Глава 11. К нам едет ревизор...Вечером того дня, вместо того, чтобы сразу провалиться в сон, Гарри задумался. Ему не давал покоя вопрос – почему исчез директор? Конечно, подобные сюрпризы были вполне в духе Дамблдора, но, если верить словам профессора МакГонагалл, последнее его исчезновение произошло на заре туманной юности, а с тех пор, если он и устраивал себе незапланированный отпуск, то он не превышал пары недель. Конечно, директор покидал школу, когда Гарри был на втором курсе, и на пятом, но тогда это было связано с тем, что у него возникли крупные неприятности с властями. Может, и сейчас дело было в этом? Однако ни о чем подобном никто из учеников не слышал, и, судя по всему, преподаватели знали немногим больше.
Будь на месте Дамблдора кто-нибудь другой, Гарри мог решить, что он попросту скрывается от какой-либо из сторон всколыхнувшегося мира: смертепожирательской, мракоборской или азкабанской. Но вот уж в чем-чем, а в трусости директора магической школы обвинить никто бы не решился. Ну, разве что Малфой в минуту жестокого творческого кризиса.
Самым странным слизеринцу показалось именно то, что директор не нашел способа предупредить его о своем отбытии. Конечно, Гарри отнюдь не питал иллюзий, что является единственной личностью в Хогвартсе, перед которой директор обязан давать отчет, но почему-то ему казалось, что Дамблдор не мог его покинуть, не оставив какого-нибудь напутствия. И тут его осенило: ведь директор оставил ему вполне ясное руководство к действию! Правда, не понятно, на что он надеялся, думая, что Гарри сможет истолковать его правильно. Когда в середине лета директор вызвал их с названым отцом на проработку за самовольную отлучку, он пустился в рассуждения о том, как именно Гарри следует думать, вести себя, и, в конечном итоге, поступать. Видимо, Дамблдор уже тогда знал, что, возможно, ему придется покинуть школу. Ведь он говорил… А что он, к слову, говорил?
Тут слизеринец в смятении обнаружил, что не помнит ни слова из того, что столь долго втолковывал ему директор. Конечно, общий смысл он уловил, что, мол, все очень серьезно, и пора ему, Гарри сделать хоть что-нибудь умное или хотя бы полезное. Но ведь должно было быть что-то еще…
Занятия возобновились уже на следующий день, но, похоже, отсутствие директора тенью легло на лица преподавателей. Впрочем, учеников это не особенно печалило, поскольку положительно сказывалось на объеме домашнего задания: особенно затосковавшие по начальству профессора и вовсе забывали его задавать.
А вот Гарри пришлось познавать печальную истину, что школа – отнюдь не дом родной, сколько бы об этом ни твердили в торжественных речах. Он любил посидеть с О'Рахилли по вечерам, а Снейп любил прийти и загнать его в слизеринскую гостиную, сопровождая это замечаниями на тему "хотел бы я хоть раз обнаружить вас там, где вам следует находиться".
Спустя неделю школьная жизнь вновь вошла в привычную колею. Расслабившиеся было студенты были встречены дружными заверениями, что "необходимо уплотнить программу". Об отсутствии директора напоминало лишь пустое место за обеденным столом, да нервные взгляды профессоров на календарь.
На исходе второй недели учебного года, за завтраком, нежданно-негаданно нагрянула аттестационная комиссия в лице четверых волшебников. Едва завидев их, профессора начали потихоньку подниматься из-за стола и продвигаться к выходу. Возможно, этот маневр и удался бы, не пытайся они осуществить его одновременно. Осознав, что момент упущен, преподаватели разделились на две фракции: часть из них остались стоять на месте, делая вид, что повставали единственно чтобы поприветствовать новоприбывших, а прочие вопреки здравому смыслу все же попытались эвакуироваться за спиной у первых. К вящему удивлению учеников, Снейп уверенно причислил себя ко второй группировке, в то время, как О’Рахилли, теребя в руках ложку, остановился рядом с решительной МакГонагалл.
- Друг, называется, - фыркнул Финниган, провожая зельевара взглядом. – Бросил Рахилли на передовой…
Гарри, который отдыхал за гриффиндорским столом от Малфоя и его дементорной команды, прокомментировал это:
- Рон, если я себя так поведу, спусти на меня бладжер.
- Да я и так могу, - хмыкнул гриффиндорец. – Не за чем лишний раз меня провоцировать.
Тем временем у преподавательского стола разыгрывалась настоящая драма. Гулко топая, новоприбывшие прошествовали к профессорам, фланги которых ощутимо отогнулись в тыл. Впереди выступал высокий волшебник, чей возраст явно давно перевалил за пенсионный, но не повлиял на бодрость духа. Внезапным обходным маневром миновав МакГонагалл, он застал врасплох группу отступающих, ловко отделив от нее Мастера зелий:
- Северус, кто бы мог подумать! Не забыл еще своего старого руководителя? – Против ожидания, голос магического пенсионера гулко разносился по всему залу.
- О, профессор Келтхайр, как я рад вас видеть, - пробормотал Снейп. Несмотря на все способности зельевара к легилименции, истинная природа его «радости» была очевидна.
- Все тот же фантазер, что и шестнадцать лет назад, как я посмотрю. – Посетитель лукаво погрозил зельевару пальцем. – Почитывал я твои статейки…
Снейп в досаде закусил губу, направив взгляд в потолок, и Гарри внезапно подумалось, что теперь он знает, какое выражение лица было у зельевара в детстве, когда его уличали в каком-нибудь нелицеприятном проступке.
- Слышал, ты собираешься защищаться, - продолжал близоруко улыбаться Келтхайр. – Я, пожалуй, возьмусь написать тебе рецензию, как ты на это посмотришь?
- Это очень любезно с вашей стороны, - бросил профессор внезапно охрипшим голосом, а выражение лица у него сменилось на растерянное. И Гарри понял, что теперь он знает, как мог бы выглядеть зельевар, если бы Темный Лорд вдруг заявил ему: «Хе-хе, Снейп, а я ведь все эти годы знал, что ты – шпион и предатель! Нет, это ни в коем разе не проверка, просто я все никак не мог придумать, что с тобой сделать, а теперь, кажется, есть пара идеек…»
- Но профессор Келтхайр, - попытался «оправдаться» Снейп, - право, мне неловко отнимать у вас время…
- Не говори ерунды, Северус, как же это я – да не найду времени на собственного студента! Будь уверен, прочту твою работу тщательнейшим образом!
Снейп вновь возвел глаза к потолку, не предпринимая более попыток к отступлению. Келтхайр тем временем продолжал:
- Отдавать преподаванию лучшее, что у меня есть – мой единственный принцип. Что может быть важнее и ответственнее, чем пробуждать юные неокрепшие умы…
- Он что, преподаватель? – шепотом спросила Гермиона. – В какой школе, интересно?
- Колледж друидов, - прошипел Финниган таким тоном, каким некогда говорили о Тайной Комнате. – Он – его директор. Надо срочно тупеть, а то еще загремишь к нему в ученики.
- А что, там так плохо? – оценивающе взглянул Гарри на престарелого волшебника.
- Если жить надоело – тогда нет, - мрачно заключил Симус. – А вообще, лучше сразу к василиску в пасть. Только я вам этого не говорил, если что.
Удобно устроившись на кресле Дамблдора, престарелый волшебник приставил сбоку свой посох, сильно напоминавший Гарри миксер тети Петуньи, и принялся разглядывать преподавательский состав. Причем те, на кого он обращал свое «милостивое» внимание, тут же начинали отводить глаза, теребить рукав мантии или волшебную палочку. Остальные члены комиссии продолжали топтаться у стола, словно не у дел.
- Надо же, сколько знакомых лиц! МакГонагалл… Помнится, я предупреждал, что не стоит давать девочке иноземное имя – наверняка увлечется какой-нибудь иностранщиной. Как там, бишь, Прозерпина? Юнона?
- Минерва. – К удивлению всей школы, грозный профессор трансфигурации виновато потупилась.
- Рахилли, почему на собрания не ходишь? – посетитель перевел внимание на стоявшего рядом с ней профессора Войны. - Твой друид на тебя жалуется…
- Он что, правда хочет меня видеть? – изумился преподаватель Военных действий.
- Да, честно говоря, не особенно… Можешь еще лет тридцать не появляться. – Келтхайр оглянулся, и вычислил преподавателя Защиты от Темных искусств, который было затерялся в толпе учеников. - Люпин! Давненько я не встречал никого из вашей братии!
Губы Люпина беззвучно шевельнулись в каком-то коротком слове.
- Слыхал, ты орнитологией увлекся, – усмехнулся пенсионер. – Понимаю, морской воздух, скалы, уединение, прочие радости жизни… А мог бы большим… гм… в общем, влиятельной личностью стать, кабы не лень. Как тебя там, Примус?
- Ремус! – буркнул Люпин.
- Что за мода на латинские имена пошла, не понимаю… А ты, мальчик, - приблизившись к столам, Келтхайр неожиданно обратил цепкий взгляд на Гарри, - тебя как зовут?
- Гарри О`Рахилли, – гордо ответил тот.
- Надо же, говорят, что род вымер, а, куда ни плюнь, везде одни Рахилли… - Старец помрачнел, и Гарри радостно отметил про себя, что роль его ученика ему больше не светит.
- Рад повидать вас всех, но меня привели сюда, скорее, служебные обязанности. - Волшебник принял серьезный вид, видимо, приступая к официальной части. – Думаю, я поживу тут у вас с полгодика…
При этих словах, как заметил Гарри, у половины преподавателей лица стали, словно их пристукнули по голове мешком, наполненным садовыми гномами.
- Посмотрю, как тут у вас дела идут, дам ценные рекомендации… Мне известно, что вы остались без мудрого советчика в лице моего дорогого коллеги Дамблдора. Разумеется, заменить его я не смогу, но окажу вам посильную помощь. Этой самой… – Келтхайр заглянул в лежащий перед ним пергамент, - переаттестацией я сам, конечно, заниматься не буду. – Многие при этом вздохнули с облегчением, но престарелый волшебник тут же продолжил: - Этим займется мой лучший… за неимением других… ученик. Кормак, мальчик мой, поди сюда!
От комиссии отделился и нехотя приблизился к столу болезненно-синюшного вида юноша с длинными бледно-рыжими волосами и, похоже, перманентно кислым выражением лица.
– Да, учитель!
- Прошу любить и жаловать, Кормак Шеннон, собственно, глава английского подразделения аттестационной комиссии. – Старец хихикнул и долго крутил головой, словно сказал что-то необычайно смешное. - Вот, держи бумаги. - Келтхайр передвинул стопку ближе к молодому человеку, при этом задел посох локтем, и тот упал Шеннону прямо на ногу. Его ученик закусил губу, побледнев еще больше, и схватил бумаги, спеша отойти от стола подальше. – Он вам сейчас все расскажет, - продолжал волшебник, не обратив внимания на агрессивное поведение своего посоха, - ну а я подправлю, если что.
Порывшись в куче бумаги, худосочный юноша извлек какие-то пожелтевшие листки, и, бросая недоброжелательные взгляды то на учеников, то на преподавателей, принялся за чтение. Несмотря на то, что его голос звучал монотонно и занудно, все ловили каждое его слово.
- До сведения Министерства магии дошло, что в последнее время в школе Магии и Волшебства Хогвартс, - Шеннон прервался и методично обвел взглядом стены и потолок, словно хотел удостовериться, что он и впрямь находится именно там, - ощущается недостаток контроля и руководства, что приводит к нежелательным последствиям для системы образования в магическом мире…
- Не могу этого слушать! – раздался громкий шепот Малфоя из-за слизеринского стола. – У меня от таких речей стиль испортится!
- Тише ты! – одновременно шикнули на него с нескольких сторон.
- В связи с этим на нашу комиссию была возложена задача проведения всесторонней ревизии системы обучения в отдельно взятой школе, целью которой является подготовка аттестационного заключения. Оценка работы преподавателей и эффективности их методики, а также состояния помещений и инвентаря будет производиться в течение срока, регламентированного уложением Министерства, а именно, пяти месяцев. При необходимости срок будет продлен запросом. По окончанию сроков аттестации будут составлены рекомендации, направленные на оптимизацию образовательного процесса. Отчет будет представлен на отдельном заседании Министерства и опубликован в Министерском «Вестнике».
- Вроде, закрывать пока не собираются, – шепнул Рон.
- Поскольку, - сделав ударение на этом слове, Шеннон покосился на своих коллег, которые, в противоположность контингенту Хогвартса, зевали чуть ли не на каждом его слове, - в аттестации школы будет принимать участие Международная комиссия, в работу будут включены дополнительные пункты, с содержанием которых преподавательский состав школы будет ознакомлен по мере возникновения необходимости. Поэтому посещение семинаров, организуемых в ходе аттестации, является обязательным. Все возникшие вопросы откладываются до ближайшего семинара. – Глава комиссии принялся сворачивать свои листки в трубочку.
Время первого занятия благополучно истекло, да и второе, от которого осталось всего-то пятнадцать минут, отменили. Драко на это кисло заметил:
- Как назло, у нас должна была быть травология. Ну почему бы не Война или зельеварение?
- А у нас трансфигурация, – ехидно заметил Рон.
- Везет же дуракам, – пробурчал в сторону Гойл.
- Что-то он темнит, – неожиданно заметила Гермиона.
- Кто? – поинтересовались остальные, уже успев забыть о том, что происходило минуту назад.
- Шеннон. Говорил минут двадцать, а по сути, так ничего и не сказал.
- Вот и я о том же, – принялся за старое Малфой. – Таким, как он, вообще надо запретить пользоваться английским языком!
- Все ирландцы любят поболтать, – заметил Финч-Флетли. – И этот не исключение.
- Мне кажется, он что-то недоговаривает, - продолжала гриффиндорка. – Такое впечатление, что он и сам ничего в происходящем не понимает.
- Было бы неплохо, если б и не понял, – хмыкнул Рон. – А то от такого хмыря ничего хорошего ждать не приходится. Впрочем, в компании наших профессоров он будет смотреться весьма органично.
Гарри порадовался, что ушедшая в свои мысли Гермиона не услышала его последней фразы.
Северус Снейп впервые за два кошмарных дня сумел оторваться от своего бывшего руководителя. Проще говоря, забрался в свой кабинет и велел портрету говорить всем, что его нет. Но, вроде, Учитель занялся проработкой МакГонагалл, что сулило зельевару несколько спокойных часов.
Когда-то, шестнадцать лет назад, молодой специалист Северус Снейп внезапно остался без своего научного руководителя – доктора магических наук Бреогана Рафферти. Тогда и началась полоса неудач в его жизни, без того полной неурядиц и разочарований. До этого они с д.м.н. Рафферти несколько лет жили душа в душу: Северус мыл ему колбы, стирал пыль со шкафов сперва в летние, свободные от школы месяцы на старших курсах, а затем – круглогодично, и умиротворенно следил за тем, как писалась «его» диссертация, заодно с прочими трудами, которых хватило бы на дюжину таких, как он, молодых специалистов.
А потом дражайший мистер Рафферти, на которого всегда косо поглядывали власти, нарвался на крупные неприятности, и вскоре перевоплотился в Жаворонка, Дэвида Уолтера. Но Северус Снейп об этом ведать не ведывал, да и, откровенно говоря, его собственная судьба волновала его в тот момент куда больше, чем участь былого наставника. И не раз он потом в досаде пенял его бесплотному, как он тогда думал, духу на то, что именно он, любитель дементоров Светлой-Памяти-Бреоган навлек на его голову все невзгоды, которыми Северус Снейп обзавелся годам к двадцати. И, по необъяснимой прихоти судьбы, его сын продолжает заниматься тем же – отравлять жизнь тому, кто всего-то только и желает, что вполне заслуженной степени магистра магических наук. Впрочем, тут имелся и другой фактор – Келтхайр. Да, Келтхайр…
Это был следующий этап его научной биографии – когда после всех этих передряг, после Азкабана и суда Северус Снейп обнаружил, что на свете существуют бедствия помимо тех, что проистекают от Его Темного Лордства. Тогда он еще наивно полагал, что сможет получить звание Мастера Зелий в результате четырехлетнего намывания пробирок, протирания прочей мебели и изредка – наваривания не слишком заковыристых снадобий. Заслуженный деятель магической науки, профессор Келтхайр, задумчиво посмотрев на его свиток, в двух словах объяснил молодому специалисту, почему его тема никуда не годится, после чего предложил: «Но, думаю, с этим можно что-нибудь сделать… Разумеется, придется немало поработать, однако можете рассчитывать на мою помощь».
И надо же было тогда сказать: «Вы так любезны, сэр. Для меня это большая честь», - чем он подписал себя на безостановочное повторение этих фраз в течение шести лет. Шести чертовых лет, которые он мог прожить спокойно благодаря тому, что подкидыш Бреогана тихо-мирно подрастал в Поттеровской семье. Видимо, и здесь сказалась способность Северуса Снейпа наживать себе неприятности, которая всегда успешно конкурировала с его талантом к изготовлению зелий. Ведь именно из-за этой занозы, этого настырного насекомого, которое с ранних лет, зудело, выпиливало у него изнутри: «А что, если?.. Ты просто обязан попытаться! И не вздумай отступиться!» - он угодил к Келтхайру, вместо того, чтобы попасть к какому угодно другому представителю ученого магического мира, у которого защитился бы за полгода без каких-либо проблем. И окончательно ушедший в дементорологию Рафферти, и его неоперившийся отпрыск были тут совершенно ни при чем. И именно оно – его самомнение, бездумное упрямство, если уж называть вещи своими именами, не давало ему сбежать куда глаза глядят от этого полоумного старикана и раз за разом заставляло таскать к нему все более пухлые варианты своей работы, которой он отдавал каждую свободную от учеников Хогвартса минуту. Но зато уж потом, после завершения этой научной авантюры, он мог, вдохнув полной грудью, сказать, что во всем магическом мире не сыскать того, кто заслужил звание Мастера Зелий больше, чем он.
И вот теперь, о седьмые по счету вставные зубы Мерлина, все это грозит вернуться вновь. Что толку теперь разбирать, кто в этом виноват – Поттер, который все равно будет призывать на Хогвартс все мыслимые и немыслимые неприятности, даже смени он пять фамилий, а, возможно, и школу, или директор, вольно или невольно натравивший на них своего «дорогого коллегу». Сейчас главным было придумать способ, как бы отвратить нависшее над ним Проклятие Рецензента. Поговаривали, что из десяти соискателей степени магистра, попадающих на рецензию к Келтхайру, девять кончают счеты с наукой, а иные – и с жизнью. И зельевар считал, по крайней мере, основания у этих слухов точно были.
В дверь заскреблись; по тому, что не замолотили со всей силы, Снейп понял, что едва ли это Келтхайр. К тому же, не слышно было зычных возгласов: «Северус, я знаю, что ты там!» А ведь и в самом деле знал: хотя профессор Келтхайр не обладал Картой мародеров или ее аналогом, ее успешно заменяла отточенная за годы педагогической работы способность выяснять, где находится каждый из его студентов, былых и нынешних.
- Кто там?
- Гарри О’Рахилли.
Какой именно, уточнять не требовалось: раз дверь не открывалась заблаговременно, не без оснований опасаясь за свои петли, речь шла явно не о главе семейства.
- Что вам нужно? – спросил профессор, открывая дверь. – И с чего вы взяли, что я здесь?
- Папа сказал. А еще велел не верить, если портрет сообщит, что вы умерли, сбежали в параллельный мир или вас забрали в Азкабан.
- И что ему…
Докончить вопрос зельевар не успел, поскольку дверь предательски распахнулась, не спросив хозяина, и в комнату проник профессор Военных действий собственной персоной, который сразу заявил:
- Неважное у тебя убежище.
- Думаешь, Воющая хижина была бы надежнее? – съязвил зельевар.
- Будь это так, - хмыкнул О'Рахилли, - там уже яблоку было бы упасть негде. Келтхайр – представитель старой школы, против него и Запретный лес не поможет.
- Дернул же меня тогда фестрал показывать ему работу, - вздохнул Снейп. – Да и вообще, дался мне этот УМИ, надо было защищаться в ассоциации зельеваров, а не в этом пансионе для престарелых жизнерадостных психопатов… - Быстро оглянувшись, зельевар наложил на дверь дополнительное звукоизолирующее заклинание.
- А УМИ – это что? – спросил Гарри.
- Университет магических искусств, разумеется. Неужто вы о нем не слышали?
- При мне о нем как-то не упоминали. Я до сих пор многого в магическом мире не знаю… - смущенно признался слизеринец.
- Это – не самая популярная тема в среде подростков, - заметил Снейп. – Поступают туда единицы. А тех, кому действительно там место, и того меньше.
- Кстати, Бреоган Рафферти преподавал там УМРИ, - заметил Рахилли.
- Что-что? – опешил студент.
- Ультратонкую магическую рекурсивную иррадиацию. Кроме него этот предмет не то что читать, выговорить никто не мог, - фыркнул профессор Войны.
- А как туда поступить?
- Сдать экзамены, вестимо, - ответил Снейп. - Но вы не обольщайтесь, это вам далеко не школьные испытания. Небезызвестный мистер Риддл туда так и не поступил.
- Может, он поэтому такой… честолюбивый?
- А Мерлин его разберет… Если бы это было его единственным его провалом, то можно было бы полагать, что из-за этого. Посудите сами, конечно, обидно, что ты не смог сдать вступительный экзамен туда, куда попадают даже пятикурсники, - профессор кивнул на стоявшего в противоположном углу друга.
- Папа, ты что, тоже там учился? – поразился студент. – Как же ты экзамены сдал?
- Да как-то сдал… - пожал плечами О'Рахилли. - Пришлось только досдать Т.Р.И.Т.О.Н., а это можно провернуть и без школы.
- Ничего себе… – восхищенно выдохнул Гарри, в мозгу которого зародилась мысль, что, быть может, в выяснении его родства все-таки закралась ошибка, и настоящий Эоган Рафферти-Рахилли сейчас где-то получает Нобелевскую премию или заканчивает диссертацию на незамысловатую тему «Все обо всем».
- Но я там все равно долго не проучился, – вздохнул Рахилли. – Через полгода отчислили.
- Да? – сочувственно спросил Гарри, а сам почувствовал некоторое облегчение.
- Ага. Кто-то раскопал, что меня судили за применение Непростительного заклятья. Спасибо еще, хоть не арестовали. Времена-то были неспокойные…
- А если бы арестовали – какая разница? – равнодушно заметил Снейп. – Рафферти тут же пригрел бы тебя под своим крылышком, и заодно отпали бы причины для дальнейших недоразумений…
О’Рахилли наградил его гневным взглядом:
- Да что ты…
- В самом деле, что это я? – прервал его зельевар со скучающим видом. – Полагаешь, что недостаточно пробил мне голову своей ненавистью к Рафферти, которого даже в лицо умудрился не помнить? Кто же теперь станет объектом вымещения твоих внутренних проблем, хотел бы я знать? Приходи, когда будешь готов сменить тему! – бросил он в спину другу, который не посчитал возможным стерпеть подобное оскорбление.
Хотя Гарри хранил молчание, видимо, у него на лице отразилось осуждение, поскольку Снейп даже пустился в подобие самооправдания:
- Вам-то невдомек, каково это – год за годом пытаться объяснить лучшему другу, что его зять – и по совместительству ваш научный руководитель – неплохой человек, и уж, во всяком случае, не монстр, каким его рисует воображение этого юного экстремиста.
- Но ведь Рафферти помогал Волдеморту, - засомневался Гарри. – Лоэгайре поэтому не хотел иметь с ним никаких дел…
Снейп громко фыркнул:
- Надо думать, это он вам рассказал? Возможно, он и впрямь в это поверил… Вот только что-то в бытность мою в школе я не слышал от вашего отца ничего более-менее политизированного, кроме невнятных пожеланий смерти «треклятым английским грязнокровкам».
Гарри воззрился на него в немом ужасе; увидев его реакцию, профессор насмешливо заметил:
- Между словами и делом лежит огромная пропасть, мистер О’Рахилли. Вы полагаете, в противном случае я смог бы сохранять дружеские отношения с вашим отцом? Если вас это и вправду волнует, то могу заверить, что после того, как на протяжении нескольких лет Рахилли-старший только и делал, что боролся с Пожирателями Смерти, а потом свыше десятка лет их сторожил, его мировоззрение претерпело значительные перемены. Не стоит судить о человеке по той чепухе, которую он несет в юности.
Студент вынужден был согласиться, припомнив того же Малфоя: пару лет назад ему казалось немыслимым, что когда-нибудь им удастся достичь понимания, и все из-за той чуши, которая в изобилии срывалась с его языка. Теперь же Гарри убедился, что Драко достоин если не симпатии, то хотя бы сочувствия – из-за той ноши, которую он принял на себя, пусть и не совсем добровольно.
