Глава 10Вода несла его вниз. Он пытался зацепиться хоть за что-нибудь, но пальцы плохо слушались. Пару раз его крепко ударило о камни, он закричал, и вода сразу же наполнила рот. Выплюнул ее вместе с кашлем, замешкался, и ударился снова. Дно? Где же дно? Неужели тут так глубоко...
Руки. Теплые руки трогают его запястья!
Он открыл глаза. Две женщины склонились над ним. Почему они кричат? Зовут кого-то. Я лежу на земле! Я выжил…
В этом доме слишком много детей. Они кричат, начиная с рассвета и до самой ночи! У меня болит голова, а они кричат! Пусть их кто-нибудь выгонит на улицу! Дверь! Зачем так хлопать…Пи-ить!
Болело все – голова, поясница, горло, в груди, но самое страшное – он не чувствовал ног. И не мог говорить. Временами он открывал глаза на короткое время и видел женщину, которая укрывала его, гладила по волосам, поила чем-то горьким. Он слышал ее разговоры с той, другой и удивлялся обилию согласных звуков в местном наречии. Видел цветастый ковер на стене. Фотографии в крашеных рамочках. Лампочку под потолком. Но чаще всего он впадал в забытье, стонал, потел, метался…
Он боялся этих забытий, предчувствуя страшное. Если сфимы пронюхают, что он лежит здесь – немощный, беззащитный…это будет конец. Надо держаться! Отец, братья найдут его. Надо подождать. Только бы не очень долго! Ему нужен доктор. Почему не двигаются руки и ноги? Провести всю оставшуюся жизнь в инвалидном кресле? Лучше уж смерть…Отец, ты мне нужен!
Он заставлял себя не закрывать глаза, вспоминать Лору, сына, детство, замок – все то, что ему было дорого. Скучал по жене. Если бы она была рядом, ему было во сто крат легче! У этой женщины руки такие же заботливые, нежные, но чужие! Если вернусь живым домой, скажу Ларисе, как сильно мне ее не хватало. А я вернусь!
Силы уходили. Отца и Давида не было. Каждый день отнимал у него здоровье, каждая ночь давала шанс сфимам. Черноглазые, черноволосые девчонки прибегали тайком от взрослых посмотреть на него. Он открывал глаза и видел, как они стоят поодаль, вытянув шейки, и рассматривают его. Громкий окрик бабушки заставлял их срываться с места и уноситься прочь. Потом они заглядывали в окно и громко смеялись, перешептываясь друг с другом, обсуждая светлую кожу и волосы незнакомца.
Мальчишка – голопузый, со стриженой головой, чумазый, залезал прямо к нему на кровать, теребил за безжизненную руку и что-то требовал на своем языке. Опять появлялась бабушка и, отшлепав внука по голой попе, выталкивала ревущего пацаненка в коридор.
Заходили старики, смотрели на него, покачивая головами, и негромко переговаривались между собой. Один из них пытался расспросить Артура – кто он, откуда, но Артур не мог ответить и только слабо кивал в знак того, что понимает старика…
Время шло. Артур ослабел так, что не мог уже приподнять головы с подушки.
Однажды утром женщина – ее звали Рита - пришла поить больного отваром и, поправляя постель, коснулась его пальцев. Артур моментально открыл глаза и посмотрел на нее. Пальцы, почувствовав чужую жизнь, сами впились в руку женщины. Она смотрела на него, не в силах отвернуться, только удивление навсегда застыло в ее больших черных глазах. Потом она опустилась на пол рядом с кроватью, руки выпустили чашку, и горячий отвар стекал ей на юбку. Черные глаза были по-прежнему открыты, но жизни в них уже не было.
Артур прислушался к своему телу. Глубоко вдохнул и выдохнул. Единственное изменение, которое он почувствовал – горло.
И он стал ждать.
Топот и визг раздались под окнами. Девчонки, балуясь, постучали в стекло. Потом в двери. Взрослых рядом не было, и они заглянули в комнатку, чтобы подразнить жильца.
- Амра! Амра! – закричали они, бросаясь к тетке, тормошили ее, дергали за руки.
- Гунала! – прохрипел Артур. – Ты Гунала? Посмотри на меня!
Старшая из девочек посмотрела на него, размазывая по щекам слезки.
- Ты меня понимаешь?
Девочка кивнула.
- Позови всех…сюда. Всех…
Гунала побежала за старшими, а Артур обернулся к оставшейся девочке.
- Подойди…дай мне ручку.
Они собрались все – старик, его жена, сын, невестка, дети. Чумазый мальчишка сидел на руках у старухи и грыз сухарь.
Артур не стал их долго мучить.
Его сил хватало удерживать в комнате всю семью. Они не сопротивлялись, не плакали, не просили пощады. Словно во сне, каждый из них по очереди подходил к Артуру и добровольно вкладывал свою руку в его.
Только у Гуналы по щеке текла слезинка. Артур оставил ее последней. Теперь он мог приподняться. Руки оживали.
- Не бойся. Что у тебя в кармане? Дай мне.
Он открыл детский блокнотик с бабочками. К нему был привязан розовый карандашик. Поверх рисунка Артур вывел этим карандашиком печатными буквами два слова « я жив». Сунул блокнотик обратно в карман платьица.
- Отдай это моему отцу, - он сжал маленькие теплые пальчики. - Закрой глазки…
Дом сожгли. Отец забрал Артура в замок, где через сутки он уже мог передвигаться, нормально говорить, самостоятельно есть. На второй день Артур был полностью здоров.
