Равнодушие

Глава 10

Я гулял по окрестностям замка, когда услышал гул толпы на поле для квиддича: сегодня ожидалась первая игра сезона, Когтевран-Пуффендуй. Мне не очень хотелось смотреть на эти нелепые попытки показать красивую игру, но мне нужно было хоть как-нибудь отвлечься: Джером не выходил из моей головы. Кроме того, по пути туда я подумал, что если сяду рядом с Герни и Джеромом на трибуне, то слово за слово, мы снова все вместе посмеемся над Хлоей Гранд, ловцом Пуффендуя, которая даже на тренировках падает с метлы. А еще над Кристианом Джексоном, вратарем Когтеврана, который за всю жизнь поймал около трех мячей. Ну, или над Мидом.
Вообще-то, мне не очень смешно, когда я смотрю на бедных ребят, которые просто попали не в то дело: может, у них есть талант в рисовании или в Трансфигурации, а они должны позориться на поле для квиддича. Только Герни всегда пускал смешные шутки о них, а Джером забавно пародировал, поэтому матчи получались интересными, по крайней мере, для слизеринцев.
Дул сильный ветер, поэтому я наглухо застегнул свое черное плотное пальто: совсем, как папа. Мимо меня пробегали люди, спешившие занять лучшие места. Они разговаривали, смеялись, никто из них не шел поодиночке. Только я. Повезло еще, что не было дождя, хотя уже несколько недель назад небо заволокли серые осенние тучи. Все вокруг со стремительной быстротой тускнело. Я усмехнулся про себя: все так же, как и в моей жизни, поэтому я был благодарен природе за солидарность с моим настроением.
Если в сентябре в цветах природы чувствуется не так давно ушедшее лето, а в октябре – вся осень в ее разноцветном проявлении, то ноябрь – это однотонность. Для меня ноябрь – бледно-коричневый. Эти пыльные дороги и высохшая трава пред глазами весь месяц. Бледно-коричневый цвет вестник другой однотонности – белоснежной. Только белый – благородный и красивый цвет, а бледно-коричневый – нет. Я любил ноябрь только за то, что в этом месяце был день рождения моей мамы. До того, как я поступил в Хогвартс, этот день для меня был одним из самых веселых и долгожданных: мы с папой каждый год готовили для мамы какие-нибудь сюрпризы, а она накрывала шикарный стол с моими любимыми блюдами, а еще она в этот день всегда была очень красивой. Вот уже пять лет я поздравляю маму через Феликса, в то время, как хотелось бы обнять ее и сказать что-нибудь приятное. У меня совершенно нет таланта для письменных поздравлений, слово со словом связать не могу, а когда мама стоит напротив и улыбается, на меня точно находит озарение. Даже папа спрашивает, как я сочиняю такие красивые поздравления.
Эти приятные мысли смогли меня выбить из колеи уныния, но, придя на матч, я вернулся в свое недавнее состояние.
Джерома и Герни поблизости не было, хотя уже давно прозвучал свисток, оповещающий о начале игры. Но, даже если бы я их и заметил, то было бы глупо покидать свое место и идти к ним, - наверняка бы засмеяли.
В комментаторской будке сидел лучший друг Джеймса Поттера, его одноклассник, Бенжамин МакБиг. Делал свою работу он профессионально и компетентно, если в игре не участвовал его друг. Да, в Хогвартсе уже давно на твое место влияет не кровь, а близость к Поттерам. Ну, не жаловаться же теперь МакГонагалл на то, что МакБиг никогда не хвалит меня во время матча, пускай даже если это и правда. Наверное, по мнению всего Хогвартса, я недостоин даже тренироваться на одном поле с Поттером. Да, я согласен с тем, что он – превосходный ловец, но это и так все знают. Неужели сложно разок сказать что-то вроде: «А посмотрите на Скорпиуса Малфоя! Очень неплохо!» Но если у Слагхорна я заслуживал такие слова, то в квиддиче – нет.
Когда Мид совершил глупую ошибку и не смог с пяти метров забросить мяч в кольцо, раздался громкий смех и обзывательства с нижней части трибуны. Я посмотрел туда и увидел среди большой толпы ненавистников Мида Герни и Джерома. Наверное, это они всех подговорили так реагировать на промахи Демьяна. Только с нашей трибуны какие-то ребята, в том числе Герни и Джером пускали фейерверки со словами «Слюнтяй», «Мазила» и «Флоббер-червь». Такого еще никогда не было, обычно салюты были вестниками победы, но глядя на нововведение моих сокурсников, немудрено, что Слизерин до сих пор не любят.
Реакция толпы на твои действия задает темп всей игры. Когда они тебя ненавидят – ты не можешь разорвать круг ошибок и необдуманных действий. Тело просто перестает тебя слушаться. Я испытал это на себе. Теперь, когда мы играем с Гриффиндором, я представляю, что зрители аплодируют мне, что это я их герой, а не Джеймс. Мою душу очень грела мысль о том, что в следующем году все может измениться: мы победим, Джеймс уйдет, наш нынешний капитан, вратарь Роберт Фарелл тоже, и я смогу занять его место. В квиддиче мне больше не будет равных. А пока я мог только мечтать и наблюдать за матчем Пуффиндуй/Когтевран.
Демьян Мид снова перехватил мяч у соперников и уже на всей скорости мчался к воротам. Шансов на гол у него было предостаточно: вблизи никого из Пуффендуйцев не было, шел он достаточно ровно, да и вратарь не очень талантливый. Я надеялся, что он сможет реабилитировать себя после предыдущей атаки, как вдруг с трибуны вылетели огромные снопы красный, синих и коричневых искр. Какой-то выпущенный салют сработал неверно и обволок все поле густым дымом как раз таки там, где находились кольца Пуффендуя, и где в то время пролетал Демьян. Стадион затих, а затем я услышал женские крики. Когда дым рассеялся, я увидел, что Мида уносили с поля на носилках, а следом бежала мадам Помфрей с двумя молодыми стажерами.
Мадам Хуч объявила об экстренном прекращении матча по понятным всем причинам.