Глава 3.1: Мен-и-НаугримВ синих глазах гнома плясала ненависть. Азог, отвернувшись, злобно оскалился. Жаль, что к Королю-под-Горой нельзя было приблизиться. Странноватая эльфийка, как снег свалившаяся на голову орка, неусыпно охраняла подгорного жителя. Подойти к гостье никто не решался. Азог тоже не пылал желанием на практике испытывать терпение новой покровительницы. А все вопросы Владыка Мории мог задать и позже. Благо, время играло на руку.
— Лучше убить его сейчас, пока он сам нам в спину не вонзил кинжал, — орк говорил на витиеватом северном диалекте черного наречия. Не стараясь быть вежливым или хотя бы отчасти учтивым, Азог стороной обошел эльфийку. Белокурая чародейка лишь качнула головой, оправляя складки платья. Спокойная, уверенная в себе, она сверху вниз глядела на подчиненных уруков своими глубокими глазами цвета голубого турмалина. Хрупкая улыбка не сходила с точеного лица. Поведение бессмертной сбивало с толку.
— Тебе ведь нужен Торин? Если да, то с убийством этого несчастного лучше повременить, — проворковала девушка на еще более витиеватом архаичном диалекте языка Мордора. Азог, заслышав сладкий голосок новой знакомой, вздрогнул. Не похожа была чародейка на друга. Впрочем, на врага она тоже не тянула. Но силы девушки впечатляли. Как и ее рассказ о собственном происхождении.
— С чего ты взяла, бессмертная, что гномья шваль кинется за этим ничтожеством? — Азог склонился к Траину, нависая над постаревшим Королем огромной черной тенью. От гнома пахло грязью, кровью и усталостью. Орк, сплюнув под ноги врага, утробно зарычал. Кипевший внутри гнев не давал спокойно глядеть на эреборца. В памяти Азога вспыхнули воспоминания о битве за Морию. Гнев рокотом вырывался изо рта.
— Сбавь пыл, Азог, — на этот раз эльфийка, назвавшаяся именем Анаэль, орка прервала резко и холодно. Подойдя, бессмертная свысока оглядела нынешнего владыку Казад-Дума. — Траин враг твой, знаю, но даже врагов можно использовать на войне в качестве оружия. Торин, конечно, не бросится сломя голову вытаскивать отца из заточения, но и на месте сидеть долго не будет. К тому же, этот гном не единственный козырь в кармане. Умный воин знает о тактике, орк. А предоставленные мне уруки далеко не семи пядей во лбу. Как и ты сам, впрочем.
Азогу захотелось броситься на эльфийку и разорвать ее тоненькую шейку. Сдерживая в себе ярость, бледный урук лишь попятился назад. Гнет высокого голоса новой госпожи заставлял чувствовать себя немощным. Не понимая, почему слушается чужих приказов, Азог смиренно кивнул. Его серый взгляд, пропитанный густым туманом сражений, коснулся светлого лица Анаэль. Девушка была красива, как горный цветок, пробивающийся сквозь плотный наст льда. Нежная и мягкая, за добротой бессмертная скрывала пламя властности и жестокости. Диковинное создание.
Вообще, заключенное соглашение орка устраивало. Предложенный Анаэль союз казался выгодным: Азог предоставлял эльфийке свою армию и преданность, а взамен получал Торина, Эребор и огромный кусок земли в Белерианде. Поначалу все сладкие речи красавицы-чародейки казались орку лишь пустым, бессмысленным бредом. Бессмертная долго говорила об отце своем, Морготе, часто описывала Дор-Даэделот (Азог слышал о нем в старых сказках), Ангбанд и Тангородрим. Очень много времени Анаэль уделила легенде о Сильмариллах. Из всего услышанного сам бледный урук понял лишь одно – дети Мелькора (кем бы они ни были) вернулись в Средиземье и теперь жаждали отвоевать свое былое могущество. Когда же эльфийка замолчала, Азог спросил ее лишь об одном. Вопрос был прост, логичен и прям. Владыке Казад-Дума хотелось знать, почему обещаниям светловолосой бессмертной следовало верить. Ответ, даденный орку, был очень показателен. Эльфийка, рассмеявшись, хлопнула в ладоши. Сопровождавшая Азога дюжина смелых воинов и еще более смелая дюжина варгов пеплом разлетелась по воздуху. И все это – в считаные секунды.
«Выбор у Вас, конечно, есть, — сказала тогда бессмертная, отряхивая одежду от оседающей на ткань сажи. — Но дважды подумайте, прежде чем решить, чью сторону занять в битве, что скоро охватит Эннорат».
И Азог решил. Стоя в поле перед светлой эльфийкой, беззащитный и удивленный, орк с презрением нашел себя подчиненным чужой воле. Без возможности сопротивляться, он лишь преклонил колено перед новой хозяйкой, внемля каждой ее фразе. Безумная мощь магии, которой обладала девушка, впечатлила бледного урука, во многом определив силу его веры в сказку о пелорийской тройке. Древняя легенда былых времен, шепотками скользившая среди юных орков. Просто сказание, которое неожиданно оказалось реальностью.
Откуда эльфийка достала Траина – еще и живым – орк понятия не имел. Попрощавшись с Анаэль в поле, Азог вернулся к своим людям, что прятались в темных пещерах восточных отрогов Мглистых Гор. Говорить своим воинам о заключенном союзе гундабадский завоеватель не торопился. Обмысливая предстоящий путь, он лишь вспоминал старое сказание о Воинах Мордора, звавшихся почему-то тройкой Гор Пелори. Старые уруки, которым не было дела до кровавых сражений, рассказывали молодым и яростным бойцам о некогда существовавших героях, что сражались на стороне Тьмы как во времена Саурона, так и во времена Моргота. Имена тех знаменитых храбрецов знал каждый юный орк и каждый юный тролль: Мирад’ок Черный Огонь, Боэкхар Звездный Плач и Зеимира Красное Солнце. Бытовало мнение, что воины эти были от рождения уруками, вышедшими из тьмы Севера, из-за Железных Гор. Владеющие стихийной магией, эти бравые солдаты Темных Властелинов могли принимать любой облик: то в виде огромных балрогов они сражались подле хозяев, то в виде драконов разрушали чуждые оркам людские и эльфийские города. Однако, кто мог знать, что воины эти были детьми Моргота? Азог качнул головой. Немыслимые вещи творились порою. Вначале маленький хоббит чуть ли не с руками выдрал Торина из зубов варгов, потом грандиозный побег подгорных жителей верхом на орлах, теперь вот какие-то завистливые толки о Сауроне и старые тени почти забытых легенд.
— Ты сказала, бессмертная, что Торин постучит в дверь Казад-Дума сам и войдет в Морию добровольно, — бледный орк с горы Гундабад поднял взгляд к эльфийке. Анаэль, улыбаясь краешками губ, кивнула. Азога от этой улыбки бросало в холод. В глазах бессмертной ледяной глыбой высилось бесстрашие. — Но тут же говоришь ты мне, что за отцом своим упрямец-гном не пойдет. Тогда зачем, изволь объяснить, ты притащила сюда эту падаль?
Траин, стоявший на коленях перед целой ватагой озлобленных орков, зарычал в ярости. Старый Король, надо признать, боевого запала не потерял. Кто его знает, что гному пришлось пережить за те годы, что пролетели после битвы при Азанулбизаре. Даже если что-то ужасное, наследник Трора духом, судя по всему, не пал. Вот же подгорные строптивцы, никогда не сдающиеся дети Аулэ. Азог поморщился, глядя на перекошенное злобой лицо Траина. Дубощит пошел нравом в папашу. А тот, видимо, в Трора. Без разницы. Вся семейка Дуринов порядком раздражала своей несговорчивостью.
— Затем, что одной причины для похода в Морию мало, — Анаэль, добродушно глянув на своего пленника, сложила тонкие руки на груди. — Отбить у тебя своего отца Торин попытается в любом случае: нам останется только дать ему понять, что Траин жив и здоров. Однако дабы ускорить события, мы Торину преподнесем еще несколько сюрпризов.
Эльфийка ухмыльнулась. Азог, все это время не сводивший взгляда с лица бессмертной, обомлел. В глазах чародейки полыхнул яркий красный огонек, плутоватый, шутовской и какой-то кровожадный. Точно искорка преисподней, он несколько мгновений горел в бездонной синеве эльфийских очей, а потом погас, так же неожиданно, как и появился. Прекрасный облик бессмертной девы окутал мрак, темный, непроглядный, злой. Как-будто сам Мордор обнимал девушку, накрывая ее тяжелым плащом дыма и огня.
— И поверь, Азог, — эльфийский голос перекрывал тихое шипение орков, грозными и яркими нотами ложась поверх окружавшего гундабадского завоевателя шума. — Торин Дубощит не рад будет, что когда-то родился самим собой. Мы мастера готовить подарки врагам. Нужно просто набраться терпения, друг мой. А там и наступит светлое утро новой эпохи… Нашей эпохи.
Эльфийка тихонечко захохотала. Азог, пригибаясь, опустил взгляд. Ненависть к потомкам Дурина была великой слабостью бледного орка. И, однако, даже смерть Торина не могла бы стать равной компенсацией тому страху, что испытывал урук сейчас. Сглотнув, Азог осторожно коснулся своей палицы.
Как-то неспокойно было на душе.
♦♦♦♦♦
Как-то неспокойно было на душе. Может быть потому, что пора было отправляться в путь. Кружки вместе с тарелками уже стояли в мойке, поклажа лежала на спинах миленьких пони Беорна, а серый конь, которого Ниар заботливо оседлала для Гэндальфа, нетерпеливо гарцевал вокруг своих меньших собратьев. Торин, нехотя доедая кусочек хлеба, с тоской оглядывал яблоневый сад. Стоявший по правую руку от Короля оборотень задумчиво вслушивался в незатейливую беседу Фили и Кили. Племянники стояли в стороне, рядом с Арго, прикидывая рост жеребца в холке. Подле них суетились другие гномы, знакомясь с новыми пони, улыбаясь друг другу и шутя. Вся мирная обстановка при этом была насквозь пропитана какой-то неприкрытой горечью. Покидать медвежий приют не хотелось никому.
— Если Вам вдруг понадобится какая помощь, милости просим, — густой бас Беорна раздался над ухом Торина, заставив вздрогнуть. Оборотень, опустив руки вдоль тела, посмотрел на мрачного Гэндальфа. Волшебник молча кивал своим маленьким подопечным. Золотые лучи рассвета при этом окрашивали бороду мага в приятные желтые тона зарождающегося дня. Серый Странник, однако, красоты вокруг словно бы не замечал.
— Запомним, милый друг, — без энтузиазма ответил чародей, подавая Бомбуру тюк с едой. Толстяк, лихо подхватив тяжелую ношу, быстро засеменил к своему пони. Торин, проводив рыжего пухлика взглядом, косо посмотрел на Бильбо. Хоббит стоял в сторонке от всех и тихонечко покуривал трубку, что подарила ему воспитанница хозяина пасеки.
«Из всех самых нелепых храбрецов девчонке приглянулся наинелепейший, — подумалось Королю-под-Горой. — Впрочем, надо полагать, что после вчерашнего дня все мы оказались в немилости юной барышни. И странно, в общем-то, что Беорн нас с ночи не выкинул из дома. Любой другой так бы и поступил. Притом поступил бы правильно».
И снова и снова мрачные мысли. Настроение, однако, было гадким. И не столько из-за приближающейся встречи со Смогом, сколько из-за понимания плачевности собственного положения: тишина сада и убаюкивающие трели утренних пташек жестоко подчеркивали темноту будущего, нависшего над путниками. Вновь захотелось развернуться и пойти к Синим Горам. Однако представив себе огорченные и разочарованные лица своих подчиненных, Торин отогнал наваждение прочь. В Эред Луин дороги назад не существовало.
Доев сухую корочку хлеба, Король-под-Горой уверенно подошел к своему пони. Большая часть спутников уже сидела на спинах крохотных лошадок, лишь дожидаясь менее расторопных компаньонов. Гэндальф, махнув Беорну рукой, ловко забрался на серую лошадь. Красивый конь отличался сухой поджарой статью: тонкие длинные ноги, такая же тонкая и длинная шея, аккуратная морда. Дорогой, должно быть, жеребец. И, однако, Торину он приходился не по вкусу. Возможно потому, что мышастый скакун Гэндальфа, стоявший подле Арго, казался просто карикатурной зарисовкой действительно красивой лошади. Фриз Ниар воплощал в себе мощь и изысканность. Бешеная смесь.
Хмыкнув, эреборец залез на черного пони. Маленькая лошадка была толстенькой и веселой: иногда потряхивая ушами, она то и дело норовила стащить из сумки Серого Странника припрятанные сахарные хлебцы. Торин, пресекая кражу вкусностей, отвел миниатюрного скакуна подальше от лошади Гэндальфа. Хотелось хоть утром избежать конфузных ситуаций.
Остановив пони рядом с пеньком поломанной яблони, Король-под-Горой глянул на широко распахнутые ворота калитки. Как красноречиво. С другой же стороны, захоти Беорн пинками выгнать гномов с пасеки, никто ему мешать бы не стал. Каждый получает то, что заслуживает. И хоть жизнь обычно трактует это правило по своему, воздать гадостями за гадости она всегда не против.
Рядом раздались звуки легких шагов. Оглянувшись, Торин увидел Ниар, направляющуюся прямиком к Бильбо. Хоббит, все еще стоявший подле собственной лошадки, удивленно покосился на девушку. Воспитанница оборотня несла в руках какую-то книгу. Тоненькие пальчики крепко обхватывали махонький фолиант со стороны корешка. Эреборец, наблюдая за лихой наездницей, вспомнил вечернее феерическое представление в кузнице. Как-то не верилось, что ладошки Ниар были способны обуздать огромный железный молот. И, однако, девица с поразительной ловкостью укрощала строптивый нрав раскаленной стали. Прищурившись, эреборец позволил себе слегка улыбнуться. В голове мелькнула веселая мысль – наверное, Ниар по жизни шла с молотом в руках, подчиняя себе строптивость рока, так же, как и строптивость огня в горне.
— Мистер Бэггинс! — девушка обратилась к хоббиту, стоя в двух шагах от него. Королю-под-Горой, наблюдавшего за всем происходящим со стороны, почему-то захотелось подъехать поближе. Укорив себя за излишнее любопытство, Торин терпеливо дожидался окончания светской беседы. — Я тут Вам подарок приготовила… Надеюсь, скрасит долгие часы путешествия к Эребору.
По гномьей толпе побежали смешки и подтрунивания. Бильбо, быстро моргая глазами, густо покраснел. Ниар, дожидавшаяся ответа, лишь смиренно и преданно смотрела на хоббита огромными, сверкающими глазами. Торина от этого зрелища покоробило. Полурослику наследник рода Дурина не завидовал, но и радости за «взломщика» не испытывал.
— Что Вы, право, — залепетал Бильбо, поглаживая пони. Ухмыльнувшись, Король-под-Горой решил так: хоббит свою лошадку обхаживал только для того, чтобы скрыть дрожь в руках. Полурослик волновался, как юная дева, впервые встретившаяся взглядом с приглянувшимся молодым человеком. — Вы и так подарили мне свою трубку, теперь вот дарите книгу… Не стоит.
— Вы читали ее и уронили мою закладку по неосторожности, — Ниар, рассмеявшись, сделала шаг вперед. Бильбо шарахнулся от девушки в сторону, точно от прокаженной. — Это Сильмариллион, сборник легенд Эннората и мифов, корнями уходящих в эпохи, предшествовавших появлению солнца на небе. Очень редкая и ценная книга. Она оказалась у меня по случайности. А то, что легко пришло, должно легко уйти. Возьмите. Вам понравится.
Бильбо мялся. Торин в какой-то момент понял, что хочет слезть с пони, взять морготову книгу и всучить ее стеснительному полурослику. Наваждение было сильным, но Король-под-Горой устоял перед соблазном.
— Ну, если настаиваете, — Бильбо робко подхватил толстый томик и прижал его к груди, как нечто до ужаса ценное и родное. — Ниар, Вы, наверное, уже успели прочитать все сказки, что собраны под кожаной обложкой. Посоветуйте, на что обратить читательское внимание… Вашему вкусу я, пожалуй, доверюсь без оглядки.
— «Квента Сильмариллион» – моя любимая часть, — девушка отступила на шаг назад, загадочно улыбаясь. Торин отчего-то вспомнил первую встречу с воспитанницей оборотня. Легкий галоп вороного коня, обворожительная девичья улыбка и брошенное незнакомцу яблоко. Сглотнув, гном упер взгляд в затылок своего пони. Хотелось вновь получить толику мимолетного внимания со стороны лихой наездницы. Король-под-Горой качнул головой, прогоняя дурные мысли прочь. Глупости какие-то.
— С нее и начну чтение, — Бильбо согласно кивнул и легко залез на пони. Ниар, коротко поклонившись полурослику, развернулась на месте и зашагала прочь. Торин смотрел девушке в спину, ожидая чего-то. Может быть, кроткого взгляда с ее стороны, а может и теплых слов прощания. Хотелось услышать хоть что-то.
— Эй, Ниар! — за спиной раздался задорный голос Кили. Молодой наследник рода Дурина обернулся, смотря на племянника. Последний широко улыбался. — А может, поедете с нами? В конце концов, половина моего золота принадлежит Вам. А это очень много, поверьте.
Торин нахмурился. В походе только девицы и не хватало. Конечно, компания юной дамы могла скрасить долгое и утомительное путешествие, но, тем не менее, в конце пути храбрецов ждал дракон. И хоть в реплике Кили было больше шутливого, нежели серьезного, Торин крайне неодобрительно отнесся к сделанному племянником предложению. К чему воздух сотрясать лишний раз? Однозначно, в отряде не было места людям, с войной незнакомым. Нахождение среди гномов хоббита и так ставило под сомнение благоразумие самого Короля-под-Горой. Но важность мистера Бэггинса хотя бы защищал Гэндальф, ратуя за участие полурослика в походе. Ниар же могла оказаться совершенно бесполезным спутником.
— Ох, милый Кили! — развернувшись, воспитанница Беорна всплеснула руками. — Не поймите меня не правильно, но жизнь я люблю больше золота. К тому же, пчелы успеют заскучать без моей заботы.
— Да ну пчел в Мордор! — племянник потянул поводья, заставляя пони ступать назад. Гномы, внимательно слушавшие диалог, улыбались друг другу и подмигивали. — Ну да ладно. В таком случае, придется вернуться сюда и привезти золото хозяйке! Против ведь не будете?
— Нет, против не будем, — в диалог вмешался Беорн, вышедший из-под навеса крыльца. Улыбаясь во все тридцать два зуба, оборотень махнул Кили рукой. — А то вдруг на пасеке еще останутся целые ульи?
Племянник тут же разрумянился, притихнув. Остальные гномы же добродушно захохотали. Торин, сдерживая эмоциональный нейтралитет, кивнул медведю и повел лошадку к изгороди. Соратники двинулись следом, подгоняя низкорослых скакунов. За спиной еще слышались возгласы прощаний и шутки, громкие «До встречи!» Беорна и жизнерадостные «Удачи!» Ниар. Король-под-Горой, вслушиваясь в голоса гостеприимных друзей, испытывал легкую тоску, постепенно перерастающую в грузное ожидание будущего. Уходить не хотелось. Но, как всего лишь день назад сказала Ниар, Эребор стоял не среди ульев. Он высился горной громадой восточнее, дожидаясь хозяев. Дожидаясь свой народ.
Выехав из сада Беорна, молодой наследник Дурина поблагодарил про себя оборотня за помощь. Говорить что-то новому товарищу Торин не желал: больше слов эреборец ценил действия. Надеясь, что когда-нибудь сможет отплатить медведю за проявленную доброту, гном повел своего пони по полю, держась от пчелиных домиков подальше. Компаньоны смеялись, взошедшее солнце начинало припекать, а проснувшиеся птицы весело щебетали, пролетая над клеверными просторами. Покой и умиротворение. За спиной остался последний приют и теперь впереди, сливаясь с горизонтом, маячил темный густой лес.
Торин, опустив угрюмый взгляд к земле, нахмурился. Как же недоставало сейчас красного яблочка в кармане. А еще – улыбок, смеха и нелепых шуток.
Но впереди – Лихолесье. Мрачное, злое место, полное опасностей. И тайн.
♦♦♦♦♦
Мрачное, злое место, полное опасностей. И тайн. Талрис, выпрямившись, откусил кусочек от ломтя хлеба. Окинул пренебрежительным взглядом Горгорат: плоскогорье выглядело привычно безжизненным. Сухая земля пустыми глазницами рытвин и ям взирала на сына Мелькора. Ветерок разгонял легкий туман, охвативший Кирит Горгор, выдувая из белых облачков сумрачных призраков, стелящихся вдоль ущелья. Каменные глыбы огромных многовековых стен Эред Литуи и Эфель Дуата мрачно взирали на Талриса, молчаливо ожидая действий пелорийского героя. А где-то там, за Моранноном, взлетал к небесам тучный силуэт гиганта Ородруина, дышащего земным пламенем. И подле него, рдея непреклонной ненавистью ко всему живому, безгласно покоились черные останки Барад-Дура…
Талрис доел свой завтрак и подошел к огромному серому валуну. Торчавшая из него стрела весело бренчала серебряным колокольчиком. Сдернув с наконечника записку, сын Моргота развернул крохотный пергамент, вновь вчитываясь в пляшущий почерк сестры. На этот раз Ниар обращалась к брату на синдарине. Готовый благословить Красную Колдунью за проявленное милосердие, Талрис забегал глазами по эльфийским словам.
«Саурон уже был тут, братец. Притом был тут совсем недавно. Предупреждаю, Талрис – улаири вновь с Майроном и не могу сказать, что обманутые люди приветливо к нам относятся. Кольценосцы преданы своему хозяину, и убеждать их в нашей силе бесполезно. Знаю, ты справишься с любым из назгулов, но просто не будь удивлен, заприметив черных всадников подле Барад-Дура. Кстати, зайди в крепость. Ты будешь крайне поражен, найдя в зале Перемен старую добрую эльфийскую реликвию. Понятия не имею, откуда Саурон смог ее достать. А в целом – Артано вернется в Мордор. Как только Гэндальф в очередной раз сунет свой длинный нос в Дол Гулдур, наш старый друг поспешит домой. Твое дело – оставить в старой крепости шпиона. И не задерживайся в наших бывших владениях. Встретимся вскоре. Буду ждать».
Опустив руку с посланием, Миас нахмурился. Все любопытнее и любопытнее. О какой такой реликвии вела речь Ниар? Моргнув, Талрис бросил записку наземь. Сорвавшаяся с пальцев магия окутала тонкую бумагу плотной сетью искр. Ветер раздул пепел, и эпистола сестры черной пылью унеслась в бездонную пасть Мордора. Хмыкнув, сын Мелькора бросил взгляд на своего шайра. Потом, не колеблясь, ступил на серую тропу, ведущую вглубь пустынной чаши, образованной высокими хмурыми горами. Хотелось глянуть на Барад-Дур, хотя бы одним глазком.
Минут двадцать Талрис потратил на прогулку. Погода в Мордоре, как обычно, была мерзкой: низкие пепельные тучи стелились под небесами, нависая над землей непроглядной черной твердью. По сырой мертвой почве скользил ветер, какими-то до ужаса холодными объятиями встречая волшебника. Морщась, сын Мелькора лишь вспоминал былые времена, да иногда поглядывал на Ородруин. Пыхтящая огнем гора громоздкой пикой врезалась в пунцовые облака над собой, призрачными руками теней ограждая от чужих взглядов жалкие руины Барад-Дура. А ведь когда-то крепость была красивой. Талрис ухмыльнулся. Ниар восхитительно пела, и магия ее песни наделила Лугбурз своим потаенным, диковинным шармом. Наверное, нормальным жителям Средиземья такое отношение к старой крепости могло показаться безумным, но Талрис когда-то искренне любил Барад-Дур. Тарас Луна изнутри была воистину грандиозна: широкие залы, резные окна и теплые, маленькие комнатки.
«Кому расскажешь, не поверят ведь, — Талрис искренне улыбнулся своим мыслям. — Прийти в Лориэн, сесть перед Нэрвен и как на духу выдать ей всю историю собственной жизни. Готов поставить на кон все золото Ангбанда, эльфийка упадет в беспамятстве после первого же моего сказа. Одна байка про Майрона и пиво чего стоит. Наверное, знай эльфы о слабости желудка Властелина Колец, война Саурона с Эндором обернулась бы пирушкой. Зрелище, пожалуй, было бы веселым».
Хмыкнув, сын Мелькора остановился перед завалами. Остатки пиков Барад-Дура, однако, все еще внушали опаску. Черные глыбы, изъеденные временем, ветрами и дождем, лежали вокруг крепости монументами покаяния и смиренности. Сломленный дух Мордора.
Талрис, обойдя стороной высокие гурии из каменных сколов, прошел вдоль уцелевшей стены Лугбурза. Остановился на секунду, заприметив вдали силуэт одного из назгулов. Махнул черному всаднику рукой и юркнул внутрь крепости. Покоящиеся в темноте врата были окружены гигантскими ярами разрушенных колонн, что обступали вход в Барад-Дур черными веерами. Железные створы врат вились к тающему в темноте потолку. Настежь распахнутые, они манили внутрь. Миас, несколько минут внимательно оглядывавший анты, зашел в крепость.
Искать упомянутый Ниар артефакт долго не пришлось. Саурон явно не беспокоился о сохранности своего маленького богатства. Талрис, беглым взглядом окинувший главный холл Тарас Луны, практически сразу заприметил стоявший на некоем подобии помоста Палантир. Видящий камень поблескивал в сумраке запустелого помещения, вбирая в себя льющийся из открытых врат свет. Миас хмыкнул. И за кем же следил Артано?
Гадать необходимости не было. Подойдя к Палантиру, сын Мелькора коснулся рукой гладкой поверхности шара. Заструившаяся сквозь камень магия холодом проникла в сущность чародея, отражаясь в глазах смутными картинами высокой башни, высеченной их монолитной скалы. Талрису уже приходилось видеть это сооружение, возведенное нуменорцами. Величественная и неприступная башня Гондора – Ортханк. Улыбнувшись, чародей открытой ладонью накрыл Палантир. Если уж Ниар нужен был шпион в Барад-Дуре, лучшего найти не представлялось возможным: магия не лжет, не перечит и не предает. А видящий камень изобретение хитрое. Кто-то смотрит сквозь него, кто-то же из его темных пучин. Но Саурон понятия не имеет, что сами камни могут видеть… И показывать увиденное просвещённым.
Наложив на Палантир свое заклинание, Талрис убрал руку с гладкой поверхности сферы и широко улыбнулся. Теперь хотя бы было понятно, отчего Майрон вел себя так уверенно. Судя по всему, в этот раз Майа в качестве помощника-марионетки выбрал себе собрата по крови. Насколько помнил Миас, Ортханк ныне принадлежал Саруману. Наверное, следовало наведаться в Изенгард и узнать, как обстояли дела там. Впрочем, побывать у Курунира в гостях сын Мелькора всегда мог успеть. Сейчас нужно было поспешить в Эсгарот. И подумать о том, как Палантир попал в руки Саурона. Поджав губы, Талрис качнул головой.
Покидать Барад-Дур не хотелось, но выбор был не велик. Белерианд ждал своего часа, томясь под толщей водных просторов. Отец гнил в тюрьме Эру, стесненный пустотой. Враги овладели Эндором. Дела не терпели отлагательств, поэтому, хмыкнув, сын Мелькора уверенно вышел из главного холла Лугбурза.
Начинался очередной долгий день, полный противных и мелких хлопот.
♦♦♦♦♦
Начинался очередной долгий день, полный противных и мелких хлопот. Хотя, хлопот у Больга было не так уж и много. Отловить пару мышей, съесть их, расчесать любимого варга огромным костяным гребнем, покричать на подчиненных за плохое исполнение работы. В целом – просто повседневные мелочи. И все бы ничего, если бы не разговор с Ним.
Саурон темной тучей ходил по каменному полу Дол Гулдура. Пышущий гневом, он клокотал на всю крепость, изрыгая из себя страшные слова, половину которых, признаться, Больг и не слышал то ни разу. Черное наречие в устах Владыки звучало как проклятие, лавовым потоком льющееся на голову несчастного орка. Больг, конечно, никогда не считал себя добрым и милым: будучи кровожадным воином и ярым охотником до битв, он, тем не менее, ощущал себя эльфийской красавицей, стоя перед Сауроном. Темный Властелин силой своей и могуществом всех вокруг опускал до уровня крохотных, беззащитных муравьев. В хорошем расположении духа Владыка Барад-Дура просто внушал страх. Пребывая же в дурном настроении, Саурон убивал всех тех горемык, что попадались под горячую руку. Больг, исподлобья глянув на Властелина Колец, нервно сглотнул.
У Владыки с утра было плохое настроение. Следовательно, готовиться нужно было к худшему. Покорно опустив голову, Больг ждал.
— Ты отправишься на север, орк, — Владыка заговорил неожиданно и резко. Саурон теперь не кричал, но изъяснялся отчего-то полушепотом. — Вернешься в Гундабад и создашь в Эред Митрин большую армию. Наберешь в нее столько своих сородичей, сколько вообще сможешь. Пусть частью твоего войска станет каждый: дети, женщины, старики – все пусть в руки возьмут копья и готовятся к сражениям. Половину собранной армии ты отправишь к Барад-Дуру, но сам будешь ждать дальнейших моих приказов на севере. Сделай так, чтобы ни одного орка к вечеру не было у Дол Гулдура. Не справишься, придется отвечать передо мной, Больг.
Сын Азога молчал. Тени сомнений копошились в уме, сердце темного существа забилось в два раза быстрее обычного. Странные речи произносил Владыка, в голосе его слышались спешка и легкий страх. К какой такой войне готовился Саурон? И отчего так резко решил поменять все свои планы? Ведь только позавчера он приказывал прочесывать Ирисовые Поля…
— Ты меня понял, Больг? — вопрос Владыки резанул воздух, заставив орка сжаться перед огромной черной тенью хозяина.
— Понял, — гундабадский урук готов был прямо сейчас развернуться и пешком отправиться на родину, подальше от Дол Гулдура и Саурона. Огненный взгляд хозяина прожигал душу, вынуждая Больга вновь и вновь признавать собственную ничтожность перед лицом существа древнего и могучего.
Несколько секунд Властелин Колец молчал, продолжая ходить из стороны в сторону. Веющий от его мрачной фигуры жар окутывал орка завесой отчаяния. Когда Саурон замер на месте, Больг уже собирался тихо уйти в сторону, дабы начать приготовления к походу на север.
— Послушай, урук, — на этот раз Владыка говорил громко, но размеренно и слишком уж серьезно. В тоне хозяина не слышалось привычных ноток деспотизма, но лишь что-то отдалённо напоминающее нарастающее беспокойство. — Ты совершишь долгий путь до Серых Гор и по дороге тебе могут повстречаться некие существа, сила которых вряд ли может сравниться с чьей-либо еще в Средиземье. Обычно эти создания ходят поодиночке, всего же их трое: две юных девы и молодой воин. Чаще прочего они принимают облик эльфов, но порой меняют его, в зависимости от обстоятельств. Ты должен запомнить их имена – Ниар, Талрис и Анаэль. Называть себя иначе при встрече они не станут, ибо стараются проявлять хотя бы какое-то благородство по отношению к противникам. Запомни одно, Больг – если тебе не повезет встретиться с ними, помощи от меня не жди. А лучше – беги от них прочь, быстро и далеко.
Сын Азога боялся что-либо отвечать. Слышать наставления от Саурона было слишком уж необычно. Как правило, Властелин Колец не заботился о подчиненных. И вдруг такое…
— Иди теперь, — властно приказал хозяин, прогоняя из голоса осторожность и сдержанность. Коротко кивнув, пораженный Больг начал пятиться, неловко переступая с ноги на ногу. При этом не поднимая взгляда к Владыке, орк к собственному изумлению понял, что дрожит от ужаса, точно лист на ветру. Уруку стало дурно. Чувствуя, как трясутся поджилки, сын Азога Осквернителя поспешил уйти прочь от Дол Гулдура. Медлить с выполнением полученного приказа Больг не собирался.
В мире, где основой для власти являлась лишь грубая магическая сила, любые колебания становились причиной скорой смерти. А умирать раньше времени не хотелось.
♦♦♦♦♦
В мире, где основой для власти являлась лишь грубая магическая сила, любые колебания становились причиной скорой смерти. А умирать раньше времени не хотелось. Саруман, поглядывая на призрака эльфа, пытался понять, как Фэа отошедшего в Чертоги Мандоса Короля могла вернуться в Средиземье. Была только одна догадка, но верить в ее осуществимость Майа ой как не хотелось. Прищурившись, Курунир замер на месте. Феанор, спокойно сидевший в огромном каменном кресле, молча следил за собеседником. Закончив свой длинный сказ минут эдак двадцать назад, теперь эльф лишь дожидался ответа волшебника. А Саруман не спешил принимать никаких решений. Слишком уж путанными казались речи кузнеца.
— Знаешь, Курумо, я бы не сказал, что у тебя много времени в запасе, — осторожно молвил Феанор, складывая руки на груди. Саруман, вскинув к нему глаза, поморщился. Отвратительная, однако, правда. Король Нолдор и главный враг Мелькора, некогда упорством своим и своею отвагой вдохновляющий собратьев на подвиги, неожиданно оказался в слугах у Врага. Средиземье, какие же порой сюрпризы оно преподносило. — Этот Палантир, что ты так яро охраняешь от глаз Олорина и Айвендила, служит тебе верой и правдой, показывая развалины Лунатурко. Однако, друг мой Майа, по ту сторону видящего камня все время скрывалось око пострашнее и потемнее твоих собственных глаз. Саурон следил за тобой. Ждал.
— И чего он хотел? — резко спросил Саруман, не желая слушать долгих нравоучений. Эльф, безразлично взирающий на Палантир, громко рассмеялся. Его хохот, по царски легкий и высокомерный, эхом долетел до ушей Курунира.
— Смотри-ка, Истар, а ты даже не отрицаешь факта возвращения в Эндор старого приспешника Моргота, — Феанор, облокотившись о ручку кресла, поджал губы. В глазах эльфа плясали темные тучи лжи и интриг. Майа, не давая эмоциям отразиться на лице, хладнокровно взирал на призрака. Кузнец не должен был почуять растерянности и уж тем более паники. — Значит, как и говорил Майрон, ты прознал о его присутствии в Средиземье задолго до моего прихода. Вот интересно. Считаешь, что сможешь подчинить себе кольцо? Хм, может быть в твоих планах и был какой-то смысл, судить не мне. Однако ты не все ведаешь, Курунир. Ковал единое кольцо всевластия мой внук, душу вкладывал Саурон. А как думаешь, чья магия скрепила все воедино?
Эльф задумчиво мял свою накидку. Высокий, плечистый, темноволосый и молодой, он сохранял свою королевскую стать и осанку. Аман все еще властвовал над внешностью Феанора: кожи эльфа не касались мягкие лучи щедрого на свет солнца Эндора, лицо бессмертного не изъел крепкий северный ветер, и вода не иссушила густые волосы. Словно только покинувший Валинор, кузнец хитро усмехался.
— Ну да, Курунир, слуга Аулэ. Откуда тебе знать о том, что произошло в Ангбанде тысячи лет тому назад, — слова лились рекой и плавным ропотом валарина разлетались по широкой зале. Саруман, хмурясь, глянул в окно. Утро, надо же. Значит, Феанор говорил практически всю ночь. — Даже мне не была известна тайна, скрываемая Мелькором под сводами темной цитадели. Одно хочу тебе сказать – то, что назревает, гораздо страшнее всех тех воин, которые уже происходили на землях Эндора. И тлен будущих сражений коснется всей Арды, начиная краем Востока, омытого Эккайей, заканчивая Аманом, что ныне спрятан за кругом мира. Выбирая сторону, думай хорошо, друг мой. Вряд ли тебе будет дозволено делать выбор дважды.
Кузнец смолк, доставая из карманов богатой туники какой-то полукруглый предмет, размером, быть может, с крупное яйцо. Щурясь, Саруман всматривался в поблескивающий разными цветами загадочный артефакт, что в руках своих держал нолдо. Феанор, заметив растущий интерес со стороны чародея, бросил маленькую вещицу Майа. Саруман странный предмет поймал, тут же найдя в нем металл удивительной легкости и гладкости. Переливающийся то желтым, то красным, то зеленым, он на ощупь казался промасленным. Отлитый в полудужье толщиной с большой палец взрослого мужчины, металл обжигал кожу холодом.
— Что это такое? — без страха в голосе спросил Курумо, обращаясь к мертвому Королю Нолдор. Призрак, встав со своего места, подошел ближе. Полы его одеяний переливались мягкими шелковыми складками. Длинный волос Феанор собрал в хвост.
— Те, кто смог вещичку эту достать из Кумы, назвали ее «Тинвэ», — эльф остановился напротив мага. Саруман, вертя в руках кусок металла, задумчиво вглядывался в игру цветов на его поверхности. — С квенья это слово переводится как «Искра». Если ты подумаешь пару минут, Курунир, то с легкостью догадаешься: мелочь эта была не в Средиземье сделана и ковалась она далеко не эльфами. Металл, что в прочности не уступает ничему сущему, некогда был создан умелым Вала, что прежде был твоим хозяином. Воедино слив золото, серебро, медь, железо, олово и свинец, Аулэ сотворил прекрасный металл, который назвал «тилкал». Ковкий, прочный и невероятно легкий, он стал основой для цепи, которую все мы называли Ангаино. То, что держишь ты в руках – звено цепи той. Представь себе, что где-то там, за гранью мира, в пустоте живет Моргот. Он глух, нем и слеп. По сути, мертв почти. Под зоркой охраной отбывая бесконечный свой срок, он ждет не дождется момента, благоприятствующего побегу. Существа, которые смогли до цепи этой добраться и порвать одно ее звено – что не удалось даже самому Морготу – сейчас путешествуют по Средиземью. И они – дети Мелькора, что всей сущностью своей желают лишь отца вернуть в наш мир. Их сила, Курунир, равна силе всех Валар, спокойно спящих сейчас в тихой ночи Амана. Саурон и предшественник его лишь тени зла, в сравнении с существами, о которых я говорю тебе.
Саруман сжал в руке погнутый кусок металла. Слова Феанора о происхождении блестящей вещицы походили на правду. Но как можно было поверить в столь нелепые речи о детях Мелькора? Разве могла существовать в Арде сила, способная сокрушить несокрушимое? Чародей в этом очень сомневался. Валар хоть и не вмешивались более в жизнь Эндора, за Средиземьем все же приглядывали. Не могли доблестные владыки Валинора допустить появления таких могущественных противников на грешных землях Эннората. А если и могли, то не мог такого допустить Эру – первый певец.
Курунир почувствовал, как лоб покрывает испарина. Зажатый в ладони кусок тилкала, однако, был красноречивее всего сказа Феанора. Эльф, правда, не слишком то и старался заинтересовать владыку Изенгарда. Кузнец действовал как сторонний наблюдатель, никакого отношения не имеющий к Эндору. Саруман, ощущая в груди испепеляющий жар, прикрыл веки.
Феанор был посланником Саурона, с этим все ясно. Темный Владыка искал свое кольцо, в этом как бы сомневаться вообще не стоило. Старый приспешник Вала Мелькора пытался привлечь к себе союзников, факт тоже очевидный. И Саруман, желающий найти единое кольцо первым, судя по всему казался властителю Барад-Дура легкой добычей. Курунир, тем не менее, не желал рассматривать собственную личность лишь в качестве очередной пешки Саурона. Да, хотелось бы найти кольцо, отлитое в жаре Роковой Горы, без сторонней помощи. Но суть разыгрывающейся партии заключалась далеко не в скорости. И, судя по словам Феанора, даже не в приобретаемом могуществе.
— Чего ты хочешь от меня, призрак? — Курунир смело посмотрел кузнецу в глаза. Старый Король Нолдор тихонечко улыбнулся. По легендам смелый и целеустремленный, эльф виделся самому Саруману умным и предусмотрительным противником. К тому же, противником, наделенным знаниями. Глава ордена Истари задумчиво поджал губы. Определенная информация могла быть полезной. Вот только требуемая за нее плата казалась непомерно высокой.
— Мне понадобится твоя помощь, Курунир, — Феанор, разведя руками, качнул головой. — Ты ведь волшебник, бессмертный наместник Валар на просторах Средиземья. Сделаешь мне одолжение, и больше тебя никто из свиты Саурона не потревожит. Сам создатель Сильмарилл будет у тебя в долгу. А, как известно, долг платежом красен…
