Глава 12. Начать с чистого листаГлава 12. Начать с чистого листа
Я аппарировала к своему дому, понятия не имея, находится ли там Том или уже нет. Прошло не меньше трех часов после того, как он исчез после моего признания. Все это время я ходила по улицам города, на несколько минут останавливаясь у какого-нибудь заведения, где играла музыка, побывала у величественного здания Оперы Гарнье и легендарного для маглов Нотр-Дамма… Меня не интересовали эти сооружения, я просто дышала прохладным ночным воздухом Парижа, пытаясь успокоиться. Я даже не имела никаких предположений, что буду делать завтра. Том может собрать чемоданы и покинуть мой дом, не попрощавшись. Том мог исчезнуть, как тогда, много лет назад… И я снова его потеряю. Только в отличие от того печального дня, когда мальчик Том Марволо покинул приют и отправился в Хогвартс, этой ночью мне не было так больно. Почему я не испытывала ту боль, которую чувствовала при первом расставании? Наверное, это потому, что тогда я потеряла невинного друга, а сегодня – убийцу. Маглы проходили мимо меня, многие из них были парочками, которые широко улыбались и держались за руки… Счастливые. Они не подозревают, что в мире существуют волшебники, гоблины, единороги, гиппогрифы и дементоры, а еще великаны, сфинксы… Да, как хорошо бы было ничего не знать об этом мире. Не такой уж он и привлекательный… Ведь зная о существовании дементоров, высасывающих человеческие души поцелуем, невозможно гулять в темноте и чувствовать себя при этом спокойно. Или находиться в лесу, опасаясь, что сзади может наброситься голодный оборотень. Да, маглы счастливые. Они держатся за руки, улыбаются и дарят друг другу сладкие поцелуи, после чего создают семьи, рожают детей, живут в квартире или домике, ходят на работу каждый день кроме воскресенья… Счастливые. Им нечего боятся, кроме разве что болезней и потери близких.
А я аппарировала к своему дому и смотрела на окна. Темно, свет не горит. Там ли Том или уже нет? Я сказала ему то, что не могла не сказать: рано или поздно, но это бы произошло. Однажды он бы все равно узнал, что любим. Наверное, правильно, что я сказала ему это сегодня. Ведь неизвестно, что было бы там, в будущем…
Я вошла в дом, сняла мантию, прошла в гостиную. Рядом прозвучал хлопок – это появился мой эльф.
- Госпожа вернулась. Нужно ли что-нибудь госпоже? – спросил домовик с раболепием и обожанием в глазах, поклонившись. Эльф любил меня, потому что я никогда не обижала ни его, ни других слуг. Ни разу не оскорбила, ни разу не ударила. Я не могла бить этих слабых созданий, которые не способны защититься. Ударить домовика все равно что ударить маленького ребенка.
- Том здесь? – это все, что интересовало меня в данный момент.
- Нет, госпожа. Мистер Реддл покинул ваш дом около трех часов назад, собрав свои вещи.
Это значило, что он покинул меня.
- Хорошо, Вилли. Ты можешь идти.
- Да, госпожа.
Домовик исчез. Я поднялась наверх в комнату, где раньше спал Том. Странно, но за время его присутствия я ни разу не входила в занимаемые им покои. И вот теперь это место стало для меня все равно что святилищем. Вся эта со вкусом обставленная комната говорила: здесь спал Том. Я осторожно вошла, не включая свет. Постель, накрытая покрывалом серебристого цвета, мягкий ковер, пустой стол, немного отодвинутый от него табурет. Идеальный порядок – результат каждодневной уборки эльфов или черта Реддла?
Я присела на постель, протянув руку и медленными движением поглаживая одеяло. Что будет дальше, я не знала. Конечно, когда Том был здесь, со мной, подобных вопросов не возникало. У Тома были большие планы на будущее, у меня – нет. У него было чем заняться. Я же без него – бездельница. Что теперь? Как быть?
И тут я неожиданно для самой себя поняла, что являюсь никем. Все эти недели, начиная с того дня, когда мы покинули вместе Албанию, я была лишь его тенью. Тень, призрак, спутник, никем не замечаемый, ничего из себя не представляющий. Всего лишь девушкой, которой доверял Том Реддл. Всего лишь помощницей. Интересно, как меня называли его поклонники? Если он для них господин, то кто я?
Пока мой взгляд был направлен в пол, в моей голове рождались самые разные мысли. Том покинул меня, не попрощавшись. Просто взял и исчез. Сразу после того, как я сказала, что люблю его. Хотя, он мог и не заметить этого… Ведь он был больше поражен тем, что я сочла его деяния глупыми грезами, мечтаниями. Когда я сказала, что люблю его, он просто отошел в сторону и аппарировал. Что он тогда подумал? Но ясно одно: Том не любил меня. Никогда. Просто считал помощницей, спутницей. А мое чувство… он мог это просто счесть глупостью, которой одержимы все девушки. Ведь однажды он как-то обмолвился, что в Хогвартсе был предметом всеобщего женского преклонения. Да, ему явно было все равно… Он знал, что многие школьницы в него влюблены и был этим чрезвычайно доволен. Эгоист… Змей. Обвивает жертву, сжимает в кольцах, приятно шипит в ухо, а потом поглощает, причиняя наивысшее страдание. У него душа змея.
И как я могла полюбить этого человека? Как могла довериться ему? Как могла так жестоко обмануться? Коварный и хитрый злодей. Отдать ему свое сердце – значит никогда не стать счастливой. И неважно, какая ты отзывчивая, сколько заданий для него ты сделала и сколько от него натерпелась – не станешь для него любимей и лучше, чем есть.
Я легла на кровать и прикрыла глаза. Конечно, мне больно. Но не так уж сильно. Можно вытерпеть. Можно поплакать сейчас, чтобы завтра начать все заново, с чистого листа. В конце концов, это моя жизнь. Жила же я когда-то без него. Проживу и сейчас. Свет клином не сошелся на Томе.
А что он там мне говорил? Бессмертие? Всеобщее уважение? Власть над волшебным миром? Он так к этому стремится. С каких пор он мечтал о невозможном? С приюта? С первого дня в Академии чародейства и волшебства? Или с того момента, когда прочитал историю о великом Мерлине или гение Николасе Фламеле? Он подумал, что может совершить больше. Возомнил себя таким умным и сильным, что внезапно захотел подмять под себя весь мир. Догадывается ли он, что это нереально? Сколько волшебников пытались пойти по тому кровавому пути, на который он ступил – тот же Геллерт Гриндевальд, развязавший Вторую мировую войну, - и что? Победил ли кто-нибудь из них? Нет. Никто не завершил начатое, никто не одержал победы. Потому что человек не может занять место Бога, место Создателя.
Я открыла глаза и уставилась в потолок, на котором играли тени. И внезапно в сердце закралось сомнение. А что если Том прав? Если захват власти над социумом реально? Даже страшно становится, когда подумаешь, что станет, если Том однажды по завоеванному им праву назовет себя Хозяином мира. Он станет Лордом Тьмы, великим и ужасным волшебником. Маглы, которых он так сильно презирает, окажутся в самом что ни на есть плачевном положении. «Почему волшебники должны скрываться?» - вспомнила я его слова, которые он однажды произнес за чашкой утреннего чая. – «Мы имеем силы, которые не имеют они. Маглы не могут жить с чародеями в мире, потому что они обделены силой, и за это они готовы растерзать нас. Инквизиция Средневековья подтвердила их ненависть к нам. Мы скрываемся от них, словно прокаженные, тогда как прятаться должны они. Глупые, ничтожные, мелкие создания, которых можно раздавить, словно жуков…» Он говорил что-то еще, но я не помнила подробностей. Суть была лишь в том, что Реддл не станет скрывать магический мир, если тот ему подчинится однажды. Кроме того, он поставит в ужасное положение маглорожденных – волшебников, рожденных от маглов, не имеющих никакой общей связи с нашим миром.
Это будет катастрофа. Я не испытывала к маглам презрения, хотя и не чувствовала к ним большой любви. Это была всего лишь жалость, какое-то тонкое и хрупкое понимание. Ведь я часто, бывало, гуляю по улицам Парижа, а мимо меня проходят они. Их много, все они живут своей жизнью, ничего о нас не знают… Ничтожны ли они? Слабы – да, глупы – да. Но не ничтожны. Они имеют право на свое счастье.
Именно в ту ночь мне пришло в голову, что я могу опередить в каком-то плане Тома. «А что?» - пришло мне в голову. – «Ты не глупа, ты разрушила албанскую организацию, ты знаешь много заклинаний, способна сражаться и вполне готова к войне. Со смертью знакомиться не нужно, уже видели ее. Убить? А можно ли достигнуть величия, не причинив зла другим? Фламель и Мерлин не убивали ведь». В моей голове рождались разнообразные мысли, утешительные и в каком-то плане даже разумные. Или выглядели они разумными, а на самом деле – нет. Кто знает? Но мне вдруг показалось, что история не может закончиться вот так, в этой комнате. Историю ведь можно продолжить?
Я порывисто развернулась на покрывале и уткнулась лицом в подушку. Что плохого в том, чтобы самой получить бессмертия, иметь вечную молодость, получить уважение? Я – чистокровная волшебница, мои опекуны достойные люди, сама я работала в международных органах. Тем более что я могу доказать Тому, что была права. Его план всего лишь грезы, а мой план окажется осуществим. И тогда…
А что будет тогда, я не знаю. Что-то будет. Может быть. Но сейчас самое главное – начать жить заново.
Я вскочила с постели и подбежала к большому настенному зеркалу. Оно отражало меня, молодую и вполне привлекательную девушку. Скандинавская и французская кровь текли в моих жилах, я удалась лицом и фигурой. Звучит, может быть, глупо, однако гены говорили сами за себя. Настоящие француженки не были красивы, их лица вытянуты, будто лошадиные, черты лица резкие, а зачастую неправильные. Даже Мари Делакруа, да простит мне Мерлин, как женщина далеко не красавица, даже знатное происхождение не дало ей привлекательную внешность. Встретить по-настоящему красивую чистокровную француженку, обладающей шиком и шармом – большая редкость. Красота досталась мне от скандинавского народа, от отца. Может быть, от него передались и уверенность, крепость духа, жизненный оптимизм. Скандинавы известны в истории как завоеватели. Может, кровь покойного отца поможет мне достичь цели? Смотря в зеркало, я видела себя с самых лучших сторон. «Успокаивает себя» - сказал бы кто-нибудь, кто слышал бы мои мысли. Может быть, так и было. Я себя утешала, но это придавало мне сил. Все-таки полезно подходить время от времени к зеркалу и хвалить себя, опуская все недостатки.
Как бы то ни было, той ночью я дала себе понять, что заслуживаю в жизни не насмешки Тома, а его уважение и преклонение передо мной. Я отдала ему свое сердце – а это значит, что я должна находиться где-то рядом. Там, где мое сердце, в котором заключена жизнь. Мне не нужно было от Тома чего-то сверхъестественного. Пусть просто будет со мной считаться. Но считаться с кем-то не входит в его обычай. Но ему придется, когда он познакомиться с другой моей стороной… Я не хогвартская школьница, которая может бегать за ним по коридорам и находиться в услужении. Я стану не слугой, а сторонницей и напарницей. И раз уж он задумал завоевать мир, то ему придется поделиться со мной. Он исчез сегодня, но он еще появится.
Но что бы ни произошло в его жизни, он никогда не сможет забыть трех слов, которых я обронила: «я люблю тебя».
ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.
Горячий воздух обжигал кожу, лучи огромного солнца нещадно палили. Жар исходил ото всего, что было вокруг – от песка, камня, даже верблюда, на котором я ехала.
- Эй, Фрэнк, не отставай, - прокричал мой помощник и наемник Джон, мускулистый высокий мужчина около сорока лет.
- И пусть только в зыбучий песок попадет, я с него шкуру спущу, - проворчал Ролан, седой алхимик, который путешествовал со мной вместе вот уже семь лет. – Его верблюд везет важные ингредиенты и зелья, без них я не смогу закончить свою работу.
- Мне заплатили деньги только за то, что я охраняю вас, а не ваш груз, - напомнил Джон деловым тоном. – Так что вопрос не ко мне.
- Да тут что угодно может быть, - произнес Эндрю, которого на самом деле звали Андрей Белозеров, он был русским эмигрантом, покинувшим Советский Союз пару лет назад. Его все называли по-европейски Эндрю, хотя сам он такое произношение имени не любил. Оглянувшись назад и взглянув на порядком отставшего от общей процессии ученого Фрэнка, он произнес что-то непонятное на русском, скорее всего ругательство. Эти загадочные русские зачастую излагались по-своему, кратко, необычно и всегда непонятно, когда чем-то были недовольны. Кажется, в этот раз Эндрю упомянул Египет.
- Успокойтесь, здесь нет зыбучих песков, - сказала я, чтобы утихомирить спутников.
Моя голова была покрыта легким белоснежным платком, защищающим лицо от противного ветра, перемешанного с приставучим мелким песком. Мне не нравился Египет, это была жаркая и дикая для меня страна, но именно здесь проводились раскопки, где можно было заниматься исследованиями и узнавать много нового. Со мной вместе проводили раскопки англичанин Фрэнк Миллер, молодой ученый, неудачник по жизни, но гений в своей работе, француз Ролан Монморансе, старый алхимик, которому на днях должно было исполниться шестьдесят пять лет, Эндрю Белозеров, эмигрант из России, лингвист и историк, большой специалист. Нас провожали десять опытных наемников, которым платили деньги за то, чтобы помогать нам обороняться от местных жителей. Египтянам не нравилось, что европейцы раскапывали могилы древних правителей этой земли. Джон был моим давним другом, остальные наемники – его подчиненные, которым вполне можно было доверять.
Мы ехали по пустыне довольно продолжительное время, пока наконец вдали не показались руины египетского древнего города.
- Хвала Мерлину, добрались, - подал голос алхимик. – Я так устал.
- Ничего, Ролан, сейчас напьетесь воды и можете отдохнуть, как только окажемся там, - ответила я. – Я сама не отказалась бы прилечь, а то эти ужасные сухопутные животные порядком растрясли мой организм.
Я за сегодняшний день в Египте успела возненавидеть верблюдов.
- Не знаю как вы, мадемуазель, а я надеюсь увидеть сфинкса, - произнес Фрэнк, сравнявшись со мной. – И хочу разгадать его загадку.
- У тебя будет такой шанс, мы задержимся в Египте до тех пор, пока не найдем то древнее заклинание, которое я ищу, - снисходительно улыбнулась я, поправляя на голове платок, случайно соскользнувший с головы от противного ветра.
- Кстати, мадемуазель, вы еще не рассказали нам, что вы собираетесь найти, - напомнил алхимик.
- Я все вам расскажу, обещаю. Я хочу сделать сюрприз, - продолжая улыбаться спутникам, я про себя добавила: «это будет сюрприз не только для вас, но и для всего мира».
Наконец достигаем руины, и нас окружают люди. Подбежавший слуга помогает мне спуститься с верблюда, и вот я стою на раскаленном песке и спешу под крышу раскинувшегося шатра. Приподнимаю занавес, захожу и оказываюсь в просторном зале, обставленном в турецком стиле – расписанный яркими красками ковер, разбросанные подушки с кисточками по углам, кальян… Жадно пью охлажденную заклинанием воду, присаживаюсь на мягкий диван и расслабляюсь. Но отдыхать нельзя – меня ждут исследования.
В шатер вошел Фрэнк и, присев напротив на подушки в позе лотоса, спросил:
- Мадемуазель Делакруа, наши друзья интересуются, что вы хотите раздобыть здесь?
Я так и знала. Любопытство гложило моих спутников, в особенности старого Ролана. Ролан не был таким уж особенным и одаренным алхимиком, каким был сэр Николас Фламель, но меня он вполне устраивал. Я хочу быть единственным гением в этом круге ученых.
- Фрэнк, ты не доверяешь мне? – задала я вопрос, заставив молодого ученого покраснеть.
- Доверяю, вы же знаете…
На самом деле я никому из так называемых «друзей» не собиралась говорить, что древнеегипетское заклинание, которое я искала, являлось одним из составляющих на пути к вечной молодости и, соответственно, жизни. Оно было известно жрецам Древнего Египта, стоящих по правую сторону от фараона. Недаром жрецы жили чересчур долго для того далекого времени. И говорить ни Фрэнку, ни Ролану, ни Эндрю правду я не хотела. Узнав, что это заклинание ведет к вечной молодости, они отняли бы его у меня, напав сзади и убив, словно воры. Я никому из них не верила, и называла «друзьями» для того, чтобы получить их доверие.
На самом деле я уже много лет никому не доверяла. Мои исследования касались получения бессмертия, которое я намеревалась в скором времени обрести. Многие опыты, которые я провела за последние десять лет, удались. По крайне мере, в мои двадцать девять лет я выглядела на двадцать пять, не больше. Это пока ненадолго, скоро организм снова начнет стареть, однако, если все получится, я всегда останусь внешне как молодая женщина.
- Ступай, Фрэнк, мне надо кое-что проверить, - я проследила за тем, как парень уходит, после чего достала сразу три книги на древнеегипетском языке и начала читать. Все сделанные мною выводы сводились к тому, что я на правильном пути. Заклинание жрецов здесь. Осталось только откопать саркофаг, на котором, по легенде, оно написано.
Интуиция и знание языка меня не обманули. Где-то через два с половиной часа раздались довольные крики рабочих – они сломали вход в подземелья.
Я вышла из шатра, натянув на голову платок и спрятав под него свои длинные светлые волосы. Вот и наступил торжественный момент. Еще несколько часов непрерывной работы – и я получу древнее заклинание, которое поможет мне приобрести вечную жизнь…
Как странно все получается. Целых десять лет я потратила на изучение древних языков, сколько изучила зелий и заклинаний, сколько перечитала книг. Усердие, которое я приложила, привело меня к победе. Ну, пусть и не к победе, но к цели, к которой я шла.
Десять лет. Долгих десять лет труда.
И вот, в освещаемом заклинаниями коридоре я стою перед раскопанным саркофагом, созданным из золота и усыпанном драгоценными камнями. Великолепная гробница древнеегипетского жреца. Он прожил долго, но не вечно. Заклинание не дает бессмертие, его нужно употребить со множеством других компонентов, только тогда получится тот самый результат. Я провожу ладонью по поверхности саркофага и среди множества знаков нахожу то единственное, что искала…
- Что это? – спрашивает Фрэнк.
- Моя судьба, - улыбаюсь, потому что чувствую, что судьба наградила меня за долгий труд.
- Госпожа Делакруа хочет, чтобы саркофаг подняли на поверхность? – спрашивает один из слуг.
- О да. Непременно…
Саркофаг вынесли на поверхность довольно быстро, и я, не обращая внимания на усталость за целый день, решила поработать еще. Надо завершить начатое. Слуги разошлись по шатрам спать, их сон продлится довольно долго. Они хорошо поработали сегодня.
Я перевожу заклинание с максимальной точностью. Не знаю, сколько прошло времени, но наконец я установила правильное произношение.
- Мадемуазель, вы еще не ложились спать? – спрашивает Фрэнк, подойдя ко мне.
Вокруг нас никого не было.
- Я занята, - отмахиваюсь я, желая, чтобы он ушел.
- Мадемуазель, вы обещали рассказать про это заклинание. Что оно означает? – не отстает Фрэнк, положив руку мне на плечо.
- Иди спать, - я стряхнула с плеча его руку, мне не хотелось, чтобы он меня трогал.
- Я никуда не уйду, пока не получу ответы, - он упрямится, внезапно начиная меня раздражать.
Я поворачиваюсь к нему лицом и вижу его голубые глаза. Нельзя, чтобы он узнал правду. Он тоже захочет получить бессмертие, потребует, чтобы я поделилась своими исследованиями со всеми «друзьями».
Тогда я делаю первое, что приходит в голову. Первое и самое безопасное решение.
Я произношу заклинание забвения.
Ослепляющий свет – и Фрэнк глупо на меня смотрит, не понимая, что произошло за последние двадцать четыре часа.
- Фрэнк, иди спать, - говорю я ему, парень кивает головой и, подкашиваясь, направляется к своему шатру.
Нельзя, чтобы другие тоже помнили.
Я захожу в каждый шатер, где спят ученые и наемники. И удаляю память у каждого.
На следующее утро я велела слугам отнести саркофаг обратно в подземелье и закрыть вход, хорошо им заплатив. Они выполнили свою задачу, после чего, проверив, что мои «друзья» - ученые ничего не помнят и не знают о местонахождении саркофага, я отправляюсь вместе с ними в Европу. На этот раз меня ждала Румыния.
------------------------------------------------
Небольшая глава, поскольку фанфик является обрывками воспоминаний героини. Том появится в следующей главе.
