Глава 11
Результаты проверки, проведенной Амбридж, принесли свои плоды. Хагрид и Трелони были уволены, и если полувеликан все еще оставался хранителем ключей и лесничим Хогвартса, то несчастная гадалка должна была покинуть замок. Амбридж лично с нескрываемым удовольствием левитировала ее старенький порыжевший чемодан, выбрав время, когда все возвращались с обеда. Несомненно, ей хотелось, чтобы при изгнании гадалки присутствовало как можно больше зрителей. Сибил шла сзади, было хорошо заметно, что ноги ее почти не слушаются. Бах!
-- О, мисс Трелони, прошу прощения! -- Амбридж изобразила смущение. -- Я так неловка...
Чемодан упал и раскрылся, являя миру пестрые шали и заплатанные мантии, хрустальный шар выкатился из вороха одежд и остановился у моих ног. Трелони бросилась подбирать свое добро, несколько учениц помогали ей. Лаванда Браун и Парвати Патил не скрывали своих слез -- они искренне любили чудаковатую профессоршу.
-- Что здесь происходит? -- поинтересовался Дамблдор.
-- Мисс Трелони больше не работает в Хогвартсе, -- уведомила Амбридж, брезгливо подпинывая кончиком розовой туфельки выпавшую из чемодана перчатку. -- Так что вполне закономерно, что она покидает школу.
-- Ваших полномочий недостаточно, чтобы прогонять кого-либо откуда-либо, -- нахмурился Дамблдор. -- Сибил, вы никуда не едете. Возвращайтесь в свои комнаты.
Еще бы. Если он сейчас упустит Трелони, то она достанется Волдеморту, и он узнает, что на самом-то деле никакого пророчества не было!
Между тем Трелони, сбивчиво благодаря и кланяясь, подхватила чемодан и, кое-как попихав в него вещи, поспешно ринулась обратно в свою башенку. Я подобрала шар и решила отдать попозже, когда она успокоится -- несмотря ни на что, мне было жаль Сибил. Пусть они и была ужасной преподавательницей и никчемной прорицательницей, но в этом не было ее вины. Дамблдор заставил ее саму поверить в то, что женщине удалось увидеть будущее -- пусть и единожды. Неудивительно, что такая впечатлительная натура тотчас возомнила себя наследницей Кассандры и принялась вещать о всякой чепухе. Если кто и виноват в случившемся, так это Дамблдор. Так пусть теперь несет ответственность за ее судьбу.
Впрочем, директор себе не изменил, сумев извлечь из ситуации наибольшую пользу. На освободившееся место он нанял некоего Фиренце, весьма колоритного кентавра соловой масти. Амбридж рвала и метала, но поделать ничего не могла -- право нанимать преподавателей было только у директора. Фиренце не признавал гадания на хрустальных шарах и кофейной гуще, зато был без ума от астрологии -- так что теперь все желающие могли всласть налюбоваться ночным небом. В этом году я отказалась от прорицаний, поскольку нагрузка и так была достаточной, и судила о Фиренце только по отзывам моих соседок. Ханне и Бесси он понравился, в отличие от тех же Парвати и Лаванды: они как были, так и остались верными поклонницами Трелони и частенько заходили к ней попить чаю.
Наблюдая за Фиренце в Большом зале, я подумала, что стоит озаботиться привлечением на свою сторону его сородичей. И заодно поинтересоваться политическими взглядами оборотней. Интересно, Люпин поддерживает отношения с кем-нибудь из стаи Запретного леса? Впрочем, проворачивать подобное дельце под носом у Амбридж было рисковано, и я решила озаботиться этим на каникулах -- а пока с помощью того же Люпина собрать сведения.
Пока Ремус работал за меня, я работала за колдомедиков. Изучив все, что только нашлось в библиотеке школы и крестного о Круциатусе, я решила обратиться к папе.
-- Ты решила состязаться с ведущими специалистами в области колдомедицины, ребенок? -- спросил он, когда я изложила суть проблемы. Естественно, он был прекрасно осведомлен о состоянии невилловых родителей, но считал, что облегчить их участь попросту невозможно.
-- Нет ничего невозможного, -- твердо возразила я. -- Если ты чего-то не умеешь, то только потому, что не взял на себя труд научиться. Если ты чего-то не знаешь -- это не означает, что таковой информации не существует.
Папа сдался:
-- Какого рода помощь тебе нужна?
-- Я хочу знать сам механизм действия заклятья и все о техниках, используемых аврорами для преодоления его действия. Думаю, Тонкс сможет рассказать об этом, но я не могу покинуть Хогвартс, чтобы с ней встретиться. Да и время -- у меня его элементарно не хватает.
Я действительно выматывалась, как никогда. Уроки, квиддичная команда (матчи не проводились, поскольку разрешение получили только мы и слизеринцы, но тренировки никто не отменял), "Мозгошмыги", дополнительные занятия с папой и теперь еще и исследование Круциатуса -- мне удавалось поспать хорошо если шесть часов в сутки. Странное дело: я была благодарна Грейбеку за то, что теперь мое тело куда выносливей человеческого. А унаследованная от папы способность отдыхать за достаточно малое количество времени позволяла не беспокоиться об умственной усталости.
Уже через три дня после нашего с папой разговора Тонкс прислала мне письмо с описанием психотехник и примечанием, что она показала Северусу, как именно их нужно применять. Самым ценным было то, что возле каждого описания стояла дата, когда данная техникавпервые была применена для тренировки рядовых авроров -- это здорово упрощало задачу. Дело в том, что я предположила: Фрэнк и Алиса попросту продолжают использовать одну из этих техник, отгораживаясь от мира. Возможно, слишком длительное воздействие заклятья спровоцировало своеобразную потерю времени, и потому-то они не смогли самостоятельно прекратить абстрагироваться от окружающих. Вероятно, Алиса, как менее пострадавшая, пыталась это сделать -- но сумела лишь частично, ровно настолько, чтобы узнать сына и мать. Вряд ли при этом она сознавала, сколько им лет или сколько лет ей самой.
Итак, судя по датам, только две психотехники применялись аврорами в то время. Я не верила, что Лонгботтомы оказались совсем беззащитны -- в конце-концов, оба они были членами Ордена Феникса, и отдавали себе отчет, на что идут.
Первая техника предлагала сконцентрироваться на какой-либо посторонней задаче: мысленно считать, вспоминать стихотворения, петь песенки. Это отвлекало мозг от боли, помогало переключиться, но было сложно выполимым заданием: не многие способны декламировать Шекспира, воя от боли. Вторая техника была проще в исполнении, но опасней: предлагалось раствориться в испытываемых болевых ощущениях, перестать осознавать себя как личность. Сложность заключалась в том, чтобы потом собрать себя воедино, воссоединить из обломков и осколков.
Я уже сейчас могла сказать, что Алиса использовала первую, а Фрэнк -- вторую технику. И мои опасения подтверждались: я не смогу помочь мистеру Лонгботтому. Что-то в нем еще осталось от прежней личности, но это были куски, разрозненные куски. Их можно собрать в кучу, но некоторые из них потеряны безвозвратно, и прежним Фрэнк никогда не будет. И непонятно, что именнопострадало из того, что составляло когда-то Фрэнка Лонгботтома: его личность или его память. Во втором случае можно было надеяться на выздоровление и восстановление дееспособности, в первом -- разве что на выход из полуживотного состояния, в котором он находился сейчас.
Связавшись с Августой Лонгботтом, я изложила ей свои размышления и попросила затребовать историю болезни сына и невестки. Старая леди немедленно удовлетворила мою просьбу и пообещала держать все в тайне от Невилла -- обе мы понимали, что неудача обернется для него огромным потрясением. Какое счастье, что у меня такой покладистый любимый! Ему можно сказать, что ты занята делом, о котором пока не можешь расказать, и он поверит. И даже не станет настаивать на том, чтобы узнать подробнее, и не будет подозревать невесть в чем, просто кивнет и скажет: "Хорошо, Гарри." Впрочем, я бы тоже не стала пытаться силой раскрыть секрет Невилла, буде таковой у него появился бы. Наверное, все дело в доверии -- а его у нас всегда было с избытком.
В истории болезни был длиннющий перечень зелий и снадобий, которыми пользовали Лонгботтомов, и упоминание о трех неудачных попытках привести их в сознание с помощью легиллеменции. Штука в том, что никто из действительно высококлассных легиллементов не занимался подобной проблемой -- хотя бы потому, что все они находились на службе Волдеморта. Магия разума считалась темным искусством, ведь мастер своего дела мог безо всякого Империо держать под контролем других колдунов -- и зачастую нескольких сразу. Н-да, вот уж действительно, проще обьявить магию разума запретным искусством, нежели ввести в школах обязательный курс изучения защитных техник. А ведь простейшая из них -- "я тучка, тучка, тучка" -- доступна даже первоклашке! Нет, я решительно отказываюсь понимать этих людей!
Ознакомившись с историей болезни Лонгботтомов, папа презрительно фыркнул и сказал, что до сих пор был уверен в высоком профессионализме колдомедиков Св. Мунго, но теперь его уверенность пошатнулась. В самом деле, неужели нельзя было пригласить для консультации иностранных специалистов? В том же Дурмстранге никогда не занимались глупостями вроде разделения магии на запретную и разрешенную, и половина выпускников могла потягаться со специалистами Св. Мунго -- даже те, кто и не помышлял о том, чтобы связать свою жизнь с колдомедициной.
Вся штука была в том, что ему раньше никогда не приходилось иметь дело с психически неполноценными людьми, и Северус не мог заранее спрогнозировать, как откликнется их разум на вторжение извне. Последствия могли быть самыми неожиданными, особенно для неумелого врачевателя.
О, если бы мне додуматься до этого раньше! Мы могли бы найти специалиста за рубежом -- но сейчас Фадж ужесточил пропускной контроль, и ни за что не допустит въезда в страну колдуна, о котором известно точно, что он мастер ментальной магии. Углядит в этом происки врагов, прямой подкоп под его кресло...
Придется обходиться своими силами, но это опять-таки на каникулах -- одним днем тут явно не обойдешься.
Северус отговаривал меня, уверенный в том, что ничего не удастся -- в лучшем случае, а в худшем я сама поселюсь в соседней с Лонгботтомами палате. Я и сама здорово боялась окунаться в неполноценный разум, но рассудила, что уж я-то ни за что не спутаю реальность с вымыслом, и найду силы, чтобы не заблудиться в перевернутом мире Алисы и Фрэнка. А если не найду, то позаимствую у волчицы -- уж она-то крепко стоит на земле всеми четырьмя лапами. Звери не знают, что такое фантазии, для них реально только то, что можно увидеть или унюхать, они никогда не перепутают здесь/там и сейчас/вчера/завтра.
