Глава 10- Там небольшой хуторок, - говорил Дикарь, глядя на затылок уверенно шагавшей Дьюн. – Двое всего живут, папаша с дочкой.
- Ага, - сказала Дьюн, перепрыгнув через торчащий сосновый корень.
- У них корова есть. Нальют нам молока полную кружку.
Дьюн дёрнула плечом.
- Не люблю молоко, - буркнула она, вновь перепрыгивая – на этот раз через замшелый камень. Дикарь обошёл его, и, смахнув со щеки комара, продолжил:
- Мы с пригорка спустимся, пройдём по тропке и выйдем в поле. Увидим хуторок. Увидим огород за плетёной оградкой. Я крикну: «Эй, есть кто?» Старик услышит, оторвётся от своей капусты, или что там на грядках у него. Разогнётся, схватится… Схватится за спину и скажет: «А, это ты»…
- Я думаю, он при виде тебя за сердце схватится, - заметила Дьюн, поправляя съехавшую лямку рюкзака. Дикарь нахмурился.
- Может быть. Но он позовёт свою дочку, как её там… Позовёт, короче, и попросит её пожарить картошки. Для нас.
- Со шкварками, - предложила Дьюн, и Дикарь кивнул, ухмыльнувшись.
- Со шкварками, конечно. Лук, шкварки – как полагается. И похлёбка, тоже луковая.
- С хлебом. И к ней – отбивная.
- И соус горчичный.
- И клюквенный морс.
- И варенье… Варенье из черники.
- Мёда тринадцать видов.
- Восемнадцать сортов сыра.
- Поросёнок, начинённый перепёлками.
- Вино столовое сухое тридцать седьмого года.
- И бублики.
- Сырные косички.
- Пирог с курицей.
- И мятные леденцы…
Дьюн остановилась, чтобы перевести дух. Сняв шляпу, она вытерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони.
- Надеюсь, хотя бы картошка у них будет, - произнесла она жалобно. – У меня жратва совершенно кончилась. И под ложечкой уже засосало.
Дикарь, прислонясь к сосне, привычным жестом расправил мокрые от пота усы, да так лихо, что только капли разлетелись.
- Вон там пригорок, - сказал он, показывая вперёд, на просвет между деревьями, где тропинка обрывалась. – Спустимся, ещё пару шагов буквально пройдём, и на месте.
Дьюн молчала, глядя перед собой.
- А представь, - тихо сказал Дикарь, перекладывая саквояж из одной руки в другую, - представь, если у коровы телёночек родился. Большеголовый такой, неуклюжий. Мы его пойдём смотреть. Погладим даже. Тёплый, маленький совсем. От него пахнет молоком…
- И дерьмом, - подсказала Дьюн, двинувшись вперёд. – Я не хочу никаких телят гладить, я хочу есть и спать.
- Так и будет, - поспешил заверить Дикарь, следуя за ней. – Мы придём, поедим картошки со шкварками, и ляжем. Ты на лавке, я на полу.
- Почему это? Может, я хочу на полу?
- А я на лавку не помещусь, - бесхитростно ответил Дикарь.
Они подошли к пригорку. Тропинка резко уходила вниз, в заросший овраг, и Дьюн, не колеблясь ни секунды, тут же сбежала по ней с радостным визгом. В три прыжка рядом оказался и Дикарь, чуть не столкнувшись с Дьюн.
- Уже совсем недалеко, - сказал он, снова расправляя усы. – Минут пять всего.
Дьюн вытащила из кармана сигаретную пачку.
- А давно ты всё это видел? Давно тут был? – спросила она тихо и, бросив на Дикаря быстрый взгляд, заметила, что он слегка смутился.
- Бывал, - ответил он неопределённо.
За плетёной оградкой Дикаря и Дьюн никто не ждал. Оградки не было вовсе – точней, она просто обвалилась и лежала теперь на земле, а сам огород зарос какой-то колючей травой.
Хлев, в котором не было ни коровы, ни тем более телёнка, выдуманного Дикарём, полуразрушен. Сам домик ещё стоял, но на его обшарпанной двери висел амбарный замок, здоровенный и ржавый. Окно рядом с входом не имело стекла и было заткнуто грязным полосатым матрацем.
- Вот как, - сказала Дьюн. – Хуторок.
Дикарь пнул пустую консервную банку и ничего не ответил.
Подойдя к двери, Дьюн схватилась обеими руками за замок и попыталась пошатать его, но тут же отскочила, глядя на свои разом порыжевшие ладони.
- Фу, - брезгливо сказала она и принялась мыть руки в железной бочке, стоявшей тут же, у стены. До самых краёв бочка была наполнена дождевой водой.
- Знатный замочек, - пробормотал Дикарь, и Дьюн неожиданно улыбнулась.
- С голову младенца, ага?..
Дикарь кивнул, немного помедлив. Шагнув туда, где ещё мгновение назад стояла Дьюн, он двумя пальцами выудил из щели между дверью и косяком сложенный вчетверо тетрадный лист и развернул его.
- Они оставили послание, - произнёс он таким тоном, словно речь шла не об исчезнувших хуторянах, а инопланетных жителях.
Дьюн сунула нос в пожелтевшую.
- Писал ребёнок, - сказала она сразу же, - каракули редкостные. Гляди-ка... Тут аж два... Аж три разных вида буквы "в". Кажется, он не очень-то и уверен был в том, как "в" пишется.
- Она, - поправил Дикарь, - это была девочка. Здесь живёт девочка с отцом. Жила. Я ведь говорил...
- Читай давай, - перебила Дьюн, снова возвращаясь к бочке.
- «Самая красивая принцесса империи Альман красавица и её папа Утер самый добрый»… Ах да, Утер и Альман… «Взяли все вещи всякие и свою корову и уехали жить в город»… Ну вот всё и прояснилось. «А тот кто читает может забрать дом он нам вообще не нужен у нас в городе есть».
- А корову на балконе поставят? – заинтересовалась Дьюн. Дикарь пожал плечами и осторожно сложил записку так, как она была свёрнута до своего нахождения. Затем он сунул её в карман брюк и оглядел чуть покосившуюся хижину.
- Еды не будет, - констатировала Дьюн, умываясь. – Ну, или позови своего телёнка, да попроси у него молочка.
- Они всё-всё забрали, - пробормотал Дикарь, разглядывая матрас, покрытый серыми разводами. – Ушли и забрали…
- Вот мерзавцы, да? А могли бы картошки оставить. Со шкварками. И мёдом восемнадцати сортов.
Дикарь покосился на Дьюн, но ничего не сказал. Ухватившись за матрац, он потащил его. Раздался треск, и наружу вылезла скатавшаяся вата – ткань прорвалась, зацепившись об осколок оконного стекла, торчавший из рамы. Ругнувшись, Дикарь резко дёрнул матрац на себя и попросту свалился на спину с грязным мешком в обнимку. Дьюн взяла его мокрой рукой за плечо и помогла подняться, а затем и отряхнуться от клочков ваты.
- Кто на лавке, кто на полу? – спросила она, сдерживая улыбку. Дикарь отбросил останки распоротого матраца и заглянул в окно. Повертевши головой, он наклонился вперёд так сильно, что чуть ли не наполовину оказался в оконном проёме, и через некоторое время вылез обратно.
- Все на полу. Лавок нет. Там вообще ничего нет.
Не поверив, Дьюн сунула в окно голову и убедилась, что Дикарь не лжёт. Комната, которую она могла разглядеть через это окно, была абсолютно пуста – коробка с голыми стены, обклеенными старыми облезлыми обоями, дощатым полом и потолком с торчащим из него витым проводом.
- Залезай, - скомандовал Дикарь, но Дьюн покачала головой. Тогда Дикарь, вздохнув, взял саквояж, и, перевесившись через подоконник, поставил его на пол, а затем и влез в комнату сам. За ним в дом забралась Дьюн.
- А матрац почему не забрали? – спросила она вдруг, оглядывая комнатку. Дикарь пожал плечами.
- Понятия не имею.
- А окно кто разбил?..
- Тоже не знаю.
Углядев в углу ворох газет, Дикарь с большим подозрением осмотрел его, и, не увидев ничего криминального, взял несколько листов. Расстелив их на полу, он уселся сверху и пригласил Дьюн сесть рядом.
- Интересно, почему они раньше из этой глуши не переселились, - сказала Дьюн, снимая рюкзак и усмехаясь. - Я, конечно, люблю уединение, но не настолько. Не стала бы тут ни за какие коврижки селиться. Они тебе не говорили, что такого привлекательного в жизни на отшибе?
Дикарь почему-то поёжился, хотя в комнатке было довольно душно.
- Я не уверен, - пробормотал он. Дьюн уселась перед ним, уставившись на него непонимающим взглядом.
- В чём это ты не уверен?
Дикарь вытащил из кармана записку, развернул её и пробежался по ней глазами.
- Альман и Утер, - сказал он, облизывая сухие губы.
- Альман и Утер, - повторила Дьюн. - И чего? Ты забыл их имена?
Дикарь помотал головой.
- А что тогда?
Продолжая держать в руке записку, Дикарь запустил пальцы другой в бороду так, что безымянный чуть ли не уткнулся ему в ноздрю.
- Я не был особо уверен в том, - медленно произнёс он - видно было, как тщательно подбираются им нужные слова, - я шёл сюда, и вроде как и не был особо уверен в том, что этот чёртов хуторок вообще здесь есть. Просто он, по-моему... По-моему, он мне приснился.
Увидев, что рот Дьюн распахнулся от удивления, Дикарь быстро добавил:
- А может, и нет.
