Глава 11Татуированная парта,
Под глазом свежий «фонарь» -
Быт хулигана.
Словно кувалдой,
Разила ты всех
Своей красотой.
Тридцатое августа.
Лету конец.
«…»! «…»! И «…»!
(Г.Дж.Поттер, «Наш ответ Мацуо Басё»)
Дня за два до отъезда на меня снизошло какое-то странное, романтическое настроение. Мысль о том, что я еще долго не увижу родные рожи Тейта, МакДугала и Дадли, грела душу, а сами рожи казались приятнее, чем есть. Дурсли тоже чувствовали облегчение и даже работать меня не заставляли - только вздрагивали всякий раз, как я заходил в комнату.
«Уленшпигель» весь уже был прочитан, а пользоваться Строптивой Хагрид мне запретил. «Для твоей же пользы», - пояснил он. С горя я сунул было нос в учебники, но брезгливо скривился, стоило мне увидеть фразу: «Возьмите унцию бородавок красной рогатой рыбы, тридцать две почки шушерицы, плавник плоскоглаза, тщательно измельчите, смешайте, разведите в молоке в пропорции 1:3 и принимайте по столовой ложке в день для укрепления иммунитета». Это как? Это зачем? Какой иммунитет, если больной в лучшем случае отдаст концы? А в худшем - получит понос недели на три. Нет, здесь что-то не так: вот приеду в школу, лично во всем разберусь. Не может быть, чтобы люди по доброй воле глотали подобную гадость.
Правда, от книг нашлась и польза: в одной из них, по Истории Магии, я вычитал прекрасное имя для совы: Букля. Снежно-белой полярке оно очень шло. Ухалус Посовиномус – все-таки слишком длинно; Снежок же… ну, о нем следует поговорить отдельно.
Во время второго визита к миссис Фигг выяснилось… то есть с самого начала было, а я не заметил… да я и не разбираюсь… в общем, по техническим причинам Снежка пришлось переименовать в Инфанту, сокращенно – Фанни. Небо знает, сколь я мучился с этой меховой дурочкой – хуже, чем если бы завел слона. Дикого. Африканского.
Каждую секунду она куда-то лезла, что-то опрокидывала, прыгала по столу, по-жабьи растопырив лапы, орала душераздирающим голосом, если я пытался снять ее со штор, и кусалась. Пока еще не больно. Тете Петунье я сказал, что Инфанта - волшебная кошка, фа-ми-ли-ар. Что бы это ни значило, тетя удовлетворилась ответом, и лишь отворачивалась со скорбным видом, когда Фанни проносилась мимо нее. Большую часть времени чудовище проводило в моей комнате, поэтому я не думаю, чтобы тетка сильно мучилась. Дадли я тоже сказал, что Фанни – волшебная. Если он ее хоть пальцем тронет, у него потечет кровь из носа, из ушей, появятся синяки под глазами… И руки поломаются. В данный момент Инфанта скакала по кровати, пока я, закусив губу и страшно наморщившись, сочинял стихотворное послание для мисс Девил.
Стихи я любил. Первое средство от тошноты, когда едешь куда-нибудь в автобусе, да и красиво. «В железе грудь и темя тоже, природа оружейник мой…» Вот только сам я никак не мог сочинить ни одного приличного стишка - боги обнесли меня Медом Поэзии.
Проще сказать, что подобные рифмы классифицируются как изощренное издевательство над искусством. Самым удачным моим произведением было: «Из вареного яйца мы не выведем птенца». Какие уж тут послания!
Бросив перо, я сердито уставился на выведенное: «Твои губЫ как два рубина, как морды в магазине винном». М-да…
-Эй, Поттер! Поттер! Ты меня звал!
В стекло врезался камешек, за ним другой и третий. Я торопливо поднялся из-за стола, пока друг из лучших побуждений не расколотил окно. Кюити стоял за оградой в тени сирени: в руках, как всегда, горсть орехов.
-Да иду я, иду! Жди.
Поспешно вытащив букет из банки, я слегка отряхнул его, проверил, где Фанни, нашел ее под столом, погладил худую спинку и понесся вниз, не забыв перед уходом крепко захлопнуть дверь. Тетя Петунья возилась на кухне, а значит, не могла задать мне трепку за ленточку с ее нового пеньюара, которой я перевязал хризантемы. Улица встретила меня пылью, зноем и дурманящим запахом цветов.
Разомлевшее солнце нагревало сухую землю. Оранжево-золотые лучи отражались от стекол машин; собаки, которых в Литтл-Уингинге развелось видимо-невидимо, валялись на газонах. Потом они все пропадут куда-то, как раз перед «зачисткой». Проклиная жару, мы с Кюити задворками пробирались к заветному дому на Буковой улице; асфальт под ногами прямо-таки кипел.
-Ну и зачем тебе понадобилось …? – друг выразительно глянул на мои босые ноги.
-Захотелось, - ответил я. Захотелось узнать, как они там, в Средневековье, ходили босиком. Выходило – ничего себе. – Дай, думаю, поиграю в рыцаря. Ведь к даме собрался.
-Учти, эта дама пообещала тебя выпороть.
-Тем более, должен же я извиниться. Может, я и поэму ей прочитаю: «Твои губЫ как два рубина, как морды в магазине винном».
-А дальше?
-Дальше не помню. Ай! Ой!
И я бешено запрыгал по пыльной дороге, стараясь хоть этим остудить горящие подошвы.
-Как сковородка, - резюмировал Кюити, потрогав крышку люка. – Тебе еще повезло, что колодец был закрыт. Почему ты никогда не смотришь под ноги?
-Потому что над головой есть небо, - с пафосом молвил я.
В этот вечер я дурил и лез на рожон больше, чем обычно. До сих пор ничего не сказав ни Кюити, ни Эмме, я не знал, как буду общаться с ними дальше… Да они бы и не поверили.
-А вот и ее неприступный замок.
-Кюити! Будешь хамить – я и про тебя что-нибудь сочиню.
Он устрашился и прикрыл рот рукой. Орехи запрыгали по асфальту, дробно стуча, как кастаньеты.
Учительница жила за высокой оградой, почти что за крепостной стеной. Не хватало только дракона, чтобы ее охранять, впрочем, с этой задачей пока успешно справлялся директор. Посторонние рыцари, кружившиеся над ней, как мухи над медом, неуклонно получали от него пендаля; поглядывая на часы, я ждал у ворот, делая вид, что проходил тут случайно и мне вообще все равно. Кюити хихикал в кулак, сверкал глазами, но преданно молчал и даже сочувствующе похлопывал по плечу. Мисс Девил все не показывалась, и постепенно я начал нервничать, отщипывая лепестки от пышных, лохматых, ярко-желтых цветов.
-Нет, ну и где она?
-Спокойнее, сэр Поттер, без нервов. Возьмите же, наконец, себя в руки.
-Где, спрашиваю? В восемь часов вечера женщина должна быть дома!
-Почему?
Кюити раззадорено посмотрел на меня, и я понял, что тому просто жизненно необходимо поспорить.
-Потому что она – женщина, а значит, обязана прилично себя вести!
-Оказывается, ты этот… шовинист.
-Я отвратительно шью, поэтому нет, не шовинист, - честно говоря, я не совсем понял, при чем тут швеи. – Но уж точно не феминист.
-А первой феминисткой была, знаешь, кто?
Я потряс головой, всматриваясь в пыльную глубину улиц.
-Лилит, первая жена Адама. Она не захотела подчиняться мужу, и Бог превратил ее в отвратительного демона.
-Ага, - невнимательно сказал я, отрывая и мусоля желтый лепесток. – Хотя, от Адама и я бы сбежал. Смотри! Не она?
-Нет, - Кюити вернулся к прерванному разговору. – А почему бы ты сбежал?
-Потому что терпеть не могу подчиняться, - ответил я. – Но жену я себе возьму такую, как Ева.
-И в этом весь смысл, – Кюити болезненно дернул плечом, - человеческих отношений. Любят одних, женятся на других.
Я с неприязнью вспомнил папеньку-Кобаяси. Из-за того, что Синъитиро был только наполовину японец, в самом Кюити японского было мало. Фактически, лишь разрез глаз да смуглая кожа напоминали об его происхождении. Разговаривал по-японски он с грехом пополам, отца видел несколько раз в жизни, бабушку с дедушкой - так и вовсе никогда.
-Что-то тебя занесло, сенсей. Спокойней... спокойней… вот она.
Из-за угла, не торопясь и словно бы теряясь в пыльном мареве, вышла знакомая нам фигура. Дождавшись, пока она подойдет поближе, я ткнул в нее цветами, будто веником.
-Нате, возьмите… это вам… за все: за директорскую машину, ведро с олифой… что я вас со стула уронил… в общем, за все.
Я отнюдь не считал себя влюбленным в мадемуазель Девил, как порой гнусно намекал Дадли. Просто она была такой… что просто… просто мне захотелось подарить ей что-нибудь на память о себе. Так сказать, отблагодарить за внимание. Она стояла, внюхиваясь в хризантемы, и от этого казалась мне еще красивее. Чувствуя, как в груди поднимается поэтический пыл, я спросил:
-Помните, в прошлом году мы устроили чемпионат по футболу и разбили окно между классами?
-Окна, - тихонечко подсказал Кюити. – Не окно, а окна.
-И окна тоже, - подтвердил я, вспоминая попеременно: сорванную с петель дверь, мяч, застрявший в елке, и долгий и мучительный путь, по которому пришлось пройти, чтобы вызволить орудие футбола.
-Да уж помню, - усмехнулась мисс Девил. – Наверное, вы были самыми запоминающимися моими учениками. Но всему когда-нибудь приходит конец.
А про себя наверняка добавила: «К счастью».
-Говорят, ты уезжаешь в Шотландию? – спросила она. – Может, я знаю место, в котором ты будешь учиться?
-Вряд ли, - сказал я, и покраснел.
Внезапно представив, как это выглядит со стороны, я заторопился. Скомканно попрощавшись, пожелал мисс Девил счастья и потащил Кюити от кованых железных, с завитушками, ворот.
-Подожди! – мисс Девил, на ее длинных ногах, конечно, было удобнее. – Спасибо за цветы.
-Не за что, - буркнул я, буксируя Кюити за угол дома. Там я остановился, встал на цыпочки и строго заглянул приятелю в глаза.
-Слушай, отвечай честно, - начал я, переходя от своего обычного тона прямо-таки к каменной суровости.
-Да? – вежливо отозвался друг, которому мои выкрутасы были не вполне незнакомы.
-Сов боишься?
***
«Январь, шальная метель,
Тепла родная постель,
А вторник - прямо с утра.
Будильник рвет и метет,
Сосед безумный - поет,
И собираться пора».
(Г.Дж.Поттер, часть поэмы «Трудовые будни». Полная версия выгравирована на двери чулана).
Утро самого главного дня своей жизни я ознаменовал тем, что проспал. Уютно потянувшись, зевнул, нашарил котенка, погладил костлявый бочок, и вдруг вспомнил, где нахожусь… и где должен был находиться.
-Тьфу, дьявольщина! Караи! Хамство!
Вскочив, забегал по комнате, лихорадочно пытаясь одеться, обуться, собраться… Наткнулся на острый угол стола и зарычал. С кровати на меня прорезался круглый желтый глаз. Розовая пасть раскрылась, оттуда донесся отъявленно мерзкий вопль:
-Мя-я-яу!
У Инфанты оказался противный, писклявый и очень громкий голос. Тетя Петунья, где бы ни слышала ее, зажимала уши.
-Мя-я-яу!
-Да иду я, иду! Прямо уж и потерпеть нельзя! – проворчал я, запихивая ногу в носок. – Другие коты хозяевам по утрам тапочки приносят, а от тебя не дождешься!
Но Фанни плевать хотела на других котов – она хотела есть. Налопавшись же, стала хватать меня за ноги, и я, опасаясь ее раздавить, каждый раз старался ставить пятку на новое место. Общее впечатление было таким, будто мы танцевали танго.
-Потте-е-р! Где ты, черт побери?!
Прижимая к груди корзинку с Инфантой, клетку с совой и чемодан, я скатился по лестнице и приземлился перед тетей Петуньей. Она ждала меня с полотенцем в руках - видимо, в целях самообороны.
-Вернон ждет тебя в машине. Иди.
Я кое-как поднялся и посмотрел на нее. Весь этот месяц мы ходили вокруг да около, косились друг на друга за обедами-ужинами, молчали, следили, подозревали, и словно чего-то ждали. Равновесие слегка поколебала кража лучших тетиных хризантем, но и тогда она ничего не сказала. Отряхнувшись, я прошел мимо нее к двери и уловил слабый запах мяты.
И чего-то мне так жалко ее стало…
-До свидания, маманя, - неожиданно выпалил я. – Увидимся позже.
Закрывая дверь, я успел заметить, как тетка роняет полотенце, столбиком застывая посреди коридора.
Не знаю, обрадовалась ли она подобной признательности, но это ее явно взбодрило.
***
На вокзал мы прибыли ровно в десять тридцать, хотя я был уверен, что уже давно одиннадцать. Билет на поезд, отходящий от платформы девять и три четверти, лежал у меня в кармане. Я то и дело доставал его и перечитывал: нет, все верно, «девять и три четверти». Ерунда какая-то. Жаль, что я не спросил об этом Хагрида.
Дядя Вернон сам донес мой чемодан, поставил его между платформами девять и десять и оборотился ко мне лицом.
-Ну что, - сказал он. Злорадство проступило на его физиономии, как на лакмусовой бумажке. – Вон там платформа девять, там платформа десять. Вперед.
-Хорошо, - ответил я, затаивая добро. Ну, погоди, дядя Вернон! – Великан говорил, что для прохождения нужен особый ритуал. – Я отцепил от воротника булавку от сглаза. – Вы не пожертвуете? А то как-то неудобно брать кровь у посторонних.
Дядя унесся, расшвыривая толпу. Посмеиваясь, я сел на чемодан, прижал к себе клетку с совой и корзинку, и замер.
Прошло уже больше десяти минут, а мимо меня все еще не проходило ни одного волшебника. Должно быть, они здорово маскировались; в груди нарастало беспокойство, я невольно ерзал на жестком «сидении», успокаивая Буклю и не давая Фанни выбраться из корзинки. Мимо меня уже несколько раз проходил полицейский, причем с каждым заходом выражение его лица становилось все более подозрительным. Я судорожно улыбался и кивал ему, но это его почему-то не убеждало.
Когда до посадки оставалось десять минут, а я уже просто места себе не находил, я, наконец, увидел ИХ.
Огненно-рыжие головы. Огромные чемоданы на тележках. Общая суетливость и зоркое зырканье по сторонам. Подхватившись, я засеменил за ними и невольно стал слушателем чужих разговоров:
-Я так и думала, что здесь будет целая толпа маглов.
Это говорила небольшого роста пухлая женщина, держащая за руку маленькую девочку.
«Ты ж посмотри, какая цаца. Маглов ей, видите ли, много. Да если бы не они…»
-Фред, если я еще раз найду у тебя взрывающиеся леденцы…
-Женщина, как ты можешь называть себя нашей матерью? Разве ты не видишь, что я Джордж?
На мой взгляд, парни были одинаковые, как яйца. Но женщина устыдилась и сказала:
-Прости, дорогой.
-Я пошутил, на самом деле я Фред.
«Эх, драть вас некому», - подумал я, стараясь не отставать от рыжей семейки.
-Перси, ты идешь первым.
Самый старший из мальчиков направился в сторону платформы. Толпа загородила его от меня, а когда люди прошли, то мальчика уже не было.
-Фред, ты следующий, - скомандовала пухлая женщина. Фред со скучающим видом пересек расстояние, отделяющее его от барьера между платформами, прислонился к нему… и исчез. Я с силой ущипнул себя. Ничего не изменилось.
-Теперь ты, Джордж.
Не вытерпев, я подошел к женщине и кашлянул, чтобы обратить на себя внимание.
-Простите, мэм, вы не могли бы подсказать мне, как…
-Как попасть на платформу? – женщина весело рассмеялась. – Первый раз едешь в Хогвартс? Мой младший, Рон, тоже новичок.
Тощий, нескладный мальчишка, осыпанный веснушками с ног до головы, перестал воевать с тележкой и прислушался.
-Все, что тебе надо сделать – это пройти через разделительный барьер между платформами девять и десять. Главное – нельзя бояться или останавливаться. Если нервничаешь, лучше идти быстрым шагом или бежать. Если хочешь, иди сейчас, перед Роном.
-Спасибо, - поблагодарил я, хотя всю жизнь считал, что за подобные советы следует давать в морду.
Двигаться было нелегко – со всех сторон напирали люди, да тут еще эта тележка, с поставленной на чемодан клеткой и корзинкой. Все же я сумел разогнаться и теперь с ужасом наблюдал, как билетная касса надвигается на меня. То-то дядя обрадуется…
Сова вскрикнула, Фанни взвизгнула, я закрыл глаза.
Не было ничего: ни тяжелого удара, ни звука падения. Меня окружил шум голосов, скрип чемоданов и уханье переговаривавшихся друг с другом сов. Переведя дух, я открыл глаза и обнаружил, что все еще пребываю на этом свете. У края забитой людьми платформы - точь-в-точь такой же, как и с другой стороны, стоял огнедышащий паровоз ярко-алого цвета. «Хогвартс-Экспресс» - было выведено на табло.
-Во дают, - восхитился я.
Над головами собравшихся плавал сизый дым, под ногами шмыгали разноцветные кошки. Школьники, заполнившие вагоны, высовывались из окон, чтобы помахать родителям. Подавив взявшееся откуда-то неприятное чувство, я решительно подошел ко входу в вагон.
Поставив на ступеньку клетку с совой и корзинку, я попытался поднять чемодан на нужную высоту. Увы! Я не был Гераклом. Дважды чемодан падал и бил меня по ноге.
-Помощь нужна? – спросил чей-то голос.
-Буду очень благодарен, - переведя дух, отозвался я, и увидел, что со мной разговаривал один из рыжих братьев-близнецов.
-Эй, Фред! Иди сюда, помоги мне!
Вдвоем они споро затащили мой чемодан в пустое купе и поставили его в угол.
-Спасибо, - повторил я, отдуваясь. Фанни вылезла-таки из корзинки и попыталась сбежать, так что я успел пробежаться по трем вагонам. – Не знаю, дотащил бы я его сам.
Я культурно вытер платком лоб, отведя назад мокрые от пота волосы, и вдруг обратил внимание на тишину, повисшую в купе. Настороженно обернувшись, я наткнулся взглядом на пораженный взор Фреда. Кажется, Фреда.
-Что это у тебя? – спросил Фред… а может, Джордж… указывая на мой шрам.
-Будь я проклят, - выдохнул Джордж… или Фред. – А ты, случайно, не…
-Это он, - уверенно заявил первый близнец. – Это ведь ты?
-Что я? – проговорил я, готовясь к самому худшему. Такое вступление на моей памяти означало, что сейчас кое-кого из присутствующих будут бить.
-Это ты – Гарри Поттер?
-Ну, типа, да…
На всякий случай я отступил назад, мысленно наметив пути отступления. А жаль, у нас вроде все так хорошо складывалось…
-Фред, Джордж, где же вы? – донесся откуда-то из коридора женский голос.
-Мы идем, мам.
Оставшись один, я грузно осел на диван. Слава Богу, выкрутился. Драться с двумя взрослыми волшебниками, знаете ли, штука не простая. Места мало, противников много, а удар, нацеленный в одного, обязательно прилетает и другому.
Задернув шторы, я запер купе, поставил на столик клетку для совы, извинившись перед ней, что не могу ее выпустить, поболтал с Фанни, сгрыз яблоко и уже совсем было хотел лечь подремать, как в купе раздался дикий стук. Кто-то отчаянно колотил в дверь. Вздохнув, я сжал в ладони Строптивую, нашел в чемодане стеклянную бутылку с водой, выпил ее, чтобы не пропадала, и осторожно открыл дверь в купе. К моему изумлению, никто не спешил набрасываться на меня с кулаками. На пороге стоял рыжий Рон, с которым мы виделись на платформе.
-Привет. Здесь свободно? – спросил он, с недоумением глядя на занесенную бутыль. Спохватившись, я убрал ее за спину.
-Свободно. Конечно, проходи.
Тот втащил свои вещи, и я опять запер дверь. Рыжий украдкой покосился на меня, но ничего не сказал. Поезд дернуло, я обнял диван, и прежняя жизнь стала стремительно удаляться от меня, под стук колес и возмущенное пыхтение придавленной Фанни.
