Часть 4. В логове Джека-Потрошителя. Глава 11. Места преступленийПрага, 1929 год
Не желая лишний раз заставлять Милену вспоминать о трагедии, произошедшей с ее товарками, я решил сначала осмотреть место преступления на территории приюта. Вдруг у меня появятся более конкретные вопросы, чем обобщенный «Что вы там делали?». И вообще я возлагал на это место большие надежды. Слишком уж часто оно попадалось мне на пути в этом расследовании: сначала таинственный извозчик, затем героический Сташек, еще и одно из убийств тут произошло.
Прибыв на место, так же, как и в парке у фонтана, я сравнил реальную картину с тем, что запечатлели на фотографии. Отличие обнаружилось только одно: во время преступления емкость была пуста, теперь же — полна воды. Это могло не принести никаких результатов, но я все же вытащил пробку, перекрывающую сток, и дождался, пока вода уйдет. Как оказалось, не зря. На дне ванны обнаружилась надпись, нацарапанная недавно, и похожим образом, как на фонтане.
Шлюха знает.
Я задумался. Что бы это могло означать? И какая «шлюха» имеется в виду? Катарина, которую тут убили? Или Милена, судя по всему, обнаружившая труп и вызвавшая полицию? В первом случае уже ничего не выяснишь. Во втором все это похоже на игру, которую убийца ведет с теми, кто его ищет. В частности, со мной. Этакий извращенный вариант «кошек-мышек», в которые я, ибо нет иного выбора, должен сыграть. Кто еще будет это делать? Инспектор Скальник? Только не он. Правда, есть еще Владанна. Но хронология событий говорит, что к моменту убийства Булгари ее, пострадавшую, уже прятали на свалке братьев Есенских, так что вряд ли она что-то знает.
Единственное, что можно утверждать: каждое действие убийцы — подсказка. Даже то, что все его жертвы — проститутки. Возможно, он что-то имеет против дам, занимающихся не самой приличной профессией. Возможно, он просто ненавидит женщин, а ночные бабочки — самая легкая для него добыча. Определенно, у него есть какой-то план, согласно которому он действует. Понять бы, в чем он заключается… Но пока я могу только ждать, когда очередной его пункт претворится в жизнь наихудшим образом или своими глазами увидеть, как опасения оправдываются.
Найдя Милену, я предъявил ей фотографию:
— Милена, можете мне помочь? Я хочу, чтобы вы посмотрели на этот снимок. Помните, что случилось в тот день?
— Да, помню, — едва взглянув, ответила помрачневшая девушка. — Как я могу забыть? Это я нашла Катарину…
— В тот момент было что-то необычное? Что-то, что показалось вам странным? Или, может, вы знаете об этом месте что-то, чего не знали другие? — не желая тревожить Милену более того, чем нужно, подсказал я. Это помогло, Милена вспомнила:
— Единственное, что показалось мне странным, так это то, что инспектор Скальник бросил что-то в сток. Он повернулся спиной и выпустил из рук какой-то предмет. Я видела, как что-то пролетело мимо его ног. Что-то блестящее. Поэтому я обратила внимание.
Поблагодарив девушку и попрощавшись, я вернулся к приюту, к месту убийства Катарины. Понятное дело, мне был нужен ближайший к ванне канализационный люк, который я быстро нашел и не без труда открыл. Спустившись вниз, я оказался в коллекторе, освещенном тусклым светом ламп, что было весьма кстати и позволило сразу же увидеть нужный мне предмет. У рабочих не было необходимости обследовать канализацию в заброшенном после пожара районе, поэтому третье серебряное кольцо лежало на том же месте, куда упало стараниями Скальника. Подняв его и присоединив к первым двум, найденному мной у фонтана и, вероятно, Скальником — у моста, я подумал, что это тоже подсказка убийцы. Возле каждого трупа он оставляет кольцо с маленькими шипами. И явно не случайно. Что бы это значило? Если и на другом месте преступления, которое я собирался проверить следующим — на набережной, где нашли Надю Бурковскую — тоже найдется кольцо, придется серьезно подумать, что убийца хотел этим сказать.
Памятуя о выводах, которые я сделал при содействии дрессирующего воронов кучера, я, было, хотел исследовать коридор, ведущий из этого коллектора к следующему, но обнаружил, что дверь, закрывающая проход дальше, заперта. Причем совершенно новым замком. Еще одна странность, которая, по моему мнению, имела отношение к убийце. Видимо, кроме использования для перемещения тел, он все же что-то скрывал в канализационном лабиринте. Было бы замечательно вычислить, где и что. И я решил обязательно этим заняться. Сразу после посещения набережной.
Едва я прибыл на место, меня посетили «гости». Первым, да позволено его так назвать, было четвертое видение — все та же описанная Владанной фигура, отражающаяся в воде, производящая некие, определенно, неприятные манипуляции с очередной женщиной. Кажется, это был тот самый момент, когда убийца перерезал жертве горло. Второй оказалась Ида, приехавшая в экипаже, управляемом кучером из приюта. Как только она ухитрилась меня найти, учитывая, что я и сам не всегда знал, куда направлюсь в следующую минуту?
— Ты в порядке? — поинтересовалась Ида, присев на одну из скамеек, которых на набережной было достаточно, чтобы разместить всех желающих полюбоваться видом на реку.
— Да, вполне, — ответил я, заметив, что Иде как-то не по себе. И дело не в беспокойстве о благополучии моей скромной персоны, что настораживало. — Разве мы не говорили о том, что тебе следует оставаться дома за крепко запертой дверью?
— Говорили, — Ида посмотрела на меня беспомощным взглядом, который мне не понравился. — А еще мы говорили, что мне нужно сходить к врачу.
— И что сказал доктор? Он понял, в чем дело? — тут уж и я заволновался. Поведение Иды говорило, что узнала она нечто огорошивающее. — Что с тобой не так?
— Могу я задать тебе очень важный вопрос? — Ида напряженно посмотрела мне в глаза, что явно не добавило ни уверенности, ни спокойствия. — Насколько у нас с тобой серьезно? Ты меня любишь?
Вопрос, действительно, был серьезный. И тем серьезнее, что Ида никогда не принадлежала к тому типу женщин, которым постоянно нужно на словах напоминать об испытываемых к ним чувствах, ей всегда хватало поступков. Как ни старался, я так и не смог предположить, к чему она ведет, и как это связано с ее здоровьем.
— Да, конечно, я люблю тебя, — я ответил чистую правду, а не выдал дежурную реплику, которую советуют в подобных случаях произносить умудренные опытом «казановы». — И вообще-то «любовь» — это слишком незначительное слово, описывающее мои чувства к тебе. Я даже не знаю…
— Меня тошнило эти две недели, потому что я беременна! — выпалила Ида и пристально уставилась на меня, ожидая реакции. Не знаю, чего ждала она, но я, также пребывающий в неведении о том, как на подобные заявления обычно реагируют мужчины, особенно любящие мужчины, когда до меня дошел смысл сказанного, только и смог выдать нейтрально-безэмоциональное:
— Понятно…
— И что нам теперь делать? — по тому, как уныло вытянулось личико Иды, я понял, что ответил что-то не то, и поспешил исправиться, тем более я и так собирался сказать то, что скажу, сразу после завершения дела:
— Ну… есть только одна вещь, которую мы теперь можем сделать… Давай поженимся.
— Правда?! — а вот это, похоже, было уже «то», потому как Ида порывисто подскочила и повисла у меня на шее. — Гас, ты чудо!
— Сделаем это в Нью-Йорке, — поспешил продолжить я, пока меня не задушили от счастья. — У меня там есть друзья и семья, которые помогут нам встать на ноги.
Следующие четверть часа были одними из самых приятных в моей жизни, но они закончились тем, что я решительно отправит Иду домой с напутствием думать теперь не только о себе. Благо я мог не беспокоиться о ее сиюминутной безопасности — кучер терпеливо ждал клиентку, чтобы доставить ее обратно. Я же получил возможность приступить к делу, привычно сравнив место преступления с фотоснимком. И на этот раз цепкий взгляд художника меня не подвел. Как и интуиция детектива, заставившая меня сначала сопоставить «прошлое» и «настоящее», а не бездумно кидаться на поиски четвертого кольца. Набережная — это не канализационный сток. Она продолжает оставаться часто посещаемым местом, несмотря на совершенное тут убийство. Полагаю, убийца тоже об этом знал, а потому вряд ли оставил подсказку на мостовой или причале, где ее может забрать случайный человек. Скорее всего, он нашел секретное место, на роль которого идеально подходили скамейки. И сейчас я видел перед собой абсолютно другие, новые, скамейки. А мне были нужны те, что на полицейском снимке — старые. На ум приходило не так уж много мест, куда их могли отвезти.
Прогулявшись до свалки, я сразу же убедился, какое это облегчение — подружиться с Петром, все еще отирающимся возле входа. Не надо биться головой о стену, отвечая на не самые умные вопросы, или убеждать помочь. Достаточно поздороваться, услышать в ответ «Привет, Михал!» и, не заостряя внимания на том, что я — Густав, прямо спросить:
— Не привозили ли сюда старые скамейки с набережной? — после чего поблагодарить очень рослого, но не очень умного друга и отправиться в ту сторону, куда указал его палец.
На всякий случай убедившись, что сваленные кучей лавочки — это то, что мне нужно, я приступил к доскональному осмотру, призванному подтвердить или опровергнуть мою версию о местах убийств и кольцах. Когда, перевернув очередную скамью, в щели между досками сиденья я обнаружил искомое, сомнений не осталось — я оказался прав.
