Глава 13Солнце вновь засияло, перекатывая свои золотистые волны, разнося их то внезапно леденеющими, то распаляющимися жарой ветрами, как всегда бывало в этом ныне израненном, но все еще плодородном краю. Вилланы никак не стали комментировать противоестественное появление жирных уток, черные стрелы, да исполненные ужаса вопли англичан. Юным рыцарям торопливо пожелали хорошего пути, практически прогоняя прочь, только крестьянка протянула собранный гостинец - каравай серого гречишного хлеба, да дюжину желудевых лепешек.
Сами ребята тоже молчали, погрузившись в собственные мысли. Возможно, кто-то из них и припомнил победу Франсуа, свершившуюся благодаря черной вуали, которая ослепила на турнире Августина, но в те смутные времена люди слишком боялись всякой нечисти и, сомневаясь что и дальше ее приспешники будут стоять на их стороне, путешественники предпочли держать язык за зубами. Так день за днем они неумолимо приближались к Парижу. Во всяком случае, Франсуа надеялся, что они взяли правильный курс, так как ему удалось отловить пару путников, которые, умирая от страха, указывали дрожащими перстами господам приблизительно одно направление.
Запуганных путников: вилланов и бедных монашков, оборванных буржуа, нашедших вместо прибыли разорение, и прочих беспомощных бедолаг они встречали потому, что избегали ехать по дорогам, кое-где неплохо сохранившимся со времен римской империи. Зачастую безопаснее было идти пешком по какой-нибудь склизкой от дождей тропке, взяв коней под уздцы. Юные герои вовсе не превратились в трусов, просто стычка у дома вилланов научила разумной осмотрительности даже заносчивую Алиенору.
Однако чтобы ускорить переход им все же приходилось путешествовать верхом, мчась на свой страх и риск во весь опор вперед. Но лошадей своих они берегли и устраивались на привал, как только им чудилась малейшая опасность или бег уставших коней переходил на иноходь. Города были закрыты, даже к воротам было опасно подходить (или обстреляют из башенок или угодишь в засаду), в грязные трактиры на краю больших деревень соваться не хотелось - Франсуа оказался отличным охотником, и они не оставались без жареной птахи, а то и зайца на ужин. Именно тогда они и вынуждены были затевать длинные беседы, чтобы коротать время. Так Франсуа поведал о том, как он стал странствующим рыцарем.
- Я младший сын из троих, оставшихся в живых. Чума унесла жизнь и моей матушки... Уцелела еще сестрица, которую я очень люблю, хотя она не похожа на твою смелую любительницу приключений Алиенору…
- Да не такая она и смелая. Больше выдумывать горазда, - проворчал лже Генрих, поудобнее устраиваясь у костра.
- Но-но, малыш! - полу шутливо, полу серьезно пригрозил Франсуа. - Она дама моего сердца, и если я говорю, что она смелая девушка, значит, так и есть.
- Ах вот как? – презрительно рассмеялся слушатель. - Хорошо же. Должно быть, мне не известно какой-то детали. Ты успел сообщить ей о том, что она твоя возлюбленная вовеки, а мне она позабыла сказать.
- Нет, ничего я ей не говорил. Но она идеально подходит для дамы сердца, если… Ах, скорее всего, никогда я ее больше не увижу, а там ее и замуж выдадут. Однако мне, как младшему в семье, так и так не скоро удастся жениться.
- Так продолжай свою историю. Твои братья обижали тебя?
- Да, как только ушел в путешествие батюшка. Говорил он накануне загадочные вещи, что де есть у него где-то запрятанная в далеком лесу вещь магическая, что избавит страну нашу от английских собак. Старшие братья решили, что он спятил. Сестра моя молила со слезами на глазах скорее батюшку возвращаться. Тот ее пожалел, оставил моим заботам, а братьям пригрозил, что если что-то нехорошее с сестрой случится, пусть даже хворь какая-нибудь непонятная, жестоко отвечать будут. И ушел. А те, недолго думая, заперли ее в башне, чтобы и в самом деле ничего с ней не случилось. Кормят и поят ее исправно, служанок кнутом стегают, если у нее хоть прыщик какой вскочит или она вдруг чихнет. В общем, беречь, они ее берегут, а то, что она как в тюрьме в той башне томится, им и дела нет. А потом, чтобы не видеть ее слез за ужином, совсем перестали ее выпускать из верхних комнат. Я один с ними сражался за нее, как мог, но добился лишь того, что меня вышвырнули прочь, за ворота замка. «Насчет тебя ничего не говорил батюшка, но по возрасту и чести негоже тебе быть прихлебателем. Иди к королю, сверши в честь нашего родового имени подвиг, да завоюй себе собственный замок», - так они мне сказали, смеясь. Отец давно ушел, уже лет пять прошло, а старший мой брат – полный хозяин в замке и так разошелся, так своей властью проникся, что, боюсь я, он и отца не пустит. «Докажи, мол, старик, откуда ты явился весь в обносках». В его совете, однако, был здравый смысл. Я понял, что мне и в самом деле нужно спешить к королю. Они дали мне хорошего коня, денег, даже составленное честь по чести рекомендательное письмо, подтверждавшее мое высокое происхождение, да снабдили кое-какой одеждой в дорогу. Но дары братьев недолго мне служили. Дороги, как ты видишь, небезопасны. Как-то на меня напали разбойники, избили и, думаю, решили, что убили. Я очнулся вовсе нагишом, один сплошной кровоточащий синяк. Коня, увели, естественно. Хорошо еще, что в то злополучное утро я спросонья оставил котомку на том месте, где провел ночь. В той котомке была моя запасная одежда, бальзам, кинжал, да еще немного луидоров. Последних уже не было, когда я появился в вашем городке и встретил прекрасную Алиенору. Ну что ты опять хмуришься? И убери ты со лба волосы, ослепнешь в конце концов. Куда ты все прячешься?
Франсуа, упоминая Алиенору, все время очень странно смотрел на лже Генриха, а тот особенно тщательно закрывал лицо. В этот раз Франсуа осмелился подобраться к попутчику так близко, что их дыхание смешивалось. Алиенора сердито блеснула глазами и как бы невзначай потянулась к перевязи. Она вроде бы в задумчивости, не спеша вытащила меч из ножен, стала молча рассматривать резьбу и украшения, не обращая внимание на пристально наблюдавшего за ней Франсуа.
- Красивый меч, - заметил старший из попутчиков, но и не подумал отодвинуться. – Расскажи свою историю. Пока рано спать ложиться.
- Я умею только сказки рассказывать.
- Ну давай сказку, как раз кстати.
Алиенора пожала плечами, положила меч рядом с собой и продолжила рассказ, которым она кормила престарелую родственницу, повторив для Франсуа начало истории.
- …Похищенная злодеями девушка оказалась во власти людоеда и его многочисленных слуг. Все они были могучими рыцарями, однако Гарольд махнул мечом направо, махнул налево и всех их порубил без жалости. Одному голову отсек, другого проткнул, как куропатку, третьего рассек на мелкие кусочки. А слуг тех было две сотни, все высоченные, да нрава грубого…
- Прямо две сотни порубил? – пробормотал задумчиво Франсуа. – Силен твой Гарольд. Нам бы его мощь, глядишь, не пришлось бы по канавам прятаться.
- Да, силен! – возмутилась Алиенора, которая вспыхнула в темноте от смущения. Ей как-то раньше не приходило в голову, что ее истории, сюжет которых она частенько черпала из Красной Книги, неправдоподобны, что таких рыцарей, как Гарольд, не бывает, что вдвоем можно одолеть лишь двоих и то, если повезет, а когда на тебя нападает четверо всадников, то должно повезти вдвойне.
- Я же предупреждал тебя, что рассказываю только сказки? Ты чем слушал? Перед тем, как пойти сражаться со слугами людоеда, отведал Гарольд напитка волшебного. Напоила его лесная ведьма.
- А, - тогда понятно, - кротко согласился Франсуа и странно нежно улыбнулся. Он чуть склонился к Алиеноре, словно в эту очень светлую ночь с небесами, усыпанными звездами и бесстыже круглой, не прикрывшейся и облачком луной, хотел во что бы то ни стало разглядеть вблизи своего застенчивого спутника, не желавшего спать под одним плащом, хотя так теплее, бегавшего в дальние кусты, по пустячному поводу… - А!!!!!
Франсуа отдернул руку, случайно коснувшись меча. Он сильно обжегся и теперь, вскочив, изо всех сил дул на ладонь.
- Надо же, - холодно наблюдая за ним, заметила Алиенора. – А ты тоже не можешь коснуться меча.
- Что значит «тоже»?
Алиенора тогда рассказала еще одну историю, только правдивую, о том, как к ним приходил старец, приносил меч, а потом умер, а отец не смог взять меч, потому что обжегся.
- А Люсьен? Твой дядя, смог?
- Я не знаю. Он тогда умчался прочь, так и не попробовав.
Эта история повергла Франсуа в печаль. Он долго расспрашивал, как выглядел старик и становился все мрачнее. Потом он предложил ложиться спать и, как обычно, завернувшись каждый в свой плащ, они устроились у погасшего костра. Спал ли Франсуа, Алиенора не могла понять. Его дыхание было еле слышным. Но сама она уснуть не могла долго, потому что ей чудилось, что кто-то вышел из леса и ходит рядом с ними. И это не человек, а сам сатана… Она уже стала задремывать, потому что постепенно угасшие угли согрели ее, когда на грани полусна увидела склоненное над собой женское лицо, необыкновенно красивое, но до жути пугающее выражением жадного, но ледяного любопытства. В итоге, она скорее потеряла сознание, чем уснула.
