Глава 10. ПризнанияКак и следовало ожидать, Блейз ничего толком не сказал ему о Лавгуд.
«Мы пару раз виделись наедине, но это, кажется, не значит, что я должен на ней жениться?», — отшутился Блейз, когда они всё-таки заговорили на эту тему.
Драко не стал пытать его дальше: Блейз действительно не выглядел особо заинтересованным Лавгуд. И не то, чтобы Драко мог винить его за это. Пусть Лавгуд не казалась ему такой ужасной, как месяц назад, но в целом ситуация не особо изменилась.
От мыслей о Лавгуд и Блейзе Драко отвлёк Дигдейл: он нашёл в отчёте о встрече с болгарскими бизнесменами опечатку и теперь наслаждался этим.
«Мистер Малфой, вам нужно быть внимательнее», — тянул он и вспоминал об ошибке Драко при каждом удобном случае.
Казалось, то, что контракт заключён, британские пабы получат болгарские сардельки по беспрецедентно низкой цене, а бизнесмены нашли условия договора выгодными для себя, Дигдейла ничуть не волновало.
— И ведь сволочь впишет это в годовой отчёт и не поморщится, небось ещё и «забудет», кто же гнул спину и бегал за болгарами, чтобы встреча вообще состоялась, — сетовал Драко, пока они с Блейзом шли на ланч.
— Да успокойся ты уже, — не выдержал Блейз, когда Драко повторил одно и то же раз в десятый. — Чего разнылся.
— Заткнись, — раздражённо буркнул Драко.
Блейз ничего не понимал. Драко так и не сказал ему — да и вообще никому, — что Варград собирался сделать его своим замом, а потом вообще оставить на него весь отдел. Теперь, когда этого не произошло, и их начальником стал тупица-Дигдейл, говорить о несбывшемся было неприятно. Но это не значило, что Драко собирался молчать, когда Дигдейл зарывался. К тому же Блейз, кажется, сам называл себя его, Драко, другом. А это, помнится, налагает определённые обязательства, нет?
Драко покачал головой. Потом он подумал, что сейчас не самый лучший момент для их с Грейнджер затеи, но отступать было некуда. К тому же они вроде как решили, что должны попробовать ещё раз: пусть Блейз и Лавгуд не были в восторге друг от друга, но они ведь пару раз сами ходили куда-то вместе, а Грейнджер вообще говорила о каких-то искрах и понимании. Как раз на это всё Драко и собирался посмотреть сегодня за ланчем.
Они зашли в кафе, расположенное в квартале от министерства — не хотелось наткнуться на кого-то из коллег. Кажется, заведение называлось «Белый орех» или «Чёрная шишка», Драко не запомнил. Грейнджер говорила, что тут хорошо готовят блюда с рыбой, и ему пришлось ей поверить. Хотя название всё равно было подозрительным.
Маленький зал полнился аппетитными запахами. В небольшом помещении Драко почти сразу увидел Грейнджер. Рядом с ней, как они и задумывали, сидела Лавгуд. Стол Грейнджер, конечно, выбрала на четверых. Теперь оставалось самое сложное: устроить так, чтобы они сели вместе.
Порой Драко думал о том, как просто было бы, если бы они с Грейнджер могли признаться окружающим — ведь друг другу они на этот счёт не врали, хотя ни разу не обсуждали происходящее, — что за месяц стали хорошими знакомыми. Тогда совместный ланч уже не казался бы всем чем-то диким.
«Да мы хорошие знакомые», — повторил про себя Драко, чувствуя, что есть в этом словосочетании какой-то подвох.
Когда они поравнялись со столом, за которым сидели девушки, Грейнджер сказала:
— Привет.
Малфой сделал вид, что удивлён и бросил холодное:
— Привет.
Луна кивнула им, Забини сделал то же самое, обращаясь к девушкам.
Драко окинул взглядом зал — в нём было всего шесть или семь столиков, за каждым сидели люди.
«Грейнджер всё верно рассчитала», — мысленно похвалил он напарницу.
Тем временем к ним подскочила официантка:
— Здравствуйте. Вы присоединитесь к дамам?
Улыбчивая женщина с копной огненно-рыжих волос напомнила Драко об Уизли.
«Может, родственница?», — предположил он, а вслух спросил:
— Разве свободного стола нет?
Услышав отрицательный ответ, он изобразил крайнюю степень недовольства.
Блейз произнёс нетерпеливо:
— Может, тогда действительно?
— Что? — тихо уточнил Драко, заранее зная ответ.
Блейз его не разочаровал: он предложил сесть за стол к Лавгуд и Грейнджер, если очаровательные синьорины, конечно, позволят.
Те возражать не стали, а Драко усмехнулся, думая о том, как всё-таки Блейз любит щеголять этими своими итальянскими корнями. Панси считала его хвастовство очень милым и говорила Нотту, что ещё немного, и она точно уйдёт к этому темнокожему мачо. Обычно в таких случаях Нотт обещал вызвать Блейза на дуэль, а тот вооружался вилкой или ложкой и вставал в боевую позицию.
Всё это пронеслось в голове у Драко, пока они усаживались за стол — он оказался рядом с Лавгуд, а Блейз — с Грейнджер, — и листали меню. Выбор тут, и, правда, был неплохой. Он заказал себе жареную рыбу с картофелем, чай с чабрецом и стал прислушиваться к разговору.
Беседовали Лавгуд и Блейз. Кажется, они обсуждали работы того художника, на выставку которого ходили вместе. Винетто? Ванетто? Драко помнил только, что он был очень популярным в узких кругах итальянцем. Сам он из современных мастеров любил только Вареаро — тот старался следовать традициям, хотя и не чурался экспериментов. Его «Яблони», выполненные с применением парочки новомодных заклинаний, висели у Драко над кроватью и обычно скидывали листья к вечеру.
— В эту субботу к нам приезжает Альтунцео, они с Ванетто…
— Да-да, я знаю, — перебила Лавгуд. — Друзья-соперники. По-моему, Альтунцео хуже даются чары, по крайней мере, его работы…
Драко снова отключился. Его вниманием завладел локон, который выбился из причёски Грейнджер — сегодня на голове у неё была массивная шишка, — и теперь то и дело закрывал её левый глаз. Грейнджер боролась с ним, заправляла за ухо, но он не желал сдаваться. Драко хотелось подвинуться вперёд, протянуть руку через стол и помочь Грейнджер, поэтому он впился в свою вилку и очень обрадовался, когда официантка принесла заказ.
Он ел рыбу и посматривал на Лавгуд и Блейза. Кажется, эти двое наврали им с Грейнджер. Они общались с большим удовольствием и явно не замечали того, что Драко и Грейнджер в разговоре вообще не участвуют. Блейз пару раз подавал Лавгуд соль и салфетки и улыбался очень мягко, а стоило ей пошутить, разражался искренним смехом.
Драко едва не присвистнул от удивления и пригляделся к Лавгуд.
«А она ведь раскраснелась, тоже взволнована, и глаза блестят. Неужели этот кристалл не ошибся?»
Сейчас глядя на этих двоих, Драко впервые подумал о том, что в затее со сводничеством мог быть какой-то смысл. По крайней мере, Лавгуд и Блейза явно тянуло друг к другу. И пусть не отрицают больше, Драко хорошо разбирался в таких вещах. Он деловито поднял голову, чувствуя своё превосходство, и тут же понял, что Грейнджер наблюдает за ним.
Она смотрела на него, чуть склонив голову, и, кажется, говорила:
«Вот сам видишь теперь, да?»
И Драко знал, что она права, даже кивнуть хотел, но вовремя остановился. Он нацепил одну из своих любимых масок, но Грейнджер точно видела его насквозь, и он вдруг осознал — ещё немного, и он покраснеет под этим её пристальным, изучающим, всё понимающим взглядом.
«Какие глупости, — одёрнул себя Драко. — Что Грейнджер вообще может понимать… насчёт меня».
Он громко посетовал, что чай здесь отвратительный — нужно было как-то спасать себя.
— Если бы такую отраву приготовили мои домовики, я бы их выпорол, — заявил Драко.
И заметив недоумённые взгляды всех присутствовавших — Блейз и Лавгуд тут же замолчали, — понял, что переусердствовал.
— Я бы велел им выпороть самих себя, — поспешил исправиться он.
— Кажется, у меня пропал аппетит, — сказала Грейнджер и встала из-за стола. Через минуту она уже вышла из кафе.
Драко стало неуютно, и он тоже начал собираться.
Лавгуд ещё допивала чай, и Блейз, — сказав ему тихо, что не знал о его садистских замашках, — остался с ней.
***
Весь день после этого ланча у Гермионы было отвратительное настроение. Она так и не поняла, говорил ли Малфой всерьёз о наказаниях для домовиков, но к вечеру убедила себя в том, что он сказал правду.
— Его так воспитали, — говорила она, очищая яйца от скорлупы. И тут же начала сомневаться в собственной правоте.
Чтобы успокоиться Гермиона решила приготовить ужин без магии. Правда, палочка всё равно лежала на кухонном столе — на всякий случай.
— То, что он был добр ко мне… а он точно был, — продолжила Гермиона, доставая фарш из микроволновки. — Ещё не значит, что он сильно изменился. А если вспомнить, как его отец обращался с Добби.
При мысли о Добби Гермиона совсем загрустила, отрезала куда больший кусок хлеба, чем собиралась, и включила телевизор, чтобы отвлечься, хотя до этого почти никогда не делала этого.
Телевизор на кухню ей подарили родители — кажется, их радовало то, что в её доме было много магловской техники, и они всеми силами старались увеличить ее количество.
На экране знойная красавица по имени Мария страдала из-за того, что Карлос променял её на кузину Джулию. Эта кузина напомнила Гермионе Луну — белокожая с длинными пепельными волосами и голубыми глазами навыкате. Разве что взгляд у актрисы был не такой мечтательно-отстранённый, как у её подруги.
«А вот насчёт Карлоса», — подумала Гермиона.
Сегодняшний ленч доказал, что между Забини и Луной не всё так просто, как убеждала её подруга. Они были так увлечены друг другом, что совсем не замечали её и Малфоя.
«И хорошо, что не замечали».
Гермиона вспомнила смущающие малфоевские взгляды и то, как сама не могла оторваться от него.
«Почему к двадцати пяти годам Малфой вдруг стал таким… красивым? И эти его руки», — Гермиона вздохнула и поставила яйца по-шотландски в духовку.
Пусть он и выглядел… прилично, но его последние слова.
— Он ничуть не исправился, — повторила Гермиона, заглушая возражавший ей тоненький голосок, и выключила телевизор.
Страдания Марии и любовь Джулии с Карлосом были ужасно неестественны, а искать что-то другое Гермиона не хотела.
Она прошла в гостиную и растянулась на диване, прикидывая, чтобы такое почитать. Тут камин затрещал.
— Можно прийти к тебе минут на пять? — раздался с той стороны голос Гарри.
Гермиона поспешно подошла к камину, прокричала:
— Да.
И вернувшись на диван, через несколько минут уже наблюдала, как Гарри пытается не засыпать пеплом её ковёр.
— Что-то случилось?
Он кивнул. Гермиона отметила, что под глазами у Гарри снова образовались синяки — опять не спит и проводит ночи на работе.
— Пропал Тобиас Смит.
Гермиона охнула. Тобиас был одним из лучших корреспондентов «Зеркала». Вечно улыбающийся, добродушный старичок обожал изобретения маглов и с удовольствием писал о них в специальной рубрике. Никто не знал, где Луна откопала его, но Тобиас обожал свою начальницу и говорил, что это лучшая работа в мире. Кажется, раньше он трудился в Отделе кадров.
— Ты… ты уверен? — спросила она и присела на диван.
— Да, — энергично кивнул Гарри. — Да. Он жил один, но по четвергам к нему приходила домработница, у неё были свои ключи. Сегодня с утра она зашла к Тобиасу домой и на стене в гостиной увидела надпись.
Гермиона заранее знала, что Гарри скажет дальше, но всё равно вздрогнула, когда он произнёс:
— Смерть любителям грязнокровок.
— Почему они выбрали именно его? Почему сейчас?
— Нам удалось найти у него парочку писем. Хорошо, что Тобиас спрятал их, многие бумаги в его доме сожгли. Из тех писем ясно, что преступники пытались заставить его очернять маглов. Ну знаешь, писать о том, как опасны их изобретения. Мол, маглы делают всё это, чтобы напасть и уничтожить волшебный мир.
Гермиона недоумённо уставилась на Гарри:
— Они хотят, чтобы волшебники боялись маглов?
Гарри подтвердил:
— Видели в них угрозу. Я уверен, что это те же самые люди.
Ей не нужно было объяснять, о каких людях говорит Гарри. Она вздохнула и жестом предложила другу сесть, тот отказался.
— Мне нужно домой, — сказал он. — Я хотел предупредить тебя. Знаешь, насчёт твоего проекта. Если его начнут открыто обсуждать, то преступники могут добраться до тебя, Гермиона, и пока у нас на них ничего нет, мы не можем рисковать.
— Слушай, — Гермиона подошла к Гарри. — Ты ведь помнишь, что я попадала в ситуации и похуже. К тому же пока речь не идёт об обсуждении.
Гарри тяжело вздохнул:
— Я ведь всё равно не смогу убедить тебя, да? — Гермиона кивнула, и он продолжил. — Пообещай, что будешь осторожна.
— Всегда.
Она взглядом указала на волшебную палочку, которая теперь лежала на диване. Гермиона машинально захватила её с собой из кухни.
Не то, чтобы Гарри сильно приободрился после этого. Гермиона решила пока не говорить ему о решении Кингсли — она встречалась с министром вчера вечером. Она спросила у Гарри, как себя чувствует Луна («Она обо всём узнала пару часов назад, давала показания, хотела пойти к тебе вместе со мной, но потом передумала»), попросила держать её в курсе дела и попрощалась, передав привет Джинни и Джеймсу.
После ухода Гарри Гермиона уже не могла читать, да и есть её не тянуло. Она поставила приготовленные яйца в холодильник и села на диван, думая о том, что, возможно, стоит пойти помыться, а потом уснуть.
В голове всё крутились слова Гарри о преступниках, об их целях… Кто были эти люди? Подражатели пожирателей? Кто-то похуже?
Гермиона поёжилась и принесла из комнаты плед. Она завернулась в него и долго сидела, её мучило одно желание — почти безумное. Чем настойчивее она отталкивала его, тем чаще натыкалась на него.
Ей хотелось поговорить с Малфоем. С тем самым противным, ужасным Малфоем, который мучает своих домовых эльфов и заботится о её здоровье. Ей нужно было увидеть его прямо сейчас. Немедленно.
И Гермиона решила рискнуть. В конце концов, она не в первый раз писала ему первой, пусть раньше и не звала его к себе в час ночи.
***
Приглашение Грейнджер порядком удивило Драко. Он как раз надел пижамные штаны и майку и собирался гасить ночник, когда раздался привычный стук.
Грейнджер написала только: «Приходи».
И сделала приписку: «Если можешь».
Драко не знал, почему вдруг понадобился ей в такое время. И вряд ли дело было в том, о чём так кричало его воображение.
Он перевёл взгляд на записку, на шкаф, на ночник… Завтра его ждали в офисе к восьми — в восемь тридцать у него была назначена важная встреча, — он и так припозднился, пока пытался избавиться от этих назойливых мыслей насчёт ланча.
«Но Грейнджер бы не стала тревожить меня по пустякам», — сказал он себе и достал из шкафа выглаженную на завтра мантию — чёрную с тёмно-бордовой каймой.
***
Она, как всегда, сидела в гостиной на диване, поджав ноги. На этот раз Грейнджер завернулась в плед. Судя по её виду, она действительно волновалась о чём-то.
Поздоровавшись, Драко сел на тот же диван.
— Угощайся, — предложила Грейнджер.
Только тут он заметил, что на столе стоят две чашки, тарелка с яйцами по-шотландски, хлеб и печенье. Более того — Грейнджер поставила столовые приборы на том месте, где он обычно сидел.
Сердце сладко ёкнуло: она ждала его.
— И это, правда, можно есть? — небрежно спросил Драко, смотря на яйца.
Он надеялся, что Грейнджер сразу же возмутится, и всё её волнение враз пройдёт. Вместо этого она только пожала плечами:
— Надеюсь.
Драко решил попробовать приготовленное Грейнджер блюдо, хотя совсем не был голоден. Он вообще не любил есть ночью. И пока он жевал, Грейнджер всё молчала и смотрела на него лишь изредка. Казалось, собственные руки волнуют её куда больше, чем он. Эта ситуация начала раздражать Драко.
Когда он хотел высказаться на этот счёт — только доесть яйцо, оно оказалось очень вкусным, — Грейнджер повернулась к нему:
— Ты… сегодня правду сказал… про эльфов?
И ещё не услышав её вопрос, он понял, о чём она хочет поговорить.
Драко не знал, на кого злиться больше — на себя или на неё. Зачем он только сморозил такую ерунду? И неужели она ради этого вырвала его из постели перед рабочим днём? Он хотел ответить ей какой-нибудь резкостью, закричать что-то в духе: «Конечно, Грейнджер. Пытать домовиков калёным железом — наше семейное хобби».
И вдруг Грейнджер добавила:
— Мне сложно поверить в это, но… — она вздохнула. — Честно говоря, немного я всё-таки сомневаюсь. Я хочу знать правду.
Драко не стал спрашивать, зачем ей знать о таких вещах.
«Она что из-за этого так расстроена?», — подумал он, глядя на её поникшие плечи.
И он произнёс, наконец, радуясь, что его сейчас слышит только Грейнджер.
— Нет, я никогда не приказывал домовикам заниматься… самоистязанием. Да и мать тоже. Она даже наоборот порой возмущается из-за этой их привычки.
Насчёт отца он предусмотрительно ничего не стал говорить. Люциус не был беспощадным садистом, как, наверняка, думала Грейнджер, но он мог небрежно бросить что-то в духе: «Ты очень огорчил своего хозяина». Для эльфа этого было вполне достаточно, а речь могла идти о сущей нелепице. Ни Драко, ни Нарцисса никогда не вмешивались в это. Грейнджер бы точно его осудила.
«Да какое она имеет право», — с раздражением произнёс про себя Драко и, заставив себя посмотреть ей в глаза, вдруг понял, что почему-то вполне имеет.
— Это хорошо, — просто сказала Грейнджер, и, видно, поддавшись порыву, наклонилась вперёд и накрыла его руку своей. — Спасибо, что сказал.
Он молча смотрел на её руку, чувствовал исходящее от Грейнджер тепло. Он совсем уже решил наплевать на все сомнения и притянуть её к себе — они взрослые люди, в конце концов, кто им запретит, — но Грейнджер вдруг отстранилась и произнесла:
— Хотя то, что вы используете эльфов, как рабов, всё равно отвратительно.
В её тоне было не так много осуждения, но он всё равно порядком взбесил Драко:
— Тебя забыли спросить.
Сожалея об испорченном моменте, когда-то, что сейчас казалось абсурдным и невозможным, было совсем близким и естественным, Драко поднялся:
— Я пойду.
Грейнджер кивнула:
— Прости, что…
«Нет, только не это».
— Не надо. В мэноре сегодня был отвратный ужин, — соврал Драко, радуясь, что мать его не слышит, а то бы эльфам точно пришлось ошпарить себе уши.
— Знаешь, мой проект будет рассматривать комиссия. Кингсли написал об этом Долфорду, моему начальнику то есть. Тот в ярости, но у нас с ним всегда были ужасные отношения, так что я ни о чём не жалею.
— Это отлично, — Драко усмехнулся. — Его точно одобрят, а после публичного обсуждения примут, и вы начнёте отбирать землю у несчастных чистокровок.
Она рассмеялась. Драко порадовался тому, что она оценила его шутку, да и, кажется, более-менее пришла в себя.
— Так вам и надо, — заявила Грейнджер.
Драко на мгновение показалось, что она сейчас скорчит рожу, но этого не произошло. Они молчали. Грейнджер будто хотела поделиться ещё чем-то. У Драко даже возникло ощущение, что здесь кроется какая-то тайна.
Он не выдержал, сделал шаг к ней:
— Ты ещё что-то хочешь мне сказать, Грейнджер?
Их взгляды встретились, губы Грейнджер дрогнули, потом ещё раз.
— Я… я же говорила, что Луна и Забини нравятся друг другу, — вдруг выдала она.
Драко охватило разочарование.
— Поздравляю. Может, бросишь работу и станешь свахой?
— Обязательно. И первым делом женю тебя на какой-нибудь чистокровной дамочке.
— Разумеется, — Драко кивнул и, прежде чем исчезнуть в камине, добавил. — И не забудь подыскать себе занудного очкарика.
Гермиона чем-то кинула в него, но он не успел разглядеть «снаряд».
