Глава 10. Last Year's Rain Didn't Fall Quite So Hard(извиняюсь за задержку в публикации: у аффтара хандра, у беты предзащита пиэйчди - сплошь уважительные причины, в общем :D )
После этого напряженного дня кошмары надолго перестали изводить Рона; мало того, несколько ночей кряду он вообще не видел никаких снов (если, конечно, не учитывать пару грез с участием Гермионы, описание которых вряд ли могло бы похвастать особой художественной ценностью). Да и часы бодрствования оборачивались для него значительно более жизнерадостными событиями: Гермиона, казалось, стала улыбаться ему гораздо чаще и теплее, а Гарри прекратил по каждому поводу предлагать побег с Тисовой, так что Рон даже решил повременить с наложением на него Летучемышиного сглаза, который в семье Уизли считался универсальным средством для устранения дружеских конфликтов.
Впрочем, у Гермионы было полно дел и помимо производства многозначительных улыбок в промышленных масштабах. Девушка, как и ее друзья, весьма скептически отнеслась к перспективе шататься в Хэллоуин по Уэльсу в поисках духов, в существование которых свято верили только сами валлийцы – как известно, сумасшедшие все до одного. Но пройти мимо этой возможности напасть на след «Р. ап Б.» тоже было нельзя, ведь других зацепок не имелось вообще: даже Гарри, настаивая на том, чтобы избавиться от опеки Ордена, вряд ли представлял, что ребята будут делать, добившись желаемого. Поэтому на следующий же день Гермиона добросовестно засела за компьютер и уже к вечеру обрушила на друзей лавину из листков, сплошь покрытых распечатками каких-то статей и исследований.
- Что это еще за макулатура? – проворчал Рон, изучая первую попавшуюся под руку бумагу. Ее поля были украшены размытыми черными отметинами неизвестного происхождения, которые подчас мешали прочесть мелкий текст.
- Зачем нам сдались маггловские мифы и легенды? – переформулировал вопрос друга Гарри.
- Маггловская мифология, к вашему сведению, представляет собой не что иное, как, гм, не совсем точный пересказ учебника истории за первый курс, - пояснила Гермиона.
- «Мат, сын Матонви правил в Гвинедде, а Придери, сын Пуйла, был королем двадцати и одной части юга. Это были семь частей Дифеда, семь частей Морганнога, четыре части Кередигиона...» - нараспев прочел Рон, запинаясь в особо ответственных местах, после чего многозначительно посмотрел на девушку. – Знаешь, Гермиона, если бы нам такое преподавали на первом курсе, ноги б моей в этой школе уже не было.
- Ну хорошо, не пересказ, а схематичное исковерканное изложение вперемешку с упражнениями для развития речи, - сердито признала она. – Но в целом корни у кельтских легенд и истории магии одни и те же. Я просто решила узнать побольше о том, что рассказала Гестия, а в библиотеку нас пока не пускают. Не то чтобы Интернет оказался переполнен достоверной информацией о волшебном мире, но кое-какие интересные сведения мне удалось обнаружить. К примеру, в артурианских легендах…
- Артур. Увольте, - проворчал Рон. – Здоровенный маггл, извлекавший мечи из камней и водивший дружбу с Мерлином. Достоверность, как же.
- Помолчи. Так вот, в артурианских легендах дается описание зарождения современной магии и конфликта Мерлина с друидами. Не самое, конечно, подробное, зато местами удивительно точное.
- Какого-какого конфликта? – переспросил Гарри, и Рон злорадно хмыкнул.
- Не будь меня, вас бы и впрямь из Хогвартса выгнали, несмотря на все заслуги, - несколько самодовольно, но в целом абсолютно справедливо заметила девушка. – Волшебные палочки, по-вашему, на нас с неба свалились?
- Их изобрел Мерлин, Гермиона, это даже я знаю, - обиженно откликнулся Рон.
Она театрально поаплодировала другу.
- Правильно. А все потому, что Мерлин – урожденный Мирддин Эмрис – был волшебником, обладавшим весьма прогрессивными взглядами на мир. В его времена – конец пятого века, если быть точной – британское магическое сообщество органично вплеталось в маггловский мир и заправлялось одними друидами.
- Весело, наверно, было, - вставил Гарри. – Захотел зажечь свет – принеси в жертву светлячка…
- Жертвоприношения, между прочим, друидами не практиковались, - строго поправила Гермиона. – Профессор Биннс рассказывал, что это было больше по части людей, которые магическим даром не обладали, но страсть как хотели его заполучить. Вот и пускались на сомнительные ухищрения вроде истребления домашнего скота и подвязывания соседей за пятки к деревьям – все в тщетной надежде получить так называемое «благословение богов». Настоящие же друиды предпочитали травяные сборы, песнопения и прочее в том же духе. А в сознании магглов эти два образа смешались, отсюда и пошли все эти дурацкие противоречия. Но я сейчас не об этом. Друиды крайне осторожно и исключительно по необходимости пользовались чародейским даром – комплексной и многогранной связью с природой и таинственными древними духами, которым они были обязаны своими способностями. Мерлину этот подход казался крайне устаревшим и ведущим к регрессу магического искусства. Он покинул друидическую школу, не закончив даже начального пятнадцатилетнего курса, и всецело посвятил себя экспериментам. Он считал, что волшебству в его нынешнем состоянии есть куда развиваться, а большинство древних обрядов отягощено балластом вроде нелепых ритуалов поклонения духам и силам природы, от которого можно избавиться, механизировав некоторые магические процессы. Первым его успехом стало изобретение колдовского посоха - инструмента из дерева, обладающего волшебными свойствами, который к тому же был оснащен самоцветом, соотносящимся с определенной космической силой: скажем, сапфиру приписывали связь с Сатурном. С помощью этих посохов волшебники могли не тратить массу времени на ритуалы, автоматически взаимодействуя с силами природы и космосом. Впоследствии Мерлин усовершенствовал свое изобретение: вместо громоздких посохов с дорогостоящими самоцветами он ввел в обращение волшебные палочки. Разумеется, нынешний принцип их изготовления значительно отличается от того, какой применяли в те времена, но основы остались неизменными: первые палочки точно так же создавались из определенного сорта древесины и некоего магического элемента, который еще больше усиливал контакт чародея с природой.
- И что, друидам это не слишком понравилось? – поинтересовался Рон, который достаточно быстро переварил полученную информацию, потому что большую ее часть уже слышал раньше - самым краешком уха.
- Ну, а ты представь: всю сознательную жизнь для того, чтобы разжечь костер в непогоду, им приходилось собирать небольшой гербарий и до хрипоты восхвалять духов, а чтобы избавиться от бородавок, они опускали ноги в воды священной реки у черта на куличиках и до ночи плели венки из волшебных одуванчиков. А потом пришел один умник, показал им какую-то палку и заявил, что все их обряды выеденного яйца не стоят.
- Я бы ему в ноги поклонился, - глубокомысленно изрек Гарри.
- А вот друиды захотели его за эти самые ноги подвесить, невзирая на все свои принципы, - развела руками Гермиона.
- Странные типы.
- Рьяные ценители традиций, - поправила девушка. – Традиции и обычаи были краеугольным камнем философии друидов, особенно в том, что касалось волшебства. Считалось, что их нарушение может привести ко множеству пренеприятнейших последствий, вплоть до исчезновения магии как таковой, поскольку духи даровали ее человечеству лишь на таких условиях. После изобретения палочек и представления их на суд общественности в друидическом сообществе произошел раскол: одни остались ярыми приверженцами друидизма, другие прониклись идеями Мерлина.
- И время показало, кто был прав, - отметил Рон.
- Ну почему же, - не согласилась Гермиона, - друиды до сих пор считают свой подход к волшебству единственно верным.
- Что значит: до сих пор? – нахмурился Гарри. – Разве они не… э-э-э… вымерли?
- Перепутал с динозаврами; бывает, - съехидничала подруга. – Гарри, ну конечно же, нет! Об этом не принято говорить, но влияние друидической школы все еще очень велико в западноевропейских странах, причем как на материке, так и у нас: в Ирландии, некоторых районах Шотландии, да и в Уэльсе, кстати. Я заинтересовалась этим вопросом курсе на четвертом: к нам приезжала делегация Дурмстранга, а там…
- Можешь не продолжать, мы знаем, кто
там, - перебил Рон, но Гермиона не вняла его совету:
- ...а там некоторые ветви друидического искусства изучаются в рамках школьной программы, которая, кстати, богаче и интереснее нашей, и если я еще хоть одно слово про Крама услышу, Рональд Уизли, ты об этом очень сильно пожалеешь, - закончила она на одном дыхании, для полноты эффекта даже не взглянув на провинившегося друга. – Но, как оказалось, в хогвартской библиотеке нет вообще никаких материалов по друидам, исключая разве что совсем уж исторические. Пообщавшись с мадам Пинс, я выяснила, что распространение таких книг, равно как и любой другой информации о друидах, не рекомендовано Министерством, а это означает, что они с волшебниками по-прежнему на ножах. Либо это отголоски той средневековой войны, либо старая добрая политика нашего правительства в отношении несогласных с выбранным курсом. – Она вздохнула.
- Какой войны? – полюбопытствовал Рон. – Той, где Мерлин и Моргоза?
- Именно. Гарри, у меня за спиной стоит Волдеморт, или же выражение на твоем лице означает, что ты попросту понятия не имеешь, о чем мы говорим?
Тот виновато, но с достоинством кивнул. Кивок позволял предположить, что Гарри считал излишним интересоваться историческими персонажами, поскольку сам являлся одним из них.
- Хорошо, - вздохнула Гермиона, - я полагаю, что проще будет рассказать вам это самостоятельно, чем заставлять читать учебник.
- Намного проще, - подтвердил Рон.
- Что ж, тогда слушайте. Моргана, которую магглы называют «феей» и при первом удобном случае используют в качестве отрицательного персонажа, - она помахала несколькими распечатками, - на самом деле была видным друидическим деятелем. Авторитета в высших кругах она добилась задолго до того, как Мерлин приступил к своим экспериментам, но когда дело дошло до открытого противостояния между этими двумя одиозными личностями, выяснилось, что вся мудрость Морганы ничего не стоила в сравнении с напором и энтузиазмом ее оппонента. Ее проповеди о единении с природой, почитании духов и всем подобном не имели такого воздействия на начинающих последователей друидизма, как лекции молодого волшебника. Все больше людей, обладавших колдовским даром, отворачивались от друидов и примыкали к Мерлину. Но несмотря на эти поражения, у Морганы никогда даже в мыслях не было навредить своему противнику, ведь насилие в корне противоречило ее жизненной философии. Гораздо менее трепетно к морально-этическим нормам относилась ее младшая сестра Моргоза.
- Как и все младшие сестры на свете, - вставил Рон и незамедлительно получил локтем от Гарри. Гермиона строго взглянула на друзей, пресекая в зародыше начавшуюся было возню.
- Я вижу, вам очень интересно, - отметила она и, подождав, пока ее слушатели прекратят вести себя, как пятилетние дети, продолжила свой рассказ: – Так вот, Моргоза, будучи гораздо младше Морганы, курс обучения окончила совсем недавно, но это не мешало ей быть ревностной, чуть ли не фанатичной последовательницей друидической школы. В Мерлине она видела явную угрозу старому волшебству и не раз предлагала сестре покончить с ним, пока его эксперименты с магией не навлекли серьезную беду. Не дождавшись поддержки, она начала действовать сама: исподтишка провоцировала серьезные ссоры между приверженцами Мерлина, стравливала их с друидами, распускала среди магглов слухи, порочащие неугодных колдунов (впоследствии, кстати, это привело к появлению святой инквизиции, так что тут Моргоза, наверно, может собой гордиться). Не могла она добраться лишь до самого Мерлина, а главной ее целью был, несомненно, именно он.
- И чем бы это, интересно, помогло? – задумчиво протянул Гарри. – Палочки с его смертью что, внезапно изобрелись бы обратно? Или Мерлиновы последователи вдруг глубоко раскаялись бы и вернулись к друидам?
- Не забывай, с головой у нее было не в порядке, - напомнила Гермиона. – Может, так и думала, откуда же мы знаем? В любом случае, все ее попытки убить Мерлина закончились провалом, и Моргоза решила изменить тактику. Она прекратила свои провокации и выжидала целых два года – срок для такой вспыльчивой персоны весьма внушительный. За это время она успела вновь завоевать доверие друидов и родной сестры, которые ранее в ней разочаровались, создать крестраж, а также усыпить бдительность волшебников. Когда от одного из друидов поступило предложение устроить встречу представителей обеих школ, чтобы установить между ними окончательный мир и обсудить будущее магии, никто не заподозрил в этом руку Моргозы. А идея всецело принадлежала ей: совершить нападение она планировала во время пира, когда волшебники и друиды будут сидеть за одним столом, а Мерлин – рядом с Морганой в его главе. Моргоза решила действовать наверняка: стремясь лишить врага поддержки, она добилась того, чтобы верных ей друидов на пиру разместили рядом с ближайшими соратниками Мерлина. А сама она воспользовалась оборотным зельем и превратилась в собственную сестру, заперев настоящую Моргану в пещере.
- Я думал, они вроде как любили друг друга, несмотря на все эти разногласия, - недоуменно заметил Рон. – Или Моргоза считала, что поступает так ради всеобщего блага?
- По всему выходит, что да, иначе она бы вообще избавилась от сестры, предварительно обрив ее наголо, - кивнула Гермиона. – К несчастью, никто не сумел разглядеть в лже-Моргане ее сестру, а среди сторонников Моргозы не нашлось ни одного предателя, так что ей удалось осуществить задуманное. Когда пир был в самом разгаре, друиды-заговорщики атаковали своих гостей, и в завязавшейся битве решающим фактором, помимо эффекта внезапности, оказалась неосведомленность остальных друидов: сбитые с толку и уверенные в невиновности своих товарищей, они подумали, что вероломное нападение совершили сами волшебники. Сражение унесло жизни множества людей, обладавших магическим даром, и… знаете, мне кажется крайне нелепым, что я должна вам все это рассказывать; видимо, картинки, сопутствующие этому параграфу в учебнике истории, были недостаточно красочными, - сердито заключила девушка.
- Ну, наверняка профессор Биннс рассказывал все это не так интересно, как ты сейчас, - льстиво предположил Гарри. – А что насчет Мерлина?
- Именно покушение на его жизнь и послужило сигналом нападения. Когда Моргоза занесла для удара серебряный кинжал, его лезвие безвольно обвисло, обратившись в извивающуюся змею, а Мерлин, промолвив что-то вроде: «Не слишком-то гостеприимно», - небрежным заклинанием отбросил ее на сотню футов. Таким образом, битва началась гораздо удачнее, чем планировала сама Моргоза: в сражение кинулись не только ее союзники, посвященные в план, но и остальные друиды, которые решили, что это Мерлин напал на Моргану. Хотя Моргоза, разумеется, предпочла бы, чтобы взамен всего этого ее удар оказался смертельным, ведь впоследствии в ходе битвы ни ей, ни кому-либо еще так и не удалось подобраться к Мерлину.
- При всем уважении, она могла бы обставить все куда хитрее, чем какой-то там удар кинжалом, - протянул Гарри.
- Не знаю, не знаю. Мерлин уже тогда не напрасно считался великим волшебником, глупо было бы как раз пытаться околдовать его или отравить. Другое дело, что Моргоза, не искушенная в использовании холодного оружия, не сумела исполнить задуманное достаточно ловко.
- Ну хорошо, а дальше что?
- А дальше между волшебниками и друидами началась короткая, но жестокая война на истребление, продлившаяся около полугода. Именно столько потребовалось Моргане, чтобы вырваться из заточения, воссоздать истинную картину событий Кровавого пира и найти способ спасти магическое сообщество. Убедить друидов оказалось непросто, но еще сложнее – вновь наладить контакт с волшебниками. Как ни странно, несмотря на все предостережения соратников, Мерлин в конце концов согласился выслушать Моргану, и вдвоем им удалось восстановить мир. Что до Моргозы, то незадолго до возвращения сестры она оборвала все связи с друидами и бесследно исчезла со своими ближайшими союзниками. Затем, как вы, вероятно, помните, она предприняла очередную попытку расправиться с Мерлином, но к тому времени он уже разгадал ее тайну и лишил Моргозу бессмертия, уничтожив крестраж. С гибелью злодейки прекратились последние кровавые столкновения волшебников и друидов, но напряжение в отношениях между двумя сторонами по-прежнему не спадало. По иронии судьбы, война, в которой Моргоза хотела уничтожить волшебников, напротив, наделила их еще более весомым преимуществом: наглядно убедившись, что с помощью палочек можно творить крайне могущественные чары, молодые друиды целыми общинами поступали в обучение к недавним врагам.
- Это все очень занимательно, - одобрил Рон, - но ведь ты эту античную дребедень не просто в общеобразовательных целях рассказываешь?
- Ну, знаешь, в общеобразовательных тоже не помешало бы. Нет, я рассказала это, прежде всего, затем, чтобы вы уяснили, почему со временем волшебство почти полностью вытеснило друидизм по всему миру. Понимаете, - она вновь потрясла распечатками, - ведь магглов тоже коснулся этот конфликт. Возможно, им даже были известны все подробности: в те времена магический мир еще не был настолько отдален от обычного, как сейчас. Но за давностью лет история противостояния Мерлина и Морганы превратилась для магглов в легенду; теперь принято считать это всего лишь метафорой борьбы христианства и язычества. Как ни странно, это и натолкнуло меня на верную мысль: точно старые боги, лишающиеся силы под напором новой религии, друидические обряды теряли былые свойства из-за повсеместного использования палочек, которые обращались с магией совсем по-иному.
- И ты хочешь сказать, что… - Как уже не раз случалось раньше, мысль Гермионы завела беседу в какое-то новое, узкое русло, куда не могли протиснуться неповоротливые фрегаты, обитающие под черепной коробкой Рона и Гарри.
- Что общение с этими духами, исбридион – один из таких обрядов, который сохранился до наших дней. Он не исчез, как не исчезают боги – просто ослаб и нуждается в вере. Если мы последуем совету Гестии, то окажемся, в каком-то роде, по ту сторону современного волшебства, а ведь это может оказаться очень эффективным, особенно если принять во внимание, что Волдеморт привык полагаться только на силу палочек.
- Ну… - Гарри задумчиво потер подбородок.
- Вот ты не веришь. И подавляющее большинство волшебников не верит. О друидах забыли, друидов списали со счетов, а ведь именно с них все начиналось. Я сама, как вы помните, довольно недоверчиво отнеслась к предложению Гестии, но теперь мне кажется, что это отличный способ пробраться за завесу, опущенную многие века назад.
Рон и Гарри переглянулись. За долгие годы дружбы они уяснили, что бред и уста Гермионы Грейнджер – вещи несовместимые, а значит, сейчас предположения подруги следовало оценивать со всей серьезностью.
- Э… - неловко начал Рон. – Ну, наверное, хуже никому не будет, если мы хотя бы попытаемся.
- Если все так просто, может, нам у этих духов стоит вообще спросить в лоб, где спрятаны крестражи? – ехидно осведомился Гарри.
- Они тебе не справочное бюро, - спокойно ответила Гермиона. – Ты Гестию вчера невнимательно слушал: исбридион могут помочь только в поисках волшебника, и только если он родом из той области, где еще сохраняется их призрачная власть. Я полагаю, это как-то связано с самой природой изначального магического дара, который по определению не относится ни к друидизму, ни к волшебству.
- Допустим. И все равно, мы сможем проверить это лишь в середине осени, - резко напомнил Гарри. – И в случае успеха получим лишь неоднозначный намек – имя или местоположение «Р.А.Б.». Ведь нам даже неизвестно наверняка, поможет ли это в поисках крестражей! У Волдеморта и так есть фора, теперь мы должны дать ему еще два месяца, возлагая надежды на сомнительные ритуалы?
- Мы никому ничего не даем. - Девушка вновь спокойно расправилась с нехитрым кавалерийским наскоком друга на ее точку зрения. – Исбриднос займет всего одну ночь – с тридцать первого октября на первое ноября. А все оставшееся до Хэллоуина время нам вовсе не обязательно валять дурака в ожидании этого эксперимента. И потом, - она внимательно посмотрела на Гарри, - у тебя на примете есть какие-то другие эффективные способы подобраться к тайне крестражей?
Он угрюмо встретил ее взгляд, затем встал и, так ничего и не ответив, отправился в свою комнату. Весь оставшийся вечер Гермиона сидела за своими распечатками и ворчала по поводу его упрямства и твердолобости, но Рон считал, что виновата была она сама: Гарри уж точно не нуждался еще в одном напоминании, что предполагаемый спаситель волшебного мира на самом деле понятия не имеет, как этот мир спасать.
Впрочем, ссориться с друзьями Гарри на сей раз не собирался: уже на следующее утро за завтраком он извинился перед Гермионой и заявил, что согласен с ней по всем пунктам. Рон сначала подумал, что причиной столь покладистого поведения друга была скорая поездка в Годрикову впадину, но события последующих дней заставили его рассмотреть совсем другую версию.
Когда ни Гермиона, ни Гарри не изъявляли желания сыграть с Роном в шахматы или во что-нибудь еще, а по маггловскому ящику не было ничего интересного, он вынужден был томиться мучительным бездельем. К середине июля погода вновь испортилась, и погожих деньков становилось все меньше, но Рон был готов вытерпеть даже проливной дождь, лишь бы опять оказаться на улице. Однако свое мнение по поводу мер безопасности Грюм менять не собирался.
В тот день Рону опять было нечем заняться, и он слонялся по дому Дурслей, периодически останавливаясь возле окон, чтобы бросить взгляд на пустынные улочки Литтл-Уингинга. Снаружи уже два дня беспрерывно лил дождь, и мало кто бродил по городку без особой надобности. Мстительно подумав, что шпионы Пожирателей наверняка мокнут где-то неподалеку, Рон собрался было отойти от очередного окна, как вдруг его взгляд наткнулся на открытый конверт, лежащий на столике. В качестве адресата был указан Гарри Поттер, и младший Уизли, без сомнения, поступил бы, как приличествует порядочному человеку – а именно, оставил конверт в покое – но почерк был знаком ему слишком хорошо, чтобы просто пройти мимо: Рон безошибочно определил руку Джинни.
Некоторое время он в нерешительности топтался рядом со столиком, пока в конце концов инстинкт ревнивого старшего брата не взял верх над совестью и пальцы сами собой не потянулись к конверту.
То, что он прочитал, заставило совесть нервно поежиться.
- Гарри! – возвестил Рон, врываясь в комнату друга и размахивая конвертом. – Что это, Крам меня побери, такое?
Прищурившись, Гарри не без труда опознал в комке бумаги, зажатом в его кулаке, явную улику нарушения тайны личной переписки.
- Кто это тебе разрешал читать чужие письма? – сурово спросил он, вскакивая с кровати с твердым намерением спасти конверт от удушения.
- А кто это тебе разрешал получать такие письма? – задал Рон уже третий безответный вопрос подряд, пряча конверт за спиной.
- Не твоего ума…
- Вас всех послушать, так мой ум вообще ни на что, кроме изучения таблицы чемпионата по квиддичу, не годен!
- Именно, причем изучать ее ты скоро будешь одним глазом, - зловеще пообещал Гарри. – Рон, отдай конверт! Читать чужие письма подло!
- Подло заявлять моей сестре, что вы не можете быть вместе, а потом обсуждать с ней… - он запнулся в поисках наиболее подходящей метафоры, - штепсели и розетки! А я-то еще думал, почему она все лето ходит мрачнее тучи: походишь тут, когда принц на серебряной метле сначала нисходит до твоего общества, потом бросает, мотивируя все это какими-то дурацкими заботами о безопасности, а лишившись партнера для обжиманий, мигом принимается строчить всякие пошлые письма!
На протяжении этого эмоционального монолога Гарри заметно притих и даже не предпринимал попыток что-либо возразить – видимо, определенную долю своей вины он все же признавал.
- Рон, я люблю ее, - произнес он, явно не помышляя больше о физической аргументации своей точки зрения. – Я действительно думал, что, если мы расстанемся на время войны, и ей, и мне будет проще. Но хватило полутора месяцев, чтобы понять – нам ничуть не проще, а закончиться все это может совсем не так, как мы все надеемся.
- Да ты просто сам не знаешь, чего хочешь, - покачал головой Рон, нехотя протягивая конверт. Машинально приняв его, Гарри уселся на кровать и посмотрел на друга снизу вверх.
- Я в курсе, чего я хочу. Но я не знаю, суждено ли этому когда-нибудь осуществиться.
Некоторое время они помолчали, думая каждый о своем. Рон размышлял о том, что они с Гермионой, по сути, оказались в такой же ситуации: с одной стороны, сейчас было совсем не подходящее время для завязывания и развития романтических отношений, а с другой – подходящего ведь может уже никогда и не подвернуться. Все эти думы разожгли в нем острое желание как можно скорее покончить с хождениями вокруг да около и рассказать Гермионе, что он к ней чувствует. О том, какое желание разожглось в Гарри, Рон мог только догадываться.
И догадка ему очень не понравилась.
- Я все понимаю, конечно, - мрачно заметил он, сложив руки на груди, - и подозреваю, что ты уже не раз лапал мою сестру своими грязными…
- Полегче, дружище, - ухмыльнулся Гарри, которого, как всегда, почему-то очень забавляла ревность Рона.
- Но если вы зайдете дальше, - младший Уизли угрожающе поднял палец, - я тебе… я тебя собственноручно Волдеморту сдам!
- Тысячу раз сдашь, ага… - Несостоявшаяся жертва Темного Лорда покачала головой, едва заметно усмехнувшись.
- Ты чего это ржешь, словно фестрал на похоронах? – подозрительно спросил Рон.
- Рон, ступай уже отсюда, я, с твоего позволения, прочту это письмо и…
- Нет, что, вы
уже?!
Укоряющее выражение на лице Гарри показалось Рону крайне двусмысленным.
- Я тебя спрашиваю: вы что…
- Не переживай, дружище, у тебя все, в любом случае, впереди, - подбодрил друга Гарри, настойчиво выталкивая его из своей комнаты. Рон, чей мозг изо всех сил пытался осмыслить эту страшную информацию, впал в самый настоящий ступор и пришел в себя только в коридоре. Он собрался было продолжить эту крайне познавательную беседу с Гарри, но, уже занеся руку для могучего удара кулаком по запертой двери, внезапно набрел на более стоящую мысль.
- Что с тобой такое? – участливо спросила Гермиона, обнаружив на пороге своей комнаты Рона, пребывающего в исключительно мрачном расположении духа. Тот взглянул на подругу, на полном серьезе подумывая рявкнуть: «Я тебя люблю, вот что!» - но в конце концов решил сперва разобраться с более насущными проблемами.
- Гарри все равно что заявил мне, что он тра… переспал с Джинни!
К его вящему неудовольствию, Гермиона восприняла эту новость совершенно спокойно. Вскинув брови и склонив голову набок, она уточнила:
- Что означает: тебе показалось, будто он переспал с Джинни, ты ему об этом доложил, а он не предпринял ничего, чтобы развенчать этот миф?
Рону только и оставалось, что медленно кивнуть.
- Он же твой лучший друг, - вздохнула Гермиона. – По-видимому, в его восприятии это не что иное, как дружеский подкол.
- То есть, ты думаешь, что…
- Я уверена,
что. Иначе Джинни давно бы мне все рассказала. Да и вообще, - она нахмурилась, - по нему все было бы сразу видно. Будто сам не знаешь.
- Слава Мерлину, - буркнул Рон. – Я уж подумал…
- … что друг переспал с девушкой раньше тебя? – невинно осведомилась Гермиона, с трудом скрывая улыбку.
Рон чуть не задохнулся от потока противоречивых чувств.
- Вовсе нет! К твоему сведению, я просто волновался за Джинни. Она у меня чувствительная и ранимая, и вообще, ей еще рановато этим заниматься, ясно?
Выдав эту крайне убедительную, как ему показалось, отговорку, он развернулся на каблуках и направился обратно в гостиную. Вновь изучая недружелюбный пейзаж за окном, он мрачно подумал, что всех этих неприятных дискуссий можно было избежать, следи кое-кто за своей почтой. Но с другой стороны, рассудил Рон, тогда бы он вовек не узнал, как словосочетание «переспал с девушкой» звучит из уст Гермионы. Да, ради такого определенно стоило поутру подниматься с кровати.
