Глава 11. Преодолевая пропастьСеверусу абсолютно не нравился особняк Принцев: мрачный, напоминающий дом Блэков, со строптивым домовиком и брюзжащими портретами, не уважающими нового владельца. Но, выбирая между ним и домом отца-магла в тупике Прядильщиков, он предпочел особняк.
Однажды Северус уже приводил в этот дом женщину: Лили Эванс. Верней она уже была женой Поттера, но, поссорившись с мужем, решила уйти от него. Не желая связываться с Петуньей, своей сестрой, и особенно с ее мужем, боящимся магии вплоть до ненависти к ее носителям, или ставить в известность близких друзей и Дамблдора, Лили обратилась к Северусу, зная, что он всегда примет ее и никому не расскажет, ни где она, ни о размолвке с Джеймсом.
К этому моменту Лили была в курсе, что он шпионит для Ордена Феникса в стане врага, и простила ему вступление в ряды Пожирателей, и тем более то, что Северус в сердцах назвал ее «грязнокровкой». Они прожили вместе почти два месяца, и он думал, что она доверяет ему, приняла его и вскоре разведется с Поттером, чтобы остаться с ним навсегда, но…
В «Пророке» появилась статья с колдографиями о налете последователей Волдеморта на магловскую деревушку. На одной из них Северус был легко узнаваем, и Лили, не выслушав объяснений, устроила скандал и вернулась к мужу. Вскоре до него дошли слухи, что у Поттеров мир и согласие, да настолько, что они ждут ребенка.
Считая себя преданным и использованным, Северус поклялся никогда больше не пускать в свою душу глупые чувства: надежду, любовь, доверие. Однако Гермионе, молодой, красивой, годящейся ему в дочери, как-то удалось сломать эту решимость. Вводя ее в этот дом, он давал ей и себе своеобразный шанс.
Перед собой Северус не привык юлить. Ему давно хотелось чего-то большего, чем пара поцелуев и сотня невинных касаний. Но в школе изменить это было невозможно: условности, дела, посиделки с Гарри, которые не хотелось сокращать, множество других объективных причин. Не предлагать же Гермионе встречаться тайно! Да у него бы не повернулся язык сделать такое предложение.
Однако, даже оказавшись вдвоем в пустом доме, они не торопились пересечь границы, установленные ими самими. Северусу никогда не были свойственны романтические порывы, даже в юности. Теперь же он боялся показаться смешным, боялся, что понял намеки Гермионы неправильно — ведь она тоже не спешила форсировать события после смелого заявления, что они недостаточно сблизились.
Поэтому в первые два дня они строили догадки: что случилось в Норе, удалось ли Гарри найти и уничтожить диадему, что может оказаться последним крестражем и существует ли он, да отгадывали смысл нового пророчества Трелони.
При этом оба делали прозрачные намеки о потребности близости, касались друг друга на пределе приличий, воровали случайные поцелуи — все, как в школе. «Прямо детский сад», — ухмылялся собственным действиям и ответным порывам партнерши Северус, но продолжал этот практически невинный флирт.
***
А потом прилетела сова с письмом от Гарри.
«Сначала сразу успокою: у меня все в порядке, в Норе тоже. Эта рыжая гоп-компания меня разыграла, пригласив таким экстравагантным способом на юбилей Молли, о котором я — стыд и позор! — забыл.
В Хогвартсе произошла несколько странная история.
Я дважды получил по башке: сначала споткнулся, затем Пивз бросил в меня шлемом. После первого удара у меня было видение о Волдеморте, посещающем замок, после второго — провал в памяти. Очнулся я у Выручай-комнаты, недалеко валялись Филч и Лонгботтом. Комната была открыта, диадема разрушена мечом Годрика, а красноглазого и след простыл.
Поразмышляв на досуге, я решил, что крестраж уничтожил Слизнорт — кроме нас об их существовании известно лишь ему и монстру. Если же прав Дамблдор, и таким образом диадему было не обезвредить, то тогда ее деактивировал Волдеморт. Но возникает масса вопросов: причем тут все же меч — его удар покорежил таки диадему, ну, и кто из нас троих носит в себе довесок в виде души «живого мертвеца».
Себя, разумеется, исключаю, хотя имею провал в памяти. Остаются двое. Но, вспоминая эту парочку… не смешите мои тапочки!
Хотя неясно, что Невилл делал летом в замке, да и провал в памяти у него тоже наличествует. А Филч… Нет, последнее — бред сумасшедшего.
Еще, кстати, вариант: Слизнорт. Вы бы видели, какого стрекача задал этот старикашка! Налетел на меня в коридоре, шарахнулся, как от чумного, и помчался дальше. Сдается мне, что в сентябре мы его не увидим.
И вот вопрос: чего он боялся? Не того же, что взломал директорский кабинет. Но ты бы, Северус, простил — ведь так?.. Все же это сделано для блага: чтобы взять меч и им разрушить крестраж. Может, это для отвода глаз?..
А вообще-то это — не душка Гораций, ну, или временами не он? Короче, одна теория бредовей другой.
Я собирался немедленно нестись к вам, а потом кто-то внутри шепнул: не стоит.
Диадема, так или иначе — больше не крестраж. О последнем, шестом, у нас нет сведений, если не считать намеков. Его вообще может не существовать — самый лучший вариант, но это стоит точно выяснить. Так что надо еще покопаться в записях Дамблдора.
Волдеморта убивать пока рано. У нас нет способа, мы не знаем, как он выглядит. Помните, «возвратившись в чужом обличье»?.. И мне не хочется, чтобы вместе с ним погиб носитель. Это же может быть не добровольное вторжение, как с Квирреллом.
Исходя из всего выше написанного, я разрешаю себе и вам передышку.
Я не виделся с теми же Уизли Мерлин знает сколько времени. Да и Люпинов надо навестить. Все же Тедди — мой крестник, а Рем — как крестный или старший брат. А вам двоим необходимо уединение и время разобраться с чувствами друг к другу. Между вами такой накал страстей, что, боюсь, однажды рванет, и от Хога камня на камне не останется, или, как вариант, займетесь любовью прямо посередине обеда в Большом зале. Короче, я решил и вам не мешать, и сам отдохнуть».
***
Гермиона, которая взялась озвучить послание вслух, стала пунцовой к его концу, но все же дочитала и глянула на Северуса, почувствовавшего под ее взглядом прилив желания.
– Убью мальчишку, сующего нос не в свои дела, — без должного гнева, скорее посмеиваясь, проворчал он.
– А мне понравилась идея с Большим залом, но на первый раз хотелось бы сделать это в более интимной обстановке, — лукаво заметила она и снова одарила его взглядом, полным призывного ожидания.
– Раз уж мы получили благословение от Золотого мальчика… — ехидно протянул Снейп, но, не закончив фразу, обнял и поцеловал девушку.
Гермиона с жаром ответила и почти перехватила инициативу, борясь с его застежками, торопливо снимая свои и его одежды.
Северуса окатила новая жаркая волна, и он почувствовал, как под ее напором рушится многовековой лед в его душе. А еще стало понятно, что ни он, ни Гермиона не остановятся, и что наконец-то последняя преграда между ними падет.
Они не заметили, как переместились в спальню и продолжили свое изумительное занятие. Она шептала ему какие-то милые глупости. Он же, не задумываясь, стоит ли этому верить, наслаждался ее голосом, их близостью, изгибами ее тела, горячностью и страстностью молодой любовницы. Спешка, проявившаяся вначале, ушла, осталась нежность, вдумчивое познание друг друга и полное слияние тел и душ под самый конец.
Неловкости — частой спутницы близости — не появилось, что наводило на мысль о правильности случившегося, как и то, что они еще долго ласкали друг друга, не разрывая объятий. Гермиона так и уснула в кольце его рук. Северус же, вдыхая ставший родным запах ее кожи, думал, что никогда ему не было так легко и спокойно рядом с женщиной. Особенно с Лили, отношения с которой больше походили на сражение.
А еще Северус понял, что не испытывает страха и почти безоговорочно верит этой кареглазой молодой ведьме, так доверчиво свернувшейся в его объятиях. Возможно, когда-нибудь чувства Гермионы остынут, и она покинет его. Но сейчас она говорит, что думает, делает, что хочет, и искренне уверена, что они вместе навсегда. Наверное, ему тоже не стоит сомневаться, а поддаться этой убежденности, не прятаться под маски, позволить себе жить.
