Глава 12К церквушке они подъехали, когда уже спала жара. Алиенора, исподтишка наблюдавшая за Франсуа, с сочувствием замечала, как по его щекам струится пот. И к чему, - недоумевала она, - некоторые так себя мучают? То ли дело ее легкое облачение: когда солнце не зависает над головой, совсем не жарко. Это от самовлюбленности, хотя, в латах, конечно же, куда как солиднее внешний вид получается, чем в простой кольчужке... Неподалеку от церкви обнаружилось несколько сожженных домиков. А еще спешившиеся молодые люди нашли у куста смородины, к которому они подошли, чтобы полакомиться, ворох тряпья. Оказалось, что это труп крестьянки, с задранными юбками и изувеченными органами. Алиенора закричала, а Франсуа ее успокаивал - сначала ласково и негромко, потом начал сердиться, схватил за плечи и грубо потряс:
- Очумел так орать? Эти негодяи могут быть где-то поблизости. Видишь, еще сочится кровь?
Алиенора была неглупой девочкой. Она замолчала и кивнула, но тут ее взгляд уткнулся в кули окровавленных тряпок. Кули были маленькие. Алиенора поняла, что смотрит на изуродованные тельца детей, и тихонечко сползла на землю. Последнее, что она видела, было недовольное лицо Франсуа, точнее, та его потная серая от пыли часть, которую она могла лицезреть под островерхим шлемом с приподнятым забралом.
Она очнулась от того, что на нее лилась вода. Прохладные ручьи воды, целые реки благословенной влаги истекали на ее пылавший лоб. Открыв глаза, она обнаружила поливающего ее из фляжки Франсуа, стоявшего перед ней на коленях - не потому что он был в восторге от ее поведения и пал ниц, а потому что это была одна из немногих доступных в его облачении поз.
- Прости, пожалуйста, - пробормотала Алиенора. - Мне еще не доводилось видеть такие страшные трупы.
Франсуа покачал головой.
- Не мне судить, но со стороны твоей родни неразумно было отправлять тебя в путь с таким чувствительным… восприятием. При виде противника ты тоже шлепнешься в обморок? Если так, то тебе лучше свернуть налево. Там, если я не путаю, должно быть цистерцианское аббатство. Если монахи еще не перебиты, то это то, что тебе нужно.
Алиенора разозлилась, что пошло ей на пользу, так как придало сил. Легко вскочив на ноги, она села в седло. Когда они отъехали от злополучной церквушки на приличное расстояние, и она перестала видеть трупы всякий раз, как ей на глаза падала тень от деревьев, она сказала ледяным тоном:
- Если тебя так беспокоит моя... чувствительность, объясняющаяся только тем, что я жил среди людей, не имеющих привычку резать детей и насиловать женщин, то ты можешь ехать своей дорогой, а я поеду своей.
Франсуа помолчал. Потом хмыкнул и прохладно заметил:
- В самом деле, мне доводилось видеть достаточно, чтобы привыкнуть к зверствам англичан, но я не такое чудовище, чтобы позволить тебе путешествовать в одиночку.
- Кто ты, чтобы что-либо мне позволять или не позволять? Я сам себе хозяин! – возмутилась Алиенора и проскакала вперед.
Дальше они проделали путь в молчании. Алиенору мучил голод, когда они наконец в потемках добрались до низких домиков. Это могла быть деревенька, потому что пахло жареным мясом, ну, может, не мясом, а требухой, чесноком и еще чем-то, что совсем не казалось отвратительным на голодный желудок.
Подобно скромному светлячку в темном лесу, в глубине избы горел огонек. Но очаг путники разглядели позже. Сначала им пришлось иметь дело с высоким здоровенным детиной, с рыжей, как огонь, бородой.
- Это еще кто к нам пожаловал? – пробасил виллан, возвысившись над длинноногим Франсуа.
- Мир дому твоему, хозяин, - почтительно, но с достоинством произнес Франсуа. - Мы путники, ищем ночлега.
- Да вы, я вижу, не простые путники. Вы рыцари. Гляди, Катрина, кто к нам пожаловал!
Алиенора решила, что теперь наконец эти глупые вилланы начнут о них заботиться, да накормят своим убогим, но вкусно пахнущим кушаньем. Так и быть, она не откажется. Каково же было ее удивление, когда прибежавшая худая, но мощная крестьянка принялась осыпать их отборной бранью:
- Мало того что эти черти, англичане, разорили наши угодья, убили соседей, да погубили лозу, растоптав напоследок посевы! Так еще и эти бездельники на нашу голову свалились!
Алиенора от такого приема испытала почти такой же шок, как недавно при виде трупов. Она помнила, как пресмыкались перед ее отцом, да и любым ее родственником простолюдины, как даже горожане низко кланялись толстому Гийому, младшему из ее братьев, и хотя она не забыла горьким шепотом поведанных ей историй об опозоренном французском рыцарстве, никак не ожидала, что будет с трепетом выслушивать ругань вилланов и мечтать при этом, чтобы ее впустили в жалкую лачужку, позволив вздремнуть на охапке соломы.
- Погоди, жена, - строго сказал тут виллан и несносная крикунья умолкла. - Если мы дадим вам ночлег, чем заплатите?
Алиенора вспомнила о том, что у нее есть немного денье и уже потянула руку к котомке, но Франсуа незаметно схватил ее за запястье.
- Мы заплатим работой. Какую поручишь выполнить завтра, но только до третьего часу. Мы торопимся и хотим уйти до жары.
- Видишь, жена. Это путевые сеньоры. Мускулов в них меньше, чем железа, ну да, глядишь, от них будет какая-никакая польза. Проходите.
И вскоре уже Алиенора молча смотрела на очаг, натыкаясь взглядом на синие глазенки рыжих, как их папаша, ребятишек. Рыжий или золотисто-оранжевый цвет волос вообще частенько встречается у простолюдинов, подумалось Алиеноре. Даже та девушка, красавица из ее детства, с которой страшно поигрался Августин и солдатня - она тоже была с яркой, как лисий хвост, копной волос... А веснушек у них нет, кожа будто бы светится... Люсьен рассказывал, что на самом деле местные вилланы многие пошли от здешнего лесного народа. «А мы?» – спрашивала его Алиенора. «А мы все пришлые. Но их короли иногда и нам дарят свою магию. Только для этого нужно любить их землю...» Верил ли Люсьен в то, что говорил?
Алиенора дремала на охапке соломы. Она хотела отчитать Франсуа за его нелепое предложение грязному виллану - работой платить за ночлег. Она не собиралась так унижать себя и теперь четко понимала, что связалась с человеком низкого происхождения, но ее сморил сон.
Зато утром она высказала все, что наболело:
- Я не собираюсь выполнять работу виллана! С какой стати я должен работать, как… как овца, если у меня есть деньги!
- Сколько?
- Чего?
- Денег.
Алиенора мысленно прикинула и сказала:
- Где-то три су все вместе.
- Это хорошо. Оставь их для трактирщика. Здесь же есть смысл сэкономить. Простой труд в этой местности ценится выше пустой монеты, которую, к тому же, в любой момент отнимет англичанин.
- Я не буду работать. Я… Я не опущусь до этого!
- То есть ты опустишься до воровства? Ты считаешь, что этих бедняг недостаточно ограбили до тебя? Ты думаешь, они простят еще одного расфуфыренного сеньоришку, бесплатно проглотившего их ужин? Ты думаешь, смелость в этом? Или в том, чтобы заткнуть свою гордость, когда для нее не время?
Алиенора на это только сверкнула глазами и отказалась от душистого молока, которое с упоением поглощало на завтрак семейство. Молоко было от коз, которые "чудом уцелели, родимые, хорошо мы их и не держим у дома, а гоним со старшим нашим Жаком в лесок. Жак тихий, немой он, а козы будто тоже беду чуют - молчат, канальи. Вот и уцелели они в тот страшный день. Мы с Катриной на рынок ездили, малых она к груди прижала, а соседей наших энти англичане поганые порубили всех, а девок да баб снасильничали, да убили все равно. А вашего брата не видать. Иногда только смотрю я, как дворянчик какой, да знатный сеньор с этим иностранным сбродом якшается. Похваляются парчовыми шмотками, делят угодья, да золотом меняются, да друг перед другом задом в чулках энтих непотребных крутят. Тьфу… Наших дворянчиков еще больше ненавижу, да простит меня Богородица…"
Франсуа помогал виллану – высоченному детине с мощными ручищами, еще более грозному при свете дня – собирать, да мельчить в скрипучей мельнице желуди, а Алиенора сначала угрюмо ходила вокруг, да как-то пыталась всучить хозяйке денье.
- Оставь себе, глупая, - прошипела та на девушку. – Небось пригодится еще, да хоть разбойникам дашь, чтобы живой оставили… А здесь мне от твоей ерунды этой блестящей никакого толку – каши с нее не сваришь.
Алиенора опешила как о того, что в ней все же опознали девушку (из предосторожности она тут же потерла грязными руками верхнюю губу и щеки, так, чтобы будто пушок пробивается), а также от слов крестьянки. А потом посмотрела на Франсуа, который перебирал что-то, стоя на коленях. Пришла ей в голову безумная мысль, что жизнь хитрее, чем в Красной книге написано, но не такая уж она и скучная, а будто кто-то все время над нею посмеивается и над всеми, дергая за ниточки. А придумывает такое, чего и не ждешь. Может, не героическое, а обаятельное, вот как эти смешные рыжие ребятишки… На котят они похожи, но чумазые. А, главное, живые.
- Иди-ка сюда, дочка… Вот траву эту видишь? Это злая трава, а это добрая. Злую хватай, да выдергивай, а добрую не трогай. Поняла?
Алиенора кивнула. Сорняки она умела выдергивать. У них между внутренних замковых стен, у самого донжона, да на небольшом искусственном возвышении садик имелся. Никто не запрещал ей наблюдать за садовником, а иногда и самой в охотку за любимыми цветами ухаживать.
Так и занялись, пока далекий звон не оповестил всех о том, что пробил третий час, и утро вошло в полные свои права. Шел звук издалека, с севера, а церквушка, которую они проехали, само собой, молчала. Как мертвец.
Хозяева не стали настаивать на дальнейшей работе, даже собрали барчатам кое-какую еду, когда нагрянула беда.
В зловонных, звякающих железом отрепьях налетели на них с дороги разбойники. Все происходило очень быстро. Алиенора не растерялась, видимо, после вчерашнего зрелища, да после вечерних и утренних размышлений незаметно для себя самой внутренне собралась. Она легко выхватила меч, уже пристегнутый к перевязи. Франсуа же рванул на врага первым, как натасканный на дичь мастифф. Звякнула сталь. Нападавших было четверо. Крестьянин сразу схватился за топор, а жена его - за вилы, и как-то небывало легко они вчетвером с четверыми же и справились. И как-то странно просто оказалось рубануть блестящим клинком по обнажившейся человеческой шее.
- Англичане, - сказал виллан, утирая со лба пот и пачкая лицо чужой кровью
- А почему вы думаете, что они англичане? – робко спросила Алиенора, пытаясь разглядеть в заросших, искаженных предсмертной судорогой лицах какие-то особые признаки, но ничего не находила – обычные люди, худые только слишком.
- Все бандиты – англичане, не важно, какая их родила земля.
Алиенора удивилась, но времени ей поразмыслить не хватило. На дороге показался еще отряд, человек семь. В кольчугах, кольчужных капюшонах, без лат. Лучники!
- Плохо дело, - горько сказал виллан.
Детишки, которые вместе с козой в дом забрались, как только первая стычка приключилась, захныкали, а лучники направились к ним.
- Ну и что у нас тут есть? - спрашивал один из разбойников, насмешливо оглядывая окрестности.
Трое остались на дороге и натянули луки, но тот, который подошел к дому, махнул им рукой – мол, не стоит тратить стрелы. Был он высоким, жилистым. Вместо одного глаза – круглый блестящих нарост, но Алиенора решила, что, наверное, он был когда-то недурен собой, только зарос сильно. Ей сделалось очень жутко, когда мужчина стал внимательно ее разглядывать, но хозяйка более привлекла его внимание. Направившись к женщине, он, не долго думая, схватил ее за грудь, к нему с ревом тут же рванул виллан. Франсуа пробежал вперед, готовясь встретить новых врагов, а Алиенора замахнулась мечом, которым недавно, еще не осознав этого, как следует, убила неказистого белокурого паренька с козлиной бородкой и бородавками на носу. И тут случилось невиданное. Откуда-то вынырнула утка. Или еще какая-то птица, но крупная. А потом еще одна и еще. Утки вели себя странно. Выныривая, словно из-под земли, они ударялись всей своей массой в лица, но не только нападавших, но и виллана, так что тот был вынужден отскочить, и все же он не стал медлить и ударил высокого предводителя топором. Небо внезапно потемнело, так, словно с него убрали солнце, раздался громкий жуткий женский смех и протяжно, страшно, навзрыд заиграл какой-то музыкальный инструмент. Флейта не флейта, не разобрать. Никогда еще Алиенора не слышала, чтобы флейта такие мерзкие звуки издавала.
Разбойники, которые на дороге были, завопили:
- Черная дева! Бегите!!!
И рванули прочь, да с такой скоростью, что их бы и кони не догнали. Однако убежать удалось только троим, потому как еще трое, тоже бросившиеся бежать, были пронзены черными длинными стрелами, угодившими как раз в дыры их изношенных кольчуг. Ненадолго, словно темное видение, увидела Алиенора нескольких высоких рогатых существ, но те быстро пропали, и она не могла точно решить, не померещилось ли ей. А солнце вернулось и недавно случившееся казалось мороком
