Глава 10После чересчур богатого на впечатления Второго дистрикта Первый проплыл в его голове, как в тумане. Его совершенно не интересовала ни местная география, ни местная специализация, все эти ювелиры, мастера каменных дел или резчики по драгоценным породам древесины – предметы роскоши никогда не имели в его глазах никакой привлекательности. Единственное, что старый пьяница знал о Первом, были имена его победителей. А теперь еще и последних трибутов, погибших от руки его огненной девочки. Марвел и Диадема… ментор надолго запомнит непомерное раздолбайство мальчишки-профи, серебряную стрелу Китнисс в его груди и зеленые,
почти человеческие глаза белокурого переродка с выложенной драгоценными камнями единицей на ошейнике.
Они прибыли в столицу дистрикта во второй половине дня. Аккуратный и изящный, даже под грязно-белым снегом Первый походил на пряничный домик, но ничего этого Двенадцатый не заметил. Словно заразившись от своей подопечной ее замороженным состоянием, он что-то говорил, куда-то ходил, что-то делал… осматривал достопримечательности, слушал речи, пьянствовал с мэром… получал подарки, фотографировался с победителями… ссорился с репортерами… но при этом совершенно не соображал, что происходит вокруг.
Его отрезвила только звонкая затрещина, полученная от Эффи – очухавшись в собственном купе, он схватился за вспыхнувшую небритую щеку и возмущенно уставился на ее строго сдвинутые нарисованные брови.
- Слушай-меня-внимательно, - ровным тоном отчетливо повторила она. – Завтра утром мы прибываем в Капитолий. Вечером - интервью у Цезаря, ночью - Банкет Победителей, потом снова Двенадцатый… и все закончится. Всего сутки, Эбернети. Соберись.
Он очень постарался собраться. По крайней мере, когда за завтраком мелодичный голосок невидимой электронной барышни объявил об оставшейся до столицы сотне миль, он уже был абсолютно спокоен. Смакуя обязательную утреннюю дозу, ментор в пол уха слушал последние наставления своей помощницы. По ходу ее болтовни он выяснил, что их разместят в Тренировочном центре, на этаже, предназначенном специально для победителей; что в этом году распорядителям пришлось потрудиться - поскольку победителей оказалось двое, пришлось заново переделывать внутренний дизайн апартаментов, добавляя еще одну спальню, гардеробную и душевую комнату; что Банкет Победителей пройдет аж в «Лебедином замке» – личном особняке президента, – а количество особо приближенных высоких гостей предположительно перевалило за три сотни… и это только те, кому Эффи лично подписывала карточки; что меню вечера утверждал сам Плутарх Хавенсби – а почетный сенатор известный в Капитолии гурман; что специально к их прибытию в столице планировали смягчить климатический режим, чтобы победителям не пришлось давать свое интервью на Круглой площади в шубах и шапках… и так далее, и тому подобное. Только однажды Хеймитч встрепенулся - когда в самом конце своей утомительной речи капитолийка вдруг вскользь упомянула в числе приглашенных несколько знакомых ему имен.
Ментор спрятал ухмылку: несмотря на пафосный тон и надменное выражение ее раскрашенной мордашки он не сомневался, что последнее было сказано персонально для него.
Он плохо представлял себе, что значили ее слова о смягчении климатического режима, пока экспресс не вынырнул из темного, едва подсвеченного туннеля, въезжая в Капитолий. Мельком выглянув в окно, Хеймитч удивленно выдохнул. Каким-то непостижимым образом столица выглядела так, словно оказалась на несколько сотен миль южнее: чистое голубое небо, ни капли снега и ни малейшего намека на декабрь на календаре!
- Только не говори мне, что вся суета ради этих двоих, - коротко кивнув на буквально приросших к окнам Китнисс и Пита, недовольно пробубнил он напарнице.
Картинно закатив глаза, Эффи снисходительно улыбнулась.
- Может, тебе и все равно, в чем появиться вечером перед Панемом, но половина Капитолия точно не разделяет твою точку зрения, - она довольно потерла руки. – И я уверена, что Цинна приберег для всех нас нечто совершенно сногсшибательное!
Совсем, как полгода назад, на увешанном транспарантами и длинными стягами вокзале его детей встречала разноцветная шумная толпа - но на этот раз Пит удержал Китнисс у окна, почти силой заставив приветственно поднять руку навстречу исступленно визжащим капитолийцам. Двенадцатый усмехнулся своим мыслям: похоже, Мелларк решил, что самое время претворять в жизнь его менторские уроки.
- Улыбаемся и машем, ребятушки, улыбаемся и машем, - иронично посоветовал он со своего места.
Пробравшись сквозь сотню фанатов, оживленно скандировавшую что-то неприличное, – это потом уже ментор узнал, что созвучное мужскому достоинству словечко означало в Капитолии пару Двенадцатых, – вся компания поспешно загрузилась в два служебных лимузина: победители, стилисты и менторы в один, подготовительные команды в другой. Обтянутый молочно-белой матовой кожей салон накрыл ментора уже знакомым терпким запахом табака и роскоши. Хеймитч зябко поежился: в последний раз такое же чудо капитолийской техники везло его в Центральный госпиталь – проведать вернувшегося с того света светловолосого мальчишку, сидевшего сейчас как раз напротив него. Он поймал вопросительный небесный взгляд Пита… и вместо него абсолютно ясно увидел перед собой снежно-белую палату, зеленые волосы доктора и собственную подпись на гербовом чеке.
- Здесь должна быть выпивка, - мгновенно отводя глаза, сдавленно прохрипел он Цинне, тыча пальцем на встроенный холодильник позади водительского сиденья.
Залпом проглоченные колючие пузырьки ударили в нос, заставляя его поперхнуться и закашляться. Невольно вспомнилась старая шутка об аристократах и дегенератах, но сейчас ему было не до веселья. Эффи настороженно подала платок, Порция обеспокоено похлопала по спине. Недовольно отмахиваясь и утирая глаза, ментор заметил внимательный взгляд Мастера и мысленно поблагодарил ледяное шампанское, так кстати прикрывшее его внезапные слезы.
Что бы он ни натворил, раскаиваться было уже поздно.
Когда они выехали на оцепленную заграждениями и миротворцами Круглую площадь, там уже вовсю кипела работа. Перед главным входом Тренировочного, на привычном месте, возвышалась сцена, увешанная всевозможной световой и звуковой аппаратурой. Несколько молодых людей в униформе приводили в порядок ряды сидений вдоль центрального проезда, там же сновали подозрительно мордастые ребята в штатском, осматривая каждый закуток будущего зрительного зала. На минуту лимузины притормозили перед перегороженным въездом, пока офицер охраны сверял номера автомобилей со списком разрешенных к доступу. Эффи недовольно пробормотала что-то о чересчур исполнительных кретинах, и Хеймитч невольно усмехнулся –
уж кто бы говорил!
- Настоятельно рекомендую служебный вход на первом подземном уровне, - делая отмашку убрать заграждение, подчеркнуто вежливо козырнул миротворец.
- Нас встречают, как самого президента Сноу, - фыркнув, подмигнул ментор почти прозрачной Китнисс, заставив ее побледнеть еще больше.
Пока подготовительные команды обустраивались в отведенных для них помещениях, стилисты разошлись по мастерским, а Эффи повела Двенадцатых в их апартаменты. Сопровождавший победителей безгласый с шумом распахнул тяжелые двойные двери в огромный, отделанный шоколадным мрамором холл, и Пит замер на пороге, оглядывая фешенебельный двухуровневый люкс.
- Что тут сказать - шикарно, - внезапно севшим голосом растерянно выдохнул он, окинув взглядом открывшуюся картину.
- Не просто шикарно – волшебно! – довольно затараторила Эффи, легонько подталкивая в спину ошалевшую от окружающей роскоши Китнисс. – Только представьте себе: четыре спальни, столовая в викторианском стиле, кабинет из белого ясеня, гостиная с видом на Сенат и даже бассейн с гидромассажной ванной и настоящей морской водой…
- Да какая, к чертям, разница?! – перебивая ее восторги, недовольно огрызнулся Хеймитч, входя следом. – Мы в этих хоромах всего на сутки – и ради этого стоило перекраивать планировку?
- … а персонально для тебя отличный бар в кабинете, - пропустив его грубость мимо ушей, уже с меньшим энтузиазмом закончила капитолийка и натянуто улыбнулась подопечным: – Итак, мои дорогие, как насчет того, чтобы выбрать спальни?
Когда спустя двадцать минут она вернулась в кабинет, по пути придирчиво оглядывая интерьер, ментор как раз проводил ревизию напиткам. В предвкушении встречи с президентом его организм срочно требовал лошадиную дозу успокоительного, а лекарства лучше выпивки Двенадцатый не знал. Стакана виски за завтраком и бокала пузырьков в лимузине было явно маловато, и потому, вооружившись бутылками, щипцами и шейкером, он соорудил себе фирменный безымянный коктейль из водки, белого ликера и содовой, доверху засыпал его колотым льдом и только потом подумал, что стоило бы предложить чего-нибудь своей напарнице.
- Не утруждайся, я не пью по утрам, - опережая его сомнительную галантность, иронично уронила Эффи.
Просто отлично. Хеймитч скривился: раз в жизни он захотел угодить этой капитолийской вертихвостке - и мимо! На душе противно скребли кошки – это у него-то, с его непробиваемой шкурой? А все эта невыносимая женщина… в последний раз они оставались вот так, один на один, в прихожей его дома в Деревне Победителей. Весь Тур он умудрялся избегать ее. Иногда случайно, иногда нарочно – но так ему было спокойнее. Он постоянно убеждал себя, что только присутствие Цинны и Порции помогало ему держать язык за зубами и меньше грубить ей. Он часто говорил себе, что лучший способ скрасить горькое одиночество - не изливать душу, а залить это одиночество чем-нибудь горячительным. И иногда спрашивал себя: ну на самом деле, о чем ему говорить с ней, случись ему с ней говорить?
И вот оно случилось.
Цедя сквозь зубы враз потерявшую свою привлекательность выпивку, он мерил шагами кабинет, рассматривал изысканную деревянную обивку стен и попутно краем глаза наблюдал, как его напарница устроилась за огромным письменным столом и достала из стоящего рядом лакового саквояжа рабочий планшет, папки с документами из Двенадцатого, те самые, что вручил ему мэр, и бессменный блокнот. По-хорошему, ему стоило беспокоиться о вечернем выходе победителей или о собственной скорой встрече с Кориоланом Сноу - причиной своих многолетних кошмаров… а еще на горизонте маячила неизбежная стычка с Плутархом Хавенсби в его новой ипостаси Главного Распорядителя Игр - но сейчас Хеймитч не мог думать ни о чем, кроме сидящей в двух шагах от него женщины. Казалось бы, вот она, прекрасная возможность начать разговор… да только он не представлял, с чего начать.
- Вот объясни мне, тупице, зачем им спальни? - так и не найдя достойной темы, сердито забухтел он. - Они ведь и спать-то будут уже в поезде… если вообще будут спать.
- Затем, чтобы дети могли принять душ и переодеться, - игнорируя его ворчание, снисходительно ответила Эффи, раскладывая на столе бланки и бумаги. Ее усталый голос вдруг показался ему таким знакомым, что он невольно подумал:
неужели сейчас, наедине, она, наконец-то, перестанет ломать свою привычную комедию?
- А зачем принимать душ и переодеваться, если через какой-то час их будут вымачивать и скрести по полной программе чокнутые разноцветные пугала? – не унимался ментор, упрямо продолжая наворачивать круги по комнате. Эффи развернула блокнот.
- Затем, что так принято, - просматривая свои записи, терпеливо отозвалась она. - Это называется правила гигиены, Двенадцатый. Хотя, возможно, ты слышишь о них впервые.
Он как раз проходил мимо – и замер за ее спиной, сердито уставившись на склоненную над блокнотом кудрявую оранжевую голову. Язык чесался отвесить какую-нибудь гадость, но он только стиснул зубы и сдавленно фыркнул.
- И прекрати рассматривать мою прическу – у меня уже дымится затылок, - почувствовав его взгляд, усмехнулась капитолийка. Невольно улыбнувшись неожиданной шутке, он поспешно натянул прежнее недовольное выражение лица.
- Ты уже в курсе, о чем они будут говорить на интервью Цезарю? - выдержав паузу, не-громко спросила она, все еще перекладывая какие-то бумажки. Вот теперь ему не казалось, в ее голосе действительно слышалось беспокойство.
- Без понятия. Мы это еще не обсуждали, - натянуто ответил Хеймитч. Она обернулась, и ментор выразительно обвел глазами комнату, намекая на микрофоны вокруг.
- А хорошо бы обсудить – меня нервируют их сюрпризы, - медленно, взвешивая каждое слово, пояснила Эффи, вслед за ним внимательно оглядывая стены. Он усмехнулся: какие бы шпильки он не отпускал в ее адрес, эта женщина была редкой умницей!
- Обязательно, как только они
примут душ и переоденутся, - копируя ее поучительный тон, он скорчил гримасу и получил в ответ едва заметную полуулыбку. Его так и подмывало улыбнуться навстречу – ему начинал нравиться этот их новый стиль общения.
Какую-то секунду они молча смотрели друг на друга… а потом разом отвернулись, уткнувшись каждый в свое – она в документы, он в пустой стакан в руке. Вот и поговорили.
- В поезде ты упомянула Мэйсон и Одэйра, – неожиданно вспомнил ментор. - Они будут на банкете… в смысле, только они или еще кто из победителей?
- Эти двое точно, за остальных я не ручаюсь, - Эффи запнулась и добавила уже другим, совершенно капитолийским голосом. - Мог бы и не спрашивать - как ты представляешь себе подобную тусовку без Финника?
Хеймитч саркастически хмыкнул. Навряд ли Финник Одэйр смог бы пропустить будущую вечеринку, однако никак не по собственной воле. Красивая игрушка в руках власть имущих, он, как и другие победители, не принадлежал себе. Но случилось так, что ментор знал: бесправный гламурный кумир столичной публики нашел собственный способ как следует утереть нос тем, кто опрометчиво посчитал себя его хозяевами. И некоторая излишняя осведомленность наставника Двенадцатых на последних Играх была наглядным тому примером. Распутный Четвертый, с этой своей крышесносной харизмой и бездной обаяния, на деле оказался настоящим кладезем чужих грязных секретов. Хеймитч мог держать пари, что во всем Панеме не нашлось бы человека, знавшего больше, и даже всемогущий сенатор Хавенсби не мог похвастать подобным. Но главное - зеленоглазый красавчик из морского дистрикта был одним из немногих победителей, кто набрался смелости насолить Капитолию.
И, пожалуй, единственным, кому старый пропойца рискнул бы в случае чего доверить своих ребят.
Усмехаясь своим мыслям, Хеймитч поднял глаза и наткнулся на внимательный синий взгляд - все то время, что он молча разговаривал сам с собой, Эффи исподтишка наблюдала за ним.
- Не вздумай сказать сейчас, что читаешь меня, как открытую книгу, - предупредил он.
Капитолийка задумчиво покачала головой.
- В твоем случае это и легко, и сложно, - негромко отозвалась она. - Легко, потому что твои мысли очевидны, а сложно, потому что неизвестно, чем они могут обернуться.
А он-то думал, что умел притворяться… Прячась от ее проницательного взгляда и молча поминая всех чертей, ментор подошел к окну; бесцеремонно отодвинув в сторону дорогущую штору, глянул на раскинувшийся перед ним Капитолий: справа зеленели макушки Центрального парка, слева рвался ввысь шпиль телецентра, сразу за ним сверкали в полуденных лучах солнца стекла небоскребов. Он опустил глаза, повертел в руках стакан, натужно пытаясь разглядеть на его дне свое помятое отражение, потом снова посмотрел в окно. Вместе с пузырьками, водкой и содовой в голове крутились десятки вопросов, но ни один из них он так и не решился задать вслух - чего-то не мог спросить, чего-то не хотел знать, а что-то просто боялся услышать.
Разговор не клеился, молчание угнетало.
- Между прочим, тебе тоже стоит привести себя в порядок, - нарушая тишину, примирительно подала голос Эффи. Он представил себя со стороны: спутанные волосы, щетина с первой сединой и мешки под опухшими красными глазами…
- И так хорош. Сегодня не мой праздник.
- И все-таки - твой костюм в твоей комнате.
Он только передернул плечами и сердито обернулся.
- Прямо по коридору, вторая дверь справа, - пряча торжествующую улыбку и даже не подняв головы от документов, она выразительно указала на дверь тонким пальцем с вызывающе-ярким маникюром. И добавила колко, совершенно по-хеймитчевски: - Шагом марш. Возражения не принимаются.
На широкой, застеленной шелковым покрывалом постели лежал его наряд для сегодняшнего
особого случая: шикарная чернильно-синяя визитка, узкие брюки в тонкую полоску, лимонного цвета жилет, сорочка в тон жилету, сочно-зеленый, в замысловатые загогулины, шейный платок и бархатный футляр с запонками, брелоком и булавкой-жемчужиной для этого самого платка. Рядом с кроватью стояла пара ультрамодных туфель.
Мать его дери, в сердцах выругался Хеймитч, заглядывая в платяной шкаф. Обычно лояльный и снисходительный, на этот раз Цинна не оставил ему выбора - гардеробная в отведенной ментору спальне была пуста.
- Быть тебе, старик, капитолийским попугаем, - жалобно вздохнул он и нехотя поплелся в ванную комнату.
Ненавистный капитолийский душ, со всеми его фокусами и заморочками, сегодня оказался настоящей пыткой. Он включил первый попавшийся под руку режим, ничего особенного - но ударившие с потолка кабинки прохладные потоки воды внезапно накрыли его запахом майского дождя дома, в Двенадцатом. Будто удар под дых... Не в силах пошевелиться от нахлынувших эмоций, он уткнулся лбом в прозрачную стенку душевой и, зажмурившись, стиснул зубы. Лишь бы не поддаться знакомым с детства ароматам невзрачных полевых цветов и первой весенней зелени - почти забытым и потому таким болезненным.
Всего сутки, Эбернети. Соберись.
Когда, чисто выбритый и полностью одетый, ментор вышел в гостиную, и Китнисс, и Пит были уже там: в одинаковых винно-красных туниках и черных брюках они чинно сидели на разных концах дивана и усердно делали вид, что заинтересованы интерьером.
- Хорошо, что вы оба на месте, - проигнорировав их подозрительное молчание, с ходу начал Хеймитч. - Как насчет того, чтобы поговорить о предстоящем интервью?
Вообще-то он не ожидал никаких гениальных предложений, особенно от Китнисс, с ее-то никудышными ораторскими способностями, и потому его несказанно удивило, когда девушка первой поднялась со своего места и неуверенно повернулась к нему.
- Я… у меня есть одна идея, - прокашлявшись и сцепив пальцы в замок, негромко начала она, растерянно косясь на напарника.
Пит словно предвидел ее слова – побледнев, он выпрямил спину и нервно сглотнул. Заметив выражение его лица, ментор нашарил позади себя кресло на колесиках и подвинул его поближе. Отточенное годами чутье кричало, что вот-вот случится буря, и он предпочитал встретить ее на якоре.
- Валяй свою идею,
солнышко, - примирительно буркнул он, усаживаясь удобнее и закидывая ногу на ногу. - Я весь внимание.
Китнисс порывисто обернулась к напарнику.
- Пит, думаю, тебе стоит прилюдно попросить моей руки, - на одном дыхании выдала она, напряженно вглядываясь в его потемневшие голубые глаза.
Так вот оно что. Ментор поднял на подопечного настороженный взгляд: несмотря на отчаянные старания держать лицо парень выглядел так, будто его только что с головой окунули в ледяную воду.
Ага, скорее в собачье дерьмо, скривившись, подумал Хеймитч.
И прежде гнетущая, тишина внезапно стала острой, как нож.
- Конечно, - через минуту холодного молчания совершенно невозмутимо отозвался Пит, вставая с дивана. – Нет проблем.
- Правда? - облегченно уточнила Китнисс, и ментору отчаянно захотелось треснуть ее. Бессердечная зараза –
неужели она действительно не видит, каково мальчишке?
- Правда, - коротко кивнул Пит, старательно избегая взгляда наставника. И, кашлянув, добавил: - Только давай обойдемся без репетиций - мне нужно идти, меня ожидает Порция…
Повернувшись к напарнице, он уже открыл было рот, собираясь что-то добавить – но потом лишь качнул головой и, сдавленно усмехнувшись, развернулся и молча вышел из гостиной. Проводив его взглядом, девушка непонимающе уставилась на тяжело вздохнувшего за ее спиной ментора.
- Что?
- Ничего. Твоя взяла, он согласен, а теперь просто оставь его в покое, - проворчал Хеймитч, мрачно сверля глазами стену перед собой.
- Но он же сам этого хотел, - не слишком уверенно выдавила Китнисс.
- Верно, хотел - только не в виде фарса, - так и не повернув головы, укоризненно уронил ментор. - Для тебя это просто игра, а парень мечтал, чтобы все было по-настоящему.
Даже не глядя в ее сторону, он почувствовал, что от его слов девушка изменилась в лице - совсем как Пит пару минут назад - и, не проронив ни звука, поспешно вышла за дверь. Шумно выдохнув, Хеймитч устало прикрыл глаза рукой. Наверное, ему стоило пожалеть ее, да только он не испытывал жалости - лишь непонятную самому себе злость.
Что, детка, не нравится тебе такой расклад? Почему тогда он должен понравиться мальчишке? Смачно выругавшись, ментор порывисто поднялся из кресла. Он не мог больше находиться здесь – он задыхался среди всей этой вычурной роскоши, вынужденной лжи и наигранных чувств. Ему срочно требовался глоток свежего воздуха. И дружеское участие того, с кем не нужно было притворяться.
Уже возле лифта он передумал беспокоить Цинну - Мастеру хватало забот и без его нытья. Соваться наружу не имело смысла, вряд ли ретивые охранники выпустили бы ментора Двенадцатых дальше ограждения, выставленного по периметру Круглой площади. Вместо этого ноги сами принесли его на открытую смотровую площадку Тренировочного центра, расположенную как раз над центральным входом, позади возведенной по случаю торжеств сцены. Обычно людное, сегодня это место пустовало. Сунув руки в карманы брюк, Хеймитч медленно побрел вдоль парапета, рассеянно разглядывая задворки декораций внизу. Он зарекся проветрить голову, но не думать не получалось - мысли то и дело возвращались к словам Китнисс насчет предложения руки и сердца. Отбросив эмоции и взвесив все за и против, он готов был признать, что напрасно ворчал на малышку. Ее идея была не просто хороша - она была гениальна... хотя девочка, вероятнее всего, об этом даже не догадывалась. Одним ударом убить двух зайцев или, в случае Китнисс, одной стрелой двух белок, усмехнулся ментор. С одной стороны, пойти навстречу властям и исполнить прихоть президента Сноу, с другой - заручиться одобрением рядового Капитолия и обезопасить себя и своего напарника от будущих грязных посягательств правящей верхушки Панема... не сам ли Двенадцатый, руками тех же тысяч капитолийцев, сумел вытащить и прикрыть обоих своих победителей?
Ай да солнышко, ай да молодец, удивленно хмыкнул он.
Его размышления нарушила противная вибрация во внутреннем кармане сюртука. Нащупав знакомый служебный коммуникатор, ментор чертыхнулся: только такой старый дурак, как он, мог не заметить вещь первой необходимости под самым своим носом! Ворча на собственную глупость, Хеймитч вытащил его из кармана – на экране светилось входящее сообщение.
«Расписание на сегодня», прочел он заголовок и, невольно усмехнувшись, закатил глаза. Эффи, Эффи… что бы он делал без этой женщины? Глаза пробежали по списку, и от улыбки не осталось и следа: ближайший вечер оказался расписан по минутам, но для него были выделены всего два пункта – уточнить места в VIP-зоне зрительного зала для себя, Цинны и Порции и явиться вовремя и в приличном виде к началу ночного банкета. Он сердито сдвинул брови: если верить этой капитолийской занозе, ментор победителей был просто инфантильным идиотом, не способным решить даже самые элементарные вопросы!
Что ж, Мисс-Тыквенная-Голова - еще посмотрим, кто кого…
Следуя полученным указаниям, он не стал никуда соваться и даже, на радость напарнице, удержал себя от пьянки, вместо этого выбрав другой способ убить оставшееся время. Уединившись в дальнем углу площадки, он придвинул к краю крыши широкое плетеное кресло, уселся в него и закинул ноги на парапет. Он хотел всего лишь побыть в одиночестве, но стоило только прикрыть глаза, и его тотчас потянуло на сон – сказались несколько суток бессонного напряжения. Ему показалось, он дремал всего пару минут… но, с трудом разлепив тяжелые веки, ментор разглядел над собой темнеющее небо Капитолия. Надо же, как его сморило на свежем воздухе - был бы на дворе настоящий декабрь, он бы уже замерз на этой крыше к чертовой матери! Спросонья почувствовав движение рядом, Двенадцатый порывисто обернулся и обнаружил позади себя незнакомого безгласого в униформе Тренировочного центра: вежливо улыбаясь одними глазами, молодой человек осторожно потряхивал его за плечо.
- Уже…? – осипшим после сна голосом недовольно выдохнул Хеймитч, нехотя поднимаясь на ноги и оправляя измятые полы визитки. Выспаться не выспался, зато хоть протрезвел…
Безгласый сделал несколько выразительных жестов. Оказалось, его обыскались – пока он мирно спал себе в тихом уголке, Эффи подняла на уши весь Тренировочный. Хорошо еще, миротворцев не подключила... Представив ожидавшую его словесную порку, ментор опасливо вытащил из жилетного кармана брегет. Стрелки показывали половину шестого вечера, до интервью оставалось целых полтора часа -
скажите, пожалуйста, к чему было так истерить? Расправляя плечи и сдерживая зевоту, он прислушался. Далеко внизу, у ограждений, уже шумела растущая на глазах толпа. Самые нетерпеливые зрители, прибывшие на площадь задолго до начала мероприятия, кричали, спорили и едва ли не дрались за право первыми попасть на свои законные места вдоль центрального проезда. Его передернуло: и это те самые дружественные капитолийцы, которых он заочно благодарил еще пару часов назад?
Вернувшись в апартаменты победителей, он застал там Цинну и Порцию - закончив с нарядами своих подопечных, молодые люди обессилено развалились в креслах в гостиной и негромко переговаривались, потягивая из высоких бокалов что-то розовое и шипучее. Обернувшись на звук открываемой двери, Мастер облегченно выдохнул.
- Знаю-знаю, уже собрали поисковый отряд, - опережая его слова, Хеймитч снисходительно усмехнулся и прошел внутрь, присаживаясь на диван напротив. - Ну-с, и где наш Главный Надзиратель?
- Если вы об Эффи, то она внизу, за кулисами, раздает последние указания, - устало улыбаясь, подала голос Порция.
- Кто бы сомневался... а дети?
- Каждый у себя, - встряхнувшись, Цинна поднялся из кресла. - Готовы, как никогда.
Молча кивнув, Двенадцатый непроизвольно дернул подбородком. Да уж, как никогда...
- Как думаете, здорово мне достанется за мое исчезновение? - опасаясь дальнейших расспросов, иронично поинтересовался он, осторожно переводя тему разговора.
- Боюсь даже представить, - выразительно поднял брови Мастер, пряча лукавую улыбку. - После того, как ты не явился к обеду, тебя объявили в национальный розыск.
Ментор понимающе хмыкнул. Шутки Цинны всегда были для него хорошей приметой: если молодой человек находил в себе силы смеяться над собой и подтрунивать над другими, значит, дела шли не слишком плохо.
Продолжая усмехаться, Хеймитч оглядел обоих стилистов.
- Стоп, дорогие мои, - только сейчас до него дошло, что капитолийцы все еще были в своей повседневной одежде, - а вы почему не при параде?
- По регламенту нам не придется выходить на сцену - сегодня вечер посвящен исключительно победителям, - пояснила Порция и, указав на свое строгое рабочее платье, шутливо добавила: - По правде сказать, я даже рада, что на этот раз могу обойтись шлейфом покороче.
- За каким чертом тогда меня разодели, как павлина? - насупившись, возмущенно забубнил ментор. - Я чувствую себя дурацким пугалом!
- Каюсь - грешен, не смог удержаться! - озорно рассмеялся Цинна, примирительно вскидывая руки. - Боюсь сглазить, но сегодня ты невообразимо хорош, друг мой... прошу тебя, доставь мне удовольствие - побудь еще один вечер прилично одетым Двенадцатым!
Хеймитч сокрушенно вздохнул: сколько бы он ни изображал из себя строгого наставника, у него не выходило злиться на эту счастливую мальчишескую улыбку дольше двух минут.
- Ты пользуешься моей добротой, чертенок, - сердито улыбаясь, уронил в ответ он, и Цинна наигранно виновато пожал плечами.
- Заметь, - в его зеленых глазах плясали искры смеха, - ты сам это сказал...
И все-таки он заставил их переодеться, грозясь в противном случае и шагу не ступить за пределы номера. Порция вернулась в длинном струящемся платье невообразимого цвета за-катного неба, с изящно уложенными вокруг лица крутыми локонами. Мастер, как всегда, был в черном, сменив в честь особенного торжества лишь цвет обычно такой же черной сорочки. Тщательно зачесанные непослушные волосы, золотистая подводка на веках и неизменный изысканно-простой костюм - идол капитолийских модниц неукоснительно соблюдал собственный отличительный дресс-код.
Вечер начался без заминок и происшествий. Зрительный зал был забит до отказа, даже в безумно дорогой VIP-зоне не оказалось ни одного свободного места. Вечно молодой Цезарь Фликерман в мерцающем темно-синем костюме, как всегда, блистал шармом и остроумием. Пока на огромных экранах по обеим сторонам сцены друг друга сменяли кадры Арены и Тура победителей, легендарный ведущий легко и непринужденно расспрашивал Двенадцатых об изменениях, произошедших в их жизни после победы на Играх. Сверкая профессиональной белозубой улыбкой, он распевал дифирамбы стилистам, восхищаясь золотым в пол платьем Китнисс и глубоко-антрацитовым смокингом Мелларка. Озорно стреляя глазами, интересовался новыми обязанностями и привилегиями будущих менторов угольного дистрикта и не забыл пройтись по их талантам и увлечениям, нахваливая ультрамодные в этом сезоне картины Пита и будущую коллекцию одежды от Огненной Китнисс. А напоследок, многозначительно подмигнув зрительному залу, пошутил о неких романтических сплетнях, бродящих по Капитолию, и задал победителям
тот самый вопрос - о ближайших планах на будущее. Над многотысячной площадью повисла тишина, капитолийцы жадно затаили дыхание, и у Хеймитча внезапно возникло ощущение дежавю.
Все это уже было, с горечью подумал он. Та же площадь, тот же ведущий, те же дети. То же чувство тоскливой безысходности в стальных глазах его девочки и та же твердая решимость в голосе вставшего перед ней на одно колено Мелларка.
И тот же взрыв восторга и оглушительный рев публики в ответ на преувеличенно бодрое:
- Я согласна.
А потом наваждение закончилось: под торжественные фанфары на сцену поднялся сам Кориолан Сноу, в неизменно-лиловом сюртуке с неизменно-белым бутоном в петлице, и ментор почувствовал, как предательски задрожали руки и болезненно сдавило под ребрами. Остановившимся, одновременно злым и напуганным взглядом он смотрел, как президент дружески похлопал Пита по плечу и потянулся к Китнисс. Пухлые, неестественно красные губы коснулись бледной щеки девушки, и Хеймитча обдало тошнотворным запахом крови и роз - словно он сам был сейчас на месте своей подопечной. Хотя нет, на ее месте он бы уже бухнулся в обморок - но вместо обморока Китнисс неожиданно посветлела лицом, облегченно выдохнула и расплылась в искренней счастливой улыбке.
- Что-то здесь нечисто, - склонившись к сидящему рядом ниже Цинне, удивленно шепнул ментор. Молодой человек неопределенно повел плечами.
- Дождемся банкета, там и выясним, - так же тихо отозвался он.
Президент поднял руку, призывая исступленно визжащую толпу к молчанию, и Круглую площадь тотчас накрыла послушная тишина.
- А не сыграть ли нам свадьбу здесь, в Капитолии? – растягивая губы в улыбке, предложил он. Китнисс восторженно взвизгнула, порывисто хватая за руку стоящего рядом новоявленного жениха, и Хеймитч недоуменно нахмурился.
Что, черт подери, творится с этой девицей?
- О, только оповестите нас заранее! – подмигивая зрителям, шутливо взмолился Цезарь, и молчавший только что зал взорвался оглушительным хохотом. – Ради такого невероятного мероприятия я должен заказать новый выходной костюм!
- Ну, прежде чем назначать дату, нужно побеседовать с миссис Эвердин, - так же шутливо ответил Сноу, обнимая Китнисс за плечи, и ментора передернуло от отвращения. – Может быть, если вся страна пожелает, мы поженим наших влюбленных до наступления тридцатилетнего возраста.
- Но тогда вам придется менять законы, - захихикала девушка, продолжая глупо счастливо улыбаться.
- Надо будет – изменим, - повторяя гримасу Цезаря, заговорщицки подмигнул президент.
Чествование победителей оказалось лишь первым актом крупномасштабного действа: после того, как под шквал аплодисментов Сноу и Двенадцатые покинули сцену, зрителям предстояло невообразимое по размаху светомузыкальное представление с участием многих звезд шоу-бизнеса. Но у ментора и стилистов были другие планы – их уже ожидали в банкетном зале «Лебединого замка». Пробираясь к выходу вдоль ряда расфуфыренных и раскрашенных лиц неопределенного пола и возраста, Хеймитч с умным видом кивал в ответ приветствиям и поздравлениям капитолийской элиты, в душе мечтая поскорее убраться из этого места.
Банкет, который устроили в честь победителей в президентском дворце, превзошел самые невероятные ожидания. Потолок на высоте сорока футов преобразился в звездное небо, посередине между ним и полом, словно на облаках, парили музыканты. Оглядев зал, Хеймитч невольно вспомнил маскарад на Хрустальной террасе: места традиционных столиков занимали такие же диваны и кресла, утопавшие в цветочных композициях, между ними сновали такие же безгласые официанты в белоснежной униформе с подносами, полными бокалов с напитками. В центре огромного зала привычно располагался подсвеченный разноцветным неоном танцпол, а вдоль стен стояли ломившиеся от всевозможных угощений столы. Ментор презрительно поморщился – воистину, еда этим вечером затмевала даже виновников торжества!
Облюбованный Двенадцатым диванчик прятался позади одной из колонн, подпиравших сводчатый потолок. Он не случайно выбрал себе местечко потемнее и подальше от бурлящей весельем публики – здесь опального ментора вряд ли приметил бы хозяин особняка, вздумай ему появиться среди гостей. Сбежав из-под опеки Цинны и предоставив своих подопечных их восторженным фанатам, Хеймитч устроился поудобнее и довольно причмокнул: формально протокол был соблюден, официальные речи закончились, и потому ему можно было расслабиться и наконец-то выпить. Он как раз подносил ко рту первую дозу любимой «кровавой Мэри», когда глаза выхватили из толпы породистый капитолийский профиль и седые виски Плутарха Хавенсби. Ментор вжался в спинку дивана и сполз пониже, прячась за громадными уродливыми листьями какого-то экзотического растения, украшавшего колонну. Он чувствовал, что ему не избежать разговора с сенатором, но к моменту их малоприятной встречи Двенадцатый предпочитал оказаться в менее трезвом состоянии.
Пока Китнисс и Пит переходили от стола к столу, пробуя все новые и новые деликатесы и умиляясь изыскам капитолийской кухни, их наставник с не меньшим воодушевлением занялся дегустацией лучшей столичной выпивки: шампанское, коньяк, водка с соком, вермут с оливкой, ром, снова коньяк… Внутренний голос настойчиво кричал ему о благоразумии, и Двенадцатому пришлось припомнить весь богатый шахтерский лексикон, чтобы заставить его заткнуться.
К черту благоразумие – сегодня он планировал надраться в доску.
После пятой или шестой порции уже невесть знает чего случилось то, что должно было случиться – его пятую точку потянуло на подвиги. Поднявшись на еще крепкие ноги, ментор выглянул в зал. Ну хоть бы одна знакомая физиономия… а где же обещанные его напарницей Джоанна и Финник?... ага, победителей оккупировали самые рьяные поклонники… ладно, ну и черт с ними… Выбравшись из своего убежища, он повернул в сторону танцпола – и нос к носу столкнулся с тем, от кого так успешно прятался все это время.
- Вот и ты, Эбернети,- укоризненно качнув головой, пробасил Главный Распорядитель.
- Сенатор, - заплетающимся языком приветственно замычал Хеймитч, кривя губы в глумливой ухмылке. – Какими судьбами?
Плутарх сдержанно фыркнул.
- Все теми же – тебе ли не знать, – иронично парировав менторскую колкость, он коротко кивнул куда-то в толпу. – Бросил своих детей на растерзание почитателям?
- Эти дети уделали Капитолий – что им какие-то почитатели! – обжигая сарказмом, едко рассмеялся Двенадцатый. Холеное лицо Хавенсби пошло белыми пятнами.
- Ты снова нарываешься на неприятности, - понизив голос, сердито предупредил он. – Вздумал острить в личной резиденции…
- В змеином логове, хотели вы сказать, – язвительно перебил его Хеймитч, заставляя сенатора окончательно позеленеть.
- Прекрати это! – настороженно обшарив глазами зал, сквозь зубы прошипел Плутарх. – Не в этот раз, Эбернети… если тебе не дорога собственная шкура, подумай хотя бы о своих детях – ты ведь в курсе того, в какую ловушку они себя загнали?
Ловушка? О чем вообще речь?
- Он не повелся на их спектакль, верно? – шумно выдохнув, усмехнулся ментор осенившей его догадке. Сенатор сдержанно прокашлялся.
- Верно, - его голос звучал как никогда официально. – И по этой самой причине я повторяю тебе свое предложение насчет Огненной Китнисс… то самое, которое ты так категорично отверг в нашу последнюю встречу.
Сделать из девочки символ революции? Вот же сукин сын… хитрый старый засранец и политик от бога, Плутарх Хавенсби выбрал самое подходящее время, чтобы ударить по самому слабому месту! Со слов сенатора выходило, что трюк его подопечных с предложением руки и сердца с треском провалился. Сноу не поверил их жалким потугам, и, объявив о помолвке на весь Панем, Двенадцатые попались на собственную удочку: теперь, по наступлении тридцати лет, они вынуждены будут вступить в брак на радость всему Капитолию… а на радость президенту это может произойти и гораздо раньше – если, конечно, не случится ничего непредвиденного.
Сдерживая пьяную злость, Хеймитч скрипнул зубами и мысленно отправил Плутарха, Сноу и всех прочих куда подальше.
Ну нет, ребята, ни хрена у вас не выйдет…
- Боюсь, ничего нового вы не услышите, сенатор, - чем бы не грозил его отказ, он не собирался сдаваться. – Вы ее не получите – ни сейчас, ни потом. Никогда.
- Выпивка лишает тебя последних крупиц разума, - горько пробормотал капитолиец. –
От сумы и от тюрьмы – золотые слова, Эбернети…
- Это угроза? – ментор оскалился в пугающей волчьей ухмылке.
- Нет, - вздохнув, Плутарх отрицательно покачал головой, - это сожаление. Надеюсь, тебе не придется однажды пожалеть о своем решении.
Пожалеть? Двенадцатый дернулся и зашелся в беззвучном лающем смехе.
- Оставьте проповеди, сенатор – благотворительность вам не к лицу, - пряча злую иронию, он примирительно развел руками. – Лучше поговорим о чем-нибудь приятном… к примеру, кто сопровождает вас на этой чудной вечеринке – незаменимый Сократ или, быть может, ваша очаровательная, - у него язык чесался ляпнуть «безгласая», но он вовремя одумался, -
рыжеволосая племяшка?
Обдав помятого собеседника более чем выразительным взглядом, Плутарх пренебрежительно фыркнул.
- У тебя устаревшая информация, Эбернети - мой сегодняшний спутник гораздо известнее, - он повернулся куда-то в сторону и сделал короткий приглашающий жест. Хеймитч проследил за его рукой… и едва сдержал рвущееся с языка ругательство: сквозь толпу к ним пробирался знакомый всему Панему зеленоглазый красавец в шикарном белоснежном костюме.
Финник Одэйр, собственной неподражаемой персоной.
- Насколько мне известно, вы знакомы, - иронично усмехнулся Хавенсби, и, растеряв все насмешки, ментор лишь молча утвердительно кивнул. – В таком случае я избавлен от необходимости ломать комедию… Финн, мальчик мой, - меняясь в лице, Плутарх душевно улыбнулся подошедшему Одэйру, - ты не мог бы развлечь своего уважаемого коллегу, пока я решу кое-какие организационные вопросы?
- С превеликим удовольствием, - озорно отозвался Четвертый, кривя красивые губы в распутной полуулыбке.
Только когда сенатор окончательно скрылся в веселящейся галдящей толпе, Хеймитч решился высказать свои колкости вслух.
- Финник Одэйр у нас теперь переходящая регалия Главного Распорядителя? – вместо приветствия едко поинтересовался он.
Игнорируя его сарказм, молодой человек расплылся в обворожительной улыбке.
Нет, больше ты меня не проведешь, иронично скривился ментор – за показной распутностью в аквамариновой глубине взгляда своего собеседника он видел теперь его истинное лицо.
- Всего лишь почетный гость, - лениво, на капитолийский манер промурлыкал Одэйр, стрельнув глазами. – Или ты снова не рад мне, Двенадцатый?
- Я всегда рад тебе, малыш. Особенно после того, как ты однажды оказал моим ребятам поистине неоценимую услугу, - продолжая усмехаться, отозвался Хеймитч. – Так что будем считать, что за мной должок…
- Ну что ты, дорогой – какие могут быть счеты между своими? - картинно всплеснув руками, колко перебил его молодой человек. Игриво поманив проходившего мимо безгласого и подхватив с подноса в его руке пару бокалов с пузырящимся шампанским, он протянул один из них ментору. - Давай лучше выпьем за счастливый исход дела!
- Счастливый исход? – невесело крякнул Хеймитч, принимая бокал. – Срань господня, не вижу ничего счастливого!
- Ну да, - язвительно кивнул Финник, сделав маленький глоток. Глаза его окинули зал, на мгновение замирая на танцующих в самом центре Двенадцатых. – Разумеется, ты был бы куда более счастлив, если бы твой милый голубоглазый мальчик сопровождал сейчас не Огненную Китнисс, а прежнего Главного Распорядителя…
Он дернулся так, словно его окатили ведром ледяной воды, и зло уставился на Одэйра.
- Тише-тише, - продолжая улыбаться, предостерегающе протянул Четвертый, не сводя с него пристального насмешливого взгляда. – Я всего лишь позволил себе пофантазировать и предположить другой вариант развития событий…
- Ты все знал, - шагнув ближе, сквозь зубы зашипел Хеймитч. - Знал о Катоне… знал, что Капитолий сделал ставку на него – и ничего не сказал мне. Мог сказать – и не сказал.
- Я сказал тебе больше, чем мог, - спокойно отозвался Финник, делая еще глоток.
Переводя дыхание и пытаясь успокоить колотящееся от ярости сердце, Двенадцатый порывисто отвернулся и хмуро уставился на своих подопечных. Этот несносный гламурный мальчишка был прав: он и так слишком много выболтал своему конкуренту –
Сенека, вакцина, кольчуга… не его вина, что старый пьяница оказался туго соображавшим кретином. А что он получил взамен на свои бесценные откровения? Претензии и наезды вместо элементарного «спасибо»...
- Наверно, мне стоит извиниться? - отхлебнув из бокала, нехотя пробубнил ментор.
- Не стоит, - по-прежнему очаровательно улыбаясь, выразительно поднял брови молодой человек. – Я всего лишь хочу, чтобы ты доверял мне.
Доверие? Хеймитч поморщился. Он никогда не был неблагодарным и никогда не забывал долгов. Неожиданно полезный союзник, Четвертый заслуживал доверия – но в свете последних новостей ментору требовался по-настоящему веский довод, чтобы открыться этому франту с язвительной ухмылочкой на смазливой загорелой мордашке.
- Хочешь, чтобы я доверял тебе? – на мгновение он прищурился, задумчиво глядя на светловолосую голову Пита в толпе, а потом язвительно хмыкнул. – Что ж… ты вроде коллекционируешь чужие секреты, драгоценный мой – вот и расскажи мне свой собственный
самый большой секрет.
- Чтобы ты имел возможность прижать меня при случае? – подчеркнуто галантно усмехнулся Финник, но его враз заледеневшие глаза обдали Двенадцатого холодом океана.
- Нет, - отрицательно повел головой ментор. – Чтобы я знал мерило твоего доверия.
Машинально улыбаясь, Одэйр окинул внимательным взглядом шумевших гостей вечеринки. Никто даже не смотрел в их сторону – охочим до развлечений и дармового угощения капитолийцам не было дела до двух любезничавших в сторонке экс-победителей.
- Энни Креста, - спустя бесконечно долгую минуту молчания негромко уронил он, глядя куда-то вдаль. Хеймитч сдвинул брови, и, перехватив его недоверчивый прищур, молодой человек еле слышно добавил: - Я продался Сенеке ради трех лишних баллов землетрясения пять лет назад. Она была единственной, кто умел плавать.
