мне. Кажется, что от сытости я уже даже дышать не могу. Но Китнисс упорно идет вперед. От блюда к блюду. Некоторые она съедает сама полностью, но большая часть блюд достается мне. Мы подходим к десятому по счету столу. И здесь понимаем, что больше просто не лезет. Есть дальше невозможно. К нам подходит команда подготовки Китнисс. Вся троица изрядно пьяна. Они держатся друг за друга, чтобы не упасть. Флавий, Октавия и Вения едва ли не повизгивают от того, что попали на столь важное и торжественное мероприятие в сам президентский дворец. Хоть они и жители Капитолия всю жизнь живущие в достатке и неге, избалованные и не далекие, но на подобном торжестве они тоже впервые.
- Вы, почему не едите? – спрашивает одна из девушек, Октавия, кажется.
- Ели, но больше уже не можем, - голос Китнисс звучит жалобно.
Команда подготовки смеется так, как будто услышали что-то невероятно глупое.
- Чепуха! – Флавий уверенной рукой тащит нас к столу, который стоит особняком. На нем много-много красивых рюмок с чем-то прозрачным. – Плесните в рот, и дело с концом!
Мне настолько плохо от всей этой еды, что я даже не задумываясь беру рюмку и пытаюсь выпить. Но у меня ее тут же отбирают. Команда подготовки в возмущении. Что теперь-то не так?
- Не здесь! – опять эта Октавия
- Отойдите лучше туда, - Вения показывает в сторону туалетов, - А не то все окажется на полу!
Я смотрю на рюмку и складываю дважды два. Нет, не может быть.
- Хотите сказать, что это рвотное?!
Они опять хохочут. А мне хочется плеснуть им этим в лицо.
- А как же, иначе все давно перестали бы есть, - Октавия прямо задыхается от смеха. – Я, например, уже дважды прочистилась. Иначе и праздник не в радость.
Я со злостью ставлю рюмку на стол, искренне надеясь, что она разобьется. Но этого не случается. Команда подготовки все еще продолжает смеяться. Мне тошно на них смотреть. Я поворачиваюсь к Китнисс:
- Давай лучше потанцуем, Китнисс.
Я тащу ее за руку, как можно дальше от этой троицы. Убедившись, что их не видно. Я обнимаю её, но не в состоянии насладиться этим, слишком зол. Мы танцуем не в такт, но кого это волнует? Я не выдерживаю первым:
- Только немного свыкнешься, только подумаешь: все не так уж плохо – и на тебе….
Я просто не могу говорить дальше. Но я знаю, что она меня понимает. Люди в дистриктах умирают от голода, смотрят на то, как умирают их дети от истощения. Потому что у них нет единственно возможного лекарства от этого – еды. Там, дома, царит нищета. Сотни детей погибают ежегодно от голода. А здесь, в Капитолии, на вечеринках и праздник не в радость, если ты не «прочистишься». Люди блюют ради собственного удовольствия. Просто так, чтобы потом есть и есть еще. А сотни поваром готовят дни и ночи для того, чтобы кто-то съел их блюдо, выпил рюмочку рвотного и дальше пошел есть. Мерзость.
- Пит, они привезли нас бороться насмерть потехи ради. По сравнению с этим все прочее…
- Понимаю. Конечно. Просто бывает, что: ну, не могу терпеть. Так бы взял и…не знаю, что сделал. – Мне приходит в голову мысль, и шепотом я добавляю: - Наверное, мы были не правы, Китнисс.
- Насчет чего?
- Когда пытались утихомирить дистрикты.
Она начинает испуганно оглядываться, не слышал ли кто нас. А я жалею, что поддался порыву. Говорить здесь, во дворце президента Сноу, о подобном явно не стоило.
- Извини.
- Дома поговорим.
Это звучит как обещание. Значит, по возвращению из тура наше общение не прекратится?
Подходит Порция, представляет нас какому-то человеку. Новый распорядитель Голодных игр – Плутарх Хевенсби. Его назначили взамен предыдущему, которого повесили из-за того, что он разрешил нас стать победителями. Плутарх спрашивает моего разрешения похитить Китнисс на танец. На нас смотрят камеры. Я мило улыбаюсь:
- Но только на один!
Он уводит Китнисс. Я смотрю им вслед, стараясь не хмурится. Надеюсь, он ее не обидит. А сам начинаю оглядываться в поисках того, что заметил еще в начале вечера. Где-то был огромный стол с выпечкой. Подзываю официанта и прошу позвать его кого-нибудь из поваров, которые это пекли. Приходит даже не один пекарь, а несколько. Я начинаю выведывать у них секреты приготовления особенно понравившихся пирожных. Они подробно объясняют, попутно упаковывая мне с собой крошечные образцы каждого пирожного. Дома я внимательно изучу их, и попробую приготовить. Возвращается Китнисс. Я обращаюсь к ней, продолжая внимательно слушать объяснения пекарей.
- Эффи сказала, что к часу нам нужно быть в поезде. А теперь?...
- Почти полночь.
Я заметил ее руку, в последнюю секунду, она быстро отломила глазурный цветок от одного из печений и начала грызть его.
- Настало время поблагодарить всех и попрощаться! – Эффи появляется как будто из - под земли.
Мы быстро идем по залу, попутно собирая своих. Тут я вспоминаю, что кое-что мы не сделали:
- Разве мы не должны попрощаться с хозяином?
- Ему не до вечеринок, и без того уйма дел, - ага, знаем мы эти дела, запугивает поди кого-нибудь еще. – Завтра от нашего имени придут благодарственные подарки с карточками, я позаботилась… А вот вы где! – Эффи находит кого-то в толпе, чтобы они понесли Хеймитча, которые как всегда вдрызг пьян.
В час ровно мы в поезде. Цинна заказывает всем чай. Мы садимся за стол. Эффи рассказывает о расписании на остаток пути.
- Впереди еще фестиваль Жатвы в Двенадцатом дистрикте. Предлагаю выпить всем чайку – и спать.
Все возражения бессмысленны. Вот почему так? Стать победителем на арене, убив кучу других трибутов, а спать ложится до сих пор по указке. Просто потому, что ты еще не совершеннолетний.
На ночь я прихожу в купе Китнисс. Просто зашел, когда она спала, и лег рядом. Она просыпается в обед. Ее волосы разметались по подушке и кажутся золотистыми в лучах солнца. Её голова лежит на моей руке. Так тихо, уютно, тепло. Она аккуратно поворачивается лицом ко мне. Видимо думала, что я еще сплю.
- Ни одного кошмара.
- Что? – она непонимающе смотрит на меня.
- Ты всю ночь проспала без кошмаров.
- Мне что-то снилось, только не страшное. Вроде пересмешница, а на самом деле – Рута. То есть сойка пела её голосом. А я шла следом по лесу, долго-предолго.
- Куда же она тебя звала? – Я нежно убираю с ее лба спутанные волосы.
- НЕ знаю, - Китнисс вздыхает. – Мы не дошли до места. Но мне было хорошо.
- Да, у тебя был счастливый вид.
- Слушай, а почему я не чувствую, когда ты видишь плохие сны?
- Трудно сказать. Кажется, я не мечусь и не вскрикиваю. Наоборот, просыпаюсь – и словно цепенею от ужаса.
- Будил бы меня, - и вижу, как она смущенно улыбается воспоминанию. Я понимаю, о чем она. Ночью она будила меня несколько раз, и каждый раз приходилось долго ее успокаивать.
- Зачем? Чаще всего я вижу, что потерял тебя. Открываю глаза – ты рядом, и все хорошо. Не представляю, как дома я буду спать один.
Кажется, я сказал лишнее. Глаза Китнисс широко распахнуты. Что там, в ее голове? О чем она так задумалась? Вот она тянет одеяло на себя, поплотнее укутываясь, как будто в том, что мы, обрученные, лежим в пижамах в одной постели, есть что-то до ужаса не приличное. Да уж, и так каждый раз, когда я позволяю своей любви прорваться наружу. А как еще я могу завоевать ее любовь? Только своей любовью. Только ею.
